автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Мифология пространства социального бытия современной России: социально-философский анализ

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифология пространства социального бытия современной России: социально-философский анализ"

804612343 На правах рукописи

Килясханов Магомед Хизриевич

МИФОЛОГИЯ ПРОСТРАНСТВА СОЦИАЛЬНОГО БЫТИЯ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ

Специальность 09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

1 1 НОЯ 2010

Тверь 2010

004612343

На правах рукописи

/К

Килясханов Магомед Хизриевич

МИФОЛОГИЯ ПРОСТРАНСТВА СОЦИАЛЬНОГО БЫТИЯ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ

Специальность 09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ диссертации иа соискание ученой степени кандидата философских наук

Тверь 2010

Диссертация выполнена на кафедре теории и истории культуры Тверского государственного университета

Научный руководитель: доктор культурологии, профессор

Фёдоров Виктор Владимирович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Михайлова Елена Евгеньевна;

кандидат философских наук, доцент Бурухина Лариса Владимировна

Ведущая организация - Московский гуманитарно-экономический

институт (Тверской филиал)

Защита состоится 26 ноября 2010 г. в 15 часов 30 мин на заседании диссертационного совета по философским наукам (ДМ 212.263.07) в Тверском государственном университете по адресу: 170000, Тверь, ул. Желябова,

Д-33.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: 170000, Тверь, ул. Скорбященская, д. 44а. Автореферат диссертации представлен на сайте -http://www.university.tversu.ru/aspirants/abstracts

Автореферат разослан «_» октября 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат философских наук, доцент

С.П. Бельчевичен

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Один из основных моментов философского осмысления мира - вопрос многообразия способов и форм бытия, разделяющегося на две реальности: материальный, природный мир и мир сознания, внутренний мир человека. Пространство и время - органичные координаты существования социума. Поскольку люди живут в определенном пространстве, то оно является «неизбежным контейнером, в котором помещается социальная жизнь»

Социальное бытие обязательно имеет уникальные пространственные измерения, выражающиеся в конкретных природно-географических условиях и определенных образах пространства, где может быть самое главное - родные просторы и чувство родственной близости населяющих их людей.

В массовом сознании пространство социального бытия предстает как совокупность абстрактных, мифологизированных, а также конкретно-ассоциативных и эмоционально-оценочных представлений о территориях населенного места, региона, страны, мира. Речь идет о среде, где различные компоненты образуют материальные, смысловые, символические взаимодействия, и представления о ней организуют процедуру пространственной репрезентации, «привязки к месту» различных сторон социального бытия.

Актуальность темы исследования. Общественная жизнь обладает способностью преобразовывать любые акты и явления (включая среду предметно-пространственного окружения) в мифосимволические содержания, соотнесенные с ценностями. Актуальность исследования социальной мифологии пространств бытия определяется тем обстоятельством, что она может выполнять собирательную функцию, способствовать объединению и сплочению нации, государства, социальных сил. И напротив - порождая негативные образы действительности, может уменьшать силы притяжения между социальными субъектами, делая их обособленными и замкнутыми. Проблема соотношения различных сторон развития социума и пространства, их взаимодействия оказываются чрезвычайно актуальной:

во-первых, в сфере научного поиска различных гуманитарных дисциплин (социальной философии, культурологи, истории, политологии, культурной географии, истории и др.);

во-вторых, в сфере непосредственной практической деятельности человека - охраны природного и культурного наследия, внешней и внутренней политики государства, социально-экономического развития регионов и пр.

В современном научно-гуманитарном дискурсе акценты очевидным образом смещены в сторону изучения проблем ценностно-смыслового и временного плана, а исследования пространственного аспекта социального бытия ориентированы, главным образом, на архаичные сообщества. Нарастающие масштабы глобализации, казалось бы, снимают проблему социально-философского анализа «маломасштабных» пространств бытия, но неоднозначность этого процесса

1 Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. С. 277.

требует осмысления результатов взаимодействия процессов глобализации и регионализации - так называемой «глокализации» (глобализации + локализации).

Необходимость и актуальность исследования объясняется также тем, что современные политические, культурные и социально-экономические практики все более активно используют хорошо «упакованные» прикладные пространственные образы, являющиеся их неотъемлемой и значительной частью. Причем наиболее часто они оперируют «мягкими формами рациональности», в которых некоторые элементы точного знания подменены метафорами, символами, мифами2.

Образы пространств социального бытия (прежде всего - политико-географических пространств) образуют важную составляющую социальных представлений, т.е. обыденного сознания, формируемого в основном иррациональными аффектами, отчасти идеологическими взглядами и лишь в самой незначительной степени - научными знаниями 3. В этом смысле мифология пространств бытия становится «шире реальности». Она приобретает прикладное значение, имеющее простые, удобные и понятные (для средств массовой информации, для коллективного субъекта и индивида) репрезентации.

Степень разработанности проблемы. Понимание широкого круга обстоятельств, определяющих условия возникновения и интерпретации феномена пространств бытия, является задачей социальной философии, культурологии, социологии, исторической географии, геоурбанистики и носит, бесспорно, междисциплинарный характер.

Познание мира (социального - в том числе) есть процесс дифференциации и консолидации разнообразных объектов, сопровождающийся формированием образов, понятий, контекстуальных систем и манипулированием этими конструкциями 4. И уже на этапе дифференциации результатов восприятия, их мифологической и научной интерпретации возникают прообразы, которые в дальнейшем соотносятся с мемориальным тезаурусом массового сознания. При этом масштаб восприятия часто поднимается до очень высокого уровня обобщения. Относительная временная устойчивость таких образов-штампов служит важным фактором опознания базовых свойств определенного социума («это те, которые живут там, где...»).

Социальная, политическая или религиозная трактовка образов этих пространств относится к сфере семиотики, а новые эпохи и цивилизации вносит свои знаки, символы, мифы и обогащает их все новыми значениями. Интерак-ционное и возможностное измерения социокультурного поля (т.е. сплетения социальных отношений, определяемых как группы, сообщества, организации и национальные государства) входят в социетальную ткань и обязательно соотносятся с пространственными образами различных уровней. Любое событие -моментальное состояние социокультурного поля - привязано к пространству

2 Иная ментальность / В.И. Карасик и др. М., 2005.

3 Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. М., 1996. С. 127.

4 Бехтель Э., Бехтель А. Контекстуальное опознание. СПб., 2005, С. 157 - 158.

(политико-географическому, виртуальному, историческому и пр.), в котором оно реализуется.

В социальной философии сложились глубокие традиции исследования различных аспектов взаимодействия общества и пространства. Это относится и к древнегреческой и античной философии 5, и к немецкой классической философии (Кант, Шеллинг, Гегель). К концу XIX века началось активное развитие феноменологических и онтологических исследований географических пространств. Так, изучение проблематики бытия в трудах Э. Гуссерля и М. Хайдег-гера было самым тесным образом связано с попытками создания фундаментальных образов пространства. К середине XX века в рамках французской феноменологии образы пространства стали основой философствования и определенных методологических позиций М. Мерло-Понти и Ж.-П. Сартра. Тенденция была продолжена в 1950-х - 1960-х годах в исследованиях французских структуралистов и постструктуралистов (Ж. Делёз, Ф. Гваггари, Ж.-Л. Нанси). Первоначально исключительно философские исследования постепенно стали все в большей степени опираться на смежные области гуманитарного знания, затрагивающие содержательные и методологические аспекты формирования образов пространств бытия. Подобные работы неизбежно включали анализ мифологических и религиозных традиций, космогонических представлений на стыке философии, культурологи, этнологии, религиоведения и литературоведения (Г. Башляр, М. Элиаде, Р. Барт, М. Фуко, В.А. Подорога, А.Н. Кольев, Д.Н. Замятин и др.).

Учитывая то обстоятельство, что существование социума протекает преимущественно в рамках антропогенных пространств, в это проблемное поле следует включить архитектурные и градоведческие исследования, посвященные проблемам осмысления урбанизированных пространств и культурных ландшафтов (А.Г. Габричевский, B.JI. Глазычев, Г.З. Каган, К. Линч, Д.С. Лихачев,

B.В. Федоров, И.М. Коваль, В.А. Давыдов, H.A. Ежова и др.).

Образы пространства продолжают разрабатываться самым активным образом также в филологии и языкознании (H.A. Арутюнова, A.A. Вежбицкая), фольклористике (В.Я. Пропп, Е.М. Мелетинский, С.Ю. Неклюдов, Е.С. Новик, Б.Н. Путилов, Н.И. Толстой, Т.В. Цивьян), психологии и этнологии (К. Гирц,

C.В. Лурье, Д.С. Раевский), когнитивистике (Е.Ю. Кубрякова, Е.В. Урысон), искусствознании ( Г.З. Каганов, К. Кларк, А.Н. Раппопорт, П.А. Флоренский), а также в социологии, политологии и экономике (Ф. Бродель, М.В. Ильин, А.И. Некяесса, Э.Г. Кочетов).

В работах отечественных и зарубежных исследователей рассмотрены различные аспекты возникновения, восприятия и понимания феномена пространств бытия. Однако в научной литературе отсутствует самостоятельное ис-

5 Аристотель. Топика // Аристотель. Соч. Т. 2. М., 1978. С. 347 - 533; Ассоян Ю.А. Древнегреческие представления о пространстве и понятие места у Аристотеля: учение о «естественных местах». Автореф.... к.филос.н, М., 1992; Воробьев В.М. Культурно-этнические контакты на континентальных водоразделах. Автореф. .. .д.культурологии, М., 2005; Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум. М., 2003.

следование, посвященное их социальной мифологии. Теоретическая неразработанность и практическая значимость этой проблемы обусловили выбор темы исследования, объектом которого является феномен пространств социального бытия, а предметом - социальная мифология пространств бытия (более конкретно - мифология политико-географических пространств России).

Цель и задачи исследования. Целью диссертационной работы является анализ механизма возникновения и функционирования социальных мифов пространств бытия России. Реализация поставленной цели предполагает решение ряда научных задач:

- исследовать структурные элементы и уровневую природу феномена пространств социального бытия;

- раскрыть роль образа пространств бытия как неотъемлемой части формирования, фиксации и воспроизводства идентичности любой социокультурной или политической общности;

- изучить механизм мифосимволического представления действительности в обрамлении пространственных образов, способных трансформировать характер восприятия в определенном направлении;

- определить место мифологии пространств социального бытия в процессе формирования массового сознания;

- уточнить характер взаимодействия структурных элементов мифологии пространств России, определяемого: а) природно-географическими признаками; б) характерными чертами социальной действительности; в) латентными характеристиками этих пространств, не осознаваемыми массовым сознанием;

- выявить базовые мифы пространств социального бытия России (в аспекте генезиса, доминирования, контаминации).

Эмпирическую базу диссертации составляют результаты философских, культурологических, социологических и геоурбанистических исследований феномена пространств социального бытия, опубликованные в отечественных и иностранных монографических изданиях, научной периодике, а также обнаруженные на таком плодотворном «полигоне» изучения явления, как произведения искусства и литературы. На их основе выполнены теоретические обобщения, раскрывающие роль социальной мифологии среды предметно-пространственного окружения социума.

Методологические основы исследования определяются задачами анализа проблемы и структурой диссертационной работы. В ходе рассмотрения темы синтезированы на основе герменевтического подхода и использованы общеметодологические положения, принятые в работах В. Дильтея, М. Вебера, Х.-Г. Гадамера, А. Гидденса, К. Поппера, X. Альберта, Ю. Хабермаса, Ю.М. Лотмана, А.Ф. Лосева, М.К. Мамардашвили и др. В работе использованы исторический, сравнительно-исторический, структурный, структурно-функциональный, графо-картографический анализ и другие методы изучения материала.

В ряду методологических оснований работы существенное место занимает синергетическое видение и системные представления о пространстве социального бытия и геоурбанистических образах как его естественной составляю-

щей. Пространственные образы рассматриваются в связи с этим как самоорганизующееся, достаточно автономное целое, развивающееся в различных социокультурных контекстах.

Структура диссертации и ее основное содержание

Работа состоит из введения, двух глав, каждая из которых включает три параграфа и выводы по главе, заключения и библиографии. Общий объем диссертационной работы -148 страниц.

Во «Введении» обосновывается актуальность темы диссертации, дается характеристика степени ее разработанности, сформулированы цель и задачи исследования, раскрывается его новизна и практическая значимость, изложены основные положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Феномен пространств социального бытия» посвящена теоретическому анализу такого продукта массового сознания, как образ территории (населенного места, региона, страны, мира), участвующего в процедуре пространственной репрезентации, «привязки к месту» различных сторон социальной действительности.

В первом параграфе «Общество и пространство» исследуются различные стороны их взаимодействия: а) человеческого наполнения некого ареала внутри пространственных границ и б) среды предметно-пространственного окружения (физической, абстрактной, культурной), в пределах которой оно (взаимодействие) проявляется, повторяется, обусловливает жизнь общественной системы. Складывающаяся при этом функционально специализированная система имеет пространственно-географическую привязку, опосредует различные виды коммуникативного взаимодействия членов общества и является для людей важной составляющей действительности.

Во втором параграфе «Пространства бытия в структуре социокультурного поля» показано, что текущее состояние поля социальных отношений определяется влиянием естественных, демографических, политических, экономических, технологических, культурных, религиозных и многих других факторов.

В третьем параграфе «Мифологические образы пространств бытия» раскрывается место социального мифа в системе образов пространств бытия, образующих важную составляющую обыденного сознания, формируемого иррациональными аффектами, идеологическими взглядами и научными знаниями.

Вторая глава «Социальная мифология пространств бытия» включает исследование сложной структуры пространственных образов: 1) совокупности природно-географических признаков; 2) социальной мифологии, характеризующей различные стороны действительности, которые массовое сознание увязывает с конкретными пространствами; 3) латентных характеристик этих пространств, не осознаваемых массовым сознанием, но закрепленных во внешней, словесной форме.

В первом параграфе второй главы диссертации «Социальная мифология» рассматривается как система обобщенных образов, историй, повествований, эпизодов, которые переживаются индивидуальным и массовым сознанием

как некая действительность, влияющая на мир и человека и отождествляемая с коллективными представлениями, выражающими социальную реальность.

Во втором параграфе «Социальная мифология как архетипический механизм освоения пространства мира» результат восприятия пространств бытия (политико-географических пространств) предстает как итог практической се-мантизации, совершающейся на довербальном уровне и являющейся процедурой выделения, обобщения и классификации типичных пространственных ситуаций.

В третьем параграфе «Социальная мифология пространств бытия России» выявляется генезис образного мифосимволического видения пространства российской действительности: 1) в системе космогонических представлений, сочетающих микро- и макрообразы российских пространств; 2) в системе геометрических (топографо-геодезических) представлений, увязанных с событиями жизни страны. Выстроена система базовых мифов пространств социального бытия современной России.

В «Заключении» диссертации подводятся теоретические итоги исследования, формулируются основные выводы.

П. НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ И ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ

Научная новизна исследования заключается в следующем:

- исследованы составляющие и уровневая природа феномена пространств социального бытия, его роль в формировании и воспроизводстве идентичности социокультурной или политической общности;

- раскрыт механизм мифосимволического представления социальной действительности в обрамлении пространственных образов, способного трансформировать характер восприятия, определяемого иррациональными аффектами, идеологическими взглядами и научными знаниями;

- показано, что социально-политическая мифология активно использует пространственные символы-архетипы и имеет преимущество над абстрактными научными концепциями, поскольку связана с чувственными образами героев, пространств, исторических событий и входит в подсознание субъекта восприятия, минуя стадию рационального осмысления;

- уточнен характер представления мифологии пространств социального бытия России в информационных потоках средств массовой информации, делающих понимание действительности более доступным путем «перемешивания» природно-географических и социокультурных, очевидных и латентных признаков;

- установлено, что выведение на первый план геопространственных маркеров (место события, рождения или проживания политического лидера, географические особенности этих мест), смешение, деформация традиционных политико-географических образов, возникновение прикладных геополитических образов - характерные признаки мифологической образной картины населенного места, региона, страны и мира в целом;

- сформирована группа базовых социальных мифов пространств бытия России.

Опираясь на научную новизну исследования и содержание работы, на защиту выносится ряд положений.

1. Пространство социального бытия воспринимается индивидом и социальным субъектом как совокупность образов территорий (населенных мест, регионов. страны в целом), которые организуют процедуры пространственной репрезентации, «привязки к месту» различных сторон действительности. Многообразие общественных взаимодействий различного уровня наиболее доступно для массового восприятия именно в форме социально-политической мифологии. оперирующей пространственными образами различного уровня.

Мир вполне представим как трансверсальный политико-географический образ, хотя на практике удобнее оперировать системой политико-географических пространств (мест развития характерных социокультурных, политических процессов на той или иной пространственно маркированной территории), характеризующих страну или мир. Социально значимая информация, представленная в форме социальных мифов политико-географических пространств, приобретает геопространственную привязку, в которой на первый план выходят несколько ярких пространственных элементов усиливающих образ политика, региона, страны в целом. В результате информация, которую те или иные политические структуры стремятся довести до сведения широких масс, приобретает вид достоверной, надежной, хорошо мотивированной.

В прошлом общество представляло собой пеструю, разнородную мозаику, составленную из изолированных социальных единиц, начиная от орд, племен, империй и кончая относительно недавно наиболее широко распространенной формой - национальным государством. Каждое их этих множественных или единичных политических образований имело независимую самоподдерживающуюся и самодостаточную экономику, собственную культуру, сохранявшую свою идентичность, иначе говоря - собственное пространство социального бытия. Современное общество во многом являет собой иную картину. В политической сфере все в большей степени доминируют наднациональные единицы: политические и военные блоки, имперские сферы влияния, коалиции правящих групп, континентальные и региональные объединения, всемирные международные организации. Соответственно, стремительно расширяются, становятся все более однородными политико-географические пространства их функционирования.

Пространственная близость или единство в решках региона имеет объективное функциональное измерение, отражающееся во взаимопроникающих системах политико-географических пространств различных политических субъектов. Эти системы могут снимать или напротив усиливать моменты взаимного игнорирования и изоляции, выявляя региональный уровень сотрудничества перед лицом глобальных проблем как наиболее уязвимый и наиболее важный. Для национально-государственного уровня не характерно существование близко соприкасающихся, взаимопроникающих образов политико-географических пространств. Что касается универсального, глобального - обще-

человеческого уровня взаимодействия, то путь к нему лежит через посредничество регионального уровня, являющегося в современном мире ключевым. Например, перевод управленческой информации из дескриптивного в прескрип-тивное (пригодное для деятельностного уровня) состояние весьма затруднен. Вот почему во многих вопросах ООН опирается на системы именно региональной безопасности, регионального взаимодействия как наиболее операциональные и действенные.

Нестабильность однополярного мира - факт не только военно-стратегический, но в первую очередь социокультурный: политико-географические пространства их функционирования утрачивают определенность, их границы размываются, потому что устарели многие из тех идей (и их политико-географические образы, конечно), которыми руководствовались организаторы этих пространств. Мир вступает в эпоху дивергенции, когда сдерживаемые импульсы вырвались наружу, и его ожидает фаза геополитических перегруппировок. Эти процессы неизбежно находят свое отражение в изменениях системы образов разномасштабных политико-географических пространств.

2. Феномен пространств социального бытия представляет собой одну из граней универсального видения мира. Социальная мифология этого явления обладает одухотворенностью и качественным богатством восприятия, способностью влиять на восприятие социальной действительности. Причем, пространственные представления индивида и социального субъекта, а также и их пространственное поведение (от установления дистанции общения до организации среды предметно-пространственного окружения и модификации природно-географических пространств') представляют важный момент социальной действительности.

Социальная мифология пространств бытия представляет собой атрибутивный элемент групповой (национальной) концептосферы, оперирующей различными моделями восприятия - «пространство внутреннее/внешнее», «минование/повсеместность», «направление круговое/линейное», «близость/удаленность», «пересечение» и др.

Различные когнитивные образования, включают в себя: а) индивидуальную «мыслительную картинку» (представление); б) осознание, представление себя как субъекта перемещения, действия, развития. Поэтому мифосимволиче-ское восприятие пространств социального бытия содержит чувственные, эмоциональные, духовные компоненты, связанные с антропогенным наполнением рассматриваемого феномена. Итог - индивидуальный, яркий, чувственно воспринятый и психически трансформированный образ социальной действительности.

3. Политико-географические образы населенного места, региона, государства содержат в себе предметный образ и смысл, слитые воедино на каком-то временном отрезке, выступающие как два неразделимо связанных полюса. Подобно символам, мифам и идеалам они являются неотъемлемой частью формирования. фиксации и воспроизводства идентичности любой социокультурной или политической общности. Социальная мифология политико-

географических пространств переживается индивидуальным и массовым сознанием как некая действительность и отождествляется с коллективными представлениями. выражающими социальную реальность.

Присутствие мифосимволического компонента в картине мира любого человека является следствием двух важных обстоятельств. Во-первых, высокой востребованности социально-политического мифа, объясняемой его способностью представлять окружающее в наиболее приемлемой, доступной форме. Во-вторых, это результат манипуляций и программирования массового сознания, основывающегося на систематическом внедрении социальных мифов - неразрывно слитых с чувственными образами идей, формирующих наиболее глубокие основы мировосприятия, а во многом и всей психики индивида и коллективного субъекта.

С этой точки зрения, особое значение имеет место осуществления политических ритуалов (как варианта «гражданской или политической религии»), характерных для того или иного общества. В ходе церемоний инаугурации президентов или коронации монархов, протекающих в строго определенных точках пространства социального бытия (чаще всего - в столицах), в определенных интерьерах (дворцов, соборов, аббатств) и пр., простые смертные «превращаются» в президентов и королей.

Мифологическому восприятию и мышлению присущи чувственная конкретность и телесность, богатство воображения и отсутствие рассудочности, перенесение на объекты окружающего мира своих собственных свойств, неумение (нежелание) абстрагировать атрибуты и формы от субъекта, замена сути «эпизодами». В обществе сложилась практика производства различных образов и объектов, претендующих на роль достоверных представителей действующих лиц и обстоятельств, фигурирующих в отчетах о подлинных событиях (включая - образы политико-географических пространств). Само место (пространство бытия), где происходили события, о которых рассказывает социальный миф, может служить его символической репрезентацией.

Такими символами - в силу исторических ассоциаций, своих сегодняшних функций или соотнесенности с ожидаемыми событиями - являются формы рельефа, исторические общественные здания, монументы, мемориалы, дома, где жили крупные политические деятели, и т.д. Отсюда такая привязанность власти к зданиям с богатой исторической биографией. Сам факт нахождения в кремле, дворце, замке, в здании ратуши является мифологемой, способствующей формированию социального мифа о сакральности властей предержащих, выступающих в роли мифотворцев, жертвующих удобством новых резиденций ради «стартового» мифа. При этом совершенно несущественна фактическая недостоверность, важен лишь движущий мотив и эмоциональный потенциал образов природных и антропогенных пространств, которые способствуют утверждению социальной мифологии (представляющей социальные процессы и пространственные образы в яркой запоминающейся форме, слитыми воедино).

4. В отличие от религии и науки, которые ориентируются в основном на гуманные, общечеловеческие ценности, массив социально-политической информации отражает, прежде всего, интересы определенных общественных

групп. В массовом сознании существует слой бессознательного, который функционирует так же. как архаическая психика, породившая миф. Социально-политическая мифология оперирует пространственными символами-архетипами и имеет неоспоримое преимущество над абстрактными научными концепциями, поскольку неразрывно связана с чувственными образами героев, пространств, исторических событий, входит в подсознание субъекта, минуя этап рационального осмысления.

Архетипы - стереотипы сознания, воплощение универсально-безличной синкретической идеи - несут сквозь эпохи строй мыслей и образов, отражающих миропонимание древнего человека. Каждая эпоха имеет в чем-то свою, но в главных чертах постоянную интерпретацию картины мира, поскольку ее пониманию в значительной мере основывается на архетипах. Мир современного человека - это, прежде всего, пространство тех элементов, которые он в течение длительного времени создает вокруг себя - пространство искусственно созданных и откорректированных техническими способами естественных объектов.

При восприятии пространства неизбежно возникают архетипические смыслы, поскольку многие детали, мотивы, образы воспринимаемого в своей основе имеют архетип, на который (как на смысловое ядро) наслаиваются более поздние смыслы, но и эти смыслы близки первичному архетипу, ибо выросли из него. Таким образом, архетипическое значение часто является основным, хотя и не осознается в полной мере ни его «творцом», ни его «интерпретатором».

Архетипические переживания реализуются не только в сновидениях и психозах, но и в различных сферах человеческой деятельности. Они бесконечно вариативны и индивидуальны, завораживают и возвращаются вновь и вновь. Усиливаемые традиционными или культурными ожиданиями они несут потенциально неодолимый заряд энергии, которому невозможно сопротивляться, моментами вызывают аффект и полностью заслоняют реальность. А устойчивость переживаемых смыслов, присущих тем или иным «пространственным ситуациям», определяет и универсальность эмоциональных реакций. Такие смыслы являются результатом практической семантизации, совершающейся на довербальном уровне и являющейся процедурой выделения, обобщения и классификации типичных элементов природно-географических пространств - пространств социального бытия.

Именно поэтому многие действующие лица и события, составляющие содержание социально-политических мифов, обязательно предстают в. обрамлении ярких пространственных образов. Эта замечательная «рамка» автоматически порождает определенные симпатии и, возможно, электоральный выбор, трансформируя в заданном направлении характер восприятия. Влияние через окружающую среду, ситуацию - один из самых эффективных способов социального управления. Его важнейшие особенности: а) высокий уровень скрытности, неочевидности для объекта манипулирования; б) непрерывность воздействия; в) разнообразие каналов влияния; г) возможность синергетического эффекта, состоящего в том, что в определенных условиях даже слабое воздействие на

правильно установленные факторы окружающей среды способно породить мощные стихийные процессы воздействия на психику субъекта восприятия.

Архетипы как инструмент восприятия мифосимволизма пространств бытия, их эмоциональная оценка и личностная значимость для субъекта восприятия в значительной вере определяют понимание любой ситуации.

5. Система пространственных образов, свойственная той или иной социальной общности, формируется как сеть масс-медиа образов, т.е. включает в себя и систему связей этих образов между собой. Мифологические образы пространств социального бытия «подразумевают друг друга»; их возникновение и развитие невозможно без параллельно протекающего процесса формирования образно-географического контекста, сливающегося в определенный момент в целостную картину мира. Ключевые (не по реальному значению для социума, а по степени репрезентативности для широких масс или, напротив, для адресной подачи представителям вполне конкретной социальной группы') моменты общественной жизни обязательно проецируются на пространство социального бытия.

Наиболее эффективные политические структуры и организации, как правило, уделяют исключительное внимание деятельности по формированию имиджа политических деятелей, органов власти, компаний, регионов и пр. В структуру подобных образов обязательно вводятся географические (геопространственные) маркеры, очень сильно влияющие на образ массового восприятия объекта репрезентации. В таком социальном мифе на первый план целенаправленно выводятся несколько ярких пространственных элементов (место рождения политического лидера, место проживания, географические особенности этих мест - наличие гор, великой реки и пр.), утверждающие мифологический образ именно как политико-географический.

Смешение, деформация традиционных политико-географических образов, возникновение прикладных геополитических образов - это характерные признаки мифологической образной картины региона, страны или мира в целом. Их выявлении в массовом сознании и социально-философский анализ являются одним из наиболее эффективных способов исследования социальных мифов в пространстве разноуровневых взаимодействий (от территориальных до межкультурных и межцивилизационных). Мифология пространств социального бытия образует важную составляющую общественных представлений, т.е. обыденного сознания, формируемого в основном иррациональными аффектами, отчасти идеологическими взглядами и лишь в самой незначительной степени -научными знаниями.

Внутри крупного политико-географического образа страны обычно находится несколько аналогичных образов регионального порядка, которые как бы «накладываются» друг на друга. Подобная структура обеспечивает их взаимодействие и взаимообогащение. Мифологизированные системы таких образов могут снимать или напротив усиливать моменты взаимного игнорирования и изоляции, определяя региональный уровень сотрудничества перед лицом глобальных проблем как наиболее уязвимый и важный.

Политико-географический образ региона или государства определяется: а) рядом организующих (исторических, культурных, конфессиональных и пр.) начал жизнедеятельности социума; б) природными, географическими особенностями места расселения. Понимание и целенаправленное формирование систем политико-географических образов - значимый фактор геополитики, определяемой уже не только географической близостью стран, но и соотношением сильных (экономических, военно-политических) и тонких (социокультурных, конфессиональных, имиджевых) взаимодействий.

б. Оперируя множеством значений в рамках определенной системы миропонимания, мифология пространств социального бытия непрестанно объективируется в информационных потоках средств массовой информации, становится доступной индивиду и обществу. Степень объективности этих сообщений - постоянный объект для обсуждения, но наиболее значимо то обстоятельство, что образы пространств социального бытия каждого народа исторически обусловлены и непрестанно эволюционируют. Можно говорить о многослойной структуре социальной мифологии этих пространств, в которой выделяются: а-) группа основных природно-географических признаков: б) группа признаков, характеризующих различные стороны социальной действительности, которые массовое сознание увязывает с конкретными пространствами: в) латентные характеристики этих пространств, обычно не осознаваемые массовым сознанием, но закрепленные во внешней, словесной форме.

В образе пространств социального бытия присутствуют: а) относительно постоянная природная составляющая и б) переменная составляющая, раскрывающая содержание социальной действительности. Зачастую признак, положенный в основу номинации пространства, очень релятивен, и название отражает лишь одну из многих его сторон. Но может быть реализован и другой принцип именования, отражающий наиболее значимые, с точки зрения сообщества, черты пространства социального бытия.

Дискурсивные понятия неизбежно упрощают духовную реальность, но стоящие за ними индивидуально переживаемые смыслы принципиально неисчислимы, они расширяют приблизительность обозначений и переступают невозможность перевода перцептивно-образной бесконечности смыслов и мифо-символических значений в дискретные понятия.

Разноуровневым географическим образам (города, региона, страны, мира) присущ топологический изоморфизм: блок-оболочка-ядро. Географический образ региона, как правило, имеет более простую структуру, чем образ страны. Но социальная мифология образа города (скажем, Москвы или Санкт-Петербурга) зависит от многих обстоятельств и вполне может быть богаче мифологии даже очень крупного региона.

Политические события предшествующего (в географическом смысле) уровня обладают способностью «всплывать» на более высокий уровень. Так, в тривиальных обстоятельствах трудно соотнести событие муниципальных выборов с образом России. Но если эти выборы связаны с заказным убийством кандидата в мэры даже небольшого населенного пункта на Дальнем Востоке, за тысячи километров от столицы, то события (скорее - сопутствующая мифоло-

гия) приобретают статус общенациональных и вполне вписываются в образ державы в целом.

Подобное мировосприятие имеет два плана: во-первых, в системе комо-гонических представлений, сочетающих на метапространственном уровне микро- и макрообразы российских пространств; во-вторых, в системе геометрических (топографо-геодезических) представлений, увязанных с событиями социальной жизни. Преобладание одного из них или их контаминация являются следствием доминирующего социального тренда (стремления к устойчивости или изменениям, преобладания традиций или инноваций, репродуктивных или креативных сил).

Пространства социального бытия России как сложное функциональное целое могут являться объектом исследования феномена по различным направлениям.

Во-первых, нахождение элементов с однородными или сходными признаками, а также организованного порядка подобных элементов в рамках той или иной пространственно-географической системы.

Во-вторых, определение условий возникновения системных связей, (например, возникновения уровней в определенном пространстве социального бытия).

В-третьих, рассмотрение оппозиции и эквивалентности как предпосылок возникновения и обнаружение дифференциальных признаков на различных уровнях феномена.

В-четвертых, выделение переменных/константных черт, характеризующих феномен по степени общих, тождественных или, по крайней мере, сходных признаков, а также некоторого диапазона вариации относительно определенной константы.

В-пятых, обнаружение доминант и связанных с ними вариантов (основная/фоновая информация, центр/периферия и т.д.), применительно к базовым признакам отдельных уровней, определенным типам организации пространств социального бытия или к взаимосвязи их функций.

В-шестых, представление о динамической взаимосвязи всех составляющих феномена пространств социального бытия (определяемой по характеру придания им смысловой, преимущественно мифосимволической нагрузки; по тому, какие корреляции между элементами феномена подвергаются актуализации; как происходит смена доминант смысловых структур) на фоне неизменного базового природно-географического пространства.

Ш. НАУЧНАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ И АПРОБАЦИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ

Научно-практическая значимость исследования. Диссертация представляет собой социально-философский анализ мифологии пространств социального бытия России. Проблема, впервые целостно раскрытая в диссертационной работе, обладает как научно-теоретической, так и практической значимостью, непосредственной связью с совокупностью проблем стоящих перед страной. Это позволило автору сформулировать ряд практических рекомендации.

Во-первых, выводы диссертации могут найти применение в процессе преподавания социальной философии, культурологии, а также ряда других учебных курсов в высших учебных заведениях.

Во-вторых, обобщения, выполненные автором, применимы к конкретной практике социального управления и мотивационного менеджмента в социально-политической сфере.

В-третьих, поставленная проблема может быть более подробно исследована в будущем в аспекте разнопланового анализа феномена пространств социального бытия с целью построения эффективных стратегий воздействия на поведенческие стереотипы социального субъекта и индивида.

Апробация результатов исследования. Основные результаты диссертационного исследования нашли отражение в 6 публикациях автора. Они обсуждались на кафедре теории и истории культуры Тверского государственного университета и доложены на Международной научно-практической конференции «Модернгоационные процессы в обществе: общее и особенное» (Тверь, 2007), VI региональной научно-практической конференции «Современные проблемы развития гуманитарной науки» (Тверь, 2006), Всероссийской научно-практической конференции «(Актуальные проблемы модернизации российского образования» (Тверь, 2009).

Публикации:

1. Килясханов М.Х. Мифология пространства социокультурной жизни России [Электронный ресурс]: Электрон, статья (1 файл 92,5 КБ) // Культура & общество. М.: МГУКИ, 2007 - № гос. per. 0420600016: http://vww.e-culture/ru/articlcs/Kilvas/pdf. (1 печ.л).

2. Килясханов, М.Х. Мироустройство и пространство бытия / М.Х. Килясханов // Научно-исследовательская деятельность в образовании. - Тверь: И Т У, 2007. - С. 74 -76.

3. Килясханов, MX Общество и пространство / М.Х. Килясханов // Научно-исследовательская деятельность в образовании. - Тверь: ТГТУ, 2007. - С.76 - 79.

4. Килясханов MX Модернизация пространств социального бытия / М.Х. Килясханов // Модернизационные процессы в обществе: проблемы теории и практики. Тверь ТО «Книжный клуб», 2007. - С. 129 -137.

5. Килясханов, М.Х Пространство социального бытия современной России / М.Х. Килясханов // Вестник Московского университета МВД РФ. 2007. № 9. - С. 107 -110.

6. Килясханов М.Х. Мифология пространств социального бытия современной России / М.Х Килясханов // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. Аспирантские тетради. СПб., 2008.-С. 141-144.

7. Килясханов, М.Х. Топология и ценностно-смысловое наполнение пространств социального бытия / М.Х. Килясханов, В.В. Федоров // Вестник Тверского государственного университета. Вып. 4(12). № 42,2009. - С. 25 - 30.

Подписано в печать 29.09.10 Тираж 100 экз.

Физ.печ.л. 1,0_Усл-печ.л. 0,93_ Учлзд.л. 0,87

РИЦ ТГТУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Килясханов, Магомед Хизриевич

Введение.

Глава 1. Феномен пространств социального бытия.

1.1. Общество и пространство

1.2. Пространства бытия в структуре социокультурного поля.

1.3. Мифологические образы пространств бытия

Выводы по главе «Феномен пространств социального бытия».

Глава 2. Социальная мифология пространств бытия.

2.1. Социальная мифология.

2.2. Социальная мифология как архетипический механизм освоения пространства мира

2.3. Социальная мифология пространств бытия России.

Выводы по главе «Социальная мифология пространств бытия».

Введение диссертации2009 год, автореферат по философии, Килясханов, Магомед Хизриевич

Один из основных моментов философского осмысления мира - вопрос многообразия способов и форм бытия, разделяющегося на две реальности: материальный, природный мир и мир сознания, внутренний мир человека. Пространство и время - органичные координаты существования социума. Свойственная ему культура обязательно имеет уникальные пространственные измерения, выражающиеся в конкретных природно-географических условиях и определенных образах пространства, где может быть самое главное - родные просторы и чувство родственной близости населяющих их людей.

Феномен пространств бытия, включает абстрактные; мифологизированные, а также конкретно-ассоциативные и эмоционально-оценочные представления человека и социального субъекта о территориях населенного места, региона, страны, мира. Речь идет о среде, где различные компоненты* образуют. материальные,,смысловые, символические взаимодействия, и представления о ней организуют процедуру пространственной репрезентации, «привязки к месту» различных сторон социального бытия.

Общественная жизнь обладает способностью преобразовывать любые акты и явления (включая среду предметно-пространственного окружения) в мифосимволические содержания' соотнесенные с ценностями. Актуальность исследования социальной мифологии пространств бытия определяется тем обстоятельством, что она может выполнять собирательную функцию, способствовать объединению и сплочению нации, государства, социальных сил. Но, порождая негативные образы действительности, может и уменьшать силы притяжения между регионами, делая их обособленными и замкнутыми.

Проблема соотношения различных сторон- развития социума и пространства, их взаимодействия оказываются чрезвычайно актуальными: во-первых, в сфере научного поиска различных гуманитарных дисциплин (социальной философии, культурологи, истории, политологии, культурной географии, истории и др.); во-вторых, в сфере непосредственной практической деятельности человека - охраны природного и культурного наследия, внешней и внутренней политики государства, социально-экономического развития регионов и пр.

В современном научно-гуманитарном дискурсе акценты очевидным образом смещены в сторону изучения проблем ценностно-смыслового и временного плана, а исследования пространственного аспекта социального бытия ориентированы, главным образом, на архаичные сообщества. Нарастающие масштабы глобализации, казалось бы, снимают проблему социально-философского анализа «маломасштабных» пространств бытия, но неоднозначность этого процесса требует осмысления неоднозначных результатов взаимодействия процессов глобализации и регионализации—так называемой «глокализации» (глобализации + локализации).

Необходимость и актуальность корректировки акцентов в рассматриваемом плане объясняется тем, что современные политические, культурные и социально-экономические практики все в большей степени используют хорошо «упакованные» прикладные пространственные образы, являющиеся их неотъемлемой и значительной частью. Причем наиболее часто они оперируют «мягкими формами рациональности», в которых некоторые элементы точного знания подменены метафорами, символами, мифами 1.

Образы пространств бытия (прежде всего - политико-географических пространств) образуют важную составляющую социальных представлений, т.е. обыденного сознания, формируемого в основном иррациональными аффектами, отчасти идеологическими взглядами и в самой незначительной сте

1 Иная ментальность/ В.И. Карасик и др. М., 2005. пени - научными знаниями В этом смысле мифология пространств бытия становится «шире реальности», приобретает прикладное значение, имеющее простые, удобные и понятные (прежде всего, для средств массовой информации, а затем для коллективного субъекта) репрезентации.

Понимание широкого круга обстоятельств, определяющих условия возникновения и интерпретации феномена пространств бытия, является задачей социальной философии, культурологии, социологии, исторической географии, геоурбанистики и носит, бесспорно, междисциплинарный характер.

Познание мира (социального - в том числе) есть процесс дифференциации и консолидации разнообразных объектов, сопровождающийся формированием образов, понятий, контекстуальных систем и манипулированием этими конструкциями И уже на этапе дифференциации результатов восприятия, их мифологической'и научной интерпретации возникают прообразы, которые в дальнейшем соотносятся с мемориальным тезаурусом массового сознания. При этом, масштаб восприятия часто поднимается до очень высокого уровня обобщения, когда субъект восприятия- оперирует образами пространств бытия. Относительная временная устойчивость таких образов-штампов служит важным фактором опознания базовых свойств определенного социума («это те, которые живут там, где.»).

Социальная, политическая или религиозная трактовка образов этих пространств относится к сфере семиотики, а новые эпохи и цивилизации вносит свои знаки и обогащает их все новыми значениями. Интеракционное и возможностное измерения социокультурного поля (т.е. сплетения социальных отношений, определяемых как группы, сообщества, организации и национальные государства) входят в социетальную ткань и обязательно соотносятся с физическими пространствами и пространственными образами различных уровней. Любое событие - моментальное состояние социокультурного поля

1 Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. М., 1996. С. 127. привязано к пространству (политико-географическому, виртуальному, исто 2 рическому и пр.), в котором оно реализуется .

В социальной философии сложились глубокие традиции исследования различных аспектов взаимодействия общества и пространства. Это относится и к древнегреческой и античной философии3, и к немецкой классической философии (Кант, Шеллинг, Гегель). К концу XIX века началось активное развитие феноменологических и онтологических исследований географических пространств. Так, изучение проблематики бытия в трудах Э. Гуссерля и М. Хайдеггера было самым тесным образом связано с попытками создания фунч даментальных образов пространства. К середине XX века в рамках французской феноменологии образы пространства стали основой философствования и определенных методологических позиций М. Мерло-Понти и Ж.-П. Сартра. Тенденция была продолжена в 1950-х - 1960-х годах в исследованиях французских структуралистов и постструктуралистов (Ж. Делёз, Ф. Гваттари, Ж.-JI. Нанси). Первоначально исключительно философские исследования постепенно стали все в большей степени опираться на смежные области гуманитарного знания, затрагивающие содержательные и методологические аспекты формирования образов пространств бытия. Подобные работы неизбежно включали анализ мифологических и религиозных традиций, космогонических представлений на стыке философии, культурологи, этнологии, религиоведения и литературоведения (Г. Башляр, М. Элиаде, Р. Барт, М. Фуко, В.А. По-дорога, А.Н. Кольев, Д.Н. Замятин и др.).

Учитывая» то обстоятельство, что существование социума протекает преимущественно в рамках антропогенных пространств, в это же проблемное

1 Бехтель Э., Бехтель А. Контекстуальное опознание. СПб., 2005. С. 157 - 158.

2 Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. С. 28.

3 Аристотель. Топика// Аристотель. Соч. Т. 2. М., 1978. С. 347 - 533; Ассоян Ю.А. Древнегреческие представления о пространстве и понятие места у Аристотеля: учение о «естественныхместах». Автореф. . к.филос.н. М., 1992; Воробьев В.М. Культурнополе следует включить архитектурные и градоведческие исследования, посвященные проблемам осмысления урбанизированных пространств и культурных ландшафтов (А.Г. Габричевский, B.JL Глазычев, Г.З. Каган, К. Линч, Д.С. Лихачев, В.В. Федоров, И.М. Коваль, В.А. Давыдов, H.A. Ежова и др.).

Образы пространства продолжают разрабатываться самым активным образом также в филологии и языкознании (H.A. Арутюнова, A.A. Вежбиц-кая), фольклористике (В.Я. Пропп, Е.М. Мелетинский, С.Ю. Неклюдов, Е.С. Новик, Б.Н. Путилов, Н.И. Толстой, Т.В. Цивьян), психологии и этнологии (К. Гирц, C.B. Лурье, Д.С. Раевский), когнитивистике (Е.Ю. Кубрякова, Е.В. Урысон), искусствознании ( Г.З. Каганов, К. Кларк, А.Н. Раппопорт, П.А. Флоренский), а также в социологии, политологии и экономике (Ф. Бродель, М.В. Ильин, А.И. Неклесса, Э:Г. Кочетов).

В работах отечественных и зарубежных исследователей рассмотрены различные аспекты возникновения; восприятия и понимания феномена пространств бытия индивидом и социальным субъектом. Однако в научной литературе отсутствует самостоятельное исследование, посвященное их социальной мифологии. Теоретическая неразработанность и практическая значимость этой проблемы обусловили выбор темы исследования, объектом которого является феномен пространств бытия, а предметом - социальная мифология пространств бытия (более конкретно - мифология политико-географических пространств России).

Целью диссертационной работы является анализ механизма возникновения и функционирования социальных мифов пространств бытия России. Реализация поставленной цели предполагает решение ряда научных задач:

- исследовать структурные элементы и уровневую природу феномена пространств бытия; этнические контакты на континентальных водоразделах. Автореф. .д.культурологии. М., 2005; Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум. М., 2003.

- раскрыть роль образа пространств бытия как неотъемлемой части формирования, фиксации и воспроизводства идентичности любой социокультурной или политической общности;

- изучить механизм мифосимволического представления политических событий и субъектов в обрамлении пространственных образов, способных трансформировать характер восприятия в определенном направлении;

- определить место социальной мифологии пространств бытия в процессе формирования массового сознания;

- уточнить характер взаимодействия структурных элементов социальной мифологии пространств бытия России, определяемого: а) природно-географическими признаками; б) группой признаков, характеризующих различные стороны социальной действительности; в) латентными характеристиками этих пространств, не осознаваемыми массовым сознанием;

- выявить базовые социальные мифы пространств бытия России (в аспекте генезиса, доминирования, контаминации).

Эмпирическую базу диссертации составляют результаты философских, культурологических, социологических и геоурбанистических исследований феномена пространств бытия, опубликованные в отечественных и иностранных монографических изданиях, научной периодике, а также обнаруженные на таком плодотворном «полигоне» изучения явления, как произведения искусства и литературы. На их основе выполнены теоретические обобщения, раскрывающие роль социальной мифологии среды предметно-пространственного окружения различных социальных групп.

Методологические основы исследования определяются задачами анализа проблемы и структурой диссертационной работы. В ходе рассмотрения темы синтезированы на основе герменевтического подхода и использованы общеметодологические положения, принятые в работах В. Дильтея, М. Вебера, Х.-Г. Гадамера, А. Гидденса, К. Поппера, X. Альберта, Ю. Хабермаса, Ю.М.

Лотмана, А.Ф. Лосева, М.К. Мамардашвили и др. В работе использованы исторический, сравнительно-исторический, структурный, структурно-функциональный, графо-картографический анализ и другие методы изучения материала.

В ряду методологических оснований работы существенное место занимает синергетическое видение и системные представления о политическом пространстве и геоурбанистических образах как его естественной составляющей. Политико-географические образы рассматриваются в связи с этим как самоорганизующееся, достаточно автономное целое, развивающееся в различных социокультурных контекстах.

Работа состоит из введения, двух глав, каждая из которых включает три, параграфа и выводы по главе, заключения и библиографии. Во «Введении» обосновывается актуальность темы диссертации, дается характеристика степени ее разработанности, сформулированы цель и задачи-исследования, раскрывается его новизна и практическая значимость, изложены основные положения, выносимые на защиту.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифология пространства социального бытия современной России: социально-философский анализ"

Выводы по главе «СОЦИАЛЬНАЯ МИФОЛОГИЯ ПРОСТРАНСТВ БЫТИЯ»

1. Социальный миф — это архетипическая конструкция, спроецированная в сферу самоорганизации общества. Неустранимое присутствие мифосим-волического компонента в картине мира любого человека является следствием: а) востребованности мифа как способа объяснения действительности в наиболее приемлемой форме; б) манипуляций и программирования массового сознания. Социальный миф - это не просто обобщенный образ, история, повествование, эпизод и пр., имеющие множественные значения. Он переживается индивидуальным и массовым сознанием как некая действительность, несомненно, влияющая на мир и человека, и, в известной мере, отождествляется с коллективными представлениями, выражающими социальную реальность.

2. Законы функционирования глобального коммуникационного пространства определяются техническими условиями и языком общения. Межкультурные коммуникации начинаются не со смысловой адаптации, а с понимания совпадающих компонентов (того, что понятно всем) — стереотипических действий, рассуждений, стилей поведения и мифов. Поэтому пространственные образы являются важной составляющей этого языка, опирающегося на наиболее эффективное символическое (иконическое) мышление.

3. Социальные мифы неразрывно связаны с чувственными образами героев, пространств, исторических событий и пр. Эти образы (и, в первую очередь, политико-географические) входят в подсознание субъекта восприятия, минуя рациональное осмысление.

Архетипы - откристаллизованные стереотипы сознания, воплощение универсально-безличной синкретической идеи. Их фундаментальный смысл не в том, чтобы донести очертания или образные характеристики бытия: понимание мира (пространства мира) не должно «спотыкаться» о знаковые образы, выполняющие роль языка, который имеет связь с архетипами. Ряд археf 121 типов человеческой цивилизации, постоянно циркулирующих в культуре, может претендовать на статус таких образов, которые бессознательно воспроизводят в сознании человека фундаментальные биофизиологические структуры деятельности мозга (гора, река, открытое пространство и пр.).

4. Функционируя в сфере убеждений и бессознательного, архетипы непосредственно связаны с эмоциями, наиболее простым и хорошо предсказуемым источником которых являются пространственные образы. В результате многие действующие лица и события, составляющие содержание социально-политических мифов, обязательно даются в обрамлении ярких пространственных образов. Эта замечательная «рамка» автоматически порождает определенные симпатии и, возможно, электоральный выбор, трансформируя в заданном направлении характер восприятия. Ее важнейшие особенности

Влияние через окружающую среду, ситуацию — один из самых эффективных способов.управления. Его важнейшие особенности: а) высокий уровень скрытности, неочевидности для объекта манипулирования; б) непрерывность и стихийность воздействия; в) разнообразие каналов влияния; г) возможность синергетического эффекта, состоящего в том, что в определенных условиях даже слабое воздействие на правильно установленные факторы окружающей среды способно породить мощные стихийные процессы воздействия на психику субъекта восприятия.

5. Пространства бытия России как сложное функциональное целое является предпосылкой более дифференцированного анализа: а) уровней, б) их корреляции как условия возникновения системных связей, в) перемен-ных/констрантных величин, г) их оппозиции и эквивалентности, д) доминант (основа/фон, центр/периферия и пр.), е) представлений о динамической взаимосвязи составляющих феномена.

6. Важной чертой социальной мифологии пространств бытия России является ее «закрепленность» за конкретным пространством и конкретным социумом. Генезис образного политико-географического видения пространств российской действительности связан с формированием синкретического 122 сплава социального мифа и реалий жизни. В системе комогонических представлений оно сочетает на метапространственном уровне микро- и макрообразы пространств России, а в системе геометрических (топографо-геодезических) представлений увязано с событиями социальной (политической) жизни страны.

7. Система базовых социальных мифов пространств бытия Российской Федерации включает: 1) социальный миф границы; 2) миф о России как самой большой стране; 3) миф о России - перекрестке мира; 4) миф о политико-географическом пространстве российской провинции; 5) миф о дорогах»; 6) мифологию виртуальных пространств России. Система виртуальных образов политико-географических пространств России, представляет собой не просто мимезис (вторичное выражение и изображение чего-то существующего), а самостоятельную реальность, в которой рождаются и изменяются как события, так и сам человек.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Пространство и время — органичные координаты существования общества. Принципиально важные для социального бытия узлы, комплексы, сплетения отношений определяются как группы, сообщества, организации, национальные государства, формирующие многомерное социокультурное поле, которое обязательно соотносится с физическими пространствами и пространственными образами различных уровней. Любое событие (моментальное состояние социокультурного поля или его фрагмента) привязано к пространству (реальному, виртуальному, историческому и пр.), где оно реализуется.

Проблема соотношения различных сторон развития социума и пространства, их взаимодействия оказываются чрезвычайно актуальными: а) в сфере научного поиска различных гуманитарных дисциплин (социальной философии, культурологи, истории, политологии, культурной географии, истории и др.); б) в сфере непосредственной практической деятельности человека - охраны природного и культурного наследия, внешней и внутренней политики государства, социально-экономического развития регионов и пр. Таким образом, пространства бытия должны рассматриваться как геометризированный образ территории (населенного места, региона, страны, мира), который максимально рационально организует процедуру пространственной репрезентации, «привязки к месту» различных сторон социального бытия (прежде всего, политических событий).

Сложная система пространственных образов отражает существование «единых пространств», которые носят явно выраженный и долгосрочный характер, даже не будучи закрепленными на межгосударственном или региональном уровне официальными соглашениями. Стратегическое видение международной политической ситуации дает нам политико-географический образ мира, который развивается от униформизма биполярной модели к будущей качественно новой ситуации. Но путь к ней лежит через промежуточный этап диверсификации этносов, пытающихся достичь идентичности через обособление. Понимание и целенаправленное формирование систем политико-географических образов — значимый фактор геополитики, определяемой уже не только географической близостью стран, но и соотношением сильных (экономических, военно-политических) и тонких (социокультурных, конфессиональных, имиджевых) взаимодействий.

В прошлом общество представляло собой разнородную мозаику, составленную из изолированных социальных единиц, начиная от орд, племен, империй и кончая относительно недавно наиболее широко распространенной формой — национальным государством. Каждое их этих множественных или единичных политических образований, как правило, имело собственное политико-географическое пространство бытия. В современном мире в политической сфере все в большей степени доминируют наднациональные единицы различного масштаба: политические и военные блоки, имперские сферы влияния, коалиции правящих групп, континентальные и региональные объединения, всемирные международные организации. Соответственно, расширяются и становятся все более гомогенными политико-географические пространства их функционирования. Массовая культура, политические действия и экономические решения сегодня не представимы без целенаправленного использования прикладных политико-географических образов, социально значимых, валидных и устойчивых во времени.

Современная наука (социальная философия, геополитика, геоурбанистика, экономическая генетика и др.) не отождествляет термин «государство» просто с участком земной поверхности, а обязательно оперирует совокупностью терминов «национальная культура», «территория», «население», «организация», «система расселения». Пространственный (политико-географический) образ региона или государства определяется: а) рядом организующих (исторических, культурных, конфессиональных и пр.) начал жизнедеятельности социума; б) природными, географическими особенностями места расселения.

Постоянно ускоряющаяся череда политических событий является важной составляющей современной массовой культуры. Эти быстрые (часто плохо прогнозируемые или напротив тщательно спроектированные) изменения во многих случаях воспринимаются массовым сознанием как мифологические образы пространств бытия, отражающие особенности их развития на определенной географически маркированной территории (регионов, стран, мира в целом). Наиболее эффективные политические структуры и организации, как правило, уделяют исключительное внимание деятельности по формированию имиджа политических деятелей, органов власти, компаний, регионов и пр. В структуру подобных образов обязательно вводятся географические (геопространственные) маркеры, очень сильно влияющие на образ массового восприятия объекта репрезентации. В таком мифе на первый план целенаправленно выводятся несколько ярких пространственных элементов (место рождения политического лидера, место проживания, географические особенности этих мест - наличие гор, великой реки и пр.), утверждающие мифологический образ именно как политико-географический. Адресованная обществу информация, приобретая социально-мифологическую политико-географическую специфику, становится предельно конкретной, надежной, мотивированной, а значит - эффективной.

Пространственная близость политических субъектов в рамках региона имеет объективное функциональное измерение, отражающееся во взаимопроникающих образах пространств социального бытия. Мифологизированные системы таких образов могут снимать или напротив усиливать моменты взаимного игнорирования и изоляции, определяя региональный уровень сотрудничества перед лицом глобальных проблем как наиболее уязвимый и важный. Для национально-государственного уровня не характерно существование близко соприкасающихся, взаимопроникающих образов политико-географических пространств. Что касается универсального, глобального - общечеловеческого уровня взаимодействия, то путь к нему лежит через посредничество регионального уровня, являющегося в современном мире ключевым. Иначе говоря, все многообразие взаимодействий на различных уровнях, в конечном счете, наиболее доступно для массового восприятия именно в форме мифологии, оперирующей образами регионального уровня.

Социальный миф — это архетипическая конструкция, спроецированная в сферу самоорганизации общества. Неустранимое присутствие мифо-символического компонента в картине мира любого человека является следствием: а) востребованности мифа как способа объяснения действительности в наиболее приемлемой форме; б) манипуляций и программирования массового сознания. Социальный миф - это не просто обобщенный образ, история, повествование, эпизод и пр., имеющие множественные значения. Он переживается индивидуальным и массовым сознанием как некая действительность, несомненно, влияющая на мир и человека, и, в известной мере, отождествляется с коллективными представлениями, выражающими социальную реальность.

Законы функционирования глобального коммуникационного пространства определяются техническими условиями и языком общения. Межкультурные коммуникации начинаются не со смысловой адаптации, а с понимания совпадающих компонентов (того, что понятно всем) - стереотипических действий, рассуждений, стилей поведения и мифов. Поэтому пространственные образы являются важной составляющей этого языка, опирающегося на наиболее эффективное символическое (икониче-ское) мышление.

Социальные мифы неразрывно связаны с чувственными образами героев, пространств, исторических событий и пр. Эти образы (и, в первую очередь, политико-географические) входят в подсознание субъекта восприятия, минуя рациональное осмысление.

Архетипы - откристаллизованные стереотипы сознания, воплощение универсально-безличной синкретической идеи. Их фундаментальный смысл не в том, чтобы донести очертания или образные характеристики бытия: понимание мира (пространства мира) не должно «спотыкаться» о знаковые образы, выполняющие роль языка, который имеет связь с архетипами. Ряд архетипов человеческой цивилизации, постоянно циркулирующих в культуре, может претендовать на статус таких образов, которые бессознательно воспроизводят в сознании человека фундаментальные биофизиологические структуры деятельности мозга (гора, река, открытое пространство и пр.).

Функционируя в сфере убеждений и бессознательного, архетипы непосредственно связаны с эмоциями, наиболее простым и хорошо предсказуемым источником которых являются пространственные образы. В результате многие действующие лица и события, составляющие содержание социально-политических мифов, обязательно даются в обрамлении ярких пространственных образов. Эта замечательная «рамка» автоматически порождает определенные симпатии и, возможно, электоральный выбор, трансформируя в заданном направлении характер восприятия. Ее важнейшие особенности

Влияние через окружающую среду, ситуацию — один из самых эффективных способов управления. Его важнейшие особенности: а) высокий уровень скрытности, неочевидности для объекта манипулирования; б) непрерывность и стихийность воздействия; в) разнообразие каналов влияния; г) возможность синергетического эффекта, состоящего в том, что в определенных условиях даже слабое воздействие на правильно установленные факторы окружающей среды способно ленные факторы окружающей среды способно породить мощные стихийные процессы воздействия на психику субъекта восприятия.

Пространства бытия России как сложное функциональное целое является предпосылкой более дифференцированного анализа: а) уровней, б) их корреляции как условия возникновения системных связей, в) перемен-ных/констрантных величин, г) их оппозиции и эквивалентности, д) доминант (основа/фон, центр/периферия и пр.), е) представлений о динамической взаимосвязи составляющих феномена.

Важной чертой социальной мифологии пространств бытия России является ее «закрепленность» за конкретным пространством и конкретным социумом. Генезис образного политико-географического видения пространств российской действительности связан с формированием синкретического сплава социального мифа и реалий жизни. В системе комогони-ческих представлений оно сочетает на метапространственном уровне микро- и макрообразы пространств России, а в системе геометрических (топо-графо-геодезических) представлений увязано с событиями социальной (политической) жизни страны.

Система базовых социальных мифов пространств бытия Российской Федерации включает: 1) социальный миф границы; 2) миф о России как самой большой стране; 3) миф о России - перекрестке мира; 4) миф о политико-географическом пространстве российской провинции; 5) миф о дорогах. Кроме того, активно формируется система виртуальных образов политико-географических пространств России, представляющих собой не просто мимезис (вторичное выражение и изображение чего-то существующего), а самостоятельную реальность, в которой рождаются и изменяются как события, так и сам человек.

Список научной литературыКилясханов, Магомед Хизриевич, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Абышев В .В. Пермь как центр мира. Из очерков локальной миф ологии // Новое литературное обозрение. 2000. №6(46). С. 275 288.

2. Автономов Н.С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М.:Наука, 1977 320 с.

3. Агеев А.Д. Американский «фронтир» и сибирский «рубеж» как факторы цивилизационного раздела // Американские исследования в Сибири. Вып. 2. Американский и сибирский фронтир. Томск: Изд-во Томск.гос.ун-та., 1997. С. 30-37.

4. Аймермахер К. Знак. Текст. Культура. М.: Дом интеллектуальной книги, 1997. 242 с.

5. Алексеев К.И. Метафора как объект исследования // Вопросы психологии, 1996, №2. С.73-85.

6. АнтоновВ.И. Символ,условность, культура//ВестникМУ, Сер.7,1993, № 3. С.26-37.

7. Анциферов Н., Анциферова Т. Книга о городе. Город как выразитель сменяющихся культур. JL: Брокгауз и Ефрон, 1926. 224 с.

8. Ариевич И.М., Нечаев H.H. Экспериментальное становление некоторых форм оперативного образа//Вестник МГУ. Сер. Психология, 1979. №1. С.30 -40.

9. Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие. М.: Прогресс, 1974.392 с.

10. Арнхейм Р. Новые очерки по психологии искусства. М. : Прометей, 1994. 438 с.

11. Архитектура в истории русской культуры. Вып.4. Власть и творчество. М.: Эра, 1999. 192 с.

12. Архитектура и эмоциональный мир человека/ Г.Б.Забелыпанский, Г.Б.Минервин, А.Г.Раппопорт и др. М.: Стройиздат, 1985.- 208 с.

13. Ахиезер A.C. Российское пространство как предмет осмысления // Отечественные записки. 2002. №6(7). С. 72 87.

14. Барабанов A.A. Семиотические основы художественного языка архитектуры // Человек и город: пространства, формы, смыслы. Материалы международного конгресса МАСП (СПб., 1995). Т.2 . Екатеринбург: Архитектон, 1998.

15. Башляр Г. Избранное. Поэтика пространства. М. : РОССПЭН, 2004. С. 5 -213.

16. Белаш (Замятина) Н.Ю. Образ фронтира в США и России // Вестник исторической географии. 1999. №1. С. 92 99.

17. Барабанов A.A. Чтение города // Семиотика пространства. Екатеринбург: Архитектон, 1999. С. 325 354.

18. Бергер JI.C. Пространственный образ мира в структуре художественного стиля // Эстетический логос / Сб.статей. М.: Ин-т философии РАН, 1990. С. 72 94.

19. Берлянт А.М. Образ пространства: карта и информация. М.: Мысль, 1986.-240 с.

20. Баррет Т. Линии неопределенности: северокавказский «фронтир» России // Американская русистика. Вехи историографии. Имперский период. Самара: Самар.гос.ун-т, 2000. С. 163 195.

21. Бархин М.Г. Город. Структура и композиция. М.: Наука, 1986. 263 с.

22. Беляева Е. Л. Архитектурно-пространственная среда города как объект зрительного восприятия. М.: Стройиздат, 1977. 127 с.

23. Березин М.П. Пространство восприятие - поведение // Строительство и архитектура Ленинграда, 1975, № 2. С.39-42.

24. Бондаренко Г.В. Мифология пространства Древней Ирландии. М.: Языки славянской культуры, 2003. 416 с.

25. Бофиль Р. Пространство для жизни. М.: Стройиздат, 1993.- 136 с.

26. Бринкман А.Е. Площадь и монумент как проблема художественной формы. М.: Изд-во ВАА, 1935.-295 с.

27. Бродель Ф. Что такое Франция? Кн.первая: Пространство и история. М.: Изд-во Сабашниковых, 1995. — 405 с.

28. Бунин A.B., Саваренская Т.Ф. История градостроительного искусства в 2-х томах. М., 1979.

29. Буякас Т.М., Зевина О.Г. Внутренняя активность субъекта в процессе амплификации индивидуального сознания //Вопросы психологии, 1999, № 5. С.50-61.

30. Буякас Т.М., Зевина О.Г. Опыт утверждения общечеловеческих ценностей культурных символов - в индивидуальном сознании // Вопросы психологии, 1997, № 5. С.44-56.

31. Быков В.В. Методы науки. М.: Наука, 1974. 215 с.

32. Вайбель П. Искусство и архитектура в эпоху киберпространства // Художественный журнал. 1997. №16.

33. Величковский Б.М. и др. Представление реального и воображаемого пространства//Вопросы психологии. 1986. №3. С. 103 112.

34. Вендина Т.И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм). М.: Индрик, 1998. 240 с.

35. Верлен Б. Общество, действие и пространство. Альтернативная социальная геграфия // Социологическое обозрение. 2001. Т. 1. №2. С. 25 40.

36. Владимиров В.В. Расселение и экология. М.: Стройиздат, 1996.- 392с.

37. Владимиров В.В., Микулина Е.М., Яргина З.Н. Город и ландшафт. М.: Мысль, 1975.-278 с.

38. Владимиров В.В., Саваренская Т.М., Смоляр И.М. Градостроительство как система научных знаний. Под ред. И.М.Смоляра. М.: УРСС, 1999. 120 с.

39. В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. Хрестоматия по истории российской общественной мысли / В 2-х частях. Сост. Н.Г. Федоровский. М.: Наука, 1994.

40. Волошинов A.B. Архитектура математика - музыка // Философские науки, 1991, №7. С.170 178.

41. Вуек Я. Мифы и утопии архитектуры XX века. М.: Стройиздат, 1990. 286 с.

42. Вюрпилло Э. Восприятие пространства // Экспериментальная психология. Ред.- сост. П.Фресс и Ж.Пиаже. М.: Прогресс, 1978. С.136-236.

43. Габидулина С.Э. Психосемантика городской среды (объективные и субъективные факторы отношения горожан к элементам городского ландшафта). Дисс. .канд.психолог.наук. М., 1991.

44. Ганзен В.А. Восприятие целостных объектов. JL: Изд-во ЛГУ, 1974.-151с.

45. Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М.: Прогресс-Культура, 1995. -48- с.

46. Гегель Г.В.Ф. Эстетика. Том 1. М.: Искусство, 1968.

47. Географические границы / Под ред Б.Б. Родомана и Б.М. Эккеля. М.: Изд-во МГУ, 1982.- 126 с.

48. Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты / Отв.ред. Л.О. Зайонц. М.: Языки славянской культуры, 2004. 672 с.

49. Герасимов И.В. Игра и сознание // Общественные науки и современность, 1995, № 1.С. 159-166.

50. Германн Т, Граф Р. Предпосылки пространственной коммуникации: точка зрения и последовательность точек зрения // Иностранная психология, 1997, №8. С.35-43.

51. Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. М.: Прогресс, 1988.-320 с.

52. Гидион 3. Пространство, время, архитектура. М.: Стройиздат, 1973. -567 с.

53. Гинзбург М.Я. Стиль и эпоха. М.: Госиздат, 1924.- 238 с.

54. Глазычев B.JI. Городская среда, экологическое сознание и любовь к геометрии // Мир психологии и психология в мире, 1995. №4. С. 48-51.5 5. Глазычев В. JI. Образы пространства // Творческий процесс и художественное восприятие. М.: 1978.

55. Глазычев B.JI. Поэтика городской среды // Эстетическая выразительность города. М.: Наука, 1986. С.130-157.

56. Глазычев B.JI. Социально-экологическая интерпретация городской среды. М.: Наука, 1984.-242 с.

57. Глазычев B.JI. Эволюция творчества в архитектуре. М.: Стройиздат, 1986.- 438 с.

58. Голд Дж. Психология и география. М.: Прогресс, 1990.- 304 с.

59. Горнфельд А. О толковании художественных произведений //Вопросы теории и психологии творчества. Том 7. Харьков: 1916. С.3-9.

60. Городская среда // Материалы Всесоюзной научной конференции ВНИИТАГ. Ч. 1 и 2. М.: ВНИИТАГ, 1989.

61. Грегори Р. Глаз и мозг. Психология зрительного восприятия. М.: Мир, 1970.

62. Грегори Р. Разумный глаз. М.: Мир, 1972. 209 с.

63. Григорьев Е. Пространство и время Петербурга с точки зрения микромифологии // Труды по знаковым системам. Tartu: TUP,1998. P. 151 185.

64. Гропиус В. Границы архитектуры. М.: Искусство, 1971. 287 с.

65. Грюнбаум Г.Э. Философские проблемы пространства и времени. М.: Прогресс, 1969.-590 с.

66. Губман Б.Л. Постмодерн или пик нового времени: Контуры культуры грядущего //Горизонты культуры накануне XXI века. Тверь: ТГУ, 1997. С. 3 -16.

67. Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации. М.: «Издательство АСТ», 2004. 606 с.

68. Гусев С.С. «Возможные миры» и логическая прагматика // Вестник СПбГУ, Сер.6: 1996, Вып.1(№6). С.8-11.

69. Гутнов А.Э., Глазычев В.Л. Мир архитектуры: Лицо города. М.: Молодая гвардия, 1990.- 448 с.

70. Гутнов А.Э., ЛежаваИ.Г. Будущее города. М.: Стройиздат, 1977.- 126с.

71. Давыдов В.А., Федоров В.В. Культурный миф города и геоурбанистический аспект развития // Модернизационные процессы в обществе: общее и особенное. Тверь: Лилия-Принт, 2003. С. 163 -169.

72. Давыдов В.А. Миф города в социокультурном контексте. Авто-реф.диссерт. . канд.философ.наук. Тверь, 2004. 18 с.

73. Дерябо С.Д. Антропоморфизация природных объектов // Психологический журнал. Т.16, 1995, №3. С.61-69.

74. Дерябо С.Д., Левин В.А. Природа: объект или субъект отношений личности // Школа здоровья, 1995, №1. С.81-92.

75. Дженкс Ч. Язык архитектурного постмодернизма. М.: Стройиздат, 1985.- 136 с.

76. Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах //Культурология. XX век: Антология. М.: Юрист, 1995. С. 213 -257.

77. ДоманскийЮ.В. Архетип: прошлое, настоящее, будущее //Горизонты культуры накануне XXI века. Тверь: ТГУ, 1997. С.46-54.

78. Дорфман Л.Я. Психология искусства в зеркале культурно-исторического и естественнонаучного подходов // Искусство в контексте информационной-культуры. Вып.4. М.: Смысл, 1997. С.23-33.

79. Дридзе Т.М. Человек в городском пространстве: социально-коммуникативные механизмы и участие в формировании городской среды // Мир психологии и психология в мире, 1995, №4. С.20-26.

80. Дубровский Д.И. Проблема идеального. М.: Мысль, 1983.- 288 с.

81. Евразийское пространство: Звук, слово, образ / Отв.ред. В.В. Иванов. М.: Языки славянской культуры, 2003. 584 с.

82. Евтушенко E.H. Пространственная ориентация в обыденном и естественнонаучном сознании // Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы. Волгоград: Колледж, 2004. С. 40 41.

83. Евтушенко E.H. Пространственная ориентация // Антология концептов / Под ред. В.И. Красика, И.А. Стернина. М.: Гнозис, 2007. С. 413 425.

84. Еремеев А.Ф. Социальное и культура: историческое развитие их имманентного содержания и соотношения // Материалы Первого Российского философского конгресса. СПб.: Изд-во СпбГУ, 1998. С. 67 69.

85. Ермаков С.Е., Фаминская Т.В. Свято ли место? // Архитектура, 1992, №1,2.

86. Ермаков С.Э. Сакральные места // Парапсихология и психофизика, 1994, №3(15). С.21-28.

87. Желева-Мартинс Виана Д. Топогенезис города: семантика мифа о происхождении // Семиотика пространства. Екатеринбург: Архитектон, 1999. С. 443 466.

88. Замахова Е.Д. Образ Москвы глазами студентов периферийных вузов // Материалы Первого Российского философского конгресса. СПб.: Изд-во СпбГУ, 1998. С. 71-73.

89. Замятин Д.Н. Политико-геграфические образы и геополитические картины мира (Представление географических знаний в моделях политического мышления) // Политические исследования. 1998. №6. С. 80 92.

90. Замятин Д.Н. Географические образы регионов и политическая культура общества // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. М.: МОНФ, 1999. С. 116 125.

91. Замятин Д.Н. Национальные интересы как система «упакованных» политико-географических образов //Политические исследования. 2000. №1. С. 78-81.

92. Замятин Д.Н. Культура и пространство: Моделирование географических образов. М.: Знак, 2006. 488 с.

93. Замятина Н.Ю. Модели политического пространства // Полис. 1999. № 4. С. 29-41.

94. Зинченко В.П. Миры сознания и структура сознания //Вопросы психологии, 1991, №2. С. 15-36.

95. Зинченко В.П. Посох Осипа Мандельштама и трубка Мамардашвили. К началам органической психологии. М.: Новая школа, 1997. 334 с.

96. Зитте К. Художественные основы градостроительства. М.: Стройиздат, 1993.-256 с.

97. Знаков В.В. Духовность человека в зеркале психологического знания и религиозной веры // Вопросы психологии, 1998, №3. С. 104-114.

98. Знаков В .В. Понимание как проблема психологии мышления // Вопросы психологии, 1991, № 1. С. 18-26.

99. Иванов A.B. Сознание и мышление, М.: Изд-во МГУ, 1994.- 130 с.

100. Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие се миотические системы. М.: Наука, 1965.- 422 с.

101. Иконников А.В. Архитектура и история. М.: ARCHITECTURA, 1993. -248 с.

102. Иконников А.В. Искусство, среда, время: Эстетическая организация городской среды. М.: Советский художник, 1985. 334 с.

103. Иконников А.В. Поэтика архитектурного пространства // Искусство ансамбля. М.: Изобразительное искусствов, 1988. С. 163-204.

104. Иконников А.В. Утопия и власть в архитектуре между двумя мировыми войнами // Архитектура в истории русской культуры. Вып.4. Власть и творчество. М.: Эра, 1999. С.32-40.

105. Иконникова С.Н. История культурологических теорий. СПб.: Питер, 2005.-474 с.

106. Интеграция современного научного знания. Киев: Вища школа, 1984. -184 с.

107. Иовлев В.И. Архитектурный хронотоп и знаковость // Семиотика пространства. Екатеринбург: Архитектон, 1999. С. 103 114.

108. Иовлев В .И. Экопсихология для архитекторов: процесс и форма. Екатеринбург: Архитектон, 1996.

109. Иорданский В.Г. Хаос и гармония. М.: Наука, 1982. 343 с.

110. Ипполитов О.О. Дорога // Антология концептов / Под ред. В.И. Красика, И.А. Стернина. М.: Гнозис, 2007. С. 323 338.

111. Каганский В. Л. Центр-провинция-периферия-граница. Система позиций для регионов // Полюса и центры роста в региональном развитии / Под.ред. Ю.Г. Липеца. М.: ИГ РАН, 1998. С. 36 42.

112. Каганский В .Л. Путешествия и границы // Культурное пространство путешествий. СПб.: ЦИГ, 2003. С. 7 10.

113. Кандинский В.В. О духовном в искусстве. М.: Архимед, 1992. 109 с.

114. Кантор K.M. Правда о дизайне. М.: АНИР, 1996,- 288 с.

115. Кассирер Э. Миф государства // Феномен человека. Антология. М.: Высшая школа, 1993. С. 94 -124.

116. Кассирер Э. Опыт о человеке. М.: Гардарика, 1998. 684 с.

117. Кассирер Э. Познание и действительность. СПб.: Шиповник, 1912. -454с.

118. Кассирер Э. Философия символических форм // Культурология. XX век. Антология. М.: Юрист, 1995. 703 с.

119. Керлот Х.Э. Словарь символов, М.: ИЕРЬ-Ьоок, 1994.- 608 с.

120. Кибрик А.Е. К типологии пространственных значений // Язык и человек. М.: Изд-во МГУ, 1970. С. 110 156.

121. Кирюнин А.Е. Имидж региона как интериоризация культуры. М.: Университет, 2000. 144 с.

122. Кнабе Г.С. Историческое пространство и историческое время в культуре Древнего Рима// Культура Древнего Рима. Том 2. М.: Наука, 1985.

123. Кнабе Г.С. Арбатская цивилизация и арбатский миф // Москва и «московский текст» русской культуры: Сб.статей / Отв.ред. Г.С. Кнабе. М.: РГГУ, 1998. С. 137- 198.

124. Кобзев А.И. Учение о символах и телах в китайской классической философии. М.: Наука. Восточная литература, 1994. 432 с.

125. Колейчук В.Ф. Зрительные образы пространства// Труды ВНИИТЭ. Вып. 40. М.: ВНИИТЭ, 1983. С.57.

126. Коломейцева О.В. Образ города в новейших отечественных исследованиях // Культурный ландшафт: Теоретические и региональные исследования. М.: Изд-во МГУ, 2003. С. 78 88.

127. Колотаев В.А. Мифологическое сознание и его пространственно-временное выражение в творчестве А. Платонова. Автореф.дисс. . .канд.филол.наук. М., 1998. 24 с.

128. Косач Р. Оренбург: региональная мифология как фактор взаимоотношения с соседями // Что хотят регионы России? М.: Гендальф, 1999. С. 78 92.

129. Кольев А.Н. Политическая мифология: Реализация социального опыта. М.: Логос.-384 с.

130. Конева Е.В. Образ города как коммуникативная знаковая структура-текст // Семиотика пространства. Екатеринбург: Архитектон, 1999. С. 413 -429.

131. Крупницкий C.B. Первичное социальное пространство: время и протяженность // http://humanus.by.ru/studia/tempex.htm

132. Крылов М.П. Понятие «регион» в культурном и историческом пространстве России // География и региональная политика. Ч. 1. Смоленкс: Изд-во СГУ, 1997. С. 32-37.

133. Крылов М.П. Пространственная дифференциация региональной идентичности в Европейской России // Города и городские агломерации в региональном развитии / Под.ред. Ю.Г. Липеца. М.: ИГ РАН, 2003. С. 103 112.

134. Кушелев В.А Пространственно-временная и время-пространственная формы существования опыта//Материалы Первого Российского философского конгресса. СПб.: Изд-во СпбГУ, 1998. С. 125 131.

135. Линч К. Образ города. М.: Стройиздат, 1982. 328 с.

136. Липов А.Н. Экспериментальная эстетика и эстетика пространственных форм//Философские исследования, 1998,№1. С.202-229.

137. Лихачев Д.С. Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. СПб.: Наука, 1991. 370 с.

138. Ло Дж. Объекты и пространства// Социология вещей /Под ред. В. Вах-штайна. М.: Территория будущего, 2007. С. 223 -244.

139. Логвиненко А.Д. Зрительное восприятие пространства. М. : Изд-во МГУ, 1981.-224 с.

140. Логвиненко А.Д. Чувственные основы восприятия пространства М.: Изд-во МГУ, 1985.-232 с.

141. Лосев А.Ф. Символ // Философская энциклопедия. Том 5. М.: Сов.энциклопедия, 1970.

142. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культурология. М.: Политиздат, 1991. 464 с.

143. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993.-684 с.

144. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Искусство, 1995. 320с.

145. Лю Цзиань. Путешествие // Антология концептов / Под ред. В.И. Краси-ка, И.А. Стернина. М.: Гнозис, 2007. С. 425 435.

146. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках, Образ мира и миры образов. М.: ВЛАДОС,1996. -415 с.

147. Малякин И. Саратовская региональная идеология: поиск в мифологическом поле // Перестройка и после: общество и государство в СССР, России и новых независимых государствах, 1988 1998. М.: ИГПИ, 1998. С. 37-40.

148. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997,- 224 с.

149. Манаков А.Г. Геокультурное пространство Северо-Запада Русской равнины: динамика, структура, иерархия. Псков: Возрождение, 2002. -216 с.

150. Мантатов В.В. Образ, знак, условность. М.: Высшая школа, 1980. -160с.

151. Матяш Т.П. Сознание как целостность и рефлексия. Ростов н/Д.: Изд-во Ростовского университета, 1988.- 304 с.

152. Мелешкина К.Ю. Региональная идентичность как составляющая проблематики российского политического пространства//Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. М.: МОНФ, 1999. С. 126-138.

153. Мельников Г.Б. Восприятие пространства в техносреде // Образ в регуляции деятельности. М.: РПО, 1997.

154. Мерло-Понти М. Око и дух. М.: Искусство, 1992,- 143 с.

155. Мир глазами россиян: мифы и внешняя политика / Под.ред. В.А. Коло-соваю М.: Ин-т ФОМ, 2003. 304 с.

156. Мирский Э.М. Междисциплинарные исследования и дисциплинарная организация науки. М.: Наука, 1980. 304 с.

157. Митин И.И. Комплексные географические характеристики. Множественные реальности мест и семиозис пространственных мифов. Смоленкс: Ойкумена, 2004.- 160 с.

158. Мифы и мифология в современной России / Под ред. К. Аймермахера, Ф. Бомсдорфа, Г. Бордюгова. М.: АИРО-ХХ, 2000. 216 с.

159. Мифы народов мира. Том 2. М.: Сов.энциклопедия, 1988.- 719 с.

160. Михайлов A.B. Языки культуры. М.: Языки русской культуры, 1997.912 с.

161. Мостовая И.В. Социальное расслоение: символический мир метаигры. М.: Механик, 1997. 256 с.

162. Мусхелишвили Н.Л., Шрейдер Ю.А. Значение текста как внутренний образ // Вопросы психологии, 1997, №3. С.79-91.

163. Найссер У. Познание и реальность. М.: Прогресс, 1981. 230с.

164. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М.: Прогресс, 1993.- 280 с.

165. Налимов В.В. Размышления на философские темы // Вопросы философии, 1997, № 10. С.58-76.

166. Нечаев В.Д. Миф провинциальности // Формирование и функции политических мифов в постсоветских обществах. М.: РГГУ, 1997. С. 24 30.

167. Никитина H.H. Философия культуры русского позитивизма начала века. М.: Аспект Пресс, 1996.- 242 с.

168. Ожегов С.С. История ландшафтной архитектуры. М.: Стройиздат, 1993. 127 с.

169. Олпорт Ф.Х. Феномены восприятия //Хрестоматия по ощущению и восприятию. Под ред. Ю.Б. Гиппенрейрера и М.Б.Михайлевской. М.: Изд-во МГУ, 1975. С.47-57.

170. Орачева О.И. Региональная идентичность: миф или реальность? // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры. М.: МОНФ, 1999. С. 36-45.

171. Орлова О.Г. Россия // Антология концептов / Под ред. В.И. Красика, И.А. Стернина. М.: Гнозис, 2007. С. 446 458.

172. Орлова Э. А. Городская среда как культурно-эстетическое явление // Эстетическая культура. М.: ИФ РАН, 1996. С.179-200.

173. Павлова Л.И. Город: Модели и реальность. М.: Стройиздат, 1994. 320с.

174. Пасто Т.А. Заметки о пространственном опыте в искусстве // Семиотика и искусствометрия. М.: Мир, 1972. -364с.

175. Пелипенко A.A. Городской миф о городе (в эволюции художественного сознания и городского бытия) // Город и искусство: субъекты социокультурного диалога. М.: Наука, 1996. С. 39 48.

176. Пелипенко A.A. Генезис смыслового пространства и онтология культуры // Человек. 2002. №2. С. 6 22.

177. Пеллегрино П. Смысл пространства // Семиотика пространства. Екатеринбург: Архитектон, 1999. С. 69 92.

178. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. М.: Изд-во МГУ, 1988. 207с.

179. Пивоваров Ю.Л. Основы геоурбанистики. М.: ВЛАДОС, 1999. 232 с.

180. Полосин B.C. Архетип и мифология // Золотой лев, 1998, №3-4.

181. Полосин B.C. Миф, религия, государство. М.: Логос, 1998. 384 с.

182. Потемкин В.К., Симонов А.Л. Пространство в структуре мира. Новосибирск: Наука, 1990.- 176 с.

183. Почепцов О.Г. Языковая ментальность: способ представления мира // Вопросы языкознания. 1990. № 6. С. 110-111.

184. Пугачев В.П. Управление свободой. М.: КомКнига, 2005. — 272 с.

185. Пучков М.В. Семиотические взаимосвязи архитектуры и языка // Семиотика пространства. Екатеринбург: Архитектон, 1999. С. 115 153.

186. Раевский A.A. Семантика архитектурного стиля // Семиотика пространства. Екатеринбург: Архитектон, 1999. С. 530 608.

187. Ракитов А.И. Философские проблемы науки: системный подход. М.: Мысль, 1977. 270 с.

188. Раппапорт А.Г. Концепция архитектурного пространства // Обзор. Информация / ЦНТИ по ГСиА. Вып1.1988.

189. Раппапорт А.Г., Сомов Г.Ю. Форма в архитектуре: Проблема теории и методологии. М.: Стройиздат, 1990. -342 с.

190. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. М. : Медиум, 1995. 416с.

191. Розин В.М. Виртуальная культура и восприятие. М.: Эдиториал, 1996.

192. Росинская Е.И. Два образа города // Средовый подход в архитектуре и градостроительстве. М.: ВНИИТАГ, 1989.- 304 с.

193. Рябушин A.B. Предисловие к книге Мардера А.П. Эстетика архитектуры. М.: Стройиздат, 1988. С.5-9.

194. Савранский И. О художественной функции ассоциативности // Эстетика и жизнь. Вып.2, 1973.

195. Сад демонов. Словарь инфернальной мифологии средневековья и Возрождения. М., 1998. 346 с.

196. Сайко Э.В. Город как среда и как субстанция-субъект образующий индивида // Мир психологии и психология в мире, 1995,№4. С.7-19.

197. Саймондс Дж. Ландшафт и архитектура. М.: Стройиздат, 1965. 194с.

198. Самохин В .Н. Психологические аспекты художественного творчества в эстетике Р. Арнхейма // Проблемы художественного творчества. М.: Наука, 1975. С. 156-206.

199. Семиотика пространства: Сборник научных трудов Международной ассоциации семиотики пространства Екатеринбург: Архитектон, 1999. 688 с.

200. Символ // Литературный энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1987. 752 с.

201. Символизм // Энциклопедический словарь живописи. M. : Терра, 1997719 с.

202. Славина Т. А. Архитектура как феномен культуры // Эстетика в системе культуры. Л.: Наука, 1987. С. 142-148.

203. Слепухов Г.Н. Некоторые гносеологические аспекты пространственно-временного моделирования в искусстве // Социальное познание и управление. Калинин: КПИ, 1975. С.35-41.

204. Смолина Н.И. Традиции симметрии в архитектуре. М.: Стройиздат, 1990.- 448 с.

205. Социально-психологические основы средообразования / Под ред. Т.Ниийта, М.Хейдеметса и Ю.Круусвалла. Таллин: 1985.

206. Степанов A.B., Иванова Г.И., Нечаев H.H. Архитектура и психология. М.: Стройиздат, 1993.

207. Степанов В.Г. Проблема духовного в художественном и научном творчестве В.В.Кандинского //Психологический журнал. Том 17, № 2,1996. С.88-98.

208. Страутманис И.А. Информативно-эмоциональный потенциал архитектуры. М.: Стройиздат, 1978. 120 с.

209. Сэмьюэлз Э.и др. Критический словарь аналитической психологии К.Юнга. М.: ЭСИ, 1994. 184 с.

210. Территориальная организация населения / Под ред. Е.Г. Чистякова. М. : Вузучебник, 2005. 188 с.

211. Ткачиков И.Н. Архитектурная психология. Киев: Знание, 1980. 24с.

212. Ткачиков И.Н. Некоторые вопросы психологии восприятия архитектурной среды // Общие вопросы архитектуры (обзор). ЦНТИ КиевЗНИИЭП. М.3 1969.

213. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М.: Мысль, 1988.- 536 с.

214. Топоров В .Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983.

215. Тростников М.В. Пространственно-временные параметры в искусстве раннего авангарда // Вопросы философии, 1997, №9. С.66-81.

216. Тыхеева Ю.Ц. Человек в городском пространстве (философско-антропологические основанияурбанологии). Автореф.дисс. .д.филос.н. СПб, 2004.-48 с.

217. Уваров Л.В. Символизация в познании. Минск: Наука и техника, 1971. -128 с.

218. Успенский Б.А. Семантика искусства. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995.- 344 с.

219. Федоров В.В. Символическое бытие архитектурных пространств. Тверь: Изд-во ТГТУ, 1999. 102 с.

220. Федоров В.В. Символизм архитектурных пространств. Автореф.дисс. . .доктора культурологии. М., 2000. 28 с.

221. Федоров В.В. Образ ада и рая в современной визуальной культуре // Культура: Семиотика, феноменология, телеология. Тверь: ГЕРС, 2005. С. 7 -11.

222. ФедоровВ.В.,КовальИ.М. Мифосимволизм архитектуры. М.: КомКни-га, 2006. -208 с.

223. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М.: Прогресс, 1986. 543 с.

224. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике XX века. 1998. Вып. 23. С. 52 93.

225. Флоренский П.А. О символах бесконечности // Сочинения. Том 1. М.: Мысль, 1994. С.79-129.

226. Флоренский П.А. Словарь символов // Сочинения. Том 2. М.: Мысль, 1994. С.564-591.

227. Флоренский П.А. У водоразделов мысли // Символ. Том 28. Часть 2. Париж, 1992.- 304 с.

228. Фоли Д. Энциклопедия знаков и символов. М.: Вече, ACT, 1996.- 432с.

229. Франк С.Л. Реальность и человек. СПб.: РХГИ, 1997. -448 с.

230. Франц М.Л. Наука и бессознательное // Человек и его символы. СПб.: БСК, 1996.-454 с.

231. Хайт В. Л. Архитектура XX века и проблема власти // Архитектура в истории русской культуры. Вып.4. Власть и творчество. М.: Эра, 1999. С.7-16.

232. Хайт В.Л. Символика столичного города и программа новых столиц // Архитектура в истории русской культуры. Вып.2. Столичный город. М.: УРСС, 1998. С. 18-25.

233. Хан-Магомедов С.О. Семантика предметной среды // Декоративное искусство СССР, 1976, №5.

234. Хюбнер К. Истина мифа. М.: Республика, 1996. 384 с.

235. Черноушек М. Психология жизненной среды. М.: Прогресс, 1989.

236. Чертов Л.Ф. Знаковость. Опыт теоретического синтеза идей о знаковом способе информационной связи. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993.

237. Чертов Л.Ф. К семиотике пространственных кодов // Семиотика пространства. Екатеринбург: Архитектон, 1999. С. 93 101.

238. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры. Екатеринбург, 2001. -238 с.

239. Шпенглер О. Закат Европы (раздел «Города и народы») // Культурология. XX век. Антология. М.: Юрист. -703 с.

240. Щербинина Н.Г. Мифологические основы восприятия политического лидера в современной России // Современная Россия: власть, общество, политические науки. М., 1999. С. 179 182.

241. Щербинина Н.Г. Политика и миф. // Вестник МГУ. Сер. 12. Политические науки. 1998. №2. С. 43 54.

242. Щербинина Н.Г. Политический миф России. Томск: Пеленг, 1997. 96с.

243. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Рефл-бук, 1996. 248 с.

244. Backus J.M. Lin Yun, Geomancer// The American Dowser 19, 1979, № 8. P.118-119.

245. Barthes R. Semiology et urbanisme// L'Architecture d'Aujourd'hui, № 153, Dec. 1970-Janv. 1971.

246. Jencks Ch. The architecture of the jumping universe. London: Academy edition, 1995.

247. Eco U. Function and Sign: The Semiotic of Architecture// Signs, Symbols and Architecture. N.Y.: Wiley, 1980.

248. Finke R.A., Shepard R.N. Visual functions of mental imagery// Handbook of perception and human performance. Vol.11. N.Y.: Wiley,1986. P.37-55.

249. Tarr M.J., Pinker S. Mental rotation and orientation-dependence in shape recognition. Cognitive Psychology, 1989, 21/P.233-282.

250. Thorndyke P.W., Hayes-Roth B. Differences in spatial knowledge aquired from maps and navigation. Cognitive Psychology, 1982,14. P. 560-589.

251. Wright A.E. Symbolism and Function // Journal of Asian Studies (1964). P.669.