автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Костюм населения чегандинской культуры в Прикамье

Полный текст автореферата диссертации по теме "Костюм населения чегандинской культуры в Прикамье"

'На правах рукописи

КРАСНОПЁРОВ АЛЕКСАНДР АНАТОЛЬЕВИЧ

КОСТЮМ НАСЕЛЕНИЯ ЧЕГАНДИНСКОЙ КУЛЬТУРЫ В ПРИКАМЬЕ (И В. ДО Н.Э. - V В. Н.Э.)

Специальность 07.00.06 - археология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Ижевск 2006

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Удмуртский государственный университет»

Научный руководитель: кандидат исторических наук

Елизавета Михайловна Черных

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Надежда Ивановна Шутова

доктор исторических наук Татьяна Багишевна Никитина

Ведущая организация:

ГОУ ВПО "Самарский государственный университет"

Защита состоится «14 марта» 2006 г. в ¿С> часов на заседании диссертационного совета Д 212.275.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Удмуртский государственный университет» по адресу: 426034, Ижевск, Университетская, д. 1, корп. 2.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»

Автореферат разослан «_ № » 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук

Г.Н. Журавлева

ЛообА

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Костюм - один из наиболее важных элементов жизни человека. Вместе с жилищем, орудиями труда и производственными навыками, пищей и утварью одежда образует широкую область материальной культуры общества. Являясь сложной знаковой системой, позволяющей различать людей по полу и возрасту, по территориальной, религиозной, социальной принадлежности, при этом носит ярко выраженный этнический характер. Костюм - это одновременно и комплекс самых разнообразных элементов, формирующих внешний облик человека: нижняя и верхняя, плечевая и поясная одежда, головные уборы, обувь, украшения, аксессуары (сумочки, кошельки, туалетные принадлежности). Они всегда выступают согласованно, сочетаясь друг с другом, по форме, цвету, материалу изготовления, образуя единый стилевой ансамбль.

Костюм как целостное явление представлен не только этнографическими образцами, но и в виде археологических остатков. Иногда происходит сближение обоих источников, что зафиксировано в скальных могильниках Кавказа, замерзших могилах Алтая или мумифицированных погребениях пустынь. Но, если в изучении этнографического костюма уже существуют значительные наработки, то археологический костюм изучен слабо, порою непоследовательно. Достаточно сказать, что по теме археологического костюма защищено не более десятка диссертаций.

К настоящему времени накоплен значительный полевой материал из раскопок могильников в Прикамье, появились многочисленные публикации, посвященные отдельным аспектам истории этносов. Назрела необходимость перейти от традиционного изучения типологии вещей к комплексному исследованию костюма и попытаться охарактеризовать его по единой программе на основании всей совокупности имеющихся источников.

Объектом исследования являются остатки деталей одежды (фрагменты меха, ткани, кожи) и ее декора в виде бляшек, накладок, бус, пронизок, застежек. Дополнительно рассматривались предметы вооружения и хозяйственной деятельности, такие как мечи, кинжалы, оселки, ножи, которые хотя напрямую не относятся к одежде, но они крепились на поясе, составляя с ним единый ансамбль.

Предметом исследования является костюм населения чегандинской культуры.

Выбранная концепция развития археологических культур Прикамья определила территориальные и хронологические рамки исследования. Охвачен весь период существования древностей чегандинской культуры пьяноборс-кой КИО: со II в. до н.э. по V в. н.э., в среднем течении р.Камы с притоками.

Материал, использованный в работе, можно разделить на два периода: ранний, объединив выделенные Р.Д. Голдиной (1999) икскую и афонинс-кую стадии (II в. до н.э. - III в. н.э.), и поздний (III-V вв. н.э.). Ранний период фигурирует в исследовании под названием раннечегандинского, поздний - мазунинского.

Степень изученности темы. Несмотря на долгую историю изучения костюма по археологическим данным, чаще всего рассматривалась одежда народов,

РОС. НАЦИОНАЛЬНА* БИБЛИОТЕКА

%

It

имевших, помимо археологических, близкие этнографические свидетельства и письменные данные путешественников. Причем в большинстве работ рассматриваются мелкие костюмные аксессуары, а не одежда в целом. Крупных обобщающих работ немного. Серьезному изучению подвергались истоки возникновения одежды (эпоха палеолита, в том числе и благодаря находкам в Сунгири); костюм ираноязычных кочевников (культуры степной бронзы; скифов и сармат; пазырыкцев). В прикамской археологии изучалась одежда раннего железного века (ананьино), раннего (ломоватово - роданово) и развитого средневековья (предки коми, мари, удмуртов). Костюм пьяноборской эпохи главным образом рассматривался в контексте диссертационных исследований по материалам отдельных «богатых» захоронений. Последняя обобщающая работа по чегандинскому костюму была написана В.Ф. Генингом до 1959 г. и опубликована в 1970 г.

До сих пор в распоряжении исследователей нет даже единого корпуса источников по истории чегандинского костюма - не определены принципы типологии предметов костюма (в отличие от отдельных категорий погребального инвентаря), не выделены отдельные типы и варианты деталей костюма. Без обработки полевых материалов и создания на их основе корпуса источников невозможно дальнейшее продолжение исследований, основными направлениями которых могут стать: рассмотрение истоков формирования костюма, сложения костюмных комплексов различных подразделений этноса (= археологической культуры), социальные, экономические аспекты костюма.

Цель работы заключается в реконструкции костюма населения чегандин-ской культуры в Прикамье. Для достижения основной цели исследования, автором решались конкретные задачи:

1. Охарактеризовать состояние и степень изученности темы.

2. Определить методологические подходы к решению вопросов реконструкции костюма.

3. Выявить и охарактеризовать основные элементы чегандинского костюма, создать корпус источников по костюму прикамского населения И в. до н.э. -V в. н.э. При этом необходимо определить основные принципы типологии, выделить характерные детали костюма и варианты их оформления.

4. Попытаться выделить комплексы традиционного костюма и украшений населения чегандинской культуры на основе обобщения обработанных материалов; картографировать детали костюма; наметить пути дальнейших исследований и их проблематику. Имеющийся археологический материал позволяет достаточно достоверно реконструировать и костюмные комплексы.

Источниковая база исследования. Автором были изучены остатки предметов костюма из погребений 80 могильников, относящихся к чегандинской культуре и содержащих 7373 захоронений. Привлечены материалы раскопок памятников как по публикациям и отчетам, так и по археологическим коллекциям, полученным на территории "Удмуртии, Татарстана, Башкирии, Кировской области, Пермского края, в результате исследований проведенных АЭ БГУ, АЭ БГПУ, АЭ ГАИМК, АЭ ИЯЛИ КФАН, АЭ УРМ, БАЭ, КАЭ, КВАЭ, НКАЭ, РАЭ, УАЭ и другими. Руководство раскопками осуществляли Б.Б. Агеев, O.A. Арматынс-

кая, Л.И. Ашихмина, JI.A. Беркутов, В.А. Бернц, С.М. Васюткин, Н.В. Водола-го, Н.Г. Гарустович, В.Ф. Генинг, Р.Д. Годцина, Г.Н. Журавлева, С.Э. Зубов, В.А. Иванов, Е.П. Казаков, O.A. Казанцева, В.К. Калинин, A.B. Коновалов, К.И. Корепанов, H.A. Мажитов, J1.A. Наговицын, Ф.Д. Нефедов, Г.Т. Обы-деннова, Т.И. Останина, Н.Б. Попова, А.Х. Пшеничнюк, H.JI. Решетников, В.А. Семенов, A.A. Спицын, П.Н. Старостин, В.Е. Стоянов, А.Н. Султанова, Ф.А. Сунгатов, Ф.М. Тагиров, М.Г. Худяков, Е.М. Черных, А.П. Шокуров, Т.К. Ютина. Сбор материала происходил в архивах БГУ, БГПУ, ИА РАН, ИИКНП, КА ПТУ, МА КГУ, МИКНСП, НМРТ, НМУР, ПНИАЛ УрГУ, ПОКМ, УНЦРАН, ЦЭИМАЭ УНЦРАН, УИИЯЛ, личных архивах авторов раскопок и исследователей (Б.Б. Агеева, Д.Г. Бугрова, Г.Н. Журавлевой, H.A. Лещинской, А.Х. Пшеничнюка, Н.Л. Решетникова, П.Н. Старостина, А.Н. Султановой). Обрабатывались коллекции, хранящиеся в Национальном музее РТ (г.Казань), Музее древней и средневековой истории Камско-Вятского междуречья УдГУ (г.Ижевск), Музее истории и культуры народов Среднего Прикамья (г.Сарапул), Центре этнологических исследований и музее археологии и этнографии УНЦ РАН (г. Уфа), Национальном музее УР им. К. Герда (г.Ижевск).

Дня исследования отобраны захоронения с сохранившимся, относительно останков умершего, первоначальным расположением орудий труда, оружия, украшений, деталей костюма, включая все случаи с несохранившимся костяком, но сохранившимся порядком расположения вещей. Поскольку погребения содержат разный объем информации, количество учтенных захоронений разнится для каждой категории костюма. Расположение различных деталей фиксирует предполагаемые несохранившиеся части одежды и позволяет сделать предположения об их составе и покрое.

В качестве дополнительных источников привлекались данные этнографии и находки глиняной пластики с поселений рассматриваемого периода, которые большинством исследователей интерпретируются как антропо-зоо-морфные, а налепной и ногтевой орнамент трактуется как изображения одежды. Для большинства отделов костюма круг аналогий определен ананьинс-кими, азелинскими, кара-абызскими, скифскими, балтскими древностями.

Методологической основой работы является комплексный подход. Он подразумевает: а) использование массовых находок, систематизацию данных; б) стремление к всестороннему охвату памятников; в) привлечение комплексов источников других наук - исторических (письменных), этнографических, антропологических, лингвистических (язык, фольклор и др.); г) выявление в истории древнего населения узловых моментов, отражающих качественные изменения в хозяйстве и обществе. Для корректного решения задач, стоящих перед исследователем необходимо рассматривать: большой хронологический диапазон, включающий несколько стадий, этапов, чтобы рассмотреть явление в исторической перспективе; и охватить большой регион, позволяющий рассмотреть объект со всеми его локальными особенностями. Для решения конкретных задач применялись методы анализа, аналогий, картографирования, типологический, этнографических параллелей, статистических подсчетов.

Научная новизна исследования состоит в том, что наряду со вводом новых археологических материалов и их интерпретацией, были пред-

ложены и апробированы новые для прикамской археологии методические подходы к решению поставленных проблем изучения археологического костюма, а также новая трактовка развития костюма населения Прикамья.

Практическая значимость работы состоит в более полном освещении одного из периодов в истории развития прикамского костюма. Разработки автора могут быть использованы при написании учебных и методических пособий, теоретических работ по этнографии и древней истории Урала, Удмуртии в лекционных курсах, при оформлении музейных экспозиций.

Созданный корпус источников поможет в будущем решить ряд вопросов исторического порядка, в частности, проблему генезиса удмуртского костюма, как части национальной культуры, проблему реконструкции этнических процессов в Прикамье в ранние периоды истории.

Основные положения, выносимые на защиту. 1. Материалы погребальных памятников чегандинской культуры, впервые собранные и обработанные во всей своей полноте, могут служить полноценным источником для реконструкции костюма древнего населения Прикамья, благодаря обширности занимаемой территории, значительному историческому промежутку бытования, историческим судьбам носителей.

2. Костюм чегандинского населения может быть корректно исследован на основе планомерного сбора данных, всестороннего изучения и строгого отбора значимых признаков. Методические наработки этнографов могут с успехом применяться в археологических исследованиях. Условность математических методов, абсолютизируемых многими археологами, практически исключает их из возможного круга методических приемов, приемлемых для изучения костюма. Совершенно оправданным является рассмотрение истории костюма в динамике ее развития, выявившей значительные неточности в определении этапов генезиса национального удмуртского костюма, сложение которого можно отнести лишь к 1Х-Х вв. н.э.

3. Изучение чегандинского костюма позволяет по-новому взглянуть на культурные контакты древнего населения Прикамья, оценить степень влияния различных этнических и языковых групп на сложение материальной культуры местных племен. Наиболее ранними являются контакты с ираноязычными племенами Великого пояса степей, оставившими значительный след в костюме именно древнего населения. Первая волна костюмных заимствований происходила в развитом бронзовом веке, вторая - в скифо-сарматскую эпоху. К этому периоду относится появление в местной среде различных видов головных уборов, системы размещения декора на одежде, обуви, общий для всего периода раннего железного века крой. В два этапа происходило влияние тюркоязычных нардов. Начало контактов наблюдается в V - середине VI в. н.э., что отразилось в появлении новых форм поясных украшений, вторая волна (выходящая за рамки настоящего исследования) относится к рубежу Т-П тыс. и связана с влиянием крупнейшего этнополитического образования - государства Волжских Булгар. Фиксируется и костюмное влияние сибирского населения (декор и крой верхней одежды), но собранные материалы не позволяют связать его с каким-либо определенным временем.

Апробация работы. Основные результаты и выводы работы были представлены автором на региональных, общероссийских и международных конференциях в Пензе (02.2004), Казани (03.2004), Глазове (11.2004), Омске (11.2004), Челябинске (02.2005), Екатеринбурге (05.2005), Уфе (06.2005), а также в представленных в печать и опубликованных работах общим объемом около трех п.л.

Структура работы обусловлена исследовательскими задачами, каждая из которых освящена в самостоятельной главе. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы, текстовых и графических приложений. Основные параграфы работы изложены по следующей схеме: 1) краткая характеристика изучаемого явления; 2) принципы классификации; 3) иллюстрации классификационных схем, реконструкция и характеристика выделенных типов и вариантов основных элементов костюма; 4) эволюция костюма и его элементов. Описание явлений сопровождается иллюстративным материалом, представленным в приложениях: рисунки, графические реконструкции, карты. Подрисуночные подписи, даты, названия местностей даны в соответствии с имеющейся научной документацией.

Основное содержание работы.

Во Введении охарактеризованы актуальность темы, объект, предмет, цель, задачи работы, основные методические приемы, определены территориальные и хронологические рамки, круг привлекаемых источников.

Глава I. Отечественная историография истории костюма.

В рамках изучении истории костюма можно выделить два значительных направления, определяющихся видом источника - этнографическое (§1) и археологическое (§2). Тема данного исследования позволяет разделить последнее на самостоятельные разделы: история изучения археологического костюма в целом, археологического костюма различных эпох в Прикамье и историю изучения костюма пьяноборской эпохи.

Народный костюм населения Прикамья, как предмет специального исследования, наиболее полно представлен в этнографической литературе (§ 1). Самые ранние упоминания принадлежат сотрудникам «академических экспедиций» - Г.Ф. Миллеру, И.Г. Гмелину, П.С. Палласу, И.Г. Георги, Н.П. Рычкову. По мнению И.А. Косаревой, описания одежды, составленные в этот период, очень кратки, иллюстрации неточны, и в целом до середины XIX в. информация крайне фрагментарна и не создает целостной картины (Косарева И.А., 2000, с. 10). Наиболее значительные исследования, основанные на научном анализе музейных коллекций и личной экспедиционной работе, появились в советское время. Прежде всего - это работы В.Н. Белицер, Н.И. Гаген-Торн, Т.А. Крюковой, K.M. Климова, JI.A. Молчановой, С.Н. Виноградова, JI.A. Волковой. Заметным явлением стала статья С.Х. Лебедевой и М.Г. Атаманова «Костюмные комплексы удмуртов в связи с их этногенезом» (1987), в основу которой легли полевые материалы авторов. В монографии И.А. Косаревой (2000) рассмотрены женские костюмные комплексы периферийных, в том числе закамс-ких, групп удмуртов.

Изучение костюма насчитывает длительную историю и в археологических работах (§2), однако подавляющее их большинство посвящено не реконструкции костюма в целом, а изучению мелких костюмных аксессуаров с целью их типологизации. Иначе дело обстоит с изучением собственно одежды. Можно назвать две причины этого: 1) с одной стороны сохранность самих материалов - они фрагментарны, трудно интерпретируемы; 2) с другой -металлические аксессуары более эффектны и «престижны» для изучения (Яценко С.А., 2002, с. 4).

Историография изучения костюма практически самостоятельна для каждой эпохи. Собственную историографию имеет проблема генезиса костюма в эпоху палеолита-ярким свидетельством облика одежды палеолитического человека, безусловно, являются находки в Сунгири. Одежда средней и поздней поры каменного века изучена весьма слабо. Серьезному изучению подвергалась одежда андроновско-алакульско-федоровского населения бронзового века (культуры степной бронзы), детально исследованы головные уборы и накосники, являвщиеся этническими определителями погребений данного круга памятников. Многочисленная литература посвящена одежде и украшениям савромато-скифо-сарматской эпохи. Уникальная сохранность предметов одежды в могильниках скифского времени на Алтае, дает важную информацию о покрое одежды кочевников этой эпохи, тканях, цветовой гамме, декоре, головных уборах и многом другом. Многочисленные исследования посвящены средневековым костюмным материалам.

При отсутствии единой методики, специальные исследования по истории костюма немногочисленны и для прикамских культур. Рассматривалась одежда ананьинского населения (A.B. Збруева, B.C. Патрушев, А.Х. Халиков), средневековых предков удмуртов, мари (М.Г. Иванова, В.А. Семенов, А.П. Смирнов, Т.Б. Никитина, И.Г. Шапран, Н.И. Шутова), коми (Н.Б. Крыласова, Л.П. Лашук, Э.А. Савельева, М.В. Талицкий).

К характеристике пьяноборского костюма обращались A.A. Спицын, Н.Ф. Калинин, М.Г. Худяков, А.П. Смирнов, О.В. Малышева. Наиболее полно костюм пьяноборской эпохи рассмотрен в работах В.Ф. Генинга. В его кандидатской диссертации, статьях, и монографиях костюму отведено большое место, при этом отмечается, что работа посвящена не столько типологии вещей, сколько восстановлению облика того наряда, который был в моде в период существования вещей (Генинг В.Ф., 1970, с. 140). Им предложена типология предметов одежды, разительно отличавшаяся от типологии вещей. Выделены три варианта головных уборов, различия в способах ношения височных украшений, два вида браслетов, из которых один не был бы выделен при обычной типологии вещей (браслет из пронизок на кожаном шнурке), три типа нагрудников (по вариантам их оформления). Отмечены украшения рукавов - бляшки и подвески. Отдельно рассмотрены пояса и обувные украшения (Генинг В.Ф., 1958; 1959; 1963а; 19636; 1970).

Отдельная информация по истории костюма содержится в работах многих авторов, занимавхихся рассмотрением той или иной АК. Реконструкции костюма носителей конкретной АК, выполняются с использованием наиболее ярких комплексов. Применительно к рассматриваемому периоду в приураль-

ском регионе можно отметить работы Т.И. Останиной (1997), А.Х. Пшенич-нюка (1973) и др. Между тем, материалы, накопленные археологией к настоящему времени огромны и достойны большего.

Подводя краткий итог изучению истории древней одежды можно отметить, что костюм не изучен в полной мере ни для одной из эпох. Причина видится в сложности самой работы над источником (необходимы детальные описания и планы, которые имеются не всегда) и отсутствии единой методики реконструкции облика одежды (каждому исследователю приходится фактически разрабатывать ее самостоятельно).

Глава II. Методические подходы к изучению костюма.

Единой общепринятой методики реконструкции костюма древнего населения по археологическим данным не существует. Каждый исследователь сегодня сам для себя формирует методы реконструкции костюма по археологическим данным на основе личного опыта, или присоединяясь к позиции одного из коллег. При этом приходится одновременно собирать неопубликованные архивные материалы, обрабатывать их на разных уровнях, решать методологические и методические проблемы. Учитывая направленность данной работы, имеет смысл остановиться на истории развития методики этнографического и археологического изучения костюма подробнее.

Приоритет в изучении одежды принадлежит, конечно же, этнографам (§ 1). Одной из работ, посвященных классификации предметов одежды, стала монография Б. А. Куфтина (1926), впервые дающая законченную и четкую методику описания одежды на основе распластанного кроя. Его классификация легла в основу многих последующих трудов - В.Н. Белицер (1951, 1958, 1973), Г.С. Масловой (1956), Н.И. Лебедевой и Г.С. Масловой (1967), Н.Ф. Прытковой (1961, 1970). Появившуюся в 1933 г. статью Н.И. Гаген-Торн можно рассматривать как рецензию на монографию Б.А. Куфтина. По мнению исследовательницы, типы кроя необходимо рассматривать в совокупности с другими деталями одежды, что позволяет связать тип кроя с хозяйственными занятиями населения. Имеющаяся классификация была дополнена В.Л. Сычевым. Им было выделено три типа кроя, первоначально связанных, по мнению исследователя, с особенностями хозяйственной деятельности. I тип - из двух полотнищ, генетически связан с культурно-хозяйственными типами, в которых преобладало земледелие. Его ранняя форма - распашная. Нераспашная одежда этого типа развилась из распашной под влиянием одежды второго типа, ориентировочно в районах Западной или Центральной Азии. II тип - из одного полотнища, генетически связан с культурно-хозяйственными типами в которых преобладало скотоводство. Его ранняя форма - нераспашная. Распашная форма развилась под влиянием одежды первого типа. III тип - также из одного полотнища, но не с вертикальным, а с криволинейным разрезом. Крой связан 'с традицией изготовления такой одежды из шкур, и, таким образом, с охотничьим хозяйством. Контакты между различными этносами привели к тому, что скотоводы могли перенимать крой земледельческих племен, и наоборот (Сычев В.Л., 1977).

В современной археологии (§2) можно отметить два направления в восстановлении облика костюма: 1) реконструкция на основе комбинирования предметов, найденных в разных местах; 2) реконструкция, в основе кото-

рой лежит закрытый комплекс. Но лишь в нескольких работах описываются методы восстановления облика одежды по ее остаткам, находимым в процессе раскопок (Бадер О.Н., 1998; Дворниченко В.В., Плахов В.В., Сер-гацков И.В., 2002; Ковпаненко Г.Т., 1986; Краснов Ю.А., 1980, 1982; Кун-гурова И.Ю., 2004; Яценко С.А., 1987). Авторы ставят обязательным условием для достоверной реконструкции одежды скрупулезную фиксацию украшений и элементов костюма в полевых условиях, наличие многочисленных детальных планов. Выводы делаются на основании погребений, содержащих значительное количество разного вида обшивок: тысячи бус в Сунгире, сотни накладок и подвесок, украшавших одежду погребенных эпохи неолита, бляшечные обшивки в богатых погребениях скифской и сарматской знати. Для чегандинских погребений ни наличие многочисленных обшивок, ни детальная их фиксация, в принципе, не характерны.

Для изучения древнего костюма также используются методы математической статистики. Так, верхнекамские могильники были проанализированы Н.Б. Крыласовой, использовавшей выборочно погребения VTTI-XI вв. с обрядом трупоположения. Убор костюма реконструирован на основе месторасположения элементов в погребении. Это позволило выявить закономерности размещения элементов в костюме и распространить полученные результаты на захоронения с обрядом кремации. Однако, предложенная классификация очень дробная, некоторые группы содержат по два-три погребения, которые за счет их малочисленности представлены в процентном соотношении как 33,3 %, 66,6 % (Крыласова Н.Б., 2000; 2001). Ю.В. Степановой были систематизированы данные и создана база данных «Погребальный костюм сельского населения Верхневолжья Х-ХШ вв.» в СУБД «ACCESS». Также были выделены костюмные комплексы, различных возрастных групп (Степанова Ю.В., 2003).

Для решения задачи реконструкции одежды, в чем автор солидарен с С.А. Яценко, необходим комплексный подход, основными принципами которого являются: использование всех видов источников (археологические остатки, изобразительные материалы и др.); рассмотрение основных предметов костюма как единого костюмного комплекса; описание костюма по единой программе; анализ эволюции костюма под влиянием различных факторов (миграции, функционирование торговых путей, брачные контакты и др.) (Яценко С.А., 2002, с. 10).

Первоначально в работу были включены материалы всех 80 могильников, относимых автором к чегандинской (по Р.Д. Голдиной) культуре. В ходе исследования количество памятников было ограничено по следующим соображениям: погребения должны были отвечать определенным условиям, первым из которых было наличие вещевого инвентаря, относящегося к деталям костюма. Во-вторых, расположение вещей относительно костяка должно было соответствовать его первоначальному положению. Разрушенные погребения отчасти отвечали этим требованиям - их материалы использовались, где это возможно, для характеристики отдельных деталей одежды. В погребениях выделялись зоны, соответствующие основным частям костюма: головному убору, самой одежде (включая зоны оформления ворота, рукавов, подола) и способам ее скрепления (застежки), шейным ук-

рашениям, поясу, обуви, украшениям рук. Особое внимание уделялось наличию органических остатков одежды и отпечатков текстиля на металле. Украшения и орудия труда, входившие в состав жертвенного комплекса, в работе фиксировались лишь как «жертвенный комплекс». В качестве единицы наблюдения принимается захоронение одного индивида (в том числе ямы с несохранившимися костяками).

Среди археологических источников следует отметить также изображения одежды на мелкой пластике, происходящей, в большинстве своем, с поселений позднеананьинско-раннечегандинского времени.

Традиционно, массовый материал принято рассматривать с привлечением математических (статистических) методов. К сожалению, особенностью ар-хеологизированного костюма является низкая степень его сохранности. В большинстве случаев, органическая основа одежды не сохраняется, и исследователь имеет дело лишь с «фрагментами» объекта - различными деталями неорганического происхождения, которые, однако, свидетельствуют о внешнем виде и крое одежды и составе костюма. Для реконструкции кроя костюма нет принципиальной важности в количественных показателях той или иной категории инвентаря. Важнейшее значение имеет место расположение элементов. Кроме того, деталями, определяющими крой и вид, являются «ворот», «подол», «рукава», которые присутствуют всегда, независимо от степени их украшенности (представленности среди погребального инвентаря).

У многих археологов «увлечение» количественными показателями стало основным «критерием качества» исследования. Однако далеко не всегда количественные данные рисуют реальную картину какого-либо процесса, и еще реже соответствуют задачам исследования. Все сказанное относится и к данной работе. Традиционный костюм (археологический или этнографический) не может изучаться с помощью чисел, это совершенно искажает реальные факты бытования того или иного типа одежды. Наибольшую сложность представляет индивидуализированность традиционного костюма, создаваемого конкретным носителем с учетом традиций данного общества, личного, семейного, имущественного статуса, частных костюмных инициатив, новых технических возможностей и «веяний моды».

Автору, прежде всего, интересен костюм в его многообразии. Но многообразие определяется не количеством тех или иных украшений (бус, бляшек), а местом и характером их размещения в декоре одежды. Количественная характеристика не важна и для картографирования - ареалы распространения элемента также не зависят от его математической представленности.

В работе предложены принципы конструктивной классификации предметов одежды. Применительно к костюму автор считает основными конструктивными элементами детали одежды, различающиеся по месту крепления/нахождения в могиле: 1) головной убор; 2) шейные и наручные украшения; 3) пояс; 4) обувные украшения; 5) органическая основа одежды; 6) детали, определяющие внешний вид и крой одежды. Каждый элемент, в свою очередь, имеет внутренне деление.

Типологизированные материалы одежды картографируются по двум хронологическим периодам (II в. до н.э. - III в., III-V вв. н.э.). Однако разделение на периоды относится не к каждому конкретному комплексу, а

к памятникам, иногда к значительным группам погребений, так или иначе выделяющихся на памятнике. Проблемы, связанные непосредственно с методикой картографирования, решались следующим образом. За единицу картографирования взят конкретный могильник. На карты положены основные, наиболее характерные и ареало-образующие элементы костюма. При их картографировании были применены значковый метод, метод штриховки, комбинированный метод. Карты вполне надежно выявляют закономерности функционирования и развития одежды чегандинского населения.

Глава III. Характеристика элементов костюма.

Глава посвящена анализу деталей одежды. Выделены следующие составные части: головной убор, шейно-нагрудные и наручные украшения, пояс, обувь органические материалы, детали, определяющие внешний вид и крой одежды.

§ 1. Головной убор, вариантами которого являются височные украшения, головные ленты, уборы типа шапочки, накосники и высокие головные с плоским верхом. Для раннечегандинского времени способ крепления височных подвесок зафиксирован лишь однажды (Кушулево III, п. 127) - в погребении сохранился фрагмент ткани с воткнутыми в него двумя подвесками. В мазунинский период вариант крепления височных подвесок также отмечен один раз - на Ангасякском могильнике (погребение 68), крючок височной подвески был воткнут в кожаную основу головного убора.

Головной убор ленточной конструкции. В материалах могильников Че-ганда II и Ныргында II было обнаружено несколько головных уборов типа кокошника - тонкие бронзовые полосы с отверстиями на концах. В отверстия продевался шнурок, которым скреплялись концы кокошника.

Варианты украшений головных лент самые различные - бляшки, прониз-ки, бусы, бисер, накладки, размещавшиеся в один или несколько рядов по всей поверхности ленты, в области висков, в районе лба. Своеобразным элементом украшения головных уборов мазунинского населения являются про-низки-обоймы, в большом количестве нанизываемые на кожаную или матерчатую ленту. Ленты с такими пронизками могли выступать в качестве самостоятельного вида головного убора, либо украшать нижний край шапочки вместе с бисером, бусами. Другой широко распространенный вариант оформления головных уборов представлен бляшками с двумя отверстиями.

Головной убор типа шапочки (убор с закрытым верхом). Конструкция головного убора типа шапочки предполагает, что налобную и теменную часть кроили отдельно. Лента была основой и, независимо от наличия орнаментации, присутствовала обязательно. В декоре тульи отмечены различные варианты. Третий вариант объединяет все спорные случаи, когда украшения находились вокруг головы, но восстановить их расположение, в виду сохранности предметов или качества полевой документации, не представляется возможным . Второй вариант включает случаи, когда украшения, обычно бисер, иногда накладки, расположены так, что они заполняли поле тульи шапочки полностью. Дополнительно определены два подварианта: а) украшен верх шапочки; б) украшена вся тулья. Самым интересным представляется первый вариант. Украшения на тулье располагаются вертикальным рядом, вместе с лентой образуя вид перевернутой буквы «Т» («Т-образные шапочки»).

Сохранность материала позволяет восстановить конструкцию головных уборов. Ленты имеют ширину 1,3-2,2 см и длину до 58-60 см. Шапочка состояла из ленты, шириной около 3 см, к которой пришивалась тулья. «Т»-образные шапочки позволяют предположить два варианта покроя тульи. Первый - тулья была образована двумя узкими лентами шириной до 3 см, сшитыми в средней части под прямым углом, к основе пришивались 4 детали подтре-угольной формы. Второй возможный вариант - к ленте, шириной до 3 см пришивались две детали полукруглой формы.

Одним из самых редких и трудноопределимых вариантов головного убора являются накосники. Безусловно, накосник не может являться самостоятельным видом головного убора. Ему необходима основа в виде шапочки или ленты. В их размещении относительно самой косы выделяются два варианта: по всей длине косы - накосники из бляшек, пронизок, височных подвесок и накосники, украшавшие концы кос (большинство случаев с височными подвесками). По материалам погребений было выделено два варианта накосных украшений - в одну и две ленты (одинарные и парные накосники). Особенностью мазунинских памятников является бытование накосников в виде мешочка из железных колец кольчужного плетения, нашитых на ткань. Украшение достаточно тяжелое, поэтому, наиболее вероятно, что крепилось оно к краю шапочки. Косы, либо какая-то прическа (qy-дить о ней, нет данных), помещались в накосный мешочек целиком. Парные накосники из мазунинских погребений украшались также накладками-тройчатками.

Самой неожиданной находкой стало обнаружение, в ходе раскопок С.Э. Зубова на Кипчаковском могильнике, остатков высоких головных уборов с плоским верхом (Зубов С.Э., 2000). Аналогичный декор зафиксирован и на других раннечегандинских памятниках: в погребениях Кушу-левского III (возможно, п. 141, 143, 172), Камышлытамакского (возможно, п. 35, 50), Старокиргизовского (п. 2), Меллятамакского I (п. 6) могильников. В мазунинский период высокие головные уборы зафиксированы на Тарасовском могильнике (п. 28, 232).

В единичном экземпляре зафиксирована челюстно-лицевая подвеска.

В материалах обеих периодов наблюдается поразительное единство, как в видах головных уборов, так и в их декоре. Везде найдены височные подвески, ленточные уборы, шапочки, высокие уборы с плоским верхом. Однотипны декоративные элементы: в раннечегандинское время и ленты и шапочки украшаются бисером, бляшками, пронизками, располагающимися в один или несколько рядов. В мазунинский период детали украшений также одинаковы - пронизки-обоймы, пронизки-колечки, бисер, бляшки с парными отверстиями, бронзовые подвески. Это не позволяет выделять типы уборов только по характеру их украшений.

§ 2. Шейно-нагрудные и наручные украшения

К данной категории относятся украшения и предметы одежды (нагрудники) крепившиеся на шее и руках. Фактически - это две самостоятельные группы украшений.

Украшения, носившиеся на руках - браслеты и кольца - крайне малочисленны.

К комплексу шейных украшений относятся ожерелья, гривны и предмет одежды - нагрудник. Нагрудник выполнял функцию защиты груди, определял один их видов костюмных комплексов, однако, формально крепился на шее, и автор счел возможным отнести этот предмет к отделу шейно-наруч-ных украшений и предметов одежды.

В раннечегандинское время характерным элементом ожерелий были так называемые шейные подвески. Мазунинские ожерелья представляли собой кожаный шнурок (реже нить и тонкую проволоку), на которую нанизаны бронзовые спиральновитые пронизки, чередующиеся с бусами, и, иногда, с подвесками из бронзы, железа или раковины. Нахождение одной бусины в области шеи, не показывает, однако, всего ожерелья. Вполне вероятно, что лесное население использовало в качестве составных частей шейных украшений ягоды, орехи, бересту, иные органические детали. Гривны у местного прикамского населения не были распространенным украшением.

Нагрудники, призванные закрывать разрез нижней рубахи, В.Ф. Генинг называл излюбленным украшением женской одежды. Нагрудники могли иметь прямоугольную и овальную (языковидную) форму, по конструктивным особенностям их правомерно разделить на цельнопластинчатые и составные.

Пластинчатые нагрудники одно из самых эффектных украшений ранне-чегандинского костюма. Однако большинство их зафиксировано не на месте ношения - груди, а отдельно, рядом с умершим. Единственный случай фиксации пластинчатого нагрудника на костяке - погребение 5 Урманаевс-кого могильника. Пластинчатый нагрудник овальной формы найден в погребении 135 Сасыкульского могильника. Подавляюще большинство нагрудников, как прямоугольных, так и овальных, имеют составные украшения.

Достоверно известно десять случаев нахождения украшений в погребениях мазунинского времени, которые можно отнести к нагрудникам (Тарасово, п. 1762; Усть-Сарапул, п. 58; Нива, п. 14А; Бирск, пп. 313, 565; Югомашево-II, пп. 10, 24; Старая Мушта, Р-1, п. 4; тураево, п. 39; Кудаш).

§ 3. Пояс

Пояса, находимые в погребениях имеют различную конструкцию. Всего было выделено три типа. Тип 1. Пояс «простой» конструкции: застежка, украшения средней части ремня, и наконечник расположены в одну линию. Конец ремня проходит в рамку пряжки. По составу украшений и их размещению, пояса типа 1 были разделены на несколько вариантов (1 - без накладок, 2-е накладками, расположенными по всей поверхности пояса, 3 -с накладками, расположенными ближе к пряжке, 4-е накладками, расположенными двумя группами, ближе к пряжке и ближе к наконечнику, в середине пояса - «пробел»), подварианты выделены по наличию крепежных элементов: а - с пряжкой, подвариант б - с наконечником, в - с пряжкой и наконечником; подвариант г - без пряжки и наконечника.

Тип 2. Необходимость выделения такого типа вызвана особенностью крепления раннечегандинских застежек с неподвижным крючком и эполе-тообразных пряжек. В случае с эполетообразной застежкой пояс мог иметь равную ширину на всем протяжении. При использовании застежки с неподвижным крючком свободный конец должен быть уже, чтобы проходить сквозь рамку застежки. Пояса типа 2 разделены на подтипы по виду зас-

тежки, определяющей характер скрепления пояса (1-е застежкой с неподвижным крючком, 2-е эполетообразной застежкой), варианты выделены по месту размещения украшений основного ремня: подвариант а - украшена вся поверхность, подвариант б - украшения размещены только спереди.

Тип 3. Пояс с дополнительными привесками. Данный тип характеризуется значительной длиной в развернутом состоянии. Его особенностью является то, что к основному ремню простого типа прикрепляется дополнительная поясная привеска. В другом варианте к очень длинному ремню сзади, приблизительно на середине длины, пришивается еще один. Короткий конец, при скреплении, продевается в рамку пряжки, а длинный свободно свисает. Часто оба конца имели наконечники. Еще один признак таких поясов - соотношение размеров наконечника и пряжки, когда ширина большого наконечника не позволяет продеть его в рамку пряжки. В поясах данного типа варианты выделены по элементам крепления основного и дополнительного ремня (1 -с одним наконечником, 2-е двумя наконечниками).

Пояс служил и для ношения различных предметов, прежде всего, ножа (в ножнах), оселка (точильного камня), кинжала. Они не являются необходимой деталью поясного набора, но их нахождение в погребении определенно свидетельствует о его наличии. Помимо самого ножа или кинжала в погребениях обнаруживаются элементы их крепления - пряжки, подвески, ножны. Предположительно могли бытовать два варианта ношения ножа/кинжала: 1) нож/кинжал мог крепиться к отдельному, самостоятельному поясу, либо 2) к основному ремню. В случае сохранности ремня можно отметить, что нож/ножны всегда расположены близко от пряжки. В рамках этой же группы следует рассматривать портупейный набор для крепления оружия (мечей, кинжалов).

В раннечегандинское время бытовали лишь пояса 1 и 2 типов. Обращают на себя внимание два обстоятельства. Во-первых, большинство поясов украшено набором, кажущимся случайным, практически нет ни одного пояса с регулярным расположением украшений. Интересны варианты украшения поясного ремня и поясной привески зубами животных. Во-вторых, пояса, украшенные накладками по всей длине, распространены, в основном, в могильниках левобережья Камы. В качестве наконечника на конце поясной привески крепились зеркала, либо одна или несколько ажурных накладок. Заслуживают внимания многочисленные факты нахождения в области пояса сапожковых пронизок и полупронизок, которые составляли набор поясной привески или крепления для ножен.

В мазунинский период бытуют пояса 1 и 3 типов. По сравнению с ранне-чегандинским временем украшения на поясах становятся более «регулярными». Вероятно, все пояса с ромбическими накладками, имеющие значительную длину, относятся к третьему типу.

Длина пояса фиксируется благодаря мазунинской традиции положения поясов в могилу развернуто вдоль тела, в большинстве случаев она равна 100 ± 10 см. Кожа ремней была окрашена в ярко-алый цвет, часто украшена тиснением в виде косой штриховки. Сам пояс состоял из двух или трех слоев кожи, иногда сохранивших прошивку нитками по краю и сшивку отдельных фрагментов. Пояса из трех слоев кожи не сшивались, а скрепля-

лись штифтами ромбических накладок. В нескольких погребениях зафиксированы следы ремонта ремней.

К элементам портупейных наборов относятся пряжки, накладки, наконечники ремешков для крепления оружия, крупные бусы, бутероли и оковки ножен. Вид оружия определял способ его ношения и крепления. Портупейный ремень носили независимо от пояса.

В области пояса в погребении 60 Афонинского могильника найдено 33 экз. бус, которые могли быть обшивкой сумочки, остатки кожаного кошелька происходят из Шидалинского могильника.

Раннечегандинские пояса второго типа внешне разделяются на две значительные группы. Первая - пояса орнаментированные только спереди. Это касается как мелких украшений, нашиваемых на основу ремня, так и застежек, эполетообразных и с неподвижным крючком. Мелкие украшения на таких поясах расположены хаотично, часто несимметрично. Их набор выглядит случайным. Создается впечатление, что пояс украшался его создателем или создательницей «подручными» средствами.

Вторая группа - пояса с «регулярным» расположением украшений по всей поверхности ремня, образующим определенную схему орнамента. Данная группа значительно менее представительна. Чаще всего эти пояса украшены большим количеством накладок ромбической, прямоугольной, восьмерко-видной формы, датированных II в. н.э. Сюда же относятся пояса с типично кара-абызскими накладками с изображением конской головы. Большинство полностью орнаментированных поясов происходит с памятников левобережья Камы. Судя по всему, появление «логики» в оформлении поясных наборов можно объяснить тесными контактами с более южными соседями. Эти контакты осуществлялись, вероятно, в двух плоскостях: либо через личные контакты, возможно брачные, в результате которых в погребениях появляются «импортные» пояса (Юлдашевский могильник), либо через заимствование «идеи» - привнесение в среду местных племен общей концепции (схемы) создания таких форм поясов, однако из местных материалов.

Пояса третьего типа появляются лишь на позднем этапе культуры (не ранее V в.), что связано с влиянием степной кочевой культуры - пояса с дополнительными привесками известны в большинстве позднесредневеко-вых памятников лесной и степной полосы Восточной Европы. Некоторые авторы считают возможным говорить о трансэтничных «модах» начиная с эпохи Великого переселения народов, чему способствовал престижный характер этих «мод». Следствием чего, явилось формирование «элитарных» культур, не имеющих этнической привязки (Ковалевская В.Б., 1972, с. 102; Иванов А.Г., 1998, с. 47). Это подтверждается, в том числе, и появлением в поясной гарнитуре прикамских племен золоченых пряжек с псевдозернью и инкрустацией стеклянными и каменными вставками и подражаний им.

Еще одно важное обстоятельство связано с поясами прикамского населения чегандинского времени и последующих культур. Самые роскошные пояса являются принадлежностью женского костюма. Этот факт идет вразрез с традиционным представлением о поясе, как непременном атрибуте мужчины-воина. В большинстве культур степной полосы пояс - чисто мужской элемент. В Прикамье же, у раннечегандинского, мазунинского, азе-

линского, кара-абызского населения, и намного позднее (неволино), «большие» пояса происходят из женских захоронений. Элементы пояса также зафиксированы в младенческих погребениях (Сасыкульский могильник).

§ 4 Обувь

Органических частей обуви, позволяющих восстановить ее крой и форму, в погребениях чегандинского времени не сохранилось. Незначительные фрагменты кожи и ткани, законсервированные бронзовыми и железными украшениями, не дают представления о внешнем виде обуви. На костях ног и около них обнаруживаются различные пряжки, наконечники, накладки, бляхи, пронизки, бусы. Чаще всего эти украшения образуют единый ансамбль - составляют украшения ремешка.

Нахождение в погребениях украшенных ремешков говорит, что наиболее вероятными типами обуви в этих погребениях являются мягкие полусапожки и сапоги. Можно высказать предположения относительно их кроя. Форма накладок из погребения 14 Суворовского могильника говорит о том, что носок обуви и передняя часть подошвы была закруглена. А наличие в составе ремешков плоской пяточной бляхи, свидетельствует, что пяточная часть была удлиненной, что соответствует цельнокроеной заготовке верха со швом сзади. Этот вариант наиболее вероятен. Либо носок и пятка были равномерно закруглены.

§ 5. Органическая основа одежды

В рассматриваемой группе погребений к остаткам одежды относятся и органические материалы - кожа, ткань, войлок, мех - основа любой одежды. Сохранность органики напрямую зависит от консервирующих свойств металлов. Распределение ее по памятникам и эпохам крайне неравномерно. В раннечегандинское время находки органики единичны, в мазунинских могильниках - более распространены. Интересные наблюдения можно сделать при визуальном осмотре тканых изделий. Они сразу же распадаются на две большие группы: 1) тонкие плотные с гладкой фактурой, и 2) толстые грубые ткани с зернистой фактурой.

Первый вариант занимает всегда определенное место в погребении - такая ткань сохраняется под бронзовыми украшениями рукавов. Вероятнее всего, тонкая ткань - остатки нижней, нательной одежды - рубахи. Второй вариант встречается в большинстве изделий в качестве основы для головных уборов, поясов, обувных ремешков, под фибулами. Толстая грубая ткань шла на пошив верхней распашной одежды типа кафтана. Один из самых важных результатов анализов тканей - вывод о животном происхождении волокна (шерсть).

В погребениях обнаружены разнообразные по качеству изделия из органических материалов. Сами по себе они не позволяют говорить о внешнем виде и крое одежды. Однако они неоспоримо свидетельствуют о высоком качестве обработки материалов чегандинским населением. Ими обрабатывалась шерсть, и окрашивались волокна. Изготовлялось не менее двух видов тканей, идущих на пошив верхней и нижней одежды. Выделывались шкуры на мех и кожу. Люди были знакомы с большинством приемов обработки материалов и изготовления изделий, присущими традиционному сельскому населению.

§ 6. Детали, определяющие внешний вид и крой одежды

Расположение украшений - застежек верхней и нижней одежды, обшивок, в сочетании с данными этнографии позволяют высказать суждения о крое одежды. Раннечегандинское и мазунинское население имело в качестве основной одежды рубаху, длиной до середины голени или несколько ниже/выше. Ширина подола фиксируется по обшивкам, незначительно выходящим за пределы берцовых костей. Рукав мог иметь различную длину: до кисти, на в, до локтя. Об этом говорят находки больших браслетов, а также зафиксированные обшивки самих рукавов. Обшивки рукавов, относятся именно к отделке рубахи, а не верхней одежды, как считает большинство авторов, что наглядно подтверждается фиксацией ремешков с прониз-ками и бляшками на фрагментах ткани тонкой выработки. Горловой вырез воротником не оформлялся, либо мог быть небольшой стоячий воротничок. Рубаха шилась из тонкого шерстяного полотна, окрашенного в темный (красный?) цвет.

В погребениях обнаружены как застежки для скалывания ворота, так и остатки нагрудников, для «защиты» горлового выреза. Н.И. Гаген-Торн, выделившая комплекс признаков, указывающий на крой одежды, считала, что рубаха, скреплявшаяся у ворота застежкой, шилась из двух точив полотна, перекинутых через плечи. Швы, таким образом, располагались по центру спины и груди. Это подтверждается и расположением «швов» на антропоморфной пластике. Второй вариант покроя рубахи также бьгговал в среде чегандинско-го населения. Свидетельство тому - наличие нагрудников. Этот вариант шился из одного широкого полотнища, перегнутого по утку. Горловой вырез закрывался нагрудником.

Верхняя одежда (два варианта) шилась из более грубой и толстой шерстяной ткани и, возможно, оторачивалась мехом. Ворот отсутствовал. Для скрепления использовались разнообразные застежки и пояса. Полы соединялись встык или с запахом справа налево. Длина одежды - типа кафтана или халата - доходила до колена. Вероятно, находимые поперек костей ног ряды украшений, относятся именно к верхней одежде. В ряде погребений зафиксированы остатки отделки «курточки».

При реконструкции одежды мужчин не следует упускать из виду, что в исследуемый период мужчина был, прежде всего, воином. В большинстве случаев мужские погребения определяются не антропологическим материалом, а наличием в могиле оружия. Поэтому реконструируемая одежда -это одежда воина, но основные элементы одежды не могли отличаться существенно, рабочая одежда была лишь значительно проще.

Нахождение обшивок капюшона (Бирск, п.569) поднимает вопрос о бытовании среди местного населения малицы. Фактически - малица, это длинная, расширяющаяся к низу рубаха с капюшоном. Прямого соответствия археологические материалы, конечно, не дают. Отсутствие разрыва в «кольце» бисера в области груди однозначно свидетельствуют, что перед нами одежда закрытая, нераспашная. Такой вид кроя характерен для сибирского населения и связан с климатическими условиями и хозяйственной деятельностью. Нахождение предмета одежды глухого кроя с капюшоном на памятнике южной группы факт странный. С другой стороны - эта наход-

г

ка единична, и в нашем распоряжении недостаточно данных, чтобы делать далеко идущие выводы.

Один из самых сложных вопросов - о присутствии в гардеробе местного населения такой детали, как штаны. В ряде погребений отмечены украшения идущие вдоль костей ног, которые можно связать с отделкой штанов. Косвенной «уликой» бытования штанов является наличие в составе погребального инвентаря конской сбруи, удил.

Возможно, в погребениях 172 Кущулевского III и 39 Ангасякского могильников скопления бисера между бедренными костями являются остатками передника (фартука).

В целом, внешний вид и состав древней одежды необходимо признать универсальным явлением. Широкий круг аналогий (из разных эпох и с различных территорий) говорят, в общем, о единообразии формы, комплектности одежды. Длина, ширина одежды, рукавов диктовались хозяйственной необходимостью. Этнические и временные различия проявляются в характере декора, его месте в костюме, средствах и способах его выражения, стоимости.

Глава IV. Комплексы костюма и их культурно-хронологическая интерпретация

Рассмотрение археологических материалов погребальных комплексов и изображений на глиняной пластике, позволяют сделать вывод об общих тенденциях в развитии одежды на территории Евразии в эпоху раннего железного века и начале эпохи Великого переселения народов. Параллели в этнографических материалах дают возможность предполагать конструктивные особенности кроя верхней и нижней одежды. В памятниках Прикамья представлены оба основных типа кроя одежды - из одного и двух точив ткани. Это идет в разрез с имеющимися данными об одежде удмуртов, предками которых считаются раннечегандинские и мазунинские племена. У удмуртов (и коми) представлен исключительно второй тип - из одного полотнища.

В принципе, по находкам в погребениях элементов сбруи, предметов вооружения неместного происхождения, можно предполагать сложность процесса консолидации групп населения. Наиболее яркими тому подтверждениями являются погребения воинов позднесарматского периода и эпохи Великого переселения народов. Возможно, в составе единой чегандинской общности уже в тот период существовали этнографические группы, являющиеся нормой функционирования общества.

Учитывая плохую сохранность самих предметов одежды и многочисленность различных украшений, археологами комплексы одежды выделяются по принципу сочетания основных категорий украшений. Целью статистического исследования является создание определенной модели, которая должна отражать средние показатели того или иного явления. Впоследствии модель и все отклонения рассматриваются, и делаются определенные выводы. Это больше подходит для изучения таких археологически фиксируемых явлений как погребальный обряд, орнаментация и форма керамических изделий, хронология. В меньшей степени это подходит для типологии, ввиду значительной изменчивости предметов, связанной с индивидуально-

стью мастера. В рассматриваемой группе памятников нам не известно ни одного «совершенного» комплекса, в котором бы сочетались все детали костюма (их остатки). Остатки украшений ворота сзади найдены лишь в десяти захоронениях. При обычных статистических процедурах такие числа просто теряются на общем фоне отсутствия. Но это свидетельствует об отсутствии воротника либо о маленьком стоячем воротнике, что важно. Все выводы о крое одежды и ее внешнем виде делаются на малочисленных, но характерных фактах. Кроме того, статистика не учитывает самого главного - одежда всегда была. Компьютер же может учитывать только зафиксированные случаи наличия частей одежды (украшения подола, рукава) или застежек. В тех случаях, когда комплекс состоит из одного предмета, например пояса, предметы одежды, которые он подпоясывал, предполагает лишь исследователь, а не машина.

Картографирование выявило следующие закономерности в распространении отдельных элементов. Накосники представлены в раннечегандинское время на всей территории, однако тяготеют к среднеикской и правобережной (Камской) группам. Наибольший интерес представляет картографирование шапочек с Т-образным декором и комплексов с застежками ворота, ареалы которых практически совпадают. Однако конкретные погребения (Урманаево, п. 17) свидетельствуют о возможности сочетания комплексов с нагрудниками и Т-образными шапочками. Картография вариантов мазу-нинских накосников и декора головных уборов показывает, что головные уборы, украшенные пронизками-обоймами, сочетаются с накосниками типа мешочка, что соответствует находкам в погребениях. Территория распространения Т-образных шапочек и комплексов с застежками ворота совпадает, что продолжает традицию раннечегандинского времени. Высокие головные уборы (с учетом находок изображений на пластике), территориально тяготеют к скифскому миру, откуда и берут истоки.

Несмотря на различия в хронологии, рассмотренные группы памятников показывают определенное единообразие, как в конкретных предметах одежды, так и их распространении. Наиболее яркие элементы костюма, определяющие, по мнению этнографов, вариант костюмного комплекса, достаточно равномерно представлены на памятниках обоих периодов. Они же указывают на равномерность и непрерывность линии развития костюма. Это хорошо заметно на примере совпадения ареалов бытования шапочек с т-образным декором и комплексов с застежками ворота. В обоих случаях эти ареалы не охватывают всей территории культуры, на «периферийных» памятниках данное явление не представлено. Однако возможно самое простое объяснение данного факта: неравномерная изученность могильников. На памятниках, изученных большими площадями, различные аспекты истории костюма документированы достаточно широко.

Наиболее универсальными явлениями представляются виды головных уборов - ленты и полусферические шапочки, двухкомпонентность одежды. Раннечегандинские памятники (в большей степени, чем мазунинские), особенно южной группы, говорят о сложности процесса сложения культуры (= этноса). Включение этой территории в орбиту влияния ираноязычных сарматских племен сказалось не только на облике материальной культуры, но,

вероятно, и на видах одежды. Многочисленные параллели раннечегандинс-кого и мазунинского костюма приводят нас, прежде всего, к ранним кочевникам Великого пояса степей. Еще одна группа параллелей в костюме связана с народами севера Азии. Сходство заключается в цветовой гамме, длине одежды, запахе, отсутствии ворота, находке украшений малицы.

Значительные изменения, произошедшие на просторах Евразии в период переселения народов, несомненно, сказались и на костюме местного населения. Появление новых вариантов декора, предметов одежды, отчетливо фиксируется в погребениях V-VI вв.

Местной, впоследствии утерянной традицией, можно считать крой одежды из двух полотнищ. Почему произошли столь кардинальные перемены, нельзя пока предполагать. В южной Удмуртии мы почти не имеем погребальных комплексов (за исключением Петропавловского могильника) практически 1000 лет. Это время отмечено значительным влиянием осевших в Поволжье тюрок (булгары). Оно коснулось, в том числе и одежды, что наиболее ярко проявилось в наименовании шапочки - «такья». Изменилась не только терминология, но и крой предметов одежды. Столь значительные различия между археологическими и этнографическими материалами, на данный момент не находят должного объяснения.

В целом, в материалах костюма наиболее ярко прослеживается взаимодействие степного и лесного населения, что подтверждает мнение М.Г. Левина и H.H. Чебоксарова о необходимости выделения Среднего Поволжья и Прикамья в самостоятельную Волго-Камскую историко-этнографическую общность (Левин М.Г., Чебоксаров H.H., 1955, с. 12).

В Заключении подведены итоги исследовательской работы, а также намечены основные направления дальнейших исследований.

В диссертационной работе обобщен, по возможности, весь имеющийся на сегодняшний день корпус источников по одежде чегандинской культуры. Дальнейшее изучение этих материалов может быть направлено на углубление и уточнение отдельных аспектов темы и связано с применением новых методов и обработкой новых данных (изучение текстиля и органики -реконструкция приемов выработки и обработки материалов одежды).

Методологическая сложность изучения костюма по археологическим данным связана с сохранностью самого источника. Для одних этносов сохранились многочисленные описания путешественников, изобразительные памятники. Прикамский регион достаточно поздно вошел в орбиту крупных государственных объединений, которые заинтересованы в такого рода информации. Исследователь может располагать лишь материалами погребальных памятников.

Рассмотрение конкретных материалов и реконструкция элементов костюма по материалам могильников позволила значительно дополнить и уточнить информацию по костюму Прикамья в эпоху раннего железа. Для этого периода впервые удалось выделить различные виды накосных украшений, два варианта нагрудников, специфические пояса, появление которых фиксируется не позднее II в. н.э. Для мазунинского периода впервые зафиксировано бытование высоких головных уборов с плоским верхом, нагрудников, типов поясов, более характерных для степных кочевников.

Впервые были предложены варианты кроя головных уборов, нижней и верхней одежды, обуви, внешний облик костюма определен, вероятно, верно.

Кроме того, костюмные материалы ни в коей мере не свидетельствуют о V в., как о рубежном времени для прикамских культур. Значительные изменения в костюме происходят лишь на рубеже VI-VII вв., когда входят в «моду» новые украшения, пояса, универсальные для всей Евразии эпохи средневековья.

Рассмотрение материалов с применением методов этнографического картографирования показало, что и костюмные элементы, и простое размещение памятников на территории не дает возможности однозначно утверждать о прямой преемственности археологических культур и этнографического населения, хотя данная точка зрения считается общепринятой. Костюмные материалы наиболее близки к памятникам ираноязычных кочевников степей Евразии железного века. Это проявляется в отдельных костюмных деталях, декоре. Менее значительное, но характерное влияние связывает местные племена с охотниками и скотоводами Северной Азии.

Этнографические материалы современного удмуртского населения показывают бульшую степень сходства с костюмом соседних тюркоязычных народов, как в составе костюма, так и в терминологии. Вероятно, сложение удмуртского национального костюма является следствием взаимодействия древнего населения края и представителей Булгарского государства, и может быть отнесено, приблизительно, к 1Х-Х в.

Результаты исследования не только ответили на отдельные вопросы истории костюма в частности и истории чегандинских племен в целом, но и поставили множество новых. Несомненно, необходимо рассмотреть древний и этнографический костюм, причем в рамках сравнительно-сопоставительного анализа, как две независимые системы. Это позволит увидеть сходство и различие в одежде, выявить время возникновения различных элементов, деталей и предметов одежды, пути и способы их проникновения.

Выявленный в результате анализа достаточно однородный характер одежды раннечегандинского и мазунинского населения просто необходимо рассматривать в соотношении с другими периодами и территориями. Даже беглый взгляд на комплекс остатков одежды из погребений указанных культур раннего средневековья дает представления о значительном изменении облика одежды в эту эпоху, яркий пример - появление в костюме местного населения одежды, закалываемой двумя симметрично расположенными застежками, фиксируемыми в районе плечей (поздние погребения Бирского могильника, именьковские захоронения, могилы 30 Суворовского и 1 Азе-линского могильников). Причем, в рамках этих исследований необходимо отказаться от рассмотрения темы по отдельным археологическим культурам. Видимо, необходимо обрабатывать археологический костюм как «живой» этнографический материал или как археолого-этнический тип (по В.Ф. Генингу), что вызвано сложностью этнокультурной ситуации в регионе в раннем средневековье и значительной «чересполосицей» населения.

Несмотря на фрагментарность источника (конкретные погребальные комплексы, отсутствие письменных свидетельств по столь раннему периоду, схематизм и значительная стилизация изобразительных материалов и отсутствие

методологической основы) имеющиеся в распоряжении автора данные позволили по-новому осветить множество разнообразных вопросов, касающихся конкретных элементов костюма, его истоков, развития, культурных контактов и заимствований. Данный источник впервые был собран во всей полноте. Выводы большинства исследователей по рассматриваемой культуре строились на изучении памятников только одной территории (Удмуртии или Башкирии), автору первым удалось ознакомиться с материалами всех восьмидесяти могильников.

В большинстве работ предметы, добытые в результате археологических раскопок просто «надевались» на этнографический костюм, что приводило к неправомерным, бездоказательным выводам о происхождении и развитии одежды, которые использовались для «обоснования» этапов развития этносов. Выводы о более раннем генезисе костюма строились на неверном понимании основных артефактов. Впервые было установлено, что национальный удмуртский костюм складывался не ранее периода ÏX-X вв. при значительном влиянии Булгарского государства. Тюркское влияние фиксируется как в крое, так и в терминологии предметов одежды. Яркой иллюстрацией может служить трактовка истоков возникновения круглой сферической шапочки, не имеющей ничего общего с «такъей».

Данный, впервые в прикамской археологии обработанный источник, дал совершенно новые результаты как по отдельным элементам костюма и облику одежды в целом. Предложенные варианты реконструкции кроя головных уборов и одежды, выделенные варианты поясных наборов прикамского населения, определенно свидетельствуют о сложности и неоднозначности сложения костюма. Полученные данные позволяют уверенно говорить о южных (ираноязычные кочевники) и сибирских (палеосибирские и самодийские народы) параллелях в одежде, которые наблюдаются в крое, цветовой гамме, местах размещения декора.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Краснопёрое A.A. Исследования Боярского («Арай») могильника в Среднем Прикамье // АО 2002. - М. : Наука, 2003. - С.305-306 (совместно с: Черных Е.М., Лаптева Т.А., Бернц В.А., Перевощиков С.Е., Карпушкина O.A.).

2. Краснопёров A.A. Исследования Боярского (Арай) могильника в Среднем Прикамье // АО 2003. - М.: Наука, 2004. - С.344 (совместно с: Черных Е.М., Лаптева Т.А., Перевощиков С.Е.).

3. Краснопёров A.A. Костюм населения Прикамья (по материалам Икс-кого могильника IV в. до н.э. - II в. н.э.) // XXXVI Урало-Поволжская археологическая студенческая конференция (2-5 февраля 2004 г.) / Сборник материалов. - Пенза: ПГПУ, 2004. - С.102-104.

4. Краснопёров A.A. Костюм населения Прикамья в пьяноборскую эпоху (по материалам Усть-Сарапульского могильника) // Материалы краеведческих чтений, посвященных 135-летию Общества естествоиспытателей при КГУ, 110-летию со дня рождения М.Г. Худякова. - Казань: Школа, 2004. -С. 115-127.

i» - 34 о g -jwf

5. Краснопёров A.A. Костюм древнего населения по археологическим данным (история и проблемы изучения Прикамского костюма) // Материалы XXXVII Урало-Поволжской археологической студенческой конференции / Под ред. В.В. Латюшина, Н.Б. Виноградова, В.П. Костюкова и др. -Челябинск: ЮУКИ, 2005. - С. 104-107.

6. Краснопёров A.A. Головные уборы пьяноборского времени // Нацио- ' нальные культуры Урала: самобытность, история и перспективы взаимодействия / Материалы региональной научно-практической конференции. - Екатеринбург: б/и, 2005. - С.77-92.

7. Краснопёров A.A. Нагрудники пьяноборского времени из раскопок

B.Ф. Генинга // Урал-Алтай: через века в будущее / Материалы Всероссий- 1 ской научной конференции. - Уфа: Гилем, 2005. - С. 186-189.

8. Краснопёров A.A. Одежда и украшения мазунинской культуры (по ' материалам раскопок В.Ф. Генинга) // Археология Урала и Западной Сибири: к 80-летию со дня рождения В.Ф. Генинга. - Екатеринбург: б/и, 2005. -

C. 195-200. j

9. Краснопёров A.A. Нагрудник в составе мазунинского костюма // Современный музей как важный ресурс развития города и региона / Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 1000-летию Казани и 110-летию Национального музея Республики Татарстан (12-17 сентября 2005). - Казань: Школа, 2005. - С.176-178, 332. í

10. Краснопёров A.A. Пряслица в погребениях чегандинской культуры // 1 Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: История и со- 1 временность: Материалы межрегиональной научно-практической конферен- I ции / Глазов, гос. пед. ин-т. - Глазов: б/и, 2005. - С. 128-129.

11. Краснопёров A.A. Одежда населения Среднего Прикамья по матери- i алам Тарасовского могильника / Материалы XXXVIII Урало-Поволжской 1 археологической студенческой конференции. 31.01.2006-03.02.2006 / отв. > ред. Д.В. Васильев, A.B. Сызранов. - Астрахань: Издательский дом «Астра- I ханский университет», 2006. - С. 100-101. I

12. Принципы и методика изучения древнего костюма (головные уборы ' чегандинского населения) / Интеграция археологических и этнографичес- I ких исследований: Сб. научн. трудов / Гл. ред. H.A. Томилов, отв. ред. I М.Л. Бережнова, М.А. Корусенко. - Омск: «Издательский дом «Наука», 1 2005. - С. 79-81. I

Лицензия JIP № 020411 от 16.02.96. Сдано в производство 09.02.2006. Печать офсетная. Формат 60x84 '/16, Усл. печ. л. 1,39. Уч.-изд. л. 0,9. Заказ № 21. Тираж 120 экз.

Издательский дом «Удмуртский университет», 426034, г. Ижевск, ул. Университетская, 1, корп. 2. Тел/факс 8(3412) 75-21-55, e-mail: knigi@udm ru, bus@uni.udm.ru, http://www.uni.udm.ru/pubhouse/

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Краснопёров, Александр Анатольевич

Введение.

Глава I. Отечественная историография истории костюма.

§ 1. Костюм в этнографических исследованиях.

§ 2. Костюм в археологических исследованиях.

Глава II. Методические подходы к изучению костюма.

§ 1. Методика изучения этнографического костюма.

§ 2. Методика изучения археологического костюма.

Глава III. Элементы чегандинского костюма.

§ 1. Головной убор.

§ 2. Шейно-нагрудные и наручные украшения.

§ 3. Пояс.

§4. Обувь.

§ 5. Органическая основа одежды.

§ 6. Детали, определяющие внешний вид и крой одежды.

Глава IV. Комплексы костюма и их культурно-хронологическая интерпретация.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Краснопёров, Александр Анатольевич

Костюм - один из наиболее важных элементов жизни человека. Вместе с жилищем, орудиями труда и производственными навыками, пищей и утварью одежда образует широкую область материальной культуры общества. Основополагающей функцией одежды, несомненно, является защитная. Наряду с этим, она является сложной знаковой системой, позволяющей различать людей по полу и возрасту, по территориальной, этнической, религиозной, социальной принадлежности. Своей символикой она несет информацию о половозрастном, социальном и имущественном статусе владельца и отражает общий уровень развития данного общества. У большинства народов различается одежда женская и мужская, взрослая, молодежная, подростковая и детская, праздничная и будничная, городская и деревенская, культовая. Все эти признаки перекликаются между собой, изменяются и образуют сложные вариации.

Костюм - это одновременно и комплекс самых разнообразных элементов, формирующих внешний облик человека: нижняя и верхняя одежда, плечевая и поясная, головные уборы, обувь, украшения. Они всегда выступают согласованно, сочетаясь друг с другом, по форме, цвету, материалу изготовления, образуя единый стилевой ансамбль. Костюм не представляет собой чего-то статичного, застывшего, это динамичная, развивающаяся система, зависящая от многих факторов: изменений в быту, экономике, обществе. Большинство изменений оставило след в комплексе народного костюма в целом (появление новых элементов), различных деталях (материал, покрой, орнамент).

Народный костюм носит ярко выраженный этнический характер. Его основополагающие элементы, как правило, являются общими для всех членов данной этнической общности. Предметы одежды, однако, перемещались вместе с выданными замуж девушками в иноэтничную среду. Различия социального характера касались обычно лишь качественной стороны материалов, используемых для изготовления костюма.

Одновременно при наличии общих этнических черт народный костюм в каждом конкретном случае был оригинален. Ни один его элемент, даже у представителей одной возрастной и социальной группы народа, не повторял другой - они соотносились между собой как вариации.

Как культурная форма костюм представляет собой совокупность одежды, головного убора и обуви, которые отражают, главным образом, его утилитарные функции, а также убранства (аппликация, вышивка, пояса, украшения, амулеты, оружие, косметика, прическа). К нему же относятся и аксессуары (сумочки, кошельки, туалетные принадлежности) (Доде З.В., 2005, с. 306).

Костюм как целостное явление представлен не только в виде этнографических образцов, но и в виде археологических остатков. Иногда происходит сближение обоих вариантов, что зафиксировано в скальных могильниках Кавказа, замерзших могилах Алтая или высушенных погребениях пустынь. И, если в изучении этнографического костюма уже существуют значительные наработки, то археологические материалы разработаны слабо, зачастую непоследовательно, и крупных обобщающих работ мало. Достаточно упомянуть тот факт, что по теме археологического костюма защищено на данный момент не более десятка диссертаций.

Изучение костюма древнего населения составляет большую познавательную проблему с различными аспектами: слабая изученность темы, отсутствие единых методических подходов, постоянно растущая источниковоя база. А.К. Амброз, в отзыве на кандидатскую диссертацию Б.Б. Агеева, отметил фундаментальность исследования В.Ф. Генинга по вопросам развития хозяйства и истории костюма. По его мнению (по состоянию на 1 декабря 1983 г.), В.Ф.

Гешшг «надолго исчерпал обе темы» (Амброз А.К., 1983, с. 7). По прошествии 45 лет с момента написания В.Ф. Генингом своей работы и 20 лет со времени защиты диссертации Б.Б. Агеевым, можно с уверенностью констатировать, что огромный новый материал позволяет и заставляет по-новому осветить многие из традиционных тем. В первую очередь это касается истории костюма.

До сих пор, к сожалению, в распоряжении исследователей нет даже единого корпуса источников по истории чегандинского костюма - не определены принципы типологии предметов костюма (в отличие от отдельных категорий погребального инвентаря), не выделены отдельные типы и варианты деталей костюма. Без обработки полевых материалов и создания на этой основе надежного корпуса источников невозможно дальнейшее продолжение исследований, основными направлениями которых могут стать: рассмотрение истоков формирования костюма, сложения костюмных комплексов различных подразделений этноса (= археологической культуры), социальные, экономические аспекты костюма.

К настоящему времени уже накоплен значительный полевой материал из раскопок могильников в Прикамье, появились многочисленные публикации, посвященные как отдельным аспектам истории этносов, так и частным вопросам. Назрела необходимость перейти от традиционного изучения типологии вещей к комплексному исследованию костюма и попытаться охарактеризовать его по единой программе на основании всей совокупности имеющихся для пьяноборской КИО источников.

Пьяноборская эпоха - один из ярчайших периодов в истории Прикамья. За 120 лет археологического изучения пьяноборских древностей можно выделить следующие периоды, в целом соответствующие современному состоянию изученности этого вопроса (Васюткин С.М., 1968, 1969, 1996; Семенов В.А., 1978; Кантемирова Э.Ф., 2000, с.'42-43; Оконникова Т.Н., 2002):

I. Середина XIX - 50-е гг. XX вв. Этот период характеризуются фиксацией, первоначальным сбором, накоплением и частичной публикацией материалов. Исследования в данный период проводились либо отдельными лицами, либо по поручению музеев. В рамках первого периода целесообразно выделение двух этапов: а) XIX - 20-е гг. XX вв. Первые находки, сборы, археологические раскопки, проведенные на низком методическом уровне. Частичная публикация ярких комплексов и находок. б) 20-е гг. - 50-е гг. XX вв. Период рефлексии дореволюционной археологии. Деятельность краеведческих организаций, незначительные разведки и раскопки, проведенные учеными из столичных научных центров, теоретические обобщения накопленных до революции материалов.

II. 50-е гг. XX вв. - до наших дней. Характеризуются активным накоплением источников, появлением координирующих центров. Многочисленные новые материалы позволили выйти на качественно новый уровень обобщений. Выделяются следующие этапы: а) 50-е гг. - 1968 г. Расширение полевых исследований, археологическая деятельность местных научных центров КАЭ, УАЭ, ИИЯЛ БФАН и КФАН, выявление и фиксация новых памятников, систематические раскопки. б) 1968 - 1985-1987 гг. Деятельность новостроечных экспедиций. Образование НКАЭ - экспедиции, деятельность которой направлена на освоение зоны затопления Нижнекамского водохранилища, КВАЭ -крупнейшей на Урале экспедиции, исследовавшей памятники правобережья Камы. Значительное накопление материалов. Комплексный подход, широкое привлечение данных смежных наук. Постановка проблем, связанных с изучением истории коренных этносов, всесторонней характеристикой археологических культур. Создание подробной хронологии и периодизации. в) середина 80-х гг. - до наших дней. Этап теоретического осмысления накопленного материала. Сокращение полевых исследований, связанное с Ф прекращением финансирования, ослаблением научных центров. Создание Р.Д.

Голдиной своей концепции древней истории населения Прикамья.

Точки зрения на происхождение, исторические судьбы чегандинского населения, его языковую и этническую принадлежность, хронологию и периодизацию культуры различны. Они постоянно трансформировались, в основном, в связи с накоплением нового археологического материала, исследованиями новых памятников. Автор, с некоторыми дополнениями и изменениями, придерживается точки зрения Р.Д. Голдиной, представленной в работе «Древняя и средневековая история удмуртского народа» (1999; 2004а): в результате разделения ананьинской общности образовалось две новых: гляденовская и пьяноборская. Пьяноборская культурно-историческая общность датируется III в. до н.э. - V в. н.?., охватывает территорию Среднего и Нижнего Прикамья, бассейны рр.Белой, Ика, Вятки и включает чегандинскую, кара-абызскую и худяковскую культуры.

По мнению Р.Д. Голдиной, ранний этап чегандинской культуры (III-I вв. до н.э.) обозначен стадиями А и Б, выделенными В.Ф. Генингом (1970). Материалы этого времени известны на могильниках Чеганда II, Ныргында II, Икском, Юлдашевском, Кушулевском III, Чиатавском, Камышлытамакском, ф Уяндыкском I. Конец раннего этапа - рубеж эр - определен некоторыми изменениями в материальной культуре (В.Ф. Генинг, 1970, рис. 20). В это время заканчивает функционировать Икский могильник и основываются могильник Ныргында I и два самых крупных некрополя чегандинской культуры -Сасыкульский I-III вв. н.э. (415 захоронений) и Тарасовский I-V вв. н.э. (1880 * могил). Поскольку наиболее четко в рамки раннего этапа укладываются материалы Икского могильника, предложено называть эту стадию икской эллинская по М.Г. Худякову - А.П. Смирнову) (Голдина Р.Д., 1987в; 1993; 1999, с. 206-277; 2004а, с. 200-269).

Средний этап культуры (стадии В и Г по В.Ф. Генингу, 1970) датируется III вв. н.э. До конца периода продолжали использоваться могильники Чеганда II, Ныргында II, Чиатавский, Камышлытамакский, Юлдашевский, Кушулевский III и др. Наиболее полно материалы этого этапа представлены в Афонинском могильнике, можно обозначить его как афонинский (римский по М.Г. Худякову - А.П. Смирнову) (Голдина Р.Д., 1987в; 1993; 1999, с. 206-277; 2004а, с. 200269).

Заключительный этап развития чегандинской культуры - мазунинский (период Великого переселения народов по М.Г. Худякову - А.П. Смирнову) -датируется, как показали исследования В.Ф. Генинга и Т.И. Останиной, III-V вв. н.э. Р.Д. Голдина склонна признать генетическую связь чегандинского и мазунинского населения (Голдина Р.Д., 1987в; 1993; 1999, с. 206-277; 2004а, с. 200-269).

Работа с материалами конкретных погребальных комплексов заставляет внести некоторые коррективы в датировку памятников, предлагаемых авторами раскопок. Практически на всех могильниках обнаружены привозные вещи, речь идет, прежде всего, о бусах, в том числе из египетского фаянса, и фибулах. Вследствие обнаружения таких украшений, данные памятники нужно относить ко времени после рубежа эр. Датировки, предлагаемые археологами, раскопавшими могильники, нельзя признать удовлетворительными. Вследствие изначального посыла часть памятников датирована слишком широко, часть -неоправданно удревнена.

Ввиду всего вышесказанного, возможно разделить материал, использованный в работе, только на два периода: ранний, объединив выделенные Р.Д. Голдиной икскую и афонинскую стадию (II в. до н.э. - III в. н.э.), и поздний (III-V вв. н.э.). Именно в этих двух хронологических срезах и будет рассмотрена история костюма для выявления динамики его развития. Поздний период утвердился в литературе под названием мазупинского/бахмутинского, независимо, считают ли его исследователи периодом, этапом или самостоятельной культурой. Ранний период не имеет столь определенного наименования. Исходя из концепции Р.Д. Голдиной, он не может именоваться ни чегандинским, ни пьяноборским, так как это таксономические уровни более высокого порядка. Практически все исследователи продолжают придерживаться названия «пьяноборские», применительно к древностям II в. до н.э. - III в. н.э. Вопрос терминологического обозначения не принципиален и для данного исследования, он является приоритетным только для отдельных исследователей. Под названиями «пьяноборские», «мазунинские», «бахмутинские» чаще всего в работе фигурируют отдельные типы вещей, для которых эти термины являются общепризнанными (например, «пьяноборские шейные подвески», «мазунинские ножны» и пр.). Ранний период фигурирует под названием раннечегандинского, поздний - мазунинского.

Охвачен весь регион древностей чегандинской культуры пьяноборской КИО - бассейн р.Камы: в районах устья рр.Ика, Белой, Тулвы - на левобережье, рр.Ижа, Сивы - на правобережье. Часть памятников этой территории, относящихся к чегандинской культуре, рассматривались автором только с целью ознакомления с материалами. Это связано с незаконченностью исследований на них, недоступностью материалов в полном и необходимом для исследования объеме или с неоднозначной трактовкой их датировки и культурной принадлежности.

Объектом исследования являются остатки деталей одежды (фрагменты меха, ткани, кожи) и ее декора в виде бляшек, накладок, бус, пронизок, застежек. Дополнительно рассматривались предметы вооружения и хозяйственной деятельности, такие как мечи, кинжалы, оселки, ножи, которые хоть напрямую не относятся к одежде, но они крепились на поясе, составляя единый ансамбль.

Предметом исследования является костюм населения чегандинской культуры.

Целью работы является реконструкция костюма населения чегандинской культуры в Прикамье. Для достижения основной цели исследования, автором решаются конкретные взаимосвязанные и взаимообусловленные задачи:

1. Охарактеризовать состояние и степень изученности темы.

2. Определить методологические подходы к решению вопросов реконструкции костюма.

3. Выявить и охарактеризовать основные части чегандинского костюма, создать корпус источников по костюму прикамского населения II в. до н.э. - V в. н.э. При этом необходимо определить основные принципы типологии, выделить характерные детали костюма и варианты их оформления. Имеющийся, археологический материал позволяет достаточно достоверно реконструировать наиболее типичные костюмные комплексы.

4. Выделить комплексы традиционного костюма и украшений населения чегандинской культуры на основе обобщения обработанных материалов, а также с применением статистических методов; картографировать их; наметить пути дальнейших исследований и их проблематику. Последнее производилось на основе типологической классификации элементов костюма и сводилось в конечном итоге к выделению ареалов распространения конкретных их типов и вариантов.

Несмотря на долгую историю изучения костюма (об одежде населения говорится практически в любой специальной работе) по археологическим данным, крупных обобщающих работ в отечественной науке немного, и степень изученности темы можно признать неудовлетворительной. Чаще всего рассматривался костюм народов, имевших, помимо археологических, близкие этнографические свидетельства или письменные данные путешественников (скифы, славяне). Причем подавляющее большинство работ рассматривает мелкие костюмные аксессуары, а не одежду в целом. Серьезному изучению подвергались истоки возникновения одежды (эпоха палеолита, в том числе и благодаря находкам в Сунгири); костюм ираноязычных кочевников (культуры степной бронзы; скифов и сармат; пазырыкцев). В Прикамье изучалась одежда раннего железного века (апаньино), раннего (ломоватово - роданово) и развитого средневековья (предки коми, мари, удмуртов). Костюм пьяноборской эпохи главным образом рассматривался в контексте диссертационных исследований по материалам отдельных «богатых» захоронений. Последняя обобщающая работа, содержащая главу, посвященную облику одежды чегандинской культуры, была написана В.Ф. Генингом в 1958 г. и опубликована в 1963 и 1970 гг. (Генинг В.Ф., 19636; 1970).

Методологической основой работы является комплексный подход. Он подразумевает: а) использование массовых находок, систематизацию данных; б) стремление к всестороннему охвату памятников; в) привлечение комплексов источников других наук - исторических (письменных), этнографических, антропологических, лингвистических (язык, фольклор и др.); г) выявление в истории древнего населения узловых моментов, отражающих качественные изменения в хозяйстве и обществе. Для правильного решения задач, стоящих перед исследователем необходимо брать: а) большой хронологический диапазон, включающий несколько стадий, этапов, чтобы рассмотреть явление в исторической перспективе; б) охватить большой регион, позволяющий рассмотреть объект со всеми его локальными особенностями. (Генинг В.Ф., 1982, с. 170-180; Равдоникас В.И., 1995).

Для решения конкретных задач применялись обще- и частнонаучные методы; сравнения, аналогий, этнографических параллелей, картографирования, типологический, реконструктивный.

Источниковой базой исследования являются оригинальные материалы раскопок памятников. Автором были изучены остатки предметов костюма из погребений 80 могильников (табл. 1), относящихся к чегандинской культуре пьяноборской КИО и содержащих более 7373 захоронений. Они представительны в различной степени и содержат от одного до 1880 погребений (Таблица I).

Степень изученности анализируемых могильников различна. Благоприятным фактором изучения могильников именно чегандинской культуры является их практически полная опубликованность. Однако, в различном объеме. Чаще всего авторы представляли в печать только описания погребальных комплексов и типологию инвентаря, иногда даже только характеристику погребального обряда и инвентаря (Таблица II). Задачи данного исследования поставили необходимость ознакомления с архивными планами могил. Работа написана на материалах полевых исследований на территории Удмуртии, Татарии, Башкирии, Кировской, Пермской областей, проведенных АЭ БГУ, АЭ БГПУ, АЭ ГАИМК, АЭ ИЯЛИ КФАН, АЭ УРМ, БАЭ, КАЭ, КВАЭ, НКАЭ, РАЭ, УАЭ и другими. Руководство раскопками осуществляли Б.Б. Агеев, O.A. Арматынская, Л.И. Ашихмина, JI.A. Беркутов, В.А. Бернц, С.М. Васюткин, Н.В. Водолаго, Н.Г. Гарустович, В.Ф. Генинг, Р.Д. Голдина, Г.Н. Журавлева, С.Э. Зубов, В.А. Иванов, Е.П. Казаков, O.A. Казанцева, В.К. Калинин, A.B. Коновалов, К.И. Корепанов, H.A. Мажитов, JI.A. Наговицын, Ф.Д. Нефедов, Г.Т. Обыденнова, Т.И. Останина, Н.Б. Попова, А.Х. Пшеничнюк, H.JI. Решетников, В.А. Семенов, A.A. Спицын, П.Н. Старостин, В.Е. Стоянов, А.II. Султанова, Ф.А. Сунгатов, Ф.М. Тагиров, М.Г. Худяков, Е.М. Черных, А.П. Шокуров, Т.К. Ютина. Сбор материала происходил в архивах БГУ, БГПУ, ИА РАН, ИИКНП, КА ПГУ, МА КГУ, МИКНСП, НМРТ, НМУР, ПНИАЛ УрГУ, ПОКМ, УНЦ РАН, ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН, УИИЯЛ, личных архивах авторов раскопок и исследователей (А.Н. Султановой, Б.Б. Агеева, Д.Г. Бугрова,

Г.Н. Журавлевой, H.A. Лещинской, П.Н. Старостина, А.Х. Пшеничнюка, Н.Л. Решетникова); обработаны коллекции, хранящиеся в Национальном музее РТ # (г.Казань), Музее древней и средневековой истории Камско-Вятского междуречья УдГУ (г.Ижевск), Музее истории и культуры народов Среднего I

Прикамья (г.Сарапул), Центре этнологических исследований и музее археологии и этнографии УНЦ РАН (г.Уфа), Национальном музее УР им. К. Герда (г.Ижевск). В связи с этим, хочется высказать огромную благодарность всем исследователям, предоставившим возможность ознакомления с неопубликованными материалами, хранителям музейных коллекций и архивных собраний за благожелательное отношение, проявленное к автору в процессе сбора материала, а также всем специалистам, помогавшим советами и художникам, без которых данная работа не могла бы состоятся.

Для дальнейшего исследования были отобраны захоронения с сохранившимся первоначальным расположением орудий труда, оружия, украшений, деталей костюма относительно останков умершего, включая все случаи с несохранившимся костяком, но сохранившимся порядком расположения вещей. Поскольку различные погребения содержат разный объем информации, количество учтенных захоронений разнится для каждой категории инвентаря. В частности, в случае разрушения только части погребения, материалы, сохранившиеся in-situ, учитывались. Расположение различных деталей, относящихся к костюму, фиксирует предполагаемые песохранившиеся части одежды и позволяет сделать предположения об их составе и покрое. В погребениях выделены зоны, соответствующие основным частям костюма: головному убору, самой одежде, включая зоны оформления ворота, нагрудной части (и отдельно детали нагрудника), пояса, украшения рук, обуви. Выделяется ш также группа органических остатков костюма, а также отпечатки текстиля на металле. Для некоторых памятников имеются антропологические определения, которые учитывались при характеристике комплексов и приведены в Таблицах V и VI.

В качестве дополнительных источников привлекались данные этнографии и находки глиняной пластики с поселений этого периода. Керамические изделия, интерес к которым проявился после публикации JI.A. Беркутовым его находок с прикамских городищ, большинством исследователей интерпретируются как антропо-зооморфные, а налепной и ногтевой орнамент трактуется как изображения одежды (Беркутов JI.A., 1914; Збруева A.B., 1952; Иванов В.А., 1976, .Колобова Т.А., Черных Е.М., в печати).

Необходимо также отметить круг аналогий, используемых автором в процессе работы. Для большинства отделов костюма в качестве аналогий выбраны ананьинские, азелинские, кара-абызские, скифские, балтские древности, а также этнографические параллели с современным удмуртским населением и народами Сибири. Данный выбор объясняется двумя основными факторами. Во-первых, историческими судьбами прикамских племен -происхождением пьяноборской культуры от ананьинской, и включением, по мнению Р.Д. Голдиной (1987в, 1993, 1999, 2004а), в рамки пьяноборской культурно-исторической общности кара-абызской, азелинской культур. Кроме того, данные памятники - явления синхронные по времени и содержат яркие погребальные комплексы с обилием костюмных материалов. Второе обстоятельство связано со степенью изученности археологического костюма у различных народов в разные периоды. Наиболее исследованными, на сегодняшний день являются комплексы и отдельные предметы одежды представителей культур скифского и балтского мира.

Научная новизна исследования состоит в том, что наряду со вводом новых археологических материалов, .'их интерпретацией, были представлены и апробированы на конкретном материале новые методические подходы к решению поставленных проблем изучения археологического костюма, определению принципов типологии отдельных элементов, предложена новая трактовка эволюции традиционного костюма прикамского населения.

Научная и практическая значимость работы состоит в более полном освещении одного из периодов в истории развития прикамского костюма. Выводы диссертации могут быть использованы при написании работ по древней истории Удмуртии и Урала, в лекционных курсах и при оформлении экспозиций в музеях. Созданный корпус источников поможет в будущем решать ряд вопросов исторического порядка, в частности, проблемы формирования общенационального костюма как части национальной культуры, реконструкции этнических процессов в ранние периоды истории.

Основные результаты и выводы работы были представлены на региональных, общероссийских и международных конференциях в Пензе, Челябинске, Казани, Омске, Уфе, Екатеринбурге, а также в представленных в печать и опубликованных работах, общим объемом около трех печатных. листов.

Структура работы обусловлена поставленными задачами. Она состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы, текстовых (Приложение I) и графических (Приложение II) приложений. Учитывая вариативность археологических остатков костюма, традиционным (см. напр. работы Л.С. Клочко, Н.Б. Крыласовой и многих других) является описание его элементов последовательно по каждому погребению. Основные параграфы работы изложены по следующей схеме: 1) краткая характеристика изучаемого явления; 2) принципы классификации; 3) иллюстрации классификационных схем и реконструкция и характеристика выделенных типов и вариантов основных элементов костюма самостоятельно по периодам (ранний и поздний); 4) эволюция костюма и его элементов по отдельным категориям. Костюм - как живого, так и археологизированного этноса, по сути - явление одного порядка, различия заключаются лишь в степени сохранности. Исходя из этого, различия в аналогиях в этнографическом и археологическом материале кажутся несущественными. Описание явлений сопровождается иллюстративным материалом, представленным в приложениях: рисунки, графические реконструкции, карты. Таблицы иллюстраций можно условно разделить на основные и вспомогательные. К основным относятся реконструкции предметов одежды и костюмов, типологические таблицы, иллюстрации, служащие обоснованием основных положений автора диссертации, карты. К вспомогательным - изображения дополнительных аксессуаров костюма. Карты сопровождаются типологическими таблицами, помещенными либо непосредственно на них, либо отдельно в приложении. Подрисуночные подписи, даты, названия местностей даны в соответствии с имеющейся научной документацией. В подрисуночпых подписях отражены источники, использованные автором при компоновке таблиц, с конкретным указанием их происхождения в соответствии со списком использованной литературы. В случае отсутствия ссылки - рисунок выполнен автором самостоятельно или с помощью художников. Все реконструкции костюма выполнены автором с помощью Л.И. Липиной.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Костюм населения чегандинской культуры в Прикамье"

Результаты исследования не только ответили на отдельные вопросы истории костюма в частности и истории чегандинских племен в целом, но и поставили множество новых. Несомненно, необходимо рассмотреть древний и современный костюм, причем в рамках сравнительно-сопоставительного г анализа, как две независимые системы. Это позволит увидеть сходство и различие в одежде, выявить время возникновения различных элементов, деталей и предметов одежды, пути и способы их проникновения.

Важной задачей автор видит изучение истории костюма на материалах синхронных (бассейн Вятки - худяковская, азелинская) и диахронных (Средняя Белая, Нижняя и Верхняя Кама - ананьинская, именьковская, бахмутинская, неволинская) культур с целью создания (расширения) корпуса источников и написания истории одежды населения Прикамья от древности до наших дней.

Выявленный в результате анализа достаточно однородный характер г одежды раннечегандинского и мазунинского населения просто необходимо рассматривать в соотношении с другими периодами и территориями. Даже беглый взгляд на комплекс остатков одежды из погребений указанных культур раннего средневековья дает представление о значительном изменении облика. одежды в эту эпоху, яркий пример - появление в костюме местного населения одежды, закалываемой двумя симметрично расположенными застежками, фиксируемыми в районе плечей (поздние погребения Бирского могильника, именьковские захоронения, могилы 30 Суворовского и 1 Азелинского могильников). Причем, в рамках этих исследований необходимо отказаться от рассмотрения темы по отдельным археологическим культурам. Видимо, необходимо обрабатывать археологический костюм как «живой» этнографический материал, или, как археолого-этнический тип (по В.Ф. Гепингу), что вызвано сложностью этнокультурной ситуации в регионе в раннем средневековье и значительной «чересполосицей» населения.

Процессы эволюции такого, казалось бы, устойчивого явления как народный костюм, по-видимому, становятся сейчас в центр внимания исследователей костюма, хотя этнографы обратили внимание на этот аспект жизнедеятельности этноса уже давно (Русские: ИЭА, 1967; ИЭА Сибири, 1961; ИЭА Прибалтики (Одежда), 1986). При этом первым этапом исследований традиционного общества - до середины XX в. - являлась фиксация отдельных предметов. Археология переживает те же процессы. Долгое время шло накопление материала - раскопки погребений, реконструкции костюма, методы

I1 фиксации данных. Постепенно появились работы, дающие обобщенную характеристику костюма отдельных народов в различные периоды. В последнее время стали появляться публикации теоретического характера (М.В. Горелик, З.В. Доде, Л.С. Клочко, Ю:А. Краснов, С.А. Яценко), состоялась конференция по истории костюма (Самара, 2000), защищены диссертации (З.В. Доде, Л.С. Клочко, Н.Б. Крыласова, Ю.В. Степанова, С.А. Яценко и др.). Основной приоритет отдается тщательной фиксации всех элементов в погребении, использованию этнографических аналогий, привлечению всего возможного круга источников - изобразительных, письменных, лингвистических.

Несмотря на фрагментарность источника (конкретные погребальные комплексы, отсутствие письменных свидетельств по столь раннему периоду, схематизм и значительную утилизацию изобразительных материалов, и отсутствие методологической основы) имеющиеся в распоряжении автора данные позволили по-новому осветить множество разнообразных вопросов, касающихся конкретных элементов костюма, его истоков, развития, культурных контактов и заимствований. Данный источник впервые был собран во всей полноте. Выводы большинства исследователей по рассматриваемой культуре строились на изучении памятников только одной территории (Удмуртии или Башкирии), автору первым удалось ознакомиться с материалами всех восьмидесяти могильников.

В большинстве работ предметы, добытые в результате археологических г раскопок просто «надевались» на этнографический костюм, что приводило к неправомерным, бездоказательным выводам о происхождении и развитии одежды, которые использовались для «обоснование» этапов развития этносов. Выводы о более раннем генезисе костюма строились на неверном понимании основных артефактов. Впервые было установлено, что национальный удмуртский костюм складывался не ранее периода 1Х-Х вв. при значительном влиянии Булгарского государства. Тюркское влияние фиксируется как в крое, так и в терминологии предметов одежды. Яркой иллюстрацией может служить трактовка истоков возникновения круглой сферической шапочки, не имеющей ничего общего с «такъей».

Данный, впервые в прикамской археологии обработанный источник, дал совершенно новые результаты как по отдельным элементам костюма и облику одежды в целом. Предложенные варианты реконструкции кроя головных. уборов и одежды, выделенные варианты поясных наборов прикамского населения раннего железного века, определенно свидетельствуют о сложности и неоднозначности сложения костюма. Полученные данные позволяют уверенно говорить о южных (ираноязычные кочевники) и сибирских (палеосибирские и самодийские народы) параллелях в одежде этого периода, которые наблюдаются в крое, цветовой гамме, местах размещения декора.

Заключение

В диссертационной работе обобщен, по возможности, весь имеющийся на сегодняшний день корпус источников по одежде чегандинской культуры. Дальнейшее изучение этих материалов может быть направлено на углубление и уточнение отдельных аспектов темы и связано с применением новых методов и обработкой новых данных (изучение текстиля и органики - реконструкция приемов выработки и обработки материалов одежды).

К сожалению, одежда до сих пор продолжает оставаться недостаточно изученной. Около десятка диссертаций по археологическому костюму не могут исчерпать всего многообразия культур и эпох. Даже беглый взгляд на работы, посвященные этой проблематике, не дает возможности создать целостной картины. С одной стороны, количество работ, которые потенциально можно включить в историографический обзор и библиографический список, огромно. Но многократное повторение «избитых фактов» без должной аргументации создает негативное впечатление. Тенденция к накоплению материала является основным показателем новизны и актуальности исследования. Однако уже давно актуальность темы исследования определяется не какими-то конкретными целями, а потребностями внутреннего развития археологии.

Этнографическое исследование костюма ушло значительно дальше. Первые путешественники, сталкиваясь (с новой, незнакомой культурой, старались с разной степенью детализации описать отличие «чужих» от «своих». Наиболее заметны эти отличия в костюме. С конца XIX в. начинается этап осмысления накопленных материалов с целью их систематизации. Появляются методологические основы системного описания одежды, элементов ее декора, деталей костюма.

Вероятно, археология постепенно подходит к этапу, на котором данные, получаемые при раскопках, будут расцениваться не как наследие мертвых культур и народов, а как источник по этнографии этноса, обладающий специфическими (археологическими) особенностями. Уже сейчас представляется возможным написание работ, аналогичных историко-этнографическим атласам, суммирующим данные по культуре современных народов. Первым, но очень удйчным опытом является работа П.И. Кушнера (Кнышева) (1951), показавшая все возможности этого метода для изучения этнической ситуации в регионах со смешанным населением, впоследствии получившим продолжение (Древняя одежда народов Восточной Европы, 1986). Во всяком случае, разделы по орудиям труда, обработке земли, способах охоты и передвижения, костюму, жилищу, кухонной утвари на основе археологических данных - вполне реальная перспектива.

Методологическая сложность изучения костюма по археологическим данным связана с сохранностью самого источника. Для одних этносов сохранились многочисленные описания путешественников, изобразительные памятники. Прикамский регион достаточно поздно вошел в орбиту крупных государственных объединений, порождавших такого рода информацию. Исследователь может располагать лишь материалами погребальных памятников и изображениями различной степени стилизации.

В целом, в представленной работе, костюм рассмотрен как источник, который даст возможность в дальнейшем перейти на интерпретационный уровень исследования. А именно - изучение семантики костюма и отдельных его элементов как знаковой системы, половозрастной и социальной стратификации, костюмных инноваций пришлых групп населения.

Рассмотрение конкретных материалов и реконструкция элементов костюма по материалам могильников позволили значительно дополнить и уточнить информацию по костюму Прикамья в эпоху раннего железа. Впервые удалось выделить различные виды наносных украшений этого периода; два варианта нагрудников; специфические пояса, появление которых фиксируется не позднее II в. н.э. Для позднего периода (Ш-У вв.) впервые зафиксировано бытование высоких головных уборов с плоским верхом; нагрудников; типов поясов, обнаруживших истоки в культурах степных кочевников.

Впервые были предложены возможные варианты кроя головных уборов, верхней и нижней одежды, обуви. Часть выводов, конечно, носят гипотетический характер, однако, внешний облик костюма определен, думается, верно.

Имеющиеся костюмные материалы ни в коей мере не дают оснований рассматривать V в., как рубежную дату для прикамских культур. Значительные изменения в костюме происходят лишь на рубеже У1-УН вв., когда входят в «моду» новые украшения; пояса, универсальные для всей Евразии эпохи средневековья. Основные же типы украшений, традиционно связываемые с мазунинским этносом и являющиеся, по общепринятому мнению, этноопределяющими, продолжают бытовать, как минимум, в течение первой половины VI в. (погребения Бирского могильника).

Рассмотрение материалов с применением методов этнографического картографирования показало, / что и костюмные элементы, и простое размещение памятников на территории не дает возможности однозначно утверждать о прямой преемственности археологических культур и этнографического населения, хотя данная точка зрения считается общепринятой. Костюмные материалы наиболее близки к памятникам ираноязычных кочевников степей Евразии железного века. Это проявляется в отдельных костюмных деталях, декоре. Менее значительное, но характерное, влияние связывает местные племена с охотниками и скотоводами Северной Азии.

Этнографические материалы современного удмуртского населения показывают большую степень сходства с костюмом соседних тюркоязычных народов, как в составе костюма, так и в терминологии. Вероятно, сложение удмуртского национального костюма является следствием взаимодействия древнего населения края и представителей Булгарского государства (приблизительно в 1Х-Х в.).

Особенностью этнографического костюма является его большее единообразие, по сравнению с археологическим. Кроме того, в большинстве случаев, традиционный костюм современного населения несет семиотическую (текстовую) нагрузку с известным «словарем перевода». Это позволяет более детально оценивать соотношение значений отдельных элементов. По существу, прочтение костюма как текста - есть установление его функций и смыслов (ДодеЗ.В., 2005, с. 311).

Выявление внутренних аспектов формирования костюма невозможно только на основе артефактов, необходимо привлечение письменных, изобразительных, фольклорных и других источников, которые и содержат кодированное объяснение смысловой нагрузки костюма. Однако для этого необходимо, прежде всего, получить основу - сам «текст», в виде реконструкций отдельных деталей костюма.

Значение в костюме имеет все - сочетание элементов, особенности ношения определенных вещей вместе или категорические запреты этого, цвет отдельных частей костюма и комплекса в целом - особенно это касается оттенков красного, который в большинстве культур имеет ведущее социальное или культовое значение; наличие или отсутствие дополнительных предметов -ножа, пояса и др.; технология изготовления деталей костюма и происхождение элементов декора расскажут о культурных и торговых связях.

Костюм, несомненно, несет информацию о его создателе (который в любом традиционном обществе является и носителем/владельцем), о социальном, возрастном статусе владельца, степени влияния этого человека на жизнь общества. В некоторых случаях, костюмные материалы, позволяют изучать миграции населения и возможные пути брачных связей.

Важный пласт истории костюма - терминология его элементов - остался за рамками работы. Прежде всего, это связано со сложностью самой реконструкции палеолексики для столь древнего периода и отсутствием специальной подготовки. Еще один блок информации по истории костюма содержится в разных жанрах устного народного творчества: фольклоре, мифологии и эпосе. В частности, структурные элементы эпоса содержат описание рождения, свадьбы и смерти героя, в которых имеется информация и о костюме героев. Эта информация также осталась вне поля зрения автора.

Список научной литературыКраснопёров, Александр Анатольевич, диссертация по теме "Археология"

1. Неопубликованные источники

2. Агеев Б.Б. Научный отчет о раскопках на Кушулевском могильнике в 1970 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-2а, 1-26 // Архив ИА РАН. Р-1. №4108, 4108а

3. Агеев Б.Б. Научный отчет об итогах полевых исследований на территории Б АССР и Оренбургской области в 1971 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-За, 1-36 //Архив ИА РАН. Р-1. №4479, 4479а

4. Агеев Б.Б. Научный отчет об итогах полевых исследований на территории БАССР в 1982 г. //Архив ИА РАН. Р-1. №9182

5. Агеев Б.Б. Научный отчет об итогах полевых исследований в Илишевском р-не БАССР в 1983 г.//Архив ИА РАН. Р-1. №11176

6. Агеев Б.Б. Научный отчет об итогах полевых исследований в северозападных р-нах БАССР в 1988 г.,//Архив ИА РАН. Р-1. №13575

7. Агеев Б.Б., Мажитов H.A. Научный отчет о раскопках на Кушулевском могильнике в 1969 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН, А/АО 1-1 а, 1-16 // Архив ИА РАН. Р-1. №3913, 3913а

8. Амброз А.К. Отзыв о кандидатской диссертации Б.Б. Агеева «Пьяноборская культура (Вопросы хронологии и общественного строя)»

9. Арматынская О.В. Отчет об исследованиях Усть-Сарапульского могильника в Сарапульском р-не УАССР и разведочных работах в Кишертском р-не Пермской области в 1984 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.200 // Архив ИА РАН. Р-1. №10510

10. Арматынская O.B. Отчет об археологических исследованиях в

11. Сарапульском р-не УАССР и в Белохолуницком р-не Кировской области летомi'1985 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 189 // Архив ИА РАН. Р-1. № 10817

12. Арматынская О.В. Отчет о работах в Сарапульском р-не УАССР и Менделеевском р-не ТАССР в 1986 г. (Икский и Усть-Сарапульский могильники) // Архив НИКНП. Ф.2. Д. 147 // Архив ИА РАН. Р-1. №11802

13. Ашихмина Л.И. Отчет об исследованиях в Каракулинском р-не УАССР в 1975 г. (Отчет о раскопках Нырындинского I могильника в 1975 г.) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.50 // Архив ИА РАН. Р-1. №5666

14. Ашихмина Л.И. Отчет о полевых исследованиях, проведенных в Елабужском р-не ТАССР в 1976 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.54 // Архив ИА РАН. Р-1. №6300

15. Бернц В.А. Отчет об археологических исследованиях в Сарапульском р-не УР летом 2002 г. //Архив ИИКНП. Ф.2. Д.405

16. Бернц В.А. Отчет об археологических исследованиях Кудашевского могильника в Бардымском р-не Пермской области летом 2003 г. (Т.1, 2) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.409, 409а

17. Бугров Д.Г. Комплекс погребения 36 Старочекмакского могильника -рисунки вещей, описания // Личный архив Д.Г. Бугрова

18. Васильев И.Б. Отчет о раскопках в БАССР в 1971 г. // Архив КА БГУ. КАО-64 // Архив ИА РАН. Р-1. №4458

19. Васюткин С.М. Отчет об археологических исследованиях БАССР в 1966 г. //Архив ИА РАН. Р-1. №3242, 3242а

20. Васюткин С.М. Отчет об археологических исследованиях в БАССР в 1967 г.//Архив ИА РАН. Р-1. №3513, 3513а

21. Васюткин С.М. Отчет об археологических исследованиях в 1968 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №3753

22. Васюткин С.М. Отчет об археологических исследованиях в БАССР в 1969 г. //Архив КА БГУ. К АО-14// Архив ИА РАН. Р-1. №4082, 4082а

23. Васюткин С.М. Отчет об археологических исследованиях в БАССР в 1970 г. // Архив КА БГУ. КАО-16 // Архив ИА РАН. Р-1. №4164, 4164а

24. Васюткин С.М. Отчет об археологических исследованиях Сасыкульского могильника и разведках в Бакалинском р-не БАССР в 1979 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №7431

25. Васюткин С.М. Отчет об археологических исследованиях в БАССР в 1980 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-14 // Архив ИА РАН. Р-1. №8369

26. Васюткин С.М., Горбунов B.C. Отчет об археологических исследованиях в БАССР в 1971 г. //Архив ИА РАН. Р-1. №4457, 4457а

27. Васюткин С.М., Горбунов B.C. Отчет об археологических исследованиях в БАССР в 1972 г. //Архив КА БГУ. КАО-19 // Архив ИА РАН. Р-1. №4713, 4713а

28. Васюткин С.М., Калинин В.К. Отчет о работе первого отряда археологической экспедиции Башгосуниверситета в 1975 г. // Архив КА БГУ. КАО-28 //Архив ИА РАН. Р-1. №5657, 5657а

29. Васюткин С.М., Калинин В.К. Отчет археологической экспедиции Башгосуниверситета 1976 г. // Архив КА БГУ. КАО-32 // Архив ИА РАН. Р-1. №6239, 6239а

30. Водолаго Н.В. Отчет об исследованиях Усть-Сарапульского могильника в Сарапульском р-не УАССР в 1983 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 175 // Архив ИА РАН. Р-1. №9649

31. Водолаго Н.В. Отчет о работах в Пермской области и ТАССР в 1986 г. (Т.1. Тураевский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.238 // Архив ИА РАН. Р-1. №11422

32. Водолаго Н.В. Отчет об исследованиях раннесредневековых могильников в бассейне р.Камы в 1987 г. (Т.2. Тураевский I могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.255 // Архив ИА РАН. Р-1. № 12403

33. Водолаго Н.В. Отчет об исследованиях раннесредневековых могильников в бассейне р.Камы в 1987 г. (Т.З. Тураевский I могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.256 // Архив ИА РАН. Р-1. №12404

34. Водолаго Н.В. Отчет о работах в ТАССР и Пермской области в 1988 г. (Т.1. Тураевский I могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.275 // Архив ИА РАН. Р-1. №12983

35. Водолаго Н.В. Отчет об исследованиях в Пермской области и ТАССР в 1989 г. (Тураевский I могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.290 // Архив ИА РАН. Р-1. №14008

36. Гарустович Г.Н. Отчет об археологических работах 1988 г. в пределах Краснокамского и Дуванакского р-нов БАССР (в 2х частях) // Архив ИА РАН. Р-1. №13130, 13132

37. Гарустович Г.Н. Научный отчет об археологических работах экспедиционного отряда на Старо-Муштинском курганном могильнике в Краснокамском р-не БАССР, проведенных летом 1989 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №13526

38. Гарустович Г.Н., Иванов В.А. Отчет об археологических работах в Краснокамском р-не Башкирии и в Шатровском р-не в 1991 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №16593

39. Гарустович Г.Н., Обыденнов М.Ф., Сулейманов У.Н., Мамалимова Р.В. Отчет об археологических работах в Краснокамском р-не БАССР в 1982 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №9061

40. Генинг В.Ф. Материалы археологической экспедиции в с.Чегандаг

41. Каракулинского р-на УАССР (городище Чеганда I, могильник Ныргында II) 1954-1956 гг. (Т.1) // НОА УИИЯЛ. РФ. Оп. 2-Н. Д. 143

42. Генинг В.Ф. Материалы археологической экспедиции в с.Чеганда Каракулинского р-на УАССР (городище Чеганда I, могильник Ныргында II) 1954-1956 гг. (Т.2) // НОА УИИЯЛ. РФ. Оп. 2-Н. Д. 144

43. Генинг В.Ф. Материалы археологической экспедиции в с.Чеганда Каракулинского р-на УАССР (могильник Чеганда II) 1954-1956 гг. (Т.4) // НОА УИИЯЛ. РФ. Оп. 2-Н. Д. 146

44. Генинг В.Ф. Краткий очерк работ УАЭ в 1954 г. / Отчет об археологических исследованиях1 УАЭ в 1954 г. // НОА УИИЯЛ. РФ. Оп. 2-Н. Д.516 // Архив НМУР. №3 // Архив ИА РАН. Р-1. №963

45. Генинг В.Ф. Отчет о раскопках могильника Ныргында II. Д.Ныргында, Каракулинский р-н, УАССР / Отчет об археологических исследованиях УАЭ в 1954 г. // НОА УИИЯЛ. РФ. Оп. 2-Н. Д.516 // Архив НМУР. №3 // Архив ИА РАН. Р-1. №963

46. Генинг В.Ф. Отчет о раскопках могильника Чеганда И. Д.Чеганда, Каракулинский, р-н, УАССР / Отчет об археологических исследованиях УАЭ в1954 г. // НОА УИИЯЛ. РФ. Оп. 2-Н. Д.516 // Архив НМУР. №3 // Архив ИА РАН. Р-1. №963

47. Генинг В.Ф. Отчет о раскопках Мазунинского (Каменки) могильника. С.Мазупино, Камбарского р-на, УАССР / Отчет об археологических исследованиях УАЭ в 1954 г. // НОА УИИЯЛ. РФ. Оп. 2-Н. Д.516 // Архив' НМУР. №3 //Архив ИА РАН. Р-1. №963

48. Генинг В.Ф. Исследования УАЭ в 1955 г. / Генинг В.Ф., Денисов В.П. Отчет об археологических исследованиях УАЭ в 1955 г. // НОА УИИЯЛ. РФ. Оп. 2-Н. Д. 147 // Архив НМУР. №4 // Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.П. Д.220/1955 // Архив ИА РАН. Р-1. №11051.

49. Генинг В.Ф. Отчет о раскопках Осинского городища и Сайгатского могильника в 1956 г. // Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.П. Д.221/1955 // Архив ИА РАН. Р-1. №1389

50. Генинг В.Ф. Отчет о раскопках Ижевского могильника, произведенных осенью 1957 г. / Отчет об археологических исследованиях УАЭ в 1957 г. // Архив НМУР. №6 //Архив ИА РАН. Р-1. №1537

51. Генинг В.Ф. Отчет об археологических разведках в низовьях р.Белой, произведенных II отрядом археологической экспедиции КФАН СССР летом 1958 г. / Отчет о полевых работах археологической экспедиции ИЯЛИ КФАН СССР за 1958 г. //Архив ИА РАН. Р-1. №1771

52. Генинг В.Ф. Отчет об археологических исследованиях экспедиции КГУ в 1960 г. (Больше-Тарханский и Тураевский могильник) // Архив МА КГУ. Ф.З. Д.12 // Архив ИА РАН. Р-1. №2121

53. Генинг В.Ф. Отчет о раскопках Нивского могильника в Боткинском р-не УАССР летом 1972 г. // Архив НМУР. №72 // Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.Н.

54. Д. 133/1972 // Архив ИА РАН. Р-1. №4682г

55. Генинг В.Ф., Одинцов В.А. Отчет о раскопках могильник Ныргында II / Отчет об археологических исследованиях на правом берегу р.Камы в пределах

56. YÄCCP (зона Нижнекамского водохранилища), произведенных в 1968 г. // Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.Н. Д.62/1968 //Архив НА РАН. Р-1. №3741

57. Генинг В.Ф., Одинцов В.В. Отчет о раскопках Ныргындинского II могильника / Отчет об исследованиях Удмуртского отряда НКАЭ в 1969 г. (Т.2.) //Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.И. Д.75а/1969

58. Генинг В.Ф., Семенов В.А., Стоянов В.Е. Исследования УАЭ в 1957 г. / Отчет об археологических исследованиях УАЭ в 1957 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №1537

59. Генинг В.Ф., Шашкова O.A. Отчет о раскопках Тураевского могильника / Отчет об исследованиях Удмуртского отряда НКАЭ в 1969 г. (Т.2.) // Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.1. Д. 170/1969; Ф.Н. Д.75а/1969

60. Голдина Р.Д. Отчет о раскопках Быргындинского могильника / Отчет об исследованиях Удмуртского отряда НКАЭ в 1969 г. (Т.1.) // Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.1. Д. 165/1969; Ф.Н. Д.75/1969 //Архив ИА РАН. Р-1. №4129

61. Голдина Р.Д. Раскопки Нырындинского I могильника / Отчет об исследованиях Удмуртского отряда НКАЭ летом 1970 г. // Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.1. Д. 183/1970; Ф.П. Д.89/1970 //Архив ИА РАН. Р-1. №4098

62. Голдина Р.Д. Отчет о раскопках Нырындинского I могильника в 1971 г. // Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.1. Д.208/1971; Ф.П. Д. 104, 104а/1971 // Архив ИА РАН. Р-1. №4459

63. Голдина Р.Д. Отчет о раскопках Покровского могильника в Мало-Пургинском р-не УАССР летом 1975 г. //Архив ИА РАН. Р-1. №5842

64. Голдина Р.Д. Отчет об исследованиях КВАЭ УдГУ в 1976 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.34 // Архив НА РАН. Р-1. №5937

65. Голдина Р.Д. Отчет об археологических исследованиях в Удмуртской АССР и Пермской области в 1981 г. (Т.1. Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 138 // Архив ИА РАН. Р-1. №8530

66. Голдина Р.Д. Отчет об археологических исследованиях в УАССР и Пермской области в 1982 г. (Т.Н. Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 152 // Архив ИА РАН. Р-1. №9032

67. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Удмуртской АССР, Пермской области в1983 г. (Т.1. Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 173 // Архив ИА РАН. Р-1. №9640

68. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Удмуртской АССР и Пермской области в1984 г. (Т.1. Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 194 // Архив ИА РАН. Р-1. №9440

69. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Удмуртской АССР и Пермской области в1985 г. (Т.1. Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.225 // Архив ИА РАН. Р-1. №10995

70. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Удмуртской АССР и Пермской области в1986 г. (Т.1. Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.235 // Архив ИА РАН. Р-1. №11324

71. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Удмуртской АССР и Пермской области в1987 г. (Т.1. Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.261, 261 а // Архив ИА РАН. Р-1. №12186, 12186а

72. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской АССР, Березовском районе Пермской области и в Кильмезском районе Кировской области в 1989 г. (Т.1. Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.286, 286а//Архив ИА РАН. Р-1. №13775, 13776

73. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской республики и Березовском районе Пермской области в 1990 г. (Т.1. Тарасовский могильник)//Архив ИИКНП. Ф.2.Д.291 //Архив ИА РАН. Р-1. №14884

74. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской республики летом 1991 г. (Т.1. Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.310//Архив ИА РАН. Р-1. №16564

75. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской республики летом 1991 г. (Т.1. Цродолжение. Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.ЗЮа// Архив ИА РАН. Р-1. №16571а

76. Голдина Р.Д. Отчет об исследованиях в Сарапульском районе Удмуртии, проведенных летом 1992 г. (Исследования Тарасовского могильника) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.311 // Архив ИА РАН. Р-1. №16914

77. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской республики в 1993 году. (Тарасовский могильник) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.316 // Архив ИА РАН. Р-1. № 18313

78. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской республики в 1994 году (Исследования Тарасовского могильника) // Архив1.

79. ИИКНП. Ф.2. Д.317//Архив ИА РАН. Р-1. №18647

80. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской1.республики в 1995 г. (Исследования Тарасовского могильника) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.323 // Архив ИА РАН. Р-1. №19108

81. Голдина Р.Д. Отчет о разведке, проведенной летом 1995 г. в Каракулинском р-не Удмуртской республики // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.326 // Архив ИА РАН. Р-1. №19096

82. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской республики в 1996 году. (Исследования Тарасовского могильника) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.330

83. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской республики летом 1997 г. (Исследования Тарасовского могильника) // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.338

84. Голдина Р.Д., Останина Т.И. Отчет о научно-исследовательской работе «Археологическое исследование Ижевского могильника» // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.20 // Архив НМУР. №438 // Архив ИА РАН. Р-1. №5849

85. Голдина Р.Д., Чистякова М.Н. Отчет о раскопках Ныргындинского 1 могильника / Отчет об исследованиях Удмуртского отряда НКАЭ в 1969 г. (Т.1.) //Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.1. Д.181/1969; Ф.П. Д.75/1969//Архив ИА РАН. Р-1. №4129

86. Гусенцова Т.М. Отчет о' раскопках Чепанихинского могильника в Завьяловском р-не УАССР летом 1975 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.26 // Архив НМУР. №448 // Архив ИА РАН. Р-1. №5784

87. Зубов С.Э. Отчет об археологических работах на Кипчаковском I могильнике в Илишевском р-не РБ в 1992 г. (открытый лист №515 от 29 июля 1992 г., форма №4) // Архив ИА РАН. Р-1. № 18549

88. Зубов С.Э. Научный отчет об археологических работах на Кипчаковском I могильнике в Илишевском р-не Башкортостана в 1994 г. (открытый лист №455 от 27 июня 1994 г., форма №1)//Архив ИА РАН. Р-1. №19141

89. Иванов В.А. Отчет за 1972 г. о раскопках в составе Московского отряда НКАЭ // Архив КА БГУ. КАО-бО // Архив ИА РАН. Р-1. №4887

90. Иванов В.А. Научный отчет о результатах археологических исследований в 1978 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-18 // Архив ИА РАН. Р-1. №7004

91. Иванов В.А. Научный отчет о работе археологического отряда ИИЯЛ БФАН СССР за 1979 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-19 // Архив ИА РАН. Р-1. №7809

92. Иванов В.А. Отчет о разведке и раскопках в БАССР в 1980 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-20, 1-21 //Архив ИА РАН. Р-1. №8025

93. Кадиков Б.Х. Отчет о разведках в р-не с.Чеганда р.Ямаша / Отчет об археологических исследованиях УАЭ в 1954 г. // НОА УИИЯЛ. РФ. Оп. 2-Н. Д.516//Архив НМУР. №3 //Архив ИА РАН. Р-1. №963

94. Казаков Е.П. Раскопки Деуковского II могильника / Отчет о полевых1.исследованиях Татарского отряда НКАЭ в 1968 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №3691 Казаков Е.П. Отчет о разведочно-охранных работах в восточных районах ТАССР в 1974 г. //Архив ИА РАН. Р-1. №5264

95. Казаков Е.П. Отчет об охранно-разведочных работах в зоне водохранилищ Вол го-Камского каскада в пределах ТАССР в 1975 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №5305

96. Казанцева O.A. Отчет о работах в Бардымском р-не Пермской области в 1986 г. //Архив ИИКНП. Ф;2. Д.240// Архив ИА РАН. Р-1. №11655

97. Казанцева O.A. Отчет о работах в Бардымском р-не и Куединском р-не Пермской области в 1987 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.247 // Архив НА РАН. Р-1. №12210

98. Казанцева O.A. Отчет о работах Бардымском р-не Пермской области в 1990 г. //Архив ИИКНП. Ф.2. Д.293 //Архив ИА РАН. Р-1. №15834

99. Казанцева O.A. Отчет о работах Бардымском р-не Пермской области в 1991 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д J04 // Архив ИА РАН. Р-1. № 16779

100. Казанцева O.A. Отчет о работах Бардымском р-не Пермской области в 1993 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.315 // Архив ИА РАН. Р-1. № 18579

101. Казанцева O.A. Отчет о работах Бардымском р-не Пермской области в 1994 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.321 // Архив И А РАН. Р-1. №21949

102. Казанцева O.A. Отчет о работах Бардымском р-не Пермской области в 1999 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.346 '

103. Калинин В.К. Отчет об археологических исследованиях Ново-Сасыкульского могильника в 1977 г. //Архив ИА РАН. Р-1. №7104, 7104а

104. Калинин В.К. Отчет об археологических раскопках Ново-Сасыкульского могильника в БАССР в 1979 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №7646, 7646а

105. Калинин Н.Ф. Археологические работы // Архив отдела учета ГОМРТ. №17 Кантемирова Э.Ф. История изучения средневековой археологии Южного Урала (конец XVIII в. 90-е гг. XX в.) / Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.06. Уфа, 2000

106. Капленко Н.М. Отчет о разведке 1998 г. // Личный архив Д.Г. Бугрова Капленко Н.М. Отчет о разведке 1999 г. // Личный архив Д.Г. Бугрова

107. Клюева Г.Н. Ныргындипский I могильник памятник пьяноборской культуры в Среднем Прикамье / Дипломная работа. Ижевск, 1977 // Архив ИИКНП. Ф.1. Д.99

108. Клюева Г.Н. Отчет об археологических исследованиях проведенных летом1977 г. в Каракулинском и Сарапульском р-нах УАССР // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.55 // Архив ИА РАН. Р-1. №6572

109. Клюева Г.Н. Отчет об археологических исследованиях проведенных летом1978 г. в Елабужском р-не ТАССР и в Каракулинском и Сарапульском р-нах УАССР // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.83 // Архив ИА РАН. Р-1. №7097

110. Клюева Г.Н. Отчет об археологических исследованиях, проведенных летом1979 г. в Каракулинском р-не УАССР // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.95 // Архив ИА РАН. Р-1. №7873

111. Клюева Г.Н. Отчет об археологических исследованиях, проведенных в Каракулинском и Сарапульском р-нах УАССР летом 1980 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 122 // Архив ИА РАН. Р-Г:№8113

112. Коновалов A.B. Отчет по археологической разведке Бакалинского р-на БАССР в 1963 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №2696

113. Коновалов A.B. Отчет по археологической разведке Бакалинского р-на БАССР в 1964 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-? // Архив ИА РАН. Р-1. №2895

114. Коновалов A.B. Отчет по археологической разведке Бакалинского р-на БАССР в 1965 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №3416

115. Корепанов К.И. Отчет о работе Ижевского разведывательного отряда КВАЭ в 1973 г. //Архив ИИКНП. Ф.2. Д.7, 8 //Архив ИА РАН. Р-1. №5142

116. Косменко М.Г., Старостин П.Н. Рекогносцировка по правому берегу р.Ик у Деуковского взвоза / Отчет о полевых исследованиях Татарского отряда НКАЭ в 1968 г.//Архив ИА РАН. Р-1. №3691

117. Крыласова Н.Б. Костюм средневекового населения пермского Прикамья (VII-XI вв.н.э.) / Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.06. Уфа, 2000

118. Ланько М.А. Отчет об археологической разведке по правому берегу р.Камы от г.Сарапула до д.Тарасово Камбарского р-на УАССР / Отчет об археологических исследованиях УАЭ в 1954 г. // НОА УИИЯЛ. РФ. Оп. 2-Н. Д.516 // Архив НМУР. №3 //Архив ИА РАН. Р-1. №963

119. Лещинская H.A.) Худяковский могильник, рисунки по комплексам // Личный архив H.A. ЛещинскойI

120. Лещинская H.A.) Уржумский могильник, рисунки по комплексам // Личный архив H.A. Лещинской

121. Лещинская H.A.) Первомайский могильник, рисунки по комплексам // Личный архив H.A. Лещинской

122. Лещинская H.A.) Тюм-Тюм могильник, рисунки по комплексам // Личный архив H.A. Лещинской

123. Лещинская H.A.) Суворовский могильник, рисунки по комплексам // Личный архив H.A. Лещинской

124. Мажитов H.A. Отчет об археологических исследованиях в Бураевском и Балтачевском р-нах БАССР в 1^57 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.377 // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, б/н // Архив ИА РАН. Р-1. № 1640, 1640а

125. Мажитов H.A. Научный отчет об исследованиях археологической экспедиции ИИЯЛ в зоне строительства Черниковского нефтеперерабатывающего завода г.Уфы в 1958 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №1762, 1762а

126. Мажитов H.A. Научный отчет об исследованиях археологической экспедиции ИИЯЛ в 1959 г. в северных р-нах Башкирии // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.459, 460, 461, 462 //Архив ИА РАН. Р-1. №2005, 2005а, 20056, 2005в

127. Мажитов H.A. Научный отчет об археологических исследованиях ИИЯЛ в Бирском, Покровском, Нуримановском р-нах БАССР за 1960 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.488, 489, 490 // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-40 // Архив ИА РАН. Р-1. №2105, 2105а, 21056 ./

128. Мажитов H.A. Научный отчет археологической экспедиции ИИЯЛ за 1961 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.533, 534 // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 141, 1-42 //Архив ИА РАН. Р-1. №2274, 2274а

129. Мажитов H.A. Научный отчет о результатах археологической экспедиции за 1962 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.559 // Архив ИА РАН. Р-1. №2531, 2531а

130. Мажитов H.A. Отчет об итогах работ археологической экспедиции в БАССР за 1963 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.580, 581 // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-43 //Архив ИА РАН. Р-1. №2648

131. Мажитов H.A. Научный отчет о результатах археологических исследований за 1967 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.717, 718 // Архив КА БГУ. КАО-б/н // Архив ИА РАН. Р-1. №3496, 3496а

132. Мажитов H.A. Научный отчет о результатах археологических исследований в 1978 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-115 // Личный архив А.Н. Султановой // Архив ИА РАН. Р-1. №8371

133. Мажитов H.A. Отчет о раскопках Бирского могильника в БАССР в 1981 т. II Архив И А РАН. Р-1. №8674, 8674а

134. Мажитов H.A. Отчет об археологических исследованиях в 1983 г. в северных р-нах Башкирии // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-51 // Архив ИА РАН. Р-1. №9750

135. Мажитов H.A. Отчет об археологических исследованиях в 1984 г. в Северной Башкирии // Архив КА БГУ. КАО-127 // Личный архив А.Н. Султановой // Архив НА РАН. Р-1. №9520

136. Мажитов H.A. Отчет об итогах раскопок на Бирском могильнике в 1985 г. //. Личный архив А.Н. Султановой //Архив PIA РАН. Р-1. №10733

137. Мажитов H.A.) Рисунки вещей, калька планы погребений. Бирск - 1985 // Личный архив А.Н. Султановой

138. Мажитов H.A.) Бирск. Черновики экспедиции (1985-1986 гг.) // Личный архив А.Н. Султановой

139. Маратканов С.Н. Отчет об археологических исследованиях в Сарапульском р-не УР, проведенных в сентябре 2001 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.385

140. Матвеева Г.И. Отчет о раскопках Шареевского могильника, могильника и селища у д.Куштиряк / Отчет археологической экспедиции Башгосуниверситета за 1966 г.//Архив КА БГУ. КАО-6//Архив ИА РАН. Р-1. №3301

141. Молчанова Л.Ф. Орнамент удмуртской традиционной одежды (опыт структурно-семантического анализа) / Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.07. // Архив ИИКНП. Ф.4/1. Д.25

142. Наговицын Л.А. Отчет о работах Вятского отряда УАЭ в Омутницком р-не Кировской области в 1976 г. // НОА УИИЯЛ. РФ. On. 2-Н. Д. 157 // Архив ИА РАН. Р-1. №6144

143. Оборин В.А. Отчет об археологических раскопках в Пермской области в 1966 г. // Архив ПОКМ. Фонд В.А.Оборина. №2347 // Архив КА ПГУ // Архив ИА РАН. Р-1. №3357

144. Обыденнова Г.Т. Отчет археологической работы в районе затопления Нижнекамской ГЭС в 1988 г. // Архив КА БГПУ. б/н // Архив ИА РАН. Р-1. №45675

145. Обыденнова Г.Т. Отчет археологической работы в районе затопления Нижнекамской ГЭС в 1988-1989 гг. // Архив КА БГПУ. б/н // Архив ИА РАН. Р-1. №13025, 15558

146. Обыденнова Г.Т., Суфиянов Н.Х. Отчет о разведочных работах в Азнакаевском, Муслюмовском р-нах ТАССР и Бакалинском р-не БАССР летом 1980 г. по Открытым листам №535 и 536 // Архив КА БГУ. КАО-б/н // Архив ИА РАН. Р-1. №8459

147. Одинцов В.В. Отчет о разведке в Красноборском р-не ТАССР / Отчет об исследованиях Удмуртского отряда НКАЭ в 1969 г. (Т.2.) // Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.Н. Д.75а/1969

148. Останина Т.И. Отчет о раскопках Нивского могильника в Боткинском р-не УАССР летом 1974 г. // Архив НМУР. №412, 528 // Архив ИА РАН. Р-1. №5351, 5354

149. Останина Т.И. Отчет о раскопках Покровского могильника около д.Сизяшур Мало-Пургинского р-на УАССР летом 1977 г. // Архив НМУР. №497 // Архив ИА РАН. Р.-1. №6571, 6571а

150. Завьяловском районе.) // Архив НМУР. №508/1, 508/2 // Архив ИА РАН. Р.-1. №6997, 6997а

151. Останина Т.Н. Отчет об археологических исследованиях УРКМ в 1980 г. // Архив НМУР. №547, 547а // Архив ИА РАН. Р-1. №7760, 7760а

152. Останина Т.И. Отчет о раскопках Покровского могильника около д.Сизяшур Мало-Пургинского р-на УАССР летом 1982 г. // Архив НМУР. №610, 611 // Архив ИА РАН. Р.-1. №9041, 9041 а

153. Останина Т.И. Отчет о раскопках Покровского могильника около д.Сизяшур Мало-Пургинского р-на УАССР летом 1983 г. // Архив НМУР. №680 // Архив ИА РАН. Р.-1. №9973, 9973а

154. Останина Т.И. Отчет о раскопках Покровского могильника около д.Сизяшур Мало-Пургинского р-на УАССР летом 1984 г. // Архив НМУР. №732, 733 // Архив И А РАН. Р.-1. №10312, 10312а

155. Прокопов A.B. Отчет о разведке в Каракулинском р-не УАССР / Отчет об исследованиях Удмуртского отряда НКАЭ в 1969 г. (Т.1.) // Архив ПНИАЛ УрГУ. Ф.Н.Д.75/1969//Архив ИА РАН. Р-1. №4129

156. Пшеничшок А.Х. Отчет об археологических исследованиях в междуречье рр.Белой и Уфы в 1967 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.720, 721 // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-? // Архив ИА РАН. Р-1. №2524, 2524а

157. Пшеничнюк А.Х. Научный отчет о результатах археологических исследований за 1968 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.737, 738 // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-82 // Архив И А РАН. Р-1. №3749, 3749а

158. Пшеничнюк А.Х. Научный отчет об археологических исследованиях на территории Башкирии в 1970 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.767, 768 // Архив И А РАН. Р-1. №4107, 4107ат'

159. Пшеничнюк А.Х. Научный отчет об итогах полевых исследований на территории БАССР и Оренбургской области в 1971 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.788, 789 // Архив ИА РАН. Р-1. №4453, 4453а

160. Пшеничнюк А.Х. Отчет о раскопках Охлебининского могильника. Альбом иллюстраций к отчету 1980 г. (I, II) // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-89, 190 // Архив НА РАН. Р-1. №8580, 8580а, 85806

161. Пшеничнюк А.Х. Научный отчет о раскопках Охлебининского могильника (Иглинский р-н БАССР) в 1981 г. Альбом иллюстраций к отчету 1981 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-91, 1-92, 1-93 // Архив ИА РАН. Р-1. №8729, 8729а, 87296

162. Пшеничнюк А.Х. Научный отчет о результатах археологических раскопок Охлебининского могильника за 1982 г. Альбом к отчету о раскопках Охлебининского могильника в 1'982 г. // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-94, 1-95//Архив ИА РАН. Р-1. №9017, 9017а

163. Решетников H.J1. Отчет об исследованиях Тарасовского могильника, проведенных Сарапульским районным краеведческим музеем осенью 1979 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.99 //Архив ИА РАН. Р-1. №7852

164. Решетников H.J1. Отчет о разведочных работах в Сарапульском, Каракулинском р-нах УАССР, Актанышском р-не ТАССР, проведенных в 1983 г. //Архив ИИКНП. Ф.2. Д.215 //Архив ИА РАН. Р-1. №10630

165. Решетников H.J1. Отчет о раскопках Момылевского городища в Сарапульском р-не УАССР, разведочном обследовании Икского могильника в Елабужском р-не ТАССР в 1985 г. //Архив ИА РАН. Р-1. №11154

166. Решетников H.JI. Отчет об археологических исследованиях Партизанских поселений и Партизанскогр могильника в Каракулинском р-не УР в 1995 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №19263

167. Руденко К.А. Проект отвода земель историко-культурного назначения (территория и зоны охраны памятников археологии). Муслюмовский р-н РТ, 1995 г. // Личный архив Д.Г. Бугорва

168. Рычкова A.A. Становление ткачества у народов Прикамья / Дипломная работа. Ижевск, 2002 // Архив ИИКНП. Ф.1. Д.587

169. Сальников K.B. Научный отчет археологической экспедиции института за 1961 г. по теме: «Древняя история Башкирии» // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.540, 541, 542 // Архив ИА РАН. P-L №2269, 2269а, 22696

170. Смирнов С.М. Отчет о раскопках четырех древних курганов в Башкирии летом 1920 г // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.5. Д.81

171. Список археологических памятников Башкирии и материалы об организации археологической экспедиции на территории Башкирии в 1951 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.238

172. Стаматина O.P. Погребальный обряд пьяноборской культуры в свете статистического анализа/ Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.06. Уфа, 2004

173. Старостин П.Н. Отчет о раскопках могильника «Старый Чекмак», проведенных осенью 1976 г, // Архив ИА РАН. Р-1. №6268

174. Стоянов В.Е. Отчет об археологических разведках в Прикамских р-нах Удмуртии / Отчет об археологических исследованиях УАЗ в 1957 г // Архив ИА РАН. Р-1. №1537

175. Султанова H.A. Иллюстрации к монографии, подготовительные материалы к диссертации. Черновики // Личный архив А.Н. Султановой

176. Сунгатов Ф.А. Отчет об исследованиях памятников в Кушнаренковском, Чекмагушевском, Дюртюлинском, Илишевском, Бакалинском, Туймазинсокм, Ермекеевском р-нах Б АССР в 1989 г. //Архив ИА РАН. Р-1. №14815

177. Тагиров Ф.М. Отчет об археологических разведках в Краснокамском и Илишевском р-нах БАССР в 1989 г. // Архив КА БГУ. КАО-129 // Архив ИА РАН. Р-1. №13862

178. Шокуров А.П. Отчет Вельского отряда об археологической разведке летом 1955 г. в Кушнаренковском р-не БАССР // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.316, 317 // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-106, 1-107 // Архив PIA РАН. Р-1. №1096, 1096а

179. Шокуров А.П. Отчет об археологической работе 3 отряда Башкирской экспедиции ИИМК АН СССР летом 1956 г. // НА УНЦ РАН. Ф.З. Оп.2. Д.354 // НА ЦЭИ МАЭ УНЦ РАН. А/АО, 1-108// Архив ИА РАН. Р-1. № 1245, 1245а

180. Шокуров А.П. Отчет об археологической работе 3 отряда Башкирской экспедиции ИИМК АН СССР летом 1960 г. //Архив ИА РАН. Р-1. №2054

181. Шокуров А.П. Отчет об археологической разведке за 1970 г. по р.Ик в ТАССР // Архив И А РАН. Р-1. №4573

182. Ютина Т.К. Отчет о раскопках Афонинского могильника в Сарарпульском р-не УАССР и разведочных работах в Свечинском и Уржумском р-нах Кировской области, проведенных в 1978 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.82 // Архив И А РАН. Р-1. №7118

183. Голдина Р.Д. Тарасовский могильник I-V вв. на Средней Каме. Т.2, иллюстрации. Ижевск: Удмуртия, 2003. 721 с.

184. Голдина Р.Д. Тарасовский могильник I-V вв. на Средней Каме. Т.1, приложение план-схема Тарасовского могильника. Ижевск: Удмуртия, 2004.1. Литература

185. Абрамова З.А. Элементы одежды и украшений на скульптурных изображениях человека эпохи верхнего палеолита в Европе и Сибири // МИА. №79 / Палеолит и неолит СССР. Т.4. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. С. 126-149.

186. Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Уфа: БНЦ УрО РАН, 1992. 140 с.

187. Агеев Б.Б. Мажитов H.A. Новый памятник пьяноборской культуры в Башкирии. Препринт. Уфа: БФАН СССР, 1985. 40 с.

188. Агеев Б.Б., Мажитов H.A. III Кушулевский могильник // Археологические работы в низовьях р.Белой. Уфа: БФАН СССР, 1986. С.75-94.

189. Акимова М.С. Антропологические материалы мазунинской культуры Прикамья (III-VI вв.) // ОКВАЭ. Вып. 2. М.: б/и, 1961. С.305-314.

190. Акишев К.А. Курган Иссык. Искусство саков Казахстана. М.: Искусство, 1978. 131 с.

191. Арматынская О.В. Усть-Сарапульский могильник // Приуралье в древности и средние века. Устинов: Удмуртский университет, 1986. С.26-46.

192. Арматынская О.В. Новые исследования Икского могильника в устье р.Ик // Новые археологические памятники Камско-Вятского междуречья. Ижевск: Удмуртский университет, 1988. С.31-42.

193. Арматынская О.В. Особенности погребальных традиций населения Камско-Бельского междуречья в эпоху раннего железного века (конец IV в. до н.э. V в. н.э.) // Материалы по погребальному обряду удмуртов. Ижевск: УИИЯЛ УрО АН СССР, 1991. С.92-104.

194. Археологическое наследие Тюменской области. Памятники лесной и подтаежной полосы. Новосибирск: Наука Сибирская издательская фирма РАН, 1995.240 с.

195. Атаманов М.Г. По следам удмуртских воршудов. Ижевск: Удмуртия, 2001. 216 с.

196. Атаманов М.Г. От Дондыкара до Урсыгурта. Из истории удмуртских регионов. Ижевск: Удмуртия, 2005. 216 с.

197. Ахмеров Р.Б., Уфимские погребения IV-VII вв. н.э. и их место в древней истории Башкирии //Древности Башкирии. М.: Наука, 1970. С.161-193.

198. Ашихмина Л.И. Городище Каменный Лог ананьинской культуры Среднего Прикамья // Материальная и духовная культура финно-угров Приуралья. Ижевск: Удмуртский университет, 1977. С. 139-166.

199. Ашихмина Л.И. «Модели» древней обуви с территории финно-угров // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск: Издательский дом «Наука-Омск», 2003. С. 144-150.

200. Ашихмина Л.И., Клюева Г.Н. Икский могильник новый памятник пьяноборской культуры // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Ижевск: Удмуртский госуниверситет, 1984. С.44-53.

201. Бадер О.Н. Сунгирь. Палеолитические погребения // Позднепалеолитическое поселение Сунгирь (погребения и окружающая среда). М.: Научный мир, 1998. С.6-164.

202. Бадер О.Н., Оборин В.А. На заре истории Прикамья. Пермь: Пермское книжное изд-во, 1958. 244 с.

203. Бадер О.Н., Попова Т.Б. Поздняковская культура // Эпоха бронзы лесной полосы СССР / Археология СССР в 20-ти томах. М.: Наука, 1987. С.131-135.

204. Безуглов С.И. Позднесарматские мечи (по материалам Подонья) // Сарматы и их соседи на Дону / МИА Дона. Вып. I. Ростов-на-Дону: ООО «Терра», НПК «Гефест», 2000. С. 169-192.

205. Белицер В.Н. Народная одежда удмуртов. Материалы к этногенезу / ТИЭ, н.с. Т.Х. М.: Изд-во АН СССР, 1951. 142 с.

206. Белицер В.Н. Очерки этнографии коми XIX начало XX вв. / ТИЭ, н.с. T.XLV. М.: Изд-во АН СССР, 1958. 193 с.

207. Белицер В.Н. Народная одежда мордвы / ТИЭ, н.с. T.CI. М.: Наука, 1973. 215 с.

208. Белорыбкин Г.Н. Мода на украшения на территории Верхнего Посурья в IX-XI вв. // Культуры степей Евразии второй половины I тыс. н.э. (из истории костюма). Тез. докл. Самара: СОИКМ, 2000. С.9-11.

209. Беркутов JI.A. Разведки и раскопки, произведенные Беркутовым по поручению Сарапульского земского музея в 1910, 1911, 1912, 1913 гг. // Известия Сарапульского земского музея. Вып. 4. М.: Печатня Л.П. Яковлева, 1914. С.35-89.

210. Бернц В.А. К вопросу о традиционных элементах погребального обряда финно-угорского населения эпохи Великого переселения народов удмуртского Прикамья (в печати).

211. Богордаева A.A. Цветовая символика в традиционной одежде обских угров // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Вып. 2. Тюмень, 1999. С.99-104.

212. Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Реконструкция женского костюма кочевников Горного Алтая эпохи позднего средневековья // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск: Издательский дом «Наука-Омск», 2003. С. 159-160.

213. Борзунов В.А., 1997. Новые материалы по раннему железному веку Прикаья (городище Алтен-Тау) // РА. №2. С. 197-210.

214. Бромлей Ю.В., Подольный Р.Г. Создано человечеством. М.: Изд-во политической литературы, 1984. 272 с.

215. Булатова А.Г., Гаджиева С.Ш., Сергеева Г.А. Одежда народов Дагестана. Историко-этнографический атлас. Пущино: ОНТИ ПНЦ РАН, 2001. 289 с.

216. Булычов Н.И. Древности из Восточной России. Вып. 1. М.: Товарищество типографии А.И. Мамонтова, 1902. 30 е.; Вып. 2. СПб.: Товарищество Художественной печати, 1904. 15 с.

217. Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1999. 440 с.

218. Васкул И.О. Хронология и периодизация памятников пьяноборской эпохи на Европейском Северо-Востоке / Серия препринтов «Научные доклады». Вып. 287. Сыктывкар: КНЦ УрО РАН, 1992. 20 с.

219. Васкул И.О. Памятники гляденовской культурной общности // Археология республики Коми. М.: ДиК, 1997. С.349-399.

220. Васюткин С.М. Периодизация археологических памятников юго-западного Приуралья I начала II тыс. н.э. / Автореф. дисс. . канд. ист. наук: 575. М., 1968. 18 с.

221. Васюткин С.М. К изучению археологических памятников в Башкирии // Вестник Московского университета. Серия IX. История. 1969. №5. С.57-71.

222. Васюткин С.М. К дискуссии по бахмутинской культуре // СА. 1971. №3. С.91-105.

223. Васюткин С.М. Ангасякский могильник ранний памятник бахмутинской культуры // Памятники эпохи средневековья в Верхнем Прикамье. Ижевск: УдГУ, 1980. С.72-91, 187-196.

224. Васюткин С.М. Исследования пьяноборских могильников в Западной Башкирии // Приуралье в эпоху бронзы и раннего железа. Уфа: БФАН СССР, 1982. С.125-144.

225. Васюткин С.М. Изучение раннего железного века Южного Приуралья. Учебное пособие. Элиста: Калмыцкий университет, 1996. 96 с.

226. Васюткин С.М., Калинин В.К. Ново-Сасыкульский могильник // Археологические работы в низовьях р.Белой. Уфа: БФАН СССР, 1986. С.95-122.

227. Васюткин С.М., Останина Т.И. Старо-Кабановский могильник // Вопросы истории и культуры Удмуртии. Ижевск: Удмуртия, 1986. С.95-126.

228. Виноградов Н.Б. Новые материалы для реконструкции одежды алакульских женщин (по результатам изучения могильника Кулевчи VI) // Проблемы истории, филологии, культуры. Вып. 6. М.-Магнитогорск, 1998. С. 186-202.

229. Виноградов С.Н. Удмуртская одежда. Ижевск: Удмуртия, 1974. 71 с.

230. Волкайте-Куликаускене Р.К. Одежда эстонцев с древнейших времен до XVII в. // Древняя одежда народов Восточной Европы (Материалы к историко-этнографическому атласу). М.: Наука, 1986. С.146-171.

231. Волков С.Р., Макаров Л.Д., Пастушенко И.Ю., Салангин Д.А., Соловей В.М. Разведочные работы в Каракулинском р-не Удмуртской республики // АОУП. Йошкар-Ола: МарГУ, 1994. С.30-32.

232. Волкова Л.А. Удмуртские женские украшения XIX начала XX вв. (этнографический обзор коллекции Удмуртского республиканского музея) // Новые исследования по древней истории Удмуртии. Ижевск: УИИЯЛ УрО АН СССР, 1988. С.153-172.

233. Гавритухин И.О. Хронология «среднеаварского» периода // Степи Евразии в эпоху средневековья. Т.2. Хазарское время. (Тр. по археологии). Донецк: ДонГУ, 2001. С.45-162.

234. Гаген-Торн Н.И. К методике изучения одежды в этнографии СССР // СЭ. 1933. №3-4. С.119-135.

235. Гаген-Торн Н.И. Женская одежда народов Поволжья (Материалы к этногенезу). Чебоксары: Чувашское государственное издательство, 1960. 228 с.

236. Гадло A.B. Болгарские пояса // Сборник докладов на VI и VII BACK. М.: Изд-во МГУ, 1963. С.95-105.

237. Гарскова И.М. Технология баз данных в археологических исследованиях // Раннесарматская культура / Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии. Вып. II. М.: ИА РАН, 1997. С. 10-33.

238. Гемуев И.Н., Сагалаев A.M. Религия народа манси. Новосибирск: Наука, 1986. 192 с.

239. Генинг В.Ф. Очерк этнических культур Прикамья в эпоху железа // Труды КФАН СССР. Серия гуманитарных наук. Т.2. Казань: б/и, 1959. С. 157-219.

240. Генинг В.Ф. Тураевский курганный могильник в Нижнем Прикамье // ВАУ. Вып. 2. Свердловск: б/и, 1962. С.72-80.

241. Генинг В.Ф. Азелинская культура III-V вв.: очерки истории Вятского края в эпоху переселения народов // ВАУ. Вып. 5. Ижевск-Сведловск: б/и, 1963а. С.5-144, 158-160, 24 табл.

242. Генинг В.Ф. Женский наряд периода пьяноборской культуры (опыт реконструкции) // СЭ. 19636. №3. С.83-94.

243. Генинг В.Ф. Ижевский могильник // ВАУ. Вып. 7 / Памятники мазунинской культуры. Ижевск-Свердловск: б/и, 1967а. С. 123-140.

244. Генинг В.Ф. Мазунинская культура в Среднем Прикамье // ВАУ. Вып. 7 / Памятники мазунинской культуры. Ижевск-Свердловск: б/и, 19676. С.7-84.

245. Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху. Чегандинская культура III в. до н.э. II в. н.э. Часть I. // ВАУ. Вып. 10. Ижевск-Свердловск: б/и, 1970. 255 с.

246. Генинг В.Ф. История населения удмуртского Прикамья в Пьяноборскую эпоху. Чегандинская культура III в. до н.э. II в. н.э. Часть II. // ВАУ. Вып. 11. Ижевск-Свердловск: б/и, 1971. 190 с.

247. Генинг В.Ф. Тураевский могильник V в. н.э. (захоронения военноначальников) // Из археологии Волго-Камья. Казань: ИЯЛИ КФАН СССР, 1976. С.55-108.

248. Генинг В.Ф. Очерки истории советской археологии. К.: Наукова Думка, 1982. 226 с.

249. Генинг В.Ф. Этническая история Западного Приуралья на рубеже нашей эры: Пьяноборская эпоха III в. до н.э. II в. н.э. М.: Наука, 1988. 240 с.

250. Генинг В.Ф., Мырсина Е.М. Мазунинский могильник // ВАУ. Вып. 7 / Памятники мазунинской культуры. Ижевск-Свердловск: б/и, 1967. С.85-115.

251. Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. Ч. II. СПб.: Императорская Академия наук, 1799.

252. Герасимов М.М. Мальта. Палеолитическая стоянка. Иркутск, 1931. С. 1-34.

253. Глушкова Т.Н. Общие тенденции развития ткацкого дела в Сибири в древности // Проблемы реконструкции хозяйства и технологий по данным археологии. Петропавловск: Отдел «Археология Северного Казахстана» ИА HAH PK, 1993. С.57-71.

254. Глушкова Т.Н. Традиции изготовления пазырыкских тканей // Феномен алтайских мумий / В.И. Молодин, Н.В. Полосьмак, Т.А. Чикишева и др. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2000. С.158-161.

255. Гмыря Л.Б. Одеяние служителей языческих культов в «стране гуннов» Прикаспия // Культуры евразийских степей второй половины I тыс. н.э. (из истории костюма). Часть 1. Самара: СОИКМ, 2001. С.57-75.

256. Голдина Р.Д. Ломоватовская культура в Верхнем Прикамье. Иркутск: Изд-во Иркутского университета, 1985. 280 с.

257. Голдина Р.Д. Жертвенное место Чумойтло в Южной Удмуртии // Проблемы изучения древней истории Удмуртии. Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1987а. С.84-106.

258. Голдина Р.Д. Погребальный обряд Худяковского могильника // Этнические и социальные процессы у финно-угров Поволжья. Йошкар-Ола: Изд-во МарГУ, 19876. С.41-63.

259. Голдина Р.Д. Проблемы этнической истории пермских народов в эпоху железа (по археологическим данным) // Проблемы этногенеза удмуртов. Устинов: НИИ при СМ УАССР, 1987в. С.6-36.

260. Голдина Р.Д. Краткий очерк этнической истории удмуртского народа в эпоху железа (по археологическим материалам) // Актуальные проблемы дореволюционной отечественной истории. Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1993.С.З-11.

261. Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск: Издательский дом «Удмуртский Университет», 1999; 2004а. 464 с.

262. Голдина Р.Д. Тарасовский могильник 1-У вв. на Средней Каме. Т.1, текст -каталог погребений. Ижевск: Удмуртия, 20046. 318 с.

263. Голдина Р.Д., Бернц В.А. Предварительные итоги раскопок бескурганной части Тураевского I могильника // Удмуртской археологической экспедиции -50 лет. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2004. С.140-162.

264. Голдина Р.Д., Водолаго Н.В. Могильники неволинской культуры в Приуралье. Иркутск: Изд-во Иркутского университета, 1990. 176 с.

265. Гомер Иллиада. М.: Правда, 1984. 432 с.

266. Громов В.И. О внешнем виде пещерного льва в связи с некоторыми археологическими находками//ПИДО. 1935. № 1-2. С.165-168.

267. Грязнов М.П. Так называемые оселки скифо-сарматского времени // Исследования по археологии СССР. JL: Изд-во Ленинградского университета, 1961. С.139-143.

268. Грязнов М.П. Алтай и приалтайская степь // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.: Наука, 1992. С. 161-178.

269. Дворниченко В.В., Плахов В.В., Сергацков И.В. Сарматские погребения у поселка Комсомольский Астраханской области // Нижневолжский археологический вестник. Вып. 5. Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2002. С.225-250.

270. Доде З.В. Средневековый костюм народов Северного Кавказа. Очерки истории. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2001. 136 с.

271. Доде З.В. Репрезентация: дефиниция или метод? (реперезентативный костюм или костюм как репрезентация историко-культурной реальности?) // Новая локальная история. Вып. 1. Ставрополь: Ставропольский государственный университет, 2003. С.62-76.

272. Доде З.В. Ценностный аспект социального пространства костюма (по материалам средневековых северокавказских комплексов) // Этика и социология текста: Сб. статей научно-методического семинара «TEXTUS». Вып. 10. СПб., 2004. (в печати).

273. Доде З.В. Костюм как репрезентация историко-культурной реальности: К вопросу о методе исследования // Структурно-семиотические исследования в археологии. Т.2. Донецк: ДонГУ, 2005. С.305-330.

274. Древности Камы по раскопкам A.A. Спицына в 1898 г. // Материалы ГАИМК. Вып. 2. Л.: Типография «Печатный Двор», 1933. С. 1-27, табл. I-XI.

275. Древняя одежда народов Восточной Европы. М.: Наука, 1986. 272 с.

276. Евстегнеева Е.И. Изучение поясной гарнитуры: к вопросу об информативности источника // Культурология и история древних и современных обществ Сибири и Дальнего Востока. Омск, 2002. С.404-406.

277. Елкина A.K. О тканях и золотном шитье из Соколовой могилы // Ковпаненко Г.Т. Сарматское погребение I в. н.э. на Южном Буге. Киев: Наукова Думка, 1986. С.132-135.

278. Елкина А.К. Исследование коллекции древнего текстиля из археологических памятников Удмуртии // Новые исследования по древней истории Удмуртии. Ижевск: УИИЯЛ УрО АН СССР, 1988. С.143-152.

279. Епимахов A.B., Епимахова М.Г. Новые материалы по алакульскому костюму // Вестник ЧГПУ. Серия 1. Исторические науки. 2004. №2. С. 112-128.

280. Ефименко П.П. Первобытное общество. Очерки по истории палеолитического времени. К.: Изд-во АН УССР, 1953. 663 с.

281. Ефимова A.M. Каталог археологических коллекций Государственного музея ТАССР. Вып. II. Эпоха железа, Волжская Болгария, золотоордынские города, Казанское ханство, коллекции XVI-XVII вв. Казань: б/и, 1980. 231 с.

282. Зариня А.Э. Одежда жителей Латвии VII-XVII в. // Древняя одежда народов Восточной Европы (Материалы к историко-этнографическому атласу). М.: Наука, 1986. С.172-189.

283. Збруева A.B. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху // МИА. №30 / Материалы по истории Урала и Приуралья. T.V. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952.321 с.

284. Зубов С.Э. Реконструкция женского костюма по материалам Кипчаковского могильника // Культуры степей Евразии второй половины I тыс. н.э. (из истории костюма). Тез. докл. Самара: СОИКМ, 2000. С.44-51.

285. Иванов А.Г. Этнокультурные и экономические связи населения бассейна р.Чепцы в эпоху средневековья: конец V первая половина XIII в. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1997. 309 с.

286. Иванов В. А. Глиняные антропоморфные фигурки ананьинско-пьяноборского времени // CA. 1976. №3. С.308-312.

287. Иванов В.А. Раскопки памятников пьяноборской культуры в низовьях р.Белой //АО 1979 г. М.: Наука, 19806. С.145-146.

288. Иванов В.А. Наборные пояса оседлого населения Урало-Поволжья эпохи раннего железного века (к проблеме происхождения и семантики) // УАВ. Вып. 2. Уфа: НМРБ, 2000. С.94-97.

289. Иванов В.А. Городище Серенькино памятник пьяноборской культуры в низовьях р.Белой // УАВ. Вып. 4. Уфа: Главное управление государственной охраны и использования недвижимых объектов культурного наследия МКиНП РБ, 2003. С. 199-215.

290. Иванов В.А., Ковалева Н.В. Динамика семантики наборных поясов средневекового населения Прикамья (I тыс. н.э.) // От древности к новому времени (проблемы истории и археологии). Вып. VII. Уфа: РИО БашГУ, 2005. С.128-136.

291. Иванова М.Г. Истоки удмуртского народа. Ижевск: Удмуртия, 1994. 192 с.

292. Иерусалимская A.A. Некоторые вопросы раннесредневекового костюма (по материалам скальных могильников Карачаево-Черкесии) // Культуры евразийских степей второй половины I тыс. н.э. (из истории костюма). Часть 1. Самара: СОИКМ, 2001. С.87-105.

293. Изюмова С.А. К истории кожевенного и сапожного ремесел Новгорода Великого // МИА. №65 / Тр. Новгородской АЭ. T.II. М.: Изд-во АН СССР, 1959. С. 192-222.

294. Историко-этнографический атлас Прибалтики (Одежда). Рига: Зинатне, 1986. 173 с.

295. Историко-этнографический атлас Сибири. М. JL: Изд-во АН СССР, 1961. 497 с.

296. Казаков Е.П. О некоторых венгерских аналогиях в вещевом материале Танкеевского могильника // Проблемы археологии и древней истории угров. М.: Наука, 1972. С. 161-167.

297. Казаков Е.П. Коминтерновский II могильник в системе древностей эпохи тюркских каганатов // Культуры Евразийских степей второй половины I тыс. н.э. (вопросы хронологии). Самара: СОИКМ, 1998. С.97-150.

298. Казаков Е.П., Косменко М.Г., Старостин П.Н. Археологические разведочные работы Татарского отряда Нижнекамской экспедиции в 1968 г. // ОНКАЭ. Вып. 1. М.: Знание, 1972. С.143-147.

299. Казаков Е.П., Старостин П.Н., Халиков А.Х. Деуковский II могильник // ОНКАЭ. Вып. 1. М.: Знание, 1972. С.105-121.

300. Казанцева O.A. Исследования Яромасского городища в бассейне р.Камы // Новые археологические исследования на территории Урала. Ижевск: Удмуртский университет, 1987. С.135-144.

301. Казанцева O.A. Красноярский могильник // Новые археологические памятники Камско-Вятского междуречья. Ижевск: Удмуртский университет, 1988. С.43-64.

302. Казанцева O.A. Хронология погребальных комплексов Красноярского могильника // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы. Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1995. С. 156-166.

303. Казанцева O.A. Каталог археологических памятников Бардымского р-на Пермской области. Ижевск: б/и, 2004а. 175 с.

304. Казанцева O.A. Кудашевский могильник памятник эпохи великого переселения народов в Среднем Прикамье // Удмуртской археологической экспедиции - 50 лет. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 20046. С. 132-139.

305. Калинин Н.Ф. Древнейшее население на территории Татарии // Материалы по истории Татарии. Казань: Татгосиздат, 1948. С.23-96.

306. Кантемирова Э.Ф. О разработке вопросов хронологии памятников Южного Урала IV-VII вв. // От древности к новому времени (проблемы истории и археологии). Уфа: Изд-во БГУ, 2000. С.118-128.

307. Кларк Дж.Г.Д. Доисторическая Европа. Экологический очерк. М.: Изд-во Иностранной литературы, 1953. 348 с.

308. Климов K.M. О тканях из раскопок в Удмуртском Прикамье // Поиски, исследования, открытия. Ижевск: Удмурстия, 1984. С.93-96.

309. Климов K.M. Удмуртское народное искусство. Ижевск: Удмуртия, 1988. 200 с.

310. Клочко Л.С. Скифская обувь // CA. 1992. №1. С.26-33.

311. Клюева Н.И., Михайлова Е.А. Накосные украшения у сибирских народов // СМАЭ / Материальная и духовная культура народов Сибири. Т. 42. Д.: Наука -ЛО, 1988. С.105-128.

312. Ковалевская В.Б. Башкирия и Евразийские степи IV-IX вв. (по материалам поясных наборов) // Проблемы археологии и древней истории угров. М.: Наука, 1972. С.95-109.

313. Ковалевская В.Б. Поясные наборы Евразии IV-IX вв. Пряжки / САИ. Вып. El-2. М.: Наука, 1979. 112 с.

314. Ковалевская В.Б. Компьютерная обработка массового археологического материала из раннесредневековых памятников Евразии. М.: ОНТИ ПНЦ РАН, 2000. 364 с.

315. Ковпаненко Г.Т. Сарматское погребение I в. н.э. на Южном Буге. Киев: Наукова Думка, 1986. 151 с.

316. Ковычев Е.В. К вопросу о культурно-историческом наследии племен Восточного Забайкалья эпохи бронзы и железа // Скифо-сибирское культурноисторическое единство. Кемерово: Кемеровский государственный университет, 1980. С.228-238.

317. Колобова Т.А., Черных Е.М. Глиняные фигурки Зуевоключевского Iгородища и некоторые вопросы их назначения и семантики (в печати)

318. Комар A.B. Происхождение поясных наборов раннесалтовского типа // Культуры евразийских степей второй половины I тыс. н.э. (из истории костюма). Часть 2. Самара: СОИКМ, 2001. С. 103-117.

319. Коренюк С.Н. Лепехин А.Н., Мельничук А.Ф. Исследования культовых памятников раннего железного века в Среднем Приуралье // АОУП. Йошкар-Ола: МарГУ, 1994. С.67-70, 171.

320. Косарева И.А. Традиционная женская одежда периферийных групп ® удмуртов (косинской, слободской, кукморской, шошминской, закамской) вконце XIX XX в. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2000. 228 с.

321. Краснов Ю.А. Безводнинский могильник (к истории Горьковского Поволжья в эпоху раннего средневековья). М.: Наука, 1980. 224 с.

322. Краснов Ю.А. Женская одежда по материалам Безводнинского могильника // КСИА. №170. / Железный век. М., 1982. С.51-58.

323. Крыласова Н.Б. Костюм средневекового населения пермского Прикамья (VII-XI вв. н.э.) / Автореф. дисс. . канд. ист. наук: 07.00.06. Уфа, 2000а. 23 с.

324. Крыласова Н.Б. Поясные наборы средневекового Прикамья // Российская археология: достижения XX и перспективы XXI вв. Ижевск: б/и, 20006. С.309-312.

325. Крыласова Н.Б. История Прикамского костюма. Костюм средневекового населения Пермского Предуралья. Пермь: ПГПУ, 2001а. 257 с.

326. Крыласова Н.Б. Костюм угорского и финского населения пермского ( Прикамья эпохи средневековья по археологическим данным // Формирование,историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов.

327. Материалы III Международного исторического конгресса финно-угроведов. Йошкар-Ола: МарНИИ, 2004. С. 125-126.

328. Крюкова Т.А. Мордовское народное изобразительное искусство. Саранск: Мордовское книжное изд-во, 1968. 118 с.

329. Крюкова Т.А. Удмуртское народное изобразительное искусство. Ижевск-Л.: Удмуртия, 1973. 159 с.

330. Кузеев Р.Г. Этнографические группы башкир в XIX в. и история их формирования (общая характеристика этнографических групп и принципы их выделения) // АЭБ. Т.З. Уфа: БФАН СССР, 1968. С.228-248

331. Кунгурова И.Ю. Женский костюм в IV тыс. до н.э. (по материалам погребений кузнецко-алтайской культуры) // Археология, этнография и антропология Евразии. 2004. №2. С. 11-20.

332. Куфтин Б.А. Материальная культура русской мещеры. Вып. 1. Женская одежда. М.: Изд-во Государственного музея Центрально-Промышленной области, 1926. 142 с.

333. Кушнер (Кнышев) П.И. Этнические территории и этнические границы / ТИЭ, н.с. T.XV. М.: Изд-во АН СССР, 1951. 279 с.

334. Лаптева Т.А. Эполетообразные застежки Прикамья // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы. Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1995. С.128-156.

335. Лаптева Т.А. Конструктивная классификация застежек Прикамья III в. до н.э. V в. н.э. // Социально-исторические и методологические проблемы древней истории Прикамья. Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет», 2002. С.69-81.

336. Лашук Л.П. Формирование народности коми. М.: Изд-во МГУ, 1972. 192 с.

337. Лаул С.К. Одежда эстонцев I-XVII вв. // Древняя одежда народов Восточной Европы. М.: Наука, 1986. С. 190-207.

338. Лебедева Н.И., Маслова Г.С. Русская крестьянская одежда XIX начала XX в. // Русские: Историко-этнографический атлас. М.: Наука, 1967. С.193-267.

339. Лебедева С.Х., Атаманов М.Г. Костюмные комплексы удмуртов в связи с их этногенезом // Проблемы этногенеза удмуртов. Устинов: НИИ при СМ УАССР, 1987. С.112-150.

340. Левашева В.П. Венчики женского головного убора из курганов X-XII вв. // Славяне и Русь. М.: б/и, 1968. С.91-97

341. Левин М.Г., Чебоксаров H.H. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области (К постановке вопроса) // СЭ. 1955. №4. С.3-17.

342. Ленин В.И. Статистика и социология // ПСС. М.: Государственное изд-во политической литературы, 1962. Т.30. С.349-356.

343. Лепихин А.Н., Мельничук А.Ф. Гляденовское костище (Материалы раскопок 1995-97 гг. Из собрания Пермского областного краеведческого музея). Каталог. Пермь: ПОКМ, 1999. 77 с.

344. Лещинская H.A. Новый раннесредневековый могильник в бассейне Средней Вятки // Этнические и социальные процессы у финно-угров Поволжья (I тыс. до н.э. -1 тыс. н.э.). Йошкар-Ола: Изд-во МарГУ, 1987. С.64-80.

345. Лещинская H.A. Хронология и периодизация могильников в бассейне р.Вятки // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы. Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1995. С.88-128.

346. Лещинская H.A. Ошкинский могильник новый памятник пьяноборской эпохи на Вятке. Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет», 2000. 55 с.

347. Лещинская H.A. К вопросу об этнической специфике памятников Вятского бассейна I начала II тыс. н.э. // Социально-исторические и методологические проблемы древней истории Прикамья. Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет», 2002. С.38-69.

348. Литвинский Б.А. Древние кочевники «крыши мира». М.: Наука ВЛ, 1972. 270 с.

349. Мажитов H.A. Чиатавский могильник // Башкирский археологический сборник. М.: б/и, 1959. С.100-113.

350. Мажитов H.A. Бахмутинская культура. М.: Наука, 1968. С.84-113, табл. 240.

351. Мажитов H.A., Пшеничнюк А.Х. Камышлы-Тамакский могильник // АЭБ. Уфа: БФАН СССР, 1968. Т.З. С.33-59.

352. Малышева О.В. Женские украшения мазунинской культуры // XIII УАС. Тез. докл. Часть II. Уфа: Изд-во «Восточный университет», 1996. С.123-124.

353. Малышева О.В. Женский костюм населения Среднего Прикамья в эпоху Великого переселения народов // Finno-Ugrica. 1999. №1. С. 10-23.

354. Мандельштам A.M. Ранние кочевники скифского периода на территории Тувы // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время / Археология СССР в 20-ти томах. М.: Наука, 1992. С.178-195.

355. Мирошина Т.В. Некоторые типы скифских женских головных уборов IV-III вв. до н.э. //CA. 1981. №4. С.49-69.

356. Молодин В.И. Древности плоскогорья Укок: тайны, сенсации, открытия. Новосибирск: ИНФОЛИО-пресс, 2000. 192 с.

357. Мол один В.И. Культурно-историческая характеристика погребального комплекса кургана №3 памятника Верх-Кальджин II // Феномен алтайских мумий / В.И. Молодин, Н.В. Полосьмак, Т.А. Чикишева и др. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2000. С.86-119.

358. Моора Х.А. Из истории развития эстонской народной одежды // Эстонская народная одежда. Таллин: Эстонское государственное изд-во, 1960. С.7-21.

359. Мордвинцева В.И., Переводчикова Е.В. Об Изображении на фаларе из Янчокракского клада // Нижневолжский археологический вестник. Вып. 3. Волгоград: Изд-во Волгоградского университета, 2000. С.107-112.

360. Морозов Ю.А. Религиозно-магическая функция накосников эпохи бронзы / Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья. Ижевск: б/и, 2002. С. 189-190.

361. Морозов Ю.А. Накосные украшения в погребениях срубной культуры Башкортостана // Народы Урало-Поволжья: история, культура, этничность. Уфа: ГУП «Уфимский полиграфкомбинат», 2003. С.245-249.

362. Мурашева В.В. Реконструкция облика древнерусского наборного пояса XXI вв. (по материалам дружинных курганов) // Археологический сборник. Погребальный обряд. / Тр. ГИМ. Вып. 93. М.: б/и, 1997. С.71-79.

363. Наговицын JI.A., Семенов В.А. Городищенский могильник III-IV вв. // Материалы к ранней истории населения Удмуртии. Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1978. С.118-123.

364. Напольских В.В. Удмуртские материалы Д.Г. Мессершмидта. Ижевск: Удмуртия, 2001.224 с.

365. Нарожный Е.И. О половецких изваяниях и святилищах XIII-XIV вв. Северного Кавказа и Дона // Степи Европы в эпоху средневековья. Т.З. Повловецко-заолотоордынское время. (Тр. по археологии). Донецк: ДонГУ, 2003. С. 245-274.

366. Невоструев К.И. Ананьинский могильник // Труды I Археологического съезда в Москве. Т. II. М.: Синодальная Типография, 1869. С.595-632.

367. Никитина Т.Б. История населения марийского края в I тыс. н.э. (по материалам могильников) / Тр. МАЭ. Т. V. Йошкар-Ола: МарИИЯЛИ, 1999. 159 с.

368. Никонорова Е.Е. Нарукавные розетки в вышивке народов Волго-Уральского региона // Этносы и культуры на стыке Азии и Европы. Уфа: Гилем, 2000. С.260-274.

369. Никонорова Е.Е. Орнамент счетной вышивки башкир. Уфа: Гилем, 2002. 237 с.

370. Оборин В.А. Рождественское городище и могильник // УЗ МолГУ. T.IX. Вып. 3. Харьков: Изд-во Харьковского государственного университета, 1953. С.161-177.

371. Обряды в традиционной культуре бурят. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2002. 222 с.

372. Обыденнов М.Ф., Корепанов К.И. Человек в искусстве Урала, Прикамья и Среднего Поволжья. Уфа: Юрика, 2001. 235 с.

373. Обыденнов М.Ф., Корепанов К.И. Искусство Урала и Прикамья. Ч.Ш. Эпоха железа VIII в. до н.э. III в. н.э. Уфа: Юрика, 2002. 271 с.

374. Обыденнов М.Ф., Корепанов К.И. Искусство населения Центрального Башкоротостана на рубеже эр. Кара-абызское искусство. Уфа: Юрика, 2003. 206 с.

375. Овсянников В.В., Яминов А.Ф. Исследования могильника у Чортова городища в Уфе (1911-1912 гг.) // УАВ. Вып. 4. Уфа: Главное управление государственной охраны и использования недвижимых объектов культурного наследия МКиНП РБ, 2003. С. 16-57.

376. Окладников А.П. Палеолитическая статуэтка из Бурети (раскопки 1936 г.) // МИА. №2. М.: Изд-во АН СССР, 1941. С.104-108.

377. Окладников А.П. Палеолитические женские статуэтки Бурети // МИА. №79 / Палеолит и неолит СССР. Т.4. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. С.281-288.

378. Окладникова Е.А. Головной убор аборигенов Сибири (сибирско-американские параллели) // «Моя избранница наука, наука, без которой мне не жить.» (Сб., посвященный памяти этнографов Г.Н. Грачевой и В.И. Васильева). Барнаул: Изд-во АГУ, 1995. С. 171-179.

379. Оконникова Т.И. Формирование научных традиций в археологии Прикамья. Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет», 2002. 173 с.

380. Орфинская О.В. Аланский костюм VIII-IX вв. Культуры евразийских степей второй половины I тыс. н.э. (из истории костюма). Тез. докл. Самара: СОИКМ, 2000. С. 105-108.

381. Орфинская О.В. Аланский костюм VIII-IX вв. (по материалам из скальных могильников Карачаево-Черкесии) // Культуры евразийских степей второй половины I тыс. н.э. (из истории костюма). Часть 1. Самара: СОИКМ, 2001. С.106-122.

382. Осипов Д.О., Лихтер Ю.А. Системное описание и классификация кожаной обуви (методические рекомендации). М.: ИА РАН, 2004. 66 с.

383. Останина Т.И. Нивский могильник III-V вв. н.э. // Материалы к ранней истории населения Удмуртии. Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1978. С.92-117.

384. Останина Т.И. Мазунинская культура в Среднем Прикамье / Автореф. дисс. . канд. ист. наук: 07.00.06. М., 1983а. 18 с.

385. Останина Т.И. К вопросу о хронологии памятников мазунинской культуры // Этнические процессы на Урале и в Сибири в первобытную эпоху. Ижевск: Удмуртский университет, 19836. С.72-79.

386. Останина Т.И. Два памятника мазунинской культуры в центральной Удмуртии // Поиски, исследования, открытия. Ижевск: Удмуртия, 1984а. С.26-92.

387. Останина Т.И. Мазунинская культура в Среднем Прикамье: к вопросу определения археолого-этнического комплекса культуры // КСИА. №194. / Железный век. М., 1988. С.80-85.

388. Останина Т.И. Покровский могильник. Каталог археологической коллекции. Ижевск: б/и, 1992. 95 с.

389. Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III-V вв. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1997. 327 с.

390. Островский Д.Н. Вотяки Казанской губернии // Труды Общества естествоиспытателей при Казанском университете. Т.4. Вып. 1. Казань, 1873. 47 с.

391. Оятева Е.И. Обувь и другие кожаные изделия древнего Пскова // АСГЭ. Вып. 4 / Славянские древности. Л.: Изд-во ГЭ, 1962. С.77-94.

392. Оятева Е.И. Обувь и другие кожаные изделия из Старой Ладоги // АСГЭ. Вып. 7. Л.: Изд-во ГЭ, 1965. С.42-59.

393. Оятева Е.И. К методике изучения древней кожаной обуви // АСГЭ. Вып. 15. Л.: Аврора, 1973. С.105-111.

394. Оятева Е.И. Осебергская обувь (Опыт исторического исследования) // Скандинавский сборник. XX. Таллин: Ээсти Раамат, 1975. С.125-133.

395. Оятева Е.И. О семантике ритуального башмака // АСГЭ. Вып. 19. Л., 1978. С.86-92.

396. Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. Ч. 3. Половина вторая. СПб.: Императорская Академия наук, 1788. С.29-52.

397. Патрушев B.C. Начало эпохи раннего железа в марийском крае. Йошкар-Ола: Изд-во МарГУ, 1986. 119 с.

398. Патрушев B.C., Халиков А.Х. Волжские ананьинцы. М.: Наука, 1982. 277 с. Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. I-V. Вятка: Губернская типография, 1888-1890.1- 104 е., IV 84 е., V - 68 с.

399. Подвигина И.Л. Из истории поясных наборов I тыс. н.э. на территории нашей страны // Сборник докладов на IX и X BACK. М.: Изд-во МГУ, 1968.• С.84-101.

400. Полосьмак Н.В. Погребальный комплекс кургана Ак-Алаха-3 // Феномен алтайских мумий / В.И. Молодин, Н.В. Полосьмак, Т.А. Чикишева и др. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2000. С.57-85.

401. Потанин Г.Н. У вотяков Елабужского (Вятская губ.) уезда // Известия ОАИЭ. 1880-1882. T.III. Казань: Типография Казанского Университета, 1984. С.189-259.

402. Потемкина Т.М., Усманова Э.Р. Реконструкция костюма из могильника Дашти-Козы // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Вып. 3.1. Тюмень, 2001. С.73-78.

403. Проблемы картографирования в языкознании и этнографии. Л.: Наука, 1974. 323 с.

404. Прыткова Н.Ф. Одежда хантов // СМАЭ. Вып. 15. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С.123-233.

405. Прыткова Н.Ф. Головные уборы // Историко-этнографический атлас Сибири. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961. С.329-368.

406. Прыткова Н.Ф. Одежда народов самодийской группы как исторический источник // Одежда народов Сибири. Л.: Наука ЛО, 1970. С.3-99.

407. Пугаченкова Г.А. Древности Мианкаля: Из работ Узбекской искусствоведческой экпедиции. Ташкент: Фан, 1987. 203 с.

408. Пшеничнюк А.Х. Биктимировский могильник //АЭБ. Т.2. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1964. С.215-231.

409. Пшеничнюк А.Х. Охлебининский могильник // АЭБ. Т.З. Уфа: БФАН СССР, 1968. С.59-104.

410. Пшеничнюк А.Х. Кара-абызская культура (население центральной Башкирии на рубеже нашей эры) // АЭБ. Т. 5. Уфа: БФАН СССР, 1973. С.162-# 243.

411. Пшеничнюк А.Х. Шиповский комплекс памятников (IV в. до н.э. III в. н.э.) //Древности Южного Урала. Уфа: БФАН СССР, 1976. С.З 5-131.

412. Пшеничнюк А.Х. Памятники ананьинской и пьяноборской культур в низовьях р.Белой // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа: БФАН СССР, 1986а. С.26-44.

413. Пшеничнюк А.Х. Юлдашевский могильник // Археологические работы в низовьях р.Белой. Уфа: БФАН СССР, 19866. С.45-74.

414. Рабинович М.Г. Древнерусская одежда IX-XIII вв. // Древняя одежда ^ народов Восточной Европы. М.: Наука, 1986. С.40-62.

415. Равдоникас В.И. За марксистскую историю материальной культуры // Антология советской археологии. Т. I. 1917-1933. М.: б/и, 1995. С.123-131.

416. Распопова В.И. Металлические изделия раннесредневекового Согда. JL: Наука, 1980. 139 с.

417. Рычков Н.П. Журнал, или дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства в 1769 и 1770 гг. Ч. 1. СПб.¡Императорская Академия наук, 1770; Ч. 2. СПб.: Императорская Академия наук, 1772.

418. Рябинин Е.А. Водская земля Великого Новгорода. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2001. 260 с.

419. Савельева Э.А. Реконструкция женского костюма по материалам Лоемского могильника // Материальная и духовная культура населенияевропейского Северо-Востока / Тр. ИЯЛИ КНЦ УрО АН СССР. Сыктывкар: КНЦ УрО АН СССР, 1987. С.53-66.

420. Седов В.В. Одежда восточных славян VI-IX вв. н.э. // Древняя одежда народов Восточной Европы (Материалы к историко-этнографическому атласу). М.: Наука, 1986. С.40-62.

421. Семенов В.А. Два могильника мазунинской культуры в Прикамской Удмуртии // ВАУ. Вып. 7 / Памятники мазунинской культуры. Ижевск-Свердловск: б/и, 1967а. С. 119-122.

422. Семенов В.А. Петропавловский могильник VI-VII вв. в Южной Удмуртии //

423. ВАУ. Вып. 7. Ижевск-Свердловск: б/и, 19676. С.164-171.

424. Семенов В.А. Петропавловский могильник // Вопросы археологии Удмуртии. Ижевск: УдНИИ, 1976. С.3-50.

425. Семенов В.А. К истории археологических исследований на территории Удмуртии // Материалы к ранней истории Удмуртии. Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1978. С.3-48.

426. Семенов В.А. Истоки некоторых элементов удмуртского женского наряда по данным археологии // Творческие проблемы современных народных художественных промыслов УАССР. Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1983.1. С.126-141.

427. Семенов С.А., Коробкова Г.Ф. Технология древнейших производств. Л.: Наука-ЛО, 1983.249 с.

428. Симоненко A.B. О сарматских поясах // Памятники древних культур Северного Причерноморья. К.: Наукова Думка, 1979. С. 51-55.

429. Смирнов А.П. Очерки древней и средневековой истории народов Поволжья и Урала // МИА. №28. М.: Изд-во АН СССР, 1952. 274 с.

430. Спицын A.A. Приуральский край. Археологические розыскания о древнейших обитателях Вятской губернии // МАВГР. Т.1. М.: Типография Э. Лисснера и Ю. Романа, 1893. 192 с.

431. Спицын A.A. Курганы Гдовского уезда в раскопках В.Н. Глазова // MAP. №29. СПб., 1903. 124 с.

432. Старостин П.Н. Первый Меллятамакский могильник // Древности Икско-Бельского междуречья / ОНКАЭ. Вып. 2. Работы Татарского отряда. Казань: ИЯЛИ КФАН, 1978. С.126-142.

433. Старостин П.Н. Азелинская культура // Очерки по археологии Татарстана. Учебное пособие для студентов вузов и учителей истории. Казань: Школа, 2001. С.92-99.

434. Степанова Ю.В. Детали покроя древнерусской одежды по материалам погребальных памятников Верхневолжья // Интеграция археологических и этнографических исследований. Нальчик-Омск: Изд-во ОмГПУ, 2001. С.236-239.

435. Степанова Ю.В. Комплекс погребального костюма сельского населения Верхневолжья X-XIII вв. / Автореф. дисс. . канд. ист. Наук: 07.00.06. М., 2003. 22 с.

436. Стоянов В.Е. Сайгатский могильник на Средней Каме // ВАУ. Вып. 4. Свердловск: б/и, 1964. С.117-134.

437. Студенецкая E.H. Украшения одежды у кабардинцев // УЗ Кабардинского НИИ. Вып. V. Нальчик, 1950.

438. Султанова А.Н. Бирский могильник: Историко-археологическая характеристика/ Автореф. дисс. . канд. ист. наук: 07.00.06. Уфа, 2000. 22 с.

439. Сунгатов Ф.А. Гарустович Г.Н., Юсупов P.M. Приуралье в эпоху Великого переселения народов (Старо-Муштинский курганно-грунтовый могильник). Уфа: ГУП «Уфимский полиграфкомбинат», 2004. 172 с.

440. Суслова C.B. Материалы к реконструкции средневековой одежды знатной казанской татарки XV-XVI вв. // Интеграция археологических и этнографических исследований. Алматы-Омск: Издательский дом «Наука», 2004. С.256-257.

441. Суслова C.B., Мухамедова Р.Г. Народный костюм татар Поволжья и Урала (середина XIX начало XX вв.). Историко-этнографический атлас татарского народа. Казань: Фэн, 2000. 312 с.

442. Сычев B.JI. Из истории плечевой одежды народов Центральной и Восточной Азии (к проблеме классификации) // СЭ. 1977. №3. С.32-46.

443. Тагиров Ф.М. Шидалинский I могильник // Башкирский край. Вып. 3. Уфа: ПКФ «Конкорд-Инвест», 1993. С. 175-203.

444. Талицкий М.В. Верхнее Прикамье в X-XIV вв. // МИА. №22 / Материалы и исследования по истории Урала и Приуралья. М.: Изд-во АН СССР, 1951. С.ЗЗ-96.

445. Текстиль эпохи бронзы Евразийских степей. М.: б/и, 1999. 255 с.

446. Толстов С.П. К проблеме аккультурации // Э. 1930. №1-2. С.63-87.

447. Тухтина Н.В. Женский головной убор (по материалам Подболотьевского могильника) // Археологический сборник. Погребальный обряд / Тр. ГИМ; Вып. 93. М.: б/и, 1997. С.109-121.

448. Усманова Э.Р., Ткачев A.A. Головной убор и его статус в погребальном обряде (по материалам андроновских некрополей) // ВДИ. 1993. №2. С.75-83.

449. Усманова Э.Р., Логвин В.Н. Женские накосные украшения Казахстана. Эпоха бронзы. Лисаковск: б\и, 1998

450. Фаттахов P.M. Антропологическая характеристика населения Удмуртского Прикамья середины I тыс. н.э. (по материалам Ижевского могильника) // Памятники эпохи средневековья в Верхнем Прикамье. Ижевск: УдГУ, 1980. С.67-71, 186.

451. Фаттахов P.M. Краниологическая характеристика материалов из могильника Старый Чекмак // Об исторических памятниках по долинам Камы и Белой. Казань: ИЯЛИ КФАН, 1981. С.94-109.

452. Феномен алтайских мумий / В.И. Молодин, Н.В. Полосьмак, Т.А. Чикишева и др. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2000. 318 с.

453. Хабдулина М.К. Алакульский курган на р.Аксу // Известия МОН PK, HAH PK. Серия общественных наук. 2000. №1. С.40-51.

454. Халиков А.Х. Очерки истории населения Марийского края в эпоху железа // Тр. МАЭ. Т.2. Йошкар-Ола: Марийское книжное изд-во, 1962. С.7-187.

455. Халиков А.Х. Некоторые новые аспекты в этногенезе удмуртского народа // Новые исследования по этногенезу удмуртов. Ижевск: УИИЯЛ УрО АН СССР, 1989. С.43-50.

456. Художественная культура первобытного общества. СПб.: Славия, 1994. 415с.

457. Худяков М.Г. Ныргындинские I и II могильники // Древности Камы по раскопкам A.A. Спицына в 1898 г. / Материалы ГАИМК. Вып. 2. Л.: Типография «Печатный Двор», 1933. С. 15-18, табл. IX-XI.

458. Черных Е.М. Классификация построек // История и эволюция вещей. М.: Изд-во МГУ, 1994. С.50-54.

459. Шиллинг Е.М. Кубачинцы и их культура / ТИЭ, н.с. Т.VIII. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1949. 222 с.

460. Шилов С.Н. Аварийные раскопки Алакульского могильника // АО 2003 г. М.: Наука, 2004. С.346-348.

461. Шилов С.Н., Богатенкова A.A. О реконструкции детского и женского костюма эпохи средней бронзы (по материалам Алакульского могильника) // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск: Издательский дом «Наука-Омск», 2003. С.260-263.

462. Ширин Ю.В. Верхнее Приобье а предгорья Кузнецкого Алатау в начале I тыс. н.э. (погребальные памятники фоминской культуры). Новокузнецк: Изд-во «Кузнецкая крепость», 2003. 288 с.

463. Шитова С.Н. Финно-угорский компонент в народной одежде башкир // Исследования по исторической этнографии Башкирии. Уфа: БФАН СССР, 1984. С.9-28.

464. Шульц JI.P. Салымские остяки // Записки Тюменского общества изучения местного края. Вып. 1. Тюмень: б/и, 1924. С.166-200.

465. Щутова Н.И. Удмурты XVI первой половины XIX в. (По данным могильников). Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1993. 264 с.

466. Шутова Н.И. Женская одежда удмуртов XVI-XVIII вв. (по данным археологии) // Традиционная материальная культура и искусство народов Урала и Поволжья. Ижевск: Издательство Удмуртского университета, 1995. С. 18-43.

467. Яценко С.А. К реконструкции женской плечевой одежды Сарматии // CA. 1987. №3. С. 166-176.

468. Яценко С.А. Костюм ираноязычных народов древности и методы его историко-культурной реконструкции / Автореф. дисс. . док. ист. наук: 24.00.01. М., 2002. 47 с.

469. Elkina A.K. Goldstickereien mit "seidenseele" in dem Grab der sarmatischen "Priesterin" aus der Sokolova Mogila // Gold der Steppe Archäologie der Ukraine. Schleswig: Archäologisches Landesmuseum, 1991. S.227-229.

470. Erckhard H. Der schwerrende Tod die Bogenwaffe der Skithen // Gold der Steppe Archäologie der Ukraine. Schleswig: Archäologisches Landesmuseum, 1991. S.143-149.

471. Fodor I. On the contacts of Hungarians with the Baltic area in the 9th-11th centuries. From an Archaeologist's Point of View // Hungarian Studies. 2/2. Budapest: Akademiai Kiado, 1986. P.217-226.

472. Gening V.F. Völkerwanderungszeitlische Kriegergräber aus Turaevo im Uralvorland // Eurasia Antiqua. Zeitschrift für Archäologie Eurasiens. Band 1. (Sonderdruck). B.: Schriftleitung Berlin Mainz/Rhein: Philipp von Zabern, 1995. S.265-327.

473. Klocko K.S. Scythische Tracht // Gold der Steppe Archäologie der Ukraine. Schleswig: Archäologisches Landesmuseum, 1991. S.105-110.

474. Kovpanenko G.T. Die sarmatische "Priesterin" aus der Sokolova Mogila // Gold der Steppe Archäologie der Ukraine. Schleswig: Archäologisches Landesmuseum, 1991. S.221-226.