автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Интеллектуальный лик нового времени

Полный текст автореферата диссертации по теме "Интеллектуальный лик нового времени"

На правах рукописи

НОВГОРОДСКАЯ Наталья Евгеньевна

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ЛИК НОВОГО ВРЕМЕНИ (ЗАПАД И РОССИЯ)

09.00.13 - религиоведение, философская антропология, философия культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Ростов-на-Дону 2003

Диссертация выполнена в отделе гуманитарных и социальных наук Государственного научного учреждения «Северо-Кавказский научный центр высшей школы»

Научный консультант: доктор философских наук, профессор

Несмеянов Евгений Ефимович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Драч Геннадий Владимирович

доктор философских наук, профессор Порус Владимир Натанович

доктор философских наук, профессор Солонин Юрий Никифорович

Ведущая организация - Российский государственный педагогический

университет им. А.И. Герцена.

Защита состоится 8 октября 2003 года в 15 часов на заседании Диссертационного совета Д.212.208.13 по философским наукам в Ростовском государственном университете по адресу: 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 140, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомится в Зональной Научной библиотеке Ростовского госуниверситета по адресу 344006, г. Ростов-на-Дону, ул Пушкинская, 148.

Автореферат разослан « сентября 2003 г.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Мыслят люди, но мыслят и эпохи. Разные эпохи мыслят по-разному. Предмет предлагаемого исследования - массовое сознание в переломные моменты истории. Именно в нем, в массовом сознании своего времени, - таков взгляд диссертанта - заключены, скрыты истоки и «тайны» рациональных и иррациональных, добрых и злых, прекрасных и безобразных поступков людей, из чего складывается история народа, история человечества.

Всякое определение есть ограничение. Хронологическая граница нашего исследования - Новое время (XVII - XX вв.). Именно в эту эпоху начался процесс становления мировой цивилизации. Пространственно-географическая граница его - европейский Запад и Россия. (Россия XIX -XX веков, когда она вошла «на равных» в европейский мир), составила неотъемлемую часть его.

Тема - интеллектуальный портрет эпохи - «подсказана» автору Гегелем, гегелевской «Феноменологией духа». В этом гениальном произведении поставлен вопрос о «переплавке» массового сознания в философское. Гегель охватил своим взглядом огромный пласт исторического времени - от античности до Французской революции. Но со времени написания «Феноменологии» прошло два века. И каких века! Величайшие надежды и величайшие тревоги людей не знают себе равных в истории. Но у диссертанта есть и концептуальные расхождения с автором «Феноменологии».

* Пережив трагедию последних веков, вряд ли наш современник примет гегелевский оптимизм. Так ли разумен мир, как представлял себе

• Гегель? Не более ли прав Кант, говоривший об «изначальном зле» в природе человека? Не более ли прав Достоевский, писавший о Великом ин-

квизиторе и «подпольном» человеке? Гегель, считаем мы, «отмахнулся» от человеческого неразумия, от того «сна», когда на свет выползают чудовища из ада. Гегель, а вслед за ним - теперь это можно сказать с грустью -и Маркс - «переоценили» человека и его интеллект, хотя именно за это критиковали когда-то просветителей-утопистов.

Для Гегеля истина - в общем. Единичное мало интересует мыслителя. Интересы рода бесконечно выше интересов индивида. Последнее можно и должно принести в жертву, использовать как средство для достижения общих целей. (И этот грех унаследован марксизмом). Рационалистический «перегиб» берлинского философа встретил резкую критику романтиков и иррационалистов. И не только! Диктат общего над индивидуальным многими мыслителями и художниками XIX века был отвергнут как откровенный антигуманизм. Никакой прогресс, возражает Достоевский Гегелю, не стоит и слезинки ребенка.

Для веселья планета наша все еще мало оборудована. Но из этого мы не делаем выводов ни в духе Шопенгауэра, ни в духе Кьеркегора. Обе крайности были бы не верны. Свет и тень одинаково реальны.

Автор ставит перед собой задачу - понять, «услышать» доминирующие голоса Запада и России - то, что составляет дух времени эпохи, воссоздать интеллектуальный портрет эпохи (или, хотя бы, эскиз к нему). А этот портрет, подчеркнем еще раз, творили не только духовные лидеры эпохи, но и миллионы безвестных авторов. Этот портрет (этот интеграл) вобрал в себя множество личностей и судеб, интуиции и прозрений, высших стремлений, но и многообразие лжи, заблуждений и предрассудков, даже откровенного умственного расстройства - ведь они так же реальны, как блестящая мысль гения.

Степень научной разработанности проблемы. Поставленная задача потребовала обращения к многообразным литературным источникам.

Прежде всего - опоры на классическую философскую литературу. Великие философы Нового времени, вдохновленные рационалистическим духом эпохи, выступали как глашатаи ее, как наиболее глубокие выразители своего века. Философы не «придумывали», а открывали диалектические законы и категории в характере и содержании исторического времени -прежде всего, как сложную систему опосредований, противоречивую, неоднозначную связь между целью, средством и результатом человеческих действии и поступков, а то и прямое несовпадение, расхождение между ними.

Интуиция великих рационалистов XVII века говорила о том, что мышление так же универсально, как и протяженность (Декарт), что оно есть вечный атрибут субстанции (Спиноза), что оно вездесуще, как вездесущи его атомарные субстанции (Лейбниц), о том, что носитель и творец мысли, напротив, зыбок и хрупок («мыслящий тростник» Паскаля).

Но мыслящий ли? Просветители XVII века в этом сомневались. Вольтер и Дидро были о массах своего времени невысокого мнения. Массы не мыслят, а слепо доверяют «толпе», не осознавая этого. Рационалисты в своем недоверии «толпе» переходили всякие границы «Чернь» не мыслит, а камень мыслит?! (В XVII - XVIII веках в философии были широко распространены представления и идеи гилозоизма). Для докантов-ской (докритической) философии такое противоречие было неустранимо, потому что мыслящее существо философами XVII - XVIII веков (от Бэкона до Юма) рассматривалось только как отдельный, изолированный субъект, с более или менее развитыми индивидуальными свойствами.

Классическая немецкая философия не умаляла и не принижала роли мыслящего индивида в культуре и обществе. Но центр тяжести проблемы она перенесла с индивидуального сознания на сознание родовое, трансцендентальное, на социальный мир, историческую эпоху. Сама философия

стала представляться себе как «эпоха, схваченная в мысли» (Гегель). Мыслит эпоха - это, значит, мыслит родовое сознание. Индивид же может идти «в ногу» со временем, может отставать и может опережать его.

Открытие Гегеля, -- единство логического и исторического, - составляет методологическую основу разработки темы о мыслительном содержании исторических эпох. Их интеллектуальная реконструкция позволяет разгадать, разглядеть движение исторического времени, т.е. в какой-то мере прогнозировать будущее. Но оно же есть необходимое условие осмысления настоящего. Ни о какой, однако, одномерной, линейной экстраполяции здесь не должно быть и речи, ибо история, тем более история Нового времени, знала не один заданный заранее маршрут, а была чревата многими возможными продолжениями. И история бы носила действительно мистический характер, если бы не было случайностей (Маркс).

Наша исследовательская задача - проследить диалектику логического и исторического на отрезке истории, наиболее богатом, насыщенном сложным и противоречивым содержанием, конфликтами и антагонизмами, но вместе с тем и вселяющим реальные надежды на созидательные способности разума.

Объект исследования - западная философия и культура Нового и Новейшего времени.

Предметом исследования является массовое сознание европейского (в том числе и российского) общества на самом сложном и самом противоречивом витке его истории.

В чём автор видит новизну своей работы? Прежде всего - в самом замысле её. Подлинным «героем» нашего повествования выступает не философский ум, а ум «средний», над которым критический ум философа возвышается, как возвышается разум над рассудком. Но как бы ни искусен и ни велик был разум, без рассудка он - ничто. Это гегелевское предосте-

режение автор тоже принимает как важнейшее методологическое положение. Разум не самодостаточен. Истина, Добро и Красота могут существовать только вместе.

В развитие этих общих замечаний диссертант выдвигает на защиту следующие тезисы:

1. Рационализм Нового времени возникает, рождается не в теоретическом, а в массовом сознании и лишь потом, на этой основе, входит в высшие сферы сознания - науку и философию. Исторически первой формой рационализма был «здравый смысл», рассудок.

2. Рассудочный рационализм прагматичен, лишен какой-либо романтики. Переход от ренессансного сознания к рассудочно-рационалистическому в европейской культуре XVII века означал первоначально не повышение, а заметное понижение духовного уровня эпохи. Но такое понижение было недолгим, временным.

3. В XVIII веке европейский рационализм принимает новую историческую форму - Просвещение. Идеология Просвещения - антифеодальная идеология, или идеология «третьего сословия». Его интерес объявляется единственно разумным интересом, его мораль - единственно гуманной, его правовое сознание - единственно справедливым.

4. Идея Просвещения - «Абсолютная свобода» (Гегель). Но она же рождает и «ужас» - якобинскую диктатуру. От Руссо к Робеспьеру - только шаг. Революционный террор - порождение идеологии абсолютного равенства, что и показал автор «Феноменологии духа». Единственным результатом абстрактного равенства может быть только смерть, ибо природа не терпит абсолютного равенства, как не терпит пустоты

5. Каждый последующий образ сознания должен разрешить противоречия предшествующего. Коллективным изобретением просветительской философии стала теория естественного права, опирающаяся на идею естественного разума, прагматический рассудок эпохи, жесткий и жестокий - одна из «тайн» первоначального накопления капитала, а, следовательно, и рождения современной цивилизации.

6. Век Просвещения перерастает в век Критики. Как и другие новообразования разума, Критика не есть порождение ума, даже гениального, а есть порождение жизни. Прежде чем были продуманы и написаны кантовские «Критики», прежде чем философия выковала интеллектуальное орудие критики, уже началась критика оружием - народ Парижа «критиковал» Бастилию и Версаль. Но и философская и социально-политическая критика означала решительный отказ от любых авторитетов и заповедей, действие на собственный страхи риск, доверие собственному разуму.

7. Критика предполагает антитетику - спор разума с самим собой; антиномии и альтернативы истории. Французская революция открыла многомерность исторического времени, созидательную и разрушительную силу массовых движений и инициатив. Не правы те, кто относил Гегеля к «врагам» открытого общества. Гегелевская концепция государства не тоталитаристская, а этатистская. Кант и Гегель внесли существенный вклад в теорию правового государства.

8. Европейский романтизм - «юность» Запада. После наполеоновских войн народы Европы и России начинают отсчет времени как бы «заново», переживая полосу волнений и надежд, связывая их с пробуждением личности. Это настроение не укладывается в рас-

судочно-рационалистические каноны жизни и сознания, оно проникнуто художественно-эстетическим переживанием действительности, но не опирающееся на жизненный опыт, а потому и легко ранимое. Романтики тонут, не выдержав состязания с жизнью. Но пока жив хотя бы один романтик, торжествует юношеский максимализм, торжествует «безумство храбрых». «Ложь» романтизма оборачивается Истиной.

9. Эпицентром европейского сознания XIX столетия стал марксизм, так же как эпицентром российской мысли XX века - его интерпретации Лениным (ленинизм). Марксизм-ленинизм никогда не считал себя «чистой» теорией, а теорией партийной, классовой. Вершина марксизма, по Ленину, - учение о диктатуре пролетариата. Интересы теории не отбрасываются, но подчиняются в марксизме интересам практическим - делу освобождения рабочего класса от капитала. Пролетариат призван историей освободить от эксплуататоров себя и все человечество, но сам он о своей исторической миссии не знает. Об этом знают лишь его вожди и учителя. И, тем не менее, в историческую миссию пролетариата нужно верить! Это первое, но не единственное доктринальное противоречие классического марксизма.

10. Второе его противоречие состоит в следующем. История общества - естественноисторический, объективный процесс. Но в то же время его надо «подхлестывать», прибегая к любым средствам (отнюдь не легитимным, не демократическим). Коммунистических вождей никто не избирал. Миф о «диктатуре пролетариата» оборачивается властью самообъявленных «вождей», системой беззакония, тоталитаризма, государственной монополией на мысли.

11. Следует признать, что Маркс ошибся в своих прогнозах. Капитализм XIX века только набирающий свою силу, он принял за отжившую, устарелую систему. По этой же, в принципе, причине не сбылся и прогноз Ленина: государственно-монополистический капитализм (империализм) не стал «последней ступенькой» к социализму, не произошла мировая социалистическая революция. Но подтвердилась правота Гегеля: прогресс в человеческом обществе может быть только прогрессом в становлении свободы, а новое общество может лишь тогда превзойти старое, если оно даст людям больше свободы, если оно уменьшит население.

12. Маркс (как и все рационалисты) рассматривал человека как существо рационально-правильное. В человеке, согласно такому взгляду, зла нет, зло есть только в общественных отношениях, Коммунистическая революция навсегда уничтожит социальную несправедливость, а наука позволит беспредельно повышать производительность труда и улучшать на этой основе общественное благополучие. Вера в рациональную природу человека является, однако, лишь верой, утопией, несмотря на решительное заявление Маркса и Энгельса о превращении социализма из утопии в науку.

13. В XX веке «проснулись» массы. Их взрыв был, однако, проявлением не только созидательной силы, но и силы разрушительной. В сознании толпы нет мук моральных, нравственных о допустимости или недопустимости средств. Такой проблемы нет, есть проблема цели, которая должна оправдать любые средства (Это и есть «бесовщина» в оценке Достоевского). На этой социальной и социально-психологической основе возникает, складывается идеология тоталитаризма. Она есть не что иное, как искус

человека толпы сразу и навсегда решить все проблемы жизни так, как подсказывает ему сиюминутный инстинкт (о последствиях толпа не заламывается). Идейным основанием «бесовщины» является мифология (Мифы XX века). Это миф о «высших» и «низших» расах, миф о насилии как универсальном орудии прогресса и т.д.

14. Тоталитаризм, при всем его человеконенавистничестве, не навязывается все же обществу извне, а вольно или невольно порождается самой идеологией толпы - «бегством» людей от свободы, упованием на самые темные инстинкты человека.

15. Есть историческая связь между философской метафорой Бэкона, его учением об «идолах» разума и учением современной аналитической психологии о коллективном бессознательном (учение об архетипах родового сознания К. Юнга). И «идолы» и «архетипы» можно рассматривать как «всплески» древней, первобытной психики в современную жизнь и современную культуру.

16. Свет разума - это наука. Ее рождение и есть рождение современной цивилизации (середина XVI века). Первый настоящий шаг науки - открытие и обоснование Коперником гелиоцентрической системы мира. Исторически и логически наука есть различение сущности от явления. Науке не противоречит вера, если это вера в человека, в человеческий разум и талант. Духовный оптимизм - необходимое условие научного творчества.

17. В XX веке классовый фактор уже не имел того масштаба и значения, как в веке XIX (по-своему - классическом). В критические, кризисные моменты века общественные силы и массы людей размежевывались и объединялись не по классовому признаку, а по признакам геополитическим и социально-культурным.

Сегодня высший общечеловеческий интерес заключается в сохранении земной цивилизации. Общечеловеческий интерес объективно «подталкивает» недавние противоположности к конвергенции, схождению и преобразованию их в новую целостность. После Второй мировой войны политическая конвергенция Запада и СССР дополнилась конвергенцией экономической, преодолевая на этом пути противоположную, центробежную тенденцию.

18. Большевистский вариант социализма был обречен на проигрыш западным демократиям потому, что был основан на крови, на насилии. Однако исторический опыт России 1917-1991 годов нельзя оценить однозначно. Советский «противовес» не дал возможности США установить мировую монополию власти; имел он и положительные стороны во внутренней политике (трудоустройство, образование, здравоохранение и др.). Реставрация капитализма (называемая переходом к рынку) может обернуться народной трагедией не меньшей, чем «строительство социализма» - и то и другое было навязано народу; и то и другое не учитывает его социально-культурный менталитет.

19. Интеллектуальный портрет Нового времени должен быть дополнен портретом эстетическим; искусству принадлежит в нем особая роль. Трагедия человека, оказавшегося в условиях тоталитаризма, многократно тяжелей, если этот человек художник. Искусство «на заказ» - уже не искусство. Подлинное искусство -всегда катарсис, всегда очищение.

20. Европейский рационализм Нового времени требовал от философа «не плакать, не смеяться, а понимать» (Спиноза), русская философия работала в другой тональности: «Кто виноват»? «Что

делать»? «Не могу молчать»!

Научно-практическая значимость исследования. Результаты и выводы диссертации, сам способ осуществления поставленных в ней задач пополняют, конкретизируют представления социальной и философской науки о действительных участниках и творцах нашего, современного мира. По материалам диссертации (по каждой из ее глав) могут быть подготовлены и прочитаны курсы лекций на гуманитарных и естественнонаучных факультетах.

Апробация диссертационной работы. Основные идеи диссертационной работы были доложены автором на заседаниях сектора социальных и гуманитарных наук послевузовского образования СКНЦ ВШ и на следующих конференциях: межрегиональной научно-практической конференции «Культура мира - феномен современной эпохи» 16 ноября 2000 года в г. Ставрополе; VIII, IX, X международных конференциях «Ребёнок в современном мире», в 2001, 2003 и 2003 годах в г. Санкт-Петербурге; II межрегиональной научно-практической конференции «Культура мира и толерантность в стратегии открытого образования» 18-19 апреля 2002 года в г. Ставрополе, III Российском философском конгрессе 16-20 сентября 2002 года в г. Ростове-на-Дону, межрегиональной научно-практической конференции «Приоритеты культуры и экологии в образовании» 28 апреля 2003 года в г. Ставрополе.

Структура работы. Диссертация состоит из 9 глав, введения и заключения. Объем основного текста составляет 189 страниц, библиографический список содержит 153 наименования непосредственно использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, раскрывается замысел ее, формулируются новизна и тезисы, выносимые автором диссертации на защиту (Всего выносится на защиту 20 тезисов).

Первая глава - «Рождение рационализма». В центре главы -проблема Европы. Обсуждается вопрос: насколько необходимой или случайной была новоевропейская «мутация»? Чем был вызван быстрый, стремительный переход народов Европы от «традиционного» способа жизни к денежно-товарному, рыночному? Почему непосредственное, внеэкономическое принуждение к труду сменилось принуждением «хитрым», опосредованным, экономическим'? Ответ на этот вопрос нужно искать в особом складе европейского человека и европейского сознания, сложившихся еще в античной культуре и восстановленного Ренессансом. Это тип активной жизнедеятельности, основанной не только на силе оружия и силе золота, но теперь уже и на силе знания (науки). Наука - совершенно необходимое условие организации промышленного производства. Технологический индустриальный ритм (в отличие от ритма сельскохозяйственного труда) от природного, астрономического ритма не зависит, а продукт промышленной технологии в готовом виде в природе не встречается.

Рождение европейского рационализма происходило, однако, не в тиши от треволнений жизни, не в узко-элитарном кругу ученых и философов, а в массовом, народном сознании и лишь потом, на этой основе распространялось в сознание теоретическое. Рационалистическая философия была надстройкой над обыденным сознанием масс, хотя массы ничего не знали об этом.

Рационализм XVII века многомерен и многолик. Для его реконструкции автор обращается не только к сочинениям европейских философов

этого времени, но и к творчеству великих художников - Сервантесу, Мольеру, Мильтону. Бессмертные персонажи «Дон Кихота», «Потерянного рая», «Мещанина во дворянстве» открывают нам миры, без которых неуловим, непостижим дух пробуждения Европы в это удивительное, неповторимое время. Рационализм рационализму рознь. Рационализм идей и помыслов Дон Кихота не одно и то же, что рассудочный «здравый смысл» его верного оруженосца. Рассудочный прагматизм лишен какой-либо романтики. Переход от ренессансного сознания к рассудочно-рационалистическому в европейской культуре Нового времени означал первоначально не повышение, а заметное понижение духовного развития эпохи. Но такое понижение было недолгим, временным.

Рационализм XVII века в целом рассудочен. Он ищет света без тьмы, добра без зла, рая без ада. Гносеология XVII века еще не осознает того, что мыслит не индивид, а общество - в лице индивида. Догадка придет позже - в XVIII - XIX веках, что и составит одну из выдающихся заслуг классической немецкой философии. Но предпосылки открытия надындивидуальной природы сознания приходятся на XVII столетие. Под таковыми мы имеем в виду, прежде всего замечательную интуицию Ф. Бэкона - его учение об «Идолах» разума. В диссертации проводится мысль о созвучии этого учения и идей современной аналитической психологии об архетипах разума, о коллективном бессознательном (К. Юнг).

Парадокс европейского переворота XVII века поразительное несоответствие «поэзии» исторических свершении, их вселенского масштаба и «прозы» - отнюдь не возвышенных и совсем не героических мотивов, побудивших сотни тысяч, миллионы людей «засуетиться», поломать привычный образ жизни. Разителен и другой парадокс. Уже на самых начальных ступенях становления капитализма рационализм не отделим от иррационализма. Как бы ни был рационально организован технико-

экономический, производственный цикл на том или ином капиталистическом предприятии или даже в мировой капиталистической системе хозяйства в целом, абсурден сам принцип ее: производство ради производства, потребление ради потребления.

Но именно на этой основе у европейцев ХУП-ХУШ веков формируются, складывается свое, европейское сознание, свои европейские нормы морали. Стержнем европейского сознания стал европоцентризм, что составляло, конечно, не сильную, а слабую сторону его, ограничивало, сужало историческую память европейцев.

Но есть и объективный, общеродовой критерий, позволяющий оценить историческое место рационализма в целом. Исторически рационализм вырастает из гуманизма. У них общий корень - вера в доброту разума и вера в разумность добра, в разумность мира (действительного или возможного).

В последующих главах прослеживается историческая судьба рационалистического сознания, как основной, доминирующей тенденции европейской (и мировой) культуры. Но эта тенденция была не единственной. Ей противостояла и прямо противоположная. Обе искали опору в реальных ситуациях жизни, в реальных формах и типах общественных отношений. Иррационализм - это тень, отбрасываемая рационализмом, но тень тоже реальна, к тому же она и не бывает без света, даже ночные тени сгущаются перед рассветом.

Таким рассветом, солнечным утром рационализма стал для Европы XVIII век.

Во второй главе - «Культ и крушение разума» - говорится о том, что в XVIII веке европейский рационализм принимает новую историческую форму - Просвещение. Если рационализм XVII века был абстрактен, не имел широкого социального адреса, но в век Просвещения, с его четко

выраженной антифеодальной идеологией, такой адрес нашелся - «третье сословие». Его интерес объявляется единственно разумным интересом, его мораль - единственно гуманной, его правовое сознание - единственно справедливым.

XVIII век был с самого начала своего как бы «устремлен» к своему эпицентру - к 1789 году, к Великой Французской революции. Все, что приближало революцию, просветителями воспринималось и оценивалось как необходимое и разумное. Все, что отдаляло и задерживало революцию - как неразумное, невежество и абсурд. Противно разуму все то, что лежит на пути буржуазного прогресса, т.е. прогресса в развертывании предпринимательства и свободного рынка.

Для обоснования своих идей просветители апеллировали к природе. Но именно природа не терпит равенства, как не терпит пустоты. «Равенство без берегов» - это идеология не класса, а инстинкт толпы. Толпы невежественной, враждебной творчеству и культуре. Толпу оправдать нельзя, но понять можно и нужно. Зло рождает зло. Злое средство не может служить доброй цели и не может дать добрый результат, вместе с тем великая революция произвела и огромную положительную, очистительную работу в душах людей. «Нормальный» человек 1789-1794 гг. - это человек, излечившийся от феодальной болезни - жалкой покорности перед своим сюзереном.

Другой вершиной Просвещения была промышленная революция в Англии. Обе революции - французская и английская, политическая и промышленная - неслучайно совпадают во времени (обе приходятся на последнюю четверть XVIII века). Идейные корни обеих - в духе свободного творчества, требующего активных, наступательных действий, направленных на радикальную переделку отношений человека к человеку и человека к природе.

К слабым сторонам просвещенческого сознания следует отнести его неисторичность. Лишенное глубокой исторической памяти, это сознание не обременяло себя и долгосрочными заботами о будущем. Молодая наука (естествознание), путешествия, мореплавание расширяли горизонты европейцев, открывали перед ними дальние страны. Но даже великий диалектик Гегель считал природу не способной к развитию во времени, а могущей лишь развертывать себя в пространстве. Но, так или иначе, Просвещение было шагом в сторону разума, в сторону свободы, а значит и ответственности человека за свою судьбу, за свое будущее.

Просвещение возложило на разум непомерные надежды. Но оправдает ли он такое доверие? Насколько «легитимна» власть разума, его монопольное право на то, чтобы управлять людьми? Насколько законна диктатура разума? Или же он должен умерить свои амбиции? На суд разума был вызван... сам разум! Эта самокритика далеко вышла за рамки теоретических упражнений одиночек-интеллектуалов. Прежде чем за критику идей взялись философы, она уже была пущена в ход всей практикой общественной жизни. Оружие критики вырастало в критику оружием (Маркс).

Выходя из идей Просвещения, классическая немецкая философия вышла за границы просвещенческого сознания. Ее основоположник, И. Кант, учит о примате практического разума над теоретическим, т.е. о примате жизни над любой теорией, любым умозрением. Для немецких идеалистов - такой вывод не означал, однако, отказа от разума, от признания разумности мира. Но эта вера была поставлена под сомнение самой жизнью: безумие якобинского террора, реставрация средневековья, самоистребление миллионов людей в гражданских и мировых войнах, тоталитарные системы власти говорили, напротив, о ненадежности рационалистических утопий, о том, что «чистого» разума нет, т.е. нет разума, «очи-

щенного» от человеческих пристрастий и интересов, изолированного от треволнений жизни, от норм морали и высших чувств и переживаний, развитых и одухотворенных культурой.

Третья глава - «Кант и Гегель: немецкая теория французской революции». Опыт великих революций XVIII - XX веков для философии бесконечно ценен тем, что он позволяет в буквальном смысле видеть «работу» духа истории, его сознательное и бессознательное начала, его разу-мие и безрассудство, сложнейшую диалектику цели, средства и результата, свет и тени прогресса, «хитрость» исторического разума, неразрывное единство добра и зла. Массовым выступлениям народа против существующей власти предшествует подготовка сознания. Сознание масс должно не только оправдать действия, еще недавно теми же массами, считавшимися запретными, недопустимыми, но и признать их необходимыми, законными, справедливыми. Никакими теоретическими доводами вера и законность и необходимость жить по-новому не обосновывается. «Низы» в этом не нуждаются. Свою собственную волю они выдают за волю Бога.

Но в XVIII веке в революционное сознание эпохи вносится уже и совершенно новый, рациональный элемент. Философы-энциклопедисты неизбежность революции выводили не из нравственных и религиозных чувств, а из веления разума. Вся мыслящая Европа увидела во Французской революции явление не случайное, а всеевропейское. Но роль немецкого языка и немецкой философии, немецкой культуры в осмыслении гигантской перестройки общества была выдающейся.

Далее в диссертации рассматриваются общественно-политические и этические взгляды Канта и Гегеля. Оба философа не были противниками решительных перемен в жизни общества, если только эти перемены назрели, и идея их вошла в дух народной жизни. Но между позициями обоих мыслителей есть и существенная разница. Кант исходит из самоценности

единичной человеческой жизни. У Гегеля - иной масштаб: он готов во имя исторической истины (всеобщего прогресса свободы) пожертвовать единичным, которое не имеет права на самостоятельное существование. Для Гегеля не только индивиды, но и целые страны и народы обречены на исчезновение, гибель, если это необходимо человеческому ролу в целом. Доктринальный антигуманизм Гегеля подвергался критике и «справа» и «слева».

По Канту человек - сам себе цель. Ни нормы поведения, ни нормы морали не предписаны Богом. Не предписаны они и природой. Теократическое государство было бы нелепостью. Согласно Канту, поведение человека будет добродетельным в том случае, если целью его является собственное нравственное совершенствование и счастье других. В то же время индивид должен поступать так; чтобы свободное проявление его произвола было совместимо со свободой каждого. Эта же формула добродетельного поведения фактически лежит и в основе правовой концепции основоположника классической немецкой философии. Кант приходит к выводу о необходимости института, принуждающего людей уважать свободу друг друга, ограничивающего, но не уничтожающего свободу каждого из индивидов, живущих сообществом. Таким институтом является правовое государство, т.е. государство, где действует принцип разделения властей. Для воплощения в жизнь идей такого государства необходим вечный мир между народами. Идеал правового государства потому и идеал, что он не может, считает Кант, воплотиться в действительность. Кантовский идеал как бы продолжает, трансформирует идеал Руссо - возвращение человека к природе, при всем различии кантианского и руссоистского понимания человека и культуры.

Это различие в том, что критический философ преодолевает наивно-натуралистическую точку зрения своего французского предшествен-

ника на человека как на простое «продолжение» природы. В противоположность Руссо немецкий мыслитель возлагал большие надежды на развитие цивилизации. Именно в цивилизованном обществе развитие задатков человека реализуется не в индивиде, а в роде, т.е. в ряду поколений. Кант не принял просветительского взгляда на человека как на «разумного эгоиста», противопоставив ему этику долга. И никакой социальный институт, включая государство, не должен нарушать эту моральную автономию человеческих индивидов. В правовом обществе должны быть исключены деспотизм и террор.

Свою эпоху Кант рассматривал, как только начавшийся переход от детского состояния общества к взрослому, когда человек начинает учиться мыслить самостоятельно. К кантовской критике Просвещения примыкает и критика его Гегелем. То, что просветители считали разумным, противопоставляя его неразумному, Гегель определил как рассудочное. Соглашаясь с Кантом, что человек должен жить разумно, Гегель не согласился с тем, что в нашем повседневном мире разум существует только как должное, противостоящее сущему. В отрыве друг от друга сущее и должное являются лишь рассудочными определениями. По Гегелю, разум -уже не только идеал, но и реальность. Разумное общество - это такое общество, в котором обеспечена свобода мысли, свобода от давления любых традиционных догматов и авторитетов.

В государственно-правовой системе Гегеля права человека и гражданина рассматриваются как часть исторического процесса. Проблемы права, свободы и равенства исследуются Гегелем в тесной связи с проблемой собственности, с возможностью человека вступать в различные договоры, отвечать за совершенные преступления. Гегель выступал против государственного произвола, однако интересы государства как целого были для Гегеля неизмеримо выше интересов индивида как части. Государство

может потребовать даже жизнь индивида. Приоритет народа перед индивидом для Гегеля несомненен. Еще выше - приоритет всемирной истории. Только народ, организованный в государство, выступает во всемирную историю.

Большой заслугой Гегеля следует признать разграничение понятий государства и гражданского общества, понимая под последним самоуправляющееся общество граждан как сферу их государственных отношений и структур.

Хотя Гегель низко оценивал философские идеи эпохи Просвещения, рефлексия на результаты этого этапа европейской истории, осмысление Французской революции и, пусть косвенно,- через труды экономистов - промышленного переворота в Англии - привела его к открытиям, все значение которых еще не выявлено.

В четвертой главе - «Ошибки юности» (К портрету революционного романтизма) - дается характеристика «молодого», «юного» европейского сознания, начавшего как бы новую для себя жизнь после полосы великих европейских потрясений (после Французской революции и наполеоновских войн). Это полоса волнений и надежд, связанных с пробуждением личности. Дух эпохи не укладывается в рассудочно-рационалистические каноны жизни и сознания, оно проникнуто художественно-эстетическим переживанием действительности, не опирающимся на жизненный опыт, а потому и легко ранимым.

Юность - будь то юность индивида или юность эпохи - не может не ошибаться. В этом ее трагедия: юноши-романтики гибнут, не выдержав состязания с жизнью. Но пока жив хотя бы один романтик, торжествует юношеский максимализм, торжествует «безумство храбрых». А потому, в конечном счете, «ложь» романтизма оборачивается Истиной.

«Ошибка» юности - легковерие, когда зло принимается за добро, а

желаемое - за действительное. Молодой, становящийся организм не знает и не хочет знать, чем обернутся в будущем его сегодняшние порывы. Юность не рефлексирует, а действует. Юношеская любовь «безумна», а чаще всего - и безответна. Юношеский максимализм «со смехом» провожает прошлое.

Революционный романтизм (максимализм) центральный нерв обновления мира. Он оправдывает все средства и любые жертвы во имя высокой и прекрасной, хотя и далекой цели. Романтик живет в ирреальном мире: вещи он видит не такими, каковы они есть, а таковыми, какими бы он хотел, чтобы они были. Романтик - рыцарь, каждый шаг жизни для него - подвиг.

Романтическая эпоха создает свои мифы. Один из них, самый распространенный - о том, что люди в короткий срок могут и должны перебороть вековой, первобытный эгоизм и что они добровольно подчинят личные интересы интересам общественным (Миф о всеобщем, тотальном энтузиазме). Другой миф, еще более опасный - о всесилии принуждения (по отношению к тем, кто все-таки энтузиазмом не проникся). И насилие не просто оправдывается - оно героизируется, освещается, эстетизирует-ся.

Но как бы ни прекрасна была юность, она хороша лишь в свое время. «Задержавшийся» юноша - существо скорее смешное и жалкое, чем симпатичное. За романтизмом следует реализм.

Требовать, однако, чтобы у человека не было ни юности, ни «обмана» - все равно, что требовать, чтобы он родился уже «с бородой». Настоящая мудрость не отбрасывает обретение юности, молодости. Она отрицает юношеские заблуждения и детские сказки - не в обыденном, а в диалектическом, гегелевском смысле. Революционный романтизм упоен жаадой жизни, жаждой обновления.

Пятая глава посвящена марксизму, его судьбе на Западе и в России -«Великое противостояние. Классы и классовая борьба».

Родина марксизма - Запад (Германия). Но у него есть и вторая родина - Россия. Именно в этой, гигантской стране идеи Маркса были опробованы на практике, в построении социалистического и коммунистического общества, где этот эксперимент затянулся на три четверти века.

Маркс не был кабинетным ученым. Он считал себя революционером и был таковым. От своих приверженцев Маркс требовал в каждом мировоззренческом и общественном вопросе становиться на классовую точку зрения (на точку зрения пролетариата). В марксизме пролетариату отводится особая роль: или он освободит себя и все человечество от эксплуатации или деградирует, превратится в ничто. На пролетариат ложится исключительно важная миссия, о которой он первоначально долгое время ничего не знает. Стихийно классовое сознание выработаться не может. Его вносит в повседневное сознание пролетариев творческая, марксистская интеллигенция.

Пролетариат навсегда бы оказался «классом-в-себе», если бы на помощь ему не пришли «вожди» философы и ученые, выходцы из буржуазной интеллигенции, порвавшие со своим классом и перешедшие на сторону рабочих. Дело пролетариев - быть хорошими учениками своих вождей, верить им. (Никто, однако, «вождей вождями» не избирал). Тем не менее, «вожди» выступают от имени класса!

Эпицентр марксистской теории (по определению Ленина) - учение о диктатуре пролетариата. Но что такое диктатура? И здесь Ленин разъясняет: диктатура есть власть, не ограниченная законом. Т.е. - беззаконие! И неограниченное насилие - над реальными, живыми людьми во имя «счастья» грядущих поколений (?!). Вот почему русский «легальный марксист» С.Н. Булгаков увидел в марксизме все признаки религиозной веры

(при всём открытом, воинствующем атеизме Маркса, Энгельса, Ленина). И вот почему марксизм, в его «обнаженном» варианте (в оформлении Ле-а нина), переместился в XX веке с Запада к нам, в Россию. (На своей исторической родине он не «прижился»). В XX веке марксистская диктатура » стала одной из многих (диктатуры Гитлера, Муссолини, Франко, Салазара и др.).

В середине XIX века Маркс «приговорил» капитализм к скорой и верной смерти. Ленин внес поправку: непосредственной ступенькой к социализму он назвал государственно-монополистический капитализм. Но и сегодня, в XXI веке, эти пророчества не сбылись. Не сбылись потому, что и во времена Маркса и сегодня капитализм не был ни старым, ни умирающим. Он был и еще остается молодой социально-экономической системой.

Философия человека (антропология) - не самая сильная сторона марксизма. Сильная его сторона - экономическая и социологическая наука. Не Маркс «изобрел», «придумал» насилие - в обществе людей оно было всегда. Не Ленин первым в истории развязал гражданскую войну - она была и в старое и в новое время. Но Маркс и Ленин оправдывали смертоубийство и полагались на него как на основное средство общественного прогресса. Насилие - необходимое орудие зашиты, но не творчества, не созидания. На взгляд диссертанта, вопрос о границах насилия уже разрешен историей. Невозможно, преступно загонять людей силой в «рай»: дорога в такой «рай» неминуемо обернется адом! ' Глава шестая - «Сон разума порождает чудовищ. Идеология

тоталитаризма». Чудовища - это мифы об изначальном, природном не! равенстве людей. Это мифы, не только оправдывающие, но и требующие физического уничтожения миллионов людей «чужой» расы, «чужой» крови.

Идеология и мифология тоталитаризма (Достоевский называет её «бесовщиной») складывается не на пустом месте. Нацизм, расизм начинаются на обыденном, бытовом уровне. Он начинается там, где и когда спит, бездействует разум, а в границах рассудка (точнее - предрассудка) обыденное сознание работает по примитивной схеме бездоказательных / обобщений. Нельзя недооценивать предрассудок толпы. Лидер толпы -это и есть фашистский фюрер. А лидер он потому, что умеет завораживать толпу, гипнотизировать ее. (Гитлер считал себя гением, посланным Провидением, мессией, способным утвердить на земле господство «высшей» расы).

Бред о «расах» и «крови» избавляет человека толпы от потребности, необходимости думать самому. По-настоящему умных людей толпа не любит, но и боится. Приходится признать, что микроб фашизма в скрытом, латентном состоянии таился в психике, подсознании культурного европейца сотни лет. Но он ждал своего часа - как ждет своего часа чума, чтобы вырваться на простор и сеять смерть. Этот микроб живет почти в каждом из нас - в темной иррациональной стороне нашей души, как ее бессознательная, животная память. В XX веке фашизм в Германии не был, как хотелось бы кое-кому думать, «навязан» народу - он был народным выбором. Он был порожден самой идеологии толпы - «бегством» людей от свободы, упованием на насилие как на универсальное средство удовлетворения всех желании, достижения любых целей.

Для человека толпы свобода - непосильно тяжелое бремя. Но без свободы нет культуры, нет творчества. Человек перестает быть самоценностью, превращается в объект манипуляции во имя внешней для него цели. Человеконенавистничество фашизма самоочевидно. Иное дело - марксизм. Марксистские революционеры и в России и на Западе конечную цель своей борьбы видели в создании общества, где свободное развитие

каждого явилось бы условием свободного развития всех. Цель прекрасна и, на наш взгляд, в принципе достижима. Во имя этой прекрасной цели в 1917 году начался самый грандиозный эксперимент. Нет сомнения, что «экспериментаторы» искренне хотели блага для народа. Но что есть благо, а что нет - решать полагалось не всем, а избранным. В короткие сроки произошло то, что предсказывали Каутский, а до него Бакунин: самозваные вожди (их никто не избирал) оказались так же далеки от народа, как и прежние правители, революцией свергнутые. Зло творит только зло, но еще большее. Каков же выход из этой дурной бесконечности?

Он есть, и только один: в демократии. Даже плохая демократия лучше хорошей диктатуры. Сном разума было бы не видеть, не понимать того, что в наше время государственное насилие над своим народом не может быть долговечным инструментом внутренней политики. В XXI веке уже нельзя опираться народам на такую ненадежную опору, как интуицию (каприз) вождя или диктатора.

Тоталитаризм - это не только власть над физической жизнью масс, но и власть над душами людей. Сон разума - не только безумие, но и беспамятство, когда у человека или даже целой нации рвется связь времен, извращается представление об истинных ценностях своей собственной культуры. Сон разума - это, наконец, и его леность. Дрема русской либеральной интеллигенции - вот причина фактического самоустранения ее из актива истории уже в XIX веке. В этом свете мы понимаем и судьбу Русской идеи: в ней каждый видел «свое», ему близкое, и каждый по-своему был прав. Но пока русские интеллигенты мучились гамлетовскими вопросами, не дремали наследники Разина и Пугачева. Они, а не ученые-интеллектуалы «делали» историю. И они не задумывались о том, что цена человека равна цене вселенной.

Глава седьмая - «Свет разума поражает чудовищ. Общество и наука». Наука, величайшее изобретение человеческого разума, есть сущностное знание о мире, а также «технология», процесс его достижения. Элементы, предпосылки, зачатки научного знания восходят к древнейшим культурам Запада и Востока, но как норма общественной жизни, как социальный институт наука - феномен новейшей культуры, достояние Европы.

Наука открывает людям мир, в котором они живут. Рождение подлинной науки произошло в год коперникианского переворота (1543 год) -опровержение геоцентризма положило начало совершенно новой полосе человеческой истории. Рождение науки происходило в муках, встречая сопротивление внешних сил. Это было, вместе с тем, рождением современной цивилизации. Это означало перестройку не только античного, но и средневекового сознания. Тому есть несколько причин. Важнейших из них три:

1. Дух науки - дух всечеловеческого равенства. Перед общеобязательностью научных выводов все равны. Не может быть ни национальной, ни классовой науки. Без признания этих самоочевидностей наука невозможна. Но именно такого равенства феодально-иерархическое общество принять не могло.

2. Наука предполагает свободу мысли, а значит, в какой-то мере, и гражданскую свободу. Она не терпит над собой никакого диктата - ни со стороны церкви, ни со стороны государства, ни со стороны каких-либо других идеологических образований общества.

3. Развитая наука требует к себе внимания со стороны общества и государства, доверия с их стороны к труду ученых. Государство должно перестать видеть в людях науки своих врагов, а церковь - еретиков.

Великие открытия в фундаментальных областях знания были совершены гениальными умами без всякого расчета на вознаграждение - это

был их свободный дар человечеству.

Чистый свет науки и «демоническая сила невежества» (Маркс) и в наш век продолжают соседствовать друг с другом. С другой стороны не потеряли своей силы аргументы давних анти-сциентистов, как Ж.Ж. Руссо и Л.Н. Толстой. Люди науки и ее критики до сих пор говорят как бы на разных языках. Ученые-естественники вписывают человека в рамки природы, в то время как социальные мыслители безусловный приоритет в человеческом существовании отводили и отводят культуре и нравственности. Не принимая крайностей современного анти-сциентизма (ее мы рассматриваем как реакцию обыденного сознания на военную и экологическую угрозу, исходящую из возможностей негуманного использования новейших научных открытый), мы не можем не внять предостережениям великих правдолюбцев прошлого, не дававших своей санкции на «прогресс», если он шел не во благо, а во вред личности.

В обыденном, массовом сознании по отношению к науке можно встретить два противоположных взгляда, две крайности: наука может все - наука ничего не может. Два мифа - о всесилии и бессилии науки - это продолжение столь же противоречивых мифов о всесилии и бессилии человека, но и тот, и другой миф антиисторичны. Такому мифосознанию способствуют, того не желая, сами ученые, отгораживающиеся в своих исследованиях друг от друга, от общего уровня современной им философии и культуры.

Свет разума, свет науки потому и свет, что он может отличить и отличает добро от зла, миф как дерзание духа и миф человеконенавистнический, предрекающий и оправдывающий гибель или деградацию людей во имя тщеславия немногих. О современном сказочно-научном мифотворчестве написано немало. Но к сказанному хотелось бы добавить: массовое сознание, «массовый» человек были бы глубоко разочарованы, если бы

наука сегодня полностью «похоронила» чудеса. Ведь человеку хочется верить и он верит в чудо! (в возможность невозможного). И сегодня псевдонаука навязывает себя массовому сознанию как спекуляция вокруг все тех же трансцендентальных идей Канта, идей бога, души и бессмертия. В диссертации автор останавливается на таких феноменах массового сознания, как НЛО, «жизнь после жизни».

Не обходится и проблема религии, ее соотношения с наукой. История мысли дала разные ответы на этот вопрос.

1. Наука - знание, религия - вера, да еще и вера в сверхъестественное, поэтому они не совместимы.

2. Наука и религия совместимы; но при условии примата религии над наукой. (Истины науки - только крупицы целого, само же Целое открывается вере, Откровению).

3. Наука и религия не соприкасаются друг с другом: наука говорит о сущем, религия - о должном.

Точка зрения диссертанта такова. Само представление о религии в истории культуры не оставалось неизменным. Современная культура переросла представления о религии как вере в сверхъестественное, продолжать сегодня критиковать веру в сверхъестественное - ломиться в открытую дверь. Нам ближе точка зрения С.Л. Франка: религия - вера в объективное значение высших ценностей (В таком определении нет речи о сверхъестественном). Изначальная жизненная интуиция (вера) ничего не говорит нам об «устройстве» Мира (это не ее вопрос — это вопрос науки). Ничего не говорит она и о законах его познания (это дело философии). В переживании жизни как высшего блага ничего сверхъестественного нет, от чего оно не менее, а еще более сильное. Все это убеждает нас в том, что философский рационализм имеет внерациональное обоснование, непосредственную данность человеческого опыта.

И еще один вывод: не в любом обществе и не всегда возможна наука. Помимо условий социально-политических, экономических, технических и пр., должно быть в таком обществе и определенное состояние, определенный настрой широкого, массового сознания: духовный оптимизм как общая, но совершенно необходимая предпосылка оптимизма гносеологического. Оптимизм сознания должен еще перерасти в оптимизм действия, в установку общества на активно-преобразовательное отношение к Миру.

Сон разума порождает чудовищ. Свет разума - поражает их.

Восьмая глава - «Быть или не быть? Горизонты конвергенции». Эта глава (предпоследняя глава диссертации) не только подводит итоги настоящего исследования, но и содержит в себе позитивную наметку будущего.

Сегодняшний день планеты характеризуется диссертантом как переживание человечеством глубочайшего кризиса, поставившего под вопрос само существование земной цивилизации. Это и есть та «пограничная ситуация», о которой говорят экзистенциалисты. В такой ситуации открывается подлинный жизненный смысл простых общечеловеческих истин: род, человеческий един, люди не могут и не должны отвечать ни за свою национальную принадлежность, ни за принадлежность классово-сословную. Классовый геноцид ничем не лучше геноцида расово— этнического.

Было бы неверно считать, что классовая тема в наше время потеряла свой смысл. Но классовый фактор все же не имеет такого значения в жизни Европы (и России), как это было во времена Парижской коммуны. В XX веке, в критические моменты противостояния общественных сил, массы размежевывались и объединялись не по классовому признаку. Общечеловеческий интерес выше классового. Сегодня реальна угроза суще-

ствованию земной цивилизации исходит не от классовых антагонизмов, а от антагонизмов клановых, от фанатиков и «фундаменталистов», живущих мысленно в собственном, ирреальном мире, обиженных на все человечество и мечтающих о мировом господстве.

История - это не только революция, но и компромиссы. В социальной эволюции противоположности не только способны взорвать, уничтожить друг друга, но могут и конвергировать, сходиться, преобразовываться в новую целостность. Политическая конвергенция классического, развитого капитализма с СССР и его послевоенными союзниками началась раньше экономической. Для обеих сторон это было вынужденное явление. Тенденция к сближению противоположностей встречала противоположное действие центробежных сил, но, к счастью для человечества, пересилила их.

«Мирное соревнование» капитализма с социализмом закончилось далеко не в пользу последнего. Но не во всем проиграл социализм и не во всем оказался в выигрыше его основной конкурент и соперник. Обе системы должны были приспосабливаться друг к другу. И 3/4 столетия они этим, собственно, и занимались. Основное противоречие задуманного во благо народа, социализма заключалось в вопиющем несоответствии целей и средств созидаемого общества, в изначально негодном выборе этих средств. Односторонняя ставка на насилие шла в разрез с мировой тенденцией истории - тенденцией становления свободы, четко сформулированной еще Гегелем.

Ни капитализм, ни социализм, сами по себе, не решили проблем свободы. Уже само рождение их несло на себе тяжелую печать первородного греха. Капитализм начался с ограбления своих и других народов, т.е. с преступления. Социализм - с преступления еще большего; с развязывания гражданской войны, с тотального террора против своих же соотечест-

венников, с насилия над умом и совестью личности.

Сегодня Россия вновь находится в переходном периоде, но это переход не от капитализма к социализму, а наоборот. Не только ум, но нравственное чувство не может, не должно допустить, чтобы величайшие жертвы были принесены напрасно. Не все надежды наших отцов и дедов были несбыточными. Многие из них могли бы осуществиться!

Какие же выводы позволяет сделать история России и Запада XX века? Мы бы указали на следующие:

1. Коммунистическое единовластие в России и в странах Восточной Европы принесло, в целом, горькие плоды. Но были в этих плодах и довольно «съедобные» зерна: полная трудоустроенность населения, дешевое жилье, бесплатное образование, здравоохранение и др. Но эти крохи достались народу слишком тяжелой ценой. «Социализм» Сталина-Брежнева разучил людей думать своей головой. Свою судьбу они перепоручили «вождям», «партии», но не самим себе. Отсюда - неготовность народа к демократии, даже сопротивление ей. Такой «социализм» отбил у людей охоту к труду. Он постоянно стирал, пока не стер совсем грань между творческим и нетворческим, сложным и простым, квалификационным и неквалифицированным трудом и оплатой за них. Заработок выше среднего вызывал подозрение, а то и уголовное преследование.

2. Противоположности, чтобы не стать орудием уничтожения и гибели целого, должны обрести единство в границах меры. Этим они сохраняют целое и себя в нем. Противоположные системы социальной жизни не в «готовом» виде должны составить механическую смесь противоположностей, а их органический синтез - качественно более высокое образование, чем оба составляющие его компоненты.

3. Политика не может, не должна строиться на насилии - слишком

непрочным и недолговечным будет тогда ее здание. В новом тысячелетии

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ |

БИБЛИОТЕКА | 33

С. Петербург |

» ОЭ Мб акт I

политика должна быть концентрированным выражением культуры.

Последняя, заключительная глава диссертации - «Разум Нового времени в эстетическом измерении: век Золотой, век Серебряный и век ... Медный» посвящена проблемам искусства, его далеко не однозначной роли в духовной, интеллектуальной жизни России и Европы последних столетии.

Несмотря на материальный прогресс общества мир духовно беднел. Спасти могло его лишь искусство. Спасти его могла лишь красота. Искусство и есть то волшебное зеркало, в котором человек видит себя «во весь рост» - и таким, каким он есть, и таким, каким он может и должен быть. Художник и философ создают то, чего в природе без них никогда бы не было. Философская интуиция и художественная фантазия не терпят повторения и однообразия.

Не каждой нации, не каждому народу, не в каждую эпоху удается подняться на вершины философского и эстетического духа и выступить, таким образом, от имени всего человечества. Но когда это происходит, можно говорить о вдохновении, переживаемом народом, нацией в целом. Греция в век Перикла, Рим в век Августа, Германия в век классической немецкой философии и классической поэзии, русское реалистическое искусство (XIX век) - явление не случайное.

Россия пережила величайший рассвет своей культуры (свой Золотой век) - от Пушкина до Л.Толстого. Его ведущая тема - гражданская. Даже самые психологические писатели русского Золотого века не таят своих мыслей и чувств, не зашифровывают их в условные коды, а открыто воплощают в дела и поступки, в жизненные цели и средства их достижения.

Серебряный век следует за Золотым, как осень и зима следуют за весной и летом. Красоты Серебряного века великий поэт назвал красой

«прощальной», предчувствуя не только кризис, но и возможную гибель культуры Золотой век плавно переходит в Серебряный. Но вслед за Серебряным - обрыв! Далее - век медных труб, обозначенный автором как Медный век. «Медь» - это собирательный образ, метафора, выбранная нами для обозначения шумного и медноголосого «искусства», выполняемого на заказ властей.

«Медная» идеология в России началась «разрушением эстетики», «развенчанием» Пушкина, попыткой скосить его с «корабля истории». Образ Медного века, зловещая тень его появились в России еще в середине XIX века (у Достоевского в «Бесах»). Идеология медных труб считала себя глашатаем истин Партии и, следовательно, истин Абсолютных. От писателей, художников требовался оптимизм, но это был тот самый «оптимизм», который Шопенгауэр называл издевкой над человечеством.

Пролилось и, наверное, еще много прольется человеческой крови, прежде чем люди поймут: нет ничего дороже жизни. Но самые великие истины - они же и самые простые. Портрет и автопортрет эпохи Нового времени (для Европы - это четыре, а для России - два последних столетия) - задача непомерно сложная для одного исследователя. Но она поставлена, заложена крупнейшими мыслителями России и Запада. Мы стремились войти на этих традициях в наши дни, в нашу современность.

В Заключении формулируются основные положения и выводы исследования. На защиту выносятся важнейшие из них, составляющие сущность проделанной диссертантом работы.

Основное содержание диссертации изложено в следующих публикациях автора:

Монографии:

1. Новое время: интеллектуальный портрет эпохи. - Ростов-на-Дону: «Северо-Кавказский научный центр высшей школы АПСН», 2002,-148с.

2. Культ и крушение разума (XVIII-XX в.). - Ростов-на-Дону: «СевероКавказский научный центр высшей школы АПСН», 2003 .-80с.

Статьи и тезисы докладов:

1. Становление европейского рационализма // Гуманитарные и социально-экономические науки.-2000.-№3 ,-С.З -9.

2. Век просвещения: культ и критика разума // Гуманитарные и социально-экономические науки.-2001 .-№ 1 .-С .10-16.

3.0 философском образе жизни // Гуманитарные и социально-экономические науки.-2001.-№2.-С.9-11.

4. Актуальность исследования проблемы интеллектуальной нормы и патологии в истории философии и антропологии // Здоровье ребёнка как национальное достояние. Тезисы докладов и сообщений VIII международной конференции «Ребёнок в современном мире. Отечесто и дети».-Санкт-Петербург.-2001 .-С. 179-180.

5. От идолов к архетипам разума (от Бэкона к Юнгу) // Гуманитарные и социально-экономические науки.-2001 .-№3.-С.44-46.

6. Ошибки юности (К портрету революционного романтизма). // Гуманитарные и социально-экономические науки.-2002.-№1.-С.41-43.

7. Европейское сознание в зеркале Нового времени // Ребёнок в социокультурном пространстве современного города. Материалы IX международной конференции «Ребёнок в совремнном мире».-Санкт-Петербург.-2002.-С.25-28.

8. Идеи разумной государственности Гегеля в воспитании гражданствен-

ности // Философия детства и социокультурное творчество. Материалы X международной конференции «Ребёнок в современном мире. Культура и детство».-Санкт-Петербург.-2003.-С.141-143.

9. Философские штрихи к «интеллектуальному портрету» Западной Европы в общей картине культуры мира // Экология. Культура. Образование. -2003.-№8.С.26-28.

ЛР 020818 от 13.01.99. Подписано в печать 02.07.03. Формат 60x84/16. Ризограф. Бумага писчая. Уч.- изд. л. 2,0. Тираж 100 экз. Заказ 153.

Редакционно-издательский центр РГСУ. 344022, Ростов н/Д, ул.Социапистическая, 162

»1390 7

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Новгородская, Наталья Евгеньевна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. Рождение рационализма.

Глава 2. Культ и крушение разума.

Глава 3. Кант и Гегель: немецкая теория французской революции.

Глава 4. Ошибки юности (К портрету революционного романтизма).

Глава 5. Великое противостояние. Классы и классовая, борьба. (Марксизм)

Глава 6 Сон разума порождает чудовищ. Идеология тоталитаризма.

Глава 7. Свет разума поражает чудовищ. Общество и наука.

Глава 8 Быть или не быть? Горизонты конвергенции.

Глава 9. Новое время в эстетическом измерении: век Золотой, век

Серебряный и век Медный.

Введение диссертации2003 год, автореферат по философии, Новгородская, Наталья Евгеньевна

Актуальность темы исследования. Наряду с природой история -пробный камень диалектики. Философы не «придумывали», а открывали диалектические законы и категории в характере и содержании исторического времени - прежде всего, как сложную систему опосредований, противоречивую, неоднозначную связь между целью, средством и результатом человеческих действий и поступков, а то и прямое несовпадение, расхождение между ними. Шёл в комнату - попал в другую: такое бывает не только с персонажами комедии, но порой и с целыми странами и народами, а то и с родом человеческим в целом. Если правда, что люди и авторы, и актеры собственной драмы, то следует признать: именно от авторства они в большинстве своем склонны отказаться. Слишком велика ответственность за плохо написанный сценарий - лучше приписать его силам сверхъестественным, от нашей воли не зависящим.

Но интуиция великих философов XVII века говорила об ином - о том, что мышление так же универсально, как и протяженность (Декарт), что оно есть вечный атрибут субстанции (Спиноза), что оно вездесуще, как вездесущи его атомарные субстанции (Лейбниц), о том, что носитель и творец мысли - человек («мыслящий тростник» Паскаля). Последующие столетия (XVIII - XX) воздвигли, развили на предпосылках рационализма комплекс наук о мышлении (логику, психологию, эвристику и др.) В то же время сегодня нельзя не видеть, что классический рационализм Декарта - Гегеля односто-ронен и требует серьёзных корректив, особенно в свете открытия философами и психологами XIX - XX вв. феномена бессознательного. (Без этого открытия история последних столетий была бы совершенно не объяснимой).

Но и в XVIII веке просветители, говоря о массах своих современников, с горечью сокрушались, самостоятельно мыслить и ориентироваться в мире не может. Слепо веря «толпе», они даже не осознают этого. Такое состояние души философы-рационалисты называют «неясным», «смутным», противопоставляя ему - и в науке, и в нормах жизни - ясную и отчетливую мысль, свободную от всех форм конформизма.

Рационалисты-просветители XVIII века как бы нарочно не замечали парадоксальности своих суждений. Чернь (необразованное большинство их современников) не мыслит, в то время как камень - мыслит! (Ведь мышление - всеобщее свойство мирозданья). Для докантовской (докритической) философии такое противоречие было в принципе неразрешимо, потому что мыслящее существо философами XVII-XVIII веков (от Бэкона до Юма) рассматривалось только как отдельный, изолированный субъект, с более или менее развитыми - индивидуальными свойствами.

Классическая немецкая философия - и в этом её мировое значение - не умаляла и не снимала роли мыслящего индивида в культуре и обществе. Но центр тяжести проблемы она перенесла с индивидуального сознания на сознание родовое, трансцендентальное, на социальный мир, историческую эпоху. Сама философия, говорит Гегель, есть эпоха, схваченная в мысли.(28) Каждый исторический период, как бы добавлял к сказанному Стендаль, имеет своих героев, своих безумцев и своих гениев. У каждого из них свои прозрения и свои роковые ошибки.

Мыслит эпоха, время, родовое сознание. Мыслящий индивид всегда стоял и сегодня стоит в сложных отношениях к своим современникам. Чаще всего он как бы был «гостем из будущего» (но иногда и «гостем из прошлого», реакционером). Тем, кто шел впереди, было особенно трудно. Что такое «горе от ума», известно не только из книг. Сократ и Галилей, Джордано Бруно и Николай Вавилов - их судьбы, как и судьба сотен и тысяч подвижников, борцов за свободу мысли, хорошо известна. Их судило и погубило современное им общество. И их же прославили потомки. Хотя слова «диссиденты» и «инакомыслящие» из современного политического лексикона, но и те, и другие - давние герои истории.

Инакомыслие», естественно, полагало, что есть и мышление «правильное», общепринятое, ортодоксальное. Средневековых еретиков сжигали. Со временем их сменили «ревизионисты», «оппортунисты», «левые» и «правые» уклонисты - тягчайшие преступники в глазах властей. (Но чаще всего сама власть и была преступной).

Каждое определение есть ограничение. И мы ограничиваем поле своего исследования: во времени - последними четырьмя веками, в пространстве -Западной Европой и Россией. Такой выбор не случаен именно в это время и на этой территории планеты произошли величайшие события, потрясения, определившие лик современного человечества.

Европейский Запад, даже в тяжелейших условиях идеологического диктата светской и церковной власти, совершил невиданную, беспрецедентную мутацию, изобрел новый, нетрадиционный способ и образ жизни, сотворил современную буржуазно-капиталистическую цивилизацию. Запад Нового времени - прямой и законный наследник древних цивилизаций восточного Средиземноморья, где важнейшую роль играла личная инициатива свободного человека, готового на риск и на ответственность за него. В то же время за промышленный переворот в Европе её жителям (а потом и не только им) пришлось заплатить высокую цену, и это тоже должно лечь на чашу весов истории - при решении вопроса о разумности и неразумии человеческого выбора, о «норме» и «патологии» исторических новообразований. Сама жизнь в Новое время рождает рационализм - не только как феномен философской рефлексии, но как особый способ человеческого бытия и сознанья, с его собственными проблемами:

- разумен ли «массовый» человек? Разумно ли массовое сознание? Или бремя страстей человеческих сильнее всех доводов рассудка?

- абсолютна ли противоположность разумности и неразумия в делах и помыслах человеческих? Или это относительные, исторически-преходящие противоположности?

Новая, буржуазно-капиталистическая эпоха смотрит на предшествующее ей время (на средневековье) как на сплошную полосу диких ошибок и заблуждений. Но самые смелые мыслители XVII-XVTII веков, поборники Разума, не обольщались своими современниками. Элитный слой научно-философского сознания слишком высоко вознесен над обыденностью жизни. Это была, конечно, не вина, а беда науки, ее «ахиллесова пята», удобная мишень для иррационалистической критики казалось бы, победившего рационализма. Копья для удара по рационализму и оптимизму Декарта и Гегеля уже готовились Шопенгауэром, Кьеркегором, Ницше.

Философы - и рационалисты, и их оппоненты —. чутко вслушивались в многоголосье времени. Как и искусство, философия рисовала интеллектуальный и эстетический портрет очень сложной, противоречивой эпохи. Вряд ли одна, единственная философская, мировоззренческая система обладала монополией на истину. Каждая значительная идея и каждый оригинальный, самостоятельно мыслящий философ выражали и отражали грань, момент истины. Полифония мысли - её естественное состояние для цивилизованного общества. XX век свидетельствует: нет ничего опаснее «нового средневековья», запрета на свободу мысли, откуда бы этот запрет ни исходил - от церкви, государства или политической партии. сударства или политической партии.

Философия свободы возможна лишь там, где есть свобода философии. (То же и в других, высоких сферах творчества). А в психологии масс? Тоталитарная власть давно (со времен Макиавелли, если не раньше) осознала важность умелого управления «толпой», удержания её в узде - вспомним «вождей», от Цезаря до Мао. Но только в наше время, в наш век трудами великих ученых и философов создано, разработано учение об архетипах коллективного бессознательного. На наш взгляд, это учение о гуманитарном знании должно занять столь же фундаментальное положение, как теории Эйнштейна и Планка в современном естествознании.

В массовом, неотрефлексированом сознании «витает» подлинный дух народа, дух времени. Массовое сознание - повелительно. Оно побуждает. Его психологический компонент - вера, без чего не было бы и не могло быть человеческой субъективности, человеческого отношения к миру. Без веры человеческая жизнь была бы бессмысленной и бесцельной, у людей не было бы надежды, а, следовательно, будущего.

Философская антропология, начиная с Канта, говорит нам: человек изначально зол. Это потому, развивает кантовский постулат Шопенгауэр, что воля человека есть осколок мировой воли, мирового зла. Воля сильней интеллекта. Это и заставляет человека поступать худшим образом, хотя есть и гораздо лучший выход из положения, и он для стороннего взгляда почти очевиден. Вопреки тому, что думали по этому поводу просветители, прямого соответствия между знанием и действием нет. Вопреки Сократу добродетель не следует из знания. Напротив, человек любит знание потому, что он любит добро, а деятельность вызывает потребность в обретении новых знаний.

На каждого мудреца довольно простоты. В духовном мире человека и человечества интеллектуальная составляющая - лишь одна из слагаемых культуры. Сам по себе ум (интеллект) может быть и злым, холодным и даже преступным. Или очень самонадеянным, каким был разум Просвещения, мнивший, что ему теперь раз и навсегда открылся прямой и надежный путь к совершенному, справедливому общественному строю. Говорят, что из истории люди не извлекают уроков. Думается, что это все же не так. Если речь идет о массах, то они такой урок извлекают, но опыт истории откладывается у них не на рефлексивном уровне сознания, а на уровне эмоциональной памяти, в форме инстинкта. С этим не могут не считаться даже профессиональные политики и дипломаты, один неосторожный шаг которых мог бы стать роковым для человечества. Инстинкт самосохранения - древний инстинкт, могущественное изобретение природы.

Инстинкт, сам по себе, сегодня недостаточен, чтобы найти правильное, всесторонне взвешенное решение мировых проблем, и здесь не должно быть ни стандартов, ни шаблонов. Но инстинкт (бессознательное) - хороший «стоп-кран», надежный механизм для экстренного торможения локомотива истории. Им пользуются, когда нужно остановить состав, не дать ему сойти с рельс и полететь в пропасть. Такой опыт люди в своей памяти все же хранят, не осознавая этого.

Европейский человек - не созерцатель, а деятель. Природа для него -не храм, а мастерская, а сам человек в ней работник.

В Новое время изменять мир призывают нас философы и ученые, инженеры и мореплаватели, писатели-фантасты и даже отцы-священнослужители (последние говорят об изменении духовной организации человека). «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее - вот наша задача» - выдающиеся садовод и селекционер прекрасно выразили доминанту, максиму своего времени. Под этой максимой могли бы подписаться Николай Федоров и Константин Циолковский, Карл Маркс и все герои Жюль Верна - от Робура - завоевателя до капитана Гранта. Советские пионеры и школьники, как и их ровесники в Европе и Америке, мечтали покорять природу. Академик Вернадский не без гордости, однако, с чувством огромной ответственности признавал, что в XX веке человек становится самой мощной геологической силой планеты.(21)

В этом направлении работала, прежде всего, инженерная мысль, работали изобретатели. И работали столь стремительно и успешно, что мир вещей, нужных и ненужных, захламили, отравили биосферу. Успех в достижении частных, ближайших целей обессмысливался сопутствием факторов, способных погубить и природу и человека в ней. Разум оборачивался неразумием, рациональность - абсурдом, покорение природы - пробуждением в ней сил, не подвластных контролю тех, кто их вызвал. Так же, но в еще более острой и драматической форме обернулась к десяткам и сотням миллионов людей работа разума по социальному переустройству мира. Разум XVIII века во имя равенства, свободы и братства вызвал к жизни топор - главное орудие, на котором держалась основная твердыня тысячелетнего неразумия средних веков. (Хотя гильотину и кровь якобинцы в расчет не брали, как деталь, видимо, для них не важную). В XX веке русская революция и строительство коммунизма творились, тем более, «по науке», т.е. по предначертаниям разума. Не будем спорить: марксизм действительно вырос на столбовой дороге мировой культуры. Тем печальней сегодняшние разочарования в нем. Печальней и для марксизма и для его лона - культуры Запада, по преимуществу - культуры сциентистской, культуры «закрытого общества» (К. Поп-пер). Марксизм впитал в себя, сконцентрировал в себе громадный интеллектуальный запас, освободив себя лишь от одной «мелочи»: от сострадания к отдельному человеку, от любви к ближнему и «дальнему». Единственным и универсальным средством перекройки и переделки мира марксизм — и здесь он неоригинален - избрал НАСИЛИЕ, как средство самое простое и естественное.

Тех, кто от такого средства отказывался, считали утопистами и даже «юродивыми», т.е. людьми явно неразумными. А кто же разумен? Неужто те, кто готов истребить половину человечества во имя торжества своих отвлеченных доктрин и идеалов? Кто по-настоящему мудр: тот, кто сострадал детской слезинке или тот, кто призывал превратить войну империалистическую в войну гражданскую, т.е. в войну братоубийственную? Сегодня, на заре XXI века, разум и неразумие должны, наконец, найти для себя истинных адресатов! Это и есть переоценка ценностей, требующая больших усилий души. Но душа - обязана трудиться!

Труд души - это нечто большее, чем труд холодного, отвлеченного ума, не согретого человеческим сердцем, человеческим сочувствием. (Такой ум Достоевский называл «эвклидовым»). В русской философии Всеединства односторонность абстрактной мысли снимается идеалом цельного знания, объединяющего в себе опыт (науку), умозрение (философию) и веру (переживание человеком своей сопричастности к Абсолюту). Лишь синтез, цело-купность душевных свойств, способностей нашей души могут быть надежным путеводителем к истине и объективным измерением и интеллектуально-нравственной атмосферы общества.

Степень научной разработанности проблемы. Многоплановости проблемы соответствует и многообразие научных направлений исследований, проводимых учеными-обществоведами на протяжении XIX-XX веков.

Остается задача обобщения, синтеза теорий, репрезентирующих Новое время, позволяющих составить его портрет, восстановить его облик как некоего креативного начала, интеллектуального импульса. В то же время остается и другая проблема - проследить диалектику логического и исторического на отрезке истории, наиболее богатом, насыщенном сложным и противоречивым содержанием, конфликтами и антагонизмами, но вместе с тем и вселяющим реальные надежды на созидательные способности разума, при этом необходимым остается соотнесения одного и другого, поэтому философские теории Нового времени представляют для нас и определенный (реальный, базовый) уровень разработки проблемы, ее осознания, рефлексии, и сам исходный идейный материал (источник), подлежащий анализу.

Великие философы Нового времени, вдохновленные рационалистическим духом эпохи, выступали как глашатаи ее, как наиболее глубокие выразители своего века. Философы не «придумывали», а открывали диалектические законы и категории в характере и содержании исторического времени -прежде всего, как сложную систему опосредований, противоречивую, неоднозначную связь между целью, средством и результатом человеческих действии и поступков, а то и прямое несовпадение, расхождение между ними. Интуиция великих рационалистов XVII века говорила о том, что мышление так же универсально, как и протяженность (Декарт), что оно есть вечный атрибут субстанции (Спиноза), что оно вездесуще, как вездесущи его атомарные субстанции (Лейбниц), о том, что носитель и творец мысли, напротив, зыбок и хрупок («мыслящий тростник» Паскаля). Но мыслящий ли? Просветители XVII века в этом сомневались. Вольтер и Дидро были о массах своего времени невысокого мнения. Массы не мыслят, а слепо доверяют «толпе», не осознавая этого. Рационалисты в своем недоверии «толпе» переходили всякие границы. «Чернь» не мыслит, а камень мыслит?! (В XVII-XVIII веках в философии были широко распространены представления и идеи гилозоизма). Для докантовской (докритической) философии такое противоречие было неустранимо, потому что мыслящее существо философами XVII-XVIII веков (от Бэкона до Юма) рассматривалось только как отдельный, изолированный субъект, с более или менее развитыми индивидуальными свойствами. Сама жизнь в Новое время рождает рационализм - не только как феномен философской рефлексии, но как особый способ человеческого бытия и сознанья, с его собственными проблемами:

- разумен ли «массовый» человек? Разумно ли массовое сознание? Или бремя страстей человеческих сильнее всех доводов рассудка?

- абсолютна ли противоположность разумности и неразумия в делах и помыслах человеческих? Или это относительные, исторически-преходящие противоположности?

Новая, буржуазно-капиталистическая эпоха смотрит на предшествующее ей время (на средневековье) как на сплошную полосу диких ошибок и заблуждений. Но самые смелые мыслители XVII-XVIII веков, поборники Разума, не обольщались своими современниками. Элитный слой научно-философского сознания слишком высоко вознесен над обыденностью жизни. Это была, конечно, не вина, а беда науки, ее «ахиллесова пята», удобная мишень для иррационалистической критики, казалось бы, победившего рационализма. Копья для удара по рационализму и оптимизму Декарта и Гегеля уже готовилась Шопенгауэром, Кьеркегором, Ницше. Философы - и рационалисты, и их оппоненты - чутко вслушивались в многоголосье времени. Как и искусство, философия рисовала интеллектуальный и эстетический портрет очень сложной, противоречивой эпохи. Вряд ли одна, единственная философская, мировоззренческая система обладала монополией на истину. Каждая значительная идея и каждый оригинальный, самостоятельно мыслящий философ выражали и отражали грань, момент истины. Полифония мысли - её естественное состояние для цивилизованного общества. XX век свидетельствует: нет ничего опаснее «нового средневековья», запрета на свободу мысли, откуда бы этот запрет ни исходил - от церкви, государства или политической партии.

В духовном мире человека и человечества интеллектуальная составляющая - лишь одна из слагаемых культуры. Сам по себе ум (интеллект) может быть и злым, холодным и даже преступным. Или очень самонадеянным, каким был разум Просвещения, мнивший, что ему теперь раз и навсегда открылся прямой и надежный путь к совершенному, справедливому общественному строю. Говорят, что из истории люди не извлекают уроков. Думается, что это все же не так. Если речь идет о массах, то они такой урок извлекают, но опыт истории откладывается у них не на рефлексивном уровне сознания, а на уровне эмоциональной памяти, в форме инстинкта. С этим не могут не считаться даже профессиональные политики и дипломаты, один неосторожный шаг которых мог бы стать роковым для человечества. Инстинкт самосохранения - древний инстинкт, могущественное изобретение природы. Инстинкт, сам по себе, недостаточен, чтобы найти правильное, всесторонне взвешенное решение мировых проблем, и здесь не должно быть ни стандартов, ни шаблонов. Но инстинкт (бессознательное) - хороший «стоп-кран», надежный механизм для экстренного торможения локомотива истории. Им пользуются, когда нужно остановить состав, не дать ему сойти с рельс и полететь в пропасть. Такой опыт люди в своей памяти все же хранят, не осознавая этого.

Учитывая приведенные соображения, мы можем сказать, что тема -«интеллектуальный лик» (портрет) эпохи - «подсказана» автору Гегелем, гегелевской «Феноменологией духа». В этом гениальном произведении поставлен вопрос о «переплавке» массового сознания в философское. Гегель охватил своим взглядом огромный пласт исторического времени - от античности до Французской революции. Но со времени написания «Феноменологии» прошло два века. И каких века! Величайшие надежды и величайшие тревоги людей не знают себе равных в истории. Но у диссертанта есть и концептуальные расхождения с автором «Феноменологии». Пережив трагедию последних веков, вряд ли наш современник примет гегелевский оптимизм. Так ли разумен мир, как представлял себе Гегель? Не более ли прав Кант, говоривший об «изначальном зле» в природе человека? Не более ли прав Достоевский, писавший о Великом инквизиторе и «подпольном» человеке? Гегель, считаем мы, «отмахнулся» от человеческого неразумия, от того «сна», когда на свет выползают чудовища из ада. Гегель, а вслед за ним - теперь это можно сказать с грустью - и Маркс — «переоценили» человека и его интеллект, хотя именно за это критиковали когда-то просветителей-утопистов.

Для Гегеля истина — в общем. Единичное мало интересует мыслителя. Интересы рода бесконечно выше интересов индивида. Последнее можно и должно принести в жертву, использовать как средство для достижения общих целей. (И этот грех унаследован марксизмом). Рационалистический «перегиб» берлинского философа встретил резкую критику романтиков и ирра-ционалистов. И не только! Диктат общего над индйвидуальным многими мыслителями и художниками XIX века был отвергнут как откровенный антигуманизм. Никакой прогресс, возражает Достоевский Гегелю, не стоит и слезинки ребенка. Классическая немецкая философия не умаляла и не принижала роли мыслящего индивида в культуре и обществе. Но центр тяжести проблемы она перенесла с индивидуального сознания на сознание родовое, трансцендентальное, на социальный мир, историческую эпоху. Сама философия стала представляться себе как «эпоха, схваченная в мысли» (Гегель). Мыслит эпоха - это, значит, мыслит родовое сознание. Индивид же может идти «в ногу» со временем, может отставать и может опережать его.

Но лик эпохи, портрет её далеко не всегда можно было воссоздать одной краской, не помогает и команда - «левой», и грозный окрик - «кто там шагает правой?». Напротив, требуется палитра. Многоголосье исторического времени, сопряжение различных, даже контрастирующих мотивов, истина и пустота звуков и фальшь - все это одинаково реально и одинаково ценно для осмысления, реконструкции лика эпохи, лика времени, В начале XIX века молодой Гегель представил европейский Дух как диалектическое развертывание категорий - так из-под его пера вышла знаменитая «Феноменология духа». Автор «Феноменологии» охватил своим взглядом огромный виток западной истории от древнего эллинизма до Французской революции. XIX и XX века по сложности и поучительности превосходят все им предшествующие столетия. Жизнь, в том числе и, прежде всего духовная жизнь европейского человечества, многократно усложнялась. Мир вошел в состояние перманентного экзистенциального кризиса. Не только цивилизация, но и биосфера Земли могут быть сегодня стерты с лика планеты силой того самого Разума, которому еще совсем недавно классические века (XVII-XIX столетия) воздавали хвалу и славу. Такой проблемы для Декарта, Ньютона, Гегеля еще не было. Не сошел ли с ума сам разум? А может быть, у него просто закружилась голова «от успехов»? И всесилен ли Разум, если он бессилен против самого себя? Чем, как не этим высокомерием молодой науки (а она все еще очень молода), можно объяснить легкодумную решимость ученых на физические и генетические эксперименты, абсолютно, не совместимые с существованием не только живого организма, но и живой клетки? Чем, как не самонадеянностью социальной мысли, можно объяснить готовность меньшинства перекроить единым махом жизнь и быт большинства, привести миллионы людей в жертву идее?

Это и есть переоценка ценностей, которая легла в основание нашей работы, требующей больших усилий от исследователя, обязанного, по нашему мнению «докопаться» до исходного импульса, который характеризует не только эпоху, но прежде всего рядового субъекта истории, включая и неосознанные импульсы (массовое сознание), «народные движения», которые нуждаются в рефлексии, свете разума. Это работа души, души и тела. Труд души - нечто большее, чем труд холодного, отвлеченного ума, не согретого человеческим сердцем, человеческим сочувствием. (Такой ум Достоевский называл «эвклидовым»). В русской философии Всеединства односторонность абстрактной мысли снимается идеалом цельного знания, объединяющего в себе опыт (науку), умозрение (философию) и веру (переживание человеком своей сопричастности к Абсолюту). Лишь синтез, целокупность душевных свойств, способностей нашей души могут быть надежным путеводителем к истине и объективным измерением и интеллектуально-нравственной атмосферы общества.

Подводя итоги рассмотрения степени разработанности проблемы, скажем следующее. Поставленная задача - дать интегральную характеристику интеллекта эпохи (ее разумию и неразумию) - потребовала обращения к многообразным литературным источникам: безусловно, опоры на философскую классику (Фр. Бэкон, Б.Спиноза, Европейские философы Эпохи Просвещения), но более всего на труды Канта, Гегеля, Маркса. Эта литература была прочитана диссертантом по-новому, в контексте исследуемой темы. На наш взгляд, великие философы не придумывали, а открывали диалектические законы и категории в характере и содержании исторического времени, прежде всего, как сложную систему опосредований, противоречивую, неоднозначную связь между целью, средством и результатом человеческих действий и поступков, а то и прямое несовпадение, расхождение между ними.

Идеи философов проверяются временем. Рационализм XVII-XVIII веков потребовал значительной корректировки, что было связано прежде всего с опытом, практикой европейских и русских революций, совершавшихся во имя свободы, но в действительности порождавших монстров тоталитаризма (Аренд X., Кузнецов И.С., Макаренко В.П., Макунин А.В., Оруэлл Дж., По-ченцев Г.), книги о лидерах революционных движений (Борев Ю., Буллон А., Валентонов И.В., Сервис Р., Волкогонов Д.А. и др.)

Даже в просвещенные века человек не был «рационально-правильным существом». Мировая литература (Достоевский Ф.М.) задолго до Фрейда и Юнга признала это. В XX веке бессознательное действие масс стало предметом специального социально-психологического исследования (Лебон Г.,

Москович С.)

И все же, за редким исключением (Гегель Г, Рассел Б., Тарнас Р.), работ, посвященных массовому сознанию эпохи нет. Тем более велика ответственность, которую осознает автор этих строк, на свой страх и риск отправляющихся в море Неизвестного.

Методологические основы исследования. Философ культуры, как и историк философии, работает с особым материалом - с трудами и идеями интеллектуальных лидеров эпохи и нации. Но философа культуры человеческая заурядность и даже глупость, жадность, злодейство и т.п. интересуют не меньше, чем взлет гениальности - ведь и то, и другое, и третье одинаково реальны. По-своему реальна и фантазия: люди разных эпох и культур фантазируют по-разному, как по-разному в разные времена играют в свои игры дети. Важно знать, как мыслил интеллектуальный лидер эпохи, но еще важнее (и труднее) знать, как мыслила сама эпоха. Унтер Пришибеев и Иудушка Го-ловлев, Коробочка и Хлестаков - такие же равноправные репрезентанты эпохи, как и те великие писатели, которые увидели свои персонажи в людском море их современников. Музыку, говорил Глинка, создает народ, композиторы ее лишь аранжируют. То же можно сказать и об эпохах: их атмосферу создает народ, мыслители и художники ее «аранжируют», придают переживаемому времени максимально выразительный характер. Эпохи, сменяющие друг друга, могли быть и героическими и жалкими, и яркими и тусклыми, и молодыми и дряхлыми, и ослепляюще-шумными и внутренне-сосредоточенными в зависимости от того, какого будущего ожидали, и какое будущее сотворили для себя люди этого времени.

Открытие Гегеля, - единство логического и исторического, - составляет разработки темы о мыслительном содержании исторических эпох. Их интеллектуальная реконструкция позволяет разгадать, разглядеть движение исторического времени, т.е. в какой-то мере прогнозировать будущее. Но оно же есть необходимое условие осмысления настоящего. Ни о какой, однако, одномерной, линейной экстраполяции здесь не должно быть и речи, ибо история, тем более история Нового времени, знала не один заданный заранее маршрут, а была чревата многими возможными продолжениями. И история бы носила действительно мистический характер, если бы не было случайностей (Маркс).

Методологически насыщенным выступает в диссертации и содержание понятия «лик». В «Толковом словаре» В. Даля «лик» понимается как «облик», «обличье», «портрет», но тут же подчеркивается связанное с этим действо, а именно «ликование». Ликование - это присутствие, торжество, праздник и даже священнодействие. Но корни здесь более глубокие. В древнегреческом языке вид, внешность, образ обозначаются таким известным философским термином как «эйдос». Но «эйдос» это не только внешний вид, это и способ, форма правления и даже государственный строй. Культурный лик эпохи - для нас это ее идейный запас со всей его энергийным потенциалом. Культурные метаморфозы во многом определяются тем, какова первоначальная энергийная насыщенность лика культуры.

Автором изучена и учтена позиция исследователей Ростовской фило-софско-культурологической школы: Ю. А. Жданова, В. Е. Давидовича, Г. В. Драча, Е. Я. Режабека, Т. П. Матяш. Автор принимает и поддерживает дея-тельностную концепцию культуры, что позволяет ему проследить диалектику логического (жизнь идей) и исторического (социальная жизнь людей как воплощение этих идей) на отрезке истории, наиболее богатом, насыщенном сложным и противоречивым содержанием, конфликтами и антагонизмами, но вместе с тем и вселяющим реальные надежды на созидательные способности разума.

Объект исследования - западная философия и наука Нового и времени в ее социокультурном (включая Россию) контексте.

Предметом исследования является социокультурная реконструкция идейного ядра европейской культуры в его воздействии на общество (в том числе и российское) на самом сложном и самом противоречивом витке его истории.

Цель диссертационного исследования обусловлена, во многом состоянием разработанности поставленных вопросов в мировой и отечественной литературе и состоит в том, чтобы понять, «услышать» доминирующие голоса Запада и России - то, что составляет дух времени эпохи, воссоздать интеллектуальный портрет эпохи (или, хотя бы, эскиз к нему). А этот портрет, подчеркнем еще раз, творили не только духовные лидеры эпохи, но и миллионы безвестных авторов. Этот портрет (этот интеграл) вобрал в себя множество личностей и судеб, интуиции и прозрений, высших стремлений, но и многообразие лжи, заблуждений и предрассудков, даже откровенного умственного расстройства - ведь они так же реальны, как блестящая мысль гения.

Задачи, которые автор ставит перед собой, соответствуют поставленной цели:

- воссоздать исходный культурный импульс Европейской культуры, охарактеризовать его, найти его корни, подосновы;

- проследить в «приключениях» и критике разума' метаморфозы базовой социокультурной установки;

- довести рассмотрение антиномий разума до его воплощений в культурных реалиях науки и общественного устройства и тем самым воссоздать пространство культуры Нового Времени, его лик;

- проанализировать социокультурную ситуацию в России как судьбу и преломление новоевропейских идей в российском обществе.

Научная новизна диссертационной работы состоит прежде всего в самом замысле её. Подлинным «героем» нашего исследования является не философский ум, возвышающийся над обществом, по отношению к которому он как критический ум философа выступает в роли наставника и учителя, а сама жизнь идей в деяниях, стремлениях и поступках «среднего человека».

Философия эти идеи «очищает», как бы ни возвышался рефлексирующий разум над практичным рассудком, как бы искусен и велик он не был, без культурных установок эпохи (энергийного выплеска) он - ничто.

В соответствии с этим, научная новизна достигается при решении поставленных задач и состоит в следующем: в работе доказано, что Разум не самодостаточен. Истина, Добро и Красота могут существовать только вместе, социокультурные метаморфозы Нового времени обнаруживают ограничения, самоограничения и заблуждения разума;

- феномен массового сознания и массового действия, находящийся у истоков Нового времени, охарактеризован как базовый импульс, определивший последовавший расцвет рационализма и научных теорий;

- обосновано, что в то же время в социокультурной среде разум выступает как «законодатель норм», «учитель человечества» и в этой своей роли добивается небывалых успехов в воздействии не только на общество, но и на природу, создавая институт науки как институт обновления;

- установлено, что антиномичность разума, при его энергийной, волевой направленности на общество и природу, чревата не только социальными катаклизмами (общество), но и непредсказуемыми последствиями развития науки и технологий (природа);

- показано, что Россия, обращаясь к идеям Нового времени, продемонстрировала, что обращение к ним без нравственного критерия высвобождает из них энергийную мощность, но не созидательный (как на Западе), а разрушительный (как в России) потенциал.

В обоснование авторской позиции диссертант выдвигает следующие тезисы, выносимые на защиту:

1. Рационализм Нового времени возникает, рождается не в теоретическом, а в массовом сознании и лишь потом, на этой основе, входит в высшие сферы сознания - науку и философию. Исторически первой формой рационализма был «здравый смысл», рассудок. Внешнее благочестие рассудка как норма пуританского сознания в своих глубинах скрывало взрывное, мятежное сознание. Рационализм как прагматическое отношение к предметному миру был «беременен» иррационализмом - волей к жизни, «человеческим, слишком человеческим».

2. Европейский рационализм рождается как рационалистичность индивидуального поведения и образа жизни. Рассудочный рационализм прагматичен, лишен какой-либо романтики. Переход от ренес-сансного сознания к рассудочно-рационалистическому в европейской культуре XVII века означал первоначально не повышение, а заметное понижение духовного уровня эпохи. Но такое понижение было недолгим, временным, антропологический «заряд», потенцию Нового времени сформировал XVII век с его установками на свободу, мысль и творчество.

3. В XVIII веке европейский рационализм принимает новую историческую форму - Просвещение. Идеология Просвещения - антифеодальная идеология, или идеология «третьего сословия». Его интерес объявляется единственно разумным интересом, его мораль - единственно гуманной, его правовое сознание - единственно справедливым. Интеллектуальная установка Нового базируется на мощном всплеске рассудка масс («кипит наш разум возмущенный» - это не о разуме, а о рассудке), оказывается одновременно эмоциональной установкой, а в ее лоне взращивается идея насильственной политической революции.

4. Идея Просвещения - «Абсолютная свобода» (Гегель). Но она же рождает и «ужас» - якобинскую диктатуру. От Руссо к Робеспьеру - только шаг. Революционный террор - порождение идеологии абсолютного равенства, что и показал автор «Феноменологии духа». Единственным результатом абстрактного равенства может быть только смерть, ибо природа не терпит абсолютного равенства, как не терпит пустоты. Преобразование природы (промышленная революция) и общества (социальная революция) представляют собой не только два полюса деятельности освободившегося прагматического рассудка, но и всего культурного пространства соотношения рассудка и разума.

5. Над рассудком уже «правил бал» разум, «хитрость которого состояла в осуществлении не личных, а общественных целей, всеобщего, а не частного (индивидуальный рассудок) интереса. Разум входит в историю, провозглашая всеобщие интересы и законы прогресса как в самосознании, так и в объективном мире: каждый последующий образ сознания должен разрешить противоречия предыдущего и сформулировать общий деятельностный интерес прежде всего в правовой сфере. Коллективным изобретением просветительской философии стала теория естественного права, опирающаяся на идею естественного разума. Прагматический рассудок эпохи, жесткий и жестокий - одна из «тайн» первоначального накопления капитала, а следовательно, и рождения современной цивилизации.

6. Век Просвещения перерастает в век Критики. Как и другие новообразования разума критика не есть порождение ума, даже гениального, а есть порождение жизни. Прежде чем были продуманы и написаны кантовские «Критики», прежде чем философия выковала интеллектуальное орудие критики, уже началась критика оружием -народ Парижа «критиковал» Бастилию и Версаль. Но и философская и социально-политическая критика означала решительный отказ от любых авторитетов и заповедей, действие на собственный страхи риск, доверие собственному разуму. Критика разума показывала и его силу (разрушение всяких предрассудков) и его слабость - необходимость дополнения в форме насилия. Разум практический оказался сильнее разума теоретического, подчинив тем самым его вопросы о существовании Бога, души и свободы вопросам политическим и практическим.

7. Французская революция открыла многомерность исторического времени, созидательную и разрушительную силу массовых движений и инициатив. Разум рефлексирует, критика разума предполагает антитетику - спор разума с самим собой; антиномии и альтернативы истории. Кант положил начало осмыслению антиномий разума, но предлагаемые им рецепты нравственного самосовершенствования человека и его правовая теория оказались утопией. Не правы те, кто относил Гегеля к «врагам» открытого общества. Гегелевская концепция государства не тоталитаристская, а этатистская. Кант и Гегель внесли существенный вклад в теорию правового государства.

8. Феномен романтизма - это феномен европейский, во первых, и феномен революционный, во вторых. Европейский романтизм -«юность» Запада. После наполеоновских войн народы Европы и России начинают отсчет времени как бы «заново», переживая полосу волнений и надежд, связывая их с пробуждением личности. Это настроение не укладывается в рассудочно-рационалистические каноны жизни и сознания, оно проникнуто художественно-эстетическим переживанием действительности, но не опирающееся на жизненный опыт, а потому и легко ранимое. Романтики тонут, не выдержав состязания с жизнью. Но пока жив хотя бы один романтик, торжествует юношеский максимализм, торжествует «безумство храбрых». «Ложь» романтизма оборачивается Истиной.

9. Эпицентром европейского сознания, реализовавшего себя в XIX веке, стал марксизм, так же как эпицентром российской мысли XX века - его интерпретации Лениным (ленинизм). Марксизм-ленинизм никогда не считал себя «чистой» теорией, а теорией партийной, классовой. Вершина марксизма, по Ленину, - учение о диктатуре пролетариата. Интересы теории не отбрасываются, но подчиняются в марксизме интересам практическим - делу освобождения рабочего класса от капитала. Пролетариат призван историей освободить от эксплуататоров себя и все человечество, но сам он о своей исторической миссии не знает (нуждающийся в просвещении разумом рассудок - об этом знают лишь его вожди и учителя).

10.В своей идейной основе марксизм оказывается наследником европейской идеи преобразования природы и общества и осчастливли-вания человека. История общества - естественноисторический, объективный процесс. Но в то же время его надо «подхлестывать», прибегая к любым средствам (отнюдь не легитимным, не демократическим). Первоначально коммунистических вождей никто не избирал. Мысль о «диктатуре пролетариата» в определенных политических условиях оборачивается властью самообъявленных «вождей», системой беззакония, тоталитаризма, государственной монополией на мысли. Проблема соотношения рассудка (масс) и разума (партии) решалась без опоры на классические философские теории, что было чревато сектанством.

11. Следует признать, что Маркс ошибся в некоторых своих прогнозах. Капитализм XIX века, только набирающий свою силу, он принял за отжившую, устарелую систему. По этой же, в принципе, причине не сбылся и прогноз Ленина: государственно-монополистический капитализм (империализм) не стал «последней ступенькой» к социализму, не произошла мировая социалистическая революция. Но подтвердилась правота Гегеля: прогресс в человеческом обществе может быть только прогрессом в становлении свободы, а новое общество может лишь тогда превзойти старое, если оно даст людям больше свободы, если оно уменьшит насилие. Свобода предполагает как созревший прагматический рассудок (и соответственно волю), так и рефлексирующий разум.

12. Марксизм - не только рефлексия, он содержит элементы утопизма - конструирование «гармонически развитого человека». Маркс (как и все рационалисты) рассматривал человека как существо рационально-правильное. В человеке, согласно такому взгляду, зла нет, зло есть только в общественных отношениях, Коммунистическая революция навсегда уничтожит социальную несправедливость, а наука позволит беспредельно повышать производительность труда и улучшать на этой основе общественное благополучие. Вера в рациональную природу человека является, однако, лишь верой, несмотря на решительное заявление Маркса и Энгельса о превращении социализма из утопии в науку.

13. В XX веке «проснулись» массы. Их взрыв был, однако, проявлением не только созидательной силы, но и силы разрушительной. В сознании толпы (без должной моральной рефлексии) нет мук моральных, нравственных о допустимости или недопустимости средств. Такой проблемы нет, есть проблема цели, которая должна оправдать любые средства. В российской философской мысли были осознаны опасности данной коллизии: это и есть «бесовщина» в оценке Достоевского. На этой социальной и социально-психологической основе возникает, складывается идеология тоталитаризма. Она есть не что иное, как искус человека толпы сразу и навсегда решить все проблемы жизни так, как подсказывает ему сиюминутный инстинкт (о последствиях толпа не задумывается). Идейным основанием «бесовщины» является мифология (Мифы

XX века). Это миф о «высших» и «низших» расах, миф о насилии как универсальном орудии прогресса и т.д.

14. Тоталитаризм, при всем его человеконенавистничестве, не навязывается все же обществу извне, а вольно или невольно порождается самой идеологией толпы - «бегством» людей от свободы, упованием на самые темные инстинкты человека, то есть неразвитостью прагматического рассудка, умения и желания человека бороться за собственные интересы и уважение к рефлексирующему разуму как позитивному, а не разрушающему механизму, признания закона как единственной обязательной для всех нормы общественного деяния. Европейский рационализм Нового времени требовал от философа «не плакать, не смеяться, а понимать» (Спиноза), русская философия работала в другой тональности: «Кто виноват»? «Что делать»? «Не могу молчать»!

15. Рафинированная форма разума, свет разума - это наука, но ее развитие продолжает и порождает коллизии рассудка (эмпирического человека) и разума (науки), их соотношения и противоречия в реальной истории общества. Рождение науки и есть рождение современной цивилизации (середина XVII века). Первый настоящий шаг науки - открытие и обоснование Коперником гелиоцентрической системы мира. Исторически и логически наука есть различение сущности от явления, это различение предполагает волю к обновлению, прагматический рассудок и разумную рефлексию. Науке не противоречит вера, если это вера в человека, в человеческие потенции рассудка и разума. Ключ к преодолению коллизий развития науки - духовный оптимизм как необходимое условие научного творчества.

16. В XX веке наука выступает преобразующим природу и общество фактором, классовый фактор уже не имел того масштаба и значения, как в веке XIX, по-своему - классическом, положившим начало обществу потребления, но и показавшем пределы и ограничения рассудка массового потребителя. В критические, кризисные моменты века общественные силы и массы людёй размежевывались и объединялись не по классовому признаку, а По признакам геополитическим и социально-культурным. Сегодня высший общечеловеческий интерес заключается в сохранении земной цивилизации. Общечеловеческий интерес объективно «подталкивает» недавние противоположности к конвергенции, схождению и преобразованию их в новую целостность. После Второй мировой войны политическая конвергенция Запада и СССР дополнилась конвергенцией экономической, преодолевая на этом пути противоположную, центробежную тенденцию.

17. Сейчас в начале 21 века мы видим, что большевистский вариант социализма был обречен на проигрыш западным демократиям потому, что был основан на крови, на насилии. Отсутствовали как разумный эгоизм масс, автономия и признание ценности личности, так и непредвзятая теоретическая рефлексия. Однако исторический опыт России 1917-1991 годов нельзя оценить однозначно. Жизнь и труд поколений советского народа не пропали даром. С участием России в мировых процессах расширялось культурное пространство Европы, которое приобретало общемировое значение. Советский «противовес» не дал возможности США установить мировую монополию власти; имел он и положительные стороны во внутренней политике (трудоустройство, образование, здравоохранение и др.). Реставрация капитализма (называемая переходом к рынку) при отсутствии развитого личностного начала (прагматического рассудка) и должного теоретического анализа (разума) может обернуться народной трагедией не меньшей, чем «строительство социализма» - и то и другое было навязано народу; и то и другое не учитывает его социально-культурный менталитет.

18. Интеллектуальный портрет Нового времени предполагает развернутое в истории, в глобальных социально-политических событиях соотношение рассудка (корни которого могут усматриваться вплоть до коллективного бессознательного) и разума (социальный анализ и научные теории), результируемое в воле и дополняемое портретом эстетическим, искусству принадлежит в нем особая роль. Трагедия человека, оказавшегося в условиях тоталитаризма, многократно тяжелей, если этот человек художник. Искусство «на заказ» - уже не искусство. Подлинное искусство - всегда катарсис, всегда очищение, портрет искусства завершает интеллектуальный облик эпохи, демонстрируя образ желаемого, в котором сочетались рассудок и разум.

Научно-практическая значимость исследования. Результаты и выводы диссертации, сам способ осуществления поставленных в ней задач пополняют, конкретизируют представления социальной и философской науки о действительных участниках и творцах нашего, современного мира. По материалам диссертации (по каждой из ее глав) могут быть подготовлены и прочитаны курсы лекций на гуманитарных и естественнонаучных факультетах.

Апробация диссертационной работы. Основные идеи диссертационной работы были доложены автором на заседаниях сектора социальных и гуманитарных наук послевузовского образования СКНЦ ВШ и на следующих конференциях: межрегиональной научно-практической конференции «Культура мира - феномен современной эпохи» 16 ноября 2000 года в г. Ставрополе; VIII, IX, X международных конференциях «Ребёнок в современном мире», в 2001, 2003 и 2003 годах в г. Санкт-Петербурге; II межрегиональной научно-практической конференции «Культура мира и толерантность в стратегии открытого образования» 18-19 апреля 2002 года в г. Ставрополе,

III Российском философском конгрессе 16-20 сентября 2002 года в г. Ростове-на-Дону, межрегиональной научно-практической конференции «Приоритеты культуры и экологии в образовании» 28 апреля 2003 года в г. Ставрополе.

Структура работы. Диссертация состоит из 9 глав, введения и заключения. Объем основного текста составляет 198 страниц, библиографический список содержит 180 наименований непосредственно использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Интеллектуальный лик нового времени"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мыслят люди, но мыслят и эпохи. Разные эпохи мыслят по-разному. Чем ярче эпоха, чем выразительнее её герои, тем острее и глубже их мысль. Интеллектуальный портрет эпохи - это интеграл, вбирающий в себя великое множество личностей и судеб, интуиций и прозрений^ но это и не менее пёстрое многообразие лжи, заблуждений и предрассудков, даже откровенного умственного расстройства - ведь они так же реальны, как и блестящая мысль гения.

Философы, начиная с Канта, различают субъект эмпирический и Трансцендентальный. Историческая эпоха - по отношению к ее персонажам - трансцендентальна, что не только не лишает права индивида на авторство мысли, но такое право предполагает и требует. Оригинальная мысль - та, которая интересна и значительна для всех. Напротив, мысль «правильная», но банальная не интересна, не нужна никому.

Не оригинальностью ли европейской мысли (со времён великих географических открытий) объясняется то, что именно Европе удалось навязать свою волю неевропейским народам, осуществить свой, европейский вариант становления и создания мировой цивилизации? Не является ли сама эта сила и оригинальность мысли наследием ранне-европейского духа еще гомеровского времени? Не продолжили ли Колумб и Магеллан в XV - XVI веках деI ло, начатое Одиссеем и Энеем? А Средние века были лишь бессознательно подготовкой к этому?

Новое время - это не только новый вектор, новая цель, но и новые, неведомые и невозможные ранее темпы движения. Они уплотнили время до физической смены поколений: новое поколение - новая идея! Вот почему дух Европы стал духом созидания и творчества. Но и страсть к разрушению, как говорил наш, русский революционер Бакунин, - тоже творческая страсть! Революции - локомотивы истории, - добавлял к этому его яростный оппонент, но иногда и единомышленник — Карл Маркс.

С XVIII века в понятие Европы напрочь и навсегда вошла Россия, судьба которой стала теперь частью судьбы общеевропейской. Свет и тени европейского портрета стали еще более глубокими, более «рембрантовски-ми». С основательностью исторического действия рос объем массы людей, I вовлекаемых в это действие. Добавим: и росла цена прогресса, за который надо было платить все большим и большим числом человеческих жизней.

Если европейский прогресс (экономический, хозяйственный, технический) творится разумом, то кем творится зло? Кто тот разбойник, который наживается на уме и таланте подлинных новаторов жизни? Лишь в детских сказках Добро и Зло персонифицируются в разных героев - положительных и отрицательных. В жизни - сложнее: шаг вперед - он же нередко ведет и назад, и даже не на один, а на два шага. Нет абсолютной победы, как нет и абсолютного поражения. Возможно, придет время, когда будут господствовать иные приоритеты и ценности, чем те, которые признаны сегодня. И тогда в ином свете предстанут перед людьми тех эпох дела и события нашей эры.

Но приоритеты и ценности - это не «выдумка» интеллекта, пусть даже самого утонченного, Они есть порождения жизни, а жизнь разумных существ на планете Земля идет все больше и больше по европейскому «сценарию». (Автор предвидит упреки в европоцентризме, но не может не считаться с очевидным фактом). t

Европейский сценарий написан для людей свободных или, во всяком случае, не бегущих от свободы, а принимающих ее как норму жизни и даже как саму жизнь. Европейский идеал - герои Жюль Верна и Ивана Ефремова первопроходцы вселенной. Среди них были не только такие милые чудаки, как доктор Паганель. Гораздо больше было ловких авантюристов и отчаянных головорезов. Они сознательно творили зло, но бессознательно, не желая того, - добро, варварским способом сближая народы и расы, прокладывая путь к всемирной истории человечества.

Хранилище социального опыта - память человечества. Только благодаря ей возможна преемственность в культуре. Благодаря памяти поколения людей не просто сменяют, но продолжают друг друга. Это как бы один человек, который постоянно учится (Декарт). Молодая Европа все время училась, обновляла себя. Веер выбора, веер возможностей у нее был широк. Идеи сменяли друг друга, но неизменной оставалась сама тяга к новому. Прежде чем эта тяга осознавалась разумом, она волновала сердце - это мы и называем романтизмом.

Дух Европы (России и Запада) не был холодным духом рассудка. Педантизм немецких профессоров - выдумка ленивого ума, не более чем обывательский взгляд на интеллект вообще. Не педанты творили эпоху, ее творили Фауст и Лейбниц, Планк и Эйнштейн - великие ученые, которым ничто человеческое не было чуждо.

Иррационализм и антиинтеллектуализм Нового времени автор не сбрасывает со счетов, но не считает их доминантой в многоголосье своей эпохи. Это, скорее, диссонанс, но диссонанс, оттеняющий основную тему оркестра и делающий ее особенно выразительной. Основная его тема - борьба. Как в бетховенских симфониях - борьба доброго и злого начал, борьба света и тени. В Девятой симфонии великого композитора звучат слова Шиллера: «Обнимитесь, миллионы»! t

Этими словами мы бы хотели закончить наше иссследование.

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

12.

13.

14.

15.

16.

17

18

19

20

21

22

23

24

Список научной литературыНовгородская, Наталья Евгеньевна, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Андерсон П. Размышления о западном марксизме. М., 1991.

2. Антонов-Овсеенко А. Сталин без маски. М., 1996.

3. Аренд X. Истоки тоталитаризма. М., 1996.

4. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993.

5. Асмус В.Ф. Иммануил Кант. М., 1973.

6. Асмус В.Ф. Немецкая эстетика XVIII века. М., 1967.

7. Байрон Дж. Паломничество Чайльд-Гарольда. БВЛ, М., 1972.

8. Барт Р. Мифология. М., 1996.

9. Безыменский А.А. Разгадка загадки «Третьего рейха» М., 1984.

10. Бек У. Что такое глобализация? М., 2002.

11. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1989.

12. Бернал Дж. Наука в истории общества. М., 1956.

13. Борев Ю. Сталиниада. М., 1990.

14. Булгаков С.Н. Маркс как религиозный тип // Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество. М., 1992.

15. Буллон А. Гитлер и Сталин: жизнь и власть. В 2-х томах. Смоленск, 1994.

16. Вовелъ М. К Истории общественного сознания эпохи Великой Французской революции. //Французский ежегодник, 1983. М., 1985. Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. - М., 1991. Волькенштейн М.В. О феномене посевдонауки // Природа.-1983 .-№11.

17. Вундт В. Мировая катастрофа и немецкая философия // Фауст и Зара-тустра.-СПб, 2001.

18. Галилей Г. Диалог о двух главнейших системах мира: птолемеевой и коперниковой. -М.: Д., 1948.

19. Гегель Г.В.Ф. Английский билль о реформе 1831 г. // Гегель. Политические произведения. М., 1978.

20. Гегель Г.В.Ф. Лекции по философии истории. СПб., 1998.I

21. Гегель Г.В.Ф. Отчеты сословного собрания королевства Вертемберг // Гегель. Работы разных лет. В 2 томах, т. 1. М., 1970.

22. Гегель Г.В.Ф. Система нравственности. //Гегель. Политические произведения. М., 1978.

23. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. СПб, 1992.

24. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990.

25. Гегель Г.В.Ф. Философия религии. В 2-х томах, т. I. М., 1975

26. Гейне Г. К истории религии и философии в Германии // Гейне. Полн. соб. соч. в 12 томах, т.7. -М.: Л., 1936.I

27. Гельвеций К.А. Сочинения в 2 томах, тт. 1-2. М., 1973-1974.

28. Гитлер А. Майн Кампф, Смоленск, 1996.

29. Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 2000.

30. Гоббс Т. Избранные произведения. В 2 томах тт. 1-2. М., 1963.

31. Гольбах П. Избранные произведения. В 2 томах, тт. 1-2. М,. 1963.

32. Гончаренко Н.В. Гений в искусстве и науке. М., 1991.

33. Громов Е. Сталин. Власть и искусство. М., 1998.

34. Грушин Б.А. Массовое сознание М., 1987.

35. Гулыга А.В. Гегель. ЖЗЛ. М., 1990.

36. Гулыга А.В. Кант. ЖЗЛ. М., 1981.

37. Гулыга А.В. Шеллинг. ЖЗЛ. М., 1994.

38. Гуссерль Э. Кризис европейского человека и философия // Гуссерль. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994.47.