автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Правовая культура в России: природа и формы правового нигилизма

Полный текст автореферата диссертации по теме "Правовая культура в России: природа и формы правового нигилизма"

На правах рукописи

Гуляихин Вячеслав Николаевич

ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА В РОССИИ: ПРИРОДА И ФОРМЫ ПРАВОВОГО НИГИЛИЗМА

24.00.01 - теория и история культуры 09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Ростов-на-Дону - 2006

Работа выполнена на кафедре теории культуры, этики и эстетики Ростовского государственного университета

Научный консультант -

Официальные оппоненты -

доктор философских наук, профессор Омельченко Николай Викторович

доктор философских наук, профессор Кузнецов Валерий Григорьевич

доктор философских наук, профессор Ерыгин Александр Николаевич

доктор философских наук, профессор Контарев Анатолий Александрович

Ведущая организация -

Саратовская государственная академия права

Защита состоится 28 сентября 2006 года в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.208.11 по философским наукам при Ростовском государственном университете по адресу: 344038, г. Ростов-на-Дону, пр. М. Нагибина, 13, РГУ, ауд. 427.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке РГУ (г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 148).

Автореферат разослан 25 иоо^л 2006 года.

Ученый секретарь диссертационного совета

М.В. Заковоротная

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Повышенный научный интерес к изучению социокультурных явлений, генетически связанных с правом, определяется острой необходимостью реформирования российской правовой системы, которая заставляет как политиков, так и ученых задумываться над проблемами эффективности отечественных правовых институтов, объяснения закономерностей развития правовой культуры и нигилистического отношения граждан к легитимным социальным нормам. В России антиправовые установки и стереотипы являются составной частью общественного сознания и национальной психологии, отличительной особенностью культуры и образа жизни. Еще М.Е. Салтыков-Щедрин выразил представления российского общества о правовых отношениях следующей формулировкой: суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнения. В своих оценках он был далеко не одинок. Л .Н. Толстой считал право «гадким обманом властей» и требовал заменить его моралью и нравственностью. Б. А. Кистяков-ский отмечал, что русская интеллигенция никогда не уважала права и никогда не видела в нем ценности. Но наиболее ярко нигилистическое отношение русского народа к правовой действительности проявляется в его пословицах и поговорках: «Все бы законы потонули да и судей бы перетопили», «Законы святы, да законники супостаты», «Судья — что плотник: что захочет, то и вырубит», «Перед судом все равны: все без окупа виноваты»1 и т.д.

Нигилистические тенденции все более усиливаются в правовой культуре современного российского общества. Высокомерно-пренебрежительное и снисходительно-скептическое отношение граждан к праву, оценка его не как базового и основополагающего социального института, а как второстепенного явления в общественной жизни, характеризует уровень цивилизованности гражданского общества и состояние его духа2. В России на защиту закона мало кто надеется, хотя надежда на доброго и справедливого государя не покидает граждан.

В последнее время много говорят о необходимости повышения уровня правовой культуры общества. Это фундаментальная проблема развития российского социума, от решения которой зависит будущее нашего отечества. Вопрос о правовом нигилизме в контексте правовой культуры становится все более актуальным в философии и правоведении, привлекая к себе пристальное внимание ученых, затрагивающих в своих научных работах различные аспекты данной проблемы. Исследование правового нигилизма позволяет понять природу этого феномена и избавиться от всего регрессивного и деструктивного, что он привносит в нашу жизнь.

1 Даль В.И. Пословицы и поговорки русского народа. М., 1987. С. 145-146.

2 Матузов Н.И. Правовой нигилизм и правовой идеализм как две стороны "одной медали" //Правоведение. 1994. № 2. С. 14.

Человеческая жизнь представляет собой не только приобщение к социокультурному миру, но и отстаивание своего «Я» в диалоге с ним, отрицание тех его сторон, которые мешают реализации духовного и физического потенциала личности. Общественный прогресс возможен только в том социуме, где присутствуют не только долг и обязанность, но права и свободы, без которых личность перестает быть таковой. В персональном отношении правовой нигилизм может быть необходим в качестве интенции к преодолению обособленности и разорванности человеческого существования, партикулярности и отчужденности бытия.

Необходимость системного исследования феномена правового нигилизма как социокультурного феномена обусловлена также неудачным либеральным реформированием законодательства в условиях перехода России на демократический путь развития и возникшими противоречиями между конституционными нормами, принятыми в начале девяностых годов, и этатистскими тенденциями в современных процессах государственного устройства. Возникает потребность в теоретико-практической корректировке правовой политики с учетом особенностей развития российской государственности.

Невозможно разобраться в природе правового нигилизма без знания многих его слагаемых, выяснения его принципов и закономерностей, а также без исследования соответствующих параметров внешнего и внутреннего мира человека. Вместе с тем многие стороны этого феномена еще не выяснены. Как меняется правовая культура и ценностные ориентиры россиянина в ходе исторического развития? Как изменения в духовном настрое русского человека воздействуют на динамику общественно-правовых процессов? Что есть правовой нигилизм в своих социокультурных основаниях? Насколько расходятся правовые идеи российской власти с ментальными особенностями граждан? Что может потерять общество, если правовые реформы не соответствуют менталитету народа? Насколько глобализация затронет душевный строй российского народа и его отношение к легитимным социальным установкам? Эти и другие аспекты исследования крайне важны для осмысления правовой культуры российского общества.

Степень научной разработанности проблемы. Философским проблемам правовой культуры посвящено значительное количество работ (Е.В. Аграновской, А.М. Евстратова, М.С. Егоровой, B.C. Нерсесянца, Е.А. Певцовой, В.П. Сальникова, А.П. Семитко, В.Н. Синюкова, М.Б. Смоленского и др.). Однако в теории правовой культуры остается еще. немало дискуссионных и нерешенных вопросов, к которым следует прежде всего отнести исследование сущности и структуры данного феномена, основных детерминант ее функционирования и развития. Сегодня в отечественной мысли, к сожалению, отсутствует ясно сформулированный философско-правовой комплекс, связанный с оценкой культурной составляющей правовой действительности и имеющий проективный характер. Наме-

чаются лишь первые подходы к изучению такой важной детерминанты правовой культуры, как правовой нигилизм.

Как считают некоторые исследователи, термин «нигилизм» ввел Августин Блаженный для обозначения взглядов людей либо неверующих, либо ложно верующих (еретиков)1. Много веков спустя это понятие получило уже иную трактовку в философских трудах. Этот термин настолько же широкий, насколько и неопределенный. Пожалуй, можно выделить два основных направления в толковании данного социокультурного феномена.

Представители первого направления оценивают нигилизм в целом позитивно. Так, Ф. Ницше, родоначальник философской теории нигилизма, приветствует его, поскольку тот уничтожает все иллюзии, ибо чувство правдивости, развитое христианством, начинает испытывать отвращение к фальши всех объяснений миру, которые давала эта религия. Нигилизм означает, по Ницше, что высшие ценности теряют свою ценность, что нет цели и нет ответа на вопрос «зачем?». Ф. Энгельс, давая этому феномену положительную оценку, отмечает, что появление буржуазии нашло свое отражение в либерально-конституционном движении, а зарождение пролетариата — в идейном течении, которое обычно называют нигилизмом. М. Хайдеггер определяет нигилизм не как учение или воззрение, а как основное европейское историческое движение, суть которого — бытийная оставленность, когда бытие опускается до устраиваемости. «Это опускание ставит человека полностью на службу себе. Такая служба — никоим образом не падение и не «негатив» в каком бы то ни было смысле»2.

Представители второго направления оценивают нигилизм весьма негативно. Так, С.Л. Франк понимает под нигилизмом отрицание абсолютных (объективных) ценностей. По его мнению, на базе нигилизма появляется особое умонастроение, в основе которого лежит безверие и беспринципность в метафизическом смысле (отрицание принципиальных оценок), отсутствие объективного различия между добром и злом, жесточайшая добросовестность в соблюдении эмпирических принципов (условных и непринципиальных требований). Это своеобразное, рационально непостижимое слияние антагонистических мотивов в могучую психическую силу, по Франку, и есть то умонастроение, которое называют нигилистическим морализмом.

О. Шпенглер, отрицательно оценивая нигилизм, утверждает, что данный феномен представляет собой «чисто практическое миронастроение жителей большого города», у которых за спиной законченная культура и ничего впереди. К.

1 См.: Гулина О. Р. Истоки правового нигилизма // Вестник Башкирского университета. 2000. № 2-3. С. 70-72.

2 Хайдеггер М. Преодоление метафизики // Бытие и время. М., 1993. С. 276.

Ясперс распространяет нигилизм уже на целую эпоху, признавая, что нынешнее время — это эпоха нигилистического кризиса. По Ясперсу, человечеству необходимо пройти через нигилизм, в котором таится не только величайшая опасность, но и открывается величайшая возможность нашего времени, поскольку вся история предстает перед ним как некий переходный период, по окончании которого из человека должен получиться более-чем-человек. Резко отрицательно относится к нигилизму А. Камю, поскольку нигилист, обуянный бешенством, смешивает воедино творца и тварь, отбрасывает все ограничения и в слепом возмущении, затмевающем даже его собственные цели, приходит к бесчеловечному выводу: отчего бы не убить то, что уже обречено смерти.

В истории отечественной научной мысли неоднократно предпринимались попытки теоретического обоснования сущности права и правовой культуры, но научных исследований, направленных на изучение природы правового нигилизма и его роли в социокультурном процессе, мало. В них отражены лишь некоторые аспекты проблемы, целостная концепция еще не выработана.

В последнее время в юридической литературе стала доминировать точка зрения, согласно которой правовой нигилизм признается как общественно опасное, регрессивное и деструктивное явление, как своеобразный продукт низкого уровня правовой культуры наших граждан. Поэтому с ним необходимо бороться всеми законными методами и средствами. Однако, по мнению диссертанта, такой подход является излишне упрощенным, не позволяющим дать целостный и объективный анализ этого феномена российской общественной жизни. В научной среде нет единой и общепринятой оценки правового нигилизма.

Все чаще современные исследователи проблем правовой культуры обращаются к трудам русских мыслителей. История развития философско-правовых концепций в России приводит к их разделению на определенные направления. Так, теория естественного права развивалась в работах Б.Н. Чичерина, B.C. Соловьева, П.И. Новгородцева, С.Н. Трубецкого, И.А. Ильина, H.A. Бердяева и др. Принципов позитивизма придерживались в своих трудах Г.Ф. Шершеневич, A.A. Рождественский, Е.В. Васьковский и Н.И. Палиенко. Концептуальное определение центра права не в законодательстве, а в самом обществе было отражено в работах представителей социологической теории права — С.А. Муромцева, Н.М. Коркунова и М.М. Ковалевского. Среди отечественных исследователей особо следует отметить J1.И. Петражицкого, работы которого были направлены на обоснование императивно-атрибутивной сущности права. Большой интерес для диссертационного исследования представляет его полемика с JI.H. Толстым в связи с нигилистическим отношением последнего к праву.

Предметное поле диссертационного исследования потребовало разработки культурологических, исторических, социально-философских, психологичес-

ких и юридических основ решения проблемы. В этой связи особую значимость приобретают научные труды С.С. Алексеева, М. Анри, JT.H. Гумилева, А.Н. Еры-гина, Д.А. Керимова, Н.И. Матузова, П. Сорокина, 3. Фрейда, Э. Фромма, В.А. Шкуратова, К.Г. Юнга.

Проблемам истоков отечественного права и правового нигилизма, посвящены труды А.И. Асова, JI.C. Васильева, М.Ф. Владимирского-Буданова, Ф.М. Дмитриева, A.A. Зимина, Н.Е. Носова. Благодаря их работам, сделанным на основе исторического анализа обширного эмпирического материала, появилась возможность обоснования преемственности правовых ценностей в процессе развития российской правовой культуры.

Большое значение для исследования проблематики диссертации имеют работы Э. Аннерса, Р. Давида, А.И. Ковлера, В.В. Клочкова, А.Х. Саидова, Ф. Халема, где проведен сравнительный анализ правового бытия человека разных эпох и географических зон, что позволяет увидеть все многообразие правовой реальности в зависимости от специфики социокультурного и культурно-исторического процесса развития определенного сообщества.

К освещаемой теме имеют непосредственное отношение публикации КА. Абульхановой, В.А. Авксентьева, A.B. Брушлинского, М.И. Воловикова, И.Г. Дубова, предпринявших попытку на основе прежде всего психологического анализа обосновать особенности российского менталитета.

В связи с тем, что правовой нигилизм изучается с помощью понятий «правовое сознание» и «правовой менталитет», особую значимость приобретают фундаментальные труды Е.А. Лукашевой, П.И. Стучки, И.Е. Фарбера. Большое влияние на проведенное исследование оказали работы P.C. Байниязова, И.А. Крыгиной и В.Н. Синюкова, в которых рассматриваются сущность и специфика правовой ментальности современного российского общества и ее взаимосвязь с отечественной правовой культурой.

Для разработки концепции правового нигилизма исключительна велика роль многих фундаментальных исследований в области социальной философии, философской антропологии и теории культуры, проведенных в последние десятилетия (B.C. Библер, Ю.Г. Волков, П.С. Гуревич, В.Е. Давидович, Г.В. Драч, Э.В. Ильенков, K.M. Кантор, Н.В. Омельченко, А.И. Пигалев, Е.Я. Режабек, В.П. Яковлев).

Объект исследования — правовая культура российского общества.

Предмет исследования — природа, формы и факторы правового нигилизма в России.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является концептуальный анализ природы правового нигилизма в России, его истоков, форм и социокультурных оснований.

Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих

задач:

— выявить историко-культурные основания правового нигилизма в российском обществе;

— йсследовать психогенные факторы правового нигилизма как социокультурного феномена;

— выделить формы правового нигилизма в сопряжении с основной социально-психологической мотивацией деятельности человека и культурным бессознательным;

— проанализировать особенности русского менталитета в их соотношении с феноменом правового нигилизма;

— выяснить роль правового нигилизма как условия развития правовой культуры;

— определить социокультурные факторы, обусловливающие правовой нигилизм в современном российском обществе;

— обосновать прогноз развития российской правовой культуры с учетом фактора правового нигилизма.

Методологическая основа диссертационного исследования определяется спецификой объекта, который может быть познан только с применением инструментария широкого круга наук.

В диссертации использованы прежде всего принципы диалектического мышления и познания социокультурных процессов: единства исторического и логического, системной детерминации, компаративного анализа, деятельност-ного подхода, психологического и социально-психологического исследования. Междисциплинарный характер проблематики работы обусловил необходимость применения методов, используемых в истории и теории культуры, социальной философии, социологии, этнологии, правоведении, психологии.

Автор стремился следовать традициям отечественной философии с присущим ей стремлением к целостности знания, к единству рациональных и интуитивных сторон познания. При анализе психогенных факторов правового нигилизма применялась социально-психологическая концепция Э. Фромма. Общим мировоззренческим ориентиром является традиция гуманистической философии.

Гипотеза исследования состоит в предположении того, что развитие российской правовой культуры во многом определяют две антагонистические тенденции общественного развития: гуманистическая и авторитарная. Соответственно, в России исторически сложились два вида правового нигилизма, детерминируемые двумя противоположными ориентациями личностного развития индивида, которые Э. Фромм называл биофилией и некрофилией. Анализ социально-психологической мотивации действий человека, в основе которой

лежит взаимодействие этих фундаментальных сил, позволяет выделить различные формы правового нигилизма в зависимости от уровня деструктивности. В определенном отношении правовой нигилизм (когда отрицает исторически устаревшие юридические нормы и институты) является необходимым элементом общественного прогресса и развития правовой культуры.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

— предложена целостная концепция, объясняющая природу правового нигилизма;

— на основе исследования исторических истоков правового нигилизма выявлены две основные тенденции его развития в русской культуре: гуманистическая и авторитарная;

— осуществлен социокультурный и социально-философский анализ психогенных факторов правового нигилизма;

— выявлены различные формы правового нигилизма: инфантильный, фрустрационный, мстительный, возмещающий и регрессивный;

— исследована ментальная основа правового нигилизма;

— рассмотрен механизм включения правового нигилизма в процесс развития правовой культуры российского общества;

— проанализированы социокультурные основания правового нигилизма;

— показаны перспективы развития правовой культуры в России.

На защиту выносятся следующие положения:

— правовой нигилизм — это социокультурный феномен, структуро-обра-зующим компонентом которого являются идеи, отрицающие легитимные социальные установки и несущие духовную нагрузку, обусловленную не только тенденциями развития общества и соответствующими ценностями, но и рядом психогенных факторов. Правовой нигилизм является важным элементом правовой культуры — определенной системы духовных и материальных артефактов, воспринимаемой как качественное правовое состояние субъекта, которое детерминируется его гуманистическим или авторитарным ориентированием;

— исторически сложились в России два вида правового нигилизма: авторитарный, отрицающий естественные права и свободы человека во имя внешних социальных сил, и гуманистический, отвергающий легитимные социокультурные установки, требующие беспрекословного подчинения власти и закрепощающие человека;

— две противоположные тенденции развития субъекта (биофилия и некрофилия) детерминируют его правовую культуру. Человек под воздействием этих внутренних психогенных сил пытается адаптироваться к общественной среде, творя тем самым себя в качестве субъекта или объекта права, принимающего или отрицающего легитимные социальные нормы;

— исходя из осознанных и неосознанных социально-психологических мотивов субъекта, можно выделить пять форм правового нигилизма, различающихся уровнем деструктивности: инфантильный, являющийся следствием неразвитости личности и несформированности ее системы нравственных и культурных ценностей; фрустрационный, вызванный страхом субъекта за свое материальное и общественное положение, толкающий его на нарушение закона; мстительный, возникающий как реакция на мнимую или действительную социальную несправедливость; возмещающий, выполняющий функцию компенсаторного механизма собственной духовной ничтожности индивида; регрессивный, обусловленный крайней агрессивностью («жаждой крови») человека, деградировавшего до животного уровня и попирающего все социокультурные нормы;

— российский правовой нигилизм имеет генетическую связь с таким социально-психологическим феноменом, как русский менталитет, который, представляя собой глубинный пласт общественного сознания, определяет через архетипы культурного бессознательного позитивное или негативное отношение субъекта к юридическим нормам. Существуют противоречия между моделью правовых действий российских граждан, задаваемой их менталитетом, и современным отечественным законодательством, многие положения которого заимствованы из западной юриспруденции, основанной на иных ценностно-культурных приоритетах;

— правосознание, выступая как совокупность теоретико-идеологических воззрений людей на правовую сферу социальной действительности, определяет тем самым ценностную основу правового нигилизма. Российское правосознание основывается на ярко выраженных духовных механизмах регуляции поведения людей, в которых этические ценности господствуют над правовыми; такая ценностная иерархия является одним из источников правового нигилизма;

— отрицание в российском обществе авторитета права, основанного на либеральных ценностях, обращение к «сильной президентской власти» как наилучшему способу разрешения общественных проблем не являются случайными издержками, но следствием кризиса, возникшего в результате непродуманной политики реформирования, частью которой стала лишь формально-техническая модификация правовых норм без их воплощения в социокультурную матрицу общества. Выход из создавшегося положения требует создания концепции права, исходящей из гуманистических ценностей, традиционно присущих российской культуре;

— будущее правовой культуры зависит от соотношения двух фундаментальных сил, воздействующих на ход общественного прогресса в современной России: инерционной (внутренней), возникшей в результате совокупного действия внутренних исторических причин и факторов, и глобальной (внешней), представ-

ляющей собой внешний для нашей страны процесс глобализации. В зависимости от того, какая из этих сил станет доминирующей, будет развиваться российское право и его антитезис — правовой нигилизм. Правящей элите предстоит пройти по «лезвию бритвы», чтобы не впасть ни в авторитарный нигилизм, отвергая естественные права и свободы граждан, ни в гипертрофированный гуманизм либерального толка, грозящий распадом социальных связей..

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что его основные положения и выводы дают новую концептуальную основу для культурологических и социально-философских исследований проблемы негативного отношения человека к правовым нормам, действующим в российском обществе. Настоящая работа является одним из первых исследований правового нигилизма, в котором в диалектическом единстве рассматриваются социокультурные, исторические, социально-философские, экономические и социально-психологические аспекты данной проблемы.

Результаты исследования применимы для дальнейшего развития философского, культурологического, социально-психологического и правового знания. Теоретические обобщения и выводы могут использоваться для разработки учебных и специальных курсов по социальной философии и философии права, теории и истории культуры, психологии и педагогике, теории права и юридической социологии.

Полученные обобщения представляют интерес для образовательных и воспитательных учреждений, а также для социальных институтов, оказывающих влияние на формирование правовой культуры граждан и занимающихся вопросами правовой социализации личности и проблемами формирования новых мировоззренческих ориентиров в области права, адекватных современной социокультурной ситуации. Результаты исследования могут быть использованы управленческими структурами при принятии и корректировке решений в области регулирования правовых отношений в российском обществе.

Апробация исследования. Содержание и результаты работы отражены в двух монографиях и двадцати пяти научных статьях. Основные положения и выводы диссертации обсуждались на различных конференциях, в том числе на IV Российском философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005); Областной научно-практической конференции «Воспитание личности в пространстве социальных ценностей» (Волгоград, 2005); Международном научном конгрессе «Наука, искусство, образование в III тысячелетии» (Волгоград, 2004); Третьей международной конференции «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, 2004); Межвузовской научно-практической конференции «Социально-экономические проблемы современной России» (Волгоград, 2003); Всероссийской научно-практической конференции «Концептуальные

подходы к обеспечению прав ребенка на региональном уровне» (Волгоград, 2001); Международной научно-практической конференции «Средства массовой информации и правовая культура населения» (Волгоград, 1999). Общий объем работ — 41 п.л. Разработан спецкурс «Социокультурные основания правового нигилизма», который читается студентам ряда вузов г. Волгограда.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав (по три параграфа в каждой), заключения и списка использованной литературы, включающего в себя 356 наименований. Общий объем диссертации составляет 349 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы исследования, рассмотрена степень ее научной разработанности, определены объект и предмет, цель и задачи, методологические основания, сформулирована гипотеза, раскрыта научная новизна, представлены основные положения, выносимые на защиту, показана теоретическая и практическая значимость диссертационной работы, приведены данные об апробации, описана структура диссертации.

В первой главе «Историко-культурные основания правового нигилизма в России» на основе анализа истории развития правовой культуры обосновывается концептуальное положение о наличии двух видов правового нигилизма — гуманистического и авторитарного, детерминируемых соответствующими тенденциями общественно-исторического процесса.

В лервом параграфе «Генезис правового нигилизма в русской культуре» в качестве основного фактора возникновения правового нигилизма признается трансформация древнерусского народного права, являвшегося прежде всего справедливым и гуманным инструментом примирения людей с соответствующей социокультурной матрицей, в феодальное право, основной функцией которого была легитимизация эксплуатации и угнетения низших слоев общества. В процессе перехода от обычного права к феодальному гуманистическая тенденция формирования общественно-правовых отношений постепенно начинает вытесняться авторитарной.

По мнению диссертанта, право представляет собой бинарный социокультурный феномен, объективное содержание которого составляет система легитимных социальных норм, а субъективное — возможность личности свободно осуществлять свою деятельность в рамках действующих юридических установок. Гуманистический правовой нигилизм является антитезисом авторитарного права, которое узаконило требование полного подчинения личности силам, находящимся за ее пределами (государству, религиозной организации, общине, роду и т.п.). При авторитарных правовых отношениях индивид теряет свою независимость и цельность, становясь безропотным «винтиком» иерархического социального механизма. Правомерным признается только такое поведение, которое основывается на безоговорочном повиновении сильной власти, даже если при этом нарушаются декларированные этой же властью юридические нормы.

Авторитарный правовой нигилизм выступает антитезисом гуманистического права, краеугольным камнем которого являются естественные права и свободы человека. Гуманистическое право направлено на создание условий для раскрепощения духовных и физических сил индивида, своим символом оно избрало самовластие человека. В качестве его основного лозунга выступает призыв к свободе, равенству и братству.

Историческим условием, способствовавшим развитию авторитарной тенденции в социально-правовых отношениях, а соответственно, и гуманистическому правовому нигилизму, было влияние византийской культуры на формирование русской государственности. На византизм как на качество, присущее жизни русского общества, обратил внимание еще П.Я. Чаадаев, расценивший его как главное препятствие на пути исторического прогресса русского общества. О значении этого феномена для развития России писал К.Н. Леонтьев, считавший, что усложнение элементов, составляющих общество, требует особой деспотической интеграции. Деспотический принцип общественной жизни он называл принципом «византизма», на основе которого сформирован весь великорусский общественный механизм. К византийским началам Леонтьев относил, в той или иной степени, неравенство, иерархию, строгую дисциплину, смирение и послушание.

Россия, приняв ценности византийской культуры, долгое время была типичным традиционалистским обществом. Социальный статус человека в нем определялся через семейно-родственные и производственно-корпоративные связи. Свое положение в обществе он занимал благодаря тому, что являлся членом (как правило, с рождения) какой-либо корпорации, субъектом сословных и классовых отношений. Права и свободы человека вне корпорации являются чуждым элементом культуры традиционалистского общества, в котором возникает отрицательное отношение субъекта к действующему закону, если тот не в рамках традиционных норм и правил поведения.

Кроме «византизма», фактором, способствовавшим усилению авторитарной тенденции в общественной и культурной жизни, была зависимость в период своего становления русского государства от Орды. С карамзинских времен азиатский способ властвования и рабскую покорность народа связывали с монгольским нашествием. Отчасти можно согласиться с одним из основоположников евразийства П.Н. Савицким, который сделал шокирующий общественное мнение вывод: «без татарщины» не было бы России. Но, пожалуй, с одним существенным уточнением: «без татарщины» не было бы именно такой России — страны рабов, страны господ, где первые ненавидят законы, закрепляющие их бесправное положение, а для вторых законом является их собственная воля.

Еще на один фактор развития деспотизма в русском обществе указывал К. Маркс. В рукописных «Набросках ответа на письмо В.И. Засулич» он называет одну из причин деспотизма — «локализованный микрокосм земледельческих общин», т.е. изолированность, отсутствие связи между жизнью одной общины и жизнью других. Этот «микрокосм» воздвигает над общинами более или менее централизованный деспотизм. По мнению Маркса, это свойство русской общины объясняется обширным протяжением территории и политическими судьба-

ми, пережитыми Россией со времен монгольского нашествия. Действительно, изолированность общин, несмотря на то, что в основе их жизнеустройства преобладали гуманистические принципы, была фактором, способствовавшим развитию авторитарных сил и нигилистических настроений.

Государственное овладение необъятными пространствами сопровождалось страшной бюрократической централизацией, когда жизнь русского человека была полностью подчинена государственному интересу. Авторитарно-бюрократичес-. кий характер социальных отношений порождал негативную реакцию русского народа на сложившуюся политико-юридическую систему, которая проявлялась во все возрастающем количестве правонарушений, в том числе и в форме преступлений против государства. Русское общество в силу различных исторических и географических факторов, важнейшими из которых считаются влияние Византии и Орды, избрала неевропейский, деспотический путь развития, что и определило соответствующий тип правовой культуры.

По мнению Н.А. Бердяева, московское православное царство было тоталитарным государством. Теоретик самодержавной монархии Иван Грозный учил, что царь должен не только управлять государством, но и спасать души своих подданных. Церковь стала играть служебную роль при могущественном государстве. По мнению диссертанта, это не могло не вызвать бурные протесты русских людей, жаждущих правды, свободы и справедливости, что явилось причиной одного из самых важных событий русской истории XVII века — религиозного раскола старообрядчества. Бердяев мистифицирует церковный раскол, связывая его с выполнением русским народом некоего мессианского призвания. Тем не менее он прав в том, что в возникновении старообрядчества, оппозиционного власти и официальной церкви, видит глубокую историософскую тему, а не борьбу за мелочи богослужебного обряда. В ту эпоху власть окончательно стала авторитарной силой, и это толкнуло людей к поиску «царства правды». В основе религиозного раскола лежит борьба двух тенденций развития общества — авторитарной и гуманистической. Русские люди стремились к воле, а вместо этого получили деспотическую власть. Раскольники были первыми идейными русскими нигилистами, которые смогли оформить на идеологическом уровне свое отрицание навязываемых им чуждых ценностей.

Во втором параграфе «Основные тенденции развития правового нигилизма в Российской империи» дан анализ исторических факторов, способствовавших усилению авторитарного и гуманистического правового нигилизма и оформлению этих тенденций на идеологическом и духовном уровнях.

Петр Великий придерживался авторитарной традиции первых московских царей, в соответствии с которой человек, сопротивлявшийся монаршей воли, являлся не только преступником, но и грешником. Еще А.И. Герцен отмечал,

что императорская власть в России оставила далеко позади деспотизм Рима и Византии. Петр I сделал фактическое рабство фундаментом бурного расцвета экономики страны и ее государственной мощи. В основу российской государственности был заложен отказ от внутреннего развития (личности) в пользу развития внешнего (государства). В эпоху петровских реформ окончательно сформировалось представление о всемогуществе государства в решении всех проблем, начиная со снабжения народа хлебом и кончая исправлением нравов. Из-за сформировавшейся «народной» формы инфантилизма у российского государства вплоть до нашего времени остаются тенденции к всеобъемлющей регламентации и бесцеремонному вмешательству во все сферы культурной, общественной и частной жизни. С петровских времен бюрократия стала функционировать по своим внутренним законам, плохо связанным с интересами общества. Сохраняющееся доминирование авторитарной тенденции в общественном развитии сделало касту бюрократии неуязвимой и до нашего времени.

Во второй половине XVIII века обострились противоречия между формирующимся буржуазным способом производства, объективно нуждающимся в развитии экономических и политических прав и свобод человека, и авторитарно-феодальными отношениями, тормозящими процесс формирования капитализма. Одним из следствий обострения стала самая мощная в истории России крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачева. С определенными допущениями эту войну можно считать мощным нигилистическим протестом народных масс против существующих авторитарных социально-правовых отношений, когда «дубина народной войны» заставила зашататься основы самодержавия. Перед авторитарной властью встала альтернатива: сохранить прежние социально-правовые отношения или реформировать страну, ликвидировав самодержавие и крепостничество, адаптировав ее к новому развивающемуся общественно-экономическому укладу. Екатерина II выбрала путь консервации феодальных институтов, усиления социального гнета и, соответственно, отрицания естественных прав и свобод человека.

Российская государственная власть не стремилась разграничить область публичного и частного права или ввести принцип легалитета. Если бы это произошло, то означало бы, что абсолютная власть царя оказалась ограниченной, что конечно же, не соответствовало его интересам. Дворяне также не стремились к тому, чтобы их личная власть была регламентирована нормами права. Напротив, они противилось любому контролю. Следовательно, в государстве объективно отсутствовали субъекты права: крестьяне находились на положении рабов, а царь и помещики не были заинтересованы в правовом урегулировании своей деятельности. Порой помещики карали не только любой видимый протест, но и всякое суверенное мышление своих рабов. В «Падении» А. Камю приводит рассказ о

русском помещике, который приказывал кучеру стегать кнутом и тех своих крепостных, которые кланялись ему при встрече, и тех, которые не кланялись, наказывая и тех и других «за дерзость». С точки зрения господина, самостоятельная воля зависимого крестьянина есть возмутительное деяние, которое опасно и недопустимо. Нигилизм власти по отношению к правам и свободам простого человека порождал в свою очередь его нигилистическое отношение к легитимным нормам. Нигилизм стал определяющим фактором формирования правовой культуры.

В условиях социального угнетения и цензуры стала формироваться славянофилами русская, большей частью утопическая, идея государства, в основе которой лежало стремление достичь гармоничных отношений между верховной властью (царем) и народом. Предполагалось, что в государственных отношениях не должно быть ничего формального, юридического, не нужны никакие правовые гарантии, поскольку органические, естественные отношения в корне противоположны договорным. Все должно быть основано на доверии, любви и свободе. В славянофильском миропонимании свобода личности стоит выше права. Юридическое оформление социальных отношений представляется им угрозой этой свободе и внутренней «самости» человека. В основании русского государства, по их мнению, должны лежать такие принципы, как добровольность, свобода и мир. Русский народ не нуждается в формальных гарантиях, так как не признает власти как политической силы. Он признает ее лишь как нравственное призвание. Среди славянофильских идей едва ли не самой реакционной была та, согласно которой для русского народа политические права не важны и не нужны. Здесь мы видим пример того, как беспредельная нравственность и абсолютный гуманизм приводят к правовому нигилизму, который представляет реальную опасность для гуманистической направленности развития общества.

Западники в отличие от славянофилов придерживались противоположных позиций в отношении российской истории и были убеждены, что в лице Петра Великого Россия осознала свое преступное одиночество и стала учиться у Европы. Но в оценке отношения русского человека к праву у западников и славянофилов наблюдается определенное сходство позиций. Так, П.Я. Чаадаев признает, что идеи законности и права для русского народа — бессмыслица, что никакая сила в мире не заставит нас выйти из того круга идей, на котором построена вся наша история. Русский человек признает лишь дарованное право и отрицает всякую мысль о праве естественном.

В 60-е годы XIX века возникает русский нигилизм, отвергавший государство, право и традиционную мораль, поскольку эти институты оправдывали порабощение человека и народа. Русский нигилизм отрицал бога, душу и высшие ценности. Нигилисты были убеждены, что все силы должны быть отданы на эман-

сипацию человека, на освобождение трудового народа от непомерных страданий, создание условий счастливой жизни, уничтожение условных социальных и правовых норм, порабощающих человека и мешающих его счастью. Нигилизм был широким духовным движением. Мы все нигилисты, утверждал Ф.М. Достоевский.

Нигилистическая тенденция по отношению к праву является одной из фундаментальных и во взглядах основателя анархизма М.А. Бакунина, активно выступавшего против богопризнания и богопочитания, церквей и попов, богопома-занных царей и законодателей, а также из этого вытекающего, по его словам, «исторического хлама»: государственного, уголовного и гражданского права, наследственной собственности и семейного деспотизма, полицейской власти и военного насилия. Бакунин считал все законы, которые созданы законодателем (человеческим или божественным), по своей природе деспотическими, чуждыми и враждебными людям. Это — не законы, а декреты, которым повинуются не по внутренней потребности, а потому, что принуждены к этому внешней силой — божественной или человеческой.

Русский философ К.Н. Леонтьев был идеологом авторитарного правового нигилизма, занимая принципиально «охранительные» позиции по отношению к царскому режиму. Он был нигилистом совершенно иной формации, чем Д.И. Писарев и М.А. Бакунин. Леонтьев ставил царскую власть выше права, считая, что конституция только ослабит государство и не внушит русскому человеку английскую любовь к закону. По мнению диссертанта, нельзя согласиться с точкой зрения Н. Бердяева, который считал, что Леонтьев только из-за эстетических предубеждений выступал против прав и свобод, санкционируя роковые черты русского народа, отвращавшие его от закона. Причины нигилистического отношения Леонтьева к естественным правам и свободам человека более глубокие.

Хотя Л.Н. Толстой был наиболее выдающимся правовым нигилистом дореволюционной России, его взгляды отличаются в принципе от нигилизма Леонтьева, поскольку проистекают из любви к человеку и жизни, а не к деградирующей монархической форме власти. Толстой отрицает антигуманные правовые отношения во имя естественных прав и свобод человека. В «Письме студенту о праве» он, отвечая на обвинения Л.И. Петражицкого в незнании природы этики и права, пишет с возмущением, что вся эта удивительная так называемая наука о праве, в сущности, величайшая чепуха, придумана и распространяема с очень определенной и нехорошей целью: оправдать дурные поступки, постоянно совершаемые людьми нерабочих сословий. Для русского писателя важен здравый смысл в оценке права как феномена социальной жизни, а не атрибутивно-императивные переживания, на которые опирался Петражицкий. Толстой убежден, что под словом «право» скрывается только самое грубое оправдание тех насилий,

которые совершаются одними людьми над другими. Для него правом является разрешение для людей, имеющих власть, заставлять людей, над которыми они имеют власть, делать то, что им выгодно, а для подвластных же правом является разрешение делать все то, что им не запрещено.

Н.В. Устрялов утверждал, что философ Толстой велик своей вдохновенной узостью, гипертрофированной совестью, бесстрашной слепотой морального максималиста, зачарованного отвлеченным совершенством. По мнению диссертанта, для прогрессивного развития общества моральный максимализм Толстого по отношению к праву представляет чуть ли не такую же опасность, как и реакционный консерватизм Леонтьева в эстетических одеждах. По всей видимости, истина лежит где-то посредине между этими противоположными мировоззренческими позициями. Нельзя следовать принципам гипертрофи-рованного гуманизма, поскольку это ведет к распаду социокультурных связей; но и авторитаризм, для которого права и свободы личности — ничто, приводит общество к полному экономическому, политическому и культурному упадку.

Три революции, произошедшие в России на протяжении немногим более десяти лет, свидетельствовали о существовании глубокой оппозиции разлагающемуся авторитарному режиму. В реальной жизни случилось так, что прогрессивные гуманистические идеи, сформировавшиеся в российской культуре и послужившие отправной точкой революций, не превратились в компас общественного развития, а стали всего лишь фоном реставрации авторитаризма.

В третьем параграфе «Правовой нигилизм как форма социального бытия в советской и постсоветской России» анализируются социокультурные факторы, способствовавшие развитию правового нигилизма после Октябрьской революции в России. В этот период продолжает развиваться «двухполюсный» правовой нигилизм: с одной стороны, нигилизм государственного аппарата, отрицавшего многие естественные права и свободы человека, с другой, нигилизм российских граждан, нарушавших по мере возможности действующие правовые нормы. Ликвидация частной собственности, полное уничтожение общественных групп — носителей ценностей неравенства, безраздельная власть одной политической партии марксистского толка обеспечили жесткие процессы деперсонификации личности, а также глубинную консервацию традиционалистских культурных ценностей.

Октябрьский переворот укрепил позиции традиционализма, лишь изменив его внешний облик (культурную и идеологическую символику). В этом одна из причин того, что мощный инновационный импульс, полученный российским обществом от февральской и октябрьской революций, то и дело давал сбои, оборачиваясь регенерацией архаических культурных форм, чуждых либеральным новациям.

Процессы концентрации политической власти внутри узкого круга партийных и государственных чиновников сопровождались сужением гражданских прав для основной массы населения России. В сферах трудового, колхозного и уголовного права это было особенно очевидно. Дореволюционный чиновничий «холопский великан» кажется карликом по сравнению с советским государственным и партийным клерком. Традиционные авторитарно-бюрократические социальные отношения, зародившиеся много веков назад и, казалось бы, уничтоженные в революционные годы, возродились вновь. Э. Фромм находит признаки некрофильного ориентирования в советской общественной системе, как, впрочем, и во всех индустриальных обществах XX века. Он замечает, что общее в русском государственном капитализме и корпоративном капитализме существеннее, чем различия в обеих системах, поскольку и тому и другому обществу присущи бюрократически-механистические методы и подготовка тотального разрушения.

Сталинский режим сделал опору на прогрессивную и популярную среди трудящихся социалистическую идеологию, которая явилась очень удобной ширмой для обмана. Поданным академика А.Д. Сахарова, не менее 10-15 млн. советских людей погибли в застенках НКВД от пыток и казней, в лагерях для ссыльных кулаков, в лагерях «без права переписки», от холода, голода и непосильного труда на бесчисленных стройках и лесозаготовках, на перевозках в заколоченных вагонах и затопленных трюмах «кораблей смерти», при пересылке целых народов. В сталинские времена можно было понести тяжелое уголовное наказание за минимальное хищение или нарушение трудовой дисциплины, что делало такую социально-экономическую систему вполне продуктивной.

По мнению диссертанта, после отказа от сталинской репрессивной системы социокультурные отношения в стране продолжали носить полуфеодальный характер. В результате, как и в царской России, распространенным типом был человек с рабским менталитетом, который готов подчиняться в силу своего инфантильного характера, но не активно работать, поскольку оплата его труда оставалась крайне низкой. Он был готов украсть, компенсируя тем самым недоплаченное за свой труд, но не был готов активно бороться за свои права и свободы.

К концу советской эпохи политическая элита, лишившись реальной поддержки народа, потеряла веру в собственную легитимность. Это и было сигналом к началу нового системного кризиса и необходимости изменений, которые объективно созрели внутри старого режима. Однако реформа сверху не была осуществлена. Началась модернизационная ломка, названная перестройкой. В этот период, несмотря на все лозунги о необходимости демократии, свободы и гласности, мало что изменилось в лучшую сторону в общественно-правовой жизни. В конце восьмидесятых годов усилились негативные тенденции: разложение го-

сударственного аппарата, коррупция, организованная преступность, мафия, безответственность и безнаказанность руководящих лиц, грубые нарушения законности — все то, что выражало углубление в стране экономического и социально-политического кризиса. Правовой нигилизм стал доминирующим фактором переходного этапа общественно-исторического развития. В общественном сознании стали отрицаться не только устаревшие, мешающие дальнейшему общественному прогрессу советские юридические нормы, но, к сожалению, и некоторые положения естественного права.

Следует отдавать себе отчет в том, что в августовские дни 1991 г. лишь небольшая часть россиян пошла за реформаторами. Из-за слабости либерального движения вместо правового и социального государства как представителя общего начала и выразителя общей воли в политико-правовой и экономической сферах жизни стали доминировать олигархические кланы. Реформаторы не смогли создать на либеральных принципах гражданское общество как сферу обособленных от власти частных интересов. В силу целого ряда социокультурных причин в процессах структурирования общественной системы стали доминировать уродливые феодально-корпоративные тенденции, которые стали одними из основных истоков правового нигилизма и инфантилизма российских граждан.

М.К. Мамардашвили весьма скептически относился к деятельности российского радикальных демократов, считая их носителями нигилизма — людьми, утратившими способность мыслить и мочь, полагающими, что существует некий самодействующий механизм (будь то механизм счастья, социального устройства, судьбы и т.д.), который так или иначе, но обязательно определяет или «вмешивается» в их жизнь. Правовой нигилизм российских граждан — это во многом своеобразная реакция на нигилизм радикальных демократов, занимавших в начале и середине девяностых годов доминирующее положение в идеологической сфере общества.

Либеральная концепция по своей сути служит гуманистической тенденции развития общества, поскольку основной ценностью признает свободу человека. Либерализму присуща такая культурная, идейно-психологическая ориентация, в которой акцентируется внимание на самоценности индивидуума, его автономии и свободе, на его правах и возможности самому выбирать свои жизненные цели. Но на деле либерализм разделил участь коммунистической идеи в России, которой прикрывался авторитаризм советской эпохи. Либеральные принципы были извращены и опошлены, после чего отброшены, поскольку выполнили несвойственную им функцию прикрытия несправедливого и антигуманного раздела государственной собственности.

В 90-е годы XX века сложилась экономическая и социокультурная ситуация, когда выполнение законов стало почти невозможным. Так, предпринима-

тели не могли следовать всем правовым нормам из-за путаности законодательных актов и тяжкого бремени налогов. Рядовым же российским гражданам было необходимо просто выжить в период «первоначального накопления капитала» и часто путем преступания закона. Им было не до законопослушания и высоких этических норм. Не выгодно было подчиняться закону чиновникам, поскольку это препятствовало их личному обогащению. В результате, с точки зрения соблюдения действующего законодательства, возникло импотентное общество: «верхи» не могли в силу жестких социальных связей, да и не хотели следовать закону, а «низы» были не в состоянии сделать это. Средний класс, который является социальной базой либерализма, в России немногочислен и в целом духовно слаб. Он воспринял в своем большинстве либо люмпенизированную идеологию «низов», либо идею наживы любой ценой «верхов».

Есть большая доля правды в словах Ф. Степуна о том, что через всю историю русской мысли если не красной линией, то все же красным пунктиром проходит домысел, что право — это могила правды и что лучше быть бьющим себя в перси грешником, чем просто порядочным существом. В силу ряда исторических причин Россия страдает индифферентностью и недоверчивостью к праву как институту. Она не раз поддавалась эпидемии как официального, так и «низового» правового нигилизма. Тем не менее, по мнению диссертанта, следует согласиться с позицией Э.Ю. Соловьева, что обоснование и убежденное отстаивание неотчуждаемых личных прав входят в круг этической культуры и они должны признаваться таким же духовно-детерминирующим компонентом отечественной традиции, какой прежде были индифферентность и недоверие к праву.

Таким образом, диссертант констатирует, что исторически обусловлен именно такой тип правовой культуры российского общества, отличительной чертой которого являются сильные нигилистические тенденции. Отечественная история, если ее понимать как развитие социально-правовых форм, вовсе не стремилась очеловечить человека. Напротив, она нередко пыталась вытравить в нем истинно человеческое, извратить его природу, что не могло не толкать русского человека на бунт против антигуманных и абсурдных общественно-правовых порядков. В России правовой нигилизм народа формировался параллельно развитию авторитарной политико-правовой системы на протяжении веков как реакция на несправедливость социального устройства и нигилизм правящей верхушки.

Во второй главе «Социально-психологическая природа правового нигилизма» в рамках концепции Э. Фромма исследуется социально-психологическая основа правового нигилизма, важной составляющей которой является культурное бессознательное. Диссертант доказывает, что существует определенная взаимосвязь между авторитарной и гуманистической тенденциями общественно-правового развития, с одной стороны, и биофильным или некрофильным ориентировани-

ем личности, с другой. Социальную базу авторитарного правового нигилизма составляют в основном люди, придерживающиеся некрофильного ориентирования. Биофилы являются обычно носителями гуманистического правового нигилизма.

В первом параграфе «Психогенные факторы правового нигилизма» выясняется роль фундаментальных тенденций личностного развития человека (биофи-лии и некрофилии), лежащих в основе культурно-правового бессознательного и определяющих поведение личности.

Противоречие между любовью к жизни и влечением к смерти (Эросом и Танатосом) является наиболее глубоким антагонизмом из существующих в человеке. Доминирующая тенденция развития человека определяет его отношение к окружающему миру, систему этических и правовых ценностей, которой он руководствуется.

По мнению диссертанта, в сферу культурно-правового бессознательного входят «обычаи», «традиции» и социально-духовные формы, регламентирующие жизнь индивида. Все эти явления могут получать рациональные объяснения своего существования и быть даже узаконены в юридических нормах. Но «это не столько те знания и взгляды, которые рационально усвоены личностью в процессе воспитания, образования и т.п., сколько те, которые бессознательно ассимилируются человеком уже в силу самой его погруженности в определенный культурный мир, выступая как... невысказанный контекст этой культуры»1.

Некрофильно ориентированный человек пытается жестко структурировать социокультурный мир по иерархическому принципу. Все, кто «слабее» его, исходя из своего социального статуса, должны ему беспрекословно подчиняться. Соответственно, тем, кто сильнее его, он уже полностью покоряется сам. Некрофилы не признают естественные права человека за таковые, но могут педантично следовать нормам позитивного права. Они привержены «закону и порядку», понимаемому механистически. Именно некрофильно ориентированные индивиды являются социальной базой авторитарной бюрократии, сковывающей социальную и культурную жизнь чрезмерным количеством различных норм. Все жизненные процессы они стремятся затормозить и придать им четкие застывшие формы, над которыми можно властвовать. Субъектов жизни им необходимо превратить в объекты, которыми можно будет легко манипулировать. Они активно выступают за смертную казнь и за усиление тяжести административных и уголовных наказаний. Всё, что угрожает закону и порядку (как они его понимают), представляется им дьявольски-нигилистическим вторжением в высшие ценности. Они готовы умирать и убивать за то, что называют «законом и порядком».

Косиков Г.К. От структурализма к постструктурализму. М., 1998. С. 36.

Их наполняет большой страх перед жизнью, которая в силу своей природы не упорядочена и плохо поддается контролю. Для них существенно обладание, а не бытие. Их единственное отношение к ценностям — обладание ими. Угроза собственности некрофила является угрозой ему самому. При потере того, чем он владеет, он теряет связь с миром, поэтому предпочитает лишиться скорее жизни, чем своего имущества.

Некрофилы ориентированы на прошлое, а не на будущее. Они любят не развитие, а застывшие социальные формы, обосновывая свои позиции, как правило, большой приверженностью культурным, национальным или религиозным традициям. Они выступают против общественного прогресса. Для них свобода может быть только в цепях.

Становление человека, по мнению Э. Фромма, происходит как развитие от абсолютного нарциссизма к объективному мышлению и любви к окружающим. Но далеко не все люди проходят этот путь. Люди с девиантным поведением являются в своей массе патологическими нарциссами. Одним из опаснейших последствий нарциссизма является потеря здравого смысла в оценке себя и других. И на каком бы социальном дне нарциссический человек ни находился, он всегда найдет в себе те качества, от которых будет испытывать огромную гордость. Сплетение друг с другом некрофилии, нарциссизма и инцестуального симбиоза Фромм называл «синдромом распада». Человек, страдающий этим синдромом, представляет собой крайне деструктивную личность. Он испытывает сильное влечение к разрушению. Для него реальностью являются только его собственные желания и идеи, а права и свободы других индивидов — ничто. Только себя он признает подлинно существующим, единственным и неповторимым живым ядром вселенной.

В регуляции любых видов деятельности человека непрерывно взаимодействуют осознаваемые и неосознаваемые, рациональные и эмоциональные компоненты. В генезисе нигилистического поведения следует различать социокультурные факторы, предопределяющие направленность развития личности и ее эмоционально-волевые регуляционные особенности. Девиантные действия индивида отличаются от законопослушной деятельности как по содержанию направленности развития личности, так и по психорегуляционным особенностям.

Эволюция индивидуального нарциссизма сходна с развитием общественного нарциссизма. Когда последний достигает в своем развитии патологического уровня, то его субъекты теряют способность к объективному и разумному суждению. Примером проявления общественного нарциссизма является широкомасштабная военная акция США в Ираке, поддержанная в целом американским народом. В силу своего нарциссизма американцы не принимали разумные доводы против оккупации Ирака и нарушения США норм международного права.

В отличие от некрофильно ориентированного индивида, сущность биофила выражается в любви к жизни и стремлении побороть смерть. Любовь к жизни лежит в основе естественного права. Биофилы четко и ясно осознают естественные права человека и нелегко признают те, которые таковыми не являются, поскольку плохо понимают основания их принятия. Если они приходят к выводу, что действующие правовые нормативные акты мешают их развитию, а, соответственно, по их мнению, и общественному прогрессу, то они их отвергают, тем самым пополняя ряды нигилистов. Для них является более важным дух закона, а не его буква. Они являются активными противниками смертной казни и выступают за смягчение тяжести уголовных наказаний. Право на жизнь для них является краеугольным камнем всей правовой системы.

Л.Н. Толстой из-за своей огромной любви к человеку и жизни стал правовым нигилистом. Он отрицал действующие законы и правовые установки, которые по своей природе были антигуманные. Всепоглощающая любовь Толстого к жизни и человеку не может не вызывать симпатий; Но здесь важно учитывать то обстоятельство, что его любовь поглотила также и историческую объективность в оценке феномена права.

Таким образом, в качестве субъекта правового нигилизма может выступать как биофил, так и некрофил, каждый из которых имеет свой тип культурно-правового бессознательного. Если первый отрицает нормы позитивного права во имя жизни, т.е. отвергает те законодательные акты, которые идут вразрез с гуманистическими принципами, то второй отвергает естественные права и свободы человека во имя Танатоса и нарушает те правовые нормы, которые ограничивают его деструктивные действия, имеющие некрофильную природу.

Во втором параграфе «Социально-психологические формы правового нигилизма» автор выделяет, исходя из осознанных и неосознанных социально-психологических мотивов субъекта, детерминируемых культурно-правовым бессознательным, пять форм правового нигилизма, различающихся уровнем деструктивности: инфантильный, фрустрационный, мстительный, возмещающий и регрессивный.

Наименее деструктивной формой правового нигилизма является инфантильный нигилизм, который в основном присущ несовершеннолетним. Но это качество проявляется и у взрослых, которые в силу своего обыденного сознания неадекватно воспринимают правовые реалии. Наивно, по детски, чуть ли не вызывая умиление у окружающих, они нарушают закон.

Из-за низкого уровня интеллектуального, культурного и нравственного развития инфантильного индивида в его поведении преобладают спонтанно возникающие влечения. Психические структуры такого человека недостаточно адаптированы к окружающей действительности, его низшие эмоции часто преобладают над теми чувствами, которые принято называть возвышенными.

Инфантильные люди склонны навлекать на себя болезни, унизительные нравственные и правовые ситуации, намеренно принижать и ослаблять себя. Несмотря на их уверенность в том, что они попадают в такое положение волею судьбы или случая, анализ их бессознательных мотивов показывает, что ими движет одно из самых иррациональных побуждений в человеке — быть слабым и безвольным. Они стремятся отказаться от многих прав и свобод, отдать свою жизнь силам, над которыми не властны, чтобы избежать личной ответственности и независимости от своих иррациональных страстей. М. Мамардашвили совершенно прав, когда утверждает, что в наше сложное и трудное время инфантилизму нет места. Он удобен, может быть, только для текущих задач близорукой власти, равнодушной к дальним целям культуры, национальной истории и государственности.

Другой формой правового нигилизма является фрустрационный нигилизм, зачастую проистекающий из правового идеализма. Данная форма нигилизма возникает через фрустрацию, когда остается неудовлетворенным желание человека в реализации фундаментальных материальных и духовных потребностей. Существует целый ряд общественных условий, необходимых для их удовлетворения. К их числу относятся все естественные права и свободы, несоблюдение и нарушение которых воспринимается человеком как угроза его жизненно важным интересам.

Фрустрационный нигилизм коренится в страхе, который может быть осознанным или бессознательным, вызванным реальными или надуманными угрозами человеческому существованию. Но все-таки основной целью данной формы нигилизма является сохранение, а не разрушение. Человек стремится сохранить свое существование, а разрушить лишь то, что составляет для него угрозу. Эта форма возникает не только из иррациональной страсти, но и из разумного расчета. При этом цель и средства вполне соотносятся друг с другом.

В современной России фрустрационный правовой нигилизм — широко распространенное явление. Одной из его причин является неспособность государственной власти решать социальные и экономические проблемы на основе принятых ею же законодательных актов. В результате многие российские граждане преступают закон, пытаясь защитить свои интересы и приобрести то, чего их, как они думают, лишили.

Диссертант выделяет также и такую форму правового нигилизма, как мстительный нигилизм, который бывает двух типов: рациональным и иррациональным. Еще Л.И. Петражицкий отмечал, что действия, которые представляются субъекту агрессивными посягательствами, причиняющими ему зло и вред, имеют тенденцию возбуждать в нем одиозные, злостные и мстительные эмоции.

Рациональный мстительный нигилизм возникает там, где не действуют или не в полной мере функционируют существующие правовые институты. В этом слу-

чае граждане, нарушая закон, вынуждены брать на себя защиту своих естественных прав, выполняя тем самым функции государственных структур. Рациональный мстительный нигилизм очень близко стоит к фрустрационному, ибо тот и другой исходят из необходимости собственной защиты. Эти формы правового нигилизма, несмотря на их деструктивный характер, служат выживанию человека.

Иррациональность второго типа мстительного нигилизма выражается в том, что субъекты стремятся сделать «магическим» способом не свершившимся то, что уже случилось. Данный тип нигилизма можно наблюдать как у отдельного индивида, так и у социальных групп. Месть — один из основных мотивов для побоищ, устраиваемых время от времени российскими ультраправыми экстремистами. В одном ряду с ними порой оказываются футбольные фанаты, когда в состоянии аффекта начинают мстить окружающему миру за проигрыш любимой команды.

Резкие формы мести и самосуда запрещаются законом цивилизованных государств. Эти запрещения нередко оказываются бессильными в международной области, где господствуют самосуд в разных формах, включительно до военной мести. Здесь можно вспомнить убийства спецслужбами «неудобных» и неугодных политических деятелей.

Возмещающий правовой нигилизм возникает тогда, когда мотив мести приобретает гипертрофированный объем и становится тяжелой патологией. Влача жалкое материальное и духовное существование, человек может прийти к выводу, что сатана правит бал в мире по своим законам, что справедливость и добро — это ничем не подкрепленные иллюзии слабых людей, что жизнь — это страдание, и потому она достойна лишь презрения и ненависти. И тогда человек начинает мстить ей, попирая при этом закон. Здесь объектом мести выступает все живое. И субъект, не взирая на моральные и правовые номы, начинает мстить за собственную духовную и психическую ущербность. Мщение становится тем сладострастным механизмом, который компенсирует ему собственное ничтожество.

Субъект возмещающего правового нигилизма видит в законе лишь досадное и опасное препятствие для собственных замыслов. Он не способен заняться продуктивной культурной деятельностью и от этого страдает, не осознавая причину своих мук. Это страдание вызывает душевную неуравновешенность. Э. Фромм называл таких людей импотентами, поскольку они не в состоянии заниматься созиданием из-за слабости, страха и некомпетентности. Данному субъекту необходимо через преступление «дерзостно» утвердиться. У человека, который не может созидать, возникает страсть к разрушению. Общепринятые социокультурные нормы для него — это пустые, глупые и ненужные абстракции. Значительную, если не большую, часть преступлений совершают именно эти индивиды. Возмещающий правовой нигилизм является протестом индивида про-

тив нанесенной ему жизнью большой социально-психологической травмы. Поэтому он пытается разрушить жизнь, не взирая на культурные, нравственные и правовые нормы.

В основе регрессивного правового нигилизма лежит архаическая жажда убивать. Субъектом данной формы нигилизма является не психопат, а человек, который регрессировал до животного уровня. Эта крайняя форма нигилизма проявляется у индивида, который полностью отказался от биофильной этики. Он бессознательно боится быть полностью человеком, поскольку это означает для него признание определенных моральных установок, которые противоречат его некрофильной ориентации. Регрессивный субъект опускается до состояния животного и освобождает себя от бремени разума и нравственных законов. Смысл своей жизни он видит в пролитии крови. Только тогда он ощущает себя полноценным существом, более того, неповторимым и превосходящим всех остальных. Челове к, которого и назвать так можно лишь с определенным допущением, стремится убивать как можно больше, но и сам готов быть убитым.

Регрессивный нигилизм может появиться у некоторых людей во время военных действий. Ведь, чтобы выжить в экстремальных ситуациях, человек должен в полной мере проявлять свои первобытные инстинкты самосохранения. Один из них гласит: убивай, чтобы не быть убитым. Воюющий солдат должен в силу объективных причин отбросить многие социально-правовые ограничения и культурные нормы и регрессировать, поскольку рефлексирующие и морализирующие личности во время боевых действий долго не живут. Далеко не все и не сразу могут обрести вновь нормальное для человека культурное и социально-психическое состояние. Многие бывшие участники вооруженных конфликтов так и остаются на животном регрессивном уровне. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они стали в мирной жизни боевиками криминальных структур. Они делают деньги на крови, и деньги здесь для них есть нечто второстепенное.

Третий параграф «Ментальная основа российского правового нигилизма» посвящен выяснению роли менталитета в формировании системы ценностей правовой культуры российского общества и, соответственно, поведения русского человека. Исследования такого рода априорных инвариантных форм сознания позволили сделать вывод, что именно эти глубинные слои во многом детерминируют правовую деятельность и рефлективные акты субъектов по отношению к действующим легитимным социокультурным нормам.

При исследовании проблемы взаимосвязи особенностей русского менталитета и нигилистического правового поведения внимание диссертанта было сосредоточено на бессознательных инвариантных структурах сознания, на «культурных автоматизмах», коренящихся в образно-представляющем слое правового сознания и выражающихся в социальной жизнедеятельности и рефлексии лич-

ности. Здесь нельзя было отвлечься от того, что эти фундаментальные структуры сознания обусловлены многими культурными факторами: языком, религией, воспитанием, общением и т.д.

От особенностей национального менталитета во многом зависит поведение человека как гражданина и субъекта прав и свобод. Стиль правовой мысли, образ правового мышления и имманентно присущее им содержание обусловливают соответствующий стереотип правового поведения индивидов. Менталитет, будучи самобытным продуктом духовно-психологического и культурно-исторического развития нации, задает модели правовых действий для субъектов. Он стимулирует совершение тех социально значимых поступков, которые удобны и привычны с точки зрения традиционных норм общественного поведения. При этом игнорируются или даже преследуются действия, не отвечающие содержанию принятых в обществе социальных стереотипов.

К.Г. Юнг выделял в бессознательном два слоя: личностный поверхностный слой, который приобретается из личного опыта субъекта, и коллективный, который является более глубоким слоем, имеющим всеобщую природу. Каклич-ностно бессознательное, так и коллективно бессознательное содержат архетипы — некие образы, находящиеся в бессознательном и порой овладевающие сознанием. В структуре бессознательного, которую предложил Юнг, выделяется промежуточный слой: пограничная область между коллективным и личностным бессознательным, где и содержатся своеобразные архетипы или код поведения определенного этноса, который во многом определяет правовые установки субъекта.

Особенности национального менталитета приводят к различным действиям в похожих политических и правовых ситуациях. Л.Н. Гумилев определял мен-тальность как особенность психического склада и мировоззрения людей, входящих в ту или иную этническую целостность, формирующуюся в ходе этногенеза. С повышением ранга этнической системы ментальность проявляется ярче и в суперэтносе, где наблюдается разнообразие стереотипов поведения, ментальность является основным консолидирующим фактором, который регулируют, координируют и сохраняют целостность этнических групп, выражающуюся в единстве их строения и форм социально-правовой деятельности.

В основе российской общественной и культурной жизни лежат связи, имеющие ярко выраженную нравственно-этическую, а нередко и религиозную окрашенность, поэтому и отношение русского человека к закону даже в эпохи самого мощного контроля политической власти минимальным образом затрагивалось нормоустроительной деятельностью государства. Исторически сложилось так, что русский человек не уважает юридические нормы, если они не основываются на высоких этических ценностях, органично вытекающих из осо-

бенностей его понимания свободы, которая обязательно должна исходить из критерия справедливости и соответствовать общественному интересу. Противопоставление закона и нравственности некоторые авторы находят уже в «Слове о Законе и Благодати» Илариона, где закон есть воплощение духовного рабства, поскольку не содержит нравственного выбора1. По Илариону, человек в отношении к закону — «раб».

Согласно русской традиции правопонимания, право — это путь к правде, к справедливости и честности в человеческих отношениях, попадающих в сферу юридического регулирования. Для русского человека правовое регулирование отношений между субъектами должно быть по правде, чести и совести. Нормы права не должны расходиться с совестью, истиной и правотой. Духовные устои русского народа, несмотря на все перипетии истории, во многом сохраняются и сейчас. Русский человек, как правило, воспринимает законы как искусственно навязанные извне нормы, которые истребляют доброту и радушие, заложенные в людях. Чем их больше, тем меньше добродетели, идущей от внутреннего убеждения. Подобная позиция отражена в высказывании древнекитайского философа Лао-цзы: «Чем больше будут издавать законов и распоряжений, тем больше будет в стране воров и разбойников».

Российский законодатель должен понимать, что в менталитете коренятся духовно-нравственные и культурно-исторические истоки жизнедеятельности народа, и учитывать особенности национального характера в своей правотворческой деятельности. Правосознание, правовая культура, система общественных отношений, их «самость» в огромной мере обусловлены особенностями менталитета, задающего алгоритм общественной жизни нации. Понимание, знание, интуитивное чувствование и учет законодателем в своей деятельности национального менталитета является необходимым и неизбежным условием успешного развития правовой системы общества. Если же особенности менталитета игнорируются, то государство получит от граждан, не приемлющих законотворческую деятельность, в лучшем случае общественный «бойкот», который может проявляться в пассивной форме как юридический инфантилизм или конформизм, а в худшем — как брутальный правовой нигилизм, уже в активной форме.

По мнению диссертанта, российское позитивное право характеризуется устремленностью к некой идеальной цели, в результате чего законодательство порой получает вид социально-этической или социально-экономической программы. Право приобретает описательный характер и используется главным об-

1 См.: Синченко Г.Ч. «Слово о законе и благодати» как первоисточник правового нигилизма // К культуре мира — через диалог религий, диалог цивилизаций: материалы Междунар. науч. конф., 3-5 окт. 2000 г. В 2 т. Омск, 2000. Т. 2. С. 87-89.

разом для провозглашения определенной социально-политической цели, а не как регулятор общественных отношений. Причем это характерно в определенной степени и для дореволюционного, и для советского, и для современного российского законодательства.

Национальному характеру русского человека присущи противоречивость и двойственность, которые проявляются в том, что он в зависимости от общественно-правовых факторов может взять на себя социальную роль как нигилиста, так и правового идеалиста. А в качестве промежуточного этапа у него может проявиться такое свойство, как правовой инфантилизм. Возможно, исходя из такой особенности национального характера, 3. Фрейд пришел к выводу, что эти русские, как вода, которая наполняет любой сосуд, но не сохраняет форму ни одного из них. Бердяев выразил эту мысль несколько иначе, утверждая, что русский народ не хочет быть мужественным строителем, его природа определяется как женственная, пассивная и покорная в делах государственных. Поэтому характерным является то, что в русской истории не было рыцарства, которое выковывает чувство личного достоинства и чести, создает закал личности. А ведь без этих качеств ни один индивид не станет свободным человеком, ясно и четко осознающим свои права и свободы, а также уважающим правовой статус других субъектов.

Существует опасность, что чувство бессилия, охватывающее сегодня россиянина, перед массовыми нарушениями естественных прав и свобод как со стороны представителей власти, так и со стороны рядовых граждан может привести к тому, что в общественном сознании воцарится идея о ментально-культурной порочности русского народа, о неизбежности нарушения законов как следствия деструктивных особенностей русского национального характера (например, таких, как бесформенность и стихийность). Подобная точка зрения, нередко козыряющая своим необыкновенным «реализмом», является заблуждением по двум причинам. Во-первых, само предположение, что сегодняшние нарушения законов являются в первую очередь результатом действия ментальных сил, ошибочно, поскольку причина такого положения дел кроется прежде всего в тяжелейших условиях социально-экономической жизни россиянина и недостатках существующей правовой системы. Во-вторых, массовый характер проявления правового нигилизма ни в коем случае не свидетельствует об его неодолимости, и когда в российском общественном развитии восторжествует гуманистическая тенденция (а это объективное требование прогресса), то многие социальные проблемы, следствием которых является правовой нигилизм, исчезнут сами собой.

В третьей главе «Правовой нигилизм как фактор российской культуры» рассматриваются роль и функции правового нигилизма в процессе развития правовой культуры, дается прогноз дальнейшего развития этих феноменов общественной жизни.

В первом параграфе «Правовой нигилизм и общественный прогресс» автор диссертации пришел к выводу, что правовой нигилизм в определенном отношении является необходимым фактором социального прогресса. Здесь это явление можно рассматривать как важный компонент гегелевской триады: тезис —> антитезис —» синтез. По Гегелю, право восстанавливается посредством отрицания своего отрицания, тем самым определяя себя как действительное и действующее.

Существует объективное противоречие между гуманистической и авторитарной тенденциями общественного развития. Данная антиномия лежит в основе общественного прогресса. Для успешного развития необходимо, чтобы в системе социокультурных ценностей доминировали принципы гуманизма. Но и авторитарные силы также являются необходимым фактором прогресса. Ведь, как учил еще Гераклит, «все бывает благодаря распре».

Как известно, не существует формальных, ясных и четких критериев добра, которыми можно воспользоваться в любой ситуации, не опасаясь за возможные ошибки. Более или менее четкие и фиксированные социальные «правила» относятся в основном к области права. Но с их помощью далеко не всегда можно выбрать правильный путь нравственного поведения в сложной, противоречивой и меняющейся жизни.

Гегель подходит к праву как некоему идеальному образованию, не имеющего никаких недостатков. Если исходить с этой позиции, то его оценка диалектической взаимосвязи тезиса «право» и антитезиса «неправо» выглядит весьма убедительной. Но в реальной социальной и культурной жизни абсолютного и идеального права не существует, поэтому рассуждения немецкого философа имеют спекулятивный характер. В социокультурной и правовой сфере — сплошные гнезда антиномий. Реализация одной ценности, как правило, ущемляет другую. Формально безусловен и непротиворечив логический облик правового идеала, но в реальности при его воплощении возникают большие трудности.

Неповиновение человека антигуманным законам тоталитарных или регрессивных обществ является шагом на пути к свободе, когда индивид перестает быть объектом чуждой ему воли и становится субъектом свободной деятельности. Когда количество индивидов, жаждущих свободы, увеличивается до «критического» объема, то происходит смена общественной системы, и социальные отношения преобразуются в более гармоничные. Но и в них будет присутствовать деструктивный элемент, не дающий застыть социальным и культурным формам. В.В. Розанов пишет в «Опавших листьях», что неуравновешенность социальной системы и дает ей жизнь. Неустойчивое равновесие вызывает, по его мнению, тревогу и опасность. Мир вечно тревожен и тем живет. Устойчивое же равновесие — это не «счастливое будущее», а смерть.

Любой динамический процесс обязательно предполагает отказ от устаревшего, от всего того, что мешает дальнейшему развитию. Подобный динамизм свойствен любому нетрадиционному обществу. Отрицание изживших себя норм права является прогрессивным явлением, хотя и вызывает порой большие социальные конфликты. Деятельность в правовой сфере может рассматриваться как непрерывное созидание относительно новых отношений и введение новых ограничений, от которых по мере своего развития общество будет отказываться. Эта деятельность поддерживает и развивает правовую культуру, важной функцией которой в нетрадиционном обществе является формирование жизнеспособных моделей, регулирующих развивающиеся взаимоотношения между субъектами. И здесь надо обязательно учитывать, что направление любого вида деятельности определяется субъектом, который имеет свою социально-психологическую ориентацию: биофильную или некрофильную.

Любые социокультурные институты — семейные, политические, экономические, религиозные, профессиональные и т.д., — равно как и изменения в них, находят свое отражение в праве как средстве регулирования и поддержания общественного порядка. Но поскольку право выступает как нечто вторичное, продукт отражения, то оно не всегда успевает за развитием общественной жизни. Да и в каждом отражении обязательно присутствует искажение, что делает нормы права не вполне адекватными социальной ситуации, которую они призваны регулировать. Поэтому изначально право содержит в себе зерно своего отрицания. Через такое отрицание развивается правовая культура. Да и вся социально-духовная жизнь развивается через отрицание и противоположностями держится.

Апологеты исторически изживших социокультурных отношений обычно называют деструктивными и аморальными попытки фундаментального изменения существующего правового порядка. Тех, кто хочет счастья для себя, они называют нигилистами и безнравственными эгоистами, а тех, кто отстаивает привилегии социально-политической элиты, — добродетельными и законопослушными гражданами. Покорность, преданность и «служение долгу», считаются этими апологетами «седой старины» главными достоинствами человека и основополагающими ценностями правовой культуры.

Противоречия между официальным позитивным и естественным правом будут сохраняться до тех пор, пока человечество не сумеет построить общество, в котором данные формы права будут тождественны. Пока этот период развития общественных отношений не достигнут, даже исторически оправданная социально-правовая система будет противоречить экзистенциальным потребностям индивида, которые нашли свое отражение в естественном праве.

Прогресс не происходит по линейной эволюции. Далеко не всегда последующий этап развития непременно «совершеннее» предыдущего. Тем не менее

он всегда прибавляет «нечто» новое к тому, что было до него. К полноте бытия тянется все живущее, об абсолютном тоскует все разумное и преходящее. Правовые нормы не могут быть абсолютными, но люди стремятся воплотить в них абсолютный идеал, который выступает как образ и цель. Именно здесь коренится одно из основных противоречий развития правовой культуры. Эта антиномия рационально не разрешима и приводит разум к сознанию собственных границ. Н.В. Устрялов отмечал в «Проблеме прогресса», что в жизни каждого человека ежечасно, ежеминутно ощущается двойственная его природа: фактическая погруженность в дурное и несовершенное при неизбывной тоске по лучшему и совершенному, — та же двойственность зла и добра тяготеет и над человечеством. Невозможно найти в историческом развитии абсолютный прогресс, ведущий к имманентному торжеству безусловного совершенства. Человеческий разум будет постоянно бороться с самим собою и с иррациональными данностями социокультурных процессов. В этом столкновении и выявлении противоречий и проходит общественно-правовое развитие.

Европейские мыслители в XVIII-XIX вв. разработали несколько теоретических концепций прогрессивного развития общества. Среди них особое место занимают англо-американская либерально-демократическая теория и немецкая этатистская концепция. Последняя оказала огромное влияние на политическое и правовое развитие государств Центральной и Восточной Европы, в том числе и России. В ее основе лежит положение об особой роли государства в обеспечении каждого человека гражданскими правами и свободами.

Россия была ориентирована в девяностые годы XX века на англо-американскую модель либерального конституционализма. Но в силу ее неподготовленности и традиционности социокультурных отношений произошло отрицание прогрессивных гуманистических либеральных ценностей, в том числе и правовых. В качестве антитезиса выступил этатизм, основные концептуальные положения которого разрабатывались еще Гегелем. Возникла парадоксальная ситуация. Ведь российская конституция 1993 года создана, исходя из либерально-демократических принципов (равноправие и независимость трех ветвей власти, свобода предпринимательской деятельности, равноправие частной и государственной собственности, свобода слова, равноправие и самостоятельность субъектов РФ и т.д.), но выбор этатистского направления в развитии отрицает эти либеральные положения. Правящая элита стала фактически отвергать многие фундаментальные правовые нормы, зафиксированные в российской конституции1. Тем самым она продолжила традиции «двухполюсного» нигилизма (верхов и низов), пустившего глубокие корни в российской правовой культуре.

См.: Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. Саратов, 2004. С. 187.

Во втором параграфе «Социокультурные и политико-экономические факторы правового нигилизма» отмечается, что в России во многом сохранились такие черты монархическо-патриархальных условий социокультурной среды как единообразие, стабильность, относительная социальная бесконфликтность, отсутствие конкуренции и общинно коллективные формы психологии. Эти характеристики современной российской жизни придали определенное своеобразие проявлениям правового нигилизма в нашем обществе.

B.C. Нерсесянц характеризует современное социально-экономическое, политическое и социокультурное состояние России как неофеодальное. В качестве аргументов данной позиции называются следующие черты российской жизни: 1) в экономике — слияние государственной власти и собственности; 2) в политической сфере — фактически конституционная монархия; 3) в социальной области — иерархическое в зависимости от социального статуса распределение льгот и привилегий; 4) в судопроизводстве практически действуют средневековые принципы, когда права и свободы человека зависят от его социального статуса; 5) в культуре сильны традиционалистские паттерны. Неофеодализм сводит на нет демократические принципы и является одним из основных истоков современного правового нигилизма в российском обществе.

Россия шла всегда по пути модернизации, используя главным образом ресурсы принуждения. Это привело к формированию в ней сильной государственной власти, что детерминировало образование особого социокультурного «кода», который восстанавливает авторитарные порядки после любых революционных преобразований. Ведь любое общество неизбежно несет в себе наследие избранного исторического пути и опыта. Современная Россия идет по этатистскому пути, отвергая либеральные правовые принципы, зафиксированные в Конституции 1993 года. Для русского человека характерен культ государственной власти, преклонение перед ней как воплощением силы и господства. Ее фетишизация является следствием многовекового доминирования принципа этатизма в социально-политических процессах.

По мнению диссертанта, постсоветская бюрократия является социальной группой, наиболее тормозящей процесс формирования демократического правового государства, поскольку она объективно не нуждается в цивилизованном развитии в направлении доминирования прав и свобод граждан в экономической, социальной и политической сферах человеческой жизнедеятельности. Несмотря на то, что в соответствии с российским законодательством она обязана действовать во всеобщих интересах в процессе контроля за хозяйственной деятельностью и не вправе претендовать на свою долю в доходах предприятий, чиновники занимают фактически наиболее выгодную позицию, осуществляя неофеодальное кормление с подконтрольного им участка. Бюрократия является

наиболее опасным и последовательным проводником негативных форм правового нигилизма в российском обществе. По Э. Фромму, авторитарная власть бюрократии стала глобальной проблемой и сегодня запуганное человечество со страхом ждет, удастся ли ему спастись и остаться свободным или оно попадет под иго созданной им бюрократии.

Многие страны, вступившие с опозданием на буржуазный путь развития, превратились в сырьевые колонии, где Молох капитализма действует еще более жестко — рабочая сила оплачивается ниже минимальной границы ее стоимости, что приводит к физическому вымиранию народа. Ярким примером может послужить Россия, население которой уменьшается ежегодно примерно на один миллион человек. Такое положение дел не может не вызывать нигилистического отношения у значительной части россиян к действующим полуфеодальным и квазидемократическим социально-экономическим и правовым институтам. Российское общество находится в ситуации, в которой резко противостоят друг другу избыток и недостаток в экономической области. Пока значительная часть наших граждан будет затрачивать основную энергию на то, чтобы защитить свою жизнь от посягательств, и на то, чтобы обеспечить свой прожиточный минимум, деструктивные тенденции в правовой сфере будут усиливаться, а уровень правовой культуры падать.

За последние годы в российском обществе сложилась социально-экономическая система, когда одна сравнительно небольшая общественная группа эксплуатирует всех остальных, навязывая им условия, не допускающие развития полнокровной и достойной человека жизни. В данной ситуации человек не является самоцелью, а лишь средством для достижения целей других людей. Подобные социальные отношения не могут не ограничивать человеческую свободу. Большинство россиян лишены активности и сознания ответственности, возможности созидать и строить. Они чувствуют себя холопами или винтиками в машине, которая функционирует не в их интересах. Их материальные основы существования постоянно находятся под угрозой. Поэтому они не могут быть активными и осознанно ответственными членами социума и легко нарушают правовые нормы.

Буржуазный хозяйственный уклад, чьи позиции в российской экономике постепенно усиливаются, дает человеку механические установки на жизнь — производить вещи, поклоняясь им и превращая себя в предметы потребления. В современном российском обществе социальные отношения реализуются все более на абстрактно-отчужденном уровне. Люди интересуются друг другом все больше как объектами, исходя главным образом из узкоэгоистических интересов, что неизбежно приводит к нигилизму.

Нынешние «хозяева жизни», которые в своем большинстве еще не так давно влачили полунищенское существование, отнюдь не стремятся к субстанцио-

нальному единству в общественной и государственной жизни со своими менее удачными согражданами. Понимание и осознание имущим классом, что тем самым закладываются основы революционного радикализма и правового нигилизма, еще не пришло.

Проблема правового нигилизма является этической во многих своих аспектах. Традиционная мораль, сложившаяся в античной культуре и христианской религии и чьи основные постулаты сформулированы в таких классических источниках, как «Никомахова этика» Аристотеля и Нагорная проповедь Иисуса, становится совершенно бессильна в период первоначального накопления капитала и передела собственности. Да и при зрелых рыночных отношениях мало кто глубоко задумывается о христианских заповедях, поскольку ведущими мотивами деятельности у большинства граждан становятся выгода и прибыль, а не добродетельное поведение и чистота помыслов.

Если на Западе присутствует такой сильный социокультурный фактор, как общественное порицание для преступивших закон, то в России его роль в последнее время минимизирована. Для нас остается актуальным замечание А.И. Герцена, который писал, что в глазах русского народа судебный приговор не пятнает человека. Русский человек, в отличие от западного, соблюдает закон в первую очередь из-за страха перед наказанием, а не из-за страха оказаться вне общества.

Есть много российских граждан, которые считают принципиально несовместимыми деловой или карьерный успех и законопослушную жизнь в нашем обществе. Они пришли к выводу, что говорить о необходимости следовать закону сегодня — это значит участвовать в общей лжи. Эти граждане заявляют, что в современной России могут похвастаться правомерным поведением только мученики или сумасшедшие, а потому всякий призыв к законопослушной жизни есть не что иное, как проповедь фарисеев. Подобная точка зрения ведет к цинизму, которого часто придерживается обычный человек, рассуждая, что если бы он стал законопослушным гражданином, то ему пришлось бы умереть с голоду. Политико-правовые институты рассматриваются многими россиянами как носители зла.

В третьем параграфе «Перспективы правовой культуры» исследуются движущие силы развития российского общества и предпринимается попытка дать прогноз будущим трансформациям правовой культуры. В работе анализируются две основные движущие силы (внутренняя и внешняя), оказывающие непосредственное воздействие на ход социокультурного, политико-экономического и правового развития современной России.

Внутреннюю движущую силу развития российского общества можно назвать инерционной, ее источником является «тяжелое прошлое» нашей страны (к сожалению, оно не стало прошлым в полном смысле этого слова). Она образовалась в результате совокупного действия конкретных исторических причин и

факторов, имеющих как социальный, так и природный характер. Сформировавшийся много веков назад общественно-экономический строй необходимо рассматривать как вполне адекватный «ответ» русского народа на историческую ситуацию того времени, который позволил ему не только выжить, но и внести свой существенный вклад в развитие мировой культуры. С течением времени мир менялся, а наш «ответ» оставался по традиции все тем же. Историческая инерция является роком для нашей страны. В современной России инерционная сила является пока доминирующей, что и позволило B.C. Нерсесянцу охарактеризовать наш общественно-экономический строй как неофеодализм.

Вторая основная движущая сила развития российского общества (внешняя) имеет глобальный характер и, по сути, представляет собой процесс вестерниза-ции всего мира, когда в нем все больше начинают доминировать западные ценности, в основе которых лежит потребительская идеология. Глобализация объективно нацелена на создание метасоциума, поглощающего локальные общества, имеющие свою собственную специфику в мировой цивилизации. Этот процесс неизбежен, и нации, стремящиеся отстраниться от него, обречены оказаться на обочине мировой истории. Здесь важно учитывать следующую негативную тенденцию — процесс глобализации идет не на основе согласованных всеми заинтересованными сторонами принципов, а прежде всего по программе одной стороны — США и их союзников, которые и выступают главными выгодоприобретателями его развертывания. С подобным положением вряд ли стоит мириться, поскольку это может негативно отразиться на данном этапе хозяйственной, социальной и правовой интернационализации, которая объективно имеет прогрессивный характер. Поэтому Россия должна занять твердую рациональную и прагматическую позицию «разумного эгоизма», исходя не только из собственных национальных интересов, но и общечеловеческих ценностей для корректировки программы хозяйственной, политической и правовой интернационализации.

Существует несколько направлений развития глобализации, но сейчас этот процесс идет по программе «золотого миллиарда», которая фактически закрепляет экономическое и, соответственно, политическое и социальное неравенство наций. На этом фоне западные базовые ценности — правовое государство и демократия, идеи открытости и мирового рынка, распространяемые на все планетарное сообщество людей, при всей внешней респектабельности выглядят не столь привлекательными. Общество, не ставшее частью «золотого миллиарда», в принципе не может быть правовым, поскольку значительная часть его членов будет стоять перед дилеммой — нарушить закон или умереть с голоду. Принуждение их следовать закону будет равносильно вынесению им смертного приговора.

Несправедливый характер политического и социально-экономического мироустройства является одним из основных истоков правового нигилизма, который порой принимает крайне опасные и агрессивные формы. Так, международный терроризм, чьей социальной базой являются беднейшие слои населения нашей планеты, является продуктом этого во многом несправедливого мироустройства. США своими агрессивными действиями на мировой арене дают сильные аргументы в пользу идеологии ультрарадикальных политических и религиозных организаций, не гнушающихся террористическими методами борьбы. Многие россияне разочарованы американской внешней политикой, а вместе с тем и базовыми правовыми ценностями западного общества.

По мнению диссертанта, Россия будет постепенно все более втягиваться в процесс глобализации, инерционная сила будет на нее оказывать все меньшее воздействие. Будучи в основном традиционным обществом, она не обойдется без внешнего воздействия при переходе к развитой капиталистической системе хозяйственных отношений. Догоняющая модернизация выступает особым типом радикальной перестройки общественно-экономических отношений в нашей стране. В основе этого процесса лежат процедуры переноса элементов развитой западной техногенной культуры на российскую почву, следствием чего является изменение культурно-генетического кода нации, детерминирующего социальные отношения.

Правовой нигилизм не исчезнет с окончательной победой развитого капитализма в России (он будет всегда, пока действуют юридические установки), а начнет принимать лишь западные формы, психологическими и этическими истоками которых являются радикальный гедонизм, эгоизм и алчность. Есть опасность, что глобализация приведет к созданию в России техногенно-бюрократи-ческого общества. В нем с целью получения прибыли транснациональные корпорации будут манипулировать интересами людей таким образом, чтобы они потребляли, как можно больше. Вкусы россиян будут стандартизироваться с помощью создания определенных моделей поведения, чуждых риску, оригинальности и смелости. Именно эта обезличенная «масса» может послужить основой будущей тоталитарной системы, отрицающей естественные права и свободы человека.

Процесс вестернизации зашел так далеко, что затронул духовный строй русского народа. По мнению Э. Фромма, западная цивилизация создала новый тип человека — homo mechanicus, чувствующего влечение ко всему механическому и испытывающего отвращение ко всему живому. Homo mechanicus является продуктом общества, отличительными свойствами которого являются бюрократизация, овеществление человека, абстрактно-отчужденные социальные связи, интеллектуализация в ущерб духовности, квантификация как количественное

выражение измерения качественных признаков жизни. Механический человек равнодушен к жизни, и его действия деструктивны по отношению к ней. Он принимает низменные соблазны за радость жизни и уверен, что обладание большим количеством вещей сделает его счастливым. Слабая социально-политическая активность россиян показывает, как далеко мы зашли по пути нашей трансформации в homo mechanicus. Человек в техногенном обществе все более превращается из субъекта в объект, когда им управляют, как винтиком, в плохо отлаженном государственном механизме. Он становится вещью так же, как и люди, входящие в политическую элиту и им манипулирующие. Ведь, как утверждает Сартр, повелевать и подчиняться — это, в сущности, одно и то же. Субъект, отчуждаясь от жизни, от естественных прав и свобод сам превращает себя в объект чуждой ему воли.

Переход России к западной модели общества не будет для нее спасением. Для решения вопросов, стоящих перед российским государством, необходимо сформировать, исходя из традиционных этических принципов нашего народа, гармоничную целостность социального и юридического бытия, единство последнего с многогранной национальной культурой и социокультурной действительностью. Именно так можно преодолеть негативные последствия исторической авторитарной инерции, являющейся одним из источников правового нигилизма, и построить действительно социальное и правовое государство, заняв тем самым достойное место в цивилизованном мире.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования, формулируются основные теоретические и практические выводы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Гуляихин, В. Н. Правовой нигилизм в России: монография / В. Н. Гуля-ихин. Волгоград: Перемена, 2005. 280 с.

2. Гуляихин, В. Н. Правовая культура личности / В. Н. Гуляихин, С. В. Широ. Волгоград: ВЮИ МВД России, 2000. 116 с.

3. Гуляихин, В. Н. Генезис правового нигилизма в России / В. Н. Гуляихин // Вестник ВолГМУ. Волгоград, 2006. № 1 (17). Приложение. С.23-25.

4. Гуляихин, В. Н. К вопросу о психогенных факторах правового, нигилизма / В. Н. Гуляихин // Вестник ВолГМУ. Волгоград, 2005. № 3 (15). С. 86-88.

5. Гуляихин, В. Н. Формы правового нигилизма в России / В. Н. Гуляихин //Личность. Культура. Общество. М, 2004. Вып. 3 (23). С. 254-263.

6. Гуляихин, В. Н. Ментальные основания правового нигилизма в российском обществе / В. Н. Гуляихин, С. В. Широ // Вестник ВолГУ. Серия 7. Волгоград, 2006. Вып. 5. С. 35-40.

7. Гуляихин, В. Н. Естественное право и проблема безопасности / В. Н. Гуляихин //IVконференция российских выпускников Программы Фулбрайта «Преодолевая страх: на пути к глобальной безопасности». Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2006. С. 112-114.

8. Гуляихин, В. Н. Возможность и значение естественного права в либеральных обществах / В. Н. Гуляихин // Новая правовая мысль. Научно-аналитический журнал. Волгоград, 2006. № 2(15). С. 28-31.

9. Гуляихин, В. Н. Гуманистический и авторитарный правовой нигилизм в России / В. Н. Гуляихин // Вестник ВолГУ. Серия 7. Волгоград, 2005. Вып. 4. С. 50-55.

10. Гуляихин, В. Н. Правовая культура молодежи в современном российском обществе / В. Н. Гуляихин // Молодежь и формирование гражданского общества в России: материалы Первой общероссийской научно-практической конференции, Волгоград, 6-7 октября 2005 года. Волгоград: Изд-во «Панорама», 2005. С. 234-238.

11. Гуляихин, В. Н. Особенности русского менталитета и правовой нигилизм / В. Н. Гуляихин //Актуальные проблемы философии и социологии права: Сб. науч. ст. Волгоград: ВА МВД России, 2005. С. 14-16.

12. Гуляихин, В. Н. К вопросу об онтологическом основании правового нигилизма / В. Н. Гуляихин // Проблемы современной общетеоретической философии. Сборник статей. Вып. 2. Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2005. С. 104-109.

13. Гуляихин, В. Н. Социальная функция правового нигилизма в современной России / В. Н. Гуляихин // Философская теория и социальная практика: сб. статей. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005. С. 76-86.

14. Гуляихин, В. Н. Правовое воспитание в пространстве социальных ценностей / В. Н. Гуляихин // Воспитание личности в пространстве социальных ценностей (Макаренковские педагогические чтения): Материалы областной науч.-практ. конф. (Волгоград, 26 апр. 2005 г.). Волгоград: Изд-во ВГИПК РО, 2005. С. 84-88.

15. Гуляихин, В. Н. Комплекс неполноценности как фактор правового нигилизма / В. Н. Гуляихин // Подготовка специалистов сферы образования в условиях его модернизации: Материалы научно-практической конференции 26 января 2005 года. Волгоград: КОЛЛЕДЖ, 2005. С. 134-135.

16. Гуляихин, В. Н. К вопросу о социально-психологической основе правового нигилизма / В. Н. Гуляихин // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 5. М.: Современные тетради, 2005. С. 94-95.

17. Гуляихин, В. Н. Факторы детерминации правового нигилизма в Советской России / В. Н. Гуляихин // Материалы Научной сессии, г. Волгоград, 18-24 апреля 2005 г. Вып. 2. Философские и социальные науки. ВолГУ. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005. С. 50-58.

18. Гуляихин, В. Н. Правовой нигилизм как негативный фактор развития производства / В. Н. Гуляихин // Энергетическая система России в национальном и глобальном измерениях: экономика, политика, информационные технологии / Межрег. юбил. научно-практ. конференция. Волжский, 27-30 сентября 2005. Сборник научных статей. С. 70-74.

19. Гуляихин, В. Н. Российский инфантильный правовой нигилизм: социокультурные и психогенные факторы / Социали зация и развитие детей и подростков в общеобразовательных учреждениях интерна того типа в контексте национального подхода (Ежегодные макаренковские педагогические чтения): Материалы Регион, науч.-практ. конф. (Волгоград, 27 апр. 2004 г.). Волгоград: Изд-во ВГИПК РО, 2004. С. 72-79.

20. Гуляихин, B.H.K вопросу о толковании понятия «правовой нигилизм» в философской и юридической литературе / В. Н. Гуляихин // Материалы Научной сессии, г. Волгоград, 2003-2004 гг. Вып. 4: Философские науки: [сборник статей]. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2004. С. 82-86.

21. Гуляихин, В. Н. Идеализм российского Основного закона как фактор правового нигилизма / В. Н. Гуляихин // Новая правовая мысль. Научно-аналитический журнал. Волгоград, 2004. № 4 (7). С. 19-21.

22. Гуляихин, В. Н. Правовой идеализм как фактор нигилизма / В. Н. Гуляихин // Материалы Научной сессии, г. Волгоград, 2003-2004 гг. Вып. 4: Философские науки: [сборник статей}. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2004. С. 17-21.

23. Гуляихин, В. Н. Инфантильный правовой нигилизм / В. Н. Гуляихин /

/ Российское образование на этапе модернизации: социально-педагогический и психологический аспекты: материалы научно-практической конференции 29 января 2004 г. Вып. 4. 2004 г. Волгоград: КОЛЛЕДЖ, 2004. С. 20-23.

24. Гуляихин, В. Н. Перспективы развития России и правовой нигилизм / В. Н. Гуляихин // Человек в современных философских концепциях: материалы Третьей Междунар. науч. конф., г. Волгоград, 14-17 сент. 2004 г.: в 2 т. Волгоград: ПРИНТ, 2004. Т. 1. С. 287-292.

25. Гуляихин, В. Н. Правовой нигилизм как фактор социального конфликта / В. Н. Гуляихин // Природа конфликта: социально-политические, философские и правовые аспекты: Материалы науч.-практ. конф. Волгоград: ВА МВД России, 2004. С. 3-5.

26. Гуляихин, В. Н. Сознание как основание поведенческих проектов и ценностных ориентации личности // В. Н. Гуляихин, Н. К. Бородина // Проблемы современной общетеоретической философии. Сборник статей. Выпуск 1. Волгоград: Изд-во ВРО МСЮ, 2004. С. 56-59.

27. Гуляихин, В. Н. Философский анализ проблемы предметности содержания и модусов сознания / В. Н. Гуляихин, А. А. Хачатрян, Н. К. Бородина // Проблемы современной общетеоретической философии. Сборник статей. Выпуск 1. Волгоград: Изд-во ВРО МСЮ, 2004. С. 43-48.

28. Гуляихин, В. Н. Норма как онтологический принцип / В. Н. Гуляихин,

H. А. Тельнова // Наука, искусство, образование в III тысячелетии: Материалы III Международного научного конгресса, г. Волгоград, 7-8 апреля 2004 г.: В 2 т. Т.

I. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2004. С. 101-106.

29. Гуляихин, В. Н. Фрустрационный правовой нигилизм / В. Н. Гуляихин // Российское образование в условиях модернизации: педагогические и психологические аспекты подготовки специалиста: статьи и тезисы сообщений научно-практической конференции 17 января 2003 г. Вып. 1.2003 г. Волгоград: КОЛЛЕДЖ, 2003. С. 62-64.

30. Гуляихин, В. Н. Глобализация и некоторые перспективы развития российского права / В. Н. Гуляихин // Социально-экономические проблемы современной России: Сборник научных статей (материалы межвузовской научно-практической конференции). Международный славянский институт. Волгоград: РПК «Политехник», 2003. С. 119-122.

31. Гуляихин, В. Н. Основные принципы построения программы по формированию правовой культуры студентов / В. Н. Гуляихин, Л. Е. Солянкина // Социально-экономические проблемы современной России: Сборник научных статей (материалы межвузовской научно-практической конференции). Международный славянский институт. Волгоград: РПК «Политехник», 2003. С. 19-22.

32. Гуляихин, В.Н. Юридическое образование в России: онтологический

дуализм/В. Н. Гуляихин, Н. М. Левковская//Мировоззрение. Философия. Наука: Сб. науч. ст. Сер. «Философские беседы». Вып. 9, 10. Волгоград: Перемена, 2002. С. 96-103.

33. Гуляихин, В. Н. Феномен насилия / В. Н. Гуляихин // Теория и практика построения современных образовательных технологий: тезисы докладов и сообщений. Волгоград: «КОЛЛЕДЖ», 2002. С. 97-99.

34. Гуляихин, В. Н. Развитие правовой культуры в России / В. Н. Гуляихин // Формирование институционально-правовой среды современной России. Сборник научных материалов. Волгоград: ВГПУ. Изд-во Универ-Сити, 20002. С.24-26.

35. Гуляихин, В. Н. Русский менталитет и история России / В. Н. Гуляихин, Л. Е. Солянкина // Вестник Международного славянского университета им. Г.Р. Державина. № 6. М., 2001. С. 69-74.

36. Гуляихин, В. Н. Некоторые методологические аспекты формирования правовой культуры / В. Н. Гуляихин // Концептуальные подходы к обеспечению прав ребенка на региональном уровне: Сб. материалов и науч. ст. по итогам Все-рос. науч.-практ. конф. Волгоград, 20 — 21 марта 2001 г. Волгоград: Перемена, 2001.С. 137-146.

37. Гуляихин, В. Н. Методология формирования правовой культуры личности / В. Н. Гуляихин // Проектирование ситуации развития личности — основа современных образовательных технологий: научно-практическая конференция 24 января 2001 г.: тезисы докладов и сообщений. Волгоград: «Колледж», 2001. С. 102-106.

38. Гуляихин, В. Н. Формирование правовой культуры в России / В. Н. Гуляихин // Сб. науч. ст.: Мировоззрение. Духовность. Ценности. Волгоград: Перемена, 2000. С. 103-120.

39. Гуляихин, В. Н. К вопросу о толковании понятия "правосознание" в отечественной юридической науке / В. Н. Гуляихин, К. М. Никонов// Сб. матер. II Междунар. науч. конгресса: Наука, искусство, образование на пороге III тысячелетия. Волгоград: ВолГУ, 2000. С. 151-153.

40. Гуляихин, В. Н. Формирование правосознания и русский менталитет /

B. Н. Гуляихин // Сб. матер, междунар. науч.-практ. конф.: Средства массовой информации и правовая культура населения. Волгоград: ВЮИ МВД России, 1999.

C.42-44.

41. Гуляихин, В. Н. Правовые основы научно-исследовательской деятельности в современной России / В. Н. Гуляихин // Сб. науч. тр.: Методологические и мировоззренческие основы научно-исследовательской деятельности. Волгоград: Перемена, 1998. С. 79-83.

42. Гуляихин, В. Н. Идея самосовершенствования личности в философии

нравственности В. Соловьева/ В. Н. Гуляихин, А. Калачев// Сб. науч. ст.: Духовное становление личности. Волгоград: Перемена, 1998. Вып. 5; 6. С. 81-84.

43. Гуляихин, В. Н. Свобода личности и историческая необходимость / В. Н. Гуляихин, С. Бочков // Сб. науч. ст.: Философские беседы. Волгоград: Перемена, 1996. Вып.4. С.33-38.

Заказ 1644. Тираж 150 экз. Отпечатано в типографии ООО «Принт». 400120, г. Волгоград, ул. Череповецкая, 3.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Гуляихин, Вячеслав Николаевич

Введение.

Глава 1. Историко-культурные основания правового нигилизма в России

1.1. Генезис правового нигилизма в русской культуре.

1.2. Основные тенденции развития правового нигилизма в Российской империи.

1.3. Правовой нигилизм как форма социального бытия в советской и постсоветской России.

Краткие выводы.

Глава 2. Социально-психологическая природа правового нигилизма

2.1. Психогенные факторы правового нигилизма.

2.2. Социально-психологические формы правового нигилизма.

2.3. Ментальная основа российского правового нигилизма.

Краткие выводы

Глава 3. Правовой нигилизм как фактор российской культуры

3.1. Правовой нигилизм и общественный прогресс.

3.2. Социокультурные и политико-экономические факторы правового нигилизма.

3.3. Перспективы правовой культуры.

Краткие выводы

Введение диссертации2006 год, автореферат по культурологии, Гуляихин, Вячеслав Николаевич

Актуальность темы исследования. Повышенный научный интерес к изучению социокультурных явлений, генетически связанных с правом, определяется острой необходимостью реформирования российской правовой системы, которая заставляет как политиков, так и ученых задумываться над проблемами эффективности отечественных правовых институтов, объяснения закономерностей развития правовой культуры и нигилистического отношения граждан к легитимным социальным нормам. В России антиправовые установки и стереотипы являются составной частью общественного сознания и национальной психологии, отличительной особенностью культуры и образа жизни. Еще М.Е. Салтыков-Щедрин выразил представления российского общества о правовых отношениях следующей формулировкой: суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнения. В своих оценках он был далеко не одинок. Л.Н. Толстой считал право «гадким обманом властей» и требовал заменить его моралью и нравственностью. Б.А. Кистяковский отмечал, что русская интеллигенция никогда не уважала права и никогда не видела в нем ценности. Но наиболее ярко нигилистическое отношение русского народа к правовой действительности проявляется в его пословицах и поговорках: «Все бы законы потонули да и судей бы перетопили», «Законы святы, да законники супостаты», «Судья - что плотник: что захочет, то и вырубит», «Перед судом все равны: все без окупа виноваты»1 и т.д.

Нигилистические тенденции все более усиливаются в правовой культуре современного российского общества. Высокомерно-пренебрежительное и снисходительно-скептическое отношение граждан к праву, оценка его не как базового и основополагающего социального института, а как второстепенного явления в общественной жизни, характеризует уровень цивилизованности гражданского общества и

1 См.: Даль В.И. Пословицы и поговорки русского народа. М., 1987. С. 145-146. состояние его духа. В России на защиту закона мало кто надеется, хотя надежда на доброго и справедливого государя не покидает граждан.

В последнее время много говорят о необходимости повышения уровня правовой культуры общества. Это фундаментальная проблема развития российского социума, от решения которой зависит будущее нашего отечества. Вопрос о правовом нигилизме в контексте правовой культуры становится все более актуальным в философии и правоведении, привлекая к себе пристальное внимание ученых, затрагивающих в своих научных работах различные аспекты данной проблемы. Исследование правового нигилизма позволяет понять природу этого феномена и избавиться от всего регрессивного и деструктивного, что он привносит в нашу жизнь.

Человеческая жизнь представляет собой не только приобщение к социокультурному миру, но и отстаивание своего «Я» в диалоге с ним, отрицание тех его сторон, которые мешают реализации духовного и физического потенциала личности. Общественный прогресс возможен только в том социуме, где присутствуют не только долг и обязанность, но права и свободы, без которых личность перестает быть таковой. В персональном отношении правовой нигилизм может быть необходим в ' качестве интенции к преодолению обособленности и разорванности человеческого существования, партикулярности и отчужденности бытия.

Необходимость системного исследования феномена правового нигилизма как социокультурного феномена обусловлена также неудачным либеральным реформированием законодательства в условиях перехода России на демократический путь развития и возникшими противоречиями между конституционными нормами, принятыми в начале девяностых годов, и этатистскими тенденциями в современных процессах государственного устройства. Возникает потребность в теоретико-практической корректировке правовой политики с учетом особенностей развития российской государственности.

Невозможно разобраться в природе правового нигилизма без знания многих его слагаемых, выяснения его принципов и закономерностей, а также без исследования соответствующих параметров внешнего и внутреннего мира человека. Вместе с тем многие стороны этого феномена еще не выяснены. Как меняется правовая культура и ценностные ориентиры россиянина в ходе исторического развития? Как изменения в духовном настрое русского человека воздействуют на динамику общественно-правовых процессов? Что есть правовой нигилизм в своих социокультурных основаниях? Насколько расходятся правовые идеи российской власти с ментальными особенностями граждан? Что может потерять общество, если правовые реформы не соответствуют менталитету народа? Насколько глобализация затронет душевный строй российского народа и его отношение к легитимным социальным установкам? Эти и другие аспекты исследования крайне важны для осмысления правовой культуры российского общества.

Степень научной разработанности проблемы. Философским проблемам правовой культуры посвящено значительное количество работ (Е.В. Аграновской, A.M. Евстратова, М.С. Егоровой, B.C. Нерсесянца, Е.А. Певцовой, В.П. Сальникова, А.П. Семитко, В.Н. Синюкова, М.Б. Смоленского и др.). Однако в теории правовой культуры остается еще немало дискуссионных и нерешенных вопросов, к которым следует прежде всего отнести исследование сущности и структуры данного феномена, основных детерминант ее функционирования и развития. Сегодня в отечественной мысли, к сожалению, отсутствует ясно сформулированный философско-правовой комплекс, связанный с оценкой культурной составляющей правовой действительности и имеющий проективный характер. Намечаются лишь первые подходы к изучению такой важной детерминанты правовой культуры, как правовой нигилизм.

Как считают некоторые исследователи, термин «нигилизм» ввел Августин Блаженный для обозначения взглядов людей либо неверующих, либо ложно верующих (еретиков)1. Много веков спустя это понятие получило уже иную трактовку в философских трудах. Этот термин настолько же широкий, насколько и неопределенный. Пожалуй, можно выделить два основных направления в толковании данного социокультурного феномена.

Представители первого направления оценивают нигилизм в целом позитивно. Так, Ф. Ницше, родоначальник философской теории нигилизма, приветствует его, поскольку тот уничтожает все иллюзии, ибо чувство правдивости, развитое христианством, начинает испытывать отвращение к фальши всех объяснений миру, которые давала эта религия. Нигилизм означает, по Ницше, что высшие ценности теряют свою ценность, что нет цели и нет ответа на вопрос «зачем?». Ф. Энгельс, давая этому феномену положительную оценку, отмечает, что появление буржуазии нашло свое отражение в либерально-конституционном движении, а зарождение пролетариата - в идейном течении, которое обычно называют нигилизмом. М. Хайдеггер определяет нигилизм не как учение или воззрение, а как основное европейское историческое движение, суть которого - бытийная оставленность, когда бытие опускается до устраиваемости. «Это опускание ставит человека полностью на службу себе. Такая служба - никоим образом не падение и не «негатив» в каком бы то ни было смысле»2.

Представители второго направления оценивают нигилизм весьма негативно. Так, С.Л. Франк понимает под нигилизмом отрицание абсолютных (объективных) ценностей. По его мнению, на базе нигилизма появляется особое умонастроение, в основе которого лежит безверие и беспринципность в метафизическом смысле (отрицание принципиальных оценок), отсутствие объективного различия между добром и злом, жесточайшая добросовестность в соблюдении эмпирических принципов (условных и непринципиальных требований). Это своеобразное,

1 См.: Гулина О.Р. Истоки правового нигилизма // Вестник Башкирского университета. 2000. № 2-3. С. 7072.

2 Хайдеггер М. Преодоление метафизики // Бытие и время. М., 1993. С. 276. рационально непостижимое слияние антагонистических мотивов в могучую психическую силу, по Франку, и есть то умонастроение, которое называют нигилистическим морализмом.

О. Шпенглер, отрицательно оценивая нигилизм, утверждает, что данный феномен представляет собой «чисто практическое миронастроение жителей большого города», у которых за спиной законченная культура и ничего впереди. К. Ясперс распространяет нигилизм уже на целую эпоху, признавая, что нынешнее время - это эпоха нигилистического кризиса. По Ясперсу, человечеству необходимо пройти через нигилизм, в котором таится не только величайшая опасность, но и открывается величайшая возможность нашего времени, поскольку вся история предстает перед ним как некий переходный период, по окончании которого из человека должен получиться более-чем-человек. Резко отрицательно относится к нигилизму А. Камю, поскольку нигилист, обуянный бешенством, смешивает воедино творца и тварь, отбрасывает все ограничения и в слепом возмущении, затмевающем даже его собственные цели, приходит к бесчеловечному выводу: отчего бы не убить то, что уже обречено смерти.

В истории отечественной научной мысли неоднократно предпринимались попытки теоретического обоснования сущности права и правовой культуры, но научных исследований, направленных на изучение природы правового нигилизма и его роли в социокультурном процессе, мало. В них отражены лишь некоторые аспекты проблемы, целостная концепция еще не выработана.

В последнее время в юридической литературе стала доминировать точка зрения, согласно которой правовой нигилизм признается как общественно опасное, регрессивное и деструктивное явление, как своеобразный продукт низкого уровня правовой культуры наших граждан. Поэтому с ним необходимо бороться всеми законными методами и средствами. Однако, по мнению диссертанта, такой подход является излишне упрощенным, не позволяющим дать целостный и объективный анализ этого феномена российской общественной жизни. В научной среде нет единой и общепринятой оценки правового нигилизма.

Все чаще современные исследователи проблем правовой культуры обращаются к трудам русских мыслителей. История развития философско-правовых концепций в России приводит к их дифференциации на определенные школы. Так, теория естественного права развивалась в работах Б.Н. Чичерина, B.C. Соловьева, П.И. Новгородцева, С.Н. Трубецкого, И.А. Ильина, H.A. Бердяева, Б.А. Кистяковского и др. Идеи позитивизма поддерживались и разрабатывались в трудах Г.Ф. Шершеневича, A.A. Рождественского, Е.В. Васьковского, Н.И. Палиенко и др. Концептуальное определение центра права не в законодательстве, а в самом обществе было отражено в работах представителей социологической теории права - С.А. Муромцева, Н.М. Коркунова и М.М. Ковалевского. Среди отечественных исследователей особо следует отметить Л.И. Петражицкого, работы которого были направлены на обоснование императивно-атрибутивной сущности права. Большой интерес для диссертационного исследования представляет его полемика с J1.H. Толстым в связи с нигилистическим отношением последнего к праву.

Предметное поле диссертационного исследования потребовало разработки культурологических, исторических, социально-философских, психологических и юридических основ решения проблемы. В этой связи особую значимость приобретают научные труды С.С. Алексеева, М. Анри, J1.H. Гумилева, А.Н. Ерыгина, Д.А. Керимова, Н.И. Матузова, П. Сорокина, 3. Фрейда, Э. Фромма, В.А. Шкуратова, К.Г. Юнга.

Проблемам истоков отечественного права и правового нигилизма, посвящены труды А.И. Асова, J1.C. Васильева, М.Ф. Владимирского-Буданова, Ф.М. Дмитриева, A.A. Зимина, Н.Е. Носова. Благодаря их работам, сделанным на основе исторического анализа обширного эмпирического материала, появилась возможность обоснования преемственности правовых ценностей в процессе развития российской правовой культуры.

Большое значение для исследования проблематики диссертации имеют работы Э. Аннерса, Р. Давида, А.И. Ковлера, В.В. Клочкова, А.Х. Саидова, Ф. Халема, где проведен сравнительный анализ правового бытия человека разных эпох и географических зон, что позволяет увидеть все многообразие правовой реальности в зависимости от специфики социокультурного и культурно-исторического процесса развития определенного сообщества.

К освещаемой теме имеют непосредственное отношение публикации К. А. Абульхановой, В. А. Авксентьева, A.B. Брушлинского, М.И. Воловикова, И.Г. Дубова, предпринявших попытку на основе прежде всего психологического анализа обосновать особенности российского менталитета.

В связи с тем, что правовой нигилизм изучается с помощью понятий «правовое сознание» и «правовой менталитет», особую значимость приобретают фундаментальные труды Е.А. Лукашевой, П.И. Стучки, И.Е. Фарбера. Большое влияние на проведенное исследование оказали работы P.C. Байниязова, И. А. Крыгиной и В.Н. Синюкова, в которых рассматриваются сущность и специфика правовой ментальности современного российского общества и ее взаимосвязь с отечественной правовой культурой.

Для разработки концепции правового нигилизма исключительна велика роль многих фундаментальных исследований в области социальной философии, философской антропологии и теории культуры, проведенных в последние десятилетия (B.C. Библер, Ю.Г. Волков, П.С. Гуревич, В.Е. Давидович, Г.В. Драч, Э.В. Ильенков, K.M. Кантор, Н.В. Омельченко, А.И. Пигалев, Е.Я. Режабек, В.П. Яковлев).

Объект исследования - правовая культура российского общества.

Предмет исследования - природа, формы и факторы правового нигилизма в России.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является концептуальный анализ природы правового нигилизма в России, его истоков, форм и социокультурных оснований.

Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:

- выявить историко-культурные основания правового нигилизма в российском обществе;

- исследовать психогенные факторы правового нигилизма как социокультурного феномена;

- выделить формы правового нигилизма в сопряжении с основной социально-психологической мотивацией деятельности человека и культурным бессознательным;

- проанализировать особенности русского менталитета в их соотношении с феноменом правового нигилизма;

- выяснить роль правового нигилизма как условия развития правовой культуры;

- определить социокультурные факторы, обусловливающие правовой нигилизм в современном российском обществе;

- обосновать прогноз развития российской правовой культуры с учетом фактора правового нигилизма.

Методологическая основа диссертационного исследования определяется спецификой объекта, который может быть познан только с применением инструментария широкого круга наук.

В диссертации использованы прежде всего принципы диалектического мышления и познания социокультурных процессов: единства исторического и логического, системной детерминации, компаративного анализа, деятельностного подхода, психологического и социально-психологического исследования. Междисциплинарный характер проблематики работы обусловил необходимость применения методов, используемых в истории и теории культуры, социальной философии, социологии, этнологии, правоведении, психологии.

Автор стремился следовать традициям отечественной философии с присущим ей стремлением к целостности знания, к единству рациональных и интуитивных сторон познания. При анализе психогенных факторов правового нигилизма применялась социально-психологическая концепция Э. Фромма. Общим мировоззренческим ориентиром является традиция гуманистической философии.

Гипотеза исследования состоит в предположении того, что развитие российской правовой культуры во многом определяют две антагонистические тенденции общественного развития: гуманистическая и авторитарная. Соответственно, в России исторически сложились два вида правового нигилизма, детерминируемые двумя противоположными ориентациями личностного развития индивида, которые Э. Фромм называл биофилией и некрофилией. Анализ социально-психологической мотивации действий человека, в основе которой лежит взаимодействие этих фундаментальных сил, позволяет выделить различные формы правового нигилизма в зависимости от уровня деструктивности. В определенном отношении правовой нигилизм (когда отрицает исторически устаревшие юридические нормы и институты) является необходимым элементом общественного прогресса и развития правовой культуры.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем: предложена целостная концепция, объясняющая природу правового нигилизма; на основе исследования исторических истоков правового нигилизма выявлены две основные тенденции его развития в русской культуре: гуманистическая и авторитарная; осуществлен социокультурный и социально-философский анализ психогенных факторов правового нигилизма; выявлены различные формы правового нигилизма: инфантильный, фрустрационный, мстительный, возмещающий и регрессивный; исследована ментальная основа правового нигилизма; рассмотрен механизм включения правового нигилизма в процесс развития правовой культуры российского общества; проанализированы социокультурные основания правового нигилизма; показаны перспективы развития правовой культуры в России.

На защиту выносятся следующие положения: правовой нигилизм - это социокультурный феномен, структурообразующим компонентом которого являются идеи, отрицающие легитимные социальные установки и несущие духовную нагрузку, обусловленную не только тенденциями развития общества и соответствующими ценностями, но и рядом психогенных факторов. Правовой нигилизм является важным элементом правовой культуры -определенной системы духовных и материальных артефактов, воспринимаемой как качественное правовое состояние субъекта, которое детерминируется его гуманистическим или авторитарным ориентированием;

- исторически сложились в России два вида правового нигилизма: авторитарный, отрицающий естественные права и свободы человека во имя внешних социальных сил, и гуманистический, отвергающий легитимные социокультурные установки, требующие беспрекословного подчинения власти и закрепощающие человека;

- две противоположные тенденции развития субъекта (биофилия и некрофилия) детерминируют его правовую культуру. Человек под воздействием этих внутренних психогенных сил пытается адаптироваться к общественной среде, творя тем самым себя в качестве субъекта или объекта права, принимающего или отрицающего легитимные социальные нормы;

- исходя из осознанных и неосознанных социально-психологических мотивов субъекта, можно выделить пять форм правового нигилизма, различающихся уровнем деструктивности: инфантильный, являющийся следствием неразвитости личности и несформированности ее системы нравственных ценностей; фрустрационный, вызванный страхом субъекта за свое материальное и общественное положение, толкающий его на нарушение закона; мстительный, возникающий как реакция на мнимую или действительную социальную несправедливость; возмещающий, выполняющий функцию компенсаторного механизма собственной ничтожности индивида; регрессивный, обусловленный крайней агрессивностью («жаждой крови») человека, деградировавшего до животного уровня и попирающего все естественные права и свободы;

- российский правовой нигилизм имеет генетическую связь с таким социально-психологическим феноменом, как русский менталитет, который, представляя собой глубинный пласт общественного сознания, определяет через архетипы культурного бессознательного позитивное или негативное отношение субъекта к юридическим нормам. Существуют противоречия между моделью правовых действий российских граждан, задаваемой их менталитетом, и современным отечественным законодательством, многие положения которого заимствованы из западной юриспруденции, основанной на иных ценностно-культурных приоритетах;

- правосознание, выступая как совокупность теоретико-идеологических воззрений людей на правовую сферу социальной действительности, определяет тем самым ценностную основу правового нигилизма. Российское правосознание основывается на ярко выраженных духовных механизмах регуляции поведения людей, в которых этические ценности господствуют над правовыми; такая ценностная иерархия является одним из источников правового нигилизма;

- отрицание в российском обществе авторитета права, основанного на либеральных ценностях, обращение к «сильной президентской власти» как наилучшему способу разрешения общественных проблем не являются случайными издержками, но следствием кризиса, возникшего в результате непродуманной политики реформирования, частью которой стала лишь формально-техническая модификация правовых норм без их воплощения в социокультурную матрицу общества. Выход из создавшегося положения требует создания концепции права, исходящей из гуманистических ценностей, традиционно присущих российской культуре;

- будущее правовой культуры зависит от соотношения двух фундаментальных сил, воздействующих на ход общественного прогресса в современной России: инерционной (внутренней), возникшей в результате совокупного действия внутренних исторических причин и факторов, и глобальной (внешней), представляющей собой внешний для нашей страны процесс глобализации. В зависимости от того, какая из этих сил станет доминирующей, будет развиваться российское право и его антитезис -правовой нигилизм. Правящей элите предстоит пройти по «лезвию бритвы», чтобы не впасть ни в авторитарный нигилизм, отвергая естественные права и свободы граждан, ни в гипертрофированный гуманизм либерального толка, грозящий распадом социальных связей.

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что его основные положения и выводы дают новую концептуальную основу для культурологических и социально-философских исследований проблемы негативного отношения человека к правовым нормам, действующим в российском обществе. Настоящая работа является одним из первых исследований правового нигилизма, в котором в диалектическом единстве рассматриваются социокультурные, исторические, социально-философские, экономические и социально-психологические аспекты данной проблемы.

Результаты исследования применимы для дальнейшего развития философского, культурологического, социально-психологического и правового знания. Теоретические обобщения и выводы могут использоваться для разработки учебных и специальных курсов по социальной философии и философии права, теории и истории культуры, психологии и педагогике, теории права и юридической социологии.

Полученные обобщения представляют интерес для образовательных и воспитательных учреждений, а также для социальных институтов, оказывающих влияние на формирование правовой культуры граждан и занимающихся вопросами правовой социализации личности и проблемами формирования новых мировоззренческих ориентиров в области права, адекватных современной социокультурной ситуации. Результаты исследования могут быть использованы управленческими структурами при принятии и корректировке решений в области регулирования правовых отношений в российском обществе.

Апробация исследования. Содержание и результаты работы отражены в двух монографиях и двадцати четырех научных статьях. Основные положения и выводы диссертации обсуждались на различных конференциях, в том числе на IV Российском философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005); Областной научно-практической конференции «Воспитание личности в пространстве социальных ценностей» (Волгоград, 2005); Международном научном конгрессе «Наука, искусство, образование в III тысячелетии» (Волгоград, 2004); Третьей международной конференции «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, 2004); Межвузовской научно-практической конференции «Социально-экономические проблемы современной России» (Волгоград, 2003); Всероссийской научно-практической конференции «Концептуальные подходы к обеспечению прав ребенка на региональном уровне» (Волгоград, 2001); Международной научно-практической конференции «Средства массовой информации и правовая культура населения» (Волгоград, 1999). Общий объем опубликованных работ - 41 п.л. Разработан спецкурс «Социокультурные основания правового нигилизма», который читается студентам ряда вузов г. Волгограда.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав (по три параграфа в каждой), заключения и списка использованной литературы, включающего в себя 356 наименований. Общий объем диссертации составляет 349 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Правовая культура в России: природа и формы правового нигилизма"

Заключение

Вместе с развитием правовой культуры в России претерпевал существенные метаморфозы и правовой нигилизм, являющийся своеобразным отражением недостатков отечественной политико-правовой системы в общественном сознании. Развитие прав и свобод (а вместе с ним и правового нигилизма) может быть представлено в нескольких стадиях своего развития и последующих перемен, происходящих не только под воздействием внутренних общественных потребностей, но и внешних условий. Правовой нигилизм имеет глубокие исторические корни, являясь характерной особенностью русского культуры. В некоторых своих проявлениях данный феномен является следствием наличия такой тенденции в российском общественном сознании как «искание царства правды».

Большое влияние на процесс формирования русского права и его антитезиса правового нигилизма оказала культура Византийской империи и христианизация Руси в правление киевского князя Владимира Крестителя, затем политическая и церковная реформы Петра Великого. Самыми радикальными этапами стали периоды царствования Александра II и Николая II, отмеченные введением буржуазно-демократических правовых институтов. Особое место в истории права и правового нигилизма занимает советский период. Новый этап становления юридических буржуазных политико-правовых институтов в отечественной истории, а вместе с ним и развития правового нигилизма, был начат периодом перестройки и разработкой российской конституции 1993 года. Положенные в «чистом» виде либеральные правовые нормы в отечественное законодательство, не являются полностью адекватными социокультурному миру российского общества. Правовой идеализм либеральных радикал-реформаторов во многом обусловил массовый юридический нигилизм в девяностые годы XX века.

В социальном отношении правовой нигилизм является необходимым условием исторического прогресса, выполняя функции, во-первых, отрицания «отживших свой век» государственных и юридических институтов; во-вторых, объективного показателя уровня деструктивных тенденций в обществе, необходимого для корректировки деятельности политической элиты.

Смена мировоззренческих парадигм права и радикальная переоценка существующей правовой системы ценностей требуют обоснования новой системы воззрений на сущность правового нигилизма. В основу такой системы целесообразно положить не только позитивистские, но и культурно-антропологические аспекты. Синтезированное интеграционное исследование позволяет понять, что правовой нигилизм является во многом отражением сложного системного образования, состоящее из трех объективно существующих форм правовой реальности: правовых идей, юридических норм и правоотношений. Данный подход к трактовке правового нигилизма выдвигает в качестве его сущностной характеристики не только отрицание норм права, но и определенные правовые идеи, отражающие социокультурные параметры общества. Правовой нигилизм следует понимать как отрицание индивидом или определенным сообществом правовых идей, объективированных в юридических нормах.

Рассмотрение правового нигилизма как фактора формирования российской правовой культуры представляет собой широкую, сложную и многогранную проблематику. Это обусловливает необходимость, с одной стороны, междисциплинарного подхода к самой проблеме, а с другой стороны, учета воздействия субъективных социально-психологических условий. Поэтому исследование данной проблемы потребовало привлечения различных исторических, философских, антропологических, социокультурных, социологических, психологических и юридических концепций. Для реализации замысла данной работы использовались достижения как отечественной, так и зарубежной философской мысли.

Проведенное комплексное исследование правового нигилизма как многоаспектного и многовариантного явления позволило сформулировать теоретические основы выдвигаемой автором концепции понимания правового нигилизма как реакции субъекта на социокультурные, конкретно-исторические условия его существования, что дало возможность вычленить и проанализировать целый ряд вопросов, возникающих в пограничных сферах проявления рассматриваемого специфического явления. Было определено, что основной, системообразующий элемент правового нигилизма - это идеи, отрицающие принятые в обществе существующие правовые установки, но, тем не менее, несущие определенную духовную нагрузку, обусловленную соответствующей системой культурных ценностей. В исследовании показан механизм включения правового нигилизма в процесс развития правовой культуры российского общества, установлено существование связи между многоукладностью современного российского общества, доминирующим элементом которой является неофеодализм, и многообразием форм проявления правового нигилизма.

Отрицание в российском обществе авторитета права, основанного на либеральных ценностях, обращение к «сильной президентской власти» как наилучшему способу разрешения общественных проблем не являются случайными издержками, а явилось следствием социального кризиса, возникшего в результате непродуманной политики реформирования, частью которой стала лишь формально-техническая модификация правовых норм, без их воплощения в жизнедеятельность общества. Выход из кризиса требует формулировки новой мировоззренческой парадигмы, коренного пересмотра правовых критериев оценки узловых мировых и внутренних проблем российского общества, что возможно лишь в рамках новой концепции развития права, в основе которой лежит принцип диалектического гуманизма.

Правовой нигилизм детерминируется не только особенностями социально-экономического уклада жизнедеятельности российского общества, но и психогенными факторами, выполняющими функцию структурообразущих элементов характера личности. В результате использования методологии, разработанной 3. Фрейдом и Э. Фроммом, автор пришел к заключению, что различные формы правового нигилизма являются результатами взаимодействия антагонистических психогенных сил человека (эроса и танатоса), которые в свою очередь во многом определяют развитие общества в авторитарном или гуманистическом направлении. Человек, адаптируясь к разнообразной природной и культурной среде с минимальным риском для себя, творит тем самым, с одной стороны, себя в качестве субъекта правовой жизни, с другой - многообразную правовую действительность в соответствии со своей сущностью, которая определяется некрофильными или биофильными тенденциями развития ее характера. Правовой нигилизм выступает как результат социокультурной адаптации человека, но который в своих крайних формах приводит к дезадаптации.

Правовой нигилизм имеет генетическую связь с такими социально-духовными явлениями, как правовое сознание и менталитет, образующими духовно-культурный детерминант права. Правосознание как совокупность теоретико-идеологических представлений людей о правовой сфере социальной действительности определяет идейно-ценностную основу правового нигилизма. Менталитет представляет собой глубокий пласт общественного сознания, который формирует через архетипы бессознательного позитивное или негативное отношение субъекта к действующим в обществе правовым нормам. Российское правосознание основывается на ярко выраженных духовно-ценностных механизмах регуляции поведения людей, в которых правовые ценности не господствуют над этическими.

Для решения проблем современного общества в России, детерминируемых правовым нигилизмом, необходимо сформировать, исходя из принципа диалектического гуманизма, гармоничную целостность российского правового бытия, его единство с многогранной национальной культурой, с объективно существующей социокультурной действительностью. Именно так можно раскрыть общечеловеческую ценность нравственных принципов российского правосознания и преодолеть негативные последствия правового нигилизма.

Настоящая работа является одним из первых целостных философских исследований правового нигилизма в России, в котором в диалектическом единстве рассматриваются исторические, социально-психологические и социокультурные аспекты проблемы. Выдвинутое в исследовании понимание правового нигилизма предполагает новый подход к его характеристике. Теоретические обобщения и результаты исследования могут представлять интерес для образовательных и воспитательных учреждений, других социальных институтов, оказывающих влияние на формирование правовой культуры людей и занимающихся вопросами правовой социализации личности в российском обществе и проблемами формирования новых мировоззренческих ориентиров в области права, адекватных современной социокультурной ситуации. Отдельные положения и выводы могут применяться управленческими структурами при принятии и корректировке решений в области регулирования правовых отношений в российском обществе.

Таким образом, правовой нигилизм - это явление гораздо более сложное, чем обычно принято считать. Оно имеет свои глубокие исторические, социальные и психологические корни, которые нуждаются в дальнейшем более детальном изучении. Ведь специфика философского знания такова, что философские проблемы не могут быть решены однажды и раз навсегда. Они вновь и вновь встают в процессе развития общества, человечества и требуют нового осмысления, приобретая высшую важность на переломных этапах истории. В особенности это относится к тем из них, которые прямо затрагивают жизнь и развитие общества. К их числу принадлежит и проблема, связанная с трактовкой явления правового нигилизма как фактора развития правовой культуры в России.

Список научной литературыГуляихин, Вячеслав Николаевич, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Августин, А. Исповедь / А. Августин. М.: Канон+, 1997. 464 с.

2. Абашидзе, А. X. Глобализация, государство, право, XXI век /

3. A. X. Абашидзе, И. И. Лукашук // Государство и право. 2001. № 10. С. 113— 115.

4. Абульханова, К. А. Российский менталитет: кросскультурный и типологический подходы / К. А. Абульханова // Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики / под ред. К. А. Абульхановой, А.

5. B. Брушлинского, М. И. Воловиковой. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1997. С. 7—37.

6. Авакьян, С. А. Конституция России: природа, эволюция, современность / С. А. Авакьян. М.: РЮИД, 2000. 525 с.

7. Авксентьев, В. А. Этнические проблемы современной России: социально-философский аспект анализа / В. А. Авксентьев, В. А. Шаповалов. Ставрополь: СГУ, 1997. 75 с.

8. Автономова, Н. С. Фрейд в Европе и в России: парадоксы «второго пришествия» / Н. С. Автономова // Вопр. философии. 2000. № 10. С. 15—19.

9. Агапов, Е. П. Социальная помощь в контексте культуры: Дис. . д-ра филос. наук: 24.00.01 / Е. П. Агапов. Ростов н/Д , 2001. 303 с.

10. Аграновская, Е. В. Правовая культура и обеспечение прав личности / Е. В. Аграновская; отв. ред. Е. А. Лукашева; АН СССР, Ин-т государства и права. М.: Наука, 1988. 144 с.

11. Алексеев, С. С. Восхождение к праву. Поиски и решения / С. С. Алексеев. М.: Статут, 2001. 243 с.

12. Алексеев, С. С. Право на пороге нового тысячелетия: некоторые тенденции правового развития — надежда и драма современной эпохи / С. С. Алексеев. М.: Статут, 2000. 256 с.

13. Алексеев, С. С. Право: азбука — теория — философия: опыт комплексного исследования / С. С. Алексеев. М.: Статут, 1999. 231 с.

14. Альперович, В.Д. Старость. Социально-философский анализ / В. Д. Альперович. Ростов н/Д.: Издательство СКНЦ ВШ, 1998. 104 с.

15. Аннерс, Э. История европейского права / Э. Аннерс. М.: Наука, 1996.395 с.

16. Анри, М. Значение понятия бессознательного для познания человека / М. Анри // Современная наука: познание человека / под ред. И. Н. Смирнова. М.: Наука, 1988. 202 с.

17. Ануфриев, Е. А. Российский менталитет как социально-политический и духовный феномен / Е. А. Ануфриев, JL В. Лесная // Социально-полит, журн. 1997. №3. С. 16—27.

18. Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 1 / Аристотель; ред. В. Ф. Асмус. М.: Мысль, 1975. 550 с.

19. Асов, А. И. Златая цепь. Мифы и легенды древних славян / А. И. Асов. М.: Наука и религия, 1998. 320 с.

20. Бабенко, А. Н. Правовая культура личности: (филос.-социол. аспект) / А. Н. Бабенко; Акад. М-ва внутр. дел Рос. Федерации. М., 1996. 21 с.

21. Баберовский, И. Самодержавие и юстиция. Соотношение правовой государственности и отсталости на исходе Российской империи (1864—1914) / И. Баберовский. Frankfurt am Main: Vittorio Klostarmann, 1996. 203 с.

22. Байниязов, Р. С. Правосознание и российский правовой менталитет / Р. С. Байниязов // Правоведение. 2000. № 1. С. 37-40.

23. Байниязов, Р. С. Проблемы правосознания в современном российском обществе: дис. канд. юрид. наук / Р. С. Байниязов. Саратов, 1999. 163 с.

24. Байниязов, Р. С. Философия правосознания: постановка проблемы / Р. С. Байниязов // Правоведение. 2001. № 5. С. 12—23.

25. Байтин, М. И. О современном нормативном понимании права / М. И. Байтин // Журн. рос. права. 1999. № 1. С. 95—101.

26. Байтин, М. И. Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков) / М. И. Байтин. Саратов: Изд-во Сарат. гос. акад. права, 2001. 413 с.

27. Бакулов, В. Д. Социокультурные метаморфозы утопизма: Дис. . д-ра филос. наук: 24.00.01, 09.00.11. Ростов н/Д, 2003. 378 с.

28. Бакунин, М. А. Философские рассуждения о божественном призраке, о действительном мире и о человеке / М. А. Бакунин // Избранные философские сочинения и письма. М.: Мысль, 1987. С. 344—445.

29. Бачинин, В. А. Антропосоциологические проблемы права: методология и эмпирия / В. А. Бачинин // Правоведение. 2001. № 3. С. 27—39.

30. Бачинин, В. А. История философии и социологии права / В. А. Бачинин. СПб.: Михайлов, 2001. 334 с.

31. Бачинин, В. А. Морально-правовая философия / В. А. Бачинин // Правоведение. 2001. № 3. С. 231—234.

32. Белинский, В. Г. Россия до Петра Великого / В. Г. Белинский // Русская идея / сост. М. А. Маслин. М.: Республика, 1992. С. 70—79.

33. Белканов, Е. А. Структура и функции правосознания: дис. . канд. юрид. наук / Е. А. Белканов. Екатеринбург, 1996. С. 145.

34. Бельский, К. Т. Формирование и развитие социалистического правосознания / К. Т. Бельский. М.: Высш. шк., 1982. 183 с.

35. Бергер, П. Социальное конструирование реальности / П. Бергер, Т. Лукман. М.: Моск. филос. фонд, 1995. 322 с.

36. Бердяев, Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н. А. Бердяев. М.: Наука, 1990. 224 с.

37. Бердяев, Н. А. Казнь и убийство // Смертная казнь: за и против / Н. А. Бердяев; / под ред. С. Г. Келиной. М.: Юрид. лит., 1989. С. 201—203.

38. Бердяев, Н. А. Константин Леонтьев: очерк из истории рус. религиоз. мысли / Н. А. Бердяев. Paris: YMCA-press, 1926. 268 с.

39. Бердяев, Н. А. Русская идея. Судьба России / Н. А. Бердяев. М.: Сварог и К, 1997. 541 с.

40. Бережное, А. Г. Теоретические проблемы правопонимания и формирования содержания права / А. Г. Бережное // Вестн. Моск. гос. ун-та. Сер. 11, Право. 1999. № 4. С. 3—13.

41. Берман, Г. Дж. Вера и закон: примирение права и религии / Г. Дж. Берман. М.: Аё та^тет, 1999. 431 с.

42. Берман, Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования / Г. Дж. Берман. М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1994. 590 с.

43. Беттельхейм, Б. Просвещенное сердце / Б. Беттельхейм // Человек. 1992. № 2-6.

44. Библер В.С. На гранях логики культуры. Книга избранных очерков. М.: СварогиК, 1997. 440с.

45. Бивор, Э. Сталинград / Э. Бивор. Смоленск: Русич, 1999. 448 с.

46. Бобылев, А. И. Современное толкование системы права и системы законодательства / А. И. Бобылев // Государство и право. 1998. № 2. С. 18-26.

47. Боер, В. М. Правовая информированность и формирование правовой культуры личности (вопросы теории): автореф. дис. канд. юрид. наук / В. М. Боер. СПб., 1993.21 с.

48. Бойко, А. Н. Проблема бессознательного в философии и конкретных науках / А. Н. Бойко. Киев: Вища шк., 1978. 135 с.

49. Брушлинский, А. В. Психология субъекта / А. В. Брушлинский. СПб.: Алетейя, 2003. 268 с.

50. Бондарь, Н. С. Права человека и Конституция России: трудный путь к свободе / Н. С. Бондарь. Ростов н/Д.: Изд-во РГУ, 1996. 239 с.

51. Бубер, М. Проблема человека / М. Бубер // Я и Ты / пер. с нем. Ю. С. Терентьева, Н. Файнгольда; послесловие П. С. Гуревича. М.: Высш. шк., 1993. С. 73—158.

52. Бурлаков, В. Н. Патопсихологические особенности личности и механизм преступного поведения / В. Н. Бурлаков, Н. Д. Гомонов // Правоведение. 2001. № 3. С. 157—162.

53. Васильев, А. М. Правовые категории / А. М. Васильев. М.: Юрид. лит., 1976. 228 с.

54. Васильев, В. J1. Психологическая культура прокурорско-следственной деятельности / В. JI. Васильев. СПб.: Изд-во С.-Петерб. юрид. ин-та Ген. прокуратуры РФ, 1998. 59 с.

55. Васильев, JL С. История Востока: в 2 т. М.: Высшая школа, 2003.

56. Ватин, И. В. Диалектический метод и социальная реальность / И. В. Ватин, В. П. Кохановский. Ростов н/Д.: Изд-во Рост, ун-та, 1990.175 с.

57. Вернадский, В. И. Научная мысль как планетарное явление / В. И. Вернадский; отв. ред. А. А. Яншин. М.: Мысль, 1991. 271 с.

58. Ветютнев, Ю. Ю. Синергетика в праве / Ю. Ю. Ветютнев // Государство и право. 2002. № 4. С. 643—649.

59. Ветютнев, Ю. Ю. Правовая культура в России на рубеже столетий (обзор Всерос. науч.-теорет. конф.) / Ю. Ю. Ветютнев, А. С. Шириков, А. С. Трифонов // Государство и право. 2001. № 10. С. 106—109.

60. Владимирский-Буданов, М. Ф. Обзор истории русского права / М. Ф. Владимирский-Буданов. Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс», 1995. 640 с.

61. Власенко, Н. А. Законодательная технология (Теория. Опыт. Правила) / Н. А. Власенко. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 2001. 144 с.

62. Власенко, Н. А. Язык права / Н. А. Власенко. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1997. 173 с.

63. Волков, Ю. Г. Личность и гуманизм. (Социологический аспект)/Ю. Г. Волков. Челябинск: «Книга», 1995.226 с.

64. Волков, Ю. Г. Манифест гуманизма. (Идеология и гуманистическое будущее России) / Ю. Г. Волков. М.: АНО РЖ «Соц.-гуманит. знания», 2000. 140 с.

65. Вороненков, Д. Н. Правовой нигилизм и правовой идеализм: (Теоретико-правовое исследование): автореф. дис. канд. юрид. наук: 12.00.01 / Д. Н. Вороненков; Моск. юрид. ин-т МВД России. М., 1999. 20 с.

66. Вырщиков, А. Н. Российская национальная идея. Некоторые суждения о государственности, демократии и культуре, свободе и человеческомдостоинстве / А. Н. Вырщиков, К. М. Никонов. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1998. 112 с.

67. Гайворонская, Я. В. К вопросу о понимании правовых и юридических норм /Я. В. Гайворонская // Правоведение. 2001. № 3. С. 39—45.

68. Гегель, Г. Философия права / Г. Гегель. М.: Мысль, 1990. 524 с.

69. Герцен, А. И. Собрание сочинений: в 30 т. / А. И. Герцен. М.: Политиздат, 1956.

70. Гершунский, Б. С. Менталитет и образование / Б. С. Гершунский. М.: Ин-т практ. психологии, 1996. 144 с.

71. Гиперборейская вера русов: сборник. М.: Гранд ФАИР-ПРЕСС, 2001. 397 с.

72. Гойман, В. Правовой нигилизм: пути преодоления / В. Гойман // Сов. юстиция. 1990. № 9. С. 3—5.

73. Горохов, П. А. Проблема оснований правового нигилизма: Гносеологический аспект: автореф. дис. . канд. филос. наук / П. А. Горохов. Оренбург, 1998. 18 с.

74. Горяинов, Д. А. Проблема свободы в русской культуре / Д. А. Горяинов // Филос. науки. 1997. № 3/4. С. 143—147.

75. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журн. «Государство и право» и «Вопросы философии») // Вопр. философии. 2002. № 1.С. 3—50.

76. Графский, В. Г. Интегральная (синтезированная) юриспруденция: актуальный и все еще незавершенный проект / В. Г. Графский // Правоведение. 2000. № 3. С. 49—63.

77. Гриб, В. В. Проблемы формирования правосознания молодежи: опыт прошлого, реалии настоящего / В. В. Гриб // Юрист. 1998. № 5. С. 38—40.

78. Гриценко, Г. Д. Право как социокультурное явление (философско-антропологическая концепция): дис. . д-ра филос. наук / Г. Д. Гриценко. Ставрополь, 2003. 385 с.

79. Грошев, А. В. Правосознание в системе оснований криминализации общественно опасных деяний / А. В. Грошев // Рос. юрид. журн. 1997. № 1. С. 122—132.

80. Гуляихин, В. Н. Правовая культура личности / В. Н. Гуляихин, С. В. Широ. Волгоград: ВЮИ МВД России, 2000. 116 с.

81. Гуляихин, В. Н. Правовой нигилизм в России: монография / В. Н. Гуляихин. Волгоград: Перемена, 2005. 280 с.

82. Гуляихин, В. Н. Формирование правовой культуры в России / В. Н. Гуляихин // Мировоззрение. Духовность. Ценности: сб. науч. ст. Волгоград: Перемена, 2000. С. 103—120.

83. Гуляихин, В. Н. Формирование правосознания и русский менталитет / В. Н. Гуляихин // Средства массовой информации и правовая культура населения: сб. материалов Междунар. науч.-практ. конф. Волгоград: ВЮИ МВД России, 1999. С. 42—44.

84. Гуляихин, В. Н. Формы правового нигилизма в России / В. Н. Гуляихин // Личность. Культура. Общество. М., 2004. Вып. 3 (23). С. 254—263.

85. Гумилев, Л. Н. Древняя Русь и Великая степь / Л. Н. Гумилев. М.: Мысль, 1992. 782 с.

86. Гумилев, Л. Н. Этногенез и биосфера земли / Л. Н. Гумилев // Международный альманах. Свод № 3 / сост. Н. В. Гумилева. М.: Прогресс, 1994.543 с.

87. Гумилев, JI. Н. Этносфера: История людей и история природы / Л. Н. Гумилев. СПб.: ИД Кристалл: ACT, 2002. 572 с.

88. Гуревич, П. С. Бессознательное как фактор культурной динамики / П. С. Гуревич // Вопр. философии. 2000. № 10. С. 37—41.

89. Гуревич, П. С. Философская антропология: опыт систематики / П. С. Гуревич // Вопр. философии. 1995. № 8. С. 92—102.

90. Гусейнов, А. А. О прикладной этике вообще и эвтаназии, в частности / А. А. Гусейнов // Филос. науки. 1990. № 6. С. 80—84.

91. Гусейнов, Н. Н. Лев Николаевич Толстой / Н. Н. Гусейнов. М.: Акад. наук СССР, 1954.720 с.

92. Давид, Р. Основные правовые системы современности / Р. Давид, К. Жорре-Спинози. М.: Наука, 1997. 575 с.

93. Давидович, В.Е. В зеркале философии. / В.Е. Давидович. Ростов н/Д.: Изд-во "Феникс", 1997. 448 с.

94. Давидович, В.Е. Сущность культуры / В.Е. Давидович, Ю.А. Жданов // Ростов н/Д.: Издательство Ростовского университета, 1979. 264 с.

95. Демидов, А. И. О методологической ситуации в правоведении / А. И. Демидов // Правоведение. 2001. № 4. С. 14—22.

96. Демин, И. Стихийно-космическое и стихийно-сознательное как две модели цивилизации: русской и христианско-европейской / И. Демин // Россия и Европа: опыт соборного анализа. М.: Наследие, 1992. С. 373—377.

97. Джемс, У. Поток сознания / У. Джемс // Психология. М.: Педагогика, 1991. С. 56—80.

98. Диденко, Н. Г. Право и свобода / Н. Г. Диденко, В. Н. Селиванов // Правоведение. 2001. №3. С. 4—27.

99. Динамика ценностей населения реформируемой России / отв. ред.: Н. И. Лапин, Л. А. Беляева. М.: Эдиториап УРСС, 1996. 224 с.

100. Дмитриев, Ф. М. История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от судебника до учреждения о губерниях / Дмитриев Ф.М. Т. 1 М.: Т-во Тип. А.И. Мамонтова, 1899. 591 с.

101. Достоевский, Ф. М. Записки из мертвого дома / Ф. М. Достоевский. М.: Правда, 1984. 480 с.

102. Достоевский, Ф. М. Объяснительное слово по поводу печатаемой ниже речи о Пушкине / Ф. М. Достоевский // Русская идея / сост. М. А. Маслин. М.: Республика, 1992. С. 130—142.

103. Драч, Г. В. Проблема человека в раннегреческой философии /Г. В. Драч. Ростов н/Д.: Изд-во Рост, ун-та, 1987. 174 с.

104. Драч, Г. В. Рождение античной философии и начало антропологической проблематики / Г. В. Драч. М.: Гардарики, 2003. 315 с.

105. Дубов, И. Г. Феномен менталитета: психологический анализ / И. Г. Дубов // Вопр. психологии. 1993. № 5. С. 24—31.

106. Дюби, Ж. История ментальностей / Ж. Дюби // История ментальностей. Историческая антропология: зарубежные исслед. в обзорах и реф. М.: РАН: Инт всеобщ, истории: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1996. 255 с.

107. Евстратов, А. М. Правовая культура и правосознание (проблемы, трудности, противоречия) в условиях становления тоталитарного общества: Монография. / А. М. Евстратов. Кострома: КГТУ, 2001. 150. с.

108. Егорова, М. С. Доступ граждан к правовой информации как условие развития правосознания и формирования правовой культуры (по материалам междунар. «круглых столов») / М. С. Егорова // Государство и право. 2001. № 9. С. 108—109.

109. Ермоленко, Т. Ф. Патернализм в России: (Опыт культур.-ист. анализа) / Т. Ф. Ермоленко. Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 1999. 163 с.

110. Ершова, JI. А. Правовая культура должностных лиц и пути ее формирования: автореф. дис. . канд. юрид. наук / JI. А. Ершова; Акад. обществ, наук ЦК КПСС, каф. сов. гос. строительства и права. М., 1991. 23 с.

111. Ерыгин, А. Н. История и диалектика философии права Б.Н. Чичерина. Философия в пространстве истории (европейская мысль) / А. Н. Ерыгин // Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 1999.

112. Ерыгин, А. H. Российский менталитет и феномен западничества в русской культуре XX в. / А. Н. Ерыгин // Вопр. философии. 1994. № 1. С. 45—49.

113. Ефремов, А. П. Особенности деятельности правоохранительных органов в условиях массового правового нигилизма / А. П. Ефремов // Использование зарубежного опыта в деятельности органов внутренних дел Российской Федерации. СПб., 1995. Ч. 1. С. 84—89.

114. Забелин, С. И. Время искать и время терять / С. И. Забелин. Рязань: Сервис, 1998. С. 151.

115. Законность в Российской Федерации / ред. кол.: В. Н. Кудрявцев, Ю. А. Тихомиров, H. М. Колосова. М.: Спрак, 1998. 213 с.

116. Здравомыслов, А. Г. Этнополитические процессы и динамика национального самосознания россиян / А. Г. Здравомыслов // Социол. исследования. 1996. № 12. С. 23—32.

117. Зимин, А. А. Россия на пороге Нового времени / А. А. Зимин. М.: Наука, 1972. С. 502.

118. Зиновьев, А. В. Конституционность как барометр правовой культуры и основа правового государства / А. В. Зиновьев // Изв. вузов. Правоведение. СПб., 1999. №2. С. 81—96.

119. Золотухина, Е. В. Рациональные и ценностные регулятивы сознания: (Вопросы теории и истории): Автореф. дис. на соиск. учен. степ, д-ра филос. наук: 09.00.01 / Е. В. Золотухина. Ростов н/Д., 1988. 32 с.

120. Зубков, Е. О. Ментальное измерение истории: поиски метода / Е. О. Зубков, А. И. Куприянов // Вопр. истории. 1995. № 7. С. 153—160.

121. Ибраева, А. С. К вопросу о причинах правового нигилизма в Республике Казахстан / А. С. Ибраева // Правовая политика и правовая жизнь. Саратов; М., 2001. № 4. С. 18—27.

122. Иванов, В. В. Древнее славянское право: архаичные мифологические основы и источники в свете языка / В. В. Иванов, В. Н. Топоров // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М.: Наука, 1981. 439 с.

123. Иванов, В. Н. Политическая ментальность: опыт и перспективы исследования / В. Н. Иванов, M. М. Назаров // Социально-полит, журн. 1998. № 2. С. 42—58.

124. Игнатенко, Г. В. Конвенция о защите прав человека и основных свобод в российской правовой системе: реальность и перспективы / Г. В. Игнатенко // Моск. журн. междунар. права. 1997. № 3. С. 152—164.

125. Игнатенко, Г. В. Международнопризнанные права и свободы как компоненты правового статуса личности / Г. В. Игнатенко // Правоведение. 2001. № 1.

126. Иларион. Слово о Законе и Благодати / Иларион // Русская идея. М.: Республика, 1992. С. 18—36.

127. Ильенков, Э. В. Философия и культура / Э. В. Ильенков. М.: Политиздат, 1991. 462 с.

128. Ильин, И. А. О правосознании / И. А. Ильин // Русская философия права: философия веры и нравственности (антология). СПб., 1997. С. 391—396.

129. Ильин, И. А. Русская идея / И. А. Ильин. М.: Рус. центр «Пересвет», 1992. 478 с.

130. Ильин, И. А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека / И. А. Ильин. СПб.: Наука, 1994. 542 с.

131. Кайсаров, А. С. Мифы древних славян. Велесова Книга / сост. А. И. Баженова, В. И. Вардугин / А. С. Кайсаров, Г. А. Глинка, Б. А. Рыбаков. Саратов: Надежда, 1993. 320 с.

132. Кантор, В. К. Русский европеец как явление культуры: (Филос.-ист. анализ) / В. К. Кантор. М.: РОССПЭН, 2001. 701 с.

133. Кавелин, К. Д. Избранные произведения по гражданскому праву / К.Д. Кавелин. М.: Центр ЮрИнфоР, 2003. 736 с.

134. Кавелин, К. Д. Наш умственный строй / Ст. по философии рус. истории и культуры // К. Д. Кавелин. М.: Правда, 1989. 653 с.

135. Карташкин, В. А. Международная защита прав человека / В. А. Карташкин // Общая теория прав человека / отв. ред. Е. А. Лукашева. М.: Норма, 1996. 509 с.

136. Камю, А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: пер. с фр. / А. Камю. М.: Политиздат, 1990. 415 с.

137. Камю, А. Избранное: пер. с фр. / А. Камю; вступ. ст. С. Великовского; ил. А. Еремина. М.: Изд-во «Правда», 1990а. 480 с.

138. Кант, И. Сочинения: в 6 т. / И. Кант. М.: Мысль, 1965. Т. 4, ч. 1. 544 с.

139. Кассирер, Э. Избранное: Опыт о человеке / Э. Кассирер. М.: Гардарика, 1998. 779 с.

140. Кассирер, Э. Рассуждение о человеке: попытка создания философии человеческой культуры / Э. Кассирер. Тбилиси: Ганатлеба, 1983. 351 с.

141. Кейзеров, Н. М. Политическая и правовая культура: методологические проблемы / Н. М. Кейзеров. М.: Юрид. лит., 1983. 232 с.

142. Керимов, Д. А. Методология права: предмет, функции, проблемы философии права / Д. А. Керимов. М.: Аванта, 2000. 560 с.

143. Керимов, Д. А. Философские проблемы права / Д. А. Керимов. М.: Мысль, 1972. 472 с.

144. Киреевский, И. В. Критика и эстетика / И. В. Киреевский. М.: Искусство, 1998. 462с.

145. Киреевский, И. В. Разум на пути к Истине / И. В. Киреевский. М.: Правило веры, 2002. 661 с.

146. Кистяковский, Б. А. В защиту права. Вехи: сб. ст. о рус. интеллигенции /Б. А. Кистяковский. М., 1991.

147. Клочков, В. В. Происхождение государства как методологическая проблема теории права (критические заметки на полях одного "современного" учебника) / В. В. Клочков // Известия ТРТУ. 2003. № 5. С. 255 258.

148. Ключевский, В. О. Русская история: полный курс лекций в трех кн. / В. О. Ключевский. М.: Мысль, 1995.

149. Ковалев, В. Россия и Европа: Истина и Свобода / В. Ковалев // Россия и Европа: опыт соборного анализа. М.: Наследие, 1992. С. 299—313.

150. Ковалев, М. И. Генетика человека и его права: юридические, социологические и медицинские аспекты / М. И. Ковалев // Государство и право. 1994. № 1.

151. Ковлер, А. И. Антропология права / А. И. Ковлер. Изд-во «НОРМА» (Изд. группа «НОРМА — ИНФРА М»), 2002. 480 с.

152. Кодаков, И. В. Архетипы русской культуры / И. В. Кодаков // Обществ, науки и современность. 1999. № 1. С. 170—182.

153. Кожевников, В. В. Профессиональная правовая культура как условие эффективности правоприменения в органах внутренних дел: автореф. дис. . канд. юрид. наук / В. В. Кожевников; Акад. МВД РФ. М., 1992. 20 с.

154. Кожевников, В. П. Ментальность российской цивилизации: история и методология исследования: проблемный курс / В. П. Кожевников. М.: Изд-во Гуманит. ин-та, 1998. 277 с.

155. Колдаева, Н. П. К вопросу о роли идеологических факторов в правообразовании / Н. П. Колдаева // Теория права: новые подходы. М., 1995. С. 32—41.

156. Колесникова, М. И. Проблема славянства в русской классической этносоциологии / М. И. Колесникова, В. Ф. Борзунов // Вестн. Моск. гос. ун-та. Сер. 7, Философия. 1998. № 3. С. 91—103.

157. Кондаков, Н. П. Воспоминания и думы / Н. П. Кондаков. М.: Индрик, 2002.415 с.

158. Коновалов, В. H. Экономика и политика / В. Н. Коновалов. Ростов н/Д.: Изд-во Рост, ун-та, 1995. 208 с.

159. Константинов, Ф. В. Маркс и гуманизм / Ф. В. Константинов // Вопр. философии. 1983. № 10. С. 3—10.

160. Коротец, И. Д. Россия в ожидании: Очерк теорет. социол. послеокт. периода / И. Д. Коротец. Ростов н/Д.: Изд-во Рост. пед. ун-та, 1994. 185 с.

161. Коркунов, H. М. Лекции по общей теории права / H. М. Коркунов. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. 428 с.

162. Косиков, Г. К. От структурализма к постструктурализму / Г. К. Косиков. М.: Рудомино, 1998. 188 с.

163. Коцеваленко, А. В. Правовой нигилизм и пути его преодоления / А. В. Коцеваленко // Ученые записки. Ростов н/Д., 1998. Т. 10. С. 316—324.

164. Крапивенский, С. Э. Девальвация личности и современная персонология / С. Э. Крапивенский, Э. Фельдман // Философия и общество. 2003. № 4. С. 26—46.

165. Крапивенский, С. Э. Девальвация личности: причины и возможности коррекции / С. Э. Крапивенский, Э. Фельдман // Философия и общество. 2004. № 2. С. 24—47.

166. Крыгина, И. А. Правовая культура, правовое воспитание и управление правовоспитательным процессом в современном российском обществе: Дис. канд. юрид. наук: 12.00.01 / И. А. Крыгина. Ростов н/Д., 1999. 189 с.

167. Кудрявцев, В. Н. О правопонимании и законности / В. Н. Кудрявцев // Государство и право. 1994. № 3. С. 3—8.

168. Кузьмич, Е. С. Правовой нигилизм и проблемы его преодоления / Е. С. Кузьмич // Вопросы теории права и государства. М., 1998. Вып. 1. С. 90—95.

169. Кулыгин, В. В. От Пути Прави к Русской Правде: этапы правогенеза восточнославянского этноса / В. В. Кулыгин // Правоведение. 1999. № 4. С. 11—17.

170. Куприянов, А. Библейские корни правосознания россиян / А. Куприянов // Рос. юстиция. 1998. № 1. С. 59—62.

171. Кьеркегор, С. Страх и трепет: пер. с дат. / С. Кьеркегор. М.: Республика, 1993. 383 с.

172. Кцоева, Г. У. Опыт эмпирического исследования этнических стереотипов / Г. У. Кцоева // Психол. журн. 1986. № 2. С. 41—50.

173. Лапин, Н. И. Модернизация базовых ценностей россиян / Н. И. Лапин // Социол. исследования. 1996. № 5. С. 3—19.

174. Лебон, Г. Психология народа и масс / Г. Лебон. СПб.: Макет, 1995. 311с.

175. Левада, Ю. А. Десять лет перемен в сознании человека / Ю. А. Левада // Обществ, науки и современность. 1999. № 5. С. 28—39.

176. Лекторский, В. А. О некоторых философских уроках 3. Фрейда / В. А. Лекторский // Вопр. философии. 2000. № 10. С. 4—8.

177. Леонтьев, А. Н. Деятельность. Сознание. Личность / А. Н. Леонтьев. 2-е изд. М.: Политиздат, 1977. 304 с.

178. Леонтьев, К. Н. Восток, Россия и славянство. Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872—1891). М.: Республика, 1996. 798 с.

179. Ликас, А. А. Правовая культура правосудия: современные проблемы / А. А. Ликас // Сов. государство и право. 1990. № 5. С. 76—80.

180. Лосев, А. Ф. Человек / А. Ф. Лосев // Филос. науки. 1988. № 10. С. 66—76.

181. Лосский, Н. О. Условия абсолютного добра: основы этики. Характер русского народа / Н. О. Лосский. М.: Политиздат, 1991. 367 с.

182. Лукашева, Е. А. Социалистическое правосознание и законность / Е. А. Лукашева. М.: Юрид. лит., 1973. 344 с.

183. Люшер, Ф. Конституционная защита прав и свобод личности: пер. с фр. / Ф. Люшер. М.: Прогресс Универс, 1993. 382 с.

184. Лях, О. С. Правовая культура и обеспечение прав личности / О. С. Лях // Ученые записки. Ростов н/Д., 1998. Т. 10. С. 307—316.

185. Макаренко, А. С. Педагогическая поэма / А. С. Макаренко // Собрание сочинений: в 4 т. / А. С. Макаренко. М.: Правда, 1987. Т. 1. С. 149—570.

186. Макаренко, В. П. Аналитическая политическая философия: Очерки полит, концептологии / В. П. Макаренко. М.: Праксис, 2002. 416 с.

187. Макаренко, В. П. Проблемы общего зла: расплата за непоследовательность / В.П. Макаренко. М.: Вуз. кн., 2000. 95 с.

188. Макаренко, В. П. Русская власть: теоретико-социологические проблемы / В. П. Макаренко. Ростов н/Д.: Изд. Северо-Кавказского научного центра высшей школы, 1998. 501 с.

189. Малько, А. В. Правовая политика современной России: цели и средства / А. В. Малько, К. В. Шундиков // Государство и право. 2001. № 7. С. 15—22.

190. Мальцев, Г. В. Происхождение и ранние формы государства и права. Проблема догосударственного права / Г. В. Мальцев // Проблемы общей теории права и государства / под ред. В. С. Нерсесянца. М.: НОРМА-ИНФРА, 1999. С. 27—135.

191. Мальцев, Г. В. Понимание права. Подходы и проблемы / Г. В. Мальцев. М.: Прометей, 1999. 519 с.

192. Мамардашвили, М. Как я понимаю философию / М. Мамардашвили. М.: Прогресс, 1992.415 с.

193. Маркс, К. К критике гегелевской философии права / К. Маркс // Сочинения. К. Маркс, Ф. Энгельс. 2-е изд. М.: Госполитиздат, 1955. Т. 1. С. 219—368.

194. Маркс, К. Наброски ответа на письмо В. И. Засулич // Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс. М.: Гос. изд-во полит, лит., 1961. Т. 19. С. 400—421.

195. Маркузе, Г. Эрос и цивилизация / Г. Маркузе. Киев: ИСА, 1995. 352 с.

196. Марсель, Г. Люди против гуманности / Г. Марсель; пер. с фр. Э. А. Гроссман // Филос. науки. 1994. № 1—3. С. 26—36.

197. Матузов, Н. И. Актуальные проблемы Российской правовой политики / Н. И. Матузов // Государство и право. 2001. № 10. С. 5—12.

198. Матузов, H. И. Возможность и действительность в правовой сфере / Н. И. Матузов // Вопросы теории государства и права: новые идеи и подходы: межвуз. сб. науч. тр. / под ред. М. И. Байтина. Саратов: Изд-во Сарат. гос. акад. права, 2000. Вып. 2. С. 3—16.

199. Матузов, Н. И. Правовой нигилизм и правовой идеализм как две стороны «одной медали» / Н. И. Матузов // Правоведение. 1994. № 2. С. 14—21.

200. Матузов, Н. И. Правовой нигилизм и правовой идеализм как явления российского политического менталитета / Н. И. Матузов // Право и жизнь. 2002. №47. С. 5—38.

201. Махлаев, А. В. О русском национальном характере / А. В. Махлаев // Социально-полит, журн. 1996. № 4. С. 244—251.

202. Медведев, И. П. Правовая культура Византийской империи / И. П. Медведев. СПб.: Алетейя, 2001. 575 с. (Сер. «Византийская б-ка: Исследования»).

203. Межуев, В. Нации и государство / В. Межуев // Россия на новом рубеже / под ред. H. Н. Моисеева, В. Б. Иорданского. М.: Апрель-85, 1995. 286 с.

204. Межуев, В. М. О национальной идее / В. М. Межуев // Вопр. философии. 1997. № 12. С. 8—14.

205. Ментальность россиян (Специфика сознания больших групп населения России) / под общ. ред. И. Г. Дубова. М.: Психол. ин-т. «Имидж-контакт», 1997. 477 с.

206. Механизм реализации нормативно-правовых актов: сб. науч. тр. Челябинск: Изд-во Челяб. гос. ун-та, 1995. 107 с.

207. Михайловская, И. Б. Права человека в массовом сознании / И. Б. Михайловская. М.: Проект, группа по правам человека ИНТУ, 1995. 53 с.

208. Михайловская, И. Б. Права человека и социально-политические процессы в посткоммунистической России / И. Б. Михайловская. М.: Проект, группа по правам человека ИНТУ, 1997. 78 с.

209. Мишюнев, Ф. И. Духовная жизнь молодых россиян: что впереди (взгляд социолога) / Ф. И. Мишюнев // Вестн. Моск. гос. ун-та. Сер. 18, Социология и политология. 1999. № 3. С. 64—71.

210. Моисеев, Н. Рациональный гуманизм / Н. Моисеев // Обществ, науки и современность. 1992. № 3. С. 147—151.

211. Моисеев, Н. Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы: эколого-политический анализ / Н. Н. Моисеев // Вопр. философии. 1995. № 1.С. 13—15.

212. Молчанов, А. А. Правовая культура в социальной жизни: вопросы методологии / А. А. Молчанов // Изв. вузов. Правоведение. JL, 1991. № 1. С. 69—73.

213. Молчанов, Б. А. Эколого-правовой нигилизм и пути его преодоления / Б. А. Молчанов // VIII Ломоносовские чтения. Архангельск, 1996. С. 42—44.

214. Монтескье, Ш. О духе законов / III. Монтескье // Избранные произведения / Ш. Монтескье. М.: Мысль, 1955. 665 с.

215. Морева, Л. М. Философская мысль в контексте русской духовной культуры / Л. М. Морева // Наука и ценности: проблемы интеграции естественнонаучного и общегуманитарного знания. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. С. 45—56.

216. Мостовая, И. В. Архетипы и ориентиры российской ментальности / И. В. Мостовая, А. П. Скорик // Полис. 1995. № 5. С. 67—72.

217. Мостовая, И. В. Социальное расслоение современного российского общества: методология исследования: Автореф. дис. на соиск. учен. степ, д-ра социол. наук: 09.00.11 / И. В. Мостовая. Ростов н/Д., 1995. 38 с.

218. Нарочницкая, Н. Россия и Европа: историософский и геополитический подход / Н. Нарочницкая // Наш современник. 1993. № 12. С. 94—113.

219. Нерсесянц, В. С. Единство и взаимосвязи предмета и метода юридического познания / В. С. Нерсесянц // Проблемы общей теории права и государства / под ред. А. С. Нерсесянца. М.: НОРМА-ИНФРА, 1999. С. 10—14.

220. Нерсесянц, В. С. Философия права / В. С. Нерсесянц. М.: ИНФРА, 1997. 652 с.

221. Нерсесянц, В. С. Право и закон / В. С. Нерсесянц. М.: Наука, 1983. 366с.

222. Нерсесянц, В. С. Социалистическое правовое государство: проблемы и суждения / В. С. Нерсесянц. М.: Наука, 1989.

223. Никитин, В. Б. О структуре правосознания / В. Б. Никитин // Человек и общество. Л.: Изд-во ЛГУ, 1973. 365 с.

224. Никитич, Л. Ценности гуманизма универсальны / Л. Никитич // Обществ, науки и современность. 1991. № 6. С. 80—84.

225. Ницше, Ф. Антихристианин / Ф. Ницше // Сумерки богов / сост. и общ. ред. А. А. Яковлева. М.: Политиздат, 1989. С. 17—93.

226. Ницше, Ф. Воля к власти / Ф. Ницше. M.: «REFL-book», 1994. С. 52.

227. Ницше, Ф. Так говорил Заратустра / Ф. Ницше. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. 302 с.

228. Новгородцев, П. И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания / П. И. Новгородцев. СПб.: Лань, 2000. 347 с.

229. Новик, И. Гуманизм — демократия — глобализм / И. Новик // Обществ, науки и современность. 1992. № 5. С. 155—162.

230. Носов, H. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России / H. Е. Носов. М.: Наука, 1969. С. 502.

231. Обухова, Л. Ф. Детская (возрастная) психология / Л. Ф. Обухова. М.: Рос. пед. агентство, 1996. 374 с.

232. Общая теория прав человека / отв. ред. Е. А. Лукашева. М.: НОРМА, 1996.520 с.

233. Овчаренко, В. И. Осознание бессознательного / В. И. Овчаренко // Вопр. философии. 2000. № 10. С. 33—36.

234. Ойзерман, Т. И. Размышления о реальном гуманизме, отчуждении, утопизме и «позитивизме» / Т. И. Ойзерман // Вопр. философии. 1989. № 10. С. 60—72.

235. Омельченко, Н. В. Идея сверхчеловека и гуманизм / Н. В. Омельченко // Парадигмы философствования: Вторые междунар. филос.-культуролог. чтения (Санкт-Петербург, 10—15 авг. 1995 г.). СПб.: ФКИЦ «Эйдос», 1995. С. 408— 412.

236. Омельченко, Н. В. Опыт философской антропологии / Н. В. Омельченко. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005. 216 с.

237. Омельченко, Н. В. Первые принципы философской антропологии / Н. В. Омельченко. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1997. 196 с.

238. Осакве, Кр. Типология современного российского права на фоне правовой карты мира / Кр. Осакве // Государство и право. 2001. № 4. С. 12—22.

239. Осипов, Г. В. Россия: национальная идея и социальная стратегия / Г. В. Осипов // Вопр. философии. 1997. № 10. С. 6—13.

240. Певцова, Е. А. Правовая культура и правовое воспитание в России на рубеже XX-XXI веков / Е.А. Певцова. М.: Новый учеб., 2003. 415 с.

241. Першиц, А. И. Нормативное сознание / А. И. Першиц // История первобытного общества: эпоха классообразования / под ред. А. И. Першица и др.. М.: Изд-во Ереван, гос. ун-та, 1988. 369 с.

242. Петражицкий, JI. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности / JI. И. Петражицкий. СПб., 1909. Т. I. 477 с.

243. Петров, В. Р. Деформация правосознания граждан России. Проблемы теории и практики: автореф. дис. . канд. юрид. наук: 12.00.01 / В. Р. Петров; М-во внутр. дел Рос. Федерации, Нижегород. акад. Н. Новгород, 2000. 24 с.

244. Петрова, JI. В. Аксиологическая функция правовой культуры в системе средств правового регулирования / JI. В. Петрова // Проблемы социалистической законности. Харьков, 1988. Вып. 22. С. 40—44.

245. Пивоваров, Ю. С. Русская политико-правовая культура и русская революция / Ю. С. Пивоваров // Право и культура: проблемы исторического взаимодействия. М., 1990. С. 69—94.

246. Пигалев, А. И. Философский нигилизм и кризис культуры / А. И. Пигалев. Саратов: Изд-во СГУ, 1991. 150 с.

247. Платон. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2: пер. с древнегреч. / Платон; общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи; примеч. А. Ф. Лосева, А. А. Тахо-Годи; М.: Мысль, 1993. 528 с.

248. Познер, Р. Цена обеспечения юридических прав / Р. Познер // Конституционное право. Восточноевропейское обозрение. 1995. № 3. С. 43— 51.

249. Полежаев, Д. В. Идея менталитета в русской философии «золотого века» / Д. В. Полежаев. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2003. 360 с.

250. Поликарпов, В. С. Идеология современной России: (эссе) / В. С. Поликарпов, В. А. Поликарпова. Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 2002. С. 96.

251. Политическая ментальность // Политическая социология / отв. ред. В. Н. Иванов, Г. Ю. Семигин. М., 2000. С. 85—103.

252. Поляков, А. В Правогенез / А. Поляков // Правоведение. 2001. № 5. С. 216—234.

253. Поляков, А. В. Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения / А. В. Поляков // Правоведение. 2000. № 2. С. 5— 23.

254. Пословицы и поговорки русского народа: из сб. В. И. Даля / под общ. ред. П. Д. Кирдана. М.: Правда, 1987. 656 с.

255. Потякин, А. А. Правовой нигилизм как вариант современного российского правосознания // Общество и политика / А. А. Потякин. СПб., 2000. С. 342—360.

256. Права человека и политическое реформирование (юридические, этические, социально-психологические аспекты) / отв. ред. Е. А. Лукашева. М.: ИГПАН, 1997.151 с.

257. Право и культура / В. С. Нерсесянц, Г. И. Муромцев, Г. И. Мальцев и др.; отв. ред. Н. С. Соколова; Рос. ун-т дружбы народов. М.: Изд-во Рос. ун-та дружбы народов, 2002. 423 с.

258. Пресняков, А. Е. Княжеское право в Древней Руси: лекции по русской истории: Киевская Русь / А. Е. Пресняков. М.: Наука, 1993. 632 с.

259. Пристенский, В. H. Правовой нигилизм: философско-антропологические корни / В. Н. Пристенский // Credo new. 2005. № 1 (41). С. 172—178.

260. Развитие русского права в XV — первой половине XVII в. / под ред. проф. В. С. Нерсесянц. М.: Наука, 1986. 288 с.

261. Режабек, Е. Я. Капитализм: проблема самоорганизаций / Е. Я. Режабек. Ростов н/Д.: Изд-во Рост, ун-та, 1993. 320 с.

262. Романовская, В. Б. Репрессивные органы и общественное правосознание в России XX века.: дис. . д-ра юрид. наук / В. Б. Романовская. СПб., 1997.367 с.

263. Российская ментальность: материалы «круглого стола» // Вопр. философии. 1994. № 10. С. 27—52.

264. Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики / под ред. К. А. Абульхановой, А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1997. 336 с.

265. Российская ментальность: (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. 1994. № 1. С. 25—53.

266. Россия в условиях стратегической нестабильности: материалы «круглого стола» // Вопр. философии. 1995. № 9. С. 31—39.

267. Ростовщиков, И. В. Права личности в России: их обеспечение и защита органами внутренних дел / И. В. Ростовщиков. Волгоград: Волгогр. юрид. ин-т, 1997. 188 с.

268. Руденкин, В. Н. Традиция правового нигилизма в русской политической культуре / В. Н. Руденкин // Культура и традиции. Екатеринбург; Нижневартовск, 1995. С. 145—157.

269. Рукавишников, В. О. Политическая культура постсоветской России / В. О. Рукавишников // Социально-полит, журн. 1998. №1. С. 43—53.

270. Рулан, Н. Юридическая антропология / Н. Рулан. М.: НОРМА, 2000. 310с.

271. Русская философия права: антология. М.: Алетейя, 1999. 438 с.

272. Руткевич, А. М. К. Г. Юнг об архетипах коллективного бессознательного / А. М. Руткевич // Вопр. философии. 1988. № 1. С. 124—133.

273. Руткевич, А. М. Научный статус психоанализа / А. М. Руткевич // Вопр. философии. 2000. № 10. С. 9—14.

274. Саидов, А. X. Сравнительное правоведение (основные правовые системы современности) / А. X. Саидов; под ред. В. А. Туманова. М.: Юристъ, 2000. 448 с.

275. Сальников, В. П. Правовая культура / В. П. Сальников // Теория государства и права / под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. М., 1997. 592 с.

276. Сартр, Ж. П. Экзистенциализм — это гуманизм / Ж. П. Сартр // Сумерки богов; перевод / сост. и общ. ред. А. А. Яковлева: М.: Политиздат, 1989. С. 319—344.

277. Семитко, А. П. Правовая культура социалистического общества: сущность, противоречия, прогресс / А. П. Семитко. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1990. 172 с.

278. Сенюткина, О. Н. Российский менталитет и идея сильной государственной власти / О. Н. Сенюткина // Государственное устройство и народ: диалог мировоззрений: материалы Междунар. симпозиума. Н. Новгород, 1997. С. 82—85.

279. Синченко, Г. Ч. «Слово о законе и благодати» как первоисточник правового нигилизма / Г. Ч. Синченко // К культуре мира — через диалог религий, диалог цивилизаций: материалы междунар. науч. конф., 3—5 окт. 2000 г. Омск, 2000. Т. 2. С. 87—89.

280. Синюков, А. Г. Правовой нигилизм — деструктивный фактор правового порядка / А. Г. Синюков // Право и правовое регулирование в системе устойчивого социального развития: материалы конф. г. Новосибирск, 5—6 апр. 1994 г. Новосибирск, 1995. С. 35—37.

281. Синюков, В. Н. Российская правовая система: введение в общую теорию / В. Н. Синюков. Саратов: ГП «Полиграфист», 1994. 494 с.

282. Синюков, В. Н. Российская правовая система (Вопросы теории): дис. д-ра юрид. наук / В. Н. Синюков. Саратов, 1995. С. 489.

283. Славская, А. Н. Правовые представления российского общества / А. Н. Славская // Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики / под ред. К. А. Абульхановой, А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой. М., 1997. С. 75—92.

284. Смоленский, М. Б. Правовая культура как элемент социокультурного пространства: Перспективы становления в современной России: Дис. . д-ра социол. наук: 22.00.06 / М.Б. Смоленский. Ростов н/Д., 2003. 289 с.

285. Соловьев, В. С. О смертной казни / В. С. Соловьев // Смертная казнь: за и против / под ред. С. Г. Келиной. М.: Юрид. лит., 1989. С. 166—181.

286. Соловьев, В. С. Русская идея / В. С. Соловьев // Спор о справедливости: сочинения. М.: ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 1999. С. 744—801.

287. Соловьев, В. С. Сочинения: в 2 т. Т. 2 / общ. ред. и сост. А. В. Гулыги, А. Ф. Лосева; примеч. С. Л. Кравца и др.. 2-е изд. / В. С. Соловьев. М.: Мысль, 1990. 822 с.

288. Соловьев, С. М. История России с древнейших времен / С.М. Соловьев. М.: ЭКСМО, 2005. 1022 с.

289. Соловьев, Э. Ю. Прошлое толкует нас / Очерки по истории философии и культуры // Э. Ю. Соловьев. М.: Политиздат, 1991. 430 с.

290. Соловьев, Э. Ю. Правовой нигилизм и гуманистический смысл права / Э. Ю. Соловьев // Квинтэссенция: философский альманах / сост. В. И. Мудрагей, В. И. Усанов. М.: Политиздат, 1990. 446 с.

291. Сорокин, В. В. Правовая система и переходное время / В. В. Сорокин // Правоведение. 2002. № 1. С. 180—195.

292. Сорокин, П. Человек. Цивилизация. Общество / П. Сорокин. М.: Изд-во полит. Лит, 1992. С. 430.

293. Состояние законности в Российской Федерации (1993—1995 гг.) / подг. Ю. И. Скуратов. М.: НИИ проблем укрепления законности и правопорядка, 1995.130 с.

294. Степанов, Ю. С. Константы. Словарь русской культуры: Опыт исследования / Ю. С. Степанов. М.: Шк. «Языки русской культуры», 1997. 824 с.

295. Стризое, А. Л. Политика и общество: социально-философские аспекты взаимодействия / А. Л. Стризое. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1999. 340 с.

296. Стучка, П. И. Избранные сочинения: в 7 т. / П. И. Стучка. Рига: Лиесма, 1976.

297. Сумерки богов. М.: Политиздат, 1990. 398 с.

298. Супатаев, М. А. О понимании права / М. А. Супатаев // Юридическая антропология: закон и жизнь: сб. ст. / отв. ред. Н. И. Новикова, В. А. Тишков. М.: ИД «Стратегия», 2000. С. 45—50.

299. Суслов, В. А. Структура правосознания / В. А. Суслов // Правоведение. 1997. № 2. С. 85—89.

300. Терехов, С. Ю. Истоки правового нигилизма в России / С. Ю. Терехов // Право: вопросы истории и теории. Владимир, 1997. С. 76—78.

301. Тейяр де Шарден, П. Феномен человека / П. Тейяр де Шарден. М.: Наука, 1987. 240 с.

302. Тишков, В. А. Антропология права — начало и эволюция дисциплины /

303. B. А. Тишков // Юридическая антропология: закон и жизнь: сб. ст. / отв. ред. Н. И Новикова, В. А Тишков. М.: ИД «Стратегия», 2000. С. 10—11.

304. Ткаченко, В. Б. Российский правовой нигилизм: автореф. дис. . канд. наук: 12.00.01 / В. Б. Ткаченко; Юрид. ин-т МВД России. М., 2000. 23 с.

305. Трубецкой, С. Н. Учение о Логосе в его истории /

306. C. Н. Трубецкой // Сочинения / сост., ред. и вступ. ст. П. П. Гайденко; примеч. П. П. Гайденко, Д. Е. Афиногенова. М.: Мысль, 1994. С. 43—480.

307. Туманов, В. А. Правовой нигилизм в историко-идеологическом ракурсе / В. А. Туманов // Государство и право. 1993. № 8. С. 52—58.

308. Фарбер, И. Е. К вопросу об объективном в праве / И. Е. Фар-бер//Правоведение. 1971. № 5. С. 101—111.

309. Федорин, В. П. Правовая культура как фактор укрепления социалистической законности: (Теорет. вопр.): автореф. дис. . канд. юрид. наук / В. П. Федорин; Акад. обществ, наук при ЦК КПСС. М., 1986. 20 с.

310. Филд, Д. История менталитета в зарубежной исторической литературе / Д. Филд // Менталитет и аграрное развитие России (XIX—XX вв.): материалы Междунар. конф. / редкол.: В. П. Данилов, Л. В. Милов. М., 1996. С. 12—14.

311. Фисенко, И. В. Теория и современные проблемы правовой культуры / И. В. Фисенко // Вопросы теории права и государства. М., 1998. Вып. 1. С. 85— 90.

312. Франк, С. Л. Смысл жизни / С. Л. Франк // Духовные основы общества. М.: Республика, 1992. С. 147—216.

313. Франки, В. Человек в поисках смысла: сборник: пер. с англ. и нем. / В. Франкл; общ. ред. Л. Я. Гозмана, Д. А. Леонтьева; вступ. ст. Д. А. Леонтьева. М.: Прогресс, 1990. 368 с.

314. Фрейд, 3. Психология бессознательного: сб. произведений / 3. Фрейд. М.: Просвещение, 1990. 448 с.

315. Фрейд, 3. Психоанализ. Религия. Культура / 3. Фрейд; сост. и вступ. ст. А. М. Руткевича. М.: Ренессанс, 1991. 296 с.

316. Фромм, Э. Бегство от свободы / Э. Фромм; пер. с англ. Г. Ф. Швейника; общ. ред. и послесл. П. С. Гуревича. М.: Прогресс, 1990. 269 с.

317. Фромм, Э. Душа человека / Э. Фромм. М.: Республика, 1992. 430 с.

318. Фромм, Э. Иметь или быть? / Э. Фромм; пер. с англ. Н. И. Войскунской, И. И. Каменкович; общ. ред. и вступ. ст. В. И. Добренькова. М.: Прогресс, 1986. 238 с.

319. Фромм, Э. Психоанализ и этика / Э. Фромм. М.: Республика, 1993. 415с.

320. Фромм, Э. Пути из больного общества / Э. Фромм // Проблема человека в западной философии: переводы / сост. и послесл. П. С. Гуревича; общ. ред. Ю. Н. Попова. М.: Прогресс, 1988. С. 443—482.

321. Хайдеггер, М. Сборник / М. Хайдеггер; пер. с нем. А. Михайлова. М.: Гнозис, 1993. 332 с.

322. Хайдеггер, М. Разговор на проселочной дороге: сборник: пер. с нем. / М. Хайдеггер; под ред. A. JI. Доброхотова. М.: Высш. шк., 1991. 192 с.

323. Халем, Ф. Историко-правовые аспекты проблемы Восток — Запад / Ф. Халем // Вопр. философии. 2002. № 7. С. 26—51.

324. Хантингтон, Самюэль. Столкновение цивилизаций / Самюэль Хантингтон. М.: ACT, 2003. 603 с.

325. Хомяков, А. С. По поводу статьи И. В. Киреевского «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России» / А. С. Хомяков // О Русь, волшебница суровая / сост. JI. Е. Шапошников. Н. Новгород: Волго-Вят. изд-во, 1991. С. 64—135.

326. Цивилизационный подход к концепции человека и проблема гуманизации общественных отношений / С. Э. Крапивенский, Н. В. Омельченко, A. JI. Стризое и др.; под ред. д-ра филос. наук, проф. С. Э. Крапивенского. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1998. 240 с.

327. Цыбулевская, О. И. Нравственные основания современного российского права / О. И. Цыбулевская // Право и политика. 2004. № 4. С. 15— 23.

328. Цыбулевская, О. И. Правовое и нравственное сознание субъектов власти / О. И. Цыбулевская // Философская и правовая мысль: Альманах. Саратов; СПб.: Науч. кн., 2003. Вып. 5. С. 128—142.

329. Честное, И. JI. Общество и юриспруденция на исходе второго тысячелетия / И. Л. Честнов. СПб.: Юрид. фак. СПбИВЭСЭП, 1999. 124 с.

330. Чичерин, Б. Н. Наука и религия / Б. Н. Чичерин. М.: Респ., 1999. 495 с.

331. Чичерин, Б. Н. Несколько современных вопросов / Б. Н. Чичерин. М.: Гос. публ. ист. б-ка России , 2002. 207 с.

332. Чичерин, Б. Н. Собственность и государство / Б. Н. Чичерин. СПб.: Изд-во Рус. Христиан, гуманитар, акад., 2005. 822 с.

333. Чичерин, Б. Н. Философия права / Б. Н. Чичерин. СПб.: Наука, 1998. 654 с.

334. Чичнева, Е. А. Актуальные проблемы современного права, или Новое правовое мышление (Взгляд философа) / Е. А. Чичнева // Вестн. Моск. гос. унта. Сер. 7, Философия. 2001. № 2. С. 85—110.

335. Чупина, Г. А. Современное цивилизационное мышление и российский менталитет / Г. А. Чупина, Е. В. Суровцева // Социально-полит, журн. 1994. № 9. С. 22—35.

336. Шацкий, Е. Протолиберализм: Автономия личности и гражданское общество / Е. Шацкий // Полис. 1997. № 5, 6.

337. Шел ер, М. Положение человека в Космосе / М. Шел ер // Проблема человека в западной философии: переводы / сост. и послесл. П. С. Гуревича; общ. ред. Ю. Н. Попова. М.: Прогресс, 1988. С. 31—95.

338. Шкуратов, В. А. Историческая психология / В. А. Шкуратов. М.: Смысл, 1997. 505 с.

339. Шкуратов, В. А. Проблема синтеза культурологии и психологии в исторической психологии: Автореф. дис. . д-ра филос. наук: 24.00.01 / В. А. Шкуратов; Ростовский гос. ун-т. Ростов н/Д., 1996. 56 с.

340. Штомпель, Л. А. Время: Культур.-ист. смысл: Дис. д-ра филос. наук: 24.00.01. Ростов н/Д , 1998. 235 с.

341. Штомпель, Л. А. Лики времени / Л. А. Штомпель. Ростов н/Д, СПб.: Компьютериконъ-АРИТА, 1997. 200 с.

342. Щебляков, В. Обеспечение конституционной законности и правовой нигилизм в осуществлении исполнительной власти / В. Щебляков // Право и жизнь. М., 2001. № 41. С. 5—26.

343. Юнг, К. Г. Аналитическая психология: ее теория и практика. Тэвистокские лекции / К. Г. Юнг. М.: Рефлбук Ваклер, 1998. 295 с.

344. Юнг, К. Г. Проблемы души нашего времени: пер. с нем. / К. Г. Юнг. М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1994. 336 с.

345. Яковлев, В. П. Социальное время / В. П. Яковлев. Ростов н/Д.: Издательство Ростовского университета, 1980.160 с.

346. Якушев, М. В. Информационное общество и правовое регулирование: новые проблемы теории и практики / М. В. Якушев // Информационное общество. 1999. № 1. С. 37—46.

347. Ясперс, К. Философская вера / К. Ясперс // Смысл и назначение истории / К. Ясперс. М., 1991. С. 443^44.

348. Chiba, М. The identity postulate of a legal culture // Arch. für Rechts- u. Sozialphilosophie = Arch. de philosophie du droit et de philosophie sociale. Beih / M. Chiba. Stuttgart, 1988. № 2, pt 1. P. 85—91.

349. Rechtsphilosophie oder Rechtstheorie? / Hrsg. von Roellecke G. Darmstadt: Wiss. Buchges, 1988. VIII, 408 S.

350. Sellin, V. Mentalität und Mentalitätsgeschichte / V. Sellin // Historische Zeitschrift. 1985. Bd. 241, H. 3. S. 555—598.

351. Schulze, H. Mentalitätsgeschichte — Chancen und Grenzen eines Paradigmas des französischen Geschichtswissenschaft / H. Schulze // Geschichte in Wissenschaft und Unterricht. 1998. № 36. S. 247—270.

352. Stolzlechner, H. Symposion "Gesetzgebung und Rechtskultur" / H. Stolzlechner // Off. Verwaltung. Stuttgart, 1987. Jg. 40, H. 2. S. 62—65.

353. Teilenbach, G. Mentalität / G. Teilenbach // Geschichte. Wirtschaft. Gesellschaft. Festschrift für Clemens Bauer zum 75. Geburtstag / Hrsg. von E. Hassinger, J. H. Vullerund H. Ott, 1977. S. 11—30.

354. Varga Cs. Rechtskultur — Denkkultur: Einfuhurng zum Thema // Rechtskultur —Denkkultur. Stuttgart; Wiesbaden, 1989. S. 9—13.

355. Wieacker, F. Europaische Rechtskultur / F. Wieacker // Europa: Horizonte der Hoffnung. Graz etc., 1983. S. 127—155.