автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Панджабская деревня Пакистана на рубеже 1950 - 60-х годов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Панджабская деревня Пакистана на рубеже 1950 - 60-х годов"

Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского

РГ6 од

На правах рукописи

/ 6 АВГ 1998

Тюрин Владимир Ильич

ПАНДЖАБСКАЯ ДЕРЕВНЯ ПАКИСТАНА НА РУБЕЖЕ 1950 — 60-х ГОДОВ: КЛАСС-СОСЛОВИЕ КРЕСТЬЯНСТВО И РАЗЛИЧНЫЕ ГРУППЫ ПОМЕЩИЧЬЕГО КЛАССА

(ОПЫТ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ МАТЕМАТИЧЕСКИХ МЕТОДОВ ИССЛЕДОВАНИЯ)

Специальность 07.00.03 — Всеобщая история (новое и новейшее время)

Автореферат диссертация

на соискание ученой степени доктора исторических наук

Саратов 1998

Работа выполнена на кафедре истории Нового и новейшего времени Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ:

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ —

доктор исторических наук, профессор В. Ф. Агеев доктор исторических наук, профессор Д. М. Туган-Барановский доктор исторических наук, профессор В. И. Овсянников.

Институт востоковедения РАН

Защита состоится "ЯЬ. " - • 1998 г. в час.

на заседании диссертационного совета Д.063.74.03 в Саратовском государственном университете им. Н. Г. Чернышевского по адресу: 410600, Саратов, ул. Радищева, 41, ауд. 16.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Саратовского государственного университета.

Автореферат разослан " $ " ик$я 1998 г.

Ученый секретарь

специализированного совета ^-. у

д. и. н. В.Н. Данилов

Диссертация выполнена при финансовой поддержке Международного научного фонда Дж. Сороса.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Смену двух столетий и тысячелетий человечество встречает, завершая целую историческую эпоху и вступая в фазис качественно нового в основе своей мирового цивилизационного порядка. Ушел в небытие классический капитализм. Доказал свою историческую несостоятельность и обреченность квазисоциализм советского образца.

Капитализм в развитых своих центрах выходит из острейших схваток с квазисоциализмом и в результате мучительного преодоления присущих ему капиталистических черт предстает в новом, социалистическом обличье. Одновременно это общество наиболее полномасштабно и глубоко реализует и утверждает общечеловеческие, общецивилизационные ценности.

На обширнейших пространствах бывшего колониального Востока капитализм сегодня еще стадиально задержался в своей эволюции и представляет собой особую "ветвь в развитии мирового капитализма"1. Но и здесь начинают все более четко прорисовываться и проявляться в реалиях исторического процесса социалистические черты.

Валютно-финансовый кризис конца 1997 — начала 1998 годов, основательно расстроивший хозяйственный организм прежде всего ранее особенно динамично развивавшихся "новых индустриальных стран", казалось бы поставил под сомнение вывод о "социалистичности" современного западного общества и вновь продемонстрировал торжество всемирной системы капитализма2.

Судя по всему, входящее в новое тысячелетие западное общество все еще сохраняет в качестве господствующих сущностные черты капитализма пост- постиндустриального этапа своего развития, но одновременно все явственнее демонстрирует обозначившиеся в его недрах элементы социализма.

Однако, в своем всеутверждающем шествии модернизирующийся капитализм выявил и обозначил с особой очевидностью и остротой ряд деформаций и негативных последствий торжества урбанистических порядков. Одной из них явилось резкое сокращение позиций деревенского, в том числе и крестьянского мира и соответственно уменьшение его роли в качестве важнейшей составляющей современного цивилизационного обновления. А ведь речь идет о судьбах огромного массива крестьянского в основе афро-азиатского общества и крестьянского Панджаба, в качестве одного из важнейших его ареалов.

Именно это обстоятельство выдвигало в качестве объективной и настоятельной задачи изучение степени воздействия на крестьянский в основном Панджаб власти рынка и капитала, механизмов адаптации панджабской деревни к этим процессам. Само собой разумеется, что не менее важной становилась необходимость анализа того массива деревни, который оказался пока еще не "переработанным" капитализмом и всячески сопротивлялся ему.

1 Капитализм на Востоке во второй половине XX в. М., 1995. С. 4.

2 Сорос Джордж: Россия в опасности! // Известия. 1998. 5 марта.

Рассмотрение этих вопросов приобретало особую актуальность применительно к первому десятилетию существования Пакистана. Дело в том, что как в отечественной, так и зарубежной историографии даже относительно развитая панджабская деревня этого периода характеризовалась как стагнирующая, сохранявшая сильные позиции крупнейших помещиков и сектора помещичьего хозяйства, а, следовательно, и полуфеодальные (или даже- феодальные) черты.

Более того, эпоха существования старой, "традиционной" панджабской деревни как бы пролонгировалась как минимум до хередины 60-х годов. Да и в целом период "взлета" деревни Востока ассоциировался прежде всего и главным образом с воздействием на нее НТР в форме "зеленой революции", а затем и широкой машинизации производства. До этого же момента внутренняя эволюция самого традиционного хозяйства, квазикапиталистические формы организации производства, считалось, не могли обусловить изменение социального содержания укладной системы в агросфере3.

Такое видение стадиальности превращения сектора потребительского хозяйства в товарное, рыночное потребовало от исследователя панджабской деревни рубежа 50—60-х годов сосредоточить внимание на осмыслении целого ряда нерешенных вопросов проблемного характера.

Актуальным становилось выяснение характера и глубины структурных подвижек, имевших место на протяжении 50-х годов (и особенно во второй их половине) не только в секторе помещичьего хозяйства, но и в крестьянских дворах.

Не менее значимой в этой связи представала проблема анализа сущностных изменений структуры издольного хозяйства и степени его адаптации к условиям рынка, а также роли денежной аренды и результатов ее воздействия на хозяйственный организм всех без исключения групп дворов панджабской деревни.

Постольку- поскольку в ее жизни начинал играть заметную роль денежный, банковский капитал, важно было уяснить, менял ли он и насколько глубоко хозяйственный строй различных категорий крестьянских и помещичьих дворов.

Это, в свою очередь, актуализировало проблему выяснения роли отдельных факторов производства, как природных, так и промышленных в деле преодоления черт "традиционности" и вызревания новых, современных форм организации производства.

Историография так и не смогла решить, почему все же в крестьянском по существу Панджабе явно доминировали "помещичьи", а не "крестьянские" дистрикты по типу буржуазной эволюции земледелия. Именно в силу этого в качестве одного из главных вопросов исследования предстояло осмыслить, как и насколько в рамках такого симбиоза класс- сословие крестьянство все- таки реализовывало свои специфические интересы и потенции.

Только учет всей этой многофакторной картины давал исследователю право поставить вопрос о степени "продвинутости" панджабской деревни в рыноч-

3 См., напр., Растянников В.Г. Капитализм и многоукладность экономической системы стран Востока: аграрный аспект // Капитализм на Востоке во второй половине XX в. М.: Вост. лит. РАН, 1995. С. 308, 320-323, 347-348, 378-383. В. Я. Белокреницкий рубежом качественно нового этапа в развитии предпринимательских черт как помещичьего, так и крестьянского хозяйства в Пакистане считает начало 60-х тодов.-Белокреницкий В. Я. Пакистан: динамика "двухярусного" капитализма // Капитализм на Востоке во второй половине XX в. С. 505.

ную структуру и определить, таким образом, потенциальные возможности отдельных ее страт включиться в процесс технологического обновления первой ( массированное применение трубчатых колодцев), второй (сама по себе "зеленая революция") и третьей ( машинизация сельскохозяйственного производства) волн.

Необходимость изучения класс- сословия крестьянства и различных групп помещичьего класса панджабской деревни приобретает особую актуальность сегодня, когда сторонники цивилизационного и миросистемного подходов фактически вынесли приговор социально- классовому подходу в изучении обществ современного Востока.4 И это несмотря на то, что почти вся отечественная, да и значительная часть зарубежной историографии на протяжении 60— 80-х годов в основу характеристики восточного, в том числе аграрного социума клала именно формационный и социально- классовый подход. И это несмотря на жестко социально- ориентированный характер государственной политики в аграрном секторе, скажем, того же Пакистана 50—80-х годов.

В этой связи необходимо напомнить, что четкий социальный аспект присутствовал и в мировой аграрной политике, проводимой в постколониальном азиатском обществе Соединенными Штатами, ООН, МОТ, а так же ведущими международными финансовыми институтами.

Стыдливо открещиваясь и отворачиваясь сегодня от "единственно-верного" марксистско-ленинского учения, всегда присутствовавшего в качестве "единственной научно-выверенной" методологии исследования восточного социума, ряд современных отечественных исследователей непростых проблем развития афро-азиатской деревни базируют свои концепции на принципах мно-гоукладности. Казалось бы в этом случае, как в свое время очень метко подметил А.И. Левковский, один из пионеров применения понятия многоукладносги к анализу восточных обществ, уклад одновременно должен точно характеризоваться состоянием его классовой структуры5.

Но и на этом пути наблюдалось очевидное выхолащивание, усечение понятия многоукладное™, ибо она вообще не наполнялась никаким конкретно-историческим социальным содержанием.

Становится совершенно очевидно, что без глубокого и всестороннего анализа социально- экономической природы различных крестьянских и помещичьих страт, самого семейного крестьянского и помещичьего хозяйства, без выявления важнейших тенденций их эволюции анализ панджабской деревни только как многоукладной структуры не дает нам полного и объективного видения того, что есть на самом деле крестьянское и помещичье хозяйство и куда в целом идет панджабская деревня.

И в этой связи едва ли правомерны упреки в том, что, скажем, анализ, изучение хозяйственной деятельности различных групп крестьянства, как основы су-

4 Наиболее рельефно этот подход нашел отражение в статье Ю.Г. Александрова. Восточное крестьянство: актуальные проблемы изучения //Восток. 1995. № 2. С. 175— 187 и в уже упоминавшейся коллективной монографии "Капитализм на Востоке во второй половине XX в.", а так же в чрезвычайно оригинальном исследовании Вс. Вильчека "Прощание с Марксом". М.: Прогресс, 1993.

5 Левковский А.И. Социальная структура развивающихся стран (Проблемы многоукладного переходного общества). М.: Мысль, 1978. С.23.

ществования этих многочисленных и очень своеобразных социумов, это обязательно их квалификация "исключительно по способам эксплуатации" и "носит скорее мировоззренческий, чем научно-обоснованный характер"6.

Вряд ли можно инкриминировать исследователям и то, что рассмотрение восточной деревни только через призму капиталистического классообразова-ния не может научно объяснить многие "нестандартные" явления в современной крестьянской жизни Востока7.

Во-первых, это вполне естественно, так как ни один исследователь не ставил задачу через призму стратификации объяснять "нестандартные" явления. А во-вторых, только дальнейшее развитие самой науки о деревне Востока, включение в сферу научного интереса совершенно новых, никогда раньше не исследовавшихся сторон жизни деревенского социума и дало возможность сначала "обнаружить", а затем и изучать эти "нестандартные" явления. Но эффективными эти поиски и решения были только тогда, когда проявления "нестандартности" осмысливались не вообще, вне всяких временных, конкретных исторических констант, вне вполне определенного фазиса исторического процесса, а вкупе, в привязке к конкретной стадии общественно-экономического состояния общества и конкретного пласта культуры.

Нельзя согласиться и с тем, что анализ социальной структуры деревни всегда сводится только к выявлению определенных сил как динамизаторов классовой борьбы8.

Все это позволяет сделать вывод, что и сегодня, когда востоковедная наука в поисках новых рубежей пытается отдать предпочтение одному из трех главных подходов к мировому историческому процессу — формационному, цивилиза-ционному или миросистемному — актуальность и значимость изучения социальной структуры общества не только сохраняется, но и приобретает качественно новое звучание.

Ну и, наконец, осмысление исторического опыта крестьянского Панджаба в переломную эпоху жизни пакистанского государства представляет возможность выйти за рамки этого в значительной степени уникального анклава общемирового крестьянского социума и, в сопоставлении с опытом других крупных крестьянских ареалов, выявить общее и особенное в специфическом крестьянском потоке общецивилизационного развития.

Исследуемая нами тема нашла определенное отражение в исторической литературе.

Историография проблем развития пакистанской (панджабской) деревни. Отечественная историография. Уже само название данного раздела свидетельствует о том, что вплоть до настоящего времени тема диссертации не была предметом специального обобщающего характера исследования, комплексно рассматривающего ключевые вопросы развития и сегодняшнего состояния деревни Панджаба. В то же время можно констатировать, что изучение проблем пакистанской деревни стало самостоятельным направлением в отечественном паки-становедении. В 60-х — 80-х годах появились фундаментальные исследования,

6 Александров Ю.А. Восточное крестьянство... С.184.

7 Там же. С. 177.

8 Там же. С. 177.

монографии, статьи, специально посвященные проблемам деревни, ее стратификации, определению тенденций и характеристике результатов происходивших в ней изменений. Наряду с этим, вышеназванные направления изучения деревни весьма плодотворно разрабатывались либо в контексте анализа поступательного развития всего пакистанского общества, либо капитализма, как главного направления его эволюции.

В итоге удалось не только осмыслить важнейшие аспекты аграрной политики различных правительств Пакистана, проследить характер, и сущность социально- экономических сдвигов, произошедших в деревне на протяжении 50-х — 80-х годов, но и создать целостную картину ее состояния к началу — середине 90-х годов.

У истоков изучения проблем панджабской деревни стояли работы В. Г. Расгянникова 1950-х годов. В них анализировались в основном вопросы особенностей развития капитализма в панджабской деревне в условиях колониальной системы9. Содержавшиеся в этих работах выводы не только давали представление о степени "продвинутости" панджабской деревни 20- 40-х годов к капитализму, но и во многом закладывали основные направления будущей научной разработки проблем ее буржуазной перестройки.

К этим сюжетам логически примыкало исследование В.Г. Растянниковым состояния технической базы сельского хозяйства Пакистана первых десяти лет его самостоятельного развития. В нем делался вывод не только о сохранении в панджабской деревне этого периода низкого органического строения капитала, но и о воздействии появившихся в ней современных факторов производства на структурные изменения прежде всего в секторе помещичьего хозяйства10.

А для Л. Р. Гордон-Полонской пакистанская деревня 1950-х гг.- это и рост кабальной издольщины и дальнейший процесс "раскрестьянивания" основной массы мелких и мельчайших хозяев в условиях живучести в деревне многих докапиталистических черт11.

Выход в свет фундаментальной "Истории Пакистана" Ю. В. Ганковского и Л. Р. Гордон- Полонской решило, с одной стороны, осмысление основных проблем развития пакистанского общества первого десятилетия существования Пакистана, а, с другой, послужило мощным благоприятным стимулом к активизации во второй половине 60-х — начале 70-х гг. исследований по аграрной истории и экономике страны.

' Растянников В.Г. Аграные отношения в Пенджабе (1900—1947 гг.) Автореф. дис. канд. экон. наук. M., 1954; Он же. О формах феодальной эксплуатации крестьян в колониальном Пенджабе// Краткие сообщения Института востоковедения. T. XXI. М., 1956; Он же. Наемный труд в сельском хозяйстве Пенджаба // Ученые записки Института востоковедения. T. XVIII.M., 1957; Он же. О характере товарности зернового хозяйства в Пенджабе ( По данным экономических обследований 30-х годов XX века) // Краткие сообщения Института востоковедения. Вып. XXIII. М., 1957.

10 Растянников В.Г. Техническая база сельского хозяйства Пакистана.. Пакистан. История и экономика. М., 1959,

11 Гордон-Полонская Л. Р. Положение рабочего класса Пакистана (1947—1957 гг.) // Пакистан. История и экономика. С. 12.

Изучению проблем аграрного Пакистана были посвящены специальные монографии12.

Многие из вопросов общественно- политического и социально - экономического развития пакистанской деревни были впервые поставлены и успешно решены в трудах отечественных пакистановедов, исследовавших эпоху М. Айюб Хана, изучавших черты мелкого производства, особенности формирования крупной буржуазии страны13.

Вместе с тем, в ряде специальных исследований второй половины 60-х — первой половины 70-х гг. делался важнейший вывод о том, что буржуазное переустройство пакистанской деревни интенсифицировало процесс "раскрестьянивания" ее наиболее малоимущих слоев, вело к росту отрядов сельских пролетариев и полупролетариев14. Оно же приводило к существенному изменению производительных сил сельского хозяйства и дальнейшему развитию различных групп предпринимательских слоев деревни15.

В этой связи отмечалось, что в панджабской деревне Пакистана к моменту массового внедрения в земледелие новых технологий политика госкапитализма во многом уже сформировала социальные слои, готовые принять эти технологии16.

Отечественные пакистановеды не оставили без внимания и анализ особенностей и итогов аграрной политики правительства 3.А. Бхутго.

Опубликованные в первой половине 80-х гг. монографии В. Я. Белокреницкого и В. Н. Москаленко, С. Н, Каменева, С. А. Панарина17 выгодно отличались попыткой дать более глубокую характеристику основных этапов капитализации пакистанской деревни и ее результатов.

Во второй половине 80-х — начале 90-х гг. исследование проблем пакистанской деревни поднялось на качественно новый рубеж в связи с выходом в свет нескольких работ М.Ю.Морозовой18 и фундаментальной монографии В. Я. Белокреницкого19.

12 Яковлев М. А. Аграрный Пакистан. М.,1968; Тюрин В.И. Аграрные проблемы Пакистана. Саратов, 1968.

13 Москаленко В. Н. Проблемы современного Пакистана. М., 1970; Белокрениц-кий В. Я. Мелкое производство в экономике Пакистана. М., 1972; Левин С.Ф. Формирование крупной буржуазии Пакистана. М., 1970.

14 Тансыкбаева С. И. Крестьянство Пакистана. Ташкент 1969; Тюрин В. И. Некоторые вопросы формирования и положения сельскохозяйственного пролетариата и полупролетариата Пакистана// Сельскохозяйственные рабочие в странах Азии и Африки. М., 1969. Одновременно появились очень интересные исследования С. И. Тан-сыкбаевой, Р. И. Шсрковиной, в которых анализировались факторы, обусловливавшие подъем социального протеста в деревне.

15 Сидоров М. А. Производительные силы сельского хозяйства Пакистана// Сдвиги в производительных силах сельского хозяйства стран Южной Азии. М., 1975.

16 Тюрин В, И. Об изменении социальной структуры западно- пакистанской деревни в 1960-х годах// Новая и новейшая история. Вып. 2. Саратов, 1974.

17 Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н. Пакистан. М., 1981; Каменев С. Н. Государственные финансы и экономическое развитие. М., 1982; Панарин С. А. Страны Востока: проблема обнищания крестьянства и попытки ее решения. М., 1985.

18 Морозова М. Ю. Современная пакистанская деревня. М., 1986; Морозова М. Ю„ Тансыкбаева С. И. Пакистанская деревня// Пакистанское общество. Эконо-

М. Ю. Морозова поставила задачу проследить эволюцию пакистанской деревни на протяжении 70—80-х годов и тем самым выявить новые моменты в ее развитии по сравнению с 50—60-ми годами. Наряду с этим специальному исследованию подверглись вопросы генезиса и социальной эволюции сельской буржуазии, выяснения факторов социальной активности крестьянства и позиции различных партий по аграрному вопросу.

В монографии В. Я Белокреницкого особое внимание было уделено особенностям эволюции помещичьего и крестьянского капитализма, появлению новых черт издольщины, укреплению позиций индустриально-капиталистического сектора в 70—80-е года.

Процесс исламизации общественно-экономической жизни Пакистана в годы правления Зия-уль-Хака побудил отечественных исследователей осмыслить место и роль исламских ценностей в повседневной жизни пакистанской деревни, в формировании массового сознания крестьянства, выявить роль богословов, попечителей и смотрителей гробниц святых, мулл, самого института мечетей.

Особый интерес у диссертанта вызвали работы по истории и экономике других провинций Пакистана, позволившие ему более четко решать проблему общего и особенного в исторических судьбах пакистанской деревни20.

В целом отечественные пакистановеды внесли весьма существенный вклад в изучение и анализ всей сложности и противоречивости процесса капитализации аграрного сектора экономики, неравномерности вызревания буржуазных отношений, в выяснение специфики перестройки крестьянского и помещичьего хозяйства, в определение результатов воздействия традиционных черт на модернизирующиеся структуры и отношения в деревне.

Отсутствие специальных работ по проблеме диссертационного исследования потребовало от автора очень бережного отношения ко всем выводам, фактическому материалу, которые содержались в зарубежной историографии.

Оказалось, что как леворадикальная, так и неолиберальная и неоконсервативная историческая и экономическая мысль смогли поставить и решить ряд принципиально важных вопросов социально- экономического развития пакистанской деревни.

Леворадикальная мысль персонифицировалась активными участниками освободительной борьбы, видными политическими деятелями, членами леворадикальных организаций. В 60-80-х годах она заявила о себе целым рядом глубоких исследований профессиональных историков и экономистов, получивших солидную подготовку в крупнейших научных центрах Запада.

мическое развитие и социальная структура. М., 1987; Морозова М.Ю. Позиция основных пакистанских партий по аграрному вопросу (70—80-е годы)// Ближний и Средний Восток:История, Экономика. Политика. Ч. 2. М., 1987; Она же. Пакистан: неравномерность экономического развития и социально-политическая активность крестьянства//Деревн^ Востока: от социальной напряженности к политической борьбе. М., 1987; Она же. Аграрная буржуазия Пакистана: генезис и социальная эволюция II Ислам и социальные структуры стран Ближнего и Среднего Востока. М., 1990.

19 Белокреницкий В.Я. Капитализм в Пакистане. История социально- экономического развития (середина XIX—80-е годы XX в.) М., 1988.

20 Джабборов Т.Д.Северо- Западная пограничная провинция Пакистана. Социально* экономический очерк.М., 1977; Агеев В.Ф. Новейшая история Синда. М., 1986.

Одним из ярких представителей леворадикальной мысли периода борьбы за национальную независимость был Мухаммад Икбал (1877—1938), поэт, философ, просветитель, влиятельнейший политик.

Икбаловская философия "исламского социализма" выступала как наиболее четкое и концентрированное выражение устремлений, интересов и чаяний мусульманских непролетарских трудовых слоев и в ней явственно проглядывали главные черты экономического романтизма21.

В суверенном государстве Пакистан икбаловская философия общественно-экономического переустройства была отвергнута господствовавшими классами и правящими режимами. Во всей полноте она не была взята на вооружение ни представителями исторических школ леворадикального, ни, тем более, неолиберального направления. Но и те, и другие не могли вообще не считаться с методологическим наследием М. Икбала и так или иначе не выверять свои концепции "по Икбалу".

Идеологи молодой и очень малочисленной компартии Пакистана не смогли оказать сколько- нибудь реального воздействия на общественно- политические процессы в Пакистане и Панджабе. На протяжении 50—70-х годов они не окрепли организационно, не вызрели теоретически, по- прежнему выступая с требованием "полной отмены феодализма".

Но такие видные представители леворадикальной мысли, как Р. Херринг, X. Алави, Т. Али, А. Хуссейн и др. внесли свой, очень специфический, но интересный вклад в разработку ключевых проблем современной пакистанской и панджабской деревни.

Они исходили из того, что философия аграрной политики правящих кругов Пакистана являлась прямым продолжением и развитием политики британских властей по преобразованию "плохих лендлордов" в "модернизирующихся джентри".

В этом же ключе они трактовали и конкретные направления и результаты преобразовательной деятельности пакистанского государства в аграрном секторе экономики.

Так как в пакистанской деревне в целом возобладал, по их убеждению, консервативный (помещичий) вариант буржуазной ее перестройки, то:

• перераспределительный эффект каждой из трех земельных реформ был минимальным;

• все эти реформы в то же время стимулировали капиталистическую перестройку крупного помещичьего землевладения, рост его земельного фовда, совершенствование технической базы хозяйства, расширение использования наемного труда;

• к началу 80- х годов занятие промышленным земледелием стало для крупных помещиков Пенджаба занятием привлекательным и очень прибыльным.

21 О философских и общественно-политических взглядах М. Икбала см.: Metcalf В. Iqbal: Ideology in Search of an Audience // Iqbal, Jinnah and Pakistan: The Vision and the Reality / Ed. by С. M. Nairn. N. Y.: Syracuse Univ., 1979; Qureshi S. M. M. Iqbal and Jinnah: Personalities, Perceptions and Politics II Iqbal, Jinnah and Pakistan; Тюрин В. И. Концелции"исламского социализма" и судьбы крупного помещичьего землевладения в Пакистане (30-40-е — 60-е годы).

• к существовавшим в 50—60-е годы капиталопотокам из деревни в город прибавились капиталопотоки из города в деревню. Выросла помещичья запашка;

• не было исключением сосуществование, взаимодействие издольных и капиталистических форм организации производства в рамках одного и того же помещичьего хозяйства;

• результатом земельных реформ и всего комплекса госкапиталистических мероприятий стало ускорение в 60—70-х гг. процесса "раскрестьянивания" дворов среднего крестьянства, рост доли мелких дворов.

Леворадикальная историография в основу социальной стратификации западно-пакистанской деревни положила не только величину надела, но и весь комплекс отношений в производстве. Она выделяла страты лендлордов, ведущих издольное хозяйство, крестьян-мелких собственников, богатых фермеров с наемной рабочей силой, издольщиков и сельскохозяйственных рабочих.

Леворадикальная мысль в своем развитии прошла большой путь. Историография этого направления нашла свои собственные подходы как к решению вопроса о характере государственной власти в Пакистане и связанного с этим существа государственной стратегии обновления пакистанской деревни, так и осмыслению проявлений полуфеодальных отношений в деревне и процесса их постепенного изживания в ходе ее капитализации. Леворадикальная историография плодотворно разрабатывала вопросы социальной стратификации панджабской деревни и, базируясь на результатах полевых обследований, сделала вывод о становлении в ней в 70—80-х годах классов современного капиталистического общества.

Неолиберальное и неоконсервативное направление. Зарождение и становление неолиберальной и неоконсервативной экономической и исторической мысли, связанной с изучением ключевых вопросов капиталистической эволюции пакистанской деревни, базировалось на достаточно серьезной проработке многих из них как в колониальный период, так и на рубеже 40-х — 50-х годов.

При этом значительную роль сыграли постулаты и выводы, содержавшиеся в материалах Королевской комиссии по сельскому хозяйству (1927 год), рекомендациях Аграрного комитета Мусульманской лиги, Отчета комитета по обследованию сельского хозяйства, Отчета комиссии М. Дарлинга и другие.

В целом, неолиберальная историография начала 50-х годов, особенно в лице наиболее яркого ее представителя — С. М. Ахтара-, в своих подходах к оценке состояния пакистанской деревни и ф ор м улир о в ан ию рекомендаций по изменению сложившихся в ней порядков и отношений не выходила за рамки постулатов, сформулированных Аграрным Комитетом. Единственный новый момент-ее акцент на необходимость активизации государственных усилий по совершенствованию работы существовавших институционных структур".

В публикациях второй половины 50-х- начала 60-х годов наряду с продолжением изучения (и критики) доставшихся в наследство от колониального прошлого систем землевладения и землепользования23 на первый план выходит исследование общественно-политической структуры и характера государствен-

22 См. напр.: Akhtar S. М. Op. cit. Р. 161-162; Kazim М. A. Op. cit. Р. 5-6.

23 Andrus J. R. and Mohammad A. F. The Economy of Pakistan. L., 1958. 517 p.

ной власти молодого пакистанского государства, его воздействия на изменение аграрной структуры страны (Л. Ф. Р. Уильяме, Дж. Стефенс, Г. Ф. Папанек).

Исследования второй половины 50-х — начала 60-х годов заняли особое место в историографии социально-экономического развития пакистанской деревни. В них впервые был поставлен вопрос о месте и роли крупных помещиков в общественной жизни Пакистана, началось изучение классов постколониальной деревни. В публикациях этой поры наряду и параллельно с экономическим анализом ключевых проблем пакистанского общества стало складываться историческое их осмысление с неолиберальных позиций. Однако, этот процесс был прерван, отодвинут мощным потоком научных исследований, базировавшихся на концепциях "неоклассической экономики" (Дж. Стерн, В. П. Фолкэн, К. Н. Готч, М. Гаффар, X. Канеда и др.)

В целом теоретическая мысль гарвардской школы 60-х годов не смогла создать целостной экономической теории, способной дать сколько-нибудь полное и объективное представление о базисе докапиталистической и капиталистической стадий пакистанской аграрной структуры и, тем более, сформулировать закономерности, выявить отдельные составляющие переходного периода от одной к другой. Точнее, этот переходный период вообще не выделялся.

Столь же ограниченными оказались возможности представителей этой школы понять сущность надстроечных явлений, установить сложную и противоречивую их взаимосвязь с базисными процессами. Предельно упрощенной и схематичной выступала в их трактовке социальная структура деревни в целом.

В итоге теоретическая мысль гарвардской школы 60-х годов оказалась на несколько порядков ниже даже в сравнении с неолиберальными концепциями пакистанских экономистов 50-х годов, не говоря уж о представителях исторической школы. По мере того, как теоретические изыскания "неоклассиков" приходили в противоречие с реальными процессами общественно-экономического развития Пакистана, "институционализм" все более утверждался в качестве ее антитезы.

Центр тяжести институционализма переносился в область осмысления надстроечных явлений, выработки практических рекомендаций и рецептов преобразования господствовавших в Пакистане общественно-экономических устоев (К. Гриффин, М.Х. Хан и др.)

Следовательно, для концептуальных построений неолибералов было характерно:

• преодоление технико-экономического подхода в объяснении явлений, имевших место в пакистанской (панджабской) деревне;

• выход в область надстроечных явлений;

• осмысление системы взаимоотношений политических, социальных институтов, государства и производительных сил;

• выявление степени развития последних в зависимости от характера государственной власти и роли в ней либо помещиков- абсентеистов, либо капиталистических фермеров.

Неолиберальные построения исходили из факта наличия очень четкой классовой структуры пакистанской деревни (землевладельческая элита, средние, мелкие крестьяне и сельскохозяйственные рабочие), складывавшейся на почве

вполне конкретного исторического процесса и в условиях капиталистической эволюции земледелия.

Роль катализатора этого процесса отводилась "зеленой революции", коммерческой в своей основе, наибольшие выгоды от которой получили главным образом тесно связанные с рынком крупные землевладельцы, а не собственники "владений существования". Но в пакистанской деревне даже в начале 70- х гг., по мнению К. Гриффина, все еще продолжали доминировать различные переходные формы помещичьего издольного хозяйства.

В этой связи несомненный интерес представляли попытки ряда исследователей показать срез структуры крупного помещичьего хозяйства переходного к капитализму типа24.

Особенность неолиберальной экономической мысли состояла в том, что для нее не чуждыми оказались судьбы мелкого крестьянского хозяйства. Здесь отчетливо звучала озабоченность сохранением мелкой крестьянской собственности и семьи25. Это особенно стало актуальным по итогам "зеленой революции" и машинизации земледелия.

В отличие от этого, неоконсервативная , например, мюрдалевская модель, предполагала "сделать твердый политический выбор в пользу капиталистического способа ведения сельского хозяйства, позволяя и помогая прогрессивным земледельцам полностью пожинать плоды своей инициативы и труда"26.

В минувшие годы неолиберальная историография пакистанской деревни внесла весомый вклад и в разработку политической истории страны, начиная с исследования недалекого колониального прошлого и завершая осмыслением тенденций политического развития страны в 80—90- х годах (X. Б. Сейид, Л. Зиринг, А. Б. М. Бхатия, К. Бекстер, А. Хуссейн, Ш. Дж. Бурки, М. Ахмад, С. Тасир, А. Джалал и др.) В центре внимания оказался здесь анализ важнейший принципов взаимоотношения британской колониальной власти, а затем и государства Пакистан с помещичьим классом Панджаба, его роли в общественно- политической жизни провинции и страны.

Несомненный интерес представляли выводы и о существенной роли в деревне таких религиозных авторитетов, как пиры, садджада нашин и др. Не случайно, неолиберальная историография вводит в научный оборот такое понятие, как "господство феодальной политической культуры"27, основные контуры и содержание которой определяли крупнейшие помещичьи кланы Панджаба.

Достаточно глубоко оказалась исследована и роль иных активных участников буржуазного переустройства панджабской деревни: зажиточной крестьянской верхушки, кулачества, чиновничества, бюрократического капитала.

Из вышеприведенного историографического анализа становится очевидно, что к настоящему времени пакистановедение в основном решило вопросы ха-

24 Rural Development in Bangladesh and Pakistan/ Ed. by R.D. Stevens, H. Alavi, P.J. Betrocci. Honolulu, 1976; Khan M.H Underdevelopment and Agrarian Structure in Pakistan. Boulder, Colorado, 1981.

25 Growth and Inequality in Pakisatan/ Ed. by K. Griffin and A.R. Rhan. L., Basingstoke, 1972; Griffin K. Land Concentration and Rural Poverty. L., Basingstoke, 1976.

26 Мюрдаль Г. Современные проблемы "третьего мира". М., 1972. С. 96.

27 Hussain A. Elite Politics in an Ideological State. The Case of Pakistan. Dawson, 1979.

рактсра и сущности происходивших в пакистанской деревне социально-экономических сдвигов, имевших в ней место на протяжении 50—60-х годов, создало целостную картину ее состояния к началу-середине 90-х годов.

Однако относительно малоизученной оставалась социально-экономическая структура пакистанской деревни на рубеже 50—60-х годов — переломного периода в развитии аграрного сектора экономики Пакистана.

Вместе с тем, по мере того, как более или менее ясной становилась общая картина буржуазной эволюции всей деревни Пакистана, все настойчивее выдвигалась задача выяснения, насколько общепакистанские тенденции проявлялись на региональном уровне и каковы при этом были специфические особенности. Изучение панджабской деревни — житницы всей страны — приобретало в этом смысле общую значимость.

Одновременно было совершенно очевидно, что на первый план уже выдвигалась задача не столько выяснения действия здесь общих тенденций, сколько сосредоточения внимания на анализе сущностных черт, потенциальных возможностей отдельных социальных страт. Изучение класс-сословия крестьянства в целом, отдельных его групп и различных слоев помещичьего класса могло бы в определенной степени заполнить этот пробел.

Более того, в качестве, пожалуй, самой актуальной заявляла о себе потребность существенно понизить порог исследования , сосредоточив усилия на изучении самой структуры и тенденций эволюции непосредственно крестьянского и помещичьего двора деревни.

Само собой разумеется, что каждая из обозначенных проблем заслуживала самого серьезного и пристального внимания исследователя. Но только комплексное их изучение могло дать возможность получить совокупный социальный портрет класс-сословия крестьянства и помещичьего класса Пенджаба в период , когда пакистанская и панджабская деревня все основательнее освобождалась от пут традиционности и блокаторов роста, с одной стороны, и продуцировала уже довольно мощный социальный пласт, активно включившийся в процесс установления трубчатых колодцев, а затем и принятия "зеленой революции", с другой. Так как эта задача еще не ставилась в отечественной и зарубежной историографии, то это обстоятельство послужило для нас решающим доводом в пользу избрания данной темы в качестве предмета настоящей диссертационной работы и определило ее це.ль.

Целью диссертационного исследования и стало комплексное изучение класс-сословия панджабского крестьянства и различных групп помещичьего класса в переломный период аграрной истории страны. При этом в центре внимания автора оказалось изучение характерных черт как крестьянского семейного, так и помещичьего хозяйства. Это позволяло составить научно обоснованное представление о степени преодоления в нем черт традиционности и глубины вызревания потенциальных возможностей включения в товарно-денежные, капиталистические отношения.

Достижению этой цели были подчинены конкретные задачи работы. Они сводились к тому, чтобы:

• реконструировать социальную структуру панджабской деревни Пакистана ра рубеже 1950—60-х годов;

• оценить общее состояние и потенциал каждой из изучаемых социальных страт деревни и в целом класс-сословия крестьянства и помещичьего класса к этому переломному рубежу;

• выявить и осмыслить роль "традиционных" и "современных" факторов производства в крестьянском семейном и помещичьем хозяйстве;

• выяснить роль государственного банковского и частного капитала в процессе модернизации как крестьянского, так и помещичьего хозяйства;

• определить функциональную роль денежной и издольной аренд в этих больших категориях дворов;

• осмыслить причины доминирования в панджабской крестьянской в основном деревне "помещичьего" варианта буржуазной эволюции земледелия;

• идентифицировать и охарактеризовать социальные группы, больше и далее всего продвинутые к типу предпринимательского хозяйства;

• выявить степень готовности различных групп крестьянского и помещичьего хозяйства к принятию новых технологий скважинного орошения и "зеленой революции" с учетом региональных различий.

Хронологические и территориальные рамки диссертационной работы определяются объективными критериями исторического бытия предмета изучения.

Временные границы исследования устанавливались нами исходя из учета следующих обстоятельств. Прежде всего учитывалось то обстоятельство, что развитие капитализма , в том числе и аграрного, безусловно ускорилось на протяжении первого десятилетия существования Пакистана под влиянием целого комплекса факторов и обстоятельств. Важнейшими из них оказались образование суверенного государства, его мультифункциональная государственно-капиталистическая политика, сравнительно быстрый рост промышленного производства и урбанизации в целом, влияния финансово-промышленных групп.

В пакистанской и прежде всего панджабской деревне к концу этого десятилетия произошли достаточно глубокие качественные изменения как в самой аграрной структуре, так и в хозяйственной жизни всех без исключения социальных страт деревни, хотя и проявлявшихся с разной степенью глубины и интенсивности.

Эти подвижки обусловили и вызвали к жизни необходимость проведения второго, более масштабного, чем до сих пор, этапа госкапиталистических мероприятий, парад которых открывала первая в истории страны земельная реформа 1959 года, которая ставила задачу не только преобразовать соответствующим образом структуру деревни, но и выполнить социальный наказ новых сил деревни, вызревших в ней на протяжении 50-х годов, и городских предпринимательских промышленно-торговых групп. Земельная реформа дополнялась дальнейшим развитием и расширением функций институциональных структур, форм и методов госкапитализма.

В итоге не только ускорились процессы капитализации панджабской деревни, но и возникли совершенно новые, никогда ранее объективно не существовавшие возможности для органического, естественного включения всех без исключения социальных ее групп (само собой разумеется, в разной степени и с

различными результатами) в процесс достаточно быстрой модернизации, в том числе и технологической, базировавшейся на достижениях НТР.

Панджабская деревня в массе своей уже на рубеже 1950-60-х годов была готова к восприятию этих нововведений и очень активно откликнулась на них. Отсюда становится совершенно понятно, сколь важно было объективно исследовать состояние и тенденции развития панджабской деревни именно в этот период ее развития.

Территориальные рамки диссертационной работы обусловлены местом и ролью Панджаба как в исторических судьбах Пакистана, так и в социально-экономической жизни страны.

Не будет преувеличением сказать, что Панджаб был одним из важнейших регионов индийского субконтинента, без включения которого в состав Пакистана не состоялся и'сам Пакистан.

Панджаб играл и продолжает играть особую роль в общественно-политической и экономической жизни независимого государства.

Целый ряд факторов и прежде всего создание здесь еще в период британского господства крупнейшей ъ мире ирригационной системы не только превратил Панджаб в житницу молодого государства, но и обусловил более масштабное, в сравнении с другими регионами страны, создание предпосылок для принятия новых технологий, более быстрой модернизации и быстрого экономического взлета. Все это становилось возможным, в частности, потому, что центральным фактором экономической жизни деревенского Панджаба выступало класс-сословие крестьянство.

Все это приводит к убеждению, что сосредоточение внимания на исследовании сущностных черт крестьянского и помещичьего хозяйства именно Панджаба вполне достаточно для комплексного изучения вопроса.

Научная новизна исследования заключается уже в самой постановке темы. Фактически, настоящая диссертационная работа представляет собой первый в отечественной и зарубежной историографии опыт специального обращения к комплексному изучению социальной структуры деревни Панджаба. Тем более, что эта социальная структура подвергается исследованию на стыке двух важнейших эпох в развитии страны. Тем самым вносится вклад в разработку многоплановой темы изучеиия социальной стратификации деревни Востока в рамках общего процесса современной модернизации молодых суверенных государств.

В рамках исследования впервые дается анализ не только отдельных социальных групп деревни, но и исследуется внутренняя структура двора каждой из этих социальных страт.

Автором реконструирована и по сути дела представлена новая и наиболее полная социальная стратификация панджабской деревни конца 1950-х — начала 60-х годов.

Многие разделы и аспекты темы, представленные в диссертации, являются первой попыткой их разработки. К ним следует отнести прежде всего историографический анализ литературы, з котором впервые комплексно исследуется состояние изучения основных тенденций и результатов развития пакистанской и панджабской деревни на рубехе 1950 х—60-х годов, а также ее социальной структуры.

В диссертации подвергнуты комплексному изучению доступные источники по теме исследования: результаты полевых обследований панджабской деревни и, особенно, материалы первой сельскохозяйственной переписи Пакистана 1960 года.

В отечественной и зарубежной историографии в качестве главного и единственного критерия отнесения тех или иных групп деревни к определенному социальному слою принимались размеры землевладения. В представленной диссертации в основу идентификации положены не только и не столько размеры землевладения, сколько весь комплекс наличествующих в хозяйстве орудий, средств и компонентов производства.

В характеристике внутреннего строя двора особое место занимает анализ диалектики взаимодействия различных факторов производства, причем, с учетом общего уровня развития того или иного региона Панджаба.

Впервые в канву исследования включен такой важный элемент, как тип, вариант буржуазной эволюции земледелия и выясняется зависимость от него функциональной роли тех или иных факторов производства, различных сторон жизнедеятельности двора.

В уяснении сущности и специфики самого процесса преодоления традиционности и перехода к рыночным структурам и связям диссертант впервые широко исследовал роль денежной и издольной аренды, предпринял попытку выявить качественно новые черты и проявления последней.

Эту характеристику черт переходности крестьянского и помещичьего хозяйства впервые удалось наполнить новым содержанием, включив в качестве специального предмета исследования роль задолженности хозяйств организованным и неорганизованным источникам кредита. В этой связи важное значение приобрел анализ функциональной роли ипотеки земли и урожая в различных группах крестьянских и помещичьих хозяйств.

Но главной и отличительной чертой настоящего диссертационного исследования является то, что в основу всей аналитической части работы положены математические методы исследования. А сама диссертация представляет собой первый в отечественной и зарубежной историографии опыт исторического исследования результатов математической обработки материалов сельскохозяйственной переписи Пакистана 1960 года. На этой основе и предпринята попытка реконструкции социальной структуры деревни, а также изучение хозяйственного организма двора каждой из социальных страт.

Практическая значимость исследования обусловлена ее результатами. Собранные и обобщенные в диссертации материалы, сделанные в ней выводы могут быть использованы при написании обобщающих и проблемных трудов по модернизирующейся деревне современного Востока, в региональных исследованиях.

Полученный опыт применения математических методов в изучении исторического процесса позволяет заметно расширить и обогатить общепринятый инструментарий исследования.

Однако, внедрение математических методов в канву исторического исследования не просто комплексно обогащает традиционно используемые методы, но и открывает новые перспективы и возможности углубления исторического знания.

Результаты исследования и полученные выводы также могут найти применение в учебном процессе при чтении общих и специальных курсов по новейшей истории стран Азии и Африки, студенческих курсовых и дипломных сочинениях.

В качестве методологической основы диссертационного исследования использовались принципы и методы научного познания, важнейшими составляющими которого являются историзм, объективность и системность.

Применительно к теме диссертационного исследования принцип историзма предполагал базирование этого исследования на обобщении и анализе исторической канвы предшествовавшего периода панджабской истории нового и новейшего времени, с одной стороны, и учета важнейших результатов периода последующего, с другой. Этот же принцип обязывал исследователя сфокусировать внимание прежде всего на изучении сущностных черт панджабской деревни рубежа 1950-х—60-х годов. Изучение этого конкретного временного среза представляло собой фиксирование данного момента исторического процесса, обладающего специфическими чертами, как части совокупности отдельных временных констант, составляющих время как философскую категорию.

В диссертационной работе автор стремился максимально реализовать принцип объективности исследования. Без объективного познания сущностных черт крестьянского и помещичьего хозяйства рубежа 1950-х—60-х годов было практически невозможно получить научно-достоверное представление как о степени сохранения "традиционности" в панджабской деревне, так и о потенциальных возможностях этих дворов принять новые технологии на протяжении 60-х—70-х годов, а также уяснить важнейшие направления их эволюции. С помощью математических методов были получены и выявлены те объективно существовавшие взаимоотношения и взаимосвязи в рамках крестьянских и помещичьих дворов, которые наиболее адекватно и полно отражали проявление факторов их "традиционности" или модернизации.

Разрабатывая избранную тему, диссертант опирался на принцип системности, сознавая, что невозможно рассматривать деревенский социум в отрыве от процессов эволюции в целом пакистанского общества, новой роли в нем города и индустриального потенциала. Автор также понимал, что и сам Пакистан — одна из составляющих единого мирового экономического пространства с действующими в нем законами и тенденциями. Кроме того, автор отчетливо сознавал, что социальная структура деревни как таковая-лишь часть очень емкого, сложного и противоречивого деревенского мира с присущей ему духовной жизнью, культурой, мировоззрением, верованиями, и представлениями, поведенческим стереотипом населяющего деревню социума.

На основе этих методологических принципов в Диссертации использован широкий набор методов научного познания.

• Конкретно-исторический метод позволил выявить не только сущностные черты крестьянского и помещичьего социумов на рубеже двух эпох в развитии панджабской деревни, но и определить комплекс факторов, обусловивших интеграцию этих социумов в НТР.

• Логический метод дал возможность сформировать определенную систему исходных теоретических положений и принципов отбора, анализа и обобщения эмпирического материала

• Ретроспективный метод обусловил необходимость обратиться к анализу важнейших черт крестьянского и помещичьего хозяйства на более ранних этапах развития панджабской деревни, и прежде всего к периоду 30-х годов, с тем, чтобы яснее представить новые черты в хозяйственном строе этих больших социальных групп на рубеже 50-х—60-х годов.

• Сравнительный метод дал возможность выделить общее, особенное и единичное в хозяйственном строе как отдельных крестьянских и помещичьих страт, так и крестьянского и помещичьего хозяйства в целом.

• Математические методы позволили осуществить обработку количественных показателей материалов сельскохозяйственной переписи Пакистана 1960 года, создать применительно к каждой из социальных страт панджабской деревни матрицу корреляций относительных признаков, выполнить дискрими-нантный анализ с целью выявления и регионального "закрепления" каждого из двух типов капиталистической эволюции деревни; провести кластерный анализ для определения общей и социальной типологии в регионах разного уровня общественно-экономического развития.

Настоящее диссертационное исследование представляет собой опыт исторического исследования результатов математической обработки материалов первой сельскохозяйственной переписи Пакистана 1960 года.28 Это давало возможность изучить и осмыслить этот отдельный и очень специфический временной срез в аграрной истории Панджаба как фиксированный в данный момент исторический процесс.

В то же время отсутствие специальных исследований по социальной структуре панджабской деревни потребовало сосредоточить внимание на анализе той группы источников, которые характеризовали бы социально-экономическое положение Панджаба на различных фазисах колониальной и постколониальной истории. В основу этого анализа были положены материалы полевых обследований, в разное время проведенных либо таким крупным исследовательским центром, как Совет экономических исследований Панджаба, либо отдельными учеными.

Изучение материалов сельскохозяйственной переписи и результатов полевых обследований как раз и предоставило в руки исследователя тот источниковый материал, на базе которого и была научно осмыслена социальная структура панджабской деревни в переломный период ее развития.

В нашем распоряжении оказались прежде всего материалы обследований, проведенных Советом экономических исследований Панджаба в 1930—1940— 80-х годах.

Обследования, выполненные в 30—40-х гг. имели дело с панджабской деревней, в которой пока еще сохранялись полуфеодальные отношения, дополняемые прямым колониальным ограблением.

28 Government of Pakistan. Ministry of Agriculture & Works. 1960 Pakistan Census of Agriculture. Vol. II. West Pakistan Report I. Data by Districts — by Detailed Size Classification. Karachi, 1963. XXXIII. 839 p.

И тем не менее, уже в этот период рост количества ипотек и продаж земли, затронувших огромные площади Панджаба 30-х годов, представлял собой важный симптом процесса капитализации деревни2®.

Однако, реальное содержание этого процесса в 30—40-е и 70—80-е годы было, совершенно естественно, различным.

В орошаемой деревне Дуррана Лангана близ Мултана в конце 30-х годов царила обстановка всевластья двух помещичьих семей, активно использовавших для проведения угодной им социальной и экономической политики имама местной мечети, одновременно выполнявшего по их поручению массу функций, деревенских лавочников и ростовщиков. Причем, это могущество помещиков распространялось не только на зависимых от них арендаторов, но и на остальных жителей деревни. Хотя подавляющая часть крестьян- собственников этой деревни владела участками 15 и более акров, и они находились во власти экономических решений помещиков, ростовщиков. Поэтому здесь уже 40% крестьянских семей в той или иной степени утратили контроль над принадлежавшей им землей, а 60% дворов вообще лишились земли, выступая в качестве бесправных арендаторов этих двух деревенских помещичьх кланов.

В повседневность жизни деревни влились уже и сельскохозяйственные рабочие: сезонные, сроковые, хотя в период уборки урожая помещики задействовали практически всю рабочую силу деревни. Оплата труда работников была столь мала, что позволяла им едва влачить свое существование. И тем не менее они не хотели уходить на заработки в соседний Мултан.

Использование труда наемных рабочих и издольщиков во многом подтачивало "феодальную" оболочку этого хозяйства. Это проявлялось в организации помещиками на самых плодородных, расположенных вдоль каналов землях т.н. "личной запашки", засевавшейся высокоурожайными сортами хлопка, пшеницы, крупного проса. В целом здесь несмотря на сохранение полуфеодальных черт хозяйственного строя власть рынка уже основательно разложила изнутри казалось бы еще прочный традиционный хозяйственный организм.

Сравнение данных переписи населения Пакистана 1951 года и материалов, обощенных и проанализированных М. Дарлингом в 1954—55 гг., при всей реальной их несопоставимости, тем не менее свидетельствовало о продолжавшемся росте в панджабской деревне и в годы независимости количества полуарендаторов и арендаторов. В итоге к середине 50-х гг. почти половина крестьян Панджаба выступала в качестве частичных собственников, а 19% "чистых" арендаторов были вынуждены работать по найму.30 А на правх защищенной аренды в Панджабе обрабатывалось лишь 7% всей возделываемой площади провинции.

В рамках сохранявшей свои лидирующие позиции издольщины сохранялись и высокие ставки арендной платы, применялся и принудительный труд.

29 The Board of Economic Enquare, Punjab. Agricultural Statistics of the (British) Punjab. 1936-37. Lahore, 1938. P. 6-9; 1937-38. Lahore, 1939. P.6, 8-9; 1938-39. Lahore, 1940. P. 6, 8-9; 1939-40. Lahore, 1941. P. 8, 10-11; 1940/41—1943/44. Lahore, 1945. P. 20, 21, 26.

30 Government of Pakistan. Ministry of Labour. Report on Labour Conditions in Agriculture in Pakistan / By M. Darling. Karachi, 1955 . P. 8,10,12.

В помещичьем хозяйстве продолжала увеличиваться "личная запашка": и как реакция на обещанное введение потолка на крупное землевладение и как форма организации предпринимательского хозяйства.

Хотя в масштабах провинции уже складывался единый рынок труда, на положение и условия труда наемных рабочих продолжали все еще воздействовать традиционные факторы. Не претерпела сколько-нибудь существенных изменений и материальная база производства. Органическое строение капитала оставалось очень низким.

Материалы и выводы, содержавшиеся в обследовании М. Дарлинга, свидетельствовали о том, что капитализм в панджабской деревне начала 50-х годов развивался очагово, но сделал важный шаг в своем развитии.

Хотя капитализм полностью не преодолел полуфеодальных черт экономики, он еще более стимулировал перестройку крупного помещичьего хозяйства в предпринимательское на путях создания "личной" запашки и интенсификации производства в этом секторе.

Обследования панджабских деревень, проведенные в 60—80-х гг. С. Ахмадом, Ш. Раузом, 3. Кази, С. Мохаммадом, Ахмадом Нигаром, позволили выявить здесь действие совершенно новых тенденций, появившихся под воздействием земельных реформ, "зеленой революции" и механизации земледелия.

Прежде всего, аграрные реформы 1959 и 1972 годов заметно ускорили структурную перестройку крупного помещичьего хозяйства за счет повсеместного выделения "личной запашки". Но это не было механическим процессом, ибо помещики "выделяли" себе наиболее плодородные, расположенные ближе к ' руслам каналов компактные блоки земли. Соответственно участки арендаторов оказывались на "выселках", куда и добраться, пусть и со скудным инвентарем, было очень сложно.

Одновременно сокращались размеры сдаваемых в аренду участков. Издольщина все более утрачивала присущие ей черты.

Новый импульс процессу расширения "личной запашки" придала машинизация сельскохозяйственного производства, которая резко сократила количество издольщиков, но синхронно увеличила масштабы найма постоянных рабочих. Как правило, также ускорялся процесс замены натуральной ренты денежной, посевов традиционных культур- новыми, находившими спрос прежде всего в близ лежащих городах. В связи с этим для большинства крестьянских семей осложнились проблемы обеспечения себя зерном, а скота — фуражом.

К началу 70-х гг. в панджабской деревне в основном сложился рынок труда и тягловой силы. Одновременно происходила диверсификация рынка за счет рынка высокоурожайных сортов семян, минеральных удобрений, воды из трубчатых колодцев.

Существенно изменилась система ценностей, жизненных ориентиров, качественно иной стала система взаимоотношений помещиков и крестьян, сельскохозяйственных рабочих.

Город, промышленное производство все основательнее подчиняли своим интересам производственные интересы как помещичьих, так и крестьянских хозяйств.

Таким образом, материалы полевых обследований панджабской деревни, с одной стороны, выполнили очень своеобразную роль летописей, наиболее глу-

боко, полно и ярко отразивших процессы внутренних изменений, происходивших в аграрном секторе житницы страны на протяжении последних шестидесяти лет.

Они, кроме того, позволили выявить те факторы, которые на каждом из этапов эволюционного витка панджабской деревни определяли существо процессов фундаментальной ее перестройки. Эти материалы, по существу, частично восполнили тот пробел, который реально имел место в историографии проблем сегодняшней деревни Панджаба.

Инструментарий исследования. Хотя как отечественная, так и зарубежная историография для характеристики панджабского деревенского социума использовала достаточно широкий спектр традиционных методов научного познания и анализа, в итоге не удалось создать совокупный, обобщенный портрет каждой из социальных страт и класс-сословия крестьянства в целом, различных групп помещичьего класса, определить характерные черты как крестьянского, так и помещичьего двора, показать степень и основные направления его внутренней перестройки под воздействием госкапиталистической политики правящих кругов, а также развивавшегося местного капитализма и вовлечения экономики страны во внешнеэкономические связи и отношения.

Задача состояла в том, чтобы не просто сопоставить, сравнить роль каждого (или многих) доступных для анализа факторов хозяйственной жизни двора, но представить их во взаимосвязи, взаимовлиянии с целью получения целостной и одновременно неоднозначной картины хозяйственного строя каждой из крестьянских и помещичьих страт панджабской деревни.

Такая возможность могла открыться только в случае обработки на ЭВМ огромного массива данных, характеризовавших важнейшие стороны жизнедеятельности всех без исключения социальных групп Панджаба. Материалы первой сельскохозяйственной переписи Пакистана как раз и предоставляли такую возможность.

Материалы переписи охватывали очень многие стороны жизни западно-пакистанской (в том числе и панджабской) деревни. Определялось общее количество владельцев земельных владений и принадлежавшая им площадь, степень раздробленности этих владений, а также количество используемых агротехнических, ирригационных средств, тяглового и продуктивного скота, постоянных рабочих.

Приводились данные и о размерах задолженности различных групп землевладельцев организованным и неорганизованным источникам кредита. Несомненный интерес представляли сведения о величине посева важнейших сельскохозяйственных культур, интенсивности их сева. Отражая реалии действительности, составители переписи произвели разбивку дворов и площади на три категории: собственников, собственников-арендаторов и арендаторов.

Все дворы деревни были поделены в зависимости от величины землевладения (от менее 1 акра31 и до более чем 150 акров) на 9 социальных групп, каждой . из которых соответствовали количественные значения всех вышеперечисленных показателей. Причем, последние приводились по дистриктам и областям.

31 1 акр=0, 4 га.

Работа над материалами переписи осложнялась тем, что в ней вместо данных о собственности и собственниках земли приводились сведения о землевладельцах и количестве имевшейся у них земли. Кроме того, в основу стратификации был положен только принцип группировки по величине надела.

Поэтому на ЭВМ обрабатывался целый комплекс факторов, характеризовавших различные стороны деятельности каждой из девяти выделенных в переписи социальных страт.

Обработка данных проводилась на ЭВМ-9003 на основе Пакета программ по статистическому анализу (ППСА). Было очевидно, что полученные в итоге средние значения корреляционных отношений все-таки неизбежно затушевывали всю сложность и противоречивость процессов, имевших место в панджабской деревне. Тем не менее, результаты машинной обработки являли собой отражение реально существовавших здесь отношений и, одновременно, создавали целостную картину, давая возможность получить многогранный "портрет" каждой из ее социальных страт.

В результате математической обработки огромного массива данных были получены матрицы корреляций. Их скрупулезный анализ впервые позволял осуществить объективно-научную стратификацию панджабской деревни рубежа 50-х — 60-х годов.

В качестве исходных были выделены несколько групп относительных признаков. Первая из них включала признаки, показывавшие обеспеченность двора хозяйственной, пахотной, неудобной, орошаемой землей и одновременно величину удобряемой площади в хозяйствах собственников, собственников-арендаторов и арендаторов.

Во второй группе были представлены сущностные признаки, характеризовавшие степень обеспеченности хозяйства железными плугами, минеральными удобрениями, тягловым и продуктивным скотом, постоянными рабочими, проливая таким образом свет на хозяйственный строй той или иной страты панджабской деревни. Важно было выяснить и степень приходившихся на акр посева наемных рабочих, тяглового и продуктивного скота, железных плугов, минеральных удобрений, что могло характеризовать потенциальные возможности непосредственно земледелия в общей хозяйственной структуре двора.

Следующая группа содержала признаки, дававшие представление о величине посева на двор главных сельскохозяйственных культур и в целом о посевной структуре и специфике связи двора с рынком.

Поскольку каждая из выделенных социальных страт не являла собой однородной массы, особую значимость приобретала совокупность признаков о доле хозяйств с теми или иными компонентами производства и особенно с орошением, с тягловым скотом, с постоянными рабочими, дворов, применявших все виды удобрений, а так же имевших железные плуги, трубчатые колодцы.

Следующим шагом, логически вытекавшим из предыдущего, было получение матриц корреляции, в обобщенном виде представлявших совокупные черты всех страт крестьянства и всех групп помещичьего класса как единого целого. Хотя при этом и нивелировались специфические черты и особенности каждой из составляющих их групп, впервые появлялась возможность выявить и охарактеризовать наиболее общие черты и свойства как крестьянского, так и помещичьего хозяйства. С другой стороны, также впервые можно было провести

сравнительный анализ совокупных и сущностных черт крестьянского и помещичьего хозяйства, выявить роль, которую каждая из "больших групп" играла в общественно-экономическом строе панджабской деревни этого периода.

Также был предпринят дискримишнтиый анализ и получены данные о преобладания в каждом из дистриктов "крестьянского" или "помещичьего" варианта капиталистической эволюции земледелия.

Проблему выявления анклавное™, очаговости общественно- экономического развития панджабской деревни предоставил возможность решить кластерный анализ, в результате которого была получена картина ее общей и социальной типологии.

Использование математических методов применительно к изучению социально-экономической структуры панджабской деревни не только чрезвычайно обогатило научный инструментарий исследователя. Оно дало возможность существенно расширить само поле и масштаб исследования, изучать социально-экономическую структуру деревни на фоне реально сущесгвоваших региональных различий.

Четкая идентификация с помощью корреляционного анализа сущностных черт каждой из девяти страт позволила предложить несколько иную, чем сложившаяся в литературе, классификацию социальной структуры панджабской деревни рубежа 50-х — 60-х годов.

Рассмотренная выше источниковая база позволяет, по мнению автора, раскрыть все стороны изучаемой проблемы и обеспечить достаточно полное решение задач, поставленных в диссертационном исследовании.

Апробация работы. Основные положения данной работы были опробирова-ны диссертантом в двух монографиях, ряде статей общим объемом 56 печатных листов авторского текста О полученных в ходе исследования результатах докладывалось на пяти научных конференциях, в том числе и международных, проходивших в г. Москве и Саратове.

Структура диссертации. Работа состоит из введения,четырех глав и девяти параграфов, заключения, списка использованной литературы и приложений.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, дается ее историографический анализ, определяются цель, задачи и методологическая основа исследования, хронологические и территориальные рамки, новизна и практическое значение работы, приводится обзор источников, содержится информация об апробации диссертации.

В первой главе — "У основания социальной пирамиды" — дается характеристика нижней и верхней страты парцеллярных дворов панджабской деревни.

На провинциальном фоне позиции нижней страты парцеллярных дворов выглядели действительно очень скромно. Как по количеству дворов с "традиционными" и "современными" орудиями и средствами производства, так и по степени обеспеченности ими эти хозяйства весьма существенно уступали средним и зажиточным дворам.

Однако был несомненен факт крайней неравномерности распределения по регионам долей принадлежавших парцеллярным дворам орудий и средств производства. Удельный вес хозяйств с важнейшими факторами производства был наибольшим не в "помещичьих" областях, а в "крестьянско-помещичьей" области Равалпинди и "крестьянской" в основном области Лахор.

В результате развития земледельческого капитализма в Панджабе доля различных владельческих групп нижней страты парцеллярных дворов была незначительной в системе землевладения провинции. Не случайно и аренду беднейших слоев "перебивали" более экономически крепкие землевладения. Более состоятельные слои сконцентрировали у себя и посев.

Тем не менее, удельный вес парцеллярных крестьян-собственников был наибольшим в сравнении со всеми крестьянскими и помещичьими дворами. Доля же маргинальных арендаторских дворов была не меньшей, чем арендаторских хозяйств мелких, зажиточных и фермерских дворов провинции.

Среднестатистический маргинальный двор очень скромно был обеспечен землей, хотя и она в какой-то степени орошалась и удобрялась, а наличие плуга и двух голов продуктивного и тяглового скота позволяло ему сохранять себя "на плаву".

В сравнении со средним и особенно зажиточным крестьянским двором, мельчайшее хозяйство существенно проигрывало по степени обеспеченности землей. Но по количеству приходившихся на двор железных плугов, минеральных удобрений он не отставал, а по поголовью скота, количеству наемных рабочих уступал лишь немного более состоятельным группам крестьян.

Если по количеству приходившейся на среднестатистический парцеллярный двор земли не отмечалось сколько-нибудь существенных различий по регионам провинции, то по обеспеченности удобряемой землей, плугами, скотом, минеральными удобрениями, постоянными рабочими маргинальный двор "помещичьих" областей явно опережал парцеллярное хозяйство "крестьянско-помещичьей" области Равалпинди и "крестьянской" в основном области Лахор.

Все это давало основание предполагать, что в обеспечении парцеллярного хозяйства важнейшими факторами производства весьма существенную роль играл более экономически крепкий двор в рамках ведения издольного хозяйства на основе "соучастия".

Земля в нижней страте использовалась хищнически. В наделе двора явно преобладали неудоби, которые из-за недостатка пахоты даже удобрялись, и лишь незначительное количество пахотной земли орошалось.

Вместе с тем, необходимо отметить факт достаточно интенсивного использования наемного труда в животноводстве, а также определенной роли наемного труда и тяглового скота в обработке орошаемой и удобряемой земли. Такой двор выделялся на общем фоне мельчайших хозяйств коммерческой сущностью своего производства.

Но в целом воздействие наемного труда на функционирование различных сторон парцеллярного хозяйства было либо очень ограниченным, либо совершенно отсутствовало. То же можно сказать к о функциональной роли минеральных удобрений, железных плугов, что свидетельствовало о крайней степени несбалансированности хозяйств нижней группы парцеллярного хозяйства и очень низком уровне органического строения капитала.

Истинное положение всей этой группы хозяйств выглядело поистине драматически, если учесть, что в ней огромная масса дворов вообще не имела необходимых орудий и средств производства.

В секторе мельчайшего хозяйства преобладали дворы собственников. Это была самая большая доля собственников и земли в сравнении со всеми остальными группами класса крестьян и мелхих помещиков. Собственное или надельное хозяйство нашло в мельчайшем хозяйстве главное свое убежище. При этом, наибольший удельный вес дворов и земли собственников приходился на наиболее отсталые в общественно-экономическом отношении дистрикты северо-запада и юго-востока провинции.

В то же время, наивысшая доля арендаторских дворов сконцентрировалась в области Лахор, при всем том, что арендаторское хозяйство получило достаточно интенсивный стимул своего развития как в "крестьянских", так и "помещичьих" дистриктах Панджаба. А в рамках арендаторского хозяйства переплетались денежная и издольная аренда.

В нижней парцеллярной страте явно преобладала издольная форма аренды, а на условиях денежной аренды возделывалось всего 7,4% арендуемой площади.

В нижней группе парцеллярных дворов земля собственная олицетворяла и крайнюю слабость и, одновременно, демонстрировала черты застойности мельчайшего двора.

Денежной аренде тоже пока еще не удалось радикально перестроить производственный процесс парцеллярного двора. Это означало, что механизм его хозяйствования приводился в действие в значительной мере издольщиной.

Но пока еще ни надельная, ни арендуемая земля, ни денежная, ни издольная форма аренды не обладали целостной, сложившейся и динамичной структурой, которая смогла бы обеспечить лидирующие позиции одной из них. Отсюда следовало, что и издольная аренда определяла характер производства в значительной степени формально.

Что касалось дворов с различными компонентами производства, то в некоторых из них явственно проступали черты предпринимательства, которые, однако, не могли реализоваться полностью из-за огромной роли в таких дворах издольщины. С другой стороны, подобное сосуществование и взаимодействие издольных и коммерческих черт хозяйствования свидетельствовало о том, что и в самой издольщине происходили глубочайшие подвижки, менявшие сущностные ее черты. Отметим в этой связи, что денежная аренда в маргинальных дворах еще только набирала силу, а коммерческое, в том числе молочного направления, хозяйство с невероятным трудом пробивало себе дорогу. Тем не менее, на рубеже 50—60-х гг. в парцеллярном хозяйстве Панджаба уже сложился очень узкий слой дворов, которые, базируясь прежде всего на денежной аренде, имели доступ к рынку капиталов и на его основе приступили к процессу совершенствования орудий и средств производства, улучшения сельскохозяйственных технологий. Их оказалось немного, всего около 17 тыс. дворов.

Наряду и параллельно с ними существовала значительная группа мельчайших (почти 80 тыс.) дворов, модернизация которых, медленная и очень мучительная, базировалась на издольной аренде.

При всей экономической отсталости и слабости дворов нижней парцеллярной страты, они все-таки находили внутренние источники выживания, а некоторая, очень незначительная их часть, преодолевая невероятные сложности, потихонечку выбивалась даже "в люди".

Верхняя группа парцеллярных дворов также являла собой очень сложный, противоречивый организм, в котором внутренние механизмы саморазвития и самосохранения все больше подвергались постоянному давлению со стороны рыночных сил и в силу этого претерпевали глубокие изменения.

Эта страта составляла около 1/5 всех хозяйств провинции и концентрировали у себя от 1/11 до 1/9 всех важнейших орудий и средств производства сельского Панджаба. Удельный вес самих дворов с "традиционными" компонентами производства составлял от 1/8 до 1/6, а с "современными" — от 1/12 до 1/10 от общей массы хозяйств провинции с "традиционными" и "современными" орудиями и средствами производства.

Однако, при всем том обнаруживалось явное противоречие между этим потенциалом и обеспеченностью верхней парцеллярной страты землей и посевом: почти пятая часть дворов провинции имела лишь 3,4% всей хозяйственной и орошаемой, 3,7% — пахотной и 7% — удобряемой земли провинции. А доля этих дворов в провинциальном посеве важнейших культур была и того меньше.

Значит, более состоятельные страты деревни "перебивали" землю и посев у парцеллярных дворов, что свидетельствовало о реально имевшем место "перемещении" части орудий и средств производства этих самих более состоятельных слоев в хозяйственную структуру менее имущих в рамках ведения хозяйства на основе "соучастия".

Этот вывод в известной степени подтверждался наибольшей концентрацией в "помещичьих" областях провинции маргинальных дворов с орошением, тягловый и продуктивным скотом, железными плугами, посевов хлопчатника, сахарного тростника, фуражных и масличных культур.

Парцеллярный двор вынужден был идти на организацию "совместного" хозяйства с крепким крестьянином и помещиком. Это обусловливалось мизерным

количеством земли и других орудий и средств производства в среднестатистическом дворе.

Но в верхней парцеллярной страте огромное количество дворов вообще было лишено каких бы то ни было орудий и средств производства.

В начале 60-х гг. в хозяйственном строе верхней парцеллярной страты доминировало хозяйство, основанное на собственной (или, условно скажем, надельной) земле, а господствующей формой организации арендаторского хозяйства выступала издольщина.

Надельная земля и ведшееся на ней парцеллярное хозяйство вообще исключали возможность получения займа из организованных источников кредита, не выступали фактором, в сколько-нибудь значительной степени обусловливавшим нормальное его функционирование, а, тем более, — стимулировавшим его технологическое обновление.

С арендой земли как таковой уже связывалась включенность в производственный процесс орошаемой земли, минеральных удобрений и продуктивного скота и, соответственно, посева важнейших продовольственных и технических культур. Аренда денежная, еще не набравшая силу и не утвердившая себя в парцеллярном дворе в качестве силы ведущей, лишь активизировала роль пахотного клина и лишь незначительно влияла на величину посева главных культур. Издольная же аренда обусловливала использование здесь железных плугов, тяглового и продуктивного скота как результат проявления хозяйственных интересов зажиточного крестьянства и помещичьего двора. В итоге получалось, что в начале 60-х гг. и арендованная земля, хозяйственная и пахотная, и организованное на ней хозяйство (на условиях денежной и особенно издольной аренды) характеризовались крайней степенью неэффективности, что с неизбежностью ставило его в зависимость от более крепких хозяев панджабской деревни.

Однако, и в организации самого издольного хозяйства происходили столь значительные подвижки, что в ряде случаев издольная аренда уже утрачивала свои сущностные чфгы и все более превращалась в коммерческое хозяйство.

На рубеже 50—60-х гг. в верхней страте парцеллярных дворов появилась очень слабая, в значительной степени находившаяся во власти традиционных структур и отношений, группа парцеллярных дворов, которая по своему статусу и возможностям все-таки выделялась на общем фоне. Сюда мы с большой долей условности отнесем те дворы, которые оказались должны организованным источникам кредита суммы размером до 1 тыс. рупий. И хотя в организации их хозяйства существенную роль играла издольщина, сам факт получения ими займа свидетельствовал о серьезных внутренних подвижках такого двора, подтачивавших основы традиционного производства.

С большим основанием сюда включим те дворы, сумма займа которых составляла от 1 до 5 тыс. рупий, а также хозяйства с займом, превышавшим 5 тыс. рупий, Обе эти группы дворов смогли избежать тисков издольщины и создать пока еще скромный задел для более активного включения в предпринимательскую деятельность. Вполне возможно, что именно к этой группе парцеллярных дворов принадлежали и хозяйства, применявшие органические и минеральные удобрения, нанимавшие постоянных рабочих, и установившие скважинное орошение и получивших таким образом гарантированный полив. Представляется,

что именно они получили реальную возможность включиться во второй половине 60-х гг. в "зеленую революцию" семян и удобрений.

Во второй главе — "Промежуточные социальные типы" — исследуются характерные черты слоя мелкого и среднего крестьянства.

Мелкое крестьянство Пандасаба, составляя немногим менее 1/6 части всех дворов провинции, распоряжалось лишь 1/13 частью ее хозяйственной, пахотной и орошаемой, но почти 1/5 — удобряемой земли.

По количеству же дворов с важнейшими орудиями и средствами производства и самих этих компонентов мелкое крестьянство явно опережало обе маргинальные страты, а по ряду позиций не уступало или даже превосходило среднее крестьянство. Исходя из этого, едва ли правомерно утверждать, что мелкая собственность играла "ничтожную" роль как в частном личном землевладении, так и в крестьянском хозяйстве провинции в целом.

Тем не менее, по посеву важнейших продовольственных и технических культур мелкокрестьянский двор уступал среднему хозяйству в 1,1—¡,4 раза, а зажиточному— в 2,1—3,3 раза.

Характерная особенность мелких крестьян состояла в том, что наибольший удельный вес дворов с различными орудиями и средствами производства, самих этих средств производства, а также земли собственников, собственников-арендаторов и арендаторов приходился на районы старого бедного и богатого поселения, а наименьший — на "помещичью" область Бахавалпур.

При этом, удельный вес земли мелких крестьян-собственников, собственников-арендаторов и арендаторов был вполне сопоставим или даже в ряде случаев превышал долю этих категорий земли в хозяйствах средних крестьян, а иногда и некоторых групп помещичьего класса.

Сам сектор мелкого крестьянского хозяйства отчетливо разделялся на две части: владеющих необходимыми "традиционными" орудиями и средствами производства и лишенных таковых. Причем, последняя группа была доминирующей. Удельный вес мелких дворов с "современными" компонентами производства был незначителен. Среди всех владельческих страт мелких крестьян явно преобладали собственники. Но уже была внушительной прослойка собственников-арендаторов и арендаторов, что являлось ярким проявлением далеко зашедшего процесса имущественного и социального разложения мелкого крестьянства.

В арендаторском хозяйстве мелкого двора решающие позиции занимала издольщина, а площади под денежной арендой не превышали десятой части всех арендуемых земель. Если издольная форма аренды в мелком хозяйстве была распространена более или менее равномерно в различных регионах провинции, то денежная концентрировалась прежде всего в районах старого богатого поселения и области Саргодха. Сравнительно меньше она была представлена в районах старого бедного поселения и орошаемой области Мултан. Наименьшее развитие денежная аренда получила в дистриктах Бахавалпура.

В целом, земля собственная, олицетворявшая в мелком хозяйстве главным образом традиционные структуры хозяйствования, противостояла новым веяниям, препятствовала развитию арендаторского хозяйства, способствовала сохранению отношений отсталости и крайней степени его нерентабельности.

Арендуемая же земля инициировала более успешное функционирование хозяйств с "традиционными" орудиями и средствами производства, но была пока не в состоянии активизировать рост производства в мелких хозяйствах с "современными" факторами хозяйственной деятельности.

Несмотря на это, денежная аренда в мелком хозяйстве пока еще не могла обеспечить нормальное функционирование в нем "традиционных", не говоря уже о "современных" орудиях и средствах производства. В основе своей она представляла собой скорее вариант аренды "из нужды", чем аренду "из прибыли".

Но и издольная аренда, как типичное проявление аренды "из нужды", также оказалась малоэффективной в мелком крестьянском хозяйстве. Это свидетельствовало о низком уровне агрикультуры в мелком хозяйстве, его несовершенстве и неэффективности, с одной стороны, инкорпорировании этой отсталости и неэффективности в помещичью структуру, с другой, и об утрате самой издольщиной в начале 60-х гг. своих сущностных черт, в-третьих. А внешняя форма, вполне естественно, не могла оказывать сколько-нибудь существенного влияния на процесс производства.

В таких условиях относительно активная роль аренды в развитии мелкого крестьянского хозяйства была, по всей видимости, сопряжена с функционированием прослойки предпринимательского хозяйства.

Она была представлена не только дворами, установившими трубчатые колодцы, использовавшими химические удобрения и нанимавшими сельскохозяйственных рабочих, но и частью орошаемых, удобряемых дворов, хозяйств с продуктивным скотом. Они представляли собой своеобразное ядро предпринимательского сектора мелкого хозяйства и составляли, судя по количеству заемщиков из организованных источников кредита, около 1/4 части всех мелкокрестьянских дворов провинции.

Но техническое оснащение большинства этих дворов оставалось "традиционным", однако именно они представляли собой социальную среду, из которой "высачивалась" предпринимательская прослойка панджабской деревни.

Страта средних хозяйств панджабской деревни представляла собой весьма сложный социально-экономический организм, сущность которого никак нельзя было свести только к состоянию "неустойчивого равновесия".

Она безусловно уступала по очень многим позициям зажиточному и особенно фермерскому хозяйству. Но, в то же самое время, потенциал средних крестьянских дворов был существенно весомее каждой из менее экономически состоятельных групп панджабского крестьянства.

При этом, особое место по сосредоточению производственного потенциала в среднем крестьянском хозяйстве занимала "крестьянская" в основном область Лахор и, в несколько меньшей степени, — "крестьянско-помещичья" область Равалпинди, хотя дворы с постоянными рабочими относительно равномерно распределялись по отдельным регионам Панджаба.

Применительно к среднему крестьянскому двору провинции не совсем корректно утверждать, что он не вел правильного хозяйства из-за недостатка живого и мертвого инвентаря. При потолке в 5 акров земли, обеспечивавшем минимум существования в сельском Панджабе, средний двор имел свыше 6 акров земли хозяйственной, почти 5,5 акра — посевной, свыше 5 акров — орошаемой и около 2 акров — удобряемой земли. На двор приходилось по 1,1 плугу, свы-

ше 2 голов тяглового и продуктивного скота, а, самое главное, — по 1,6 человека постоянных сельскохозяйственных рабочих. Это свидетельствовало о существенно лучшем обеспечении среднего двора в сравнении с менее имущими социальными стратами. В итоге, и величина посева среднего двора превышала таковую в каждой из обеих страт маргинальных и мелком крестьянском дворе.

Все это, однако, не означало, что все средние дворы были обеспечены орудиями и средствами производства. Свыше четверти хозяйств совсем не имело орошения и тяглового скота, почти треть — скота продуктивного, очень многие дворы не удобрялись. А "современных" факторов производства было лишено абсолютное большинство дворов.

Эти две категории средних хозяйств рельефно представляли собой как минимум две группы дворов: одну, которая вела пусть и не всегда устойчивое, но самостоятельное хозяйство, и другую, которая уже была лишена такой возможности.

Функционирование самого среднего двора также обусловливалось взаимодействием целого ряда составляющих. Отметим в этой связи, что в таком хозяйстве менее всего смогла реализовать свои потенции хозяйственная земля. Возможности земли пахотной тоже были весьма ограниченными: определяя в значительной степени величину орошаемой земли, пахота не смогла повлиять на поголовье тяглового и продуктивного скота и количество используемых в хозяйстве минеральных удобрений. Иными словами, пахота не могла эффективно повышать производство не только земледельческой, но и животноводческой продукции. Не случайно, поэтому, средний двор вынуждался использовать неудоби, в том числе и для содержания продуктивного скота.

Земля орошаемая и удобряемая претендовала в среднем дворе на более значимую роль.

Определенная группа средних дворов очень четко взяла курс на развитие молочного коммерческого хозяйства.

В среднем дворе различные категории земли по-разному проявляли себя применительно к посеву характеризуемых здесь культур. Оказалось, что только в производстве фуражных культур была весьма существенной роль пахотной орошаемой и удобряемой земли.

Средний двор Панджаба не имел возможности эффективно применять имевшиеся в нем иные, чем земля, орудия и средства производства.

Сложилось так, что хозяйственная жизнь двора, в значительной степени вращавшаяся вокруг продуктивного скота, требовала интенсивного использования железных плугов, тяглового скота и удобряемой земли. Несколько в меньшей степени были задействованы орошаемая земля и даже неудоби. С продуктивным скотом очень тесно был связан посев масличных и посадки фруктовых. Менее прочными были взаимосвязи продуктивного скота и посева фуражных и хлопчатника.

Капитализм уже основательно "поработал" над средним крестьянством Панджаба: свыше 3/5 всех дворов этой страты либо полностью, либо частично вынуждены были жить за счет аренды.

Причем, наибольшая концентрация дворов и земли собственников имела место в наиболее отсталых регионах северо-, юго-запада и юго-востока провинции, дворы (и земля) собственников-арендаторов концентрировались главным образом в районах старого бедного и богатого поселения. "Чистые" же арен-

даторские хозяйства в большинстве своем сосредоточивались в "помещичьих" областях провинции.

Арендованная земля выступала в среднем дворе жестким антагонистом земли собственной. Это было фактическим противостоянием двух систем хозяйствования. Судя по всему, арендованная земля во многом создавала важную основу для организации в среднем крестьянском дворе хозяйства, работавшего на рынок, стимулируемого рынком.

В этой связи отметим, что денежная и издольная аренда играли в среднем дворе принципиально различную роль. Денежная аренда во многом определяла внутренний строй дворов с суммой долга свыше 5 тыс. рупий, установивших трубчатые колодцы и применявших органические и минеральные удобрения. Это — явно предпринимательские дворы в общем-то с современными факторами производства. В сфере влияния денежной аренды оказались и дворы с "традиционными" факторами производства. Думается, что представление о среднем хозяйстве, как организме с наименьшим развитием товарного хозяйства, полностью опровергалась реалиями панджабской действительности.

В отличие от денежной аренды, издольщина в среднем крестьянском дворе была наиболее тесно связана с неудобями и поголовьем тяглового скота. Она была не в состоянии эффективно мобилизовать потенциал хозяйственной, пахотной, орошаемой и удобряемой земли, не обеспечивала наем постоянных рабочих, плохо использовала железные плуги и минеральные удобрения, не создавала благоприятных условий для выращивания продуктивного скота. В посеве издольного хозяйства отсутствовали фуражные, сахарный тростник и рис, а посев пшеницы, хлопчатника, масличных и фруктовых был незначительным. То есть эта структура была основана на ведении хозяйства на основе "соучастия".

Включенность среднего двора в рыночные отношения с неизбежностью привела к тому, что около трети хозяйств этой страты оказались в долгу, 16,9% — заложили в ипотеку землю, а 1% дворов — заложили урожай.

Самой крупной группой должников были дворы, задолжавшие до 1 тыс. рупий. Это были арендаторские дворы, причем в значительной степени возделывавшие землю на условиях издольщины и концентрировались они главным образом в "помещичьих" областях. Статус этих дворов был весьма противоречив.

Средние дворы с долгом от 1 до 5 тыс. рупий являли собой не менее сложную структуру. Это были главным образом дворы собственников, а частично — арендаторов на условиях денежной аренды со всеми вытекающими отсюда последствиями. Они в известной степени были представлены дворами с оршением и применявшими органические и минеральные удобрения, а также установившие скважины.

Самая незначительная группа задолжеников — дворы с суммой долга свыше 5 тыс. рупий. Это — главным образом дворы арендаторов на условиях денежной аренды и концентрировались они в массе своей в "крестьянско-помещичьей" области Лахор. В таких дворах особое значение приобретали пахотная земля, наемный труд, в несколько меньшей степени — земля орошаемая. Возможности этого двора позволяли ему без особых издержек включиться в грядущую "грюндерскую" горячку по установлению скважинного орошения и "зеленую революцию".

Особый интерес вызывают средние дворы, закладывавшие землю и урожай под небольшой заем. Дворы, заложившие землю, — хозяйства, которые были основаны главным образом на собственной земле. Эта структура всячески препятствовала развитию арендаторского сектора хозяйства, в том числе — на денежной основе. В очень незначительной степени такие дворы были связаны с издольщиной. Но некоторые из них уже вели предпринимательское хозяйство.

Средний двор с ипотекой урожая арендовал землю, широко использовал наемный труд, устанавливал скважину.

В начале 60-х гг. в среднем крестьянском дворе происходило известное сближение сущностных черт и функциональной роли основных групп "традиционных" и "современных" хозяйств, которое свидетельствовало о более или менее успешном интегрировании значительной их части в рыночные отношения и об успешном, в конечном счете, выживании этих дворов.

В третьей главе- "Предпринимательские крестьянсхие дворы панджабской деревни"- предпринята попытка выявления сущностных черт тех социумов, которые основательнее и глубже других групп крестьян включились в процесс развития торгового земледелия и животноводства.

В начале 60-х гг. зажиточные крестьяне представали в качестве весьма энергичного агента рынка земли и других орудий и средств производства провинции Панджаб.

Составляя всего 15,1% всех дворов провинции, они распоряжались шестой частью всей хозяйственной и немногим менее пятой части — пахотной, орошаемой и удобряемой земли Панджаба.

В секторе зажиточного крестьянства также концентрировалась и значительная часть дворов провинции с "традиционными" и "современными" факторами производства.

В самом слое зажиточных крестьян в качестве наиболее динамичной силы выступали дворы, связавшие себя с ведением либо частично, либо полностью арендаторского хозяйства: им принадлежало 23,3 и 18,1% всей площади, возделываемой в Пандасабе на условиях денежной и издольной рент. Однако, наибольшее развитие денежная аренда в зажиточном крестьянском дворе получила в двух "помещичьих" областях (Мултан и Саргодха), "крестьянско-помещичь-ей" области Равалпинди и "крестьянской" в основном области Лахор, а издольщина — прежде всего в Лахоре и Равалпинди.

Зажиточные дворы в масштабах провинции обеспечивали пятую (либо приближающуюся к ней) часть посева главных продовольственных и технических культур, тем самым превращаясь в одного из ведущих их производителей. Они являлись также достаточно крупным производителем и поставщиком на рынок мясо-молочной продукции.

В ожесточенной конкурентной борьбе на рынке орудий и средств производства и готовой сельскохозяйственной продукции сектор зажиточных хозяйств основательно потеснил не только менее экономически сильные крестьянские, но, по многим позициям, и помещичьи дворы.

Зажиточные крестьянские дворы относительно равномерно рассредоточивались по территории провинции.

По степени обзаведения некоторыми из "традиционных" компонентов производства крестьянский зажиточный двор превосходил любую из менее состоятельных крестьянских групп.

Очевидно, что в начале 60-х гг. зажиточный двор преимущественно был оснащен такими "традиционными" компонентами, как улучшенная земля, тягловый и продуктивный скот. Процесс внедрения в хозяйственную структуру нетрадиционных факторов производства (постоянные рабочие, трубчатые колодцы) еще не затронул ее существа.

Однако и в этой группе дворов имелись хозяйства без тех или иных компонентов производства. Но зажиточный двор в сравнении с каждой из более бедных крестьянских страт имел в абсолютном исчислении значительно больше железных плугов, минеральных удобрений и постоянных рабочих. Зажиточные дворы вели по сути дела специализированное высокотоварное хозяйство, хотя и на очень низкой технологической основе.

Наиболее благоприятные условия для использования зажиточными дворами как "традиционных", так и "современных" факторов производства открывались в хорошо орошаемых и относительно развитых "помещичьих" регионах Колоний-на-Канапах и "крестьянских" дистриктах старого богатого поселения.

Увеличивавшаяся потребность в капиталовложениях по мере роста масштабов сельскохозяйственного производства отчетливо проявлялась в том, что удельный вес зажиточных дворов с долгом из организованных источников кредита оказался самым высоким среди каждой из крестьянских (кроме фермерских) и помещичьих страт.

Выяснилось, что если займы размером до одной тыс. рупий прежде всего использовались для найма постоянных рабочих, приобретения тягла для более тщательной обработки земли, то займы размером свыше пяти тыс. рупий предназначались уже для приобретения пахотной земли, расширения системы орошения, производства практически всех главных (кроме пшеницы) культур.

Определенную роль в группе зажиточных крестьян играла ипотека земли и урожая. Землю закладывали дворы собственников и не обеспеченных орошаемыми землями.

Далеко зашедший процесс включения зажиточного крестьянского хозяйства Панджаба в рыночные отношения, наиболее рельефно проявлялся в специфике функциональной роли земли собственной и обрабатываемой арендаторами.

Удельный вес дворов и земли собственников был достаточно высок в "помещичьих" дистриктах провинции, заметно снижаясь в области Лахор. В этих "помещичьих" и одновременно орошаемых районах явно сложились благоприятные условия и для развития арендаторского хозяйства зажиточного двора. Причем, именно здесь наибольшее развитие получила издольная аренда этого двора, тогда как денежную аренду предпочли зажиточные дворы "крестьянских" дистриктов.

В отличие от сравнительно ограниченных возможностей земли собственной, земля, возделываемая арендаторами, в значительной степени обусловливала прирост хозяйственной и пахотной площади, расширение орошаемой и, в несколько меньшей степени, удобряемой земли. Опосредованно она воздействовала на наем постоянных рабочих и использование их для интенсификации производства, а также на увеличение посева основных культур.

В зажиточном хозяйстве издольная аренда фактически выполняла несвойственные ей функции, также во многом стимулируя действие здесь новых тенденций. Но в зажиточном хозяйстве именно денежная аренда играла более активную роль, чем издольщина.

Среди факторов, которые наиболее точно характеризовали хозяйство зажиточного крестьянского двора Панджаба как интегрировавшего себя в рынок, и, вместе с тем, выявлявших степень и результаты этой интеграции, выступали, с одной стороны, дворы с постоянными рабочими, применявшие химические и органические удобрения, установившие трубчатые колодцы и имевшие тягловый скот, а, с другой, — особая роль таких факторов производства, как орошаемая земля, продуктивный скот и наемный труд. Именно этот комплекс дворов и орудий и средств производства был базисом и важнейшей составляющей функционирования зажиточного крестьянского двора как предпринимательского, уже, вместе с тем, готового к глубокому технологическому прорыву.

Что касалось страты фермерских дворов, то она действительно занимала особое место в аграрной структуре панджабской деревни. Около 15% всех дворов провинции имели в своих руках немногим менее трети хозяйственной и пахотной, почти треть орошаемой и 27% удобряемой земли Панджаба. Фермерские дворы также вели самое крупное арендаторское хозяйство в провинции, располагая почти третью земли, возделываемой на условиях издольной и денежной аренды.

Они сконцентрировали пятую часть всех имевшихся в провинции железных плугов, более пятой части продуктивного и тяглового скота, около четверти постоянных рабочих, четвертую часть вносимых в почву минеральных удобрений и самую большую долю трубчатых колодцев.

Все это вместе взятое превратило фермерские дворы в крупнейших посевщиков' Панджаба, отводивших под посевы хлопчатника, кормовых, сахарного тростника, пшеницы, риса, масличных около трети посевного фонда провинции под каждой из этих культур, а под сады — четвертую часть земли. Безусловно, это был коммерческий посев с целью извлечения широкомасштабной прибыли.

В самом фермерском хозяйстве аренда уже играла решающую роль: удельный вес "чистых" дворов арендаторов и принадлежавшей им земли превышал 41%.

В то же время земля собственная не играла активной позитивной роли в хозяйственной структуре фермерского двора. В противовес этому, арендаторская земля играла огромную роль в жизнедеятельности прежде всего дворов с "традиционными" компонентами производства, оказывая более скромное воздействие на дворы со скважинным орошением, постоянными рабочими и с суммой долга до одной тыс. рупий.

В целом, арендуемая земля в фермерском хозяйстве выполняла роль серьезного инновационного фактора и ассоциировалась главным образом с современным сектором двора. Арендаторский сектор и производство на рынок важнейших сельскохозяйственных культур оказались тесно взаимосвязанными.

Как и во всех крестьянских стратах, в фермерском хозяйстве преобладала аренда издольная, а денежная получила развитие лишь на 9% посевных площадей.

В фермерском хозяйстве Панджаба издольная и денежная формы аренды играли совершенно различную роль. Так, если издольщина, как господсгвовав-

шая форма аренды, способствовала по существу сохранению дворов с "традиционной" структурой хозяйственной жизни, то аренда денежная обусловливала становление и укрепление современного сектора.

Среднестатистический фермерский двор располагал самым большим количеством основных орудий и средств производства в сравнении с дворами других крестьянских страт. Именно это давало ему возможность иметь крепкое хозяйство и вести высоко коммерциализированное производство, что, в частности, находило отражение в структуре сева. По сравнению с дворами низших крестьянских страт, она свидетельствовала о более рачительном, бережливом характере фермерского двора.

В то же время здесь наблюдалась концентрация капитала, улучшенных земель и наемного труда на производстве ограниченного количества сельскохозяйственных культур с целью получения дополнительной массы товарной продукции и прибыли с относительно небольших площадей.

В обзаведении фермерского двора основными факторами производства существенную роль уже играли займы.

По удельному весу задолжавших организованным источникам кредита дворов фермерское хозяйство опережало все социальные страты панджабской деревни. При относительной равномерности распределения количества задолжавших дворов в "крестьянских" и "помещичьих" дистриктах провинции, все же наибольший их удельный вес приходился на развитые "крестьянские" дистрикты, в которых от четверти до трети фермерских хозяйств получали кредиты из организованных источников и активно вкладывали средства в модернизацию производства.

В сравнении с другими крестьянскими стратами, в фермерских дворах, имевших долг, преобладали группы дворов с суммами долга свыше одной тыс. рупий. Эта более чем четверть всех фермерских дворов-должников выступала уже в качестве слоя наиболее активных инноваторов производства.

Оказалось, что основная масса задолжавших дворов была непосредственно связана с арендаторски ведущимся хозяйством. При этом, явственно обнаруживалась взаимосвязь дворов-должников сумм от одной до пяти тыс. рупий с арендаторским хозяйством, ведшимся на условиях денежной аренды.

В дворах же с суммой долга свыше пяти тыс. рупий эта взаимосвязь носила уже характер сильной обусловленности.

К ипотеке земли прибегало около 12% дворов, а к ипотеке урожая — всего лишь 1%, причем, относительно узкого ареала панджабских дистриктов в основном старого бедного поселения. Удалось выявить, что закладывалась земля в основном собственная, а не арендованная и не только хозяйственная, но и пахотная.

К ипотеке урожая прибегали в основном преуспевающие фермеры, применявшие "современные" факторы производства.

В условиях возраставшего воздействия рынка фермерские дворы с "традиционными" и "современными" факторами производства проявляли себя далеко неоднозначно. Дворы с наемными рабочими явно вырывались вперед, чего пока нельзя было сказать о дворах со скважинами. Исключительную роль приобретали улучшенные земли, что оказалась тем важным обстоятельством, которое прежде всего и главным образом обусловило отзывчивость этих дво-

ров на начавшуюся в панджабской деревне революцию сортовых семян, искусственного орошения из трубчатых колодцев и химических удобрений.

Четвертая глава — "Помещичий класс панджабской деревни" — посвящена выяснению роли, которую играли группы мелких, средних и крупных помещиков в социально-экономической структуре панджабской деревни начала 60-х годов.

Эпоха бурной капиталистической перестройки панджабской деревни уже к началу 60-х годов вовлекла в свой оборот и слой мелких помещиков.

Составляя лишь 5,4% всех дворов этой провинции, мелкие помещики имели около пятой части земельной собственности провинции, более десятой части "традиционных" и, что в особенности важно, почти седьмую часть "современных" факторов производства. Причем в общепровинциальном масштабе была большей доля мелкопоместных дворов с "современными", чем с "традиционными" орудиями и средствами производства.

На долю мелких помещиков приходилась пятая-шестая часть провинциального посева главных продовольственных и технических культур Панджаба. Это было ярким проявлением коммерческого характера хозяйства мелкопоместного двора провинции.

В самой группе мелких помещиков уже 2/3 дворов либо полностью, либо частично вели арендаторское предпринимательское хозяйство. Главным ареалом распространения арендаторского мелкопоместного хозяйства выступали районы "помещичьего" типа буржуазной эволюции земледелия прежде всего в дистриктах Колоний-на-Каналах. В регионе старого бедного поселения превалировали площади, обрабатываемые собственниками.

В арендаторской структуре мелкопоместного двора имело место явное преобладание издольных форм организации производства. На условиях денежной аренды функционировало лишь 8,4% хозяйств мелких помещиков. Наибольшим удельный вес издольно обрабатываемых земель был в дистриктах с "помещичьим" типом буржуазной перестройки земледелия. Дистрикты с "крестьянским" типом отличало господство денежной аренды. Денежный сектор арендаторского мелкопоместного двора изначально был ориентирован на использование высокоэффективных факторов производства (постоянные рабочие, трубчатые колодцы, займы в крупных размерах).

Хозяйства мелких помещиков очень неравномерно обеспечивались "современными" и "традиционными" компонентами производства. Доминировали дворы с улучшенными землями, применявшие все виды удобрений, обеспеченные тягловым и продуктивным скотом. Им существенно уступали дворы с трубчатыми колодцами, минеральными удобрениями, сельскохозяйственными рабочими. Промышленная революция в мелкопоместном хозяйстве Панджаба еще только предстояла.

Но и помещичьи дворы с "традиционными" компонентами производства к началу 60-х годов характеризовались высокой степенью орошения, широким применением тяглового скота, значительным использованием органических и минеральных удобрений. Здесь применялся и наемный труд, большую роль играли крупные займы из организованных источников кредита. Мелкопоместные дворы с "современными" компонентами производства имели тот же набор орудий и средств производства, но структура пирамиды была прямо противо-

положной: крупные займы — наемный труд — орошение из каналов—трубчатые колодцы и тягловый скот.

Почти треть дворов мелких помещиков прибегала к займам.

В мелкопоместных дворах семнадцати из девятнадцати дистриктов не существовало серьезных пообластных различий среднего размера хозяйственной площади, посевных, орошаемых и удобряемых площадей. Это значит, что к началу 60-х годов сложился относительно монолитный, в известной степени единый по своим социально-экономическим признакам класс мелких помещиков.

Во внутрихозяйственной структуре этого двора из разряда ценностных ориентиров выпадала хозяйственная земля, а решающее значение приобретала земля арендованная, а не собственная. При этом особую роль играли пахотные, орошаемые и удобряемые земли. Они были важнейшим объектом капиталовложений этой группы помещичьих дворов с наивысшими суммами долга. Мелкопоместный двор, в свою очередь, представал активным агентом на рынке пахотной орошаемой и удобряемой земли.

В приоритетный ряд также включались минеральные удобрения, постоянные рабочие, поголовье скота. Группы дворов орошаемых, установивших трубчатые колодцы, нанимавших постоянных рабочих и имевших крупный долг прибегали к обработке земли с помощью наемного труда. Менее выраженным был этот ряд взаимоотношений для дворов, применявших органические и минеральные удобрения, имевших тягловый скот и задолжавших более мелкие суммы.

Как минимум 9/10 мелкопоместных дворов ориентировались на рыночное производство молочной продукции. Тесную связь с рынком олицетворяла и посевная структура мелкопоместного двора.

Здесь первостепенное значение приобретало культивирование прежде всего технических (хлопчатник, сахарный тростник), фуражных культур, садоводство. Посевы пшеницы привлекательны были для дворов с трубчатыми колодцами. Скважинное орошение и наемный труд делали предпочтительным рисоводство. Все это требовало существенных капитальных затрат на счет заемных средств. Тем не менее, такие "современные" компоненты производства, как минеральные удобрения и постоянные рабочие пока еще не выполняли ведущей роли в хозяйственной организации мелкопоместного двора как целого. И все же дворы с "современными" факторами производства составляли уже к началу 60-х годов своеобразное ядро, которое сыграло ведущую роль в технологическом обновлении и мелкопоместного хозяйства, захлестнувшего панджабскую деревню в 60-х — первой половине 70-х годов.

Класс средних помещиков Панджаба на рубеже 50—60-х гг. являл собой весьма сложный и одновременно противоречивый социально-экономический организм, очень глубоко и масштабно включенный в систему рыночных, капиталистических отношений.

Составляя 1,3% от общего количества дворов провинции и располагая менее, чем десятой долей пахотного ее фонда и всего-навсего одним-двумя процентами дворов Панджаба с улучшенными землями и поголовьем тяглового и продуктивного скота, средние помещики, тем не менее, обеспечивали 6,5—8% посева пшеницы, фуражных и хлопчатника в Панджабе. На долю средних помещиков приходилось около 11% дворов со скважинным орошением и почти 6% дворов с наемными рабочими, а также 8% всех арендаторских хозяйств

провинции. Доля этой страты в денежной аренде провинции составляла около 8%. В самой группе средних помещиков отмечалось явное преобладание арендаторских дворов и принадлежавшей им земли над дворами и землей собственников.

Функциональная роль издольной аренды была здесь предельно ограниченной. Зато с денежной арендой очень тесно было связано функционирование дворов с долгом, превышавшим 5 тыс. рупий, установивших трубчатые колодцы, а также, хотя и в меньшей степени, нанимавших постоянных рабочих и использовавших железные плуги.

Отметим также, что доля хозяйств средних помещиков с денежной арендой бьша выше, чем в группах кулацкого и мелкопоместного двора. Это позволяет говорить о возрастании роли денежной аренды в хозяйственной жизни средних помещиков Панджаба.

Но по степени обеспеченности дворов средних помещиков орудиями и средствами производства они уступали хозяйствам кулаков и мелких помещиков. Но это было характерно главным образом для бедных дистриктов старого поселения и относительно отсталых дистриктов юго-западного Панджаба. Это свидетельствовало об очаговости и неравномерности развития средних помещичьих дворов в некоторых из регионов провинции.

В то же время класс средних помещиков существенно превосходил каждый из дворов всех крестьянских страт и дворы мелхих помещиков по удельному весу хозяйств, нанимавших постоянных сельскохозяйственных рабочих и установивших скважинное орошение. В этой области класс средних помещиков продвинулся значительно вперед. Следовательно, в значительной части средних помещичьих хозяйств уже имела место весьма существенная структурная перестройка на предпринимательский лад. Основными же ее составляющими выступали постоянные сельскохозяйственные рабочие и скважинное орошение.

Весьма важную роль в среднем помещичьем дворе играл заемный капитал. Здесь тоже преобладали хозяйства с суммой долга до одной тыс. рупий, но к ним вплотную приблизилось количество дворов с суммой долга от одной тыс. рупий. В группе средних помещиков качественно менялся состав должников за счет существенного увеличения удельного веса заемщиков более крупных сумм.

В то же время, доля дворов средних помещиков, задолжавших сумму до одной тыс. рупий, была наименьшей в сопоставлении со всеми крестьянскими и мелкопоместным дворами провинции. А удельный вес дворов средних помещиков с суммой долга от одной до пяти и свыше пяти тыс. рупий значительно превосходил аналогичные показатели в крестьянских и мелкопоместном дворах. Средний помещичий двор в конкурентной борьбе с другими социальными стратами панджабской деревни на рынке ссужаемых средств не просто расширял свое пространство, но и находился в более благоприятных условиях при получении относительно крупных займов.

Дворы, занимавшие суммы до одной тыс. рупий, расходовали заемные средства главным образом на расширение хозяйственной площади владения и прежде всего неудобей. Объектом вложений заемных средств в хозяйствах с долгом от одной до пяти тыс. рупий выступал продуктивный скот и , в несколько меньшей степени, расширение орошаемого клина за счет покупки пахотной земли. В группе хозяйств с долгом свыше пяти тыс. рупий такими объектами

приложения было расширение пахотной, орошаемой и удобряемой земли, а также наем постоянных рабочих.

В целом, займы 48% задолженников функционально обусловливали не только прирост пахотной земли, улучшение качества и увеличение ее производительности, но одновременно развитие молочного товарного хозяйства, а также наем постоянных рабочих. Важнейшей чертой хозяйств средних помещиков было целевое направление части заемных средств на повышение продуктивности в общем-то 01раниченного количества сельскохозяйственных культур: кормовых, пшеницы и хлопчатника.

Займы от ипотеки земли не играли столь существенной роли в среднем помещичьем хозяйстве провинции.

Достаточно глубокая включенность класса средних помещиков в рынок отчетливо проявлялась как в специализации их хозяйства на производстве нескольких главных продовольственных и технических культур, так и пообласг-ном различии в их производстве.

В условиях рынка хозяйство, основанное на собственной земле, было плохо адекватным. Более эффективным было арендаторское хозяйство, особенно основанное на денежной аренде. Функциональная роль издольно арендуемой земли была существенно уже.

На рубеже 50—60-х гг. явно возобладала тенденция к нивелированию различий средних помещичьих дворов с "традиционными" и "современными" факторами производства. И в тех и в других наиболее активную роль в хозяйственной жизни играли четыре-пять компонентов. В целом подавляющая часть дворов средних помещиков Панджаба вела интенсивное товарное хозяйство, важнейшей составляющей которого было продуктивное животноводство, получившее особое развитие в группе дворов с наемными рабочими. Но наибольшими возможностями все же располагали две группы дворов: орошаемые и имевшие тягловый скот, чего нельзя было сказать о дворах со скважинным орошением.

Совершенствование производственного процесса в земледелии в среднем помещичьем дворе шло прежде всего на счет более широкого включения в него наемных рабочих и, в меньшей степени, минеральных удобрений.

На рубеже 50—60-х гг. в хозяйственной жизни среднего помещичьего двора особо значимую роль играли прежде всего улучшенные земли, а также сельскохозяйственные рабочие и продуктивный скот.

Но такие компоненты производства, как железные плуги, тягловый скот ни размахом, ни глубиной воздействия не обусловливали успешного функционирования здесь других орудий и средств производства.

Средний помещичий двор панджабской деревни прочно встал на путь предпринимательства, подготавливая внутренние предпосылки для качественного улучшения органического состава капитала.

Позиции самой верхней страты помещичьего класса панджабской деревни выглядели на общепровинциальном фоне более, чем скромно. Это касалось доли принадлежавшей ей различных категорий земли, других компонентов производства, посева главных продовольственных и технических культур. В этой страте явно преобладали дворы с "традиционными" орудиями и средствами производства.

В крупных помещичьих дворах наблюдалось преобладание доли хозяйств и земли собственников над совокупной землей собственников-арендаторов и арендаторов.

Но среднестатистический двор в этой группе хозяйств располагал наибольшим в сравнении с другими стратами количеством посевной, орошаемой и удобряемой земли, железных плугов, поголовья тяглового и молочного скота, постоянных рабочих.

В структуре сева здесь преобладали посевы хлопчатника и фуражных культур. Несколько меньшие площади были отведены под пшеницу и сады. Фуражные явно превращались в коммерческую культуру. В целом все это свидетельствовало о рыночно-ориентированном характере крупных помещичьих хозяйств.

Как и в других стратах панджабской деревни, часть крупных помещичьих хозяйств не располагала теми или иными компонентами производства.

Доля задолжавших хозяйств была наименьшей в сравнении с другими группами помещиков, но зато среди задолжавших преобладали заемщики относительно крупных сумм.

В высшей страте помещиков почти четверть дворов закладывала землю, но ипотека в этом конкретном случае была самым тесным образом связана с организацией хозяйства на условиях денежной аренды, с установкой скважины.

Особенностью крупного помещичьего хозяйства было отсутствие монополии издольной формы аренды. Денежная аренда получила распространение в относительно некрупных дворах этой страты землевладельцев.

Как и во всех остальных землевладельческих группах, в секторе крупного помещичьего хозяйства земля собственная и организованное на ней производство мало влияли на процесс модернизации производства. Аренда же во многом' определяла величину пахоты, орошаемой земли, поголовья использовавшегося в хозяйстве тягла. Производство, организованное на издольной земле, по своей функциональной роли и возможностям ничем не отличалась от производства на земле собственной.

В секторе крупного помещичьего хозяйства не существовало разительного отличия между дворами с "традиционными" и "современными" компонентами производства. Скорее, имело место глубокое взаимопроникновение сущностных черт этих категорий хозяйств.

При этом, ведущую роль среди факторов производства играли две категории земли — орошаемая и удобряемая, — а в их обработке интенсивно применялся наемный труд. Орошаемая и удобряемая земля выступали в качестве ядра всего комплекса задействованных в крупной помещичьей экономии факторов и средств производства: тяглового и продуктивного скота, постоянных рабочих. Роль минеральных удобрений была существенно меньше.

Этот комплекс орудий и средств производства играл решающую роль прежде всего в посеве главных продовольственных и технических культур.

Все это свидетельствовало о том, что крупные помещики Панджаба рубежа 50—60-х годов уже не являлись "феодальными лендлордами", но были классом крупных фермеров, основательно продвинутых к капитализму, хотя во многом рще и не ос^рбодившихся ог пут традиционности.

В заключении диссертации сформулированы основные выводы проведенного исследования.

К началу 60-х годов класс-сословие крестьянство Пенджаба играло весьма значительную роль в аграрном секторе провинции. Но в самом крестьянском социуме достаточно отчетливо определялись два противоположных имущественных и социальных полюса. Мелкие и мельчайшие дворы были обречены на земельный голод. В то же время рынок земли, скота, железных плугов, минеральных удобрений и постоянных рабочих формировался прежде всего двумя самыми верхними стратами крестьянства.

Мелкое и среднее крестьянство занимало своеобразную нишу в сельском социуме провинции. Но ясно одно: было бы неправомерно утверждать, что мелкая собственность играла "ничтожную роль" в хозяйственном организме сельского Пандокаба, а среднее хозяйство находилось в состоянии "неустойчивого равновесия".

Вместе с тем, во всех группах крестьянства была довольно высокой доля дворов, лишенных тех или иных компонентов производства. С другой стороны, очевидно, что в каждой из этих страт к началу 60-х годов выделилась категория дворов, тесно связанных с рынком и ведущих предпринимательское в основе своей хозяйство.

В рассматриваемый период в крестьянском хозяйстве имело место абсолютное преобладание дворов с "традиционными" орудиями и средствами производства над дворами с компонентами производства современного типа. Следовательно, рынок промышленных средств производства в крестьянском секторе панджабской деревни еще не получил сколько-нибудь существенного развития. То же можно было сказать и о рынке наемной рабочей силы.

Организация значительной части крестьянского хозяйства зиждилась главным образом на триединстве семейного труда, рабочего скота и примитивного инвентаря. В таком хозяйстве не могли не проявляться натуральные черты.

Особую роль в воспроизводственном процессе играла земля в качестве важнейшего источника получения средств к жизни. Но собственный надел не гарантировал возможности выживания мелкого и мельчайшего двора, а в верхних крестьянских группах не стимулировал развитие производства. Отсюда — широкое распространение аренды земли.

Денежная аренда в общей массе крестьянских арендаторских дворов занимала подчиненное положение, а преобладающей формой выступала издольщина, создававшая серьезные препятствия для нормального развития мелкого и расширения производства относительно "справного" хозяина. Но и издольщина к началу 60-х годов претерпела столь серьезные превращения, что очень часто выступала простой оболочкой по-новому ведущегося хозяйства.

Все группы крестьянских дворов применяли наемный труд, но его функциональная роль в различных стратах была неодинаковой и неоднозначной.

В хозяйственной жизни крестьянских дворов начинал играть существенную роль заемный капитал. Причем, основная масса задолжавших дворов вела арендаторское хозяйство. Но явно выигрывали от этого наиболее состоятельные группы крестьян. Они же эффективно использовали и ипотеку земли для дальнейшего укрепления своего хозяйства.

В отличие от ипотеки земли заклад урожая не играл сколько-нибудь значительной роли в хозяйственной жизни крестьянских дворов провинции.

Несмотря на сохранение в начале 60-х годов большей частью мельчайших, мелких и средних дворов Панджаба черт натуральности, развитие аренды, особенно денежной, вызывало даже в этом секторе крестьянской экономики глубочайшие подвижки, формировало побудительные мотивы широкому технологическому обновлению.

Помещичий класс провинции также с разной степенью глубины и эффективности оказался вовлеченным в процесс буржуазной трансформации своего хозяйства.

В секторе помещичьего хозяйства тоже доминировали дворы с "традиционными" факторами производства. Но при переходе от мелкого к крупному помещичьему классу существенно понижалась доля дворов с "традиционными" факторами и был очевиден рост рост удельного веса дворов с "современными" компонентами. В категории крупных помещичьих хозяйств была наивысшей доля таких дворов.

По обеспеченности различными орудиями и средствами производства крупный помещичий двор также выделялся на общем фоне сектора помещичьего хозяйства, что обусловливало и специфику и стратегию сева.

Но именно в группе самых крупных помещичьих хозяйств была наибольшей доля дворов, не имевших тех или иных орудий и средств производства, восполнявших этот недостаток немудреным крестьянским инвентарем.

Помещичье хозяйство Панджаба уже активно использовало банковский кредит в качестве важнейшего инструмента технологического обновления своего производственного потенциала. Но средние и крупные помещики явно недостаточно прибегали к использованию заемных средств, тем более, что они имели для'этого фактически неограниченные возможности.

Менее значимым источником кредитования помещичьего хозяйства выступала ипотека земли и особенно урожая.

К началу 60-х годов в секторе помещичьего хозяйства провинции сложилась специализация в производстве важнейших продовольственных и технических культур, но при этом явно обнаружилась очаговость их культивирования.

Как и в крестьянском, в помещичьем секторе хозяйственная деятельность дворов и их владельческий статус находились в тесной взаимозависимости.

К началу 60-х годов аренда приобрела наибольшее значение во дворах мелких помещиков. В хозяйствах средних помещиков аренда уже существенно уступала собственному хозяйству. А в крупных экономиях она играла уже подчиненную роль, что не могло не сдерживать здесь трансформацию традиционных форм производства.

Но если в мелком и среднем помещичьем хозяйстве абсолютно преобладала издольщина, то в крупном — абсолютная монополия издольной формы аренды отсутствовала.

Во всех трех группах помещиков хозяйство, ведшееся на собственной земле, функционально не меняло производственную структуру. Более активную роль играли арендованные земли, и, особенно, аренда денежная.

Процесс буржуазной эволюции различных групп помещичьего класса привел к тому, что к началу 60-х гг. в хозяйственном строе дворов с " традиционными"

компонентами производства все явственнее начинали заявлять о себе новые, "современные" факторы хозяйственной деятельности, настойчиво направлявшие "традиционные" дворы по дороге технологических изменений. А дворы с "современными" факторами производства еще более окрепли, включили в орбиту своей деятельности ряд важных "традиционных" компонентов.

Все это свидетельствовало о серьезной перестройке хозяйственной структуры тех и других категорий дворов в соответствии с требованиями рыночной экономики.

В целом же к началу 60-х годов как в крестьянском, так и помещичьем хозяйстве Панджаба укрепились, набрали достаточную силу весьма представительные группы "инноваторов", оперативно включившиеся сначала в процесс широкого внедрения в сельскохозяйственное производство скважинного орошения, а затем — "зеленой революции" и машинизации зем леделия. И хотя главными агентами этих процессов выступили прежде всего крепкие , состоятельные слои крестьянства, мелкие и средние помещики, в "зеленую революцию" широким потоком влились все крестьянские и страты и группы помещичьего класса провинции. В принятии "тракторной технологии" преуспели главным образом крупные помещики Панджаба.

В масшга Фе страны именно крестьянский Панджаб выступил главным реципиентом "зеленой революции". Он же оказался и основным ее бенефициарием.

В приложении к диссертации помещена карта Панджаба и таблицы.

Основное содержание диссертации изложено в следущих публикациях:

1. Аграрные проблемы Пакистана. Саратов: Изд- во Сарат. ун- та, 1965.86 с.

2. Панджабское крестьянство на рубеже 1950—60-х годов (опыт использования математических методов исследования). Саратов: Изд- во Сарат. ун-та, 1998.244 с.

3. Основные тенденции развития пореформенной пакистанской деревни // Из истории новейшего времени. Саратов: Изд- во Сарат. ун- та, 1967. С. 124-145.

4. Некоторые вопросы формирования и положения сельскохозяйственного пролетариата и полупролетариата Пакистана Н Сельскохозяйственные рабочие в странах Азии и Африки. М.: Наука, 1969. С.3-23.

5. Об изменении классовой структуры пакистанской деревни под влиянием госкапиталистических мероприятий правительства Пакистана (1947—1965) // Деревня современного Востока: основные пути эволюции (Материалы к конференции в Институте востоковедения АН СССР 3—4 мая 1973 г). М.: Наука, 1973.

6. Об изменении социальной структуры западно- пакистанской деревни в 1960-х годах // Новая и новейшая история. Вып. 2. Саратов: Изд-во Сарат. унта, 1974. С. 146-165.

7. "The Pakistan Development Review" и проблемы современной пакистанской деревни (конец 60-х — первая половина 70-х годов) // Новая и новейшая история. Вып. 6. Саратов: Изд- во Сарат. ун- та. 1980. С. 135-180.

8. Гавайский центр "Восток—Запад" и проблемы развития пакистанской деревни (60-е годы) // Ближний и Средний Восток: экономика и история. М.: Наука, 1983. С. 246-259.

9. Концепции "исламского социализма" и судьбы крупного помещичьего землевладения в Пакистане (30—40-е — 60-е годы). Саратов, 1986. 94 с. Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР № 24411 от 18.11.86 г.

10. "Исламский социализм" 3. А. Бхутто: миф и реальность // Ислам и социальные структуры стран Ближнего и Среднего Востока. М.: Наука, 1990. С.103-128.

11. Буржуазная экономическая мысль 60—80-х годов и проблемы развития пакистанской деревни И Новая и новейшая история. Вып. 13. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1991. С.110-130.

12. Рец. на кн.: Белокреницкий В. Я. Капитализм в Пакистане. История социально* экономического развития (Середина XIX — 80-е годы XX века). М.: Наука, 1988. 308 с. // Новая и новейшая история. Вып. 13. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1991. С. 146-162.

13. Математические методы анализа социально-экономической структуры панджабской деревни Пакистана на рубеже 1950—60-х годов // Всеобщая и отечественная история: актуальные проблемы. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1993. С. 3-12.

14. Материалы полевых обследований как источник по истории панджабской деревни // Новая и новейшая история. Вып. 16. Саратов: Изд- во Сарат. ун-та, 1997. С.213-230.

15. Крестьяноведение: проблемы методологии // Новая и новейшая история. Вып. 17. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1998. С.218-237.

Текст диссертации на тему "Панджабская деревня Пакистана на рубеже 1950 - 60-х годов"

Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского

На правах рукописи

Тюрин Владимир Ильич

ПАНДЖАБСКАЯ ДЕРЕВНЯ ПАКИСТАНА НА РУБЕЖЕ 1950 — 60-х ГОДОВ:

КЛАСС-СОСЛОВИЕ КРЕСТЬЯНСТВО И РАЗЛИЧНЫЕ ГРУППЫ ПОМЕЩИЧЬЕГО КЛАССА

(ОПЫТ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ МАТЕМАТИЧЕСКИХ МЕТОДОВ ИССЛЕДОВАНИЯ)

Специальность 07.00.03 — Всеобщая история (новое и новейшее время)

Диссертация

на соискание ученой степени доктора исторических наук

Диссертация выполнена при финансовой поддержке Международного научного фонда Дж. Сороса.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение.................................................................................................4

Глава первая. У основания социальной пирамиды...........................136

§ 1. Парцеллярные слои панджабской деревни: нижняя

страта............................................................................................136

§ 2. Верхняя группа маргинальных хозяйств: структура,

особенности эволюции................................................................. 173

Глава вторая. Промежуточные социальные типы............................212

§ 1. Судьбы мелкого крестьянства...............................................212

§ 2. Среднее крестьянство панджабской деревни: статус,

противоречивые тенденции развития..........................................249

Глава третья. Предпринимательские крестьянские дворы

панджабской деревни............................................................................305

§ 1. Слой зажиточных крестьян....................................................305

§ 2. Фермерский класс Панджаба на рубеже 50- 60-х годов:

новый хозяин деревни?.................................................................354

Глава четвертая. Помещичий класс панджабской деревни.............401

§ 1. И помещики и крестьяне........................................................401

§ 2. Класс средних помещиков и его потенциальные возможности ......................................................................................426

§ 3. Крупные помещики Панджаба: "феодальные лендлорды" или капиталистические фермеры?........................................462

Заключение..........................................................................................492

Список использованной литературы........................................512

ВВЕДЕНИЕ

Смену двух столетий и тысячелетий человечество встречает, завершая целую историческую эпоху и вступая в фазис качественно нового в основе своей мирового цивилизационного порядка. Ушел в небытие существовавший почти три с половиной века классический капитализм. Доказал свою историческую несостоятельность и обреченность квазисоциализм советского образца. Человечество во многом избавилось от кошмара революционных экспериментов, прерывавших, отбрасывавших назад поступательный процесс цивилизационного развития. Война, рассматривавшаяся на протяжении очень многих исторических эпох в качестве естественного и единственного инструмента разрешения межнациональных, межэтнических противоречий и споров все больше утрачивает свою функциональную роль и во многом исчезает из канвы современной истории.

Капитализм в развитых своих центрах выходит из острейших схваток с квазисоциализмом и в результате мучительного преодоления присущих ему капиталистических черт предстает в новом, социалистическом обличье, одновременно наиболее полномасштабно и глубоко реализуя и утверждая общечеловеческие, общецивилизационные ценности.

И хотя капитализм на обширнейших пространствах бывшего колониального Востока сегодня стадиально пока еще задержался в своей эволюции, представляет особую "ветвь в развитии мирового капитализма"1, и поэтому не может во всем объеме демонстрировать социалистические черты, тем не

менее и здесь они уже начинают довольно четко прорисовываться и проявляться в реалиях исторического процесса.

Правда, недавний валютно-финансовый кризис, разразившийся с особой силой прежде всего в ведущих центрах азиатско-тихоокеанского региона и высветивший необходимость проведения здесь глубочайших преобразований структурного характера, казалось бы поставил под сомнение вывод о "социалистичности" современного капиталистического общества. Тем более, что Джордж Сорос, один из ведущих архитекторов современного мирового экономического порядка, именно в связи с последним кризисом пришел к выводу о необходимости выправления дисбаланса, возникшего в рамках торжествующей сегодня всемирной системы капитализмаг но не отказываться от нее, "поскольку альтернатива ей намного хуже"2.

Безусловно, Дж. Сорос не дилетант. Он хорошо знает предмет своего анализа изнутри, отдает себе отчет о сильных и слабых сторонах современного капитализма, не сомневается в его сущности именно как капитализма, в его исторической необходимости как альтернативы тому, что "хуже".

Но, представляется, что выводы о социалистическом фазисе развития современного капитализма и торжестве всемирной системы капитализма не столь уж противоречат друг другу.

Здесь, по-видимому, уместно вдуматься в очень глубокое по силе своей озарение столь не почитаемого сегодня К. Маркса. В "Критике Готской программы" он писал: "Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравст-

1 Капитализм на Востоке во второй половине XX в. М.: Изд. фирма "Вост. лит." РАН, 1995. С.4.

2 Сорос Джордж: Россия в опасности! // Известия, 1998. 5 марта

венном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло... Но эти недостатки неизбежны в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит после долгих мук родов из капиталистического общества" .

Только, видимо, сегодня следует пока еще говорить не о сохраняющихся "родимых пятнах" капитализма, а о господстве его сущностных черт постпостиндустриального этапа развития и появлении явственно обозначившихся в его недрах элементов социализма.

В то же время несомненно, что в век победного шествия научно-технической революции, всеобъемлющего процесса урбанизации, охватившего ныне и огромный афро-азиатский массив, с особой очевидностью и остротой заявили о себе деформации и негативные последствия урбанистической переделки мира.

Одной из этих поистине драматических деформаций явилось резкое сокращение позиций деревенского, в том числе и крестьянского мира и соответственно уменьшение его роли в качестве важнейшей составляющей современного цивилизационного обновления.

Пакистанский Панджаб-один из крупнейших ареалов крестьянского мира, подвергавшийся воздействию британского капитала и рынка еще в колониальную эпоху и включенный в интенсивный процесс капитализации после образования самостоятельного государства Пакистан.

Именно это обстоятельство выдвигало в качестве объективной и настоятельной задачи изучение степени воздействия на крестьянский в основном Панджаб власти рынка и капитала, механизмов адаптации панджабской деревни к этим процессам. Само собой разумеется, что не менее важной становилась необходимость анализа того массива деревни, который оказался

1 Маркс К. Критика Готской программы // К.Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. второе.

пока еще не "переработанным" капитализмом и всячески сопротивлялся

ему.

Рассмотрение этих вопросов приобретало особую актуальность применительно к первому десятилетию существования Пакистана. Дело в том, что как в отечественной, так и зарубежной историографии даже относительно развитая панджабская деревня этого периода характеризовалась как стаг-нирующая, сохранявшая сильные позиции крупнейших помещиков и сектора помещичьего хозяйства, а, следовательно, и полуфеодальные (или даже-феодальные) черты.

Более того, вывод этот распространялся не только на эпоху 40 - 50-х годов, когда действительно в общественно-экономической жизни Пакистана и Панджаба играли очень большую роль крупнейшие помещичьи кланы прежде всего Панджаба и Синда. Исследователи истории Пакистана практически единодушно исходили из того, что сколько-нибудь серьезные подвижки в аграрном секторе страны произошли лишь в ходе и в результате "зеленой революции", т. е. в самом конце 60-х - середине 70-х годов.

Иными словами, эпоха существования старой, "традиционной" деревни, в том числе и панджабской, как бы пролонгировалась как минимум до середины 60-х годов. Да и в целом период "взлета" деревни Востока ассоциировался прежде всего и главным образом с воздействием на нее НТР в форме "зеленой революции", а затем и широкой машинизации производства. До этого же момента внутренняя эволюция самого традиционного хозяйства, квазикапиталистические формы организации производства, считалось, не могли обусловить изменение социального содержания укладной системы в агросфере.1

Т. 19. С.18-19.

1 См., напр., Растянников В.Г. Капитализм и многоукладность экономической системы стран Востока: аграрный аспект // Капитализм на Востоке во второй половине XX

Такое видение стадиальности превращения сектора потребительского хозяйства в товарное, рыночное потребовало от исследователя панджабской деревни рубежа 50-60-х годов сосредоточить внимание на осмыслении целого ряда нерешенных вопросов проблемного характера.

Актуальным становилось выяснение характера и глубины структурных подвижек, имевших место на протяжении 50-х годов (и особенно во второй их половине) не только в секторе помещичьего хозяйства, но и в крестьянских дворах.

Не менее значимой в этой связи представала проблема анализа сущностных изменений структуры издольного хозяйства и степени его адаптации к условиям рынка, а также роли денежной аренды и результатов ее воздействия на хозяйственный организм всех без исключения групп дворов панджабской деревни.

Постольку-поскольку в ее жизни начинал играть заметную роль денежный, банковский капитал, важно было уяснить, менял ли он и насколько глубоко хозяйственный строй различных категорий крестьянских и помещичьих дворов.

Это, в свою очередь, актуализировало проблему выяснения роли отдельных факторов производства, как природных, так и промышленных в деле преодоления черт "традиционности" и вызревания новых, современных форм организации производства.

Историография так и не смогла решить, почему все же в крестьянском по существу Панджабе явно доминировали "помещичьи", а не "крестьянские" дистрикты по типу буржуазной эволюции земледелия. Именно в силу этого

в. М.: Вост. лит. РАН, 1995. С. 308, 320-323, 347-348, 378-383. В. Я. Белокреницкий рубежом качественно нового этапа в развитии предпринимательских черт как помещичьего, так и крестьянского хозяйства в Пакистане считает начало 60-х годов.-Белокреницкий В. Я. Пакистан: динамика "двухярусного" капитализма // Капитализм на Востоке во второй половине XX в. С. 505.

в качестве одного из главных вопросов исследования предстояло осмыслить, как и насколько в рамках такого симбиоза класс-сословие крестьянство все-таки реализовывало свои специфические интересы и потенции.

Только учет всей этой многофакторной картины давал исследователю право поставить вопрос о степени "продвинутости" панджабской деревни в рыночную структуру и определить, таким образом, потенциальные возможности отдельных ее страт включиться в процесс технологического обновления первой ( массированное применение трубчатых колодцев), второй (сама по себе "зеленая революция") и третьей ( машинизация сельскохозяйственного производства) волн.

Необходимость изучения класс-сословия крестьянства и различных групп помещичьего класса панджабской деревни приобретает особую актуальность сегодня, когда сторонники цивилизационного и миросистемного подходов фактически вынесли приговор социально-классовому подходу в изучении обществ современного Востока.1 И это несмотря на то, что почти вся отечественная, да и значительная часть зарубежной историографии на протяжении 60—80-х годов в основу характеристики восточного, в том числе аграрного социума клала именно формационный и социально-классовый подход. И это несмотря на жестко социально-ориентированный характер государственной политики в аграрном секторе, скажем, того же Пакистана 50—80-х годов.

В этой связи необходимо напомнить, что четкий социальный аспект присутствовал и в мировой аграрной политике, проводимой в постколониаль-

1 Наиболее рельефно этот подход нашел отражение в статье Ю.Г. Александрова. Восточное крестьянство: актуальные проблемы изучения // Восток. 1995. № 2. С. 175187 и в уже упоминавшейся коллективной монографии "Капитализм на Востоке во второй половине XX в.", а так же в чрезвычайно оригинальном исследовании Вс. Вильчека "Прощание с Марксом" . М.: Прогресс, 1993.

ном азиатском обществе Соединенными Штатами, ООН, МОТ, а так же ведущими международными финансовыми институтами.

Стыдливо открещиваясь и отворачиваясь сегодня от "единственно-верного" марксистско-ленинского учения, всегда присутствовавшего в качестве "единственной научно-выверенной" методологии исследования восточного социума, ряд современных отечественных исследователей непростых проблем развития афро-азиатской деревни базируют свои концепции на принципах многоукладное™. Казалось бы в этом случае, как в свое время очень метко подметил А.И. Левковский, один из пионеров применения понятия многоукладности к анализу восточных обществ, уклад одновременно должен точно характеризоваться состоянием его классовой структуры1.

Но и на этом пути наблюдалось очевидное выхолащивание, усечение понятия многоукладности, ибо она вообще не наполнялась никаким конкретно-историческим социальным содержанием. Вместо этого, например, в упоминавшейся выше монографии о капитализме на Востоке встречаем "производящие звенья системы" (это-о крестьянских хозяйствах), "хозяева земли", "огосударствленные экспроприированные работники", "работники традиционного сектора", "функциональные наемные работники" и др.2 Это-совсем в духе понятийного аппарата неоклассиков с их "традиционным" крестьянином и "фермером-инноватором" и т.д.

И только при исследовании деревни стран Востока периода "зеленой революции" и наступившей затем эпохи стали употребляться такие понятия, как "агенты товарного производства, не использующие чужого труда", "крупные капиталисты", "капитализирующееся крестьянство фермерского

1 Левковский А.И. Социальная структура развивающихся стран (Проблемы многоукладного переходного общества). М.: Мысль, 1978. С.23.

Растянников В.Г. Капитализм и многоукладность экономической системы стран Востока: аграрный аспект. С. 348, 351, 441.

типа", "наемная рабочая сила" и даже "сельскохозяйственные рабочие", "постоянные, временные, сезонные, сроковые рабочие" и др.1 Но и в этом случае в социальной структуре деревни совершенно отсутствовали различные категории помещичьего класса, а характеристика деревни по-прежнему оставалась во многом лишенной конкретно-исторического содержания.

Становится совершенно очевидно, что без глубокого и всестороннего анализа социально-экономической природы различных крестьянских и помещичьих страт, самого семейного крестьянского и помещичьего хозяйства, без выявления важнейших тенденций их эволюции анализ панджабской деревни только как многоукладной структуры не дает нам полного и объективного видения того, что есть на самом деле крестьянское и помещичье хозяйство и куда в целом идет панджабская деревня.

И в этой связи едва ли правомерны упреки в том, что, скажем, анализ, изучение хозяйственной деятельности различных групп крестьянства, как основы существования этих многочисленных и очень своеобразных социумов, это обязательно их квалификация "исключительно по способам эксплуатации" и "носит скорее мировоззренческий, чем научно-обоснованный характер"2.

Вряд ли можно инкриминировать исследователям и то, что рассмотрение восточной деревни только через призму капиталистического классообразо-вания не может научно объяснить многие "нестандартные" явления в современной крестьянской жизни Востока3.

Во-первых, это вполне естественно, так как ни один исследователь не ставил задачу через призму стратификации объяснять "нестандартные" яв-

1 Там же. С.376, 378, 379, 385, 391, 408, 412, 424, 426.

2 Александров Ю.А. Восточное крестьянство... С. 184.

3 Там же. С. 177.

ления. А во-вторых, только дальнейшее развитие самой науки о деревне Востока, включение в сферу научного интереса совершенно новых, никогда раньше не исследовавшихся сторон жизни деревенского социума и дало возможность сначала "обнаружить", а затем и изучать эти "нестандартные" явления. Но эффективными эти поиски и решения были только тогда, когда проявления "нестандартности" осмысливались не вообще, вне всяких временных, конкретных исторических констант, вне вполне определенного фазиса исторического процесса, а вкупе, в привязке к конкретной стадии общественно-экономического состояния общества и конкретного пласта культуры.

Нельзя согласиться и с тем, что анализ социальной структуры деревни все