автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Социально-экономическое и политическое положение нойонов и зайсангов в калмыцком обществе в конце XVIII - начале XX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социально-экономическое и политическое положение нойонов и зайсангов в калмыцком обществе в конце XVIII - начале XX вв."

Батыров Валерий Владимирович

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ НОЙОНОВ И ЗАЙСАНГОВ В КАЛМЫЦКОМ ОБЩЕСТВЕ В КОНЦЕ XVIII- НАЧАЛЕ XX ВВ.

Специальность 07.00.02. - "Отечественная история"

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва - 2004

Работа выполнена на кафедре отечественной истории Калмыцкого государственного университета.

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Команджаев Александр Нармаевич Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Жуковская Наталия Львовна;

Ведущая организация: Астраханский государственный университет

Защита состоится « 12 » февраля 2004 г.в 11 часов на заседании Диссертационного совета Д 002.018.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте Российской истории РАН по адресу: 117036, Москва, ул. Дм. Ульянова, д. 19.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института Российской истории РАН

Автореферат разослан » Л-М^РА 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат исторических наук, доцент Антонова Елена Анатольевна

Д.002.018.01

кандидат исторических наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

25075

Актуальность темы исследования. История калмыцкой светской аристократии долгое время по разным причинам была наименее изученной темой в трудах отечественных историков. В историографии остались слабо освещенными вопросы социального статуса и эволюции аристократии, практически не был изучен вопрос о хозяйственной роли и численности нойонов и зайсангов. Нет также специальных работ о политическом положении знати в калмыцком обществе.

Между тем полная картина развития калмыцкого общества может быть объективно освещена лишь в том случае, если будут самым тщательным образом учитываться все социальные группы. Без изучения истории калмыцкой элиты было бы затруднительным составить представление о социально-экономическом, политическом и культурном положении калмыцкого народа в конце XVШ - начале XX вв. Исследование истории калмыцкой аристократии позволит во многом иначе оценить смысл и последствия ряда значимых явлений в истории калмыков. Это придает диссертации особую значимость, поскольку для современной исторической науки каждая работа, проливающая свет даже на малозначимые исторические события, является актуальной.

Как известно, XIX в. стал переломным этапом в развитии калмыцкой аристократии. Развитие рынка, форсированное реформами второй половины XIX в., вызвало существенную ломку сословных социальных структур и модернизацию основ жизнедеятельности большей части калмыцкого этноса, что наряду с изменениями в духовной сфере и традиционном сознании порождало обострение противоречий в межсословных отношениях. К началу XX в. данные процессы обусловили ухудшение общественно-политического и социально-экономического положения нойонов и зайсангов. Показателем изменений в среде привилегированного сословия могут служить факты усиления аккультурационных процессов на рубеже XIX - XX вв.

Необходимо отметить, что эволюция социально-экономического положения аристократии в процессе интеграции волжских калмыков в состав Российского государства представляла собой явление, характерное для многих кочевых народов, живущих на территории

РОС,НАЦИОНАЛЬНА*I _3|_ БИБЛИОТЕКА I

СПетербт^ 5

о» [

России. В свете слабой изученности общественного строя кочевых народов, когда многие вопросы социальной структуры номадов остаются дискуссионными, актуальны все исследования, которые помогают составить более подробную историю кочевых народов мира.

Цель и задачи исследования.

Цель исследования - воссоздать, по возможности, целостную картину социально-экономического и политического положения калмыцких нойонов и зайсангов в обществе, раскрыть его характерные черты и особенности.

Основная задача представленной работы - показать изменения в социально-экономическом и культурном положении привилегированных сословий калмыков в период после ликвидации Калмыцкого ханства.

В соответствии с задачей исследования в работе проводится изучение места и роли калмыцкой знати во взаимоотношениях с российским правительством в конце XVIII - нач. XX вв. Большой научный интерес вызывает целенаправленная политика ограничения и лишения калмыцкой знати автономных начал в управлении, которая со всей очевидностью проявилась во все возрастающем росте зависимости от администрации.

Особое значение имеют задачи освещения проблем перехода нойонов и зайсангов к оседлому образу жизни. В социально-экономической области нельзя обойти вниманием включение их хозяйства в систему товарного производства; причин и последствий этих процессов, аккультурации калмыцкой знати, ее постепенного вхождения в состав российского дворянства.

Методы, исследования. Общей методологической основой, работы стали труды отечественных историков-специалистов в области истории номадов указанного периода и востоковедов.

Главным методологическим принципом явился принцип историзма и объективности в оценке конкретных фактов и явлений в историческом контексте развития региона. В зависимости от конкретных ситуаций использовались методы логического восхождения от частного к общему и от общего к частному. Именно единство исторического и логического позволило с достаточной степенью достоверности анализировать поставленную проблему.

Хронологические рамки исследования охватывают период с момента ухода большей части калмыков в Китай и последовавшей затем ликвидации Калмыцкого ханства в 1771 г. и до октябрьских событий 1917 г.

Важной теоретической проблемой при изучении истории калмыцкой аристократии является ее периодизация. В отечественной историографии сложилась четкая периодизация истории калмыков в конце XVIП - начале XX вв. Общепринятым рубежным событием указанного периода считается проведение реформы 1892 г. по отмене «обязательных отношений» в Калмыкии, которое стало поворотным фактом, повлиявшим на социально-экономическое и политическое положение всех сословий калмыцкого общества. Тем самым история Калмыкии делится на два периода - до и после 1892 г. Данная периодизация с незначительными коррективами применяется до настоящего времени и используется в настоящей диссертации.

Территориальные рамки исследования охватывают территорию современной Республики Калмыкия (Калмыцкая степь Астраханской губернии и Большедербетовский улус Ставропольской губернии).

Степень изученности темы. Проблема изучения истории калмыцкой светской аристократии в конце XVШ - начале XX вв. до настоящего времени в целостном виде не привлекала внимания отечественных и зарубежных историков и как отдельная тема не рассматривалась. Однако сведения по истории нойонов и зайсангов мы можем найти практически у всех исследователей истории Калмыкии.

Всю обширную литературу по данной теме мы можем условно разделить на три части: дооктябрьскую историографию (XVIII -1917 г.), историографию советского периода (1917-1991 гг.) и постсоветскую историографию (1991 - 2003 гг.).

Главным достоинством дореволюционной историографии является то, что ученые, описывавшие историю и быт калмыцкого народа, являлись современниками исследуемого периода. В своих работах они опирались на собственные полевые материалы, собранные методом непосредственного наблюдения.

Изучение Калмыкии в историко-этнографическом плане началось со второй половины XVIП в., когда Академия наук стала организовывать экспедиции, участники которых проявили интерес к изуче-

нию калмыцкого народа1. Наблюдения над культурой и бытом калмыков позволили им начать исследование сословных групп.

В XIX в. ученые и представители интеллигенции России продолжили изучение истории и быта калмыцкого народа. На смену спорадическим наблюдениям участников академических экспедиций пришли систематические наблюдения ученых, ссыльных общественных деятелей или администраторов, уже непосредственно связанных своей деятельностью с Калмыцкой степью. В сферу их наблюдений неизбежно вошла и характеристика социально-экономического положения калмыцкой знати в XIX в. Такими этнографами были Н.И. Страхов - главный пристав калмыцкого народа, Н. А. Нефедь-ев - писатель и чиновник, Ф.А. Бюллер - эмиссар Русского географического общества в Калмыцкой степи, журналист П.И. Небольсин2 и др.

Н.И. Страхов, будучи приставом калмыцкого народа, имел непосредственное отношение к управлению и видел многие стороны социального устройства калмыков. Он впервые обратил внимание на факты появления в калмыцком народе элементов крепостного права под влиянием российской администрации.

Серьезного внимания заслуживает работа Н.А. Нефедьева. Автор выделил в калмыцком обществе четыре сословия: владельцев (нойонов), зайсангов, духовенство и простолюдинов. Он вкратце описал их положение, права и обязанности.

По сравнению со своими предшественниками Ф.А.Бюллер обратил большее внимание на общественный строй калмыков. По мнению барона, уход калмыков в 1771 г. никак не поколебал устои традиционного калмыцкого общества. Автор оставил много сведений по домашнему быту высшего сословия.

1 Лепехин И. Дневные записки путешествия доктора и Академии наук адьюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства в 1768 г. и 1769 г. СПб., 1771; Паллас П.С. Путешествия по разным провинциям Российской империи. 4.1. СПб., 1773 г.; Ч.З. СПб., 1788; Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. Ч. IV. СПб., 1799.

2 Страхов И.А. Нынешнее состояние калмыцкого народа с привосокуплением калмыцких законов. СПб., 1810; Нефедьев H.A. Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте Н. Нефедьевым. СПб., 1834; Бюллер Ф.А. Инородцы Астраханской губернии II Отечественные записки. 1846. Отд. 2, Т. 47,48,49; Небольсин П.И. Очерки быта Хошеутовского улуса. СПб., 1852.

Большое количество сведений об общественном устройстве калмыков оставил в своей работе П.И.Небольсин. Главным достоинством его работы является то, что автор дал широкую картину социальных отношений калмыков, и, в частности, установил, что калмыки принесли из Средней Азии то же устройство, какое имели и все монгольские народы. П.И. Небольсин в последующем своем изложении давал определения таким хозяйственно-административным единицам, как аймак, анги, улус.

Большой вклад в изучение истории калмыцкой аристократии внес чиновник К.И. Костенков3. Заинтересовавшись историей происхождения привилегированных калмыцких сословий, К.И.Костенков установил, что они своими корнями уходят в древнюю историю монголов. Проследив, как постепенно расширялись права нойонов над подвластным им населением в период до и после прихода калмыков в Россию, он пришел к выводу о том, что русское правительство проводило поощрительную политику по отношению к калмыцким нойонам. Зайсанги, по мнению автора, были ошибочно признаны российским законодательством привилегированным сословием.

Особое место в калмыковедении занимает этнограф И.А. Житец-кий4. В области общественного устройства калмыков, исследователь определял взаимоотношения нойонов с подвластными, «как патриархально-рабовладельческие с правом высшего сословия не только над имуществом, но и над жизнью простонародья»5.

В историографии советского периода первым, кто косвенно затронул историю привилегированного сословия стал профессор Н.Н. Пальмов6, который в своих трудах описывал социальную и политическую историю калмыков с XVII в.

После выхода работ Н.Н. Пальмова трудно назвать такие же комплексные труды по указанному периоду истории Калмыкии. В то же время были сделаны крупные шаги в изучении номадизма. С

1 Костенков К.И. Исторические и статистические сведения о калмыках, кочующих в Астраханской губернии с картою Калмыцкой степи. СПб., 1870.

4 Житецкий И.А. Астраханские калмыки. Астрахань, 1892.

5 Там же. С. 17-18.

' Пальмов H.H. Этюды по истории волжских калмыков. Ч. 1-5. Астрахань, 1926-1932.

появлением работ Б.Я. Владимирцова, И.Я. Златкина, Г.Е. Маркова связано теоретическое осмысление многих проблем истории кочевых обществ7.

В советское время в освещении истории Калмыкии на ведущие позиции вышла социально-экономическая проблематика. Так, этой проблематике была посвящена работа А.Лебединского «Большедер-бетовский улус во второй половине XIX в.»8, которая была обзором социально-экономической жизни улуса.

В конце 50 - начале 60-х гг., после восстановления в 1957 г. автономной республики Калмыкия, крупнейшим совместным трудом историков и этнографов России стали «Очерки истории Калмыцкой АССР»9. В подготовке первого тома приняли участие Н.В. Устюгов, И.Я. Златкин, Е.Н. Кушева, Д.А. Чугаев, Т.И. Беликов, У.Э.Эрдниев и другие российские ученые. В «Очерках» было дано подробное описание сословной структуры кочевого общества. Данная работа стала обобщением всей предшествующей разработки истории Калмыкии, заложила основу и определила общее направление дальнейших исследований.

Последующие исследователи советского периода - У.Э. Эрдниев, А.И. Наберухин, А.И. Карагодин, Л.С. Бурчинова, И.В. Борисенко, Т.И. Беликов и К.П. Шовунов, преимущественно касались истории Калмыкии XIX - нач. XX вв.10 Были исследованы проблемы перехода калмыцкого населения к оседлому образу жизни и связанные с ними вопросы аккультурации привилегированного сословия.

7 Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934; Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. М., 1983; Марков Г.Е. Кочевники Азии; структура хозяйства и общественной организации. М., 1976.

• Лебединский А. Большедербетовский улус во второй пол.Х1Х в.ЯКалмыцкая область. Орган Калм. областной плановой комиссии. Астрахань, 1925. №2-3., 1926. №1(4).

* Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. М., 1967.

10 Эрдниев У.Э. Калмыки. Элиста, 1985; Наберухин А.И. Калмыкия в трех российских революциях. Элиста, 1987; Карагодин А.И. Экономическое освоение Астраханского края в конце XVIII- первой пол.Х1Х в. Л Труды молодых ученых Калмыкии. Вып. III. Элиста, 1973; Бурчинова Л.С. Источники и литература об экономическом развитии Калмыкии периода утверждения капитализма в России (вторая половина XIX в.). Элиста, 1971; Борисенко И.В. Очерки исторической географии Калмыкии. Дореволюционный период. Элиста, 1991; Беликов Т.И. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины (XVIII - нач. XX вв.). Элиста, 1965; Шовунов К.П. Очерки военной истории калмыков. Элиста, 1988.

Новый этап в исторической науке начался в 1990-х годах. Современный период историографии изучаемой проблемы характерен расширением круга вопросов, а также актуализацией проблематики. Из новейших исследований по истории калмыков, следует отметить монографию А.Н. Команджаева «Хозяйство и социальные отношения в Калмыкии в конце XIX - начале XX вв.»11, в которой широко изучено социально-экономическое положение калмыцких сословий. Автор наглядно показал переход калмыцкой знати от традиционного хозяйствования к рыночным отношениям.

Постепенному сокращению общественно-политической роли привилегированного сословия в калмыцких улусах посвящена работа историка К.Н. Максимова12. Проследив постепенное расширение прав нойонов над подвластным им населением в конце XVIII в., он отметил, что в первой половине XIX в. российское правительство по Положениям 1834 и 1847 гг. стало ограничивать их в управлении улусами.

В области этнографии интересна работа А.Г. Митирова «Ойраты - калмыки: века и поколения»13. В его труде .подробно просматриваются генеалогические корни многих нойонских и зайсангских родов.

Таким образом, анализ историографии по изучаемой проблеме приводит нас к следующим выводам. Исследователи досоветского периода заложили основы калмыковедения и внесли большой вклад в накопление материала по истории высшего сословия калмыков. Однако обзорный характер большинства работ не позволяет говорить о полной изученности места и роли высшего сословия в калмыцком обществе. В советский период историки расширили тематику исследований истории калмыцкого народа, которые были основаны на архивных материалах. Особое внимание было уделено роли знати в культуре и национальном движении калмыков. Однако существенным недостатком исследований указанного периода

11 Команджаев А.Н. Хозяйство и социальные отношения в Калмыкии в конце XIX-начале XX вв. Элиста, 1999.

12 Максимов К.Н. Калмыкия в национальной политике, системе власти и управления России. М., 2002.

13 Митиров А.Г. Ойраты-калмыки: века и поколения. Элиста, 1999.

являлась общая для всех работ негативная оценка деятельности аристократии калмыков. В историографии постсоветского периода произошел пересмотр прежних научных теорий, произошел отход от традиционной марксистской методологии и переход к более объективному рассмотрению положения аристократии в калмыцком обществе.

Научная новизна диссертации состоит в комплексном изучении различных сторон социально-экономического, политического и культурного развития калмыцкой аристократии на протяжении длительного периода.

Практическая значимость работы. Полученные результаты могут быть использованы при разработке лекционных и специальных курсов, спецсеминаров в учебных заведениях по истории Калмыкии, при подготовке обобщающих работ по истории Калмыкии.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании Центра истории народов и межэтнических отношений Института российской истории РАН, а также на заседании кафедры отечественной истории Калмыцкого государственного университета. Основные положения и результаты исследования были изложены автором на международной, российской, межрегиональной и региональной конференциях, а также нашли отражение в трех публикациях.

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний и списка источников и литературы. Объем диссертационной работы составляет 9,5 п.л.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность и новизна исследования, сформулированы цели и задачи диссертации, даются историографический обзор и характеристика привлекаемых источников, определены методологическая основа, хронологические и территориальные рамки исследования.

Глава 1. «Социально-экономическое положение нойонов и зайсангов в калмыцком обществе в конце XVIII - начале XX вв.». В первой главе дается анализ социально-экономического положения калмыцкой аристократии.

Рассматривая хозяйство нойонов и зайсангов после ликвидации Калмыцкого ханства в 1771 г., надо отметить, что большое влияние на экономическое положение данных сословий оказал тот факт, что аристократия калмыков все более втягивалась в орбиту товарного производства, российский рынок все глубже проникал в сферу традиционных методов хозяйствования.

Основными составляющими экономического благосостояния нойонов и зайсангов в период с 1771 по 1892 гг. были доходы, получаемые в виде налогов и повинностей с податного сословия. Собственное хозяйство нойонов и зайсангов традиционно не играло заметной роли в материальном благополучии. Показателем богатства было количество кибиток (семей), находившихся в подчинении у того или иного нойона или зайсанга, которые несли в пользу своей знати различные повинности и платили подати. Постоянная нужда правящего сословия в деньгах привела к изменению податной системы. Калмыцкие нойоны все чаще требовали собирать покиби-точную подать (албан) в денежном эквиваленте.

В первой половине XIX в. была пересмотрена податная система, когда впервые в российском законодательстве были подтверждены повинности калмыков - простолюдинов в пользу нойонов и зайсан-гов. Различные злоупотребления в деле сбора налогов и назначения повинностей нойонами и зайсангами заставили вмешаться российскую администрацию. Но коренных преобразований правительство не внесло, воспользовавшись уже имевшейся системой покибиточ-ного сбора. На протяжении всего XIX в. податная система калмыков почти не претерпела изменений, оставшись в том же виде, что и во времена Калмыцкого ханства.

Как традиционная отрасль калмыцкой экономики скотоводство всегда являлось ведущим в хозяйстве калмыцкой аристократии. В связи с вовлечением Калмыкии в российский аграрный рынок особое значение приобрело товарное скотоводство. Скотоводческие хозяйства нойонов и зайсангов стали ориентироваться на рынок. Следует заметить, что только представители высших сословий могли заниматься усовершенствованием форм и методов ведения

скотоводства во второй половине XIX в. Для массы рядовых калмыцких хозяйств это было недоступным. Стремление знати к рациональному хозяйствованию особенно заметно в таких высоко -доходных отраслях, как коневодство и овцеводство.

Изменения в хозяйстве калмыцкой аристократии начались с переходом к оседлому образу жизни и появлением земледелия как одной из отраслей калмыцкой экономики. Факты первых опытов по переходу к земледелию мы можем найти в XVIII в., но настоящее развитие земледелие получило в конце XVIII - XIX в. Одними из первых перешли в конце XVIII в. к оседлому образу жизни хошеутовские нойоны Тюмени. Впоследствии на путь, ведущий к оседлости, встали нойоны и зайсанги других улусов.

В социальной структуре калмыков после ликвидации Калмыцкого ханства стали происходить некоторые изменения. Свидетельством принадлежности к высшему сословию было всегда обладание своего удела - улуса или аймака. И если ранее нойоны и зайсанги делили свои улусы и аймаки между своими сыновьями, то по Положению 1834 г. улус или аймак стал переходить по наследству к старшему сыну. Так в результате целенаправленных действий российской администрации в калмыцком обществе появились новые социальные группы: мелкопоместные нойоны и безаймачные зайсанги. В калмыцком обществе возникла прослойка нойонов, которые не владели улусами, и зайсангов, которые не владели аймаками.

Необходимо подчеркнуть, что в правовом отношении между русским дворянством и калмыцкой знатью различия состояли главным образом в отсутствии законодательно оформленных частновладельческих и сословных прав. Однако отсутствие их не свидетельствовало об отсутствии таких правовых норм вообще. Они существовали повсеместно в общественном сознании и опирались на обычное право.

После ликвидации Калмыцкого ханства резко изменился и социальный статус привилегированных сословий по отношению к своим подвластным. В калмыцком обществе стали появляться элементы русского крепостного права. Подтверждением может служить тот

факт, что в указанный период повсеместно распространились случаи продажи нойонами и зайсангами своих подвластных, подобно тому, как русские дворяне продавали своих крепостных крестьян, что было не характерно для традиционного калмыцкого общества. Калмыцкие простолюдины, несмотря на зависимое положение, ранее не были на положении крепостных.

Значительные перемены в социально-экономическом положении привилегированного сословия произошли в 1892 г., когда утвержденный 16 марта 1892 г. закон об освобождении калмыков - простолюдинов из-под власти нойонов и зайсангов стал вехой на пути разрушения прежней сословности кочевого общества. Он в значительной степени поколебал основы бытовавшей традиционной социальной структуры.

После реформы 16 марта 1892 г. заметные сдвиги стали происходить, прежде всего, в развитии скотоводческого хозяйства Калмыкии. Лишенная ежегодных податей со своих подвластных аристократия стала на путь перехода к рыночному хозяйству. Полученные в качестве компенсации большие суммы выкупных платежей в размере пятилетнего покибиточного налога позволили бывшим феодальным владельцам, обладавшим значительным количеством скота, использовать последние для укрупнения своих хозяйств. Калмыцкая знать стала первой в Калмыцкой степи переходить от традиционных методов хозяйствования к интенсивным методам скотоводства и к оседлому образу жизни.

Даже после 1892 г. нойоны и зайсанги продолжали по-прежнему сохранять определенное влияние на калмыцкое общество в силу своего авторитета и экономического благосостояния. После отмены «обязательных отношений» одним из немаловажных рычагов влияния на простых калмыков стал экономический фактор. Калмыцкая элита изначально находилась в более выгодном положении по сравнению с другими сословиями, что позволило ей относительно безболезненно перейти к рыночному хозяйству и по-прежнему сохранять лидирующее положение в калмыцком обществе уже в силу своего экономического могущества. В условиях обеднения калмы-

ков вплоть до полной потери скота самые обнищавшие слои по-прежнему оставались зависимыми от экономически более благополучных нойонов и зайсангов.

Глава 2. «Аристократия в общественной и политической жизни калмыков в конце ХУШ - начале XX вв.». Во второй главе освещается роль калмыцкой аристократии в политической и общественной жизни калмыцкого народа.

После ликвидации Калмыцкого ханства оставшиеся калмыцкие улусы находились в полном хаосе, но наступил момент, побудивший российские власти отказаться от временных мер и заняться определением государственного статуса оставшейся части калмыцкого народа. 6 декабря 1771 г. калмыцких нойонов пригласили в Астрахань и объявили именной рескрипт Екатерины II от 19 октября, доставленный специальной депешей Н.А.Бекетову 11 ноября того же года. Управление над калмыцким народом переходило, волею императрицы Екатерины И, в руки астраханского губернатора. Единоначалие калмыцких ханов и наместников было заменено единоначалием астраханских губернаторов. Также рескрипт вносил большие изменения в традиционное общественное положение калмыцкой аристократии, давал им ранее неслыханные права и привилегии по отношению к своим подвластным. Этим указом, по мнению некоторых историков, в Калмыкии фактически вводилось крепостное право, которое ранее не было свойственно для калмыцкого общества. Нойоны стали полновластными хозяевами в своих улусах, практически никому не подконтрольными, поскольку российская администрация предпочитала из осторожности не вмешиваться в улусные дела.

С начала XIX в. российское правительство стало предпринимать ряд шагов по ограничению власти калмыцкой знати над улусами. Это выразилось в принятии ряда законодательных актов, наиболее значительными из которых в ХК в. явились Правила 1825 г. и Положения 1834 и 1847 гг. по управлению калмыцким народом. Эти законы преследовали одну цель - сделать управление калмыками проще и, по возможности, сблизить с правилами и порядками других наро-

дов, подведомственных Министерству государственных имуществ.

Правительство разработало свою систему управления калмыцким народом. Сущность ее сводилась к ограничению политической самостоятельности калмыцких феодалов и подчинению их повседневному надзору со стороны царских чиновников. В XVIII в. правительственный надзор над калмыцкими нойонами и зайсангами, установленный еще при губернаторе А.П. Волынском (1719-1725 гг.), был довольно слабым. В начале XIX в. он выражался в форме приставств, которые были юридически подтверждены Правилами 1825 г., а Положениями, изданными в 1834 и в 1847 гг., эта система надзора была заменена попечительской опекой.

Согласно Правилам 1825 г. и Положениям 1834 и 1847 гг. привилегированные калмыцкие сословия, а в особенности нойоны, были последовательно отрешены от управления своими улусами и заменены представителями чиновной администрации. Только зайсанги сохранили свое положение как представители промежуточного звена управления между русскими приставами и калмыцким населением. Если ранее калмыцкими делами ведал Азиатский департамент Коллегии иностранных дел, что в определенной мере подчеркивало автономность региона, то со второй четверти XIX в. калмыки были подчинены Министерству внутренних дел, а с начала 1838 г. - созданному Министерству государственных имуществ. С 1902 г. управление калмыцким народом было передано в ведомство Земского отдела Министерства внутренних дел.

При этом каждая вводимая новая система управления калмыками не являлась коренной перестройкой, а представляла собой продолжение и развитие государственных традиций в управлении «инородцами». Изданием каждого последующего акта только уточнялись и дополнялись основные принципы управления калмыками.

Положение 1847 г. стало последней точкой в деле ограничения власти калмыцкой знати. Упразднение суда Зарго, Ламайского духовного правления, и замена единоличного правителя улусом в лице нойона или правителя на коллегиальный орган, состоявший из

чиновников, свидетельствует о целенаправленной политике ограничения и лишения калмыцкой знати господства в управлении, о значительной степени подчиненности администрации. Данная организация управления с изданием Положения 1847 г. затем была сохранена почти без изменений вплоть до 1917 г.

Правам нойонов и зайсангов был нанесен серьезный ущерб. Нойоны сохранили свои права на владение улусами, но сами они стали находиться под контролем царских чиновников. Калмыцкая феодальная верхушка стремилась вернуть утраченные привилегии и права. Под давлением степной аристократии 19 марта 1822 г. в урочище Зинзили было созвано совещание, состоявшее из членов суда Зарго и представителей нойонов и духовенства. Зинзилинское собрание пересмотрело Уложение 1640 г. и законы Дондук-Даши. В отношении будущего Калмыкии большинство представителей аристократии считало, что центром управления должен явиться суд Зарго, состоявший из представителей нойонов, зайсангов и духовенства.

Это было последней попыткой нойонов и зайсангов защитить свои права на автономность. Правительство не утвердило «Зинзилинских постановлений», так как они шли вразрез с общей линией политики российской администрации, стремившейся сосредоточить управление калмыками в руках чиновников.

После реформы 1892 г. калмыцкие нойоны и зайсанги, хотя и продолжали оказывать влияние на жизнь общества, но уже в меньшей степени. После отмены «обязательных отношений» в Калмыкии нойоны и зайсанги были освобождены от всех обязанностей по управлению улусами и аймаками. Место нойонов заняли улусные попечители и их помощники, а место зайсангов - избираемые на сходах аймачные старшины и хотонные старосты.

Осознав угрозу ликвидации своего сословия, в среде калмыцкой знати начались процессы консолидации. Нойоны и зайсанги продолжали занимать лидирующее положение в калмыцком обществе, и они стали во главе национального движения.

В 1903 г. произошло большое событие в среде калмыцкой аристократии, когда крупным скотоводам Калмыкии было разрешено

периодически проводить свои съезды. В ходе работы съездов калмыцких скотоводов 1903 и 1907 гг. выявились разногласия между правительственной администрацией на местах и калмыками. Следует указать на неоднородность калмыцкого национального движения начала XX века. В него вливались представители всех сословий и слоев населения, различных по своему материальному положению, зачастую с противоположными интересами и разными представлениями о национальных нуждах, но главенствующую роль в нем играли представители высшего сословия.

Съезды сыграли заметную роль в становлении и развитии национального движения. Назревшие вопросы экономического и общественно-политического развития Калмыкии требовали безотлагательного решения. Поэтому калмыцкая аристократия прилагала значительные усилия в поисках политической трибуны. Такой трибуной, хотя и ограниченной, и явились проводившиеся в начале XX в. съезды калмыцких скотоводов.

В начале XX в. внутреннее устройство Калмыцкой степи было изменено в ходе реформы 1910 г., ставившей своей целью окончательное отстранение от власти зайсангов и «родовых старшин», ослабление сохранившихся пережитков родовых начал, утверждение единой системы управления калмыками. Аймаки и хотоны были укрупнены до уровня российских сел и волостей.

Однако реформа 1910 г. таила в себе более глубокие основы, присущие столыпинскому аграрному законодательству. Этой реформой была подорвана социально-политическая роль зайсан-гов как носителей феодально--патриархальных начал. В 1910 г. к управлению аймаками в качестве аймачных старшин было допущено всего лишь 8 человек из привилегированных слоев. Большинство же управленческого аппарата составили выходцы из среды богатых простолюдинов или бюрократии.

В конце февраля 1917 г. в результате резкого обострения социально-экономического и политического кризиса монархия в России пала, что стало сигналом для представителей элит национальных окраин к началу борьбы за национальное самоопределение. Лидер-

ство в национальном движении Калмыкии захватили представители аристократии.

Значение проведенных в течение месяца после Февральской революции мероприятий трудно переоценить. Никогда в истории Калмыкии не было объявлено столь широких политических свобод. Рухнуло попечительство - административно-политический атрибут монархии на калмыцких землях. Не только в хотонах и аймаках, но и в улусах, а также к управлению всем калмыцким народом пришли выборные представители, преимущественно коренной национальности, в том числе из числа аристократии.

Деятельность Управления калмыцким народом перестала отвечать новым политическим реалиям. В создавшихся условиях лозунг автономии, выдвшгутый еще в годы революции 1905-1907 гг., приобрел новое содержание. В этих условиях Временное правительство в декларации от 3 марта 1917 г. вынуждено было обещать народам России «широкое самоуправление» на основе «национально-культурного самоопределения». Нойоны и зайсанги, являясь наиболее авторитетными и влиятельными людьми в степи, не могли остаться в стороне от происходивших процессов. Во главе калмыцкого национального движения стали нойоны С. Тюмень и Д. Тундутов.

Однако события 7 ноября 1917 г. перечеркнули дальнейшую историю калмыцкой аристократии и поставили ее на грань уничтожения как сословия.

Глава 3. «Культура и быт калмыцкой знати». В третьей главе приводятся факты деятельности калмыцкой аристократии в развитии культуры и образования в XIX в., что представляет большой интерес в плане более детального изучения истории Калмыкии. Исследователи советского периода, занимавшиеся проблемами культуры и образования в Калмыкии, порой намеренно игнорировали роль калмыцкой знати, зачастую отрицая все положительное, что вносили представители высших сословий в жизнь калмыцкого общества.

Нельзя не отметить значительный вклад в культуру калмыцкого народа представителей высшего сословия. Здесь необходимо отметить деятельность хошеутовского нойона Б.-У. Тюменя.

Утрата ценных письменных памятников национальной истории и культуры по причине ухода калмыков в 1771 г. побудила Б.-У. Тюменя в 1801 г. написать историческое сочинение «Сказание о дербен-ойратах», которое стало одним из немногих дошедших до наших дней письменных памятников истории калмыков. Немалый вклад внес Б.-У. Тюмень и в развитие калмыцкой архитектуры, приняв участие в постройке первого стационарного буддийского храма в память об участии калмыков в Отечественной войне 1812 г.

Представители привилегированных сословий всячески поддерживали традиционную культуру калмыцкого народа. В начале XIX в. благодаря нойону О. Хапчукову поддерживалось существование калмыцкой борьбы. Со смертью нойона О. Хапчукова значение этого народного вида спорта стало падать. Нойоны и зайсанги нередко устраивали скачки и другие народные празднества, что было частью их деятельности по сохранению национальных традиций.

Составной частью общественной деятельности калмыцкой аристократии являлась борьба за народное просвещение. Представители калмыцкой знати открыто заявляли о необходимости распространения грамотности среди калмыцкого населения. Их предложения об устройстве дополнительного числа школ в калмыцких улусах должны выли способствовать повышению культуры и открыть широкий доступ к местному управлению образованных лиц калмыцкой национальности. Когда в 1821 г. Главный калмыцкий пристав А.Каханов предложил Азиатскому департаменту МИД усовершенствовать училище для калмыцких детей, то одними из первых поддержали это предложение хошеутовский нойон С. Тюмень и малодербетовский нойон Э. Тундутов.

В деле просвещения калмыцкого народа участвовали и зайсанги. Например малодербетовский зайсанг Э. У. Дондуков с 1872 г. несколько лет содержал школу на 11 человек. А в нач. XX в. зайсанг Л. Арлуев на свои средства содержал начальную школу, которая в официальных отчетах отмечалась как образцовая в педагогическом и материальном отношениях.

Таким образом, калмыцкая аристократия оказала большое

влияние на развитие культуры и быта калмыцкого народа. Нельзя недооценивать роль нойонов и зайсангов в деле становления светского образования в Калмыкии. На протяжении всего указанного периода высшие сословия калмыков были хранителями устоев традиционных ценностей калмыцкого общества.

Следует заметить, что находясь на вершине социальной иерархии калмыков, нойоны и зайсанги практически не отличались в быту от своих подвластных, выделяясь только богатством, что отмечали многие исследователи. Однако в период после ликвидации Калмыцкого ханства нойоны и зайсанги были вынуждены войти в состав русского дворянства, чтобы сохранить свое положение в новых условиях. Включение в состав дворянства представителей высших сословий калмыков привело к резким изменениям в их бытовой сфере и неуклонно возраставшему уровню ассимиляции в ее среде.

Государственная служба была главным фактором, ускорявшим процессы ассимиляции среди калмыцких нойонов и зайсангов. Военная служба по традиции считалась наиболее почетной среди русского дворянства, служить в армии было одной из привилегий этого сословия и являлось частью образа жизни дворянина. Для калмыцких нойонов, постоянно участвовавших в войнах России, это было самым удобным способом добиться благосклонности русских властей, повысить свой авторитет и материальное положение. Нойоны, участвуя в военных действиях, получали в числе прочих поощрений и различные воинские офицерские чины. Одним из первых чин секунд-майора в 1786 г. получил хошеутовский нойон Тюмень-Джир-галан.

В дальнейшем военная служба в российских войсках стала обычным явлением среди калмыцкой знати, представители которой добивались высоких должностей в русской армии. Например, в Отечественную войну 1812-1814 гг. дербетские владельцы братья Э. и Д. Тундутовы были произведены в капитаны.

Значительно ускоряло путь к вхождению в состав дворянства для калмыцких владельцев принятие православной веры. Крещение было бы последним шагом на пути к ассимиляции, но этому препятство-

вал бытовавший в калмыцком обществе обычай, по которому улусом мог править только человек той же веры, что и его подвластные. Тем не менее, в 1848 г. хошеутовский владелец Церен-Дорджи был крещен и наречен Александром Ивановичем.

К началу XX в. калмыцкие нойоны поддерживали образ жизни, типичный для русского дворянского быта. К примеру, у князей Тун-дутовых в этот период был свой салон, который посещали русские аристократы, политические деятели. Подобно многим знатным дворянам нойон Тундутов, не занимаясь лично хозяйством, вел его через управляющего и проживал большее время года вне пределов калмыцкой степи.

Главными признаками аккультурационных процессов в среде высшего сословия, надо признать происходившие на протяжении всего XIX в. изменения в семейном и домашнем быту. Если в конце XVIII в. нойоны были образцовыми хранителями традиций и обычаев в обществе, то в будущем к началу XX в. они стали, за некоторым исключением, типичными представителями российского дворянства.

В Заключении подводятся итога исследования. Отмечается, что судьба привилегированного сословия была тесно и неразрывно связана с историей калмыцкого народа. Роль знати в калмыцком обществе не была такой незначительной, как явствует из многих работ как досоветского, так и советского периодов. Нойоны и зай-санги не были исключительно паразитической частью калмыцкого общества, которая занималась только пьянством и грабежом собственного народа. Подобные факты имели место лишь в связи с разрушением традиционных устоев калмыцкого социального организма в XIX в. и потери нойонами и зайсангами своих административных и социальных функций.

Все изменения в социальной структуре, экономике, культуре и быте калмыцкого народа, начинали проявляться среди представителей знати. Благодаря своему особому положению они первыми сталкивались с необходимостью изменять свой традиционный образ жизни.

Изученные материалы показывают, что основными составляющими экономического благосостояния нойонов и зайсангов в период с 1771 по 1892 гг. были доходы, получаемые в виде налогов и повинностей с податного сословия. Собственное хозяйство аристократии традиционно не играло заметной роли в материальном благополучии.

Рассматривая хозяйство нойонов и зайсангов после ликвидации Калмыцкого ханства в 1771 г. надо отметить, что большое влияние на экономическое положение данных сословий оказал тот факт, что аристократия калмыков все более втягивалась в орбиту товарного производства и российский рынок все глубже проникал в сферу традиционных методов хозяйствования.

В результате целенаправленных действий российской администрации в калмыцком обществе появились новые социальные группы: мелкопоместные нойоны и безаймачные зайсанги.

Резко изменился социальный статус привилегированных сословий по отношению к своим подвластным, в калмыцком обществе стали появляться элементы русского крепостного права.

После реформы 1892 г. нойоны и зайсанги продолжали сохранять свое влияние на калмыцкое общество в силу своего авторитета и экономического благосостояния. После отмены «обязательных отношений», одним из немаловажных рычагов влияния на простых калмыков стал экономический фактор. В условиях обеднения калмыков вплоть до полной потери скота, самые обнищавшие слои по-прежнему оставались зависимыми от экономически более благополучных нойонов и зайсангов.

Бывшие феодальные владельцы, обладавшие значительным количеством скота и получившие большие суммы выкупных платежей, теперь могли использовать последние для укрупнения своих хозяйств, благодаря чему калмыцкая знать стала переходить от традиционных методов хозяйствования к интенсивным методам скотоводства и к оседлому образу жизни.

Российское правительство предпринимало шаги по ограничению власти калмыцкой знати над улусами. Это выразилось в принятии

ряда законодательных актов, наиболее значительными из которых в XIX в. явились Правила 1825 г. и Положения 1834 и 1847 гг. по управлению калмыцким народом. Эти законы преследовали одну цель - сделать управление калмыками проще и, по возможности, сблизить с правилами и порядками других народов, подведомственных Министерству государственных имуществ.

Свидетельством целенаправленной политики ограничения и лишения калмыцкой знати господства в управлении, служит принятие Правил 1825 г. и Положений 1834 и 1847 гг., по которым привилегированные сословия, в особенности нойоны, были последовательно отрешены от управления своими улусами и заменены представителями чиновной администрации. Только зайсанги сохранили свое положение как представители промежуточного звена управления между русскими приставами и калмыцким населением. Данная организация управления с изданием Положения 1847 г. затем была сохранена почти без изменений вплоть до 1917 г.

Нойоны и зайсанги, осознав угрозу ликвидации своего сословия, возглавили национальное движение. Калмыцкая аристократия в поисках политической трибуны приняла участие в съездах калмыцких скотоводов, которые сыграли заметную роль в становлении и развитии национального движения.

Необходимо подчеркнуть, что социально-политическая роль зайсангов, как носителей феодально-патриархальных начал, окончательно была подорвана реформой 1910 г. Большинство управленческого аппарата составили выходцы из среды богатых простолюдинов или бюрократии.

После падения монархии в России лидерство в национальном движении Калмыкии захватили представители аристократии. Нойоны и зайсанги, являясь наиболее авторитетными и влиятельными людьми в степи, не могли остаться в стороне от происходивших процессов. Не только в хотонах и аймаках, но и в улусах, а также к управлению всего народа пришли выборные представители, преимущественно коренной национальности, в том числе из числа степной аристократии.

Калмыцкая аристократия оказала огромное влияние на развитие культуры и быта калмыцкого народа. Трудно переоценить роль нойонов и зайсангов в деле становления светского образования в Калмыкии. На протяжении всего исследуемого периода высшие сословия калмыков были хранителями устоев традиционных ценностей калмыцкого общества. Многие культурные ценности калмыцкого народа были созданы представителями аристократии. Нельзя не отметить большой вклад нойонов и зайсангов в дело развития просвещения калмыцкого народа.

Значительный отрыв от своей культуры имел свои причины. Одна из них состояла в том, что с ликвидацией Калмыцкого ханства калмыцкий народ стал частью российского общества и нойонам, как его элите, пришлось войти в состав русского дворянства, чтобы сохранить свое положение в изменившихся условиях. А это означало перенять весь русский дворянский образ жизни с обязательной службой в армии, с образованием, полученным в лучших учебных заведениях страны, со своим имением, домом и другими атрибутами принадлежности к привилегированному сословию, вплоть до принятия христианства.

Главным фактором, ускорявшим процессы ассимиляции среди нойонов и зайсангов, была военная служба. Для калмыцких нойонов, постоянно участвовавших в войнах России, это было самым удобным способом добиться благосклонности русских властей, повысить свой авторитет и материальное положение. Это стало одним из путей интеграции калмыцкой элиты в состав российского дворянства.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Батыров В.В. Налоги и повинности калмыков-простолюдинов в конце XVIII - XIX вв. // Вестник института КИГИ РАН. № 18. Элиста, 2002. С. 143-149. (0.4 пл.)

2. Батыров В.В. Из истории быта калмыцких нойонов (конец XVIII - нач. XX вв.) // Кочевая цивилизация Великой Степи; современный контекст и историческая перспектива. Материалы международной научной конференции и международного научного форума (7-11 сентября 2001 г.). Элиста, 2002. С. 96-105. (0.6 пл.)

3. Батыров В.В. Хозяйство калмыцкой аристократии в конце XVIII - XIX вв. // Вестник института КИГИ РАН. № 19 (в печати). (0.5 пл.)

г. Элиста. Заказ 22. Тираж 100 экз.

ir:1 1244

РНБ Русский фонд

2004-4 25075

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Батыров, Валерий Владимирович

Введение.

Источники и историография.

Глава 1. Социально-экономическое положение нойонов и зайсангов в калмыцком обществе в конце XVIII - начале XX вв.

1.1. Положение привилегированного сословия в социальной структуре калмыков 1771 - 1892 гг.

1.2. Налоги и повинности калмыков-простолюдинов в пользу нойонов и зайсангов в XVIII-XIX вв.

1.3. Хозяйство нойонов и зайсангов в конце XVIII - XIX вв.

1.4. Социально-экономическое положение калмыцкой аристократии после реформы 1892 г.

Глава 2. Аристократия в общественной и политической жизни калмыков в конце XVIII - начале XX вв.

2.1. Нойоны и зайсанги в политике российского правительства в 17711892гг.

2.2. Привилегированное сословие в улусно-аймачной системе Калмыкии в конце XVIII-XIX вв.

2.3. Общественно-политическая деятельность калмыцкой аристократии в конце

XIX-начале XX вв.

Глава 3. Культура и быт калмыцкой знати.

3.1. Семья и быт нойонов и зайсангов в конце XVIII - начале XX вв.: процессы ассимиляции.

3.2. Роль знати в культуре и просвещении Калмыкии.

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Батыров, Валерий Владимирович

История калмыцких нойонов и зайсангов во все периоды своего развития, начиная с конца XVIII в. и до начала XX в., была тесно связана с историей калмыцкого народа в целом. В истории дореволюционной Калмыкии трудно найти более противоречивые по своему составу сословия, чем нойоны и зайсанги. Являясь наиболее привилегированной частью калмыцкого общества, эти сословия включали в себя крупных улусовладельцев и полунищих кочевников, военных и чиновников, высоко образованных людей и людей, не умеющих даже писать.

Между тем, без изучения истории степной аристократии невозможно составить полное представление о социально-экономическом, политическом и культурном развитии Калмыкии в период с конца XVIII - начала XX вв. Изучение сословий стоящих на верхних ступенях социальной иерархии кочевого общества должно быть одной из задач, стоящих перед отечественной исторической наукой. Изменения в положении нойонов и зайсангов в процессе интеграции калмыцкого народа в состав российского государства представляют собой явление, которое было характерно для многих народов живущих на территории России. Для национальной элиты Калмыкии этот процесс проходил с ухудшением их общественно-политического и социально-экономического положения. При этом процессы ассимиляции затронули кочевую знать раньше и глубже других сословий.

Тщательное и углубленное исследование истории и быта нойонов и зайсангов в дореволюционный период позволяет составить представление не только о привилегированном сословии, но и обо всем обществе. Надо отметить, что полное представление о путях развития калмыцкого народа можно составить лишь в том случае, если будут самым тщательным образом учитываться все социальные группы традиционного кочевого общества указанного периода.

В конце XVIII столетия в истории калмыцкого народа произошло событие, которое радикально повлияло на всю его последующую историю. Зимой 1771 г. большая часть калмыцких улусов откочевала из пределов Российской империи в Джунгарские степи. Оставшиеся на берегах Волги калмыки были лишены своей государственности и вошли в состав Астраханской губернии. С этого времени социальное, политическое, экономическое и культурное положение калмыков стали подвергаться изменениям в результате свершившегося факта. Все это не могло не сказаться на положении изучаемых привилегированных сословий калмыков: нойонов и зайсангов.

Изучая последующие периоды развития калмыцкой аристократии, нельзя забывать, что некоторые социальные и хозяйственные изменения начались в калмыцком обществе со второй четверти XVIII в. последнем периоде существования Калмыцкого ханства. Уже тогда в некоторых областях внутренней жизни калмыцкого общества начался процесс прямой замены функций местной власти представителями царской администрации. И если на протяжении долгого времени калмыки не испытывали особого недостатка в территории, кочуя от предгорий Северного Кавказа до Самары с юга на север и от Урала до Дона с востока на запад, то с течением времени в результате крестьянской и помещичьей колонизации земель юга, постройки в 1717 г. Царицынской укрепленной линии и создания Волжского казачества -территория кочевий существенно сократилась, что обуславливало последующие кризисные явления в кочевом хозяйстве. Отход обедневших масс на заработки в города и села, на рыбные промыслы и длительное проживание их вне улусов, способствовало проникновение в Калмыцкую степь новых видов хозяйственной деятельности.

Все эти новые явления в определенной мере деформировали социально-экономические и хозяйственно-бытовой уклады, традиционное общественное сознание, на которых зиждилась власть кочевой знати. Но в условиях сохранения относительно автономного Калмыцкого ханства все эти изменения носили малозначимый характер.

После упразднения Калмыцкого ханства одной из первых подвернулась трансформации социальная структура. Следует заметить, что после прихода на Волгу в XVII в. калмыки в течение долгого времени сохраняли свою внутреннюю структуру, бывшую характерной для всех монгольских народов, которая до начала 70-х гг. XVIII столетия оставалась неизменной.

Калмыцкое общество издавна делилось на социальные группы по экономическому положению, правам, обязанностям и привилегиям, передающимся по наследству. В конце XVIII в. калмыцкое общество делилось на два основных сословия: привилегированное сословие нойонов и зайсангов и сословие зависимых от него простолюдинов. Благодаря этому каждое сословие занимало свое определенное место в социальной структуре. Нойоны и зайсанги в калмыцком обществе составляли категорию цаган-ясн (белая кость).

Сословие зависимых калмыков - простолюдинов в свою очередь подразделялось на албату, шабинеров и кетченеров, которые составляли низшее социальное сословие калмыцкого общества - хар-ясн (черная кость). Из них албату составляли самое многочисленное сословие и несли основное бремя повинностей в пользу нойонов и зайсангов. Они пасли скот феодалов, вносили натуральный и денежный оброк, несли воинские и подводные повинности, платили чрезвычайные и дополнительные подати.

Социальная структура калмыков была связана с административной системой. Основными административно - территориальными единицами Калмыкии того периода были улус, феодальное владение нойона и аймаки под управлением зайсангов. Улус как административно-политическая единица сохранялся у калмыков до XX в. Каждый улус имел свое этническое наименование и делился на аймаки.

Существовавшая веками система управления была выработана в масштабе улусов, которая была организована применительно к кочевому образу жизни и соответствующая уровню экономического и культурного развития калмыков в конце XVIII - начале XX вв. На самом верху в иерархии калмыцкого общества находились нойоны - владельцы улусов. До 1771 г. нойоны и зайсанги находились в вассальной зависимости от хана. После исчезновения Калмыцкого ханства нойоны сами стали непосредственно сноситься с русскими властями. Зайсанг - правитель аймака относился к числу должностных лиц нойона и стоял в иерархии на ступень ниже нойона.

В советской исторической науке до недавнего времени при изучении социальных структур народов России, ограничивались преимущественно проблемами изучения низших сословий, и потому нельзя не согласиться с мнением историка М.Г. Белявского, который в этом видел помеху «правильному пониманию ряда исторических событий и явлений»1.

Только в последние десятилетия началось всестороннее изучение истории высших сословий России, в том числе и калмыцкой аристократии, их социально-политического и правового положения в социальных структурах Российской империи. Основная проблема представленной работы - показать развитие и изменение положения привилегированных сословий в Калмыцкой степи в период после ликвидации Калмыцкого ханства.

Целью диссертации является воссоздание по возможности целостной картины социально-экономического и культурного положения калмыцких нойонов и зайсангов, раскрытие их характерных черт и особенностей.

Задачами работы является изучение истории и быта представителей калмыцкой знати в период с конца XVIII в. по начало XX в. Одной из первостепенных задач будет исследование взаимоотношений калмыцкой знати с российским правительством после ухода большей части калмыков в Китай в 1771 г. Особенно той целенаправленной политике ограничения и лишения калмыцкой знати автономных начал в управлении, все большем росте подчиненности администрации.

В области социально-экономического положения калмыцких нойонов и зайсангов нельзя не обойти проблемы их перехода к оседлому образу жизни, продвижение калмыцких высших сословий к товарному производству, их причины и следствия. Большое значение имеют задачи освещения процессов ассимиляции калмыцкой знати, их постепенному вхождению в состав российского дворянства.

Актуальность данной темы не требует подтверждения. В свете слабой исследованности общественного строя кочевых народов, когда многие вопросы социальной структуры кочевников остаются дискуссионными, изучение социальной структуры калмыков должно стать очередной работой, помогающей составить более полную картину истории кочевых народов мира. На современном этапе всегда необходимы исследования, затрагивающие новые аспекты отечественной истории.

Хронологические рамки исследования, исходя из поставленных задач, охватывают период с момента ухода большей части калмыков в Китай и последовавшей за тем ликвидации Калмыцкого ханства в 1771 г. и до октябрьских событий 1917 г. Указанный период М. Новолетов, описывая пребывание калмыков в России, характеризовал, как «полное подчинение пришельцев (калмыков) государственному строю» .

Важной теоретической проблемой при изучении истории калмыцкой аристократии является ее периодизация. В отечественной историографии сложилось четкая периодизация истории калмыков в конце XVIII - начале XX вв. Общепринятым было принято считать, что рубежным событием указанного периода является проведение реформы 1892 г. по отмене обязательных отношений в Калмыкии, которое стало поворотным событием повлиявшем на социально-экономическое и политическое положение всех сословий калмыцкого общества. Тем самым история Калмыкии делится на два периода до и после 1892 г. Данная периодизация с незначительными коррективами применяется для описания калмыцкой истории до настоящего времени.

Таким образом, периодизация истории калмыцких нойонов и зайсангов будет выглядеть следующим образом: Первый период (1771 — 1892 гг.) Второй период (1892 — 1917 гг.)

Первый период затрагивает события лежащие между ликвидацией Калмыцкого ханства в 1771 г. и введением в действие закона об отмене обязательных отношений. Он характеризовался слабыми изменениями в социальной структуре калмыков. Однако проникновение в калмыцкие улусы новых социально-экономических явлений из России, таких, как рыночные отношения, способствовало ослаблению устоев традиционного калмыцкого общества.

Второй период начинается с момента введения в действие закона от 15 марта 1892 г. и заканчивается событиями октябрьской революции 1917 г., которая, по мнению автора, кардинально изменила историческое развитие России и проживающих в ней народов. Данный период, несмотря на то, что он хронологически невелик, очень важен глубокими и структурными изменениями, произошедшими в калмыцком обществе. Права калмыцких нойонов и зайсангов на подвластных им калмыков и на взимание с них албана отменялись. Феодальная зависимость калмыков-простолюдинов была ликвидирована. Закон унифицировал социальную структуру Калмыкии, приравнял сословия калмыков к российским, упразднил последние признаки автономии, введя Калмыкию в подчинение Астраханской губернии.

Территориальные рамки исследования охватывают территорию современной Республики Калмыкия (Калмыцкая степь Астраханской губернии и Большедербетовский улус Ставропольской губернии).

Широта круга поставленных вопросов диктует необходимость использования автором различных методов исследования. Общей методологической основой стали труды отечественных историков, специалистов в области истории номадов указанного периода и востоковедов.

Главным методологическим принципом данной работы стал принцип историзма и объективности в оценке конкретных фактов и явлений в историческом контексте развития региона. В зависимости от конкретных ситуаций использовались методы логического восхождения от частного к общему и от общего к частному. Именно единство исторического и логического позволило с достаточной степенью достоверности анализировать поставленную проблему.

До настоящего времени наиболее популярным специально-историческим методом научных исследований остается историко-генетический, подразумевающий последовательное раскрытие свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе ее исторического развития3. Его использование было необходимым, поскольку являющийся аналитико-индуктивным по своей логической природе и описательным по форме, он применим к изучению большинства поставленных вопросов, несмотря на то, что он часто сводит исследование к фактографии.

Учитывая разноплановость поставленных вопросов при производстве, как частных, так и особенно общих выводов, было необходимо применение историко-системного подхода. Оперируя общенаучным методом восхождения от конкретного к абстрактному, подобная взаимосвязь позволяет создать теоретическую модель на основании эмпирического материала.

Научная новизна диссертации состоит в целостном восприятии и изучении различных сторон социально-экономического и культурного развития калмыцкой аристократии, анализе связей между отдельными его аспектами. Это придает работе характер комплексного научного исследования. Все работы посвященные социальной истории кочевников, так или иначе затрагивают в своем описании высшия сословия. Представленная работа посвящена только одному привилегированному сословию калмыков - сословию нойонов и зайсангов. В диссертации вводится в научный оборот широкий круг источников, ранее мало использованных применительно к данной теме. При этом автор стремился избежать каких-либо субъективных суждений и оценок, особенно политических. Следует отметить, что, благодаря слабой изученности поставленных проблем, практическая значимость диссертации довольно велика.

Источники и историография.

Изучение истории калмыцкого народа началось одновременно с появлением первых ойратских племен на территории России. Это было связано как с проблемой национально-государственного устройства нового народа, так и важными задачами отечественного востоковедения. Обращение к истории и культуре калмыцкого народ, изучение его социально-политического устройства дали мощный толчок развитию такой важной области ориенталистики, как научное монголоведение. В то же время 300-летняя история калмыков тесно связана с историей России. Теоретическое и практическое взаимодействие на стыке монголоведения и отечественной истории позволило добиться к настоящему времени значительных успехов в изучении истории Калмыкии. История, хозяйство, быт и культура калмыцкой аристократии отражается в многочисленных архивных источниках и в трудах историков и этнографов.

Необходимо отметить, что в исследовании отдельных периодов истории Калмыкии мы можем обнаружить явные пробелы и ошибочные суждения. Это связано не только с уровнем профессионализма или мировоззренческой позицией исследователей, но и состоянием источниковой базы. Вследствие кочевого образа жизни, а также событий, связанных с откочевкой большей части калмыцкого народа в 1771 году, на территории России не сохранились национальные письменные источники.

Источниками для данной работы послужили архивные документы и литература по истории и этнографии калмыков. Основным источником по истории Калмыкии в конце XVIII - начале XX вв., являются документы Национального Архива Республики Калмыкия (НА РК). Фонды НАРК образовались после выделения калмыковедных материалов из Астраханского областного архива, где они хранились в фондах астраханского губернатора. Уникальность фондов в том, что здесь отложились материалы, исходившие от органов управления Российской империи и поступавшие из степи от калмыцких правителей, нойонов, зайсангов и простых калмыков.

Существенным недостатком материалов НАРК является их неполная сохранность.

В исследовании были использованы отдельные фонды Национального Архива Республики Калмыкия: фонд 1 - «Главный Пристав калмыцкого народа при Астраханском военном губернаторе», фонд 2 - "Комиссия Калмыцких дел", фонд 6 - "Ордынское отделение Астраханской палаты государственных имуществ (АПГИ)", фонд 9 - «Управление Калмыцким народом», фонд 35 -«Экспедиция при Астраханской губернской канцелярии».

В работе также были привлечены материалы фондов архивов г. Москвы: Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), фонд 109 - «Третье отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии»; фонды Российского государственного архива древних актов (РГАДА): фонд 16 -«Внутреннее управление», фонд 180 - «Канцелярия МГА МИД», фонд 199 -«Портфель Миллера», фонд 248 - «I Департамент Сената»; фонды Архива внешней политики России (АВПР), фонд 119 - «Калмыцкие дела».

Значительную по объему группу опубликованных источников представляют собой законодательные акты Российской империи. Много документов, касающихся истории калмыков, мы находим в «Полном собрании законов Российской империи»1. Императорские указы за период с 1723 по 1741 года затрагивали в основном проблемы взаимоотношений империи с Калмыцким ханством (назначение правителей, христианизация беглых калмыков, их обустройство вблизи русских оседлых поселений т.д.). При этом в документах имеются значительно меньше сведений о событиях, происходивших в самом ханстве.

При изучении литературы по истории калмыков в период конца XVIII -начала XX вв. необходимо учитывать ее разноплановый и многоаспектный характер, при котором предпринимались попытки комплексного изучения истории и культуры народа. Нельзя не согласиться с мнениями историка Л.С.Бурчиновой, считавшей исторические работы дореволюционных авторов «обобщенной сводкой различных сведений о калмыках с акцентом на те моменты, которые более всего были ближе профессиональному интересу того 2 или иного автора» .

Всю обширную литературу по данной теме можно условно разделить на три части: дооктябрьскую историографию (конец XVIII - 1917 г.), историографию советского периода (1917 - 1991 гг.) и постсоветскую историографию.

Главным достоинством дореволюционной историографии можно считать, прежде всего то, что, ученые описывавшие историю калмыцкого народа являлись современниками исследуемого периода. В своих исследованиях они зачастую опирались на собственные полевые материалы собранные методом непосредственного наблюдения.

Основы историографии Калмыкии были заложены в трудах авторов XVIII века. Среди них особняком стоит работа В.М. Бакунина, написанная в 1761 году на основе документов КИД и впервые изданная лишь в 1939 году3. Работавший в 20-30-е годы в администрации Астраханской губернии автор играл значительную роль в налаживании русско-калмыцких связей. После перехода в КИД он и в столице продолжал заниматься калмыцкими делами. Построенная как изложение большого числа документов, расположенных в хронологическом порядке, работа при всей ее источниковедческой ценности многого потеряла из-за отсутствия анализа содержащейся информации. Но его работа дает нам представление о социальной структуре традиционного калмыцкого общества. Наибольшую ценность в ней представляет описание административного устройства ханства, суда Зарго, должностных лиц. Остается только пожалеть, что автор слишком мало внимания уделял социальным взаимоотношениям, хозяйству и культуре.

Изучение Калмыкии в историко-этнографическом плане стало привлекать внимание исследователей со второй половины XVIII в., когда Академия наук стала организовывать экспедиции, участники которых проявили значительный интерес к изучению народов России, в том числе и калмыцкого. Это И.И. Лепехин4 и П.С. Паллас5 в описаниях своих путешествий, И.Г. Георги в

Описании всех обитающих в Российском государстве народов» 6 и др. Все эти ученые решали наиболее актуальную для своего времени задачу этнографического описания калмыцкого народа и оставили ценнейшие сведения «о народе калмыцком». Их внимание всегда привлекала социальная структура калмыцких кочевников. Наблюдения над культурой и бытом калмыков привели их к первым исследованиям сословных групп.

В ряду названных ученых особо нужно отметить П.С. Палласа. Как отмечалось в «Истории отечественного востоковедения», «особо важна его заслуга в организации комплексных экспедиций. Как член Академии наук он не только разработал план командировок, но и сам принимал в них активное участие»7. Во время экспедиций академик вел путевой дневник, где записывал все, что входило в круг его интересов, в частности, различные сведения о калмыках. Где, помимо прочего, он оставил сведения о калмыцких нойонах и зайсангах. Этнографические характеристики дополнялись рисунками с изображениями национальных костюмов и т.п. Несмотря на то, что значение представленных им сведений по общественным отношениям и культуре трудно переоценить, основным их недостатком является фрагментарность и получение части их из вторых рук.

В XIX в. русские ученые и представители интеллигенции России продолжили изучение Калмыкии. В этом веке появился ряд книг и статей, написанных преимущественно лицами, связанными с Калмыкией административными или миссионерскими обязанностями. Жанр этнографических «путешествий» быстро сокращался в первой половине XIX в., уступая место археографическим публикациям путешествий прошлого, с одной стороны, научным географическим, топографическим, этнографическим, демографическим, хозяйственно-экономическим и статистическим трудам - с другой. Появление новых работ было связано с событиями 30-40-х гг. XIX в., когда происходили новые изменения в в системе управления калмыками. На смену спорадическим наблюдениям участников академических экспедиций и астраханских чиновников шли систематические наблюдения ученых, ссыльных общественных деятелей или администраторов, уже непосредственно связанных своей деятельностью с Калмыцкой степью. Такими этнографами, о бытописателями, историками были, например, Н.И. Страхов , писатель бывший Главным приставом калмыцкого народа, писатель и чиновник Н. А. Нефедьев9, Ф.А. Бюллер10, эмиссар Русского географического общества в Калмыцкой степи, писатель и журналист П.И. Небольсин1'и др. В сферу их наблюдений неизбежно вошло и социально-экономическое положение калмыцкой знати в XIX в.

Н.И. Страхов, будучи приставом калмыцкого народа, непосредственно имел отношение к калмыцкому народу и видел многие стороны социального устройства калмыков. Он впервые обратил внимание на факты изменения положения калмыцкой аристократии в обществе, когда российская администрация стала вводить в калмыцком народе элементы крепостного права. Конечно, он не подвергал анализу происходящие события в калмыцких улусах, но сведения, представленные им, имеют большое значение для изучения социальных отношений. Нойоны и зайсанги стали полновластными хозяевами в своих уделах.

Работа Н.А. Нефедьева по большей части посвящена описанию быта и обычаев калмыков. Будучи очевидцем, автор достаточно подробно говорит о бытовых условиях, нравах, семье, социальных отношениях. Для нас более важно то, как он освещал социальную структуру калмыков. Выделив в калмыцком обществе четыре сословия: владельцев (нойонов), зайсангов, духовенство и простолюдинов, он вкратце описал их положение, права и обязанности. К сожалению не слишком много добавив, к уже имеющимся, сведениям участников академических экспедиций XVIII в.

Барон Ф.А. Бюллер в своем труде, касаясь истории отношений российского правительства с калмыцкой аристократией, делает глубокий вывод о том, что после ликвидации Калмыцкого ханства политическое и социально-экономическое положение калмыцких нойонов и зайсангов в калмыцком обществе резко изменилось. Ф.А. Бюллер утверждал: «Весь период от прихода калмыков в Россию до этого события (ухода калмыков в 1771 г.) резко отличается от времен последующих характером отношений этого народа к русскому правительству»12.

По сравнению со своими предшественниками Ф.А.Бюллер обратил большее внимание на общественный строй калмыков. Он пытался дать определение таким понятиям, как «улус», «оток», «аймак». По мнению барона, уход калмыков в 1771 г. «не сокрушил образ древнего управления калмыками ибо он заключался в управлении владельцев, а не самоуправстве ханов, или наместников их, и не в произвольных решениях Найман-Зарго. Глава орды и его совет составляли . лишь центр внутреннего, степнаго управления». Далее барон справедливо отметил, что власть ханов и наместников ханства ограничивалась российскими губернскими учреждениями и нойонамивладельцами улусов, «независимое управление которых составляет

1 1 любопытный пример степнаго феодализма» . Так же как и Нефедьев, барон выделял в калмыцком обществе четыре сословия.

Большое количество сведений об общественном устройстве калмыков оставил в своей работе П.И. Небольсин, который в 1851 г. посетил калмыцкие кочевья. Главным достоинством его работы является то, что автор дает широкую картину социальных отношений калмыков. Как сообщает автор -«Калмыки принесли к нам из-за Алтая то же устройство, какое имели и все монголы. Устройство это было основано на началах патриархального родового их быта»14. П.И. Небольсин в последующем своем изложении давал определение таким хозяйственно-административным единицам как аймак, анги, улус.

К второй половине XIX в. Калмыкия стала неотъемлемой и составной частью европейского юго-востока России. Становление русской историографии, как самостоятельной научной дисциплины, совпало со вступлением России в эпоху капиталистических преобразований и начавшимся в связи с этим интенсивным освоением национальных окраин. В общем русле с русской оказалась историография и других народов. К изучению прошлого и настоящего народов России обратились самые широкие круги общественности.

Исследовательский интерес к ней на данном отрезке времени определялись в первую очередь общим процессом экономического развития Российской империи. Для хозяйственного освоения калмыцкого края оказались недостаточными имевшиеся сведения о его географии, топографии, истории, экономике, культуре и быте населявшего народа.

Изучение Калмыкии связывалось также с подготовкой проведения ряда реформ в областях административного управления, суда, народного образования, а главное в области социальных отношений.

Следовательно, необходимы были сведения о калмыках и землях, ими занимаемых, для использования хозяйственных ресурсов края и для разработки приемов управления им. Не случайно Калмыкия становится предметом изучения Астраханского и Ставропольского губернских статистических комитетов, в трудах которых периодически публиковались разного рода сведения о калмыках.

Внимание к калмыкам объяснялось и теми специфическими особенностями, которые выделяли их от основной массы русских «инородцев».

Разносторонний интерес определил направление и характер калмыковедческой литературы второй половины XIX - начала XX вв. Общим для всех работ являлось, зачастую в ущерб глубине, широкое и обзорное изложение материала. Как правило, авторы, в подавляющем большинстве и независимо от своей специальности, обращали внимание на все то, что было новым и представляло интерес. Каждая работа содержит общие сведения о калмыках, с акцентом внимания на тот или те вопросы, которые интересовали исследователя. Обычно любое сочинение на калмыцкую тематику появлялось в результате посещения Калмыкии и знакомства с народом, населяющим ее.

Из общей массы исследований о Калмыкии того периода можно выделить такие, которые непосредственно осуществлялись по инициативе правительства или предпринимались православными миссионерскими обществами; было развито также местное краеведение.

К исследованиям, предпринимаемым правительством, следует отнести разного рода обследования Калмыцкой степи. Это и материалы экспедиции, организованной министерством государственных имуществ в 1858 - 1860 гг. для научного и хозяйственного исследования Кумо - Манычской низменности и Калмыцкой степи между Волгой и Доном15. Экспедиция под руководством отставного капитан-лейтенанта К. И. Костенкова преследовала цель провести астрономические, топографические, геологические работы, определить новые пути сообщения и наиболее удобные места для устройства оседлых поселений, а также собрать статистико-хозяйственные сведения о калмыках.

На материалах обследования 1858-1860 гг. основан труд К. И. Костенкова, который после окончания экспедиции стал главным попечителем калмыцкого народа. Завершением его научных изысканий следует считать книгу «Исторические и статистические сведения о калмыках, кочующих в Астраханской губернии»16, основанную на использовании Полного собрания законов Российской империи и архива Управления калмыцким народом. К.И Костенков затрагивает в ней многие факты по истории калмыцких нойонов и зайсангов, что делает ее ценным источником, дающим обильный фактический материал для современного исследователя.

Заинтересовавшись историей происхождения привилегированных калмыцких сословий, Костенков сумел установить, что они своими корнями уходят в древнюю историю монголов, близкородственных калмыкам. Проследив, в частности, как постепенно расширялись права нойонов над подвластным им населением в период до прихода калмыков в Россию и в русском подданстве, он пришел к выводу о том, что русское правительство проводило с некоторыми, правда, ограничениями поощрительную политику по отношению к калмыцким нойонам. А в первой половине XIX в. российское правительство, по мнению К. Костенкова, положило конец их произволу. В этом решающую роль сыграли Положения 1834 и 1847 гг. По утверждению исследователя, нойоны были оставлены только правителями подвластных им калмыков. Что же до сохранения наименования их «владельцами», то оно потеряло всякое значение, так как нойоны не владели ни землей, ни людьми.

К. Костенков обращал внимание и на такие факты в истории Калмыкии, как произвол нойонов. Он подчеркивал, что «в известных случаях они брали от простолюдинов сколько вздумается, нередко лишая их последнего

17 достояния» .

Автор обратил внимание на влияние российской администрации на социальные отношения. Он писал, что «после бегства большей части калмыков из России, в 1771 году, правительство, предоставив нойонам управлять каждому своим улусом отдельно, начало вводить без всякого основания крепостное право у калмыков, тогда как при военно-кочевом быте этого народа, нойоны или родоправители не имели права владеть землею, а тем менее людьми»18.

Относительно происхождения зайсангского сословия он считал, что оно существовало и раньше, еще до прихода калмыков на Волгу, то есть русские власти не имели никакого отношения к этому сословию. Зайсанги, как считал К. Костенков, в прошлом назначаемые нойонами надзирателями или управителями над подвластным народом, были ошибочно признаны российским законодательством привилегированным сословием.

При всем этом многие высказывания К.Костенкова относительно калмыцкой истории спорны, но мы не можем недооценивать его вклад в изучении социальной структуры калмыков.

Оценку истории взаимоотношений российской администрации и калмыцкой аристократии мы находим в работе М. Новолетова «Калмыки. Исторический очерк»19. Пребывание калмыков в России он делит на четыре периода в зависимости от отношений их русскими властями, которые Новолетов определяет вкратце: «самовольное и неприязненное вторжение в Россию. Принятие подданства с отношениями мало изменившимися. Постепенное ограничение власти ханов. Полное подчинение пришельцев государственному строю» . Деление Новолетовым истории Калмыкии на периоды и их характеристики не во всем верны, но тем не менее общий вывод его, что калмыков «нельзя считать закоренелыми врагами русского населения», является достаточно объективным. Из них четвертый период полностью характеризует историю калмыцкого общества с 1771 по 1917 гг. Намного расширив круг архивных источников, автор более детально подошел к оценке социальной структуры калмыков XVIII в.

В 1884 г. было предпринято обследование состояния коневодства у казахов и калмыков чиновниками П. Медведским, Фейхтнером и П.А.

21

Костычевым . Отчет, составленный на основании собственных наблюдений и материалов, представленных главным попечителем калмыцкого народа, дает возможность увидеть конкретное описание коневодческого хозяйства отдельных представителей высших сословий калмыков в улусах. Для нас большим недостатком этого обследования является его фрагментарное исследование роли высшего сословия в экономике Калмыкии.

Во второй половине XIX в. крестьянская реформа 1861г. получила в России широкий общественно-политический резонанс. Реформа побудила общественность заинтересоваться вопросом зависимых отношений в национальных окраинах. В Калмыкии вопрос о лишении калмыцкой знати прав на их подвластных обсуждался особенно активно.

22

Так П. Ланко , изучив положение калмыков Большедербетовского улуса, видел в существовании «зависимых отношений» в улусе одну из причин, тормозивших развитие калмыцкого общества.

В противовес взгляду П. Ланко в печати высказывались и иного рода суждения. А. Воронцов, например, особо выделял «униженную преданность»23 своим владельцам-нойонам и зайсангам, особую терпимость к их самоуправствам и деспотизму

В целом, независимо от взглядов и отношения, все без исключения исследователи признавали, что сохранение власти калмыцких нойонов и зайсангов над калмыками-простолюдинами является анахронизмом.

Значительную группу исследований составляют труды православных миссионеров, наиболее крупными из которых можно назвать сочинения членов общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете: Мефодия24(Н.Львовский), Я.П.Дубровы25 и Гурия26.

Из них несомненный интерес представляет работа Я.П. Дубровы в связи с тем, что автор затронул, главным образом, вопросы социально-экономического состояния калмыков до отмены обязательных отношений в Калмыкии. Большое внимание автор уделил роли калмыцкой знати в общественной структуре Болыиедербетовского улуса.

Местные краеведы И.Г.Черкасов, И.В.Бентковский и др. посвятили ряд своих работ экономической истории Ставропольской и Астраханской губерний.

27

Особое место в калмыковедении занимает И.А. Житецкий , сосланный в конце 70-х гг. XIX в. за участие движении киевского студенчества. Он в летние месяцы 1885-1886 гг. посетил астраханских калмыков. В результате собственных наблюдений, изучения имеющейся литературы и использования архивных материалов И.А. Житецким были представлены Петровскому обществу исследователей Астраханского края три реферата, составивших содержание его книги «Астраханские калмыки» вышедшей в 1892 г. в г. Астрахани.

Нельзя не отметить тот факт, что в области общественного устройства калмыков, И.А. Житецкий определял взаимоотношения нойонов с подвластными, «как патриархально-рабовладельческие с правом высшего сословия не только над имуществом, но и над жизнью простонародья». Здесь

28 же он уравнивал зайсангов с русскими помещиками .

Работы И.В. Бентковского и И.А. Житецкого ценны как источники по изучению социально-экономических процессов, имевших место в калмыцком обществе во второй половине XIX в.

Комплексная экспедиция, работавшая в 1909 г. на территории калмыцких улусов под руководством члена черноярско-енотаевской землеустроительной комиссии Н.К. Яковлева, в подчинении которого находилась группа студентов

Московского сельскохозяйственного института, собрала материал разного характера, который в 1910 г. был опубликован в Астрахани под названием «Материалы статистико-экономического и статистико-исторического обследования Калмыцкой степи Астраханской губернии»29.

Ряд работ посвящен участию представителей калмыцкой знати военных походах в нач. XIX в. и в Отечественной войне 1812г.

В конце XIX - начале XX вв. в связи со столетним юбилеем Отечественной войны 1812 г. появился ряд публикаций астраханского историка И.А. Бирюкова30, ставропольского краеведа и председателя ученой архивной комиссии Г.Н. Прозрителева31 и представителя калмыцкой интеллигенции Е.Ч. Чонова32.

Бирюков, занявшись изучением военной истории астраханских калмыков в первой четверти XIX в., внес заметный вклад, так как в трудах его предшественников утвердилось мнение о прекращении военной службы калмыцкой знатью после ликвидации Калмыцкого ханства в 1771г. Он впервые, основываясь на материалах Астраханского губернского архива, довольно широко осветил комплектование калмыцкого ополчения 1807г. Но главное значение его работы заключается в том, что он положил начало изучению истории участия представителей высших сословий в Отечественной войне 1812 г. Правда, он ограничился календарным описанием боевого пути нойонов Э. Тундутова и С. Тюменя.

Более серьезные попытки воссоздать действия калмыцких нойонов и зайсангов в Отечественной войне 1812 г. предпринял Прозрителев. Выражая определенную верность народническим воззрениям, за что в свое время и оказался в числе политических ссыльных г. Ставрополя, он, в отличие от своих предшественников, пытался быть объективным исследователем в поднятой им проблеме и не стремился скрыть свое благосклонное отношение к калмыцкому народу.

Основная цель написания автором данной книги сводилась к тому, чтобы, исходя из доступных ему материалов, по возможности шире показать место и роль калмыков в Отечественной войне 1812 г. Большим достоинством книги можно считать, то что она богата персоналиями от рядовых воинов-калмыков до высших офицерских чинов. Большой интерес представляют выявленные им архивные документы.

В упоминаемой нами работе Чонова содержится целый раздел, освещающий участие калмыков в войне 1812 г. В нем подробно описаны процессы комплектования и пути следования калмыцких полков к местам назначения.

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что подавляющее .бш1ыикнстчр лаактяйр.ьскцх.пабот н пеит о£зпрн ый. ^а ла^теп. Чха. .касается социальных взаимоотношений и хозяйства, то эти вопросы недостаточно освещены.

Освещение истории калмыцких нойонов и зайсангов невозможно представить без литературы советского периода.

До утверждения в середине 30-х гг. формационной схемы исторического развития были исследования по общественному строю калмыцкого общества. Именно на это время приходится полемическая статья Г.З. Минкина «О феодализме в Калмыкии»33 и его же заметки о колониальной политике царского правительства в Калмыкии34.

Работавший и издававший свои труды в Астрахани, знаток истории калмыков, профессор Нижне-Волжского университета Н.Н. Пальмов в своих трудах, не прибегая к сложным теоретическим построениям, описывал социальную и политическую истории калмыков с самого прихода калмыков на Волгу. В отличие от дореволюционных историков Калмыкии Пальмов основной упор в своих исследованиях делал на исследовании архивных источников, анализ которых сочетался с новым подходом к опубликованным материалам. Результатом кропотливой работы по систематизации фондов Астраханского архива, выявлению новых документов стал выход прежде всего «Очерка истории калмыцкого народа за время пребывания в пределах

35

России» , а затем фундаментальных «Этюдов по истории приволжских калмыков»(ч. I-V)36. В своих работах Н.Н. Пальмов рассмотрел практически всю историю калмыцкого народа. Более подробно изложены некоторые периоды XVIII века в «Этюдах».

В его первой книге «Очерк истории калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России» Н.Н. Пальмов систематизировал и упорядочил сведения о взаимоотношениях верхов калмыцкого общества с российской администрацией. Самая значительная работа Н.Н. Пальмова - его «Этюды» по истории калмыцкого народа раскрывает политическую историю привилегированных сословий калмыков.

Одной из несомненных заслуг Пальмова является рассмотрение процесса постепенного и неуклонного ограничения российским правительством прав калмыцкого народа. Этот процесс он рассматривает в основном по отношению к ханской власти и говорит об ограничении этой власти в общем. Следовало бы разделить ограничительные мероприятия на две части по их направленности: ограничительные мероприятия внешних отношений калмыцких тайшей и ограничительные мероприятия по вопросам внутренней жизни.

После выхода работ Н.Н. Пальмова трудно назвать такие же комплексные труды по указанному периоду истории Калмыкии. В то же время были сделаны крупные шаги в изучении номадизма. С появлением работ Б.Я. Владимирцова, И.Я. Златкина, Г.Е. Маркова связано теоретическое осмысление многих проблем истории кочевых обществ37.

В советское время в освещении проблем Калмыкии на ведущее место выходила социально-экономическая проблематика. Так этой проблематике была посвящена работа А.Лебединского «Большедербетовский улус во второй

10 половине XIX в.» , которая являлась обзором социально-экономическои жизни улуса.

В конце 50 - начале 60-х гг., после восстановления в 1957 г. автономной республики Калмыкия, тема истории калмыцкого народа и ее знати вновь появляется в российской историографии. 350 - летний юбилей добровольного вхождения в состав России заметным образом активизировал исследование истории Калмыкии, способствовал появлению новых работ.

Крупнейшим совместным трудом историков и этнографов центра и Калмыкии стали «Очерки истории Калмыцкой АССР»39, в подготовке первого тома которых приняли участие Н.В. Устюгов, И .Я. Златкин, Е.Н. Кушева, Д.А. Чугаев, Т.И Беликов, У.Э. Эрдниев и многие другие российские и калмыцкие ученые. В «Очерках по истории Калмыцкой АССР» авторами было дано подробное описание сословной структуры кочевого общества. Данная работа стала обобщением всей предшествующей разработки истории Калмыкии. Конечно, в «Очерках» не все вопросы и события освещены достаточно полно и нашли свое объяснение. Однако они заложили основу и определили общее направление дальнейшего раскрытия истории Калмыкии.

Исследователи советского периода - Н.Н.Пальмов, А.А.Лебединский, У.Э. Эрдниев, А.И. Наберухин, А.И. Карагодин, Л.С. Бурчинова, И.В. Борисенко, И.Т. Беликов и К.П. Шовунов, преимущественно касались Калмыкии конца XIX - нач. XX вв.

Новый этап в калмыцкой историографии начался в связи с распадом СССР.

В работах современного историка К.Н. Максимова исследуется история развития политической системы Республики. Автором изучены проблемы истории представительных и законодательных органов власти Калмыкии. Интересен материал относительно Ц.-Д. Тундутова (1860-1907 гг.) - нойона, депутата I Государственной Думы, члена кадетской фракции, а также нойона С.Б. Тюменя, депутата II Государственной Думы.

В области этнографии интересна работа А.Г. Митирова «Ойраты -калмыки: века и поколения»40. В его труде подробно просматриваются генеалогические корни многих нойонских и зайсангских родов.

В современной историографии стало большим событием издание книги А.Н. Команджаева «Хозяйство и социальные отношения Калмыкии в конце XIX-первой пол. XX вв.»41. В представленной работе широко изучено социально-экономическое положение калмыцких сословий. Автор наглядно показал переход калмыцкой знати от традиционного хозяйствования к рыночным отношениям.

Таким образом, в изучении истории Калмыкии были решены многие важные проблемы, многие периоды получили должное освещение. Исследователи прямо или косвенно затрагивали историю и быт калмыцкой знати. Они пытались охарактеризовать социально-экономическое положение калмыцких нойонов и зайсангов в калмыцком обществе. В рассмотренных трудах обращено большое внимание на описание данных сословий в разные исторические периоды.

Тем не менее, следует признать, что авторам в недостаточной степени удалось исследовать место и роль привилегированных сословий в калмыцкой обществе, да никто и не ставил перед собою таких целей детального исследования положения калмыцкой знати в обществе. В настоящей работе автор пытается на основе изученной им литературы, опубликованных и архивных материалов осветить историю калмыцкой аристократии в конце XVIII - начале XX вв.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социально-экономическое и политическое положение нойонов и зайсангов в калмыцком обществе в конце XVIII - начале XX вв."

Заключение.

Рассмотренные в настоящей работе проблемы истории и быта калмыцкой знати не исчерпывают всех вопросов, связанных с ролью нойонов и зайсангов в кочевом обществе и их влиянием на культуру и быт народа. Представленная тема диссертации слишком велика и обширна, чтобы быть полностью изученной в одном исследовании.

Тем не менее, проведенное исследование позволяет сформулировать следующие конкретные выводы по исследуемым вопросам.

В конце XVIII - начале XX вв. социальный статус нойонов и зайсангов в традиционном обществе претерпел большие изменения. После ухода большей части калмыков в Китай в 1771 г. на положении оставшихся на Волге в пределах Российской империи представителей калмыцкой аристократии поначалу никак не отразилась последовавшая за тем ликвидация Калмыцкого ханства. Более того, калмыцкие нойоны и зайсанги получили на первых порах невиданные права и привилегии. Российское правительство очень осторожно относилось к калмыцким делам, опасаясь повторения событий 1771 г. и ухода оставшихся калмыков.

Войдя в состав мощного Российского государства, испытывая разнообразные влияния, калмыцкое кочевое общество некоторое время сохраняло свои самобытные устои. Однако при рассмотрении социального положения нойонов и зайсангов в конце XVIII - XIX вв. следует отметить, что после ликвидации Калмыцкого ханства в социальной структуре калмыков стали происходить некоторые изменения.

В XVII - XVIII вв. нойоны и зайсанги делили свои улусы и аймаки между своими сыновьями. По Положению 1834 г. улус или аймак стал переходить по наследству к старшему сыну. В калмыцком обществе появилась прослойка нойонов, не владевших улусами, и безаймачных зайсангов. Таким образом, в результате целенаправленных действий российской администрации в

Калмыкии появились новые социальные группы: мелкопоместные нойоны и безаймачные зайсанги.

В XIX в. по мере вовлечения калмыцких улусов в общеимперскую административную систему, распространение на высшие сословия калмыков российских порядков становилось все более всеобъемлющим. Так за калмыцкими нойонами русское правительство признавало права дворян -потомственных и личных. Потомственное дворянство, получали нойоны имевшие чины и ордена, дававшие право на эти звания. Право на потомственное почетное гражданство имели наследственные или «родовые» зайсанги, а безаймачные зайсанги имели право стать личным почетным гражданином.

Необходимо подчеркнуть, что в правовом отношении между русским дворянством и калмыцкой знатью различия состояли главным образом в отсутствии законодательно оформленных частновладельческих и сословных прав индивидов. Но отсутствие этих юридически оформленных прав не свидетельствовало об их отсутствии вообще. Они существовали повсеместно в общественном сознании и опирались на действовавшее обычное право.

Повсеместно существовали такие важные признаки сословности, как деление на высшие и низшие социальные группы, признавалось различие общественных обязанностей, существовали сословные привилегии, сословная мораль, а также сословные названия этих групп и наследственная передача социального статуса.

Резко изменился социальный статус привилегированных сословий по отношению к своим подвластным, в калмыцком обществе стали появляться элементы русского крепостного права. Подтверждением может служить тот факт, что в указанный период повсеместно распространились случаи продажи нойонами и зайсангами своих подвластных, подобно тому, как русские дворяне продавали своих крепостных крестьян, что не было характерно для традиционного калмыцкого общества. Калмыцкие простолюдины, несмотря на зависимое положение, ранее не были на положении крепостных, хотя и раннее были случаи их продаджи в русские губернии, на Кубань и в другие области.

В отношении терминологии, по мнению автора, сословие нойонов и зайсангов нельзя называть классом, а можно выделять как социальные группы. Общее число представителей высшей знати калмыцкого общества за весь исследуемый период не превышало двух процентов от всего населения.

В области экономики калмыцкая аристократия все более втягивалась в орбиту товарного производства. После 1771 г. российский рынок все глубже проникал в сферу традиционного калмыцкого хозяйства. Изменения в хозяйстве калмыцкой аристократии начались с переходом к оседлому образу жизни и появлением земледелия, как одной из отраслей калмыцкой экономики. Факты первых опытов по переходу к земледелию мы можем найти в XVIII в., но настоящее развитие земледелие получило в конце XVIII - XIX в. Одними из первых перешли конце XVIII в. к оседлому образу жизни хошеутовские нойоны Тюмени. Впоследствии, на путь, ведущий к оседлости, встали нойоны и зайсанги других улусов.

Скотоводство, как традиционная отрасль калмыцкой экономики всегда, являлось ведущим в хозяйстве калмыцкой аристократии. В связи с вовлечением Калмыкии в российский аграрный рынок, особое значение приобрело товарное скотоводство. Скотоводческие хозяйства нойонов и зайсангов стали ориентироваться на рынок. В основном только представители высших сословий могли заниматься усовершенствованием форм и методов ведения скотоводства во второй половине XIX в., что было недоступным для массы рядовых хозяйств. Стремление знати к рациональному хозяйствованию особенно заметно в таких отраслях как коневодство и овцеводство.

Основным источником дохода для калмыцкой аристократии была покибиточная подать (албан). Развитие податной системы калмыков было одним из важных направлений в политике российского правительства. В первой половине XIX в. утвердилась попечительская система управления калмыцкими кочевьями. В связи с этим была пересмотрена податная система кочевников. Впервые в русском законодательстве получили подтверждение повинности калмыков - простолюдинов в пользу нойонов и зайсангов. Эти меры были введены в целях постепенной ликвидации местных социально-правовых особенностей. Но коренных преобразований Российское правительство не внесло, воспользовавшись уже имевшейся системой покибиточного сбора. На протяжении всего XIX в. податная система калмыков почти не претерпела изменений, оставшись в том же виде, что и во времена Калмыцкого ханства.

В 1892 г. в социально-экономическом положении привилегированного калмыцкого сословия произошли значительные перемены. Утвержденный 16 марта 1892 г. закон об освобождении калмыков - простолюдинов из-под власти нойонов и зайсангов стал вехой на пути разрушения прежней сословности кочевого общества. Он в значительной степени поколебал основы бытовавшей традиционной структуры кочевого общества. Однако нойоны и зайсанги продолжали по-прежнему сохранять свое влияние на калмыцкое общество в силу своего авторитета и экономического благосостояния.

Заметные сдвиги в развитии скотоводческого хозяйства Калмыкии стали происходить после проведения реформы 16 марта 1892 г., имевшей важные последствия. Калмыцкая знать еще до реформы 1892 г. стала одной из первых в Калмыцкой степи от традиционных методов хозяйствования переходить к оседлому образу жизни и интенсивным методам скотоводства. После реформы нойоны и зайсанги получили компенсацию в размере пятилетнего албана. Мелкие нойоны и зайсанги, как особо нуждающиеся имели право получить сверх вознаграждения единовременное пособие. Бывшие феодальные владельцы, обладавшие значительным количеством скота и получившие большие суммы выкупных платежей, теперь могли использовать последние для укрупнения своих хозяйств.

С другой стороны, калмыцкие скотоводы, становясь лично свободными людьми и освобождаясь от тяжести феодальных повинностей, получили возможность ведения частного хозяйства.

Степная аристократия и после отмены обязательных отношений в 1892 г. смогла сохранить свое влияние. Калмыцкая элита изначально находилась в более выгодном положении по сравнению с другими сословиями, что позволило ей относительно безболезненно перейти к рыночному хозяйству и по-прежнему сохранять лидирующее положение в калмыцком обществе уже в силу своего экономического могущества.

После отмены обязательных отношений, одним из немаловажных рычагов влияния на простых калмыков стал экономический фактор. В условиях обеднения калмыков вплоть до полной потери скота, самые обнищавшие слои по-прежнему оставались зависимыми от экономически более благополучных нойонов и зайсангов. Простой кочевник, не имевший скота и вызвавший неудовольствие нойона или зайсанга, рисковал тем, что его могли оставить на месте прежней кочевки, где ему грозили разорение и голодная смерть.

Хотя калмыки-простолюдины получили по реформе 1892 г. гражданские права «свободных сельских обывателей», однако авторитет и влияние привилегированного сословия сохранялся еще долгое время. В некоторых улусах простолюдины по-прежнему несли повинности в пользу своих нойонов и зайсангов. От глухого недовольства и пассивного сопротивления калмыки-простолюдины постепенно переходили к активному сопротивлению. К примеру, начало XX в. ознаменовалось для семьи нойонов Тюменей столкновением с калмыками их Александровского улуса, бывшего на протяжении многих лет их владением, которые оседло и полуоседло проживали на волжском острове Шамбай.

После того, как в результате авантюрного шага по откочевке в 1771 г. в Джунгарию калмыцкий народ лишился своей государственности и независимости, первоочередной необходимостью стало определение правового положения оставшихся калмыков в составе Российской империи и выработка системы административного управления ими. С начала XIX в. российское правительство стало предпринимать ряд шагов по ограничению власти калмыцкой знати с целью распространения на калмыцкие улусы общеимперских порядков. Это выразилось в принятии ряда законодательных актов, наиболее значительными из которых в XIX в. явились Правила 1825 г. и Положения 1834 и 1847 гг. по управлению калмыцким народом. Эти законы преследовали одну цель - сделать управление калмыками проще и по возможности сблизить с правилами и порядками других подведомственных Министерству государственных имуществ народов. Именно в первой половине XIX в. в целом была оформлена система ограничений автономных начал в управлении Калмыкией.

Как отмечалось выше, феодальным правам нойонов и зайсангов был нанесен серьезный удар. Политика правительства по отношению к калмыцким феодалам изменилась. Нойоны сохранили свои права на владение улусам, но сами они находились под контролем царских чиновников. Понятно, что калмыцкая феодальная верхушка стремилась вернуть утраченные привилегии и права, в связи с чем они начали подавать прошения и жалобы в Петербург.

Под давлением калмыцкой аристократии 19 марта 1822 г. в урочище Зинзили было созвано совещание, состоявшее из членов суда Зарго и представителей нойонов и духовенства. Зинзилинское собрание пересмотрело Уложение 1640 г. и законы Дондук-Даши и дополнило их некоторыми новыми статьями. В отношении будущего Калмыкии большинство представителей аристократии считало, что центром управления должен явиться суд Зарго, состоявший из представителей нойонов, зайсангов и духовенства и размещавшийся вдали от Астрахани (в пределах кочевий Малодербетовского улуса), российские чиновники не должны были принимать участия в работе Зарго.

Это было последней попыткой нойонов и зайсангов защитить свои права на автономность. Правительство не утвердило «Зинзилинских постановлений», так как они шли вразрез с общей линией политики российской администрации, стремившейся сосредоточить управление калмыками в руках чиновников. Правительство разработало свою систему управления калмыцким народом. Сущность этой системы сводилась к дальнейшему ограничению политической самостоятельности калмыцких феодалов и подчинению их повседневному надзору со стороны царских чиновников. Такой же, только еще более мелочной, административной опеке было подчинено и все калмыцкое население.

В XVIII в. правительственный надзор над калмыцкими нойонами и зайсангами, установленный еще при губернаторе А.П. Волынском (1719-1725 гг.) был довольно слабым. В начале XIX в. он выражался в форме приставства, которые были юридически подтверждены Правилами 1825 г. Изданными в 1834 г. и в 1847 г. Положениями об управлении калмыцким народом эта система надзора была заменена попечительской опекой.

Согласно Правилам 1825 г. и Положениям 1834 и 1847 гг. привилегированные калмыцкие сословия, а в особенности нойоны были последовательно отрешены от управления своими улусами и заменены представителями чиновной администрации. Только зайсанги сохранили свое положение как представители промежуточного звена управления между русскими приставами и калмыцким населением. Если ранее калмыцкими делами ведал Азиатский департамент Коллегии иностранных дел, что в определенной мере подчеркивало ее автономность, то со второй четверти XIX в. калмыки были подчинены Министерству внутренних дел, а с начала 1838 г. вновь созданному Министерству государственных имуществ. С 1902 г. управление калмыцким народом было передано в ведомство Земского отдела Министерства внутренних дел.

Так в XIX в. калмыцкая знать оказалась под правительственной опекой, связавшей ее общественно-политическую инициативу. Данная организация управления, которая оформилась с изданием Положения 1847 г., была сохранена почти без изменений вплоть до 1917 г.

При этом всякий раз вводимая новая система управления калмыками не являлась коренной перестройкой, а представляла собой продолжение и развитие государственных традиций в управлении «инородцами». Изданием каждого последующего акта только уточнялись и дополнялись основные принципы административного управления калмыками.

Бюрократические методы административного устройства Российской империи распространялись на окраины, ломая или приспосабливая местные обычаи или оставшиеся автономные институты, подгоняя их под некий общий «образец». Положение 1847 г. стало последней точкой в деле ограничения власти калмыцкой знати. Упразднение Зарго, Ламайского духовного правления, и наконец замена единоличного правителя улусом в лице нойона или правителя на коллегиальный орган, состоявший из чиновников, свидетельствует о целенаправленной политике ограничения и лишения калмыцкой знати господства в управлении, о значительной степени подчиненности администрации. Данная организация управления с изданием Положения 1847 г. затем была сохранена почти без изменений вплоть до 1917 г.

Надо отметить, что в результате проведенной реформы от 16 марта 1892 г., калмыцкие нойоны и зайсанги, хотя и продолжали оказывать влияние на жизнь общества, но в конце XIX - начале XX вв. их роль неуклонно убывала. С 1892 г. после отмены обязательных отношений в Калмыкии нойоны и зайсанги были освобождены от всех обязанностей по управлению улусами и аймаками. Отныне место нойонов заняли улусные попечители и их помощники, а место зайсангов - избираемые на сходах аймачные старшины и хотонные старосты.

В силу этих изменившихся условий начались процессы консолидации в среде калмыцкой знати. В связи с тем, что нойоны и зайсанги продолжали занимать лидирующее положение в калмыцком обществе, они стали во главе национального движения.

В 1903 г. произошло большое событие в среде калмыцкой аристократии, когда крупным скотоводам Калмыкии было разрешено периодически проводить свои съезды. В ходе работы съездов калмыцких скотоводов 1903 и 1907 гг. выявились разногласия между правительственной администрацией на местах и калмыцкими скотоводами. Следует указать на неоднородность калмыцкого национального движения начала XX века. В него вливались представители всех сословий и слоев населения, различных по своему материальному положению, зачастую с противоположными интересами и разными представлениями о национальных нуждах, но главенствующую роль в нем играли представители высшего сословия. Определяя степень участия калмыцких скотоводов в съездах, МВД ограничивало поле их деятельности обсуждением исключительно хозяйственных вопросов. Необходимость иметь свою трибуну для того, чтобы донести свое мнение по защите национальных интересов до сведения русской администрации была столь велика, что скотоводы принимали участие в съездах по собственному желанию. Подавляющее большинство участников были из числа степной аристократии, и именно они определяли общее направление работы съезда. На съезде большинство калмыцких представителей подняло вопрос о границах национальной территории, получавшей особый административно-хозяйственный статус. Это было насущной проблемой для всего калмыцкого народа, поскольку неуклонное сокращение пастбищных территорий в результате их захвата русскими переселенцами в конце XIX - начале XX вв. приняло угрожающие размеры.

Съезды калмыцких скотоводов сыграли заметную роль в становлении и развитии национального движения. Назревшие вопросы экономического и общественно-политического развития Калмыкии требовали безотлагательного решения. Поэтому калмыцкая аристократия прилагала определенные усилия в поисках политической трибуны. Такой трибуной, хотя и ограниченной, и явились проводившиеся в начале XX в. съезды калмыцких скотоводов.

В целях улучшения положения калмыцкого народа знать шла на различные меры. Представители Малодербетовского улуса во главе с нойоном Тундутовым пытались внести на рассмотрение съезда вопрос «О введении воинской повинности в Калмыцкой степи». Подразумевалась возможность перевода всего калмыцкого народа в казачье сословие, создания Калмыцкого казачьего войска или его слияние с Донским или Астраханским. Введение воинской повинности стало бы существенным шагом на пути к расширению гражданских прав калмыков.

В начале XX в. мероприятием по внутреннему устройству Калмыцкой степи была административная реформа 1910 г., ставившая своей целью окончательное отстранение от власти зайсангов и «родовых старшин», ослабления сохранившихся пережитков родовых начал, утверждения единой системы управления калмыками. Аймаки и хотоны были укрупнены до уровня российских сел и волостей.

Однако реформа 1910 г. таила в себе более глубокие основы, присущие столыпинскому аграрному законодательству. Этой реформой была подорвана социально-политическая роль зайсангов, как носителей феодально-патриархальных начал. В 1910 г. к управлению аймаками в качестве аймачных старшин было допущено всего лишь 8 человек из привилегированных слоев. Большинство же управленческого аппарата составили выходцы из среды богатых простолюдинов или служилой бюрократии.

В конце февраля 1917 г. в результате резкого обострения социально-экономического и политического кризиса, вызванного трудностями в Первой мировой войне, хозяйственной разрухой и продовольственным кризисом монархия в России пала, что стало сигналом для представителей элит национальных окраин к началу борьбы за национальное самоопределение. Лидерство в национальном движении Калмыкии захватили вновь представители аристократии.

Значение проведенных в течение месяца после Февральской революции мероприятий трудно переоценить. Никогда в истории Калмыкии не было объявлено столь широких политических свобод. Рухнуло попечительство -административно-политический атрибут монархии на калмыцких землях. Не только в хотонах и аймаках, но и в улусах, а также к центральному управлению пришли выборные представители, преимущественно коренной национальности, в том числе из числа степной аристократии.

Деятельность Управления калмыцким народом перестала отвечать новым политическим реалиям. В создавшихся условиях лозунг автономии, выдвинутый еще в годы революции 1905-1907 гг., приобрел новое содержание. В этих условиях Временное правительство в декларации от 3 марта 1917 г. вынуждено было обещать народам России «широкое самоуправление» на основе «национально-культурного самоопределения». Нойоны и зайсанги, являясь наиболее авторитетными и влиятельными людьми в степи, не могли остаться в стороне от проходивших процессов. Во главе калмыцкого национального движения стояли нойоны С. Тюмень и Д. Тундутов.

В целях форсирования прехода к национальной автономии представители аристократии во главе с Д. Тундутовым, добились перевода калмыков в казачье сословие. Присоединение калмыков, проживавших в Астраханской и Ставропольской губерниях, к Астраханскому казачьему войску было оформлено рядом актов в течении сентября - октября 1917 г. Первым атаманом Калмыцкого казачьего войска был избран Д. Тундутов.

Случившиеся события 7 ноября 1917 г. перечеркнули дальнейшую историю калмыцкой аристократии и поставили ее на грань уничтожения как сословия. Но это другая проблема, требующая уже специального исследования.

Высшее сословие играло ведущую роль в культуре и быту калмыцкого народа. На протяжении всего изучаемого периода представители аристократии были хранителями устоев традиционных ценностей калмыцкого общества. Большое значение имела их культурно-просветительская деятельность среди калмыцкого народа. Трудно переоценить роль нойонов и зайсангов в деле становления светского образования в Калмыкии. Многочисленные примеры их всемерной поддержки всех начинаний по развитию сети образовательных учреждений в Калмыкии подтверждают этот факт.

Находясь на вершине социальной иерархии калмыков, нойоны и зайсанги не во многих деталях отличались в быту от своих подвластных, выделяясь только богатством и роскошью. После ликвидации Калмыцкого ханства калмыцкие улусы стали частью Астраханской губернии, в связи с чем нойонам и зайсангам невольно пришлось войти в состав русского дворянства, чтобы сохранить свое положение в изменившихся условиях. Насильственное включение в состав российского дворянства представителей высших сословий привело к резким изменениям в бытовой сфере калмыцкой знати и неуклонно возраставшему уровню аккультурации в ее среде.

Подводя итог исследованию более чем вековой истории привилегированного сословия калмыков, можно сделать вывод, что его судьба была тесно и неразрывно связана с историей калмыцкого народа. Роль знати в калмыцком обществе не была такой незначительной, как явствует из многих работ как досоветского, так и советского периодов. Калмыцкие нойоны и зайсанги не были исключительно паразитической частью калмыцкого общества, которая занималалась только пьянством и грабежом собственного народа. Подобные факты имели место в связи с разрушением традиционных устоев калмыцкого социального организма в XIX в. и потери калмыцкими нойонами и зайсангами своих административных и социальных функций.

Все изменения в социальной структуре, экономике, культуре и быту калмыцкого народа, поначалу проявлялись среди представителей калмыцкой знати. Благодаря своему особому положению они первыми сталкивались с необходимостью изменять свой традиционный образ жизни.

Список научной литературыБатыров, Валерий Владимирович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ):

2. Фонд 109 Третье отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии.

3. Российский государственный архив древних актов (РГАДА): Фонд 16 Внутреннее управление. Фонд 180 - Канцелярия МГА МИД. Фонд 199 - Портфель Миллера. Фонд 248 -1 Департамент Сената.

4. Архив внешней политики России (АВПР): Фонд 119 Калмыцкие дела.

5. Национальный архив Республики Калмыкия (НА РК):

6. Фонд 1 Главный Пристав калмыцкого народа при Астраханском военном губернаторе.

7. Фонд 2 Комиссия Калмыцких дел.

8. Фонд 6 Ордынское отделение Астраханской палаты государственных имуществ (АПГИ).

9. Фонд 9 Управление Калмыцким народом.

10. Фонд 35 Экспедиция при Астраханской губернской канцелярии. Фонд 36 - Состоящий при калмыцких делах при Астраханском губернаторе. Опись 1.

11. Фонд 145 Личный фонд проф. Н.Н. Пальмова

12. Научный архив КИГИ РАН: Фонд 4 — отдел истории.

13. Литература и опубликованные источники.

14. Абрамзон С.М. Некоторые вопросы социальной организации кочевых обществ//Советская этнография. 1970. - №6. - С.72-81.

15. Авляев Г. О. Этнический состав и расселение калмыков Ики-Цохуровского улуса в Астраханской губернии в конце XIX начале XX вв.// Этнографические вести. - Элиста, 1973. - С. 108-127.

16. Авляев Г.О. Происхождение калмыцкого народа (середина IX первая четверть XVIII вв.). - Москва-Элиста, 1994. - 249 с.

17. Агафонов А.И. Область войска Донского и Приазовье в дореформенный период. Ростов-на-Дону, 1986.

18. Акты исторические. Дополнения к Актам историческим собранные и изданные Археографической комиссией. СПб., 1857. - Т. VI. - С. 9, 24, 53, 69, 292-301, 312-323.

19. Акты, относящиеся к истории войска Донского, собр. А.А. Липкиным. -Новочеркасск, 1894. Т. 3. - 440 с.

20. Алекторов А.Е. Калмыки. Исторический и этнографический очерки/Юренбургский листок. 1886. - №5-12. - С.34-43.

21. A.M. Амур-Санан певец революции/Отв. редактор Бадмаев А.Т. -Элиста, 1988.

22. Амур-Санан A.M. Мудрешкин сын. Элиста, 1985.

23. Антонова Е.А. Интеллигенция Калмыкии на рубеже XIX нач. XX вв. (1892-1917 гг.). Дисс. канд. ист. наук. - М., 1996.

24. Апполова Н. Г. К вопросу о политике абсолютизма в национальных районах России в XVIII в.//Абсолютизм в России XVII XVIII вв. - М., 1964. -С. 355-364.

25. Арлуев Л. Поездка в пределы Западной Монголии, совершенная в 1899г. зайсангом Малодербетовского улуса Астраханской губернии Леджином Арлуевым и его двумя спутниками. СПб., 1901.

26. Астраханская губерния. Сб. ст. СПб., 1903. - Т. II. - 336 с.

27. Астраханские калмыки (из личных наблюдений во время путешествий.) Д.Д.С.// Православный вестник. 1896. - Книга 1. - апрель.

28. Астраханский губернский статистический комитет. Труды Астраханского губернского статистического комитета. Астрахань, 1874. -Вып. III.

29. Астраханский сборник, изд. Петровском обществом исследователей Астраханского края. Астрахань, 1896. - Вып. 1.

30. Астрахань. Литературно-художественный сборник. Астрахань, 1958.

31. Аугустин Ш. Этнографические коллекции гернгутеров Нижнего Поволжья/ЛСолония Сарепта и немцы Поволжья в истории России: тезисы. -Волгоград, 1995. С. 12-13.

32. Бадмаев А.В. Калмыцкая дореволюционная литература. Элиста, 1975.

33. Бадмаев Н. Домашне-религиозный быт приволжских калмыков. -Астрахань, 1899.

34. Бадмаев С.Б. Краткий социально-экономический обзор Калмыцкой степи Астраханской губернии во второй пол. XIX в.//Вопросы экономики Калмыцкой АССР. Элиста, 1970. - Вып.1.

35. Бадмаев С.Б. О развитии торговли и кредитной кооперации в дореволюционной Калмыкии (90-е r.XIX- нач. XX вв.)//Из истории докапиталистических и капиталистических отношений в Калмыкии. Элиста, 1977.

36. Бадмаев С.Б. О расширенном воспроизводстве в дореволюционном скотоводческом калмыцком хозяйстве//Вестник КНИИЯЛИ. Элиста, 1974. -Вып. 13 (сер. эконом.).

37. Бадмаева Е.Н., Орлова К.В. Библиографический указатель письменного наследия калмыков в трудах российских и монгольских востоковедов. Элиста, 1998.

38. Бакаева Э.П., Гучинова Э-Б.М. Погребальный обряд у калмыков в XVII-XX вв.//Советская этнография. 1989. - №4. - С. 98-110.

39. Бакунин В.М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступки их ханов и владельцев. Элиста, 1995.

40. Балашов К.П. Калмыцкое животноводство и обследование Калмыцкой степи в 1909 г.//Труды второго губернского съезда сельских хозяев, бывшего в г. Астрахани с 9 по 15 января 1911 г. Астрахань, 1911-1912. - С.92.

41. Балинов Ш. О княжеском роде Тундутовых//Теегин герл. 1996. - №6. С. 113-119.

42. Бардаков А.И. Традиционное и новое в становлении культуры этноса//Традиции и новое в социальной жизни народов. Сборник научных трудов. Элиста, 1982.

43. Бартольд В.В. Народы Средней Азии и Казахстана. М., 1963. - Т. II.

44. Бартольд В.В. Сочинения. М., 1968. - Т. I-IX.

45. Батмаев М.М. Калмыки в XVII-XVIII в. Элиста, 1993.

46. Батмаев М.М. Социально-политический строй и хозяйство калмыков в XVII XVIII вв. - Элиста, 2002.

47. Батмаев М.М. Такой у нас обычай//Элистинские новости. 1990. - 25 августа. - С.6.

48. Батырева С. Дерево и металл в калмыцком быту//Теегин герл. 1997. -№7. - С.78-83.

49. Бейлин И.Г. А.Н. Краснов ботанико-географ и путешественник. М.,

50. Беликов Т.И. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины (XVIII -нач. XX вв.). Элиста, 1965.

51. Беликов Т.И. Участие калмыков в войнах России в XVII, XVIII и первой пол. XIX вв. Элиста, 1960.

52. Беликов Т.И. Участие калмыков в крестьянской войне под руководством Е.И. Пугачева (1773-1775 гг.). Элиста, 1971.

53. Белоусов В.В. П.С. Паллас путешественник и геолог. - М., 1941.

54. Белявский М.Г. Классы и сословия феодального общества России в свете Ленинского наследия//Вестник МГУ. Сер. История. 1970. - №2. - С. 66.

55. Бембеев В.М. Новые источники по истории Калмыкии//Ученые записки института. Элиста, 1970. - Вып.9. Сер. историческая.

56. Бентковский И.В. Женщина калмычка Большедербетовского улуса в физиологическом, религиозном и социальных отношениях//Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. - Ставрополь, 1869. -Вып.2; 1870.-Вып. 3.

57. Бентковский И.В. Жилище и пища калмыков Большедербетовского улуса//Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. -Ставрополь, 1868.

58. Бентковский И.В. Одежда калмыков Большедербетовского улуса// Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. Ставрополь, 1869. -Вып.2. - С. 123-139.

59. Бентковский И.В. Одна из причин, задерживающих развитие коннозаводства в Большедербетовском улусе//Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. Ставрополь, 1868. - Вып.1. - С. 113-122.

60. Бергман Б. Воспитание детей у калмыков//Теегин герл. 1991. - №5. - С.24.35.

61. Бергман Б. Сезонные игры калмыков/ЛГеегин герл. 1991. - № 6. - С.112.

62. Bergman. В. Nomadische streiferein unter den Kalmuken in den Jahren 1802 und 1803.-Riga, 1864.

63. Бирюков А. И. История Астраханского казачьего войска. Саратов, 1911.

64. Бирюков А. И. Участие Астраханских калмыков и казаков Астраханского казачьего войска в войнах 1807 г. и 1812-1814 г.//Отчет Петровского общества исследователей Астраханского края за 1896 г. Астрахань, 1898.

65. Бичурин Н.Я. Историческое обозрение ойратов или калмыков XV столетия и до настоящего времени. Элиста, 1991.

66. Бларамберг И. Воспоминания. М., 1978.

67. Бларамберг И. Кавказская рукопись. Ставрополь, 1992.

68. Боваев Б.Э. История Калмыкии в отечественной историографии XVIII-нач. XX вв. (до 1917 г.): Автореферат дис. канд. ист. наук. М., 1986.

69. Боваев Б.Э. Калмыцкий народ в русской дореволюционной историографии//Добровольное вхождение калмыцкого народа в состав России. Элиста, 1985.

70. Боваев Б.Э. Письменные повествовательные источники XVIII нач. XIX вв. по истории Калмыкии//Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. - М., 1988. - С. 127-145.

71. Богачев В. По манычским степям//Донские ведомости. 1903. - №5-6

72. Богоявленский С.К. Материалы по истории калмыков в первой пол. XVIII в.//Исторические записки. Изд. АН СССР. 1939. - №5. - С. 48-102 .

73. Борисенко И.В. Времен минувших отраженье (Краеведческие заметки о Калмыкии). Элиста, 1990. - 120 с.

74. Борисенко И.В. История Калмыкии в кн. Моисеевых//Известия Калмыкии. - 2000.- 2 января.

75. Борисенко И.В. История одной фотографии//Известия Калмыкии. 1992. -14 апреля (№ 68).

76. Борисенко И.В. Калмыки в русском изобразительном искусстве. Элиста,1982.

77. Борисенко И.В. Калмыки в творчестве поляков//Элстин зянгс. 1990. - 17 ноября.

78. Борисенко И.В. Картографические источники по землевладению и землепользованию в Калмыцкой степи//Из истории докапиталистических отношений в Калмыкии. Элиста, 1977.

79. Борисенко И.В. Очерки исторической географии Калмыкии. Дореволюционный период. Элиста, 1991.

80. Борисенко И.В. Храмы Калмыкии. Элиста, 1998.

81. Борисенко И.В., Горяев А.Г. Очерки истории калмыцкой эмиграции. -Элиста, 1998.

82. Борисов Т. Калмыкия. M.-J1, 1926.

83. Борликов Г.М., Паршин В.А. Ученые Калмыкии. - Элиста, 2000.

84. Борманжинов А. Калмыки в Европе в XIX в.//Элистинские новости. 1996. -1-6 сентября.

85. Броневский В.Б. История Донского войска. СПб., 1834.

86. Бруин Де. Путешествие через Московию//Астраханский сборник. -Астрахань, 1896. Вып.1. - С. 173-217.

87. Брусилов А.А. Мои воспоминания//Военно-исторический журнал. -1990. -№2.-С. 61-63.

88. Бурдуков Н. Доклад Его высокопревосходительству Министру земледелия и государственных имуществ чиновника особых поручений по командировке в Большедербетовский улус Ставропольской губернии осенью 1898 г. СПб., 1898.

89. Бурдуков Н. О захвате Калмыцкой земли. СПб., 1910.

90. Бурчинова JI.C. Журналы местных органов Управления Калмыкией XIX -нач. XX вв.//Малоисследованные источники по истории дореволюционной Калмыкии и задачи их изучения на современном этапе. Элиста, 1987. - С. 7290.

91. Бурчинова JI.C. Источники и литература об экономическом развитии Калмыкии периода утверждения капитализма в России (вторая половина XIX в.). Элиста, 1971.

92. Бурчинова JT.C. Источниковедческие вопросы изучения Калмыкии. -Элиста, 1980.

93. Бурчинова Л.С. Колониальная политика царизма в Калмыкии в русской историографии//Вестник Калм. НИИЯЛИ. Элиста, 1968. - Вып. 3. - С. 5-23.

94. Бурчинова Л.С. К историографическому изучению истории подготовки и проведения буржуазных реформ в Калмыкии//Калмыковедение: вопросы историографии и библиографии. Элиста, 1988. - С. 120-131.

95. Бурчинова Л.С. Н.Н. Пальмов и историческая наука Калмыкии //Вестник института. Элиста, 1974. -№11. Сер. история.

96. Бурчинова Л.С. Отчеты Управления калмыцким народом, как исторический источник//Южноуральский археографический сборник. Уфа, 1973. - Вып.1. - С. 79-82.

97. Бурчинова Л.С. Отчеты Управления калмыцким народом, как источник по аграрной политике царизма в Калмыкии (60- нач.90 гг. XIX в.)//Проблемы аграрной истории дореволюционной Калмыкии. Элиста, 1982. - С. 81-90.

98. Бурчинова Л.С., Команджаев А.Н. От феодализма к капитализму. -Элиста, 1989.

99. Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 гг. -СПб., 1869. -Ч. 1-3.

100. Бюллер Ф. Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии инородцы. Их история и настоящий быт//Отечественные записки. 1846. - Отд. 2. - Т. 47, 48, 49.

101. Вестник Калм. НИИЯЛИ. Элиста, 1974. - Вып.9. - сер. истор.

102. Владимирцов Б.Я. Общественный срой монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934.

103. Водолагин М.Я. Очерки истории Волгограда. М., 1968.

104. Воейков М. Описание калмыцкого народа//Сын Отечества. 1822. - Ч. 75. - №5, №6, №7.

105. Военно-статистическое обозрение Российской Империи, издаваемое по высочайшему повелению при 1-ом отделении департамента генерального штаба Астраханской губернии. СПб., 1852. - Т. V. - 4.V. - С. 120.

106. Волгоград: четыре века истории. Волгоград, 1989.

107. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII-нач. XX вв.-М., 1974.

108. Воробьев Р. Земельный вопрос у казахов. СПб., 1908.

109. Воробьев Ф.И. Очерк Большедербетовского улуса. Ставропольская губерния. Сборник сведений о северокавказских калмыках. Ставрополь, 1909. -Т.1-3.

110. Воронцов А.И. Из быта калмыцкого народа//Астраханские епархиальные ведомости. 1876. - № 26.

111. Воронцов А.И. Извлечения из путевого дневника веденного в Астраханских калмыцких улусах//Астраханские епархиальные ведомости. 1877. -№ 11, 12, 13, 14.

112. Воронцов А.И. Несколько дней пребывания моего в Тюменевке//Астраханские епархиальные ведомости. 1876. - № 6-10, 12-13.

113. Воронцов А.И. Несколько слов о современном состоянии калмыков, кочующих в Астраханской губернии//Астраханский листок. 1876. - № 65.

114. Воронцов А.И. О современном состоянии калмыков кочующих в Астраханской губернии//Астраханские епархиальные ведомости. 1876. - № 18-19,21-23.

115. Воронцов А.И. Об астраханских калмыках. История пребывания их в России, современное религиозное их состояние и надежды на них в будущем//Астраханские епархиальные ведомости. 1875. - № 1-2.

116. Гаджиев В. Г. Сочинение Гербера "Описание стран и народов между Астраханью и рекой Курой находящихся". М., 1979.

117. Галдама (Ш.Балинов). Роль женщины в калмыцком быту//Теегин герл. -1994. №8.-С. 69-79.

118. Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. СПб., 1799. - Ч. IV

119. Глухов И. От патриархальщины к социализму. Астрахань, 1926.

120. Гоголь Н.В. Волжские калмыки в Астраханской губернии//Теегин герл. -1963.- №2. -С. 80-87.

121. Голстунский К.Ф. Монголо-ойратские законы 1640 г. Дополнительные указы Галдан-Хун-тайджи и законы составленные для волжских калмыков при калмыцком хане Дондук-Даши. СПб., 1880.

122. Городовиков О.И. Воспоминания. М., 1957.

123. Горский В. Страницы истории (Материалы по истории калмыков в Ставропольском Архиве)//Советская Калмыкия. 1970. - 24 марта.

124. Государственная Дума первого созыва. М., 1906. - 4.2.

125. Гурий (Степанов). Очерки по истории распространения христианства среди монгольских племен. Астрахань, 1915. - Т. 1. - Ч. 1-2.

126. Дамения И.Х. Историография истории народов Кавказа XIX нач. XX вв. -СПб., 1996.

127. Ден В.Э. Население России по пятой ревизии. М., 1902. - Т. 1. - 192 с.

128. Деникин А.И. Очерки русской смуты. М., 1991.

129. Деникин А.И. Поход и смерть генерала Корнилова. М., 1990.

130. Джалаева A.M. За отсутствием состава преступления//Теегин герл. 1996. - №7. - С. 7-24.

131. Дон и степное Предкавказье XVIII первой пол. XIX вв. - Ростов-на-Дону, 1987.

132. Дуброва Я.П. Быт калмыков Ставропольской губернии до издания законов 15 марта 1892 г. Казань, 1898.

133. Дуров В.А. Русские награды XVIII начала XX вв. - М.,1997.

134. Дюма А. Путешествие вниз по Волге до Астрахани. М., 1989.

135. Ефремова В.Ф. Из истории просвещения дореволюционной Калмыкии// Вестник института. Элиста, 1968. - № 3. - С.127- 132.

136. Жижка М.В. Емельян Пугачев. М., 1950.

137. Житецкий И.А. Астраханские калмыки. Астрахань, 1892.

138. Житецкий И.А. Очерки быта астраханских калмыков. М., 1893.

139. Зевакин М.И. Аграрный вопрос в Калмыкии в годы русской революции 1905-1907 гг.//Ученые записки. Элиста, 1967. - Вып.5 (сер. ист. ). -4.1.

140. Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. М., 1983.

141. Значение калмыцкой реформы 1892 г.//Астраханские епархиальные ведомости. 1893. - № 11. - С. 343-344.

142. Из истории движения за национальную школу в Калмыкии. Сборник документов и материалов. Элиста, 1967.

143. Инфантьев П.П. Этнографические рассказы из жизни татар, киргизов, калмыков, башкир, вогулов и самоедов. СПб., 1910. - С. 107-148.

144. Иорши И.И. Материалы о монголах, калмыках и бурятах в архивах Ленинграда. М., 1966.

145. Историческое обозрение пятидесятилетней деятельности Министерства государственных имуществ. 1837-1887. СПб., 1888. - Ч. II.

146. История Апшеронского полка (1700-1822 гг.)/Сост. Л. Богуславский. -СПб., 1892. Т. 1-2.

147. История горских и кочевых народов Северного Кавказа. Ставрополь, 1975-1980.

148. История Дона с др. времен до падения крепостного права. Ростов-на-Дону, 1973.

149. История Дона. Эпоха капитализма. Ростов-на-Дону, 1974.

150. История калмыцкой литературы. Элиста, 1981. - Т. 1.

151. История народов Северного Кавказа с др. времен до конца XVIII в. М.,1988.

152. История отечественного востоковедения с середины XIX в. до 1917 г. -М., 1989.

153. Kaarsberg H.S. Among the of the steppes on horseback ahd by troika, a jorney made in 1890: The traveloque and etnography of a Danish Phisician in Russia. -Bloomington, 1996.

154. Кабаченко E. Антон Амур-Санан. Элиста, 1967.

155. Кавказский этнографический сборник. М., 1989. - Вып.IX; М., 1972. -Вып.Х.

156. Калмыки в Отечественной войне 1812 г. Элиста, 1964. Калмыки. Алфавитный указатель к «Своду законов Российской империи»/Сост. С. Войт. - Спб., 1894.

157. Калмыки. Новый и полный словарь Российского государства или лексикон. М., 1788. - Ч. 2.1. Калмыки. Париж, 1974.

158. Калмыки//Материалы для библиографии по истории народов СССР. Л.,1933.

159. Калмыки//Энциклопедический словарь. СПб., 1895. - Вып.27. - С. 57 -64. Калмыки//Энциклопедический словарь. Сост. Ф.А.Брогкауз - И.А. Ефрон. -М., 1993.- Т. 73.

160. Калмыковедение: вопросы историографии и библиографии. Элиста,1988.

161. Калмыцкая область. Историко-экономический очерк. Составлен в 1923 г. на 23 листах//Государственный Архив Волгоградской области. Ф. 37. - Оп 2. -Д. 291.

162. Калмыцкая степь Астраханской губернии по исследованиям Кумо-Манычской экспедиции. СПб., 1868. - Разд. III. - Глава 1.

163. Калмыцкие историко-литературные памятники в русском переводе. -Элиста, 1969.

164. Карагодин А.И. К истории развития скотоводства Астраханского края в первой пол.Х1Х в.//Актуальные вопросы ленинской национальной политики партии. Элиста, 1974.

165. Карагодин А.И. Калмыцкий базар//Исследования по исторической географии Калмыцкой АССР. Элиста, 1981.

166. Карагодин А.И. Хозяйство и общественно-политический строй приволжских калмыков в последней трети XVIII в. первой пол. XIX в.: Автореферат дис. док. ист. наук. - Ростов-на-Дону, 1988.

167. Карагодин А.И. Экономическое освоение Астраханского края в конце XVIII первой пол. XIX в.//Труды молодых ученых Калмыкии. - Элиста, 1973. -Вып.Ш.

168. Карпов А.С., Федоров В.И. Калмыцкий скот. Сельхозгиз, 1937.

169. Кичиков M.JI. Исторические корни дружбы русского и калмыцкого народов. Образование калмыцкого государства в составе России. Элиста, 1966.

170. Кляшторный С.Г., Султанов Г.И. Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье. СПб., 2000.

171. Ковалев И.Ф. Документы по истории калмыцкого народа в ЦГИАЛ//История СССР. I960.- №1 - С. 181-182.

172. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 1987.

173. Ковыльные волны. 1936. - №12, 13, 14.

174. Колесник В.И. Демографическая история калмыков в XVII-XIX вв. -Элиста, 1997.

175. Команджаев А.Н. Капиталистические тенденции развития животноводства у калмыков в конце XIX-нач. XX вв.//Вестник института. -Элиста, 1976. №15 (сер. ист.).

176. Команджаев А.Н. Хозяйство и социальные отношения в Калмыкии в конце XIX- начале XX вв. Элиста, 1999.

177. Команджаев Е.А. Становление государственной системы здравоохранения в Калмыкии в Конце XIX начале XX вв.//Проблемы отечественной и всеобщей истории. - Элиста, 1998. - С. 90

178. Королев С. Астраханские калмыки//Русский антропологический журнал. -М., 1903.-№ 1.-С. 24-26.

179. Костенков К. Исторические и статистические сведения о калмыках кочующих в Астраханской губернии. СПб., 1870.

180. Костенков К. Калмыцкие улусы//Журнал собрания Астраханского губернского статистического комитета, 26 февраля 1863. Астрахань, 1863.

181. Костенков К. О распространении христианства у калмыков //Миссионерский сборник. Астрахань, 1910.

182. Костенков К. Статистическо-хозяйственное описание Калмыцкой степи Астраханской губернии. СПб., 1868.1. Кочевники. Б.М., Б.Г.

183. Кравцов Г.Л. Скотопрогонный двор в С-Петербурге и его промышленные операции в 1876 г., 1877 г., 1878 г. СПб., 1879.

184. Крадин Н.Н. Империя Хунну. М., 2002.

185. Крадин Н.Н. Кочевые общества. Владивосток, 1992.

186. Крупные явления последних 2-3 лет в жизни калмыцкого народа //Астраханские епархиальные ведомости. 1909. - № 22. - С. 699-702.

187. Крылов А. Умственное и нравственное развитие донских калмыков и особенности их быта. Новочеркасск, 1873.

188. Кудашев В. Как увеличить рост калмыцкой лошади. Астрахань, 1910.

189. Кудашев В. О землепользовании в Харахусовском улусе //Сельское хозяйство Астраханском края. 1908. - №5-6.

190. Кудашев В. О коневодстве кочевых племен Астраханской губернии//Журнал конезаводетва. 1910 г. - №5.

191. Ламаизм в Калмыкии. Сб. ст. Элиста, 1977.

192. Ланко П. Отрывки из записки о калмыках Большедербетовского улуса //Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. Ставрополь, 1863. - Вып. 1. - Отд. 1.

193. Лебединский А. Большедербетовский улус во второй пол. XIX в. //Калмыцкая область, Орган Калм. областной плановой комиссии. Астрахань, 1925.-№2-3; 1926.-№1(4)

194. Лебединский А. К вопросу о вымирании калмыков. Астрахань, 1927.

195. Ленкова М.В. История Калмыкии XX в. в общероссийской историографии. Элиста, 2000.

196. Леонтович Ф.И. К истории права русских инородцев. Калмыцкое право. -Одесса, 1880. 4.1.

197. Лепехин И. Дневные записки путешествия. Доктора и Академии наук адьюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства в 1768 г., и 1769 г.-СПб., 1771.

198. Лугарев П. Материалы для истории калмыков. Казань, 1910.

199. Львовский Н. Происхождение и история калмыков Большедербетовского улуса//Ученые записки императорского Казанского университета. Казань, 1893. Кн. 5, 6, 7. - Т. LIX.

200. Любимов С. Князья Тюменевы. Ставрополь, 1915.

201. Любимов С. Русские князья калмыцкого происхождения. Князья Тайшины, Дондуковы, Дондуковы-Корсаковы и Дондуковы-Изъездины. -Ставрополь, 1915.

202. Максимов К.Н. История национальной государственности Калмыкии. -М., 2000.

203. Максимов К.Н. Калмыкия в национальной политике, системе власти и управления России. М., 2002.

204. Малоисследованные источники по истории дореволюционной Калмыкии и задачи их изучения на современном этапе. Элиста, 1987.

205. Марков Г.Е. Кочевники Азии: структура хозяйства и общественной организации. М., 1976.

206. Масанов Н.Э. Кочевая цивилизация казахов. Алматы-Москва, 1995.

207. Масанов Н.Э. Проблемы социально-экономической истории Казахстана на рубеже XVIII XIX вв. - Алма-Ата, 1984.

208. Материалы всероссийской переписи 1916 г., 1917 г., и 1920 г., по калмыцкой степи. I с/х., население, скот, посев, сельхоз. инвентарь. -Астрахань, 1922.

209. Материалы для статистики Российской империи издаваемые, при статистическом отделении Совета Министерства Внутренних Дел. СПб., 1839.

210. Материалы о калмыках в архивах Ленинграда//Проблемы алтаистики и монголоведения: Материалы всесоюзной конференции, Элиста 17-19 мая 1972 г. Элиста, 1974. - Вып.1. - Серия литературы, фольклора и истории.

211. Материалы о монголах, калмыках и бурятах в архивах Ленинграда: История, право, экономика. Институт народов Азии АН СССР. М., 1966.

212. Материалы статистическо-экономического и естественно-исторического обследования Калмыцкой степи Астраханской губернии. Астрахань, 1910. -4.1.

213. Мердер И. Исторический очерк русского коневодства. СПб., 1897.

214. Мечников И.И. Заметки о населении Калмыцкой степи Астраханской губернии//Известия Российского географического общества. 1873. - T.IX. -№10.

215. Минкин Г.З. Колониальная политика царизма в Калмыкии во второй пол. XIX в. и нач. XX вв.//Историк-марксист. 1933. - №6(34). - С.52

216. Минкин Г.З. О феодализме в Калмыкии//Революционный Восток. 1933.1.

217. Миссионерский сборник статей и заметок о калмыках и киргизах, кочующих в Астраханской губернии. Астрахань, 1910.

218. Митиров А.Г. Дербеты//Хальмг Унн. - 1992. - № 13. - С. 4 - 5 . Митиров А.Г. Ики - Цохуры//Хальмг - Унн. - 1992. - № 27. - С. 3. Митиров А.Г. Истоки. - Элиста, 2002.

219. Митиров А.Г. Ойраты-калмыки: века и поколения. Элиста, 1999. Митиров А.Г. Яндыковское ведомство//Хальмг - Унн. - 1992. - № 53.1. С.З.

220. Михайлов И.З. Хозяйственно-статистические очерки Астраханской губернии. СПб., 1851.

221. Михайлов М.В. Приключения Михайлова, русского пленного среди калмыков, киргизов, написанные им самим. Лондон, 1812. Могилевский Б. Илья Ильич Мечников. - М., 1958.

222. Наберухин А.И. Калмыкия в трех российских революциях. Элиста, 1987. Наберухин А.И. Н.Н.Пальмов об эволюции политического строя Калмыцкого ханства//Вестник института. - Элиста, 1974. -№11. - Сер. истор.

223. Немичев И. С. Элиста в начале века//Элистинские новости. 1990. - № 9.1. С.5.

224. Нефедьев Н.А. Подробные сведения о волжских калмыках собранные на месте Н. Нефедьевым. СПб., 1834.

225. Новейшая история Отечества. XX век. М., 1998. - Том 1.

226. Новолетов М.Г. Калмыки. Исторический очерк. СПб., 1884.

227. Общественный строй и социально-политическое развитие дореволюционной Калмыкии. Элиста, 1983.

228. Обычаи и обряды монгольских народов. Элиста, 1989.

229. Оглаев Ю.О., Убушаев В.Б. Динамика народонаселения Калмыкии// Исследования по исторической географии К АССР. Элиста, 1981.

230. Орехов И.И. Первая мировая война и развитие калмыцкого общества//Ученые записки. Элиста, 1967. - Вып. 5 (сер. ист.).

231. Островский Э. Письма о калмыках//Этнографический сборник. Элиста, 1976. - Вып. 1.

232. Отчет Русского географического общества за 1901 г. СПб., 1902.

233. Очерки истории КАССР. Дооктябрьский период. М., 1967. - Т. 1.

234. Очерки истории Ставропольского края. Ставрополь, 1986. - Т. 1-2.

235. Очиров Н.О. Астраханские калмыки и их экономическое состояние в 1915 г. Астрахань, 1952.

236. Очиров Н.О. Отчет о поездке к астраханским калмыкам летом 1909 г. -Астрахань, 1911.

237. Паллас П.С. Путешествия по разным провинциям Российской империи. -СПб., 1773. 4.1; СПб., 1788. - Ч.З.

238. Паллас П.С. Собрание исторических сведений о монгольских народах. -СПб., 1795.

239. Пальмов Н.Н. Лесоводство, садоводство и огородничество в Калмыцком ханстве//Калмыцкая область. 1925. - №2-3.

240. Пальмов Н.Н. О калмыцких ремеслах//Калмыцкая область. 1925. - №4-5.

241. Пальмов Н.Н. Очерки истории калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России. Астрахань, 1922.

242. Пальмов Н.Н. Этюды по истории волжских калмыков. Астрахань, 19261932. -Ч. 1-5.

243. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. -СПб., 1899. II Астраханская губ; СПб., 1905. - Тетрадь 1, (Ставроп. губ.).

244. Перечень документальных материалов по теме: История Калмыкии. Л.,1967.

245. Петров А.И. Буддийская святыня Петрограда. Улан-Удэ, 1992.

246. Петров. А. Вторая турецкая война в царствование Екатерины II 17871791гг. СПб., 1880.-Т. 1-2.

247. Писемский A.M. Путевые очерки// Полное собрание сочинений. СПб., 1911. - Т. 7. - С. 459-461, 499-530.

248. Плетнева С.А. Кочевники средневековья. Поиски исторических закономерностей. -М., 1982.

249. Позднеев А. М. Памятники исторической литературы астраханских калмыков в подлинном калмыцком тексте. СПБ., 1885. - 90 с.

250. Позднеев A.M. Астраханские калмыки и их отношение к России до начала нынешнего столетия//Журнал Министерства народного просвещения. -1866.-Ч. CCXIV.-C. 244.

251. Позднеев A.M. Об образовании у инородцев-ламаистов. СПб., 1905.

252. Полное собрание Законов Российской империи. СПб., 1830. - T.XIX. (1770-1774). - 925 е.; СПБ., 1830. - Т.ХХ (1775-1780). -1018 с.

253. Попов А.В. Краткие замечания о приволжских калмыках. СПб., 1839.

254. Попов П.П. Слово о старой Сарепте. Волгоград, 1994.

255. Потапов Л.П. О сущности патриархально-феодальных отношений у кочевых народов Средней Азии и Казахстана//Материалы научной сессии, посвященной Средней Азии и Казахстану в дооктябрьский период. Ташкент, 1955.-С. 21.

256. Потоцкий И. Путешествие. в Астрахань и окрестные страны в 1797 г. //Северный Архив. 1827. - №1.

257. Потто В.А, Два века терского казачества (1577-1801 гг.). Ставрополь,1991.

258. Потто В.А. Кавказская война. Ставрополь, 1994. - Т. 1-5. Преображенская П.С. К вопросу о социально-экономическом строе калмыков//История СССР. - 1936. - №5

259. Проблемы аграрной истории дореволюционной Калмыкии. Элиста,1982.

260. Прозрителев Г.Н. Военное прошлое наших калмыков. Ставрополь, 1912. Протоколы учредительного съезда федерации национальных и территориальных союзов учителей и др. деятелей по народному образованию. -СПб., 1907.

261. Пюрвеев Д.Б. Культовое зодчество калмыков в XVII- XIX вв.// Вопросы истории ламаизма в Калмыкии. Элиста, 1987. - С. 24-39.

262. Ровинский И.В. Хозяйственное описание Астраханской и Кавказской губерний. СПб., 1809.

263. Россиков А. Калмыцкая степь (письма с дороги)//Научное обозрение. -1901. -№1.

264. Руднев А.Д. Краткий отчет о поездке в калмыцкие степи Астраханской губернии. СПб., 1904.

265. Санджиев Б.С. К истокам народного движения в Калмыкии в нач. XX в. //Ученые записки. Элиста, 1967. - Вып.5.

266. Сарепта. Из истории немцев Поволжья. Саратов, 1995. -96 с. Сафонов А.А. Гумбольдт. - М., 1936.

267. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам (с 1-го января 1866 г. по 1914 г.). СПб., 1870-1915.

268. Семенов Д. Отечествоведение. СПб., 1866. - Т.2. Сельское хозяйство Астраханского края. - 1908. - №2.

269. Сильницкий А. Краткий очерк состояния народного калмыков. СПб.,1907.

270. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М., 1997.

271. Смирнов П. Путевые записки. Элиста, 1999.

272. Спасский Н. Очерки школьного образования у калмыков. СПб., 1907.

273. Старая Сарепта и народы Поволжья в истории России//Материалы конференции двух Сарептских встреч. Волгоград, 1997.

274. Статистика землевладения. 1905 г. Свод данных по 50-ти губерниям Европейской России. СПб., 1907.

275. Страхов И.А. Нынешнее состояние калмыцкого народа с привосокуплением калмыцких законов. СПб., 1810.

276. Суский В. Исторические данные о 10-верстной полосе Калмыцкой степи, отданной в пользование оседлого населения Астраханского. На правах рукописи. Б.м., и Б.г.

277. Тарапыгин Ф.А. Волга-матушка. Петроград, 1914. - С. 255-261.

278. Ташнинов Н.Ш. Большедербетовский улус в конце XVIII нач. XIX вв.//Этнографический вестник. - Элиста, 1973. - Вып. 3.

279. Ташнинов Н. Город Городовиковск//Этнографические вести. 1973. - №3. -С. 191.

280. Ташнинов Н.Ш. Из истории народного образования в Большедербетовеком улусе//3аписки Калм. НИИЯЛИ. Элиста, 1962. - Вып.2. -247с.

281. Твалчрелидзе А.И. Ставропольская губерния в статистическом и географическом, историческом и сельскохозяйственном отношениях. Ставрополь, 1897.

282. Тритуз М.Л. Музыкальная культура Калмыцкой АССР. М., 1955.

283. Тюменев Ц.-Н. О состоянии Хошутовского улуса в 1849 году в хозяйственном отношении//Записки императорского общества сельского хозяйства в южной России. 1850. №7. С. 429-445.

284. Ульянов И. Астраханские калмыки, их домашний, религиозный быт и общественно-религиозные нужды. СПб., 1910.

285. Урусов С. Калмыцкая степь. Животноводство калмыков. Астрахань, 1910. - (Вестник сельского хозяйства и лесоводства .1904 г., №5 и др.)

286. Ученые записки. Элиста, 1979. - Вып. 10. - Сер. истор.

287. Фадеев A.M. Воспоминания. 1790-1867 гг. Одесса, 1897.

288. Хазанов A.M. Кочевники и внешний мир. Алматы, 2000.

289. Харузин Щ. История развития жилищу кочевых и полукочевых тюркских и монгольских народностей России. М., 1896.

290. Хлебников В. А. О состоянии табаководства в северной части Астраханской губернии//Сборник трудов Петровского общества исследователей Астраханского края. Астрахань, 1892.

291. Хрестоматия по истории донского казачества. Ростов-на-Дону, 1994.

292. Христенко К. Указатель материалов о калмыцком народе (1728-1916 гг.). Элиста, 1941.

293. Церенов В. Эркетени. Элиста, 1997.

294. Черкасов И.Г. Статистическое и хозяйственное описание Астраханской губернии. Астрахань, 1859.

295. Черников С.С. Памятники архитектуры ойрат-калмыков//Ученые КНИИЯЛИ. Элиста, 1961. - Вып.1. - С. 115-134.

296. Чонов Е. Земство во внутренней Киргизской Орде и Калмыцкой степи Астраханской губернии и у инородцев Ставропольской губернии. Петроград, 1917.

297. Чужгинов А.А. О некоторых источниках по истории Калмыкии (последняя четверть XVIII-первая пол. Х1Хвв.)//Вестник института. Элиста, 1974. - №9. - Сер. историч. - С. 154-175.

298. Чонов Е. Калмыки в русской армии XVII в., XVIII в. и 1812 г. -Пятигорск, 1912.

299. Шалхаков Д.Д. Семья и брак у калмыков (XIX нач.ХХ вв.). - Элиста,1982.

300. Шацкий П. А. Сельское хозяйство Предкавказья в 1861-1901 гг.// Некоторые вопросы социально-экономического развития юго-восточной России. Ставрополь, 1970. - С. 129-140.

301. Шовунов К.П. Во имя отечества. Элиста, 1992.

302. Шовунов К.П. Военное прошлое калмыцкого народа в дооктябрьский историографии России//Калмыковедение. Элиста, 1988. - С. 35-42.

303. Шорковиц Д. Социальная и политическая организация у калмыков и процессы аккультурации с XVII в. до сер. XIX в.//Теегин герл. 2000. - №4. - С. 120-126.

304. Шорковиц Д. Этноисторические документы по калмыкам, бурятам и монголам Центрального Государственного Архива (ЦГИА) и Архива Института Этнографии (АИЭ) и Ленинграде. Берлин, 1988. Эрдниев У.Э. Калмыки. - Элиста, 1985.

305. Эрдниев У.Э. Скотоводство у калмыков//Записки КНИИЯЛИ. Элиста, 1964. - Вып.4 (сер. ист.). - С. 20-46.