автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Русская именная темпоральность в историческом и функциональном аспектах

Полный текст автореферата диссертации по теме "Русская именная темпоральность в историческом и функциональном аспектах"

У 1 ^ '"' '' На правах рукописи

- з № да

Звездова Галина Васильевна

Русская именная темпоральность в историческом и функциональном аспектах

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Саратов 1997

Работа выполнена в Липецком государственном педагогическо институте.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор В.В.Колесов;

доктор филологических наук, профессор С.П.Лопушанская;

доктор филологических наук, профессор, заслуженный деятель науки А.Н.Тихонов.

Ведущая организация: Воронежский государственный университет

Защита диссертации состоится "22."марта 1997 г. в "_/£" час. н заседании диссертационного Совета Д.063.74.02 по защите диссертаци на соискание ученой степени доктора филологических наук при Сарато! ском государственном университете им. Н.Г.Чернышевского по адрес; 410056 Саратов, ул. Радищева 41, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке и» Н.Г.Чернышевского Саратовского государственного университета.

Ученый секретарь диссертационного совета .

кандидат филологических наук, доцент Борисов Ю.Ь

Предметом нашего исследования является языковое время, уникальное по своей роли. Оно связано, во-первых, с тем особым местом в обществе, которое присуще языку (язык и сознание, язык и культура в целом), во-вторых, язык сам как особый уровень строения материи представляет собой систему свойств времени и пространства, включающую их инвариантные и неинвариантные характеристики.

В пестрой мозаике человеческих культур отношение ко времени и языковое выражение системы темпоральных представлений является важнейшим слагаемым духовности. При этом именно проблема восприятия времени дает основательную базу для сопоставления, соотнесения лингвистического и генетического кодов (Гамкрелидзе - 1988).

Согласно основным идеям современной герменевтики "язык - дом бытия" (термин М.Хавдеггера). Он выступает как условие, способ и результат освоения современной науки и культуры в целом. Речемысль выполняет отражающую функцию (фиксирует реальное время), но одновременно она обладает порождающей функцией, порождает формы времени, например, субъективное время, которое явно выпадает из поля зрения филологической науки (Крутиков - 1977).

Современная наука развивает мысль, высказанную в свое время В.Гумбольдгом и Э.Сэпиром о том, что тип языка, языковые особенности во многом коррелируют с мышлением и, соответственно, с ментальными процессами.

Вступая в коммуникацию, носитель того или другого языка не придумывает, а использует сложившийся язык, он является, по словам Д.С.Мережковского, "пленником культуры", носителем этносоциокуль-турных норм и стереотипов.

В связи с этим в последнее время справедливо углубляется гносеологический подход к языку, при котором в качестве доминанты принимаются знания носителя языка о мире.

Новую структуру ментальных процессов оправданно мотивируют тем, что между сознанием и реальностью, по выражению Э.Гуссерля, "зияет пропасть смысла". В этой же связи лингвистика и герменевтика постулируют новый подход к проблеме взаимодействия S (субъекта) и R (реальности), которое исторически во многом предопределяет временную систему в том или ином языке. Провозглашается отказ от классической философской интерпретации этой проблемы, согласно которой резко разграничиваются S и R, т.е. две сферы действительности: объективный мир и субъективный мир мыслей и чувств. По мнению М.Хайдепгера - одаого из столпов герменевтики - отрицание теснейшего единства S и R "отрицает более фундаментальное единство" - "бытие в мире" (Хайдеггер - 1947, с. 61).

В противовес объективистской концепции на современном уровне науки выдвигается концепция единства миробытия, при которой решающая роль отводится "контексту" человеческой деятельности, а в соответствии с этим в лингвистических исследованиях - речемыслительной деятельности.

Она основывается на трехчленной модели языкового-неязыкового: S и R в их взаимодействии, в котором функционирование языка в историческом процессе происходит в плане корреляции конкретного и абстрактного, части и целого.

Архаическое космически-целостное понимание природы в ее единстве с человеческим естеством явилось важнейшей предпосылкой временных представлений человека более поздних эпох и, конечно же, эпохи Средневековья. Представление о мире как о едином целом послужило базой миф о символичности, при которой не различались pea ль -ность и воображение, вещь и слово.

Для Средневековья, которое явилось новым шагом в познании и освоении мира человеком, между словом и вещью уже существует различие, но еще не вполне сложилось разграничение слова и по-

нятия. Отсюда ИМЯ (ИМЯ-СИМВОЛ) в средневековой философии, науке в целом, в мировоззрении каждого носителя языка Средневековья в силу своей изначальной способности к отчетливому выделению действительности (ИМЯ- дискрета материального мира) занимало особое место (ср. позицию мыслителей серебряного века русской философии, которые считали ИМЯ центральным философским понятием). Тем более исторически ИМЯ как часть речи является наиболее ранней языковой категорией.

СИВОЛИЗМ ИМЕНИ обусловил его СИНКРЕТИЗМ, общенаучным обоснованием которого явился принцип восприятия мира pars pro toto ("часть, выступающая вместо целого"). "СИНКРЕТИЗМ, понимаемый как "нерасчлененность", свойствен мифологическому сознанию, представляющему "вещь" как целостность со всеми ее атрибутами и функциями, включая также и "имя" вещи" (Колесов - 1991, с. 40). В этой связи весьма плодотворен подход к изучению ИМЕНИ с позиции основной ИДЕИ ИМЕНИ (термин А.М.Камчатнова), предпринятый в нашем исследовании.

Однако, по наблюдениям ученых, важнейшим компонентом древнерусского литературного текста являлась формула ("стилистические формулы" - Н.К.Гудзий, С.А.Богуславский; "постоянные формулы" -А.С.Орлов; "стилистические трафареты" - Д.С.Лихачев; "устойчивые формулы" - И.С.Еремин; "стилистические шаблоны" - Б.АЛарин; "формулы-синтагмы" - В.В.Колесов и др.). Но лишь в работах последних лет (М.М.Копыленко, О.В.Творогов, В.В.Колесов) не СЛОВО, а ФОРМУЛА (ФОРМУЛА-СИНТАГМА, если учитывать дихотомию язык -р е ч ь ) в средневековом тексте (и в языке в целом) рассматривается как первооснова, принцип развития языковой семантики. С этой точки зрения изучалась бытовая, военная лексика, временная же лексика с данных позиций рассматривается впервые.

Актуальность реферируемой работы обусловлена и тем обстоятельством, что философская проблема гносеологии не сложилась в гносеологическую проблему речей ы ели. Известно, что изучение языкового временив современной науке активно происходило в плане выражения его с помощью разноуровневых средств языка (прежде всего глагольных, т.е. доминировал морфологизм, о синтаксическом времени было лишь заявлено): Виноградов - 1972; Русская грамматика - 1980; Курило-вич - 1962; Бондарко - 1971; Иванова, Бурлакова - 1981, см. также иные работы: Леонтьева - 1964; Клименко - 1965; Моисеев - 1972; Волянская -1973; Щепин - 1973; Всеволодова - 1975; Вялкина - 1975; Морковкин -1977; Ивашина - 1977; Тураева - 1979; Лисицина - 1979; Столбунова -1983; Тарасова - 1989; Бондарко - 1990; Аскарова - 1992; Яковлева -1992,1994.

Другие исследования, описывающие временной материал СРЛЯ, посвящены или отдельным участкам ЛСП времени (Гарская, Дудченко -1984; Волянская - 1973 и т.д.), или отдельным ЛГ (либо классам): Кара-щук-1976 и др. Проблему индивидуально-авторского

употребления временных единиц пытаются решить Генкель - 1937; Кор-мачев - 1973; Сычков - 1977 и др.

Требует дальнейшей разработки и углубления в ментальном плане структурно-семантическое моделирование ЛСП времени, представленное в работах А.П.Клименко (1965); КХН.Караулова (1972); В.В.Морковкина (1977); А.Х.Аскаровой (1992); А.С.Яковлевой (1992, 1994); Д.Г.Ищук (1995), так как каждый из авторов решает в основном один из вопросов выходящих в ментальный план ("время и психология", "время и личность", "время и дейксис", "время и гносеология" и т.д.).

Еще менее изучена проблема времени в плане семантики и языков о£ ментальное™ на историческом материале (Филин - 1940; Львов - 1956 Скогарев- 1970; Вялкина - 1975; Ивашина - 1977).

Перспективны работы, в которых для изучения временной картины, отраженной в лексической системе в процессе ее становления у славян, привлекаются данные культурологического, этнографического и истори-ко-этимологического характера (Иванов, Топоров - 1965; Лихачев - 1967; Бахтин - 1975, 1986; Толстой - 1988; Мокиенко - 1986; Колесов - 1986, 1994; Апресян - 1986, 1995 и др.) В фундаментальном исследовании по индоевропейским языкам находим лишь отдельные зарисовки, связанные с проблемой временных представлений (Топоров и Гамкрелидзе - ¡984; см. также Маковский - 1995,1996).

В отличие от названных авторов исследуя историческую и функциональную динамику временной темпоральности, подходя к языку не как к "орудию мысли", а как "речению", "сказанию", разграничивая ментальную концепцию языка как теоретически исходную установку и ментальную функцию речемыслительной деятельности (например, в сравнении с эстетической), мы в качестве рабочей в нашем исследовании принимаем когнитивно-ментальную концепцию языка с акцентом на речемыслительной деятельности. При этом мы стремимся постоянно ориентировать на выявление языковой картины мира, насколько позволяет нам это речемысль древнего русича.

Учитывая разные подходы и ориентируясь прежде всего на ментальный, мы считаем необходимым разграничение языкового и неязыкового времени, т.к. обычное противопоставление реального и языкового времени во многом закрывает эвристические возможности языка в решении ряда ментальных проблем. На наш взгляд, правы ученые, которые подходят к сопоставлению языкового и реального времени по принципу их дополнительности и включенности (Меновщиков- 1986, Припадчев- 1986,1992). Языковое время, способное отражать самые разные явления и процессы не только физического, но и духовного порядка, шире реального в р е м е н и . Шире оно и в плане сопос-

тавления его с объективным и субъективным временем; оно субъективно-объективное и включает в себя не только о т р а ж е н н о е, но и порожденное время. В таком случае языковое время будет складываться'из реального и мыслимого времени. Содержание же темпоремы при этом будет величиной искомой, включающей в себя с е м а н т и к у и см ыс лПоследние рождаются в ходе "речения", эволюции именной темпоральности в историческом и функциональном аспектах. Цель и задачи исследования:

Целью предпринятого исследования является изучение истории развития и функционирования русской именной темпоральности древнерусского и старорусского языка с позиций функционально-системного подхода. Достижение цели обусловлено решением ряда задач:

1. Рассмотреть историю развития и функционирования основных временных концептов (ВРЪМЯ, ПОРА, ВЪКЪ, ГОДЪ, ГОДИНА, ЛИТО, ДЬНЬ, ЧАСЪ, МЬГНОВеНИб (ЛШГЪ), ДОБА, РОКЪ на материале памятников древнерусского и старорусского языка (X - XVII вв.) с привлечением широкого диалектного и славянского фона.

2. Изучить историю развития и функционирования темпоральных прилагательных как новой ступени абстракции в выражении временных представлений: БРБАШНЬНЫИ, ЕЪЧЬНЫИ, ДЬНЬНЫИ и др.

3. Обосновать исходные принципы2, лежащие в основе развития темпоральной лексической семантики: 1. СИНКРЕТИЗМ. 2. ФОРМУЛЬ-НОСТЬ.

4. Охарактеризовать познавательно-прагматическое содержание темпоральной лексики древнерусского и старорусского периодов.

1 По нашим наблюдениям дня изучения исторического языкового материала оптимальна именно данная терминология.

2 В работе понятие "принцип" используется как в объективном (первооснова), так и в субъективном (основное положение, предпосылка) смысле (КФЭ -1994, с. 363).

5. Изучить динамику семантических процессов в системе темпоральной лексики.

Источники исследования. Привлекались тексты памятников древнерусского и старорусского языка безотносительно к их объему (так, вместе с большими жанрами, как летописи, исследовались и малые жанры, например, Новгородские берестяные грамоты, более 700). Параллельно производилась сравнительно-сопоставительная работа внутри отдельных жанров. Скажем, имело смысл провести сопоставление текстов наиболее ранней и поздней летописей - Новгородской и Никоновской летописей, подобно тому, как и житий разного времени (ЖФП, ЖСР, Жит. Ав.). Каждый текст обследовался фронтально, так как при выявлении древнерусской семантики весьма часто требуется широкий контекст.

Проанализированы ПЛДР (полное издание, с XI по XVII вв). Для изучения раннего, древнерусского периода привлекались многие памятники, которые не включены в серию ПЛДР: Шестоднев, Изборник 1076 года, История иудейской войны Иосифа Флавия, Хроника Георгия Амар-тола и др. Многие из этих текстов входят в состав авторитетных изданий, каждое из которых содержит от двух до 300 произведений: Успенский сборник (47 произведений), Синайский патерик (309 слов), Изборник 1076 года (4В статей) и т.д.

Для характеристики позднего периода русского языка (XV - XVII вв.) были проанализированы хронографы и временники этого периода; произведения Г.Котошихина, Аввакума, произведения демократической сатиры и др.

Из произведений нового времени для сопоставления было взято наиболее масштабное по временным зарисовкам жизнеописание А.Т.Болотова.

Одновременно использовались не только самые авторитетные источники отечественной и зарубежной лексикографии, но и менее значимые диалектные, этимологические, паремиологические, параллельные истори-

ческие и современные словари, толковые, сравнительные и др., что позволило наиболее полно представить лексический временной материал и описать его семантику. Соответственно привлекались материалы картотек: КДРС, КСДР, КПОС, КСРНГ, Ксл XVIII в. и др., а также сборники русских пословиц и поговорок (А.П.Симони, В.И Даль).

Словник и картотека временной древнерусской лексики, подвергнутые анализу, содержат > 2000 слов. Диалектная картотека, составленная нами, включает более 1000 словарных единиц.

Самому тщательному анализу подверглись в соответствии с задачами и целями исследования имена существительные (11 основных временных концептов) и имена прилагательные (более 300).

Научно-теоретическая значимость работы состоит в обосновании актуальности функционально-семантического подхода к фактам истории языка в плане реализации когнитивно-ментальных устремлений современной лингвистики, в обобщении данных традиционной исторической лексикологии, рассматриваемых нередко изолированно и фрагментарно, на новом уровне.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Изучение истории развития и функционирования ключевых временных концептов с точки зрения основной ИДЕИ ИМЕНИ позволяет выявить и обосновать исходные принципы эволюции древнерусской именной тем-поральности, определяющей динамику в историческом и функциональном аспектах: СИНКРЕТИЗМ и ФОРМУЛЬНОСТЬ.

2. Как показывает исследование нашего материала, темпоральные прилагательные - новый этап абстракции в выражении временных представлений, что связано с признаковостью прилагательных как особой части речи.

3. Результаты нашего исследования свидетельствуют:

а) в ходе исторического развития темпоральной лексической системы различные динамические процессы наблюдаются всодержании в

целом и, в частности, в семантике лексической темпоральности как на уровне одной лексемы, так и на уровне системы ЛСГ в целом, в различных звеньях ЛСП времени.

б) Основные характеристики познавательно-прагматического содержания темпоральной лексики древнерусского и старорусского языка: длительность (разных видов) - недлительность; относительность (разных видов); прерывность - непрерывность, реальное - сакральное; качественность.

в) Основные показатели динамических процессов в семантике темпоральной лексики: абстрагирование, конкретизация, терминологизация, перетерминологизация, мето-нимизация, метафоризацияитд.

Практическая ценность диссертации.

Результаты исследования представляют ценность для различных отраслей языкознания: лингвистической герменевтики, лингвистики, изучающей проблему национальных словесных образов, современной лексикологии, практики перевода.

Материалы диссертации могут быть также использованы в работе над составлением словаря русской ментальное™, а также при создании синтетического курса лексикологии и чтении лекций по данной проблеме.

Наблюдения и результаты исследования представляют интерес (в плане русской духовности) для специалистов в области культуры, литературы, философии.

Апробация работы проходила в форме докладов и сообщений по теме диссертации на семинарах и заседаниях кафедры русского языка и методики преподавания Липецкого государственного педагогического института; на заседаниях кафедры общего и славянского языкознания Саратовского государственного университета.

Результаты исследования докладывались автором на международных, всесоюзных, республиканских конференциях и совещаниях: Варшава

(1987 - 1990), Катовице (1987, 1989), Зеленая Гура (1988, 1990), Ольштын (1988), Ополе (1988 - 1990), Калининград (1992), Москва (1994), Петрозаводск (1995), Липецк (1985 - 1996).

Этапы работы над темой и основные итоги отражены в статьях и монографии. В течение ряда лет автор читал спецкурс и проводил семинар по данной проблеме в Липецком государственном педагогическом институте.

Структура диссертации. Реферируемая диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и словарей, библиографии. В приложении дан словник и таблицы, отражающие характер лексической темпоральности по памятникам и периодам развития языка.

Во введении обосновывается выбор темы, методика и приемы исследования проблемы, теоретическая и практическая значимость диссертации.

Основное содержание работы входит в состав двух глав.

В первой главе "Темпоральные существительные в историческом и функциональном аспектах" рассматривается история развития и функционирование основных временных концептов в древнерусском языке X -XVII вв.: ВРТШЯ, ПОРА, ДОБА, В€КЪ, ГОДЪ, ГОДИНА, ДБТО, РОКЪ, ДЬНЬ, ЧАСЪ, <иьГН0В6НИ6 (МИГЬ). Каждому концепту посвящен отдельный параграф. При этом само описание концептов носит генетико-функциональный характер, так как дается последовательное описание соответствующих концептов, начиная с их возможных индоевропейских истоков вплоть до сегодняшнего дня.

С целью выявления основной идеи и значения каждой темпоремы привлекались словари разного типа (прежде всего этимологические и исторические). Но основой экспериментальной базы работы служит текст произведений древнерусского и старорусского периодов.

Значение и развитие концепта ВРЕМЯ, как и остальных концептов, описывается в плане основной ИДЕИ ИМЕНИ (имени-темпоремы). В таком случае развитие и функционирование временных концептов не могут рассматриваться сепаративно, а в теснейшем их взаимодействии.

Лексема ВРТША, выступая как гиперордината в темпоральной именной системе, - всеохватна и обладала широкой сетью реальных характеристик: линейное - нелинейное, прерывное - непрерывное, длительное - недлительное,причем в самом значении слова содержалась противопоставленность прошлого -настоящего - б уду щего (например, диал. время пришел " давно пришел; СРНГ, 5, 192).

Активное употребление лексемы в древнерусских памятниках (особенно отражающих народную разговорную стихию) в функции безлично-предикативного слова свидетельствует в первую очередь о "настоящности" ВРЕМЕНИ, тогда как по мнению отдельных специалистов, настоящего времени в древнем и средневековом сознании практически не существовало (Гуревич - 1972, 1981; Вассоевич - 1995).

Все производные от ВРбМбНИ (в разных вариантах языка), научные термины позднего периода древнерусского языка раскрывают развитие основной идеи имени - идею вращающегося круга, коловерти, идею чего-то непостоянного, вечно движущегося, что соответствует представлению его разноликим; неуловимо изменчивым событием, отражающим самую жизнь в ее неудержимом потоке.

Иносистемное ВРТШ& и древнерусское В6Р6МА противопоставлены как абстрактное и конкретное. Полногласная форма присуща первоначальному этапу развития концепта, т.е. на уровне образа южнославянское ВРТША выступило в качестве гиперонима для множества гипонимов. Процесс их взаимодействия был живым и подвижным, зависел от специфики развития семантики временной лексики древнерусского языка

в целом, чем и обусловливалось использование полногласной - неполногласной формы и их различное соотношение в разных памятниках.

С другой стороны, ВРТШвНИ как наиболее абстрактной и всеохватной лексеме противостоит слово ЛОРА (см. § 2) со значением "определенное время", "горячее время", "самое подходящее время", которое являлось принадлежностью устной речевой стихии, широко использовалась в фольклорных произведениях.

Идея ВРЪДА€НИ и идея ПОРЫ противостоят как "вращающийся круг, коловерть" и "горящая точка на этом круге", "момент своевременности, объективно давящей силы".

Отсутствие различных формул и синтаксем со словом ПОРА (типа благо вр1)мя, докро вр"ЬмА, злое вр1)Мя и т.д.) говорят о том, что в самом лексическом значении ПОРЫ содержался временной ограничитель, чего нельзя сказать о ЕРЪЛЛбНИ.

ВР'БМД - ВбРЪМА - ПОРА образовывали свою микросистему, что выявляется при сопоставлении их семантики и функций.

Для раннего периода древнерусского языка характерно использование вместо лексемы ЕРЪМА других временных единиц, например, ЛБТО, ГОДЪ (см. таблицы в приложении к диссертации).

В § 3 анализируется наиболее сложная и емкая по семантике лексема, которая играла активнейшую роль в жизни и функционировании временной лексики, хотя, согласно нашим и словарным данным, она идет третьей по частотности и употребительности (ДЬНЬ - ЛЪТО - В"БКЪ). Именно семантика этой лексемы отражает попытки и стремление средневекового человека разобраться в своем житье-бытье (как и в жизни в целом), в бытии вселенной вообще; желание соединить и разделить живое и неживое. Безусловно, с этим связано и широкое функционирование слова в области сакральной.

Данные памятников древнерусского языка, русских говоров и разных славянских языков свидетельствуют о вторичности временного значения лексемы ВЪКЪ.

Основная идея имени в древнерусском языке начального периода (подобно, как и в греческом, латинском языках) - идея жизни в ее главных направлениях (жизнь - биолого-физический процесс; старость, зрелость (сила и зрелость); срокъ жизни; здоровье. Прекрасно подтверждает это диалектный материал (уходят векн, вековщнни, извековать, отвековать, перевековать, вековухл, извечне, увечный, везв1)къ и т.д.)

Слово ВБК выступало самым емким в плане выражения средневековых дихотомий, главными из которых были жизнь - смерть, жизнь - вечность, а в связи с этим также временность -вневременность, начало - конец, если исходить из христианского учения о бытии бога и не-Бога, о бытии - небытии.

Указанные дихотомии раскрывались в семантике ВЕК'Ь на фоне взаимодействия языческих и христианских мироощущений и представлений. В "ЬЮ- это и круг, но это одновременно и векторная величина (от в"Ькл до вЪкл, из вЪка кт> в1>кт. и т.д.)

Наиболее полно "наивная диалектика" в значении ВЕКА отражена в памятнике переводной философской литературы, который был особенно близок русскому любомудрию, - Шестодневе.

Идея темпоремы "жизнь" развивалась в памятниках древнерусской литературы в основном в двух направлениях: 1) жизнь конкретного человека (обычно это в сочетании ВИКА с притяжательными местоимениями: мой вЪк, твой в"Ьк), т.е. "срок жизни того или иного человека"; 2) жизнь вечная - это и "жизненный процесс вообще" (биолого-физический) в его бесконечности (временной и пространственной), и "духовная жизнь после Воскресения", но также "жизнь вечная для каждого человека". Таким образом, и понятие вечности получало то или иное выражение: ндк1>гь

- это могло быть "на всю жизнь", нав1)къ - это могло значить на "вечные времена", т.е. означало безграничность в смысле протяженности мира и в смысле жизни, бессмертия отдельного человека, т.е. реальное время переводилось в сакральное. Так, предложно-падежная формула до в1)ка могла означать и "до смерти", и "вечность" в сакральном смысле; подобно как от в1)кл могло значить "с начала жизни" (о конкретном человеке) и "исконно, изначально, от сотворения мира"; из к"Ька, от в1*кд выступали также в значении "никогда", или "всегда" (в реальном смысле).

Улавливая все эти разные, столь существенные смыслы лексемы, средневековые книжники выявляли самое широкое, самодостаточно бытийное содержание слова, приравнивая его значение к значению СЫИ" сущий".

Анализ ранних оригинальных текстов древнерусского языка, как и переводных произведений, показывает, что уже в ранний период смысл типичных формул-синтагм и синтаксем со словом ЕЪКЪ носил перетекающий характер: одна и та же формула могла иметь реальный или сакральный смысл в зависимости от контекста. При этом активное взаимодействие реальных и сакральных смыслов наблюдалось как внутри одного памятника, так и внутри разных памятников независимо от жанра и авторства (ср., например, ПВЛ и агиографические произведения разного времени и разных авторов).

В целом ряде анализируемых памятников реальные и сакральные смыслы слова ВТЖЪ выступают приблизительно в равном количестве (в отдельных памятниках, например, в ПВЛ реальные смыслы преобладают).

Со временем, когда начинает играть особо важную роль не только стиль и жанр, но и авторство, оформляется стилистическая специфика сакральных формул, например, во в1>ки в^ковъ, нын~Ь и присно и во в1)ки в1)ков и др. С возрастанием стилистической роли подобных формул снижается количество случаев, когда они функционируют в значении "жизнь". Этот

процесс сопровождается новым явлением - с XVIII века ВТЖЪ начинает приобретать в качестве главного значения "100 лет", а в СРЛЯ ВИКЪ "жизнь" отступает уже на третий план.

В § 4 рассматривается лексема ГОДЪ, которая в словаре Э.А.Штейнфельдта выступает как самая частотная в ряду: ГОД - ВРЕМЯ - ДЕНЬ - ВЕК. В древнерусском же языке по нашим и словарным данным лексема ГОДЪ - наименее употребительна среди этих временных единиц.

Наряду с лексемой ДОБА слово ГОДЪ первично имело наиболее выраженное качественное значение, которое дало начало массе однокорневых образований от ГОДИТИ до Г0ДИН0Ч6К (диал. "милый, возлюбленный").

Этимология родственных слов в древнерусском, славянских языках, индоевропейские параллели в большинстве своем включают положительную качественную и количественную, эстетическую (см. евр. ШАНА "величие, блеск"), нравственную и утилитарную оценку, что и делало лексему в высшей степени качественной (ср. ГОД ИСТЫЙ с типичным суффиксом качества, СРНГ, 4, 269).

Многочисленные значения, которые представляли идею имени, можно выстроить в 3 ряда: 1) время и его характеристика; 2) согласие, гармония ("угождение"), соответствие, годность; 3) жизненный процесс с его атрибутикой, включая и характеристику Б бытия.

Все эти значения по-разному эксплицируются в славянских языках.

В древний период ГОДЪ у славян был как бы точкой отсчета, в соответствии с которой можно было оценивать время с точки зрения бытийного взаимодействия Б и

В древнерусском языке ГОДЪ выступал в значении определенного времени, но не в смысле его измерения, а скорее - в смысле его положительной оценки. Тем более, что единство в обозначении границ года у славян еще не было. Для обозначения астрономической единицы в XI -

XII - XIII веках, используется формула от года до года, которая встречалась в памятниках весьма редко.

Не случайно также, что из первичных производных с корнем ГОДЪ в ранних произведениях наиболее употребительным было безлично-предикативное ГОДТ> (особенно в памятниках конфессионального характера), что свидетельствует о "настоящности" временной реальности, изначально содержащейся в семантике слова ГОДЪ.

Лишь с XV в. можно наблюдать кристаллизацию временного значения слова, т.к. в оценочно-качественном значении начинает выступать прилагательное ГОДЬНЫИ, а еще в большей степени производные лексемы ДОЕЛ, которая отмежевывается от временной лексики, развертывая свою качественность в многочисленных производных. В памятниках позднего периода древнерусского языка ГОДЪ свободно функционирует как термин со значением "12 месяцев".

§ 5 содержит характеристику концепта ЛИТО.

Выступая изначально как пространственно-временной ориентир, являясь онтологически атрибутивным, качественно признаковым, маркированным по признаку "лучшая, прекрасная часть года", AUTO стало наиболее распространенной и частотной лексемой (в плане частотности с ней конкурировал только ДЬНЬ), так как годовой цикл был центральным у славян-язычников, солнцепоклонников, занимающихся главным образом земледелием.

Как показывают наши материалы, на примере этой лексемы особенно наглядно действие принципа pars pro toto, ибо физически ЛИТС "год" включает в себя "часть года, сезон". Но вместе с тем существовал« и более общая ступень синкретности: AUTO "время" включало в себ? ЛЪТО "год".

Очевидно, это обстоятельство также сыграло роль в дальнейшек расхождении, развитии семантики близких сначала по гамме значение лексем АБТО и ГОДЪ.

От памятника к памятнику, от века к веку можно наблюдать функционально-семантическое взаимодействие этих лексем с итоговой кристаллизацией современного значения слова ГОДЪ (астрономическая единица "12 месяцев") и слова Л.БТО (время года, сезон). Особенно показательны в этом отношении памятники XV - XVI века, близкие к народно-речевой стихии, как, например, Назиратель, Домострой и др.

В различных памятниках XVI века началось объединение двух лексем в дате, что отражало внутренний процесс их окончательного расхождения: ДБТО - "прошлое" (старая система летоисчисления) + ГОДЪ -"настоящее" (новая система летоисчисления).

Однако лексема ДБТО в ранний период древнерусского языка функционировала главным образом в значении "12 месяцев", что нашло отражение в многочисленных синтаксических и словообразовательных дериватах, дающих начало астрономическим календарным терминам, терминологическим понятиям: летопроводьць, летьнын кругь, начало латное, лбтордслц летондчлтецт», летыдацл и т.д.

Во временниках, хронографах, летописных книгах XVI и первой половины XVII вв. в дате либо преобладает лексема ЛБТО (И.Тимофеев, И.А.Хворостинин), либо обозначение даты включало обе лексемы (С.И.Шаховской). В летописях, хронографах и других произведениях второй половины XVII века в дате свободно чередовались лексемы ГОДЪ и ЛТ>ТО (С.У.Ремезов), тогда как в соответствующих произведениях XVIII века в обозначении даты мы уже не встречаем лексемы ЛИТО (А.Т.Болотов).

В § 6 характеризуется временной концепт ГОДИНА.

ГОДИНА и в древнерусском, и в современном русском языке малоупотребительна, хотя во временной лексике других славянских языков она играла и играет существенную роль. Обсуждение в исторической науке проблемы прочтения семантики слова в зависимости от памятника началось именно с этой лексемы (работы А.Х.Востокова, И.ВЛгича).

Лишь анализ семантики лексемы с позиции СЛОВА-СИНКРЕТЫ позволяет адекватно охарактеризовать временные концепты ГОДИНА, ЧАСЬ, ГОДЪ с учетом специфики их семантики и объяснить возможность их разного прочтения и использования в том или ином памятнике. Специфическое значение ГОДИНЫ ставит лексему в довольно изолированное положение во временной лексической системе русского языка.

Определенно ГОДЪ (а не ГОДИНА) выступал базовой лексемой (в силу своей лервообразности и широты объема семантики) при переводе и возникновении многочисленных формул, в том числе и терминологических: луньнын ГОДЪ, СЛЪНЧЬКЫН ГОДЪ, внсокосьныи ГОДЪ и т.д.

Особая коннотативность ГОДИНЫ способствовала утверждению ее в высоком, книжном стиле (см. современные толковые словари).

§ 7. Лексема ДЬНЬ - самая употребительная по нашим и словарным данным (в отдельных памятниках мог наблюдаться количественный перевес слова ДБТО) - явилась тем фокусом, в котором соединились языческие (природные) временные представления с христианскими (смоделированными) временными представлениями.

Это случилось в силу двух обстоятельств: 1) слово ДЬНЬ как временная единица обозначало самое близкое, конкретно реальный отрезок времени; 2) с другой стороны, средневековая христианская доктрина трактовала день как свет, который сотворил Демиург в противоположность дохристианскому хаосу, тьме.

Человек Средневековья жил днем, чрезвычайно ценил его как временную меру, наделенную особым нравственно-эстетическим значением, о чем свидетельствуют прямые высказывания героев произведений древнерусской литературы, многочисленные пословицы и поговорки СВЕТ - ДЕНЬ смыкался с радостью бытия, и каждый день воспринимался как дар свыше.

В целом же событийный характер древнего времени мог замеча тельным образом соотноситься с этой конкретной временной единицей

что и получило оформление в виде принятого христианского календаря, в котором почти каждый день был ознаменован библейским событием, тогда как в народном календаре каждый день фиксировался в соответствии с природными ритмами и явлениями, согласно которым древний русич строил повседневную жизнь.

Наиболее полное с философско-гносеологической точки зрения осмысление ДНЯ мы находим в Шестодневе, автор и переводчик которого выстраивает синонимический ряд: ДЬНЬ = ГОДЪ = ВБКЪ = ДТ»ТО.

Развитие семантики слова идет явно в плане развития основной идеи дня, ДЬНЬ - "свет", "сияние" и т.д. СЛОВО-СИНКРЕТА, разрушаясь изнутри, дает жизнь чрезвычайно большому количеству слов, многие из которых впоследствии стали принадлежать нелитературной разновидности: ДЬНИНА "светлое время суток", ДЬНИЩб "целый день", ДбНЯТЬ "светать" и т.д.

Многочисленные формулы (по всяк дьнь, изо дня в дьнь, день при дне, дни дняще и др.), отражая процесс восприятия реального времени и освоения временных параметров, отличались особой вариантностью форм (ср.: нощь н день; днемъ и нощью; по ночлмт» и в день; ночью и в день; ни в дьнь ни в нощь; дьнь и нощь, денно н нощьно, днекдть и ночевать).

Многочисленны и разнообразны были и сложные слова: Н0Щ6Д6-

ние, дьнонощие, нощьдьние, нощеденство, нощедницл, нощьдньницл.

Из остальных временных концептов наибольший интерес для исследования представляет лексема ЧАСЪ, которая, очевидно, изначально содержала идею "короткого, очень короткого отрезка времени, момента, мига", что блестяще подтверждает диалектный материал и данные картотеки Сл XVIII в., содержащей богатый материал авторитетных лексиконов XVIII века.

Вероятно, что значение "окомгновение", "момент" (Леке. Вейсм.) и обусловило довольно широкое функционирование слова в значении ма-

лой астрономической единицы (1/24 часть суток), хотя М.Блок и Ж.ле Гофф (см. также М.М.Бахтина) справедливо замечают, что человек Средневековья был безразличен к точному измерению времени. Общевременное абстрактное значение лексемы постепенно утрачивается, в этом значении как самостоятельная лексема ЧАС в СРЛЯ не объективирована в отличие от других славянских языков.

С этим обстоятельством вполне соотносится тот факт, что лексема ЧАОЪ в древнерусском языке чрезвычайно "дейктична", и это не случайно. Указательное местоимение при этом выполняло роль дискретора, вычленяя из хода времени тот или иной временной момент.

На базе первичного значения "то время", "тот момент" развивается со временем значение "сразу", "тотчас (же)" при сопоставлении последовательных, зависимых действий. Процесс этот сопровождается изнутри частеречным преобразованием - появлением наречий ТОТЧАС, СЕЙЧАС.

Формулы: единого часу, к<ъ едннт» час - со значением мгновенности, подобно другим: том часЬ, сего часу, ил долгь чдсь и др. - в языке XVIII в. уже не функционируют.

Характерно, что русские пословицы и поговорки с этой лексемой прямо характеризуют особенности характера и поведения русского человека: русский час - все сейчас; русский часдологь; въ русский часъ много воды утечетъ; русский часъ соднемъ тридцать, а немецкому и конца нетъ.; подожди съ московский часъ.

Идея "момента" или "мгновенности" просматривается в большей части пословиц и поговорок. Она, как видно, не просто составляет специфику семантики слова ЧАС в древнерусском языке, но характеризовалась особой выразительностью и прочностью, выступая в качестве архисемы. Это обусловливало, можно сказать, монополию лексемы ЧАС для выражения значения "момент", "миг", "сиюминутность" в микросистеме

слов, содержащих также эти семы в своей семантике: ЛШГ, ЧЬРТА, ЧИНЪ, СТРОКА и др.

Выводы. Взаимодействие и взаимовлияние рассматриваемых лексем в плане развития объема их содержания, семантики и формы приводят к той системе темпоральной лексики, которую мы имеем в СРЛЯ. Так, эволюция семантики слова ГОД идет в теснейшей связи с развитием семантики лексемы ДТУГО, что привело к завершению процесса формирования термина ГОДЪ "12 месяцев" и перетерминологизации слова ЛИТО, основным значением которого становится "часть года, сезон". Подобно этому семантика ПОРЫ и ЕР6Л16НИ вылилась в гипонимо-гиперонимические отношения двух лексем. Характерно, что подобного взаимодействия в индоевропейских языках (английский и немецкий) мы не находим (Аскарова- 1992).

Параллельное развитие семантики ГОДА и ДОБЫ привело к у т р а -т е последней и появлению многочисленной группы оценочных производных с корнем ДОБ. В Сл. Ср. подобных образований более 130.

Одновременно наблюдалось взаимодействие лексем с семантикой "миг, мгновенность". Редкое использование имен ЛШГЬ, ЧЬРТА, ЧИНЪ в этом значении определенно было ограничено активным функционированием в этой роли лексемы ЧАСЪ, с которой и была связана данная архисема.

Статус темпоральной древнерусской лексики как самостоятельной и развивающейся из ресурсов своего языка на уровне отдельной лексемы был особенно высок. Примером прямого взаимодействия элементов системы в этом плане выступает лишь иносистемное ВРЕМЯ и древнерусское ВбРвМЯ как противопоставленность конкретно-образного и абстрактно-понятийного уровней. Более активно взаимодействие исконной и заимствованной темпоральной лексики происходило на уровне синтаксемы (предложно-падежной формулы) и словосочетания (формулы-синтагмы).

По существу два основных принципа лежали в основе развития семантики темпорального имени:

1) СЕМАНТИЧЕСКАЯ СИНКРЕТА (как первооснова древнего слова), которая в истории разворачивает множество специализированных значений (прежде всего в словообразовательных вариантах) или преобразуется путем изменения своей семантики в качественно новую содержательную форму - ПОНЯТИЕ.

2) СИНТАГМА-ФОРМУЛА. Она является той формой, которая позволяет вычленить из слова-синкреты новое значение, заключенное в ней, то есть выступает как конкретная реализация СЛОВА-СИНКРЕТЫ. Эти временные формулы различны и с генетической, и с функциональной точки зрения. Наблюдения, проведенные нами, показывают, что значительная часть их исторически выступает результатом освоения библейского текста (см. § ВРЕМЯ, § ВИКЪ). Однако их функциональная квалификация как семантических заимствований, что составляет предмет специальных исследований, требует чрезвычайной осторожности (см. работы М.М.Копыленко, О.В.Творогова). Безусловно, значительная их часть носила исконный характер или строилась по типологически сходным языковым моделям, претерпевая впоследствии различные эволюции. Об этом свидетельствует самостоятельный и динамичный процесс их развития в книжном языке ( как показано на лексемах ВЕК и ВРЕМЯ), а также активность их в диалектах (вплоть до формулы, живой и сейчас ВБТХЫЙ ДЬНЬМИ).

Одним из основных способов словообразования темпоральной лексики раннего периода истории русского языка был метонимический, так как для носителя древнего языка важен был объем семантики слова, не содержание ее. Поэтому смежность явлений выступала главной опорой большинства номинаций, и лишь в поздний старорусский период мы наблюдаем словопроизводство на метафорической основе типа ВРФШШЬ-

НИЦА "лихорадка". Соответственно также происходит фразеологизация словосочетаний типа Аредовы кекн, Мафусаиловы веки и др.

В силу действия принципа pars pro toto ядерные темпоральные лексемы в древнерусском языке одновременно выступали в качестве обобщенных понятий времени и названий единиц счета времени.

Синкретизм семантики основных временных концептов эксплицировался и в философской мысли Древней Руси, и в исторической лексикографии.

Функционально-историческое развитие содержания данных лексем состояло в том, что обобщенное (абстрактное) временное значение их (за исключением концепта ВРБМЯ) утрачивается, соответственно наблюдается или кристаллизация понятия (ЧАСЪ, ГОДЪ) или перетерминологизация его (ВБКЪ, ЛИТО).

В силу своей невычлененности из объективного мира человек отождествлял время на раннем этапе с физической реальностью, т.е. событием, которое так или иначе оценивалось (в древнерусском языке изначально время всегда выступало в роли действующего S, эксплицировалось в имени множественного числа, в собирательной форме имени и пр.). В основе восприятия и выражения времени лежал антропоморфный принцип.

Семантика древнерусских ключевых временных лексем передавала диалектический характер живого времени, которое являлось одновременно абсолютным и неабсолютным, недискретным и дискретным, нелинейным и линейным.

Многочисленные формулы и синтаксемы, которые образовывали рассматриваемые временные концепты, передавали также основные характеристики реального времени. Актуализатором реального-сакрального выступал контекст или текст (в широком смысле слова).

В качестве важнейшей семы выступала сема "длительность", но уже в ранний период в языке развилась временная относительность,

которая характеризовалась точкой отсчета конкретного события (от в1)ка ДО в1)КЛ, от днни и т.д.).

Наиболее емкой и сложной в плане выражения объективно гносеологического, как и в плане "человеческого", онтологического (или субъективного) времени явилась лексема £Т»К.

Главным же реальным временным ориентиром, основанным на предельном природном цикле, выступало слово ДЬНЬ, что подтверждается и данными синтаксических исследований. Это вполне гармонирует с событийным характером древнего времени.

Обе эти лексемы составляли ядро сакральной именной лексемы: ДЬНЬ сияет в Средневековье (в противопоставленность НОЧИ); формулы же на веки веков, Будущий век обозначали жизнь вечную в сакральном смысле.

Во второй главе "Темпоральные прилагательные в историческом и функциональном аспектах" рассматривается специфика выражения времени именами прилагательными, важнейшей чертой которых является признаковость.

В § I "ВБЧЬНЫИ - ВРБЛЛеНЬНЫИ как главная дихотомия, отражающая особенности средневековых временных представлений. Сакральные и реальные смыслы" выявляется центральная оппозиция лексем ВБЧЬНЫИ - ВРБМбНЬНЫИ, в которой на уровне языка и речемысли-тельной деятельности отразились главные дихотомии средневекового сознания: добро - зло, свет - тьма, небесное - земное, смертное - бессмертное.

На основании богатых лексикографических данных русского и других славянских языков, результатов исследования памятников и диалектных материалов устанавливается, что прилагательное ВБЧЬНЫИ в отличие от существительного ВБКЪ выражало прежде всего идею неограниченной длительности, протяженности, ВБЧЬНЫИ "пожизненный", в смысле "жизнь конкретного человека" в естественно-физическом смысле (ср.

значение глагола ПОЖИЗНИТИ "жить, проводить жизнь") выступало в семантике прилагательного на втором плане, что и позволило лексеме занять особое место в системе сакральной лексики.

Прилагательное ВРТтЛМШЬНЫИ выступает как антоним по отношению к ВЪЧЬНЫИ в реальном и сакральном смыслах.

Противопоставление содержания этих лексем и связанных с ними прилагательных идет по двум линиям: 1. бесконечный (в естественно-физическом смысле) - долгий, длящийся всю жизнь, постоянный (реальный смысл) и 2. вечный (в плане загробной жизни) - временный, земной (сакральный смысл).

Последняя оппозиция оказалась решающей в развитии семантики отдельных групп прилагательных (например, наиболее многочисленной группы "НЕОПРЕДЕЛЕННАЯ ДЛИТЕЛЬНОСТЬ"). Семантика прилагательных других групп и подгрупп отражала в основном реальные запросы носителя языка в гносеологическом плане, реальное содержание ре-чемыслительной деятельности.

Базой для развития многочисленных сакральных смыслов послужила сема "бессмертный", к тому же, как показывают наши данные, первоначальное значение "бесконечный - бессмертный" было нерасчленимо, что соответствует отчасти пространственно-временной нерасчлененности, свойственной древнему сознанию, а также антропоморфному принципу восприятия окружающего мира. Вместе с тем В*БЧЬНЫИ значило "длящийся всю жизнь", "очень долгий, пожизненный", "постоянный". Отсюда жизнь земная (смертная) могла в первую очередь противопоставляться жизни вечной (бессмертию). Сакральное же время в целом могло характеризоваться прежде всего двумя релевантными признаками: 1. бессмертие; 2. отсутствие векторности, ибо Творец, создавший мир и человека - Ебзндчолыгь и кесконьчыгь. Конкретные же сакральные смыслы задавались в основном комплексом христианско-канонических догматов.

Многочисленные формулы с сакральным значением (исконные и переводные) объединены прилагательным ВБЧЬНЫИ (и его синонимами), с одной стороны, с другой стороны, антонимичным ему прилагательным ВРБМ6НЫ1ЫИ (и его синонимами)3: выпиши животт»,' жизнь в1)чьндя/ покой вЪчьныи,' в^чьныи св'Ь'гь,' е1)Чьнля слава; веселие кесконечь-ное; милость в1)чьная,' в~Ьчьная Божественная мука; кесконечьное мучение,' в^ньць нетл^ньнын; цство в^ьное, с другой стороны, тленное и скоромнну-ющее житие; маловременндя жизнь; мир тл1)ньнын, пременныи и скверный," в^тхыи грЪхъ и т.д.

При этом как функциональные синонимы в сакральном смысле выступали формулы: нетленная сладость, вечное веселие, вечное благо, Бесконечное веселие и др.

Все же, что смертно, временно, оценивалось отрицательно, а потому

тьлбньный, пременьный, Бреньныи, скверьныи, л\а

ЛОЛБТЬНЫИ и пр. - также выступали как синонимы в сакральном контексте.

Широкие возможности использования прилагательного ВБЧЬНЫИ и для выражения реального времени, особенно в значении "пожизненный" или "постоянный" послужили основой для возникновения ряда терминов бытового и социально-юридического характера: вечь-нын плБтень - "живая изгородь"; вечные люди - "люди, находящиеся в пожизненной крепостной зависимости"; в к^чьнын хл^бъ - "пожизненное пропитание" и т.д.

Памятники философского характера (исконные и переводные) эксплицируют в терминах философии слитность сакрального и реального в сознании их авторов и переводчиков, характеризующих Мир и Бытие, как, например, в энциклопедическом произведении Разговор Души

3Исконная природа сакрального (вееразныхвариантах)-глубинная комплексная проблема, которой мы в своей работе касаемся лишь частично, насколько она структурирована в языке.

и Тела. На движущийся круг циклического (языческого) восприятия мира и времени накладывается круг христианской эсхатологии (с его теорией больших шагов), которой присуща главная дихотомия смертное -бессмертное.

Большинство соответствующих сакральных формул возникали на базе реального значения, потому практически все они носили двойственный смысл, актуализация которого была обусловлена контекстом. Явление это наблюдается как в памятниках раннего (см. Повесть временных лет, Житие Феодосия Печерского, Киево-Печерский патерик и др.), так и позднего периода истории русского языка (см. Переписку И.Грозного с А.Курбским, Сочинения Аввакума и под.).

!

Однако в старорусский период, когда шел активный процесс формирования стилистических разновидностей русского языка, нередко наблюдается переосмысление сакральных формул на художественной основе (см. произведения демократической сатиры, сочинение Инока Авраамия).

В 17 веке функционирование сакральных формул начинает обусловливаться не только жанром и стилем, но и авторством (достаточно сопоставить Житие Аввакума и Житие Епифания).

В § 2 "Выражение реальных и сакральных смыслов прилагательными разных групп" выявляется ряд инвариантных и неинвариантных свойств времени, выражаемых разными темпоральными прилагательными.

Считывая реальные и сакральные смыслы с многочисленных контекстов памятников древнерусского языка, мы сосредоточиваем внимание на главных свойствах времени, структурированных речемыслью.

Результаты анализа временной семантики имен прилагательных показывают, что наиважнейшими характеристиками времени, вербализованными в языке, могут считаться: 1. длительность; 2. относительность .

Сема "длящийся - недлящийся" выступает как архисема и в соответствии с этим выделяется два основных разряда прилагательных -"ДЛИТЕЛЬНОСТЬ" и "НЕДЛИТЕЛЬНОСТЬ".

Строение первого разряда в самом общем виде отражает данная таблица4.

ДЛИТЕЛЬНОСТЬ

Группа "Неопределенная длительность" Группа "Определенная длительность"

Подгруппа "Длительность вне границ" Подгруппа "Длительность в относительных границах"

Микрогруппа с доминантой ВБЧЬНЫИ Микрогруппа с доминантой вртшень-ныи Микрогруппа с доминантой дъдгыи

Темпоральные прилагательные разряда "Длительность" в1)ЧЫШН стояньнын ПрИСЬНЫН немьркын неувядаемый кр1>иенышн НСТЯСКЛЫН нестоян скэровЪкын дългын крлтъкын дьньдьньнын протяжении годищнын трндьневьныи ОЕЫДЬНЬНЫИ Л"1)ТЬННИ

Разряд "НЕДЛИТЕЛЬНОСТЬ" включает в себя прилагательные, обозначающие конкретизацию временной относительности какого-либо действия, события, явления.

При анализе соответствующих прилагательных основанием для дифференциации и характеристики их послужили следующие критерии: 1) выражают ли они время как момент совершения события вне отношения, координации с каким-либо другим, происходящим до-, после - одновременно с ним; 2) присутствует ли момент временного следования: прошлое - настоящее - будущее.

4 Заметим, что в силу особой перегекаемости семантики и смыслов древнерусского слова схематизация их соотнесенности и взаимодействия в любом случае искажает истинную языковую картину, подобно тому, как и количественный фактор при анализе древнерусской лексической семантики по-своему проявляет себя: количественно периферийное может отражать главную магистраль развития.

С учетом этих критериев можно выделить в изучаемых прилагательных следующие группы и подгруппы:

1 ;"ВРЕМЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ДРУГОГО ВРЕМЕНИ": 1. "ПРИРОДНЫЕ ЦИКЛЫ." 2. ВРЕМЯ ОТНОСИТЕЛЬНО МОМЕНТА НАСТОЯЩЕГО, ПРОШЛОГО И БУДУЩЕГО",в соответствии с чем выделяются лексико-семантические ряды "ПРОШЛОЕ"; "НАСТОЯЩЕЕ"; "БУДУЩЕЕ".

Все рассмотренные прилагательные имеют разные сочетаемостные возможности, специфический характер системности.

Синкретизм их семантики говорит об отсутствии строгой векторно-сти и выражении ими временных цикличных представлений, на которые накладываются христианско-эсхатологические представления.

Особую микрогруппу составляют прилагательные, выражающие ВРЕМЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ОБУСЛОВЛЕННОГО ВРЕМЕНИ". Они носят в основном оценочный характер, отражая особенности взаимодействия Б и Я с учетом определенных условий.

Значительное место отведено во 2-ой главе календарной лексике, которая имела терминологизированный характер, выражая в том числе сакральный (языческий и христианский) смысл.

Однако лексика церковного календаря не могла быть определяющей в массовом исчислении времени. Крестьянство в основном ориентировалось на аграрный календарь, отражающий природные ритмы. Именно народный календарь объединяет внешний Космос мировоззрения с внутренним Космосом человека, являясь отражением господствующего антропоморфного принципа в восприятии и обозначении времени у древнего человека.

Традиции эти оказались наиболее прочными и получили дальнейшее развитие в лексиконе современных вариантов народного календаря.

"Временной язьпс" народного календаря афористичен и фразеоло-гичен, ему в высшей степени присуща качественность, которая предъявлялась в основном различными тропеическими средствами.

Выводы. 1. На ступени имя существительное - имя прилагательное происходит существенное преобразование исходной семантики производящего, вследствие чего: а) некоторые прилагательные - производные уходят из поля времени (ГОДЬНЫИ, РОКОВОЙ); б) происходит существенное суживание семантики, и прилагательное либо сразу выступает как моносемичное, либо со временем становится таковым: ЧАСОВОЙ, например (в то время как ЧАСЬНЫИ совсем уходит из употребления), ДБТЬНИИ; в) прилагательное ГОДИННЫИ фиксируется только в диалектном языке, что возможно связано со специфичной семантикой и функцией производящего и тл.

2. Оппозиция ВБКЪ - ВРБМЯ, которая не оформилась до конца на уровне имен существительных, получает законченное выражение, кристаллизуется на уровне производных от них прилагательных ВБЧЬНЫИ -ЕРБгШШЬНЫИ. Именно эта оппозиция явилась организующим центром системы прилагательных в плане выражения реального и сакрального времени.

Она отразила роль идеологии сознания, связанную с наложением христианской культуры на языческую и вобрала в себя на уровне языка и речемыслительной деятельности основные дихотомии средневекового сознания: добро - зло, свет - тьма; небесное - земное; смертное - бессмертное.

3. Изучение функционирования прилагательных в тексте позволяет выделить ряд инвариантных свойств времени. Главные из них так или иначе связаны с категорией длительности. Сему "длительность" темпорологи-лингвисты справедливо считают архисемой. Второй по степени важности, как показывает анализ материала, является сема "относительность".

В соответствии с этим все прилагательные могут быть поделены прежде всего на два разряда: "ДЛИТЕЛЬНОСТЬ" -"НЕДЛИТЕЛЬНОСТЬ".

Прилагательные разряда "ДЛИТЕЛЬНОСТЬ" выражают в первую очередь разные степени длительности, прилагательные второго разряда выражают самые разные относительности.

Прилагательные группы "ОПРЕДЕЛЕННАЯ ДЛИТЕЛЬНОСТЬ" и в сакральных и в реальных контекстах выражают реальный смысл, нивелируя тематическую сакральность.

Подгруппы прилагательных, входящих в состав группы "НЕОПРЕДЕЛЕННАЯ ДЛИТЕЛЬНОСТЬ", имели в целом разную темпоральную специализацию. Подгруппа "ДЛИТЕЛЬНОСТЬ ВНЕ ГРАНИЦ" отличалась развитой системностью, которая предъявлялась рядами синонимов и антонимов по отношению к наиболее сложной по семантике лексеме ВБЧЬНЫИ.

Прилагательные этой и другой микрогруппы (с доминантой ЕРЪЛШНЬНЫИ) активно использовались в древнерусских текстах для выражения сакральных смыслов.

Микрогруппа с доминантой ДЪЛГЫИ большей частью специализировалась на выражении реальных смыслов.

Прилагательные разряда "НЕДЛИТЕЛЬНОСТЬ" выражали разного рода относительности. Семантика их содержала часто невременные семы.

Оценка и качественность наиболее выражены в микрогруппе "ВРЕМЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ОБУСЛОВЛЕННОГО ВРЕМЕНИ".

Большая часть всех этих прилагательных специализировалась на выражении реальных смыслов. Лишь отдельные из них (ДЕТЫШИ, ДЬНЬВЬНЫИ, НАСТОЯЩИЙ, Будущий) выражали и сакральный смысл.

Заключение. Без локализации в периодах развития, подход к лексике древнерусского языка, для которого критерием является генетический, а не функциональный признак, несостоятелен при изучении имен темпо-ральности.

Темпоральная лексика древнерусского языка развивалась в теснейшем взаимодействии с другими лексическими системами. Являясь ранним пластом славянского лексического фонда, она выражала одну из древнейших бытийных категорий, имела ряд специфических закономерностей, определяющих ее развитее и функционирование. Это исходило из того, что большинство процессов в истории темпоральной лексики и ее функционировании определялись не только общими закономерностями, которые действовали в лексической системе языка в целом, но и статусом лексемы именно в темпоральной подсистеме имен.

Статус темпоральной древнерусской лексики как самостоятельной и развивающейся из ресурсов своего языка на уровне отдельной лексемы был особенно высок. Более эксплицировано взаимодействие исконной и заимствованной темпоральной лексики на уровне синтаксемы (предложно-падежной формулы) и словосочетания (формулы-синтагмы).

Однако их функциональная квалификация как семантических заимствований, что составляет предмет специальных исследований (см. работы М.М.Копыленко, О.В.Творогова, В.В.Колесова), требует чрезвычайной осторожное™.

Два принципа, лежащие в основе развития семантики темпоральной лексики (1. СЕМАНТИЧЕСКАЯ СИНКРЕТА; 2. ФОРМУЛА-СИНТАГМА) особенно действенны на уровне темпоремы-имени.

Ядерные темпоральные лексемы в древнерусском языке одновременно выступали в качестве обобщенных понятий времени и названий единиц счета времени в силу действия принципа древнего восприятия pars pro toto.

Со временем конкретно-абстрактные лексемы утрачивают обобщенное значение и конкретное начинает выступать как отражение общего.

Как итог всех семантических преобразований можно рассматривать переход от преимущественно качественной к количественно-качественной системе времени, которой располагал язык в эпоху его становления как национального, с чем связывают переход от эпохи пространства к эпохе времени (Демидов - 1986, Колесов - 1992).

С точки зрения эволюции когнитивно-прагматической динамика семантических процессов в темпоральной лексике подводит нас к выводам:

1. Христианство в своей модели мироустройства ориентировалось на циклическую временную картину мира, которая по своей сути статична. Язык же как реальная система уже в начале письменного периода, то есть в XI веке, вполне освоил векторную временную картину мира и на древнем этапе развития цшслизм в сознании древнего русича вполне коррелировал с векторностью. Речемысль подтверждает это на уровне слова, синтаксемы, формулы-синтагмы, предложения.

Уже в ранний период язык структурировал основные характеристики времени (вариантные и инвариантные). В семантике почти каждой лексемы или формулы заложено представление о реальных временных параметрах: длительности и протяженности; предшест-вовании-одновременности-последовании, . которые раскрываются в динамике семантической жизни слова.

Вместе с тем развитие и функционирование темпоральной лексической семантики приоткрывает картину взаимодействия реального-мыслимого-сакрального в представлениях о времени, вербализованных в языке.

Языковая структура древнерусского языка с этой точки зрения не позволяет нам говорить об особом месте именно сакрального времени в речемысли древнего русича. Для выражения сакрального времени исполь-

зуются те же лексемы и их производные, что и для обозначения реального времени, особенно на уровне имени-существительного. Это отвечало действию антропоморфного принципа восприятия окружающего мира, а также принципа pars pro toto, почему имена времени приближались в древности к именам "естественных родов".

Однако со снижением роли "субстанциональности" времени и возрастанием роли и степени его абстрактности к выражению времени активно подключаются признаковые имена, главным образом, прилагательные, которые могли характеризовать время как процесс.

Темпоральные же существительные, обозначая время как предмет, приобретали статус номенклатурных единиц (МБСЯЦЬ, ГОДЪ, ЧЛСЪ и т.д.).

Временные прилагательные как ЛСГ в поле времени представляют собой новый этап в развитии темпоральной семантики, который более широко и универсально отражает основные тенденции в развитии именной темпоральности.

Можно считать, что имя прилагательное (= содержание понятия, признак, десигнат) и есть тот знак, который фиксирует на каждом данном историческом отрезке развития семантики типичный признак. Именно поэтому имена прилагательные, семантика которых развивалась по тем же законам, что и семантика существительных, в значительно большей мере специализировались на выражении разных длительностей и разных смыслов. При этом признаковость выступает как актуализатор дуализма средневекового сознания. Дуализм же средневекового сознания - рельсы, в направлении которых идет развитие именной темпоральности в древнерусском языке.

В качестве главного ориентира гносеологический аспект речемысли имел разные виды длительности, которые структурировались в языке. Они явились контрапунктами лингвистического и экстралингвистического. Тем самым речемысль подготовила определенной системой длитеяь-

ностей базу (она существовала еще до принятия христианства), и именно на эту базу наслаиваются сакральные смыслы.

В языке сакральные и реальные смыслы коррелируют с разными длительностями, в содержании же конкретной лексемы могло соединяться сакральное и реальное. При этом соотношение смысла, семантики, содержания в целом внутри отдельной лексемы (как и внутри разных временных групп) было различным, что раскрывается при анализе темпоральности в синхронной и диахронной динамике.

Польский материал, иллюстрируя типологическое сходство в выражении времени разными славянскими языками, имеет свою специфику в плане семантической синкретности и семной емкости, отражая более древние шаги в освоении разных видов длительности.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Русская именная темпоральность в историческом и функциональном аспектах. Воронеж, 1996 - 144 с. (9 пл.)

2. Об одном из проявлений связи семантики и словообразования в древнерусском языке //Язык и общество. Вып. 3. Саратов, 1974 - 0.4 п.л.

3. Влияние языковых и неязыковых факторов на развитие отдельных диалектных лексических групп // Язык и общество. Саратов, 1986 - 0.7 пл.

4. Семантическое строение ЛСГ "Длительность" темпоральных прилагательных в древнерусском языке (на материале словаря И.И.Срезневского). Москва, ИНИОН АН СССР, 1987, № 808.2-125. -24 с.

5. Семантическое строение ЛСГ "Момент" темпоральных прилагательных в древнерусском языке (на материале словаря И.И.Срезневского). Москва, ИНИОН АН СССР, 1987, № 29479. - 26 с.

6. Методические рекомендации по развитию познавательной самостоятельное™ иностранных студентов-филологов в процессе обучения русской лексике. Липецк, 1987 - 24 с. (в соавторстве).

7. О формировании системных линий в языковом сознании учащихся на основе словарного материала // Актуальные проблемы учебной лексикографии. Материалы общесоюзной конференции. ИРЯП. М., 1988. С. 46 -48.

8. Фразеологизмы со значением времени в польском и русском языках // Проблемы языкознания и дидактики. Зеленая Гура, 1990. С. 31 - 38.

9. О семантической структуре прилагательного "вечный" в польском и русском языках // Проблемы языкознания и дидактики. Зеленая Гура,

1990. С. 65 - 73 (в соавторстве).

10. Из сопоставительного изучения глагольной лексики (на материале польского и русского языка). Тезисы докладов на конференции "Преподавание русского языка как иностранного". Орел, 1990 - 0.1 пл.

11. Лексические ошибки как отражение явления языковой интерференции (на материале временной лексики). Методические и лингвистические проблемы преподавания русского языка (материалы межвузовской конференции). Вып. 2. Липецк, 1990. С. 28 - 33.

12. Прилагательное ВбЧЬНЫИ и его системные связи в древнерусском языке. Stowo w tekucie rosyjskim. III Medzynarodowa konferencja rusycystyczna. Олыдтын, 1991 -0.5 пл.

13. Об отражении особенностей средневековых временных представлений древнерусскими темпоральными прилагательными разряда "длительность" // Wariancja w jezyku. III. Opolskie Spotkania Iezykoznawcze. Opole,

1991. C. 263-266.

14. Семантико-тематический подход и сопоставительное изучение временной лексики (на материале русской и польской фразеологии). И Методические и лингвистические проблемы преподавания русского языка (материалы межвузовской конференции). Вып. 3, Липецк, 1991. С. 1 - 7.

15. Семантико-тематический подход и сопоставительное изучение временной лексики (имена существительные). Там же. Вып. 4, Липецк, 1992. С. 11-16.

16. Место и роль лексемы ЕбЧЬНЫИ в системе темпоральных прилагательных (на материале исторических словарей). // Исторические изменения в языковой системе как результат функционирования единиц языка. Тезисы докладов межрегиональной научной конференции. Калининград, 1992. С. 56 - 57.

17. Использование компонентного анализа при изучении семантической структуры и функционирования темпоральных прилагательных в древнерусском языке // Семантика русского языка в диахронии. Лексика и грамматика. Калининград, 1992. - С. 91 - 99.

18. Семантическая характеристика и стилистические приметы группы прилагательного "Е6ЧЫ1Ы1Г. IV ОроЬИе Бро&аша 1е2укоша\усге. Оро1е, 1992. С. 173- 178.

19. Изучение системных связей в глагольной лексике. Методические и лингвистические проблемы преподавания русского языка (материалы межвузовской конференции). Вып. 5, Липецк, 1993. С. 19 - 23.

20. Образ времени в древнерусском языке. Там же. Вып. 7., 1994. С. 57 -61.

21. Отражение русской ментальности в народном месяцеслове . Тезисы 8-ой межвузовской конференции молодых ученых. Липецк, 1994. С. 85.

22. О сходстве и различии фразеологизмов времени в польском и русском языках (Лексико-семантический аспект). IV Международный симпозиум по лингвострановедению. Тезисы докладов и сообщений. М., 1994. С. 92 -93.

23. Языковая динамика и функционирование темпоральной лексики. // Принципы функционального описания языка. Тезисы Всероссийской научной конференции 18-20 марта 1994 г. Екатеринбург. 1994. С. 63.

24. Родо-видовые отношения в темпоральной лексике древнерусского языка. Методические и лингвистические проблемы преподавания русского языка (материалы межвузовской конференции). Вып. 8. Липецк, 1995. С. 28-34.

25. Слово и характер словотворчества в народном месяцеслове. // Язык и этнический менталитет. Петрозаводск, 1995. С. 114- 124.

26. Связь ЛСГ темпоральных прилагательных с другими прилагательными древнерусского языка. // Очерки по исторической лексикологии. Белгород, 1995. С. 15-22.

27. ПОРА и ВРЕМЯ в древнерусском языке. // Актуальные проблемы филологии в вузе и школе. Материалы 10-й Тверской межвузовской конференции ученых-филологов и школьных учителей. Тверь, 1996. С. 50 - 51.

28. Слово ГОДЪ и его производные в системе темпоральной лексики древнерусского языка. Методические и лингвистические проблемы преподавания русского языка (материалы межвузовской конференции). Вып. 9. Липецк, 1996. С. 46-50.

29. Темпоральные прилагательные в польском и русском языках (на материале словарей). Там же. Вып. 10. Липецк, 1996. С. 25-31.

30. Развитие семантики слова ВТЖЪ и стилистическая дифференциация его формул и синтаксем (на материале памятников древнерусского языка). III Пкьменник-мова-стыль. Тэзкы дакладау \ паведамленняу м1жнароднаи навуковай канферэнцьп, прысвечанай 70-годдзю з дня на-раджэния прафесара Л.М.Шакуна. Мшск, 1996. С. 49 - 51.