автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Королевский церемониал ранних Стюартов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Королевский церемониал ранних Стюартов"

Санкт-Петербургский государственный университет

На правах рукописи

Ковалев Виктор Александрович

Королевский церемониал ранних Стюартов

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Санкт-Петербург - 2006

Работа выполнена на кафедре истории средних веков Санкт-Петербургского государственного университета

Научный руководитель: доктор исторических наук,

доцент

Сергей Егорович Федоров

Официальные оппоненты: доктор исторических наук,

старший научный сотрудник Наталья Владимировна Ревуненкова кандидат исторических наук, доцент

Мария Александровна Буланакова

Ведущая организация: Московский государственный

университет имени М. В. Ломоносова

Защита диссертации состоится "/$ " 2006 г. в /Г** часов на

заседании диссертационного совета Д 212.232.57 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, д. 5, исторический факультет, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке имени А. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан "_"_2006

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук,

Петров А. В.

ЯРО 6 А

Общая характеристика работы.

Актуальность темы. Королевский двор XV[-XVII века на протяжении последних десятилетий продолжает вызывать неослабевающий интерес в современной исторической науке. Это связано в первую очередь с новыми тенденциями и подходами в изучении отношений между обществом и государством, форм социальности, микроисторического анализа, направленного на изучение личности, характерной для того времени политической культуры. Благодаря усилившемуся в последнее десятилетие интересу к феномену власти, королевский двор раннего Нового времени все чаще интерпретируют как важнейший властный институт.

Помимо этого двору отводится универсальная роль в обеспечении нематериальных форм власти - ее выражении через символ, художественный образ, мифологические концепты династии. Не только торжественные, но и повседневные (рутинные) церемонии, а также придворный этикет ориентируются на конструирование и закрепление в сознании подданных важных представлений о величии короля. Исследование придворного церемониала все более сближается с новейшими тенденциями исторической науки, направленными, с одной стороны, на реконструкцию ментального мира человека изучаемой эпохи, феноменов массового сознания, с другой -на изучение обыденности в повседневной культуре в противовес ее парадной составляющей.

При всем интересе к универсальным функциям двора, обеспечивавшим нематериальные формы королевской власти, тема повседневного церемониала разработана в исторической науке недостаточно. Внимание исследователей в основном сосредотачивалось на торжественных манифестациях королевской власти.

Объектом данного исследования является повседневный (рутинный) церемониал, сложившийся в годы правления Якова I Стюарта. Хронологические рамки исследования ограничены 1603 - 1625 гг. и совпадают со временем его правления в Англии. Долгое время период правления ранних Стюартов воспринимался в качестве промежуточного между двумя знаковыми событиями - Золотым веком Елизаветы и Великим мятежом середины XVII века. В особенности мало внимания уделялось правлению Якова I. При этом его двору приписывали переходный характер. В культурном аспекте яковитский двор считался намного менее важным, чем двор его сына Карла I. В противовес сложившимся стереотипам нам представляется значимым совершенно иной образ короля, пытавшегося реализовать свою главную цель - утверждение новой династии в Англии, обеспечить лояльность как аристократов, так и масс рядовых подданных.

Создание мифологии новой династии, воплотившейся в церемониальном общении с подданными на разных уровнях, роль церемонии в объединении общества и визуализации его иерархии составит предмет нашего исследования.

Объект и предмет исследования определяют его цель - проследить, какими церемониальными средствами формировался образ новой династии на двух основных уровнях: макросоциальном и микросоциальном. Речь пойдет о церемониях, включавших в себя демонстрацию королевского величия на публике, прежде всего - публичных процессиях. В связи с этим основной акцент будет сделан на двух социальных функциях церемонии: с одной стороны важной представляется структурная или иерархаизирующая общество функция и, с другой - та, что обеспечивала его единство.

Историография проблемы. Интерес ко двору и его церемониям был характерен уже для современников. Двор как место, где осуществлялись властные функции монарха, как место его жизни, как источник различных благ и удовольствий вызывал не только интерес, но и неоднозначную оценку.

Артур Уилсон в своих мемуарах заложил основы для восприятия двора как негативного явления. Эта традиция, значительно развитая, была закреплена в сочинении Энтони Уэлдона «Двор и характер короля Якова».

Точка зрения официальной власти была сформулирована в мемуарах епископа Глостерского Годфри Гудмена. Полемизируя с Уэлдоном, он рассматривает двор как самодовлеющее явление, оторванное о г событий политической и экономической жизни страны.

Историки второй половины XVII и XVIII века были увлечены изучением политических событий, их интересовала борьба за парламентские привилегии и свободы, гражданская война и Славная революция.

Всплеск интереса к королевскому двору не только как институту власти, но и как к источнику церемониальных и других репрезентативных проявлений монархии приходится на начало XIX века. Особенно важно, что предметом внимания историков этого периода становится источниковедческий аспект этой проблемы. Издаются компиляции мемуаров придворных, собранные Люси Эйкин и Джоном Хинэйджем Джесси. Огромную роль для развития исторических исследований сыграло совершенствование приемов антикварной деятельности (Джон Николе, Томас Парк).

Первая половина XX века отмечена спадом интереса к придворным исследованиям. Эта особенность связана с тем, что на первый план выходят работы, посвященные истории социальной жизни. Ситуация заметно меняется в середине XX века, когда происходит своеобразная реабилитация интереса к политической истории. В работах Эрнеста Канторовича и его последователей (С. Т. Энгло, Д. Бержерон, Д. Берк, Р. Гизи, С. Хенли, С. Логан, Э. МакДональд, Дж. Вудварт, У. Лии) ярко проявилась попытка синтезировать новые объекты исследования. Внимание этих ученых привлекали, в первую очередь, торжественные манифестации королевской власти и вопросы их восприятия. При этом ощущался недостаток исследований конкретных фактов политической и придворной жизни раннестюартовской Англии.

Возросший интерес к королевскому двору Тюдоров и ранних Стюартов вызвал к жизни дискуссию среди историков - что есть двор, его функции и

природа. Именно эти вопросы были поставлены в 50-е годы прошлого века в работах сэра Джеффри Элтона, посвященных тюдоровскому двору. Элтон рассматривал двор в первую очередь как властный институт, «точку контакта монарха и политической элиты». При этом ключевые изменения в структуре двора и переход от «средневековой придворной» системы управления к «национально-бюрократической» совпадали с периодом деятельности Томаса Кромвеля, фаворита Генриха VIII.

Эта точка зрения была оспорена группой оксфордских ученых (Д. Старки, К. Коулмэн, Дж. А. Гай, Дж. Лоуч, Дж. Элсоп, Д. Хоук). Они смогли подвергнуть убедительной критике утверждение Дж. Элтона о «революционном» значении для придворной истории периода 1530-х годов, показали большую архаичность и традиционность придворных структур, ведущую роль личных, а не «государственно-бюрократических» институтов двора. Отталкиваясь именно от роли двора, как института, обеспечивающего непосредственный контакт с королем и связанных с этим архитектурных особенностей, Дэвид Старки выдвинул тезис о том, что понятие «двор» идентично тем институтам, которые обеспечивали доступ к королевской особе. Этот тезис применительно к стюартовскому двору блестяще развил Нейл Кадди. В своем исследовании он продемонстрировал роль наиболее приближенного к королю придворного института, Спальни, в различных областях политики Якова I, и, особенно рельефно - значение этого института для объединения королевств. Кевин Шарп, исследуя двор Карла I, смог убедительно продемонстрировать роль служб двора в установлении персональной монархии. Кроме этого он высказывает мысль о нескольких властных центрах двора при первых Стюартах. Отсюда следует вывод о том, что именно такая полицентричная структура способствовала вовлечению в сферу влияния двора и его культуры значительных людских ресурсов.

Ряд историков, рассматривая двор прежде всего как властный институт, приходили к выводу об его своеобразной изолированности от английского общества в целом (Перец Загорин, Лоуренс Стоун). В их работах двор предстает синонимом политической элиты, поскольку включает в себя не только служащих и придворных в столице, находившихся в непосредственной близости к королю, но и представителей королевской власти в провинции.

Со справедливой критикой вышеизложенных концепций выступил американский историк Малколм Сматс. В его работах и в трудах других современных историков (Паулина Крофт, Линда Пек, Уоллес МакКефри) прослеживается желание вписать двор в окружавший его исторический контекст, продемонстрировать его связь с обществом на различных уровнях. Лейтмотивом работ этих исследователей является особенность, согласно которой, двор рассматривается как явление не только политической истории, но и как источник блестящих церемоний, культуры, патроната, мифологии династии. В понятие «двор», таким образом, включаются не только дворцы короля и членов его семьи, но и лондонские дома могущественных придворных, корпорации барристеров, и, на самой периферии -

провинциальные поместья знатнейших аристократов. Убедительно показывается отсутствие у раннестюартовского и, особенно, яковитского двора единого центра как в политике, так и в культуре и даже патронате.

Интерес к королевскому церемониалу проявился в последнее время и в отечественной историографии. Благодаря работам О. В. Дмитриевой, мы получили возможность увидеть различные аспекты публичных процессий в период правления Елизаветы Тюдор. Исследованию торжественных королевских процессий и вопросов права предпочтения, связанных с этими церемониями, посвящен значительный пласт в работах С. Е. Федорова. Сложная символика придворной культуры времен Елизаветы I представлена в исследованиях И. А. Краснова.

Теснейшим образом к работам, посвященным королевскому двору, примыкают исследования, объектом которых были королевские маски. Этот исторический феномен весьма подробно изучен, но при этом столь многогранен, что может быть рассмотрен с разных точек зрения и на разных уровнях, в различном контексте.

Интерес к такому элементу придворной культуры, как маски проявлялся у Дж. Николса и его современников (начало XIX века), но их интерес был достаточно поверхностным, а возникавшие дискуссии касались скорее терминологии и отдельных внешних проявлений. Более глубокое изучение придворных масок началось на рубеже Х1Х-ХХ веков. Разворачивается активная деятельность по изданию источников, связанных с историей придворного и публичного театра, различными аспектами их деятельности, восприятия театрального искусства современниками (А. Фуллеро, У. Хазлитт).

В конце XIX века Чарльз Уоллес первым предположил, что именно придворные представления заложили основу бурного роста английского театра. При этом Уоллес анализирует практически только деятельность службы развлечений королевского двора, не уделяя внимания развитию публичного театра. Практически не обращается он и к континентальному материалу, и этим также сужает свой взгляд на проблему. При всех этих минусах, его работа имела большое значение, стимулировав дискуссию о происхождении театра, которая в своем развитии привела к вопросу о происхождении самих придворных масок.

В этом вопросе основополагающими на значительный период времени стали работы Эдварда Чамберса. Выявив исторические корни придворных масок в шуточных развлечениях «правления Повелителя Беспорядка», Чамберс предпринял беспрецедентное по масштабу исследование придворных развлечений и публичного английского театра. При этом он избегал утверждений о революционных изменениях, стараясь найти средневековые корни каждого из видов театрализованных развлечений.

Эллардайс Николл в большей степени, чем Чамберс видел в придворных представлениях демонстрацию эмблем и символов, характерных для неоплатонической философии эпохи Ренессанса. Он первым продемонстрировал связь стюартовских масок с континентальной, прежде

всего - итальянской культурой. При этом Николл все же видел в масках именно представление, а не церемониальное действо, наделенное социальными функциями.

Растущее внимание к визуальному искусству, особенно после появления работ Эрвина Панофски, привело к дальнейшей стимуляции интереса к придворным маскам, особенно к их символике и их роли в репрезентации королевской власти и распространению официальной идеологии.

Связь придворной английской культуры с континентальным Ренессансом теперь становится основным лейтмотивом исследований. Особенно активно этот аспект придворных масок развивают работы Франсез Йейтс, сэра Роя Стронга и Стефана Оргела. Эти исследователи видели источник английской придворной культуры и масок, как одного из ее проявлений, в деятельности континентальных придворных академий Франции и Флоренции. Основой трактовки масок становится традиция неоплатонической философии, делавшая действующей силой идеи и аллегорические образы, подчинявшие все аспекты придворных спектаклей. Параллельное рассмотрение истории публичного и королевского театров позволяют выявить их отличительные черты и подтвердить тезис о том, что сама архитектура театра, его оформление и механизмы, расположение декораций, текст масок, сама структура рифм и ритма служили одной цели -распространению идеи контроля разума над хаотичным миром природы. В целом эти исследователи также видят в масках более представление, чем придворный ритуал, хотя, разумеется, не отрицают и их социальную функцию.

В работах современных исследователей, таких как Малколм Сматс, Ежи Лимон, Каролин Хиббард, Мартин Батлер на первое место выходит роль масок как специфического ритуала. Все элементы придворного театра рассматриваются как части единого социального ритуала. Блестящим развитием работ предыдущих историков является созданная Лимоном трех миров в придворных представлениях (небесного мира, двора и внешнего мира), но вот его утверждение об асимметричности масок, то есть отсутствии обратной связи между залом и сценой, представляется весьма спорным. Батлер концентрирует свое внимание на проявлениях элементов политики Якова I, отражавшихся как в текстах масок, так и в форме их проведения и составе участников представлений. К сожалению маски, поставленные в провинции, выпадают из поля зрения этих исследователей.

Степень изученности темы определила постановку задач исследования.

1. Реконструировать порядок организации королевских выездов и связанных с ними публичных процессий; определить их маршруты и интенсивность.

2. Проследить на основе провинциальных церемоний порядок проведения светских и религиозных процессий, выявив при этом их наиболее значимые черты.

3. На основе анализа декоративно-изобразительных средств и драматургии придворных развлечений определить соотношение в масках и турнирах развлекательного и церемониального аспекта, продемонстрировав при этом основные цели церемоний, связанных с маскарадами при дворе ранних Стюартов.

4. Реконструировать порядок приема дипломатических представителей при дворе Якова I Стюарта, показав наиболее значимые аспекты таких церемоний.

5. Синтезировать на основе анализа публичных церемоний, придворных развлечений и дипломатических приемов их общие черты и цели.

6. Продемонстрировать значимость церемониальных средств для политической и культурной жизни английского общества.

7. Воссоздать модель единого церемониала при дворе Якова I Стюарта.

Задачи, поставленные в исследовании, определили выбор источников. Реконструкция хронологического порядка королевских выездов потребовала привлечения различных материалов - общих, городских и локальных хроник (хроники Уильяма Кэмдена, Джона Стоу и Эдмунда Хоуза), документов службы лорда-камергера, финансовых и административных документов городских советов, переписки придворных, мемуаров (епископа Годфри Гудмена, Артура Уилсона, Энтони Уэлдона, Финеаса Питта, дневники сэра Симондса д'Эвза и компиляции мемуаров, изданные Люси Эйкин и Джоном Хинэйджем Джесси). В некоторых случаях порядок выезда восстанавливался только по свиткам возведенных рыцарей. Важным источником являются университетские матрикулы Оксфорда и Кембриджа, регистры провинциальных городов в издании Джона Николса.

Важнейшей коллекцией эпистолярных памятников, является переписка Джона Чемберлена, изданная под редакцией Н. Е. МакКлюра в 1939 году. Также несколько писем, содержащих важные факты по истории королевских выездов и связанных с этим явлением обстоятельств, содержит второй том мемуаров епископа Годфри Гудмена.

Хроникальный и эпистолярный материал важен также и для понимания того, как королевские выезды и связанные с ними процессии в провинциальных городах представлялись современникам. Такое сочетание источников позволяет восстановить две точки зрения - зрителя и участника процессии.

Поскольку первая и вторая главы исследования дополняют друг друга, то второй из них соответствуют те же источники, что и первой. Особенностью второй главы является использование для воссоздания королевской процессии в собор св. Павла (1616 г.) изобразительного источника - триптиха, отражающего порядок этой процессии. Этот источник рассматривается также по изданию Джона Николса.

Некоторые важные факты как по истории королевских выездов, так и по религиозному церемониалу короля Якова сообщает нам «История жизни Джона Донна» Айзека Уолтона, изданная Эдмундом Госсе.

Для третьей главы, посвященной церемониальному аспекту придворных развлечений, ключевым источником являлись тексты придворных масок. Они были изучены по антологии придворных представлений, изданной совместно Стронгом и Оргелом. Поскольку в ней представлены тексты только тех пьес, над оформлением которых работал Иниго Джонс, то тексты остальных придворных масок рассматриваются по изданию Дж. Николса. Визуальное оформление придворных представлений нашло отражение в эскизах Иниго Джонса, представленных в издании Стронга и Оргела.

Документы, связанные с организацией масок и расходами на них, также приведены в упоминавшейся выше антологии пьес. Взглянуть на придворные развлечения глазами современников нам позволяют письма и мемуары придворных. Для понимания истории развития раннестюартовского театра имеют значение связанные с театром законодательные акты и памфлеты, изданные под редакцией Уильяма Хазлитта.

Основным источником при написании четвертой главы стали мемуары сэра Джона Финетта. Поскольку сэр Джон Финетт начинает свои мемуары с 1611 года, для воссоздания более ранних событий в сфере придворной дипломатии, а также для уточнения данных и создания более полной картины церемоний приема послов, используются документы, изданные Джоном Николсом, переписка Джона Чемберлена и бумаги сэра Симондса д'Эвза, официальные документы (патенты на должности и титулы, регламенты), изданные Томасом Раймером.

Научная новизна исследования определяется прежде всего тем, что в нем впервые рассматриваются провинциальные процессии и другие церемонии. Изучение этого аспекта придворного церемониала в сочетании с рассмотрением других проявлений церемониальной деятельности позволяет по-новому осмыслить период правления Якова I Стюарта и роль ритуальных манифестаций королевской власти в политической жизни английского общества. Это позволяет внести коррективы в представления о формах, методах и степени интенсивности распространения мифологических концептов династии Стюартов в начале XVII века.

Практическая значимость исследования заключается в возможности привлечения его выводов и материалов при составлении и чтении лекционных курсов, посвященных английской и более широко - европейской истории раннего Нового времени. Представленные материалы могут быть использованы при написании работ, посвященных европейскому абсолютизму конца XVI - начала XVII вв., его идеологии, эволюции королевской власти и государственности, ментального мира, политической культуры стюартовского общества.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась полностью и по отдельным разделам на заседаниях кафедры истории средних веков Санкт-

Петербургского государственного университета. Результаты исследований докладывались на ежегодных межвузовских конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых, посвященной актуальным проблемам истории и культуры средних веков (Санкт-Петербург, 2002-2004).

Структура исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, поделенных на разделы, заключения, приложений и списка использованных источников и литературы.

Основное содержание работы.

Во введении определяется актуальность темы, предмет и цели исследования, степень изученности проблемы в историографии, характеризуются источники, научная новизна и практическая значимость основных результатов исследования.

Глава I. «Королевские выезды 1603-1625» состоит из пяти разделов. В первом разделе «Характеристика источников» представлен круг источников по королевским выездам 1603-1625 гт. На основе анализа этих источников во втором разделе «Королевские выезды 1603-1625 гг.» последовательно восстанавливаются маршруты выездов и события, с ними связанные. Погодно приводятся все доступные свидетельства, позволяющие реконструировать особенности перемещения королевского двора по стране.

Полученные данные обобщаются в третьем разделе «Маршруты королевских выездов». Реконструкции поддаются два основных маршрута, по которым разворачивались эти выезды. Речь идет о южном маршруте с наиболее часто посещаемыми городами Солсбери и Саутгемптоном, поместьями Больи (поместье графа Саутгемптона) и Фарнэм ( резиденция епископа Уинчестера) и северном, протекавшим через Блесто, Эшби, Кирби, Берли, Бивер-Касл, Ноттингем, иногда через Лестер, Грэфтон и Вудсток. Выдвигается положение, что эти маршруты и традиция их чередования сложились к 1610 году, и на основе этого утверждается, что, несмотря на определенные лакуны в источниках, выезд в 1611 году все же состоялся, так как выезды и 1610, и 1612 года были «северными». Принцип чередования «южного» и «северного» маршрута нарушается только большим выездом в Шотландию в 1617 году; причем есть основания полагать, что он не учитывался в чередовании выездов (1616 - северный выезд, 1617 - выезд в Шотландию, 1618 - южный).

Наиболее обычным временем начала регулярных процессий была 3-я неделя июля, а датой завершения - последние числа августа или самое начало сентября. Средняя продолжительность выезда, таким образом, составляла 44,92 суток. При этом в среднем за переезд королевский кортеж преодолевал 10,01 мили при максимальном расстоянии немногим более 20 миль. В продолжительности остановок очевидной была закономерность, согласно которой, в охотничьих угодьях и поместьях остановки были продолжительнее, чем в городах, где самым важным элементом было церемониальное представление персоны монарха горожанам, а также

действо, связанное с очередным или только формальным подтверждением городских прав и свобод.

Для понимания роли выездов в династической политике Якова I в 1603-1615 гг. важно отметить, что король выбирал для своих постоянных визитов территории (Хантингтоншир, Лестершир, Дербишир, Ратленд), которые условно можно назвать смешанными, где лидерство делили как представители знати династии, так и додинастические креатуры. Незначительные изменения в маршрутах выездов, произошедшие ближе к концу правления Якова I, были также связаны с его династической политикой. В маршрутах северного выезда начинают регулярно появляться Берли-он-Хилл и Бивер-Касл - поместья королевского фаворита Джорджа Вильерса, герцога Бэкигема и Ричарда Маннерза, графа Ратленда, тестя всесильного фаворита. В то же время из списков остановок короля и его свиты пропадают Грэфтон-Лодж и Крэнборн (после смерти их владельцев).

Внимательное изучение королевских процессий дает почву для переосмысления тезиса о полицентричности двора. Поскольку королева и наследник престола (по крайней мере - принц Генри) совершали свои выезды отдельно от короля, то раннестюартовский двор оказывался не только полицентричным, но и полицентрично распространял свое влияние, опираясь на практику нескольких перемещающихся по стране дворов.

В четвертом разделе первой главы «Организация королевских выездов» данные источников группируются таким образом, чтобы продемонстрировать отдельно как деятельность придворных служб, так и городской администрации. Со стороны короля организацию выездов возглавлял лорд-камергер. Именно он определял список остановок самой процессии. Непосредственная связь с местными властями и осуществление управления на местах возлагалось на подчиненную лорду-камергеру службу джентльменов-привратников. При этом отношения королевских служб и местного управления (городских советов и мэров) были далеки от простого подчинения в тех случаях, когда дело касалось требований, не подкрепленных обычаями и традициями. Через джентльменов-привратников лорд-камергер по просьбе городской администрации давал рекомендации по организации приема.

Документы местной администрации разделялись на акты, непосредственно связанные с подготовкой - ремонтом дорог, мостов, изготовлением подарка и на документы, регламентирующие поведение участников церемониала. Первую группу составляют расчетные листки и распоряжения комитетов, вторую - донесения специально посланных представителей и меморандумы, списки горожан, обязанных принять участие в церемонии. В двух весьма специфических документах - регламентах университетов Оксфорда и Кембриджа - основными общими чертами является ограничение доступа в зал, где проводились диспуты, требование соблюдения формы одежды, порядка следования.

В пятом разделе «Расходы на королевские выезды» выясняются объемы и структура" затрат как королевской казны, так и принимающей

стороны. Для удобства восприятия и наглядности некоторые данные сведены в таблицы. Яков I так же, как и Елизавета, пытался переложить часть расходов на подданных, что вызывало их справедливое недовольство. При этом расходы королевской казны, составлявшие от £30000 до £300000 (большой выезд в Шотландию), были не сравнимы даже с самыми значительными расходами городских корпораций (£500) или придворных (£1000).

Яков I осознавал важность выездов как средства пропаганды новой династии, легитимации своей власти и установления связей с новыми подданными. Административная машина двора обеспечивала рутинную сторону этих действий. Королевская власть, в условиях крайнего истощения казны все же не считала возможным экономить на столь важном элементе пропаганды новой династии.

Глава вторая «Повседневные публичные церемонии» рассматривает королевские выезды с точки зрения их церемониального, публичного аспекта. В сочетании с содержанием первой главы данные этой части исследования позволяют провести всестороннюю реконструкцию механизмов установления связи между монархом и его подданными, как знатными, так и рядовыми в провинции. Глава состоит из семи разделов.

В первом разделе «Истоки королевских процессий» рассматриваются источники торжественных публичных церемоний начала XVII века. При этом отмечается, что в этот период кормление как функция выездов окончательно утратила свое значение, поскольку каждый из них был расходным, а не доходным фактором для королевской казны. При этом другая их функция, связанная с демонстрацией и легитимацией власти, приобрела еще большее значение. Для демонстрации могущества крайне важна была как численность свиты окружавшей персону монарха, так и одежды участников торжества. На этом уровне королевские процессии и выезды выполняли роль важнейшего элемента позиционирования монарха как главного лорда и коренились в новофеодальных обычаях содержания огромной свиты.

Королевские выезды и связанный с ними торжественный проезд через город органично сплетались с традицией городских процессий. Также в этих церемониях реализовывалась древняя, идущая еще от императорского Рима и варварских королевств традиция аккламации. С аккламацией тесно связаны были и контрактные элементы королевских процессий. Одновременно с поднесением королю хартий с городскими вольностями ему подчас вручали петиции с различными просьбами и жалобами от лица всей общины.

Во втором разделе «Королевские процессии при Якове I» внимание акцентируется на регулярных процессиях. В хронологическом порядке рассматриваются церемонии въезда короля и его свиты в провинциальные города. В качестве примера используются события, имевшие место в 1603, 1612 и 1617 гг.

Важнейшим элементом процессии, который служил целям династической политики Якова I Стюарта, было торжественное несение перед королем символов его власти. Монарх остро нуждался в создании

собственной аристократии, но этот процесс не был завершен до начала 20-х годов. Именно поэтому с особым усилием создавался образ единства верховной и местной власти. Этой цели, безусловно, служила единая процессия, в которой на самом почетном месте, рядом с королем, местный патрон нес меч. Эта обязанность в провинциальных городах возлагалась на главу местной аристократической пирамиды: в Йорке - на графа Камберленда, в Саутгемптоне - на графа Саутгемптона, в Лестере - на графа Хантингтона, в Страффорде - на графа Эссекса.

В церемониальном общении короля и его подданных-горожан наибольшее значение имела сама процессия, а не сопровождавшие ее развлечения или триумфальные арки. При этом придворный мир и мир местной аристократии и городского сообщества объединялись в фигуре короля, который выступал зримым символом общественного единства.

Процесс унификации церемониала, сближавший провинциальные и столичные формы вел к формированию единого церемониального пространства, что должно было способствовать укреплению общественных связей среди всех подданных короля Якова.

Третий раздел «Лондонские процессии» посвящен церемониальному общению жителей столицы и короля Якова I Стюарта, который организовывал регулярные проезды через столицу реже, чем его предшественница. При этом Яков I в отличие от Карла I не отвергал полностью этот важный элемент церемониальной связи с подданными. По меньшей мере, дважды процессии проводились после того, как жизнь короля подвергалась угрозе (в 1605 году - мнимой), пробуждая всплеск лояльности и верноподданнических чувств. При этом лондонские процессии имели только одно качественное отличие от аналогичных процессий в других городах. За единственным исключением - процессии в собор св. Павла 26 марта 1616 года, лондонские горожане не принимали участия в самом мероприятии, оставаясь относительно пассивными зрителями. Близость сценариев, лежавших в основе этих процессий, свидетельствует об унификации церемониала во всех владениях Якова I.

Четвертый раздел «Король и городские компании» посвящен анализу двух церемоний, связанных с еще одной формой «сотрудничества» монарха и подданных. Речь идет о вступлении Якова I в лондонскую компанию ткачей 12 июня 1607 года и его сына принца Генри в компанию торговцев тканями. Несмотря на весьма различный объем информации о первом и втором событии, затрудняющий выявление общих или специфических черт подобной церемонии, есть все основания утверждать, что Яков достиг своей цели, поскольку торговцы тканями были очень лояльны к династии Стюартов.

В пятом разделе «Религиозный церемониал при Якове I»

подчеркивается, что эта часть публичной деятельности короля имела для первого из Стюартов особое значение. С одной стороны, в условиях тотального религиозного противостояния в Европе он должен был подчеркивать свою приверженность к англиканской вере. С другой, - в

официальной идеологии начала правления Стюартов настойчиво повторялась идея о том, что пацифизм Якова I основан на Божьем мире, его столица -город Бога, как новый Иерусалим, а сам король - библейский царь-законотворец Соломон, мирный царь. В этом образе Яков представлялся регулярно - в речах, на картинах, в своей любви к совершению правосудия.

Из религиозных церемоний, имевших место в правление Якова I, в качестве наиболее важных выделяются два посещения собора св. Павла 26 марта 1616 и 21 марта 1620 года. Особое значение имела первая процессия. Она отличалась от аналогичных светских событий более широким представительством служителей церкви, что легко объяснялось целью процессии, необычно далеким от короля местом меченосца, который обычно шел непосредственно перед королем. Особенно важным представляется участие в процессии горожан, обычно выступавших в качестве зрителей, в то время как представителями общины Лондона среди придворных были только лорд-мэр и, далеко не всегда, олдермены. Согласно сохранившимся документам совета олдерменов лондонского Сити, в шествии участвовало до 550 горожан. Их присутствие было обусловлено тем, что восстановление собора св. Павла стало важным делом для всех жителей Лондона, которые вносили деньги на его реконструкцию.

Далее приводятся данные по нескольким религиозным процессиям, организованным в провинции. Выдвигается положение, что в них объединяющая роль церемониала усиливалась по сравнению с аналогичными светскими событиями, с большей силой акцентировалось единство короля и подданных уже в деле служения Господу. Религиозные церемонии в провинциальных городах способствовали созданию образа единого британского социума, в то время как церемонии и пропаганда сближали образ короля-главы церкви с образом Бога, или, по меньшей мере, его непосредственного представителя. С этим же связана активная пропаганда целительных способностей короля, особенно - в провинциальных городах.

Шестой раздел «Королевский суд» рассматривает церемонии, связанные с осуществлением судебных полномочий монарха. Акцент делается на пропагандистском, церемониальном аспекте суда, в котором заседает только король. Особенностями, подчеркивающими специфический статус короля, сидящего в кресле правосудия, было то, что сама процедура носила менее формальный характер. При этом смысл мероприятия концентрируется вокруг идеи, что король принимает решение самостоятельно, с помощью одного лишь Бога, связь с которым подчеркивает лежащая на столе Библия.

В седьмом разделе обобщаются и систематизируются выводы, сделанные во второй главе. Представлена модель синтеза итогов исследования, предпринятого в первой и второй главах.

Третья глава «Придворные развлечения. Символ и церемония» рассматривает механизм достижения королем аналогичных целей в организации придворных развлечений. Через подобные мероприятия король стремился установить связи с подданными, легитимизировать династию.

Важной оказывалась пропаганда государственной идеологии на уровне придворного пространства. Основным средством, которое применялось для достижения этих целей в аристократическом обществе, были маски и турниры, а также связанные с ними символы и аллегории. Глава состоит из шести разделов.

Первый раздел «Придворный театр и развлечения в начале ХУП века» содержит обзор основных направлений эволюции придворных развлечений до начала правления Якова I и уточняет некоторые вопросы терминологии. В частности отмечается, что термин «антимаски» трактуется как «маски, противоположные по смыслу основному действию», а не как «античные маски».

Во втором разделе «Театральные машины, перспектива и персональная монархия» рассматривается круг вопросов, связанных с тем, как технические решения, применяемые в масках начала XVII века, позволяли решать идеологические задачи в рамках придворных представлений. Выдвигается положение, что ключевым решением в этой области стало применение перспективы в придворном театре. Декорации располагались так, что создавался эффект развернутого пространства, делавший сцену как бы более глубокой, чем она была на самом деле. Существовала только одна точка, с которой оценивалась вся красота эффекта. В этой точке испомещалось кресло с монархом, а зрители, располагавшиеся вокруг его персоны, становились живой эмблемой иерархической структуры придворного пространства. Другой важной особенностью организации сценического пространства в придворном театре следует считать то обстоятельство, что кроме основного подиума, ограниченного аркой просцениума, существовала вторая площадка для танцев, располагавшаяся между королевским местом и местом представления. Эта площадка (так называемая «распространенная сцена») выводилась за пределы перспективы. Такая форма театра позволяла создать модель трех миров в придворных представлениях (небесного, придворного и внешнего). В первом мире правили боги и аллегорические фигуры. Во втором - аристократическое сообщество двора, окружающее свой смысловой центр - монарха. В третьем мире - неорганизованное хаотичное общество и его пороки.

В третьем разделе «Представления и маски при Якове I»

рассматриваются в хронологическом порядке основные представления яковитского театра. Особый акцент делается на церемониальной стороне этого явления. При этом выделяются некоторые драматические элементы этих развлечений. Выдвигается положение, что лейтмо1Ивом масок была идея контроля. Это проявлялось в управлении сценическими машинами, способах преобразования природы в классическую архитектуру, музыке и даже стихотворном размере. Тем не менее главным проводником идеи контроля, этого важнейшего концепта сценических представлений, являлись идеальные образы, среди которых наиболее популярными из них были Нептун, Геспер, Пан, Меркурий. Нептун воспринимался не только как

повелитель мирового океана, но и как тот, кто создал и обуздал лошадей Он был воплощением платонической эмблемы власти разума над природой и страстями. Геспер олицетворял идею неусыпного контроля, звездного неба. Меркурий выступал как проводник воли богов. Пан как всеобщий бог, символ объединения.

Далее подчеркивается, что маски были важным элементом пропаганды союза Англии и Шотландии. После того, как Парламент отверг идею полной унии двух корон, маски реконструировали реальность, игнорируя парламентское решение. В рамках сценического пространства Англия и Шотландия сливались в единую Британию.

Переход от порядка «дикая природа - упорядоченная архитектура» к обратному порядку сцен, состоявшийся в начале 1610-х годов, объясняется новыми для того времени философскими идеями, сторонники которых воспринимали природу не как некий хаос, а как упорядоченную организацию, созданную абсолютным разумом на основе строгих законов. Из этих законов вытекала и единая абсолютная власть короля, никак не связанного парламентом или каким-либо другим представительным органом.

В следующем, четвертом разделе, «Расходы на развлечения и другие элементы организации» рассматривается финансовая и организационная стороны яковитского театра. Исследование этих данных позволяет увидеть рутинную сторону масок. Для удобства восприятия полученные данные сводятся в таблицы. Эксклюзивность масок (в представлениях стабильно участвовала группа из 10-12 человек) свидетельствовала о зарождении процессов, ведущих к замыканию двора, и приобретших особую силу в правление Карла I.

В пятом разделе «На закате рыцарской культуры: турниры и барьерные бои в Англии в правление Якова I Стюарта (1603-1625)» отмечается, что театрализация турниров в начале XVII в. прочно связывает их с придворным театром. Основной особенностью рыцарских развлечений становится практически та же функция, что и у масок, но с той лишь разницей, что, став театрализованным действием, они все же сохраняли связь со средневековой рыцарской традицией. Они же продолжали акцентировать роль короля как главы феодальной иерархии. Церемония, сопровождавшая турнир, подчеркивала роль королевского патроната над этим видом развлечения.

В шестом разделе обобщаются выводы, сделанные в третьей главе исследования. Наибольший акцент делается на тех особенностях придворных развлечений, которые позволяют провести параллель между ними и публичными церемониями. В качестве наиболее важного факта отмечается то, что в ходе масок в сознание зрителей внедрялись мифы новой династии, призванные объединить придворное сообщество вокруг персоны монарха и осуществить на уровне двора функцию, аналогичную той, которую публичные процессии выполняли на национальном уровне.

Четвертая глава «Дипломатический церемониал» исследует процедуру приема послов и других дипломатических представителей при дворе короля Якова I и состоит из трех разделов.

Первый раздел «Особенности дипломатического церемониала»

посвящен анализу особенностей дипломатических церемоний. В частности, в нем отмечается, что подобные церемонии ориентированы не на внутреннюю иерархию общества, а на вторгавшиеся в него внешние силы. Соотношение в таких церемониях объединяющего и разделяющего общество начал смещено, причем в пользу второй составляющей. При этом порядок приема дипломатических представителей был нацелен на внедрение в сознание зрителей образа жесткой иерархической структуры, распространенной на весь христианский мир.

Во втором разделе «Порядок приема послов при Якове I» отмечается, что в глазах современников эти церемонии несли явно разделяющую, иерархаизирующую функцию. Наиболее важным элементом дипломатической процедуры было соблюдение иерархии и формальных особенностей приема, нарушение которых воспринималось как посягательство на статус.

Прием послов и другие дипломатические действия формировали в сознании присутствовавших не только образ мира как пирамиды достоинств, но и демонстрировали истинность такой структуры как внутри английского общества, так и вне его. С помощью организованного таким образом церемониала создавался образ иерархической лестницы, где на первом месте среди всех государей стоял английский монарх Яков I Стюарт. В этом аспекте споры за право предпочтения приобретали особую важность, так как именно они позволяли королю проявить свою власть третейского судьи.

Как в масках, так и в дипломатическом церемониале перед благородным сообществом представали три мира: венценосных особ и правителей, аристократов и благородных людей при дворе и также внешний мир. Стены дворца, где проходил дипломатический прием, ограничивали мир двора от внешнего мира, а король, его семья и послы - представители личности других государей - церемониально были отделены от сообщества придворных.

С целью создания пирамиды достоинств дипломатических представителей в третьем разделе реконструируется структура дипломатического корпуса. При этом акцент делается не на традиционно изображаемый в ученых трактатах порядок достоинств, а на реальную модель, определяемую особенностями церемониала. По своему статусу послы располагались в следующем порядке: 1. королевский экстраординарный посол; 2. королевский ординарный посол; 3. экстраординарный посол; 4. ординарный посол; 5. уполномоченный (без различия господина); 6. королевский посланник; 7. посланник; 8. агент (без различия господина); 9. родственники послов. Лестница достоинств государств выглядела следующим образом: 1. Священная Римская Империя;

2. Королевство Франция; 3. Королевство Испания; 4. Королевство Польша; 5. Московское царство; 6. Королевство Дания; 7. Королевство Швеция; 8. Королевство Богемия (с 1619 года); 9. Республика Венеция; 10. Эрцгерцогство Австрия; 11. Герцогство Флоренция; 12. Герцогство Савойя; 13. Республика Объединенных Провинций (с 1609 года); 14. Протестантская Уния (с 1619 года).

В «Заключении» подводятся итоги исследования и намечаются дальнейшие перспективы. В частности подчеркивается, что повседневный церемониал во всех его видах и на всех уровнях при ранних Стюартах был подчинен двум важнейшим задачам. Первая была связана с обеспечением связи монарха с различными социальными группами его новых подданных и укреплением лояльности. Вторая ориентировалась на создание образа и мифологии новой династии. Несмотря на заложенную в них созидающую силу, церемонии не могли полностью решить стоявшие перед раннестюартовской монархией реальные проблемы. Церемониальная машина, работая на полную мощность, визуализировала не только единство, но и очевидную иерархичность общества. Дуализм концепции церемониального пространства создавал гарантии для того, чтобы имевшие место конфликты не перерастали в открытое столкновение.

Публикации автора по теме диссертации.

1. Ковалев В.А. Служба развлечений королевского двора. Администрация и финансы// Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. Материалы 12-й международной конференции молодых ученых. 27-30 декабря 2000 г. СПб., 2001. С. 476-482 (0,25 п. л.).

2. Ковалев В.А. Создание службы развлечений королевского двора как аспект «тюдоровской революции»// История и культура средних веков: актуальные проблемы. Тезисы докладов XXI всероссийской межвузовской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. 26-30 ноября 2001 г. СПб., 2002. С. 22-23 (0,2 п. л.).

3. Ковалев В.А. На закате рыцарской культуры: турниры и барьерные бои в Англии в правление Якова I Стюарта (1603-1625)// Актуальные проблемы всеобщей истории: Межвузовский сборник научных статей. Вып. 4. Ростов-на-Дону, 2005. С. 73-90 (0,75 п. л.).

4. Ковалев В.А. Королевские выезды в правление Якова I Стюарта (1603— 1625). Организация и финансы.// Альманах Университетский историк/ под ред. А. Ю. Дворниченко. Вып. 4. СПб., 2005. С. 72-84 (0,5 п. л.).

Лицензия ПЛД №69-217от22.10.1997г.

Подписано в печать 23.12.2005 г.

_Тираж 100 экз. Заказ №3-12_

Отпечатано с готового оригинал-макета

в типографии ООО «Полигон» 198096, Санкт-Петербург, пр. Стачек, 82 тел: 784-13-35

!

!

)

i

í

i ¡

í

i !

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Ковалев, Виктор Александрович

1. Введение.

2. Королевские выезды 1603-1625.

3. Повседневные публичные церемонии.

4. Придворные развлечения. Символ и церемония.

5. Дипломатический церемониал.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Ковалев, Виктор Александрович

Актуальность последних темы. Королевский двор XVI-XVII века иа прогяжеиии продолжает вызывать пеослабеваютпй пптерес в десятилетий современпой исторической иауке. Это связаио в иервую очередь с иовыми теидепцпял1и и подходами в изуче1ин1 отношеннй между обществом и государством, форм соннальностн, мнкронсторнческого аналнза, нанравле1Н1Ого на изучеЕше лнчносчи, характерной для того временн пoJнпнчecкoй культуры. Благодаря усиливигемуся в иоследнее десятнлетне интересу к феномену власти, королевский двор раииего Нового временн все чаще иитернретнруют как важнейший властный институт (по мненню многнх нсследователей едииствеииьи"!). В современной историографии феномену двора отводится уинвереа:н,ная роль в обеспечении иематсрисыьных форм властн ее выражении через еимвол, художественный образ, дн1фолоп1чеекне конценты дннаетни. Воснрнятне мира через символическое выражеиие идей становится характериым для нридвориого созиаиия, которое все чаще оинрается иа идеи иеоплатопнзма философии, чрезвычайно популярпой в XVI-XVII веке. Не TOjnnco торжествеппые (короиа[Н1я, KpemeiHie, евадьба, погребение), ио и иовседиевигле (рутииные) церемоини (иронессии, выезды, носешенне церквн, суд, маскарадгл, прием послов), а также нридворпый этикет ориентируются на коиструирова1П1е и закреплепне в созна1нн1 подда1иилх важных прсдставленнй о велпчпп короля. Нсследоваппе прпдворпого перемопиала сближается с 1ювейшими eидeицияпi неторнческо!} науки, наиравлеииы\н«, с одной стороны, на реконструкцию мента:н>ного мира человека изучаемой эпохи, феиоменов массового сознання, с другой на изучение обыденности в повседневности в протпвовес ее парад1юГ| составляющей. Нри всем иигересе к уннвереальным фугнчцням двора, его !cpeюния.м и этикету, обесиечивавип1м нематерпалыпле формы королевской власти, тема повседневного церемониала разработана в нсторической науке недостаточно. BHHMaiHie песледователей в оеновпом сосредотачпвалось па торжествеп1плх маппфестанпях королевской власти. Это замечаппе относнтся в равной сгепенн и к работам последователей Эрпеста Капторовпча, иосвяи1еппым королевскому церемоииалу во Фраиции (Ральф Гизи, Сара Хеили), так и ряду исследоваииГ!, осиоваииым иа аигли1"1ском материале. Объектом да1июго исследова1И1я является иовседиевги.и"! (рутии1и>и"1) церемоииал, сложиви1И11Ся в годы иравлеиия Якова I Стюарга. Хронологические рамки исследоватгя ограиичеиы 1603 1625 гг. и совиадают со временем его иравлеиия в Аигли1г. Долюе время иериод иравле1И!я раииих Стюартов восирииимался в качестве ироме*жуточиого между двумя зиаковыми событиялиг Золотглм веком Елизаветгл и Велики\1 Мятежом середины XVII века. В особеииости мало виимаиия уделялоег. иравлеиию Якова I. При этом его двору ирнииеывали иереходный характер. В культуриом аснекте его двор считался иамиого менее зиачимглхг, чем двор его сглиа Карла I, иеелютря иа то, что ири Я[{ове творили Иниго Джонс, Дэииэл Мэйтеис, Беи Джоисон, У1ин.ям Шекспир, Джои Донн. Тем не меиее нам иредставляется знaчпилм соверн1еино И1юй образ король, иытавшийся реализовать свою главную иель утвержде1Н1е гювой Д1Н1астии в AигJИIи, обесиечить лояльиоеть как аристократов, так и масс рядовглх иоддаиных. Этой цели служили различные средства от внеигией но.читики, обесиечсиия мириых отиошеиий с континентом, колонизации Ольстера и Нового Света до созда1шя сиецифической иридвор1гой культуры, в которой иереилетшиеь гювники итальяиского исоютассицизма и достиже1Н1я английской готики, особая иолигика в создаини новой ар1гстократии. Ис мсиее зиачимой оказывается иолнтнка, направленная на рскоиструкциго центра власти двора, а также разработка сисцифических цсрсмоццалыилх средетв для об1цення иодданиглх ц властителя. Этот иоеледиий аспект, а имеицо созданне \и1фологии новой дииастии, воилотившиеся в церелюниалыгом общеини с иoддaFИI[лиI иа разиых уровиях, роль церемонии в объедииеиии общества и визуализашт его иерархии составит предмет нангего исследоваиия. Мгл иошлтаемея ироследить, какихш церемоииальиыми средствами форАшровался образ иовой дииастин на двух осгювных уровиях: макросоциалыюм и микросоциши.иом. Макросоииальиому ypoBiHO соответствуют цсрсмошш, включавшие в еебя дслюистрацию королевского величия иа иублике, ирежде веего Giesie R. The Royal Funeral Ceremony in Renaissance France. Geneva, I960. Henley S. The lit djustice of Kings of France: constitutional ideoloiy in legend, ritual and discourse. Princeton, 1983.нублнчные нронесснн. Здесь особо нрндется остановнт[>ся на двух сониши>иых функциях церемонии. Речь идет, с одной стороны о структурной HJHI иерархаизирующей общество фугичцни н о той, что обеснечнвала его единство с другой. Историография проблемы. Интерес ко двору и его церемониям был характереи уже для совремеиииков. Двор как место, где осуществлялись властиые функцин моиарха, как место его жизни, как нсточннк различ1и.1х благ и удовольствий вызьишл не только ннтерес, но и неодноз1гачную оценку. Реакцня совремегнщков усложнялась тогда, когда речь шла о иравле1И1и Якова I, насьицеииом различ1н>1мн нротнворечнвылщ явленнялн!, во многом нереходном. Авторы мемуаров о нрндворной жнзнн не нросто нзлагалн свои вocнoнlнaння, онн онределилн не только основы двух нанравленнй в ноеледующей историографии, ио и существующую и ионглне тенденцию

Заключение научной работыдиссертация на тему "Королевский церемониал ранних Стюартов"

Заключение.

Хотелось бы еще раз обратиться к началу данной работы, где мной неоднократно высказывалось предположение о том, что повседневный церемониал во всех его видах и на всех уровнях при ранних Стюартах был подчинен двум важнейшим задачам. Первая - обеспечение связи монарха с различными социальными группами его новых подданных и укрепление лояльности. Вторая -создание образа и мифологии новой династии. Также было высказано предположение, что для реализации этих целей использовались формы и символы церемониала, которые максимально соответствовали объекту воздействия, его социальному и образовательному уровню.

В первом случае мы видим, как на нескольких уровнях реализовывалась программа Якова I по созданию ауры легитимности вокруг нового монарха. Особенно ярко это проявлялось на макросоциальном или национальном уровне. Целям установления связей с подданными короны в провинции как нельзя лучше соответствовали ежегодные выезды короля и связанные с ними городские процессии. Во время выездов монарх общался через церемониал с тремя социальными группами своих подданных - знатью, джентри и горожанами. В первом случае король демонстрировал свою связь с местной элитой, выбирая их замки для отдыха и развлечений во время выезда. Здесь особо следует подчеркнуть, что в то время, когда в большинстве графств имели численное превосходство представители додинастической знати (1603-1615 гг.), король выбирал для своих постоянных визитов территории (Хаитингтоишир, Лестершир, Дербишир, Ратленд), которые условно можно назвать смешанными (существуют представители как тюдоровской и дотюдоровской, так и стюартовской знати). Это, безусловно, происходило из стремления короля, во-первых, усилить положение своих креатур и, во-вторых, когда было невозможно опереться на своих представителей, упрочить связь со старой земельной элитой. Практическое отсутствие визитов в Йоркшир, где преимущество довольно быстро было достигнуто креатурами короля Якова, связано, как уже говорилось, с нежеланием затягивать выезды, то есть удаленностью этого графства от резиденции короля.

Некоторые изменения в маршрутах выездов, произошедшие ближе к концу правления Якова I связываются также с его династической политикой. Прежде всего в маршрутах северного выезда начинают регулярно появляться Берли-он-Хилл и Бивер-Касл - поместья королевского фаворита Джорджа Вильерса, графа (впоследствии - маркиза и герцога) Бэкигема и Ричарда Маннерза, графа Ратленда, тестя всесильного фаворита. С другой стороны из списков остановок короля и его свиты пропадают Грэфтон-Лодж (поместье графа Камберленда после его смерти в 1605 году и переезда его дочери Анны Клиффорд) и Крэнборн (поместье графа Солсбери Роберта Сесила - также после его смерти).

Во время приемов в замках король как гость местного патрона представал перед рыцарями и джентри, одновременно усиливая и положение местного аристократа, который стоял рядом с королем и принимал его в своем доме, и укрепляя верноподданнические чувства по отношению к своей особе с помощью чувств верности, направленных на местного патрона. Публичные городские процессии также служили упрочнению связей с местной аристократией. С помощью традиционной церемонии въезда в город создавался образ единой процессии, в которой па самом почетном месте, рядом с королем, местный патрон несет символ государственной власти. Особенно ярко это проявилось в 1603 году в Йорке, где рядом с королем с символами власти - мечом и жезлом стояли граф Камберленд и лорд-мэр - главы местного аристократического и городского сообщества.

На уровне церемониального общения короля и его подданных, не принадлежащих к благородному сословию, процессии также имели решающее значение. В них, фактически, происходила непосредственная легитимация нового монарха, поскольку, принимая ключи от мэра и подтверждая городские права и свободы, он, в свою очередь, утверждал свое право править страной. В отличие от Елизаветы, Яков нуждался в непосредственной демонстрации своей власти и могущества по всей территории его нового королевства, а не только в столице. Династия Тюдоров, правившая в Англии более века, в правление Елизаветы не нуждалась в подобных приемах популяризации, являясь династией более чем зрелой, скорее - движущейся к своему закату.

В церемониальном общении короля и его подданных-горожан наибольшее значение имела сама процессия, а не сопровождавшие се развлечения или триумфальные арки. При этом два мира - двора и местной аристократии и городского сообщества (в случае Лондона - только городского сообщества, в Оксфорде и Кембридже добавлялись еще и представители университета) объединялись в фигуре короля, который выступал зримым символом общественного единства. Все общение между благородными, составлявшими свиту короля и зрителями, представлявшими городскую общину, шло через персону монарха - его благословляли люди на улицах, он благодарил их и обещал быть милостивым государем.

Таким образом, с помощью процессий и выездов, Яков I создавал и упрочивал связи со своими подданными на нескольких уровнях. Не менее важно то, что королевские выезды и процессии служили еще одной цели. Падение интереса со стороны монархов к провинциальным городам в конце правления Тюдоров привело к тому, что горожане воссоздавали церемониал встречи короля но столичным образцам. За счет этого происходила унификация церемониала, провинциальный церемониал начинал сближаться со столичным и на территории Британии происходило формирование единого церемониального пространства, что должно было способствовать укреплению общественных связей среди всех подданных короля Якова.

Религиозные процессии, поскольку именно они были наиболее публичным выражением действий монархии в сфере религии, также выполняли общественную функцию. В этих шествиях объединяющая роль церемониала была усилена по сравнению с аналогичными светскими событиями, с большей силой акцентируя единство короля и подданных уже в деле служения Господу. Религиозные церемонии в провинциальных городах способствовали созданию образа единого британского социума, в то время как церемонии и пропаганда сближали образ короля-главы церкви с образом Бога, или, по меньшей мере, его непосредственного представителя. С этим же связана активная пропаганда целительных способностей короля, особенно - в провинциальных городах. Также очевидным представляется проявление стремления Якова подтвердить и упрочить титул Главы Церкви, которым английские короли обладали со времен Генриха VIII. В Шотландии Яков противостоял местной церковной администрации и иерархией, утверждая над церковью свою непосредственную власть. При этом в Англии епископы теряли привилегированные места в процессиях.

Внимательное изучение королевских выездов и процессий заставляет нас переосмыслить тезис о полицеитричности двора. Поскольку королева и принц (по крайней мере - принц Генри) совершали свои выезды отдельно от короля, то раннестюартовский двор не только был полицентричным, но и полицентрично распространял свое влияние - опираясь на практику нескольких перемещающихся по стране дворов.

В не меньшей степени созданию связей короля и его подданных способствовали придворные церемонии, особенно - маски. Церемонии, связанные с выездами, использовали в качестве сцепы всю территорию Англии, реконструируя в ее пределах иерархическую структуру общества и, тем самым, обеспечивали демонстрацию легитимности Стюартов, созидая социальные связи монарха и его подданных. В свою очередь маски воплощали ту же самую функцию на другом уровне и другими средствами. Они ориентировались на мини-слепок этой социальной пирамиды, точнее - на ее самую верхнюю часть.

В данном случае срабатывала та особенность церемониала, согласно которой воздействие на массовое сознание велось максимально доступными средствами, в первую очередь - визуальными. Если визуальный ряд королевских процессий был весьма прост и доступен любому (сложные аллегорические фигуры триумфальных арок были видны только участникам шествия, но не простым зрителям), то весьма образованная придворная аудитория располагала к применению более утонченных и более информативных средств и образов. Как отмечалось в третьей главе данного исследования, эти более сложные модели воспринимались не всегда адекватно (например, не сразу были приняты принципы перспективного театра), но все же именно они связывали монарха и подданных на микросоциалыюм уровне двора.

Основой консолидации общества вокруг монарха была иерархическая структура. Развитию представлений об иерархии при дворе и в мире особенно способствовало открытие перспективы в театральном искусстве. Центру этой перспективы соответствовал монарх, далее шло аристократическое сообщество, также разделенное на несколько ступеней. Эксклюзивность, аристократичность придворных развлечений подчеркивались тем, что и в масках, и в турнирах выделялась группа из 10-12 постоянных участников - высших придворных. Иерархия среди остальных представителей благородного сообщества определялась тем, как далеко человек сидел от центра перспективы, то есть от монарха. Церемонии, обрамлявшие маски, подчеркивали этот образ гармоничного сообщества, оформленного в виде пирамиды. Следует заметить, что собственно пирамида или треугольник - достаточно распространенная деталь в декорациях придворных масок. Особенно часто пирамида появлялась за троном, расположенном в центре сцены или поддерживала его. Это должно было совместить в сознании зрителя образ пирамиды как идеальной общественной организации и образ трона как символа монархической власти.

Выход короля, сопровождаемого иностранными послами, место, с которого он смотрел маски, все это должно было подчеркнуть идею единого центра. Зрительный зал, как и сцена, строились вокруг единого центра - той точки, откуда открывался наилучший вид на перспективу и где стоял королевский трон. Таким образом, зрителя со всех сторон окружал гармоничный мир аристократической иерархии. И в тот момент, когда маски спускались в зал и танцевали со зрителями, аллегорический мир идей проникал в реальность.

Важно подчеркнуть то, что в масках перед зрителями представали три мира — божественный мир античных богов и аллегорических платонических идей, гармоничный мир придворной иерархии и внешний неупорядоченный мир. Сферами их действия были, соответственно сцена, ограниченная просцениумом, зрительный зал, ограниченный стенами Банкетного зала (или другого места, где проходило представление), и пространство за их пределами. Движение участников масок шло, в основном, в направлении от более высокой сферы - к более низкой. Зрители не поднимались на сцену, в то время как маски с нее спускались для танцев, а, если персонажи сатирических комедий, воплощавшие различные пороки, и проникали из внешнего мира, то это происходило в самом начале представления и несло именно юмористическую, сатирическую функцию. В тех редких случаях, когда общение между шло по линии от зрителей к исполнителям (мы рассматривали два таких случая) его осуществлял только монарх.

Здесь особенно рельефно проступает вторая функция масок - пропаганда идеологии династии, создание стюартовского мифа. Этому способствовали и публичные церемонии - религиозный церемониал акцентировал совмещение в массовом сознании образа короля Якова с образом ветхозаветного царя Соломона, установившего мир и правосудие, воздвигшего Храм. В то же время светские процессии славили Якова как короля-миротворца и объединителя Британии.

Но все же основная нагрузка в сфере распространения образов, в которых ранние Стюарты видели свою власть, лежала на масках. Лейтмотивом масок был контроль. Это проявлялось во всем - управлении сценическими машинами, преобразовании природы в классическую архитектуру, музыке и даже стихотворном размере. При этом главным проводником идеи контроля все же были идеальные образы. Из этих образов, их взаимодействия, порядка смены сцен логично вытекала идея единой абсолютной власти короля, никак не связанного парламентом или каким-либо другим органом. В этом проявляется яркий образ идеологии ранних Стюартов - так называемого стюартовского абсолютизма. Единый разум управляет миром, находящимся в идеальной иерархичной гармонии. Все действие представлено как исполнение единой (королевской) воли.

При этом в реальной жизни, в противоположность сюжетам представлений, ярко проявлялась слабость Якова, его неспособность повелевать не то что силами природы, по даже собственным сыном и фаворитом. Но дело в том, что маски не ставили своей целью воссоздать реальность на сцене. Они воплощали магический ритуал, целью которого, в рамках господствовавших идей неоплатонизма, была ретрансляция идей монархии па внешний мир. Гармония правильно построенного мира, движимого единой волей из единого центра должна бЕлла сойти (и сходила - в тот момент, когда маски СЕЕускались в зал для танцев) в мир двора, а оттуда - во внешний мир и структурировать его согласЕЕО нредставлеЕЕиям Якова I и Карла I о самих себе и своей власти. Таким образом, в сознание придворной аристократии вкладывалЕЕСь мифЕл повой династии, призванные объединить это сообщество вокруг персоЕЕы MOEiapxa и, таким образом, осуществить на этом уровне то, что делали ЕЕроцессии на ЕЕациоЕЕальЕЕОм уровне.

Турниры несли практически ту же функцию, что ее маски, с той лишь особе1Е1юстыо, что, став театрализоваЕЕЕЕым действием, они все же сохра!Еяли связь со средневековой рыцарской традицией и ролью короля как главы феодальной иерархии. Важно заметить, что церемония, сопровождавшая турнир, подчеркивает роль королевского патронажа над этим видом развлечения.

Дипломатический церемониал также сближался в своей роли в формировании образов и мифологии новой династии с масками. Именно поэтому при Якове I становятся обычной практика приглашения послов на придворные маски и турниры. Во-первых, новый монарх остро нуждался в усиления образа своей власти не только при своем дворе, но и перед лицом других государей Европы. Тем более что сама по себе в целом миролюбивая внешняя политика Якова совсем не способствовала росту его престижа на международной арене, вызывая непонимание и презрение в условиях тотального европейского противостояния. Таким образом, проявление реальной мощи и действительного контроля заменялось демонстрацией этого через аллегорические фигуры на сцене. Впрочем, как мы подчеркивали в третьей главе, с точки зрения человека, взгляды которого формировались под влиянием неоплатонизма, разницы между реальным явлением и его идеальным символом не существовало.

Как и маски, дипломатические церемонии формировали образы реальности в массовом сознании яковитских придворных. Поскольку важнейшей основой аристократического образа мира в это время была иерархическая структура и право предпочтения, то именно эти особенности церемониала выходили на первый план. Прием послов и другие дипломатические действия должны были сформировать и укрепить в сознании благородных подданных английского короля образ мира как пирамиды достоинств, продемонстрировать истинность такой структуры не только внутри английского общества, но и во всем мире. Тем более что, с помощью этого церемониала создавался образ иерархической лестницы, где на первом месте среди всех государей стоял английский монарх Яков I Стюарт. Именно поэтому споры за право предпочтения были так важны - они позволяли королю проявить свою власть третейского судьи.

Таким образом, дипломатический церемониал был важен для презентации королевской власти перед подданными. Так же, как в масках существовал трехуровневый мир (божеств и идей, гармоничный мир двора, хаотичный внешний мир), так и в дипломатии перед благородным сообществом представали три мира венценосных особ и правителей, аристократов и благородных людей при дворе и внешний мир. Последний, впрочем, был не вполне видим, а лишь подразумевался. Так или иначе, но степы Уайтхолла или любого другого дворца, где проходил дипломатический прием, ограничивали мир двора от внешнего мира, а король, его семья и послы - представители личности других государей - церемониально были отделены от сообщества придворных.

Таким образом, дипломатические церемонии формировали образ короля как связующего звена между двумя мирами, и одновременно принадлежавшего обеим этим сферам. С одной стороны это были миры собственно английского двора и вовлеченного в него благородного сообщества. С другой стороны, подразумевался внешний мир богоподобных государей и держав. Интересно, что другие виды церемониала также создавали образ короля, стоящего между двумя мирами.

Придворные маскарады и развлечения представляли короля связанного как с миром двора, то есть зрителями, так и с миром божественных сил и идей -сценой. Показательно, что в тех редких случаях, когда общение шло в обратном направлении (от зрителей - к исполнителям масок) осуществление его отводилось королю.

Публичные процессии также подчеркивали роль короля в создании связи между двумя социальными мирами - двором и городом. Король объединял собой в единую процессию представителей придворной аристократии и глав городской общины (мэра и олдерменов, которые несли символы его власти - меч и жезл). Он воплощал центральную точку в пространстве, сформированном этой церемонией, в которой два социума объединялись в священной персоне короля, принадлежавшей и к тому, и к другому миру. Так же, как и в предыдущих случаях (дипломатия и придворные развлечения), именно король осуществлял церемониальную связь между этими двумя мирами.

Наконец, религиозный церемониал подчеркивал эксклюзивную роль короля в общении с Богом. В этих церемониях все те же два мира (двора и города) объединялись с помощью персоны короля в религиозной процессии (как это было в случае светских городских процессий). При этом король выступает как объединитель, связующее звено между Небесами, где царствует всемогущий

Господе*, миром свящснства и светским миром. На этом фоне снижается роль клира, который отходит на второй план, поскольку король может сам, без посредников общаться с небесным монархом. Особо торжественно обставляется королевская молитва, так как в этот момент король осуществляет то, что он и только он совершал в других церемониях - общение между мирами.

Из всего вышесказанного мы видим, что при Якове I церемониал достаточно успешно выполнял две свои основные функции па различных уровнях. Постоянные выезды и провинциальные процессии успешно помогали осуществлять связь монархии как с провинциальными элитами, представителями повой и старой знати, так и с городскими общинами. Религиозные церемонии до некоторой степени снижали уровень нетерпимости и подозрительности, очень высокий в эпоху конфессионального противостояния во всей Европе. Они же способствовали укреплению представлений Якова о непосредственной связи монарха с Богом. Маски помогали достичь тех же целей, что и процессии, на уровне двора, высшей аристократии. При этом они так же играли решающую роль в распространении представлений раннестюартовской монархии о самой себе, формировании идеологии монархии Якова I. Дипломатический церемониал подчеркивал еще одну грань этой идеологии - образ мирного короля и, при этом, как и маски, формировал массовое сознание придворного общества.

Несмотря на заложенную в них созидающую силу, церемонии, разумеется, не могли полностью решить стоявшие перед раннестюартовской монархией реальные проблемы. Связь короля с провинциальной знатыо и укрепление через публичные процессии легитимных основ стюартовских креатур оставалось неэффективным в преодолении недовольства многих подданных (как аристократов, так и простых людей) новой знатыо и шотландскими фаворитами. Образ тотального контроля и абсолютной воли, насаждаемый в придворных масках, не мог компенсировать реальной слабости Якова. Участие короля в религиозных процессиях не избавляло подданных от небезосновательных подозрений своего монарха в католических симпатиях. Наконец дипломатический путь решения конфликтов, приведших Европу к Тридцатилетней войне, не находил отклика ни за рубежом, ни среди значительной части подданных. Гармоничная иерархическая структура внешнего мира, создать которую должен был церемониал, рушилась под ударами постоянных споров о предпочтении.

При этом очевидным представляется, что именно упадок публичных церемоний при Карле I предопределил известный конфликт с обществом, который перерос в гражданскую войну. Повторюсь, мы не утверждаем, что восстановление прежних церемоний при Карле могло бы смягчить реальные конфликты с обществом - прерогативное правление, пустую казну, беззаконный сбор корабельных денег, религиозные конфликты. Тем не менее его отказ от выездов, публичных религиозных церемоний, замыкание двора в самом себе (в том числе -и церемониальное) привел к тому, что аура легитимности померкла, а общество оказалось настолько разделено, что стал возможен силовой конфликт между его частями. При Якове I церемониальная машина, работая на полную мощность, гарантировала не только достаточную степень единства, но и требуемую иерархичность общества. Имевшие место конфликты не перерастали в открытое столкновение.

Карта Великобритании с маршрутами королевских выездов 1603 - 1625.

На карте обозначены два сложившихся маршрута регулярных летних выездов, которые условно определяются как "северный" (линии зеленого цвета) и "южный" (синие линии). Кроме этого черными линиями указаны изменения маршрутов выездов, которые происходили при посещении университетов Оксфорда (1605 г.) и Кембриджа (1615 г.). Красным обозначены перемещения дворов принца Генри и королевы Анны в тех случаях, когда они совершали выезд отдельно от монарха (посещение принцем Генри Честера в 1610 г., визиты королевы Анны в Бат и Бристоль в 1613 и в Уэллс в том лее году). Фиолетовыми линиями проложен маршрут большого выезда в Шотландию в 1617 г. ь-ч» Са.цае; ;. t& Yxir , j. w. V

Jta64 -?<£ *1 taiui

- ; • }.r -- '; tSSj^e. M4 f yv^s t&'lM. Элпо* loMommnf / ( —. gwpw* а : ^омичтау* /

V ■ „ / ras USAttTty Ьпнторч/ в t

H О r-f«.» „ „И • Вя-ур Атимя \ WW** iTiitexoite 4 WHS rJU V {jpv&fT-^ ' Л , на -- -rp ОДрЫ

ДО "'C rv. jbew /

Machina versatilis в Масках Королев (2 февраля 1609 г.). Схема. Па втором этаже Башни Славы, которая открывается при смене сцены, мы видим круглую площадку (выделена красным цветом). На ней расположена пирамида и трон Доброй Славы (Fama Bona). Эта площадка и есть machina versatilis. При появлении 12 королев площадка поворачивается, трон исчезает, а Добрая Слава спускается и приветствует участников масок, среди которых и королева Анна. При этом на месте трона Доброй Славы появляется пирамида - символ монархии, создающей гармоничное общество. Башня выделена зеленым цветом, сцена -желтым, арка просцениума - голубым и неподвижные декорации - красным.

Перспектива в придворном театре (Маски Forimene (1635 г.) в Большом зале Уайтхолла). Схема.

На схеме ясно виден эффект перспективы, создающийся с помощью ряда постепенно сужающихся декораций, которые выделены желтым цветом с синими гранями. Сцена, окрашенная также в желтый цвет, соответствует идеальному миру богов и аллегорических фигур, зеленым цветом обозначена площадка для танцев (аристократический мир двора). На ней под балдахином располагаются места короля и королевы, по периметру - места зрителей (выделены фиолетовым цветом). Две боковые ложи предназначались для сэра Томаса Эдмондса (более дальняя) и Иниго Джонса. Две ложи, расположенные за королевским местом были отведены для графини Эрандел (правая) и некоей маркизы.

Перспектива в аристократическом театре (Teatro Olimpico в Вичеице). Архитекторы Андреа Палладио и Виченцо Скамоцци. Схема. На схеме видна сложная организация перспективы в аристократическом театре. Зрительный зал выполнен в виде полуэллипса (кресла отмечены красным цветом, ряды - синим). Декорации (выделены зеленым с фиолетовыми гранями) образуют 7 линий перспективы, которые являются векторами, продолжающими радиусы двух фокусов эллипса. Этим создается эффект перспективы вне зависимости от места в зрительном зале.

Барьерный бой на празднование инаугурации принца Генри в качестве принца Уэльского (6 января 1610 г.). Схема.

На схеме видно, что сцена (выделена красным) и портик св. Георгия (зеленый) не создают эффекта перспективы, поскольку главное действие проходило в зале, а не на сцене. Перед началом барьерного боя Мерлин спускался со сцены и вешал щит на шатер Мелиадеса (светло-зеленый), чем давал сигнал к началу боя. Королевское место под балдахином (выделено красным цветом), в отличие от масок, располагается на зрительских рядах (фиолетовый). В центре зала стоит выделенный красным барьер, через который и проходит бой.

Список научной литературыКовалев, Виктор Александрович, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Aikin L. Memoirs of the court of King James I. 2vols. London, 1822.

2. Camden W. The Annals of King James I// Kennet W. A. Complete History of England: with the Lives of all Kings and Queen thereof. London, 1706 Vol. II-I1I.

3. Clark A. Register of the University of Oxford. Oxford, 1887. vol. II.

4. D'Ewes, sir Simonds. The Autobiography and Correspondence of Sir Simonds d'Ewes, Bart., during the Reign of James I and Charles I. 2vols. London, 1845.

5. Elton G. R. The Tudor Constitution. Documents and Commentary. Cambridge, 1960.

6. Feuillerat A. Documents relating to the Revels at Court in the Reign of King Edward VI and Queen Mary I. London Leipzig, 1914.

7. Goodman G. The Court of King James I. 2 vols. London, 1839.

8. Harington sir John. Nugae Antiquac: Being a Miscellaneous Collection of Original Papers, being Prose and Verse; written during the Reigns of Henry VIII, Edward VI, Queen Mary, Elizabeth and King James/ Ed. by Thomas Park. 2 vols. London, 1805.

9. Jesse J. H. Memoirs of court of England during the reign of the Stuarts including the protectorate. 2 vols. London 1855.

10. Orgel S. and Strong R. Inigo Jones. Theatre of the Stuart Court. 2 vols. Los-Angeles, 1973.

11. Rymer T. Foedera, Conventiones Litterae etc. inter Reges Angliae et alios. Second edition. 20vols. London, 1704 1735.

12. Secret History of the Court of King James I/ Ed. by Sir Walter Scott. 2vols. London Edinburgh, 1811.

13. Stow J., I lowes E. The Annals or General Chronicle of England after him continued and augmented with Matters Foreign and Domestic, Ancient and Modern unto the End of this present Year 1614 by Edmund Howes. London, 1614.

14. Stow J., Strype J. A Survey of the City of London and Westminster. London, 1720.

15. The Harleian Miscellany: A Collection of Scares, Curious, and Entertaining Pamphlets and Tracts, as well in Manuscripts as in Print. Selected from Library of Edward Harley, Second Earl of Oxford/ Ed. by Thomas Park. 10 vols. London, 1808-1813.

16. The English drama and stage under Tudor & Stuart princes. Ed. by W. C. Hazlitt. Oxford, 1902.

17. The letters of John Chamberlain / Ed. by N. E. McClurc. 2vols. Philadelphia, 1937.

18. The Life and Letters of John Donn.// Ed. by E. Gosse. 2vols. London, 1899.

19. The Progresses, Processions and magnificent Festives of King James I, his royal consort Family and Court, collected from original source Pamphlets, corporational Records and parochial Registers/ Ed. by John Nichols. 4 vols. London, 1828.

20. Venn J. & J. A. University of Cambridge, Matriculation and Degrees, 1544 -1659. Cambridge, 1913.

21. Weldon E. The Court and the Character of King James. London, 1650.

22. Wentworth papers 1597 1628/ Ed. by J. P. Cooper. London, 1973

23. Wilson A. The history of Great Britain being Life and Reign of King James I. London, 1653.1. Литература.

24. Бауэр В., Дюмотц И., Головин С. Энциклопедия символов. Москва, 2000

25. Бнблня. Книги Святого Писания Ветхого и Нового Завета. Канонические в русском переводе с параллельными местами. Москва, 1988.

26. Блок М. Короли-чудотворцы. Москва, 1998.

27. Дмитриева О. В. "Новая бюрократия" при дворе Елизаветы I Тюдор// Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда/ под редакцией II. А. Хачатурян. Москва, 2001.

28. Дмитриева О. В. Английское дворянство в XVI начале XVII в.: границы сословия// Европейское дворянство XVI - XVII вв.: границы сословия/ под ред. В. А. Ведюшкина. Москва, 1997.

29. Краснов И. А. Символика английской культуры второй половины XVI -I начала XVII вв.// Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель,среда/ под редакцией Н. А. Хачатурян. Москва, 2001.

30. Панофски Э. Перспектива как "Символическая форма". СПб, 2004.

31. Сапрыкин Ю. М. От Чосера до Шекспира: этические и политические идеи в Англии. Москва, 1959.

32. Федоров С. Е. "Альтернативный двор" в раннестюартовской Англии: принц Уэльский и его окружение// Проблемы социальной истории и культуры Средневековья и раннего Нового времени/ под ред. Г. Е. Лебедевой. СПб., 1996. С. 160-179.

33. Федоров С. Е. Знать при первых Стюартах: "бэкингемовская фракция"1616-1628// Актуальные проблемы всеобщей истории/ под ред. А. А. Егорова. Вып. 3. Ростов-на-Дону, 2004. С. 141-179.

34. Федоров С. Е. Позднетюдоровская аристократия к началу стюартовского правления: проблема границ// Вестник СПб. Университета. Серия 2. Вып. 1 2002. С. 16-36.

35. Федоров С. Е. Порядок предпочтения титулованных особ и должностных лиц в раннестюартовской Англии: к истории становления// Проблемы социальной истории и культуры Средневековья и раннего Нового времени/ под ред. Г. Е. Лебедевой. СПб., 2001. С. 250-270.

36. Федоров С. Е. Раннестюартовская аристократия (1603-1629). СПб, 2005.

37. Федоров С. Е., Кондратьев С. В., Питулько Г. Н. Англия XVII века: социопрофессиональные группы и общество. СПб, 1997.40.