автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Повседневные настроения городских "обывателей" России в 1917 - 1920 гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Повседневные настроения городских "обывателей" России в 1917 - 1920 гг."

На правах рукописи

РЯЗАНОВ Денис Сергеевич

ПОВСЕДНЕВНЫЕ НАСТРОЕНИЯ ГОРОДСКИХ

«ОБЫВАТЕЛЕЙ» РОССИИ В 1917 - 1920 ГГ. (ПО МАТЕРИАЛАМ ЦЕНТРАЛЬНОЙ РОССИИ)

Специальность — 07.00.02 — Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

Тамбов - 2006

Работа выполнена на кафедре российской истории Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина.

Научный руководитель: доктор исторических наук,профессор

В.В. Канищев

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Г.А. Салтык

кандидат исторических наук А.Н. Плужников

Ведущая организация: Ярославский государственный

университет им. П.Г. Демидова

Защита состоится 29 июня 2006 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета К 212.261.03 по присуждению ученой степени кандидата исторических наук при Тамбовском государственном университете им. Г.Р. Державина по адресу: 392008, г. Тамбов, ул. Советская, 181 и.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина.

Автореферат разослан « » мая 2006 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета,

кандидат исторических наук, <с /у Г

доцент Г иЬЫЛЮП^- Е.М.Мягкова

Ц2>С,7

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Октябрьская революция 1917 г. и гражданская война явились одними из знаковых событий XX в., оказавших влияние на дальнейшее политическое, экономическое и социокультурное развитие России. На современном этапе развития отечественной исторической науки существует тенденция к переосмыслению революционного периода с новых методологических позиций. Введение в научный оборот «закрытых» ранее архивных материалов, ликвидация партийно-идеологической «заданности» исторических исследований, «перевооружение» историков новыми научными подходами позволяют не только взглянуть на события Октябрьской революции и Гражданской войны с иных позиций, но и рассмотреть те их составляющие, которые в советской историографии традиционно оставались «за кадром» или изучались лишь фрагментарно.

Одним из таких аспектов является человеческий фактор в революционном процессе, интерес к которому проявляется в микроистории, которая позволяет рассмотреть «маленького человека» со всеми свойственными ему каждодневными потребностями, переживаниями, поступками, страхами и надеждами на общем фоне исторических событий.

Переживания таких людей периода 1917-1920-х гг. в чем-то близки и понятны миллионам современных россиян, переживших в 1990-е гг. коренной перелом повседневного образа жизни. Многие граждане современной России, как и их предки, 70-80 лет тому назад, пережили потерю работы, резкое снижение доходов и уровня потребления, обесценивание денежных вкладов, тяжелые психологические потрясения и связанные с ними преждевременные смерти родных и близких.

Объектом исследования служат настроения и переживания рядовых городских обывателей в период Октябрьской революции и гражданской войны. В период Революции 1917 г. и в годы Гражданской войны понятие «обыватель» стало нарицательным, обозначавшим политически индифферентных людей, на первом месте у которых стояли собственные «шкурные» настроения и интересы. Оно имело явно нечеткий характер. Автор понимает под этим термином рядовых горожан вообще, включая «мещан» (представителей малого и среднего бизнеса), «новые» средние слои (служащих и интеллигентов), неполитизированных работниковна-емного труда7 проживавших в городах представителей дворянства, духовенства, купечества, утративших свой прежний статус. За сферу нашего внимания сознательно были выведены активные «вершители революции», как особый правящий слой Советской России.

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА C.-fleTenfivnr

Предметом исследования явились изменения эмоциональных состояний городских обывателей Центральной России в условиях первых лет советской власти, степень влияния переживаний на политическое и социальное поведение рядовых горожан.

Географические рамки диссертации ограничены губерниями Центральной России. Этот регион на всем протяжении рассматриваемого периода (за исключением южных областей летом-осенью 1919 г.), находился под контролем советской власти. За рамки исследования выведена лишь Москва как столица и крупный город, имеющий ряд отличительных особенностей.

Хронологические рамки исследования (октябрь 1917-1920 гг.) обусловлены тем, что в этот период произошло формирование основ советского государства и общества, в т.ч. утвердились на долгие годы принципы «беспардонного» отношения советской власти к обывателю и смирения рядовых горожан с сильным государством.

Степень изученности вопроса. Историография проблемы сравнительно невелика. В советский период исследователи Революции 1917 г. и Гражданской войны обращали внимание, главным образом, на политическую борьбу, боевые действия, социально-экономические мероприятия большевиков (рассматривая их в крупном масштабе) и т.д. Приравненный к обывателям средний слой горожан рассматривался историками как мелкая буржуазия, колебавшаяся между советской властью и «контрреволюцией». Классовый подход и соответствующие ему партийно-идеологические установки затрудняли научный анализ проблемы положения городских обывателей в условиях становления нового режима, фактически оставляя за рамками исследования вопросы, касающиеся повседневной жизни рядовых граждан.

Вплоть до 1980-х гг. основное внимание историков уделялось «освобожденному» пролетариату, в изучении которого акцент делался на политическое поведение рабочего класса, взаимодействие с ним наиболее «сознательной» части остального городского социума. С другой стороны, важными считались исследования по проблемам привлечения «буржуазных специалистов» к сотрудничеству с советской властью, ликвидации «эксплуататорских классов». Но даже в лучших работах советских историков о социальном облике отдельных слоев российского общества и его изменениях в первые послереволюционные годы были заметны схематический социологизм, классовый подход, стремление доказать историческую справедливость превращения пролетариата в господствующий класс, привлечения к строительству социализма старой интеллигенции, ликвидации «эксплуататорских классов». «Живая» повседневность и переживания рядовых горожан эпохи революции и гражданской войны рас-

сматривались на уровне единичных фактов, которые использовались как удобный фон для подчеркивания героизма советских трудящихся в борьбе за «светлое будущее»1.

До 1960-х гг. «мещанство» выпадало из сферы внимания историков по причине официальной, спущенной «сверху» И.В. Сталиным оценки этого социального слоя как враждебного социализму2.

Первые научные работы, посвященные «непролетарским» городским слоям постреволюционного времени, стали появляться со второй г половины 1970-х гг.3 Их авторы, впервые поставив вопрос о необходимости изучения общественно-политического поведения средних слоев в эпоху трех российских революций, в первую очередь рядовых горожан, ? также не были свободны от идеологических рамок. Н.И. Востриков обосновывал мысль о том, что у мелкобуржуазных слоев города после Октябрьской революции не было самостоятельного пути развития, они должны были примкнуть к победившему рабочему классу и поддержать его борьбу за построение и защиту завоеваний социализма. В.П. Булда-ков, А.Е. Иванов, H.A. Иванова и В. В. Шелохаев в коллективной монографии доказывали, что в ходе революционного процесса в России начала XX в. городские средние слои становились союзниками пролетариата в борьбе против крупного капитала.

В 1984 и 1989 гг. по итогам проведенных в Тамбове симпозиумов вышли сборники статей, посвященные городским средним слоям эпохи российских революций и гражданской войны, которые ввели в научный оборот широкий архивный материал, продолжили тенденцию изучения обывателей как целостной социальной категории4.

В целом, даже в конце 1980-х гг., когда государство перестало контролировать деятельность историков, тема городских средних слоев и обывателей вообще не привлекла широкого внимания со стороны исследователей.

' Гимпельскон Е.Г. Советский рабочий класс. 1918-1920 гг. Социально-политические изменения / Е.Г Гимпельсон. - М., 1974; Дробижев В.З., Соколов А.К., Устинов В.А Рабочий класс Советской России в первый год пролетарской диктатуры / В.З. Дробижев, А.К. Соколов, В.А. Устинов. — М., 1975; Соколов А.К. Рабочий класс и революционные изменения в социальной структуре общества / А К. Соколов. — М., 1987; Трифонов И.Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР / И Я. Трифонов. - М., 1974; Федюкин С.А. Великий Октябрь и интеллигенция / С.А. Федюкин. — М., 1972 и др.

2 См.: Историки спорят. - М., 1988. - С.36-38

3 См.. Востриков Н.И. Борьба за массы (Городские средние слои накануне Октября) / Н.И. Востриков - М., 1970; Его же. 'Третьего" ете даноГУТГИ Востриков - М , 1988; Борьба за массы в трех революциях в России: пролетариат и городские средние слои. Автор, кол.: Бул-даков В.П. и др. - М., 1981;

4 См.: Городские средние слои в Октябрьской революции и гражданской войне. - М., 1984; Городские средние слои в трех российских революциях. — М., 1989.

В 1990-е гг. историография городских средних слоев приобретает фрагментарный характер. Количество опубликованных работ заметно сокращается, отражая общее снижение интереса историков к проблематике Революции 1917 г. и Гражданской войны. С другой стороны, новым явлением в исторической науке стало исследование насильственных действий «диктатуры пролетариата» в отношении рядовых горожан. При этом не остаются без внимания определенные меры социальной защиты «обывателей» со стороны советской власти, что позволяет избежать однобокости в изучении «военного коммунизма».

Особого внимания заслуживает цикл работ В.П. Булдакова, завершившийся монографией о «красной смуте»5. Ее автор впервые в отечественной историографии органично объединил политический, социальный и психологический подходы в изучении Революции 1917 г. Для нашей работы основная ценность монографии состоит в том, что В.П. Булдаков сосредоточился на социально-психологическом аспектах революционного процесса, показал доминирование повседневности с ее «низменными» каждодневными потребностями над умозрительно-политическими идеями и «высшими» моральными ценностями.

В.П. Булдаков стал также инициатором коллективной разработки проблемы «человек и революция» усилиями историков разных регионов России. В двух опубликованных сборниках по этой проблематике затронуты и проблемы обывательских переживаний эпохи революции и гражданской войны6. Особый интерес представляет анализ В.В. Журавлевым социально-психологических типов людей революционного времени: обывателя как наиболее консервативного, находящегося на позиции сохранения собственного имущества и социального статуса элемента; сред-неактивного субъекта революционного процесса, непрестанно колеблющегося между революционерами и обывателями; специалиста, человека, для которого занятие своим профессиональным делом было основным приоритетом, вне зависимости от господствующего политического режима.7.

На современном этапе отечественной исторической науки проблема повседневности и человеческого фактора в революции продолжает развиваться в работах В.Б. Аксенова, В.В. Канищева, И.В. Нарского, ряда дру-

* См.: Булдаков В П Имперство и российская революционность (Критические заметки) / В.П. Булдаков // Отечественная история. 1997. №№ 1-2; Его же. Историографические метаморфозы "Красного Октября" / В.П. Булдаков // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. — М., 1996. - С. 179-205; Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия/В.П. Булдаков. — М., 1997.

6 См.: Революция и человек. Социально-психологический аспект. - М., 1996; Революция и человек. Быт. Нравы. Поведение. Мораль. — М., 1997.

' См.: Революция и человек. -М., 1996. С.18-28.

гих исследователей8. В качестве примеров исследований, рассматривающих факторы, влиявшие на обывателя революционного времени, можно назвать работы А.Л. Авреха, М. Левина, В.Л. Соскина'.

Весьма близким «по духу» нашей работе представляется книга «Голос народа», подготовленная коллективом московских историков во главе с А.К. Соколовым, которые предложили интересный метод изложения личностных источников, исходящих от рядовых граждан, путем помещения этих документов в широкий исторический контекст10. Р Новым моментом в историографии 1990-2000-х гг. стало появление

специальных работ о социальном облике «бывших» в Советской России в контексте истории повседневной жизни после революции представите' лей бывших «верхов», ставших рядовыми гражданами.11.

Особенно заметно изучение проблемы переживаний «маленького человечка» в контексте исследований по локальной истории. Само понятие «локальная история» трактуется, в частности, американским исследователем Д. Дж. Рейли как исторический подход, в котором сочетается целый спектр методологий и жанров (социальная история, история семьи, история рабочего класса, политическая история, демографическая история и т.д.)12.

Новые для российской историографии подходы зарубежных исследователей проблем Революции и Гражданской войны в России, опыт которых нужно принимать во внимание, тем не менее, заслуживают осто-

* См.: Аксенов В. Б Повседневная жизнь Петрограда и Москвы в 1917 г. Автореф дисс. ... канд. ист. наук / В.Б. Аксенов. — М., 2002; Канищев В.В. Русский бунт — бессмысленный и беспощадный: погромное движение в городах России в 1917-1918 гг. / В.В. Канищев. — Тамбов, 1995; Его же Революционное насилие и городские средние слои / В.В. Канищев // Общественно-политическая жизнь российской провинции. Вып.З. — Тамбов, 1997; Его же. Становление социального контроля Советской власти над средними слоями провинциального города. Октябрь 1917—1920 гг. / В.В. Канищев // Общественно-политическое развитие российской провинции (XIX-XX вв.). Вып. 1. - Тамбов, 2001; Нарский И. В. Жизнь в катастрофе: будни населения Урала в 1917-1922 гг. /И.В. Нарский. — М., 2001идр. ' См.: Аврех А. Л. Рождение советской экономики. Экономическая история России 19171920 гг. / А.Л. Аврех. - Тамбов, 2001; Левин М. Социальные аспекты гражданской войны в России / М. Левин // Советское общество. Возникновение, развитие, исторический финал. — М., 1997; Соскин В. Л "Военный коммунизм" и культура / В.Л. Соскин // "Военный коммунизм": как это было. — М., 1991.

,0 См.: Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг.

/ Отв. Ред. А.К. Соколов. - М., 1997. ___

" Дробкин А И Лишенцы. 1918-1936 гг. / А.И. ДробкинТ/ звенья. Исторический альманах. Вып.2. - М.; СПб., 1992. - С. 600-628; Смирнова T.M. социальный портрет «бывших» в Советской России. По материалам регистрации «лиц бывшего буржуазного и чиновного состояния» осенью 1919 года в Москве и Петрограде / T М. Смирнова // Социальная история. Ежегодник. 2000 г - М., 2001. - С.87-126; Тихонов В.И , Тяжельникова В С., Юшин И.Ф. Лишение избирательных прав в Москве в 1920-1930-е годы / В.И. Тихонов, B.C. Тяжельникова.-М.( 1998.

13 Рейли Д. Дж. Саратов от августа 1914 до августа 1991. Россия глазами американца /Д Дж. Рейли. - Саратов, 1994. С. 77-78;

рожного отношения. Это объясняется отнюдь не уровнем профессионализма и тем более не стремлением к «фальсификации» российской истории, а трудностью для любого западного человека «влезть в шкуру» россиянина.

Столь же осторожно стоит подходить и к историографическому наследию русской эмиграции, которое, хотя и внесло определенный вклад в развитие исследований революционной эпохи, содержало известный отпечаток субъективизма своих представителей. И все-таки ряд выдвинутых этим сегментом историографии гипотез, базирующихся как на непосредственном жизненном опыте тех, кто видел революцию и ее последствия своими глазами, так и на круге исторических источников, недоступных в свое время отечественным историкам, представляет значительный интерес. С этой точки зрения стоит отметить работы А.И. Деникина, М. Вишняка, Т.В. Локтя, С. Ивановича и других эмигрантских авторов13.

Для изучения психологических аспектов поведения обывателей автор счел нужным привлечь к нашему исследованию и отдельные исследования по социальной психологии, а также ряд философских работ14.

Отмечая определенные успехи историографии проблемы «Обыватель и революция», автор констатирует, что вплоть до настоящего времени сохраняется тенденция к изучению городского социума как объекта политического воздействия различных организаций и партий, нежели самостоятельного субъекта в революции и гражданской войне.

Выяснив степень изученности проблемы, автор определил для себя цель исследования — выявить и рассмотреть основные повседневные настроения городских обывателей Центральной России в условиях первых лет советской власти, установить их общие и конкретные причины, определить степень их влияния на политическое и социальное поведение рядовых горожан.

Для достижения указанной цели автор счел необходимым выполнить ряд следующих задач:

- определить основные объективные факторы, повлиявшие на обывательские переживания, механизм этого влияния, его специфику, сте-

" См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты /А.И. Деникин. - М.: Мысль, 1991; Вишняк М. Черный год / М. Вишняк. — Париж, 1922; Локоть Т.В. Смутное время и революция (политические параллели. 1613-1917 гг.)/Т.В. Локоть — Берлин, 1923; Иванович С. ВКП Десять лет коммунистической монополии/С. Иванович. — Париж, 1928.

14 См.: Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма / H.A. Бердяев. — М., 1990; Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология / В.М. Бехтерев. — Пг., 1921; Вехи. Сб. статей о русской интеллигенции. - М., 1990; Из глубины. Сб статей о русской революции — М , 1991; Хайек Ф А. Дорога к рабству / Ф.А. Хайек // Новый мир 1991 №№ 7-8; Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. — М., 1991; Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология / ГГ. Дилигенский. - М., 1994; Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество / П.А. Сорокин. - М., 1992; Фромм Э. Душа человека/Э. Фромм. - М., 1992идр.

пень зависимости повседневных обывательских настроений от условий внешней для обывателя политической, экономической и социально-культурной среды;

- изучить роль таких индивидуальных и субъективных факторов, как социальный статус, материальное положение и личные политические убеждения отдельного обывателя в процессе формирования и развития его повседневных настроений;

- проанализировать воздействие обывательских переживаний на их политическое поведение, эмоциональную реакцию обывателей на происходившие вокруг него изменения, способы адаптации и выживания рядовых граждан в условиях постреволюционной России.

Источниковая база диссертации достаточно обширна и включает архивные и опубликованные документы, материалы периодической печати, мемуарную литературу, художественную литературу.

Были изучены материалы Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), областных архивов и центров документации Воронежской, Курской, Московской и Тамбовской областей, в которых содержится разнообразный спектр документов — от делопроизводственных актов местных властей до частных писем рядовых граждан. «Уровень доверия» к этим источниками представляется достаточно высоким, т.к. делопроизводственные документы касались, как правило, конкретных ситуаций, а рядовые обыватели старались излить на бумаге, наболевшее или проявить в письменной форме свой отнюдь не праздный интерес к тому или иному явлению. Конечно, эти документы требуют критического подхода ввиду высокой степени субъективизма их авторов.

Менее искренними были прореволюционные резолюции различных митингов. Степень готовности определенных групп обывателей поддержать советскую власть нельзя преуменьшать. Но не стоит ее и преувеличивать, поскольку углубление революционных преобразований на фоне тяжелой экономической ситуации не могло импонировать тем горожанам, которые не являлись убежденными коммунистами, и которым было, что терять. Коллективные заявления были в значительной мере продиктованы «сверху» и не выражали истинный «глас народа». Но их ценность состоит в том, что они иллюстрируют степень воздействия власти на общество, готовность обывателей проявлять внешнюю лояльность из соображений здравого смысла.

Даже идеологически выправленные «юбилейные» сборники документов содержат массу интересного материала о повседневной обстановке в городах Советской России в 1917- 1920 гг. Их составители, имея целью передать суровую, но героическую и романтическую атмосферу тех лет, публиковали многочисленные распоряжения советских властей об

установлении революционного порядка в городах, решительной расправе с врагами революции, коренных преобразованиях в социально-экономической и культурной сферах жизни горожан. Во многих документах решительность советской власти и революционный энтузиазм ее отдельных преданных борцов отразились на фоне «трясущегося обывателя», боящегося ужасов революции и гражданской войны, переживающего утрату собственности и т.д.15

Ценными для автора оказались сборники декретов советской власти, позволяющие изучить законодательную деятельность революционных властей, отношение государства к отдельным слоям населения, средства, которыми большевики стремилась осуществить положения своей идеологической программы16. Нормативные акты местных властей дали возможность проследить специфику реализации декретов в провинциальных городах. С присоединением к этому «писем во власть» рядовых граждан, которые касались действий органов власти губернского и уездного уровней, открывается возможность выяснить «живое» влияние социально-экономической политики большевиков на повседневные настроения городских обывателей. В частности, большой интерес представила подборка частых писем эпохи Гражданской войны по материалам военной цензуры, где в десятках писем из городов Центральной России отразились разные стороны быта и переживаний рядовых горожан этого сурового времени17.

К исследованию были привлечены материалы «Красной книги ВЧК», которые содержат следственные документы рядовых участников антисоветских заговоров и восстаний, позволяющие увидеть эмоциональные мотивы включения обывателей в «контрреволюционную» борьбу'8.

Немалый интерес для историка представляют периодические издания первых революционных лет (и советские, и «контрреволюционные»), в которых часто публиковались статьи о повседневной жизни населения отдельных городов, отклики рядовых граждан на происходящие события. Особо интересными являются газетные фельетоны и сатирические рассказы, посредством которых советские журналисты высмеивали мелкие переживания и шкурные интересы городских обывателей.

" См • Борьба за Октябрьскую революцию во Владимирской губернии (1917-1918 гг.). Сб. док-тов. — Владимир, Кн. изд., 1957; Борьба за Советскую власть в Воронежской губернии

1917-1918 гг. (Сборник документов и материалов). — Воронеж, 1957; Борьба за установление и укрепление Советской власти в Рязанской губернии (1917-1920 гг.). — Рязань, 1957; Борьба за Советскую власть на Белгородщине. Март 1917 г. — март 1919 г. (Сб. документов и материалов). — Белгород,1967 и др.

"Декреты Советской власти. ТТ.1-ХП. - М., 1957-1982 17 Неизвестная Россия. XX век. Книга вторая. - М., 1992. С.200-250. " Красная книга ВЧК. ТТ. 1-2. 2-е изд. - М., 1990.

С определенной осторожностью автор подошел к мемуарной литературе. Помимо общих особенностей мемуаров (забывчивость и предвзятость авторов, подмены фактов и впечатлений) было учтено, что в советских публикациях воспоминаний участников революции и гражданской войны заметно сказалась многолетняя идеологическая обработка их авторов, а написанные «по горячим следам» мемуары эмигрантов отличаются повышенной эмоциональностью, скоропалительными выводами на основании недавно пережитых и не успевших остыть «страстей». Тем не менее, мемуары помогают представить в целом атмосферу изучаемой эпохи, часто достоверно передают житейские, неполитизированные эмоции обывателей.

В определенной мере использована художественная литература, ярко отразившая быт и нравы революционной эпохи. Но приходилось учитывать, что советские литераторы, писавшие о событиях и людях эпохи революции и гражданской войны, находились под жестким воздействием коммунистической цензуры, сильным влиянием собственных политических настроений.

В целом привлеченный комплекс источников при непредвзятом анализе пригоден для широкого изучения избранной темы.

Методологическая база. При исследовании проблемы автор исходил, прежде всего, из принципа о&ьективности, сопоставляя данные различных документов, стараясь избежать «штампов» и «ярлыков», свойственных многим работам, посвященным проблематике революционного периода.

На основе принципа историзма все документы оценивались из специфики исторических условий, в которых они создавались, с учетом совокупности факторов, которые оказывали влияние на их авторов.

В общетеоретическом плане автор опирался на цивилизационный подход, который предлагает рассматривать революцию и гражданскую войну как социокультурный раскол модернизированных и традиционных слоев российского общества. Учитывая гигантские масштабы событий в России 1917-1920 гг., можно понять, что и «продвинутые», и «забитые» городские обыватели не могли укрыться от потрясений цивилизаци-онного раскола.

В работе пришлось учесть и некоторые положения марксизма, которые позволили представить теоретические основы постреволюционной политики большевиков в отношении равнодушных обывателей.

Использование подходов социальной истории дало возможность представить повседневность революционного времени, которая создавала среду для переживаний обывателей. Автором учитывался методологический опыт исторической психологии и исторической антропологии.

Системно-структурный подход способствовал выделению в системе обывательских настроений вообще подсистемы житейских переживаний.

Историко-сравнительный метод использовался для сравнения переживаний обывательских слоев городов Центральной России с соответствующими эмоциями обывателей Москвы и городов других регионов страны.

Положения, выносимые на защиту:

- повседневные настроения и переживания городских обывателей находились в тесной зависимости от внешних для «замкнутого обывателя» факторов, главными из которых являлись революция, гражданская война, социально-экономическая политика большевиков;

- страх обывателей перед революционным насилием и неспособность к решительной борьбе за свои интересы обусловил их отстраненность от активного участия как в революционном, так и в контрреволюционном процессах;

- законодательная политика советской власти и произвол в реализации ее декретов на местах привели к потере значительной частью обывателей своего социального статуса, снижению уровня их материального благополучия, и, как следствие, к недовольству новым режимом на эмоциональном уровне;

- повседневные настроения и переживания городских обывателей напрямую влияли на их политическое поведение, восприятие окружающей действительности и выбор способов адаптации к новым социально-экономическим условиям;

- основными предметами обывательских переживаний были условия жизни и труда, бьгговые лишения, материальные и моральные утраты, сохранение семьи и ее минимального благополучия;

- главными следствиями революции и гражданской войны в социально-психологическом плане стали моральная подавленность, подсознательная агрессивность и пессимистический настрой большинства обывателей; политизированный эмоциональный настрой горожан сочетался с пассивностью их гражданской позиции и аполитичностью конкретных действий;

- совокупность объективных и субъективных факторов обеспечила формальное признание обывателями легитимности советской власти и привела к их интеграции в строительство новой общественной модели.

Научная новизна. Изучение социально-психологических аспектов повседневного поведения городского населения на основе разнообразных массовых источников стало «свежим» подходом к общей проблеме состояния общества в период революции и гражданской войны.

Практическая значимость диссертации заключается в решении важной для общего понимания революционной эпохи исследовательской проблемы, в возможности использования ее материалов в обобщающих работах. Областью применения могут служить общие и специальные курсы по отечественной истории в вузах и старших классах средней школы.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в выступлениях на международной научной конференции «Женская повседневность в России в ХУ1П-ХХ вв.» (Тамбов, 2003), всероссийской научной конференции «Первая российская революция: взгляд из будущего» (Тамбов, 2006), ряде региональных конференций, 5 публикациях автора.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность темы, объект, предмет, географические и хронологические рамки исследования, показана степень изученности проблемы, сформулированы цели и задачи, охарактеризованы источниковая база, методологическая основа, научная новизна, практическая значимость и апробация работы.

Глава 1 — «Революция и гражданская война как факторы обывательских переживаний» — состоит из трех параграфов.

В первом параграфе « «Великий страх» в период борьбы за установление советской власти» анализируется влияние революционного насилия на повседневные обывательские настроения и страх рядовых граждан перед вооруженной борьбой.

Одной из характерных особенностей реакции городского населения бывшей Российской империи на Октябрьскую революцию являлась органическая, исторически обусловленная неспособность их к решительной идейно-политической и, тем более, вооруженной борьбе за свои интересы. Вооруженная борьба, даже если они не были вовлечены в нее напрямую, вызывала у обывателей, как преимущественно мирной категории населения, страх.

Установление «диктатуры пролетариата» в городах Центральной России преимущественно происходило мирным путем. Однако большевики сразу же взяли на вооружение тактику «запугивания» населения, не стесняясь в применении насилия в случае неповиновения со стороны «чуждых элементов». Стремление насаждать «народную власть» методом силы было обусловлено, во-первых, самой доктриной большевиков как

леворадикальной партии, во-вторых, явно антисоветскими настроениями большинства обывателей.

Важную роль сыграло нередкое расхождение между декларациями Центра и их осуществлением на местах. Произвол местных властей, трактовавшийся ими как «пролетарское чутье» и «революционная необходимость» в условиях общей нездоровой политической и экономической ситуации в стране способствовал нивелировке многих гражданских и общечеловеческих ценностей, включая право на жизнь и неприкосновенность личности.

Карательные меры советской власти по отношению к «имущим классам» на первых порах носили превентивный, а зачастую, и стихийный характер. При этом уровень «профилактических мер» явно превышал действительно необходимый.

Советская власть пыталась обуздать неконтролируемое насилие, при этом сохраняя жесткую линию в отношении любых проявлений «контрреволюции». Политика «красного террора», получившая распространение на местах задолго до ее официального провозглашения в сентябре 1918 г., трактовалась сторонниками большевиков как ответ на «белый» террор. Практика террора включала в себя не только расстрелы, но и заключения в концентрационные лагеря, взятие заложников, наложение контрибуций. Официально направленные против буржуазии, эти меры затронули гораздо более широкие слои городского населения.

Усталость от насилия, страх перед ним, неспособность обывателей вести вооруженную борьбу сделали невозможным создание широкого антисоветского фронта внутри общества, что в значительной мере способствовало утверждению рядовых горожан в мысли о необходимости проявления внешней лояльности новой власти.

Во втором параграфе «Непосредственное влияние гражданской войны на эмоциональный настрой городских обывателей» анализируется воздействие на обывательские переживания разноплановых явлений, так или иначе сопряженных с гражданской войной.

Несмотря на то, что гражданская война, как братоубийственная, противоречила насущным устремлением рядовых обывателей, в борьбу за власть между «красными» и «белыми» оказались — прямо или косвенно — втянуты десятки тысяч обычных горожан. Гражданская война в полной мере отразилась на их повседневной жизни и связанных с этим переживаниях.

Милитаризация тыла воюющих сторон способствовала моральному подавлению обывателей и вторгалась в сферу их материальных интересов. Анализ проведения советской властью трудовых и военных мобилизаций выявил, с одной стороны, стремление многих рядовых граждан избежать

выполнения своего «гражданского долга», а с другой, — подвел к выводу о серьезном влиянии этих мероприятий на личные переживания обывателей и их повседневные настроения. Мобилизации и реквизиции вещей для нужд Красной Армии явились серьезным ударом по материальному достатку и уровню жизни горожан. Введение военного положения, морально дезорганизовывавшее обывателей, нередко служило причиной распространения в их среде невероятных и, как правило, мрачных слухов.

Приближение «белых» войск в отдельных городах Центральной России ознаменовалось вспышками «красного террора», что не могло способствовать желаю обывателей защищать советскую власть с оружием в руках. Значительная часть городского населения потенциально была готова встретить части Добровольческой Армии как освободителей от «большевистского ига» и надеялась на скорое падение советской власти по всей стране.

Серьезным моральным испытанием для обывателей стали боевые действия на подступах к городам, артиллерийские обстрелы и уличные бои.

«Белый террор», выразившийся в массовых грабежах, погромах, убийствах казаками и офицерами не только коммунистов, но и мирного населения городов Воронежской Курской, Орловской и Тамбовской губерний летом-осенью 1919 г., вызвал у рядовых обывателей настоящий шок. Другой причиной охлаждения «патриотических чувств» горожан послужила неспособность командования Добровольческой Армией наладить нормальную экономическую жизнь в занятых ей городах. Отмена хождения советских денежных знаков, инфляция, недостаток товаров стали причиной того, что даже с введением «белыми» свободной торговли основная часть городского социума не могла удовлетворить своих насущных потребностей.

Традиционная пассивность и позиция невмешательства обывателей привели к краху стремлений командования Добрармии пополнить ряды «белой гвардии» за счет мобилизации местных жителей. Процент ушедших с белогвардейцами после оставления ими захваченных городов был невелик. Большая часть присоединившихся к ним представляла собой не готовых к вооруженной борьбе убежденных «добровольцев», а людей из числа «нетрудовых элементов», бежавших из-за страха перед репрессиями со стороны «красных», а также тех, кто надеялся обрести лучшую жизнь по другую сторону фронта. Многие из беглецов еще до окончания гражданской войны вернулись обратно.

После реставрации «диктатуры пролетариата» местные власти осуществляли карательные меры к тем, кто активно сотрудничал с врагами советского режима, приступали к изъятию у населения приобретенных

путем грабежа или раздачи «белыми» запасов продовольствия и мануфактуры, путем трудовых мобилизаций привлекали обывателей к восстановительным работам.

Третий параграф «Воздействие социально-экономических мероприятий революционных властей на переживания рядовых граждан» посвящен изучению законодательства советской власти, особенностям реализации ее декретов на местах и реакции обывателей на конкретные методы социалистического строительства.

После победы революции перед большевиками встала задача не только отстоять «завоевания Октября» силой оружия, но и сформировать общество нового типа. Социальный и экономический аспекты основной задачи большевиков были тесно взаимосвязаны между собой. Методы, которыми они решались, во многом были сходными — постепенная, но жесткая ломка старых традиций и устоев, которая в целом отрицательно отразилась на всех слоях городского населения.

Пролетариат - «гегемон революции» не стал полновластным хозяином страны и в значительной мере осознавал это. Подтверждением могут служить не только частые «волынки», но и различные послания с критикой отдельных мероприятий советской власти и ситуации в целом. С другой стороны, многие представители городских низов оказались неудовлетворенными якобы недостаточно жесткой политикой советских властей в отношении имущих классов.

Многие другие слои населения и вовсе приобрели статус отверженных. Бывшее дворяне, чиновники, предприниматели автоматически зачислялись в число «лишенцев». Для них существовала различного рода дискриминация (при приеме на работу, при получении пайковой нормы и т.д.). В условиях разрухи, вызванной Первой мировой и Гражданской войнами, подобные действия властей вынуждали таких людей буквально вести борьбу за выживание, что оставляло неизгладимый отпечаток в их психике.

В сложном положении оказались средние слои. С одной стороны, не являясь «эксплуататорскими классами», они не потеряли всего, что имели до революции. С другой, не принадлежа к «пролетариату», они испытали на себе неприязнь со стороны властей, снижение уровня жизни, репрессии и т.д.

Отсутствие отлаженного государственного аппарата и общая неустойчивость советской власти в первые постреволюционные годы вынуждали ее ориентироваться на декретное управление. Декреты носили во многом декларативный характер, зачастую явно не соответствовали реальной политической, экономической и социальной действительности, в т.ч. реалиям жизни рядовых горожан. В целом советское законодательст-

во 1917-1920 гг. носило характер жесткого и зачастую бескомпромиссного решения имевшихся проблем с целью укрепления главенствующей позиции «диктатуры пролетариата» в системе государство-общество. При таком подходе не могло быть речи о защите властью «маленького человека».

Немаловажную роль при воздействии социально-экономических мероприятий советской власти на обывательские переживания следует отвести произвольной реализации декретов советской власти на местах. Жесткие меры, предпринимаемые провинциальными советами и исполкомами, непосредственным образом влияли на повседневную жизнь рядовых граждан. Выселения из квартир и домов, реквизиции и конфискации имущества, аресты, разнообразные революционные налоги и т.п. заставляли обывателей обращаться к центральным властям с жалобами и просьбами о восстановлении «справедливости». Многие из подобных прошений направлялись гражданами «на высочайшее имя» виднейших большевистских руководителей (В.И. Ленина, М.И. Калинина, В.Д. Бонч-Бруевича и др.). Реакция на подобные письма властей была различна. Но даже если в Центре вопрос был решен в пользу жалобщика, местные власти нередко игнорировали полученные «сверху» резолюции, усугубляя недовольство и внутреннюю контрреволюционность значительной части городского социума.

2-я глава — «Эмоциональный настрой обывателей в первые годы советской власти» — также включает в себя три параграфа.

В первом из них «Эмоции как фактор политической активности рядовых городских жителей» анализируется влияние повседневных настроений и переживаний обывателей на их политическое поведение.

Революция и ее производные, в полной мере отразившиеся на повседневной жизни рядовых граждан, вынуждали мирных обывателей как-то реагировать на происходящее. Сама реакция, формы ее проявления, могли быть различными и находились в зависимости от многих объективных и субъективных факторов. В значительной мере она была обоснованна именно повседневными эмоциями горожан. Учитывая высокий уровень «политизированности» городского социума революционного времени, можно с достаточной уверенностью говорить о том, что эмоциональное состояние горожан испытывало сложное взаимовлияние и находилось в прямой зависимости от проводимой советской властью политики.

Поскольку большая часть обывателей была морально не готова к вооруженной борьбе за свои интересы, даже негативная реакция на происходящие в стране события приобретала в основном мирные формы, т.к. рядовые граждане опасались стать объектом насилия.

Документы позволили проследить разнообразные формы городских выступлений, в той или иной степени направленные против нового порядка, и вообще реакцию обывателей на происходящие в стране изменения, а заодно выявить отношение к ним местных властей.

Некоторое распространение на этапе становления советской власти получили забастовки служащих различных учреждений. Они являлись сугубо мирной формой протеста против большевистского «произвола», однако встретили суровую реакцию революционных властей всех уровней и расценивались ими не иначе как «саботаж».

Распространенной формой коллективного протеста на местах были митинги, демонстрации и другие общественные выступления.

Особый интерес представляют личные письма, прошения, жалобы и другие обращения отдельных граждан в различные инстанции, в которых они выражали отношение к советской власти и проводимым ею мероприятиям. Содержание подобных документов позволяет отнести их к сфере политического поведения, т.к. в них раскрывалась гражданская позиция обывателей, их взгляды на вопросы государственного значения. Нередко в этих документах содержалась критика советской власти, причем как «справа», так и «слева». И в том, и в другом случае мотивами критики являлись личные переживания конкретных обывателей.

Анализ Тамбовского, Муромского и Ярославского восстаний лета 1918 г. показал, что участие простых обывателей в антисоветских выступлениях носило, большей частью, стихийный характер, не отличалось осознанной инициативностью. Как правило, в ходе развития таких выступлений они предпочитали идти за явными «контрреволюционными» лидерами, способными осуществлять руководство (офицерами, представителями оппозиционных большевикам партий или органов городского управления «дооктябрьского» периода). А если лидеров не находилось, обывательская активность «сходила на нет» в считанные дни, а то и часы, иногда даже без применения местной властью серьезных карательных мер. Это еще раз подтверждает иллюзорность мощного контрреволюционного потенциала «мелкобуржуазных элементов» и «непролетарских слоев» города, который усматривали у них большевики.

Для значительной массы обывателей была изначально характерна пассивная, выжидательная позиция. Ее основными причинами был не только страх перед насилием и органическая неспособность к борьбе, но и врожденная аполитичность этой части населения. Это не означало полного безразличия таких людей к происходящему, но их личные переживания и разговоры в узком кругу не перерастали в политические действия.

Заверения отдельных граждан о поддержке советской власти и даже вступление в РКП(б) или сочувствующие большевикам нередко были

обусловлены желанием обывателя «подстраховаться» и при этом выгадать для себя определенные льготы (ограждение имущества от реквизиций, усиленный паек и т.д.).

Во втором параграфе «Семейные драмы эпохи революции и гражданской войны» сделана попытка выявить наиболее типичные ситуации, с которыми могла столкнуться обычная российская городская семья того времени.

В лихолетье 1917-1920 гг. самыми наболевшими вопросами для большинства семей городов Центральной России было продовольственное снабжение, топливный кризис и жилищная проблема. Эти трудности испытывало большинство семей, вне зависимости от их социального происхождения и политических убеждений отдельных членов.

Для того чтобы выжить и прокормить себя, свои семьи людям приходилось в меру сил и способностей приспосабливаться к тяжелой постреволюционной жизни. Основным источником дохода для граждан стала работа в советских учреждениях, занятие кустарными промыслами, а также частная торговля ненормированными товарами. Потеря служебного места или конфискация частной торговли у «главного кормильца» являлись для семьи очень серьезным ударом.

Общая тяжелая ситуация для многих семей усугублялась отдельными мероприятиями центральных и местных властей. Чрезвычайные налоги, реквизиции и конфискации имущества, мобилизация вещей, выселения и т. д. оборачивались для них если не настоящей трагедией, то, в любом случае, тяжелым моральным испытанием.

Аресты, заключения в концентрационные лагери, и тем более расстрелы, получившие широкое распространение в первые годы советской власти, для родственников репрессированного становились личной трагедией и переживались наиболее тяжело.

Тяжелым испытанием для обывательской семьи стали отдельные эпизоды Гражданской войны. Антисоветские мятежи (в особенности те из них, в ходе которых борьба приобретала характер боевых действий), нередко сопровождающиеся «чистками» и разгулом анархических страстей (грабежи, погромы и т.д.), для мирных горожан и их домочадцев имели самые печальные последствия. Суровое подавление этих мятежей советской властью, нередко с применением массового «красного террора», для отдельных семей оборачивалось арестами, заключением в концлагеря и расстрелами тех их членов, которые хоть сколько-нибудь заметно проявили свою лояльность повстанцам или активно с ними сотрудничали.

Сама Гражданская война как столкновения регулярных частей Красной и Белых армий, а также всевозможных «зеленых» отрядов была не

менее трагична. Военные действия на юге Центральной России нередко разворачивались на улицах городов, непосредственно угрожая обывательских семьям.

Политика милитаризации тыла, получившая в те годы самое широкое распространения, отражалась, прежде всего, на простых гражданах, а значит, и их семьях. Грабежи и поборы с населения, практиковавшееся и «красными», и «белыми», причиняли не только материальный ущерб семьям горожан, но и морально подавляли обывателей, вне зависимости от их политических взглядов. Выявлены многие факты, свидетельствую- I щие, жертвами «разноцветного» террора, захлестнувшего в этот период множество российских городов, подчас становились целые семьи, не исключая даже детей. *

Третий параграф «Бытовые переживания и способы адаптации обывателя» посвящен анализу переживаний рядовыми гражданами утрат и лишений, а также различным способом выживания обывателя в условиях первых лет советской власти.

Множество людей, имевших до Октября «твердую почву под ногами», вследствие революции, столкнулось с проблемой удовлетворения простейших жизненных потребностей в еде, жилье, товарах первой необходимости и т. д. Насущные проблемы и способы их решения стали одним из важнейших предметов обывательских переживаний, на которые порой воздействовали и другие дополнительные факторы. Все это влияло на трансформацию как индивидуального, так и общественного сознания. Изменялся не только социальный, но и духовно-нравственный облик горожан.

Обывателя, как обычно, волновали цены на продукты питания и товары широкого потребления, состояние собственного жилья, получаемое жалование и пр. В революционное время необычно сильное воздействие на конкретных людей оказывали лишение рабочего места, выселение из квартиры или дома, конфискация имущества, дефицит товаров и многое другое. Все это влияло на личную оценку и субъективное восприятие человеком происходящих в стране изменений.

Для значительного числа обывателей была характерна пессимистическая оценка сегодняшнего дня и обозримого будущего. Трудности и > проблемы повседневности, вызванные тяжелым экономическим положением, рождали в людях скептическое отношение к перспективам собственной дальнейшей жизни. Это, в свою очередь, приводило к росту апатии и стремлению жить «одним днем», не строя долгосрочных планов, а также способствовало дальнейшему развитию социальной напряженности. ____-

Различные невзгоды и лишения, которые переживал городской обыватель в этот период, вкупе с восприятием им материальных утрат вызывали у него определенный эмоционального отклика, который можно проследить практически во всех документах той эпохи или источниках мемуарного характера, затрагивающих события октября 1917-1920 гг. Лишившись личного имущества, необходимых для жизни, или просто дорогих сердцу вещей, человек не мог не испытывать негативных эмоций. Именно чувство утраты заставляло обывателей подавать прошения и жалобы в различные государственные инстанции с целью оспорить правильность произведенной реквизиции или конфискации. Схожие чувства испыты-вались той частью обывателей, на которую легло бремя разнообразных чрезвычайных налогов и контрибуций.

Однако понятие «утрата» применительно к изучаемому периоду следует рассматривать гораздо шире, чем просто вынужденное расставание человека с личным достоянием. К этой категории бедствий, обрушившихся на обывателей в тревожное революционное время, можно отнести и утрату частью из них своего социального статуса, которая выражалась, в т.ч. и в потере работы. Многие горожане, лишившись работы, вынуждены были с целью выживания заняться различными кустарными промыслами, мелочной торговлей теми товарами, которые еще не стали предметом государственной монополии. К легальным способам выживания можно отнести попытки граждан поступить на советскую службу, получить невыплаченное жалование, вступление в коммунистическую партию или сочувствующие, мешочничество (при условии его негласного разрешения). К нелегальным способам необходимо причислить спекуляцию, манипуляции с продовольственными карточками, финансовые аферы, хищения и различные должностные преступления.

В заключении подведены итоги изучения проблемы и сформулированы основные выводы.

Сам факт Октябрьской революции как исторического события, коренным образом перевернувшего политические, экономические, социальные и культурные основы бывшей Российской империи, не мог не произвести неизгладимого впечатления в сознании широкого слоя рядовых городских жителей. Производные революции — социально-экономическая политика большевиков и гражданская война — поставили жизнь этих слоев в жесткую зависимость от внешних для них условий, обусловив специфику повседневных настроений, в которых бытовые переживания тесно переплетались с наивно-политическими размышлениями о реалиях сегодняшнего дня.

Насилие, получившее в революционную эпоху широкое распространение, стало одним из таких внешних факторов. Страх, которое оно по-

рождало в сознании городских жителей, являлся не только ярким проявлением обывательских переживаний, но и основным «предохранителем», удержавшим внутренне контрреволюционную массу горожан от превращения в реальную политическую и военную силу, способную оказать противодействие инициированной большевиками радикализации революционного процесса. Насилие проявилось, прежде всего, в политике «красного террора» и самой гражданской войне.

Одним из важнейших фактор влияния на повседневные переживания стала социально-экономическая политика советской власти. Уже первые шаги большевиков в области законодательства и, в особенности, специфика реализации положений декретов на местах затронули интересы широких слоев городского населения, вызвали негативные эмоции у тех людей, которые пострадали в процессе «углубления» социалистической революции.

Повседневные переживания горожан не были только лишь объектом, на который оказывали воздействие реалии первых лет постреволюционной России. Они сами напрямую влияли на конкретные действия обывателей, в т.ч. на их политическое поведение.

Углубление революционных преобразований, с одной стороны, усилило неприязнь значительного числа рядовых граждан по отношению к советской власти, но, с другой стороны, заставило их, исходя из соображений здравого смысла, включиться в строительство новой жизни, укрепляя фундамент советского государственного устройства.

Формы политического поведения обывателей были разнообразны и включали в себя акты противодействия/поддержки советской власти, ее критику в виде «писем во власть», а также преднамеренное и осознанное бездействие. Преимущественный характер имели ненасильственные политические действия.

Способы адаптации обывателя были различны, носили как законный так и не законный характер, но в любом случае были обусловлены повседневной жизнью, а также сопровождались теми или иными личными переживаниями.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

1. Рязанов Д.С. Особенности восприятия провинциальной горожанкой лишений эпохи Революции и Гражданской войны / В.В. Канищев, Д.С. Рязанов //Женская повседневность в России в ХУШ-ХХ вв. Мат-лы международной научной конференции. — Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2003. - С. 160-164. (0.25 пл.)

2. Рязанов Д.С. Революционное насилие как фактор «обывательских» переживаний (октябрь 1917 — 1920 гг.) / Д.С. Рязанов // Первая российская революция: взгляд из будущего. — Тамбов, 2006. - СЛ13-115. (0.2 п.л.)

3. Рязанов Д.С. Жалобы обывателей уездных городов Тамбовской губернии на материальные лишения в период революции и гражданской войны / Д.С. Рязанов // Тамбов: История и современность. Молодеж. науч. практ. конф., посвящ. 370-летию Тамбова. — Тамбов, 2006. -С.26-28. (0.15 п.л.)

4. Рязанов Д.С. Революционная муниципализация частной собственности в Тамбове в 1918 г. и отношение к ней владельцев / Д.С. Рязанов // Материалы научно-практической конференции «Тамбов: прошлое, настоящее, перспективы». — Тамбов, 2006. — С.78. (0.05 п.л.)

5. Рязанов Д.С. Революция и обыватель. Научное издание / Д.С. Рязанов. - Тамбов, 2006.179 с. (10.46 п.л.)

06 1 4 3 6 Г**67

I 1

I,

v -*

} л

.л

I

I

I

I

I

I

t

*

I

Отпечатано ПБОЮЛ Першиной T.B ''

Тамбов, Советская, 24, а/я №7. Подписано в печать 25.05.2006. Заказ № 250506-01. Печать электрографическая. Бумага офсетная. Гарнитура Times. Формат 60x90/16. Объем 1,5 уел печ.л. Тираж 100 экз.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Рязанов, Денис Сергеевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. РЕВОЛЮЦИЯ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА КАК ФАКТОРЫ ОБЫВАТЕЛЬСКИХ ПЕРЕЖИВАНИЙ.

1.1 "Великий страх" периода борьбы за советскую власть.

1.2 Непосредственное влияние гражданской войны на эмоциональный настрой городских обывателей.

1.3 Воздействие социально-экономических мероприятий революционных властей на переживания рядовых граждан.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ НАСТРОЙ ОБЫВАТЕЛЕЙ В ПЕРВЫЕ ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ.

2.1 Эмоции как фактор политической активности рядовых городских жителей.

2.2 Семейные драмы эпохи революции и гражданской войны.

2.3 Бытовые переживания и способы адаптации обывателей.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Рязанов, Денис Сергеевич

Актуальность. Октябрьская революция 1917 г. и гражданская война по праву могут считаться одними из самых знаковых исторических событий XX в., оказавших влияние на все дальнейшее политическое, экономическое и социокультурное развитие России. Научный интерес к событиям периода октября 1917 - 1920 гг., когда был совершен слом старого государственного и социально-экономического устройства и заложены основы новой, советской системы, очевиден и обоснован.

Проявление этого интереса на современном этапе развития исторической науки тем более понятно, учитывая тенденцию к переосмыслению указанного периода с новых методологических позиций, проявившуюся в последние годы существования СССР и получившую продолжение после краха советского режима. Открытие для широкого введения в научный оборот «закрытых» ранее архивных материалов, ликвидация партийно-идеологической «за-данности» исторических исследований и «перевооружение» историков новыми научными подходами позволяют не только взглянуть на события Октябрьской революции и гражданской войны с иных позиций, но и рассмотреть те их составляющие, которые в советской историографии традиционно оставались «за кадром» или изучались лишь фрагментарно.

Одним из таких аспектов является человеческий фактор в историческом процессе, общий интерес к которому отражается в так называемой микроистории. В отличие от фундаментальных проблем (таких как политическая борьба, боевые действия, изменения в экономике и т.д.), которыми традиционно занимается макроистория, изучение этого фактора позволяет рассмотреть «маленького человека» на общем фоне исторических событий. За этим, в значительной мере абстрактным понятием скрываются реальные, некогда жившие люди со всеми свойственными им каждодневными потребностями, переживаниями, поступками, страхами и надеждами.

Их переживания в чем-то близки и понятны миллионам современных россиян, переживших в 1990-е гг. коренной перелом повседневного образа жизни. К счастью, реформы последних двух десятилетий российской истории не вылились в кровавую революцию и гражданскую войну. Но и в этом случае рядовому «обывателю» тяжело было присутствовать гостем на «пиру богов». Многие граждане современной России, как и их предки, 70-80 лет тому назад, пережили потерю работы, резкое снижение доходов и уровня потребления, обесценивание денежных вкладов, тяжелые психологические потрясения и связанные с ними преждевременные смерти родных и близких.

В, так сказать, классической историографии, вне зависимости от точки зрения исследователя, более или менее подробно изучаются лишь отдельные личности (персоналии), оставившие весомый и яркий след в истории. При этом роль общества в историческом процессе рассматривается как объективный фактор, а его состояние описывается, в основном, сухими фактологическими сведениями. Но, с другой стороны, если логически представить общество, как совокупность многих отдельных самостоятельных личностей, то этот объективный фактор будет представлять собой сочетание или сумму множества субъективных факторов. Рассматривая «срез» общества на определенном историческом этапе и анализируя влияние исторических процессов на это общество, можно проследить и обратную связь, т.е. влияние общества на исторический процесс.

Таким образом, изучение истории на микроуровне позволяет историку получить данные, необходимые для создания более полной картины того или иного исторического периода. Отдельно стоит отметить, что наиболее яркое представление о состоянии общества (а особенно влияние на него событий истории) можно получить, обратив свое внимание на переломные этапы исторического развития (в том числе и на кризисные периоды, одним из которых для России был временной отрезок 1917-1920 гг.).

Данная работа посвящена изучению повседневного эмоционального настроя городских обывателей Центральной России в период Октябрьской революции и гражданской войны, обусловленного воздействием ряда субъективных и объективных факторов. Объектом исследования стали настроения и переживания рядовых городских обывателей, а предметом исследования явились изменения эмоциональных состояний городских обывателей Центральной России в условиях первых лет советской власти, степень влияния переживаний на политическое и социальное поведение рядовых горожан.

Считаем нужным сразу же оговориться, кого же именно мы подразумеваем под словом «обыватель», так как этот термин в настоящее время имеет двоякое значение, а его смысл со времен появления претерпел известные изменения. Как справедливо отмечает В.А. Бачинин, слово «обыватель» начало употребляться с конца XVIII в. в качестве синонима понятию «мещанин», обозначавшего ремесленников, мелких торговцев и небогатых домовладельцев (причем оба эти термина использовались в социально-разделительном, а не уничижительном смысле, который они приобрели впоследствии)1.

В период Революции 1917 г. и в годы Гражданской войны понятие «обыватель», широко использовавшееся, в частности, в прессе (причем, как в «красной», так и в «белой») стало, скорее, нарицательным, обозначающим политически индифферентных людей, на первом месте у которых стояли собственные «шкурные» настроения и интересы. Оно имело явно нечеткий характер. Уточняя его, мы понимаем под этим термином рядовых горожан вообще, включая не только «мещан» (представителей малого и среднего бизнеса), но и «новые» средние слои (служащих и интеллигентов), неполитизированных работников наемного труда и даже проживавших в городах представителей дворянства, духовенства, купечества, утративших свой прежний статус. За сферу нашего внимания сознательно были выведены лишь активные «вершители революции», как особая социальная или даже скорее профессиональная группа со своими специфическими особенностями.

Хронологические рамки исследования (октябрь 1917 - 1920 гг.) обусловлены тем, что в течение этого периода формирование основ советского го

1 Бачинин В. А. Мещанство как социально-нравственная проблема. М. Знание. 1982. №3. С. 5-6. сударства и общества, а также полномасштабные действия гражданской войны, ставшие для городского обывателя суровыми переломными внешними обстоятельствами, были в целом завершены.

Географические рамки диссертации ограничены губерниями Центральной России, так как весь этот регион, в силу сложившихся исторических обстоятельств, на всем протяжении указанного периода (за исключением южных областей летом-осенью 1919 г.), находился под контролем большевиков. За рамки исследования выведена лишь Москва как столица и крупный город, имевший ряд принципиальных особенностей. Однако в ряде случаев мы привлекали связанные с Москвой материалы, чтобы показать характерность тех или иных явлений для всей территории Центра Советской России.

Историография проблемы сравнительно невелика. Это объясняется тем, что в советский период исследователи, занимавшиеся вопросами, связанными с Революцией 1917 г. и Гражданской войной, обращали внимание, главным образом, на политическую борьбу, боевые действия, социально-экономические мероприятия большевиков (рассматривая их в крупном масштабе) и т.д. При этом более или менее подробно изучались лишь те слои населения, которые традиционно считались опорой революционной власти (пролетариат и крестьянство), в то время как, к примеру, средний слой горожан рассматривался историками, исходя из ленинских оценок этого «класса» как мелкой буржуазии. Основное их внимание привлекало политическое поведение обывателей, которое трактовалось как «метания» между советской властью и «контрреволюцией» с последующим выбором в пользу победившего «пролетариата».

Подобный классовый подход при изучении социальной сферы с ориентированием на партийно-идеологические установки в отношении всей отечественной истории существенно затруднял научный анализ проблемы положения городских обывателей в условиях становления нового режима, фактически оставляя за рамками исследования вопросы, касающиеся повседневной жизни рядовых граждан и их непростых взаимоотношений с государством.

До 1960-х годов «мещанство», по мнению Е.Н. Городецкого и С.А. Покровского, выпало из сферы внимания историков по причине официальной, спущенной «сверху» И.В. Сталиным оценки этого социального слоя как враждебного социализму . Редкие и поверхностные упоминания о нем сводились, в основном, к критике политической пассивности, «шкурности», корыстолюбия и общей косности «промежуточных прослоек». При этом исторически сложившиеся социальные особенности основной массы городского населения исследователями совершенно не учитывались. Отчасти это было связано с общей неразвитостью социальной истории. Городские жители в исследованиях политической и демографической ситуации первых лет после установления советской власти вообще не рассматривались как нечто целое, в значительной мере искусственно расчленяясь на отдельные социальные группы в зависимости от их «классовых» характеристик3.

Вплоть до 1980-х годов основное внимание историков, как правило, уделялось «освобожденному» пролетариату, в изучении которого основной акцент делался на политическое поведение рабочего класса, взаимодействие с ним наиболее «сознательной» части остального городского социума. С другой стороны, важными считались исследования по проблемам, привлечения «буржуазных специалистов» к сотрудничеству с советской властью, ликвидации «эксплуататорских классов».

Но даже в лучших работах советских историков о социальном облике отдельных слоев российского общества и его изменениях в первые послереволюционные годы были заметны схематический социологизм, классовый подход, стремление доказать историческую справедливость превращения пролетариата в господствующий класс, привлечения к строительству социализма старой интеллигенции, ликвидации «эксплуататорских классов». Напротив, «живая» повседневность и переживания рядовых горожан эпохи революции и гражданской войны рассматривались на уровне единичных фактов. Да и эти

2 См.: Историки спорят. M., 1988. С.36-38. факты, особенно отражавшие житейские тяготы революционных и военных лет использовались как удобный фон для подчеркивания героизма советских трудящихся в борьбе за «светлое будущее»4.

Первые по научному серьезные работы, затрагивающие вопросы о жизни «простых» горожан в условиях постреволюционного времени стали появляться со второй половины 1970-х гг., когда начала разрабатываться проблема средних городских слоев в эпоху российских революций. Среди известных назовем работы Н. И. Вострикова5, а также коллективную монографию, авторами которой являлись В.П.Булдаков, А.Е. Иванов, Н.А. Иванова и В.В. Шелохаев6. Впервые поставив вопрос о необходимости изучения общественно-политического поведения представителей средних слоев города в эпоху трех российских революций, они так же не были свободны от идеологических рамок, ограничивавших поле научного исследования. Авторы коллективной монографии должны были доказать, что в ходе революционного процесса в России начала XX в. городские средние слои все больше становились союзниками рабочего класса в борьбе против крупного капитала. Н.И. Востриков, как видно из названия его второй книги, обосновывал мысль о том, что у промежуточных, мелкобуржуазных слоев города после Октябрьской революции не было самостоятельного пути развития, они неизбежно должны были примкнуть к победившему пролетариату и поддержать его борьбу за построение и защиту завоеваний социализма. В 1984 и 1989 гг. по итогам проведенных в Тамбове научных конференций выходят два сборника статей, посвященных средним городским слоям, которые ввели в научный оборот широкий архивный мате

3 См.: Изменения социальной структуры советского общества. Окт. 1917 - 1920 гг. М.,1976; Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М.,1986; Жиромская В.Б. Советский город в 1921-1925 гг. М., 1988.

4 Гимпельскон Е.Г. Советский рабочий класс. 1918-1920 гг. Социально-политические изменения. М., 1974; Дробижев В.З., Соколов А.К., Устинов В.А. Рабочий класс Советской России в первый год пролетарской диктатуры. М., 1975; Соколов А.К. Рабочий класс и революционные изменения в социальной структуре общества. М., 1987; Трифонов И.Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. М., 1974; Федюкин С.А. Великий Октябрь и интеллигенция. М., 1972 и др.

5 См.: Востриков Н.И. Борьба за массы (Городские средние слои накануне Октября). М., 1970; Его же. "Третьего не дано!". М., 1988.

6 См.: Борьба за массы в трех революциях в России: пролетариат и городские средние слои. Автор, кол.: Бул-даков В.П. и др. М., 1981 . риал, тем самым, продолжая тенденцию изучения обывателей (в лице средних слоев города) как целостной социальной категории7.

Однако в целом, даже в период Перестройки и последовавшего за ней крушения советского режима в России, когда государство перестало контролировать деятельность ученых-историков, исчезла обязательная политическая «заданность» исторических исследований и партийная цензура, были открыты для изучения и публикации многие архивные материалы и т.д., тема городских средних слоев не привлекла широкого внимания со стороны исследователей.

В 1990-е годы прошлого века в свете общего кризиса издательской деятельности историография проблемы городских средних слоев (как наиболее близкая к нашему исследованию) приобретает фрагментарный характер. Удельный вес монографических исследований падает, а общее количество опубликованных работ, включая статьи и тезисы научных конференций, заметно сокращается. При этом ведущее направление сохраняет изучение политического поведения городских слоев.

Значительно меньший интерес, по сравнению с политическими, вызывали у исследователей социально-экономические сюжеты, а «духовные» (в том числе и социально-психологические) и вовсе практически не рассматривались. Даже на современном этапе внимание основного количества исторических работ приковано к изучению политических вопросов, хотя их удельный вес по сравнению с советским периодом несколько сократился в пользу социально-экономических. Но даже в этом случае внимание историков сосредотачивается на «традиционных» моментах (факты поддержки горожанами революции и их же контрреволюционные действия). Нетипичные для советской историографии сюжеты, посвященные стихийно-бунтарским или, напротив, осторожно-выжидательным настроениям, в равной степени свойственных обывателям, многообразии их политических настроений, «зажатости» между двумя противоборствующими силами в период гражданской войны, по-прежнему изучены довольно слабо.

7 См.: Городские средние слои в Октябрьской революции и гражданской войне. М., 1984; Городские средние

С другой стороны, новым явлением в исторической науке стал интерес исследователей к насильственной стороне первых шагов социалистического строительства по отношению к рядовым горожанам, наметившийся и получивший развитие в работах 1988-1997 гг. Немаловажно, что при этом не остаются без внимания определенные меры защиты «обывателей» со стороны советской власти. Это позволяет избежать однобокости в изучении такой проблемы, как «военный коммунизм».

Особого внимания заслуживает цикл работ В.П. Булдакова, завершиво шийся монографией о «красной смуте» . Ее автор впервые в отечественной историографии органично объединил политический, социальный и психологический подходы в изучении Революции 1917 г. Для нашей работы основная ценность этого исследования состоит в том, что В.П. Булдаков, сосредоточился в основном на социально-психологическом аспектах этого процесса, показал доминирование повседневности с ее «низменными» каждодневными потребностями над умозрительно-политическими идеями и «высшими» моральными ценностями.

В.П. Булдаков стал также инициатором коллективной разработки проблемы «человек и революция» усилиями историков разных регионов России. В статьях двух опубликованных сборников по этой проблематике затронуты и проблемы обывательских переживаний эпохи революции и гражданской войны9.

В первом из сборников особый интерес представил анализ В.В. Журавлева социально-психологических типов людей эпохи революции10. Автор специально выделяет тип обывателя, характеризуя его как наиболее консервативный, находящийся на позиции сохранения собственного имущества и социального статуса элемент. Отдельным типом, по Журавлеву, выступает так наслои в трех российских революциях. М., 1989.

8 См.: Булдаков В.П. Имперство и российская революционность (Критические заметки) //Отечественная история. 1997. №№ 1-2; Его же. Историографические метаморфозы "Красного Октября" // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет - М., 1996. С. 179-205; Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997.

9 См.: Революция и человек. Социально-психологический аспект. М., 1996; Революция и человек. Быт. Нравы. Поведение. Мораль. М., 1997. зываемый среднеактивный субъект революционного процесса, непрестанно колеблющийся между революционерами и обывателями. Для нас интересен и тип «специалиста», т.е. человека, для которого занятие своим профессиональным делом было основным приоритетом, вне зависимости от господствующего политического режима. Именно такая категория граждан, на наш взгляд, послужила дополнительным «материалом» для укрепления советской власти и создания мощного бюрократического аппарата.

На современном этапе отечественной исторической науки проблема повседневности и человеческого фактора в революции продолжает развиваться в работах В.Б. Аксенова, В.В. Канищева, И.В. Нарского, ряда других исследователей.

Повседневности двух крупнейших российских городов в первый год революции посвящена кандидатская диссертация В.Б. Аксенова11.

В.В. Канищев, занимающийся проблемами городских средних слоев, на основе широкой источниковой базы доказывает неоднозначность их роли в революции и процессе формирования новой модели социально-экономических отношений, показывает специфичность социально-психологических характеристик этой части городского социума, обращает внимание на ее патриархально-консервативные и архаично-бунтарские черты. Параллельно с этим в его работах прослеживаются отдельные политические и экономические мероприятия советской власти, рассматриваемые с новых исторических и методологических подходов. В его совместной монографии с Ю.В. Мещеряковым, посвященной анализу антисоветского июньского восстания 1918 г. в Тамбове, помимо детального рассмотрения предпосылок, причин, хода и последствий этого мятежа подробно показана его повседневная сторона, психологические мо

10 тивы действий и судьбы отдельных обывателей .

10 См.: Революция и человек. М., 1996. С. 18-28.

11 См.: Аксенов В. Б. Повседневная жизнь Петрограда и Москвы в 1917. Автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 2002.

12 См.: Канищев В. В. Октябрьская революция и средние городские слои. Тамбов, 1988; Его же. Русский бунт-бессмысленный и беспощадный: погромное движение в городах России в 1917-1918 гг. Тамбов, 1995; Его же. Революционное насилие и городские средние слои // Общественно-политическая жизнь российской провинции. Вып.З. Тамбов, 1997; Его же. Становление социального контроля Советской власти над средними слоями

В монографии И.В. Нарского показана повседневная жизнь населения городов Урала в условиях первых пяти лет послереволюционного времени13.

В качестве примеров исследований, не затрагивающих вопрос повседневности напрямую, но подробно рассматривающих влиявшие на обывателя революционного времени факторы, можно назвать работы A.JI. Авреха, во многом по-новому рассматривающего становление советской экономики14; русскоязычного американского исследователя М. Левина, который одним из первых затронул социальные аспекты гражданской войны в России15; B.JI. Со-скина, обозначившего контуры исследования проблемы «Военный коммунизм и культура» 16.

Весьма близким «по духу» нашей работе представляется книга «Голос народа», подготовленная коллективом московских историков во главе с А.К. Соколовым. Конечно, ставя перед собой задачу показать всю гамму настроений различных слоев россиян за 15-летний послереволюционный период, авторы не могли включить в свою работу много писем обывателей из городов Центра России 1918-1920 гг. (для нас интересны несколько писем из Александрова, Ельца, Иваново-Вознесенска, Орла, Сергеева Посада, Шуи, Юрьева-Польского). Главное в другом - А.К. Соколов и его коллеги предложили интересный метод изложения личностных источников, исходящих от рядовых граждан, путем помещения этих документов в широкий исторический контекст17.

Принципиально новым явлением в историографии 1990-2000-х гг. стало появление специальных работ о социальном облике «бывших» в Советской России. Для нашей темы наиболее существенно то, что изучение этого социального феномена началось именно в контексте истории повседневной жизни после революции представителей бывших «верхов», ставших рядовыми гражпровинциального города. Октябрь 1917-1920 гг.// Общественно-политическое развитие российской провинции (XIX-XX вв.). Вып. 1. Тамбов, 2001 и др.

13 См.: Нарский И. В. Жизнь в катастрофе: будни населения Урала в 1917-1922 гг. М., 2001.

14 См.: Аврех А. Л. Рождение советской экономики. Экономическая история России 1917-1920 гг. Тамбов, 2001.

15 См.: Левин М. Социальные аспекты гражданской войны в России.// Советское общество. Возникновение, развитие, исторический финал./ Рос. гос. Гуманитарный ун-т. М., 1997.

См.: Соскин В. Л. "Военный коммунизм" и культура.// "Военный коммунизм": как это было. М., 1991. данами. Т.М. Смирнова помимо прочего привлекла письма «бывших» Ленину за 1918-1920 гг., отложившиеся в фондах РГАСПИ, в т.ч. письма из провинциальных городов Центра (Александрова, Богородска, Коврова, Подольска, Рыбинска, Черни), которые аналогичны комплексу писем горожан, изученных

1 8 нами ГАРФовском фонде Совнаркома .

Особенно заметно изучение проблемы переживаний «маленького человечка» в контексте исследований по локальной истории. Само понятие «локальная история» трактуется, в частности, американским исследователем Д. Дж. Рейли как исторический подход, «в котором сочетается целый спектр методологий и жанров (например, социальная история, история семьи, история рабочего класса, политическая история, демографическая история и т.д.), при этом он является также междисциплинарным»19. Пока еще новые для российской историографии научные подходы американских и европейских исследователей, занимающихся проблемами Революции и Гражданской войны в России, опыт которых нужно принимать во внимание, тем не менее, заслуживают весьма осторожного отношения. Это объясняется отнюдь не уровнем профессионализма и тем более не стремлением к «фальсификации» российской истории, а очень трудным для любого западного человека «влезть в шкуру» россиянина.

Столь же осторожно стоит подходить и к историографическому наследию русской эмиграции, которое, хотя и внесло определенный вклад в развитие современных исследований революционной эпохи, содержало известный отпечаток субъективизма своих представителей. Однако ряд выдвинутых этим сегментом историографии гипотез, базирующихся как на непосредственном жизненном опыте тех, кто видел революцию и ее последствия своими глазами, так и на круге исторических источников, недоступных в свое время отечест

17 См.: Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. / Отв. Ред. А.К. Соколов. М., 1997.

18 Дробкин А.И. Лишенцы. 1918-1936 гг. //Звенья. Исторический альманах. Вып.2. М.; СПб, 1992. С. 600-628; Смирнова Т.М. социальный портрет «бывших» в Советской России. По материалам регистрации «лиц бывшего буржуазного и чиновного состояния» осенью 1919 года в Москве и Петрограде // Социальная история. Ежегодник. 2000 г. М., 2001. С.87-126; Тихонов В.И., Тяжельникова B.C., Юшин И.Ф. Лишение избирательных прав в Москве в 1920-1930-е годы. М., 1998. венным историкам, представляет значительный интерес. С этой точки зрения стоит особо отметить работы А.И. Деникина, М. Вишняка, Т.В. Локтя, С. Ивановича и ряда других эмигрантских авторов20.

Для изучения собственно психологических аспектов восприятия, реакции и поведения обывателей мы сочли нужным привлечь к нашему исследованию и отдельные исследования по социальной психологии, а также ряд философских работ.

Прежде всего, мы обратили внимание на мысль В.М. Бехтерева о проявившемся в эпоху революции коллективном стремлении к самосохранению21, а также на исследование Э. Фроммом причин и форм проявления насилия революционную эпоху и чувства безысходности, в свою очередь порождающего 22 агрессивность . Кроме этого стоит упомянуть работы таких исследователей, как Ф.А. Хайек, К. Ясперс, Г.Г. Дилигенский, дающие возможность понять психологию людей в критические периоды политической истории23

По-прежнему сохраняют свою актуальность философские рассуждения авторов таких сборников как «Вехи» и «Из глубины»24, а также отдельные сочинения русских мыслителей25, которые, помимо прочего, помогают изучить психологию и мораль специфические особенности российского мещанства («рвачество», сочетание стихийного бунтарства и привычки покоряться силе и т.п.).

Отмечая определенные успехи историографии проблемы «Обыватель и революция», мы все-таки констатируем, что вплоть до настоящего времени, сохраняется тенденция к изучению городского социума, как объекта полити

19 Рейли Д. Дж. Саратов от августа 1914 до августа 1991. Россия глазами американца. Саратов, 1994. С. 77-78;

20 См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. М.: Мысль, 1991; Вишняк М. Черный год. Париж, 1922; Локоть Т.В. Смутное время и революция (политические параллели. 1613- 1917 гг.). Берлин, 1923; Иванович С. ВКП. Десять лет коммунистической монополии. Париж, 1928.

21 См.: Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология. Пг., 1921. С. 167

22 Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 21-23.

23 Хайек Ф.А. Дорога к рабству//Новый мир. 1991 №№ 7-8; Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991; Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. М., 1994.

24 См.: Вехи. Сб. статей о русской интеллигенции. М., 1990; Из глубины. Сб. статей о русской революции. М., 1991.

25 См.: Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990; Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992 и др. ческого воздействия различных организаций и партий, нежели чем самостоятельного субъекта в революции и гражданской войне.

Исходя из состояния изученности вопроса, мы сформулировали цель диссертации - рассмотреть основные повседневные переживания городских обывателей Центральной России в условиях первых лет советской власти, установить их общие и конкретные факторы возникновения этих переживаний и степень их влияния на политическое и социальное поведение рядовых горожан.

Для достижения указанной цели мы считаем необходимым для себя выполнить ряд следующих задач:

- определить основные объективные факторы, повлиявшие на обывательские переживания, рассмотреть механизм этого влияния, выявить его специфику, а также выяснить степень зависимости повседневных обывательских настроений от условий внешней для обывателя политической, экономической и социально-культурной среды;

- выявить и изучить роль таких индивидуальных и субъективных факторов, как социальный статус, материальное положение и личные политические убеждения отдельного обывателя в процессе формирования и развития его повседневных настроений;

- проанализировать воздействие обывательских переживаний на их политическое поведение, выяснить эмоциональную реакцию обывателей на происходившие вокруг него изменения, а также рассмотреть основные способы адаптации и выживания рядовых граждан в условиях постреволюционной России.

При всей ограниченности историографии темы источниковая база для ее исследования достаточно обширна, что создает широкую перспективу для изучения всего комплекса проблем, связанных с человеческим фактором в эпоху Российской революции 1917 г. и Гражданской войны.

Даже, казалось бы, идеологически выправленные «юбилейные» сборники документов и воспоминаний, выпускавшиеся как в центре, так на уровне отдельных областей в честь очередных круглых годовщин Октябрьской революции, содержат массу интересного материала о повседневной обстановке в городах Советской России в 1917- 1920 гг. Их составители во многом имели целью передать суровую, но героическую и романтическую атмосферу тех лет. Поэтому в сборниках помещались многочисленные приказы и распоряжения советских властей об установлении революционного порядка в городах, решительной расправе с врагами революции, коренных преобразованиях в социально-экономической и культурной сферах жизни горожан. Естественно, во многих отобранных к опубликованию документах решительность Советской власти и революционный энтузиазм ее отдельных преданных борцов отразились на фоне «трясущегося обывателя», боящегося ужасов революции и гражданской войны, переживающего утрату мелкой собственности и т.д.

Особо отметим, что в сборниках воспоминаний участников революции и гражданской войны, вышедших в советское время, нередко рассказывалось о том, как сам мемуарист, став преданным сторонником советской власти, стыдил и перевоспитывал своих родственников, близких, знакомых, соседей, которые не могли сразу после революции избавиться от обывательских привы

27 чек .

С другой стороны, ценной для изучения нашей темы оказалась мемуарная и дневниковая литература, вышедшая из-под пера авторов, оказавшихся в эмиграции, или просто не изданная в советское время ввиду ее идеологической «вредности» и увидевшая свет только в последнее время.

Конечно, в первую очередь нужно упомянуть обширный «Архив Русской Революции», многие материалы из которого, отразившие переживания

26 См.: Борьба за Октябрьскую революцию во Владимирской губернии (1917-1918 гг.). Сб. док-тов. Владимир, Кн. изд., 1957; Борьба за Советскую власть в Воронежской губернии 1917-1918 гг. (Сборник документов и материалов). Воронеж, 1957; Борьба за установление и укрепление Советской власти в Рязанской губернии (1917-1920 гг.). Рязань, 1957; Борьба за Советскую власть на Белгородщине. Март 1917 г. - март 1919 г. (Сб. документов и материалов). Белгород, 1967 и др.

27 Воспоминания ветеранов Октября. Ярославль, 1957; Воспоминания участников борьбы за власть Советов в Смоленской губернии. Смоленск, 1957; За власть Советов. Статьи, очерки, воспоминания, посвященные 40-летию Советской власти в Белгородской области. Курск, 1957 и др. именно рядовых обывателей той эпохи, еще не освоены отечественными историками28.

К этому кругу источников следует отнести и отдельные публикации воспоминаний в сборниках «Исторический архив», «Минувшее» и тому подобных изданиях29.

Среди публикаций документального издания «Неизвестная Россия. XX в.» для нас большой интерес представила подборка частных писем эпохи Гражданской войны по материалам военной цензуры. В частности, в десятках писем из таких городов Центральной России, как Богородск, Волхов, Елец, Каля-зин, Кинешма, Ковров, Коломна, Кострома, Курск, Липецк, Мценск, Подольск, Починки, Рязань, Смоленск, Суджа, Тамбов, Тверь, Шуя, Юрьев-Польский, Ярославль, отразились самые разные стороны быта и переживаний рядовых горожан этого сурового времени.

Среди архивных источников, прежде всего, здесь нужно отметить богатые фонды Государственного архива Российской Федерации (далее - ГАРФ) и областных архивов центров документации Воронежской, Курской, Московской и Тамбовской областей, в которых содержится самый разнообразный спектр документов - от делопроизводственных актов местных властей до ча-' стных писем рядовых граждан.

Не меньший интерес с точки зрения историка представляют собой и периодические издания первых революционных лет (причем, как советские, так и «контрреволюционные»), в которых кроме новостей и постановлений органов власти публиковались обзорные статьи о ситуации по стране в целом и в отдельных городах, отклики рядовых граждан на происходящие события. Особенно интересным для нас является жанр газетного фельетона или сатирического рассказа, посредством которого советские журналисты высмеивали мелкие переживания и шкурные интересы городских обывателей.

28 Архив русской революции. В 22 т. М., 1991.

29 Российский архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII - XX вв.: (Альманах). Вып. 1-6. М.: Студия "ТРИТЭ". Изд. отд. "Рос. арх.", 1991 - 1995 и др.

Мы стремились в равной мере использовать все упомянутые виды источников, содержание которых было прямо или косвенно связано с настроениями обывателей и влияющими на них внешними факторами. При этом мы старались «не верить на слово» даже самому правдоподобному на первый взгляд источнику и сопоставлять его данные с другими, имеющимися в нашем распоряжении материалами.

Значительный интерес для нас представляет такой исторический источник, как декреты советской власти. Их анализ позволяет выявить отношение государства к тем или иным слоям населения, определить те методы, которыми советская власть стремилась осуществить основные положения своей идеологической программы30. Дополняя же этот анализ изучением нормативных актов местных властей, можно проследить специфику реализации декретов и их отдельных положений в провинциальных городах. А с присоединением к этому материалов таких источников, как отложившиеся массово в архивах и частично опубликованные «письма во власть» рядовых граждан, которые касались действий органов власти губернского и уездного уровней, открывается возможность выяснить «живое» влияние социально-экономической политики большевиков на повседневные настроения городских обывателей.

В числе особенно интересных изданных документов мы использовали материалы «Красной книги ВЧК». В протоколах допросов и других следственных документах рядовых участников антисоветских заговоров и восстаний можно увидеть эмоциональные мотивы включения обывателей в «контррево

31 люционную» борьбу .

Из числа архивных фондов наше внимание привлекли документы делопроизводственного (деловая переписка между отдельными инстанциями, запросы из Центра на места, отчетная документация и постановления провинциальных органов власти), а также личного характера (заявления, прошения и жалобы отдельных граждан в различные инстанции, частные и открытые письма и т.д.). «Уровень доверия», вызываемый этими источниками, представ

30 Декреты Советской власти. TT.I-XII. М., 1957-1982. ляется нам достаточно высоким, так как делопроизводственные акты касалось, как правило, конкретных ситуаций, а рядовые обыватели старались излить на бумаге, что говорится, наболевшее или проявить в письменной форме свой отнюдь не праздный интерес к тому или иному явлению. Но, тем не менее, эти документы требуют вдумчивого и критического подхода, ввиду высокой степени субъективизма, присущего их авторам.

Гораздо менее достоверными (в плане искренности) нам представляются прореволюционные резолюции, принимавшиеся профсоюзными организациями и различными общественными митингами, которыми изобилуют уже упомянутые «юбилейные» сборники документов. Конечно, степень готовности определенных групп обывателей поддержать советскую власть и ее отдельные мероприятия нельзя преуменьшать. Но не стоит ее и преувеличивать, как это делалось в советской историографии, поскольку углубление революционных преобразований на фоне тяжелой экономической ситуации вряд ли могло импонировать тем горожанам, которые не являлись убежденными коммунистами, и которым было, что терять. Поэтому мы склонны считать, что коллективные (и оттого обезличенные) заявления такого характера были в значительной мере продиктованы «сверху» и отнюдь не выражали истинный «глас народа». Однако это ни сколько не умаляет их источниковедческой ценности, так как подобные документы достаточно убедительно иллюстрируют степень интенсивности воздействия власти на общество и готовность последнего проявлять внешнюю лояльность из соображений здравого смысла.

При изучении газет особо учитывалось то обстоятельству, что пресса периода революции и гражданской войны выполняла, прежде всего, функцию средств пропаганды, и, следовательно, публиковавшиеся в ней факты не всегда были достоверными, а их оценка - объективной, но, тем не менее, полностью игнорировать их материалы нельзя. Многие из них публиковались, как говорится, «на злобу дня», а значит, не только имели под собой определенные основания, но и в значительной мере оперативно отражали происходящие в

31 Красная книга ВЧК. ТТ. 1-2. 2-е изд. М., 1990 обществе изменения. Кроме того, газеты периода октября 1917-1920 гг. достаточно живо рисовали картины городской повседневности, а в различных публицистических очерках и фельетонах нередко можно было увидеть собирательный (хотя зачастую гипертрофированный и сатирический, но, тем не менее, типичный) образ рядового обывателя.

С определенной осторожностью мы подошли и к мемуарной литературе. Помимо общих особенностей воспоминаний (забывчивость и предвзятость авторов, подмены фактов и впечатлений) были учтены место и время создания и публикации мемуаров.

В советских публикациях воспоминаний участников революции и гражданской войны заметно сказалась многолетняя идеологическая обработка их авторов. Внимание мемуаристов в основном фокусировалось на моментах, не противоречивших официальной историографии (революционный настрой «трудовых масс», необходимость ведения гражданской войны, беззаветное служение партии и т.д.). Типичным примером здесь могут служить мемуары И.В. Крылова32.

Написанные «по горячим следам» мемуары и дневники эмигрантов отличаются повышенной эмоциональностью, скоропалительными выводами на основании недавно пережитых и не успевших остыть «страстей», акцентированы на особо трагичные моменты. Так, в воспоминаниях В.Ф. Клементьева33 повышенное внимание уделяется «жестокости» большевиков («жертвой» которых стал он сам), а участники белого движения - в частности, члены «Союза защиты Родины и Свободы» - наоборот, предстают самоотверженными и чистыми душой борцами за спасение России. Авторские рассуждения о причинах экономической разрухи порой затмевают собой «живые» картины городских будней, хотя конкретных деталей быта и (что для нас наиболее важно) повседневных настроений рядовых граждан в воспоминаниях бывшего капитана царской армии приводится немало.

32 Крылов И.В. Записки красногвардейца - М., "Московский рабочий", 1977.

33 См.: Клементьев В.Ф. В большевицкой Москве (1918-1920) -М.: Русский путь, 1998

Гораздо менее политизированы мемуары Р. Донского34, в которых помимо детализированных описаний быта достаточно подробно рассматривается трагедия «старой» интеллигенции в условиях первых лет существования советской власти.

При всех недостатках мемуары помогают представить в целом атмосферу изучаемой эпохи, часто достоверно передают житейские, неполитизирован-ные эмоции обывателей.

В ограниченном виде (и при крайне осторожном подходе) мы использовали и художественную литературу, которая ярко отображает быт и нравы описываемой эпохи. Однако приходится учитывать, что советские литераторы, писавшие о событиях и людях эпохи революции и гражданской войны, находились под жестким воздействием советской идеологизированной цензуры или сильным влиянием собственных политических настроений

Так, Роман А. Платонова «Чевенгур» отражает реальное стремление леворадикальных революционеров полностью ликвидировать частных собственников, обывателей вообще, примитивизацию марксистских идей, а также фанатизм и искренность убеждений самих революционеров, что имело широкое распространение в провинции. Вместе с тем очевидно сочувствие и даже воспеванием автором своих героев, его иронизирование только по поводу крайностей революционных преобразований.

Известна сложная судьба романа А.Н. Толстого «Хождение по мукам». Конечно, в этом выдающемся художественном произведении содержится множество описаний переживаний представителей самых разных слоев общества, в том числе и обывателей провинциальных городов Европейской России, в 1917-1919 гг. Но на оценку переживаний героев романа, несомненно, повлияли многочисленные авторские переделки, связанные с первоначальным написанием произведения в эмиграции, а затем его редактированием на советский лад.

34 Донской Р. От Москвы до Берлина в 1920 г. //Архив русской революции. Т.1. - М.: Современник, 1991.

С некоторыми оговорками к источникам нашего исследования можно отнести и «Тихий Дон» М. Шолохова. Конечно, его действие происходит отнюдь не в Центральной России, а главный герой Григорий Мелехов является казаком (представителем военно-служилого сословия), но, тем не менее, в романе достаточно правдиво показана переменчивость революционной эпохи, трагизм гражданской войны, агитаторская работа провинциальных представителей советской власти, «красный» и «белый» террор и ожесточение человеческих душ.

В целом привлеченный комплекс опубликованных, архивных, газетных материалов, художественной литературы при непредвзятом анализе пригоден для широкого изучения избранной темы.

Методология. При исследовании проблемы мы исходили, прежде всего, из принципа объективности, т.е. не только сопоставляли данные различных материалов между собой, тем самым проверяя их достоверность, но и постарались, насколько это возможно, избежать «штампов» и «ярлыков», свойственных как советской, так до некоторой степени, и отдельным современных работам, посвященным исследованию проблематике революционного периода.

Кроме того, на вооружение был взят и принцип историзма. Любой доку-' мент оценивался, прежде всего, исходя из специфики исторических условий, в которых он создавался, с учетом всех факторов (как субъективных, так и объективных), которые оказывали влияние на его автора.

В общетеоретическом плане мы прежде всего опирались на цивилизаци-онный подход, который предлагает рассматривать революцию и гражданскую войну как социокультурный раскол модернизированных и традиционных слоев российского общества. Учитывая гигантские масштабы революционных и военных событий в России 1917-1920 гг., можно понять, что и «продвинутые», и «забитые» городские обыватели не могли укрыться от потрясений цивилиза-ционного раскола.

В работе пришлось учесть и некоторые положения марксизма (теории социалистической революции, необходимости «диктатуры пролетариата» на переходный от капитализма к социализму период, «справедливой» гражданской войны), которые позволили представить теоретические основы постреволюционной политики большевиков в отношении равнодушных обывателей.

Использование подходов социальной истории дало возможность представить повседневность революционного времени, которая как бы создавала среду для переживаний обывателей.

Системно-структурный подход в какой-то мере дал возможность выделить в системе обывательских настроений вообще подсистемы политических настроений и житейских переживаний, на которые и было обращено наше основное внимание.

Историко-сравнительный метод использовался для сравнения переживаний обывательских слоев городов Центральной России с соответствующими эмоциями обывателей Москвы и городов других регионов страны.

В диссертационном исследовании широко применялся описательный метод, позволивший конкретно, ярко, детально представить сложную гамму чувств различных групп и личностей городских обывателей революционного времени.

Нами также учитывался методологический опыт исторической психологии и исторической антропологии, для чего к исследованию были привлечены научные работы по смежным дисциплинам.

Новизна данного исследования, на наш взгляд, состоит в том, что вплоть до настоящего времени более-менее подробно изучались лишь политические настроения и политическое поведение обывателей в период революции и гражданской войны, анализ мотивации которых базировался на социально-экономических особенностях этого общественного слоя. Психологическая же характеристика обывателей (да и других социальных групп) в советское время основывалась, в основном, на ленинских оценках и была поверхностной и общей. Кроме того, практически не затрагивались проблемы повседневности. Поэтому изучение социально-психологических аспектов повседневного поведения городского населения мы считаем, если не полностью новаторским, то, во всяком случае, достаточно «свежим» подходом к общей проблеме общества в период революции и гражданской войны.

Научное и прикладное значение данной диссертации заключается в решении важной для общего понимания революционной эпохи исследовательской проблемы, а также возможности использования ее содержания в обобщающих работах и в преподавании истории. Областью применения могут служить лекционные и специальные курсы по истории России 1917-1920 гг. в вузах, а также преподавание истории в старших классах средней школы.

Отдельные положения исследования прошли апробацию в виде выступлений на конференциях в качестве следующих тезисов и статей, опубликованных в научных сборниках: Канищев В.В., Рязанов Д.С. «Особенности восприятия провинциальной горожанкой лишений эпохи Революции и Гражданской войны»; Канищев В.В., Рязанов Д.С. «Декреты советской власти и городские средние слои. Октябрь 1917 - 1920 гг.»; Рязанов Д.С. «Конфискации и реквизиции имущества городских «обывателей» провинциальной России в период революции и гражданской войны: суровость властей и переживания «рядовых» горожан»; Рязанов Д.С. «Насилие в период революции, как фактор влияния на «обывательские» переживания (октябрь 1917 - 1920 г.)».

Диссертация состоит из введения, двух глав, каждая из которых разбита на три параграфа, и заключения. Завершает работу перечень использованных при изучении темы материалов, включающий в себя списки научной литературы, опубликованных документальных и нарративных источников, а также архивных документов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Повседневные настроения городских "обывателей" России в 1917 - 1920 гг."

Заключение

Подводя общий итог нашего исследования и обобщая полученные результаты, следуют, прежде всего, отметить, что вся повседневная жизнь и связанные с ней настроения и переживания городских обывателей в октябре 19171920 гг. были в значительной степени обусловлены объективными факторами. Уже сам факт Октябрьской революции как исторического события, коренным образом перевернувшего политические, экономические, социальные и культурные основы бывшей Российской Империи, не мог не произвести неизгладимого впечатления в сознании широкого слоя рядовых городских жителей. Производные этой революции - социально-экономическая политика большевиков и гражданская война - поставили жизнь этих слоев в весьма жесткую зависимость от внешних условий, тем самым, обусловив специфику повседневных настроений, в которых бытовые переживания тесно переплетались с наивно-политическими размышлениями о реалиях сегодняшнего дня. Надежды, чаянья, разочарования и страхи обывателя были, так или иначе, связаны с текущей политической ситуацией или перспективой ее изменения (именно это, на наш взгляд, в значительной мере объясняло высокий уровень внутренней политизированности городского социума Центральной России в изучаемый период).

Насилие, получившее в революционную эпоху широкое распространение, стало одним из главных внешних факторов. Насильственный захват «старых» учреждений, аресты за «саботаж» и «контрреволюционную деятельность», заключение в концентрационные лагеря в качестве заложников или просто по классовой принадлежности, наконец, прямой «красный террор», на которые советская власть для приведения «обывательщины» к покорности не скупилась с первых дней своего существования, конечно, выполнили свою основную задачу.

Страх, который порождало революционное насилие в сознании городских жителей, являлся не только ярким проявлением обывательских переживаний, но и основным «предохранителем», который не позволил широкой внутренне контрреволюционной массе проживавших в горожан стать реальной политической и военной силой, способной оказать противодействие инициированной большевиками радикализации революционного процесса. Не способные к открытому противостоянию, пусть даже во имя своих же собственных социальных интересов, обыватели предпочли занять выжидательную позицию и старались не слишком сильно проявлять свои антисоветские настроения, за исключением редких случаев контрреволюционных восстаний, участие в которых рядовых граждан во многом принимало стихийный характер сиюминутного порыва, а также случаев захвата отдельных городов «белыми».

Этот же страх, с другой стороны, послужил катализатором интеграции обывателей в новую систему общественных отношений. Боязнь применения государством репрессий в их адрес, вынудило рядовых граждан не только проявлять внешнюю лояльность по отношению к советской власти, но и, в конечном счете, стать на путь сотрудничества с ней.

Фактор революционного насилия как источник обывательского страха перерос в гражданскую войну, еще более усилившую переживания городских обывателей. Приближение линии фронта к их родным городам, не говоря уже об артобстрелах и кровопролитных уличных боях, вызывали на них самую настоящую панику. Не способствовало нормализации обстановки (а значит, и успокоению обывателей) и поведение «освободителей» в том же Воронеже, Курске, Тамбове и других городах, временно занятых Добровольческой Армией в ходе наступления 1919 г. Откровенные грабежи населения и бессудные убийства не только «идейных» коммунистов-большевиков, но и обычных рядовых граждан, в которых, помимо «диких» казаков, принимали участие и представители элиты бывшей царской армии - офицерского корпуса, изрядно охладили «патриотические» чувства даже тех обывателей, которые видели в «добровольцах» единственную надежду на спасение от «ужасов большевизма».

Однако влияние гражданской войны проявлялось не только в чисто насильственных ее сторонах. Такие неотъемлемые ее части как добровольно-принудительные трудовые и военные мобилизации, объявление городов на военном положении, изъятие вещей и денежных средств для нужд действующей армии (другими словами, все то, что попадает под определение «милитаризация тыла») также усиливали психологическую подавленность и даже запуганность рядового обывателя, порождали в нем ощущение беспомощности. На первый план в его переживаниях выходило страстное желание обрести хотя бы подобие мирной жизни, вне зависимости от того, под какими флагами и лозунгами ей будет суждено протекать.

Основным фактором, влияющим как раз таки на эту «мирную» повседневную жизнь и сопутствующие ей переживания, была социально-экономическая политика советской власти. Уже первые шаги большевиков в области законодательства и, в особенности, специфика реализации положений декретов на местах затронули интересы широких слоев городского населения. Национализация промышленности и банков, политика взимания контрибуций >• и чрезвычайных налогов, запрещение частной торговли и борьба с неизбежным в условиях тех лет «мешочничеством» никак не могли способствовать появлению позитивных эмоций у тех людей, которые, так или иначе, пострадали в процессе реализации большевистской партийно-идеологической программы.

Как показывают письма из провинции «во власть» обыватели еще более страдали от произвола местных властей (как явного, так и мнимого). Учитывая, что губернские и уездные советы и их исполкомы, выполняя директивы Центра, зачастую действовали достаточно бесцеремонно, то обыватели страдали не только от факта проведенной реквизиции или обложения чрезвычайным налогом, но и от той формы, в которой данное мероприятие было осуществлено. К тому же, местные власти зачастую могли за невзнос той же контрибуции подвергнуть граждан аресту или «припугнуть» обывателя расстрелом. Все это заставляло рядовых граждан переживать самый широкий спектр негативных эмоций - от обиды и чувства материальной утраты до унижения и самого настоящего страха.

Причиной переживаний служило и то, что местные власти порой не считались со степенью экономической целесообразности и просто со здравым смыслом, подвергая экономическим репрессиям тех, кто в буквально смысле едва сводил концы с концами. Для таких людей отдельные мероприятия провинциальных органов управления и контроля оборачивались настоящей трагедией со всеми вытекающими отсюда настроениями.

Идеалы социализма были чужды не только «буржуазно-помещичьей» части общества, но и значительной массе средних горожан (особенно тем из них, кто имел частную собственность или занимался коммерческой деятельностью), а их насильственное насаждение «сверху», вкупе с неспособностью советской кооперации и уравнительного товарного распределения удовлетворить нужды населения, морально отталкивали эти массы от большевиков, делая их потенциально контрреволюционными.

Другая часть горожан, представляющая городские «низы» и не обремененная не только собственностью, но и глубокими моральными принципами, не питая никаких теплых чувств к «буржуям», напротив, восторженно встретила первые декреты советской власти. Однако и она вскоре была в известной степени разочарована, поскольку так и не дождалась полного перехода собственности бывших «господ» в свои руки. Это вынуждало многочисленных «Шариковых» не только всячески проявлять «пролетарскую ненависть» по отношению к «нетрудовому элементу», но и пытаться придать революции еще более радикальный, левацкий характер путем письменных обращений к советской власти с призывом «додавить» ненавистные им категории сограждан.

Будни большей части городского населения Центральной России (т.е. собственно повседневность) проходили в той или иной форме трудовой деятельности, необходимой для чисто физического выживания, домашних хлопотах, многочасовом стоянии в «хвостах», вечных попытках что-то «достать» в обход официальных законов, а также беготне по разным инстанциям с целью получить необходимый документ или «утрясти» важный вопрос. Все это придавало повседневным настроениям обывателей налет безысходности и депрессии, нервозности и озлобления, деформируя общественное сознание и межличностные отношения в сторону примитивизма и архаизации.

Однако повседневные переживания горожан не были только лишь объектом, на который оказывали воздействие реалии первых лет постреволюционной России. Они сами, в свою очередь, напрямую влияли на конкретные действия обывателей, в том числе и на их политическое поведение.

В зависимости от своих политических убеждений, социального статуса, материального достатка и других субъективных факторов обыватели восприняли Октябрьскую революцию по-разному. Значительная их часть (городские собственники, служащие, интеллигенция и др.) однозначно осудила факт захвата власти большевиками и даже пыталась - в основном, ненасильственными методами - противодействовать установлению советской власти на местах. Однако суровое отношение нового режима к «саботажникам» и «контрреволюционерам», демонстрация (а порой и применение) им вооруженной силы, достаточно оперативное установление государственного контроля над основными экономическими рычагами управления обществом доказали обывателю не только серьезность намерений большевиков, но убедили его в необходимости хотя бы внешнего подчинения «пролетарской диктатуре».

Немалую роль в политическом поведении обывателей сыграла и убежденность широкой их массы в том, что большевикам не удастся долго удержаться у власти (подобная уверенность начала испаряться лишь к концу исследуемого периода). Не осмеливаясь слишком громко роптать вслух, значительное количество горожан продолжала сохранять «глухую контрреволюционность», которая «прорывалась» наружу во время локальных поражений советской власти. Однако, как показал анализ антисоветских восстаний лета 1918 г. в Тамбове, Муроме и Ярославле, участие в них рядовых обывателей носило слабо организованный характер, и они не смогли обеспечить «идейным» руководителям мятежей широкой и серьезной поддержки. Не проявили они себя и в период «белых» режимов 1919 г. (отметим катастрофический провал мобилизационных мероприятий Добровольческой Армии и «разгромные» антиобывательские статьи в соответствующих газетах). Ь

Значительное число обывателей изначально заняло вполне здравую с житейской точки зрения выжидательную позицию. Стараясь избежать вовлечения в жесткое противостояние «pro et contra», чреватое самыми неприятными последствиями, они не проявляли открытой враждебности по отношению к советской власти (хотя вполне могли критиковать и даже проклинать ее при «кухонных» разговорах) и предпочитали надеяться на помощь извне в лице Добровольческой Армии, союзников или даже немцев. С нетерпением ожидая, когда же ее «спасут», эта категория обывателей не желала ничего предпринимать для ускорения «неизбежного» падения советской власти.

Дальнейшее углубление революционных преобразований, с одной стороны, усилило неприязнь значительного числа рядовых граждан по отношению к советской власти, но с другой, - заставило их, исходя из соображений здравого смысла, самим включиться в строительство новой жизни, укрепляя тем самым фундамент государственного устройства. Банальные и обыденные потребности в питании и жилье принудили тех же служащих поступить на работу в советские учреждения, что значительно облегчило большевикам создание отлаженного бюрократического аппарата. Последние же, в свою очередь, расценивавшие использование старых «спецов» лишь как необходимую меру, применяли в их отношении политику «кнута и пряника», в которой соотношение привлечения и принуждения варьировалось в зависимости от конкретных обстоятельств.

Конечно, нельзя сказать, что все чиновники или интеллигенты приступали к работе с легким сердцем. Многие из них расценивали подобный шаг как вынужденную (и даже позорную для себя) уступку, сделанную во имя заботы о своих близких под давлением внешних обстоятельств. Другие подходили к этому вопросу вполне прагматично, полагая, что исполнение своих профессиональных обязанностей в обмен на кусок хлеба это совершенно нормальное явление при любом режиме, и отодвигая свои личные политические антипатии на второй план. Третья группа граждан справедливо усмотрела в такой службе возможность «выбиться в люди» - сделать неплохую карьеру и получить материальную выгоду для себя лично.

Сравнительно широкое выражение настроения обывателей получили в личных и открытых письмах отдельных граждан в высшие органы советской власти или к отдельным партийным руководителям (В.И. Ленину, М.И. Калинину, В.Д. Бонч-Бруевичу и др.). Критика отдельных мероприятий «диктатуры пролетариата», принимавшая с течением времени все более умеренный характер, также являлась формой политического поведения, а документы, в которых она содержалась, позволяют понять конкретные переживания, подвигнувшие их авторов предпринять свое обращение к власти. Как правило, они касались продовольственного вопроса, утраты личной собственности, произвола местных властей, революционного террора и, реже, общеполитического курса большевиков. Подобное явление, на наш взгляд, убедительно показывает готовность ряда обывателей принять советскую власть, как таковую, но при этом стремящегося убедить ее вождей смягчить режим. Примечательно, что просьбы обуздать или прекратить «революционное» насилие исходили даже от явно пробольшевистски настроенных граждан.

Широкое распространение получило и так называемое «революционное оборотничество». Значительная масса обывателей, по мере укрепления советской власти, начала записываться в РКП(б) или в сочувствующие большевикам. Этот шаг, являющийся одновременно и формой политического поведения, и одним из способов выживания, во многом был продиктован «шкурными» настроениями (желание обеспечить личную неприкосновенность, оградить свое имущество от конфискаций, получить различные льготы и т.д.). Низкая степень политической искренности таких людей легко подтверждалась во время партийных мобилизаций на фронты гражданской войны, когда начинался массовый их выход из партии или когда перерегистрация выявляла уменьшение числа партийцев.

Не менее разнообразными, чем формы политического поведения, были и способы адаптации и выживания обывателя в условиях первых послереволюционных лет. Продовольственный и топливный кризис, товарный голод, инфляция, а также вызванные всем этим повседневные переживания заставляли людей, иногда в буквальном смысле, бороться за свое существование. К легальным способом такой борьбы можно отнести, прежде всего, поступление на советскую службу, занятие мелкой торговлей ненормированными товарами или кустарными промыслами. К незаконным - откровенную спекуляцию, должностные преступления, хищения, финансовые махинации. И в том, и в другом случае обывателя побуждали к действию конкретные эмоции, переживаемые им на повседневном, бытовом уровне.

В свою очередь, любую из этих видов деятельности также сопровождали определенные переживания. Так, например, оставшийся без работы служащий мог сетовать на проблемы, связанные с трудоустройством, а, получив вожделенное место, - жаловаться на низкую заработную плату или нерегулярную выдачу пайка. Кустаря или мелкого торговца могли донимать «придирки» местных органов учета и контроля. Мздоимцы и коммерческие деятели «теневого рынка» страшились ареста и суровых санкций со стороны государства.

В бушующем море страстей революционной стихии и житейских неурядиц у обывателя оставалась лишь одна спокойная «гавань» - его семья. Поддержка родных и близких была той единственной опорой (не считая во многом призрачной надежды на «лучшие времена»), которая морально помогала ему удержаться «на плаву». По большому счету, именно относительное благополучие семейного очага было той целью, которую преследовали обыватели в своей повседневной жизни, кроме своего собственного выживания. Семья была для них одной из тех немногочисленных ценностей, которые не смогла отнять грозная эпоха.

Вторжение революции в семейную жизнь приобретало для обывателей вид настоящей трагедии. Выселения из домов, «разорительные» конфискации семейного имущества, аресты и заключения в концлагеря отдельных членов семьи вызывало у обывателей наиболее острую реакцию и более глубокие переживания, чем любое революционное потрясение всероссийского масштаба.

Таким образом, мы склоняемся к мнению, что повседневные настроения и переживания городских обывателей Центральной России в октябре 1917 -1920 гг., находившиеся в тесной зависимости от общей политико-экономической ситуации в стране, являлись одним из основополагающих факторов влияния на их сознание, восприятие окружающей действительности, а также служили основным побудительным мотивом их политического поведения.

Отдельные социально-психологические черты рядовых обывателей (внутреннее недоверие к власти при полной внешней лояльности, «шкурничество», привычка «крутиться» и приспосабливаться к внешним обстоятельствам), не претерпев сколь-либо значительных изменений за весь период советской истории, в общем виде сохранились вплоть до настоящего времени.

Список научной литературыРязанов, Денис Сергеевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Борьба за Октябрьскую революцию во Владимирской губернии (1917-1918 гг.). Сб. док-тов. Владимир, Кн. изд., 1957. - 317 с.

2. Борьба за Советскую власть в Воронежской губернии 1917-1918 гг. (Сборник документов и материалов). Воронеж, 1957. - 457 с.

3. Борьба за Советскую власть на Белгородщине. Март 1917 г. март 1919 г. (Сб. документов и материалов). - Белгород, 1967.

4. Борьба за установление и укрепление Советской власти в Рязанской губернии (1917-1920 гг.). Рязань, 1957. - 447 с.

5. Борьба за установление и упрочение Советской власти в Курской губернии. Сб. док-тов и мат-лов. Курск: Кн. изд-во, 1957. - 512 с.

6. Борьба рабочих и крестьян под руководством большевистской партии за установление и упрочение Советской власти в Тамбовской губернии (19171918 гг.). Сб. док-тов. Тамбов, 1957. - 292 с.

7. Борьба трудящихся Орловской губернии за установление Советской власти в 1917-1918 гг. (Сб. док-тов). Орел, "Орлов, правда", 1957.-355 с.

8. В годы огневые: Белгородщина в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1917 1920 гг.). - Воронеж: Центр. Чернозем, кн. изд-во, 1983. - 160 с.

9. Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. / Отв. Ред. А.К. Соколов. М., 1997.

10. Декреты Советской власти. TT.I-XII. М., 1957-1982.

11. Дни грозовые. Воронежская организация КПСС в годы гражданской войны (1918 1920 гг.). Док-ты и мат-лы. - Воронеж: Кн. изд-во, 1960. - 276 с.

12. Из истории Всероссийской Чрезвычайной Комиссии. 1917-1921 гг. Сб. док-тов. М.: Госполитиздат, 1958. - 551 с.

13. Из истории культурного строительства в Курской губернии, 1917 1928 гг. Док-ты и мат-лы. - Курск: б. и., 1979. - 260 с.

14. Красная книга ВЧК. ТТ. 1-2. 2-е изд. М., 1990.

15. Культурное строительство в Нижегородской губернии, 1917 1927: Док-ты и мат-лы. - Горький: Волго-Вятск. кн. изд-во, 1983. - 206 с.

16. Курская губерния в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны. Сб. док-тов. Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1967. - 147 с.

17. Мордовия в период упрочения Советской власти и гражданской войны. -Саранск, 1959.-423 с.

18. Неизвестная Россия, XX в.: Альманах. Кн. 1-4. М.: ист. наследие, 19921993.

19. Нижегородская организация РКП(б) в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918 1920 гг.). Сб. док-тов и мат-лов. -Горький: Кн. изд-во, 1957. - 331 с.

20. Октябрь в Вышнем Волочке. Сб. статей, воспоминаний, документов и материалов. Калинин: кн. изд-во, 1957. - 216 с.

21. Октябрь в Твери. Сб. док-тов. М.: Моск. рабочий, 1977. - 88 с.

22. Октябрь в Туле. Сб. док-тов и мат-лов о борьбе за власть Советов в Туле и губернии в 1917 г. Тула: Тул. Кн. изд-во., 1957. - 399 с.

23. Октябрь на Брянщине. Сб. док-тов и воспоминаний. Брянск: Брянск, рабочий, 1957. - 270 с.27.0рловская губерния в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918-1919 гг.): Сборник документов и материалов. -Орел, кн. изд., 1963.

24. Переписка секретариата ЦК РСДРП(б)-РКП(б) с местными партийными организациями. Сб. док-тов. ТТ. 1-5. М.: Политиздат, 1957 - 1970.

25. Письма во власть. 1917 1927: Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям. -М.: РОССПЭН, 1998. -464 с.

26. Российский архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII -XX вв.: (Альманах). Вып. 1-6. М.: Студия "ТРИТЭ". Изд. отд. "Рос. арх.", 1991 - 1995.

27. Тверская губерния в первые годы Советской власти (1917 1920 гг.). Сб. статей и док-тов. - Калинин: Кн. изд-во, 1958. - 112 с.

28. Триумфальное шествие Советской власти. Док-ты и мат-лы. ЧЧ. 1-2. М.: Изд-во АН СССР, 1963. XVI. - 559 с.

29. У становление и упрочение Советской власти в Смоленской губернии. Сб. док-тов. Смоленск: кн. изд-во, 1957. - 371 с.

30. Установление Советской власти в Калужской губернии. Док-ты и мат-лы. Март 1917-июль 1918.-Калуга: Газета "Знамя", 1957.-479 с.

31. У становление Советской власти в Костроме и Костромской губернии. Сб. док-тов. Кострома, Кн. изд., 1957. - 426 с.

32. Установление Советской власти в Ярославской губернии. Сб. док-тов и мат-лов. Ярославль: Ярославл. Кн. изд-во, 1957. - 488 с.1. Справочные издания

33. Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1987.

34. Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопедия. Под ред. Г.М. Голикова, М.И. Кузнецова. М.: Советская энциклопедия, 1977. -712 с.

35. Гражданская война и иностранная интервенция в СССР. Энциклопедия. -М.: Сов. энциклопедия, 1983. 704 с.

36. Воспоминания и художественная литература

37. Архив русской революции. В 22 т. ТТ. 1-22 -М.: Современник, 1991.

38. Волконский С. Мои воспоминания. В 2т. Т.2. Родина. Быт и бытие. М.: Захаров, 2004.

39. Воронский А.К. За живой и мертвой водой. Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1976. - 371 с.

40. Воспоминания ветеранов Октября. Ярославль, кн. изд., 1957.

41. Воспоминания участников борьбы за власть Советов в Смоленской губернии. -Смоленск: Смоленское кн. изд-во, 1957.

42. Врачев И. Октябрьская революция в Воронеже // Пролетарская революция. 1924. № 10. С. 162-191.

43. Гиппиус 3. Живые лица. Соч. в 2-х т. Тбилиси, 1991. Т. 1.

44. Голицын С. Записки уцелевшего // Дружба народов. М. 1990. № 3.

45. Да здравствует революция: Воспоминания участников Великого Октября. -М.: Политиздат, 1980. 286 с.

46. Клементьев В.Ф. В большевицкой Москве (1918 1920). - М., 1998. - 443 с.

47. Красный Октябрь. Тамбов, 1921.

48. Кривошеин С. Сквозь бури (Воспоминания). М.: Молод. Гвардия, 1959. -252 с.

49. Крылов И.В. Записки красногвардейца. М., 1977. - 232 с.

50. Незабываемые годы. Саранск, 1967.

51. Никулихин Я. П. На фронте гражданской войны (1918 1921 гг.). Очерки и воспоминания. - Пг. 1923.

52. Огненные годы. Сб. статей и воспоминаний о рев. событиях на территории Липецкой обл. в 1917 1920 гг. - Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1967.- 158 с.

53. Октябрь в Костроме. Сб. воспоминаний участников Октябрьских событий. -Кострома: кн. изд-во, 1957. 204 с.

54. Октябрь в Нижнем Новгороде и губернии. Сб. воспоминаний. Горький: кн. изд-во, 1957. - 319 с.

55. Оськин. Дм. Записки военкома. -М., 1931

56. Параманов И.В. Пути пройденные. М.: Политиздат, 1970. - 543 с.

57. Платонов А. Чевенгур. М.: худ. лит-ра, 1990. - 422 с.

58. Рабичев М. Октябрьские дни в Воронеже. Воронеж: Коммуна, 1934. - 77 с.

59. Рошаль М.Г. Записки из прошлого. М.: Наука, 1969. - 216 с.

60. Собина Л. Памятные годы. Белгород: кн. изд-во, 1959. - 59 с.

61. Чуев В.А. Бои за Воронеж (из воспоминаний командира боевого отряда) -Ленинский путь. Воронеж, 1934.

62. Шамков В. М. Светлый путь. Смоленск, 1963. - 86 с.1.. ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ Журналы

63. Вестник Всероссийского почтово-телеграфного союза. М., октябрь 19171918.

64. Вестник продовольственных служащих. М., 1918.

65. Власть советов. М., 1918 - 1920.

66. Жизнь / Орган ЦК профсоюза работников народного питания. М., 1919.

67. Профессиональный вестник. М., 1918-1919.78.Трудбанк. М., 1919.

68. Грядущая культура. Тамбов, 1918-1919.

69. Коммунист. Тамбов, 1918-1919.

70. Трудовое единение. Тамбов, 1918-1919.1. Газеты82.Борьба. Моршанск, 1918

71. Вечернее время. Курск, 1919.

72. Власть труда. Ярославль, 1918.85.Волна.-Курск, 1919.

73. Воронежская беднота. 1919.

74. Воронежский телеграф. 1917- 1918.

75. Воронежский Красный листок. 1918.

76. Голос народа. Владимир, 1917-1918.90.Голос народа. Орел, 1917.91.Голос народа. Тула, 1918.

77. Голос труда. Владимир, 1918.93.Дело. Воронеж, 1919.94.Дело народа. Тверь, 1919.95.День. Воронеж, 1919.96.Донские ведомости. 1919

78. Известия Белгородского Совета. 1917.

79. Известия Бобровского Совета. 1918.

80. Известия Борисоглебского Совета. 1918.

81. Известия Воронежского Губисполкома. 1917-1919.

82. Известия ВЦИК. 1917- 1920.

83. Известия Вяземского Совета. 1918.

84. Известия Елецкого Совета. 1918.

85. Известия исполнительных комитетов Владимирского губернского уездного Советов. 1918-1919.

86. Известия Козловского Совета. 1918 1920.

87. Известия Коломенского Совета. 1917-1918.

88. Известия Курского Совета. 1918.

89. Известия Московского Совета. 1918.

90. Известия Орловского Совета. 1917-1918.

91. Известия Рязанского Совета. 1919 1920.

92. Известия Смоленского Совета. 1918.

93. Известия Тамбовского губернского Совета. 1917 1920.

94. Известия Тверского Совета. 1917-1919.

95. Известия Ярославского Совета. 1917-1919.

96. Интернационал. Н.- Новгород, 1917.116. Искра.-Рязань, 1918.117. Калужская правда. 1918.

97. Коммуна.-Воронеж, 1919- 1920.

98. Красный мир. Кострома, 1920.120. Курская беднота. 1918.121. Курская жизнь. 1917.

99. Курская народная жизнь. 1919.

100. Моршанский телеграф. 1917-1918.124. Орловский вестник. 1919.125. Орловские известия. 1918.

101. Пролетарская правда. Тула, 1917.127. Россия. Курск, 1919.

102. Свободная речь. Курск, 1918.

103. Солдат и рабочий. Козлов, 1917.

104. Тамбовский земский вестник. 1917- 1918.131. Тверская весть. 1918.

105. I. АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ)

106. Ф. 130. Совет народных комиссаров. On. 1. ДД. 47, 73-74, 78, 84;

107. Оп. 2. ДД. 29, 67, 70, 74 -76, 95, 100; Оп.З. ДД. 131, 132, 140; Оп. 4. ДД. 233, 239-240, 247.

108. Ф. 393. Народный Комиссариат внутренних дел.

109. On. 1. ДД. 27-28, 30, 56, 80-82, 104, 119, 135-141, 155, 209, 214-215; 218, 225, 242, 235,251;

110. Оп. 2. ДД. 28, 45-52, 74-76, 86, 105-108, 133;

111. Оп. 3. ДД. 20, 29-34, 93, 96, 98-103, 151-154, 199-207, 229-232, 241а, 257, 265,362, 377-378, 399, 459-460, 473, 478-479, 500, 510, 526, 560-561;

112. Оп. 4. ДД. 41, 51-55, 104-106;

113. Оп. 5. ДД. 17-18, 21-22, 111, 639, 742;

114. Оп. 10. ДД. 63,74-76, 86, 89;

115. Оп. 11. ДД. 9-10, 15,20, 23,31,39,48-49, 86;

116. Оп. 13. ДД. 26, 38-39, 120, 142-147, 157-158, 164-165, 174, 180, 182, 216, 231, 270, 279-284, 351, 355, 370, 452, 499, 509-513, 563, 589, 596.134. Ф. 394. Оп. 4. Д. 17.

117. Ф. 1235. Секретариат ВЦИК. Оп. 55. ДЦ. 10-12;

118. Оп. 56. ДЦ. 16-17, 19-22; Оп. 93. Д. 417; Оп. 140. Д. 9.

119. Ф. 1240. Уполномоченные ВЦИК и ответственные исполнители ЦК РКП(б).1. On. 1. ДЦ. 3-7.

120. Ф. 4390. Народный Комиссариат госконтроля. Оп. 14. ДЦ. 18-20,35,36, 60;

121. Ф. 5553. Центральный исполнительный комитет Всероссийского профессионального союза пожарных.1. On. 1. Д. 32.

122. Государственный архив Воронежской области (ГАВО)

123. Ф. Р-10. Губисполком. On. 1. ДД. 1, 12, 14,43,67, 124.

124. Центр документации новейшей истории Воронежской области (ЦЦНИВО)140. Ф. 1.ГубкомРКП(б).

125. On. 1. ДД. 18,22-23,47, 50, 112, 122, 155-156.

126. Государственный архив Курской области (ГАКО)

127. Ф. Р-865. Льговский уисполком. Оп.2. ДД. 1-3,6, 16.

128. Государственный архив Тамбовской Области (ГАТО)142. Ф. Р-1. Губисполком.

129. On. 1. ДЦ.7, 12, 18,21,28,30-31,38-39,41,46,47,54,67-68,82,94.9 143. Ф. Р-6. Тамбовский горсовет.

130. On. 1. ДД. 1, 10-11, 13-15, 18-19, 22-24,31-32,34-35,38-45,48-49, 52-60, 69, 75в 77,79,81,82,84.

131. Ф. Р-17. Кирсановский уездный Совет.

132. On. 1. ДД. 17, 19, 22-23, 25-26, 30-31, 38-39, 43-а, 46-47, 53, 61-62, 74-77, 82, 94.

133. Ф. Р-18. Козловский уисполком.

134. On. 1. ДД. 3-5, 13, 16, 27, 34, 38, 40, 48, 57-59, 62, 77.146. Ф. Р -393. On. 1. Д. 336.v

135. Центр документации новейшей истории Тамбовской области (ЦЦНИТО)

136. Ф. 735. Тамбовский горком партии. On. 1. ДД. 3,9-10.

137. Ф. 834. Козловский уком партии. On. 1. ДД.3,4, 10, 18,90, 94.

138. Ф. 840. Тамбовский губком партии. On. 1. ДД. 8, 13, 18,42, 45,51,57, 60-61.

139. Ф. 842. Тамбовский уком партии. On. 1. ДД. 13-15, 59, 66, 67, 71, 126.

140. Ф. 997. Моршанский уком партии. On. 1. ДД. 4-7, 26,29,48, 53-55,94, 110.1.. ИССЛЕДОВАНИЯ Монографии, брошюры, сборники статей

141. Аврех A. JI. Рождение советской экономики. Тамбов, 2001.

142. Алексеев В. Октябрьская революция и гражданская война в ЦЧО. Воронеж: Коммуна, 1927. - 107.

143. Алексеев П.В. Революция и научная интеллигенция. М.: Политиздат, 1987.-270 с.

144. Амелин П.П. Интеллигенция и социализм. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1970. 151 с.

145. Андреев В., Кулаев С. Октябрьская революция и гражданская война в Тамбовской губернии. Тамбов, 1927.

146. Анищенко А.И. Структура общественного сознания. М., «Высшая школа», 1973. - 88с.

147. Анохина Л.А., Шмелева М.Н. Быт городского населения средней полосы РСФСР в прошлом и настоящем: на примере городов Калуга, Елец, Ефремов. М.: Наука, 1977. - 359 с.

148. Аронсон Г. На заре красного террора. Берлин: б.и., 1929. - 239 с.

149. Балашов Р.В. Пламя над Волгой: ликвидация белогвардейского мятежа в Ярославле летом 1918 г. Ярославль: Волж. кн. изд-во, 1984. - 133 с.

150. Бачинин В.А. Мещанство как социально-нравственная проблема. М., Знание, 1982. - 64 с.

151. Борьба за массы в трех революциях в России: пролетариат и городские средние слои. Автор, кол.: Булдаков В.П. и др. М., 1981

152. Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. - 376 с.

153. Вехи: сб. ст. о рус. интеллигенции. Репринт, изд. М.: Новости, 1990. -215 с.

154. Вишняк М. Черный год. Париж, 1922166. «Военный коммунизм»: как это было. -М., 1991.

155. Волобуев П.В. Пролетариат и буржуазия России в 1917 г. М.: Мысль, 1964.-358 с.

156. Вольфсон С.Я. Интеллигенция как социально-экономическая категория. М.: Госиздат, 1926. - 61 с.

157. Востриков Н.И. "Третьего не дано!" -М., 1988.

158. Востриков Н.И. Борьба за массы (Городские средние слои накануне Октября). М., 1970.

159. Гимпельскон Е.Г. Советский рабочий класс. 1918-1920 гг. Социально-политические изменения. М., 1974.

160. Гимпельсон Е.Г. Формирование советской политической системы, 1917 1923 гг. - М.: Наука, 1995. - 229 с.

161. Гольцман М., Гумилевский Н. Состав советских и торговых служащих. -М.: ЦК ССТС, 1929.- 140 с.

162. Городские средние слои в Октябрьской революции и гражданской войне. -М., 1984.175 . Городские средние слои в трех российских революциях. М., 1989

163. Горячева А.И., Макаров М.Г. Общественная психология. JL: Наука, ленинградское отделение, 1979. - 216с.

164. Гражданская война в России. Материалы Десятой Всерос. заоч. науч. конф. СПб., 1998.- 165 с.

165. Гречкина И.Р. Средние слои на пути к социализму. Таллин: Ээсти раа-мат, 1976. - 187 с.

166. Давыдов В.И. Борьба за хлеб. Продовольственная политика Коммунистической партии и Советского государства в годы гражданской войны (1917 1920). - М.: Мысль, 1971. - 221 с.

167. Диалектика социального познания. М., 1979. - 126 с.

168. Дробижев В.З., Соколов А.К., Устинов В.А. Рабочий класс Советской России в первый год пролетарской диктатуры. М., 1975.

169. Жиромская В.Б. Советский город в 1921-1925 гг. -М., 1988.

170. Залкинд А.Б. Очерки культуры революционного времени. М., 1924. -196 с.

171. Иванович С. ВКП. Десять лет коммунистической монополии. Париж, 1928.

172. Из глубины. Сб. статей о русской революции. -М., 1991.

173. Изменения социальной структуры советского общества. Окт. 1917 1920 гг. - М.,1976. - 343 с.

174. Измозик B.C. Глаза и уши режима. Гос. полит. Контроль за населением Советской России в 1918 1928 годах. - СПб.: Изд-во С-Пб. Унт-та экономики и финансов, 1995. - 164 с.

175. Интеллигенция. Власть. Народ: Антология. М.: Наука, 1993. - 334 с.

176. История и психология / Под ред. Б.Ф. Поршнева и Л.И. Анцыферовой. -М.,1971.

177. Канищев В.В. Русский бунт бессмысленный и беспощадный: погромное движение в городах России в 1917-1918 гг. - Тамбов, 1995.

178. Канищев В.В., Мещеряков Ю.В. Анатомия одного мятежа. Тамбовское восстание 17-19 июня 1918 г. Тамбов, 1995. - 295 с.

179. Кондурушкин И.С. Частный капитал перед советским судом. Пути и методы накопления по судебным и ревизионным делам 1918 1926 гг. - М.; Л.: Госиздат, 1927. - 240 с.

180. Кочетков П. А. Октябрь в Тверской губернии: по материалам Тверского губархива и Губистпарта. Тверь, 1927. - 77 с.

181. Левковский А.И. Мелкая буржуазия: облик и судьбы класса. М.: Наука, 1978.- 192 с.

182. Локоть Т.В. Смутное время и революция (политические параллели. 1613 1917 гг.)-Берлин, 1923.

183. Луначарский А.В. Мещанство и индивидуализм. М.; Пг.: ГИЗ, 1923. -260 с.

184. Мельгунов С.П. Красный террор в России, 1918-1923. М.: СП "РИУ-СО": PS., 1990.-207 с.

185. Минц И.И. История Великого Октября. В 3-х т. М.: Наука, 1977-1979.

186. На страже. Боевые действия Красной Армии в Воронежской губернии. -Воронеж, 1928.

187. Нарский И. В. Жизнь в катастрофе: будни населения Урала в 1917-1922 гг.-М., 2001.

188. Новиков А.И. Мещанство и мещане. Л.: Лениздат, 1983.

189. Носач В.И. Профсоюзы Советской России в годы гражданской войны. 1918 1920 гг. - М.: Профиздат, 1978. - 215 с.

190. Общее и особенное в историческом процессе (Философские проблемы общественного развития). Сб. науч. трудов, М., 1984. - 141 с.

191. Общественно-политическая жизнь российской провинции. Вып.З. -Тамбов, 1997.

192. Октябрьская революция и гражданская война в Воронежской губернии. Сост.: И.К. Александров и др. Воронеж: Воронежская коммуна, 1927. - 94 с.

193. Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М.,1986.

194. Революция и человек. Быт. Нравы. Поведение. Мораль. М., 1997.

195. Революция и человек. Социально-психологический аспект. М., 1996.

196. Рей л и Д. Дж. Саратов от августа 1914 до августа 1991. Россия глазами американца. Саратов, Издат. центр Саратов. Эконом. Ин-та, 1994. - 240 с.

197. Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал / Под. ред. Ю.Н. Афанасьева: В 2 т. Т. 1: От вооруженного восстания в Петрограде до второй сверхдержавы мира. - М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1997. -510 с.

198. Соколов А.К. Рабочий класс и революционные изменения в социальной структуре общества. М., 1987.

199. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество М., 1992. 542 с.

200. Социальная психология. История. Теория. Эмпирические исследования. Под ред. Е.С.Кузьмина, В.Е.Семёнова. Л.: изд-во Ленингр. ун-та, 1979. — 288с.

201. Степин А.П. Социалистические преобразования общественных отношений городских средних слоев. М.: Мысль, 1975. - 236 с.

202. Теоретические проблемы и практические задачи совершенствования социальных отношений и духовной сферы развитого социализма. Таллин, 1983.-206 с.

203. Тихонов В.И., Тяжельникова B.C., Юшин И.Ф. Лишение избирательных прав в Москве в 1920-1930-е годы. М., 1998.

204. Трифонов И .Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. М., 1974.

205. Уледов А.К. Актуальные проблемы социальной психологии. М.: Мысль, 1981.-93с.

206. Федюкин С. А. Советская власть и буржуазные специалисты. М., 1965

207. Федюкин С.А. Великий Октябрь и интеллигенция. М., 1972

208. Фэйнсод М. Смоленск под властью Советов. Пер. с англ. Смоленск: Траст-Имаком, 1995. - 493 с.

209. Чагин Б.А. Структура и закономерности общественного сознания. Л.: Наука, 1982.-314с.

210. Черная книга коммунизма: Преступления, террор, репрессии. Москва, "Три века истории", 1999. - 768 с.

211. Шишкин В.Ф. Великий Октябрь и пролетарская мораль. М.: мысль, 1976.-262 с.

212. Шкуратов В.А. Психика. Культура. История. Ростов н/Д: изд-во Ростовского ун-та, 1990. - 256 с.1. Статьи

213. Абрамовский А.П., Мамонтов В.Ф. Революция и судьбы российской интеллигенции // Вестник Челябинск, ун-та. Сер. 1, История. Челябинск. 1991.-С. 3-16.

214. Артемов В.М. Революционность мелкобуржуазного типа. История и современность // Вест. МГУ. Сер,7, Философия. 1990. №5. С. 15-26.

215. Божанов В.А. Государственные служащие в СССР: историческая судьба социального слоя // Вестник Белорус, ун-та. Сер. 3. Минск, 1993. № 3. С. 40-43.

216. Бордюгов Г.А., Козлов В.А. Историческая развилка весны 1918г. // Вопр. ист. КПСС. 1990. №8-9.

217. Брегер М.А. Борьба Коммунистической партии с мелкобуржуазной стихией за привлечение на сторону пролетариата непролетарских трудящихся масс города весной-летом 1918 г.// Уч. зап-ки Пенз. инж.-строит. ин-та. Вып. 1. Пенза, 1961. С. 3-27.

218. Булдаков В.П. 1917 год: взрыв на стыке цивилизаций // Историческая наука в меняющемся мире. Казань, 1993. Вып. 2. - С. 2-13.

219. Булдаков В.П. Историографические метаморфозы "Красного Октября" // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет М., 1996. -С. 179-205

220. Булдаков В.П. Об эволюции политического сознания средних городских слоев в ходе перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую // Городские средние слои в Октябрьской революции и гражданской войне. М., 1984. - С. 32-45.

221. Вельдер Р.К. К вопросу о феномене подсознательной агрессивности. // Общ. науки и современность. 1993. С. 183-190.

222. Витухновский Г.В. Становление Советской власти и учительство // Сов. педагогика. 1978. №6. -С. 113-120.

223. Волин Б. Октябрьская революция и интеллигенция // Исторический журнал. 1938. №11. С.23-33.

224. Волков B.C. Русская интеллигенция в гражданской войне: позиции, функции, роль // Интеллигенция России: Уроки истории и современность. -Иваново, 1994.-С. 40-41.

225. Гончаров Г.А. Всеобщая трудовая повинность: становление системы в первые годы советской власти // Вестник Челябинск, ун-та. Сер. 1, История. 1999. №2.-С. 89-94.

226. Гречкина Э.Р., Гусев К.В. Политика большевиков по отношению к средним городским слоям //Вопросы истории КПСС. 1981. №12. С.82-91.

227. Гусев К.В. Непролетарские городские слои и Великий Октябрь // Великий Октябрь в советской и зарубежной литературе. Тбилиси, 1980. С. 132141.

228. Дмитриенко В.П. Борьба Советского государства против частной торговли // Борьба за победу и укрепление Советской власти. М., 1966. -С.286-338.

229. Дробкин А.И. Лишенцы. 1918-1936 гг. //Звенья. Исторический альманах. Вып.2. М.; СПб, 1992. - С. 600-628

230. Захарова Л. Двенадцать стульев для диктатуры пролетариата (о конфискациях и реквизициях после Октябрьской революции) // Родина. 2000. №8. -С. 57-61.

231. Изгоев А. "Страшные уроки 1917 года." // Дружба народов, 1994. №4. -С. 190-209.

232. Исаев И.А. Революционная психология и революционная законность. (Опыт 1917г.) // Революция и человек. М., 1996. - С.28-39.

233. Казанин И.Е. Некоторые аспекты репрессивной политики советской власти по отношению к русской интеллигенции (октябрь 1917 1920 год) // Вестник Волгоград. Ун-та. Сер. 4, История. Философия. 2000. Вып. 5. - С. 57-76.

234. Казанин И.Е. Советская власть и русская интеллигенция: политико-правовые аспекты отношений (октябрь 1917-1919 гг.) // Изв. Вузов. Правоведение. 2000. №5. С. 198-214.

235. Канищев В. В. Революционное насилие и городские средние слои // Общественно-политическая жизнь российской провинции. Вып.З. Тамбов, 1997.

236. Канищев В. В. Становление социального контроля Советской власти над средними слоями провинциального города. Октябрь 1917-1920 гг. // Общественно-политическое развитие российской провинции (XIX-XX вв.). Вып. 1.-Тамбов, 2001

237. Канищев В.В. Гражданская война и «мирный обыватель» // Армия и общество. Мат-лы междунар. науч. конф. Тамбов: 2002. - С. 129-130

238. Квакин А.В. Установление советской власти в России и политические позиции интеллигенции // Интеллигенция и мир. 2001. № 1. С. 34-49.

239. Коновалов В.В. О роли доктринального фактора в политике большевиков по отношению к мелким производителям в период "военного коммунизма" // История Советской России: новые идеи, суждения. Тюмень, 1991. С.69-71.

240. Литвин А.Л. Красный и белый террор в России. 1917-1922 // Отеч. история. М., 1993. № 6. - С. 46-62.

241. Лишвин А.Я., Орлов И.Б. Власть и народ: "сигналы с мест" как источник по истории России 1917 1927 годов // Обществ, науки и современность. 1999. №2.-С. 94-102.

242. Поляков Ю.А. Человек в повседневности: Исторические аспекты // Отечественная история. 2000. №3. С. 125-132.

243. Смирнова Т.М. Социальный портрет «бывших» в Советской России. По материалам регистрации «лиц бывшего буржуазного и чиновного состояния» осенью 1919 года в Москве и Петрограде // Социальная история. Ежегодник. 2000 г. М., 2001. - С.87-126.

244. Степанов А.И. "Классовый паек" и социальная мобильность творческой интеллигенции в годы революции и гражданской войны (По материалам личных дневников) // Революция и человек. М., 1997. - С.116-124.

245. Федюкин С.А. Интеллигенция и белое движение (1918-1920г.г.) // Советская культура: 70 лет развития. М., 1987. - С. 105-118.

246. Хайек Ф.А. Дорога к рабству //Новый мир. 1991 №№ 7-8.

247. Чистиков А.Н. Классовый паек в революции 1917 г.// Рабочие и российское общество. СПб., 1994.-С. 187-195.

248. Чумак А.Ф. К вопросу о вовлечении кустарей и ремесленников в социалистическое строительство // Вопр. истории КПСС. 1967. №7. С.58-67.

249. Чураков Д.О. Судьбы рабочего самоуправления (1917-1921) // Свободная мысль. 1999, №6.-С. 43-48.

250. Диссертации и авторефераты диссертаций265. .Аксенов В. Б. Повседневная жизнь Петрограда и Москвы в 1917. Авто-реф. дисс. . канд. ист. наук. М., 2002.

251. Канищев В.В. Городские средние слои в период формирования основ советского общества. Октябрь 1917 1920 гг. (по материалам Центра России). Дисс. док. ист. наук. - М., 1998.

252. Лукьянова И.Г. «Психология эпохи» как общественное явление. Авто-реф. дис. канд. Философ, наук. М., 1973.

253. Небогатикова Э.Г. Общественная психология и факторы её формирования. Автореф. дис. канд. философ, наук. М.,1971.