автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Процессы субъективации

Полный текст автореферата диссертации по теме "Процессы субъективации"

На правах рукописи

СМИРНОВ Алексей Евгеньевич

ПРОЦЕССЫ СУБЪЕКТИВАЦИИ: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ

09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

1 5 МАР 2012

Улан-Удэ-2012

005013603

Работа выполнена на кафедре философии, психологии и социально-гуманитарных дисциплин Федерального государственного казенного учреждения высшего профессионального образования «Восточно-Сибирский институт МВД России»

Научный консультант: доктор философских наук, профессор

Керимов Тапдыг Хафизович

Официальные оппоненты:

Кузнецова Аюна Мэлсовна - доктор философских наук, доцент, доцент кафедры философии ФГБОУ ВПО «Бурятский государственный университет» Мантатова Лариса Вячеславовна - доктор философских наук, профессор, заведующая кафедрой философии ФГБОУ ВПО «Восточно-Сибирский государственный университет технологии и управления»

Решетников Владимир Алексеевич - доктор философских наук, профессор, директор Института социальных наук ФГБОУ ВПО «Иркутский государственный университет»

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Байкальский государственный

Защита состоится 30 марта 2012 г. в 1400 часов на заседании диссертационного совета Д 212.022.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук в Бурятском государственном университете по адресу: 670000, Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 «а».

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Бурятского государственного университета по адресу: 670000, Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 «а».

Автореферат разослан «29» февраля 2012 г.

Ученый секретарь

университет экономики и права»

диссертационного совета кандидат философских наук, доцент

Рандалова О.Ю.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования процессов субъективации диктуется как спецификой социально-исторических процессов, так и потребностями научно-теоретического характера. При исследовании постсовременного общества под вопрос попадают два фундаментальных методологических измерения «субъекта»: 1) гносеологический субъект как основание классической исследовательской стратегии, предполагающей объективацию социального в качестве своей отправной точки и 2) социальный субъект, затрагиваемый процедурами социализации и обладающий идентичностью.

Автономный, самопрозрачный, самотождественный субъект все в меньшей степени способен выполнять функции гносеологического центра. Принцип экстремального объективизма классических исследовательских стратегий оказывается не достаточным по отношению к социально-исторической практике. Объективность знания больше не связывается с абстракцией полного пространственного охвата исследуемого объекта, а субъект познания не выполняет по отношению к нему меротворческую функцию.

Ускорению социальной практики соответствует непрерывное становление коллективной и персональной субъективности, в связи с чем устойчивые социальные роли и фиксированные нормы оказываются скорее исключением, чем правилом. Сегодня - время, которое может быть названо эпохой «умножения субъективности». Умножение монетарное, представляющее собой рыночное мультиплицирование персональной идентичности и определяемое логикой капитала; умножение техническое, связанное с глобальной ретрансляцией медиа; умножение политическое, относящееся как субъективному подавлению, так и раскрепощению, включающее в себя также и вопросы гражданства, языка, национальности, автономии. Притязания на субъективную исключительность приобретают в постсовременной истории все больший удельный вес. Все вышеперечисленное влечет, с одной стороны, закономерное повышение общественного интереса к происходящим процессам, а с другой - потребность в их всестороннем теоретическом осмыслении. Усилия современной социальной теории направлены на преодоление объективистской парадигмы описания социальных форм. В полной мере осознавая их значимость, мы должны констатировать, что собственные характеристики социального субъекта оказываются при этом производными или имплицитными, а сам субъект рассматривается как точка пересечения или приложения структурных влияний. Параллельно с изменениями в социально-исторической среде происходят парадигмальные сдвиги и в научной сфере. Ученые отходят от моноцентрической установки в исследовании: «предметоцентризм» и «системоцснтризм» все чаще обнаруживают свою ограниченность. Тенденция современной науки—в реализации нового принципа познания: полицентрического, предполагающего сверхсистемное единство как сложную совокупность различных и разнородных явлений.

Внимание исследователей все чаще сосредоточено не столько на предметах и системах самих по себе, сколько на самой ситуации сложного: множество разнохарактерных объектов, не имеющих общего основания, единой однопо-рядковой системы законов. От гомогенности, фундаментализма и монизма - к гетерогенности, ризоматике, парадоксу. Единство и тождество традиционного гносеологического субъекта попадает под вопрос. Традиционные понятия и процедуры, такие как объект, обобщение, мера, конкретизация, но прежде всего понятие субъекта должны быть реинтерпретированы из перспективы их становления, в аспекте множественных взаимодействий вне привычных рамок дисциплинарно-психологических, микросоциологических, лингвистических схем. Как возможна субъектная позиция, которая не сводилась бы ни к рефлексивной, ни к трансцендентальной; которая была бы открыта и исключала отношение к себе в форме самотождественности и присутствия?

Субъект больше не может пониматься только как субъективность, а последняя - как психика и сознание. Преодоление редукционистских представлений

0 сознании и деятельности субъекта требует переосмысления концепции социального субъекта и его деятельности. Настоятельной необходимостью является рассмотрение субьективации, то есть попытки продумать, что представляет собой деятельность субъекта как становление, обусловленное событийным контекстом.

Степень разработанности проблемы. Корпус социально-философских подходов по теме исследования начинает систематически формироваться в середине XIX века - одновременно с появлением тем и практик не классической философии. Среди тем следует выделить три, имеющих прямое отношение к проблематике субьективации, - это темы субъективности, становления и тела.

Субъективность в классической философии оценивалась по меркам познавательных стандартов. Неклассические авторы (Ф. Ницше и С. Кьеркегор) тематизировали субъективность в качестве сверхценного аспекта человеческого существования. Как следствие, субъективность впервые освободилась от гносеологических оценок, а начиная с конца XIX века - постоянно увязывалась с проблемой интенсификации человеческого существования внутри таких направлений, как философия жизни, экзистенциализм, персонализм, философская антропология, герменевтика. Согласно концепции полисубьекгаой социальности В. Кемерова, проблема субъективности постепенно превратилась в проблему субъектности индивидов как силы и формы развития социальности1. Подтверждением этого тезиса служат работы теоретиков постиндустриального общества, трактующих субъективность в качестве главного ресурса постиндустриальной экономики (А. Горц, Т. Сакайя, Д. Белл, М. Кастельс, Т. Стюарт, О. Тоффлер и др.)2.

1 Кемеров В.Е. Классическое, неклассическое, постклассическое / Современный философский словарь. - Лондон; Франкфурт-на-Майне; Париж; Люксембург; Москва; Минск, 1998.-С. 403.

2 Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / под ред. В.Л. Иноземцева. -М.: Academia, 1999.

Важным симптомом неклассической мысли явилось стремление мыслителей обосновать идею бытия как становления. Здесь в развитии философии обнаруживаются взаимосвязанные тенденции. Одна находит свое выражение в постдиалектических концепциях становления (А. Бергсон, Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти, У. Джеймс, А. Уайтхед, М. Фуко, Ж. Делез и др.), другая - в стремлении своих представителей сочетать различные способы обоснований идеи становления посредством индивидуального экспериментирования в художественной и / или философской практике (С. Кьеркегор, Ф. Ницше, М. Хайдеггер после «поворота», В. Беньямин, Ж. Батай, Т. Адорно, А. Арто, А. Белый, А.П. Платонов, В. Хлебников, М. Пруст, Ф. Кафка, С.М. Эйзенштейн, Ж. Деррида и др.).

Проблематизация субъективности с необходимостью включила в себя тему тела, со времен Платона систематически вытесняющуюся классической философией в силу этико-теоретической ориентации. Работы, посвященные телесной воплощенности субъективных структур, оказались предельно важны в перепрочтении и деконструировании оппозиций душа / тело, разум / безумие, сознание / бессознательное, культура / природа. Помимо ряда упомянутых исследователей, пионерами здесь явились 3. Фрейд, а также все наиболее заметные представители психоанализа, среди которых следует особо упомянуть J1. Бинсвангера, М. Босса, Р. Лэйнга, Ж. Лакана.

Проблематика производства и становления субъективности постепенно превращается в междисциплинарную область исследования. Неудивительно, что количество работ, имеющих отношение к проблематике субъективации, огромно. Среди зарубежных исследователей, регулярно обращающихся к проблематике субъектности, следует назвать Ж.-Л. Марио, Э. Боуи, М. Франка, Р. Бернетта, У. Гуццони, Д. Жансе, теоретические позиции которых представлены в сборнике «Деконструктивные субъектности»3. Устойчивый интерес к классическим и современным теориям субъектности за рубежом проявляют также П. Адаме, Э. Балибар, X. Баба, Ч. Шеппердсон, М. Борч-Якобсен, М. Хардт, Д. Мэйси, X. Дрейфус, М. Долар4.

Что же касается школ и направлений, внутри которых проблематизируется фигура классического субъекта, следует выделить постструктурализм и философские дискурсы постмодернистского толка (Ж.-Ф. Лиотар, Р. Барт, Ж. Бодрийяр, Ж. Делез, М. Фуко, Ж. Лакан, Ж. Деррида, Ж.-Л. Нанси, Ф. Лаку-Лабарт и др.). Тема революционной субъективности, ее политической и эпистемологической значимости присутствует в работах таких представителей постмарксизма, как К. Касториадис, С. Жижек, Э. Лаклау иШ. Муфф, А. Бадью, М. Хардт и А. Нсфи5,

3 Deconstructive subjectivities. Ed. by S. Critchley, P. Dews. - Albany, State University of New York Press, 1993.

4 Работы вышеперечисленных исследователей представлены в сборнике: Supposing the subject / ed. by J. Copjec. - London: Verso, 1994.

5 Касториадис К. Воображаемое установление общества / К. Касториадис. - М.: Логос, Гнозис, 2003; Zizek S. Ticklish Subject. The Absent Centre of Political Ontology. - London,

Значительный вклад в разработку проблем тела, субъектности и сексуальности был сделан представителями таких ее направлений, как «феминизм различия (или деконструктивный феминизм)» и «постфеминизм». В этом смысле особенно следует отметить работы JI. Иригарей, Д. Батлер, Дороти Е. Смит6. Аналитическая работа расценивается ими как политическая, поскольку концептуализация женской субъектности неотделима не только от соответствующей микрополитики языка и тела, но и от изменения властных социальных структур. Среди российских исследователей, принадлежащих к этому направлению, следует назвать И.Л. Аристархову, Е.Г. Трубину, Е.Ю. Ме-щеркину, О.В. Шабурову, A.A. Темкину, Е.А. Здравомыслову, С.А. Ушакина7.

Проблематика становления и проблема его выражения является одной из традиционных тем сектора Постклассических исследований в философии ИФ РАН под руководством профессора В.А. Подороги.

Уральская школа социальной философии во главе с профессором В.Е. Ке-меровым уже давно плодотворно работает над проблемами методологии современного обществознания, связанными с преодолением стереотипов, редуцирующих социальность к «вещеподобным» структурам и бинарным схемам диалоговых, социальных, социальных, коммуникативных, понимающих и т.д. взаимодействий. Среди научных работ школы методологической продуктивностью выделяется монография профессора Т.Х. Керимова «Социальная гетерология»8, предоставляющая концептуальные средства для работы с открытым, децентрированным субъектом и «несамодостаточной» социальностью. Таков основной перечень исследовательских направлений, коррелирующих с проблематикой становящейся субъективности. Начиная со второй половины XX в. в философии прослеживаются попытки построения аналитики процессов становления субъекта. Наиболее заметными из них являются теория интерпелляции Л. Альтюссера (и примыкающие к ней работы С. Жижека) и концепция «переопределения философии» А. Бадью. Центральное же место в этом ряду по праву принадлежит М. Фуко. Именно в его работах был институциализиро-ван термин «субьективация», а тема историчности процессов субъективации прошла через все его творчество 70-80-х гг. XX века. Таким образом, «критика

Verso, Second Edition. 2009., Жижек С. 13 опытов о Ленине / С. Жижек. - M.: Ad Marginem, 2003; Laclau Е. Hegemony and Socialist Strategy / E. Laclau, Ch. Mouff. -London: Verso Book, 2001; Бадью А. Манифест философии / А. Бадью. - Machina, 2003; Бадью А. Можно ли мыслить политику? Краткий трактат по метаполитике / А. Бадью. - М. : Логос, 2005; Хардт М. Империя / М. Хардт, А. Негри. - М.: Праксис, 2004.

6 Иригарей Л. Этика полового различия / Л. Иригарей // Художественный журнал. -2005; Батлер Д. Психика власти / Д. Батлер. - Харьков: ХЦГИ, СПб. : Алетейя, 2002; Смит Д.Е. Социологическая теория: методы патриархатного письма / Д.Е. Смит // Хрестоматия феминистских текстов. Переводы. - СПб., 2000. - С. 29-63.

7 Работы вышеперечисленных исследователей представлены в сборнике О муже(М)

ственности: Сборник статей / сост. С. Ушакин. - М.: НЛО, 2002.

8 Керимов Т.Х. Социальная гетерология / Т.Х. Керимов. - Екатеринбург: УралНАУКА, 1999.

идеологии» (Альтюссер, Жижек), «политика истины» (Бадью), «микрофизика власти» (Фуко) - во всех перечисленных направлениях речь идет о субъектной трансформации индивида. И в каждом из них субъект в конечном итоге являет собой лишь точку приложения воздействий некоего Внешнего («власть» Фуко, «идеологические аппараты государства» Альтюссера, «реальное» Жижека, «событие» Бадью). Во всех случаях мы не имеем ответа на вопрос: что представляет собой становление субъекта? В каждом из направлений обсуждается характер и природа субъективации вне зависимости от самого становящегося субъекта. Или: субъективация в них мыслится как результат отсутствующего субъекта, а последний по умолчанию рассматривается как агент некоторого социального влияния.

На сегодняшний день в социальной философии реконструированы разнообразные субъектные профили и типы телесности, продемонстрированы типы сборки коллективных и индивидуальных тел, деконструирован ряд субъективных единств (единство Я, единство авторской субъективности, единство формы произведения, единство жанра), многообразно концептуализировано отношение «Я - Другой». Позитивно оценивая обширный корпус социально-философских работ, посвященных исследуемой проблеме, мы отдаем себе отчет в наличии множества проблемных полей и лакун, обусловленных отсутствием теории, которая описывала бы становление субъекта. Данное обстоятельство и предопределило выбор объекта и предмета исследования.

Объектом диссертационного исследования выступает социальный субъект, предметом - процессы становления субъекта - субъективации и их концептуальное определение.

Цель диссертационного исследования - социально-философский анализ процессов субъективации в современном обществе. Достижение поставленной цели предполагало решение следующих приоритетных задач:

• раскрыть теоретико-методологический контекст проблемы субъективации;

• определить регулятивный принцип исследования субъективации;

• выявить логико-методологические условия и аналитические средства социально-философского познания становящегося субъекта;

• обосновать переход от субъекта — к иной теоретико-методологической альтернативе;

• найти концептуальные средства для реализации этого перехода;

• исследовать средства и практику субъективации;

• конкретизировать проведенный анализ в методологической программе исследования процессов субъективации.

Теоретические и методологические основания исследования. Методологической основой исследования явился комплекс подходов, связанных прежде всего с именами М. Хайдеггера, Ж. Деррида, Ж. Делеза, М. Фуко.

Методологическое значение трудов Хайдеггера двояко: во-первых, речь идет о методологических импликациях Dasein-анализа, во-вторых - об открытии онтологического различия и концепции бытия как события (Ereignis). Концептуальный аппарат «Бытия и времени» сделал возможным мышление субъективности в качестве открытости (к бытию), исключающей отношение к себе в форме самотождественности и присутствия для самого себя. Открытие онтологического различия позволило рассматривать субъективацию в качестве объективной неопределенности, а также указало на характер связи между антропологической субъективностью и субьектностью как таковой.

Осмыслению методологических ресурсов философии М. Хайдеггера способствовали труды В. Анца, В.В. Бибихина, С.И. Голенкова, Т.Х. Керимова, Р. Достала, Г.М. Кучинского, Г.Т. Маргвелашвили, A.A. Михайлова, В.И. Молчанова, Ю.О. Орловой, С.Н. Ставцева, Ф.А. Олафсона9.

Вклад Ж. Деррида связан с идеей деконструкции и указанием на конститутивную роль «неразрешимостей». Так, деконструкция понятия субъекта позволила увидеть теоретико-методологическую обусловленность исследуемой проблемы, а тезис о «неразрешимости» утвердил идею рассмотрения субъективации как принципиально незавершенной.

У Делеза заимствована идея дифференциального отношения и специфики взаимной соотнесенности пары «актуальное - виртуальное», а также идея бытия как различия.

Наконец, сама идея истории субъективности, метод генеалогии, «микрофизический» анализ, характер соотнесенности комплекса «власть - знание», влияние организации пространства на субъектную конституцию взяты в качестве методологических ориентиров у Фуко.

9 Диалог Хайдеггера с традицией / ВАнц И Философия Хайдеггера и современность. -М.: Наука, 1991. - С.53-61; Хайдеггер: от «Бытия и времени» к «Beitrage» / В.В.Бибихин // Вопросы философии. - 2005. - № 4. - С. 114-129; Голенков С.И. Проблема понимания / С.И.Голенков // Дело философии в постклассическую эпоху. - Самара: Самарская Гуманитарная Академия, 2002. - С.35-44; Керимов Т.Х. Поэтика времени / Т.Х. Керимов. - М.: Академический проект, 2005; Достал Р. Время и феноменология у Гуссерля и Хайдеггера / Р. Достал // Мартин Хайдеггер: Сборник статей. Сост. Д.Ю.Дорофеев. - СПб: РГХИ, 2004. - С. 186-217; Кучинский Г.М. Развитие феноменологического метода и Dasein-анализ / Г.М. Кучинский // Dasein-анализ в философии и психологии: Сборник статей. Под ред. Г.М. Кучинского, A.A. Михайлова. - Мн.: Европейский гуманитарный университет, 2001. - С.94-169; Маргвелашвили Г,Т. Аксиологическое значение различия между экзистенциальным и категориальным в хайдеггоровском онтологическом учении. - Тбилиси: Мицниерба, 1979; Михайлов A.A. Принципы феноменологической философии / А.А.Михайлов П Dasein-анализ в философии и психологии: Сборник статей. Под ред. Г.М. Кучинского, A.A. Михайлова. - Мн.: Европейский гуманитарный университет, 2001. - С. 7-22; Ставцев С.Н. Введение в философию Хайдеггера / С.Н. Ставцев. - СПб.: Лань, 2000; Молчанов В. Время и сознание. Критика феноменологической философии / В.Молчанов. -М.: Высшая школа, 1998; Орлова Ю. Отношение Я и времени в поздней феноменологии Э.Гуссерля / Ю.Орлова// Логос. Философско-литературный журнал. -2010. -№ 5. - С.101-112.

Разнообразие вышеперечисленных подходов координируется с помощью социально-гетерологического метода (Т. Керимов), продуктивность которого заключается в том, что с его помощью задается новая система координат, внутри которой очевидности типа «сознания», «субъекта», «субстанции», «Я» не занимают исключительного положения. Вместе с тем гетерология не означает замену Я на Другого, сознания на тело и т.д. Смысл метода заключается в предоставляемой им возможности мыслить социальное как инаковое; речь идет о возможности присутствия индивидуального в социальном, «другого» в структуре «я». Субъективация в этой перспективе рассматривается как событие разделения совместности с другим.

Теоретической базой диссертации стали работы философов, социологов, культурологов, филологов, историков. Прежде всего это исследования современных ученых, разрабатывающих теории, связанные с проблематикой субъектности: В. Декомба, IO.JI. Качанова, В.А. Мазина, Д. Мэйси, Л. Рено, Я.А. Слинина, Ф. Хауте, Ж.-М. Шеффера, К. Шюес, С.С. Хоружего10. Особого внимания заслуживали авторы, отдающие предпочтение деконструктивистским стратегиям, такие как Ф. Лаку-Лабарт и М. Хаара".

Важным теоретическим массивом явился корпус работ, посвященных открытой, несамодостаточной или «радикальной» социальности. Среди авторов, которых необходимо вновь назвать, В.Е. Кемерова, Т.Х. Ксримова, а также A.C. Азаренко, C.B. Мансурова. Особо в этом ряду следует выделить Ж.-Л. Нанси и его работы, посвященные высвобождению теоретических ресурсов хайдеггеровского со-бытия (Mitsein)12.

10 Декомб В. Дополнение к субъекту / В. Декомб. - М.: Новое литературное обозрение, 2011 ; Качалов 10. Социология социологии: антитезисы / Ю. Качанов. - СПб.: Алетейя, 2001. Он же: Эпистемология социальной науки / Ю. Качанов. -- СПб.: Алетейя, 2007; Мазин В. Субъект Фрейда и Деррида / В. Мазин. - СПб.: Алетейя, 2010; Мэйси Д. О субъекте у Лакана / Д. Мэйси И Логос. Философско-литсратурный журнал. -1999. - № 5. - С. 66-80; Рено А. Эра индивида. К истории субъективности / А. Рено. -СПб.: Владимир Даль, 2002; СлининЯ.А. Трансцендентальный субъект: феноменологическое исследование / Я.А. Слинин. - СПб.: Наука, 2001 ; Хауте Ф.В. Ж. Лапланш о сексуальности и субъективности в работах Фрейда / Ф.В. Хауте // Логос. Философско-литсратурный журнал. -1999. -№ 5. - С. 81-92; Шеффер Ж.-М. Конец человеческой исключительности / Ж.-М. Шеффер. - М. : Новое литературное обозрение, 2010; Анонимные силы габитуса / К. Шюес // Логос. Философско-лите-ратурный журнал. - 1999. - № 10. - С. 4-15; Хоружий С.С. Фонарь Диогена. Критическая ретроспектива европейской антропологии / С.С. Хоружий. - М. : Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2010.

11 Лаку-Лабарт Ф. Нацистский миф / Ф. Лаку-Лабарт, Ж.-Л. Нанси. - СПб. : Владимир Даль, 2002. - 78 е.; НаагМ. Heideggerand the essence of man. - Albany: State University of New York Press, 1993.- 195 p.

12 Нанси Ж.-Л. Corpus / Ж.-Л. Нанси. - M.: Ad Marginem, 1999; Он же: Бытие единичное множественное / Ж.-Л. Нанси. - Минск: Логвинов, 2004; Он же: О со-бытии / Ж.-Л. Нанси // Философия Мартина Хайдеггера и современность. - М.: Наука, 1991.-С. 91-101.

Группу теоретиков «опыта - предела» составили Ф. Ницше, Ж. Батай, П. Клоссовски, М. Бланшо, М. Фуко. Для раздела, посвященного складкам субъективации, была важна книга Ж. Делеза «Складка. Лейбниц и барокко»13, содержащая не только философию складки, но также и ее «физику» и даже «математику». Из области системных исследований теоретической продуктивностью отличались также труды Н. Лумана; для нашего исследования особо важной оказалась работа «Общество как социальная система»14, в частности - тезис об операциях включения / исключения в социуме. Среди русскоязычных работ по проблематике телесности, способствовавших решению задач исследования, мы выделяем «Феноменологию тела»15 В.А. Подороги и «Сообщество тела» A.C. Азаренко16.

Культурологический тезаурус диссертации составили труды С.С. Аве-ринцева, П. Адо, Ж. Батая, В. Беньямина, М. Бланшо, В.Л. Глазычева, В.П. Горана, Б.Е. Гройса, A.A. Зиновьева, В. Йегера, A.M. Лобка, А.-И. Марру, В.А. Подороги, М.Я. Рыклина, А.К. Секацкого, Д. Уиллока, П.А. Флоренского, 3. Фрейда.

Научная новизна результатов исследования:

• осуществлен социально-философский и методологический анализ процессов субъективации и разработана дифференциальная концепция субъекта;

• в качестве регулятивного принципа исследования формализована теоретическая практика «опыта-предела» и эксплицированы ее методологические установки;

• сформулировано положение об экс-тимности субъекта и открыт до-предикативный уровень социального существования (дис-со-циация), со-изначальный становлению общества и субъекта;

• разработана теоретическая схема субъективации;

• концептуализирована практика субъективации;

• установлен онтологический статус «практик себя»;

• в качестве методологии исследования процессов субъективации предложен диаграмматический подход: реинтерпретировано понятие диаграммы общества, определен главный диаграмматический принцип, выявлена специфика составляющих диаграмму «единиц».

Основные положения работы, выносимые на защиту:

1. Опыт-предел есть опыт, конституирующий субъекта и по этой причине принципиально не рефлексируемый последним. Единственным основанием такого опыта является утверждение, утверждающее собственную избыточ-

13 Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко / Ж. Делез. - М.: Логос, 1998.

14 Луман Н. Общество как социальная система / Н. Луман. - М.: Логос, 2004.

15 ПодорогаВ.А. Феноменология тела / В.А. Подорога. -М.: Ad Marginem, 1995.

16 Азаренко С. А. Сообщество тела / С.А. Азаренко. - М.: Академический проект, 2007.

ность в существовании. Социальное существование - уклонение от единства в пользу множественности, внутри которой и разыгрывается то, чего не удержать в первом лице или в первичности «Я», имени или идентичности. Становление социального субъекта-антирепрезентативно. Познание здесь есть ис отражение социальной реальности, но существование, ко-интенсивное последней.

2. Субъективация определяется как социальный процесс становления внешнего - внутренним. Его содержание определяется понятием «экстимно-сти». Социальный объект экс-тимен в отношении субъекта и поэтому 1) служит внутренней границей последнего и одновременно 2) его внутренним барьером, препятствующем завершению субъективации. Субъект и объект в том виде, в каком они выявлены в социальной форме, со-вместны как раз-мещенные обоюдной экс-тимностью. Становление социального субъекта - субъективация есть дис-со-циация: открытость становящегося субъекта всякий раз коррелятивна или даже кон-фигуративна открытой, несамодостаточной социальности.

3. Теоретическая схема субъективации определяется структурой складки «складывающее - складываемое - сгиб». С онтологической точки зрения складываемое - сущее, складывающее - бытие; сгиб - место и характер их взаимной соотнесенности. Из экзистенциально-онтологической перспективы соответственно: экзистентное, экзистенциальное и событие их взаимной принадлежности. Экзистентное здесь - фактично, экзистенциальное - структурно. Процесс субъективации объединяет два вида присутствия: присутствие как настоящее - субъективность и присутствие как событие - субъектность. Субъективность - собственность имени, истории и идентичности; субьекшость - то, что становится, выводит в присутствие. Процесс субъективации не связывается с присутствием присутствующего, но с присутствием как событием - или как с никогда не прекращающимся выходом в присутствие.

4. Субъект практики субъективации постоянно изменяется на основании опыта, в который он вовлечен, который он творит и который в такой же мере изменяет его. Становление социального субъекта, не будучи линейным процессом, направленным от одного актуального к другому актуальному, представляется как движение от актуального через динамическое поле виртуальных тенденций к актуализации этого поля в новом актуальном. В отличие от реализации возможного, актуализация виртуального никогда не напоминает то, что подлежало актуализации, это всегда появление случайного - нового, неожиданного, неожиданное, внезапное.

5. «Техника» онтологически опережает «сущность». Онтология еегь не иначе, как уже содержа в себе «технологию». При этом последняя определяет возможность бытия: но не как причина или основание, а как уже принадлежащая ему. Субъективность всегда (технически) опосредована. Момент техничности формально и содержательно необходим при конституировании любых форм субъективности. Практики (техники) себя не мо1уг быть квалифициро-

ваны как имманентные или трансцендентные. Субъективация не заключается в трансценденции бытия, предположительно имманентного идентичности, Я, самости и т.д. Субъективация осуществляется всякий раз как имманентность трансценденции всякого конечного социального существования как такового. Практики себя, следовательно, трансимманентны.

6. Методологическая программа исследования процессов субъективация имплицирована в понятии диаграммы общества. Диаграмма общества - соотношение сил, производящее его базовые коды, определяющие характер динамики, специфику представленных в нем схем восприятия, природу основополагающих ценностей, доминирующие формы обмена и т.д. Использование понятия диаграммы предполагает, что субъективность выступает в качестве функции или события социальных структур и институтов, общественных отношений, практических схем и т.д., но не как нечто первичное. Обнаружение диаграммы и соответствующих ей социальных технологий производства субъективности позволяет на новый уровень объективности в осмыслении социальной реальности.

7. Диаграмма складывается из множества составляющих ее открытых единичностей - социальных сингулярностей. Диаграмма сама - сингулярность. Сингулярности есть не что иное, как специфические единицы становления социального, множественные одновременные «срезы» которых и образуют собой различные события. Диаграмма «отбирает» или включает в область своих значений лишь ко-адаптивные ей элементы, или то, что оказывается в границах допустимости ее специфической конфигурации. Диаграмма тестирует все бесконечное множество флуктуаций социального на предмет их совместимости с тем, что она конструирует как свою реальность.

8. Процессам субъективации соответствует дифференциальная теория социального субъекта. Единство индивида не в идентичности и самотождественности, но в различии и саморазличении. В отличие от гегелевского (негативного) различия различие как дифференциальное отношение есть чистое отношение, отношение как таковое. Различие здесь выходит на трансцендентальный уровень: дифференциальное отношение обусловливает что-либо, что мыслится или воспринимается в качестве тождества. Различие конституирует тождество, становится производящим, генетическим. Взаимоопределяющиеся дифференциальные отношения (два или более) порождают сингулярности. Сингулярные точки - это точки, принципиально важные для существования или состояния множественностей. Сингулярные точки - это точки события, конституирующего или изменяющего природу субъекта. Субъект - определенная констелляция сингулярных точек.

Научно-практическая значимость работы обусловлена актуальностью темы и новизной проблематики. Теоретико-методологическое осмысление процессов субъективации очерчивает новое поле исследований в социальной

философии. Материалы и выводы диссертации дают новое теоретическое представление о процессах становления субъекта, а также открывают возможность дальнейшей разработки дифференциальной концепции субъекта. Материал диссертации может быть положен в основу спецкурсов «Понятие субъекта: история и деконструкция», «Прагматика фундаментальной онтологии», «Диаграмматика социальности». Отдельные положения диссертации могут использованы при чтении курса «Философия» в разделах, посвященных различным аспектам социального познания, социально-антропологической проблематики, а также для проблемного изложения курсов «История философии», «Социальная философия», «Философия и методология науки».

Апробация работы. Начиная с 2000 года основные положения диссертации докладывались на ежегодных Всероссийских научно-практических конференциях, проводимых Восточно-Сибирским Институтом МВД России, а также на следующих конгрессах, конференциях, круглых столах и семинарах: Всероссийская конференция «Толерантность и полисубъектная социальность» (Екатеринбург, 2001), Межрегиональный философский семинар «Постне-классическая наука: проблема человека» (Улан-Удэ, 2003), II Всероссийском социологическом конгресс «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, 2003), Круглые столы «Социальная гетерология и проблема толерантности» (Екатеринбург, 2003) и «Толерантность в обществе различий» (Екатеринбург, 2004), Второй Международный гуманитарный конгресс (Иркутск, 2004), конференция Международного центра азиатских исследований (Иркутск, 2004), Международная научно-практическая конференция «Идентичность в культуре и обществе» (Челябинск, 2005), IV Российский философский Конгресс «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005), Сорокинские чтения МГУ (Москва, 2005), Всероссийская научно-практическая конференция «Актуальные вопросы судебных экспертиз» (Иркутск, 2007), Международный научный конгресс «Человек в мире культуры: исследования, прогнозы» (Казань, 2007), VI Международная научная конференция «Интеллигенция и взаимодействие культур» (Улан-Удэ, 2007), Первой Всероссийская заочная конференция «Религия в Российском пространстве: исторический, политический и социокультурный аспекты» (Иркутск, 2008), Международная научно-практическая конференция «Интеллигенция и власть» (Москва, 2008), III Всероссийский социологический конгресс «Социология и общество: пути взаимодействия» (Москва, 2008), Всероссийской научно-практической конференции «Развитие социальных систем как проблема управления» (Иркутск, 2009), Всероссийской научно-практической конференции, «Новые методы в решении фундаментальных проблем социальной философии: синергийная антропология» (Казань, 2009); Международной научно-практической конференции «Совершенствование боевой и физической подготовки курсантов и слушателей образовательных учреждений силовых ведомств»

(Иркутск, 2010); Международной научно-практической конференции «Социальное: содержание, смысл, поиск в современном культурно-историческом пространстве и дискурсе» (Казань, 2011)

Структура и объем исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы, состоящего из 241 позиции. Работа изложена на 307 страницах.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, выявляется социально-философская значимость, фиксируется степень разработанности, формулируются цель и задачи диссертации, ее методологические основы, научная новизна и практическая ценность.

В первой главе «Теоретико-методологическая обусловленность проблемы субьективации» раскрывается теоретико-методологическая обусловленность исследуемой проблемы и обосновывается необходимость социально-философской программы ее разрешения. Раскрытие теоретико-методологической обусловленности проблемы субьективации предполагает движение в следующих трех направлениях: 1) анализ способов функционирования понятия субъекта в различных исторических контекстах с целью выявления его до-рефлексивных оснований и парадигматических предпосылок; 2) исследование имеющихся типов аналитики процессов субъективации; 3) определение регулятивного принципа исследования процессов субъективации. Теоретические истоки проблемы субъективации восходят к формированию неклассической философии, поколебавшей многие традиционные философские практики и понятия и нашедшей свое содержательное завершение в общем проекте «преодоления метафизики». Одним из значимых теоретических результатов последнего следует считать крушение фигуры субъекта как высшего единства мысли, схваченное в парадигмалъной метафоре «смерти Бога». Судьба субъекта- одна из важных тем, определяющих судьбу современной философии. Она представляется оправданной, если принять во внимание то господствующее положение, которое занимало понятие субъекта в философии Нового времени и, шире, в метафизике вообще. Но все варианты элиминации субъекта в пост-классичесюой философии и философских дискурсах постмодернистского толка никогда не отменяли возможностей другой субъектной позиции. Сегодня, в эпоху «преодоления метафизики», невозможно вновь поставить вопрос о статусе субъекта, не затронув историю его понятия, а также варианты деконструкции его основополагающих предпосылок. Цель § 1 «История и деконструкция понятия субъекта» - дать антиметафизическое рассмотрение этой темы в связи с возможным обновлением видения субъекта. Прямая предшественница понятий субъекта и субстанции - концепция ошга-куроке'тепоп Аристотеля. Сущее как сущее есть огш'а. «Как» говорит здесь о том, что исследованию должно

подвергнуться сущее как оно есть: сущее в его существовании, становящееся сущее. Ousia выражает смысл конкретного существования в качестве только и именно этого. Существовать - значит всегда быть только и именно этим человеком, этим камнем, этой коровой. Сущее - множество индивидуумов и индивидуаций, находящихся в явных или неявных отношениях друг к другу. Индивиды и индивидуации обладают постоянными и превходящими свойствами (акциденциями). Ousia - то, что в каждый момент владеет этими свойствами, ибо лежит в их основании. Ousia, следовательно, может быть определена как конкретное всеобщее, но так, что это всеобщее находится в ней не в качестве arche, но как определенная ступень воплощенности на пути к реализации конечной причины. Телеологический принцип Аристотеля позволяет мыслить сущее одновременно и как становление, т.е. сущее как движение реализации ousia на пути к telos, и как само-тождество, т.к. каждый раз моменту всеобщего строго соответствует его конкретное.

В «Физике» Аристотель определяет ousia как hypokeimenon. Такое отождествление имеет двойной смысл. Ousia - это прежде всего сущее как то, что существует, есть, лежит перед нами. В этом случае все сущие - субстанции. Но ousia - также и то, что лежит в основе, внизу, под- (как под-лежащее) - соответственно, ousia есть то, благодаря чему сущее есть. Ousia как актуализированное сущее, субстанция; но также и как сущее в состоянии становления - точнее, природа сущего, сила, лежащая в основе его роста, возникновения. Этот смысл ousia в равной степени относим как к физике, так и к метафизике, хотя в каждом случае понятие функционирует по-разному. «Метафизический» смысл ousia указывает на «суть» вещи, устойчивое ядро, благодаря которому она остается самотождественной при всех ее превращениях. Этот смысл ousia Аристотель называет arche. Наука о сущем в его присутствии - это в то же время наука о первых и высших началах. Этот второй смысл - решающий для Аристотеля.

В соответствии с этим двойным значением слова ousia оно употребляется в философии Нового времени, в которой впервые и получило права гражданства понятие субъекта. Оба значения, которые мы выделили в слове ousia, были доведены до рефлективного осознания, в результате чего продуктивно взаимосвязанные у Аристотеля значения ousia отрываются друг от друга и получают новый бытийный статус. Субстанция сохраняет свое исходное значение сущности, лежащего в основании, субъект отождествляется с совокупностью восприятий, образов и чувств, т.е. с сознанием. Именно в этом значении мы используем понятие «субъективное», тогда как в традиционном значении не субъективное, а субстантивное является субъектом.

Мотив исходной ориентации на субъект в философии Нового времени ясен: субъект как то сущее, которое есть мы сами, является абсолютной достоверностью, данной в непосредственном прямом доступе. Критика понятия субъекта означает, прежде всего, деконструкцию парадигматических предпосылок

или оснований, впервые тематизированных и санкционированных Декартом. Репрезентация - вот общее основание субъекта как несущей конструкции философии картезианско-гегелевского типа. Принцип репрезентации опирается на два главных средства: здравый смысл и обыденное сознание. Взаимная корреляция здравого смысла и обыденного сознания образуют модель суждения как узнавания. Внутри этой модели мышление смешивается с познанием, а познание - с формой узнавания.

Кант наследует у Декарта понимание субъекта как res cogitans. По Канту, в акте сознания я действительно существую; однако последнее обстоятельство отнюдь не означает, что я при этом должен мыслить. В каком случае прямой перенос определения («я существую») на неопределенное («я мыслю») будет легитимным? Какова форма определяемого? Ответ Канта таков: форма, в которой неопределенное существование становится определяемым через «Я мыслю», есть форма времени. Важно иметь ввиду следующее: время здесь отнюдь не познавательная форма, но форма существования. Более того: время есть выражение бытия как такового, в том числе и в качестве субъективности.

Что же касается трансцендентального познания, то оно имеет дело не с сущим, но с понятиями, которые определяют бытие сущего. Постулируя априорность трансцендентальной субъективности, Кант нигде не касается характера и способа ее бытия. Напротив, он стремится показать, что существование «Я мыслю» нельзя прояснить, и доказывает, почему это так.

Отличие гегелевской диалектики от логики классического типа заключается в следующем: 1. Законы мышления имманентны исследуемому объекту, а не являются, в соответствии с традицией, абсолютными, ни от чего не зависящими правилами. 2. Диалектическая логика предполагает наличие искомого содержания (т.е. философского = научного знания) в акте собственной реализации. Диалектика есть само движение содержания, а не внешняя деятельность субъективного мышления, как предполагала классика.

Сам процесс объяснения теперь динамизируется, становится динамическим и (коль скоро вышеуказанное происходит) совпадает с динамикой самой реальности. С целью фиксации этой имманентной динамики субстанции Гегель вводит понятие субстанции, характеризует ее в дальнейшем как «субъект». В этом понятии субъекта в свернутом виде содержится вся гегелевская мысль. Сущее как таковое, действительность в целом, действительность как целое и есть не что иное, как самодвижущаяся субстанция, точнее - субстанция как субъект. Субъективность рождается там и тогда, где и когда появляется возможность полагать себя с точки зрения самого себя.

Последним великим оплотом Субъекта является феноменология Э. Гуссерля. Важнейшим шагом в деле деконструкции феноменологического «живого настоящего» стали работы Ж. Деррида. В «Голосе и феномене» Деррида обернул репрессивную роль значения и показал, что трансцендентальное сознание

принципиально беспомощно вне знака, который обладает по отношению к сознанию опережающим характером. Трансцендентальное сознание, следовательно, нуждается в знаке, чтобы присутствовать в мире. Таким образом «присутствующее» является не первичным и естественным, а опосредованным. Трансцендентальное сознание не может выйти в присутствие, не будучи опосредованным знаком.

Со второй половины XX в. стало ясно, что эволюция философии будет связана с продолжением анализа парадигматических предпосылок классической философии как «метафизически присутствия». Наиболее существенным следствием этой работы является переход от представления бытия в качестве сверхсущего основания к его представлению в качестве становления. Бытие и сущее остаются в качестве понятий, но бытие по отношению к сущему будет рассматриваться в качестве принадлежности. То есть не как начало сущего и его априорное условие возможности, но как то, что принадлежит сущему - не бытие сущего (в родительном падеже, с коннотацией обладания), но бытие (и) сущсе. Бытие здесь - операция, посредством которой сущее выходит в присутствие. Новизна этого шага определяется тем, что речь идет о генетических и дифференциальных условиях не возможного, а действительного опыта. Бытие - это событие, и его «начало» - различие, дифференциальное отношение. Различие здесь выходит на трансцендентальный уровень: дифференциальное отношение обусловливает что-либо, что мыслится или воспринимается в качестве тождества.

Взаимозависящие или взаимоопределяющиеся дифференциальные отношения (два или более) порождают сингулярные точки, которые противостоят точкам как таковым или регулярным точкам множества или множеств. Сингулярности или точки экстремума есть точки, принципиально важные для существования или состояния множественностей. Например, точки кипения или замерзания являются сингулярными. Сингулярные точки - это точки события, изменяющего природу множества. Всякое сущее может рассматриваться как совокупность или сборка сингулярных и регулярных точек. С введением понятия дифференциального отношения традиционное понятие субстанции утрачивает продуктивность. Субстанция заменяется множественностью, а сущность - событием. Место классического вопроса о сущности занимает теперь вопрошание о структурных и генетических условиях существования.

Вышеописанная онтологическая парадигма приводит нас к возможности дифференциально-онтологического переописания социального. Различие здесь есть то, что конституирует социальность как таковую. Соответственно, единство индивида не в его идентичности, а в его различии и саморазличении. «Дсцентра-ция субъекта» неизбежно влечет за собой децентрацию объекта или «трансцендентального означаемого». «Децентрация» влечет за собой не уничтожение субъекта, а кон-центрацию, расположение его в многомерной социальной реальности. Децентрированный субъект возвращается в эту реальность как условие консти-

туирования и восстановления динамических форм, выявления существования такого же децентрированного объекта с присущими ему «режимами бытия». Такое отношение конституирует не-субьективируемый (не-феноменологизируемый, не-экзистендиальный и, в целом, не-антропологический) способ бытия сингулярного субъекта. Именно этот мотив «возвращения субъекта» оказывается главным в современной социальной философии.

Логика различия как методологического ориентира исследования не противопоставляет себя логике основания; однако фигура классического субъекта возможна лишь внутри структуры различий. Субъект, следовательно, есть подвижная констелляция различий, становление, субъективация.

В § 2 «Проблема субъективации и типы ее аналитики» исследуется ряд попыток построения аналитики процессов производства и становления субъекта. Проблематика производства и становления субъективности принадлежит к междисциплинарной области исследования, поэтому количество работ, имеющих косвенное отношение к проблеме, огромно. Приводится краткая характеристика некоторых персоналий (Ф. Ницше, С. Кьеркегор, М. Вебер, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, С.С. Аверинцев, С.А. Азаренко, А.К. Секацкий, П.А. Сапронов, Ю.А. Согомонов, Ж. Рансьер), основных школ и направлений (постмодернизм, неофеминизм, постмарксизм, Уральская школа социальной философии, аналитическая антропология).

К наиболее важным авторам, создавшим теоретические модели субъективации, автор относит Л. Альтюссера, С. Жижека, А. Бадью, но прежде всего - М. Фуко.

В соответствии с Фуко, человек обживает фигуру субъективной автономии не иначе, как подчиняясь власти. Речь, однако, идет о власти «молекулярной», «микрофизической», власти без субъекта. Субъект рождается, будучи пронизанным множественной сетью латентных принуждений, каковые никогда не опознаются в качестве насильственных. Процесс субъективации протекает главным образом через тело. Тело - королевская дорога субъективации. В «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» (1975) тело заключенного формируется посредством проработки через дискурсивную матрицу уголовного права. Однако дело отнюдь не происходит так, как если бы власть избирала провинившегося индивида в качестве объекта своих нормализующих воздействий. «Виновный» субъект создается властью, равно как и механизмы подобного созидания.

Основная мысль Фуко по проблеме «свободы субъекта» может быть резюмирована следующим образом: официальная мораль «кодексов» инспирирована властью; факультативные правила некоторой частной этики и соответствующая «политика себя» исходят от свободного субъекта. Важнейшим уроком, который следует извлечь из последних книг Фуко, является то обстоятельство, что условия субъективации не являются застывшими статическими структурами, но структурами историческими, темпоральными, и вместе с тем - активными

и продуктивными. Опыт существования, схватываемый в понятии «субъект», не является ни «естественным», ни неизменным. «Субъект», следовательно, не является универсальной антропологической константой. Он историчен, и, возможно, преходящ.

Л. Альтюссер был первым, кто в самом начале шестидесятых годов XX в. задался вопросом о производстве субъекта. В соответствии с Альтюссером, субъекта формирует социальный запрос, субъект есть субъект вопроса, задаваемого ему властью. Если субъект не признает власть («не отвечает»), рушится все производство. Область воображаемого и есть такая область, где подобное непризнание становится возможным. Воображаемое может снижать эффективность символического закона, но не может противостоять закону или быть в состоянии переформулировать его.

Рефлексивность производится в таком акте обращения на себя, который является обращением к закону, к символической норме. Субъект, следовательно, рождается в акте (само)ограничения. Не субъект посредством неких «внутренних сил» обживает закон, но онтологически опережающий символический порядок закона обусловливает наличие всякого «внутреннего». Закон утверждается в инициирующем рефлексивном обороте (на себя) субъекта. Закон: обращение субъекта на себя = обращение субъекта к закону. Однако проблема здесь заключается в следующем: Кто (что) существует до субъекта, до процесса подчинения=овладения? Альтюссер использует понятие «индивид», выполняющее функции резервации места субъекта до субъективации. Однако все происходит так, что «индивид» в данной ситуации становится простой статистической площадкой, пустым грамматическим условием «реального» субъекта идеологии. Грамматика и логика субъекта обретают существование лишь после его появления в процессе субъективации. Коль скоро это так, понятие индивида оказывается закрытым для всех форм его генеалогического вопрошания.

Проект А. Бадью - ответ на постмодернистский вызов, попытка выйти за повторяющиеся в разнообразных вариациях констатации «конца философии», необратимости крушения ее «архитектоники» и т.д. Как возможна философия сегодня, не прибегающая к поискам побочной поддержки в виде науки, поэзии и/или литературы, без отсылок к косвенным референтам, призванным обеспечить захват новых инструментальных и содержательных философских территорий? В соответствии с Бадью, современная конфигурация философского дискурса должна найти опору в трех «узловых понятиях», каковыми являются 1) бытие, 2) истина, 3) субъект и которые актуализируются в размерности «события». Что же такое «событие» и какова его связь со становлением субъекга? «Событие» можно описать как противоположность «ситуации». Последняя имеет место, пока все идет «своим чередом», соответствуя правилам некоего установленного положения вещей. Здесь возможно познание, возможны

правильные, непротиворечивые высказывания, возможно накопление знаний. Невозможна лишь истина. «Событие» взрывает «ситуацию». Оно исчезает сразу же после своего появления, однако при этом «событие» обусловливает появление субъекта, в котором и обретает жизнь. Излюбленные примеры событий у Бадью: Христос и св. Павел, встреча Элоизы и Абеляра, открытия Галилея в физике и Генделя в музыке, французская и Великая Октябрьская революции, ранние этапы культурной революции в Китае, май 68-го. Событие захватывает экзистенцию, порождая субъекта. Субъективация - это субъект, отстаивающий истину события и хранящий ей верность. Истина, трансформирующая субъекта, не есть озарение, но процесс. Процесс субъективации как подлинное единство мысли и дела, которое и есть древняя философская парадигма самой жизни-в-мысли, мысли-и-жизни. «Истинная субъективация материально проявляется как публичная декларация события под своим собственным именем...». Субъективная декларация публична, потому что истина события по определению открыта для всех; факт декларации неустраним, ибо декларация не имеет иной силы, кроме той, которую она декларирует. Декларация и есть то, что изменяет, или, словами Бадью, разделяет субъекта. И субъект, и декларируемая им истина события пост-событийны. Субъективация в истине есть мысль-практика, прорыв, всегда «не сообразующийся с веком сим» по причине своей неизменной универсальной исключительности.

Представляется важным отметить следующее. Все представленные типы аналитики процессов субъективации объединяет одна общая черта, а именно: некое Внешнее («власть» Фуко, «идеологические аппараты государства» Аль-тюссера, «Реальное» Жижека, «Событие» Бадью) оказывается конститутивным элементом самоидентичности субъекта. Та или иная форма внешнего в виде социальных или структурных влияний фигурирует в качестве части объяснения того, как производится субъект. Альтюссеровская сцена «интерпелляции» вне всяких сомнений коррелятивна «дискурсивному производству субъекта» у Фуко. Но и в том, и в другом случае невозможно ничего сказать о специфике самого «процесса производства» подобного рода. «Интерпелляция» у Альтюссера фундируется окликающим голосом официальной санкции. У Фуко слово дискурса есть одновременно его дело - почти в полном соответствии божественной властью. Самого же субъекта, переживающего процесс становления-внешним, здесь как бы не существует. И все же: каким образом происходит формирование субъекта? Как субъект (вос)принимает и оценивает условия, заставляющие его формироваться? Становление субъекта в теориях субъективации фигурирует лишь как «тропологическое допущение» (Д. Батлер), обретающее свою единственную реальность только в качестве слова. Вправе ли мы лишь допускать формирование субъекта, не имея объяснения процесса его становления? В качестве вывода констатируется, что сам процесс становления субъекта остается не исследованным внутри социально-философского дискурса.

§ 3 «Процессы субьективации в парадигме "опыта-предела"» посвящен формализации регулятивной методологической установки, позволившей бы исследовать становящуюся реальность субьективации. Если в стандартной ситуации, как правило, либо существует метод для определения предмета, с которым мы незнакомы, либо же предмет предзадан, и тогда следует разработать метод ради того, чтобы глубже исследовать его стороны, свойства, законы функционирования и т.п., то при тематизации феномена субьективации исследователь попадает в замкнутый круг. А именно: исследователь вынужден неявно предполагать предмет, которому еще только предстоит быть определенным. С одной стороны, субъект в состоянии обратиться к собственному генезису только в третьем лице, отчуждая, следовательно, «собственный» взгляд в акте подобного обращения. С другой стороны, сама попытка исследования процесса субьективации говорит о том, что процесс этот уже завершен, и всякий анализ может осуществляться лишь постфактум, что означает выход за рамки становления как предмета исследования.

Для преодоления подобной формативной зависимости предмета и объекта исследования может оказаться продуктивной одна из методологических установок философии постклассического типа, получившая общее название «опыта - предела». Данная стратегия в том или ином виде просматривается в работах почти всех современных философов, в область исследований которых попадала проблематика становления. Имя Ф. Ницше традиционно связывают с первыми, ставшими классическими образцами ее реализации. В этом параграфе автор опирается на труды Ж. Батая, М. Бланшо и М. Фуко, творчество которых было сознательно соотносимо с ницшевским проектом.

Опыт - предел есть опыт, «выписывающий» субъекта и именно по этой причине принципиально не опознаваемый последним. Единственным «основанием» и «гарантией» такого «опыта» и является утверждение, «безработная негативность», утверждающая только и именно собственную избыточность. Если утверждение всегда утверждает больше, чем может утвердиться, то всякое существование есть не что иное, как движение уклонения от какого-либо единства, изнутри которого событие мысли разыгрывается не как возможность, но, скорее как случай или удача. Существование - уклонение от единства: в пользу множественности («имеющей быть» вне оппозиции единое-многое), внутри которой и разыгрывается то, чего не удержать, ни достигнуть в первом лице или в первичности «Я», имени или идентичности.

В параграфе приводятся примеры практики опыта-предела как методологической установки, реализованной в работах Ф. Ницше. Методологическая значимость парадигмы опыта-предела приоткрывает возможность более радикального содержания знания, не сводимого только к логическим принципам. В то же время мысль в парадигме опыта-предела четко отделяет себя от сближения любыми разновидностями философского иррационализма. Что

же касается отличий от классического философского дискурса, то граница, разделяющая опыт-предел и общепринятые аналитические стратегии, - есть граница между субъектом и объектом. Философская практика опыта-предела начинается там, где заканчивается власть принципа рефлексии и принципа репрезентации. Если объективированное познание редуцирует становление, то методологическая практика опыта-предела настаивает на сбережении его ресурсов. Такое сбережение осуществляется посредством принятия положения о соответствии становления самому себе в форме не-соответствия. Возможность познания в классическом смысле здесь исключается. Но не следует упираться в альтернативы: становление - представление или не представление, знание или не-знание и т.д. Нужно вести речь о самом движении непредставления, о непредставлении, которое имеет место на границе представления.

Парадигма опыта-предела позволяет пересмотреть отношение между со-ционаучным дискурсом и социальностью, а также между социальной теорией и практикой. Перекодирование очевидных образов социальности, выработка языка для выявления социально-временного структурирования общественной жизни сегодня больше не является проектам, но есть производство реальности как таковой. Знание не является нейтральным: познавать значит созидать. Поэтому исследовательская практика и так называемая внешняя реальность не находятся ни в отношении оппозиции, ни, тем более, тождества. Вышесказанное может означать: к становлению, к социальному, к становящейся субъективности не существует непосредственного доступа, поскольку становление не подлежит концептуальному охвату. «Агент» субъективации, что бы с ним не происходило (и сколько бы теоретических «похорон» ему не устраивали) всегда опознает себя не иначе, как в качестве субъекта. Однако факт открытой соотнесенности с природным и социальным миром онтологически опережает, опосредует все формы его «самосознания», и в этом смысле он рассматривается как «детерминированный суперструктурой», то есть как объект. В качестве регулятивного принципа исследования логика опыта-предела предписывает следующее: 1) отказ от достоверностей «субъекта» и «сознания»; 2) постулирование вторичности сознания по отношению к реальности как таковой; 3) отказ от презумпции объективности сущего, в той или иной форме данного сознанию; запрет на полагание «основания», «единства», «цели» сущего в качестве методологических возможностей «начала»; 4) принятие «данности» сущего (в том числе и субъекта) в качестве утверждения множественности различий, различающих и различающихся одновременно; 5) отказ от полагания какого-либо объекта как инертного, так как последний сам есть сила, явившаяся результатом взаимодействия предшествующих сил.

В качестве вывода по первой главе утверждается необходимость перехода от онтологии - к гетерологии, от субъекта - к субъективации, к генетическим и дифференциальным условиям становления субъекта.

Вторая глава «Субьектнвация: от субъекта - к существованию» имеет целью реализовать указанный переход и призвана ответить на вопрос о том, какие исследовательские стратегии и средства могут оказаться пригодными для работы с «открытым», децентрированным субъектом и «несамодостаточной», необъективируемой социальностью. Это цель второго раздела исследования, в котором центральной фигурой становится М. Хайдеггер. В § 1 «Хаидспер: Субъект vs Dasein» ставится задача выбора концептуальных средств, пригодных для работы с разомкнутым субъектом вне традиционной онтологической парадигмы. Для ее решения автор прослеживает логику элиминации субъекта в творчестве М. Хайдеггера. В «Бытии и времени» рефлективная модель субъекта отождествляется с метафизической традицией и по этой причине не принимается в расчет. Итогом применения феноменологического метода для исследования вопроса о смысле бытия явилось понятие Dasein. Словом das Dasein Хайдеггер именует присутствие бытия в человеке, неотделимое от собственно-человеческого бытия, не тождественного, однако, понятию «человек». Именно в Dasein усматривается путеводная нить к смыслу бытия как такового. Открытость к бытию суть фундаментальное условие субъективности Dasein, исключающее отношение к себе в форме самотождественности и присутствия для самого себя. Бытие не дано в прямом доступе. В качестве сущего, служащим исходной точкой для рассмотрения бытия, является Dasein. Будучи дорефлексивным и допредикативным измерением субъективности, Dasein полностью определено фактическим опытом сущего и кругом возможностей опыта, каковые ему таким образом и в данный момент присущи. Важнейший методологический сдвиг, осуществленный Хайдеггером в «Бытии и времени» и нашедший свое воплощение в разработке понятия Dasein, можно кратко охарактеризовать как сдвиг от субъекта {сущности, субстанции) - к существованию. Dasein-измерение человеческого существования включает в себя следующие существенные черты: 1. Dasein не есть ни «субъект», ни «человек», ни некое «что». Существование не может быть определено через логическую сущность или «чтойность». Существование не имеет сущности, оно дается как безосновное или, как выражается Хайдеггер, как своя собственная сущность, которая отнюдь не является исчерпанной после того, как ей вменяют «субъекта». Чтобы существовать, не обязательно быть субъектом или иметь сознание. Dasein как раз и призвано продемонстрировать онтологическую рас-согласованность человеческого сознания и существования. 2. Dasein есть то, благодаря чему человек может мыслиться как принадлежащий миру. Пребывая в перманентной и всегда конкретной разомкнутое™, Dasein не имеет «точки начала» включения в мир. Находясь в становлении как в движении опространствливания, оно не исчерпывается фигурой присутствия и/или наличия. По этой же причине Dasein не мыслимо в модусе обладания (гак как бытие неприсваеваемо). Dasein и бытие не могут быть поняты как «человеческое бытие» и «бытие как таковое», которые были бы соотносимы или противостояли

друг другу. Бытие и Dasein существуют в открытой ситуации взаимопринадлежности. 3. Dasein присуще понимание бытия. Не будучи субьевсгом, Dasein понимает смысл своего существования всегда как субъект, но не как объект. Dasein - субъект без (или до) объекта. Быть в качестве понимающего сущего значит быть открытым бытию. Есть этого «быть» заключено в возможностях Dasein. Теряние-обретение возможностей быть заключено в его экзистенции. В той мере, в какой Dasein существует, оно имеет дело с окружающими его возможностями. Только имея дело с этими возможностями (в их упущении, отрицании или утверждении) Dasein в состоянии понимать себя. 4. Способ бытия Dasein -это временность. Dasein не существует иначе, как временясь. Человек в своей сути есть отношение к бытию (или Dasein). Это значит, что он устремлен к бытию, всегда открытому этой устремленности. В отличие от вещей, человек как Dasein не погружен во время, но сама временность идентична его природе.

Основные уроки экзистенциальной аналитики заключаются в следующем. 1) В открытии субфундаментального измерения человеческого существования (Dasein), в дорефлексивном плане которого человек разомкнут: он всегда находится на пути к себе, в становлении, в брошенности в ситуацию. 2) Указанное измерение является онтологически опережающем по отношению к антропологической субъективности.

Назначение § 2 «Хайдеггер: между бытием и сущим» заключается в демонстрации того, какими средствами осуществляется критика субъекта после «Бытия и времени» и выявление методологического ресурса «позднего» периода. Анализ начинается с понятия онтологического различия, определившего как все основные темы «позднего» Хайдеггера, так и логику их развития. Сложность мышления онтологического различия может быть резюмирована следующим образом: 1) онтологическое различие не разделяет сущее и бытие, ибо такое разделение бессмысленно и невозможно. Его суть - не негативное «не» различия, но скорее «разносящееся объединение», дизъюнктивный синтез (Ж. Делез): сущее и бытие. 2) Онтологическое различие не есть предмет мысли, но объект забвения. Забывая о бытии, мы только и можем мыслить сущее, не имея понятия о забытом. Единственный корректный ответ на вопрос о предмете забвения таков: то, что нами забыто - это ничто, или даже скорее - ни-что (как ни-что из сущего). Онтологическое различие есть, таким образом, сама модальность проблематического, то, что позволяет нам задаваться вопросом. 3) Онтологическое различие является учреждающим для бытия, а также способа, каким бытие учреждает сущее в двойном движении прояснения и сокрытия.

Онтологическое различие есть условие возможности онтологии как метафизики. Бытие не дано метафизике, или дано в качестве забвения. Одним из значимых результатов забвения следует считать понятие субъекта. Современная метафизика метафизична в той мере, в какой она сложилась вокруг фигуры субъекта. Аутентичный смысл категории субъекта заключен в возможности

экстремальной объективации. Последнее дает развернуться процессу, имя которому - господство техники. Вопрос о технике и вопрос о бытии неразрывно связаны друг с другом. Сущность техники, обусловленной метафизическим взглядом на мир, Хайдеггер обозначает с помощью введенного им неологизма «по-став» (Ge-stell). По-став - это метод представления всего противостоящего субъекту как состоящего-в-наличии. Но противостоящий объект здесь противостоит не в смысле независимости от субъекта, а как «наличный материал», его средство и собственность, рассматриваемое с точки зрения потребления, использования, утилизации. Например, язык, представленный в единстве своего фоно-грамматического образа, есть постав. Будучи субъектом языка, «владея» им, мы «коммуницируем», «передаем значения». Однако по-став, помимо технически производственного смысла, призван сохранить еще и оттенок того «становления», откуда, собственно, все и происходит. Этот второй смысл является принципиально важным. Размышляя о нем, можно догадаться, что по-став сам по себе вовсе не есть что-то техническое. Что же такое по-став? Ничто иное, как способ, каким действительное выходит из потаенности, становясь состоящим-в-наличии.

Вовлекая человека в «поставляющее производство», по-став ставит, размещает его перед собственной тайной, сталкивает его с ней, выводит на определенный путь раскрытия потаенности. Подобным образом язык, взятый в его бытийно-историческом существе, понятый как о-существляемый самим бытием не есть система коммуникации, но «дом бытия». Именно поэтому техника есть завершенная метафизика, метафизика, живущая антиципацией своего конца. Она - начало превозмогания забвения бытия, само событие возвращения, придания метафизике ее собственной истины.

Время и бытие полностью со-ответствуют друг другу в размерности, которую Хайдеггер называет событием (Ereignis). Время в событии определяется не посредством центрации вокруг «теперь», но из открытого единства простирания друг к другу всех трех временных измерений. Не метафизическое единство (настоящего, прошедшего и будущего) в качестве чистого прохождения «теперь», но простирающееся единство времени, посредством которого только и возможно бытие как присутствие, однако не в качестве простого наличия (или «теперь»). Событие - безосновное, неконцептуализируемое, нефеноме-нологизируемое основание бытия и сущего. «Дано» (а не «есть») события объясняет онтологическое различие: бытие дано даже при условии, что оно не есть, не существует буквально. Бытие дано при его лишенности собственности, сущности, оно - воплощение чистой нехватки. Однако элементарный факт отсутствия не является достаточным основанием для данности бытия. «Дано», скорее, граница отсутствия/присутствия. Бытие есть дар бытия, именно поэтому бытие - всегда уже бытие сущего. Но не в смысле обладания (бытие владеет сущим), а принадлежности. Каким образом соотносятся событие и «субъект»?

Перефразируя Хайдеггера, можно было бы сказать, что метафизические, субъ-ектно-ориентированные стратегии есть «фотографический негатив» события. Фигура субъекта как присвоение, обладание воплощает собой максимальное насилие. Субъект - это смерть, или, наоборот, чистая имманентная жизнь. Событие, в отличие от субъекта, полностью лишено отношений обладания; оно не действует, но «просто» сбывается.

Онтологическое различие есть перспектива, позволяющая соотнести «субъект-существование» и существование как событие. В качестве вывода констатируется следующее: прежде, чем быть субъектом, дано само бытие субъекта, субъект без «без», собственно существование. Существование есть сущность субъекта в той мере, в какой он есть до любой предикации. Это существование как событие, как то, что случается.

В § 3 «Субьективация как дис-со-циация» делается попытка вписать процесс субьекгивации в перспективу существования как со-бытия или совместности с целью выделения такого уровня существования, который бы был со-изначален как конституированию субъекта, так и общества. Другими словами, речь идет о таком определении социальности, которое внутри себя самого позволяло бы учитывать процессы субъективации и видеть общество как фундированное этими процессами. Параграф начинается с анализа экзистенциала «совместности» («Mitsein»), Опираясь на работы Ж.-Л. Нанси, автор показывает, что ситуация со-бытия, бытия-вместе, с-другими или со-вместно (Mitsain, Miteinandersein, Mitdasein) есть структура, являющаяся онтологически опережающей для как для общества, так и субъекта. В таком случае именно со-бытие (Mit-Dasein) следует считать приоритетным для конституции самого Dasein.

В перспективе совместности социальность не может быть опознана как процесс, ориентированный на некоторую цель. Напротив, социальность современна, а значит лишена линейности и причинных связей. Со-временность предшествует времени субъекта: со-временность со-временна лишь субъективации, становлению субъекта, которое осуществляется не иначе, как совместно. Социальность раскрывает себя как движение, конституированное уникальным стечением обстоятельств. В подобном движении никакая универсальность не в состоянии поглотить ни одну единичность. Общество как совместность - подвижная констелляция дис-позиций. Каждая единичность есть разрушение фан-тазма социальной целостности и замкнутости, окончательная и безоговорочная победа над ними. Единичность множественна: по меньшей мере два разорванных элемента отбрасывают и активизируют друг друга, не располагая, однако, окончательной возможностью выделиться в качестве «себя самого»; именно поэтому единичность единственна в одновременной открытости как отношению, так и отсутствию такового. Единичность - в неотвратимой смене отношения, зависящей (не зависящей) от малейшего случая и решающейся в раз-решении как в притяжении и отталкивании, в одиночестве или в коллективе, в свободе или

необходимости. Очевидность любой собственности (свойственности, идентичности, субстанциальности, сущности, Бытия) базируется на (или в) обращенности к своим пределам, разделяющим совместность. Истине «Я существую», а также истине существования Другого предшествует «мы существуем».

Нет бытия как субстанции или основания, есть лишь бытие-вместе, совместность. «Со-», «в-», «вместе» ничего не говорят ни о способе связи (как если бы речь шла об отношении между готовыми терминами), ни о связываемом, но лишь о бытии в качестве отношения, тождественное самому существованию. Общество есть со-существование, которым мы располагаем вместе. Уникальное сочетание единичностей - ни сумма, ira обобщение, ни, в конце концов, «общество».

Что также означает: сообщество, не производимое как работа, не производящее себя как работу. «Труду» соответствует тетическое полагание, отвечающее абсолютной субъективности. Бесцельной «трате» (Ж. Батай), или «наслаждению» (Э. Левинас) отвечает чистый жест разделения существования и сопричастность ему, существование без сущности и пред-подоженности. Подобно тому, как работа, труд, производство и выгода не могут считаться антропологическим минимумом, а «потребность» может и должна иметь иной статус (или подчиняться иному режиму, нежели диалектика производства), существование должно быть помыслено как избыточность, рас-ходование, рас-положение, диспозиция. Именно ввиду подобного «неэкономического» аспекта существования всякая субъективность с присущей ей «собственностью» всегда содержит в себе неизмеримо больше, чем она в состоянии удержать в представлении. Поскольку исток существует не иначе, как в собственном разделении, всякое «для себя» субъективности есть еще и одновременно «от себя», в неизменной избыточности существования - для другого или для мира, точнее - вместе с ними, вопреки всей возможной воле и власти. Чистая трата безо всякого умысла: вот знак сообщества, неуловимого, «неописуемого» (М. Бланшо), «непроизводительного» (Ж.-Л. Нанси), не призванного к выживанию, «дар(м)ового» (Т.Х. Керимов).

Субъективация в этой перспективе должна быть определена как процесс становления внешнего внутренним. Содержание подобного процесса был точно схвачено Ж. Лаканом в понятии «экстимности». Если применительно к стратегическим целям психоанализа смысл экстимности сводился к требованию искать бессознательное «снаружи», то по отношению к субъект-объектному отношению в социальной форме его освоения следовало бы фиксировать следующее. Содержание субъект-объектной дихотомии не должно сводиться к констатации их «внешности» друг другу. Социальный объект никогда не есть просто внешний предел, посредством которого субъект конституирует свою идентичность и самотождественность. Объект экс-тимен в отношении субъекга и поэтому 1) служит внутренней границей последнего и одновременно 2) его внутренним барьером, предотвращающим «полную и окончательную» субъективацию (или

реализацию) последнего. Субъект и объект в том виде, в каком они выявлены в социальной форме, со-вместны как раз-мещенные обоюдной экс-тимностью.

Логика (или гетеро-логика) совместности переопределяет традиционные онтологические координаты, касающиеся концептуализации места, пространства-времени, способа существования и режима сигнификации. Итогом такого переопределения следует считать обновление понятия существования, мыслимого теперь как открытое единство экс- и дис-позиции, выносящее его к пределу самого себя, «каждый раз» которого раскрывает вместе как единичное множественное бытия. Со-вместность не прибавляет одно существование к другому (например, до образования Единого), но создает со-бытие: не ком-, но дис-позицию. «Общество» и социальный «субъект» становятся неразличимыми на допредикативном уровне в едином процессе дис-со-циации. Выражаясь тавтологически, дис-со-циация существования онтологически опережающа по отношению к коллективному и индивидуальному, личному и общественному, частному и общему. Дис-со-циация: не способ универсальной связи между сущими, но лишь их бытие в качестве отношения, тождественное самому существованию, сбывающемуся в множественном интенсивном движении взаимной предъявленности экс-позиций.

Существование каждого взывает к другому, взыскано другим, точнее, множественными другими. Обретая истину в движении к внешнему, субъективация экс-тимна. Последнее означает, что становление проблематизирует абсолютизацию оппозиции «субъект-объект». Объект в этой перспективе является не внешней, но становящейся внутренней границей субъекта. Внешнее становится внутренним, однако не в диалектической парадигме присвоения «своего иного» и в гарантированном возврате к своему «внутреннему» из любого «внешнего», но в становлении-другим без возврата и гарантий. Последнее обстоятельство позволяет сделать важный вывод о природе субъективации. Вся мыслимая «собственность» субъекта, все, что опознается им в модусе обладания как своё, конституируется в задержке от причин, сделавших «собственное» возможным. Тот или иной акт субъективации имеет причины - однако эти причины всегда синтетические и случайные - встреча, опережающая узнавание, конъюнкция единичностей.

Общий вывод по второй главе таков. 1) Процессы становления субъекта протекают на дорефлексивном, допредикативном, субфундаментальном уровне существования. Именно это обстоятельство объясняет свойство экс-тимности субъекта, в соответствии с которым последний просто «застает» субъективность в качестве собственности, свойственности. 2) Становление субъекта - субьективация есть дис-со-циация: становление субъекта коррелятивно открытой, несамодостаточной социальности.

Но как удержать субъект-существование и событие, «собственное» и «несобственное» субъекта? Третья глава «Складки субъективации, или субъект (не)существует» посвящена построению теоретической схемы процесса

субъективации, которая бы ненасильственным образом удерживала ставшее и становящееся, сохраняла бы «собственность» субъекта и тем же движением ставила бы ее под вопрос. В качестве примера подобной задачи § 1 «Складка: Хайдеггер, Фуко, Делез» начинается с анализа проблемы амбивалентной зоны формирования субъекта, которая не была решена в рамках «микрофизики власти» М. Фуко. Если власть в качестве условия предшествует субъекту, то требуется четкое различение условий власти как того, что делает власть возможной, и возможностями, предоставляемыми властью или видимыми из ее перспективы. Если в любом субъективном действии субъект неявно удерживает условия своего возникновения, то значит ли это, что вся его свобода остается ограниченной этими условиями, а также то, что эти условия остаются неизменными в каждом конкретном акте? Предполагается, что для разрешения указанной трудности может оказаться полезным понятие складки. Формально история «складки» как философского понятия ведет происхождение от Хайдеггера периода «поворота» (Kehre). Онтологическое различие является учреждающим для бытия, а также способа, каким бытие учреждает сущее в двойном движении прояснения и сокрытия. Данное различие не есть различие «между...», но складка, Zwiefalt. Смысл введения понятия складки заключался в том, чтобы продемонстрировать, что онтологическое различие не разделяет сущее и бытие. Его суть - не негативное «не» различия, но скорее «разносящееся объединив», дизъюнктивный синтез (Ж. Делез): сущее и бытие. В нарафафе рассмотрена интерпретация творчества Фуко из перспективы складки, предпринятая Ж. Делезом и делается промежуточный вывод о том, что делезианская версия процессов субъективации у Фуко оставляет открытыми ряд вопросов, имеющих принципиальное значение. Его «складка» не объясняет, каким образом «диктатура социального» конституирует рефлексию, приводит к образованию специфических модусов рефлексивности. Если «субъективация» или интери-оризация некоторой властной нормы никогда не предполагает прямого принуждения, то каков механизм ее образования? С целью ответа на эти вопросы логика функционирования складки рассматривается более подробно. В наиболее общем виде «философия складки» базируется на следующих положениях. Нечто существует лишь постольку, поскольку отличается от чего-то другого и одновременно допускается этим другим. Настоящее некоего «самоприсутствия», очевидность присутствия-для-себя не является элементарным фактом. Присутствие воспринятого настоящего непрерывно соединяется с неприсутствием (и невосприятием) и только поэтому может существовать и восприниматься как присутствующее и самотождественное. Всякая складка произведена на основании предшествующей, любое складывание выполнимо на основе предыдущего. «Удвоенность» складки с необходимостью воспроизводится по обе стороны, однако так, что они соотносятся между собой в этом различии; это разрыв, при котором каждый член противопоставления отбрасывает и активизирует другой.

Понятие складки, следовательно, в первую очередь характеризует способ, каким нечто выводится в присутствие. Складка предстает как некий сгиб, который различает и вместе с тем сам может быть различен. Складка поэтому может быть определена как возможность для последующих сгибов.

Вывод, который отсюда следует сделать, заключается в следующем. В концепте складки имплицированы два методологических запрета и одно требование. Первый - запрет на возможность отыскания абсолютного начала, второй - запрет на любые отношения обладания, или на возможность полагания абсолютного субъекта как на «хозяина» складывания. Или: субъект не владеет началом. Что же касается требования, то оно может быть сформулировано так: аналитические операции должны строиться с учетом (не)присутствующего двойника, каковым обладает каждая позитивная (или определяемая в качестве «присутствующей») сущность.

Возвращаясь к содержанию понятия складки, мы можем констатировать, с одной стороны, «физический», силовой факт «сгиба» (сгибание, отгибание, разгибание), с другой - фигуру «двойника», также предполагаемого складкой в виде операций удвоения, отражения, взаимоналожения. Сгиб явным образом субъективирует свою модальность, отрицая всякую бессубъектную непроизвольность. Однако не следует абсолютизировать власть сгибания: субъектива-ция сгиба возможна только и единственно посредством объективации складки. Иначе говоря, любой сгиб бессилен вне задействования «пассивных» ресурсов складывания. Сгибание неотделимо от складывания. В качестве ресурса, с помощью которого можно выбраться из игры монотонных повторов «сгиб-складывание, складывание-сгиб, и т.д.», сводящей на нет эвристический и операциональный потенциал понятия складки, избрано понятие «инфлексии» (или «вгиба»), введенного Делезом.

Инфлексия определяется Делезом как генетический и идеальный элемент сгиба. Точка инфлексии - это точка, где кривизну сгиба пересекает касательная. Она не обладает актуальным существованием и не является силой; векторы вогнутости, описываемые ею и детерминирующие центры кривизны «вибрируют по разные стороны кривой». Но инфлексия есть то, что полностью, от начала и до конца сочетает в себе природу противоборствующих сил сгибания и складывания. Инфлексия, следовательно, в отличие от сгибания и складывания и есть складка par excellence. Не будучи сводима ни к актуально действующим силам (сгибание), ни к пассивному результату их действия (складывание), инфлексия есть постоянно действующая возможность осуществления складки и осуществляющая ее. Инфлексия, следовательно, есть перманентная возможность ис-полнения, взаимодействие сил, само становление как процесс сгибания/складывания. Инфлексия - событие складки.

Если определять субьективацию как процесс становления субъекта, развивающийся под действием некоторых внешних сил, то в топологических терминах

он должен быть определен как такое сгибание, результатом которого и должна явиться некая субъектная конфигурация. Что же (или кто) подлежит сгибанию? Несмотря на его кажущуюся законность и очевидность, подобный вопрос не может считаться корректным. Если каждая складка существует не иначе, как на основе предыдущей, не значит ли это, что каждая складка находится внутри другой складки, как полость в полости? Нечто сгибается, образуя одновременно то, что можно было бы назвать присущностью. Присущность воспринимается как то, что в себе уже замкнуто или включено. Присущность оказывается обернутой, облаченной. То, что подверглось сгибанию, актуально существует в оболочке, внутри некой обволакивающей материи. То, что включено, - виртуально. Однако виртуальное существует не иначе, как в выражающей его оболочке. Ибо для чего складывается или сгибается некая вещь, как не ради того, чтобы бьпь помещенной во что-либо? Конечная цель сгиба - образование включения и присущности. Поэтому переход от сгиба к присущности незаметен, принципиально неразличим. Субъект неизбежно опознает (свою) субъективность в качестве изначальной принадлежности, собственности и свойственности. Субъективность в качестве результата субъективации есть следствие принципиально неопознаваемой операции сгибания, итог которой - допредикативное присвоение «внутреннего». Поэтому субъективность (как всегда сгибаемое) всегда является включенным и неотъемлемым. А включение и неотъемлемость, в свою очередь, находятся в состоянии монадической замкнутости или закрытости.

В завершении параграфа показано, как из перспективы складки прочитываются теории формирования совести и сознания в концепциях Ф. Ницше и 3. Фрейда.

§ 2 «Складка и (не)существующий субъект». Двум типам понимания бытия (бытие как основание и бытие как различие) соответствуют две фигуры субъективности как различные формы присутствия: присутствие как настоящее и присутствие как событие. В топологии складки присутствие как настоящее соответствует статической фигуре сложенности. Присутствие здесь возвращается к себе, оборачивается на себя. Результатом процедуры оборачивания является интроспекция; следовательно, речь идет о представлении или, вернее, о самопредставлении. Присутствие и представление здесь становятся эквивалентными друг другу, взаимно теряются друг в друге, достигая обоюдного предела. В данной ситуации больше ничего не приходит, ничего не может произойти. Самопредставление - это и есть субъективность, то, что принято именовать «бесконечно внутренним», частной или интимной сферой личности. Субъективность дана в модусе присвоения и обладания, она есть собственное субъекта. С собственностью подобного рода субъект (а также базирующаяся на нем философия тождества) обретает единство сознания, законченность и полноту.

Присутствие как событие: здесь, напротив, отсутствует какая-либо законченность или форма. Субъект в этой ситуации де-субъективируется, претерпевая

становление. В топологии складки субъективация, или присутствие как событие, соответствует глагольно понятому сгибу, или линии инфлексии. Процесс субьективации не связывается с присутствием присутствующего, но с никогда не прекращающимся выходом в присутствие. Однако дело не заключается в том, чтобы квалифицировать присутствие как событие или как настоящее, как одно или другое. Вопрос заключается в том, как в процессе субьективации охарактеризовать тип соответствия этих видов присутствия друг другу. Ведь обе субъектные конфигурации, как формы присутствия, имеют место в одном месте, одна располагается на другой, одна становится возможной через другую.

Субъективность есть не иначе, как в модусе собственности и свойственности. Субъективность присваивается субъектом как самость, субъективная идентичность. Субъект - это обладаемое, узнаваемое, жизнь имени и памяти. Собственность субъективности есть лишь горизонт прошлого, в котором только и может мыслиться «самость», «Я», «свое», «собственное». Субъектность, в отличие от субъективности, не обладает собственностью, не владеет собственным существованием. Существование субьектности не «есть»; ведь все, на что распространяется «есть», подпадает под власть техно-логической интерпретации бытия как наличия. «Есть» - главный оператор присвоения. «Есть» означает «понимать», «иметь», «производить» и т.д. Быть для субъектности - значит не быть в наличии, случаться. В каждый раз по-новому устанавливающемся событии собственность обретается/теряется в само-от-странении. Собственность, саморазличаясь, никогда не достигает себя. Если субъективности (как собственности) предшествует динамика повторения, факт возвращающегося различия, то субъектность как раз и есть то, что всякий раз разделяет существование в свойственной ей открытости. Это разделение не есть деление общего бытия поровну, но непрекращающаяся война, оспаривание, утверждение множественного разделения-в-причастности. То, чему безвластным образом подчинена субъектность, это существование, которому ничего не пред-положено, существование без сущности. Ничем не связанное и никак не центрированное существование, не порядок и не беспорядок одновременно, против бытия и небытия, между активностью и пассивностью, опространствливание «до» пространства и времени, со- и дис-социация одновременно. Субъектность не есть качество или свойство, которое следовало бы приписать социальному субъекту в качестве, например, его сущности или основания. Субъектность - фундаментальная модальность существования. Итог: субъектность выводит к присутствию субъективность, однако не иначе, как в качестве безличного наличия «имеется». Субъектность — существование без существующего, точнее—без субъекта. Субъектность дает субъекту исполниться в качестве такового, однако ничем не гарантированным образом, иначе говоря - так, что субъект (в своем единстве и целостности) постоянно находится под вопросом. Субъектность при-открывает субъективность в неизвестность. Субъектность не универсальна и не статична. Строго

говоря, нет существования вообще или как такового. Существование есть как всегда именно «это». И снова: «вот это» некое существование не определено посредством уникальности его сущности, но всякий сбывается по-разному. Быть - это сбываться в соответствии с сингулярной конфигурацией «вот» (Da). Субъектность не может мыслиться иначе, чем в модусе события по причине того, что ее появление тождественно исчезновению. Парафаф завершается анализом экзистенциалов «собственного» и «несобственного», призванною еще раз продемонстрировать методологическую продуктивность складки. Невозможность окончательного разрешения в одну из возможностей означает шанс сбережения темпоральной сути Dasein; невозможность схватить субъектность в представлении делает возможной собственность субъекта в модусе присутствия.

§ 3 «Складка: Я и Другой» посвящен реинтерпретации отношения «Я -Другой». Во второй половине XX в. в философии отчетливо просматриваются два противоположных подхода к указаной проблеме: диалогический (или онтологический) и гетерологический. В первом случае Другой понимается как свой Другой, во втором - как принципиально неопределенный, необъек-тивированный, неконцептуализируемый Другой. Отношение «Я - Другой» в одном случае обратимо, в другом с необходимостью безвозвратно. В первом случае противоречие «Я-Другой» снимается посредством допущения трансцендентальной тождественности Бытия. Во втором, напротив, удерживается диссимметрия; однако подобное удержание, хотя и совершающееся «по ту сторону» Бытия, возможно не иначе, как при условии своего постоянного возвращения. «Я» здесь становится сугубо отрицательным началом, управляющим общим движением не-возвращения вне какой-либо зависимости от способов гарантии данного предприятия. Каким образом может быть помыслена возможность выхода по другую сторону альтернативы «онтология или гетерология»?

Социальная гетерология, противопоставляемая равно как онтологическому, так и гетерологическому подходу и «примиряющая» их в событии, представлена в виде окончательной версии описания отношения «Я - Другой». В событии Я -всегда другой; быть другим не есть героизм, реализация некой экзистенциальной потребности или аффективный «порыв». Становление-другим в социально-гете-рологической перспективе вообще никак не связано с действием субъекта. Само субъективное Я становится возможным благодаря тому, что определяющий его Другой стоит под знаком «всегда уже». Иными словами, самость достигает себя самой отнюдь не в рефлексивном обращении. То, что естественным образом представляется субъекту как возвращение (или непрерывность) само-тождества, оказывается на поверку обозначением повторения не тождества, но инаковости, повторением Другого, каковые и обусловливают рассеяние субъекта. В подобных обстоятельствах вопрос о рефлексии вообще утрачивает смысл; однако Я при этом дается не иначе, как в возможности рефлексивного удвоения. Каждое Я удваивается благодаря рефлексии в себя. Тем же движением эта процедура вся-

кий раз удваивает уже существующее дуальное отношение между Я и Другим. «Каждый раз» подобного предприятия реорганизует заново весь порядок без какой-либо возможности учредить в нем «последнее» основание. Отношение «Я - Другой» есть складка: каждое удвоение (вновь и вновь) удваивается, а собственная рефлексия в себя удваивается до бесконечности.

Автор констатирует недостаточность хайдеггеровской аналитики Другого. Другой у Хайдеггера не проясняется в наиболее существенном отношении, а именно - в возможности данности Другого как радикально иного (даже по отношению к Dasein) способа существования. Как Я, так и Другой обособляются в абсолютной свободе глобальной совместности, игра которой в равной степени предполагает как их близость, так и различие. Быть в себе - значит в то же время быть в Другом, приходить к себе из Другого по ту сторону логической, хронологической и хронотопической последовательности. «Быть в себе» в таком случае означает (не) существовать, не быть вовсе, но постоянно смещаться, ненасильственным образом удерживаясь на несамотождественной, гетерологической, ситуативной границе. Речь идет о границе самого бытия, иначе говоря - о событии, посредством которого становление только и может представлять (или упорядочивать) себя. Однако, даже придя к выводу, что «понимание» (как экзистенциал) - это событие, необходимо поставить вопрос о том, чем обусловлены его «ради-чего» и «значимость», а также в чем субстанциализируется «понимание» как всякий раз конкретный тип или профиль разомкнутости. Другими словами, в чем и каким образом во-площается событийное со-существование Я и Другого?

Авторская точка зрения такова: субъекту имманентен Другой, подобно тому, как субъектному профилю имманентны конфигурирующие его социальные (телесные) практики. Именно тело есть то, что непротиворечивым и нанасиль-ственным образом удерживает Я и Другого. Субъект обладает собственным Я благодаря принципиальной невозможности присвоить Другого. Другой не является мистической, трансцендентной фигурой. Социальная организация Другого не менее конкретна, чем любое индивидуальное Я. И именно тип организации Другого определяет способ первичного, пре-онтологического понимания. Так, тело «понимает», но не осознает; Я (или субъект) все осознает, но не «понимает». Другой здесь - не прозрачность смысла, и не темнота психического, но различие в работе сил, непрерывно «выписывающих» субъекта. Тело: Я и Другой, вместе.

Все существующее абсолютно со-причастно друг другу, следовательно - изначально разделено. Всякое сингулярное «Я» предполагает множественность или существование хотя бы еще одной другой сингулярности. Ведь сингулярный - это каждый вместе и среди других. Сингулярный, следовательно, это множественный. Сингулярность (Я) не представляет собой «субъекта» по отношению к себе самой. Сингулярность именно потому является сингуляр-

ностью, что лишена такого отношения. Если подобная единичность и обладает статусом некоторой «самости», то лишь в той мере, в какой последняя лишена идентичности. Я и Другой: единичность/множественность. Я соответствует Другому в несоответствии. Субъективный опыт воспроизводится и осознается в качестве такового за счет непрекращающегося возвращения Другого, который в конечном итоге есть не что иное, как оборотная сторона, изнанка Я. Именно поэтому Я - всегда Другой.

В качестве вывода по третьей главе диссертант констатирует, что теоретическая схема субъективации определяется структурой складки: складывающее - складываемое - сгиб. Процесс субъективации объединяет два вида присутствия: присутствие как настоящее - субъективность и присутствие как событие - субъектность. Процесс субъективации не связывается с присутствием присутствующего, но с присутствием как событием - или как с никогда не прекращающимся выходом в присутствие. Субъектность выводит к присутствию, субъективность присваивает выведенное в качестве «собственности». Субъективность как собственность есть результат неустранимого со-присутствия Другого. Другой в топологии складки понимается как принципиально не опознаваемая операция сгибания, осуществляющая допредикативное присвоение «внутреннего».

В четвертой главе «Технологии субъективации и диа-грамма-тизация социального поля» раскрываются основы дифференциальной теории субъекта и оформляется методологическая программа исследования процессов субъективации. В § 1 «Практика субъективации» делается попытка увидеть процесс становления субъекта, исходя не из его заранее сформулированной цели, но из «физики» самого социального: каким образом на допредикативном, до-индивидуальном, до-личностном уровне может быть помыслена практика субъективации, осуществляемая субъектом?

Понятие практики субъективации отталкивается от понятия праксиса, разработанного в постмарксизме (К. Касториадис). Хотя практика субъекги-вации представляет собой сознательную деятельность, это не значит, что она имеет дело с неким предзаданным итогом. Она опирается на некое знание, но оно всегда фрагментарно и временно, поскольку сам процесс субъективации приводит к постоянному зарождению нового опыта. Знание «как» в процессе субъективации не может быть от начала и до конца дано заранее, ибо постоянно рождается из деятельности. Специфическая непредсказуемость и частичная бесконтрольность практики субъективации может быть объяснена посредством понятия виртуального, которое было введено А. Бергсоном и получило интенсивное развитие в ряде работ Делеза17. Виртуальное - целиком и полностью допредикативно, и в этом смысле - фундаментально. Следовательно, виртуальное служит основанием, но - без-донным. Виртуальное

17 См., например: Делез Ж. Различие и повторение. - СПб., 1998. - С. 256- 270.

не является возможным и не должно смешиваться с ним. Возможное лишь противостоит реальному, виртуальное же само от начала и до конца реально. Виртуальное онтологически предшествует возможному, ибо последнее есть всего лишь понятие, виртуальное же - чистая множественность. Возможное лишь подлежит осуществлению и понимается как будущий образ реального; процесс возможного - это осуществление. Виртуальное, напротив, всегда уже осуществлено, а его процессом является актуализация. Осуществление возможного есть реализация предзаданного, подобие.

Актуализация виртуального происходит посредством различия, расхождения или дифференциации, порывая с подобием как процессом, а также с тождеством в том смысле, в каком оно может мыслиться в качестве принципа. В отличие от реализации возможного, актуализация виртуального никогда не напоминает то, что подлежало актуализации, это всегда появление нового. Актуализация виртуального всегда неожиданна, а ее итог - различие вместо сходства, которым только и жива возможность.

Виртуальная множественность определяется лишь внутренним образом, не выходя из самой себя, без опосредования неким гомогенным пространством, в которое она якобы должна быть погружена. Взаимоопределенность виртуальных элементов есть дифференциация; их актуализация в различных частях и видах есть дифференсиация. Первый момент выражает чистую позитивность дифференциальных связей, мест и функций, позиций и порогов. Второй момент говорит о производстве законченных утверждений, реальных связей, воплощающих актуальные функции и отношения. Тогда в перспективе связки «виртуальное-актуальное» любой объект предстает как двойной: 1) дифференцированный и в этом смысле полностью определенный, однако не имеющий актуального существования и 2) дифференсированный, как выражающий актуализацию виртуального, целостный, но не завершенный.

Полная определенность дифференцированного может быть опознана субъектом лишь постфактум - дифференциальные отношения никогда не являются заранее известными. В перспективе субъекта они существуют под знаком «всегда уже». Дифференцированный объект полностью определен ценой незнания (или забвения) того, что дало ему возможность быть. Что же касается того же самого объекта как дифференсированного, то он является целостным, ибо уже получил актуализацию (на основе дифференциации), но не является завершенным, так как процессы дифференциации в нем не заканчиваются.

Совмещение дифференцированного/дифференцированного предполагает одновременно как целостность и присутствие (а также презумпцию самотождественного субъекта), так и открытость и становление. Не то или другое, но то и другое одновременно: перманентная раз-решимость присутствия в становление, саморазличительная без-деятельность единства. Если пара «актуальное-виртуальное» является онтологической структурой, то для анализа

практики субъективации это обстоятельство имеет следующие последствия. Актуализация виртуального происходит посредством различия и расхождения, порывая с каким-либо подобием, это значит, что всякое действие субъекта по определению избыточно - в любой ситуации (безразлично - действия или бездействия) субъект всегда совершает больше, чем предполагает. Именно об этом и говорит специфическая избыточность, «ненужность» бессознательной деятельности: оговорки, сновидения, фантазмированис и т.д. Так, всякая идентичность имеет шанс исполниться в качестве таковой лишь благодаря утверждающему ее различию, возможность которого вписана в существование. Самотождественный субъект, субъект собственности, интимности, индивидуальности, имени есть лишь частичный результат взаимной динамики в-себе-другого и Другого вообще, чья возможность заранее вписана в сущее как открытый ряд бесконечных возможностей. Всякая собственность субъекта вторична и относительна, но существование как событие - абсолютно. В этом смысле социального субъекта следует полагать (не) существующим, или находящимся в состоянии постоянного рождения. Если «полный» способ существования субъекта есть дифференциация, то итогом актуализации следует признать появление «Я» и субъективности как сферы его принадлежности. В конце параграфа в целях демонстрации различия метафизической и гетероло-гической позиций в отношении практики анализируется понятие «кайроса».

§ 2 «Практики себя, технологии субъективации» имеет своим назначением эксплицировать своего рода «онтологию» практики субъективации. Параграф начинается с истории понятия «практик себя», явившегося фундаментальным для практики субъективации. Приводятся результаты анализа данного понятия в отечественной литературе (С.С. Хоружий). Практики себя характеризуются холистичностью (как полностью захватывающими человеческое существо), телеологичностью (как обращенными к заранее известной цели), участием Другого (как специалиста по переустройству индивида), обращением на себя (как закономерного итога заботы о себе, позволившего субъекту идентифицировать «истинного себя»). Для ответа на вопрос о месте практик себя в теории субъективации выясняется их онтологический статус.

Расхожая «онтология техники» состоит в следующем. Техника - это то, что, с необходимостью будучи вторичным, служит средством. Бытие - то, что дает возможность существовать всему (в том числе и технике). Бытие - (онтологический) источник техники. Техника, следовательно, есть то, что принципиально вторично по отношению к цели и смыслу, а в пределе - по отношению к бытию. Естественной темой философии поэтому должно быть бытие (дающее быть всему), подобно тому, как естественной темой теологии должен быть Бог (как творец всего). /

Диссертант обращается к другой традиции (П. А. Флоренский, М. Хайдсг-гер, Ж. Деррида), смысл которой таков: «техника» до-онтологически опережает

«сущность». Выражаясь точнее, техника предшествует онтологии, служит условием ее возможности. Важно отметить, что это не трансцендентальное условие. Онтология есть не иначе, как уже содержа в себе «технологию». При этом последняя определяет возможность бытия: но не как причина или основание, а как уже принадлежащая ему. Применительно к теме исследования этот вывод должен приобрести следующую форму: субъективность всегда (технически) опосредована. Момент техничности формально и содержательно необходим при конституировании любых форм субъективности. Тезис о техничности (процедурное™) субъективности открывает возможность мыслить отношение субъекта (и шире, социального) и другого - не-социального и не-человеческого. Между техничностью и субъективностью нет «между» -техничность и субъективность не предполагают оппозиции.

По этой причине практики себя не могут быть квалифицированы как имманентные или трансцендентные. Субъективация не заключается трансценден-ции бытия, предположительно имманентного идентичности, Я, самости и т.д. Субъективация осуществляется всякий раз как имманентность трансценденции всякого конечного существования как такового. Практики себя, следовательно, трансимманентны. Трансимманентный статус техник себя может быть полнее раскрыт через понятие «экотехники» (Ж.-Л. Нанси). Экотехника-онтологическое понятие, характеризующее не просто «порождающий», «производящий» (точнее - позволяющий существовать) аспект бытия, но прежде всего определенную логику выведения сущего в присутствие. В пику связям детерминации, подчинения и даже взаимоподчинения она может быть точно охарактеризована как взаимное «сочинение» (П. Флоренский) вещей друг другом. Такая логика отсылает нас не просто к факту абстрактной топологической дифференциации сущего, но, скорее, к совершенно определенной инстанции данности в ее всегда конкретной пространственно-временной вписанности. Дело не в том, что бытие выводит на свет некие технические объекты, но в том, что выводимые к присутствию тела непрерывно «сочиняются» в отношении друг к другу, причем так, что 1) всякая «цель» или «сущность» принципиальны временны, операциональны и в то же время в каждый момент 2) полностью определены открытой суммой совместности сущего. Каждое сущее получает свою определенность не из себя (имманентность) и не извне (трансцендентность), но из взаимного определения, т.е. трансимманентно. Именно в этом заключается специфически-технический, точнее «экотехнический» аспект бытия.

Как относится «экотехника» к «техникам себя»? Человеческое есть эко-техническое по преимуществу. Сознательное отношение (как возможность само-обьективации) есть разновидность отношения технического. В каждую историческую эпоху, в каждой культуре всегда существовали множественные способы отношения к себе, предполагавшие соответственно и определенные типы обращения с собой. Всякая человеческая деятельность является своего

рода технологией субъективации, ибо любое техническое отношение двуна-правлено, или одновременно направлено как на объект (воздействия), так и на субъекта (как воздействующего на объект). В случае если такое рода субъектное преобразование совершается осознано и намерено, можно вести речь об авто-еубъективации. Автосубъективация - осознанная стратегия преобразования собственного способа существования, могущая включать в себя различные техники, практики, упражнения и т.д. Процесс автосубъективации означает, что в соответствии с определенной целью мы преобразуем себя, делаем себя объектом «технического» отношения. При этом важно отметить следующее. Вне зависимости от способа и специфики «практики себя» процесс субъективации имеет некую оборотную сторону, которая, как правило, не рефлексируется и не принимается в расчет. Поэтому внутри процесса субъективации наряду с авто-субъективацией выделяется принципиально неотделимая от нее гетеросубьек-тивация. Автосубъективация есть процесс реализации предзаданного; однако ее непосредственная актуализация осуществляется как гетеросубъектипация. Это значит, что в субъективации помимо и вместе с сознательно достигаемой цслыо «несвязная связность» сущего выводит к существованию некие собственные неутилитарные реакции и эффекты. Всякое действие является принципиально избыточным по отношению к поставленной цели. Автосубъективация ставит цель; гетеросубъективация этим же движением деконструирует условия ее возможности. В результате мы имеем: 1) технику как средство достижения цели, но также и: 2) технику как технему. Технема может являться своего рода «побочным продуктом» существования и функционирования техники. Однако, в отличие от последней, технема отвечает некоторым нефункциональным потребностям, а возможно, и не отвечает вообще никаким. Технема есть результат творческой, производительной и вместе с тем принцпиально неутилитарной реакции самого сущего. Сущее внутри себя эмерджентным образом производит избыток возможностей. То простое обстоятельство, в соответствии с которым эти возможности 1) как-то проявляются и 2) проявляются совершенно определенным образом позволяет обозначить их именно как технемы. В качестве примера техники и технемы рассмотрен процесс неолитического производства.

Процессы субъективации имманентны социальному; однако последнее не является их основанием. С другой стороны, процессы субъективации являются для общества конститутивными, но не в смысле детерминации. По этим причинам онтологический статус технологий субъективации был определен как трансимманентный. Последнее обстоятельство фактически означает следующее: мы не можем исследовать процессы субъективации по типу определения их условий возможности, так как в этой ситуации следовало бы определить их сущность или «собственность».

Авторская позиция заключается в следующем: нужно описать такое пространство события, внутри которого бы непротиворечиво сочеталось кол-

лективное и индивидуальное, субъектное и социальное. С этой точки зрения значимым представляется не описание общества как целостности, т.е. не то, какова его структура или что является его сущностным системообразующим элементом. Важность приобретают совсем другие вопросы. Каким образом социальное существование реализуется на уровне тех постоянных и непрерывных процессов, которые заставляют желать, формируют вкусы, потребности, предпочтения, нормируют аффекты, подчиняют тела, управляют жестами, определяют формы поведения, словом, способы существования как таковые? На эти вопросы призван ответить § 3 «Диаграмматика социальности». Диссертант констатирует, что за последние полтора столетия философия, социология и психология приложили немало усилий в попытках выявления природы взаимозависимости обособленного бытия людей и объединяющего их способа существования, т.е. в экспликации «внутренней» связи социального и индивидуального. В постановку и разработку этой проблемы большой вклад внесли К. Маркс, Э. Дюркгейм, 3. Фрейд, К. Юнг, Л.С. Выготский, Ж. Пиаже, философы Франкфуртской школы, ряд советских и российских исследователей (Ростовская и Свердловская школы), а также - в последние десятилетия - П. Бурдье и Э. Гидденс. Промежуточным итогом этой работы явилось осознание следующих особенностей: 1) элементы социальных форм проявляются, прежде всего, «на стороне» (или «внутри») индивидуального; 2) социальная связь образуется и поддерживается не только в контакте между человеком и человеком, но она замыкается и проходит в силах самого индивида; и именно это «замыкание» существенным образом определяет эффективность социальных систем, степень их сложности, способ организации, одним словом, их форму и субъектную энергетику.

Одной из наиболее продуктивных моделей, позволяющих мыслить социальное и индивидуальное в модусе совместности, явилась модель диаграммы, оформившаяся в работах Ж. Делеза. Автором отмечается, что Делез не был первооткрывателем в этой области. Родственное диаграмме, понятие карты как исследовательского инструмента широко и успешно применялось в социально-гуманитарных науках во второй половине XX века (К. Левин, Д. Морено, Р. Лэнг, Д. Купер). Операции, схожие с практикой диаграмматизи-рования, использовались в наши дни такими исследователями, как В. Кемеров и С. Азаренко.

Диаграмма - это то, что конфи1урирует тип социальности. Каждое общество имеет свою или свои диаграммы. Диаграмма - это соотношение сил, всегда открытое и находящееся в становлении. Диаграммы нестабильны и текучи. Диаграмма ничего не выражает. В диаграмме нет различий между ее смыслом и выражением, формой и содержанием. Диаграмма не репрезентирует, она антирепрезентативна. Она не представляет, но производит реальность. Диаграмма в событии своего осуществления неявным образом определяет

иерархию социума, а также условия возможности власти и действия на веем социальном пространстве. Любое движение может найти свое место только внутри диаграммы, ибо последняя, имея глобальный характер, равнообъемна всему социальному полю. Нельзя сказать, что диаграмма навязывает некоторый тип поведения человеческому множеству. Напротив, каждый индивид, находящийся в зоне ее функционирования, самим фактом и способом своего существования всякий раз (вос)производит и поддерживает ее. Диаграмма -латентное и неформальное измерение социальности.

Главный диаграмматический принцип - это принцип ко-адаптации. Это означает, что важнейшая функция диаграммы - функция отбора/исключения. Диаграмма «отбирает» или включает в область своих значений лишь ко-адаптивные ей элементы или то, что оказывается в границах допустимости ее специфической конфигурации. Диаграмма тестирует все бесконечное множество флуктуаций социального на предмет их совместимости с тем, что она конструирует как свою реальность. Диаграмма «отбирает» собственные содержания в виде совершенно конкретных схем социальных взаимодействий и соответствующих им материальных «машин». В этом смысле диаграмму следовало бы уподобить «странному аттрактору»: она представляет собой некую конфигурацию, к которой притягивается траектория динамической системы.

Какова онто- или, скорее, гетеро-логия диаграммы? Диаграмма складывается из радикального множества составляющих ее единиц - сингулярностей. Диаграмма сама - сингулярность. Сингулярности есть не что иное, как специфические единицы становления, множественные одновременные «срезы» которых и образуют собой различные события. Специфичность социальных сингулярностей как единиц становления может быть описана следующим образом. 1. Сингулярности принципиально лишены модуса присутствия. Они не являются чем-то, что можно было бы расположить в размерности «есть». В этом смысле они лишены всякой формы, но выступают (всегда неопределенным) условием возможности каких-либо форм. 2. Сингулярности не являются единичностями, онтологический статус которых описывался бы оппозицией «единичное-множественное». Сингулярность как единичность сущностно располагается раньше, чем любое абстрактное единство и тем более Единое. Сингулярность — это многомерная единичность. Иначе говоря, сингулярность «есть» не иначе, как саморазличающаяся множественность; различие, о котором здесь идет речь, не есть различие во времени, но различие самого времени. Социальность поэтому есть со-временность. 3. По этой причине сингулярности лишены некоторой «стартовой позиции», лишены начала. Если сингулярность и имеет какой-то смысл, то лишь в постоянном отсылании к другим сингулярностям. Сингулярности сущностно совместны, изоляция сингулярности исключается ее собственной природой. 4. Сишуляр-

ности открыты. Все, что представляет собой сингулярность, находится в топологическом контакте с содержанием «внешнего» пространства. 5. По причине того, что способ существования сингулярности определен в качестве открытости (сингулярность есть как «обращенность к...»), к числу ее важнейших характеристик следует отнести способность рас-про-стирания, как свойства притянуть к себе некоторый элемент, создающий связь. 6. Если сингулярность представляет собой пролиферированную точку (способную к рас-про-стиранию, т.е. к образованию связи), она может рассматриваться и как определенная серия, то есть как ряд точек, пролиферации которых наложены друг на друга. Таким образом, сингулярность одним и тем же шагом а) связана со всем и б) отрезана от всего. Именно это обстоятельство сообщает диаграмме, с одной стороны, (неустойчивую) регулярность, а с другой, на тех же самых основаниях, возможность рестабилизации, мутации, образования новых связей, неожиданных и непредсказуемых соединений. 7. Безначальная, многомерная, со-временная, не-присутствующая сингулярность полностью определена своими генетическими и дифференциальными условиями. 8. Сингулярность и ее событие строго соответствуют друг другу, однако их следует различать. Событие - горизонт сингулярности, ее своеобразный динамический предел. Сингулярности представляют собой результат и процесс события; последнее посредством сингулярностей получает своего рода «тело» как результат самоорганизации неупорядоченного и бездонного.

Теоретический смысл диаграммы заключается в попытке удержания уровня дис-со-циации, на котором становление становление субъекта коррелятивно становлению социального вообще. В диаграмматической размерности становление субъекта ко-валентно открытой глобальности социального порядка. Методологическая продуктивность диаграммы определяется возможностью «вычитать» из нее технологии су&ьективации: либо в качестве авто- и гете-росубъективации, либо как иные дифференциальные и генетические условия становления субъектов.

§ 4 «Советское общество: «Основное Противоречие» как понятие и диаграмма» имеет назначением продемонстрировать операции диаграмма-тизации на примере советского общества. Вначале в качестве контрпримера диаграмматического подхода рассматриваются контуры исследовательской стратегии исторического материализма. В соответствии с упомянутой методологией, обществу вменяется наличие некой неизменной сущности, которая должна постоянно прозреваться за эмпирическими колебаниями социальной жизни. В качестве такой сущности было положено Основное Диалектическое Противоречие между трудом и капиталом, между производительными силами и производственными отношениями. Основное Противоречие (ОП) может рассматриваться по содержанию. В этом случае оно является одним из главных понятий некоторой политической и/или философской теории, поддерживающей

тесные отношения с революционной практикой, имеющей выраженные исторические последствия. Если же Основное Противоречие (марксистско-ленинскую теорию) рассмотреть с точки зрения способа существования, то оно обнаружит не только мировоззренческие и методологические функции, всегда присущие всякой теории, но и функции диаграмматические. Так, в параграфе показано, 1) каким образом упомянутый тип соционаучного дискурса выводит к существованию такую социальную прослойку, как интеллигенция с присущими ей политическими и «экзистенциальными» чертами; 2) что представляют собой «аппараты признания» как условия возможности ОП; 3) как функционирует ОП в качестве социального контроля; как связаны ОП и эффективность труда; почему в СССР настойчиво проводилась политика «специалиста» в пику западному «профессионалу».

Вывод по четвертой главе: практика субъективации понимается как событие, как реализация генетических и дифференциальных условий действительного опыта. Становление субъекта, не будучи линейным процессом от одного актуального к другому актуальному, представляется как движение от актуального через динамическое поле виртуальных тенденций к актуализации этого поля в новом актуальном - поэтому такая практика всегда неожиданна. В перспективе практики субъективации дифференциальные и генетические условия получают операциональный смысл в понятиях авто- и гетеросубъск-тивации. Неотделимые друг от друга процессы авто- и гетеро-субъсктивации реализуются посредством «практик себя»; последние на уровне дис-со-циации равнообъемны всему социальному полю. Последнее обстоятельство делает возможным существование его диаграммы.

Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК:

1. Смирнов А.Е. Процессы субъективации в разработке М.Фуко / А.Е. Смирнов // Гуманитарные и социально-экономические науки. -Ростов-на-Дону: Изд-во ГНУ «Северо-Кавказский научный центр высшей школы», 2004. - № 3. - С. 18-20 (0,4 п.л.).

2. Смирнов А.Е. Проблемы идентичности и субъективации в современном обществознании / А.Е. Смирнов // Гуманитарные и социально-экономические науки. - Ростов-на-Дону: Изд-во ПГУ «Северо-Кавказский научный центр высшей школы», 2005. - № 4. — С. 12-16 (0,5 пл.).

3. Смирнов А.Е. От субъекта - к существованию / А.Е. Смирнов // Гуманитарные и социально-экономические науки. - Ростов-на-Дону: Изд-во ГНУ «Северо-Кавказский научный центр высшей школы», 2006. -№5.-С. 29-34 (0,5 п.л.).

4. Смирнов А.Е. Диаграмматизация социального / А.Е. Смирнов // Гуманитарные и социально-экономические науки. - Ростов-на-Дону:

Изд-во ГНУ «Северо-Кавказский научный центр высшей школы», 2008. -№ 1. - С. 27-30 (0,5 п.л.).

5. Смирнов А.Е. Христианская аскеза и «герменевтика субъекта» / А.Е. Смирнов, M.IO. Аграфонов // Вестник Бурятского государственного университета. - Изд-во БГУ, 2009. - № 6. - С. 55-57 (0,3 п.л.).

6. Смирнов А.Е. Теоретические модели субъективации: JI. Альтюссер, С. Жижек, А. Бадью / А.Е. Смирнов // Вестник Бурятского государственного университета. - Изд-во БГУ, 2009. - № 14. - С. 96-100 (0,5 п.л.).

7. Смирнов А.Е. «Забота о себе» и политико-юридические сферы Древней Греции / А.Е. Смирнов II Вестник Южно-Уральского государственного университета. Изд-во Южно-Уральского государственного университета, Серия «Право», 2006. -№ 7. - С. 81-86 (0,5 п.л.).

8. Смирнов А.Е. Техника себя как экотехника: авто- и гетеросубъекти-вация / А.Е. Смирнов // Ученые записки Казанского университета. Серия Гуманитарные науки. Т. 153. Кн. 1. - Казань, 2011. - С. 133-140 (0,5 п.л.).

Монографии и учебные пособия:

9. Смирнов А.Е. Традиции и ритуалы в ОВД: к проблеме субъективации: учебное пособие / А. Е. Смирнов, Е.А. Конова. - Иркутск: ВСИ МВД РФ, 2002.- 123 с. (8 п.л.).

10. Смирнов А.Е. Социальные конституенты философского дискурса Древней Греции и традиционного Китая / А.Е. Смирнов, Р.В. Зимин. - Иркутск: ОН и РИО ГОУ ВПО «Восточно-Сибирский институт МВД РФ», 2006. - 127 с. (8 пл.).

11. Смирнов А.Е. Процессы субъективации: теоретико-методологические аспекты / А.Е. Смирнов. - Иркутск: НЦРВХ СО РАМН, 2011. - 306 с. (17,78 п.л.)

Публикации в других научных изданиях:

12. Смирнов А.Е. О статусе понятий войны и насилия в гетерономии Э. Левинаса / А.Е. Смирнов // Толерантность и полисубьектная социальность. -Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2001. - С. 191-194 (0,4. п.л.).

13. Смирнов А.Е. Проблематика субъекта в философии постнеклассиче-скош типа / А.Е. Смирнов // Постнеклассическая наука: проблематика человека. Сборник материалов межрегионального философского семинара «Устойчивое развитие». Вып. 4-5. - Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 2003. -С. 94-115 (1,5 п.л.).

14. Смирнов А.Е. Насилие Бытия и власть события / А.Е. Смирнов // Социальная гетерология и проблема толерантности. - Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2003. - С. 24^1 (1,0 п.л.).

15. Смирнов А.Е. Субъектность и событие Другого / А.Е. Смирнов II От прошлого к будущему: 10 лет кафедре философии и психологии ВСИ МВД России. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2004. - С. 160-172 (0,7 п.л.).

16. Смирнов А.Е. Категория субъектности и «принцип Другого» /

A.Е. Смирнов //Деятельность правоохранительных органов и государственной противопожарной службы в современных условиях: проблемы и перспективы развития: материалы 9-й Всероссийской научно-практ. конф. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2004. - С. 274-279 (0,3 п.л.).

17. Смирнов А.Е. Сила и власть в русской фольклорной парадигме субъектности / А.Е. Смирнов // Вестник международного центра азиатских исследований. - М., Иркутск: Иркутский государственный педагогический университет, 2004. - Кн. 2. - С. 31-47 (1,0 п.л.).

18. Смирнов А.Е. «Тело» мысли: духовные упражнения и телесные практики в древней Греции и традиционном Китае / А.Е. Смирнов // Вестник международного центра азиатских исследований. - М., Иркутск: Иркутский государственный педагогический университет, 2004. - Кн. 2. - С. 12-30 (1,0 п.л.).

19. Смирнов А.Е. Проблема субъектной идентичности в контексте методологии современного обществознания / А.Е. Смирнов П Международная научно-практическая конференция «Идентичность в культуре и обществе». -Челябинск: УрАГС, 2005. - С. 18-23 (0,5 п.л.).

20. Смирнов А.Е. Онтологический смысл понятия «субъектность» из перспективы Dasein-аналитики / А.Е. Смирнов // Роль правоохранительных органов в современном обществе: проблемы научно-практического обеспечения: материалы Всероссийской научно-практической конференции. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2005. - С. 339-343 (0,3 п.л.).

21. Смирнов А.Е. К вопросу проблематизации оппозиции «социальное - индивидуальное» / А.Е. Смирнов // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского Конгресса (М., 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 3. - Современные тетради, 2005. - С. 136-137

(0,1 пл.).

22. Смирнов А.Е. Субъективация как дис-со-циация / А.Е. Смирнов // Вестник научных работ НКФ МГЭИ. Серия 1. Гуманитарные знания. - Нижнекамск, 2006. - С. 119-137 (1,0 п.л.).

23. Смирнов А.Е. Феномен субьективации в свете проблемы идеологии / А.Е. Смирнов // Идеология консолидации России: возможность и действительность: Сб. научных трудов / под общей ред. д-ра филос. наук, проф.

B.А. Решетникова, д-ра социол. наук, проф. Т.И. Грабельных. - Иркутск: ИГ У, 2006.-С. 63-81 (1,0 п.л.).

24. Смирнов А.Е. Studia humanitatis как разновидность «технологии себя» в эпоху Возрождения / А.Е. Смирнов // Современные стратегии и образовательные технологии в подготовке кадров для силовых структур: Материалы

одиннадцатой всероссийской научно-методической конференции. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2006. - С. 62-65 (0,3 п.л.).

25. Смирнов А.Е. Субъективация в профессии или об истоках профессиональной этики / А.Е. Смирнов // Современные стратегии и образовательные технологии в подготовке кадров для силовых структур: матер. 11-й всероссийской научно-методической конференции. - Иркутск: ВСИ МВД России, 2006. - С. 84-87 (0,3 п.л.).

26. Смирнов А.Е. К проблеме субъективирующих функций экспертного знания / А.Е. Смирнов // Актуальные вопросы судебных экспертиз: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. - Иркутск: ГОУ ВПО «Восточно-Сибирский Институт МВД России», 2007. - С. 245-252 (0,5 п.л.).

27. Смирнов А.Е. Проблема персональной идентичности и социокультурные ориентиры современности / А.Е. Смирнов // Человек в мире культуры: исследования, прогнозы: материалы Международного научного конгресса (Казань, 17-18 апреля2007 г.).-М.: ВИНИТИ, 2007.-С. 158-161 (0,4 п.л.).

28. Смирнов А.Е. Интеллигенция как продукт самоописания советского общества (к проблеме субьективации) / А.Е. Смирнов // Интеллигенция и взаимодействие культур: материалы VI Международной научной конференции (Байкальская встреча): в 2 т. / отв. ред. И.И. Осинский. T. I. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2007. - С. 171-180 (0,4 п.л.).

29. Смирнов А.Е. Складка: процессы субъективации в логике сил / А.Е. Смирнов // Вестник научных работ НКФ МГЭИ. Серия 1. Гуманитарные знания. - Нижнекамск, 2007. С. 124-132 (0,5 п.л.).

30. Смирнов А.Е. Феномен субъективации в религиозной традиции /

A.Е. Смирнов // Религия в Российском пространстве: исторический, политический и социокультурный аспекты: Материалы 1-й всероссийской заочной конференции преподавателей ВУЗов, колледжей и школ / под ред. проф. Ю.Ф. Абрамова. - Иркутск: Изд-во «Оттиск», 2008. С. 191-198 (0,5 п.л.).

31. Смирнов А.Е. Советская интеллигенция как факт «дискурсивного производства» / А.Е. Смирнов // Интеллигенция и власть: сборник статей / под общей ред. Ж.Т. Тощенко. -М.: РГГУ, 2008. - С. 281-288 (0,5 п.л.).

32. Смирнов А.Е. Диаграмма против Основного противоречия: к проблеме концептуализации современного социума / А.Е. Смирнов // Российское общество в диалектике социальных антиномий: Сборник научных трудов / под общ. ред. д-ра филос. наук, проф. O.A. Кармадонова, д-ра филос. наук, проф.

B.А. Решетникова. - Иркутск: РИО ГУ НЦ PBX ВСНЦ СО РАМН, 2008. -

C. 94-108 (0,5. п.л.).

33. Смирнов А.Е. Политическая субъективация, или сколько раз ходить на коммунистический субботник / А.Е. Смирнов // Третьи университетские социально-гуманитарные чтения 2009 года. В 2-х т. Т.2. - Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2009. - С. 149-156 (0,4 п.л.).

34. Смирнов А.Е. Процесс субъективации как конституирование социальных смыслов / А.Е. Смирнов // Культура и взрыв: социальные смыслы в трансформирующемся обществе. - Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2009. -С, 11-18(0,4 п.л,),

35. Смирнов А.Е. Социальное: субъективация, совместность / А.Е. Смирнов // Социальное: содержание, смысл, поиск в современном культурно-историческом пространстве и дискурсе: материалы Международной научно-практической конференции / Научный редактор А.Б. Лебедев. - Казань: изд-во Казанского ун-та, 2011. - С. 100-110 (0,5 пл.).

Подписано в печать 30.12.2011. Бумага офсетная. Формат 60x84'/-Гарнитура Тайме. Усл. печ. л. 2,5 Тираж 100 экз. Заказ N9 023-12.

РИО НЦРВХ СО РАМН (Иркутск, ул. Борцов Революции, 1. Тел 29-03-37. E-mail: arleon58@gmail.com)

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Смирнов, Алексей Евгеньевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ ПРОБЛЕМЫ

СУБЪЕКТИВАЦИИ.

§1.1. История и деконструкция понятия субъекта.

§ 1.2. Проблема субъективации и типы ее аналитики.

§ 1.3. Процессы субъективации в парадигме «опыта-предела»

ГЛАВА 2. СУБЪЕКТИВАЦИИ:

ОТ СУБЪЕКТА - К СУЩЕСТВОВАНИЮ.

§ 2.1. Хайдеггер: Субъект vs Dasein.

§ 2.2. Хайдеггер: между бытием и сущим.

§ 2.3. Субъективация как дис-со-циация.

ГЛАВА 3. СКЛАДКИ СУБЪЕКТИВАЦИИ,

ИЛИ СУБЪЕКТ (НЕ) СУЩЕСТВУЕТ.

§ 3.1. Складка: феномен субъективации в логике сил.

§ 3.2. Складка и (не)существующий субъект.

§ 3.3. Складка: Я и Другой.

ГЛАВА 4. ТЕХНОЛОГИИ СУБЪЕКТИВАЦИИ

И ДИА-ГРАММА-ТИЗАЦИЯ СОЦИАЛЬНОГО ПОЛЯ

§ 4.1. Практика субъективации.

§ 4.2. Практики себя, технологии субъективации.

§ 4.3. Диаграмматика социальности.

§ 4.4. Советское общество: «Основное Противоречие» как понятие и диаграмма.

Введение диссертации2012 год, автореферат по философии, Смирнов, Алексей Евгеньевич

Актуальность темы исследования

Актуальность исследования процессов субъективации диктуется как спецификой социально-исторических процессов, так и потребностями научно-теоретического характера. При исследовании постсовременного общества под вопрос попадают как минимум два фундаментальных методологических измерения «субъекта»: 1) гносеологический субъект как имя классической исследовательской стратегии, предполагающей объективацию социального в качестве своей отправной точки и 2) социальный субъект, затрагиваемый процедурами социализации, обладающий идентичностью и выполняющий аналитическую и прогностическую функции в социальном анализе.

По мере динамизации социальности автономный, самопрозрачный, самотождественный субъект все в меньшей степени способен выполнять функции гносеологического центра. Сегодня принцип экстремального объективизма классических исследовательских стратегий не является адекватным по отношению к социально-исторической практике. Объективность знания больше не связывается с абстракцией полного пространственного охвата исследуемого объекта, а субъект познания не выполняет по отношению к нему меротворче-скую функцию.

Ускорению социальной практики соответствует непрерывное становление коллективной и персональной субъективности, в связи с чем устойчивые социальные роли и фиксированные правила оказываются скорее исключением, чем правилом. Усилия современной социальной теории направлены на преодоление объективистской парадигмы описания социальных форм. В полной мере осознавая их значимость, мы должны констатировать, что собственные характеристики социального субъекта оказываются при этом производными или имплицитными, а сам субъект рассматривается как точка пересечения или приложения структурных влияний. Отсюда — настоятельная необходимость рассмотреть субъективацию, то есть продумать, что представляет собой деятельность субъекта как становление, обусловленное событийным контекстом.

Параллельно с изменениями в социально-исторической среде происходят парадигмальные сдвиги и в научной сфере. Ученые отходят от моноцентрической установки в исследовании: «предметоцентризм» и «системоцентризм» все чаще обнаруживают свою ограниченность. Тенденция современной науки - в реализации нового принципа познания: полицентрического, предполагающего сверхсистемное единство как сложную совокупность различных и разнородных явлений. От гомогенности, фундаментализма и монизма - к гетерогенности, ризоматике, парадоксу. Этой ситуации соответствует встречное движение внутри философии, которое в общем виде может быть обозначено как критика и деконструкция субъекта. Субъект больше не может пониматься только как субъективность, а последняя - как психика и сознание. Преодоление редукционистских представлений о сознании и деятельности субъекта требует выхода за рамки гносеологической парадигмы. Налицо - задача переосмысления концепции социального субъекта и его деятельности. Важно показать специфику социальной обусловленности субъекта, связать его развитие с созданием концептуальных, технических и организационных форм для эффективного функционирования в ситуации динамизирующейся социальности. В качестве одного из возможных подходов к разработке этой темы нам видится исследование процессов субъективации как попытка продумать генетические и дифференциальные условия становления субъекта.

Степень разработанности проблемы

Корпус историко-философских и теоретико-методологических по теме исследования начинает систематически формироваться в середине XIX века - одновременно с появлением тем и практик неклассической философии. Среди тем следует выделить три, имеющих прямое отношение к проблематике субъекти-вации: это темы субъективности, тела и становления. Если классическая философия проводила субъекта по ведомству гносеологии и оценивала его по меркам познавательных стандартов, то неклассические авторы, среди которых необходимо отметить, прежде всего, Ф. Ницше и С. Кьеркегора, тематизирова-ли субъективность в качестве сверхценного аспекта человеческого существования. Субъективность впервые освободилось от гносеологических оценок, а начиная с конца XIX века и далее - постоянно увязывалась с проблемой интенсификации человеческого существования внутри таких направлений, как философия жизни, экзистенциализм, персонализм, философская антропология, герменевтика. В соответствии с точным замечанием В.Е. Кемерова, проблема субъективности постепенно превратилась в проблему субъектности индивидов как силы и формы развития социальности [110, 403]. Подтверждением этого тезиса служат работы теоретиков постиндустриального общества, трактующих субъективность в качестве главного ресурса постиндустриальной экономики (А. Горц, Т. Сакайя, Д. Белл, М. Кастельс, Т. Стюарт, О. Тоффлер и др.) [156].

Важным симптомом неклассической мысли явилось стремление мыслителей обосновать идею бытия как становления. Здесь в развитии философии можно обнаружить две отчасти взаимосвязанных тенденции. Одна находит свое выражение в постдиалектических концепциях становления (А. Бергсон, Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти, У. Джеймс, А. Уайтхед, М. Фуко, Ж. Делез и др.), другая - в стремлении своих представителей сочетать различные способы обоснования идеи становления посредством индивидуального экспериментирования в художественной и/или философской практике (С. Кьеркегор, Ф. Ницше, М. Хайдеггер после «поворота», В. Беньямин, Ж. Батай, Т. Адорно, А. Арто, А. Белый, А.П. Платонов, В. Хлебников, М. Пруст, Ф. Кафка, С.М. Эйзенштейн, Ж. Деррида и др.).

Проблематизация субъективности с необходимостью включила в себя тему тела, со времен Платона систематически вытесняющуюся классической философией в силу этико-теоретической ориентации. Работы, посвященные телесной воплощенности субъективных структур, оказались предельно важны в перепрочтении и деконструкции оппозиций душа / тело, разум / безумие, сознание / бессознательное, культура / природа. Помимо уже упомянутых исследователей пионерами здесь явились 3. Фрейд, а также все наиболее заметные представители психоанализа, среди которых следует особо упомянуть JL Бинсвангера, М. Босса, Р. Лэйнга, Ж. Лакана [124; 125; 126; 127].

Проблематика производства и становления субъективности превращается в междисциплинарную область исследования. Неудивительно, что количество работ, имеющих косвенное отношение к проблематике субъективации, огромно. Среди зарубежных исследователей, регулярно обращающихся к проблематике субъектности, следует назвать Ж.-Л. Марио, Э. Боуи, М. Франк, Р. Бернетт, У. Гуццони, Д. Жансе, теоретические позиции которых представлены в сборнике «Деконструктивные субъектности» [235]. Устойчивый интерес к классическим и современным теориям субъектности проявляют также П. Адаме, Э. Балибар, X. Баба, Ч. Шеппердсон, М. Борч-Якобсен, М. Хардт, Д. Мэйси, X. Дрейфус, М. Доллар [240].

Что же касается школ и направлений, внутри которых проблематизирует-ся фигура классического субъекта, то в наиболее общем виде это постструктурализм и философские дискурсы постмодернистского толка (Ж.-Ф. Лиотар, Р. Барт, Ж. Бодрияр, Ж. Делез, М. Фуко, Ж. Лакан, Ж. Деррида, Ж.-Л. Нанси, Ф. Лаку-Лабарт и др.). Тема революционной субъективности, ее политической и эпистемологической значимости присутствует в работах таких представителей постмарксизма, как К. Касториадис [103], С. Жижек [86, 242], Э. Лаклау [237], Ш. Муфф [237], А. Бадью [10, 11], М. Хардт [228], А. Негри [228].

Значительный целенаправленный вклад в разработку проблем тела, субъектности и сексуальности был сделан представителями современной феминисткой философии в лице ее таких направлений, как «феминизм различия (или деконструктивный феминизм)» и «постфеминизм». В этом смысле особенно следует отметить работы Л. Иригари [96], Н. Фрайди, Р. Брайдотти [85; 36-52], Д. Батлер [19], Дороти Е. Смит [181]. Всех их объединяет то, что аналитическая работа расценивается ими как политическая, ведь концептуализация женской субъектности неотделима не только от соответствующей микрополитики языка и тела, но и от изменения властных социальных структур. Среди российских исследователей, принадлежащих к этому направлению, следует упомянуть И.Л. Аристархову [85], Е.Г. Трубину, Е.Ю. Мещеркину, О.В. Шабурову, A.A. Темкину, Е.А. Здравомыслову, С.А. Ушакина [157].

Проблематика становления и проблема выражения его предметных областей является одной из традиционных тем московских философов, сгруппированных вокруг сектора Постклассических исследований в философии ИФ РАН под руководством профессора В. А. По дороги.

Уральская школа социальной философии (а также исследователи, примыкающие к издательской группе «Социемы») во главе с профессором В.Е. Кемеровым в русле разработки концепции полисубъектной социальности [108, 111, 112] плодотворно работает над проблемами методологии современного обществознания, связанными с преодолением стереотипов, редуцирующих социальность к «вещеподобным» структурам и бинарным схемам диалоговых, социальных, социальных, коммуникативных, понимающих и т.д. взаимодействий. Внутри работ школы выраженной методологической продуктивностью выделяется монография профессора Т.Х. Керимова «Социальная гете-рология» [118], предоставляющая концептуальные средства для работы с «открытым», децентрированным субъектом и «несамодостаточной» социальностью. Таков далеко не полный перечень способов постановки проблем и исследовательских направлений, коррелирующих с проблематикой становящейся субъективности. Начиная со второй половины XX в. в философии можно проследить ряд попыток построения аналитики процессов становления субъекта. Наиболее заметными из них, с нашей точки зрения, является теория интерпелляции Л. Альтюссера (а также примыкающие к ней работы С. Жижека вкупе с другими представителями Люблянской школы теоретического психоанализа) и попытка «переопределения философии» А. Бадью. Центральное же место в этом ряду по праву принадлежит М. Фуко. Именно в его работах был институ-циализирован термин «субъективация», а тема историчности процессов субъ-ективации как в явном, так и в неявном виде прошла через все его работы 7080 гг. Итак: «Критика идеологии» (Альтюссер, Жижек), «политика истины» (Бадью), «микрофизика власти» (Фуко) - во всех направлениях речь идет о субъектной трансформации индивида. В каждом из них субъект в конечном итоге являет собой лишь точку приложения воздействий некоего Внешнего («власть» Фуко, «идеологические аппараты государства» Альтюссера, «Реальное» Жижека, «Событие» Бадью). Во всех трех случаем мы не имеем ответа на вопрос: что представляет собой становление субъекта? Каждое из направлений обсуждает характер и природу субъективации вне зависимости от самого становящегося субъекта. Или: субъективация в них мыслится как результат отсутствующего субъекта, а последний по умолчанию рассматривается как точка пересечения или приложения социальных и структурных влияний.

В наиболее общем виде итоги «реабилитации субъективности» в современных социальных теориях тела, субъектности и социальности таковы: реконструированы разнообразные субъектные профили и типы телесности, продемонстрированы типы сборки коллективных и индивидуальных тел, декон-струирован ряд субъективных единств (единство Я, единство авторской субъективности, единство формы произведения, единство жанра), многообразно концептуализировано отношение «Я - Другой». Позитивно оценивая обширный корпус историко-философских и теоретико-методологических работ, посвященных исследуемой проблеме, мы отдаем себе отчет в наличии множества проблемных полей и лакун, обусловленных отсутствием теории, которая описывала бы становление субъекта. Данное обстоятельство и предопределило выбор объекта и предмета исследования.

Объектом диссертационного исследования выступает социальный субъект, предметом - процессы становления субъекта - субъективации и их концептуальное определение.

Цель диссертационного исследования — социально-философский анализ процессов субъективации в современном обществе. Достижение поставленной цели предполагало решение следующих приоритетных задач:

• раскрыть теоретико-методологический контекст проблемы субъективации;

• определить регулятивный принцип исследования субъективации;

• выявить логико-методологические условия и аналитические средства социально-философского познания становящегося субъекта;

• обосновать переход от субъекта - к иной теоретико-методологической альтернативе;

• найти концептуальные средства для реализации этого перехода;

• исследовать средства и практику субъективации;

• конкретизировать проведенный анализ в методологической программе исследования процессов субъективации.

Теоретические и методологические основания исследования

Методологической основой исследования явился комплекс подходов, связанных прежде всего с именами М. Хайдеггера, Ж. Деррида, Ж. Делеза, М. Фуко. Методологическое значение трудов Хайдеггера двояко: во-первых, речь идет о методологических импликациях Dasein-анализа, во-вторых - об открытии онтологического различия и концепции бытия как события (Ereignis). Концептуальный аппарат «Бытия и времени» сделал возможным мышление субъективности в качестве открытости (к бытию), исключающей отношение к себе в форме самотождественности и присутствия для самого себя. Открытие онтологического различия позволило рассматривать субъек-тивацию в качестве объективной неопределенности, а также указало на характер связи между антропологической субъективностью и субъектностью как таковой.

Осмыслению методологических ресурсов философии М. Хайдегтера способствовали труды В. Анца [7], В.В. Бибихина [24], С.И. Голенкова [43], Т.Х. Керимова [116; 118], Р. Достала [83], Г.М. Кучинского [122], Г.Т. Маргвелашвили [138], А. А. Михайлова [142], И. Михайлова [143], В.И. Молчанова [146], Ю.О.Орловой [158], С.Н.Ставцева [183], Ф.А. Олафсона [188].

Вклад Ж. Деррида связан с идеей деконструкции и указанием на конститутивную роль «неразрешимостей». Так, деконструкция понятия субъекта позволила увидеть теоретико-методологическую обусловленность исследуемой проблемы, а тезис о «неразрешимости» утвердил идею рассмотрения субъективации как принципиально незавершенной.

У Делеза заимствована идея дифференциального отношения и специфики взаимной соотнесенности пары «актуальное - виртуальное», а также идея бытия как различия.

Наконец, сама идея истории субъективности, метод генеалогии, «микрофизический» анализ, характер соотнесенности комплекса «власть - знание», влияние организации пространства на субъектную конституцию взяты в качестве методологических ориентиров у Фуко.

Разнообразие вышеперечисленных подходов координируется с помощью социально-гетерологического метода, продуктивность которого заключается в том, что с его помощью задается новая система координат, внутри которой очевидности типа «сознания», «субъекта», «субстанции», «Я» не занимают исключительного положения. Вместе с тем гетерология не означает замену Я на Другого, сознание на тело и т.д. Смысл метода заключается в предоставляемой им возможности мыслить социальное как инаковое; речь идет о возможности присутствия индивидуального в социальном, «другого» в структуре «я».

Субъективация в этой перспективе рассматривается событие разделения совместности с другим, как дис-со-циация.

Теоретической базой диссертации стали работы философов, социологов, культурологов, филологов, историков. Прежде всего, это исследования современных ученых, разрабатывающих теории, связанные с проблематикой субъ-ектности: Ж. Бодрийяра [29], В. Декомба [52], Ю.Л. Качанова [106, 107], Н. Лумана [133, 134], В.А. Мазина [135], Д. Мэйси [147], А.Рено [168], Я.А. Слинина [179], Ф. Хауте [229], Ж.-М. Шеффера [232], К. Шюес [233], С.С. Хоружего [230], С. Зимовца [91]. Особого внимания заслуживали авторы, отдающие предпочтение деконструктивистским стратегиям, такие как Ф. Лаку-Лабарт [129], С. Критчли [235], М. Хаара [236].

Важным теоретическим массивом явился корпус работ, посвященных открытой, несамодостаточной или «радикальной» социальности, среди авторов которых необходимо вновь назвать В.Е. Кемерова, Т.Х. Керимова, а также A.C. Азаренко [3, 5], C.B. Мансурова [137]. Особо в этом ряду следует выделить Ж.-Л. Нанси и его работы, посвященные высвобождению теоретических ресурсов хайдеггеровского со-бытия (Mitsein) [149, 150, 152].

Группу теоретиков «опыта-предела» составили Ф.Ницше, Ж. Батай [17, 18], П. Клоссовски [120], М. Бланшо [26, 27, 28], М. Фуко [204]. Для раздела, посвященного складкам субъективации, была важна книга Ж. Делеза «Складка. Лейбниц и барокко» [63], содержащая не только философию складки, но также и ее «физику» и даже «математику». Из области системных исследований теоретической продуктивностью отличались также труды Н. Лумана; для нашего исследования особо важной оказалась работа «Общество как социальная система» [133], в частности - тезис об операциях включения / исключения в социуме. Среди русскоязычных работ по проблематике телесности, способствовавших решению задач исследования, мы выделяем «Феноменологию тела» [165] В.А. Подороги и «Сообщество тела» С.А. Азаренко [5].

Культурологический тезаурус диссертации составили произведения С.С. Аверинцева [1], П. Адо [2], Ж. Батая [18], В. Беньямина [22], М. Бланшо [25, 27, 28], ВЛ. Глазычева [41], A.B. Горана [44], Б. Гройса [46], A.A. Зиновьева [92], В. Йегера [99], Ж. Лакана [124, 125, 126, 127], А. Лобка [131], А.-И. Марру [139], В.А. Подороги [160, 161, 162, 163, 164], M .Я. Рыклина [169, 170, 171], А.К. Секацкого [174, 175, 176], Д.Э. Уиллока [185], П.А. Флоренского [187], 3. Фрейда [189, 190].

Научная новизна результатов исследования:

• осуществлен социально-философский и методологический анализ процессов субъективации и разработана дифференциальная концепция субъекта;

• в качестве регулятивного принципа исследования формализована теоретическая практика «опыта-предела» и эксплицированы ее методологические установки;

• сформулировано положение об экс-тимности субъекта и открыт допре-дикативный уровень социального существования (дис-со-циация), со-изначальный становлению общества и субъекта;

• разработана теоретическая схема субъективации;

• концептуализирована практика субъективации;

• установлен онтологический статус «практик себя»;

• в качестве методологии исследования процессов субъективации предложен диаграмматический подход: реинтерпретировано понятие диаграммы общества, определен главный диаграмматический принцип, выявлена специфика составляющих диаграмму «единиц».

Основные положения работы, выносимые на защиту:

1. Опыт-предел есть опыт, конституирующий субъекта и по этой причине принципиально не рефлексируемый последним. Единственным основанием такого опыта является утверждение, утверждающее собственную избыточность в существовании. Социальное существование - уклонение от единства в пользу множественности, внутри которой и разыгрывается то, чего не удержать в первом лице или в первичности «Я», имени или идентичности. Становление социального субъекта - антирепрезентативно. Познание здесь есть не отражение социальной реальности, но существование, ко-интенсивное последней.

2. Субъективация определяется как социальный процесс становления внешнего - внутренним. Его содержание определяется понятием «экстимно-сти». Социальный объект экс-тимен в отношении субъекта и поэтому 1) служит внутренней границей последнего и одновременно 2) его внутренним барьером, препятствующем завершению субъективации. Субъект и объект в том виде, в каком они выявлены в социальной форме, со-вместны как размещенные обоюдной экс-тимностью. Становление социального субъекта -субъективация есть дис-со-циация: открытость становящегося субъекта всякий раз коррелятивна или даже кон-фигуративна открытой, несамодостаточной социальности.

3. Теоретическая схема субъективации определяется структурой складки «складывающее - складываемое - сгиб». С онтологической точки зрения складываемое - сущее, складывающее - бытие; сгиб - место и характер их взаимной соотнесенности. Из экзистенциально-онтологической перспективы соответственно: экзистентное, экзистенциальное и событие их взаимной принадлежности. Экзистентное здесь - фактично, экзистенциальное - структурно. Процесс субъективации объединяет два вида присутствия: присутствие как настоящее - субъективность и присутствие как событие - субъектность. Субъективность — собственность имени, истории и идентичности; субъектность -то, что становится, выводит в присутствие. Процесс субъективации не связывается с присутствием присутствующего, но с присутствием как событием -или как с никогда не прекращающимся выходом в присутствие.

4. Субъект практики субъективации постоянно изменяется на основании опыта, в который он вовлечен, который он творит и который в такой же мере изменяет его. Становление социального субъекта, не будучи линейным процессом, направленным от одного актуального к другому актуальному, представляется как движение от актуального через динамическое поле виртуальных тенденций к актуализации этого поля в новом актуальном. В отличие от реализации возможного, актуализация виртуального никогда не напоминает то, что подлежало актуализации, это всегда появление случайного - нового, неожиданного, неожиданное, внезапное.

5. «Техника» онтологически опережает «сущность». Онтология есть не иначе, как уже содержа в себе «технологию». При этом последняя определяет возможность бытия: но не как причина или основание, а как уже принадлежащая ему. Субъективность всегда (технически) опосредована. Момент техничности формально и содержательно необходим при конституировании любых форм субъективности. Практики (техники) себя не могут быть квалифицированы как имманентные или трансцендентные. Субъективация не заключается в трансценденции бытия, предположительно имманентного идентичности, Я, самости и т.д. Субъективация осуществляется всякий раз как имманентность трансценденции всякого конечного социального существования как такового. Практики себя, следовательно, трансимманентны.

6. Методологическая программа исследования процессов субъективации имплицирована в понятии диаграммы общества. Диаграмма общества - соотношение сил, производящее его базовые коды, определяющие характер динамики, специфику представленных в нем схем восприятия, природу основополагающих ценностей, доминирующие формы обмена и т.д. Использование понятия диаграммы предполагает, что субъективность выступает в качестве функции или события социальных структур и институтов, общественных отношений, практических схем и т.д., но не как нечто первичное. Обнаружение диаграммы и соответствующих ей социальных технологий производства субъективности позволяет на новый уровень объективности в осмыслении социальной реальности.

7. Диаграмма складывается из множества составляющих ее открытых единичностей - социальных сингулярностей. Диаграмма сама - сингулярность. Сингулярности есть не что иное, как специфические единицы становления социального, множественные одновременные «срезы» которых и образуют собой различные события. Диаграмма «отбирает» или включает в область своих значений лишь ко-адаптивные ей элементы, или то, что оказывается в границах допустимости ее специфической конфигурации. Диаграмма тестирует все бесконечное множество флуктуаций социального на предмет их совместимости с тем, что она конструирует как свою реальность.

8. Процессам субъективации соответствует дифференциальная теория социального субъекта. Единство индивида не в идентичности и самотождественности, но в различии и саморазличении. В отличие от гегелевского (негативного) различия различие как дифференциальное отношение есть чистое отношение, отношение как таковое. Различие здесь выходит на трансцендентальный уровень: дифференциальное отношение обусловливает что-либо, что мыслится или воспринимается в качестве тождества. Различие конституирует тождество, становится производящим, генетическим. Взаимоопре-деляющиеся дифференциальные отношения (два или более) порождают сингулярности. Сингулярные точки - это точки, принципиально важные для существования или состояния множественностей. Сингулярные точки — это точки события, конституирующего или изменяющего природу субъекта. Субъект - определенная констелляция сингулярных точек.

Научно-практическая значимость работы обусловлена актуальностью темы и новизной проблематики. Теоретико-методологическое осмысление процессов субъективации очерчивает новое поле исследований в социальной философии. Материалы и выводы диссертации дают новое теоретическое представление о процессах становления субъекта, а также открывают возможность выхода на новую степень объективности в исследовании современного общества. Материал диссертации может быть положен в основу спецкурсов «Понятие субъекта: история и деконструкция», «Прагматика фундаментальной онтологии», «Диаграмматика социальности». Отдельные положения диссертации могут быть использованы при чтении курса «Философия» в разделах, посвященных различным аспектам социального познания, социально-антропологической проблематики, а также для проблемного изложения курсов «История философии», «Социальная философия», «Философия и методология науки».

Апробация работы

Начиная с 2000 года основные положения диссертации докладывались на ежегодных Всероссийских научно-практических конференциях, проводимых Восточно-Сибирским Институтом МВД России, а также на следующих конгрессах, конференциях, круглых столах и семинарах: Всероссийская конференция «Толерантность и полисубъектная социальность» (Екатеринбург, 2001), Межрегиональный философский семинар «Постнеклассическая наука: проблема человека» (Улан-Удэ, 2003), II Всероссийском социологическом конгресс «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, 2003), Круглые столы «Социальная гетерология и проблема толерантности» (Екатеринбург, 2003) и «Толерантность в обществе различий» (Екатеринбург, 2004), Второй Международный гуманитарный конгресс (Иркутск, 2004), конференция Международного центра азиатских исследований (Иркутск, 2004), Международная научно-практическая конференция «Идентичность в культуре и обществе» (Челябинск, 2005), IV Российский философский Конгресс «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005), Сорокинские чтения МГУ (Москва, 2005), Международный научный конгресс «Человек в мире культуры: исследования, прогнозы» (Казань, 2007), VI Международная научная конференция «Интеллигенция и взаимодействие культур» (Улан-Удэ, 2007), Первой Всероссийская заочная конференция «Религия в Российском пространстве: исторический, политический и социокультурный аспекты» (Иркутск, 2008), Международная научно-практическая конференция «Интеллигенция и власть» (Москва, 2008), III Всероссийский социологический конгресс «Социология и общество: пути взаимодействия» (Москва, 2008), Всероссийской научно-практической конференции «Развитие социальных систем как проблема управления» (Иркутск, 2009), Всероссийской научно-практической конференции, «Новые методы в решении фундаментальных проблем социальной философии: синергийная антропология» (Казань, 2009); Международной научно-практической конференции «Совершенствование боевой и физической подготовки курсантов и слушателей образовательных учреждений силовых ведомств» (Иркутск, 2010); Международная научно-практическая конференции «Социальное: содержание, смысл, поиск в современном культурно-историческом пространстве и дискурсе» (Казань, 2011)

Структура и объем исследования

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 241 источник, в том числе 8 - на иностранных языках. Работа изложена на 307 страницах.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Процессы субъективации"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Классическая «идеология субъекта», характеризующая в целом соционауч-иую эпистему современности, представила последнего в трех главных взаимосвязанных формах: разум, общество, история. Разум универсален; его использование — этическое требование реализации свободы. Общество — свободно созданное универсальным разумом единство для рациональной регуляции деятельность ради реализации общих целей, ведущих к прогрессу. История - единство общества-во-времени; она непрерывна, имеет начало, движется к цели, обладает смыслом.

Переход к постсовременности с классической ясностью зафиксировал П. Валери: «Может ли разум человека усвоить то, что создал человеческий разум?». Прогресс стал нерегулируемым и приватизированным. Он не подлежит регуляции, т.к. спектр предложений усовершенствовать существующие реалии слишком велик. Постсовременность - конец всех взаимных уз. Основной прим власти - бегство, сокращение, пропуск, уклонение. Дезинтеграция, хрупкость, уязвимость человеческих обязательств - ее главная опора и условие возможности. Подчинение стандартам достигается через соблазн. Авторитеты больше не командуют - они соблазняют потребителя. Свобода определяется богатством потребительского выбора. Массово производимые средства -инструмент индивидуального своеобразия. Достоинства приобретаемых объектов состоят в обещании определенности, которая всегда оказывается мнимой. Постсовременная неопределенность - мощная сила индивидуализации. Частные проблемы все труднее переводить в общественные. Жизненная политика индивидов нейтрализует функции общественной политики, вытесняя общественную сферу и лишая ее ценности. Общественное пространство опустошено - общественная сфера колонизирована частным.

Такова ситуация, определяющая сегодня состояние методологической рефлексии в социальной философии. Ее важнейшая отправная точка - осознание того, что автономный самопрозрачный субъект перестает быть центром соционаучного дискурса. Главный тезис данной работы может быть сформулирован так: субъект не есть, но становится. Условием возможности субъективных структур выступают бессубъектные инстанции, выполняющие множественные разнородные функции того, что в классике опознавалось в качестве единства субъекта во всех его формах и видах. Ключевые моменты этого тезиса таковы:

1. Субъект - незаконченное и невозможное самоотношение, субъект «де-зистирующий» (Ф. Лаку-Лабарт), самоустраняющийся. «Ближайшее» субъекта - способность быть собственной возможностью. Субъект невозможен, - он никогда не является самим собой, но - лишь существующим. Субъект существует без сущности, тезиса, полагания. Такова участь субъекта - быть способом собственного бытия, (при условии, что последнее понимается как нехватка, де-бытие). Субъект открыт; но открытость — не субстанциальное свойство, но динамика и функционирование, не столько факт, сколько процесс, осуществление - событие.

2. То, что сбывается в становлении социального субъекта - открытость -не может получить гносеологического статуса «предмета исследования». Открытость не объективируется; в ней можно пребывать, но ее нельзя присвоить. Факт открытости подразумевает как изучаемую действительность, так и сам фактический процесс исследования. Это значит, что исследование предполагает нечто, что 1) избыточно по отношению к «предметной области» и тем самым 2) включает в себя нечто новое, что еще не зафиксировано в качестве предмета познания. Мысль не исчерпывается дискурсивными актами.

3. Становление социального субъекта, субъективация есть дис-со-циация: открытость становящегося субъекта всякий раз коррелятивна или даже кон-фигуративна открытой, несамодостаточной социальности. Событие их обоюдной открытости есть движение раз-решения, высвобождающего и о-пределивающее субъекта в одно и то же время. Досубъектное, допредикатив-ное раз-решение социального существования в ту или иную форму субъективной «решимости» как уже определившегося, ставшего субъекта. В онтологической размерности со-вместности становление субъекта ко-валентно открытой глобальности всего социального порядка.

4. Онтологическому статусу совместности соответствует фундаментальная размерность «техники» субъективации: субъективность всегда технически опосредована. Момент техничности формально и содержательно необходим при конституировании любых форм субъективности. «Техника» онтологически опережает «сущность», служит эмпирическим условием ее возможности. Процессы субъективации не заключаются в трансценденции бытия, предположительно имманентного идентичности, Я, самости и т.д. Субъективация осуществляется всякий раз как имманентность трансценденции всякого конечного существования. Практика субъективации, следовательно, трансимманентна.

5. Множественные бессубъектные инстанции, выступающие в качестве эмпирических условий возможности субъективных структур (практик субъективации), формализованы в понятии диаграммы. Диаграмма общества — соотношение сил, производящее его базовые коды, определяющие характер динамики, специфику представленных в нем схем восприятия, природу основополагающих ценностей, доминирующие формы обмена и т.д. Использование понятия диаграммы предполагает, что субъективность выступает в качестве функции или события социальных структур и институтов, общественных отношений, практических схем и т.д., но не как нечто первичное. Обнаружение диаграммы и соответствующих ей технологий производства субъективности позволяет на новый уровень объективности в осмыслении социальной реальности. Методологическая продуктивность диаграммы определяется возможностью «вычитать» из нее технологии субъективации: либо в качестве авто- и гетеросубъективации, либо как иные дифференциальные и генетические условия становления субъектов.

6. Диаграмма состоит из открытых социальных единичностей - сингу-лярностей. Сингулярности представляют собой специфические единицы становления, множественные одновременные «срезы» которых образуют различные события. Диаграмма равнообъемна всему социальному полю. Диаграмма в равной степени проходит как через объекты, так и через субъекты власти, сообщающей видимость целостности социума. Она интер- или даже интра-социальна. Важнейшая функция диаграммы - отбор/исключение. Диаграмма включает в себя лишь ко-адаптивные ей элементы, или то, что соответствует ее специфической конфигурации. Методологическая продуктивность диаграммы определяется возможностью «вычитать» из нее технологии субъекти-вации: либо в качестве авто- и гетеросубъективации, либо как иные дифференциальные и генетические условия становления субъектов.

7. Процессы субъективации концептуализированы в диначеской модели онтологии. Бытие в ней понимается как становление. В отличие от гегелевской диалектики причиной становления здесь рассматриваются генетические и дифференциальные условия действительного опыта. Становление больше не мыслится как линейное движение от одного актуального состояния сущего к другому (от актуальности к актуальности). Становление как движение актуального опосредуется сложным динамическим полем тенденций к возможной актуализации этого поля в новом актуальном. Новизна этого подхода заключается не во введении опосредующей фигуры возможностей и тенденций, а в понимании становления как различия, как между, которое актуализирует тенденции актуализации сущего в той же мере, в какой порождает их, отделяет друг от друга.

8. Становление не следует мыслить в качестве «структуры», в рамках которой существует индивид: становление - это модальность или размерность бытия. Становление - это не то, что случается с индивидами, следующими за последовательностью событий, поскольку в этом случае оно отождествляется с первичной данностью и субстанцией. Кроме того, никогда нет пункта возвращения, в котором индивид был бы полностью идентичным с самим собой. Единство индивида не в его идентичности, а в его различии и саморазличении. Дифференциация онтологически опережает все мыслимые отрицания и утверждения. Различие здесь выходит на трансцендентальный уровень: дифференциальное отношение обусловливает что-либо, что мыслится или воепринимается в качестве тождества. Различие конституирует тождество, становится производящим, генетическим. Именно различие выступает концептуальной осью философии становления.

9. С введением понятия дифференциального отношения традиционное понятие субстанции утрачивает продуктивность. Субстанция заменяется множественностью, а сущность — событием. Место классического вопроса о сущности социального субъекта занимает теперь вопрошание о структурных и генетических условиях его существования-становления. Самотождественный субъект-субстанция есть лишь конечный результат процесса, который если и «начинался», то отнюдь не с различением актуального и тем более не с противопоставления объекта субъекту, но с суб- или инфрасубстанциального и до-индивидуального. Между до-индивидуальным и индивидуальным, между тенденцией и ее актуализацией имеется различие по природе, онтологическое различие как таковое. И в то же время они связаны друг с другом в плане становления, генетически. Ведь становление как таковое осуществляется не от одной актуальности (или субстанции) к другой, но от тенденции (полностью определенной дифференциальными отношениями), - к своей актуализации. Или: становление движется от системы, дифференциальные элементы которой неотделимы от потенциала, к ее актуализации.

Список научной литературыСмирнов, Алексей Евгеньевич, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы / С.С. Аверинцев. - СПб.: Азбука-классика, 1994. - 480 с.

2. Адо П. Что такое античная философия / П. Адо. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1999. - 320 с.

3. Азаренко С.А. Сообщество тела / С.А. Азаренко. М.: Академический проект, 2007. - 239 с.

4. Азаренко С.А. Техники тела: проблема целостного описания / С.А. Азаренко // Социемы. Екатеринбург: Изд-во Уральского Университета, 2004. -№10. -С. 62-71.

5. Азаренко С.А. Топология культурного воспроизводства / С.А. Азаренко. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2000. - 224 с.

6. Альтюссер Л. За Маркса / Л. Альтюссер. М.: Праксис, 2006. - 392 с.

7. Анц В. Диалог Хайдеггера с традицией / В. Анц // Философия Хайдег-гера и современность. М.: Наука, 1991. - С. 53-61.

8. Аристотель. Метафизика / Аристотель // Сочинения: в 4-х т. М.: Мысль, 1975.-T. 1.-С. 63-368.

9. Бадью А. Апостол Павел. Обоснование универсализма / А. Бадью. -СПб. -М.: Московский философский фонд; Университетская книга, 1999. 94 с.

10. Ю.Бадью А. Манифест философии / А. Бадью. СПб.: Machina, 2003. -184 с.

11. Бадью А. Можно ли мыслить политику? Краткий трактат по метапо-литике / А. Бадью. М.: Логос, 2005. - 240 с.

12. Бадью А. Обстоятельства, 3. Направленности слова «еврей» / А. Бадью. СПб.: Академия исследования культуры, 2008. - 143 с.

13. Бадью А. Обстоятельства, 4. Что именует имя Саркози? / А. Бадью. -СПб.: Академия исследования культуры, 2008. 192 с.

14. Бадью А. Этика / А. Бадью. СПб.: Machina, 2006. - 126 с.

15. Бадью А. Делез. Шум бытия / А. Бадью. М.: Прагматика культуры; Логос-Альтера, 2004. - 184 с.

16. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Р. Барт. — М.: Прогресс, 1994.-615 с.

17. Батай Ж. Внутренний опыт / Ж. Батай. СПб.: Axioma, 1997. - 334 с.

18. Батай Ж. История эротизма / Ж. Батай. М.: Логос, 2007. - 200 с.

19. Батлер Д. Психика власти / Д. Батлер. Харьков: ХЦГИ; СПб.: Але-тейя, 2002.- 168 с.

20. Бауман 3. Текучая современность / 3. Бауман. СПб.: Питер, 2008. — 240 с.

21. Бахтин М. Работы 1920-х годов / М. Бахтин. Киев: Next, 1994. - 384 с.

22. БеньяминВ. Маски времени. Эссе о культуре и литературе / В. Беньямин. СПб.: Симпозиум, 2004. - 480 с.

23. БибихинВ.В. Внутренняя форма слова / В.В. Бибихин. СПб.: Наука, 2008. - 420 с.

24. БибихинВ.В. Хайдеггер: от «Бытия и времени» к «Beitrage» / B.B. Бибихин // Вопросы философии. 2005. - № 4. - С. 114-129.

25. БланшоМ. Мишель Фуко, каким я себе его представляю / М. Бланшо. СПб.: Machina, 2002. - 92 с.

26. Бланшо М. Опыт-предел / М. Бланшо // Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб.: Мифрил, 1994. - С. 63-78.

27. Бланшо М. От Кафки к Кафке / М. Бланшо. М.: Логос, 1998. - 240 с.

28. Бланшо М. Пространство литературы / М. Бланшо. М.: Логос, 2002. -288 с.

29. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр. М.: Добросвет, 2000.-389 с.

30. Бурдье П. Практический смысл / П. Бурдье. СПб.: Алетейя, 2001. - 562 с.

31. Бурдье П. Социология социального пространства / П. Бурдье. СПб.: Алетейя, 2005.-288 с.

32. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики / П. Бурдье. -СПб.: Алетейя, 2005. 567 с.

33. Борьба противоположностей / Краткий философский словарь; под ред. М. Розенталя и П. Юдина; изд-е 4-е, доп. и испр. М.: Государственное издательство политической литературы, 1954. - С. 58-59.

34. Быкова М.Ф. Мистерия логики и тайна субъективности: о замысле феноменологии и логики у Гегеля / М.Ф. Быкова. М.: Наука, 1996. - 238 с.

35. Вебер М. Избранные произведения / М. Вебер. М.: Прогресс, 1990.-805 с.

36. ГадамерХ.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики / Х.-Г. Гадамер. М.: Прогресс, 1988. - 704 с.

37. Гаттари Ф. Язык, сознание и общество (о производстве субъективности) / Ф. Гаттари // ЛОГОС. Ленинградские международные чтения по философии культуры. Кн. 1. Разум. Духовность. Традиции. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1991.-С. 152-160.

38. Гегель Г.В.Ф. Наука логики; в 3-х т. / Г.В.Ф. Гегель. М.: Мысль, 1971.-Т. 2.-244 с.

39. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа / Г.В.Ф. Гегель. СПб.: Наука, 1992.-443 с.

40. ГидденсЭ. Устроение общества: очерк теории структурации / Э. Гидденс. М.: Академический проект, 2005. - 528 с.

41. Глазычев В. Ловушка регионального подхода / В. Глазычев // Логос 1991-2005. Избранное: В 2-х т. М.: Изд. дом «Терриртория будущего», 2006.-Т. 2.-С. 595-622.

42. Глебкин В.В. Ритуал в советской культуре / В.В. Глебкин. М.: Янус-К, 1998.-112 с.

43. Голенков С.И. Проблема понимания / С.И. Голенков // Дело философии в постклассическую эпоху. — Самара: Самарская гуманитарная академия, 2002.-С. 35-44.

44. Горан A.B. Древнегреческая мифологема судьбы / A.B. Горан. Новосибирск: Наука, 1990. - 335 с.

45. Горц А. Нематериальное. Знание, стоимость и капитал / А. Горц. -М.: Изд. дом Гос. ун-та Высшей школы экономики, 2010. 208 с.

46. Гройс Б. Коммунистический постскриптум / Б. Гройс. M.: Ad Маг-ginem, 2007. - 124 с.

47. Гуманитаризация обществознания: сборник статей; под ред. В.Е. Кемерова, Т.Х. Керимова. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2004. - 209 с.

48. Гуссерль Э. Картезианские размышления / Э. Гуссерль. СПб.: Наука, 1998.-315 с.

49. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени / Э. Гуссерль. М.: Гнозис, 1994. - 192 с.

50. Гуссерль Э. Философия как строгая наука / Э. Гуссерль. Новочеркасск: Сагуна. 1994. - 57 с.

51. Гэлбрейт Д. Новое индустриальное общество / Д. Гэлбрейт. — М. — СПб.: ACT, Транзиткнига; Terra Fantastica, 2004. 602 с.

52. Декомб В. Дополнение к субъекту / В. Декомб. М.: Новое литературное обозрение, 2011. - 576 с.

53. Делез Ж. Логика смысла / Ж. Делез // Theatrum philosophicum. M.: Раритет; Екатеринбург: Деловая книга, 1998. - 480 с.

54. Делез Ж. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / Ж. Делез, Ф. Гваттари. Екатеринбург: У-Фактория, 2007. - 672 с.

55. Делез Ж. Кино 1: Образ-движение. Кино 2: Образ-время / Ж. Делез. -M.: Ad Marginem, 2004. 622 с.

56. Делез Ж. Критика и клиника / Ж. Делез. СПб.: Machina, 2002. - 240 с.

57. Делез Ж. Логика смысла / Ж. Делез. М.: Изд. центр «Академия», 1995.-298 с.

58. Делез Ж. Марсель Пруст и знаки / Ж. Делез. СПб.: Алетейя, 1999. -188 с.

59. Делез Ж. Ницше / Ж. Делез. СПб.: Axioma, 2001.-182 с.

60. Делез Ж. Ницше и философия / Ж. Делез. М.: Ad Marginem, 2003. - 377 с.

61. Делез Ж. Переговоры / Ж. Делез. СПб.: Наука, 2004. - 235 с.

62. Делез Ж. Различие и повторение / Ж. Делез. СПб.: Петрополис, 1998.-384 с.

63. Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко / Ж. Делез. М.: Логос, 1998. -264 с.

64. Делез Ж. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения / Ж. Делез, Ф. Гваттари. 2010. - 895 с.

65. Делез Ж. Фуко / Ж. Делез. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1998.-172 с.

66. Делез Ж. Что такое философия? / Ж. Делез. СПб.: Алетейя; М.: Институт экспериментальной социологии, 1998. - 286 с.

67. Делез Ж. Эмпиризм и субъективность: опыт о человеческой природе по Юму. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза / Ж. Делез. 2001. - 480 с.

68. Деррида Ж. Вокруг вавилонских башен / Ж. Деррида. СПб.: Академический проект, 2002. - 111 с.

69. Деррида Ж. Голос и феномен / Ж. Деррида. СПб.: Алетейя, 1999. -208 с.

70. Деррида Ж. Диссеминации / Ж. Деррида. Екатеринбург: У-Фактория, 2007.-608 с.

71. Деррида Ж. Золы угасшъй прах / Ж. Деррида. СПб.: Академический проект, 2002. - 121 с.

72. Деррида Ж. Начало геометрии / Ж. Деррида, Э.Гуссерль. М.: Ad Marginem, 1996. - 267 с.

73. Деррида Ж. О грамматологии / Ж. Деррида. М.: Ad Marginem, 2000.-511 с.

74. Деррида Ж. Письмо и различие / Ж. Деррида. М.: Академический проект, 2000.-495 с.

75. Деррида Ж. Позиции / Ж. Деррида. Киев: Д.Л., 1996. - 192 с.

76. Деррида Ж. Призраки Маркса / Ж. Деррида. М.: Logos altera; Esse homo, 2006. - 256 с.

77. Деррида Ж. Ухобиографии: Учение Ницше и политика имени собственного / Ж. Деррида. СПб.: Академический проект, 2002. - 106 с.

78. Деррида Ж. Шибболет / Ж. Деррида. СПб.: Академический проект,2002.- 166 с.

79. Деррида Ж. Эссе об имени / Ж. Деррида. М. - СПб.: Ин-т экспериментальной социологии; Алетейя, 1998. - 190 с.

80. Дидро П. Неолиберализм и капиталистическая субъективация /П. Дидро, К. Лаваль// Логос. Философско-литературный журнал. 2011. -№ 1.-С. 103-117.

81. Дикон P.A. Производство субъективности / P.A. Дикон // Логос. Философско-литературный журнал. 2008. - № 2. - С. 21-64.

82. Доллар М. Истории любви / М. Доллар, М. Божович, А. Зупанчич. -СПб.: Алетейя, 2005. 155 с.

83. Достал Р. Время и феноменология у Гуссерля и Хайдеггера / Р. Достал // Мартин Хайдеггер: Сб. ст.; сост. Д.Ю. Дорофеев. СПб.: РГХИ, 2004. - С. 186-217.

84. Друкер П. Новые реальности / П. Друкер. М.: СП «Бук чембер ин-тернеэшнл», 1994.-381 с.

85. Женщина не существует: современные исследования полового различия: сборник статей / под ред. И. Аристарховой. Сыктывкар: Сыктывкарский университет 1999. - 172 с.

86. Жижек С. 13 опытов о Ленине / С. Жижек. M.: Ad Marginem,2003.-254 с.

87. Жижек С. Возвышенный объект идеологии / С. Жижек. М.: Художественный журнал, 1999. - 236 с.

88. Жижек С. Ирак: История про чайник / С. Жижек. М.: Праксис,2004.-224 с.

89. Жижек С. Устройство разрыва. Параллаксное видение / С. Жижек. -М.: Европа, 2008.-516 с.

90. Жижек С. Хрупкий абсолют или почему стоит бороться за христианское наследие / С. Жижек. М.: Художественный журнал, 2003. - 178 с.

91. Зимовец С. Нехватка субъективности. От нее все качества / С. Зимовец // Логос. Философско-литературный журнал. 2001. - № 3. - С. 96-101.

92. Зиновьев A.A. Распутье / A.A. Зиновьев. М.: Элефант, 2005. - 319 с.

93. Знание в связях социальности (коллективная монография) / отв. ред. Т.Х. Керимов. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2003. - 230 с.

94. Зотов А.Ф. Современная западная философия / А.Ф. Зотов. М.: Высшая школа, 2001. - 784 с.

95. Ипполит Ж. Логика и существование / Ж. Ипполит. СПб.: Владимир Даль, 2006.-319 с.

96. Иригарей Л. Этика полового различия / Л. Иригарей // Художественный журнал. 2005. - 182 с.

97. История субъективности: Древняя Русь; сост. Ю.П. Зарецкий (прил. к журн. «Средние века»). М.: Академический проект; Гаудеамус, 2010. - 348 с.

98. История субъективности: Средневековая Европа; сост. Ю.П. Зарецкий (прил. к журн. «Средние века»). М.: Академический проект; Гаудеамус, 2009. - 565 с.

99. Иегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека (эпоха великих воспитателей и воспитательных систем) / В. Иегер. М.: Греко-латинский кабинет, 1997.-335 с.

100. Калиниченко В. Приключения трансцендентаьной субъективности /

101. B. Калиниченко // Логос. Философско-литературный журнал. 2010. - № 5.1. C. 6-21.

102. Ю1.КанеттиЭ. Масса и власть / Э. Канетти. М.: Ad Marginem, 1997. -527 с.

103. Кант И. Критика чистого разума / И. Кант. М.: Мысль, 1994. - 592 с.

104. Касториадис К. Воображаемое установление общества / К. Касториадис. М.: Логос; Гнозис, 2003. - 479 с.

105. Качалов П.В. Лакан: заблуждение тех, кто не считал себя обманутыми / П.В. Качалов // Логос. Философско-литературный журнал. 1992. - № 3. -С. 177-183.

106. КачановЮ. Начало социологии / Ю. Качанов. СПб.: Алетейя, 2000.-255 с.

107. Качанов Ю. Социология социологии: антитезисы / Ю. Качанов. -СПб.: Алетейя, 2001.- 185 с.

108. КачановЮ. Эпистемология социальной науки / Ю. Качанов. -СПб.: Алетейя, 2007. 232 с.

109. Кемеров В.Е. Основы социальной философии / В.Е. Кемеров. М.: АСПЕКТ-ПРЕСС, 1996.-215 с.

110. Кемеров В.Е. Индивидуальное и коллективное / В.Е. Кемеров // Современный философский словарь; под общ. ред. В.Е. Кемерова; 2-е изд., испр. и доп. Лондон - Франкфурт-на-Майне - Париж - Люксембург - М. - Минск: ПАНПРИНТ, 1998. - С. 334-338.

111. Кемеров В.Е. Метафизика-динамика (К вопросу об эволюции метафизики) / В.Е. Кемеров // Вопросы философии. 1998. -№ 8. - С. 59-68.

112. Кемеров В.Е. Полисубъектная социальность и проблема толерантности / В.Е. Кемеров // Толерантность и полисубъектная социальность. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001. - С. 12-18.

113. Кемеров В.Е. Практика / В.Е. Кемеров // Современный философский словарь; под общ. ред. В.Е. Кемерова; 2-е изд., испр. и доп. Лондон - Франкфурт-на-Майне Париж - Люксембург - М. -Минск: ПАНПРИНТ, 1998. -С. 691-695.

114. КеримовТ.Х. Differance / Т.Х.Керимов// Современный философский словарь; под общ. ред. В.Е. Кемерова; 2-е изд., испр. и доп. Лондон -Франкфурт-на-Майне - Париж - Люксембург - М. - Минск: ПАНПРИНТ, 1998.-С. 247-249.

115. Керимов Т.Х. Неразрешимости / Т.Х.Керимов. М.: Академический проект, 2007. - 218 с.

116. Керимов Т.Х. Поэтика времени / Т.Х.Керимов. — М.: Академический проект, 2005. 184 с.

117. Керимов Т.Х. Проблемы толерантности и социальная гетерология / Т.Х. Керимов // Толерантность и полисубъектная социальность. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001. - С. 19-27.

118. Керимов Т.Х. Социальная гетерология / Т.Х. Керимов. Екатеринбург: УралНАУКА, 1999. - 169 с.

119. Керимов Т.Х. Социальная гетерология и гуманитаризация обще-ствознания / Т.Х. Керимов // Гуманитаризация обществознания: Сб. науч. ст. -Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2004. С. 54-57.

120. Клоссовски П. Симулякры Жоржа Батая / П. Клоссовски // Танато-графия Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века; сост. С.Л. Фокин. СПб.: Мифрил, 1994. - 346 с.

121. Кожев А. Идея смерти в философии Гегеля / А. Кожев. М.: Логос; Прогресс-Традиция, 1998. - 208 с.

122. Кучинский Г.М. Развитие феноменологического метода и Dasein-анализ / Г.М. Кучинский // Dasein-анализ в философии и психологии: Сб. ст.; под ред. Г.М. Кучинского, A.A. Михайлова. Минск: Европ. гуманитарный ун-т, 2001.-С. 94-169.

123. Кьеркегор С. Страх и трепет / С. Кьеркегор. М.: Республика, 1993.-383 с.

124. Лакан Ж. «Стадия зеркала» и другие тексты / Ж. Лакан. Париж: EOLIA, 1992-64 с.

125. Лакан Ж. Семинары, Кн. I: Работы Фрейда по технике психоанализа (1953/1954) / Ж. Лакан. М.: ИТДГК Гнозис, Логос, 1998. - 432 с.

126. Лакан Ж. Семинары, Кн. II: «Я» в теории Фрейда и технике психоанализа психоанализа (1954/1955) / Ж. Лакан. М.: ИТДГК Гнозис; Логос, 1998. - 520 с.

127. Лакан Ж. Четыре основные понятия психоанализа (Семинары: Книга XI (1964)) / Ж. Лакан. М.: Гнозис; Логос, 2004. - 304 с.

128. Лаклау Э. Невозможность общества / Э. Лаклау // Логос. Журнал по философии и прагматике культуры. 2003. - № 4-5 (39). - С. 55-57.

129. Лаку-Лабарт Ф. Нацистский миф / Ф. Лаку-Лабарт, Ж.-Л. Нанси. -СПб.: Владимир Даль, 2002. 78 с.

130. Левинас Э. Избранное. Тотальность и Бесконечное / Э. Левинас. -М. СПб.: Университетская книга, 2000. - 416 с.

131. Лобок А. Антропология мифа / А. Лобок. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1997. - 688 с.

132. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века) / Ю.М. Лотман. - СПб.: Искусство-СПБ, 1994.-399 с.

133. ЛуманН. Общество как социальная система / Н. Луман. М.: Логос, 2004.-231 с.

134. Луман Н. Эволюция / Н. Луман. М.: Логос, 2005. - 256 с.

135. МазинВ. Субъект Фрейда и Деррида / В. Мазин. СПб.: Алетейя, 2010.-256 с.

136. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности / М.К. Мамардашвили. М.: Лабиринт, 1994. - 89 с.

137. Мансуров C.B. Проблема оппозиции «индивидуальное-социальное» в социально-философской традиции XX века / C.B. Мансуров // Гуманитаризация обществознания: Сб. науч. ст. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2004. С. 67-83.

138. Маргвелашвили Г.Т. Аксиологическое значение различия между экзистенциальным и категориальным в хайдеггоровском онтологическом учении / Г.Т. Маргвелашвили. Тбилиси: Мицниерба, 1979. — 165 с.

139. МарруА.-И. История воспитания в античности (Греция) / А.-И. Марру. М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина. - 1988. - 413 с.

140. Мерло-Понти М. Видимое и невидимое / М. Мерло-Понти. -Минск: Логвинов, 2006. 400 с.

141. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия / М. Мерло-Понти. -СПб.: Ювента; Наука, 1999. 606 с.

142. Михайлов A.A. Принципы феноменологической философии / A.A. Михайлов // Dasein-анализ в философии и психологии: Сб. ст.; под ред. Г.М. Кучинского, A.A. Михайлова. Минск: Европ. гуманитарный университет, 2001. - С. 7-22.

143. Михайлов И. Был ли Хайдеггер «феноменологом»? / И. Михайлов // Логос. Философско-литературный журнал. 1994. - № 6. - С. 283-302.

144. Михальский К. Логика и время: опыт анализа теории смысла Гуссерля. Хайдеггер и современная философия / К. Михальский. М.: Территория будущего, 2010. - 424 с.

145. Мишель Фуко и Россия: Сб. ст.; под ред. О. Хархордина. — СПб. -М.: Европейский университет в Санкт-Петербурге; Летний сад, 2001. — 349 с.

146. Молчанов В. Время и сознание. Критика феноменологической философии / В. Молчанов. М.: Высшая школа, 1998. - 144 с.

147. МэйсиД. О субъекте у Лакана / Д. Мэйси // Логос. Философско-литературный журнал. 1999. - № 5. - С. 66-80.

148. МэмфордЛ. Миф машины. Техника и развитие человечества / Л. Мэмфорд. М.: Логос, 2001. - 408 с.

149. Нанси Ж.-Л. Corpus / Ж.-Л. Нанси. М.: Ad Marginem, 1999. - 255 с.

150. Нанси Ж.-Л. Бытие единичное множественное / Ж.-Л. Нанси. -Минск: Логвинов, 2004. 272 с.

151. Нанси Ж.-Д. Нехватка Ничто / Ж.-Л. Нанси // Социо-логос постмодернизма. Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии Российской Академии наук. М.: 1996. -С. 90-97.

152. Нанси Ж.-Л. О со-бытии / Ж.-Л. Нанси // Филсофия Мартина Хайдеггера и современность. -М.: Наука, 1991. С. 91-101.

153. Нанси Ж.-Л. Сегодня / Ж.-Л. Нанси // Ежегодник Лаборатории постклассических исследований Института философии Российской Академии наук. M.: Ad Marginem, 1994. - С. 148-164.

154. Ницше Ф. Воля к власти / Ф. Ницше. M.: REFL-book, 1994. - 350 с.

155. Ницше Ф. Сочинения в 2-х т. / Ф.Ницше. М.: Мысль, 1990. -Т. 2. - 829 с.

156. Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология; под ред. В.Л. Иноземцева. -М.: Academia, 1999. 631 с.

157. О муже(1чГ)ственности: Сборник статей; сост. С. Ушакин. М.: НЛО, 2002. - 720 с.

158. Орлова Ю. Отношение Я и времени в поздней феноменологии Э. Гуссерля / Ю. Орлова // Логос. Философско-литературный журнал. 2010.-№5. с. 101-112.

159. Пережитки прошлого // Философский словарь; под ред. М.М. Розенталя, П.Ф. Юдина; изд-е 2-е. М.: Изд-во политической литературы, 1968.-С. 272.

160. ПодорогаВ.А. Erectio. Геология языка и философствование М. Хайдеггера / В.А. Подорога // Философия Мартина Хайдеггера и современность. М.: Наука, 1990. - С. 102-120.

161. ПодорогаВ.А. Апология политического / В.А. Подорога. М.: Высшая школа экономики, 2010. - 288 с.

162. ПодорогаВ.А. Выражение и смысл / В.А. Подорога. M.: Ad Marginem, 1995.-426 с.

163. ПодорогаВ.А. Культура и реальность. Заметки на полях / В. А. По дорога // Массовая культура: современные западные исследования. -М.: Прагматика культуры, 2005. С. 310-313.

164. Подорога В. А. Тело как оболочка / В.А. По дорога // Комментарии. -2001.-№20.-С. 182-223.

165. Подорога В.А. Феноменология тела / В.А. Подорога. М.: Ad Маг-ginem, 1995.-339 с.

166. Пространства жизни субъекта: единство и многомерность субъектнооб-разующей социальной эволюции; отв. ред. Э.В. Сайко. М.: Наука, 2004. - 608 с.

167. РансьерЖ. На краю политического / Ж. Рансьер. М.: Праксис, 2006. - 240 с.

168. Рено А. Эра индивида. К истории субъективности / А. Рено. СПб.: Владимир Даль, 2002. - 473 с.

169. РыклинМ. Деконструкция и деструкция. Беседы с философами / М. Рыклин. М.: Логос, 2002. - 270 с.

170. РыклинМ. Пространства ликования. Тоталитаризм и различие / М. Рыклин. М.: Логос, 2002. - 280 с.

171. Рыклин М. Террорологики / М. Рыклин. М., 1992. - 223 с.

172. Сапронов П.А. Феномен героизма; изд-е 2-е, исправ. и доп. / П.А. Сапронов. СПб.: ИЦ «Гуманитарная академия», 2005. — 511 с.

173. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто / Ж.-П. Сартр. -М.: Республика, 2004. 639 с.

174. Секацкий А. Прикладная метафизика: эссе / А. Секацкий. СПб.: Амфора, 2005.-414 с.

175. Секацкий А. Сила взрывной волны / А. Секацкий. СПб. - М.: Лимбус-пресс, 2005. - 400 с.

176. Секацкий А. Три шага в сторону / А. Секацкий. СПб.: Амфора, 2001.-278 с.

177. Синявский А. Иван-Дурак / А.Синявский. Париж: Синтаксис, 1991.-423 с.

178. СлининА. Возникновение философии Хайдеггера из феноменологии Гуссерля / А. Слинин // Мартин Хайдеггер: Сб. ст.; сост. Д.Ю. Дорофеев. -СПб.: РГХИ, 2004. С. 83-129.

179. Слинин Я.А. Трансцендентальный субъект: феноменологическое исследование / Я.А. Слинин. СПб.: Наука, 2001. - 528 с.

180. СмирновИ.П. Социософия революции / И.П.Смирнов. СПб.: Алетейя, 2004. - 369 с.

181. Смит Д.Е. Социологическая теория: методы патриархатного письма / Д.Е. Смит // Хрестоматия феминистских текстов. Переводы. СПб., 2000. -С. 29-63.

182. СогомоновА. Генеалогия успеха и неудач / А. Согомонов. М.: ООО «Солтэкс» при участии ООО «Невский Простор», 2005. - 384 с.

183. Ставцев С.Н. Введение в философию Хайдеггера / С.Н. Ставцев. -СПб.: Лань, 2000.-190 с.

184. Толерантность и полисубъектная социальность: Матер, конф.; под ред. В.Е. Кемерова, Т.Х. Керимова, В.А. Лекторского. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001.-211 с.

185. УиллокД.Э. Реальность как предмет переговоров: хаотические аттракторы нашего понимания / Д.Э. Уиллок // Массовая культура: современные западные исследования. М.: Прагматика культуры, 2005. - С. 21-41.

186. Фейербах Л. Сочинения: В 2-х т. / Л. Фейербах. М.: Наука, 1995. -Т. 1.-502 с.

187. Флоренский П. Столп и утверждение истины / П. Флоренский. М.: Правда, 1990. - Т. 1 (2). - 839 с.

188. Фредерик А. Олафсон. Целостность хайдеггеровского мышления / Фредерик А. Олафсон // Мартин Хайдеггер: Сб. ст.; сост. Д.Ю. Дорофеев. -СПб.: РГХИ, 2004. С. 56-82.

189. Фрейд 3. «Я» и «Оно». Труды разных лет. Книга 1/3. Фрейд. — Тбилиси: Мерани, 1991. 398 с.

190. Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура / 3. Фрейд. М.: Ренессанс, 1991.-289 с.

191. Фуко М. Археология знания / М. Фуко. СПб.: ИЦ «Гуманитарная академия», Университетская книга, 2004. - 416 с.

192. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / М. Фуко. М.: Касталь, 1996. - 448 с.

193. Фуко М. Герменевтика субъекта. Курс лекций в Коллеж де Франс, 1982. Выдержки; пер. с англ., нем., франц. / М. Фуко // СОЦИО-ЛОГОС; сост., общ. ред. и предисл. В.В. Винокурова, А.Ф. Филиппова. -М.: Прогресс, 1991. С. 274-283.

194. Фуко М. Герменевтика субъекта: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1981-1982 учебном году / М. Фуко. СПб.: Наука, 2007. - 677 с.

195. Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 1 / М. Фуко. М.: Праксис, 2002. - 384 с.

196. Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 2 / М. Фуко. М.: Праксис, 2005. - 320 с.

197. Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 3 / М. Фуко. М.: Праксис, 2006. - 320 с.

198. ФукоМ. Использование удовольствий. История сексуальности / М. Фуко. СПб.: Академический проект, 2004. - Т. 2. - 432 с.

199. Фуко М. История безумия в классическую эпоху / М. Фуко. — СПб.: ' Университетская книга, 1997. 576 с.

200. Фуко М. История сексуальности — III: Забота о себе / М. Фуко. -Киев: Дух и литера; М.: Рефл-бук, 1998. 288 с.

201. ФукоМ. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / М. Фуко. -М.: Ас1 Ма^шет, 1999.-479 с.

202. Фуко М. Ненормальные: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1974-1975 учебном году / М. Фуко. СПб.: Наука, 2004. - 432 с.

203. Фуко М. Нужно защищать общество. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1975-1976 учебном году / М. Фуко. СПб.: Наука, 2005. - 312 с.г»

204. Фуко М. О трансгрессии / М. Фуко // Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. — СПб.: Мифрил, 1994. — С. 111-132.

205. Фуко М. Психиатрическая власть. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1973-1974 учебном году / М. Фуко. СПб.: Наука, 2007. - 450 с.

206. ФукоМ. Психическая болезнь и личность / М. Фуко. СПб.: ИЦ «Гуманитарная академия», 2009. - 320 с.

207. Фуко М. Рождение биополитики. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1978-1979 учебном году / М. Фуко. СПб.: Наука, 2010. -448 с.

208. Фуко М. Рождение биополитики. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1978-1979 учебном году / М. Фуко. СПб.: Наука, 2010. -448 с.

209. Фуко М. Рождение клиники / М. Фуко. М.: Смысл, 1998. - 309 с.

210. Фуко М. Слова и вещи / М. Фуко. СПб.: А-сас1, 1994. - 406 с.

211. ФукоМ. Это не трубка / М. Фуко. М.: Художественный журнал, 1999.-143 с.

212. Хайдеггер М. Бытие и время / М. Хайдеггер. СПб.: Наука, 2002. -451 с.

213. Хайдеггер М. Время и бытие / М. Хайдеггер. М.: Республика, 1993.-447 с.

214. Хайдеггер М. Гераклит / М. Хайдеггер, Е. Финк. СПб.: Владимир Даль, 2010.-383 с.

215. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики / М. Хайдеггер. М.: Русское феноменологическое общество, 1997. - 176 с.

216. Хайдеггер М. Мой путь в феноменологию / М. Хайдеггер // Логос. Философско-литературный журнал. — 1994. — № 6. — С. 303-309.

217. Хайдеггер М. Ницше / М. Хайдеггер. СПб.: Владимир Даль, 2006. -Т. 1,2.-603 с.

218. Хайдеггер М. Ницше / М. Хайдеггер. СПб.: Владимир Даль, 2006. -Т. 1,2.-457 с.

219. Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии / М. Хайдеггер. СПб.: Высшая религиозная школа, 2001. - 445 с.

220. Хайдеггер М. Парменид / М. Хайдеггер. СПб.: Владимир Даль, 2009.-383 с.

221. Хайдеггер М. Положение об основании. Статьи и фрагменты / М. Хайдеггер. СПб.: Алетейя, 2000. - 290 с.

222. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет / М. Хайдеггер. -М.: Гнозис, 1993.-464 с.

223. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. Избранные статьи позднего периода творчества / М. Хайдеггер. М.: Высшая школа, 1991. -192 с.

224. Хайдеггер М. Разъяснения к поэзии Гельдерлина / М. Хайдеггер. -М.: Академический проект, 2003. 320 с.

225. Хайдеггер М. Семинар в Ле Торе, 1969 / М. Хайдеггер // Вопросы философии.- 1993.-№ Ю.-С. 123-151.

226. Хайдеггер М. Что зовется мышлением? / М. Хайдеггер. М.: Территория будущего, 2006. - 320 с.

227. Хайдеггер М. Что такое метафизика? / М. Хайдеггер. СПб.: Академический проект, 2007. - 303 с.

228. ХардтМ., Негри А. Империя / М. Хардт, А. Негри. М.: Праксис, 2004. - 440 с.

229. Хауте Ф.В. Ж. Лапланш о сексуальности и субъективности в работах Фрейда / Ф.В. Хауте // Логос. Философско-литературный журнал. -1999.-№5.-С. 81-92.

230. Хоружий С.С. Фонарь Диогена. Критическая ретроспектива европейской антропологии / С.С. Хоружий. М.: Иститут философии, теологии и истории св. Фомы, 2010. - 688 с.

231. Хрестоматия феминистских текстов. Переводы; под ред. Е. Здравомысловой, А. Темкиной. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. — 303 с.

232. Шеффер Ж.-М. Конец человеческой исключительности / Ж.-М. Шеффер. М.: Новое литературное обозрение, 2010. - 392 с.

233. Шюес К. Анонимные силы габитуса / К. Шюес // Логос. Философ-ско-литературный журнал. 1999. - № 10. - С. 4-15.

234. Badiou A. L'être et l'événement / A. Badiou. Paris: Seuil, 1988. - 560 p.

235. Deconstructive subjectivities; ed. by S. Critchley, P. Dews. Albany: State University of New-York Press, 1993. - 297 p.

236. Haar M. Heidegger and the essence of man / M. Haar. Albany: State University of New-York Press, 1993. - 195 p.

237. Laclau E. Hegemony and Socialist Strategy / E. Laclau, Ch. Mouff. -London: Verso Book, 2001. 240 p.

238. Nietzsche F. The Will to Power; ed. by W. Kaufmann / F. Nietzsche. -N.-Y.: Vintage Book Edition, 1968. 575 p.

239. Supposing the subject; ed. by J. Copjec. London: Verso Book, 1994. -240 c.

240. Who comes after the subject?; ed. by E. Cavada, P.Connor, J.-L. Nancy. London: Routledge, 1991. - 258 p.

241. ZizekS. Ticklish subject. The absent centre of political ontology; 2nd ed. / S. Zizek. London: Verso Book, 2009. - 499 p.