автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Проблема автора и "Великого Творения" в творчестве Стефана Малларме

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Акимова, Анна Валерьевна

Введение.

ГЛАВА I. Проблема лирического субъекта в творчестве Малларме

§ 1. Символическая деперсонализация и "смерть" автора.

§ 2. Духовно-эстетический кризис середины 1860-х годов.

Становление символистской системы Малларме.

§ 3. Создание фигуры идеального субъекта.

§ 4. Вымысел и язык как категории маллармеанского символизма Абсолюта.

§ 5. Функции слова в системе нового поэтического языка.

ГЛАВА II. Поиски абсолютной формы

§ 1. Истоки замысла. Театр и Музыка как основные элементы абсолютного текста.

§ 2. "Исчезновение поэта в высказывании": деперсонализация или объективация ?.

§ 3. Сеансы Книги как схема маллармеанского процесса высказывания.

§ 4. Маллармеанский читатель - "раб" или "соперник"?.

§ 5. Концепт кризиса в творчестве Малларме.

ГЛАВА III. Проблема взаимодействия реальных текстов и идеи Книги в поэтике Малларме

Раздел I. Сонеты как тексты "на случай" в их отношении к

Книге.

§ 1. Книга и проблема "внутреннего театра": "Le vierge, le vivace et le bel aujourd'hui".

§ 2. Поэтика небытия как момент перехода к абсолютному субъекту: "Sonnet en -х".

Раздел II. Позма "Иродиада" как попытка создания абсолютного текста.

§ 1. Вариации библейского мифа об Иродиаде в литературе второй половины XIX века и мистерия Малларме.

§ 2. "Иродиада" и Турнонский кризис: эстетика отрицания; проблема функционирования отрывков в мистерии.

§ 3. Иродиада как героиня абсолютного текста.

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Акимова, Анна Валерьевна

Значение поэзии Малларме, известной лишь в узком кругу почитателей поэта, во многом определило судьбы искусства XX века. В связи с этим интерес, проявляемый с начала 1920-х годов вплоть до наших дней к наследию великого французского символиста, оказывается вполне закономерным. Анализ данного феномена, тесно связанного, несмотря на все новаторство, как с предшествующей, так и современной ему традицией, помогает глубже понять не только литературные, но и языковедческие, музыкальные, художественные процессы второй половины XIX - XX веков.

Возникновение символизма как литературного явления нельзя ограничивать временным отрезком 1870-1880-х годов XIX столетия. Его предтечами были Эдгар Аллан По и Шарль Бодлер, в творчестве которых нашли отражение основные элементы символистской эстетики. Однако Стефан Малларме стал одним из первых в истории мировой литературы поэтом, кто столь глубоко и последовательно разрабатывал бы в своем творчестве идею чистой поэзии и искусства, имеющего целью "орфическое толкование земли".

В отличие от двух своих предшественников С.Малларме (1842-18 98) прожил внешне спокойную жизнь обыкновенного служащего, преподавателя английского языка. Выбрав эту профессию, молодой человек надеялся, что она станет лишь поводом для дальнейшей карьеры литератора, а английский язык он выучил, по собственному признанию, "только для того, чтобы лучше читать По". Работа с 1862 по 1871 год в провинциальных лицеях Турнона, Авиньона, Безансона, отвлекавшая от поэтического творчества, окончательно разочаровала Малларме в преподавании. В 1871 году поэт с семьей переехал в Париж. С 1880 года его квартира на Римской улице становится одним из центров литературно-художественной жизни столицы. Участниками вечеров, проходивших по вторникам, были Вилье де Лиль Адан, Эмиль Вер-харн, Морис Метерлинк, Поль Верлен, Морис Баррес, Клод Дебюсси, Поль Гоген, Оскар Уайльд, Поль Валери, Поль Кло-дель, Андре Жид. Однако творчество самого Малларме, несмотря на непререкаемый авторитет и неоспоримое первенство, признаваемое за ним, оставалось практически неизвестно читателю. Лишь публикация в 1884 году "Проклятых поэтов" Верлена и романа Гюисманса "Наоборот" открыли его произведения публике. В 18 93 году Малларме вышел в отставку и жил в Вальвене, небольшом городке вблизи Фонтенбло. Полностью его "Стихотворения" были опубликованы в 1899 г., то есть спустя год после смерти их автора, скончавшегося 9 сентября 1898 года.

Несмотря на видимую простоту жизненного пути поэта, его внутренняя жизнь, обусловившая всю многозначность и сложность маллармеанской поэзии, отличалась предельной напряженностью. Таким образом, мы видим, что под непроницаемой маской спокойного стоицизма скрывается одна из самых загадочных личностей литературного процесса второй половины XIX столетия. Невозможность ее однозначной трактовки и стала залогом разнообразных подходов к изучению наследия Малларме.

Франкоязычная и англоязычная исследовательская литература, посвященная Малларме, обширна. В работах критиков различных направлений и школ анализируются основные аспекты произведений поэта, интерпретирующиеся разнообразным образом в силу "открытости", если пользоваться терминологией У.Эко, самих текстов. В то же время, в потоке исследований можно выделить определенные направления.

В первой половине столетия основной целью целого ряда работ становится проблема экспликации маллармеанских текстов, дешифровки символических элементов его поэзии. Этому посвящены монографии "Поэзия Стефана Малларме" А.Тибоде1; "Поэтическое творчество Стефана Малларме" Э.Нуле2, "Ключи Малларме" Ш.Шассе3; некоторые исследования Г.Дэвиса4. Однако данный подход к наследию Малларме встречается и в наши дни (М.Готье "Малларме при свете (или поэтическая темнота, побежденная "слово за словом")"5). Не подвергая в настоящий момент анализу позицию этого направления исследователей, можно отметить, что она во многом противоречит самой природе маллармеанской поэзии, главным элементом которой является суггестия и тайна.

В трудах Ш.Морона "Введение в психоанализ Малларме"6, Л.Селье "Малларме и говорящая усопшая"7 творчество поэта рассмотрено с позиций психокритики. Литературоведы этого направления пытаются найти в биографии поэта один из наиболее глубоко травмировавших его эпизодов, через который и объясняется все дальнейшее творчество (так, для Ш.Морона и Л.Селье этим событием становится смерть младшей сестры поэта, Марии, в силу чего все тексты Малларме подвергаются трактовке через раскрытие именно этого образа).

1 Thibaudet A. La poésie de Stéphane Mallarmé. P.,

1926 .

2 Noulet E. L'Oeuvre poétique de Stéphane Mallarme. Bruxelles, 1974 (repr. de l'édition de 194 0) .

3 Chassé Ch. Les Clefs de Mallarmé. Paris, 1954.

4 Davies G. Les tombeaux de Mallarmé. Paris, 195 0; Vers une explication rationnelle du "Coup de dés". Paris, 1953 .

5 Gauthier M. Mallarmé en clair (ou l'obscurité poétique "vaincue mot par mot"). Saint-Genouph, 1998.

6 Mauron Ch. Introduction à la psychanalyse de Mallarmé. Neuchâtel, 1968.

7 Cellier L. Mallarmé et la morte qui parle. Paris, 1959.

Мифокритический подход характерен для исследований Г.Дэвиса "Малларме и солнечная драма", "Малларме и миф об Иродиаде"8; С. Гюо ""Миф об Иродиаде" в творчестве Малларме"9. В качестве архетипа, доминирующего в маллармеанской концепции, называется библейский миф об Иродиаде, определенным образом объединяющий все произведения поэта.

Отдельную группу работ представляют труды американского литературоведа Р.Г.Кона, в которых своеобразным образом сочетается тщательный текстологический анализ с элементами психокритики10.

В 1960-е. годы на фоне подъема структуралистского движения в центре внимания оказывается проблема языка в творчестве Малларме. Взаимоотношения автора и текста стали темой программной статьи Р.Барта "Смерть автора" (1968)11. Ю.Кристева в монографии "Революция поэтического языка"12 анализирует отдельные языковые аспекты поэзии Малларме, рассмотренные сквозь призму философии Гегеля и Маркса. Ж.Женетт в эссе "Счастье Малларме?" из книги "Фигуры I"13 подробно анализирует тематический подход к творчеству поэта на примере фундаментального труда Ж.-П.Ришара "Воображаемая вселенная Малларме". Работы Ж.Шерера

8 Davies G. Mallarmé et le drame solaire. Paris, 1959; Mallarmé et le mythe d'Herodiade. P., 1978.

9 Huot S. Le "mythe d'Herodiade" chez Mallarmé. Paris,

1977 .

10 Cohn R. G. L'oeuvre de Mallarmé: "un Coup de dés". Paris, 1951; Toward the Poems of Mallarmé. Berkley and Los Angeles: University of California Press, 1965; Mallarmé's Masterworks: New Findigngs, La Haye: Mouton, 1966; Mallarmé: Igitur, Berkley, Los Angeles: Univ. Of California Press, 1981.

11 Барт P. Избранные работы:Семиотика, поэтика. M.,

1989 .

12 Kristeva J. La révolution du langage poétique. P.,

13 Genette G. Figures I. Paris, éd. du Seuil, 1976.

Грамматика Малларме" и "Книга" Малларме"14, в которой впервые были опубликованы черновики поэта к его "совершенному произведению", также посвящены проблеме создания Абсолютного текста и рассмотрению с лингвистической точки зрения вопросов, связанных с маллармеанскими морфологией и синтаксисом. К.Абастадо в исследовании "Мифы и ритуалы письма"15 подходит к творчеству поэта в рамках семиотического направления.

Важной вехой в исследованиях, посвященных поэту, стала монография Ж.-П.Ришара "Воображаемая вселенная Малларме"16, написанная в духе философии Г.Башляра, учеником которого был автор. Для критика характерно аллегоричное прочтение маллармеанских текстов, основанное на анализе целого ряда символических образов (например, взгляд, вода, зеркало, крыло, складка), повторяющихся на протяжении всего творчества поэта.

Творчество Малларме неоднократно становилось предметом анализа в философском ракурсе. "Литературное пространство" и "Грядущая книга" М. Бланшо являются одними из знаковых работ этого направления. Их автор обращается к проблеме анонимности маллармеанского творчества, анализируя разнообразные планы аспекта безличности в поэтике Малларме. Во взаимосвязи с ней рассматриваются вопросы маллармеанского письма и самого процесса чтения, также теряющего свои субъективные характеристики17. Крупнейший французский представитель деконструктивизма Ж. Деррида обращается к

14 Scherer J. Le "Livre" de Mallarmé. Paris, Gallimard, 1977; Grammaire de Mallarmé, Paris, Nizet, 1977.

15 Abastado C. Mythes et rituels de l'écriture. Bruxelles, 1979.

16 Richard J.-P. L'Univers imaginaire de Mallarmé. Paris, 1961.

17 Blanchot M. L'Espace littéraire. Paris, Gallimard, 1955; Le Livre à venir. Paris, Gallimard, 1959. творчеству Малларме в книге "Рассеяние"18. Д.Моссоп в исследовании "Чистая поэзия (исследования по французской поэтической теории и практике 1746 - 1945 гг.)"19 проводит параллель между поисками Малларме и философией Гегеля. Проблема духовной эволюции поэта, пережитого им духовного кризиса освещается и в исследованиях Л.Дж.Остина20. Р.Драгонетти в ряде эссе "Исследования по Малларме"21 выдвигает на первый план метафизическую сторону маллармеан-ской поэтики.

В работах последних лет одной из основных тем стала проблема религии поэта. Б.Маршал в "Прочтении Малларме" и "Религии Малларме"22 выдвигает предположение об атеизме поэта, открывшего новую религию в "теологии букв". Этой же точки зрения придерживается и П.Бенишу ("Согласно Малларме")23, для которого мировоззрение поэта носит атеистический характер.

Биографическая литература, посвященная Малларме, делится на две части. Одну из них составляют воспоминания современников поэта Э. Дюжардена24, К.Моклера25, Р. Гоффе-на26; к другой могут быть отнесены жизнеописания, носящие

18 Derrida J. La Dessimination. Paris, éd. du Seuil,

1972.

19 Mossop D.J. Pure Poetry, Studies in French Theory and Practice, 1746-1945. Oxford University Press, 1971.

20 См., напр.: Austin LI.J. Poetic principles and practice, Occasional papers o£. Baudelaire, Mallarmé and Valéry. Cambridge University Press, 1976; Essais sur Mallarmé. Manchester University press, 1995.

21 Dragonetti R. Etudes sur Mallarmé. Gent, 1992.

22 Marchai В. Lecture de Mallarmé. Paris, 1985; La religion de Mallarmé. Paris, 1988.

23 Bénichou P. Selon Mallarmé. Paris, 1998.

24 Dujardin E. Mallarmé par un des siens. Paris, Messein, 1936.

25 Mauclair C. Mallarmé chez lui. Paris, Grasset,

26 Goffin R. Mallarmé vivant. Paris, Nizet, 1956. литературоведческий характер (работы П. Бенье27 и Ж.-Л .Штайнмеца28) .

Среди источников, освещающих жизнь и творчество поэта, наиболее важным и полным представляется издание переписки Малларме, подготовленное и аннотированное А.Мондором в сотрудничестве с Ж.-П.Ришаром и Лл.Дж. Остином29, а также семитомное собрание "Документы Малларме"30 и новое издание полного собрания сочинений, первый том которого вышел в издательстве "Плеяда" под редакцией и с комментариями Б.Маршала в 1998 году, к столетию со дня кончины поэта31 .

В отечественном литературоведении творчеству французского символиста посвящена диссертация Л.Ф. Черняковой "Творчество Маллалрме в 1860-1870-е годы ("Игитур", "Послеполуденный отдых фавна")" (1975). Ее автора интересует взаимосвязь выбранных произведений с переломным периодом в творчестве Малларме. В силу ограниченности рамок работы этим временным отрезком, вне поля зрения исследователя остались поздние произведения поэта. Из статей, опубликованных в последнее десятилетие, наиболее доступными широкому кругу читателей стали работы Г.К.Косикова "Два пути развития французского постромантизма: символисты и Лотреамон"32 и С.Н. Зенкина "Пророчество о культуре"33.

27 Besnier R. Mallarmé, le théâtre de la rue de Rome. Paris, éd. du Limon, 1998.

28 Steinmetz J.-L. Stéphane Mallarmé. L'absolu au jour le jour. Paris, éd. Fayard, 1998.

29 Mallarmé S. Correspondance I-XI. Paris, 1959-1985.

30 Documents Mallarme I-VII. Nizet, 1968-1980.

31 Mallarmé S. Oeuvres complètes. V.l. Paris, 1998.

32 Косиков Г.К. Два пути развития французского постромантизма: символисты и Лотреамон // Поэзия французского символизма. М., 19 93. С.5-62.

33 Зенкин С.Н. Пророчество о культуре (творчество С.Малларме)// Малларме С. Сочинения в стихах и прозе.

Г.К.Косиков акцентирует внимание на атеистическом аспекте творчества Малларме, а С.Н.Зенкин вновь поднимает вопрос о взаимоотношениях автора с текстом, решая проблему в духе Барта.

В то же время в отдельных исследованиях отечественных литературоведов общепринятая точка зрения в отношении "безличности" маллармеанского процесса творчества подвергается сомнению. Так, Т.В. Соколова в статье "Ступени деперсонализации лирического героя от романтизма к символизму (Виньи и Малларме)", сопоставляя поэтику двух авторов, приходит к выводу о несомненной преемственности в символизме отдельных моментов романтической эстетики (анализ проводится на примере поэмы А. де Виньи "Бутылка в море" и одного из последних произведений Малларме "Бросок игральных костей никогда не упразднит Случая")34.

Н.В. Тишунина в статье "Малларме и Вагнер"35 затрагивает проблему рецепции идей немецкого композитора французским символистом; автор подчеркивает, что при всем восхищении, которое Малларме испытывал к Вагнеру, теория маллармеанского идеального театра во многом полемична по отношению к вагнеровским "музыкальным драмам".

Итак, основной круг проблем, интересующий исследователей, очерчен. В то же время мы полагаем, что споры по многим вопросам еще не окончены, а некоторые устоявшиеся подходы к маллармеанским текстам можно подвергнуть сомнению. Прежде всего это относится к проблеме "смерти автора"

М., 1995. С.5-38.

34 Соколова Т.В. Ступени деперсонализации героя от романтизма к символизму (Виньи и Малларме)// Автор, рассказчик, герой (под ред. И.П. Куприяновой). СПб, 2000.

35 Тишунина Н.В. Малларме и Вагнер// Эстетические идеи в истории зарубежного театра. Л., 1991. С. 87-98. в поэтике и творчестве Малларме. Благодаря многочисленным исследованиям последних лет во многом изменился традиционный взгляд на "самопорождающийся текст" и смерть субъекта, господствовавший в 1960-е годы в структуралистском направлении. Представляется интересным и продуктивным рассмотреть творчество французского символиста в этом ракурсе, так как именно в его поэтике видят начало "безличного" процесса творчества, во многом основываясь на позиции самого Малларме, по мысли которого в "чистом произведении" поэт должен самоустраняться, уступая инициативу словам.

Таким образом, основными положениями нашего исследования можно считать следующие моменты:

- Малларме не одинок в своем движении в сторону "безличной", объективной поэзии: эта идея в целом характерна для символистского мировосприятия36;

- "смерть субъекта" в маллармеанском понимании носит символический характер, что обусловлено развитием философской мысли поэта;

- творчество Малларме с середины 1860-х годов представляет собой непрерывный процесс, целью которого должно было стать создание Книги; отдельные произведения Малларме (в частности, "Иродиада") функционируют по законам "абсолютного текста";

- правомерно говорить скорее не об "атеизме" Малларме, но об отказе поэта от традиционного подхода к религии;

36 В то же время, сходные умонастроения ощущаются уже в романтизме; так Виньи, многие идеи своеобразно предвосхищают некоторые из положений маллармеанской поэтики, записывает в 1839 г. в "Дневнике поэта": "Гораздо больше силы, достоинства и величия встречаешь у объективных и драматических поэтов, таких, как Гомер, Шекспир, Данте, Мольер, Корнель, чем у поэтов субъективных и элегических, живописующих самих себя и оплакивающих собственные горести". в результате чего концепт Бога в его восприятии замещен понятиями Книга и "идеального субъекта", не имеющего индивидуальных характеристик и не зависящего от воли Случая.

Только ли через "я" отражается в произведении личность автора? Если в произведениях 1860-х годов (как в поэзии, так и в переписке) "я" представлено эксплицитно, то поздние тексты представляют собой гораздо более сложное явление, в которых требование эстетической объективности заставляет автора отказаться от прямого использовния личного местоимения "я" в грамматических структурах и выдвинуть модель "я" идеального, безличностного, в определенном смысле трансцедентального. Целью работы, следовательно, было показать взаимосвязь теоретических положений поэтики Малларме с его текстами, при анализе которых нас интересовали, в первую очередь, всевозможные конфигурации лирического субъекта.

Подробный анализ фигуры лирического субъекта потребовал и прояснения терминологии в отношении этого понятия. Термины, используемые в работе применительно к поэзии символизма (лирический субъект) и, уже, к творчеству Малларме (идеальный метафизический субъект) , рассматриваются на фоне общепринятого в отечественном литературоведении понятия лирический герой. Иной характер данной фигуры в эстетике французского символизма стал условием введения других, более точно описывающих это явление терминов.

Полемизируя, таким образом, с позицией критиков, полагающих, что в произведениях Малларме автор самоустраняется, уступая место языку, мы рассматриваем наши гипотезы в взаимосвязи с исследованиями в области диалогизма и процесса высказывания, в первую очередь, с трудами М.М. Бахтина и Э. Бенвениста. Методологической основой работы стало сочетание культурно-исторической традиции, учитывающей литературно-эстетический контекст данной эпохи, с феноменологическим подходом в тех вариациях, которые он получил в женевской школе литературоведения. Разделяя точку зрения Ж.-П.Ришара об особых отношениях, устанавливаемых между миром конкретных объектов и символическими образами в сознании Малларме, мы в то же время несколько меняем акценты, выдвигая на первый план функционирование философских концептов "чистой идеи", "идеального метафизического субъекта", "небытия" в текстах французского символиста.

Особые сложности связаны с проблемой перевода маллар-меанских текстов на русский язык. В целом, сказать, что в настоящий момент творчество великого французского символиста абсолютно незнакомо русскоязычному читателю, нельзя. В 1995 г. в издательстве "Радуга" вышел в свет двуязычный сборник "Стефан Малларме. Сочинения в стихах и прозе" под редакцией С.Н. Зенкина. Принцип "параллельных" текстов сохранен в случае поэзии и статей, письма даются лишь в переводе. Однако всегда ли точен перевод, предложенный в книге, тот, по которому будут судить о поэте читатели, не владеющие французским языком, и, следовательно, лишенные возможности посмотреть, что же написано в оригинале? Мы не будем касаться переводов поэзии, так как этот вопрос относится к сфере художественного перевода. Итак, философские, программные эссе. Приходится с сожалением констатировать, что чаще всего переводчик предпочитает как можно сильнее "затемнить" фразу, полагая, что чем более "не по-русски" будет она звучать, тем сильнее читатель сможет почувствовать всю особенность стиля Малларме.

Другим опубликованным на русском языке исследованием, затрагивающим проблемы маллармеанской эстетики, стал перевод работы Филиппа Лаку-Лабарта "Música ficta. Фигуры Вагнера" (перевод, комментарии и послесловие В.Лапицкого) .37 В послесловии автор представлен как один из "крупнейших французских философов-постструктуралистов". Думается, правда, что данная оценка, все-таки, субъективна. Книга скорее философской направленности, и ссылок на нее у современных французских исследователей, занимающихся творчеством Малларме, не было обнаружено. Однако, в связи с недоступностью других работ, выход в свет данного исследования можно только приветствовать, хотя проблема отношения Малларме к творчеству Вагнера рассматривается и в других сочинениях38.

Итак, мы оказались перед сложным выбором: отсылать ли русскоязычного читателя к литературе, доступной для него, но искажающей в определенной мере творчество поэта, или давать свои переводы? Вопрос был решен в пользу последнего варианта. Необходимо оговорить принцип работы: отрывки переводились в контексте основных проблем исследования, во взаимосвязи с которыми и выбирался наиболее соответствующий данной цели вариант.

В диссертации рассматриваются как общие положения маллармеанской эстетики, изложенные в переписке, статьях и эссе философского характера (определим их как теоретический материал), так и художественные произведения поэта. Тексты, относящиеся к первой группе, не вызвали никаких сложностей с точки зрения их выбора по ходу исследования. Мы широко использовали переписку поэта, черновые заметки к несостоявшейся диссертации по лингвистике, статьи, лекции

37 Лаку-Лабарт Ф. Música ficta. Фигуры Вагнера. СПб, Axioma, Азбука, 19 99.

38 См., напр.: Bernard S. Mallarmé et la musique. Paris, Nizet, 1959; Coeroy A. Wagner et l'esprit romantique. Paris, Gallimard, coll. Idées № 86; Guichard L. La Musique et les lettres en France au temps du wagnérisme. и ответы на анкету "О литературной эволюции" (другие анкеты, часто носящие юмористический характер, не подвергались анализу). В диссертации рассматриваются практически все основные статьи и эссе ("Поэтические ереси. Искусство для всех", 18 62; "Рихард Вагнер. Мечта французского поэта", 18 85; "Зарисовано в театре", 1886; лекция "Музыка и словесность", 1895; "Что касается Книги",1895; "Кризис Стиха", 18 97).

Однако собственно поэтическое наследие Малларме вновь поставило нас в ситуацию выбора. С одной стороны, оно не столь обширно: сборник стихотворений, три поэмы ("Послеполуденный отдых фавна", "Иродиада", "Бросок игральных костей никогда не упразднит Случая"), стихотворения в прозе и философско-поэтическое повествование "Игитур". С другой, все тексты столь многозначны, что вряд ли когда-нибудь можно будет поставить точку в их изучении. В наши задачи не входил анализ всего художественного творчества Малларме. Прямой необходимостью стал, таким образом, отбор текстов. Он определялся их взаимосвязью с идеей "Великого творения". Часто анализ становился иллюстрацией к рассматриваемым аспектам маллармеанской поэтики. В силу вышесказанного, в исследовании подробно анализируются следующие произведения: поэма "Иродиада", сонеты "Звенящий зимний день, взломав безмолвье льда." ("Le vierge, le vivace et le bel aujourd'hui"), "Купая ониксы ногтей в пролитой густо." (" Ses purs ongles tres hauts dédiant leur onyx")39 и стихотворение "Дар поэмы". По ходу диссертации для обоснования выводов мы также обращаемся к ряду стихотворений: "Окна", "Вздох", "Ветер с моря", "Святая". Текст поэмы "Иродиада" рассматривается не обособленно, но

Paris, P.U.F., 1963.

39 Первые строки даются в переводе Р. Дубровкина. в контексте других произведений этой эпохи (романов "Саламбо" Флобера и "Наоборот" Гюисманса, драмы "Саломея" О.Уайльда).

В целом мы старались прочитать поэзию Малларме в духе самого поэта. Зачастую расшифровка всех образов того или иного стихотворения приводит лишь к тому, что за сложнейшим синтаксисом проступает рисунок обыденности, просматриваемой в описанных поэтом банальных предметах. Однако цепочки образов всегда оказываются протянуты между миром реальным и иным, метафизическим, абстрактным, символическим. Они находятся в постоянном движении, так как зафиксировать какое-либо конкретное значение равносильно изгнанию тайны, суггестии, а значит, и символического начала из поэзии. Все теоретические и практические искания Малларме, включая как теорию "абсолютного текста", неподвластного Случаю, так и ненормативное построение фразы, сложную лексику, призваны вызвать к жизни бесконечное множество смыслов текста, обеспечив, таким образом, возможность постоянного порождения значенией, а значит, бессмертия. Этот подход самого поэта наиболее точно выражен в одном из ответов на анкету "О литературной эволюции": "Поскольку поэзия заключается в процессе творчества, необходимо отыскивать такие состояния человеческой души, проблески столь абсолютной чистоты, которые, будучи воспетыми или освещенными, становятся подлинными сокровищами человека: там и сокрыт символ, творческий процесс, и слово "поэзия" принимает здесь свой подлинный смысл: это, в целом, единственно возможное для человека творчество".40

40 Mallarmé S. Oeuvres complètes. Paris, 1945. P. 870.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема автора и "Великого Творения" в творчестве Стефана Малларме"

Заключение

Основной целью маллармеанской поэтики, вне сомнения, является идея Книги. В ходе диссертационного исследования мы пытались показать, что "Великое Произведение", согласно замыслу поэта, должно было существовать вне зависимости от времени и пространства. В этом свете одна из основных формул "Броска игральных костей" "Ничто не будет иметь места кроме места за исключением быть может созвездия" 323 приобретает особый философский смысл, который полностью раскрывается лишь в случае проведения параллелей между данным высказыванием и развитием эстетической мысли поэта. Первоначальное движение в сторону безличности процесса вдохновения, решаемое в 1860-е годы в духе философии Гегеля, в ходе долгих и напряженных поисков принимает иные, аболютно оригинальные очертания.

По мере разрабатывания Малларме принципов "своего" символизма, меняется и его восприятие личности творца. Если в 1867 году в письме к Казалису он пишет, что создал "[свое] творчество путем упразднения", то в поздних текстах речь идет об объективном характере акта творчества, вызывающего к жизни, в свою очередь, иную фигуру поэта: на смену субъективному лиризму приходит эпоха объективной поэзии, "идеального" субъекта. Эта поэзия разворачивается в "абсолютном пространстве" ("ничто не будет иметь места кроме места"), представляющем собой новое "маллармеанское" измерение поэзии, в котором Случай, понимаемый как нечто конкретное, частное, узко эмпирическое, оказывается навсегда упраздненным.

323 Rien n'aura eu lieu que le lieu excepté peut

Таким образом, поиски особой формы "великого творения" в творчестве Малларме тесно связаны с работой над лирическим субъектом и процессом создания нового поэтического языка, который не заменяет собой автора-творца, но, напротив, является единственной возможностью для реализации этой фигуры. Как пишет современный исследователь Доминик Комб, "каждый раз, говоря "я", поэт возвращается к определенной традиции, так, что, поднимаясь до уровня определенной всеобщности, он указывает, помимо своей собственной личности, на личность архетипического Поэта, ставшего персонажем некого аллегоричного вымысла поэтического творения".324 Направленность поэзии Малларме на объективность, восприятие лирического объективного "я" как "другого" нельзя рассматривать в отрыве от тенденций, существовавших в символистском движении этого периода. Мал-лармеанские идеи перекликаются как с поисками его предшественников (Нерваль, Бодлер), так и современников (Рембо). В то же время "объективная" поэзия Малларме отличается не только от "субъективной", которой она приходит на смену, но и от "объективизма" только что упомянутых авторов, представляя собой уникальное явление, которое положит начало модернизму.

Прежде всего, в маллармеанском понимании, объективная поэзия требует создания иного языка, который мог бы отразить всю полновесность мысли, высветив скрытую "чистую идею". По мысли поэта, "языки несовершенны в силу того, что многочисленны; недостает высшего.". Разработка такого языка, которым может быть только язык поэзии, и становится одним из условий реализации Книги. Отличие маллар-меанского языка от других типов символистского дискурса tre une constellation

324 Combe D. Poésie et récit. P., 1989. P. 162. состоит в том, что автор "Броска игральных костей" не просто акцентирует свое внимание на внутренних ресурсах языка, "резюмирующим все, запах, звук, цвет" (Рембо) или проявляющимся в "соответствиях" ("les parfums, les couleurs et les sons se répondent", Бодлер). Малларме, предвосхищая Соссюра, обращает внимание на спонтанное развитие языков, обусловившее произвольный характер языкового знака, также отданного во власть Случая. Однако Малларме находит решение данной проблемы именно в дистанцированности,' между знаком и конкретным объектом. Создавая свой особый, "безреферентный" мир, он подчеркивает идеалистический характер языка.

Однако "Великое творение" может быть написано лишь при условии символического "упразднения", "смерти" субъекта. Следовательно, в "чистом произведении" оперирует преображенная личность поэта, который "уступает инициативу словам" лишь после того, как они приведены им в движение, взаимодействие.325 Поскольку звуковая оболочка и значение оказываются в разных плоскостях ( на что Малларме указывает в как "Английских словах", так и в "Кризисе Стиха", приводя в пример "темное" звучание дня - "jour" -, и светлое ночи - "nuit"), языковой символизм необходимо искать на уровне, отличающемся от семантического. В этом смысле особое расположение текста на странице, использование различных шрифтов, размеров литер, столь ярко проявившееся в "Броске игральных костей", имеет одной из целей воссоздание данного идеального поэтического пространства, где функционирует маллармеанский поэтический язык.

325 "Чистое произведение подразумевает исчезновение поэта в высказывании, который уступает инициативу сло вам, при акценте на их различия. Малларме устраняет в этом случае не пишущее сознание, а лишь старается аннулировать его явное присутствие в тексте.

С одной стороны, как мы видели выше, он является продуктом "идеального субъекта". С другой, он символизирует собой это идеальное сознание, являющееся залогом создания Книги. Вымысел, занимающий столь важное место в эстетической системе Малларме, и есть высшее проявление Поэзии: "Нечто особое и сложное.: находящееся в области пересечения различных искусств, вышедшее из них и господствующее над ними, Вымысел или Поэзия" ("Quelque chose de spécial et complexe . : aux convergences des autres arts située, issue d'eux et les gouvernant, la Fiction ou Poésie") 326, "единственный источник" 327 . В отличие от других видов искусства, в большей или меньшей степени связанных с реальностью, материальным миром, Поэзия представляет собой "вибрационный центр", наиболее "близкий к идее".328 В середине 1860-х годов Малларме представляет этот центр как некую священную паутину сознания, не подвластного воле Случая, где поэт, из нитей, тянущихся из его ума, должен был сплести узор идеальной поэзии. Переплетение этих "нитей", по сути, являющих собой "чистые понятия", становится в силу своего единства символом нового, абсолютного текста, в котором слова , очищенные от конкретных значений и реализующие весь свой потенциал, и есть данные "нити", маллар-меанские "соответствия". Значение такого текста может полностью проявиться лишь в единстве его ритма, отношений между словами, соответствий. В переписке, относящейся к турнонскому кризису (апрель 1868 года), Малларме дает следующее определение идеального текста: "мелодия в нем есть тонкая линия., чья внешняя неизменность полна такого очарования лишь в силу того, что она создана высшим трепе

326 Mallarmé S. Oeuvres complètes. P., 1945. P. 335

327 Ibid. P. 455.

328 Ibid. P. 381. том" ("la mélodie en est une ligne fine . dont l'apparente fixité n'a tant de charme que parce qu'elle est faite d'une vibration extrême"). Этот текст, орфическое толкование Земли", прежде всего должен восприниматься как символ сознания поэта, который не разделяет чтение и письмо на два автономных процесса, но напротив, видит в них единство, своего рода высший синтез: " так как думать означает писать.".

Итак, можно утверждать, что развитие маллармеанской поэтики приводит не к "смерти автора", но к открытию новой ипостаси этого образа, сравнением для которого, согласно мысли самого Малларме, становится фигура дирижера, обращенного спиной к публике и хранящим инкогнито. Однако несомненно то, что одной из целей маллармеанского "письма" является "восстановление в своих правах читателя" (Р.Барт). Эта тенденция находится в прямой связи с поисками иной ипостаси своего "я" ("я есть другой") . Образ маллармеанского "идеального читателя" проходит в целом те же этапы, что и "идеальный субъект", отличаясь, таким образом, от читателя реального, эмпирического: читатель, рассматриваемый в свете символической идеи, становится в своем роде ее порождением. Этой фигурой уравновешивается схема маллармеанского высказывания, где адресат становится "абсолютным рецептором", благодаря которому текст приобретает все многообразие значений.

Сказанное выше позволяет по-иному подойти к проблеме "темноты" поэзии Малларме, ее герметичности. Выше было показано, что поэт рассматривает текст, Книгу как высшую точку развития искусства, синтезирующую все основные театральные жанры : драму, мистерию, гимн, элементы которых присутствуют в процессе "сеансов". "Великое произведение", следовательно, поднимается до уровня сакрального текста, на модель которого ориентируются и все "реальные" маллар-меанские тексты. В этом отразилось желание поэта установить новую поэтическую религию, в корне отличающуюся от традиционных форм. Однако это позволяет нам увидеть в поэзии Малларме своего рода "бутылку в море" - зашифрованное послание, постоянно открытое различным интерпретациям и не имеющее какого-либо фиксированного, раз и навсегда установленного смысла. Творчество Малларме знаменует собой не "кризис литературы", не "смерть автора", но возникновение нового типа художественного текста, открытого в силу своей универсальности множественности прочтений, а значит, вечного. В маллармеанской системе символическая смерть действительно является коррелятом процесса письма, однако достигнуть своей объективности поэт может лишь в тексте, точно так же, как текст становится "надгробием", символизирующим его бессмертие. Поэзия Малларме, на первый взгляд автотеличная, замкнутая на себе самой, в действительности открыта универсуму и бесконечности и имеет метафизическое предназначение - дать "орфическое толкование Земли".

Маллармеанская эстетическая мысль в высшей степени последовательна. Уникальность поэтического наследия Малларме состоит в наличие двух различных пластов: интенцио-нального, представленного замыслом Книги, и реального, воплотившегося в конкретных произведениях. Последние раскрываются как внутрь себя, являя в высшей степени образцы символических текстов, так и вовне, в сторону Книги. В этом еще одна грань поэзии Малларме, гарантия ее уникальности. Проведенный анализ произведений поэта в этом двойном ракурсе - в аспекте их содержательной внутренней структуры и в связи с поэтикой автора "Кризиса Стиха" -опровергает предвзятое мнение, своего рода "parti pris", в силу которого иллюстрацию к теории абсолютного текста видят лишь в поэме "Бросок игральных костей никогда не упразднит Случая", последнем оконченном произведении поэта. Несомненно, в "Броске игральных костей" искания Малларме нашли отражение в наибольшей степени. Это сказалось и на расположении текста на странице, во многом напоминающем партитуру музыкального произведения, и в использовании шрифта различного размера, благодаря чему возможно многообразие смысловых комбинаций. В то же время все поэтические новации Малларме имеют целью не просто удивить читающую публику неведомой доселе формой художественного произведения, но максимально реализовать ключевую идею всего творчества поэта: "упразднить" Случай, сделав текст поистине универсальным. В поэме, завершающей маллармеанский творческий путь, все эти процессы видны наиболее отчетливо. Те же механизмы функционируют и в других произведениях поэта. Подобный подход к ним, с нашей точки зрения, в наиболее полной мере передает основное направление маллар-меанских размышлений о поэзии и языке, помогая определить взаимодействие теории поэта с практикой.

В "герметичных" произведениях Малларме, таких, как "Иродиада", "Игитур", "Бросок игральных костей" поэт сохраняет персонажей, которые представляют собой различные ипостаси "идеального субъекта", воплощая мечту автора об идеальной поэзии. Все эксперименты Малларме с лирическим субъектом, как и эффект "самоустранения" поэта, направлены на то, чтобы создать из поэзии автономную область, в которой функционирует абсолютное, то есть объективированное, идеальное "я". Здесь берет исток и интерес поэта к вымыслу, который представляет не просто художественный прием, но определенного рода авторское кредо. Придя в середине 18 60-х годов к мысли о том, что Поэзия не имеет ничего общего с правдоподобием и реальностью (в отличие от натурализма или эстетики Парнаса) и ее целью является Красота как "орфическое толкование Земли", Малларме понимает, что такая цель может быть отражена лишь в форме вымысла. Он, однако, в корне отличается от вымысла в обычном понимании этого термина, представляющем собой сюжет романа или новеллы. Описывая в письме к Казалису основную идею задуманного произведения как "возвышенный обман" ("glorieux mensonges"), Малларме подразумевает иное: символизм в его интерпретации связан прежде всего с новым, изобретаемым поэтом языком, способствующему одновременно рефлексии автора. Только в этом смысле "всякая мысль есть бросок игральных костей" .

Итак, становление теории лирического субъекта и "великого творения" в творчестве Малларме, несмотря на всю автономность этих понятий в интерпретации самого поэта, должно рассматриваться на общем фоне развития поэтических исканий во французской литературе середины XIX века. Параллели могут быть проведены как между эстетикой современных Малларме поэтов-символистов (в первую очередь, Рембо), так и романтиков. Так, в поэзии Ж.де Нерваля уже намечены сходные с маллармеанскими мотивы разрушения рефе-ренционных данных; строя свои сонеты на фактах биографии, он поднимает их до мифологических аллюзий и сложной системы исторических и интертекстуальных референций. Несомненные переклички существуют и с поэтикой А.де Виньи. Однако если последний решает проблему отчужденности человека от массы в основном еще в понятиях романтической школы ("Смерть волка", "Моисей"), Малларме оперирует уже символистскими категориями, перенося ее в план искусства (так, пугающее одиночество Иродиады, одновременно с этим столь желаемое героиней, может быть истолковано как символ "искусства для искусства").

205

Деперсонализация в творчестве Малларме касается не поэта как автора текста, но героя произведения. Лирический деперсонализированный субъект становится полностью абстрагированным от пространственно-временных характеристик, в которые вписывается эмпирическую личность писателя; по сути, "идеальный субъект" находится в постоянном становлении в тексте. Знаменитое "исчезновение поэта в высказывании" несомненно может быть соотнесено с тематикой смерти, столь характерной для лиризма. Однако не следует забывать, что в маллармеанском творчестве мы соприкасаемся с символистской поэтикой. В этом контексте "исчезновение в высказывании" становится самопожертвованием личного "я",- уступающим место надличному поэтическому голосу.

В целом, творчество Малларме представляет собой в высшей степени последовательный процесс, все этапы которого взаимосвязаны. Теория "великого творения" и абсолютного субъекта, таким образом, не должны восприниматься обособленно. Их соотнесенность между собой и является основой того, что полноправно может быть названо маллармеанской символической системой.