автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Сказочная традиция в русской литературе XIX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Сказочная традиция в русской литературе XIX века"

На правах рукописи

Шустов Михаил Парфенович

Сказочная традиция в русской литературе XIX века

Специальность 10.01.01. - Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

Нижний Новгород - 2003

Работа выполнена на кафедре всемирной литературы Нижегородского государственного педагогического университета

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник ИМЛИ РАН Наталья Николаевна Примочкина

доктор филологических наук, профессор Борис Вадимович Кондаков

доктор филологических наук, профессор Глафира Васильевна Москвичева

Ведущая организация:

Самарский государственный педагогический университет

Защита состоится часов

на заседании диссертационного совета Д 212.166.02 при Нижегородском государственном университете им. Н.И. Лобачевского (603000, Нижний Новгород,ул.Б.Покровская, д.37,ауд.312).

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Нижегородского государственного университета им.Н.И.Лобачевского (пр. Гагарина, 23, корп.1).

Автореферат разослан т , ^ 2003г.

Ученый секретарь диссертационного совет; кандидат филологических наук, доцен;

С.А Рылов

2-ооЗ - А

XO^-JJ

Общая характеристика работы

Сказочная традиция в русской литературе - явление многогранное, один из факторов, определяющих направление и специфику литературного процесса. С одной стороны, она развивается и реализуется в новых жанрах, прежде всего - в жанре литературной сказки, с другой — сказочные элементы используются многими русскими писателями в своих далеко не сказочных художественных произведениях.

На протяжении более чем двух веков менялся подход к литературной сказке. В конце концов её стали воспринимать как самостоятельный жанр, но в то же время считали и считают прямым продолжением традиционной народной сказки. Поэтому вопрос о связи литературной и фольклорной сказок остается дискуссионным и открытым. В России в свое время к нему обращались такие авторы, как А.Н.Веселовский, Н.Н.Трубицын и др.1 Тем не менее, и сегодня, говоря о литературной сказке как самостоятельном жанре, ученые испытывают заметные трудности при определении её жанровых границ2.

По этой причине жанровые параметры литературной сказки отличаются нечеткостью, расплывчатостью, что явно идет вразрез с тезисом, декларирующим появление самостоятельного жанра - литературной сказки.

Вопрос о соотношении фольклорной и литературной сказок, оставаясь в принципе не решенным, вызывает явный интерес исследователей3. В этом ряду выделяется монография М.Н. Липовецкого «Поэтика литературной сказки» (Свердловск, 1992). Её автор, следуя в русле жанровой теории М.М. Бахтина, методологической основой своего исследования избирает формально-типологический анализ, позволяющий ему, исходя из позиции В.Я.Проппа, согласно которой волшебная сказка - типичный первожанр, выявить сказочные

' Веселовский А.Н. В.А. Жуковский. Поэзия чувства и сердечного воображения. - СПб., 1904; Трубицын H.H. О народной поэзии в общественном и литературном обиходе первой трети XIX века. - СПб., 1912 и др.

2 См., например: Неёлов Е.М. Современная литературная сказка и научная фантастика // Автореф. дис ... кавд. филол. наук. - Петрозаводск, 1973; Овчинникова Л.В. Литературная сказка XX века. Мир - герой - автор. - Южно-Сахалинск, 2000 и др.

3 Лупанова И.П. Русская народная сказка в творчестве писател " * прозаводск, 1959; Леонова Т.Г. Русская литературная сказка в её отношении к на

архетипы в творчестве видных русских писателей XIX века. Безусловной заслугой автора монографии является то, что он обнаруживает некую общую закономерность в "столкновении" индивидуального и коллективного начал в жанре литературной сказки. Однако формально-типологический метод накладывает на исследователя и определенные ограничения, не позволяющие ему решать жанровую проблему литературной сказки в историческом контексте.

Прямым продолжением исследования М.Липовецкого следует признать упомянутую выше работу Л.В.Овчинниковой, которая справедливо упрекает исследователей за то, что они, говоря о влиянии поэтики народной сказки на литературную, «имеют в виду лишь поэтику волшебной сказки» (с. 10).

Автор указанной монографии акцентирует внимание на том, что, выделяя народную праоснову литературной сказки, исследователи в то же время не отражают самой сущности нового жанра. По этой причине, признает Л.В.Овчинникова, литературная сказка по-прежнему остается загадочным явлением в отечественной литературе.

Заслуживает определенного интереса и диссертация О.К.Герлован4. Несмотря на то, что ее автор не занимается теорией жанра литературной сказки, в работе накоплен богатый фактический материал, который служит хорошей базой для разработки этой теории.

Таким образом, теория литературной сказки не только нуждается в дальнейшей разработке, но и требует иной, более действенной методологии, т.к. формально-типологический подход ограничивает исследовательский поиск рамками традиционного сказочного жанра, без учета исторической перспективы его развития.

Работы по исторической поэтике А.Н. Веселовского и книги В.Я. Проппа5, в которых не просто раскрываются тайны сказочной фантастики, но и вырисовывается жанровая константа сказки, дают нам в руки более действенную методологию, которая связывает воедино исторический и типологический

4 Герлован O.K. Русская литературная сказка XVIII - начала XIX века // Дис ... канд. филол. наук. - М., 1996

5 Пропп В.Я. Морфология сказки. Л., 1928; Исторические корни волшебной сказки. - Л., 1946.

подходы в изучении материала. Историко-типологический подход и позволяет отделить литературную сказку от её фольклорного и лубочного пражанра, определить её разновидности и жанровые признаки.

Сказочная традиция не замыкается на создании литературной сказки. Одновременно с выдвижением сказки в ряд литературных жанров она становится праосновой новых типов прозаического повествования. Прежде всего народная сказка является пражанром лубочной сказки. Учитывая, что лубочная сказка занимает промежуточное положение между фольклором и литературой, ее можно считать переходной формой от фольклорной к литературной сказке. Однако на деле все обстоит намного сложнее: лубочная сказка не прекращает своего существования и после того, как складывается жанр сказки литературной. Она продолжает активно функционировать в XIX веке параллельно с литературной сказкой и сказкой народной. Уже одно это обстоятельство заставило исследователей обратить пристальное внимание на специфику необычного жанрового формирования. Так, в монографии К.Е.Кореповой «Русская лубочная сказка» дана ее обстоятельная жанровая характеристика. Исследователь называет по меньшей мере восемь жанровых отличий лубочной сказки от народной: условная достоверность, особый хронотоп, соединение сказки с «былью» (реальностью), условная славянская древность и др6., - позволяющие выделить ее в самостоятельный жанр.

Такая жанровая определенность лубочной сказки, по сравнению с литературной, стала возможной потому, что первая воспринимается как форма реликтовая, а вторая как живая, развивающаяся, требующая постоянной корректировки. Причем, являясь формой переходной, лубочная сказка оказывала значительное влияние не только на литературную, но и на народную сказку, с чем нельзя не считаться, изучая роль сказочной традиции в русской литературе.

Народная сказка является основой и многих оригинальных, чисто литературных форм, которые одновременно могут испытывать влияние лубочной и литературной сказки. Поэтому трансформация истории сказки сопрягается с

6 Корепова К.Е. Русская лубочная сказка. - Н.Новгород, 1999. - С.24-27.

поиском других архетипов повествовательных структур (повести, романа, рассказа)7. Изучение сказочной традиции в полном объеме открывает большие возможности для анализа вышеуказанных художественных форм, начиная с их происхождения, становления основных структур и кончая синтезированием их с современностью, когда происходит рождение новых жанров.

Мы приходим к выводу, что народная сказка способствует синтезу фольклорного и литературного жанров, служит хорошим материалом для создания новых литературных форм, как состоявшихся, так и развивающихся в настоящее время (например, «фэнтези»). Русские писатели не просто создавали авторские сказки, но и использовали сказочную поэтику в своих произведениях, чем достигалась определенная их жанровая и стилевая коррекция.

Изучая сказочную традицию, выделяя литературную сказку во вполне самостоятельный литературный жанр, мы доказываем также, обращаясь к конкретным примерам, особую значимость жанровых закономерностей в литературном процессе, убеждая противников жанровой дифференциации в том, что жанр не следует относить к разряду «предрассудков» или «пережитков» предшествующих культур. Его необходимо учитывать всегда, ибо от этого зависит содержательность литературного процесса, в котором, как мы убедимся, вызревает новая жанровая система.

Материал исследования - русская литературная сказка XIX века. Это, прежде всего, сказки A.C. Пушкина, П.П. Ершова, В.И. Даля, А. Погорельского, В. Одоевского, Н.П. Вагнера, Салтыкова-Щедрина. Анализируются также авторские сказки JI.H. Толстого, В.Г. Короленко, И.А. Бунина, A.M. Горького и другие их произведения (не сказочного плана), в которых активно используется сказочная поэтика (типа «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н.В.Гоголя).

Предметом исследования стали жанровые признаки народной сказки, изучение их влияния на развитие письменной литературы, процесс перехода фольклорной сказки в литературную.

1 См., например: Смирнов И П. От сказки к роману // Труды отдела древнерусской литературы - Л, 1972. - Т. 27 и др.

Цель диссертации - выявление закономерностей развития литературной сказки.

Автор ставит перед собой следующие задачи:

1. Выявить основные критерии, определяющие жанровую форму литературной сказки и проследить этапы ее развития в русской литературе.

2. Проследить пути и возможности перехода фольклорного жанра в литературный в творчестве русских писателей XIX века.

3. Показать, как поэтика народной сказки определяла своеобразие художественного стиля A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя, JI.H. Толстого, В.Г. Короленко, И.А. Бунина и др.

4. Особое место уделить анализу сказочной традиции в творчестве раннего Горького как писателя, открывающего новые возможности в освоении поэтики народной сказки.

5. Раскрыть перспективы современной литературной сказки.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней доказывается формообразующая роль сказки, которую стоит воспринимать не как отжившую, архаическую форму, а как живое, развивающееся начало, оказывающее существенное влияние на становление жанровой системы отечественной литературы (пражанр многих современных жанров). В диссертации на основе историко-типологического подхода разрабатывается теория жанра литературной сказки, прослеживается влияние жанра народной сказки на формирование литературных жанров и авторского художественного стиля.

Методологической и теоретической основой диссертации послужил историко-типологический подход к изучению материала, разработанный в трудах А.Н. Веселовского, В.Я. Проппа, М.М. Бахтина и др. Наряду с историко-типологическим методом, использовались приемы сравнительного и лингво-стилистического анализа.

Актуальность работы определяется значительно возросшей художественно-эстетической ролью жанра литературной сказки в русской литературе XIX - XX веков.

На стыке фольклорной и профессионально-литературной традиции происходит обновление старых, даже архаических форм, которые наполняются емким социально-философским содержанием нового времени. Поэтому в современном литературоведении возникает потребность в разработке теории жанра литературной сказки. Ее изучение становится составной частью общей теории жанра, интерес к которой постепенно нарастает: от негативного отношения к жанру к созданию во второй половине XX века жанрово-типологических систем. Это отражено в книге «Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы». - М., 1964, фундаментальных исследованиях русских прозаических жанров сотрудниками ИРЛИ (Пушкинский дом), трудах Г.Н.Поспелова, А.В.Чичерина и др. Изучая сказочную традицию, мы не только подтверждаем позицию сторонников жанровой дифференциации русской литературы, но и доказываем исключительную жизнестойкость жанра как мировоззренческой и эстетической категории словесного искусства.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на кафедре всемирной литературы Нижегородского государственного педагогического университета. По материалам диссертации сделан ряд докладов на международных (5) и региональных (6) научных конференциях, опубликованы монография «Сказочные мотивы в раннем творчестве М. Горького» (Н. Новгород, 1997), два учебных пособия "Сказки Нижегородских сказителей" (Н. Новгород, 1998), «Сказочная традиция в русской литературе XIX века» (Н. Новгород, 2000) и 30 статей.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что выведенные в ней признаки литературной сказки имеют общее значение и могут быть использованы в качестве литературоведческого инструментария при анализе художественных текстов. Разработанная исследовательская модель изучения сказочной традиции в русской литературе XIX века не только позволяет выделить литературную сказку в самостоятельный жанр, внося тем самым определенный вклад в жанровую теорию, но и значительно расширяет возможности художественного анализа авторских произведений.

Практическая ценность. Результаты исследования могут быть использованы в преподавании вузовских курсов: «История русской литературы», «Русское устное народное творчество» и спецкурсов по отечественной литературе, в частности, спецкурса «Сказочная традиция в русской литературе XIX века». Работа может оказать существенную помощь в патриотическом воспитании подрастающего поколения. Восстанавливая эту немаловажную категорию нравственного воспитания, преподаватели с большим основанием будут опираться на потенциальные воспитательные возможности сказочного жанра. Наконец, работа о сказочной традиции не только способствует восстановлению сказочного жанра в его правах, но и поможет наметить новые пути стилевого анализа отечественной литературы.

Положения, выносимые на защиту:

1. Нравственный принцип в русской народной сказке носит структурообразующий характер и является ядром жанра. Победа добра над злом достигается сказочным героем при наличии определенных условий. Одним из таких условий является наличие сказочного чуда. Пространство сказочного жанра образуют нравственный, волшебный и реальный планы. Они имеют обязательный характер на всех этапах развития человеческого общества.

2. Сказочный жанр, имеющий длительную фольклорную историю, а затем переходящий в разряд литературных, "авторских" жанров, позволяет придти к заключению об особой значимости жанровых закономерностей в литературном процессе.

3. Литературная сказка является прямым продолжением фольклорной лишь на начальном этапе своего развития.

4. Литературная сказка носит ярко выраженные черты творческой индивидуальности и чаще изменяет традиционным канонам сказочного жанра, чем следует им. Исключение составляет сказкотворчество наиболее талантливых писателей, например, A.C. Пушкина.

5. Литературная сказка обретает свои жанровые особенности, отличающие её от народной и лубочной сказок:

а) установка на вымысел, характерная для народной сказки, заменяется в сказке литературной условной достоверностью; однако эта «достоверность» достигается не соединением сказки с «былью», как в лубке, а мотивацией особой ситуации, в которую попадает сказочный персонаж;

б) в литературной сказке иное, чем в народной и лубочной, пространство и время, иной хронотоп. Место действия в ней часто реальное, но «реальность» особая, воссоздаваемая автором;

в) фантастика в литературной сказке мотивируется автором, нередко особым состоянием главного персонажа (сном, мечтой...);

г) в систему традиционных сказочных персонажей вводится дополнительный, который является посредником между автором и другими героями;

д) в отличие от лубочной сказки, русские писатели, создавая собственные сюжеты, иногда не пользуются традиционными фольклорными мотивами, а либо заимствуют их из художественной литературы, либо полагаются на собственный авторский вымысел.

6. Современная литературная сказка не воспринимает от фольклорной ее жанровой определенности и целостности, подменив структурообразующее «ядро» народной сказки остро современными, но часто имеющими временный характер проблемами.

Объем и структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Объем диссертации 401 страница машинописного текста, список использованной литературы заключает 635 наименований.

Содержание работы

Во введении определяются основные задачи и принципы исследования, его объем, формулируются принципы отбора материала. Ставятся две основные проблемы исследования: проблема специфики жанра в художественном творчестве и жанровая типология литературной сказки.

Современная жанровая система находится сегодня в состоянии интенсивного становления и развития. Поэтому жанровая теория нуждается в накоплении

конкретного материала, в наблюдениях и обобщениях по развитию жанров, в создании «историй» становления и развития того или иного жанра, в анализе происходящих в настоящее время процессов синтезирования и дифференциации отдельных жанров, в результате чего в конечном счете складывается новая жанровая система.

Процессы жанрового синтезирования особенно показательны для литературы XX века. Изучение эволюции жанра помогает вскрыть наглядно и конкретно те традиции, которые образуют основные «силовые линии» развития литературы.

В этом плане сказочный жанр сделал очень много для развития письменной литературы. Однако в подавляющем большинстве статей и книг, посвященных сказке, она рассматривается всего лишь как жанр устного народного творчества, исчерпавший свой жанровый ресурс8. Авторы немногочисленных работ по литературной сказке, сопоставляя ее с народной и анализируя разнообразные поэтические приемы того или иного писателя, пытаются обнаружить в них некую аллюзионность или «тайную современность»9. На первый взгляд, может показаться, что те и другие авторы не противоречат друг другу: народная сказка отжила свое - литературная сказка, освоив её традиции, развивает и продолжает их. В результате «родовое» осознание народной сказки сменяется «личностным». Однако при внимательном рассмотрении все оказывается далеко не так просто. Литературная сказка чаще отталкивается от сказочного жанра, чем его повторяет, становясь на путь откровенной стилизации или архаизации.

Сдерживает развитие теории сказочного жанра и то обстоятельство, что сказку относят исключительно к разряду детской литературы10.

В литературоведении нет единого объективно-научного определения жанра сказки, и, хотя в настоящее время немало сделано для выявления жанровых признаков сказки и её стилевых особенностей, тем не менее проблема определения жанрово-стилевых признаков сказки находится еще на такой стадии,

' Померанцева Э.В. Судьбы русской сказки. - М., 1965; Аникин В.П. Русская народная сказка. - М., 1977; Ведерникова H.M. Русская народная сказка. - М., 1975 и др.

' Петровский Мирон. Что открывает «Золотой ключик»? Сказка в контексте литературных отношений // Вопросы литературы, -1979, - .4s 4; Липовецкий М.Н. Поэтика литературной сказки (на материале русской литературы 1920-1980-х годов). - Свердловск, 1992 и др.

10 Шаров А. Волшебники приходят к людям. Книга о сказке и сказочниках. - М., 1979 и др.

когда накопление материала и наблюдений преобладает над его синтезирующим анализом.

Сама же сказка стоит вне реалистических законов типизации и индивидуализации. Её реализм особый, это реализм общего, родового отношения к реальности. Элементы реализма проявляются в фантастическом обрамлении, в традиционных формулах сказки. В результате именно сказка наиболее убедительно изображает в письменной литературе окружающую человека действительность: в феодальную эпоху она критикует сложившиеся общественные отношения, защищает мужика-труженика. Не случайно, так и не заняв подобающего места в письменной литературе, сказка в XVII веке совсем вытесняется из неё. Её место занимает рыцарский роман, а сказка начинает осознаваться как культурное наследие прошлого, её начинают записывать, коллекционировать.

В XIX веке ситуация резко меняется. Сказка занимает достойное место в жанровой системе русской литературы и начинает значительно влиять на художественное становление писателей: A.C. Пушкина, JI.H. Толстого, В.Г. Короленко и др. Особенно показательно в этом плане творчество раннего М. Горького, который сохраняет самые тесные связи с фольклором и, прежде всего, со сказкой.

Первая глава - «Русская литературная сказка», посвященная истории становления и развития литературной сказки, состоит из пяти частей. Изучая истоки жанра литературной сказки, автор диссертации, опираясь на конкретные факты, показывает, что народная сказка становится популярной в литературе начала XIX века благодаря сказочным сборникам века прошлого и, прежде всего, сказкам Чулкова и Левшина, которые вводят в русскую литературу известные и популярные народно-сказочные сюжеты: о трех царствах, о молодильных яблоках, о мёртвой царевне, о царе Салтане и др. Несмотря на влияние западноевропейского рыцарского романа, авторы сборников (особенно В.А. Левшин), иронически воспринимая штампы этого жанра, доказывая преимущества перед ним народной сказки, отстояли права её гражданства в русской литературе.

Многие писатели начала XIX века (Н. Радищев, Г. Каменев, Г.А. Глинка) вводят в свои произведения сказочные образы, сказочные обороты, заимствованные из сборников Чулкова и Левшина. Одновременно идет процесс заимствования ими сказочных элементов непосредственно из самого фольклора. При этом наблюдается их переплетение с элементами былины, монтаж чисто фольклорных образов и мотивов с явно авторской фантазией. В то же время ряд авторов (Н.М. Карамзин, М.М. Херасков и др.) значительно трансформирует сказочные образы в своих художественных произведениях, подгоняя их под известные им штампы волшебно-рыцарского романа. Отсюда псевдосказочность и сравнительно невысокая художественная ценность таких произведений ("Левсил" С.С. Андреева, "Бахариана" М.М. Хераскова и др.).

Сказочная традиция действует на письменную литературу и в обход сборников Чулкова и Левшина. Особое место в журнальной периодике занимают тексты, которые по праву считаются первым опытом литературной обработки сказочных сюжетов (то есть первым образцом литературной сказки, которой к тому времени практически еще не было в русской литературе), например, сказка И. Аристова "Великодушные"11.

Во второе десятилетие XIX века авторитет чулковско-левшинских сборников в русской литературе заметно ослабевает, и представление писателей о сказке черпается ими непосредственно из подлинно народных вариантов. Причем, опираясь на фольклорный сюжет и значительно его видоизменяя, авторы художественных произведений (Г.Р. Державин "Царь-девица", A.C. Пушкин "Бова" и др.) каждый по-своему трактуют традиционно-сказочные образы, мотивы, добиваясь с их помощью совершенно другого эффекта, чем сказка.

Постепенно фольклорная сказка начинает влиять не только на стихотворную поэму, но и на балладу, басню, рассказ. При этом видоизменяется сам замысел сказки, и произведение, созданное на её основе, превращается в сентиментальный рассказ о несчастных и гонимых любовниках. В журнальной периодике этого времени ("Московский телеграф", "Соревнователь просвещения и благотворения"

1' Журнал для пользы и удовольствия, - 1805,ч 1

и др.) печатаются «сказки», в которых сказочные элементы играют чисто служебную роль, и фольклорные образы превращаются в посредственные аллегории.

Растущее влияние сказки на русскую литературу приводит к тому, что сказка воспринимается большинством писателей как источник образов, мотивов и сюжетов. С одной стороны, сказочные элементы появляются в контексте, чуждом сказке, на её основе создается занимательный рассказ, написанный штампованно-унифицированным языком, или сатирическая поэма, в которой фантастическое повествование выдается за реальное. С другой, это приводит к сознательной и прямой фальсификации народной сказки.

Литература первых двух десятилетий XIX века вплотную подходит к проблеме создания литературной сказки. Правда, сделать ей этого не удается. Первым русским писателем, который открыл своим читателям настоящий и подлинный мир русской сказки, стал A.C. Пушкин. Вторая часть первой главы -«A.C. Пушкин как родоначальник русской литературной сказки» - посвящена этому феноменальному явлению в отечественной литературе.

Автор диссертации акцентирует внимание на том, что A.C. Пушкин, следуя сложившейся в 10-20-е годы XIX века в русской литературе сказочной традиции, делает новый шаг в её развитии. Пушкинская поэма «Руслан и Людмила», его баллада «Жених» становятся промежуточными звеньями на пути поэта к литературной сказке, в которой заметно изменяется соотношение индивидуального и коллективного, литературного и фольклорного.

Пушкин переносит фольклорные сказки в письменную литературу, из прозы - в поэзию, открывая путь замещения устной сказки письменной, в чем и нуждается угасающий жанр. Во время создания «Сказок» поэт проявляет интерес к сказке как особому типу повествования, жанру с исключительно широкими жанровыми возможностями, её «русскому духу». Литературные сказки Пушкина возникают не на основе «перелицовки» фольклорной сказки, а на использовании поэтом принципа верности её жанровой природе. Синтез литературного и фольклорного стилей Пушкин осуществляет на основе сказки народной, стремясь

воспроизвести её собственный смысл, её исконно поэтический строй. Пушкин развивает или, наоборот, сглаживает, редуцирует тот или иной сказочный мотив, но он всегда берет за основу возможности, заложенные в народных версиях сюжета. Поэтому собственно пушкинские сюжетные мотивы органично и естественно вписываются в народно-сказочные («Сказка о царе Салтане» и др.). Главное даже не в том, что Пушкин находит удачное место для завязки нового сюжета, а в том, что строит его в соответствии в законами фольклорной сказки. В результате возникает иллюзия удвоения сказочного сюжета. Поэт не контаминирует два разных сюжета, как это делали авторы упомянутых выше сказочных сборников, а как бы вплавляет свой собственный сюжет в сказочный настолько умело, что возникает впечатление целостности фабульного повествования. Эффект удвоения закрепляется увеличением чудесных атрибутов и описанием необычных свойств героев.

Пушкин, в отличие от своих предшественников Г.Р. Державина и В.А. Жуковского, намечает новые пути взаимоотношения между литературой и фольклором не через «мотивы», а через жанры: тем самым расширяются пути взаимообмена и взаимовлияния. Однако сам поэт испытывает чувство неудовлетворенности от созданных им произведений, что вполне объяснимо. В его «Сказках» бережно сохранен «нравственный элемент» как основание сказочной структуры, но и только: сказка, все равно остается обыкновенной сказкой. Пушкин же пытается сменить сказочную оболочку, оставив при этом саму суть сказочного содержания, придав ему более современную, гибкую, «жизненную» форму. Не случайно поэт экспериментирует, создавая свои сказки: к «чистому» типу волшебной сказки принадлежат лишь две - «Сказка о царе Салтане» и «Сказка о мертвой царевне». В «Сказке о попе и работнике его Балде» сочетается волшебная сказка с сатирико-новеллистической, в «Сказке о рыбаке и рыбке» - с кумулятивной, хотя в структуре всех четырех названных пушкинских текстов доминирует сказка волшебная.

Пушкин старается опробовать многие возможности обновления сказки, в том числе и подчинение её литературному повествованию («Сказка о золотом

петушке»). Однако всякий раз ему мешают архаические особенности жанра. В «Золотом петушке» поэт дальше всего отходит от сказки, попытавшись вложить в традиционную форму новое жизненное содержание способом аллюзии, но именно после этого Пушкин делает вывод о необходимости смены жанровой оболочки.

Недочет современной Пушкину критики (В.Г. Белинский, М.Т. Каченовский) и отечественных пушкинистов (Д.Д.Благой) кроется в том, что те и другие целью Пушкина-сказочника считали «подражание», тогда как в действительности оно было всего лишь средством для достижения более важной цели. Пушкин был занят не подражанием, а реформой сказочного жанра. Сохранить нравственный элемент как основу структуры произведения, отменив сказочную архаику, не отвечающую духу времени, - вот основная задача, которую решал Пушкин. Он пытался создать сказку нового времени. Такими и явились «Пиковая дама» и «Сказка о золотом петушке».

Таким образом, подчеркивается в диссертации, А.С.Пушкин создает на основе фольклорной литературную и реальную сказки12. И в том, и в другом случае возрастает роль сказочного жанра в развитии творческой самобытности писателя.

Инициатива A.C. Пушкина подхватывается русской литературой. Третья часть первой главы «Сказочная стилизация в русской литературе XIX века» и посвящена последователям A.C. Пушкина, среди которых особое место занимает П.П. Ершов, который еще при жизни поэта написал свою знаменитую сказку «Конек-горбунок».

П.П. Ершов, в отличие от A.C. Пушкина, не реформирует сказочный жанр, а художественно убедительно стилизует свое произведение под народную сказку. Поэтому для Ершова и характерна имитация устного исполнения своего текста рассказчиком, которая достигается рядом авторских художественных приемов (прямое обращение к слушателям, быстрый переход от одной сюжетной ситуации к другой).

" Мы вводим термин реальная сказка для обозначения «сказки» о реальных событиях, с реальными героями на основе аллюзии.

Искусно стилизуя свое произведение под народную сказку, Ершов не опускается, как его многочисленные последователи, до прямого подражания. Индивидуализируя свой текст, Ершов вносит в него то, чего не знала старая традиционная сказка, и о чем её исследователи заговорили сравнительно недавно13: изображение выразительного жеста основных героев. С его помощью в ершовской сказке раскрываются душевные движения и переживания героев.

Тем не менее, Ершов создает свою сказку не без оглядки на Пушкина, воспроизводя саму структуру пушкинского текста. Поэтому черты литературности в сказке Ершова являются определенным показателем наличия в ней пушкинской традиции.

Кроме того, в творчестве Ершова зарождается сказочная пародия, которая явилась своеобразной защитной реакцией на примитивную стилизацию народной сказки.

Параллельно со становлением стихотворной литературной сказки идет освоение сказочного жанра в прозе. Линию стилизации народной сказки в прозе в 30-е годы XIX века продолжают О.М. Сомов, В.И. Даль, Н.А. Полевой, Б. Броницын. Из них В.И. Даль играет самую значительную роль в своеобразном освоении сказочного наследия.

Автор диссертации делит сказки В.И. Даля на две группы: сказки для детей и для взрослых. Детские сказки строятся исключительно на основе традиционных сказочных сюжетов. Сказки для взрослых ориентируются на тексты народных сказок, литературных и лубочных сборников одновременно.

Подробно проанализировав сказки В.И. Даля, диссертант приходит к выводу, что они являются завершающими в процессе подлинной стилизации народной сказки русской литературой XIX века. Сам В.И. Даль является скорее «обработчиком» фольклорной сказки, чем её стилизатором, создавая на основе фольклорной и лубочной сказки свои оригинальные произведения.

" Речь идет о научной школе В М. Гацака, в частности о работе его ученика Д Я. Адлейбы, подробно рассмотревшем роль мимики и жеста в устной народной традиции См. его работу: Стиль сказки и его устные основы // Автореф. дис... канд. филол. наук. - М , 1980.

Таким образом, к середине XIX века русская литература достигает определенных результатов в создании литературной сказки - как стихотворной, так и прозаической. Ориентация на фольклорную сказку на всех уровнях художественной системы жанра - в сюжетности, в сюжетно-композиционной структуре, в образности, в языке - является центральным художественным принципом создателей литературной сказки. Большинство из них стремилось оставаться в рамках сказочного жанра, так как писатели первой половины XIX века прекрасно осознавали цельность и нравственное богатство мира сказки и пытались его так или иначе сохранить. Однако уже в это время в подавляющем большинстве сказочных произведений сочетаются как фольклорные, так и чисто литературные начала. Довольно часто авторские нововведения вступают в конфликт с фольклорным началом, хотя и не меняют в принципе традиционной жанровой системы сказки. Такие произведения автор диссертации считает литературной обработкой или просто пересказом.

Только в сказках В.И. Даля вся жанровая система подчиняется авторским идейно-эстетическим устремлениям, преодолеваются традиционные фольклорные формы и нормы. На фоне сказочных произведений XIX века сказки Даля являются оригинальными и новаторскими, что свидетельствует о том, что сказка все настойчивее стремится выбраться за границы жанра и влиться в художественный поток русской литературы.

Стремление сказки выйти за рамки фольклорного круга вызывает появление принципиально нового направления в освоении сказочного жанра, анализу которого и посвящена четвертая часть первой главы: «Структурные изменения сказки в русской литературе XIX века».

Новое направление связано прежде всего с появлением нефольклорных сказок А. Погорельского и В. Одоевского. Эти сказки, подчеркивается в диссертации, важны прежде всего как первый опыт «реконструкции» сказочного жанра на чисто литературной основе, которая и приводит к появлению сказки-аллегории Вагнера и Салтыкова-Щедрина.

Н.П. Вагнера не случайно называют русским Андерсеном. Подробно проанализировав вагнеровские сказки, автор диссертации, отмечая заметное влияние на них западно-европейской сказочной традиции, подчеркивает, что Вагнер развивает её в новых социальных условиях. Отсюда значительное усиление подтекста вагнеровских произведений. Заслуга Вагнера в том, что он умело балансирует между реальностью и сказкой, все больше и больше приспосабливая её к изображению реальной действительности. И это удается писателю потому, как он свободно обращается с канонами сказочного жанра, переворачивая с ног на голову сказочное действие, меняя заведомую прогнозируемость сказочного сюжета, делая его практически непредсказуемым. Отсюда жестокая, часто трагическая, развязка событий, которая порождена реальной действительностью. В результате сказочная мечта превращается в её отрицание, а сама сказка - в антисказку.

Поэтому вместо сказки из-под пера Вагнера выходят обыкновенные аллегорические рассказы обличительного или драматического характера. Они имеют самую тесную связь с новыми мыслями в области этики, философии, истории и даже политики. Иногда тот или иной рассказ служит прямой иллюстрацией определенных общественных взглядов («Эмиль Гранжо» и др.). В некоторых рассказах жизнь в аллегорической форме рассматривается как механический театр, люди - как марионетки («Детский театр»).

Тем не менее вагнеровский аллегоризм часто не имеет конкретного социального адреса. Однако он составляет прекрасную основу для политической сатиры Салтыкова-Щедрина, который использует аллегорическое начало в своих знаменитых сказках. Продолжая традиции А.И. Даля и Н.П. Вагнера, подчеркивая достоверность и автономность сказок, Салтыков-Щедрин вводит в них обязательную фигуру персонажа-рассказчика. Причем его рассказчик принципиально отличается от далевского: по своей сути и функциям он из среды обличаемых автором персонажей.

Рассматривая сказки Салтыкова-Щедрина в хронологической последовательности, автор диссертации приходит к выводу, что в плане их

создания наблюдается определенная эволюция. Во-первых, к сказочной форме Салтыков-Щедрин обращается дважды: в 1869 и 1880 годах. Обращается потому, что народная сказка близка Щедрину своей нравственной чистотой, и потому, что именно в это время возрастает активность литературной сказки, обусловленная переходным состоянием эстетического сознания общества. Во-вторых, вырисовывается эволюция самой жанровой формы сказки. Она превращается в адресный аллегорический рассказ обличительного характера. Сюжет развивается уже не только как движение событий, но и как движение мысли и смена настроений персонажа. Поэтому психологизм в сказке Щедрина утверждается как компонент сказочно-композиционной структуры в качестве сатирического, сама фантастика превращается в остросоциальный гротеск.

Используя психологическое изображение персонажа с целью сатирического осмеяния, Щедрин чаще других обращается к трем формам: а) самоанализу персонажа, самораскрытию его внутреннего мира; б) описанию внутреннего состояния персонажа посторонним взглядом; в) раскрытию психологии персонажа в его поступках.

Щедрин использует не только форму всех трех жанровых разновидностей народной сказки, но и достижения своих предшественников в жанре сказки литературной, хотя щедринская сказка по своей сути не является ни народной, ни литературной. Щедрин вводит в художественную систему своего произведения внутренний монолог в форме прямой и несобственно прямой речи, а само состояние персонажа становится компонентом сюжета, не менее важным, чем событие или действие.

Таким образом, одновременно опираясь на народную и литературную сказку, Щедрин значительно видоизменяет сложившуюся сказочную традицию, трансформируя фольклорные приемы, вырабатывая с их помощью свои особенные, которые уже следует считать литературными: гротескный образ, сатирический подтекст, психологический самоанализ персонажа, внутренний монолог в форме несобственно прямой речи и др. Являясь своеобразным синтезом идейно-художественных исканий писателя, щедринская сказка

открывает совершенно иные возможности (наметившиеся еще в творчестве A.C. Пушкина) в использовании сказочной поэтики в несказочных произведениях, чем не преминули воспользоваться русские писатели.

Пятая часть главы «Эволюция сказочной и пушкинской традиции в раннем творчестве Горького» посвящена анализу цикла рассказов, в которых преобладает фольклорно-сказочный принцип типизации.

Данный феномен автор диссертации объясняет тем, что, вступая на путь художественного творчества, начинающий писатель с самого начала ориентируется на жанровую форму народной сказки («Сказка о маленькой фее и молодом чабане»). Потому Горький начинает свою писательскую карьеру не с реалистических рассказов, а со сказок, хотя уже в сказочно-фантастическом цикле рассказов объединяются сказочные и реалистические принципы типизации.

Соединяя фольклорные и литературные начала, отталкиваясь от традиций западно-европейской и отечественной литературы, Горький отдает предпочтение пушкинской прозе и, прежде всего, его сказкам. Опираясь вслед за Пушкиным на «нравственный элемент» народной сказки в воспевании свободы маленького человека в несвободном государстве, начинающий художник на новом этапе литературного развития продолжает пушкинскую традицию в реформировании сказочного жанра.

Стремление Горького создать собственную литературную сказку претерпевает заметную эволюцию. Например, обращаясь к жанровой форме сказки, Горький уже более целенаправленно, по сравнению с «Валашской сказкой», использует атрибуты сказочного жанра. Радца и Лойко («Макар Чудра») становятся не столько фантастическими, сколько функциональными персонажами. В результате авторское осмысление конфликта между Раддой и Лойко высвечивает противоречия самого Горького с окружающей его «безгеройной» действительностью.

Горьковский персонаж-рассказчик заведомо сказочные формулы неуловимо трансформирует в удобные для автора художественные приемы. Авторская

оригинальность настолько ювелирна, что даже диалог Чудры и Максима продолжает сохранять характерный для всего повествования сказочный колорит.

В рассказе «Девушка и Смерть» еше в большей мере, чем в «Макаре Чудре», писатель приспосабливает сюжетные сказочные мотивы к авторскому замыслу. В довершение к этому, сказочные мотивы в горьковском произведении смешиваются с апокрифическими. Горький заимствует из апокрифа не только представления о смерти и загробном мире, но и соответствующих героев.

Хорошо известно, что апокрифические сказания в России явились результатом слияния книжной и устной культур. Автор диссертации показывает, что Горький, впитывая в себя ту и другую, воспринимает апокриф и сказку как источники нестандартного видения окружающего мира.

Приспосабливая сказку к своему замыслу, Горький вносит и совершенно иную трактовку в традиционный конфликт, раскрывая с его помощью сложный духовный мир Смерти. Соединяя, таким образом, сказочные, мифологические и апокрифические мотивы, заменяя событийный конфликт психологическим, писатель проявляет заметное постоянство в своем стремлении интегрировать жанровую фольклорную форму в литературную.

В результате сказочная поэтика, сплавленная с элементами книжной, начинает постепенно обретать у Горького новое литературное бытие, а поступками горьковских персонажей управляет сам писатель. Не случайно в характерах Лойко, Радды, Девушки и Смерти много действительных человеческих черт, а в самой художественной ткани упоминаемых произведений - реалистических деталей. Процесс этот еще более усиливается, превращаясь уже в явно выраженную - закономерность в последующих сказках Горького - таких, как «Старуха Изергиль», «Хан и его сын». Например, в первом произведении писатель добивается того, что сказочное видится им в реальности, и наоборот, а трехчастной композицией рассказа автор подчеркивает стилевую разновидность каждой из трех частей, две из которых являются сказками с легендарными героями, а третья - историей жизни реального персонажа (Изергиль), подаваемая

читателю в виде своеобразной сказки. Таким образом, реальность отражается в сказке, а сказка - в реальности.

Скрупулёзный анализ горьковского рассказа позволяет автору диссертации сделать вывод, что именно сказочная форма, сплавленная с реальностью, дает возможность Горькому наилучшим образом реализовать свой художественный замысел, показать разрушительное воздействие индивидуализма на человека. Так постепенно, но неуклонно молодой писатель с помощью сказки отражает реальную действительность, вводя фольклорную жанровую форму в письменную литературу. При этом Горький не превращает сказку в аллегорический рассказ (как Н.П. Вагнер) или сатирический памфлет (как М.Е. Салтыков-Щедрин), а предлагает читателю полноценное сказочное повествование, герои которого не столько фантастичны, сколько функциональны. В результате художнику удается не просто сблизить^ но практически уравнять между собой легендарных и реальных персонажей (Ларра, Изергиль, Данко).

Начиная с рассказа «Хан и его сын», Горький в значительно меньшей степени, чем раньше, обращает внимание на сказочно-легендарную основу сюжета, фольклорно-сказочные истоки характера своих персонажей, которые на поверку оказываются самыми что ни на есть реальными людьми, а слепой нищий (персонаж-рассказчик) рассказывает не легенду, а, скорее всего, семейное предание. Однако, следуя уже сложившейся традиции, писатель придает ему стереотипно-формульный характер, свойственный сказочному тексту. В итоге создается объемная полифоническая структура текста, характерная не для сказочного, а для литературного произведения.

Однотипность рассказов «Макар Чудра», «Старуха Изергиль», «Хан и его сын» (текст которых монтируется писателем из речи повествователя, персонажа-рассказчика и вставных легенд-сказок) свидетельствует, как считает автор диссертации, с одной стороны, об устойчивой сказочной традиции в творчестве раннего М. Горького, с другой, - о заметной её эволюции в сторону «олитературивания». Так, уже в рассказе «Хан и его сын» вставная «сказка» скорее похожа на реальную историю, а её герой - на живых, действительных

персонажей, и, хотя хан и девушка несут на себе печать всевозможных фольклорных прототипов, в развитии самого сюжетного действия нет ничего необычного, а точнее - сказочного. Спор повествователя с персонажем-рассказчиком переходит у писателя не в спор легендарного героя с самим собой, а в мучительные размышления живого, реального человека о смысле жизни и о своем предназначении в ней. Поэтому основной конфликт развивается теперь не в сказочном, а в реальном сюжете. Таким образом, в авторском сознании молодого писателя происходят существенные перемены: мир, воспринимаемый им через сказочную призму, обретает реальные очертания.

Вторая глава диссертации «Сказочная традиция в несказочной литературе» и посвящена этому уникальному явлению. В её первой части «Н.В. Гоголь и В.Ф. Вельтман как зачинатели использования сказочного фольклора вне жанра литературной сказки» анализируются наиболее интересные для того времени в плане использования сказочной поэтики произведения: «Вечера на хуторе близ Диканьки» и роман «Кощей Бессмертный».

«Вечера» были восприняты современниками Гоголя как заметное событие в литературе 30-х годов XIX века, а В.Г. Белинский говорит о принципиально новом существовании сказочного жанра в творчестве писателя. Автор диссертации, подробно анализируя гоголевские «Вечера», особое внимание уделяет новаторству Гоголя в плане использования сложившейся сказочной традиции. Писатель вводит сказочный фольклор в реалистическую ткань своих произведений, не пытаясь их выдавать за сказки. Достигается это особой позицией писателя по отношению к сказке, которая и определяет структуру его повестей «На хуторе близ Диканьки». В результате сама сказка проникает у Гоголя в живую реалистическую действительность и для подавляющего большинства героев «Вечеров» превращается не в вымысел рассказчика, а в составную часть самой жизни. В немалой степени этому способствует и особый тип персонажа-рассказчика, специфика и многоликость которого раскрывается в диссертации: с одной стороны, он стоит в оппозиции к автору, с другой, -является его союзником.

Заслуга Гоголя, считает автор диссертации, заключается в том, что он один из первых русских писателей осуществляет подлинный синтез фольклорного и сказочного начала, включая сказку в свою литературно-художественную систему. Введя сказку в свои повести, Гоголь избавляется от архаической сказочной формы, в результате гоголевская «сказка» откликается на актуальные вопросы своего времени. Гоголь нарушает безличную позицию сказителя (он же автор или соавтор сказки), заменив её позицией конкретного рассказчика, не идентичного автору.

К сожалению, удачная «прививка» сказки к литературному произведению не стала поворотным этапом в развитии русской литературы 30-х годов XIX века, хотя гоголевская традиция сочетания сказочного и реального подхватывается и развивается в романах Вельтмана, повестях Загоскина. Наиболее наглядно это проявляется в вельтмановском романе «Кощей Бессмертный». Анализируя названный роман, автор диссертации приходит к выводу, что Вельтман довольно оригинально вводит сказку в литературное произведение. Однако если Гоголь после «Вечеров» все меньше и меньше прибегает к «сказочному источнику», то Вельтман от органичного использования сказки переходит к оригинальничанию. В анализируемом романе сочетание сказочного и реального логически оправдано особым специфическим мировосприятием Ивы Олельковича, хотя некая искусственность уже чувствуется (например, в сцене с избушкой «бабы-Яги»), В последующих романах эта искусственность, эклектичность в сочетании реального и сказочного только усиливается. Отечественная критика 30-40-х годов XIX века говорит даже о творческом фиаско Вельтмана, а главное - о бесперспективности обращения к художественной фантастике сказки в целях реалистического повествования. И в этом есть особая логика, продиктованная развитием самого литературного процесса.

Новаторский процесс использования сказочного начала вне жанра литературной сказки, начатый Гоголем и подхваченный Вельтманом, сводится к нулю потому, что именно в это время наблюдается бурный подъем

функционирования самого жанра литературной сказки, начатый Пушкиным и Ершовым.

Последователи Пушкина приходят не только к необходимости «реорганизации» сказочного жанра, но и, продолжая опыт Гоголя и Вельтмана, к дальнейшему использованию его поэтических приемов в расширении художественных возможностей русской литературы второй половины XIX века. Теперь в использовании сказочного жанра писатели идут двумя путями, которые и анализируются автором диссертации во второй части главы «Сказочная традиция в творчестве Л.Н. Толстого, В.Г. Короленко и И.А. Бунина». С одной стороны, русские писатели продолжают создавать разновидность литературной сказки, с другой - реализуют сказочную поэтику в своих далеко не сказочных произведениях.

Л.Н. Толстой призывает учиться искусству слова у самого народа. Стремясь обновить литературный язык, он вводит в свои произведения лексику и фразеологические обороты народной речи. Толстой заимствует у народа его сказки, подвергает их значительной обработке и на этой основе сочиняет свои собственные, порой превращая упомянутые сказки в прозаические новеллы моралистического плана. С другой стороны, писатель создает художественные рассказы, стилевым стержнем которых является все та же народная сказка.

Так появляются толстовские народные рассказы. Они стоят в стороне от «традиционной» русской прозы и «большой» литературы самого Толстого и состоят из трех основных групп: в первую входят нравственно-философские повести, во вторую - рассказы, построенные в стиле народной или солдатской сатирической сказки, в третью - религиозно-нравоучительные рассказы. Общее, что их объединяет, - фольклорно-книжная основа: сказки, легенды, бывальщины и памятники древнерусской литературы. Сказочная поэтика играет в них ведущую роль, которая особенно усиливается в рассказах второй группы. Весьма многое связывает их непосредственно с фольклорной сказкой, а две из них - «Как Чертенок краюшку покупал» и «Работник Емельян и пустой барабан» - имеют прямые фольклорные источники, хотя Толстой по-своему переосмысляет

народный текст последней сказки, создавая антимилитаристское произведение. Упомянутая толстовская сказка, наследуя традиции Салтыкова-Щедрина, превращается в разновидность литературной политической сказки.

Автор диссертации акцентирует внимание на том, что Толстой не переводит свой рассказ в жанр политического памфлета на основе литературной сказки, как это делал его знаменитый предшественник. Он превращает её в разновидность лубка («Сказка об Иване-дураке и двух братьях...»). Сказочно-фольклорные приемы используются здесь подчеркнуто правильно, конкретизируется место действия развивающихся событий, царей некоторого царства заменяют индейский и тараканский, появляются и условно-достоверные персонажи. В результате само сказочное действие обретает некую условную достоверность.

Однако ни лубочная, ни литературная сказки в конечном счете не устраивают Толстого, ибо не решают поставленной им задачи: создать сказку одинаково интересную для взрослых и детей. Писатель чувствует в ней художественную несовместимость религиозно-сказочного и реалистического. Поэтому большее внимание Толстой обращает на реалистическую основу рассказа, и к началу 90-х годов в его творчестве возникает новый тип повествования («Корней Васильев», «Алеша Горшок» и др.). С одной стороны, в этих рассказах угадывается влияние толстовской литературной сказки, с другой, отсутствуют сказочные мотивы и персонажи. Например, рассказ «Корней Васильев» по общему облику и композиционной архитектонике напоминает уже не литературную сказку, а психологическую новеллу, но только с сюжетом из крестьянской жизни.

Глубокого психологизма Толстой добивается, отказываясь от привычных, свойственных ему раньше сложных средств психологизации, опираясь на художественные приемы, выработанные собственной литературной сказкой: логика повествования, семантическая емкость, наличие общего плана, сценичность и др. Иными словами, прежние художественные приемы, сталкиваясь с приемами народного повествования, позволяют создать новую «диалектику характера» и новый психологизм. Таким образом, жанр сказки является своеобразным катализатором художественного стиля Л.Н. Толстого.

Соотнесение конкретного факта с общим замыслом - одна из важнейших черт творческого процесса и В.Г. Короленко. В диссертации отмечается, что когда современные исследователи анализируют короленковскую систему жанров, используя такие понятия, как «вымысел» и «домысел»14, то они даже не упоминают сказку. В результате В.Г. Короленко вольно или невольно отрывается ими от сказочной традиции, - как фольклорной, так и литературной.

В действительности именно сказочный вымысел отражает у Короленко способность к переосмыслению первоначальных впечатлений от окружающей жизни в полноценные художественные образы. Вымысел и домысел в зависимости от конкретного жанра вступают у писателя в различные взаимодействия. При этом реальное проникает в вымышленное, в чем и кроется неповторимое своеобразие многих произведений В.Г. Короленко, базой которых служит жанр сказки. Поэтому он своеобразно преломляется у мастера художественной прозы в форме «сна-сказки» («Сон Макара»), сказки-притчи, сказки-бывальщины («Сказание о Флоре»), романтической повести («Лес шумит», «Судный день»), социальной притчи («Необходимость»), аллегорического рассказа («Стой солнце, не движись луна!»). Эти произведения в диссертации называются своеобразными литературными сказками. Жанрообразующую роль в них играют опорные слова-подхваты, становящиеся ключевыми в раскрытии той или иной темы, и персонаж-рассказчик. Постепенно эти жанровые признаки, взаимодействуя через образ, сюжет и язык, превращаются в короленковских рассказах в своеобразные стилевые приемы, освобождающие художественную ткань произведений от излишней сухости и протокольное™, от пространных отступлений и публицистических рассуждений. Это дает право автору диссертации говорить об определенной стилевой тенденции, складывающейся в русской литературе под влиянием сказочной традиции. В этом процессе самое активное участие принимает и И.А. Бунин.

И.А. Бунин, наследуя традиции Пушкина, Салтыкова-Щедрина, Толстого и Короленко, обращается к форме сказки-аллегории, легенде, притче. Выступая в

к Гущин Ю Г. Реальность и вымысел в произведениях В Г. Короленко. - Глазов, 1996.

роли создателя авторской сказки, органично вводя собственное сюжетное звено в канву общетрадиционного повествования («Сказка» и др.), писатель акцентирует внимание не на сказке, а на том, как с её помощью передается меняющееся настроение русского крестьянина. Именно через отношение своих героев к сказке Бунин передает, подчеркивается в диссертации, расхождение взглядов барина и мужика на российскую действительность. В творчестве эмигрантского периода усиливается и укрепляется связь всемирно признанного писателя со сказкой, которую он стремится связать с реальной действительностью («О дураке Емеле, какой вышел всех умнее»).

Сознательно нарушая сказочные каноны в своей авторской сказке, Бунин, подчеркивая свою глубинную мысль, превращает её главного героя (Емелю) в символ того русского характера, который изучает на протяжении всего своего творчества. В отличие от русских символистов, идущих от чистого символа к созданию определенной картины мира, художник осмысляет его несколько иначе: от конкретного факта - к символу. В результате не реальность вырастает из символа, а символ из реальности.

В годы эмиграции к русскому фольклору (сказке) Бунин вынужден обращаться не прямо, а через книжный источник. Эта опосредованность накладывает определенный отпечаток на его рассказы. Чувствуется влияние А.Н. Афанасьева, ГШ. Ершова, Н.М. Макарова. Центральное место в бунинских рассказах начинают занимать уже не сказки сами по себе, а фигуры их рассказчиков.

По-новому поставленная проблема национального характера, раскрываемая с помощью сказки, приводит к перестройке всей повествовательной бунинской системы. Герой-рассказчик у Бунина, в отличие от героев Лермонтова, Тургенева, Чехова, является не конкретным дифференцированным лицом, а лирическим субъектом, который превращается в обобщенный характер. И в лирических бунинских миниатюрах появляется такая «сказочность» повествования, которая во многом базируется на образной авторской символике. Фольклорные формы

повествования не столько изображают, сколько поэтически преображают действительность.

Проза Бунина впитывает в себя поэтический строй сказочного мышления, лиризм, задушевность и мелодичность народного языка, богатство его ритма и интонации. И уже не диалог, а внутренний монолог становится особой формой стилистического построения речи, в которой явственнее обнаруживаются формы выразительности и авторской экспрессии. Во внутренних монологах рассказчика и проявляется новаторская сущность многих бунинских рассказов.

Таким образом, Бунин, опираясь одновременно на народную и литературную сказку, вырабатывает новые приемы художественного письма, в частности -особый авторский монолог. Сказочная струя в творчестве Бунина трансформирует жанр его короткого рассказа. Наибольшую известность получает лирическая новелла («Поздней осенью», «Скит», «Сосны» и др.). Пейзаж превращается у Бунина не в их фон, а в своего рода действующее лицо.

, В этом плане Бунин смыкается с творчеством раннего Горького. Художественные открытия молодого писателя во многом определены генетической связью его творчества со сказочной традицией, сложившейся к началу 90-х годов XIX века в русской литературе.

Третья часть главы «Сказочный жанр как основа горьковского реалистического рассказа» посвящена их непосредственному анализу. В ней автором обосновывается положение, согласно которому, при формировании жанра реалистического рассказа, опираясь на опыт A.C. Пушкина, Горький, наряду с литературной, создает «сказку», продиктованную ему самой жизнью.

И первой «босяцкой сказкой» является «Емельян Пиляй». В основу её сюжета автор кладет мотив ожидаемого сказочного чуда. Это позволяет писателю совмещать в рассказе действительное и выдуманное персонажем-рассказчиком. Используя уже опробованную им форму рассказа в рассказе, Горький меняет тип самого рассказчика, который теперь уже не только рассказывает, но и выдумывает свою собственную сказку.

«Олитературивание» жанра сказки, характерное для «Макара Чудры», «Старухи Изергиль» и других произведений этого плана заменяется теперь тем, что Горький, наследуя сам дух пушкинской сказочной традиции, вставляет в чисто реалистический сюжет звенья («микросюжеты»), развивающие логику сказочного действия (появление чабанов, «явление» Лизы, эпизод с кисетом, брошенным Пиляем в море и возвращенным назад...). Автор диссертации показывает, что, выдумывая собственную сказочную историю, Пиляй, как рассказчик, занимается (по воле A.M. Горького) не чем иным, как «реконструкцией» сказочного жанра. Емельян Пиляй, как и Алёша из литературной сказки А. Погорельского «Черная курица», одновременно живет в реальном и в выдуманном им самим мире. Однако «пиляевская сказка», в отличие от нефольклорной сказки Погорельского, связана с фольклором и на уровне сюжета, а, главное, на уровне языка.

Так меняющееся сознание персонажа-рассказчика видоизменяет и саму структуру раннего горьковского рассказа, который из сказки (пусть и несколько «олитературенной») превращается в реалистическое произведение с элементами сказочной поэтики. Причем на первый план выдвигается не контраст между выдумкой и реальностью, а сознание горьковского персонажа, которое определяется специфическим мировоззрением. Оно же зависит от сказки, а, точнее, от несбыточной мечты. Такая закономерность просматривается и в другом рассказе - «Дед Архип и Ленька». Как и в первом произведении, сказка отодвигается в нем на второй план, уступая место жесткой реальности. По сути сознание маленького Леньки сказочное, в душе мальчика сказка и быль борются друг с другом, помогая тем самым автору наиболее убедительно показать суровую правду жизни. Если в рассказе «Емельян Пиляй» сказка как бы высвечивала изнутри сознание реалистического персонажа, то теперь она высвечивает окружающую его действительность, без прикрас нарисованную писателем во всей её жестокой реальности.

Емельяна Пиляя с Ленькой роднит своеобразный романтический взгляд на мир. Однако это уже не романтизм чабана или Чудры, так как герои мечтают не о возвышенной, а о счастливой земной жизни.

О счастливой земной любви мечтает и героиня другого горьковского рассказа «Болесь», который подчеркнуто автобиографичен.

Тереза, как и маленький Ленька, тянется к сказке, хотя, в отличие от мальчика и босяка Пиляя, она «неуклюжая» выдумщица. Не в состоянии выдумать свою «босяцкую» сказку, девушка прибегает к помощи студента Егора. Студента охватывает идея создания сказки настолько, что он не может от неё отказаться, хотя читатель так и не узнает, способен ли студент сочинить такую сказку, ибо она остается за пределами сюжета горьковского рассказа.

Тем не менее, Тереза, как и Емельян Пиляй, живет в реальном и выдуманном ею мире практически одновременно. Однако если пиляевская сказка - выдумка, так или иначе связанная с фольклорной сказкой на уровне сюжета, то выдумка Терезы скорее всего ближе к нефольклорной сказке Погорельского и связана с фольклором лишь на языковом уровне. И сказочное начало в повествовании обусловливается не сюжетной структурой рассказа, а речевым поведением самих персонажей (Терезы и студента).

Постепенно, но неуклонно место сказки в раннем творчестве М. Горького занимает форма реалистического рассказа в рассказе с персонажем-рассказчиком (очень напоминающим сказочника) в центре. Горький следует сложившейся литературной сказочной традиции, истоки которой следует искать прежде всего в творчестве A.C. Пушкина и, в меньшей степени, в сказках А. Погорельского. Молодой писатель улавливает и видоизменяет пушкинскую традицию, вводя авторский сюжет в сказочное действие, реконструируя этот сюжет в соответствии с законами фольклорной сказки, вымысел которой делает возможным все, даже самое невероятное. Автор диссертации подчеркивает, что особенно показательны в этом плане рассказы «Емельян Пиляй», «Дед Архип и Ленька». Если Пушкин в сказочный сюжет вставляет собственный вымысел (спасение Лебеди от Коршуна), то Горький в реалистический сюжет вводит сказочный ход с

1 33

брошенным в море кисетом, «чудо» появления чабанов, «явление» Лизы и плачущей девочки. Поэтому, как Лебедь у Пушкина осуществляет одновременно функцию «благодарного существа» и «чудесного помощника», так и чабаны у Горького выступают одновременно помощниками и дарителями. Как поп у Пушкина («Сказка о попе и работнике его Балде») превращается из народного ' персонажа в функционального, так и у Горького чабаны, Лиза, маленькая девочка,

да и сам Ленька - персонажи скорее функциональные, чем «сказочные». И снова, как у Пушкина, царь Салтан из функционального превращается в живой, реальный характер, так и горьковские чабаны, девочка, Ленька воспринимаются читателем как живые, конкретные персонажи.

Пушкин с помощью своеобразного удвоения сюжета поворачивает действие от условно-сказочного к реальному, Горький - от мечты к реальности. Автор диссертации приходит к выводу, что Горький - один из немногих преемников Пушкина - не только продолжил реформу жанра сказки, создав сказку своего времени - босяцкую, но и реформировал на этой основе жанр реалистического рассказа.

Довольно оригинально использует молодой писатель и «реорганизацию» сказки, предпринятую А. Погорельским и В. Одоевским, поворачивая её в плоскость создания незаурядной художественной формы реалистического рассказа, связанного с фольклорной сказкой лишь на языковом уровне (трехкратные повторы опорных слов персонажей и в авторской речи).

Итак, речевое поведение персонажей в конечном итоге и определяет жанровую специфику горьковского рассказа («Болесь»), который по своей реалистической основе и остроте социальной направленности близок «Челкашу».

Горьковский «Челкаш» создается с оглядкой не только на фольклорную сказку, но и на толстовский народный рассказ, опираясь на который, Горький делает очередной шаг в его развитии, опережая Л.Н. Толстого в создании психологической новеллы с сюжетом из социальной жизни маленького человека России. ---ГГГТГГя*

РОС НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА С.Петер6ург

ОЭ ?©в мт 1

Тема свободы, возвеличивающая человека в ранних рассказах Горького, совершенно иначе решается в «Челкаше». Нет и не может быть никакой свободы в обществе купли-продажи, однако очарование от героев, отстаивающих свободу, остается. Достигается это не введением героя в сказочный сюжет, а своеобразными «сказочными бликами», которые на нем отражаются, благодаря типологической общности героя с фамилией или кличкой, связанной с образом хищного животного, птицы. Именно изобразительные эпитеты, подчеркивает автор диссертации, придают впоследствии особый сказочный оттенок горьковскому реалистическому повествованию, которое исследователи (Л.Г. Пономаренко, Е.А. Есаян, В.А. Сиротина и др.) называют антропоморфическим.

Таким образом, жанровые атрибуты сказки проявляются, но довольно своеобразно, и в реалистическом горьковском рассказе. Они значительно влияют на его композицию и, как бы переходя в литературное бытие, своеобразно окрашивают его стиль. Писатель настолько глубоко вживляет их в языковую ткань собственных рассказов, что они утрачивают прямую связь со сказочной фантастикой. В результате традиционные поэтические приемы сказки превращаются в неотъемлемую часть горьковской художественной системы. Наиболее показателен в этом плане рассказ «Коновалов», являющийся самым зрелым среди ранних произведений Горького.

Расставаясь со сказочным сюжетом, писатель и теперь не отвергает «босяцких сказок». Однако, обосновывая право отверженных на вымысел, выдумку, сам Коновалов верить в неё категорически отказывается. Размышления автора рассказа и его персонажа Коновалова о выдумке, перерастающей в сказку, объясняют стилевое своеобразие горьковского произведения.

В нем повторяются художественные приемы, характерные и для предыдущих рассказов (стереотипные синтаксические конструкции, разнообразные повторы, глаголы говорения...). Однако теперь их функция совершенно меняется: писатель не только не стилизует свое повествование под сказочное, но, наоборот, сознательно дистанцируется от него. В результате жанровая структура рассказа заметно усложняется.

В рассказе «Коновалов» нет ничего таинственного или загадочного. Коновалов, как и Емельян Пиляй, дед Архип, Ленька, Челкаш, Тереза и студент Егор, пришли не из сказки, это персонажи, выхваченные писателем из глубины жизни. Однако если все перечисленные герои имеют самую тесную связь со сказкой, то Коновалов вырывается за пределы «сказочного» круга. Его появление в рассказе закономерно и мотивировано реальными обстоятельствами. Это жизнь реального персонажа, незаурядной личности. И уже не сказка, а книга олицетворяет для него мир, в котором он обретает социальную зрелость.

Остается сказка и за пределами рассказов «Варенька Олесова», «Зазубрина», «Супруги Орловы» и т.д. Однако, по мнению автора диссертации, именно сказка оказывает основополагающее влияние на становление жанра горьковского рассказа.

Вся жанровая система раннего Горького формировалась под непосредственным влиянием русской литературы: Пушкина, Толстого, Короленко. Для Горького решающее значение обретают не просто жанры в их обычном понимании, а смешанные структуры, своеобразные сплавы. Примером такой сложной синтетической жанровой структуры и служит, подчеркивается в диссертации, рассказ «Коновалов».

Продолжая жанровые поиски своих предшественников, Горький больше внимания уделяет чисто фольклорным жанрам, в первую очередь сказке.

Окружающий мир видится молодым писателем в сказочном ореоле, поэтому в его сознании сказка и рассказ соединяются в одно целое. Так рождается совершенно новый горьковский жанр, синтезирующий в себе особенности очерка, фельетона, зарисовки, рассказа и сказки. В итоге и возникают оригинальные рассказы раннего Горького. Среди них можно выделить несколько разновидностей: рассказ в рассказе, в нем на первое место выступает персонаж-рассказчик, оттесняющий автора на второй план («Емельян Пиляй», «Болесь»), рассказ, в котором автор управляет действиями и размышлениями своих героев, склонных мечтать и фантазировать («Дед Архип и Ленька», «Челкаш»); рассказ, в котором автор, превращаясь в персонажа, ведет диалог со своим героем,

становящимся на какое-то время и персонажем-рассказчиком («Коновалов»), Сказка не только способствует созданию жанра реалистического рассказа, но и помогает писателю в дальнейшем вырабатывать особый художественный тип мышления своих персонажей («Фома Гордеев», герои повести «Трое», Акулина Ивановна из автобиографической трилогии...).

В отличие от JI.H. Толстого, А.М. Горький начинает свое творчество не с реалистических рассказов, а со сказок, хотя его сказки не напоминают ни фольклорные, ни литературные. Опираясь на фольклорную и литературную сказку одновременно, учитывая при этом и всю предшествующую ему литературную традицию, Горький не пытается стилизовать, как его многочисленные предшественники, свое повествование под народную сказку. Он просто использует её форму для достижения своих авторских целей. Такой подход неизменно ведет писателя к реформе сказочного жанра, который трансформируется в неповторимый горьковский рассказ, где атрибуты сказки играют стилеобразующую роль. Вместе с наиболее дальновидными писателями XIX века Горький подводит художественное сознание к мысли о том, что сказка -особый способ познания мира и особый тип творчества, активно влияющий на письменную литературу.

Даже отходя от жанровой структуры сказки, Горький никогда не прерывал с ней нравственной связи, обладая чувством сказочности, благотворно влиявшем на его нравственное ощущение окружающего мира. Творчество Горького - живое доказательство жизнестойкости как жанра сказки, так и жанра вообще. В итоге творчество последователя A.C. Пушкина открывает новые возможности перед жанром сказки в письменной литературе, изучению которого и посвящена третья глава диссертации «Перспективы развития сказочного жанра». Подчеркивая, что благодаря A.C. Пушкину, Н.В. Гоголю, В.И. Далю, A.A. Погорельскому, В.Ф. Одоевскому сказка обретает жанровую самостоятельность в русской литературе, автор диссертации подмечает: XX век дает сказке гораздо больше жанровых прав.

Жанр литературной сказки возникает в литературе XX века как результат универсальности нового типа творчества, дающего возможность соединиться

фольклорной сказке с опытом письменной литературы. В новой литературе появляется жанр, равнозначный (или близкий) народной сказке, восполняющий её естественную «убыль» в литературе и жизни, берущий на себя её воспитательно-эстетические функции. Новый тип творчества позволяет сказочному жанру, возникающему на письменной основе, вобрать в себя главные признаки устной сказки - это жанр для всех возрастов, сам собою перестраивающийся в

*

зависимости от типа читателя, места и времени контакта с ним, не теряющий своих качеств ни в письменной, ни в устной «подаче».

»

По мнению автора диссертации, в реалистической литературе XX века сказочный жанр, в отличие от народной сказки, где уже все дано в готовом виде, превращается в поисковый. Открытие истины и красоты и предрешается этим жанром, и исполняется им до конца.

Однако становление такого нового сказочного жанра идет постепенно. Современная литература с её различными типами изображения действительности дает простор жанровому богатству. Вырабатывается новая художественная система и создаются разнообразные её формы. Используются миф, притча, легенда, сказка в романах и повестях А. Грина, М. Пришвина, В. Астафьева, В. Белова, В. Шукшина, Ч. Айтматова и многих других писателей. И сказочный жанр в этом ряду является одной из новаторских форм современной литературы.

Фольклорно-литературная сказка нашего времени не ориентируется на «сказочную реальность», на заведомо фантастическое начало. В качестве примера могут служить сказки П. Бажова, С. Писахова, Б. Шергина. И Писахов, и Шергин продолжают традицию М. Горького, который, создавая свой рассказ, опирался на народную сказку. Однако если Горький сказку превращал в рассказ, то Писахов и Шергин рассказ о сказителе превращают в «живую» сказку. Их сказки -вторичное переосмысление, стилизация и пародирование сказочного текста. Он же наиболее удачен там, где звучит живая речь, то есть в сказе, а не в сказке.

Таким образом, названные произведения не являются центром современной системы сказочного жанра. Скорее всего они - периферия этой системы, как и находящиеся в противоположности по отношению к ним, чисто литературные

сказки, представляющие из себя всего лишь игру со сказкой (заимствование её мотивов).

Такие произвольные, на жанр не ориентирующиеся, книжные сказки построены на заимствованиях Андерсена и разного рода романтических произведений (Михалков), на переосмыслении сказок в духе современности. В результате от сказки остается одна оболочка (Е. Шварц), на «улучшении» их в литературном роде (Каверин), когда вместо сказки дается полуфантастический и подчеркнуто авторский рассказ.

От подобной интерпретации выгодно отличаются Пришвин и Грин, которые, как известно, не использовали готовых сказочных сюжетов, делая больший упор на саму сказочную традицию. Например, в сказке Грина «Про корову Буренку» зеленый сад героини-падчерицы уходит вместе с ней, злобным людям нет в нем места. Связь между садом зеленым и сказками из книги Д.К. Зеленина «Великорусские сказки Вятской губернии» несомненна.

По мнению автора диссертации, в новой отечественной литературе сказочный жанр образует определенную систему, в центре которой находятся произведения Пришвина и Грина, «вокруг» них располагаются сказки А. Платонова, К. Паустовского, В. Шукшина и других писателей. На периферии этой системы находится народно-авторская и книжные сказки.

Освоение жанровой специфики уже «открытого» жанра дело не простое. Вначале в сознании современников «жанр» не отделяется от «индивидуального произведения». Одна из сложностей современной литературы состоит в том, что многие писатели не включают в литературную традицию понятие жанра. Его освоение кажется им делом необременительным: достаточно, например, то или иное произведение назвать «сказкой», включив в него немного вымысла, и оно любой материал выдержит. Поэтому само понятие «сказка» расширяется неимоверно. В литературе этим словом начинают обозначать все, что угодно: популярное изложение нотной грамоты, правила уличного движения. Сказка может услужливо оживить азбуку, как это сделано в книге И. Токмаковой «Аля,

Кляксич и буква А» или в сказочных учебниках Т. Рик «Здравствуйте, Имя Существительное» и т.д.

В семидесятые годы XX века особенно усиливается роль детской литературной сказки. Именно в эти годы пользуются популярностью книги А. Шарова, в которых извечная сказочная тема - борьба добра и зла - получает современные акценты. Однако даже А. Шаров порой утрачивает чувство сказочности, как получилось, например, со сказкой «Тридцать три злоключения и одно чудо», где Костя Бузыкин, имеющий в своем распоряжении «волшебное желание», долго не может его использовать и, наконец, желает «охапку белых гвоздик» для мамы, потому что папа забыл купить ко дню рождения мамы цветы. Согласитесь, что от подобного «волшебства» читатель испытывает жестокое разочарование.

Поэтому современные сказочные произведения еще далеки от полного освоения сказочного жанра, хотя перспективы развития сказочного жанра в новой литературе многообещающи и имеют под собой реальную основу. Убедившись, что механическое перенесение фантастических образов из традиционной волшебной сказки в современную приводит только к фальши, отечественные писатели начинают развивать традиции нефольклорной сказки Погорельского и Одоевского. Однако если последние связаны с традиционной волшебной сказкой хотя бы на функциональном уровне, то сказки Э. Успенского, Р. Погодина, С. Козлова, Т. Рик лишены и этого. Отказавшись от национальных фольклорных корней, авторы новых сказок предлагают и совершенно иных героев - таких, как Чебурашка, Медвежонок, Ёжик, Прилагательное, Существительное. Так появляются познавательная, учебная, православная, семейно-бытовая сказка. С жанром сказки эти произведения роднит стремление их авторов не только выявить, но и защитить общечеловеческую мораль, отстоять традиционные нравственные законы, но уже в современном обществе. С другой стороны, роднят со сказкой названные произведения и волшебные предметы, говорящие звери, птицы и т.п. Однако явная тяга авторов и их героев к самовыражению идет вразрез с традициями жанра сказки.

Широкое распространение в современных условиях получает переосмысление традиционных сказочных образов и включение их в контекст общечеловеческих, а по существу остро современных настроений (Е. Шварц, А. Шаров). В этом случае традиционным сказочным образам сопутствует неизменный иронический ореол. Поэтому они аллюзорны, то есть несут в себе подтекст или прямой намек на несвойственные старой сказке многообразие и хитросплетение реальной действительности. По существу это современные драмы, комедии или скорее всего трагикомедии современной действительности, разыгрываемые в старых одеяниях.

Право на существование таких «сказок» обеспечивается исключительно за счет индивидуального мастерства. Однако при тиражировании таких произведений обычно исчезает их аллюзионно-подтекстовая основа, остаются чисто развлекательные или дидактические функции. Можно понять справедливое негодование В.И. Белова, когда он пишет: «на экранах и сценах появляются тысячи фальшивых, самозванных Емель и Иванов», делая, правда, исключение: «Лишь при появлении шукшинского Иванушки подлинный Иван удивленно вскинул брови и как бы произнес: «Это вроде бы я»15.

Однако даже «До третьих петухов» В. Шукшина - комедия современной действительности «в форме сказки». М.Н. Липовецкий, например, называет шукшинскую повесть талантливой сказочной пародией, сочетавшейся с бережным отношением к традиции волшебной сказки16. Разница в народном характере героя да в смелом соединении элементов волшебной и сатирической сказок. Задача остается прежней - выявление с помощью сказочного приема современного содержания.

Автор диссертации не оспаривает права на бытование произведений «в форме сказки», тем более, что этот вид литературы прочно укрепляется и пользуется популярностью. Его занимает вопрос прямого развития жанра народной сказки в современных условиях.

15 Белов В.И. Лад. Очерки о народной эстетике. - М., 1982. - С. 230.

" Липовецкий М Н Поэтика литературной сказки.-Свердловск, 1992.-С 128.

В новой отечественной литературе сказочная традиция получает довольно своеобразное преломление. С одной стороны, продолжают развиваться традиции нефольклорной сказки XIX века, в итоге появляются её новые формы: познавательная, учебная, православная сказка. С другой, отталкиваясь от фольклорной, современные писатели создают аллюзивную литературную сказку. Наконец, учитывая опыт Пушкина и Горького, ряд отечественных писателей использует сказку как составную часть поэтической структуры своих произведений. В любом случае все перечисленные усилия современных художников ведут к размыванию традиционной жанровой модели.

Однако намечается еще одно любопытное преломление сказочной традиции в отечественной литературе. Подробно проанализировав работу над сказкой Б. Сергуненкова и Е. Триновой, автор диссертации приходит к выводу, что налицо не только трансформация, но и активное развитие сказочного жанра.

Свою поразительную жизнестойкость сказочный жанр проявил не сохраняя, а преодолевая архаические черты старых традиционных сказок. В результате сказка, не порывая связи с фольклором, обретает второе бьпие - литературное.

В заключении излагаются основные выводы.

Сказочная традиция, сохраненная и видоизмененная в литературе XIX века, в веке XX обретает новое качество. И большая заслуга в этом русских писателей, среди которых особое место занимают A.C. Пушкин и A.M. Горький, не только стоявшие у истоков подлинной реформы сказочного жанра, но и положившие начало переходу фольклорного жанра в литературный: Пушкин в своих знаменитых сказках, Горький в ранних рассказах («Макар Чудра» и др.).

Анализ судьбы сказочного жанра, имеющего длительную фольклорную историю и затем переходящего в разряд литературных, «авторских» жанров, показывает, что жанровое мышление необходимо и в современном литературном процессе, оно не только не подавляется творческой индивидуальностью, а в ряде случаев «управляет ею». Поэтому жанр не следует относить к разряду «предрассудков» или «пережитков» предшествующих культур.

С восстановлением в XX веке авторитета устного слова (с помощью радио, телевидения) оживляется роль фольклорных жанров, и прежде всего сказки. Однако на новом этапе исторического и литературного развития сказочный жанр предстает в совершенно ином качестве: появляются литературные произведения в сказочной форме, активизируется аллюзивная литературная сказка, создаются сказки, сочетающие особенности письменного и устного слова. Все это свидетельствует о том, что в современной отечественной литературе идет медленное, но неуклонное становление новой жанровой системы.

Изучение поставленной в диссертации проблемы может быть продолжено с целью анализа влияния сказочной традиции на литературу XXI века и на становление её новой жанровой системы, что безусловно потребует коллективного усилия многих ученых. Опираясь на проделанный анализ, можно утверждать: жанровая система фольклора, несмотря на явную обособленность литературных жанров, вносит сегодня существенные коррективы в традиционную жанровую систему.

Таким образом, изучение сказочной традиции подводит к мысли об особой значимости жанровых закономерностей в литературном процессе.

Нравственный принцип, положенный в основу русской народной сказки, носит структурообразующий характер в литературном становлении жанра.

Анализируя фольклорную и литературную сказки, автор диссертации приходит к выводу, что в XIX веке они сосуществуют и развиваются параллельно, как два самостоятельных жанра. Моменты их «совмещения» единичны, например, в творчестве A.C. Пушкина. Становясь актуальной по содержанию, литературная сказка сохраняет свою связь с народной чаще всего по чисто формальным, отдельным, иногда случайным признакам (сказки Салтыкова-Щедрина, Погорельского, Одоевского, JI. Толстого и др.). В результате она приобретает неведомые народной сказке черты аллегоричности, аллюзионности, утопические, агитационные либо философско-моралистические качества. Однако чисто дидактические, прикладные задачи сужают диапазон воздействия сказки, лишив её былой всеобщности и универсализма (Погорельский, Вагнер...).

И фольклорная, и литературная сказки оказывают существенное влияние на развитие художественной литературы, что неизменно проявляется в творчестве известных русских писателей (A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя, JI.H. Толстого и др.).

Литературная сказка носит ярко выраженные черты авторской индивидуальности и скорее отталкивается от сказочного жанра, чем воспринимает его. Исключение составляет творчество наиболее талантливых мастеров, например, A.C. Пушкина.

Многие из современных литературных сказок становятся на путь откровенной стилизации.

Само понятие «сказка» неимоверно расширяется в наше время, хотя разнообразная и многочисленная трансформация сказки приводит её не к гибели, а к обновлению жанровой модели. И свою поразительную жизнестойкость сказочный жанр проявляет не сохраняя, а преодолевая архаические черты старых традиционных сказок. Рядом с аллюзионной появляется современная сказка, сохраняющая прямую преемственность с традицией «вечного» сказочного жанра, улавливающая грань между действительным и фантастическим, устным и письменным словом. Это и ведет к превращению устного фольклорного жанра в письменный (Б. Сергуненков, Е. Тринова).

В современных условиях именно сказочный жанр становится одной из форм концентрированного выражения нравственно-воспитательных задач литературы.

Сказочный жанр способствует не только укреплению и «прояснению» человеческой морали, но и помогает стремительно меняющейся действительности обретать те опорные ценности, ориентиры и убеждения, которые необходимы современному человеку, чтобы разобраться в логике добра и зла, чтобы успешнее совершенствовать свой духовный мир.

По теме диссертации опубликованы следующие работы: 1. Шустов М.П. Сказочные мотивы в раннем творчестве М. Горького: Монография. - Н.Новгород: Изд-во Нижегород. гос. пед. ун-та, 1997. -114с. (7 п.л.).

2. Шустов М.П. Сказки нижегородских сказителей: Учеб. пособие. - Н. Новгород: Изд-во Нижегород. гос. пед. ун-та, 1998. - 144с. (9 п.л.).

3. Шустов М.П. Сказочная традиция в русской литературе XIX века: Учеб. пособие. - Н.Новгород: Изд-во Нижегород. гос. пед. ун-та, 2000. - 243с. (15,5

П.Л.).

4. Шустов М.П. Перспективы литературной сказки // Литература в школе. -2002. -№ 9. - С. 18-20 (0.4 пл.).

5. Шустов М.П. Существует ли литературная сказка? (К психологии современного литературного процесса) // Изв. Самар. науч. центра РАН. -Специальный выпуск. Актуальные проблемы психологии. Самарский регион. - Самара: Изд-во Самар. науч. центра РАН, 2002. - С.78-83 (0,5 пл.)

6. Шустов М.П. К проблеме жанра сказки как стилеобразующего элемента в творчестве раннего Горького // Вопросы горьковедения (Пьеса «На дне») -Горький: Изд-во Горьков. гос. ун-та, 1977. - С. 119-129 (0,8 пл.).

7. Шустов М.П. К проблеме сказочности стиля М. Горького («Макар Чудра») // М. Горький и вопросы литературных жанров. - Горький: Изд-во Горьков. гос. ун-та, 1978.-С. 115-122 (0,5 пл.).

8. Шустов М.П. К проблеме сказочности стиля М. Горького («Девушка и Смерть») // М. Горький и вопросы жанра и стиля. - Горький: Изд-во Горьков. гос. ун-та, 1979. - С. 33-37 (0,3 пл.).

9. Шустов М.П. Стилевые особенности рассказа М. Горького «Хан и его сын» // М. Горький и проза XX века. - Горький: Изд-во Горьков. гос. ун-та, 1981. - С. 53-58 (0,4 пл.).

10. Шустов М.П. Композиционная структура «Валашской сказки о маленькой фее и молодом чабане» М. Горького // М. Горький и вопросы поэтики. - Горький: Изд-во Горьков. гос. ун-та, 1982. - С. 48-51 (0,3 пл.).

П.Шустов М.П. «Макар Чудра» в современной критике // М. Горький и современная советская литература. - Горький: Изд-во Горьков. гос. ун-та, 1983.-С. 67-74 (0,5 пл.).

12. Шустов М.П. «Макар Чудра» М. Горького. Краткая библиография (1893 -1976 гг.) // М. Горький и современная советская литература. - Горький: Изд-во Горьков. гос. ун-та, 1983. - С. 87-90 (0,3 п.л.).

13. Шустов М.П. О «сказочности» стиля М. Горького («Болесь») // М. Горький и современный литературный процесс. - Горький: Изд-во Горьков. гос. ун-та, 1984.-С. 67-74 (0,5 пл.).

14. Шустов М.П. Авторская правка ранних рассказов Горького // Творчество М. Горького в художественной системе социалистического реализма. Ч. II. (Горьковские чтения 1986). - Горький: Изд-во Горьков. гос. ун-та, 1987. - С. 53-55 (0,2 п.л.).

15. Шустов М.П. Сказочность как слагаемое стиля раннего Горького («Емельян Пиляй») // Вопросы горьковедения. - Горький: Изд-во Горьков. гос. ун-та, 1986.-С. 44-52 (0,5 п.л.).

16. Шустов М.П. Художественные особенности горьковского рассказа «Дед Архип и Ленька». - Деп. в ИНИОН АН СССР от 25.03.87; № 2859. - 12с. (0,8 п.л.).

17. Шустов М.П. Сказочная поэтика в горьковском рассказе «Челкаш». - Деп. в ИНИОН АН СССР от 08.07.87; № 320207. - 12с. (0,8 пл.).

18. Шустов М.П. Горьковский рассказ «Макар Чудра» в критике.- Деп. в ИНИОН АН СССР от 24.10.89; №'39858. - 23с. (1,3 пл.).

19. Шустов М.П. Изучение в школе горьковского рассказа «Макар Чудра» // Анализ художественного произведения в школе и вузе. - Н. Новгород: Изд-во Нижегород. гос. пед. ун-та, 1991. - С. 13-15 (0,1 пл.).

20. Шустов М.П. М. Горький в современной жизни и литературе // Творчество писателя и литературный процесс. - Иваново: Изд-во Иванов, гос. ун-та, 1991. -С. 23-24 (0,1 пл.).

21. Шустов М.П. К проблеме датировки горьковской «Валашской сказки» // Литература и язык в контексте культуры и общественной жизни. 4.1. -Казань: Изд-во Казан, гос. ун-та, 1992. - С. 144-145 (0,1 пл.).

22. Шустов М.П. Сказочное и реалистическое в рассказе «Старуха Изергиль» // М. Горький - художник и революция (Горьковские чтения 1990). - Н. Новгород: Изд-во Нижегород. гос. ун-та, 1992. - С. 32-36 (0,3 п.л.).

23. Шустов М.П. Жанровое своеобразие ранних произведений М. Горького // Традиции и новаторство русской прозы и поэзии ХГХ-ХХ веков. -Н.Новгород: Изд-во Нижегород. гос. пед. ин-та им. М. Горького, 1992. - С. 139-146 (0,4 пл.).

24. Шустов М.П. Влияние поэзии Т.Г. Шевченко на творчество Горького // Проблема традиций в русской литературе. - Н.Новгород: Изд-во Нижегород. гос. пед. ун-та, 1993. - С. 43-47 (0,3 п.л.).

25. Шустов М.П. А.М. Горький и М.А. Шолохов (К проблеме преемственности) // Горьковские чтения 1993. - Н.Новгород: Изд-во Нижегород. гос. пед. ун-та, 1994.-С. 138-143 (0,4 п.л.).

26. Шустов М.П. Современная бытовая сказка Нижегородской области // Материальная и духовная культура народов Поволжья и Урала: история и современность. - Глазов, 1995. - С. 62-63 (0,1 п.л.).

27. Шустов М.П. Горький и литературно-художественные искания конца XIX начала XX века // Синтез культурных традиций в художественном произведении. - Н.Новгород: Изд-во Нижегород. гос. пед. ун-та, 1996. - С. 130-134 (0,3 п.л.).

28. Шустов М.П. М. Горький и И. Бунин (Проблема стилевой преемственности) // Максим Горький сегодня (Материалы международной конференции). -Н.Новгород: Изд-во Нижегород. гос. ун-та, 1996. - С 163-166(0.2п. л.).

29. Шустов М.П. В. Короленко и М. Горький (Проблема стилевой преемственности) // Короленковские чтения. - Глазов, 1996. - С. 9-12 (0,2 п.л.).

30. Шустов М.П. Сказка Н.П. Вагнера и западноевропейская сказочная традиция // Литература Великобритании в европейском культурном контексте. -Н.Новгород: Изд-во Нижегород. гос. пед. ун-та, 2000. - С. 49-50 (0,1 п.л.).

31. Шустов М.П. Сказка Салтыкова-Щедрина как завершающий этап в формировании новой художественной формы в русской литературе второй половины XIX века // Пятые короленковские чтения: Материалы региональной научной конференции. - Глазов, 2000. - С. 49-53 (0,5 п.л.).

32. Шустов М.П. М. Горький и JI. Андреев (Проблема стилевой преемственности) // Максим Горький и XX век (Горьковские чтения 1997). - Н.Новгород: Изд-во Нижегород. гос. ун-та, 1998. - С. 310-315 (0,4 п.л.).

33. Шустов М.П. JI.H. Толстой и A.M. Горький // Максим Горький на пороге XXI столетия (Горьковские чтения 1998). Т.1. - Н. Новгород: Изд-во Нижегород. гос. ун-та, 2000. - С. 232-239 (0,4 п.л.).

Zoo А to2 77

10277

Подписано в печать: ^ Печать ротапринтная Объемна л. Тираж экз. Заказ 79

Нижегородский государственный педагогический университет Н. Новгород, ул. Ульянова, 1.

Полиграфический участок AHO «МУКНГПУ» 603600, Н. Новгород, ул. Ульянова, 1.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Шустов, Михаил Парфенович

Введение

Глава I. Русская литературная сказка (История становления и развития)

§ 1. У истоков жанра литературной сказки

§ 2. А.С. Пушкин как родоначальник русской литературной 63 сказки

§ 3. Сказочная стилизация в русской литературе XIX века

§ 4. Структурные изменения сказки в русской литературе XIX 128 века

§ 5. Эволюция сказочной и пушкинской традиции в раннем 162 творчестве Горького

Глава II. Сказочная традиция в несказочной литературе

§ 1. Н.В. Гоголь и В.Ф. Вельтман как зачинатели 232 использования сказочного фольклора вне жанра литературной сказки

§ 2. Сказочная традиция в творчестве JI.H. Толстого, В.Г. 259 Короленко и И.А. Бунина

§ 3. Сказочный жанр как основа горьковского реалистического 312 рассказа

Глава III. Перспективы развития сказочного жанра

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Шустов, Михаил Парфенович

Русская литература - бесценная кладовая национальной культуры, связанная с ней нерасторжимыми узами, накопившая внутри себя много разнообразных богатств и, прежде всего, из сокровищницы устного народного творчества, в котором одно из значительных мест занимает сказка. Она не знает над собой власти времени, и каждое новое поколение людей принимает её с особым интересом. Если раньше сказка была уделом народной, преимущественно крестьянской аудитории, передаваясь, как правило, из уст в уста, то, начиная с конца ХУШ - начала XIX века, она становится достоянием и образованного общества, проникая в русскую литературу и обретая в ней новую жизнь. Многие русские писатели создают свои авторские сказки, соперничающие с народными. Этот дерзкий «спор» с фольклором начался давно. В нем принимали участие А.С. Пушкин, П.П. Ершов, В.И. Даль, В.Ф. Одоевский, А.А. Перовский (А. Погорельский), М.Е. Салтыков-Щедрин, JI.H. Толстой, В.Г. Короленко, И.А. Бунин, A.M. Горький и многие другие русские писатели. Спор этот продолжается по сей день, и каждый из его участников предлагает свои доводы и аргументы. Так появляется особая сказка - литературная, по сути своей - жанр парадоксальный. Тяготея к народной сказке, она в то же самое время отталкивается от неё. Это противоречие заложено в самом термине «литературная сказка». Слово «литературная» ведет нас к латинскому "littera" - буква, письмо, а слово «сказка» происходит от «сказывать», «говорить», напоминая о фольклорных истоках жанра.

Постепенно литературная сказка завоевывает особую популярность в русской литературе, влияя на её развитие, претендуя на жанровую самостоятельность. Как влияет и влияет ли на этот процесс народная сказка? Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется, он требует, с одной стороны, глубокого погружения в литературный процесс того времени, с другой, понимания самой сущности народной и литературной сказки. Так появляется тема настоящей работы: «Сказочная традиция в русской литературе XIX века», основная цель которой заключается в определении роли и места сказочного жанра в русской литературе.

Сказка - один из древнейших видов словесного искусства. Она уходит корнями в народное творчество доклассовой эпохи и до сегодняшнего дня остается спутником человека, доставляя ему огромное художественное наслаждение. Высокие поэтические достоинства сказки объясняются тем, что в ней выражены копившиеся столетиями мысли и чувства народа.

Во второй половине XVIII века сказка, благодаря сказочным сборникам М.Д. Чулкова, М.И. Попова и др., становится в России самым популярным и распространенным жанром.

Особое внимание народной сказке уделяют западно-европейские фольклористы, которых привлекает проблема сюжета волшебной сказки. Корни сказочного сюжета они возводят к древним мифам. Так рождается знаменитая мифологическая школа, видными представителями которой становятся братья Гримм. Именно они положили начало собиранию, изданию и изучению народных сказок, открыли эффективность сравнительного метода.

Влияние гриммовской школы сказалось и в отечественной науке. Идеи сравнительно-мифологического анализа сказок усваивают представители русской мифологической школы Афанасьев, Буслаев и др. Ученик последнего академик А.Н. Веселовский в «Исторической поэтике» и в статьях, посвященных сказочному эпосу, пытается синтезировать различные методы её изучения. Распространение определенных сюжетов он объясняет заимствованием, а составляющие их мотивы рассматривает как прямое отражение первобытных обычаев и представлений.

Мифологические корни сказки не вызывают у Веселовского возражений. Однако Веселовский, в отличие от мифологов, впервые выдвигает мысль о многосо-ставности сказок и о необходимости изучать формально и исторически каждую составную часть в отдельности. Ученый выделяет в сказке сюжет, который состоит из комбинации мотивов. Таким образом, Веселовский понимает под сюжетом комплекс мотивов. Мотив может приурочиваться к различным сюжетам1. Серия мотивов, по Веселовскому, - сюжет. Мотив вырастает в сюжет. Сами «сюжеты варьируются: в сюжеты вторгаются некоторые мотивы, либо сюжеты комбинируются друг с другом», «под сюжетом я разумею тему, в которой снуются разные положения - мотивы», - добавляет ученый . Для Веселовского мотив есть нечто первичное (неразлагаемый элемент низшей мифологии), сюжет вторичное, то есть уже акт творчества, соединения.

Основная заслуга Веселовского заключается в том, что, с одной стороны, он вносит историческую перспективу в изучение сказки, с другой, открывает возможность классифицировать их по сюжетам.

Сходство сказочных сюжетов у всех народов мира позволяет исследователям подразделять сказки по жанрам и типам. В результате появляются указатели сказочных сюжетов и схем, среди них следует назвать работу немецкого ученого Гана («Греческие и албанские сказки»), который сводит сказочное богатство к сорока сказочным схемам, и русского ученого П.В. Владимирова3, выделявшего сорок один сюжет. Однако Ган и Владимиров путали сюжеты с мотивами и потому случайные сказочные подробности возводили к обобщенному типу (сюжету). Пытается классифицировать русские сказки и А.М.Смирнов4. Однако его указатель отличается чрезвычайной сложностью и мало пригоден для ориентации в сказочном материале.

Огромную организационную роль в европейской фольклористике сыграла «финская школа» (В. Андерсон и др.), которую еще называют фольклорной или историко-географической. Представители этой школы многообразные изменения в сказках сводили исключительно к внешним причинам вне учета целостной жизни сказки в её связях с социальной средой и изменениями в жизни общества. Так, например, крупнейший из современных представителей школы В. Андерсон так формулирует основные проблемы при исследовании сказки: какова была её пра-форма; где и когда она могла возникнуть; как распространялась географически; какие возникали при этом «местные редакции» и в каком генеалогическом отношении находились они друг с другом5.

История сказки изучалась в готовом, сложившемся сюжете или сюжетной схеме, при полном равнодушии к подлинно генетическим проблемам содержания сказочного текста.

Заслуга представителей «финской школы» заключалась в том, что ей удалось систематизировать огромный фактический материал. Всемирное признание получил «Указатель сказочных типов», составленный финским ученым Анти Аарне, переведенный с теми или иными дополнениями на ряд европейских языков (особое значение имеет английский перевод, выполненный С.Томпсоном), в том числе я на русский6. Сюжеты Аарне называет типами, каждый тип получает особый номер. Благодаря указателю Аарне становится возможным шифровка сказок, без которой Сказочная комиссия не смогла бы описать своего огромного материала.

Показателен и любопытен тот факт, что во многих научных работах, где по характеру их содержания должно бы быть определение сказки, оно отсутствует. Нет определения сказки и в указателях сказочных сюжетов А. Аарне, С. Томпсона, Ю. Кимжановского и др. Поэтому они не помогают понять жанровое своеобразие сказки, особенность ее сюжетов и мотивов, в отличие от сюжетов и мотивов других жанров прозы.

Расцвет собирания и изучения сказки падает на конец XIX-XX века. История изучения сказки в XIX и начале XX века подробно изложена в историографической монографии о русской сказке учеником A.M. Лободы С.В. Савченко , который, например, подмечает, говоря о сказках самарского сказочника Новопольце-ва, что они являются своеобразным истолкованием тех или иных обрядов.

В 1924 году появляется книга о сказке одесского профессора P.M. Волкова8. Опираясь на предшествующий опыт классификации сказочных сюжетов (и прежде всего на указатель А. Аарне), ученый выделяет в фантастической сказке всего 15 самостоятельных сюжетов. Однако, если присмотреться к предложенной классификации, то легко определить: в ней отсутствует единый принцип деления сказок на разряды (группы). Таким образом, классификация P.M. Волкова во многом условна, она не опирается даже на формальное сопоставление сюжетов. Однако, по мнению В.Я. Проппа, роковая ошибка исследователя даже не в этом, а в том, что он с самого начала утверждает: «Сказочный сюжет и есть та постоянная единица, из которой единственно возможно исходить и изучать сказки»9. По Весе-ловскому, сюжет вторичен, он не постоянен, а изменчив, поэтому исходить из него в изучении сказки нельзя.

Опираясь на теорию А.Н. Веселовского, А.Н. Никифоров предлагает изучать сказку уже не по мотивам, которые во многом условны, а по поступкам действующих лиц10. Справедливо считая, что конкретные персонажи сказки не являются чем-то устойчивым, т.к. они бесконечно меняются по вариантам, постоянными являются лишь функции (поступки) персонажей, А.Н. Никифоров, выделяя два типа персонажей (главные и второстепенные), показывает, что круг функций каждого из них невелик. «Причем группировка частных функций главного персонажа и вторичных персонажей в некоторое количество комбинаций по принципу весьма (но не абсолютно) свободных сочетаний и составляет основную пружину сказочного сюжетосложения»11.

Задаче изучения функций действующих лиц посвящает свою книгу В.Л.

1 л

Пропп . По его мнению, для анализа сказки важен вопрос, что делают персонажи, а кто и как, это уже вопросы второстепенные. «Функции действующих лиц» являются наиболее устойчивыми компонентами композиции (морфологии) волшебной сказки. В.Я. Пропп, анализируя эти функции (он проработал сказку за сказкой - 110 текстов сборника А.Н. Афанасьева), приходит к выводу, что число функций, известных волшебной сказке, ограничено, последовательность этих функций всегда одинакова. В результате исследователь приходит к выводу, что все волшебные сказки однотипны по своему строению.

Собственно говоря, В.Я. Пропп в своей теории, с одной стороны, опирается на А.Н. Веселовского, который в «Исторической поэтике» ставил вопрос о типических схемах, «.схемах, передававшихся в ряду поколений, как готовые формулы, способные оживиться новым настроением, вызвать новообразования. .»13, с другой, на упомянутую выше концепцию А.Н. Никифорова, значительно расширяя и уточняя круг сказочных персонажей.

Таким образом, выделяя закономерную последовательность функций действующих лиц (отлучка, запрет, нарушение запрета, вредительство и т.д.), группируя их в определенные блоки, в которых выражаются мотивы и персонажи (с их атрибутами и волшебными предметами), вводя условные обозначения каждого из элементов сказки, В.Я. Пропп конструирует также схемы, которые и отражают композиционную специфику (проще говоря, структуру) волшебной сказки14. Это позволяет исследователю поднять на новый уровень анализ сказки как жанра, независимо от её сюжета и содержания.

Однако В.Я. Пропп видел не только достоинства, но и ограниченность своей теории, так, например, в предисловии к собственной монографии он писал: «Но общий вопрос: откуда происходит сказка - в целом не разрешен.»15. Уже тогда ученый понимал, что кроме морфологических нужны, безусловно, и исторические разыскания. Поэтому его книга «Исторические корни волшебной сказки» является прекрасным дополнением и продолжением первой16. Изучая историю сказки (опираясь на ретроспективный анализ), ученый приходит к выводу, что её композиционное единство кроется не в особенностях художественного творчества, а в исторической реальности прошлого. В основе сказки лежат обряды наших предков, среди которых обряд посвящения (инициации) занимает особое место. Таким образом, корни сказки уходят в глубокую древность. Сказка совсем не обусловлена тем строем, в пределах которого она бытует. Сюжет и композиция волшебной сказки созданы родовым строем на определенной ступени его развития. Социальная же функция сюжета, его чисто художественное использование связаны с исчезновением строя, который его создал. Процесс перерождения мифа в сказку и проявляется в откреплении сюжета и акта рассказывания от ритуала. Момент открепления от ритуала и есть начало собственной истории сказки.

Итак, по мнению В.Я. Проппа, сказка выросла из обряда, поэтому многие её мотивы только через сопоставления с обрядами получают свое генетическое объяснение (например, закапывание костей коровы в саду и т.д.). Однако, в то же время, сказка значительно переосмысляет обряды, придавая очень часто им совершенно противоположный смысл (например, убийство старых людей). Поэтому сказку нельзя рассматривать как некую (даже обрядовую) хронику. Обряд, как и миф, обусловлен, прежде всего, хозяйственными интересами. Правда, не каждый сказочный мотив можно вывести из обряда. Например, в основе некоторых мотивов лежит совершенно иное понимание времени и пространства, что объясняется спецификой первобытного мышления.

Принципиально важен вывод исследователя, что «новая жизнь создает новые жанры, вырастающие уже на иной почве, чем композиция и сюжеты волшебной сказки. Другими словами, развитие идет путем наслоений, путем замен, переосмысления и т.д., с другой стороны - путем новообразований»17.

Говоря об откреплении сказки от обряда и о превращении её в чисто художественное повествование, В.Я. Пропп предполагает наличие особой сказочной стилистики. В свою очередь, стилистика, выдержанная в русской волшебной сказке, образует своеобразные словесные формулы, каждая из которых занимает определенное место в сказочной структуре. Подробному анализу подвергает их чешский

18 ученый профессор Ю. Поливка .

Ставя классификацию сказки на формальную основу, выделяя в ней структурные признаки, В.Я. Пропп сознательно не дает её определения, склоняясь к исчерпывающей описательной характеристике сказочного жанра.

Поэтому, определений сказки нет даже в диссертациях, посвященных проблемам этого жанра. Так, Р.Я. Вийдалепп вместо определения сказки как жанра предлагает подразделять их на пять видов: сказки о животных, сказки волшебные, легендарные, новеллистические и сказки о глупом нечистом (дьяволе, черте)19. лл

Нет определения в кандидатской диссертации об удмуртской сказке Д.А Яшина и т.д.

Можно сделать заключение, что в специальных работах 50-60-х годов о сказке вместо определения предлагается описание трех сказочных разновидностей: сказок о животных, волшебных и бытовых. При этом допускаются неточности. л 1

Например, в статье М.А. Вавиловой «К вопросу о классификации сказок» смешивается классификация сказок (их жанровых разновидностей) с классификацией сюжетов и мотивов. В своей диссертации «Эволюция некоторых разновидностей русской бытовой сказки» М.А. Вавилова понимает сказку не как жанр, а как вид, да и само определение бытовой сказки весьма расплывчато: «Термин «бытовая сказка» вошел в научный обиход во второй половине XIX века, но единого ответа на вопрос о содержании понятия, обозначаемого этим термином, нет до сих

22 пор» .

Одной из разновидностей сказок посвящает свою статью «О классификации волшебных сказок» Е.А. Тудоровская, которая пишет: «Именно чудесный подвиг и есть основа волшебной сказки» . Однако этот признак верен только для группы сюжетов волшебной сказки с активным героем, типа Ивана-царевича.

Таким образом, попытки ученых дать определение сказки часто не удаются. Исследователи либо уходят от определения этого жанра, либо характеризуют его весьма обще.

Тем не менее, в фольклористической литературе многих стран, в том числе и нашей, укрепляется определение сказки, которое кочует из одного труда в другой.

В отечественной фольклористике многими учеными принята точка зрения на сказку Э.В. Померанцевой. Свое понимание сказки в сжатом виде она изложила в автореферате докторской диссертации: «До сих пор в науке нет единого определения сказки как жанра устной поэзии, не говоря уже о единой или хотя бы сходной терминологии и классификации материала в исследованиях, указателях, учебных пособиях. Каждый из видов сказок имеет свои отличительные особенности: своё содержание, свою систему образов, свой язык, отличается от других всей совокупностью своего творческого метода, всем своим стилем. Вместе с тем все эти, на первый взгляд, столь различные виды сказок имеют одну общую черту, отличающую их от смежной легенды, фантастической былины. Этот характерный признак сказки - установка на вымысел, т.е. характер поэтического вымысла в ней, его роль, его функция»24.

Из сказанного следует, что вымысла нет ни в легенде, ни в былине, с чем навряд ли можно согласиться, т.к. и первая, и вторая говорят не о реальных, а о вымышленных героях и событиях.

Аналогичное определение Э.В. Померанцева дает в статье «Сказка» и в монографии «Судьбы русской сказки»26.

Этот взгляд на сказку широко популяризуется в учебниках и пособиях по фольклору. Во многих учебниках главы, посвященные сказке, пишутся Э.В. Померанцевой. В учебном пособии под редакцией профессоров A.M. Новиковой и А.В. Кокоревой принимается определение сказки, данное Э.В. Померанцевой. Правда, в этом же пособии оговаривается, что подобное определение было дано ранее М. Халанским27. Справедливости ради следует добавить, что вымысел в сказке еще раньше выделял К.С. Аксаков: «Сказка - складка (вымысел), а песня быль, говорит народ, и слова его имеют смысл глубокий, который объясняется, как скоро обратим внимание на песню и сказку»28.

Однако Э.В. Померанцева не уточняет, какое значение вкладывает в слово «вымысел». Ведь творческий вымысел свойственен всем видам искусства, поэтому он не может служить отличительным признаком сказки. Выражение «игра фантазии»29 не может быть отнесено к такому идейно-содержательному и социально-острому жанру, как сказка.

Поэтому вполне закономерно, что определение Э.В. Померанцевой вызывало критические замечания. Например, К.В. Чистов в своем докладе на VII Международном конгрессе антропологических и этнографических наук говорил: «В русской фольклористике принято определять сказку как рассказ с установкой на вымысел, либо как рассказ с установкой на недостоверность. И то, и другое неточно.

Вымысел легко обнаружить и в предании, и в легенде, и особенно в побывальщизо не» .

Отвергает мнение, будто для сказки характерна установка на вымысел и слушатели воспринимают её как вымысел, Л.Г. Бараг. Он поясняет, что они, как правило, верили в правдивость сказочных событий, как например, верили в существование ведьм, чертей, домовых и водяных31.

Не согласен с данным определением и В.П. Аникин, который считает, что основным критерием при определении и разграничении прозаических жанров фольклора должно быть выяснение различий в их отношении к действительности. В.П. Аникин понимает вымысел совершенно иначе, главное, по его мнению, выяснить социальный, жизненный характер сказочного вымысла, его жизненное назначение. Ведь фантастика сказок имела реальное, жизненное основание, и её конкретные формы складывались, как доказал В.Я. Пропп в упомянутой монографии «Исторические корни волшебной сказки» в самой тесной и прямой связи с действительностью. Сам В.П. Аникин даёт следующее определение сказки: «. не установка на вымысел является главной чертой сказки, а установка на раскрытие жизненной правды с помощью возвышающего или снижающего реальность условно-поэтического вымысла, формы которого складывались в тесной связи с обширным кругом мировоззренческих и бытовых понятий и представлений народа как в древнее, так и в позднее историческое время»32. С ним солидарны другие исследователи, например, С.Н. Азбелев . Однако такое определение не отделяет от сказки другие жанры фольклора, например, былину, предание .

Очевидно сказочный «вымысел» следует понимать как особую фантастику. Она также присуща многим жанрам фольклора, да и литературы. Поэтому ни вымысел, ни фантастика как его разновидность не могут быть жанрообразующими признаками.

Наиболее продуктивный путь к раскрытию секрета сказки лежит через определение ее жанра. Следовательно, нужно исходить, прежде всего, из понятия жанра вообще. Одна из известных формул, которая принадлежит Н.П. Колпако-вой, определяет жанр как «исторически сложившийся тип художественной формы, обусловленный общественной функцией данного вида искусства и соответствующим характером содержания»34.

Таким образом, жанр - это художественная содержательная форма, иначе говоря, структура. Ни одно из приведенных нами определений не характеризует сказку как форму. Установка на вымысел, а так же и отношение к действительности - не формальные моменты.

Если согласиться, что жанр - это исторически сложившийся тип художественной формы, то жанрообразующими элементами произведения следует признать те, которые образуют их форму. Причем, форму следует понимать не как сумму формальных особенностей, а как структуру. Другими словами, в понятие формы следует включать те элементы, на которых строится произведение.

Если говорить о формообразующих элементах жанра сказки, то еще В.Г. Белинский выделял широко развитый сюжет , немецкий ученый К.Ю. Обенауэр назвал основной особенностью сказки напряженный сюжет с чудесными события

Ч/л 47 ми . Характерной особенностью сказки он считал также счастливый конец . В то же время сюжет сказки имеет законченный характер. При этом следует помнить, что В.Я. Пропп относил сюжет к неустойчивым фольклорным компонентам сказки. Таким образом, выделяя формообразующие элементы жанра, необходимо подразделять их на постоянные (устойчивые) и переменные (неустойчивые) или главные и второстепенные. Причем основная нагрузка при формировании (а значит и определении) жанра сказки падает на главные элементы структуры, к которым В.Я. Пропп относит функции действующих лиц (и производные от них).

Ко всему прочему, сказка, по словам К.В. Чистова, отличается «замкнутым временем»38. Продолжая и развивая наблюдения Чистова, исследователи вы деля-ют пространственно-временные формулы сказки , говоря об особой пространственно-временной организации мира в волшебной сказке, вычленяя, таким образом, следующую её структурную единицу - сказочный хронотоп40.

На другие важные структурные элементы сказки указывал А.И. Никифоров в своей статье «Сказка, её бытование и носители»41. Он называет три основных признака этого жанра: установку на развлечение, необычное в бытовом смысле содержание и особую форму её построения. Все это подчиняется «законам сказочной композиции», к которым Никифоров относит повторение эпизодов, сосредоточение действия на главном герое, трехступенчатое строение сюжета.

Выделяет структурные элементы сказки и Ф.Т. Ващук, который считает, что сказкам свойственен в значительной степени драматический и четкий сюжет42, который членится на элементы: зачин (композицию), завязку, кульминацию, развязку и концовку. Каждый из этих элементов, писал в упомянутой нами монографии Николае Рошияну, может выражаться той или иной традиционной формулой. Продолжая и развивая разыскания румынского ученого, Д.Я. Адлейба выделяет в сказочном тексте и неформульные повторы. В результате в сказке им выделяются более мелкие структурные элементы: система словесно-смысловых повторов, в которой типизированный повтор выделяется в отдельную единицу, со смысловым ядром повтора в центре её43. Ф.Т. Ващук называл это ядро повтора ритмически организованным словом.

Наши представления о сказке как жанре расширяют книги и статьи, в которых сказка сопоставляется с другими жанрами и выясняются их различия44. Различия эти могут относиться к процессу творчества и исполнения, к характеру сюжетов и персонажей, наконец, к структуре. Для нас важно различать признаки, которые образуют жанр и характеризуют его структуру. Поэтому следует говорить не просто об устойчивости сказочного текста, а о традиционности структуры сказки и её компонентов, о характерных её структурных элементах, как например, традиционные формулы, цепь словесно-смысловых повторов, функции действующих лиц и т.д.

Отличие сказки от других прозаических жанров фольклора очень часто видят в различии их функций. Например, функцией сказки считают развлечение (А.Н. Никифоров и др.), функцией легенды - дидактическую, предания - познавательную. Это разграничение нельзя признать существенным, «так как функция сказки значительнее и сложнее, чем развлечение: в них, несомненно, входит и поучение - моральная оценка поведения героев, и социальная сатира»45. К.В. Чистов в упомянутом докладе справедливо полагал: сказка отличается своей эстетической функцией.

Подводя итог сделанному обзору, попытаемся определить сказку как особый жанр, с учетом, что жанр в фольклоре, в отличие от литературы — это значительная по числу группа однотипных произведений устойчивой и четкой формы. Именно сказка среди прозаических жанров отличается наименьшей импровизаци-онностью.

Сказка включает в себя три основные жанровые разновидности: сказки волшебные, сказки о животных и бытовые. Каждая жанровая разновидность сказок имеет свой состав сюжетов и мотивов персонажей. Тем не менее, основные жанровые особенности, как правило, характерны для всех перечисленных жанровых разновидностей сказки46. Исходя из этого будем считать, что сказочный жанр -форма, структура, жанрообразующую роль в ней выполняют структурные, композиционные элементы, которые в теории фольклора часто называются компонентами. К ним относятся функции действующих лиц, причем круг этих функций ограничен и они идут друг за другом в определенной последовательности; много-эпизодный, но завершенный сюжет, с четким и ограниченным развитием действия, которое членится на элементы, каждому из которых свойственна та или иная традиционная формула; эти формулы сцепляются друг с другом благодаря системе словесно-смысловых повторов; сюжет имеет обычно трехступенчатое строение; невероятное в сказке представляет собой гиперболизацию предметов и явлений; место и время действия не определены; пространственно-временная организация мира представлена в сказке особым хронотопом.

От других жанров фольклорной прозы сказка отличается ярко выраженной эстетической функцией, которую А.И. Никифоров и многие другие ученые ошибочно называли «целеустановкой на развлечение слушателей».

Особенность сказочного мира, создаваемого народной сказкой не столько в тесном переплетении фантастического и реального, сколько в том, что он с точки зрения сказочных персонажей естественен, а с точки зрения слушателя и читателя обычен и фантастичен одновременно.

Жанровыми особенностями народной сказки и общей картины сказочного мира не преминула воспользоваться и литературная сказка. Однако для критики XIX века проблема жанра оказалась второстепенной. Поэтому долгое время литературная сказка не отделялась от народной.

Одним из первых отличие фольклорной сказки от литературной сформулировал Я. Гримм. В ответ на утверждение А. Фон Арнима, что нет разницы между народной поэзией (буквально: «естественной») и литературной (буквально: «искусственной», «художественной»), он пишет: «. новая поэзия называет своих поэтов, старая не может назвать никого. .»47.

С легкой руки Я. Гримма довольно долго литературная сказка рассматривалась как прямое продолжение сказки фольклорной. Постепенно в западноевропейском литературоведении выделяется терминологическое и понятийное различие между литературной и народной сказкой. В работах немецких и австрийских ученых, что явствует из упомянутой статьи Л.Ю. Брауде, признается факт появления литературной сказки как самостоятельного нового жанра.

В России вопрос о связи литературной сказки с фольклорной возникает в 30-е годы XIX века в работах, посвященной литераторам-сказочникам (Пушкину, Жуковскому, Далю, Салтыкову-Щедрину и др.). Тем не менее, серьезные отечественные исследования, посвященные литературной сказке, появляются сравнительно недавно.

Скорее всего, это связано с застарелым предубеждением против сказочного жанра как «развлекательного», имеющего дело с «вымыслом» и идущего вразрез с правдой. Поэтому подавляющее число статей, книг, посвященных сказке, рассматривало её как жанр устного творчества, исчерпавший своё жанровое развитие и к настоящему времени угасший или, по крайней мере, перешедший в детскую аудиторию. В результате литературную сказку относят исключительно к разряду детской литературы. Об этом свидетельствуют книги Д. Нагишкина и А. Шарова48, а также высказывания писателей, работающих в жанре сказки49.

По мнению Д. Нагишкина, все свойства литературной сказки делятся на постоянные и переменные. К постоянным он относит те, что несут на себе жанрооб-разующую нагрузку. Это такие признаки: антропоморфизм, анимизм, чудесные превращения, гиперболизация, условность и иносказательность. Отсутствие этих качеств ослабляет сказку и разрушает её как жанр. К переменным признакам Д. Нагишкин причисляет: оптимизм или счастливый конец, сатирическое заострение классовых противоречий, разговорный живой язык. По мнению исследователя, литературная сказка, выросшая из системы образов народной сказки в новых условиях развивает её идеи. В результате в старые формы вливается иное содержание, обогащая их и дополняя тем новым, что подсказывает современность. В итоге Д. Нагишкин, а вслед за ним и 3. Привалова выделяет следующие типы литературной сказки: а) авторский пересказ народного сюжета; б) сказка, созданная по народным мотивам; в) авторская сказка с оригинальным сюжетом, использующая как опыт народной сказки, так и опыт художественной литературы50.

Однако, с одной стороны, литературная сказка может быть не только детской, а, с другой, она может, как справедливо подмечает В.В. Ляхова, «и не разделять народной традиции - отсутствие таковой её не уничтожает»51. Тем не менее, есть идущие прежде всего от фольклора «правила игры», такие приметы жанра, без которых сказка перестает быть сказкой.

Таким образом, выделяя литературную сказку в самостоятельный жанр, исследователи сталкиваются с настоятельной необходимостью определения её жанровых особенностей. Поэтому не случайно, что отечественные ученые 70-х годов XX века пытались это сделать. Так, JI. Брауде, опираясь на анализ скандинавских сказок, и, прежде всего, сказок X. Андерсена, определяет литературную сказку как «авторское, художественное прозаическое или поэтическое произведение, основанное либо на фольклорных источниках, либо сугубо оригинальное; произведение преимущественно фантастическое, волшебное, рисующее чудесные приключения вымышленных или традиционных сказочных героев и, в некоторых случаях, ориентированные на детей; произведение, в котором волшебство, чудо играет роль сюжетообразующего фактора, служит отправной точкой характеристики персонажей» . Нельзя не обратить внимание на тяжеловесность данного определения, границы жанра литературной сказки в котором предельно размыты. Если исходить из предложенного определения, то литературная сказка может быть основана на фольклорных источниках, а может и не основываться на них. Может использовать традиционные элементы сказочной поэтики, а может обойтись и без них, «в некоторых случаях» может ориентироваться на детей. Указание на то, что литературная сказка — произведение художественное, ничего не прибавляет к её специфике, а чудо играет роль сюжетообразующего фактора и служит отправной точкой характеристики персонажей и в народной сказке. В итоге получается, что, с одной стороны, акцент на связь литературной сказки с фольклорной лишает её оригинальности, с другой, речь идет о связи со сказкой волшебной.

Таким образом, единственным устойчивым признаком литературной сказки, по Л.Ю. Брауде, является «чудо».

Попытку дать определение литературной сказки можно найти в статье Ю.Ф. Ярмыша, который, правда, оговаривается, что его определение не может претендовать на всесторонность: «Литературная сказка — это такой жанр литературного произведения, в котором в волшебно-фантастическом или аллегорическом развитии событий, и, как правило, в оригинальных сюжетах и образах, в прозе, в стихах или драме решаются морально-этические и эстетические проблемы»53.

Обращая внимание на сюжет, образ и тему произведения, автор данного определения вообще уходит от принципиального для литературной сказки вопроса об отношении к традиции народной сказки. Морально-этические проблемы - извечные проблемы литературы, они же - тема и многих фольклорных жанров. Что же касается эстетических проблем, то сказка фольклорная и литературная, будучи явлением художественной мысли, творчески осмысляя жанр в процессе художественного воображения, сама эстетических проблем не ставит. Аллегорическое развитие событий подразумевает наличие в сказке иносказательности, второго плана, что в равной степени свойственно и басне. В свою очередь, волшебно-фантастическое развитие событий характеризует не только сказку, но и фантастическую новеллу или повесть.

Пытается проникнуть в специфику литературной сказки Е.М. Неёлов. Он считает, что «воспроизведение традиционной фольклорно-сказочной поэтики, так или иначе присутствующее в литературной сказке, не исчерпывает полностью специфику этого жанра, ибо может проявляться и за его пределами, - фольклорно-сказочные мотивы, как известно, широко представлены в мировой литературе»54. По мнению Е.М. Неёлова, формы связи литературной сказки с фольклорной бесконечно разнообразны, а общее, что их объединяет — воспроизведение «сказочной реальности». Изменение действительности в «сказочную реальность»55 в научной фантастике, считает диссертант, происходит по такому же принципу, как и в сказке, но все же эта действительность отличается от действительности в фольклорной сказке.

Однако связь со «сказочной реальностью» не исчерпывает собой специфику литературной сказки. Поэтому Е.М. Неёлов вводит еще понятие «детскости»56. По его мнению, чтобы читать и любить сказку, нужен «определенный тип мировосприятия»57 не только у писателя, но и у читателя. Это умение видеть мир в его непосредственности, чистоте, в простоте сложностей его, что свойственно всем детям и некоторым взрослым. Причем, «дух детства», воплощенный в современной литературной сказке, - пишет исследователь, - имеет «ряд отличительных черт с со детскостью сказки народной» . Таким образом, литературную сказку Е.М. Неёлов определяет «как результат взаимодействия упомянутой «сказочной реальности» и «детскости», «духа детства».

Выделенные параметры литературной сказки, как мы видим, также не обладают необходимой точностью. Скорее всего, именно по этой причине Е.М. Неёлов не смог провести четкой границы между волшебной и научной фантастикой, распространив характеристику волшебной реальности на всю фантастику в целом, включая научно-фантастические произведения59. Тем не менее, точки соприкосновения литературной сказки с народной, о которых пишет Е.М. Неёлов, заслуживают более подробного рассмотрения.

Впервые в отечественной науке вопрос о соотношении литературной сказки с её фольклорными «прототипами» ставится в фундаментальном труде И.П. Лупа-новой «Русская народная сказка в творчестве писателей первой половины XIX века»60. Анализируя литературные сказки 1830-40-х годов, И.П. Лупанова сконцентрировала свое внимание на поиске их фольклорных источников. Однако рассмотрение произведений только с точки зрения связи с фольклором, выявление в них лишь фольклорного начала не дает цельного представления о жанре литературной сказки и её лучших образцах. Заслугой И.П. Лупановой явилось то, что она отступила от формального сличения фольклорных сюжетов и мотивов, показав, что источниками литературных сказок могут быть признаны чаще всего те произведения, идейный смысл и образы которых оказали решающее влияние на постановку определенной авторской художественной цели. Кроме того, сопоставляя фольклорные варианты с авторскими текстами, исследовательница пришла к выводу, что литературная сказка первой половины XIX века, как правило, сориентирована на художественный мир волшебной сказки.

К принципам анализа литературной сказки, выработанным И.П. Лупановой, спустя 20 лет, обращается Т.Г. Леонова, автор книги «Русская литературная сказка XIX века в её отношении к народной сказке». Судя по предисловию, литературно-сказочные связи изучаются Т.Г. Леоновой прежде всего относительно жанровой специфики народной волшебной сказки. Опираясь на историко-сравнительный анализ поэтических систем литературной и народной сказок, исследователь приходит к выводу: литературная сказка есть «синтетический жанр, соединяющий компоненты различных жанров (собственно фольклорной сказки и разных литературных и нелитературных жанров)»61. Признавая сложность определения основных жанровых признаков литературной сказки, Т.Г. Леонова выделяет наиболее, по её мнению, существенные из них: «многофункциональность жанра, необычное с точки зрения привычных жизненных представлений содержание, наличие фантастики, обуславливающей оригинальность образности и особый эффект художественного воспроизведения действительности, свойственные данному жанру особенности сюжетно-композиционной структуры (замкнутость и устойчивость формы, движение сюжета в условном времени и пространстве, неожиданность сюжетных ситуаций и поворотов, повторяемость однородных действий и т.д.), сказочная форма повествования» . В то же время, определяя названные признаки как доминирующие, исследователь не считает их в совокупности общими для сказок всех писателей, так как общежанровому единообразию фольклорной сказки противостоит индивидуальное разнообразие авторских сказок63.

Т.Г. Леонова дает более широкое, по сравнению со своими предшественниками, представление о литературной сказке. Однако итоги её анализа многочисленных произведений, принадлежащих, по мнению исследователя, к жанру литературной сказки, часто не затрагивают внутренней сущности жанра, а сводятся, как правило, к внешним приметам, допустимым и для характеристики многих других жанров.

Литературная сказка, являясь детищем сказки народной, продолжает и развивает её жанровые особенности. Прежде всего это касается сказочного чуда, которое наполняется максимальным количеством самых обыденных деталей и подробностей. «Названные новшества», как считает И.П. Лупанова, не только не разрушают сказку как жанр, но, напротив, помогают лучшему её усвоению, создавая феномен «иллюзии достоверности»64. Эта иллюзия необходима, чтобы заставить читателя вжиться в «волшебную реальность», поверить в «нормативность чуда». Ведь само чудо в сказке является лишь средством, с помощью которого можно убедительно решить самые невероятные её конфликты.

Таким образом, литературная сказка как жанр прямо или опосредовано связана с народной. Поэтому работы о литературной сказке должны учитывать «главные закономерности фольклорно-сказочного жанра, систему сказочных образов, характер сказочных оппозиций, философскую концепцию, на которой держится сказочный вымысел.»65. Отсутствие фольклористического аспекта или неверное его толкование приводит ко многим неувязкам. Например, Т.А. Чернышева, называя художественную фантастику одним из жанровых признаков литературной сказки, признает, что она присуща не только жанру литературной сказки, но и басни66. Авторы статьи «Литературная сказка» В. Зусман и С. Сапожков делают ставку на игровое начало: по их мнению, «писатель не порывает с фольклорной традицией, а как бы дает ей вторую жизнь, обнаруживает в ней скрытый, неиспользованный художественный потенциал. Происходит своеобразная игра жанром» . В результате авторы упомянутой статьи переносят тезис об игре с фольклорным жанром на примеры, весьма далекие от литературной сказки (на роман Г. Филдинга «История Тома Джонса Найденыша», повесть А.С. Пушкина о

Капитанская дочка», повесть В. Астафьева «Царь-рыба») .

Нам важно прежде всего проследить развитие сказки как литературного жанра. Чтобы исключить ошибки и путаницу в определении принадлежности того или иного произведения к жанру литературной сказки, уйти от эмпиризма и голой описательности в её изучении, следует сосредоточить внимание на общих законах поэтики данного жанра. Учитывая явную соотнесенность литературной сказки с поэтикой и художественной семантикой народной волшебной сказки, структурно-генетический подход будет наиболее продуктивным при уточнении жанровой принадлежности того или иного текста.

Именно такой подход предлагает использовать М.Н. Липовецкий, рассматривая произведения советских писателей (с 20-х вплоть до 80-х годов XX века).

Надо признать оригинальность, новизну и последовательность монографии69, автор которой продолжает и развивает традиции поэтики М.М. Бахтина, прежде всего его концепцию «памяти жанра»: «В жанре всегда сохраняется неумирающие элементы архаики. Правда, эта архаика сохраняется в нем только благодаря постоянному её обновлению, так сказать, осовремениванию. Жанр возрождается и обновляется на каждом этапе в развитии литературы и в каждом индивидуальном произведении данного жанра. В этом жизнь жанра. Поэтому и архаика, сохраняющаяся в жанре не мертвая, а вечно живая, т.е. способная обновляться архаика. Жанр живет настоящим, но он всегда помнит свое прошлое, свое начало [.] Вот почему для правильного понимания жанра и необходимо подняться к его исто

70 кам» .

Проблему «памяти жанра» М.Н. Липовецкий связывает с исследованиями по исторической поэтике, которая является методологической базой для изучения вопроса о «памяти жанра». В качестве одного из базовых понятий исторической поэтики, связанного с «памятью жанра», обычно используют понятие первообраза или архетипа. В русской филологической традиции этот термин приписывается

71

А.Н. Веселовскому . По мысли ученого, первообраз - это обязательно содержательная форма. И возрождение первообраза предполагает контакт нового содержания с застывшим в архетипической формуле содержанием. Разрабатывая свою концепцию первообраза (архетипа), Веселовский приходит к идее «объективной памяти художественной формы», активно участвующей в процессе литературного развития.

Архетип или первообраз и являются первоначальной устойчивой единицей жанра. Существуют различные гипотезы происхождения жанровых форм, встречающиеся у Веселовского, Потебни, Бахтина. Во всех этих концепциях в качестве «зародыша» жанровых форм предлагаются: слово, троп, стилистический оборот.

Таким образом, архетипы являются основой первожанров, а первожанры, в свою очередь, становятся источником «памяти жанров». Исходя из позиции В.Я. Проппа, согласно которой волшебная сказка - типичный первожанр, строит свой анализ поэтики литературной сказки М.Н. Липовецкий.

Однако, выбрав правильную методологию исследования, автор упомянутой монографии допускает существенный просчет: приступая к изучению поэтики литературной сказки, не учитывает более чем столетний период в истории её развития. Другими словами, он подходит к проблеме литературной сказки типологически, пытаясь решить проблему с чисто формальной точки зрения.

М.Н. Липовецкий не учитывает, что наряду с «памятью жанра», в авторских текстах присутствуют и легко узнаваемые элементы фольклорной сказочной поэтики: сюжеты волшебных испытаний, сюжетные мотивы, система образов, устойчивые функции персонажей, интонационно-речевой строй, либо отдельные тропы и т.д. Они и пробуждают жанровую память читателя, помогают ему выбрать особый тип восприятия, который и соответствует структуре данного произведения. Причем, такой набор «осколков» сказочной поэтики очень подвижен, функционирует нерегулярно и специфичен для каждого автора. Для него же жанр сказки имеет далеко не самодовлеющий характер (и живет не только «памятью жанра» по Липовецкому), а является лишь языком, на котором он говорит с читателем о том, что его волнует. Поэтика литературной сказки должна помочь нам понять, как индивидуальное начало сталкивается в ней с коллективным, должностным, либо побеждает, либо проигрывает ему. Причем, у каждого отдельно взятого писателя все это происходит по-своему, хотя и сохраняется некая общая закономерность. Правда, определить её чрезвычайно трудно, порой невозможно без учета авторских особенностей, как это делает М.Н. Липовецкий. Не случайно его определение литературной сказки предельно абстрактно. Исследователь считает, что к литературным сказкам «следует отнести те произведения, в которых аксио-логически ориентированный тип концепции действительности, сложившейся в народной волшебной сказке, представлен не как фрагмент художественного мира, а как его основание и структурный каркас и воссоздается через систему основных и факультативных носителей «памяти жанра» волшебной сказки»72. Однако эта «память жанра» проявляется не только в литературной сказке, а понятие «сказочности» шире жанровых границ, потому как она переходит в другие несказочные жанры.

Поэтому одновременно с выдвижением сказки в ряд литературных жанров она еще становится и признанной праосновой особых типов прозаического повествования. Не случайно трансформация истории волшебной сказки сопрягается ученым с поиском других архетипов больших повествовательных структур (повести, романа)73.

Прямым продолжением монографии М.Н.Липовецкого следует признать работу Л.В.Овчинниковой74, которая справедливо упрекает исследователей (в том числе и М.Н.Липовецкого) за то, что они, говоря о влиянии поэтики народной сказки на литературную, «имеют ввиду лишь поэтику волшебной сказки»75. В результате чего картина развития авторской сказки остается неполной.

Л.В Овчинникова акцентирует внимание на том, что, выделяя народную пра-основу литературной сказки, исследователи не отражают самой сущности нового жанра. Однако сама исследовательница, определяя мерки, с которыми следует подходить к литературной сказке, занимает позицию тех ученых, которых критикует, то есть жестко привязывает литературную сказку к фольклорной. Поэтому, несмотря на то, что Л.В.Овчинникова предлагает любопытную классификацию литературных сказок76, она мало продвигается в определении их жанровых границ, признавая, что литературная сказка по- прежнему остается загадочным явлением в отечественной литературе.

Нет жанровой определенности и в диссертации О.К.Герлован «Русская литературная сказка XVIII - начала XIX века»77. Впрочем, мы не виним в этом автора упомянутой работы, который сознательно обходит стороной все вопросы, связанные с теорией жанра литературной сказки. Поэтому диссертацию О.К Герлован следует рассматривать как один из подходов на пути к разработке этой теории.

Таким образом, с одной стороны, проблема изучения жанра литературной сказки остается открытой, с другой, её решение целесообразно в более широком контексте: сказочная традиция и её влияние на литературный процесс.

Изучение сказочной традиции открывает большие возможности для анализа появляющихся новых художественных форм, начиная с их происхождения, становления основных структур и кончая синтезированием их с современностью, когда происходит «второе рождение» жанра, в данном случае - литературной сказки. Причем, она далеко не единственная в «семействе» сказочных жанров.

Народная волшебная сказка прежде всего является пражанром лубочной сказки. Учитывая, что лубочная сказка занимает промежуточное положение между фольклором и литературой, её можно считать переходной формой от фольклорной к литературной сказке. Однако на деле все обстоит намного сложнее: лубочная сказка не прекращает своего существования и после того, как складывается жанр сказки литературной. Она продолжает активно функционировать в XIX веке параллельно с литературной сказкой и сказкой народной. Уже одно это обстоятельство заставило исследователей обратить пристальное внимание на специфику необычного жанрового формирования. И, несмотря на то, что лубочная

78 сказка привлекла внимание исследователей сравнительно поздно , в ее изучении достигнуты значительные успехи. Так, в монографии К.Е. Кореповой «Русская лубочная сказка» дана её обстоятельная жанровая характеристика. Исследователь выделяет по меньшей мере восемь жанровых отличий лубочной сказки от народной: условная достоверность, особый хронотоп, соединение сказки с «былью» (реальностью), условная славянская древность и др. , - позволяющие выделить её в самостоятельный жанр.

Такая жанровая определенность лубочной сказки, по сравнению с литературной, стала возможной потому, что первая воспринимается как форма реликтовая, а вторая как живая, развивающаяся, требующая постоянной корректировки. Причем, являясь формой переходной, лубочная сказка оказывала значительное влияние не только на литературную, но и на народную сказку, с чем нельзя не считаться, изучая роль сказочной традиции в русской литературе.

Народная сказка, кроме всего прочего, является основой и многих оригинальных, чисто литературных форм, которые одновременно могут испытывать влияние лубочной и литературной сказки.

Одним словом, сказочная традиция - явление довольно широкого порядка, требующее многоаспектного изучения, начало которому положили работы, посвященные народной, лубочной и литературной сказкам. Пора, соединив воедино эмпирические и теоретические изыскания, не только определить жанровые параметры литературной сказки, но и, разобравшись, как в ней индивидуальное одерживает верх над коллективным, надличностным началом, наметить пути её влияния (вкупе со сказкой народной и лубочной) на жанровую систему русской литературы.

Автор работы ставит перед собой следующие задачи:

1. Показать причины и условия, которые способствуют зарождению и развитию нового жанра - литературной сказки.

2. Выявить ее жанровую специфику.

3. Изучить влияние сказки на художественное творчество писателя ( на примере А.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, Л.Н.Толстого, В.Г.Короленко, И.А.Бунина, А.М.Горького и др.)

4. Подтвердить устойчивость жанровых границ на примере литературной сказки.

Итак, «спор» литературы с фольклором не закончился, и литературная сказка как жанр продолжает складываться. Изучить её поэтические особенности и жанровую специфику на основе сопоставительного и типологического анализа, как показывает практика, невозможно.

Поэтому мы предлагаем подходить к проблеме изучения литературной сказки не типологически, как это делает М.Н. Липовецкий, а исторически, следуя в русле исторической поэтики А.Н. Веселовского, многие положения которой разделял и В.Я. Пропп. Такой подход к обозначенной проблеме требует особого отбора анализируемого материала, в котором бы отражались все оттенки и перипетии вышеназванного «спора», рассматриваемого в историко-поступательном развитии. Во второй половине XVIII - начале XIX века сказки из появившихся к

80 этому времени сборников сознательно противопоставляются народным, выдаваясь за их антипод. Анализ материала наиболее популярных из названных сборников поможет нам понять, что из этого получилось, и к чему это привело. Следующий этап «спора» - когда литературную сказку считают продолжением фольклорной или её эпигоном. Лучше всего меняющийся взгляд на литературную сказку отражается через призму пушкинских сказок и творчество последователей Пушкина: П.П. Ершова, В.И. Даля и др.

Постепенно, в процессе «спора», выясняется, что литературная сказка не эпигон, а вполне самостоятельный жанр, имеющий свои структурные особенности. Подтверждением тому могут служить сказки А. Погорельского, В. Одоевского, Н.П. Вагнера и Салтыкова-Щедрина.

Причем, литературная сказка не просто самостоятельный жанр, а жанр литературный, оказывающий влияние на весь поэтический спектр русской литературы, что наглядно иллюстрируется творчеством видных русских писателей XIX века (в нашем случае - Н.В. Гоголя, А.Н. Толстого, В.Г. Короленко, И. А. Бунина, A.M. Горького).

Литературная сказка, оказавшись самостоятельным жанром, развивается и сегодня. Для того, чтобы определить вектор развития нового сказочного жанра, мы привлекаем к анализу сказки П. Бажова, С. Писахова, Б. Шергина и других современных писателей.

Отобранный материал для анализа определяет и структуру настоящей работы. Она состоит из введения, 3-х глав и заключения. Диссертационное исследование изложено на 401 странице машинописного текста. Библиография насчитывает 635 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Сказочная традиция в русской литературе XIX века"

-433-Выводы

1. Нравственный принцип в русской народной сказке носит жизнеутверждающий характер и является ядром жанра. Победа добра над злом достигается сказочным героем при наличии определенных условий. Одним из таких условий является чудесный вымысел. Таким образом, пространство сказочного жанра образуют нравственный, волшебный и реальный планы. Они имеют обязательный характер на всех этапах развития человеческого общества.

2. Говоря о литературной сказке как особом жанре, следует выделять две её разновидности. Первая обычно связывается со сказками А.С. Пушкина, П.П. Ершова, В.И. Даля, вторая — со сказками А. Погорельского, В.Ф. Одоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина. Первые отличаются от вторых главным образом тем, что в них продолжают развиваться жанровые особенности фольклорной сказки: много-эпизодный, но завершенный, строящийся по трехчастной схеме сюжет, особый хронотоп (место и время действия не определено), система смысловых повторов и т.д. По мере выделения литературной сказки в самостоятельный жанр она начинает более избирательно использовать перечисленные жанровые элементы, вырабатывая при этом свои собственные, в полной мере проявляющиеся в «нефольклорной» сказке. В результате обе выделенные разновидности литературной сказки обретают большую авторскую окраску.

3. У литературной сказки появляются свои, заметно отличающиеся от народной, жанровые особенности. Поскольку лубочная сказка является промежуточным звеном между народной и литературной сказками, то последняя заимствует от неё некоторые жанровые особенности, видоизменяя или подгоняя их под свою специфическую жанровую форму. Поэтому у литературной сказки появляются следующие отличительные черты: а) морально-нравственная установка остается та же самая, что и в народной сказке. Литературная сказка защищает человеческое достоинство, противопоставляя его всему антигуманному и противоестественному. Именно это, являясь своеобразной «точкой опоры», придает литературной сказке устойчивость и долговечность. б) от народной она отличается тем, что, если первая всегда имеет установку на вымысел (корни которого лежат в реальной действительности), то вторая на некоторую условную достоверность. Эта жанровая особенность характерна и для лубочной сказки. Однако авторы сказки литературной не просто соединяют сказку с «былью», а мотивируют это особой ситуацией, в которую попадает герой; в) в литературной сказке иное чем в народной и лубочной сказках пространство и время, иной хронотоп. Место действия в ней часто реальное, но «реальность» особая, создаваемая самим автором литературной сказки. Поэтому часто в ней два мира как бы противостоят друг другу (мир реальный и выдуманный писателем). В этой сказке действует два времени: настоящее и условно настоящее. Оба они обращены в будущее; г) фантастика в литературной сказке мотивируется фантазией автора или особым состоянием главного персонажа (сном, мечтой); д) система персонажей часто напоминает фольклорную: герой, антагонист, даритель, помощник. Однако в эту традиционную систему в сказке литературной вводится дополнительный персонаж: посредник между автором и другими героями; е) заметно усложняется композиция сказки. Однако, в отличие от сказки лубочной, которая также отличается сложной композицией, русские писатели - авторы литературных сказок, создавая собственные сюжеты, не пользуются традиционными фольклорными мотивами, а либо заимствуют их из художественной литературы, либо полностью полагаются на авторский вымысел; ж) из жанра коллективного литературная сказка превращается в жанр индивидуальный. В её центре фокусируется уже не фантастика, а фигура самого сказителя;

4. Черты «литературности» этой сказке придают: а) персонаж-рассказчик, дистанцирующийся от автора сказки; б) внутренний монолог персонажа в форме несобственно-прямой речи; в) авторская фантазия, выполняющая функцию сказочной фантастики; г) аллегорический и сатирический подтекст; д) психологический самоанализ характера сказочного персонажа; е) жанровый синкретизм.

Все это, вместе взятое, делает литературную сказку равноправным и полноценным жанром русской литературы.

5. Литературная сказка как жанр носит ярко выраженные черты творческой индивидуальности и чаще изменяет традиционным канонам сказочного жанра, чем следует им. Исключение составляет сказкотворчество наиболее талантливых писателей, например, А.С. Пушкина.

6. Поэтому само понятие «сказка» неимоверно расширяется в наше время. Однако вряд ли следует считать прямым продолжением сказочного жанра аллю-зионную, учебную, научно-познавательную литературные сказки, получившие в современной литературе большую распространенность (Е. Шварц, В. Каверин, А. Шаров и др.). Их источником часто являются книжные, романтические (фантастические) истории. Обращение к фольклору носит в них внешний, сюжетно-избирательный характер, оно создается за счет контрастирования сказочной формы и остро современного несказочного содержания. Не могут быть отнесены к прямому продолжению сказочного жанра современные сказки аллегорического или дидактического характера (С. Михалков, Э. Успенский), а также многочисленные переделки (или подделки), иронические переосмысления, построенные на снижении фольклорных образцов, и другие стилизаторские опыты.

7. Тем не менее, разнообразная и многочисленная трансформация жанра сказки привела его не к гибели, а к обновлению жанровой модели. Свою поразительную жизнестойкость сказочный жанр проявляет, не сохраняя, а преодолевая архаические черты старых традиционных сказок.

8. Сказочный жанр в современных условиях становится одной из форм концентрированного выражения нравственно-воспитательных задач литературы. Сама природа этого жанра, в структуре которого заложен нравственный принцип, способствует широкому использованию вымысла для изображения проблем нашего времени, позволяет поднять «нравственную идею» на высоту «абсолютного воплощения».

Сам по себе сказочный жанр способствует не только укреплению и «прояснению» человеческой морали, но и помогает стремительно меняющейся действительности обретать те основополагающие ценности, ориентации и убеждения, которые необходимы современному человеку, чтобы разобраться в логике борьбы добра и зла, чтобы успешнее совершенствовать свой духовный мир.

9. Сказочная традиция - явление более широкого порядка, чем создание нового жанра - литературной сказки. Она способствует синтезу фольклорного (сказочного) и литературных жанров. В результате появляются такие синкретические жанры, как роман-сказка, повесть-сказка, рассказ-сказка. Сказочная форма начинает служить материалом для создания разнообразных литературных форм. Русские писатели не только создают свои сказки, но и включают сказочную поэтику в свои художественные произведения, что придает им дополнительный эстетический импульс.

10. Изучение сказочной традиции позволяет осознать особую значимость жанровых закономерностей в литературном процессе. Судьба сказочного жанра, имеющего длительную фольклорную историю, а затем переходящего в разряд литературных, «авторских» жанров, свидетельствует о том, что и на литературной стадии жанровое мышление необходимо и не только не снимается или подавляется творческой индивидуальностью, а в ряде случаев «управляет ею». Поэтому жанр не следует относить к разряду «предрассудков» или «пережитков» предшествующих культур. Не жанр подчиняется законам таланта и ума, а скорее — наоборот. Жанр нужно учитывать всегда, от этого содержательность современного литературного процесса только выиграет, а в нем, как мы убедились, вызревает новая жанровая система.

Заключение

В современном литературоведении сложилось несколько жанровых концепций. Одни исследователи придерживаются традиционных взглядов на жанры и хотят в целости сохранить аристотелеву систему; другие не признают ни жанров, ни жанровых форм; третьи пытаются традиционное членение заменить на новое. Картина этого архисложного явления подробно и обстоятельно представлена в недавно вышедшей книге И.К. Кузьмичева «Введение в общее литературоведение XXI века» (Н. Новгород, 2001). Выступая против сторонников разрушения всех и всяческих жанров в современной литературе, ученый справедливо и аргументировано заявляет: «Нет никакого сокрушительного разрушения старой жанровой системы, а есть медленное, но неуклонное формирование новой системы жанров.»1. Формирование это идет очень медленно. Довольно часто новые жанры отталкиваются от старых, видоизменяя и перестраивая их. Не случайно все великие художники, и прежде всего А.С. Пушкин, не столько изобретали новые жанры, сколько гениально использовали старые, реформируя их.

Из жанровых систем, которых немного (первобытная, мифологическая, античная, фольклорная и современная), нам ближе всего две последних, тесно взаимосвязанных друг с другом. Фольклорная возникла раньше, и в силу этого литературные жанры зависят от устного народного творчества. С годами зависимость уменьшалась, литературные жанры обособлялись, однако это не значило, что взаимоотношения между жанровыми системами упрощались. Более того, жанровая система фольклора вносит существенные коррективы в традиционную классификацию и значительно обогащает современную жанровую систему, как, например, это делает сказка.

Сказочный жанр - один из самых древних, на протяжении многих веков игравший колоссальную роль в деле воспитания народа и в развитии мировой художественной культуры. Поэтому народная сказка - плод общих, многовековых творческих усилий - сложилась как одна из форм народного словесного искусства в период становления патриархальных отношений, выработав в ней положительные идеалы и основы народной нравственности.

Поскольку сказка оказалась вне религии, вне идеологических интересов молодого феодального русского государства, она становится ему не нужна. Поэтому средневековая литература высокомерно третирует сказку. Первый наиболее ощутимый удар наносится сказке в XVII веке, когда происходит углубленная классовая дифференциация русского общества. Она, как и весь фольклор, отступает из города, становится сугубо крестьянской сказкой, её основательно теснит письменная литература. Место сказки в жанровом ряду русской литературы занимает рыцарский роман.

Однако в конце XVIII - начале XIX века, когда заметно возрастает интерес высокообразованной части общества к устному народному творчеству, сказка не только вновь появляется на поверхности культурной жизни, но и постепенно начинает восстанавливать своё место в жанровом ряду русской литературы, существенно влияя на её развитие. Так появляются вначале лубочная, а затем и литературная сказка. Истоки её кроются в сборниках Чулкова - Левшина и их последователей, с которыми довольно тесно взаимосвязана и лубочная сказка.

Литературная сказка - одно из уникальных явлений литературы. Она создавалась в тот период, когда фольклор как коллективное искусство переживает кризис, когда начинают формироваться жанры, в которых ярче, чем раньше, выражается личное начало, появляются новые способы отражения действительности, близкие к индивидуально-профессиональному искусству.

Литературная сказка, являясь производной формой сказки фольклорной и впитавшая в себя элементы индивидуального творчества, существует параллельно с народной сказкой, переживает существенные жанровые изменения. Она в одно и то же время сближается и отходит от традиций сказочного жанра, оказывая самое значительное влияние на становление жанрового ряда русской литературы.

Только А.С. Пушкин возвращает литературную сказку в лоно традиционного жанра. Попытки ближайших предшественников Пушкина (Чулкова - Левшина, Карамзина и др.) успеха не имели, т.к. совершенно не принимали во внимание жанровую первооснову сказки. Насколько незначительное место занимала сказка в сознании виднейших исследователей жанровой системы, говорит тот факт, что в

Разделении на роды и виды" В.Г. Белинского она даже вообще не была упомянута.

Таким образом, благодаря Пушкину и его последователям Ершову, Далю, А. Погорельскому, В. Одоевскому сказка все-таки обретает жанровую самостоятельность в литературе. Однако равноправным жанром она пока еще не становится. К ней обращаются от случая к случаю, используют её мотивы, создают на её материале своеобразные "антисказки" (Вагнер), пользуются её формой, чтобы реализовать свой сатирический талант (Салтыков-Щедрин), пишут стилизаторские произведения "в духе сказки" (Вельтман), широко используют "сказку для детей". Сказка не занимает в реалистической литературе XIX века подобающего ей жанрового места. Все это происходит оттого, что, еще не сложившись в качестве полноценной замены народной сказки, жанр литературной сказки начинает рассыпаться, индивидуальный авторский прием берет верх, сказка становится из общенравственного, коллективного, жанром индивидуальным.

Так, например, П.П. Ершов, прямой последователь Пушкина, создает свой вариант литературной сказки, в которой уже появляется персонаж-рассказчик, с обособленным от автора сознанием.

Одновременно со становлением стихотворной литературной сказки идёт её развитие в прозе (О.М. Сомов, В.И. Даль, Н.А. Полевой и др.). Даль в большей степени, чем Пушкин и Ершов, использует жанровую форму литературной сказки для отражения реальной действительности, интерпретируя чисто пушкинские художественные приёмы: принцип удвоения сюжета и сказочных чудес. Практически Даль одним из первых вводит сказку в полноводный жанровый поток русской литературы.

Литературная сказка развивается и не на фольклорной основе. Ещё до сказок Пушкина и Даля предпринимаются попытки создания совершенно иной литературной сказки (А. Погорельский, В. Одоевский). Если сказки Погорельского связаны с фольклором хотя бы на функциональном уровне, то сказки Одоевского, отличаясь изощренной авторской фантазией, превращаются в остро-социальный авторский гротеск. Появление к этому времени пушкинской "Пиковой дамы" подкрепляет уверенность Одоевского в том, что сказочная фантастика играет роль своеобразного толчка для условно-литературного приема, позволяющего довольно убедительно показать изнанку действительности. С другой стороны, скорее всего "Пестрые сказки1' Одоевского подтолкнули Пушкина к созданию философской притчи ("антисказки") "О золотом петушке".

Появление "Пиковой дамы", "Золотого петушка" Пушкина и "Пестрых сказок" Одоевского подготавливают почву для сказок Вагнера и Салтыкова-Щедрина.

Н. Вагнер делает очередной шаг в авторской «реорганизации» сказочного жанра, создавая скорее авторскую аллегорическую повесть или рассказ - аллегорию с трагическим разрешением конфликта, чем сказку. Он переворачивает с ног на голову сказочные действия, делая непредсказуемым сказочный сюжет.

Вместе с творчеством Н. Вагнера в русскую литературу входит и западноевропейская сказочная традиция, ведущую роль в развитии которой сыграли сказки братьев Гримм. В свою очередь, прежде чем Якоб и Вильгельм выработали особые принципы публикации своих сказок, они изучили старейшие европейские сказочные сборники (Джамбаттиста Базиле, Шарля Перро, Иоганна Карла Августа Музеуса и др.) и даже познакомились с арабскими сказками «Тысяча и одна ночь». Заслуга братьев заключалась в том, что в фольклорной сказке они находили подлинное выражение национального и нравственного опыта народа.

Н. Вагнер впитывал западно-европейскую сказочную традицию опосредованно, через творчество любимого им X. Андерсена, на которого более полувека спустя ориентируется и молодой М. Горький, скорее полемизируя с формой андерсеновской сказки, чем повторяя её.

В отличие от Вагнера, Салтыков-Щедрин превращает свои сказки в социально-политические аллегории, сатирические памфлеты, ещё в большей степени отходя от традиций народной сказки в пользу авторского самовыражения, трансформируя чисто фольклорные и вырабатывая с их помощью явно литературные приемы: гротескный образ, сатирический подтекст, психологический самоанализ характера персонажа, внутренний монолог в форме несобственно-прямой речи и Др.

Можно сказать, что народная и литературная сказка существуют в XIX веке как бы параллельно. Причем, сказка литературная, заимствуя у фольклорной часто и содержание и форму, отходя от традиций жанра, интегрируется в литературу. В этом плане сказка Салтыкова-Щедрина завершает один из этапов становления литературной сказки как особой авторской художественной системы, фундаментом которой является жанр народной сказки, и открывает новые возможности использования сказочной поэтики в русской литературе. К этому времени под литературной сказкой понимают: во-первых, все то, что заключает в себе элемент чудесного (Пушкин); во-вторых, те произведения, которые хотя бы частично воспроизводят формальные элементы народной сказки (типа "жили-были") (Даль, Салтыков-Щедрин); в-третьих, аллегорические произведения (Вагнер), те, в которых животные обладают даром речи (Ершов); в-четвертых, произведения для детей нравоучительного, развлекательного или юмористического характера (Погорельский); "антисказки" (Вагнер) и т.д. И хотя в основе большинства литературных сказок в той или иной мере лежит традиционный жанр, лишь, касаясь сказок Пушкина, можно говорить о переходе фольклорного сказочного жанра в литературный с сохранением жанровой преемственности.

Мирно сосуществуя, литературная и народная сказка, каждая по-своему, оказывают влияние на развитие чисто литературных произведений. Еще О.М. Сомов вместе с В.И. Далем наряду со стилизацией жанра народной сказки пытаются ввести её в жанровый поток русской литературы. О.М. Сомов является одним из предшественников Н.В. Гоголя, которому и удалось в полной мере синтезировать фольклорные и литературные начала, включив народную сказку в литературно-художественную систему, сделав её одним из источников своего творчества. Писатель сдвигает саму сказку с вневременных позиций, поворачивает её лицом к повседневной жизни народа и общества. Гоголь, не нарушая сказочной нормативности, разрабатывает "грань" между таинственным и реальным за пределами жанровых ограничений, опираясь на открытое сказкой соотношение сущего - должного. При этом Гоголь избавляется от архаичной сказочной формы, вводя в созданный им сказ и живописную толпу реальных народных персонажей.

Удачу Гоголя можно объяснить тем, что ему удалось нарушить безличную позицию сказителя, заменив её позицией конкретного рассказчика, не идентичного автору.

Однако "прививка" сказки к литературному древу не принесла ожидаемые плоды. Новаторский процесс использования сказочного фольклора вне жанра литературной сказки, начатый Гоголем и подхваченный Вельтманом, постепенно сводится на нет: затухает в творчестве самого Гоголя и вырождается в обыкновенное оригинальничание у Вельтмана. И тот, и другой не обновили сказку для современного бытия, не пересоздали её жанр, оставив его в прежнем качестве.

Однако, скорее всего, именно Гоголь подтолкнул Пушкина к обновлению самого жанра сказки, подчинению её чисто литературному повествованию. Последователи Пушкина подводят русскую литературу не только к мысли о «реорганизации» сказочного жанра, но и к активному использованию его поэтических приемов в расширении художественных возможностей самой литературы.

Именно поэтому известные русские писатели второй половины XIX века в реализации сложившейся к тому времени сказочной традиции идут двумя путями. С одной стороны, пытаются создать новую разновидность литературной сказки, с другой, активно реализуют сказочную поэтику в своих несказочных произведениях. Так, Л.Н. Толстой вместо литературной сказки создает особый жанр народного рассказа, который открывает новую страницу толстовской психологической прозы, помогает писателю проследить "диалектику характера" своего персонажа. В.Г. Короленко превращает жанровые особенности сказки в своеобразные стилевые приемы, разнообразя и обогащая ткань своих произведений.

И.А. Бунин использует одновременно народную и литературную сказку для раскрытия сложной эволюции не только характера русского мужика, но и его непростых взаимоотношений с русским барином. Поэтому "сказочность" бунинско-го повествования базируется во многом на образной авторской символике и на откровенной фольклорной стилизации.

Проза Бунина впитывает в себя поэтический строй сказочного мышления, лиризм, задушевность и мелодичность народного языка, богатство его ритма и интонации. Не диалог, а внутренний монолог становится той формой стилистического построения речи, в которой полнее выступают приемы выразительности и авторской экспрессии. Одним из первых русских писателей конца XIX века Бунин вводит сказочную поэтику в художественную ткань своих произведений. Именно сказочная струя в творчестве Бунина вызывает явную трансформацию его короткого рассказа. Пейзаж превращается из фона в действующее лицо.

В плане использования стилевой тенденции, связанной с жанром сказки, Бунин смыкается с творчеством раннего Горького, которому был известен не только опыт Пушкина, Ершова, Даля в создании литературной сказки, но и опыт их последователей: Гоголя, Толстого, Короленко, Бунина. Например, вслед за Гоголем, Горький нарушает безличную позицию сказителя, заменяя её позицией более конкретного рассказчика, не идентичного автору. Поэтому вместо анонимного рассказчика появляется фигура доморощенного философа Макара Чудры, излагающего свои, якобы независимые от автора, мысли. Взгляд молодого писателя на Свободу, Любовь, Независимость в корне отличается от официально признанного и основывается не на государственной идеологической доктрине, а на нравственной целесообразности человеческой личности, как таковой. Мерилом же нравственности для Горького, как и для Пушкина, является сказка. Поэтому писатель, отстаивая свою позицию, прибегает не к помощи моралистической сентенции, а опирается на сказочных персонажей Лойко и Радду. Однако Горький видит в сказке не только вместилище нравственности, но и богатый набор поэтических художественных приемов, умело пользуясь которыми, он преодолевает эклектическую многостильность, характерную для его первых художественных опытов.

Опыт Пушкина и его последователей помогает Горькому синтезировать народную и литературную сказки на фольклорной основе. Это дает возможность писателю использовать сказочную традицию в жанрово-стилевом аспекте, делая упор на художественной ценности сказочного жанра. Сказочная форма начинает служить основой для создания литературного рассказа. Поэтому уже в "Макаре Чудре" сказка превращается в инструмент, реализующий авторский замысел.

Вначале Горький, осваивая сказочные приемы, пытается их "олитературить": вводя в свою "сказку" самостоятельную фигуру персонажа-рассказчика ("Макар Чудра") или мифологических персонажей ("Девушка и Смерть").

Уловив один из жанрообразующих стержней сказки - трехступенчатость, Горький кладет его в основу своих рассказов, одновременно насыщая их сказочной поэтикой (эпитеты, метафоры, сказочные образы .). Опыт Л.Н. Толстого подсказывает писателю, что сказочную поэтику можно использовать и вне сказочного сюжета и жанра. Понимая действенность жанровой формы сказки, Горький не пытается в чисто сказочную форму вложить новое содержание. Такие попытки, как известно, приводили к грубой фальсификации сказочного жанра (Вельтман), превращали саму сказку в аллегористический рассказ (Вагнер) или сатирический памфлет (Салтыков-Щедрин).

Горький, опираясь на опыт А.С. Пушкина, создает "сказку", продиктованную ему самой жизнью - босяцкую ("Емельян Пиляй", "Дед Архип и Ленька"). Если Пушкин, удваивая сюжеты своих сказок, условное сказочное действие насыщает конкретными деталями, то Горький мечту превращает в реальность. Расширяя вслед за Пушкиным жанровые границы сказки, молодой писатель на её основе приступает к выработке собственной самобытной стилистической системы.

Синтезируя воедино народную и литературную сказку, Горький в то же время испытывает влияние писателей-современников, прежде всего - Толстого, Чехова, Короленко, Бунина. Именно Короленко сделал все возможное, чтобы начинающий писатель не замыкался в жанре сказки. Толстой и особенно Бунин помогли Горькому не только проникнуть в глубины народных характеров его персонажей, но и выстроить свою специфическую жанрово-стилевую систему. Писатель вживляет сказку в художественную ткань собственных рассказов, а они утрачивают прямую связь со сказочной фантастикой. При этом традиционные сказочные приемы превращаются в неотъемлемую часть горьковской художественной системы.

Таким образом, жанровая система раннего Горького формируется, с одной стороны, под влиянием им же синтезированного жанра сказки, с другой, под влиянием Пушкина, Толстого, Короленко, Бунина . В итоге для Горького решающее значение играют не жанры в их обычном понимании, а смешанные структуры, своеобразные сплавы. Примером такой синтетической жанровой структуры служит рассказ "Коновалов".

Жанровая неординарность "Коновалова" налицо. С одной стороны, его начало документально (газетное сообщение), с другой - новеллистично по своему характеру. Концовка же рассказа создает особый контраст между безликостью газетной хроники и её содержанием. За пределы документально-очерковой структуры рассказ выводит его философская направленность. В основе рассказа (как и многих других) лежит большой спор о Человеке.

Горький практически продолжает жанровые поиски своих предшественников, опираясь при этом на сказку, соединяя воедино сказку и рассказ. Симбиоз жанра сказки и рассказа осуществляется постепенно.

Входя в литературную традицию, Горький выступает против "олитературенной" сказки, ориентируясь на её народную форму. По этой причине горьковская "Валашская сказка" включает массу фольклорных деталей в их чистом, неперера-ботанном виде.

Начиная с "Макара Чудры" проявляются жанровые атрибуты рассказа. В повествование вводится персонаж-рассказчик Чудра, речь которого контролируется автором. На первый план выдвигается жанровая форма рассказа, внутри которой Горький применяет сказочные художественные приемы.

Сказочные начала прочно входят в плоть художественного слова Горького и заявляют о себе даже в таких жанровых формах, которые не имеют ничего общего со сказкой. В очерках, набросках и фельетонах "Самарской газеты", "Нижегородского листка" и "Одесских новостей" писатель использует характерные сказочные приемы: трехкратные повторения слов, мотивов, ситуаций.

Одновременно в прозе Горького 90-х годов наблюдается "ломка" всех традиционных жанровых форм. Это четко прослеживается на примере расширения жанровых границ сказки.

Все сказки и рассказы, написанные Горьким в период с 1892 по 1896гг., можно выделить в художественный цикл, отличающийся единством тематических, образных и стилевых принципов.

Таким образом, втягиваясь в жанровый поток русской литературы 90-х годов, молодой писатель пробует свои силы в многочисленных малых жанрах, отдавая предпочтение ведущему из них - рассказу. Вступив в литературу, Горький ищет новые поэтические приемы в области художественного творчества. Другими словами, опираясь на жанровую форму сказки, Горький создает оригинальные индивидуальные произведения, вдумчиво используя при этом художественный опыт всей предшествующей литературы.

Заслуга Горького заключается в синтезе фольклора и литературы. Самое основное в том, что Горький заимствует у сказки принцип "живого стиля", а не просто её жанрово-стилевые каноны. Поэтому в горьковских рассказах многое идет от сказки как устного жанра. Их основное достоинство - живая разговорная авторская речь.

Даже отходя от жанровой структуры сказки, Горький никогда не порывает с ней нравственной связи. Как никто другой из его современников - писателей, Алексей Максимович обладал особым чувством сказочности, благотворно влиявшей на его нравственное ощущение мира и позволившее ему пропеть гимн Человеку.

На примере своего творчества Горький показал не только удивительную жизнестойкость жанра сказки, но и востребованность этого жанра письменной литературой. Продолжая опыт Пушкина в создании реальной сказки, создав свою - босяцкую сказку, Горький подвел нас к мысли о том, что каждый век нуждается в своей сказке.

Во многом благодаря Горькому сказочная традиция и прежде всего опыт Пушкина в создании реальной сказки переходит в современную отечественную литературу.

Век ХХ-й, разумеется, также не обходится без сказки. Появление сказок А. Толстого, М. Пришвина, А. Грина, В. Катаева, П. Бажова, А. Платонова и др. свидетельствует о том, что жанр сказки активно включается в освоение и изучение современной действительности.

В XIX веке народная и литературные сказки существуют как бы параллельно. Однако, уже к концу века литературная сказка постепенно оттесняет фольклорную, заимствуя, частично модернизируя её жанровую форму. Происходит синтез литературной и фольклорной сказки. Появляется даже особый жанр — нефольклорная сказка. Синтез литературы и фольклора в конечном итоге приводит к тому, что на основе жанра сказки создаются оригинальные индивидуальные произведения, например, рассказы М. Горького. В XX веке Писахов и Шергин продолжают в этом плане традицию Горького, существенно модернизируя её: если наш знаменитый земляк превращал сказку в рассказ, то его последователи — Писахов и Шергин — рассказ превращают в сказку, в центре которой стоит человек-артист из народа. Литература XX века наследует и традиции нефольклорной сказки, так, например, многие произведения А. Платонова отталкиваются от сказок Погорельского и Одоевского.

Другими словами, освоение жанровой специфики уже «открытого» жанра продолжается в XX веке и оказывается делом не только сложным, но и долгим. Вначале в сознании современников сказочный «жанр» еще не отделяется от «индивидуального произведения». Поэтому вместо сказки в отечественной литературе появляется полуфантастический и подчеркнуто авторский рассказ (Шварц, Каверин, Э. Успенский и др.). Таким образом, синтезированный Горьким жанр литературной и народной сказки снова начинает развиваться обособленно.

С одной стороны, появляется современная фольклорно-литературная сказка, которая не ориентируется на «сказочную реальность», на фантастическое. Оно может в ней присутствовать, а может не присутствовать. Центр тяжести переносится на образ сказителя, и сама сказка превращается в «сказку о сказителе», то есть приобретает характер рассказа.

С другой стороны, развиваются и чисто литературные сказки, представляющие из себя скорее игру со сказкой. Это перепев сказок Андерсена (С. Михалков), переосмысление сказок в духе современности таким образом, что от сказок остается лишь одна оболочка (Е. Шварц), «улучшение» их в литературном роде (Каверин), полуфантастический, подчеркнуто авторский рассказ (Э. Успенский, Р. Погодин.).

В результате само понятие «сказка» расширяется неимоверно, приобретает широкую многозначность. «Сказка» означает идеал, мечту, великую красоту, а иногда наоборот - ложь, обман, всякий вздор. В литературе XX века этим словом обозначается все, что угодно: популярное изложение нотной грамоты, правила уличного движения, различные путешествия, например, на Луну.

Наиболыиего распространения в отечественной литературе получает переосмысление традиционных сказочных образов и включение их в контекст общечеловеческих настроений (Е. Шварц, В. Каверин, А. Шаров). Традиционным сказочным образам придается постоянный иронический ореол, подвергающий сомнению их прежнюю самоценность и очевидность. Так появляется современная аллюзивная литературная сказка.

Однако эти иллюзорные произведения в «форме сказки» менее всего являются подлинной сказкой. Их право на существование обеспечивается исключительно за счет индивидуального мастерства того или иного писателя.

Сказочная традиция оживает и в современной фантастико-бытовой прозе: в романах В. Орлова «Альтист Данилов» и Н. Соколовой «Осторожно, волшебное (Сказки большого города)», в повестях В. Шефнера, в прозе В. Каверина «Вер-лиока» и В. Панова («Нормальный ход»; «Жизнь удалась»). Все перечисленные писатели исследуют грань между достоверно изображенной действительностью и невероятным, фантастическим.

Мы не оспариваем права на бытование произведений «в форме сказки», тем более, что этот вид литературы прочно укрепился и пользуется популярностью. Нас занимает вопрос прямого последовательного развития жанра сказки в современных условиях. Например, В.И. Белов полагает, что жанр сказки умирает вместе с многовековым национальным укладом, то есть с подлинной фольклорной сказкой2.

Уважаемый писатель не совсем прав. В действительности жанр не умирает, а трансформируется, приспосабливая к себе новые условия. В свое время слово, соперничая с жестом, победило, потому что не мешало процессу труда. Победив, устное слово надолго завоевало монополию. Однако появляется слово письменное, отбирая эту монополию, тесня устное слово. В результате фольклор (все его жанры, в том числе и сказка) отодвигаются на литературные задворки. С появлением радио, кино, телевидения, авторитет устного слова восстанавливается и фольклорные жанры, прежде всего сказка, начинают все больше и больше заявлять о себе.

-432В новых условиях сказочная традиция получает своеобразное преломление.

С одной стороны, продолжают развиваться традиции нефольклорной сказки, в итоге появляются её новые формы, с другой, современные писатели создают ал-люзивную литературную сказку. Даже наиболее талантливая повесть-сказка В.М. Шукшина «До третьих петухов» проходит по этому разряду. Наконец, учитывая опыт Пушкина и Горького, отечественные писатели используют сказку, как составную часть поэтической структуры своих произведений.

Однако возвращение авторитета устному слову не преминуло сказаться и на собственном развитии жанра сказки в XX веке. В нем индивидуально-личностное (авторское), характерное для аллюзионной литературной сказки, подменяется обобщенной объективностью. Таковы сказки Б. Сергуненкова и Е. Триновой. Они сохраняют прямую преемственность с традицией «вечного» сказочного жанра, улавливая грань между действительным и фантастическим, устным и письменным словом. Сохраняя гармонию мира, эти сказки указывают на ценности истинные и мнимые.

Таким образом, разнообразная и многолетняя трансформация жанра сказки не привела его к гибели. Преодолевая архаические черты жанра, современная сказка проявила исключительную жизнестойкость, обретая свое второе бытие — литературное. В результате традиции сказочного жанра оказываются сегодня не только не прерванными, но и с успехом продолжают развиваться в отечественной литературе. Творчество же Горького можно считать началом сложного и длительного процесса перехода фольклорного жанра в литературный. Одним словом, перефразируя любимую пословицу А.И. Солженицына, можно с полной уверенностью сказать: «Не стоит село без праведника, а современная литература - без сказки». Усилия современной сказки направлены на устроение гармонии мира, Человека. Несмотря на то, что она несет в себе элементы утопического, её нравственные принципы — не утопия, а скорее реальность. Сказка отрицает и осмеивает все, что противоречит гармонии, деформирует норму и закон. Поэтому так естественно, что именно сказка ведет большую литературу по нужному руслу, развивая её художественные и нравственные возможности.

Список научной литературыШустов, Михаил Парфенович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Андреев Н.А. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929.

2. Афанасьев А.Н. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: В 3 т.т. Т. 1-3 М., 1957.

3. Афанасьев А.Н. Народные русские легенды У Ред. и предисловие прив. доц. С.К. Шамбинаго. М., 1914.

4. Андерсен Г.Х. Сказки. М., 1977.

5. Аренберг А. У А.И. Бунина // Одесские новости, 1912, № 8559, 1 марта.

6. Бунин И. Письмо к В.В. Пащенко от 26 июня 1891 // Новый мир, 1956, №10, с. 204-205.

7. Бунин И.А. Собрание сочинений: В 9т.т. М., 1965-1967.

8. Бунин И.А. Окаянные дни. Лондон / Канада, 1973.

9. Братья Гримм Сказки. М., 1985.

10. Вагнер Н.П. Сказки Кота-мурлыки. М., 1991.

11. Великорусские сказки в записях И.А. Худякова. М.-Л., 1964.

12. Великорусские заклинания / Сост. Л.Н. Майков. СПб., 1868.

13. Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т.п. Материалы, собранные и приведенные в порядок П.В. Шейном. СПб., 1836, Т 1, вып. 1.

14. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 8 т.т. М., 1984.

15. Горький М. Собрание сочинений: В 30 т.т. М., 1949-1955 (ИМЛИ).

16. Горький М. Полное собрание сочинений: художественные произведения: В 25 т.т. / Гл. ред. Л.М. Леонов; зам. ред. А.И. Овчаренко М., 1968-1976 (ИМЛИ).

17. Горький М. Полное собрание сочинений: Варианты к художественным произведениям М., 1974-1979, Т. 1-8 (1) (ИМЛИ).

18. Горький М. Собрание сочинений: В 2 т.т. Berlin, 1923-1928.

19. Горький М. Письмо Горького Груздеву от 15 августа 1926г. // Архив A.M. Горького, Т. XI. Переписка с И.А. Груздевым М., 1966. С. 66-43820. Горький М. Письмо к И.П. Лодыжникову от 11 (24) сентября 1912г. // Архив

20. A.M. Горького, Т. VII Письма к писателям и И.П. Лодыжникову М., 1959. С.202

21. Горький М. Письмо к Н.В. Яковлеву от 30 сентября 1934г. (XXX, 360).

22. Даль В.И. Повести, рассказы, очерки, сказки. Горький, 1981.

23. Державин Г.Р. Сочинения. СПб., 1866.

24. Драгоманов М. Малорусские народные предания и рассказы. Киев, 1876.

25. Дуроп А.К. Приятное сновидение // Соревнователь просвещения и благотворения, №1822, №6.

26. Елагин Днепровский берег // Московский телеграф, 1829, ч. 29.

27. Зеленин Д.К. Великорусские сказки Вятской губернии. Петроград, 1915.

28. Катенин П.А. Стихотворения. Л., 1954.

29. Коренной П. Заонежские сказки. Петрозаводск, 1918.

30. Корнаухова И.В. Сказки и предания Северного края. Л., 1934.

31. Короленко В.Г. Собрание сочинений: В 5 т.т. Л., 1989.

32. Короленко В.Г. Полное посмертное собрание сочинений: В 50 т.т. Киев, 1925.

33. Левшин В.А. Русские сказки. М., 1780-1783.

34. Легенды Крыма (Сборник) Изд-е 10-е, перераб. и доп. Симферополь, 1974.

35. Лесков Н.С. Избранные сочинения. М., 1979.

36. Макаров М.Н. Кривич христианин и Ягая // Вестник Европы, 1827, №13.

37. Максимович М. Малороссийские песни. М., 1827.

38. Минаев Д.Д. Стихотворение и поэмы. Л., 1960.

39. Могырьзя и его сын (Сказка) // Ispirescu P. Legendele si basmele Romanilor. Bucure§ti, 1911, pp. 28sq., 107-111.

40. Молдавская сказка // Pamfile Т. Sarbatorile de vara la Romani. Bucure§ti, 1911, p.p. 28sq.

41. Малинка А.И. Сборник материалов по малорусскому фольклору. Чернигов, 1902.

42. Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений: В 12 т.т. М., 1948-1953.

43. Платонов Андрей. Собрание сочинений: В 3 т.т. Т.З М., 1985.

44. Пушкин А.С. Сочинения. М., 1949.

45. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 6 т.т. M.-J1., 1936.

46. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 16 т.т. М., 1949-1959.

47. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений // Под ред. С.А. Венгерова. СПб., 1907.

48. Пушкин А.С. Письмо JI.C. Пушкину // Пушкин критик. М., 1950. С. 63.

49. Пушкин А.С. Письмо Н.Т. Пушкиной от 21 августа 1833г. // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 17 т.т. М., 1996.

50. Полежаев А.В. Иман козёл // Вестник Европы, 1826, №11.

51. Поэты демократы 1870-1890 годов. Л., 1968.

52. Русская демократическая сатира XVII века. М., 1977.

53. Русские сказки Восточной Сибири. Иркутск, 1939.

54. Русские сказки в ранних записях и публикациях XVI-XVIII вв. М., 1971.

55. Русские сказки в записях и публикациях первой половины XIX века. М.-Л., 1961.

56. Садовников Д.Н. Сказки и предания Самарского края. СПб., 1884.

57. Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 20 т.т., М. 1974.

58. Сборник великорусских сказок Архива русского географического общества Вып. I-II / Издал A.M. Смирнов Пг., 1917 (Записки русского географического общества по отделению этнографии, Т. 44, вып. 1 -2).

59. Сергуненков Б. Сказки. Л., 1990.

60. Сказки и легенды пушкинских мест. М.-Л., 1950.

61. Сказки родного края. Горький, 1976 (Составитель В.Н. Морохин).

62. Скиталец М. Горький. Встречи // Октябрь, 1937, №2.

63. Сказки нижегородских сказителей. Н. Новгород, 1998 (Составитель М.П. Шустов).-44066. Сказки русских писателей. М., 1985.

64. Толстой JI.H. Полное собрание сочинений: В 90 т.т. М., 1928-1958.

65. Толстой JI.H. Собрание сочинений: В 12 т.т. М., 1972-1976.

66. Толстой JI.H. Азбука. Новая азбука. М., 1978.

67. Толстой и Тургенев. Переписка. М., 1928.

68. Тринова Е. Кружевные узоры. Архангельск, 1982.

69. Тринова Е. Кружевные сказки. JL, 1983.

70. Тысяча и одна ночь. Сказки арабские. Переведены с французского языка. М., 1774.

71. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем. М., 1954.

72. Чубинский П.П. Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западно-русский край. Т. II. М., 1876.

73. Чулков М.Д. Словенские сказки. М., 1766-1768.

74. Шаров А. Мальчик-Одуванчик и три ключика. М., 1972.

75. Шаров А. Человек-Горошина и простак. М., 1973.

76. Шергин Б., Писахов С. Сказы и сказки. М., 1983.

77. Шергин Борис Гандвик студеное море. Пермь, 1987.

78. Шергин Б. Поморские были и сказания. М., 1971.

79. Языков Н.М. Полное собрание стихотворений. М., 1934.1.

80. Адлейба Д.Я. Стиль сказки и его устные основы: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1980.

81. Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе А. Аарне. JL, 1979.

82. Аникин В.П. Русская народная сказка. Пособие для учителей. М., 1959.

83. Аникин В.П. Мир былин и сказок // Былины. Русские народные сказки. Древнерусские повести. М., 1979.

84. Аникин В.П. Гипербола в волшебных сказках // Фольклор как искусство слова. Вып. III. МГУ, 1975.

85. Аникин В.П., Круглов Ю.Г. Русское народное поэтическое творчество. М., 1987.

86. Бахтина В.А. Литературная сказка в научном осмыслении последнего двадцатилетия // Фольклор народов РСФСР. Уфа, 1979, Вып. 6.

87. Бахтина В.А. Чернышевский о сказке: К изучению в советской фольклористике. // Н.Г. Чернышевский: Статьи, исследования и материалы. Саратов, 1978, Вып. 8.

88. Бахтина В.А. Время в волшебной сказке. Проблемы фольклора. М., 1975.

89. Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971.

90. Богословская О.И. Постоянный эпитет в народной сказке // Исследования по стилистике. Пермь, 1976, вып. 5.

91. Богословская О.И. К вопросу о постоянстве эпитета // Исследования по стилистике. Пермь, 1970, вып. 2.

92. Борковский В.А. О двух ярких синтаксических особенностях русских сказок // Известия АН СССР, 1979, т. 38 (Сер. лит. и яз., №1).

93. Вавилова М.А. Эволюция некоторых разновидностей русской бытовой сказки // Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1971.

94. Ващук Ф.Т. Про художественные особенности украинской народной сказки // Народное творчество и этнография, 1960, №1.

95. Ведерникова Н.М. Русская народная сказка. М., 1975.

96. Венгеровская М.А. Ритмическая основа сказки и перевод // Теория и практика перевода. Киев, 1979. Вып. 2.

97. Вийделепп РЛ. О характере и рассказчиках эстонских народных сказок // Автореф. дис. канд. филол. наук. Таллин, 1967.

98. Вознесенский И.И. О складе или ритме и метре кратких изречений русского народа: пословиц, поговорок, загадок, присказок и др. Кострома, 1908.

99. Волков P.M. Сказка. Разыскания по сюжетосложению народной сказки (Т.1. Сказка великорусская, украинская, белорусская). Киев, 1924.

100. Гацак В.М. Сказочник и его текст (К развитию экспериментального направления в фольклористике) // Проблемы фольклора. М., 1975.

101. Герасимова Н.М. Формулы русской волшебной сказки // Советская этнография, 1978, №5.-442105. Герасимова Н.М. Пространственно-временные формулы русской волшебной сказки // Русский фольклор. Т. 18, JL, 1978.

102. Груздев И.А. О приемах художественного повествования // Записки передвижного театра. 1922, № 40-42.

103. Гузунова Е.А. Особенности синтаксиса народных сказок, записанных А.А. Шахматовым: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Л., 1952.

104. Давыдова О.А. К вопросу о традиционных языковых приемах и средствах русской народной волшебной сказки // Проблемы современной исторической лексикологии. М., 1979.

105. Емельянов Л.И. Проблемы художественности устного рассказа // Русский фольклор. Материалы и исследования. М.-Л., 1960.

106. Жирков А. Золотой сундук фольклора // Жирков А. Время, герой, литература. Фрунзе, 1979.

107. Жирмунский В.М. К вопросу о международных сказочных сюжетах // Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение: Восток и Запад Л., 1979.

108. Иванова А.А. К вопросу о происхождении вымысла в волшебных сказках // Советская этнография, 1979, №3.

109. Капица О.И. Русские народные сказки. М., Л., 1930.

110. Каргаполов Н.А. Художественные особенности русских бытовых сатирических сказок: Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1956.

111. Клюев Е.В. Опыт дефиниции стилеобразующей категории литературного сказа // Филологические науки, 1979, № 4.

112. Кравцов Н.И. Система жанров русского фольклора // Кравцов Н.И. Проблемы славянского фольклора. М., 1972.

113. Кравцов Н.И. Сказки как фольклорный жанр // Специфика фольклорных жанров. М., 1973.

114. Кузьмичев И.К. Жанровая природа сказа // Русская народная поэзия: Фольклористические зап. Горьковского гос. ун-та им. Н.И. Лобачевского. Горький, 1961, №1.

115. Курдованидзе Т.Д. Зрение сказочника // Сообщения АН ГССР, т. 95. Тбилиси, 1979, №2.-443120. Лупан С.Г. О состоянии мифологического и художественного образов впроцессе их генезиса // Известия АН МССР. Кишинев, 1979 (Сер. обществ.наук), №3.

116. Медриш Д.Н. Слово и событие в русской волшебной сказке // Проблемы художественной формы. Русский фольклор. Т. XIV Л., 1974.

117. Мелетинский Е.А. Поэтика мифа (Е.М. Мелетинский) АН СССР Ин-т мировой литературы им. A.M. Горького. М., 1976.

118. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. Происхождение образа. М., 1958.

119. Московкина И.И. Проблемы поэтики русского рассказа в новейших советских исследованиях // Вестник Харьковского ун-та, 1979, № 183 (Филология, вып. 12).

120. Неелов Е.М. Образ океана в народной сказке и научной фантастике // Проблемы детской литературы. Петрозаводск, 1979.

121. Нечаев А. О сказках и сказочниках // Иван меньшой разумом большой: Русские сказки. М., 1979.

122. Никифоров А.Н. Сказка, её бытование и носители // Капица О.И. Русские народные сказки. М.-Л., 1930.

123. Никифоров А.Н. К вопросу о мифологическом изучении народной сказки // Сб. отд. русск. яз. и слов. АН, Т. CI, № 8, Л., 1928.

124. Новик Е.С. Система персонажей русской волшебной сказки // Типологические исследования по фольклору. М., 1975.

125. Новиков Н.В. К художественной специфике восточнославянской волшебной сказки: Начальные и заключительные формулы // Отражение межэтических процессов в устной прозе. М., 1979.

126. Онегина Н.Ф. Русско-карельские фольклорные связи. Поэтика волшебной сказки: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Л., 1974.

127. Obenauer K.J. Das Marchen. Dichtung und Deutung. Frankfurt at Main, 1959.

128. Плужникова C.H. Композиционные и стилистические особенности белорусских героических сказок об осилке победителя змея: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1971.-444134. Polivka Jin Slovanske pohadky. Vychod slovanske pohadky. Praha, 1932.

129. Померанцева Э.В. Судьбы русской сказки в XVIII-XIX вв. // Автореф. дисс. . докт. филол. наук. М., 1964.

130. Померанцева Э.В. Судьбы русской сказки. М., 1965.

131. Померанцева Э.В. Сказка // Краткая литературная энциклопедия. Т. 6. М., 1971.

132. Пропп В.Я. Морфология сказки. Изд. 2-е М., 1969.

133. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946.

134. Рошияну Н. Традиционные формулы сказки. М., 1974.

135. Савельева Л.В. Отрицательные конструкции в некоторых прозаических жанрах русского фольклора // Язык жанров русского фольклора. Петрозаводск, 1977.

136. Сабинникова В.И. Конструкции разговорной речи в синтаксисе Пинежских сказок // Язык жанров русского фольклора. Петрозаводск, 1977.

137. Савченко С.В. Русская сказка. История её собирания и изучения. Киев, 1914.

138. Савушкина Н. Идейно-художественные особенности бытовой сказки и её общественно-воспитательная роль в современности. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1956.

139. Смирнов A.M. Систематический указатель тем и вариантов русских народных сказок // Известия отдел, русск. яз. и словесности АН, 1911, Т. XVI, 1912, Т. XVII, кн. 4, 1914, Т. XIX, кн. 4.

140. Саука И. Интонация в сказке // Фольклор: Поэтическая система. М., 1977.

141. Суханова B.C., Сало И.В. О некоторых типах лексических повторов северно-русской диалектной речи и северно-русской сказки // Язык жанров русского фольклора. Петрозаводск, 1975.

142. Табахьян П.В. Поэтика и перевод русских народных сказок. Днепропетровск, 1978.

143. Хоменко В.И. Фразеологический состав украинских народных сказок, записанных на Полтавщине: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Киев, 1962.

144. Цивьян Т.В. К семантике пространственных элементов в волшебной сказке // Типологические исследования по фольклору. М., 1975.

145. Чичеров В.И. Вопросы теории и истории народного творчества. М., 1959.

146. Юдин Ю.И. Поэтика русского героического эпоса: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Л., 1967.

147. Юдин Ю.И. Народная бытовая сказка в литературе: К вопросу о сказочном начале в повести Н.В. Гоголя "Иван Федорович Шпонька и его тетушка" // Научные труды Курского гос. пед. ин-та, т. 68, 1976.

148. Юдин ЮИ. Русская народная бытовая сказка: Автореф. дисс. . док-pa филол. наук. Л., 1979.

149. Язык жанров русского фольклора: Межвузовский научный сборник // Под ред. проф. З.К. Тарланова. Петрозаводск, 1979.

150. Язык жанров русского фольклора: Межвузовский научный сборник // Под ред. проф. З.К. Тарланова. Петрозаводск, 1977.

151. Яшин Д.А. Удмуртская народная сказка // Автореф. дисс. . канд филол. наук. Тарту, 1967.1.I

152. Азбелев С.Н. Отношение предания, легенды и сказки к действительности // Славянский фольклор и историческая действительность. М., 1965

153. Андреев Н.П. Пушкин и народное творчество // Уч. зап. ин-та им. Герцена, т. XIV, Л., 1938.

154. Аксаков К.С. Полное собрание сочинений: В 30 т.т., Т. 1. М., 1861.

155. Аникин В.П. Русская народная сказка. М., 1977.

156. Азадовский М.К. История русской фольклористики. Т. 1-2. М., 1958; 1963.

157. Азадовский М.К. Автор "Конька-горбунка" // Литература и фольклор. Л., 1938.-446166. Азадовский М.К. Пушкин и фольклор // Литература и фольклор. Л., 1938.

158. Арденс Н.Н. Творческий путь Л.Н. Толстого. М., 1962.

159. Ахматова А. Последняя сказка Пушкина // Ахматова А. О Пушкине (Изд. 2-е). Горький, 1984.

160. Ахматова А.А. О Пушкине. М., 1977.

161. Астахова A.M., Тудоровская Е.А. Жизнь народной сказки после 1861 года // Русское народное поэтическое творчество. Т.2, кн. 2. М.-Л., 1956.

162. Амфитеатров А.В. Литературные впечатления // Современник, 1911, №2.

163. Бараг Л.Г. Сказочная фантастика и народные верования // Советская этнография, 1966, № 5.

164. Бахтина В.А. Литературная сказка в научном осмыслении последнего двадцатилетия // Фольклор народов РСФСР. Уфа, 1979. Вып. 6.

165. Бахтин Н. Кот-мурлыка // Педагогическая мысль, 1923, №№1,2.

166. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963.

167. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 т.т. М., 1953-1954.

168. Благой Д.Д. "Руслан и Людмила" Пушкина // Уч. зап. МГУ, вып. 127. М., 1948.

169. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1830-1836). М., 1967.

170. Бонди С.М. Черновики Пушкина. М., 1971.

171. Ботникова А.Б. Гофман и русская литература (Первая половина XIX века). Воронеж,1977.

172. Бо Гренбек. Ханс Кристиан Андерсен. М., 1979.

173. Брауде Л.Ю. К истории понятия «литературная сказка» // Изв. АН СССР, 1977. Т. 36. Сер. лит. и яз., № 3.

174. Брауде Л.Ю. Ханс Кристиан Андерсен. Л., 1971.

175. Бухштаб Б.Я. Сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина. Л., 1962.

176. Бухштаб Б.Я. Библиографические розыскания по русской литературе XIX века. М., 1966.

177. Базанова В.И. Сказки Салтыкова-Щедрина. М.-Л., 1966.

178. Бушмин А.С. Сказки Салтыкова-Щедрина. Л., 1976.

179. Бычков С.П. Л.Н. Толстой. Очерк творчества. М., 1954.-447189. Бялый Г.А. В.Г. Короленко. М.-Л., 1949.

180. Буренин В. Пасквиль на Россию // Новое время, 1911, 11 февраля.

181. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

182. Веселовский А.Н. Сравнительная мифология и её метод // Веселовский А.Н. Собрание сочинений: В 16 т.т. Т. 14. М.-Л., 1938.

183. Веселовский А.Н., Жуковский В.А. Поэзия чувства и сердечного воображения. ПГ, 1918.

184. Вестник Европы, 1820, №№ 11,16.

185. Владимиров П.В. Введение в изучение истории русской словесности. Киев, 1896.

186. Владимиров П.В. Пушкин и его предшественники в русской литературе // Памяти Пушкина. Киев, 1899.

187. Владимиров П.В. Происхождение "Руслана и Людмилы" А.С. Пушкина // Киевские университетские известия, 1895, № 6.

188. Волков P.M. Народные истоки поэмы-сказки "Руслан и Людмила" Пушкина // Уч. зап. Черновицкого ун-та. Т. XIV, 1955.

189. Волков P.M. Народные истоки творчества А.С. Пушкина (баллады и сказки). Черновцы, 1960.

190. Волков А.А. Очерки русской литературы конца XIX начала XX веков. М., 1966.

191. Воскобойников В., Звонарева Л. Вчера и сегодня русской литературной сказки // Книжное обозрение, 1999, № 13, 30 марта.

192. Вопросы литературы, 1972 №3; 1973, № 11.

193. Виноградов В.В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. М., 1976.

194. Власова З.И., Даль В.И. // Русская литература и фольклор (первая половина XIX века). Л., 1976.205. В мире книг, 1978, № 8.

195. Герлован O.K. Русская литературная сказка XVIII начала XIX века // Дис. канд. филол. наук. М., 1996.

196. Гиппиус Василий Гоголь. Л., 1924.

197. Глинка Г.А. Древняя религия славян. Митава, 1804.-448209. Горький A.M. История русской литературы. М., 1939.

198. Гроссман Л. Салтыков-сказочник // Гроссман Л. Собрание сочинений: В 5 т.т. Т. IV, 1928.

199. Грузинский А.Е. Новая сказка Салтыкова-Щедрина // Красный архив. Т. II, 1922.

200. Гудзий Н.К. Лев Толстой. М., 1960.

201. Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. М.-Л., 1959.

202. Гусев В. Память и стиль. М., 1981.

203. Гусев В.Е. Эстетика фольклора. Л., 1967.

204. Гусейнов А. Золотое правило нравственности. М., 1979.

205. Гущин Ю.Г. Реальность и вымысел в произведениях В.Г. Короленко. Глазов, 1996.

206. Дошкольное воспитание, 1976, № 10.

207. Днепров В.Д. Многообразие стилей в реалистическом искусстве. М., 1961.

208. Евгеньев-Максимов В.Е. Н. Некрасов в борьбе с цензурой // Творчество Некрасова. М., 1939.

209. Елеонский С.Ф. Литература и народное творчество. М., 1956.

210. Еремина В.И. Н.В. Гоголь // Русская литература и фольклор (первая половина XIX века). Л., 1976.

211. Ерошкина 3. История сказки и её автора // Штурм, 1934, №7.

212. Жданов И.Н. Сочинения. Т. II. СПб., 1907.

213. Желанский А. Сказки Пушкина в народном стиле. М., 1935.

214. Загарин П. В.А. Жуковский и его произведения. СПб., 1883.227. Звезда, 1933, №1.

215. Зайденшнур Э.Е. Толстой и русское народное творчество // Л.Н. Толстой и русская литературно-общественная мысль. Л., 1979.

216. Зусман В., Сапожков С. Литературная сказка // Литературная учеба, 1987, № 1.

217. Иванов Г.В. В.Г. Короленко и "История одного города" М.Е. Салтыкова-Щедрина // Русская литература, 1960. Уч. зап. ЛГУ. Сер. филол. наук, вып. 58.-449231. Иезуитова Р.В. Пути развития романтической повести // Русская повесть1. XIX века. Л., 1973.

218. Иконников В. Граф Л.С. Мордвинов. СПб., 1873.

219. Ильин И.А. Одинокий художник. М., 1993.

220. История романтизма в русской литературе 1825-1840гг. М., 1979.

221. История русской литературы / Под ред. Е.В. Аничкова. Т. 1. М., 1906.

222. Ищук Г.Н. Эстетические проблемы народных рассказов Л.Н. Толстого. Ростов-на-Дону, 1968.

223. Кайсаров А.С. Славянская и российская мифология. СПб., 1810.

224. Калайдович К.Ф. Памятники российской словесности VII века. М., 1821.

225. Клевенский М. Художественная литература 70-х годов на службе революции // Литература и марксизм, 1931, №4.

226. Ковалев В.А. Особенности народных рассказов Льва Толстого // Проблемы типологии реализма. Свердловск, 1976.

227. Колпакова Н.П. Русская народная бытовая песня. М., Л., 1962.

228. Корепова К.Е. Русская лубочная сказка. Н. Новгород, 1999.

229. Кравцов Н.И. Проблемы славянского фольклора. М., 1972.

230. Кранихфельд Вл. На память о Щедрине // Утро Юга, Ростов-на-Дону, 1914, 6 января, №5.

231. Кузьмичев И. Литературные перекрестки (Типология жанров, их историческая судьба). Горький, 1983.

232. Кузьмичев И.К. Введение в общее литературоведение XXI века. Н. Новгород, 2001.

233. Куприянова Е.Н. Эстетика Л.Н. Толстого. М.-Л., 1966.

234. Кущенко З.А. Идейно-эстетическое своеобразие сатиры в сказке об Иване-дураке // Толстовский сборник. Доклады и сообщения XII толстовских чтений. Вып. 5. Тула, 1975.

235. Леонова Т.Г. Эволюция сказки в условиях современности // Сибирский фольклор. Т. 1. Томск, 1965.

236. Липовецкий М.Н. Поэтика литературной сказки. Свердловск, 1992.

237. Литературная сказка. История. Поэтика. Методика преподавания: Сб. статей и материалов. М., 1999.

238. Литературная сказка. История, теория, поэтика: Сб. статей и материалов. М., 1996.

239. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979.

240. Литературные манифесты западноевропейских романтиков / Собрания текстов, вступительная статья и общая редакция профессора А.С. Дмитриева. М., 1980.

241. Литературоведение. Труды кафедры русской литературы филол. ф-та Львовского гос. ун-та им. И. Франко. Вып. 2. Львов, 1958.

242. Литературное наследство. Т. 69, кн. 1, М., 1961, Т. 84, кн. 1-2, М., 1973.

243. Литературное обозрение, 1999, №13 от 30 марта.

244. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1990.

245. Лотман Ю.М. Звонячи в прадиднюю славу // Уч. зап. Тартусского гос. ун-та, 1977, вып. 414.

246. Лупанова И.П. Русская народная сказка в творчестве писателей первой половины XIX века. Петрозаводск, 1959.

247. Лупанова И.П. Современная литературная сказка и её критики (Заметки фольклориста) // Проблемы детской литературы. Петрозаводск, 1981.

248. Ляхова В.В. Жанровые особенности драматической сказки для детей // Проблемы метода и жанра. Томск, 1978.

249. Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903.

250. Медриш Д.Н. Фольклоризм Пушкина. Вопросы поэтики. Волгоград, 1987.

251. Медриш Д.Н. Литература и фольклорная традиция. Вопросы поэтики. Саратов, 1980.

252. Медриш Д.Н. "Все в безмолвии чудесном ." (Паралингвистический элемент в структуре Пушкинской сказки) // Язык и стиль. Метод, жанр, поэтика. Волгоград, 1977.

253. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М., 1986.

254. Мерзляков А.Ф. Краткая риторика. М., 1809.

255. Миллер В.Ф. Пушкин как поэт-этнограф // Этнографическое обозрение, 1899, № 1,2.

256. Михайлов О. Проза Бунина // Вопросы литературы, 1957, №5.

257. Московский телеграф, 1831, № 17.

258. Московский телеграф, 1833, ч. 51, №ХИ.

259. Мотылева Т.Д. О мировом значении Л.Н. Толстого. М., 1957.

260. Мохов И.А. К вопросу об изучении сказок Пушкина // Труды Ставропольского гос. пед. ин-та, 1949, №4.

261. Мущенко Е.Г., Скобелев В.П., Крайчик Л.Е. Поэтика сказа. Воронеж, 1978.

262. Мышковская Л. Л. Толстой. Работа и стиль. М., 1939.

263. Мышковская Л.М. Мастерство Л.Н. Толстого. М., 1958.

264. Нагишкин Д.Д. Сказки и жизнь. Письма о сказке. М., 1957.

265. Неёлов Е.М. Волшебно-сказочные корни научной фантастики. Л., 1986.

266. Неёлов Е.М. О категориях волшебного и фантастического в современной литературной сказке // Художественный образ и историческое сознание. Петрозаводск, 1974.

267. Неёлов Е.М. Современная литературная сказка и научная фантастика // Автореф. дис. . канд. филол. наук. Петрозаводск, 1973.

268. Неклюдов С.Ю. Статистические и динамические начала в пространственно-временной организации повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору. М., 1975.

269. Непомнящий В. Заметки о сказках Пушкина // Вопросы литературы, 1972, №3.

270. Непомнящий В. О сказках Пушкина // Пушкин А.С. Сказки. М., 1973.-452287. Непомнящий В. К творческой эволюции Пушкина в 30-е годы // Вопросылитературы, 1973, №11.

271. Нев1рова К. Мотиви украшсько1 демонольогп в "Вечерах" та "Миргород!" Гоголя // Записки Украшьского Наукового Товариства в Kmei, кн. V, Кшв, 1908.

272. Николаева Д.П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск. М., 1977.

273. Никифорова В.Ф. Сказки в кругу сатирических произведений Салтыкова-Щедрина // Анализ художественного произведения: Художественное произведение в контексте творчества писателя. М., 1987.

274. Оболенский JI.E. Характер таланта автора "Сказок Кота-мурлыки" // Мысль, 1881,№10, 11.

275. Оболенский JI.E. Кот-мурлыка как романист // Русское богатство, 1888, №1

276. Овчинникова JI.B. Литературная сказка XX века. Мир герой - автор. Южно-Сахалинск, 2000.

277. Орлов В.Н. Полевой и "Московский телеграф" // Очерки по истории русской журналистики и критики. М., 1950 Отечественные записки, Т. VIII, М., 1940, Т. XIX, М., 1843.

278. Поляков М.Я. В мире идей и образов (Историческая поэтика жанров). М., 1983.

279. Петровский Мирон Что открывает "Золотой ключик"? Сказка в контексте литературных отношений // Вопросы литературы, 1979, №4.

280. Померанцева Э.В. О русском фольклоре. М., 1977.

281. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975.

282. Привалова 3. Советская детская сказка 30-х годов. М., 1959.

283. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. М., 1976.

284. Пропп В.Я. Поэтика фольклора. М., 1998.

285. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. М., 1976.

286. Путилов Б.Н. Об историческом изучении русского фольклора // Русский фольклор, вып. 5. М.-Л., 1960.

287. Пыпин А.Н. История русской литературы. Т. III. СПб., 1902.-453305. Пыпин А.Н. История русской этнографии. Т. 1. СПб., 1890.

288. Поливанов Л. Примечания к "Сочинениям Пушкина". М., 1893.

289. Пелисов Г.А. О фольклорных основах "сказок" А.С. Пушкина // Советская этнография, 1950, №4.

290. Петрунина Н.И. Пушкин и традиция волшебно-сказочного повествования: к поэтике "Пиковой дамы" // Русская литература, 1980, №3.

291. Полевой К.С. О новом направлении в русской словесности // Московский телеграф, 1834, №5.

292. Путинцев A.M. Сказка П.П. Ершова "Конёк-горбунок" и её источники // Тр. Воронежского гос. ун-та. Т.1. Воронеж, 1925.

293. Постнов Ю.С. Русская литература Сибири первой половины XIX века. Новосибирск, 1970.

294. Поэты-демократы 1870-1890-х годов. Л., 1968.

295. Покровский В.Н. Николай Васильевич Гоголь. Его жизнь и сочинения. Сборник историко-литературных статей. М., 1915.

296. Поповкин А.И. Народные рассказы Л.Н. Толстого. Тула, 1957.

297. Пиксанов Н.К. Избранные сочинения В.Г. Короленко. Л., 1935.

298. Рев М. Сказки Щедрина: Изв. АН СССР Сер. лит. и языка, 1983, №2.

299. Роговер Е.С. Мера и формы комического в "Сказках" М.Е. Салтыкова-Щедрина// Сатира М.Е. Салтыкова-Щедрина. Калинин, 1977.

300. Розанов И.Н. Пушкинская плеяда. М., 1925.

301. Розанов М.Н. Пушкин и Ариосто // Изв. АН СССР Отд-е общественных наук, 1937, №2,3.

302. Р-ов П. Об источниках "Сказки о рыбаке и рыбке" Пушкина // Живая старина, 1893. Вып. 1.

303. Рудякова Н.А. Проблемы стилистического анализа художественных произведений // Автореф. дис. . докт. филол. наук. Воронеж, 1978.

304. Савушкина Н.И. Изображение внутреннего мира человека в русской социально-бытовой сказке // Фольклор как искусство слова. Вып. 2. М., 1969.

305. Сакулин П.Н. Русская литература. Ч. I и II. М., 1928-29.-454324. Sasonoff N. I. Contes populaires russes et allemandes "L1 athealune fran^aise.

306. Revue universelle de la litterature de la science et des beaux arts", 1855, № 32.

307. Сахаров Н.П. Русские сказки. СПб, 1841.

308. Семибратова И.В. Фантастическое в творчестве Пушкина // Замысел, труд, воплощение. М., 1977.

309. Северная пчела, 1831, № 220, 30 сентября.

310. Сиповский В.В. Очерки по истории русского романа. Т.1, вып. 2. СПб, 1910.

311. Сиповский В.В. "Руслан и Людмила" // Пушкин и его современники. Вып. IV. СПб., 1906.

312. Соколов Ю.М. Русский фольклор. М., 1938.

313. Соколов Ю.М. Пушкин и народное творчество // Литературный критик, 1937, №1.

314. Скобелев В.П. Об особенностях фольклорного сказа в "Русских сказках" В.И. Даля // Проблемы литературных жанров. Томск, 1975.

315. Скробова A.M. Раннее творчество В.И. Даля // Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1950.

316. Скабичевский A.M. Старый идеализм в современной оболочке // Скабичевский A.M. Сочинения: В 2 т.т., Т. 1. С-Петербург, 1895.

317. Соболевский А. Гоголь в истории русской этнографии. Харьков, 1909.

318. Слонимский А.Л. Вступительная статья // Пушкин А.С. Сказки. Л.-М., 1933.

319. Слонимский А. Мастерство Пушкина. М., 1959.

320. Смирнов И.П. От сказки к роману // Труды отдела древнерусской литературы. Л., 1972. Т. 27.

321. Страшнов С.Л. Анализ поэтического произведения в жанровом аспекте. Иваново, 1983.

322. Сумцов Н.Ф. А.С. Пушкин. Харьков, 1900.

323. Суханов П.Н. Обычаи, традиции и преемственность поколений. М., 1976.342. Сын отечества, 1832, №1.

324. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.344. Телескоп, 1831, №20.

325. Теория литературы. Т. 3. М., 1965.-455346. Теория литературы. М., 1978.

326. Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. М., 1976.

327. Тихонравов Н.С. Русские былины старой и новой записи. М., 1894.

328. Томашевский Б.В. Пушкин. Кн. 1. М., 1956.

329. Трубицин Н.Н. О народной поэзии в общественном и литературном обиходе первой трети XIX века. СПб., 1912.

330. Трубицин Н.Н. Пушкин и русская народная поэзия. Библиотека Великих русских писателей / Под ред. С.А. Венгерова. Т. IV, ч. 1. СПб., 1912.

331. Утехин Н.П. Жанры эпической прозы. Л., 1982.

332. У академика И.А. Бунина // Московская весть, 1911, 12 сентября.

333. Утков В.Г. Дорога "Конька-горбунка". М., 1970.

334. Харчев В.В. Наш Пушкин // Нижний Новгород, 1997, №2.

335. Храпченко М.Б. Лев Толстой как художник. М., 1963.

336. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М., 1987.

337. Черных П.Я. Несколько сибирских диалектизмов в "Коньке-горбунке" П.П. Ершова // Сибирская живая старина. Вып. 2. Иркутск, 1924.

338. Чернышева Т.А. Природа фантастики. Иркутск, 1984.

339. Черняев Н.И. Критические статьи и заметки о Пушкине. Харьков, 1900.

340. Чистов К.В. О принципах классификации жанров устной прозы. М., 1964.

341. Чудаков Р.И. Отражение мотивов народной словесности в произведениях Н.В. Гоголя. Киев, 1906.

342. Шаров А. Волшебники приходят к людям. М., 1974.

343. Широкова О.И. Сказочные и новеллистические сюжеты в древнерусских повестях XV-XVII веков // Автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1995.

344. Шкловский В.Б. Чулков и Левшин. Л., 1933.

345. Шкловский В. Лев Толстой. М., 1963.

346. Шкловский В. Повести в прозе. Т. 2. М., 1977.

347. Шнеерсон М.А. Фольклорный стиль в сказках Пушкина // Уч. зап. ЛГУ, вып. 3. Л., 1939.-456369. Шнеерсон М.А. "Руслан и Людмила" Пушкина // Уч. зап. ЛГУ, вып. 12. Л.,1941.

348. Шустов М.П. Сказочная традиция в русской литературе XIX века. Н. Новгород, 2000.

349. Языковедческий архив. Спб., 1913.

350. Янушкевич А.С. Особенности прозаического цикла в русской литературе 30-х годов XIX века. Эпическое начало в "Вечерах на хуторе близ Дикань-ки" Н.В. Гоголя // Сб. трудов молодых ученых. Томск, 1971.

351. Ярославцев А.К. П.П. Ершов автор сказки "Конек-горбунок". Спб., 1872.

352. Ярмыш Ю. О жанре мечты и фантазии // Радуга, 1972, №11.1.

353. Андреевич (Соловьев В.А.) Книга о Максиме Горьком и А.П. Чехове. СПб., 1900.

354. Андреевич (Соловьев В.А.) Очерки текущей русской литературы. Вольница (М. Горький. Очерки и рассказы) // Жизнь, 1900 № 4, 6, 8.

355. Андриевский Г.П. Сложное синтаксическое целое в ранних произведениях М. Горького // Уч. зап. Северо-Осетинского пед. ин-та Т. XXVI, вып. 1, 1963.

356. Атанов Г.М. О щедринских традициях в творчестве М. Горького // Вестник Ленинградского ун-та, 1972, №8 (история яз. и лит.), вып. 2.

357. Балухатый С. Горький и народное творчество // Правда, 1936, № 347, 18 декабря.

358. Балухатый С. Литературная работа М. Горького. М.-Л., 1936.

359. Балухатый С. Д. Стиль раннего Горького // Труды юбилейной научной сессии Ленинградского гос. ун-та. Секция филол. наук Л., 1946.

360. Балухатый С. "Песня о Соколе" // М. Горький: Материалы и исследования / Под. ред. С.Д. Балухатого и В.А. Десницкого. Т. III. М.-Л., 1941.-457384. Бабаян Э.И. Ранний Горький: У идейных истоков творчества. М., 1973.

361. Базанов В.В. О жанре литературного портрета в творчестве Горького // Русская литература, 1976, № 4.

362. Бамартьян М.К. Проза Горького 90-х годов XIX века и её место в истории языка русской художественной прозы // Вестник Москвоского ун-та. Филология. 1977, №4.

363. Баранов В.И. Огонь и пепел костра. М., 1990.

364. Белкина Н.П. Ранний Горький и проблема народности // Октябрь, 1936, №8.

365. Белкина Н. "Валашская сказка" М. Горького // Литературная учеба, 1936, №6.

366. Белкина Н. В творческой лаборатории М. Горького. М., 1940.

367. Белова Т.Д. Художественное решение проблемы красоты в творчестве М. Горького 90-х гг. // Проблемы идейно-художественных ценностей. Вып. 6. Саратов, 1978.

368. Беспалов И. Стиль ранних рассказов Горького // Беспалов И. Проблемы литературной науки: Сборник статей. М., 1930.

369. Благасова Г.М. Некоторые черты Ив. Бунина и М. Горького (на материале произведений о буржуазной цивилизации) // Проблемы реализма русской литературы начала XX века. М., 1976.

370. Благой Д. Литература и действительность. Вопросы теории и истории литературы. М., 1959.

371. Богач Г. Горький и молдавский фольклор. Кишенев, 1966.

372. Богданович А.И. Рецензия: "Очерки и рассказы М. Горького". Т. I II // Мир божий, 1898, №7.

373. Боцяновский Вл. В погоне за смыслом жизни // Критические статьи о произведениях Максима Горького. СПб., 1901.

374. Бонами Т.М. О жанровых особенностях "Сказок об Италии" // Уч. зап. Рязанского пед. ин-та, 1967 (труды кафедры лит.). Т. 39.

375. Бродский Н.Л. Работа Горького над "Челкашем" // Горьковские чтения. Т. I / Под. ред. акад. ЛупполаИ.К. М.-Л., 1938, 1939.-458400. Булгаков Н. Ранние произведения A.M. Горького // Горький М. Рассказы.1. Днепропетровск, 1976.

376. Бур дин В.И. Художественные приемы М. Горького в жанре сатирической сказки // Уч. зап. Пермского пед. ин-та, 1972, т. 102.

377. Бялик Б.А. В творческой лаборатории М. Горького // Мастерство русских классиков. М., 1959.

378. Бялик Б.А. Подвиг литературы: Сборник статей. М., 1973.

379. Бялик Б.А. Судьба Максима Горького. М., 1973.

380. Бялик Б. Что же такое "русская литература XX века?" // Вопросы литературы, 1963, №6.

381. Ветринский Ч. (Чешахин Е.Е.) Журнальное обозрение (. "Коновалов" М. Горького) // Обозрение, 1897, № 7-8.

382. Виноградов И. О языке и стиле Горького // Максим Горький. Тверь, 1928.

383. Владимирцев В. Народно-поэтические основы "Песни о Буревестнике". Казань, 1968.

384. Де-Вогтоэ, Мельхиор М. Горький как писатель и человек. Критический этюд / Пер. с франц. М. Михайлова. Одесса, 1903.

385. Волгарь, 1893, 26 октября (примечание редакции к публикации "Макар Чудра").

386. Волгарь, 1898, 27 сентября.

387. Волынский А. (Флексер A.JI.) Критика и библиография (М. Горький. Очерки и рассказы, 1898) // Северный вестник, 1898, № 10-12.

388. Воровский В.В. Литературно-критические статьи / Сост. и вступит, статья И. Черноуцяна. Подготовка текста и примечаний И. Черноуцяна и О. Семеновского. Л., 1956.

389. Волков Г.Г. Язык рассказов Горького "Весенние мелодии" и "Песня о Буревестнике" // Русский язык в школе, 1965, №3.

390. Волков А. Творчество раннего Горького // Что читать? 1937, №6.

391. Волков А.А. Художественный мир Горького: Советские годы. М., 1978.

392. Волков А.А. М. Горький и литературное движение конца XIX- начала XX веков. 2-е изд., исправ. и доп. М., 1954.-459418. Волков А.А. Русская литература XX века: Дооктябрьский период. 5-е изд.,исправ. и доп., М., 1970.

393. Волков А.А. Путь художника: М. Горький до Октября М., 1969.

394. Волков А.А. A.M. Горький. М., 1975.

395. Воробьева З.А. Раннее творчество A.M. Горького: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1952.

396. Воробьева З.А. К вопросу об образе героя рассказа М. Горького: "Коновалов".// Уч. зап. Ленинградского пед. ин-та им. А.И. Герцена, 1955, т. 120.

397. Воронова Л.А. Лексика, выходящая за границы общенародного языка в ранних рассказах A.M. Горького // Уч. зап. Туркменского ун-та Ашхабад, 1956, вып. 8.

398. Воронова Л.А. К вопросу о работе М. Горького над языком рассказов, 18921896гг. // Уч. зап. Туркменского ун-та, Ашхабад, 1958, вып. 14.

399. Воронова Л.А. Слова с окраской комизма в рассказах М. Горького 18921894гг. // Уч. зап. Туркменского ун-та, Ашхабад, 1967, вып. 49.

400. Воронова Л.А. Сниженная лексика в ранних рассказах М. Горького // Уч. зап. Туркменского ун-та, Ашхабад, 1964, вып. 34.

401. Гей Н.К. Многоголосие жизни и художественный мир М. Горького // Известия АН СССР, сер. лит. и яз., 1977, т. 36, вып. 5.

402. Гей Н.К. Соотношение факта и идеи как проблемы стиля (Художественный опыт Горького) // Многообразие стилей Советской литературы: Вопросы типологии. М., 1978.

403. Горький М.: Материалы и исследования. Литературный архив. Т. 1-4. М.-Л., 1934-1951 (Ин-т русской литературы).

404. Гречнев В.Я. Горький новеллист // Гречнев В.Я. Русский рассказ XIX-XX века (Проблематика и поэтика жанра). Л., 1979.

405. Гржебина З.И. Редакционная статья // Известия, 1946, № 142, 18 июня.

406. Груздев И. Горький и его время. 1868-1896. Изд. 3-е, доп. М., 1962.

407. Десницкий В.А. A.M. Горький: Очерки жизни и творчества. М., 1959.

408. Дмитраков И.П. Горький и народное творчество (Ранний период жизни) // Вопросы советской литературы. Д., 1953, т. 1.

409. Днепров В.Д. Многообразие стилей в реалистическом искусстве // Днепров В.Д. Проблемы реализма. М., 1961.

410. Драгомирецкая Н.В. Традиции Горького в стилевом движении современной прозы // Гуманистический пафос советской литературы. М., 1982.

411. Еремина И.Ф. JI. Толстой и М. Горький (Рассказ «Челкаш»: крестьянский и религиозно-философский аспекты) // Максим Горький сегодня (Горьковские чтения 1995). Н. Новгород, 1996.

412. Еремина И.Ф. «Старуха Изергиль» (Истоки образа) // Максим Горький на пороге XXI столетия. (Горьковские чтения 1998). Н. Новгород, 2000.

413. Еремина И.Ф. «Старуха Изергиль»: Генезис образа Ларры // М. Горький и XX век. (Горьковские чтения 1997). Н. Новгород, 1998.

414. Еремина И.Ф. Макар Чудра (философский аспект) // Ранний М. Горький (Горьковские чтения 1992). Н. Новгород, 1993.

415. Есаян Е.А. Пейзаж в ранних реалистических рассказах Горького // Уч. зап. Ереванского пед. ин-та, 1956, т. 7.

416. Жирков А.В. У костра, зажженного Горьким: Исследования, статьи, обзоры. Фрунзе, 1975.

417. Заика С.В. М. Горький и русская литература конца XIX начала XX века. М., 1982.

418. Заика С.В. Творчество A.M. Горького и проблемы литературной правопреемственности // Русская литература, 1982, №1.

419. Запорожский И. М. Горький и народное творчество // Труды Сухумского пед. ин-та, 1943, т.2.

420. Захарова В.Т. «Старуха Изергиль»: к проблеме индивидуализма // М. Горький художник и революция (Горьковские чтения 1990). Вып. 2. Н. Новгород, 1992.

421. Захарова В.Г. Импрессионистические тенденции в русской прозе начала XX века. М., 1993.

422. Землянова Н.В. Фольклоризм A.M. Горького и современная идеологическая борьба // Советская литература и мировой литературный процесс. Идейно-эстетические проблемы. М., 1975.

423. Злобин В.А. Специфика конфликта в рассказе М. Горького «Макар Чудра» // Ранний М. Горький (Горьковские чтения 1992). Н. Новгород, 1993.

424. Иванова 3. Алексей Максимович Горький // Горький М. Рассказы и сказки. М., 1965.

425. Игошин И.И. Ранние рассказы М. Горького о крестьянах в капиталистическом городе // Уч. зап. Могилевского пед. ин-та, 1959. Минск, вып. 6.

426. Игнатов И. Философия босячества (у Ришпена и г. Горького) // Критические статьи о произведениях Максима Горького.

427. Игнатов И.Н. Новости литературы и журналистики. М. Горький. Очерки и рассказы. Т.2 //Русские ведомости 1896, № 170, 21 августа.

428. Кагановская P.M. Лингво-стилистические особенности стихотворения Горького "Песня о Соколе" // Русский язык в школе, 1952, №5.

429. Калашников В.А. М. Горький и герои его ранних рассказов. Минск, 1975.

430. Калашникова Г.Ф. О художественном мастерстве A.M. Горького (очерк В.И. Ленин) // Русский язык и литература в школах УССР, Киев, 1978, № 5.

431. Карпенко М.А. Реализация семантико-стилистических возможностей литературного языка в индивидуально-авторских речевых стилях Л. Толстого и М. Горького (опыт сопоставительной характеристики) // Проблемы языка и стиля: Л.Н. Толстой. Тула, 1977.

432. Карпенко М.А., Сиротина В.А. Слово в художественной речи М. Горького. Киев, 1968.

433. Карпенко М.А. Реализация возможностей русского слова в речевых стилях Л. Толстого и М. Горького // Л. Толстой: проблемы творчества. Киев, 1978.

434. Карпенко М.А. Слово в творческой лаборатории М. Горького // Вестник Киевского ун-та, серия филол., 1975, № 17.

435. Касторский С.В. Горький художник: Очерки. М.-Л., 1963.-462464. Касторский С.В. Творчество Горького 1890-х годов // История русской литературы. Т. 10. Л., 1954.

436. Качаева Л.А. Выразительность сложных эпитетов у М. Горького и его современников // Труды Ярославского пед. ин-та, 1978, вып. 170.

437. Качаева Л.А. Системность характерологических средств в языке писателя (Эпитеты в ранних произведениях М. Горького) // Теоретические аспекты лингвистических исследований. Ярославль, 1979.

438. Кейтлина Т.О. Проблемы метода и стиля М. Горького 90-х годов // Вестник МГУ, сер. филол., 1987, № 3.

439. Кейтлина Т.О. О стилевых исключениях в раннем творчестве Горького // Из истории русского реализма в конце XIX начале XX века. М., 1986.

440. Келдыш В.А. Тип рассказчика в новеллах и очерках Горького: К проблеме положительного героя в творчестве писателя // О художественном мастерстве М. Горького. М., 1960.

441. Киртока А. "Легенда о Марко" и "Солдаты" М. Горького в бессарабской печати // Молдавско-русско-украинские литературные и фольклорные связи. Кишенев, 1967.

442. Киселева Л.Ф. Пушкинские традиции в восприятии Горького // Максим Горький и XX век (Горьковские чтения 1997). Н. Новгород, 1998.

443. Кнейчер В.Н. A.M. Горький и некоторые вопросы современной фольклористики // Вестник Харьковского ун-та, № 36, сер. филол., 1968, вып. 4.

444. Ковалев В.П. Приемы метафоризации в творчестве М. Горького // Русский язык в школе, 1968, № 1.

445. Колесникова Е.А. Романтическая сказка Горького "Девушка и смерть" // Вопросы романтизма в русской литературе Казань, 1964, сб. 2 (Уч. зап. Казанского ун-та, т. CXXIV, кн. 51).

446. Горького // Проблемы литературной критики. Тюмень, 1979.

447. Кравченко Вл. Споры и поиски: Заметки о раннем творчестве М. Горького // Днестровские зори: Литературно-художественный сборник. Кишинев, 1965.

448. Красунов В.К. О своеобразии конфликта сказки М. Горького "Девушка и Смерть" // М. Горький и вопросы литературных жанров: Межвузовский сборник. Горький, 1978.

449. Крутикова Л.В. Раннее творчество М. Горького (1892-1898гг.): Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Минск, 1950.

450. Крутикова Л.В. О некоторых особенностях изображения народа в творчестве М. Горького // Русская литература XIX века Л., 1958 (Уч. зап. ЛГУ, вып. 49, сер. филол, № 261).

451. Крутикова Л.В. Из наблюдений над стилем М. Горького (О мастерстве портретной характеристики в рассказах 1890-х гг.) // Уч. зап. Ленинградского ун-та, 1959, вып. 53, сер. филол., № 275.

452. Кузьмичев И.К. Рождение Буревестника: "Макар Чудра" М. Горького // О творчестве М. Горького. Горький, 1956.

453. Кузьмичев И.К. М. Горький и художественный прогресс. Горький, 1975.

454. Кузьмичев И.К. В нравственном мире Максима Горького // Волга, 1977 № 12.

455. Кузьмичев И. Забытый пушкинист М. Горький // Нижегородские новости, 1999, 18 мая, №89.

456. Кузьмичев И.К. Литература и нравственное воспитание личности. М., 1980.

457. Кузьмичев И.К. "На дне" М. Горького: Судьба пьесы в жизни, на сцене и в критике. Горький, 1981.

458. Кунарев А.А. Апокрифические истоки прозы М. Горького 1890-1900гг.: Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1996.

459. Кунарев А.А. Апокрифические истоки рассказа Горького «Старуха Изергиль» // Литературные отношения русских писателей XIX начала XX века. М., 1995.-464490. Ладыженский A.M. Еще раз о "Макаре Чудре" и "Старухе Изергиль" //

460. Горьковский сборник: К столетию со дня рождения М. Горького. Горький,1968 (Уч. зап. Горьковского пед. ин-та, вып. 110, сер. филол. наук).

461. Лебедев Я.М. Русская литературная сказка до Щедрина // Уч. зап. Ростовского пед. ин-та, факультет языка и литературы, т. III, 1940.

462. Леднева Т.П. Принципы изображения героя в произведениях Горького 18921899гг. // Максим Горький сегодня. Н. Новгород, 1996.

463. Леднева Т.П. Рассказ М. Горького «Однажды осенью»: Взаимосвязь художественного метода и субъектной организации // Максим Горький и XX век. (Горьковские чтения 1997). Н. Новгород, 1998.

464. Леднева Т.П. К вопросу о субъектной организации ранних рассказов М. Горького // Ранний М. Горький (Горьковские чтения 1992). Н. Новгород, 1993.

465. Леднева Т.П. Своеобразие художественного метода в рассказе М. Горького «Емельян Пиляй» // Горьковские чтения 1993. Н. Новгород, 1994.

466. Лексика, терминология, стиль: Межвузовский сборник / Горьк. гос. ун-т им. Н.И. Лобачевского. Отв. ред. Б.Н. Головин. Горький, 1976, вып. 5.

467. Ленобль Г.М. О М. Горьком художнике слова. Сб. статей. М., 1957.

468. Лобанов В.А. У художнш систем! Горького // Вестник Харьковского ун-та, 1977, № 154.

469. Лукьянов П.Х. Ранние сказки М. Горького // Дисс. канд. филол. наук. Саратов, 1952 (Саратовский гос. ун-т).

470. Любушкин В.И. Принцип иносказательности в поэзии М. Горького // Вестник Московского ун-та. Филология, 1976, № 5.

471. Макина М.А. Горький и советская новелла. Учебное пособие. Новгород, 1971.

472. Маленький фельетон // Волгарь, 1902, 4 апреля.

473. Манн Ю. Изучение художественных особенностей рассказа Горького "Старуха Изергиль" // Литература в школе, 1956, № 3.

474. Маскаев А. Мотивы сюжета "Девушка и Смерть" в мордовской литературе // Литературная Мордовия, 1961, № 24.-465505. Меньшиков М. Красивый цинизм // Книжки Недели, 1900, сентябрь.

475. Минакова A.M. О художественных открытиях в ранней новеллистике Максима Горького // Ранний Горький (Горьковские чтения 1992). Н. Новгород, 1992.

476. Минский Н. Философия тоски и жажда воли // Критические статьи о произведениях Максима Горького.

477. Микитенко П.М. Разрешение проблемы соответствия художественной формы и содержания (Об отборе языковых средств в "Песне о Буревестнике" A.M. Горького) // Уч. Зап. Астраханского пед. ин-та, 1953, вып. 3.

478. Микитенко П.М. о языке рассказов М. Горького "Макар Чудра" и "Старуха Изергиль" // Тезисы доклада IV научной конференции горьковедов Поволжья. Горький, 1961.

479. Без автора (Михайловский Н.) Рецензия: М. Горький. Очерки и рассказы. Т. 1-2 // Русское богатство, 1898, № 7.

480. Михайловский Н. Литература и жизнь. О г. Максиме Горьком и его героях // Русское богатство, 1898, № 9.

481. Михайловский Н. Литература и жизнь. Еще о г. Максиме Горьком и его героях // Русское богатство, 1898, № 10.

482. Литература и жизнь. Еще о г. Максиме Горьком и его героях // Русское богатство, 1898, № 10

483. Михайловский Б.В. Творческие искания молодого Горького: Особенности реализма раннего Горького // Горьковские чтения. 1947-1948. М., 1949.

484. Михайловский Б.В. Из этюдов о романтизме раннего Горького // О художественном мастерстве М. Горького. М., 1960.

485. Михайловский Б.В. Творчество М. Горького и мировая литература. 18921916. М., 1965.

486. Михайловский Б., Тагер Е. Творчество М. Горького. 2-е изд., доп. М., 1954.

487. Мокиенко В.М. Каламбуры у Горького // Русская речь, 1968, № 2.

488. Морачевский Н.Я. "Весенние мелодии" // М. Горький. Материалы и исследования. Литературный архив. Т. 1. Л., 1934.-466520. Морохин В.Н. Место фольклора в ранней публицистике М. Горького //

489. Горьковские чтения. 1973: Материалы конференции "A.M. Горький и литература народов СССР". Горький, 1974.

490. Морохин В.Н. Фольклор в публицистике М. Горького Нижегородского периода (1896г.) // Горьковские чтения 1974: Материалы конференции "Традиции Горького-публициста в советской литературе". Горький, 1975.

491. Морохин В.Н. A.M. Горький о критическом начале прозаических жанров фольклора // Горьковские чтения, 1975: Материалы конференции "A.M. Горький и литературная критика". Горький, 1976.

492. Муратова К.Д. М. Горький на Капри 1911-1913. Л.,1971.

493. Муратова К.Д. Горьковедение 1960-х гг. // Русская литература, 1968, № 1.

494. Муратова К.Д. М. Горький. Семинарий. М., 1981.

495. Муромский В.П. К Горькому живому, нехристоматийному // Литература в школе, 1992, № 5-6.

496. Мясников А.С. Художественные особенности ранних рассказов Горького // Проблемы социалистического реализма. М., 1959.

497. Назаренко Я.А. Творческая история и идейно-художественное значение "Весенних мелодий" и "Песни о Буревестнике" A.M. Горького // Уч. зап. Могилевского пед. ин-та, 1955, вып. И, Минск, 1956.

498. Недолин А.О. Психология босячества: По сочинениям М. Горького. Одесса, 1900.

499. Неизвестный Горький. М., 1994.

500. Никулина Н.И. Великие заветы (Советская литература и фольклор в оценке М. Горького) // Советская литература. Традиции и новаторство, 1976, вып. 1.

501. Нинов А. Мастер рассказа: заметки о стиле раннего Горького // Горький и вопросы советской литературы: сборник статей. Л., 1956.

502. Новиков В.В. О художественном новаторстве Горького // Литературная Россия, 1968, 14 июня.

503. Оболенский Л.Е. Максим Горький и идея его новых героев (критический этюд) // Критические статьи о произведениях Максима Горького.-467535. Оболенский J1.E. Талант Максима Горького. Спб., 1901.

504. Оболенский J1.E. Беседы о литературе и жизни. Идеалы М. Горького // Живописное обозрение, 1902. Приложение № 2.

505. Овсянико-Куликовский Д. Итоги русской художественной литературы XIX века // Вестник воспитания, 1911, № 7,8.

506. Овчаренко А. Раннее творчество М. Горького // Горький М. Рассказы. Пьесы. Мать. М., 1977.

507. Овчаренко А.И. М. Горький и мировая литература. Итоги художественных исканий // Москва, 1978, № 1.

508. Овчаренко А.И. М. Горький и мировая литература. Итоги художественных исканий // Москва, 1978, № 2.

509. Овчаренко А.И. М. Горький и мировая литература. Итоги художественных исканий // Москва, 1978, № 3.

510. Овчаренко А.И. Новые герои новые пути. От М. Горького до В. Шукшина. М., 1977.

511. Овчаренко А.И. М. Горький и литературные искания XX столетия. 2-е изд., доп. М., 1978.

512. Овчаренко А.И. О положительном герое в творчестве М. Горького 18921907: Статьи. М.,1956.

513. Оляндер JI.K. Русская литературная традиция и творчество М. Горького // Проблема традиций в русской литературе. Н. Новгород, 1998.

514. Осипова Н.О. Жанровые искания М. Горького на рубеже XIX-XX вв.: Девяностые годы // Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1981.

515. Островская С.Д. A.M. Горький о русской прозе конца 20-х начала 30-х годов: (Проблемы стиля и языка. По материалам личной библиотеки писателя) // Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1979.

516. О творчестве М. Горького: Сборник статей / Под ред. И.К. Кузьмичева. Горький, 1956.

517. Пейсохович М. Мастерство Горького (Обзор работ о творчестве A.M. Горького, изданных в 1963-1965 годах) // Вопросы литературы, 1966, № 4.

518. Перльмуттер А. Язык и стиль "Песни о Соколе" и "Песни о Буревестнике" // Литературная учеба, 1937, № 6.

519. Пиксанов Н. Горький и фольклор. Изд. 2-е доп. Л., 1938.

520. Платонов А. Пушкин и Горький // Платонов А, Собрание сочинений: В 3 т.т., Т. 2. М., 1985.

521. Платонов Б. О положительном герое в раннем творчестве Горького (18921898) // Уч. зап. Ленинградского пед. ин-та им. А.И. Герцена, 1958, т. 129.

522. Платонов Б. о реалистическом образе положительного героя в ранних произведениях A.M. Горького // Звезда, 1953, № 6.

523. Подгаецкая И.М. Анализ структурно-семантического единства произведения A.M. Горького "Часы" // Исследования по стилистике. Пермь, 1976, вып. 5.

524. Подгаецкая И.М. A.M. Горький // Подгаецкая И.М. Язык и стиль писателя. Библиография 1951-1958гг. Казань, 1961 (Уч. зап. Елабужского гос. пед. инта, т. X, каф. русского языка).i

525. Пожилова Л.В. Романтизм Горького в оценке культурно-исторической школы 900-х годов //Романтизм в художественной литературе. Казань, 1972.

526. Пожилова Л.В. Русская критика 900-х гг. о романтизме М. Горького // Уч. зап. Казанского ун-та, 1969, (изд. 1972), т. 129, кн. 7.

527. Пожилова Л.В. Романтизм М. Горького в оценке Н.К. Михайловского // Романтизм в русской и советской литературе. Казань, 1973, вып. 6.

528. Позднин Е.Н. О датировке рассказа "Старуха Изергиль" // М. Горький и современная советская литература: Межвузовский сборник. Горький, 1983.

529. Пономаренко Л.Г. Стилистика пейзажных описаний раннего Горького // Вестник Харьковского ун-та, серия филол., 1968, вып. 4, № 36.

530. Поссе В. Певец протестующей тоски // Образование, 1898, №11.-469565. Поссе В. Журнальное обозрение (Новые беллетристы М. Горький, С. Семенов, Я. Яблоновский. Оздоровление русской прессы) // Образование, 1896, №9.

531. Процанова Л.Н. Романтические тенденции в творчестве Горького // М. Горький. Проблемы творчества. Бельцы, 1968.

532. Прудникова Г.П. Функционально-текстовые глаголы говорения в употреблении A.M. Горького // Исследования по лексикологии русского языка. Киев, 1980.

533. Прусаков А.П. Фольклор документального значения в прозе М. Горького // Известия АН СССР, сер. литерат. и языка, 1966, т. 25, вып. 4.

534. Пулинец А.С. Об афористическом жанре и месте афоризма в творчестве A.M. Горького // Уч. зап. Черновицкого ун-та, сер. филол. наук, 1958, т. 29, вып. 5.

535. Пынзару С.Г. Бессарабская печать о Горьком (1900-1907гг.) // Актуальные вопросы истории марксистской литературной критики. Кишинев, 1975.

536. Райзе Е. Мастерство афористики A.M. Горького // Звезда, 1968, № 3.

537. Резников Л. Путь к "Песне о Буревестнике" // Советская Молдавия, 1956, 27 июня.

538. Рецензия: Периодические издания // Русская мысль, 1898, № 1.

539. Рецензия // Русское богатство, 1898, № 7.

540. Рецензия: Периодические издания // Русская мысль, 1895, № 8.

541. Рецензия: М. Горький "Озорник" // Русская мысль, 18897, № 9.

542. Саввин Н.А. Дети в произведениях М. Горького // Вестник воспитания, 1907, № 1.

543. Савилова Т.А. Об эстетических проблемах произведений М. Горького на молдавско-валашские темы // Уч. зап. Тираспольского пед. ин-та, Кишинев, 1971, т. 21.

544. Самвелян Г.К. Некоторые вопросы языка и стиля A.M. Горького (19091914гг.). Ереван, 1970.

545. Самвелян Г.К. Слово у Горького. Ереван, 1975.

546. Самвелян Г.К. Проблемы художественного стиля в произведениях A.M. Горького (1909-1917) // Автореф. дис. докт. филол. наук. Тбилиси, 1980.

547. Сафронова Э.П. Особенности художественного сознания раннего М. Горького // Уч. зап. Уральского гос. ун-та, Свердловск, 1968, № 84 (сер. филол., вып. 9).

548. Сахаров JI.M. О языке и стиле сказки A.M. Горького "Девушка и Смерть" // Труды Горьковского гос. пед. ин-та. им. A.M. Горького, 1940, вып. VIII.

549. Свидерская М.С. Работа над текстом рассказа Горького "Старуха Изергиль" в процессе изучения его идейного содержания // Вопросы преподавания русского языка и литературы. Иваново, 1960.

550. Семеновский О. Марксистская критика о Горьком. Кишинев, 1969.

551. Серебрянский М. Ранний Горький // Литературная учеба, 1937, № 6.

552. Сиротина В.А. Слово о сатире Горького // Русская речь, 1968, № 2.

553. Сиротина В.А. Море смеялось: к стилистике ранних романтических произведений Горького // Русская речь, 1971, № 1.

554. Сиротина В.А. Образная реализация слова как объект стилистики // Moei знавство, 1973, № 6.

555. Сиротина В.А. Идейно-эстетическое преобразование слова в художественной речи A.M. Горького // Вестник Киевского ун-та, 1976, № 18 (серия филол.).

556. Сиротина В.А. Особенности образного словоупотребления в произведениях М. Горького // Вестник Киевского ун-та (сер. филол., вып. 19).

557. Скабичесвский А. М. Горький. Очерки и рассказы // Критические статьи о произведениях Максима Горького.

558. Скабичесвский А. Типы строптивых людей среди народа // Сын Отечества, 1897, № 227, 22 августа.

559. Скабичевский А. Новые черты в таланте г. Максима Горького // Критические статьи о произведениях Максима Горького.

560. Словоупотребление и стиль М. Горького: Сборник статей / Отв. ред. докт. филол. наук Б.А. Ларин. Л., 1962.

561. Словоупотребление и стиль М. Горького. Описание семантико-стилистической системы писателя: Сборник статей / Отв. ред. проф. Л.С. Ковтун. Л., 1968.

562. Современная советская литература и художественный опыт Горького // Вопросы литературы, 1977, № 9.

563. Соколова Н.К. Стилистические функции сравнений в произведениях A.M. Горького // Труды Воронежского ун-та, 1969, т. 83.

564. Сокрутенко Е.Е. К вопросу о традициях и новаторстве в творчестве М. Горького: Образ рассказчика в раннем творчестве писателя // Литература в школе, 1966, № 5.

565. Стечкин Н.Я. Максим Горький (Его творчество и его значение в истории русской словесности и в жизни русского общества). Пб., 1904.

566. Сурпин М.Л. Сказки Г.Х. Андерсена в России // Уч. зап. Ярославского пед. ин-та, 1958, 28/38.

567. Сурпин М. Сомнительное новаторство: Легенда о Данко и её последнее толкование // Литературная Россия, 1969, № 20, 16 мая.

568. Сурпин М.Л. Соотношение романтизма и реализма в творчестве М. Горького 90-х годов // Проблемы взаимодействия литературных направлений. Днепропетровск, 1973.

569. Сухих С.И. Заблуждение и прозрение М. Горького. Н. Новгород, 1992.

570. Сухов Е.В. Цензурные дела о фельетонах Иегудиил Хламида // Уч. зап. Ленинградского гос. ун-та, 1946, № 76 (серия филол. наук, вып. II).

571. Тагер Е.Б. О стиле Горького // Уч. зап. Московского городского пед. ин-та им. В.П. Потемкина, 1952, т. 20, вып. 2.-472609. Тагер Е.Б. Вопросы стиля // Тагер Е.Б. Творчество Горького советской эпохи. М., 1964.

572. Тарасова А.А. Работа Горького над текстами ранних рассказов: Подготовка собрания сочинений в издательстве "Книга" 1923-1927 годы // О художественном мастерстве М. Горького: Сборник статей. М., 1960.

573. Тахо-Годи А.А. Миф и символ в рассказе М. Горького "Девушка и Смерть". Научные доклады Высшей школы // Филологические науки, 1968, № 4.

574. Фарбер JI.M. A.M. Горький в Нижнем Новгороде. 1889-1904: Очерк жизни и творчества. 2-е изд., перераб. и доп. Горький, 1968.

575. Феддерс Г. М. Горький // В. Мамонтов и др. Рабочая книга по литературе и языку для 8-го и 9-го годов обучения. M.-JL, 1930.

576. Федотов П. Стиль раннего Горького // Известия Крымского пед. ин-та, 1940, т. X.

577. Филиппов М.М. Письма о современной литературе (О Максиме Горьком) // Научное обозрение, 1901, № 2.

578. Ханов В.А. Рассказ М. Горького «Старуха Изергиль» в свете вечных духовных ценностей // Проблема традиций в русской литературе. Н. Новгород, 1998.

579. Ханов В.А. Религиозно-философские истоки творчества М. Горького. Н. Новгород, 2000.

580. Хоменко Н.И. Свободное слово и сердце матери (Из наблюдений над поэтикой романа М. Горького "Мать") // Литература Дальнего Востока и проблемы реализма. Хабаровск, 1976.

581. Христофоров Г.A. A.M. Горький и фольклор // Вопросы русской и зарубежной литературы. Горький, 1972 (Уч. зап. Ташкентского гос. пед. ин-та им. Низами, т. 86).

582. Череповский М.П. Организация сюжета в ранних реалистических рассказах М. Горького // Вопросы русской литературы. Львов, 1976, вып. 2.

583. Череповский М.П. Категория сюжета в художественной концепции Горького // Автореф. дис. . канд. филол. наук. Киев, 1976.-473622. Черкезова М. Легенда о Данко: Опыт стилистического анализа // Литература в школе, 1973, № 5.

584. Черняева В.М. Книжная лексика и фразеология в ранних произведениях М. Горького // Лексика, терминология, стиль. Горький, 1973, вып. 2.

585. Чистякова Н.А. Образы народных сказителей в творчестве A.M. Горького и И.А. Бунина // Горьковские чтения 88. Горький, 1988.

586. Чичерин А.В. Вес, острота и сила слова (О Горьком) // Чичерин А.В. Ритм образа. Стилистические проблемы. М., 1973.

587. Шетер И. Горький // Пути художественного прогресса. М., 1978.

588. Шнеерсон М.А. Фольклор в творчестве Горького 1892-1917гг. // Дис. . канд. филол. наук. Л., 1953 (Ленинградский гос. пед. ин-т им. А.И. Герцена).

589. Шустов Михаил Сказочные мотивы в раннем творчестве М. Горького. Н. Новгород, 1997.

590. Щусер А.Н. О стиле раннего творчества М. Горького: (По повести "Трое") // Уч. зап. Душанбинского пед. ин-та, 1962, т. XXXI (филол. серия, вып. 14)

591. Эвентов И. Сказки Горького // Литературная учеба, 1939, № 6.

592. Эльсберг Я. Об одном щедринском разговоре и одном горьковском рассказе // Огонёк, 1947, № 43.

593. Эльсберг Я.Е. Стиль Горького и стилевые искания в советской прозе М., 1968 (Материалы юбилейной научной сессии "Горький и современность").

594. Эльсберг Я.Е. Стиль Горького // Теория литературы. Т. 3. М., 1965.

595. Янкина Л.И. О некоторых особенностях ранней публицистики A.M. Горького // Писатель и время. Ульяновск, 1947.

596. Язикова Ю.С. Слово в языке М. Горького. Горький, 1985.