автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Погребальный обряд пьяноборской культуры в свете статистического анализа

Полный текст автореферата диссертации по теме "Погребальный обряд пьяноборской культуры в свете статистического анализа"

На правах рукописи

СТАМАТИНА ОЛЬГА РИНАТОВНА

Погребальный обряд пьяноборской культуры в свете статистического анализа

Специальность 07.00.06 - археология

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Ижевск - 2004

Работа выполнена в Институте истории, языка и литературы Уфимского научного центра РАН

Научный руководитель - доктор исторических наук, профессор

Владимир Александрович Иванов

Научный консультант - кандидат технических наук, доцент

Зуфар Фаргатович Исхаков

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор

Михаил Федорович Обыденное кандидат исторических наук, доцент

Надежда Анатольевна Лещинская

Ведущая организация - Пермский государственный педагогический университет

Защита состоится « а » ^/Т/Д 2004г. в "час. на засе-

дании диссертационного совета Д 212. 275. 01 при Удмуртском государственном университете по адресу: 426034 Ижевск, ул. Университетская, 1, корп. 2.

С диссертацией в виде опубликованной монографии можно ознакомиться в библиотеке Удмуртского государственного университета.

Автореферат разослан

2004г.

Ученый секретарь

диссертационного совета, к.и.н, д о ц е

Н

Журавлева

Общая характеристика работы.

Актуальность исследования. Пьяноборская (чегандинская) культура является одной из наиболее изученных и выразительных археологических культур Прикамья и Приуралья. В исследованиях В.Ф. Генинга, Б.Б. Агеева, Р.Д. Голдиной, Г.Н. Журавлевой, В .А. Иванова и других исследователей освещен широкий круг проблем пьяноборской культуры на различных этапах ее изучения. Предшествующие исследования, в большинстве своем, характеризуются использованием традиционных методов анализа археологического материала, что приводит к появлению широкого диапазона мнений относительно морфологии, хронологии, социальной структуры и этнической принадлежности пьяноборских племен. Вместе с тем, в Уральской археологии давно и успешно применяются методы компьютерной обработки и анализа массового археологического материала, дающие интересные результаты применительно к другим эпохам и другим культурам. Причем, в отличие от пьяноборской, эти культуры зачастую обладают менее представительной источниковой базой. Совершенно очевидно, что наступило время рассмотреть археологический материал пья-ноборской культуры, многочисленный и, вместе с тем, компактный в пространстве и во времени, через призму современных статистических методов анализа, применяемых в современных исследованиях.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые за историю изучения культур эпохи раннего железного века в Прикамье, метод математического анализа применен ко всему погребальному материалу пьяноборской (чегандинской) культуры, включающему археологически выявленные признаки обряда и комплекс сопровождающего инвентаря. Более того, можно говорить о том, что представляемая работа имеет междисциплинарный характер: с одной стороны, она демонстрирует возможности применения методов математической статистики в археологии, с другой - раскрывает перед математиками дополнительные сферы приложения их методических разработок в области прикладной статистики.

С точки зрения традиционной археологии результаты статистического анализа известного и массового археологического материала позволяют нам по-новому представить морфологические характеристики пьянобор-ского погребального обряда и внести определенные коррективы в некоторые реконструкции внутренней этнокультурной истории пьяноборского населения Прикамья.

Хронологические рамки работы охватывают весь период существования пьяноборской (чегандинской) культуры в том виде, как это представлено в современной историографии, то есть с Ш в до н.э. по IV- начало V вв. н.э. Верхний хронологический рубеж исследования установлен, исходя из хроно-

логии ранних памятников мазунинской культуры, материал которых также использован в работе, поскольку в исследованиях последних лет мазунинская культура рассматривается как заключительная стадия в развитии пьянобор-ской культуры (Р.Д. Голдина).

Территориальные рамки исследования включают в себя ареал погребальных памятников пьяноборской культуры в том виде, как он представляется в настоящее время. На востоке это низовья р. Белой до современного города Бирска (Бирский могильник); на западе -бассейн среднего течения р. Вятки (Ошкинский могильник); на юге -Камско-Икский бассейн (памятники, расположенные в низовьях Камы и Ика) и на севере — правобережье Камы в районе устья р. Белой.

Цели и задачи исследования. Главной целью данной диссертации является статистический анализ погребального обряда пьяноборской (че-гандинской) культуры и его всесторонняя характеристика как наиболее выразительного морфологического признака указанной культуры в целом. В данном случае погребальный обряд пьяноборской культуры в силу его археологической изученности и массовости имеющегося материала представляет собой идеальный объектдля апробации методов статистического анализа, изложенных в разработанной нами программе «KLAD».

В соответствии с обозначенной целью формулировались и задачи исследования:

1) составить номенклатуру признаков погребального обряда пьяно-борской культуры по всем имеющимся в распоряжении исследователей материалам;

2) провести кластерный анализ пьяноборских могильников на предмет выявления степени их внутренней связи (типологическая близость и различие могильников, выделение локальных вариантов);

3) выявить блоки признаков погребального обряда по степени их информационной значимости, что позволит уточнить уровень внутренней цельности пьяноборской (чегандинской) археологической культуры, как этнокультурного явления в истории народов Прикамья;

4) дать суммарную характеристику признаков погребального обряда пьяноборской (чегандинской) культуры и показать удельный вес каждого из этих признаков в погребальном обряде;

5) выделить устойчивые сочетания этих признаков как статистически обоснованные модули, которые являются компонентами этнографической культуры пьяноборского населения;

6) дать суммарную характеристику комплекса погребального инвентаря пьяноборских могильников;

7) выделить устойчивые сочетания компонентов вещевого комплекса, что позволило бы судить об одновременном бытовании тех или иных типов вещей;

8) дать сравнительную характеристику могильников пьяноборской культуры по перечисленным выше признакам и установить степень их типологической и хронологической близости;

9) установить в каких количественных показателях и по каким морфологическим признакам прослеживается генетическая преемственность пьяноборского и мазунинского погребального обряда.

Источниковой базой исследования являются материалы 13-ти могильников пьяноборской культуры, а именно: Ш-Кушулевского, I-Уяндыкского, Юлдашевского, Ново-Сасыкульского, Чеанда II, Ныргын-динского I, Ныргындинского И, Старо-Киргизовского, Камышлытамак-ского, Урманаевского, 1-Меллятамакского, Ошкинского, Деуковского II, давшие в общей сложности 2050 погребений указанной культуры и 2 мог гильника мазунинской культуры — Покровский и Бирский (200 погребений).

Объектом исследования являются могильники пьяноборской культуры известные в настоящее время на территории Прикамья и Приуралья.

Предметом исследования является погребальный обряд, как наиболее выразительный и устойчивый признак этнической культуры. В понятие погребальный обряд, в нашем случае, включается как, собственно, материальные проявления процедуры захоронения умерших, так и сопутствующие погребенному предметы материальной культуры. Будучи помещенными в могилу, предметы материальной культуры меняют свою семантику: изымаются из практического потребления и превращаются в категорию духовной культуры.

Методологической основой диссертации являются принципы историзма, объективности и системности исторического процесса. Кроме традиционных методов археологического анализа - типологизация, классификация, хронологизация исходного материала — в работе активно использовались методы математической статистики: количественные характеристики, статистическая селекция и иерархия признаков, выявление статистически обусловленных связей и их обоснование.

Научно-практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы при дальнейшем изучении и реконструкции этносоциальной структуры и мировоззрения пьяноборского населения. Особенно полезны они могут быть при восстановлении основных этапов этнической истории и этногенеза современных прикамских народов. Для специалистов в области математической статистики результаты исследования показывают цели и задачи применения статистико-математических методов в археологии и со-

держание компьютерных программ, требуемых для компьютеризации археологических исследований.

Апробация работы проводилась в докладах на научных конференциях: Научной конференции «Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья» к 100-летию А.П. Смирнова, г. Болгар (2000г.); Международной научной конференции, посвященной 75-летию со дня рождения В.Ф. Генинга, г. Ижевск (2000г.); XV Уральском археологическом совещании, г. Оренбург (2001г.); Региональной научно-практической конференции «Этнические взаимодействия на Южном Урале», г. Челябинск (2002г.), Международной научной конференции «Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья», г. Ижевск (2002г.).

Положения, выдвигаемые на защиту:

1) погребальный обряд пьяноборской культуры - явление, предель-' но унифицированное и стандартизированное;

2) этнографической особенностью пьяноборского населения Прикамья является привязка ориентировки погребенных к большой реке;

3) социальная стратификация пьяноборского населения по погребальному обряду не представляется возможной;

4) ассортимент погребального инвентаря пьяноборской культуры также достаточно унифицирован и самобытен, что затрудняет его внутреннюю хронологизацию;

5) пьяноборская культура представляла собой единый этнокультурный массив, не имеющий внутреннего этнографического членения;

6) погребальный обряд пьяноборской культуры является генетической основой для погребального обряда последующей мазунинской культуры;

7) компьютерная программа «ЕХЛО» представляет собой действенный инструмент для обработки и анализа массового археологического материала (погребальных памятников).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, а также приложения. В приложение вошли карта памятников, материалы которых были проанализированы в работе, таблицы типов вещей, статистические таблицы.

Основное содержание работы.

Во введении отмечается актуальность темы, освещается степень изученности пьяноборской культуры, обозначаются направления предшествующих исследований, формулируются цели и задачи исследования, определяется его методология и методика

Глава первая «Итоги и перспективы применения статистических методов анализа в археологии Приуралья» посвящена обзору ито-

гов применения методов статистического анализа массового археологического материала в археологии Урала и Приуралья. Отмечается, что на первых порах суть статистических методов заключалась в создании формализованной базы морфологических признаков археологических объектов и их кодировки с целью унификации описания и сравнительно-типологического анализа сравниваемых объектов (В.Б. Ковалевская, Б.И. Маршак, В.Ф. Генинг и др.). Основаны эти методы были на сравнительно простых формулах, рассчитанных на ручную (с помощью калькулятора) обработку.

Следующий шаг в этом направлении — разработка методики использования статистических данных для сравнительно-типологического анализа археологических памятников и целых культур (И.С. Каменецкий, Б.И. Маршак, Я.А. Шер) и методов датирования археологических объектов на основании значения коэффициента сопряженности (взаимовстречаемости) типов вещей внутри погребальных комплексов (Г.А. Федоров-Давыдов). Суть последнего заключается в вычислении степени связи между различными типами вещей, встречающихся в одном и том же погребении. В результате ГА. Федорову-Давыдову удалось разработать надежную хронологию кочевнических древностей X-XГV вв.

Предложенный Г.А. Федоровым-Давыдовым метод был успешно применен Р.Д. Голдиной для разработки хронологической шкалы ломова-товских могильников Прикамья, которая и по сей день остается реперной для всех прикамско-приуральских древностей второй половины Г тыс. н.э., и В.И. Вихляевым, установившим хронологию средневековых мордовских могильников ГГ-УГГ вв.

Методику статистической характеристики и сравнительного анализа погребального обряда на материале алакульских памятников Южного Зауралья разработали В.Ф. Генинг и В.А. Борзунов. Исследователи очень четко сформулировали представляющуюся универсальной задачу этого метода — определение единых принципов подхода к учету и анализу материала — и выделили его основные принципы, которые также могут быть использованы при анализе материалов других археологических культур. Принципы эти следующие: суммарная характеристика могильника или группы могильников, сравнительный анализ погребального обряда группы могильников для определения степени их сходства или различия, внутригрупповой анализ признаков обряда по степени их распространенности — территориальной или количественной.

Первым опытом применения методов статистического анализа материалов археологических культур эпохи раннего железного века Прикамья и Приуралья явились работы В.А. Иванова конца 70-х — начала 80-х гг., в которых автор синтезирует методы, разработанные В.Ф. Генингом, И.С.

Каменецким, Б.И. Маршаком и ЯЛ. Шером для обработки керамических комплексов.

Затем метод статистически обусловленной взаимовстречаемости типов вещей, разработанный Г.А. Федоровым-Давыдовым, был применен ВА Ивановым для определения хронологии пьяноборских и караабыз-ских могильников в Приуралье.

Этот же метод В .А. Иванов, совместно с В .А. Кригером, применили и для хронологизации средневековых кочевнических памятников Южного Приуралья. В результате чего эти памятники исследователям удалось разделить на три хронологических группы: домонгольские (XII - начало XIII вв.), золотоордынские языческие (конец XIII - первая треть XIV вв.) и золотоордынские мусульманские (середина XIV - начало XV вв.).

К концу 80-х гг. относится начало внедрения компьютерных технологий в анализ археологического материала Южного Урала. В 1988 г. выходит совместная работа И.К. Бакирова, В.П. Евдокимовой, В.А. Иванова «Опыт статистического анализа археологического материала VII - IX вв. н.э. Южного Урала и Приуралья», в которой авторы дают развернутую программу уже компьютерной обработки массового археологического материала на примере погребального обряда могильников кушнаренков-ско-караякуповской, ломоватовско-поломской, раннеболгарской и древне-тюркской культур. Итог работы авторов - выделение внутри вещевого материала раннесредневековых могильников Южного Урала и Приуралья типов устойчиво встречающихся вещей (комплексов связанных признаков - КСП) и кластерный анализ рассматриваемых авторами памятников, а также установление системы связанных признаков погребального обряда (ССП).

Затем этот метод применил Ф.А. Сунгатов при анализе вещевого комплекса могильников турбаслинской культуры, что позволило ему уточнить хронологию указанной культуры в пределах конца V - начала VIII вв. н.э. и разделить турбаслинские могильники на две разновременные группы. На основании показателя степени типологического сходства турбаслинских могильников Ф.А. Сунгатов делает окончательный вывод о самостоятельности этой культуры как археологического явления.

В заключение историографического обзора отмечается, что специфика внедрения статистических методов анализа археологического материала в Урало-Поволжском регионе заключается в том, что до сих пор они активно применяются к памятникам эпохи средневековья. В то же время огромное количество материала эпохи железного века подобному анализу практически не подвергалось. Хотя именно этот материал открывает широкие перспективы для применения статистических методов не только в плане обращения археологического материала в источник по этнокуль-

турной истории, но, в первую очередь, в плане обработки и унификации указанных методов, применительно к памятникам и культурам, представлявшим собой единую культурно-историческую общность. Наиболее перспективной в этом плане является пьяноборская (чегандинская) культура.

Обработка материала могильников пьяноборской культуры проводилась в два этапа: 1 - подготовка и ввод базы данных; 2 - обработка базы данных и её анализ.

Исходная база данных в её компьютерном варианте состоит из 146 признаков, входящих в 11 категорий, характеризующих погребальный обряд (признаки 4 - 43) и вещевой комплекс (признаки 44 - 146) пьянобор-ских могильников. Признаки 4-43 отражают погребальный обряд пьяно-борской культуры, включая топографию могильников относительно рельефа местности и ближайших пьяноборских поселений, планиграфию могильника, форму могильной ямы и наличие следов внутри могильных конструкций, позу погребенного, его ориентировку относительно азимута и близлежащей реки, наличие в погребении следов ритуала в виде угля, костей животных или глиняного сосуда, наличие поясного набора и его положение относительно человеческого костяка.

Признаки 44 - 146 отражают ассортимент сопровождающего инвентаря. Прежде всего состав женских украшений, состав предметов конской узды, вооружения и орудий труда, бляшки, которые мы с известной долей условности интерпретируем как нашивки на одежду, поясные пряжки и поясные накладки, эполетообразные застежки и обувные пряжки-застежки.

Компоновка и хранение базы данных осуществляется в формате известной программы «Excel», которая входит в состав MS Office.

В «Excel» имеется готовая программа для определения корреляции, которой могут воспользоваться все, но эта программа имеет существенный недостаток. Она предполагает, что обрабатываемые случайные величины (варианты) расположены друг от друга на одинаковом расстоянии, то есть шаг между вариантами постоянный. Но исследуемые в археологии случайные величины находятся на разном расстоянии, то есть количество признаков в могильнике и в отдельном взятом погребении различно. В связи с этим пришлось модернизировать таблицу «Excel» и расчет коэффициента корреляции производится по другой программе, разработанной под руководством кандидата технических наук, доцента кафедры информатики Уфимского государственного института сервиса З.Ф. Исхакова, и получившей условное название «KLAD».

Далее дается описание программы «KLAD» и порядок работы с ней:

1) программа «KLAD» предназначена для кодирования и хранения информации о различных могильниках и погребениях с последующим их

анализом с помощью разработанных средств и встроенных средств «Excel». Программа позволяет классифицировать новые погребения в соответствии с имеющейся базой погребений, а также на основе имеющейся базы определяет близость могильников друг к другу;

2) программа «KLAD» выполняет задачи, характерные для экспертных систем, для которых задача классификации и типологической диагностики является стандартной. Достоверность работы программы и получаемых результатов базируется как на рационально разработанных кодах погребений, так и на используемой методике их диагностики. Следует иметь в виду, что экспертная система лишь предлагает вариант решения задачи, а его принятие и интерпретация - дело предметного специалиста, в данном случае — археолога.

3) с помощью этой программы, которая является универсальной и доступной, могут быть произведены следующие операции:

• универсальный ввод базы данных, позволяющих постоянно варьировать базой данных в зависимости от поставленной задачи;

• анализ различных признаков на предмет выявлении степени их значимости;

• выявление степени тесноты связи между различными признаками, что в свою очередь позволит оперировать не отдельными признаками или случайным набором признаков, а статистически обусловленными блоками взаимосвязывающих признаков;

• выявление степени типологической близости и расхождения между могильниками анализируемой культуры.

Глава вторая «Статистическая характеристика погребального обряда пьяноборской (чегандинской) культуры» посвящена анализу погребального обряда 13-ти пьяноборских и 2-х мазунинских могильников, количественные показатели которых представлены в табл. 1.

Таблица 1.

№ п/п Могильники Количество погребений Количество захоронений % от общего количества

1 2 3 4 5

1. Ш-Кушулевский 324 348 15,4

2. 1-Уяндыкский 40 54 2,4

3. Юлдашевский 131 142 6,3

4. Ново-Сасыкульский 418' 516 22,9

5. Чеганда II 220 224 9,9

6. Ныргыцдинский I 323 309 13,7

7. Ныргандинский II 157 159 7,07

1 2 3 4 5

8. Старо-Киргизовский 51 53 2,3

9. Камышлытамакский 101 109 4,8

10. Урманаевский 20 20 0,8

И. Бирский* 69 69 3,0

12. Покровский * 122 131 5,8

13. 1-Меллятамакский 35 35 1,5

14. Ошкинский 32 32 1,4

15. Деуковский II 48 49 2,1

Всего 2091 2250 100

* 69 погребений Бирского могильника, использованные в нашей работе хронологически и типологически отражают процесс трансформации пьяноборского погребального обряда в мазунинский. Из Покровского могильника, типично мазунинского памятника, были использованы материалы 130 погребений (35% всего объема могильника). Сделано это нами в контексте бытующей в настоящее время концепции о мазунинской культуре, как о заключительной стадии пьяноборской культуры. Таким образом, материал указанных памятников позволяет нам проследить динамику пьяноборского погребального обряда и внести дополнительную ясность в концепцию генетической преемственности пьяноборской и мазунинской культур.

Суммарная характеристика погребального обряда пьяноборской (че-гандинской) культуры дается по 43 признакам, объединенным в 11 категорий. Категории эти следующие: 1 - топография могильника на местности; 2 - топография относительно ближайшего пьяноборского поселения; 3 - планиграфия могильника; 4 — конструкция могильной ямы (в данном случае это её очертания, как они фиксируются исследователями); 5 -внутренние конструкции могильной ямы; 6 - поза погребенного; 7 - ориентировка погребенного по азимуту; 8 — ориентировка погребенного относительно реки; 9 - фиксируемые детали ритуала; 10 - наличие или отсутствие керамики в погребении; 11 — наличие в могиле поясных наборов, состоящих из пряжки, накладок и наконечника пояса.

Суммарная характеристика пьяноборского погребального обряда складывается из типологических характеристик каждого из анализируемых погребений. Она выражается в следующих показателях: абсолютное большинство пьяноборских захоронений, 52,1%, располагаются на краю надпойменных террас (Ш-Кушулевский, Юлдашевский, Чеганда II, Ныргындинский I, Урманаевский, ЬМеллятамакский, Ново-Сасыкульс-кий, Деуковский II и Покровский могильники); 21,6% - на топографически выраженных надпойменных мысах (!-Уяцдыкский, Ныргындинский

II, Старо-Киргизовский, Камышлытамакский, Ошкинский и Бирский могильники). Из них 38,5% находятся в могильниках, расположенных неподалеку от соответствующих пьяноборских поселений (1-Уяндыкский, Старо-Киргизовский, Чеганда II, Ныргандинский I и II, Бирский), остальные - 61,4% в могильниках, рядом с которыми поселения пока не выявлены (Юлдашевский, Ш-Кушулевский, Ново-Сасыкульский, Камышлытамакский, Урманаевский, ЬМеллягамакский, Ошкинский, Деуковский II, Покровский).

Преобладающее расположение могил на площадке могильников

смешанное, то есть, среди них прослеживаются и ряды, и гнезда, и беспорядочное расположение (73,4% всех погребений) (могильники Юлдашевский, Ново-Сасыкульский, Старо-Киргизовский, Чеганда II, Ныргындин-ский II, Камышлытамакский, Ошкинский, Ш-Кушулевский, Бирский). Затем по частоте встречаемости, 22,6%, следуют погребения, расположенные рядами (Деуковский II, Урманаевский, Ныргындинский I и Покровский могильники). Реже всего, 3,9%, встречаются погребения, расположенные беспорядочно (1-Уяндыкский, 1-Меллятамакский).

Преобладающая форма могильных ям, а она зафиксирована в 1993 случаях, прямоугольная - 50,7%; затем, по частоте встречаемости, следуют овальные могилы -33,1% и, наконец, ямы, формы которых не вписываются ни в одну геометрическую фигуру, бесформенные - 4,7%. Представлены практически все типы могильных ям, на всех исследуемых могильниках. Но можно выделить памятники, на которых тот или иной тип оказывается преобладающим.

Внутримогильные конструкции, в виде остатков гробов, подстилок или каменных обкладок, встречаются крайне редко - соответственно, в 1,16% и 0,49% погребений рассматриваемой культуры.

Если рассмотреть распределение ориентировки погребений по имеющимся в нашем распоряжении могильникам, то картина получается следующая (см. табл. 2).

Таблица 2.

№ п/п Могильник ■ о, жентировка головой (в%%)

На восход На заход На север На юг Неизвестно

1 2 3 4 5 6 7

1. Ш-Кушулевский 18,96 8,04 59,48 11,21 0,29

2. 1-Уяндыкский 40,74 25,92 11,11 0,00 7,41

3. Юлдашевский 63,38 2,82 25,35 7,04 1,40

4. Ново-Сасыкульский 62,40 30,43 4,65 2,13 0,00

5. Чеганда II 93,75 2,24 0,45 0,00 1,34

6. Ныргындинский I 58,57 19,09 0,32 0,00 21,68

1 2 3 4 5 6 7

7. Ныргындинский II 91,82 1,89 0,63 0,00 3,14

8. Старо-Киргизовский 56,61 11,32 24,53 0,00 0,00

9. Камышлытамакский 70,65 18,35 0,92 0,00 0,00

10. Урманаевскин 45,00 0,00 30,00 0,00 0,00

11. Бирский 0,00 82,61 4,35 0,00 0,00

12. Покровский 3,0 94,6 0,00 0,00 0,00

13. 1-Меллятамакский 82,86 8,57 0,00 0,00 0,00

14. Ошкинский 90,63 0,00 0,00 0,00 0,00

15. Деуковский II 87,75 8,16 0,00 0,00 0,00

Всего погребений: 1262 484 303 60 82

Однако известно, что практически все из рассматриваемых могильников расположены возле реки. Естественно, возникает вопрос о степени корреляции ориентировки погребенных по азимуту с их ориентировкой относительно ближайшей реки. Результаты анализа имеющихся данных показывают, что 26,51% из 2109 тех погребенных, чья ориентировка прослежена достоверно, были уложены головами к реке, 25,46% - вдоль течения реки и 14,79% - ногами к реке.

Топография пьяноборских могильников в корреляции с ориентировкой погребенных в этих могильниках по сторонам света также дает любопытные результаты (см. табл. 3).

Таблица 3.

л» п/п Могильник Могильник расположен относительно реки Ориентировка погребенных головой Всего погребений

восток ч г л о. £ а и и 2 север и г .запад восток « и са и г* 2 ЮВ

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15

1 Ш-Кушулевский да да* 59,48 11,21 5.75 14,08 1,72 1.72 0,57 3.16 340

2 1-Уяндыкский да да 11,11 1,85 3,70 22,22 20,37 1,85 16,67 42

3 Юлдашевскнй да» да да* 25,35 7,04 1,41 50,70 1,41 8,45 4,23 140

4 Ново- Сасыкульский да 4,65 2,13 0,78 2,52 17,44 17,44 12,21 42,44 514

5 Чеганда 11 да 0,45 1,79 34,82 47,77 0,45 11,16 216

6 Ныргындинский I да 0,32 1,29 16,18 15,53 5,50 2,27 36,89 241

7 Ныргындинский [I да 0,63 7 17,61 73,58 1,89 0,63 150

1 2 3 4 5 б 7 8 9 10 11 12 13 14 15

8. Старо- Киргиэовский да 24,53 24,53 11,3 30,1 1,89 49

9. Камышльггамак-ский да 0,92 0,92 17,43 30,28 40,37 98

10 Урманасвский да 30,00 40,00 5,00 15

11. Бирский да 4,35 82,61 60

12. Покровский да 24,4 3,05 70,2 130

13. 1-Меллята-иакский да 11,43 5,71 2,86 2,86 68,57 32

14. Ошкинсхий да 9,38 81,25 29

15 Деуковский 11 да 12,24 6,12 14,29 2,04 61,22 47

Абсолютное большинство погребенных в пьяноборских могильниках уложены в позе вытянуто на спине (78,06%). Различия заключаются в положении рук: 68,13% погребенных лежат вытянуто на спине с руками вдоль тела; 4,49% - вытянуто на спине с руками, кисти которых уложены на животе; 4,31% уложены вытянуто на спине, при этом одна рука вдоль тела, а другая - слегка согнута в локте и кисть покоится на животе; 0,3% погребенных лежат в позе вытянуто на спине, но с руками, уложенными на груди. Они единицами обнаружены в Юлдашевском, Чеганда II, Ка-мышлытымакском, Ошкинском и Ш-Кушулевском могильниках.

Особую группу составляют погребения, совершенные в позе полу-скорчешю или скорченно на боку - 0,8%. Также в 0,58% пьяноборских погребениях лежат в позах, отличающихся от всех перечисленных выше -с согнутыми ногами, раздвинутыми руками.

Такие детали погребального обряда, как кости животных (остатки заупокойной пищи) и угли (вероятные следы огненного ритуала) обнаружены, соответственно, в 2,5%, и 1,5% пьяноборских погребениях. Абсолютное большинство первых погребений содержатся в Ш-Кушулевском и Ново-Сасыкульском могильниках, вторых — в Деуковском II могильнике.

Одним из элементов погребального обряда является помещение в погребальную яму глиняного сосуда, вероятно, содержавшего питье или жидкую пищу. Сосуды обнаружены в 60 погребениях, что составляет 2,8% всех пьяноборских захоронений: в могильниках Юлдашевском, Деуковском II, Ш-Кушулевском, 1-Меллятамакском, Ныргындинском I, Бир-ском, Ново-Сасыкульском.

В качестве элемента погребального обряда нами было взято также наличие в могильнике целого поясного набора (пряжка, накладки, наконечник) — 3,9% всех анализируемых погребений. Пояса в погребениях представлены в двух видах: надетыми на человека, как это носилось при жизни — 0,84 % и уложенными в развернутом виде рядом с человеком — 3,07%.

Каждый из рассматриваемых могильников представляет собой произвольную статистическую выборку, характеризующуюся п-м количеством признаков погребального обряда. Соответственно, чем большее число признаков, фиксируемых на двух или нескольких могильниках совпадают как в содержательном, так и в количественном отношениях, тем ближе в типологическом ряду эти могильники будут стоять друг к другу. Абсолютное совпадение даст показатель типологического сходства могильников равное 1, абсолютное несовпадение — 0. Следовательно, в диапазоне от 0 до 1 мы можем проследить тесноту типологической близости сравниваемых могильников по погребальному обряду — чем ближе значение этого показателя будет к 1, тем большее типологическое сходство будут обнаруживать между собой сравниваемые памятники (табл.4).

Таблица 4.

№ п/п- Могильник Показатель сходства, %

1 Г. 3

1. Старо-Киргизовский - 1-Уяндыкский 0,774

2. Ошкинский - Камышлытамакский 0,700

3. Юлдашевский - Ш-Кушулевский 0,693

4. Покровский - Урманаевский 0,602

5. Ново-Сасыкульский - Ш-Кушулевский 0,579

6. Ново-Сасыкульский - Юлдашевский 0,526

7. Деуковский II - Урманаевский 0,521

8. Бирский — Ныргындинский I 0,499

9. 1-Меллятамакский - Урманаевский - 0,466

10. Камышлытамакский - Ново-Сасыкульский 0,465

11. Старо-Киргизовский — Ныргындинский II 0,455

12. 1-Меллятамакский - Ново-Сасыкульский 0,453

13. Камышлытамакский — Ш-Кушулевский 0,452

14. Ныргындинский II - Чеганда И 0,449

15. Камышлытамакский - Ныргындинский II 0,449

16. Ошкинский - Ныргындинский II 0,448

17. Покровский - Юлдашевский < 0,439

18. Деуковский И - Ново-Сасыкульский 0,437

19. Урманаевский — Юлдашевский 0,428

20. Ныргындинский II - Урманаевский. 0,416

Приведенные данные показывают, что степень близости могильников пьяноборской культуры по погребальному обряду в большинстве случаев не коррелируется с их территориальной близостью, следовательно, их разделение на локальные варианты по признаку формальной географической близости не имеет смысла и здесь требуется выявить какие-то иные причины и условия типологического «разброса» пьяноборских могильников.

Дальнейший анализ показал, что причинами этого являются топографические особенности рассматриваемых памятников: местоположение могильника, расположение его относительно ближайшего поселения, относительно ближайшей большой реки и т.п.

Приведенные данные позволяют нам составить обобщенное (матричное) описание пьяноборского погребального обряда, статистически выверенное для имеющейся в нашем распоряжении базы данных: могильники располагались преимущественно на краю надпойменных террас, в этом случае преобладало расположение могил рядами вдоль русла реки, могилы представляли собой не глубокие ямы, преимущественно, прямоугольной формы, умершего укладывали в позе вытянуто на спине, с руками, лежащими вдоль тела, ориентировали погребенных головой в сторону ближайшей большой реки.

В плане решения проблемы генезиса мазунинской культуры достаточно выразительными являются значения коэффициентов сходства погребального обряда Бирского и Покровского могильников с могильниками пьяноборской культуры. Сравнение их с пьяноборскими могильниками обнаруживает следующие результаты близости: Бирский - Ныргындинский II - 0,499; Бирский - Камышлытамакский - 0,396; Бирский - Старо-Киргизовский — 0,381; Покровский - Урманаевский - 0,602; Покровский - Юлдаашевский - 0,439. Вместе тем, сравнение типологической близости обрядов Бирского и Покровского могильников дает нам отрицательный результат. Все эти данные с одной стороны совершенно определенно указывают на генетическую преемственность пьяноборской и мазунинской культур, а с другой - заставляют обратить внимание на место Бирского могильника в системе погребальных памятников мазунинской культуры. Думается, что столь заметное типологическое «расхождение» Покровского могильника с Бирским объясняется тем обстоятельством, что последний, являясь крайним восточным некрополем мазунин-ской культуры, в силу целого ряда этно-исторических факторов, выходящих за рамки нашего исследования, не успел сформироваться в «классический» мазунинский памятник.

Глава третья «Статистическая характеристика вещевого комплекса пьяноборской (чегандинской) культуры» посвящена анализу погребального инвентаря, рассматриваемых в диссертации памятников.

Суммарная характеристика вещевого комплекса пьяноборской (че-гандинской) культуры дается по 99 признакам, разбитым на следующие категории (или группы):

1 —украшения и принадлежности костюма, куда входятукрашения головного убора: височные подвески, ожерелья из бус и отдельные бусы (античного производства), бронзовые шейные подвески, гривны, нагрудные бляхи-застежки, застежки-фибулы и застежки-сюльгамы, пронизки, обоймицы, перстни, браслеты, украшения и принадлежности пояса эполе-тообразные застежки, детали поясной гарнитуры (пряжки, накладки).

2 — вооружение и конское снаряжение: костяные, бронзовые и железные наконечники стрел, колчанные крючки, мечи, кинжалы и наконечники ножен, наконечники копий, металлические удила.

3 - орудия труда: ножи, точила-оселки, шилья, пряслица, костяные проколки, костяные лопаточки, рыболовные крючки.

Типология погребального инвентаря пьяноборской культуры была разработана В.Ф. Генингом на материале могильника Чеганда II и дополнена Б.Б. Агеевым на материале пьяноборских могильников Башкирского Приуралья.

Бусы в виде ожерелий, низок или отдельных бусин обнаружены в 27,6% пьяноборских погребений. Из них чаще всего встречаются ожерелья, состоящие из нескольких десятков цветных стеклянных и каменных бусин различных форм (30,4% всех погребений с бусами) и низки, содержащие не более 10-ти бусин (33,8%).

Особую группу бус составляют бусы южного производства: большие глазчатые темно-синего цвета, удлиненные с разноцветным полосатым фестончатым орнаментом, скульптурные бусы из бирюзового и фиолетового египетского фаянса (найдены в 55 погребениях - погребение 62 Че-ганда II могильника и погребениях Ново-Сасыкульского могильника).

Перстни обнаружены в 3,5% пьяноборских погребений. Типы их весьма разнообразны, но абсолютно преобладают перстни с круглыми плоскими щитками (26,6% всех известных перстней) и круглопроволоч-ные перстни с заходящими друг на друга концами (17,3%). Погребения с перстнями встречены в 8-ми пьяноборских могильниках - Юлдашевском, Чеганда II, Камышльгтамакском, Ошкинском, Ныргындинском I, III-Кушулевском, Ново-Сасыкульском и Бирском, но абсолютное их большинство локализуется в Ново-Сасыкульском (48,7% всех погребений с перстнями), Ш-Кушулевском (12,5%) и Юлдашевском (11,2%).

Браслеты найдены в 5,9% погребений. По материалу изготовления они бывают железные или медные; по форме - делятся на одно- или мно-говитковые, изготовленные из круглого в сечении дрота или толстой проволоки. В погребении встречаются, как правило, по одному браслету.

Браслеты найдены в вещевых комплексах Юлдашевского, Чеганда II, Ныргындинского II, Камышлытамакского, Ошкинского, Ш-Кушулевс-кого, Ново-Сасыкульского, Бирского и Покровского могильниках, но абсолютное большинство погребений с браслетами сосредоточены в Ново-Сасыкульском и Покровском могильниках (37,8% и 30,8% соответственно). На третьем месте по количеству погребений с браслетами стоит Бир-ский могильник— 19,6% всех погребений с браслетами.

Гривны обнаружены в 6% пьяноборских погребений. По их сечению они делятся на круглые гладкие, спиральновитые и плоские пластинчатые. Гривны первого типа встречаются чаще всего (4,4% погребений); второго - значительно реже (1,1%) и третьего - единичные (0,4% погребений или 9 экз. всего). Эта группа украшений представлена в комплексах только шести могильников: Чеганда II, Ныргындинский II, Ошкинский, Ново-Сасыкульский, Бирский и Покровский. Из них спиральновитые гривны известны в погребениях Чеганда II, Ныргындинского II, Ново-Сасыкульского и Покровского могильников; пластинчатые — в погребениях Чеганда II, Ныргындинского II и Ново-Сасыкульского могильников.

Погребения, содержащие, кроме гривен, ещё и типы украшений, рассмотренные выше, не составляют количественного большинства среди всех погребений с гривнами, что не позволяет однозначно считать гривны чисто женским украшением.

Нагрудные застежки представлены двумя группами — застежки-сюлъгамы и застежки-фибулы. Первые встречены в 2,9% пьяноборских погребений; вторые - в 2,0% погребений. Распределены эти погребения также достаточно ограниченно — в 6 могильниках: Чеганда II, Ныргын-динском I (фибулы), Ныргындинском II (сюльгамы), Ошкинском, Ново-Сасыкульском, Бирском и Покровском. Причем, лидирует здесь Ново-Сасыкульский могильник - 43,8% всех погребений с сюльгамами и 13,9% всех погребений с фибулами. На материалах этого могильника совершенно очевидно, что сюльгама - сугубо женское украшение, поскольку большинство погребений с сюльгамами содержали также бусы (в том числе и античные), подвески листовидные и в виде полого конуса. Аналогичным образом все 50 погребений с фибулами из Покровского могильника также содержали подвески различных типов.

Пронизи-обоймочки — довольно частая находка в пьяноборских погребениях (найдены в 9,3% погребений). Формы их достаточно однообразны - цилиндрики различной длины одинарные или сдвоенные полуцилиндрики. Представлены они практически во всех исследуемых могильниках, но наиболее часто встречаются в Ш-Кушулевском (27% всех погребений с этим типом украшений), Ныргындинском I (14% погребений) и Ново-Сасыкульском (12,5%) могильниках.

Височные подвески - наиболее часто встречающаяся в пьянобор-ских погребениях категория украшений. Они найдены в 39,5% всех исследуемых погребений (847 погребений), в общей сложности - 2256 экземпляров. Представлены они следующими типами: кольцевые в виде несомкнутого проволочного кольца, подвески с дополнительными привесками, среди которых чаще всего встречаются проволочные подвески со спиралевидной трубицей, с цельнолитой конической трубицей и плоские листовидные, подвески с полой конической трубицей, свернутой из тонкой гофрированной пластинки.

Частота встречаемости перечисленных типов подвесок в погребениях представлена следующими показателями: подвески со спиралевидной трубицей встречены в 31,4% всех погребений с подвесками; с цельнолитой конической трубицей - 17,9% погребений; листовидные - 15,9% погребений; несомкнутое кольцо - 7,2% погребений и с привеской - конусом - 7,4% погребений.

Шейные подвески в виде плоского диска с петелькой и 2-3 мелкими дисками-привесками представлены в Чеганда II, Ныргындинском II, Ош-кинском и Ново-Сасыкульском могильниках. Правда, абсолютное большинство из них, найдены в Чеганда II (20 погребений) и Ново-Сасыкульском (38 погребений) могильниках. Характерно, что в первом могильнике половина погребений с рассматриваемыми подвесками содержала одновременно и ожерелья из бусин, а во втором такие сочетания были встречены в 28 погребениях. В 9 погребениях Ново-Сасыкульского могильника рассматриваемые подвески были встречены вместе с античными бусами.

К категории нагрудные украшения относятся нагрудные бляхи и нагрудные застежки, среди которых выделяются несколько типов: круглые гладкие (плоские или сферические), ажурные с прорезным геометрическим орнаментом, умбоновидные, прямоугольные с выпуклым орнаментом.

Среди деталей поясной гарнитуры наибольший интерес представляют эполетообразные застежки, традиционно считающиеся характерным и маркирующим элементом материальной культуры пьяноборских племен. Хотя, с точки зрения формальной статистики, это не совсем так, поскольку данная категория артефактов встречена только в 4% пьянобор-ских погребений. Причем, из них 1,4% сосредоточена в четырех могильниках: Юлдашевском, Ш-Кушулевском, Ново-Сасыкульском и Ошкин-ском.

Совершенно очевидно, что эполетообразные застежки — принадлежность женского костюма, поскольку большинство из них встречаются в погребениях с бусами (ожерельями или низками) и височными подвесками.

Прочая поясная гарнитура представлена бронзовыми пряжками и

накладками. По форме выделяются пряжки нескольких типов. Чаще всего (3,7% пьяноборских погребений) встречаются пряжки в виде плоского литого кольца с крючком на одной стороне и иногда — круглыми шпеньками на другой. Такие пряжки представлены в половине всех исследуемых могильников, но более всего - в погребениях Ш-Кушулевского и Ново-Сасыкульского могильников.

Затем по частоте встречаемости следуют железные пряжки с овальной или круглой рамкой и подвижным язычком (2,7% погребений). Найдены они в 6-ти из рассматриваемых могильников — Ш-Кушулевском, Чеганда II, Камышлытамакском, Ново-Сасыкульском, Бирском и Покровском, но более всего, в двух последних.

В 2% погребений найдены овальнорамчатые пряжки с подвижным выступающим за рамку язычком и подвижным щитком прямоугольной, треугольной или полукруглой формы. Пряжки этого типа представлены в погребениях Бирского и Покровского могильников.

Следующий по частоте встречаемости тип поясных пряжек - литое кольцо с перемычками, одной или несколькими - 1,8% погребений.

В 1,5% погребений обнаружены прямоугольно-овальные цельнолитые пластинчатые пряжки с выпуклым ободком. Они происходят из погребений Юлдашевского, Чеганда II, Ныргындинского II, Камышлыта-макского, Ш-Кушулевского и Ново-Сасыкульского могильников, но большинство - также из последних двух.

Довольно редко (менее 1% погребений) встречаются поясные пряжки в виде кольца с дополнительной петлей пластинчатые в виде круглого щитка и костяные.

Бронзовые поясные накладки в пьяноборских погребальных комплексах встречаются значительно реже, чем пряжки (соотношение погребений с пряжками и накладками равно 1 : 0,59). Это, на наш взгляд, указывает на то, что наборные пояса, в привычном для нас виде, не являлись определяющим компонентом материальной культуры пьяноборского населения.

Выделяются несколько типов поясных накладок. Наиболее распространены - 2,6% погребений прямоугольные накладки с двумя петельками на обороте и орнаментом из мелких треугольных насечек на лицевой стороне. Затем, по частоте встречаемости, следуют бронзовые ромбические накладки с петлей - 1,4% погребений, многочленные сферические с петельками на обороте - 1,1%, круглые сферические - 0,9% и круглые плоские с гладкой поверхностью - 0,75%. Как правило, большинство поясных накладок в пьяноборских погребениях встречаются не в сочетании с другими типами. Исключение составляют только прямоугольные и ромбиче-

ские накладки, чаще всего образующие наборную гарнитуру (23% от 56 погребений, где найдены прямоугольные накладки или 41% от 31 погребения с ромбическими накладками - Ш-Кушулевский, Чеганда II, Ныр-гындинский I, Ошкинский, Камышлытамакский и Ново-Сасыкульский могильники).

Полные поясные наборы в традиционном понимании (пряжка + поясные накладки) в пьяноборских погребениях редкая находка. Всего они обнаружены в 2,7% погребений, представленных в основном в Камышлы-тамакском, Ш-Кушулевском, Ново-Сасыкульском, Ныргындинском I и II, Ошкинском, Деуковском II, Бирском и Покровском могильниках. Причем, в последних двух памятниках поясная гарнитура имеет уже отчетливо выраженный мазунинский облик.

Особый вид убранства пьяноборского костюма составляют обувные пряжки. По форме они не отличаются от поясных пряжек, но ассортимент их более ограничен: в виде цельнолитого кольца 2,5% погребений, в виде круглого щитка с ободком 1,8% погребений и в виде цельнолитого кольца с дополнительным кольцом-петлей 1,3%.

Категорию вооружение и конское снаряжение представляют мечи и кинжалы, наконечники копий, железные топоры, железные, бронзовые и костяные наконечники стрел, колчанные крючки и удила.

В общем массиве анализируемых пьяноборских погребений компоненты данной категории материальной культуры представлены достаточно редко. Так, мечи обнаружены в 1,3% погребений, кинжалы - в 1,5% погребений, наконечники копий - 2,5% погребений, топоры - в 1,0%, колчанные крючки — в 0,6%. Принадлежности конской узды — удила - обнаружены в 2,3% погребений. Выделяются два типа удил: двусоставные кольчатые — 0,65% погребений и двусоставные с роговыми или железными псалиями - 1,7% погребений.

Наконечники стрел также представлены несколькими типами: железные трехлопастные, черешковые бронзовые, трехлопастные втулъча-тые и костяные трехгранные втульчатые и черешковые.

Результаты суммарной характеристики вещевого комплекса могильников пьяноборской культуры не отличаются выразительностью - частота встречаемости большинства вещей не превышает 10% от общего числа рассматриваемых погребений. Вместе с тем, выделяются могильники, отличающиеся от других аналогичных памятников очевидным преобладанием в их погребальных комплексах каких-то отдельных вещей. Например, ожерелья из бус чаще всего присутствуют в погребениях Урманаевского, Бирско-го и Покровского могильников, низки бусин - в Камышлытамакском, Бирском и Покровском могильниках, единичные бусины — в Ошкинском, перстни — в Ошкинском и Урманаевском, браслеты - в Бирском и Покров-

ском, гривны из гладкого прута — в Покровском, застежки-сюлъгамы — в Ново-Сасыкульском и Покровском, фибулы - в Ошкинском и Покровском, подвески в виде несомкнутого кольца — в Ошкинском и Бирском, подвески-спирали - в Юлдашевском, ЬМелятамакском, Камышлытамакском, Ошкинском и Ш-Кушулевском, подвески с литой привеской-конусом - в Камышлытамакском, Деуковском II и Чеганда II, листовидные подвески - в Ново-Сасыкульском, поясные пряжки в виде цельнолитого кольца — в Урманаев-ском и Ошкинском, железные пряжки с подвижным язычком - в Бирском и Покровском, овалънорамчатые пряжки с подвижным язычком и щиткам — в Ошкинском, Бирском и Покровском и так далее.

Большинство предметов материальной культуры пьяноборского населения дают одинаково небольшой (в пределах 10%) показатель встречаемости в погребениях. Присутствуют же эти предметы практически во всех могильниках рассматриваемой культуры. Именно это обстоятельство позволяет установить значения коэффициентов сходства анализируемых памятников по набору вещевого инвентаря (табл.5).

Таблица 5.

№ п/п Могильник Показатель сходства, %

1 2 3

1. Ныргындинский II - Ныргындинский I 0,86156

2. Ныргындинский I -1 - Уяндыкский 0,78779

3. Деуковский II - Ныргындинский I 0,76907

4. Ныргындинский 11 — Чеганда II 0,76700

5. Ново-Сасыкульский - Ш-Кушулевский 0,76070

6. Ныргындинский II - 1-Уяндыкский 0,75830

7. Старо-Киргизовский - Ш-Кушулевский 0,75700

8. Деуковский II - Ныргындинский II 0,75390

9. Старо-Киргизовский - Ныргындинский II 0,75390

10. Юддашевский - Ш-Кушулевский 0,74880

11. Старо-Киргизовский - Ныргындинский I 0,74760

12. Ныргындинский I - Чеганда II 0,74510

13. 1-Меллятамакский — 1-Уяндыкский 0,74310

14. Старо-Киргизовский - 1-Уяндыкский 0,73920

15. Деуковский II - 1-Уяндыкский 0,73350

16. Ныргындинский I - Ш-Кушулевский 0,73160

17. Деуковский II - Старо-Киргизовский 0,72580

18. Ныргындинский I - Ново-Сасыкульский 0,71900

19. Чеганда II - Ш-Кушулевский 0,71810

20. Ныргындинский II - Ново-Сасыкульский 0,71700

Данные, приведенные в таблице 5, показывают, что большинство могильников пьяноборской культуры содержат близкий по ассортименту вещевой комплекс, поскольку разброс значений показателей сходства невелик - от 0,861 до 0,717, то есть, в пределах 14%. Это, во-первых, со всей очевидностью свидетельствует о том, что представленные в таблице могильники близки между собой во времени. Причем, из них Ныргындин-ские I и II могильники практически синхронны, поскольку ассортимент погребального инвентаря этих памятников совпадает более чем на 86%. Далее, по степени близости, выделяется звено ЬУяндыкский - Ныргын-динский I могильники (показатель степени близости = 0,787). Это, на наш взгляд, также указывает на хронологическую близость данных могильников. Наконец, на такую же близость, по всей видимости, указывает и значение коэффициента сходства Ныргындинского I и Деуковского II могильников (значение коэффициента = 0,769 или почти 77%), Ныргындинского II и Чеганда II (значение коэффициента близости = 0,767). Таким образом, если говорить об относительной хронологии рассматриваемых памятников, то, при коэффициенте значимости в 0,90, Ныргындинские I и II могильники, ЬУяндыкский и Деуковский II по времени стоят друг к другу ближе всех. Эти данные, со всей очевидностью, свидетельствует о том, что материальная культура пьяноборского населения Прикамья имела вполне унифицированный характер, не обусловленный какими бы то ни было локальными факторами.

Ассортименты вещей в каждом из рассматриваемых памятников имеют, говоря современным языком, «эксклюзивный» характер. Что это означает, применительно к рассматриваемому материалу? Прежде всего, большинство из известных нам артефактов, характеризующих материальную культуру пьяноборского населения Прикамья, присутствуют практически в каждом из известных могильников. Это - наглядное свидетельство внутреннего единства пьяноборской культуры, как этнического явления. Однако удельный вес того или иного артефакта в вещевом комплексе каждого памятника свой, что, на наш взгляд, уже обусловлено объективными (с точки зрения археологического источниковедения) причинами -степенью археологической изученности памятника или состоянием, в котором он стал доступным археологическому изучению.

Вместе с тем, те немногочисленные по ассортименту форм, но действительно массовые количественно типы вещей — височные подвески спиралевидной формы, подвески с цельнолитой трубицей, круглые плоские или сферические накладки, пряжки в виде литого кольца, железные ножи, костяные трехгранные наконечники стрел - бытовали во все время существования пьяноборской культуры; являются её этнографическим

признаком, но как репер для хронологизации материальной культуры пья-ноборских племен использованы быть не могут.

Наконец, именно данное обстоятельство, на наш взгляд, вновь заставляет обратить внимание на проблему генезиса пьяноборской культуры, поскольку вполне очевидно указывает на то, что в пределах известного нам сейчас ареала пьяноборских памятников существует хронологический разрыв между ними и ананьинскими памятниками (могильниками, в первую очередь). Первые, как было сказано выше, не дают даты ниже III в. до н.э., вторые - не датируются позже VI в. до н.э.

В заключении подводятся итоги статистического анализа погребальных памятников пьяноборской культуры с помощью компьютерной программы «KLAD». Выделяются статистические обусловленные параметры, характеризующие морфологию пьяноборской погребальной обрядности:

1. Расположение могильников на краю надпойменных террас.

2. Преимущественно «рядная» планировка могил вдоль русла реки.

3. Ориентировка погребенных головой в сторону большой реки.

4. Выделение группы артефактов, характеризующих этнографический облик пьяноборской культуры, отмечается широкое бытование этих артефактов во времени, что затрудняет процесс внутренней хронологизации пьяноборской культуры.

Результаты сравнительно-статистического анализа погребального обряда пьяноборских могильников, с одной стороны, подтверждают выводы исследователей о прямой генетической преемственности пьянобор-ской и мазунинской культур. На это, в частности, указывает достаточно высокий показатель близости по погребальному обряду таких удаленных друг от друга в пространстве и во времени могильников как: Ныргындин-ский I и Бирский или Урманаевский и Покровский. Вместе с тем, низкие показатели близости пьяноборских и мазунинских памятников по составу погребального инвентаря свидетельствуют о том, что само образование мазунинской культуры осуществлялась не на этнической, а культурологической основе. И, по сути своей, носители мазунинской культуры - это прямые потомки «пьяноборцев», испытавшие на себе культурное влияние извне (вероятнее всего, со стороны степного юга). Иными словами, «ма-зунинцы» являются «пьяноборцами», воспринявшими определенную часть материальной культуры (поясную гарнитуру и некоторые типы украшений и вооружения) гунно - сарматского кочевого мира. В этом отношении точка зрения Р.Д. Голдиной о непрерывном этническом развитии

* Последний из известных современной науке ананьинских могильников - Першинский - датируется VIII-VI вв

прикамско — приуральского населения в I тыс. до н. э. -1 пол. I тыс. н. э.

получает дополнительное подтверждение.

ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ АВТОРОМ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ:

1. Стаматина О.Р. «Применение статистических методов обработки материалов в археологии Урало-Поволжья (результаты и перспективы)»

- Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья. 100-летие А.П. Смирнова: сборник тезисов научной конференции. Болгар, 1999, с. 109-111

2. Стаматина О.Р. «Результаты использования экспертной системы при анализе погребального обряда пьяноборских могильников Прикамья»

- XV Уральское археологическое совещание: Тезисы докладов международной научной конференции. Оренбург, 2001, с. 132 (в соавторстве с Исхаковым З.Ф.)

3. Стаматина О.Р. «Применение экспертных систем в археологии» -Принятие решений в условиях неопределенности. Уфа, 2001, с. 57-59 (в соавторстве с Ивановой Л.Ш., Переваловым А.Н.)

4. Стаматина О.Р. «О локальных вариантах пьяноборской культуры Прикамья» — Этнические взаимодействия на Южном Урале. Челябинск, 2002, с. 104-106

5. Стаматина О.Р. «Погребальный обряд как фактор этнокультурного единства пьяноборских (чегандинских) племен» - Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья. Ижевск, 2002, с. 222-226

6. Стаматина О.Р. «Некоторые итоги и перспективы применения статистических методов анализа в археологии Приуралья» — В центре Евразии. Стерлитамак, 2003, с. 53-59.

Формат 60x84 1/16. Гарнитура «Times Nev Roman». Бумага офсетная. Печать оперативная. Уч.-изд. л. 1,0. Цена договорная. Тираж 120 экз. Зак. 1047. Отпечатано в тип. «Спринт», г. Стерлитамак, ул. Вокзальная, 13 а.

Лицензия на издательскую деятельность Б 848293 № 176 от 22.12.1999 г., выданная Министерством печати и массовой информации Республики Башкортостан. Лицензия на полиграфическую деятельность: код 222, серия ПД, № 01277 от 05 12 2001 г., выданная Министерством РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций

i-421»

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Стаматина, Ольга Ринатовна

Введение.

Глава I Итоги и перспективы применения статистических методов анализа в археологии Приуралья.

Глава II Статистическая характеристика погребального обряда пьяноборской (чегандинской) культуры.

Глава III Статистическая характеристика вещевого комплекса пьяноборской (чегандинской) культуры.

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Стаматина, Ольга Ринатовна

Пьяноборская (чегандинская) археологическая культура — одна из наиболее исследованных и выразительных культур Прикамья, давно и неоднократно привлекавшая к себе внимание исследователей. Это внимание было обращено практически на все аспекты проявления и существования данной культуры. Среди них, пожалуй, наиболее детально разработанным является аспект её атрибуции. Впервые пьяноборская культура была выделена A.A. Спицыным в начале XX века по материалам Пьяноборского могильника, открытого в 80-е годы XIX в. на Нижней Каме. После публикации коллекции этого памятника1 в российской археологии появилось понятие «пьяноборская культура», как обозначение прикамских древностей конца I тыс. до н.э. - первой половины I тыс. н.э.

Уже в советское время одним из первых к этим материалам обратился A.B. Шмидт, рассматривавший нижнекамские памятники как часть культурного ареала Прикамья. По мнению исследователя, Прикамский культурный ареал включал в себя три археологических культуры: пьяноборскую в Нижнем Прикамье, гляденовскую в Среднем Прикамье и уфимскую (караабызскую) на Нижней и Средней Белой. В первой половине XX столетия взгляды A.B. Шмидта на этнокультурную ситуацию в Прикамье и Приуралье в эпоху раннего железного века нашли поддержку в трудах H.A. Прокошева, В.А. Оборина, О.Н. Бадера и В.Ф. Генинга.3

С альтернативной точкой зрения в эти же годы выступил А.П. Смирнов, объединявший все прикамские памятники II в. до н.э. - V в. н.э. в единую пьяноборскую культуру.4

50 - 60-е г.г. XX в. стали временем интенсивного накопления материалов по пьяноборской культуре, поэтому вскоре вопрос об альтернативных концепциях развития прикамских культур послеаньинского времени практически был снят с повестки дня. Это нашло отражение в первой обобщающей работе по данной проблеме В.Ф. Генинга. Детально проанализировав имеющийся материал и, прежде всего, материал исследованных им Чегандинских могильников и городищ в Удмуртском Прикамье, исследователь пришел к выводу, что «основные черты материальной культуры, которые могут характеризовать этнический состав населения - керамика, украшения костюма, орнаментальные узоры для ананьинской и чегандинской культур - составляют единую линию развития, и при наличии культурных остатков того и другого времени на одних поселениях свидетельствуют о непрерывности развития одного населения на данной территории».

Для удобства обозначения и восприятия послеананьинских культур Прикамья В.Ф. Генинг предложил объединить под понятием «пьяноборская этнокультурная общность» три синхронные и родственные культуры: чегандин-скую, гляденовскую и караабызскую.5 То есть, вернулся к первоначальной концепции A.B. Шмидта.

Такой подход В.Ф. Генинга не вызвал активной поддержки у других исследователей и в публикациях последующих лет одновременно встречались термины и чегандинская, и пьяноборская культура. Но поскольку В.Ф. Генин-гом были обозначены основные параметры рассматриваемой культуры - территория, хронология, морфология керамики и погребального обряда - в последующий период исследования проблематики пьяноборской (чегандинской) культуры было сосредоточены на вопросах уточнения хронологии, социальных и демографических реконструкциях. В немалой степени этому способствовало интенсивное накопление пьяноборского археологического материала на территории Нижнего Прикамья, в том числе и низовьях р. Белой, ставших в начале 70-х годов одним из основных районов работ Нижнекамской Археологической экспедиции ИА АН СССР.

Одним из первых исследователей, обратившихся к проблеме этносоциальных реконструкций носителей пьяноборской культуры, был Б.Б. Агеев.

Анализируя географию и планиграфию пьяноборских могильников, исследователь на территории ее распространения выделял девять племен, которые, по его мнению, образовывали союз родственных по происхождению племен. В то же время могильники пьяноборской культуры представлялись Б.Б. Агееву как некрополи родовых объединений.6

Позднее исследованиями Г.Н. Журавлевой было установлено, что основной ячейкой пьяноборского общества являлась большая патриархальная семья, ведущая общее хозяйство и имеющая общее место захоронения.7

Вопросы социальной организации пьяноборского общества рассматривает в своей монографии, посвященной вооружению и военному делу финно-угров Приуралья в эпоху раннего железного века, В.А. Иванов. По результатам анализа количества пьяноборских погребений с оружием и его качества автор не соглашается с концепцией Б.Б. Агеева о наличии нескольких пьяноборских племен и считает, что пьяноборская культура являлась одним большим племенем.8

Второй блок проблем пьяноборской проблематики был связан с вопросами хронологии и периодизации культуры. В свое время В.Ф. Генинг определял время существования пьяноборской культуры временем III в. до н.э. — III в. н.э., то есть располагал ее между ананьинской (VIII - III в.в. до н.э.) и мазунин-ской (III - V в.в. н.э.) культурами.9 Исследования Б.Б. Агеева позволили скорректировать нижнюю дату пьяноборской культуры, определив ее - II в. до н.э.10 В последующем, базируясь на методе статистической обусловленности сопряженности типов вещей, к аналогичным выводам пришел и В.А. Иванов. Им было выделено в материальной культуре пьяноборских могильников восемь групп взаимовстречающихся вещей, которые укладывались в рамках трех веков I тыс. н.э.11

Затем Т.А. Лаптева проанализировала эполетообразные застежки - характерный компонент материальной культуры «пьяноборцев» - на предмет выявления территориально-хронологических закономерностей в развитии данной категории артефактов. Опираясь на типологию эполетообразных застежек, разработанную В.Ф. Генингом, автор выделяет 8 типов этих изделий и располагает их во времени. Наиболее ранними - III - II вв. до н.э. - исследовательница считает застежки с треугольной и круглой задней бляхой и одним соединительным жгутом (типы 2 и 3 - по Т.А. Лаптевой). Затем, по времени, следуют застежки с одним основным и двумя вспомогательными жгутами и застежки с тремя жгутами (типы 5 и 6), датируемые I в. до н.э. - I в. н.э. Дальнейшая эволюция эполетообразных застежек с 3-мя жгутами шла в направлении увеличения размеров задней бляхи и количества соединительных жгутов. Бытование этих застежек относится, по Т.А. Лаптевой, ко II - III вв. н.э., то есть, к концу пьянобор-ской культуры.12

Третий блок вопросов по пьяноборской культуре был связан с проблемой ее генезиса. Возвращение к вопросам происхождения было обусловлено пересмотром датировки пьяноборской культуры. Одной из актуальных проблем стала проблема культурно-хронологического соотношения пьяноборской и ка-раабызской культур.

Следует отметить, что в вопросе о происхождении собственно пьяноборской (чегандинской), караабызской и синхронных им культур Прикамья - гля-деновской и осинской - исследователи проявляли полное единодушие, находя этнокультурную основу перечисленного в ананьинской культуре. Расхождения во мнениях касаются, главным образом, пьяноборской и караабызской культур, которые одни исследователи - А.Х. Пшеничнюк, В.Ф. Генинг - считают самостоятельными «постананьинскими» культурами13; другие - H.A. Мажитов, Р.Д. Голдина - локальными вариантами единой пьяноборской культуры.14

Третья точка зрения по данному вопросу как бы соединяет первые две. Так, В.А. Иванов, принимая, периодизацию А.Х. Пшеничнюка и применяя метод статистической обработки к погребальным комплексам караабызской культуры, получил при этом три группы вещей, демонстрирующих между собой устойчивую взаимовстречаемость. Основываясь на результатах своего исследования, В.А. Иванов делает предположение об активной роли «караабызцев» в оформлении материальной культуры пьяноборских племен.15 Это наблюдение нашло поддержку в работах Б.Б. Агеева, который считал, что между караабыз-ской и пьяноборской керамикой и некоторыми типами бронзовых украшений прослеживается морфологическое сходство. Не отрицая участие ананьинского позднего населения в сложении пьяноборской культуры, исследователь отводил им более скромную роль.16

По-прежнему актуальной в Волго-Уральской археологии остается проблема о роли пьяноборской культуры в формировании этнокультурной карты Прикамья и Приуралья. В.Ф. Генинг считал, что «пьяноборцы под давлением пришельцев ушли на Среднюю Вятку (азелинская культура), а потому в этногенезе финно-угорских народов Прикамья участия принимать не могли».17 Позднее эта точка зрения была им уточнена и он пришел к выводу, что именно симбиоз пьяноборского (чегандинского) и караабызского населения

1 б привел к формированию в Прикамье мазунинской культуры. Последний вывод исследователя, по-видимому, базируется на результатах исследований А.Х. Пшеничнюка, приведших его к заключению о том, что именно пьяноборская и караабызская культуры образовали генетическую основу раннебахму-тинской (мазунинской) культуры. При этом исследователь отмечал, что «караабызская культура обнаруживает гораздо больше сходства с мазунинской, нежели пьяноборская».19

Совершенно определенно вопрос о роли пьяноборской культуры в генезисе последующей мазунинской (раннебахмутинской) культуры решает H.A. Мажитов. Опираясь на результаты сравнительного анализа погребального обряда пьяноборского и мазунинского (раннебахмутинского) населения, исследователь приходит к заключению об их генетической преемственности.

В принципе аналогичную позицию по вопросу об исторических судьбах носителей пьяноборской культуры занимает Т.И. Останина, которая также считает, что пьяноборская и караабызская культуры сыграли роль генетического субстрата в формировании мазунинской культуры, правда, удельный вес каждой из указанных культур в генезисе мазунинской культуры она оценивает про

21 тивоположно А.Х. Пшеничнюку - роль «пьяноборцев» была решающей.

Свою законченность концепция H.A. Мажитова о генетической связи пьяноборского и мазунинского населения получила в исследованиях по этому вопросу Р.Д. Голдиной, которая сумела проследить трансформацию пьянобор-ской культуры в мазунинскую и даже рассматривает последнюю как позднюю стадию пьяноборской культуры.22

Таким образом, видно, что, несмотря на более чем вековой поиск и изучение археологических памятников пьяноборской культуры, широкий охват исследовательских проблем, с ней связанных по целому ряду вопросов, в том числе, и касающихся морфологии рассматриваемой культуры в целом, у исследователей не сложилось единого мнения.

На наш взгляд, это может быть обусловлено отсутствием единого методического подхода к анализу достаточно массового (о чем будет сказано ниже) археологического материала, характеризующего пьяноборскую культуру. Вместе с тем, современная археологическая наука располагает вполне разработанными и достаточно апробированными методами сравнительно-статистического анализа массового археологического материала. Конструктивность и продуктивность этих методов заключается в том, что они не только позволяют получить выверенные и статистически обоснованные результаты, но и дают возможность последовательно проследить исследовательскую «кухню» и, при необходимости, проверить её корректность и объективность. Одним из таких методов является разработанная нами поисковая компьютерная программа «KLAD», подробно, о которой будет сказано ниже.

Целью нашего исследования является статистический анализ погребального обряда пьяноборской (чегандинекой) культуры и его всесторонняя характеристика как наиболее выразительного морфологического признака указанной культуры в целом. Дело в том, что в двух наиболее фундаментальных, после В.Ф. Генинга, исследованиях пьяноборской культуры (Б.Б. Агеев, Р.Д. Голдина) характеристика пьяноборского погребального обряда фактически лишена количественных показателей. Например, по Б.Б. Агееву погребальный обряд рассматриваемой культуры выглядит следующим образом: могильники располагаются по берегам крупных и мелких рек, на надпойменных террасах; треть могильников (из 20-ти, рассмотренных исследователем) располагалась на мысах коренных террас; достоверная связь с поселениями установлена для 5-ти могильников; в расположении могил на территории могильника Б.Б. Агеев прослеживает «определенный порядок», выражающийся в том, что захоронения осуществлялись по принципу «клановости», когда «каждая семья имела свой участок, отделенный свободным пространством, на общем кладбище»; вместе с тем, исследователь обнаруживает и «определенную взаимосвязь в расположении погребений и топографии памятника» - погребения Афонинского могильника расположены параллельными рядами вдоль береговой террасы; погребения совершались в простых могилах по обряду трупоположения, хотя выделяются несколько могил с обрядом кремации, а также частичными и вторичными захоронениями; «видимо, покойники заворачивались в луб или дно ям выстилалось им»; положение костяков в могилах на всей территории пьяноборской культуры одинаково - вытянуто на спине с вытянутыми вдоль тела руками, хотя встречаются погребения с руками, согнутыми в локтях, уложенными на грудь, на живот*; «в ориентировке погребенных даже на одном могильнике наблюдается большое разнообразие», так что «почти на всех пьяноборских могильниках в различном соотношении бытовало одновременно несколько ориентировок погребенных»; остатки жертвенной пищи (кости животных) «в могилах встречаются редко»; сосудов найдено всего 49; наиболее характерное орудие труда, представленное в погребениях - нож; «по сопровождающему инвентарю погребения четко делятся на мужские и женские: в женских погребениях богато представлены украшения и принадлежности костюма, «инвентарь муж Б.Б. Агеев приводит данные по могильникам, в которых встречены такие погребения. ских погребений представлен наконечниками стрел, копий, мечами, кинжалами и удилами»; приводятся также данные о погребениях, где пояса лежали развернуто рядом с человеком.23

В интерпретации Р.Д. Голдиной погребальный обряд пьяноборской культуры характеризуется следующими признаками: могильники располагаются обычно по берегам рек высотой 4 - 6 м., иногда 12 - 20 м., и были связаны с близлежащими поселениями; внешних признаков могилы не имеют; захоронения на площади памятника располагались в определенном порядке, образуя ряды, группы, разделенные свободным пространством или имеющие разную ориентировку; могилы прямоуголной формы; хоронили умерших, как правило, в ящиках из досок, сверху тоже закрытых досками, но известны факты захоронения в деревянных долбленых колодах; большинство захоронений совершены по обряду трупоположения, вытянуто на спине; основная масса погребений - индивидуальные, но встречались и коллективные захоронения; в одной пятой части всех могил зафиксирован обычай укладывать пояс вдоль тела погребенного; в мужских погребениях найдены железные ножи, костяные, бронзовые и железные наконечники стрел и копий, колчанные крючки, мечи, части конской упряжи, каменные точила и тому подобное; характерный предмет женского костюма - эполетообразная застежка; в женских захоронениях встречались височные подвески, гривны, перстни и браслеты, застежки-фибулы, пронизки и т.п.24

Таким образом, в предлагаемых характеристиках учитываются практически все компоненты погребального обряда пьяноборской культуры, но без введения количественных показателей. А это затрудняет объективную оценку значимости того или иного признака и не дает возможности сравнительно-типологического анализа могильников между собой.* В данном случае это непосредственно касается проблемы выделения локальных вариантов пьяноборской культуры.

Кроме того, отсутствие в исследованиях количественных данных заметно обезличивает саму характеристику пьяноборского погребального обряда, поскольку уравнивает все фиксируемые его признаки.

Практика изучения погребальной обрядности привела исследователей к оценке ее как особой сферы человеческой деятельности, имеющей собственные цели и средства их достижения. Конкретные морфологические формы погребений определяются не только характером общественных отношениий данного социума, но, в большей степени, действием законов, превращающих погребальный обряд во внепространственное и во вневременное явление. Под последним подразумевается повторяемость форм и способов совершения захоронений с древнейших времен до настоящего времени.25

Повторяемость форм и способов погребений, по сути, определяется тремя универсальными архетипами: погребальные сооружения (яма и насыпь), погребальный инвентарь и дополнительные погребальные структуры (жертвенники, кострища, перекрытия, гробы, ограды и т.п.).

В контексте археологического исследования и этноисторических реконструкций «морфология отдельного погребения (особенно, если оно безынвен-тарно) не может быть использована в качестве культуроразличительного признака - одни и те же формы погребений встречаются в разные исторические периоды или в пределах одной эпохи, но у разноэтнического и/или разнокультурного населения; сходные формы общественных отношений порождают различные формы погребений, и, наоборот, за одними и теми же формами погребений скрываются разные формы общественных отношений.»

Применительно к пьяноборской культуре данные положения вполне определенно указывают на то, что ее погребальный обряд может послужить эталонным материалом для всестороннего статистического анализа, как своеобразный опытный полигон.

В соответствии с обозначенной целью формулировались и задачи исследования: по всем имеющимся в распоряжении исследователей материалам составить номенклатуру признаков погребального обряда пьяноборской культуры; провести кластерный анализ пьяноборских могильников на предмет выявления степени их внутренней связи (типологическая близость и различие могильников, выделение локальных вариантов); выявить блоки признаков погребального обряда по степени их информационной значимости (предложенная В.Ф. Генингом и В.А. Борзуно-вым схема - всеобщие, локальные, частные), что позволит уточнить степень внутренней цельности пьяноборской (чегандинской) археологической культуры, как этнокультурного явления в истории народов Прикамья; дать суммарную характеристику признаков погребального обряда пьяноборской (чегандинской) культуры и показать удельный вес каждого из этих признаков в погребальном обряде; выделить устойчивые сочетания этих признаков как статистически обоснованные модули, которые являются ничем иным как компонентами этнографической культуры пьяноборского населения; дать суммарную характеристику комплекса погребального инвентаря пьяноборских могильников; выделить устойчивые сочетания компонентов вещевого комплекса, что позволит судить об одновременном бытовании тех или иных типов вещей; дать сравнительную характеристику могильников пьяноборской культуры по перечисленным выше признакам и установить степень их типологической и хронологической близости; на основании полученных данных дать общую характеристику пьяноборской (чегандинской) культуры как этнокультурного явления в древней истории Прикамья;

• установить в каких количественных показателях и по каким морфологическим признакам прослеживается генетическая преемственность пьяноборского и мазунинского погребального обряда.

Из сказанного выше следует, что объектом исследования являются известные в настоящее время в Прикамье могильники пьяноборской (чегандин-ской) культуры, предметом - археологически фиксируемые детали погребального обряда и компоненты погребального инвентаря.

Источниковая база для исследований погребального обряда пьяноборской (чегандинской) культуры в настоящее время представлена материалами 22-х могильников, разбросанных на обширном пространстве Камско-Вятско-Бельского бассейна (рис.1). Степень изученности и количественное содержание этих могильников различны: среди них выделяются такие крупные могильники, как Тарасовский (1879 погребений), Ново-Сасыкульский (415 погребений), Ш-Кушулевский (324 погребения) и могильники с единичными захоронениями типа 1-Уяндыкского (4 погребения) или Ш-Кушулевского (10 погребений). Всего известно около 4000 пьяноборских погребений (по нашим подсчетам - 3902 погребения).

Для предлагаемого исследования были взяты материалы 13-ти могильников пьяноборской культуры - Ш-Кушулевского, 1-Уяндыкского, Юлдашевско-го, Ново-Сасыкульского, Чеандинского II, Ныргындинского I, Ныргындинского II, Старо-Киргизовского, Камышлытамакского, Урманаевского, 1-Меллятамакского, Ошкинского, Деуковского II — давшие в общей сложности 2050 погребений указанной культуры (что составляет более 52% от известного количества пьяноборских погребений). Все они, за исключением Ныргындин

28 ских I и II, опубликованы. Данное обстоятельство в немалой степени определило отбор памятников для нашего исследования, поскольку оно позволяет заинтересованному исследователю без излишних усилий проверить корректность результатов работы автора этих строк. Кроме того, перечисленные могильники являются наиболее «чистыми» пьяноборскими памятниками, следовательно их материал является наиболее аутентичным в плане анализа именно пьянобор-ского погребального обряда. Исходя из этих соображений, автор настоящей работы не включил в анализ Тарасовский могильник, содержащий 48% всех погребений интересующего нас периода. Во-первых, памятник еще находится в стадии обработки его исследователями. Во-вторых, он является едва ли не единственным из известных сейчас могильников, материал которого отражает процесс трансформации пьяноборской культуры в мазунинскую (дата могильника I - V вв. н.э.)29, то есть, он содержит и «чисто» пьяноборские, и «чисто» мазунинские, и переходные между ними погребения. В-третьих, именно это обстоятельство, превращает данный памятник в своеобразный эталон для проверки не только выводов, касающихся генезиса мазунинской культуры, но и метода, используемого автором этих строк.

Для решения проблемы генетической преемственности пьяноборской и мазунинской культур автором в его работе были использованы также материалы двух мазунинских могильников: Покровского и Бирского (ранние погребения) - в общей сложности 199 погребений. Выбраны эти памятники также были не случайно. Прежде всего, это два памятника, расположены на противоположных границах ареала мазунинской культуры, следовательно, они не могут иметь общей генетической основы, кроме как пьяноборской культуры в целом. Во-вторых, памятники эти расположены за пределами собственно пьяноборско-го ареала и пьяноборских погребений в своем составе не содержат. И в-третьих, хронологически они стоят за пределами времени существования собственно пьяноборских памятников, что, на наш взгляд, придает дополнительную чистоту гипотезе о генетической преемственности рассматриваемых культур и проводимому нами эксперименту по ее проверке.

Территориальные границы исследования определяются территорией пьяноборской культуры в том виде, как она представляется сейчас исследователям. Первоначально В.Ф. Генинг определял ее «в треугольнике, вершины которого на востоке находятся по р. Каме у устья р. Буй, на юге - по р. Белой у устья р. Базы, на западе - по р. Каме у устья р. Ик».30 Б.Б. Агеев хотя и не очертил словесно в своей работе границы пьяноборской культуры, но, судя по приводимой им карте пьяноборских памятников, это территория от устья р. Куваш (левый приток р. Белой) на востоке до устья р. Ик и правобережья Камы - на западе; от среднего течения р. Быстрый Танып - на севере до среднего течения р. Ик - на юге.31 Примерно так же очерчивает пьяноборский ареал и Р.Д. Гол-дина: «от устья р. Куваш до низовий Белой и по ее притокам, р. Ик, а также по камскому побережью от устья Ика на юге и до устья Малой Сарапулки на севе-ре».32

За пределами очерченного ареала находятся Ошкинский, Покровский и Бирский могильники. Однако из перечисленных памятников Ошкинский могильник, представляющий (по Р.Д. Голдиной) худяковскую культуру пьяноборской общности33, интересен нам тем, что он является самым западным пьяно-борским могильником, синхронным основной массе памятников с собственно пьяноборской (чегандинской) территории. Его типологическое место в комплексе пьяноборских могильников также должно пролить дополнительный свет на проблему семантики понятий «пьяноборская общность» или «пьяноборская культура». Относительно Покровского и Бирского могильников было сказано выше: это в контексте проверки гипотезы генетической преемственности пьяноборской и мазунинской культур - наиболее оптимальные для «чистоты эксперимента» памятники.

Хронологические рамки исследования укладываются во время существования пьяноборской (чегандинской) культуры в Прикамье так, как это установлено предшествующими исследователями. Сейчас их известно три: III в. до н.э. - II в. н.э. (В.Ф. Генинг); II в. до н.э. - III в. н.э. (Б.Б. Агеев); III - II вв. до н.э. - V в. н.э. (Р.Д. Голдина).34 Но поскольку период с III по V вв. н.э. - это все таки общепризнанно - мазунинская культура35, в предлагаемой работе главным образом будут фигурировать материалы памятников, укладывающихся в хронологический рамки, установленные В.Ф. Генингом и Б.Б. Агеевым, хотя часть материалов следующего хронологического отрезка также будет задействована.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые за историю изучения культур эпохи раннего железного века в Прикамье метод математического анализа применен ко всему погребальному материалу пьяноборской (чегандинской) культуры, включающему археологически выявленные признаки обряда и комплекс сопровождающего инвентаря. Более того, можно говорить о том, что представляемая работа имеет междисциплинарный характер: с одной стороны, она демонстрирует возможности применения методов математической статистики в археологии, с другой - раскрывает перед математиками дополнительные сферы приложения их методических разработок в области прикладной статистики.

С точки зрения традиционной археологии результаты статистического анализа известного и массового археологического материала позволяют нам по-новому представить морфологические характеристики пьяноборского погребального обряда и внести определенные коррективы в некоторые реконструкции внутренней этнокультурной истории пьяноборского населения Прикамья.

Методологической основой диссертации являются принципы историзма, объективности и системности исторического процесса. Кроме традиционных методов археологического анализа - типологизация, классификация, хронологизация исходного материала - в работе активно использовались методы математической статистики - количественные характеристики, статистический отбор и иерархия признаков, выявление статистически обусловленных связей и их обоснование.

Научно-практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы при дальнейшем изучении и реконструкции этносоциальной структуры и мировоззрения пьяноборского населения. Особенно полезны они могут быть при восстановлении основных этапов этнической истории и этногенеза современных прикамских народов. Для специалистов в области математической статистики результаты исследования показывают цели и задачи применения статистико-математических методов в археологии и содержание компьютерных программ, требуемых для компьютеризации археологических исследований.

Апробация работы проводилась в докладах на научных конференциях: «Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья» 100-летие А.П. Смирнова, г. Болгар; Международной научной конференции, посвященной 75-летию со дня рождения В.Ф. Генинга, г. Ижевск; XV- Уральском археологическом совещании, г. Оренбург; Научно-практической конференции «Этнические взаимодействия на Южном Урале», г. Челябинск; на региональной научно-практической конференции «Этнические взаимодействия на Южном Урале», г. Челябинск; на международной научной конференции «Исторические истоки, опыт взаимодействия народов Приуралья», г. Ижевск.

Положения, выдвигаемые на защиту:

• погребальный обряд пьяноборской культуры - явление, предельно унифицированное и стандартизированное;

• этнографической особенностью пьяноборского населения Прикамья является привязка ориентировки погребенных к большой реке;

• социальная стратификация пьяноборского населения по погребальному обряду не представляется возможной;

• ассортимент погребального инвентаря пьяноборской культуры также достаточно унифицирован и самобытен, что затрудняет его внутреннюю хронологизацию;

• социальная стратификация пьяноборского населения по составу погребального инвентаря не возможна;

• пьяноборская культура представляла собой единый этнокультурный массив, не имеющий внутреннего этнографического членения;

• погребальный обряд пьяноборской культуры является генетической основой для погребального обряда последующей мазунинской культуры;

• компьютерная программа «КЬАО» представляет собой действенный инструмент для обработки и анализа массового археологического материала (погребальных памятников).

1 Спицын A.A. Древности бассейнов рек Оки и Камы // MAP. №25. СПб., 1901.

2 Шмидт A.B. Туйский всадник // Записки коллегии востоковедов АН СССР. T.I. JI.,1925. С.410; Он же. Археологические изыскания Башкирской экспедиции АН СССР // Приложение к ж. «Хозяйство Башкирии», 1929, №8-9. С.14-15.

3 Прокошев H.A. Из материалов по изучению Ананьинской эпохи в Прикамье // CA. 1948, X. С. 199; Бадер О.Н., Оборин В.А. Очерк работ Камской археологической экспедиции в 1955 и 1956 годах // Уч.зап. ПГУ. Т.ХИ. Вып.1, Пермь, 1960, С.22 и сл.; Генинг В.Ф. Очерк этнических культур Прикамья в эпоху железа // Труды Казанского филиала Академии Наук СССР. Сер.гуман.наук 2. Казань, 1959. С. 163 - 177.

4 Смирнов А.П. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья // МИА. №28. 1952. С.62, 69.

5 Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху. 4.1 // ВАУ. Вып. 10. Свердловск-Ижевск, 1970. С.8 и сл.

6 Агеев Б.Б. Пьяноборский союз племен // Материалы по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала. Уфа, 1981; Он же. Проблемы общественного строя населения пьяно-борской культуры // Вопросы древней и средневековой истории Южного Урала. Уфа, 1987; Он же. Пьяноборская культура. Уфа, 1992. Гл.4.

7. Журавлева Г.Н. Народонаселение Среднего Прикамья в пьяноборскую эпоху // Автореф. канд. дисс. Ижевск, 1995.

8 Иванов В.А. Вооружение и военное дело финно-угров Приуралья в эпоху раннего железа. М.,1984. С.74 и сл.

9 Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья . С.91 и сл.

10 Агеев Б.Б. К вопросу о нижней дате пьяноборской культуры // Новые материалы и исследования по истории и филологии Башкирии. Уфа, 1976. С. 12.

11 Иванов В.А. О времени функционирования могильников эпохи раннего железа в Приура-лье//Древности Среднего Поволжья. Куйбышев, 1985. С.93 и сл

12 Лаптева Т.А. Эполетообразные застежки Прикамья // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы. Ижевск, 1995. С.131 и сл.

13 Пшеничнюк А.Х. Караабызкая культура // АЭБ T.V, 1973. С. 235; Генинг В.Ф. Этническая история Западного Приуралья на рубеже нашей эры. М.,1988. С.220.

14 Мажитов H.A. Бахмутинская культура. М.,1968. С.57; Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск, 2000. С.242.

15 Иванов В.А. О времени функционирования могильников эпохи раннего железа . С.90 и сл.

16 Агеев Б.Б. Пьяноборская культура.С. 104 и сл.

17 Генинг В.Ф. Узловые проблемы изучения пьяноборской культуры // ВАУ. Вып.4. Свердловск, 1962. С.46 и сл.

18 Генинг В.Ф. Этническая история Западного Приуралья .С.220.

19 Пшеничнюк А.Х. Караабызкая культура// АЭБ T.V, 1973. С. 241

20 Мажитов H.A. Бахмутинская культура.С.59-64.

21 Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III - V вв. Ижевск, 1997. С. 174.

22 Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск, 2000. С. 190, 204 и сл.

23 Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Гл.1.

24 Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. С.212-223.

23 Смирнов Ю.А. Лабиринт. Морфология преднамеренного погребения. М., Восточная литература 1997. С. 7-12. 26 Там. же С. 12 и сл. 27Там же. С. 13.

28 Агеев Б.Б., Мажитов H.A. III Кушулевский могильник пьяноборской культуры // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа, 1986; Агеев Б.Б., Мажитов H.A. Новый паматпик пьяноборской культуры в Башкирии. Уфа, 1985. Васюткин С.М. Исследование пьяноборских могильников в западной Башкирии.// Приуралье в эпоху бронзы и раннего железа. Уфа, 1982; Васюткин С.М., Калинин В.К. Ново-Сасыкульский могильник // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа, 1982;

Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху (археологические памятники Чегандинской культуры III в. до н. э. - II в. н. э.) // ВАУ, Вып 11. Ижевск-Свердловск, 1971.; Казаков Е.П., Старостин П.Н., Халиков А.Х. Деуковский II могильник. // Отчеты Нижнекамской археологической экспедиции.М., 1972. Вып. 1 Лещинская H.A. Ош-кинский могильник - памятник пьяноборской эпохи на Вятке.- Ижевск.: Издательский дом «Удмуртский университет». Вып.2, 2000; Мажитов H.A., Пшеничнюк А.Х. Камышлы-Тамакский могильник // Археология и этнография Башкирии. Уфа, 1968. Т. 3. Пшеничнюк А.Х. Памятники ананьинской и пьяноборской культур в низовьях р. Белой. // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа, 1986;

Пшеничнюк А.Х. Юлдашевский могильник. // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа, 1986; Старостин П.Н. Первый Меллятамакский могильник. // Древности Икско- Вельского междуречья. Казань, 1978.(Отчеты нижнекамской археологической экспедиции И А АН СССР). Вып. 2. Работы татарского отряда.

29 Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа.С.226.

30 Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья .4.1. С. 12.

31 Агеев Б.Б. Пьяноборская культура . С.83, рис.15.

32 Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа.С.210. "Там же. С.242.

34 Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья .4.1. С.88-93; Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. С.79; Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа.С. 226.

35 Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III - V вв.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Погребальный обряд пьяноборской культуры в свете статистического анализа"

Заключение

Статистический анализ погребального обряда пьяноборской (чегандин-ской) культуры, произведенный с помощью компьютерной программы «КЬАЭ», позволяет нам сделать следующие выводы.

Первый - погребальный обряд рассматриваемой культуры может быть описан через 146 альтернативных признаков*, объективных в своем материальном выражении. В данном случае объективность признаков исключает, в частности, присутствие каких-либо метрических параметров, зависимых от уровня точности их фиксации в полевых условиях. То есть, исходный материал для морфологической характеристики предмета исследования может быть зафиксирован (следовательно - он был) или не зафиксирован (следовательно - его не было).

Второй — обобщенное (матричное) описание пьяноборского погребального обряда выражается в следующих качественных, но статистически обусловленных параметрах: могильники располагались преимущественно на краю надпойменных террас; в этом случае преобладало расположение могил рядами вдоль русла реки; могилы представляли собой неглубокие ямы прямоугольной формы**, умершего укладывали в позе вытянуто на спине, с вытянутыми вдоль тела руками; ориентировали погребенных головой в сторону ближайшей большой реки. Последний признак может определенно рассматриваться как этнографический признак носителей пьяноборской культуры.

Все остальные признаки обряда, такие как ориентировка погребенных ногами к реке или вдоль реки, коллективные захоронения, погребения, содержащие кости животных и глиняную посуду (остатки поминальной пищи), угли, имеют частный характер. Они разбросаны по конкретным могильникам, не свя Альтернативность в данном случае подразумевает дилемму - есть признак или его нет. " Не исключено, что наличие могил овальной формы объясняется условиями их археологической фиксации; заны между собой, не образуют условно-зависимых модулей и обусловлены топографией каждого конкретного памятника. Этим и объясняется, во-первых, отсутствие на достаточно обширной территории пьяноборской культуры выраженных локальных вариантов погребальных памятников, а во-вторых - не поддающийся формальной логике диапазон типологической близости пьянобор-ских могильников.

Последнее, впрочем, как раз и может быть объяснено через призму отмеченной Ю.А. Смирновым специфики таких признаков погребального обряда, как углистые подсыпки в могилах и ориентация погребенных по сторонам света. Первые, как считает названный исследователь, могут считаться элементами погребального обряда только в том случае, если они выполняют изолирующую в отношении останков погребенного функцию1, чего мы, как известно, в пьяно-борских некрополях не наблюдаем. Вторая же в контексте археологического анализа помогает различать погребальные комплексы между собой, но в качестве материала для интерпретации маловыразительна из-за неопределенности её семантического поля2. Что мы и постарались продемонстрировать в ходе нашего анализа.

Третий - материальная культура пьяноборского населения Прикамья* имеет ярко выраженный этнографический характер в том плане, что составляющие её артефакты представлены практически в каждом из известных в настоящее время пьяноборских могильников. И количественные различия анализируемых памятников по ассортименту погребального инвентаря определяются или объемом самого памятника, или, что чаще - степенью его археологического изучения.

Можно определенно утверждать, что весь комплекс вещевого погребального инвентаря, в том его виде (сочетаниях типов вещей), как он представлен в могильниках, является этнографическим («характеристическим») для пьяно Представленная в основном артефактами, происходящими из погребальных памятников. борской (чегандинской) культуры. Вместе с тем, внутри него по количественным показателям и широте распространения в пределах пьяноборской территории выделяются вещи, характеризующие пьяноборскую культуру как четко локализованное этнокультурное образование. Это - височные подвески всех типов, поясные накладки прямоугольной и ромбической формы, пряжки в виде цельнолитого кольца и пластинчатые, бляхи-накладки с прорезным геометрическим орнаментом, плоские круглые или умбоновидные, эполетообразные застежки всех типов и костяные трехгранные наконечники стрел.

Четвертый - он вытекает из третьего - широкое территориальное и количественное распространение однотипных вещей в пределах самой пьяноборской культуры делает весьма затруднительным использование их (за немногим исключением) в качестве хронологических реперов. Одни и те же типы вещей в разном количестве присутствуют практически во всех известных могильниках, но в таких сочетаниях, что, в отличие от более поздних, например, археологических культур региона, не образуют между собой устойчивых связей - хронологически обусловленных комплексов. Поэтому, очевидно, не случайно, что большинство известных в настоящее время погребальных памятников пьяноборской культуры в их археологической интерпретации оказываются «растянутыми» во времени, занимая промежуточное место между двумя стадиями рассматриваемой культуры. Согласно современной хронологии этой культуры, один и тот же могильник функционирует не менее 500 - 600 лет.

Таким образом, результаты статистического анализа показывают, что большинство типов вещей имели хождение на всей территории рассматриваемой культуры (являлись её этнографическим признаком) и практически в течение всего периода её существования. Более того, вероятно именно вследствие многообразия типов вещей (то есть, она не отличалась монолитностью), материальная культура пьяноборского населения Прикамья сохраняла свой облик на протяжении довольно длительного периода. Вместе с тем, она же довольно резко трансформировалась в мазунинскую вследствие воздействия на нее в общемто ограниченного импульса извне: появление в регионе поясной гарнитуры новых типов сопровождается изменением типов традиционных для Прикамья украшений - застежек-фибул, височных подвесок, поясных накладок.

Пятый - результаты сравнительно-статистического анализа погребального обряда пьяноборских могильников, безусловно, подтверждают выводы исследователей о прямой генетической преемственности пьяноборской и мазунин-ской культур. Наглядное тому свидетельство — высокое значение показателей близости Бирского и Покровского могильников с пьяноборскими по признакам погребального обряда (с учетом того, что Покровский и Урманаевский или Бирский и Ныргындинский II могильники значительно удалены друг от друга во времени, показатели их близости между собой - 0,6 и 0,5 соответственно — представляются достаточно высокими). Вместе с тем, эти же результаты, обнаруживающие практически полное отсутствие типологической близости между двумя мазунинскими могильниками - Покровским и Бирским (ранние погребения) - показывают, что интерпретация мазунинской культуры, как заключительной стадии пьяноборской, требует специальной - дополнительной проработки.

1 Смирнов Ю.А. Лабиринт. Морфология преднамеренного погребения. М.,1997. С.74.

2 Там же. С.206.

Список научной литературыСтаматина, Ольга Ринатовна, диссертация по теме "Археология"

1. Неопубликованные источники

2. Агеев Б.Б. Научный отчет о раскопках на Кушулевском могильнике в 1970.

3. Агеев Б.Б., Мажитов H.A. Научный отчет о раскопках на Кушулевском могильнике в 1969.

4. Агеев Б.Б. Научный отчет об итогах полевых исследований на территории БАССР и Оренбургской области.

5. Ашихмина Л.И. Отчет о раскопках Ныргындинского I могильника проведенных летом 1975.

6. Голдина Р.Д., Чистяков М. Отчет об исследованиях Удмуртского отряда Нижне-Камской археологической экспедиции в 1969 г. (Ныргындинского I могильника). Архив Уд.ГУ. Свердловск, 1969.

7. Голдина Р.Д. Отчет об исследованиях Удмуртского отряда Нижне-Камской археологической экспедиции летом 1970 (Ныргындинского I могильника). Архив Ур.ГУ. Свердловск, 1971.

8. Голдина Р.Д. Отчет о раскопках Ныргындинского I могильника в 1971 году. Архив Уд.ГУ. Свердловск, 1972.

9. Дневник раскопок. Ново-Сасыкульский могильник.

10. Лещинская H.A. Отчет об исследованиях Ошкинского могильника в Уржумском районе и Кривоборского городища в Кирово-Чепецком районе Кировской области в 1987 году. Архив ЛАИ Уд.ГУ.1. Опубликованные источники

11. Ю.Агеев Б.Б., Мажитов H.A. Ш-Кушулевский могильник пьяноборской культуры // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа, 1986.

12. П.Агеев Б.Б., Мажитов H.A. Новый паматник пьяноборской культуры в Башкирии. Уфа, 1985.

13. Васюткин С.М., Калинин B.K. Ново-Сасыкульский могильник // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа, 1982.

14. З.Казаков Е.П., Старостин П.Н., Хапиков А.Х. Деуковский II могильник. // Отчеты Нижнекамской археологической экспедиции. М., 1972. Вып. 1

15. Н.Клюева Г.Н. Отчет об археологических исследованиях, проведенных в Каракулинском районе Удмуртской АССР летом 1979 г. Ижевск, 1980.

16. Лещинская H.A. Ошкинский могильник памятник пьяноборской эпохи на Вятке. - Ижевск, 2000. Вып. 2.

17. Старостин П.Н. Первый Меллятамакский могильник. // Древности Икско-Бельского междуречья. Казань, 1978.(Отчеты нижнекамской археологической экспедиции ИА АН СССР). Вып. 2. Работы татарского отряда.1. Литература

18. Агеев Б.Б. К вопросу о большесемейных группах в пьяноборской культуре. // Из истории Сибири, Томск, 1976. Вып.21.

19. Агеев Б.Б. К вопросу о нижней дате пьяноборской культуры. // Новые материалы и исследования по истории и филологии Башкирии. Уфа, 1976.

20. Агеев Б.Б. К хронологии могильника Чеганда II // Советская археология. -1976.-№3.

21. Агеев Б.Б. Пьяноборская культура (вопросы хронологии и общественного строя). Автореф. дис. канд. ист. наук: Иститутархеологии. М., 1983.

22. Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Уфа, 1992.

23. Агеев Б.Б. Хронология и периодизация пьяноборской культуры. // Хронология памятников Южного Урала. Уфа, 1993.

24. Амброз А.К. Фибулы юга европейской части СССР. // Свод археологических источников. М., 1966. Вып. Д1-30.

25. Арматынская О.В. Особенности погребальных традиций населения Кам-ско-Бельского междуречья в эпоху раннего железа (конец IV в. до н.э. V в. н.э.) // Материалы по погребальному обряду удмуртов. Ижевск, 1991.

26. Ашихмина Л.И., Клюева Г.Н. Новые материалы по ранней истории пья-ноборской культуры. // Вопросы финно-угроведения. Сыктывкар, 1979.

27. Бакиров Н.Е., Евдокимова В.П., Иванов В.А. Опыт статистического анализа археологического материала VII IX вв. н.э. Южного Урала и При-уралья. Препринт. Уфа, 1988.

28. Васюткин С.М. Исследование пьяноборских могильников в западной Башкирии. // Приуралье в эпоху бронзы и раннего железа. Уфа, 1982.

29. Вихляев В.И. Древняя мордва Посурья и Примокшанья. Саранск, 1977.

30. Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху (чегандинская культура III в. до н. э. II в. н.э.). // Вопросы археологии Урала. Свердловск - Ижевск, 1970. Вып 10.

31. Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху (археологические памятники Чегандинской культуры III в. до н.э. -II в. н.э.) // Вопросы археологии Урала. Ижевск-Свердловск, 1971. Вып 11.

32. Генинг В.Ф. Проблемы изучения железного века Урала // Вопросы археологии Урала. Свердловск, 1961. Вып. 1

33. Генинг В.Ф. Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок. // Советская археология. 1973. — № 1.

34. Генинг В.Ф. Узловые проблемы изучения пьяноборской культуры. // Вопросы археологии Урала. Свердловск, 1962. Вып. 4 Свердловск, 1962.

35. Генинг В.Ф., Борзунов В.А. Методика статистической характеристики и сравнительного анализа погребального обряда. // Вопросы археологии Урала. Свердловск, 1975. Вып. 13

36. Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск, 1999.

37. Голдина Р.Д. Могильники VII IX вв. на Верхней Каме. // Вопросы археологии Урала. Свердловск, 1970. Вып. 9

38. Голдина Р.Д. Проблемы этнической истории пермских народов в эпоху железа (по археологическим материалам). // Проблемы этногенеза удмуртов. Устинов, 1987.

39. Деопик Д.В., Узянов A.A., Штиглиц М.С. Статистический метод анализа керамического комплекса // Математические методы в исторических исследованиях. М., 1972.

40. Деревянко А.П., Холюшкин Ю.П. Математические методы в археологических реконструкциях. Методология и методика археологических реконструкций. Новосибирск, 1995.

41. Иванов В.А. Вооружение и военное дело финно-угров Приуралья в эпоху раннего железа. М., 1984.41 .Иванов В.А. Исследование памятников эпохи железа в нижнем течении р. Белой. // Археологические открытия. М., 1981.

42. Иванов В.А. Вооружение средневековых кочевников Южного Урала и Приуралья (VII XIV вв.) // Военное дело древнего населения северной Азии. Новосибирск, 1987.

43. Иванов В.А. Древние угры-мадьяры в Восточной Европе. Уфа, 1999.

44. Иванов В.А. Население Нижней и Средней Белой в ананьинскую эпоху -Автореф. дисс. . канд. ист.наук. М., 1978.

45. Иванов В.А. О времени функционирования могильников эпохи раннего железа в Приуралье. // Древности Среднего Поволжья. Куйбышев, 1985.

46. Иванов В.А. Этнические процессы в степной и лесостепной полосе Южного Урала и Приуралья в VII XIV вв. н.э. - Дисс. .докт. ист.наук.Уфа, 1990.

47. Иванов В.А. Этнические процессы в степной и лесостепной полосе Южного Урала и Приуралья в VII XIV вв. н.э. - Автореф. дисс. . докт. ист. наук. М., 1990.

48. Иванов В.А., Кригер В.А. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале (XII-XIV вв.). М., 1988.

49. Каменецкий И.С., Маршак Б.И., Шер Я.А. Анализ археологических источников (возможности формализованного подхода). М., 1975.

50. Лаптева Т.А. Эполетообразные застежки Прикамья. // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы. Межвузовский сборник научных трудов. Ижевск, 1995.

51. Лебедев Г.С. Погребальный обряд как источник социологической реконструкции. // Краткме сообщенияо докладах и полевых исследованиях института археологии. Вып. 148, 1976.

52. Мажитов H.A., Пшеничнюк А.Х. Камышлы-Тамакский могильник // Археология и этнография Башкирии. Уфа, 1968. Т. 3.

53. Нейлор К. Как построить свою экспертную систему. М., 1991.56.0станина Т.И. Население Среднего Прикамья в III V вв. Монография 1. Ижевск, 1997.57.0станина Т.И. Покровский могильник IV Vbb. Каталог археологической коллекции. Ижевск, 1992.

54. Пшеничнюк А.Х. Исследования по раннему железному веку // Вопросы древней и средневековой истории Южного Урала. Уфа, 1987.

55. Пшеничнюк А.Х. Кара-Абызская культура. Население центральной Башкирии на рубеже нашей эры. // Археология и этнография Башкирии. Уфа, 1973.

56. Пшеничнюк А.Х. Юлдашевский могильник. // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа, 1986.

57. Пшеничнюк А.Х. Памятники ананьинской и пьяноборской культур в низовьях р. Белой. // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа, 1986.

58. Садыкова М.Х. Новые памятники железного века Башкирии // Археология и этнография Башкирии. Уфа, 1962.

59. Свод этнографических понятий и терминов. М., 1986. Вып. 1.

60. Смирнов А.П. Могильники пьяноборской культуры (к вопросу о дате) //КСИИМК. 1949. Вып. 25.

61. Смирнов А.П. Очерки древней и средневековой истории народов среднего Поволжья и Прикамья.// Материалы и исследования по археологии СССР. М„ 1952.-№28

62. Смирнов Ю.А. Лабиринт. Морфология преднамеренного погребения. М., 1997.

63. Сунгатов Ф.А. Турбаслинская культура. Уфа, 1998.

64. Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золо-тоордынских ханов. М., 1966.

65. Федоров-Давыдов Г.А. Статистические методы в археологии. М., 1987.

66. Халиков А.Х. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (VIII — VI вв. до н. э.). М., 1977.

67. Чижевский А.А. Погребальные памятники населения Волго-Камья в финале бронзового раннем железных веках (предананьинская и ананьин-ская культурно-исторические области). Автореф. дисс. .канд. ист. наук. М., 2002.