автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Ситуативная модальность как функционально-семантическая полевая структура

Полный текст автореферата диссертации по теме "Ситуативная модальность как функционально-семантическая полевая структура"

На правах рукописи

МАГДАЛИНСКАЯ Екатерина Николаевна

СИТУАТИВНАЯ МОДАЛЬНОСТЬ КАК ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ ПОЛЕВАЯ СТРУКТУРА (на материале современных русского и польского языков)

/

10.02.01 — русский язык 10.02.19 - теория языка

1 8 ПАР 2015

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Калининград 2015

005560829

005560829

Работа выполнена в Федеральном государственном автономном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Ваулина Светлана Сергеевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Шигуров Виктор Васильевич (ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарёва», зав. кафедрой русского языка)

кандидат филологических наук, доцент Шлык Елена Владимировна (ФГБОУ ВПО «Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского», доцент кафедры иностранных языков)

Ведущая организация: ФГАОУ ВПО «Волгоградский государст-

венный университет»

Защита состоится 24 апреля 2015 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 212.084.06 при Балтийском федеральном университете им. И. Канта по адресу: 236022, г. Калининград, ул. Чернышевского, д. 56-а, ауд. 27.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке и на сайте http://wvm.kantiana.ru/postgraduate/dis-list/145873/ Балтийского федерального университета им. И. Канта.

Автореферат разослан 3 марта 2015 г. Ученый секретарь

диссертационного совета ¡'¿('"г М.С. Потемина

Реферируемая диссертационная работа посвящена исследованию особенностей функционирования ситуативной модальности как полевой структуры в современных русском и польском языках.

Модальность, «понятие сложное и многоплановое, включающее разнородные модальные характеристики» [Золотова 1973: 140], является объектом не ослабевающего интереса исследователей, особенно возросшего в последние десятилетия в связи с утвердившимся в языкознании функциональным подходом. Данный подход «имеет возможность интегрировать в единой системе те языковые средства, которые в традиционной грамматике оказываются разделенными в зависимости от их принадлежности к той или иной формальной подсистеме» [ТФГ 1990: 290], что позволяет в полной мере охватить многообразные средства выражения определенной функционально-семантической категории, и, в частности, категории модальности.

При этом статус модальности как одной из универсальных семантических категорий, «в разных формах обнаруживающихся в языках разных систем» [Виноградов 1975: 57], обусловливает особую значимость ее изучения в сопоставительном аспекте [см., например: Roszko 1993; Besters-Dilger 1997; Wtodarczyk 1998; Попова 2000; Hansen 2001; Базалина 2001; Maldzieva 2003; Демидова 2005; Шлык 2006; Ваулина 2007; Лопатюк 2009; Matulewska 2009; Palasti 2009; Выдрин 2011; Nowak 2011; Коковина 2013; Толстая 2013 и др.]. Обобщение системы языковых средств, получающих регулярное выражение в различных языках, «позволяет дать типологическую характеристику их строя, т.е. показать наиболее важные явления всех языков (универсалии), а на их фоне — специфические для языковых групп черты» [Райхштейн 1980: 6]. Для родственных языков (в данном случае русского и польского), «характеризующихся значительной мерой общности в структуре анализируемых полей и ситуаций» [ТФГ 1990: 296], сопоставление имеет важное значение также для установления исторических языковых связей. Кроме того, рассмотрение категории модальности в сопоставительном аспекте является перспективным ввиду значительной интенсификации межкультурных взаимодействий в современном мире и расширения коммуникативных связей, ведь «через многообразие языков для нас открывается богатство мира и многообразие того, что мы познаем в нем» [Гумбольдт 1985: 349].

Однако следует отметить, что до сих пор в вопросе исследования модальности в сопоставительном аспекте на материале славянских языков остается еще много неизученного и дискуссионного, при этом количество работ, посвященных изучению модальности именно в русском и польском языках, сравнительно невелико и в них представлены либо общие наблюдения об особенностях реализации категории модальности [Birkenmaier 1981; Koseska-Toszewa 1981; Besters-Dilger 1997; Hansen 2001, 1998], либо содержится фрагментарный анализ отдельных модальных значений и средств их выражения [Аскоченская 1971, 1998; Рыболовлев 1989; Chojnacka 1999; Будняк 2004; Rakoczy 1978; Czapiga 2005; Puk 2005, 2007, 2010; Hansen 2004], либо рассматривается вопрос об эквивалентности средств выражения модальных зна-

чений в переводах художественных произведений [Ваулина 2004, 2007; Толстая 2013].

Вышесказанным определяется актуальность настоящего диссертационного исследования, объектом которого послужила функционально-семантическая категория модальности, а непосредственным предметом анализа явилось исследование особенностей функционирования одного из основных структурно-содержательных компонентов данной категории — ситуативной модальности — в современных русском и польском языках.

Целью диссертационной работы является рассмотрение специфики реализации значений функционально-семантического поля ситуативной модальности, образуемого микрололями возможности, необходимости и желательности, в современных разножанровых текстах русского и польского языков, достижение которой обеспечивается выполнением следующих конкретных задач:

— установить семантический объем микрополей ситуативной модальности;

— определить конституентный состав плана выражения микрополей ситуативной модальности в исследуемых языках;

— выявить центральные и периферийные конституенты микрополей;

— установить типологические черты в плане выражения модальных значений возможности, необходимости и желательности в исследуемых языках и выявить их внутриязыковые особенности;

— определить специфику реализации экспликаторов рассматриваемых модальных значений в текстах различной функционально-стилистической принадлежности.

Выполнению указанных задач послужила комплексная методика анализа, включающая методы описательного, контекстуального, функционально-семантического и сопоставительного анализа, а также приемы функционально-стилистического сопоставления и количественных подсчетов.

Теоретическую базу исследования составили положения по теории модальности [Виноградов 1975; Балли 1955; Золотова 1962, 1973; Бондарко 1971; Рытель 1982; Ваулина 1988; Зеленщиков 1997; Павловская 2001 и др.], по теории функциональной и коммуникативной грамматики [Бондарко 1983, 1984; Гак 1985; Золотова 1982, 2004 и др.], а также по теории сопоставительного анализа [Будагов 1980; Гак 1979; Широкова 1978, 1983; Манакин 2004 и др.].

Материалом для анализа послужили 5000 предложений-высказываний со средствами выражения ситуативной модальности (значений возможности, необходимости и желательности), полученных методом сплошной выборки из современных газетно-публицистических, научных и официально-деловых текстов русского и польского языков. При этом к анализу мы сознательно не привлекаем художественные тексты, поскольку реализующиеся в них модальные значения, в том числе значения ситуативной модальности, концентрируются вокруг авторской модальности, в значительной степени теряя в этом случае свою пропозициональную функцию - сообщение о «положении

дел» с точки зрения возможности, необходимости или желательности их осуществления.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что в нем впервые на основе принципов функциональной грамматики проведен комплексный анализ экспликаторов микрополей функционально-семантического поля ситуативной модальности как структурно-содержательного фрагмента макрополя пропозициональной модальности в русском и польском языках на материале современных разножанровых письменных источников, установлены закономерности и внутриязыковая специфика употребления конституентов микрополей с учетом их функционально-стилистической принадлежности.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что ее материал, наблюдения и выводы вносят определенный вклад в дальнейшую разработку теории модальности как функционально-семантической категории, имеющей полевую структуру, а также расширяют сведения о модальности, с одной стороны, подтверждающие ее универсальный характер, а, с другой стороны, свидетельствующие о внутриязыковой, национальной специфике средств ее выражения в родственных славянских языках.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его основных положений, материалов и выводов в курсах по функциональной и коммуникативной грамматике русского и польского языков, в спецкурсах по языковой модальности, на практических занятиях по русскому языку как иностранному, а также в переводческой и лексикографической практике.

Апробация работы. Основные результаты диссертации обсуждались на кафедре исторического языкознания, зарубежной филологии и документове-дения БФУ им. И. Канта, были представлены в докладах на межвузовских научно-практических конференциях «Язык - образование - культура - общество: от идеи к реализации» (Москва, 2010) и «Современные теории и методы обучения иностранным языкам в ВУЗе» (Москва, 2013), на нескольких международных научных конференциях: XIV международной научной славянской конференции «Польско-восточнославянские культурные, литературные и языковые контрасты: факты, стереотипы, мифы» (Ольштын, 2011), международной научно-практической конференции «Стратегии исследования языковых единиц» (Тверь, 2012), международной научной конференции «Коммуникация как предмет междисциплинарных исследований: научные теории и социальная практика» (Калининград, 2012), XXIX международной научной конференции «Research Journal of International Studies» (Екатеринбург, 2014), а также отражены в четырнадцати публикациях.

В соответствии с поставленной целью в качестве основных положений, определяющих научную новизну и теоретическую значимость диссертационной работы, на защиту выносятся следующие:

1. Языковая модальность, выполняя сложную задачу установления многоаспектной связи между языком и внеязыковой действительностью, основу которой составляют пропозициональная (номинативная) и коммуникативная

(прагматическая) функции, характеризуется не меньшей сложностью своей содержательной структуры, выступающей в виде функционально-семантического макрополя с входящими в него полями и микрополями.

2. Ситуативная модальность как важный структурно-содержательный компонент пропозициональной модальности, раскрывающий через отношения между субъектом действия и действием конкретный характер связи высказывания с внеязыковой действительностью относительно «положения дел» с точки зрения наличия или отсутствия ситуации возможности, необходимости, желательности сообщаемого действия, выступает как функционально-семантическая полевая структура, образуемая соответствующими микрополями.

3. В силу универсальности категории модальности и близкородственности русского и польского языков план выражения ситуативной модальности в рассматриваемых языках имеет типологическую основу, что отчетливо проявляется как в составе модальных конституентов, так и в их структурно-функциональной иерархии.

4. Типологическая общность русского и польского языков, свидетельствующая об их генетическом родстве, не исключает внутриязыковых особенностей в выражении значений возможности, необходимости и желательности, обусловленных национальной спецификой в становлении и эволюции рассматриваемых языков, что, в частности, проявляется в составе периферийных компонентов микрополей и достаточно отчетливо отражается в функционально-стилистической сфере их употребления.

5. Важным структурным признаком функционально-семантического поля ситуативной модальности является проницаемость его микрополей, что достаточно наглядно проявляется в случаях совмещения отдельных модальных значений и функциональных «переливов» средств их выражения в рассматриваемых микрополях как русского, так и польского языков.

Цель и задачи исследования определили структуру работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, включающей список использованной научной литературы, список словарей и энциклопедических изданий, указатель источников, а также четырнадцати приложений, иллюстрирующих результаты исследования.

Содержание работы

Во введении обосновывается актуальность диссертации, указываются объект, предмет, цель и задачи работы, характеризуется материал и методы его анализа, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, приводятся данные о его апробации, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Категория модальности в различных лингвистических парадигмах», состоящей из шести параграфов, содержится обзор теоретических вопросов, непосредственно относящихся к теме данного исследования, излагаются основные теоретические позиции автора.

В первом параграфе приводятся основные принципы квалификации модальности с точки зрения так называемого узкого и широкого подходов к пониманию ее содержательного объема.

Сравнительно немногочисленные сторонники узкого подхода к пониманию модальности (В.З. Панфилов, Г.В. Колшанский, Т.П. Дешериева, С.И. Небыкова, Е.А. Зверева, М.К. Сабанеева, В.Н. Бондаренко, И.И. Гребенкина, Н.Д. Рыболовлев, П.В.Чесноков, K.M. Галкина-Федорук, О.В. Трунова, К. Sommerfeldt и др.) соотносят языковую модальность с логической модальностью, ограничивая ее значениями действительности, возможности и необходимости. Большинство же исследователей модальности, и особенно представители отечественного языкознания, полагают, что логическая квалификация модальности не охватывает всей широты ее семантического объема как языковой категории, включающего не только значения действительности, возможности и необходимости, но и желательности, реальности/ирреальности, волеизъявления, эмоциональности, оценки, утверждения/отрицания, вопроса/ответа и др. При этом перед специалистами встает важная задача разграничения многообразных и зачастую функционально разнородных модальных значений, установления их структурно-содержательной иерархии на основе общего методологического подхода к изучению языковых фактов. Таким подходом в современном языкознании признан функциональный подход, основные аспекты которого применительно к исследованию модальности кратко рассматриваются нами во втором параграфе.

Категория модальности с точки зрения функционального подхода исследовалась и исследуется многими лингвистами [Бондарко 1971, 1990; Гехтляр 1975, 1996; Беляева 1985; Ваулина 1988, 1991, 1993; Зайнуллин 1986; Эслон 1987; Макарова 1989; Ляпон 1990; Зеленщиков 1997; Шершнева 2000; Павловская 2001; Пляскина 2001; Чибук 2004; Кошева 2006; Новоженова 2008; Сагалова 2009; Устинов 2009; Алиева 2010; Шевцова 2011 и др.]. Данный подход позволяет изучать модальность как функционально-семантическую категорию, представляющую собой полевую группировку «разноуровневых средств данного языка, взаимодействующих на основе общности их семантических функций и выражающих варианты определенной семантической категории» [Бондарко 2002: 289].

Вслед за С.С. Ваулиной и другими исследователями, мы рассматриваем модальность как широкую семантическую категорию, состоящую из двух содержательно разнородных модальных пластов: пропозициональной и прагматической модальности [Ваулина 1993: 13-17]. При этом пропозициональная модальность выступает как макрополе, включающее в себя функционально-семантическое поле интересующей нас ситуативной модальности, которая, в свою очередь, состоит из микрополей возможности, необходимости, желательности.

В третьем параграфе обсуждается вопрос о терминологическом обозначении и семантическом объеме ситуативной модальности.

Указанный тип модальности встречается в научной литературе под разными терминами (предметная модальность, внутрисинтаксическая модаль-

ность, субъектная модальность h др.). Наиболее адекватным среди них нам представляется получивший в последние годы широкую популярность термин «ситуативная модальность», поскольку он позволяет акцентировать внимание на обозначаемой в высказывании ситуации с точки зрения ее возможности, необходимости или желательности. Именно поэтому мы используем его в своей работе.

В параграфе также характеризуется состав частных значений, образующих план содержания микрополей возможности, необходимости и желательности.

В четвертом параграфе с учетом того, «что доступным наблюдению язык является в форме текста» [Hartmann 1972:1], рассматриваются некоторые вопросы модальности как текстовой категории, «функциональная предназначенность которой состоит в обеспечении единства и целостности текста как системы» [Романова 2003: 22]. В частности, подчеркивается, что состав средств выражения модальности и специфика их реализации в языке непосредственно связаны с функционально-стилистическими особенностями текстов.

Пятый параграф посвящен проблематике функциональных стилей, дается краткий обзор основных параметров публицистического (газетно-публицистического), научного и официально-делового стилей.

В своей работе мы придерживаемся позиции тех исследователей, которые не рассматривают художественный стиль речи в общей системе стилей «в связи с присущим ему своеобразием» [Розенталь 1977: 23]. Принцип отбора и организация языковых средств в художественном произведении, как отмечает A.B. Федоров, зависят от общих идейно-художественных воззрений писателя, от идейного замысла произведения, его литературного жанра, они органически связаны «с содержанием произведения и часто отличаются огромной сложностью» [Федоров 2002: 38]. В этом смысле художественный стиль не стоит в одном ряду с функциональными стилями, которые в первую очередь выполняют «практическую функцию языка, функцию передачи информации, функцию общения» [Горшков 2006: 319].

В шестом параграфе рассматриваются основные аспекты сопоставительных исследований. Сопоставительное изучение языков традиционно является актуальным направлением в современном языкознании, поскольку, как отмечает P.A. Будагов, именно оно дает возможность тщательно изучить особенности каждого национального языка, осмысляя при этом и «универсальные тенденции, свойственные данному языку или данным языкам» [Будагов 1980: 4]. Как полагает А.Г. Широкова, «при сопоставительном описании генетически родственных языков изучение функционального плана совершенно необходимо, так как в этих случаях наибольшее число различий представлено именно на уровне функционирования» [Широкова 1998: 20]. Сопоставительный анализ способствует установлению эквивалентных элементов различных языковых систем, предоставляет широкие возможности для выявления тех особенностей функционирования модальных экспликаторов, которые остаются незамеченными при обособленном изучении языков, позволяя определить их сходство и выявить причины расхождений между ними.

Во второй главе «Функционально-семантическое поле ситуативной модальности в современном русском языке», состоящей из трех параграфов, содержится анализ конституентов микрополей возможности, необходимости и желательности, входящих в данное поле. В главе устанавливается иерархия средств выражения указанных микрополей, имеющих трехчленную структуру (центр, ближняя и дальняя периферии), описываются особенности реализации конституентов с учетом их функционально-стилистической специфики.

В первом параграфе рассматривается микрополе возможности, центр которого формируют собственно модальные модификаторы: глагол мочь и предикативы можно, нельзя в сочетании с зависимым инфинитивом.

Доминантой центральной зоны микрополя возможности является глагол мочь, который, характеризуясь емкостью и прозрачностью модальной семантики, стилистической немаркированностью, высокой частотностью функционирования, реализует все частные значения возможности:

- '(не) иметь возможность выполнить действие': «Перевод - необычайно сложное искусство, но именно в этом случае носитель иного языка и иной культуры может в идеальной форме получить то, что переводимый поэт хотел выразить в произведении» (Acta 12, с. 178); «И если он [Сердюков. -Е.М.] сам непричастен к аферам, которые крутили его подчиненные, отговориться незнанием он не может ни в каком варианте» (КП, 06.10.2012);

- '(не) иметь право выполнить действие': «Вскрыть "тайник" сотрудники правоохранительных органов могут только после получения соответствующей санкции» (КП, 28.01.2010); «Оператором лотереи не может выступать юридическое лицо, руководителем, членами коллегиального исполнительного органа или главным бухгалтером которого являются лица, имеющие судимость за преступления в сфере экономики» (РГ, 30.12.2013);

-'(не) быть в состоянии выполнить действие': «В молодости Мятлев, утверждая свое достоинство, мог бесцеремонно посягать на честь других» (Acta 13, с. 158); «Из-за повреждения лодыжки я не мог играть как минимум на протяжении месяца» (РГ, 16.11.12);

- '(не) иметь способность выполнить действие': «Мы теряем рабочий класс, тех людей, которые руками могут делать необходимые вещи для машиностроения» (КП, 28.01.2010); «Камера такие махинации распознать не может, а вот человек определяет такое вмешательство запросто» (АиФ, 22.10.2013).

Видовой коррелят глагола мочь - смочь, выступая в форме прошедшего времени, указывает на то, что действие было не только возможным, но и на самом деле осуществилось, то есть данный глагол имеет в своем значении оттенок попытки и результативности. Ср.: «Два года назад он поборол смертельную болезнь и смог вернуться в большой спорт» (РГ, 08.05.2013). При употреблении данного глагола в будущем времени он приобретает дополнительный оттенок возможности - 'возможность, осуществление которой в будущем не вызывает сомнений'. Например: «Для удобства организаторов Департамент региональной безопасности планирует открыть сайт, где желаю-

ufue смогут разместить заявку на мероприятие и прийти на площадку в указанное время» (АиФ, 28.08.2012).

Предикативы можно/нельзя, реализуясь в безличных предложениях, характеризующихся отстраненностью субъекта действия от действия, актуализируют частные значения объективной возможности '(не) иметь возможность выполнить действие' и '(не) иметь право выполнить действие': «Полезную информацию можно почерпнуть только в двух открытых письмах» (АиФ,

21.01.2010); «Приведенный перечень значений слова 'жизнь' нельзя считать исчерпывающим, в схеме отражены факты, доступные нам на данной стадии исследования» (Acta 12, с.227); «Субсидию можно потратить только на новую машину, выпущенную в России» (АиФ, 21.01.2010); «Прямо в аэропорту нам выдали список из 11 пунктов: что нельзя делать в этой стране» (РГ,

25.08.2011).

Ближнюю периферию микрополя возможности формируют лексические и грамматические экспликаторы, модальной спецификой которых является, как правило, актуализация определенного частного значения возможности. К лексическим экспликаторам относятся модальные глаголы уметь/суметь, удаваться/удаться, модальные предикативы возможно, невозможно, вправе, разрешено, запрегцено, предикативные наречия трудно, тяжело, сложно, легко, просто, глагольно-именные сочетания быть в состоянии, быть в силах, а также глагольно-именные сочетания с лексемами возможность, право, прилагательные способен, готов. К грамматическим средствам выражения значения возможности мы относим отдельные группы глаголов в форме изъявительного наклонения, в лексическом значении которых содержится сема возможности (понять, достичь, выдержать и под.), инфинитивные предложения, риторический вопрос, сложноподчиненные предложения цели.

Дальнюю периферию микрополя возможности образуют преимущественно лексические экспликаторы, к которым относим модальные глаголы осмелиться, отважиться, посметь, решиться, рискнуть, дерзнуть, позволять/позволить, допускать, глагольно-именные сочетания с лексемами шанс, полномочия, основание, ум, разум, тачант, воля, глагольно-именные обороты с устойчивым сочетанием сила воли, отрицательные местоимения нечего, некого, местоименные наречия некуда, негде, некогда. Данные экспликаторы характеризуются актуализацией конкретного частного модального значения возможности, низкой частотностью и употребляются в текстах определенных функциональных стилей. В функции грамматических конституентов дальней периферии микрополя возможности нами зафиксированы немногочисленные примеры употреблений побудительных конструкций в газетно-публицистических текстах.

Второй параграф посвящен рассмотрению микрополя необходимости, центральную зону которого формируют модальные модификаторы — прилагательное должен, предикативы надо и нужно.

Прилагательное должен зафиксировано преимущественно при реализации модального значения общего долженствования в газетно-публицистических и научных текстах. Ср.: «Что мы должны сказать детям: какими они должны

быть, если хотят добиться успеха в жизни?» (АиФ, 27.01.2010); «Дело в том, что социокультурные институты, с одной стороны, должны обладать стабильностью, а с другой - определенной степенью гибкости» (Acta 10, с.30).

Достаточно регулярно данный модификатор употребляется в официально-деловых документах при актуализации значения долженствования, связанного с обязательностью выполнения общепринятых законов юридического характера. Ср.: «Если несовершеннолетний состоял или состоит на учете в психоневрологическом диспансере либо материалы в отношении его рассматривались комиссией по делам несовершеннолетних и защите их прав, суд должен при наличии к тому оснований решить вопрос об их явке» (РГ, 11.02.2011); «Суды не должны назначать уголовное наказание несовершеннолетним, совершившим преступления небольшой или средней тяжести, если их исправление может быть достигнуто путем применения принудительных мер воспитательного воздействия» (РГ, 11.02.2011).

Предикативные наречия надо, нужно реализуют частное значение необходимости 'иметь потребность в выполнении действия' и наиболее регулярно используются в газетно-публицистических текстах, реже, — в научных текстах. Ср.: «Хотя и остаются некоторые проблемы в связи с тем, как нужно концептуализировать язык и репрезентации, сама теория начинается с языкового опыта первого порядка» (ВЯ № 6, с. 138); «В большом городе не нужно быть физически сильным» (КП, 28.01.2010); «Здесь надо сразу сказать, что автор придает большое значение определению границ науки» (ВЯ № 4, с. 110); «Далеко за примером ходить не надо: пошли в январе мировые цены на нефть вниз - и вот и нас опять доллар дороже 30 рублей» (КП, 28.01.2010).

Ближнюю периферию микрополя необходимости образует широкий набор лексических и грамматических конституентов. К лексическим экспликаторам относятся модальные безличные глаголы следует, стоит, надлежит, требуется, приходится, предикативное наречие необходимо, прилагательное необходимый, краткие отпричастные прилагательные обязан, вынужден, глаголь-но-именные сочетания с лексемами необходимость, обязанность, потребность. К грамматическим средствам выражения значения необходимости мы относим инфинитивные предложения и конструкции с двойным отрицанием.

Дальнюю периферию рассматриваемого микрополя составляет достаточно разнообразный набор лексических средств выражения значения необходимости: безличные глаголы рекомендуется, предстоит, годится, предикативное наречие целесообразно, адвербиализованные существительные время, пора, отрицательные местоимения не к чему, нечего, местоименное наречие незачем, глагольно-именные сочетания с существительными смысл, долг, особенностью которых является их реализация в текстах определенных функциональных стилей и актуализация отдельных частных значений необходимости, порой осложненных эмоциональным компонентом.

В третьем параграфе рассматривается микрополе желательности, центральную зону которого образуют модальный глагол хотеть, его префиксальный дериват захотеть и безличные формы хочется / хотелось, захочется ¡захотелось.

Характеризуясь стилистической нейтральностью, прозрачностью и емкостью модальной семантики, глагол хотеть имеет широкое употребление в га-зетно-публицистических и научных текстах, реализуя все частные значения желательности:

- 'иметь желание выполнить действие': «Как правило, гражданин хочет получить ответ на свой вопрос „здесь и сейчас"» (АиФ, 12.04.2013); «В любом художественном произведении большого писателя, - отмечал Рубен Бу-дагов, - важно и что он хочет выразить, и как он хочет выразить» (Acta 12, с. 189);

— 'иметь стремление выполнить действие': «Есть новое поколение, которое очень хочет стать лучше себя» (АиФ, 11.02.2010);

- 'иметь намерение выполнить действие': «Спустя 50 лет калининградка хочет отказаться от приемной дочери» (КП, 19.03.2014); «Однако переживание полноты бытия, отсутствие полноты жизни, юмора резко отличают утопию от сказки: сказка хочет обуздать зло, утопия — искоренить» (Acta 13, с.299);

— 'пытаться выполнить действие': «В прошлом году я поменял права категории „В" и „С", в этом году истек срок других водительских удостоверений. Я хотел их поменять, а у меня их отобрали» (РГ, 30.07.2009); «Когда вышла на старт, все марафонцы-полярники были шокированы моим видом, а организаторы хотели снять с дистанции, но потом махнули рукой: „А, пусть бежит, раз такая сумасшедшая!"» (АиФ, 21.09.2011).

При употреблении глагола хотеть с отрицанием дифференциация частных значений желательности нейтрализуется, и реализацию в этом случае получает обобщенное значение 'не иметь желания выполнить действие'. Ср.: «Многие мужчины так озабочены повышением качества жизни, что уже не хотят жениться и брать ответственность за семью» (КП, 04.02.2010); «Они не хотели верить и думали, что где-то скрытая камера, что это контрольная закупка или что-то в этом роде» (КП, 03.10.2010).

Модальное значение префиксального деривата глагола хотеть — захотеть в утвердительных предложениях приобретает дополнительную сему 'начало действия': «Александр захотел отстоять права и пошел в Роспот-ребнадзор, где написал заявление» (КП, 24.04.2013). В отрицательных предложениях значение смещается в сторону чисто видового, а значит, семантически сближается с глаголом хотеть. Ср.: «Кто не захотел это сделать или не успел, теперь должен по собственному желанию уйти со службы» (РГ, 19.08.2013).

В безличных предложениях модальное значение желательности реализуется с помощью безличных глагольных форм хочется /хотелось, захочется / захотелось, которые выражают значение непроизвольного желания. Например: «В заключении хочется подчеркнуть, что (...) исследование А. Бириха-решительный шаг во фразеографическую практику» (ВЯ № 6, с. 106); «Получить их [лицензии. - Е.М.] сейчас могут любые юридические лица, которым захотелось освоить новую нишу» (РГ, 10.03.2010).

Ближнюю периферию микрополя желательности формируют модальные глаголы желать, стремиться, намереваться, пытаться, стараться, пробовать, несобственно модальные глаголы собираться, решить, мечтать, а также глагольно-именные сочетания с лексемами желание, попытка, намерение, региение.

Дальняя периферия микрополя желательности представлена достаточно разнообразным составом лексических конституентов: глаголами готовиться/приготовиться, согласиться, предпочитать, думать, спешить, торопиться, надеяться, жаждать, соизволить, глагольно-именными сочетаниями с лексемами надежда, готовность, предикативным существительным охота, предикативными наречиями жалко, (не)приятно, желательно, прилагательным склонен.

При этом общей особенностью периферийных конституентов рассматриваемого микрополя является реализация конкретного частного значения желательности, невысокая частотность и относительно ограниченная сфера функционирования.

В третьей главе «Функцнонально-семантнческое поле ситуативной модальности в современном польском языке», состоящей из трех параграфов, содержится анализ конституентов микрополей возможности, необходимости и желательности, образующих план выражения данного поля в польском языке. В главе устанавливается иерархия средств выражения указанных микрополей, описываются особенности реализации конституентов с учетом их функционально-стилистической специфики, проводится сопоставительный анализ средств выражения ситуативной модальности в русском и польском языках.

Первый параграф посвящен рассмотрению микрополя возможности, в качестве компонентов центральной зоны которого выступают модальные модификаторы: глагол móc, предикативы mozna, nie mozna в сочетании с зависимым инфинитивом.

Доминантой центральной зоны рассматриваемого микрополя является глагол móc, который этимологически соотносится с русским глаголом мочь, имея единый с ним праславянский корень *moktb (SI. Brücknera; Сл. Фасме-ра), и обладает столь же емкой модальной семантикой, позволяющей ему выражать все частные значения возможности:

- '(не) иметь возможность выполнить действие': «W 1912 roku biolodzy ро raz pierwszy zobaczyli jadro ludzkiej komórki i mogli sprawdzic, ile chromosomów si? tarn chowa» (GW, 16.10.2012) = «имели возможность проверить в связи с наличием объективных обстоятельств»; «Przez kilka lat nie moglismy sie do Copa Cogeca zapisac, poniewaz Serafín nas blokowal» (Polityka, 25.07.2012) = «не имели возможности записаться в связи с наличием объективных обстоятельств»;

- '(не) иметь право выполнить действие': «W sprawach wymienionych w § 1 organizacje pozarz^dowe w zakresie swoich zadañ statutowych tnogq, za zgod^ osoby fizycznej wyrazona na pismie, przystqpic do niej w toczqcym si<¿ post^powaniu» (DU, 10.09.2011) = «имеют право приступить»; «Wielkosc

wynagrodzeñ (...) nie moze przekroczyc w 2012 r. wielkosci wynagrodzeñ zaplanowanych w ustawie budzetowej na rok 2011 z dnia 20 stycznia 2011 r.» (DU, 30.12.2011) = «не имеет права превысить»;

— '(не) быть в состоянии выполнить действие': «Duzo moze wybaczyc [Cwietajewa. -E.M.] - zdrad?, smierc, klamstwo, tylko nie brak milosci» (Actal3, s.72) = «в состоянии простить»; «I ja nie mogq patrzec, jak oni wracajq. -wzdycha siostra» (GW, 03.02.2012) = «не в состоянии смотреть в силу психологического состояния»;

— '(не) иметь способность выполнить действие': «Obama pokazal, ze Ametyka potrafi si? zmienic, ze moze prowadzic innq. polityk?» (Polityka, 27.06.2009) = «способна вести»; «Jak si? okazalo Mistrale nie mogq pfywac w niskich temperaturach» (Wprost, 26.01.2013) = «не способны плавать».

Следует отметить, что реализация глаголом móc частных значений субъективной возможности нетипична для официально-деловых документов, поскольку данные тексты охватывают сферу правовых отношений, а значит, описывают внешние условия возможности или невозможности выполнения действия. В текстах данного стиля глагол móc наиболее частотно реализует частное значение '(не) иметь право выполнить действие'. Схожая ситуация наблюдается и при реализации рассматриваемого значения русским глаголом мочь.

В отличие от русского языка, в польском языке отсутствует видовая пара глагола móc. В качестве эквивалентов соответствующей видовой пары для выражения реализованной возможности (т.е. применительно к прошедшему времени) выступают модальные глаголы potrafic, zdolac, которые, в силу конкретности своей семантики, способствуют конкретизации выражаемого ими значения возможности. Для выражения нереализованной возможности (т.е. применительно к будущему времени) в качестве эквивалента русского глагола смочь в польском языке используется сложная форма будущего времени глагола móc (b?d? mógl/mogla, b?dziemy mogli/mogly...).

Высокой частотностью функционирования в рассматриваемом микрополе характеризуется предикатив mozna, совпадающий по своей модальной семантике с русским предикативом можно. При этом особенностью его функционирования является то, что он имеет соотносительную отрицательную форму nie mozna, в отличие от современного русского языка, где в качестве соответствующей бинарной оппозиции предикатива можно используется модальный предикатив нельзя.

Как и русские предикативы можно, нельзя, польские предикативы mozna, nie mozna реализуют частные значения объективной возможности '(не) иметь возможность выполнить действие', '(не) иметь право выполнить действие': «Mozna tak wnioskowac chociazby na podstawie analizy tekstu drugiego edyktu z Cyreny» (Echa, s. 20) = «можно / есть возможность делать вывод»; «Nie mozna jednak lekcewazyc doswiadczenia Danuty Hubner i jej osobistej pozycji» (Polityka, 20.06.2009) = «нельзя / нет возможности пренебрегать»; «Dzi?ki nowym przepisom slub bqdzie mozna wziqc poza urz?dem» (Wprost, 25.07.2014) = «можно / вправе жениться»; «Od 2014 roku nie bqdzie mozna iizyskac kredytu

hipotecznego, jesli nie posiada siç przynajmniej 5-procento\vego wktadu wlasnego» (GW, 09.12.2013) = «нельзя / нет права получить кредит».

Ближняя периферия микрополя возможности в польском языке, как и в русском, формируется широким набором лексических и грамматических экс-пликаторов. К лексическим модификаторам относятся модальные глаголы umiec, potrafic, dac siç, itdawac siç/udac siç, предикативы wolno, nie sposób, trudno, ciçiko, lekko, lahvo, глагольно-именные сочетания byc w stanie, miec silç, глагольно-именные сочетания с лексемами mozliwosc, prawo, прилагательные zdolny, gotów. К грамматическим средствам выражения значения возможности мы относим отдельные группы глаголов в форме изъявительного наклонения, сложноподчиненные предложения цели, риторический вопрос, а также конструкцию 'byc nie do + отглагольное существительное'.

Дальняя периферия микрополя возможности в польском языке, как и в русском, представлена преимущественно лексическими модификаторами: модальными глаголами osmielic siç, ochvazyc siç, wazyc siç, smiec, pozw'alaó / pozwolic, dopuszczac, zdolac, предикативом niepodobna, глагольно-именными сочетаниями с лексемами szansa, podstawa, warunki, roznm, glowa, talent, wola, глагольно-именными оборотами с устойчивым сочетанием sila woli, а также конструкциями с глаголом miec. К немногочисленным грамматическим кон-ституентам относятся побудительные и инфинитивные предложения.

Во втором параграфе рассматривается микрополе необходимости, центральную зону которого образуют лексические модальные модификаторы: прилагательное powinien, глаголы musiec, miec, предикатив trzeba.

Прилагательное powinien по своему семантическому объему и особенностям функционирования соотносится с русским прилагательным должен. Весьма частотно употребляясь во всех рассматриваемых нами функциональных стилях, в газетно-публицистических и научных текстах он, как правило, реализует значение долженствования, обусловленного общественно-социальными и нравственно-этическими нормами. Например: «Byc moze powinni spuscic z tonu i rozwazyc zarejestrowanie jakiegos innego stowarzyszenia» (Polityka, 27.06.2009) = «должны сбавить тон»; «Opis sposobów realizacji okreslonego pojçcia nie powinien ograniczac siç do aspektu slownikowego i rozpatiywania elementówjçzyka w izolacji» (Jednostki, s. 182) = «не должен ограничиваться».

В официально-деловых документах данный модификатор выступает как актуализатор значения долженствования с дополнительной модальной семой обязанности. Ср.: «W pismie pozwany powinien wskazac, czy zaskarza nakaz w calosci, czy vv czçsci...» (DU, 27.10.2010) = «должен/обязан указать»; «Goscie lub osoby odwiedzaj^ce i pracownicy nieprzeszkoleni nie powinni mieé vv zasadzie wstçpu do pomieszczeñ produkcyjnych» (DU, 14.03.2014) = «не должны/не обязаны иметь доступа».

Предикатив trzeba, семантически соотносящийся с русскими предикативами надо, нужно, регулярно реализуется в газетно-публицистических и научных текстах, актуализируя частное значение необходимости '(не) иметь потребность в выполнении действия'. Ср.: «Trzeba bowiem pamiçtac, ze

podobnego rozpoznania mögt wczesniej dokonac autor mistyfikacji, by wyprzedzic pózniejsze dzialania kontrolne filologów-rewidentów» (Acta 13, s.121) = «нужно/надо помнить»; «Tarn do papieza nikogo nie trzeba dopuszczac. Wystarczy spotkac go w przejsciu i poprosic o rozmow?» (GW, 13.04.2013) = «не нужно/не надо подпускать».

Глагол musiec, регулярно реализуясь в текстах всех рассматриваемых нами функциональных стилей, способен передавать различные частные значения необходимости:

- 'быть вынужденным выполнить действие': «Prócz 10 tys. kary oskarzony musi wypiacic 2 tys. na Towarzystwo Opieki nad Zwierz?tami» (Polityka,

04.02.2010) = «вынужден выполнить постановление суда и заплатить»; «Wykaz nauczycieli akademickich (...) ze wskazaniem nauczycieli akademickich zaliczonych do minimum kadrowego okreslonego \v przepisach dotycz^cych warunkóvv, jakie muszq spelniac jednostki organizacyjne uczelni, aby prowadzic studia na okreslonym kieninku i poziomie ksztalcenia» (DU, 26.08.2012) = «вынуждены выполнять условия, прописанные в положениях»;

- 'быть обязанным выполнить действие': «Uczqcy ma zawsze swoje wlasne wyobrazenia, jak dany tekst powinien zostac przethimaczony, ale musi bye swiadom tego, ze to nie jest jedyny (...) wariant thimaczenia tekstu wyjsciowego» (Prace j?z. 10, s.43) = «обязан осознавать»; «Znany biznesmen pozyczyl mu pól miliona euro (...), со Wulff zatail przed landowym parlamentem. Inni goscili go w swoich posiadlosciach (...). Nie musial tez plació pelnej ceny za bilety klasy biznes, gdy lecial do USA, ani za noclegi w hotelach» (GW, 13.04.2013) = «не обязан был платить»;

- 'неизбежность выполнения действия, связанная с наличием неотвратимых обстоятельств': «- Nie wiem, czy odb?dzie si? spotkanie pana premiera, ale na pewno jakies decyzje w tej sprawie zapadn^, bo muszq zapase» (RP,

04.06.2011) = «в любом случае, неизбежно будут приняты решения»; «Analitycy tvvierdz^, ze jesli PKO BP zacz?loby od wyplacenia dywidendy, potencjalni nabywey nowych akcji doskonale wiedzieliby, ze jest pod presj^, musi zwiqkszyc swój kapital» (Polityka, 27.06.2009) = «должен (неизбежно) увеличить капитал, поскольку находится под давлением».

Польский несобственно модальный глагол miec, восходящий к прасл. *jbm^ (Сл. Фасмера), имеет соответствие в русском языке — глагол иметь. Функционируя как самостоятельный глагол со значением 'иметь', в сочетании с инфинитивом он приобретает функцию экспликатора модального значения необходимости и наиболее регулярно выражает частное значение субъективно-объективной необходимости - 'долженствование', реализуясь преимущественно в газетно-публицистических текстах. Ср.: «Alacie grac do oporu, zdzierac pitki, dresy i buty» (Wprost, 18.02.2010) = «должны играть»; «Najmlodszy niemiecki prezydent (ledwie 50 lat) mial tchnqc w urz^d nowe zycie» (GW, 13.04.2013) = «должен был вдохнуть новую жизнь».

Ближнюю периферию микрополя необходимости формирует разнообразный состав лексических конституентов: модальные глаголы nalezy, potrzebowac, предикатив warto, страдательные причастия zmuszony,

(z)obowiqzany, прилагательное konieczny, глагольно-именные сочетания с лексемами koniecznosc, obowiqzek, potrzeba.

Дальнюю периферию микрополя необходимости в основном образуют лексические модификаторы: безличные формы глаголов zalecac siç - zaleca siç, wypadac - wypada, godzic siç - godzi siç, страдательное причастие wskazany, предикативное прилагательное winien, адвербиализованные существительные czas, pora, глагольно-именные сочетания с существительным sens, глагольные конструкции с глаголом miec. К немногочисленным грамматическим средствам выражения значения необходимости мы относим конструкции с двойным отрицанием и инфинитивные предложения, ограниченность употребления которых в рассматриваемом микрополе современного польского языка связана с общей ограниченностью функционирования инфинитивных конструкций в польском языке как характерной чертой польского синтаксиса.

Третий параграф посвящен описанию микрополя желательности, в центральную зону которого входят модальный глагол chciec, его префиксальный дериват zechciec и безличные формы chciec siç, zechciec siç, zachciec siç/zachciewac siq.

Глагол chciec, этимологически родственный русскому глаголу хотеть (восходят к прасл. *chbtëti 'хотеть, желать' - Сл. Фасмера), соотносится с ним по модальной семантике, сфере функционирования и реализует все частные значения желательности:

- 'иметь желание выполнить действие': «Na podstawie tych przyktadów chcç iikazac róznorodnosc mozliwych wariantów thimaczeñ poszczególnych passusów tekstów» (Prace jçz.10, s.41) = «хочу показать»; «Byty prezydent chce bye obecny na ceremonii otwarcia, a jego wnuk Mandla - ze woli pozostac w domu» (GW, 12.04.2013) = «хочет присутствовать»;

- 'иметь стремление выполнить действие': «PiS bardzo chce dalej bye popularny» (Wprost, 17.04.2010) = «очень хочет/стремится быть популярным»; «Wczesniej w wywiadzie día magazynu „People" zapewniala, ze bardzo chce zyc» (GW, 10.10.2014) = «очень хочет/стремится жить»;

- 'иметь намерение выполнить действие': «I w tym momencie inqz chce opuscic swoj^ zonç - dochodzi bowiem do wniosku, iz cale zycie bylo klamstwem» (Acta 13, s. 172) = «хочет/имеет намерение оставить»; «Chcemy uprawnic zarz^dzanie nasz^ parií^ na poziomie regionalnym» (Polityka, 06.04. 2010) = «мы хотим/имеем намерение уполномочить»;

- 'пытаться выполнить действие': «W wielu wyvviadach rezyser podkreslal, iz chcial zrobic spektakl nie tyle o prostytutkach, ile o ludziach i о tym, by jeden czlowiek „nie gasil gwiazdy" w duszy drugiego czlowieka» (Acta 13, s. 173) = «хотел/пытался сделать спектакль»; «Sobiesiak chcial otworzyc tarn salon gier. Reporterzy „Teraz my!" TVN ujawnili, ze Rosól interweniowal w tej sprawie u swojego partyjnego kolegi» (Wprost, 08.04.2010) = «хотел/пытался открыть салон».

При употреблении глагола chciec с отрицанием дифференциация частных значений желательности нейтрализуется и реализацию получает обобщенное

значение 'не иметь желания выполнить действие'. Ср.: «Inka i Zdzislaw Foryccy mieszkaj^ w Sopocie (...). Próbowano namawiac ich do wywiadów, ale odmawiali. Nie chcieli dzielié siq bólem z innymi» (Wprost, 17.04.2010) = «не хотели делиться болью»; «Nie chciat miec kontaktów z nami - wspólczesnymi, ale to nie znaczy, ze my nie powinnismy si? о nie starac» (RP, 20.03.2013) = «не хотел иметь контактов».

Модификатор zechciec, так же, как и русский модификатор захотеть, в утвердительных предложениях часто имеет начинательное значение, а в отрицательных предложениях его значение смещается в сторону чисто видового. Например: «W Teheranie obj^l nowy prezydent Hasan Rouhani, wielu ekspertów wypowiadalo si? o nim w tonie ostroznego optymizmu, jako о reformatorze, który - kto wie - moze nawet zechee ocieplic stosunki Iranu z Zachodem» (RP, 15.11.2013) = «захочет улучшить отношения»; «Prosz? mi wierzyc, ze nie bylo zadnych perspektyw dla kogos, kto nie zechcial pracowac w jednej z tych firm» (RP, 27.09.2013) = «не захотел работать».

Конструкции с безличными глагольными формами chciec siq, zechciec siq, zachciec siqlzachciewac siq зафиксированы нами в газетно-публицистических и, реже, - научных текстах. Например: «Jak wythimaczyc, ze podejmuj^c konkretn^ decyzj? (...) nie dziaía si? przeciw spoleczeñstwa, kocha si? kraj, nawet jesli chce siq rozmawiac z Rosj^?» (Polityka, 06.04.2010) = «хочется разговаривать»; «Zgodnie z zapisami dokumentu, kto inny ma reprezentowac Uni? przy podpisywaniu umów handlowych z pañstwem trzecim, kto inny ma grozic palcem Rosji, gdy tej zachce siq „wspierac d^zenia wolnosciowe" Abchazji...» (Wprost, 05.07.2011) = «захочется поддерживать».

Периферия микрополя желательности образуется достаточно широким и разнообразным составом лексических конституентов.

К зоне ближней периферии относятся модальные глаголы pragnqc, zyczyc, starac siq, próbowac, usilowac, dqzyc, zamierzac, postanowic, marzyc, глагольно-именные сочетания с лексемами proba, zamiar, decyzja, chqc, ochota.

Дальнюю периферию микрополя желательности формируют глаголы zgodzic siq, myslec, wolec, przygotowywac siq, spodziewac siq, spieszyc (siq), raczyc, kwapic siq, глагольно-именные сочетания с лексемами nadzieja, gotowosc, предикативы ¿al, szkoda, (nie)przyjemnie, (nie)milo, przykro, прилагательное sklonny, страдательное причастие pozqdany.

Модальная специализация экспликаторов периферии микрополя желательности заключается в актуализации ими какого-либо определенного частного значения, что ограничивает сферу их функционирования. При этом в текстах официально-делового стиля средства выражения желательности представлены лишь единичными экспликаторами, что связано с повышенной субъективностью данного значения, не характерной для соответствующих текстов.

В заключении излагаются основные результаты проведенного исследования.

Функционально-семантическое поле ситуативной модальности, раскрывающей связь высказывания с внеязыковой действительностью через

отношения субъекта действия и действия с точки зрения «положения дел» относительно наличия или отсутствия ситуации возможности, необходимости, желательности действия, формируется соответствующими микрополями, имеющими план содержания и план выражения.

Проведенный анализ показал, что план содержания микрополей возможности, желательности и необходимости, представленный широким комплексом частных модальных значений, находит адекватное отражение в плане выражения данных микрополей как в русском, так и в польском языках, эксплицируясь посредством лексических и грамматических модификаторов.

При этом конституенты центральной зоны микрополей ситуативной модальности в современных русском и польском языках, представленные лексическими модификаторами (модальными глаголами и предикативами), относящимися к древнейшим пластам лексики (например, мочь - тос, должен -ром/теп, хотеть — сИс1ес), характеризуются емкостью модальной семантики, что позволяет им актуализировать весь спектр частных модальных значений, а их стилистическая немаркированность обеспечивает высокую частотность употребления в текстах всех рассмотренных нами функциональных стилей.

Общим для современных русского и польского языков является и то, что периферийную зону микрополей также формируют преимущественно лексические модификаторы (глаголы, предикативы и глагольно-именные сочетания), актуализирующие, как правило, определенные частные значения возможности, необходимости и желательности. При этом большинство периферийных конституентов микрополей ситуативной модальности в силу конкретности их модальной семантики или стилистической маркированности зафиксировано нами в текстах определенных функциональных стилей.

Как в русском, так и в польском языках экспликация модальных значений обеспечивается наиболее широким набором конституентов в газетно-публицистических текстах, для которых свойственно разнообразие лексического материала и отсутствие стилистических ограничений.

Типологическая общность плана выражения микрополей ситуативной модальности в русском и польском языках не исключает, однако, специфических черт в выражении значений возможности, необходимости и желательности, что, в частности, проявляется в составе, грамматических особенностях и функционально-стилистической сфере реализации периферийных компонентов ситуативной модальности.

Так, важной особенностью плана выражения микрополей ситуативной модальности является наличие безэквивалентных лексических конституентов в современных русском и польском языках. К числу особенностей микрополей ситуативной модальности в русском языке относится более регулярное, по сравнению с польским языком, функционирование грамматических модальных модификаторов, примером чему могут служить предложения с глаголами совершенного вида в форме 2-го лица единственного числа изъявительного наклонения, являющиеся специфическими для русского языка, а также предложения с независимым инфинитивом, ограниченность употреб-

ления которых в рассматриваемых микрополях современного польского языка связана с общей ограниченностью функционирования инфинитивных конструкций в данном языке.

Ряд лексических модальных конституентов микрополей ситуативной модальности современных русского и польского языков, имеющих генетическое родство, обнаруживает различия в семантическом объеме или функционально-стилистической сфере реализации. Это относится, например, к несобственно модальным глаголам иметь и /шее, способным в сочетании с зависимым инфинитивом выполнять роль модальных экспликаторов частных значений необходимости: если глагол иметь в данной функции выступает весьма редко в текстах официально-делового стиля и занимает в соответствующем микрополе периферийную позицию, то ¡тес, напротив, входит в число частотных модальных модификаторов и находится в центральной зоне микрополя. Польский модальный глагол ипиес имеет более емкий семантический объем, чем его русский аналог уметь, и, в зависимости от речевой ситуации, является эквивалентным русским глаголам уметь, мочь, знать; безличный глагол godzi ящ является стилистически нейтральным, в то время как русский глагол годится характеризуется стилистической маркированностью, употребляется нерегулярно и преимущественно в отрицательной форме.

Анализ показал, что семантическая эквивалентность конституентов ситуативной модальности в русском и польском языках не всегда подразумевает их функциональную эквивалентность. Так, например, польский модификатор тероЛоЬпа 'невозможно, нельзя' (БПРС) находится на дальней периферии микрополя возможности в силу нерегулярного функционирования, а его семантические эквиваленты в русском языке, а именно центральный модификатор нельзя и ближнепериферийный модификатор невозможно являются гораздо более продуктивными. Безличный глагол надлежит в русском языке в семантическом отношении соотносится с польским безличным глаголом па!е2у 'следует, надлежит' (БПРС). Однако модификатор надлежит имеет отчетливо выраженный книжный оттенок, вследствие чего частотно употребляется в официально-деловых документах, а у глагола па!егу этот оттенок проявляется менее интенсивно, что позволяет данному модификатору реали-зовываться в текстах всех функциональных стилей.

Проведенный анализ подтвердил отмечаемую исследователями такую существенную особенность функционально-семантического поля ситуативной модальности, как взаимопроникаемость его микрополей, проявляющуюся в способности ряда модальных модификаторов актуализировать совмещенные значения возможности / желательности, необходимости / желательности, возможности / необходимости. Таким свойством межполевой «миграционной активности» характеризуются некоторые модификаторы центральной зоны (например, глаголы мочь и тде, в ряде случаев выступающие в качестве ак-туализаторов совмещенного значения возможности / необходимости) и особенно периферийные лексические конституенты рассматриваемых микрополей: например, прилагательное готов, глаголы удаваться/удаться в русском языке и прилагательное got6w, глаголы ис1а\тс х!^/ис1ас в польском, выра-

жающие совмещенное значение возможности / желательности, безличный глагол рекомендуется, предикатив желательно в русском языке и глагол potrzebowac, безличный глагол zaleca siq в польском, реализующие совмещенное значение необходимости / желательности.

Основные положения диссертации отражены в четырнадцати публикациях автора общим объемом 6,06 п.л.:

Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах, включенных в перечень ВАК Минобрнауки РФ

1. Магдалинская E.H. Экспликаторы модального значения необходимости в русском и польском языках (на материале научных текстов) // Вестник ВолГУ. № 2 (14), Серия 2, Языкознание. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2011. С. 192196 (0,47 п.л.).

2. Ваулина С.С., Магдачинская E.H. Модальное микрополе необходимости в официально-деловых документах русского и польского языков // Вестник БФУ им. И. Канта, Вып. № 8. Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2012. С.12-17 (0,4 п.л.).

3. Магдалинская E.H. Лексические средства выражения модального значения возможности в официально-деловых документах русского и польского языков // Вестник ТвГУ. № 21, Филология, Вып. 3. Тверь: Изд-во ТвГУ, 2012. С. 263-268 (0,5 п.л.).

4. Магдапинская E.H. Грамматические средства выражения модального значения возможности в русском и польском языках // European Social Science Journal (Европейский журнал социальных наук) № 1 (40), Т. 2. М.: Изд-во «СамПолиграфист», 2014. С. 222-227 (0,45 п.л.).

5. Ваулина С.С., Магдалинская E.H. Глаголы мочь и тос как ядерные кон-ституенты модальных микрополей возможности в русском и польском языках // Вестник БФУ им. И. Канта, Вып. № 8. Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2014. С. 7-12 (0,4 п.л.).

Статьи, опубликованные в других изданиях

6. Магдалинская E.H. Структурно-функциональная организация микрополя возможности в языке русских и польских газет (сравнительный анализ) // Язык - образование - культура - общество: от идеи к реализации: материалы III межвузовской научно-практической конференции. М.: Пограничная академия ФСБ России, 2010. С. 190-196 (0,34 п.л.).

7. Магдапинская E.H. Ядерные конституенты микрополя необходимости в русском и польском языках (на материале газет) // Казанская наука, № 2. Казань: Казанский издательский дом, 2010. С.318-321 (0,25 п.л.).

8. Магдапинская E.H. Функционирование ядерных экспликаторов модального значения желательности в русской и польской прессе // Модальность как семантическая универсалия: Сб. науч. тр. Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2010. С.301-307 (0,4 п.л.).

9. Магдачинская E.H. Ядерные экспликаторы модального значения возможности в русском и польском научном тексте // Семантические процессы в языке и речи. Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2011. С.86-93 (0,4 п.л.).

10. Ткаченко А.И., Магдапинская E.H. Текстообразующая роль модального микрополя необходимости в газетно-публицистическом дискурсе (на материале русских и польских газет) // Acta Polono-Ruthenica XVI. Olsztyn: Wyd. UWM, 2011. C.447-454 (0,5 п.л.).

11. Магдалинская E.H. Ядерные экспликаторы модального микрополя желательности в русском и польском научных текстах // Стратегии исследования языковых единиц. Тверь: Изд-во ТвГУ, 2012. С.94-98 (0,35 пл.).

12. Ваулина С.С., Магдапшская E.H. Модальное микрополе возможности в русском и польском языках // Heteroglossia. Bydgoszcz, 2013. № 3. С. 81-91 (0,7 п.л.).

13. Магдалинская E.H. Особенности функционирования модальных экс-пликаторов значения необходимости в русском и польском языках // Современные теории и методы обучения иностранным языкам в ВУЗе. В 2 т. Т. 2. М.: Пограничная академия ФСБ России, 2014. С. 162-170 (0,6 п.л.).

14. Ваулина С.С., Магдалинская E.H. Грамматические единицы как компоненты модального микрополя необходимости (на материале русского и польского языков) // Международный научно-исследовательский журнал, № 7 (26). Екатеринбург: Изд-во «Компания Полиграфист», 2014. С. 81-83 (0,3

П.Л.).

1

Магдалинская Екатерина Николаевна

Ситуативная модальность как функционально-семантическая полевая структура (на материале современных русского и польского языков)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать 12.02.2015 г. Бумага для множительных аппаратов. Формат 60x90 1/16. Ризограф. Гарнитура «Тайме». Усл. печ. л. 1,5 Уч.-изд. л. 1,2. Тираж 90 экз. Заказ 015

Отпечатано полиграфическим отделом Издательства Балтийского федерального университета им. И. Канта 236022, г. Калининград, ул. Гайдара, 6