автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Казачья эмиграция в русской диаспоре Северо-Восточного Китая

Полный текст автореферата диссертации по теме "Казачья эмиграция в русской диаспоре Северо-Восточного Китая"

На правах

ЧАПЫГИН Игорь Викторович

КАЗАЧЬЯ ЭМИГРАЦИЯ В РУССКОЙ ДИАСПОРЕ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО КИТАЯ (1920-1945 гт.)

Специальность 07.00.03 - всеобщая история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Улан-Удэ 2006

Работа выполнена на кафедре современной отечественной истории ГОУ ВПО Иркутского государственного университета

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор

Юрий Александрович Петрушин

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Владимир Цыденович Ганжуров,!

кандидат исторических наук, доцент Олег Дашиевич Базаров

Ведущая организация:

Иркутский государственный технический университет

Защита состоится ^ 2006 г. в « » часов на заседании

диссертационного совета Д 003.027.01 в Институте монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН по адресу 676047, республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6.

С диссертацией можно ознакомиться в Центральной научной библиотеке Бурятского научного центра СО РАН (г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6)

Автореферат разослан

Ученый секретарь диссертационного сове— доктор исторических наук, профессор

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования темы обусловлена, прежде всего, тем, что миграционные процессы, в которые вовлечены граждане нашей страны, обрели новую силу в конце XX — начале XXI вв. Во многом это объясняется историческими переменами в структуре общества и государства. Серьёзные социально-экономические и политические сдвиги и влекут за собой перемещение достаточно больших групп граждан, как в границах страны, так и за её пределы (как это было в постреволюционный и в постсоветский периоды отечественной истории). В результате этих процессов происходило формирование и рост российских диаспор за рубежом и диаспор граждан сопредельных государств в России. Чтобы более адекватно и научно оценить происходящие сейчас процессы необходимо изучить эмиграционный опыт былых поколений во всём его многообразии. Особый интерес при этом представляет дальневосточная ветвь российской эмиграции, имеющая свою историческую, географическую, социальную, экономическую, политическую и культурную специфику. При исследовании истории российской диаспоры на заграничном Дальнем Востоке (и в частности в Северо-Восточном Китае) большую роль приобретает вопрос соотношения в ее составе различных этнических, социальных, конфессиональных групп.

В силу исторических обстоятельств казачий элемент в российской дальневосточной диаспоре играл особую роль. С одной стороны, казачество было частью военной эмиграции, а с другой, - казаки на территории Северо-Восточного Китая успешно занимались земледелием, что сближало их с крестьянской эмиграцией. Все казаки от рядового станичника до атамана ощущали свою принадлежность к казачеству как единому целому. На фоне интенсивного процесса расказачивания в советском государстве казаки-эмигранты делали многое для получения и сохранения своего экономического благополучия, сохранения культуры, традиций, обычаев казачества; В условиях эмиграции на территории Китая в наибольшей степени проявились такие качества казаков, как взаимная поддержка, чувство локтя, способность противостоять экстремальным условиям трудного периода адаптации. Отличительной особенностью казачьей эмиграции за рубежом было то, что казаки не растворились в массе русских эмигрантов, а проживали, как правило, компактно в казачьих станицах, объединялись вокруг своих станичных и войсковых атаманов. И в новых условиях продолжала играть консолидирующую роль казачья воинская организация и станичный уклад жизни. Создавались и действовали казачьи станицы и союзы, промышленно-торговые организации и

общества казаков, их благотворительные и молодежные объединения. Не случайно бывший член Государственной думы князь П.П. Долгоруков писал в 1928 г.: «В эмиграции мы оценили солидарность и спаянность казаков, выгодно отличающих их от общерусской людской пыли».

Изучение казачьей эмиграции 1920-Х-1940 гг. на территории Северо-Восточного Китая позволит полнее и глубже понять историю всей русской диаспоры в указанный период, характер социальных процессов, происходивших в этом русскоязычном анклаве.

Актуальность теме придает и процесс реформирования российского общества, который создал объективные предпосылки для возрождения и возвращения к активной общественной деятельности ряда социальных групп, одной из которых является казачество. Поэтому необходимо исследовать вопрос места и роли казачьей эмиграции в русской диаспоре Северо-Восточного Китая для научной идентификации, выяснения сущности этой социальной группы, ее духовно-нравственных и экономических основ жизнедеятельности, ценностных ориентаций. Это даст возможность адекватно определить место казачества в современном обществе, спрогнозировать его дальнейшую социальную деятельность, выработать политику государства.

Степень изученности проблемы. Историографию российской постреволюционной эмиграции, её дальневосточной ветви составляют отечественные и зарубежные исследования.

Отечественная историография темы формировалась в рамках двух этапов - советский (1920- конец 1980 гг.) и постсоветский, российский (1990-е гг. - начало XXI в.). Для первого этапа было характерно господство марксистской идеологии и классового подхода в исторической науке и исследовании темы. Вместе с тем, советские учёные в значительной степени накопили фактологическую базу, также затронули целый ряд вопросов этой сложной проблематики. Для второго периода стала характерна попытка преодоления классового подхода и поиск новых путей изучения истории российской эмиграции, основанных на цивилизационном подходе. Историки получили доступ к эмигрантским источникам (мемуарам, периодике, документам зарубежных организаций, переписке и т.д.). В центр внимания был поставлен человек, социум как главный носитель всех ценностей общества.

Зарубежную историографию российской постреволюционной эмиграции составляют труды, как самих российских эмигрантов, так и иностранных исследователей. Российская эмигрантская историография может быть включена в отечественную историографию.

Изучение истории российской постреволюционной эмиграции в отечественной историографии началось в 1920-е - 1930-е гг. В это время

в СССР были изданы книги В. Белова, Камского, Л. Владимирова, И. Лунченкова, А. Слободского, И.М. Калинина, А. Киржница, В. Аварина. В них были рассмотрены некоторые стороны формирования белой эмиграции в первой половине 1920-х гг., в том числе ее дальневосточной ветви (численность, состав, география расселения).

Репрессии второй половины 1930-х поставили под запрет тему историографии постреволюционной эмиграции. В течение двух десятилетий, с середины 1930-х до середины 1950-х гг., история жизнедеятельности российской диаспоры оставалась запретной для отечественных историков.

Возврат к данной проблематике в отечественной исторической науке наметился только в середине 1950-х гг., после XX съезда КПСС в период «оттепели». Советские историки получили возможность ознакомиться с материалами Русского заграничного исторического архива (РЗИА), в котором содержались документы политической эмиграции постреволюционного периода. Появившиеся работы Б.Е. Штейна и Б.М. Шерешевского были посвящены проблеме создания «буферного» государства на территории Советского Приморья.

В 1960-е гт. широкая панорама эмигрантской жизни была представлена в работах П.П. Шостаковского, Л. Любимова, Д. Мейснера, Б.Н. Александровского. В этих трудах российских реэмигрантов, которые можно отнести и к мемуарной литературе, содержатся и историографические сюжеты, интересные и ценные наблюдения, авторские оценки жизни российской эмиграции, особенно культурной жизни и политических настроений зарубежья. Заметим, что в эти годы литература подобного рода стала важным звеном историографии изучения темы и придала новое дыхание развитию советской историографии.

Отечественная историография 1950-1960-х гг. освещала лишь некоторые стороны жизни эмигрантов в зависимости от политической ситуации в нашей стране. В этих работах доминировал марксистский подход, работы носили порой публицистический, а иногда, откровенно пропагандистский характер.

История белой эмиграции в 1970-1980-х гт. стала предметом исследования Л.К. Шкаренкова, В.В. Комина, Ю.В. Мухачева, А.Л. Афанасьева, Г.В. Барихновского, Г.Е. Иоффе и др. Из трудов этого периода по информативности следует выделить работы Г.Е. Иоффе, Ю.В. Мухачёва, Л.К. Шкаренкова, В.В. Комина. Авторами была определена роль зарубежных центров в активизации сил внутренней контрреволюции, стремившейся сорвать социалистические преобразования в СССР. Эти работы дают немало ценного материала для изучения проблемы в целом: показывают расселение эмигрантов,

антисоветские планы эмигрантских формирований, отношение Советского государства к вернувшимся эмигрантам.

Несмотря на несомненные достоинства научной литературы 19701980-х гг. (использование эмигрантских фондов ЦГАОР СССР, опора на широкий круг эмигрантских изданий), у нее был общий недостаток. Нередко научный анализ проблемы подменялся наклеиванием политических и идеологических ярлыков. Как правило, игнорировалась такая положительная сторона деятельности российской эмиграции (в том числе и казачества) как огромная подвижническая работа по сохранению культуры, обычаев и традиций своего народа, своего сословия. До конца 1980-х гг. так и не было крупных публикаций по дальневосточному зарубежью.

На рубеже 1980-1990 гг. и в 1990-е гг. появились, наконец, работы по истории дальневосточной ветви российской эмиграции. Разработке различных аспектов истории дальневосточной ветви русской эмиграции посвящены труды исследователей: В.В. Сонина, A.A. Худобородова, Г.В. Мелихова, O.JI. Воронина, Л.Ф. Говердовсксй, В.Ф. Печерицы, Е.П. Таскииой , А. Водопьянова, J1.C. Малявиной, О.И. Сергеева, В.Н. Фомина, E.H. Чернолуцкой, Е.Е.Аурелине, Г.И. Малышенко, Я.Л. Писаревской, У Нань Миня и др. Складывается новая российская историография.

В работах этих авторов были выделены и изучены этапы формирования и развития русской дальневосточной диаспоры, приведены малоизвестные страницы постреволюционной эмиграции -деятельность эмигрантских организаций в Маньчжурии (историческое наименование Северо-Восточного Китая), их тактика и программные установки. Здесь дается краткая характеристика основных районов общеэмигрантского и казачьего расселения в Китае, рассмотрены сложные проблемы адаптации эмигрантов в зарубежье.

Конец 1990-х-первая половина 2000-х гг., ознаменовались появлением научной литературы по различным аспектам русского зарубежья. Защищается ряд кандидатских и докторских диссертаций по отдельным аспектам темы.

Работы современных исследователей Н. Абловой, Д.Л. Хорват, Н.Г. Дубининой, Ю.Н. Ципкина, А. Кайгородова, A.B. Апрелкова, Е. Таскиной, А. Хисамутдинова, Ю. Мельникова, М.В. Кротовой, В.Н. Фомина, В.В. Перминова, Ю.К. Кириенко и других, по различным сюжетам жизнедеятельности российской эмиграции дальневосточной ветви и публикации дальневосточных авторов исследуемого периода нашли свое отражение на страницах альманахов и журналов «Рубеж», «Белая армия. Белое дело», «Отечественная история», «Вопросы истории», «Знамя», «Октябрь», «Родина», «Юность», «Литературная

учеба», «Новый мир», «Дальний Восток», «Проблемы Дальнего Востока».

Исследователи в своих работах, опираясь на рассекреченные документы Государственного архива Хабаровского края (ГАКХ) и Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), изучили деятельность Харбинского комитета помощи русским беженцам (ХКПРБ), деятельность белоэмигрантских объединений, в том числе казачьего союза в Шанхае. Постепенно воссоздается картина взаимоотношений русского и китайского населения накануне массовой эмиграции российских белых армий и гражданского населения в Маньчжурию, освещается деятельность экстремистов фашистского толка в Северо-Восточном Китае периода японской оккупации.

Дополняют и обогащают современную историографию диссертации У Нань Миня, Е.Е. Аурелине, Я.Л. Писаревской. Современные исследователи рассмотрели общие проблемы существования русской общины на территории Китая, вопросы её взаимодействия с местным населением и местными властями.

Эмигрантская историография темы берет свой отчет с 1920-х годов, когда за рубежом выходят книги П.Н. Краснова, П.А. Скачкова, С. Рытченкова освещающих деятельность эмигрантских, в том числе казачьих организаций в ряде западных стран (Франция, Болгария, Чехословакия, Германия). Работы И.Г. Акулинина, Г.В. Енборисова, Г.М. Семенова, И.И. Серебренникова, вышедшие в 1930-е гг. в Китае отражают некоторые стороны жизни оренбургских, забайкальских и сибирских казаков в этой стране, особенно трудного начального периода эмиграции.

В 1950-1960-е гг., эмигрантская историография темы пополнилась новыми исследованиями по эмиграции. Это работы П.П. Балакшина, Л. Масянова, А.Н. Скрылова и ГВ. Губарева.

В 1980-1990-е гг. продолжается издание зарубежных эмигрантских трудов (главным образом в США и Австралии), посвященных российской эмиграции, в которых затрагиваются отдельные аспекты жизни казаков в Маньчжурии и Шанхае в 1920-1940-е годы. Это труды В. Санникова «Под знаком восходящего солнца в Маньчжурии» и Е.М. Красноусова «Русский Шанхайский полк».

Из зарубежной историографии российской эмиграции заслуживает отдельного внимания труд Дж.Стефана. Исследователь обращается к истории российской эмиграции Китая в контексте изучения процесса распространения в ее среде фашизма в 1920-1930-е гг.

Из последних зарубежных научных изданий, вышедших за рубежом, заслуживает внимание труд «Записки Русской академической группы в США» и «Россияне в Азии». В них рассматривается общественно-культурная, религиозная и политическая жизнь Харбина и

Маньчжурии, система образования, литературное творчество местных авторов, здесь также дается описание их архива, находящегося в настоящее время в США. Содержится библиографический раздел — описание редких изданий в русской коллекции Гамильтонской библиотеки Гавайского университета, занимающейся собиранием литературы о жизни русской диаспоры на Дальнем Востоке, изданной в Китае. Эти материалы опубликованы впервые и, несомненно, вносят весомый вклад в изучение темы.

Историографический анализ отечественной и зарубежной литературы по истории российской эмиграции позволяет сделать следующие выводы: оба историографических направления накопили существенный фактический материал, позволяющий в большой степени осветить тему казачьей эмиграции в составе русской диаспоры СевероВосточного Китая. Назрела необходимость создания обобщающего комплексного труда по истории дальневосточной казачьей эмиграции периода 1920-1945 гг. Требует дополнительного изучения хозяйственные, социальные, политические и культурных аспекты темы. Остается актуальной проблема социокультурного облика казачьей эмиграции, познание внутреннего мира казака-эмигранта находящегося в изгнании.

Учитывая актуальность темы и степень её изученности, диссертант определяет цель и задачи исследования.

Цель исследования: на основе анализа историографических и исторических источников показать место казачьей эмиграции в социально-экономической, политической и культурной жизни русской диаспоры Северо-Восточного Китая в 1920-1945 гг.

Данная цель достигается в работе постановкой и реализацией следующих задач:

Рассмотреть процесс формирования русской диаспоры в Китае, её источники и состав, а также основные проблемы её существования;

Изучить состав казачьей эмиграции в регионе и её место в социально-экономической жизни русской диаспоры Маньчжурии;

Выявить казачьи организации и показать их место в политической жизни русской диаспоры Северо-Восточного Китая;

Осветить казачью культуру в эмиграции и её влияние на культурную жизнь всей русской диаспоры.

Объектом исследования выступает многообразная русская диаспора Северо-Восточного Китая. Предметом исследования — казачья эмиграция в социально-экономической, политической и культурной жизни русской диаспоры Маньчжурии.

Территориальные рамки исследования охватывают СевероВосточный Китай (Маньчжурию). Именно в этом регионе Китая нашли своё пристанище в исследуемый период массы бывших российских

подданных, многие из которых были казаками. Выбор данного региона для исхода был подготовлен исторически и географически: задолго до революционных событий здесь уже складывалась русская диаспора, Северо-Восточный Китай лежал на пути разгромленных и отступающих белых армий, а так же был недалеко от России, куда эмигранты вскоре планировали вернуться. Этому процессу способствовали схожие природно-климатические условия и относительно терпимое отношение к эмиграции местных китайских властей.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1920 по 1945 гг. Начало периода — 1920 г., совпадает с основным поражением белых армий на востоке России и отходом их основных частей (значительную часть которых составляли казаки) вместе с гражданским населением на территорию Китая и их обустройство. Завершает исследуемый период развертывание боевых действий Красной Армии на территории Маньчжурии против Квантунской армии в 1945 г. и последующие события, приведшие к разрушению Маньчжурского центра российской эмиграции, репрессиям и началу реэмиграции значительной массы эмигрантов, в СССР, а также, складыванию новых центров расселения эмиграции за пределами Китая.

Источииковую базу исследования составили опубликованные нормативные документы, архивные источники, эмигрантские периодические издания, общественно-политические эмигрантские издания, мемуары, художественная и справочная литература.

Из архивных источников автором, прежде всего, использованы дела, отложившиеся в фондах Архива Регионального Управления Федеральной службы безопасности (РУ ФСБ) по Читинской области и Государственного архива Хабаровского края (ГАХК). Эти фонды содержат большие массивы документов по исследуемой теме, как добытых резидентурами военной и политической разведки, так и вывезенных из Маньчжурии после занятия её Красной Армией в 1945 г. Источники в процессе обработки и анализа дают разностороннюю информацию по исследуемой теме и удачно дополняют друг друга.

Всего на хранении в ГАХК находится 10 эмигрантских фондов (документы вывезены в СССР из Маньчжурии в 1945 г.). В них сосредоточено около 57 тысяч дел. Хронологические рамки документов охватывают период 1922-1945 гг. Одним из основных, используемых в диссертационном исследовании, является фонд №830 «Главное Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи». В фонде сосредоточено почти 10500 дел за период 1935 -1945 гт. В делах имеются приказы, распоряжения, доклады, отчеты Бюро которые дают сведения об административной, хозяйственной и политической жизни эмигрантов, а также сведения о личном составе служащих Бюро. Здесь

имеются автобиографии, рапорты, прошения, которые представляют большой интерес.

Материалы архива РУ ФСБ по Читинской области долгое время были и остаются во многом недоступными для исследователей в силу специфики учреждения, хотя именно здесь накопились материалы многих белоэмигрантских организаций Маньчжурии.

Материалы фонда №11 «Российская эмиграция в Китае (1920-1945 гг.)» и фонда «Бюро по делам русских эмигрантов в Харбине» архива РУ ФСБ по Читинской области практически не использовались отечественными историками. В фондах имеются справки и доклады по эмиграции на территории Маньчжурии, протоколы судебных заседаний и уголовные дела белоэмигрантов осужденных за шпионаж, диверсии и терроризм против советской власти. Наибольшую практическую значимость для нашего исследования составили документы, объединенные диссертантом в блоки — «Казачьи поселки Трехречья», «Союз казаков в Восточной Азии», «Захинганский Отдельный корпус», «Захинганское Районное Бюро по делам российских эмигрантов», «Город Хайлар», «Город Маньчжурия», «Город Харбин». «Эмигрантское население в пределах Новой Барги», «Меморандум по Забайкальскому казачьему войску» (с момента основания по 1942 г.). На основе анализа данных, содержащихся в источниках, в диссертационном исследовании устанавливается численный и социальный состав эмигрантского населения Западной Маньчжурии, (главным образом казаков-эмигрантов из Забайкалья). Создается картина функционирования казачьих поселков и станиц, предприятий района, показана деятельность церкви, занятость и настроения казачьего населения, представлены организации казаков- эмигрантов, органы печати, управления и другие стороны казачьей жизни.

Существенно пополняет архивную базу исследования периодическая печать: газеты и журналы, издаваемые в исследуемый период (1920-1945 гг.) казачьими и общеэмигрантскими организациями в Маньчжурии. На страницах этих печатных изданий как казачьих, так и общеэмигрантских нашли отражение различные аспекты жизни и деятельности казачьей эмиграции Северо-Восточного Китая исследуемого периода. В ходе диссертационного исследования темы автором было проанализировано свыше 200 периодических изданий. К периодической печати примыкает корпус общественно-политических изданий такого рода как альманахи, сводки, вестники, бюллетени и опубликованные в печати доклады.

Важнейшим источником по теме является интересная и разнообразная мемуарная литература. В основном в мемуарах участников и современников событий нашёл своё отражение процесс Гражданской войны и исход белых армий на территорию Китая, а также

борьба их представителей против Советской власти в более позднее время. Мемуары ценны, прежде всего, отражением личных впечатлений и личного отношения к происшедшему непосредственных участников событий. Их использование «оживляет» исследование и позволяет глубже понять людей, которые действовали в то время.

Достаточно много для понимания внутреннего мира, чувств и переживаний эмигрантов даст анализ художественной литературы, вышедшей из под пера самих эмигрантов.

В диссертационной работе также использована справочная литература, которая позволила проанализировать динамику публикаций в эмигрантских издательских центрах (и в частности - в Маньчжурии). Кроме того, в справочной литературе есть достаточно ценные массивы информации по фактам эмигрантской жизни и персоналиям, имеющим отношение к исследуемой теме.

Методологическую основу диссертационного исследования составили принципы объективности, научности и историзма. Принцип объективности предполагает рассмотрение исторического прошлого таким, каким оно было в действительности, без заранее заданных схем и политизированных стереотипов.

Исходя из принципа научности, автор стремился формулировать и делать выводы, опираясь только на достоверные документально подтверждённые факты. Принцип историзма предполагает всестороннюю оценку событий, фактов и личностей в исследуемом процессе. Обязателен при этом учёт действия разных внутренних и внешних факторов во всей их взаимосвязи и взаимовлиянии, а также учёт эволюции взглядов человека, как главного действующего лица истории.

Отмеченные методологические принципы обусловили использование таких методов исторического исследования как: проблемно-хронологический, сравнительно-исторический, системно-структурный, дедуктивный, индуктивный, статистический и историко-социальный.

В соответствии с методологическими принципами исследования, казачья эмиграция выступает как неотъемлемая часть русской диаспоры региона, которая, в свою очередь, рассматривается как своеобразная, но неотъемлемая часть зарубежной России. Исследуемые процессы рассматриваются в прямой связи с мировыми событиями тех лет и состоянием развития принимающего региона.

Научная новизна исследования выражается в том, что впервые в отечественной историографии комплексно рассматриваются вопросы места казачьей эмиграции в социально-экономической, политической и культурной жизни русской диаспоры Северо-Восточного Китая (19201945 гг.). На основе анализа широкого круга источников освегцён

процесс формирования диаспоры, проблемы адаптации и пути их решения, выявлено место казаков в диаспоре, их количество, состав, характер расселения. В работе исследована роль, которую играли казаки в разных сферах жизни эмигрантского сообщества, а также сделана попытка ответить на вопрос: «как влияли казаки на диаспору?». В ходе научного поиска ответов на этот и другие вопросы в научный оборот вводятся новые архивные источники, поднимаются и анализируются целые пласты эмигрантской культуры (периодика, художественная литература и т.д.), затрагивается целый комплекс вопросов мировоззренческого характера и истории национального и политического сознания. Создаётся целостная картина дальневосточной казачьей эмиграции в составе русской диаспоры Северо-Восточного Китая с ее образом жизни, ментальностью казачества, оторванного от своей малой и большой Родины.

Научио-ирактическая значимость положений и выводов диссертации.

Материалы работы могут быть использованы при написании обобщающих трудов по истории российской дальневосточной эмиграции и истории казачества. Результаты исследования представляют интерес для научных работников, преподавателей отечественной истории, а также для проведения лекционно-пропагандистской и культурно-просветительской работы в рядах современных казачьих организаций и объединений.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации изложены в опубликованных статьях, а также в выступлениях на региональных и всероссийских конференциях: «Забайкальское казачество: история, традиции, перспективы развития (Чита,2000), «Диалог культур народов России, Сибири и стран Востока» (Москва-Иркутск, 2002), «Дуловские чтения» (Иркутск, 2004), «Сибирь в контексте российских перемен: исторический опыт, традиции и проблемы современности» (Иркутск, 2005), «Силовые структуры России и военные конфликты» (Иркутск, 2005).

II. СТРУКТУРА И КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы, списка сокращений, приложений.

Во введении дано обоснование темы исследования, ее актуальность и научное значение, степень изученности темы и анализ источников, определены территориально-хронологические рамки исследования, научно-теоретическое и практическое значение, цель, задачи, объект и предмет исследования.

В первой главе «Формирование и положение русской диаспоры в Северо-Восточном Китае накануне и в период массовой эмиграции» рассматривается история возникновения с конца XIX - начала XX вв., устойчивого и достаточно многочисленного русскоязычного анклава на территории Маньчжурии (историческое наименование Северо-Восточного Китая).

В первом параграфе «Маньчжурия и полоса КВЖД как исторически сложившиеся зарубежные центры русского расселения на территории Северо-Восточного Китая» показаны исторические этапы освоения территорий соседнего государства.

В середине XIX века в Приамурье из Китая дошли сведения о богатых золотых россыпях, обнаруженных в Маньчжурии, огромном (площадью 1.230.673 кв. км) и богатейшем районе Китая. С этого момента в селах по китайской стороне р. Аргуни стали возникать смешанные русско-китайские поселения старателей. Поток золотоискателей к 1885 г. с российской стороны составил около 20 тыс. человек. Совместными усилиями российской и китайской стороны, удалось ликвидировать поселки золотоискателей. Так существование нелегальных поселков русских золотодобытчиков в Маньчжурии, стало первым этапом в истории освоения территорий соседнего государства.

К началу 1890-х гг. XIX в. русское правительство приняло решение строить Великий Сибирский железнодорожный путь, который бы связал далекую окраину империи с центральными районами страны. Решение вопроса ускорилось развернувшимися военными событиями на Дальнем Востоке. В 1896 г. был подписан русско-китайский договор о союзе и постройке промежуточного отрезка этого пути через Маньчжурию. Восстание ихэтуаней (боксеров), перекинувшееся к лету 1900 г. на территорию Маньчжурии, нарушило планомерное строительство КВЖД и вынудило русских строителей выехать в, Забайкалье. При проведении военных действий русская армия вынуждена была снести китайские пограничные заставы на р. Аргуни и Китай потерял возможность охранять границу, что положило начало массовому переселению русских казаков на правый (китайский) берег пограничной реки. Так называемое Трехречье (бассейн правых притоков Аргуни - Гана, Дербула и Хаула) было издавна знакомо забайкальским казакам и привлекало своими естественными „ богатствами. Оседать здесь на постоянное жительство казаки начали позднее, с 1906-1907 гг., но особенно интенсивно — после начала гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке (1918-1922 гг.).

К началу русско-японской войны Барга или Хулуньбуир (западная часть Маньчжурии) и Харбин уже превратились в сравнительно крупные промышленные и торговые центры, играющие роль тыла русской армии в ходе маньчжурской камлании. К 1910 г. русское население Маньчжурии: включавшее линии и поселки КВЖД, казачье-крестьянское население

Трехречья, Харбин - составило порядка 70-75 тыс. чел. Маньчжурия стала даже неофициально именоваться Желтороссией.

После начала военных действий в 1914 г. приграничные районы Китая превратились в центры закупок товаров для нужд армии. Русские купцы практически монополизировали торговлю мясом, рыбой, фуражом, хлебом, кожей и шерстью, обеспечив быстрое развитие торговли и промышленности Маньчжурии. Только русское население Харбина, к началу первой мировой войны составляло 43.500 чел. (64,5% общего числа его жителей).

Подводя итог второму периоду существования русской диаспоры в Северо-Восточном Китае (Маньчжурии), можно утверждать, что территории восточного соседа России — Китая, к этому периоду активно осваивались легальными и нелегальными способами. Они были связаны с постройкой и вводом в эксплуатацию КВЖД, как русско-китайского предприятия, с русско-китайским персоналом и обслуживанием. Здесь были города и поселки линии КВЖД со смешанным русско-китайским населением. Кроме того, наблюдается самовольный переход русско-китайской границы забайкальскими казаками и основание ими хуторов, заимок, поселков в междуречье Аргуни и Амура - район Трехречья.

Начало третьего периода существования русской колонии в Маньчжурии совпало с революционными событиям 1917 г, крушением Российской империи. Значительно увеличилась русская диаспора в Северо-Восточном Китае в период 1917-1922 гг. за счет отхода частей разбитых белых армий, беженцев и гражданского населения с территории Советской России. Таким образом, формирование восточной ветви российской эмиграции было тесно связано не только с самовольным заселением казачеством китайского правобережья р.Аргуни, строительством и функционированием КВЖД, но и с окончанием гражданской войны на Дальнем Востоке.

Во втором параграфе «Исход белых армий, казачества и гражданского населения на территорию Маньчжурии и проблемы их адаптации» показаны массовые перемещения российских граждан на территорию Китая в период 1919-1922 гг., их численность, состав рассмотрена адаптация эмигрантов в новых условиях жизни.

В конце 1919 — начале 1920 г. одновременно с кризисом Омского правительства, его падением и прибытием в Забайкалье каппелевцев и их семей в Маньчжурию, началась первая, по настоящему массовая волна исхода русских гражданских и военных беженцев на территорию соседнего Китая. Вторая волна в рамках этого периода последовала в октябре 1920 г. (с падением власти атамана Семенова в Забайкалье). Третья — в конце 1922г. — с окончанием гражданской войны на Дальнем Востоке.

По мнению большинства исследователей, количество российских беженцев в Китае в начале 1920-х гг. достигало 200 тыс. человек.

В 1918-1922 гг. наряду с прибытием новых партий беженцев имел место и отлив русского населения из края вследствие колчаковских мобилизаций, формирования здесь белых отрядов Семенова, Орлова. Также шел процесс реэмиграции русских и в другие страны. После объявления 3 ноября 1921 г. ВЦИК Советской России амнистии рядовым участникам белогвардейских военных организаций около 100 тыс. человек вернулись из Маньчжурии в Россию. В начале 1920-х гг. имела место широкая реэмиграция русских из Китая в США (только в 1923 г., например, она составила около 10 тыс. человек.). В течение всех 1930-х гг. наблюдался обратный процесс: в Маньчжурию и Китай прибывали бегущие от коллективизации и раскулачивания тысячи беженцев из Забайкалья и Приморья.

Таким образом, численность русской диаспоры Маньчжурии на всем протяжении ее существования не оставалась постоянной величиной. Наиболее близкой к истине, с учетом реэмиграции и репатриации 1920-х гг., как представляется, является цифра 250-300 тыс. человек.

Революция и Гражданская война в Сибири и на Дальнем Востоке внесли серьезные изменения в обыденную жизнь русского населения Маньчжурии. Политические изменения, ломка сложившихся экономических связей между регионами, волны беженцев, прибытие сюда большого числа солдат и офицеров белых армий, фактический паралич работы КВЖД, всегда ранее являвшейся экономическим нервом края, - все это значительно осложнило и ухудшило материальные условия жизни русских в полосе отчуждения железной дороги.

Перед подавляющей массой беженцев по прибытии в Китай встали проблемы быта, устройства своей, пусть временной, как они полагали, жизни в чужой стране с ее национальными, религиозными, нравственными и бытовыми различиями в сравнении с тем, что было на Родине. Наличие в Маньчжурии русской диаспоры облегчало адаптацию вновь прибывших русских беженцев. В наиболее выгодном положении оказались предприниматели и коммерсанты, у которых в Маньчжурии были предприятия, фирмы, магазины. Они сумели перевести сюда часть своих капиталов из России. Казачество и крестьяне, прибывшие в эмиграцию, пополнили уже сложившиеся центры казачьего расселения на территории Барги (Трехречье), начали основывать новые поселения и станицы, занялись привычным сельскохозяйственным трудом.

Особую группу переселенцев представляли, на наш взгляд, рядовой и низший командный состав российской армии и казачества, большинство из которого в предыдущие годы не выпускало из рук оружия (многие с 1914 г.) и уже успели подзабыть свои мирные

профессии и трудовые навыки. Этой группе приходилось в эмиграции особенно тяжело. Они брались за любую работу, но без профессии им было чрезвычайно трудно конкурировать с крайне дешевым местным китайским трудом (китайскими чернорабочими — кули). Это было особенностью, отличавшей положение российских эмигрантов в Китае от ситуации, складывающейся для эмиграции в других, особенно европейских странах.

Лучше начальная адаптация происходила у квалифицированной части рабочего класса (в частности, ижевских и воткинских рабочих), ремесленников и людей, обладающих определенными специальностями и трудовыми навыками. Европейские технические знания ценились в Китае очень высоко. Российские беженцы во многом удовлетворили в них потребности Китайской Республики, внеся свой вклад в систему ее образования, техническое развитие и модернизацию.

Администрация КВЖД как российское предприятие стремилась оказать помощь в трудоустройстве беженцев, но не могла предоставить работу всем. Основной массе беженцев приходилось искать заработок, соглашаясь на любой труд, чтобы прокормить себя и свои семьи. Остро стоял вопрос с легализацией, с получением от китайских властей временного вида на жительство, позволяющего вообще оставаться в Маньчжурии. Но подлинным бичом эмиграции являлась на первых порах безработица высококвалифицированных людей: врачей, учителей, инженеров и техников, офицеров и чиновников. Для всех их даже упомянутое выше «временное устройство» являлось серьезной проблемой. Беженцам предстояло бороться за выживание, за обеспечение существования в новых условиях — для себя и своих семей. Отодвигалось на задний план продолжение активной политической и вооруженной борьбы против власти, победившей и утверждающейся в России. Борьба становилась уделом рук узкой группы «вождей» и их немногочисленных (по меркам всей русской диаспоры) сподвижников.

В третьем параграфе «Возрастание японского присутствия в регионе и усиление контроля над русской диаспорой» рассматривается существование русской диаспоры в период резко возросшего влияния Японии в Северо-Восточном Китае в связи с оккупацией Маньчжурии и создания японцами на ее территории марионеточного государства Маньчжоу-Го. Усилился контроль над русской диаспорой, что выразилось в создании единого общеэмигрантского центра — Бюро по делам эмигрантов (БРЭМ).

В осуществлении своей колониальной политики в Маньчжурии японские власти делали ставку на эмигрантское население этой страны, как наиболее зависимое от прежней китайской администрации. Особый интерес для Японии представляла русская диаспора, насчитывающая к началу 1930-х гг. около 110 тыс. чел. Учитывая антисоветские

настроения эмиграции (в особенности казачества и военных) японские власти рассчитывали использовать ее для борьбы с СССР. Перед оккупационными властями встала задача: объединить российскую диаспору в единое целое под эгидой идеологии сильной политической организации, либо административным путем. Японские власти пошли по второму пути, создав в Маньчжурской империи БРЭМ, осуществляя контроль за жизнью русской диаспоры.

Под контролем БРЭМ к 1937 г. были объединены 142 эмигрантские организации — военные, общественные, культурные, религиозные и др. На руководящие должности в этом органе были назначены представители генеральско-офицерского корпуса царской России.

Без регистрации Бюро эмигрант не мог устроиться на работу, поступить на службу, переехать в другое место или страну, организовать коммерческое предприятие, нанять работников и т.д. Все предприятия эмигрантов в Маньчжурии (от мастерских до банков) подлежали регистрации в Бюро. Оно охватило влиянием все слои эмигрантов, в том числе и казаков, и являлось эффективным инструментом контроля над русской эмиграцией со стороны Японской военной миссии (ЯВМ). Кроме того, Бюро выполняло для ЯВМ обязанности разведывательного характера. Через сеть своих представителей оно знало, что делалось во всей эмиграции в Маньчжурии и Китае. Вся ценная для японцев информация поступала через Главное управление Бюро в Харбине.

Во второй главе «Роль казачьей эмиграции в жизни русской диаспоры Северо-Восточного Китая» рассматривается и анализируется место казачества в социально-экономической жизни русской диаспоры, участие казачьих организаций в политической жизни российской эмиграции, исследуется социокультурная адаптация казачества в среде русской эмиграции.

В первом параграфе «Казачья эмиграция в социально-экономической жизни русской диаспоры» показано место казачества в общей массе российской эмиграции в Маньчжурии, исследуется хозяйственная деятельность казаков в условиях эмиграции, анализируется их материальное положение.

Характер казачьей общественной организации в значительной мере помог им консолидироваться и заняться активным обустройством жизни на новой территории. Опираясь на военную организацию жизни, они смогли в достаточно короткие сроки обустроить своё хозяйство. При этом казаки стремились консолидироваться по войсковому принципу (дончаки с дончаками, забайкальцы с забайкальцами и т.д.). Они воссоздавали системы войскового и станичного управления общественной жизнью и хозяйством, как это было на Родине.

На новом месте казаки-эмигранты занимались главным образом подённой работой, земледелием, скотоводством, охотой и рыбной ловлей, извозом, торговлей, лесозаготовками и строительством, службой в частных и государственных учреждениях, а также несли военную казачью службу.

Экономической основой казачьей инфраструктуры в СевероВосточном Китае стало сельское хозяйство (земледелие, скотоводство, промыслы). Если на первых порах казакам приходилось перебиваться подённой работой и случайными заработками, то со временем они стали переходить к привычным для них формам хозяйствования. Казаки-переселенцы оседали на землях, пригодных для сельскохозяйственной деятельности (или разрабатывали эту территорию, приспосабливая её под посевы и покосы), обзаводились скотом (в том числе племенным), развивали своё частное хозяйство.

Вместе с расширением у казачьего населения товарного сельскохозяйственного производства своё развитие получали торговля, сфера услуг, мелкая и средняя промышленность, ориентированная на переработку местного сырья и удовлетворение потребностей населения. Со временем во многих казачьих посёлках стали появляться лавки, магазины, чайные, рестораны, мельницы, фабрики и даже небольшие заводы. Если в густонаселённом Харбине казачья экономика как бы растворялась в общеэмигрантской (а также в китайской и японской), то в сельскохозяйственных регионах (особенно в Трёхречье) — она нередко доминировала по ряду показателей.

В целом, можно сделать вывод, что казаки, в большинстве своём, опираясь на казачьи традиции станичного и войскового управления, с одной стороны, и на вековые казачьи сельскохозяйственные и коммерческие традиции с другой, более или менее успешно адаптировались в суровых условиях китайской действительности и создали свою экономическую инфраструктуру. Специфика казачьей общественной жизни позволила им более тесно консолидироваться, что защищало их от ассимиляции, и позволяло более результативно своими семьями заниматься хозяйственно-экономической деятельностью.

Во втором параграфе «Казачьи организации в политической жизни российской эмиграции» рассматривается политическая жизнь казачества с момента объединения в первые общества взаимопомощи и станицы (начальный период эмиграции) до оформления крупных казачьих союзов. Исследуется участие казаков в общеэмигрантских политических и военных организациях.

Процессу экономической и социокультурной адаптации казаков-эмигрантов сопутствовала активизация их политической жизни. Благодаря вековым традициям войсковой и станичной организации общественной жизни, казаки достаточно быстро стали объединяться на

новом месте в общественно-политические организации. Складывающиеся по земляческому принципу станицы и посёлки организовывали союзы, которые по «казачьей линии» связывались с эмиграцией в Европе и других частях света.

Организационным центром всей казачьей эмиграции стало правление Забайкальского войска, которое располагалось в Харбине. Осенью 1922 года был образован «Союз казаков на Дальнем Востоке». Начальником Союза стал атаман Семёнов. В январе 1923 года в Харбине был создан «Восточный казачий союз» (ВКС), в который вошли казачьи станицы Северо-Восточного Китая. Председателем правления и совета ВКС единогласно был избран полковник Оренбургского казачьего войска Г.В. Енборисов. Программа этой организации призывала объединиться всем русским зарубежного Дальнего Востока «во имя спасения Родины от большевизма». При этом ВКС создавался, прежде всего, для защиты экономических интересов казачества, но со временем занял свое место в ряду других политических эмигрантских организаций.

Будучи более организованно, чем другие слои эмиграции, казачество более активно занималось политической (прежде всего военно-политической) деятельностью. Оно заметно активизировало политическую жизнь всей русской эмиграции в Северо-Восточном Китае.

В значительной мере жизнь русской диаспоры изменилась после оккупации Маньчжурии японскими войсками в 1931 году. Стремление к тотальному контролю всех сторон жизни русских эмигрантов выразилось в образовании указом правителя Маньчжоу-Го Пу И 28 декабря 1934 года «Бюро по делам российских эмигрантов» (Б РЭМ), с 1940 г. (ГБРЭМ). Политическая деятельность БРЭМ осуществлялась иод руководством ЯВМ и осуществлялась по нескольким направлениям: обработка общественного мнения эмигрантов, воспитательная работа среди молодёжи, религиозно-воспитательная деятельность и военная подготовка эмигрантов.

Кроме казачьих союзов и эмигрантских объединений в оккупационный период достаточно активно стали действовать такие организации как «Российский фашистский союз», «Антикоммунистический комитет г. Хайлара», восточный отдел «Национальной организации русских разведчиков», «Дамские кружки», «Русские клубы», «Русские дома», «Российские сектора женской организации государственной обороны Маньчжоу-Го», «Русский отдел Союза сенокосчиков», «Охотничье общество», «Общество русского транспорта при БРЭМ», «Русский отдел союза автовладельцев», кружки изучения японского языка, кооперативы.

В 1938 году был создан ряд учебно-тренировочных центров для подготовки разведчиков и диверсантов (в районе посёлка Суну). «Отряды Асано» стали основной базой разведывательно-диверсионной работы против Советского Союза. Использовалась тактика заброски на советскую территорию небольших диверсионно-разведывательных групп.

В целом, политическая (в том числе военно-политическая) деятельность казачьей эмиграции в Маньчжурии протекала в рамках двух периодов: 1920-1931 гг. — до японской оккупации, и 1932-1945 гг. -в условиях японской оккупации Северо-Восточного Китая.

В третьем параграфе «Социокультурная адаптация казачества в среде российской эмиграции» исследуется культурная жизнь казачества, которая, с одной стороны, была частью культуры всей русской диаспоры, а с другой — выделялась на фоне культурной жизни других групп большей активностью. Этому способствовали: наличие вековой традиционной казачьей культуры, сплочённость казачества как специфической группы населения, а также наличке мощной войсковой централизации, регулирующей не только военно-политические, но и культурные вопросы жизни казаков (особенно в 1930-х — первой половине 1940-х гг.).

Перемещённые в достаточно небольшой период времени в иную географическую, государственную, национальную, конфессиональную, языковую и культурную среду, казаки, как и другие российские эмигранты, оказались перед необходимостью социокультурной адаптации. Впитывая в себя исторически складывающиеся новые системные отношения, русские эмигранты в Китае смогли опереться на давно проживающих здесь соотечественников (коммерсантов, служащих, крестьян и др.), хорошо знающих местный язык, нравы и обычаи, а также хорошо знакомых с системой работы местной администрации. С другой стороны, русские в Китае не могли рассчитывать на помощь местной администрации и местного коренного населения в силу их недоверчивого и часто агрессивного к ним отношения. Переселенцам приходилось рассчитывать только на себя и на своих собратьев, то есть на внутренний ресурс эмигрантской общины. Это в значительной мере повышало роль таких объединяющих факторов как язык и культура.

Вторым по важности вопросом (после решения задач социально-экономического плана: пропитание, жильё, работа), который казаки стремились решить в эмиграции — было обустройство духовной жизни. Основу духовной жизни казаков составляло Русское Православие. Необходимой задачей была организация отправления православного культа. Храм играл объединяющую, консолидирующую роль, что сказывалось во всех сферах жизни. Потребность в религии значительно

возрастает в критические моменты истории жизни человека и общества. Поэтому русские поселенцы стремились быстрее обзавестись молельными домами, часовнями или церквями.

Одной из важнейших проблем культурного строительства казаков в Маньчжурии стала организация образования подрастающего поколения. В решении этой проблемы большую роль играла казачья администрация. В станицах, посёлках, городах открывались школы, училища, курсы. Самым массовым образовательным учреждением была начальная школа для детей. Не смотря на все трудности, уже в 1930-е годы практически каждый крупный казачий населённый пункт имел свою школу. 28 февраля 1920 года в Харбине были открыты Высшие экономико-юридические курсы. В Харбине действовал Русско-китайский техникум и ряд других учебных заведений русской эмиграции, в которых вместе с другими учились и казаки.

Одной из важнейших сторон культурной жизни казачьей эмиграции и средством её влияния на культуру всей русской диаспоры была периодическая печать. Здесь появились эмигрантские журналистские коллективы, издательские центры и типографии. Пресса создавала и поддерживала единое информационное и интеллектуальное поле, особенно в суровых условиях эмиграции, когда каждое печатное слово на родном языке воспринималось по-особому.

Количество и содержание казачьей периодики и единовременных изданий говорит о достаточно активной политической и культурной жизни казаков на территории Северо-Восточного Китая. Наряду со статьями по хозяйственно-экономическим проблемам и коммерческой рекламой, в определённой мере характеризующих экономическую жизнь эмиграции, в газетах и журналах размещались статьи по истории казачества, предпринимался анализ недавних событий I Мировой войны, революции, Гражданской войны, исхода и расселения на новых территориях. Позднее освещались проблемы Второй Мировой войны. В прессе активно обсуждались вопросы политического бытия и будущего, как казачества, так и эмиграции в целом. Казачьи издания отражали содержание развития жизни казачьей эмиграции, выражали характер саморефлексии казачества на чужбине, направляли и усиливали этот фактор, во многом помогая консолидации и развитию всей русской диаспоры Северо-Восточного Китая. Этим же целям служила и радиостанция в г. Хайларе, которая вела передачи на русском языке.

Очень важной стороной культурной жизни казачьей (как и всей русской) эмиграции бьша литературная и издательская деятельность. 11е смотря на сложности «беженского» положения, бывшие подданные Российской империи, в том числе и казаки, создавали литературные произведения, стремились их публиковать и распространять. Анализ эмигрантской литературы говорит о достаточно активной творческой

жизни на чужбине. Эмигранты не только активно писали, но и обсуждали, рецензировали труды, спорили на страницах своих изданий. Подобную активность отчасти можно объяснить остротой впечатлений от пережитого. Являясь современниками великих перемен, пострадав от них и продолжая быть их заложниками, российские эмигранты часто были не в состоянии сдерживать подобную психоэмоциональную нагрузку и выплёскивали пережитое на бумагу. Читающая масса пережила то же самое, что и авторы, поэтому такая литература принималась и понималась эмигрантской средой.

Культура играла объединяющую роль и как следствие — помогала выжить представителям эмиграции. Однако нельзя забывать и того, что состав эмиграции был неоднороден, неоднородна была и культура (в основе своей русская), различным было и отношение к ней. Наиболее устойчивыми в плане сохранения народной культуры оказались такие группы как крестьяне и казаки. В народном просторечье это можно было выразить формулой: «Трёхречье — это Россия за рубежом. Русский быт. Патриархальный русский уклад». Он вобрал в себя традиционность мировоззрения, связанного с хозяйством и укладом жизни. В то же время казаки были традиционно более организованы чем крестьяне. На наш взгляд, в силу своего уклада жизни больше, нежели крестьяне, ориентированы на культуру общественную. То есть, казаки в эмиграции как продолжали сохранять свою традиционную бытовую культуру, так и развивали культуру общественную. Таким образом, казачество, благодаря своей консолидированное™ и культурным традициям во многом было мобилизующим фактором в культурном строительстве русской эмиграции и выступало силой, сохраняющей и развивающей как народно-бытовую, так и общественную культуру русского зарубежья.

В заключении диссертации подведены итоги исследования, содержатся выводы, вытекающие из содержания работы.

Казачья эмиграция занимала важное место в жизни русской диаспоры Северо-Восточного Китая. Казачество Маньчжурии вобрало в себя представителей практически всех казачьих войск дореволюционной России. Вековые традиции войскового и станичного управления общественной жизнью, позволили казакам более или менее успешно освоиться на новой территории и решать хозяйственно-экономические, политические и культурные проблемы своего существования.

В плане хозяйственно-экономической адаптации казаки, благодаря своей «близости к земле», оказались в более выгодных условиях, чем интеллигенция, офицерство, духовенство и др. Этому способствовала и «семейственность» казаков. Многие из них (особенно забайкальские казаки) эмигрировали с семьями. Именно крепкая, многодетная семья стала духовно-нравственной и социально-экономической основой выживания в экстремальных условиях.

В политической жизни русской эмиграции в Маньчжурии казачество во многом играло определяющую роль. В отличие от западной ветви русской эмиграции, здесь казаки смогли объединить практически все антибольшевистские силы. Они стали организаторами активной политической жизни всех групп русской эмиграции. Политика японских оккупационных властей была направлена на подготовку этой организованной силы к борьбе против СССР. В этом трагичность этой организованной силы казачества. Предстоящая война со своей родиной не особо вдохновляла людей. При всей важности «японского фактора» в политической жизни эмиграции и казачества, переоценивать его не стоит. Казаки оставались консолидированной частью эмиграции. Это были представители военного сословия, прекрасно умевшие служить и воевать. Но они продолжали оставаться носителями своей ментальности, в которой был дух взвешенности русского человека тосковавшего по своей родине и мечтавшего вернуться домой не с мечом, а с миром.

Достаточно заметную роль играли казаки и в культурной жизни русской диаспоры. Во многом этому способствовали: наличие сильной традиционной народной культуры, заинтересованность в светской общественной культуре образованных представителен казачества, а также традиции войскового и станичного регулирования культурной жизни.

Казачество в целом сумело адаптироваться в среде русской диаспоры Северо-Восточного Китая в 1920-1945 гг. Оно выстояло и организовалось внеся свою лепту в среду русской эмиграции за рубежом, показало силу духа русского человека на чужбине. Однако в постоянных помыслах этих людей, перенесших огромную трагедию, была мечта о родине, которой они служили всегда. Эти аспекты поведенческой деятельности казаков ждут своего дальнейшего исследования.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

1. И.В. Чапыгин. Казаки в изгнании. //Материалы региональной

научно-практической конференции Забайкальское казачество: история, традиции, перспективы развития. Чита, 2000. С. 37-41.

2. И.В. Чапыгин. Российское казачество в эмиграции в Китае (1920-

1945 гг.): социальные, военно-политические и культурные проблемы. //Вестник международного центра азиатских исследований. - Москва-Иркутск, 2002. С. 112-117.

3. И.В. Чапыгин. Советско-китайский конфликт 1929 года и

российская эмиграция. //Учителя, ученики... Материалы Дуловских чтений. — Иркутск, 2003. С. 116-119.

4. И.В. Чапыгин. Органы госбезопасности Забайкалья в условиях

военных провокаций Японии периода ВОВ. // Силовые

структуры России и военные конфликты. - Иркутск, 2005. С. 3540.

5. И.В. Чапыгин. Трехречье — район казачьего расселения русской эмиграции на Северо-востоке Китая (1920-1945 гг.). //Сибирь в контексте российских перемен: исторический опыт, традиции и проблемы современности. — Иркутск, 2005. С. 169-171.

Статья в журнале рекомендованном ВАК:

1. И.В. Чапыгин. Об актуальности изучения казачьей эмиграции в Маньчжурии (1920-1945 гг.) //Вестник ИрГТУ.-2006.-№3. 0,2 пл.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Чапыгин, Игорь Викторович

Введение

Глава I. Формирование и положение русской диаспоры в СевероВосточном Китае накануне и в период массовой эмиграции.

§ 1. Маньчжурия и полоса КВЖД как исторически сложившиеся зарубежные центры русского расселения на территории СевероВосточного Китая.

§ 2. Исход белых армий, казачества и гражданского населения на территорию Маньчжурии и проблемы адаптации.

§ 3. Возрастание японского присутствия в регионе и усиление контроля над русской диаспорой.

Глава II. Роль казачьей эмиграции в жизни русской диаспоры СевероВосточного Китая.

§' 1. Казачья эмиграция в социально-экономической жизни русской диаспоры.

§ 2. Казачьи организации в политической жизни российской эмиграции.

§ 3. Социокультурная адаптация казачества в среде российской эмиграции.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Чапыгин, Игорь Викторович

Актуальность исследования темы обусловлена, прежде всего, тем, что миграционные и эмиграционные процессы, в которые вовлечены граждане нашей страны, обрели новую силу в конце XX - начале XXI вв. Во многом это объясняется историческими переменами в структуре общества и государства. Именно серьёзные социально-экономические и политические сдвиги влекут за собой перемещение достаточно больших групп граждан как в границах страны, так и за её пределы (как это было в постреволюционный и в постсоветский периоды отечественной истории). В результате этих процессов происходило формирование и рост российских диаспор за рубежом и диаспор граждан сопредельных государств в России.

Чтобы более адекватно, научно оценить происходящие сейчас процессы необходимо изучить эмиграционный опыт былых поколений во всём его многообразии. Особый интерес при этом представляет дальневосточная ветвь российской эмиграции, имеющая свою историческую, географическую, социальную, экономическую, политическую и культурную специфику. При исследовании истории российской диаспоры на заграничном Дальнем Востоке (и в частности в Северо-Восточном Китае) большую роль играет вопрос соотношения разных этнических, социальных, конфессиональных групп в её составе.

В силу исторических обстоятельств казачий элемент в российской дальневосточной диаспоре играл особую роль. С одной стороны, казачество было частью военной эмиграции, с другой стороны, казаки на территории Северо-Восточного Китая успешно занимались земледелием, что сближало их с крестьянской эмиграцией. Тем не менее, все казаки, от рядового станичника до атамана в полном генеральском чине, ощущали свою принадлежность к казачеству как к единому целому. На фоне интенсивного процесса расказачивания в советском государстве казаки-эмигранты стремились и делали многое не только для получения и сохранения своего экономического благополучия, но и сохранения культуры, традиций, обычаев казачества. В условиях эмиграции на территории Китая в наибольшей степени проявились такие качества казаков, как взаимная поддержка, чувство локтя, способность противостоять экстремальным условиям трудного периода адаптации. Отличительной особенностью казачьей эмиграции было то, что казаки не растворялись в массе русских эмигрантов, а проживали, как правило, обособленно в зарубежных казачьих станицах, объединялись вокруг своих станичных и войсковых атаманов. И в новых условиях продолжала играть консолидирующую роль казачья воинская организация и станичный уклад жизни. Создавались и действовали казачьи станицы и союзы, промышленно-торговые организации и общества казаков, их благотворительные и молодежные объединения. Не случайно бывший член Государственной думы князь П.П. Долгоруков писал в 1928 г.: «В эмиграции мы оценили солидарность и спаянность казаков, выгодно отличающих их от общерусской людской пыли» (1). Тогда же известный политический деятель, бывший председатель Уфимской Директории Н.Д. Авксентьев отмечал следующие черты характера казаков, ярко проявившиеся в эмиграции: «Привязанность к формам своего общественного быта, своего самоуправления - результат привычки к самоуправлению и умение ценить и использовать его. Влечение к самоорганизации. Трудоспособность, настойчивость, находчивость и умение приспособиться к новым условиям, не отказываясь, однако, при этом от своего индивидуального или национального. Наконец, большая, нутряная любовь к своей малой Родине -казачьим областям, сочетаемая с любовью к Родине большой - к России.» (2).

Несомненно, что изучение казачьей эмиграции 1920-х-1940-х годов на территории Северо-Восточного Китая позволит полнее и глубже исследовать историю всей русской диаспоры страны в указанный период, понять характер процессов, происходивших в этом русскоязычном анклаве. Полную и целостную историю российской эмиграции невозможно исследовать, не изучая истории отдельных слоев и групп этой эмиграции со свойственными им мировоззрением, традициями, сложившимся укладом жизни. К такой особой группе принадлежит и казачья эмиграция.

Актуальность теме придает процесс реформирования российского общества, который создал объективные предпосылки для возрождения и возвращения к активной общественной деятельности ряда социальных групп, одной из которых является казачество. Поэтому необходимо профессионально исследовать вопрос места и роли казачьей эмиграции в русской диаспоре Северо-Восточного Китая для научной идентификации, выяснения сущности этой социальной группы, ее духовно-нравственных и экономических основ жизнедеятельности, ценностных ориентации. Это даст возможность правильно определить ее место в современном обществе, провести прогнозирование ее дальнейшей социальной деятельности, выработать адекватную политику государства по отношению к ней.

Степень изученности проблемы. Историографию российской постреволюционной эмиграции (и в частности её дальневосточной ветви) составляют отечественные и зарубежные исследования.

Отечественную историографию можно разделить на два этапа -советскую (1920-1980 гг.) и постсоветскую российскую или современную (1990-е гг. - начало XXI в.). Для первого этапа характерно широкое применение классового подхода в исследовании этой, прямо скажем, глубоко политизированной темы. Вместе с тем, советские учёные в значительной степени наполнили фактологическую базу и исследовали целый ряд вопросов этой сложной проблематики, чем заложили основы для последующих исследователей. Для второго периода характерна попытка преодоления классового подхода и поиск новых путей изучения истории российской эмиграции, основанных на цивилизационном подходе; последнее, прежде всего, выразилось в обращении к ставшим доступными эмигрантским источникам (мемуарам, периодике, документам организаций, переписке и т.д.), обращении внимания на человека как основного преобразователя общества.

Зарубежную историографию российской постреволюционной эмиграции составляют труды как самих российских эмигрантов, так и иностранных исследователей. Причем российские авторы зарубежья - это нередко бывшие участники белого движения, бойцы армий A.B.Колчака, Г.М.Семенова, В.О. Каппеля. Их труды, в большинстве это работы периода 1920-1950 гг., хорошо отражают атмосферу эмигрантской жизни и дают большой фактический материал. Работы иностранных исследователей по истории российской эмиграции в Китае появляются в 1990-е годы.

Первые попытки изучения истории российской постреволюционной эмиграции и оценки масштабов и характера складывающейся тогда зарубежной России в отечественной историографии появились уже в 1920-е -1930-е годы. В это время в СССР были изданы книги В. Белова (3), Камского (4), JI. Владимирова (5), И. Лунченкова (6), А. Слободского (7), И. Калинина (8), А. Киржница (9), В. Аварина (10). В работах были рассмотрены различные стороны формирования белой эмиграции в первой половине 1920-х годов, в том числе ее дальневосточной ветви.

Автор В. Белов в книге «Белое похмелье» (11), вышедшей в 1923 году, на базе доступного ему материала попытался дать обзор социального и политического состава, а также условий жизни русской эмиграции.

Психология, настроения и бытовые условия дальневосточной эмиграции отражены в изданных в этот период работах А. Киржница «У порога Китая» (12) и В. Аварина ««Независимая» Маньчжурия» (13).

В труде Камского «Русские белогвардейцы в Китае» (14), изданном в 1923 году, дан анализ драматической судьбы оренбургских казаков во главе с генералом A.C. Бакичем в Китае, в районе Чугучака в 1920-1921 годах.

Помимо отдельных публикаций о жизни и деятельности Зарубежной России в 1920-е годы появился сборник статей «На идеологическом фронте борьбы с контрреволюцией» (15). Авторы издания по горячим следам определили изменение идеологических концепций противников большевизма в условиях новой экономической политики. Многие партийные публицисты, советские историки подчеркивали, что эмигрантские круги стремились приспособить свою идеологию и тактику к изменившейся экономической программе РКП(б).

Характеризуя вышеназванные первые работы по истории российской эмиграции, следует отметить, что при наличии большого фактического материала об условиях ее жизни и быта это были не столько исторические исследования, сколько публицистические и мемуарные работы, причем нередко с явно политизированным и тенденциозным подходом к оценке жизни эмигрантов.

В 1930-е годы исторической науке были свойственны пропагандистские функции в ущерб научно-познавательным. Это нанесло урон развитию исторической науки, из поля зрения выпали многие проблемы истории зарубежья, в том числе и изучение российской эмиграции. Развернувшиеся репрессии второй половины 1930-х наложили запрет на развитие историографии постреволюционной эмиграции. В течение двух десятилетий, с середины 1930-х до середины 1950-х гг., история жизнедеятельности российской диаспоры оставалась недосягаемой для отечественных исследователей. В 1945-1946 годах документы бывшего Русского заграничного исторического архива (РЗИА) в Праге (свыше 350 тысяч едениц хранения) были перевезены в Москву и размещены в ЦГАОР СССР. Однако строго ограниченный доступ исследователей к этим архивным материалам, а также обстановка «холодной войны» и резко отрицательное отношение официальной советской пропаганды к российской эмиграции привели к тому, что в 1940-1950 годы изучение темы было практически свернуто. История

Зарубежной России игнорировалась, взгляды ее представителей отвергались. Немногие советские публикации по проблеме в этот период носили в полной мере пропагандистско-обличительный характер.

Возврат к данной проблематике в отечественной исторической науке наметился только в середине 1950-х годов, после XX съезда КПСС в период т.н. «оттепели». Советские историки получили возможность ознакомиться с материалами РЗИА, в котором хранились документы политической эмиграции постреволюционного периода. Появившиеся работы Б.Е. Штейна «Русский вопрос в 1920-1921 гг.» (16) и Б.М. Шерешевского «Разгром семеновщины (апрель-ноябрь 1920г.) (17) были посвящены проблеме создания «буферного» государства на территории Советского Приморья. Авторы исследовали политическую борьбу дальневосточных антибольшевистских центров накануне массового исхода основных сил белоказачьих формирований в Северо-Восточный Китай. В этих работах приводится информация о сотрудничестве атамана Г.М. Семенова и японских оккупационных властей. Однако эти труды содержат весьма отрывочные сведения и не претендуют на роль объективного исторического анализа.

Только в 1960-е годы материалы по истории российской эмиграции начинают более или менее регулярно появляться на страницах советских книг, газет и журналов. Широкая панорама эмигрантской жизни была представлена в работах П. Шостаковского «Путь к правде» (18), Л. Любимова «На чужбине» (19), Д. Мейснера «Исповедь старого эмигранта» (20), «Миражи и действительность: записки эмигранта» (21), Б. Александровского «Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта» (22). В названных трудах российских реэмигрантов, которые следует отнести к мемуарной литературе, тем не менее, содержатся некоторые интересные и ценные наблюдения, авторские оценки жизни российской эмиграции, особенно культурной жизни и политических настроений. Надо заметить, что литература такого рода стала важным историографическим звеном в изучении темы и придала новое дыхание развитию советской историографии последующего периода. Вместе с тем, дальневосточной эмиграции в этих работах не уделяется сколько-нибудь заметного внимания.

В целом, отечественная историография 1950-1960-х гг. касалась некоторых сторон жизни эмигрантов в зависимости от ситуации внутри страны и научной добросовестности исследователей. Историческая наука не могла полностью игнорировать определенную положительную информацию, касавшуюся общеизвестных фактов из зарубежной жизни наших соотечественников. И вместе с тем нельзя не отметить ее преимущественно публицистический, а порою откровенно пропагандистский характер.

История белой эмиграции в 1970-1980-х гг. стала предметом исследования Л.К. Шкаренкова (23), В.В. Комина (24), Ю.В. Мухачева (25), А.Л. Афанасьева (26), Г.В. Барихновского (27), Г.Е. Иоффе (28) и др. Из всех трудов этого периода по информативности следует выделить работы Г.Е. Иоффе, Ю.В. Мухачёва, Л.К. Шкаренкова, В.В. Комина. Эти исследования по содержанию можно разделить на две группы.

Первую из них составляли труды, которые непосредственно не относились к судьбам граждан бывшей императорской России и давали лишь отрывочные сведения о некоторых сторонах их жизнедеятельности. Сюда следует отнести монографию Г.Е. Иоффе «Крах российской монархической контреволюции», вышедшую в 1977 году, а также совместную работу Ю.В. Мухачева и Л.К. Шкаренкова «Крах «новой тактики» контрреволюции после гражданской войны» (29), изданную в 1980 году, свидетельствующие о борьбе бело-монархических подпольных организаций Советского Союза против коммунистической власти. Авторами была определена роль зарубежных центров в активизации сил внутренней контрреволюции, стремившейся сорвать социалистические преобразования, однако им не удалось преодолеть стереотипы советской исторической школы, проявившиеся из-за чрезмерной политизации изученных событий.

Ко второй группе публикаций можно отнести исторические труды, которые были посвящены судьбам Зарубежной России. Прежде всего, необходимо выделить изданные в 1977 году труды В.В. Комина «Крах российской контрреволюции за рубежом» (30), «Политический и идейный крах русской мелкобуржуазной контрреволюции за рубежом» (31), в которых фигурирует «образ» эмиграции, создаваемый советской прессой на протяжении многих лет. Эти исследования абсолютизировали политическую борьбу, оставляя в тени другие аспекты проблемы. К тому же исследователь не уделил сколько-нибудь серьезного внимания дальневосточной ветви эмиграции. Тем самым ему не удалось воспроизвести общую историческую картину всей эмиграции.

Несмотря на эти недостатки, вышеназванные работы дают немало ценного материала для изучения проблемы в целом: они показывают места расселения эмигрантов, раскрывают антисоветские планы эмигрантских формирований, отношение Советского государства к вернувшимся эмигрантам. Появившиеся научные труды В.В. Комина ознаменовали начало преодоления того рубежа, который был недоступен многим историкам из-за оторванности отечественной историографии от зарубежных исследований судеб русской эмиграции.

Крупным исследованием Зарубежной России явилась монография Л.К. Шкаренкова «Агония белой эмиграции» (32), вышедшая в 1986 году, осветившая последствия крымской катастрофы для русских беженцев и пути их расселения за пределами России. Большую ценность при изучении отдельных сюжетов темы представляют сведения о материальных условиях жизни эмигрантского населения. Но сравнительно немного материала по истории дальневосточной эмиграции не позволило автору создать целостную картину всей российской эмиграции.

Характеризуя историческую литературу 1970-1980-х гг., следует отметить, что основное внимание в ней было сосредоточено на изучении краха реставраторских настроений наиболее правой части белой эмиграции, обреченности белоэмигрантского «активизма», двух тенденций в отношении к СССР среди российской эмиграции в 1920-1930 годы, раскола эмиграции на сторонников «пораженчества» и «оборончества» в конце 1930-х начале 1940-х годов. В связи с этим определенное место отведено анализу деятельности лидеров эмиграции, в том числе казачьих (П.Н. Краснов и Г.М. Семенов). И все же, несмотря на несомненные достоинства этой литературы (использование эмигрантских фондов ЦГАОР СССР, опора на широкий круг эмигрантских изданий), для этих работ характерен общий недостаток. Нередко научный анализ проблемы подменялся наклеиванием политических и идеологических ярлыков, давалась односторонняя (только в черно-белых красках) оценка белой эмиграции, как правило, игнорировалась такая положительная сторона деятельности российской эмиграции (в том числе и казачества), как огромная подвижническая работа по сохранению культуры, обычаев и традиций своего народа, своего сословия. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что до конца 1980-х гг. так и не появились публикации по дальневосточному зарубежью.

К началу 1990-х гг. относится начало современного или постсоветского этапа историографии российской эмиграции. Изменившаяся внутриполитическая обстановка в нашей стране вызвала активизацию дальнейшего изучения истории Русского Зарубежья. За довольно короткое время появилась серия научно-публицистических работ, свидетельствующих о преодолении исследователями прежних идеологических стереотипов.

Начало постсоветского периода в развитии историографии проблемы связано, во-первых, с открывшимся доступом к эмигрантским источникам, а во-вторых, в связи с политической актуализацией данной исторической проблематики. В результате произошёл определённый «взрыв» исследовательского интереса к судьбам русской эмиграции. Появился целый ряд основательных исследований, посвященных разным аспектам истории этого явления. Первыми шагами свободного от узкоклассового подхода исследования проблемы можно назвать книги В.В. Костикова «Не будем проклинать изгнание.(Пути и судьбы русской эмиграции) (33) и М.В. Назарова «Миссия русской эмиграции» (34).

Исследователь В.В. Костиков в своей монографии делает первую попытку непредвзятого освещения истории Русского Зарубежья. Автор уделил внимание культурно-нравственным проблемам эмигрантов, определил место эмиграции в общероссийской культуре. В работе показана глубина трагедии «старой» русской интеллигенции, отказавшейся покинуть Россию. Однако и это исследование не дает сведений о становлении зарубежного Дальнего Востока.

Автор М.В. Назаров рассматривает духовные ценности российского зарубежья с учетом гуманистических идеалов мировой цивилизации. Интересными представляются его выводы о том, как эмиграция воздействовала на демократизацию политического режима в Советском государстве. Работа содержит немало фактического материала по истории эмигрантских организаций. Однако многие аспекты жизнедеятельности русской диаспоры трактуются весьма субъективно. Так, М.В. Назаров преувеличивает, на наш взгляд, степень враждебности значительных сил эмигрантской массы к политике советского правительства. Автор, как и В.В. Костиков, сосредоточивая свое внимание на культурно-философских проблемах истории эмиграции, также оставляет вне поля зрения дальневосточную российскую эмиграцию.

На рубеже 1980-1990 гг. и в 1990-е годы появились, наконец, работы по истории дальневосточной ветви российской эмиграции. Собственно разработке различных аспектов истории дальневосточной ветви русской эмиграции посвящены труды исследователей: В.В. Сонина (35), A.A.

Худобородова (36), Г.В. Мелихова (37), Л.Ф. Говердовской (38), В.Ф. Печерицы (39), Е.П. Таскиной (40), А. Водопьянова (41), JI.C. Малявиной (42), О.И. Сергеева (43), В.Н. Фомина (44), E.H. Чернолуцкой (45), Е.Е.Аурелине (46), Г.И. Малышенко (47), Я.Л. Писаревской (48), У Нань Миня (49) и др.

Так в книге В.В. Сонина «Крах белоэмиграции в Китае» (50), изданной в 1987 году, автором выделены и изучены этапы формирования и развития русской дальневосточной диаспоры. Основное внимание при этом уделено исследованию связей белоэмигрантских организаций с японскими спецслужбами. Однако недостаточно уделено внимания другим аспектам истории диаспоры.

Под редакцией E.H. Чернолуцкой в 1994 году был опубликован сборник «Российская эмиграция в Маньчжурии: военно-политическая деятельность 1920-1945 гг.» (51), написанный на основе части рассекреченных фондов Государственного архива Хабаровского края (ГАХК). Авторским коллективом приводятся интересные малоизвестные страницы постреволюционной эмиграции - деятельность эмигрантских организаций в Маньчжурии (исторически сложившееся и используемое большинством исследователей наименование Северо-Восточного Китая), их тактика и программные установки. Однако настоящее издание не может претендовать на всестороннее обобщение информации по истории белоэмигрантского движения Северо-Восточного Китая, в связи с тем, что подборка архивного материала носит порой случайный характер.

В этот период историография зарубежного Дальнего Востока пополнилась научными исследованиями известного китаеведа, д.и.н. Г.В.Мелихова «Маньчжурия далекая и близкая» (52), вышедшим в 1991 году и «Российская эмиграция в Китае. 1917-1924 гг.» (53), изданным в 1997 году. Автор дал краткую характеристику основных районов общеэмигрантского и казачьего расселения в Китае, рассмотрел сложные проблемы адаптации эмигрантов в новых условиях, изучил основные тенденции политической жизни эмиграции в этом регионе. В то же время в работах авторитетного исследователя не выступает как объект изучения казачество и ему уделяется достаточно скромное внимание.

Научную картину того, как на протяжении почти полувека, сохраняли свои русские корни харбинцы, подкрепленную многими источниками и личными воспоминаниями автора, дает Е.П. Таскина в работе «Русский Харбин» (54), изданной в 1998 году.

Непосредственно проблеме истории казачьей эмиграции посвящены монография «Вдали от Родины: российские казаки в эмиграции» (55) и диссертация «Российское казачество в эмиграции, 1920-1945 гг.: Социальные, военно-политические и культурные проблемы» (56) исследователя А.Л. Худобородова. В них автор рассмотрел процесс формирования основных центров казачьего расселения за границей, проблемы адаптации на новых местах, вопросы экономического положения казаков и организации ими казачьих союзов. В трудах этого автора достаточно глубоко исследованы политические течения и организации казаков-эмигрантов, вопросы сохранения казачьей культуры и её влияние на культуру русского зарубежья, а также проблема участия казаков во Второй Мировой войне. Однако широкий характер темы и привлечение материала в основном по истории западного крыла казачьей эмиграции оставляют за скобками целый ряд вопросов истории казаков-эмигрантов на зарубежном Дальнем Востоке и в Северо-Восточном Китае.

Интересный фактический материал на современном этапе развития отечественной историографии содержит работа Л.Ф. Говердовской «Общественно-политическая и культурная деятельность русской эмиграции в Китае в 1917-1931 гг.» (57). Используя новые архивные документы, автор рассмотрел общественно-политическую деятельность эмигрантских организаций Китая и выявил некоторые проблемы культурной жизни дальневосточного зарубежья. Казачество же, как отдельная группа эмиграции, этим исследователем не выделяется и не изучается.

Научные труды проф. Е.И. Тимонина «Национальная культура Русского Зарубежья (1920-1930-е гг.)», (58), «Исторические судьбы русской эмиграции. 1920-1945-е гг.» (59), вышедшие в конце 1990-х, затрагивают круг проблем, относящихся к судьбам соотечественников, оказавшихся во многих странах Европы, Юго-Восточной Азии и Америки. Благодаря обширной источниковой базе, ему удалось проследить пути и судьбы белого движения, выявить особенности идейно-политических течений русской диаспоры. Вместе с тем, в этих работах не получила освещение проблема казачества и внутриполитическая борьба в казачьей среде.

Особенно плодотворным в изучении российской, в том числе казачьей эмиграции, стало последнее десятилетие. Конец 1990-х - начало 2000 гг., ознаменовались появлением научной литературы по различным аспектам Русского Зарубежья. Толчок появлению подобных работ дала открытая публикация в печати ранее не доступных документов и фотографий из Центральных архивов ФСБ и СВР России, издание иллюстрированных сборников и словарей по истории российской эмиграции. В этой связи необходимо отметить издание «Русская военная эмиграция 20-х - 40-х годов. Документы и материалы» (60), «Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг.» (61), «Русское Зарубежье. Золотая книга эмиграции. Энциклопедический биографический словарь - Русское Зарубежье» (62). Подробнее этот источниковый пласт будет рассмотрен в анализе источников по теме исследования. Но и в этих объемных изданиях дальневосточная ветвь российской эмиграции представлена лишь отдельными эпизодами.

В этот период в центральных, и особенно в сибирских и дальневосточных периодических изданиях, впервые получает широкое распространение тематика дальневосточной эмиграции, чему в полной мере способствует частичное открытие фондов сибирских и дальневосточных спецхранов», передача некоторых документов из них на свободный доступ в областные и краевые архивы. Защищается ряд кандидатских и докторских диссертаций по отдельным аспектам проблемы.

Работы современных исследователей Н. Абловой (63), Н.Г. Дубининой (64), Ю.Н. Ципкина (65), А. Кайгородова (66), В.А. Апрелкова (67), Е. Таскиной (68), А. Хисамутдинова (69), Ю. Мельникова (70), М.В. Кротовой (71), В.Н. Фомина (72), В.В. Перминова (73), Ю.К. Кириенко (74) и других, по различным аспектам жизнедеятельности дальневосточной ветви российской эмиграции и публикации дальневосточных авторов исследуемого периода нашли свое отражение на страницах альманахов и журналов «Рубеж», «Белая армия. Белое дело», «Отечественная история», «Вопросы истории», «Знамя», «Октябрь», «Родина», «Юность», «Литературная учеба», «Новый мир», «Дальний Восток», «Проблемы Дальнего Востока».

Так, исследователь Н. Аблова в своей работе «Российская эмиграция в Китае( 1924-1931 гг.)» (75), опираясь на рассекреченные документы Государственного архива Хабаровского края (ГАКХ) и Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), изучила деятельность Харбинского комитета помощи русским беженцам (ХКПРБ), деятельность белоэмигрантских объединений, в том числе Казачьего союза, в Шанхае. Вместе с тем казачьей эмиграции в Маньчжурии (Северо-Восточном Китае) не уделено большого внимания.

Совместное исследование Н.Г. Дубининой и Ю.Н. Ципкина «Об особенностях дальневосточной ветви российской эмиграции» (76) также главным образом посвящено работе Харбинского беженского комитета. На основе статистических данных комитета исследователи рассмотрели удельный вес в русской диаспоре Харбина каждой социальной эмигрантской группы, в том числе казачества. Затронули деятельность Российской фашистской партии (РФП), которая образовалась в Харбине. К сожалению, казачество как отдельный объект исследования в работе не рассматривается.

Работа M.B. Кротовой «Торгово-промышленная жизнь Харбина в 19061914» (77) посвящена начальному периоду развития города, после революции отторгнутого от России и ставшего одним из крупных центров Русского Зарубежья. В исследовании анализируется социально-экономическое положение Харбина, характеризуются условия торгово-промышленной жизни города, воссоздается картина взаимоотношений русского и китайского населения накануне массовой эмиграции российских белых армий и гражданского населения.

Автор Ю. Мельников в публикации «Русские фашисты в Маньчжурии» (78) осветил деятельность фашистов в Северо-Восточном Китае периода японской оккупации. Много внимания уделено фигуре лидера партии Константина Родзаевского и значению, которое придавали фашисты участию молодежи в деятельности своих организаций.

A.A. Хисамутдинов в работе «Русские в Дальнем - Дайрене» (79) исследовал русскую диаспору российского (до русско-японской войны) города-порта Дальнего (Дайрена). Основное внимание автор уделил общественно-культурной жизни города 1922-1945 гг.

А. Кайгородов свой очерк «Он был забайкальский казак» (80) посвятил атаману Семенову. Работа является одной из первых попыток создания биографического очерка о забайкальском атамане с момента его рождения и до казни в 1946 году. Основываясь на архивных документах, воспоминаниях современников атамана и личных впечатлениях (автор сам родился в Трехречье), он интересно трактует многие поступки и действия Г.М.Семенова периода Гражданской войны и эмиграции.

Дополняют и обогащают современную историографию диссертации У Нань Миня «Русская диаспора в Китае 20-30-х гг. XX в.» (81) и Е.Е. Аурелине «Российская эмиграция в Маньчжурии в 30-40-е гг. XX в.» (82). В них исследователи рассмотрели общие проблемы существования русской общины на территории Китая, вопросы её взаимодействия с местным населением и местными властями. Однако и здесь мало уделено внимания казачьему элементу в составе русской диаспоры.

В другом диссертационном исследовании - ЯЛ. Писаревская «Российская эмиграция Северо-Восточного Китая, сер. 1920-х - сер. 1930-х гг. (83) - освещены проблемы социально-политического состава российской эмиграции Северо-Восточного Китая, а также тема реэмиграции российских граждан в период 1920-х - сер. 1930-х гг. Казачья же эмиграция как объект исследования подробно не рассматривается.

Заметным явлением в историографии темы явилось диссертационное исследование Г.И. Малышенко «Идейно-политическая борьба в среде казачества российской эмиграции в Северо-Восточном Китае, 1920-1937. (84). Автор на достаточно обширной источниковой базе рассмотрел проблемы идейно-политической борьбы в среде казачества СевероВосточного Китая. В исследовании затронуты практически все политические организации и союзы, созданные казаками в Маньчжурии и функционировавшие в 1920-1937 гг. Рассмотрены идейные течения и политические приоритеты казаков-эмигрантов, а также проблема их политического взаимодействия с Бюро по делам российских эмигрантов. Вместе с тем, исследование практически не затрагивает некоторых вопросов истории казачьей эмиграции в Северо-Восточном Китае. Например, не ясно, каким образом казачий элемент взаимодействовал со всей диаспорой не только на политическом, но и на хозяйственном, социальном и культурном уровнях. Обойдены вниманием вопросы культурной жизни казачества в эмиграции.

Зарубежную историографию российской постреволюционной эмиграции, как уже отмечалось выше, составляют труды как самих российских эмигрантов, так и иностранных исследователей.

Эмигрантская историография темы берет свой отчет с 1920-х годов, когда за рубежом выходят книги П.Н. Краснова (85), П.А. Скачкова (86), С.

Рытченкова (87), освещающие деятельность эмигрантских, в том числе казачьих организаций в ряде западных стран (Франция, Болгария, Чехословакия, Германия).

Работы И.Г. Акулинина (88), Г.В. Енборисова (89), Г.М. Семенова (90), И.И. Серебренникова (91), вышедшие в 1930-е годы в Китае, также отражают некоторые стороны жизни оренбургских, забайкальских и сибирских казаков в этой стране, особенно начального периода эмиграции, деятельности Восточного казачьего союза в Харбине.

Необходимо отметить, что в середине 1920-середине 1930-х гг. в Праге и Париже шло активное накопление источниковой базы эмиграции. Например, в правлении Казачьего союза в Париже была сконцентрирована значительная по объему переписка с десятками казачьих организаций, союзов и объединений многих стран мира, в том числе с казачьими союзами в Харбине и Шанхае. Эти источники явились прочной основой развития зарубежной историографии в 1950-1960-е гг., когда эмигрантская историография темы пополнилась новыми исследованиями по эмиграции. Это работы П.П. Балакшина (92), Л. Масянова (93), А.Н. Скрылова и ГВ. Губарева (94).

Автор П.П. Балакшин в труде «Финал в Китае: возникновение, развитие и исчезновение Белой Эмиграции на Дальнем Востоке» (95), опираясь на широкую источниковую базу, исследовал проблемы условий жизни эмигрантов в Китае, вопросы их адаптации и трудоустройства, взаимоотношения с местными властями. В его работе освещаются отдельные вопросы политической истории эмиграции в регионе. К сожалению, казачеству в русской диаспоре Китая отводится весьма скромное место.

В конце 1960-х гг. вышел подготовленный А.Н. Скрыловым и Г.В. Губаревым «Казачий словарь-справочник» (96). В нем представлена в основном информация о жизни кубанских и донских казаков в эмиграции, а также о вольно-казачьем движении. Крайне слабо представлены в словаре казаки Азиатской России.

В 1980-1990-е годы продолжается издание зарубежных эмигрантских трудов (главным образом в США и Австралии), посвященных российской эмиграции, в которых затрагиваются отдельные аспекты жизни казаков в Маньчжурии и Шанхае в 1920-1940-е годы. Это труды В. Санникова «Под знаком Восходящего Солнца в Маньчжурии» (97) и Е.М. Красноусова «Русский Шанхайский полк» (98). Представленные исследования позволяют составить определенное представление о жизни российской эмиграции, об участии белоэмигрантов, в том числе сибирского и забайкальского казачества в деятельности Русского полка Шанхайского волонтерского корпуса по охране международного сеттльмента в Шанхае, понять сложное положение российской эмиграции в Маньчжурии во время японской оккупации.

Из зарубежной историографии российской эмиграции заслуживает внимание труд Дж.Стефана «Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции, 1925-1945 гг.» (99). Исследователь обращается к истории российской эмиграции Китая в контексте исследования процесса распространения в ее среде фашизма в 1920-1930-е гг. Подробно рассматривается сотрудничество Бюро российской эмиграции (БРЭМ) с японскими спецслужбами, руководством Квантунской армией. Казачья же эмиграция как отдельная тема остается в стороне и автором не исследуется.

Из последних научных изданий, выпущенных за рубежом, заслуживает внимание труд «Записки Русской академической группы в США» (100) и «Россияне в Азии» (101).

В «Записки» (102) входят 15 основных статей, пять из которых посвящены теме «Русского Харбина». В них рассматривается общественно-культурная, религиозная и политическая жизнь Харбина, система образования, литературное творчество местных авторов, просветительская деятельность И.И. и А.П. Серебренниковых в Китае, дается описание их архива, находящегося в настоящее время в США. В сборнике также помещен некролог на смерть поэта и переводчика Валерия Перелешина.

Сборник «Россияне в Азии» (103) полностью посвящен дальневосточной эмиграции. Не считая редакционного предисловия, в нем четыре раздела: Поэзия, Воспоминания, История, Коллекции и архивы. Сборник содержит и библиографический раздел - описание редких изданий в русской коллекции Гамильтонской библиотеки Гавайского университета, занимающейся собиранием литературы о жизни русской диаспоры на Дальнем Востоке, и, прежде всего, изданной в Китае. Эти материалы опубликованы впервые и, несомненно, вносят весомый вклад в изучение темы.

Таким образом, историографический анализ отечественной и зарубежной литературы по истории российской эмиграции показывает и позволяет сделать следующие выводы:

1. Историография темы предполагает определенную изученность российской эмиграции и делится на отечественную и зарубежную, главным образом эмигрантскую, историографию проблемы.

2. При их одновременном возникновении (середина 1920-х годов) они существовали параллельно, в борьбе друг с другом отстаивая различные идейно-теоретические принципы.

3. При всем различии оба историографических направления накопили существенный фактический материал, позволяющий в полном объеме осветить тему казачьей эмиграции в составе русской диаспоры Северо-Восточного Китая.

4. В сравнении с достаточно глубокой проработкой истории западной ветви постреволюционной российской эмиграции менее изученной оказалась дальневосточная ветвь казачьей эмиграции.

5. Назрела необходимость создания обобщающего комплексного труда по истории дальневосточной казачьей эмиграции периода 1920-1945 гг. с изучением хозяйственных, социальных, политических и культурных аспектов темы.

Учитывая актуальность темы и степень её изученности, диссертант определяет следующие цель и задачи исследования:

Цель исследования: на основе анализа историографических и других источников показать место казачьей эмиграции в социально-экономической, политической и культурной жизни русской диаспоры Северо-Восточного Китая в 1920-1945 гг.

Данная цель достигается постановкой и реализацией в работе следующих задач:

Рассмотреть процесс формирования русской диаспоры в Китае, её источники и состав, а также основные проблемы её существования;

Изучить состав казачьей эмиграции в регионе и её место в социально-экономической жизни русской диаспоры Маньчжурии;

Выявить казачьи организации и показать их место в политической жизни русской диаспоры Северо-Восточного Китая;

Исследовать казачью культуру в эмиграции и её влияние на культурную жизнь всей русской диаспоры.

В соответствии с поставленными целями и задачами объектом исследования выступает многообразная русская диаспора СевероВосточного Китая. Предметом исследования - казачья эмиграция в социально-экономической, политической и культурной жизни русской диаспоры Маньчжурии.

Территориальные рамки исследования охватывают СевероВосточный Китай (Маньчжурию). Именно в этом регионе Китая нашли своё пристанище в исследуемый период массы бывших российских подданных, в том числе и казаки. Выбор данного региона для исхода был подготовлен исторически и географически: задолго до революционных событий здесь уже складывалась русская диаспора, Северо-Восточный Китай лежал на пути разгромленных и отступающих белых армий, а так же был недалеко от России, куда эмигранты вскоре планировали вернуться. Этому процессу способствовали схожие природно-климатические условия и относительно терпимое отношение к эмиграции местных китайских властей.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1920 по 1945 гг. Начало периода - 1920 г., совпадает с основным поражением белых армий на востоке России и отходом их основных частей (значительную часть которых составляли казаки) вместе с гражданским населением на территорию Китая и их обустройством. Завершает исследуемый период развертывание боевых действий Красной Армии на территории Маньчжурии против Квантунской армии в 1945 году и последующие события, приведшие к разрушению Маньчжурского центра российской эмиграции, репрессиям и началу реэмиграции значительной массы эмигрантов в СССР, а также складыванию новых центров расселения эмиграции за пределами Китая.

Источниковую базу исследования составили:

Архивные источники;

Эмигрантские периодические издания;

Общественно-политические эмигрантские издания;

Мемуары;

Художественные произведения эмигрантов;

Справочная литература. Из архивных источников автором, прежде всего, были использованы дела, отложившиеся в фондах Архива Регионального Управления Федеральной службы безопасности (РУ ФСБ) по Читинской области и Государственного архива Хабаровского края (ГАХК). Эти фонды содержат большие массивы документов по исследуемой теме, которые в процессе обработки и анализа дают разностороннюю информацию по исследуемой теме и удачно дополняют друг друга.

Всего на хранении в ГАХК находится 10 эмигрантских фондов (документы вывезены в СССР из Маньчжурии в 1945 году). В них сосредоточено около 57 тысяч дел. Хронологические рамки документов охватывают период 1922-1945 гг. Одним из основных, используемых в диссертационном исследовании является фонд №830 «Главное Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи». В фонде сосредоточено почти 10500 дел за период 1935 -1945 гг. В делах имеются приказы, распоряжения, доклады, отчеты Бюро, которые дают сведения об административной, хозяйственной и политической жизни эмигрантов, а также сведения о личном составе служащих Бюро. Здесь хранятся автобиографии, рапорты, прошения, которые представляют большой интерес для знакомства с отдельными личностями. По спискам служащих Главного Бюро и его местных органов, по спискам эмигрантов можно проанализировать их национальный состав и социально-экономическое положение. В описи №3 фонда 830 имеется почти 56 тысяч личных дел эмигрантов, допуск к которым пока ограничен. Автором были использованы лишь отдельные дела этого фонда.

Главное Бюро имело многочисленные отделения по Маньчжурии. Поэтому отложились документы о разносторонней деятельности отделения на ст. Пограничная с 1935 по 1943 год. Они скомплектованы в отдельный фонд №1127. Материалы этого фонда являются иллюстрацией того, как Главное Бюро осуществляло свою работу через местные отделения и как эмигрантам удавалось организовывать свою жизнь в отдельных населенных пунктах.

Эмигранты неоднократно заполняли в Харбине анкетные карточки при регистрации в Харбинском комитете помощи русским беженцам (ХКПРБ) Часть этих данных хранится в фонде №1128. На основе их анализа можно составить представление о социально-сословном составе маньчжурской эмиграции. Фонд содержит также материалы текущего делопроизводства и финансовую отчетность ХКПРБ.

Документы фонда №849 содержат интересные данные по переписям эмигрантского населения, заключения медкомиссий по призыву молодежи в различные воинские формирования, здесь есть количественные данные по «Союзу казаков на дальнем Востоке».

Материалы архива РУ ФСБ по Читинской области долгое время были и остаются во многом недоступными для исследователей в силу специфики учреждения. Именно эта служба, правопреемница забайкальских органов ОГПУ-НКВД-КГБ, на протяжении всего исследуемого периода занималась разведкой и контрразведкой по Маньчжурии, имела свои резидентуры практически во всех ее населенных пунктах и агентов во многих белоэмигрантских организациях.

Материалы фонда №11 «Российская эмиграция в Китае (1920-1945 гг.)» и фонда «Бюро по делам русских эмигрантов в Харбине» архива РУ ФСБ по Читинской области практически не использовались отечественными историками. В фондах имеются справки и доклады по эмиграции на территории Маньчжурии, протоколы судебных заседаний и уголовные дела белоэмигрантов, осужденных за шпионаж, диверсии и терроризм против советской власти. Наибольшую практическую значимость для нашего исследования составили документы (отложившиеся разведданные), объединенные диссертантом в блоки - «Казачьи поселки Трехречья», «Союз казаков в Восточной Азии», «Захинганский Отдельный корпус», «Захинганское Районное Бюро по делам российских эмигрантов», «Город Хайлар», «Город Маньчжурия», «Город Харбин». «Эмигрантское население в пределах Новой Барги», «Меморандум по Забайкальскому казачьему войску» (с момента основания по 1942 г.). На основе анализа данных этих источников в диссертационном исследовании устанавливается численный и социальный состав эмигрантского населения Западной Маньчжурии (главным образом казаков-эмигрантов из Забайкалья). Создается картина функционирования казачьих поселков и станиц, предприятий района, показана деятельность церкви, занятость и настроения казачьего населения, представлены организации казаков-эмигрантов, органы печати, управления и другие стороны казачьей жизни.

Таким образом, фонды используемых архивов содержат большие массивы документов, как добытых резидентурами военной и политической разведки, так и вывезенных из Маньчжурии после занятия её Красной Армией в 1945 г. Они содержат много разносторонней информации по интересующей нас теме.

Существенно пополняет архивную базу исследования периодическая печать: газеты и журналы, издаваемые в исследуемый период (1920-1945 гг.) казачьими и общеэмигрантскими организациями в Маньчжурии. На страницах этих печатных изданий, как казачьих, так и общеэмигрантских, нашли отражение разные аспекты жизни и деятельности казачьей эмиграции Северо-Восточного Китая исследуемого периода. В ходе диссертационного исследования темы автором было проанализировано свыше 200 периодических изданий. К периодической печати примыкает корпус общественно-политических изданий такого рода, как альманахи, сводки, вестники, бюллетени и опубликованные в печати доклады.

Характеризуя вышеперечисленные виды источников, необходимо подразделить их на три группы. К первой из них относятся периодические и «однодневные» газеты. Ко второй отнесены журналы и сборники, периодично выходящие и «однодневные». К третьей - альманахи, вестники, бюллетени, сводки и всякого рода доклады и лекции, прочитанные в казачьих и не казачьих объединениях. Периодические газеты и журналы имели все типичные признаки подобных изданий: периодичность выхода, целевую направленность, устоявшийся тираж. «Однодневные» издания выпускались, как правило, в тех случаях, когда печатным словом необходимо было отметить праздник, юбилей или важное общественно-историческое событие.

К периодическим газетам общеэмигрантской направленности, на страницах которых нашли отражение статьи, рассказы, информация о казачестве Северо-Восточного Китая, относятся: «Вперёд» (Харбин, 1921), «Голос эмигрантов» (Харбин, 1937,1939,1940 гг.), «Дальневосточное время» (Харбин, 1922), «Нация» (Харбин, 193 8,1939 гг.), «Харбинское время» (Харбин, 1932,1941 гг.). «Наш путь» (Харбин, 1937), «Заря» (1935 - 1938 гг.), «Русское слово» (Харбин, 1930, 1934, 1935 гг.).

В числе казачьих периодических и однодневных газет: «Казачья жизнь» (ред.В.Г.Сергеев. Драгоценка,1936 - 1940, 1942 гг.), «Сибирский казак» (Ред. Е.П.Березовский и А.Г.Грызов, Харбин, 1929 - 1933 гг.), «День Сибирского казака» (Ред. Е.П.Березовский и А.Г.Грызов, 1930 г.), «Амурский казак» (Ред. Е.Г.Сычев, Харбин, 1932,1933 гг.), «Забайкальский казак» (Ред. А.П.Бакшеев, Харбин, 1932,1933 гг.), «Оренбургский казак» (Ред. С.И.Нестеренко, Харбин, 1932-1935,1939 г.), «Казачий клич» (Авт. А.Н.Лазарев, изд. А.В.Зуев, Харбин, 1937), «Голос крестьянина и казака» (Харбин, 1933), пять однодневных газет «Дальневосточный казак» разных издателей и редакторов. (Харбин, 1932), (Изд. А.П.Эпов, ред. А.Н.Лазарев Харбин, 1936), (Изд. И.М.Токмаков, ред. И.И.Почекунин, Харбин, 1937, тираж 1500 экз.), (Сост. Л.Л.Черных, Харбин, 1938, тираж 2000 экз.), (Ред. И.И.Почекунин, Харбин, 1939).

Периодические журналы казачьей направленности: журналы: «Россия и казачество» (Изд. К.И.Лаврентьев, ред. Е.Г.Сычев, Харбин, 1933 - 1935 гг.), «Казачество в Азии» (Изд. А.П.Грецев, ред. П.С.Ковган,1934). К однодневным журналам и сборникам относится довольно большое число изданий (одни из них были изданы Союзом Казаков, другие выходили по инициативе или представительстве отдельного Казачьего войска или группы Войск). Издания общеказачьего характера: «Дальневосточный казак»

Харбин, 1934), «Казачий клич» (Сост. В.Л.Сергеев, ред. К.С.Малых, Харбин, 1938-1941). «Зов казака» (Сост. Л.Л.Черных, Харбин, 1938, тираж 1500 экз.). «Атаманский клич» (Ред. К.С.Малых, Харбин, 1938-тираж 1500 экз.1939-тираж 1060 экз.). «Казачий набат» (Ред. К.С.Малых, Н.А.Юдин, М.Ф.Рюмкин, Харбин, 1939, тираж 1500 экз.), «Казачий призыв» (Харбин, 1939), «Казачий путь» (Ред. С.Ф.Лапаев, М.Ф.Рюмкин, Харбин, 1940), «Зарубежное казачество» (Ред. М.К.Дарвин).

Важны издания одного из Казачьих войск или группы этих Войск: «Иркутский казак» (Изд. С.Г.Синанов, ред. В.И.Гаськов -1934 г., ред. К.С.Малых -1935 г.,тираж 1000 экз.), «Сибирский казак» (Ред. Е.П.Березовский - Харбин, 1934,1941), «Оренбургский казак» (Ред. С.И.Нестеренко,1937, тираж 500 экз. Сост. A.B. Зуев,1938), «Казачий клич», в подзаголовке: Оренбуржцев, Иркутян, Семиреков (Ред. С.Ф.Лапаев, 1940), «Дальневосточное Казачество» (Ред. И.С.Кутузов, 1940), «Желтый лампас» (Ред. М.Н.Гордеев, 1942).

Среди третьей группы общественно-политических эмигрантских изданий, пишущих о казаках, необходимо выделить альманахи: «Русская жизнь» (Харбин, 1923), «Россия» (Шанхай, 1926), «Луч Азии» (Харбин, 19351942), сводки: «Дальневосточное казачество» (Харбин, 1940-1941), «Зарубежное казачество» (Харбин, 1940-1941), «Казачество в Азии» (Харбин, 1934), «Россия и казачество» (Харбин, 1933-1935), вестники: «Вестник казачьей выставки в Харбине 1943» (Харбин, 1943) и «Вестник Маньчжурии» (Харбин, 1925-1928, 1934).

Названные общественно-политические издания, как общеэмигрантского так и казачьего характера, содержат много информации о политической, социально-экономической, культурной жизни казачьей дальневосточной эмиграции. В них представлены количественные и качественные показатели оценки казаками-эмигрантами сложившейся ситуации и яркие проявления их политических устремлений. На страницах этих изданий нашли своё отражение различные стороны политической (больше), экономической и культурной (меньше) жизни русской диаспоры и казачьей её части. В статьях разных авторов отразились чаяния и стремления различных групп казаков, программы политических организаций и общие тенденции политической эмигрантской жизни.

Важнейшим источником по теме является интересная и разнообразная мемуарная литература. В основном в мемуарах участников и современников событий нашёл своё отражение процесс Гражданской войны и исход белых армий на территорию Китая, а также борьба их представителей против Советской власти в более позднее время. Мемуары ценны, прежде всего, отражением личных впечатлений и личного отношения к происшедшему непосредственных участников событий. Их использование «оживляет» исследование и позволяет глубже понять людей, которые действовали в то время и в тех условиях.

Среди мемуаров по дальневосточной эмиграции особую ценность для диссертационного исследования представляют мемуары Г.М. Семёнова «О себе. Воспоминания, мысли и выводы», И.И. Серебренникова «Мои воспоминания», Г.В. Енборисова «От Урала до Харбина (Памятка о пережитом)», A.B. Зуева «В борьбе за Родину» (104), В.И. Сергеева «Очерки по истории белого движения на Дальнем Востоке» (105), И. Дьякова «О пережитом в Маньчжурии за веру и Отечество» (106), П.Н. Краснова «На рубеже Китая» (107) и др. Вышедшие в 1930-е годы в Китае они отражали различные стороны жизни оренбургских, забайкальских и сибирских казаков в эмиграции, особенно подробно описан исход казаков в Китай в начале 1920-х годов, начало деятельности Восточного казачьего союза в Харбине.

Для изучения жизнедеятельности дальневосточной российской эмиграции большую ценность представляют мемуары атамана Г.М. Семенова (108). Автор подробно освещает свою жизнь, как в период гражданской войны, так и в эмиграции. Значительная часть работы посвящена планам борьбы с Советской властью. Анализируя мемуары (которые перекликаются и с другими источниками по эмиграции), можно предполагать, что, являясь вождем казачьей и военной эмиграции в Маньчжурии, Семенов действительно делал многое для сохранения своих соратников-казаков в эмиграции.

Интересным информативным источником для диссертационного исследования представляются мемуары И.И. Серебренникова (109). Автор, опираясь на широкую источниковую базу (архивы, воспоминания, живые свидетельства), воссоздает картину исхода белых российских армий и казачества на территорию Китая, первые проблемы трудоустройства русских беженцев. В работе немало сведений об известных деятелях политических и общественных организаций дальневосточной эмиграции, о русских школах и благотворительных организациях, крупных населенных пунктах Китая.

Достаточно много для понимания внутреннего мира, чувств и переживаний эмигрантов даёт анализ художественной литературы, вышедшей из-под пера самих эмигрантов. Особо стоит отметить произведения А. Ачаира «Лаконизмы» (110), H.A. Байкова «В дебрях Маньчжурии: очерки и рассказы из быта обитателей тайги» (111), B.C. Логинова «Харбин в стихах: Бытовые картинки (112), П. Волгина «Русский полк» (113), М.В. Волковой «Песни о Родине» (114), М.И. Колосовой «Господи, спаси Россию» (115) и др.

Эти работы являются хорошим подспорьем в понимании психологии эмигрантской жизни. В произведениях этих авторов нашла своё отражение саморефлексия русских людей, волею судьбы оказавшихся на чужбине. В них в достаточно яркой и образной форме отразился здоровый патриотизм эмигрантов, их переживания и чаяния. В данных литературных произведениях несомненно можно найти отражение той атмосферы, в которой жили наши соотечественники, оказавшиеся в исследуемый период за пределами России.

В диссертационной работе также использована справочная литература, которая позволила проанализировать динамику публикаций в эмигрантских издательских центрах (и в частности - в Маньчжурии), их основные темы и объём. Кроме того, в справочной литературе есть достаточно ценные массивы информации по фактам эмигрантской жизни и персоналиям, имеющим отношение к исследуемой теме.

Методологическую основу диссертационного исследования составили принципы объективности, научности и историзма. Принцип объективности предполагает рассмотрение исторического прошлого таким, каким оно было в действительности, без заранее заданных схем и политизированных стереотипов.

Исходя из принципа научности, автор стремился формулировать и делать выводы, опираясь только на достоверные, документально подтверждённые факты. Принцип историзма предполагает всестороннюю оценку событий, фактов и личностей в исследуемом процессе. Обязателен при этом учёт действия разных внутренних и внешних факторов во всей их взаимосвязи и взаимовлиянии, а также учёт эволюции взглядов человека как главного действующего лица истории.

Отмеченные методологические принципы обусловили использование таких методов исторического исследования, как проблемно-хронологический, сравнительно-исторический, системно-структурный, дедуктивный, индуктивный, статистический и историко-социальный.

В соответствии с методологическими принципами исследования, казачья эмиграция выступает как неотъемлемая часть русской диаспоры региона, которая, в свою очередь, рассматривается как своеобразная, но неотъемлемая часть Зарубежной России. Исследуемые процессы рассматриваются в прямой связи с мировыми событиями тех лет и уровнем развития принимающего региона.

Научная новизна исследования выражается в том, что впервые в отечественной историографии комплексно рассматриваются вопросы места казачьей эмиграции в социально-экономической, политической и культурной жизни русской диаспоры Северо-Восточного Китая (1920-1945 гг.). На основе анализа широкого круга источников освещен процесс формирования диаспоры, проблемы адаптации и пути их решения, выявлено место казаков в диаспоре, их количество, состав, характер расселения. В работе исследована роль, которую играли казаки в разных сферах жизни эмигрантского сообщества, а также сделана попытка ответить на вопрос: «как влияли казаки на диаспору?». В ходе научного поиска ответов на этот и другие вопросы в научный оборот вводятся новые архивные источники, поднимаются и анализируются целые пласты эмигрантской культуры (периодика, художественная литература и т.д.), затрагивается целый комплекс вопросов мировоззренческого характера и истории национального и политического сознания. Создаётся целостная картина дальневосточной казачьей эмиграции в составе русской диаспоры Северо-Восточного Китая с ее образом жизни, ментальностью казачества, оторванного от своей Малой и Большой Родины.

Примечания к введению

1. Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Ростов н/Д, 1992. С.39.

2. Там же. -С. 32.

3. Белов В. Белое похмелье. - М. - Пг.,1923.

4. Камский. Русские белогвардейцы в Китае. - М.,1923.

5. Владимиров Л. Возвратите их на родину. Жизнь врангелевцев Галлиполи и Болгарии. -М.,1924.

6. Лунченков И. За чужие грехи. (Казаки в эмиграции). - М.-Л.,1925.

7. Слободский А. Среди эмиграции (Мои воспоминания). Киев-Константинополь. 1918-1920. -Харьков,1925.

8. Калинин И.М. Под знаменем Врангеля: Записки бывшего военного прокурора.-Л., 1925; Переиздание: Ростов н/Дону,1991.

9. Киржниц А. У порога Китая. - М., 1924.

10. Аварии В. «Независимая» Маньчжурия. Изд. 2-е, доп. - Л., 1934.

11. Белов В. Указан, соч.

12. Киржниц А. Указан, соч.

13. Аварии В. Указ. соч.

14. Камский. Указ. соч.

15. На идеологическом фронте борьбы с контрреволюцией. - М.,1923.

16. Штейн Б.Е. Русский вопрос в 1920-1921 гг. -М.,1958.

17. Шерешевский Б.М. Разгром семеновщины (апрель-ноябрь 1920 г.). -Новосибирск, 1966.

18. Шостаковский П.П. Путь к правде. - Минск, 1960.

19. Любимов Л. На чужбине. - М., 1963.

20. Мейснер Д.И. Исповедь старого эмигранта. - М.,1963.

21. Он же. Миражи и действительность: Записки эмигранта. М., 1966.

22. Александровский Б.Н. Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта. - М.,1969.

23,

24,

25,

26.

27.

28,

29,

30,

31,

32,

33,

34,

35,

36

37,

38,

39

Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. - М., 1986. Комин В.В. Политический и идейный крах русской мелкобуржуазной контрреволюции за рубежом. - Калинин, 1977. Крах российской конрреволюции за рубежом. - Калинин, 1977.

Мухачев Ю.В. «Новая тактика» российской контрреволюции и её провал. 1920-1922. Исторические записки. - М., 1977. Афанасьев А.Л. Полынь в чужих полях. - М.,1984. Барихновский Г.Ф. Идейно-политический крах белой эмиграции в советской исторической литературе //Великий Октябрь и непролетарские партии. - М.,1982. - С. 161-169.

Иоффе Г.Е. Крах российской монархической контрреволюции. - М., 1977.

Мухачев Ю.В. Шкаренков Л.К. Крах «новой тактики» контреволюции после гражданской войны. - М.,1980.

Комин В.В. Указ. соч.

Он же. Указ. соч.

Шкаренков Л.К. Указ. соч.

Костиков ВВ. Не будем проклинать изгнанье. (Пути и судьбы русской эмиграции).-М., 1990.

Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. - М., 1994. Сонин В.В. Крах белоэмиграции в Китае. - Владивосток, 1987. Худобородов А.А. Вдали от Родины: российские казаки в эмиграции. -Челябинск, 1997. Российское казачество в эмиграции, 1920-1945 гг.: Социальные, военно-политические и культурные проблемы. - Дисс. Д.и.н.-М., 1997.

Мелихов Д.В. Маньчжурия далёкая и близкая. М., 1991. Российская эмиграция в Китае (1917-1924). - М., 1997. Говердовская Л.Ф. Общественно-политическая и культурная деятельность русской эмиграции в Китае в 1917-1931 гг.-М., 2000. Печерица В.Ф. Восточная ветвь русской эмиграции. - Владивосток, 1994.

40. Таскина Е.П. Русский Харбин. - М., 1998.

41. Водопьянов А. Дальневосточная эмиграция. БРЭМ. // Русские в Китае. 1999. №16.-С. 14-15.

42. Малявина JI.C. Харбинский комитет помощи русским беженцам: возникновение, деятельность, место среди эмигрантских центров СевероВосточного Китая. // Тезисы межд. конференции «Миграционные процессы в Восточной Азии». - Владивосток, 1994. - С. 44-46.

43. Сергеев О.И. Казачья эмиграция в Китае. // Тезисы межд. онференции «Гражданская война на Дальнем Востоке России: итоги и уроки». -Владивосток, 1992. - С. 78-80.

44. Фомин В.Н. Культурная жизнь русской эмиграции в Китае. //Тезисы межд. конференции «Миграционные процессы в Восточной Азии». -Владивосток, 1994.-С. 35-38.

45. Чернолуцкая E.H. Антисоветская деятельность русских военно-политических эмигрантских объединений в Маньчжурии и политические репрессии на Дальнем Востоке СССР в 30-е годы. // Тезисы межд. конференции «Миграционные процессы в Восточной Азии». -Владивосток, 1994. - С. 32-35.

46. Аурелине Е.Е. Российская эмиграция в Маньчжурии в 30-40-е гг. 20 в. -Дисс. К.и.н. - Владивосток, 1994.

47. Малышенко Г.И. Идейно-политическая борьба в среде казачества российской эмиграции в Северо-Восточном Китае, 1920-1937. - Дисс. К.и.н.-Омск, 2001.

48. Писаревская Я.Л. Российская эмиграция Северо-Восточного Китая, сер. 1920-х - сер. 1930-х гг. (Социально-политический состав, быт, реэмиграция). - Дисс. К.и.н. - М., 2001.

49. У Нань Минь. Русская диаспора в Китае 20-х - 30-х гг. 20 в. - Дисс. К.и.н. ~М., 2001.

50. Сонин В.В. Указ. соч.

51. Чернолуцкая. E.H. Указ. соч.

52. Мелихов Г.В. Указ. соч.

53. Он же.

54. Таскина Е. Указ. соч.

55. Худобородов A.A. Указ. соч.

56. Он же.

57. Говердовская Л.Ф. Указ. соч.

58. Тимонин. Е.И. Исторические судьбы русской эмиграции. 1920-1945-е гг. -Омск,2000.

59. Он же. Национальная культура Русского Зарубежья (1920-1930-е гг.). -Омск, 1997.

60. Русская военная эмиграция 20-х-40-х годов. Документы и материалы.(Ред. коллегия: Золотарева В.А., Погоний Я.Ф., Белозеров А.П. и др.). -М.,1998.

61. Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг. Документы и материалы.(Под ред. А.Ф.Киселева) -М.,1999.

62. Русское Зарубежье. Золотая книга эмиграции. Энциклопедический биографический словарь. (Под общей редакцией В.В. Шелохаева). -М.,1997.

63. Аблова Н. Российская эмиграция в Китае (1924-1931 гг.). //Россия XXI век. - 2000 г. - №6. С.30-84

64. Дубинина Н.И, Ципкин Ю.Н. Об особенностях дальневосточной ветви российской эмиграции. (На материалах Харбинского комитета помощи русским беженцам). //Отечественная история. - 1996. - №1. С. 70-84.

65. Там же.

66. Кайгородов A.A. Он был забайкальский казак (Очерк к биографии Г.М.Семенова) //Советское Приаргунье. - 1994.-№37-61.

67. Апрелков В.А. Оренбургские казаки в эмиграции. //Оренбургское казачье войско: Исторические очерки: Сборник научных трудов. Под ред.

Абрамовского А.П. /Челябинский гос. Ун-т. - Челябинск, 1994. С. 131142.

68. Таскина Е. Указ. соч.

69. Хисамутдинов A.A. Русские в Дальнем - Дайрене.ПДВ. //Вопросы истории. - 1998.-№1.С.145-151.

70. Мельников Ю. Русские фашисты в Маньчжурии (К.В.Родзаевский: трагедия личности) //Проблемы Дальнего Востока. - 1991. -№2.-С.Ю9-121.

71. Кротова М. Торгово-промышленная жизнь Харбина в 1906-1914 гг. //Проблемы Дальнего Востока. - 1995. - №1.-С.126-135.

72. Фомин В.Н. Культурная жизнь русской эмиграции в Китае. //Тезисы межд. Конференции «Гражданская война на Дальнем Востоке России: итоги и уроки». - Владисвосток,1992. - С.78-80.

73. Перминов В.В. Арест атамана. //Белая армия. Белое дело. - 1996.-№4.-С.74-77.

74. Кириенко Ю.К. Казачество в эмиграции: споры о его судьбах (1921-1945 гг.) //Вопросы истории. - 1996. - №10.- С.3-18.

75. Аблова Н. Указ. соч.

76. Дубинина Н.И., Ципкин Ю.С. Указ. соч.

77. Кротова М. Указ. соч.

78. Мельников Ю. Указ. соч.

79. Хисамутдинов A.A. Указ. соч.

80. Кайгородов А. Указ. соч.

81. У Нань Минь. Указ. соч.

82. Аурелине Е.Е. Указ. соч.

83. Писаревская Я.Л. Указ. соч.

84. Малышенко Г.И. Указ. соч.

85. Краснов ГШ. Казачья «самостийность». Берлин, 1922.

86. Скачков П.А. Среди казаков : ответ на открытое письмо ген. П.Н.Краснова к казакам. София, 1922.

87. Рытченков С. Казаки за границей. 1921-1925 гг. София, 1925.

88. Акулинин И.Г. Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками. 1917-1920. Шанхай, 1937.

89. Енборисов Г.В. От Урала до Харбина. - Шанхай, 1932.

90. Семенов Г.М. О себе. Воспоминания, мысли и выводы. Харбин, 1938.

91. Серебренников И.И. Великий отход. Рассеивание по Азии белых русских армий. 1919-1923. - Харбин, 1936. Мои воспоминания в эмиграции. -тяньцзинь,1940. -Т.2.

92. Балакшин П.П. Финал в Китае. Возникновение, развитие и исчезновение белой эмиграции на Дальнем Востоке. - Сан-Франциско, 1955-1957

93. Масянов Л. Гибель Уральского войска. Нью-Йорк, 1963.

94. Казачий словарь-справочник в 3-х томах. (Под редакцией Скрылова А.Н. и Губарева Г.В.) Кливленд-Сан-Ансельмо, 1968-1970. Переиздание: М.,1992.

95. Балакшин П.П. Указ. соч.

96. Скрылов А.Н., Губарева Г.В. Указ. соч.

97. Санников В. Под знаком Восходящего Солнца в Маньчжурии: Воспоминания. - Сидней, 1990.

98. Красноусов Е.М. Шанхайский Русский Полк. 1927-1945. - Сан-Франциско, 1984.

99. Стефан Дж. Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции. 1925-1945 гг.

-М., 1992.

100. Записки Русской академической группы в США. (Под ред. проф.

Н.Жернаковой). - Нью-Йорк, 1994.

101. Россияне в Азии. (Под ред. проф. О.Бакич). - Торонто, 1994.

102. Указ. соч.

103. Указ. соч.

104. Зуев A.B. В борьбе за Родину. - Харбин, 1937.

105. Сергеев В.И. Очерки по истории белого движения на Дальнем Востоке. -Харбин, 1937.

106. Дьяков И. О пережитом в Маньчжурии за веру и Отечество. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2000.

107. Краснов П.Н. На рубеже Китая. - Париж, 1939.

108. Семенов Г.М. Указ. соч.

109. Серебренников И.И. Указ. соч.

110. Ачаир А. Лаконизмы. - Стихи. - 1937.

111. Байков H.A. В дебрях Маньчжурии: очерки и рассказы из быта обитателей тайги. - Харбин, 1934.

112. Логинов B.C. Харбин в стихах: Бытовые картинки. - Харбин 1932.

113. Волгин П. Русский полк. - Харбин, 1932.

114. Волкова М.В. Песни о Родине. - Харбин, 1936.

115. Колосова М.И. Господи, спаси Россию! - Харбин, 1932.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Казачья эмиграция в русской диаспоре Северо-Восточного Китая"

Заключение

Российская эмиграция в Северо-Восточном Китае явила исторический пример массового переселения достаточно большой группы людей на территорию другого государства и их адаптации в иных географических, политических, экономических, культурных, национальных условиях. Исторически сложившаяся, в силу ряда причин (нелегальная золотодобыча русских старателей в Барге, самовольные переходы забайкальскими казаками русско-китайской границы и основание ими поселений в междуречье Аргуни и Амура, наконец, постройка и эксплуатация КВЖД как совместного российско-китайского предприятия) задолго до революционных событий русская диаспора Маньчжурии резко увеличилась во много раз за счёт массовой эмиграции после революционных событий в России и разгрома белых армий в гражданской войне. Сложившаяся раньше диаспора во многом помогла новым переселенцам, благодаря налаженным культурным, хозяйственно-экономическим и политическим связям, тем самым облегчила участь оказавшихся в инокультурной, инополитической, иноязычной, инонациональной среде представителей постреволюционной эмиграции в этом регионе расселения, оказала положительное влияние на процесс адаптации эмигрантов.

Состав российской эмиграции в Маньчжурии был неоднородным: крестьяне, дворяне, духовенство, офицерство, интеллигенция, разночинцы и, конечно же, казаки. Но и казачество, будучи неотъемлемой частью русской диаспоры, было неоднородным и по социальному составу, и по этно-конфессиональной принадлежности, и по принадлежности к казачьим войскам. Но при всём многообразии зарубежного казачества, оно имело черты, определившие специфику этой группе эмигрантов и позволившие ей не только сохраниться, но и оказать определённое влияние на жизнь всей русской диаспоры Северо-Восточного Китая в 1920-1945 гг. Основу специфики казачьей эмиграции в Китае составили станичные и войсковые традиции управления общественной жизнью и традиционная казачья культура. Эти традиции помогли казакам консолидироваться на разных уровнях и с минимальными потерями пройти адаптационный период в эмиграции. И действительно, казакам, большинство из которых были сибиряками и ушло в эмиграцию с семьями, было гораздо проще обустроить своё хозяйство, чем, например, белому офицерству или интеллигенции. Более того, объединяясь по земляческо-войсковому принципу, казаки сообща могли более успешно решать проблемы хозяйственно-экономического, политического или культурного плана.

Казаки, в большинстве своём, опираясь на казачьи традиции станичного и войскового управления, с одной стороны, и на вековые казачьи сельскохозяйственные и коммерческие традиции с другой, более или менее успешно адаптировались в суровых условиях китайской действительности и создали свою экономическую инфраструктуру. Специфика казачьей общественной жизни позволила им более тесно консолидироваться, что защищало их от ассимиляции, и позволяло более результативно своими семьями заниматься хозяйственно-экономической деятельностью. Обустроив своё сельское хозяйство, многие казаки со временем переходили к товарному производству сельскохозяйственной продукции. Это давало возможность более широко заниматься торговлей и организовывать промышленное производство. Казаки-эмигранты принимали активное участие в таких сферах эмигрантской (да и общекитайской) экономики, как производство зерновых, овощных и технических культур (русские земледельцы, в том числе казаки, ввели в сельское хозяйство Маньчжурии такие новые культуры, как гречиха, овёс, ячмень, помидоры, хрен, репчатый лук, кочанная капуста, кормовая и сахарная свекла, лён и др.). Они культивировали садоводство, виноделие, производство мяса, шкур и молока, разведение племенного скота (племенное овцеводство и, конечно же, племенное коневодство). Казаки оказывали транспортные услуги (извоз и гужевой транспорт), занимались промысловой охотой и рыболовством, маслоделием, мукомольным производством. В их ведении была переработка кожи и шерсти, лесозаготовительная и лесоперерабатывающая промышленность, пошив обуви и одежды, торговля продуктами и промышленными товарами, содержание чайных, ресторанов и гостиниц. При всем этом казаки исполняли гражданскую и военную службу. Они сохранили эти черты сословия здесь, как это было на Родине. Таким образом, казачья экономическая инфраструктура, во-первых, была ориентирована на удовлетворение нужд эмигрантского населения (переработка местного сырья и обеспечение эмигрантского населения необходимой продукцией), а во-вторых, играла заметную роль в целом ряде отраслей эмигрантской (да и китайской) экономики.

В целом можно сделать вывод, что развитие казачьих хозяйств, их сельская кооперация, становление местной перерабатывающей промышленности и торговли улучшали благосостояние казаков и служили стабильному развитию всей эмигрантской экономики. Причём в некоторых отраслях хозяйствования в ряде регионов казаки вышли на доминирующие позиции.

Со временем это дало свои результаты: казаки, практически параллельно с упрочнением своей хозяйственной инфраструктуры, стали создавать свои общественно-политические союзы. Характерным для дальневосточного казачества было то, что оно, в отличие от казачества западной ветви эмиграции, выступило объединяющей силой всей русской диаспоры в Маньчжурии. Характерным для дальневосточной казачьей эмиграции было и то, что большинство её представителей были выходцами из «восточных» казачьих войск России, которые возникли как «служилые» с помощью и под контролем российской государственности. Этим, в частности, объясняется достаточно слабое распространение среди казаков этой группы идеи о «самостийности» казачества и о необходимости создания независимого казачьего государства. Распространение подобной идеи было более характерно для казачества западной ветви эмиграции, большинство представителей которого были выходцами из казачьих войск, возникших как «вольные» (Войско Донское и др.).

Во многом процесс эмигрантско-казачей консолидации шёл под влиянием и контролем японских оккупационных властей, которые выбрали казаков как одну из серьёзных сил в предстоящей борьбе с СССР. Однако и этот процесс был неоднозначным. Казаки ещё до периода японской оккупации Маньчжурии во многом смогли консолидироваться. Казачьи союзы возникли задолго до японской оккупации и уже тогда играли важную роль в политической жизни всей русской эмиграции региона. Действия японцев усилили централизацию, как казачества, так и всей русской диаспоры. Часть эмигрантов поддерживала японцев, так как они «боролись с большевизмом» и давали шанс вернуться на Родину в случае удачного завершения военной кампании против СССР. Однако не все эмигранты смешивали свою антибольшевистскую настроенность с необходимостью воевать на стороне японской армии. Усиливали напряжённость и нежелание японо-эмигрантского альянса и действия оккупационных властей, результатом которых стало неприязненное отношение к японцам большинства эмигрантов и в том числе казаков. При активном использовании казачества для консолидации русской диаспоры региона японцы одновременно опасались держать подобную вооружённую и сплочённую группу в тылу своих войск. Поэтому логика действий японцев по отношению к казакам сводилась к тотальному контролю их жизни и использованию в диверсионно-разведывательной и военно-политической деятельности против СССР. Не случайно в годы деятельности БРЭМ общественно-политическая деятельность казаков (да и всей эмиграции) перемещается из Харбина в г. Хайлар и г. Маньчжурию. Это было обусловлено несколькими факторами.

Во-первых, японцы стремились направить политическую и военно-политическую деятельность эмиграции, в том числе казаков, поближе к границе с СССР и предполагаемому театру военных действий. Во-вторых, японцы стремились «распылить» эмиграцию, убрав её представителей подальше ог Харбина как политического центра региона и расселить её в сельскохозяйственные колонии глухих мест Маньчжурии. В частности, для этого велась переселенческая компания, а центральное правление реорганизованного «Союза Казаков в Восточной Азии» было перенесёно из Харбина в Хайлар.

Можно сделать вывод, что политическая (в том числе военно-политическая) деятельность казачьей эмиграции в Маньчжурии протекала в рамках двух периодов: 1920-1931 гг. - до японской оккупации и 1932-1945 гг. - в условиях японской оккупации Северо-Восточного Китая. В ходе первого периода были созданы «Казачьи союзы» и другие политические организации, в которых активно действовали представители зарубежного казачества. Эта деятельность была относительно свободной, распространялась на разные стороны жизни и выражалась в создании и участии в деятельности разных идейных эмигрантских движений и политических организаций. При этом благодаря своей войсковой сплочённости и военно-станичному укладу жизни, казаки играли существенную роль в организации политической жизни русской эмиграции.

Характер политической деятельности казаков, с некоторыми оговорками, можно назвать антисоветским. Это естественно, если учесть характер предшествующих событий и их положение на чужой территории. Эта деятельность нередко носила военный характер, чему способствовало то, что ещё до прихода японцев под рукой эмигрантских атаманов уже были боеспособные казачьи подразделения.

С приходом японцев начался новый период в политической и военно-политической жизни российской эмиграции в Маньчжурии. Японская военная миссия рассматривала эмигрантов с одной стороны, как угрозу своему тылу, а с другой, как активный резерв своей военной политики по отношению к СССР. Поэтому с одной стороны, японцами были установлены условия тотального контроля над жизнью русской эмиграции, а с другой -развёрнута активная работа по её политической консолидации (на базе антибольшевизма) и использованию в разведывательно-диверсионных и военных целях. При этом особую роль японцы отводили, прежде всего, казачеству (наряду с белым офицерством), так как оно оказалось самой консолидированной, политически-организованной и боеспособной силой в российской эмиграции Маньчжурии. Поэтому, можно утверждать, что казаки выступили консолидирующей политической силой российской эмиграции в Северо-Восточном Китае как в до японский период, так, особенно, в период японской оккупации.

Таким образом, казачья эмиграция занимала важное место в жизни русской диаспоры Северо-Восточного Китая. Будучи достаточно большой частью эмигрантского сообщества в этом месте (17,5 процентов), казачество Маньчжурии вобрало в себя представителей практически всех казачьих войск России. Своеобразие казачьего уклада жизни придало свою специфику процессу адаптации казачества на новом месте. Вековые традиции войскового и станичного управления общественной жизнью, позволили казакам более или менее успешно освоиться на новой территории и решать хозяйственно-экономические, политические и культурные проблемы своего существования.

В плане хозяйственно-экономической адаптации казаки, благодаря своей «близости к земле», оказались в более выгодных условиях, чем интеллигенция, офицерство, духовенство и др. Также этому способствовала «семейственность» казаков. Ведь многие из них (особенно забайкальские казаки) эмигрировали с семьями и именно крепкая, многодетная семья стала социально-экономической основой выживания в экстремальных условиях.

Пройдя трудный период адаптации, со временем многие казаки смогли обустроить своё хозяйство, а некоторые из них - даже стать богатыми людьми. Развитие «казачьей» экономической инфраструктуры (опирающейся на станичную и войсковую взаимовыручку и координацию средств) служило залогом стабильности всей обще эмигрантской экономики, как основы выживания группы.

В политической жизни русской эмиграции в Маньчжурии казачество во многом играло определяющую роль. В отличие от западной ветви русской эмиграции, здесь казаки смогли объединить практически все антибольшевистские силы. Они стали организаторами активной политической жизни всех групп русской эмиграции. Во многом этому способствовала политика японских оккупационных властей (хотя, ещё до оккупации Маньчжурии казаки имели свои союзы и боеспособные подразделения). При этом, выбор японцами именно казаков, как консолидирующей силы не был случайным. Так как казаки были более устойчивы в экономическом отношении (в отличие от белого офицерства, которое практически не имело своей экономической базы). Казаки были наиболее консолидированной частью эмиграции и, что очень важно, это были представители военного сословия, прекрасно умевшие служить и воевать. Однако, при всей важности «японского фактора» в политической жизни эмиграции и казачества, переоценивать его не стоит. Действительно, японская оккупационная администрация провела ряд мероприятий по консолидации эмиграции и одну из главных ролей в этом процессе отводила казакам. Многие казаки занимали важные гражданские и военные посты в прояпонских структурах (БРЭМ и др.), но в то же время, большинство казаков не поддерживало японскую политику, что, в частности, ярко проявилось уже в ходе советско-японских боевых действий.

Достаточно заметную роль играли казаки и в культурной жизни русской диаспоры. Во многом этому способствовали наличие сильной традиционной народной культуры, заинтересованность в светской общественной культуре образованных представителей казачества, а также традиции войскового и станичного регулирования культурной жизни.

В целом можно сделать вывод, что казачья эмиграция играла достаточно важную роль в социально-экономической, политической и культурной жизни русской диаспоры Северо-Восточного Китая. Казаки-эмигранты, благодаря своим социально-культурным традициям во многом заложили и развили основы выживания всей русской общины Маньчжурии. Сохраняя национальную культуру, развивая разные отрасли хозяйства, они со временем стали играть и важную политическую роль в жизни русского зарубежья.

Рассмотрев проблемы экономического, политического и культурного развития казачества, а также характер его взаимодействия с другими , группами эмиграции, можем сделать вывод, что казачество занимало свое место и играло важную роль в жизни русской диаспоры Маньчжурии, неотъемлемой частью которой оно было.

Список научной литературыЧапыгин, Игорь Викторович, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1.Источники1. Архивные источники

2. Архив РУ ФСБ России по Читинской области. Фонд «Бюро по делам русских эмигрантов в Харбине», фонд «Российская эмиграция в Китае (1920-1945 гг.).

3. Д-Д. № 4, 5, 7, 8, 10, 12, 14, 15, 17, 24, 26, 27, 35, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67,69.

4. Эмигрантские периодические издания Газеты

5. Возрождение Азии. (Тяньцзинь). 1938.2. Вперед. (Харбин). 1921.3. Время. (Шанхай). 1930.

6. Голос мушкетера. (Харбин). 1937.

7. Голос эмигрантов. (Харбин). 1938.

8. Дальневосточное время. (Харбин). 1922.

9. Дальневосточный казак. (Харбин). 1938.

10. Далекая окраина. (Харбин). 1922,1923.

11. Казачьий клич. Харбин, 1938,1939,1940,1941.

12. Казачьий набат. Харбин, 1939.

13. Казачьий призыв. Харбин, 1939.

14. Казачьий путь. Харбин, 1940.

15. Общественно-политические эмигрантские издания1. Альманахи

16. Русская жизнь. Вып. 4. Харбин, 1923.2. Россия. Шанхай, 1926.1. Вестники

17. Вестник казачьей выставки в Харбине 1943 г. /Сб. статей о казаках и казачестве под ред. Е.П. Березовского. Изд-во «Представительства Союза Казаков в Восточной Азии». - Харбин, 1943.

18. Вестник Маньчжурии. Харбин, 1925-1928; 1934.

19. Вестник рабочего, крестьянина, казака. Харбин, 1928; 1931.

20. Вестник Святая Русь. Харбин, 1924.1. Сводки

21. Восточное обозрение. ЮМЖД, 1939.

22. Голос России. Шанхай, 1932.

23. Грядущая Россия. Мукден-Харбин, 1934.

24. Дальневосточный казак. Харбин, 1940.

25. Дальневосточное казачество. Харбин, 1940,1941.

26. Зарубежное казачество. Харбин, 1940,1941.

27. Зарубежный казак. Харбин, 1940.

28. Иркутский казак. Харбин, 1935.

29. Кио-ВА-Кай. Харбин, 1938-1939.

30. Казачество в Азии. Харбин, 1934.

31. Луч Азии.-Харбин, 1934-1939.

32. Памятка Енисейского казачьего войска 1618-1938. Харбин, Б.г.

33. Россия и казачество. Харбин, 1933-1935.

34. Русская жизнь. Харбин, 1923.

35. Русское слово. Харбин, 1926-1935.

36. Сибирский казак. Харбин, 1934-1935.

37. Сэ-Хэ-Хой,- Харбин, 1936-1938.

38. Фашист. Шанхай, 1934-1935.

39. Харбин в зеркале прессы. Харбин, 1937-1939.

40. Экономический бюллетень. Приложение к журналу «Вестник Маньчжурии». Харбин, 1926.1. Мемуары

41. Арнольдов Л.В. Китай, как он есть. Шанхай, 1933.

42. Акулинин И.Г. Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками. -Шанхай, 1937.

43. Дземешкевич Л.К. Харбинские были. Омск, 1999.

44. Он же. Харбин. Омск, 1998.

45. Енборисов Г.В. От Урала до Харбина. Шанхай, 1932.

46. Зуев A.B. В борьбе за Родину. Харбин, 1937.

47. Казаков В.Г. Немые свидетели. Шанхай, 1936.

48. Краснов П.Н. На рубеже Китая. Париж, 1939.

49. Кайгородов A.M. Он был забайкальский казак. М., 1997.

50. Лавров И.А. В стране экспериментов. Харбин, 1934.

51. Руднев С.П. При вечерних огнях: Воспоминания. Харбин, 1928.

52. Семенов Г.М. О себе. Воспоминания, мысли и выводы. Харбин, 1938.

53. Серебренников И.И. Великий отход: Рассеяние по Азии белых русскихармий. 1919-1923. Харбин, 1936.

54. Сергеев Вс.И. Очерки по истории белого движения на Дальнем Востоке. -Харбин, 1937.1. Письма

55. Письмо К.В. Родзаевского И.В. Сталину. // Отечественная история. 1992. №3. С. 97

56. Художественные произведения эмигрантов

57. Байков H.A. В дебрях Маньчжурии: очерки и рассказы из быта обитателей тайги. Харбин: Офсет-пресс, 1934.

58. Березовский Б. Приключения Мухтарки. Харбин: Русское дело, 1920.

59. Логинов B.C. Харбин в стихах: Бытовые картинки. Харбин, 1932.

60. Волгин П. Русский полк. Харбин, 1932.

61. Борисов М.И. Из сибирских былей. Харбин, 1921.

62. Волков Н.И. Солнце восходит на востоке: в 2 т. Харбин, 1929-1930.

63. Волкова М.В. Песни Родине. /Предисловие П.Н. Краснова. Харбин: Войсковое представительство Сибирского казачьего войска, 1936.

64. Гусев-Оренбургский С.И. В красной Москве: Пьеса в 4-действиях. -Харбин, 1922.

65. Колосова М.И. Господи, спаси Россию!: Вторая книга стихов. Харбин, 1932.

66. Ачаир А. Лаконизмы. Стихи, 1937.1. Справочная литература

67. А.Д.Алексеев. Литература Русского Зарубежья. Книги 1917-1940. Материалы к библиографии. -С. Пг., 1993.

68. Сводный каталог периодических и продолжающихся изданий Русского Зарубежья в библиотеках Москвы. 1917-1996. М., 1999.

69. Издательское и библиографическое дело Русского Зарубежья. С.-Пг.,1999.

70. Русское Зарубежье. 1920-1929. -М., 1995.

71. Русское Зарубежье. 1930-1945. -М., 1995.

72. Русское Зарубежье //Каталог изданий, поступивших в Российскую национальную библиотеку в 1991-1993 гг., С.-Пг., 1997.11. Литература1. Исследования

73. Барихновский Г.В. Идейно-политический крах белоэмиграции и разгромвнутренней контрреволюции (1921-1924 гг.). Л., 1978.

74. Балакшин П.П. Финал в Китае. Возникновение, развитие и исчезновение белой эмиграции на дальнем Востоке. Сан-Франциско, 1955-1957.

75. Белов В. Белое похмелье. М., - Пг., 1923.

76. Бобрищев-Пушкин А. Война без перчаток. М., 1925.

77. Великая Маньчжурская империя. Харбин, 1942.

78. Великая эпоха. Харбин, 1942.

79. Голинков Д.Л. Крушение антисовесткого подполья в СССР. М., 1986.

80. Говердовская Л.Ф. Общественно-политическая и культурная деятельность русской эмиграции в Китае в 1917-1931 гг. М., 2000.

81. Захарова Г.Ф. Политика Японии в Маньчжурии. 1932-1945. М., 1990.

82. Иванов Вс.Н. Дело человека: опыт философии и культуры. Харбин, 1933.11.0н же. Огни в тумане. Дума о русском опыте. Харбин, 1932.

83. Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции. -М., 1977.

84. Источники по истории адаптации российских эмигрантов в 19-20 вв. М., 1997.

85. История Северо-Восточного Китая 17-20 вв. Кн. 2. -Владивосток, 1989.

86. Кара-Мурза Г.С. Исторический очерк Маньчжурии. Чита, 1945.

87. Квакин A.B. Общее и особенное в положении Российской диаспоры первой волны. Тверь, 1992.

88. Киржниц А. У порога Китая. М., 1924.

89. Кичкасов Н. Белогвардейский террор против СССР. М., 1928.

90. Кислицын В.А. В огне гражданкой войны. Харбин, 1936.

91. Он же. Пантеон воинской доблести и чести. Харбин, 1941.

92. Он же. Пути русской молодежи. Харбин, 1944.

93. Комин В.В. Политический и идейный крах русской мелкобуржуазной контрреволюции за рубежом. Калинин, 1977.

94. Коминтерн и Россия. Харбин, 1940.

95. Конфликт на КВЖД. Хабаровск, 1989.

96. Костиков В. Не будем проклинать изгнанье. (Пути и судьбы русской эмиграции). М., 1990.

97. Кузнецов Т.В. Деятели русского книжного дела в Китае в 1917-1949 гг. -Хабаровск, 1998.

98. Левитский В.В. Пристань на Сунгари. Харьков, 1998.

99. Лунченков И. За чужие грехи. М.-Л., 1925.

100. Любимов Л.И. Очерки по экономике Маньчжурии. Харбин, 1934.

101. Маньчжурия. Экономико-географическое описание. Харбин, 1934.

102. Мелихов Г.В. Маньчжурия далекая и близкая. -М., 1991.

103. Он же. Российская эмиграция в Китае (1917-1924 гг.). М., 1997.

104. Мухачев Ю.В. «Новая тактика» российской контрреволюции и ее провал. 1920-1922 гг. Исторические записки. М., 1977.

105. Назаров М.Н. Миссия русской эмиграции. М., 1994.

106. Наумов И.В. У истоков: изучение истории гражданской войны на Дальнем Востоке в 1920-е годы. Иркутск, 1993.

107. Новиков П.А. Гражданская война в Восточной Сибири. М.: 2005.

108. Никифоров Н.И. Социальная опасность. Харбин, 1942.

109. Новейшая история Китая. 1928-1949. -М., 1984.

110. Печерица В.Ф. Восточная ветвь русской эмиграции. Владивосток, 1994.

111. Раев М. Россия за рубежом. М., 1994.

112. Российский антикоммунизм в Северном Китае. Тяньцзинь, 1943.

113. Россов А. Коминтерн и его работа. Харбин, 1938.

114. Российская эмигрантская культура и борьба за создание Восточной Азии. Харбин, Б/г.

115. Русское искусство в Маньчжурской империи. Харбин, 1942.

116. Сонин В.В. Крах белой эмиграции в Китае. Владивосток, 1987.

117. Стефан Дж. Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции. 1925-1945 гг.-М., 1992.

118. Таскина Е.П. Русский Харбин. М., 1998.

119. Тимонин Е.И. Исторические судьбы русской эмиграции (1920-1945 гг.). -Омск, 2000.

120. Он же. Национальная культура Русского Зарубежья (1920-1930 -е гг.). Омск, 1997.

121. Устрялов Н.В. На новом этапе. Шанхай, 1930.

122. Худобородов А.Л. Вдали от Родины: российские казаки в эмиграции.1. Челябинск, 1997.

123. Шкаренков JI.К. Агония белой эмиграции. М., 1986.1. Статьи

124. Белоусов С. Дважды перевербован. // Проблемы Дальнего Востока. 1991. №5.-С. 136-138.

125. Водопьянов А. Дальневосточная эмиграция. БРЭМ. // Русские в Китае. 1999. №16.-С. 14-15.

126. Дубинина Н.И., Ципкин Ю.Н. Об особенностях дальневосточной ветви российской эмиграции. // Белая армия. Белое дело. 1996. №1. С 78-80.

127. Ермакова Э.В. Дальневосточная эмиграция в исторической литературе: постановка проблемы. // Тезисы Международной конференции «Гражданская война на Дальнем Востоке: итоги и уроки». Владивосток, 1992.-С. 68-70.

128. Кротова М. Торгово-промышленная жизнь Харбина в 1906-1914 гг. // Проблемы Дальнего Востока. 1995. №1. С. 125-130.

129. Лазарева С.И. Российские женщины в Манчжурии. // Россия и АТР. 1995. №3. С. 28.

130. Малявина Л.С. Харбинский комитет помощи русским беженцам: возникновение, деятельность, место среди эмигрантских центров СевероВосточного Китая. // Тезисы Международной конференции «Миграционные процессы в Восточной Азии». Владивосток, 1994. - С. 44-46.

131. Матафонов В.А. Предпосылки образования ЗКВ. // Материалы региональной научно-практической конференции «Забайкальское казачество: история, традиции, перспективы развития». Чита, 2000. - С. 62-63.

132. Мелихов Г.В. Российская диаспора и западная цивилизация в Китае. // Тезисы 4 Международной научно-практической конференции «Китай, китайская цивилизация и мир». М., 1993. - Ч. 2. - С. 44-47.

133. Наумов И.В. Гражданская война на Дальнем Востоке в исторической литературе российской эмиграции. // Тезисы Международной конференции «Гражданская война на Дальнем Востоке: итоги и уроки». -Владивосток, 1992. С. 56-60.

134. Пронин А. Война с Желтороссией. // Коммерсант Власть, 7 ноября 2000.-С. 42.

135. Сергеев О.И. Казачья эмиграция в Китае. // Тезисы Международной конференции «Гражданская война на Дальнем Востоке России: итоги и уроки». Владивосток, 1992. - С. 78-80.

136. Серебренников И.И. Очерки экономической географии Китая. // Вестник Азии, 1925. №53.-С.5-7.

137. Фомин В.Н., Фомин К.В. Белая армия на Дальнем Востоке и в Китае в 1921-1922 гг.: дислокация, численный и командный состав. // Белая армия. Белое дело. 1997. №2. - С. 35-41.

138. Фомин В.Н. Культурная жизнь русской эмиграции в Китае. // Тезисы Международной конференции «Миграционные процессы в Восточной Азии». Владивосток, 1994. - С. 35-38.

139. Чернолуцкая E.H. Антисоветская деятельность русских военно-политических эмигрантских объединений в Манчжурии и политические репрессии на Дальнем Востоке СССР в 30-е годы. // Тезисы

140. Международной конференции «Миграционные процессы в Восточной Азии». Владивосток, 1994. - С. 32-35.

141. Диссертации и авторефераты

142. Аурелине Е.Е. Российская эмиграция в Маньчжурии в 30-40-е гг. 20 в. Дисс. на соиск. уч ст. канд. ист. наук. - Владивосток, 1996. - 208 с.

143. Бегидов A.M. Военное образование зарубежной России, 1920-1945 гг. -Дисс. на соиск. уч. ст. доктора ист. наук. -- М., 2001. 508 с.

144. Ершов В.Ф. Российское военно-политическое зарубежье в 1920-1945 гг.: (Организация, идеология, экстремизм). Дисс. на соиск. уч. ст. доктора ист. наук. - М., 2000. - 486 с.

145. Малышенко Г.И. Идейно-политическая борьба в среде казачества российской эмиграции в Северо-Восточном Китае, 1920-1937. Дисс. на соиск. уч ст. канд. ист. наук. - Омск, 2001. - 164 с.

146. Писаревская Я. Л. Российская эмиграция Северо-Восточного Китая, сер. 1920-х сер. 1930-х гг. (Социально-политический состав, быт, реэмиграция). - Дисс. на соиск. уч ст. канд. ист. наук. - М., 2001. - 241 с.

147. Пронин A.A. Российская эмиграция в современной историографии. -Дисс. на соиск. уч ст. канд. ист. наук. Екатеринбург, 2001. - 284 с.

148. Ратушняк О.В. Донское и кубанское казачество в эмиграции, 19201939. Дисс. на соиск. уч ст. канд. ист. наук. - Краснодар, 1996. - 186 с.

149. У Нань Линь. Русская диаспора в Китае 20-х 30-х гг. 20 в. - Дисс. на соиск. уч ст. канд. ист. наук. - М., 2001. - 260 с.

150. Худобородов А.Л. Российское казачество в эмиграции, 1920-1945 гг.: Социальные, военно-политические и культурные проблемы. Дисс. на соиск. уч. ст. доктора ист. наук. - М., 1997. - 433 с.

151. Худобородов АЛ. Российское казачество в эмиграции, 1920-1945 гг.: Социальные, военно-политические и культурные проблемы. Автореферат дисс. на соиск. уч. ст. доктора ист. наук. - М., 1997. - 63 с.

152. Чиченюкин В.Г. Русские эмигрантские воинские организации, 19201940 гг. Дисс. на соиск. уч ст. канд. ист. наук. - М., 2000. - 218 с.

153. Список используемых сокращений

154. АСРДМ «Антикоммунистический союз российской дальневосточной молодёжи»

155. БРЭМ Бюро по делам русских эмигрантов в Маньчжурии

156. ГАХК Государственный архив Хабаровского края

157. ГБРЭМ Главное бюро по делам русских эмигрантов в Маньчжурии

158. ЗКВ Забайкальское казачье войско

159. КВЖД Китайско-Восточная железная дорога

160. ККПО Конно-Казачий полицейский отряд

161. НОРР «Национальная организация русских разведчиков»

162. НРА ДВР Народно-революционная армия Дальневосточной республики

163. НТСНП «Национально-трудовой союз нового поколения»

164. РВО Русские воинские отряды

165. РОВС «Российский общевоинский союз»

166. РФП «Русская фашистская партия»

167. РФС «Русский фашистский союз»

168. ЮМЖД Южно-Монгольская железная дорога

169. ЯВМ Японская военная миссия