автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.03
диссертация на тему: Особенности чешского литературного языка XVII-XVIII веков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Особенности чешского литературного языка XVII-XVIII веков"

На правах рукописи

КИРИЛЛОВ ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

ОСОБЕННОСТИ ЧЕШСКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА ХУП-ХУШ ВЕКОВ

Специальность 10.02.03 - славянские языки

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 3 СЕН 2010

Москва 2010

004608567

Работа выполнена на кафедре славянской филологии филологического факультета ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова».

Научный руководитель: кандидат филологических наук

Скорвид Сергей Сергеевич

Официальные оппоненты: Нещименко Галина Парфеньевна

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Отдела славянского языкознания Института славяноведения РАН

Вернер Инна Вениаминовна

кандидат филологических наук, доцент по кафедре ЮНЕСКО ГОУ ВПО «Московский государственный институт электронной техники (технический университет)»

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Воронежский

государственный университет»

Защита диссертации состоится <2\> iH^2010 года в/на заседании диссертационного совета Д 501.001.19 при ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» по адресу: 119991 ГСП-1, Москва, Ленинские горы, МГУ, 1-й учебный корпус, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке 1-го учебного корпуса ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»

Автореферат разослан Ж 2010 года.

Ученый секретарь диссертационного совета профессор

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Вопросы, связанные с изучением истории литературных славянских языков и их типологией, приобретают в современной славистике все большую актуальность. Среди различных моделей развития литературных славянских языков особый интерес вызывает чешская модель, которая на многих этапах, при всей ее типологической исключительности и исторической драматичности, была чрезвычайно влиятельной по меньшей мере в рамках западнославянского региона. Вместе с тем различные периоды развития чешского литературного языка изучены неодинаково. Многочисленные исследования чешских и зарубежных богемистов, в том числе российских ученых, были посвящены древнечешскому языку (до 1500 г.) и далее литературному чешскому языку в эпоху Гуманизма (XVI - начало XVII в.), в период чешского национального возрождения (конец XVIII-XIX в.) и в новейшее время (XX - начало XXI в.). Лишь относительно немногие ученые обращались к проблематике чешской письменности «среднего» периода между столетием расцвета старочешского и кодификацией новочешского литературного языка. Это и не удивительно, поскольку ввиду идеологических установок кодификаторов XIX в., давших начало устойчивому впоследствии восприятию, данный период «межвременья» представлялся или преподносился как не заслуживающий внимания языковеда. В последние несколько десятилетий, однако, наблюдается заметное оживление интереса к этому до сих пор слабо изученному периоду, обстоятельное исследование которого, бесспорно, прольет новый свет на историю литературного языка у чехов и, возможно, потребует пересмотреть ряд принципиальных моментов традиционной концепции его развития.

Изучению особенностей чешского литературного языка XVII-XVШ вв. посвящено также настоящее диссертационное сочинение.

Хорошо известно, что осуществленная в XIX в. кодификация чешского литературного языка базировалась на трудах Иозефа Добровского, в первую очередь на его «Подробной грамматике чешского языка» (1809), где автором был обстоятельно описан язык «золотого века» чешской литературы, каким

виделось столетие до разгрома антигабсбургского восстания чешских сословий в битве у Белой Горы в 1620 г. Состояние же чешской литературы и литературного языка в так называемый побелогорский период И. Добровский, напротив, расценивал как «упадок». Между тем в настоящее время уже не вызывает сомнения, что на протяжении всего этого периода вплоть до конца XVIII в. в Чехии существовал и продолжал естественно развиваться некоторый культурно-письменный идиом, опиравшийся в своих истоках на все тот же язык «золотого» XVI века, но вбиравший в себя также многие элементы живого чешского языка своей эпохи и в этом смысле, можно сказать, демократизирующийся. Изучение этого идиома и ставит своей сверхзадачей данное исследование.

Актуальность темы настоящей диссертации определяется в первую очередь ее недостаточной изученностью. Безусловно, следует положительно оценивать тот факт, что в современной чешской богемистике уделяется все большее внимание языку, литературе и культуре побелогорского периода. Так, под редакцией М. Сладека к настоящему моменту выпущены три сборника поэтических и прозаических текстов барочной литературы; в 2007 г. увидела свет монография О. Коупила, посвященная чешской грамматографии в период с 1533 по 1672 г.; в пражском Карловом университете ученики и последователи проф. А. Стиха (А. Фидлерова, М. Бекешова и др.) продолжают работу по созданию единого «репертория» чешских рукописей XVII-XVIII вв.; в Южночешском университете в г. Ческе-Будеёвице под руководством М. Янечковой, Я. Алексовой и В. Поспишиловой развернут проект, направленный на изучение чешского языка и стиля в эпоху барокко. Тем не менее лишь в немногих работах затрагивается собственно лингвистический аспект исследования литературного языка у чехов в побелогорский период. В этой связи настоящее диссертационное сочинение может внести свой вклад в дело всестороннего изучения литературного чешского языка XVII-XVШ вв.

Целью данной работы является характеристика фонетических и морфологических особенностей литературного чешского языка в XVII-XVIII

вв. на материале рукописных и печатных текстов, созданных на территории Чехии.

Постановка вышеозначенной цели предусматривает решение следующих задач:

1. выявление и описание фонетических и морфологических особенностей литературного чешского языка XVII-XVIII вв., наблюдаемых в выбранных для анализа литературных памятниках данного периода;

2. оценка этих явлений с учетом сведений о них, содержащихся в грамматических сочинениях XVI-XVIII вв. и в исторических грамматиках чешского языка, написанных в XIX-XX вв.

3. изучение встречаемости отдельных явлений с определением их количественного соотношения;

4. характеристика функционирования выявленных специфических особенностей чешского литературного текста в XVII-XVIII вв. в их совокупности и взаимосвязях, их оценка с точки зрения релевантности для литературного чешского языка анализируемого докодификационного периода.

Объект исследования представляют фонетические и морфологические особенности языка памятников чешской письменности побелогорского периода. Именно фонетическая и морфологическая системы чешского литературного языка подверглись в рассматриваемые два века наиболее значительным изменениям, и в первую очередь именно в устранении их результатов заключалась кодификация новочешского литературного языка в эпоху национального возрождения. Соответственно при изучении языка чешских памятников XVII—XVIII вв. мы обращали внимание прежде всего на эти морфологические и фонетические элементы, вытесненные кодификацией XIX в. из литературного чешского языка и оставшиеся принадлежностью исключительно диалектов или сформировавшегося в XIX-XX вв. надциалектного образования, известного под названием obecnâ cestina (обиходно-разговорный чешский язык).

Материал исследования был собран путем непосредственного изучения

текстов по имеющимся изданиям, в том числе в ходе работы в Славянской библиотеке Карлова университета (Прага), Хрудимском краеведческом музее (Хрудим) и Клатовском краеведческом музее (Клатовы); привлекались также данные диахронической части Чешского национального корпуса (DIAKORP) и других общедоступных источников из сети Интернет. В диссертации исследуется язык различных по стилю и жанру (пьесы, интермедии, проповеди, книги о приуготовлении человека к смерти, автобиографии, хроники и др.) печатных и рукописных памятников XVII-XVIII вв., созданных в разных областях чешских земель. Всего было изучено 26 текстов, а именно:

- Фр. Коцманек: семь интермедий и «Акт благочестивый о рождении сына Божьего...» (Actus pobozny о narozenisyna Boziho...)\

- «Первейшая христианского человека забота...» (Predni krest'anského clovëka starost...) - фрагмент;

- «Зерцало благочестия истинно христианского...» (Zrcadlo poboznosti pravokrest'anské...) - фрагмент;

- A.M. из Отрадовиц: «Чешская марианская музыка» (Ceská mariánská muziká) и «Лютня чешская» (Loutna ceská) - фрагменты;

- «Источник жизни для счастливой смерти...» (Forts vitae felici morte...) -фрагмент;

- Б. Бридель: «Что Бог? Человек?» (Со Bùh? Clovëk?)-,

- «Утешение болящим...» (Solamen aegrotantium...) - фрагмент;

- M.B. Штейер; «Постилла католическая, на две части разделенная...» {Postilla katolická па dvë cásti rozdëlenâ...) - фрагмент;

- Б.Й. Биловский: «Новый херувим...» (Novy chérubin...)',

- П.Ш. из Тынца: «Глас вопиющего в пустыне...» (Vox clamantis in deserto...)',

- «Различные покаянные мысли...» (Rozlicné kajíci myslinky...);

- M. Дамасцен: «Троякий хлеб небесный...» (Troji chléb nebesky...) — фрагмент;

- О.Ф. де Вальдт: «Проповедь о святом Вацлаве...» (Kázani о svatym

КаЫаум...) - фрагмент;

- М. Пруггер: «Книга поучений и примеров...» (КтЪа паисет а рпк1а(1й\\..) - фрагмент;

- К. Хоценский: «Достопамятная книжечка...» (¿/6е//м5 тетогаЬШит...)\

- Й. Церегетги: «История Хрудимская...» (Шя1огуа СИгисИтзка...);

- В.Э. Ленгарт: «Опытное поучение по весьма необходимому в наши времена посеву лесов...» {Хкшепе паисет к хе1т1 роО^еЬпёти7/2 га паИск ca.su о$ей 1еяии..);

- А. Мюллер: «Весьма полезная для утешения больных и умирающих книжка...» (\Velmi \<:Иеспа к \teffe ЫетоспусИ, а Упуга&сусИ КгуИш...). Хронологически анализируемые тексты охватывают период со второй

половины XVII в. до 1796 г. Большинство из них изучалось по критическим изданиям с транслитерацией текста средствами современной чешской графики (при сохранении фонетических особенностей источника); лишь некоторые памятники были доступны для изучения в оригинальной графике, что позволило также учитывать ее особенности при анализе фонетических и морфологических явлений.

Научная новизна настоящего диссертационного сочинения обусловлена принципиально новым подходом к изучению чешского литературного языка XVII—XVIII вв., на основе которого был проведен комплексный анализ его фонетических и морфологических особенностей с их последовательной системной оценкой.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что в ней рассматриваются важные для истории и теории языка вопросы, связанные с самим понятием литературного языка, его стилистической, жанровой и территориальной дифференциацией, механизмами языкового развития, соотношением нормы и кодификации, соотношением устного и письменного узуса, проблемой языковой релевантности.

Научно-практическая значимость исследования определяется тем, что его результаты дают основания для пересмотра некоторых положений

существующей концепции развития чешского языка, что предполагает корректировку соответствующих разделов общих курсов истории и диалектологии чешского языка, введения в славянскую филологию и др.

Методика исследования определяется поставленными в нем целями и задачами. Анализ фонетических и морфологических особенностей осуществляется на основе сплошной выборки материала изучаемых текстов. При изучении языкового материала в диссертации используется сравнительно-исторический метод в сопряжении с системно-структурным применительно к синхронному срезу в диахронии. Анализ изучаемых фонетических и морфологических особенностей осуществляется с привлечением данных грамматических трудов ХУ1-ХУШ вв. В некоторых случаях вычисляется процентное соотношение старых и новых форм.

Структура диссертации. Настоящее диссертационное сочинение состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и библиографии.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении намечается общая проблематика исследования, определяются его цели и задачи, а также дается подробная характеристика описываемого материала.

Глава 1 «Состояние литературного чешского языка в XVI 1-ХVIII вв. в оценках чешских и зарубежных ученых» содержит детальный анализ взглядов чешских и зарубежных (в том числе российских) лингвистов на проблематику состояния языка в изучаемый период; при этом принимаются во внимание работы ученых с конца XVIII в. вплоть до настоящего времени. Необходимость в таком обзоре научных трудов продиктована тем, что исследований, касающихся данной проблематики, заметно меньше, нежели работ, затрагивающих историю чешского языка в предшествующую и последующие эпохи. Тем не менее даже эти немногочисленные работы позволяют выявить основные тенденции и спорные места, проявляющиеся при трактовке состояния чешского литературного языка в побелогорский период. В главе поэтапно прослеживается эволюция взглядов разных ученых на характер

этого периода, обращается особое внимание на бывшее некогда краеугольным камнем, а в последнее время ставшее скорее камнем преткновения при его интерпретации понятие «упадок», восходящее к рубежу XVIH-XIX вв.

Известно, что после поражения восстания чешских протестантских сословий в битве у Белой Горы в 1620 г. в результате усиления габсбургского абсолютизма и контрреформации в Чехии произошло постепенное вытеснение литературного чешского языка из важнейших политических и социальных сфер и далеко идущее ограничение его функций. По «Обновленному земскому уложению» 1627 года немецкий язык был приравнен к чешскому в делопроизводстве и в суде; также во всех других областях жизни чешского общества той поры заметно проявлялась тенденция германизации. В качестве языка единственной легализованной в стране католической церкви, образования и науки выступала латынь. В литературном творчестве применение чешского языка значительно сузилось.

На последующем этапе деятели национального возрождения стали оценивать такое положение литературного чешского языка и, шире, чешской культуры в побелогорский период как упадок. Само это определение впервые употребил Й. Добровский в своем монументальном, написанном по-немецки труде «История чешского языка и литературы» (1792). Завершающая его глава, посвященная указанному периоду, была названа автором Die böhmische Sprache geräth in Verfall, что на чешский традиционно переводится как Upadek ceske feci (букв. «Упадок чешской речи»). Под словом Sprache, однако, И. Добровский явно подразумевал прежде всего литературу и книгоиздание. В частности, он констатировал: «После 1620 года хотя и выходили различные сочинения, но по большей части это были переводы с латыни и немецкого, перепечатки более ранних догматико-полемических и моралистически-аскетических книжек». В отношении же собственно языка и науки о языке он замечал: «Есть у нас и языкознание в XVII веке». Эти выдержки дают основание заключить, что И. Добровский называл «упадком», во-первых, сокращение объема новой оригинальной печатной продукции, а во-вторых, снижение ее языковой

культуры, которому старались противодействовать грамматисты XVII в., но не само состояние живого эволюционирующего литературного языка побелогорской поры. Ведущий представитель младшего поколения деятелей чешского возрождения Й. Юнгман вслед за Добровским также указывал на то, что литература, издаваемая после 1620 г. иезуитами, была по большей части переводной и носила догматический, полемический или моралистически-аскетический характер.

Новая трактовка состояния чешского языка и литературы в побелогорский период представлена в исследованиях первой половины XX в. Совершенно иначе расставлены акценты в труде Б. Гавранека «История литературного чешского языка» (1936). Именно с этого новаторского исследования началось распространение понятия «упадок», ранее относившегося к падению объема и качества чешской литературно-языковой продукции после 1620 г., на состояние самого чешского литературного языка в побелогорский период. Эта оценка надолго закрепилась как в чешской, так и в российской богемистике в качестве главенствующей.

Тем не менее уже в первой трети XX в. в Чехии начинают появляться труды, посвященные литературе побелогорского периода, в которых оспаривается утверждение об упадке побелогорской (барочной) чешской литературы. Заметный вклад в изучение чешской литературы барокко внесли литературоведы 3. Калиста и И. Вашица; защитником языка неэмигрантской чешской литературы выступил также А. Новак.

Альтернативный традиционному взгляд на историю чешского языка ХУИ-ХУШ в. в Чехии получил более широкое распространение только в последней трети XX столетия. Важную роль в продвижении новой концепции внесли такие видные чешские языковеды, как А. Камиш, посвятивший монографию изучению лексического состава чешской публицистики XVIII в., Фр. Копечны, обративший внимание на прогрессивный характер чешской грамматографии XVII в., и Фр. Цуржин, который, указывая на скудость источников сведений о чешском языке побелогорского периода, поставил под

сомнение традиционное представление об «упадке» литературного языка.

Заметный прорыв в области изучения чешского языка в период до кодификации Й. Добровского был совершен после опубликования в 1991 г. статьи А. Стиха «Об истоках современного чешского литературного языка», в которой автор высказал во многом революционную точку зрения на проблему «упадка» чешского литературного языка в докодификационный период. Язык религиозной и исторической литературы этой поры А. Стих интерпретировал как устоявшийся код, «который представляет собой продолжение более старого литературного языка эпохи гуманизма с определенным количеством инновационных явлений», по большей части также восходящих еще к языку добелогорского периода. Кроме того, одним из первых чешский исследователь допустил потенциальную возможность того, что кодификация чешского литературного языка могла бы осуществиться не по модели И. Добровского, а на основе живого языка.

Активными продолжателями идей А. Стиха стали чешские лингвисты П. Сгалл и И. Гронек, авторы фундаментального описания обиходно-разговорного языка «Чешский язык без прикрас» (1992), а также немецкий славист Т. Бергер, посвятивший ряд своих работ чешскоязычной письменности ХУН-ХУШ вв. в восточночешском городе Хрудим. Вслед за А. Стихом и другими учеными также Д. Шлосар и Р. Вечерка в новейшем обобщающем исследовании «Литературный язык в истории чешского общества» (2009) утверждают, что характеристика побелогорского периода как времени упадка литературного чешского языка является упрощенной. При описании его состояния в эту эпоху названные авторы пользуются термином «регресс».

Долгой и сложной была эволюция взглядов на побелогорский период истории чешского языка в российской славистике. В XIX в. русские ученые черпали сведения о состоянии чешского языка на протяжении полутора столетий, предшествовавших эпохе национального возрождения, из трудов И. Добровского, Й. Юнгмана и др. Следует отметить, что их интерес к чешскому языку имел по преимуществу славянофильскую окраску, как это

предельно ярко проявилось к концу XIX в. в капитальном двухтомном сочинении русского языковеда, работавшего в Варшавском университете, A.C. Будиловича «Общеславянский язык, в ряду других общих языков древней и новой Европы» (1892). Все еще целиком с позиции Й. Добровского, но при этом с элементом типичного для ее российской рецепции в XIX в. «сгущения красок» в картине немецкого и католического давления на побелогорский чешский, также Н.С. Трубецкой в статье 1927 г. характеризовал XVII-XVIII вв. как «период упадка чешской традиции, когда чешский язык влачил жалкое существование в немногочисленных популярных книжках преимущественно религиозного содержания».

В СССР и России наибольшее число разного объема работ, так или иначе связанных с историей чешского литературного языка и затрагивающих его состояние в XVII-XVIII вв., было написано выдающимся отечественным богемистом А.Г. Широковой. Еще в 1954 г. она опубликовала статью под названием «К вопросу о различии между чешским литературным языком и народно-разговорной речью», в которой дала недвусмысленно негативную характеристику состояния чешской литературы и литературного языка в период после Белой Горы. Эта характеристика побелогорского периода в истории Чехии, данная с опорой отчасти еще на прежнюю российскую традицию, но в большей степени на вывод Б. Гавранека «об упадке литературного чешского языка» в эту пору, сохранялась в том или ином виде и в ряде последующих работ А.Г. Широковой, подвергаясь, однако, модификации (в некоторых из них, в частности, не используется понятие «упадок»),

В начале XXI в. в публикациях некоторых российских богемистов появляется более выверенная трактовка состояния чешского литературного языка в побелогорскую эпоху. Значительный интерес в этом отношении представляет ряд новых работ Г.П. Нещименко, особенно ее статья 2003 г. «Великий чешский ученый Иозеф Добровский». При характеристике языка изучаемой эпохи автор избегает понятия «упадок», ограничиваясь утверждением, что «в целом употребление чешского языка было маркировано

как социально, так и в коммуникативном отношении: он использовался прежде всего как средство бытового общения простого народа, главным образом крестьянства». Г.П. Нещименко дает также тщательный анализ причин, побудивших Й. Добровского и его последователей отказаться при кодификации литературного языка Нового времени от опоры на живой узус.

Важно отметить, что, несмотря на относительно небольшое число российских исследований по данной проблематике, в некоторых из них явственно прослеживается тенденция к постепенному пересмотру ряда традиционных представлений и отказу от укоренившихся стереотипов, что позволяет прогнозировать дальнейшую плодотворную разработку этой темы с новых позиций также и в российской лингвистике.

Глава 2 «Фонетическое особенности языка чешских литературных текстов ХУП-ХУШ веков» описывает распространение в изучаемых литературных памятниках фонетических явлений живого языка, которые возникали в нем еще в древнечешский период, однако лишь в незначительной мере проникали в письменный узус добелогорского периода. В течение же XVII—XVIII вв., когда язык письменности стал постепенно сближаться с живой устной речью, эти фонетические особенности, несомненно, характерные для повседневного языка авторов, стали отражаться ими также в письменных текстах. Порой речь идет лишь о единичных примерах проникновения таких элементов, но в ряде случаев оно, напротив, приобретает системный характер.

1) Дифтонгизация начального долгого й в ои. В большинстве обследованных текстов количество примеров с отражением дифтонгизации начального долгого й в ои типа оигасоисе1, оийоИ значительно превосходит количество примеров с сохранением исконного й. При том, что в некоторых текстах слова с начальным й (или ои) встречаются лишь спорадически, даже они подтверждают общую тенденция к вытеснению форм с исконным долгим гласным новыми дифтонгизированными формами.

2) Изменение долгого у в е]. Процентное соотношение старых и новых форм показывает, что число примеров с отражением дифтонгизации у в е) во

всех текстах на порядок ниже, чем число примеров с исконным у (в некоторых текстах дифтонгизация не отражена вообще). Тем не менее примерами с дифтонгизацией нельзя пренебрегать, поскольку они фиксируют постепенное проникновение описываемого явления из живой речи авторов в письменный узус. При этом в распределении старых и новых форм просматривается вполне определенная тенденция лексической и стилистической дифференциации. Так, можно заметить, что в большинстве исследуемых текстов число примеров с ej в основе слова в несколько раз превосходит число примеров с ej во флексиях. Это свидетельствует о постепенной лексикализации слов с ej в корне (в лексемах sejr, vejska, rtilejn и др.) или в префиксе (приставка vej-)\ что же касается примеров с дифтонгизацией во флексиях (-ej, -ejch, -ejm), они количественно преобладают только в текстах, имеющих ярко выраженную разговорную стилистическую окраску (интермедии Фр. Коцманека, фрагмент проповеди Фр. де Вальдта).

3) Изменение долгого е в £ Проведенный анализ показывает, что наибольший процент примеров с новой огласовкой / (преимущественно в окончаниях прилагательных) представлен в гомилетических текстах. Можно предположить, что авторы побелогорского периода воспринимали изменения в окончаниях прилагательных (была ли это дифтонгизация i > ej или «сужение» é > i) как элементы разговорного языка, неуместные в письменном тексте. Только в проповедях, первоначально представлявших собой произведения устного жанра, допускалось употребление таких форм (tri zlaty, jakyhos, svyho milyho), употребляемых скорее всего в целях создания эффекта непринужденного общения между проповедником и слушателями. Что же касается примеров с «сужением» é > i в корне, они свидетельствуют о постепенной лексикализации таких слов (dylky, vylitâme).

4) Протетический v перед о в начале корней. Анализ памятников показывает, что проникновение протетического v перед о в письменный узус было очень ограниченным. Скорее всего это связано с тем, что побелогорские авторы, будучи, несомненно, знакомы с данным фонетическим явлением в

речевой практике, воспринимали его как слишком разговорное или даже просторечное, а следовательно, неуместное в письменном тексте. Большинство слов с начальным vo-, появляющихся в изучаемых текстах, обнаруживает признаки лексикализации. Так, в «Опытном поучении...» В.Э. Ленгарта во всех 35 примерах с протезой выступают одни и те же слова: vorat (и однокоренные), volse и voskeruse. Вариантов этих лексем без протезы в тексте нет. Только в интермедиях Фр. Коцманека обнаруживается значительное число примеров с протетическим v, которые едва ли можно назвать лексикализованными, типа vobycej, vokruzi и даже votée. Скорее всего речь здесь идет о стилизации под живую речь крестьян и мещан в целях создания эффекта соответствующей языковой среды.

5) Упрощение групп согласных в другие комбинаторные явления.

Результаты исследования свидетельствуют о том, что упрощение групп согласных и другие комбинаторные изменения отражаются в рукописных и печатных памятниках побелогорского периода фрагментарно. Достаточно часто в текстах встречаются лишь формы настоящего времени глагола byti без начального j (sem, .vie и др.); также четко прослеживается лексикализация числительного ctyry с диссимилятивной утратой г. Прочие случаи упрощения групп согласных и комбинаторные явления представлены в изучаемых текстах лишь единичными примерами, которые не могут быть статистически значимы. Скорее всего это связано с тем, что авторы XVII-XVIU вв., знакомые с более старой орфографической нормой, старались не отходить от нее. Только в тех случаях, когда необходимо было сделать акцент на том, что слово должно звучать как в устной речи, авторы текстов прибегали фактически к фонетической записи. Примеры другого рода представляет поэтический язык, где следование стихотворному размеру имело большее значение, нежели соблюдение традиционной письменной нормы. В связи с этим случаи упрощения групп согласных и прочие комбинаторные изменения наблюдаются в побелогорской поэзии намного чаще: Upads (< upadl jsi) dolu, nechej lezet / kloboucku cerveného; / Vem (< vezmi) bully tvé a vandrûj dâl, /a: do svëta druhého).

6) Эпентетические согласные в сочетании din. Изучение текстов XVII-XVIII вв. показывает, что проникновение эпентетического d в суффкис -teln- с распространением сочетания din на другие лексемы, известное и ранее, оставалось характерной особенностью чешского языка побелогорского периода, затрагивающей не только его фонетическую, но и словообразовательную систему. Данные Чешского национального корпуса также подтверждают некогда системный характер этого явления, вытесненного из литературного языка в результате кодификации XIX в. Можно предположить, что причиной его устранения была ориентация кодификаторов на другие славянские языки (прежде всего на русский).

7) Количественные изменения гласных. При обследовании текстов XVII-XVIII вв. были зафиксированы некоторые случаи сокращения долгих гласных (zpivaji, radis, utikaje, ztlustï). Эти изменения не носят системного характера и часто могут быть объяснены влиянием диалектов, носителями которых являлись авторы или издатели текстов; в ряде же случаев сокращение вообще не удается объяснить с точки зрения исторической фонетики чешского языка. Так как сокращение долгих гласных лишь изредка получало отражение в печатных/рукописных текстах, оно никоим образом не могло повлиять на развитие фонетической системы литературного чешского языка.

Продление кратких гласных в чешских текстах XVII-XVIII вв. также отражается достаточно редко и, как правило, не носит системного характера. Лишь для некоторых памятников характерны индивидуальные фонетические особенности, связанные с продлением гласных. Так, в тексте постиллы «Троякий хлеб небесный...» М. Дамасцена наблюдается систематическое продление гласного i в окончании им. п. мн. ч. существительных (mîadenci, remeslnicí, reholnící). Данная тенденция может быть обусловлена влиянием диалекта автора, вероятно, юго-западночешского. С другой стороны, в некоторых случаях отражается давняя долгота гласного в формах, для которых кодифицированный впоследствии вариант с краткостью является более поздним (например, nazüves, züvete, bére).

Результаты изучения фонетических особенностей литературного чешского языка побелогорского периода позволяют заключить, что эта система представляла собой весьма стройное образование, в основе которого лежала фонетическая система литературного языка предшествующей добелогорской эпохи. Тем не менее в ХУП-ХУШ вв. данная система претерпела некоторую трансформацию, связанную с последовательным (м > ои в начале слова) или частичным (у > е/, е > /, уо- в начале корней) проникновением в нее элементов живого языка. Необходимо подчеркнуть, что степень проникновения подобных элементов в чешские тексты изучаемого периода тесно связана с их жанровой и стилевой дифференциацией.

Глава 3 «Морфологические особенности языка чешских литературных текстов ХУП-ХУШ веков» посвящена изучению динамики морфологической системы чешского литературного языка ХУП-ХУШ вв., которая развивалась в целом в русле нарастающего действия процессов аналогии и унификации именных и глагольных флексий, вследствие чего к концу этого периода она уже весьма значительно отличалась от «высокой» нормы XVI в. Многие из морфологических новаций изучаемого периода, проникшие тогда в письменный язык, но в XIX в. устраненные из литературной нормы архаизирующей кодификацией, были вытеснены в сферу обиходно-разговорного чешского языка. С другой стороны, некоторые явления, напротив, быстро вышли как из письменного, так и из устного употребления. В ряде же случаев продолжала сохраняться конкуренция морфологических форм, которая в разной степени характеризует литературный и обиходно-разговорный чешский язык и в наши дни. Следует отметить, что среди рассматриваемых особенностей морфологической системы присутствуют и периферийные для нее явления, характеризующиеся низкой степенью релевантности, которые тем не менее важны для всесторонней характеристики данной системы.

1) Конкуренция флексий родительного падежа множественного числа существительных мужского рода. Как показывают результаты исследования, соотношение примеров со старым (-т>) и более новым (-й) окончанием род. п.

мн. ч. существительных мужского рода может варьироваться от текста к тексту. В одних текстах примеры с окончанием -üv вообще не встречаются, в других они лишь единичны, а в некоторых их даже больше, чем примеров с -й. В этом просматривается определенная закономерность: преобладание той или иной флексии оказывается обусловлено жанровыми и стилистическими факторами. В текстах более высокого стиля процент примеров с сохранением флексии -üv выше, чем в текстах, написанных в более низком стиле (ср. darüv, králüv, pánuv в «Акте» Фр. Коцманека, но krejcaru, volü, votrubu в его же интермедии).

2) Унификация флексий с показателем -та в творительном падеже множественного числа всех склоняемых частей речи. Обследование текстов дает основания заключить, что хотя унификация флексий на -та в тв. п. мн. ч. склоняемых частей речи находила отражение далеко не у всех авторов, такие флексии все же постепенно проникали в письменную речь из разговорного узуса. При этом памятники побелогорского периода позволяют проследить ход развития данной инновации. Основываясь на материале текстов XVII-XVIII вв., можно предположить, что окончание -та утверждалось в форме тв. п. мн. ч. слов разных частей речи не одновременно. Вероятно, первоначально оно распространялось от числительного dva / dvé с формой тв. п. dvéma или более новой dvouma на другие числительные (tri, ctyri, но также, например, sedm), а затем на адъективалии, тогда как существительные все еще употреблялись в исконных формах или - для имен мужского и среднего рода - с проникшей ранее вместо -yl-i флексией на -mi (по крайней мере в письменном языке), например, 5 dwouma wyzdwizertyma prfty, zeleznyma zubami. Распространение окончания -та на существительные всех родов, по-видимому, представляло собой следующий этап. В изученных текстах XVIII в. число примеров употребления этого окончания у всех слов в именной группе, а также у одиночных существительных постепенно возрастает: ср. prede znéma, s troubama a z bubnama, ginyma lehkomiflnoftma и др.

3) Флексия им. п. мн. ч. -ové у неодушевленных существительных мужского рода. Неодушевленные существительные с окончанием -ové в им. п.

мн. ч. встречаются в памятниках побелогорского периода скорее спорадически, причем только в текстах высокого стиля (религиозных по содержанию). Исключение составляет текст «Опытного поучения...» В.Э. Ленгарта, в котором зафиксированы 32 примера, отражающие данное явление. Это, впрочем, также связано со специфическим содержанием названного руководства по ведению лесного хозяйства, где многократно повторяющиеся слова les, ström, ктеп, dub и т. п. получают в им. п. мн. ч. флексию -ové почти в 100% случаев. Употребление этой флексии у неодушевленных существительных можно с уверенностью назвать чисто книжным и уже для языка XVII-XVIII вв. в некоторой степени архаичным явлением.

4) Варьирование флексий местного падежа множественного числа существительных. Анализ текстов побелогорского периода позволил выявить в целом лишь немногочисленные примеры аналогического распространения в формах местн. п. мн. ч. существительных мужского, женского и среднего рода разных типов склонения флексий, проникших из других типов, особенно -ách. Такие примеры наблюдаются в первую очередь в сочинениях В.Э. Ленгарта и И. Церегетти (semenách, neduhách, oucinkách, winicech, ulicech).

5) Унификация флексий прилагательных и других согласуемых с существительными слов в именительном падеже множественного числа. Число примеров унификации форм им. п. мн. ч. имен прилагательных, местоимений и причастий на / в обследованных текстах не слишком велико; больше всего таких случаев зафиксировано в «Истории Хрудимской» Й. Церегетти. При этом даже те примеры унификации, которые имеются в нашем распоряжении, наглядно демонстрируют, что письменный язык XVII-XVIII вв. испытывал значительное влияние старой книжной нормы. Об этом свидетельствуют случаи типа mnohá léta vysypala se jako prach v povétH, zmízeli jako mlha pred sluncem a ztratili se, когда в непосредственной близости друг от друга находятся словоформы с унификацией флексий и без нее.

6) Особенности склонения притяжательных прилагательных. Из обследованных памятников притяжательные прилагательные сравнительно

часто встречаются лишь в трех. При этом только в «Истории Хрудимской» И. Церегетти засвидетельствованы краткие их формы мужского рода единственного числа именительного / винительного падежа (na ffewcuw pohreb, Zuzanin dum)\ в остальном здесь, как и в автобиографии К. Хоценского и в «Весьма полезной книжечке...» А. Мюллера притяжательные прилагательные употребляются исключительно в полной форме (w Hylingrowim ctwofe, protj Lehnerowimu domu\ woda z boku Kryfíowéhó). При этом заслуживает внимания, что у И. Церегетти и К. Хоценского в функции притяжательных прилагательных часто выступают относительные с суффиксом -sky (Petrzlowfky dwur, protj dworu Holubowjkymu и др.).

7) Особенности склонения числительных. Речь идет прежде всего об особенностях склонения количественных числительных dva (oba), tri, ctyri, которые в памятниках побелогорского периода обнаруживают заметную вариативность в формах косвенных падежей. В некоторых из обследованных текстов наблюдается полное вытеснение исконных форм новообразованиями (например, у Й. Церегетти и К. Хоценского только dvouma, но не dvéma).

8) Редукция формы 2 л. ед. ч. глагола 'быть'jsi > -s. Данное явление имело достаточно широкое распространение в побелогорских памятниках независимо от их жанра и стилистики. Оно активно использовалось в поэтических текстах, где такая редукция позволяла авторам соблюдать размер (ср. upads < upadl jsi с одновременной утратой /, что сокращало словоформу до двух слогов). Наибольшее число примеров перехода jsi > -s зафиксировано в «Весьма полезной книжечке...» А. Мюллера, что обусловлено прежде всего ее содержанием. Поскольку в книге собраны молитвы, произносимые человеком перед смертью, в ней очень часты обращения к Богу, а также к смерти, в которых выступает личное местоимение, слитое с редуцированной формой глагола 'быть': tys.

9) Употребление вспомогательного глагола byt при образовании глагольных форм 3 лица прошедшего времени. Несмотря на то, что употребление вспомогательного глагола byt при образовании глагольных форм

прошедшего времени в 3 лице воспринималось как архаизм еще в XVI в., такие формы встречаются в памятниках чешской письменности вплоть до конца XVIII в., правда, уже только в относительно немногочисленных случаях, где эти образования призваны были подчеркнуть высокий стиль текста (Chrud jakozto poslusny tak jest ucinit). Появление же форм прошедшего времени с jest и jsou в низких по стилю и даже вульгарных интермедиях Фр. Коцманека было вызвано скорее потребностями соблюдения размера (восьмисложника: jestli jsou dobre vorali и т.п.).

10) Варьирование в формах кондиционала. Анализ текстов показывает, что хотя в побелогорских памятниках и встречаются новые формы 1 л. мн. ч. типа bysme, bychme (вместо bychom), такие примеры по сути единичны, что свидетельствует о незначительной степени их проникновения из живого языка в письменный. Что же касается архаичных конструкций с придаточными предложениями типа prosime te, bys rtas spasil, то они встречаются несколько чаще, но в большинстве своем в стихотворных текстах, где употребление более короткой формы без союза а можно объяснить потребностями соблюдения размера.

11) Варьирование окончаний 1 л. мн. ч. настоящего времена глаголов с презентной основой на -е-. Примеры глагольных форм 1 л. мн. ч. наст. вр. с окончанием -т типа budem, muzem, vinsujem встречаются довольно редко, в основном в стихотворных текстах, авторы которых могли выбирать более короткую форму для соблюдения размера. В целом же можно сказать, что в побелогорских памятниках в данном отношении достаточно последовательно сохраняется старая литературная норма.

12) Унификация окончаний 3 л. мн. ч. настоящего времени глаголов типа prosit и umeL Обследованный материал позволил обнаружить единичные примеры распространения окончания -ejl из типа timet на тип prosit только в двух памятниках: mluveji, krmeji в сочинении Биловского «Новый херувим...», zwonegi, а также ftogegi у И. Церегетти. Изолированность подобных словоформ дает основания заключить, что и в этом отношении в побелогорских текстах в

целом верно сохранялась старая литературная норма с разграничением типов prosit и umSt в 3 л. мн. ч. наст. вр.

13) Особенности форм инфинитива. Как показывает исследование, новые инфинитивы на -t встречаются далеко не во всех изучаемых текстах побелогорского периода. Их почти нет в памятниках XVII в., за исключением стихотворных произведений Фр. Коцманека, где новые формы инфинитива выступают наряду со старыми и где их употребление, по-видимому, было обусловлено необходимостью соблюдения стихотворного размера. Инфинитивы на -t отсутствуют и в текстах XVIII в. религиозного содержания, написанных высоким слогом, для которого новые формы были, вероятно, неприемлемы ввиду их разговорной окраски. Только в книгах светского характера, конкретно в сочинениях В.Э. Ленгарта, И. Церегетги, К. Хоценского, новые формы инфинитива типа zavrit, rozhodit, frequentirowat составляют некоторую конкуренцию старым - впрочем, довольно слабую.

14) Формы кратких страдательных причастий на -ino. Подобные формы воспринимались, вероятно, как довольно яркий маркер разговорного языка, поэтому примеры их употребления в побелогорских текстах лишь единичны. Даже в тексте «Истории Хрудимской» И. Церегетти, язык которой гораздо более демократичен, нежели в остальных исследуемых памятниках, зафиксировано всего несколько таких форм ср. р. и одна довольно необычная полная форма ж. p. widina. Тем не менее присутствие даже небольшого числа подобных примеров в текстах может свидетельствовать об их широком распространении в живой чешской речи того времени.

15) Употребление деепричастий. Материал чешских текстов побелогорского периода свидетельствует о том, что неупорядоченное с точки зрения различения числа и рода употребление деепричастий имело широкое распространение уже в XVII в. При этом, однако, были и авторы, которые по-прежнему корректно употребляли деепричастия в соответствии с гуманистической нормой. Это наблюдается, например, в текстах религиозно-духовного характера (Штейер, Биловский, Дамасцен).

16) Абсолютивное местоимение jení Анализ побелогорских текстов показывает, что к периоду XVII-XVIII вв. относительное местоимение jen: функционировало практически в единственной застывшей форме. Формы jez, jeito встретились в изученных памятниках только трижды; их употребление, вероятно, было связано с желанием авторов архаизировать текст.

В целом морфологическую систему литературного чешского языка в побелогорский период можно охарактеризовать как достаточно устойчивую. Вместе с тем анализ конкретных морфологических особенностей убеждает в ее динамическом, эволюционирующем характере, так как, с одной стороны, в ней продолжали сохраняться такие архаизмы, как окончание род. п. мн. ч. сущ. м. и ср. р. -ÜV или инфинитивы на -ti, а с другой - проявлялись черты живого языка, постепенно проникавшие в письменный текст (например, окончание тв. п. мн. ч. склоняемых слов -та, устранение кратких форм притяжательных прилагательных, унификация форм им. п. мн. ч. согласуемых с существительными слов и т. д.). При этом на выбор тех или иных форм часто оказывала влияние стилистическая и жанровая специфика текста, что свидетельствует об адаптивности и относительной гибкости морфологической системы чешского литературного языка XVII-XVIII вв.

В Заключении делаются общие выводы и подводятся итоги проведенного исследования.

Интерпретация состояния литературного чешского языка (и в целом чешской культуры) в XVII-XVIII вв. чешскими и зарубежными - в том числе российскими - учеными с течением времени эволюционировала. В российской славистике тем не менее поныне господствующим остается взгляд на данный период как на эпоху упадка чешской письменности и литературного чешского языка, сложившийся под влиянием концепции Б. Гавранека.

Тезис об упадке чешской книжности в XVII-XVIII вв., выдвинутый в «Истории чешского языка и литературы» И. Добровским, дал импульс искусственной кодификации новочешского литературного языка, воссозданного с опорой на узус Кралицкой Библии XVI в., а в некоторых аспектах и на более

ранее состояние чешского языка.

В процессе изучения рукописных и печатных текстов, созданных на территории Чехии с середины XVII по конец XVIII в. было установлено, что их язык не демонстрирует состояния «упадка». Этот письменный идиом был в целом единообразен и характеризовался присутствием ряда типичных для него фонетических и морфологических черт, в том числе явлений живой разговорной речи, отличавших его от литературного языка предшествующего периода, с которым он тем не менее обнаруживает преемственную связь. Расхождения по частотности тех или иных фонетических и морфологических явлений и их встречаемости в конкретных текстах, порой значительные, мотивируются их жанровой и стилевой спецификой.

Отмечено, что грамматисты ХУ1-ХУШ вв. большей частью в той или иной степени допускали проникновение в литературный язык элементов живой разговорной речи как стилистически нейтральных.

Таким образом, к концу XVIII в. формировалась новая норма чешского литературного языка путем естественной эволюции старой книжной нормы с постепенным вытеснением наиболее архаичных ее элементов и частичным проникновением фонетических и морфологических особенностей живого чешского языка того времени.

В XIX в. вследствие кодификации, осуществленной деятелями чешского национального возрождения с опорой на грамматику И. Добровского, наметившееся ранее естественное развитие литературного чешского языка было прекращено. Возврат к архаичной норме времен Кралицкой Библии привел к отрыву новочешского литературного идиома от живых (не только диалектных, но и сложившейся в XIX в. обиходно-разговорной) форм существования языка чешской нации. Указанный отрыв начал сокращаться только в XX в., и процесс этот продолжается до наших дней.

Основные положения диссертации нашли отражение в следующих публикациях:

1. Кириллов Ю.В. «Дверями» или «дверьми»: Об ироническом

преодолении стереотипов чешского возроясдения у Карела Чапека (лингвистический аспект) И Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. № 2.2010. С. 118-126.

2. Кириллов Ю.В. Чешский - не только для чехов? К концепции литературного чешского языка в конце XVIII - начале XIX в. // Славянские языки и культуры в современном мире. Международный научный симпозиум (Москва, МГУ им. М. В. Ломоносова, филологический факультет, 24-26 марта 2009 г.). Труды и материалы. М., 2009. С. 157-158.

3. Kirillov J. О lingvistickych souvislostech Capkovy bagatelizace tzv. doby temna // Slovanské jazyky a literatury: hledání identity. Praha - Cerveny Kostelec, 2009. S. 191-197.

4. Kirillov J. К proníkání nárecních prvkii ve spisovné cestiné v 18. století // Slavistika v moderním sveté. Konference mladych slavistü III, ríjen 2007. Praha -Cerveny Kostelec, 2008. S. 281-287.

5. Kirillov J. Ke stavu spisovné cestiny v predobrozenském období s prihlédnutím k situad luzickosrbské// Slavistika dnes: vlivy a kontexty. Konference mladych slavistü II, fijen 2006. Praha - Cerveny Kostelec, 2008. S. 163-172.

6. Кириллов Ю.В. О функционировании чешского литературного языка в период до кодификации Й. Добровского (на примере г. Хрудим) // Актуальные проблемы филологической науки: Взгляд нового поколения: Доклады студентов и аспирантов филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. Вып. 3. М„ 2007. С. 74-82.

Подписано в печать 26.08.10 Формат 60x88 1/16. Объем 1 п.л. Тираж 100 экз. Заказ № 1012 Отпечатано в ООО «Соцветие красок» 119991 г.Москва, Ленинские горы, д.1 Главное здание МГУ, к. А-102

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кириллов, Юрий Владимирович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. СОСТОЯНИЕ ЛИТЕРАТУРНОГО ЧЕШСКОГО ЯЗЫКА В XVII-XVIII ВВ. В ОЦЕНКАХ ЧЕШСКИХ И ЗАРУБЕЖНЫХ УЧЕНЫХ.

ГЛАВА 2. ФОНЕТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА ЧЕШСКИХ ЛИТЕРАТУРНЫХ ТЕКСТОВ XVII-XVIII ВЕКОВ.

2.1.1. Дифтонгизация начального долгого ив ои.

2.2.1. Изменение долгого /в ej.

2.3.1. Изменение долгого ё в i.

2.4.1. Протетический к перед о в начале корней.

2.5.1. Упрощение групп согласных и другие комбинаторные явления.

2.6.1. Эпентетические согласные в сочетании dln.

2.7.1. Количественные изменения гласных: сокращение.

2.8.1. Количественные изменения гласных: продление.

ГЛАВА 3. МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА ЧЕШСКИХ ЛИТЕРАТУРНЫХ ТЕКСТОВ XVII-XVIII ВЕКОВ.

3.1.1. Конкуренция флексий родительного падежа множественного числа существительных мужского рода.

3.2.1. Унификация окончания творительного падежа множественного числа всех склоняемых частей речи.

3.3.1. Флексия им. п. мн. ч. -ove у неодушевленных существительных мужского рода.

3.4.1. Варьирование флексий местного падежа множественного числа существительных.

3.5.1. Унификация флексий прилагательных и других согласуемых с существительными слов в именительном падеже множественного числа.

3.6.1. Особенности склонения притяжательных прилагательных.

3.7.1. Особенности склонения числительных.

3.8.1. Редукция формы 2 л. ед. ч. глагола ' быть ' jsi>-s.

3.9.1. Употребление вспомогательного глагола 'быть' при образовании глагольных форм 3 лица прошедшего времени.

3.10.1. Варьирование в формах кондиционала.

3.11.1. Варьирование окончаний 1 л. мн. ч. настоящего времени глаголов с презентной основой на -е-.

3.12.1. Унификация окончаний 3 л. мн. ч. настоящего времени глаголов типа prosit и umet.

3.13.1. Особенности форм инфинитива.

3.14.1. Формы кратких страдательных причастий на -ino.

3.15.1. Употребление деепричастий.

3.16.1. Абсолютивное местоимение jenz.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Кириллов, Юрий Владимирович

Вопросы, связанные с изучением истории литературных славянских языков и их типологией, приобретают в современной славистике все большую актуальность. Среди различных моделей развития литературных славянских языков особый интерес вызывает чешская модель, которая на многих этапах при всей ее типологической исключительности и исторической драматичности была чрезвычайно влиятельной по меньшей мере в рамках западнославянского региона. Вместе с тем различные периоды развития чешского литературного языка изучены неодинаково. Многочисленные исследования чешских и зарубежных богемистов, в том числе российских ученых, были посвящены древнечешскому языку (до 1500 г.) и далее литературному чешскому языку в эпоху Гуманизма (XVI — начало XVII в.), в период чешского национального возрождения (конец XVIII-XIX в.) и в новейшее время (XX - начало XXI в.). Лишь относительно немногие ученые обращались к проблематике чешской письменности «среднего» периода между столетием расцвета старочешского и кодификацией новочешского литературного языка. Это и не удивительно, поскольку ввиду идеологических установок кодификаторов XIX в., давших начало устойчивому впоследствии восприятию, данный период «межвременья» представлялся или преподносился как не заслуживающий внимания языковеда. В последние несколько десятилетий, однако, наблюдается заметное оживление интереса к этому до сих пор слабо изученному периоду, обстоятельное исследование которого, бесспорно, прольет новый свет на историю литературного языка у чехов и, возможно, потребует пересмотреть ряд принципиальных моментов традиционной концепции его развития.

Изучению особенностей чешского литературного языка XVII-XVIII вв. посвящено также настоящее диссертационное сочинение.

Идиом, функционировавший в чешских письменных текстах указанного периода, мы называем литературным языком, следуя традиции широкого определения этого понятия, впервые изложенного в статье Н. С. Трубецкого «Общеславянский элемент в русской культуре» [Трубецкой, 1995/1927], который исходил из рассмотрения развития литературного языка как непрерывного процесса с момента появления письменности. Правда, говоря о чешской ситуации, этот ученый указывал на наличие «долгого перерыва национальной литературно-языковой традиции» в течение XVII-XVIII вв. [Трубецкой, 1995: 180-182]. С другой стороны, Н. И. Толстой констатировал для чешской модели непрерывность развития и отсутствие разрыва с традицией [Толстой, 1988: 22—23], подразумевая, видимо, достигнутое в конечном итоге единство старочешского и кодифицированного на его основе новочешского литературного языка.

Хорошо известно, что эта кодификация базировалась на трудах Йозефа Добровского, в первую очередь на его «Подробной грамматике чешского языка» (Ausfuhrliches Lehrgebaude der bohmischen Sprache, 1809), где им был подробно описан язык «золотого века» чешской литературы, каким виделось столетие до разгрома антигабсбургского восстания чешских сословий в битве у Белой Горы в 1620 г. Состояние же чешской литературы и литературного языка в так называемый побелогорский период Добровский, напротив, расценивал как «упадок» (подробнее об этом см. в главе 1). Между тем в настоящее время уже не вызывает сомнения, что на протяжении всего этого периода вплоть до конца XVIII в. в Чехии существовал и продолжал естественно развиваться некоторый культурно-письменный идиом, опиравшийся в своих истоках все на тот же язык «золотого» XVI века, но вбиравший в себя также многие элементы живого чешского языка той эпохи и в этом смысле, можно сказать, демократизирующийся. Изучение этого идиома и ставит своей сверхзадачей данное исследование.

Актуальность темы настоящей диссертации определяется в первую очередь ее недостаточной изученностью. Безусловно, следует положительно оценивать тот факт, что в современной чешской богемистике уделяется все большее внимание языку, литературе и культуре побелогорского периода. Так, под редакцией М. Сладека к настоящему моменту были выпущены три сборника поэтических и прозаических текстов барочной литературы, многие из которых издаются впервые [Sladek, 1995, 2000, 2005]. В 2007 г. увидела свет монография О. Коупила, посвященная чешской грамматографии в период с 1533 по 1672 г. [Koupil, 2007]. В пражском Карловом университете ученики и последователи проф. А. Стиха (А. Фидлерова, М. Бекешова и др.) продолжают работу по созданию единого «репертория» (каталога) чешских рукописей XVII и XVIII вв. В Южночешском университете в г. Ческе-Будеёвице под руководством М. Янечковой, Я. Алексовой и В. Поспишиловой развернут проект, направленный на изучение чешского языка и стиля в эпоху барокко. Тем не менее лишь немногие работы сегодня затрагивают сугубо лингвистические вопросы, связанные с изучением языка побелогорского периода. В этой связи настоящее диссертационное сочинение может внести свой вклад в дело всестороннего изучения языка чешской литературы XVII—

XVIII вв.

Объект исследования представляют фонетические и морфологические особенности языка памятников чешской письменности побелогорского периода. Именно фонетическая и морфологическая системы чешского литературного языка подверглись в рассматриваемые два века наиболее значительным изменениям, и в первую очередь именно в устранении их результатов заключалась кодификация новочешского литературного языка в эпоху национального возрождения. Соответственно при изучении языка чешских памятников XVII-XVIII вв. мы обращали внимание прежде всего на эти морфологические и фонетические элементы, вытесненные кодификацией

XIX в. из литературного чешского языка и оставшиеся принадлежностью исключительно диалектов или сформировавшегося в XIX-XX вв. наддиалектного образования, известного под названием obecna cestina (рус. «обиходно-разговорный чешский язык»).

Целью настоящего диссертационного сочинения является характеристика фонетических и морфологических особенностей литературного чешского языка в XVII-XVIII вв. на материале рукописных и печатных текстов, созданных на территории Чехии.

Постановка вышеозначенной цели предусматривает решение следующих исследовательских задач:

1. выявление и описание фонетических и морфологических особенностей литературного чешского языка XVII-XVIII вв., наблюдаемых в выбранных для анализа литературных памятниках данного периода;

2. оценка этих явлений с учетом сведений о них, содержащихся в грамматических сочинениях XVI-XVIII вв. и в исторических грамматиках чешского языка, написанных в XIX—XX вв.

3. изучение встречаемости отдельных явлений с определением их количественного соотношения;

4. характеристика функционирования выявленных специфических особенностей чешского литературного текста в XVII-XVIII вв. в их совокупности и взаимосвязях, их оценка с точки зрения релевантности для литературного чешского языка анализируемого докодификационного периода.

Научная новизна настоящего диссертационного сочинения обусловлена принципиально новым подходом к изучению чешского литературного языка XVII-XVIII вв., на основе которого был проведен комплексный анализ его фонетических и морфологических особенностей с их последовательной системной оценкой.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что в ней рассматриваются важные для истории и теории языка вопросы, связанные с самим понятием литературного языка, его стилистической, жанровой и территориальной дифференциацией, механизмами языкового развития, соотношением нормы и кодификации, соотношением устного и письменного узуса, проблемой языковой релевантности.

Научно-практическая значимость исследования определяется тем, что его результаты дают основания для пересмотра некоторых положений существующей концепции развития чешского языка, что предполагает корректировку соответствующих разделов общих курсов истории и диалектологии чешского языка, введения в славянскую филологию и др.

Методика исследования определяется поставленными в нем целями и задачами. Анализ фонетических и морфологических особенностей осуществляется на основе сплошной выборки материала изучаемых текстов. При изучении языкового материала в диссертации используется сравнительно-исторический метод в сопряжении с системно-структурным применительно к синхронному срезу в диахронии. Анализ изучаемых фонетических и морфологических особенностей осуществляется с привлечением данных грамматических трудов XVI-XVIII вв. В некоторых случаях вычисляется процентное соотношение старых и новых форм.

Материал исследования был собран путем непосредственного изучения текстов по имеющимся изданиям, в том числе в ходе работы в Славянской библиотеке Карлова университета (Прага), Хрудимском краеведческом музее (Хрудим) и Клатовском краеведческом музее (Клатовы); привлекались также данные диахронической части Чешского национального корпуса (DIAKORP) и других общедоступных источников из сети Интернет.

В диссертации исследуется язык различных по стилю и жанру печатных и рукописных памятников XVII-XVIII вв., созданных в разных областях чешских земель. Большинство произведений изучалось по критическим изданиям с транслитерацией текста средствами современной чешской графики при сохранении фонетических особенностей источника. Лишь некоторые из них были доступны для изучения в оригинальной графике, что позволило также учитывать ее особенности при анализе фонетических и морфологических явлений.

Ввиду исключительного разнообразия рассматриваемых в работе текстов (всего 26) совершенно необходимой оказывается подробная характеристика источников материала. Их обзор — с краткими справками об авторах отдельных сочинений - дается ниже в хронологическом порядке по векам и годам издания печатных книг; исключение составляют две особенно важные для целей нашего исследования рукописные книги XVIII в., которые характеризуются последними.

XVII век

1. Вацлав Франтишек Коцманек: Actus pobozny о narozeni syna Boziho, Pdna naseho Jezise Krista (KocmActus) и Семь интермедий (KocmHnup, KocmHlad, KocmLek, KocmChrap, KocmChlup, KocmGrob, KocmHloup)

Вацлав Франтишек Коцманек (1607-1679) родился в центральночешском городе Чаславе. Начальное образование он получил там же, затем обучался в Праге, а с 1621 г. в городе Угерски-Брод. В 1627 г. Коцманек вернулся в Прагу, где перешел в католическую веру. Получив степень бакалавра в Пражском университете, он занимался преподавательской деятельностью (в городах Немецки-Брод, Ледеч, затем снова в Праге).

Автор всю жизнь собирал разнообразный литературный материал, а также сам сочинял многочисленные тексты - загадки, коляды, исторические стихи и песни (например, Pisen о smrti Albrechta z Valdstejna). Во многих своих сочинениях он заострял внимание на социальных отношениях в крестьянской среде в период после Тридцатилетней войны (Lamentatio rusticana, Nafikani а plac sprostnych a ubohych sedlakuv ceskych na lid vojensky jak nepfatelsky, tak i na ten, kteryz ma sloutpratelsky., Pisen о Tomasi Dvorakovi и др.).

Наибольший интерес вызывает драматическое творчество Коцманека. Одно из самых ярких драматических произведений автора представляет рождественская пьеса Actus pobozny о narozem Syna Boziho, Pdna naseho Jezise Krista. Точная дата написания текста не известна. Приблизительно его относят к середине XVII в:

Текст «Акта» не издавался вплоть до XX в. Его издание на основе рукописи осуществил Зденек Калиста в 1942 г. в сборнике Selske cili sousedske hry ceskeho baroka. В настоящей работе мы опираемся на интернет-издание Т. Гавелки и М. Сладека в рамках проекта Starsi ceska literatura .

Помимо этого Коцманек прославился также семью интермедиями, в которых, описывая жизнь крестьян и горожан, он попытался навеять при помощи языковых средств необходимую, согласно его замыслу и жанру, комическую атмосферу. Ввиду этого его интермедии изобилуют вульгаризмами наряду со множеством фонетических и морфологических особенностей, характерных для народного языка (чего нет в более высоком по стилю «Акте»).

Интермедии Коцманека также долгое время оставались неизданными. В 1899 г. Антонин Подлага представил широкой общественности три из семи интермедий, сопроводив их весьма резкими комментариями (в частности, интермедию О planem nedorozumini mezi sedlaky он назвал «безвкусным сочинением» и «пародией на любовные сельские разговоры»), В 1953 г. Йозеф Грабак осуществил издание всех интермедий в сборнике "Sedm interludii".

В рамках настоящей работы были изучены все семь интермедий Коцманека: О sedlskem hnupu chtejicim zakem byti, О zene sedlske hladem stonajici, О sedlaku и lekare, О dvou nemravnych chrapounich, О dvou sedlacich hadajicich se о kozi chlup, О grobianich о urozenost se nesnadicich, О jednom sedlaku hloupym. За основу взято интернет-издание в рамках проекта Starsi ceska literatura, опирающееся на рукопись Страговской библиотеки (шифр DA IV 27) с учетом издания Йозефа Грабака. Точную датировку имеет единственная из интермедий: О grobianich о urozenost se nesnadicich (1646), остальные датируются приблизительно серединой XVII в.

2. Predni krest'anskeho cloveka starost. To jest Casna a blizkd priprava к dobre smrti, к tomu zpusob a hotovost a skonani. http://vvwvv.flu.cas.cz

Данный текст представляет собой перевод на чешский язык латинской книги о приуготовлении человека к счастливой смерти. Какие-либо сведения об авторах оригинального текста и чешского перевода отсутствуют. Чешский перевод издан в 1644 г. в Праге.

В рамках настоящей работы изучены некоторые отрывки из книги, опубликованные в сборнике М. Сладека Vitr jest zivot cloveka (2000 г.).

3. Zrcadlo poboznosti pravokrest'anske, to jest Rozlicna a poboznd duchovni cvicenipfes cely den s pripravou к smrti.

Автор еще одной книги о приуготовлении к счастливой смерти Zrcadlo poboznosti pravokrest'anske., изданной в 1650 г., также неизвестен. Ее появление, вероятно, связано с деятельностью братства Благовещения Пресвятой Богородицы в г. Градец-Кралове.

Для языкового анализа в работе использованы некоторые отрывки из книги, опубликованные в сборнике М. Сладека Vitr jest zivot cloveka. v

4. Адам Михна из Отрадовиц: Ceska marianska muzika (MichMuz); Loutna ceska (MichLoutna)

Адам Михна из Отрадовиц - один из самых ярких и своеобразных поэтов чешского католического барокко. О его жизни известно немного. Родился он предположительно в 1600 г. в семье «владыки» (мелкого дворянина), долгие годы служил органистом в родном городе Йиндржихув-Градец, где также содержал небольшой винный магазин. Умер поэт в 1676 г.

В историю его имя вошло благодаря не столько литературному творчеству, сколько композиторской деятельности. Вершиной творчества поэта являются два его канционала (Ceska marianska muzika (1647 г.) и Svatorocni muzika (1661г.), а также сборник религиозных песен о любви к Богу в различных ее проявлениях под названием Loutna ceska (1653 г.).

Для исследования языка в рамках настоящей работы выбраны некоторые песни из канционала Ceska marianska muzika (Vanocni noc, Svate lasky labyrint, Io, vicimus. Aneb Velikonocni vitezstvi, Marianska myslivost, Pobozne umirajiciho

Vale a Salve) и сборника Loutna ceska (Anjelske pratelstvi, Svadebni venecek, Den svadebni), опубликованные в хрестоматии Citanka ceske literatury (1997) под ред. Я. Jlerapa и А. Стиха.

5. Fons vitae felici morte, Studdnka vody zivota za st'astnou smrt, do niz tri prelibi duchovnipraminkove se prejsti

Книга Fons vitae felici morte. представляет собой еще один типичный пример книги о приуготовлении к счастливой смерти. Имя автора неизвестно, издание же книги предположительно связано с деятельность духовного братства в городе Литомержице. Издана в 1656 г. в Праге.

В рамках настоящей работы изучены некоторые отрывки из книги, опубликованные в сборнике М. Сладека Vitr jest zivot cloveka.

6. Бедржих Бридель (BrideГ): Со Biih? Clovek?

Бедржих Бридель — другой яркий представитель чешского барокко. Родился он в 1619 г. в восточночешском городе Високе-Мито, в 18 лет вступил в иезуитский орден, позже стал преподавать риторику и поэтику и руководил типографией в пражском Клементинуме. Долгое время Бридель занимался миссионерской деятельностью в Чаславском округе. В 1680 г. он умер от чумы, которой заразился, ухаживая за больными в г. Кутна-Гора.

За свою жизнь Бедржих Бридель издал более 30 книг. Многие из них представляли собой переводы чужих катехитических произведений. Собственное же творчество Бриделя не ограничивалось только практическими духовно-воспитательными целями: некоторые его лирические произведения являют собой мастерские образцы стихотворной медитации. Одно из самых известных стихотворений такого типа - "Со Buh? Clovek?", опубликованное в 1658 г. (согласно каталогу чешских книг с 1476 по 1800 г.2; датировка Юнгмана, называвшего 1659 год, ошибочна). http://www.knihopis.org/

В настоящей работе анализируется полный текст этого стихотворения, опубликованный в хрестоматии Citanka ceske literatwy под ред. Я. Легара и А. Стиха.

7. Solamen aegrotantium, aneb Duchovm teseni vsem lidem stonaji'chn, tez velebnym P. P. fararum i jinym spravcum duchovnim, kieriz lidske duse pfi posledmm case sobeporucene mivaji, velmipotrebne a uzitecne.

Solamen aegrotantium. представляет собой еще один образец книги о приуготовлении к счастливой смерти. Сведения об авторе книги не сохранились. Известно, однако, что она была напечатана в 1674 г. в Праге в типографии Урбана Балтазара Голиаша.

В рамках настоящей работы изучены некоторые отрывки из книги, опубликованные в сборнике М. Сладека Vitr jest zivot cloveka.

8. Матей Вацлав Штейер (Steyer): Postilla katolickd па dve casti rozdelend, nedelni a svdtecni, aneb Vejkladove na evangelia, kterdz se podle fddu a obyceje svate nmskokatolicke cirkve na kazdou nedili a na kazdy svatek v slavnem ceskem krdlovstvia markrabstvimoravskem zasvecenypres cely rok citaji.

Имя Матея Вацлава Штейера (1630-1692) связывают прежде всего с его грамматическим сочинением Wyborne dobry Zpufob, Yak fe ma dobfe po Cejku pfati, neb tijknauti (1668). Однако этот автор оставил заметный след не только в чешской грамматографии, но и в литературе побелогорской поры. Ему принадлежат как многочисленные переводы (например, сочинения Богуслава Бальбина Diva Montis), так и оригинальные произведения, пользовавшиеся популярностью среди его поколения. Вышеназванная Postilla katolicka (1691 г.) выдержала шесть переизданий; также неоднократно переиздавался составленный Штейером Kancional cesky (1683 г.). В остальном Штейер сам внес большой вклад в дело издания чешскоязычной литературы. Вместе со своей матерью он в 1669 г. учредил братство «Наследие Святого Вацлава» (Dedictvi svatovaclavske), ставившее своей целью издание чешских католических книг, которое действовало еще и в XIX в.

В рамках настоящей работы был изучен язык небольшого отрывка из «Постиллы католической.», опубликованного в сборнике М. Сладека Vitr jest zivot cloveka.

9. Богумир Гинек Йозеф Биловский (Bil): Novy cherubin leta 1491 od Boha vsemohoucflto stvofeny a lata 1539 pfed rajem katolicke cirkve postaveny, to jest svaty Ignatius z Lojoly, Tovarysstva Jezisova zakladatel

Богумир Гинек Йозеф Биловский по праву считается одним из самых ярких и оригинальных чешских проповедников побелогорского периода. Родился он в 1659 г. в силезском городе Глучине, в 1677 г. вступил в иезуитский орден. В 1683-1686 гг. Биловский занимался преподаванием (сначала в пражской новоместской гимназии, затем в Карло-Фердинандовом университете), спустя три года был рукоположен в священники, а еще через год покинул иезуитов. После этого, в 1695 г., он стал настоятелем в г. Писек, однако конфликты с местным магистратом привели к тому, что проповедник вынужден был покинуть пражский диоцез и перебраться в Моравию, где он подвизался вплоть до своей смерти в 1725 г. В этот период Биловский издает свои проповеди, в том числе проповедь «Новый Херувим» (1695 г.), посвященную отцу-основателю иезуитского ордена Игнатию Лойоле. Эта проповедь бывшего иезуита преисполнена иронических замечаний как в адрес самого Игнатия Лойолы, так и в адрес бывших собратьев по ордену.

В рамках данной работы был проанализирован полный текст проповеди «Новый Херувим» (включая посвящение) по публикации в хрестоматии М. Сладека Svet je podvodny verbir (2005 г.), опирающейся на печатное издание 1695 г., вышедшее в типографии B.m.t.n.a г.

10. Петр Штепан из Тынца (ZTynce): Vox clamantis in deserto aneb Hlas volajiciho na pousti, to jest na nekdy jmenovany Vysoky, pfed lety pusty, v kraji Caslavskym na panstvi malesovskym lezici, nyni рак slavnym jednoho a trojiho Boha chramem spolu s poustevnickym pribytkem ozdobeny a svateho J ana Krtitele rceny hore prohlasend a v ceskem jazyku prednesena chvdla tehoz svateho Jana Krtitele.

Петр Штепан из Тынца родился ок. 1658 г. в городе Тынец у Хотешова; в 1676 г. он вступил в орден капуцинов. В историю он вошел не только как проповедник, но и как талантливый организатор: с 1700 по 1708 г. он служил предстоятелем монастырей в гг. Колин, Горшовски-Тын, Хрудим и Роуднице-над-Лабем. Последние годы его жизни связаны с монастырями в Градиште-над-Иизероу и в г. Литомержице, где он скончался в 1721 г.

Проповедь Vox clamantis in deserto («Глас вопиющего в пустные») -единственный дошедший до наших дней текст Петра Штепана из Тынца (согласно базе данных Knihopis3, сохранившийся в 6 экземплярах). Эта проповедь была произнесена на горе Высокой в часовне св. Иоанна Крестителя, построенной графом Франтишеком Антонином Шпорком (1662—1738), покровителем искусств и ярым противником иезуитов. Ежегодно в день Иоанна Крестителя здесь проводились торжества, сопровождаемые красочными фейерверками. В 1697 г. на одном из таких празднеств и выступил со своей проповедью Петр Штепан из Тынца.

В настоящей работе изучается полный текст проповеди, опубликованный в хрестоматии М. Сладека Svet je podvodny verbir.

XVIII век

11. Rozlicne kajici myslinky hrichAv svych litujici duse obzvlastne о lidske smrtedlnosti. (.Mysl)

Данная книга представляет собой сборник чешской духовной лирики, составленный неизвестным автором по заказу графа Франтишека Антонина Шпорка. В нашей работе изучен полный текст книги, опубликованный в рамках интернет-проекта Starsi ceska literatura Т. Гавелки и М. Сладека4 на основе http://www.knihopis.org/ http://www.flu.cas.cz издания 1721 г. (типография Карела Яна Грабы), шифр KNM 27F84. В базе данных чешских печатных изданий с 1476 по 1800 Knihopis данная книга не значится.

12. Марек Дамасцен (Damasc): Troji chleb nebesky pro lacny lid cesky, od Pisma svateho, sneseni ndbozneho, uciteluv cirkevnich a Otcuv svatych vypujceny а к nedelnimu obcerstveni vsem milym vlastencumpredstaveny.

Постилла Марека Дамасцена Troji chleb nebesky pro lacny lid cesky. была издана, предположительно в 1728 г. в Праге (типография Карела Яна Грабы). В настоящей работе изучается язык небольшого отрывка из этой постиллы, опубликованный в сборнике М. Сладека Vitr jest zivot cloveka.

13. Ондржей Франтишек де Вальдт (DeWaldt): Kazani о svatym Vacslavu v meste Pisku deland 1709

Уроженец города Писек Одржей Франтишек де Вальдт (1683-1752) был хорошо знаком с проповедями Богумира Гинека Биловского, который оказал заметное влияние на стиль и строй его собственных проповедей. Де Вальдт слыл чрезвычайно популярным проповедником, его приглашали выступать на паломнических мессах и празднествах в родном Писеке, Гораждёвицах, Страшине и других городах. Славу де Вальдта умножали печатные издания его проповедей: в 1730 г. вышла 31 его проповедь на латыни в честь Яна Непомуцкого (Condones de S. Joanne Nepomuceno, glorioso Christi martyre et thaumaturgo, inclyti regni Boemiae patrono.), а в 1736 г. — сборник Chwalo-Rzec, Neb Kazanj Na mktere Swatky, включающий 39 чешских проповедей.

В настоящей работе анализируется язык отрывка (Вступление и часть Первого действия) из проповеди де Вальдта о св. Вацлаве, написанной в форме театрального представления (трагедии). Текст отрывка взят из хрестоматии Citanka ceske literatury под ред. Я. Легара и А. Стиха.

14. Мартин Пруггер (Prugg): Kniha nauceni a prikladuv, v ktery, ackoliv sproste, vsak svetle, ale i dukladne se predstavuje cely katechizmus.

Этот иллюстрированный различными примерами из жизни катехизис баварского священника Мартина Пруггера был в начале 40-х гг. XVIII в. переведен на чешский язык монахом-капуцином Яном Криштофом Тршебоньским. Первое его чешское издание увидело свет в 1745, а второе — в 1758 г. (оба издания в Праге). В рамках настоящей работы изучается язык некоторых отрывков из первого издания книги, опубликованных в сборнике М. Сладека Vitr jest zivot cloveka.

15. Вацлав Элиаш Ленгарт (Lenh): Zkusend nauceni к velmi potrebnemu jiz za nasich casu oseti lesUv, ku kteremuz. jeste jind velmi uzitecna nauceni о povinnostech myslivce lesuv die zkusenosti dokonale hlediciho pfidana jsou

Вацлав Элиаш Ленгарт (1744-1806) родился в Бошовицах близ г. Жданице-на-Мораве в семье лесничего Йозефа Ленгарта, чью профессию он унаследовал. Дослужившись до должности главного лесничего князей Лихтенштейнских, он активно'участвовал в экономической реструктуризации лесов, разрабатывал- инструкции по лесоводству. Свой богатый опыт ведения лесного хозяйства он отразил в первой чешской книге по экономике лесоводства «Опытное поучение.» (1793 г.). Книга была издана в неизвестной пражской типографии одновременно на двух языках (немецком и чешском), ее объем составлял 260 страниц (с 1 по 132 - немецкая часть, со 133 по 260 — чешская). По содержанию чешская и немецкая части совпадают.

По утверждению А. Стиха, в тексте книги представлен «идеал чешского языка Велеславина и Кралицкой Библии», т. е. «то состояние языка, которое было в XIX в. принято в качестве литературной нормы благодаря стараниям и заслугам Йозефа Добровского». Однако нельзя забывать, что «Опытное поучение.» Ленгарта было напечатано в 1793 г., то есть за 15 лет до выхода "Ausffihrliches Lehrgebaude." Й. Добровского. В этой связи А. Стих полагает, что издателя труда Ленгарта следует искать в кругу пражских интеллектуалов, знакомых с Добровским и его концепциями, этих «тружеников языковой культуры, которые сами писали, правили, переводили, перефразировали, редактировали, тем самым претворяя в жизнь бывшие всеобщим достоянием идеи и проекты» [Stich, Hon, 2003: 138]. Одним из самых ярких представителей этой культурной элиты был Франтишек Ян Томса (1753-1814), который, по мнению Яна Гона, вероятнее всего и мог быть издателем книги Ленгарта [Stich, Hon, 2003: 139].

16. Антонин Мюллер (МиГ): Welmi vzitecna к vteffe nemocnych, а Vmjragjcych Knjzka к wffeobecne potfebe wjfech na winicy Pane pracugjcych

Памятник представляет собой перевод на чешский язык с немецкого оригинала книги священника Антонина Мюллера, осуществленный неизвестным чешским священником Фр. Как явствует из титульного листа книги, она была издана в 1796 году в Праге и продавалась в книжном магазине Яна Бухлера.

По содержанию это свод молитв и речей, которые должны были произноситься тяжело больным человеком, готовящимся к смерти, или священником, пришедшим к нему для отпущения грехов. Каждая молитва или речь снабжена отдельным заголовком. В конце книги имеется содержание (regftrjk) с перечислением названий всех молитв и речей и номерами страниц. Некоторые наставления больному и священнику даны в тексте на латинском языке (иногда с параллельным чешским переводом). Чешский текст книги отпечатан готическим шрифтом (швабахом), латинский - шрифтом антиква (в курсивном и некурсивном вариантах).

17. Карел Хоценский (Choc): Libellus memorabilium aut: Pop/any Pamnietny Rodu, neb Przatelftwa Choczenjkyho

Карел Хоценский (1727-1808) был одним из наиболее деятельных приматоров г. Хрудим. Будучи высокообразованным человеком (он учился в гимназиях в Йиглаве и Литомышли, в пражском Клементинуме, изучал математические дисциплины в Кромержиже), он сыграл немалую роль в развитии образования в своем городе: в частности, он всемерно поддерживал открытие первой хрудимской гимназии. К. Хоценский владел богатой личной библиотекой, а также состоял членом местного «литературного братства». Как сочинитель он оставил после себя много трудов, среди которых, кроме исследуемой нами автобиографии «Достопамятная книжечка.», могут быть названы «Пророчество старого Гавласа» (1741), «Сивиллы» (Sybily, 1744) и ряд других.

Достопамятная книжечка.» представляет собой рукопись, содержащую подробную датированную историю рода Хоценских, последним представителем которого фактически был автор, а также его собственное жизнеописание, доведенное до 1772 года (отдельные приписки датируются 1799 годом).

Для графики памятника характерно полное отсутствие различения количества гласных. Помимо этого, графическая система К. Хоценского отличается такими особенностями:

- графемы /, у, у, а также j (только в конце слова) употребляются неупорядоченно для обозначения гласных i/i/y/y (ср. kteriho - kteryho - kteryho, ktery - kterj и т.п.);

- для обозначения дифтонга ои во всех случаях используется диграф аи\

- для передачи свистящей аффрикаты с неупорядоченно используются диграфы: czo - czo и т.п., шипящая же /s/ обозначается диграфом ff.

Достопамятная книжечка.» не была издана, однако оригинал и транскрипцию автобиографии К. Хоценского можно найти на интернет-странице Т. Бергера5, осуществившего цифровую обработку памятника.

18. Йозеф Церегетти (Cer): Hiftorya Chrudimjka, w nil fe wipifuge pocatek Mefta Chrudime, gakoz take Jkaza, a zafe poznowu wiftaweni, a wffelikych wecy w пёт zbehlych

Йозеф Церегетти (1722-1799), сын городского писаря Антонина Йозефа Церегетти, ставшего впоследствии королевским бургомистром, был потомком рода итальянских резчиков по камню; не удивительно поэтому, что свою жизнь 5 http://homepagcs.uni-tuebingen.de/tilman.berger/Tcxte/Chocenskydeutsch.html он по примеру предков посвятил искусству. Как живописец Й. Церегетти создал большое количество храмовых росписей (в Хрудиме и других городах Чехии); его кисти также принадлежат портреты многих исторических личностей, в частности, императрицы Марии Терезии (портрет был написан в период ее пребывания в Пардубицком замке). Кроме того, автор часто снабжал красочными иллюстрациями свои литературные произведения, которые представляют немалую ценность для исторической науки, но особенно важны для изучения истории чешского языка и литературы. За свою жизнь И. Церегетти создал довольно много оригинальных произведений на чешском языке, а также переводов. Помимо анализируемой нами «Хроники», известны два сделанные им списка «Путешествия Мандевиля», а также «Сказки» -переложения избранных сюжетов из «Тысячи и одной ночи» и из античной мифологии. Античную тему в его творчестве продолжали переводы из истории Рима по сочинениям Тита Ливия и Аннея Флора, а также первый чешский перевод «Метаморфоз» Овидия.

История Хрудимская, в которой описывается начало города Хрудима, а также его разорение, последующее восстановление и всевозможные вещи, в нем происшедшие», также называемая «Хроникой Церегетти», представляет собой рукописный памятник, охватывающий историю города Хрудима с 888 по 1789 год и состоящий из 20 глав и предисловия. «Хроника» написана каллиграфическим почерком, уподобленным печатному шрифту. Только последние несколько страниц написаны не столь аккуратным почерком и явно рукой не Й. Церегетти, а предположительно Йозефа Горреуса, зятя Карела Хоценского.

Й. Церегетти использовал собственную графическую систему, характерную только для его произведений, которая отличается следующими особенностями:

- в качестве единственного диакритического знака используется точка, которая ставится на буквами: а (передавая долготу гласного, в то время как у других гласных долгота не обозначается), и (почти всегда), е (в соответствии с современным написанием ё), с, z, г, п и реже t (в соответствии с современными буквами с, z, г, п и t);

- шипящая 1st в большинстве случаев обозначается диграфом Jf\

- над прописными буквами, кроме Z, не пишется диакритический знак, а соответствующие шипящие обозначаются традиционными диграфами: Cz, Rz,

SA

- употребление графем у и /, а также j (для обозначения долгого Г) относительно свободное;

- в отличие от традиционной в этот период записи дифтонга ои диграфом аи, И. Церегетти использует в соответствии с произношением диграф ои.

Хроника», по-видимому, писалась по заказу магистрата города Хрудим в лице приматора Карела Хоценского и синдика Йозефа Мелгарта. Вероятно, именно поэтому в 1789 году ведение «Хроники» прерывается: в это время произошла смена городской администрации, и финансирование труда Церегетти могло быть прекращено. Судьба рукописи в последние десять лет жизни автора остается неясной. Известно, что какое-то время книга хранилась в библиотеке видного представителя чешского национального возрождения Йозефа Либослава Цейглера, но впоследствии она вместе с рядом других книг была передана в фонд городской библиотеки. Кроме оригинала «Истории Хрудимской.», который в настоящее время хранится в Региональном музее города Хрудим, существуют еще две копии «Хроники», одна из которых, частично переписанная Йозефом Горреусом, хранится в архиве Пражского Града, а другая, переписанная с некоторыми исправлениями чиновником хрудимского магистрата Антонином Рыбичкой, попала после его смерти в хрудимский Промышленный музей.

В 2005 г., по случаю 950-летия первого письменного упоминания о Хрудиме, «История Хрудимская.» по инициативе Т. Бергера и историка Т. Малого была издана тиражом 500 экземпляров в двух томах с транслитерацией и комментариями. Анализ языка «Хроники» в настоящей работе проводится именно на основе данного издания.

В целях более объективной оценки отдельных фонетических и морфологических особенностей, которыми характеризуются изученные памятники, в процессе работы возникла необходимость в интерпретации соответствующих явлений с точки зрения авторов современных этим текстам чешских грамматик. Для этого мы опирались на следующие грамматические труды XVI — начала XVIII вв.:

- «Грамматика чешская в двух частях» (Grammatyka Czefka, w dwogij Strance) Б. Оптата, П. Гзела и В. Филоматеса, изданная в 1533 году в Намешть-над-Ославоу (пражское издание 1588 года);

- «Грамматика чешская. в двух книгах» (Grammaticae Bohemicae. libri duo) Вавржинца Бенедикта Нудожерского (называемого также Бенедиктом из Нудожер), вышедшая в Праге в 1603 году;

- «Грамматика чешская, на пять книг разделенная» (Grammatica Boemica in Vlibros divisa) Яна Драховского, вышедшая в 1660 году в Оломоуце;

- «Точило языка чешского» (Lima Linguae Boemicae. То geft: brus Gazyka Czefkeho.) Иржи Констанца, напечатанная в Праге в 1667 году;

- «Преизрядный способ, как правильно писать или печатать по-чешски» {Wy borne dobry Zptifob, Yak fe ma dobfe po Cejku pfati, neb tifknauti) Матея Штейера - книга, известная также под названием «Ученик» (Zacek:), так как она написана в форме диалога преподавателя (самого Матея Штейера) с его учеником. Грамматика вышла в Праге в 1668 году;

- «Грамматика языка чешского (Чехоречность)» (Grammatica Linguae Bohemicae (Cechorecnost) Вацлава Яна Росы, изданная в 1672 году в Праге;

- «Грамматика языка чешского» (Grammatica Linguae bohemicae) Вацлава Яндыта, изданная в Праге в 1704 году.

Цитаты из вышеперечисленных грамматик даются по следующим источникам:

- по оригинальному тексту «Чешской грамматика.» Я. Драховского [Drachovsky, 1660];

- по современным переизданиям грамматик «Преизрядный способ.» М. Штейера [Stejer, 2001], «Грамматика чешская.» В. Нудожерского [Vavrinec, 1999] и «Чехоречность» В. Росы [Rosa, 1991];

- по монографии Я. Порака «Чешский язык эпохи гуманизма» (Humanisticka cestina), в которой автор проводит подробнейший анализ графики и фонетики письменных (деловых) текстов эпохи гуманизма, прилагая к каждому затрагиваемому явлению комментарии грамматистов XVII-XVIII вв. [Porak, 1979а].

В меньшей степени будут привлекаться также грамматики раннего этапа чешского национального возрождения (конец XVIII - начало XIX вв.), которые были написаны до "Ausflihrliches Lehrgebaude." И. Добровского, однако не смогли оказать влияния на становление нормы новочешского литературного языка. Сведения из них будут приводиться по статье «Краткая характеристика первых грамматик эпохи возрождения» (Strucna charakteristika prvmch obrozenskych gramatik) Фр. Цуржина, изданной в 1985 году [Сипп, 1985а]. Это следующие сочинения:

- «Чешская грамматика» (Bohmische Sprachlehre) Франтишека Яна Томсы 1782 года;

- «Чешская грамматика» {Bohmische Grammatik) Карела Игнаца Тама -первое издание 1785 года, в работе цитируется по пятому изданию 1804 года;

- «Основы чешской грамматики» (Grundsatze der bohmischen Grammatik) Франтишека Пелцла - первое издание 1795 года, в работе цитируются по второму изданию 1798 года;

- «Чешская грамматика» (Bohmische Grammatik) Яна Неедлого - 1804 года издания.

Структура диссертации. Настоящее диссертационное сочинение состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Особенности чешского литературного языка XVII-XVIII веков"

3.16.3 Выводы о распространении данного явления на основании анализа текстов

Анализ побелогорских текстов показывает, что к периоду XVII-XVIII вв. относительное местоимение jenz функционировало практически уже в единственной застывшей форме. Формы jez, jezto встретились в изученных памятниках только трижды; их употребление, вероятно, было связано с желанием авторов архаизировать текст. Интересен пример ditky male, jenz's пат je dal к sve cti (KocmActus), демонстрирующий превращение формы jenz в союз, синтаксически не являющийся членом придаточного предложения: позицию объекта, предусмотренную его структурой для выступающего в главном предложении существительного ditky, здесь заполняет отдельное местоимение 3-го лица в форме вин. п. мн. ч .je. В современном разговорном чешском языке в таких случаях выступает абсолютивный союз со (ср. No to je pfece ten, со ho mam v telefonu, cos mi ho vloni nahral. 'Ну ведь это тот самый [мотив], который/что у меня в телефоне, который ты мне в прошлом году записал').

В целом морфологическую систему литературного чешского языка в побелогорский период можно охарактеризовать как достаточно устойчивую. Вместе с тем анализ конкретных морфологических особенностей убеждает в ее динамическом, эволюционирующем характере, так как, с одной стороны, в ней продолжали сохраняться такие архаизмы, как окончание род. п. мн. ч. сущ. м. и ср. p. -uv или инфинитивы на -ti, а с другой - проявлялись черты живого языка, постепенно проникавшие в письменный текст (например, окончание тв. п. мн. ч. склоняемых слов -та, устранение кратких форм притяжательных прилагательных, унификация форм им. п. мн. ч. согласуемых с существительными слов и т. д.). При этом на выбор тех или иных форм часто оказывала влияние стилистическая и жанровая специфика текста, что свидетельствует об адаптивности и относительной гибкости морфологической системы чешского литературного языка XVII-XVIII вв.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование фонетических и морфологических особенностей языка чешских письменных памятников XVII-XVIII вв., проведенное нами с учетом оценок развития литературного чешского языка в этот период в трудах чешских и зарубежных ученых, позволяет сделать следующие выводы:

1. Интерпретация состояния литературного чешского языка (и в целом чешской культуры) в XVII-XVIII вв. чешскими и зарубежными - в том числе российскими - учеными с течением времени эволюционировала. В наши дни проблематику развития литературного чешского языка, чешской письменности и культуры в период после 1620 г. разрабатывают с новых позиций, переосмысляя ряд подчас уже стереотипных традиционных представлений, многочисленные исследователи в Чехии и в других странах. В российской славистике, однако, поныне господствующим остается взгляд на данный период как на эпоху упадка чешской письменности и литературного чешского языка, сложившийся под влиянием концепции Б. Гавранека.

2. Тезис об упадке чешской книжности в XVII-XVIII вв., выдвинутый в «Истории чешского языка и литературы» Й. Добровским, дал импульс искусственной кодификации новочешского литературного языка, воссозданного с опорой на узус Кралицкой Библии XVI в., а в некоторых аспектах и на более раннее состояние чешского языка. По мнению ряда ученых, в основе такой концепции возрождения литературного чешского языка «золотого века», игнорирующей два столетия его предшествующего развития, лежали экстралингвистические (политические, социальные, культурологические) факторы. Между тем анализ литературных текстов на чешском языке, возникавших в XVII-XVIII вв., позволяет заключить, что само по себе его развитие в указанный период не было бесперспективным.

3. В процессе изучения рукописных и печатных текстов, созданных на территории Чехии с середины XVII по конец XVIII в. было установлено, что их язык не демонстрирует состояния упадка. Этот письменный идиом был в целом единообразен и характеризовался присутствием ряда типичных для него фонетических и морфологических черт, в том числе явлений живой разговорной речи, отличавших его от литературного языка предшествующего периода, с которым он тем не менее обнаруживает преемственную связь. Расхождения по частотности тех или иных фонетических и морфологических явлений и их встречаемости в конкретных текстах, порой значительные, мотивируются их жанровой и стилевой спецификой.

4. При изучении фонетической системы чешских письменных памятников побелогорского периода были выявлены следующие ее особенности:

- последовательный переход начального долгого /0/ в дифтонг ои;

- частичное изменение старого долгого /Т/ (в записи у) в ej;

- частичное изменение (сужение) старого долгого /ё/ (в записи е) в долгий /Г/ (в записи у, Г);

- ограниченное проникновение протетического v перед о- в начале слова (корня);

- непоследовательное отражение различных упрощений групп согласных;

- последовательная эпентеза d в суффиксе -teln-;

- непоследовательное отражение явлений сокращения и продления гласных, в том числе диалектного происхождения.

5. При изучении морфологической системы чешских письменных памятников побелогорского периода были выявлены следующие ее особенности: частичное вытеснение старого окончания род. п. мн. ч. существительных м. p. -u.v окончанием -й;

- частичное проникновение унифицированного завершения форм тв. п. мн. ч. слов всех склоняемых частей речи -та;

- частичная унификация флексий прилагательных и других согласуемых с существительными слов в им. п. мн. ч.;

- частичное вытеснение флексии им. п. мн. ч. -ove у неодушевленных существительных м. р.;

- частичное отражение межпарадигматического выравнивания флексий местн. п. мн. ч. существительных разных родов;

- последовательное вытеснение именных (кратких) форм притяжательных прилагательных полными формами;

- распространение новых форм числительных dva, tfi, ctyfi;

- редукция формы 2 л. ед. ч. глагола 'быть' jsi > -s;

- ограниченное употребление вспомогательного глагола 'быть' при образовании глагольных форм прошедшего времени в 3 л. ед. и мн. ч.;

- варьирование форм 1 л. мн. ч. вспомогательного глагола 'быть' bychmy / bychme / bysme в кондиционале;

- спорадическое проникновение окончания 1 л. мн. ч. настоящего времени -т у глаголов с презентной основой на -е-;

- спорадическое унификация окончаний 3 л. мн. ч. настоящего времени глаголов типа prosit и umet;

- частичное проникновение форм инфинитива на -t;

- спорадическое проникновение форм кратких страдательных причастий ср. р. на -то;

- неразличение числа и рода в формах деепричастий;

- распространение абсолютивной формы относительного местоимения jenz.

6. Привлечение грамматик XVI—XVIII вв. позволило соотнести состояние чешского литературного языка побелогорского периода, какое демонстрирует материал изученных памятников, с описанием его современниками. Было отмечено, что грамматисты того времени большей частью в той или иной степени допускали проникновение в литературный язык элементов живой разговорной речи как стилистически нейтральных.

7. На основании проведенного анализа текстов можно сделать вывод о том, что к концу XVIII в. формировалась новая норма чешского литературного языка путем естественной эволюции старой книжной нормы с постепенным вытеснением наиболее архаичных ее элементов и частичным проникновением фонетических и морфологических особенностей живого чешского языка того времени, воспринимаемых авторами и грамматистами как нейтральные в письменном употреблении.

8. В XIX в. вследствие кодификации, осуществленной деятелями чешского национального возрождения с опорой на грамматику Й. Добровского, наметившееся ранее естественное развитие литературного чешского языка было прекращено. Возврат к архаичной норме времен Кралицкой Библии привел к отрыву новочешского литературного идиома от живых (не только диалектных, но и сложившейся в XIX в. обиходно-разговорной) форм существования языка чешской нации. Указанный отрыв начал сокращаться только в XX в., и процесс этот продолжается до наших дней. источники

KocmActus Kocmanek Vaclav Frantisek, Actus pobozny о narozeni syna Boziho, pana naseho Jezise Krista. Pol. 17. st. Доступ на: http://www.flu. cas. cz/Com/stcl/.

KocmHnup Kocmanek Vaclav Frantisek, Intermedium kratochvilne о sedlskem hnupu chtejicim zakem byti. Pol. 17. st. Доступ на: http://www.flu.cas.cz/Com/stcl/.

KocmHlad Kocmanek Vaclav Frantisek, Intermedium о 2епё sedlske hladem stonajici а о muzi о zdravi jeji se starajicim. Pol. 17. st. Доступ на: http://www.flu.cas.cz/Com/stcl/.

KocmLek Kocmanek Vaclav Frantisek, Sequitur aliud intermedium rudiculosum, continens in se stupiditatem cuiusdam rustici ad medicum confugientis. Pol. 17. st. Доступ на: http://www.flu.cas.cz/Com/stcl/.

KocmChrap Kocmanek Vaclav Frantisek, Intermedium Nove о Nemravnych chrapounich, kterak jeden druhemu, totiz dobry vozralec lepsimu vozralci svou zenu arcivozralou prodal. Pol. 17. st. Доступ на: http://www.flu.cas.cz/Com/stcl/.

KocmChlup Kocmanek Vaclav Frantisek, Intermedium de duobus rusticus rixantibus de lana caprina. Pol. 17. st. Доступ на: http://www.flu.cas.cz/Com/stcl/.

KocmGrob Kocmanek Vaclav Frantisek, Intermedium kratochvilne о grobianich о urozenost se nesnadicich a na vojnu, tez na posviceni, ano i к zeneni se strojicich a tez kterak z nich kdo prve svou zenu miloval a ji sobe vazil, tato hra oznamuje. 1646. Доступ на: http://www.flu.cas.cz/Com/stcl/.

KocmHloup Kocmanek Vaclav Frantisek, Intermedium о jednom sedlaku hloupym, jehozto manzelha po sve vuli тё1а, ano jej i pravala, a kdyz na trh do mesta s homolkami sla, jemu к opatrovani dobytek porucila, totiz kravy a telata. Pol. 17. st. Доступ на: http://www.flu.cas.cz/Com/stcl/.

Predm Predni krest'anskeho cloveka starost. To jest Casna a blizka priprava к dobre smrti, к tomu zpusob a hotovost a skonani. 1644. In: Sladek M. Vitr jest zivot cloveka. Praha, 2000. S. 110-112, 116-118, 125-126, 134-135.

Zrcadlo Zrcadlo poboznosti pravokrest'anske, to jest Rozlicnd a pobozna duchovni cviceni pres cely den s pripravou к smrti. 1650. In: Sladek M. Vitr jest zivot cloveka. Praha, 2000. S. 130-134.

MichMuz Michna Adam z Otradovic, Ceska marianska muzika. 1647. In: Citanka ceske literatury. 1. Ed. J. Lehar a A. Stich. Praha, 1997. S. 365-378.

MichLoutna Michna Adam z Otradovic, Loutna ceska. 1653. In: Citanka ceske literatury. 1. Ed. J. Lehar a A. Stich. Praha, 1997. S. 378-386.

Fons Fons vitae felici morte, Studanka vody zivota za st'astnou smrt, do niz tfiprelibi duchovni praminkove se prejsti. 1656. In: Sladek M. Vitr jest zivot cloveka. Praha, 2000. S. 118-119.

Bridel Bridel Fridrich, Co Buh? Clovek? 1658. In: Citanka ceske literatury. 1. Ed. J. Lehar a A. Stich. Praha, 1997. S. 387-405.

Solamen Solamen aegrotantium aneb Duchovni teseni vsem lidem stonajicim, tez velebnym P. P. fararum i jinym spravcum duchovnim, ktefiz lidske duse pfi poslednim case sobe porucene mivaji, velmi potrebne a uzitecne. 1674. In: Sladek M. Vitr jest zivot cloveka. Praha, 2000. S. 120-125, 126-130. y v

Steyer Steyer Matej Vaclav, Postilla katolicka na dve casti rozdёlend, nedelni a svatecm, aneb Vejkladove na evangelia, kteraz se podle fadu a obyceje svate Hmskokatolicke cirkve na kazdou nedeli a na kazdy svatek v slavnem ceskem kralovstvi a markrabstvi moravskem zasveceny pfes cely rok citaji. 1691. In: Sladek M. Vitr jest zivot cloveka. Praha, 2000. S. 35-37.

Btt Bilovsky Bohumfr Hynek Josef, Novy cherubin leta 1491 od Boha vsemohouciho stvoreny a lata 1539 pred raj em katolicke cirkve postaveny, to jest svaty Ignatius z Lojoly, Tovarysstva Jezisova zakladatel. 1695. In: Sladek M. Svet je podvodny verbir. Praha, 2005. S. 49-88.

ZTynce Z Tynce Petr Stepan, Vox clamantis in deserto aneb Hlas volajiciho na pousti, to jest na nekdy jmenovany Vysoky, pred lety pusty, v kraji Caslavskym na panstvi malesovskym lezici, nyni рак slavnym jednoho a trojiho Boha chramem spolu s poustevnickym pfibytkem ozdobeny a svateho Jana Krtitele rceny hofe prohlasena a v ceskem jazyku prednesena chvala tehoz svateho Jana Krtitele. 1697. In: Sladek M. Sv€t je podvodny verbir. Praha, 2005. S. 89-116.

Mysl Rozlicne kajici myslinky hrichuv svych litujici duse obzvlastne о lidske smrtedlnosti. 1721. Доступ на: http://www.flu.cas.cz/Com/stcl/.

Damasc Damascen Marek, Troji chleb nebesky pro lacny lid cesky, od Pisma svateho, sneseni nabozneho, uciteluv cirkevnich a Otciiv svatych vypitjceny а к nedelnimu obcerstveni vsem milym vlastencum pfedstaveny. 1728. In: Sladek M. Vitr jest zivot cloveka. Praha, 2000. S. 30-31.

DeWaldt De Waldt Ondrej Frantisek, Kazani о svatym Vacslavu v meste Pisku delane 1709. 1736. In: Ci'tanka ceske literatury. 1. Ed. J. Lehar a A. Stich. Praha, 1997. S. 410-417.

Prugg Prugger Martin, Kniha nauceni a prikladuv, v ktery, ackoliv sproste, vsak sve tie, ale i dukladw se pfedstavuje cely katechizmus. 1745. In: Sladek M. Vitr jest zivot cloveka. Praha, 2000. S. 31-34, 289-291.

Choc Chocensky Karel, Libellus memorabilium aut: Pop/any Pamnietny Rodu, neb Przatelftwa Choczenfkyho. 1772. Доступ на: http://homepages.uni-tuebingen.de/tilman.berger

Cer Ceregetti Josef, Historya Chrudimska w niz se wipisuje pocatek Mesta Chrudime. 1789. In: Sv. Ceregetti J. Historya Chrudimska. 1-2. Ed. T. Berger, T. Maly. Chrudim, 2005.

Lenh Lenhart Vaclav Elias, Zkusene nauceni к velmi potrebnemu jiz za nasich casii oseti lesuv, ku kteremuz jeste jina velmi uzitecna nauceni о povinnostech myslivce lesuv die zkusenosti dokonale hlediciho pridana jsou. 1793. In: Lenhart V. E. Zkusene nauceni. Praha, 2003.

Miiller Antonin, Welmi vzitecna к vteffe Nemocnych, a Vmjragjcych Knjzka к wffeobecnepotfebe wffech na winicy Pane pracugicych. Praha, 1796.

Список научной литературыКириллов, Юрий Владимирович, диссертация по теме "Славянские языки (западные и южные)"

1. Изотов А. И. Литературный чешский язык и обиходно-разговорное койне //

2. Язык, сознание, коммуникация. Вып. 38. Москва, 2008. С. 64-69. История южных и западных славян. Т.1: Средние века и новое время. Под ред.

3. Нещименко Г. П. Великий чешский ученый Йозеф Добровский //

4. Славяноведение. № 6, 2003. С. 3-18. Нещименко, 20036. Селищев А. М. Славянское языкознание. Т. 1: Западно-славянские языки. Москва, 1941.

5. Скорвид С. С. Чешский язык // Языки мира: Славянские языки. Москва, 2005. С. 234-273.

6. Смирнов Л. Н. «Ян Коллар и формирование литературного словацкого языка» // Ян Коллар поэт, патриот. К 200-летию со дня рождения. Москва, 1993.С. 25-41.

7. СупрунА. Е., КалютаА. М. Введение в славянскую филологию. Минск, 1981.

8. Толстой Н. И. История и структура славянских литературных языков. Москва, 1988.

9. Трубецкой Н. С. Общеславянский элемент в русской культуре // История. Культура. Язык. Москва, 1995. С. 162-207.

10. Чешско-русский словарь. В 2-х тт. Под ред. JI. В. Копецкого. Москва, 1976.

11. Шветлосц. Часопис за литературу, културу и дружтвени питаня. №. 2, 1981.

12. Широкова А. Г. К вопросу о различии между чешским литературным языком и народно-разговорной речью // Славянская филология. Сборник статей. Выпуск второй. Под ред. С. Б. Бернштейна. Москва, 1954. С. 3-37.

13. Широкова А. Г. Из истории развития литературного чешского языка // Вопросы языкознания. №4. Москва, 1955.

14. Широкова А. Г. Возникновение и развитие маркированных многократных глаголов в истории чешского языка // Славянская филология. Сборник статей. Выпуск VI. Под ред. С. Б. Бернштейна и Е. 3. Цыбенко. Москва, 1968. С. 3-77.

15. Широкова А. Г., Нещименко Г. П. Возрождение чешского литературного языка как необходимый компонент формирования чешской нации // Славянские культуры в эпоху формирования и развития славянских наций XVIII-XIX вв. Москва, 1974. С. 128-133.

16. Широкова А. Г. Чешский язык // Славянские языки (Очерки грамматики западнославянских и южнославянских языков). Под ред. А. Г. Широковой и В. П. Гудкова. Москва, 1977.

17. Широкова А. Г., Нещименко Г. П. Становление литературного языка чешской нации // Национальное возрождение и формирование славянских литературных языков. Москва, 1978. С. 9-85.

18. Широкова А. Г., Васильева В. Ф., Едличка А. Чешский язык. Москва, 1990.

19. Широкова А. Г. Методы, принципы и условия сопоставительного изучения грамматического строя генетически родственных славянских языков //

20. Ceregetti J. Historya Chrudimska w niz se wipisuje pocatek Mesta Chrudime. Sv.1.2. Ed. T. Berger, T. Maty. Chrudim, 2005. Curin F. Podnetna prace о slovni zasobe 18. stoleti // Nase fee, 1978, 61. № 2. S. 101-102.

21. Curin F. Strucna charakteristika prvnich obrozenskych gramatik // Prace z dejinslavistiky X. Praha, 1985. S. 191-198. Curin,1985a. Curin F. Vyvoj spisovne cestiny. Praha, 1985. [Curi'n, 19856]

22. Cesky narodni korpus DIAKORP. Ustav Ceskeho narodniho кофиБи FF UK.

23. Praha, 2005. Доступ на: http://www.korpus.cz. Citanka ceske literatury. 1. Ed. J. Lehar a A. Stich. Praha, 1997. Dejiny zemi Koruny ceske II: Od nastupu osvicenstvi po nasi dobu. Praha-Litomysl, 2002.

24. Dobrovsky J. Geschichte der bomischen Sprache und Literatur. Prag, 1792. Dobrovsky J. Podrobna mluvnice jazyka ceskeho v redakcich z roku 1809 a 1819. Praha, 1940.

25. Dobrovsky J. Dejiny ceske feci a literatury. Praha, 1951.

26. Dostal A. Historicka mluvnice ceske. II Tvaroslovi. 2. cast. Casovani. Praha, 1967. Drachovsky J. Grammatica Boemica in V libros divisa. Olomouc, 1660. Dvorak E. „Umela pravidla" Josefa Dobrovskeho // Slovo a slovesnost. 1979, XL. № 1. S. 32-35.

27. Gebauer J. 81агосезкё skloneni jmen kmene -l. Praha, 1891.

28. Havranek B. Vyvoj ceskeho spisovneho jazyka. Praha, 1979.

29. Jandyt V. Grammatica Linguae bohemicae. Praha, 1704.

30. Jugmann J. Kratka historie narodu, osvfcem a jazyka. Praha, 1947.

31. Kamis A. Slovni zasoba ceskd publicistiky 18. stoleti. Praha, 1974.

32. Kobetic P., Pavlik Т., Sulci. Chrudim. Vlastivedna encyklopedie. Praha, 2005.

33. Konstanc J. Lima Linguae Boemicae. To geft: brus Gazyka Czelkeho. Praha, 1667.

34. Kopecny F. К dobrym pocatkxim ceske gramaticke tradice // Wiener slawisticher

35. Almanach, 9, 1982. S. 253-275. Koupil O. Grammatykari. Gramatograficka a kultruni reflexe cestiny 1533-1672. Praha, 2007.

36. Kucera K. Spojem typu Ezopu pes v cestine 16. a 17. stoleti // Slavica Pragensia,

37. XXI. Praha, 1978. S. 231-234. Kucera K. Jazyk ceskych spisu J. A. Komenskeho // Acta Universitatis Carolinae.

38. Optat В., Gzel P., Filomates V. Gra<m>matyka Czefka w dwogij ftrance. Namest', 1533.

39. Pelzel F. Geschichte der Deutschen und ihrer Sprache in Bohmen von 1341 bis 1789 // Neuere Abhandlungen der k. Bohmischen Gesellschaft der Wissenschaften, Bd. 1. Prag, 1790. S. 281-310.

40. Pelzel F. Grundsatze der bohmischen Grammatik. Prag, 1795.

41. Porak J. Humanisticka cestina. Praha, 1979. Porak, 1979a.

42. Porak J. Chrestomatie к vyvoji ceskeho jazyka (13. 18. stoleti). Praha, 1979. Porak, 19796.

43. Pravidla ceskeho pravopisu s vykladem mluvnice. Ed. V. Saur. Praha, 2005.

44. Rosa W. J. Czech grammar (Cechorecnost). Porta Prague Australia, 1991.

45. Sgall P., HronekJ. Cestina bez prfkras. Praha, 1992.

46. Sladek M. Maly svet jest clovek, aneb Vybor z ceske barokni prozy. Praha, 1995.

47. Sladek M. Vitr jest zivot cloveka, aneb Zivot a smrt v ceske barokni proze. Praha, 2000.

48. Sladek M. Svet je podvodny verbir, aneb Vybor z ceskych jednotlive- vydanych svatecnich a prilezitostnych kazani konce 17. a prvnich dvou tretin 18. stoleti. Praha, 2005.

49. Slovnik spisovne cestiny pro skolu a verejnost. Praha, 2003.

50. Stich А. О pocatcich modern! spisovne cestiny // Nase rec, 74, 1991. S. 57-62.

51. Stich А. К Jiraskovu pojeti ceskeho baroka // Alexandr Stich: Od Karla Havlicka к Frantisku Halasovi. Lingvoliterarni studie. Praha, 1996. S. 174-241.

52. Stich A., Hon. J. Lenhart // Lenhart V. E. Zkusene nauceni. Praha, 2003.

53. Szczepanska E. Cechy czeszczyzny okresu baroku a obecna cestina. Krakow, 2004.

54. Slosar D., Vecerka R. Spisovny jazyk v dejinach ceske spolecnosti. Brno, 2009.

55. Stejer M. V. Zacek. aneb Vyborne dobry zpusob, jak se ma dobre po cesku psati neb tisknouti. Praha, 2001.

56. Stole J. Slovenska dialektologia. Bratislava, 1994.

57. Tham К. I. Bohmische Grammatik zum Gebrauch der Deutschen. Praha, 1804.

58. TomsaF. J. Bohmische Sprachlehre. Praha, 1782. VasicaJ. Ceske literarrri baroko. Praha, 1995.

59. Vavrinec B. z Nudozer. Grammaticae Bohemicae, ad leges naturalis methodi conformatae, et notis numerisque illustratae ac distinctae, libri duo. Ostrava, 1999.

60. Vazny V. Historicka mluvnice ceske. II Tvaroslovi. 1. cast. Sklonovanf. Praha, 1964.