автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Процессы этнокультурного взаимодействия в Волго-Камье в конце X - XIV вв. по археологическим данным

Полный текст автореферата диссертации по теме "Процессы этнокультурного взаимодействия в Волго-Камье в конце X - XIV вв. по археологическим данным"

Направахрукописи

РУДЕНКО КОНСТАНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ

ПРОЦЕССЫ ЭТНОКУЛЬТУРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В ВОЛГО-КАМЬЕ

В КОНЦЕ Х-Х1У ВВ. ПО АРХЕОЛОГИЧЕСКИМ ДАННЫМ

Исторические науки 07.00.06 - археология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Ижевск, 2004

Работа выполнена в Национальном музее Республики Татарстан.

Официальные оппоненты:

Доктор исторических наук Фахрутдинов Равиль Габдрахимович Доктор исторических наук Кызласов Игорь Леонидович Доктор исторических наук Белавин Андрей Михайлович

Ведущее учреждение - Марийский научно-исследовательский

институт языка, литературы и истории им В.М.Васильева

Защита состоится 7 декабря 2004 г. в 11 часов на заседании диссертационного совета Д.212.275.01 при ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» по адресу: 426034 г. Ижевск, ул. Университетская, 1, корп.2.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»

Автореферат разослан

2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, канд. ист.наук, доцент

2№9

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы. В истории России Среднее Поволжье и Прикамье играли особую роль. С древнейших времен этот регион являлся важнейшим пунктом экономических, торговых интересов государств Восточной, Западной Европы и стран Востока. Исторически сложилось, что население этого региона было полиэтничным. Близкое соседство, сходные условия ведения хозяйства и транзитные торговые пути способствовали сближению народов. На протяжении тысячелетий определяющим направлением процесса, формировавшего этнический состав населения региона, были миграции. Глобальные события мировой истории - «Великое Переселение народов», монгольское нашествие и создание мировых империй, будь то Тюркский каганат или Золотая Орда, затрагивали и Волго-Камье. Субстратный этнический массив в регионе испытывал постоянное воздействие извне.

Создание ранних государственных образований на этой территории стало закономерной стадией развития общественных и социальных отношений у населения Волго-Камья, воспринявших наследие и традиции такого рода от государств-предшественников.

Отсутствие статичности, этнической замкнутости и этническая толерантность - характерная черта Волго-Камского региона и причина чрезвычайного своеобразия традиционной культуры и быта проживающих здесь народов.

Взаимодействие народов затрагивало язык, духовную и материальную культуру. Основное внимание в этой связи уделено проблематике обусловленной характеристикой процессов как «этнокультурные». Подразумевается, прежде всего, непосредственное контактирование различных этносов и этнических групп. Прямое отношение к этой теме имеют вопросы, связанные с торговлей и духовной культурой. Торговля, выражающая в большей части экономическую сторону межэтнических отношений, касается и такой важной проблемы как экономическое развитие общества и его способность к интеграции в единую экономическую систему обитаемого мира. Археологически это выражается в восприятии, новых элементов материальной культуры, и новых технологий. Данная проблема представляется особенно актуальной, поскольку выявление оригинальных импортных изделий, их копий и технологических реплик - позволяет адекватно представить процессы адоптации этносов, особенное и общее в их материальной культуре.

РОС НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА С Петербург Л«//1

ш

< 09 N0

Стоит отметить и то, что этнокультурное взаимодействие вовсе не подразумевает этнической нивелировки этносов, а наоборот процессы этнокультурного взаимодействия способствовали и в некотором роде стимулировали механизмы этногенеза народов региона. Этот этнокультурный феномен требует специального исследования как динамическая модель этнической толерантности в условиях природной и социокультурной адоптации.

Объектом исследования являются материальная культура средневековых этносов Волго-Камья.

Предметом исследования является процессы этнокультурного взаимодействия в Волго-Камье в X - XIV вв.

Территориальныерамки исследования охватывают Волго-Камье -обширный и своеобразный регион. Место слияния двух крупнейших рек Волги и Камы, являвшихся с древнейших времен главными торговыми артериями для народов Восточной Европы, было и направляющей «магистралью» глобальных миграций. Именно здесь в X в, возникло одно из первых государственных образований Восточной Европы - Волжско-Камская Булгария. Вполне закономерно и то, что эта область стала не только пунктом пересечения торговых путей, как региональных, так и трансконтинентальных, но и своеобразным экономическим и культурным центром Пре-дуралья, местом встречи культуры Востока и Запада. В Волго-Камье выделяется регион Среднего Поволжья и Заволжья (включая территорию нижнего Прикамья), в котором различаются несколько географических зон, центральное место, среди которых занимает Казанское Поволжье.

Геоморфологически территория Казанского Поволжья подразделяется на следующие части: Предкамье, Северное Предволжье, Южное Предвол-жье и Закамье. Предкамьем называется левобережье Волги и правобережье Камы к северу от Камы. Долиной Вятки Предкамье разделяется на Западное, или Заказанье, и Восточное Предкамье, или Елабужскую сторону. Левобережье Камы называется Закамьем. Рекой Шешмой Закамье делится на Западное и Восточное. Правобережье Волги, включая бассейн Свияги, называется Южным Предволжьем.

Хронологическиерамки исследования. В истории народов Волго-Ка-мья большое значение имело существование политических государственных образований: Волжско-Камской Булгарии, Золотой Орды и Казанского ханства. Период государственной истории региона начинается в X веке, Именно с этого времени активизируются механизмы развития этнокульту-ры в условиях государств различного типа. Данная проблема стала ключе-

вой в ряде исследований последнего времени, касающихся проблем этно и культурогенеза Волго-Камья. Поэтому основное внимание уделено исследованию археологических материалов периода X - начала XV в., то есть археологии периода государственной истории Среднего Поволжья в рамках Волжской Булгарии и Золотой Орды.

Поскольку древности X в. являются отдельной научной темой, достаточно подробно исследованной (Е.П.Казаков), то нами рассматриваются археологические материалы следующего периода - Х1-Х^ вв. Материалы X в. также вошли в работу, поскольку периоды бытования вещей, их эволюция не имеют жестких рамок, как, впрочем, и исторические процессы (отражением которых и являются археологические данные) не начинаются и не заканчиваются единомоментно.

Верхняя граница исследования - конец XIV - начало XV в. обусловлена началом нового периода в развитии материальной культуры региона, связанного с распадом Золотой Орды и формированием на ее основе самостоятельных государств. Материальная культура этих государственных образований достаточно быстро приобретала ярко выраженные отличия в отношении к предшествующей эпохе.

Исследование древностей XV в. в силу объективных причин еще не набрало тот размах и массовость, как изучение материалов X-XIV вв., что не позволяет проводить корректные сравнительные характеристики. Но по мере необходимости, данные, выходящие за обозначенные верхние хронологические рамки, так же привлекались к исследованию. Выбор таких хронологических рамок диктует и имеющийся археологический материал - привлеченные к исследованию данные массово представляют именно период

XI-XIV вв.

Цель данной работы - исследование внутреннего содержания и специфики процессов этнокультурного взаимодействия в регионе, выяснение общих и особенных черт этнокультурного развития различных этносов Волго-Камья как между собой, так и по отношению к другим областям и регионам.

Задачи исследования следующие: 1. Охарактеризовать состояние проблемы, степень ее изученности, наиболее актуальные и дискуссионные темы; 2. Дать анализ источниковой базы; 3. Охарактеризовать общие тенденции этнического взаимодействия на основе анализа ремесленных изделий и производства в целом, а также торговли; 4. Исследовать характер этнического взаимодействия тюркских народов Волго-Камья и их соседей на примере находок аскизких изделий и их подражаний; 5. Изучить вопросы этнических контактов в разных областях материальной культуры финс-

ких и финно-угорских народов Среднего Поволжья и Прикамья; 6. Изучить проблему формирования отношений конфессиональной толерантности в регионе по археологическим материалам.

Степень изученности. Вопросы этнокультурного взаимодействия затрагивались, практически, в каждой работе, посвященной истории средневековых этносов и государств Волго-Камья, основанной на археологических источниках. Ведущими темами являлись: а) освещение торговых связей (ЭАСавельева, М.Г.Иванова, ВАОборин, АГ.Иванов, АМ.Белавин); б) изучение динамики этнокультурного взаимодействия в регионе, на основе анализа исследования распространения и эволюции предметов материальной культуры (Г.Н.Белорыбкин); в) анализ предметов булгарской материальной культуры в свете этнокультурного взаимодействия (А.Ф.Лихачев, АП.Смирнов, Н.Ф.Калинин, АХ.Халиков, ТАХлебникова, Е.П.Казаков, Р.Г.Фахрутдинов, Ф.Ш.Хузин, И.Н.Васильева и др.).

Указанные направления изучения этнокультурного взаимодействия, достаточно полно раскрывали отдельные стороны проблемы. Вместе с тем, они ограничивались либо источниковедческими аспектами исследования региональных материалов, не касаясь этнических составляющих, либо констатировали сам факт этнокультурного взаимодействия и его отражения в археологическом материале, не затрагивая его связи с эпохальными тенденциями в развитии культуры и технологий и региональными «этническими» особенностями. В целом, специального исследования этого вопроса для позднего средневековья Волго-Камья не делалось.

Методологической основой данного исследования является системный подход. Это направление методологии специально-научного познания и социальной практики, в основе которого лежит исследование открытых объектов как систем. Оно обеспечивает раскрытие целостности объекта исследования и обеспечивающих его механизмов, выявление многообразных типов связей сложного объекта и сведение их в единую теоретическую картину на основе структурного и функционального анализа.

Для решения различных разноплановых задач применялись ряд методик. При работе по систематизации материала применялись формально-типологический и сравнительный методы. Стратиграфический и планиг-рафический методы использовались для решения вопросов археологического датирования и корректировки типологических рядов. Статистические методы привлечены при анализе керамического материала.

Как один из элементов системного анализа использовался микрозональный или микрорегиональный метод. Близка ему ландшафтная или экологическая археология, рассматривающая взаимоотношение элементов лан-

дшафта как экокультурной системы (Чернов С.З., 1989; Афанасьев Г.Е., 1987) и территориальный метод (или метод локалитетов) с социо-экономи-ческим акцентом (Белорыбкин Г.Н., 2003). Микрорегиональный метод, в сущности является основой любого из вышеназванных направлений, поскольку дает главный компонент исследования -территориальную локализацию археологических объектов. Разновидности микрорегионального метода заключаются в хронологическом, территориальном, предметном аспектах исследования. В средневековой археологии Поволжья и Прикамья такие разработки получили практическое воплощение в работах Е.П. Казакова, М.Г.Ивановой, АГ.Иванова и др.

Датировка поселений, не исследованных раскопками, определялась по подъемному материалу, в том числе и по керамике, датирующие признаки которой разработаны достаточно подробно (Хлебникова ТА, 1962; Коко-рина НА, 1997; 2002; Руденко КА, 20026).

В качестве хронологических реперов для булгарских материалов XI-XIV вв. взяты материалы селищ: VI Алексеевского, Остолоповского, Песчаный остров (Руденко КА, 1994; 1998а; 2000; 2001а).

Источники исследования. Основным источником исследованияявля-ются археологические материалы. Это прежде всего результаты полевых исследований автора в 1988-2003 гг.; большая часть которых опубликована (Руденко КА, 1994,1998а; 1999а,б,д; 2000; 2001а,б; 2002; 2003).

В общей сложности были использованы данные 1108 булгарских селищ, а также 64 городищ, включая коллекции находок из фондов НМ РТ (более 35 000 единиц хранения). Сравнительную базу исследования составили более 30 000 фрагментов керамики и свыше 3000 изделий из железа, цветных металлов, кости, стекла, камня и керамики с поселений низовий Камы (Руденко КА, 2000; 2000а; 2001; 2001 а; 2003 и др.). Отдельным блоком источников выступают могильники КЪК^ вв., исследованных раскопками, и результаты обследований кладбищ К^-КУП вв. Закамья и Пред-камья (Руденко К.А., 2004).

Кроме того, привлечены материалы раскопок средневековых городищ, селищ и могильников в регионе как по публикациям и отчетам, так и по археологическим коллекциям. Для этого были просмотрены и изучены археологические коллекции из раскопок и сборов материалов со средневековых поселений и могильников из фондов Национального музея РТ, Тобольского, Самарского и Пензенского областных краеведческих музеев; Удмуртского республиканского музея и музея археологии Башкирии; экспозиции ГИМа, Государственного Эрмитажа, фондов ИИЯЛ им. Васильева (Йошкар-Ола), ИИЯЛ (Ижевск), НЦАИ ИИ АНТ (Казань), коллекции музеев

археологии Екатеринбургского и Казанского государственных университетов, Болгарского и Билярского государственных историко-архитектурных и природных музеев-заповедников, а также частных собраний (г.Казань).

Эти материалы дополнялись данными других наук - этнографии, антропологии, палеозоологии, фольклористики.

При анализе историографии вопроса об этнокультурных контактах использовались данные письменных источников. Это средневековые (XXVI вв.) восточные, европейские (в том числе и русские) сочинения (хроники, летописи, географические труды, записки путешественников).

Научная новизна исследования состоит в том, что наряду с вводом новых археологических материалов и их интерпретацией был проанализирован механизм межэтнического взаимодействия средневековых этносов региона с учетом структурного и функционального развития различных категорий археологических артефактов. Это позволило выявить особенности этнических контактов в различных областях жизни средневековых обществ Волго-Камья: ремесле, духовной культуре, а также определить обусловленность этих процессов в рамках традиционной этнической культуры.

Как научные проблемы впервые исследовались темы: 1) аскизские древности в Восточной Европе; 2) локализация и интерпретация памятников поздних кочевников на Нижней Каме как «Татарская Земля»; 3) диагностирование характерных черт булгарского ювелирного ремесла и их этнокультурных составляющих; 4) проведение типологизации поселенческих комплексов и селищ как основы для реконструкции социальных и этнокультурных процессов в регионе, а также решения вопросов исторической географии Волжской Булгарии и булгарской области Золотой Орды.

Практическая значимостьработы. Результаты исследований процессов этнокультурного взаимодействия дают возможность использовать их в научной, научно-учебной и музейной работе. В научный оборот введен новый материал, который в дальнейшем найдет применение при мониторинге объектов археологического наследия на территории Татарстана, паспортизации и инвентаризации археологических памятников. Выявление закономерностей топографии средневековых поселений на основе проведенного исследования даст возможность при развертывании археологических работ на новых объектах и, особенно при проведении охранно-спа-сательных археологических работ, прогнозировать особо перспективные участки для раскопок и давать заключения при землеотводах.

На основе приведенных материалов и выводов возможны дальнейшие исследования в различных направлениях, в частности в направлении культурно-хронологической структуризации древностей региона, что, в сущ-

ности, не возможно без учета факторов этнокультурного взаимодействия и их специфики. Данные исследования необходимы и для изучения этноге-нетических проблем средневековых этносов Волго-Камья, о чем свидетельствуют продолжающиеся обсуждения и дискуссии по ряду проблем, связанных с этнической идентификацией отдельных категорий археологических находок, поисков их истоков.

Результаты проведенных исследований перспективны для развития музейной археологии. Они позволяют не только соотнести потребности комплектования музейных фондов новыми или недостающими археологическими материалами, но и показывают необходимость аналитического изучения полученного материала. Такие исследования важны для разработки музейных экспозиций с элементами натурных научных реконструкций (жилище, фортификация, костюм), написания музейных каталогов и справочников. Кроме того, сделанные разработки позволят шире использовать возможности археологических источников для приобщения посетителей музея к культурным традициям прошлого, как путем экспозиционного показа, так и в форме лекций, учебных занятий, экскурсий.

Материалы данной работы использованы для научного проектирования разделов экспозиции НМ РТ по эпохе средневековья; составили основу научной концепции выставки НМ РТ «Великая Булгария и ее соседи» (2004 г.), а также применяются для чтения музейных лекций (1998-2004 гг.).

Результаты проведенных исследований могут привлекаться для написания учебных пособий; использоваться студентами исторических факультетов ВУЗов региона при подготовке научных докладов, курсовых и дипломных проектов по археологии: книга «Материальная культура булгарс-ких селищ...» рекомендована в списке литературы в учебном пособии для ВУЗов и учителей истории (Очерки, 2001). Методические разработки по ряду научных тем, изложенных в диссертации, применяются для подготовки и переподготовки музейных работников и экскурсоводов (Руденко К.А, 2002 г, д, е). Опубликованные данные используются при написании научно-исследовательских статей и исследований (Белавин A.M., 2003), в том числе и для подготовки II тома коллективной монографии «Истории Татар».

Значительная часть полученных научных разработок используется для чтения курсов: «Основы археологии», «История материальной культуры и быта», «Основы этнологию) в Институте дополнительного образования министерства культуры РТ (с 2000 г.). Кроме того, они используются для проведения лекций и консультаций в музейном объединении республики,

разработке учебно-воспитательных и культурно-образовательных программ для школьников и студентов в Национальном музее (с 1999 г.).

Апробация работы. Основные положения работы обсуждались на Всероссийских, региональных конференциях и симпозиумах: III Международная археологическая конференция «Культуры степей Евразии второй половины I тысячелетия н.э. (из истории костюма)»: Самара. 14-18 марта 2000 г.; Научная конференция «Российская археология: достижения XX и перспективы XXI вв.»: Ижевск, 2000 г.; Международная научно-практическая конференция «Великий Волжский путь»: круглый стол «Великий Волжский путь и Волжская Булгария»: Казань, 6-16 августа 2001 г.; Международная научная конференция «Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья. К 30-летию Камско-Вятской археологической экспедиции»: Ижевск, 2001; Межрегиональная научная конференция. Проблемы культурогенеза народов Волго-Уральского региона. К 25-летию Музея археологии и этнографии ЦЭИ УНЦ РАН: Уфа, 2001; Всероссийская научная конференция, посвященная 70-летию со дня рождения Германа Алексеевича Федорова-Давыдова (1931-2000) «Поволжье в средние века»: Н.Новгород, 2001 г.; V-й и VI-й Сибирские симпозиумы «Культурное наследие народов Западной Сибири». 2002 и 2003 гг.; Северный археологический конгресс. г.Ханты-Мансийск, 9-14 сентября 2002 г.; Всероссийская научная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения А.Е.Алиховой «Археология Восточноевропейской лесостепи»: Пенза, 11-14 ноября 2002 г. и другие.

Отдельные разработки и выводы автора излагались в виде докладов на заседаниях Национального центра археологических исследований ИИ АНТ в Казани (2002 г.); отдела археологии Восточно-европейских степей Института археологии РАН в Москве (2004 г.).

Структураработы. Диссертация состоит из Введения, 6 глав, Заключения и Приложений.

Во Введении обосновывается актуальность темы, определяется цель и задачи исследования, а также характеризуется методология и методика исследования.

В первой главе «Историография и история исследования процессов этнической истории иэтнокультурныхпроцессоввВолго-Камье»дается анализ историографических работ, обзор исследований, где рассматриваются вопросы этно и культурогенеза с легендарно-эпического (донаучного периода) и до современности на основе теории научных революций и парадигм (по Т.Куну). Особенностью допрадигмального периода (первого этапа - X - середина XVI в.) в вопросах этно и культурогенеза у булгар

можно считать передачу исторических сведений в устной форме. Определенной системы или концепции при передаче исторических сведений о булгарах в иноязычных источниках (русских, арабоязычных) не наблюдается. В восточной историографии предложена концепция «библейского» происхождения булгар. Сведения о других народах отрывочны и запутаны. Византийские и армянские историки приводят отрывочные факты о болгарах и легенды об их происхождении, опиравшиеся, как правило, на постантичные историографические традиции. Информационный характер носят сообщения и упоминания других народов края. Межэтнические контакты в регионе рассматриваются в русле политической истории.

На втором этапе (вторая половина XVI - XVII в.) складывается «казанская» историографическая линия о происхождении правящего класса казанских татар от Чингиз-хана и официальная историческая схема А.ИЛыз-лова об изначальном «славянстве» болгар, основанная на прямом отождествлении «болгар» из сообщений средневековых авторов с дунайскими болгарами-славянами. Такая постановка вопроса во многом обуславливалась политической направленностью создаваемых произведений, хотя безусловен исследовательский и исторический подход к решению проблемы.

На третьем этапе (XVIII в.) расширяется источниковая база исследования, включавшая новые научные разработки и сбор данных, в том числе археологических и эпиграфических, а так же начало исследования генеалогических татарских документов (шэджере). Ведущей остается официальная теория Лызлова-Татищева, хотя высказываются и иные суждения, еще не оформившиеся концептуально. Принципиальных изменений в подходе к источникам не наблюдается, хотя он становится более «историческим», теряя часть своей публицистичности и ориентации на политическую злободневность. Вопросы межэтнических контактов сводятся к проблеме этнической принадлежности народности волжско-камских болгар.

На четвертом этапе (1804 -1878 гг.,) специфика концептуального подхода заключается в разнообразных версиях толкования источников (в основном письменных). Во многом это объясняется деятельностью зарубежных ученых, принявших активное участие в исследование булгарских древностей, а так же более углубленным и критическим подходом к письменным и вещественным источникам. В археологических исследованиях преобладает направление на констатацию археологических данных, без развернутого анализа и исторических интерпретаций. Исследования на основе теоретических положений обсуждаемых на археологических съездах, единичны и являются скорее исключением (А.ФЛихачев). Общие концеп-

ции во многом остаются связанными с традиционным анализом письменных источников и подверженны политической конъюнктуре.

Начальная парадигма складывается в конце 70-х гг. XIX в. - 30-е гг. XX в. Основу ей положили исследования А.Ф.Лихачева. В конце XIX в. образуются относительно независимые историографические линии, представленные работами Ш.Марджани и его последователей (тюрко-булгаро-татарская), «концепцией булгарского славянства» и «чувашской теорией». Расширяется источниковая база исследований (шэджере, археологические данные), хотя значительного влияния на исторические выводы в тот момент они не оказали. С их помощью разрабатывались частные вопросы (локализация булгарских городов и т.п.).

В советский период формируется «местная, национальная» археология и оформление ее на государственной основе, как официальной линии на культурное развитие национальных регионов РСФСР, а затем СССР. По сути, начало советского времени - это серьезный прорыв в становлении «булгарской» археологии, как важной «идеологической» отрасли истории Поволжья. Именно это и определяло развитие организационных археологических структур в ТАССР (прекращение деятельности ОАИЭ, создание ИЯЛИ) и концептуальных положений (постановление 1944 года). В это же время оформляются и национальные региональные научные центры. Начинается активная работа по изучению древностей финно-угорских народов края.

В начале 1950-х гг. складывается булгарская парадигма истории и археологии булгар, основанием которой стали работы А.П.Смирнова. В целом, парадигмальный период ознаменовался формированием концепций этногенеза народов Волго-Камья в целом, а также образованием региональных археологических школ, развивавших основные положения научной парадигмы. Более сложный путь прошла казанская археологическая школа, разделившаяся на два направления (АП. Смирнова и АХХаликова). Такое деление было вполне объяснимым, поскольку формирование исто-рико-археологических концепций с рубежа XIX - XX вв. было достаточно индивидуальным, что собственно позволяет рассматривать здесь отдельные «персонифицированные» этапы: Лихачевский (1860-1870-е), Спицин-ский (1890 -1900-е), Пономаревский (1910-е), Смолинский (1920-е), Калининский (1930-е), Смирновский (1940-60-е), Халиковский (1970-1994). К концу XX в. концептуальные границы между казанскими школами стали терять четкость и во многом сблизились.

В настоящее время можно рассматривать несколько основных теорий этно и культурогенеза булгар. Все они практически в той или иной степени связаны с этнокультурным взаимодействием в регионе. По методам исследования на сегодняшний день выделяются лингвистическое и историко-археологическое направления в изучении этногенеза и этнокультурных процессов в регионе. Первое представлено в Татарстане концепцией академика М.З.Закиева, в которой постулируется тезис о автохтонности тюркского населения региона с древнейших времен, на основе исследования татарского языка.

Второе, историко-археологическое направление, представлено следующими точками зрения: 1) тюрко-сармато-финская (АП.Смирнов, Г.А.Фе-доров-Давыдов)-тюрко-сарматские группы болгар пришедшие в Среднее Поволжье в VII - VIII вв. смешались с местным финским (финно-угорским) населением, жившим здесь, составив основу булгарского общества, и чуваш, кипчакизировавшегося в период ордынского правления;

2) тюркско-булгарская (АХХаликов, Ф.Ш.Хузин) - с первых веков нашей эры несколькими волнами тюркоязычных групп населения происходит тюркизация края. Она завершается приходом основного булгарского племенного массива в середине VIII века. Пришельцы на ранних этапах, не имели контактов с местными народами, а последующее взаимодействие происходило с тюркоязычными племенами первых «волн». Кипчакский элемент входил в состав булгарского этноса постепенно с домонгольского времени, и интенсивнее в период Золотой Орды, хотя существенной роли в булгарском этногенезе он не играл.

3) татарская (Р.Г.Фахрутдинов) - булгарское государство является преемником ранних тюркских империй (Тюркские каганаты и др.) и связано на всех этапах своей истории с их этническим носителями. История булгар - часть последовательного развития тюркской (татарской) государственности с раннетюркского времени. Значительным фактором в этногенезе казанских татар сыграл период Золотой Орды, которое являлось татарским государством.

4) тюрко-угорская (Е.П.Казаков) - булгарские племена, появившись в середине VIII века в Среднем Поволжье, на пустую территорию, на различных этапах догосударственного периода контактировали с угорскими группами приуральско - прикамского населения. Культура бунтарской общности была заложена несколькими последовательными волнами булгарс-кого населения из Подонья, активизировавшимися в конце X в., в связи с политическими событиями в Хазарии. В течение булгарской истории про-

исходила активная инфильтрация в булгарский этнос угорских, финских и в золотоордынский период, тюрко-кипчакских групп.

5) булгаро-именьковская (славянская) (ЮАСемыкин, Г.И.Матвеева)-булгарские группы, кочевавшие в VIII - IX вв. в Поволжье вступили во взаимодействие с местными именьковскими племенами, причем эти контакты «носили характер мирного симбиоза» (Семыкин Ю.А., 1996). Близкую точку зрения высказывает Г.И.Матвеева, отмечавшая, правда, что «пока недостаточно материалов, которые позволили бы в полной мере осветить вопрос о взаимоотношениях именьковского населения и пришедших в конце VII века болгар» (Матвеева Г.И., 1997). Надо сказать, что именьковские племена Г.И.Матвеева связывает со славянским этносом. Этот тезис был поддержан В.В.Седовым, предположившим, что именьковцы, в основном, покинули Волго-Камье и переселились в левобережные районы Поднепро-вья - там, где известны археологические памятники «волынцевской» культуры. Хотя «...какие-то группы именьковцев в отдельных местностях Поволжья сохранились» (Седов В.В., 1994).

6) «чувашская» (В.Ф.Каховский, В.Д.Дмитриев) - булгарские племена, с середины VIII в., активно контактируют с финским местным населением; активная кипчакизация края начинается в ордынское время, когда население городов оказалось в орбите «ордынской» мусульманской культуры (казанские татары), а сельское население сохранившее языческие верования, продолжало вести традиционный образ жизни (чуваши).

7) «башкирская» (НАМажитов) - существенная часть булгарской территории была занята башкирами, вошедшими в состав булгарского государства, сложившегося после прихода булгарских племен не ранее IX века. Ведущую роль в этногенезе, как поволжских татар, так и башкир сыграла Золотая Орда.

В сущности, эти концепции развивают сложившиеся ранее в российской, а затем и в советской историографии две точки зрения. Это автохтонная (местная) и миграционная концепции. На протяжении советской истории они в той или иной степени претерпевали изменения, о чем говорилось выше, но основное направление сохраняло свой стержень.

Итак, вопросы этнических контактов и взаимодействия являлись основанием для большей части исследований, посвященных этногенезу и этнической истории народов Волго-Камья в XIX-XX вв., а постановка вопроса и сама тематика звучала и в историографии предшествующего времени. Разнообразие концепций, обусловленное спецификой источников, сохраняется до сегодняшнего дня, являясь «наполнением» двух основополагающих сюжетов - миграции и автохтонности. Очевидно, также, что поворот-

ным моментом в аналитических исследованиях этого вопроса стали археологические исследования и привлечение археологических материалов как исторического источника.

Во второйглаве «Характеристика источников» сначала анализируются природно-географические условия Волго-Камья, а затем характеризуются поселения - городища, селища, и могильники, как источники по изучению этнокультурного взаимодействия.

Специально рассматриваются проблемы экологической адаптации этносов как биологической популяции (демография, физическое состояние, болезни и т.п.), и как природообразующего фактора (антропогенное воздействие на окружающую природу: сельское хозяйство, промыслы и т.п.).

По наблюдениям по количественному составу археологических памятников можно предположить следующую схему развития антропокомплек-са в Казанском Поволжье, связав это с археологической периодизацией.

Первый этап УП-Швв.: появление новинковского населения на Самарской Луке и затем правобережных племен болгар (Большетарханско-Кай-бельская группа) при невысокой численности большинства из них. Происходит освоение края, ставшего этнической территорией волжских булгар.

Второй этап Х-ХШвв.: последующее формирование полиэтничного (многовидового) сообщества с высокой численностью ряда этносов, при активных миграционных процессах в условиях общей стабильности популяции, сопровождавшихся усилением метисации контактирующих этносов. Формирование адаптивного типа населения в Волжской Булгарии (территории расселения этноса).

Третий этап X1V-XVвв.: сокращение популяции, смена доминирующих этносов как результат социо-политических изменений.

Четвертый этап XVIв.: заметное сокращение численности населения, длительное сохранение последней стадии сукцессии .

Для исследования археологических источников: поселений, могильников и предметных комплексов были привлечены, в основном, булгарские памятники, поскольку их материалы, как показали опубликованные результаты (Е.П.Казаков, ТАХлебникова, НАКокорина, Р.Г.Фахрутдинов и др.), дают обширный материал касающийся вопросов этнических контактов. Особое внимание было уделено булгарским памятникам Предкамья - которое являлось контактной зоной тюркского и финского мира.

Городища и селища рассмотрены в контексте поселенческой структуры в составе мега, мезо и макро агломераций по географическим зонам.

1Этот этап в исследовании не рассматривается.

Проведенный анализ позволил высказать предположение, что сущность выделенных поселенческих комплексов связана как с развитием поселенческой структуры в целом, так и, в значительной степени, с процессами урбанизации. Причем специфика процессов градообразования и различные пути возникновения булгарских городов (как выражение социально-экономического развития общества) во многом основывались на характере и динамике этнического состава населения проживающего на определенной территории.

Изучение поселенческой структуры Предкамья и динамики изменения системы расселения позволило предположить, что она формировалась поэтапно; причем каждый этап в той или иной степени был связан с активизацией булгарской колонизации, проходившей с конца XI в. Не исключено, что это вызвало отток части финно-пермского населения на Вятку и далее в Пермское Предуралье. Это движение могло стать основой появления в Прикамье местных реплик булгарских изделий.

Исследование погребальных памятников в контексте нашей темы, было невозможно без их систематизации. Систематизация могильников и отдельных погребений проводилась по следующим признакам. Вид могильника или одиночного погребения определялся погребальным культом (языческий, монотеистический), группа в первом случае выделяется по этно-хро-нологическому; во втором - по конфессиональному и хронологическому признакам. Погребальные памятники, объединенные в одну группу, делятся на отделы по их характеру и месту функционирования: городские, сельские, курганные и грунтовые могильники, а также одиночные захоронения. Тип определяется по особенностям погребальной обрядности памятников.

Проведенная систематизация погребальных памятников выявила существенные их особенности на разных хронологических этапах, неоднородность погребальных комплексов, где сочетались черты монотеистических религий и доисламские верования. Причем это проявляется не только в виде отклонением от мусульманского канона, но и как самостоятельная традиция с соблюдением всех языческих ритуалов.

Существенная вариабельность элементов погребального культа при преобладании мусульманского канона свидетельствует о постоянных этнокультурных контактах булгарского населения.

Анализ литературы по этническому взаимодействию по данным различных категории археологических находок, заставил обратиться к вопросам, связанным с интерпретацией некоторых групп булгарской керамики, в частности, к керамике XVI этнокультурной группы по ТАХлебниковой

(так называемая «славяноидная посуда»). Вопрос о том, что эта керамика является производной от нескольких этнокультурных традиций не вызывает сомнения. Причем древнерусская форма сосуда с характерным блоко-видным венчиком накладывается на раковинную примесь в тесте, типичную для Прикамья. Территорией формирования славяноидной керамики считается марийское Поволжье, где, как считает Л.Д.Макаров, сошлись волны славянского продвижения из Нижегородского княжества и Вятской земли, а также (в XIII в.) беженцы из Волжской Булгарии (Макаров Л.Д., 2004, с.121-122).

Однако, имеющиеся данные по датированным и стратифицированным селищам в низовьях Камы, позволяют утверждать, что окончательное формирование этой группы керамики происходило в период второй трети -середины XIV в. в восточной части Предкамья (район Арска) и северной части Западного Закамья (Алексеевско-Чистопольско-Елабужское течение Камы). Истоки XVI ЭКГ керамики мы находим в характерных формах при-камской посуды, появившейся в конце XIII в., а может быть и чуть раньше по Вятке в нижнем течении Камы (см. селище Песчаный остров, Чакма, Елабужское городище (Нигамаев А.З, Хузин Ф.Ш., 2000). Не исключено, что это были поселения на Средней Вятке (Казаков Е.П., 1994). Эта форма керамики могла прийти с Вятки, вместе с русскими пленными или переселенцами. Очевидно, что такая посуда могла родиться только в этнически неоднородной среде, в отрыве от традиционного места жительства, где происходили активные процессы ассимиляции. Характерно и то, что вместе со «славяноидной» посудой, на поселениях, по данным остеологии, почти постоянно присутствуют костные останки домашней свиньи.

Расселение или перемещение носителей этой керамики происходило, преимущественно, по Вятке, Каме и Волге, охватив во второй половине XIV в. Марийское Поволжье (кроме Юльяльского селища и Малосундырс-кого городища такая керамика встречена на поселении «Красное селище» на р. Суре в Горномарийском районе Марий Эл (Никитина Т.Б., 2000)), а также крупные поселенческие центры в Закамье и южной части Предка-мья.

Уточнены рамки бытования керамики типа «джукетау» (Х- XV вв.) в ее классическом варианте, сложившемся в домонгольский период (М-ХП вв.). По нашему мнению, к концу XIII в. эволюционная линия джукетаусской керамики прекратилась, передав свои традиции гибридной керамике пермских истоков (XVIII ЭКГ). Керамика этой группы, как показали материалы раскопок селища Песчаный остров, в течение нескольких десятилетий XIV в. приобрела новые черты, как во внешнем оформлении, так и в тех-

нологии изготовления. Отдельные ее черты угадываются в низких чашевидных формах, практически без шейки и с утолщенным венчиком. В крупных городах она заметно изменяется (XIX ЭКГ), хотя прикамско-пермские истоки по-прежнему угадываются в ней довольно легко

Характерно то, что основные этапы эволюции джукетаусской керамики происходят в прикамских районах. Кстати находки ее отмечены в Прикамье и в более северных областях (АМ.Белавин). Развитые ее формы встречаются в погребальном инвентаре Елабужского IV могильника. Видимо под влиянием булгарской круговой столовой посуды, так и лепной и подправленной на круге керамики формируются оригинальные формы при-камской, и в частности чепецкой посуды (сосуды с ручками).

Были затронуты и вопросы, касающиеся этнических элементов костюма, поскольку в археологической литературе было высказано мнение, что этнические элементы костюма заменяются на всей территории, находившейся под влиянием булгар, на «модный общегосударственный костюм» (Н.Б.Крыласова, 2002). Представленные типы украшений этого общегосударственного костюма хотя и встречаются в булгарских и, например, че-пецких древностях, но этого еще не достаточно, чтобы говорить о них как об элементах «государственного» костюма.

Вместе с тем, стоит признать, что данное наблюдение позволяет рассматривать многие украшения не только как булгарский импорт (Е.П.Казаков), но и как определенное явление культуры (но не моду!) финно-угорских народов Волго-Камья. Что касается булгарского костюма, то он не сложился в единый «государственный», а был региональным, и этническим в своей основе.

Таким образом, вполне очевидно, что этническая основа была определяющей при формировании антропогенного ландшафта Казанского Поволжья, в складывании поселенческой структуры этого региона, а так же накладывала отпечаток и на характер урбанизационных процессов. Это нашло прямое отражение в погребальном обряде городских и сельских могильников на территории Волжской Булгарии и булгарской области Золотой Орды, а также в массовом археологическом материале (керамика).

В третьей главе «Ремесло и торговля как показатели этнокультурного взаимодействия» рассматриваются развитие ремесла и ремесленного производства как социо-культурного явления в период XI-XIII и XIV-XV вв., и роль, которую играли в их становлении и развитии этнокультурные контакты и заимствования; дается анализ роли торговли и торговых путей в регионе в XI-XIV вв.

Особое внимание было уделено технологии производства ряда бытовых и ювелирных украшений в связи с их интерпретацией и происхождением (чернь, таушировка). Изучение комплексов серийных украшений позволило утверждать, что в Казанском Поволжье к XII в. сложился на основе нескольких этнических традиций костюмный комплекс, отличавшийся от славянского, угорского и тюркского и, вместе с тем, ставший своего рода вариантом прикамско и поволжско-финского.

Четко выделяются приоритетные направления ремесленного производства, особенно, в сфере городского ремесла. Так ведущая роль в изготовлении предметов вооружения принадлежала городским ремесленникам. Они применяли сложные технологические схемы в изготовлении оружия ближнего боя, как, например булав и кистеней, защитного вооружения, часть образцов которого (например, лицевые маски) заимствовалась у кочевников или у русских воинов. В целом импорт предметов вооружения был не редким. Именно благодаря нему у булгар появился пластинчатый панцирь, каролингские мечи, хотя ареал распространения импортируемых изделий был гораздо шире включая и территорию Приочья - мордовские земли. Под влиянием сибирских образцов начинается производство ряда типов сабель. Происходит и определенная модификация топоров. В русле общеевропейских традиций развиваются наконечники копий и дротиков. Более динамично складывался ассортимент железных наконечников стрел, хотя определить ведущую роль здесь городских и сельских ремесленников довольно затруднительно.

Выделено 9 комплексов наконечников стрел. Часть их оформилась на местной основе как результат развития системы булгарского вооружения, а часть в результате заимствования. Следствием первого фактора стало развитие универсальных по применению наконечников стрел с общей тенденцией к утяжелению веса ударной части (восьмой и девятый комплексы).

Результатом этнических контактов и стимулирования традиционных форм хозяйства стало формирование локальных комплексов наконечников (вероятно, связанных с природными особенностями конкретного района или местности и условиями охотничьего хозяйства). Примером такого рода могут быть первый и второй комплексы наконечников.

Своеобразным характером отличается четвертый комплекс, основа которого сформировалась в местной среде (наконечники для самострелов, предназначенные для охоты на крупного зверя) и развивалась под влиянием привозных образцов (наконечники к боевым самострелам (арбалетам?)).

Не позднее первой трети XI в. начинает развиваться набор наконечников, включенный нами в третий и частично пятый, шестой и седьмой ком-

плексы. В их числе плоские наконечники пятиугольной формы, срезни низких пропорций, объемные наконечники долотовидной формы, а также небольших размеров наконечники ромбических очертаний. Эти типы наконечников имеют явные параллели с комплексом вооружения (в том числе и наконечников стрел) аскизской культуры. Параллельно с этим здесь ощущается и общая тенденция, прослеживающаяся по комплексу вооружения кочевников восточноевропейских степей (прежде всего половцев). Это относится в основном к распространению плоских наконечников пятиугольной формы. Долотовидные наконечники встречены и на древнерусских памятниках, что позволяет предполагать параллельный ход развития некоторых наиболее оптимальных типов вооружения и его частей. Могильники ХИ-ХШ вв. поволжских финнов дают устойчивые комплексы железных наконечников стрел с упором (преимущественно плоского сечения) и наконечников без упора.

Выборка из 956 булгарских наконечников стрел с поселений свидетельствует, что наиболее многочисленные серии наконечников и их типологическое разнообразие приходится на промежуток начала XI- первой половины XIII в. Если в конце X в. их 212 (22%), то в XI в. уже 763 (80%), чуть больше в XII в. - 786 (82%); в последующем столетии их 602 (63%) и в XIV в.-187 (20%) экз.

В отдельное производство выделилось изготовление седел, сбруйных и уздечных принадлежностей. Управление лошадью осуществлялось с помощью уздечки с металлическими грызлами и стержневидными псалия-ми, стремян, крепившихся к седлу с высокой передней лукой и плетки. Рассмотрено несколько типов уздечки имеющих различные истоки.

Исследование костяных булгарских изделий показало, что массовое производство их относится к XI в. До этого использование кости не выходило за рамки подсобного промысла. Традиционная косте- и рогообработ-ка продолжали сохраняться в булгарской области и в золотоордынский период, несколько адаптировавшись к новым потребностям и запросам. В формировании ассортимента костяных изделий прослеживается несколько линий.

Первая это хазарско-болгарская (\TI-X вв.). Выражена она слабо - в основном в предметах связанных с всадническими аксессуарами и конской упряжью: роговые псалии, роговые емкости, детали сложносоставно-го лука, вероятно астрагалы для игры в «бабки», роговые острия и т.п.

Вторая линия - это кипчакская домонгольская (вторая половина XI -начало XII в.). Включает она в себя в основном детали украшения и детали

вооружения всадника - накладки на сложносоставной лук, колчанные и налучные петли, подвески на упряжь и т.п.

Третья линия - пермско-финская и славянская2 (Х- XIII вв.). С ней связаны комплексы бытовых изделий и предметов гигиены - гребешков, копо-ушек, кочедыков, рукояти шильев, подвесок-ложечек, амулетов-натурали-ев, блоки для подвески ремизки ткацкого станка и др.

Четвертая линия - угорская (VШ-XШ вв.). Представлена она отдельными изделиями: накладки на запястье, некоторые типы игольников.

Пятая линия - кипчакская золотоордынская (вторая половина XIII-XIV вв.). Это детали костюма-реплики изделий из драгоценных металлов или их заменители из дорогой кости, складные весы для мелких взвешиваний, накладки на колчан, шахматы и шашки (некоторые типы их могли появиться и в более ранний период).

Собственный булгарский комплекс костяных изделий сложился в XI-XII вв. из эволюционировавших на местной почве форм заимствованных изделий с одной стороны (рукояти ножей и шильев), и развития традиционных для нескольких этнических компонентов Волжской Булгарии изделий личного пользования (гребешки, амулеты, копоушки, игольники) с другой стороны. Инновации в ассортименте в большей степени касаются предметов вооружения и снаряжения коня и всадника, приспособлений для специализированных отраслей производства и быта (коневодство, торговля).

В золотоордынское время ремесло и культура булгарского города носило «имперский» отпечаток. Элементы городского костюма складывались из общеимперских канонов, как, например, головные уборы с металлическими навершиями (Крамаровский М.Г., 2001). В употребление входят серьги в виде знака вопроса, вытесняя бытовавшие ранее комплексы височных украшений. Существенно меняется весь набор украшений состоятельных горожан; шире распространяются культовые предметы (мусульманские, христианские).

В ремесле Прикамья в золотоордынский период булгарские традиции сереброделия получили новый стимул к развитию на основе художественных образов населения Предуралья и Зауралья (например, развитие изобразительных сюжетов на так называемых бляхах «с сокольничими»). Из украшений эволюционировавших и развивавшихся с домонгольского вре-

2 Многие предметы имеющие аналогии в русских древностях встречены в материалах финских памятников Прикамья и связывать их только со славянской традицией было бы не корректно.

мени в употреблении можно отметить лунницы, а также шумящие подвески.

Булгарский городской костюм в золотоордынское время потерял практически все свои составляющие предшествующего времени: шейные серебряные гривны, ожерелья с подвесками, витые браслеты, характерные перстни с чернью. В целом стоит отметить, что если искусство чернения известно в Золотой Орде, то на периферии империи это искусство практически прекратило существовать. Чернь на серебре применялась в украшении пластинчатых браслетов, культовых изделий, но это скорее исключение, чем правило и, видимо, связано с импортом из волжских или крымских ордынских ремесленных центров. Стоит отметить, что традиционные формы ряда украшений (например, филактерии) устойчиво сохраняются с домонгольского времени (Спасский клад 1869 г.).

Этнические элементы проявляли себя и в сфере украшений костюма: так, на «львиноголовых» браслетах появляется имитация веревочки, да и сами львиные личины приобретают черты стилизованного орнамента. На серебряных браслетах эти мотивы выражены не так ярко, как на литых бронзовых браслетах - подражаниях серебряным изделиям.

Центры производства серебряных «львиноголовых» браслетов, видимо, были распространены весьма широко и не ограничивались Поволжьем (Крамаровский М.Г., 2001), хотя и в Болгарах такие изделия могли изготавливаться. Анализ деталей изображений: надбровных дуг, орбит, носа, «подушечек» усов позволяет датировать большую их часть концом XIII - XIV в.

Прогрессивные технологии городского ремесла ярко выразились в мас -совом производстве чугунной посуды, преимущественно котлов. Модифицировались медные котлы (типы М-9-М-12), без особых внешних изменений (кроме объема) бытовали медные кумганы (тип 1).

Парадная металлическая посуда (чаши, кубки, блюда) в основном была привозная (Восточный Иран) (типы 7-10). Под воздействием мусульманских ремесленных традиций в Булгаре производятся кумганы и ковши, технологически аналогичные медной бытовой посуде, но украшенные восточным орнаментом. Высказанное в литературе мнение о булгарско-ордынс-ком центре производства художественной металлической посуды в конце XIII- XIV в. пока не подтвердилось.

Из мелких бытовых предметов были типичны миниатюрные бронзовые замки в виде фигурки лошадки, а также пользовавшиеся большим спросом бронзовые зеркала. Часть металлических зеркал, судя по литейным формам, найденным в Булгаре, могла изготавливались непосредственно здесь.

На ордынской периферии резко сокращается производство предметов вооружения. Нет достоверных сведений об изготовлении защитного вооружения: использовавшиеся шлемы и панцири в основном иранского и нижневолжского производства.

В Булгаре могли производиться амуниция и оружие легковооруженного воина (лучника): луки с костяными накладками, костяные перстни для стрельбы. В ассортименте кузнецов Булгара были железные наконечники стрел, преимущественно II, V и VI групп; наконечники пик. Последние изготавливались и на селе. В связи с этим отметим, что типологическое разнообразие костяных изделий существенно сузилось и стало менее выразительным. С другой стороны, обработка кости и рога заняла свое место в специализированном производстве, например, в изготовлении колчанов и художественно выполненных накладок к ним.

«Интернационализм» городской культуры неизбежно оказывал влияние и на сельскую округу. Новые тенденции в развитии общественных отношений коснулись села. Заметно меняется характер поселений и их функции. Практически каждое крупное сельское поселение имело четко выраженную как территориально (расположенный на отшибе, как правило, у реки), так и по составу находок, - усадьбу кузнеца или целый кузнечный двор (селища Дамба II, Коминтерновское Ш). Причем, все эти центры были во многом автономны, т.е. «варка» железа, выделка уклада и последующий процесс изготовления заготовок и самих изделий совмещались в едином месте. Разнообразится и процесс «варки» железа, в частности, распространяется ямный и горшковой способы. Кстати, последний способ был известен и в домонгольской период. Изменения в этой сфере нередко имели и этнические причины, связанные с переселением нового населения.

Торговля была связующим звеном в экономике Булгарии, которая напрямую была связана с импортно-экспортными операциями. Эта зависимость булгар от внешних торговых связей стала роковой для булгарской экономики после монгольского нашествия и впоследствии при распаде Золотой Орды, когда вторично сложившаяся торгово-экономическая структура оказалась разрушенной. Торговля анализировалась по нескольким направлениям. Это товар, его ассортимент, торговое поле - потенциальное и целевое. Особое внимание было уделено анализу потребительского рынка и жизненному циклу товара.

Исследование булгарской транзитной торговли в XI-XШ вв. в отношении ближайших соседей показало, что основным потребителем импортных товаров шедших через булгар была с одной стороны состоятельная

часть общества-экспортера и с другой стороны определенная возрастная категория наиболее дееспособная и активная этого социума.

Кроме того, было установлено, что в потребительский стандарт финских племен Волго-Камья практически не входили товары кратковременного пользования и товары повседневного спроса; преобладали гетерогенные товары предварительного выбора и товары особого спроса. К числу первых относятся украшения костюма и прически, аналоги местным, но выполненные на более высоком технологическом уровне. Ко вторым - предметы социального престижа - украшения из стекла и полудрагоценных камней (стеклянные и каменные бусы), шиферные прясла, ткани. Кроме того, сюда же стоит отнести оружие, навесные замки и чаши. Последние, как и украшения и ткани, использовались в качестве сопроводительного или поминального дара в ритуальных церемониях.

Жизненный цикл товара был равен жизни одного-двух исторических поколений и составлял 18-35 лет. Учитывая, что социум состоял из нескольких возрастных классов, то спрос на товар предварительного выбора был стабильным. Причем, судя по устойчивости типов импортных украшений и традиционности их в ансамбле костюма, ассортимент предлагаемых украшений был достаточно определен, что собственно говорит о выдержанной товарной линии и сложившемся классе товаров, состоявших из устойчивых товарных единиц. Можно определять и наличие своего рода прообраза современной товарной марки.

Характер торговых взаимоотношений был строго выверенным и вряд ли строился на отношениях подчиненности. Обмен товарами осуществлялся путем взаимных контактов. Это обстоятельство делало его стабильным и являлось немаловажным стимулом развития булгарского ремесла. Было еще одно обстоятельство, которое играло весьма значительную роль. Это то, что периферийные области булгарского государства и чересполос-но центральные районы были заселены финскими народами - марийцами и удмуртами, так что товары импортируемые также находили возможности для реализации и на внутреннем рынке.

После монгольского нашествия весь этот достаточно разветвленный торговый рынок перестал существовать. Территория Волжской Булгарии полностью вошла в состав Золотой Орды и стала частью ее экономической структуры. Единое политическое и экономическое пространство способствовало активному движению товаров, что хорошо фиксируется по находкам золотоордынских монет. Развившиеся ордынские ремесленные центры на периферии дополняли, а порой и вытесняли товары столичных ремесленников.

В XIV в. традиционное направление международных торговых путей, (преимущественно восточное) сохранялось с домонгольского времени. Сохранялся, очевидно, и заказ на поставку товаров особого спроса, как в булгарскую область, так и в регион в целом. Вместе с тем была потеряна индивидуальность собственно булгарского ремесла. Возможные изделия булгарских ремесленников во многом повторяют сюжеты и композиции восточных и ордынских прототипов. Таким образом, импорт ремесленных и художественных изделий стал основой для создания булгаро-ордынского стиля.

Анализ ремесленной продукции и технологий позволил установить, что ведущим направлением в развитии ремесел в Волго-Камье являлась с одной стороны эволюция основных производств (в рамках традиционной культуры) соответствующих экономическим потребностям общества, а с другой это расширение ассортимента продукции и освоение новых технологий в контактных зонах. Причем главным здесь было наличие этнического носителя (ремесленника). Исчезновение этнической основы вело либо к свертыванию производства, либо к трансформации морфологических признаков изделий и, как правило, их функционального назначения. Импорт ремесленной продукции был достаточно определенным и состоял из устойчивых товарных единиц, что предполагает местное изготовление большей части изделий массового спроса и этнических украшений костюма.

В четвертой главе «Взаимодействие тюркских культур Евразии в первой половине Птысячелетия н.э. (аскизский пласт древностей)» комплексно анализируются аскизские находки и изделия аскизского круга в Волго-Камье, дается их систематизация, анализируются вопросы происхождения, развития этого этнокультурного комплекса в XI-XIV вв., а также ставится вопрос о времени и характере распространения его в Восточной Европе.

Анализ типологического состава находок показал, что основной состав предметов аскизского круга связан с изделиями бытового, промысло-во-охотничьего и военного назначения. Причем, практически во всех пунктах они заменяют, а местами почти полностью вытесняют предшествующую им в X в. бронзовую гарнитуру и аксессуары местного производства. Территория распространения изделий аскизского типа и их разновидностей охватывает территорию расселения мордвы-эрзи, муромы, хазарско-булгаро-мордовского населения Посурья, собственно Булгарии, часть марийских племен и северных удмуртов.

Типологически выделяется комплексы аскизские, булгаро-аскизские, сурско-аскизские. Отличия европейско-аскизского (сурского) и булгаро-

аскизского, как и сурско-акскизского только в одном - в использовании в качестве элемента костюмного комплекса (в булгаро-аскизском вариантах).

Применение бронзовых украшений пояса, сбруи и портупеи сохраняется на Верхней Каме и в Зауралье. Здесь изделия аскизского круга не известны или встречаются единично.

В булгарских материалах присутствуют непосредственно аскизские вещи, а большая часть прототипов железной гарнитуры имеет сибирские истоки. Местные варианты вещей- булгарско-аскизские, и бронзовые аналоги им, а так же серия бронзовых украшений копирующих декоративные детали этого направления возникли на аскизской основе. Стоит отметить и тот факт, что ряд деталей булгаро-аскизских вещей явно несет следы восточноевропейского происхождения. Это относится к декоративным колечкам на накладках, использования зонального членения плоскости изделия, преобладания объемных элементов в сочетании с шарнирными соединениями. Истоками такого рода деталей могли быть салтовские традиции в оформлении накладок.

Время когда происходило заимствование аскизских изделий можно определить концом X - началом XI в. В XI в. центром массового производства изделий аскизского круга в Волго-Камье является территория Средней Волги: междуречье бассейнов Суры и Шешмы с запада на восток и Казанки-Самарской Луки, с севера на юг, захватывая часть нижнего течения Камы, до р.Чепца. Естественно, что эти предметы производились не на всей указанной территории, а в ремесленных центрах.

Локальные места изготовления таких поделок на сегодняшний день выявлены по находкам заготовок и полуфабрикатов изделий, а также соответствующего инструментария. Это Биляр, селища низовий Камы (Чакма, Мурзихинское) в Булгарии, Золотаревское поселение в Посурье, Иднакар в Прикамье. Функционировали эти мастерские в XI-XII вв.

Местные традиции дали толчок к складыванию своеобразных черт бул-гаро-аскизских изделий (выраженный объем изделий, выборка металла изнутри, наличие декоративных поясков-пертяжек, отсутствие сплошного покрытия серебром или золотом, набор изделий с шарнирными соединениями). Анализ имеющихся материалов позволяет предполагать, что бул-гарский вариант аскизских изделий стал распространяться в восточном и западном направлениях не позднее начала XII в. Не исключено, что контакты аналогичные вышеописанным имели место и в XII в. Послемонголь-ский аскизкий импульс в северные районы дал достаточно ограниченный набор предметов, не типичный для раннего периода.

Исследование этого материала в региональном контексте показало, что распространение аскизского комплекса в Волго-Камье в XI в. и начало формирования местных акскизоидных форм связано с влиянием непосредственных носителей аскизской культуры. Видимо аналогичный характер имел второй импульс начала XIII в., хотя использование аскизской железной гарнитуры и деталей конского убранства и упряжи могло быть связано и с другими этническими носителями в составе монгольских войск.

Анализ опубликованных материалов полученных при исследованиях могильников башкирского Предуралья (угорских или, по НАМажитову тюркских) и Среднего Поволжья, связываемых с уграми, печенегами, огу-зами и кимако-кипчаками показал, что здесь аскизские вещи не встречаются. Сходные по внешнему виду отдельные типы пряжек, находятся вне ас-кизского комплекса и в другом археологическом контексте.

Теоретически присутствие огузских материалов в булгарских древностях можно было предполагать по данным средневековых письменных источников, и учитывая господство этих племен с 70-х гг. IX века и до 50-х гг. XI века в восточноевропейских степях. Археологические подтверждения этому есть. По данным Е.П.Казакова огузское или печенежское погребение (№623) исследовано на Танкеевском могильнике в Татарстане. На бул-гарских поселениях присутствие этого этнического компонента диагностировано по II этнокультурной группе керамики, выделенной Т.А.Хлебниковой и датированной X - XI вв. В коллекциях с Билярского и Болгарского городищ известны единичные предметы, которые можно атрибутировать как огузские. К ним относятся бляха-решма, стилизованная птицевидная накладка. Можно усмотреть и другие следы огузского влияния на булгар. Однако собственно в огузско-торческих материалах Х- XI вв. аскизских изделий нет.

Видимо, огузы в булгарском пограничье остались и в период половецкого господства, кочуя к югу и юго-западу от булгар. Об этом говорят отдельные погребения в районе Самарской Луки (Сташенков ДА, 1999) и, видимо, захоронения с конем в могильниках Притешья (Мартьянов В.Н., 2001). Отдельные находки типа лазуритовых подвесок и пронизок в женских ожерельях, встречающиеся в торческих (черноклобуцких) погребениях (например: Плетнева СА, 2003), известны и на булгарских поселениях XI-XII вв. Близкие аналогии в деталях воинского огузско-печенежского снаряжения (костяные накладки на колчан и налучье), также имеются в бул-гарских материалах. Не исключено, что булгарская территория (юго-восточные районы) видимо, имела свою «буферную зону» из огузских кочевий и оседлых (земледельческих) поселений.

По материалам анализа булгарской керамики, ТАХлебникова и Н.А Кокорина предполагают, что весомый этнический компонент в Волжской Булгарии домонгольского и затем ордынского времени составляли кипчаки/половцы (по мнению НАКокориной кипчаки-шары). Диагностируют они его по лепной или подправленной на круге керамике XIII этнокультурной группы (тип «джукетау»). Интересно отметить, что в массовом порядке эта группа керамики появляется в конце X - начале XI в. Этот керамический комплекс вполне сложился у булгар, к тому времени, когда происходит распространение аскизских изделий.

Тем не менее, опубликованные материалы из раскопок половецких погребений XI-XIII вв., не содержат характерных аскизских изделий. Исключение составляют погребения Азнаевского комплекса в Башкирии (Ями-нов А.Ф., Гарустович Г.Н., 1999). Однако этот материал не опубликован, и делать выводы преждевременно.

Обращает на себя внимание и следующий факт. В конце XII -начале XIII в. (вероятно со втрой волной изделий аскизского облика) в Волго-Ка-мье отмечено появление нескольких новых типов поясной гарнитуры. Это накладки и пряжки с «рубчатым орнаментом» и фигурным краем. Аналогии им есть в памятниках приамурских чжурчженей (Шавкунов Э.В., 1990). Такие же аналогии можно привести и для одной накладки с фигурными краями и прорезью для ремня, а также фрагментам пряжек оригинальной формы. Последние пряжки имеют латунный (?) щиток и железный язычок.

Видимо, к этому кругу древностей относятся находки в Урало-Повол-жье нескольких фигурок джайнистских бурханов. Вероятно, все они изготовлены в 30-70-х гг. XII в (на двух из них имеются даты изготовления: 1128 и 1169 г.). Найдены они в Саратовской области (Острая Лука на р. Ир-гине), Бугульминском районе Татарстана (с. Верхняя Кармалка), на Урале (г. Троицк) и в Воронежской губернии. Представляется возможным рассматривать появление этих статуэток и оригинальных бронзовых наборов, как маркер начала новой эпохи монгольских завоеваний и миграции племен на запад. Продолжением этого стало появление сибирских аскизских комплексов (в том числе и на Золотаревском поселении), явившееся тоже следствием монгольских завоеваний, но уже Хакасии.

В связи с этим интересно отметить, что на древнерусских памятниках встречаются аскизские изделия в слоях с датировкой, начиная со второй половины XII в. (Кызласов И.Л., 1998), а также XIП-XIV вв. Иногда из раскопок на древнерусских поселениях происходит аскизский комплекс золо-тоордынского времени, но содержащий вещи, изготовленные в XII в., как,

например, находки с селища Настасьино в Подмосковье (Двуреченский О.В., 2004).

Таким образом, распространение аскизских изделий в Волго-Камье и эволюция их в регионе имели этническую основу. С угасанием этнического импульса или его новой вспышкой фиксируются в Поволжье и Предура-лье новые аскизские комплексы, соответствующие хронологическим этапам аскизской культуры Южной Сибири. Такого рода интерпретация имеющихся материалов косвенно подтверждается и исследованием распространения материалов связанных с тюркскими кочевниками. Парадоксальность ситуации заключается в том, что если в булгарских древностях XI-XII вв. их присутствие как этнических носителей фиксируется на массовом материале (керамика), то в других категориях находок их следы не выразительны или вовсе отсутствуют. Вместе с тем, в XШ-XIV вв. наличие кипчакских комплексов (возможно и других тюркских кочевых групп) в Казанском Поволжье ярко выражено.

Очевидно, что механизм заимствований и этнокультурного взаимодействия кочевого и оседлого населения имел существенные отличия. Но, тем не менее, ведущим фактором и здесь было наличие этнического носителя новых традиций. Соотношение этнических составляющих в рамках социо-политической системы могло активизировать или наоборот заглушить те или иные элементы традиционной этнической культуры привнесенные или бытовавшие здесь.

В пятой главе «Волжские булгары и финно-угорское населениеВолго-Камье в первой половине II тыс. н.э.» делается попытка вьщеления этно-территориальных групп булгар в XI-XIII вв., анализируются данные связанные с финно-угорским компонентом в булгарской культуре XI-XШ вв., а также исследуется вопрос о их роли в сложении булгарской культуры домонгольского времени и влиянии на облик периферийной золотоордынс-кой культуры в булгарской области3.

В добулгарский период финно-угорский мир был определяющим в этнических процессах в Волго-Камье. К моменту образования булгарского государства, финноязычные народы региона имели сформировавшуюся экономическую структуру, соответствующую уровню развития общественных отношений и производительных сил, поэтому их роль в последующем развитии этнокультурных процессов была весьма значительной.

3 В этой связи затронута проблема о славянском компоненте в материальной культуре памятников Волго-Камья в XI-XTV вв., достаточно полно освещенная в археологической литературе (Л.Д.Макаров, М.Д.Полубояринова).

Исследование специфики материального комплекса булгарских памятников выделенных в условные археологические провинции показало, что булгарская внутренняя колонизация была направлена, прежде всего, на земли уже освоенные и заселенные финноязычными племенами. Это стало существенным стимулом для развития булгарского ремесла и торговли. Угорские племена составили одну из этнографических групп населения Волжской Булгарии. Часть угорских племен располагалась в булгарском восточном пограничье.

Исследование финно-угорского компонента в булгарской и золотоор-дынской культуре XI-XIV вв. показало, что он фиксируется в общебулгар-ском вещевом комплексе, а также в виде самостоятельных «этнических» элементов культуры, это касается древностей прибалтийских, поволжских и прикамских финнов. Не менее тесные связи прослеживаются с угорским населением Предуралья. С уграми и самодицами Зауралья можно предполагать опосредованные связи, хотя находки из этого региона также представлены в Волго-Камье.

Особенностью ордынского времени является активизация процессов миграции и ассимиляции практически на всей территории входившей в состав Улуса Джучи. Причем в Волжской Булгарии это распространилось как на города, так и на сельскую местность. К основным этническим составляющим населения булгарской земли кроме самих булгар добавился в конце XIII в. финно-пермский пласт, четко выделяющийся по керамике (XVIII этнокультурная группа по ТАХлебниковой). В XIV в. происходит включение славянского и финно-славянского компонента, а также мордвы. Мордовские археологические комплексы встречаются на булгарских селищах и городищах.

В булгарской материальной культуре домонгольского и ордынского времени четко выделяются этнические финно-угорские комплексы и вместе с тем ряд гибридизированных изделий возникших как развитие на бул-гарской почве финских и угорских мотивов. Для доказательства этого тезиса был рассмотрены ювелирные изделия булгарского производства. Выделено несколько групп изделий. Первая - шейно-нагрудныеукрашения. Они встречены в виде цепочки с подвесками в виде "желудей" и в виде плетеного из спаренных проволок обруча. Такие изделия в Уральском регионе немногочисленны. Вторая группа -украшениярук. Это браслеты и перстни. Браслеты либо плетеные из нескольких спаренных проволок либо пластинчатые. Последние характерны более для ордынского времени. Ни тех, ни других в массовом порядке на памятниках Приуралья так же нет.

Перстни с чернью и без нее достаточно стандартны как по форме, так и по оформлению. Основные орнаментальные сюжеты на них: крин и его варианты, плетенка ("узел счастья"), птичка, и стилизованные растительные мотивы. Характерная композиция: разделенное пополам поле с симметрично расположенными растительными побегами. Такие перстни не характерны для находок вне территории Булгарии. Близкие по исполнению перстни отличаются по декору. Перстни со вставками как правило имеют обрамление из крупной зерни.

Технология изготовления перстней с чернью и их украшения исследована в отношении высказанных в литературе мнений о типичных чертах булгарских черневых изделий. Гравированный рисунок на них выполнялся инструментом аналогичному современному шпицштихелю. Чернение наносилось на рисунок, на фон и рисунок или только на фон. В случае когда чернение наносилось и на фон и на рисунок, то рисунок в этом случае занимал большую часть поверхности щитка и собственно широкая гравировка рисунка и давала выбранный фон. Там где рисунок был меньше поля щитка то фон не выбирался. Случаев золочения прочерченного рисунка не отмечено. Отметим, что технология нанесения одинакового орнамента могла иметь различия.

Третья группа - детали конскойупряжи изготовленные из серебра с чеканным узором. Они встречены трех типов. Первый - это круглые подвески с ушками-зажимами имевшие отдельное крепление. Сочетаются с ними подвески-бубенчики также круглой формы с чеканным узором. Второй тип - цельная подвеска с прикрепленными пластинчатыми подвесками с чеканным орнаментом. Третий тип - цепочка с подвесками "желудевид-ной" формы.

Сопоставление булгарских изделий с находками в Прикамье и Зауралье позволило высказать гипотезу о существовании периферийного ювелирного центра или центров в Прикамье. Для Х-ХП вв. это могли быть центры на Чепце (Идна-кар?), несколько позже в XIV в. - Пермское Прикамье. Сходство и определенная степень родства в ювелирных украшениях Среднего Поволжья и Прикамья, частично и Зауралья как из драгоценных металлов, так и из бронзы объясняется тем, что население булгарского государства в этническом отношении было близко основному населению региона, а булгарский импорт был во многом ориентирован на определенную этническую среду.

Булгарская культура составляла сложную этнокультурную мозаику внутри которой начался процесс формирования оригинального стиля на основе

синтеза местной и инокультурной (восточной и западной) традиции. В силу этого она не могла «присутствовать» или «влиять» на соседние области, поскольку составляла вместе с ними единое культурное целое.

Оригинальность булгарской культуры четко обозначилась как перспективная тенденция в городском ремесле и прежде всего в ювелирном деле. В XI-XII вв. она получает феноменальное воплощение в комплекте парадных женских серебряных (реже золотых) украшений, ставшей исключительной и оригинальной «культурной маркой» булгар. Оригинальность форм, композиции, технологического решения и сюжетного наполнения этого набора могло родиться только в культурной среде впитавшей самые разнообразные традиции, приемы и символы.

Развитие булгарской культуры с X в характеризуется эволюцией как общих культурных элементов в русле стадиальных изменений в ремесленных традициях и практике, общих на евразийском континенте, а так и этнических ее составляющих, совпадающих с процессами этногенеза и формирования специфических этнических черт волжских и прикамских финнов (мордвы, мари, удмуртов), а также этнокультурных процессов в тюрко-угорском пограничье. Усиление этнических черт материальной культуры в регионе с активным использованием булгарского базиса характерно для золотоордынского периода.

В итоге исследования в данном разделе мы пришли к выводу, что Вол-го-Камье в X - XIV вв. было зоной активных этнических и культурных контактов, оказавших существенное влияние не только на коренные народы края, но и на новобразованные этносы в рамках сложившегося государства (Волжская Болгария), включивших и значительный массив коренного финского населения региона. Разнообразие этнокультурных признаков в материальной культуре Волжской Болгарии сохранялась на протяжении более чем 400 лет, несмотря на нивелирующее воздействие государственной культуры Булгарского государства, Золотой Орды и ислама

Анализируя, в целом, этнокультурное взаимодействие кочевого и оседлого населения в Предуралье в XI-XIV вв. были выделены три этапа: первый этап - XI- XII вв.; второй этап - XIII - 1340-е гг.; третий этап - 1350-е -1420-е гг.

В этой периодизации за основу взяты этапы развития археологического предметного комплекса по культурным доминантам. Такдля перового этапа выделено появление в регионе аскизских изделий, вытеснение бронзовой гарнитуры железной и развитие новых технологий; для второго этапа складывание общеимперской золотоордынской культурной традиции

в ремесле, быту и украшениях; для третьего этапа - развитие интеграционного комплекса тюркского населения с непрочной оседлостью (татар) и оседлого населения региона в «татарской земле».

Итогом этого анализа стал вывод о том, что взаимодействие кочевых и оседлых культур в урало-поволжском регионе в начале II тыс. н.э. носило не поступательный, а циклический характер, переживая периоды спада и подъема. Решающим фактором этнокультурных процессов в XI- начале XIII в. и культурных трансляций являлась субстратная основа (финская в регионе). Инновационный процесс был тесно связан с динамикой и интенсивностью торговых путей, а также характером этнических контактов (ассимиляция, интеграция и т.п.) в контактной зоне.

В конце XIII - XIV вв. на территории бывшего булгарского государства складывается периферийная ордынская культура. Особенностью ее было наличие как «имперских» или «династических» черт присущих материальной культуре города, как-то распространение определенного типа костюма и его аксессуаров, прически, предметов вооружения и конского убора, так и местных культурных элементов, заметно усиливавшихся в период наибольшего расцвета государства (например захоронения в «Ханской усыпальнице» в Болгарах). Специфику ей придавала и новая система территориально-экономических связей и определенный этнический «колорит», прежде всего среди поселений не городского типа, выразившаяся в следующем:

1. «Укрупнение» размеров поселений (селищ) по площади и сокращение их в количественном отношении;

2. Территориальная обособленность;

3. Экономическая автономность, и одновременно, интегрированность в общую экономическую систему государства;

4. Эклектичность и многокомпонентность основных составляющих материальной культуры, причем, чем ближе располагалось селище к городу, тем ощутимее становилось влияние ремесленной городской культуры (Кожаевское IV селище, Билярское III и Балынгузское селища и чем удаленнее от него тем менее оно ощущалось (селище Чакма и Песчаный остров);

5. Элементы «династической культуры» более всего распространяются в высших слоях оседлых обществ, причем в ордынское время здесь диагностирующими могут считаться только единичные явления - крой костюма, система декорации пояса и некоторые аксессуары, и предметы оружия и конского убора. Местные традиции при сохранении основных тен-

. у(. НАЦИОНАЛЬНАЯ 33 | БИБЛИОТЕКА I С.Петср6ург ' 09 100 кг

денций домонгольского времени обогащаются «модными» предметами -украшениями, прежде всего это мелкие детали, в основном бижутерия: браслеты, серьги, зеркала.

Более существенной стороной проблемы стала формирующаяся новая культурная традиция, - определенная общность мифологических представлений. Тиражирование определенных художественных сюжетов имевших общедоступную семантическую нагрузку стало одним из характерных признаков культуры булгарской окраины ордынского государства. Та легкость, с которой новые инородные элементы проникали в мир сельского оседлого населения, как на уровне элементов бытовой культуры, так и на уровне этно-культурном (включение представителей иного этноса на равных правах в сферу «загробного», т.е. захоронения на одном сельском кладбище) была общей тенденцией развития социума этой части ордынского государства.

Кочевой элемент ощутимо прослеживается на памятниках Казанского Поволжья только с XIV в. в виде локальных этнических группировок сложившейся к концу столетия в территориально-этнический массив («татарская земля») и отдельных кочевнических захоронений в городских некрополях. Вместе с тем, фиксируется симбиозный пласт элементов оседлой культуры не типичной для Волго-Камья (например, дома с подпольным отоплением в Болгарах). Вторая тенденция это активные процессы внутренней миграции, особенно верхнекамского и поволжско-финского (мордовского) населения.

Комплекс археологических признаков «татарской земли» включает в себя как материалы могильников и отдельных захоронений, так и поселений. Эти данные сопоставимы со сведениями из летописных источников по событиям второй половины XIV - начала XV в.

По археологическим данным можно выделить несколько этнографических районов, где проживало как оседлое, так и кочевое население. Это курналинско-камский район (Песчаноостровной могильник, селища Дамба I, III) и балымеро-волжский (Балымерский курганный могильник и По-лянское селище).

Ядро первого района составляла территория поймы Камы от слияния Курналинки и Архаровки и по течению Курналинки до начала надлуговой террасы. Здесь на гривках располагались как курганные могильники (Песчаный остров), так и одиночные курганы, возможно впускные в курганы эпохи бронзы. Следы их были выявлены разведками ТАХлебниковой (ей было зафиксировано несколько разрушенных погребений без вещей у с. М.Курнали). В 2002 г. между Песчаным островом и р/п Алексеевское

было зафиксировано разрушенное женское захоронение с вещами, близкое тем, которые были исследованы на Песчаном острове.

Западную границу этого района можно условно определить погребением у с. Лебедино; северную - погребением на Рождественском могильнике и селищем Чакма; южную - селищем у с. Сухие Курнали; восточную - районом с.Алексеевское-Саконы.

Второй район имеет менее четкие границы. В него видимо входили пойменная часть Волги от Полянок (на месте бывшей д. Зеленовки известны находки предметов вооружения) и до Болгар. Ядром территории были Балымери. Не исключено, что район перекочевки захватывал и центральные районы Закамья - Билярск и его округу.

Группа памятников в курналинско-камском районе имеет аналогии в археологических материалах нижней Волги (округа Царевского городища) и среднего Дона. Памятники второго района тяготеют к центру региональной ордынской администрации городу Болгару и имеет аналогии в материалах Западной Сибири и северного Казахстана.

Наиболее вероятным местом первоначального обитания населения оставившего памятники первой группы можно считать на сегодняшний день район Среднего Подонья. Здесь выделяется особый тип археологических объектов (прежде всего могильников) ордынского времени имеющий большое число соответствий в материалах камской группы некрополей. Обоснованно локализовать истоки памятников второй группы пока затруднительно.

Особенностью поселений как первой так и второй группы памятников является наличие своеобразного керамического комплекса, включающего сосуды славяноидных форм с примесью толченой раковины в тесте как круговых, так и правленых на круге (XVI ЭКГ), стандартный набор форм гончарной столовой посуды. Кроме того, на этих поселениях и в их окрестностях не редки находки чугунных котлов. Нумизматические находки, отмеченные здесь относятся к концу XIV - началу XV в.

Стоит отметить, что эти поселения, хотя они и синхронны могильникам, принадлежат в большей степени оседлому населению края сложившемуся из разных этнических компонентов на местной субстратной основе (Рождественское селище и могильник) во второй половине XIV в. Следами собственно кочевого населения оставившего указанные могильники были поселения без большого культурного слоя и фиксирующиеся в большинстве случаев в виде местонахождений.

В связи с этим стоит отметить и наличие отдельных мордовских захоронений на этой территории. Если на некрополях Болгара они занимают

место непосредственно на кладбищах, выделяясь ориентировкой умерших и положением костяков (скорченные), причем непосредственно с самого городища происходит комплекс мордовских украшений (сюльгамы) то в сельской местности мордовские захоронения как правило обособлены и расположены в отдалении от мусульманских кладбищ.

Вблизи курналинско-камской группы у с. Рождествено, где известно захоронение кочевника на месте именьковского городища были зафиксированы следы разрушенных мордовских захоронений и собрана коллекция находок женских украшений. Типологически они относятся к началу XV в., что подтверждается и нумизматическим подъемным материалом.

Несомненно, что эти археологические памятники явились предшественниками многих поселений второй половины XV в. Причем наблюдается динамика существования этих поселений: до середины XV в. они встречаются как в Закамье (Торецкое селище у Билярска, селище Красный Октябрь на р.Курналинке и т.п.), то во второй половине этого столетия они фиксируются в основном в пойме правобережья Камы, в приустьевой части и среднем течении ее притоков (Меши и Казанки).

Таким образом, взаимодействие кочевого и оседлого мира в Волго-Ка-мье в средневековую эпоху было различным по своей форме и содержанию. Кочевники выступали как этнообразующие компоненты нового этноса (ранняя Волжская Булгария), как самостоятельные этнические группы в сложившемся этническом массиве будучи носителями собственной этнической культуры и посредниками в трансляции инокультурных явлений (период волжско-булгарский и Золотой Орды).

Однако закономерно и то, что элементы кочевой культуры практически не «прививались» у оседлого населения, за исключением того момента, когда они становились частью государственной культуры, как это произошло в период Золотой Орды.

Кочевая культура лишенная традиционной среды ассимилировалась и растворялась среди оседлого населения, сохраняясь лишь реликтами, либо подавляла островки оседлой жизни, регенерируя кочевой образ жизни и соответствующий природно-ландшафтный комплекс.

В шестой главе «Формирование отношенийрелигиозной и конфессиональной толерантности вВолго-КамьевXI-XIVвв.» рассматриваются данные по языческим культам в Булгарии, а также их взаимодействия с мировыми религиями.

Многоэтничный состав населения Волго-Камья нашел отражение не только в предметах быта, но и в духовной культуре. Веротерпимость была одним из основополагающих факторов стабильности в регионе и дальней-

шего развития производительных сил. Данное явление рассматривается на примере Волжской Булгарии и булгарской области Золотой Орды. Весь материал распределен по нескольким темам. Это находки и памятники связанные с семейно-родовыми (включающими культ семейно-родовых святынь и культ предков) и аграрными культами. Нами рассмотрены: 1) святилища; 2) могильники; 3) культовые предметы; 4) ритуальные культы и 5) символика украшений.

Применительно к рассматриваемым материалам можно предполагать наличие на булгарской территории существование мест поклонения природным явлениям и объектам, родовых святилищ на месте поселений (рядом с ними) (городище Гремячий Ключ) и малых городищ-святилищ (Ти-гашевское городище). Соотносятся с родовыми семейные святилища археологически которые диагностируются на сегодняшний день по находкам металлических идольчиков на булгарских поселениях. Выделяются племенные и территориальные святилища. Последним типом сакрального места является кладбище. К особой категории культово-поминальных памятников стоит отнести балбалы.

Материал для исследования происходит с разных памятников на территории Волжской Булгарии, рассредоточенных на достаточно большой территории, что является следствием неравномерного археологического исследования раскопками территории Татарстана. Основные данные по теме получены с памятников расположенных в бассейне Камы (в большей степени правобережья и поймы) и Волги. В меньшей степени представлены находки с центральных булгарских районов и периферии.

Концентрация такого рода материалов в северной части страны не случайна. Именно здесь четко обозначились контактные зоны культурного булгарского влияния, в том числе и господствующего религиозного культа с миром язычества. Активные процессы внутренней колонизации способствовали распространению в среде финского населения Предкамья. кроме стандартных форм гончарной посуды и ремесленного ширпотреба так же унифицированных форм погребальной обрядности.

Распространения мусульманства на языческой булгарской периферии было медленным и достаточно сложным процессом. Видимо этническое содержание стойко сохранялось не только в традиционном костюме, украшениях, амулетах, но и в «отклонениях» от мусульманской погребальной обрядности. Насколько это было характерным и как это выражалось на разных булгарских территориях по имеющимся сегодня материалам судить трудно.

Проанализированный материал позволяет предполагать не только длительный период существования языческих культовых мест, связанных как с пестротой этнического состава булгарского государства домонгольского времени, и в период Золотой Орды, но и определенными процессами трансформации языческих культов в позднесредневековый период.

Мусульманская религия в Булгарии уживалась с многочисленными языческими культами, которые подпитывались народными поверьями и обрядами. Это не случайно, поскольку родовые традиции прочно сохранялись по данным этнографов в быту татар, даже в качестве этнотопонимов они фиксируются специалистами. Конечно же, господствующим мировоззрением в средневековую эпоху в центральных районах Среднего Поволжья (территория Волжской Булгарии) было мусульманское. Но, тем не менее, становится очевидным, что полиэтничное население государства во многом сохраняло региональные особенности своей культуры, в том числе и в мировоззрении.

Несмотря на мусульманизацию и христианизацию традиция сопровождать умершего необходимыми в загробном мире предметами в XI-XIV вв. в булгарской погребальной обрядности не исчезла. Там где языческий мир был близок, в захоронениях сохранялся как порядок расположения предметов (Елабужский II могильник), так и половозрастные отличия в ассортименте вещей и их деталях (чияликские могильники Восточного Закамья (Казаков Е.П., 1978)). Сохранялись и элементы культа огня. Эти черты оказались наиболее устойчивыми в традиционной погребальной обрядности.

Влияние монотеистических религий в Прикамье и Ветлужско-Камс-ком междуречье сказалось на исчезновении таких форм погребения как частичная ингумация, кремация и частичная кремация (Никитина Т.Б., 2002). Даже в могильниках где новый обряд погребения проявлялся наиболее четко (например, Руткинской могильник), языческие ритуалы равноправно существовали и следы их фиксируются отчетливо.

Трансформация более всего коснулась, очевидно, поминальных языческих культов. В течение XI-XII вв. обычаи устройства жертвенно-ритуальных или жертвенно-поминальных комплексов упрощаются, приобретая иные формы и, прежде всего как поминальные дары. В целом, эта сфера является на наш взгляд одной из наиболее выразительных в отношении исследования традиционного мировоззрения. В мусульманских (по обряду) захоронениях различные традиции проявлялись в деталях классического ритуала: особенности погребальных конструкций и могильных ям, ориентация и порядок захоронения на кладбищах и расположение самих кладбищ.

Однако эти тенденции не были универсальными, а имели региональные и этнические особенности. Так у средневековой мордвы в XI-XII вв. фиксируется разнообразие конструкций могильных ям, исчезает обряд кремации (доживающий до XII в.), распространяются скорченные женские погребения (в большей степени у мордвы-мокши). С XIV в. получают распространение подкурганные захоронения (мордва- эрзя).

Трансформация погребально поминальной обрядности у народов Вол-го-Камья происходила медленно, и в большей степени в связи с изменениями геополитической ситуации, связанной с передвижениями и миграциями различных этнических групп, но в любом случае сохраняя черты собственной этнической традиции, даже в условиях государственной монотеистической религии.

Из предметов бытовавших в домонгольской Булгарии выделяются культовые изделия связанные с мифологией финно-угорских народов, а так же некоторые категории предметов с широким набором функций в том числе и ритуально-магических. В числе последних отметим широко распространившиеся в регионе в X-XIV вв. металлическую посуду, а в золотоордынс-кую эпоху зеркала, браслеты с изображениями львиных голов и перстни. Тиражирование определенных художественных сюжетов имевших общедоступную семантическую нагрузку стало одним из характерных признаков культуры булгарской окраины ордынского государства. Та легкость, с которой новые инородные элементы проникали в мир как городского, так и сельского оседлого населения, и на уровне элементов бытовой культуры, и на уровне этно-культурном (включение представителей иного этноса на равных правах в сферу «загробного», т.е. захоронения на одном сельском кладбище) была общими тенденциями развития социума этой части ордынского государства.

Среди традиционных для населения региона следует считать культ животных. Выделяется среди них культ коня, причем, в булгарской среде он имел значительные особенности. В таком сочетании он не встречается ни где. Скорее всего, это связано с усложнением религиозных культов, обусловленных смешением различных традиций в ходе совместного проживания и метисации. Можно предположить, что это в своей основе шаманист-ские представления.

Представляется, что монотеистические религии хоть и стали ведущими в регионе с X - XI вв., но не отменили, а лишь видоизменили (во многом восприняв и адоптировав к своим потребностям) местные языческие воззрения. Языческая религия также оказалась весьма восприимчивой к новым религиозным течениям, особенно в условиях иноэтничной среды.

В целом религиозный синкретизм в разных формах сохранялся на протяжении всей средневековой истории региона. Ведущую роль в языческом субстрате играла мифология крупнейших этнических составляющих реги-она-финно-пермская (удмуртская), поволжско-финская (марийская), тюр-ко-угорская и славяно-финская.

Ислам, а позже и христианство оказали влияние на обрядовую сторону языческих культов, но не смогли искоренить их. Это произошло очевидно в силу полиэничности населения региона, веротерпимостью и многовери-ем в золотоордынской империи (до правления Узбека), сложном процессом исламизации в среде кочевых угров и тюрок во второй половине XIV в. в Улусе Джучи.

Заключение. Анализ имеющихся данных позволяет утверждать, что к XI в. сложилась ядро этнической булгарской территории, границы которой охватывали в основном земли Предволжья и Закамья. Расширение ее происходило несколько позже (в XII в.), постепенно, а видимо без смены этносов проживавших здесь ранее. Каков был характер этих процессов - ассимиляционный или интеграционный по имеющимся данным сейчас судить сложно. Вряд ли правомерно включать в состав бунтарских земель Посу-рье и Прикамье, несмотря на очевидность множественных заимствований в материальной культуре, которые имели разный характер и происходили очевидно не одновременно. Кстати, они сами по себе представляют интереснейший феномен этнокультурного взаимодействия.

Учитывая характер археологического материала можно предположить, что содержание этнонима «булгар» к середине XI столетия утрачивает этническое содержание и становится политнонимом обозначая в целом людей проживающих на этнической территории Волжской Булгарии.

Торговля была связующим звеном в экономике Булгарии, как в домонгольский период, так и в ордынское время. Экономика булгар была напрямую связана с импортно-экспортными операциями. Особенностью булгар-ского городского ремесла являлось изготовление реплик высокохудожественных изделий восточного ремесла.

Насколько те или иные ремесленные традиции имели этническую окраску и в каком качестве они выступали как этномаркеры хорошо видно из анализа аскизского комплекса в Волго-Камье в XI в. и начало формирования местных акскизоидных форм. Первоначальный импульс аскизских изделий связан с влиянием непосредственных носителей аскизской культуры. Не исключено, что аналогичный характер имея второй аскизский импульс начала XIII в., хотя использование аскизской железной гарнитуры и деталей конского убранства и упряжи могло быть связано и с другими эт-

ническими носителями в составе монгольских войск. Феноменально и появление широкого круга изделий аскизского типа в булгарской среде и у пермских финнов.

Этот момент подтверждает и другой тезис, связанный с достаточно большим комплексом находок финского круга на булгарских памятниках. Он заключается в том, что булгарская внутренняя колонизация была направлена прежде всего на земли уже освоенные и заселенные финноязыч-ными племенами, что стало существенным стимулом для развития булгар-ского ремесла и торговли.

Угорский компонент ярко представленный в раннебулгарский период интегрировался во внутреннюю структуру булгарского объединения, где угры составили одну из этнографических групп населения Волжской Бул-гарии, впрочем выступая и как самостоятельные этногруппы на восточной границе булгарских земель.

Закономерен в этом отношении и вывод, что значительную часть об-щебулгарского предметного комплекса как и многие черты традиционной культуры имеют прототипы в финно-угорском мире. В целом, развитие бул-гарской культуры с X в характеризуется эволюцией как общих культурных элементов в русле стадиальных изменений в ремесленных традициях и практике, общих на евразийском континенте, а так и этнических ее составляющих, совпадающих с процессами этногенеза и формирования специфических этнических черт волжских и прикамских финнов (мордвы, мари, удмуртов), а также этнокультурных процессов в тюрко-угорском пограни-чье. Усиление этнических черт материальной культуры в регионе с активным использованием булгарского базиса характерно для золотоордынско-го периода.

Волго-Камье в X -XIV вв. было зоной активных этнических и культурных контактов. Характер этих процессов определялся своего рода циклами внутри которых наблюдались спады и подъемы. Это было обусловлено с одной стороны внутренним социально-экономическим развитием коренных этносов региона, с другой стороны активным воздействием государства на этнокультуру как внутри себя, так и на периферии государства. Тем не менее на протяжении более чем 400 лет сохранялось разнообразие этнокультурных признаков в материальной культуре Волжской Болгарии. Этнические доминанты формировавшие структурообразующие элементы культуры и художественного стиля (угро-финская и тюркская в X-XI вв.; финская и тюркская в ХП-XIV вв.) стали основой для культурного симбиоза в области материальной и духовной культуры. Принципы веротерпимости в полиэтничной среде были жизненно необходимы для поддержания устой-

чивого состояния социальной системы. Поэтому хотя монотеистические религии хоть и стали ведущими культами в регионе с X - XI вв., но не отменили, а лишь видоизменили (во многом восприняв и адоптировав к своим потребностям) местные языческие воззрения. В целом религиозный синкретизм в разных формах сохранялся на протяжении всей средневековой истории региона.

Ислам, а позже и христианство оказали влияние на обрядовую сторону языческих культов, но не ставили своей задачей (по крайней мере не официально) полное искоренение их. Это произошло, очевидно, в силу поли-эничности населения региона, веротерпимостью и многоверием в золото-ордынской империи (до правления Узбека), сложном процессом исламиза-ции в среде кочевых угров и тюрок во второй половине XIV в. в Улусе Джучи.

Выяснилось, что традиционные культуры средневековья обладают высоким «иммунитетом» к внешним воздействиям, реагируя (в археологическом выражении) как правило, на непосредственное этническое включение в субстратную основу с привнесением новых ремесленных традиций и навыков. Смена культурных доминант в области материальной культуры в Волго-Камье в XI-XIV вв. связана с процессами глобального характера (например, монгольское завоевание и образование Золотой Орды) с одной стороны и, с другой, с внутренним развитием местной этнокультуры и социальных отношений.

Новый этнос (каким являлась булгарская народность) оказывается зависимым от составляющих его этнических компонентов и во многом его эволюция определяется исходной субстратной основой. Условием устойчивости этой этносистемы является этнокультурная толерантность. Причем, заметно, что в материальной культуре такого этнообразования возникают замкнутые блоки отдельных направлений ремесленного производства, имеющие перспективы развития только в определенных условиях. Они могут быть устойчивыми к внешним факторам (булгарская круговая керамика), так и быстро разрушаться (например, булгарское стеклоделие дом-ногольского периода). В золотоордынскую эпоху процессы этнокультурного взаимодействия приобретают иную направленность, хотя основные принципы, по сути, не меняются.

Таким образом, системный подход в исследовании процессов этнокультурного взаимодействия позволяет не только раскрыть специфику формирования традиционных этнокультур региона, но и наметить дальнейшие перспективы исследований в этом направлении. Следующим шагом может стать обоснование и разработка вариативной модели этно и культуро-

генеза в полиэтничном регионе, а также исследование адаптационных возможностей сложной многокомпонентной системы в различных условиях ее существования. Важной проблемой является изучение динамики и характера развития локальных вариантов этносистемы в рамках поселенческих агломераций разного типа, связи их с экономическим районированием и административно-политической структурой средневекового общества. Исследовательская база, полученная в ходе данного исследования, позволит разработать новые подходы, которые могут быть применены при решении вопросов связанных с генезисом и хронологией материальной культуры народов Волго-Камья, рассматривать темы связанные с социально-экономической интерпретацией археологических данных.

Основные положения работы изложены в следующих публикациях:

Монографии

1. Руденко К.А VI Алексеевское селище. Казань: «Репер», 2000. -107 с.

2. Руденко К.А. Металлическая посуда Поволжья и Приуралья в УШ -XIV вв. Казань: «Репер», 2000. -155 с.

3. Руденко К.А. Материальная культура булгарских селищ низовий Камы XI -XIV вв. Казань: «Школа», 2001.-244 с.

4. Руденко К.А Тюркский мир и Волго-Камье в XI-XIV вв. Изделия аскизского круга в Среднем Поволжье. Исследование и каталог. Казань: «Заман»,2001.-256с.

5. Руденко К.А Остров «Мурзиха» и его окрестности. Хронологический атлас археологических коллекций НМ РТ (1991-1999 гг.) Опыт микрорегионального исследования. Каталог археологических коллекций НМ РТ. Казань: Школа, 2002. - 208 с.

6. Руденко К.А Железные наконечники стрел VШ - XV вв. из Волжской Булгарии. Исследование и каталог. Казань: Заман, 2003,- 512 с.

Статьи

1. Руденко К.А К вопросу об этническом составе и связях населения Волжской Болгарии в золотоордынский период (по материалам Лаишевс-кого селища) // Вопросы этнической истории Волго-Донья. Материалы научной конференции. Пенза, 1992.- С.81-84.

2. Руденко К.А Алексеевское селище и могильник (у дамбы) в Татарии // Проблемы средневековой археологии волжских финнов. / АЭМК. Выпуск 23. Йошкар - Ола, 1994.- С. 121-139.

3. Руденко КА Металлические котлы из финно-угорских археологических памятников Поволжья и Приуралья V - XIV вв. н. э. (вопросы происхождения, использования и назначения) // Финно-угроведение, № 2,1997.-С.122-129.

4. Руденко КА Исследования селища и могильника Песчаный остров (Алексеевского у дамбы) в Татарии в 1993-94 гг. // Материалы и исследования по археологии Поволжья. Выпуск 1. Йошкар-Ола, 1998.- С.60-71.

5. Руденко КА Об одном рисунке на бронзовой чаше из древнемарий-ского Веселовского могильника//Финно-угроведение, № 1-2.1998.- С.25-37.

6. Руденко К.А. К вопросу о взаимодействии волжских булгар с поволжскими и прикамскими финнами в XII - XIV вв. (по материалам селищ) // Нто-и^-юа, 1998, № 1(2).- С. 15-29.

7. Руденко КА Могильник на острове «Песчаный» // Татарская археология, № 1-2 (4-5). Казань, 1999.- С.61-76.

8. Руденко К.А. К вопросу об удмуртских элементах в материальной культуре Волжской Булгарии XI - XIV вв. (на примере Лаишевского селища) // Новые исследования по средневековой археологии Поволжья и Приуралья. Материалы Международного полевого симпозиума, посвященного 100-летию со дня рождения АП.Смирнова и 25-летию исследования городища Иднакар. Ижевск-Глазов, 1999.- С.73-102.

9. Руденко КА Итоги исследования городища Кашан I в Татарстане: к вопросу о формировании булгарских городов и протогородов // Новые исследования по средневековой археологии Поволжья и Приуралья. Материалы Международного полевого симпозиума, посвященного 100-летию со дня рождения АП.Смирнова и 25-летию исследования городища Иднакар. Ижевск-Глазов, 1999.-СИ1-134.

10. Руденко К.А Этнокультурная ситуация в Среднем Поволжье и Прикамье в XI - XIV вв. (историографические и археологические аспекты) // Российская археология: достижения XX и перспективы XXI вв. Материалы научной конференции. 75 лет со дня рождения В.Ф.Генинга. Ижевск 28-30 марта. Ижевск, 2000.- С. 156-160.

11. Руденко К.А. Датировка находок «аскизского» круга из Волжской Булгарии // Аскизские древности в средневековой истории Евразии. Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции. Казань, 2000.-С.48-127.

12. Руденко К.А. Этнокулыурные контакты населения Южной Сибири и Волго-Камья в XI -XIV вв. (хронологические аспекты) // Сохранение

и изучение культурного наследия Алтая. Выпуск XI. Барнаул: изд-во Алтайского ун-та, 2000.- С.232-236.

13. Руденко К.А. Булгарские железные пряжки и накладки (X - XIV вв.) // Научное наследие АП.Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Материалы научной конференции. /Труды ГИМ. Выпуск 122. М., 2000.- С.240-253.

14. Руденко К.А. Металлические котлы Поволжья и Приуралья УШ -XIV вв. // Научное наследие АП.Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Материалы научной конференции. / Труды ГИМ. Выпуск 122. М., 2000.- С.210-223.

15. Руденко К.А. Тюркский мир и Волго-Камье в XI- XII вв. (археологические аспекты проблемы) // Татарская археология, № 1-2 (6-7) / Тюрко-степное средневековье, Казань, 2000.- С.42-102.

16. Руденко К.А. Металлические чаши VIII - XI вв. из Среднего Поволжья //Древности Окско-Сурского междуречья. Выпуск 2.Саранск, 2000.-С.69-81.

17. Руденко К.А. Булгарское ремесло как социо-культурное явление и вопросы его эволюции (постановка проблемы) // Диалог культур Евразии: Вопросы средневековой истории и археологии. Изучение и сохранение историко-культурного наследия. Вып.2. Казань, 2001.- С.70-93.

18. Руденко К.А. Поясной набор из VI Алексеевского селиша в Татарстане (к вопросу об эволюции булгарской поясной гарнитуры VIII - XII вв. (проблема преемственности) // Культуры евразийских степей второй половины I тыс. н.э. (из истории костюма). Том 2. Самара 2001.- С. 180-188.

19. Руденко К.А. Материальная культура булгарских селищ X - XII вв. (105-летию Государственного объединенного музея Республики Татарстан посвящается) // Краеведческие среды. Материалы заседаний, прошедших в Государственном объединенном музее Республики Татарстан в 2000 году. Казань, 2001.-С. 12-62.

20. Руденко К.А. Булгарские клады (к вопросу о булгарской металлообработке XI - XIV вв.) //Древние ремесленники Приуралья. Ижевск, 2001 .-С.322-348.

21. Руденко К.А Поясной набор из могильника Алтэн-Тау в Пермской области // Пермский регион: история, современность, перспективы (материалы международной научно-практической конференции). Березники, 2001.-С. 39-41.

22. Руденко К.А. Изделия «аскизского облика» ордынского времени в Поволжье и Прикамье //Археология Поволжья. Пенза. 2001,- С. 143-146.

23. Руденко К.А. Бронзовые чаши с серебряной инкрустацией из собрания Национального музея РТ (к вопросу о булгарской торевтике эпохи Золотой Орды) // Татарская археология, №1-2 (8-9), 2001.- С. 104-132

24. Руденко К.А. Волжская Булгария в системе торговых путей средневековья (по материалам раскопок Речного (Остолоповского) селища в Алексеевском районе Татарстана) // Великий Волжский путь: история формирования и развития. Материалы Круглого стола «Великий Волжский путь и Волжская Булгария» и Международной научно-практической конференции «Великий Волжский путь», Казань-Астрахань-Казань, 6-16 августа 2001 г. Часть II, Казань, 2002.- С.31-52.

25. Руденко К.А Исследования археологических памятников у с. Ба-лымери в 1996-1998 гг. // Вопросы древней истории Волго-Камья. Казань, 2002.- С.70-77.

26. Руденко К.А Новые находки деталей пластинчатого доспеха из Волжской Булгарии // Военное дело номадов Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 2002.- С.59-64.

27. Руденко К.А Золотоордынские кочевники в Среднем Поволжье (К постановке проблемы) // Нижневолжский археологический вестник. Выпуск 5.2002. Волгоград, 2002.- С. 308-320.

28. Руденко К.А «Татарская земля»: археологические памятники XIV-начала XV в. в Среднем Поволжье // Поволжье и сопредельные территории в средние века/ Труды ГИМ, выпуск 135. М., 2002.- С. 154-165.

29. Руденко К.А О верхней границе бытования вещей аскизского облика в Поволжье и Прикамье // Проблемы истории России. Выпуск 5. На перекрестке эпох и традиций. Екатеринбург, 2003.- С.68-79.

3 0. Руденко К.А. Происхождение и развитие элементов аскизской культуры в Поволжье и Прикамье в XI-XIV вв. // Археология Восточноевропейской лесостепи. Всероссийская научная конференция, посвященная 100-летиюю со дня рождения видного российского археолога АЕАлихо-вой (11-14 ноября 2002 года), Пенза, 2003.- С.476-487.

31. Руденко К.А. Волжская Булгария, северо-восточная Русь и Прикамье: проблемы исследования этнокультурных контактов и взаимовлияний в XI-XIV вв. (по археологическим материалам) // Взаимодействие культур в Среднем Поволжье в древности и средневековье / АЭМК. Выпуск 27. Йошкар-Ола, 2004,- С.105-115.

32. Руденко К.А Материалы к археологической карте Казанского ханства (по итогам работ в Западном Предкамье в 1995-1997 гг.) // Татарская археология, №1-2 (10-11), 2002-2003 / Казанское и другие татарские ханства: археология, эпиграфика и искусство. Казань, 2004,- С. 100-136

33. Rudenko K. Metal ware of (he finno-ugric peoples of eastern Europe and the transurals // Historia Fenno-Ugrica 1:2. Congressus primus historiae fenno-ugricae. Oulu, 1996.- P.299-308

34. Rudenko K. Suomalais-ugrilaiset elementit turkkilaisten valtioiden kulttuureissa 1100-1300-luvuilla jKr.// Historia Fenno-Ugrica 1:2. Congressus primus historiae fenno-ugricae. Oulu, 1996.- P.308-309

Лицензия № 0209 от 06.10.97

Сдано в набор 03.11.2004. Подписано к печати 04.11.2004. Формат 60x841/16. Бумага офсетная. Гарнитура «Тайме». Печать ризографическая. Усл. печ. л.3,0. Тираж 100 экз. Заказ К-162.

Министерство образования РТ Редакционно-издательский центр «Школа». 420111, Казань, Дзержинского, 3. тел.: 92-24-76 Отпечатано на множительном участке центра.

$218 90

РНБ Русский фонд

2005-4 21739

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Руденко, Константин Александрович

ВВЕДЕНИЕ. 4

ГЛАВА 1. ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ. 21

1.1. Историографические исследования

1.2. Вопросы этнической истории народов Волго-Камья в сочинениях X - 70-х гг. XIX в.

1.3. Проблемы этно и культурогенеза эпохи средневековья в Волго-Камье в исследованиях конца XIX- первой трети XX в.

1.4. Изучение проблем этногенеза и этнокультурных контактов средневековых этносов Волго-Камья в 40-80-х гг. XX в.

1.5. Вопросы этнокультурных контактов в эпоху средневековья в Волго-Камье в археологической литературе 1990-х-2004 г.

ГЛАВА 2. ПРИРОДНО-ГЕОГАФИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ И ХАРАКТЕРИСТИКА ИСТОЧНИКОВ. 81

2.1. Природно-географические условия и этнические территории

2.2. Булгарские поселения как источник по исследованию этнокультурных процессов в Волго-Камье

2.3. Могильники Волжской Булгарии XI-XIV вв. как ^ этнокультурный показатель

1 2.4. Отражение этнокультурных контактов в материальной культуре народов региона

ГЛАВА 3. РЕМЕСЛО И ТОРГОВЛЯ КАК ПОКАЗАТЕЛИ ЭТНОКУЛЬТУРНОГО

ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ. 160

3.1. Экономические и культурные связи в Волго-Камье в XI-XIII вв.

3.2. Развитие экономических и этнокультурных связей в XIV- начале XV в.

3.3. Торговля в Волго-Камье в средневековье как показатель этнокультурных контактов

ГЛАВА 4. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ТЮРКСКИХ & КУЛЬТУР ЕВРАЗИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ II

ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ Н.Э. (аскизский пласт древностей). 218

4.1. Систематизация и датировка находок аскизского круга из Среднего Поволжья и Прикамья

4.2. Происхождение и развитие элементов аскизской культуры в Поволжье и Прикамье в XI - XIV вв.

4.3 Изделия аскизского облика золотоордынского времени в Поволжье и Прикамье и их аналогии 4.4. О времени и характере распространения аскизских изделий в Восточной Европе

ГЛАВА 5. ВОЛЖСКИЕ БУЛГАРЫ И ФИННО-УГОРСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ ВОЛГО-КАМЬЯ В ПЕРВОЙ ^ ПОЛОВИНЕ II ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ Н.Э. 250

5.1. Этнотерриториальные группы булгар в XI-XIII вв.: постановка проблемы

5.2. Финно-угорский компонент в булгарской и золотоордынской культуре XI-XIV вв.

5.3. О роли финно-угров в сложении культуры волжских булгар XI-XIV вв.

5.4. Славянское население в Поволжье и Прикамье в XI-XIV вв.

5.5. Этнокультурное взаимодействие кочевого и оседлого населения в Предуралье в XI-XIV вв.

ГЛАВА 6. ФОРМИРОВАНИЕ ОТНОШЕНИЙ РЕЛИГИОЗНОЙ И КОНФЕССИОНАЛЬНОЙ ТОЛЕРАНТНОСТИ В ВОЛГО-КАМЬЕ В XI-XIV

ВВ. 314 6.1. Булгарские святилища и священные территории

6.2. Традиции и новации в погребальных культах и обрядах в Булгарии в XI-XIV вв.

6.3. Культовые предметы

6.4. Ритуалы, культы и традиции; символика украшений

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Руденко, Константин Александрович

Изучение истории любого народа, его этнических черт связано с исследованием генезиса и эволюции его традиционной культуры. Особенно это касается Волго-Камского региона. Развитие коренных этносов Волго-Камья шло в условиях активного взаимодействия с пришлыми этническими группами, которые, в свою очередь, адаптировавшись в новых условиях, стали неотъемлемой частью населения региона. Отсутствие статичности, этнической замкнутости - характерная черта Волго-Камского региона и причина чрезвычайного своеобразия традиционной культуры и быта проживающих здесь народов1.

Взаимодействие народов затрагивало язык, духовную и материальную культуру. По этнографическим данным хорошо известно, что в полиэтничных регионах сочетались черты индивидуальные для каждого этноса, так и общие межэтнические явления. Поэтому вполне очевидно, что исследовать материалы по этнокультурному взаимодействию необходимо на широком фоне, чтобы выявились общие и особенные моменты в историческом развитии этносов региона, что отмечалось исследователями (Иванов А.Г., 1998, с.5). Основное внимание в этой связи уделено проблематике обусловленной характеристикой процессов как «этнокультурные». Подразумевается, прежде всего, непосредственное контактирование различных этносов и этнических групп.

Непосредственно относятся к этой теме вопросы, связанные с торговлей и идеологией. Торговля, выражающая в большей части экономическую сторону межэтнических отношений, касается и такой важной темы как экономическое развитие общества и его способность к интеграции в единую экономическую систему обитаемого мира. Археологически это выражается в восприятии, как новых форм элементов материальной культуры, так и новых технологий. Данная проблема представляется особенно актуальной, поскольку выявление оригинальных импортных изделий, их копий и технологических реплик — позволяет адекватно представить процессы адоптации этносов, особенное и общее в их материальной культуре.

Анализ археологических и этнографических источников дает множество примеров этнокультурных контактов в различных областях общественной и частной жизни. Ведь взаимодействие народов и культур -тема, которая охватывает практически все стороны жизни человека, как в древности, так и сегодня. Следы таких процессов можно проследить, например, в сфере производства, и не только в изготовлении массовой продукции, но и в изделиях высокохудожественного уровня (Павлинская JI.P., 1984, с.99-113). Традиции и инновации родственных или соседствующих народов проникают в область духовной культуры, традиционной обрядности (Алексеенко Е.А., 1984, с.50-73; Голданова Г.Р., 1989, с.117-131) и языка (Шулунова JI.B., 1989, с. 152-156).

Интересен и тот факт, что центрами этнокультурных контактов, как правило, выступали города или торгово-ремесленные центры (протогорода) (Лебедев Г.С., 1986, с.3-11). Это особенно актуально в свете исследований проблем средневековой урбанизации в Волго-Камье (М.Г.Иванова, Ф.Ш.Хузин, А.М.Белавин и др.). Данная тема важна и в отношении изучения вопросов этногенеза народов Волго-Камья, поскольку именно в этой области лежит ключ к этнической интерпретации средневековых культур Среднего Поволжья и Предуралья (Оборин В.А., 1991, с.115-126).

В истории России Среднее Поволжье и Прикамье играли особую роль. Здесь издавна проходили международные торговые пути из стран Европы и Востока. В силу этого, именно здесь пересекались экономические, торговые и политические интересы многих государств, иногда находившихся весьма далко от Поволжья.

Исторически сложилось, что население Волго-Камья было полиэтничным. Миграционные процессы разного масштаба, бывшие характерной чертой предшествующих эпох, к концу I тыс. н.э. существенно изменили этническую карту региона, придав ей чрезвычайное многообразие.

Тем не менее, близкое соседство, сходные условия ведения хозяйства и транзитные торговые пути были основой для сближения народов.

Стоит отметить и то, что этнокультурное взаимодействие вовсе не подразумевает этнической нивелировки этносов, скорее наоборот, эти процессы способствовали и в некотором роде стимулировали механизмы этногенеза народов региона. Этот этнокультурный феномен требует специального исследования как динамическая модель этнической толерантности в условиях природной и социокультурной адаптации.

Методология и методика исследования. Методологическим вопросам археологии уделяется достаточно большое внимание (Генинг В.Ф., 1983, с.7-22 и сл.), хотя основные проблемы до сих пор остаются дискуссионными (Квирквелия О.Р., Радилиловский В.В., 1988, с.37-38). Из нескольких уровней знания в методологии (Квирквелия О.Р., Радилиловский В.В., 1988, с.35) охарактеризуем конкретно-научную методологию, а так же методики исследования, использованные нами2.

Методологической основой3 данного исследования является системный подход. Это направление методологии специально-научного познания и социальной практики, в основе которого лежит исследование объектов как систем. Оно обеспечивает раскрытие целостности объекта исследования и обеспечивающих его механизмов, выявление многообразных типов связей сложного объекта и сведение их в единую теоретическую картину (ФЭС, 1989, с.587). Системный подход в основе своей диалектичен. Археологизированные предметы вещного мира в своей совокупности, анализируются как неотъемлемая часть исторического процесса (принцип историзма)4.

Процессы этнокультурного взаимодействия рассматриваются как исторически обусловленная динамически развивающаяся открытая система, связанная с социально-экономическими и эколого-адаптационными процессами в древних обществах (ФЭС, 1989, с.232). Это задает необходимость поиска конкретных механизмов целостности или устойчивости системы (на этой основе разрабатывается проблема толерантности современных и древних обществ). Поведение рассматриваемой системы связано с взаимодействием со средой (здесь формирует и проявляет свои свойства система) с одной стороны, с другой — выявляется иерархия компонентов системы, требующая построения моделей описывающих отдельные аспекты системы.

Системный подход уже нашел свое применение в археологии, как в практической области, так и в теории (в основном теории систематизации и классификации) (Кудрин Б.И., 1994, с.23-32; Лихтер Ю.А., 1994, с.33-42; Щапова Ю.Л., 1998, с.378-380). В отношении процессов этнокультурного взаимодействия система может быть дифференцирована по уровням, и использоваться как совокупность нескольких систем в разных областях, как практических (систематизация, типология и т.п.), так и аналитических.

Методы исследования5, использованные в нашей работе, следующие. Определяющим является сравнительно-типологический метод (Щапова г п

Ю.Л., 1998, с.378-386) ' Стратиграфический и планиграфический методы применялись для решения конкретных вопросов археологического датирования8 и корректировки типологических рядов.

Как один из элементов комплексного анализа использовался микрозональный или микрорегиональный метод9 (Археологическое, 1990).

Он основывается на исследовании определенной территории и расположенных на них археологических объектов10. Разновидности микрорегионального метода заключаются в хронологическом, территориальном, предметном аспектах исследования11. В средневековой археологии Поволжья и Прикамья такие разработки получили практическое

10 воплощение в работах Е.П.Казакова, М.Г.Ивановой, А.Г.Иванова и др. В масштабе региона целью микрорегионального исследования становится этническая история ареала13 и исследование локального исторического типа14. Отдельным видом исследования в этом направлении является этноэкология15 (антропогеоценоз по В.П.Алексееву) (Ямсков А.Н., 2003, с.271-273).

При анализе материала нами использованы также методики исследования поселенческих структур (селище и городищ) разработанные в отечественной археологии (см. работы Н.А.Макарова, С.З.Чернова)16 и их интерпретации17. Особое внимание было уделено разработке формальной

1 о типологии селищ и поселенческих комплексов .

Была предложена типологическая схема (Руденко К.А., 2001а, с.9) в основе которой была положена не площадь поселения19, как это делалось ранее20, а топографические особенности их расположения. В группы объединены селища по степени удаленности их от воды (реки, озера и т.п.): А) находящиеся в пойме, на расстоянии не ближе 60 — 100 м от коренного берега; Б) на надпойменной террасе или склоне коренной террасы; В) на коренном берегу; Г) на водоразделе. Вид селища определяются в зависимости от источника воды и, в ряде случаев, в соответствии с особенностями геологического строения рельефа окружающей местности: у родников и карстовых (провальных) озер (I); у стариц (II); у истоков рек и ручьев (III); на ровных участках плато (IV); у оврага или балки (V), на берегу реки (VI).

Тип селища зависит от расположения поселения на местности: вытянутые вдоль оврага или балки (а); на мысу при впадении в реку притока или оврага (б); на мысу, ограниченном поймой (в); в излучине реки л 1 перешеечные) (г). При наличии городища мы выделяем селище - посад за валом городища (д); и селище на месте предшествующего ему городища (е)22 (таблица).

Таблица. Типологические признаки булгарских селищ

Группа По степени удаленности от реки Отдел По рельефу и особенностям местности Тип по расположению на местности

А В пойме, на расстоянии не ближе 60 - 100 м от коренного берега I У родников и карстовых (провальных) озер А вытянутые вдоль оврага или балки

Б На надпойменной II У стариц Б на мысу при впадении в террасе или склоне коренной террасы реку притока или оврага в На коренном берегу III У истоков рек и ручьев В на мысу ограниченном поймой г На водоразделе IV На ровных участках плато Г в излучине реки (перешеечные)

V У оврага или балки Д селище — посад за валом городища

VI На берегу реки Е селище на месте предшествующего ему городища

Такой подход предполагает исследование селищ по естественным природным зонам - бассейнам рек. Это позволяет применить аналитический метод исследования, используя микрорегиональный подход, при этом имея возможность синтетического анализа, на уровне макрорегиона. В этой связи для памятников на территории Волжской Булгарии рассмотрены

23 поселенческие комплексы (агломерации) (ПК) включавшие городище/а-селище/а. Выделено несколько типов поселенческих комплексов.

Первый поселенческий комплекс (ПК-1: мегаагломерация) можно определить наличием 2-4 городищ и от 4 до 15 селищ-посадов, а также не менее 5 селищ-спутников. Примером этого комплекса является Билярское городище с округой (рис.21). Мегаагломерация может не иметь единого центра, а быть территориальной единицей, включающей самостоятельные агломерации (четвертый комплекс).

Второй комплекс (ПК-2: макроагломерация): 2 городища, соединенных общим валом, составляющих укрепленный район, и 2-6 селищ, из которых 1/3 составляют селища-спутники. К этому комплексу относятся Войкинские, Маклашеевские, Бураково-кожаевские поселенческие комплексы.

Третий комплекс (ПК-3: мезоагломерация): 2 городища, 4-7 селищ-посадов и до 4 селищ-спутников. Так можно идентифицировать Ромодановскую агломерацию. Эти три комплекса могут быть охарактеризованы как локальные узловые районы.

Четвертый комплекс (ПК-4: агломерация): городище-селище/а — посад/ы и 2-3 селища-спутника. Здесь могут быть различные толкования их экономической сущности - как узловой24, гетерогенный25 или проблемный26 район.

По планировке различаются варианты четвертого комплекса. Первый вариант — это комплексы с радиально-кольцевой планировкой27 или расположением городища и селищ, определяемой центральным городищем и расположенными вокруг селищами. Как правило, это овражно-мысовые городища типа Малополянского, Староромашкинского, Сосновского II,

Екатеринослободского II и др.

Второй вариант - это расположенные последовательно (линейно) городище и селище посад. В основном к этому варианту относятся мысовые городища на речных террасах типа Малотолкишского, Таттюгульбаевского рис. 14-4), Казанский Кремль, Камаевского и др.

Третий вариант - это одиночные городища с иррегулярным расположением памятников: Остолоповское, Изгарское (?). Они, как правило, не имеют строгой привязки к типу местности. Так, Остолоповское городище расположено на мысу коренного берега, Изгарское - на ровной местности.

Городище Кашан I - мысовое и т.д.

Данные варианты могут рассматриваться как низшая структурная

28 единица агломерации - округ (табл.).

Таблица. Структурные поселенческие единицы (по материалам памятников Волжской Булгарии).

1 Микрорегион - совокупность ПК (мезоуровень природной среды, гнезда археологических памятников)

2 Поселенческие Комплексы (ПК) 1 ПК 2 ПК зпк 4 ПК

Мегаагломерация Макроагломерация Мезоагломерация Агломерация

Варианты (округа), кусты археологических памятников

1.радиально-кольцевое расположение городища и селищ Билярск Малополянское Староромашкинское II Сосновское Екатеринослободское II

2.линейное расположение городища и селищ Войкино, Маклашеевка Ромодановские памятники Малотолкишское, Таттюгул ьбаевское, Казанский Кремль, Камаевское.

З.одиночные памятники: иррегулярное расположение Остолоповское, Кашан I, II

3 Территориальная человеческая группа (селище и его территория) (микроуровень природной среды)

Датировка поселений, тех которые не были исследованы раскопками, определялась по подъемному материалу. Если датирующих вещей и нумизматических находок не выявлено, то за основу определения даты существования поселения бралась керамика, датирующие признаки которой разработаны достаточно подробно (Хлебникова Т.А., 1962; Кокорина Н.А., 1997; 2002; Руденко К.А., 20026).

В качестве хронологических реперов для булгарских материалов XI-XIV вв. взяты материалы селищ: VI Алексеевского, Остолоповского, Песчаный остров (Руденко К.А., 1994; 1998а; 2000; 2001а).

Объектом29 данного исследования выступают средневековые этносы Волго-Камья, средневековые социумы. Это обусловлено объектом исследования археологии в целом - изучения обществ прошлого «в их конкретном социально-историческом развитии» (Генинг В.Ф., 1983, с.214).

Предметом исследования является материальная культура народов региона, составляющая целостность выделенную из совокупности объектов (этносов средневековья) (ФЭС, с.505).

Цель данной работы - исследование закономерностей процессов этнокультурного взаимодействия в Волго-Камье, их содержания и специфики, выяснение общих и особенных черт этнокультурного развития различных этносов региона в сравнительном плане между собой и по отношению к другим областям и регионам, под воздействием исторических, миграционных, природно-географических и конфессиональных факторов

Данная цель рассматривалась в нескольких аспектах. Прежде всего, необходимо было проанализировать накопленный к настоящему времени материал по теме, систематизировать основные категории данных. Систематизация и классификация находок была сделана в ряде специальных исследований. Это монографии по итогам исследования VI Алексеевского селища (2000); по селищам низовий Камы (2001а), по металлической посуде региона (2000а); изделиям аскизского круга (2001), железным наконечникам стрел (2003). Методические аспекты микрорегионального исследования и вопросы систематизации керамического материала определены по материалам исследованного нами Мурзихинского комплекса (20026).

Второй аспект исследования заключался в системном анализе классифицированного материала. Это исследование иерархии поселенческих комплексов, выявление внутренних связей между различными категориями поселенческих единиц (городище-селище), для чего использовано понятие поселенческой агломерации. На основе этого сделана попытка выявить связь поселенческих комплексов с этнокультурным составом населения, с одной стороны, и с процессами развития социосистемы региона - с другой.

Третий аспект касался изучения вопросов производства (Руденко К.А., 2001д, е), а также импорта и экспорта ремесленной продукции — как источника по этнокультурным контактам и взаимовлияниям. В этой связи исследовался вопрос о «булгарском серебре» в Прикамье, на основе анализа собственно булгарских изделий и их взаимовстречаемости в кладах (Руденко К.А., 2001 г). На основе полученных результатов, были рассмотрены вопросы, связанные с этнической историей региона на основе выделенных предметных этнокомплексов и сделана попытка определить механизмы природной и культурной адаптации различных этносов. Хотя в решении поставленной цели основным источником были археологические данные, где это было необходимо, привлекались данные других наук - этнографии, антропологии, палеозоологии, фольклористики.

Задачи исследования следующие: охарактеризовать состояние проблемы, степень ее изученности и наиболее актуальные и дискуссионные темы; дать анализ источниковой базы; рассмотреть основы экологической адаптации разных этносов региона, специфики их расселения, а также этническую и государственную территорию булгарского государства; охарактеризовать общие тенденции культурогенеза на основе анализа ремесленных изделий и производства в целом, а также торговли; исследовать характер этнического взаимодействия народов Среднего Поволжья; выделить и рассмотреть стадии этнокультурного развития в регионе как адаптационную модель; изучить проблему формирования отношений толерантности различных вероисповеданий в регионе.

Территориальные рамки исследования ограничены Среднем Поволжьем (включаяя территорию нижнего Прикамья). Центральной географической зоной здесь выступает Казанское Поволжье. Оно включает среднее течение Волги от Самарской Луки на юге и до Чебоксар и бассейна Ашита и Казанки на севере. Восточной границей его является Нижняя Вятка и Ик, а на западе — бассейн Свияги и Ветлуги.

Среднее Поволжье - это территория формирования и развития значительной части средневековых этносов Волго-Камья. Здесь сложилось и первое государственное образование в регионе - Волжско-камская Булгария. Именно ему уделено самое большое внимание в данном исследовании, поскольку вопрос о взаимодействии булгар и соседних народов является ключевым вопросом в решении многих научных проблем как этногенетических, так и этнокультурных.

Хронологические рамки исследования. В истории народов Волго-Камья большое значение имело существование политических государственных образований: Волжско-Камской Булгарии, Золотой Орды и Казанского ханства. Период государственной истории региона начинается в X веке. Именно с этого времени активизируются механизмы развития этнокультуры в условиях государств различного типа. Именно эта проблема стала ведущей в ряде исследований последнего времени, касающихся проблем этно - и культурогенеза Волго-Камья. Поэтому основное внимание мы уделили исследованию археологических материалов периода конца X в. и до начала XV в., то есть с момента возникновения булгарского государства на Средней Волге и до начала распада Золотой Орды

Поскольку древности X века являются отдельной научной темой, и монографически исследованы Е.П.Казаковым (1991,1992 и др.), то нами подробно рассматриваются археологические данные - XI- XIV вв. Материалы X столетия также вошли в исследование, поскольку периоды бытования вещей, их эволюция не имеют жестких хронологических рамок, как впрочем, и исторические процессы (отражением которых и являются археологические данные) не начинаются и не заканчиваются единомоментно.

Верхняя граница исследования (конец XIV - начало XV в.) -обусловлена тем, что это время является началом нового периода в развитии материальной культуры региона, имеющего существенные особенности по отношению к предшествующей эпохе. По мере необходимости также анализировались материалы, выходящие за обозначенные верхние хронологические рамки.

Источником исследования были археологические данные. Это материалы раскопок поселении: селищ и городищ, а так же могильников . За основу были взяты результаты полевых исследований автора в 1988-2003 гг. Большая часть их опубликована (Руденко К.А., 1994, 1998а; 1999а,б,д; 2000; 2001а,б; 2002; 2003).

Для анализа были использованы данные по 1108 булгарским л | селищам, из которых подробные сведения имеются по 247, а на 6 производились раскопки широкой площадью . Проведено обследование 64 булгарских городищ33 (40% из 164 известных на сегодняшний день); причем на 1/3 городищ из этого числа изучались укрепления и культурный слой, два исследовались стационарными раскопками34 и на 2 велись рекогносцировочные исследования35. Были изучены коллекции находок с Хулаша, Билярского и Булгарского, Балымерского, городищ из фондов НМ РТ (раскопки конца 1940-х- 1950-х гг.) (Ефимова A.M., 1980).

Были проанализиованы 19054 фрагмента керамики из раскопок 19952003 гг. Мурзихинского и Остолоповского селищ, 8 278 экз. из раскопок 1993, 1994 гг. VI Алексеевскою селища; 1 731 экз. из раскопок 1992-1994 гг. селища Песчаный остров (статистические таблицы по раскопкам Мурзихинского селища опубликованы: Руденко К.А., 20026, с.94-98, табл.Н). Из закрытых комплексов Лаишевского селища исследовано 378 фрагментов посуды (Руденко К.А., 1999г, с.88). Всего изучено из стационарных раскопок 29063 фрагмента керамики с селищ и 1880 с Кашанского городища (520 экз. из раскопов) (Руденко К.А., 1999д, с.119-120). В целом выборка керамики составила 31 321 фрагментов.

Для исследования привлечено свыше 3000 изделий из железа, цветных металлов, кости, стекла, камня и керамики (Руденко К.А., 2000; 2000а; 2001; 2001а; 2003 и др.).

Анализировались материалы исследованных автором могильников XI-XIV вв.: V Мурзихинского (свыше 30 погребений); Лаишевского II (25 погребений), Песчаный остров (17 погребений); Балымерского II могильника (12 погребений). Также привлечены материалы обследований кладбищ XIV-XVII вв. Закамья и Предкамья (Руденко К.А., 2004).

Использовались материалы раскопок средневековых городищ, селищ и могильников в регионе как по публикациям и отчетам, так и по археологическим коллекциям. Для этого были просмотрены археологические коллекции из раскопок и сборов материалов со средневековых поселений и могильников из фондов Национального музея РТ, Тобольского, Самарского и Пензенского областных краеведческих музеев; Удмуртского республиканского и музея археологии Башкирии; экспозиции ГИМа, Государственного Эрмитажа, фондов ИИЯЛ им. Васильева (Йошкар-Ола), ИИЯЛ (Ижевск), НЦАИ ИИ АНТ (Казань), коллекции музеев археологии Екатеринбургского и Казанского государственных университетов, Болгарского и Билярского ГИКМЗ, частных собраний (г.Казань).

Использованные археологические коллекции из собраний и фондов музеев и научных учреждений Казани и Татарстана охарактеризованы в публикациях (Руденко К.А., 2001, с.245-250; 20026, с. 10; 2003, с.12-18, 34-48,

117-118). Ссылки на коллекции из других фондохранилищ приводятся в примечаниях.

Использовались в работе данные письменных источников, но с учетом специфики их происхождения и степени информативности. Стоит подчеркнуть, что аутентичных письменных источников по региону в силу разных причин мы не имеем (Руденко К.А., 2002е).

Степень изученности. Вопросы этнокультурного взаимодействия затрагивались практически в каждой работе, построенной на археологическом материале и посвященной истории средневековых этносов и государств Волго-Камья. Аспекты исследования были самые разные. В основном, преобладало направление освещающие торговые связи. Эта тенденция, в целом, сохранилась до последнего времени (см., например: Белавин A.M., 2000).

В этом отношении ценные наблюдения имеются в трудах Э.А.Савельевой, М.Г.Ивановой, В.А.Оборина. Специально изучал эту проблему А.Г.Иванов (1998).

Другим направлением в исследовании этнокультурных контактов стало изучение динамики этнокультурного взаимодействия в регионе, на основе анализа распространения и эволюции предметов материальной культуры в течение почти 1000 летнего отрезка истории. (Белорыбкин Г.Н., 2001). Автор главное внимание уделил изучению данного вопроса в источниковедческом аспекте. Этническая составляющая их не являлась объектом специального исследования. Кроме того, здесь не рассматривались материалы Прикамья, а булгарские данные использовались в общем контексте.

Булгарские материалы изучались в отношении этнокультурного взаимодействия многими исследователями (А.Ф.Лихачев, А.П.Смирнов, Н.Ф.Калинин, А.Х.Халиков, Т.А.Хлебникова, Е.П.Казаков, Р.Г.Фахрутдинов, Ф.Ш.Хузин, И.Н.Васильева и др.). Торговые, экономические, культурные заимствования выявлялись на самых различных материалах. Это и керамика, и ювелирное дело, и архитектура, и фортификация. Трудно найти область, в которой не звучали бы те или иные темы касающиеся этнокультурных контактов. Вместе с тем, констатация самого факта этнокультурного взаимодействия и его отражения в археологическом материале в исследованиях, не затрагивала самой сути этого явления, его связи с эпохальными тенденциями в развитии культуры и технологий и региональными «этническими» особенностями. В целом, специального исследования этого вопроса для позднего средневековья Волго-Камья не делалось.

Практическая значимость работы. Часть опубликованных результатов исследований, изложенных в этой работе, рекомендована для использования в учебном процессе для чтения лекций и проведения семинарских занятий в казанских ВУЗах, по специальности «археология» (книга «Материальная культура булгарских селищ.» (Руденко К.А., 2001а) См.: (Очерки, 2001, с.253,№36)). Методические разработки (Руденко К.А., 2002г, д,е) применяются в лекционных курсах для подготовки и переподготовки музейных работников и экскурсоводов. Опубликованные данные провлекаются другими исследователями при анализе археологических материалов (например: Двуреченский О.В., 2004; Белавин A.M., 2003). Ряд разработок вошел в разделы II тома многотомного издания «Истории Татар».

Часть материалов используется автором для чтения курсов «Основы археологии», «История материальной культуры и быта», «Основы этнологии» в Институте дополнительного образования и повышения квалификации министерства культуры РТ (с 2000 г.), проведения лекций и консультаций в музейном объединении республики, а также для разработки учебно-воспитательных и культурно-образовательных программ для школьников и студентов в Национальном музее (с 1999 г.). Результаты исследований привлекались для разработки научной концепции разделов экспозиции Национального музея Татарстана по эпохе средневековья, а также составили основу научной концепции выставки Национального музея «Великая Булгария и ее соседи» (2004 г.).

Новизна исследования. Комплексное исследование этнокультурных контактов в Волго-Камье как основы этногенетических процессов проводится впервые. Как научные проблемы впервые исследовались темы: 1)аскизские древности в Восточной Европе; 2) локализация и интерпретация памятников поздних кочевников на Нижней Каме как «Татарская Земля»; 3) диагностирование характерных черт булгарского ювелирного ремесла как отражение этнокультурного взаимодействия и различие оригинальных изделий и их подражаний; 4) проведение типологизации поселенческих комплексов и селищ как основы и реконструкции социальных и этнокультурных процессов в средневековом обществе, а также решения вопросов исторической географии Волжской Булгарии и булгарской области Золотой Орды.

Апробация работы. Основные положения работы опубликованы и обсуждались на Всероссийских, региональных конференциях и симпозиумах: III Международная археологическая конференция «Культуры степей Евразии второй половины I тысячелетия н.э. (из истории костюма)»: Самара. 14-18 марта 2000 г.; Международная научно-практическая конференция «Великий Волжский путь»: круглый стол «Великий Волжский путь и Волжская Булгария»: Казань, 6-16 августа 2001 г.; Международная научная конференция «Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья. К 30-летию Камско-Вятской археологической экспедиции»: Ижевск, 2001; Всероссийская научная конференция, посвященная 70-летию со дня рождения Германа Алексеевича Федорова-Давыдова (1931-2000) «Поволжье в средние века»: Н.Новгород, 2001 г.; V-й и VI-й Сибирские симпозиумы «Культурное наследие народов западной Сибири». Угры и Тюрки: Тобольск, 2002 и 2003 г.; Северный археологический конгресс. Г.Ханты-Мансийск, 9-14 сентября 2002 г. и другие.

Структура работы такова: во введении обосновывается актуальность темы, определяется цель и задачи исследования, а также характеризуется методология и методика исследования.

В первой главе «Историография и история исследования» дается анализ историографических работ и обзор исследований, где рассматриваются вопросы этно- и культурогенеза, этнокультурного взаимодействия в исследованиях и научных сочинениях с X века и до современности.

Во второй главе «Природно-географические условия и характеристика источников» характеризуются природно-географические условия, рассматриваются вопросы исторической этногеографии Волжской Булгарии, проблемы экологической адоптации народов проживавших в Волго-Камье в эпоху средневековья и анализируются основные категории археологических артефактов как источники по исследованию этнокультурных процессов: поселенческие комплексы (городища, селища) и могильники, а также этно диагностирующие предметные комплексы.

В третьей главе «Ремесло и торговля в Волго-Камье как показатели этнокультурного взаимодействия» рассматриваются развитие ремесла и ремесленного производства как социо-культурного явления в период XI-XIII и XIV-XV вв., и роль в этом этнических котнтактов. Дается анализ торговли и торговых путей в регионе в XI-XIV вв. как показателя этнокультурных связей.

В четвертой главе «Взаимодействие тюркских культур Евразии в первой половине II тысячелетия н.э. (аскизский пласт древностей)» комплексно анализируются аскизские находки и изделия аскизского круга в Волго-Камье, дается их систематизация, анализируются вопросы происхождения, развития этого этнокультурного комплекса в XI-XIV вв., а также ставится вопрос о времени и характере распространения его в Восточной Европе.

В пятой главе «Волжские булгары, славяне и финно-угорское население Волго-Камья в первой половине II тыс. н.э.» делается попытка выделения этнотерриториальных групп булгар в XI-XIII вв., анализируются данные, связанные с финно-угорским и славянским компонентом в булгарской культуре XI-XIII вв., выделяются этапы этнокультурного взаимодействия кочевого и оседлого населения и дается их поэтапная характеристика в XI-XII, XIII- середине XIV и второй половине XIV- первой четверти XV в. Также рассматриваются археологические признаки «татарской земли».

В шестой главе «Формирование отношений религиозной и конфессиональной толерантности в Волго-Камье в XI-XIV вв.» рассматриваются данные по языческим культам в Булгарии, а также их взаимодействия с мировыми религиями. Это святилища и священные территории, погребальные культы и обряды, культовые предметы. Отдельно изучены ритуальные культы и обряды, а также символика украшений.

Итоги работы изложены в Заключении. В Приложения вынесен Список источников и литературы, список сокращений, а также ряд отдельных исследовательских тем, таких как: «Динамика развития мурзихинско-рождественской микрозоны в I тыс. до н.э.»; «Особенности развития поселенческой структуры на Средней Волге в I тыс. н.э.». Иллюстрации сведены в отдельный альбом.

21

Заключение научной работыдиссертация на тему "Процессы этнокультурного взаимодействия в Волго-Камье в конце X - XIV вв. по археологическим данным"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вопросы изучения этнокультурного взаимодействия народов Волго-Камья в период средневековья вызывали неизменный интерес среди ученых, занимавшихся историей народов края. Возможности письменных источников, которые крайне скудно освещали события, относящиеся к этому региону, были, по сути, исчерпаны к первой половине XX в. Тем более, что в большей степени они сводились к реконструкции отдельных моментов политической истории и событий, связанных с ними, либо касались общих вопросов происхождения этносов. Причем, внешняя, событийная сторона явления в силу объективных причин не могла быть дополнена анализом внутренней его сущности.

Начало масштабного исследования проблем этнокультурного взаимодействия связано с развитием археологических исследований в России, как профессиональными исследователями, так и археологами-краеведами в конце XIX - начале XX в. Развитие капиталистических отношений в российской провинции, развитие научной мысли как на основе уже имеющейся интеллектуальной базы (университеты, гимназии), так и во вновь образованных общественных организациях стало катализатором интереса к изучению истории не только блестящих цивилизаций Древнего мира, но и российской глубинки. Стремление к популяризации знаний, просветительские тенденции, охватившие российское общество в конце XIX - начале XX в., особенно ощущавшиеся в многонациональной среде Поволжья и Прикамья, стимулировали рост интереса к истории малых народов региона, как у русской, так и у национальной интеллигенции. Подкреплялось это увеличением доступных для широкой публики наглядных свидетельств прошлого на выставках и в музеях, развитию которых уделялось большое внимание.

Первые шаги в исследовании этнического субстрата этносов Казанского Поволжья, сделанные в конце XIX в. членами Общества археологии и этнографии при Казанском университете, Архивных губернских комиссий, Общества естествоиспытателей Казанского Ф университета, а также коллекционерами древностей (А.Ф.Лихачев, Н.Ф.Высоцкий и др.), превратились в достаточно целенаправленное исследовательское течение в начале XX в. Однако единой концепции или ведущей идеи по большинству вопросов, касающихся характеристики средневековых этносов, по археологическим материалам создано не было.

Это было связано с тем, что процесс становления этногенетических исследований шел неразрывно с общим течением формирования остальных направлений археологических исследований (прежде всего, регистрационно-исследовательских) в регионе. Оформление самостоятельного ш этногенетического направления проходило в рамках общероссийского процесса становления и развития археологической теории и практики уже в XX в.

Концептуально единая теория, как булгарского этногенеза, так и этногенеза соседних финно-угорских народов формировалась стихийно, сначала только на базе имеющихся письменных источников. Разнообразие концепций, обусловленное спецификой этих источников, сохраняется до сегодняшнего дня, являясь «наполнением» двух основополагающих сюжетов - миграции и автохтонности.

Сложившаяся к началу 1950-х гг. булгарская парадигма в истории и % археологии Казанского Поволжья и, по сути, и Прикамья стала наследницей накопленных ранее теоретических исследований и положений, с одной стороны, и идеологических установок исторического материализма, а также политических концепций на национальное строительство в СССР, - с другой.

Тем не менее, объективно эта парадигма не только не остановила дальнейшее развитие этногенетических исследований, но и в некоторой мере способствовала рождению новых направлений, как в теоретическом, так и в практическом плане. Особенно это стало очевидно с накоплением и расширением источниковой археологической базы в 1960-1980-гг. Но, вместе Ф с тем, даже современные концепции периода новой научной революции и смены парадигм отражают основные постулаты сложившейся в 1950-70-х гг. теории «булгароцентризма».

Было еще одно следствие сложившейся ситуации: собственно булгарская культура стала восприниматься как явление моноэтническое, прошедшее стадию формирования и отражавшее сложение булгарской народности уже в домоногольско-булгарскую эпоху (А.Х.Халиков). Причем, вне поля зрения оказались и достаточно сложно диагностируемые элементы кочевой тюркской культуры, за исключением, пожалуй, изучения этнокультурных истоков традиционной булгарской керамики, где это направление развивалось весьма перспективно (Т.А.Хлебникова, Н.А.Кокорина).

К тезису о булгарской народности в настоящее время добавился иной акцент. Если советскими исследователями признавалась многокомпонентная основа булгарского этноса, то сейчас есть тенденция рассматривать булгарский этнос только со стороны этногенеза тюркских народов или, точнее сказать, в контексте развития восточных (как кочевых, так и мусульманских) цивилизаций (И.Л.Измайлов), придавая ему своего рода «мессианскую идею». Это дало толчок поискам «булгарских следов» в материальной культуре соседей булгар и во многом остановило начатые разработки по исследованию особенностей собственно материальной культуры и этнической характеристики булгарского этноса.

Другая тенденция, имеющая место в современных концепциях, в некоторой степени противоположна «булгаризму». Заключается она в пересмотре роли Золотой Орды в истории поволжских народов, и, прежде всего татар. Но здесь зачастую объективная оценка значения ордынской культуры на развитие материальной и духовной культуры постбулгарского этноса в целом во многом заслонила и, по сути, остановила исследования по выявлению региональных особенностей золотоордынской культуры в Волго-Камье, приведя к появлению теперь уже другой культурной доминанты — Золотой Орды в истории и археологии народов Волго-Камья.

Таким образом, можно констатировать, что ведущим источником в исследовании вопросов этно- и культурогенеза, а также лежащего в их основе изучения межэтнических контактов в средневековой истории Поволжья, являются археологические материалы. На данном этапе возможности анализа сведений письменных источников для реконструкции истории и исторических проблем малопродуктивны и во многом рождают схоластические построения и искусственные выводы этнологического характера.

Узловым моментом в объективном исследовании этих проблем является изучение самой системы этнокультурного взаимодействия в регионе не обособлено, а в целом, не ограничиваясь локальными рамками распространения той или иной археологической культуры. Для этого необходимо рассмотреть комплекс археологических признаков материальной культуры Волжской Булгарии и булгарской области Золотой Орды.

Анализ сложившейся источниковой базы показал, что возможности формального анализа (классификации и типологии) поселенческих комплексов в целом и отдельных его структур еще далеко не исчерпаны. Типология булгарских селищ - первичного элемента поселенческой структуры - выявила специфику в топографии, характере находок с поселений в различных географических зонах Казанского Поволжья: Предкамье, Закамье, бассейне Шешмы и др. Кроме того, очевидны стали возможности для определения плотности населения и характерных черт материальной культуры, хозяйствования и быта проживавшего на этой территории населения.

Эти пока еще с трудом улавливаемые нюансы (вследствие малой археологической изученности селищ) в археологическом материале с неукрепленных поселений дали основание рассматривать условную археологическую провинцию, которую можно предварительно интерпретировать как историко-этнографическую область в конкретном регионе.

Городища, являвшиеся, как правило, центрами поселенческих агломераций (высшей ступени поселенческого комплекса), отражали процессы социальной эволюции селительной структуры в соответствии с этническими особенностями региона и развития государственности, а также политических факторов. Разные пути социального развития нашли отражение в формально типологическом делении поселенческих комплексов по степени сложности на макро-, мега- и мезоагломерации. Таким образом, этнический фактор являлся определяющим в отношении формирования, развития и эволюции поселенческой системы. Выявленные отличия в типологии поселенческих комплексов отражают сложный процесс этнокультурной адаптации пришлых (тюркских и угорских) и коренных этносов (финно-пермских и поволжско-финских) в территориальных рамках булгарского государства.

Этническую специфику территориальных районов (археологических провинций) подтвердила систематизация погребальных памятников XI-XIV вв. Она выявила культурную дифференциацию этих объектов, а также значительные изменения (появление и исчезновение отдельных типов захоронений и некрополей) в различные исторические периоды. Существенная вариабельность элементов погребального культа даже при преобладании мусульманского канона пока не нашла убедительного объяснения.

Географически выделяются районы, привлекавшие внимание полуоседлого населения - пойма крупных рек (Кама и Волга) и их притоков (поздние тюркские кочевники - XIV в.), лесостепная полоса (Западное и Центральное Закамье) и пойма отдельных участков камской поймы — были местом обитания угорских кочевых групп тремя столетиями раньше. Западное направление внутренних миграций отражают мордовские захоронения и могильники XIV в. на Болгарском городище, на селищах в приустьевой части Камы, так как и могильники в восточном Предкамье маркируют развитие материальной культуры финского населения, проживающего в булгарском государстве.

Изучение особенностей экологической среды обитания показало, что можно рассматривать несколько этапов экологической адаптации населения региона. Первый этап VII-IX вв. характеризуется «пионерным» тюркоязычным населением на Самарской Луке (новинковские памятники) и затем правобережных племен болгар (Большетарханско-Кайбельская группа). В количественном выражении это население было немногочисленным. Происходит освоение края, ставшего затем этнической территорией волжских булгар.

Второй этап X-XIII вв. ознаменован последующим формированием полиэтничного (многовидового) сообщества с высокой численностью ряда этносов, при активных миграционных процессах в условиях общей стабильности популяции, сопровождавшихся усилением метисации контактирующих этносов. Происходит формирование адаптивного типа населения на территории Волжской Булгарии, на территория расселения этноса. На третьем этапе XIV-XV вв. происходит сокращение популяции и смена доминирующих этносов, как результат социо-политических изменений. В XVI в. данная тенденция становится преобладающей — происходит заметное сокращение численности населения; фиксируется длительное сохранение последней стадии сукцессии.

Анализ имеющихся данных позволяет утверждать, что к XI в. сложилась ядро этнической булгарской территории, границы которой охватывали в основном земли Предволжья и Закамья. Расширение ее происходило несколько позже (в XII в.), постепенно и, видимо, без смены этносов, проживавших здесь ранее. Каков был характер этих процессов — ассимиляционный или интеграционный — по имеющимся данным сейчас судить сложно. Вряд ли правомерно включать в состав булгарских земель Посурье и Прикамье, несмотря на очевидность множественных заимствований в материальной культуре, которые имели разный характер и происходили, очевидно, не одномоментно и не одновременно. Кстати, они сами по себе представляют интереснейший феномен этнокультурного взаимодействия.

Учитывая характер археологического материала, можно предположить, что содержание этнонима «булгар» к середине XI столетия утрачивает этническое содержание и становится политнонимом, обозначая в целом людей, проживающих на этнической территории Волжской Булгарии. В свете этого необходимо определить этнические доминанты в булгарский и золотоордынский периоды истории. Однако, как это видно из литературы, значительную сложность вызывает определение булгарских ремесленных изделий, что связано с неразработанностью темы формирования и развития булгарского ремесла как социокультурного явления.

Булгарское ремесло, а затем ремесленные традиции населения булгарской области Золотой Орды, были неоднородными и разделялись по уровню специализации на несколько типов. Торговля была связующим звеном в экономике Булгарии, которая напрямую была связана с импортно-экспортными операциями. Эта зависимость булгар от внешних торговых связей стала роковой для булгарской экономики после монгольского нашествия и впоследствии при распаде Золотой Орды, когда вторично сложившаяся торгово-экономическая структура оказалась разрушенной. Особенностью булгарского городского ремесла являлось изготовление реплик высокохудожественных изделий восточного ремесла

Насколько те или иные ремесленные традиции имели этническую окраску и в каком качестве они выступали как этномаркеры, хорошо видно из анализа аскизского комплекса в Волго-Камье в XI в. и начала формирования местных аскизоидных форм. Первоначальный импульс аскизских изделий связан с влиянием непосредственных носителей аскизской культуры. Не исключено, что аналогичный характер имел второй аскизский импульс начала XIII в., хотя использование аскизской железной гарнитуры и деталей конского убранства и упряжи могло быть связано и с другими этническими носителями в составе монгольских войск. Феноменально и ^ появление широкого круга изделий аскизского типа в булгарской среде и у пермских финнов.

Этот момент подтверждает и другой тезис, связанный с достаточно большим комплексом находок финского круга на булгарских памятниках. Он заключается в том, что булгарская внутренняя колонизация была направлена, прежде всего, на земли, уже освоенные и заселенные финноязычными племенами, что стало существенным стимулом для развития булгарского ремесла и торговли.

Угорский компонент, ярко представленный в раннебулгарский период, интегрировался во внутреннюю структуру булгарского объединения, где угры составили одну из этнографических групп населения Волжской Булгарии, впрочем, выступая и как самостоятельные этногруппы на восточной границе булгарских земель.

Закономерен в этом отношении и вывод, что значительную часть общебулгарского предметного комплекса, как и многие черты традиционной культуры, имеют прототипы в финно-угорском мире. В целом развитие булгарской культуры с X в. характеризуется эволюцией как общих культурных элементов в русле стадиальных изменений в ремесленных традициях и практике, общих на евразийском континенте, так и этнических ее составляющих, совпадающих с процессами этногенеза и формирования специфических этнических черт волжских и прикамских финнов (мордвы, мари, удмуртов), а также этнокультурных процессов в тюрко-угорском пограничье. Усиление этнических черт материальной культуры в регионе с активным использованием булгарского базиса характерно для золотоордынского периода.

Волго-Камье в X - XIV вв. было зоной активных этнических и культурных контактов, оказавших существенное влияние не только на коренные народы края, но и на новообразованные этносы в рамках % сложившегося государства (Волжская Болгария), включивших и значительный массив коренного финского населения региона. Разнообразие этнокультурных признаков в материальной культуре Волжской Болгарии сохранялась на протяжении более чем 400 лет, несмотря на нивелирующее воздействие государственной культуры Булгарского государства, Золотой Орды и Ислама. Таким образом, взаимодействие кочевых и оседлых культур в урало-поволжском регионе в начале II тыс. н.э. носило не поступательный, а циклический характер, переживая периоды спада и подъема. Причем, решающим фактором этнокультурных процессов в данном случае являлась субстратная основа (финская в регионе). Инновационный процесс тесно связан с динамикой и интенсивностью торговых путей, а также характером этнических контактов (ассимиляция, интеграция и т.п.) в контактной зоне.

Полученные выводы показывают, во-первых, новое направление этногенетических процессов в регионе в золотоордынское время и, во-вторых, быстроту процессов культурной метисации в новых условиях и иной природной и культурной среде. Таким образом, взаимодействие кочевого и оседлого мира в Волго-Камье в средневековую эпоху было различным по своей форме и содержанию. Кочевники выступали как этнообразующие компоненты нового этноса (ранняя Волжская Булгария), как самостоятельные этнические группы в сложившемся этническом массиве, будучи носителями собственной этнической культуры и посредниками в трансляции инокультурных явлений (период волжско-булгарский и Золотой Орды).

Однако закономерно и то, что элементы кочевой культуры практически не «прививались» у оседлого населения, за исключением того момента, когда они становились частью государственной культуры, как это произошло в период Золотой Орды. Кочевая культура, лишенная традиционной среды, ассимилировалась и растворялась среди оседлого населения, сохраняясь лишь реликтами, либо подавляла островки оседлой жизни, регенерируя кочевой образ жизни и соответствующий природно-ландшафтный комплекс.

Данный вывод дополняется и исследованием духовной культуры населения, проживавшего на территории Волжской Булгарии в домонгольский и золотоордынский периоды. Принципы веротерпимости в полиэтничной среде были жизненно необходимы для поддержания устойчивого состояния социальной системы. Поэтому хотя монотеистические религии и стали ведущими культами в регионе с X - XI вв., но не отменили, а лишь видоизменили (во многом восприняв и адаптировав к своим потребностям) местные языческие воззрения. Языческая религия также оказалась весьма восприимчивой к новым религиозным течениям, особенно в условиях иноэтничной среды. В целом религиозный синкретизм в разных формах сохранялся на протяжении всей средневековой истории региона. Ведущую роль в языческом субстрате играла мифология крупнейших этнических составляющих региона - финно-пермская (удмуртская), поволжско-финская (марийская), тюрко-угорская и славянофинская.

Ислам, а позже и христианство оказали влияние на обрядовую сторону языческих культов, но не ставили своей задачей (по крайней мере, не официально) полное искоренение их. Это произошло, очевидно, в силу полиэничности населения региона, веротерпимости и многоверия в золотоордынской империи (до правления Узбека), сложного процесса исламизации в среде кочевых угров и тюрок во второй половине XIV в. в Улусе Джучи.

Таким образом, проведенное исследование позволяет обосновать разработку вариативной модели этно- и культурогенеза в полиэтничном регионе, а также адаптационные возможности сложной многокопмпонентной системы в различных условиях ее существования.

Список научной литературыРуденко, Константин Александрович, диссертация по теме "Археология"

1. НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ Халиков А.Х., Архипов Г.А., 1958. Отчет о полевых работах Марийской археологической экспедиции за 1957 г. Казань-Йошкар-Ола / Архив ИА РАН, Р-1, №1470.

2. Халиков А.Х., Архипов Г.А., 1959. Отчет о полевых работах Марийской археологической экспедиции за 1958 г. Казань-Йошкар-Ола / Архив ИА РАН, Р-1, №1874

3. АИА РАН, Н-Арх, №12. Смирнов А.П. Культура племен бассейна Нижней и Средней Камы и Вятки / Архив ИА РАН, фонд Н-Арх / 12.

4. АИА РАН, Н-Арх, №167. Смирнов А.П. Волжские булгары (машинопись) / Архив ИА РАН, фонд Н-Арх/ 167.

5. АИА РАН, Н-Арх, №553. Смирнов А.П. Булгарское государство / Архив ИА РАН, фонд Н-Арх/ 553.

6. Архипов Г.А., 1972. Отчет о работах II Марийского отряда Чебоксарской археологической экспедиции ИА АН СССР. Москва-Йошкар-Ола / Архив ИА РАН, Р-1, №4560

7. Архипов Г.А., 1981. Отчет о работах Марийской археологической экспедиции летом 1980 г. Йошкар-Ола / Архив ИА РАН, Р-1, №7791

8. Беговатов Е.А., 1983. Отчет по разведочным работам в Алексеевском и Куйбышевском районах ТАССР за 1982 г. / Архив ИА РАН, Р-1, №9823

9. Иванова М.Г., 1974. Хозяйство северных удмуртов во второй половине IX- начале XIII века. Диссертация на соискание степени кандидата исторических наук. М. / Архив ИА РАН, Р-2, №2149.

10. Иванова М.Г., 1976. Отчет о раскопках городища Иднакар, Качкашурского селища Глазовского района и Маловенижского могильника Юкаменского района УдмАССР. Ижевск / Архив ИА РАН, Р-1, №5723.

11. Иванова М.Г., 1978. Отчет о раскопках Маловенижского могильника и городища Иднакар в 1977 г. / Архив ИА РАН, Р-1, №6651

12. Иванова М.Г., 1983. Отчет о раскопках Удмуртской археологической экспедиции в 1982 г. / Архив ИА РАН, Р-1, №9028.

13. Иванова М.Г., 1984. Отчет о раскопках городища Иднакар и Кузьминского могильника в 1983 г. Ижевск. / Архив ИА РАН, Р-1, №9614.

14. Иванова М.Г., 1986. Отчет о раскопках могильников у д. Кузьмино Яре кого района иуд. Нязь-Ворцы Игринского района в 1985 г. Ижевск / Архив ИА РАН, Р-1, №10318.

15. Казаков Е.П., 1973. Отчет о работах на Куйбышевском водохранилище в пределах ТАССР в 1972 г. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №4783.

16. Казаков Е.П., 1974. Отчет об охранных работах в зоне Куйбышевского водохранилища в 1973 г. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №5112.

17. Казаков Е.П., 1975. Отчет о разведочно-охранных работах в зоне Куйбышевского водохранилища в пределах ТАССР в 1974 г. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №5263.

18. Казаков Е.П., 1982. Отчет о работах раннеболгарской археологической экспедиции в Татарии в 1981 г. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №8864.

19. Казаков Е.П., 1983. Отчет об исследованиях раннеболгарской экспедиции в Татарии в 1982 г. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №9029.

20. Казаков Е.П., 1984. Отчет о работе ранннеболгарской археологической экспедиции в Татарии в 1983 г. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №9731.

21. Калинин Н.Ф., 1948. Отчет об археологической экспедиции 1948 года по районам ТАССР. Казань // Архив ИА РАН, Р-1, №57.

22. Калинин Н.Ф., 1957. Отчет по археологической экспедиции 1957года на территории Старой Казани. Казань / Архив ИА РАН, Р-1,№1488.

23. Матвеева Г.И., 1972. Отчет о раскопках Муромского городка // Отчет I отряда Средневолжской археологической экспедиции об исследованиях памятников железного века в Куйбышевской области. Куйбышев / Архив ИА РАН, Р-1, №4582

24. Руденко К.А., 1989. Отчет о разведках в Чистопольском районе Татарской АССР в 1988 г. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, № 12730

25. Руденко К.А., 1989а. Отчет о разведках в Чистопольском районе ТАССР в 1989 г. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №14836

26. Руденко К.А., 1991. Отчет об археологических работах в Татарии в 1991 году. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №16337

27. Руденко К.А., 1991а. Отчет об археологических работах в Татарии и Ульяновской области в 1990 г. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №15725

28. Руденко К.А., 1992. Отчет о раскопках Сорочьегорского городища и селища в 1991 году. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №16292

29. Руденко К.А., 1993. Отчет об археологических разведках в Татарстане в 1992 г. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, № 18489

30. Руденко К.А., 1995. Отчет об археологических работах в Татарстане в 1995 году. Казань / Архив ИА РАН2

31. Руденко К.А., 1996. Отчет об археологических работах в Татарстане в 1996 году. T.I. (раскопки археологических памятников). Казань / Архив ИА РАН

32. Руденко К.А., 1996а. Отчет об археологических работах в

33. Отчетам К.А.Руденко за 1993-2003 гг. в Архиве ИА РАН, порядковый номер не присвоен.

34. Татарстане в 1996 году. Т. II (разведки археологических памятников в Арском, Атнинском, Алексеевском, Алькеевском, Актанышском, Спасском, Новошешминском, Лаишевском, Рыбнослободском районах Татарстана). Казань / Архив ИА РАН

35. Руденко К.А., 19966. Альбом иллюстраций к отчету об археологических работах в Татарстане в 1996 году. T.I. (раскопки археологических памятников). Часть 1. Казань / Архив ИА РАН

36. Руденко К. А., 1996в. Альбом иллюстраций к отчету об археологических работах в Татарстане в 1996 году. T.I. (раскопки археологических памятников). Часть 2. Казань / Архив ИА РАН

37. Руденко К.А., 1998а. Отчет об археологических разведывательных работах в Татарстане в 1997 г. том I V. Казань / Архив ИА РАН.

38. Руденко К.А., 1999. Отчет об археологических работах в Татарстане в 1998 году. Казань / Архив ИА РАН

39. Руденко К.А., 2000. Отчет об археологических разведках в Татарстане в 1999 году. Казань / Архив ИА РАН

40. Руденко К.А., 2000а. Отчет о раскопках Остолоповского селища в Алексеевском районе Татарстана в 1999 году. Казань / Архив ИА РАН

41. Руденко К.А., 2001. Отчет о раскопках Остолоповского селища в Алексеевском районе Татарстана в 2000 году. Казань / Архив ИА РАН

42. Руденко К.А., 2001а. Отчет об археологических разведках в Татарстане в 2001 г. Казань / Архив ИА РАН

43. Руденко К.А., 2002. Отчет о раскопках Остолоповского селища в Алексеевском районе Татарстана в 2001 году. Казань / Архив ИА РАН

44. Руденко К.А., 2003. Отчет о раскопках Остолоповского селища в Алексеевском районе Татарстана в 2002 году. Казань / Архив ИА РАН

45. Руденко К.А., 2004. Отчет об исследованиях археологических памятников в Татарстане в 2003 г. Казань / Архив ИА РАН.

46. Семенов В.А., 1971. Отчет о работе Удмуртской археологической экспедиции в 1970 г. Ижевск / Архив ИА РАН, Р-1, №4077.

47. Семенов В.А., Корепанов К.И., 1973. Отчет о работе Удмуртской археологической экспедиции в 1972 г. Ижевск / Архив ИА РАН, Р-1, №4754.

48. Халикова Е.А., 1961. Отчет об археологических исследованиях проведенных в 1961 г. в Куйбышевском районе ТАССР. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №2751

49. Халикова Е.А., 1972. Отчет о частичных раскопках могильников булгарского времени в ТАССР и Ульяновской области в 1972 г. Казань. / Архив ИА РАН, Р-1, №4774.

50. Хлебникова Т.А., 1969. Отчет о работах отряда археологической экспедиции ИЯЛИ им Г. Ибрагимова по исследованиям булгарских поселений зоны Куйбышевского водохранилища в 1969 г. / Архив ИА РАН, Р-1, №3919.

51. Хлебникова Т.А., 1970. Отчет об исследованиях комплекса г.Джуке-Тау. Казань / Архив ИА РАН, Р-1, №4181

52. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ АК, 1981. Археологическая карта ТАССР. Предкамье. М.:Наука. -212с.

53. АК, 1985. Археологическая карта Татарской АССР. Предволжье. Казань.- 116с.

54. АК, 1986. Археологическая карта ТАССР. Западное Закамье. Часть I. Казань.-112с.

55. АК, 1988. Археологические памятники Центрального Закамья. Казань.-100 с.

56. АК, 1989. Археологические памятники Восточного Закамья. Казань.-100 с.

57. АК, 1990. Археологические памятники бассейна р. Черемшан. Казань.-112 с.

58. Аксенов В.Н., Гришаков В.В., 1988. Тенишевский могильник // Вопросы этнической истории мордовского народа в I- начале II тысячелетия н.э. / Труды НИИЯЛИЭ. Выпуск 93. Саранск.- с.63-79.

59. Аксенова Н.Д., 2001. Археологическое изучение мавзолеев юго-восточной и южной частей города Болгара // Город Болгар. Монументальное строительство, архитектура, благоустройство. М.- С.200-216.

60. Акчурина З.А, Воскресенская Л.П. Смирнов А.П., 1970. Акчурина З.А, Воскресенская Л.П. Смирнов А.П. Работы на городище Великие Болгары в 1957 г. // Поволжье в средние века. М.: Наука.- С.5-23.

61. Алихова А.Е., 1948. Перемчалкинский могильник // Археологический сборник. Т.П. Саранск.- С. 173-211.

62. Алихова А.Е., 1954. Муранский могильник и селище // Труды Куйбышевской археологической экспедиции. Том I / МИА, №42. М,-С.259-295.

63. Арматынская О.В., 1989. Исследования Тураевского II могильника // Археологические открытия Урала и Поволжья. Сыктывкар.- С.41-42.

64. Архипов Г.А., 1973. Марийцы IX XI вв. Йошкар-0ла.-200 с.

65. Архипов Г.А., 1984. Дубовский могильник // Новые памятники археологии Волго-Камья / АЭМК. Выпуск 8. Йошкар-Ола.- С. 113-159

66. Архипов Г.А., 1986. Марийцы XII-XIII вв. (К этнокультурной истории Поветлужья). Йошкар-Ола.-115 с.

67. Багаутдинов Р.С., 1995. Новые раннеболгарские курганы Самарской Луки // Средневековые памятники Поволжья. Самара.- С.85-94.

68. Багаутдинов Р.С., Богачев А.В., Зубов С.Г., 1998. Праболгары на Средней Волге (у истоков истории татар Волго-Камья). Самара.- 286 с.

69. Баранов B.C., 2001. Клад медной посуды из Болгар // Татарская археология, №1-2 (8-9) / Золотая Орда: археология, нумизматика, архитектура. Казань.- С.75-103.

70. Баранов B.C., Кавеев М.М., 2001. Археологическое исследование мавзолеев центральной части Болгарского городища // Город Болгар. Монументальное строительство, архитектура, благоустройство. М.- С. 176199.

71. Белавин A.M., 2000. Камский торговый путь. Средневековое Предуралье в его экономических и этнокультурных связях. Пермь.- 200 с.

72. Белавин A.M., 2003. Древние хакасы и пермское Приуралье (по материалам Рождественского археологического комплекса) // Труды Камской археолого-этнографической экспедиции. Выпуск III. Пермь.-С.72-79.

73. Белорыбкин Г.Н., 2001. Золотаревское поселение. Спб,- 198 с.

74. Беляев Я.В. и др., 1998. Беляев Я.В., Вихляев В.И., Зеленцова О.В., Шитов В.Н. Кельгинский могильник. Раскопки 1990-х гг. Саранск.- 168 с.

75. Васильева КН., 1991. Старотинчалинское поселение и проблемы изучения сельской округи Волжской Булгарии // Археологические исследования в лесостепном Поволжье. Самара.- С. 185-205.

76. Васильева КН., 1993. Гончарство Волжской Булгарии в X XIV вв. Екатеринбург: УИФ «Наука».- 248 с.

77. Васильева И.Н., 1993а. II Усинский грунтовой могильник XIII-XIV вв. на Самарской Луке // Новое в средневековой археологии Евразии. Самара.-С.58-76.

78. Винничек В.А., 2003. Ременные накладки из цветных металлов с верхнесурских средневековых поселений // Археология восточноевропейской лесостепи. Материалы всероссийской научной конференции, посвященной 100-летию А.Е.Апиховой. Пенза, 2003.- С.352-375.

79. Газимзянов И.Р., 1999. Кочевническое захоронение на территории Болгарского городища // Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья. 100-летие А.П.Смирнова. Тезисы. Болгар.- С.47-48.

80. Газимзянов И.Р., 2000. Исследования Чаллынского I некрополя // Древние Чаллы. Казань.- С.216-237.

81. Галимова М.Ш., Губайдуллин A.M., 2003. Краткие итоги исследования Сюкеевского городища // Из археологии Поволжья и Приуралья. Казань.-С. 192-205.

82. Гарустович Г.Н. и др., 1998. Гарустович Г.Н., Рыкушин А.И., Яминов А.Ф. Средневековые кочевники Поволжья (конца IX- начала XV в.) Уфа.-336 с.

83. Генинг В.Ф., 1962. Древнеудмуртский могильник Мыдлань-Шай // ВАУ. Выпуск 3. Свердловск.-140 е., XVI табл.

84. Генинг В.Ф., и др., 1962. Генинг В.Ф., Стоянов В.Е., Хлебникова Т.А., Вайнер И.С., Казаков Е.П., Валеев Р.К. Археологические памятники у с.Рождествено. Казань.- 126 с.

85. Генинг В.Ф., Халиков А.Х., 1964. Ранние болгары на Волге (Больше

86. Тарханский могильник). М.: Наука.-200 е., 19 л. табл.

87. Голдина Р.Д., 1985. Ломоватовская культура в Верхнем Прикамье. Иркутск.-280 с.

88. Голдина Р.Д., 1999. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск.-464 с.

89. Голдина Р.Д., Водолаго Н.В., 1990. Могильники неволинской культуры в Приуралье. Иркутск.- 174 с.

90. Голдина Р.Д., Кананин В.А., 1989. Средневековые памятники верховьев Камы. Свердловск.- 216 с.

91. Гришаков В.В., 1990. Конские погребения VIII- первой половины X в.Чулковского могильника // Новые источники по этнической и социальной истории финно-угров Поволжья I тыс.до н.э. I тыс. н.э. Йошкар-Ола.-С.127-146.

92. Гришаков В.В., 1992. Два погребения с саблями из Мордовско-паркинского могильника // Археологические исследования в Окско-Сурском междуречье. Труды НИИЯЛИ. Выпуск 107. Саранск.- С. 105-115.

93. Губанов А.А., Мищенко В.Г., 2003. Результаты исследований селища Круталатка в 2000-2002 гг. // Записки краеведов. Выпуск 1. Пенза,- С.46-53.

94. Губин А. С., Писарев Т.Н., 2004. Новый могильник у поселка Алексеевское // Археологические открытия в Татарстане: 2002 г. Казань.-С.80-81.

95. Ефимова A.M., 1962. Городецкое селище и болгарское городище у с. Балымери Татарской АССР // МИА, №111. М.- С.25-48.

96. Жиромский Б.Б., 1958. Древнеродовое святилище Шолом // Труды Куйбышевской археологической экспедиции. Том II / МИА, № 61. М.,-С.424-450.

97. Зазуля Е.А., 2003. Новые материалы с Садовского селища // Записки краеведов. Выпуск 1. Пенза.- С.54-59.

98. Закирова И.А., 1988. Косторезное дело Болгара // Город Болгар. Очерки ремесленной деятельности. М.- С.220-243.

99. Иванов П.П., 1952. Материалы по истории мордвы VII XI вв. ^ Дневник археологических раскопок П.П.Иванова) / Крюково-кужновский могильник. Моршанск.- 232 с.

100. Иванова М.Г., 1992. Погребальные памятники северных удмуртов XI — XIII вв. Ижевск.- 183 с.

101. Иванова М.Г., 1995. Редкие виды лепной посуды городища Иднакар // Материалы исследований городища Иднакар IX-XIII вв. Ижевск.- С.72-83.

102. Иванова М.Г., 1998. Иднакар. Древнеудмуртское городище IX XIII вв. Ижевск.- 294 с.

103. Иванова М.Г., Руденко К.А., 1994. Медная посуда из * древнеудмуртского могильника у д. Кузьмино и ее этнокультурные параллели // Проблемы средневековой археологии волжских финнов / АЭМК. Выпуск 23. Йошкар Ола.- С. 107-120.

104. Измайлов И.Л., Газимзянов И.Р., 1992. Исследование полуземлянки и братских могил на Старокуйбышевском V селище // Археологические памятники зоны водохранилищ Волго-Камского каскада. Казань,- С.89-105.

105. Старостин П.Н., Казаков Е.П., 1993. Булгарское поселение в урочище «Чакма» // Средневековые древности Волго-Камья / АЭМК. Выпуск 21. Йошкар-Ола.-С. 125-142. ^ Измайлов И.Л., Губайдуллин A.M., 1992. Укрепления

106. Старокуйбышевского (Кураловского) городища // Археологические памятники зоны водохранилищ Волго-Камского каскада. Казань.- С.79-88.

107. Кавеев М.М., 1992. Клад ювелирных изделий с Кожаевского IV селища // Археологические памятники зоны водохранилищ Волго-Камского каскада, Казань,- С. 105-109.

108. Казаков Е.П., 1984. V Старо-Куйбышевское селище // Археологические памятники Нижнего Прикамья. Казань.- С.39-64.

109. Казаков Е.П., 1988. Памятники приустьевого Закамья и монгольское ^ нашествие // Волжская Булгария и монгольское нашествие. Казань.- С.71

110. Казаков Е.П., 1991. Булгарское село X XIII веков низовий Камы. Казань.- 176 с.

111. Казаков Е.П., 1992. Культура ранней Волжской Болгарии (этапы этнокультурной истории). М.: Наука,- 336 с.

112. Казаков Е.П., Руденко К.А., Беговатов Е.А., 1993. Мурзихинское селище // Древние памятники приустьевого Закамья. Материалы Новостроечной экспедиции Министерства культуры Республики Татарстан. Выпуск 1. Казань.: изд-во ун-та, 1993.- С.42-66.

113. КБ, 1985. Культура Биляра. Булгарские орудия труда и оружие Х-ХШ вв. М.: Наука.- 216 с.

114. Кокорина Н.А., 1995. Булгарская керамика Иднакара (по материалам раскопок 1974-1992 гг.) // Материалы исследования городища Иднакар IX — XIII вв. Ижевск.- С.56-71.

115. Кокорина Н.А., 1999. Керамика усадьбы гончара из иски Казани // Татарская археология / Средневековая археология Среднего Поволжья, №1-2(4-5).- С.77-102.

116. Кокорина Н.А., 2002. Керамика Волжской Булгарии второй половины XI- начала XV в. (К проблеме преемственности булгарской и булгаро-татарской культур. Казань.- 384 с.

117. Кокорина Н.А., Останина Т.Н., 2000. Исследования Чаллынского городка (раскопки 1983,1989 гг.) // Древние Чаллы. Казань.- С.76-174.

118. Кокорина Н.А., Фахрутдинов Р.Г., 1999. Гончарный комплекс золотоордынского периода из Иски-Казани // Татарская археология, №1-2 (4-5). Казань.- С.103-134.

119. Кочкина А.Ф., 2002. Некрополи Муромского городка // Вопросыдревней истории Волго-Камья. Казань.- С. 125-127.

120. Кочкина А.Ф., Сташенков Д.А., 1993. Археологические исследования на I Красносюндюковском городище в 1991 году // Археологические исследования в Поволжье. Самара.- С. 183-219.

121. Кочкуркина С.И., 1973. Юго Восточное Приладожье в X - XIII вв. Л.- 150 с.

122. Кызласов И.Л., 1978. Курганы средневековых хакасов XIII-XIV вв. (Аскизская культура в монгольское время) // С А, №1.- С. 122-141.

123. Кызласов И.Л., 1980. Аскизские курганы на горе Самохвал (Хакасия) // Средневековые древности евразийских степей. М.: Наука.- С.135-164.

124. Кызласов И.Л., 1983. Аскизская культура / САИ. Выпуск ЕЗ-18. М.: Наука.-128 с.

125. Ленц Г.Т., 2002. Косторезное производство в Верхнем Прикамье // Очерки археологии Пермского Предуралья. Пермь.- С.217-242.

126. Макаров Л.Д., 2001. Древнерусское население Прикамья в X XV вв. Ижевск,-144 с.

127. Марков В.Н., 1985. Булгарские наконечники стрел с городища Гремячий ключ // Военно-оборонительное дело домонгольской Булгарии. Казань.- С.28-33.

128. Мартьянов В.Н., 1988. Археологические памятники мордвы конца I —начала II тысячелетия в Горьковской области // Материалы по археологии Мордовии. Труды. Выпуск 85. Саранск.- С.118-131.

129. Мартьянов В.Н., 1992. Захоронения коней в могильниках мордвы левобережья р. Теши в конце I начале II тысячелетия н.э. // Археологические исследования в Окско-Сурском междуречье. Труды. Выпуск 107. Саранск.- С.53-68.

130. Мартьянов В.Н., 2001. Арзамасская мордва в I- начале II тысячелетия. Монография. Арзамас. -322 с.

131. Матвеева Г.И., 1988. Гончарная керамика Муромского городка // Проблемы изучения археологической керамики. Куйбышев, с. 194-212

132. Матвеева Г.И., 1997. Могильники ранних болгар на Самарской Луке. Самара.- 226 с.

133. Наследие, 1996. Наследие варягов. Диалог культур. М., Стокгольм. — 120 с.

134. Нигамаев А.З., 2002а. Елабужский IV некрополь // Проблемы древней и средневековой истории Среднего Поволжья. Материалы Халиковских чтений 29-30 мая 2002 г. Казань.- С. 127-131.

135. Никитин В.В., 1992. Юльяльский могильник XIV — начала XV веков // Средневековые древности Волго-Камья / АЭМК. Выпуск 21. Йошкар-Ола.-С.156-164.

136. Никитина Т.Е., 1990. Инвентарь могильника «Нижняя Стрелка» // Древности Поветлужья / АЭМК. Выпуск 17. Йошкар-Ола.- С.81-118.

137. Никитина Т.Б., 1992. Марийцы (конец XVI начало XVIII вв.). По материалам могильников. Йошкар-Ола.- 160 с.

138. Никитина Т.Е., 2000. Древнемарийское селище XIII-XIV вв. // Новые археологические открытия в Среднем Поволжье. Йошкар-Ола.- С.51-59.

139. Никитина Т.Е., Руденко К.А., 1992. Чаши из могильника Нижняя Стрелка // Средневековые древности Волго-Камья. Йошкар-Ола // АЭМК. Выпуск 21.- С.51-71.

140. OAK за 1894 г. Отчет Императорской Археологической Комиссии за1894 г. Спб., 1896.- 173 с.

141. OAK за 1896 г. Отчет Императорской Археологической Комиссии за 1896 г. Спб., 1898.- 252 с.

142. Петербургский И.М., 1979. Второй Журавкинский могильник // Археологические памятники мордвы первого тысячелетия нашей эры / Труды Мордовского НИИЯЛИЭ. Выпуск 63. Саранск.- С.57-102.

143. Петербургский И.М., 1987. Второй Старобадиковский могильник // Вопросы древней истории мордовского народа / Труды Мордовского ИИЯЛИЭ. Саранск.- С.50-78.

144. Петренко А.Г., 1984. Древнее и средневековое животноводство Среднего Поволжья и Приуралья. М.: Наука.-174 с.

145. Полубояринова М.Д., 1991. Украшения из цветных камней Болгара и Золотой Орды. М.- 112 с.

146. Полубояринова М.Д., 1993. Русь и Волжская Болгария в X-XV вв. М.: Наука.- 128 с.

147. Полякова Г. Ф., 1996. Изделия из цветных и драгоценных металлов // Город Болгар. Ремесло металлургов, кузнецов, литейщиков. Казань.- С. 154268.

148. Руденко К.А., 1990. Бронзовая чаша из I Семеновского селища // Памятники истории и культуры Верхнего Поволжья. Горький.- С. 211-217.

149. Руденко К.А., 1994. Алексеевское селище и могильник (у дамбы) в Татарии // Проблемы средневековой археологии волжских финнов / АЭМК. Выпуск 23. Йошкар Ола.- С. 121 -13 9.

150. Руденко К.А., 1998а. Исследования селища и могильника Песчаный остров (Алексеевского у дамбы) в Татарии в 1993-94 гг. // Материалы иwисследования по археологии Поволжья. Выпуск 1. Йошкар-Ола.- С.60-71.

151. Руденко К.А., 1999а. Могильник на острове «Песчаный» // Татарская археология, № 1-2 (4-5). Казань.- С.61-76.

152. Руденко К.А., 19996. К вопросу об удмуртских элементах в материальной культуре Волжской Булгарии XI XIV вв. (на примере

153. Руденко К.А., 2000. VI Алексеевское селище. Казань:«Репер». 107 с. Руденко К.А., 2000а. Металлическая посуда Поволжья и Прикамья в VIII - XIV вв. Казань: «Репер». - 155 с.

154. Руденко К.А., 2001. Тюркский мир и Волго-Камье в XI-XIV вв. Изделия аскизского круга в Среднем Поволжье. Исследование и каталог. Казань: «Заман».- 256 с.

155. Руденко К.А., 2001а. Материальная культура булгарских селищ низовий Камы XI -XIV вв. Казань: «Школа». 244 с.

156. Руденко К.А., 20026. Остров «Мурзиха» и его окрестности. Хронологический атлас археологических коллекций НМ РТ (1991-1999 гг.) Опыт микрорегионального исследования. Каталог археологических коллекций НМ РТ. Казань: Школа. 208 с.

157. Руденко К.А., 2002в. Исследования археологических памятников у с. Балымери в 1996-1998 гг. // Вопросы древней истории Волго-Камья.1. Казань.- С.70-77.

158. Руденко К.А., 2003. Железные наконечники стрел VIII XV вв. из Волжской Булгарии. Исследование и каталог. Казань: Заман.- 512 с.

159. Савельева Э.А., 1987. Вымские могильники XI-XIV вв., JL- 200 с.

160. Седова М.С., 1995. Исследования Шелехметьского II курганно-грунтового могильника // Средневековые памятники Поволжья. Самара.-С.53-64.

161. Семенов В.А., 1980. Варнинский могильник // Новый памятник поломской культуры. Ижевск.- С.5-135.

162. Семыкин Ю.А., 1993. Исследование бани на I Красносюндюковском городище // Археологические исследования в Поволжье. Самара.- С.219-230.

163. Смирнов А.П., 1928. Донды-Карское городище // Труды научного общества по изучению Вотского края. Выпуск 4. Ижевск.- С.26-61, 20 табл.

164. Смирнов А.П., 1941. Сувар. Итоги раскопок 1933-37 гг. // Труды ГИМ. Выпуск XVI. М.- С. 35-171.

165. Смолин В.Ф., 1926. Раскопки «Шолома» в сел. Балымерах, Спасского кантона Татреспублики в 1925-м году. (Краткий обзор) // Известия ОАИЭ, т.ЗЗ. Выпуск 2-3. Казань.- С.115-129.

166. Сокровища, 2003. Сокровища Приобья. Западная Сибирь на торговых путях средневековья. Каталог выставки. Салехард- Санкт Петербург.- 96 с.

167. Старостин П.Н., 1967. Памятники именьковской культуры / САИ. Выпуск Д1-32. М.: Наука.-100 с.

168. Сташенков Д.А., 1995. Новые детали погребального обряда памятников раннеболгарского времени в Самарском Поволжье // Средневековые памятники Поволжья. Самара.- С.34-52.

169. Сташенков Д.А., 1999. Белоозерское погребение // Вопросы археологии Урала и Поволжья. Самара.- С. 174-186.

170. Степанов П.Д., 1980. Андреевский курган. К истории мордовских племен на рубеже нашей эры. Саранск.-108 с.

171. Фахрутдинов Р.Г., 1975. Археологические памятники Волжско-Камской Булгарии и ее территория. Казань. 219 с.

172. Федоров-Давыдов Г.А., 1962. Тигашевское городище // Труды Куйбышевской археологической экспедиции. Том 4 / МИА, № 111. М.: Наука.- С. 49-89.

173. Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов: археологические памятники. М.- 271 с.

174. Халиков А.Х. Безухова Е.А., I960. Материалы к древней истории Поветлужья (археологические исследования в Ветлужском районе Горьковской области в 1957 году). Горький.- С.23-59.

175. Халикова Е.А., 1965. Археологические исследования в Куйбышевском районе ТАССР // КСИА № 104. М.- С. 110-116.

176. Халикова Е.А., 1976. Билярские некрополи // Исследования Великого города. М.- С. 113-168.

177. Халикова Е.А., 1976а. Сельские кладбища Волжской Булгарии XII -начала XIII вв. // Из истории культуры и быта татарского народа и его предков. Казань.- С.39-59.

178. Халикова Е.А., 1986. Мусульманские некрополи Волжской Булгарии X начала XIII вв. Казань.- 160 с.

179. Хлебникова Т.А., 1974. Некоторые итоги исследования булгарских памятников Нижнего Прикамья // СА, № 1.- С.58-68.

180. Хлебникова Т.А., 1975. К истории г.Жукотина (Джукетау) домонгольской поры (по работам 1970-1972 гг.) // СА, № 1.- С.234-251.

181. Хованская О.С., 1954. Бани города Болгара // Труды Куйбышевской археологической экспедиции. Том I / МИА, № 42. М,- С.392-423.

182. Хованская О.С., 1958. Нагрудное украшение из булгарского города Джукетау // СА, № 1.- С.239-243.

183. Хузин Ф.Ш., 1995. Великий город на Черемшане. Стратиграфия, хронология. Проблемы Биляра-Булгара. Казань.- 223 с.

184. Шитов В.Н., 1988а. Старокадомский могильник // Материалы поистории Мордовии / Труды Мордовского НИИЯЛЛИЭ. Выпуск 85. Саранск.- С.23-70.

185. Шитов В.Н., 1990. Шокшинский могильник: два погребения с монетами // Средневековые памятники Окско-Сурского междуречья / Труды Мордовского НИИЯЛИЭ. Выпуск 99. Саранск.- С.21-31.

186. Шутова Н.И., 1992. Удмурты XVI первой половины XIX в. По данным могильников. Ижевск.- 264 с.

187. Юсупов Г.В., I960. Введение в булгаро-татарскую эпиграфику. М., Л.-165 е., 1 л. карт.

188. Яблонский J1.T., 1987. Некрополи Болгара // Город Болгар. Очерки истории и культуры. М.- С. 124-142.

189. Янин В.Л., 1979. Находка древнерусской вислой печати в Биляре // Новое в археологии Поволжья. (Археологическое изучение центра Билярского городища). Казань. С. 100-101.1. ЛИТЕРАТУРА

190. Агаджанов С.Г., 1969. Очерки истории огузов и туркмен Средней Азии IX XIII вв. Ашхабад: Ылым.- 295 с.

191. Агеев Б.Б., 1992. Пьяноборская культура. Уфа.-140 с.

192. Адамов А.А., 2000. Новосибирское Приобье в X XIV вв. Тобольск-Омск.- 256 с.

193. Акбулатов И.М., 1999. Экономика ранних кочевников Южного Урала (VII в. до н.э. IV в. н.э.). Уфа: НМ РБ.- 102 с.

194. Акимова М.С., 1964. Материалы к антропологии ранних болгар // Ранние болгары на Волге (Больше Тарханский могильник). М.: Наука.-С. 177-196.

195. Акимова М. С., 1973. Антропологические материалы из Танкеевского могильника // Вопросы антропологии. Выпуск 45. М.- С. 18-28

196. Аксенова Н.Д., Хлебникова Т.А., 1974. Исследования городища Великие Болгары // Археологические открытия 1973 года. М.- С. 130

197. Акцорин В.А., 1980. Историко-генетические связи финно-угорских племен по данным мифологии // Вопросы марийского фольклора и искусства. Труды Map НИИ. Выпуск 2. Йошкар-Ола.- С. 13-27.

198. Алексеенко Е.А., 1970. Техника изготовления одежды у кетов // Одежда народов Сибири. Сборник музея антропологии и этнографии. JI.: Наука.- С.122-136.

199. Алексеенко Е.А., 1984. Этнокультурные аспекты изучения шаманства у кетов // Этнокультурные контакта народов Сибири. JI.- С.50-73.

200. Амирханов P.M., 1993. Татарская социально-философская мысль средневековья (XIII середина XVI вв.). Казань.- 230 с.

201. Анучин Д.Н., 1899. К истории искусства и верований у приуральской чуди: чудские изображения летящих птиц и мифических крылатых существ // МАВГР, III, М.- С. 87-160, 3 л. табл.

202. Арсланов Л.Ш., Казаков Е.П., Корепанов К.И., 1993. Финны, угры и самодийцы в Восточном Закамье (III в. до н.э. XIV в. н.э.). Елабуга.- 140 с.

203. Арсланова Ф.Х., 1969. Погребения тюркского времени в Восточном Казахстане // Культура древних скотоводов и земледельцев Казахстана. Алма-Ата.- С.43-57.

204. Артамонов М.А., 1962. История хазар. JI.-523 с.

205. Артемьев ЮЛ., 1998. Камень тоже предок, Человек. Казань.- 160 с.

206. Арутюнова-Фиданян В.А., 1994. Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.) результаты взаимодействия культур. М.: Наука,- 236 с.

207. Археологические открытия 1986 г. М.: Наука 1988.- 541 с.

208. Археологическое, 1990. Археологическое изучение микрорайонов: итоги и перспективы (тезисы докладов научной конференции). Воронеж.-60 с.

209. Археология, 1981. Степи Евразии в эпоху средневековья / Археология СССР. М.: Наука.- 305 с.

210. Археология, 1985. Древняя Русь. Город, замок, село / Археология1. СССР. М: Наука.- 432 с.

211. Археология, 1987. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М.: Наука./Археология СССР. 512 с.

212. Археология, 1997. Древняя Русь. Быт и культура / Археология. М.: Наука.- 368 с.

213. Археология, 2002. Археология Западной Сибири в свете новейших открытий. Буклет выставки. Ханты-Мансийск.- 16 илл.

214. Архипов Г.А., 1976. Марийский край в памятниках археологии. Йошкар-Ола.-168 с.

215. Асеев KB. и др., 1984. Асеев И.В., Кириллов И.И., Ковычев Е.В. Кочевники Забайкалья в эпоху средневековья (по материалам погребений). Новосибирск.- 200 с.

216. Аскарова А.Н., Кравцова О.А., Газимзянов И.Р., 2004. Молекулярно-генетический анализ погребений Усть-Иерусалимского некрополя // Древность и средневековье Волго-Камья. Материалы Третьих Халиковских чтений. Казань-Болгар.- С.3-5.

217. Аскизские, 2000. Аскизские древности в средневековой истории Евразии. Казань.- 160 с.

218. Асылгараева ГШ., 2001. О некоторых результатах исследований остеологического материала из памятников Заказанья // Восток- Запад: диалог культур Евразии. Проблемы истории и археологии. Выпуск 2. Казань.-С.401-407.

219. Асылгараева Г.Ш., 2001а. Морфологические исследования остеологических материалов селищ северо-западной округи Билярского городища // Татарская археология / Золотая Орда: археология, нумизматика, архитектура. № 1-2 (8-9).- С.133-141.

220. Ахметзянов М.И., 1991. Татарские шэджере (исследование татарских шэджере в источниковедческом и лингвистическом аспектах по спискам 19-20 вв.). Казань.- 156 с.

221. Баженов Н., 1847. Казанская история. Часть 1. Казанское ханство Казань.-VIII, 138, V с.

222. Байбурин А.К., 1981. Семиотический статус вещей и мифология // Материальная культура и мифология / Сб. МАЭ. Выпуск 37. JL: Наука.-С.215-226.

223. Байпаков К.М., 1986. Раннесредневековая городская культура южного Казахстана // Средневековые города южного Казахстана. Алма-Ата.- С.3-14.

224. Бараба, 1988. Бараба в тюркское время . Новосибирск,-176 с.

225. Баранов B.C., 2001а. Вопросы благоустройства города Болгара и их археологическое изучение // Город Болгар. Монументальное строительство, архитектура, благоустройство. М.- С.311-353.

226. Баранов И.А., 1990. Таврика в эпоху раннего средневековья (салтово-маяцкая культура). Киев.-168 с.

227. Бартольд В.В., 1918. Культура мусульманства. Пг: Огни.- 112 е., 2 л. карт.

228. Бартольд В.В., 1963. Туркестан в эпоху монгольского нашествия / Сочинения в 9 томах. Том 1. М.- 760 с.

229. Бартольд В.В., 1963а. Работы по отдельным проблемам истории Средней Азии / Сочинения в 9 томах. Том 2. Часть 2. М.- 657 с.

230. Беговатов Е.А., 2001. Ремесленный комплекс II Билярского селища //

231. Древние ремесленники Приуралья. Материалы всероссийской научной конференции (Ижевск, 21-23 ноября 2000 г.). Ижевск.- С. 148-159.

232. Бейлекчи В.В., Родин В.В., 2003. Новые археологические исследования в Муромском Кремле // Уваровские чтения — V. Материалы научной конференции, посвященной 1140-летию г. Мурома. Муром 14-16 мая 2002 г. Муром.- С.9-17.

233. Белавин A.M., 1992. О своеобразии ювелирной продукции Волжской Булгарии X XIII вв. // Проблемы финно-угорской археологии Урала и Поволжья. Сыктывкар.- С. 142-147.

234. Белавин A.M., 2001. Бляхи с «охотничьим» сюжетом из Верхнего Прикамья // Археология и этнография Среднего Приуралья. Выпуск 1, Березники С. 116-122.

235. Беликова О.Б., 1996. Среднее Причулымье в X XIII вв. Томск.- 272с.

236. Беликова О.Б., Плетнева Л.М., 1983. Памятники Томского Приобья в V VIII вв. н. э. Томск.- 244 с.

237. Белорыбкин Г.Н., 1986. Путь из булгара в Киев в районе Верхней Суры // Волжская Булгария и Русь (к 1000-летию русско-булгарского договора). Казань.- С.89-96.

238. Белорыбкин Г.Н., 2000. Аскизские следы в Сурско-Окском междуречье // Аскизские древности в средневековой истории Евразии. Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции. Казань.-С.128-149.

239. Белорыбкин Г.Н., 2003. Материальная культура Волжской Болгарии на территории мордвы // Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья. Проблемы хронологии и этнической истории. Тезисы. Саранск.- С.39-41.

240. Белорыбкин Г.Н., 2003а. Западное Поволжье в средние века. Пенза.-200 с.

241. Беляев В.И., 1939. Арабские источники по истории туркмен и

242. Туркмении IX XIII вв. // Материалы по истории туркмен и Туркмении. Том I. VII - XV вв. Арабские и персидские источники. М., JL- С. 12-40.

243. Беляев Я.В., Шитов В.Н., 1990. К истории мордвы Среднего Примокшанья // Средневековые памятники Окско-Сурского междуречья / Труды Мордовского НИИЯЛИЭ. Саранск.- С.47-52.

244. Березин Я.Б., Савенко С.Н., 2004. Бронзовые антрпоморфные фигурки с территории Ставропольского края // Российская археология, №1.- С.149-153.

245. Беркутов В.М., 1987. Народный календарь и метрология булгаро-татар. Казань.- 96 с.

246. Бируни, 1963. Бируни. Собрание сведений для познания драгоценностей (Минералогия). М.- 518с.

247. Боброва А.И., 1982. О хронологии художественных бронз Тискинского могильника // Археология и этнография Приобья. Томск.-С.36-46.

248. Богатырев П.Г., 1971. Вопросы теории народного искусства. М.: Искусство.- 544 с.

249. Боковенко Н.А. Засецкая И.П., 1993. Происхождение котлов «гуннского типа» Восточной Европы в свете проблемы хунно-гуннских связей // Петербургский Археологический Вестник. Выпуск 3. Спб.- С.73-88.

250. Боруцкая С.Б., Васильев С.В., 2004. Некоторые аспекты остеологии погребений Усть-Иерусалимского могильника (г.Болгар) // Древность и средневековье Волго-Камья. Материалы Третьих Халиковских чтений. Казань-Болгар.- С.31-32.

251. Боталов С.Г., 1992. Аскизский курган монгольского времени Кула-Айгыр // СА, № 2.- С.230-139.

252. Бочаров В.В., 2001. Антропология возраста. Спб.- 192 с.

253. Булкин В.А., Дубов КВ., Лебедев Г.С., 1978. Археологические памятники Древней Руси IX -XI вв. Л.-151 с.

254. Бусыгин Е.П., 1966. Русское население среднего Поволжья. Историко-этнографическое исследование материальной культуры (середина XIX- нач. XX вв.). Казань,- 402 с.

255. Бусыгин ЕЛ., Зорин Н.В., 1964. Некоторые вопросы развития жилищ и поселений в правобережных районах Татарской АССР // Вопросы географии Среднего Поволжья. Казань: изд-во ун-та.- С.55-72.

256. Бусыгин Е.П., Зорин Н.В., Столярова Г.Р., 1991. Этнодемографические процессы в Казанском Поволжье. Казань: изд-во ун-та.-126 с.

257. Валеев P.M., 1995. Волжская Булгария: торговля и денежно-весовые системы IX начала XIII веков. Казань.- 160 с.

258. Валеев Ф.Т., 1980. Западносибирские татары во второй половине XIX- начале XX вв. Историко-этнографические очерки. Казань.- 232 с.

259. Валеев Ф.Х., 1975. Древнее и средневековое искусство Среднегои

260. Поволжья. Йошкар-Ола.- 216 с.

261. Валеева Д.К., 1983. Искусство Волжских Булгар (Х- начало XIII вв.). Казань.- 132 с.

262. Валиуллина С.И., 1991. Оконное стекло Билярского городища // Биляр- столица домонгольской Булгарии. Казань.- С. 108-177.

263. Валиуллина С.И., 1991а. Поливная керамика Билярского городища (по материалам 40 раскопа) // Проблемы археологии Среднего Поволжья. Казань,- С.78-96.

264. Валиуллина С.И., 1999. Международная торговля Биляра по археологическим материалам // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX-XII веков. Материалы международного симпозиума. Казань.- С.140-154.

265. Валиуллина С.И., 1999а. Стеклянные лампы Биляра. К вопросу о городской культуре домонгольской Булгарии // Проблемы первобытной и средневековой археологии. Тезисы докладов Первых Халиковских чтений. Казань.- С.81-82.

266. Валиуллина С.И., 2000. Исследования золотоордынского Биляра // Научное наследие А.П.Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья / Труды ГИМ. Выпуск 122. М.- С.273-285.

267. Валиуллина С.И., 2001. Раскопки Балынгузского III (Торецкого) селища // Археологические открытия в Татарстане: 2000 год. Казань.-С.50-53.

268. Валиуллина С.И., 2002. Раскопки Балынгузского III (Торецкого) селища // Археологические открытия в Татарстане: 2001 год. Казань.-С.66-70.

269. Валиуллина С.И., 2002а. Стеклянные кубки Билярского городища // Вопросы древней истории Волго-Камья. Казань.- С.78-84.

270. Валиуллина С.И., 20026. Некоторые итоги изучения стекла Билярского городища // Проблемы древней и средневековой истории Среднего Поволжья. Материалы Вторых Халиковских чтений. Казань.-С.164-168.

271. Валиуллина С.И., 2003. Некоторые итоги изучения стекла Билярского городища // Из археологии Поволжья и Приуралья. Казань.- С. 158-167.

272. Валиуллина С.И., 2004. Раскопки Балынгузского (Торецкого) III селища // Археологические открытия в Татарстане: 2002 год. Казань.-С.58-70.

273. Валиуллина С.И., 2004а. Изделия из цветного металла Балынгузского (Торецкого) III селища // Древность и средневековье Волго-Камья. Материалы Третьих Халиковских чтений. Казань-Болгар.- С.32-36.

274. Васильев Д.Д., и др., 1993. Васильев Д.Д., Горелик М.В., Кляшторный С.Г. Формирование имперских культур в государствах, созданных кочевниками Евразии // Из истории Золотой Орды. Казань.- С.33-44.

275. Васильев С.В., Боруцкая С.Б., Газимзянов И.Р., 2004. Палеодемографические показатели Усть-Иерусалимского могильника (г.Болгар) // Древность и средневековье Волго-Камья. Материалы Третьих Халиковских чтений. Казань-Болгар.- С. 38-40.

276. Винников А.З., Афанасьев Г.Е., 1991. Культовые комплексы Маяцкого селища (Материалы раскопок Советско-Болгаро-Венгерской экспедиций) Воронеж.- 190 с.

277. Винников А.З., Плетнева С.А., 1998. На северных рубежах Хазарского каганата. Маяцкое поселение. Воронеж.- 216с.

278. Винничек В.А., 2001. Материалы памятников Верхнего Посурья и Примокшанья // Археология Поволжья. Пенза.- С.97-128.

279. Вихляев В.И., Петербургский И.М., 1999. Мордва // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. Ижевск.- С.119-160.

280. Вихляев В.И., 1977. Древняя мордва Посурья и Примокшанья. Саранск.- 100 с.

281. Владыкин В.Е., 2004. Удмуртский этнос и мифология // Удмуртская мифология. Ижевск-С.5-19.

282. Войтов В.Е., 1996. Древнетюркский пантеон и модель мироздания в культово-поминальных памятниках Монголии VI- VIII вв. М.- 150 с.

283. Волжская Булгария и Русь, 1986. (к 1000-летию русско-булгарского договора). Казань. -152 с.

284. Воронина Р.Ф., 1971. О погребальном обряде Крюково -Кужновского могильника // КСИА. Выпуск № 128,- С. 117-120.

285. Восточный, 1995. Восточный Туркестан в древности и раннемсредневековье. Хозяйство, материальная культура. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН.- 523 с.

286. Г, 1868. Г.Булгар. Археологические находки. Таблицы. Литография К.А.Тилли М..- 31 таблица.

287. Газимзянов И.Р., 1991. Об одном элементе погребального обряда некрополей Волжской Булгарии (по материалам Кожаевского могильника) // Проблемы археологии Среднего Поволжья. Казань.- С. 106110.

288. Газимзянов И.Р., 1995. Новые данные по антропологии населения Самарского Поволжья в эпоху раннего средневековья // Средневековые памятники Поволжья. Самара.- С.95-109.

289. Газимзянов И.Р., 2001. Раскопки погребальных комплексов Волжской Булгарии и Казанского ханства // Диалог культур Евразии: Вопросы средневековой истории и археологии. Изучение и сохранение историко-культурного наследия. Выпуск 2. Казань.- С.129-134.

290. Газимзянов И.Р., 2001а. Население Среднего Поволжья в составе Золотой Орды по данным краниологии (реконструкция этногенетических процессов). Автореферат канд. дисс. М.- 34 с.

291. Газимзянов И.Р., 2002. Еще раз о могильнике «Бабий Бугор» // Вопросы древней истории Волго-Камья. Казань.- С. 132-137.

292. Газимзянов И.Р., 2004. Краниология Усть-Иераусалимского могильника // Древность и средневековье Волго-Камья. Материалы Третьих Халиковских чтений. Казань-Болгар.- С.46-49.

293. Гарипова Ф.Г., 1991. Исследования по гидронимии Татарстана. М.: Наука.- 296 с.

294. Гарустович Г.Н., 1988. Об этнической принадлежности раннемусльманских памятников западной и центральной Башкирии // Проблемы древних угров на южном Урале. Уфа.- С.130-139.

295. Гарустович Г.Н., Иванов В.А., 2001. Огузы и печенеги в евразийских степях. Уфа: Гилем.- 212 с.

296. Гемуев КН., и др., 1989. Гемуев И.Н., Сагалаев A.M., Соловьев А.И. Легенды и были таежного края. Новосибирск,- 176 с.

297. Гемуев И.Н., Соловьев А.И., 1984. Стрелы селькупов // Этнография народов Сибири. Новосибирск.- С.39-55.

298. Генинг В.Ф., 1956. Романовский клад // КСИИМК. Выпуск 62. М.-С.159-161. .

299. Генинг В.Ф., 1971. История населения удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху. Часть II. Археологические памятники чегандинской культуры III в. до н.э. II в. н.э. / ВАУ. Выпуск 11. Свердловск-Ижевск.-160 е., XXX табл.

300. Генинг В.Ф., 1972. Южное Приуралье в III VII вв. (проблема этноса и его происхождения) // ПАИДИУ, М.: Наука.- С.221-295.

301. Генинг В.Ф., 1982. Очерки по истории советской археологии (у истоков формирования марксистских теоретических основ советской археологии. 20-е первая половина 30-х годов. Киев.- 228 с.

302. Генинг В.Ф., 1983. Объект и предмет науки в археологии. Киев: Наукова думка.- 224 с.

303. Генинг В.Ф., 1989. Некоторые вопросы периодизации этнической истории древних болгар // Ранние болгары в Восточной Европе. Казань.-4-15 с.

304. Генинг В.Ф., Левченко В.Н., 1992. Археология древностей период зарождения науки (конец XVIII - 70-е годы XIX в. Киев. -64 с.

305. Географическое, 1921. Географическое описание Татарской С.С. Республики. Часть первая. Природа края. Казань.- 280 с.

306. Герасимова М.М., 1956. Скелеты древних болгар из раскопок у с.

307. Кайбелы // Антропологический сборник. Выпуск 1. М. / Труды института ^ этнографии. Новая серия. Т.ЗЗ.- С.146-165.

308. Голданова Г.Р., 1989. Элементы тюркских влияний в традиционных верованиях бурят // Этнокультурные процессы в юго-восточной Сибири в средние века. Новосибирск: Наука. Сибирское отделение.- С. 117-131.

309. Головчанский Г.П., 2004. "Булгарские" вещи городища Пыскор // Древность и средневековье Волго-Камья. Материалы Третьих Халиковских чтений. Казань-Болгар.- С.49-51.

310. Голубева JI.A., 1964. Огнива с бронзовыми рукоятями // С А, №3.-С.115-132.Ф

311. Голубева Л.А., 1979. Зооморфные украшения финно-угров / САИ, Е1-59. М.- 112 с.

312. Голубева Л.А., 1997. Амулеты // Древняя Русь. Быт и культура / Археология. М.: Наука.- С.153-165.

313. Голубева Л.А., Кочкуркина С.И., 1991. Белоозерская весь (по материалам поселения Крутик IX-X вв.) Петрозаводск.- 199 с.

314. Горбунов В.В., 2002. Панцирь из Татарских могилок (реставрация и реконструкция) // Материалы по военной археологии Алтая и сопредельных территорий. Барнаул.- С.62-78.

315. Горюнова Е.И., 1953. Муромский могильник (К истории города ^ Мурома) // КСИИМК. Выпуск 52. М.- С.33-41.

316. Грачева Г.Н., 1981. Культовый комплекс нганасан // Материальная культура и мифология. Л.: Наука. / Сб. МАЭ. Выпуск 37.- С.153-168.

317. Греков Б.Д., 1945. Волжские булгары в IX-X веках // Исторические записки, №14. С.3-35.

318. Греков БД., Якубовский А.Ю., 1959. Золотая Орда и ее падение. М., Л- 478 с.

319. Грибов Н.Н., 2000. Исследование погребально обрядового комплекса Саровского городища (по материалам раскопок 1996-1998 гг.) Научное 9 наследие А.П.Смирнова и современные проблемы археологии Волго

320. Камья. М. / труды ГИМ. Выпуск 122.- С. 199-209.

321. Грибова JI.C., 1975. Пермский звериный стиль (проблемы семантики). М.- 148 с.

322. Гришаков В.В., 1988. К истории населения правобережья нижней Оки в конце I тысячелетия нашей эры // Материалы по археологии Мордовии / Труды Мордовского НИИЯЛИЭ. Выпуск 85. Саранск.- С.71-103.

323. Гришаков В.В., Зеленеев Ю.А., 1990. Мурома VII XI вв. Йошкар-Ола.- 72 с.

324. Губайдуллин A.M., 1997. Об истоках булгарской фортификации // Языки, духовная культура и история тюрков: традиции и современность. Труды международной конференции в 3-х томах, 9-13 июня 1992, г. Казань. Том III. М.: "ИНСАН".- С. 110-112.

325. Губайдуллин A.M., 1999. О классификации городищ Волжской Булгарии // Археологическое изучение булгарских городов. Казань.-С.72-76

326. Губайдуллин A.M., 2002. Фортификация городищ Волжской Булгарии. Казань.- 232 с.

327. Гугуев В.К. Безуглов С.И., 1990. Всадническое погребение первых веков н.э. из курганного некрополя Кобякова городища на Дону // СА, № 2.- С. 164-175.

328. Давлетшин Г.М., 1990. Волжская Булгария: духовная культура. Казань.- 192 с.

329. Давлетшин Г.М., 1999. Золотая Орда и Волжская Булгария: некоторые вопросы духовной культуры // Проблемы древней и средневековой археологии Волго-Камья. Казань.- С. 146-154.

330. Данилов В.В., 1991. Предметы вооружения, снаряжение всадника и коня из Суздаля // Материалы по средневековой археологии Северовосточной Руси. М.- С.78-101.

331. Даркевич В.П., 1976. Художественный металл Востока VIII XIII вв.: произведения восточной торевтики на территории европейской части СССР и Зауралья. М.: Наука.- 198 с.

332. Даркевич В.П., Борисевич Г.В., 1995. Древняя столица Рязанской земли. М.- 448 с.

333. Двуреченский О.В., 2004. Изделия из черного металла // Средневековое поселение Настасьино / Труды Подмосковной экспедиции ИА РАН. Том 2. М.- С.40-48.

334. Джаксон Т.Н., 1979. Бьярмия, Древня Русь и «Земля Незнаемая» (несколько замечаний о методике анализа сведений исландских саг) // Скандинавский сборник. Выпуск XXIV. Таллин.- С. 133-138.

335. Джумабекова Г.С., 1996. "Клады" металлических изделий в Семиречье как исторический источник // XIII Уральское Археологическое Совещание (23 25 апреля 1996 г.). Тезисы. Часть II. Уфа.- С.27-29.

336. Дмитриев В Д., 1986. Об основной аргументации теории чувашского этногенеза // Проблемы средневековой археологии Урала и Поволжья. Уфа.- С.26-35.

337. Добжанский В.Н., 1990. Наборные пояса кочевников Азии. Новосибирск.-162 с.

338. Древности, 1985. Древности Таджикистана. Каталог выставки. / АН Тадж.ССР, Гос.Эрмитаж. Душанбе: изд-во «Дониш». 344 с.

339. Дубов И.В., 1989. Великий Волжский путь. JL- 255 с.

340. Дубровина Л.А., 1989. История о Казанском царстве (Казанский летописец). Списки и классификация текстов. Киев.- 191с.

341. Дьяконова В.П., 1975. Погребальный обряд тувинцев как историко-этнографический источник. JL: Наука.- 164 с.

342. Дьяконова В.П., 1981. Предметы к лечебной функции шаманов Тувы и Алтая // Материальная культура и мифология / Сб. МАЭ. Выпуск 37. JL: Наука.-С. 138-152.

343. Евглевский А.В., 1998. Семантика распрямленных гривен в контексте погребального обряда кочевников Восточной Европы XII-XIV вв. // Археологический альманах, №7. Донецк.- С. 141-156.

344. Ельников М.В., 2002. Браслета «булгарьского типу» з поховань могильника Мамай-Сурка // Старожитносп степового Причерномор'я i Криму. Том X. Запор1жжя. С.252-258.

345. Ениосова Н.В., Сарачева Т.Г., 1997. Средневековое ювелирное ремесло Европы: основные аспекты в истории изучения // Древности Евразии. М.- С.286-315.

346. Ерофеева Е.Н. и др., 1988. Ерофеева Е.Н., Травкин П.Н., Уткин А.В. Кочкинский грунтовой могильник // Этногенез и этническая история марийцев / АЭМК. Выпуск 14. Йошкар-Ола.- С.99-134.

347. Ефимов К.Ю., 1999. Золотоордынские погребения из могильника «Олень-Колодезь» //Донская археология, №3-4.- С.93-108.

348. Ефимова A.M., 1961. Археологическое изучение Татарии за годы Советской власти. Казань.- 24 с.

349. Ефимова A.M., 1980. Каталог археологических коллекций Государственного музея ТАССР. Выпуск II. Эпоха железа, Волжская Болгария, золотоордынские города, Казанское ханство, коллекции XVI-XVIII вв. Казань.- 232 с.

350. Ефимова С.Г., 1991. Палеоантропология Поволжья и Приуралья. М.96 с.

351. Ефимова С.Г., 1991а. Формирование антропологического состава населения Биляра // Биляр столица домонгольской Булгарии. Казань.-С.117-130.

352. Жуковская Н.Л., 1986. Пространство и время в мировоззрении монголов // Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии. М.: Наука.-С.118-134.

353. Завьялов В.И., 2001. Естественнонаучные представления древних удмуртов о свойствах черного металла (к постановке проблемы) // Древние ремесленники Приуралья. Ижевск С.36-43.

354. Закиев М.С., 1995. Проблемы этногенеза татарского народа // Материалы по истории татарского народа. Казань.- С. 12-94.

355. Заходер Б.Н., 1967. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Том II. Булгары, мадьяры, народы Севера, печенеги, русы, славяне. М.: Наука.- 279 с.

356. Зверуго Я.Г., 1975. Древний Волковылск X XIV вв. Минск.- 144 с.

357. Зеленцова О. В., 1992. Шейные гривны среднецинской мордвы // Археологические исследования в Окско-Сурском междуречье / Труды Мордовского НИИЯЛИЭ. Саранск.- С.42-52.

358. Зенько А.П., 1997. Представления о сверхъестественном в традиционном мировоззрении обских угров. Структура и вариативность. Новосибирск.- 156 с.

359. Зыков А.П., Кокшаров С.Ф., Терехова Л.М., Федорова Н.В., 1994. Угорское наследие. Древности Западной Сибири из собраний уральского университета. Екатеринбург.- 120 с.

360. Иванов А.Г., 1998. Этнокультурные и экономические связи населения бассейна р. Чепцы в эпоху средневековья (конец V первая половина XIII в.) Ижевск - 309 с.

361. Иванов ВА., 1988. Magna Hungaria археологическая реальность? // Проблемы древних угров на южном Урале. Уфа,- С.53-66.

362. Иванов В.А., 1990. Этнические процессы в степной и лесостепнойполосе южного Урала и Приуралья в VII XIV вв. Автореферат дисс. доктора ист. Наук. М.- 48 с.

363. Иванов В.А., 1994. Откуда ты, предок? (Взгляд археолога на древнюю историю Южного Урала). Спб.- 128 е., 16 ил.

364. Иванов В.А., 1995. Динамика «кочевой степи» в Урало Волжском регионе в эпоху древности и средневековья // Курганы кочевников Южного Урала. Уфа.- С.20-39.

365. Иванов В.А., 1999. Древние угро-мадьяры в Восточной Европе. Уфа.-124 с.

366. Иванов С.В., 1970. Старинные трубчатые игольники народов Сибири // Одежда народов Сибири. Сборник музея антропологии и этнографии. Л.: Наука.- С.196-207.

367. Иванова М.Г., 1974. Культурные и торговые связи северных удмуртов в X начале XIII в. // СА, № 4.- С.125-134.

368. Иванова М.Г., 1999. Удмурты // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. Ижевск.- С.207-254.

369. Иванова М.Г., 2002. Древнеудмуртское городище Иднакар IX-XIII вв.: некоторые итоги и перспективы исследований // Вопросы древней истории Волго-Камья. Казань.- С. 113-124.

370. Иванова М.Г., 2004. Мифологические мотивы в средневековой материальной культуре // Удмуртская мифология. Ижевск.- С.20-28.

371. Известия, 1897. Известия Императорского Томского университета, книга 11. Томск.- 508 с.

372. Измайлов И.Л., 1986. О русско-булгарских связях в области техники и военного дела // Волжская Булгария и Русь (к 1000-летию русско-булгарского договора). Казань.- С. 123-138.

373. Измайлов И.Л., 1989. Оружие ближнего боя волжских булгар // Ранние болгары в Восточной Европе. Казань,- С. 107-121.

374. Измайлов ИЛ., 1991. К вопросу о булгаро-скандинавских контактах // Биляр столица домонгольской Булгарии. Казань.- С.130-138.

375. Измайлов И.Л., 1991а. К вопросу о контактах булгар с финно-уграми в области вооружения // Проблемы археологии Среднего Поволжья. Казань.- С.96-106.

376. Измайлов И.Л., 1992. Военно-дружинные связи Волжской Булгарии с Южной Русью в X XI вв. // Путь их Булгара в Киев. Казань. - С. 102-113.

377. Измайлов И.Л., 1993. Некоторые аспекты становления и развития этнополитического самосознания населения Золотой Орды в XIII — XIV вв. // Из истории Золотой Орды. Казань,- С. 17-32.

378. Измайлов И.Л., 1993а. Наборные пояса как элемент дружинной культуры волжских булгар VIII XIII вв. (к постановке проблемы) // Культура, искусство татарского народа: истоки, традиции, взаимосвязи, Казань.- С.47-54.

379. Измайлов ИЛ., 19936. Оружие ближнего боя волжских булгар X — XIII вв. (копья и боевые топоры) // Археология Волжской Булгарии:: проблемы, поиски, решения. Казань,- С.77-106.

380. Измайлов И.Л., 1995. К вопросу о формировании средневековой дружинной культуры волжских булгар // Страницы истории Волго-Донья. Пенза,-С.94-104.

381. Измайлов И.Л., 1997. Вооружение и военное дело населения Волжской Булгарии X начала XIII в. Казань-Магадан.- 212 с.

382. Измайлов ИЛ., 1999. Проблемы историко-археологической периодизации истории Восточного Закамья в эпоху средневековья // Альметьевсий регион: проблемы историко-культурного наследия. Тезисы. Альметьевск.- С.46-51.

383. Измайлов ИЛ, 2000. Балымерский курганный могильник и его историко-культурное значение // Средневековая Казань: возникновение и развитие. Материалы международной конференции. Казань.- С. 190-206.

384. Измайлов И.Л., 20006. Вооружение и военное дело Волжской Болгарии: история изучения и становление концепции исследования // Научное наследие А.П.Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Материалы научной конференции. М.- С.254-262.

385. Измайлов И.Л., 2001. Балтийско-волжский путь в системе торговых магистралей и его роль в раннесредневековой истории Восточной Европы // Великий Волжский путь. Материалы круглого стола и международного научного семинара. Казань.- С.69-78.

386. Измайлов И.Л., 2001а. Средневековые булгары: этнополитические и этноконфессиональные аспекты идентификации // Диалог культур Евразии. Проблемы истории и археологии. Выпуск 2. Казань.- С.93-119.

387. Измайлов И.Л., 2002. К вопросу о каноничности и языческих пережитках в мусульманском погребальном обряде волжских булгар // // Вопросы древней истории Волго-Камья. Казань.- С.60-69.

388. Измайлов ИЛ., 2003. Булгарский средневековый этнос: этноархаологическая методика определения // Проблемы истории России. Выпуск 5. На перекрестках эпох и традиций. Екатеринбург.- С.59-68.

389. Исмагилов Р.Б., Худяков Ю.С., 2001. Находки монгольского времени из Северного Казахстана // Диалог культур Евразии: вопросы средневековой истории и археологии. Изучение и сохранение историко-культурного наследия. Выпуск 2. Казань С. 183-192.

390. Исследования, 1976. Исследования Великого города. М.: Наука.- 264с.

391. Истомина Т.В. Савельева Э.А., 1986. Идеологические представления древних коми по данным погребального обряда // Финно угры и славяне. Сыктывкар.- С.80-92.

392. История, 1988. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в.М.: Наука.- 544 с.

393. История, 1993. История Европы. Том 3. От средневековья к новому времени (конец XV первая половина XVII в.). М.: Наука.- 656 с.

394. История, 2001. История Северной цивилизации. Археология. Палеонтология. Графика. Каталог выставки. Спб.- 17 с.

395. Иоахим Херрман, 1986. Славяне и норманны в ранней истории Балтийского региона // Славяне и скандинавы. М.: Прогресс.- С.8-128.

396. Кавеев М.М., 1994. Некоторые итоги исследования IV Кожаевского селища // Историко-археологическое изучение Поволжья. Йошкар-Ола.-С.94-99.

397. Казаков Е.П. и др., 1987. Казаков Е.П., Старостин П.Н., Халиков А.Х. Археологические памятники Татарской АССР. Казань.

398. Казаков Е.П., 1968. О назначении лицевых покрытий Танкеевского могильника (Об одном элементе погребального обряда) // Уч. Зап.ПГУ, № 191. Пермь.- С.229-239.

399. Казаков Е.П., 1978. Памятники болгарского времени в восточных районах Татарии. М.-132 с.

400. Казаков Е.П., 1982. Об археологическом изучении раннебулгарского периода // Новое в археологии и этнографии Татарии. Казань.- С.29-37.

401. Казаков Е.П., 1984а. О культе коня в средневековых памятниках Евразии // Западная Сибирь в эпоху средневековья. Томск.- С. 99-110.

402. Казаков Е.П., 1985. О характере связей волжских болгар с финнами и уграми в XI XII вв. // Древние этнические процессы Волго-Камья / АЭМК. Выпуск 9. Йошкар - Ола.- С.24-37.

403. Казаков Е.П., 1986. О ранних контактах волжских булгар со славянами и поволжскими финнами по археологическим материалам // Волжская Булгария и Русь (к 1000-летию русско-булгарского договора). Казань.- С.76-88.

404. Казаков Е.П., 1989. О взаимодействии болгаро-салтовского и приуральского населения (по материалам керамики Волжской Болгарии) //Ранние болгары в Восточной Европе. Казань.- С. 122-133.

405. Казаков Е.П., 1990. О взаимодействии волжских булгар с населением Верхнего и Среднего Поволжья // Памятники истории и культуры Верхнего Поволжья. Тезисы докладов. Горький.- С.218-225.

406. Казаков Е.П., 1991а. О домонгольских торгово-ремесленных поселениях волжских булгар в Закамье // Памятники истории и культуры Верхнего Поволжья. Материалы 2 региональной научной конференции. Н.Новгород.- С.342-352.

407. Казаков Е.П., 1992а. Этапы взаимодействия волжских болгар с финнами Поволжья // Средневековые древности Волго Камья / АЭМК. Выпуск 21. Йошкар-Ола.- С.42-50.

408. Казаков Е.П., 1994. Об этнокультурных истоках круглодонной керамики средневековых памятников Волго-Камья // Проблемы средневековой археологии волжских финнов / АЭМК. Выпуск 23. Йошкар-Ола.- С.86-95.

409. Казаков Е.П., 1995. Взаимодействие волжских болгар с уграми и финнами. Культурно-хронологическая специфика этапов // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Материалы I Всероссийской научной конференции финно-угроведов. Йошкар-Ола. С.35-37.

410. Казаков Е.П., 1997. Об этнокультурных компонентах народов юго-восточной Европы и Волжской Болгарии (по археологическим материалам) // Татарская археология, №1.- С.61-77.

411. Казаков Е.П., 1997а. Волжская Булгария и финно-угорский мир // Finno-Ugrica, №1.- С.33-53.

412. Казаков Е.П., 1999. Об освоении булгарами Казанско-Марийского Поволжья // Археологическое изучение булгарских городов. Казань.-С.63-71.

413. Казаков Е.П., 2003. Проблемы взаимодействия волжских булгар с волго-окскими финнами в IX-XII вв. // Уваровские чтения V. Материалы научной конференции, посвященной 1140-летию г. Мурома. Муром 14-16 мая 2002 г. Муром - С.3 8-42.

414. Казаков Е.П., Рафикова З.С., 1999. Очерки древней истории Восточного Закамья / Из истории Альметьевского региона. Выпуск II. Альметьевск.- 120 с.

415. Казанский, 190S. История о Казанском царстве / ПСРЛ. Том XIX. Спб.- IV-XL, 328 с.

416. Калевала, 1956. Петрозаводск.- 338 с.

417. Карасев В., 1911. Материалы для археологической карты Казанской губернии (отчет о поездке в Чистопольский уезд) (с 2 картами и 2 таблицами планов) // Известия ОАИЭ. Том XVII. Выпуск 1.- С.37-48.

418. Катаное Н.Ф., 1907. Два исторических документа Императрицы Екатерины II о древностях Волги и Кавказа. Доклад на Общем собрании Общества АИЭ 19 мая 1907 года. Казань.- 7 с.

419. Каховский Б.Ф., 1983. О язычестве Волжской Болгарии (по археологическим данным) // Новые исследования по археологии и этнографии Чувашии. Чебоксары.- С.26-42.

420. Каховский В.Ф., 1975. Исследование средневекового селища и могильника Палаху // История, археология и этнография Чув.АССР / Труды. Выпуск 60. Чебоксары.- С. 166-203.

421. Квирквелия О.Р., Радилиловский В.В., 1988. Некоторые методологические проблемы развития научного знания в археологии // Методические проблемы археологии Сибири. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние.- С.32-43.

422. Ким И.А., 1994. Средневековые погребения Жутовского курганного могильника // Древности Волго-Донских степей. Выпуск 4. Волгоград,-С. 174-180.

423. Кирпичников А. К, Медведев А. Ф., 1985. Вооружение // Древняя Русь.

424. Город, замок, село / Археология СССР. М.: Наука С.298-363.

425. Кирпичников А.Н., 1966. Надписи и знаки на клинках восточноевропейских мечей IX XIII вв. // Скандинавский сборник. Выпуск XI. Таллин: Ээсти Раамат.- С.249-295.

426. Кирпичников А.Н., 1966а. Древнерусское оружие. Вып.1. Мечи и сабли IX XIII вв. / САН. Выпуск Е1-36. М.,Л.: Наука.- 176 с.

427. Кирюшкин Ю.Ф., Плахин В.Т., 1988. О предмете археологии // Методические проблемы археологии Сибири. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние.- С.5-18.

428. Кисилев С.В. 1951. Древняя история южной Сибири / МИА, №9. М.,Л.- 364 с.

429. Коблов Я.Д., 1910. Мифология казанских татар // Известия ОАИЭ, t.XXVI. Выпуск 5. Казань. С.415-470.

430. Ковалевский А.П., 1954. Чуваши и булгары по данным Ахмеда Ибн-Фадлана. //Уч. Зап. Чув. НИИЯЛИ. Выпуск 9. Чебоксары.- 64 с.

431. Ковалевский А.П., 1956. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг.: статьи, переводы и комментарии. Харьков.- 348 с.

432. Кокорина Н.А., 1976. Лепная и близкая к ней керамика Билярского городища (по материалам 1967-1971 гг.) // Исследования Великого города. М.: Наука.- С.212-227.

433. Кокорина Н.А., 1993. Керамика Биляра и Иски Казани. (К вопросу о преемственности булгарской и булгаро-татарской культур) // Культура, искусство татарского народа: истоки, традиции, взаимосвязи. Казань.-С.55-63.

434. Кокорина Н.А., 1997. Основные тенденции развития культуры Волжской Булгарии в золотоордынский период (по данным керамики) // Татарская археология, №1. Казань.- С.78-87.

435. Кокорина Н.А., 2002а. Бухары на Волге // Проблемы древней и средневековой истории Среднего Поволжья. Материалы Вторых

436. Халиковских чтений 29-30 мая 2002 г. Казань С. 131-136.

437. Колчин Б.А. и др., 1985. Колчин Б.А., Янин В.Л., Ямщиков С.В. Древний Новгород. Прикладное искусство и археология. М.: Искусство.-168 с.

438. Колчин Б.А., 1985. Ремесло // Древняя Русь. Город, замок, село / Археология СССР. М.: Наука.- С.243-297.

439. Комаров К.И., 1988. Курганный могильник "Грачки" у д. Киучер // Археологические памятники Европейской части РСФСР. Погребальные памятники. Методические материалы к "Своду памятников истории и культуры СССР". М.- С.72-90.

440. Коников Б.А., 2001. О военном деле таежного населения Прииртышья начала II тыс. н.э. // Вопросы военного дела и демографии Сибири в эпоху средневековья. Новосибирск.- С.36-49.

441. Конькова Л.В., Король Г.Г., 1999. Кочевой мир: развитие технологии и декора (художественный металл) // ЭО, №2.- С. 56-68.

442. Корзухина Г.Ф., 1954. Русские клады IX-XIII вв. М.; Л.- 156 е., LXII табл., 5 карт.

443. Косарев М.Ф., 2003. Основы языческого миропонимания. По сибирским археолого-этнографическим материалам. М.: Ладога-100.- 352 с.

444. Костюков В.П., 1998. Улус Шибана в XIII XIV вв. (по письменным источникам) // Проблемы истории, филологии, культуры. Выпуск VI. Москва-Магнитогорск.- С.210-224.

445. Костюков В.П., Любчанский И.Э., 2000. Новые памятники с аскизскими чертами из Южного Зауралья // Музей в системе ценностей евразийской культуры. Материалы Всероссийской научно-практической конференции 25-28 сентября 2000. Казань.- С.211-213.

446. Котлер Ф., 2002. Маркетинг и менеджмент. 10-е изд-е. Спб.-752 с.

447. Кочкина А.Ф., 1997. Города Волжской Болгарии X начала XIII вв. а системе расселения (по материалам Свияжско-Кильненского междуречья)

448. Славянский средневековый город / Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. Том 2. М.- С. 180-187.

449. Кочкуркина С.И., 1978. Новые курганы в юго-восточном Приладожье // Средневековые поселения Карелии и Приладожья. Петрозаводск.-С.113-135.

450. Кравченко Т.А., 1974. Шатрищенский могильник (по раскопкам 19661969 гг.) // Археология Рязанской земли. М.: Наука.- С.116-183.

451. Крамаровский М.Г., 2001. Золото Чингизидов: культурное наследие Золотой Орды. Спб.-364 с.

452. Крамаровский М.Г., Гукин В.Д., 2002. Материалы Старокрымской археологической экспедиции. Выпуск I. Раскопки в Старом Крыму в 1998-2000. СП6.-184 с.

453. Краснов Ю.А., 1980. Безводнинский могильник (К истории Горьковского Поволжья в эпоху раннего средневековья). М.: Наука.- 224 с.

454. Краснов Ю.А., 1987. Некоторые вопросы истории земледелия у жителей города Болгара и его округи // Город Болгар. Очерки истории и культуры. М.- С.205-230.

455. Краснов Ю.А., 1987а. Оборонительные сооружения города Болгара // Город Болгар. Очерки истории и культуры. М.: Наука,- С.99-123.

456. Кропоткин В.В., 1970. Торговые связи Волжской Булгарии в X веке по нумизматическим данным // МИА, № 176. М,- С. 146-150.

457. Крыласова Н.Б., 2000. Костюм средневекового населения пермского Предуралья (VII — XI вв.), Автореф. Канд. дисс. Уфа.- 24 с.

458. Крыласова Н.Б., 2001. История прикамского костюма. Костюм средневекового населения Пермского Предуралья. Пермь.- 260 с.

459. Крыласова Н.Б., 2001а. Реконструкция костюма по материалам Рождественского и Огурдинского моогильников X XI веков // Археология и этнография Среднего Поволжья. Выпуск 1. Березники.-С.122-137.

460. Крыласова Н.Б., 2003. Элементы огнива Рождественского археологического комплекса // Труды Камской археолого-этнографической экспедиции. Выпуск III. Пермь.- С.79-104.

461. Крыласова Н.Б., Белавин A.M., 1991. Раскопки средневековых могильников в Пермской области // АО Урала и Поволжья. Ижевск.- С.26-28.

462. Кубарев Г.В., 2002. Доспех древнетюркского знатного воина из Балык- Сббка // Материалы по военной археологии Алтая и сопредельных территорий. Барнаул.- С.88-112.

463. Куббелъ Л.Е., 1988. Очерки потестарно-политической этнографии. М: Наука.- 272 с.

464. Кудрин Б.И., 1994. Техноценозы: основные теоретические положения // История и эволюция древних вещей. М.: изд-во Московского ун-та,-С.23-32.

465. Кузеев Р.Г., 1992. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала. Этногенетический взгляд на историю. М.- 347 с.

466. Кузьмина Е.Е. 1977. В стране Кавата и Афросияба. М.: Наука.- 145 с.

467. Кулаков В.И., 1992. Тюрки на Балтике // Материалы по археологии Калмыкии. Элиста.- С.137-146.

468. Кулемзин В.М., 1984. Человек и природа в верованиях хантов. Томск.-192 с.

469. Куликов К.И., 2004. Символ коня в древнеудмуртском мифологическом искусстве // Удмуртская мифология. Ижевск.- С.29-35.

470. Кун Т., 1975. Структура научных революций. М.: Прогресс.- 288 с.

471. Кызласов И.Л., 1983а. К истории художественной обработки металла в Южной Сибири. Насечка по железу // Средневековая городская культура Казахстана и Средней Азии. Материалы Всесоюзного совещания 13-15 мая 1981 г. г. Алма-Ата. Алма-Ата.- С. 120-130.

472. Кызласов И.Л., 1988. Ранние формы осознанного воздействия человека на природные силы // Археологические источники об общественных отношениях эпохи средневековья. М.- С. 143-166.

473. Кызласов И.Л., 1994. Рунические письменности евразийских степей. М.- 327 с.

474. Кызласов И.Л., 1998. Пребывание древних хакасов в Восточной Европе (конец X начало XIII в.) // Славяне и их соседи (тезисы XVII конференции. М.- С.72-75.

475. Кызласов И.Л., 2000. Успехи в изучении древнехакасских изделий, найденных на Руси и в Поволжье // Аскизские древности в средневековой истории Евразии. Казань.- С.3-6.

476. Кызласов И.Л., 2003. Связи Южной Сибири с Восточной Европой. Мечи домонгольской поры // Археология восточноевропейской лесостепи. Материалы всероссийской научной конференции, посвященной 100-летию А.Е.Алиховой. Пенза.- С.456-473.

477. Кызласов Л.Р. 1969. История Тувы в средние века. М.- 211с.

478. Кызласов Л.Р., 1984. Торговые пути и связи древнехакасского государства с Западной Сибирью и Восточной Европой // Западная Сибирь в эпоху средневековья. Томск.- С. 111-118.

479. Кызласов Л.Р., Король Г.Г., 1990. Декоративное искусство средневековых хакасов как исторический источник. М.: Наука.- 216 с.

480. Лаврова М., 1927. Китайские зеркала Ханьского времени (из собрания Русского Музея) // Материалы по этнографии. Том IV. Выпуск 1. Л.- С. 1-14.

481. Лапшин В.А., 1992. Керамическая шкала домонгольского Суздаля //

482. Древнерусская керамика. М,- С.90-102.

483. Лебедев Г.С. 1985. Эпоха викингов в Северной Европе. Историко-археологические очерки. Д.- 286 с.

484. Лебедев Г.С., 1986. Ладога центр славянско-финских-скандинавских контактов в VIII-XI вв. // Финно-угры и славяне. (Проблемы историко-культурных контактов). Сыктывкар,- С.3-11.

485. Лебедев Г.С., 1991. Этюд о мечах викингов // Клейн Л.С. Археологическая типология. Л.- С.280-304.

486. Леонтьев А.Е., 1996. Археология мери. К предыстории Северовосточной Руси / Археология эпохи великого переселения народов и раннего средневековья. Выпуск 4. М.- 340 с.

487. Лещенко Н.В., 1987. Классификация рыболовных крючков из Шайгинского городища // Вопросы археологии Дальнего Востока СССР. Владивосток.- С.128-133.

488. Лещинская И.А. 1995. Хронология и периодизация могильников бассейна р. Вятки (I начало II тыс. н. э.) // Типология и датировка материалов Восточной Европы. Ижевск.- С.88-128.

489. Липатов А.В., 2003. Боевые топоры как оружие ближнего боя средневековой мордвы VIII-XI вв. // Археология восточноевропейской лесостепи. Материалы всероссийской научной конференции, посвященной 100-летию А.Е.Алиховой. Пенза.- С.314-320.

490. Лихачев А. Ф., 1876. Бытовые памятники Великой Булгарии // Труды II Археологического съезда 1, Спб.- С. 1-50.

491. Лихтер Ю.А., 1994. Логическая система знаний о вещи // История и эволюция древних вещей. М.: изд-во Московского ун-та.- С.33-42.

492. Лубо-Лесниченко Е.И., 1975. Привозные зеркала Минусинской котловины (К вопросу о внешних связях древнего населения Южной Сибири). М.- 166 е., 109 табл.

493. Лукина Н.В, 1984. Заметки о системе питания хантов // Западная Сибирь в эпоху средневековья. Томск.- С. 168-179.

494. ЛысенкоЛ.Ф., 1985. Берестье. Минск.- 400 с.

495. Маданов П.В. и др., 1967. Маданов П.В., Войкин JI.M., Тюрменко А.Н., Маданов В.П. Вопросы палеопочвоведения и эволюции почв Русской равнины в голоцене. Казань: изд-во ун-та.- 124 с.

496. Мажитов Н.А. 1964. К изучению археологии Башкирии I тыс. н.э. // АЭБ. Том II. Уфа.- С.101-110.

497. Мажитов Н.А., 1968. Бахмутинская культура. Этническая история населения Северной Башкирии середины I тыс. н.э. М.: Наука.- 164 с.

498. Мажитов Н.А., Султанова А.Н., 1994. История Башкортостана с древнейших времен до XVI века. Уфа.- 360 с.

499. Макаров Л.Д., 2000. Несколько слов относительно некоторых концепций исторического прошлого Верхнего Прикамья // Пермское Прикамье в истории Урала и России (материалы Всероссийской научной конференции). Березники.- С. 15-21.

500. Макаров Л.Д., 2004. Славяно-финно-пермские этнокультурные процессы в первой половине II тыс. н.э. // Взаимодействие культур в Среднем Поволжье в древности и средневековье / АЭМК. Выпуск 27.с/1. Йошкар-Ола.- С.116-125.

501. Макаров Н.А., 1990. Население Русского Севера в XI-XIII вв. По материалам могильников восточного Прионежья. М.- 216 с.

502. Макаров Н.А., Захаров С.З., 2003. Накануне перемен: сельские поселения на Кубенском озере в XII- начале XIII века // Русь в XIII в. Древности темного времени. М.: Наука С. 131-150.

503. Макаров Н.А., Захаров С.З., Бужилова А.П., 2001. Средневековое расселение на Белом озере. М,- 496 с.

504. Макарова Т.Н., 1986. Черневое дело Древней Руси. М.: Наука.- 156 с.

505. Макарова Т.И., 1997. Украшения с перегородчатой эмалью // Древняя Русь. Быт и культура / Археология. М.: Наука.- С.55-60.

506. Макарова Т.И., 1997а. Украшения с чернью // Древняя Русь. Быт и культура / Археология. М.: Наука.- С.60-63.

507. Мальм В.А., 1980. Симферопольский клад. Буклет. М.- 29 с. Мамонтов В.И., 1992. Курганный могильник Зубовка // Древности Волго-Донских степей. Вып.2. Волгоград.- С. 17-49.

508. Мамонтов В.И., Ситников А.В., 1994. Средневековые погребения курганного могильника Быково III // Древности Волго-Донских степей. Вып.4. Волгоград.- С. 147-174.

509. Марков Г.Е., 1976. Кочевники Азии: структура хозяйства и общественной организации. М.- 318с.

510. Мартьянов В.Н., Надъкин Д.Т., 1979. Об этнической принадлежности населения рязанского и муромского Поочья I тыс. н.э. // Археологические памятники мордвы первого тысячелетия н.э./ Труды Мордовского НИИЯЛИЭ. Выпуск 63. Саранск.- С.103-133.

511. Матвеева Г.И., 1995. О происхождении памятников новинковского типа // Культуры степей Евразии 2 половины 1 тысячелетия н.э. Тезисы. Самара.- С.45-48.

512. Матвеева Г.И., Конкина А.Ф., 1998. Муромский городок. Самара.- 48с.

513. Материалы, 1948. Материалы по истории Татарии. Выпуск 1. Казань.- 488 с.

514. Медведев А. Ф., 1966. Ручное метательное оружие. Лук и стрелы. Самострел. VIII-XIV вв. / САИ. Выпуск El-36. М.- 184 с.

515. Мельникова О.М., 2003. Пермская научная археологическая школа О.Н.Бадера / Материалы и исследования Камско-Вятской археологической экспедиции. Том 7. Ижевск.- 183 с.

516. Мифы, 1990. Мифы, предания, сказки хантов и манси. М.- 568 с. Мифы, 1991, т.1. Мифы народов мира. Том 1. (А-К). Энциклопедия в двух томах. 2-е издание. Т. 1-2, М,- 671 с.

517. Мифы, 1991, т.2. Мифы народов мира. Том 2. (К-Я). Энциклопедия в двух томах. 2-е издание. Т. 1-2, М.- 719 с.

518. Михеев В.К., 1985. Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков.- 147 с.

519. Михеев В.К., 1990. Погребальный обряд Красногорского могильника салтово-маяцкой культуры // Ранние болгары и финно-угры в Восточной Европе. Казань.- С.45-71.

520. Мишин Д.Е., 2002. Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье. М.- 368 с.

521. Могильников В.В., 1964. Васюганский клад // СА, №2.-С.227-231. Могильников В.А., 2002. Кочевники северо-западных предгорий Алтая в IX-XI веках. М.: Наука.- 362 с.

522. Молодин В.И., и др., 1990. Молодин В.И., Соболев В.И., Соловьев А.И. Бараба в эпоху позднего средневековья. Новосибирск.- 262 с.

523. Молодцова Е.И., 1996. Традиционные знания и современная наука о человеке. М.: Янус.- 270 с.

524. Морозов В.Ю. 1996. Пути проникновения сасанидских монет и художественных изделий в Поволжье и Прикамье // Культуры евразийских степей второй половины I тыс. н.э. Самара.- С. 148-164.

525. Москаленко А.Н., 1972. Славяно-венгерские отношения в IX в. и древнерусское население Среднего и Верхнего Дона // ПАИДИУ. М.:Наука.- С. 189-196.

526. Моця А.П., Халиков А.Х., 1997. Булгар-Киев. Пути- связи-судьбы. Киев.- 192 с.

527. Мукминова Р.Г. 1976. Очерки по истории ремесла в Самаркандеи Бухаре в XVI в. Ташкент.- 234 с.

528. Мурыгин А.В., 1996. Средневековые святилища Печерского Приуралья // Полевой симпозиум «Святилища и жертвенные места финно-угорского населения Евразии». Пермь С.61-64.

529. Мусин А.Е., 1990. К характеристике русского средневекового мировоззрения (проблема «двоеверия»: методический аспект) // Конференция «Реконструкция древних верований: источники, метод, цель. Тезисы. JL- С.71-74.

530. Мухаметшин Д.Г., 1993. Эпиграфические памятники Казанского ханства, как исторический источник // Из истории Золотой Орды. Казань.-С.118-133.

531. Мухаметшин Д.Г., 2004. Эпиграфические памятники татар Поволжья и Приуралья. Региональные особенности и этнокультурные варианты. Автореферат канд. дисс. Казань.- 28 с.

532. Мэнэс Т., 1992. Символика Солнца в системе погребального обряда монгольских племен // Археологические памятники эпохи средневековья в Бурятии и Монголии. Новосибирск.- С.7-23.

533. Недашковский Л.Ф., 2000. Золотоордынский город Укек и его округа. М.- 224 с.

534. Недошивина Н.Г., 1996. Ритуальные литые фигурки со святилища острова Вайгач // РА, №2.- С. 198-206.

535. Нестеров С.П., 1990. Конь в культах тюркоязычных племен Центральной Азии в эпоху средневековья. Новосибирск.- 141с.

536. Нигамаев A3., 2001. Некоторые итоги изучения Кирменского городища (результаты работ 1995-1996 гг.) // Диалог культур Евразии:

537. Вопросы средневековой истории и археологии. Изучение и сохранение историко-культурного наследия. Выпуск 2. Казань.-С.135-138.

538. Нигамаев А.З., 2002. Исследования Елабужского IV некрополя // Археологические открытия в Татарстане: 2001 г. Казань.- С.98-100.

539. Нигамаев А.3., Хузин Ф.Ш., 2000. Древняя Алабуга и проблемы ее возникновения // Древняя Алабуга. Елабуга.- С.7-55.

540. Никитина Т.Е., 1999. Мари // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. Ижевск.- С. 161-206.

541. Никитина Т.Е., 2001. Жертвенно-поминальные комплексы как этноопределяющий признак погребального обряда марийцев в эпоху средневековья // Древности Поволжья и Прикамья / АЭМК. Выпуск 25. Йошкар-Ола.- С.42-51.

542. Никитина Т.Е., 2002. Марийцы в эпоху средневековья (по археологическим материалам). Йошкар-Ола.- 432 с.

543. Никитина Т.Е., 2004. Оборонительная система Важнагерского (Мало-Сундырскогоо) городища по результатам раскопок 2004 г. // Древность и средневековье Волго-Камья. Материалы Третьих Халиковских чтений. Казань-Болгар.- С. 142-145.

544. Никитина Т.Е., Зеленеев Ю.А., 2000. Обзор исследований конца 80-90-х гг. XX в. по средневековой археологии финно-угров Поволжья и Приуралья (часть 1) // Российская археология, №2.- С. 196-205.

545. Никитина Т.Е., Зеленеев Ю.А., 2000а. Обзор исследований конца 80-90-х гг. XX в. по средневековой археологии финно-угров Поволжья и Приуралья (часть 2)//Российская археология, №3.-С. 169-177.

546. Новиков В.П., Павлов B.C., 1991. Ручное изготовление ювелирных украшений. Спб.- 208 с.

547. Новикова Г.Л., 1991. Скандинавские амулеты из Гнездова // Смоленск и Гнездово (к истории древнерусского города). М.: изд-во ун-та.- С. 175-199.

548. Новосельцев А.П., 1989. Некоторые аспекты развитиямусульманской историографии средних веков // Всемирная история и Восток. М.: Наука.- С.222-230.

549. Новохарьковский, 2002. Новохарьковский могильник эпохи Золотой Орды. Воронеж.- 200 с.

550. Оборин В.А., 1991. К этнической интерпретации средневековых культур Урала // Вопросы археологии Урала. Выпуск 20. Екатеринбург.- С.115-126.

551. Оборин В.А., 1991а. Формирование этнической территории древних коми-пермяков // Исследования по средневековой археологии лесной полосы Восточной Европы. Ижевск.- С. 124-139.

552. Оборин В.А., 1999. Коми-пермяки // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. Ижевск.- С.255-298.

553. Овсянников В.В., 1997. Вооружение и военное дело населения лесостепного Урала в эпоху средневековья (V XIV вв.). Автореф. канд. дисс. Уфа.- 20 с.

554. Овчинникова Б.Б., 1998. У истоков уральской археологии: Теплоуховы // Известия Уральского государственного университета, №8. Екатеринбург.- С. 19-27.

555. Оконникова Т.И., 2002. Формирование научных традиций в археологии Прикамья (60-е гг. XIX в. конец 40-х гг. XX в.) / Материалы и исследования Камско-Вятской археологической экспедиции. Том 5. Ижевск.- 173 с.

556. Орбели И. 1938. Албанские рельефы и бронзовые котлы XII — XIII вв. // Памятники эпохи Руставели. JL- С.301-326.

557. Останина Т.И., 1997. Население Среднего Прикамья в III-V вв. Ижевск.- 328 с.

558. Отчет, 1941. Отчет об археологических исследованиях в Куйбышевской области в 1934-36 гг. // Археологические исследования в РСФСР 1934-36 гг. Краткие отчеты и сведения. M.JL- С.148-151.

559. Офман Г.Ю., Пономаренко Е.В., Пономаренко С.В., 1995.

560. Реконструкция истории природопользования на Самарской Луке в эпоху раннего средневековья // Культуры степей Евразии второй половины 1 тыс. н.э. Тезисы. Самара.- С.65-69.

561. Очерки, 2001. Очерки по археологии Татарстана. Учебное пособие для студентов ВУЗов и учителей истории. Казань.- 256с.

562. Очерки, 2002. Очерки археологии Пермского Предуралья. Пермь,-253 с.

563. Ошибкина С.В., 1979. Погребальный обряд азелинской культуры по материалам могильника Тюм-Тюм // Проблемы хронологии памятников Евразии в эпоху раннего средневековья / КСИА. Выпуск 158. М.-С.71-79.

564. Павлинская JI.P., 1984. Художественный металл как источник для изучения этнокультурных контактов // Этнокультурные контакта народов Сибири. Л.- С.99-113.

565. Пастушенко И.В. Черных Е.М. 1996. Салтово-маяцкие параллели в неволинской культуре // XIII Уральское Археологическое Совещание (23 25 апреля 1996 г.) Тезисы. Часть И. Уфа.- С.103-105.

566. Петербургский И.М., 1976. К вопросу об экономических связях мордвы в I начале II тыс. нашей эры // Материалы по археологии Мордовии / Труды Мордовского НИИЯЛИЭ. Выпуск 52. Саранск.-С.158-146.

567. Петренко А.Г., 1993. К истории булгарского коневодства // Тезисы докладов краеведческих чтений «Народы Среднего Поволжья история, культура». Секция археологии. Казань.- С. 1-3.

568. Петренко А.Г., 2000. Следы ритуальных животных в могильниках древнего и средневекового населения Среднего Поволжья и Предуралья. Казань.-156 с.

569. Петренко А.Г., 2002а. Варианты форм захоронений частей коня в погребениях Большетиганского и Танкеевского могильников // Вопросы древней истории Волго-Камья. Казань.- С. 152-156.

570. Петренко А.Г., Асылгараева Г.Ш., 2003. Археозоологические материалы из раскопок Казанского Кремля. Казань.- 320 с.

571. Петрухин В.Я. 1974. Миф о воскресающем звере и происхождении одного жертвенного ритуала // Проблемы истории СССР. Том IV. М.: изд-во московского ун-та.- С.33-55.

572. Петрухин В.Я., 2003. Мифы финно-угров. М.: ООО «Изд-во Астрель».- 464 с.

573. Плетнева Л.М., 1997. Томское Приобъе в начале II тыс. н.э. (по археологическим источникам). Томск.- 350 с.

574. Плетнева С.А., 1967. От кочевий к городам.' Салтово-маяцкая культура / МИА № 142. М.: Наука,- 198 с.

575. Плетнева С.А., 1974. Половецкие каменные изваяния / САИ. Выпуск Е4-2. М.- 200 с.

576. Плетнева С.А., 1981. Древние болгары в бассейне Дона и Приазовья // Плиска- Преслав. Том 2. София.- С.9-19.

577. Плетнева С.А., 1981. Ранние болгары // Степи Евразии в эпоху средневековья М.: Наука / Археология СССР.- С.77-80.

578. Плетнева С.А., 1981а. Салтово-маяцкая культура // Степи Евразии в эпоху средневековья / Археология СССР. М.- С.62-75.

579. Плетнева С.А., 1989. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский археологический комплекс. М.-288 с.

580. Плетнева С.А., 1990. Печенеги и гузы на нижнем Дону (по материалам кочевнического могильника у Саркела-Белой Вежи. М.-102 с.

581. Плетнева С.А., 1990а. Половцы. М.: Наука.- 208 с.

582. Плетнева С.А., 1997. Древние болгары в восточноевропейских степях // Татарская археология, № 1.- С.31-60.

583. Плетнева С.А., 2003. Кочевники южнорусских степей в эпоху средневековья IV-XIII века. Учебное пособие. Воронеж.- 248 с.

584. Полесских М.Р., 1979. Армиевский могильник // Археологическиепамятники мордвы первого тысячелетия нашей эры / Труды Мордовского НИИЯЛИЭ. Выпуск 63. Саранск.- С.5-56.

585. Полосьмак Н.В., Шумакова Е.В., 1991. Очерки семантики кулайского искусства. Новосибирск.- 97 с.

586. Полубояринова М.Д., 1978. Русские люди в Золотой Орде. М.: Наука.- 136 с.

587. Полубояринова М.Д., 1986. Костяные детали снаряжения средневекового лучника из Болгар // Советская археология, №2.-С.254-259.

588. Полубояринова М.Д., 2003. Китайский фарфор с Болгарского городища // Российская археология, №3.- С. 136-144.

589. Происхождение, 1948. Происхождение казанских . татар. Материалы сессии 25-26.04.1946 г. Казань.- 160 с.

590. Прошкин О.Л., 1995. О некоторых курганных погребениях верхнего Поочья и Верхнего Подесенья // Археологические памятники Среднего Поочья. Труды. Вып.4. Рязань.- С. 112-119.

591. Пряхин А.Д., 1986. История советской археологии (1917 — середина 30-х гг.). Воронеж.- 284 с.

592. Пряхин АД., Цыбин М.В., 1991. Древнерусское Семилукское городище XII XIII вв. на р. Дон (итоги раскопок 1984-1986 гг.) // Археология славянского Юго-востока. Воронеж.- С.93-106.

593. Путешествие, 1939. Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. Перевод и комментарий. М., Л.- 212 с.

594. Путешествие, 1971. Абу Хамид ал Гарнати. Путешествие Абу Хамида ал Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131-1151).1. М.- 136 с.

595. Путешествия, 1993. Путешествия в Восточные страны Плано Карпини и Гильома де Рубрука. Алматы: «Гылым».- 248 с.

596. Рабинович М.Г., 1988. Очерки материальной культуры русского феодального города. М.: Наука.- 312 с.

597. Равдина Т.В., 1988. Погребения X XI вв. с монетами на территории Древней Руси. Каталог. М.: Наука.- 152 с.

598. Решетов A.M., 1981. Дракон в культурной традиции китайцев // Материальная культура и мифология / Сб. МАЭ. Выпуск 37. Л.: Наука.-С.81-92.

599. Решетов A.M., 1986. Цзао-Ван китайский бог очага // Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии. М.: Наука.- С.230-232.

600. Розенфелъд И.Г., 1982. Древности западной части Волго-Окского междуречья в VI-IX вв. М.- 180 с.

601. Розенфелъд Р.Л., 1978. Муромский могильник в с. Молотицы // Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М.: Наука.-С. 180-184.

602. Ромаскевич А.А., 1939. Персидские источники по истории туркмен и Туркмении X XV вв. // Материалы по истории туркмен и Туркмении. Том I. VII - XV вв. Арабские и персидские источники. М., Л.-С.40-61.

603. Руденко К.А., 1991. К вопросу о технологии изготовления медной посуды Поволжья и Прикамья в X XIV вв. // Памятники истории и культуры Верхнего Поволжья. Материалы 2 региональной конференции. Н. Новгород.- С.352-363.

604. Руденко К.А., 1992. Булгарская бронзовая посуда и торговые пути средневековья // Путь из Булгара в Киев. Казань.- С.78-86.

605. Руденко К. А., 1994а. Булгарская металлообработка в золотоордынский период // Историко-археологическое изучение Поволжья. Йошкар-Ола.- С.107-110.

606. Руденко К.А., 1995. Материальная культура булгарских селищ низовьев реки Кама XII XIV вв. Дисс. Канд. ист. Наук. М. -200 с.

607. Руденко К.А., 1997а. К вопросу о хронологии булгарских древностей (по материалам селищ Алексеевского района) // Биляр и Волжская Булгария. Изучение и охрана археологических памятников. Тезисы. Казань.- С. 74-76.

608. Руденко К.А., 19976. Хронология металлической посуды VII IX вв. из Волго-Уральского региона // Культуры степей Евразии второй половины I тысячелетия н.э. (вопросы хронологии). Тезисы. Самара.-С.51-54.

609. Руденко К.А., 1998. К вопросу о взаимодействии волжских булгар с поволжскими и прикамскими финнами в XII XIV вв. (по материалам селищ) // Finno-Ugrica, № 1(2).- С. 15-29.

610. Руденко К.А., 19986. Об одном рисунке на бронзовой чаше из древнемарийского Веселовского могильника // Финно-угроведение, Йошкар-Ола, № 1-2.-С.25-37.

611. Руденко К.А., 1998в. Некоторые вопросы хронологии булгарских древностей XI — XIV вв. // Болгар и проблемы исторического изучения. Итоги и перспективы. Тезисы научной конференции. Болгар.- С.24-25.

612. Руденко К.А., 1999в. «Аскизский» вопрос в археологии Приуралья //120 лет археологии восточного склона Урала. Первые чтения памяти

613. B.Ф.Генинга. Часть 1. Из истории уральской археологии. Духовная культура Урала. Материалы конференции 29 ноября-2 декабря 1999 г Екатеринбург.- С.115-119.

614. Руденко К.А., 1999г. Булгарские селища: вопросы типологии // Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья. Тезисы. Болгар.- С.63-66.

615. Руденко К.А., 1999ж. Некоторые проблемы исследования золотоордынской истории булгар // Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья. Тезисы. Болгар.- С.29-33.

616. Руденко К.А., 20006. Датировка находок «аскизского» круга из Волжской Булгарии // Аскизские древности в средневековой истории Евразии. Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции. Казань.- С.48-127.

617. Руденко К.А., 2000в. Этнокультурная ситуация в Среднем Поволжье и Прикамье в XI XIV вв. (историографические и археологические аспекты) // Российская археология: достижения XX и перспективы XXI вв. Материалы научной конференции. Ижевск.1. C.156-160.

618. Руденко К.А., 2000г. Тюркский мир и Волго-Камье в XI- XII вв. (археологические аспекты проблемы) // Татарская археология № 1-2 (6-7) / Тюрко-степное средневековье, Казань.- С.42-102

619. Руденко К.А., 2000д. Металлические чаши VIII XI вв. из Среднего Поволжья // Древности Окско-Сурского междуречья.

620. Выпуск 2. Саранск.- С.69-81.

621. Руденко К.А., 20016. Селище и могильник «Песчаный остров» в Татарстане и их округа (к вопросу об этнокультурной ситуации в Нижнем Прикамье в золотоордынское время) // Поволжье в средние века. Тезисы. Н.Новгород.- С.46-49.

622. Руденко К.А., 2001в. Путь к неизведанному. О.С.Хованская — историк и археолог Казани // Казань, №1.- С.90-94.

623. Руденко К.А., 2001г. Булгарские клады (к вопросу о булгарской металлообработке XI XIV вв.) // Древние ремесленники Приуралья. Ижевск.- С.322-348.

624. Руденко К.А., 2001ж. Бронзовые чаши с серебряной инкрустацией из собрания Национального музея РТ (к вопросу о булгарской торевтике эпохи Золотой Орды) // Татарская археология, №1-2 (8-9).- С.104-132

625. Руденко К.А., 2002. «Татарская земля»: археологические памятники XIV- начала XV в. в Среднем Поволжье // Поволжье и сопредельные территории в средние века / Труды ГИМ. Выпуск 135. М.- С. 154-165.

626. Руденко К.А., 2002з. Булгарский костюм второй половины X — XIV вв. (по археологическим материалам) // Проблемы древней исредневековой истории Среднего Поволжья. Материалы Вторых Халиковских чтений 29-30 мая 2002 г. Казань.- С.150-153.

627. Руденко К.А., 2002и. Золотая «уточка»: булгарские височные кольца с изображением птицы // Золото и серебро казанских татар. Казань.-С.32-41.

628. Руденко К.А., Рязанов С.В., 1999. Кузнечные изделия Лаишевского селища // Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья. 100-летие А.П.Смирнова. Тезисы научной конференции. Болгар, 1999.- С.66-69.

629. Руденко С.И., 1962. Культура хуннов и ноинулинские курганы. М., Л.- 205 с.

630. Рудь Н.М., 1983. Антропологические материалы из 1 Старокуйбышевского могильника X XII и XIII - XV вв. (к проблеме происхождения волжских булгар) // Средневековые археологические памятники Татарии. Казань.- С. 13 8-162.

631. Рудь Н.М., 1987. Антропологические исследования средневекового населения из Новинковского курганного могильника // Археологические исследования в Среднем Поволжье. Куйбышев.-С.136-155.

632. РуничА.П. 1976. Захоронение вождя эпохи раннего средневековья из Кисловодской котловины // С А, № 3.- С.256-266.

633. Русанова И.П., Тимощук Б.А., 1993. Языческие святилища древних славян. М.- 218 с.

634. Рыбаков Б.А., 1948. Ремесло Древней Руси. М.- 792 с.

635. Рыбаков Б.А., 1993. Киевская Русь и русские княжества XII XIII вв. М.-592с.

636. Рябинин Е.А., 1981. Зооморфные украшения Древней Руси. X — XIV вв. / САМ. Выпуск Е1 -60. Л.: Наука.- 123 с.

637. Рябинин Е.А., 1997. Финно-угорские племена в составе Древней Руси. К истории славяно-финских этнокультурных связей. Историко-археологические очерки. СПб: изд-во ун-та.- 260 с.

638. Рябинин Е.А., 1999. Мещера // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. Ижевск.- С.67-88.

639. Савельева Э.А., 1991. Роль Волжской Болгарии в развитии культуры Перми вычегодской // Исследования по средневековой археологии лесной полосы Восточной Европы. Ижевск.- С.95-110.

640. Савельева Э.А., Васкул JT.M., 1986. Керамика вымских могильников // Финно-угры и славяне. (Проблемы истрико-культурных контактов). Сыктывкар.- С.99-117.

641. Савельева Э.А., Истомина Т.В., Королев КС., 1997. Пермь вычегодская (XI-XIV вв. н.э.) // Археология республики Коми. М.: изд-во «ДиК».- С.561-650.

642. Савич А., 1939. Древнейшие государства Хазар и Болгар в нашей стране // Исторический журнал, №1.- С.70-77.

643. Садохин А.П., 2002. Этнология. М.- 256 с.

644. Сайко Э.В., 1965. О технологии обжига керамических изделий средневековых среднеазиатских мастеров // Известия отдела общественных наук АН Таджикской ССР, №1 (39).- С.62-69.

645. Сайко Э.В., 1966. История технологии керамического ремесла Средней Азии VIII- XII вв. Душанбе.- 212 с.

646. Салангин Д.А., 1999. Круговая неполивная посуда Вятского края в XII- XVIII вв. (по археологическим источникам). Автореферат канд. дисс. Ижевск.- 18 с.

647. Салангин Д.А., 2001. О подходах и методах изучения керамики из археологических раскопок // Древние ремесленники Приуралья: Материалы Всероссийской научной конференции (Ижевск, 21-23 ноября 2000 г.). Ижевск.- С.76-89.

648. Сафаргалиев М.Г., 1960. Распад Золотой Орды. Саранск.- 276 с.

649. Сахаров А.Н., 1980. Дипломатия Древней Руси. IX первая половина X в. М.: Наука.- 358 с.

650. Сванидзе А.А., 1985. Деревенские ремесла в средневековой Европе. М.-176 с.

651. Седов В.В., 1962. Сельские поселения центральных районов Смоленской земли (VIII-XV вв.) / МИА, №92. М.- 158 с.

652. Седова М.В., 1981. Ювелирные изделия Древнего Новгорода (XXV вв.) М.- 196 с.

653. Седова М.В., 1997. Украшения из меди и сплавов // Древняя Русь. Быт и культура / Археология. М.: Наука.- С.63-79.

654. Семенова В.И., 2001. Средневековые могильники Юганского Приобья. Новосибирск.- 296 с.

655. Семыкин Ю.А., 1996. К вопросу о поселениях ранних болгар в Среднем Поволжье // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. Самара.- С.66-82.

656. Семыкин Ю.А., 1996а. Черная металлургия и металлообработка на Болгарском городище // Город Болгар. Ремесло металлургов,кузнецов, литейщиков. Казань.- С.89-153.

657. Семыкин Ю.А., 1997. Черная металлургия и металлообработка Волжской Булгарии (раннеболгарский и домонгольский периоды). Автореферат канд. дис. М.- 30 с.

658. Семыкин Ю.А., 2000. Технология изготовления кузнечной продукции с Остолоповского I селища // Музей в системе ценностей евразийской культуры. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Казань.- С.204-207.

659. Семыкин Ю.А., Казаков Е.П., 2003. Исследования новых памятников раннеболгарского времени в Ульяновском Поволжье // Из археологии Поволжья и Приуралья. Казань. С. 114-138.

660. Семыкин Ю.А., Терехова Н.Н., 1994. Технология изготовления кузнечных изделий древних венгров по материалам Болыые-Тиганского могильника (VIII 1 пол. IX в.) / Историко-археологическое изучение Поволжья. Йошкар-Ола.- С.56-62.

661. Ситдиков А.Г., 2000. Стратиграфия, хронология и топография Казанского Кремля (XI-XVII вв.) Автореф. Канд. дис. Ижевск.- 26 с.

662. Скобелев С.Г., 2001. Позднесредневековые археологические памятники енисейских кыргызов и демографическая ситуация на Среднем Енисее в послемонгольское время // Вопросы военного дела демографии Сибири в эпоху средневековья. Новосибирск.- С. 129-145.

663. Скопин Ю.А., 2001. Введение в экономическую географию. Базовый курс для экономистов, менеджеров, географов и регионоведов. Уч. для студ. высш. учеб. заведений. М.- 272 с.

664. Смирнов А.П., 1940. Очерки по истории волжских булгар / Труды ГИМ. Выпуск. XI. М.- С.55-129.

665. Смирнов А.П., 1948. Древняя история чувашского народа (до монгольского завоевания). Чебоксары. 82 с.

666. Смирнов А.П., 1948а. К вопросу о происхождении татар Поволжья // Происхождение Казанских татар. Материалы сессии 252604.1946 г. Казань.- С.5-26. ^ Смирнов А.П., 1951. Волжские Булгары / Труды ГИМ. Выпуск

667. XIX. М.- 275 е., XVIII табл.

668. Смирнов А.П., 1952. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья / МИА № 28. М.~ 276 с.

669. Смирнов А.П., 1958. Чувашская археологическая экспедиция 1956 года // Уч. Зап. Чув НИИЯЛИЭ. Выпуск 16. Чебоксары.- С.29-47.

670. Смирнов А.П., 1961. Железный век Чувашского Поволжья // МИА, №95. М.- 171с.

671. Смирнов А.П., 1972. О столице государства Волжских Булгар // * СА,№1.-С. 98-102.

672. Смолин В.Ф., 1921. К вопросу о происхождении народности Камско-волжских Булгар. (Разбор главнейших теорий). Казань.- 56 с.

673. Смолин В.Ф., 1925. Археологический очерк Татреспублики. Казань.- 71 с.

674. Смоляк А.В., 1991. Шаман: личность, функции, мировоззрение: (Народы Нижнего Амура). М.- 280 с.

675. Сокровища, 2003. Сокровища Приобья. Западная Сибирь на торговых путях средневековья. Каталог выставки. Салехард-Санкт-Петербург.- 96 с.

676. Среднее, 1998. Среднее и Нижнее Поволжье и Заволжье / Россия.

677. Полное географическое описание нашего Отечества. Под.ред. В.П.Семенова. Репринт. Ульяновск.- 600 с.

678. Средняя Волга, 1991. Геоморфологический путеводитель. Казань: изд-во ун-та,- 148 с.

679. Старостин П.Н., 1997. На заре истории Нижнего Прикамья // История Лаишевского края. Казань.- С.8-31.

680. Стеблин — Каменский М.И., 1979. Что такое «Круг Земной» («Хеймскрингла»)? // Скандинавский сборник. Выпуск XXIV. Таллин.-С. 117-124.

681. Стратанович Г.Г., I960. Рец.: Книга о древнем искусстве китайских мастеров художественного литья, чеканки и гравировки металла. Пекин, 1958 // СЭ, № 1.- С. 172-174.

682. Стратанович Г.Г., 1961. Китайские бронзовые зеркала: их типы, орнаментация и использование // Труды института этнографии АН СССР. Новая серия. Том. 73. Л.- С.47-78.

683. Сунгатов Ф.А., 1993. К вопросу о датировке Варнинского и Тольенского могильников // Хронология памятников Южного Урала. Уфа.- С.93-101.

684. Суслова И.В., 1977. Головные украшения китаянок и их символика // Одежда народов зарубежной Азии. / Сб. МАЭ. Выпуск 32. Л.: Наука.- С.230-247.

685. Сызранов А.В., 2001. Культ мусульманских «святых мест» -«аулья» в Астраханском крае // Археология нижнего Поволжья на рубеже тысячелетий. Материалы всероссийской научно-практической конференции. Астрахань.- С. 110-113.

686. Сыркина И.А., 1983. Клад с городища Лаврож // СА, №4.- С. 182198.

687. Тадина Н.А., 1990. Почитание животных у алтайцев // Конференция: реконструкции древних верований: источники, метод, цель. Тезисы. Л.- С. 117-119.

688. Татары, 2001. Татары. М.: Наука.- 583 с.

689. Терехова Н.Н., и др., 1997. Терехова Н.Н., Розанова Л.С., Завьялов В.И., Толмачева М.М. Очерки по истории древней железообработки в

690. Восточной Европе. М.- 320 с.

691. Тиваненко А.В., 1993. Святилища и культы в этнической истории кочевых племен группы Дунху // Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск.- С.46-66.

692. Толмачев Н.А., 1884. Об остатках древности в пределах Казанской губернии // Труды IV Археологического съезда в России, бывшего в Казани с 31 июля по 18 августа 1877 года. Том 1. Казань.- С.61-109.

693. Тощакова Е.М., 1976. Кожаная и деревянная посуда и техника ее изготовления у южных алтайцев // Материальная культура народов Сибири и Севера. JL: Наука.- С.182-197.

694. Традиционное, 1989. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Человек. Общество. Новосибирск.- 243 с.

695. Тревер КВ., Луконин В.Г., 1987. Сасанидское серебро. Собрание Государственного Эрмитажа. Художественная культура Ирана III — VIII веков. М.: Искусство.-156 с. 126 илл.

696. Трофимова Т.А., 1956. Антропологический состав населения г. Болгары в X XV веках // Антропологический сборник. Выпуск 1 / Труды института этнографии. Новая серия. Том 33. М.- С.73-145.

697. Тур С. С., 1996. К вопросу о происхождении и функциях обычая кольцевой деформации головы // Археология, антропология и этнография Сибири. Барнаул.- С.237-249.

698. Урманчеев Ф.И., 1984. Героический эпос татарского народа. Казань.- 310 с.

699. Усманов М.А., 1972. Татарские исторические источники XVII — XVIII вв. Казань.- 224 с.

700. Усманов М.А., 1985. Этапы исламизации джучиева улуса и мусульманское духовенство в татарских ханствах XIII XVI веков // Духовенство и политическая жизнь на Ближнем и Среднем Востоке в период феодализма. М.: Наука.- С. 177-185.

701. Успенская А.В., 1972. Женское погребение с конем X в. из

702. Березовецкого могильника // Новое в археологии. М.- С. 134-137.

703. Усть-Полуй, 2003. Усть-Полуй: I век до н.э. Каталог выставки. Салехард-Санкт-Петербург.- 76 с.

704. Уткин А.В., Черников В.Ф., 1994. Желтухинский грунтовый могильник // Проблемы средневековой археологии волжских финнов / АЭМК. Выпуск 23. Йошкар-Ола.- С.41-66.

705. Фабрициус КВ., 1951. Археологическая карта Причерноморья. УССР. Выпуск 1. (Междуречье Днестра Южного Буга). Киев.- 131 е., 24 л. илл.

706. Фахрутдинов Р.Г., 1974. О столице домонгольской Булгарии // СА, №2.- С. 131-143.

707. Фахрутдинов Р.Г., 1975а. Еще раз о столице домонгольской Булгарии // СА, №4.- С.71-79.

708. Фахрутдинов Р.Г., 1984. Очерки по истории Волжской Булгарии. М. -216 с.

709. Фахрутдинов Р.Г., 1987. Булгар в письменных источниках // Город Болгар. Очерки истории и культуры. М.: Наука.- С.8-31.

710. Фахрутдинов Р.Г., 1990. Классификация и топография булгарских городищ // СА, № 4.- С. 68-84.

711. Федорова Н.В., 1990. Серебро Великой Венгрии // Summaria disseptationum Ethnologica et folklorica litteraria, historica, arhaeologica et antropologica.-Debrecen.- c.157.

712. Федорова H.B., 1991. Художественный металл Волжской Болгарии // Восточный художественный металл из Среднего Приобъя. Новые находки. Каталог временной выставки. JL- С.5-10.

713. Федорова Н.В., 2003. Торевтика Волжской Болгарии. Серебряные изделия X XIV вв. из зауральских коллекций // Труды Камской археолого-этнографической экспедиции. Выпуск III. Пермь.- С. 138154.

714. Федорова Н.В., Зыков А.П., Морозов В.М., Терехова Л.М., 1991.

715. Сургутское Приобье в эпоху средневековья // Вопросы археологии Урала. Выпуск 20. Екатеринбург.- С.126-145.

716. Федоров-Давыдов Г.А., J960. Клады джучидских монет: основные периоды развития денежного обращения в Золотой Орде // Нумизматика и эпиграфика. Том I. М,- С.94-192.

717. Федоров-Давыдов Г.А., 1983. Исторические особенности городов в монгольских государствах Азии в XIII-XIV вв. // Средневековая городская культура Казахстана и Средней Азии. Материалы Всесоюзного совещания 13-15 мая 1981 г. г.Алма-Ата. Алма-Ата.-С.215-219.

718. Федоров-Давыдов Г.А., 1991. Некоторые проблемы археологии Поволжья железного века // Материалы конференции «Археология и социальный прогресс». Выпуск 2. М.- С.72-83.

719. Федоров-Давыдов Г.А., 1994. Золотоордынские города Поволжья. М.- 232 с.

720. Федоров-Давыдов Г.А., 2000. К столетию Алексея Петровича Смирнова // Научное наследие А.П.Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Материалы научной конференции /Труды ГИМ. Выпуск 122. М.- С.13-16.

721. Федоров-Давыдов Г.А., 2001. Золотоордынские города Поволжья. Керамика. Торговля. Быт. М. 256 с.

722. Федоров-Давыдов Г.А., 2003. Денежное дело Золотой Орды. М.: Палеограф.- 352 с.

723. Федоров-Давыдов Г.А., Вайнер И.С., Мухамадиев А.Г., 1970. Археологические исследования Царевского городища (Новый Сарай) в 1959-1966 гг. // Поволжье в Средние века. М.: Наука.- С.68-171.

724. Феннел Дж., 1989. Кризис средневековой Руси. 1200 1304. М.: Прогресс.- 296 с.

725. Фехнер М.В., 1967. Шейные гривны // Очерки по истории русской деревни X XIII вв. / Труды ГИМ. Выпуск 43. М.- С.55-87.

726. Финно-угры, 1986. Финно-угры и славяне. (Проблемы историко-культурных контактов). Сыктывкар 140 с.

727. Флеров B.C., 2000. Аланы центрального Предкавказья V-VIII веков: обряд обезвреживания погребенных / Труды Клин-Ярской экспедиции. I. М.- 164 с.

728. Флерова В.Е., 1997. Народный календарь Хазарии // Культуры степей Евразии 2 половины I тыс. н.э. (вопросы хронологии). Тезисы. Самара.- С.67-70.

729. Флерова В.Е., 2001. Резная кость юго-востока Европы IX-XII веков: искусство и ремесло. По материалам Саркела-Белой Вежи из коллекции Государственного Эрмитажа. Спб.- 352 с.

730. Фонякова Н.А., 1986. Лотос в растительном орнаменте металлических изделий салтово-маяцкой культуры VIII IX вв. // СА, №3.- С.36-47.

731. Формозов А.А., 1986. Страницы истории русской археологии. М.-240 с.

732. Формозов А.А., 1993. Археология и идеология (20-30-е гг.) // ВФ, № 2.- С.70-82.

733. Формозов А.А., 1998. Русские археологи и политические репрессии 1920-х 1940-х гг. // РА, № 3.- С. 191-206.

734. Халиков А.Х., 1973. О столице домонгольской Булгарии // СА, №3.- С.83-99.

735. Халиков А.Х., 1976. История изучения Билярского городища и его историческая топография // Исследования Великого города. М.: Наука.- С.5-56.

736. Халиков А.Х., 1976а. Усадьба ремесленников-металлургов // Исследования Великого города. М.- С.64-74.

737. Халиков А.Х., 1977. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа VIII VI вв. до н.э. М.- 264 с.

738. Халиков А.Х., 1981. Отражение космогонических игенеалогических легенд волжских булгар в археологических материалах // Из истории ранних булгар. Казань.- С.5-20.

739. Халиков А.Х., 1981а. Изучение археологической культуры ранних болгар на Волге // Плиска-Преслав. Том 2. София.- С.36-42.

740. Халиков А.Х., 1985. Археология в ИЯЛИ КФАН СССР // 50 лет поисков и открытий. Казань.- С. 149-173.

741. Халиков А.Х., 1988. Новые данные о пребывании древних венгров между Камой и Уралом // Проблемы древних угров на южном Урале. Уфа.- С.67-78.

742. Халикова Е.А., 1972. Погребальный обряд Танкеевского могильника и его венгерские параллели // ПАИДИУ М.: Наука.- С. 145160.

743. Хлебникова Т.А., 1975а. Ранний Булгар // СА, №2.- С.120-132. Хлебникова Т.А., 1978. Рец: Исследования Великого города. М., 1976 // С А, №1.- С.299-307.

744. Хлебникова Т.А., 1984. Керамика памятников Волжской Болгарии. К вопросу об этнокультурном составе населения. М.- 240 с.

745. Хлебникова Т.А., 1987. История археологического изучения Болгарского городища. Стратиграфия. Топография // Город Болгар. Очерки истории и культуры. М.- С.32-88.

746. Хлебникова Т.А., 1988. Неполивная керамика Болгара // Город Болгар. Очерки ремесленной деятельности. М.- С.7-102.

747. Хлебникова Т.А., Казаков Е.П., 1976: К археологической карте ранней Волжской Болгарии на территории ТАССР // Из археологии Волго-Камья. Казань.- С.109-136.

748. Хомич Л.В., 1970. Одежда канинских ненцев // Одежда народов Сибири. Сборник музея антропологии и этнографии. Л.: Наука.-С.100-121

749. Хорошев А.С., 1997. Замки, ключи и замочные принадлежности // Древняя Русь. Быт и культура / Археология. М.: Наука.- С. 14-17.

750. Худяков М.Г., 1922. А.Ф.Лихачев как археолог // Казанскиймузейный вестник, №2. Казань.- С. 3-34.

751. Худяков М.Г., 1935. Культ коня в Прикамье // Известия ГАИМК. Выпуск 100. М., Л.- С.251-279.

752. Худяков Ю.С., 2001. Предметный комплекс из памятников кыргызов XI-XII вв. в Горном Алтае // Алтай и сопредельные территории в эпоху средневековья. Барнаул.- С. 161 -171.

753. Худяков Ю.С., Борисенко А.Ю., 2003. Украшения из серебра в традиционной культуре народов Южной Сибири // Вестник НГУ. Серия: История, Филология. Том 2. Выпуск 3. Археология и этнография. Новосибирск.- С.99-105.

754. Хузин Ф.Ш., 1984. Исследования в пригороде Биляра // Средневековые археологические памятники Татарии. Казань.- С.20-50.

755. Хузин Ф.Ш., 1986. Лепная керамика // Посуда Биляра. Казань,-С.4-23.

756. Хузин Ф.Ш., 1993. Итоги и перспективы изучения булгарского домонгольского города // Археология Волжской Булгарии: проблемы, поиски, решения. Казань.- С.5-32.

757. Хузин Ф.Ш., 1995а. Булгары на Волге и Каме до монгольского завоевания (вторая половина VIII XIII вв.) // Материалы по историитатарского народа. Казань.- С.95-117.

758. Хузин Ф.Ш., 1997. Волжская Булгария в домонгольское время (X начало XIII веков). Казань.-183 с.

759. Хузин Ф.Ш., 2001. Булгарский город в X начале XIII в. Казань,-480 с.

760. Хузин Ф.Ш., Валиуллина С.И., 1986. Славяно-русские материалы в Биляре // Волжская Болгария и Русь, Казань.- С.97-116.

761. Хузин Ф.Ш., Шарифуллин Р.Ф., 1999. Город Сувар: некоторые итоги и задачи археологического исследования // Проблемы древней и Щ средневековой археологии Волго-Камья. Казань,- С.85-100.

762. Цетлин Ю.Б., 2001. Эволюция исследовательских подходов к изучению керамики в археологии // Древние ремесленники Приуралья: Материалы Всероссийской научной конференции (Ижевск, 21-23 ноября 2000 г.). Ижевск.- С.54-75.

763. Циркин А.В., 1987. Материальная культура и быт народов Среднего Поволжья в I тыс. н.э. Красноярск.- 298 с.

764. Чалых Н.Е., 1992. Муром X начала XIII вв. по археологическим данным // Теория и методика исследований археологических памятников лесостепной зоны. Тезисы. Липецк.- С. 190-191.

765. Чвыръ JI.A., 1991. Судьба одного обряда (о бактрийско-таджикских соответствиях в похоронно погребальной обрядности) // Проблемы интерпретации памятников культуры Востока. М.: Наука.-С. 190-206.

766. Чемякин ЮЛ., 2003. Об этнической окраске одного художественного сюжета // Угры. Материалы VI го Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири» (9-11 декабря 2003 г. Тобольск). Тобольск.- С.157-169.

767. Чернышев Е.И., 1971. Селения Казанского ханства (по писцовым книгам) // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Казань.- С.272-292.

768. Чеснов Я.В., 1986. Дракон: метафора внешнего мира. // Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии. М.: Наука.- С.59-72.

769. Чиндина JI.A., 1977. Могильник Релка на Средней Оби. Томск.-192 с.

770. Чистякова Е.В., Богданов А.П., 1988. «.Да будет потомкамявлено.». Очерк о русских историках второй половины XVII века и их трудах. М- 136 с.

771. Членов A.M., 1981. Из истории ранних русско-булгарских политических связей // Из истории ранних булгар. Казань.- С.69-82.

772. Чудова Т.И., 1997. Классификация глиняной посуды // Проблемы истории России XVIII-XX веков (Научные чтения памяти профессора Ю.Д.Марголиса). Сыктывкар.- С. 120-139.

773. Шавкунов Э.В. Гусева JI.H. 1988. О семантике декора из четырехлепестковых розеток на средневековых металлических зеркалах // Древний и средневековый Восток. Часть II. М.: Наука.-С.352-363.

774. Шавкунов Э.В., 1990. Культура чжурчженей удигэ XII - XIII вв. и проблема происхождения тунгусских народов Дальнего Востока. М.: Наука.- 290 с.

775. Шайхиев Р.А., 1990. Татарская народно-краеведческая литература XIX -XX вв. Казань.-120 с.

776. Шаландина В.Т., 1976. История растительности бассейна реки Малый Черемшан в голоцене // Исследования Великого города. М.-С.252-259.

777. Швецов M.JI. 1980. Котлы из погребений средневековых кочевников // Советская Археология. № 2.- С. 192-202.

778. Шитов В.Н., 1988. Кошибеевский могильник (по материалам раскопок В.Н.Глазова в 1902 г.) // Вопросы этнической истории мордовского народа в I начале II тысячелетия н.э. / Труды мордовского НИИИЯЛИЭ. Выпуск 93. Саранск.- С.4-43.

779. Шнайдштейн Е.В., 1989. Раннесредневековое погребение на р. Ахтубе в низовьях Волги // Ранние болгары в Восточной Европе. Казань.- С.60-63.

780. Шнитников А.В., 1969. Внутривековая изменчивость компонентов общей увлажненности. Очерки. Л.: Наука.- 245 с.

781. Шульга П.И., Горбунов В.В., 2002. Фрагмент доспеха из тюркского кенотафа в долине р. Сентелек // Материалы по военной археологии Алтая и сопредельных территорий. Барнаул.- С.112-130.

782. Шутова Н.И., 1992. Удмурты XVI первой половины XIX в. По данным могильников. Ижевск.- 263 с.

783. Шутова Н.И., 2001. Дохристианские культовые памятники в удмуртской религиозной традиции. Опыт комплексного исследования. Ижевск.- 304 с.

784. Шутова Н.И., 2004. Сакральное пространство и культовые Ф памятники // Удмуртская мифология. Ижевск.- С.36-53.

785. Щапова Ю.Л., 1997. Стеклянная посуда // Древняя Русь. Быт и культура/ Археология. М.: Наука.- С.31-33.

786. Щапова Ю.Л., 1997а. Украшения из стекла // Древняя Русь. Быт и культура/ Археология. М.: Наука.- С.80-92.

787. Щапова Ю.Л., 1998. Еще раз о типологическом методе в археологии, типах и типологиях // Историческая археология: Традиции и перспективы. К 80-летию со дня рождения Д.А.Авдусина. М.: памятники исторической мысли.- С.378-386.

788. Экологические, 1992. Экологические аспектыпалеоантропологических и археологических реконструкций. М.- 204 с.

789. Юсупов М.Х., 1981. Шигабутдин Марджани как историк. Казань,-232 с.

790. Яворская JI.B., 2001. Материалы к золотоордынской хронологии (по погребальным памятникам из окрестностей Царевского городища) // Материалы по археологии Волго-Донских степей. Выпуск. 1. Волгоград С.76-92.

791. Яминов А.Ф., Гарустович Г.Н., 1999. Азнаевский погребальный комплекс как хронологический показатель и этнокультурный репер XIII в. // XIV Уральское археологическое совещание (21-24 апреля 1999 г.). Тезисы. Челябинск.- С. 187-188.

792. Ямское А.Н., 2003. История развития концепции этноэкосистемы в отечественной этноэкологии и характеристики ее структурных блоков // Экология древних и современных обществ. Выпуск 2. Тюмень: изд-во ИПОС СО РАН.- С.271-273.

793. Янина СЛ., 1962. Новые данные о монетном чекане Волжской Булгарии X в. // Труды Куйбышевской археологической экспедиции. Том 4/ МИА, № 111.М.: Наука.-С.153-178.

794. Ясински М.Э., Овсянников О.В., 2003. Пустоозерск. Русский город в Арктике. Спб.- 400 с.

795. Ятайкин JI.M., Шаландина В.Т., 1975. История растительного покрова в районе Нижней Камы с третичного времени до современности. Казань: изд-во ун-та.- 200 с.

796. Jansson /., 1986. Gurtel und Guretelzubehor vom orientalischen Тур // BIRKA 11:2, Systematische Analysen der Graberfunde. Stockholm, (отдельный оттиск).-10 s.

797. Pirkko-Liisa Lehtosalo-Hilander, 1984. Ancient Finnish costumes. Helsinki. -77 p.

798. Rudenho K., 1996. Metal ware of the finno-ugric peoples of eastern Europe and the transurals // Historia Fenno-Ugrica 1:2. Congressus primus historiae fenno-ugricae. Oulu. P.299-308.

799. Rovaniemi / Studia Historika septentrionalia 21, p.495-506.