автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Механизмы гетерогенной организации системы русского языка (на материале рефлексов праславянских сочетаний)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Механизмы гетерогенной организации системы русского языка (на материале рефлексов праславянских сочетаний)"

На правах рукописи

БЕКАСОВА Елена Николаевна

МЕХАНИЗМЫ ГЕТЕРОГЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ СИСТЕМЫ РУССКОГО ЯЗЫКА (НА МАТЕРИАЛЕ РЕФЛЕКСОВ ПРАСЛАВЯНСКИХ СОЧЕТАНИЙ)

Специальность 10.02.01 — русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

□03455 127

Екатеринбург 2008

003455127

Работа выполнена на кафедре общего языкознания и русского языка ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет» - н на кафедре-языкознания ГОУ ВПО «Оренбургский государственный .. педагогический университет»

Научный консультант: Гридина Татьяна Александровна,

доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты: Голованова Елена Иосифовна,

доктор филологических наук, профессор

Рут Мария Эдуардовна,

доктор филологических наук, профессор

Щербакова Наталья Николаевна,

доктор филологических наук, профессор

Ведущая организация: Московский государственный областной

университет

Защита состоится 16 декабря 2008 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.286.03 по защите докторских и кандидатских диссертаций при ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им. А. М. Горького» по адресу: 620000, г. Екатеринбург, УрГУ, пр. Ленина, 51, комн. 248.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им. А. М. Горького».

Автореферат разослан: 7 ноября 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор М. А. Литовская

Общая характеристика работы

Проблема соотношения, функционирования и взаимодействия в истории русского языка восточнославянских и южнославянских по происхождению соотносительных рефлексов праславянского языка по-прежнему остаётся одной из актуальных. Как диагностирующие признаки церковнославянской (старославянской) и исконной языковых систем данные элементы — непременный атрибут изучения механизмов становления и развития русского литературного языка, специфики его генетической основы, характеристики литературного двуязычия древней Руси, описания памятников письменности.

Обширная научная литература, в той или иной степени затрагивающая сосуществование и закрепление генетически неоднородных элементов различных груш рефлексов, и использование фактов их сложной судьбы для построения — нередко диаметрально противоположных — концепций происхождения русского литературного языка показывают не только важность их изучения на разных исторических этапах, но и необходимость воссоздания целостной картины их взаимодействия и учёта всех аспектов одной из сложных и дискуссионных проблем русистики, более того — разрушения устоявшихся стереотипов их описания и осмысления.

Многообразие имевшихся и сохранившихся в русском языке образований с результатами различной реализации праславянских рефлексов, сложность их усвоения и тысячелетнее совместное функционирование определили объект предлагаемого исследования, которым явились наиболее широко представленные в системе русского языка и однозначно трактуемые с генетической точки зрения явления: 1) рефлексы 2) рефлексы 3) полногласные и неполногласные сочетания (из рефлексов*о1, *с], *ог, *ег) и начальные ра-/ро- и ла-/ло- (из рефлексов *ог, *о1), а также другие — менее представленные корреляции типа начальных о и е.

Актуальность исследования обусловлена как выбором объекта изучения, так и действием разнообразных факторов, влияющих на взаимодействие, отбор и закрепление определённых по происхождению рефлексов в системе одного языка, что позволяет определить реципиентные свойства языковой системы и её подсистем, раскрыть механизм складывания и развитая русского языка и его страт в процессе отбора коррелятов.

Цель работы заключается в выявлении механизмов отбора, освоения и закрепления различных 1рупп генетически неоднородных элементов в процессе эволюционного развития системы русского языка.

В соответствии с целью исследования предполагается решить следующие конкретные задачи:

1. Выявить и описать инвентарь слов, имеющих в своем составе гетерогенные элементы.

2. Определить факторы, обусловливающие закономерности вхождения южнославянских рефлексов в систему русского языка и соответственно восточнославянских — в церковнославянские тексты и их дальнейшую судьбу.

3. Изучить особенности функционирования, взаимодействия генетически соотносительных элементов и причины отбора определённых оппозитов в различных памятниках восточнославянского, старорусского и церковнославянского (русской редакции) языков.

4. Установить общие закономерности вхождения в языковую систему определённых по происхождению диагностирующих признаков и причины их закрепления в русском языке на каждом этапе его развития.

5. Проследить особенности представления генетически неоднородных рефлексов в современном литературном языке и системах русских диалектов.

Цель и задачи данного исследования обусловили выбор материала лингвистического анализа, которым явились: оригинальные и переводные памятники восточнославянской и старорусской письменности различной временной, территориальной и жанровой принадлежности; фольклорные тексты; произведения писателей и общественных деятелей, материалы бытовой и деловой письменности периода складывания норм национального русского языка; наиболее значительные словари русского языка XI—XX вв. (Словарь древнерусского языка XI—XIV вв., Словарь русского языка XI—XVII вв., Словарь русского языка XVIII в., словари современного русского литературного языка, словари русских народных говоров); памятники церковнославянского языка (русской редакции) XI—XVII вв., а также некоторые издания книг Священного Писания XVIII—XIX вв. (всего более 3600 наименований).

Предметом изучения были избраны механизмы генетической организации системы русского языка и его страт, а также текстов церковнославянского языка.

Методы исследования обусловлены целью и задачами работы. В качестве основных применялся метод и приёмы лингвогенетических исследований. Используются приёмы внутренней реконструкции форм, фономорфонологического анализа, системного описания с привлечением статистической и текстологической методик. Специфика анализируемого материала потребовала комплексного подхода к выяснению причин использования одного из имеющихся в арсенале русского языка эквивалентов с учётом возможных лингвистических и экстралингвистических факторов.

Научная новизна работы обусловливается кругом поставленных и освещаемых вопросов, особенностями подхода к объекту исследования, который впервые представлен наиболее значительными группами гетерогенных рефлексов на протяжении их тысячелетнего сосуществования, что позволяет выявить механизмы вхождения чужеродных элементов в систему языка, основные тен-

денции их взаимодействия с исконными оппозитами и проследить сходства и различия в судьбе отдельных групп рефлексов праславянских сочетаний.

Исследование гетерогенных элементов с момента их столкновения на русской почве до настоящего времени на материале литературного языка, системы диалектов, фольклорных текстов с привлечением данных церковнославянского языка и учетом различных лингвистических и экстралиш-висгических факторов позволяет адекватно осветить сложные процессы освоения генетически разнородных явлений в языке как системе подсистем, в его страгах, на уровне текста и слова.

Принципиально новым является последовательное разграничение групп, реализующих различные рефлексы праславянских сочетаний, в том числе в «группе отдельных слов» [Шахматов 1941] и взаимосвязанных системных образований (глагольные формы и отглагольные существительные), реализующих полную парадигму морфонологических чередований.

Теоретическая значимость работы определяется решением целого ряда вопросов взаимодействий южнославянских и восточнославянских элементов в истории русского языка, в свою очередь позволяющих осветить проблему генезиса русского литературного языка, определить способность различных уровней системы и её страт воспринимать иноязычные элементы, установить их реципиентные свойства и механизмы трансплантации и аутотрансплантации, выявить факторы, регулирующие процессы их адаптации, выявить основные тенденции становления и развития языковой нормы в условиях гетерогенной вариантности.

Практическая ценность работы обусловлена возможностью использования в дальнейшем материалов исследования для описания памятников древнерусской письменности, при изучении специфики литературного двуязычия Киевской и Московской Руси, особенностей эволюции русского языка, специфики генетической организации текста, системы языка и её подсистем.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Установившаяся традиция подхода к диагностирующим признакам как абсолютно функционально и результативно симметричным явлениям, во многом хрестоматийно залакированным, не позволяет раскрыть механизмы их вхождения в иноязычную среду, специфику корреляции с исконными эквивалентами, их отбор и закрепление, а следовательно, адекватно отразить языковую ситуацию в древней Руси и выдвинуть соответствующие гипотезы происхождения и генетической основы русского литературного языка.

2. Отдельные группы и подгруппы генетически соотносительных элементов имеют разную судьбу в истории русского языка и церковнославянских текстах, так как регулируются соответствующими механизмами их внедрения и адаптации.

3. Инерция семантико-стилистического критерия как основного, регулирующего отношения полногласных и неполногласных сочетаний затрудняет выявление

других, более значимых и определяющих факторов отбора рефлексов восточнославянского и южнославянского происхождения иных — не менее представленных групп, которым в той или иной степени суждено было пройти целый ряд «филы- -ров» в системе чужого языка.

4. Важнейшим фактором, в значительной степени определившим судьбу целого ряда групп праславянских рефлексов в истории русского языка является степень фонетической адаптации южнославянских по происхождению элементов на восточнославянской почве. Именно он является причиной наличия исконного рефлекса *с1] в церковных текстах на фоне южнославянской гомогенности и отсутствия параллелизма в реализации рефлексов *с1] и у, наиболее ярко выступающего в феномене отсутствия в формах 1 лица презенса южнославянского по происхождению альтерната /жд/ в соответствии с реализуемым типом альтернации.

5. Особо значимым для рефлексов, реализующихся на конце корневого морфа, было прохождение позиционного фильтра, определившего сложную конкуренцию восточнославянских и южнославянских по происхождению альтернантов перед общеславянскими и исконными суффиксами в русском языке.

6. Прошедшие через фонетический и морфонологический фильтры коррелятивные пары подверглись лексико-семантической дифференциации, при этом последствия были наиболее значительными для полногласных и неполногласных лексем, где практически не было фонетических запретов или позиционной избирательности определённых по происхождению рефлексов, и в меньшей степени затронули другие группы вследствие их достаточно чёткого распределения по позиционным основаниям.

7. Различия между системными глагольными образованиями, представляющими полную парадигму морфонологических чередований, с одной стороны, и группой полногласных/неполногласных лексем, группой «отдельных слов» — с другой, были обусловлены спецификой действия механизмов их адаптации и корреляции. В связи с этим к данным группам нельзя подходить с равными критериями и переносить отношения, сложившиеся в одной группе, на другую, а тем более иллюстрировать положения концепций и гипотез природы русского литературного языка отдельными «кочующими» стандартными парами, вырванными из сложнейшей гетерогенной системы.

8. Важнейшей составляющей судьбы гетерогенных элементов является механизм их отбора и взаимодействия в тексте, что отразилось на становлении норм литературного языка. Наиболее ярким подтверждением данного положения является быстрая кодификация жд<*су в церковных текстах с середины XVII в., которая стала причиной разрушения сложившегося смешанного типа чередования.

9. Механизмы вхождения и закрепления генетически соотносительных элементов по-разному реализуются в зависимости от реципиенгных особешюстей языка как системы и его страт.

10. Система диалекта, представляющая определённую степень гетерогенности, в ряде случаев на уровне слова более разнообразную, чем в литературном языке, и высокий уровень гетерогенности фольклорного текста дают основание различать процессы трансплантации и ауготрансплантации.

11. В целом судьба гетерогенных рефлексов определялась действием механизмов трансплантации и аутотрансплантации, имеющих разные результаты в системах разных языков, их подсистем и страт. В истории русского языка это способствовало не только обогащению его ресурсов, но и органичному внедрению наиболее жизнеспособных элементов в результате конкуренции и «заполнения лахун» по законам приемлющего языка.

Аиробация исследования. Основные положения работы опубликованы в 8 статьях в изданиях, включённых в перечень научных изданий, рекомендованных ВАКом, в монографии, двух учебных пособиях и 96 статьях и тезисах, которые были представлены в виде докладов и сообщений на конференциях, совещаниях и кошрессах разного ранга:

- международных («Проблемы истории индоевропейских языхоз», Тверь, 1991; «Потебня — исследователь славянских взаимодействий», Харьков, 1991; «Творчество детей и про детей в отечественной и зарубежной литературе», Одесса, 1991; «Русский фольклор», Тамбов, 1991; «К 190-летию со дня рождения В. И. Даля», Луганск, 1991; совещание Института русского языка АН СССР «Соотношение синхронии и диахронии в языковой эволюции», Ужгород, 1991; «Проблемы руссхой морфеми-ки», Орехово-Зуево, 1995; «Грамматические категории и единицы. Синтагматический аспект», Владимир, 1995, 1997; 1999, 2007; «Язык. Система. Личность», Екатеринбург, 1996, 1999, 2000, 2005, 2006,2008; «Европа будущего», Оренбург—Ансбах (Германия), 1996, Оренбург — Кемшщ — Ан-сбах (Германия), 1997; «Проблемы славянской фижюпш», Самара, 1996; «Семантика языковых единиц», Москва, 1999; «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании», Санкт-Петербург, 2001; «V Жшниковские чтения Межкультурные коммуникации в когнитивном аспекте», Челябинск, 2001; «Владимир Иванович Даль и современные филологические исследования», Киев, 2002; X Конгресс МАПРЯЛ, Санкт-Петербург, 2003; ¡I и Ш международный конгресс исследователей русского языка, Москва, 2004,2007; международная научно-практическая конференция, посвященная 90-летию со дня рождения проф. Л. И. Баранниковой, Саратов, 2005; «Русский язык как средство межкультурной коммуникации и консолидации современного общества», Оренбург, 2007) и др.;

- всероссийских («Слово в системных отношениях на разных уровнях языка», Свердловск, 1990, Екатеринбург, 1993; всероссийская научная конференция работников образования, Москва, 1993. «Принципы функционального описания языка», Екатеринбург, 1994; всероссийская научная конференция Института русского языка АН РФ «Закономерности эволюции словообразовательной системы русского языка», Москва — Оренбург, 1994; «Христианство и ислам на рубеже веков», Оренбург, 1998 и др.);

- региональных («Совершенствование качества подготовки учителей гуманитарных дисциплин», Уфа, 1991; «Исторические изменения в языковой системе как результат функционирования единиц языка», Москва-Калининград, 1992; «Русская нация и русская идея: история и современность», Оренбург, 1996; «Филологический класс»: Наука — вуз — школа», Екатеринбург, 1999 и др.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии, списка источников и сокращений.

Основное содержание работы

Во введении определяются основные цели и задачи, объект и предмет, основные источники и методы исследования, научная новизна, теоретическая и практическая значимость проведённого исследования, выдвигаются основные положения, выносимые на защиту, сообщаются сведения об апробации нолученных результатов.

В первой главе «Проблемы генетической природы русского литературного языка» рассматриваются языковая ситуация Киевской Руси, вопросы образования и развития восточнославянского литературного языка (1.1), гипотезы происхождения русского литературного языка (1.2).

Сложность языковой ситуации в древней Руси обусловливала тот повышенный интерес и горячие споры учёных ХЕХ и особенно XX веков о языковой основе и природе русского литературного языка, которые нередко приводили к диаметрально противоположным результатам. И если в высказываниях отдельных исследователей спор приобретал некоторую политическую окраску, то для большинства лингвистов проблема имела собственно лингвистический характер и была весьма существенна для выявления специфики русского литературного языка и тонов его развития. Весь цвет русской лингвистики начиная с М. В. Ломоносова считал своим долгом высказаться по поводу существования и взаимодействия в истории русского литературного языка двух языковых начал. Классические труды Ф. И. Буслаева, И. И. Срезневского, И. А. Бодуэна де Куртещ, А. А. Шахматова, А. И. Соболевского, Н. С. Трубецкого и др. подготовили почву для решения вопроса о происхождении русского литературного языка и создания концепций языковой ситугийто В. В. Виноградова, С. П. Обнорского, Л. П. Якубинского, Б. Н. Ларина, Г. О. Винокура, Ф. П. Филина, А. И. Горшкова, В. В. Колесова, Б. А. Успенского и др. При этом выстраивание модели сложнейшей истории русского литературного языка сопряжено с целым рядом трудностей, а её достоверность может подтверждаться диаметрально противоположными аргументами. Опираясь на свой филологический опыт, лингвистические предпочтения, языковое чутьё и гапуицшо исследователя, выдающиеся лингвисты признаются, то «объял. всю эту картину почти невозможно и поневоле приходится ограничиваться только рассмотрением отдельных её частей» [Трубецкой 1990: 123], намечен лишь «очень приблизительный и, быть может, не всегда достаточно четкий и точный чертёж» «путей и дорог движения древнерусского литературного языка» [Виноградов 1987: 151], «сам материал очень трудно поддаётся изложению: многоликий, разносторонний, он не укладывается в линейную последовательность слов и предложений», «средств объёмного его представления пока нет» [Колесов 1989: 4], «сложная, многофшурпая композиция далека от завершения», а сё «общий контур намечен неясно, зыбко, расплывчато» [Горшков 1983:159].

Неуловимость сложной картины языкового развития в сплетении двух культурно и функционально различных начал, при рассмотрении которой возможно видение противоречивых эффектов, особенно в полемическом задоре или при желании высветить определённый аспект, лишь подтверждает мысль II С. Трубецкого о том, что «русский литературный язык в отношении использования преемства древней литературно-языковой традиции стоит, по-видимому, действительно особняком среди литературных языков мира» [Трубецкой 1990:126].

В целом независимо от того, что вкладывается разными исследователями в понятие древнерусский литературный язык — церковнославянский язык, или исконный язык, или разные типы смешения двух генетически родственных языковых стихий, — следует признать, что речь вдет об особом литературном языке, где важной должна стать проблема взаимоотношений исконной и церковнославянской стихий, в процессе многовекового взаимодействия в системе русского литературного языка слившихся в единое гармоническое целое.

Вторая глава «Генетически соотносительные рефлексы праславянеких сочетаний как диагностирующий признак» посвящена истории изучения восточнославянских и южнославянских соответствий в русском языке (2.1) и проблеме статуса, взаимодействия и отбора генетически неоднородных рефлексов пра-славянских сочетаний в истории русского языка (2.2).

Интерес к достоверным элементам восточнославянского и южнославянского языков в судьбах русского литературного языка проявился достаточно рано.

В целом правильно понятая генетическая соотнесённость «славенских» и «росских» форм в «Лексиконе» Памвы Берынды (Киев 1627) и грамматике Меле-тия Смотрицкого (Евье 1619, Москва 1648) научно обосновывается и уточняется в трудах М. В. Ломоносова, А. А. Барсова, А. X. Востокова, М. А. Максимовича, П. А. Лавровского, Ф. И. Буслаева, А. А. Потебни и др. В трудах И. И. Срезневского, М. А. Колосова, И. В. Ягича, А. С. Будиловича, С. К. Булича, А. И. Соболевского, Н. Н. Дурново и др. наиболее дискуссионным становится вопрос о механизмах расхождения реализации рефлекса в славянских языках.

Необходимость изучения элементов двух близкородственных языковых систем остро встала в XX в. в связи с обсуждением проблемы происхождения русского литературного языка. Особую значимость в этот период получают выделенные А. А. Шахматовым 12 «категорий бесспорных церковнославянских элементов» в современном русском литературном языке. Классификации А. А. Шахматова. Л. П. Якубинского, Г. О. Винокура определили основную линию дальнейших исследований генетически соотносительных элементов, особенно полногласных и неполногласных коррелятов, в системе русского литературного языка. При изучении памятников древнерусской письменности исследователи традиционно фиксируют особенности реализации диагностирующих рефлексов, сведения об их наличии ис-

пользуются для доказательств принадлежности памятника тому или иному типу литературного языка, определения времени и места его написания, выявления особенностей списков и протографа, направлений редакторской правки, а также в целом выяснения особенностей развития литературного языка и под.

Анализ работ, в той или иной степени затрагивающих особенности реализации генетически неоднородных элементов, позволяет выделить ряд спорных и невыясненных моментов, выявить «белые пятна» и противоречия в судьбе генетически соотносительных элементов в истории русского языка и современном его состоянии. В частности, недостаточно изучено «поведение» отдельных групп выделенных диагностирующих признаков и основных закономерностей их распределения внутри указанных групп. Различная количественная наполняемость груш с теми или иными рефлексами, разная степень параллельности соотношения, неодинаковая фиксация в памятниках и даже в отдельных его частях, практическое отсутствие древнерусских рукописей, выдержанных в одном генетическом ключе, требуют уточнения критериев отбора генетически соотносительных элементов. Не только древнерусские рукописи — как церковнославянского, так и русского языков— содержат различные «наборы» гетерогенных элементов, но и отдельные группы праславянских рефлексов по-разному реализуют свои гетерогенные возможности, что было отмечено практически во всех ставших классическими работах по данной проблеме. Однако вопреки этому чаще всего встречается недифференцированный подход к изучению рефлексов на русской почве, когда для исследователя они выступают как нечто монолитное, а генетическая соотносительность мыслится как абсолютно симметричная. Такой «идеальный», но весьма упрощённый и далёкий от реальности взгляд на специфику взаимодействия двух языковых стихий достаточно распространён и затрудняет выявление действительных причин отбора генетически неоднородных рефлексов, тем более, что приоритетными в этой области стали популярные в научных исследованиях неполногласные и полногласные сочетания, несомненно обладающие своим определённым реестром критериев, которые, как правило, не срабатывают в других группах.

Необходимым представляется также перенос акцентов с установившейся традиции констатации количественного соотношения генетически неоднородных элементов в памятниках письменности на взаимосвязи в пределах текста, рукописи, списков и редакций, а также на уровне функциональной парадигмы языка.

Инерция семантико-стилистического критерия как основного, а в ряде случаев единственного, затрудняет выявление других, нередко более важных и определяющих факторов отбора рефлексов восточнославянского и южнославянского происхождения. В частности, до сих пор не решён вопрос о времени усвоения и закрепления рефлекса южнославянского происхождения в русском языке и его статусе-на каждом этапе развития русского литературного языка, в том числе и в

современном состоянии. В связи с этим следует выявить совокупность факторов, обусловивших взаимодействие гетерогенных элементов и их выбор в истории русского языка, и определить «эфемеризмы» и закономерности в отношениях диагностирующих признаков на разных этапах развития языка. В целом следует поставить вопрос о механизмах вхождения и закрепления генетически соотносительных элементов в системе русского языка, выявить специфику реализации праславян-ских рефлексов в русских диалектах и фольклоре.

Важным аспектом уточнения судьбы данных рефлексов следует признать особенности их функционирования в церковнославянских текстах, что в принципе облегчит решение проблемы их влияния на становление и эволюцию русского литературного языка, с одной стороны, и позволит определить реципиентные возможности обеих языковых стихий.

Определение статуса каждой из групп и отношений внутри них, принципов реализации, отбора и закрепления одного из арсенала генетических средств в отдельных памятниках, словоформах, стратах на протяжении длительной истории развития русского языка непосредственно связано с проблемой формирования и особенностями развития русского литературного языка, выявлением роли южнославянских и восточнославянских по происхождению элементов в становлении его системы. Тем более, что в этом случае до крайности обостряются противоречия в осмыслении сложных отношений рефлексов праславянских сочетаний, так как они становятся средством построения различных гипотез происхождения русского литературного языка, доказательством — нередко единственным — его генетической основы и диагностирующим признаком отнесения памятника не только к определённому типу литературного языка, но и лишения его статуса литературности. В свете проблем происхождения русского литературного языка и определения его языковой природы диагностирующий эффект того или иного элемента может приводить даже к сомнениям в его генетической приуроченности, как это, например, случилось с неполногласием и рефлексом ж<*ф.

Отмеченные спорные и нерешённые положения, касающиеся генетически соотносительных рефлексов в истории русского языка и современного его состояния, требуют детального рассмотрения процессов реализации, функционирования и эволюции генетически неоднородных элементов в функциональной парадигме русского языка, тех механизмов взаимодействия, отбора и закрепления, которые, как описывают исследователи, привели к «органическому слиянию», «сопряжению», «сплаву», «симбиозу», «двумерности», «скрещению», <арансплантации» и т. д.

В третьей главе «Закономерности реализации генетически соотносительных праславянских рефлексов в русском литературном языке» в результате комплексного подхода к выяснению причин использования одного из имеющихся в арсенале древнерусского языка .гетерогашых средств, а в дальнейшем и

жёсткой его фиксации в определённой словоформе выявлены значительные различия в судьбе исследуемых групп рефлексов праславянских сочетаний и определены факторы их вхождения в систему русского литературного языка.

Рассмотрение механизмов действия фонетического фактора в судьбе праславянских рефлексов (3.1) показывает его определяющую роль в соотношении реализации генетически неоднородных рефлексов, особенно на начальном этапе их столкновения, и способности южнославянского элемента занять в дальнейшем соответствующую языковую «нишу» в нетрадиционных текстах и системе чужого языка. В силу специфики прохождения через фонетический фильтр восточнославянского языка различные группы южнославянских рефлексов имеют неодинаковый потенциал реализации на русской почве, а следовательно, и соотношение со своими восточнославянскими эквивалентами. Данное обстоятельство касается и церковнославянского языка, который начинает в определённой степени отличаться от старославянского языка в результате «впитывания» восточнославянских элементов, среди которых наиболее характерным становится ж <

Те южнославянские рефлексы, которым не препятствовали фонетические особенности языка-реципиента, получают возможность дальнейшей адаптации и сосуществования со своими генетическими соответствиями, становясь во многом диагностирующими признаками разных языковых стихий. Это прежде всего касается сочетаний -рл-, -лд-, р"Ь-, -л"Ь-, начальных 6-, ю-, беспрепятственно оставшихся в системе церковнославянского языка и без осложнений вошедших в систему восточнославянского языка. В других случаях действие фонетического фильтра оказывало значительное влияние на проникновение южнославянских рефлексов. Для южнославянских рефлексов вхождение в систему древнерусского языка осложнялось отсутствием соответствующих согласных. Вследствие этого невозможной оказывается исходная эквиполентность, так как адаптация южнославянских рефлексов и появление соответствующего «звукового представления» происходит у данных рефлексов с различной скоростью и разными результатами.

В результате ранней фонетической ассимиляции южнославянского по происхождению рефлекса чередование /т'—щ/ закрепилось в абсолютном большинстве генетических старославянизмов и лексем, активизировавшихся под влиянием старославянского языка, которые были распространены в памятниках древнерусской письменности, особенно в произведениях, отражающих христианское мировоззрение и связанные с ним представления. Восточнославянский по происхождению тип альтернации /т'—ч/ реализовался в текстах, ориентированных на конкретные бытовые реалии жизни древнерусского человека. Таким образом, статус генетически неоднородных рефлексов входящих в состав разных типов чередований, определялся прежде всего особенностями содержания средневековой литературы, в которой преобладали произведения религиозно-философской тематики, что

в конечном итоге и определило преимущественное использование в памятниках письменности южнославянского по происхождению /щ/.

Чёткое распределение сфер употребления лексем с соотносительными рефлексами способствовало сохранению генетической чистоты соответствующих альтернаций. Вследствие этого ошибочным является распространённое в научной и учебной литературе мнение о том, что щ систематически и последовательно употребляется вместо ч. И если рефлексы *g! достаточно быстро ассимилируются на русской почве, благодаря чему в целом сохраняют свои исходные инославянские параметры и даже (правда, весьма ограниченные) возможности мены генетически неоднородных элементов преимущественно в группе «отдельных слов», то южнославянский рефлекс *(1] настолько серьёзно сдерживается фонетическим фактором, что в древнерусских рукописях, в том числе и цсрковнославянских текстах, заменяется восточнославянским эквивалентом.

Являясь слабым звеном в системе адаптационных процессов, южнославянский рефлекс Ч) становится одним из членов генетически смешанного типа чередования, выбор которых определялся в том числе и складывающимися орфографическими традициями — с соблюдением жд или заменой его на ж. Вслед за И. А. Бодуэном де Куртенэ, С. К. Буличем, Н. Н. Дурново и П. Д. Филковой следует признать, что за последовательной фиксацией жд в ряде памятников скорее всего стоит специфический звуковой комплекс. Однако его статус неконкурентоспособного члена смешанной альтернации не мог привести к чёткому размежеванию генетически неоднородных элементов, как это наблюдается с рефлексами *!/.

Такая неравнозначность изначальной судьбы различных групп рефлексов соответствующим образом отразилась и в особенностях их функционирования. В частности, существует ряд лексем, где достаточно часто допускается мена соотносительных диагностирующих признаков. Небольшой круг таких коррелятов хорошо известен, является хрестоматийным и, к сожалению, практически всегда сопровождает любые рассуждения о южнославянской и восточнославянской стихии в составе или русского литературного языка или отдельного памятника. Наличие слов типа городъ — градъ, хочу — х01ДУ>ночь — нощь, Е0ЖЬ — вождь на фоне достаточно чёткого закрепления генетически соотносительных элементов свидетельствует о том, что после срабатывания фонетического фактора здесь не наблюдается действия каких-либо запретов на использование гетерогенных рефлексов. Иными словами, фонетический фактор является важным, во многом определившим судьбу различных групп праславянских рефлексов на русской почве, но отнюдь не единственным условием их отбора и закрепления.

Выявленные закономерности прохождения фонетического фильтра южнославянскими рефлексами и причины их неравнозначной соотнесённости являются иллюстрацией известного положения В. Гумбольдта о том, что «звуковая форма со-

ставляет конституирующий и ведущий принцип различия языков как сама по себе, так и в качестве стимулирующей и препятствующей силы, противопоставляющей себя внутренней тенденции языка» [Гумбольдт 1960: 78]. Именно фонетический фактор обусловил различия в судьбе полногласных/неполногласных сочетаний, начальных ро-/ра-, до -1м.-, о -le-, у-/ю-, с одной стороны, и рефлексами *tj и *dj, между которыми также определились серьёзные расхождения.

Однако рефлексы реализуются во вполне конкретной лексеме, морфологический облик которой также должен быть подвергнуться определённой адаптации, в результате чего начинает действовать морфонологический фактор в процессах взаимодействия и отбора гетерогенных рефлексов (3.2), так как «альтернируют между собой целые морфемы и их соединения» [Бодузн де Куртенэ 1963: 273]. В связи с этим различное положение рефлексов в составе слова — в начале слова, внутри и на конце корня — даёт основание предполагать, что действие морфологического фактора, так же как фонетического, будет неадекватным для разных групп праславянских рефлексов.

Морфонологическая позиция рефлексов в слове демонстрирует достаточно чёткое размежевание по двум основным группам в зависимости от действия мор-фонологического критерия. В первую группу входят рефлексы, южнославянские соответствия которых достаточно безболезненно прошли фонетический фильтр, в результате чего практически сразу начинают устанавливаться определённые взаимоотношения гетерогенных элементов. Для начальных ро-/рд-, ло-/лл-, о -/е-, у-/кз-условия на русской почве были абсолютно идентичными, не зависящими от сочетаний морфов, что влекло за собой в определенной степени свободное варьирование генетически неоднородных элементов. Аналогично морфонологический фильтр преодолевали полногласные/неполногласные сочетания — наиболее значимые и показательные в этой группе рефлексы.

Сочетания Ш и torol фиксируются в пределах одной морфемы, чаще всего внутри корня, что обеспечивало независимость реализации генетически соотносительных элементов от морфонологической позиции. Такая независимость употребления полногласных/неполногласных сочетаний определяла гомогенную огласовку всех родственных образований. К данной группе примыкают выделенные А. А. Шахматовым «отдельные слова» с рефлексами *tj, *gt, *kt, *dj именно в силу своей «отдельности», проявляющейся в отсутствии широкого сочетания с разнообразными морфемами (в первую очередь суффиксами) и достаточно чёткой изолированности от родственных слов. Идентичность позиции — чаще всего перед окончаниями существительных или личной парадигмы глаголов типа хотЬти — позволяла без сдерживающих и запретительных позиционных факторов реализовать гетерогенные рефлексы в словах типа вожь — вождь, межа — междд, св'Ьчд — сб'Ьщд, ночь — нощь, — х«ЩУ и под-

Возникшая в результате свободного прохождения морфологического фильтра генетическая неоднородность корневого морфа как в груше начальных рефлексов, полногласных и неполногласных сочетаний, так и отчасти в группе «отдельных слов» в дальнейшем определяет его дифференциацию, потому что «корень, являясь самой значимой морфемой в слове, отличается наиболее богатой качественно и количественно вариацией, притом вариация эта будет, так сказать, самая осмысленная, то есть соответствие внешних разниц разницам внутренним в корне будет гораздо больше, нежели в других морфологических единицах» [Крушевский 1883: 84]. Чаще всего именно генетическое различие корня влечёт «формирование семантической корреляции (на метонимической, а потом метафорической основе) и после всего чисто стилистическую дифференциацию оставшихся неиспользованными форм» [Колесов 1989:268].

Для взаимосвязанных системных образований подобное становится возможным только после прохождения своеобразного позиционного фильтра, определяющего возможность/невозможность реализации соответствующего по происхождению рефлекса перед следующим за корнем морфом. Зависимость от морфоно-логической позиции особенно актуальна для гетерогенных рефлексов *су. Если достаточно быстрая адаптация южнославянского по происхождению рефлекса способствовала размежеванию сфер функционирования генетически соотносительных элементов, то низкая степень фонетической освоенности южнославянского рефлекса в ряде случаев повлекла его замену исконным эквивалентом даже в церковнославянских текстах. В результате этого возникло большое количество оп-позитов типа осужддтн — осуждти, что способствовало становлению смешанного типа чередования /д'-ж-жд/ наряду с исконной альтернацией /д'-ж/. Естественно, что смешанный тип реализовался в образованиях, актуализировавшихся на русской почве благодаря текстам старославянского языка, тогда как аналогичные образования с рефлексом закреплялись в южнославянском оформлении.

Анализ основных различий в реализации морфонологического фактора в группах праславянских рефлексов (3.2.1) позволил выявить определяющие выбор генетически неоднородных рефлексов и позиции перед суффиксами имперфек-тивов -а- и -ива- (3.2.2), отглагольных имен существительных (3.2.3) и окончанием -у глаголов 1 лица единственного числа настоящего (простого будущего) времени (3.2.4).

Активизация имперфективов с суффиксом -ива- явилась причиной коренной перестройки чередований с рефлексами ф, так как для восточнославянских по происхождению альтернантов открылась возможность реализоваться в новых позициях, где отсутствовала конкуренция с генетически соотносительными элементами. Распад корреляционных рядов имперфективов с суффиксами -а- и -ива- идёт, как правило, за счёт глаголов на -ждать и -окать в пользу наиболее адекватной альтернации модели на -живать. В меньшей степени это коснулось корреляций на -чать/-чивать из-за

рашей генетической определенности типов чередований, в результате чего произошло достаточно чёткое разграничение имперфективов по генетической линии — -щать/-чиватъ с немногочисленными рано закрепившимися моделями на -чать. В результате таких нормализационных процессов в современном русском литературном языке альтернат /ж/ встречается в 3,9 раза чаще, а альтернант /ч/ в 9,7 раз чаще перед суффиксом -ива-, чем перед суффиксом -а-. Такое превалирование — почти в 2,5 раза—реализации /ж/ над /ч/ перед -а- обусловлено сложностью прохождения фонетического фильтра южнославянским рефлексом *<У, что не позволило ему достаточно чётко закрепиться перед общеславянским по происхождению суффиксом. Это отразилось и на соотношении генетически неоднородных рефлексов *сУ перед данным суффиксом, где /щ/ используется в 3,4, а /жд/ только в 1,25 раза чаще, чем соответствующие исконные альтернанты. Значительные расхождения частотности /ж/ и /ч/ перед указанными суффиксами — одно из существенных доказательств не только различий традиционно рассматриваемых однотипно рефлексов и су, но и действия морфологического фактора в их судьбе.

В свою очередь имперфективы на -ива- создавали обширную базу для образования отглагольных существительных на -живание и -чивание по русской морфо-нологической модели, что ещё больше усилило позиции исконных рефлексов А] в русском языке. Восточнославянская языковая стихия, до возникновения и активизации суффикса -ива- ограниченная рамками формо- и словообразовательных моделей общеславянского происхождения, имеющих на русской почве гетерогенное морфонологическое оформление, стала не только количественно, но и качественно преобладать над южнославянской.

Таким образом, параллельно процессам стабилизации видовой системы происходит упорядочите употребления генетически соотносительных рефлексов прасла-вянских сочетаний и су, их чёткое закрепление за соответствующими по происхождению альтернациями, что повлекло за собой распад смешанного типа чередования [д'-ж-жд]. Южнославянские по происхождению альтернации начинают вытесняться на периферию русского языка, так как в основной своей массе остаются в рамках старых имперфективов, а соответственно и других образуемых от них форм и слов — причастий и существительных, в то время как восточнославянские по происхождению альтернанты активно включаются в процессы образования новых слов.

Развитие исконных имперфективов с суффиксом -ива-, вступивших в достаточно серьёзную конкуренцию с общеславянской моделью, обусловило морфонологическое размежевание, при котором перед суффиксом -а- реализуются генетически неоднородные рефлексы а перед -ива- только восточнославянские по происхождению альтернанты. Это не только упрочило положение исконных рефлексов в глагольных формах, но и оказало значительное влияние на специфику образования отглагольных существительных. Если существительные на -ение в вое-

точнославянской огласовке вытеснялись в процессе эволюции словообразовательной и морфонологической систем русского литературного языка, то для южнославянского по происхождению альтернанта модель с суффиксом -ениЦ']- была и оставалась единственно возможной, например: учреждение, восхождение, обращение, просвещение и др. В связи с этим показательно соотношение отглагольных существительных с генетически неоднородными рефлексами *сУ: существительных на -ждение в 4,7 раза больше, чем на -жеиие, а существительных на -щение в 2,7 раза больше, чем на -чепие.

Количественная разница между морфонологическим обликом существительных с рефлексами и *су перед суффиксом -ени[)']- коренится в особенностях их адаптации на русской почве. Генетически неоднородные рефлексы уже на раннем этапе своего сосуществования закреплялись за определёнными корнями, образования от которых характеризовались идентичностью альтернаций, и в дальнейшем количественное соотношение /ч/ и /щ/ определялось наличием новообразований. Это также подтверждается тем, что преобладание альтернанта /щ/ над /ч/ перед суффиксом -а- (в 3,4 раза) в основном соответствует его преобладанию перед суффиксом -ениЦ']- (в 2,7 раза).

Гетерогенные рефлексы входящие в состав смешанного типа чередования, характеризовались не позиционной прикреплённостью, как это достаточно рано произошло с рефлексами а позиционной предпочтительностью, причём для южнославянского по происхождению рефлекса типичной была и, как показывают соврсмешше данные, осталась позиция перед суффиксом -ениЦ]-. Поэтому так существенна разница в преобладании /жд/ над /ж/ перед суффиксом -а- (в 1,25 раза) и суффиксом -ени[]]- (в 4,7 раза).

Основным направлением в развитии исследуемой системы является формо- и словообразовательная специализация типов чередования и распад вариантов типа запружать — запруживать, наложение — налаживание в пользу продуктивных образований с суффиксами -ива-. В образовании существительных очевидна следующая закономерность: большинство альтернантов восточнославянского происхождения /ч/ и /ж/ (соответственно 72,4% и 72,48%) наблюдается в именах существительных на -ние от имперфективов с суффиксом -ива-. Если учесть, что данная модель является чрезвычайно продуктивной (практически любой глагол с суффиксом -ива- может образовывать соответствующее существительное), а также тот факт, что глаголов типа запруживать в 3,9 раз больше, чем глаголов типа провожать, а глаголов типа завинчивать в 9,7 раза больше, чем глаголов типа ворочаться, при этом их количество постоянно растёт за счёт новообразований, то можно с полным правом говорить о больших потенциальных возможностях данной словообразовательной модели, реализация которых, несомненно, способствует дальнейшему укреплению исконных типов чередований.

Значительно реже альтернанты [ч] и [ж] встречаются перед суффиксом -екиЦ]-. Обычно это характерно для бесприставочных глаголов, от которых, как правило, невозможно образование существительного через ступень исконно русского импер-фектива, ср.: свечение — засвечивание, высвечивание; молочение — вымолачивание, перемолачивание; глажение — наглаживание, заглаживание, ужение — выуживание, лужение— вылуживание и под.

Следует также отметить особенности семантики отглагольных существительных на -щение, -ждение. В частности, у них нередко разорвана лексическая связь с глаголами, в результате чего они не обозначают действие по значению глагола (как это имеет место в существительных, образованных по исконно русской словообразовательной модели), а имеют самостоятельное лексическое значение, например: похождение (устар.) — 1. Путешествие, странствие. 2. Приключение, происшествие; обхождение — 1. Обращение. 2. Общение, взаимное отношение; наваждение — то, что внушено «злой силой» с целью соблазнить, утечь кого-нибудь. При этом у данных существительных достаточно ярко прослеживается историческая связь с причастиями: возбуждённый — возбуждение, просвеи{ённый—просвещение и под.

Однако именно подобные существительные в учебной и научной литературе иллюстрируют пересечение гетерогенных рефлексов *<у. Чаще всего в этой роли выступают существительные типа хождение (ср.: хахсиватъ, хоженый, хожу), которые являются исключением из общего правила — генетически однородного оформления всех однокоренных образований в современном русском литературном языке (кроме форм 1 л. ед. ч.). Наличие таких существительных подтверждает действие в истории русского языка тенденции к преимущественной реализации /жд/ перед суффиксом -ени[]]- и объясняется прежде всего особенностями мотивирующей основы, так как в отличие от большинства современных глаголов X, 1 класса глаголы движения с корнем -ход- не образуют префиксальных видовых пар и объединяются в пары слов с разными корнями, например, заходить — зайти, входить — войти и т. п.

Если количественное соотношение генетически неоднородных рефлексов в отглагольных существительных общеславянской модели значительно отличается для и *<1] — /щ/ встречается в 1,7 раза чаще, чем /жд/, — что свидетельствует об изначальном отставании южнославянского рефлекса *(!], то образование существительных от имперфективов с суффиксом -ива- однозначно свидетельствует об общих тенденциях в укреплении восточнославянских по происхождению альтернантов: русская модель отглагольного существительного и для *% и для используется в 2,6 раза чаще, чем общеславянская.

Таким образом, при сохранении в словообразовательной системе русского литературного языка обеих генетически неоднородных морфонологических моделей образования существительных с суффиксом -ешЦ]- в процессе эволюции постепен-

но ограничивается их продуктивность и отдаётся предпочтите возникшему на русской почве словообразовательному типу, по которому образуются многочисленные отглагольные существительные, в том числе и от позднейших заимствований. Такая морфонологическая модель, где употребляются исключительно восточнославянские по происхождению рефлексы, раскрыла потенциальные возможности русского языка и значительно укрепила позиции исконных альтернантов при одновременном ограничении возможностей южнославянских по происхождению эквивале1ггов.

Всё это является ещё одним достаточно убедительным аргументом в пользу непрерывности развития и исконной основы русского литературного языка, в систему которого вбираются и в ней в определённой степени сохраняются элементы других языковых систем, но развитие вдет по его собственным законам. Об этом также свидетельствует феномен отсутствия в соответствии с реализуемой альтернацией в форме 1 л. ед. ч. настоящего (простого будущего) времени южнославянского по происхождению рефлекса *dj.

Данная форма в глагольной парадигме занимает особое место, о чём свидетельствует, в частности, преимущественное использование форм настоящего времени в разговорной речи (далее — РР). Учитывая, что предложения в РР «кишат местоимениями» (В. Матезиус), и прежде всего 1 лица ед. ч., так как РР свойственна субъективность и эгоцентризм, можно утверждать, что в РР превалируют формы 1 л. ед. ч. глаголов настоящего времени над формами прошедшего времени в других стилях. Естественно, что эти различия коренятся в самой сути устной и письменной формы реализации языка, в типе познания, в особенностях функций языка, в специфике диалога и монолога. В этой связи функционирование форм 1 л. ед. ч. настоящего времени в современном русском языке во многом тождественно его реализации в истории русского языка. Формы прошедшего времени широко представлены во всех памятниках древнерусской письменности, так как они удовлетворяли коммуникативным потребностям повествования (рассказа, описания, рассуждения): аорист и перфект как наиболее типичные формы монолога, а перфект как форма преимущественно диалогической речи и «вместе с тем абсолютно преобладающая форма в старейших деловых и бытовых текстах» [Горшкова, Хабургаев 1981: 307]. Такое положите прошедшего времени в памятниках древнерусской письменности создавало своеобразную «ауру» текста. По мнению В. В. Виноградова, «грамматическая сфера прошедшего времени наиболее глубоко и резко очерчена в русском языке. Это — сильная грамматическая категория» [Виноградов 1947:543].

На фоне такого «подчёркнутого противопоставления форм прошедшего времени и форм настоящего времени» [там же] наблюдается антитеза форм 1-го и 2-го лица и формы 3-го лица. По мнению А. А. Шахматова, с которым целиком согласен В. В. Виноградов, «глагольные формы 1-го и 2-го лица единственного и множественного числа настоящего времени, непосредственно «означая сочетание

субъекта с предикатом, субстанции с признаками» (так как указание на лицо, на производителя действия включено уже в их морфологическую структуру), являются формами, всегда господствующими в речи. Между тем в литературном языке (выделено нами. — Е. Б.) только в зависимой форме употребляется 3-е лицо» (цит. по: [Виноградов 1947: 457]). Этим объясняется сравнительно редкая в сопоставлении с другими исследуемыми образованиями фиксация форм 1 л. сд. ч. настоящего (простого будущего) времени в памятниках древнерусской письменности, — судя по нашим материалам, менее 5%.

Данное обстоятельство в соединении со сложной судьбой южнославянского по происхождению рефлекса *dj, в течение многих веков функционировавшего в составе генетически смешанного типа чередования, привело к закреплению в 1 л. ед. ч. настоящего (простого будущего) времени восточнославянского по происхождению альтернанта в русском языке и его преимущественному употреблению вплоть до XVIII в церковнославянских текстах. Следствия оказались настолько значительными, что в современной науке существует несколько способов представления морфонологического чередования, где слабым звеном в цепи образований с продуктивным альтернантом /жд/ является форма 1 лица ед. ч. Е. А. Земская выделяет чередования {д(д')/ж/жд} [Земская 1973: 91, 89]; В. В. Лопатин рассматривает чередование [д'-ж] параллельно генетическому соответствию [д'-жд] [Лопатин 1977:102,194]; С. М. Толстая считает [жд] лексическим вариантом [ж] [Толстая 1975: 100]; Н. Е. Ильина выделяет лишь альтернацию [д'-ж], не рассматривая альтернант [жд] вообще [Ильина 1980: 31-34,64-71]; Л. Л. Касаткин считает, что морфонему {д} представляет ряд фонем {/дА-/д'/-(/ж/-/жд'/)} [Касаткин 2003:116]; в «Русской грамматике», изданной в Праге, наряду с чередованиями [t,]/[c] и [d,]/[z] выделяются «более или менее определённо отмечешше чередования <t>: [t,]/[sc], <d,>: [d,]/[zd] ... ср.: посвятить/посвящу, побудить/побуждённый (но разбудить/разбужу, разбуженный)» [Рус. гр. 1979: 116]; в Гр. 80 г. имеются альтернационные ряды [д'-ж] и [д'-ж-шд'] для глаголов типа будить (воз-, по- про-), вредить (по-) и др. [Гр. 80:675-77].

Разные точки зрения на альтернации с рефлексами *dj — ещё одно подтверждение того, что «чередования [t/s] и [d/zdj в русском языке являются аномальными чередованиями зубных» [Трубецкой 1987: 128]. Однако если чередования с рефлексами *tj большинство исследователей рассматривают в виде генетически соотносительных рядов /т'-ч/ и /т'-щ/, то для чередований с рефлексами *dj подобная гомогенность невозможна из-за особенностей альтернации в 1 л. ед. ч. настоящего (простого будущего) времени. В этом отношении действительно «замечательно, что в 1-м л. наст, неизвестно -жду)) [Шахматов 1941: 76]. Следует, однако, отметить, что замена эта произошла рано и в русском, и в церковнославянском языке (русской редакции), изначально продуктивным в форме 1 л. ед. ч. был аль-

тернант восточнославянского происхождения, и даже намеренная кодификация в грамматиках XVIII в. альтернанта /жд/ в русле процессов аналогического выравнивания не способствовала его закреплению, в результате чего в русском языке так и не сформировался генетически однородный тип чередования с южнославянским по происхождению рефлексом *<у.

Рассмотрение условий и особешюстей формо- и словообразования лексем с рефлексами и даёт основание представить их в современном русском литературном языке различно: генетически «чистым» по происхождению типам чередования /т'-ч/ и /т'-щ/ соответствуют гомогенное /д'-яс/ и гетерогенное /д'-жд-(жУ, в которое альтернант /ж/ включается только на основании одной позиции перед окончанием -у 1 л. ед. ч. настоящего (простого будущего) времени. Именно из-за феномена данной формы, несмотря на случаи употребления логически оправданных, но исторически не состоявшихся форм на -жду, для альтернаций с рефлексами *<у не произошло восстановления их генетической чистоты, которая наблюдается в чередованиях с рефлексами Всё это свидетельствует о том, что чередования с рефлексами являются особым звеном, которое не подчиняется общим закономерностям морфонологической системы современного русского языка и характеризуется особыми, исторически сложившимися отношениями.

Прохождение фонетического и морфологического «фильтра» сопровождалось влиянием семантического фактора на соотношение и отбор южнославянских и восточнославянских по происхождению рефлексов (3.3), так как в процесс альтернации включаются не только звуки, морфемы и их сочетания, но и происходит «смысловая альтернация целых слов» [Бодуэн де Куртенэ 1963 : 273]. При этом основные закономерности лексико-семантической дифференциации слов с генетически соотносительными рефлексами различны для отдельных групп (3.3.1).

Прежде всего значимость действия семантического фактора по-разному отражается в судьбе двух крупных групп диагностирующих признаков — полногласных/неполногласных сочетаний, с одной стороны, и рефлексов *4)—с другой.

Реализация полногласия/неполногласия внутри корня, где в основном концентрируется семантическая и стилистическая маркированность слова, отсутствие фонетических запретов и позиционной избирательности определённых по происхождению рефлексов, независимость от следующих за корнем морфем способствовала сохранению и накоплению генетически соотносительных лар и их беспрепятственной семантической и стилистической дифференциации, которая в ряде случаев сохранилась до настоящего времени. Расподобление пар происходит по семантическим и стилистическим причинам, при этом линия разлома, как правило, идёт по противопоставлению значений «конкретное — отвлечённое», «прямое — переносное» или стилистической окраске «высокое — низкое», «высокое — нейтральное», которое становится ведущим после XVI в. В результате этого неполноглас-

ные формы вписываются в общую закономерность существования заимствованных слов, имеющих «значение более широкое и отвлечённое, в сравнении с природными словами, имеющими значение конкретное и более узкое» [Булич 1893: 7]. Важно подчеркнуть, что этому способствовала невозможность употребления в памятниках церковнославянского языка полногласных сочетаний при незначительных вкраплениях восточнославянского рефлекса и диаметрально противоположных тенденциях реализации рефлексов *<!]: или с сохранением южнославянского жд, или с вытеснением его генетически соотносительным рефлексом. Таким образом, поддержка со стороны сакрального, образцового литературного языка определяла высокий статус слов с неполногласием в русском литературном языке, то есть их семантическую абстрактность, многозначность и стилистическую возвышенность, которая ощущается и сейчас, ср.: превратности — перевороты, преградить — перегородить, требовать — теребить; брег—берег, глас—голос, древо — дерево и др.

К этой группе примыкает подгруппа «отдельных слов» с рефлексами которая не имела полной парадигмы морфонологических чередований, характеризовалась немногочисленностью и высокой гетерогенностью в памятниках древнерусской письменности, что в совокупности с позиционной независимостью сближало их со словами типа град/город. Однако в данной труппе наблюдается сходство и с реализацией рефлексов % в системных глагольных и отглагольных образованиях. Это проявляется не только в количественном преобладании (в 4 раза) пар с рефлексами *ё) в связи с длительной адаптацией южнославянского альтернанта над соответствующими коррелятами с рефлексами но и их качественной представленности. Всё это требует особого рассмотрения феномена группы «отдельных слов» (3.3.2), явившегося причиной заблуждений многих исследователей, тем более недопустимых, что пары типа нркда/нужа — традиционный атрибут построений гипотез генетической природы русского литературного языка, а сохранность южнославянских по происхождению коррелятов в современном русском языке порождает миф о семантическом превосходстве южнославянских по происхождению рефлексов в истории русского языка.

Обстоятельное рассмотрение механизмов сосуществования и отбора определённых по происхождению коррелятов в данной группе показывает, что при равенстве значений или семантическом превосходстве исконного члена наблюдается более высокая словообразовательная активность корней с восточнославянским по происхождению рефлексом. Такого рода отношения характеризуют пары надежда — надежд, нужда — нужа, одежда — одежа, вождь — вожь, то есть около половины всех имевшихся в русском литературном языке соотносительных «отдельных слов». Нередко при функциональном, временном и в основном семантическом равенстве коррелятов исконный член мог также иметь более высокий семантический диапазон, ср.: нужда — нужд (15 значений против 13).

Группа «отдельных слов» ярко свидетельствует о внедрении южнославянских по происхождению рефлексов в уже имеющуюся систему и дальнейших процессах дифференциации сосуществующих пар, специализации их значений и словообразовательных потенций. Как правило, это приводит или к полной изоляции морфо-нологических коррелятов, или к их органическому сплаву с элементами семантического, стилистического или словообразовательного расхождения. При этом фоном всегда являются образования с исконным ачьтернантом, тогда как слова с южнославянским по происхождению рефлексом занимают соответствующую нишу вследствие необходимости выбора, который, как правило, является простой «рокировкой», сопровождающейся присвоением значений генетически соотносительного члена пары. В частности, семантически тождественная структура дублетов вождь — вожь, сопровождающаяся высоким словообразовательным потенциалом исконно оформленной корневой морфемы, с XVII—XVIII вв. усложняется и вступает в отношения с новыми близкозначными словами с исконным рефлексом, которые «перетянули» на себя значения, свойственные указанной паре. В результате в совремешюм языке семантическое размежевание пошло по линии вождь / вожак, вожатый, то есть судьба пары сводилась не столько к утрате исконного члена, сколько к его замене и перераспределению семантических характеристик, при этом вождь попадает в разряд непроизводных слов, большинство из которых представляет пассивную, периферийную лексику.

Кодификация определённого по происхождению рефлекса в данной группе протекала безболезненно, так как в большинстве своем не затрагивала целую цепь взаимосвязанных образований. Такая формо- и словообразовательная свобода, не допускающая позиционного «давления», как это наблюдается в образованиях с полной парадигмой морфонологических чередований, не препятствовала распаду указанных пар. При этом процессы «рокировки» или дифференциации, которые не сводятся к простому вытеснению южнославянскими оппозитами исконных слов, происходили в XVIII в., а не в период так называемого «второго южнославянского влияния».

По-иному действует механизм семантического и стилистического расподобления в группе слов с рефлексами и *су, так как в результате прохождения через «позиционный фильтр» количество оппозитов, нуждающихся в устранении шш маркировке, бьио незначительно. Особенно малочисленными были морфонологи-ческие дублеты с рефлексами так как быстрая ассимиляция [ш'т'] обусловила позиционное размежевание гетерогенных альтернатов, формо- и словобразова-тельную дифференциацию соответствующих образований и генетическую чистоту оформления однокоренных образований. Чёткое размежевание типов чередования в свою очередь способствовало семантической и стилистической дифференциации лексем с гетерогенными рефлексами. Соотнесённость лексем в южнославянском обличил с абстрактной семантической сферой и использование лексем с исконны-

ми альтернантами в текстах, отражающих конкретные бытовые реалии жизни восточных славян, определили статус гетерогенных рефлексов в лексико-семанти-еском плане, в некоторой степени соответствующий положению лексем с полногласием/неполногласием. Однако имелись и существенные различия, касающиеся прежде всего невозможности в абсолютном большинстве случаев употреблять ч вместо щ или, наоборот, щ вместо ч в образованиях с полной морфонологической парадигмой, где рефлекс был закреплён по всем сё звеньям.

Более широкими возможностями в плане семантического и стилистического размежевания обладали лексемы с рефлексами входящими в состав смешанного типа, что давало возможность реализации генетически неоднородных альтернантов в тождественных условиях. Однако и в этом случае имелись существенные ограничения на появление эквиполентных оппозитов, достаточно жёстко сдерживаемых позицией реализации альтернантов, в результате чего ситуации «совместной встречаемости» морфонологических дублетов в пределах текста также были исключительны, и, следовательно, их семантическая и стилистическая дифференциация не была столь актуальной, как у корреляций с полногласием и неполногласием, что подтверждается многочисленными случаями недифференцированного употребления лексем с генетически неоднородными рефлексами в тождественных контекстах. Семантический «зазор» между генетически соотносительными коррелятами был весьма невелик и их семантическая и стилистическая дифференциация в ряде случаев была представлена единичными случаями, что даёт основание относить их к «зфемеризмам» — намечавшимся, но не закрепившимся в русском языке тенденциям. Качественно новым этапом функционирования гетерогенных рефлексов *сУ становится вторая половина XVII в., когда в результате распространения печатных богослужебных книг, отредактированных в соответствии с требованиями «славенского языка еллино-греческого» направления, закрепился в качестве литературной нормы южнославянский по происхождению рефлекс в образованиях от корней, реализующих в предшествующий период смешанный тип чередования. Практически полная тождественность оставшихся после позиционной дифференциации небольшого количества дублетов типа рлссуждти — рлссу-жддти, здБЛуркение — злкл1ркдение способствовала безболезненному укреплению в них рефлекса жд, что не встретило сопротивления даже со стороны своеобразного языкового пуризма старообрядцев, так как для них гетерогенные ж и жд были в одинаковой степени освящены употреблением в текстах Священного Писания.

Однако в целом гетерогенное размежевание слов с рефлексами ф, на фор-мо- и словообразовательной оси единого словообразовательного гнезда влекло за собой и определённый семантический «флёр», ощущаемый и в современном русском литературном языке, когда лексемы, реализующие генетически неоднородные типы чередований с рефлексами сопровождаются рядом характерных для них

закономерностей, в том числе и в области лексических значений, что особенно показательно в гетерогенных корнях, когда «морфонологические изменения морфемы могут стагь смыслоразличителышми» [Поливанов 1928:13], ср.: проглоченный и поглощённый, взмучивать и возмущать, свячёный и священный; затверживать и утверждать, разбуженный и возбуждённый, досажать и досаждать и др.

Процесс может развиваться и далее, потому что внешние различия, как правило, ведут к разрыву тождества слова, наглядно проявляющемуся в различиях лексических значений и, как следствие, — стилистической окраски, в образованиях от глаголов-омонимов типа просвещать и просвечивать, насаждать и насажать и под. В некоторых случаях однокоренные лексемы с гетерогенными рефлексами су различаются лишь стилистической окраской, например: священный и свячёный (разг.) в значении 'подвергнутыйрелигиозному обряду освящения'; рождать и рожать (разг.) в значении 'давать жизнь кому-либо, производить подобных себе'1 и др. Как правило, данные морфонологические дублеты следует рассматривать как пережиток сложного процесса вхождения южнославянских по происхождения рефлексов в систему русского языка и вступления их в разнообразные взаимоотношения с исконными элементами, о чём свидетельствуют соответствующие стилистические пометы: (книжн., устар.) насаждён — насажен; (устар.) насаждать— насаживать", (устар.) обсуживать — обсуждать', (устар.) провож-дать — провожать. Некоторые из образований подобного типа уже не включаются в словари последних лет, например (устар. — БАС) воспящать. В связи с лексическим значением слова с исконными рефлексами могут иметь ограничения в сфере своего употребления, в результате чего в словарях современного русского литературного языка могут сопровождаться пометами разговорное, просторечное, реже — областное, например: (разг.) посвечивать, (прост.) разжиженный, (обл.) напрокужу, (прост.) выряжать и др. Большинство из таких слов — недавнее приобретение литературного языка, и былая «нелитсратурность», прежде всего в области семантики, определяет их функционирование и стилистическую окраску.

Приведённые различия на фоне нейтральной лексики с генетически неоднородными рефлексами обусловлены сохранением изначального покрова слов живого, направленного на развитие и приобретение нового исконного языка и сакральных, вечных, семантически неуловимых мистических текстов. Отсюда и следы некоторых расхождений: лексемам с южнославянскими по происхождению рефлексами может быть «присуще более абстрактное, более возвышенное, более литературное, более торжественное значение», а словам в восточнославянском оформлении «свойственно значение более конкретное, более простое» [Бодуэн де Куртенэ 1963: 307], что поддерживается предпочтительностью их перед характерными для церковнославянского языка суффиксами (особенно перед -ени[)•]-), а также их широким употреблением в книжных текстах, нередко высокого религиозно-

философского характера. Это определило общую семантико-стилистическую дифференциацию слов с гетерогенными рефлексами *4), в целом присущую корреляциям с генетически неоднородными членами, один из которых унаследован из старославянского языка.

Иными словами, незначительная часть лексики была отягчена определённой «семантической памятью» и распределилась по разным полюсам. Однако история морфонологичееких оппозитов, особенно с рефлексами свидетельствует о том, что основным направлением процесса была не их генетическая изоляция и сохранение в неприкосновенности разных генетических пластов, что в принципе и невозможно в развивающейся системе, а взаимопрорастание, вплоть до наполнения внешнего южнославянского облика исконным содержанием. Вбирание разных значений, заполнение семантических лакун, приращение смыслов, бережное сохранение широкого спектра семантической структуры создавали избыточность, столь характерную для русского языка — языка, как верно определи А. Маргине, с «низкой парадигматической экономией» [Мартине 1968:534].

Семантическое разграничите немногих морфопологических вариантов противоречило действию основных закономерностей реализации гетерогенных рефлексов — их формо- и словообразовательной специализации и гомогенного оформления всех образований от одного корня, которое в конце XVII — XVIII в. стало характерным и для лексем с рефлексами благодаря распаду смешанного типа чередования в пользу южнославянского по происхождению, в результате чего произошло своеобразное восстановление альтерната /жд/ в большинстве генетических церковнославянизмов, или лексем, активизировавшихся под влиянием старославянского языка. Это окончательно сделало невозможным варьирование альтернантов /щ/ и особенно /жд/ по лексическим и во многих случаях стилистическим причинам в образованиях, реализующих полную парадигму морфонологичееких чередований.

В целом семантическая история лексики с генетически неоднородными рефлексами представляет собой сложные процессы противопоставления, внутреннего семантического взаимопроникновения и объединения двух генетических пластов в единый органический сплав.

В четвертой главе «Генетический фон текста» рассматривается специфика генетической организации древнерусского текста (4.1), соотношение восточнославянских и южнославянских по происхождению элементов в церковнославянских текстах (русской редакции) (4.2) и гетерогенность фольклорного текста (4.3).

Неразработанность церковнославянского языка в научном плане в ряде случаев искажает представления об особенностях функционирования диагностирующих признаков в истории русского языка. В частности, необоснованно преувеличена доминирующая роль системы церковнославянского языка при взаимодействии морфонологичееких коррелятов, как, впрочем, и результаты этого влияния в

системе современного литературного языка. Специфика реализации исследуемых рефлексов в памятниках Священного Писания определяется прежде всего тем, что церковнославянский язык — «не язык, а набор текстов» [Колосов, 1989:263].

Анализ списков различной временной и территориальной принадлежности важнейших памятсшков церковнославянского языка — Евангелия, Минеи, Псалтири, Апостола — позволил выявить ряд закономерностей реализации диагностируемых признаков:

I. Для памятников церковнославянского языка характерно стремление к гомогенности в реализации рефлексов праславянских сочетаний, например: лко piiua Bgd3tt мои muí. и ст|гЬгоущен дшю мою св-Ьщашл BKoyni. глще (КП, 95); и НШВИДАЩАЬЬ его ПОЕбЖДОу ни прнврсждоу ВО HCTHtrfe Л\0£11 (П 1649, Зв.) И под. Текстам древнерусской письменности также свойственна гомогенность (в большей степени памятникам деловой письменности и книжно-славянского типа, в меньшей степени — текстам народно-литературного типа языка).

П. Генетическая гомогенность церковнославянских текстов во многом определяется реализацией рефлексов дифтонгических сочетаний с плавными и *tj в абсолютном большинстве случаев в южнославянском обличии. Генетически соотносительные элементы исключительны и мотивируются, как правило, экстралингвистическими причинами. Рецштиентные свойства восточнославянских, а в дальнейшем и старорусских текстов, не обладающих традиционностью конфессиональных текстов, проявлялись в использовании практически всех соотносительных элементов. Будучи реализацией системы живых, способных к эволюции и адекватному отражению действительности языков, данные тексты отражали определённую степень гетерогенности. Разнообразие и высокая степень соотнесённости диагностирующих признаков в древнерусских текстах закономерно приводят к дифференциации гетерогенных элементов и выработке критериев их отбора и закрепления в русском языке. В частости, при большей ми меньшей гетерогенности текста отчётливо проявляется тенденция к предпочтительности определённых по происхождению элементов или во всех группах, или в отдельных группах.

III. В исследованных памятниках церковнославянского языка прослеживаются различия в судьбе рефлексов, ярко представляющих старославянскую традицию, и рефлексов *dj, реализация которых во многом соответствует картине их функционирования в памятниках древнерусского языка.

1. Именно рефлексы *dj нарушают генетическую гармонию текста, например: вижь смиршие мое и внжь в^дгы мои... схрдннши дшю мою... да не постыжю cía (КП, 32 об.); в ней же вождение прскывдиик и молитве ко rtf tictf xtf оутверженин их"ъ (А 1658, .сн.) и под.

2. В текстах церковнославянской письменности смешанный тип альтернации был единственным способом реализации рефлексов *dj, в чём коренятся различия

в условиях и результатах выбора генетически неоднородных членов в пределах ге-терогегаюй альтернации в текстах Священного Писания и древнерусских памятников. В частности, в церковнославянских текстах на выбор альтернанта не влияет морфонологическая позиция, которая была актуальной в восточнославянском языке и стала определяющей в русском языке. Стабильность и традиционность конфессионального текста препятствовали семантической и стилистической дифференциации морфонологических коррелятов с рефлексами в определённой степени проявляющейся в древнерусских памятниках.

3. Однако наряду с данными различиями имеются и совпадения в реализации генетически неоднородных альтернантов смешанного типа чередования дня текстов церковнославянского и древнерусского языков. Прежде всего это касается тенденции к гомогенному оформлению рукописи, которая может быть представлена двумя диаметрально противоположными тенденциями — с сохранением южнославянских рефлексов (Остромирово Евангелие) и заменой их в абсолютном большинстве случаев восточнославянскими эквивалентами (Новгородские Минеи).

Чаще всего в пределах одного памятника церковнославянского и древнерусского языков генетически неоднородные альтернанты реализовались в образованиях от определенных корневых морфов (-род-, -ход-, -вод-, -суд-, -клуд- и др.), сохранивших данную особенность в современном русском литературном языке. Ряд корней в текстах церковнославянского и древнерусского языков проявляют склонность к преимущественному употреблению определенного по происхождению рефлекса. Так, в церковнославянских текстах вплоть до XX в. образования с корнями -тверд-, -студ-, -стыд- были наиболее проницаемы для ж < Идентично оформляется в древнерусских и церковнославянских памятниках группа «отдельных слов», где употребление генетически неоднородных элементов не сдерживалось родственными словами, как это происходило в системных глагольных образованиях.

Анализ особенностей реализации рефлексов *<!)' в памятниках церковнославянского и древнерусского языка периода так называемого «второго южнославянского влияния» показывает их соответствие тем закономерностям, которые сложились в предшествующий период. В частности, в сочинениях идеологов русской церкви абсолютное большинство образований фиксируется с восточнославянским по происхождению рефлексом (73%), а гетерогенность прослеживается в типичных корнях -род-, -суд-, -ход-- Данная закономерность преимущественного использования ж наряду с текстами, подвергшимися орфографической обработке, где преобладает альтернант жд в смешанном типе чередования, является аргументом в пользу рассмотрения «второго южнославянского влияния» как проявления тенденции реализации традиций, сложившихся ещё в XI в. В ряде случаев положение южнославянского рефлекса в этот период укрепилось, но только на правах одного из членов генетически смешанного типа чередования, так как традиция употребле-

ния в текстах исконного альтернанта с немногочисленными вкраплениями жд настолько сильна, что реализуется в памятниках церковнославянского и русского языков XVI—XVII вв.

4. В памятниках церковнославянского языка наблюдается тенденция к усилению южнославянских по происхождению альтернантов в XVII в., особенно в памятниках никоновской печати, где их количество в среднем возрастает до 73,56%. Данная особенность правленных по «еллино-гречсскому образцу» текстов не противоречила уже сложившимся реалиям гомогенного оформления рукописи и поэтому не встретила отпора со стороны своеобразного пуризма раскольников.

5. Кодификация преимущественного использования жд в важнейших памятниках церковнославянского языка, помноженная на прогресс в издательском деле, привела к формированию южнославянского по происхождению типа чередования, пришедшего на смену смешанному типу альтернации. Поколение, которому предстояло творить в XVIII веке, активно усваивает новую норму реализации *<!], обучаясь по Псалтири и Часослову шисоновской редакции. Таким образом, во второй половине XVII в. в церковнославянском языке восстанавливается идентичность реализации всех групп праславянских рефлексов в виде южнославянских по происхождению элементов и полная гомогенность текста. Для русского языка, способного к эволюции и адекватному отражению действительности, подобная гомогенность текстов была неприемлема. Если для церковнославянских памятников возможна была «правка» текста и его кодификация при помощи церковной догмы и печатного станка, то расширяющееся и усложняющееся пространство древнерусских текстов препятствовало гомогешюсти, тем более, что оно отражало складывающуюся систему литературного языка, вобравшего в себя иноязычные элементы.

По-иному действуют механизмы генетического отбора в фольклорных текстах. Развиваясь на основе дагалсктов, фольклорные тексты преследовали эстетические цели, что приводило к разнообразию поэтических средств. Анализ реализации генетически соотносительных элементов в сборниках Кирши Данилова, А. Ф. Гильфердинга, П. В. Киреевского, А. Н. Афанасьева убеждает, что генетическая неоднородность фольклорного текста является одним из важнейших принципов его художественной ткани. Об этом свидетельствуют факты нарушения генетической чистоты во всех представленных в сборниках группах рефлексов праславянских сочетаний. Однако степень такого нарушения различна. Например, в сборнике Кирши Данилова в группе слов с начальным о-!е- преобладают южнославянские элементы, а неполногласных форм в 5 раз меньше полногласных, причём круг их ограничен определённым списком (благослови, праздник, власть, глас и др.). Слова с полногласием составляют самую разнообразную и многочисленную группу, причём особый интерес представляют слова с кор}ыми, имеющими в литературном языке гетерогенную или южнославянскую по происхождению огласовку (середа,

берет, еолога). Группа лексем с рефлексами % *с1] сравнительно немногочисленна и реализуется в исконной огласовке: А и конь под Илъею рассержается [КД 240]; никто здесь не прохаживает [Гильф. 10]; ухвачу из зыбки её дитя [Аф. 84]; Умет дани есть неточены [Гильф. 61] и др. В большинстве из представлешшх в былинах, исторических песнях и сказках глагольных образований и в памятниках древнерусской письменности также реализуются или предпочитаются только искомые элементы. Во многих случаях это обусловлено отсутствием отглагольных существительных на -ение, где в большинстве случаев использовался южнославянский по происхождению альтернант, наличием форм 1 лица ед.ч. настоящего (простого будущего) времени с запретом на !жд1 и глаголов с суффиксом -ива-, перед которым употреблялся только исконный альтернант.

Южнославянские по происхождению рефлексы фиксируются спорадически и, как правило, в словах, реализующих в истории русского языка альтернант /щ/, а также в слабых звеньях морфонологической парадигмы с рефлексом Аз буду тебя защищать (Аф. 7]; для-ради рождения богатырскова [КД 15] и под. Однако варьирование генетически неоднородных элементов прослеживается только в группе «отдельных слов», гетерогенность которых вследствие позиционной свободы и отсутствия давления со стороны однокоренных образований всегда была высокой: завела нужда-бедность [КД 19] — А забудем бедность-нужу великую [КД 56] и др. Таким образом, функционирование исследуемых рефлексов во многом совпадает с особенностями их фиксации в древнерусском литературном языке, что свидетельствует об общих тенденциях освоения южнославянских рефлексов и исконности языковой основы русского литературного языка.

Одной их важнейших особенностей организации исследованных фольклорных текстов является безусловное тяготение к гетерогенному использованию элементов во всех анализируемых группах, вплоть до определенного варьирования генетически соотносительных пар в творчестве одних и тех же сказителей. Чаще всего эффект генетического разнообразия достигается за счёт концентрации в тесно связанных контекстах лексем с полногласием и неполногласием, например: А и женское дело прелестивое, прелестивое, перепадчивое [КД 521; А с тем поди к царю пред очи, Перед ево очи царская [КД 224]; Золоты ключи градские [СНП 124]; Стачирвать без череду; Закричали в один глас [СНП 121]; А большой хорониться за среднева, А средний хорониться за меньшева [ОБ II120]; Через тот ли через град через Черниговской, Через тую грязь да через черную, И ко стольному ко городу ко Киеву [ОБ III498] и др. Высокий гетерогенный потенциал фольклорного текста подтверждается также контекстами с совмещением генетически неоднородных элементов разных групп: Схороните меня, молодца, между трех дорог: Между Сурской, между Карсунекой, третьей Питерской; В головах-то поставьте у добра молодца Животворящий крест [СНП 143]; Мог бы постоять один за.Киев

град [ОБ II19]; ]; Сторона ль, наша сторонушка, Гульливая, прохладливая! Я любил гулять, прохлаждатися, С чужой женой забавлятися; Чужа жена — лебедь белая, лебедушка, А моя жена — полынь горькая, огородная [СНП 152] и под.

Такой своеобразный генетический рисунок сложно объяснить только требованиям «музыкального и стихотворного ритма», особенно в тех случаях когда дублеты различаются только согласными, ср.: У царей силы по целой есть по тысяще, А у королей по десяти тысяч [ОБ II330]. Однако с учётом того, что «удельный вес слова в эпосе чрезвычайно велик», а «певцы взвешивают слова и дорожат ими» [Пропп 1958: 531], можно утверждать, что такая гетерогетюсть фольклорного текста — явление не случайное, а закономерное. Особо показателен в этом плане своеобразный «симбиоз» гетерогенных элементов не только в пределах контекста, но и в пределах слова, причем структура таких трансплантатов достаточна устойчива: злаченый, ог-ралсаст, прохлажались (проклажается), саждаючи, прегороды и под.

Отбор и закрепление гетерогенных элементов обусловлены особенностями народнопоэтической речи: гетерохронностью, давлением метрики на выбор слова, сохранением многочисленных семантически однозначных фонетических, морфологических и морфонологических дублетов, значимостью стилистического стандарта и формульного стиля в отборе лексических средств и грамматических форм. Наибольшей вариативностью обладают изолированные полногласные/неполно-ласные корнесловы, функционирующие в исследованных фольклорных текстах в качестве абсолютно тождествешшх и свободных морфонологических дублетов.

Несмотря на совпадение некоторых закономерностей взаимодействия гетерогенных рефлексов в фольклоре и литературном языке, в ряде случаев специфика и традиции устнопоэтической речи накладывают определённые рамки и на реестр генетически соотносительных пар, и на отбор тех или иных по происхождению рефлексов, и на особенности их употребления. В результате этого генетическая структура фольклорного текста обладает высокой и достаточно своеобразной системой гетерогенности, когда отпечатываются не только варианты диалектной системы, но и пополняется арсенал языковых средств за счёт генетически родствегаюго языка.

В пятой главе «Гомогенность и гетерогенность как свойство системы современного русского языка» рассматриваются особенности реализации генетически соотносительных элементов в русских народных говорах (5.1), генетическая специфика словообразовательных гнёзд в русском литературном языке (5.2) и генетическая организация трансплантатов (5.3).

Специфика развития диалекта и литературного языка позволяет рассматривать их в оппозиции, однако с течением времени диалекты приобретают ряд ранее им несвойственных качеств. В частности, открытость и проницаемость диалектных систем, узуальная норма способствуют проникновению в говоры инодиалектных и иноязычных элементов. В последнее время диалекты испытывают сильное влияние

со стороны литературного языка, поддерживаемого и системой государственного образования, и средствами массовой коммуникации.

Сопоставительное изучение различных групп рефлексов праславянских сочетаний в русских диалектах и литературном языке показало, что на фоне значительного количества исконных элементов в русских народных говорах присутствует 10,26% исследуемых южнославянских по происхождению элементов, тогда как в современном русском литературном языке их более 24%.

Сопоставительный анализ параметров адаптации южнославянских по происхождению элементов в системе русских народных говоров и современного литературного языка свидетельствует о разной степени экспансии разных групп праславянских рефлексов. Самую значительную часть в диалектах представляют слова с неполногласием — 87,76% всех исследуемых форм в южнославянском обличил. Однако в современном литературном языке неполногласных форм в 2,5 раза больше, чем в диалектах. Важной особенностью диалектов является генетически неоднородная огласовка практически всех корневых морфов, тогда как в литературном языке возможно отсутствие не только соотносительных неполногласных, но и полногласных корней. Подобная гетерогенность огласовки корней в диалекте, по всей видимости, обусловлена не только проницаемостью и повышенной вариативностью их системы, но и её большей консервативностью по сравнению с литературным языком, позволяющей сохранить ряд прежних состояний функционирования языковых единиц.

Однако в отдельно взятых системах говоров подобная гетерогенность корней реализуется редко. В частности, по данным «Словаря донских говоров» (далее — СДГ) зафиксировано только 19% корней в генетически неоднородной огласовке, в «Словаре говоров Соликамского района Пермской области» (далее — СГС) — 11%, тогда как большая часть корней реализует или полногласие (соответственно 71,48% и 89%), или неполногласие (для СДГ — 9,52%). В целом уровень отдельного диалекта характеризуется стремлением к определенной генетической гомогенности, что, по нашим наблюдениям, было свойственно и отдельным памятникам восточнославянской, старорусской, церковнославянской письменности, и образованиям от большинства корней в русском и церковнославянском языках. Следствием действия этой тенденции является наличие в диалектах многочисленных слов, содержащих в своей структуре генетически однородные элементы, например: бороноволочителъ, золотоволосник—зщповшсый, преждевременный и под.

Второй по численности группой реализации южнославянских элементов (8,48%) являются слова с рефлексами однако проницаемость южнославянского по происхождению рефлекса *ф' в отдельных диалектных системах в 4 раза ниже, чем для неполногласия. При этом, в отличие от почти стопроцентной гетерогенности корневых морфов с рефлексами праславянских сочетаний с плавными, реали-

зация генетически неоднородных рефлексов *(3] ограничена определёнными корнями, однако в целом она выше, чем в современном языке. Так, из 21 пары гетеро-генно оформленных в русских народных говорах корней, образующих системные глагольные образования, в современном литературном языке в полную силу (исключая формы 1 л. ед. ч.) не могут реализоваться более половины. Кроме того, корней -горожд-, -пложд-, -слежд- нет в литературном языке, а корни (у)гож-, -граж-, -¡{уж-, (о)свобож-, -слаж-, -труж- представлены только формой 1 л. ед. ч. настоящего (простого будущего) времени. В диалектах все указанные корни не имеют ограничений, свойственных современной системе литературного языка, ср: огорожденье, догораждывать. плождение, наслеждение; изгожаться, прикужен-ный, награжать, свобожать, наслалснепъе, прислаживать, поврежать и др.

Закономерности позиционного распределения гетерогенных рефлексов в литературном языке наблюдаются и в диалектах, однако запреты в литературном языке на употреблешк южнославянского по происхождению альтерната перед суффиксом -ива- и окончанием -у 1 лица ед.ч. настоящего (простого будущего) времени нарушаются в системах говоров. Позиции перед суффиксами -а- (41,3%) и -еииЦ]- (27,17%) являются наиболее характерными для южнославянского по происхождению рефлекса *су, причем в диалектах данный альтернант в существительных употребляется в полтора раза реже, чем в глаголах, тогда как в литературном языке данные позиции практически равноправны.

Существенным отличием от литературного языка является употребление в некоторых говорах альтернанта /дж/, генетическая природа которого окончательно не установлена: обгородживать, побуджать, заиуджанный. По всей видимости, появление /дж/ в современных русских говорах, помимо результатов языковой интерференции (в СРНГ включены слова, зафиксированные на Западной Бряшцине), в ряде случаев можно квалифицировать и как своеобразную контаминацию, аналогичную той, что возникает в детской речи.

Количество южнославянских по происхождению рефлексов в русских говорах значительно меньше, чем неполногласных сочетаний и слов с /жд/ — 7,5% (в литературном языке — 22,9% только в системных глагольных образованиях). В отличие от литературного языка, где четко разведены корни, реализующие во всех без исключения позициях определенный по происхождению рефлекс, в диалектах представлены гетерошшо оформленные пары. Для литературного языка не только невозможны гА зафиксированных в СРНГ гетерогашых пар, но и корни типа защич- (защичивать), -хич- (охичивать), (об)ворощ- (обворощаться).

В целом ряде говоров в отличие от литературного языка отсутствуют рефлексы % *(1] в форме 1 л. ед. ч. настоящего (простого будущего) времени в результате выравнивания основы за счет ликвидации альтернации, при этом в некоторых говорах, например в донских, такие формы типичны (98,6% для глаголов с исходом

на -т'- и 91,2% на -д'-), а в других наблюдаются расхождения в наличии/отсутствии альтернации у разных рефлексов. В частности, в соликамских говорах форм на -дю только 5,3%, тогда как форм на -тю—40%, что обусловлено особенностями фонетической системы. Как правило, формы на -тю характеризуют системы говоров, где или отсутствуют аффрикаты, или происходит переход к цоканью или от цоканья. Расхождения в реализации рефлексов и в данной форме в русских народных говорах — ещё одно свидетельство их различной судьбы в истории русского языка.

В говорах также имеются случаи «дефектного» (контаминированного) полногласия и «ложной альтернации», например: короеатъ (кровать), пщ?естрона (* пересторона); ослождение (осложнение), подрождать (подрожать) и под. Аналогичные явления наблюдались в истории литературного языка XVII—XVIII вв. под давлением активно внедряющегося южнославянского по происхождению рефлекса например стражда, хыжда.

При общей тенденции к гомогенности на уровне подсистем в диалектах и литературном языке по-разному соотносятся гетерогенные элементы: для диалектов характерна более высокая, чем в литературном языке, способность гетерогенного оформления корня: от полной соотнесённости полногласия/неполногласия до некоторых ограничений в гетерогенном оформлении корней с рефлексами *<5). Широкая и разнообразная представленность гетерогенной структуры слова в диалектах объясняется не только проницаемостью и повышенной вариативностью их системы, но и её большей консервативностью по сравнению с системой литературного языка. При этом функционирование южнославянских по происхождению элементов в говорах более органично, чем в литературном языке, что обусловлено самим процессом заимствования их своей, а не инославянской системы. Это снижает порог сопротивляемости южнославянским по происхождению рефлексам и усилению процессов адаптации, ведущих к гетерогенности огласовки корневых морфов, отмене позиционных запретов и закономерностей сочетаемости, и как результат — к разнообразию трансплантатов.

Определённой спецификой гетерогенности обладают и словообразовательные гнёзда в современном русском литературном языке, так как одним из важных критериев завершающей стадии адаптации иноязычного элемента является его сочетание с исконными элементами. В связи с этим показательны особенности представления генетически коррелирующих диагностирующих признаков на словообразовательном уровне современного русского литературного языка.

В «Словообразовательном словаре русского языка» А. Н. Тихонова зафиксировано 47 словообразовательных гнезд (далее — СГ), совмещающих генетически соотносительные элементы. Исследуемые группы праславянских рефлексов по-разному представлены в гетерогенных СГ.

Наиболее проницаемой в словообразовательном отношении является группа с полногласными и неполногласными сочетаниями, входящая в 31 гетерогенное СГ, что составляет более 66% общего числа анализируемых гнёзд. В абсолютном большинстве случаев (76%) полногласие преобладает над неполногласием, что позволяет предположить трансплантацию южнославянских по происхождению элементов в исконное гнездо. Как правило, неполногласные образования в СГ с восточнославянским генетическим фоном представлены единичными образованиями, имеют ограничения в употреблении и в большинстве случаев оттеснены на его периферию, нередко находясь на границе гнезда, ср: колос (30 слов) — клас (устар.), мороз (116) — мраз (устар.); борода (33) — гомогенность наблюдается и в гетерогенном СГ, где преобладание полногласных форм незначительно (55,56%), а в качестве заголовочного вынесено неполногласное слово среди, так как все слова с полногласием менее употребительны и стилистически маркировании (середи и середь — устар. и поэт., середний, посереди и середович — устар., посередь — прост.).

В гстерогешгых СГ с преобладанием восточнославянского по происхождению рефлекса полногласные корни имеют более высокий словообразовательный потенциал при образовании сложных слов, при этом полногласие предпочитается в опорном (последнем) компоненте, равном целому слову, а неполногласие — в первом компонеггте, представляющем чистую основу. По всей видимости, это объясняется тем, что в русском языке основное ударение падает преимущественно на опорный компонент, вследствие чего полногласие более реально во второй части слова, чем в первой, лишенной поддержки основного ударения, для которой характерным становится неполногласный корень как краткая морфема. Иными словами, в начале сложного слова наличие неполногласия обусловлено тем, что, как отмечал еще А. А. Потебня, язык не дорожит звуком, если он не имеет смысла.

Структура гетерогенных СГ с преобладанием полногласия аналогична иерархии единиц в СГ, где в образованиях чаще реализуется неполногласие. Слова с полногласием в них также находятся на периферии гнезда и имеют пометы, свидетельствующие о возможном выходе из него, например: храбрый (19) —хоробрый (устар.); чрево (15) — черево, черево (устар., обл.), черевий, надчеревный\ трезвый (43) — тверёзый (прост.), тверёзость.

Таким образом, слова с полногласием и неполногласием входят в состав гетерогенных СГ на правах малопродуктивных членов на однородном генетическом фоне, что отражает тенденцию к гомогенности СГ.

Системные глагольные образования с восточнославянским по происхождению рефлексом сближаются с наличием полногласия в гетерогенных СГ (в среднем соответственно 67% и 66%). Однако в группе «отдельных слов» уровень образований с альтернантом ж<*ф повышается до 93,02%, где при наличии нейтральных коррелятов типа надежда, одежда и стилистически ограниченных экви-

валетов надёжа, одёжа словообразование происходит только на базе исконно оформленного корня.

В гетерогенных СГ с преобладанием альтернанта /ж/<*<1] в системных глагольных образованиях уровень слов с южнославянским по происхождению рефлексом значительно выше, чем в СГ, где представлена «группа отдельных слов» —

от 9 до 43,8%. В двух СГ они преобладают: образований с корнем -сужд--

56,82%, с корнем -рожд— 62,14%.

Все СГ, совмещающие генетически неоднородные рефлексы *4) в системе образований с полной парадигмой чередований, характеризуются целым рядом общих закономерностей. Образования, реализующие генетически соотносительные элементы, обладают исторически сложившейся словообразовательной структурой, обусловленной отношениями дополнительного распределения: альтернант /ж/ фиксируется в глаголах перед суффиксами -ива- и образованных от них именах существительных с суффиксом -ни/У-, альтернант /жд/ — в именах существительных с суффиксом -ени[]]-. В глаголах с суффиксом -а- гетерогенные альтернанты конкурируют, причём количественно (соответственно 83,2% и 16,8%) и качественно преобладает южнославянский по происхождению рефлекс, ср.: прохлажаться (устар. и прост.) — прохлаждаться, рожаться (устар.) —рождаться и др. Особенности образования глаголов с генетически неоднородными рефлексами закономерно приводят к дифференциации словообразовательной структуры существительных, ср.: насаживание — насаждение; обхаживание — обхождение. Следует отметить, что более древняя словообразовательная модель встречается в два раза чаще, чем исконно русская, составляя значительную долю образований с южнославянским по происхождению рефлексом *сУ в гетерогенных СГ ('/7 для гнезда с заголовочным словом родить, '/6 — сажать и '/3 — судить, холод) или нарушая гомогенность гнезда (например, ходить — хождение, вхождение и др.). Список существительных на -ждение является закрытым, тогда как существительные на -живание можно образовать практически от любого глагола на -ивать, что подтверждается результатами проведенного нами эксперимента, в котором приняли участие люди с высшим филологическим образованием и студенты оренбургских вузов.

В целом образование слов с восточнославянским по происхождению альтернантом, опираясь на общеславянскую и исконные модели, обладает продуктивностью и высоким словообразовательным потенциалом.

Наряду со словообразовательной дифференциацией образований с генетически соотносительными рефлексами *су в гетерогенных СГ наблюдается их семантическое и стилистическое разграничение, которое в большинстве случаев идет по линии абстрактное — конкретное, книжное — разговорное (просторечное) типа: рассуждать и рассуживать.

Особенности словообразования, семантики и стилистической окраски слов внутри анализируемых гетерогенных СГ закономерно приводят к гомогенной ело-

вообразователыюй структуре членов гнезда, например: перегораживать, пцф-рождетвенский, прохолаживать, охлаждающий и др.

Указанные закономерности распределения генетически неоднородных рефлексов *сЦ в гетерогенных СГ прослеживаются и в наиболее малочисленной (около 13% от общего числа СГ) группе с рефлексами *(]. Практически так же различается частотность южнославянских и восточнославянских по происхождению альтернантов в группе «отдельных слов» и системных глагольных образований. Однако по сравне-швд с рефлексами *с1] данные отличия являются не количественными, а качественными: системные глагольные образования демонстрируют высокий уровень употребления альтернатов /щ/ — 53,9%, что выбивается из общей картины представленности южнославянских по происхождению рефлексов в гетерогенных СГ. Учитывая количество образований с рефлексами в гетерогенных гнёздах по сравнению с наполняемостью СГ других групп — 5,82%, а также их соотношение с образованиями моногенных гнёзд — 3,7% , можно утверждать, что дифференциация генетически неоднородных рефлексов *\] происходила на раннем этапе истории русского языка, вследствие чего их взаимодействие было крайне ограниченным.

В группе «отдельных слов» также высок уровень рефлексов /щ/ (от 16,67% для рефлексов до 45% для рефлексов *1я). Слова в южнославянском оформлении, как и в группах с другими рефлексами, находятся на периферии гетерогенного СГ и, как правило, сопровождаются пометами, ср.: -свеч- (10) и свеща (устар.), свещеносец.

Близки по структуре СГ, представляющим «группу отдельных слов», два СГ с системными глагольными образованиями, в одном из которых наличие в корне полногласных и неполногласных сочетаний обеспечивает гомогенную структуру слова (ср.: окорачивать и сокращать), а в гнезде с исконным словом свят(ой) на 27 случаев реализации альтерната /ш/ приходится лишь одно образование с/ч/—свячёный.

Только в оставшихся двух гетерогенных СГ с системными глагольными образованиями достаточно полно представлены те отношения, которые характеризуют гнезда с генетически неоднородными рефлексами *с!|, но с той разницей, что в гнездах с рефлексами преобладают южнославянские по происхождению альтернанты, что может свидетельствовать о трансплантации исконных элементов в чужеродное гнездо. Особенно показательны в плане параллелизма взаимоотношений рефлексов и морфонологические корреляты, где наличие того или иного по происхождению альтернанта сопровождается различиями в словообразовательной и семантической структуре слова, ср.: взмучивать и возмущать; отсвечивание и освещение.

Превалирование в гетерогенных СГ образований с исконными рефлексами во всех группах, кроме системных глагольных образований с рефлексами их продуктивность и высокий словообразовательный потенциал свидетельствуют о том, что южнославянские по происхождению элементы внедрялись в исконную систему.

Внутри гетерогенных СГ отношения полногласных и неполногласных слов существенно отличаются от распределения генетически неоднородных рефлексов и *сЦ, которые обладают разным потенциалом в группе «отдельных слов», сближающихся по своим основным параметрам с положением в гетерогенных СГ полногласия и неполногласия, и в груше системных образований. Зависимость реализации гетерогенных рефлексов от морфонологической позиции в системных глагольных образованиях способствовала расхождению образований в том или ином генетическом оформлении в семантическом и стилистическом планах. Это позволяет им функционировать в гетерогенном СГ не на правах ядро/периферия, как это наблюдается в СГ с полногласием/неполногласием, а вплетаться во всю струюуру гнезда, дифференцируясь по словообразовательному, семантическому и стилистическому признакам.

Структура большинства гетерогенных СГ свидетельствует об определенной устойчивости языковой системы, выражающейся в преобладающих тенденциях гомогенности гнезда, где образования с менее употребительными рефлексами, как правило, находятся на периферии гнезда или постепенно из него вытесняются.

Специфика трансплантации в русском языке способствовала генетической однородности элементов на уровне слова типа врелыпрепровождение, предупреждающий, позлащение, ¡¡абовтдение — развереживатъ, вымолачивание, золотоволосый и др. На этом фоне очень редко встречаются трансплантаты — слова, совмещающие генетически неоднородные элементы. В современном русском литературном языке трансплантаты имеют определенную структуру:

I. КОРЕНЬ + КОРЕНЬ Примеры

а) полногласие + неполногласие золотоглавый

6) неполногласие + ж<*<1] обшораживать, сшетоежка

в) жд<*ф + полногласие междугородный

г) ж<*ф + неполногласие чужестщнец

е) ч<*й + неполногласие дачевладелец

II. КОРЕНЬ

+ ж<*(1] -ива- обезвреживать

неполногласие + ж<*сУ -у повцежу, загрджу

+ ч<*д зщченыи

III. ПРИСТАВКА + КОРЕНЬ

+ неполногласие переобременить

+ неполногласие + жд<*<1] переохлаждать

ПЕРЕ- неполногласие + ж<*ф -у переохлажу

+ + жд<*ф пересыщать переубеждать

ПРЕ- + + неполногласие +*4| -у полногласие пц&ражу прехолодный

"IV. КОРЕНЬ + СУФФИКС

а) полногласие + обволакивающий

Структурная организация трансплантатов позволяет выделить некоторые особенности трансплшггационных процессов. В частности, обращает на себя вгашание тот факт, что неполногласный корень трансплантирует чужие элементы, тогда как корень с полногласием их отторгает. Однако в диалектах полногласие может сочетаться с южнославянским по происхождению альтернантом (загдрджйенье и под.). Широко сочетается с южнославянскими по происхождению элементами альтернант /ж/<*<у, тогда как для М<*\) существуют ограничения. Практически нет запретов на употребление со всеми восточнославянскими элементами /nV<*tj в суффиксах действительных причастий настоящего времени: голосующий, выздоравливающий, дере-воперерабатывающий, пецеоб.шоралатаю^ш, перемежающий и под.

Общее направление трансплантации подтверждает мысль Б. Гавранека о том, что «влияние чужого языка — не только внешний фактор, но и также нечто, связанное с внутренним, имманентным развитием языка, который избирает то, что требуется соответственно его структуре и языковым условиям его развития. То, что язык избирает, становится составной частью его имманентного развития, или, другими словами, активным является заимствующий язык, а пассивным — язык заимствуемый, и было бы неверно представлять это отношение обратным» [Гавранек 1972:107].

Особенность русского языка «претворять в свою собственность всё, что ни входит в него извне» [Буслаев 1910: 79], приводит к гетерогенности его системы, при этом образований с исконными элементами не только количественно больше, чем образований с южнославянскими по происхождению элементами, но они обладают более высоким словообразовательным, семантическим и стилистическим потенциалом, в результате чего южнославянские по происхождению рефлексы, обогатив возможности литературного языка, находятся на периферии его системы. Такая способность русского языка к присвоению инославянских элементов сообразно специфике его системы и страт определила особенность в том числе и русского литературного языка, которое отмечено многими исследователями как «сожительство», «культурные преемства и наследия», «радиация», «прививка» (Н. С. Трубецкой), «двумерность (a two-dimensional languages)» (Б. О. Унбсгаун), «симбиоз, сращение, органическое слияние, смешение» (В. В. Виноградов), «амальгама» (Г. О. Винокур), «сплав» (Б. А. Успенский), «трансплантация, импортирование, инкрустирование» (В. В. Колесов, Н. И. Толстой, Б. А. Успенский), и обусловила, по утверждению Н. С. Трубецкого, его исключительные преимущества не только среди славянских, но и других литературных языков.

В заключении подводятся основные итоги исследования и намечаются перспективы использования его результатов в изучении развития системы русского языка

Основные положения диссертационного исследования отражены

в следующих публикациях:

Статьи в рецензируемых научных изданиях, включённых в реестр ВАК Министерств образования и пауки РФ

1. Бекасова, Е. Н. О генетической организации системы русского литературного языка / Е. Н. Бекасова II Вестн. Оренб. гос. ун-та. — Оренбург, 2005. — № 2. — С. 90—94.

2. Бекасова, Е. Н. Миф о превосходстве южнославянских по происхождению рефлексов в истории русского языка / Е Н. Бекасова // Филол. науки — 2005. — № 2. — С. 42—49.

3. Бекасова, Е. Н. Об изучении морфонологических чередований / Е. Н. Бекасова // Рус. словесность. — 2005. — № 5. — С. 44—47.

4. Бекасова, Е. Н. «Чуду-юду я и так победю!» / Е. 11. Бекасова II Рус. яз. в шк. — 2006. — № 5. — С. 71—75.

5. Бекасова, Е. Н. Парадоксы интерпретации языковой ситуации Древней Руси. Концепция Н. С. Трубецкого / Е Н. Бекасова // Вестн. Оренб. гос. ун-та. Спец. вып. — Оренбург, 2006. — Ч. 1. Наука и образование: проблемы и перспективы. — С. 4—8.

6. Бекасова, Е. Н О ботве и ботвинье IЕ. Н. Бекасова II Рус. яз. в шк. Приложение «Русский язык в школе и дома». — 2007. — № 8. — С. J 2—14

7. Бекасова, Е. Н. О специфике трансплантации и аутотраксплантации в текстах церковнославянского и русского языков / Е. Н. Бекасова // Вестн. Челяб. гос. ун-та. Сер. «Филология и искусствоведение». — Челябинск, 2008. — Вып. 21. — С. 28—32.

8. Бекасова, Е. Н. Статус рефлексов *dj в памятниках церковнославянского языка русского извода / Е. Н. Бекасова II Вест. Моск. гос. обл ун-та. Сер. «Русская филология». — М., 2008, — Выл 3, — С. 5—11.

Монографии и учебные пособия

9. Бекасова, Е. Н. Руководство по изучению старославянского языка : учеб. пособие I Е. Н. Бекасова. — 3-е изд. — Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2005. — 123 с.

10. Бекасова, Е. Н. Вопросы образования и развития русского литературного языка. Синоптическая часть к курсу «История русского литературного языка»: учеб. пособие / Е. Н Бекасова. — Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2006 — 228 с.

11. Бекасова, Е. Н. Проблема происхождения русского литературного языка. Очерк гипотез и концепций : монография / Е. Н Бекасова. — Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2008. — 100 с.

Статьи и материалы конференций

12. Бекасова, Е. Н. Особенности морфонологических чередований в глаголах с основами на -д'-, -т'- в русских народных говорах (в сопоставлении с литературным языком) / Е. Н. Бекасова // Формирование и развитие говоров территорий позднего заселения. — Саратов : Изд-во СГУ, 1987 — С. 49—54.

13. Бекасова, Е. Н. Изучение рефлексов праславянских сочетаний *tj, *dj в истории русского языка. Основные проблемы / Е. Н. Бекасова. — Деп. в ИНИОН АН СССР 31.10.1988 г., №35988.-С. 11-48.

14. Бекасова, Е. П. О некоторых аспектах адаптации слов с генетически соотносительными элементами в системе русского литературного языка / Е. Н. Бекасова // Слово в системных отношениях на разных уровнях языка : материалы межвуз. науч. конф. (Свердловск, 8— П окт. 1990 г.). — Свердловск, 1990. — Ч. 1. — С. ! 9—21.

15. Бекасова, Е. Н. Стилистические функции рефлексов *tj, *dj в памятниках письменности русского языка XI—XVII вв. / Е Н. Бекасова // Историческая стилистика русского языка. — Петрозаводск, 1990,—С. 95—102.

' 16. Бекасова, Е. Н. О процессах аналогического выравнивания в детской речи / Е. Н. Бекасова II Твори для дггей i про дней у вгтчизнянш i заруб1жнш лператур! II1 частина: Тез! i

матсрши доповиеи м1жвуз1всько'1' науково-методично! конференцш 11—15 травня 1991 року. — Одеса, 1991. — С. 84—85.

17. Бскасова, Е. Н. К проблеме функционирования генетически соотносительных моментов в языке русского фольклора / Е. Н. Бекасова II Русский фольклор: Проблемы изучения и преподавания : материалы межрег. науч.-практ. конф. — Тамбов, 1991. — Ч. 3. — С. 109—112.

18. Бскасова, Е. Н. Отражение становления корм русского литературного языка в словаре В. И. Даля (на материале морфонологических вариантов) / Е. Н. Бекасова II Материалы юбилейного круглого стола к 190-летию со дня рождения В. И. Даля (Луганск, 22—23 окт. 1991 г.).—Луганск, 1991, —С. 48-50.

19. Бекасова, Е. Н. К вопросу о влиянии семантического фактора на судьбу генетически соотносительных элементов в истории русского литературного языка / Е. Н. Бекасова. — Деп. в ИНИОН России 9 09.1992 г., № 47009. — С. 21—38.

20. Бекасова, Е. Н. Об усвоении норм морфонологической системы русского литературного языка / Е. Н. Бекасова // Культура речи, наука, образование, повседневность : материалы всерос. науч. конф. работников образования (Москва, 14—17 окт. 1993 г). — М., 1993, —Ч. 2, —С. 6—7.

21. Бекасова, Е. II. Об особенностях восприятия древнерусского текста современным чотателем / Бекасова, Е. Н. // Личность и окружающая среда в современном мире : материалы XVII науч. конф. (Оренбург, 3—1 июня 1993 г.). — Оренбург, 1993 — С. 106— 10S.

22. Бекасова, Е. Н. Об особенностях реализации праславянских рефлексов в истории русского и украинского языков / Е. Н. Бекасова // Единицы языка и речи: структура, семантика, функция : межвуз. сб. науч. тр. — Тула, 1993. — С. 27—42. — Деп. в ИНИОН АН России 14.06.1993 г., №56709.

23. Бекасова, Е. Н. О стилистической организации древнерусского текста / Е. Н. Бекасова // Актуальные проблемы филологии в вузе и школе : материалы VII межвуз. конф. (Тверь, 9—10 апр. 1993 г.). — Тверь, 1993. — С. 118—119.

24. Бекасова, Е. Н. О морфонологической обусловленности образования отглагольных существительных / Е. Н. Бекасова II Единицы восточнославянских языков: структура, семантика, функция : межвуз. сб. науч. тр. — Тула, 1993. — С. 146—159. — Деп. в ИНИОН АН России 3 11.1993 г., №48626.

25. Бекасова, Е Н. О национальной специфике развития русского и украинского литературных языков IЕ. Н. Бекасова // Укрепление взаимосвязей народов Урача и Поволжья и проблемы национальной региональной полигики: сб. науч. тр — Оренбург, 1994. — С. 297—302.

26. Бекасова, Е. Н. Об историко-культурных условиях развития языковых категорий / Е. Н. Бекасова // Духовная культура народов Южного Урала, история, традиции, проблемы : сб. науч. тр. — Оренбург, 1994. — С. 81—85.

27. Бекасова, Е. Н. О генетической предопределенности словообразовательной структуры отглагольных существительных / Е. Н. Бекасова II Закономерности эволюции словообразовательной системы русского языка : материалы Всерос. науч. конф. Ин-та рус. яз. АН РФ (Оренбург, 26—28 мая 1994 г.). — М.; Оренбург, 1994. — С. 17—18.

28 Бекасова, Е. Н. О территориальной адаптации лексем с рефлексами *tj в системе русского литературного языка / Е. Н. Бекасова // Проблемы региональной лексикологии, фразеологии и лексикографии : сб. науч. тр. — Орел, 1994. — С 16—17.

29 Бекасова, Е. Н. Историзм как концептуальная основа научной деятельности В. В. Виноградова I Е. Н. Бекасова // Виноградовские чтения : материалы XIX преподават. и XXXVII стул, науч.-практ. конф. (Оренбург, 21—22 апр. 1995 г.). — Оренбург, 1995. — С. 12—16.

30. Бекасова, Е. Н. О статусе рефлексов *tj, *dj в период «второго южнославянского влияния» / Е. Н. Бекасова // Структурно-семантический анализ функционирования языка. — Тула, 1995. — С. 3—13. — Деп. в ИНИОН 30.05.1995 г, № 50450.

31. Бекасова, Е. Н. О коммуникативной лояльности славянских языков / Е. Н. Бекасо-ва // Европа будущего : сб. материалов II междунар. конф. по проблемам интеркультурной коммуникации. — Оренбург; Ансбах (Германия), 1996. — С. 88—90.

32. Бекасова, Е. Н. О некоторых языковых особенностях «русского барокко» / Е. Н. Бекасова // Оренбуржье и Польша: проблемы истории и культуры : сб. науч. тр. — Оренбург, 1996 — С. 129—134.

33. Бекасова, Е. Н. Некоторые особенности языка «Назирателя» / Е. Н. Бекасова // Оренбуржье и Польша: проблемы истории и культуры сб. науч. тр. — Оренбург, 1996. — С. 135—137.

34. Бекасова, Е. Н. О специфике оформления терминов в «Назиратете» / Е. Н. Бекасова II Терминоведение. — М., 1996. — Т. 1—3. — С. 111—114.

35. Бекасова, Е. Н. О соотношении генетически неоднородных элементов в древнерусских памятниках XI в / Е. Н. Бекасова // Проблемы славянской филологии : материалы науч. конф, посвящ 90-летию со дня рожд. проф. С. В, Фроловой. — Самара, 1996 — С. 45—50.

36. Бекасова, Е. Н. Соотношение южнославянских и восточнославянских по происхождению элементов в памятниках церковнославянского языка / Е. Н. Бекасова // Вестн. Оренб. гос. пед. ин-та. — Оренбург, 1996. — № 4, — С. 16—41.

37. Бекасова, Е Н. Наследие церковнославянского языка / Е. Н. Бекасова // Образование и православие : материалы науч.-практ. конф. (Оренбург, 5—7 марта 1996 г.). — Оренбург,

1996, —С. 45-47.

38. Бекасова, Е. Н. Роль церковнославянского языка в становлении русского менталитета / Е. Н. Бекасова // Русская нация и русская идея: история и современность : материалы межрепгон. науч.-практ. конф. (Оренбург, 15—16 нояб. 1996 г.). — Оренбург, 1996. — Ч. 2. — С. 42- 44.

39. Бекасова, Е. Н. История русского литературного языка как один из обязательных компонентов гуманитарного образования / Е. Н. Бекасова // Образование в Оренбуржье. История и современность : материалы науч.-практ. конф. (Оренбург, 13—14 марта 1997 г.). — Оренбург, 1997. —С. 36-38.

40. Бекасова, Е. Н. О процессах трансплантации в языке / Е. Н. Бекасова И Терминоведение,— М,, 1997. — № 1—3. — С. 32—34.

41. Бекасова, Е. Н. О специфике реализации языковых контактов / Е. Н. Бекасова // Европа будущего : сб. материалов III междунар. науч. конф. по проблемам шггеркулътурной коммуникации (Оренбург, 21—23 мая 1997 г.). — Оренбург ; Кемниц ; Ансбах (Германия),

1997, —С. 89—90.

42. Бекасова, Е. II. Эффект лингвистического резонанса / Е. Н. Бекасова / Ценностное самоопределение в сферах жизнедеятельности выпускников школы : материалы VI науч.-практ. конф. (Оренбург, 6—7 июня 1997 г.). — Оренбург, 1997. — С. 112—113.

43. Бекасова, Е. Н. О генетической организации текста Киевской Псалтири 1397 г. / Е. Н. Бекасова // Украинцы в Оренбургском крае: материалы науч.-практ. конф. — Оренбург, 1997, —С. 138-140.

44. Бекасова, Е. Н. О специфике организации средневековых текстов / Е. Н. Бекасова II Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект : материалы междунар. конф. (Владимир, 23—25сент. 1997г.). —Владимир, 1997. — С. 29—31.

45. Бекасова, Е. Н. Реципиентные свойства текста / Е. Н. Бекасова II Лингвистический и эстетический аспекты анализа текста : материалы междунар. науч. конф. (Соликамск, 4—5 дек. 1997 г.). — Соликамск, 1997. — С. 77—78.

46. Бекасова, Е. Н О специфике реализации генетически соотносительных элементов в памятниках церковнославянского языка русской редакции / Е. Н. Бекасова II Материалы междунар. съезда русистов в Красноярске (1—4 окт. 1997 г.) — Красноярск. 1997.—С. 62—64.

47. Бскасова, Е. Н. Статистические параметры южнославянских по происхождению элементов в русских народных говорах / Е. Н. Бекасова // Всстн. Орснб гос. пед. ин-та. — Оренбург, 1997. — X» 2 (6). — С. 4—14

48. Бекасова, Е. Н. Об особенностях становления литературной нормы во второй половине XVIII в. / Е. Н. Бекасова // Вест. Оренб. гос лед. ин-та. — Оренбург, 1998. — №2(8). — С. 5—14.

49. Бскасова, Е. Н. Структура трансплантатов в современном русском языке / Е. Н. Бекасова // Вопросы общего, сравнительно-исторического, сопоставительного языкознания: Рус. филол. вестн. — М., 1998. — № 2. — С. 19—25.

50. Бекасова, Е. Н. О ложной альтернации в русских народных говорах / Е. Н. Бекасова II Историко-культурное наследие славян на Южном Урале : материалы науч. конф., по-свящ Дням славянской культуры в Оренбурге. — Оренбург, 1998. — С. 180—181.

51. Бекасова, Е. И. «11ш словенский язык» / Е. Н. Бекасова // Христианство и ислам на рубеже веков: материалы всерос. науч.-практ конф. — Оренбург, 1998. — С. 294—297.

52. Бекасова, Е. Н. Генетический фон фольклорного текста / Е. Н. Бекасова // Язык. Система. Личность . материалы докл. и сообщ. междунар. науч. конф. (Екатеринбург, 23—25 апр. 1998 т.). — Екатеринбург, 1998. — С. 22—24.

53. Бекасова, Е. II. Гетерогенные словообразовательные гнёзда в современном русском языке I Е. Н, Бекасова // Вестн. Оренб. гос. пел. ун-та. — Оренбург, 1999. — № 1 (11). — С. 5-20.

54. Бекасова, Е. Н. «Стихия возникающего слова» / Е. Н. Бекасова // Проблемы лингвистического образования школьников : материалы V зон. конф. «Филологический класс». Наука — вуз — школа». — Екатеринбург, 1999. — С. 218—223.

55. Бекасова, Е. Н. А. С. Пушкин об истории русского литературного языка / Е. Н. Бскасова // Два века с Пушкиным: материалы всерос. науч.-прахт. конф (Оренбург, 17—18 февр. 1999 г.). —Оренбург 1999. —Ч. 1—С. 49—53.

56. Бекасова, Е. Н. Закономерности вхождения и адаптации иноязычной лексики в Петровскую эпоху / Е Н. Бекасова II Немцы Оренбуржья: прошлое, настоящее, будущее. — М., 1999.-С. 59—65,

57. Бекасова, Е. Н. Семантический фактор в судьбе праславянских рефлексов / Е, II. Бекасова // Семантика языковых единиц. докл. VI междунар. конф. — М., 1999. — С. 92—94.

58. Бекасова, Е. П. Генетический фон фольклорного текста ! Е. Н. Бекасова // Язык. Система. Личность ■ сб. науч. тр. (Екатеринбург, 24—26 апр. 1999 г.). — Екатеринбург, 1999 — С. 229—235.

59. Бекасова, Е. Н. Гетерогенность как свойство языковой системы / Е. Н Бекасова // Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект: материалы III междунар. науч. конф. (Владимир, 23—26 сип. 1999 г.). — Владимир, 1999. — С. 22—24.

60. Бекасова, Е. Н Своеобразие языкового пуризма старообрядцев / Е. Н. Бекасом I/ Язык. Человек. Картина мира : сб. науч. тр. — Омск, 2000. — Ч. 2. — С. 62—64.

61. Бекасова, Е. Н. Функциональный потенциал морфонологической системы русского литературного языка XVIII в. / Е. Н. Бекасова // Язык. Система. Личность : сб. науч. тр. — Екатеринбург, 2000. — С. 489—497.

62. Бекасова, Е. П. «Своё» и «чужое» в языке / Е. Н. Бекасова // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании : материалы междунар. науч. конф. — СПб., 2001 — С. 117—119.

63. Бекасова, Е. Н. Синдром «единый аз» и творчество старообрядцев / Е. Н. Бекасова: V Житниковские чтения. Межкультурные коммуникации в когнитивном аспекте (Челябинск, 28—29 мая 2001 г.). — Челябинск, 2001. — С. 116—122.

64. Бехзсова, Е. Н. О некоторых аспектах реформы церковнославянского языка в XVII в / Е. Н. Бекасова//Язык и образование: сб. науч. тр. — Великий Новгород, 2001. — С. 12.

65. Бекасова, Е. Н. Оренбургский край как источник лексикографических изысканий В. И. Даля / Е. Н. Бекасова II Владимир Иванович Даль и современные филологические исследования : сб. науч. работ / Ин-т языковедения им. А. А. Потебни НАН Украины — Киев,

2002, —С. 104-107

66. Бекасова, Е. Н. Русские прозвища как отражение ментальности / Е. Н. Бекасова II Концептосфсра русского языка: константы и динамика изменений: X Конгресс Междунар. ассоциации преподавателей рус. языка и литературы (Санкт-Петербург, 30 июня — 5 июля 2003 г.). — СПб, 2003. — С. 293—303.

67. Бекасова, Е. Н. Право славянской книги на жизнь / Е. Н. Бекасова // Евразийское ожерелье. Альманах общественного института истории народов Оренбуржья. — Оренбург,

2003. —Вып. 4, —С. 141—162.

68. Бекасова, Е. Н. Гетерогенность как свойство системы диалекта / Е. Н. Бекасова // Русский язык: исторические судьбы и современность: II междунар конгресс исследователей рус. яз.: тр. и материалы/МГУ. Фююл. ф-т.(Москва, 18—21 марта 2004 г.). — М., 2004. — С. 79—80.

69. Бекасова, Е. Н. Ещё раз «об актуальнейшем вопросе русской филологии» / Е. Н. Бекасова II Модернизация филологического образования, проблемы и перспективы: материалы междунар. науч.-практ. конф. (Оренбург, 4—5 нояб. 2004 г.). — Оренбург, 2004 — С. 23—26.

70. Бекасова, Е. Н. «Переимчивый и общежительный» / Е. Н. Бекасова // Этнокультурное многообразие народов России как фактор стабильности в обществе: материалы межрегион. науч.-практ. конф. — Оренбург, 2004. — С. 218—223.

71. Бекасова, Е. Н. О некоторых особенностях морфонологического облика форм 1 лица единственного числа в современном русском языке / Е. Н. Бекасова // Русский язык и литература рубежа XX—XXI веков: специфика функционирования: материалы всерос. науч.-практ. конф. (Самара, 5—7 мая 2005 т.). — Самара, 2005. — С. 273—276.

72. Бекасова, Е. П. Курс «Язык и культура речи» в системе вузовской подготовки / Е. Н. Бекасова // Актуальные проблемы торгово-экономической деятельности и образования в рыночных условиях: шестая науч.-практ. конф. РГТЭУ: сб. науч. тр. (Оренбург, 28 апреля 2005 г.) — Оренбург, 2005. — С 269 — 273.

73. Бекасова, Е. Н. Исторический комментарий фонетических явлений современного русского литературного языка: рекомендации по подготовке к экзаменам по истории русского языка и государственному экзамену по русскому языку / Е. Н. Бекасова. — Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2005, —34 с.

74. Бекасова, Е. Н. О специфике сосуществования и взаимодействия гетерогенных рефлексов в текстах церковнославянского и русского языков / Е. Н. Бекасова // Язык и общество в синхронии и диахронии : тр. и материалы междунар. науч.-пр. конф., посвяш 90-летию со дня рожд. проф. JI. И. Баранниковой — Саратов, 2005. — С. 70—74.

75. Бекасова, Е. Н. «Двумерность» русского литературного языка и еб роль в становлении русской ментальности / Е. Н. Бекасова // Новая Россия: новые явления в языке и в науке о языке : материалы всерос. науч. конф. (Екатеринбург, 14—16 апр. 2005 г). — Екатеринбург, 2005, —С. 319-325.

76. Бекасова, Е. Н. Кирилло-мефодиевские традиции и «наш словенский язык» / Е. Н. Бекасова // Мир славянской письменности и культуры: материалы заседания «круглого стола», поевхш. основателям славянской письменности равноапостольным Кириллу и Мефодию (Оренбург, 24 мая 2005 г.). — Оренбург, 2006. — С. 8—14.

77. Бекасова, Е. Н Феномен симбиоза в становлении русского литературного языка / Е. Н. Бекасова // Проблемы лингвокультурологического и дискурсивного анализа : материалы всерос. науч. конф. «Язык. Система. Личность» (Екатеринбург, 23—25 апр. 2006 г.). — Екатеринбург, 2006. — С. 6—10

78. Бекасова, Е. Н. Динамика развития русского литературного языка / Е. Н. Бекасова II Профессиональная коммуникация и проблемы культуры речи материалы «круглого стола» •(Оренбург, 14 февраля 2006 г.): сб. ст. — Уфа, 2006 — С. 62—69.

79. Бекасова, Е. Н. История русского литературного языка в представлении A.C. Пушкина / Е. Н. Бекасова // Вместе на одной земле. Этническая история и культура казахов Оренбуржья. — Оренбург, 2006. — С. 235—243.

80. Бекасова, Е. Н. Механизмы генетической организации системы русского литературного языка / Е. И. Бекасова // Русский язык, исторические судьбы и современность . III меж-дунар. конгресс исследователей русского языка : тр. и материалы / МГУ, филол. ф-т (20--23 марта 2007 г.). — М., 2007. — С. 41-42.

81. Бекасова, Е. Н. Процессы трансплантации в истории русского языка У Е. Н. Бекасова// VIII Житниковские чтения (VIII; 2007): информационные системы: гуманитарная парадигма : материалы вссрос. науч. конф. (Челябинск, 20—22 февр. 2007 г.). — Челябинск, 2007.-С. 47-49.

82. Бекасова, Е. Н. Книжность как ментальный феномен / Е. Н. Бскасова // Социально-образовательная среда лицея как условие формирования конкурентоспособной личности учителя и ученика : материалы XVI науч.-практ. конф. преподават. и учителей (Оренбург, 5—6 июня 2007 г.). — Оренбург, 2007. — С. 163—171.

83. Бскасова, Е. Н. «В начале было слово...» / Е Н. Бекасова // Традиции славянской письменности и культуры в Оренбуржье : сб. материалов. — Оренбург, 2007. — Вып. 20. — С. 5-14.

84. Бекасова, Е. Н. К. С. Аксаков как историк языка / Е. Н. Бекасова // Традиции славянской письменности и культуры в Оренбуржье : сб. материалов. — Оренбург, 2007. — Вып. 20, —С. 111—115.

85. Бекасова, Е. Н. Закономерности совмещения генетически неоднородных элементов в русском языке / Е. Н. Бекасова И Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект- К 100-летию А. М. Иорданского : материалы седьмой междунар. конф. (Владимир, 25—27сент. 2007 т.). — Владимир, 2007. — С. 64—65.

86. Бекасова, Е. Н. Проблемы русского литературного языка в видении А. С. Пушкина / Е. Н. Бекасова // Русский язык как средство меяжультурной коммуникации и консолидации современного общества : материалы междунар. науч.-практ. конф. (Оренбург, 6—7 нояб.

2007 г.). — Оренбург, 2007. — Т. 1. — С. 37—44.

87. Бекасова, Е. Н. Камень преткновения славистики: природа русского литературного языка / Е. Н. Бекасова // Языки профессиональной коммуникации : материалы III междунар. науч. конф. (Челябинск, 23—25 окт. 2007 г.). — Челябинск, 2007. — Ч. 1. — С. 108—110.

88. Бекасова, Е. Н. Языковая личность XVII в.: иллюзии противоречий / Е. Н. Бекасова II Креативная языковая личность в этносоциокультурном и ттрагмалингвистическом контексте : материалы междунар. науч конф. «Язык. Система. Личность: Лингвистика креатива» (Екатеринбург, 24—26 апр. 2008 г.). — Екатеринбург, 2008. — С. 22—27.

89. Бекасова, Е. Н. Историзм как концептуальная основа филологического образования / Е. Н. Бекасова // Русский язык и культура в формировании единого социокультурного пространства России : материалы I Конгресса РОПРЯЛ (С.-Петербург, 14—18 окт.

2008 г.). — Т. 1. — С.-Пб., 2008

Тезисы докладов научных конференций

90. Бекасова, Е. Н. О фоносемантике древнерусского текста / Е. Н. Бекасова // Проблемы фо-носемантики: тез. выступ, на совещании / Ин-т языкознания АН СССР.—М., 1989. — С. 5—7.

91. Бекасова, Е. Н. О некоторых аспектах изучения истории русского литературного языка / Е. Н Бекасова // Совершенствование качества подготовки учителей гуманитарных специальностей через систему заочного обучения . тез. докл. и сообщ. (Уфа, 22—23 марта 1990 г.). - Уфа, 1990. — С. 70—72.

92. Бекасова, Е. Н О факторах закрепления южнославянских элементов в системе русского литературного языка / Е Н. Бекасова // Проблемы истории шщоевропейских языков : тез докл. и сообщений всесоюз. науч. конф. — Тверь, 1991. —Ч 2 —С. 160—162.

93. Бекасова, Е. Н. Типы морфонологических чередований с рефлексами , в русских народных говорах (в сопоставлении с литературным языком) IЕ Н. Бекасова /7 Координационное совещание по проблемам изучения сибирских говоров : тез. докл. кафедр вузов Сибири, Урала и Дальнего Востока (Красноярск, 2—4 окт. 1991 г.). — Красноярск, 1991. — С. 14-16.

94. Бекасова, Е. Н. Об особенностях реализации рефлексов в глаголах 1 лица единственного числа в истории русского литературного языка / Е. Н. Бекасова // Соотношение синхронии и диахронии в языковой эволюции: тез. докл. всесоюз. науч. конф. Ин-та русского языка АН СССР (Ужгород, 23—25 окт. 1991 г.). — М.; Ужгород, 1991. - С. 177.

95. Бекасова, Е. Н. А. А. Потебня об особенностях реализации рефлексов в восточнославянских языках / Е. Н. Бекасова II А. А. Потебня — исследователь славянских взаимодействий : тез. докл. и сообщ. всесоюз науч. конф (Харьков, окт. 1991 г.). — Харьков,

1991, —Ч. 2, —С. 7—9.

96. Бекасова, Е. Н. Об особенностях реализации чередований с генетически неоднородными альтернантами в разговорной речи / Е. Н. Бекасова II Культура речи в разных сферах общения : тез. докл. всерос. науч. конф. (Челябинск, 15—17 сент. 1992 г.). — Челябинск,

1992. -С. 70-74.

97. Бекасова, Е Н. Об особенностях формирования морфонологической системы русского и украинского языков / Е. Н. Бекасова // Исторические изменения в языковой системе как результат функционирования единиц языка: тез. докл. межрегион, науч. конф. (Калининград, 4—6 окт. 1992 г.). — М.; Калининград, 1992. — С. 109.

98. Бекасова, Е. Н, О взаимодействии семантической и морфонологической структуры слова / Е. Н. Бекасова // Слово в системных отношениях на разных уровнях языка (функциональный аспект), тез. докл всерос. науч. конф. (Екатеринбург, 22—25 февр.). — Екатеринбург, 1993. - С. 11—12.

99. Бекасова, Е. Н. Об особенностях функционирования лексем с рефлексами в истории русского языка / Е. Н. Бекасова II Принципы функционального описания языка: тез. всерос. науч конф. (Екатеринбург, 18—20 марта 1994г.). — Екатеринбург, 1994, —Ч. 1 —С. 11—12.

100. Бекасова, Е. Н. О синтагматических отношениях генетически неоднородных единиц в системе современного русского литературного языка / Е. Н. Бекасова // Грамматические категории к единицы. Синтагматический аспект: тез. междунар. конф. — Владимир, 1995. — С. 14-16.

101. Бскасова, Е. Н. О функционировании генетически соотносительных морфов в современном русском литературном языке / Е. Н. Бекасова // Проблемы русской морфемики : тез. докл. междунар. лингвистич. конф. (Орехово-Зуево, 11—13 нояб. 1995 г.). — Орехово-Зуево, 1995.—С. 50-52.

102 Бекасова, Е. Н. О специфике интеркультурной коммуникации в славянских языках / Е. Н. Бекасова // Интеркультурная коммуникация : сб. тез. междунар. конф. — Оренбург; Кемниц (Германия), 1996 —С. 28—29.

103. Бекасова, Е, Н. Функционирование морфонологической системы русского языка / Е. Н. Бекасова II Язык. Система. Личность : тез. докл. и сообщений симпозиума (Екатеринбург, 25—27 нояб. 1996 г.). — Екатеринбург, 1996. — С. 8.

104. Бекасова, Е. Н. Роль фонетического фактора в становлении типов чередований с рефлексами / Е. Н. Бекасова И Фонетика в системе языка: тез. II междунар симпозиума МАПРЯЛ (Москва, 19-22 нояб. 1996 г.). — М., 1996. — С. 22—23.

Подписано в печать 5.11.2008 г. Усл. печ л 2,8. Тираж 100 экз. 460844, т. Оренбург, ул Советская, 19. Оренбургский государственный ■ педагогический университет

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Бекасова, Елена Николаевна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I. ПРОБЛЕМА ГЕНЕТИЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ РУССКОГО

ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА.

1.1. Языковая ситуация Киевской Руси и вопросы образования и развития восточнославянского литературного языка.

1.2. Гипотезы происхождения русского литературного языка.

Глава II. ГЕНЕТИЧЕСКИ СООТНОСИТЕЛЬНЫЕ РЕФЛЕКСЫ ПРАСЛАВЯНСКИХ СОЧЕТАНИЙ КАК ДИАГНОСТИЧЕСКИЙ ПРИЗНАК.

2Л. Из истории изучения восточнославянских и южнославянских соответствий в русском языке.

2.2. Проблемы статуса, взаимодействия и отбора генетически неоднородных рефлексов праславянских сочетаний в истории русского языка.

Глава III. ЗАКОНОМЕРНОСТИ РЕАЛИЗАЦИИ ГЕНЕТИЧЕСКИ СООТНОСИТЕЛЬНЫХ ПРАСЛАВЯНСКИХ РЕФЛЕКСОВ В РУССКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ.

3.1. Фонетический фактор в судьбе праславянских рефлексов.

3.2. Значение морфонологического фактора в процессах взаимодействия и отбора гетерогенных рефлексов.

3.2.1. Основные различия в реализации морфонологического фактора в группах праславянских рефлексов.

3.2.2. Позиция перед суффиксами имперфективов -а- и -ива-.

3.2.3. Специфика представления альтернантов в отглагольных именах существительных.

3.2.4. Позиция перед окончанием -у глаголов в форме 1 лица единственного числа настоящего (простого будущего) времени.

3.3. Влияние семантического фактора на соотношение и отбор южнославянских и восточнославянских по происхождению рефлексов.

3.3.1. Феномен группы «отдельных слов».

Глава IV. ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ФОН ТЕКСТА.

4.1. Соотношение восточнославянских и южнославянских по происхождению элементов в церковнославянских текстах (русской редакции).

4.2. Специфика генетической организации древнерусского текста.

4.3. Гетерогенность фольклорного текста.

Глава V. ГОМОГЕННОСТЬ И ГЕТЕРОГЕННОСТЬ КАК СВОЙСТВО СИСТЕМЫ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЯЗЫКА.

5.1. Особенности реализации генетически соотносительных элементов в русских народных говорах.

5.2. Генетическая специфика словообразовательных гнёзд в русском литературном языке.

5.3. Генетическая организация трансплантатов в русском языке.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Бекасова, Елена Николаевна

Проблема соотношения, функционирования и взаимодействия в истории русского языка восточнославянских и южнославянских по происхождению соотносительных рефлексов праславянского языка по-прежнему остаётся одной из актуальных. Как диагностирующие признаки церковнославянской (старославянской) и исконной языковых систем данные элементы — непременный атрибут изучения механизмов становления и развития русского литературного языка, специфики его генетической основы, характеристики литературного двуязычия древней Руси, описания памятников письменности.

Обширная научная литература, в той или иной степени затрагивающая сосуществование и закрепление генетически неоднородных элементов различных групп рефлексов, и использование фактов их сложной судьбы для построения - нередко диаметрально противоположных - концепций происхождения русского литературного языка показывают не только важность их изучения на разных исторических этапах, но и необходимость воссоздания целостной картины их взаимодействия и учёта всех аспектов одной из сложных и дискуссионных проблем русистики, более того -разрушения устоявшихся стереотипов их описания и осмысления.

Многообразие имевшихся и сохранившихся в русском языке образований с результатами различной реализации праславянских рефлексов, сложность их усвоения и тысячелетнее совместное функционирование определили объект предлагаемого исследования, которым явились наиболее широко представленные в системе русского языка и однозначно трактуемые с генетической точки зрения явления: 1) рефлексы 2) рефлексы *сУ; 3) полногласные и неполногласные сочетания (из рефлексов*о1, *е1, *ог, *ег) и начальные ра-/ро- и ла-/ло- (из рефлексов *ог, *о1), а также другие - менее представленные корреляции типа начальных о и е.

В силу своей исключительной важности для изучения истории русского языка данные рефлексы были постоянно в поле зрения лингвистов Х1Х-ХХ вв. Однако до настоящего времени нет специального исследования, которое бы достаточно обстоятельно и убедительно проследило их судьбу как в церковнославянском языке (русской редакции), так и в русском языке.

Актуальность исследования обусловлена выбором объекта изучения, так как большинство из указанных групп праславянских сочетаний в системе русского языка характеризуются особо сложными отношениями южнославянских и восточнославянских по происхождению элементов и представлены значительным количеством образований на протяжении всей истории их сосуществования на русской почве, что определяет их значимость для языковой системы и дает широкие возможности изучения функционирования и взаимодействия генетически неоднородных элементов в пределах одной языковой системы. Влияние разнообразных факторов на взаимодействие, отбор и закрепление определённых по происхождению рефлексов в системе одного языка позволяет определить реципиентные свойства языковой системы и её подсистем, раскрыть механизм складывания и развития русского языка и его страт в процессе отбора коррелятов. Правильное понимание процессов становления гетерогенности в структуре древнерусского текста и системе русского языка позволит подойти к решению одной из сложнейших и актуальных проблем не только русистики, но и славистики - уточнения природы и эволюции русского литературного языка, - породившей обширную и весьма противоречивую научную литературу.

Цель работы заключается в выявлении механизмов отбора, освоения и закрепления различных групп генетически неоднородных элементов в процессе эволюционного развития системы русского языка.

В соответствии с целью исследования предполагается решить следующие конкретные задачи:

1. Выявить и описать инвентарь слов, имеющих в своем составе рефлексы праславянских сочетаний.

2. Определить факторы, обусловливающие закономерности вхождения южнославянских рефлексов в систему русского языка и соответственно восточнославянских - в церковнославянские тексты и их дальнейшую судьбу.

3. Изучить особенности функционирования, взаимодействия генетически соотносительных элементов и причины отбора определённых оппозитов в различных памятниках восточнославянского, старорусского и церковнославянского (русской редакции) языков.

4. Установить общие закономерности вхождения в языковую систему определённых по происхождению диагностирующих признаков и причины их закрепления в русском языке на каждом этапе его развития.

5. Проследить особенности представленности генетически неоднородных рефлексов в современном литературном языке и системах русских диалектов.

Цель и задачи данного исследования обусловили выбор материала лингвистического анализа, которым явились: оригинальные и переводные памятники восточнославянской и старорусской письменности различной временной, территориальной и жанровой принадлежности; фольклорные тексты; произведения писателей и общественных деятелей, материалы бытовой и деловой письменности периода складывания норм национального русского языка; наиболее значительные словари русского языка XI—XX вв. (Словарь древнерусского языка Х1-Х1У вв., Словарь русского языка XI—XVII вв., Словарь русского языка XVIII в., словари современного русского литературного языка, словари русских народных говоров); памятники церковнославянского языка (русской редакции) Х1-ХУП вв., а также некоторые издания книг Священного Писания ХУШ-Х1Х вв. (всего более 3600 наименований).

В работе последовательно разделены памятники церковнославянского языка, то есть церковно-канонические тексты, первоначально переведённые на Руси, но читавшиеся и переписываемые на Руси, и памятники древнерусского литературного языка, в определении которого важным является концепция его единства, «не исключающего, но предполагающего богатство его ресурсов и разнообразие манер литературного выражения» [Горшков 1983: 92].

С целью получения достоверных результатов к исследованию привлекались различные редакции и списки памятников XI—XVII вв.

Широта отбора источников донациональной эпохи позволяет рассмотреть особенности функционально-стилевой организации языка на разных этапах его развития, а следовательно - перенести научные исследования из декларативных утверждений той или иной основы русского литературного языка в сферу механизмов адаптации генетически чуждых явлений в системах не только восточнославянского и старорусского языков, но и церковнославянского языка, а также особенностей взаимодействия восточнославянской и церковнославянской стихий в развитии русского языка во всём их разнообразии, что, безусловно, требует более детального анализа отдельных сторон проблемы, а также конкретного лингвистического материала во всём его объёме.

Предметом изучения были избраны механизмы генетической организации системы русского языка и его страт, а также текстов церковнославянского языка.

Методы исследования обусловлены целью и задачами работы. В качестве основных применялись метод и приёмы лингвогенетических исследований. Используются приёмы внутренней реконструкции форм, фономорфонологического анализа, системного описания с привлечением статистической и текстологической методик. Специфика анализируемого материала потребовала комплексного подхода к выяснению причин использования одного из имеющихся в арсенале русского языка эквивалентов с учётом возможных лингвистических и экстралингвистических факторов.

Методологической основой исследования послужили работы И.А. Бодуэна де Куртенэ, А.И. Соболевского, Н.С. Трубецкого, A.A. Шахматова, С.П. Обнорского, Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, А.И. Горшкова, В.В. Колесова, Л.И. Баранниковой и др.

Научная новизна работы обусловливается кругом поставленных и освещаемых вопросов, особенностями подхода к объекту исследования, который впервые представлен наиболее значительными группами гетерогенных рефлексов на протяжении их тысячелетнего сосуществования, что позволяет выявить механизмы вхождения чужеродных элементов в систему языка, основные тенденции их взаимодействия с исконными оппозитами и проследить сходства и различия в судьбе отдельных групп рефлексов праславянских сочетаний.

Впервые расширен объект исследования, включающий практически все значимые генетически соотносительные элементы в русском языке, что позволяет рассмотреть особенности вхождения и закрепления тех или иных по происхождению рефлексов в каждой из анализируемых групп, определить причины расхождений в их судьбе, выявить общие закономерности отбора и закрепления конкурирующих элементов в текстах церковнославянского языка, системе русского языка и его стратах.

Исследование гетерогенных элементов с момента их столкновения на русской почве до настоящего времени на материале литературного языка, системы диалектов, фольклорных текстов с привлечением данных церковнославянского языка и учётом различных лингвистических и экстралингвистических факторов позволяет адекватно осветить сложные процессы освоения генетически разнородных явлений в языке как системе подсистем, в его стратах, на уровне текста и слова.

Принципиально новым является последовательное разграничение групп, реализующих различные рефлексы праславянских сочетаний. К первой группе относятся гетерогенные рефлексы, для которых условия на русской почве были практически идентичными. В связи с этим полногласные / неполногласные сочетания, начальные ро-/ра~, ло-/ла~, о-/е-, у-/ю-демонстрируют в определённой степени свободное варьирование, отразившееся в дальнейшем на их дифференциации и закреплении в системе русского языка. Во вторую группу входят рефлексы *tj, *dj, реализующиеся во взаимосвязанных системных образованиях - глагольных формах и отглагольных существительных, представляющих полную парадигму морфонологических чередований, а именно:

I. Спрягаемые глагольные формы: 1) 1 лицо единственного числа настоящего (простого будущего) времени (далее - 1 л. ед. ч.); 2) имперфективы с суффиксами -а- и -ива-; 3) формы имперфекта; 4) формы аориста.

II. Причастные формы: 1) страдательные причастия прошедшего времени с суффиксом -енн-\ 2) действительные причастия прошедшего времени с суффиксом -ьш-; 3) действительные причастия настоящего времени с суффиксами -ач-/-уч~, -ащ-/-ущ-\ Причастия и деепричастия, образованные от имперфективов с суффиксами -а- и -ива-.

III. Имена существительные на -ение, -ивание, -ание.

Следует отметить, что в указанных образованиях альтернация происходит в следующих позициях:

I. Перед окончанием -у (< *jom).

II. Перед суффиксами:

1. Глагольных форм: 1) -а- (< у а); 2) -ях-, -яш- (<*ёах < *jeax);

3) -ива-.

2. Причастных форм: 1) -ен(н)- (< < *jen); 2) -ьш- (< *у'ь).

3. Имён существительных: 1) -ени/j/- (< *ь/ь).

III. В суффиксах действительных причастий настоящего времени -ач-/-уч-, -ащ-/-ущ- (<*-ont-, *-ent~).

Акцент на взаимосвязанных системных образованиях обусловлен прежде всего тем, что оппозиция русских и старославянских элементов, как правило, изучалась изолированно в системе имён, где эти явления выражены слабее, чем в системе глагола.

Последовательно осуществлённый дифференцированный подход к тем случаям, когда в языке представлена завершённая парадигма как глагольных, так и именных образований в отличие от групп слов, не образующих полной парадигмы морфонологических чередований, позволяет выявить закономерности, ускользающие из поля наблюдения исследователей.

Особое положение занимает «группа отдельных слов» [Шахматов 1941а: 75, 76], с одной стороны в силу своей «отдельности» от цепи взаимосвязанных образований примыкающая к первой группе, а с другой -вследствие реализации в ней рефлексов *су в определённой степени подчиняющейся закономерностям, характерным для второй группы.

При исследовании важнейших диагностических признаков в работе введено понятие трансплантации для обозначения процессов заимствования элементов одной языковой системы и последующей их адаптации в пределах другой языковой системы. Данное понятие позволяет выявить особенности вхождения и функционирования заимствований не только в различных языковых системах, но и в пределах уровней одной языковой системы. В свою очередь, способность языков и страт включать или отторгать иноязычные включения свидетельствует об их реципиентных свойствах.

Теоретическая значимость работы определяется решением целого ряда вопросов взаимодействия южнославянских и восточнославянских элементов в истории русского языка, в свою очередь позволяющих осветить проблему генезиса русского литературного языка, определить способность различных уровней системы и её страт воспринимать иноязычные элементы, установить их реципиентные свойства и механизмы трансплантации и аутотрансплантации, выявить факторы, регулирующие процессы их адаптации, определить основные тенденции становления и развития языковой нормы в условиях гетерогенной вариантности.

Определение механизмов генетической организации системы русского языка, его страт, текста как феномена языкового употребления позволяет понять язык как саморазвивающуюся и самоорганизующуюся систему.

Многоаспектный анализ значительного по объёму материала с учётом действия различных факторов (в том числе и экстралингвистических) даёт возможность моделировать процессы включения иноязычных элементов в различного типа системы и их соотношение с исконными элементами.

Практическая ценность работы обусловлена возможностью использования в дальнейшем материалов исследования для описания памятников древнерусской письменности, при изучении специфики литературного двуязычия Киевской и Московской Руси, особенностей эволюции русского языка, особенностей генетической организации текста, системы языка и её подсистем.

Выявленные механизмы становления и развития гетерогенности могут способствовать изучению специфики развития славянских языков, развития литературной нормы в условиях сосуществования генетически неоднородных компонентов, влияния межуровневых связей на формирование гетерогенных отношений в морфонологической системе.

Разработанная методика комплексного анализа может быть применена к изучению других актуальных проблем истории русского языка, связанных с взаимодействием восточнославянской и южнославянской стихий.

Конкретные результаты исследования могут быть использованы в преподавании в вузе курсов историко-лингвистического цикла («Введение в славянскую филологию», «Старославянский язык», «Историческая грамматика» и «История русского литературного языка») и современного русского языка (разделы «Словообразование», «Лексика», «Филологический анализ текста»), а также в проведении спецкурсов и спецсеминаров, затрагивающих особенности становления и развития русского языка.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Установившаяся традиция подхода к диагностирующим признакам как абсолютно функционально и результативно симметричным явлениям, во многом хрестоматийно залакированным, не позволяет раскрыть механизмы их вхождения в иноязычную среду, специфику корреляции с исконными эквивалентами, их отбор и закрепление, а следовательно, адекватно отразить языковую ситуацию в древней Руси и выдвинуть соответствующие гипотезы происхождения и генетической основы русского литературного языка.

2. Отдельные группы и подгруппы генетически соотносительных элементов имеют разную судьбу в истории русского языка и церковнославянских текстах, так как регулируются соответствующими механизмами их внедрения и адаптации.

3. Инерция семантико-стилистического критерия как основного, регулирующего отношения полногласных и неполногласных сочетаний затрудняет выявление других, более значимых и определяющих факторов отбора рефлексов восточнославянского и южнославянского происхождения в иных — не менее представленных группах, которым в той или иной степени суждено было пройти целый ряд «фильтров» в системе чужого языка.

4. Важнейшим фактором, в значительной степени определившим судьбу целого ряда групп праславянских рефлексов в истории русского языка, является степень фонетической адаптации южнославянских по происхождению элементов на восточнославянской почве. Именно он является причиной наличия исконного рефлекса в церковных текстах на фоне южнославянской гомогенности и отсутствия параллелизма в реализации рефлексов *<1] и которое наиболее ярко выступает в феномене отсутствия в формах 1 лица презенса южнославянского по происхождению альтернанта /жд/ в соответствии с реализуемым типом альтернации.

5. Особо значимым для рефлексов, реализующихся на конце корневого морфа, было прохождение позиционного фильтра, определившего сложную конкуренцию восточнославянских и южнославянских по происхождению альтернантов перед общеславянскими и исконными суффиксами в русском языке.

6. Прошедшие через фонетический и морфонологический фильтры коррелятивные пары подверглись лексико-семантической дифференциации, при этом последствия были наиболее значительными для полногласных и неполногласных лексем, где практически не было фонетических запретов или позиционной избирательности определённых по происхождению рефлексов, и в меньшей степени затронули другие группы вследствие их достаточно чёткого распределения по позиционным основаниям.

7. Различия между системными глагольными образованиями, представляющими полную парадигму морфонологических чередований, с одной стороны, и группой полногласных/неполногласных лексем, группой «отдельных слов» - с другой, были обусловлены спецификой действия механизмов их адаптации и корреляции. В связи с этим к данным группам нельзя подходить с равными критериями и переносить отношения, сложившиеся в одной группе, на другую, а тем более иллюстрировать положения концепций и гипотез природы русского литературного языка отдельными «кочующими» стандартными парами, вырванными из сложнейшей гетерогенной системы.

8. Важнейшей составляющей судьбы гетерогенных элементов является механизм их отбора и взаимодействия в тексте, что отразилось на становлении норм литературного языка. Наиболее ярким подтверждением данного положения является быстрая кодификация жд<*ф в церковных текстах с середины XVII в., которая стала причиной разрушения сложившегося смешанного типа чередования.

9. Механизмы вхождения и закрепления генетически соотносительных элементов по-разному реализуются в зависимости от реципиентных особенностей языка как системы и его страт.

10. Система диалекта, представляющая определённую степень гетерогенности, в ряде случаев на уровне слова более разнообразную, чем в литературном языке, и высокий уровень гетерогенности фольклорного текста дают основание различать процессы трансплантации и аутотрансплантации.

11. В целом судьба гетерогенных рефлексов определялась действием механизмов трансплантации и аутотрансплантации, имеющих разные результаты в системах разных языков, их подсистем и страт. В истории русского языка это способствовало не только обогащению его ресурсов, но и органичному внедрению наиболее жизнеспособных элементов в результате конкуренции и «заполнения лакун» по законам приемлющего языка.

Апробация исследования. Основные положения работы опубликованы в 8 статьях во включённых в перечень рекомендованных ВАКом научных изданиях, в монографии, двух учебных пособиях и 94 статьях и тезисах, которые были представлены в виде докладов и сообщений на конференциях, совещаниях и конгрессах разного ранга:

- международных («Проблемы истории индоевропейских языков». Тверь, 1991; «Потебня - исследователь славянских взаимодействий», Харьков, 1991; «Творчество детей и про детей в отечественной и зарубежной литературе», Одесса, 1991; «Русский фольклор», Тамбов, 1991; «К 190-летию со дня рождения В.И. Даля», Луганск, 1991; совещание Института русского языка АН СССР «Соотношение синхронии и диахронии в языковой эволюции», Ужгород, 1991; «Проблемы русской морфемики», Орехово-Зуево, 1995; «Грамматические категории и единицы. Синтагматический аспект», Владимир, 1995, 1997; 1999, 2007; «Язык. Система. Личность», Екатеринбург, 1996, 1999, 2000, 2005, 2006; 2008; «Европа будущего». Оренбург-Ансбах (Германия), 1996, Оренбург-Кемниц-Ансбах (Германия), 1997; «Проблемы славянской филологии», Самара, 1996; «Семантика языковых единиц», Москва, 1999; «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании», Санкт-Петербург, 2001; «V Житниковские чтения. Межкультурные коммуникации в когнитивном аспекте», Челябинск, 2001; «Владимир Иванович Даль и современные филологические исследования», Киев, 2002; X Конгресс МАПРЯЛ, Санкт-Петербург, 2003; II и III международный конгресс исследователей русского языка, Москва, 2004, 2007; международная научно-практическая конференция, посвященная 90-летию со дня рождения проф. Л.И. Баранниковой, Саратов, 2005; «Русский язык как средство межкультурной коммуникации и консолидации современного общества», Оренбург, 2007) и др.;

- всероссийских («Слово в системных отношениях на разных уровнях языка», Свердловск, 1990, Екатеринбург, 1993; всероссийская научная конференция работников образования, Москва, 1993; «Принципы функционального описания языка», Екатеринбург, 1994; всероссийская научная конференция Института русского языка АН РФ «Закономерности эволюции словообразовательной системы русского языка», Москва-Оренбург, 1994; «Христианство и ислам на рубеже веков», Оренбург, 1998 и др.);

- региональных («Совершенствование качества подготовки учителей гуманитарных дисциплин», Уфа, 1991; «Исторические изменения в языковой системе как результат функционирования единиц языка», Москва-Калининград, 1992; «Русская нация и русская идея: история и современность», Оренбург, 1996; «Филологический класс»: Наука - ВУЗ — школа», Екатеринбург, 1999 и др.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка литературы и источников. Работа сопровождается 48 таблицами и 6 рисунками.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Механизмы гетерогенной организации системы русского языка (на материале рефлексов праславянских сочетаний)"

Выводы по пятой главе

Современный русский язык представляет результат исторически сложившейся системы, особенностью которой было присвоение южнославянских по происхождению элементов, изначально способствовавших становлению её гетерогенности.

Сопоставительный анализ параметров адаптации южнославянских по происхождению элементов в системе русских народных говоров и современного литературного языка свидетельствует о разной степени экспансии разных групп праславянских рефлексов, что было обусловлено спецификой указанных страт и особенностями процессов трансплантации.

Высокая степень гетерогенности литературного языка, сдерживаемая формо- и словообразовательными возможностями и лексико-семантической востребованностью исконной системы и укрощённая кодифицированной нормой, в определённой степени отразилась не только на количественном соотношении разных групп диагностирующих признаков, но и их качественном взаимодействии в условиях «симбиоза», выразившегося в наличии гетерогенных СГ, морфонологических коррелятов и слов-трансплантатов.

Превалирование в гетерогенных словообразовательных гнёздах образований с исконными рефлексами во всех группах, кроме системных глагольных образований с рефлексами свидетельствует об определенном уровне трансплантации и её направленности. С полным основанием можно считать, что южнославянские по происхождению элементы внедрялись в исконное ядро. Особое положение системных глагольных образований с рефлексами объясняется ранней ассимиляцией южнославянского по происхождению альтернанта, поддерживаемого в системе восточнославянского языка рефлексами *Бк], а также широким употреблением в памятниках письменности действительных причастий настоящего времени, пришедших из старославянского языка. В данной группе, судя по статистическим данным, происходит адаптация в русском языке моногенного СГ с южнославянскими по происхождению рефлексами Обращает на себя внимание и практически совпадающее соотношение гетерогенных элементов в генетически неоднородном гнезде, в определённой степени отражающее порог вхождения «чужого» — чуть более 30%. Однако в группе «отдельных слов» и для рефлексов *сУ и для рефлексов*^ наблюдается значительный перевес исконных элементов, что, по всей видимости, связано с их «отдельностью», то есть отсутствием системных связей, и вследствие этого мобильностью в древнерусских текстах.

Различные группы праславянских рефлексов обладают также разными закономерностями их распределения внутри гетерогенного СГ. Образования с полногласием и неполногласием входят в состав СГ на правах непродуктивных и малопродуктивных членов на однородном генетическом фоне. В отличие от данной группы, рефлексы и *сУ обладают разным потенциалом в группах «отдельных слов», сближающихся по своим основным параметрам с положением в гетерогенных СГ полногласия и неполногласия, и группе системных образований. Зависимость реализации гетерогенных рефлексов от морфонологической позиции в системных глагольных образованиях способствовала расхождению образований в том или ином генетическом оформлении в семантическом и стилистическом планах. Это позволяет им функционировать в гетерогенном СГ не на правах ядро-периферия, а вплетаться во всю структуру гнезда, дифференцируясь по словообразовательному, семантическому и стилистическому признакам.

Такие сложные, складывающиеся на протяжении многовековых процессов «встраивания» южнославянских по происхождению элементов в целом не свойственны диалектным системам, так как процесс аутотрансплантации - заимствования из литературного языка - освобождал диалект от сложностей адаптации, взаимодействия и отбора гетерогенных элементов. Пониженный уровень гетерогенности (в два раза меньше, чем в литературном языке, а по отдельным говорам и в три раза) свидетельствует о гомогенности диалекта как важной черты его системы. Тем важнее нарушения, обусловленные открытостью и проницаемостью системы говора. При этом показания разных групп генетически соотносительных элементов различаются, как и в литературном языке, что доказывает общность не только их генетической основы, но и механизмов вхождения близкородственных элементов.

Отчётливо выраженная моногенность диалектных систем подчёркивается наличием высокой степени вариативности, в том числе и несвойственной литературному языку. Многочисленные морфонологические корреляции типа тверезый — трезвый, принуэ/сенный — принуждённый, наслелсение — наслеэ/сде/ше, защичиватъ — защищать и под., а также феномены коровать, осложденение имеют аналоги в истории русского языка и демонстрируют потенциальные возможности трансплантационных процессов, в том числе и в «эфемеристических» эффектах.

Исторически сложившаяся гетерогенность может проявляться в своём концентрированном виде — в пределах слова. И несмотря на то, что в истории языка трансплантаты были представлены шире, чем в современном русском литературном языке и диалектах, и сочетания генетически неоднородных элементов были более разнообразными, основные закономерности трансплантации прослеживались уже тогда. В частности, в неполногласные корни активно имплантировались восточнославянские по происхождению рефлексы, особенно /ж/<*<1].

В современном русском языке трансплантаты имеют определённую линейную структуру. При этом следует различать трансплантаты, возникшие в результате словообразовательных и словоизменительных процессов. Для формообразующих аффиксов практически не существует запретов нарушения гомогенности. К трансплантатам-формам относятся: 1) формы 1 лица ед.ч. настоящего (простого будущего) времени глаголов с исходом на -дить, реализующих по современной норме восточнославянский тип чередования типа наслажу; 2) формы действительных причастий настоящего времени, образующиеся с помощью суффиксов южнославянского происхождения -угц-(-ющ-) / -ащ- (~ящ~) типа огораживающий; 3) формы имён прилагательных с приставкой пре-, обозначающих высшую степень качества, названного мотивирующим словом, типа прехолодный.

При словообразовании наблюдаются определённые ограничения, обусловленные генетическим обликом корня как обязательно наличествующего и заключающего в себе основной элемент лексического значения слова. В современном литературном языке слова с полногласным корнем обладают гомогенной структурой (перемолачивать) и гетерогенность может достигаться только в случае присоединения другого корня, содержащего южнославянские по происхождению рефлексы (молокоохладитель). Неполногласный корень, наоборот, допускает свободное присоединение исследуемых рефлексов как в сложных словах (чужестранец), так и внутри слова (переохлаждать), в том числе и корня (1обезвреженный, злачёный).

В русских народных говорах гетерогенность слова распространена шире и разнообразнее, чем в литературном языке, в частности, возможна реализация в полногласных корнях южнославянских по происхождению рефлексов *су (оголаждывать. обворощаться). В этих случаях наблюдается новый уровень трансплантации. В диалектах элементы южнославянского происхождения, занявшие в литературном языке строго фиксированное и чаще всего периферийно ограниченное место вследствие многовековой истории их сосуществования с исконными элементами, воспринимаются как «свой», прошедший через «горнило» литературного языка (Н.С. Трубецкой) материал, позволяющий использовать его во всё новых сочетаниях.

Такая система гетерогенности литературного языка и диалектов однозначно свидетельствует о единстве системы русского языка и сходстве механизмов её организации.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотрение различных точек зрения, концепций, гипотез и деклараций, в той или иной степени освещающих феномен русского литературного языка, воспринявшего и претворившего в свою собственность богатства древнейшего литературно-письменного языка славян, дало возможность не только подтвердить чрезвычайную сложность проблемы генетической природы русского литературного языка, но и выявить основные положения, позволяющие определить стратегические направления исследований русского языка, в том числе и его литературной страты.

Интерпретации генетической природы русского литературного языка тесно связаны с вопросом о роли южнославянских (старославянских, церковнославянских) по происхождению элементов в развитии и современном состоянии русского литературного языка. Данный вопрос, поставленный в своё время ещё М.В. Ломоносовым в его знаменитой теории трёх стилей применительно к языку XVIII в., был в центре исследований по истории русского литературного языка и особую остроту приобрёл в дискуссиях XX века. В той или иной степени проблема существования и взаимодействия в истории русского литературного языка генетически соотносительных пар этимологически родственных слов была затронута в классических трудах Ф.И. Буслаева, И.И. Срезневского, И.А. Бодуэна де Куртенэ, А.И. Соболевского, A.A. Шахматова, Н.С. Трубецкого, В.В. Виноградова и др. Став непременным атрибутом описания памятников древнерусской письменности, «русизмы» и «церковнославянизмы» использовались как важнейшие диагностирующие признаки для обоснования концепций языковой ситуации и решения вопроса о происхождении русского литературного языка.

Однако разграничение генетически неоднородных явлений в составе древнерусского языка представляет собой одну из самых сложных проблем, неоднозначность решения которой, естественно, влечёт за собой сложившиеся разнообразия и противоречия в определении языковой ситуации древней Руси и природы русского литературного языка. Как уже указывалось выше, квалификация тех или иных явлений как принадлежности церковнославянского или восточнославянского языков во многом определяется недостаточностью сведений о старославянском языке и степени его близости к другим славянским языкам того периода. Более того, приписываемые старославянскому языку элементы могут отличаться от близкородственных не столько генетически, сколько функционально, прежде всего как явления письменного языка. В этом случае резонны предположения Г.А. Хабургаева: «Нет никаких сомнений в том, что если бы первые переводы богослужебных книг были ориентированы не на один из балканских, а на один из восточнославянских диалектов, их язык противостоял бы живой народной речи Древней Руси ничуть не меньше, чем противостоял церковнославянский, ибо такова специфика языка раннесредневековой духовной книжности, «сфера богослужения» которого достаточно далека от сферы функционирования любого дохристианского племенного или полуплеменного диалекта и притом неизмеримо обширнее и сложнее.» [Хабургаев 1984: 11-12].

К «болевым точкам» проблемы генезиса русского литературного языка следует отнести терминологическую неразборчивость, которая является следствием не только «детской болезни» развития сравнительно молодой отрасли русистики, наслоения предыдущих исследований в области истории русского языка, но и определённой традиции. В частности, один из ведущих специалистов по истории русского литературного языка А.И. Горшков сетует на то, что в учебниках по старославянскому языку чётко разграничиваются старославянский и церковнославянский языки, тогда как в учебных пособиях по истории русского литературного языку «такая чёткость порой отсутствует», в том числе, как признаётся А.И. Горшков, и в его пособии

Горшков1987: 10]. Ко всему этому, к сожалению, следует добавить и своеобразные идеологические наложения на лингвистическое содержание.

Вследствие этого важно определить содержание понятий старославянский и церковнославянский язык. Классическое определение старославянского языка (старославянский язык — язык переводов Библии с греческого языка на славянский (южнославянский в своей основе), выполненных во второй половине IX в. Кириллом и Мефодием и их учениками, который сохранился в списках Х-Х1 вв.) указывает на его временные рамки, территориальное распространение и специфику общего, единого для всех славян книжного богослужебного языка. Древнейший литературно-письменный язык славян был не только шире своей диалектной основы, но характеризовался сложным «междуславянским» составом, а также включал в себя византийско-греческие и латинские элементы. Это обусловлено прежде всего тем, что «старославянский язык с самого своего возникновения имел во многом характер интернационального, интерславянского языка. Этот факт уже отмечался такими авторитетными учёными, как В.И. Ламанский, И.В. Ягич, Ф. Пастрнек, Й. Курц, А. Достал, и другими» [Толстой 1988: 144].

Изначально гетерогенный характер старославянского языка подтверждается исследованиями Л.П. Жуковской, доказавшей, что «глубоко ошибочно распространённое мнение, будто бы памятники письменности, предназначавшиеся для церкви (в том числе и Евангелие, Апостол, Псалтырь) канонизированы и что при их переписке в древности и средневековье писцы соблюдали букву переписываемого оригинала» [Жуковская 1976: 351].

С момента появления и распространения памятников старославянской письменности на Руси гетерогенность множится, так как богослужебные тексты «пропитывались» элементами восточнославянского языка, в результате чего речь уже может идти о церковнославянском литературном языке (русской редакции). Причём с учётом того, что «древнерусская культура не шла пассивно в фарватере южнославянской письменности, но была в значительной мере самостоятельной» [Жуковская 1976: 353], степень такой «пропитки» была значительной, но до сих пор чётко не выявленной.

Недостаточная разработанность «состава и развития древнейшего письменного языка славян, охватываемого широким понятием старославянского, или древнецерковнославянского, языка» [Трубачёв 1987], подрывает достоверность своеобразных индикаторов южнославянского и восточнославянского происхождения, особенно на более «высоких» уровнях языковой системы - грамматической, лексической и семантической. Вследствие этого «проблематика генезиса языковых единиц» и «проблема соотношения славянизмов и русизмов» по-прежнему остаётся и, по всей видимости, будет оставаться «одной из важнейших» [Верещагин, Вомперский 1992: 120-121].

Однако не решены проблемы несомненных диагностирующих элементов, к которым прежде всего относятся рефлексы праславянских сочетаний. Анализ существующей научной литературы показывает, что до сих пор не определён статус гетерогенных рефлексов на разных этапах эволюции русского языка, требует уточнения и осмысления специфика их вхождения и отбора в системах русского литературного языка, фольклора и диалектов. «Хрестоматийность» некоторых из этих генетически соотносительных элементов, их «залакированность» от долгого употребления в качестве доказательств тех или иных - нередко противоположных - теорий создают иллюзию простых и ясных отношений, чётко противопоставленных по линии «своё»/«чужое», что абсолютно не покрывает всей сложности функционирования отдельных гетерогенных групп, имеющих в русском языке свою собственную судьбу, и не соответствует общей картине организации уровней, систем и подсистем русского языка и его страт, включающих унаследованные из старославянского языка элементы.

Необходимо сменить подход к такого рода явлениям и отойти от рассмотрения их как удобных доказательств «умозрительных заключений, идущих вразрез с требованиями лингвистической методологии и не имеющих под собой надёжной фактической основы» [Клименко 1986: 11].

Более того, следует вновь обратиться к праславянским рефлексам в истории русского языка, так как, к сожалению, в серьёзных исследованиях не всегда учитывались все аспекты проблемы, не было детального анализа её отдельных сторон, а также конкретного лингвистического материала во всём его объёме. Обязательная констатация генетически неоднородных рефлексов праславянских сочетаний практически во всех работах, так или иначе затрагивающих развитие русского литературного языка, в том числе и классических трудах по его истории, определённый перечень примеров, постепенно ставших традиционным, породили иллюзорность исчерпанности лингвистического исследования.

Реальная история генетически неоднородных групп праславянских рефлексов интересна не только в плане достоверного освещения «истоков и судеб» русского литературного языка, но и потому, что позволяет раскрыть механизмы развития и организации русского языка, так как «явление языкового заимствования представляет особый интерес для изучения и в том отношении, что, быть может, ни в одном из прочих явлений жизни языка не проявляет так резко себя основа и природа последнего» [Булич 1893: 5].

Комплексный подход к анализу генетически неоднородных рефлексов праславянских сочетаний с момента их столкновения на русской почве позволил выявить закономерности вхождения данных соотносительных элементов в систему литературного языка:

I. Наибольшие расхождения в функционировании наблюдаются между группой, представляющей полногласные / неполногласные сочетания, и рефлексами *су. В современных условиях приоритета изучения отношений полногласных / неполногласных форм и механического переноса дифференциации их коррелятивных пар как «типичного и традиционного примера» на другие группы, и в первую очередь на рефлексы и *<1], необходимо чётко расставить акценты и показать их различия на всех этапах развития русского языка.

1. Для неполногласия не было необходимости в фонетической адаптации в русском языке, так как в нём существовали аналогичные сочетания типа трака, гдазч», не восходящие к соответствующим праславянским рефлексам. В результате этого полногласие и неполногласие изначально вступают в коррелятивные отношения, особенно в случаях соответствий корнесловов типа городъ/градъ, где не было ограничений на генетическое варьирование.

2. Южнославянским рефлексам необходимо было пройти этап фонетической адаптации как в восточнославянском, так и в церковнославянском (русской редакции) языках. Это и обусловило их особое положение среди групп праславянских рефлексов. Если полногласие / неполногласие в большинстве случаев достаточно чётко дифференцировалось и отграничивалось как в русском, так и церковнославянском языке, то с рефлексами *су дело обстояло сложнее, и поэтому, как указывал ещё Ф.И. Буслаев, «при изучении русского языка необходимо вникать в отличие смягчённых форм русских от церковнославянских, в отличие, проникающее весь состав того и другого языка (выделено мной. - Е.Б.); так, например, в образовании прилагательных надеж-ный, нуж-ньш, преж-ний (а не надежд-ный, нужд-ный, прежд-ний) от русских форм: надёлса, нужа, прелс.е.» [Буслаев 1863: 68].

1) Быстрой фонетической ассимиляции рефлекса способствовали рефлексы активно употребляющиеся в памятниках письменности действительные причастия настоящего времени в южнославянском оформлении, наличие лигатуры ф, которое также способствовало «отсутствию параллелизма между ¡зс и Ы» (И.А. Бодуэн де Куртенэ).

2) Низкая степень фонетической освоенности южнославянского рефлекса определила его фиксацию в виде жг, жч, а в большинстве случаев замену исконным рефлексом в памятниках древнерусского и церковнославянского языков.

3. Фонетический фактор на начальном этапе столкновения генетически неоднородных рефлексов обусловил различия в судьбе генетически неоднородных рефлексов*^ и *<!]:

1) Гетерогенные рефлексы в восточнославянском литературном языке вошли в состав генетически неоднородных типов чередования, статус которых определялся прежде всего особенностями содержания средневековой литературы, где преобладала религиозно-философская тематика.

Рано подвергшийся фонетической ассимиляции способствовал достаточно быстрому закреплению на русской почве южнославянского по происхождению типу чередования /т'—ш/ в абсолютном большинстве лексем, активизировавшихся под влиянием старославянского языка, и противопоставлению ему восточнославянского типа чередования /т'-ч/, который реализовался в текстах, связанных с конкретными реалиями жизни русского человека. Чёткое распределение сфер употребления в соответствии с лексико-семантической дифференциацией образований с щ и ч из способствовало сохранению генетической чистоты соответствующих альтернаций и формированию гетерогенных типов чередований с достаточно устойчивым, особенно в системных образованиях, закреплением определённого по происхождению альтернанта по всем звеньям формо- и словообразовательной цепочки, в результате чего была недопустима замена генетически неоднородных альтернантов ч на щ или щ на ч как членов разных типов альтернации. Исключения составляют глагольные формы типа Х0чу/Х<эщу и существительные типа свгЬча/свгЬщл, входящие в группу «отдельных слов», и неустоявшиеся корреляты типа оггвгкчАТи/отвгьщатги, распад которых произойдёт в русле механизмов, способствующих генетической чистоте альтернаций. Незначительное количество образований от корней, колеблющихся в выборе альтернанта, в том числе и по причине своеобразной ассимиляции южнославянского рефлекса на русской почве, сосуществуют на правах основных и факультативных морфонологических дублетов, которые распадаются уже к XVI в. Как правило, в этих случаях восстанавливается южнославянский по происхождению альтернант: совести вм. совечлтн, советлти, совецлти; укрофлтн вм. укрочлти и др.

2) Сложность адаптации южнославянского рефлекса определила его вхождение (нередко на правах непродуктивного члена) в генетически смешанный тип чередования, представленного широким кругом образований в памятниках древнерусского и церковнославянского языков. Выбор гетерогенных альтернантов смешанного типа чередования обусловливался целым рядом причин, носящих избирательный, а не запретительный характер, в результате чего возникли морфонологические корреляты.

Исконное чередование, существующее наряду со смешанным, характеризовалось генетической чистотой во всех звеньях морфонологической парадигмы и реализовалось в открытом списке корней, что способствовало его дальнейшей продуктивности.

4. На смену фонетическому этапу адаптации и взаимодействия генетически неоднородных рефлексов приходит морфонологический фактор, определяющий выбор того или иного по происхождению рефлекса. И в этом случае также наблюдаются различия между двумя наиболее представительными группами рефлексов.

Независимость реализации полногласных / неполногласных сочетаний от морфонологической позиции, а следовательно, возможность свободной гетерогенной огласовки однокоренных образований, обеспечивали наличие высокой морфонологической дублетности и её семантическую и стилистическую дифференциацию.

Для рефлексов ^ и особенно морфонологнческнй фактор становится одним из определяющих их дальнейшие взаимоотношения на русской почве, так как «альтернируют между собой целые морфемы и их соединения» (И.А. Бодуэн де Куртенэ).

Первоначальная предпочтительность в древнерусских и церковнославянских текстах рефлексов южнославянского происхождения перед суффиксом существительных -ени/]/- и их восточнославянских эквивалентов перед окончанием -у 1 лица ед. ч. настоящего (простого будущего) времени, а также реализация только исконных альтернантов перед суффиксом -ива- приводит к формо- и словообразовательной дифференциации слов с генетически неоднородными рефлексами. В отличие от рефлексов развивающихся в результате усиления позиций восточнославянского рефлекса и распада в соответствии с новыми критериями немногочисленных коррелятов, смешанный тип чередования с рефлексами *&} приводит к конкуренции вариантов на -ждать/-жатъ/живатъ и -ждение/-жение/-живание.

Судьба таких корреляций была предопределена оформлением на русской почве суффикса -ива-, характеризующего высокой продуктивностью, особенно с к. XIV в., в результате чего в XVIII—XIX вв. происходит распад морфонологических коррелятов в пользу соответствующих формо- и словообразовательным особенностям генетически неоднородных альтернаций.

Суффикс -ива-, продолжая оставаться продуктивным средством производства имперфективов, способствовал приобретению восточнославянскими по происхождению типами чередования формо- и словообразовательной самостоятельности и высокой степени продуктивности, в результате чего восточнославянские по происхождению рефлексы и в системных образованиях с полной парадигмой морфонологических чередований встречаются соответственно в 3,4 и 4,9 раза чаще, чем их южнославянские эквиваленты.

Расширение словообразовательных возможностей восточнославянских типов чередования в согласии с особенностями развития русского языка и консервация южнославянских по происхождению чередований в рамках старых формо- и словообразовательных связей определили место южнославянских по происхождению рефлексов на периферии русского литературного языка.

Качественно новым этапом функционирования гетерогенных рефлексов становится вторая половина XVII в., когда в результате распространения печатных богослужебных книг, отредактированных в соответствии с требованиями «славенского языка еллино-греческого» направления, закрепился в качестве литературной нормы южнославянский по происхождению рефлекс в образованиях от корней, реализующих в предшествующий период смешанный тип чередования.

Однако установившийся в XVIII в. параллелизм генетически неоднородных чередований с рефлексами *<!) и нарушается в южнославянской по происхождению альтернации в звене 1 лица ед. ч. настоящего (простого будущего) времени вследствие особого положения данной формы в системе литературного языка и традиционности её восточнославянского оформления.

Именно решающая роль факторов внутреннего развития системы русского языка определяет преобладание (в 95% всех случаев фиксации) восточнославянского рефлекса *сУ в форме 1 лица ед. ч. настоящего (простого будущего) времени в древнерусском литературном языке и церковнославянских текстах вплоть до XVII в. и его употребление в качестве нормы в современном русском литературном языке, в том числе и для образований с южнославянским по происхождению типом альтернации.

Феномен отсутствия ожидаемого в соответствии с типом чередования /жд/ - убедительное доказательство освоения унаследованных из древнейшего литературно-письменного языка славян элементов по законам приемлющего языка, когда инославянский элемент отторгается, если система не испытывает в нём необходимости. При этом любые попытки установления идентичности южнославянской альтернации по всем звеньям морфонологической парадигмы, предпринимаемые в XVIII - начале XX вв., не привели к успеху, так как это не соответствовало внутренним потребностям системы русского языка.

В этом плане история рефлексов праславянских сочетаний - яркая иллюстрация «механизмов эволюционных новшеств в языке», при которых «общую линию пройденной эволюции . нельзя рассматривать как беспрерывный ход процесса постепенных изменений, лишённых ускорений и замедлений, внезапных скачков, а порою и внезапных остановок» [Поливанов 1968: 79].

5. На третьем этапе, когда в процесс альтернации включаются не только звуки, морфемы и их сочетания, происходит «смысловая альтернация целых слов» (И.А. Бодуэн де Куртенэ).

Однако и в этом случае достаточно отчётливы различия между группой полногласных / неполногласных сочетаний и взаимосвязанными системными образованиями (глагольными формами и отглагольными существительными). Промежуточное положение занимает группа «отдельных слов» с рефлексами *сУ,

Такие расхождения между группами рефлексов праславянских сочетаний обусловлены неравномерностью прохождения фонетического и морфонологического фильтров южнославянскими рефлексами, определивших разную степень их закрепления и соотношения с восточнославянскими эквивалентами, а следовательно, и представленность коррелятов на русской почве.

С одной стороны, фонетические и морфонологические препятствия на пути внедрения инославянских рефлексов ставили определённые ограничения их выживания и дальнейшего употребления, как правило, в рамках форм и образований, характерных для богослужебных текстов. В отличие от застывших и в некоторой степени приспособленных фрагментов другого языка восточнославянские рефлексы, занимая своё исконное место в русском языке, развиваются вместе с его системой.

Ограниченность одних и высокий потенциал развития других рефлексов приводит к отношениям дополнительного распределения: каждый из генетически соотносительных рефлексов занимает определённое место в соответствии с функциональными, формо- и словообразовательными особенностями.

С другой стороны, близость двух языков, один из которых изначально воспринимается как «свой», но реализующийся в сакральных текстах, определила возможность, - как указывалось выше (для одних групп больше, для других меньше), - появления на русской почве оппозитов, которые сталкиваются в пределах текста крайне редко в связи с действием в том числе и экстралингвистических факторов. В этих условиях и возникает необходимость распада или дифференциации морфонологических дублетов.

Таким образом, теоретически постулируемое наличие генетически неоднородных рефлексов в памятниках древнерусской письменности в реальности не представляло такой гетерогенной противопоставленности: в тексте сталкивались лишь отдельные звенья синтагматических и парадигматических связей системы, которые в принципе могли и не реализоваться.

Особенно малочисленными были морфонологические дублеты с рефлексами так как быстрая ассимиляция [ш^т'] обусловила генетическую чистоту оформления однокоренных образований. Чёткое размежевание типов чередования в свою очередь способствовало семантической и стилистической дифференциации лексем с гетерогенными рефлексами. Соотнесённость лексем в южнославянском обличии с абстрактной семантической сферой и использование лексем с исконными альтернантами в текстах, отражающих конкретные бытовые реалии жизни восточных славян, определили статус гетерогенных рефлексов в лексико-семантическом плане, в некоторой степени соответствующий положению лексем с полногласием / неполногласием. В целом это соответствует общему положению заимствований, которые «обыкновенно имеют значение более широкое и отвлечённое, в сравнении с природными словами, имеющими значение конкретное и более узкое» [Булич 1893: 16].

Семантическая и стилистическая дифференциация в основном охватывает слова с полногласием / неполногласием, в которых практически не было фонетических запретов или позиционной избирательности определённых по происхождению рефлексов. К этой группе примыкает подгруппа «отдельных слов», где отбор и закрепление слов в определённой огласовке регулируется практически теми же критериями, что и ¿ого?- и ¿гаг-лексем. «Отдельные слова» с рефлексами не имеют полной парадигмы морфонологических чередований, характеризуются немногочисленностью и высокой гетерогенностью в памятниках древнерусской письменности, что в совокупности с позиционной независимостью сближало их со словами типа град/город и способствовало их стилистической дифференциации. Однако нередко выбор альтернанта в данной подгруппе определялся традиционной закреплённостью в слове {дача, пища), активизацией продуктивности рефлекса ведущей группы {госпожа, плечо), их словообразовательным потенциалом {преэюде — прежний, одежда — одёжный, одеэ/сонка и др,)

Таким образом, распад нуждавшихся в этом достаточно ограниченного количества коррелятов лежит не столько в семантической, сколько в функциональной плоскости. И если в обозначении практически тождественных реалий побеждал вариант, наиболее распространённый, в том числе и в обыденной жизни людей (типа солома - слама, сажа - сажда, сб'Ъщл - св'Ъща), то это ещё не даёт основания считать, что линия «разлома» шла по линии профанное/сакральное, низкое/высокое. Судьба системных образований с полной парадигмой морфонологических чередований не вписывается в указанную декорреляцию, в том числе и по семантическим причинам. Судя по данным Словаря русского языка Х1-ХУП вв., семантической дифференциации подверглось только 23,4% общего числа зафиксированных морфонологических коррелятов, различающихся наличием гетерогенных альтернантов Для корреляций с гетерогенными рефлексами семантическое расподобление наблюдается только 8,5% случаев, что свидетельствует о меньшей степени морфонологической вариантности и необходимости её устранения по сравнению с образованиями, реализующими гетерогенные рефлексы *су.

Процессы устранения имеющихся морфонологических коррелятов или их размежевание приходится на эпоху формирования национального языка, значительно преобразовавшую систему литературного языка. «Брожение и смешение разноязычных и разностильных элементов, складывающееся в обилии недифференцированных синонимов» [Виноградов 1938: 74], приводит к демонстрации всех наличествующих средств того времени. Однако XVIII в. - это также эпоха интенсивной кодификации норм литературного языка.

В условиях разрушения старого противопоставления типов литературного языка, формирования и совершенствования его функциональных разновидностей происходит дифференциация, закрепление одних и ухода других морфонологических и формо- и словообразовательных вариантов.

Анализ однокоренных параллелей показывает, что наиболее яркой отличительной чертой развития исследуемой морфонологической системы XVIII в. является генетическое размежевание типов чередований с рефлексами и дальнейшее их упорядочение в соответствии с лексическими, формо- и словообразовательными критериями отбора альтернантов различной языковой принадлежности, которые с начала XVIII в. становятся едиными как для чередований с рефлексами так и чередований /т'-ч/, /т'—щ/. Однако, как уже указывалось, длительное функционирование смешанной альтернации /д'—ж—жд/ явилось причиной существования - особенно в первой половине XVIII в. — остатков прежних отношений генетически неоднородных альтернантов в пределах одного типа чередования.

История морфонологических оппозитов, особенно с рефлексами *сУ, свидетельствует о том, что основным направлением процесса была не их генетическая изоляция и сохранение в неприкосновенности разных генетических пластов, что в принципе и невозможно в развивающейся системе, а взаимопрорастание, вплоть до наполнения внешнего южнославянского облика исконным содержанием. Вбирание разных значений, заполнение семантических лакун, приращение смыслов, бережное сохранение широкого спектра семантической структуры создавали избыточность, столь характерную для русского языка — языка, как верно определил А. Мартине, с «низкой парадигматической экономией» [Мартине 1968: 534].

Семантическое разграничение большинства из морфонологических вариантов противоречило действию основных закономерностей реализации гетерогенных рефлексов в системных образованиях — их формо- и словообразовательной специализации и гомогенного оформления всех образований от одного корня. Именно эти механизмы в конце XVII—XVIII в. стали характерными и для лексем с рефлексами *с1] благодаря распаду смешанного типа чередования в пользу южнославянского по происхождению, в результате чего произошло своеобразное восстановление альтернанта /жд/ в большинстве генетических церковнославянизмов, или лексем, активизировавшихся под влиянием старославянского языка. Это окончательно сделало невозможным варьирование рефлексов и особенно *су по лексическим и во многих случаях стилистическим причинам в образованиях, реализующих полную парадигму морфонологических чередований.

У некоторых коррелятов типа рожение — рождение семантическая и стилистическая дифференциация была представлена единичными случаями, что даёт основание относить их к «эфемеризмам» - намечавшимся, но не закрепившимся в русском языке тенденциям. Это свидетельствует о сложных процессах самоорганизации языковой системы, реализующей свои потенциальные возможности и отменяющей их в случае действия более сильных механизмов или закономерностей.

Особые отношения складываются в группе «отдельных слов» типа нужд - нужд л. Отсутствие позиционных запретов или предпочтений на реализацию гетерогенных рефлексов и высокая гетерогенность в древнерусских и церковнославянских текстах в результате «отдельности» слов в какой-то степени сближает данную группу с полногласной и неполногласной лексикой типа грлдъ — городъ, переживающей процессы стилистического и семантического расподобления. При этом хорошая сохранность коррелятов с южнославянскими по происхождению рефлексами порождает миф об их семантическом превосходстве. Однако наличие в данной группе рефлексов и особенно *<!]' накладывает определённый отпечаток на их судьбу. Как правило, в XVIII в. происходит устранение слов с исконным альтернантом, но с сохранением их семантической структуры и словообразовательных возможностей, присвоенных словами типа надеэ/сда, нужда, одежда, вождь.

В целом семантическая история лексики с генетически неоднородными рефлексами представляет собой сложные процессы их противопоставления, внутреннего семантического взаимопроникновения и объединения двух генетических пластов в единый органический сплав. Реальные взаимоотношения генетически соотносительных рефлексов опровергают устоявшееся мнение о «наличии у церковнославянизмов более абстрактных и переносных значений» и убедительно показывают более широкий спектр значений у слов в восточнославянском оформлении, в том числе и поглощение южнославянских соответствий за счёт сходных и дублирующих значений. Семантические и - особенно - словообразовательные потенции исконных членов генетически соотносительных пар приводят к определённой изоляции закрепившихся в современном русском литературном языке слов с южнославянскими по происхождению рефлексами.

И. Особенности представления генетически соотносительных рефлексов праславянских сочетаний в текстах древнерусского и церковнославянского (русской редакции) языков показывает возможности языковых систем трансплантировать иноязычные включения.

Появление уже на первых этапах столкновения восточнославянской и южнославянской языковых стихий морфонологических дублетов, особенно с полногласием / неполногласием и в какой-то степени возникших в результате реализации генетически смешанного типа чередования с рефлексами *4), закономерно требовало определённой их дифференциации, так как на всех этапах развития языка последовательно реализуется тенденция к устранению структурного, семантического и функционального тождества лексем путём утраты одного из вариантов или их специализации. Механизмы преодоления дублетности отрабатывались и в текстах, осложняясь предпочтительностью того или иного по происхождению рефлекса, в том числе и в результате действия экстралингвистических причин. Такое размежевание, естественно, уменьшало или сводило к нулю количество тождественных или близких по значению вариантов, способных взаимно заменяться в определённых контекстах. Тем более, что в древнерусских рукописях отчётливо прослеживается тенденция к различной степени гетерогенности отдельных групп рефлексов и гомогенности внутри некоторых групп, что нередко приводит к эффекту наличия при ж<ф и генетическому варьированию полногласной / неполногласной лексики и «отдельных слов».

Такая специфика генетического фона порождает разночтения в его научной оценке: «Церковнославянские и русские элементы в различных древнерусских текстах представлены в столь различных пропорциях и взаимосвязях (последние, впрочем, почти не изучались), что одни учёные, наблюдая эти элементы, с полной убеждённостью говорят о церковнославянской основе русского литературного языка, а другие, наблюдая то же самое, с не меньшей убеждённостью говорят об исконно русской основе русского литературного языка» [Горшков 1983: 95].

В частности, оформившиеся уже в XI в. диаметрально противоположные тенденции реализации смешанного типа чередования с рефлексами *су как в церковнославянских, так и в древнерусских текстах - с предпочтением или ж, или жд - не только служат причиной заблуждений в диагностике генетической основы русского литературного языка, но и не дают оснований привязывать активность южнославянского по происхождения рефлекса *с1] к периоду так называемого «второго южнославянского влияния», тем более что реализация генетически соотносительных рефлексов была обусловлена факторами внутреннего развития языка, а не значительно преувеличенной ролью внешнего «влияния».

Комплексный подход к выявлению механизмов организации генетического фона текстов различной языковой, территориальной, временной и жанровой принадлежности позволяет выявить закономерности реализации генетически неоднородных рефлексов:

1. Стабильность текстов Священного Писания способствовала исходной гомогенности, которая нарушается при реализации рефлексов *су. Симптоматично, что взаимоотношения генетически неоднородных рефлексов в текстах церковнославянского языка во многом аналогичны гетерогенности древнерусских текстов. Гомогенность в реализации исследуемых групп рефлексов восстанавливается в период никоновских реформ в результате увеличения южнославянских по происхождению альтернатов /жд/ в среднем до 73,4%.

2. В восточнославянских, а в дальнейшем и старорусских памятниках письменности, не обладающих традиционностью конфессиональных текстов, используются генетически соотносительные рефлексы исследуемых групп, что способствовало их системной организации, приведшей к утрате одного из коррелятов или дифференциации гетерогенных явлений по морфонологическим, семантическим и стилистическим причинам.

В ряде случаев сосуществование и взаимодействие генетически неоднородных рефлексов в структуре церковнославянского, древнерусского и фольклорного текстов позволяет рассматривать текст как фактор отбора гетерогенных элементов.

В частности, в текстах Х1-ХУН вв. в среднем в 78% случаев в позиции перед суффиксом -ени[)']- наблюдается жд<*с1], тогда как, судя по Словарю-индексу, в языке более высокой активностью обладает морфонологическая модель на -жение, чем -ждение (соотношение 100 : 27). В современном русском литературном языке процентное соотношение весьма близко к уровню функционирования гетерогенных рефлексов в древнерусских текстах: в 82% перед -ени[)']- употребляется южнославянский по происхождению рефлекс.

Особенности представления лексем с диагностирующими признаками определяются прежде всего реципиентными свойствами текста: его возможностями отторжения или претворения в свою собственность инославянских элементов.

В частности, в фольклорных текстах возникшая в процессе взаимоотношений диагностирующих признаков языковая избыточность используется как художественный приём, позволяющий разнообразить палитру языковых средств.

В ряде случаев закрепление чуждого данной наддиалектной форме речи элемента совпадает с особенностями его внедрения в систему литературного языка, что является еще одним свидетельством исконности основы русского литературного языка. Однако специфика и традиции устнопоэтической речи накладывают определённые рамки и на реестр генетически соотносительных пар, и на отбор тех или иных по происхождению рефлексов, и на особенности их употребления. В результате этого генетическая структура фольклорного текста обладает высокой и достаточно своеобразной системой гетерогенности, что обусловлено прежде всего процессами аутотрансплантации, когда отпечатываются не только варианты диалектной системы, но и пополняется арсенал языковых средств, в том числе и за счёт южнославянских по происхождению элементов, заимствованных не из чужой, а своей литературной страты. Это способствует снижению порога сопротивляемости элементам южнославянского происхождения и усилению процессов адаптации, ведущих к широте представления генетически соотнесённых корней и разнообразию трансплантатов, в ряде случаев совпадающих с процессами аутотрансплантации в русских говорах.

III. Многовековое сосуществование генетически соотносительных рефлексов в истории русского языка закономерно приводит к гетерогенности системы современного русского языка - литературного языка и диалектов.

Процессы трансплантации, наблюдающиеся в русских народных говорах, обладают рядом специфических черт. Простейшая функциональная ячейка языка - диалект - является наименее подверженной иноязычному влиянию. Это обусловливает гомогенность его системы в отличие от развивающегося литературного языка, обычно подверженного влиянию со стороны более древнего, авторитетного и — чаще всего — сакрального чужого литературного языка. С течением времени в диалект начинают проникать иносистемные и иноязычные элементы. Особенно активными эти процессы становятся в современном языке, когда усиливается воздействующая роль литературного языка, в результате чего сочетания гетерогенных элементов становятся более разнообразными, что обусловлено особенностями механизмов заимствования, когда южнославянские по происхождению рефлексы расцениваются как исконные. Это обусловливает нарушение генетической чистоты во всех группах рефлексов в системах русских народных говоров.

Наиболее коррелирующей является группа полногласной и неполногласной лексики, общий уровень которой практически совпадает с литературной стратой (30%), однако в отдельных говорах он не превышает 8-12%. Значительно ниже уровень включения южнославянских по происхождению рефлексов *с1] и*^ (от 12% до 14%), который в отдельных диалектных системах может доходить до предельной границы или незначительно повышаться - соответственно до 1,03% и 13, 2%. Определяющими здесь становятся фонетический фактор (например, отсутствие /щ/) или выравнивание личной парадигмы глагола, отменяющее альтернацию в 1 л. ед. ч.

Однако основные механизмы генетической организации системы диалекта совпадают с их действием в литературном языке, что подтверждает общность их языковой основы.

Таким образом, исследование гетерогенных элементов с момента их столкновения на русской почве до настоящего времени на материале литературного языка и диалектов с привлечением данных церковнославянского языка позволяет адекватно осветить сложные процессы освоения генетически разнородных явлений не только в языке как системе подсистем, но и в его стратах и различных уровнях, в том числе на уровне текста и слова.

В системах восточнославянского, а затем и русского языков, способных к эволюции и адекватному отражению действительности, гетерогенные элементы вступали в различные взаимоотношения. При этом можно выделить несколько ступеней трансплантации, обусловливающих специфику реализации генетически неоднородных единиц. В частности, на уровне страт-«реципиентов» чужеродные элементы обладают разными возможностями: достаточно ограниченными в диалектах, более разнообразными в языке фольклора, широкими в литературном языке. Степень трансплантации зависит и от особенностей уровней языка, Так, судьба южнославянских рефлексов определялась их способностью к фонетической ассимиляции. Для южнославянских элементов как членов альтернаций существовали также и позиционные запреты. Ограничения имелись и на семантическом уровне.

Южнославянские и восточнославянские по происхождению рефлексы праславянских сочетаний в течение тысячелетней истории их сосуществования на русской почве сложились в особую систему, достаточно ярко представленную на всех языковых уровнях и по-особому - в различных стратах русского языка.

Общее направление трансплантации подтверждает мысль Б. Гавранека о том, что «влияние чужого языка - не только внешний фактор, но и также нечто, связанное с внутренним, имманентным развитием языка, который избирает то, что требуется соответственно его структуре и языковым условиям его развития. То, что язык избирает, становится составной частью его имманентного развития, или, другими словами, активным является заимствующий язык, а пассивным - язык заимствуемый, и было бы неверно представлять это отношение обратным» [Гавранек 1972: 107].

Всё это свидетельствует не только о достаточно высоком потенциале «общежительного и переимчивого» русского языка (A.C. Пушкин), но и о его активности как языка заимствующего, обладающего специфическими механизмами переработки и претворения в свою собственность иноязычных элементов, что подтверждает исконность основы, в том числе и литературной страты, характеризующейся в целом тем же соотношением гетерогенных элементов, что и русские народные говоры. Именно эти качества обусловят «исторически сложившееся свойство русского языка — не чуждаться никаких иностранных заимствований, если только они идут на пользу дела» [Щерба 1957: 123].

Особенность русского языка «претворять в свою собственность всё, что ни входит в него извне» [Буслаев 1910: 79], приводит к гетерогенности его системы, при этом образований с исконными элементами не только количественно больше, чем образований с южнославянскими по происхождению элементами, но они обладают более высоким словообразовательным, семантическим и стилистическим потенциалом, в результате чего южнославянские по происхождению рефлексы, обогатив возможности литературного языка, находятся на периферии его системы. Такая способность русского языка к присвоению инославянских элементов сообразно специфике его системы и страт определила специфику в том числе и русского литературного языка, которая отмечена многими исследователями как «претворение в собственность» (Ф.И. Буслаев), «присвоение» (М.А. Максимович), «сожительство», «культурные преемства и наследия», «радиация», «прививка» (Н.С. Трубецкой), «двумерность (a two-dimensional languages)» (Б.О. Унбегаун), «симбиоз, сращение, органическое слияние, смешение» (В.В. Виноградов), «амальгама» (Г.О. Винокур), «сплав, трансплантация, импортирование, инкрустирование» (В.В. Колесов, Н.И. Толстой, Б.А. Успенский), и обусловила, по утверждению Н.С. Трубецкого, его исключительные преимущества не только среди славянских, но и других литературных языков.

Список научной литературыБекасова, Елена Николаевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. А 1574 г. Апостол Ивана Федорова. - Львов, 1573-1574. А 1638 г. - Апостол: Издание Василия Бурцева. - М., 1638. А 1655 г. - Апостол. - М., 1655.

2. Ав. I Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. - Иркутск, 1979.

3. Ав .II Сочинения Аввакума // Русская историческая библиотека, т. XXXIX.

4. Памятники истории старообрядчества XVII в. Кн. I - В. I. - М., 1927.

5. АЕД-Казанцева H.A., Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения на

6. Руси XIV начала XVI в. - М.; Л., 1955.

7. АРГ- Акты русского государства. 1505-1526 гг. М., 1975.

8. Арт.д. Артаксерксово действо // Первые пьесы русского театра /изд-еподгот. O.A. Державина, A.C. Дёмин, Е.К. Ромадановская; под ред. А.Н.

9. Робинсона. М., 1972. - С. 23-142.

10. АСЗР Акты социально-экономической истории северо-западной Руси к. XIV-н. XVI в.-М.; Л., 1973.

11. БАС Словарь современного русского литературного языка. - Т. 1-17. - М., 1950-1965.

12. Библиотека литературы древней Руси. Т. 6. XIV - середина XV века. -СПб, 1999.

13. БЛДР Библиотека литературы древней Руси / Под ред. Д.С. Лихачёва, Л.А. Дмитриева, A.A. Алексеева, Н.В. Понырко. - Т. 1-15. СПб., 1997-2006. (издание продолжается).

14. БП Евтюшенко Т.И. Из Белозерской переписки XVII в. // Русский язык. Источники для его изучения. - М., 1978. - С. 223-230.

15. В.Б. Моисеева Г.Н. Валаамская беседа - памятник русской публицистики середины XVI в. М.-Л., 1958.

16. BJT- Владимирский летописец // ПСРЛ. Т. 30.-М., 1965.-С. 7-146. Влцк. - Послания Иосифа Волоцкого / подг. текста A.A. Зимина и Я.С. Лурье. -М.; Л., 1959.

17. ВМЧ Великие Минеи-Четьи, собранные всероссийским митрополитом Макарием. - СПб., 1868-1917.

18. Восст. 1698 Восстание московских стрельцов. 1698 год. Материалы следственного дела. Сборник документов / под ред. В.И. Буганова. - М., 1980.

19. Гал.-В. Л. см. ИЛ. (Галицко-Волынская летопись).

20. Гр. 70 Грамматика современного русского литературного языка. - М., 1970.

21. Гр. 80 Русская грамматика. Фонетика. Фонология. Интонация. Словообразование. Морфология. - Т. 1.-М., 1980.

22. Гр. Брсв. Российская грамматика A.A. Барсова / под ред. Б.А. Успенского. — М., 1981.

23. Гр. Смол. Смоленские грамоты XIII-XIV вв. / подгот. к печати Т.А.

24. Сумникова и В.В. Лопатин; под ред. Р.И. Аванесова. М., 1963.

25. Гр. Смтр. Е. Смотрицкий Мелетий. Грамматика ОловенскиА правилное

26. OvNTarMa (Евье, 1619) // Грамматики Лаврентия Зизания и Мелетия

27. Смотрицкого / сост. Е.А. Кузьминова. М., 2000. - С. 129-515.

28. Гр. Смтр. М- Смотрицкий Мелетий. Грамматика ОдовенскиА правидное1. OvHTarMa. -М., 1648.

29. ГС Зализняк A.A. Грамматический словарь русского языка. Словоизменение. - М., 1977.

30. Дм. К. Домострой по Коншинскому списку и подобным (к изд-ю подгот. А. Орлов).-М., 1908.

31. Држ. Державин Г.Р. Стихотворения. - М., 1958.

32. Е 1891 — Евангелие из Библии съ параллельными местами (тиснение первое). -СПб., 1891.

33. И Ипатьевский список «Повести временных лет» (первая половина XV в.) (см. Я/7, с. 1-285).

34. Ив. Гр. I Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / подгот. текста

35. Я.С. Лурье; под ред. В.П. Адриановой-Перетц. — М.; Л., 1981.

36. Ив. Гр. II Послания Ивана Грозного / Подгот. текста Д.С. Лихачёва, Я.С.

37. Лурье; под ред. В.П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1951.

38. Изб. 1073 г. Изборник Святослава 1073 г.: Факсимильное воспроизведение.-М., 1983.

39. Изб. 1076 г. Изборник 1076 г. / под ред. С.И.Коткова. - М., 1965.

40. ИЛ Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. - Т. 2.1. М.;Л, 1962.

41. Иуд. Иудифь // Первые пьесы русского театра /изд-е подгот. O.A. Державина, A.C. Дёмин, Е.К. Ромадановская; под ред. А.Н. Робинсона. - М., 1972.-С. 352^168.

42. КД Древние Российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым / подг. изд. А.П.Евгеньевой, Б.Н.Путилова. - М.; Л., 1958.

43. Кир. Тур. Ерёмин И.П. Литературное наследство Кирилла Туровского // Труды отдела древнерусской литературы. - М.; Л., 1956. - Т.ХИ. - С. 340361; 1957.-T. XIII.-С. 409-426; 1058.,-T. XV. - С. 331-348. KJI— см. ИЛ (Киевская летопись).

44. Кнт. Кантемир Антиох. Собрание стихотворений. - Л., 1956.

45. КП- Киевская Псалтирь 1397 г.: Факсимильное воспроизведение. М., 1978.

46. KP Полякова E.H. Из кунгурских рукописей XVII-XVIII вв. // Памятникирусского языка. Вопросы исследования и издания. М., 1974. - С. 245-262.

47. Крлв Крылов И.А. Сочинения: в 2 т. - Т. 1. Проза. - М., 1955.

48. Крмз. — Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Повести. М.,1974.

49. Крмз. Ист. I-XII- Карамзин Н.М. История государства российского /2-е изд. исправл. СПб., 1818-1829.

50. Ктшхн Котошихин Григорий. О московском государстве с середины XVII столетия // Русское историческое повествование. XVI-XVII вв. - М., 1984. Л. Бер. — Лексикон словенороський Памви Беринди / подг. тексту В.В. Имчука. - Кшв, 1961.

51. Лет. — Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. // Полное собрание русских летописей. М., 1965.

52. ЛЛ Лаврентьевская летопись (1377 г.) // Полное собрание русских летописей. - М., 1965. - Т. 29.

53. Лмн. VII Ломоносов М.В. Полное собр. соч.: в X т. - T. VII. Труды по филологии. - М.: Л., 1952.

54. Лмн. VIII Ломоносов М.В. Полное собр. соч.: в X т. - T. VIII. Поэзия, ораторская проза, надписи. 1732-1764. — М.-Л., 1959.

55. Лмн. XI Ломоносов М.В. Полное собр. соч.: в X т.- T. XI. Дополнительный. Справочный. Письма, переводы, указатели, — Л., 1983.

56. MAC Словарь современного русского языка // 2-е изд. испр. и доп. - М., 1981-1985.-Т. 1-4.

57. Материалы Материалы для истории раскола за первое время его существования, издаваемые под ред. Н. Субботина. — Т. I—VIII. - М., 1984— 1987.

58. МДБП Московская деловая и бытовая письменность XVII в. / изд-е подгот. С.И. Котков, A.C. Орешников, И.С. Филиппова. - М., 1968. МП - Мерило праведное по рукописи XIV в. - М., 1961.

59. Mme. Русский дипломат во Франции (Записки Андрея Матвеева) / под ред. А.Д. Любинской. - М., 1972.

60. Н1Л (К) Новгородская первая летопись старшего и младшего извода. - М.;

61. Л., 1950. (Комиссионный список).

62. НШ (С) Там же. (Синодальный список).

63. Н1Л (Т) Там же. (Толстовский список, сер. XVIII в.).

64. Назнр. Назиратель. — М., 1973.

65. Неке Сатирические журналы Н.И. Новикова. - М.; Л., 1951.

66. HM Ягич И.В. Служебные Минеи за сентябрь, октябрь, ноябрь в церковнославянском переводе по русским рукописям 1095-1097 гг. // Памятники древнерусского языка. - СПб., 1886.

67. НП Дробленкова Н.Ф. Новая повесть о преславном Российском царстве и современная ей агитационная патриотическая письменность. — М.; JL, 1960 (список XVII в., с. 189-209).

68. НРС- Народные русские сказки А.Н.Афанасьева. Т. 1. - М., 1957.

69. ОБ Острожская Библия (Издание Ивана Федорова). - Острог, 1581. (Экз.библиотеки Саратовского ун-та, 39 (2)).

70. ОЕ Остромирово Евангелие 1056-1057: Факсимильное воспроизведение. -Л., 1988.

71. ОС — Орфографический словарь русского языка / подгот. С.Г. Бархударов, И.Ф. Протченко, Л.И. Скворцов /18 изд., исправл. М., 1981. П - Погодинский список Ипатьевской летописи (XVII в.) (см.: ИЛ, разночтения).

72. П 1646 — Псалтирь с восследованием. — М., 1646. 771649 — Псалтирь с восследованием. — М., 1649. 77 1658 Псалтирь с восследованием. - М., 1658. П1743 — Псалтирь с восследованием. — М., 1743. П 1787 - Псалтирь с восследованием. - М., 1787.

73. П 1891 Псалтирь из Библии съ параллельными местами (тиснение первое). СПб., 1891.

74. XIV Псалтырь на пергамене XIV в. (Экз. Санкт-Петербургской публичной библиотеки, Fn I 2)

75. П XVIII- Письма русских писателей XVIII в.- Л., 1980.

76. Панегир. Позднеев A.B. Русская панегирическая песня в первой четверти XVIII в. // Исследования и материалы по древнерусской литературе. - М., 1961.-С. 338-361.775777-XII-Письма и бумаги императора Петра Великого. — Т. I—XII. Спб-М., 1887-1977.

77. ПВЛ — Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку 1377 г. / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д.С. Лихачёва. / изд-е 2-е, испр. доп.-СПб., 1996.

78. Пгчв. Док. — Документы ставки Е. Пугачева, повстанческих властей и учреждений, 1773-1774 гг. -М, 1975.

79. Пгчвщ. I-III- Пугачевщина. Из архива Е. Пугачева. т. I—III. - М.; Л., 1931. ПД — Повесть о Дракуле / исследов. и подгот. текстов Я.С. Лурье. — М.; Л., 1964.

80. ПДП Памятники деловой письменности XVII в. Владимирский край / изд. подгот. С.И. Котков, Л.Ю. Астахина, JI.A. Владимирова, Н.П. Панкратова; под ред. С.И. Коткова. - М., 1984.

81. ПКО Буганов В.И., Корецкий В.И., Станиславский A.JI. «Повесть како отомсти» - памятник ранней публицистики Смутного времени // Труды отдела древнерусской литературы. Исследования по истории русской литературы XI - XVII вв. - Т. XXVIII. - Л., 1974.

82. Плцк. — Полоцкий Симеон. Избранные сочинения / подгот. текста, статья и комментарии И.П. Ерёмина. М.; Л., 1953.

83. ПМ Повесть о боярыне Морозовой / подготовка текстов и исследования А.И. Мазунина. - Л., 1979.

84. ПМДП Памятники московской деловой письменности XVIII в. / под ред. С.И. Коткова. -М., 1981.

85. ПНРЯ — Памятники русского народно-разговорного языка XVII столетия (из фонда А.И. Безобразова) / изд-е подгот. С.И. Котков, Н.И. Тарабасова. М., 1965.

86. Пое. ПФ Повесть о Петре и Февронии Муромских / Библиотека литературы Древней Руси. - Т. 9. Конец XV - первая половина XVI в. - СПб., 2000. - С. 452-472.

87. Пое. ПФ (Скр.) Скрипиль М.О. Повесть о Петре и Февронии (тексты) / Тр. ОДР Л, VII.-М., 1949.

88. Пут.- Путешествия русских послов XVI-XVII вв. Статейные списки / отв. ред. Д.С. Лихачёв. -М.; Л., 1954.

89. ПФ Повесть о Петре и Февронии /Подгот. текстов и исслед. Р.П. Дмитриевой. - Л., 1979.

90. ПЦС Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь (со внесением внего важнейших древне-русских слов и выражений) / Репринтноевоспроизведение издания 1900 г. М., 2000.

91. РДС Русская демократическая сатира XVII в. - М.; Л., 1954.

92. Рдщв — Радищев А.И. Путешествие из Петербурга в Москву // Избранныесочинения. М.; Л., 1949.

93. РП-Русская повесть XV-XVI в. / Сост. М.О. Скрипиль. Л., 1958.

94. РПXVII- Русская повесть XVII в. Л., 1954.

95. РПXVIII- Русская проза XVIII в. М.; Л., 1950.

96. РСП- Русская силлабическая поэзия XVII-XVIII вв. / общ. ред. В.П.

97. Адриановой-Перетц. Л., 1930.

98. Рус. Пр. Карский Е.Ф. «Русская Правда» по древнейшему списку. - JL, 1930.

99. С 1551 Стоглав. Деяния Собора 1551 г. // изд-е Казанской Духовной Академии. — Казань, 1862.

100. СГС Словарь говоров Соликамского района Пермской области / сост. О.П. Беляева; под ред. Е.А. Голушковой. - Пермь, 1973.

101. СДГ Словарь русских донских говоров / сост. З.В. Валюсинская, М.П. Выгонная, A.A. Дибров и др.; отв. ред. B.C. Овчинников. — Т. 1—3. - Ростов-на-Дону, 1975—1976. С/7- Суздальская летопись (см. JIJI).

102. Сл. 47 Словарь церковнославянского и русского языка, составленный Вторым отделением Императорской Академии наук. - Т. 1-4. - СПб., 1847. Сл. Д. - Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка / 2-е изд. -М, 1998.

103. Сл. 77. Словарь языка A.C. Пушкина / отв. ред. В.В. Виноградов. - Т. I-IV. -М., 1956-1961.

104. Сл.-индекс и ОС — Словник-индекс и обратный словарь к Словарю древнерусского языка (XI-XIV вв.) BIO томах. М., 1988-2001 и след.. Т. 1. Словник-индекс. - Т. 2. Обратный словник (Лопушанская С.П., Шептухина Е.М.). - М., Волгоград, 2002.

105. СлДРЯ XI-XIV вв. Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.). Т. I—VI. -М., 1988-2000 (издание продолжается).

106. СлРЯ XI-XVII вв. Словарь русского языка XI-XVII вв. - М., 1975-2006. -Вып. 1—27 (издание продолжается).

107. СлРЯ XI-XVII вв. — Словарь русского языка XI-XVII вв. Дополнения и изменения. Тетрадь первая. А-Б. М., 2006.

108. СлРЯ XI-XVII вв. Указатель Словарь русского языка XI-XVII вв. Указатель источников в порядке алфавита сокращённых обозначений- М., 1975. СлРЯXVIII в.- Словарь русского языка XVIII в. - Л., 1984-2007. - Вып. 1-17 (издание продолжается).

109. СлРЯ XVIII в. Правила II Словарь русского языка XVIII в. Правила пользования словарём. Указатель источников. — Л., 1984. СлЯП Словарь языка A.C. Пушкина / Отв.ред. В.В. Виноградов. - Т. 1-4. -М, 1956-1961.

110. СМ Новое в русской лексике. Словарные материалы - 80 / под ред.Н.З. Котеловой. - М., 1984.

111. СИП Собрание народных песен П.В.Киреевского. - Т. 1. Записи Языковых в Симбирской и Оренбургской губерниях / подгот. текстов к печати, статьи и комментарии А.Д. Соймонова. - Л., 1977.

112. Срзн. MC I-III Д (дополнительный) Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. - М., 1958.

113. СРНГ- Словарь русских народных говоров. М.; СПб., 1965—2007. - Т. 1— 41 (издание продолжается).

114. СС- Старославянский словарь (по рукописям X-XI вв.): Около 10000 слов / Э. Благова, P.M. Цейтлин, С. Геродес и др. / под ред. P.M. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой. ~М., 1999.

115. ССРЯ А.Н. Тихонов. Словообразовательный словарь русского языка. - М., 1985.-Т. 1-2.

116. Суд. Ив. III — Судебник 1497 г. // Судебники XV-XVI вв. Законодательные памятники русского централизованного государства XV—XVI вв. / подгот. текстов Р.Б. Мюллер, JI.B. Черепнина; под общей ред. Б.Д. Грекова. М.; Л., 1952.-С. 13-35.

117. Суд. Ив. IV ~ Судебник Ивана Васильевича со сводом / Уставы великих князей.-М., 1808.

118. Сули I Сочинения А.П. Сумарокова. //Русская проза XVIII в. - М.; J1. 1950. -Т. I.

119. Сум. II- Сумароков А.П. Стихотворения. Л., 1953.

120. TCP Я (Ушке) Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова. -Т. 1-4.-М., 1935-1940.

121. ТСРЯ I Толковый словарь русского языка конца XX в. Языковые изменения. - СПб., 1988.

122. ТСРЯ II Толковый словарь русского языка конца XX—XXI вв. Языковые изменения. - СПб., 2001.

123. Ттщв Андреев АИ. Переписка В.Н. Татищева за 1746-1750 гг. // Исторический архив. - Т. VI. - М.; JL, 1951.

124. Трд. Тредиаковский В.К. Избранные произведения / 2-е изд. - М., 1963.

125. Ул.1 Уложение царя Алексея Михайловича со сводом новоуказанныхстатей // Уставы великих князей. М., 1808. - С. 106-310.

126. Ул.2 Соборное уложение 1649 года. Текст и комментарии / подгот. текста

127. Л.И. Ивиной, комментарии Г.В. Абрамовича, А.Г. Маньякова и др. Л.,1987.

128. Усп. сб. Успенский сборник XII-XIII вв. / под ред. С.И. Коткова. - М., 1971. Фнв. /-//- Фонвизин Д.И. Собрание сочинений: в 2-х т. -М., 1959. X - Хлебниковский список Ипатьевской летописи (XVI в.) (см.: ИЛ, разночтения).

129. X. Нктн Хожение за три моря Афанасия Никитина. 1466-1472 гг. / под ред. Б.Д. Грекова, В.П. Адриановой-Перетц. - М.; Л., 1943.

130. ХГА Хроника Георгия Амартола в славяно-русском переводе XI в., сп. XIII-XIV вв. // Истрин В.М. Книга временьныя и образныя Георгия мниха. Георгия Амартола в древнем славяно-русском переводе. - Т. 1. Текст. - Пг., 1920.

131. Хож. Даниила Путешествие игумена Даниила по святой земле в начале XII в. / под ред. A.C. Норова. - СПб., 1894.

132. Члк. Чулков М.Д. Из сборника «Пересмешник» и «Пригожая повариха» // Русская проза XVIII в. - Т. I. - М.; Л., 1950.

133. ЧСАН-Slovnik jzyka staroslovensheho. CSAN. - Т. I—III. - Praga, 1968-1973.

134. ЭСФ — Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х т. / Перевод с немецкого языка и доп. О.Н. Трубачёва. Изд-е 3, стереотипное. — СПб., 1996.1. Литература

135. Аванесов Р.И. О некоторых вопросах истории языка // Акад. Виноградову В.В. в честь его 60-летия. М., 1956.

136. Аванесов Р.И. К вопросам периодизации истории русского языка // Славянское языкознание: Докл. сов. делегации / VII Междунар. съезд славистов, Варшава. 1973. -М., 1973.

137. Аванесов Р.И. К вопросам происхождения и развития русского литературного языка // Проблемы общего и германского языкознания. М., 1978.

138. Аванесов Р.И, Виноградов В.В. Русский язык // Большая советская энциклопедия / изд-е 2. Т. 37. - М., 1965.

139. Авилова Н.С. К вопросу о суффиксальном образовании русского глагола в XVIII в. // Материалы и исследования по истории русского литературного языка.-Т. 2- М.; Л., 1951.-С. 253-283.

140. Адрианова-Перетц В.П. Очерки поэтического стиля Древней Руси. М.; Л., 1947.

141. Азарх Ю.С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского языка. -М., 1984.

142. Алексеев A.A. Предисловие // Соболевский А.И. Лекции по истории русского литературного языка / Изд. подгот. A.A. Алексеев. — Л., 1980. — С. 3 — 21. Алексеев H.H. Неполногласная лексика в былинах: автореф. дис. канд. филол. наук. — Псков, 1951.

143. Амирова Т.А. Функциональная взаимосвязь письменного и звукового языка. — М., 1985.

144. Аникин В.П. Русский богатырский эпос. — М., 1964.

145. Аникин В.П. Теория фольклорной традиции и её значение для исторического исследования былин. -М.,1964.

146. Аникин В.П. Фольклор как коллективное творчество народа. М., 1969. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: синонимические средства языка. — М., 1974.

147. Астахова A.M. Илья Муромец. М., 1958.

148. Баранникова Л. И. Русские народные говоры в советский период. Саратов, 1967.

149. Баранникова Л.И. а) К вопросу о функционально-стилевых различиях в диалектной речи // Общее и русское языкознание. Избранные работы. М., 2005.-С. 178-192.

150. Баранникова Л.И. б) Социально-историческая обусловленность места разговорной речи в общенародном языке // Общее и русское языкознание. Избранные работы. М., 2005. - С. 68-79.

151. Баранникова Л.И. К вопросу о развитии функционально-стилевого многообразия языка. Статья первая // Вопросы стилистики: межвуз. науч. сб.- Вып. 6. Саратов, 1974. - С. 70-89.

152. Баранникова Л.И. К вопросу о развитии функционально-стилевого многообразия языка. Статья вторая // Вопросы стилистики: межвуз. науч. сб.- Вып. 7. Саратов, 1974. - С. 60-73.

153. Баранникова Л.И. К проблеме соотношения русского литературного языка и общенародного койне // Типы наддиалектных форм языка. — М., 1981. — С. 97-120.

154. Баранникова Л.И. Просторечие как особый социальный компонент языка // Баранникова Л.И. Общее и русское языкознание. Избранные работы. М., 2005.-С. 92-106.

155. Баранникова Л.И. Социально-историческая обусловленность места разговорной речи в общенародном языке // Общее и русское языкознание. Избранные работы. М., 2005. - С. 68-79.

156. Бартогиевич А. История русского литературного языка. Ч. I. Донациональный период. — Варшава, 1973.

157. Бартогиевич А. История русского литературного языка. — Ч. II.

158. Национальный период до советской эпохи. Варшава, 1976.

159. Бархударов С.Г. Творческий путь академика С.П. Обнорского // Обнорский

160. С.П. Избранные работы по русскому языку. М., 1960. - С. 3-20.

161. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979.

162. Бахтурина Р.В. Морфонологические условия образования отымённыхглаголов с суффиксом -0-/-и-(ть) II Развитие словообразования всовременном русском языке. М., 1966. - С. 55—74.

163. Бельчиков Ю.А. Русский литературный язык во второй половине XIX века: учебное пособие.-М., 1974.

164. Бертшпейн С.Б. О некоторых вопросах теории чередований // Советское языковедение. 1965. - № 5. - С. 45-52.

165. Бертитейн С.Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. Чередования. Именные основы. М., 1974.

166. Богородицкий В.А. Об основных факторах развития языка // Русский филологический вестник. Т. 33. - Казань, 1895. - С. 12-23. Богородицкий В.А. Общий курс русской грамматики. — М.; Л., 1935.

167. Богословская О.И. Язык фольклора и диалект. Пермь, 1985.

168. Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию Т. 1. —1. М., 1963.

169. Борковский В.И., Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка. -М., 1963.

170. Бромлей C.B., Булатова JI.H. Очерки морфологии русских говоров. М., 1972.

171. Булаховский JI.A. Исторический комментарий к современному русскому литературному языку. 3 изд. - Киев, 1950.

172. Булич С. К. Церковнославянские элементы в литературном и народном русском языке. СПб., 1893.

173. Бусева-Давыдова ИЛ. Культура и искусство в эпоху перемен. Россия семнадцатого столетия. — М., 2008.

174. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка / 2 изд-е, переделанное. Ч. I. - М, 1863.

175. Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Ч. II. - СПб., 1861.

176. Буслаев Ф.И. История русской литературы. Вып. 1. - М., 1904.

177. Буслаев Ф.И. Опыт исторической грамматики русского языка. -М., 1858.

178. Буслаев Ф.И. Преподавание отечественного языка. -М., 1992.

179. Буслаев Ф.И. Сочинения Ф.И. Буслаева. T. I. - СПб., 1910.

180. Вайан А. Руководство по старославянскому языку. -М., 1952.

181. Ван-ВейкИ. История старославянского языка. -М., 1957.

182. ВандриесЖ. Язык. Лингвистическое введение в историю. -М., 1937.

183. Варбот Ж.Ж. Древнерусское именное словообразование. Ретроспективнаяформальная характеристика. М., 1969.

184. Варбот Ж.Ж. Праславянская морфонология, словообразование и этимология. -М., 1984.

185. Васильев М.А. Великий князь Владимир Святославич: От языческой реформы к крещению Руси // Славяноведение. 1994. - № 2. - С.45-53. Вежбицка А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. — 1978. -Вып. 13.-С. 402-421.

186. Верегцагин Е.М. О проблеме заимствования фонем // Язык и общество. — М., 1968.-С. 23-31.

187. Верегцагин Е.М., Вомперский В.П. К дискуссии о предмете истории русского литературного языка старшей поры // Русистика сегодня. Функционирование языка: лексика и грамматика. М., 1992. — С. 105—122. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - Л., 1940.

188. Веселовский А.Н. Миф и символ // Русский фольклор. Т. XIX. Вопросытеории фольклора.-Л., 1979.-С. 189-199.

189. Вздорное Г. Исследование о Киевской Псалтири. М., 1978.

190. Виноградов В.А. Диглоссия // Лингвистический энциклопедический словарь.-М., 1990.-С. 137.

191. Виноградов В.В. а) Вопросы образования русского национального литературного языка // Избранные труды. История русского литературного языка.-М., 1987.-С. 178-201.

192. Виноградов В В. Глава-голова в древнерусском языке и в «Слове о полку Игореве» // Древнерусский язык: лексикология и лексикография. М., 1980. -С. 144-160.

193. Виноградов В.В. а) История русского литературного языка в изображении академика A.A. Шахматова // История русских лингвистических учений. -М., 1978.-С. 252-271.

194. Виноградов В.В. б) О задачах истории русского литературного языка преимущественно XVII-XIX вв. // Избранные труды. История русского литературного языка. М., 1987. - С. 152-177.

195. Виноградов В.В. в) О новых исследованиях по истории русского литературного языка // Избранные труды. История русского литературного языка. М., 1987. - С. 237-253.

196. Виноградов В.В. г) Основные вопросы и задачи изучения истории русского литературного языка до XVIII в. // Избранные труды. История русского литературного языка. М., 1987. - С. 254-288.

197. Виноградов В.В. д) Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка// Избранные труды. История русского литературного языка. М., 1987- С. 65-151.

198. Виноградов В.В. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка. — М., 1958.

199. Виноградов В.В. б) Проблема литературного языка и изучения его истории в русской лингвистической традиции досоветского периода // История русских лингвистических учений. М., 1978. - С. 271-274.

200. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959.

201. Винокур Г.О. О славянизмах в современном русском литературном языке //

202. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. - С. 443 — 459.

203. Винокур Г.О. Русский язык: Исторический очерк. М., 1945.

204. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковыхединиц. -М., 1980.

205. Волков P.M. К проблеме варианта в изучении былин // Русский фольклор. — М.;Л., 1962.

206. Володихин Д.М. Книжность и просвещение в Московском государстве XVII в.-М., 1993.

207. Володихин Д.М. Патриаршие книгописцы и золотописцы конца XVI-XVII вв. // АЕ за 1995 г.-М., 1997; АЕ за 1996 г.-М., 1998.

208. Востоков А.Х. Грамматика церковнославянского языка, изложенная по древнейшим оного письменным памятникам // Учён. зап. II отд. АН. СПб., 1863.-Кн. VII.-Вып. 2.-С. 1-134.

209. Востоков А.Х. Рассуждение о славянском языке, служащее введением к грамматике сего языка, составляемой по древнейшим оного письменным памятникам // Труды Общества любителей русской словесности. — М., 1820. -Ч. 17.

210. Востоков А.Х. Рассуждения, исследования и очерки. Филологические рассуждения. СПб., 1873.

211. Востоков А.Х. Русская грамматика по начертанию его же сокращённой грамматики полнее изложенная /6-е изд., исправл. СПб., 1844. Востоков А.Х. Русская грамматика. - СПб., 1831.

212. Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура // Пражский лингвистический кружок. М., 1967.

213. Гавранек Б. К проблематике смешения языков // Новое в лингвистике. Вып. 6. Языковые контакты. - М., 1972. - С. 94-112.

214. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. -М., 1981.

215. Головачёва A.B. Стереотипные ментальные структуры и лингвистика текста. -М., 2000.

216. Голъдин В.Е., Глухова Г.С., Цаплева М.В. К лингвистической интерпретации выноса согласных в рукописных памятниках // Проблемы развития языка. — Вып. I. Саратов, 1977. - С. 83-97.

217. Горелов A.A. Диффузия элементов устнопоэтической техники в Сборнике Кирши Данилова // Русский фольклор. Т. XIV. Проблемы художественной формы.-Л., 1974.-С. 166-202.

218. Горшков А.И. Отечественные филологи о старославянском и древнерусском литературном языке // Древнерусский литературный язык в его отношении к старославянскому. М.,1987. - С. 7-30.

219. Горшков А.И. Старославянский (древнецерковнославянский) язык. — М., 2004.

220. Горшков А.И. Старославянский язык. М., 1963.

221. Горшков А.И. Теоретические основы истории русского литературного языка. -М, 1983.

222. Горшков А.И. Теория и история русского литературного языка: учеб. пособие. -М., 1984.

223. Горшкова КВ., Хабургаев Г.А. Историческая грамматика русского языка: учеб. пособие для ун-тов. — М., 1981.

224. Граудина JI.K. Вопросы нормализации русского языка. Грамматика и варианты. М., 1980.

225. Граудина JI.K. К истории полногласных вариантов в русской поэзии второй половины XIX в.: автореф. дис. . канд. филол. наук. — М., 1963. Греч Н.И. Чтения о русском языке. Ч. I. - СПб., 1840.

226. Гудзий Н.К. Литература Киевской Руси и древнейшие инославянские литературы. — М., 1958.

227. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. -М., 1984.

228. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии надуховное развитие человеческого рода // Звегинцев В. А. Историяязыкознания XIX и XX вв. в очерках и извлечениях. М., 1960. - Ч. 1. - С.65.89.

229. Гухман М.М. Литературный язык // Лингвистический энциклопедический словарь. -М., 1990.-С. 270-271.

230. Гухман М.М. Литературный язык // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970.

231. Гухман М.М. Понятие системы в синхронии и диахронии // Вопросы языкознания. 1962. - № 4 - С. 26-37.

232. Гухман М.М. Понятийные категории, языковые универсалии и типология // Вопросы языкознания. М., 1985. - №3. - С. 15-27.

233. Гухман М.М а) Введение // Типы наддиалектных форм языка. М., 1981. - С. 3-19.

234. Гухман М.М.б) Заключение // Типы наддиалектных форм языка. М., 1981. — 292-307.

235. Демкова Н.С. Средневековая русская литература (поэтика, интерпретация, источники). СПб., 1997.

236. Десшщкая A.B. Наддиалектные формы устной речи и их роль в истории русского языка. Л., 1970.

237. Едличка А. Проблематика нормы и кодификации литературного языка в отношении к типу литературного языка // Проблемы нормы в синхронном и диахронном аспектах. М., 1976. ЕпкинаН.М. Старославянский язык. — М., 1974.

238. Ерёмин И.П. Иосиф Волоцкий как писатель // Послания Иосифа Волоцкого / подг. текста A.A. Зимина и Я.С. Лурье. М.; Л., 1959.

239. Ерёмин И.П. Поэтический стиль Симеона Полоцкого // Труды отдела древнерусской литературы. -М.; Л., 1962. — С. 121—135.

240. Ерёмин И.П. Русская литература и её язык на рубеже XVII-XVIII вв. // Начальный период формирования русского литературного языка. — Л., 1961. -С. 12-21.

241. Ефимов А.И. История русского литературного языка: курс лекций / Изд-е 2-е, перераб.-М., 1955.

242. Живов В.М. История русского права как лингво-семиотическая проблема // Semiotics and the Histori of Culture: In Honor of Jurij Lotman. Ed. by M. Haille et al. Columbus, 1988.

243. Живов В.М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. -М., 2002.

244. Жирмунский В.М. Композиция лирических стихотворений // Сборник по теории поэтического языка. -Пг., 1921.

245. Жирмунский В.М. Народный героический эпос // Сравнительно-исторические очерки. М.;Л, 1962.

246. Жирмунский В.М. Теория стиха.-Л., 1975.

247. Житецкий П. И. К истории литературной русской речи в XVIII веке. СПб., 1903.

248. Жуковская Л.П. Загадки записи Изборника Святослава 1073 г. // Древнерусский литературный язык в его отношении к старославянскому. -М., 1987-С. 45-62.

249. Жуковская Л.П. Развитие славяно-русской палеографии. -М., 1963. Жуковская Л.П. Текстология и язык древнейших славянских памятников. -М., 1976.

250. Жуковская Л.П. а) К вопросу о южнославянском влиянии на русскую письменность (Житие Анисьи по спискам 1282-1632 гг.) // История русского языка. Исследования и тексты. -М., 1982. С.277-287.

251. Жуковская Л.П. б) О южнославянском влиянии XIV-XV вв. (На материале проложного Жития Евгении) // Язык и письменность среднеболгарского периода. -М., 1982. С. 26-60.

252. Жуковский В. А. О басне и баснях Крылова // Сочинения. М., 1954. Журавлёв В.К. Внешние и внутренние факторы языковой эволюции. - М., 1982.

253. Зализняк A.A. Древненовгородский диалект. М., 2004.

254. Замкова В.В. Опыт лингвостилистического анализа одного басенного сюжета. Язык русских писателей XVIII века. Л., 1981. - С. 60-68. Замкова В.В. Славянизм как стилистическая категория в русской литературе XVIII в.-Л., 1975.

255. Запрягаева М.Я. Лексика с полногласными и неполногласными сочетаниями в русских и украинских говорах (на материале говоров восточной части южнорусского наречия): автореф. дис. . канд. филол. наук. Воронеж, 1980.

256. Захарова В.П. Вероятностно-статистическая характеристика рефлексов праславянского *tj в «Житии» протопопа Аввакума // Эволюция и предыстория русского языкового строя: межвузовский сб. — Горький, 1981. — С. 66-71.

257. Захарова В.П. Рефлексы ираславянских *dj и *tj в художественно-повествовательной письменности нижегородцев-горьковчан XIV—XX вв.: автореф. дис. . канд. филол. наук. Горький, 1981.

258. Захарова O.B. Былины. Поэтика сюжета. М.,1972.

259. Земская Е.А. Современный русский язык. Словообразование. -М., 1973.

260. Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. М., 1990.

261. Иванов В.В. Историческая фонология русского языка (развитиефонологической системы древнерусского языка в XI-XII вв.). М., 1968.

262. Иванов В.В., Потнха З.А. Исторический комментарий к занятиям порусскому языку в средней школе. М., 1978.

263. Иванов В.В., Топоров В.И. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965.

264. Иванова Т.А. Старославянский язык. М., 1977 (4-е изд. СПб., 2005). Изотов А.И. Старославянский и церковнославянский языки. Грамматика, упражнения и тексты: учеб. пособ. — М., 2001.

265. Ильина Н.Е. Морфонология глагола в современном русском языке. М., 1980.

266. Исаченко A.B. Когда сформировался русский литературный язык? // Wiener Slavistiches Jahrbuch, 78. Bd. XXIV.

267. Иссерлнн E.M. Лексика русского литературного языка второй половины XVII в.: автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1971. Исследования по историческому словообразованию. -М., 1994. Исследования по структуре текста. - М., 1987.

268. Историческая грамматика русского языка. Морфология. Глагол. М., 1982. История лексики русского литературного языка конца XVII — XVIII века. — М., 1981.

269. Истрин В.М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (11-13 вв.). Пг., 1922.

270. Истрг/на Е.С. Нормы русского литературного языка и культура речи. М.;Л., 1948.

271. Истрына Е. С. Синтаксические явления Синодального списка I Новгородской летописи // Изв. ОРЯС АН. Т. ХХ1У- Пг., 1919.

272. Итэсь Е.Г. О коннотативном содержании церковнославянизмов и отражении их стилистической окраски в словаре // Историческая лексика русского языка. Новосибирск, 1983.

273. Кандаурова Т.Н. Ассимиляция маркированных церковнославянизмов в древнерусских памятниках XI-XIV вв. // Проблемы общего и русского языкознания. -М., 1972. С. 89-103.

274. Кандаурова Т.Н. б) Случаи орфографической обусловленности слов с полногласием в памятниках XI-XIV вв. // Памятники древнерусской письменности. Язык и текстология. — М., 1968.

275. Кандаурова Т.Н. О системных отношениях лексем с полногласными и неполногласными сочетаниями в корнях в памятниках XI-XIV вв. // Проблемы эволюции лингвистических единиц в истории русского языка (XI-XVIII вв.): сб. науч. тр. М., 1981. - С. 3-16.

276. Кандаурова Т.Н. О характере оппозиций в парах соотносимых между собой полногласных и неполногласных слов // Учён. зап. Моск. пед. ин-та им. В.И. Ленина. № 264. - М., 1967. - С. 375-390.

277. Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов: Время патриаршества Иосифа. Приложение: Ответ проф. Субботина. Изд-е 2. Сергиев Посад, 1913.

278. Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. I. — Сергиев Посад, 1909.

279. Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. — Т. II. — Сергиев Посад, 1912.

280. Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1880.

281. Карский Е.Ф. Обзор звуков и форм белорусской речи. М., 1885.

282. Карский Е.Ф. Славянская кирилловская палеография. Л., 1928.

283. Карташев A.B. а) Очерки по истории русской церкви: в 2-х т. Т. 1. - М.,1992.

284. Карташев A.B. б) Очерки по истории русской церкви: в 2-х т. Т. 2. - М., 1992.

285. Касаткин JI.JI. Фонетика современного русского литературного языка. М., 2003.

286. Касвин Г.А. Основы настоящего времени глаголов 2-го спряжения // Материалы и исследования по русской диалектологии. Т. III. -М.; Л., 1949. -С. 84-151.

287. Клгшенко Л.П. Проблема языка, состава текста и жанра старопечатных памятников русской письменности XVII—XVIII вв.: в 2 ч. — Н. Новгород, 1997.

288. Клименко Л.П. Соотношение лексики с восточнославянскими и южнославянскими рефлексами праславянского *dj в лексико-семантическойсистеме древнерусского языка // Эволюция и предыстория русского языкового строя. Горький, 1985. -С. 63-77.

289. Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII вв. М., 1980. Книжные центры Древней Руси: XVII в. Разные аспекты исследования. СПб., 1994.

290. Князева E.H., Курдюмов С.П. Основания синергетики. СПб., 2002. Ковалевская Е.Г. История русского литературного языка: учебное пособие для студентов пед. ин-тов. - М., 1978.

291. Ковтун JI.C. Лексикография в Московской Руси XVI начала XVIII в. - Л., 1975.

292. Колесов В.В. Древнерусский литературный язык. Л., 1989.

293. Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб., 2000.

294. Колесов В В. Жизнь происходит от слова. СПб., 1999.

295. Колесов В.В. Историческая фонетика русского языка: учеб. пособ для студентов филол. факультетов. М., 1980.

296. Колесов В.В. Язык и стиль фольклорного плача и духовного стиха //Язык русского фольклора: межвуз. сб. Петрозаводск, 1988. С. 15-24. Колесов В.В. б) История русского языка: учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений. СПб., 2005.

297. Колосов М.А. Обзор звуковых и формальных особенностей народнаго русскаго языка. Варшава, 1878.

298. Колосов М.А. Очерк истории звуков и форм русскаго языка с XI по XVI стол'кпе. Варшава, 1872.

299. Колчин Б.А., Янин B.JI. Археологии Новгорода 50 лет // Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. — М., 1982. С. 94-96. Копорская Е. С. Семантическая история славянизмов в русском литературном языке нового времени. — М., 1988.

300. Копорская Е.С. Семантические отношения книжно-славянской и исконно-русской лексики в русском литературном языке конца XVII — начала XIX вв. (процессы семантической аналогии): автореф. дис. . канд. филол. наук. — М., 1973.

301. Копорский С.А. Из истории лексики русского литературного языка (изменения значения славянизмов) // Русский язык в школе. -1955. № 3. — С. 23-27.

302. Котков С.И. Деловая письменность и литературный язык // Русский язык в школе. 1980. - № 5. - С. 102-114.

303. Кохман С.К. К вопросу о неославянизмах // Вопросы исторической лексикологии и лексикографии восточнославянских языков. — М. 1978. С. 154-159.

304. Кузьмннова Е.А. Предисловие к грамматике 1648 г.: структура «цитатного пространства».- Русский язык: исторические судьбы и современность // Материалы III Международного конгресса исследователей русского языка. -Москва, МГУ. 20-23 марта 2007. С. 70-71.

305. Кульбакин С.М. Древне-церковнославянский язык / изд-е 3-е, с измен, и доп. -Харьков, 1917.

306. Кутина JI.JJ. Феофан Прокопович. Слова и речи. Лексико-стилистическая характеристика // Литературный язык XVIII века. Проблемы стилистики. -Л., 1982.-С. 5-51.

307. Кутана JI.JT. Феофан Прокопович. Слова и речи. Проблема языкового типа //

308. Язык русских писателей XVIII века. Л., 1981. - С. 7-47.

309. Лавровский П. А. О язык^ с^кверныхъ русскихъ лгктописей. — СПб., 1852.

310. Лазутин В.И. Поэтика русского фольклора. М., 1980.

311. Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка. М., 1975.

312. Ларин Б.А. Разговорный язык Московской Руси // Начальный этапформирования русского национального языка. — Л., 1961.

313. Левин В.Д. Краткий очерк по истории русского литературного языка. — М.,1964.

314. Лексика русского литературного языка XIX — начала XX века. — М., 1981. Лексическая синонимия. -М., 1967.

315. Литературный язык XVIII века. Проблемы стилистики. М., 1982. Лихачёв Д.С. Текстология. -М.; Л., 1962. ЛихачёвДС. Великое наследие. -М., 1975.

316. Лихачёв Д.С. Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку 1377 г. / подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д.С. Лихачёва. Изд-е 2-е, испр., доп. СПб., 1996.

317. Лихачёв Д. С. Поэтика древнерусской литературы. — М., 1979.

318. Лихачёв Д. С. Развитие русской литературы X—XVII вв. Стили и эпохи. — JL,1973.

319. Лихачёв Д. С. Своеобразие исторического пути русской литературы XI-XVII вв. //Русская литература. — 1972. № 2. — С. 3-36.

320. Логачев К.И. Русская Библия вчера, сегодня и завтра // Литературная учёба. Книга первая. 1990. - С. 91-97.

321. Ломоносов М.В. Избранные труды: в 2-х т. Т. 2. История. Философия. Поэзия.-М., 1986.

322. Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. Т. 7. Труды по филологии (1739-1758).-М.; Л., 1952.

323. Лопатин В. В. Русская словообразовательная морфемика. Проблемы и принципы описания. М., 1977.

324. Львов A.C. Исследование Похвалы великому князю Святославу и царю Симеону // История русского языка. Исследования и тексты. М., 1982. - С. 162-197.

325. ЛЭС Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

326. Мазунин А.И. Исследования // Повесть о боярыне Морозовой / подготовкатекстов и исследования А.И. Мазунина. Л., 1979. - С. 15-124.

327. Макаев Э.А., Кубрякова Е.С. О статусе морфонологии и единицах еёописания // Единицы разных уровней грамматического строя языка и ихвзаимодействие. М., 1979. - С. 87-119.

328. Максимов В.И. О лексике со старославянскими и восточнославянскими фонетическими признаками // Учёные записки Псковского пед. ин-та, каф. языкознания. Вып. 7. — Псков, 1961. - С. 25-55.

329. Максимович М.А. История древней русской словесности. Кн. 1. - Киев, 1839.

330. Максимович М.А. Собрание сочинений М.А. Максимовича. Т. III - Киев, 1880.

331. Малкова О.В. О церковнославянском языке древнейшей редакции. — Вопросы языкознания. 1981. - № 4. - С. 83-92.

332. Малы{ева И.М., Молотков А.И., Петрова З.М. Лексические новообразования в русском языке ХУШ в. Л., 1975.

333. Маслов В.Г. О диалектной синонимии // Филологические науки. — 1975. —№ 1 С. 24-32.

334. Мелъничук H.A. Курс общей морфологии. Том I / пер. с франц. / под общ. ред. Н.В. Перцовой и E.H. Савиной. — М., Вена, 2000.

335. Носкова И.Я. Традиционные и индивидуальные элементы в стиле былин. -Л., 1985.

336. Обнорский С.П. К истории словообразования в русском литературном языке // Русская речь. Нов. сер. - Т. 1. - Л., 1927.

337. Осипов Б.И. О нормах древнерусской орфографии старшего периода // Проблемы исторического языкознания. Литературный язык Древней Руси.1. B. З.-Л., 1986.-С. 55-72.

338. Оссовецкий H.A. Некоторые наблюдения над языком стихотворного фольклора // Очерки по стилистике художественной речи. М., 1979. Оссовецкий И.А. Язык фольклора и диалект // Основные проблемы эпоса восточных славян. - М., 1958.

339. Павский Г. Филологичесюе наблюдешя над составомъ русскаго языка протсйерея Г. Павскаго. — СПб., 1850.

340. Панченко A.M. Русская культура в канун Петровских реформ // О русской истории и культуре. СПб., 2000. - С. 13-281.

341. Панченко A.M. Я эмигрировал в Древнюю Русь. Россия: история и культура. СПб., 2005.

342. Пауль Г. Принципы истории языка. М., 1960.

343. ПВЛ Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку 1377 г. / подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д.С. Лихачёва. Изд-е 2-е, испр., доп. - СПб., 1996.

344. Петенева З.М. Язык и стиль былин. Львов, 1985.

345. Пиккио Р. Древнерусская литература. — М., 2002.

346. Пиккно Р. История древнерусской литературы. М., 2002.

347. Палгмскнй H.H. Некоторые особенности развития норм украинскоголитературного языка / Проблемы нормы в славянских литературных языках всинхронном и диахронном аспектах. -М., 1976. — С. 37^49.

348. Плисецкий И.М. Историзм русских былин. М., 1963.

349. Поливанов Е.Д. Введение в языкознание. Л., 1928.

350. Поливанов ЕД. Статьи по общему языкознанию. М., 1968.

351. Попова ЗД. Об изучении сложных предложений старорусского языка //

352. Восточные славяне: Языки. История. Культура. М., 1985.

353. Попова Т.В. К вопросу о значении морфонологических признаков длядиалектного членения болгарского языка // Общеславянскийлингвистический атлас. Материалы и исследования. 1976 г. — М., 1978. С.153.186.

354. Потебня A.A. Два исследования о звуках русскаго языка: I. О полногласии; II. О звуковых особенностях русских наречий. Воронеж, 1866. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. - Т. 3. - М., 1968. Потебня A.A. Мысль и язык. - М., 1913.

355. Присёлков М.Д. История русского летописания XI—XV вв. — М.; Л., 1940. Пропп В.Я. Поэтика фольклора. М., 1998. Пропп В.Я. Русский героический эпос. -М.,1958.

356. Пропп В.Я. Типологические исследования по фольклору // Сб. статей памяти В.Я. Проппа.-М., 1989.

357. Пропп В.Я., Путилов Б.Н. Былины. Эпическая поэзия русского народа. М., 1982.

358. Пушкин A.C. О Мильтоне и Шатобриановом переводе «Потерянного рая» // Собрание сочинений в пяти томах. — Т. 5. СПб., 1994. - С. 398-407.

359. Ремнёва M.JI. Пути развития русского литературного языка XI-XVII в. М., 2003.

360. Ремнёва М.Л. Старославянский язык. М., 2004. Робинсон А.Н. Борьба идей в русской литературе XVII в. - М., 1974. Робинсон А.Н. Литература Древней Руси в литературном процессе Средневековья (XI-XIII в.). -М., 1980.

361. Рогожникова Р.П. Варианты слов в русском языке. — М., 1966. Рождественская Т.В. Письменная традиция Северной Руси по эпиграфическим данным // Древнерусский литературный язык в его отношении к старославянскому. М. ,1987 - С. 36 — 45.

362. Розенталъ Д.Э. Практическая стилистика русского языка / изд-е 3-е, доп. — М., 1974.

363. Романова З.А. отражение живой русской речи в Московском издании «грамматики» Мелетия Смотрицкого (1648 г.): Автореф. дис. .канд. филол. наук. М., 1995. 16 с.

364. Романовская Г. А. Лексика с полногласными и неполногласными сочетаниями в корнях в Вологодских говорах // Проблемы современной и исторической лексикологии. -М., 1979. С. 56-62.

365. Русинов Н.Д. К вопросу о происхождении Лаврентьевской летописи (Лингвистические заметки о её писцах) // Эволюция и предыстория русского языкового строя. Горький, 1981. - С. 3-27.

366. Русинов Н.Д. Об устных нормах древнерусской литературной речи // Проблемы исторического языкознания. Литературный язык Древней Руси. — В. З.-Л., 1986.-С. 42-55.

367. Русская грамматика. Фонетика. Фонология. Интонация. Словообразование. Морфология. Т. 1. - М., 1980.

368. Русская грамматика: в 2-х тт. / V. Barnetova и др. — Т.1. Praha: Academia, 1979.

369. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Изд-е 2-е, доп. - М., 1993.

370. Силина В.Б. История категории глагольного вида //Историческая грамматика русского языка. Морфология. Глагол / под ред. Р.И. Аванесова, В.В. Иванова. -М, 1982.-С. 158-280.

371. Синергетическая парадигма: Многообразие поисков и подходов. М., 2000. Сиромаха В.Г. Книжная справа и вопросы нормализации книжно-литературного языка Московской Руси во второй половине XVII в.: Автореф. дис. .канд. филол. наук. М., 1980.

372. Сиромаха В.Г. Языковые представления книжников Московский Руси второй половины XVII в. И «Грамматика» М. Смотрцкого. Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1979. № 1.

373. Сказания о начале славянской письменности. — М., 1981.

374. Скафтымов А.П. Поэтика и генезис былин. — Саратов, 1924.

375. Скрыбыкина JI.H. Былины русского населения северо-востока Сибири. —1. М.,1981.

376. Смирнгщкий А.И. Некоторые замечания о принципах морфологического анализа основ // Доклады и сообщения филологического факультета МГУ. -М., 1948.-В. 5.-С. 38-49.

377. Соболевский А.И. Лекции по истории русского литературного языка / изд. подгот. A.A. Алексеев. Л., 1980.

378. Соболевский А.И. Переводная литература Древней Руси. М., 1903.

379. Соболевский А.И. Переводная литература Московской Руси XIV—XVII вв.библиографические материалы). СПб., 1903.

380. Соболевский А.И. Славяно-русская палеография. — СПб., 1908.

381. Соболевский А.И. Южнославянское влияние на русскую письменность в1. XIV-XV вв. СПб., 1894.

382. Соколов Б.М. Русский фольклор. М., 1935.

383. Соколова М.А. К истории слов город и град II Учён. зап. Казан, пед. ин-та. 1970. Вып. 77. - Сб. 6. - С. 17-22.

384. Солнцев В.М. Вариативность как общее свойство языковых единиц // Вопросы языкознания. 1984. - № 2. - С. 31-42.

385. Солт{ев В.М. Язык и письменность (вместо предисловия) // Амирова Т.А. Функциональная взаимосвязь письменного и звукового языка. М., 1985. -С. 3-12.

386. Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. — М., 1962. Кн. VII (тт. 13-14).

387. Срезневский И.И. Статьи о древнерусских летописях. — СПб., 1853-1866. Cmericmoe A.B. История русского литературного языка: учебно-методическое пособие для заочников. 2-е изд. - М., 1961.

388. Степанов A.B. История русского литературного языка: учебно-методическое пособие для заочников. 2-е изд. — М., 1961.

389. Стеценко А.Н. Хрестоматия по старославянскому языку. -М., 1984. Тарабасова Н.И. Явления вариантности в языке московской деловой письменности XVII в. -М., 1986.

390. Тарланов З.К. Глаголы с неполной личной парадигмой в русском языке // Вопросы языкознания, 1979. № 1. - С. 63-74.

391. Тарланов З.К. О предмете и задачах исторической стилистики русского языка // Историческая стилистика русского языка: межвуз. сб. науч. трудов. — Петрозаводск, 1990. С. 4-15.

392. Творогов О.В. О выносных буквах в русских рукописях XV-XVII вв. // Исследование источников по истории языка и письменность. М., 1966. — С. 162-175.

393. Тихомиров М.Н. Культурная жизнь в России XIV-XVI вв. -М., 1967.

394. Тихомиров М.Н., Муравьёв A.B. Русская палеография. 2-е изд. - М., 1966.

395. Тихонов А. И. Предисловие // Тихонов А. Н. Словообразовательный словарьрусского языка. М.: Русский язык, 1985. - Т. 1— С. 3-52.

396. Тихонова Р.И, Ильина И.И. Старославянский язык. -М., 1995.

397. Толстая С.М. Морфонологические корреляции согласных в русском языке //

398. Вопросы языкознания. 1975. - № 6. - С. 99-109.

399. Толстой Н.И. Избранные труды. — Т. I. Славянская лексикология и семасиология. -М., 1997.

400. Толстой Н.И. История и структура славянских литературных языков. — М., 1988.

401. Толстой Н.И. К вопросу о древнеславянском языке как общем литературном языке южных и восточных славян // История и структура славянских литературных языков. М., 1988. — С.34-52.

402. Толстой Н.И. Неравномерность развития звеньев языковой системы и мифологической системы в этнолингвистическом аспекте // Н.И. Толстой. Избранные труды. Т. III. Очерки по славянскому языкознанию. — М., 1999. - С. 40-48.

403. Толстой H.И. Отношение древнесербского книжного языка к старославянскому языку // История и структура славянских литературных языков. -М., 1988.-С. 164-174. Томагиевский Б.В. Стих и язык. — M.;JI., 1959.

404. Трубачёв О.Н. В поисках единства. Взгляд филолога на проблему истоков Руси. Изд-е 3-е. - М., 2005.

405. Трубачёв О.Н. Несколько лингвистических глосс к моравско-паннонским житиям // Древнерусский литературный язык в его отношении к старославянскому. М., 1987. - С. 30-36.

406. Трубачёв О.Н. Этногенез и культура древних славян. Лингвистические исследования. Изд-е 2-е - М., 2002.

407. Трубег^кой Н.С. а) Общеславянский элемент в русской культуре // Вопросы языкознания. 1990. № 2. - С. 122-139.

408. Трубецкой Н.С. б) Общеславянский элемент в русской культуре // Вопросыязыкознания. 1990. № 3. - С. 114-134.

409. Трубецкой НС. История, культура, язык. М., 1995.

410. Трубецкой Н.С. К вопросу о стихе русских былин / пер. с польского A.M. Панченко, примечания Вяч. Вс. Иванова // Избранные труды по филологии / составление В.А. Виноградова и В.П. Нерознака / под общей ред. Т.В. Гамкрелидзе и др. -М., 1987.

411. Трубецкой Н.С. Морфонологическая система русского языка // Трубецкой

412. Н.С. Избранные труды по филологии. М., 1987. - С. 67-142.

413. Трубецкой Н.С. Некоторые соображения относительно морфонологии //

414. Пражский лингвистический кружок. — М., 1967. С. 113—119.

415. Тургенев Н.С. Собрание сочинений. T. XII. - М.;Л., 1934.

416. Улуханов И.С. а) О судьбе славянизмов в древнерусском литературном языкена материале глаголов с приставкой пре-) II Памятники древнерусскойписьменности: Язык и текстология. -М., 1968.

417. Улуханов И.С. О языке древней Руси. М., 1972.

418. Улуханов И.С. б) Славянизмы и народно-разговорные слова в памятниках древнерусского языка XI-XIV вв. (глаголы с приставками пре-, пере- и предъ-) II Исследования по словообразованию и лексикологии древнерусского языка. М., 1968.

419. Унбегаун Б. Историческая грамматика русского языка и её задачи // Язык и человек. -М., 1970.

420. Унбегаун Б. О. Язык русской литературы и проблемы его развития // Revue des études slaves. 1968. T. 47.

421. Успенский Б. A. Архаическая система церковнославянского произношения. -М., 1967.

422. Успенский Б. А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI-XIX вв.).-М., 1994.

423. Успенский Б.А. а) История русского литературного языка как межславянская дисциплина // Успенский Б.А. Избранные труды. Т. III. Язык и культура, 2-е изд., испр. и доп. -М., 1997.-С. 121-143.

424. Успенский Б.А. б) Никоновская справа и история русского литературного языка (из истории ударения русских собственных имён) // Успенский Б.А. Избранные труды. Т. III. Язык и культура, 2-е изд., испр. и доп. М., 1997. -С. 320-363.

425. Успенский Б.А. Предисловие к «Российской грамматике» A.A. Барсова // «Российская грамматика» A.A. Барсова. -М., 1981.

426. Успенский Б.А. Языковая ситуация и языковое сознание в Московской Руси // Успенский Б.А. Избранные труды. Т. I. Язык и культура. — 2-е изд., испр. и доп. -М., 1996.-С. 29-59.

427. Успенский Б.А. Языковая ситуация и языковое сознание в Московской Руси: восприятие церковнославянского и русского языка // Византия и Русь. — М., 1989.-С. 206-227.

428. Успенский Б.А. Языковая ситуация Киевской Руси и ее значение для истории русского литературного языка. М., 1983 (IX Международный съезд славистов. Доклады).

429. Устюгов Н.В. Русская церковь в XVII в. // Религия и церковь в истории России.-М., 1975.-С. 140-159.

430. Устюгова U.M. Книжнославянизмы и соотносительные русизмы в основных списках «Повести временных лет» // Древнерусский литературный язык в его отношении к старославянскому. -М.,1987 С. 90 - 105.

431. Устюгова JI.M. Слова с полногласными и неполногласными корнями в системе словообразования русского языка: автореф. дис. . докт. филол. наук.-М., 2000.

432. Филкова П.Д. Слова с сочетанием -ЖД (из *dj) в истории русского литературного языка // /Годишник на Софийския университет. Факультет на славянски филологии. София, 1979. - Т. 62. — С. 3-70. Фрейдвпберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. — М., 1980.

433. Хабургаев Г.А. Дискуссионные вопросы истории русского литературного языка (древнерусский период) / Вестник Моск. Ун-та. Сер. 9. Филология. — 1988. №2

434. Хабургаев Г.А. Старославянский церковнославянский — русский литературный языки // История русского языка в древнейший период. - Вып. V. - 1984. - С. 5 -36.

435. Хабургаев Г.А. Старославянский язык. -М., 1974 (2-е изд. М., 1986). Халанский М. Великорусские былины киевского цикла. — Варшава, 1931. Хрестоматия по истории русского литературного языка / сост. А.Н. Кожин. -М., 1974.

436. Хюттль-Ворт Г. Роль церковнославянского языка в развитии русского литературного языка. К историческому анализу и классификации славянизмов // American Contributions to the Sixth International congress of slavists. The Yague, 1968. - P. 1-23.

437. Хюттль-Ворт Г. — Роль церковнославянского языка в развитии русского литературного языка. К историческому анализу и классификации славянизмов // American contributions to the VI International congress of slavists. -TheHague, 1968.

438. Цейтлин P.M. Из истории употребления неполногласных и полногласных слов-вариантов в русской художественной речи конца XVIII начала XIX в. // Образование новой стилистики русского языка в пушкинскую эпоху. — М., 1964.-С. 226-231.

439. Цейтлин Р.М. К истории слова драгоценный в русском литературном языке // Вопросы исторической лексикологии и лексикографии восточнославянских языков.-М., 1974.-С. 179-184.

440. Цейтлин P.M. Лексика старославянского языка. Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей X-XI вв. — М., 1977.

441. Чердьтцев В.В. Где, когда и как возникла былина? М., 1974. Черепнин JI.B. Русская палеография. -М., 1956.

442. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. Т. I—II. - М., 1994.

443. Чернышев В.И. Правильность и чистота русской речи. Опыт русскойстилистической грамматики // Избранные труды. — Т. I. — М., 1979.

444. Чурганова В.Г. Очерк русской морфонологии. — М., 1973.

445. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. — 2-е изд. — М.,1972.

446. Шахматов A.A. а) Очерк современного русского литературного языка. — 4-е изд. М., 1941.

447. Шахматов A.A. а) Введение в курс истории русского языка. Ч. 1. - Пг., 1916.

448. Шахматов A.A. Из трудов по современному русскому языку (учение о частях речи).-М., 1952.

449. Шахматов A.A. Повесть временных лет. — Т. 1. — Пг., 1916.

450. Шахматов A.A. Приложение. I. Церковнославянские элементы всовременном русском литературном языке // Из трудов A.A. Шахматова посовременному русскому языку. М, 1952. — С. — 245—266.

451. Шахматов A.A. Русский язык и русская литература // Энциклопедическийсловарь / Репринтное воспроизведение издания Ф.А. Брокгауз И.А. Ефрон1890 г.-М., 1992.-С. 564-581.

452. Шахматов A.A. б) Русский язык, его особенности. Вопрос об образованиинаречий. Очерк основных моментов развития литературного языка // Историярусской литературы до XIX в. М., 1916. - С. 39-64.

453. Шахматов A.A. б) Синтаксис русского языка. -М., 1941.

454. Шелякин М.А. Отражение влияния j на согласные в русском языке: учеб.пособие по курсу «Историческая • грамматика русского языка». 1. Новосибирск, 1961.

455. Шмелев Д.Н. О типах лексических значений слов // Проблемы современной филологии. М., 1975. - С. 12-24.

456. Шмелёв Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка. — М., 1964. Шмелёв Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). М., 1973.

457. Шмидт С.О. Заметки о языке и стиле посланий Ивана Грозного // Труды отдела древнерусской литературы. М.; Л., 1957. — Т. XIV. — С. 256-265.

458. Штоклшр М.П. Исследования в области русского народного стихосложения. -Л., 1979.

459. Щепкин В.Н. Русская палеография. — М., 1999.

460. Щерба JT.B. Избранные работы по русскому языку. М., 1957.

461. Щерба JT.B. От редакции // Русская речь. Новая серия. 1927.1.

462. Эфендиева А Г. Соотношения между полногласными и неполногласнымилексемами в архангельских говорах // Вопросы русского языкознания. Вып.

463. X. Архангельские говоры: Словообразование. Лексика. Семантика. М.,2003.-С. 211-262.

464. Юдин Ю.И. Героические былины. Л., 1968.

465. Ягич И.В. Критические заметки по истории русского языка // ИОРЯС. — Т. XLVI.-Спб., 1889.

466. Ягич И.В. Лекции по церковно-славянской грамматике, читанныя профессором С.-Петербургскаго университета И.В. Ягичем в 1880-1881 акад. году (литографический курс лекций). Языковые номинации. Общие вопросы. — М., 1977.

467. Якобсон Р. О. О соотношении между песенной и разговорной народной речью

468. Вопросы языкознания. 1962. -№ 3. 32-39.

469. Якубинский Л.П. История древнерусского языка. М., 1953.

470. Янин В.Л., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок1977-1983 гг.). М., 1986.

471. Янчук Н.Я. О музыке былин в связи с историей их изучения. — Л., 1982. IcTopin украшськоТ мови. Фонетика. — Кшв, 1979.

472. Stieber Z Zarys gramatyki poro'wnwczej jezyków slowian'skich. Fonología. -Warszawa, 1969.

473. Unbegaun B. O. Le russe littéraire, est-il d'origine russe? // Americancontributions to the International congress of slavists. The Yague, 1968. - P. 24130.

474. Huttl-Folter G. Роль церковнославянского языка в развитии русского литературного языка // American Contributions to the Sixth International Congress of Slavists. -Prague, 1968.