автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Культура аборигенного населения бассейна реки Надым

Полный текст автореферата диссертации по теме "Культура аборигенного населения бассейна реки Надым"

На правах рукописи

КАРДАШ ОЛЕГ ВИКТОРОВИЧ

КУЛЬТУРА АБОРИГЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ

БАССЕЙНА РЕКИ НАДЫМ

конца XVI — первой трети XVIII вв. (по материалам раскопок Надымского городка)

07.00.06. — археология

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Санкт-Петербург 2006 г.

003067379

Работа выполнена в государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Уральский государственный университет им. A.M. Горького»

Научный руководитель:

кандидат исторических наук, профессор Овчинникова Бронислава Борисовна

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Хорошев Александр Степанович

кандидат исторических наук, Федорова Наталья Викторовна

Ведущая организация:

ГОУВПО «Томский государственный университет»

Защита состоится 28 февраля 2007 года в 14 часов на заседании диссертационного совета Д. 002.052.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук в Институте истории материальной культуры РАН по адресу: 191186, Санкт-Петербург, Дворцовая набережная, 18.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института истории материальной культуры РАН. . . Л i Автореферат разослан « c¿3 » 2007 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета,

кандидат исторических наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Проблема генезиса аборигенного населения субарктической зоны Северо-Западной Сибири является одной из слабо исследованных в Сибирской регионалистике. В настоящее время, благодаря интенсивному нефтегазовому освоению Севера, появилась возможность в широких масштабах проводить работы по изучению и сохранению древних культурных ценностей коренных народов Субарктики.

Основная часть исследованных археологических объектов в СевероЗападной Сибири относится к периоду до XIV—XV вв. Достаточно хорошо изучена история и материальная культура аборигенных народов региона для периода Х1Х-ХХ вв. Что же касается, промежутка времени с XVI по XVIII вв., то в археологическом отношении он остался «белым пятном». Однако, именно, в этот период происходят события, не только радикально изменившие историю края, но и повлиявшие на развитие культуры всех ныне живущих на Крайнем Севере коренных народов (3. Кардаш, 2000 в). Ранее подавляющее большинство археологических объектов изучалось в Среднем Приобье — районе, где степень сохранности вещей крайне низка. В результате этого в распоряжение исследователей поступала лишь незначительная часть некогда бытовавших предметов материальной культуры, которых явно недостаточно и для сравнения с современными аборигенными культурами и для аргументированных выводов о развитии материальной культуры и этногенезе этих народов (6. Кардаш, 2002 а). Лишь недавно, в 1998 году с раскопок верхних слоев Надымского городка (конец XVI — первая треть XVIII вв.), начато изучение позднеесредневековых памятников с замороженным культурным слоем, содержащим практически весь вещевой набор. В результате появляется возможность составить наиболее полное и объективное представление о культуре народов, населявших эту местность в прошлом. Полученный комплекс археологических данных, помогает всесторонне решать проблемы исторического развития населения как локальной территории — бассейна реки Надым, так и обширного региона Северо-Западной Сибири.

Вышесказанное определяет актуальность темы настоящего исследования в научно-теоретическом плане. С практической стороны актуальность работы связана с необходимостью введения в научный оборот новых материалов, полученных путем комплексного исследования Надымского городка, проведенного под руководством автора. Эти источники позволяют раскрыть новые страницы истории аборигенного населения края конца XVI - первой трети XVIII вв.

Цель диссертации заключается в том, чтобы на основе данных, полученных в результате комплексного изучения Надымского городка, попытаться максимально полно воссоздать историческое прошлое народов, населявших бассейн реки Надым в конце XVI — первой трети XVIII вв.

Для достижения этой цели в работе решается ряд задач: проанализировать письменные, картографические, археологические, этнологические, палеоэкологические и другие источники; сопоставить результаты исследований; провести возможную реконструкцию материальной культуры, архитектуры, системы хозяйства, этнической принадлежности населения и социальной организации общества.

Объект исследования — культура туземного населения бассейна р. Надым в начальный период русской колонизации Сибири конца XVI — первой трети XVIII вв.

Предмет исследования — материалы, полученные в результате комплексных исследований слоев XVI—XVIII вв. Надымского городка — населенного пункта аборигенов в Северо-Западной Сибири, изучавшегося под руководством автора в 1998-2005 гг.

Географические рамки. Памятник расположен в дельте реки Надым, в 25 км от устья, на пойменном острове размерами 80725 м. По современному административно-территориальному положению место нахождения Надымского городка принадлежит Надымскому району Ямало-Ненецкого автономного округа в 60 км к северу от города Надым.

Хронологические рамки исследования определены в интервале: конец (последняя четверть) XVI — первая треть XVIII вв. и обосновываются, прежде всего, комплексом источников данного периода, в первую очередь - археологических, полученных в результате раскопок Надымского городка. В настоящее время раскопками изучен практически весь культурный слой поселения, относящийся к этому времени, и определена дата прекращения его функционирования — зима-весна 1730 г. Культурные же слои более раннего периода (IX - середины XVI вв.) спрессованы и схвачены вечной мерзлотой, и их исследование станет возможным лишь спустя длительное время. Другой хронологический критерий это принятый в отечественной историографии период истории России — время официального освоения Сибири (конец XVI — начало XVIII вв.). Данные рамки обусловлены рядом общеизвестных событий. Первые, «нижние», ограничиваются походом Ермака (1581 — 1585 гг.) и строительством первых русских городов: Тюмень (1586), Тобольск (1587), Березов (1593), Сургут (1594), Мангазея (1601). Вторые, «верхние», отмечены завершением периода правления Петра I, предпринявшего серию реформ, отчасти изменивших дальнейшее историческое развитие региона. В частности, меры по ограничению самостоятельности губернаторов (казнь губернатора М.П. Гагарина) и начало крещения сибирских аборигенов Фе-лофеем Лещинским (1710—1727 гг.).

Источниковая база исследования. В основу изучения положены материалы, полученные автором в процессе археологических раскопок на Надымском городке. На оставшейся к настоящему времени части территории памятника (ок. 1200 кв. м) раскопано 650 кв. м, из которых 350 кв. м — это вся сохранившаяся площадь оборонительно-жилого комплекса, где изучено 16 жилых и хозяйственных построек. Полученная коллекция состоит из 5900 артефактов 250 категорий (4. Кардаш, 2001 а). Обнаружены останки 13 жителей городка. Найдено около 124 000 костных останков животных, собраны образцы культурного слоя. Взято 1350 образцов древесины для дендрохронологического анализа, из которых датировано около 600 экз. Кроме этого в исследовании использованы результаты дендрохронологических, археозоологичсских, антропологических, карпологических, историко-архитектурных, историко-архи-вных и этнологических исследований. В архивах Москвы, Санкт-Петербурга и Тобольска выявлено более двадцати картографических и письменных ис-

точников. Проведены полевые этнографические исследования и проанализированы известные данные. Выполнены историко-архитектурные исследования, на основании чего специалистами сделаны эскизные реконструкций планировки городка, оборонительно-жилого комплекса и нескольких построек разных типов (12. 13. Кардаш, 2004 а,б).

Методика исследования, основанная на комплексном источниковедческом подходе к изучению памятника, включала два основных этапа исследований - выявление и анализ источников. Причем на обоих этапах изучение материалов происходило с применением не только гуманитарных, но и естественнонаучных методов. Полевые работы проводились на объекте неординарной сохранности, что выражалось, в первую очередь, в наличии замороженного культурного слоя. Это обстоятельство сразу же потребовало разработки специфических подходов к его изучению (8. Кардаш, 2002 в). Вещевой комплекс в данной работе анализируется методом типологии с привлечением аналогий с сопредельных территорий.

Научная новизна определяется введением впервые в научный оборот вышеупомянутого круга источников. Настоящая работа выполнена на основе новых материалов, полученных непосредственно автором в результате раскопок в бассейне реки Надым, проводимых археологической экспедицией НПО «Северная археология», с привлечением комплексных исследований.

Теоретическая значимость диссертации заключается в осмыслении места и роли жителей Надымского городка в истории аборигенного населения субарктической зоны Сибири в один из наименее изученных периодов — XVI— XVIII вв.

Практическая значимость работы. Результаты данного исследования могут быть использованы для дальнейшего изучения этнической и социальной истории коренных народов Севера, а так же проблем начального периода русской колонизации Сибири. Информированность о конкретной культурно-исторической ситуации на территории региона позволит реконструировать некоторые основы сложения современной этнической карты Западной Сибири и взаимодействия с соседними территориями. Основные положения диссертации можно использовать в обобщающих трудах, как по истории края, так и по истории России.

Апробация результатов. Основные положения диссертации обсуждены на 13 научных семинарах, конференциях и симпозиумах: Тобольск (2000— 2004), Ханты-Мансийск (2002, 2006), Тюмень (2002), Салехард (2002, 2004, 2006), Томск (2005), Новосибирск (2006). Настоящая диссертационная работа неоднократно обсуждалась на заседаниях отдела славяно-финской археологии ИИМК РАН и кафедры истории России исторического факультета УрГУ. Основные положения диссертации опубликованы в 17 печатных работах.

Структура работы. Диссертация состоит из введения четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, а также включает текстовые приложения и альбомы иллюстраций. Семь разделов приложений включают: архивные документы, этнографические источники, систематические таблицы, картографические материалы, чертежи, архитектурные реконструкции, фотоматериалы и рисунки артефактов.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введением обосновывается актуальность темы диссертации, формируются цель и задачи исследования, определяются объект и предмет, территориально-хронологические рамки, описывается методика выполнения работы, характеризуется научная новизна и практическая значимость полученных результатов.

Первая глава «Источники и историография» состоит из пяти параграфов и посвящена обзору источников и литературы.

В первом параграфе отражены письменные источники, которые представлены сведениями из истории поселения в бассейне р. Надым на широком фоне исторических источников. Среди них привлекались сведения иностранных авторов. Они немногочисленны, но крайне любопытны и имеют особую ценность в связи с тем, что предоставляют наиболее ранние сведения, относящиеся к периоду до XVII в. Так первое упоминание о реке Надым (1549 г.) - «Да-надим» (скорее: «да Надым») — содержится в «Записках о Московии» С. Гер-берштейна. Впервые сам городок упоминается в описании пути через «Камень» в перечне пяти городков, расположенных в низовьях Оби (А. Марш, 1584 г.), где «Пятый - Надежная (ЫаскБпеаа), т.е. крепость спокойствия и доверия. Отечественные письменные источники по интересующей нас проблеме практически отсутствуют до рубежа XVI—XVII вв., т.е. до присоединения Западной Сибири к Русскому государству (2. Кардаш, 2000 б).

Русские делопроизводственные документы занимают особое место. Большая их часть находится в Фонде Сибирского приказа РГАДА. В настоящем исследовании автором использованы девятнадцать делопроизводственных документов охватывающих период с 1636 по 1679 год. Заметим, что и это число документов для данного исследования весьма существенно, если учесть то, что ранее они никогда не рассматривались вместе, и тем более — в комплексе с другими видами исторических источников.

В XVIII в. наряду с делопроизводственными документами появляется новый вид источников — это материалы отечественных академических экспедиций. Среди них обращает на себя внимание рапорт лейтенанта Д. Л. Овцына в Адмиралтейскую коллегию о плавании летом 1734 г. в Обской губе. Первое же подробное описание Надымского городка и места его расположения, составленное на основе опросов местных жителей, содержится в путевых дневниках Г.-Ф. Миллера (1740). Он кратко описывает сооружение, количество жителей, а так же и то обстоятельство, что «... весной 1730 г. эти остяки перенесли большой голод, от которого... бежали в Обдорск. С того времени острог вместе с юртами разрушился». Этот год можно считать датой прекращения функционирования городка. Отметим, что поражает сам факт распространенности сведений о Надыме и городке в письменных источниках, в отличие от сведений о других многочисленных остяцких населенных пунктов.

Во втором параграфе представлены русские картографические материалы. Из них наибольший интерес представляет чертеж «Море Мангазейско с урочищи», дошедший до нас в составе «Хорографической чертежной книги» С.У. Ремезова. Это наиболее раннее изображение места расположения Надымского городка. Составление этого чертежа, по мнению М.И. Белова, относится к 1601—1603 гг. Самому Ремезову чертеж, возможно, и не принадлежал.

Вместе с тем, его авторству принадлежит «Служебная чертежная книга Сибири» (1701 г.), в которой имеется чертеж Березовского уезда, где обозначены юрты Надымские.

Следующий источник, содержащий данные о месте расположения Надымского городка, — это карта нижнего течения реки Оби и Тазовской губы (1727 г.), составленная П. Чичаговым. Выявленные картографические источники содержат не просто данные о месте расположения населенного пункта, а дополняют круг письменных источников информацией о статусе городка как административного и торгового центра.

Третий параграф освещает историю археологического изучения проблемы. В нем анализируются исследования, проведенные на памятнике в разные годы. Впервые на руинах Надымского городка в 1916 г. побывал Г.М. Дмитриев-Садовников, который описал его и собрал небольшую коллекцию артефактов. В 1976 г. городок обследовал JI.П. Хлобыстин, который оставил весьма интересные фотоматериалы внешнего вида городка.

С 1998 г. по настоящее время на Надымском городке экспедицией НПО «Северная археология» под руководством автора проводятся стационарные комплексные археологические исследования памятника (10. 14. Кардаш, 2003, 2005 а). Они являются весьма значимыми и перспективными, тем более что осуществление их и анализ полученных данных происходит в комплексе с такими науками, как этнография, антропология и палеоэкология.

Четвертый параграф содержит данные этнографии и антропологии. В разделе анализируются ранее опубликованные материалы, а также приводятся результаты новых этнологических и антропологических исследований проведенных экспедицией в рамках комплексного изучения Надымского городка. По письменным источникам XVII—XVIII вв., известно, что в нижнем течении реки Надым проживали остяки и самоеды. По материалам Г.М. Дмитриева-Садовникова (1916 г.) население этих мест было полиэтничным: самоеды-ненцы (тундровые и лесные), остяки-ханты, коми-зыряне и русские. Важно отметить мнение автора о том, что самодийское население Надыма древнее остяцкого. Этнограф Г.Д. Вербов зафиксировал на Надыме две группы ненцев — тундровых и лесных, сильно отличающихся друг от друга по языку и этническому самосознанию. В. И. Васильев, сообщая об этих двух группах, высказал мнение, что таежная зона Надыма была освоена самодийцами — предками ненцев, носителями этнонима Кара (Харю), вошедшими в состав лесных ненцев как род Вэла.

В результате наших исследований зафиксировано, что в Надымском районе этнографическая группа ненцев включает две территориальные подгруппы: населяющие побережье губы — зону тундры — ям хасово или вын хасово, и населяющие лесотундровую зону — пяд'хасово, пяки. Лесные ненцы в прошлом говорили на особом диалекте, ныне же утратили свою языковую и хозяйственно-культурную специфику, но сохранили особое самосознание, основанное на противопоставлении себя тундровым ненцам.

Кроме того, описано ряд легенд, одна из которых повествует о давних войнах Анагуричи {ям хасово — «береговые») с соседями (педэра хасово - «лесными») из-за земель. Другая — о происхождении ненецкого рода Нядонги от последнего жителя Надымского городка. Из неё следует, что городок прекратил существование после нападения врагов, причиной которого было устра-

нение сильного вождя и его семьи. В этой связи особо важны результаты антропологического исследования обнаруженных при раскопках городка скелетов, из которых фрагменты от девяти — находились в постройке № 8. Исследование черепов позволило отнести их к антропологическому типу, близкому современным ненецким популяциям. Обращает внимание большой ростжен-щин (157-161 см), значительно превосходящий показатели для современных ненок и хантыек (около 150 см), что позволило высказать гипотезу о принадлежности останков высокорослой группе енисейского (североуральского) антропологического типа. Становится очевидным, что до первой трети XVIII в. в городке одновременно проживали две этнические группы — остяки и самоеды, из которых последние занимали привилегированное положение (7. Кардаш, 20026).

Пятый параграф представляет результаты палеоэкологических исследований (археозоологичсских, карпологических и дсндрохронологических), выполнявшихся сотрудниками ИЭРиЖ УрО РАН, в составе экспедиции. Определено, что костные остатки животных принадлежали 17 видам млекопитающих, 29 видам птиц и 14 видам рыб. Почти все кости млекопитающих принадлежат диким видам, среди которых доминируют заяц-беляк, песец и северный олень тундрового и лесного подвидов (5. Кардаш, 2001 б), tío мнению П .А. Косинцева, кости северного оленя таежного подвида могли принадлежать домашней форме. К, безусловно, домашним видам относятся свиньи и собаки. Среди останков птиц доминируют кости белой и тундряной куропаток. Судя по видовому составу, промысел животных и птиц проводился, главным образом, в холодное время года — с середины осени (октябрь) до середины весны (апрель). Незначительное количество костей видов, добыча которых ведется летом, свидетельствует о том, что в этот период население в городке практически отсутствовало. Обращает внимание малое число костей рыб. Основными промысловыми видами рыбы были щука, нельма и различные сиговые.

Анализ проб почвенных монолитов культурного слоя не выявил семян и плодов культурных растений. В результате датировка образцов древесины, по дендрохронологическому методу определено, что в слое отсутствуют деревья срубленные позднее первой третиXVIII в. В слое XVII—XVIII вв. мощностью около 1,3 м присутствует древесина разного времени, начиная с XI-XIII вв., что свидетельствует о её многократном использовании (9. Кардаш, 2002 г). Анатомический анализ древесных остатков показал, что для строительства в основном использовалась древесина лиственницы, ели и, в меньшей степени, кедра.

Вторая глава «Планировочная структура и архитектура Надымского городка» включает три параграфа освещающие все архитектурные особенности памятника. Остатки построек и общественных сооружений конца XVI - первой трети XVIII вв., имеют оптимальную сохранность для достоверной реконструкции. Несмотря на утраты, сейчас это первый самый значительный комплекс архитектурно-планировочных данных о позднесредневековом населенном пункте аборигенов Северо-Западной Сибири.

В первом параграфе представлена общая структура и внутритерритори-алыше связи Надымского городка. Его территория имела форму овала, вытянутого по оси северо-запад - юго-восток. Реконструируемые общие размеры площадки городка составляют 80740 м. Планировочная структура включала

несколько функциональных зон оборонительно-жилого, хозяйственно-бытового, торгово-гостевого и ритуального назначения. В центре площадки, располагалась жилая зона — комплекс построек внутри оборонительного сооружения общими размерами 35720 м. Ее планировочную композицию составляет овал, сформированный наружной стеной, рассеченный по длинной оси на две равные половины улицей - центральным проходом. Внутреннее пространство каждого сегмента дополнительно разграничено перегородками на сектора — кварталы. На исследованный нами период — с конца XVI по первую треть XVIII вв. - планировочная схема оборонительно-жилого комплекса городка реконструируется как четырех-, позднее, шестиквартальное сооружение. Сооружение имело единую кровлю. Жилой комплекс опоясывала искусственно сформированная из строительного мусора и различных отходов терраса. Разные участки террасы имели отличное друг от друга функциональное назначение. Они условно разделены на отдельные многофункциональные площадки: северо-западную, северо-восточную, южную и западную.

Внутритерриториальные связи городка осуществлялись преимущественно в зимнее время, когда водоемы покрывались льдом, а в городке проживала основная часть населения. В этот период осуществлялись ближние перемещения: к стаду домашних оленей и на охотничьи промыслы, и дальние — периодические военные операции на западных направлениях: Обдорский (Полуйс-кий) городок (ок. 300 км), Пустозерский острог (ок. 900 км) и др. Сезонная миграция основного населения происходила весной (в апреле) на север и осенью (в октябре) на юг, обратно в городок, когда Обская губа и реки были покрыты льдом. Летом связь с другими пунктами, промысловыми угодьями осуществима только по воде.

Второй параграф раскрывает особенности архитектурно-пространственной организации оборонительно-жилого комплекса. Наружные стены были не только элементом фортификации жилой зоны, но и важным конструктивным элементом всего сооружения. Жилой комплекс городка имел в качестве фортификационного укрепления каркасно-стеновую конструкцию. Основу наружных стен составлял сплошной ряд вертикально установленных плах и бревен. Позднее, в условиях дефицита дерева конструкция ограждающей стены набиралась из удаленных друг от друга столбов. Пространство между ними заполнялось жердями или ветками. Дополнительно на всю высоту палисада снаружи была сделана насыпь из культурного слоя, который мог удерживаться путем замораживания. Высота наружных стен реконструируется в пределах 3,0—3,5 м.

Кровля оборонительно-жилого комплекса реконструируется на основе остатков дощатого настила, фрагментов закопченных балок, индивидуальных берестяных крыш построек. Очень плотная застройка жилой зоны и чрезвычайно узкие проходы не могли эксплуатироваться в зимнее время без единого перекрытия всего комплекса. Логику единого перекрытия диктует не только защита построек от больших снежных масс зимой, но и от штормовых ветров и дождей летом, когда основное население покидало городок. Для создания каркаса единой кровли, по-видимому, была применена система перераспределения нагрузки перекрытия через достаточно мощные балки (ригеля) ипро-гоны. В качестве гнета кровли использовали дерн.

Конструкция внешних входов восстанавливается по остаткам входа в се-

веро-западной оконечности центральной улицы. Принцип, лежащий в основе его конструкции, аналогичен конструкции входов в жилые помещения. Вероятно все другие внешние входы строились по этой же схеме. Вход в сооружение предварял небольшой коридор справа и слева ограниченый частоколом из толстых бревен, образовывавших вместе с перекрытием своего рода нишу перед входом. Он закрывался одностворчатой дверью без петель. В результате перестройки в конце первой трети XVII века появился послевходо-вый тамбур. Внутренние стены формировали улицу и много квартальную структуру городка. Они выполнялись из горизонтального набора бревен, удерживаемых от горизонтального смещения вертикальными столбами.

Планировочная структура жилого комплекса функционировала и возобновлялась на протяжении всего последнего периода существования городка. Изменения происходили лишь во внутренней планировке сегментов. Каждый из сегментов был разделен на сектора — жилые кварталы — перегородками, перпендикулярными центральной улице. Такое разграничение внутреннего пространства каждого сегмента позволяет охарактеризовать общую планировку жилого комплекса городка как уличную, прямоугольно-прямолинейную. Наличие в застройке северного и южного сегментов жилых построек, обращенных друг к другу выходами (в западном и северном «остяцких» кварталах), позволяет дополнительно охарактеризовать ее как зеркально-симметричную. Планировка и архитектура застройки сегментов со временем изменялись. Неизменными оставались контуры внешних конструкций и основной оси, а также соблюдение принципа зеркальности.

Таким образом, оборонительно-жилой комплекс Надымского городка реконструируется как фортификационное сооружение со специфической конструкцией системы обороны, основанной на особенностях локальных ланд-шафтно-топографических условий. Хорошую защиту городка в зимнее время, когда в нем проживала основная масса населения, обеспечивало использование льда, а в летнее, когда его покидали жители, защищала маскировка под сопку — естественный элемент ландшафта.

С конца XVI в. оборонительно-жилой комплекс неоднократно реконструировался. Каждое новое здание строили поверх остатков предшествующего, используя его в качестве фундамента. Выделены два этапа развития планировочной структуры и архитектуры, основанных на радикальном изменении пространства. Первый этап — с конца XVI по середину XVII вв., получивший название «предпоследний», второй этап - с середины XVII по первую треть XVIII вв., назван «последним».

На «предпоследнем» этапе в каждом из сегментов городка формируется двухквартальная структура. В «самоедском» квартале № Уи, вероятно, в зеркальном аналогичном квартале № VI были построены большие дома каркас-но-столбовой конструкции с центральным очагом и наружной галереей. К северо-западу от «самоедских» кварталов № VII № VI располагались «остяцкие» кварталы № I и № II. В пространстве каждого из них размещалось восемь построек жилого и хозяйственного назначения и хранилища (погреба) для продуктов.

На «последнем» этапе в середине XVII в. формируется шестиквартальная структура жилой зоны, усложняется конструкция входов, изменяется архитектура как «самоедских», так и «остяцких» построек. В южной части «остяцко-

го» квартала № I поверх шести построек жилого и хозяйственного назначения, был сооружен один большой дом каркасно-столбовой конструкции с центральным очагом (постройка № 8) и хозяйственная пристройка к нему. Таким образом, возник новый квартал № III, который атрибутирован как «самоедский». Таким же образом формировался и квартал № IV. После реконструкции в «остяцком» квартале № I остаются две жилые и одна хозяйственная постройки и помещение для содержания животных (собак), а в северном квартале № II — четыре жилых и одна хозяйственная. Таким образом с середины XVII по первую треть XVIII вв. архитектурный ансамбль Надымского городка составляли уже шесть кварталов — два «остяцких» и четыре «самоедских».

«Остяцкие» кварталы № I и № II представлены остатками 36 построек жилого и хозяйственного назначения. Жилые постройки были деревянными четырехстенными и имели средние размеры от 2,0?2,0 до 2,572,5 м. На «предпоследнем» этапе жилые дома имели каркасно-дощатую конструкцию. Стены постройки состояли из набора досок вертикально установленных по наружному периметру каркаса. Крыша формировалась из набора жердей перекрытых берестой. Открывание дверей — беспетельное, внутрь жилища. Постройки имели открытый центральный очаг. Нары размещались у противоположной от входа стены. На «последнем» этапе — в середине XVII в. — в интерьере появляется глиняная печь в виде камина — «чувал». В конце XVII века центральный очаг исчезает из интерьера жилых домов остяков. В ряде случаев каркасно-дощатые строения заменялись срубными. Построек, выполненных в срубной зафиксировано две (11. Кардаш, 2003).

Хозяйственные постройки остяков на обоих этапах выполнялись из досок рубкой «в охряпку». Доски, от горизонтального смещения, допо-""!тель-но скреплялись при помощи вертикальных жердей. Размеры построек были приблизительно одинаковыми 2,172,1 м. Пол закрывался сплошным набором досок или плах, очаг отсутствовал.

Архитектура построек «самоедских» кварталов № III и № IV восстанавливается по остаткам постройки № 8 общими размерами 776 м, имевшей кар-касно-столбовую конструкцию. Жилое помещение постройки (574 м) располагалось в центральной части квартала. Его стены выстроены в технике заплота. Вход шириной 1 м, дверь отсутствовала. Пол был тщательно выстлан досками. Большой открытый очаг находился в центре. По внешнему периметру центрального помещения находился круговой обход-галерея. Пространство галереи образовывали наружные стены постройки, которые были выполнены из вертикально установленных досок. В лицевом фасаде постройки находилась конструкция входной двери, к которой с улицы вел небольшой коридор.

Северо-восточный квартал № IVпочти полностью уничтожен руслом протоки. От него сохранились только фрагменты конструкции внутренних перегородок и угол постройки с дощатыми стенами аналогичные постройке № 8.

Архитектура построек «самоедских» кварталов № V и № VI восстанавливается по остаткам постройки № 12, близкой вышеописанной постройке 8 (квартал № III). Стены постройки были выполнены из вертикально установленных досок. Не понятно, было ли отделено перегородкой центральное помещение, поскольку отсутствуют остатки каких-либо элементов такой конструкции. Вместе с тем, центральное пространство (помещение) размерами 5,074,5 м обозначено в плане массивными плахами, аналогичными плахам,

уложенным вдоль наружного периметра. Эти два периметра образуют фундамент для досок, выстилающих подиум вдоль стен. Пол в центральной части постройки был выстлан досками и по уровню находился ниже подиума (нар) на 0,2 м. Центральный очаг ограничивала рама. Восточный квартал № VI полностью уничтожен руслом протоки. Он реконструируется только на основе принципа зеркальной аналогии «самоедскому» кварталу № V и постройке № 12.

Третий параграф характеризует многофункциональные площадки. На террасе, опоясывавшей жилую зону, не зафиксированы остатки каких-либо построек или сооружений (кольев, столбов, загородок). В связи с этим она условно разделена на отдельные площадки.

Северо-западная площадка сохранилась почти полностью. На ней выявлено несколько кострищ на глиняных основаниях. Культурный слой площадки насыщен находками, практически так же, как пространство жилого комплекса. В основном артефакты концентрируются именно у кострищ. Возможно, очаги и скопления артефактов маркируют места расположения чумов, которые могли временно устанавливать здесь летом или зимой. Не исключено, что на площадке могли стоять чумы общинников или гостей, приехавших в городок для меновой торговли. Поэтому ее функционально определили как «гостевую».

Западная площадка большей частью уничтожена пожаром. На отдельных ее участках, выявлено практически полное отсутствие артефактов и даже костных останков, что может свидетельствовать о том, что человеческая деятельность на ней была ограничена. Возможно она была занята чем-то другим, например, оленьими упряжками.

Южная площадка примыкала к той части жилого комплекса, где, предположительно, проживало автохтонное и наиболее привилегированное население Надымского городка. Комплекс данных, полученных при исследовании южной площадки, позволяет сделать вывод о том, что она, в первую очередь, служила местом, где проводились общественные мероприятия, осуществлялись религиозные обрядовые действия, включавшие ритуальные жертвоприношения.

Северо-восточная площадка была обращена прямо к протоке и полностью уничтожена ее руслом. Ее конфигурация и функции реконструируются гипотетически. Она существовала как буферная зона и обеспечивала стабильность несущих конструкций жилого комплекса. Одна из её возможных функций — пристань.

Третья глава «Вещевой комплекс Надымского городка как отражение уровня развития культуры аборигенного населения Субарктики» состоит из семи параграфов, в которых предметы материальной культуры описываются по функциональному признаку.

В первый параграф включены детали костюма: одежда, обувь, украшения. Одежда жителей городка представлена многочисленными фрагментами лоскутов ткани разных размеров. В основном, это части или детали одежды из цветного сукна импортного производства. Остатков меховой одежды найдено немного. Подтверждают ее наличие находки выбивалок снега из меховой одежды — «янгаць» двух типов: из дерева (мужских), из рога оленя (женских). Кроме того, о зимней одежде мы можем судить по остаткам шубы

в остяцком квартале № I. По обнаруженным деталям реконструируется распашная шуба, по покрою прямоспинная, с верхом из зеленого сукна и подкладом из заячьего меха. Рукавицы шили из сукна в технике мозаики. Летом, вероятно, носили только суконный верх шубы без подкладки. Обувь характеризуется по находкам целых изделий и деталей двух видов. Первый -это сапоги с кожаной головкой и суконным голенищем. Второй вид - туфли с аналогичной кожаной головкой и суконным верхом, закрывающая стопу ниже лодыжки, наподобие русских «чирков». Найденная обувь, на 90% изготовлена из привозного сырья (кожи и сукна). Пояса бытовали двух видов: кожаные с металлическими пряжками - мужские и суконные плетеные - женские. Найдены детали специфических женских поясов - «вороп», которые служили для гигиены половых органов.

Украшения костюма по материалу составляют пять групп. Первую группу составляют украшения из кости. Большинство этих украшений имеют местное происхождение. Подвески из костей животных — наиболее массовая категория. Украшения из олова составляют вторую группу декоративных изделий. Большинство из них — ажурные накладные украшения женской верхней одежды пяти типов. Значительную часть украшений из олова отливали здесь же, в городке, что подтверждается находками литейных форм из камня. Найдены фрагменты украшений головы (очелья, височные подвески, серьги) и рук (кольца, перстни). К этой же группе можно отнести бусины из стекла, кости и металла двух видов: бусины-пронизки и бусины-подвески. Из прочих украшений представлены также подвески разной формы, бляха-«зерцало», браслет, пуговица. В культурном слое конца XVI — первой трети XVIII вв. встречены украшения, изготовленные в 1Х-ХУвв., а отдельные - и ранее. Это серия бронзовых и серебряных изделий различных типов. Возможно, эти предметы жители городка принесли с другого места, либо они долгое время бытовали у населения.

Одежда обитателей Надымского городка немногим отличалась от одежды аборигенов Северо-Западной Сибири конца XIX — первой половине XX вв. Исключение составляют украшения. Именно эта категория вещей претерпела значительные изменения. Практически полностью исчезли украшения из костей животных. Орнаментальные фризы из оловянных накладок к середине XX в. почти полностью заменились бисерными.

Во втором параграфе представлены предметы охоты и рыболовства. Эту группу составляют промысловое оружие и средства лова животных. Промысловое оружие представлено деталями луков, стрел, предметами снаряжения лучника, а также фрагментами самострелов. Детали лука и снаряжение лучника охарактеризуются как предметы многофункционального использования, поскольку их, безусловно, применяли и в качестве боевого оружия. К средствам лова отнесены детали ловушек давящего типа и рыболовные снасти.

Все фрагменты найденных охотничьих луков принадлежали сложносос-тавным моделям. Предметы снаряжения лучника представлены: щитками для защиты запястья, крюками крепления колчана, рубанками для оцилиндровки древков стрел. Стрелы в коллекции представлены либо фрагментами древков, либо отдельными наконечниками. Последние по материалу подразделяются на три группы: наконечники (стрелы) из дерева — томары; из кости и рога оленя 4-х основных типов; из железа 9-ти типов. Часть наконечников стрел могла

быть предметом русского импорта. Равное соотношение наконечников «охотничьих» и универсальных «боевых» типов свидетельствует о значимости охоты в жизнедеятельности населения городка и о большом внимании к военному делу, причем наступательного характера.

Самострелы и ловушки представлены деталями и фрагментами. Население использовало два основных типа ловушек: самострелы и ловушки натяжного ударного действия (черкай). Все фрагменты от ловушек, типа «пасти». Их использовали для добычи пушного зверя (соболя, горностая, белки).

Орудия рыболовства немногочисленны. О использовании сетей свидетельствуют находки поплавков, грузил и игл для вязания сетей. Найдены фрагменты от одной ловушки типа верши. К предметам рыбного промысла отнесено два типа крючков: железные с шипами (малые) и крюки железные большие — багры. Немногочисленность этих находок средств рыбной ловли явно свидетельствует о слабой развитости этой отрасли хозяйства.

Третий параграф характеризует боевое оружие. Большая часть предметов вооружения происходит из «клада оружия», который состоял из нескольких скоплений. Найденные за 1998—2005 гг. в составе «клада оружия» 45 предметов и фрагментов составляют единый комплекс с 19 клинками, обнаруженными ранее - в 1976 году Л. П. Хлобыстиным. Судя по условиям залегания, арсенал был спрятан во время последней осады городка - зимой 1730 года.

В итоге мы имели для анализа комплекс предметов вооружения, включающий 124 экземпляра целых изделий или фрагментов наступательного вооружения и защитного доспеха, включая найденные в других частях городка. Все обнаруженные при раскопках предметы вооружения составляют две большие группы. Первую образует холодное оружие, изготовленное с учетом местных традиций, связанных с особенностями эргономики и тактики боевых действиях. Клинки местных типов имеют длину от 25 до 65 см. Выделяются два вида туземного оружия ближнего боя: древковое н клинковое. Местные образцы клинкового оружия ближнего боя образуют три основных типа: слабоизогнутая сабля, палаш, боевой нож. Древковое оружие ближнего боя представлено двумя типами: клевец и копье. Вторую группу составляют предметы импортного вооружения. В эту группу входит два вида вооружения: холодное оружие и защитный доспех. Клинковое оружие ближнего боя представлено двумя типами — сабли и мечи. Древковое оружие представлено тремя типами: пальма, топор боевой, ударное навершие (кистень?). Защитный доспех представлен только одним типом: кольчужным панцирем.

В составе арсенала выделяется комплект вооружения одного воина и, скорее всего, вождя. Остальные предметы составляли часть арсенала общинного ополчения и комплект кузнечных заготовок. Все импортные клинки перековывались с соблюдением местной формы. Факт относительно широкого распространения холодного оружия подобного вида и пропорций позволяет выделить надымский тип слабоизогнутых сабель, палашей и боевых ножей, отличающихся устойчивой формой, характерной для вооружения западносибирского воина XVI — первой половины XVIII вв (16. Кардаш, 2006о).

Че твертый параграф представляет многофункциональные предметы быта и домашнего обихода. Среди вещевого комплекса значительную часть составляют предметы многофункционального назначения, составляющие набор производственных орудий, предметов быта и домашнего обихода.

Ножи хозяйственные, специализированные составляют определенную группу, к которой отнесены все клинки ножей, длина которых составляет менее 20 см. Часть их заключена в рукоятях из дерева и рога. Кроме этого, имеются ножны из кожи и принадлежности для заточки: рукояти для удерживания лезвия ножа при заточке и оселки. Все ножи в коллекции относятся к черенковым и составляют две категории: универсально-хозяйственные, специализированные хозяйственные ножи.

Инструменты и приспособления составляют группу орудий и изделий и их деталей, так или иначе используемых в различных технологических процессах. Топоры плотницкие представлены фрагментами русских топоров. Обнаружены деревянные топорища и скобы для ношения топора из рога оленя. Специализированных режущих инструментов три типа: нож-резец «ложкорез»; нож-пила; сверло (наконечник) лучковой дрели, которое, несмотря на однозначно интерпретируемую форму, использовалось жителями городка, закрепленным в рукояти обычных хозяйственных ножей; крюк-резец с заточенной плоскостью внутри изгиба.

Другие орудия и предметы быта немногочисленны. Это клинья для расщепления древесины, железные и медные лезвия скребков для обработки шкуры, лощила из межпозвоночных дисков кита (белухи), пяла для шкурки горностая. В коллекции имеются костяные проколки.

Швейные принадлежности составляют особую группу предметов, относящихся к категории женских ремесел, включавших шитье одежды и берестяной посуды. Её составляет серия изделий: сумка женская; железные швейные иглы; игольники двух видов: костяные и суконные; наперстки; мотовила.

Посуда и кухонная утварь составляют группу предметов, объединенных единым функциональным назначением. По материалу выделены пять групп посуды: металлическая, керамическая, деревянная, берестяная, костяная. Металлическая посуда представлена фрагментами медных котлов. К этой группе также относятся бронзовые полусферические чаши и серебряные блюдца. Керамическая посуда представлена в основном фрагментами русских черных мореных горшков и мисок. Деревянную посуду составляют несколько типов изделий. К первому отнесены корыта нескольких подтипов, различающихся размерами и наличием ручек. Следующий тип составляют ложки: индивидуальные ложки и ковши-ложки. По причине близости формы и функционального назначения они рассматриваются вместе с костяными. Найдены детали русских бондарных изделий. Из других видов деревянной посуды имеются: круглое блюдо выточенное на токарном станке, а также лопатки для помешивания. Берестяная посуда весьма многочисленна. Вся берестяная утварь делится на несколько типов: короба (туеса); куженьки (корытца) большие и маленькие (индивидуальные, детские); короб-кузовок лишь один. Костяная посуда представлена костяными ложками и «ножами» для очистки рыбы от чешуи.

В группу прочих предметов домашнего обихода входят несколько видов изделий. Кресальный набор — комплект приспособлений и материалов для добывания огня: огнивные кремни, кресала (огнива) — стальные пластины, грибы-трутовики, кожаный мешочек для хранения такого комплекта. Сундуки и сундучные детали: накладки на замочную скважину, замок сундука, ключ, гвозди обивочные, фрагменты пластин из жести. Крюки двух видов: костяные

для подвешивания и деревянные очажные. Гребни двух типов: трапециевидные и прямоугольные, циновка, веревка, лопаты для снега, колыбель.

Пятый параграф представляет средства передвижения. Нарточный транспорт представлен деталями нарт и элементами упряжи. По существующей типологической схеме ездовых нарт, они относятся к типу косокопыльных. По форме копыльев и полозьев они подразделяются на два вида: таежный вариант косокопыльных нарт и тундровый вариант косокопыльных нарт. Детали упряжи и оленеводческие принадлежности составляют две группы: детали недоуздков и блоки крепления упряжи к нарте. Найдены блоки для аркана («тын-зяна»).

Лыжи, представлены фрагментами, целыми изделиями и заготовками. Они характеризуют два основных типа: лыжи-голицы и лыжи, подшитые мехом. Последние имеются в одном экземпляре.

Водный транспорт в коллекции представлен фрагментами и деталями судов. Все судовые детали подразделяются на две основные группы, соответствующие двум типам судов. Большие суда (морские) — кочи, представленью фрагментом доски бортового набора, судовыми скобами и гвоздями (судовыми?). Малые суда (речные) — лодки можно серией фрагментов принадлежавших легким гребным лодкам, корпус которых изготовлен из целого ствола дерева. Кроме частей корпуса были обнаружены фрагменты дополнительных бортов. Изготовлены все лодки были одинаково — с использованием техники определения толщины борта (выборки) с помощью деревянных штифтов цилиндрической формы. В процессе раскопок ни фрагментов тесел или дрелей, ни специфической стружки, образующейся при работе таким инструментом, ни других деревянных приспособлений, необходимых для изготовления лодки, не обнаружено. Это обстоятельство позволяет сделать вывод о том, что все лодки этого класса были привозными.

Шестой параграф содержит описание игрушек и игр. Традиционно к категории детских игрушек мы относим деревянные предметы, которые являются миниатюрной точной копией настоящих бытовых вещей. Тем не менее, и среди них есть предметы еще меньших размеров. Чаще всего это луки, стрелы. Возможно, они применялись и в других целях (может быть, ритуальных). Тем не менее, по размерам провести грань между вотивными вещами и утилитарными практически невозможно, поскольку при раскопках обнаружены модели бытовых вещей всех размеров, начиная от копии размером один к одному до уменьшенной во много раз. Вероятно, все эти модели предметов вооружения и бытовых вещей, составляя большую категорию детских игрушек, были предназначены для формирования умений и навыков в быту.

Игрушки-модели предметов для имитации занятий взрослых составляют почти половину всех изделий этой категории. Это предметы вооружения, орудия труда и промыслов, средства передвижения. Часть из этих предметов выполнена особо реалистично.

Бытовали специфические игры, способствовавшие развитию мелкой моторики (рук): игры с юлой - «щин» и в палочки - «сохэль-юх». При раскопках обнаружены деревянные диски разных диаметров с отверстиями посередине для игры с юлой «Корки» или «Щин». Найдено скопление из тонких колотых деревянных палочекдля игры «Сохэль-юх». Кроме этого была особо популярна игра «тосъчср-вой», развивающая духовную сферу личности. Эта игра с изоб-

ражениями человека, животных и предметов несла некую информацию об окружающем мире и его устройстве.

Седьмой параграф представляет культовые предметы и ритуалы. Всего к категории культовых и ритуальных предметов отнесено 100 изделий, которые составляют несколько групп. Объемные антропоморфные изображения представлены изделиями трех типов: личины на палочках — «сядэи»; антропоморфные скульптуры с проработанными, зачастую объемными деталями головы и тела; монументальная скульптура.

Объемные зооморфные и птероморфные изображения составляют вторую и довольно значительную группу культовых предметов - целых фигурок и фрагментов: скульптурок оленя, птицы и животного без определения видовой принадлежности.

Ритуальные (сакральные) предметы образуют третью группу. Они близки по основе, из которой выполнены, но, тем не менее, разделены нами на три типа: дощечки для окуривания, ритуальные полочки, граффити на досках.

Музыкальные инструменты представлены одним местным типом — варган, выполненным кости. Кроме того, найдены импортные свистульки (или погремушки) в виде птичек из глины. Каких-либо деталей или фрагментов музыкальных инструментов, за исключением, варганов, достоверно неиден-тифицировано.

В целом можно заключить, что ритуальная деятельность жителей Надымского городка находит много параллелей в культовой практике аборигенных народов Северо-Западной Сибири, зафиксированной исследователями в конце Х1Х-ХХ вв. (1. Кардаш, 2000).

Четвертая глава — «Вопросы социально-экономической реконструкции и этнической интерпретации» основана на данных, полученных в результате комплексных археологических исследований верхних слоев Надымского городка. С привлечением данных анализа исторических материалов и данных палеоэкологии, появилась возможность максимально достоверно реконструировать этнический состав, элементы общественного устройства, систему хозяйства и экономику аборигенного населения бассейна реки Надым.

Согласно нашим исследованиям, становится очевидным, что в основе экономики надымской общины была многокомпонентная система хозяйства. Отрасли имели разное значение в жизни обитателей городка. Основу экономики составляло присваивающее хозяйство. Охота, являвшаяся важнейшим компонентом хозяйственной системы надымцев, имела два направления, или специализации. Первая, удовлетворяла потребность населения в пище. Условно ее можно назвать «биоресурсной охотой» на северного оленя, зайца и белую куропатку. Вторая специализация охоты позволяла получить продукт для торговли — мех. Такую охоту можно охарактеризовать как товарную, или пушную. Основными промысловыми видами зверей были: песец, соболь, лисица, горностай, белка. Оленеводство и собаководство были важной частью хозяйства и способствовали высокой рентабельности присваивающей экономики. Население Надымского городка вряд ли имело крупностадное оленеводство. Даже в первой трети XVIII в., оленеводство удовлетворяло лишь транспортную и ритуальную потребности. Собаководство также удовлетворяло транспортную потребность и собаки использовались в охотничьем промысле. Содержание других животных, в частности свиней, носило эпизодический ха-

рактер. Рыболовство, не играло большой роли в обеспечении населения городка продуктами питания.

Сбор дикоросов составлял незначительную часть занятий населения. Ягоды в пищу употребляли в небольшом количестве и далеко не все виды. Собирали ягоды черемухи, смородины, морошки и княженики, которые растут в непосредственной близости от городка. Растущие же поодаль, на берегах рек и верховых болотах бруснику, клюкву, а также кедровые орехи не собирали вообще. В материальной культуре отсутствовала даже посуда для сбора, транспортировки и хранения ягод и орехов.

Ремесла, за исключением кузнечного, можно охарактеризовать как домашние, удовлетворявшие потребности-отдельных семей. В специфическое производство выделяется металлообработка. Так, литейное производство ограничивалось изготовлением женских украшений из олова в односторонних литейных формах из камня.

Меновая торговля в XVII—XVIII вв. занимала важное место в системе жизнеобеспечения населения городка материалами, орудиями труда, оружием и предметами роскоши. По набору обнаруженных артефактов можно выделить две категории торгово-меновых отношений. Внешняя торговля с иноземными купцами, обеспечивавшая поступление предметов дальнего импорта. Основным предметом обмена, предлагаемым представителями надымской общины, была «мягкая рухлядь». К предметам дальнего импорта, получаемым в обмен и имевшим первоочередное значение, относились оружие, инструменты, металлическая посуда, ткань, кожа свиная, лодки. Торговля происходила, очевидно, в весеннее и летнее время, далеко за пределами городка где-то на побережье Обской губы. Основными торговыми партнерами жителей городка в XVII веке, по письменным источникам, были жители Пустозерска. Внутренняя торговля осуществлялась с членами ближайших общин аборигенного населения. Со стороны жителей городка на обмен могли предлагаться товары дальнего импорта, перекованная по местным образцам продукция кузнечного производства, охотничьи и ездовые собаки. С другой стороны — пушнина, рыба и олени. Этот обмен велся непосредственно на территории городка.

Многообразие типов бытовавших предметов в сочетании с результатами этнологических и антропологических исследований, а также архитектурно-конструктивные формы построек, выявленных при вскрытии верхних слоев Надымского городка, не оставляют сомнения в многоэтничном составе его обитателей. Это соотносится с общей этнической ситуацией и в более обширном регионе. Исследователи отмечают, что и сегодня ханты Нижнеобского этнокультурного ареала помнят, что обитателями древних городков были представители разных родов, племен и народов.

Основываясь на данных комплексных исследований, проведенных нами, можно утверждать, что в бассейне реки Надым в конце XVI — первой трети XVIII вв. проживали предки пяков — пяд'хасово, вероятно — древнесамодийс-кая этническая группа, предки тундровых ненцев — ямхасово и предки хантов — хаби. Предков пяков и ненцев из-за языковой близости именовали «само-ядыо», а предков хантов — «остяками». Предки пяков, вероятно, были древним коренным населением Севера Западной Сибири, а предки ненцев и хантов — пришлым.

В этой связи планировочная структуру жилой зоны городка по этничес-

кой принадлежности реконструирустсяследующим образом. В конце XVI — первой трети XVIII вв. квартал № VI и квартал № V, расположенные в самой престижной стороне - на восход солнца, принадлежали предкам пяков - древним аборигенам края. С конца первой третиXVII в. квартал № IVn № III принадлежали предкам ненцев — семье вождя, вероятно, ставшей таковой в результате междинастического и межэтнического брака древних родов пяд' ха-совоиямхасово. Северные кварталы № II и № I, расположенные в менее престижной части, принадлежали остякам - предкам ханты.

Результаты комплексного исследования позволяют определить Надымский городок периода XVII — первой трети XVIII вв. как военно-политический центр, зимнюю резиденцию вождя Большой Карачси. Надымский городок, предположительно, был резиденцией вождя военно-политического объединения, включавшего несколько самостоятельных территориальных общин.

Документы, содержащие информацию о «воровских» операциях Большой Карачеи, упоминают в составе военных отрядов от 8 до 11 наименований родов «Карачейской и Закаменной самоеди». Скорее всего, это соответствовало количеству территориальных родовых общин, входивших в состав этого объединения («княжества»).

Проникновение остяков в бассейн реки Надым произошло в конце XVI века или ранее и, скорее всего, было мирным. В этой связи их положение в территориальной общине, вероятно, не могло быть полноправным.

Активная русская колонизация региона, начавшаяся с конца XVI в. не могла не повлиять на этническую ситуацию в регионе. Возможно, именно с этими событиями связана миграция предков Карачейской самояди на восток в низовья Оби и вдоль южного побережья Обской губы к Надыму. Единственный способ получить равноправную возможность жить и пользоваться этой территорией — завоевать ее. Судя по многочисленным легендам, длительное военное противостояние Надымских пяков карачеям завершилось принятием мирного решения, которое скрепили брачным союзом представителей враждующих сторон. Междинастический брак детей или родственников вождей общин вполне мог решить такой конфликт.

Таким образом, к концу первой трети XVII века сформировался многоэт-ничный альянс, объединявший представителей разных этнических групп, выполнявших разные хозяйственные и производственные функции в пределах одной территории. Экономической силе такого альянса не могло противостоять ни одно туземное «княжество» Северо-Западной Сибири. Объединение Большой Карачеи, которое, по нашему мнению, произошло в конце первой трети XVII в., позволило начать «сопротивление» русской колонизации.

В заключении приводятся основные результаты исследования. Констатируется, что комплексное исследование источников выявленных в процессе изучения Надымского городка, позволяет подойти к решению ряда проблем общеисторического характера, связанных с этнополитической историей такого малоизученного обширного региона как Северо-Западная Сибирь. Как оказалось, менее всего известны судьбы местных жителей в эпоху освоения и заселения этого края русскими в конце XVI - первой трети XVI11 вв. (15. Кардаш, 2005 б) В результате проведенных раскопок стало возможным охарактеризовать Надымский городок, прежде всего, как неординарный памятник культуры северных аборигенов. Это связано с той ключевой ролью, которую играли его

хозяева в XVII веке на обширной территории Субарктики — от устья реки Печоры (г. Пустозерск) в Европе до устья реки Таз (г. Мангазея) в Азии. Что же касается принадлежности Надымского городка, то его можно атрибутировать как зимнюю резиденцию вождей военно-политического объединения Большая Карачея (17. Кардаш, 2006 б). С другой стороны, городок и его жителей можно охарактеризовать как яркий пример культурного, экономического и общественного развития туземного населения в первоначальный период русской колонизации Сибири. Это позволяет выделить раннеколониальную стадию развития для аборигенной культуры.

В приложениях представлены делопроизводственные документы из фонда Сибирского приказа, этнографические материалы: легенды и описания игр, собранные автором, а также таблицы, в которых нашли отражение статистические данные, как по комплексам артефактов, так и остатков древесины, растений и костных остатков, извлеченных из слоев Надымского городка конца XVI — первой трети XVIII вв. Кроме того, в приложении представлены картографические материалы, чертежи, архитектурные реконструкции, фотоматериалы и рисунки артефактов.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Религия. Глава VIII. // Салымский край. Екатеринбург: Изд-во «Тезис», 2000 а. С. 239-290 (в соавторстве с Ивасько Л.В.).

2. Коч — русское полярное судно: проблемы исследования и реконструкции. Москва: Изд-во Института Наследия, 2000 б. 74 с. (в соавторстве с Боярским П.В., Визгаловым Г.П., Ивасько Л.В., Суминым В.В., Шульгиным П.М.).

3. Надымский городок и русское освоение Северо-Западной Сибири в 17 в. (по материалам археологических исследований) // Культурное наследие народов Западной Сибири. Русские. Тез. докл. III Сибирского симпозиума. Тобольск-Омск: Изд-во ОмГПУ, 2000 в. С. 60-62.

4. Материальная культура населения низовий реки Надым в 17 - начале 18 вв. (по материалам археологических исследований Надымского городища) // Самодийцы. Материалы IV Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск-Омск: Изд-во ОмГПУ, 2001 а. С. 209— 211.

5. Костные остатки из постройки 8 Надымского городка // Культурное наследие народов Западной Сибири. Самодийцы. Тез. докл. IV Сибирского симпозиума. Тобольск-Омск: Изд-во ОмГПУ, 2001 б. С. 129-131 (в соавторстве с Косинцевым П.А., Лобановой Т.В.).

6. Легендарные городища Салымского края // Материалы и исследования по истории Северо-Западной Сибири. Сб. науч. тр. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002 а. С. 53-62.

7. Материальная культура остяков Надымского городка // Северный археологический конгресс (9-14 сент. 2002 г., Ханты-Мансийск). Тезисы докладов. Екатеринбург: Академкнига, 2002 б. С. 318-320.

8. Опыт сохранения археологического объекта от естественных разрушений (на примере Надымского городища) // Северный археологический конгресс (9-14 сент. 2002 г., Ханты-Мансийск). Тезисы докладов. Екатеринбург: Академкнига, 2002 в. С. 410-412.

9. Хронология «Надымского городища» с помощью дрсвесно-кольцево-го анализа // Хронология и стратиграфия археологических памятников эпохи голоцена Западной Сибири и сопредельных территорий. Тез. докл. науч. семинара 18-19 ноября. Тюмень: Изд-во ИПОС, 2002 г. С. 22-24 (в соавторстве с Горячевым В.М., Горячевой Т.Д.).

10. Комплексное исследование Надымского городища в 2002 г. // Ханты-Мансийский округ в зеркале прошлого. Сб. статей. Томск—Ханты-Мансийск: Изд-во Том. ун-та, 2003 а. Вып. 1. С. 262-263.

11. Эволюция элементов традиционного жилища народов Севера (по материалам археологических исследований поселений 16— 19 вв.) // Угры. Материалы VI Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск, 20036. С. 88-90.

12. Комплексные исследования Надымского городища // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Сб. статей. Томск—Ханты-Мансийск: Изд-во Том. ун-та, 2004 а. Вып. 2. С. 375-379.

13. Историко—архитектурные исследования в п. Горнокнязевск Приуральского района ЯНАО // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Сб. статей. Томск—Ханты-Мансийск: Изд-во Том. ун-та, 2004 6. Вып.2. С. 475 - 478 (в соавторстве с Ивасько Л.В.).

14. Комплексное изучение Надымского городища. Итоги исследований 1998—2003 годов // Научный вестник. Выпуск № 4 (35). Обдория: История, культура, современность. Салехард: Изд-во Красный Север, 2005. С. 31—35.

15. Раскопки стоянки Салехард 1 в 1946 и 2004 гг. // Проблемы историко-культурного развития древних и традиционных обществ западной Сибири и сопредельных территорий. Материалы XIII Западно-Сибирской археолого-эт-нографической конференции. Томск: Изд-во ТГУ, 2005. С. 17—20.

16. Вооружение воина Северо-Западной Сибири XVII—XVIII вв. (по материалам археологических исследований Надымского и Обдорского городков) //Современные проблемы археологии России. Том II. Материалы Всероссийского археологического съезда (23—28 октября 2006 г., Новосибирск). Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН, 2006 а. С. 126-129.

17. Административные центры аборигенных «княжеств» Северо-Западной Сибири в конце XVI — первой трети XVIII вв. (по материалам раскопок Надымского и Обдорского городков) // Уральский исторический вестник. № 13. Екатеринбург: Изд-во УрО РАН, 2006 6. С. 128-131.

Отпечатано в ОАО «Нефтеюганская типография».

628309, Тюменская область, ХМАО — Югра, г. Нефтеюганск, Пионерная зона, проезд 5П, строение 7.

Подписано в печать 26.12.2006 г. Усл. печ. листов 1,28. Усл. издат. листов 1. Тираж 150 экз. Заказ 6822/2006.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Кардаш, Олег Викторович

Введете

Глава 1. Источники и историография

1.1. Письменные источники.

1.2. Картографические материалы.

1.3. История археологического изучения проблемы.

1.4. Данные этнографии и антропологии.

1.5. Результаты палеоэкологических исследований.

Глава 2. Планировочная структура и архитектура Надымского городка

2.1. Общая структура и внутритерриториальные связи.

2.2. Архитектурно-пространственная организация оборонительно-жилого комплекса.

2.3. Многофункциональные площадки (торгово-гостевые, хозяйственно-бытовые, ритуальные).

Глава 3. Вещевой комплекс Надымского городка как отражение уровня развития культуры аборигенного населения Субаркгаки

3.1. Детали костюма: одежда, обувь, украшения.

3.2. Предметы охоты и рыболовства.

3.3. Боевое оружие.

3.4. Многофункциональные предметы быта и домашнего обихода.

3.5. Средства передвижения.

3.6. Игрушки и игры.

3.7. Культовые предметы и ритуалы.

Глава 4. Вопросы социально-экономической реконструкции и этнической интерпретации 245 Заключение. 263 Источники и литература

1. Неопубликованные источники. 275 # 1.1. Письменные источники.

1.2. Археологические источники (отчеты о НИР).

2. Опубликованные источники.

3. Исследования. 279 Сисок сокращений 297 Словарь специальных терминов 299 Списки приложений 304 Том

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Кардаш, Олег Викторович

До недавнего времени приоритетной задачей археологии Северо-Западной Сибири было «воссоздание истории народностей, населяющих Приобье, и в частности, этногенеза обских угров» [Чернецов, 1953. С. 9]. Практически все исследователи региона после В.Н. Чернецова ставили перед собой эту задачу и в настоящее время пытаются ее решить. Следует заметить, что территориально исследовательский акцент уже смещен на Среднее Приобье, что прежде всего связано с активным освоением нефтяных месторождений Ханты-Мансийского автономного округа - Югры. Правда, в последние годы интенсивное освоение северной газовой провинции в Нижнем Приобье и на южном побережье Карского моря - в Ямало-Ненецком автономном округе (на Ямале) активизировало исследовательский интерес к истории коренных народов субарктической зоны Крайнего Севера Западной Сибири. Появившаяся возможность работы в этом обширном регионе определила первостепенную задачу для археологов и этнографов -это решение проблемы происхождения (этногенеза) всех ныне живущих коренных народов Севера Западной Сибири, а затем изучение формирования их хозяйства и традиционной культуры [Федорова Н.В., 2005. С. 48].

Тему генезиса туземных народов региона в своих работах затрагивали и продолжают разрабатывать многие ученые [Чернецов, 1935; 1953; Головнев, 1998, 2004; Федорова Е.Г., 1999; Федорова Н.В., 2000]. Однако такие исследования основаны преимущественно на сопоставлении письменных данных, устных сведений и фольклора с археологическими источниками, а выводы в большей степени носят гипотетический характер. В настоящее время пока еще никто из ученых достоверно не связал ни один из современных коренных народов с какой-либо древней культурой. Более того, к примеру, по мнению A.B. Головнева, ненцы - «самый крупный из коренных народов Российской Арктики остался без археологии» [Головнев, 2004. С. 32]. Такой вывод будет справедлив и для других народов, проживающих в регионе. На сегодня проблема сопоставления современных культур аборигенных жителей Севера с археологическими культурами древнего населения этой территории пока еще не относится к категории окончательно решенных.

Дело в том, что основная масса исследованных археологических объектов в Северо-Западной Сибири относится к периоду до Х1У-ХУ веков, а история и материальная культура аборигенных народов региона достаточно хорошо изучена лишь для периода Х1Х-ХХ веков. Таким образом, значительный промежуток времени - с XVI по XVIII век - остался в археологическом отношении малоизученным, а ведь именно в этот период происходят события, не только радикально изменившие историю региона, но и повлиявшие на развитие культуры всех ныне живущих здесь коренных народов.

Следует заметить, что изучение истории развития туземных народов, населявших и населяющих ныне Север, путем сравнительного анализа материальной культуры возможно в первую очередь при наличии комплекса предметов из органических материалов: дерева, кости, бересты, кожи - основных источников сырья, используемых в традиционной культуре с древнейших времен. В этой связи представляется более правильным определить этногенез как цель, а не как первостепенную задачу, а основную задачу все же сформулировать как комплексное изучение материальной культуры древнего аборигенного населения субарктического региона. Этногенез в какой-то степени подразумевает определение этнического самосознания, чего не может сделать археология, оперирующая предметами. Но вот отражение менталитета людей в их вещевом мире, выявление на основе анализа предметов стереотипа поведения, уровня социального и экономического развития - видится вполне реальным.

Такая очередность задачи и подход к ее решению вытекают из опыта исследований в XX в. многочисленных археологических памятников на территории Западной Сибири. Дело в том, что подавляющее большинство поселенческих, погребальных и ритуальных объектов изучалось и изучается в Среднем Приобье - регионе, где степень сохранности вещей крайне низкая. В результате этого в распоряжение исследователей попадает лишь незначительная часть некогда бытовавших предметов материальной культуры. По этой причине изучение древних обществ Северо-Западной Сибири, как правило, сводится к изучению керамического производства. В результате таких работ ученые имеют далеко не полный комплекс данных. Их явно недостаточно для объективного сравнительного анализа с современными аборигенными культурами и аргументированных выводов о развитии материальной культуры и этногенезе этих народов.

Долговременных стационарных исследований поселений ХУ1-ХУШ веков, оставленных аборигенным населением субарктической зоны Северной Евразии, на территории России не проводилось. Результаты эпизодических работ [Чернецов, 1935; Лашук, 1968; Семенова, 2005.] не укладываются в единую систему и не позволяют получить целостного и сколько-нибудь аргументированного представления о культуре коренных жителей региона в этот период.

Лишь недавно, с раскопок Надымского городка непосредственно под руководством автора [.Кардаш, 1999, 2000, 2001, 2002, 2003, 2004, 2005, 2006] начаты обследования памятников с замороженным культурным слоем, содержащим практически весь вещевой набор, в результате чего появляется возможность составить наиболее полное и объективное представление о культуре народов, населявших эту местность в прошлом. Важность данных изысканий заключается в получении комплекса археологических данных, позволяющих всесторонне решать проблемы исторического развития населения как локальной территории -бассейна реки Надым, так и обширного региона - Северо-Западной Сибири.

Все вышесказанное определяет актуальность темы настоящего исследования в научно-теоретическом плане. Важность изучения новых страниц в истории аборигенного населения субарктической зоны Северо-Западной Сибири периода русской колонизации в конце XVI - XVIII вв. становится очевидной. В этой связи изучаемый период выпал из поля зрения археологов. С практической стороны актуальность работы связана с необходимостью введения в научный оборот новых материалов и, прежде всего, археологических данных, полученных в результате комплексного исследования Надымского городка, проведенного под руководством автора с 1998 по 2005 гг. Эти источники позволят раскрыть новые страницы истории аборигенного населения края в период с конца XVI по первую треть XVIII веков. Сейчас надымская коллекция является самой крупной ф базовой основой археологических источников, отражающих культуру аборигенного населения Севера этого периода. Появившиеся материалы не просто увеличат круг данных, но и помогут также разрешить ряд научных противоречий, существующих в этом вопросе в учебной и научно-популярной литературе по краеведению [История Ханты-Мансийского автономного округа,., 1999; Очерки истории Югры, 2000].

Цель данного исследования - всесторонне охарактеризовать материальную культуру и максимально полно воссоздать историческое прошлое народов, населявших бассейн реки Надым в конце XVI - первой трети XVIII веков, на основе данных, полученных в результате комплексного изучения Надымского городка, которое, помимо археологических исследований, включало дендрохронологические, археозоологические, антропологические, карпологические, историко-архитектурные, историко-архивные и этнографи-• ческие компоненты.

Задачами настоящей работы являются анализ письменных и археологических источников с использованием полученных результатов вышеупомянутых методов, сопоставление данных этих исследований и реконструкция на их основании культуры и истории населения региона.

Хронологические рамки данного труда определены в интервале: конец (последняя четверть) XVI - первая треть XVIII вв. и обосновываются, прежде всего, наличием необходимого комплекса источников по данному периоду, в первую очередь - археологических. В настоящее время раскопками изучен практически весь культурный слой Надымского городка, относящийся к этому времени, и определена дата прекращения его функционирования - зима-весна 1730 г. Культурные же слои более раннего периода (IX- середины XVI вв.) спресованы и схвачены вечной мерзлотой, и их исследование станет возможным лишь спустя ^ длительное время. Другой хронологический критерий - это исторически сложившийся и принятый в отечественной историографии для данного региона период истории России - время официальной русской колонизации Сибири (с конца XVI века по начало XVIII века). Данные рамки обусловлены рядом общеизвестных событий отечественной истории. Первые, «нижние», ограничиваются походом Ермака (1581-85 гг.) и строительством первых русских городов - уездных административных центров, таких как: Тюмень (1586), Тобольск (1587), Березов (1593), Сургут (1594), Мангазея (1601). Вторые, «верхние», отмечены завершением периода правления Петра I, предпринявшего серию реформ, отчасти изменивших дальнейшее историческое развитие региона. В частности - меры по ограничению самостоятельности губернаторов (казнь губернатора М.П. Гагарина) и начало крещения сибирских аборигенов Фелофеем Лещинским (1710-27 гг.).

Источники исследования - это материалы, полученные в результате комплексного изучения (с 1998 по 2005 гг.) одного археологического памятника - укрепленного поселения, носившего название «Надымский городок» [Кардаш, Отчет о НИР., 1999, 2000, 2001, 2002, 2003, 2004, 2005]. Работы, помимо археологических раскопок, включали дендрохронологические, ар-хеозоологические, антропологические, карпологические, историко-архитектурные, историко-архивные и этнографические исследования.

В процессе стационарных раскопок изучены слои конца XVI - первой трети XVIII вв. Сохранившаяся к настоящему времени часть территории Надымского городка составляет около 1200 кв. м. с культурным слоем мощностью от 0,1 до 3,5 м. Раскопанная нами площадь памятника достигает 650 кв. м, из которых 350 кв. м - это площадь оборонительно-жилого комплекса, что, в общем, составляет около половины территории памятника. Мощность снятого культурного слоя на разных участках достигает от 0,5 до 1,65 метра в зависимости от сохранности слоя изучаемого периода.

В результате раскопана часть оборонительно-жилого сооружения, вмещавшего 16 жилых и хозяйственных построек. Полученная коллекция состоит из 5900 артефактов, относящихся к 250 категориям. Обнаружены останки 13 индивидуумов - жителей городка. Найдено около 124 000 костных останков животных, рыб и птиц, собраны образцы культурного слоя для кар-пологического и паразитологического анализа. Взято 1350 образцов древесины для дендрохронологического анализа, из которых датировано около 600 • экз. Собраны различные этнографические данные, в частности - 2 легенды местного населения, связанные с городком. В архивах Москвы, Санкт-Петербурга и Тобольска выявлено более двадцати картографических и письменных источников. Обработаны и включены в исследование коллекции предметов и полевые материалы, хранящиеся в фондах Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника (ТГИАМЗ) и Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (МАЭ), г. Санкт-Петербург, переданные на хранение предшествующими исследователями. Проведены историко-архитектурные обследования традиционных построек в нескольких населенных пунктах региона (пос. Горнокнязевск, пос. Питлер, пос. Мужи) [Кардаш, Митина, Отчет о НИР ., 2003], на основании чего архитекторами выполнена эскизная реконструкция оборонительно-жилого комплекса нескольких построек разных типов. ® Коллекции артефактов последних лет изысканий (1998-2002 гг.) переданы на хранение в краеведческий музей г. Надыма, а коллекции 2003-2005 гг. - в Ямало-Ненецкий окружной музейно-выставочный комплекс им. И.С. Шемановского (МВК), г. Салехард. Коллекции палеоэкологических материалов хранятся в научном музее Института экологии растений и животных Уральского отделения Российской Академии наук (ИЭРЖ УрО РАН), г. Екатеринбург. Отчеты о комплексном исследовании хранятся в Научном архиве Института археологии Российской Академии наук (ИА РАН), г. Москва, и в Научном архиве Научно-производственного объединения (НПО) «Северная археология», г. Нефтеюганск, а также в архивах тех музеев, куда передавались коллекции.

Научная новизна определяется введением в научный оборот вышеупомянутого круга источников. Настоящая работа выполнена на основе новых материалов, не только полученных непосредственно автором в результе раскопок в бассейне реки Надым, проводимых археологической экспедицией

НПО «Северная археология», но и с привлечением комплексных исследований.

Методика, основанная на комплексном источниковедческом подходе к изучению памятника, включала два основных этапа исследований - выявление и анализ источников. Причем на обоих этапах изучение материалов происходило с применением не только гуманитарных, но и естественнонаучных методов. Полевые работы проводились на объекте неординарной сохранности, что выражалось, в первую очередь, в наличии замороженного культурного слоя. Это обстоятельство сразу же потребовало разработки специфических подходов к его изучению, в том числе корректировки общепризнанных традиционных методов изучения археологических памятников [Инструкция ОЛИ., 1989; Положение., 1991, 2001; ГОСТ 7.32-2001, 2005]. Раскопки на всех площадях производились с использованием необходимых технических средств (теодолит, нивелир, фотоаппарат, металлодетектор), послойно, с учетом микрорельефа памятника. В связи с различиями структуры слоя мерзлота оттаивала на разную глубину, поэтому при раскопках учитывались изменения рельефа, произошедшие из-за таяния мерзлоты. Культурный слой разбирался при помощи ножей, кистей, лопаток, а внутри построек его перебирали вручную и проверяли металлодетектором. Фиксация конструкций построек и находок производилась традиционными археологическими методами, совмещенными с соответствующими методиками, применяемыми в архитектуре и архитектурной реставрации для обмеров зданий и сооружений.

Часть памятника, интенсивно разрушаемую водами протоки, ежегодно консервировали и укрепляли с целью сохранения объекта исследования и обеспечения безопасности работ на прилегающих к осыпи участках, поскольку именно на летние месяцы, когда происходит максимальное оттаивание слоя, приходится период интенсивного разрушения. Ежегодная консервация раскопа перестала практиковаться, поскольку препятствовала оттаиванию культурного слоя, кроме того, площадь раскопок возрастала, а извлеченный слой был необходим для укрепления осыпи берега. Консервация извлекаемых предметов, особенно из органических материалов, производилась в полевых условиях с использованием методов музейных реставрационных работ.

Впервые непосредственно в раскопках участвовали представители разных научных дисциплин, самостоятельно извлекавшие и фиксировавшие предметы, собиравшие образцы для их анализа соответствующими методами. В частности, сбор и первичная обработка образцов для всех палеоэкологических анализов и исследований осуществлялась соответствующими специалистами. Остеологический материал фиксировали и собирали археозоологи.

Для датировки построек по дендрохронологическому методу специалистом не только отбирались образцы ископаемой древесины, но и было выполнено построение длительных древесно-кольцевых эталонных хронологий. Для этого проведено соединение археологических древесно-кольцевых хронологий с таковыми же у ныне растущих деревьев. В связи с чем в лесах по р. Надым были заложены 22 дендрохронологические точки и собрано около 950 образцов древесины ели, кедра и лиственницы, по которым построены обобщенные дендрохронологические ряды протяженностью до 1100 лет. Датировка конструкций сооружений и построек только по этому методу затруднялась тем обстоятельством, что при их возведении использовалось большое количество вторичной древесины. Поэтому датировка корректировалась по вещевому комплексу и последовательности культурных отложений.

Ландшафтно-климатические условия расположения любого населенного пункта, в том числе древнего, в субарктической зоне Северо-Западной Сибири заслуживают особого внимания, поскольку априори, с точки зрения современного человека, являются достаточно экстремальными для проживания. Природные особенности региона и окружающей среды отражаются на всех сторонах жизнедеятельности населения и, по мнению Л.Н. Гумилева, являются важным решающим аспектом в формировании культуры и менталитета его жителей [Гумилев. Этногенез., 2000. С. 34-36].

Для создания целостного представления об объекте исследований считаем крайне важным охарактеризовать ландшафтную ситуацию, в которой находится памятник. Ее ретроспекция на исследуемый период видится достаточно достоверной, поскольку климатические условия с конца XVI века радикально не изменились, и можно практически реально представить особенности среды, в которой жили люди того времени. Интерпретация многочисленных фактов, полученных в результате комплексного исследования, в особенности реконструкция системы хозяйства и архитектуры городка, становится более убедительной и понятной, когда учитывает ландшафтно-климатические условия. Постоянно подразумеваемый контекст окружающей природной среды помогает понять многие особенности материальной культуры, образа жизни и ментального уровня его жителей.

По современному административно-территориальному положению место нахождения Надымского городка принадлежит Надымскому району Ямало-Ненецкого автономного округа в 60 км к северу от города Надым [Прил. IV Карта 1-2]. В ландшафтно-географическом плане городок расположен в дельте реки Надым, в 25 км от устья. Он находится в 0,4 км от магистрального (судоходного) русла реки Надым, на острове, образованном развилкой при слиянии двух небольших (до 30 м) проток, соединяющих систему пойменных заливных соров (озер) с рекой [Прил. IV. Карта 2-4]. Высота острова не превышает одного метра от уровня окружающей поймы. Максимальная высота острова вместе с культурным слоем составляет 4,5 м. По форме остров напоминает овал размерами 25 х 80 м, вытянутый с северо-запада на юго-восток.

Заметим, что место, где расположен Надымский городок, было заселено ранее изученного периода. Рекогносцировочные исследования разрушенной части памятника показали, что еще в период с конца IX по X век это место посетили представители вожпайской археологической культуры [Кар-даш, Отчет о НИР ., 2004. С. 62]. Возможно, возникновение первоначального стационарного поселения на этом месте связано с периодом относительного потепления климата, происходившего с середины X по XIII в. (с оптимумом в конце XII в.), которое, безусловно, способствовало процветанию северных экосистем [.Кантемиров, Шиятов, 1999. С. 12. Рис. 3]. Именно с этого времени, по данным дендрохронологии, начинается непрерывное функционирование населенного пункта, длившееся до 1730 года.

Согласно современному физико-географическому и геоморфологическому районированию Западной Сибири, Надымская низменность, где располагается пойма р. Надым, относится к субарктической полосе ЗападноСибирской равнины Туруханско-Тазовской области. В орографическом отношении пойма р. Надым представляет собой плоскую равнину, ограниченную с юга системой Обь-Енисейских поднятий. С западной стороны коренной берег переходит в Полуйскую возвышенность, а с восточной сохраняется смена низменных речных долин с междуречными невысокими увалами, формирующими коренной берег р. Пур. Формы мезорельефа отличаются мягкими очертаниями с глубиной расчленения рельефа 3-20 метров. Отдельные высоты в пойме достигают около 30 м в абсолютных отметках. Река Надым относится к типичным равнинным рекам с широкой поймой и развитой дельтой в устье. Ледостав наблюдается в конце октября, весеннее очищение от льда - в начале июня. Основным климатическим процессом в этом районе, особенно в летнее время, является трансформация арктического воздуха в континентальный воздух субарктических широт. При этом климат речных долин отличается от климата водоразделов, в поймах рек удлиняется безморозный период, сглаживается ход суточных, месячных и годовых температур. Годовое количество осадков невелико и составляет в среднем около 250 мм в год. Зима длинная и очень холодная, достаточно снежная. Средние температуры трех зимних месяцев - минус 30°. Весна короткая, полузасушливая. Осень - средней продолжительности, влажная и избыточно влажная. Лето короткое, умеренно прохладное. Средние температуры трех летних месяцев иногда превышают +10°. В целом климат территории характеризуется как среднеконтинентальный. В нижнем течении р. Надым преобладают пески и супеси. На участках с развитой древесно-кустарниковой растительностью лесотундровые слабоподзолистые иллювиально-железистые и глеевато-слабоподзолистые почвы, чаще легкие по механическому составу. Общий комплекс природно-климатических и ландшафтных условий обусловливает произрастание лесных сообществ только на возвышенных и достаточно дренированных участках. На них встречаются в основном елово-кедровые леса с большим или меньшим участием березы и лиственницы [Физико-географическое., 1973; Алисов и др., 1954; Алисов, 1956].

Пока не совсем понятна причина основания городка в пойменной части дельты реки Надым. Протоки, на слиянии которых расположен городок, не изобилуют рыбой, а зимой в них рыба отсутствует. Промысловые угодья нельзя назвать самыми лучшими. Условия для содержания домашнего оленя - ягельные пастбища - в непосредственной близости отсутствуют. Существенным неудобством для проживания в летнее время является северный ветер, периодически нагоняющий воду с Обской губы, которая, полностью затопляя дельту Надыма, делает городок островом. В окрестностях отсутствует строевой лес. Ближайший плакор расположен в 10 км к западу. Кроме этого, в окрестностях имеются острова, более удобные для поселения и проживания. Все это позволяет предполагать особую причину основания поселения именно здесь. Наиболее вероятно, что место для расположения городка было выбрано из стратегических соображений и находилось близ перекрестка (узла) транспортных магистралей и торговых путей.

Структура данной работы включает историографический обзор всех видов источников, полученных в результате комплексного исследования, содержит описание и анализ архитектуры и предметов материальной культуры, а также реконструкцию экономики, социальной структуры и истории городка и его населения в конце XVI - первой трети XVIII вв. Материалы исследования изложены во введении, четырех главах и заключении и снабжены списками источников, литературы и приложений. Работа сопровождается текстами документов, этнографических данных и систематическими таблицами данных и проиллюстрирована картографическими материалами, чертежами раскопок, архитектурными реконструкциями, рисунками предметов и фотографиями. Диссертация сброшюрована в трех книгах, из которых первую составляет текстовая часть, вторую - текстовые приложения и таблицы, третью - чертежи, фотографии и графические приложения.

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются методология и методы исследования, характеризуются объект и предмет исследования, устанавливаются его территориальные и хронологические рамки, формулируются цели и задачи исследования, раскрываются ландшафтно-климатические условия региона, оцениваются научная новизна и практическая значимость работы.

В первой главе - «Источники и историография» - подробно анализируются письменные источники, начиная с первых сведений иностранных авторов, однако основную категорию документов составляют русские делопроизводственные документы, хранящиеся в Фонде Сибирского приказа РГАДА, а также материалы отечественных академических экспедиций. Отдельные разделы посвящены картографическим материалам, истории археологического изучения проблемы, данным этнографии, антропологии и результатам палеоэкологических исследований.

Во второй главе - «Планировочная структура и архитектура Надымского городка» - отражены общая структура и внутритерриториальные связи изучаемого населенного пункта. Подробно рассматривается и реконструируется оборонительно-жилой комплекс, причем выявленные кварталы и размещенные в них отдельные постройки детализируются по этническому признаку - «остяцкие» и «самоедские». Описываются расположенные за его пределами многофункциональные площадки: торгово-гостевые, хозяйственно-бытовые и ритуальные.

В третьей главе - «Вещевой комплекс населения Надымского городка как отражение ментального уровня средневекового жителя Субарктики» -содержится типологическое описание всех категорий предметов, составлявших материальную культуру аборигенного населения.

В четвертой главе - «Вопросы социально-экономической реконструкции и этнической интерпретации» - осуществлена попытка на основе данных всех видов источников исследования реконструировать систему а, социальной структуры и выделить особенности культуры этнических групп, составлявших население исчезнувшего Надымского городка.

В заключении сделаны обобщения и сформулированы выводы по проблеме исследования, а также предложен вариант реконструкции событий истории городка в конце XVI - первой трети XVIII вв. и его гибели.

Апробация результатов исследования происходила на протяжении всего периода работ. Отдельные материалы опубликованы в 12 печатных трудах. По теме исследования читали доклады на региональных научных семинарах, конференциях и симпозиумах: на II - VII Сибирских симпозиумах «Культурное наследие народов Западной Сибири» (Тобольск, 2000 - 2004 гг.); на научном семинаре «Хронология и стратиграфия археологических памятников эпохи голоцена Западной Сибири и сопредельных территорий» (Тюмень, ноябрь 2002 г.); на XIII Западно-Сибирской археолого-этнографической конференции, посвященной 100-летию В.Н. Чернецова (Томск, апрель 2005 г.); на научной конференции «Обдория: история, культура, современность» (Салехард, февраль 2002, 2004 гг.) и других конференциях, а также на Первом международном Северном археологическом конгрессе (Ханты-Мансийск, 9-14 сент. 2002 г.) [Кардаш, 2000; 2001 а, б, в; 2003 а, б; 2004; Горячев, Горячева, Кардаш, 2002]. Настоящая диссертационная работа обсуждалась на заседаниях отдела славяно-финской археологии ИИМК РАН (2004, 2006) и кафедры истории России исторического факультета УрГУ (2003-2006). * *

Еще недавно проживание на Крайнем Севере европейского населения рассматривалось как нечто маловероятное и представлялось временным. Проектировщиков пугали, в первую очередь, низкая температура и множество гнуса. В средствах массовой информации даже обсуждался проект возведения стеклянных куполов над новыми городами, в частности Надымом, для создания комфортных условий проживания. Сейчас это уже проблемы второго плана. Тем не менее, процесс адаптации людей, приехавших и вновь приезжающих на Север, чтобы жить и работать, продолжается и наряду с различными аспектами включает, в том числе, проблему культурной и эмоциональной адаптации. Изучение жизнедеятельности древнего населения региона и популяризация этих знаний в какой-то мере способствуют решению таких проблем. Сейчас во всех северных городах подрастает новое поколение жителей, перед которым стоит не просто проблема физической и культурной адаптации, а обретения своей «малой родины», частью которой является древняя культура аборигенного населения этой территории.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Культура аборигенного населения бассейна реки Надым"

Заключение.

Новые источники, полученные нами в результате комплексного археологического исследования Надымского городка, позволили подойти к решению сразу нескольких научных проблем общеисторического характера, связанных с историей Северо-Западной Сибири в конце XVI - первой трети XVIII веков. Большой объем данных, относящихся, прежде всего, к древнему аборигенному населению региона, стал основой не только для описания материальной культуры, но и экономики, социальной структуры, этнического состава группы населения локальной территории, более того - дает возможность для расширения характеристики уровня развития аборигенных культур и обществ Субарктического региона. Кроме этого, значительная часть данных характеризует межэтнические взаимоотношения и контакты как на бытовом уровне с русским населением, так и на официальном в процессе колонизации региона в обозначенный период.

Сейчас исследовано раскопками 650 кв. м сохранившейся части территории городка. Эта цифра позволяет охарактеризовать работу как самую крупномасштабную из когда-либо проводившихся на археологических памятниках аборигенного населения Северо-Западной Сибири. Причем изученная площадь включает 350 кв. м только оборонительно-жилого комплекса, что составляет более половины его пространства и содержит, помимо оборонительных и общественных сооружений, 16 жилых и хозяйственных построек. Всего при раскопках получено почти 6 ООО предметов, из которых примерно 5 ООО типологически определимы и насчитывают около 250 категорий, а оставшиеся причислены к изделиям неизвестного назначения. На сегодня это единственный и максимально полный комплекс предметов материальной культуры аборигенных жителей Севера Западной Сибири конца XVI - первой трети XVIII веков, который близок по составу ныне бытующему в туземной среде и, на наш взгляд, достаточен для объективного сравнительного анализа. Причем компаративный анализ может дать характеристику не только в ф плоскости развития материальной культуры, но и показать этническую окраску, что позволяет подойти к решению проблем не просто генезиса орудий и предметов, но и этногенеза современных коренных народов, проживающих в данном районе Субарктики. В хронологическом ряду археологических памятников региона Надымский городок - это первый, слои которого, относящиеся к периоду конца XVI - первой трети XVIII вв., в результате исследования вводятся в научный оборот.

Материал, полученный нами в результате его раскопок, может иметь большое значение при решении общих вопросов оценки и характеристики ранних этапов формирования социальной структуры общества у народов Северо-Западной Сибири накануне и в первоначальный период русского освоения Северо-Восточной Евразии. Дискуссия об «остяко-вогульском феодализме», начатая в 1930-е годы историком C.B. Бахрушиным и этнографом • H.H. Степановым, в какой-то мере была продолжена в 1980-90 гг. этнографом З.П. Соколовой и археологом М.Ф. Косаревым [Бахрушин, 1935. С. 4262; Степанов, 1936. С. 32-33; Соколова, 1983. С. 3-4; Косарев, 1991; он Dice, 1993]. Казалось бы, закрытая тема оценки возможности и определения стадии классообразования в обществах с присваивающей экономикой в последнее время получила некий новый виток в развитии, основанный на том, что с начала дискуссии накоплен новый материал для ее решения [Зыков, Кокша-ров, 2001. С. 201-202]. По всей видимости, сторонам не хватило убедительных фактов для безапелляционной аргументации своих точек зрения, а таковыми неоспоримыми свидетелями того времени могли и могут быть в первую очередь археологические источники, во многом лишенные субъективной оценки.

Имеющиеся в нашем распоряжении данные превосходят полнотой и ® составом источников материалы всех ныне исследованных памятников аборигенного населения региона любого исторического периода, что позволяет ответить на многие вопросы, связанные с дискуссией. Тем не менее, и сейчас мы считаем, что у всех дискутирующих сторон, историков, этнографов и арф хеологов, ни на тот момент, да и сегодня пока еще нет достаточного набора фактов, позволяющих делать аргументированные выводы. Однако, основываясь на результатах комплексного исследования Надымского городка, уже сегодня мы можем позволить себе взглянуть на то, что же реально представляла собой культура аборигенного населения.

В первую очередь, в настоящее время большинство из исследователей лишь в общих чертах представляют систему хозяйства того времени - его экономику, которая для любого общества была и остается основой его социальной структуры и иерархии, а не факт имущественной дифференциации, определяемый по инвентарю древних погребений. Мы также имеем поверхностные знания о средневековой архитектуре региона и ее развитии, поскольку до недавнего времени не имели объективных источников, так как все ранее фиксируемые материалы давали возможность для двоякой (неодно-• значной) интерпретации. Письменные источники, содержащие сведения об истории и культуре аборигенных народов региона, выявлены далеко не все, яркий пример тому - наше исследование, в результате которого найдено и введено в научный оборот их около двадцати. Кроме этого, многие из тех, что опубликованы, до сих пор детально не проанализированы.

В итоге заметим, что большинство исследователей, и мы в том числе, и сейчас не обладают достаточным, статистически устойчивым комплексом данных для ведения подобной дискуссии. В этой связи поставленная нами первостепенная задача исследования - дать всестороннюю и аргументированную характеристику культуры аборигенного населения бассейна реки Надым, полнота и убедительность которой может быть красноречивее дискуссионных гипотез.

На основе полученных в процессе раскопок данных были проведены ® специальные историко-архитектурные исследования, позволившие реконструировать планировочную структуру городка, архитектуру его оборонительно-жилого комплекса и отдельных построек. Причем изменения в планировке жилого комплекса и архитектуре домов зафиксированы в динамике за период 120-140 лет (с конца XVI по первую треть XVIII вв.). Помимо этого, отмечено развитие домостроительных традиций и внедрение инноваций. Реконструирован городок общим размером 80x40 м с оборонительно-жилым комплексом размером 35x20 м, окруженным террасой, где находились торго-во-гостевые, хозяйственно-бытовые и ритуальные площадки. Жилой комплекс с зеркальной внутренней планировкой сегментного типа, первоначально представлявший четырехквартальное сооружение, в середине XVII века был реорганизован в шестиквартальный [см. гл. 2.2; Прил. V. Чертежи 3-5; Прил. VI. Чертежи 1-3]. Первый тип жилых домов - большие каркасно-столбовые постройки размером 8x8 м - остались без изменений, а второй тип - маленькие каркасно-столбовые дома размером 2,5x2,5 м - в некоторых случаях были заменены на срубные, где центральный очаг уступил место угловому камину - чувалу [см. гл. 2.2; Прил. V. Чертежи 12-16; Прил. VI. Чертежи 12-15]. Специализированных помещений для длительного хранения индивидуальных или коллективных запасов продуктов питания не зафиксировано. Судя по количеству и площади жилых помещений, общая численность населения городка могла составлять от 90 до 110 человек.

Особенностью хозяйства была своеобразная многокомпонентность. В любом случае, основу экономики надымской общины составляло присваивающее хозяйство, а именно охота, которая имела две направленности. Первая и наиболее важная - биоресурсная: охота на северного оленя, зайца и белую куропатку. Вторая - товарная, на пушных зверей: песца, соболя, лисицу, горностая, белку (основная масса). На летний период практически все жители покидали городок. Годовой цикл жизнедеятельности населения был привязан к сезонным миграциям диких животных из тундровой зоны в лесотундровую и лесную [см. подробнее: гл. 1.5], а не к перегону больших стад домашнего оленя на новые пастбища. Имеется в виду - оленьих стад, значительно превышающих число в 30-50 особей. Такая численность является средней для таежных оленеводов, в частности юганских хантов, не требует дальних перекочевок и достаточна для обеспечения транспортных нужд семьи [Салымский край, 2000. С. 124-128].

Не имея собственных воспроизводимых биоресурсов в летний период, практически все жители покидали городок, оставляя лишь несколько человек (около 5-10) для охраны, сбора древесины, ремонта оборонительно-жилого сооружения. Основная масса населения мигрировала на летние поселения, предположительно, на полуострова Ямал или Гыданский, вероятно, с промежуточными остановками вплоть до их северной оконечности (см. подробнее: гл. 2.1). Эти потребности обслуживали транспортное оленеводство и собаководство, которые существовали примерно в равных долях. Кроме транспортной, собаководство имело направленность на воспроизводство охотничьих собак. Именно эти отрасли способствовали высокой рентабельности присваивающих отраслей. Рыболовство и сбор дикоросов составляли незначительную часть. Средства ловли рыбы единичны, скорее, ее получали путем

• обмена. Из ягод в небольшом количестве собирали черемуху, смородину, морошку и княженику, растущие же поодаль бруснику, клюкву и кедровые орехи не собирали вообще.

Из средств передвижения, кроме вышеописанных, бытовали легкие лодки - «обласа», которые не производились в городке, а приобретались. В отличие от них, лыжи-голицы изготавливали на месте и использовали для охоты. Подшитые лыжи не производились и не использовались. Из специализированных ремесел в городке существовала металлообработка, основывавшаяся на привозном кричном железе и изделиях, которые ломали и перековывали в необходимые формы. Основным продуктом кузнечного производства были наконечники стрел, бытовые ножи и оружейные клинки (сабель, палашей и боевых ножей). Литье украшений из олова стало, по всей видимости, в один ряд с домашними ремеслами, наряду с шитьем одежды и ® обуви, резьбой кости, деревообработкой, изготовлением берестяной посуды. Одежду шили на месте, но в ее изготовлении, помимо шкур, использовали много привозных материалов: сукно разных цветов, изредка шелк и льняные ткани, а для изготовления обуви - свиную кожу. Помимо меховых местных образцов, бытовала распашная одежда, аналогичная русским сукманам и шабурам, обувь, подобная котам и чиркам.

Данные о религии и культах немногочисленны, в основном это материалы о культовой практике. Городок имел культово-ритуальную зону, где осуществлялись обряды жертвоприношения оленей при относительно большом стечении людей [см. подробнее: гл. 2.3; Прил. V. Чертежи 3-5; Прил. VI. Чертежи 1-3]. Широко у местных жителей были распространены культы духов-покровителей низшего уровня - личных, семейных; существовали культ медведя и особое отношение к собаке, а также можно говорить о бытовании шаманских ритуалов [см. гл. 3.7; Прил. VII. Табл. 1, 42-47].

Важная черта стереотипа поведения аборигенов, характеризующая их менталитет и отражающаяся, видимо, не только в материальной культуре, но во всех сторонах жизни, - это экономия усилий в производственной деятельности (некая ленность). По-иному ее можно охарактеризовать как максимальное использование особенностей окружающего ландшафта и природно-климатических условий в жизнедеятельности. Примеров тому много. Лесозаготовка осуществлялась большей частью не путем рубки леса и транспортировки его по воде, а методом ожидания самосплава окатанных стволов в весенний паводок. При этом бытовало не просто вторичное, а многократное использование предметов и деталей из дерева для изготовления новых. Сюда же можно отнести использование низких температур (мерзлоты) для обеспечения устойчивости конструкций и защиты жилого комплекса, прозрачности льда для световых окон. Поголовье домашних оленей не стремились увеличить для потребления мяса, а перекочевывали за дикими стадами, не нарушая давно сложившегося уклада. Крайне медленно происходило внедрение технологических инноваций. Получив сверло дрели, на протяжении минимум 150 лет использовали его, вставив в поперечную рукоять, и не заимствовали лучковый механизм. Существует еще множество аналогичных примеров.

Этническая принадлежность жителей Надымского городка, воспроизведенная по антропологическим, этнографическим и письменным источникам, не оставляет сомнения в многоэтничном составе населения городка, включавшем (в старой терминологии): пяков - лесных самоедов, тундровых самоедов и остяков, из которых сформировались современные лесные ненцы, тундровые ненцы и ханты. Правда, этнические группы того времени, скорее всего, находились в неравноправном положении друг к другу, что могло основываться на историческом праве собственности на территорию.

Согласно нашим исследованиям, можно высказать предположение, что городок был общинным центром - резиденцией вождя военно-политического объединения нескольких территориальных общин численностью около 2,02,5 тыс. человек. В официальных документах XVII века это объединение именовалось «Большая Карачея» [см. подробнее гл. 1.1; Прил. I. Док. 2-4, 6, 912]. Название сложилось из самоназвания одной из самых многочисленных этнических групп тундровых самоедов - Карачеи, известного с 1525 года [РГАДА. Ф.159. Оп. 2. Д. 2338. Л. 2-8], и слова «Большая», подчеркивавшего объединенную структуру этого сообщества. Вождей Большой Карачеи нередко именовали «князем» или «князцом» [см. гл. 1.1; Прил. 1. Док. 2-4, 6, 912], из чего можно заключить, что это объединение терминологически соотносили с неким подобием феодального княжества.

Время возникновения туземного княжества Большая Карачея, соответственно нашим материалам, можно определить в пределах первой трети XVII века, расцвет падает на середину столетия, а окончательный закат, завершившийся гибелью Надымского городка зимой 1730 года, - на первую треть XVIII века. Это военно-политическое объединение собирало армию численностью около 400 человек, которая совершала военные операции против соседних аборигенных населенных пунктов, русских городов и острогов, а также отдельных промышленников и торговцев на транспортных магистралях, в частности «Мангазейском морском ходе» [см. подробнее: гл. 1.1; Прил. I. Док. 2, 4, б, 7, 19].

На протяжении XVII - XVIII вв. по официальному территориальному устройству государства Московского эти земли относили к территории 06-дорского княжества нижнеобских остяков и самоедов Обдорской ясачной волости Березовского уезда [Абрамов, 1857. С. 355, 388-89; Долгих, i960. С. 17, 64-73, табл. 24]. Реально же существовавшее территориальное деление, судя по всему, было более сложным, но в связи с частой сменой (переназначением) местных чиновников эти знания не сохранялись и не детализировались в документах, особенно это касалось земель, где проживала «самоядь немирная». Разбираться в особенностях их территориального деления в то время, вероятно, мало кто рисковал. Ориентировочно, территорию военно-политического объединения Большой Карачеи составляли: бассейны рек Надым, Пур и верхнее течение Казыма, а также южное побережье Обской губы и, возможно, Тазовской. В первой трети XVIII века существование «княжества» завершилось распадом на отдельные территориальные общины - «ватаги» с численностью военных отрядов не более 120-130 человек [Абрамов, 1857. С. 351-352], конкуренция и конфликты между которыми привели к осаде Надымского городка и убийству семьи вождя. Такая судьба - не редкость для обществ, основным объединяющим фактором для которых служил авторитет выдающейся личности.

Основой экономического подъема Большой Карачеи и ее административного центра, коим мы считаем Надымский городок, послужила высокорентабельная меновая торговля продуктами присваивающего хозяйства, в частности - пушного промысла. Увеличение объемов торговли было связано с открытием и активным функционированием с 1601 года «Мангазейского морского хода». Определенным материальным отражением этого процесса является количество металлических изделий в культурном слое Надымского городка. Такого количества металла нет в культурном слое столь узкого хронологического промежутка ни на одном известном средневековом археологическом памятнике [Федорова Н.В. и др., 1991. С. 126-145; Семенова, 2001.

С. 36-101, табл. 59; Чемякин, Карачаров, 2002. С. 44-65, рис. 15-20; Зыков,

Кокшаров, 2001. С. 53-124].

Показательно соотношение количества металлических изделий с количеством всех остальных, найденных в слое, оно составляет более трети от общего числа (изделий из металла - 2361 ед., остальных - 3548 ед.), причем их число превышает и численность деревянных предметов (изделий из металла - 2361 ед., из дерева - 2135 ед.) [Прил. III. Табл. 1]. Неслучайным является факт, что подавляющее число металлических изделий приходится на период с середины XVII - по первую треть XVIII вв. Интересно обстоятельство, что в слое рубежа XVI - XVII вв. количество предметов из металла уменьшается. Пропадает беспорядочный характер распространения вещей, среди которых преобладают утерянные (либо спрятанные) отдельные предметы или наборы. Большое количество металла в слое конца XVI - первой трети XVIII вв. вряд ли случайно и, скорее всего, отражает особенности торгово-меновых

• отношений с русскими купцами и промышленниками. Выглядит правдоподобным объяснение, что высокая меновая плата за меха могла даваться в том случае, когда сделки осуществлялись непосредственно с туземцами и торговцы избегали таможенного учета как ввозимых, так и вывозимых на Русь товаров. Такой обмен вполне мог осуществляться летом в устьях рек, впадающих в Обскую губу, на временных стоянках - «отстое» русских судов, следовавших по «Мангазейскомк морскому ходу».

Скорее всего, именно такие - систематические контакты обеспечивали знакомство жителей Надымского городка с русской культурой и были не просто демонстрацией различных предметов, орудий и технологий, но и позволяли приобретать новшества. Наглядным подтверждением этого предположения может служить вещевой комплекс, полученый нами в результате раскопок памятника. Практически во всех группах предметов присутствуют в ® том или ином виде заимствованные вещи или элементы. К примеру, в одежде - это использование цветного сукна, выделанной свиной кожи, элементов декора (украшений из олова). Широко стал использоваться наконечник ручной дрели, правда, особым образом - без лучкового механизма. Наконечником Ф проделывали отверстия, монтируя его в рукоять вместо обычного клинка ножа. Вообще, судя по отсутствию в слое Надымского городка конца XVI -первой трети XVIII вв. находок каких-либо деталей лучковых дрелей, бытовавших в то же время у русских промышленников и хорошо известных по материалам раскопок Мангазеи [Белов и др. 1981, С. 82-83, 142, табл. 74: 16], этот инструмент вошел в быт аборигенов Северо-Западной Сибири не ранее середины XVIII вв. В этой же связи можно отметить еще один яркий факт - отсутствие находок струнных музыкальных инструментов, считающихся традиционными для культуры остяков. Очевидно, что процесс их адаптирования и включения составной частью в культуру также начался не ранее середины XVIII вв. Кроме этого, все без исключения водные средства передвижения в изучаемый период были произведены далеко за пределами городка, в том числе в Поморье, и, очевидно, были приобретены жителями так • же, как медные котлы, ножи, плотницкие топоры и другие товары (см. подробнее: гл. 3).

Это лишь часть фактов, но особо показательных, позволяющих охарактеризовать материальную культуру аборигенов данного периода как насыщенную импортными, прежде всего русскими, предметами и внедряющую эти новшества. В сравнении с предшествующими периодами, влияние русской культуры можно отметить как преобладающее, что, очевидно, связано с периодом активной колонизации региона и участившимися непосредственными контактами. Это не могло не проявиться в материальной культуре туземного населения. Вместе с тем, можно отметить, что процесс адаптации прохоисходил медленно. В первую очередь заимствовали только сырье, инструменты и отдельные технические средства, которые после длительного использования (около 150 лет - с конца XVI по первую треть XVIII вв.) нача-® ли воспроизводить, и лишь позднее они вошли составной частью в материальную культуру коренных жителей. Причина этого процесса видится, прежде всего, не во внутреннем технологическом развитии общества, а в изменении русского влияния в регионе. К XVIII в. иссякли «пушные» вотчины Северо-Западной Сибири, сократился поток промышленников и торговцев, что, в свою очередь, уменьшило приток в регион русских товаров, которыми привыкли пользоваться аборигены. Логично предположить, что сокращение количества ввозимых товаров подстегнуло развитие местного воспроизводства аналогов русских изделий.

В итоге анализа материалов, полученных в результате комплексного исследования Надымского городка, мы можем охарактеризовать население бассейна реки Надым в конце XVI - первой трети XVIII вв. как раннеколони-альный вариант аборигенной культуры локального региона Субарктики, сформировавшийся в начальный период русской колонизации Сибири, благодаря расположению вблизи магистральных транспортных артерий, соединявших вновь возникшие уездные центры с метрополией.

Отличительными чертами раннеколониальной стадии развития туземного общества на данной территории можно назвать, во-первых, наличие в материальной культуре значительной части заимствованных элементов русской традиционной культуры разных стадий и видов адаптации (использование предметов в неизменном виде и переосмысление и переработка). Во-вторых - это улучшение общественного и индивидуального благосостояния населения резиденции и вождя за счет активной высокоприбыльной реализации продуктов присваивающей экономики при меновой транзитной торговле «мягкой рухлядью». Именно за счет этого происходило приобретение оружия, усиление военной организации общества, развитие связанного с ней кузнечного (оружейного) производства, выделение военного лидера и приоритет военных функций, увеличение доли «воровской» экономики, по сути, тоже присваивающей (присваивание чужого имущества путем грабежа соседей и торговцев). С другой стороны, все это не способствовало развитию внутренних социальных институтов, вызывало торможение внедрения инноваций, консервацию технологического уровня производств, ремесел и производящих отраслей экономики, и в частности оленеводства, рассчитанного на обеспечение общины продуктами питания. Общество продолжало зависеть от сезонных миграций оленя, и вождь со своей семьей и приближенными, как и все остальное население, вынуждены были совершать сезонные миграции. Это явное свидетельство того, что в тот период не было системы или института обеспечения общинного лидера, и, вероятно, не было фиксированной ренты в его пользу. Особенно в летнее время, когда без консервантов невозможно создать запасы пищи. Вероятно, вождя готовы были содержать, но только там, где охотится вся община. Иное дело - зима, когда естественный природный «консервант» - сибирский мороз обеспечивает длительное хранение продуктов. Именно тогда становятся возможными продолжительные военные операции. Все это, так или иначе, свидетельствует о большой зависимости общества от ландшафта и естественных природных ресурсов и характеризует культуру как более близкую древнему обществу, существовавшему здесь ранее.

Комплекс новых источников, полученных в результате проведенных исследований, в настоящий момент позволяет охарактеризовать Надымский городок, прежде всего, как неординарный памятник культуры северных аборигенов, что связано с той ключевой ролью, которую играли его хозяева в XVII веке на обширной территории Субарктики - от устья реки Печеры (г. Пустозерск) в Европе до устья реки Таз (г. Мангазея) в Азии. С другой стороны, городок и его жителей можно охарактеризовать как яркий пример культурного, экономического и общественного развития туземного населения территории в первоначальный период русской колонизации Сибири. Материалы изучения Надымского городка станут первыми в серии исследований памятников аборигенных культур в субарктической зоне Западной Сибири, которые позволят воссоздать подлинную историю этой земли.

275

Список научной литературыКардаш, Олег Викторович, диссертация по теме "Археология"

1. Неопубликованные источники.1. Письменные источники:

2. Фрагмент отписки мангазейского воеводы Б.И. Пушкина в Москву о гонцах, ехавших сухопутной дорогой из Мангазеи в Обдорск. 1636 г., не ранее 23 февраля. РГАДА. Ф. 214. Стб. 178. Л. 135-145.

3. Челобитная торгового человека Михаила Кондакова об убийстве его дяди Ледешки Кирилова самоедами. 1641 г., не позднее 20 января. РГАДА. Ф. 214. Стб. 88. Л. 369-370.

4. Черновик царской грамоты на челобитную Михаила Кондакова. 1641 г., 13 февраля. РГАДА. Ф. 214. Стб. 88. Л. 371-374 об.

5. Фрагмент грамоты приказа Новгородской четверти пустозерскому воеводе Л.Н. Радилову о наказании сибирских самоедов за набег зимой 1642 го-• да на Пустозерский уезд. 1642 г, 24 мая. РГАДА. Ф. 214. Стб. 425. Л. 110-114.

6. Челобитные остяков Березовского уезда с просьбой об отсрочке в уплате ясака. 1643 г., не позднее 2 августа. РГАДА. Ф. 214. Стб. 123. Л. 235243.

7. Фрагмент из документов сыска П.С. Коптева о злоупотреблениях пус-тозерского воеводы И.П. Лошакова. 1654 г., не ранее 21 февраля. РГАДА. Ф. 214. Стб. 454. Л. 11-16.

8. Отписка тобольских воевод в Москву о строительстве кочей в Тюмени и условиях плавания по Обской губе. 1643 г., не ранее 28 ноября. РГАДА. Ф. 214. Стб. 123. Л. 60-68.

9. Отписка березовского воеводы Я.Н. Лихарева в Москву о поимке аманатов из самоедов. 1652 г., не ранее 8 февраля. РГАДА. Ф. 214. Стб. 1056. Ч. 1.Л. 13-14.

10. Челобитная остяков Березовского уезда (в том числе Надымского городка) об освобождении князца Пося Хулеева и других аманатов, захваченных у карачейских самоедов. 1652 г., 16 февраля. РГАДА. Ф. 214. Стб. 1056. Ч. 1.Л. 15-18.

11. Челобитная князца рода Большие Карачеи Пося Хулеева с просьбой не брать у самоедов аманатов и обещанием платить ясак. 1652 г., 26 мая. РГАДА. Ф. 214. Стб. 1056. Ч. 1. Л. 9-11.

12. Царская грамота из Москвы в Березов об аманатах из Карачейских самоедов. 1652 г., 5 апреля. РГАДА. Ф. 214. Стб. 408. Л. 390-392.

13. Из докладной выписки Сибирского приказа о самоедских аманатах Об-дорской волости. 1652 г., не ранее 15 июня. РГАДА. Ф. 214. Стб. 408. Л. 486488.

14. Отписка березовского воеводы С.А. Малова о разбитом коче и посылке казаков в Надым. 1656 г., не ранее 26 декабря 1657 г., не позднее 10 февраля. РГАДА. Ф. 214. Стб. 503. Ч. 1. Л. 10-13.

15. Грамота из Москвы березовскому воеводе И.М. Милюкову о поимке карачейских самоедов, подозреваемых в нападении на коч. 1657 г., 1 марта. РГАДА. Ф. 214. Стб. 503. Ч. 1. Л. 14-18.

16. Фрагмент опроса ясачных остяков Обдорской волости о выбывших из ясачного оклада за 1647-1655 гг. 1656 г. РГАДА. Ф. 214. Стб. 501. Л. 66-75 (листы читаются в обратном порядке).

17. Рапорт лейтенанта Д.Л. Овцина в Адмиралтейскую коллегию о плавании в Обской губе летом 1734 г. 1734 г. РГАДА. Ф. 248. Д. 669. Л. 15 об.

18. Запись в журнале лейтенанта Д.Л. Овцина, о прохождении вдоль южного берега Обской губы. 1734 г., 21 июня. ЦГАВМФ. Ф. Капитан-командор Беринг. Л. 17-20.

19. Материалы 4 ревизии ясачного населения Обдорской волости Березовского уезда 1782 г. ТФ ГАТО. Ф. 154. Оп. 8. Д. 43. Л. 101-103 об.

20. Археологические источники (отчеты о НИР):

21. Кардаш О.В. Отчет о НИР: Выявление и обследование культовых объектов в Сургутском районе Тюменской области Ханты-Мансийского автономного округа летом 1995 г. Екатеринбург, 1996. Архив НПО CA № 18/1-5.

22. Кардаш О.В. Отчет о НИР: Археологические исследования Надымского городища летом 1998 года. Т. 1,2. Нефтеюганск, 1999. Архив НПО CA № 31/1-2.

23. Хлобыстин Л.П. Отчет о работе заполярной экспедиции в 1976 г. Архив ИА РАН. Р-1, № 6175, 6175а.

24. Ф Опубликованные источники:

25. Фрагмент розыскного дела о подготовке восстания остяками и самоедами Березовского уезда под руководством князя Обдорской волости Ермака Мамрукова. 1662 г., не позднее 20 ноября 1663 г., не ранее 2 июля. ДАИ. Т. 5. СПб., 1855. № 68-1. С. 375-377.

26. Грамота из Сибирского приказа березовскому воеводе В.М. Гагарину о набеге «воровской самояди» из Надыма на Обдорский городок. 1679 г., 24 июня. ДАИ. Т. 8. СПб., 1862. С. 166-168.1. Исследования:

27. Абрамов H.A. 1857. Описание Березовского края // Записки РГО. СПб. Кн. XII. С. 327-448.

28. Алексеев М.П. 1932-1936. Сибирь в известиях западноевропейских пу-• тешественников и писателей. Ч. 1-2. Ирк. Обл. изд. 612 с.

29. Алисов Б.П., Берлин И.А., Михель В.М. 1954. Курс климатологии. Часть III. JL: Изд-во Гидромет. 320 с.

30. Алисов Б.П. 1956. Климат СССР. М.: Высшая школа, 104 с. Андреев И.А. 1946. Экспедиции на восток до Беринга (В связи с картографией Сибири первой четверти XVIII в.) // Труды историко-архивного института. Ч. 2. М. 16 с.

31. Атлас Ямало-Ненецкого автономного округа. 2004. Омск: Изд-во

32. ФГУП «Омская картографическая фабрика». 304 с.

33. Археология Республики Коми. 1997. М.: Изд-во «ДиК». 758 с.

34. Ашихмина JI.И. 1977. Городище Каменный Лог ананьинской культуры Среднего Прикамья // Материальная и духовная культура финно-угров При-уралья. Ижевск: Изд-воУдГУ. С. 139-166.

35. Бахрушин C.B. 1935. Остяцкие и вогульские княжества в XVI-XVII веках. Л.: Изд-во Ин-та народов Севера. 92 с.

36. Бахрушин C.B. 1955. Научные труды. Т. III. Ч. 2. М.: Изд-во Наука. 300с.

37. Бауло A.B., Федорова Н.В. 2005. Фигура духа-покровителя казымских хантов // Археология, этнография и антропология Евразии. № 2 (22). С. 140150.

38. Белов М.И. 1956. Арктическое мореплавание с древнейших времен до середины XIX века. М. 220 с.

39. Белов М.И. 1972. Пинежский летописец о разведочном походе поморов в Мангазею // Рукописное наследие Древней Руси, (по материалам Пушкинского дома). Л.: Наука. С. 279-285.

40. Белов М.И., Овсянников О.В., Старков В.Ф. 1980. Мангазея. Мангазей-ский морской ход. Ч. I. Л.: Гидрометеоиздат. 164 с.

41. Белов М.И., Овсянников О.В., Старков В.Ф. 1981. Мангазея: Материальная культура русских полярных мореходов и землепроходцев XVI XVII вв. Ч. 2. М.: Наука. 147 с.

42. Белявский Ф. 1833. Поездка к Ледовитому морю. М. 259 с.

43. Боброва А.И., Торощина Н.В. 1999. Иготкинский курганный могильник // Приобье глазами археологов и этнографов: Материалы и исслед. к «Энциклопедии Томской области». Томск: Изд-во ТГУ. С. 50-76.

44. Боброва А.И, Максимова И.Е., Торощина Н.В. 2002. Погребение с шаманским комплексом вещей на р. Тым // Труды Музея археологии и этнографии Сибири им. В.М. Флоринского Томского государственного университе-Ф та. Т. 1. Томск: Изд-во Том. ун-та. С. 106-139.

45. Борзунов В.А., Стефанов В.И. 1999. Могильники «Бардакова княжества» // Интеграция археологических и этнографических исследований. М.; Омск. С. 240-242.

46. Борисевич Г.В. 1995. Архитектурно-конструктивные особенности древнерусского деревянного жилища // Архитектурное наследие. № 38. М.: Стройиздат. С. 183-193.

47. Боярский П.В., Визгалов Г.П., Ивасько JI.B., Кардаш О.В., Сумин В.В., Шульгин П.М. 2000. Коч русское полярное судно: проблемы исследования и реконструкции. М. 74 с.

48. Васильев В.И. 1979. Проблемы формирования северосамодийских народностей. М. 244 с.

49. Васильев В.И. 1982. Ненцы и энцы // Этническая история народов Севера. М. С 48-81.

50. Васильев В.И. 1988. Ненецко-угорские взаимосвязи на Севере Сибири: история и современность // Социально-экономические проблемы древней истории Западной Сибири. Тобольск. С. 101-106.

51. Васильев В.И. 1994. Ненцы // Народы Сибири и Севера России в XIX в.1. М.

52. Вербов Г.Д. 1939. Пережитки родового строя у ненцев // СЭ. Вып. 2. М. С.43-66.

53. Викторова В.Д. 1973. Ликинский могильник X-XIII вв. // ВАУ. Вып.

54. Свердловск: Изд-во УрГУ. С. 133-173.

55. Винклер фон П. 1992. Оружие. М.: Софт-мастер. 320 с.

56. Восточный художественный металл из Среднего Приобья: новые на-Ф ходки. 1991. JL: Гос. Эрмитаж. 42 с.

57. Гемуев И.Н., Соловьев А.И. 1984. Стрелы селькупов // Этнография народов Сибири. Новосибирск: Наука. С. 39-55.

58. Герберштейн С. 1988. Записки о Московии, (перевод с нем. А.И. Ма-леина и А.Б. Назаренко) М.: Изд. МГУ. 430 с.

59. Голдина Р.Д., Кананин В.А. 1989. Средневековые памятники верховьев Камы. Свердловск: Изд-во УрГУ. 216 с.

60. Головнев A.B. 1988. Социально-экономические аспекты ненецко-угорских контактов // Социально-экономические проблемы древней истории Западной Сибири. Тобольск: ТГПИ. С. 86-101.

61. Головнев A.B., Зайцев Г.С. 1992. История Ямала. Тобольск-Яр-Сале.104 с.

62. Головнев A.B. 1993. Историческая типология хозяйства народов Севе-• ро-Западной Сибири. Новосибирск: НГУ. 204 с.

63. Головнев A.B. 1995. Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров. Екатеринбург: УрО РАН. 606 с.

64. Головнев A.B. 1998. Туземцы и пришельцы в этногензе Северного Приобья: заметки к археологической дискуссии //Этнографо-археологические комплексы: проблемы культуры и социума. Новосибирск: Наука. С. 66-83.

65. Головнев A.B. 2004. Кочевники тундры: ненцы и их фольклор. Екатеринбург: УрО РАН. 344 с.

66. ГОСТ 7.32-2001. Отчет о научно-исследовательской работе. Структура и правила оформления // Сборник основных Российских стандартов по биб-лиотечно-информационной деятельности (Сост. Т.В. Захарчук, О.Н. Зусь-ман).СПб.: Изд-во Профессия, 2005. С. 220-242.

67. Грачева Г.Н. 1986. Палеоэтнографические исследования в Арктике // КСИА.Вып. 200. М. С. 21-26.

68. Гумилев JI.H. 2004. Этногенез и биосфера Земли. М.: Изд-во ACT. 556с.

69. Добровольская М.Ф. 2005. Человек и его пища. М.: Научный мир. 268с.

70. Долгих Б.О. 1960. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. // Труды института этнографии. Новая серия. Т. 40. М.: АН СССР. 621 с.

71. Долгих Б.О. 1970. Очерки по этнической истории ненцев и энцев. М.: Наука. 270 с.

72. Древняя Русь: Быт и культура // Археология. 1997. М.: Наука. 368 с. Дмитриев A.A. 1991.История Угорских княжеств // Уральский Областник, октябрь-ноябрь 1991. Екатеринбург.

73. Дмитриев-Садовников Г.М. 1917, 1918. Река Надым // Ежегодник Тобольского Государственного Музея. Вып. 28,29. С. 1-24, 25-43.

74. Дополнения к Актам историческим, собранным и изданным Археографической комиссией. СПб., 1851. Т. 4, 5; 1862. Т. 8.

75. Дубровин Г.Е. 2000.Водный и сухопутный транспорт средневекового Новгорода X-XV вв. М. 445 с.

76. Дунин-Горкавич A.A. 1995-1996. Тобольский Север. T. I, II, III. M.: Либерия, 376, 432, 208 с.

77. Елагин B.C., Молодин В.И. 1991. Бараба в начале I тысячелетия н.э. Новосибирск: Наука, 125 с.

78. Жеребцов Л.Н. 1989. Вычегодско-вымская летопись // Родники Пармы. Сыктывкар: Коми кн. изд-во. С. 23-34

79. Житков Б.М. 1913. Полуостров Ямал // Зап. ИРГО по общей географии. Т. 49. М. 249 с.

80. Закирова H.A. 1998. Косторезное дело Болгара // Город Болгар: Очерки ремесленной деятельности. М.: Наука. С. 220-243.

81. Зуев В.Ф. 1947. Описание живущих в Сибирской губернии в Березовском уезде иноверческих народов остяков и самоедцов, сочиненное студентом Василием Зуевым // Материалы по этнографии Сибири XVIII в. ТИЭ, н. с. Т. 5. М.-Л. 65 с.

82. Зыков А.П. 1987. Технология кузнечного производства в Верхнем Прикамье в начале II тысячелетия н.э. (по материалам родановских и сылвенских памятников) // Новые археологические исследования на территории Урала. Ижевск: Изд-во УдГУ. С. 145-155.

83. Зыков А.П., Кокшаров С.Ф., Терехова Л.М., Федорова Н.В. 1994. Угорское наследие: древности Западной Сибири из собраний Уральского университета. Екатеринбург: Внешторгиздат. 158 с.

84. Зыков А.П., Кокшаров С.Ф. 2001. Древний Эмдер. Екатеринбург: Изд-во Волот. 320 с.

85. Иванов C.B. 1954. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX начала XX вв.: Сюжетный рисунок и другие виды изображений на плоскости. M.-JL: Изд-во АН СССР. 837 с.

86. Иванов C.B. 1970. Скульптура народов севера Сибири 19 первой половины 20 вв. JI. 296 с.

87. Ивасько Л.В., Кардаш О.В., Суровень Д.А. 2000. Древняя история. Глава II. / Салымский край. Екатеринбург: Изд-во «Тезис». С. 33-70.

88. Ивасько Л.В., Кардаш О.В. 2004. Историко-архитектурные исследования в п. Горнокнязевск Приуральскогорайона ЯНАО// Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Сб.статей. Вып. 2. Томск-Ханты-Мансийск: Изд-во Том.ун-та.

89. Инструкция ОПИ ИА АН СССР // Методика полевых археологических исследований: Сборник инструкций. 1989. Л.: Наука.

90. Историко-этнографический атлас Сибири 1961. Под ред. М.Г. Левина, Л.П. Потапова. М.-Л.: Изд-во АН СССР. 498 с.

91. История Ханты-Мансийского автономного округа с древности до наших дней. 1999. Екатеринбург: Изд-во Волот. 466 с.

92. Кастрен М.А. 1860. Путешествие по Лапландии, Северной России и Сибири, 1838-1844, 1845-1849 // Магазин землевладения и путешествий. Т. VI. Ч. 2. М. 495 с.

93. Карачаров К.Г. 1993. Хронология раннесредневековых могильников Сургутского Приобья // Хронология памятников Южного Урала. Уфа: УНЦ РАН, С. 110-118.

94. Карачаров К.Г. 2002. Антропоморфные куклы с личинами VIII-IX вв.

95. Ф из окрестностей Сургута // Материалы и исследования по истории СевероЗападной Сибири. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та. С. 26-52.

96. Кардаш О.В. 2000. Надымский городок и русское освоение СевероЗападной Сибири в 17 в. (по материалам археологических исследований) / Культурное наследие народов Западной Сибири. Русские. Тез. докл. III Сибирского симпозиума. Тобольск-Омск, С. 60-62.

97. Кардаш О.В. 2002. Легендарные городища Салымского края / Материалы и исследования по истории Северо-Западной Сибири. Сб. науч. тр. Екатеринбург: Изд-во Урал.ун-та. С. 53-62.

98. Кардаш О.В. 2002. Материальная культура остяков Надымского городка / Северный археологический конгресс (9-14 сент. 2002 г., Ханты-Мансийск). Тезисы докладов. Екатеринбург: Академкнига. С. 318-320.

99. Кардаш О.В, 2002. Опыт сохранения археологического объекта от есте• ственных разрушений (на примере Надымского городища) / Северный археологический конгресс (9-14 сент. 2002 г., Ханты-Мансийск). Тезисы докладов. Екатеринбург: Академкнига. С. 410-412.

100. Кардаш О.В. 2003. Комплексное исследование Надымского городища в 2002 г. / Ханты-Мансийский округ в зеркале прошлого. Вып. 1. С. 262-263.

101. Кардаш О.В. 2003. Эволюция элементов традиционного жилища народов Севера (по материалам археологических исследований поселений 16-19 вв.) / Угры. Материалы VI Сибирского симпозиума «Культурное наследиенародов Западной Сибири». Тобольск. С. 88-90.

102. Кардаш О.В. 2004. Комплексные исследования Надымского городища / Ханты-Мансийский округ в зеркале прошлого. Вып. 2. С. 375-379.

103. Кардаш O.B. 2005. Комплексное изучение Надымского городища. Итоги исследований 1998-2003 годов / Научный вестник. Выпуск № 4 (35). 06-дория: История, культура, современность. Салехард: Изд-во Красный Север. С. 31-35.

104. Кардаш О.В. 2006. Административные центры аборигенных «княжеств» Северо-Западной Сибири в конце XVI первой трети XVIII вв. (по материалам раскопок Надымского и Обдорского городков). / Уральский исторический вестник. № 13. Екатеринбург: Изд-во УрО РАН.

105. Карьялайнен К.Ф. 1994, 1995, 1996. Религия югорских народов / Перевод с немецкого Н.В.Лукиной. Т. I, II, III. Томск: ТГУ. 152,284, 247 с.

106. Косинцев П.А., Лобанова Т.В., Кардаш О.В. 2001. Костные останки из постройки 8 Надымского городка // Самодийцы. Материалы IV Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск-Омск. С. 129-131.

107. Кирпичников А.Н. 1966. Древнерусское оружие. Вып. 2. Копья, сули-цы, боевые топоры, булавы, кистени // САИ. Вып. Е 1-36. 214 с.

108. Кирпичников А.Н. 1976. Военное дело на Руси в XIII-XV вв. Л.: Наука.135 с.

109. Колчин Б.А. 1959. Железообрабатывающее ремесло Новгорода Великого (продукция, технология) // МИА. № 65. С. 7-120.

110. Кондратов А.Н. 2002. Антропоморфные куклы с личинами VIII-IX вв. из окрестностей Сургута // Материалы и исследования по истории СевероЗападной Сибири. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та. С. 63-69.

111. Косарев М.Ф. 1991. Древняя история Западной Сибири: Человек и природная среда. М.: Наука. 302 с.

112. Косарев М.Ф. 1993. Из древней истории Западной Сибири (общая историко-культурная концепция) // Российский этнограф. № 4. 283 с.

113. Кренке H.A. 1984. Коллекция В.В. Радлова из раскопок курганов XVII в. в Сибири // Западная Сибирь в эпоху средневековья. Томск: Изд-во ТГУ. С. 137-145.

114. Крупник И.И. 1989. Арктическая этноэкология. М.: Наука.

115. Кушелевский Ю.И. 1868. Северный полюс и земля Ямал. СПб. 156 с.

116. Кызласов JI.P. 1997. Загадка Грустины и Серпонова, торговых городов средневековой Сибири // Journal de la Société Finno-Ougrienne 87. Helsinki. C. 131.

117. Лашук Л.П. 1968. «Сиртя» древние обитатели субарктики // Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии. М.: Наука. С. 178-193.

118. Ле Руа Ладюри Э. 2001. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324) / Пер. с франц. В.А. Бабинцева и Я.Ю. Старцева. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та. 544 с.

119. Лопатин И.А. 1922. Гольды Амурские, Уссурийские и Сунгарийские // Общество изучения Амурского края. T. XVII. Владивосток.

120. Лукина Н.В. 1985. Формирование материальной культуры хантов (восточная группа). Томск: Изд-во ТГУ. 364 с.

121. Мартин Ф.Р. 2004. Сибирика. Некоторые сведения о первобытной истории и культуре сибирских народов. Екатеринбург-Сургут: Уральский рабочий. 144 с.

122. Мартынова Е.П. 1998. Очерки истории и культуры хантов. М. 235 с.

123. Мальм В.А. 1980. Симферопольский клад. М.: Внешторгиздат. 28 с.

124. Медведев А.Ф. 1959. Оружие Новгорода Великого // МИА. № 65. С. 121-191.

125. Миллер Г.Ф. 1999. История Сибири. Т. I. М.: «Восточная литература» РАН. 796 с.

126. Миллер Г.Ф. 2000. История Сибири. Т. II. М.: «Восточная литература» РАН. 796 с.

127. Милорадович О.В. 1954. Кабардинские курганы XIV-XVI вв. // CA. № 20. С. 341-356.

128. Миненко H.A. 1975. Северо-западная Сибирь в XVIII первой половине XIX в. Новосибирск: Наука. 308 с.

129. Могильников В.А. 1997. Угры и самодийцы Урала и Западной Сибири // Археология СССР с древнейших времен до средневековья в 20 т. Т. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М.: Наука. С. 163-235.

130. Молданова Т.А. 1979.Орнамент хантов Казымского Приобья: семантика, мифология, генезис. Томск: Изд-во Томского университета, 1999. 261 с.

131. Молодин В.И. 1979. Кыштовский могильник. Новосибирск: Наука. 182с.

132. Молодин В.И., Соловьев А.И. 1977. Классификация топоров могильника Кыштовка-2 // Археология Южной Сибири. Вып. 9. Кемерово: Изд-во КемГУ. С. 105-120.

133. Молодин В.И., Соболев В.И., Соловьев А.И. 1990. Бараба в эпоху позд-Ф него средневековья. Новосибирск: Наука. 262 с.

134. Морозов В.М., Пархимович С.Г. 1985. Городище Перегребное I (к вопросу о проникновении приуральского населения в Западную Сибирь в начале II тыс. н.э.) // Западная Сибирь в древности и средневековье. Тюмень: Изд-воТюмГУ. С. 89-99.

135. Морозов В.М., Пархимович С.Г. 1997. Миграции древних коми в Нижнее Приобье // Изв. Урал. гос. ун-та. № 7. С. 17-34.

136. Мугуревич Э.С. 1989.Изменения в хозяйстве прибалтийско-финского населения на территории Латвии в XIII-XIV вв. // Материалы VI Международного конгресса финно-угроведов. Т. 1. М.: Наука. С. 82-84.

137. Мурыгин A.M. 1984. Хэйбидя-Пэдарское жертвенное место. Сыктывкар: КФАН СССР. 52 с.

138. Мурашко O.A., Кренке H.A. 2001. Культура аборигенов Обдорского • Севера в XIX веке. М. 155 с.

139. Насимович A.A. 1955. Роль снежного покрова в жизни копытных животных на территории СССР. М.: Изд-во АН СССР. 388 с.

140. Обитатели. Образы югры в ранней русской фотографии. Каталог выставки. Санкт-Петербург-Сургут, 2004. 72 с.

141. Оглоблин H.H. 1895-1901. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа. Ч. 1-4. М. 394 с.

142. Осипов Д.О., Лихтер Ю.А. 2004. Системное описание и классификация кожаной обуви (методические рекомендации). М. 68 с.л

143. Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века: Сборник документов. 1951. М.

144. Очерки истории Югры. 2000. Екатеринбург: Изд-во Волот. 402 с.

145. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. 1994. Т. 2. Томск: Изд-во ТГУ. 476 с.

146. Памятники Сибирской истории XVIII в. 1882-1885. Кн. 1-2. М. 551 с.

147. Панин Л.Г. 1985. Лексика западносибирской деловой письменности (XVII первая половина XVIII вв.). Новосибирск: Наука. 208 с.

148. Партина A.C. 2001. Архитектурные термины // Иллюстрированный словарь. М.: Стройиздат 208 с.

149. Перевалова Е.В. 1998. Обдорские ханты (хаби): к вопросу о формировании группы // Сибирь в панораме тысячелетий / Материалы международного симпозиума. Т. 2. Новосибирск. С. 379-391.

150. Перевалова Е.В. 2004. Северные ханты: этническая история. Екатеринбург: УрО РАН. 414 с.

151. Пигнатти В.Н. 1915. Искер (Кучумово городище) // ЕГТМ. Вып. XXV. С.1-47.

152. Полевой Б.П. 1976. Сибирская картография и проблема Большого чертежа // Страны и народы Востока. Вып. 18. С. 56-89.

153. Положение об Открытых листах на право производства археологических разведок и раскопок, выдаваемых Институтом археологии Академии наук СССР. 1991. М.: Институт археологии АН СССР. 32 с.

154. Порфиридов Н.Г. 1951. Предметы прикладного искусства // Исторический памятник русского арктического мореплавания XVII века. Археологические находки на острове Фаддея и на берегу залива Симса. Л.-М.: Изд-во Главсевморпути. С. 153-159.

155. Прокофьева Е.Д. 1949. Костюм селькупского (остяко-самоедского) шамана. Сб. МАЭ. М.-Л. С. 335-375.

156. Поляков И.С. 1877. Письма и отчеты о путешествии в долину р. Оби, исполненном по поручению Императорской Академии Наук // Записки Академии наук. Т. 30. Прил. № 2. СПб. 187 с.

157. Русское градостроительное искусство. Древнерусское градостроительство X XV веков. 1993. ВНИИ теории архитектуры и градостроительства / Под общ. ред. Н.Ф. Гуленицкого. М.: Стройиздат. 392 с.

158. Рындина О.М. 1994. Орнамент. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 3. Томск: Изд-во ТГУ. 640 с.

159. Седов В.В. 1997. Эсты // Археология СССР с древнейших времен до средневековья в 20 т. Т. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М.: Наука. С. 13-23.

160. Семенова В.И. 2001. Средневековые могильники Юганского Приобья. Новосибирск: Наука, 296 с.

161. Семенова В.И. 2005. Поселение и могильник Частухинский Урий. Новосибирск: Наука, 164 с.

162. Сибирские реликвии. Из собрания Тобольского музея. 2000. Изд-во обществ, фонда «Возрождение Тобольска». 280 с.

163. Сибирь XVIII в. в путевых описаниях Г.Ф. Миллера // История Сибири. Первоисточники. 1996. Вып. VI. Новосибирск. 310 с.

164. Сирелиус У.Т. 2001. Путешествие к хантам. Томск: Изд-во Том. ун-та.344 с.

165. Соколова З.П. 1983. Социальная организация хантов и манси в XVIII -XIX вв. Проблемы фратрии и рода. М.: Наука. 326 с.

166. Сокровища Золотой Орды: Кат. выст. 2000. СПб.: Славия. 346 с. Сокровища Приобья. 1996. СПб.: Изд-во Формика. 228 с.

167. Соловьев А.И. 1987. Военное дело коренного населения Западной Си

168. Ф бири: Эпоха средневековья. Новосибирск: Наука. 193 с.

169. Словьев А.И. 2003. Оружие и доспехи: Сибирское вооружение: от каменного века до средневековья. Новосибирск: ИНФОЛИО-пресс. 224 с.

170. Сословно-правовое положение и административное устройство коренных народов Северо-Западной Сибири (конец XVI начало XX века). 1999. Тюмень. 238 с.

171. Станкевич Я.В. 1951. Бытовой инвентарь // Исторический памятник русского арктического мореплавания XVII века. Археологические находки на острове Фаддея и на берегу залива Симса. Л.-М.: Изд-во Главсевморпути. С. 167-171.

172. Степанов H.H. 1936. К вопросу об остяко-вогульском феодализме // СЭ. №3. С. 19-35.

173. Судаков В.В., Буланкин В.М. 2005. К вопросу о начальном этапе сла• вянского расселения в Среднем Поочье / Русь в IX-XIV веках: взаимодействие Севера и Юга. М.: Наука. С. 269-280.

174. Сязи A.M. 2000. Орнамент и вещи в культуре хантов Нижнего Приобья. Томск: Изд-во Том. ун-та. 248 с.

175. Таможенные книги сибирских городов XVII в. 2003. Вып. 5. Новосибирск.1. Татищев В.Н. М., 1950.

176. Титов A.A. 1890. Сибирь в 17 веке. М., 216 с.

177. Фармаковский М.Ф. 1951. Оловянные изделия // Исторический памятник русского арктического мореплавания XVII века. Археологические находки на острове Фаддея и на берегу залива Симса. Л.-М.: Изд-во Главсевморпути. С. 110-111.

178. Федорова Е.Г. 1999. Обские угры: вехи этнической истории // Народы

179. Сибири в составе государства Российского. СПб. С. 6-38.

180. Федорова H.B. 1990. Булгарские сканные украшения Зауралья // Ранние болгары и финно-угры в Восточной Европе. Казань: ИЯЛИ КФАН СССР. С. 131-141.

181. Федорова Н.В., Зыков А.П., Морозов В.М., Терехова JT.M. 1991. Сургутское Приобье в эпоху средневековья // Вопросы археологии Урала. Екатеринбург: Изд-во УрГУ. С. 126-145.

182. Федорова Н.В. 2000. Олень, собака, кулайский феномен и легенда о си-хиртя//Древности Ямала. Вып. 1. Екатеринбург-Салехард: УрО РАН. С. 5466.

183. Федорова Н.В. 2003. Торевтика Волжской Булгарии. Серебряные изделия X-XIV вв. из зауральских коллекций // Труды Камской археолого-этнографической экспедиции. Вып. 3. Пермь: Изд-во ПГПУ. С. 138-153.

184. Физико-географическое районирование Тюменской области. 1973. М.: Изд. МГУ. 246 с.

185. Флерова В.Е. Образы и сюжеты мифологии Хазарии. М., 2001. 160 с.

186. Хлобыстин Л.П., Овсянников О.В. 1973. Древняя «ювелирная» мастерская в Западно-Сибирском Заполярье // Проблемы археологии Урала и Сибири. М.: Наука. С. 248-257.

187. Хлобыстин Л.П. 1977. Работы на севере Западной Сибири //АО 1976 г.1. М.

188. Хомич Л.В. 1971. О некоторых предметах культа надымских ненцев // Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX начале XX вв. Сб. МАЭ. Т. XXVII. Л.: Наука. С. 239-247.

189. Хомич Л.В. 1976. Проблемы этногенеза и этнической истории ненцев. Л. 189 с.

190. Хомич Л.В. 1977. Религиозные культы у ненцев // Памятники культурынародов Сибири и Севера. Сб. МАЭ. Т. XXXIII. Л.: Наука. С. 5-28.

191. Хомич Л.В. Ненцы. 1995. Очерки традиционной культуры. СПб. 330 с.

192. Хондажевский Н.К. 1880. Зимнее исследование нагорного берега Иртыша от Тобольска до Самарово и северных тундр между Обскою губою и Сургутом. // Записки ЗСО РГО. Кн. 2. С. 1-32.

193. Чаиркин С.Е., Карачаров К.Г. 1999. Материалы железного века из Лоб-винской пещеры // Охранные археологические исследования на Среднем Урале. Вып. 3. Екатеринбург: Изд-во БКИ. С. 195-207.

194. Чернецов В.Н. 1935. Древняя приморская культура на полуострове Ямал//СЭ. № 4-5. С. 109-133.

195. Чернецов В.Н. 1949. Зеленая горка близ Салехарда // КСИА. Вып. XXV. С. 68-74.

196. Чернецов В.Н. 1953. Усть-полуйское время в Приобье // МИА. № 35.• М.: Изд-во АН СССР. С. 221-241.

197. Чернецов В.Н. 1957. Нижнее Приобье в I тысячелетии нашей эры // МИА. № 58. М.: Изд-во АН СССР. С. 136-245.

198. Чертежная книга Сибири, составленная тобольским сыном боярским Семеном Ремезовым в 1701 г. 1882. СПб. 68 с.

199. Чиндина Л.А. 1975. О погребальном обряде поздних могильников На-рымского Приобья // ИИС. Вып. 16. С. 61-93.

200. Шапран И.Г. 1984. Предварительные итоги исследования Грековского могильника на Средней Вятке // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Ижевск: Изд-во УдГУ. С. 88-109.

201. Щеглов И.В. 1993. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири (1032-1882 гг.). Сургут: Северный дом. 463 с.

202. Шульц Л.Р. 1924. Салымские остяки (из материалов к этнографии юж* ных остяков) // Записки тюменского общества научного изучения местного края. Вып. I. Тюмень: Гостипография. С. 166-200.

203. Шутова Н.И. 1992. Удмурты XVI первой половины XIX вв.: по данным могильников. Ижевск: УдИИЯЛ УрО РАН. 264 с.

204. Шухов И.Н. 1915. Из отчета о поездке весною 1914 г. к казымским остякам//Сб. M АЭ. Т. 3.

205. Эскин Ю.М. 1986. Документы о Мангазее в смутное время // Новые материалы по истории Сибири досоветского периода. Новосибирск.

206. Югорск: От легенды до точки на карте. 1997. Екатеринбург: Изд-во Болот. 160 с.

207. Якобий А.И. 1895. Остяки северной части Тобольской губернии // ЕТГМ. Вып. 4. С. 1-25.

208. Ясински М.Э., Овсянников О.В. 1998. Взгляд на Европейскую Арктику: Архангельский Север: проблемы и источники. T. II. СПб.: Петербургское Востоковедение. 432 с.

209. Ясински М.Э., Овсянников О.В. 2003. Пустозерск. Русский город в Арктике. СПб.: Петербургское Востоковедение. 400 с.

210. The Atlas of Siberia by Semyon U. Remezov. 1958. Mauton and Co, Gravenhage, p. 115.

211. Sommier S. 1885. Un'Estate in Siberia fra ostiacchi, samoiedi,sirieni, tatari, kirgisi e baskiri. Torino; Roma.

212. Martin F.R. 1897. Sibirica. Ein beitrag zur kennetnis der Vorgeschichte und kultur sibirischer volker. Stockholm. 126 p.

213. Sirelius U.T. 1983. Reise zu den Ostjaken. Helsinki. 344 p.