автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Образ женщины в картине мира русских Алтая второй половины XIX - первой трети XX в.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Образ женщины в картине мира русских Алтая второй половины XIX - первой трети XX в."

На правах рукописи

□03493760

Коляскина Елена Александровна

ОБРАЗ ЖЕНЩИНЫ В КАРТИНЕ МИРА РУССКИХ АЛТАЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - ПЕРВОЙ ТРЕТИ XX в.

Специальность 07.00.07 - этнография, этнология и антропология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Томск-2010

1 8 МАР 2010

003493760

Работа выполнена на кафедре всеобщей истории и права ГОУ ВПО «Бийский педагогический государственный университет им. В.М. Шукшина»

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Демин Михаил Александрович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Фурсова Елена Федоровна

кандидат исторических наук Бардина Прасковья Елизвовна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Алтайский государственный

университет»

Защита состоится 2 апреля 2010 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.267.18 при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» по адресу: 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ГОУ ВПО «Томский государственный университет» по адресу: г. Томск, пр. Ленина, 34а.

Автореферат разослан февраля 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук, доцент

А

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования

В современном российском обществе проявляется устойчивый интерес к тендерной проблематике, особенно женской теме. Трансформации постсоветского периода несут новую систему межличностных коммуникаций, в том числе и между полами, изменяется содержание понятий феминноеть и маскулинность, В связи с этим представляется актуальной реконструкция образа женщины в традиционном русском обществе, что позволит раскрыть категории, в которых осмысливалась женщина в русской культуре, и выявить факторы их формировавшие.

Современная этнографическая наука одной ш важнейших задач считает исследование картины мира, характерной для того или иного этноса. В последнее время историки, культуролога, этнографы все чаще обращаются к реконструкции образов различных социальных и этнических групп. В этом контексте актуально изучение традиционного образа женщины как части картины мира русского народа.

Научный интерес к теме подкрепляется также развитием тендерных исследований, позволяющих всесторонне и глубже анализировать рассматриваемую проблему. Тендерная теория исходит из того, что различия между мужчиной и женщиной определяются социализацией и распределением социальных ролей в обществе. У каждого народа существует набор культурных ожиданий, определяющих те модели поведения, которым должны следовать представители каждого пола - тендерные роли. Использование новых научных подходов и отказ от приоритета единой методологии позволяет по-новому взглянуть на образ женщины в русской традиционной культуре.

Степень изученности темы

В основу историографического обзора положены проблемы, рассматриваемые в диссертации. В первую очередь нас интересуют работы, касающиеся представлений о женщине в русской традиционной культуре, материнства, замужества, приватной и хозяйственной сфер.

Тема материнства всегда привлекала внимание ученых. Раньше всего они подвергли анализу символику плодородия: Н.Ф. Сумцов (1885) и Е.Г. Кагаров (1929) - в свадебной и родильно-крестилыгой обрядности, В .Я. Пропп (1963), И.М. Денисова (1995), Т.А. Агапкина (2002) - в календарной, Г.С. Маслова (1978), Б.А. Рыбаков (1981) Д.А. Баранов и Е.Л. Мадлевская (1999) - в

орнаменте. Т.Е. Щепанской (1994, 1996, 1999, 2005) исследован символический язык женской субкультуры. На региональном материале символика плодородия затрагивалась в ходе изучения изобразительного искусства (JIM. Русакова, 1989), заговоров (В.А. Москвина, 2005), обрядности (М.А. Жигунова, 2003; Т.Н. Золотова, 2003; Е.Ф. Фурсова, 2004 и др.).

Н.П. Гринкова (1936) высказала идею о том, что возможность и причастность женщины к деторождению лежала в основе выделения женских возрастных категорий у восточных славян. Т.А. Бернштам (1988) заключила, что разделение на возрастные группы в русском сельском обществе XIX -начала XX в. базировалось на способности к брак}' и воспроизводству. В.Я. Пропп (1963) в исследовании русских аграрных праздников отметил, что причастность к материнству являлась основанием женского союза. Данная идея была развита Т.Е. Щепанской (1994, 1996, 1999, 2005) в работах о субкультурной традиции женщин.

Представления о сыром, нечистом теле женщины в менструальный и послеродовой периоды в традициях славян исследовал еще И. Беньковский (1899). Нечистоту женщины В.Я. Пропп (1946) связал с представлением восточных славян о ее хтонической сущности. Эту точку зрения развили Т.А. Агапкгага (1996), Т.А. Листова (1996), Д.А. Баранов (1999, 2000) и др. На региональном материале к данной теме обращались В.А. Сафьянова (1973), П.Е. Бардина (1995) и др. Женская нечистота также сопрягалась с восприятием деторождения как природного процесса, а женского и мужского как бинарной оппозиции природное/культурное (В.В. Иванов и В.Н. Топоров, 1974; Н.И. Толстой, 1995 и др.). Современные авторы поддерживают эту тучку зрения и рассматривают статус женщины в родильном обряде как пограничный, переходный (А.К. Байбурин, 1993; Е.М. Мелетинский, 1995 и

др)-

Народная концепция зарождения и начала жизни исследована Т.А. Листовой (1999). A.B. Никитина (2001), Т.Б. Щепанская (2002) и Д.А. Баранов (2005) рассмотрели изменения репродуктивного поведения русских, В.А. Зверев (2001) изучил эту проблему на материалах Сибири. Авторы отводят большую роль в традиционных представлениях православному учению о деторождении.

Н.Л. Пушкарева (1999) проследила эволюцию взглядов на материнство в социологических, философских и психологических концепциях зарубежных

исследователей. O.B. Рябов (2001) изучил понятие Матушка-Русь как философскую категорию в отечественной и западной литературе.

Переходя к блоку исследований, связанных с образом невесты, отметим, что чаще всего рассматриваются критерии ее выбора: моральный облик, возраст, репутация, происхождение (А.И. Алмазов, 1898; Т.А. Бсрнштам, 1988; В.А. Лшшнская, 1996; М.А. Жшунова, 2003 и др.). Этнографы уделили внимание символике совершеннолетия девушки в смене элементов костюма (Д.К. Зеленин, 1911; Н.П. Гринкова, 1936), в игровом фольклоре и рукоделии (Т.А. Бернштам, 1991, 1999). В.А. Зверев (1998) рассмотрел признаки совершеннолетия в представлениях крестьян Сибири. Не остался без внимания и переход от девичества к статусу жены. Орнитоморфную символик)' смены состояний исследовала Т.А. Бернпггам (1982), переходный, лиминальный статус невесты в свадебном ритуале - В.И. Еремина (1991), А.К. Байбурин и Г.А. Левинтон (1990, 1993), тем)' окончательного обретения положения замужней женщины в календарных праздниках - Т.А. Агапкина (2002). Растительные образы в свадебной обрядности русских Сибири анализировала Г.В. Любимова (1988). Рассмотрев статус старых дев а европейской (Т.А. Бернштам, 1988; А.К. Байбурин. 1993 и др.) и сибирской (О.Н. Шелегши, 2002) деревне, авторы пришли к выводу о восприятии этой группы как социально неполноценной.

Вопрос об отношении к смешанному браку русского и коренного населения Сибири затрагивался в работах Л.И. Шерстовой (2003) и Т.А. Гончаровой (2006), никониан и старообрядцев - Е.Ф. Фурсовой (2000), М.А. Жигуновой (2003), Г.В. Любимовой (2004), представителей разных этнокультурных групп Алтая - В.А. Липшской (1996), Л.А. Явновой (2002) и др. Этнографы сделали заключите о предпочтении эндогамных браков.

Первоначальный интерес исследователей к образу жены в русской традиции во многом определялся проблемой насилия над ней мужа. Его причинами авторы считали экономическу ю (Д. Бобров, 1885) и юридическую (H.A. Миненко, 1979) зависимость женщины, патриархальные традиции большой семьи (A.B. Сафьянова, 1973, 1989). Н.Л. Пушкарева (1997) полагает, что в крестьянских семьях под влиянием христианской морали преобладал мир и лад.

Составной частью традиционных представлений о жене является проблема женской сексуальности. Еще в 20-30-е гг. XX в. рассматривалась эротическая

символика в фольклоре (В.П. Адрианова-Перетц, А.И. Никифоров). Проблема сексуальности вновь обозначилась в конце XX в. в работах И.С. Кона (1997), Н.Л, Пушкаревой (1998, 2003) и др. Тогда же появились исследования, посвященные любви в догащустриальной России, ее репрезентации в литературе, фольклоре и т.п. (О.В. Гладкова, 1999; Н.Л. Пушкарева, 1999; A.J1. Топорков, 2002 и др.). В.А. Москвина (2005) на материале заговоров Западной Сибири пришла к выводу о восприятии любви как плотского чувства, связанного с потусторонним миром. Любовь как критерий брачного выбора рассматривается в работах, связанных со свадебной обрядностью русских Европейской России (Н.В. Зорин, 2004) и Алтая (В.А, Липинская и A.B. Сафьянова, 1978). Авторы полагают, что чаще всего она не была определяющим условием замужества.

Тема женской сексуальности переплетается с вопросом об отношении к внебрачным связям, котором)- уделено внимание в работах общерусского (Т.А. Бернштам, 1988; А.К. Байбурин, 1993; Т.Б. Щепанская, 2002, 2005) и регионального характера (A.B. Сафьянова, 1973, 1989; H.A. Миненко, 1979; В.А. Липинская, 1996; В.А. Зверев, 1998 и др.). Исследователи отмечают негативное отношение к изменам и деторождению вне брака. Н.Л. Пушкарева (1998) говорит об асимметричном восприятии измены супругов.

Интерес к женскому телу первоначально был связан с рассмотрением обнаженности в славянской культуре как продуцирующей силы (Е.Г. Кагаров, 1919; Т.А. Агапкина и А.Л. Топорков, 2000), природного символа (А.К. Байбурин, 1993). Ряд современных работ целиком посвящен представлениям о теле (Н.Е Мазалова, 2001; О.Н. Артемьева, 2005), в том числе женском (Г.И. Кабакова, 2001; Я.В. Чеснов, 2003). На региональном уровне связанные с ним стереотипы исследовались в основном в контексте изучения традиционного женского костюма (П.Е. Бардина, 1995; Е.Ф. Фурсова, 1997, И.В. Куприянова, 2004 и др.). Особое внимание этнографы уделили традиции скрывания волос замужней женщиной. Е.Г. Кагаров (1929) видел в этом защиту от сглаза и чар, Л.С. Лаврентьева (1999) - от другого мира, Д.К. Зеленин (1927) считал требованием православия, обеспечивавшим безопасность мужа и самой женщины. Н.И. Гаген-Торн (1933) связала данный обычай со стремлением оградить род мужа от негативного влияния половой силы женщины. По заключению А.К. Байбурина (1993), укрывание волос - это окультуривание природных характеристик.

Образ женщины-хозяйки, ее положение в большой и малой семье, хозяйственные функции исследовались у восточных славян (Д.К. Зеленин, 1927; Г.И. Кабакова, 2001), русских Европейской России (И.В. Власова, 1987; Т.А. Бернштам, 1988 и др.), Сибири (М.М, Громыко, 1975; H.A. Миненко, 1979; П.Е. Бардина, 1995; Е.Ф. Фурсова, 1998; Г.В. Любимова, 2004), Алтая (Е.Э. Бломквнст и Н.П. Гринкова, 1930; A.B. Сафьянова, 1973, 1989; В.А. Липинская, 1996; Л.А. Явнова, 2U02). H.A. Миненко и Т.А. Бернштам подчеркнули трудность разграничения женских и мужских работ в земледельческих районах. Ряд ученых отмстил асимметрию в перераспределении трудовых обязанностей между полами (И.В. Власова, 1987; Г.И. Кабакова, 2001 и др.).

Исследователи затрагивали вопрос о власти мужчины над женщиной в семейных и хозяйственных отношениях. ИВ. Власова (1987) считает причинами неравноправия полов позицию церкви и российское законодательство. H.A. Миненко (1979) и О.Н. Шелегина (2002) полагают, что сибирячка была свободнее крестьянки европейской части, а A.B. Сафьянова (1973) отметила более широкие имущественные права женщин на Алтае.

Проблеме женской эмансипации в первое десятилетие советской власти посвящен ряд исследований. Авторы приходят к вывод}' о том, что эта идея с трудом находила поддержку среди крестьян Европейской России (В.Н. Балашова, 1999; H.H. Козлова, 1999) и Сибири (A.B. Сафьянова, 1973; C.B. Васильева, 2004).

Тема гевдерной символики пространства раскрыта в специальных работах Т.А. Бернштам (1987), А.К. Байбурина (1983), Н.Е. Мазаловой (1999) и др., по мнению которых, его женская часть связывалась с природным, потусторонним миром. Некоторые представления русских Сибири о феминной символике дома затронуты в работах А.Ю. Майничевой (2005) и О.Н. Артемьевой (2005).

Таким образом, трудами предшественников создана теоретическая база, проанализированы отдельные аспекты традиционных представлений русских, связанных с прокреативной, личной и хозяйственной сферами жизни женщины. Вместе с тем образ женщины в традиционной культуре русских старожилов и переселенцев Алтая второй половины XIX - первой трети XX в. не являлся предметом специального научного изучения. Данное диссертационное исследование заполняет существующу ю лакуну.

Объектом изучения является традиционная картина мира русских Алтая.

Предметом исследования стали представления, связанные с основными сферами жизни женщины: прокреативной, личной и хозяйственной, и их отражение в социальной практике.

В исследуемый период на территории Алтая проживало несколько этнокультурных групп русских. Две самые большие из них - старожилы и переселенцы. Старожилы - потомки русского населения, поселившегося на Алтае до 1860-х гг. Переселенцы - крестьяне, прибывшие в регион из губерний европейской части страны во второй половине XIX - первой трети XX в.

Целью диссертационного исследования является выявление и реконструкция совокупности элементов, составлявших образ женщины в картине мира русских старожилов и переселенцев Алтая во второй половине XIX - первой трети XX в.

Заявленная цель требует решения следующих задач:

• выделить комплекс представлений о женщине-матери;

• вычленить совокупность представлений о жене;

• выявить круг представлений о женщине-хозяйке;

• сравнить образ женщины в картинг мира старожилов и переселенцев Алтая.

Хронологические рамки работы включают вторую половину XIX - первую треть XX в. и обусловлены особенностями формирования и эволюции русского населения в регионе. Нижняя временная граница - 1860-е гг. - является временем активного заселения Алтая, завершения формирования старожильческой и начала складывания переселенческой группы. В этнографическом плане исследуемый период - время относительно стабильного функционирования традиционной (доиндустриальной) культуры у русских, проживавших в сельской местности. Верхняя граница обусловлена началом коллективизации, повлекшей за собой коренное изменение уклада русских старожилов и переселенцев Алтая.

Территориальные рамки исследования охватывают Бийский, Змеиногорский и южную часть Барнаульского округа Томской губернии на 1896 г., входивших в Алтайский округ. В современной ситуации этот регион включает Алтайский край и прилегающие к нему районы Республики Алтай и Восточно-Казахстанской области Республики Казахстан (далее ВКО). Выбор территориальных рамок продиктован спецификой формирования русского населения на данной территории.

Методология и методы исследования

Категория образ используется в работе как ментальная репрезентация предмета (мыслительный конструкт), являющаяся его идеальной моделью. Образ женщины составляет часть картины мира этноса, которую В.Н. Топоров определил «как сокращенное и упрощенное отображение всей суммы представлений о мире внутри данной традиции, взятых в их системном и операционном аспектах»1. Понятия образ и картина мира тесно переплетаются. Мы исходим из концепции А.Н. Леонтьева о том, что картина мира состоит из сложной системы образов и представлений2.

Определяющее значение в исследовании принадлежит системному подходу, в рамках которого образ женщины рассматривается как подсистема картины мира русских Алтая. Для полноценного раскрытия темы требуется учет множества семантических и предметных связей между разными областями традиционной культуры и использование текстов различного происхождения. Системный подход потребовал применения структурно-функционального анализа, что позволило выделить основные тендерные роли женщины у русских Алтая, выявить их характерные черты и проследить взаимосвязи внутри образа и с системой социальных отношений. Одним из методов исследования стал структурно-семантический анализ ритуалов, поскольку из всех знаковых систем культуры человека именно ритуал концентрировал в себе наиболее ценный общественный опыт3.

Историко-генетический метод стал основой выявления генезиса и трансформации представлений о женщине под влиянием культурных, социально-экономических и других факторов. Сравнительно-исторический метод использовался для определения общих и особенных черт образа женщины у русских старожилов и переселенцев Алтая. Привлечение ретроспективного метода позволило реконструировать представления второй половины XIX - первой трети XX в. на основе реликтовых наслоений, сохранившихся в современных явлениях и воспоминаниях информантов.

Междисциплинарный подход обусловил обращение хс методам этнолингвистики, включая семантический анализ как отдельных терминов, так

1 Топоров В.Н. О ритуале введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и ^аннелнгературньгх памятниках. М . 1988. С. 60.

"Леогггьев А Н. Образ мира // Избранные психологические произведения. М. 1983. С-. 251-261.

1 Байбурин А.К. Ршуал в традиционной культуре : слрутпучрно-семаягический анализ восточнославянских

обрядов. СПб.,1993. С. 11,16.

и словесных оборотов устной речи, фольклора. Выделенные таким образом представления дополнили данные, полученные автором в результате анализа обрядовых практик, материальной культуры, социального контекста.

Предмет исследования определил использование тендерного подхода. В частности, мы пытались отделить, где это представлялось возможным, женский и мужской взгляд на роль матери, жены, хозяйки.

При обработке количественных данных, составлении на их основе таблиц и графиков тех или иных процессов был применен статистический метод.

Сбор этнографических материалов проводился с помощью как формализованного, так и открытого опроса информантов, в основном 19001920-х гг. рождения, проживавших в селах Алтайского края и Шемонаихинского района ВКО. Интервьюирование предполагало фиксацию аргументации повседневных практик информантов, что свойственно для тендерной антропологии. Метод эмпатии способствовал приближению к логике носителей традиционной картины мира. Применялось и наблюдение за бытом, поведением и эмоциональным состоянием информантов.

Источникоеая база

Использованные в работе неопубликованные источники подразделяются на несколько групп.

1. Мемораты. Одним из основных источников работы стали интервью, записанные автором в составе историко-этнографических экспедиций Барнаульского государственного педагогического университета в 2001-2006 гг. и в ходе самостоятельных исследований автора в восьми районах Алтайского края и ВКО (141 интервью). Также были привлечены материалы этнографических экспедиций 1999-2002 гг. Бийского педагогического государственного университета и мемораты из архива лаборатории исторического краеведения Алтайской государственной педагогической академии.

В диссертации использованы записи воспоминаний жителей ВКО из фондов Шемонаихинского исторшсо-краеведческого музея.

2. Нарративные источники - этнографические заметки С.И. Гуляева и материалы «Общества любителей исследования Алтая», находящиеся в Центре хранения архивных фондов Алтайского края (ЦХАФ АК. Ф. 81,163).

3. Документальные материалы представлены метрическими книгами второй половины XIX в. (ЦХАФ АК. Ф. 144), актовыми записями о браке,

месячными отчетами врачебных участков за 1923-1924 гг. (ЦХАФ АК. Ф. 17), уголовными делами XIX в., хранящимися в Государственном архиве Томской области (Ф. 24, 41, 382), полевыми материалами экспедиций Музея антропологии и этнографии Российской Академии наук (Ф. 41).

4. Статистические данные первой трети XX в. содержат фонды Государственного архива Российской Федерации (Ф. 630, 2314, А-374), ЦХАФ АК (Ф. 212) и архивного отдела администрации г. Бийска АОАБ (Ф. 127).

5. В работе использованы предметы материальной культуры и фотографии, хранящиеся в краеведческих музеях и личных собраниях информантов.

Существенно расширили источниковую базу опубликованные материалы.

1. Нарративные источники представлены этнографическими описаниями старожилов Алтая из работ Г.Д. Гребенщикова, А.Е. Новоселова, М.В. Швецовой и др.

2. Статистические данные из «Алтайского ежегодника», «Бюллетеней Алтайского статистического бюро», сборника «Алтай» и других изданий дополнили сведения, содержащиеся в архивах.

3. Нормативно-правовые акты включают законы Российской империи и первых десятилетий Советского государства.

4. Публикации в периодической печати отражают некоторые аспекты традиционной культуры сельского населения Алтая.

5. Фольклорные источники представлены опубликованными текстами заговоров, похоронных причитаний, свадебных песен, поговорок, примет и т.п.

Новизна исследования

В диссертационном исследовании систематизируется и вводится в научный оборот значительный объем этнографических источников (преимущественно меморатов), большая часть которых получена автором в ходе экспедиционных исследований, а также других материалов, характеризующих место женщины в традиционной культуре русского населения Алтая.

В работе осуществлена историческая реконструкция представлений о женщине, бытовавших у русских Алтая во второй половине XIX - первой трети XX в. Впервые дан комплексный анализ проблем, относящихся к приватной сфере человеческой жизни, раскрыты представления старожилов и переселенцев о материнстве, сексуальности, женском теле, тендерной организации пространства.

С учетом современных методологических подходов образ женщины рассмотрен, исхода из ее основных тендерных ролей: матери, жены, хозяйки. Выявлены различные факторы, влиявшие на формирование и развитие тендерных стереотипов у русских Алтая.

Практическая значимость

Материалы и выводы диссертации могут использоваться для создания обобщающих трудов по истории Сибири и Алтая, исследований по истории культуры и тендерной проблематике, а также при разработке общих и специальных курсов, предназначенных для студентов исторических факультетов. Материалы работы могут быть востребованы в музейно-экспозиционной и туристско-экскурсионной деятельности.

Апробация результатов

Основные положения работы прошли обсуждение на международных, всероссийских и региональных конференциях; «Гендернос равноправие в России» (Санкт-Петербург, 2008), «Полевая этнография - 2006» (Санкт-Петербург, 2006), «Этнография Алтая и сопредельных территорий» (Барнаул, 2005, 2008), «Вторые исторические чтения Томского государственного педагогического университета» (Томск, 2007), «Шестые научные чтения памяти профессора А.П. Бородавкина» (Барнаул, 2007), «Устная история: теория и практика» (Барнаул, 2006).

Структура работы

Главными темами исследования стали стереотипы, связанные с тремя основными сферами жизни женщины: прокреативной, личной и хозяйственной. Исходя го этого, основная часть работы разбита на три главы, в которых рассматриваются представления о женщине-матери, жене и хозяйке. Деление на разделы построено с учетом основных черт, характеризующих указанные тендерные роли.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дается обоснование актуальности работы, анализируется степень изученности темы, определяются объект, предмет, цель и задачи исследования, его методологические основания, хронологические рамки, научная новизна и практическая значимость, содержится характеристика источкиковой базы и структуры диссертации.

В первой главе «Представления русских старожилов и переселенцев Алтая о женщине-матери во второй половине XIX - первой трети XX вл

аналшнрз'ются традиции, связанные с материнством.

Первый раздел «Воззрения на женское плодородие и деторождение» посвящен реконструкции представлений о женской фертильности.

Женский организм мыслился как сосуд с запасом детей. Их рождение влияло на статус женщины в обществе. Со дня свадьбы и до рождения первенца ее называли молодухой, после - бабой, с появлением внуков - бабушкой. Представления о поре, благоприятной для начала репродукции влияли на воззрения об оптимальном возрасте вступления в брак. Деторождение воспринималось как нормальное явление в жизни женщины, происходившее практически на всем ее протяжен™, часть повседневности. Многодетность (пять, а то и десять детей) считалась нормой, а для бедной семьи - бременем, что ярко проявлялось у бергалов. Женщина, не реализовавшая свою фертильность, наделялась вредоносной магической силой. Символика плодородия была наиболее сохранна в тканых украшениях и вышивке старообрядцев.

Большую роль играло православное учение о деторождении. Дети рассматривались как божье благословление, бездетность - наказание за грехи. К контрацепции и искусственному прерыванию беременности относились как к великому греху. Аборт ассоциировался со смертью, страхом, наказанием, лишением женщины возможности материнства. Особой радикальностью взглядов на этот счет отличались староверы. Имперское законодательство способствовало закреплению такого отношения к аборт}'. К концу исследуемого периода он стал превращаться из средства скрыть нелегальную беременность в способ регуляции деторождения. Это было связано с антирелигиозной кампанией (менее всего сказалось на нравах старообрядцев), включением женщины в общественное производство, распадом больших семей.

Во втором разделе «Представления, связанные с родильной нечистотой» исследуется связь деторождения и женского мира с природой.

Роженица и плод в воззрениях русских Алтая обладали пограничным статусом, находились в контакте с потусторонним миром. Некультурность деторождения отразилась на терминологии: шесть недель после родов женщина считалась сырой, пенистой, грязной. В этот период она не должна была готовить пищу, доить корову, посещать церковь и т.д. В первой трети XX в.

хозяйственные запреты стали сводиться к ограничению физически тяжелых работ. У некоторых групп старообрядцев контакты роженицы с окружающими были очень ограничены. Роды ассоциировались со смертью беременной женщины и появлением женщины-матери и ребенка. Полагали, что сорок дней после них женщина находилась между жизнью и смертью.

Старожилы, особенно старообрядцы, сразу после родов или на следующий день устраивали ритуальную баню, в ходе которой происходило символическое отделение ребенка от природного мира и смывание его признаков с матери. Ритуал размывания рук символизировал завершение очистительных процедур, совершавшихся повитухой над роженицей, и разделение их связи, существовавшей во время родильного обряда. Ребенок считался окончательно очищенным после крещения. Осуществить этот ритуал старались как можно быстрее, чтобы ему не могли навредить злые силы, и он сам не принес вред окружающим. Старообрядцы считали некрещеного ребенка нечистым.

Повитуха являлась олицетворением удачного опыта деторождения и женской солидарности. Она входила в группу особо значимых лиц социума, ей принадлежала важная функция преобразования прородного в культурное.

Рождение внебрачных детей - суразов - считалось грехом и позором. Такое отношение поддерживалось религиозными и юридическими нормами. Советский закон был лояльным к таким детям, но традиционное отношение к ним оставалось.

Третий раздел «Отношения матери и ребенка, традиции воспитания»

посвящен взаимоотношениям матери и ребенка, нормам воспитания.

Мать считалась проводником между внешним миром и находившимся в ее утробе ребенком. У старожилов она несла ответственность за душу ребенка, умершего до крещения. Материнская любовь представлялась наиболее сильным, постоянным и врожденным чувством, по сравнению с отцовской. Потеря матеря была большей бедой для ребенка, чем отца. Смерть ребенка считалась божьей волей и роком, которому нельзя сопротивляться.

Символика материнства наделялась магическими свойствами, исцеляющими недуги, блокирующими опасность, страх. Существовало представление о лечебной силе тела матери и последа. Кормлению грудью придавалось ритуальное значение, его длительность рассматривалась как проявление любви. Верили в магические свойства грудного молока, его связь с жизненной силой.

Дочь считалась продолжением матери, которой переходила часть ее витальной энергии. Поэтому рождение девочки наделялось высшей ценностью, с внутренней, женской точки зрения, а мальчика - с внешней, мужской.

Ответственность за поведение детей ложилась на родителей. Уважение к старшим, особенно к родителям, считалось важнейшей составляющей воспитания. Их оскорбление, особенно матери, было большим грехом. Русские Алтая придавали большое значение материнскому благословению. У старожилов, исключая «поляков», отмечались более суровые, чем у переселенцев, методы воспитания, включая физическое воздействие. Большое значение, особенно староверы, отводили религиозному воспитанию. Тихий, послушный ребенок являлся идеалом.

Во второй главе «Жена в представлениях русских старожилов и переселенцев Алтая второй половины XIX - первой трети XX в.» представлены воззрения, связанные с замужеством и приватной сферой жизни женщины.

Первый раздел «Понятие «подходящая невеста» посвящен критериям выбора невесты. Руководствовались принципом соразмерности партии.

К двадцати годам в среде переселенцев, двадцати пяти - у православных старожилов девушке полагалось выйти замуж. Считалось, что не должно быть большой разницы в возрасте жениха и невесты, иначе это грозит несчастливой семейной жизнью. При лояльном отношении к повторным бракам, вдовцы предпочитали жениться на девицах.

Молодые не должны были состоять в кровном и духовном родстве, сожительство родственников считалось большим грехом. Старались брать невесту из семьи, где не было хронических заболеваний, пьянства, суразов и т.п. Учитывали и внешний облик девушки. Ценили скромность поведения, покладистость характера и хозяйственность. Предпочитали, чтобы невеста была равна жениху по материальному положению, мезальянс мог состояться в случае какого-то изъяна более состоятельной стороны.

Русские Алтая в брачном выборе отдавали предпочтение представителям своего этноса, браки с аборигенами считались неравными. Старожилы полагали, что невеста должна принадлежать той же этнокультурной группе, что и жених. В некоторых старообрядческих селах браки с мирскими не допускались ни при каких обстоятельствах, в других - делали исключение. Наиболее суровыми в этом отношении были беспоповцы, а лояльными -

единоверцы. Сохранение женщины в своей этнокультурной группе связывалось с ее значимостью как носителя и ретранслятора культурных традиций. Стереотип этнокультурной эндогамии стал ослабевать к концу исследуемого периода, когда в результате революции и войн уменьшилось число мужчин. Происходило это быстрее всего среди представителей официального православия.

Во втором разделе «Обретение статуса «жены» исследуется символика перехода девушки в группу замужних женщин.

Замужество считалось женской долей, Девочка воспринималась как временный член отцовской семьи.

Девушка, не вступившая в брак в определенное традицией время, вызывала осуждение односельчан. Терминология старожилов - засиделая - подчеркивала статичность, приостановку развития. У переселенцев акцентировалась ее порочность, затянутость определенного жизненного цикла, что нашло отражение в термине старая дева.

В ходе свадебного обряда начинался переход девушки в замужнее состояние, новую семью, ее прошлые характеристики деконструировались и моделировались будущие. За временной смертью следовало ее воскрешение в новом качестве. Статус молодухи был переходным от девичьего к бабьему и сохранялся около года, обычно до рождения первенца.

Мотив пути, перехода характерен для фольклора и сюжета первого дня свадьбы. Предвенчальная часть свадьбы была посвящена прощанию невесты с девичьей группой в ходе девичника, бани, выкупа. Наиболее часто в качестве символа девичества - девьеи красоты - выступала коса, березка (березовый веник), реже рябинка, лента и т.д. Красота осмысливалась одновременно как принадлежность к девичьей группе и родительской семье.

Приобретение статуса жены начиналось с замены прически и головного убора с девичьих на женские, чаще всего, после венчания. Терминология данного обряда имела смысл сдерживания, лишения свободы {окрутить), принятия родов (повивать), обретения статуса (подлюлодугиить).

Невеста оказывалась в роли чужого в доме жениха, к ней применялась тактика адаптации. На утро после свадьбы она мела мусор, у старожилов могла печь блины. Невеста, войдя в новое пространство (дом жениха), его осваивала, маркировала, развешивая приданое, Свадебный ритуал был насыщен

акцчональными актами (обмен подарками, взаимные угощения, совместная трапеза), сближавшими семьи молодых.

В третьем разделе «Воззрения на взаимоотношения мужа и жены» рассматриваются взляды на жену и отношения супругов.

Представления о жене были противоречивы: с одной стороны, она была дорога для мужа, соединена с ним духовной и физической связью, с другой стороны, согласно фольклору старожилов, на жену нельзя положиться, ее любовь проходяща.

Жена представлялась продолжением, проюводной от мужа. По мнению бухтарминцев, хорошая жена может бьггь только у хорошего супруга. Ее достоинством считался тихий нрав и покорность. Старожилы полагали, что излишне самолюбивая и гордая девушка может остаться старой девой.

Применение мер физического воздействия хотя и считалось нежелательным, но являлось обычным способом воспитания жены, особенно у кержаков и бергалов. Такое отношение, вероятно, исходило из отрицания таинства брака некоторыми старообрядческими толками. Более мягкое отношение к женщине наблюдалось у «поляков». Особо жестко каралось публичное непослушание или оскорбление мужа женой. На отношение к жене влияло распространение браков по родительской воле, се экономическая и юридическая зависимость от мужа, христианская мораль.

Супруги воспринимались как единое целое. Брак, даже сводный, был явлением практически вечным и нерушимым. Развод считался позором, грехом, ударом в первую очередь по репутации женщины, ее называли брошенкой или отходкой, она редко обзаводилась новой семьёй.

Четвертый раздел «Отношение к любви и сексуальности» посвящен представлениям, связанным с любовью и сексуальной жизнью.

Любовь воспринимали, с одной стороны, как ценное, воскрешающее человека чувство, с другой, как разрушительное, сродни болезни, поражавшей его внутренние органы. В народных представлениях духовная и телесная любовь сопрягались. Она была желательным, но не обязательным условием брака, приоритет брачного выбора принадлежал родителям. Бсргалы менее всего считались с мнением детей, мягче в этом отношении были нравы «поляков» и бухтарминцев. Безволие девушек было относительным, существовали ритуальные формы изъявления ах желания в ходе сватовства, браки убегом.

Сексуальная жизнь представала естественным, природным и в то же время грешным явлением. Она регламентировалась культурными и религиозными нормами, воздержание предписывалось накануне выпечки хлеба, посещения церкви, в пост и т.д. В 20-30-е гт. XX в. ограничения сексуальной жизни стали утрачивать актуальность в связи с антирелигиозной кампанией.

Степень вольности отношений молодежи на гуляниях регулировалась общественным мнением в соответствии с традициями этнографической группы. Девушка должна была сохранить свою честь до свадьбы. Обладание девственностью наделяло ее положительными характеристиками: хорошая, честная, целая и т.д. Старообрядцы относились к добрачной потере невинности девушкой строже всех. В XX в. с распространением самостоятельного выбора брачного партнера отношение к этому стало лояльнее.

Считалось, что в идеале у женщины должен быть один сексуальный партнер - сс муж. Супружескую измену воспринимали как разгульный образ жизни и большой грех. К измене мужа относились более лояльно, чем жены, Строже всего за прелюбодеяние наказывали старожилы, особенно старообрядцы.

В пятом разделе «Представления, связанные с женским телом» рассматриваются стереотипы, касающиеся внешнего облика и физиологии женщины. Пик скрывания женского тела приходился на время активного репродуктивного периода.

Девичьей прической была одна коса или распущенные волосы, бабьей -две косы, у православных старожилов в начале XX в. - шишка. Замужней женщине запрещалось показываться с непокрытыми волосами, особенно у кержаков. Считалось, что они обладают разрушительной силой. Скрывание волос символизировало подчиненность замужней женщины мужу.

Закрытыми должны были быть шея, локти, ноги, была распространена одежда с глухими воротниками и юбки в пол, особенно у старожилок. Старообрядки закрывали руки до запястья. Колени связывались с сексуальной энергией, показывать их считалось грехом. Скрытность в одежде старообрядок достигалась за счет трапециевидного силуэта и многослойностн сарафанного комплекса, пышность акцентировалась на груди и бедрах. В силуэте костюма переселенок и православных старожилок талия была более выделена, одежда не так маскировала фигуру, В 1920-е гг. одежда стала менее закрытой.

Костюм старожилок Алтая, особенно каменщиков и «полячек», немного выделялся яркостью, обилием украшений. Как правило, скромностью отличались наряды кержачек. Носить украшения они считали грехом, хотя часто имели дорогие вещи. Цветовая гамма выступала индикатором возрастного состояния женщины, чем старше, тем сдержаннее.

Скрывание женского тела было связано с представлением о нечистоте женщины репродуктивного возраста. Регулы ассоциировались с нательной одеждой женщины, необходимостью очищения, ритмом женского организма, чужеродностъю их пропехождешы и природой. Менструирующая женщина должна была ограничить контакты с окружающими как обладательница губительной силы. Девушки скрывали свое состояние от окружающих, ршуализация регул переводила их в категорию значимого, сакрального, бабы воспринимали их как обыденное.

Представления о грешности тела были особенно развиты у старообрядцев. В то же время, женская нагота)' русских Алтая наделялась исцеляющей магией. Признаками красоты и зрелости девушки слетались белая кожа с румянцем, алые губы, длинные волосы, а также гармоничные, некрупные черты лица, богатый костюм.

В третьей главе «Женщина-хозяйка в представлениях русских старожилов и переселенцев Алтая во второй половине XIX - первой трети

XX в.» рассматриваются взгляды на женщину-хозяйку' во взаимосвязи с воззрениями на мужчину-хозяина, поскольку они составляют бинарную оппозицию.

Первый раздел «Женщина в обычном праве» посвящен представлениям о статусе хозяйки, имущественных правах женщины.

Выйдя замуж, женщина должна была перейти в дом мужа, принять его хозяйственный уклад. Главой семьи считался мужчина: муж, свекор, старший брат - большак, хотя традиция не отрицала возможность лидерства женщины в семье. Защита и содержание женщины, управление семьей считались функциями мужчины, что закрепляли православные и юридические нормы.

В большой семье хозяйкой дома считалась большуха - жена старшего по возрасту и положению мужчины. Жена старшего сына считалась первой помощницей свекрови и главной среди снох. Тяжелым в семье было состояние младшей невестки, своей в семье мужа она становилась после рождения

ребенка. Женщины больших семей воспринимали друг друга как соперницы. Более свободными и самостоятельными они ощущали себя в малых семьях.

Женщина обладала правом собственности на часть отцовского и долю от имущества семьи мужа в соответствии с ее трудовым вкладом, к которому причислялось и материнство. Она считалась собственницей излишков произведенных ею продуктов (холст, масло) и приданого, состоявшего из сундука с предметами одежды и убранства дома, реже - скота и недвижимости. Замужней старожилке было не принято работать по найму, чаще в батрачки шли переселенки.

Мужчины обычно считали женщин аполитичными, несамостоятельными, менее умными и легковерными. Селяне относилось отрицательно к участию женщин в общественном управлении и производстве. Пропагандируемый в советское время образ раскрепощенной женщины приживался лишь в волостных селах.

Во втором разделе «Воззрения на хозяйственные функции женщины»

рассматривается тендерное разделение труда и хозяйственные обязанности женщины.

Женщина считалась хранительницей домашнего очага. Ее обязанности были связаны в первую очередь с домом, внутренним миром семьи. Хорошая хозяйка должна была искусно прясть, ткать, шить, уметь приготовить разнообразный стол, быть чистоплотной. Диапазон женских работ варьировался в зависимости от этнографической группы. При нехватке мужчин их работы делали женщины, мужчины женские обязанности выполняли редко. Тендерное разделение труда стиралось чаще в малых семьях, чем в больших. В последних считалось целесообразным делить работу между женщинами понедельно или с меньшей периодичностью.

Преимущественно натуральное хозяйство и возможные отлучки мужей из дома, а также сокращение числа мужчин б селах Алтая в первой трети XX в., увеличили использование труда женщин. Их постоянная занятость делами воспринималась как нормальное состояние. Даже материнство не должно было отрывать хозяйку надолго от работы. Внедрение рыночных отношений могло уменьшить видимую роль женского труда. Вероятно, занижение ценности работы женщин было характерно для внешней (мужской) точки зрения, взгляд изнутри (женский) указывал на ее важность и сложность.

Девочек начинали приобщать к труду в пять-шесть лет, к достижению брачного возраста они должны были овладеть основными трудовыми навыками. После замужества женщина приобретала опыт приготовления пищи - атрибут бабьего состояния. Овладение трудовыми навыками и выполнение девочкой хозяйственных обязанностей считалось гораздо важнее получения школьного образования. Наиболее лояльно к женскому обучению относились казаки. В период всеобщей ликвидации неграмотности крестьяне Алтая несколько медленнее, чем в других районах Западной Сибири, меняли свои взгляды на обучение женщин в школе.

В третьем разделе «Семантика женского пространства» исследуется феминная символика пространства.

Женской частью избы русские Алтая считали ¡суть - пространство перед печью. Важнейшее свойство печи - приготовление пшци - превращение сырого в вареное отражало функции женщины - обращение природного в культурное. Аягропоморфный образ печи наделялся женской сутью. Старообрядцы более строго, чем переселенцы и православные старожилы, соблюдали запрет на нахождение мужчины в кути. Женское пространство повторяло представление о женщине как о входе в потусторонний, некультурный мир. Связь матицы, печной трубы и порога с другим миром использовалась в лечении и магии. С женским началом ассоциировалась девая сторона, с мужским - правая.

Атрибуты мужского и женского пространства были оппозиционны по значению, как культурное и природное.

К концу исследуемого периода тендерное разделение бытового пространства у русских Алтая начинает утрачиваться, дольше всего его сохраняли кержаки.

В заключении отмечается, что образ женщины у русских Алтая имел восточнославянскую и общерусскую основу. Трансформация представлений происходила под воздействием этнокультурных и этноконфессиональных факторов. У старожилов, исключая «поляков», отмечалось более суровое, чем у переселенцев, отношение к женщине. Староверы выделялись строгостью взглядов, особенно на сексуальное и репродуктивное поведение, регламентацию жизни нечистой женщины. Образ женщины в большей степени различался среди староверов и представителей официального православия.

Социально-экономические и идеологические трансформации первой трети XX в. мало изменили сакральные представлений русских Алтая о

деторождении, отношение к разведенной женщине. В то же время они способствовали размыванию традиционных взглядов на брачный выбор, женское тело, сексуальную жизнь.

Основные положения диссертации изложены в следующих работах:

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК для публикации результатов диссертационных работ;

1. Коляскина Е.А. Дающая жизнь : традиционные представления русских крестьян Алтая о женском плодородии и деторождении / Е.А. Коляскина // Вестник Томского государственного университета. - 2008. - № 317 (декабрь). -С. 105-109 (0,6 а л.).

2. Коляскина Е.А. Традиционные представления о женском теле русских Алтая / Е.А. Коляскина // Известия Алтайского государственного университета. Сер. история, политология. - 2008. - № 4/4. - С. 79-81 (0,4 п. л.).

3. Коляскина Е.А. Культура поведения девушек в русских деревнях Алтая второй половины XIX - первой трети XX в. / Е.А. Коляскина II Проблемы истории, филологии, культуры. - 2009. - № 1 (23). - С. 397-403 (0,5 п. л.).

Публикации в других научных изданиях:

1. Болотова Е.А. Брачный выбор : социально-хозяйственный аспект (на примере русских старожилов и переселенцев Алтая в конце XIX - 1/3 XX в.) / Е.А. Болотова // Полевая этнография : материалы межд. науч. конф. - СПб., 2004.-С. 34-38 (0,3 п. л.).

2. Болотова Е.А. Воспитание ребенка в первые годы жизни у русских крестьян Алтая в конце XIX - первой трети XX в. / Е.А. Болотова // Вопросы истории: сборник науч. статей. - Бийск, 2005. - Вып. 7. - С. 124-129 (0,2 п. л.).

3. Болотова Е.А. Вынашивание ребенка и связанные с ним представления крестьян Алтая в первой половине XX в. / Е.А. Болотова // Сибирская деревня : история, современное состояние перспективы развития : материалы VI межд. науч.-практ. конф.: в III ч. - Омск, 2006. - Ч. II. - С. 114-118 (0,2 п, л.).

4. Болотова Е.А. Женская солидарность в кошексте представлений, связанных с материнством: на примере русских сел Алтая первой половины XX в. / Е.А. Болотова // Полевая этнография - 2006 : материалы межд, конф. -СПб., 2007.-С. 282-286 (0,5 п. л.).

5. Болотова Е.А. К вопросу о сексуальной жизни в традиционных представлениях русских селян Алтая / Е.А. Болотова // Культурология

традиционных сообществ : материалы II всеросс. науч. конф. молодых: ученых.

- Омск, 2007. - С. 52-56 (0,3 п. л.).

6. Болотова Е.А. Опыт исследования образа женщины у русских старожилов и переселенцев Алтая во второй половине XIX - первой половине XX в. / Е.А. Болотова // Устная история (oral history) : теория и практика : материалы всеросс. науч. семинара. - Барнаул, 2007. - С. 273-277 (0,3 п. л.).

7. Болотова Е.А. Отношение к школьному образованию русских старожилов и переселенцев Алтая в конце XIX - первой трети XX в. : тендерный аспект / Е.А. Болотова // Актуальные вопросы истории Сибири : шестые научные чтения памяти профессора А.П. Бородавкина : в 2 ч. -Барнаул, 2007. - Ч. 1. - С. 333-336 (0,2 а л.).

8. Коляскина Е.А. Любовь в традиционных представлениях русских крестьян Алтая / Е.А. Коляскина // Вторые исторические чтения Томского государственного педагогического университета: материалы межд. конф.: в 2 ч.

- Томск, 2008. - Ч. 2. - С. 247-255 (0,5 п. л.).

9. Коляскина Е.А. Пугающая природа : представления русских Алтая второй половины XIX - первой трети XX в., связанные с родильной нечистотой / Е.А. Коляскина // Этнография Алтая и сопредельных территорий : материалы межд. науч. конф. - Барнаул, 2007. - Вып. 7. - С. 328-333 (0,7 п. л.).

Ю.Коляскина Е.А. «По себе» : представления о хорошей невесте русских старожилов и переселенцев Алтая во второй половины XIX - первой трети ХХв. 1 Е.А. Коляскина // Женская и тендерная история Отечества : новые проблемы и перспективы : материалы межд. науч. конф. - М., 2009. - С. 27-28 (0,05 п. л.).

11. Коляскина Е.А. Хозяйка : традиционные представления русских Алтая о женщине в обычном праве / Е.А. Коляскина // Женщина в Сибири в XIX-XX вв. : место в региональном социуме и тендерные роли. - Барнаул, 2008. - С. 156-168 (0,6 п. л.).

12.Коляскина Е.А. Хранительница домашнего очага : женские трудовые функции у русских Алтая во второй половины XIX - первой трети XX в. / Е.А. Коляскина // VIII Конгресс этнографов и антропологов России : тезисы докладов. - Оренбург, 2009. - С. 510-511 (0,04 п. л.).

Тираж 100 экз. Отпечатано в ООО «Позитив-НБ» 634050 г. Томск, пр. Ленина 34а

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Коляскина, Елена Александровна

Введение.

1. Представления русских старожилов и переселенцев Алтая о женщине-матери во второй половине XIX - первой трети XX в.

1.1. Воззрения на женское плодородие и деторождение.

1.2. Представления, связанные с родильной нечистотой.

1.3. Отношения матери и ребенка, традиции воспитания.

2. Жена в представлениях русских старожилов и переселенцев Алтая второй половины XIX - первой трети XX в.

2.1. Понятие «подходящая невеста».

2.2. Обретение статуса «жены».

2.3. Воззрения на взаимоотношения мужа и жены.

2.4. Отношение к любви и сексуальности.

2.5. Представления, связанные с женским телом.

3. Женщина-хозяйка в представлениях русских старожилов и переселенцев Алтая во второй половине XIX - первой трети XX в.

3.1. Женщина в обычном праве.

3.2. Воззрения на хозяйственные функции женщины.

3.3. Семантика женского пространства.

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Коляскина, Елена Александровна

Актуальность исследования

В современном российском обществе проявляется устойчивый интерес к тендерной проблематике, особенно «женской» теме. На Втором всероссийском женском съезде (2008), посвященном 100-летию Первого всероссийского женского съезда, были остро поставлены вопросы, связанные с положением женщин в современной России, реализацией тендерного равенства, совмещения функций матери и работницы и пр.

Трансформации постсоветского периода несут новую систему межличностных коммуникаций, в том числе и между полами, изменяется содержание понятий «феминность» и «маскулинность». В связи с этим представляется актуальной реконструкция образа женщины в традиционном русском обществе, что позволит раскрыть категории, в которых осмысливалась женщина в русской культуре, и выявить факторы их формировавшие.

Современная этнографическая наука одной из важнейших задач считает исследование картины мира, характерной для того или иного этноса, в том числе, представлений о самом себе и своей деятельности в мире1. В последнее время историки, культурологи, этнографы все чаще обращаются к реконструкции образов различных социальных и этнических групп. В этом контексте актуально изучение традиционного образа женщины как части картины мира русского народа.

Научный интерес к теме подкрепляется также развитием тендерных исследований, позволяющих всесторонне и глубже анализировать рассматриваемую проблему. Тендерная теория исходит из того, что различия между мужчиной и женщиной определяются социализацией и распределением социальных ролей в обществе. У каждого народа существует набор культурных ожиданий, определяющих те модели поведения, которым

1 Лурье C.B. Историческая этнология. М., 1997. С. 87. должны следовать представители каждого пола - тендерные роли. Использование новых научных подходов и отказ от приоритета единой методологии позволяет по-новому взглянуть на образ женщины в русской традиционной культуре.

Степень изученности темы

В основу историографического обзора положены проблемы, рассматриваемые в диссертационном исследовании. В первую очередь нас интересуют работы, касающиеся представлений о женщине в русской традиционной культуре, связанные с материнством, замужеством, приватной и хозяйственной сферами.

Тема материнства всегда привлекала внимание ученых. Раньше всего исследователи подвергли анализу символику плодородия. Еще в конце XIX в. Н.Ф. Сумцов изучил его растительные символы в славянской традиции1, позже Е.Г. Кагаров касался семантики плодородия в свадебной обрядности**,

B.Я. Пропп, И.М. Денисова, Т.А. Агапкина и другие - в календарной обрядности . Б.А. Рыбаков и Г.С. Маслова уделили внимание роли орнамента в русской вышивке и сделали вывод о связи ряда изображений с природным и человеческим плодородием4. Б.А. Успенский обсуждал ассоциативную связь золота и материнства5. Современные этнографы Д.А. Баранов и E.J1. Мадлевская рассмотрели образ «лягушки» в вышивке и мифопоэтических представлениях русских и пришли к заключению, что это зооморфный облик материнского чрева и наиболее распространенный символ женского

1 Сумцов Н.Ф. Символика славянских обрядов: избранные труды. М., 1996. С. 175-201.

2 Кагаров Е.Г. Состав и происхождение свадебной обрядности // Сборник МАЭ. Л., 1929. Т. 8. С. 152-195.

Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря: весенне-летний цикл. М., 2002. С. 169-202; Денисова И.М. Вопросы изучения культа священного дерева у русских. М., 1995. С. 106-185; Пропп В.Я. Русские аграрные праздники: опыт историко-этнографического исследования. СПб., 1995. С. 140.

Маслова Г.С. Орнамент русской народной вышивки как историко-этнографический источник. М., 1978. С. 152-177; Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981. С 471527.

5 Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М 1982

C. 150. плодородия1. В ряде работ Т.Б. Щепанская проанализировала символический язык женской субкультуры и установила, что в связи с материнством женщина наделялась властными функциями. Женская субкультура, по ее мнению, противостояла традиции, отводившей беременной пассивную роль2. Отдельную работу исследовательница посвятила пронимальной символике в л русской традиционной культуре . В ходе изучения изобразительного искусства русских крестьян Сибири Л.М. Русакова изучила семантику орнамента текстильных изделий, заключив, что символика плодородия часто встречалась у старообрядцев4. В.А. Москвина коснулась охранительной функции символики материнства в западносибирских заговорах5. На материале свадебной обрядности русских Алтая растительную символику

6 1 плодородия затрагивали М.А. Жигунова и М.Н. Сигарева . Ритуалы продуцирующего характера рассмотрены рядом авторов в контексте изучения календарной обрядности русских Алтая, особенно масленичной8.

1 Баранов Д.А. Образ ребенка в представлениях русских о зачатии и рождении : автореф. дис. . канд. истор. наук : 07.00.07. СПб., 2000. С. 16-17; Баранов Д.А., Мадлевская Е.Л. Образ лягушки в вышивке и мифопоэтических представлениях восточных славян // Женщина и вещественный мир культуры у народов России и Европы. СПб., 1999. С. 111130.

2 Щепанская Т.Б. Бабняк // Мужики и бабы: мужское и женское в русской традиционной культуре. СПб., 2005. С. 37-43; Она же. Дискурсы власти: термины родства // Алгебра родства. СПб., 1999. Вып.4. С. 211-243; Она же. Мать // Мужики и бабы. С. 339-344; Она же. Мир и миф материнства // ЭО. 1994. № 5. С. 17-25; Она же. Миф материнства и техники управления // Астарта. СПб., 1999. Вып. 2. С. 126-158; Она же. Мифология социальных институтов: родовспоможение // Мифология и повседневность. СПб., 1999. Вып. 3. С. 389-423; Она же. Сокровенное материнство // Секс и эротика в русской традиционной культуре. М., 1996. С. 395-443.

3 Щепанская Т.Б. Пронимальная символика//Женщина и вещественный мир. С. 149-190.

4 Русакова Л.М. Традиционное изобразительное искусство русских крестьян Сибири. Новосибирск, 1989. С. 79-93.

5 Москвина В.А. Русские заговоры в Западной Сибири (Х1Х-иачало XX вв.). Омск, 2005. 470 с.

6 Жигунова М.А. Материалы по свадьбе сибирских казаков // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 2003. Вып. 5. С. 100.

Сигарева М.Н. Обряд повивания невесты как семантический комплекс // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 2005. Вып. 6. С. 131.

Золотова Т.Н. Масленичные обряды сибирских казаков // Этнография Алтая. Вып. 5. С. 102; Фурсова Е.Ф. Календарная обрядность восточнославянских народов в Приобье, Барабе и Кулунде: межкультурные взаимодействия и трансформации первой трети XX века : автореф. дис. . д-ра истор. наук : 07.00.07. Новосибирск, 2004. С. 27.

Н.П. Гринкова высказала идею о том, что возможность и причастность женщины к деторождению лежала в основе выделения женских возрастных категорий у восточных славян1. Т.А. Бернштам, развивая эту мысль, пришла к заключению, что разделение на возрастные группы в русском сельском обществе XIX - начала XX в. базировалась на способности к браку и 2 человеческому воспроизводству .

Представления о «сыром», «нечистом» теле женщины в менструальный и послеродовой периоды в традициях славян исследовал еще в XIX в. И. Беньковский3. В современной науке к данной теме обращались Т.А. Агапкина4, Г.И. Кабакова5, Т.А. Листова6, К.Э. Шумов и A.B. Черных7, Н.Е. Мазалова8. Запреты русских сибиряков Томского края, касавшиеся менструирующей женщины, описала П.Е. Бардина9, послеродовые ограничения у русских Алтая - В.А. Сафьянова10.

Идею «нечистоты» женщины В.Я. Пропп связал с представлением восточных славян о ее общности с подземным миром11. Д.А. Баранов полагает, что хтонической сущностью наделялось именно материнское чрево12. По мнению Н.Е. Мазаловой, женщина репродуктивного возраста,

I Гринкова Н.П. Родовые пережитки, связанные с разделением по полу и возрасту // СЭ. 1936. №2. С. 21-53.

Бернштам Т.А. Молодёжь в обрядовой жизни русской общины XIX - начала XX в. Л., 1988.280 с.

Беньковский И. Народный взгляд на «нечистую» женщину // Киевская старина. 1899. T.LXV. С. 128-131.

4 Агапкина Т.А. Славянские обряды и верования, касающиеся менструации // Секс и эротика. С. 103-149.

5 Кабакова Г.И Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001. С. 196-199.

6 Листова ТА. «Нечистота» женщины (родильная и месячная) в обычаях и представлениях русского народа// Секс и эротика. С. 151-173.

7 Шумов К.Э., Черных A.B. Беременность и роды в традиционной культуре русского населения Прикамья // Секс и эротика. С. 185. g

Мазалова Н.Е. Состав человеческий: человек в традиционных соматических представлениях русских. СПб., 2001. С. 197.

9 Бардина П.Е. Быт русских сибиряков Томского края. Томск, 1995. С. 191.

Сафьянова A.B. Положение и роль женщины в семейном и общественном быту в русской деревне Алтайского края (вторая половина XIX - XX вв.) : дис. . канд. истор. наук : 07.00.07. М., 1973. С. 56.

II Пропп В .Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996. С. 58-70.

Баранов Д.А. «Золотник», «золотая дыра», матка: Об одном фрагменте мифической анатомии восточных славян // «А се грехи злые, смертные.»: любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X - первая половина XIX в.). М., 1999. С. 737-746; Он же. Образ ребенка. С. 16-17. согласно традиционному мировоззрению русских, находилась в периодических контактах с потусторонним миром1.

С предыдущей проблемой тесно переплетается вопрос о связи деторождения с миром «природы» и, как следствие, восприятие женского и мужского как бинарной оппозиции «природное»/«культурное». Начало исследованию данной системы оппозиций в славянской традиции положили A.M. Золоторев, В.В. Иванов, В.Н. Топоров, продолжил Н.И. Толстой2. Проблема «природности» деторождения рассматривалась на восточнославянском и русском материале в работах А.К. Байбурина , Е.М. Мелетинского4, К.Э. Шумова и A.B. Черных5, Д.А. Баранова6, Н.Е. Мазаловой7. Авторы связывают «нечистоту» и хтоническую сущность женщины с ее принадлежностью «природному» миру и сходятся во мнении, что женщина в родильном обряде имела «пограничный», «переходный статус». В работах Т.Б. Щепанской и Д.А. Баранова затронуто представление о родах как временной смерти8. Традицию восприятия положения роженицы между жизнью и смертью на Алтае зафиксировала A.B. Курсакова9.

В.Я. Пропп в историко-этнографическом исследовании русских аграрных праздников отметил, что причастность к материнству являлась основанием женского союза10. Данную идею развивает Т.Б. Щепанская в работах, основанных на материале русских Европейской России XIX-XX вв. Она выделяет женскую субкультурную традицию, объединяющую беременных и рожавших женщин". Мазалова Н.Е. Состав человеческий. С. 93.

2 Толстой Н.И. Язык и народная культура. М., 1995. С. 151-157.

3 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. 238 с.

4 Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1995. С. 208.

5 Шумов К.Э., Черных A.B. Указ. соч. С. 175-191.

6 Баранов Д.А. Образ ребенка. 28 с.

7 Мазалова Н.Е. Состав человеческий. 192 с.

8 Баранов Д.А. Образ ребенка. С. 26; Щепанская Т.Б. Мифология социальных институтов. С. 389-423.

9 Курсакова A.B. Обычаи и обряды, связанные с рождением детей в крестьянской семье // Солонешенский район: очерки истории и культуры. Барнаул, 2004. С. 82.

10 Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. С. 140.

11 Щепанская Т.Б. Бабняк. С. 37-43; Она же. Мир и миф материнства. С. 17-25; Она же. Мифология социальных институтов. С. 389-423; Она же. Сокровенное материнство. С. 395-443.

Изучив на материале русских европейской части поверья, связанные с повивальной бабкой, Т.А. Листова пришла к выводу о важности данного лица в деревенском обществе из-за ее полифункциональности1. А.К. Байбурин полагает, что значимость повитухи определялась осуществлением ею социализирующей и интегрирующей функций в отношении матери и ребенка2.

В.В. Головин и А.Ф. Некрылова коснулись проблемы двойственного отношения к деторождению, как к радости или бремени в зависимости от л количества детей и материальной базы семьи . A.B. Курсакова на материале родильной обрядности русских Алтая сделала вывод об отношении к деторождению как к обыденному явлению из-за многодетности крестьянских семей4.

Американский антрополог Д. Рэнсел в одной из своих работ по проблеме восприятия в русских селах смерти ребенка как «воли божьей» пришла к заключению, что это была своего рода забота о детях, поскольку больные дети «передавались» под покровительство Бога5. Этот же вопрос -«непротивление смерти» ребенка - затронула В.А. Москвина при изучении заговоров русских Западной Сибири, в том числе и Алтая6.

Народная концепция зарождения и начала жизни исследована Т.А. Листовой. Автор отводит большую роль в традиционных представлениях православному учению о деторождении7. A.B. Никитина, Т.Б. Щепанская, Д.А. Баранов рассмотрели изменения репродуктивного поведения в русской традиции и пришли к выводу, что отказ от материнства считался страшным

1 Листова Т.А. Русские обряды, обычаи и поверья, связанные с повивальной бабкой (вторая половина XIX - начало XX вв.) // Русские: семейный и общественный быт. М.,

1989. С. 142-171. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 17.

Некрылова А.Ф., Головин В.В. Роль отца в традиционной народной педагогике // Мир детства и традиционная культура. М., 1994. С. 8.

4 Курсакова A.B. Обычаи и обряды. С. 281.

Рэнсел Д. «Старые младенцы» в русской деревне // Менталитет и аграрное развитие России (XIX - XX вв.). М., 1996. С. 106-114.

6 Москвина В.А. Указ. соч. у

Листова Т.А. Народная религиозная концепция зарождения и начала жизни // Русские. М„ 1999. С. 685-701. грехом и связывался с апокалипсисом1. В.А. Зверев полагает, что на регуляцию деторождения в селениях Сибири второй половины XIX - начала XX в. влияли биологический, природно-климатический, хозяйственный и религиозный факторы2.

H.J1. Пушкарёва проследила эволюцию взглядов на материнство в социологических, философских и психологических концепциях Запада . О.В. Рябов, изучив понятие «Матушка-Русь» как философскую категорию в отечественной и западной литературе, пришел к заключению о близости отношений русских к России и матери4.

Переходя к блоку исследований, связанных с образом невесты, отметим работу исследователя XIX в. А.И. Алмазова, который установил, что главным условием удачного брачного выбора являлось соответствие духовного и морального склада партнеров, их социальное равенство5. H.JI. Пушкарева также считает, что важной составляющей идеального образа супругов в русской культуре XIV-XVI в. было социальное равенство6. Она выделила тихий нрав и покорность как главные характеристики «доброй жены»7. A.B. Сафьянова отметила схожие представления у русских Алтая8.

В ряде работ рассмотрена проблема брачного возраста. А.И. Алмазов, анализируя русские пословицы, пришел к выводу об отрицательном

Баранов Д. Вытравление плода // Мужики и бабы. С. 118-119; Никитина A.B. Традиционные представления о нарушении отношений «мать — дитя» и о нейтрализации их последствий у славян // Мифология и повседневность. СПб., 2001. С. 85-100; Щепанская Т.Б. Антиматеринство: к народной эсхатологии XX в. // Христианство в регионах мира. СПб., 2002. С. 221-223.

2 Зверев В.А. Семейный демографический календарь: годовой цикл свадеб, рождений и смертей в селениях Сибири (вторая половина XIX - начало XX вв.) // Семья в ракурсе социального развития. Новосибирск, 2001. С. 127-145.

3 Пушкарёва H.JI. Материнство в новейших социологических, философских и психологических концепциях // ЭО. 1999. № 5. С. 48-58.

4 Рябов О.В. «Матушка-Русь» : опыт тендерного анализа поисков национальной идентичности России в отечественной и западной историософии. М., 2001. 202 с.

Алмазов А.И. Вступление в брак (очерк народного воззрения по пословицам и поговоркам). Одесса, 1898. С. 10.

6 Пушкарёва H.JI. Образы идеальной супруги (супруга) и их трансформации в средневековой Руси и России раннего нового времени // Мужчина и женщина в современном мире. 1999. Т. 2. С. 212.

7 Пушкарёва H.JI. Образы идеальной супруги. С. 212.

8 Сафьянова A.B. Положение и роль женщины. С. 57-58. отношении к неравным по возрасту бракам в общерусской традиции1. Т.А. Бернштам объясняла «склонность» староверов к ранним бракам воздействием древней традиции, обусловленной демографическим и хозяйственным факторами2. A.B. Сафьянова изучила брачный возраст у русских Алтая и пришла к выводу о его снижении в начале XX в.3 Исследователи также отмечают большое значение в брачном выборе репутации и происхождения невесты, ее здоровья как у русских европейской части4, так и Сибири5 и Алтая6.

Исследователи уделили внимание и воззрениям на совершеннолетие девушки и необходимость вступления в брак. Символику смены элементов девичьего костюма в связи с совершеннолетием на русском европейском материале первым рассмотрел Д.К. Зеленин , позже более комплексное о исследование было сделано Н.П. Гринковой . Т.А. Бернштам изучила метафоры девичьего совершеннолетия в игровом фольклоре русских Европейской России и его символизм в рукоделии9. В.А. Зверев установил «признаки» совершеннолетия в представлениях русских Сибири10.

Статус «старых дев» рассматривали Т.А. Бернштам на материалах

11 12 Европейской России , А.К. Байбурин в традиции восточных славян , О.Н.

I Алмазов А.И. Указ. соч. С. 5. Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни. С. 49-50.

3 Сафьянова A.B. Положение и роль женщины. С. 60.

4 Алмазов А.И. Указ. соч. С. 10; Кабакова Г.И. Указ. соч. С. 145

5 Жигунова М.А. Материалы по свадьбе. С. 98.

6 Куприянова И. В. Семейные обряды и обычаи // Залесовское Причумышье : очерки истории и культуры. Барнаул, 2004. С. 197; Липинская В.А. Старожилы и переселенцы: русские на Алтае: XVIII - начало XIX в. М., 1996. С. 52; Сафьянова A.B. Внутренний строй русской сельской семьи Алтайского края во второй половине XIX - начале XX вв. // Русские. М., 1989. С. 94.

7 Зеленин Д.К. Обрядовое празднество совершеннолетия девицы у русских // Избранные труды : статьи по духовной культуре: 1901-1913. М., 1994. С. 179-192.

8 Гринкова Н.П. Родовые пережитки, связанные с разделением по полу и возрасту // СЭ. 1936. №2. С. 21-53.

9 Бернштам Т.А. Совершеннолетие девушки в метафорах игрового фольклора (традиционный аспект русской культуры) // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СП6.Д991. С. 234-257; Она же. «Хитро-мудро рукодельнице» (вышивание -шитье в символизме девичьего совершеннолетия у восточных славян) // Женщина и вещественный мир культуры у народов России и Европы. СПб., 1999. С. 191-249.

Зверев В.А. Региональные условия воспроизводства крестьянских поколений в Сибири. Новосибирск, 1998. С. 74.

II Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни. С. 39-40.

12 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 65.

Шелегина - в сибирской деревне1. Исследователи пришли к выводу о восприятии девушек, не вышедших замуж в установленное традицией время, как социально неполноценных. H.JL Пушкарева подчеркнула, что замужество воспринималось в русской культуре как неизбежность . Т.А. Агапкина рассмотрела различные формы осуждения неженатой молодежи у славян3.

Вопрос об отношении к смешанному браку русского и коренного населения Сибири затрагивается в работах Л.И. Шестовой4, Т.А. Гончаровой5, к бракам «никониан» и старообрядцев - Е.Ф. Фурсовой6, М.А. Жигуновой7, Г.В. Любимовой8. О предпочтении русских Алтая заключать браки внутри своих этнических и этнографических групп, особенно сильном у старообрядцев, отмечали Е.Э. Бломквист и Н.П. Гринкова9, A.B. Сафьянова10, В.А. Липинская11, Л.А. Явнова12, И.В. Куприянова13.

Исследователи не оставили без внимания и символический аспект смены девичьего статуса на замужний. Орпитоморфную символику смены

1 Шелегина О.Н. Адаптация русского населения в условиях освоения Сибири: социокультурные аспекты: XVIII - нач. XX в. М., 2002. С. 38.

2 Пушкарёва H.J1. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница. М., 1997. С. 188.

3 Агапкина Т.А. «Колодка» и другие способы ритуального осуждения неженатой молодежи у славян // Секс и эротика. С. 354-393; Она же. Мифопоэтические основы. С. 203-244.

4 Шерстова Л.И. Этнокультурное взаимодействие русских и аборигенов Сибири в XVII -XX вв. // Этнокультурные взаимодействия в Сибири (XVI1-XX вв.). Новосибирск, 2003. С.3-6.

5 Гончарова Т.А. История Нижнего Притомья в контексте межэтнической коммуникации piVII - начало XXI в.). Томск, 2006. 226 с.

Фурсова Е.Ф. Брачные нормы русских крестьян Западной Сибири и современные проблемы // Этносоциальные процессы в Сибири. Новосибирск, 2000. Вып. 3. С. 187-190.

7 Жигунова М.А. Материалы по свадьбе. С. 97-101.

8 Любимова Г.В. Возрастная символика в культуре календарного праздника русского населения Сибири Х1Х-ХХ в. Новосибирск, 2004. С. 29-30.

9 Бломквист Е.Э., Гринкова Н.П. Кто такие бухтарминские старообрядцы // Бухтарминские старообрядцы. Л., 1930. С. 46-47.

10 Сафьянова A.B. Положение и роль женщины. С. 60.

11 Липинская В.А. Старожилы и переселенцы. С. 238-242.

Явнова Л.А. Семейно-бытовые традиции русских старожилов и переселенцев Алтая второй половины XIX - первой трети XX вв.: дис. . канд. истор. наук : 07.00.07. Новосибирск, 2002. С. 106-114.

13

Куприянова И.В. Казачий быт станицы Антоньевской // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 2001. Вып. 4. С. 211-212; Она же. Старообрядческие общины Алтая в 1920-1930-х гг. Барнаул, 2006. 148 с. состояний исследовала Т.А. Бернштам1. Этнографы считают прическу самым распространенным маркером статуса женщины, как русских крестьян Европейской России2, так и Сибири3. Растительные образы в свадебном обряде на сибирском материале анализировала Г.В. Любимова4.

В работах А.К. Байбурина и Г.А. Левинтона, Т.А. Бернштам, В.И. Ереминой, посвященных семантике обрядов жизненного цикла, рассмотрен переходный, лиминальный статус невесты в свадебном ритуале. С этим связано представление о «смерти» невесты и ее «рождении» в новом качестве, уязвимости в переходный период5. Т.А. Агапкина изучила тему завершения перехода молодоженов в славянских календарных праздниках6.

Первоначальный интерес исследователей к образу жены в русской традиции во многом определялся проблемой мужского деспотизма в крестьянской среде, семейного насилия над женщиной. Автор конца XIX в. Д. Бобров считал причиной такого положения ее экономическую зависимость7. Н.А. Миненко связывала это с подчиненным положением о жены от мужа в российском законодательстве . На материалах Алтая А.В. Сафьянова пришла к выводу об отрицательном влиянии патриархальных традиций неразделенной семьи, а также о зависимости семейных нравов от этнокультурной принадлежности9. Т.Б. Щепанская объяснила терпеливость

1 Бернштам Т.А. Орнитоморфная символика у восточных славян // СЭ. 1982. № 1. С. 21-22.

2 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 69; Денисова И.М. Вопросы изучения культа священного дерева у русских. М., 1995. С. 58, 84; Зорин Н.В. Русский свадебный ритуал. М., 2004. С. 117.

3 Любимова Г.В. Возрастная символика. С. 78.

4 Любимова Г.В. Образ дерева в свадебной обрядности старожилов и переселенцев Сибири // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 1988. С. 500.

5 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. 238 е.; Байбурин А.К., Левинтон Г.А. Похороны и свадьба // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: погребальный обряд. М., 1990. С. 78; Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни. С. 34; Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л., 1991. С. 92-93.

6 Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы. С. 245-262.

7 Бобров Д. По поводу бабьих стонов // Юридический вестник. 1885. Т. 20. № 9-12. С. 318. Миненко H.A. Русская крестьянская семья в Западной Сибири XVIII - первая половина

XIX вв. Новосибирск, 1979. С. 124.

9 Сафьянова A.B. Внутренний строй. С. 96; Она же. Положение и роль женщины. С. 49, 53. русской жены возложенной на нее ответственностью за мир в семье1. В разрез с общепринятым мнением Н.Л. Пушкарева, не отрицая фактов насилия над женщиной, полагает, что в общей массе крестьянских семей Х-XX в. под влиянием христианской морали преобладал мир и лад".

Составной частью традиционных представлений о жене является проблема женской сексуальности. Еще в 20-30-е г. XX в. А.И. Никифоров рассмотрел эротическую составляющую в русской народной сказке , В.П. Адрианова-Перетц обнаружила общность ряда символов русских загадок и сновидений, описанных 3. Фрейдом4. Проблема сексуальности в русской традиции вновь четко обозначилась в отечественном этнографическом дискурсе в конце XX в. И.С. Кон посвятил специальную работу истории русской сексуальной культуры. В ней он пришел к выводу о положительном восприятии сексуальности в народной традиции, роли христианской церкви в формировании представления о ее греховности в официальной культуре и о резком противостоянии двух данных традиций5. Н.Л. Пушкарева рассмотрела проблему интимной жизни русских крестьян. Она полагает, что в культуре староверов более всего воплотилось представление о том, что «любовь телесная есть нечистая и ненавистная Богу»6. К.К. Логинов изучил ритуальный коитус, обнажение и сексуальные стереотипы русских Заонежья7. Д.А. Баранов коснулся вопроса о коммуникативном характере

1 Щепанская Т.Б. Миф материнства. С. 126-158.

2 Пушкарева Н.Л. Женщина в русской семье Х-ХХ вв. // Русские. М., 1997. С. 456-466; Она же. Русская женщина в семье и обществе Х-ХХ вв.: этапы истории // ЭО. 1994. № 5. С. 3-22; Она же. Семья, женщина, сексуальная этика в православии и католицизме // ЭО. 1995. №3. С. 62.

3 Никифоров А.И. Эротика в великорусской сказке // Секс и эротика. С. 509-518.

4 Адрианова-Перетц В.П. Символика сновидений Фрейда в свете русских загадок // Секс и эротика. С. 519-528.

5 Кон И.С. Сексуальная культура в России: клубничка на березке. М., 1997. 464 с.

6 Пушкарева Н.Л. Интимная жизнь русских женщин в Х-ХУ вв. // ЭО. 1998. № 1. С. 93103; Она же. «Не мать велела - сама захотела.»: интимные переживания и интимная жизнь россиянок в XVIII в. // «А се грехи злые, смертные.» С. 612-626; Она же. Семья, женщина, сексуальная этика.С. 55-69; Она же. «Устне твои сот искаплют.» (Опыт феминистского прочтения наративов XVII - XIX вв., описывающих женский и мужской рот) // Тендерные исследования. 2003. № 9. С. 2-25; Она же. Частная жизнь русской женщины. 381 с. у

Логинов К.К. Материалы по сексуальному поведению русских Заонежья // Секс и эротика. С. 444-453. первого соития в общерусских представлениях1. С.М. Толстая на материалах Полесья рассмотрела символику девственности в свадебном обряде .

Как продолжение проблемы сексуальности можно рассматривать тему любви. С 90-х гг. XX в. появились специальные исследования, посвященные любви в доиндустриальной России, особенно ее репрезентации в литературе, фольклоре, эпистолярных источниках3. В.А. Москвина изучила образы любовных заговоров Западной Сибири и пришла к выводу о восприятии любви как плотского чувства, связанного с потусторонним миром'. Любовь как критерий брачного выбора рассматривается в работах, связанных со свадебной обрядностью русских как Европейской России5, так и Алтая6. Авторы полагают, что чаще всего любовь не была определяющим условием замужества. Вместе с тем этнографы отмечают большую распространенность в Сибири, в том числе на Алтае, свадеб «убегом», позволявших молодым людям заключить брак по любви .

Фривольности поведения в молодежном кругу касались Д.К. Зеленин на материале восточных славян8, Ф.Ф. Болонев - семейских Забайкалья9, Е.Э. Бломквист и Н.П. Гринкова - бухтарминских старообрядцев10. По мнению Т.А. Бернштам, от девушки требовалось раскованное поведение внутри молодежной группы при незапятнанной репутации11. A.B. Сафьянова писала

I Баранов Д.А. Образ ребенка. С. 14. Толстая С.М. Символика девственности в Полесском свадебном обряде // Секс и эротика. С. 192-206.

3 Гладкова О.В. «Возлюбих бо разум еа и благочестие»: Образ идеальной любви в древнерусской литературе // «А се грехи злые, смертные.» С. 492-500; Пушкарёва II.J1. «Како ся разгоре сердце мое и тело мое до тебе.»: любовь в частной жизни человека средневековой Руси по ненормативным источникам // «А се грехи злые, смертные.» С. 507-515; Снесаревский П.В. Представления о любви в памятниках письменности Руси XIV-XV вв. // «А се грехи злые, смертные.» С. 516-560; Топорков А. Мечта о блудном воровстве // Родина. 2002. № 7. С. 43-45.

4 Москвина В.А. Указ. соч. С. 52.

5 Зорин Н.В. Русский свадебный ритуал. М., 2004. С. 27.

6Липинская В.А., Сафьянова A.B. Свадебные обряды русского населения Алтайского горного округа// Русский народный свадебный обряд. Л., 1978. С. 186.

7 Бломквист Е.Э., Гринкова Н.П. Кто такие бухтарминские старообрядцы. С. 12.

8 Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М., 1991. С. 365.

9 Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья. Новосибирск, 1978. С. 50. Бломквист Е.Э., Гринкова Н.П. Хозяйственный быт бухтарминских старообрядцев //

Бухтарминские старообрядцы. С. 164.

II Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни. С. 98. о строгом надзоре за взрослыми дочерьми в семьях старожилов Алтая и запрете кержаками дочерям посещать гуляния совместно с парнями1.

Тема женской сексуальности тесно переплетается с вопросом об отношении к внебрачным связям и незаконнорожденным детям. Данной теме уделено внимание как в работах общерусского2, так и регионального характера3. Исследователи отмечают отрицательное отношение к этому явлению, считавшемуся антиобщественным поведением. H.JI. Пушкарева коснулась вопроса о влиянии православия на тендерную асимметрию в восприятии супружеской измены4. Т.Б. Щепанская полагает, что в русской традиции блуд связывался с эсхатологическими ожиданиями5. И.С. Слепцова на материале Вологодчины обратила внимание на формирование негативного мнения об измене, особенно женской, в молодежной субкультуре6. По мнению H.A. Миненко, в Западной Сибири народная мораль в отношении внебрачных связей была более жесткой, чем в Европейской России7. В.А. Зверев считает, что представление об организации сексуальной жизни в рамках брака было типично для сибирских крестьян8.

Ряд работ посвящен представлениям о женском теле в русской культуре в целом и ее локальных вариантах. Первоначальный интерес к теме был связан с отношением к женской обнаженности в русской культуре. Еще Е.Г. Катаров писал о вере русских в оплодотворяющую и апотропеическую силу женской наготы9. В современной российской науке наблюдается всплеск

1 Сафьянова A.B. Положение и роль женщины. С. 59.

2 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 71-72; Бернштам Т.А. Молодёжь в обрядовой жизни. С. 40; Щепанская Т. Блудный грех // Мужики и бабы. С. 58-61; Она же. Материнский грех // Мужики и бабы. С. 335-337.

3 Куприянова И. В. Семейные обряды и обычаи. С. 207; Липинская В.А. Старожилы и переселенцы. С. 229; Сафьянова A.B. Внутренний строй. С. 96; Сафьянова A.B. Положение и роль женщины. С. 62.

4 Пушкарёва Н.Л. Интимная жизнь русских женщин.- С. 99.

5 Щепанская Т.Б. Антиматеринство. С. 222, 224.

Слепцова И.С. Тендерные механизмы регуляции поведения молодежи в традиционной русской деревне // «А се грехи злые, смертные.» С. 782-798.

7 Миненко H.A. Указ. соч. С. 133. Зверев В.А. Региональные условия. С. 72.

Кагаров Е.Г. Заметки по русской мифологии // Известия отдела русского языка и словесности РАН. СПб., 1919. Т. 24, кн. 1. С. 1-12. интереса к антропологии тела. По мнению А.К. Байбурина, нагота символизировала в восточнославянской традиции «природное» состояние человека1. Т.А. Агапкина и А.Л. Топорков, исследовав ритуальное обнажение на славянских материалах, заключили, что женской наготе придавалось в основном оргаистическое и продуцирующее начало2.

Ряд современных работ целиком посвящен представлениям о теле, в том числе женском. Г.И. Кабакова проанализировала взгляды, связанные с различными этапами социализации женщины у восточных славян и пришла к выводу о том, что женское тело наделяли одновременно божественной и дьявольской природой3. Н.Е Мазалова, изучив представления русских о человеческом теле, полагает, что в русской традиции признаки красоты были показателями зрелости девушки, готовой к вступлению в брак4. К схожим выводам пришла О.Н. Артемьева на материале русских Среднего Прииртышья5. Я.В. Чеснов, используя методы визуальной антропологии, рассмотрел архетип женского тела, его связь с космосом, а также магию плодородия женской наготы6. На региональном уровне стереотипы, связанные с женским телом, рассматриваются в основном в контексге изучения традиционного женского костюма и его отдельных элементов. Е.Ф. Фурсова, исследовав одежду старожилов Верхнего Приобъя, сделала заключение, что тело считалось вместилищем греха и показывать его не рекомендовалось, особенно замужней женщине7. Т.А. Боровцова отметила у старообрядцев-«поляков» веру в охранительную силу украшений, а у

1 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 43. Агапкина Т.А., Топорков Т.А. Ритуальное обнажение в народной культуре славян // Мифология и повседневность : тендерный подход в антропологических дисциплинах. СПб., 2000. С. 11-25.

3 Кабакова Г.И. Указ. соч. С. 280-281.

4 Мазалова Н.Е. Состав человеческий. С. 22, 127.

5 Артемьева О.Н. Человеческое тело в традиционных представлениях русских Среднего Прииртышья конца XIX - первой половины XX в. : автореф. дис. . канд. истор. наук : 07.00.07. Омск, 2005. С. 22-24.

Чеснов Я.В. Парфеньевские бабы, или Антропология женского тела: виртуальный сценарий. М., 2003. 28 с.

Фурсова Е.Ф. Традиционная одежда русских крестьян-старожилов Верхнего Приобья (конец XIX - начало XX вв.). Новосибирск, 1997. С. 24. кержаков представление об их грешности1, как и П.Е. Бардина у староверов Томской области2. Этнографы фиксируют запрет у русских Сибири, в том числе Алтая, на ношение женщиной штанов и нижнего белья поясного типа .

В ряде исследований рассмотрен символизм женских волос, особое внимание уделено традиции скрывания волос замужней женщиной Е.Г. Кагаров видел в этом защиту от сглаза и чар4. Эта идея была развита Л.С. Лаврентьевой, по мнению которой платок был защитой от воздействия «другого» мира5. Д.К. Зеленин считал скрывание волос требованием православия, обеспечивающим обезопасность мужа и самой женщины6. Н.И. Гаген-Торн связала данный обычай со стремлением оградить род мужа от негативного влияния половой силы женщины и символикой ее социального положения, «порабощенного» патриархальным родом мужа7. А.К. Байбурин проводит аналогию между нормой закрывать волосы у замужней женщины и на детородном органе. По его заключению, укрывание волос - отражение роста ограничений на каждом этапе жизни человека, «окультуривания» о природных» характеристик . Вера в губительную для окружающих силу простоволосой женщины была зафиксирована у русских Сибири П.Е. Бардиной9, Г.В. Любимовой10, О.Н. Шелегиной11. Запреты бухтарминцев соединять волосы, разделенные во время свадьбы, снимать днем головной

1 О убор описаны Н.П. Гринковой Е.Ф. Фурсова отметила, что одна коса

I Боровцова Т.А. Русские крестьянские украшения Солонешенского района // Солонешенский район : очерки истории и культуры. Барнаул, 2004. С. 198-202. Бардина П.Е. Указ. соч. С. 179.

3 Там же. С. 139; Куприянова И.В. Типы мужской и женской одежды, бытовавшей в первой трети XX в. // Залесовское Причумышье. С. 170.

4 Кагаров Е.Г. Состав и происхождение. С. 163-165.

5 Лаврентьева Л.С. О платке // Женщина и вещественный мир. С. 39-52.

6 Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. С. 254, 256, 566.

7 Гаген-Торп Н.И. Магическое значение волос и головного убора в свадебных обрядах

Восточной Европы // СЭ. 1933. № 5-6. С. 76-89.

Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 78.

9 Бардина П.Е. Указ. соч. С. 144.

10 Любимова Г.В. Возрастная символика. С. 52.

II Шелегина О.Н. Указ. соч. С. 168. 1 ^ Гринкова Н.П. Одежда бухтарминских старообрядцев // Бухтарминские старообрядцы. С. 347-348. девичьей прически символизировала «одиночество». Она также зафиксировала представление о связи несанкционированной смены женщиной головного убора с пришествием антихриста1.

Образ женщины-хозяйки, ее положение в большой и малой семье и хозяйственные функции исследовали в трудовых традициях восточных г\ -1 славян Д.К. Зеленин и Г.И. Кабакова , русских Европейской России - И.В. Власова4, Т.А. Бернштам 5и C.B. Романова6, Сибири - М.М. Громыко7, H.A. Миненко8, Е.Ф. Фурсова9, П.Е. Бардина10 и Г.В. Любимова11, Алтая - Е.Э. Бломквист и Н.П. Гринкова12, A.B. Сафьянова13, В.А. Липинская14, Л.А. Явнова15. H.A. Миненко и Т.А. Бернштам подчеркнули трудность разграничения «женских» и «мужских» работ в земледельческих районах16. Ученые отметили асимметрию в перераспределении трудовых обязанностей между полами17.

Исследователи затрагивали и вопрос о власти мужчины над женщиной в семье и хозяйстве. И.В. Власова считает причиной зависимого положения женщины от мужчины поддержку церкви и юридическое неравноправие

1 Фурсова Е.Ф. Традиционная одежда русских. С. 65-67.

2 Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. С. 231.

3 Кабакова Г.И. Указ. соч. С. 226.

4 Власова И.В. Семья // Этнография восточных славян : очерки традиционной культуры. М., 1987. С. 365-366.

5 Бернштам Т.А. Молодёжь в обрядовой жизни. С. 122-132.

6 Романова C.B. Женские обряды и трудовые традиции, связанные с животноводством (на материалах Вологодской губ. конца XIX-начала XX в.) // Женщина и вещественный мир. С. 92-100. у

Громыко М.М. Трудовые традиции у русских крестьян Сибири XVIII - начала XIX вв. Новосибирск, 1975. 350 с.

8 Миненко H.A. Указ. соч. С. 107-117.

9 Фурсова Е.Ф Традиции обработки льна у восточных славян Верхнего Приобья // Русские Сибири : культура, обычаи, обряды. Новосибирск, 1998. С. 104, 120.

10 Бардина П.Е. Указ. соч. С. 123.

11 Любимова Г.В. Возрастная символика. 240 с.

12 Бломквист Е.Э., Гринкова Н.П. Хозяйственный быт бухтарминских. 157-165.

13 Сафьянова A.B. Внутренний строй. С. 93-102; Она же. Положение и роль женщины. С.33-52.

14 Липинская В.А. Старожилы и переселенцы. С. 235-252.

15 Явнова Л.А. Семейно-бытовые традиции. С. 32-65.

16 Бернштам Т.А. Молодёжь в обрядовой жизни. С. 127; Миненко H.A. Указ. соч. С. 117.

17 Власова И.В. Семья. С. 366; Кабакова Г.И. Указ. соч. С. 226; Сафьянова A.B. Внутренний строй. С. 101. полов1. H.A. Миненко и О.Н. Шелегина полагают, что сибирячка была более свободна, чем крестьянка европейской части2. A.B. Сафьянова писала о том, что на Алтае женщина считалась собственницей излишков произведенных ею продуктов, ее труд считался важным для хозяйства. Этнограф также отметила, что здесь, в отличие от центральных областей России, право на часть семейной собственности имела и бездетная вдова . Л.А. Явнова зафиксировала у русских Алтая зависимость доли наследства вдовы от ее возраста4.

Проблеме женской эмансипации в первое десятилетие советской власти посвящен ряд исследований. Авторы приходят к выводу о том, что идея женской эмансипации с трудом находила поддержку среди крестьян Европейской России5 и Сибири6.

Тема тендерной символики пространства раскрыта в специальных, основанных на материалах европейской части работах Т.А. Бернштам, А.К. Байбурина, Н.Е. Мазаловой. По мнению исследователей, традиционной культуре было присуще разделение дома и усадьбы на «мужское» и «женское», последнее связывалось с «природным», «потусторонним» миром7. E.H. Варникова проследила семантическую связь понятий «матица» о и «мать» . Некоторые представления русских Сибири о «феминной»

1 Власова И.В. Семья. С. 366.

2 Миненко H.A. Указ. соч. С. 92-95; Шелегина О.Н. Указ. соч. С. 57.

3 Сафьянова A.B. Положение и роль женщины. С. 27-96.

4Явнова Л.А. Семейно-бытовые традиции. С. 49.

5 Балашова В.Н. Активизм женщин-крестьянок Верхневолжья в 1926-1932 годах // Женщины. История. Общество. Тверь, 1999. Вып. I. С. 79-82; Козлова H.H. Женский вопрос в первые годы советской власти (на материалах Тверской губернии) // Женщины. История. Общество. С. 71-78.

6 Васильева C.B. Изменение общественного статуса семейской женщины в 20-е годы XX в. // Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока. Владивосток, 2004. С. 145-147; Сафьянова A.B. Положение и роль женщины. С. 86-95.

7 Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. М., 2005. 187 е.; Бернштам Т.А. Будни и праздники: поведение взрослых в русской крестьянской среде (XIX - начало XX вв.) // Этнические стереотипы поведения. М., 1987. С. 120-153; Мазалова Н.Е. Человек и дом : тождество русских представлений // Женщина и вещественный мир. С. 101-110. g

Варникова E.H. Мать и матица // История русского слова. Вологда, 2004. Вып. 2. С. 5864. символике дома затронуты в работе А.Ю. Майничевой. Она пришла к выводу

0 языческой символике печи у старожилов и христианской - у российских переселенцев1. С женским телом ассоциировались конструкции дома, 2 имевшие отверстия, а также печь и матица .

Ряд современных исследователей обращались к теме женских образов в русской культуре. О.В. Голубкова изучила образы женских мифологических л персонажей восточных славян Сибири . Е.А. Шабатура осветила проблему конструирования образа «новой женщины» в советской идеологии 19171929 гг.4

Таким образом, трудами предшественников создана теоретическая база, проанализированы отдельные аспекты традиционных представлений русских, связанных с прокреативной, личной и хозяйственной сферами жизни женщины. Вместе с тем образ женщины в традиционной культуре русских старожилов и переселенцев Алтая второй половины XIX - первой трети XX в. не являлся предметом специального научного изучения. Данное диссертационное исследование заполняет существующую лакуну.

Объектом изучения является традиционная картина мира русских Алтая.

Предметом исследования стали представления, связанные с основными сферами жизни женщины: прокреативной, личной и хозяйственной, и их отражение в социальной практике.

При реконструкции образа женщины в картине мира русских Алтая второй половины XIX - первой трети XX в. следует учитывать этнокультурный фактор. В исследуемый период на территории Алтая проживало несколько этнокультурных групп русских. Две самые большие из них - старожилы и переселенцы. Вопрос о критериях выделения этих групп в

1 Майничева А.Ю. Русские Сибири: зодчество в аспекте этнокультурной адаптации. XVII-XX вв. : дис. . д-ра истор. наук : 07.00.07. Новосибирск, 2005. С. 327.

2 Артемьева О.Н. Человеческое тело. С. 23-24.

3 Голубкова О.В. Женские образы в народных верованиях восточных славян Сибири : автореф. дис. . канд. истор. наук : 07.00.07. Новосибирск, 2001. 26 с.

4 Шабатура Е.А. Образ «новой женщины» в советской культуре 1917-1929 гг. : автореф. дис. . канд. истор. наук : 07.00.02. Омск, 2006. 25 с. современной науке является дискуссионным. Мы придерживаемся распространенного в исследовательской литературе определения старожилов как потомков русского населения, поселившегося на Алтае до 60-х г. XIX в. Они преимущественно утратили воспоминания о первоначальной родине своих предков, причисляли себя к коренным обитателям здешних мест. Переселенцы прибыли в регион из губерний европейской части страны во второй половине XIX - начале XX в. и сохраняли в той или иной степени воспоминания о местах выхода1. В основе данного разделения лежит самоидентификация названных групп русского населения.

Старожилы были неоднородны в конфессиональном и этнографическом плане. Им были присущи такие идентичности, как казаки, бергалы, челдоны (чалдоны), «поляки», кержаки, «австрийцы», «поморцы», «каменщики» и некоторые другие. Однако в рамках заявленной темы в качестве базового будет использоваться понятие «старожилы».

Переселенцев старожилы называли «россейские» или по местам выхода - «воронежские», «вятские», «курские» и т.д. До 1865 г. самостоятельное переселение на земли, принадлежавшие Кабинету Его Императорского Величества, в число которых входил и Алтай, было запрещено. В 18651905 г. шло санкционированное государством, но стихийное крестьянское заселение кабинетских земель Алтая. Следующий этап освоения края был связан со столыпинской аграрной реформой2. За исследуемый период последняя крупная переселенческая волна в регион пришлась на 1920-е гг. (приложение 1, диаграмма 1, 2).

Целью диссертационного исследования стало выявление и реконструкция совокупности элементов, составлявших образ женщины в

1 Бардина П.Е. Указ. соч. С. 18; ЗолотоваТ.Н. Русские календарные праздники в Западной Сибири (конец XIX-XX в.). Омск, 2002. С. 8; Фурсова Е.Ф. Календарная обрядность. С. 18-22; Чуркин М.К. Взаимоотношения переселенцев и старожилов Западной Сибири в конце XIX - начале XX вв. в природно-географическом, социально-психологическом, этнопсихологическом аспектах : автореф. дис. канд. истор. наук : 07.00.07. Омск, 2000. С. 17; Шелегииа О.Н. Указ. соч. С. 20-21.

Бородаев В.Б., Контев A.B. Исторический атлас Алтайского края. Барнаул, 2006 С 104105. картине мира русских старожилов и переселенцев Алтая во второй половине XIX - первой трети XX в.

Заявленная цель требует решения следующих задач:

• выделить комплекс представлений о женщине-матери;

• вычленить совокупность представлений о жене;

• выявить круг представлений о женщине-хозяйке;

• сравнить образ женщины в картине мира старожилов и переселенцев Алтая.

Хронологические рамки работы включают вторую половину XIX -первую треть XX в. Они обусловлены особенностями формирования и эволюции русского населения в регионе. Нижняя временная граница - 60-е гг. XIX в. - является традиционным рубежом при исследовании культуры русского сельского населения края. С этого времени Алтай стал активно заселяться, завершилось формирование старожильческой и началось складывание переселенческой группы. В этнографическом плане вторая половина XIX - первая треть XX в. - время относительно стабильного функционирования традиционной (доиндустриальной) культуры у русских, проживавших в сельской местности. Верхняя граница обусловлена началом коллективизации, повлекшей за собой коренное изменение уклада русских старожилов и переселенцев Алтая.

Территориальные рамки исследования охватывают Бийский, Змеиногорский и южную часть Барнаульского округа Томской губернии на 1896 г., входивших в Алтайский округ1. В современной ситуации этот регион включает Алтайский край и прилегающие к нему районы Республики Алтай и Восточно-Казахстанской области Республики Казахстан. Выбор территориальных рамок продиктован спецификой формирования русского населения на данной территории. Общими являлись и природные условия, благоприятные для земледелия, что делало район самым хлебородным из территорий Томской губернии2. Земли Верхнего Приобья были включены в

1 Бородаев В.Б., Контев A.B. Исторический атлас Алтайского края. Барнаул, 2006. С. 102. ~ Пупинцев II.Д. Статистический очерк Томской губернии. Самара, 1892. С. 47. состав Российской империи в начале XVIII в., их заселение первоначально шло медленно. Это способствовало складыванию группы русских старожилов и консервации их традиций. Первоначальная малонаселенность территории, труднодоступность некоторых районов и политика государства способствовали концентрации в регионе последователей старообрядчества. По сведениям Д.Н. Беликова, на территории Бийского и Барнаульского уездов проживало наибольшее число старообрядцев Томской губернии1.

Методология и методы исследования

Категория «образ» используется в работе как ментальная репрезентация предмета (мыслительный конструкт), являвшаяся его идеальной моделью. Образ женщины составляет часть картины мира этноса, которую В.Н. Топоров определил «как сокращенное и упрощенное отображение всей суммы представлений о мире внутри данной традиции, взятых в их системном и операционном аспектах»2. Создание картины мира этносом, по мнению А.К. Байбурина, является одним из механизмов поддержания целостности культуры, наряду с единообразными правилами поведения и общей памятью . Понятия образ и картина мира тесно переплетаются. Мы исходим из концепции А.Н. Леонтьева о том, что картина мира состоит из сложной системы образов и представлений4.

Являясь частью картины мира, образ женщины содержит тендерные стереотипы, нормы и роли, которым женщина должна была соответствовать в рамках данного социума. В нашей работе образ женщины сходен с аскриптивной категорией феминности, т.е. совокупности социальных представлений о том, чем является женщина, какие качества ей

1 Беликов Д.Н. Томский раскол (исторический очерк от 1835 по 1880-е годы) // Известия Томского университета. Томск, 1900. Т. 16. С. 6.

Топоров В.Н. О ритуале: введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988. С. 60.

3 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 5.

Леонтьев А.Н. Образ мира [Электронный ресурс] // Избранные психологические произведения. М., 1983. С. 251-261 // Psychology.ru : психология на русском языке. Электрон, текст, дан. [Б.м.], 200-2001. URL: http://www.psychology.ru/library/00031.shtml (дата обращения: 09.09.2008). приписывают1. Важным для нас является рассмотрение категорий, в которых мыслилась женщина в русской культурной традиции, иначе говоря, исследование феминности как культурно-символического явления.

В представленной работе использовались наряду с общенаучными специальные методы исследования. Определяющее значение в исследовании принадлежит системному подходу, в рамках которого образ женщины рассматривается как подсистема картины мира русских Алтая. Для полноценного раскрытия темы требуется учет множества семантических и предметных связей между разными областями традиционной культуры и использование текстов различного происхождения. Системный подход потребовал применения структурно-функционального анализа, что позволило выделить основные тендерные роли женщины у русских Алтая, выявить их характерные черты и проследить взаимосвязи внутри образа и с системой социальных отношений. Одним из методов исследования стал структурно-семантический анализ ритуалов, поскольку из всех знаковых систем культуры человека именно ритуал концентрировал в , себе наиболее ценный общественный опыт2.

Историко-генетический метод стал основой выявления генезиса и трансформации представлений о женщине под влиянием культурных, социально-экономических и других факторов. Сравнительно-исторический метод использовался для определения общих и особенных черт образа женщины у русских старожилов и переселенцев Алтая. Привлечение ретроспективного метода позволило реконструировать представления второй половины XIX - первой трети XX в. на основе реликтовых наслоений, сохранившихся в современных явлениях и воспоминаниях информантов.

Междисциплинарный подход обусловил обращение к методам этнолингвистики, включая семантический анализ как отдельных терминов, так и словесных оборотов устной речи, фольклора. Выделенные таким

1 Кустова О.Л. Исследование тендерных стереотипов методом личностного семантического дифференциала// Практикум по тендерной психологии. СПб., 2003. С. 230.

2 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 11, 16. образом представления дополнили данные, полученные автором в результате анализа обрядовых практик, материальной культуры, социального контекста.

Предмет исследования определил использование тендерного подхода. В частности, мы пытались отделить, где это представлялось возможным, женский и мужской взгляд на роль матери, жены, хозяйки.

При обработке количественных данных, составлении на их основе таблиц и графиков был применен статистический метод.

Сбор этнографических материалов проводился с помощью как формализованного, так и открытого опроса информантов, в основном женщин и мужчин 1900 - 1920-х годов рождения, проживавших в сёлах Алтайского края и Шемонаихинского района Восточно-Казахстанской области. С целью репрезентативности информация перепроверялась путем перекрестного опроса трех или более информантов. Использовался также метод биографических описаний. Интервьюирование предполагало фиксацию аргументации повседневных практик информантов, что свойственно для тендерной антропологии. Сочетание аудиовизуальной и письменной форм записи интервью позволило в дальнейшем анализировать не только фактологическую часть дискурса, но и его эмоциональную окраску. Метод эмпатии способствовал приближению к логике носителей традиционной картины мира. Применялось и наблюдение за бытом, поведением, эмоциональным состоянием информантов. Сравнительный анализ архивных и этнографических источников проводился для проверки достоверности информации и ее объяснения.

Источииковая база исследования

Использованные в работе неопубликованные источники подразделяются на несколько групп.

1. Мемораты. Важное значение имеет интервью, записанные автором в составе историко-этнографических экспедиций Барнаульского государственного педагогического университета под руководством Т.К. Щегловой в 2001-2006 г. и в ходе самостоятельных исследований автора в

Бийском (27 интервью), Кытмановском (20), Солтонском (24), Тогульском (23), Чарышском (20), Шелаболихинском (19) районах Алтайского края и Шемонаихинском районе Восточно-Казахстанской области (8). Собранные полевые материалы содержат воспоминания о повседневной жизни, обрядах, биографические данные, фольклор старожилов и переселенцев Алтая.

Также были привлечены материалы этнографических экспедиций 19992002 г. Бийского педагогического государственного университета под руководством Л.А. Явновой, собранные в Алтайском (40 интервью), Красногорском (25), Петропавловском (31), Солонешенском (21), Целинном (33) районах Алтайского края. Кроме того, были проанализированы мемораты из архива лаборатории исторического краеведения Алтайской государственной педагогической академии, зафиксированные в Бийском (3 интервью), Залесовском (1), Заринском (5), Зональном (1), Кытмановском (3), Мамонтовском (4), Тальменском (1), Третьяковском (1), Усть-Пристанском (1), Чарышском районах (1) Алтайского края. Данные источники расширили географию полевого материала, полученного автором. Они также содержат описания быта, ритуалов, нравов русских жителей региона.

В диссертации использованы записи воспоминаний жителей Шемонаихинского района Республики Казахстан 1890-1910-х гг. рождения, хранящиеся в фондах Шемонаихинского историко-краеведческого музея. Часть из них составлена самими очевидцами, часть записана с их слов работниками музея. Воспоминания содержат биографические сведения, реже - описания быта и нравов.

2. Нарративные источники. В работе нашли применение этнографические заметки С.И. Гуляева1 и материалы «Общества любителей исследования Алтая», находящиеся в Центре хранения архивных фондов ^ 2

Алтайского края . В них нас интересовали описания быта и обрядов старожилов Алтая.

ЦХАФ АК. Ф. 163. Оп. 1. Д. 214 : С.И. Гуляев. Черновые этнографические заметки.

2ЦХАФ АК. Ф. 81. Оп. 1. Д. 4.

Интерес представляют записки А.И. Смирновой о деятельности женских активистов в сельской местности и о женском движении на Алтае в первое десятилетие советской власти1.

3 .Документальные материалы. Метрические книги Майминской, Колыванской, Сибирячихинской, Боровско-Троицкой, Кытмановской, Кипринской, Баевской, Касмалинской, Солонешенской, Антоньевской, Чистюньской, Тогульской церквей за 1855 - 1893 гг. содержат информацию

0 предпочтениях при заключении брака, касавшихся возраста, социального положения, повторных браков и т.п., бытовавших во второй половине XIX в. Документы отбирались таким образом, чтобы они дополняли полевой этнографический материал и данные органов ЗАГС и характеризовали представители различных этнографических групп русских Алтая. Из актовых записей о браке, хранящихся в органах ЗАГС Солтонского, Тогульского, Чарышского, Шелаболихинского районов Алтайского края, нами были получены и обработаны сведения о вступавших в брак в 1925-1935 г. Эти данные дополняют полевые материалы автора, позволяют судить о стереотипах, относившихся к вступлению женщины в брак.

Уголовные дела XIX в., хранящиеся в Государственном архиве Томской области, содержат информацию о сводных браках3, наследственных тяжбах4, беглых женах, побоях жен среди русского населения Алтая5.

Месячные отчеты о деятельности Мамонтовского врачебного участка за 1923-1924 гг.6 включают данные о количестве родов, проходивших вне больниц, уточняют сведения, полученные от информантов.

Фонды Государственного архива Российской Федерации содержат протоколы, докладную записку и переписку комитета по улучшению труда и быта женщин при Сибирском краевом исполнительном комитете за 1931 год7.

1 ЦХАФ АК. Ф. 1215. Оп. 1. Д. 4, 26.

2 ЦХАФ АК. Ф. 144. Оп. 1. Св. 2. Д. 22; Св. 4. Д. 14; Св. 6. Д. 24; Св. 17. Д. 53; Д. 65; Св. 22. Д. 82; Оп. 2. Св. 2. Д. 4; Св. 4. Д. 16; Св. 6. Д. 35; Св. 21. Д. 217; Оп. 4. Св. 5. Д. 72; Оп. 5. Св. 32. Д. 103; Св. 36. Д. 128; Св. 38. Д. 139; Св. 49. Д. 188.

3 ГАТО. Ф. 382. Оп. 1.Д. 3.

4ГАТО. Ф. 24. Оп.1. Д.781.

5 ГАТО. Ф. 27. Оп. 1.Д. 57.

6 ЦХАФ АК. Ф. 17. Оп. 1. Д. 107.

7ГАРФ. Ф. Р-6983.0п. 1.Д. 198.

Полевые материалы экспедиции Музея антропологии и этнографии Российской Академии наук в Тувинскую АССР включает сведения о переселившихся в республику с Алтая старообрядцах1.

4. Статистические данные о семейном положении, возрасте, половом составе и грамотности жителей края за первую треть XX в. содержат фонды Государственного архива Российской Федерации . Сведения о распространении грамотности в 1920-е гг. дополнены материалами Центра хранения архивных фондов Алтайского края3. Фонд статистических данных по Бийскому округу Западно-Сибирского края Архивного отдела администрации г. Бийска содержит информацию о численности, половом составе, этнической принадлежности и возрасте вступавших в брак и разводах за 1920-е гг.4

5. В работе использованы предметы материальной культуры и фотографии, хранящиеся в краеведческих музеях городов Бийска и Шемонаихи, сел Излап, Маральи Рожки, Нижняя Каянча, Рулиха, Шелаболиха, личных собраниях информантов5. Предметы материальной культуры и фотографии дополняют другие источники при реконструкции народных представлений, связанных с женщиной.

Существенно расширили источниковую базу опубликованные материалы.

1МАЭ. Ф. 41. Оп. 1. Д. 51 : Дьяконова В.П. О национальном составе населения, старообрядцах, жилище, одежде, хозяйстве. Каа-Хемский район, Тувинская АССР, 1986 г.; Д. 58 : Дьяконова В.П. О русском населении Каа-Хемского района Тувинской АССР, 1986 г.

ГАРФ. Ф. А-630. Оп. 1. Д. 91 : Обзор Научно-методическим бюро санитарной статистики медицинского обслуживания сельского населения за 1941-1944 гг.; Ф. А-2314. Оп. 8. Д. 70 : Материалы по ликвидации неграмотности в Алтайской, Енисейской, Иркутской и других губерниях: 1923-1924 гг.; Ф. А-374. Оп. 25. Д. 2 : Пересчеты данных переписи населения 1926 г. в административных границах областей, краев, АССР 1936-1939 гг. Алтайский край.

3 ЦХАФ АК. Ф. 212.

4АОАБ. Ф. Р-127.

5БКМ. ОФ. 4296, 7254/П-264, 10343, 10696/1, 10863/5, 10865/1, 10865/2, 10865/3, 11859, 125543; ШИКМ. 01. 8; 01. 11; 01. 83; 01.189; 01.193; 01.194; 01.195; 01.196; 01.208; 01.211; 01.322; 01.331; 05.2405; 05.2511; 05.2512; 05.2513; 05. 2516; 05.2692; 06.2902; 07.3164; 07.3312; 07.3358; 07.3461; 08.3839 и т.д.

1. Нарративные источники. В диссертации проанализированы этнографические описания старожилов Алтая из работ Б.Г. Герасимова, С.И. Гуляева, Н.А. Кострова, А.Е. Новоселова, М.В. Швецовой и др.1 Их основная масса посвящена культуре старообрядцев Алтая. Информативным источником являются произведения алтайского писателя-публициста Г.Д. Гребенщикова2, большинство из которых редко использовались в этнографических исследованиях. Сын бергала и казачки, выросший в с. Убинское, писатель все свое творчество посветил Южному Алтаю. Основанные на детских воспоминаниях и уже взрослых наблюдениях, его работы являются важным дополнением традиционных этнографических источников.

2. Статистические данные. Из опубликованных статистических материалов почерпнуты сведения о половом составе населения края, грамотности, развитии сети дошкольных учреждений, медицинском

1 Беликов Д.Н. Указ. соч. 247 е.; Белослюдов А.Н. Свадебный ритуал «каменщиков» // Шарабарина Т.Г. Русские свадебные традиции на Рудном Алтае (конец XIX - середина XX вв.). Усть-Каменогорск, 2004. С. 186-198; Герасимов Б. В долине реки Бухтармы : краткий историко-географический очерк // ЗСПЗСОРГО. Семипалатинск, 1911. Вып. 5. 120 е.; Гуляев С. Алтайские каменщики // Санкт-Петербургские ведомости. 1845. № 20. С. 85-86; № 21. С. 89-90; № 27. С. 117-118; Гуляев С. Этнографические очерки Южной Сибири // Библиотека для чтения. 1848. Т. 90, ч. 1. 58 е.; Зобнин Ф. Вещица или турболетка // ЖС. 1896. Вып. 3-4. С. 542; Он же. Поездка на Алтай // ЖС. 1897. Вып. 3-4. С. 286; Он же. Свадебные обряды и обычаи среди казачьего населения Усть-Каменогорского уезда // Шарабарина Т.Г. Русские свадебные традиции. С. 199-219; Костров Н. Юридические обычаи крестьян старожилов Томской губернии. Томск, 1876. 117 с; Новоселов А. Указ. соч. С. 1-18; Притц А. Указ. соч. С. 543-582; Соболев М.Н. Русский Алтай (Из путешествия на Алтай в 1895 г.) // Землеведение. 1896. Кн. 1. С. 51110; Швецова М. Из поездки в Ридерский край // ЗЗСОРГО. Кн. 25-26. 1898. С. 1-27; Он же. «Поляки». С. 1-76; Ядрипцев Н.М. Поездка по Западной Сибири и в Горный Алтайский округ // ЗЗСОИРГО. Омск, 1889. Кн. 2. С. 1-147; Ядринцев Н.М. Сибирь как колония : современное положение Сибири: ее нужды и потребности: ее прошлое и будущее // Ядринцев Н.М. Сочинения. Тюмень, 2000. 480 с. и др.

Гребенщиков Г.Д. Алтайская Русь [Электронный ресурс] // Русский писатель Георгий Дмитриевич Гребенщиков. Электрон, текст. дан. [Б.м.], 2007-2008. URL: http://grebensch.narod.ru (дата обращения: 25.06.2008); Он же. Егоркина жизнь (автобиографическая повесть) [Электронный ресурс] // Там же (дата обращения: 25.06.2008); Он же. Из моей жизни (странички автобиографии) [Электронный ресурс] // Там же (дата обращения: 25.06.2008); Он же. О деревенской бабе [Электронный ресурс] // Там же (дата обращения: 25.06.2008); Он же. Река Уба // Там же (дата обращения: 25.06.2008); Он же. Якуня-Ваня [электронный ресурс] // Там же (дата обращения: 25.06.2008). обслуживании и т.д.1

3. Нормативно-правовые акты Российской империи и первых десятилетий Советского государства привлечены для сравнения традиционных представлений о женщине с официальной законодательной практикой2.

4. В публикациях периодических изданий мы почерпнули сведения о медицинском обслуживании и различных явлениях и событиях, имевших место на Алтае в исследуемый период3.

5. Фольклорные источники представлены опубликованными текстами заговоров, похоронных причитаний, свадебных песен, загадок, пословиц, поговорок, примет и т.п.4

6. Опубликованные каталоги коллекций Государственного художественного музея Алтайского края, Тальменского, Залесовского и Солонешенского краеведческих музеев5 дополняют использованные фонды предметов материальной культуры из музейных собраний.

1 Алтайский ежегодник за 1921-1922 хоз. год. Барнаул, 1923. 346 е.; Ваганов H.A. Хозяйственно-статистическое описание волостей Алтайского округа. СПб., 1886. 353 л.; Всесоюзная перепись населения 1939 года. СПб., 1999. 207 е.; Материалы по переселению в Алтайский округ. С. 241-256; Ефимов А. Православное население Томской губернии по данным 1870-1880 годов // Временник Центрального статистического комитета МВД. СПб., 1890. №17. 43 с. и др.

2 Декреты Советской власти. М., 1976. Т. 8. 444 е.; Законы о женщинах. СПб., 1899. 274 с; О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многодетным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве об абортах : Постановление ЦИК и СНК СССР 27 июня 1936 года № 65/1134 // Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства Союза ССР. 1936. № 34. Ст. 309. С. 509-516.

3 В.Г. Бийский уездный съезд работниц и крестьянок // Красный Алтай. 1920. № 30. С. 2; Е-в С. Врачебная помощь в деревне // Сибирские вопросы. 1909. № 9. С. 37-43; Казаринов И. Холерная эпидемия 1892 года в Сузунском заводе // Алтайский сборник. 1894. Вып. 1. С. 171-181; Проезжий. Мудреная порча//Алтайский крестьянин. 1914. № 35. С. 19-20.

4 Афанасьев А.Н. Народные русские сказки не для печати, заветные пословицы и поговорки, собранные и обработанные А.Н. Афанасьевым. М., 1997. 736 е.; Былины и песни Алтая: из собраний С.И. Гуляева. Барнаул, 1988. 390 е.; Заговоры собранные в Западной Сибири // ЗЗСОИРГО. Омск, 1899. Кн. XXVI. С. 1-11; Русский семейно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока : свадебная поэзия, похоронная причеть. Новосибирск, 2002. 551 е.; Свадебные песни «поляков», записанные Агафоновой А.Н. // Шарабарина Т.Г. Русские свадебные традиции. С. 235-244.

5 Абрамова O.A., Вистингаузен В.К. Текстильные изделия с вышивкой из собрания Тальменского краеведческого музея // Этнография Алтая. Вып. 5. С. 242-245; Гончарик Н.П. Народное искусство Залесовского района в государственном художественном музее

Новизна исследования

В диссертационном исследовании систематизируется и вводится в научный оборот значительный объем этнографических источников (главным образом меморатов), основная часть которых получена автором в ходе экспедиционных исследований, а также других материалов, характеризующих место женщины в традиционной культуре русского населения Алтая.

В работе осуществлена историческая реконструкция представлений о женщине, бытовавших у русских Алтая во второй половине XIX - первой трети XX в. Впервые дан комплексный анализ проблем, относящихся к приватной сфере человеческой жизни, раскрыты представления старожилов и переселенцев о материнстве, сексуальности, женском теле, тендерной организации пространства.

С учетом современных методологических подходов образ женщины рассмотрен, исходя из ее основных тендерных ролей: матери, жены, хозяйки. Выявлены различные факторы, влиявшие на формирование и развитие тендерных стереотипов у русских Алтая.

Практическая значимость

Материалы и выводы диссертации могут использоваться для создания обобщающих трудов по истории Сибири и Алтая, исследований по истории культуры и тендерной проблематике, а также при разработке общих и специальных курсов, предназначенных для студентов исторических факультетов. Материалы работы могут быть востребованы в музейно-экспозиционной и туристско-экскурсионной деятельности.

Апробация результатов

Основные положения работы прошли обсуждение на международных, всероссийских и региональных конференциях: «Гендерное равноправие в

Алтайского края // Залесовское Причумышье. С. 233-272; Памятники русской традиционной культуры в музеях Солонешенского района: каталог // Солонешенский. С. 311-353; Традиционная культура старожилов Алтая и переселенцев: аннотированный каталог Залесовского краеведческого музея / Л.И. Клокова [и др.] // Залесовское Причумышье. С. 272-296.

России» (Санкт-Петербург, 2008), «Полевая этнография - 2006» (Санкт-Петербург, 2006), «Этнография Алтая и сопредельных территорий» (Барнаул, 2005, 2008), «Вторые исторические чтения Томского государственного педагогического университета» (Томск, 2007), «Шестые научные чтения памяти профессора А.П. Бородавкина (Барнаул, 2007); «Устная история (oral history): теория и практика» (Барнаул, 2006), «Гуманитарные науки и образование в контексте формирования исторического мышления» (Бийск, 2005).

Структура работы

Главными темами исследования стали стереотипы, связанные с тремя основными сферами жизни женщины: прокреационной, личной и хозяйственной. Исходя из этого основная часть работы разбита на три главы, в которых рассматриваются представления о женщине-матери, жене и хозяйке. Деление на разделы построено с учетом основных черт, характеризующих указанные тендерные роли.