автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Концепт греха в структуре фольклорного произведения

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концепт греха в структуре фольклорного произведения"

На правах рукописи

БРИЛЁВА Ирина Сергеевна

КОНЦЕПТ ГРЕХА В СТРУКТУРЕ ФОЛЬКЛОРНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ (НА МАТЕРИАЛЕ МАЛЫХ ЖАНРОВ И НЕСКАЗОЧНОЙ ПРОЗЫ)

Специальность 10.01,09 - фольклористика

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

ООЗ

Москва 2007

003160642

Работа выполнена на кафедре русского устного наро;шого творчества филологического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова

Научный руководитель:

кандидат филологических наук, доцент Т. Б. Диаяова

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук В. Л. Клаус

кандидат филологических наук Н. Е. Котельникова

Ведущая организация:

Институт славяноведения РАН

Защита состоится 2007 г. в_ часов па заседании

диссертационного совета Д 50i.001.26 1гри Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова

Адрес: 119991, Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке филологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова

Автореферат разослан «¿У» 2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук; доцент

А. Б. Крнницын

Актуальность темы и научная новизна работы

Развитие гуманитарного знания последних десятилетий отмечается повышенным интересом учёных к мировоззренческим понятиям - «ключевым терминам культуры», «ключевым словам», «культурным концептам» - таким, как истина, судьба, вера, чистота и др ', анализ которых в конечном итоге служит цели познания человечеством самого себя Категория греха, будучи одним из основных понятий христианского вероучения, принадлежит ядерной зоне культуры в целом, обладает особым этнокультурным наполнением, актуализируется при осмыслении судьбы индивида, народа, человечества (что отражено в публицистических и философских работах2, художественной литературе, фольклорных произведениях), присутствует в обыденном сознании (ср «от греха подальше», «как на грех», «грех водится») В народной культуре 'грех', вбирая в себя мифологические и христианские представления, является важнейшей составляющей традиционной картины мира и находится в центре изображения в ряде фольклорных жанров, объединяя их тематически и функционально

На фольклорном материале отдельные аспекты категории греха рассматривались учеными разных научных направлений в связи с вопросами о народном православии3, изучением специфики некоторых фольклорных жанров, сюжетно-тематических групп текстов и описанием их содержательной стороны и ценностных установок духовных стихов4, рассказов об обмираниях5, сюжетов о искушении6, о наказании за святотатство7 и др Концепт греха стал предметом научной конференции8, в ходе которой был рассмотрен целый спектр значений - языковых, гносеологических, догматических, фольклорно-мифологических, - вкладываемых в 'грех' носителями славянской и еврейской книжной и народной традиций

1 Никитина С Е Представления об истине в русских конфессиональных культурах // Логический анализ языка истина и истинность в культуре и языке М, 1995 Постовапова В И Судьба как ключевое слово культуры и его толкование А Ф Лосевым (фрагмент типологии миропонимания) // Понятие судьбы в контексте разных культур М, 1994 ЧернейкоЛ О, Долинский В А Имя судьба как объект концептуального анализа//Вестник МГУ Сер Филология №6 М, 1996 Яковлева Е С О концепте чистоты в современном русском языковом сознании и в исторической перспективе // Логический анализ языка языки этики М,2000идр

2 Федотов Г П О национальном покаянии II Федотов Г П Судьба и грехи России М > 2005 С 313-330

2ПанченкоА А Народное православие Спб,1998

4 Федотов Г Стихи духовные Русская народная вера по духовным стихам М, 1991, Никитина С Е Устная народная культура и языковое сознание М,1993 С 141-151

5 Толстые Н И и С М О жанре «обмираний» (посещения того света) // Вторичные моделируюшие системы Тарту, 1979, Лурье М Л ТарабукинаА В Странствия души по тому свету в русских обмираниях //Живаястарина. 1994 №2 С 22-26

6 Алпатов С В Повествовательная структура легенды (книжные источники и поэтика фольклорных сюжетов об искушении) Диссертация на соискание учбной степени кандидата филологических наук М ,1998

7 Добровольская В Е Несказочная проза о разрушении церквей // Русский фольклор Материалы и исследования Вып XXX СПб,1999 С 500-512

8 Конференция состоялась в Институте славяноведения Российской Академии наук (1999 г), итогом её стал сборник статей Кондепт греха в славянской и еврейской культурной традиции М, 2000

В настоящей диссертации категория греха рассмотрена как сложноорганизованный концепт, что дало возможность всесторонне описать художественное воплощение 'греха' выявить заключённые в нём представления, ассоциативные и смысловые связи, которые запечатлены в структурной организации произведений, сюжетных мотивах, системе персонажей, художественных образах, языковых «стереотипах» Концепт греха комплексно исследован в работе посредством анализа характерных особенностей поэтики самих фольклорных произведений Выбор описания сюжетно-композиционной структуры произведений в качестве основного уровня исследования позволил проследить механизмы наращивания текстов, усложнения сюжетного развития, объяснить принципы объединения разножанровых фольклорных форм в процессе их воспроизведения Такой подход обеспечил возможность систематизировать (с точки зрения реализации данного концепта) достаточно большой корпус текстов, различающихся своей жанровой принадлежностью, отображаемыми мировоззренческими системами, ценностными установками и средствами художественной изобразительности

Цели и задачи исследования

Цель настоящей работы - описать особенности реализации концепта 'грех' в структуре фольклорных произведений - малых фольклорных форм, несказочных повествований и их функциональных объединений Для достижения поставленной цели необходимо

- выделить в последовательно рассматриваемых сюжетно-тематических группах повествований мотивы, их сочетания и комбинации, дающие представление о составляющих концепта 'грех',

- описать стоящие за этими мотивами представления, восходящие к мифологической и христианской аксиологическим системам,

- систематизировать типы малых фольклорных форм с точки зрения реализации концепта греха,

- установить связь текстообразования в малых жанрах и нарративах со степенью усвоения в народной традиции смысловых компонентов христианского понятия 'грех',

- описать особенности образного и языкового воплощения концепта 'грех' в фольклорных произведениях,

- системно представить концептуальное поле 'греха', явленное в народной несказочной прозе

Метод исследования можно определить как синхронно-описательный и классификационный с элементами структурного анализа

Материал исследования.

В работе рассмотрены бессюжетные фольклорные формы (пословицы, поговорки, поверья) и произведения повествовательных жанров несказочного фольклора (былички, легенды, предания), в которых концепт греха реализуется в связи с повседневной нормой поведения - в центре изображения греховные или праведные поступки человека в обыденной жизни, будь то мирянин или старец-аскет, показанный в динамике его духовного пути

Материалом для исследования послужили тексты из классических фольклорных сборников ХЕХ-ХХ веков («Сказки и предания Самарского края» Д Н Садовникова, «Северные сказки» Н Е Ончукова, «Народные русские легенды» А Н Афанасьева, «Сборник великорусских сказок архива РГО» А М Смирного) и сборников последних десятилетий («Народная проза» С Н Азбелева, «Предания Русского Севера» Н А Криничной, «Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири» В П Зиновьева, «Мифологические рассказы и легенды Русского Севера» О А Черепановой) Использовались сборники пословиц и поговорок И М Снегирева, В И Даля, М А Рыбниковой Значительный корпус текстов составили ранее не привлекавшиеся для анализа экспедиционные записи конца XX столетия из архива кафедры фольклора МГУ и публикации полевых материалов, представленные в сборниках и отдельных статьях

Практическая ценность

В научный оборот введен значительный массив неопубликованных экспедиционных записей из архива кафедры фольклора МГУ

Основные положения диссертации и её материалы могут быть включены в спецкурсы по фольклору В Приложении к работе в форме систематизирующих таблиц представлен целый ряд данных, которые могут быть использованы в научных исследованиях по проблемам поэтики и сюжетики повествовательных жанров и при камеральной обработке материалов

Апробация работы

Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры русского устного народного творчества МГУ имени М В Ломоносова С докладами по теме диссертации автор выступал на международных научных конференциях «Наука о фольклоре сегодня междисциплинарные взаимодействия» (МГУ, 1997), «Типология фольклорной традиции Актуальные проблемы полевой фольклористики» (МГУ, 1999) и на Ломоносовских

чтениях (МГУ, 2001) Основные положения работы изложены в статьях и тезисах докладов, список которых представлен в конце автореферата. Структура и основное содержание работы.

Работа состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка литературы и приложения, включающего три части

Во Введении обоснована актуальность выбранной темы, сформулированы цели и задачи работы, определена методика исследования в связи со спецификой анализируемого материала и на фоне научных трудов, связанных с темой диссертации

Рассматриваемый фольклорный материал неоднороден по аксиологическим установкам и отображаемым моделям мира, одни сюжеты функционально и тематически более тесно связаны с христианской дидактикой, другие - с бытовой и обрядовой практикой Категория греха оказывается включённой в ту область традиционной культуры, которая во многом определяется мифологическими представлениями о человеке и окружающем его мире, о правилах повседневного поведения Архаической составляющей концепта греха выступает запрет Автор диссертации приводит определения христианского понятия 'грех', существующие в ортодоксальной традиции, и даёт краткий обзор работ, в которых описываются основные особенности архаического мировидения9 На основе анализа малых фольклорных форм система запретов и предписаний рассматривается учёными как элемент структуры мира - «правила кодифицированного поведения», обеспечивающие устойчивость миропорядка и задающие принципы взаимодействия человека с конкретным существом (человеком, животным, персонажем актуальных верований) с однозначно прогнозируемыми последствиями правильного или неправильного поведения Предварительная систематизация материала отражена в его распределении по двум основным главам в Главе II рассмотрены фольклорные тексты, в основе которых - разные формы воплощения греха через систему «правил» (запретов и предписаний), в Главе III проанализированы повествования, тематика, система персонажей и образные характеристики которых непосредственно связаны с христианством

Описание 'греха' как концепта (а не понятия, образа, темы) обусловлено особенностями исследуемого материала Трех' как понятие связан с рефлексией человеком духовно-нравственной сферы собственного бытия, что в крайне ограниченной степени свойственно носителям фольклорной традиции В несказочной прозе и малых

9 М. Мосс Общества Обмен Личность Труды по социальной антропологии М, 1996, ТВ Цивьян

Оппозиция мифологическое / реальное в поздних мифопоэтических текстах // Малые формы фольклора М, 1995,0 Б Христофорова Логика толкований Фольклор и моделирование поведения в архаических культурах М,1998

формах фольклора трудно выделить устойчивые признаки образа греха Воплощающие данный концепт образы (например «пичужка», за которой гоняется человек, а поймать не может, чёрные овцы, которых грешник должен пасти, пока они не станут белыми, обугленные поленья, прорастающие молодыми побегами после прощения грешника), во-первых, «прикреплены» к определенного типа сюжетам, а во-вторых, реализуют лишь один из аспектов 'греха' через смежные с ним категории - передают представления о трудности освобождения от греха, о губительности греха для души и т п Невозможность рассмотреть 'грех' как тему объясняется тем, что темой фольклорных несказочных повествований (и их эпизодов) выступают наказание за совершение греха, соблазнение на грех, искупление греха и т п Исследование греха как концепта дает возможность описать его текстовое воплощение на разных уровнях фольклорного произведения - сюжетно-композиционном, образном и применительно к системе персонажей

Обзор наиболее значимых исследований, в которых с разных научных позиций на фольклорном материале рассматривается категория греха, позволил автору определить приоритеты настоящей работы Г П Федотов10, описывая на материале духовных стихов категории и элементы народной веры, выделяет в «нравственном законе» три составные части, соотносимые с тремя группами грехов грехи против Земли и родовой религии, Грехи против ритуального закона церкви и несоблюдение христианского закона милосердия С Е Никитина", рассматривая оппозицию грех - добродетель как основную в этическом пространстве духовных стихов, осуществляет лингвистический анализ категории греха, результаты которого обобщаются в словарных статьях, составленных к словам грех, грешный, грешник, грешить и т п В диссертации обращается внимание на то, что имя является не единственной формой вербализации концепта, в фольклорных произведениях концепт греха далеко не всегда сопрягается с соответствующими лексемами Комплексному описанию народной концепции греха посвящена обширная статья С М Толстой12, в которой анализируется «семантический спектр» лексемы грех и ее производных, «языковой стереотип» греха, а также содержательная сторона греха как ключевой категории народной этики Для исследования привлекается фольклорный и этнографический материал, который рассматривается ученым как «этнокультурный дискурс» греха, как «косвенные данные», на основании которых реконструируется концепт греха в его «наивной», «неотрефлексированной» версии Обоснование задач диссертации вытекает из необходимости выявления не только составляющих народного

'"Федотов Г Стихи духовные Русская народная вера по духовным стихам (1935г) М, 1991 С 313-330 "Никитина С Е Устная народная культура и языковое сознание М, 1993 С 141-151

12 Толстая С М Грех в свете славянской мифологии // Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции Сборник статей М, 2000 С 9-43

концепта греха, но и специфических средств их художественного воплощения (в рамках конкретного исследуемого материала)

Главе I. Теоретическое обоснование исследования концепта 'грех' в системе традиционного мировоззрения на материале несказочной фольклорной прозы.

В первом параграфе главы описала жанровая дифференциация несказочной прозы и малых фольклорных форм, представлен краткий обзор работ, посвящённых данной проблематике13 Автор отмечает, что теоретическая основа современной жанровой систематизации несказочной прозы, сформировавшаяся в 60-ых - 70-ых годах ХХ-го века, в трудах последних лет дополняется прагматическим, коммуникативным, функциональным подходом к материалу, учитывающим особенности естественного бытования фольклора, в процессе которого происходят жанровые модификации и взаимодействия В диссертации используется сложившаяся в фольклористике терминология в обозначении жанров В составе повествовательных фольклорных жанров выделяются былички, предания и легенды, среди попадающих в поле исследования бессюжетных (паремийных) форм разграничиваются пословицы, поговорки и поверья Автор вводит термин 'сверхжанровое единство', обозначающий группу текстов, относящихся к разным жанрам (поверье + былинка, поверье + этиологическая легенда, поговорка + легенда и т п ), но подчинённых при этом единой прагматической установке рассказчика, часто порождаемых в совокупности в результате запроса собеседника (собирателя) и функционирующих как одно целое

Во втором параграфе аргументировано рассмотрение греха как концепта, сопоставлены сложившиеся в науке подходы к определению 'концепта', разграничивающие 'концепт' и 'понятие', 'концепт' и 'образ' и т п Общепризнанной характеристикой концепта выступает его многомерность В качестве базового в работе используется следующее определение концепта «концепт - это единица коллективного

13Пропп В Я Принципы классификации фольклорных жанров (1964)//Пропп В Я Поэтика фольклора М, 1998, Чистов В К. К вопросу о принципах классификации жанров устной несказочной прозы// VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук М, 1964 АзбеяевС Н Отношение предания, легенды и сказки к действительности// Славянский фольклор и историческая действительность М, 1965, Аникин В П Художественное творчество в жанрах несказочной прозы // Русский фольклор Материалы и исследования ВыпХШ М-Л, 1972, Померанцева ЭВ Соотношение эстетической и информаиионной функций в разных жанрах устной прозы// Проблемы фольклора М, 1975, Агапкина Т А "Несказочная проза" и паремия // Славянское и балканское языкознание Структура малых фольклорных текстов Сб статей М,1993, Алпатове В Повествовательная структура легенды (книжные источники и поэтика фольклорных сюжетов об искушении) Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук М,1998, Адонъева С Б Прагматика фольклора СПб, 2004, Иванова А А Поверье и быличка как жанровые стратегии сохранения и передачи мифологической информации // Традиционная культура Научный альманах М,2004 №1, ДианоеаТ Б Жанровое пространство фольклора изменение научной парадигмы // Первый всероссийский конгресс фольклористов Сборник докладов Т 1 М, 2005 и др

знания/ сознания (отправляющая к высшим духовным ценностям), имеющая языковое выражение и отмеченная этнокультурной спецификой»14 Автором рассмотрены различные формы вербализации концептов и методы концептуального анализа, представленные в исследованиях JI О Чернейко15, С Е Никитиной16, А А Павловой17 и ДР

В третьем параграфе описаны методы анализа концепта 'грех' в структуре фольклорного произведения, уточнено понимание термина «мотив», который традиционно мыслится как элемент сюжета, основная повествовательная единица, обладающая при этом своей структурной организацией18 Автор отмечает, что реализация концепта 'грех' рассматривается на разных уровнях повествовательной структуры (посредством анализа мотивов в их конкретном текстовом выражении и на инвариантном уровне), рассмотрение мотива в ряду связанных с ним других мотивов, в составе мотивных блоков даёт возможность раскрыть стоящие за этим мотивом представления, показать различия в интерпретации реализуемого компонента концепта 'грех'

В заключительной части раздела объясняются предлагаемые в работе схемы, отображающие реализацию концепта 'грех' в структуре фольклорного произведения

Глава П. Архаическая составляющая концепта 'грех': логическая структура и дидактическая функция запрета как основа текстообразования фольклорных произведений

Одна из форм существования в народной культуре концепта греха - его реализация через «систему правил» (запретов и предписаний) Вербализованные запреты и предписания оформляются в различные фольклорные жанры

В логической структуре запрета выделяют две части собственно запрет ('не делай, нельзя делать') и его мотивацию ('если сделаешь, случится то-то')п В работе показано, что логическая структура и дидактическая функция запрета/ предписания определяют особенности построения ряда малых фольклорных форм с сакрально-консервирующей функцией (рассмотрены в первом параграфе - §21), а также текстов, включающих

14 Воркачёв С Г Счастье как лингвокультурный концепт М,2004 С 51

15 Чернейко J1 О Лингво-философский анализ абстрактного имени М, 1997

16 Никитина С. Е О концептуальном анализе в народной культуре //Логический анализ языка Культурные концепты М, 1991

"Павлова А А Жанр, гипертекст, интертекст, концептосфера (На материале внутрисемейных родословных) Белгород, 2004

18 ВеселовскийА Я Историческая поэтика Л, 1940, Путилов Б Н Фольклор и народная культура М, 1994, Аникин В П Теория фольклора М, 1996, Котельникова Н Е Стабильные повествовательные компоненты в несказочной прозе о кладах // Русский фольклор Том XXX М, 1999

19 Топорков А Л О принципах глубинной мотивации бытовых запретов // Этногенез, ранняя этническая история и культура славян М, 1985 С 82-84, Цивыш ТВ Лингвистические основы балканской модели мира М, 1990 С \\Ъ,ХристофороваО £ Логика толкований Фольклор и моделирование поведения в архаических культурах М, 1998 С 22, Виноградова Л Н, Толстая С М Запреты//Славянские древности этнолингвистический словарь в 5-ти томах Т 2 М,1999 С 269

подтверждающие, комментирующие их сюжетные повествования, - нарративов и сверхжанровых единств (проанализированы во втором параграфе - §2 2)

Сюжет-комментарий (1) объясняя причины существования запрета, функционирует как его мотивация, (2) иллюстрирует уже заданный в общем виде сценарий через рассказ о конкретном случае

Автор выделяет различные структурные типы сюжетного и бессюжетного воплощения концепта греха, во многом соответствующие принципам построения самих текстов (практически исчерпывающие композиционную организацию малых фольклорных форм и определяющие основное сюжетное развитие нарративов)

I. запрет 'нельзя / грех делать то-то (не делай того-то)' // реже, указание на соблюдение запрета 'не делают, не делали' «Стыдно сказать, а грех утаить»20-пословица, «На счастье грех роптать»21 - поговорка, «Гнездо ласточки разрушать грех»22 - поверье,

II. мотивация [нарушение запрета - наказание] 'если сделаешь (сделать), случится то-то' «Громом убивает Мотня сонжает сразу, а гром уж убивает Это наказание Господне И думаешь, зачем же я в тот день сделал»21 - поверье, 'кто-либо сделал и случилось то-то' рассказ о том, как одна женщина сильно тосковала по умершему мужу, из-за чего к ней стал являться огненный змей в облике умершего, что и стало причиной ее смерти14 - быличка,

1П. запрет —> мотивация [нарушение запрета - наказание] 'нельзя / грех делать то-то (не делай того-то), т к если сделаешь (сделать), случится то-то' «Яблоки до Спаса нельзя есть, если детки у тебя маленькие умерли в раю дитю не дадут тогда яблок, если мать съела»15 - поверье,

'нельзя / грех делать то-то, т к кто-либо сделал и случилось то-то'' «Мне снилось Как вот я в Шахтах жила, и у меня комнатка такая Как глянула - воды1 Она [умершая] там планет [наказание] А я "Ой Верочка, да чего ж ты делаешьОна говорит "Тетя Каш, это не я - это ты [нарушение запрета]" (быличка) Видите,

20 Русские народные пословицы и щжгчи/ Сост И М Снегирев М, 1995 №496

21 Пословицы русского народа Сборник В Даля в 3-х томах М, 1993 Т I С 70

22 АКФ, 1996, Костромская обл, Вохомский р-н, дер Латышово, Клобукова О М, 1924 г р, собиратель ЛегенчукТ

23 АКФ, 1997, Ростовская обл , г Констатиновск, Наумова В И, 1928 г р, собиратель Брилева И

24 АКФ, 1996, Ростовская обл, Белокалитвенский р-н, хут Богураев, Леонова А И, 1918 г р, собиратель Брилева И

АКФ, 1996, Ростовская обл, Белокалитвенский р-н, хут Богураев, Леонова А И, 1918 г р, собиратель Брилева И

какие сны> Нельзя плакать [запрет] Топишь, топишь в слезах дюже [наказание за нарушение] (поверье)»26 -поверье+быличка,

IV. предписание 'надо делать (делай) то-то' «С грехом борись, а с грешником мирись»11 - пословица,

V. заирет<->предписание 'надо делать (делай) то-то'<->'нельзя / грех делать то-то (не делай того-то)' «От их - грех бить, ужак а змею (гадюк) бить надо»2% - поверье, «Спорить спорь, а браниться грех»29 - пословица,

VL предписание —» мотивация [невыполнение предписания - наказание // выполнение предписания - награда] 'надо делать (делай) то-то, т к если сделаешь (сделать) // не сделаешь (не сделать), случится то-то' «Закрой чужой грех - Бог два простит»30 - пословица, « когда в гроб кладешь, всё развязывать надо а то идти будешь спутанный»31 - поверье,

VII

запрет —> мотивация [нарушение запрета - наказание]

I

предписание —»мотивация [невыполнение предписания - наказание

выполнение предписания - награда]

Запрет и предписание, контрастирующие в одном произведении, могут относиться

к одной и той же ситуации, задавая правила поведения в ней («На Троицу от на третий день Боже сохрани поливать А то утопленник будет Да Кто-нибудь должен утонуть, на третий день если будешь поливать надо три дня праздновать»32 -поверье), или же описывать разные ситуации, сопоставимые по какому-либо признаку (например, по объекту запретного действия) В приведенном ниже поверье ситуация встречи со змеей (гадюкой) и предписание убить ее противопоставляется ситуации встречи с ужом и запрету его убивать «Когда увидишь змею, старайся убить, когда убьешь змею, сколько грехов с себя снимешь Вот ужака убьешь - грех, если змею убьешь, грехи спадывают»33

Данный тип текстового воплощения концепта греха является, по сути, комбинацией всех выделенных раннее и реализуется как в отдельных жанрах (поверьях), так и в функциональных объединениях нескольких жанров Например, быличка о

26 АКФ, 1997, Ростовская обл, Констатиновский р-н, хут Камышный, Фетисова Е Ф, 1913 г р, собиратель Брилбва И

2 Пословицы русского народа Сборник В Даля в 3-х томах М, 1993 Т I С 405

28 АКФ, 1995, Волгоградская обл, Чернышковский р-н, хут Лозной, Киреева Е С, 1924 г р, собиратели Борисова Е, Парфенова Е

29 Пословицы русского народа Сборник В Даля в 3-х томах М, 1993 Т I С 509

30 Там же, с 444

31 АКФ, 1999, Брянская обл, Севский р-н, дер Княгинино, Блинова П М, 1930 г р, собиратель Брилёва И

32 АКФ, 2000, Волгоградская обл, Серафимовичский район, хут Бобровский, Ялфимова М И, 1915 г р, собиратели Борисова Е, Гавршхов М

33 АКФ, 2000, Волгоградская обл, Серафимовичский район, хут Бобровский, Ялфимова М И, 1915 г р, собиратели Борисова Е, Гаврилов М

наказании (смерть хозяина дома) за нарушение запрета (умерщвление ужа) и быличка об исполнении приметы (появление в доме ужа предвещает возвращение хозяина) как награде за выполнение предписания (не убивать, а выносить ужа из дома) возникают вследствие запроса собеседника (в данном случае - собирателя) причин существования запрета-предписания, сформулированного ранее исполнителем, и функционируют как комментарии к поверью34

VIII. В качестве мотивации запрета/ предписания (оформленных по выделенным ранее типам - I-VII) выступает рассказ о причинах сакральности объекта действия или лишь указание на его сакральность (как «свернутый» рассказ), что рассмотрено в работе на примере сюжетно-тематической группы текстов о запрете убивать ужей В роли одной из мотиваций данного запрета функционируют этиологические легенды35 -повествования, представляющие собой народные обработки ветхозаветного сюжета о всемирном потопе и Ноеве ковчеге Согласно народным рассказам, уж своей головой заткнул прохудившийся ковчег и тем самым спас его Связь с христианским сюжетом способствует осмыслению запрета убивать ужей как греховного действия, апелляция к библейским образам подтверждает незыблемость существующих норм

IX. Усложнение сюжетного развития в повествованиях о наказании за нарушение запрета происходит за счет включения в них следующих мотивов магические действия/слова (как исправление греха) - отмена наказания. В качестве примера в диссертации приводятся сюжеты о проклятых детях, в которых негативные последствия нарушения запрета можно остановить при помощи магии, молитвы, оберегов (креста, иконы, пояса и т п ) Христианские атрибуты (крест, икона и др ) изображаются в текстах как те же магические символы, и такое мифологическое «преодоление греха» отличается от христианского искупления

При анализе особенностей воплощения концепта греха в структуре конкретных фольклорных произведений отмечается, что «расширение» текстов, сюжетное развитие нарративов происходит за счет повтора отдельных элементов выделенных структур (в сюжетных повествованиях соответствующих мотивам) с целью придания произведению композиционной оформленности (например, декларация запрета, выступающая в роли начала высказывания и вывода из него) или усиления назидательного эффекта, а также за счёт введения в сюжет линий нескольких персонажей

34 АКФ, 1997, Ростовская обл , Констатиновский р-н, хут Куликовка, Строганова М Т, 1918 г р, собиратель Брилёва И

35 АКФ, 1995, Волгоградская обл, Чернышковский р-н, хут Нижний Гнутов, Жарикова А А, 1909 г р, собиратели Живица Б, Феклисова Н, АКФ, 1998, Ростовская обл, Тацинский р-н, станица Ермаковская, Войнова А И, 1928 г р, собиратели Кузьмук Е, Кузьмук Т и др

В рассмотренных сюжетных повествованиях реализовано преимущественно мифологическое понимание устройства мира Хотя в некоторых фольклорных формах нашли отражение народные представления о загробном мире, о существовании «того» света, однако идея посмертной судьбы как итога земной жизни и Божьего суда в них не выражена Мир земной и посмертный представлены как взаимопроницаемые друг для друга Несоблюдение запрета изображается как причина нарушения устойчивого порядка вещей, равновесия мира, оно грозит человеку негативными последствиями В связи с этим объектом наказания может быть не тот, кто нарушает запрет, а тот, на кого эти греховные действия направлены, относительно кого нарушена норма {покойный, по которому сильно тоскуют или которого «неправильно» провожают в последний путь, проклятый ребенок) или же тот, кто напрямую или по аналогии связан с объектом запрета (хозяин дома, в котором убили доможила-ужа, нерожденный ребенок, умерший младенец, чья мать ест яблоки до Спаса) Концепт греха соприкасается с такими категориями, как наказание, страх, неизбежность, смерть

Глава Ш. Христианское мировидение в сюжетном воплощении концепта

'грех'.

В данной главе описано сюжетное воплощение концепта 'грех' в повествованиях, которые своей тематикой, системой персонажей и образными характеристиками наиболее тесно связаны с христианской традицией, рассмотренные сюжеты затрагивают целый комплекс понятий и представлений, связанных с категорией греха, распределение повествований по отдельным параграфам (§31. - §34) определяется тем, какой аспект концепта 'грех' изображается в сюжете как центральный

§3.1 Повествования о прижизненном наказании за грех.

Особенности сюжетного воплощения концепта 'грех' делают близкими к быличкам ряд легенд и преданий о наказании за грех против Бога (богохульство, осквернение храмов и святынь, работа в почитаемые праздничные дни и др), нарушение родового закона; преступление против ближнего Несмотря на наполненность сюжетов христианской тематикой, атрибутикой, христианскими персонажами, пространственно-временная система повествований ближе к архаическому мировидению наказание осуществляется моментально и свершается на земле (в единственно изображаемом пространстве), идея посмертного воздаяния, Божия долготерпения не выражена. Однако в данных сюжетах (в отличие от рассмотренных в предыдущей главе) актуализируется субъект (адресант) наказания - Бог, Святые, персонифицированные христианские праздники и почитаемые дни, что проявляется (1) в указании на однозначно трактуемый источник наказания (комментарий, умозаключение, вывод, принадлежащие персонажу

или рассказчику, типа «Господь как покарал», характеристика персонифицированных праздников как злых, грозных, карательных, «наказательных» - «Никола тоже показательный», «Праздник Пантелеймона очень карательный» и т п), (2) в непосредственном включении «представителя» высших небесных сил в сюжет повествования в качестве персонажа Господь в облике нищего путешествует по земле для испытания человеческого милосердия и, соответственно, наказания или награды, Господь, Богородица, Святые являются во сне или наяву согрешившему персонажу, чтобы наказать за грех или вразумить, дать возможность избежать наказания

Усложнение и развитие сюжета может происходить за счёт влючения в него мотивов испытания, предостережения, добродетельного поведения, награды, раскаяния, искупления, прощения Эти мотивы входят в повествования о наказании за грех в различных комбинациях, что подробно описано в диссертации Выделяются следующие основные мотивные блоки

'испытание - совершение греха - наказание'

'добродетельное поведение - награда «-> совершение греха - наказание' 'совершение греха-1 - наказание <-> совершение греха-2 - прощение, оправдание'

'совершение греха-1 - предостережение (= номинация греха) -

игнорирование предостережения = совершение греха-2 - наказание'

'совершение греха—наказание - раскаяние - искупление — отмена наказания' 'совершение греха - наказание - раскаяние - искупление - продолжение

наказания'

Поскольку идеи посмертного существования и Божиего суда в текстах не выражены, прощение, к которому стремится персонаж, трактуется как прекращение, отмена наказания, а не как очищение, обновление души В реализации мотива искупления греха нашли отражение и христианские, и древние мифологические представления с одной стороны, искупительные действия персонажа выражаются в преодолении себя, физическом и духовном усилии, аскезе («но коленках до церкви шел»36, «и пост держал, и в церковь ходил, и молился»37), с Другой стороны, искупление греха изображается в текстах как договор с «обиженной» стороной («памилуй меня грешную, наставлю те(тебе) свечку, и другу-недругу закажу абижать те(тебя), матушка»33} Таким образом, раскаяние, искупление и прощение, как они представлены в

36 АКФ, 1998, Ростовская обл, Тацинский р-н, станица Ермаковская, Болдырева Н И, 1935 г р, собиратели Кузьмук Е, Кузьмук Т

37 ФСК, №70 С 218

38 Афанасьев, №13

повествованиях, во многом близки к принципам договора, обмена и взаимности, характерным для архаического мышления

Ключевыми, сюжетообразующими в анализируемых нарративах выступают мотивы совершения греха и наказания за него Эти мотивы находятся в центре внимания рассказчика, раскрываются наиболее полно и формируют большую часть сюжета, тогда как другие эпизоды текста мало детализированы Особенности сюжетного и художественного воплощения основной для данных повествований корреляции 'грех -наказание' подробно представлены в диссертации Акцент на наказании в текстах сделан при помощи ряда средств ассоциированность формы наказания с характером греховного действия, трактовка греха и наказания в понятиях «кровной мести» (страдают представители рода согрешившего - «голову за голову», «мать за Мать» - или вся община), сверхъестественная природа наказания (остолбенение, испепеление, превращение рук в копыта), неестественный, «нехороший», не мотивированный ничем, кроме греха, характер смерти (утонул, сгинул)

Сюжетные повествования о наказании за грех могут функционировать самостоятельно, задавая и закрепляя норму через рассказ о единичном событии, или же как комментарий к сформулированному обычно в начале текста «правилу», оформленному как поверье или, реже, как поговорка

§3 2. Сюжеты о видении загробного мира и посмертном воздаянии за грех. В составе легенд, в которых концепт греха реализуется в связи с народными представлениями о загробной жизни, выделяется несколько групп сюжетов в зависимости от того, какой аспект анализируемого концепта актуализируется в повествовании

(1) Основным содержанием ряда легенд (рассказов об обмираниях и снах, а также сюжетов о «путешествии» в загробный мир не посредством погружения в летаргический сон) является изображение адских мук грешников, соотнесенных с определёнными грехами Основная функция этих повествований - мотивировать морально-этические нормы повседневной жизни Мотив посмертного наказания за грех является центральным для данных легенд Развитие сюжетной линии определяется тем, кому открываются картины загробной жизни Путешествие в иной мир (и обещанное персонажу блаженство в раю) может быть наградой за добродетельное поведение, что контрастирует в повествовании с изображением мытарств грешных душ В других легендах посещение загробного мира грешным персонажем получает сюжетное обоснование как его вразумление и, как правило, способствует его исправлению (оставлению греховного образа жизни) При этом в одних текстах описание мытарств за различные грехи представлено подробно, в других - весь «показанный» посмертный мир с

населяющими его праведными и грешными душами разделён на части в соответствии с типом греха, в котором повинен «путешествующий» неверующему и пьющему открывается горькая посмертная участь его отца, также пристрастного к алкоголю при жизни и не признающего Бога, и загробное блаженство его набожной матери39, делавшая аборты женщина видит страдания загубленных ею и других некрещеных младенцев («есть им не дают по воды все плавают, голодные») и посмертное благополучие крещеных («сидят, кашу ядут»)4" Таким образом, в сюжетах выделяются два уровня, два плана, репрезентирующие в совокупности концепт греха изображение индивидуальных судеб и общая картина загробного мира, где каждое конкретное мытарство определяется в качестве наказания за отдельный прижизненный грех

(2) Другая группа сюжетов - легенды о посещении персонажем «того» света и попытке изменить посмертную судьбу временно находясь в загробном мире, «искупить» грех, избавить вечной муки себя или своего родителя В картинах посмертного мира может быть явлено описание различных мытарств или же только наказание, уготованное для грешного родителя «путешествующего» Мотивы добродетельного поведения и его вознаграждения, совершения греха и наказания за него, искупления греха («спасения» грешника), раскаяния, упорства в грехе (нераскаянности) входят в повествования в различных сочетаниях, что подробно описано в диссертации Сюжеты реализуют представления о взаимосвязи человеческих судеб, о «параллельности» земной и посмертной жизней и вводят некие альтернативы наказанию как неизбежному следствию греха Искупление греха представлено как преодоление, аскеза, усилие персонажа ради его грешного родителя чтобы «вытащить» грешника из ада, «путешествующий» персонаж должен свить веревку из кострики («ты вил эту веревку тридщть лет, довольно потрудился за свою мать»4'), сплести цепочку из лука и т п

(3) Включение в сюжеты видений загробного существования, приоткрывающих тайну бьггая, обуславливает усложнение отображаемой картины мира воздаяние человеку по его делам может происходить как на земле - в жизни временной, так и в вечной «жизни будущего века» В ряде легенд обе эти возможности получают сюжетную реализацию таким образом, что мнимое «вознаграждение» греха и «наказание» добродетели на земле противопоставляется истинному и справедливому Божиему суду в загробном мире, где грешники обретают вечную муку, а праведники - блаженство в раю Несовпадение прижизненного благополучия персонажа и его посмертной участи вводит идею неисповедимости путей Господних

39 Добровольская, №6

40 Лурье, Тарабукина, №3

41 Афанасьев, №8

Проанализированные в данном параграфе сюжеты реализуют представление о разделенности земного и посмертного бытия, но, одновременно и об их связанности и параллельности посмертная судьба человека формируется в процессе его земной жизни, форма наказания, ассоциированная с грехом, раскрывает его суть, даёт представление о характере греховного действия Совершение греха в земной жизни и посмертное наказание за грех - постоянные (неизменные) мотивы сюжетов и неотъемлемые элементы реализуемой системы мироздания Муки грешника часто представлены как его перманентная смерть (умерщвление), что соответствует назидательной функции повествований Альтернативу наказанию за грех в заданной модели мира представляют раскаяние и искупление греха как перечеркивание самого греха и его последствий

§3 3. Повествования о покаянии и искуплении греха.

В сюжетах ряда легенд, наиболее ярко отражающих христианское понимание человеческой жизни как духовного пути, основополагающими являются мотивы раскаяния и искупления греха Грех персонажа может заключаться в разбое, убийствах, убиении родителей, инцесте Раскаяние изображается как муки совести, осознание вины, не наказание, а тяжесть на душе, ощущение греховности заставляют персонажа искать способа освобождения от греха, обновления души -те получения Божиего прощения, искупительный путь грешника представлен как долгий, трудный и многоэтапный Божие прощение осмысляется в повествованиях не как отмена наказания и восстановление житейского благополучия, но как освобождение от греховного бремени, которое прощённый грешник может ощущать физически («пошел купец с облегченным сердцем»42) Выделяются сюжеты с положительным и отрицательным исходом

'совершение греха - раскаяние - искупление греха - прощение (оставление

грехов - жизнь с чистой душой или благочестивая смерть)'

'совершение греха - раскаяние - искупление греха - непрощение - вечная

мука в аду'

Повествование (в сюжетном воплощении анализируемого концепта) может расширяться за счёт повторения некоторых мотивов (совершение нескольких грехов, поэтапное отпущение грехов с наложением и выполнением повторной епитимьи), а также включения в него мотива искушения персонажей нечистым духом, мотива соблазнения на грех главного героя другим персонажем, мотива «просвещения» грешника о погибели его души через увещевание праведником или получение знания от дьявола о его (грешника) будущей посмертной участи и некоторых других

42 Смирнов, №82

Пространственно-временная система повествований включает две реальности - видимую событийную (временная земная жизнь) и незримую духовную (вечную) Вечное бытие не исчерпывается представлением о загробном мире, изображаемом (отправление души непрощённого грешника в ад) или подразумеваемом (благочестивая смерть как переход в иную жизнь) в текстах Персонаж контактирует с вечностью в земной реальности через свою духовную жизнь (покаяние, молитву, искупительный путь), через соприкосновение со святыми местами и духовными лицами, наделёнными сакральным знанием и особыми возможностями

§3.4. Сюжеты об искушении персонажа, о процессе склонения его к греху (на материале легенд о праведниках-аскетах, претерпевающих бесовские искушения).

Не будучи центральным, мотив искушения факультативно входит в рассмотренные ранее повествования, выступая обычно в функции завязки сюжета и мотивируя совершение греха персонажем В данной части работы анализу подвергнуты народные легенды, в которых предметом осмысления и изображения является то, отчего и каким образом человеческая природа склоняется к греху, как грех (являясь результатом отклика на соблазн) зарождается и развивается в душе человека В центре повествования -духовный путь главного героя, потери и приобретения на котором получают свою значимость в соотнесении с посмертной судьбой как итогом земной жизни Пример впадения в грех как негативный опыт столкновения с соблазном призван удержать воспринимающую аудиторию от повторения этих ошибок

«Инвариантное» построение сюжета в анализируемых легендах можно представить следующей цепочкой мотивов

<Х> праведная жизнь - <дьявол> искушение <Х> - <Х> совершение греха -<Х> окончательное падение (духовная и физическая гибель)

или

<Х> праведная жизнь - <дьявол> искушение <Х> - <Х> совершение греха -<Х> проявление стойкости в вере (отмаливанием и искуплением греха, упованием на Бога) - <Бог> спасение <А>

Заостряя те или иные аспекты греха как отклика на соблазн, выделенный «инвариант» реализуется в усложнённых развернутых повествованиях Сюжетную реализацию получают христианские представления о бесовском соблазне как источнике греха, о трудности нравственного выбора, о склонности человека к греху, о гибельности для души отпадения от Бога, о уповании на Господа, верности Ему в вере как главном оружии в борьбе с «нечистым» Божие прощение и Божия милость в ответ на искупление, отмаливание греха и стойкость в вере представляют альтернативу наказанию как неизбежному следствию грехопадения

Глава IV. Образное и языковое воплощение концепта 'грех' в фольклорных произведениях.

В выборе художественных образов и собственно языковых средств, через которые в фольклорных произведениях реализуется анализируемый концепт, просматриваются некие общие принципы, свидетельствующие о характерном для фольклорной традиции предметном осмыслении греха

Образное воплощение концепта 'грех' выражается в жесткой (возможно, символической) ассоциированности наказания с характером греховного действия, форма наказания раскрывает содержание греха, опредмечивает, «овеществляет» его суть В диссертации выделяются наиболее характерные типы ассоциативной связи греха и наказания за него 1) форма наказания маркирует тот орган человека или ту его способность, посредством которых был совершён грех (у курящего в церковном здании перекривило рот, сплетников тянут за язык), 2) наказание воспроизводит, «дублирует» характер греховного действия (у того, кто «обезъязычил» церковь (отвозил язык сброшенного колокола), отнялся язык, не приютившие странников страдают от тесноты), 3) при осуществлении наказания присутствует некий атрибут, связанный с ситуацией совершения греха и, тем самым, указывающий на то, за что карается грешник (сделавший из иконы стул погиб на этом стуле от удара молнии, шивший по воскресеньям в загробном мире обмотан нитками), 4) форма наказания, которое осуществляется посредством огня (грешники испепеляются, их имущество сгорает, они кипят, горят в огненной реке, смоле, держат огненный столб и т п ), ассоциирована через сему «жжение» с глубинной сутью греха вообще, этимология которого, по одной из версий, связана с глаголом 'греть' Такой принцип изображения греха и наказания задает художественный мир фольклорного произведения, в котором абстрактные категории обретают предметное воплощение в конкретных, детально разработанных образах

В легендах о покаянии и искуплении осмысление концепта 'грех' также представлено в зримых, осязаемых образах Искупая свои грехи, персонаж должен совершить невозможное поливать обугленные поленья или оплакивать их слезами, чтобы из них произросли деревья43, мыть себя и не водой, а горючими слезами44, пасти стадо черных овец до тех пор, пока они не станут белыми или пот сами не откроются и не упадут замочки, вставленные в уши грешнику45 Образно-символический ряд данных сюжетов строится на противопоставлениях и контрастах черное - белое, грязное -

43 Афанасьев, №28а, Ь, Садовников, Я°99а, в

44 Азбелев, №240

45 Афанасьев, Х°28Ь, Садовников, №99г

чистое, мертвое - живое, увядание - обновление, запертое - открытое, пленение -освобождение Первый член данных оппозиций соотносится с грехом как результатом неподобающих, запретных действий, а второй - с прощением, искуплением греха Противопоставление чистый, безгрешный - нечистый, греховный образно реализуется через «смывание» греха, по-видимому, «грех» концептуализируется в данном случае через образ «грязь» Черные овцы, обугленные головешки символизируют помраченную, заблудшую, испепелённую грехом душу (собственно, духовную смерть), запертые замки - греховные оковы, порабощение души, а превращение чёрных овец в белых, прорастание углей молодыми побегами, раскрытие замков - обновление и возрождение души, очищение и освобождение от греха Отображение концепта 'грех' в предметных, чувственно воспринимаемых образах поддерживается в фольклорных произведениях и на уровне языка через атрибутивную и предикативную сочетаемость имени «грех» Доминантами в образном воплощении концепта 'грех' выступают нечистота, грязь, мрак, чернота, умерщвление, мука, боль, огонь, жжение, тяжесть, груз, плен, оковы

В Заключении подводятся итоги работы и намечаются перспективы дальнейшего исследования

В ходе работы через анализ, в первую очередь, сюжетно-композиционной организации фольклорного произведения, а также рассмотрение образно-символических и ассоциативных рядов, языковых «стереотипов» осуществлена попытка выявить базовые составляющие концептуального поля 'грех' - описать концепт греха, представленный в народной традиции, определить специфику его этнокультурного наполнения

Исследование показало, что помимо оценки в качестве греха ряда бытовых запретов и запретов, связанных с обрядами, природными объектами и почитаемыми животными (грех убивать ужей, грех разрушать гнездо ласточки), некоторые «христианские» грехи и их последствия могут осмысляться в соответствии с древними мифологическими представлениями и выражаться в текстах в отличных от ортодоксальной традиции категориях Более того, фольклорные сюжеты, тематика, образы, система персонажей которых непосредственно связаны с христианством, оказываются неоднородными по сложности отображаемой картины мира (пространственно-временных координат, взаимоотношений человека и Бога), по набору и осмыслению категорий, определяющих в народной традиции концептуальное поле греха

Анализ материала даёт основания сделать вывод, что построение фольклорных произведений, усложнение их сюжетно-композиционной организации напрямую зависит от тематической детализации чем сложнее отображаемая модель мира (и видимо, чем ближе она к христианскому мировидению), чем комплекснее

осмысляется грех, чем больше его компонентов и концептуальных связей отражено в тексте, тем сложнее взаимоотношения персонажей и линия сюжетного развития И напротив чем упрощеннее трактуется грех, чем больше сводится к запрету, тем схематичнее построение произведения

Логическая структура запрета (как наиболее архаичной составляющей греха) и его дидактическая функция определяют особенности организации малых фольклорных форм, а также мотивирующих или иллюстрирующих их сюжетных повествований В роли нарративов, закрепляющих «правила», выступают былички о наказании за нарушение запретов, большинство легенд о прижизненном наказании за грех, некоторые легендарные рассказы о снах и обмираниях 'Грех' в таких повествованиях сближается с запретом и реализуется через мотивы совершения греха и наказания за грех как основные составляющие сюжета. Среди повествований собственно христианской тематики сюжетное построение легенд о прижизненном наказании за грех особенно тяготеет к логической структуре запрета Легенды, в которых грех осмысляется преимущественно как духовно-нравственная категория (сюжеты о покаянии и искуплении греха, об искушении как склонении к греху), а также те, в которых нравственные и прагматические установки ассимилируются (сюжеты о посмертном воздаянии за грех), акцентируют различные аспекты анализируемого концепта, грех изображается во взаимосвязи с целым комплексом христианских категорий и представлений, получающих сюжетную реализацию в многоходовых, развёрнутых повествованиях

Результаты исследования представлены в Заключении в форме таблицы, обобщающей какими сюжетными мотивами концепт греха реализуется в структуре повествования, какие представления могут стоять за одним и тем же мотивом, в зависимости от того, в состав каких мотивных блоков он включён, в какие корреляции вступает Реализация каждого мотива, его смысловое наполнение прослеживается по всем рассмотренным ранее сюжетно-тематическим группам текстов

Образное и языковое воплощение анализируемого концепта свидетельствует о характерном для фольклорной традиции предметном осмыслении греха. Жесткая ассоциированность формы наказания с характером греховного действия, явленная в текстах в конкретных, детально разработанных образах, раскрывает содержание греха, «овеществляет» его суть Представления о губительности греха для души и о спасении, обновлении души посредством покаяния и искупления грехов символически раскрываются в сюжетах в зримых, осязаемых образах через контрасты и противопоставления Абстрактные категории в художественном мире фольклорного произведения обретают предметное воплощение в конкретных, чувственно

воспринимаемых образах, что поддерживается и на уровне языка через атрибутивную и предикативную сочетаемость имени «грех» Более детальное описание средств художественной выразительности относится к перспективам исследования Ещё одно из возможных направлений дальнейшей работы - вовлечение в поле исследовательского интереса более широкого круга текстов Предполагается проследить сюжетную реализацию анализируемого концепта в исторических легендах, народных переложениях апокрифов (например, о Иуде Предателе), в фольклорных сюжетах о «грешных» животных и деревьях и др Представляется перспективным рассмотреть 'грех' как «рубежную» категорию - категорию, актуализирующуюся при осмыслении основ мироздания, причин начала и конца мира, смены времен, объяснении некоторых данностей жизни как результата греха, совершенного людьми (человеком) в далеком прошлом, или же трактовке современных грехов и добродетелей как судьбоносных моментов для отдельного народа, человечества в целом Этот аспект анализируемого концепта раскрывается в фольклорных сюжетах о сотворении мира и первородном грехе, этиологических повествованиях (например, сюжет «Собачий хлеб»), эсхатологических легендах, а также современных народных рассказах, в которых трагические события последних лет (природные катаклизмы, революции, войны) осмысляются как Божия кара за грехи человечества

Приложение содержит схематическое отображение различных типов текстового воплощения концепта 'грех' в структуре малых фольклорных форм и комментирующих их нарративов, таблицы, которые отражают особенности реализации основной для анализируемого концепта корреляции 'грех - наказание' в сюжетах о прижизненном наказании (таблица №1) и в нарративах о посмертном воздаянии (таблица №2)

Принятые сокращения:

АКФ - архив кафедры русского устного народного творчества МГУ имени М В Ломоносова

Азбелев - Народная русская проза / Сост С Н Азбелев М,1992

Афанасьев - Народные русские легенды А Н Афанасьева Новосибирск, 1990

Добровольская - Добровольская В Е Рассказы об обмираниях // Живая старина 1999 №2

Лурье, Тарабукина - Лурье М Л, Тарабукина А В Странствия души по тому свету в русских обмираниях//Живая старина 1994 №2

Садовников - Сказки и предания Самарского края Собраны и записаны Д Н Садовниковым/Полное собрание сказок Ранние собрания ТЮ СПб, 2003

Смирнов - Сборник великорусских сказок Архива Русского географического общества / Изд А М Смирнов Пг,1917 Вып 1, Вып 2 (Записки русского географического общества по отделению этнографии Т XLIV, 1, 2)

ФСК - Фольклор Судогодского края М, ГРЦРФ, 1999

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы

1 Формы архивации в народной памяти концепта 'грех' через «систему правил» (на примере двух сюжетно-тематических групп текстов) // Знание Понимание Умение М,2007 №2 С 138-144 (0,8п л)

2 Тема греха в народной несказочной прозе // Наука о фольклоре сегодня междисциплинарные взаимодействия / К 70-летнему юбилею Ф М Селиванова / Тезисы Международной научной конференции (Москва, 29-31 октября 1997г) М, 1998 С 230-233 (0,15 п л)

3 Народное православие на Дону И Полевые вопросники и исследовательские программы для собирания фольклора / Под ред Т Б Диановой М, 1999 С 94-98 (0,2п л)

4 Представления о грехе в народной традиции // Язык Сознание Коммуникация Сборник статей / Отв ред В В Красных, А И Изотов М, 2001 Вып 19 С 123129 (0,34 п л)

5 Жанровое ядро несказочной прозы о грехе и её периферия // Типология фольклорной традиции Актуальные проблемы полевой фольклористики К 70-летнему юбилею Н И Савушкиной / Материалы международной научной конференции Москва, 22-23 ноября 1999 года М, 2004 С 60-62 (0,12 п л)

6 Как на грех // Большой фразеологический словарь русского языка. Значение Употребление Культурологический комментарий / Отв ред д-р филол наук В Н Телия М ,2006 С 308 (0,08 п л)

7 От греха [подальше] // Большой фразеологический словарь русского языка Значение Употребление Культурологический комментарий / Отв ред д-р филол наук В Н Телия М,2006 С 500-501 (0,08 п л)

8 Этот <такой> грех <грешок> водится // Большой фразеологический словарь русского языка Значение Употребление Культурологический комментарий / Отв ред д-р филол наук В Н Телия М, 2006 С 733-734 (0,08 п л )

9 На [белом, этом] свете // Большой фразеологический словарь русского языка Значение Употребление Культурологический комментарий / Отв ред д-р филол наук В Н Телия М,2006 С 393-394 (0,18 п л)

10 На том свете // Большой фразеологический словарь русского языка Значение Употребление Культурологический комментарий / Отв ред д-р филол наук В Н Телия М , 2006 С 433-434 (0,12п л)

Напечатано с готового оригинал-макета

Издательство ООО "МАКС Пресс" Лицензия ИД N 00510 от 01 12 99 г Подписано к печати 25 09 2007 г Формат 60x90 1/16 Услпечл 1,5 Тираж 100 экз Заказ 465 Тел 939-3890 Тел/Факс 939-3891 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им М В Ломоносова, 2-й учебный корпус, 627 к

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Брилёва, Ирина Сергеевна

Введение

I глава

Теоретическое обоснование исследования концепта 'грех'в системе традиционного мировоззрения на материале несказочной фольклорной прозы.

§1.1. Жанровая дифференциация несказочной прозы и малых фольклорных форм.

Понятие «сверхжанрового единства».

§1.2.'Грех'как концепт.

§1.3. Методы анализа концепта 'грех' в повествовательной структуре.

II глава

Архаическая составляющая концепта 'грех': логическая структура и дидактическая функция запрета как основа текстообразования фольклорных произведений.

§2.1. Малые фольклорные формы.

§2.2. Повествовательные жанры и сверхжанровые единства.

III глава

Христианское мировидение в сюжетном воплощение концепта 'грех'.

§3.1. Повествования о прижизненном наказании за грех.

§ 3.2. Сюжеты о видении загробного мира и посмертном воздаянии за грех. ^ ^

§ 3.3. Повествования о покаянии и искуплении греха.

§3.4. Сюжеты об искушении персонажа, о процессе склонения его к греху. ^

IV глава

Образное и языковое воплощение концепта 'грех' в фольклорных произведениях.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Брилёва, Ирина Сергеевна

Одна из особенностей развития гуманитарного знания последних десятилетий - смещение внимания учёных в сторону антропологически ориентированных исследований: «на место господствующей сциентистской, системно-структурной и статической парадигме приходит парадигма антропоцентрическая, функциональная, когнитивная и динамическая, возвратившая человеку статус «меры всех вещей» и вернувшая его в центр мироздания»1. Изменение научной парадигмы и, как следствие, объектов и методов анализа (от изучения формальных единиц к динамическим моделям описания) отмечается представителями различных филологических дисциплин2. Показательно появление коллективных исследований, создаваемых совместными усилиями культурологов, лингвистов, философов, фольклористов (например, сборники статей «Понятие судьбы в контексте разных культур», «Сны и видения в народной культуре», серия книг «Логический анализ языка»), а также становление междисциплинарных направлений (социолингвистики, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, этнолингвистики и др.), объектом интереса которых являются взаимоотношения языка, культуры, этнографической и социальной действительности.

Обосновывая актуальность выбранной темы, необходимо отметить повышенный интерес учёных (в свете становления «антропоцентрической парадигмы») к обладающим особым национальным наполнением категориям, мировоззренческим понятиям - «ключевым терминам культуры», «ключевым словам», «культурным концептам» л таким, как истина, судьба, грех, вера, чистота и др . «Они живут в

1 Воркачёв С. Г. Счастье как лингвокультурный концепт. М., 2004. С.4.

2 Ср.: «Цель современных лингвистических исследований состоит в том, чтобы через всё многообразие реальных реализаций языка в речи (parole) прояснить необъятную сферу релевантных для культуры содержаний (смыслов), всю область понятого и пережитого» (Чернейко JI. О. «Базовые понятия когнитивной лингвистики и их взаимосвязи» // Язык, сознание, коммуникация. Вып.30. M., 2005. С.43).

3 Никитина С. Е. Представления об истине в русских конфессиональных культурах // Логический анализ языка: истина и истинность в культуре и языке. М., 1995. ПановаЛ. Г. Грех как религиозный концепт. // Логический анализ языка: языки этики. М.,2000. Постовалова В. И. Судьба как ключевое слово культуры и его толкование А. Ф. Лосевым (фрагмент типологии миропонимании) // Понятие судьбы в контексте разных контекстах разных типов сознания - обыденном, художественном и научном. Это делает их предметом изучения культурологов, историков религий, антропологов, философов и социологов»4.

Грех - одно из основных понятий христианского вероучения, которое определяется в нём как беззаконие, преступление заповеди Божией5, «всякое, как свободное и сознательное, так и не свободное и бессознательное, отступление делом, словом и даже помышлением от заповедей Божиих и нарушение закона Божия»6, как «действие, состояние и поведение, нарушающие религиозную нравственность и христианский закон»7. «В нравственном богословии указываются различные виды грехов, причём в основание деления принимается или свойство греховных действий, или степень участия в грехе сознания и воли человека, или тяжесть самого преступления»8: грехи опущения, действия или нарушения; грехи вольные или невольные; простительные, тяжкие. К последним принадлежат и грехи смертные - т. е. такие, «которые по упорству человека в грехе и преданности злу истребляют в человеке любовь к Богу и делают человека мёртвым для восприятия божественной благодати»9. Рассматривая перечни грехов и добродетелей, представленные в Библии, В. Г. Гак10 отмечает, что в Ветхом Завете грехи сформулированы в аподиктической форме запретов-заповедей ("ты не должен."); десять заповедей составляют Декалог (Исх.20:2-17): первые четыре заповеди касаются отношения людей к Богу, остальные шесть - взаимоотношений между людьми11. В Новом Завете, по наблюдению исследователя, перечень грехов разработан гораздо детальнее - всего упомянуто семьдесят три «греховных дела»; при этом грехи могут быть культур, М., 1994. Яковлева Е. С. О концепте чистоты в современном русском языковом сознании и в исторической перспективе //Логический анализ языка: языки этики. М., 2000 и др.

4 АрутюноваН. Д. Введение// Логический анализ языка: Культурные концепты. М, 1991. С.З.

3 Библейская энциклопедия. М., 1891 (1990). С. 177.

6 Васильев П. П., Андреев И. Д. Грех //Христианство. Энциклопедический словарь. T.l. М., 1993. С. 430.

7 Толстой Н. И. Грех // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах. М.,1995. Том 1.С. 544.

8 Васильев П. П., Андреев И. Д. Грех //Христианство. Энциклопедический словарь. T.l. М., 1993. С. 431.

9 Там же, с. 431.

10 Гак В. Г. Актантная структура грехов и добродетелей // Логический анализ языка: Языки этики. М, 2000. С. 90-92.

11 См. тж. Декалог// Большой путеводитель по Библии: пер. с нем. М., 1993. С. 123-125. 4 выражены именами, обозначающими качества, действия (лукавство, блуд, корыстолюбие, зависть), носителей пороков (богоненавистники, клеветники, блудники), названиями качеств (злоречивы, горды, непослушны 12 родителям)» . Десять заповедей в Новом Завете дополняются, в частности, евангельскими проповедями и притчами, требующими понимания того, что

13 хорошо и что плохо . Подробные перечни грехов, составленные в помощь готовящимся к исповеди, содержатся, например, в православных молитвословах для мирян14.

В традиционной народной культуре категория греха включена в морально-этическую сферу сознания, которая еще в дохристианские времена была сформирована древними мифологическими представлениями о человеке и окружающем его мире и определяла норму повседневного поведения, связанную с соблюдением целого комплекса обычаев и обрядов. Регламентация всех сфер жизни - одна из существенных черт традиционного общества. «Эти регламентации имеют форму запретов и предписаний [выделено нами - И.Б.], существующих в устной традиции и далеко не всегда получающих вербальное воплощение [.] "народная" (или "традиционная") система запретов и предписаний [.] охватывает наиболее широкий и наиболее "подробно" разработанный круг реальных жизненных ситуаций и коллизий, включая и те, которые кодифицированы в христианских заповедях и представлениях о грехе [выделено нами - И.Б.] и в законодательстве обычного права»15.

Таким образом, архаической составляющей категории 'грех' является запрет. Запрет по своей форме - это негативное предписание. В

12 Гак В. Г. Актантная структура грехов и добродетелей //Логический анализ языка: Языки этики. М, 2000. С. 91.

13 ПановаЛ. Г. Грех как религиозный концепт (на примере русского слова «грех» и итальянского «peccato») //Логический анализ языка: Языки этики. М, 2000. С. 170-171.

14 См. тж., например: Опыт построения исповеди по десяти Заповедям // Опыт построения исповеди. Пасторские беседы о покаянии в дни Великого поста. М., 2004. С. 4-78.

15 Толстая С. М. Преступление и наказание в свете мифологии // Логический анализ языка: Языки этики. М, 2000. С. 373-374. исследовании Т. В. Цивьян16, корпус запретов и предписаний назван «правилами кодифицированного поведения», которые являются элементом структуры мира (а в прагматическом смысле - средством, обеспечивающим устойчивость мира, а следовательно, и благополучие человека) и могут быть представлены формулами «делай так, потому что это принесет благо» и «не делай так, потому что это принесет зло»17. «Реальное, представленное нашим миром, микрокосмосом, является репликой мифологического иного мира, макрокосма, который выступает то в роли гаранта, то в роли memento, в зависимости от поведения человека, как основного конструктивного элемента микрокосмоса»18.

М. Мосс (исследователь первобытных культур, один из основателей социальной антропологии) в качестве существенной черты архаического мышления, определяющей во многом нормы поведения, рассматривает. принцип договора, обмена и взаимности: «Одной из первых групп существ, с которыми людям пришлось вступать в договоры и которые по природе своей были призваны участвовать в договорах, оказались духи мёртвых и боги. [.] Именно с ними было необходимее всего обмениваться и опаснее всего не обмениваться»19. Обмен заключался в жертвоприношениях (дарах), соблюдении запретов и в ожидании возмещения в виде ещё большего богатства, успеха и благополучия, в случае же нарушения табу человека настигала смерть.

О. Б. Христофорова анализирует на материале фольклора Сибири особенности построения и функционирования «малых фольклорно-речевых жанров», направленных на моделирование поведения человека; на русский язык термины, принятые у народов Сибири для обозначения данного типа

16 Цивьян Т.В. Мифологическое программирование повседневной жизни // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985. п Цивьян Т.В. Оппозиция мифологическое / реальное в поздних мифопоэтических текстах // Малые формы фольклора. М.,1995. С. 130-131.

18 Там же, с. 131.

19 Мосс М. Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии. М., 1996. С. 106-107. текстов, переводят обычно как «грех», «нельзя», «страшно» . В работе отмечается, что «правила, независимо от их содержания, на более глубинном уровне представляют собой описание ситуации взаимодействия, в которой каждая из сторон поступает определенным образом: человек - выполняет или нарушает правила, другая сторона награждает или наказывает за это 21 человека» . Исследователь приходит к выводу о коммуникативной природе правил: действия человека трактуются как сообщение определённому адресату, а последствия выполнения / невыполнения правил - как ответ на человеческий поступок. «Правила оказываются включёнными в ситуацию коммуникации на двух уровнях: один из них (уровень внешней прагматической структуры) связан с восприятием правил как посланий, имеющих своего адресанта (изначальный миропорядок) и адресата (человек в его социальной роли). На уровне внутренней прагматической структуры правила представляют собой описание ситуаций взаимодействия человека с конкретным существом (человеком, животным, персонажем актуальных верований). На этом уровне человек, выполняя и нарушая правила, становится адресантом сообщения, направленного адресату (партнёру по взаимодействию). Действия последнего [.] ответное поведение, ориентированное на ожидание человека»22.

Фольклорные произведения, «обслуживающие» область народной этики и репрезентирующие анализируемую категорию, неоднородны по аксиологическим установкам и отображаемым моделям мира (превалированию реализуемой в них христианской или архаической мировоззренческой системы ); одни жанры обнаруживают более тесную связь (функционально и тематически) с христианской религиозной

20 Христофорова О. Б. Логика толкований: Фольклор и моделирование поведения в архаических культурах. М.,1998. С. 21.

21 Там же, с. 39.

22 Там же, с. 52.

23 О понятии модель (картина) мира, о основных характеристиках и параметрах мифологической (архаической) и христианской картин мира см. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры // Избранные труды. М.-СПб., 1999. Т.2. Средневековый мир; Постовалова В. И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картины мира. М., 1988; Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст: Семантика и структура. М., 1983. Мелетинский Е. М. Время мифическое // Мифы народов мира. М., 2000. Т.1. С. 252. традицией, другие - с повседневным обиходом, регламентированием бытовой и обрядовой деятельности. В настоящей диссертационной работе рассматриваются повествовательные жанры несказочного фольклора (былинки, легенды, предания), а также некоторые бессюжетные фольклорные формы (пословицы, поговорки, поверья)24, направленные на кодифицирование жизни человека. Основное внимание сосредоточено именно на нарративных фольклорных произведениях. В поле исследовательского интереса попали те сюжеты, в центре изображения которых греховные или праведные поступки человека в обыденной повседневной жизни, будь то мирянин или монах-праведник, старец-аскет с как «образец нравственной стойкости в динамике» . Исторические и эсхатологические легенды, народные переложения апокрифов, основные действующие лица и отображаемые события которых маркируются как нечто исключительное и не связанное с повседневностью (повествования о Петре I, Иуде Предателе и т. п.), остаются за рамками данной работы. Предварительная систематизация материала отражена в его распределении по двум основным главам. В одной главе (Гл. II) рассматриваются фольклорные тексты (пословицы, поговорки, поверья, былички, функциональные объединения малых и крупных фольклорных форм), в основе которых - разные формы «архивации» греха через систему «правил» - запретов и предписаний. На то, что данные вербализованные запреты и предписания, часто связанные с бытовой деятельностью, входят в сферу народного православия, указывает, в частности, употребление таких слов и выражений, как «грех», «грешно» («ужаку убивать грех»), «упаси Господи, нельзя.» и др. В другой главе (Гл. III) анализируются нарративы (предания и легенды о наказании за богохульство, работу в праздничные дни, о посещении загробного мира, об искушении и др.), тематика, система

24 О жанровой дифференциации несказочной прозы и бессюжетных фольклорных форм, а тж. о понятии «сверхжанровое единство» см. в Главе I.

25 Алпатов С. В. Повествовательная структура легенды (книжные источники и поэтика фольклорных сюжетов об искушении). Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М.,1998. С.81. персонажей и образные характеристики которых непосредственно связаны с христианством.

Традиционно в фольклористике подобного рода абстрактные категории рассматривались как темы фольклорных произведений. Ср. «То, что на уровне мировидения (в картине мира) описывается как культурный концепт [.] в повествовании становится темой художественного

26 высказывания» . Исходя из специфики анализируемого материала, представляется невозможным рассмотреть «грех» как тему, поскольку темой рассматриваемых сюжетов или их эпизодов выступают наказание за совершение греха, соблазнение на грех, искупление греха и т. п.

Трудно выделить устойчивые признаки образа греха. «Грех» может быть символически представлен образами: «пичужки», за которой гоняется человек, а поймать не может; чёрных овец, которых грешник должен пасти, пока они не станут белыми; обугленных поленьев, прорастающих молодыми побегами после прощения грешника и некоторыми другими. Однако эти образы, во-первых, единичны и «прикреплены» к определённого типа сюжетам, а во-вторых, реализуют лишь один из аспектов «греха» через смежные с ним категории - передают представления о трудности освобождения от греха, о губительности греха для души и т. п.

Грех как понятие связан с рациональной рефлексией человеком духовно-нравственной сферы собственного бытия, что в крайне ограниченной степени свойственно носителям фольклорной традиции.

27

Таким образом, в данной работе грех рассматривается как концепт , что, на наш взгляд, соответствует сложноорганизованной структуре этой абстрактной сущности и позволяет всесторонне описать художественное воплощение 'греха': выявить заключённые в нём представления, ассоциативные и смысловые связи, которые запечатлены в структурной организации произведений, сюжетных мотивах, системе персонажей, художественных образах, языковых «стереотипах».

26 Там же, с.8.

27 Теоретическое обоснование употребления термина концепт см. в Главе I. 9

На фольклорном материале отдельные аспекты категории греха рассматривались учёными разных научных направлений в связи с вопросами

28 о народном православии ; изучением специфики некоторых фольклорных жанров, сюжетно-тематических групп текстов и описанием их содержательно-тематической стороны и ценностных установок: духовных стихов29, рассказов об обмираниях30, сюжетов об искушении31, о наказании за святотатство32 и др.

В книге «Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам» (1935г.) Г. П. Федотов определяет категории и элементы народной веры - по сути, анализирует концепт веры, определяя основные составляющие её концептуального поля . Исследователь подвергает материал духовных стихов (жанра, находящегося на границе письменной и устной культур) «реакции на основные категории христианского богословия: христологию, космологию, антропологию, экклесиологию, эсхатологию»34 и приходит к выводу о целостности народного религиозного сознания и «нравственного закона». В «нравственном законе» учёный выделяет три составные части, соотносимые с тремя группами грехов. Первая группа -грехи против Матери-Земли и родовой религии. Эти грехи являются «преступлением» против плодородия (скота и нивы или женщины - ее детородной функции). «От оскорбления родителей, через кровосмешение и детоубийство, к ведовству, убивающему плодородие земли, - мы нашли мистическую связь в этой группе на первый взгляд далеких друг от друга

28 ПанченкоА. А. Народное православие. СПб., 1998.

29 Федотов Г. Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. М., 1991; Никитина С. Е. Устная народная культура и языковое сознание. М., 1993. С. 141-151.

30 Толстые Н. И. и С. М. О жанре «обмираний» (посещения того света) // Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979; Лурье М. Л., Тарабукина А. В. Странствия души по тому свету в русских обмираниях //Живая старина. 1994. №2. С. 22-26.

31 Алпатов С. В. Повествовательная структура легенды (книжные источники и поэтика фольклорных сюжетов об искушении). Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М.,1998.

32 Добровольская В. Е. Несказочная проза о разрушении церквей // Русский фольклор. Материалы и исследования. Вып. XXX. СПб., 1999. С. 500-512.

33 См. об этом Никитина С. Е. О ключевых словах народной конфессиональной культуры // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М., 2004. Вып.З. С. 39.

34 Федотов Г. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам). М., 1991. С. 117. преступлений»35. Подобное объединение грехов Г. П. Федотов аргументирует и тем, что земля как начало материнское и родовое блюдет, прежде всего, закон родовой жизни. Поскольку особый нравственный закон Земли, сохраняя следы древней натуралистической религии, вошел в круг христианских представлений, то к заговариванию молока у коров, «заламыванию» колосьев, убийству ребенка, разлучению мужа с женой и т. п. примыкают также грехи против духовного родства и «духовное прелюбодеяние», которые считаются при этом одними из самых тяжких преступлений. Грех прелюбодеяния, по мнению исследователя, в народном сознании актуален постольку, поскольку он является одновременно нарушением семейного закона или закона родовой религии. «В религии рода имеет значение не личная чистота, а объективно-природная норма половой жизни. Вот почему в перечне тяжких грехов мы не находим блуда (греха против девства), а только прелюбодеяние как извращение родового закона»36. Вторая группа - грехи против ритуального закона Церкви, который включает соблюдение постов, посещение церковных богослужений, ежедневные молитвы и т. п. Третья группа грехов - нарушение каритативного закона - связана с несоблюдением христианского закона милосердия и любви к ближнему. Г. П. Федотов относит сюда также грехи клеветы, нарушение общинной справедливости и некоторые другие. Итак, три моральных закона - теллурический (натуралистически-родовой), ритуальный и каритативный - исчерпывают, по мнению автора, содержание народной этики. Распределение грехов в содержательном аспекте по трём основным группам, представленное в исследовании Г. П. Федотова, оказывается актуальным (с некоторыми добавлениями и уточнениями) и в применении к материалу несказочной прозы.

В монографии «Устная народная культура и языковое сознание» С. Е. Никитина рассматривает оппозицию грех - добродетель как основную в этическом пространстве духовных стихов, а слово грех (с его

35 Там же, с. 84.

36 Там же, с. 77. производными грешный, грешник, грешить, прегрешение, греховный) как один из главных элементов в системе оценок данного фольклорного жанра37. Анализ контекстов употребления слова 'грех' (как одного из самых частотных в духовных стихах) обнаруживает его многоплановость: «грех обозначает этическую оценку определённого вида помыслов, желаний, намерений и действий или недействий [.] обозначая отступление, указывает тем самым на действие [.] грех есть состояние мира и человека (выделено нами - И. Б.)»38. С.Е.Никитина исследует представленные в духовных стихах семантические связи лексемы 'грех' (определения и эпитеты, синонимические и антонимические ряды), позиции при глаголах, а также её актантную структуру - субъект, объект, адресат 'греха', что обобщается в словарных статьях, составленных к словам грех; грешить', грешник', грешный', греховный', каяться. В цитируемой работе на фольклорном материале осуществляется лингвистический подход к анализу категории греха; внимание учёного сосредоточено именно на лексеме 'грех'. Однако имя является самой очевидной, но не единственной формой вербализации концепта, особенно если речь идёт о художественном произведении. В текстах несказочной прозы концепт греха далеко не всегда сопрягается с соответствующими лексемами.

Среди работ, посвящённых непосредственно анализу «греха», в первую очередь, необходимо отметить сборник «Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции», материалы которого отражают «весь спектр значений - языковых, гносеологических, догматических, фольклорно-мифологических, - вкладываемых в понятие греха носителями славянской и еврейской книжной и народной традиций»39. Особого внимания заслуживает статья С. М. Толстой, в которой рассматривается народная концепция греха как «сложное переплетение религиозных (христианских) и мифологических (дохристианских, языческих) представлений, элементов устной и книжной

37 Никитина С. Е. Устная народная культура и языковое сознание. М., 1993. С. 141-151.

38 Там же, с. 143.

39 Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции. Сборник статей. М., 2000. СЛ.

12 культуры, постулатов народного права и традиционной системы 40 т-т ценностей» . По словам ученого, концепт греха в его «наивнои», «неотрефлексированной» версии может быть реконструирован из разных источников, каждый из которых высвечивает те или иные его свойства. В соответствии с логикой исследования статья включает две части: «Грех в зеркале языка» и «Концепт греха в народных верованиях и фольклоре». В первой части приводятся этимологические версии праславянского слова *grixb (по одной из которых его происхождение связывают с индоевропейским корнем 'кривой', по другой - с глаголом греть); рассматривается «семантический спектр» лексемы грех и его производных: «узкое» значение греха, связанное с областью сексуального, что соответствует как христианскому понятию первородного греха, так и более древним представлениям о нечистоте плоти, телесного низа, женщины; мифологическое (демонологическое) значение - грех 'злой дух, чёрт'. Автор анализирует «языковой стереотип (концепт)» греха, согласно которому грех - это: некое внеположное человеку пространство, куда можно войти, ввести, впасть и т. п., нечто материальное, что можно взять, принять на душу, от чего можно избавиться и т. д., субъект самостоятельных действий, который может напасть. Атрибутивные характеристики 'греха', во-первых, показывают типологию и ранжирование грехов {грех первородный, содомский, смертный, невольный и др.), а во-вторых, отражают пересечение 'греха' с другими концептами - виной и преступлением {грехи тяжкие), темнотой и мраком (У гряху, як ва тьме). С. М. Толстая рассматривает актуализирующиеся в концептуальном поле греха оппозиции 'небо - земля', 'мужской - женский', 'душа - тело'41. Во второй части работы анализируется содержательная сторона концепта 'грех' как ключевой категории народной этики. Как показано в исследовании, в систему этических норм входят также отношение к земле, воде, огню, деревьям,

40 Толстая С. М. Грех в свете славянской мифологии // Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции. Сборник статей. М., 2000. С. 10. 4'Там же, с. 10-23. обрядовое и бытовое поведение. Главную отличительную особенность традиционной народной концепции греха автор статьи видит в особой трактовке последствий греха и самой корреляции 'грех - наказание', а также в слабой выраженности христианской идеи покаяния как преодоления греха. Мифологическая мораль основывается на «представлениях о прямой связи поведения человека с состоянием космоса и космических последствиях человеческих «преступлений». Механизм регулирования равновесия между человеком и миром - система запретов, нарушение которых осознаётся как грех и наказывается природными катаклизмами, смертью, болезнями, несчастьями человека»42. Наказание может осуществляться как на земле, так и в посмертной жизни, последствием земного греха может быть то или иное событие в загробном мире предков; «расплачиваться» за грехи приходится как самому согрешившему или его близким, так и всему социуму. Кроме того, если «в христианском законе наказание исходит от Бога, то в народной религии карательные функции приписываются [.] неперсонифицированной высшей силе или самой природе»43. Для своего исследования С. М. Толстая привлекает фольклорный и этнографический материал, который рассматривается учёным как «этнокультурный дискурс» греха, как «косвенные данные», на основании которых реконструируется концепт греха в его «наивной», «неотрефлексированной» версии.

Для описания концепта «грех», как он представлен в рассматриваемых малых фольклорных формах и несказочных повествованиях, в настоящей диссертационной работе был избран, в первую очередь, уровень анализа сюжетно-композиционной организации текстов как тот единый стержень, по которому оказалось возможным «выстроить» столь разнообразный по реализуемым мировоззренческим системам, ценностным установкам и средствам художественного изображения материал. В результате выделения элементов структуры бессюжетных фольклорных

42 Там же, с. 39.

43 Там же, с. 36. форм и мотивов сюжетных повествований предполагается выявить те составляющие, которые образуют концепт греха в фольклоре.

Цель настоящего исследования - описать особенности реализации концепта 'грех' в структуре фольклорных произведений - малых фольклорных форм, несказочных повествований и их функциональных объединений. Для достижения поставленной цели необходимо:

- выявить типы текстового воплощения анализируемого концепта в структуре малых фольклорных форм и комментирующих их нарративов;

- выделить в последовательно рассматриваемых сюжетно-тематических группах повествований мотивы, их сочетания и комбинации, дающие представление о структурных компонентах концепта 'грех';

- описать стоящие за этими мотивами представления, восходящие к мифологической и христианской аксиологическим системам;

- рассмотреть закономерности текстообразования в малых жанрах и усложнения сюжетного развития повествований в зависимости от полноты осмысления и усвоения в народной традиции смысловых компонентов христианского понятия 'грех';

- описать особенности образного и языкового воплощения концепта 'грех' в фольклорных произведениях;

- обобщив выявленные концептуальные связи, представления и значения, очертить концептуальное поле 'греха', представленное в народной несказочной прозе.

Таким образом, метод исследования можно определить как синхронно-описательный и классификационный с элементами структурного анализа.

Материал исследования.

Материалом для исследования послужили, в первую очередь, экспедиционные записи конца XX столетия из архива кафедры фольклора МГУ и публикаций полевых материалов, представленных в сборниках и отдельных статьях44. Были привлечены тексты из классических фольклорных сборников XIX-XX веков («Сказки и предания Самарского края» Д. Н. Садовникова, «Северные сказки» Н. Е. Ончукова, «Народные русские легенды» А. Н. Афанасьева, «Сборник великорусских сказок архива РГО»

A. М. Смирного) и сборников последних десятилетий («Народная проза» С. Н. Азбелева, «Предания Русского Севера» Н. А. Криничной, «Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири»

B. П. Зиновьева, «Мифологические рассказы и легенды Русского Севера» О. А. Черепановой). В качестве источника пословиц и поговорок использовались «Русские народные пословицы и притчи» И. М. Снегирёва, «Пословицы русского народа» В. И. Даля, «Русские пословицы и поговорки» М. А. Рыбниковой. Всего было проанализировано более четырёхсот текстов.

Структура работы.

Работа включает в себя введение, четыре главы, заключение, список литературы и приложение.

В первой главе даётся теоретическое обоснование исследования концепта 'грех' в системе традиционного мировоззрения на материале несказочной фольклорной прозы: описывается жанровая дифференциация несказочной прозы и малых фольклорных форм, вводится понятие сверхжанрового единства; аргументируется рассмотрение 'греха' как концепта; обосновываются методы анализа концепта 'грех' в повествовательной структуре.

Вторая глава посвящена архаической составляющей анализируемого концепта; логическая структура и дидактическая функция запрета рассматриваются как основа построения реализующих преимущественно архаическую картину мира бессюжетных фольклорных произведений, нарративов и сверхжанровых единств. В конце главы делаются выводы.

В третьей главе описывается сюжетное воплощение концепта 'грех' в структуре «христианских» нарративов. Последовательно рассматриваются

44 См. список источников текстов (с. 185). сюжетно-тематические группы повествований (о наказании за грех на земле; о видении загробного мира и посмертном воздаянии за грех; о покаянии и искуплении греха; об искушении персонажа - процессе склонения его к греху), что отражено в членении главы на соответствующие параграфы. Выделяются сюжетные мотивы, их сочетания и комбинации, дающие представление о том, какие составляющие формируют концепт греха в фольклорной традиции. Подводятся итоги проведённого анализа.

В четвёртой главе выделяются наиболее характерные особенности образного и языкового воплощения анализируемого концепта в фольклорных произведениях.

В заключении делается попытка на основе результатов исследования очертить концептуальное поле «греха», как оно представлено в народной несказочной прозе; формулируются основные выводы и намечаются дальнейшие перспективы работы.

Приложение содержит: (1) схематическое отображение различных типов текстового воплощения концепта 'грех' в структуре малых фольклорных форм и комментирующих их нарративов; (2) таблицы, которые отражают особенности реализации основной для анализируемого концепта корреляции «грех - наказание» в сюжетах о прижизненном наказании (таблица №1) ив нарративах о посмертном воздаянии (таблица №2).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепт греха в структуре фольклорного произведения"

Выводы из III главы.

Трактуя рассматриваемые нарративы как реализующие преимущественно христианскую картину мира, можно исходить из того, что представленные в них запретные (греховные) действия осмысляются как грех и в ортодоксальной традиции (преступления против ближнего, неуважение родителей, инцест, работа в праздники - как игнорирование дня памяти Святого, а следовательно, непочтительное отношение к Нему и т. п.), а также из того, что в роли вершителя судеб, карающего или милующего, выступает Бог (или Святые). Однако анализ материала показал, что народные «христианские» сюжеты, репрезентирующие концепт 'грех', неоднородны по сложности отображаемой картины мира (пространственно-временных координат, взаимоотношений человека и Бога), охвату и глубине осмысления христианских понятий (с точки зрения близости к ортодоксальной традиции), особенностям функционирования и целевой установке - и, как следствие, по сюжетному построению.

Понятия, представления, смысловые и логические связи, входящие в концептуальное поле 'грех', получают сюжетную реализацию как мотивы повествований (совершение греха, наказание за грех, искупление греха, искушение как соблазнение на грех и т. п.) и ложатся в основу разных сюжетно-тематических групп текстов в зависимости от того, какой аспект анализируемого концепта изображается в сюжете как центральный.

Чем комплекснее осмысляется грех, чем больше его семантических компонентов отражено в том или ином тексте (той или иной группе текстов), тем сложнее взаимоотношения персонажей, тем больше смысловая нагрузка эпизодов и, соответственно, сложнее сюжетная линия произведения (§3.3,§3.4). И напротив: чем упрощённее трактуется грех, чем больше сводится к запрету, тем схематичнее построение нарратива (§3.1).

Изображению греха в нравственном аспекте соответствует воспитательная, духовно-образовательная функция повествования (§3.3, §3.4); реализации концепта греха через мотивы прижизненного наказания за нарушение запрета (совершения греха) сопутствует установка на прагматическое кодифицирование повседневного бытия (§3.1); нарративы, в которых грех актуализируется в связи с представлениями о загробном мире, ассимилируют прагматические и духовно-нравственные ценности (§3.2).

Ядро сюжетов, с точки зрения отображения всей полноты смыслов и представлений, связанных с концептом 'грех', составляют христианские легенды об искуплении греха (§3.3) и о развитии греха как отклика на соблазн, бесовское искушение (§3.4); однако по количественному показателю, по частоте записей в последние годы, по степени разработанности сюжетов обнаруживают свою актуальность легенды, имеющие прагматическую направленность (§3.1; §3.2).

Глава IV. Образное и языковое воплощение концепта 'грех' в фольклорных произведениях.

Как показано в предыдущих главах, при художественном воплощении концепта 'грех' используются различные средства выразительности, во многом зависящие от актуализированного содержания -от того, какие смысловые связи «греха» представлены в фольклорном произведении, какой аспект данной категории изображается как центральный.

Однако в образном и языковом воплощении анализируемого концепта просматриваются некие общие принципы, свидетельствующие о характерном для фольклорной традиции предметном осмыслении греха.

В рассматриваемом фольклорном материале содержание греха не раскрывается через имена, называющие обобщённые понятия (корыстолюбие, обман, богохульство и т. п.); достаточно редко встречаются обозначения носителей отдельных грехов: собирашки, блудницы (Jlyp. ЖС №2), снохачи [те, кто имеет интимную связь со снохой] (АКФ №89), курильщики (Азб. №242). Чаще всего описание конкретного действия {разбавляла молоко водой, спиливал крест, «лопатил» зерно иконой и др.) квалифицируется как грех через соотнесение с негативными последствиями этого действия. Образное воплощение концепта 'грех' выражается в жёсткой (возможно, символической) ассоциированности формы наказания с характером греховного действия, осуществляется ли наказание в земной жизни как одномоментный, однократный акт (§2.2; §3.1) или в посмертной действительности как вечная мука, бесконечный процесс (§3.2)174.

Можно выделить несколько наиболее характерных типов ассоциативной связи греха и наказания за него.

1) Форма наказания маркирует тот орган человека или ту его способность, посредством которых был совершён грех:

174 См. Приложение (табл. №1, табл. №2). при жизни] у курящего в церковном здании перекривило рот (АКФ №49); у стирающего бельё в праздник руки онемели (HXJ1 №11), превратились в копыта (АКФ №50); у ударившего юродивого «рука отсохла» (Добр. НП №33); у того, кто сшил из Плащаницы сумку, руки парализовало (Добр. НП №26); тот, кто наряжался служителем церкви, имитируя большой живот, умер от водянки - «живот вздуло» (АКФ №79); поклявшаяся на иконе стала «кликушей» - произнесение слов клятвы лишило согрешившую возможности изъясняться (АКФ №50); карой повинного в инцесте стало прекращение рода - его больное и неблагополучное потомство умерло (Добр. НП №23); после смерти] сплетников (тех, кто «не сдержан на язык») тянут за язык (Jlyp. ЖС, прим. со стр.24) или их язык грызёт жаба (Шев. ЖС, стр.28); груди блудниц и женщин, делавших аборты, сосут змеи - т. е. истязается плоть грешниц, послужившая сладострастию, а не реализации материнских функций, змеи «замещают» нерождённых младенцев, не получивших материнского молока (Jlyp. ЖС, прим. со стр.24; Паун., с. 194; Лур. ЖС №2).

2) Посмертные муки или негативные события, несчастья, случающиеся с человеком, воспроизводят, «дублируют» характер совершённого им греховного действия: при жизни] у того, кто, утилизируя церковный крест, отколол его часть («ухо креста»), заболело и отвалилось ухо (Панч.02, стр.16 ); грабящие храм, расхищающие церковное имущество приходят к полному обнищанию - «по миру пошли» (НХЛ №56); тот, кто снял «две головы» (два купола) с церкви, лишился двоих своих родственников - потерял две головы (АКФ №28, №48); снимавших колокола с церкви поражает глухота - как церковь лишается колокольного звучания, так и согрешивший теряет возможность воспринимать звуки (ФСК №89-91, с.219-220; Добр. НП №33); у того, кто «обезъязычил» церковь (отвозил язык сброшенного колокола), отнялся язык (ФСК №89, с.219); сбрасывающие церковные колокола (т. е. «расчленяющие» храм) погибают в молотилке или на пилораме расчленяются» (Добр. НП №10, №11); тот, кто скирдовал в праздник, случайно завалил сеном (насмерть) своих детей (АКФ №34); пожалевшие для нищих воды сами лишились водного источника - речка пересохла (НХЛ №50); у «лопатившего» зерно иконой Божией Матери ослепла мать - он оскорбил Матерь Господа, и с его матерью случилось несчастье (АКФ №39); тот, кто сбрасывал церковные купола, колокола, кресты, сам упал и разбился (ТГК №792; Добр. НП №9; ФСК №89; АКФ №62); от «чёрного слова» (проклятья) матери младенец сгорает, превращается в «чёрную головешечку» (АКФ №27); после смерти] не дававшие милостыню получают вместо еды навоз (АКФ №88) или лишаются еды (как они не давали, так и им не дают) (Лур. ЖС №4); не напоившие жаждущих мучатся жаждой, стоя по уста в воде (Аф. №8а); не приютившие странников (пожалевшие для них места) страдают от тесноты (Аф. №8а); те, кто «колотил языками» (пустословил), «колотит зубами» от холода (Черед., стр.240); некрещёные (в том числе, убиенные ещё в утробе младенцы), а следовательно, лишённые Божиего покрова и духовного окормления, страдают от наготы и голода, не находят себе места (Лур. ЖС №3; АКФ №66); сделавшие аборты {умертвившие живую плоть) поедают плоть своих детей (Паун. №8), едят (Лур. ЖС, прим. со с.24) или молотят (Добр. №8) кровавое сырое мясо; колдуньи, делавшие «заломы», гнут солому (Добр. №8); курильщики (т. е. поджигающие табак, вдыхающие дым) горят в трубе (Азб. №242); недоливавшие вино, разбавлявшие молоко водой переливают воду из неиссякаемого источника -из моря в корыто, из колодца в колодец (Аф. №8, №8а; Азб. №242; Онч. №119); форма наказания может представлять собой действие, обратное греховному -бесконечную и безуспешную попытку «исправления» греха: разбавлявшие молоко при продаже должны разделять молоко с водой (Лур. ЖС, прим.со с.24; Черед, стр.240), а грешницы, сжигавшие свои обрезанные или выпавшие волосы, - доставать их из огня (Черед, стр.240; НХЛ №157).

3) При осуществлении наказания присутствует некий атрибут, связанный с ситуацией совершения греха и, тем самым, указывающий на то, за что карается грешник: при жизни] в легендах о прижизненном наказании в функции такого атрибута обычно выступает поруганная святыня, в процессе профанного использования которой грешник получает возмездие - сделавший из иконы стул погиб на этом стуле от удара молнии (HXJI №63); используя ризы вместо седла, согрешивший упал с лошади и сломал ногу (Добр. НП №25); персонаж разбивается во время катания с горы на иконе (Добр. НП №39, №41, №43); после смерти] зарабатывавший шитьём по воскресным дням в загробном мире обмотан нитками - «нитки» маркируют греховное действие «шить» (Зап. №15); сбросивший церковный колокол привязан цепями, на которых, видимо, держался колокол (АКФ №67); повинный в подслушивании держит дом на плечах - дом «отсылает» к ситуации подслушивания (подслушивают обычно под окном дома, у двери дома и т. п.), выступая её атрибутом (Онч. №119); совершившие самоубийство через повешение стоят с верёвками (Лур. ЖС, прим.со с.24); утопившиеся стоят по грудь в воде (Лур. ЖС, прим.со с.24) или пребывают в воде «рыбам на съеденье» (Паун., стр.194). В приведённых примерах картины мучений статичны; предмет, выступающий атрибутом греховного действия, как бы сковывает грешника, ограничивает его, лишает возможности двигаться.

4) Форма наказания, которое осуществляется посредством огня, ассоциирована через сему «жжение» с глубинной сутью греха вообще, этимология которого, по одной из версий, связана с глаголом 'греть': «Скорее всего, слав, grexb связано с греть с первонач. знач. "жжение (совести)"» :

175 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. I. С. 456. См. тж. Толстая С. М. Грех в свете славянской мифологии // Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции. М., 2000. С. 10-12; Колесов В. В. Древняя Русь: наследие в слове. В пяти кн. Кн.2. Добро и зло. СПб., 2001. С. 37. при жизни] результаты труда, имущество уничтожается огнём сделанное из священных елей гумно сгорело (Панч.98, с.81); ремонтная мастерская в разрушенной церкви сгорела (ФСК №79); сгорело зерно, хранящееся в разрушенном храме (Добр. НП №№4, 6, 24); дом грешника, надругавшегося над иконой, сгорел (HXJI №89); за работу в праздничные дни стога, гумно, урожай, дом, вся деревня сгорели (HXJI №№173, 176, 261;

АКФ №30; АКФ №86; АКФ №53 и др.); сгорает-испепеляется дом вместе с грешниками, повинными в инцесте (Аф. №286), в немилосердном отношении к нищим (Мор. №17,19); после смерти] грешники терпят адскую муку в огне - те, чьи грехи не конкретизированы, горят, кипят в котле, огненной реке, смоле и т. п. (Лур.

ЖС №2, №5; Азб. №240, Смир. №55 и др.); горят в огненной реке, на огненном колесе делавшие аборты (Ник., стр.225), не дававшие милостыню (Аф. №№8, 8а,

86; Азб. №№237, 242), убийцы (Азб. №241), самоубийцы (Черед., стр.240); ростовщики выгребают жар из печи (Аф. №8а); прелюбодеи держат огненный столб (АКФ №65); воры перекладывают костры (Онч. №119).

Описанный принцип изображения греха и наказания задаёт художественный мир фольклорного произведения, в котором абстрактные категории обретают предметное воплощение в конкретных, детально разработанных образах. Форма наказания раскрывает содержание греха, опредмечивает, «овеществляет» его суть.

Средства художественной выразительности в легендах о покаянии и искуплении греха также направлены на «материализацию» греха, поиск зримых, осязаемых образов, посредством которых осмысляется сущность этой абстрактной категории. Искупая свои грехи, персонаж должен поливать обугленные поленья или оплакивать их слезами так долго, чтобы из них произросли деревья (Аф. №28а,Ь; Сад. №99а,в), мыть себя и не водой, а горючими слезами (Азб. №240); пасти стадо чёрных овец до тех пор, пока они не станут белыми (Аф. №28Ь; Сад. №99г); пасти овец, пока сами не откроются и / не упадут замочки, вставленные в уши грешнику (Сад. №99д). Ср. «Грех избывать, слезами обмывать» (Сн.№331). Образно-символический ряд данных сюжетов строится на противопоставлениях и контрастах: чёрное белое, грязное - чистое, мёртвое - живое, увядание - обновление, запертое открытое, пленение - освобождение. Первый член данных оппозиций соотносится с грехом как результатом неподобающих, запретных действий, а второй - с прощением, искуплением греха. Противопоставление чистый, безгрешный - нечистый, греховный (о человеке, совести, сердце, душе) образно реализуется через «смывание» греха; по-видимому, «грех» концептуализируется в данном случае через образ «грязь». Чёрные овцы, обугленные головешки символизируют помрачённую, заблудшую, испепелённую грехом душу (собственно, духовную смерть), запертые замки

- греховные оковы, порабощение души, а превращение чёрных овец в белых, прорастание углей молодыми побегами, раскрытие замков - обновление и возрождение души, очищение и освобождение от греха.

Воплощение концепта 'грех' в предметных, чувственно воспринимаемых образах поддерживается в фольклорных произведениях и на языковом уровне, в первую очередь, через атрибутивную и предикативную сочетаемость имени «грех»176.

В значении лексемы 'грех' исследователи выделяют: «действие и

177 состояние в результате этого действия действия» , действие и этическую оценку. «Слово грех обозначает этическую оценку определенного вида помыслов, желаний, намерений и действий или недействий. В то же время

178 слово грех, обозначая отступление, указывает тем самым на действие» .

Грех' отсылает к ситуации, включающей человека как производителя негативно оцениваемого действия и "оценивающую сторону" (Божий взгляд), выносящую приговор, что позволяет слову грех употребляться в функции квалификации поступка, выражать отрицательную этическую

176 Ср. «Абстрактные имена через сочетаемость представляют стоящую за ними сущность и как активный субъект действия (агенс) чаще всего в акте персонификации (олицетворения), и как объект воздействия в акте реификации (овеществления)» (Чернейко J1. О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. М., 1997. С. 291).

177 ПановаЛ. Г. Грех как религиозный концепт. // Логический анализ языка: Языки этики. М, 2000. С.171.

178 Никитина С. Е. Устная народная культура и языковое сознание. M., 1993. С. 143.

173 оценку: «Всякая неправда грех», «.тебе (за это) греха не будет», «От Бога грех, а от людей посмех», «Нехорошее дело людей убивать.Великий грех!» и др.

Действия человека можно условно разделить на две группы. В первой актуализируется позиция человека, подчеркивается активный и, чаще всего, сознательный характер его действий.

Согрешить: «Я грех экой сделал: отца, матерю убил» (Азб. №235); «сделай наперед грех с родной матерью, сестрой и кумой» (Азб. №363); «напился до того, что совсем позабылся и сотворил грех со всеми тремя» (Азб. №363) - как следует из примеров, выражения согрешить с кем-либо, сделать / сотворить грех с кем-либо передают значение вступить в сексуальную связь', «Юн всяк бывал и в грехах живал» (Сн. №5).

Соблазнить на совершение греха другого человека: «старуха (.) зачала в мыслях держать, как бы ухитриться смутить сына да на грех навести» (Азб. №363); «Плохо не клади, в грех не вводи» (Даль); «Не дадут и в грех не введут» (Сн.№541); «Смехи, да хихи вводят в грехи» (Сн.№309).

Избавиться» от греха: «Я бы теперь последнюю рубаху отдал, только б греха избыть» (Азб.№363); «Грех добыть можно, да избыть тошно» (Сн.№322); «Грех избывать, слезами обмывать» (Сн.№331).

В ситуации, описываемой предикатами второй группы, при сохранении человеком центральной позиции деятеля присутствует (имплицитно или эксплицитно) и другой участник - Бог (Его оценка, суд).

Молиться - искупать грех (пред Господом, Господу): «можно ли отмолить его (грех)» (Аф.№28а); «тридцать три года молился, грехи замаливал» (Аф. №20а), «пошёл странствовать и замаливать грех» (Смир. №82), «всякого (.) допрашивает, как замолить ему пред Богом свои грехи» (Азб. №363), «и ходит (.), умаливая свой тяжкий грех» (Смир.№70); «молись за его грехи три года, умаливай» (Азб. №368);

Каяться в грехе (Господу): «покаялась она в своем смертном грехе» (Смир. №70); «ушел каяться священнику» (Азб. №235).

В выражениях «жить в грехе», «вводить в грех/ наводить на грех» грех концептуализируется как некая внеположная человеку «среда», жизненное пространство. В глаголах, через которые в текстах представлена идея искупления, прослеживается семантика 'отделения' (избыть грех, отмолить грех *от человека), 'подавления' (замолить грех ~ задавить, заглушить), 'уменьшения' (умаливать грех: с одной стороны, «умаливать» соотносится с «умолить» и употребляется в контекстах наряду с «отмаливать, замаливать грех», с другой стороны, этот глагол можно трактовать как видовую пару «умалить» и рассматривать в ряду таких употреблений, как «умалить чью-либо вину»179), что реализует представление о грехе как о инородной человеку и губительной субстанции, от которой стремятся избавиться.

Бог (или Богородица, Святой) как субъект действия выступает в двух основных функциях - наказания (кары) за грех и прощения, оставления грехов.

Идея наказания за грех может выражаться лексически: (1) глаголами, словосочетаниями, прилагательными с семантикой наказания (кары), расплаты, мести, гнева и т. п.; (2) предложно-падежными конструкциями со значением причины (что-либо происходит, случается по грехам, за грехи). В первом случае, поскольку субъектом данного типа действия выступает представитель высших небесных сил (Господь, Богородица, Святой), указание на грех как причину Божиего наказания, Божиего гнева (за исключением называния конкретного греха) избыточно и, чаще всего, представлено имплицитно. И аналогично: выражение 'по грехам/за грехи' однозначно свидетельствует о трактовке происходящего как Божиего наказания и не требует дополнительных лексических средств с семантикой наказания, кары: «Господь наказывает, конечно, нас» (АКФ №75); «Бог за грех наказывает» (Добр. НП №45); «Господь как покарал» (АКФ №38); «Господь долго терпит, но больно бьет» (АКФ №26); «у нас один

179 Умалить - l.To же, что уменьшить (устар.) (Ожегов С. И. Словарь русского языка. M., 1986).

175 не избежал гнева Божиего» (ФСК №79); «заслужила казнь лютую от матушки Пятницы» (Аф. №13); «Егорий прогневался» (HXJI №141); «Богородииа Казанская сердится на грешников» (HXJI №174); «Никола тоже наказательный» (АКФ №31); «Праздник Пантилймона очень карательный» (АКФ №34); «Бог наказал, грозные праздники» (АКФ №33); «Всё на свете по грехам нашим деется» (Даль); «Этот ребёнок страдает за грехи родителей» (Азб. №242).

Прощение может исходить не только от Бога, но и от человека по отношению к другому человеку: «Господь простил тебе все твои грехи» (Аф. №28а); «Бог простил тебе в грехе матернем, в сестренем.» (Сад. №99в); «Тебя Господь во грехах простил» (Сад. №99в); «Я (скитник) разрешу твой грех» (Смир. №82); «Они (родители) ему грехи простили, и Господь им простил» (Азб. №235).

Непрощённый грех удерживает человека на грешной земле, не пускает его в рай: мать не может умереть до тех пор, пока не простит проклятого сына, его же тело не принимает земля (Азб. №233, №234); не простив сына, убиенные им родители не могут попасть в рай (Азб. №235). На лексическом уровне это выражается в случаях персонификации греха: «.мне следовало быть в раю, да два греха не пускают» (Азб. №236); «Ирад бы в Рай, да грехи не пускают» (Даль). «Образ» хозяина, захватчика, скрытый в анализируемом концепте180, поддерживается этимологией глаголов «прощать, разрешать» грехи. Согласно словарю М. Фасмера, др.-русск. простъ означает 'прямой, открытый, свободный, простой', чешек.

1 Q 1 prostiti - 'освободить' ; др.-русск. решити - 'развязать; отпустить грехи'182.

Среди атрибутивных характеристик 'греха' наиболее частотными в фольклорных произведениях являются следующие: непростительный,

180 Ср. тж. «тако и аз греху служу» (из покаянного канона); «человек, преданный грехам, называется связанным пленицами грехопадений (.) душа будет в тесноте, связанная пленииами греха (.) когда я бываю в плену греха (,.)я - как закованный в цепи внутренно - не могу обратиться к Богу» (Св. Иоанн Кр-ий). Святой праведный Иоанн Кронштадский. Моя жизнь во Христе. М.-СПб., 1998. С. 37

181 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. III. С. 380.

182 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. T.III. С. 479.

176 великий, большой, тяжкий, страшный, смертный. Таким образом характеризуются типологически разные грехи: «Какой непростительный грех некрещёных хоронить» (Jlyp. ЖС №3); «Это грех великой [инцест], не ведаю, можно ли отмолить его» (Аф. №28 в); «как замолить ему грехи тяжкие [инцест]» (Аф. №28а); «Грех большой, когда они [«снохачи» - те, кто состоит в интимной связи со снохой^ пришли туда глядеть [как колокол устанавливают на колокольню]» (АКФ №89); «Грех великий обижать матушку Пятницу .» (Аф. № 13); «. а как платное носишь - нельзя, грех большой это, нельзя святую воду пить» (ФСК №17, с. 180) и т. д. Думается, что определения к слову 'грех', направленные в сторону его тяжести, подчеркивают губительность для человека греха как такового и функционируют фактически как постоянные эпитеты.

Через сочетание тяжкий грех происходит «овеществление» этой абстрактной сущности, передаётся физическое ощущение греха человеком. Грех тяготит сердце и душу; тяжесть греха контрастирует с лёгкостью сердца, освобождённого от него (греха): «Тяжело вздохнул парень, горько заплакал, не взял ни одной копейки и пошел куда глаза глядят (.) и всякого спрашивает: не знает ли, как замолить ему грехи тяжкие» (Аф. №28а); убиенные сыном родители простили ему грехи, и «пошёл купец с облегчённым сердцем» (Смир. №82).

Таким образом, выбор художественных образов и собственно языковых средств реализации концепта 'грех' в фольклорных произведениях направлен на поиск форм конкретизации, опредмечивания этой абстрактной категории. «Грех» отображается в зримых, чувственно воспринимаемых образах. Доминантами в образном воплощении концепта 'грех' выступают нечистота, грязь, мрак, чернота, умерщвление, мука, боль, огонь, жжение, тяжесть, груз, плен, оковы.

Список научной литературыБрилёва, Ирина Сергеевна, диссертация по теме "Фольклористика"

1. Аверинцев С. С. Истоки и развитие раннехристианской литературы // История всемирной литературы. М., 1985. Т.1. С. 504-512.

2. Аверинцев С. С. Страшный суд // Мифы народов мира. М., 2000. Т. 2. С. 469-471.

3. Агапкина Т. А. "Несказочная проза" и паремия // Славянское и балканское языкознание: Структура малых фольклорных текстов: Сб. статей. М., 1993. С. 152-159.

4. Агапкина Т. А. Ильин день // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах. М.,1995. Том 2. С. 402-405.

5. Адоньева С. Б. Прагматика фольклора. СПб., 2004.

6. Азбелев С. Н. Комментарии //Народная проза, М., 1992. С. 544-583.

7. Азбелев С. Н. Отношение предания, легенды и сказки к действительности // Славянский фольклор и историческая действительность. М., 1965. С. 5-25.

8. Азбелев С. Н. Проблемы международной систематизации преданий и легенд // Русский фольклор. Материалы и исследования. Вып. X. M.-J1., 1966. С. 176-195.

9. Алпатов С. В. Повествовательная структура легенды (книжные источники и поэтика фольклорных сюжетов об искушении). Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М.,1998.

10. АлпатовС. В. Проблемы исследования фольклорного нарратива // Литературоведение на пороге XXI века / Материалы научной конференции. М., 1998. С. 266-269.

11. Аникин В. П. Теория фольклора. М., 1996.

12. Аникин В. П. Художественное творчество в жанрах несказочной прозы (к общей постановке проблемы) // Русский фольклор. Материалы и исследования. Вып.ХШ. М.-Л., 1972. С.6-19.

13. Арутюнова Н. Д. Введение // Логический анализ языка. Вып.4. Культурные концепты. М, 1991. С. 3-4.

14. Арутюнова Н. Д. Истина: фон и коннотации // Логический анализ языка. Вып.4. Культурные концепты. М, 1991. С. 21-31

15. Арутюнова Н. Д. О стыде и совести // Логический анализ языка: Языки этики. М, 2000. С. 54-78.

16. Аскольдов С. А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. С. 267-279.17'. БазловГ.Н. Уж-домовой // Вестник Российского Фольклорного Союза. М., 2003. №3 (8). С. 36-44.

17. Барсов Н. И. Епитимия // Христианство. Энциклопедический словарь в 2-х томах. Т. 1.М, 1993. С. 533.

18. Белова О. В. Славянские библейские легенды: вербальный текст в контексте обряда // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста. Вып. 10. М., 2006. С. 124-149.

19. Белова О. В., Виноградова Л. Н., Топорков А. Л. Земля // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах. Том 2. М.,1995. С. 315-321.

20. Бердяев А. Н. Самопознание. М., 1991.

21. Большой путеводитель по Библии: пер. с нем. М., 1993.

22. Васильев П. П., Андреев И. Д. Грех // Христианство. Энциклопедический словарь в 2-х томах. T.l. М., 1993. С. 430-433.

23. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. Л., 1940.

24. Виноградова Л. Н. Былички и демонологические поверья: границы фольклорного текста // Живая старина. 2004. №1. С. 10-14.

25. Виноградова Л. Н. Социорегулятивная функция суеверных рассказов о нарушителях запретов и обычаев // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста. Вып. 10. М., 2006. С. 214-235.

26. Виноградова Л. Н. Троица // Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М.,1995. С. 375-377.

27. Виноградова Л. Н., Толстая С. М. Запреты // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах. Том 2. М.,1995. С. 269-273.

28. Воркачёв С. Г. Счастье как лингвокультурный концепт. М., 2004.

29. Гак В. Г. Актантная структура грехов и добродетелей // Логический анализ языка: Языки этики. М, 2000. С. 90-96.

30. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры // Избранные труды. М.-СПб., 1999. Т.2. Средневековый мир. С. 17-262.

31. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка в 4-х томах. М.,1994.

32. Демин А. С. Загробный мир // Древнерусская литература. Изображение природы и человека. М., 1995. С. 182-207.

33. Дианова Т. Б. Гипертекстовые единства в живой фольклорной традиции // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М., 2002. С. 6874.

34. Дианова Т. Б. Жанровое пространство фольклора: изменение научной парадигмы // Первый всероссийский конгресс фольклористов. Сборник докладов. Т.1. М., 2005. С. 372-384.

35. Дианова Т. Б. Текстовое пространство фольклора: методологические заметки к проблеме // Актуальные проблемы полевой фольклористики. Вып.З.М., 2004. С. 5-14.

36. Добровольская В. Е. Несказочная проза о разрушении церквей // Русский фольклор. Материалы и исследования. Вып. XXX. СПб., 1999. С. 500-512.

37. Добровольская В. Е. Рассказы о обмираниях // Живая старина. 1999. №2. С. 23-24.

38. Живица Е. Ю. Устная народная снотолковательная традиция (на материале рассказов о снах). Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М., 2004.

39. Зиновьев В. П. Быличка как жанр фольклора и её современные судьбы // Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1987. С. 381-400.

40. Зиновьев В. П. Жанровые особенности быличек. Иркутск, 1974.

41. Иванова А. А. Поверье и быличка как жанровые стратегии сохранения и передачи мифологической информации // Традиционная культура. Научный альманах. М., 2004. №1. С.70-74.

42. Иванова Т. Г. Мифологема и мотив (к вопросу о фольклористической составляющей) // Комплексное собирание, семантика, экспериментальная текстология фольклора. Вып. 2 Архангельск, 2004. С.5-14.

43. Кабакова Г. И. Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001.

44. Каспина М. М., Мороз А. Б. Народное православие // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М., 2002. С. 111-116.

45. Кербелите Б. П. Сравнение структурно-семантических элементов повествований разных народов // Фольклор. Проблемы тезауруса. М., 1994. С. 7-18.

46. КлибановА. И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1996.

47. Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции. Сборник статей. М., 2000.

48. Котельникова Н. Е. Стабильные повествовательные компоненты в несказочной прозе о кладах // Русский фольклор. Материалы и исследования. Вып. XXX. СПб., 1999. С. 215-230.

49. Красных В. В. От концепта к тексту и обратно // Вестник МГУ. Сер. Филология. М., 1998. №1. С.53-70.

50. Кршичная Н. А. Предания Русского Севера. СПб., 1991.

51. Колесов В. В. Древняя Русь: наследие в слове. В пяти кн. Кн.2. Добро и зло. СПб., 2001.

52. Кулагина А. В., Ковпик В. А. Легенды, предания, рассказы о озере Светлояр и его окрестностях // Актуальные проблемы полевой фольклористики. МГУ, 2004. С. 218-248.

53. Левинтон Г. А. К проблеме изучения повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору. М., 1975. С. 303-319.

54. Левинтон Г. А. К вопросу о «малых» фольклорных жанрах: их функции, их связь с ритуалом // Этнолингвистика текста: семиотика малых форм фольклора. Тезисы и предварительные материалы к симпозиуму. Мн., 1988. С. 148-152.

55. Левкиевская Е. Е. Прагматика мифологического текста // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста. Вып. 10. М., 2006. С.150-213.

56. Лихачёв Д. С. «Концептосфера русского языка» // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. С. 280-287.

57. Лосский В. Н. Очерк мистического богословия восточной церкви. М, 1991.

58. Лурье М. Л., Тарабукина А. В. Странствия души по тому свету в русских обмираниях // Живая старина. 1994. №2. С. 22-26.

59. Лурье М. Л., Черешня А. В. Крестьянские рассказы о сбывающихся снах // Традиция в фольклоре и литературе. СПб., 2000. С. 275-310.

60. Львов А. Запрет и его нарушение (к постановке вопроса о механизмах власти традиционной культуры) // Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции. Сборник статей. М., 2000. С. 179-184.

61. Мелетинский Е. М. Время мифическое // Мифы народов мира. М., 2000. Т. 1.С. 252-253.

62. Мелетинский Е. М. Малые жанры фольклора и проблемы жанровой эволюции в устной традиции // Малые формы фольклора. Сборник памяти Г. Л. Пермякова. М., 1995. С. 325-337.

63. Мелетинский Е. М., Неклюдов С. Ю., Новик С. Е. Статус слова и понятие жанра в фольклоре // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994. С. 39-104.

64. Мороз А. Б. Народные рассказы о святых // Актуальные проблемы полевой фольклористики. МГУ, 2004. С. 180-187.

65. Мороз А. Б. Представления о грехе в современной традиционной культуре Русского Севера // Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции. Сборник статей. М., 2000. С. 195-205.

66. Мосс М. Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии. М.,1996.70. «Народная Библия»: Восточно-славянские этиологические легенды / Сост. и коммент. О. В. Беловой. М., 2004.

67. Неклюдов С. Ю. Мотив и текст // Языки культуры: семантика и грамматика. М., 2004. С. 236-247.

68. Неклюдов С. Ю. Статистические и динамические начала в пространственно-временной организации повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору. М., 1975. С. 182-190.

69. Некрылова А. Ф. Календарное сознание как категория традиционной культуры // Первый Всероссийский конгресс фольклористов. Сборник докладов. Т.1. М., 2005.

70. Никитина С. Е. О ключевых словах народной конфессиональной культуры // Актуальные проблемы полевой фольклористики. Вып.З. М., 2004. С. 33-42.

71. Никитина С. Е. О концептуальном анализе в народной культуре //Логический анализ языка. Вып. 4. Культурные концепты. М., 1991. С. 117123.

72. Никитина С. Е. Представления об истине в русских конфессиональных культурах // Логический анализ языка. Вып. 8. Истина и истинность в культуре и языке. М., 1995. С. 85-93.

73. Никитина С. Е. Сны и обмирания у духоборцев // Сны и видения в народной культуре. М., 2002. С. 220-226.

74. Никитина С. Е. Устная народная культура и языковое сознание. М., 1993.

75. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1986.

76. О. Александр Ельчанининов. Мысли // Христианская семья и брак. Духовные чтения. М.,1992. С. 33-36.

77. Опыт построения исповеди по десяти Заповедям // Опыт построения исповеди. Пасторские беседы о покаянии в дни Великого поста. М., 2004. С. 4-78.

78. Павлова А. А. Жанр, гипертекст, интертекст, концептосфера (На материале внутрисемейных родословных). Белгород, 2004.

79. Павлова Н. А. Пасха Красная. М, 2004.

80. Панова Л. Г. Грех как религиозный концепт (на примере русского слова «грех» и итальянского «peccato») // Логический анализ языка: Языки этики. М, 2000. С. 167-177.

81. Панченко А. А. Народное православие. СПб., 1998.

82. Панченко А. А. Сон и сновидение в традиционных религиозных практиках // Сны и видения в народной культуре. М., 2002. С. 9-25.

83. Паунова Е. В. Обмирания у липован // Сны и видения в народной культуре. М., 2002. С. 181-197.

84. Пермяков Г. Л. К вопросу о структуре паремиологического фонда // Типологические исследования по фольклору. М., 1975. С. 247-273.

85. Померанцева Э. В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975.

86. Померанцева Э. В. Народные верования и устное поэтическое творчество // Фольклор и этнография. Л., 1970. С. 156-168.

87. Померанцева Э. В. Русская устная проза. М., 1985.

88. Померанцева Э. В. Соотношение эстетической и информационной функций в разных жанрах устной прозы// Проблемы фольклора. М, 1975. С. 75-81.

89. Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994.

90. Постовалова В. И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картины мира. М., 1988. С.8-70.

91. Пропп В. Я. Легенда // Пропп В. Я. Поэтика фольклора. (Собрание трудов В. Я. Проппа). М., 1998. С. 269-300.

92. Пропп В. Я. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. (Собрание трудов В. Я. Проппа). М., 1998.

93. Пропп В. Я. Принципы классификации фольклорных жанров (1964) // Пропп В. Я. Поэтика фольклора. (Собрание трудов В. Я. Проппа). М., 1998. С.173-184.

94. Путилов Б. Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору. М., 1975. С. 141-155.

95. Путилов Б. Н. Фольклор и народная культура. М., 1994.

96. Райкова И. Н. Проблема классификации несказочной прозы в истории науки // Наука о фольклоре сегодня: междисциплинарные взаимодействия/ К 70-летнему юбилею Федора Мартыновича Селиванова/ Тезисы Международной научной конференции. М., 1998. С. 209-211.

97. Реши М. В. Система запретов в быличках // Наука о фольклоре сегодня: междисциплинарные взаимодействия/ К 70-летнему юбилею Федора Мартыновича Селиванова/ Тезисы Международной научной конференции. М., 1998. С. 163-164.

98. Святой праведный Иоанн Кронштадский. Моя жизнь во Христе. М.-СПб., 1998.

99. Селиванова С. В. Народная русская легенда: истоки и трансформации //Русский фольклор. Вып. XXX. М., 1999. С. 164-175.

100. Силецкий В. И. Терминология смертных грехов в культуре позднего средневековья и возрождения // Логический анализ языка. Вып.4. Культурные концепты. М, 1991. С.130-137.

101. Сравнительный указатель сюжетов: Восточно-славянская сказка/ Сост. Л. Г. Бараг, И. П. Березовский и др. Л., 1979.

102. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры . М., 2001.

103. Стихи духовные/ Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Ф. М. Селиванова. М., 1991.

104. Токарев С. А. Смерть // Мифы народов мира. М., 2000. Т. 2. С. 456457.

105. Толстая С. М. Аксиология времени в славянской народной культуре // История и культура. Тезисы. М., 1991. С. 62-66.

106. Толстая С. М. Беременность // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах. Том 1. М.,1995. С. 160-164.

107. Толстая С. М. Грех в свете славянской мифологии // Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции. Сборник статей. М., 2000. С. 9-43.

108. Толстая С. М. К соотношению христианского и народного календаря у славян // Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. С. 154-168.

109. Толстая С. М. Обмирание // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах. М.,1995. Том 3. С. 462-464.

110. Толстая С. М. Полесские «обмирания» // Живая старина. 1999. №2. С. 22-23.

111. Толстая С. М. Преступление и наказание в свете мифологии // Логический анализ языка: Языки этики. М, 2000. С. 373-379.

112. Толстой Н. И. Георгий // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах. Том 1. М.,1995. С. 496-489.

113. Толстой Н. И. Грех // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах. Том 1. М.,1995. С. 544-546.

114. Толстой Н.И. К реконструкции семантики и функции некоторых славянских изобразительных и словесных символов и мотивов // Фольклор и этнография. Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л., 1990. С. 47-66.

115. Толстые Н. И. и С. М. О жанре «обмираний» (посещения того света) // Вторичные моделирующие системы. Т., 1979. С. 63-65.

116. Топорков A. JI. О принципах глубинной мотивации бытовых запретов // Этногенез, ранняя этническая история и культура славян. М., 1985. С. 8284.

117. Топоров В. Н. Пространство // Мифы народов мира. Т.2 М., 2000. С. 340-342.

118. Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст: Семантика и структура. М., 1983. С. 227-285.

119. Успенский Б. А. Культ Николая на Руси в историко-культурном освещении // Труды по знаковым системам. Вып. X. Тарту, 1978.

120. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4-х томах. М., 1987.

121. Федотов Г. Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. М., 1991.

122. Федотов Г. П. О национальном покаянии И Федотов Г. П. Судьба и грехи России. М., 2005. С. 313-330.

123. Христофорова О. Б. Логика толкований: Фольклор и моделирование поведения в архаических культурах. М.,1998.

124. Цивьян Т. В. Лингвистические основы балканской модели мира. М, 1990.

125. Цивьян Т. В. Мифологическое программирование повседневной жизни // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985. С. 154-178.

126. Цивьян Т. В. Оппозиция мифологическое / реальное в поздних мифопоэтических текстах // Малые формы фольклора. Сборник памяти Г. Л. Пермякова. М.,1995. С. 130-143.

127. Цикличность // Мифы народов мира. Т.2. М., 2000. С. 620-621.

128. Чередникова М. П. Письменная традиция обмираний // Сны и видения в народной культуре. М., 2002. С. 227-246.

129. Черепанова О. А. Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. СПб., 1996.

130. Чернейко Л. О. Базовые понятия когнитивной лингвистики и их взаимосвязи // Язык, сознание, коммуникация. Вып.30. М., 2005. С. 43-73.

131. Чернейко Л. О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. М., 1997.

132. Чистов В. К. К вопросу о принципах классификации жанров устной несказочной прозы// VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук. М., 1964. С. 318-335

133. Чистов В. К. Прозаические жанры в системе фольклора// Прозаические жанры фольклора народов СССР. Минск, 1974. С. 6-31.

134. Что нужно знать о поминовении и погребении усопших. М, 2003.

135. Шаповалова Г. Г. Поговорка // Краткая литературная энциклопедия. Т.5.М., 1968. С. 821-822.

136. Шаповалова Г. Г. Пословица // Краткая литературная энциклопедия. Т.5.М., 1968. С. 907-908.

137. ШеварвнковаЮ. М. Исследования в области русской фольклорной легенды. Нижний Новгород, 2004.

138. Яковлева А. М. Мифические корни фольклорного мышления. Пространство, время, существование // Вестник МГУ. Сер. Философия. М, 1981. №6.

139. Яковлева Е. С. О концепте чистоты в современном русском языковом сознании и в исторической перспективе // Логический анализ языка: Языки этики. М, 2000. С. 200-215.