автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Социокультурный анализ институциональных аспектов политико-правового пространства

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социокультурный анализ институциональных аспектов политико-правового пространства"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ

На правах рукописи

Марача Вячеслав Геннадиевич

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ АНАЛИЗ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ АСПЕКТОВ ПОЛИТИКО-ПРАВОВОГО ПРОСТРАНСТВА (МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ)

Специальность 09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Москва 2004

Работа выполнена в Институте системного анализа Российской академии наук.

Научные руководители:

кандидат философских наук Б.В.Сазонов

доктор философских наук, профессор В.М.Розин

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Н.М. Смирнова кандидат философских наук, доцент A.M. Орехов

Ведущая организация:

Московский педагогический государственный университет, кафедра культурологии

Защита диссертации состоится «_»_2004 г. в_часов

на заседании Диссертационного совета № Д 002.015.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата философских наук при Институте философии РАН по адресу: 121019, Москва, ул. Волхонка, 14, комната

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии РАН.

Автореферат разослан «_»_2004 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета

доктор философских наук И АКрылова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования

Диссертация посвящена социокультурному институциональному анализу какмеждисциплинарнойметодологииисследования политико-правовыхявлений

в их институциональных аспектах. Значительное внимание уделяется социально-философскому осмыслению «проектного» характера результатов подобных исследований - т.е. способов, которыми они могут задавать рамки социокультурных изменений (преобразований).

Стоящие перед Россией и другими постсоветскими государствами проблемы социокультурных преобразований являются комплексными, поскольку их решение предполагает воздействие на сложную совокупность влияющих друг на друга социальных, культурных, экономических и политических процессов. Для случая «целенаправленных» социокультурных изменений это означает, что практики, разрабатывающие и реализующие социальные проекты во взаимодействующих сферах общественной жизни, должны преодолеть ведомственную автономию и действовать согласованно.

Даже в тех случаях, когда каждую из сфер общественной жизни успешно «обслуживает» соответствующая научная дисциплина, «межсферный» характер области социальных действий требует междисциплинарной организации «производства» соответствующих знаний и представлений. На практике несогласованность представлений разных действующих позиций (и научных дисциплин) об объемлющем их социокультурном целом и его аспектах, отсутствие связывающего эти представления системного описания объекта ведет и к невозможности координации между соответствующими действиями, направленными на осуществление общественных изменений, порождает невозможность реализации социальных проектов и т.п.

Необходимость комплексного подхода к проблемам общественных изменений требует междисциплинарной организации исследований, обеспечивающих соответствующую практику. Речь идет о разработке междисциплинарной методологии, под которой подразумевается создание методологических средств междисциплинарных исследований, выработка подхода к проблемам, вырастающим из «комплексных» областей деятельности и первоначально формулируемых языком практики, а не одной из кажущихся уместными научных дисциплин (Э.М.Мирский). Причем в контексте общественных изменений междисциплинарное исследование понимается не только как описание, но и как задание рамок возможных социокультурных преобразований, связанных с функционированием политических и правовых институтов, с формированием (в том числе и через цепочку «научное знание - система образования - практика») социокультурной и правовой политики.

В диссертации это показано на примере политико-правовых исследований. Политико-правовые явления испытывают воздействие самосознания общества (т.е. «духа»), которое активно заимствует Аияософскиа.и научныаформы мысли-

РОС НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА С.Пет*рв]Г9Г

оэ

мости общественных процессов, в результате чего понятия о праве и политике, вырабатываемые философией и общественными науками, становятся соопре-деляющими факторами общественной жизни, т.е. частью объекта исследования. Более того, объект, заимствуя философские и научные представления о себе, переосмысляет их и вырабатывает свои собственные, а также строит представления о позициях исследователей - то есть становится мыслящим и рефлексивным общественным образованием. «Объект» перестает быть объектом в смысле не только классической, но и неклассической эпистемологии: установка по отношению к нему из «чисто исследовательской» (наблюдательной, созерцательной) превращается в проектную. Это соответствует переосмыслению позиции наблюдателя в «постнеклассической» эпистемологии (В.С.Степин).

В диссертации ставится проблема построения метода междисциплинарных исследований политико-правовых явлений, учитывающего к тому же рефлексивный характер этих явлений и «проектность» (практический, преобразующий характер) соответствующего знания.

Искомый метод именуется в работе социокультурным институциональным анализом, поскольку, во-первых, междисциплинарность политико-правовых исследований поддерживается им за счет введения системного представления политико-правовых явлений как области институционального взаимодействия права, государства и политики, открытой влиянию экономических и социокультурных факторов. Такая область названа в диссертации «политико-правовым пространством». Во-вторых, данный метод ориентирован на рассмотрение политико-правовых явлений и знаний о них е контексте социокультурных изменений. В-третьих, он придает значение такому фактору общественных изменений, как самосознание, благодаря которому часть научных знаний и представлений реализуют свою «проектность» по отношению к обществу, становясь культурными нормами. И, в-четвертых, базовым понятием, с помощью которого политико-правовые явления схватываются в указанных контекстах, является понятие «социокультурного института».

Построение социокультурного институционального анализа политико-правовых явлений, методологическое осмысление проблем их изучения в статике и в контексте общественных изменений является актуальной темой, во-первых, в силу отмеченного выше прикладного значения для интеллектуального обеспечения решения задач социокультурных преобразований, разработки социокультурной и правовой политики. И, во-вторых, исследовательское продвижение данной темы способствует как развитию методологических оснований ряда социально-гуманитарных наук (правоведения, государствоведения, политологии, экономики, культурологии, социологии), так и решению общеметодологических проблем социальной философии.

Степень разработанности проблемы

Если исходить из того, что наведение порядка начинается «в головах», то необходимо признать: согласованность практических действий и проектов подразумевает возможность состыковки обеспечивающих эти действия и проекты знаний и представлений. Проведение осмысленной стратегической линии (в частности, разработка социокультурной и правовой политики) по отношению к комплексу процессов, связанных с общественными изменениями, требует серьезного интеллектуального обеспечения, что подразумевает расширение рамок узкоэкономического (и любого другого узкодисциплинарного) взгляда на социокультурные проблемы.

Описанная проблемная ситуация отсутствия междисциплинарной методологии исследований политико-правовых явлений ярко проявляется в современной России. В тот момент, когда обществу больше всего нужны научно «просчитанные» реформы и «аккуратный» перенос на отечественную культурную почву некоторых западных экономических, политических и правовых институтов, наша страна оказалась в ситуации понятийной катастрофы, когда отсутствуют адекватный язык и способы понимания того социокультурного целого, частью которого являются в том числе и научные сообщества социальных философов, культурологов и обществоведов. В условиях незавершенности формирования нового общественного строя системная картина общества, основанная на марксистской методологии, была отодвинута в сторону, - но в то же время не произошло ее критического преодоления, поскольку взамен не было предложено никакого нового языка описания, претендующего на системное соотнесение как представлений, получаемых из разных позиций, так и исходящих из этих представлений действий по социокультурным преобразованиям.

Функционирование и изменения каждой из значимых сфер общественной жизни и соответствующих этим сферам типов институтов исторически закрепились как преимущественные предметы изучения различных социальных и гуманитарных наук: сферой политики и политическими институтами занимается политология, сферой права и правовыми институтами - правоведение, государством - го-сударствоведение, хозяйственно-экономической сферой - экономика, сферой культуры - культурология. Однако в рамках каждой из этих наук уже давно ставятся и решаются междисциплинарные проблемы.

Для политико-правовых исследований, помимо методологических соображений, связанных с комплексным характером возникающих в данной области проблем, такая необходимость диктуется спецификой самого предмета изучения: довольно сложно выделить действительность «чистого права», «чистого государства» или «чистой политики» и оставаться внутри этих рамок. Хотя попытки построения самозамкнутых монотеорий и предпринимались (например, «чистая теория права» Г.Кельзена), в конечном счете приходилось признать, что право испытывает влияние государства и политических сил (и наоборот), а, кроме то-

го, на все перечисленные предметы воздействуют силы, имеющие социально-экономическую или культурную природу.

Попытки избавиться от необходимости проводить междисциплинарные исследования и свести политико-правовые явления к какой-либо внеположенной им сущности (например, динамике экономических сил, как это делал К.Маркс), также впоследствии признавались непозволительным редукционизмом. По отношению к К.Марксу это показали австрийская школа политэкономии (К.Менгер, Э.Бем-Баверк и др.) и М.Вебер, выявившие обусловленность экономических отношений процессами, протекающими в сфере «духа». В результате к перечню дисциплин, претендующих на свой вклад в изучение политико-правовых явлений, добавились «науки о духе», а также социология, метод которой подвергся переосмыслению М.Вебером, Э.Дюркгеймом и другими учеными того времени.

В процессе подобного критического рассмотрения возможностей политэкономии и социологии был выявлен методологический парадокс, резко отличающий исследование социокультурных явлений вообще и политико-правовых в частности от изучения явлений природы: «объект» исследования оказывается зависим от нашего к нему отношения, в том числе от позиции исследователя (для социальных пространств это убедительно показал П. Бурдье). В ином контексте - связи познания с общественной практикой - эффект позиционного характера социального знания был обнаружен еще К.Марксом и превращен им в принцип отказа от созерцательного отношения к объекту в пользу установки на его преобразование («Тезисы о Фейербахе»).

Однако, как несколько позже показали неокантианцы и М Вебер, для актуализации «позиционного» социального знания в качестве «проектного» совершенно необязательно создавать политическую партию, превращающую обоснованные этим знанием (и одновременно образующие контекст его возникновения) социально-критические идеи в свои программные цели. Из анализа их работ, посвященных проблеме методологии «наук о духе», можно сделать вывод, что любой социальный исследователь вольно или невольно выступает как практик, осуществляющий социальное действие. Выражаясь современным языком, он действует как социальный проектировщик, социальный инженер или «социотехник». Благодаря такому фактору общественных изменений, как самосознание, часть научных знаний и представлений реализуют свою «проектность» по отношению к обществу, становясь культурными нормами. По отношению к политико-правовым явлениям этот фактор проявляется через их институциональный аспект.

Предпринятая в диссертации попытка построения социокультурного институционального анализа, пригодного для организации междисциплинарных политико-правовых исследований, опирается на предположение о том, что наиболее эффективной стратегией получения необходимых в данном случае системных представлений о социокультурном целом является синтез методов - в противовес состыковке научных предметов и/или соединению готовых знаний. Образец подобного

синтеза дал в начале XX века французский правовед и социолог М.Ориу - основатель институционализма, который в книге «Основы публичного права» (1910) сумел не только осуществить синтез формально-юридического и социологического методов, но и поместить свою социолого-правовую концепцию в русло традиции классической либеральной философии права, подчеркивавшей, что право есть форма социального бытия свободы.

Представлениям об институтах принадлежит особое место в истории политических и правовых учений. В течение полутора тысяч лет эти представления развивались в рамках юриспруденции, где им придавалась нормативная сила, обеспечивавшая трансляцию правовой культуры следующему поколению и, соответственно, воспроизводство юридической профессии и деятельности, а через нее - во многом и воспроизводство существующего социального порядка. С появлением социологии понятие института было расширено с норм права на все социальные нормы. В понятие "социального института" были включены также и сами отношения, регулируемые этими нормами (институты президентских выборов, приватизационных конкурсов и т.п.), а иногда - и организации, в рамках которых эти отношения осуществляются (институты законодательной власти, образования и др.).

Отталкиваясь от понятия «юридического лица», М.Ориу показал, что можно не только построить синтетические представления об институтах, но и неявно соединить их с принципом рефлексивности общественных образований. Он предложил рассматривать институты-корпорации как «субъективные личности», которым можно приписать интеллектуальные функции, в частности мышление, следующее некоторой направляющей Идее ценностного характера: так, ученый следует Идее Познания Истины, школьный учитель - Идее Образования, а военнослужащий - Идее Защиты Отечества. Соответственно, институты-корпорации был признаны нормативно-процедурными формами реализации присущих им направляющих идей. В этом смысле М.Ориу унаследовал лучшие достижения немецкого идеализма (в частности, гегелевское представление об опредмечивании идей) и открыл перспективу понимания механизма рефлексивности социальных процессов: ведь общество может - за счет рефлексии и интерпретации - переосмыслять идеи, на которых основываются его институты. Таким образом - благодаря синтезу юридических, социологических и философских представлений был намечен поворот к синтетическому методу изучения политико-правовых явлений, к тому же неявно учитывающему рефлексивный характер этих явлений и соответствующего знания.

Во второй половине XX века институционализм не только стал методологической основой современного правоведения и государствоведения (особенно во Франции: Б.Бади, П.Бирнбаум, Ж.Бюрдо), но и синтезировал методологические идеи Ориу в области публичного права с социологическим подходом Э.Дюркгей-ма. В настоящее время это течение весьма влиятельно также во французской социологии и политической науке (М.Дюверже и др.). Оно легло в основу взглядов

некоторых ученых Италии, Мексики. Есть приверженцы такого подхода и в Германии (А.Геленц). В этом смысле институционализм указал методологическую перспективу для других дисциплин (прежде всего - политологических), что говорит о возможности его успешного использования и в междисциплинарных исследованиях политико-правовых явлений.

После выхода в 1971 г. работы Дж.Ролза «Теория справедливости» (по мнению Ролза, именно справедливые политические институты могут способствовать построению справедливого общества, а не наоборот) проблематика политических институтов заняла одно из центральных мест в политической науке, ей посвящены работы Дж.Марча и Дж.Олсена, Д.Риччи, М.Леви, Е.Острома, Т.Моу, Р.Бейтса, Р.Гудина, Р.Графстейна, Р.Джепперсона, Т.Коулба, К.Шепсла, С.Стейнмоу, К.Телена и других ученых. По утверждению Б.Ротстайна, политика, «понимаемая как институциональная инженерия», во многом вернула себе то центральное положение в политологии, которое было ею утрачено в предшествующий период, когда господствовали поведенческий подход и теория групп. Обновленный взгляд на политические институты показал ограничения постмарксистских, поведенческих и групповых объяснительных моделей, в которых политические процессы были производными от действия социальных и экономических сил. Это обусловило интерес к институциональному анализу во многих дисциплинах, тесно связанных с политической наукой и государствоведением: экономической истории и экономике (Д.Норт, Р.Томас, О.Уильямсон), политэкономии (Д.Кэмпбелл), социологии организаций (У.Пауэлл и П.Ди Маггио), социальной антропологии (М.Дуглас) и исследованиях производственных отношений (У.Стрик).

Успехи применения институционального подхода в столь разных областях породили отклик в социальной философии - прежде всего в работах, посвященных осмыслению этико-правовых и этико-политических проблем, отношений государства и гражданского общества, вопросов самоопределения гражданина, национальной идентичности и т.д. (Р.Дарендорф, Дж.Рэз, Ю.Хабермас, О.Хеффе). В 90-е годы новой областью междисциплинарных разработок стали институциональная транзитология (проблематика переноса институтов из одного общества в другое), определение институциональных ограничений, накладываемых на общественное развитие - в частности, на реформы в посткоммунистических государствах (Т.Спайбей). По сути, в зарубежных социальных исследованиях понятие института давно уже играет роль общеметодологической категории, значимой для различных дисциплин. Статус и функции, придаваемые представлениям об институтах и институциональному анализу в работах западных ученых и философов, можно сравнить со статусом и функциями теории систем и системного анализа (Н.Луман).

В то же время в отечественной науке институциональный анализ (особенно его методологический аспект) не получил должного развития. После публикации в 1929 году перевода «Основ публичного права» М.Ориу с предисловием Е.Б.Пашуканиса из крупных работ институционализму до начала 1990-х годов бы-

ла посвящена кандидатская диссертация Е.А.Воротилина о правовой теории Ориу (1979), а также статьи О.И.Генисаретского и С.В.Попова, на основе идей ММК -Московского методологического кружка (лидером которого был Г.П.Щедровиц-кий) предложивших варианты решения описанной проблемной ситуации с исследованием рефлексивных общественных образований.

Интерес к институциональному анализу в нашей стране возрос после присуждения в 1993 году нобелевской премии по экономике Д.Норту - автору работ по институциональной экономике и экономической истории. В 1996 году появилось исследование В.М.Быченкова, посвященное социально-философскому анализу феномена «институционального отчуждения», а в 1997 году - перевод одной из книг Д Норта. В 2000 году вышла докторская монография А.А.Матюхина о применении институционального подхода к изучению права и государства в сфере права.

Ускорение общественных изменений в нашей стране, приходящееся на конец 80-х и 90-е годы XX века, приводит к возрастанию интереса к социокультурной теории и методологии, к их философским основаниям (отметим здесь прежде всего работы А.С.Ахиезера, Н.И.Лапина, Б.С.Ерасова, Л.Г.Ионина, И.И.Кравченко, В.М.Межуева, ЭАОрловой, В.М.Розина, В.Г.Федотовой, а также разработку В.А.Лекторским проблемы взаимосвязи социальной философии и эпистемологии), к философии политики (Б.Г.Капустин, А.А.Кара-Мурза, И.М.Клямкин, А.С.Панарин, И.К.Пантин, Л.В.Поляков и др.) и философии права (С.САлексеев, О.Э.Лейст, Г.В.Мальцев, А.А.Матюхин, М.Ю.Мизулин, В.С.Нерсесянц, Э.Ю.Соловьев и др.).

Однако до сих пор социокультурный анализ не рассматривался как институциональный, а институциональный анализ, в свою очередь, - не истолковывался как метод социокультурного исследования политико-правовых явлений, основанный на системных представлениях о социокультурном целом. Проблематика политико-правовых явлений не анализировалась как проекция этих представлений о целом на область взаимодействия права, государства и политики - политико-правовое пространство. Не исследовались возможности, открываемые этим методом для междисциплинарных политико-правовых исследований, а также для преодоления методологических затруднений общественных наук, связанных с использованием синтетического междисциплинарного языка системного описания политико-правовых явлений для практической координации деятельности по решению проблем общественных изменений, с рефлексивным характером объекта исследования.

Цели и задачи диссертационного исследования

Цели работы состоят, во-первых, в том, чтобы разработать систему методологических принципов социокультурного институционального анализа;

во-вторых, создать ряд структурных моделей области политико-правовых явлений, которые демонстрируют возможности данной методологии.

Для достижения этих целей автор решает следующие задачи:

• выявления методологических ограничений существующих «монодисциплинарных» подходов к изучению политики и права;

• модернизации институционализма М.Ориу в контексте современных культурологических идей;

• интерпретации социокультурного анализа применительно к политико-правовым явлениям как социокультурного институционального анализа за счет введения синтетического понятия «социокультурного института»;

• создания структурных моделей политико-правового пространства и отдельных политико-правовых институтов для статического случая и ситуации общественных изменений;

• апробации работающей структурной модели методологически организованной общественной экспертизы.

Теоретическую и методологическую базу исследования составляет совокупность социально-философских, философско-политических и философско-правовых идей и концепций, определяющих основания социокультурной теории и методологии, а также методологии институционального подхода. В качестве концептуальных источников и инструментов конструирования предложенного в данной работе метода социокультурного институционального анализа использовались методологические принципы системного подхода, деятельностного подхода, принципы анализа рефлексивных процессов. Для исследования идей и теоретических моделей других авторов, служивших содержательными источниками построения понятийного аппарата социокультурного институционального анализа, применялся метод исторической реконструкции.

Объект и предметы исследования

Объектом исследования выступают политико-правовые явления, сфера права и правовая культура, а предметами - метод их социокультурного познания и преобразования, а также ряд моделей, которые получаются при рассмотрении политико-правовых явлений в их институциональном аспекте посредством вышеупомянутого метода.

Научная новизна исследования

1. Впервые предложена система методологических принципов социокультурного институционального анализа как метода комплексного исследования политико-правовых явлений и введены базовые понятия, лежащие в основании этого метода, - понятия социокультурного института и социокультурного пространства, а также схема состава социокультурного института, позволяющая применять эти понятия к общественным явлениям.

2. Развернуты новые понятия и представления, конкретизирующие метод социокультурного институционального анализа для исследования областей права и

политики: институционально-функциональная модель правовой культуры, представления о сфере права, политико-правовых институтах и правовой институциональной форме. Построены структурные модели института состязательного правосудия и политико-правового пространства, показано их структурное подобие и содержательно-генетическая связь, описаны лежащие в их основе механизм институционального опосредования и идея социально-организованного мышления.

3. В контексте анализа механизмов социокультурных изменений по-новому проанализирована роль власти и парадоксы ее институционализации, предложено новое понимание социокультурной политики как синтеза «принудительности власти» и «власти культурного образца», образующего «силу правовой формы». Предложенная трактовка социокультурных изменений основана на новом понимании активной роли знания и мышления в современном мире в контексте поворота последних «от чистого разума к практическому».

4. На основе осмысления опыта современного конституционного развития модернизировано попперовское понятие открытого общества, для которого дано новое социально-философское обоснование с позиции либерального институциона-лизма, предполагающего компромисс либерального (Свобода) и социального (Общее Благо) аспектов государственности на основе идеи Справедливости, принимающей на себя в сложившемся "треугольнике" функцию меры. Дана новая интерпретация идей К.Поппера о критическом мышлении как базовом механизме существования открытого общества: мир объективного знания, к которому апеллирует критическое мышление, на основе представлений о социально-организованном мышлении истолковывается процессуально - как «мир осуществляющихся интеллектуальных функций». Показано, что такое истолкование ведет к переосмыслению попперовской теории трех миров.

5. Впервые рассмотрены политико-правовой и институционально-процессуальный аспекты методологически организованной общественной экспертизы.

Положения, выносимые на защиту

1. Построение системы методологических принципов социокультурного институционального анализа как метода комплексного междисциплинарного исследования политико-правовых явлений требует последовательной реализации социокультурной и рефлексивной точки зрения на подобные исследования, позволяющей придавать их результатам «проектный» характер, т.е. способность задавать рамки общественных изменений. В основании конструируемого метода лежат понятия социокультурного института и социокультурного пространства. Применять эти понятия к рефлексивным общественным образованиям позволяет схема состава социокультурного института.

2. Конкретизация искомого метода для исследования областей права и политики достигается путем разворачивания ряда дополнительных новых понятий и представлений: институционально-функциональной модели правовой культуры, представлений о сфере права, политико-правовых институтах и правовой инсти-

туциональной форме. Общее поле для комплексных (социально-философских и междисциплинарных) исследований задает теоретическая конструкция политико-правового пространства. Предложенная в диссертации модель института состязательного правосудия обладает структурным подобием и содержательно-генетической связью с конструкцией политико-правового пространства. В основе обеих моделей лежат схема институционального опосредования и идея социально-организованного мышления.

3. Указанные представления задают подход к анализу механизмов социокультурных изменений, в которых важна роль власти и возможность разрешения парадоксов ее институционализации. Власть, институционализированная путем самоограничения, может воздействовать на общество посредством социокультурной политики как синтеза «принудительности власти» и «власти культурного образца», образующего «силу правовой формы». Данный подход к осуществлению социокультурных изменений предполагает новую постановку философских проблем гуманитарного знания, связанных с осмыслением активной роли знания и мышления в современном мире, их поворота «от чистого разума к практическому».

4. В контексте опыта современного конституционного развития попперовское понятие открытого общества необходимо модернизировать с позиций либерального институционализма. В этом случае идеи К.Поппера о критическом мышлении как базовом механизме существования открытого общества получают новую интерпретацию: мир объективного знания, к которому апеллирует критическое мышление, на основе представлений о социально-организованном мышлении истолковывается как мир осуществляющихся интеллектуальных функций. Соответственно, изменяется содержательное наполнение попперовской теории трех миров.

5. Технология методологически организованной общественной экспертизы, структурная модель которой предложена в диссертации, позволяет «экспериментировать» с искусственно создаваемым политико-правовым пространством, открывает возможность апробации (в том числе и на социокультурную приемлемость) проектов трансформации существующих политико-правовых институтов (или создания новых). Применительно к институциональному аспекту данной технологии можно говорить о создании своего рода «института общественных изменений».

Теоретическая и практическая значимость исследования

Предложенный методологический подход и понятийный аппарат важны для анализа проблематики правового государства, конституционной власти, исследования политической и правовой культуры в России и странах СНГ. Возможно его распространение также на компаративные политологические, правоведческие и культурологические исследования;

Описанные в диссертации понятийный аппарат и модели необходимо учитывать при разработке и экспертизе законопроектов, оценке их конституционности,

толковании правовых норм судами и органами конституционного надзора, решении проблем государственного строительства, разработке и консультационно-исследовательском сопровождении реализации программ институциональных изменений, реформирования политической и правовой системы;

Практическое использование описанной в диссертации модели общественной экспертизы позволяет «проигрывать» различные сценарии разворачивания общественных процессов (например, реализации значимых социальных проектов, реформ и т.п.), обеспечивая рациональное отношение к общественным изменениям: их осмысленную инициацию, продуманное проведение, взвешенную оценку последствий;

Методологические идеи, изложенные в диссертации, значимы для развития культурологического образования прикладной направленности, подготовки государственных и муниципальных управленцев, юристов.

Апробация результатов работы

Основные результаты диссертации докладывались и обсуждались на:

• I Методологическом конгрессе (Москва, март 1994 г.);

• Научно-практической конференции по подведению итогов исследований по программе мониторинга деятельности суда присяжных (Москва, октябрь 1994 г.);

•Организационно-деятельностной игре «Судебная реформа и правовая журналистика: новые перспективы» (Москва, май 1995 г.);

• Цикле научных семинаров по проблемам методологии права и юридического мышления под руководством Л.М.Карнозовой (Москва, июль и ноябрь 1996 г.);

• III, V, VII и IX Чтениях памяти Г.П.Щедровицкого (Москва, февраль 1997 г., февраль 1999 г., февраль 2001 г. и февраль 2003 г. соответственно);

• Круглом столе «Институциональные и культурно-исторические предпосылки формирования открытого общества в России» в рамках II Попперовских чтений (Москва, февраль 1998 г.);

• Международном круглом столе «Современные проблемы правопонимания» (Алматы, май 1999 г.);

• I, III и IV Международных симпозиумах «Рефлексивные процессы и управление» (Москва, октябрь 2000 г., октябрь 2001 г. и октябрь 2003 г. соответственно);

• Международной научно-практической конференции «Судебная реформа и становление правового государства в Российской Федерации» (Москва, декабрь 2002 г.).

• Международной научно-теоретической конференции «Право, государство, демократия в условиях общественных изменений» (Алматы, апрель 2003 г.).

Опыт автора, приобретенный в ходе работы над диссертацией, нашел отражение в учебном курсе «Социология культуры» для студентов специализации «Социокультурная политика» в Высшей школе культурологии Московского государственного университета культуры и искусств.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Работа состоит из введения, трех глав, заключения, приложения (кейса) и списка литературы. Объем составляет 172 машинописные страницы, текст содержит 5 рисунков (схем). Список литературы включает 188 наименований.

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, дается обзор литературы по тематике исследования, формулируются цели и задачи работы, отмечается ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, раскрываются основные результаты, выносимые на защиту. Далее оговариваются структура и объем диссертации, поясняется логическая последовательность изложения ее содержания.

Первая глава - «Принципы социокультурного институционального анализа», состоящая из трех параграфов, имеет методологический характер. В первом параграфе - «Методологические ограничения существующих подходов к осмыслению политики и права» - выделяются важнейшие характеристики современной интеллектуальной ситуации формирования подхода к осмыслению политики и права, к которым отнесены мультикультурализм и принципиальное отсутствие общей для всех онтологии. Выделенные черты позволяют говорить о существующей интеллектуальной ситуации как о «неклассической», когда на смену характерному для классической философии «системосозиданию» и стремлению к системному единству знания, имеющему основание в онтологическом монизме, приходит онтологический плюрализм, ведущий к диверсификации знания, приобретающего характер локальных осколков или «островков регулярности» в море хаоса.

Поэтому в поиске правильного метода, который помог бы связать между собой эти островки, в данной главе критически анализируются основные существующие «монодисциплинарные» подходы к анализу политико-правовых явлений: философский (политико-философский и философско-правовой), формально-юридический, исторический (историко-политический и историко-правовой), социологический, управленческий (организационно- и социально-управленческий), культурологический, и устанавливаются ограничения на их применимость. Итогом анализа является вывод о необходимости построения синтетического метода, «конфигурирующего» различные подходы и претендующего на свою особую точку зрения на общество, которая называется социокультурной. Отдельные специальные дисциплины внутри комплекса должны соотноситься как дополняющие друг друга. Следовательно, сама постановка задачи подталкивает к син-тезузнаний из разных дисциплин.

Но на этом пути обнаруживается принципиальное эпистемологическое затруднение: знания, которые необходимо «синтезировать», принадлежат к системам разных научных предметов, а те, в свою очередь, построены на разных методологических основаниях. Поэтому синтез готовых знаний невозможен (с помощью разных методов получаются разные объекты - относящиеся к этим

объектам знания впрямую несопоставимы), необходима процедура их распредмечивания и выделения методов, которыми они получены. А для построения нового языка описания, претендующего на системное соотнесение знаний и представлений, получаемых из разных исследовательских позиций, синтез методов оказывается «первичен» по отношению к синтезу знаний.

Анализ возможных путей искомого синтеза методов начинается с сопоставления двух общеметодологических установок: натуралистической (основанной на онтологии природы и рассматривающей познавательную деятельность вне контекста воздействия субъекта познания и самого знания на изучаемый объект) и деятельностной (которая исходит из признания в познавательной деятельности как созерцательного, так и преобразовательного компонентов (первый соответствует естественным, второй - искусственным сторонам объекта)). Вторая установка, идущая от И.Г.Фихте и К.Маркса, продолженная в работах неокантианцев и развитая участниками Московского методологического кружка, более адекватна для исследования общественных явлений. Тем самым признается, что объект, с которым имеет дело наука, отчасти является артефактом, и лишь некоторые из его сторон могут рассматриваться как факт природы - а другие являются результатами преобразующего воздействия деятельности человека. Не отрицая познавательного значения онтологии природы, деятельностная методология в то же время не признает ее всеобщего статуса, допуская различные варианты дуалистических и плюралистических конструкций объекта, имеющего «естественно-искусственный)» характер.

Во втором параграфе - «Либеральный институционализм...», - стремясь найти прототип синтеза методов, диссертант сосредотачивает свое внимание на правовой культуре и сфере права, где усматривает образец соединения теории и практики, отвечающего деятельностной методологической установке. Это соединение осуществляется благодаря особому устройству правовых институтов, воплощающих в себе определенные «направляющие идеи», осмысляемые и интерпретируемые (а в некоторых случаях - и порождаемые) философией и политико-правовой теорией. В то же время правовые институты оказывают нормативно-регулятивное действие на жизнь общества, благодаря чему идеи философов и теоретиков становятся частью общественной практики. Поэтому в качестве отправной точки для построения синтетического метода берется институциональный подход в правоведении.

Анализ работ родоначальника институционализма М.Ориу приводит к необходимости модернизации его подхода и рассмотрения осуществленного им синтеза формально-юридических и социологических представлений об институте в контексте современных культурологических представлений. Для этого используются некоторые принципы институционально-функциональной теории культуры Б.Малиновского, а также идеи представителей Московского методологического кружка - О.И.Генисаретского, С.В.Попова и В.М Розина.

В намеченных таким путем рамках конструируются методологические принципы социокультурного институционального анализа (им посвящен одноименный третий параграф) - подхода, предлагаемого в диссертации. Перечислим эти принципы: (1) разделение "социального" и "культурного" подпространств; (2) нормативность "культурных образцов"; (3) рефлексивность социокультурных объектов (институтов), их способность к самоизменению через осмысление знаний о себе - в т.ч. в контексте взаимодействия с исследователем; (4) "олицетво-ряемость" образцов политической и правовой культуры через их персонификацию или создание организаций, действующих как единый субъект (юридическое лицо), значимость личной позиции в политике, законотворчестве, толковании действующего права и т.д.; (5) исторический характер "культурного" подпространства, предполагающий два типа культурной динамики (эволюционный, изучаемый традиционными гуманитарными дисциплинами, и эмерджентный, обусловленный проникновением в "культурное" подпространство рефлексивных самообразов социальной деятельности).

Опираясь на введенные принципы и понятия, в диссертации выделяются отличия онтологических оснований комплексного социокультурного подхода от "чистых"; социологического и культурологического. Очевидно, не следует придерживаться какой-либо из уместных здесь разновидностей монизма (социологического или культурологического), но, по аналогии с КЛоппером, можно признать принцип «трех миров». У К.Лоппера это были миры природы (физических явлений в новоевропейском смысле natura), ментальных или психических состояний индивидуального сознания и объективного знания. Соответственно, место мира природы занимает мир культуры (выступающей здесь как «вторая природа»), место мира психических состояний - мир социальных ситуаций и отношений, а мир объективного знания трактуется динамически, как «бытие, неотделимое от становления», то есть как мир осуществляющихся интеллектуальных функций (мышления, понимания, рефлексии и т.д.) и их объективированных продуктов - знаний и иных эпистемических форм.

Во второй главе - «Политико-правовое пространство в его наиболее «развернутых» формах», - состоящей из пяти параграфов, изложены представления о политико-правовом пространстве, в частности, о его генезисе, а также полученные с помощью метода социокультурного институционального анализа структурные модели политико-правового пространства в целом и отдельных его институтов (в том числе состязательных институтов, задающих правовые рамки разрешения споров и политической коммуникации).

При рассмотрении генезиса политико-правового пространства в одноименном первом параграфе диссертант исходит из признания принципиальной значимости правовых институтов для реализации политических отношений. В европейской культуре эта значимость обусловливается также и тем, что политическое отношение, чреватое разрывами и конфликтами, для своего устойчивого

воспроизводства нуждается в «судье» - «беспристрастном третьем», выведенном из политики и задающем рамки «честной игры» . В развитых политических демократиях подобные рамки поддерживаются сложным механизмом состязательных институтов сферы права. Последние, обладая определенной независимостью от политических коллизий (что и обеспечивает беспристрастность), в то же время для обеспечения своего функционирования нуждаются в силе и политическом авторитете государства (судебная власть) или в политическом представительстве (законотворчество парламента) Таким образом, политические и правовые институты, будучи достаточно автономны, в то же время тесно переплетаются между собой.

Политико-правовым пространством в диссертации называется функциональное и институциональное единство «правового» и «политического», которое образуется при следующих условиях:

(1) политический плюрализм (политические отношения плюралистичны по самой своей природе, на что указывает и этимология слова «политика»);

(2) публичность обсуждения важнейших общественно-политических решений (принцип публичности делает политико-правовое пространство областью, открытой влиянию экономических, социальных, культурных и иных факторов),

(3) процессуализация подобной общественной коммуникации, оформляемой соответствующими правовыми институтами. При этом сами правовые (политико-правовые) институты функционально связаны друг с другом сообразно структуре сферы права, которая, в свою очередь, отвечает характеру правовой культуры данного общества.

Во втором параграфе, посвященном состязательному правосудию и социально-организованному мышлению, метод социокультурного институционального анализа конкретизируется для исследования правовых рамок функционирования политико-правового пространства путем введения институционально-функциональной модели правовой культуры и представлений о сфере права.

В институционально-функциональной модели существование правовой культуры представлено как воспроизводство структуры из семи компонентов: (1) правовое поведение и правоотношения (это исходная правовая реальность для социологической юриспруденции); (2) правовые нормы и институты в традицион-но-правоведческом смысле слова (то есть совокупности норм, регулирующих однородные общественные отношения - или, по М.Ориу, «институты-вещи» - это исходная правовая реальность для позитивистской юриспруденции и нормативизма); (3) правосознание (позволяющее субъекту права осознанно соотносить правоотношения и нормы права и задающее целостность правовой культуры - это исходная правовая реальность для классической философии права); (4) правотворчество (результат действия специализированного правосознания и важнейший источник правовых норм и институтов); (5) правоприменение (механизм соотнесения нормы права с реальными правоотношениями, включающийся в тех слу-

чаях, когда правопонимание сторон правоотношения расходится); (6) правовая наука и философия права (научно-теоретическая, понятийная форма правосознания, которая опредмечивается в правотворчестве и правоприменении; философия права выступает также формой самосознания правовой культуры, благодаря которой она осознает себя как целое); (7) правовое (юридическое) образование (через каналы правового образования и просвещения правовая наука и философия права воздействуют на другие формы правосознания).

Механизм воспроизводства правовой культуры обеспечивается социокультурными институтами, представляющими собой форму осуществления специализированных функций правовой культуры: правотворчества, правоприменения, науки, образования (именно поэтому модель названа институционально-функциональной). В отличие от институтов-вещей, связанных с правовыми нормами, данный тип институтов вслед за М.Ориу назван в диссертации институтами-корпорациями. А согласованное функционирование всех специализированных институтов-корпораций правовой культуры называется сферой права.

На материале правовой культуры вводятся базовые понятия, лежащие в основании метода - понятия социокультурного института и социокультурного пространства, дающие синтетический язык системного описания общественных (в т.ч. политико-правовых) явлений, а также схема состава социокультурного института, позволяющая операционализировать применение этих понятий. Согласно данной схеме в состав социокультурного института включаются следующие компоненты: (1) ценностная рамочная Идея, (2) закрепляющее ее символическое оформление, а также (3) набор формальных мест, связанных процедурами. Эти компоненты социокультурного института составляют институциональную форму, обеспечивающую нормативно-регулятивное действие института. Устойчивость института обеспечивают его (4) материальные и (5) духовные опоры.

В обществах, где правовая культура имеет длительную традицию плюралистических общественных отношений, устойчивость подобного состояния поддерживается состязательным характером "осевых" функций сферы права: законотворчества и правоприменения. Внутренняя структура соответствующих институтов (парламента и суда) приобретает форму состязательного процесса.

Внутренняя структура пространства института состязательного правосудия подробно рассматривается с помощью трехслойной схемы: {(1) слой событий и свидетельств - (2) слой суждений и интерпретаций - (3) слой квалификаций и обоснований}. Вхождение в подобное формально и процедурно структурированное пространство истолковывается как аналог трансцендентального перехода: здесь все организовано и живет совсем по другим правилам, нежели в "обычной жизни". В частности, возникает возможность переоформления конфликтных ситуаций, в том числе социально-политических, и публичного их обсуждения в со-

ответствии с процессуальными правилами, а не по принципу баланса сил и "выдавливания" оппонента.

Это позволяет истолковать состязательный процесс как цикл социально-организованного "институционального мышления", порождающего "добавку" к ситуации, из которой потребовалось апеллировать к правовому институту: новый закон или приговор суда. Подобная добавка, имеющая интеллектуальное происхождение (т.к. получена по "логике процедуры"), "присоединяется" к ситуации (или типу, классу ситуаций) и "вменяется к исполнению", что позволяет "сдвинуть" ситуацию, до этого казавшуюся тупиковой. Рассмотрение цикла (Ситуация 1 - институциональное (пере)оформление - институциональное мышление (процесс) по "логике процедуры" - регулятивное действие института - ситуация 2 (с "добавкой")} позволяет говорить о состязательном правосудии как о правовой форме институционального опосредования общественных отношений.

Правовым рамкам свободы гражданского общества посвящен одноименный третий параграф. Так же, как направляемое Идеей Права состязательное правосудие, опосредующее конкретные отношения при конфликте интересов, выступает в качестве формы институционализации Идеи Справедливости, Идея Свободы в социальной жизни оформляется институтами законотворчества. Закрепляемые законом правовые рамки свободы плюралистичного общества реализуются через три канала: личные права, общественно-политические институты, государство. Обеспечение личных прав требует конституирования институтов гражданского общества, являющихся своего рода противовесом силе государства, которое, будучи "первым среди равных" политико-правовых институтов, во многом венчает и определяет все целое. Роль "среднего слоя" - общественно-политических институтов - состоит в консолидации и позиционировании многообразия интересов гражданского общества, обеспечении его участия в делах государства, поддержания общественной коммуникации, диалога в обществе.

Соответственно в четвертом параграфе - «Структура политико-правового пространства» - показано, что эта структура ((1) слой политических событий - (2) слой политической коммуникации - (3) слой легитимизации} в плюралистическом обществе повторяет трехслойное устройство состязательного суда. Конструкция последнего выступает своего рода "клеточкой состязательности", в которой, как в капле, отражается вся система общественных отношений, основанная на институциональном опосредовании и построенная на принципах плюралистичности и конкурентности.

Поддерживающая подобные принципы структура политико-правового пространства приводит к устойчивой структуре государственности {гражданское общество - общественно-политические институты - государство}, приобретающей новое качество политической демократии. В рамках права политическая демократия гарантируется государством, законодательная власть которого устанавли-

вает единые и равные для всех участников политико-правового пространства Правила игры".

В пятом параграфе, посвященном политической демократии и принципу самоограничения государства, показано, что возможность злоупотребления властью со стороны самого государства, являющегося одновременно и участником, и "судьей* политических отношений, вызывает к жизни принцип самоограничения государства и основанную на нем Идею Правового Государства, институциональным выражением которой с конца XVIII века являются конституции.

Конституционное устройство любого государства так или иначе связывает три ценностные социокультурные идеи: Справедливости (о которой говорилось в связи с институтами правосудия), Свободы (связываемой авторами с законотворчеством от имени гражданского общества) и Общего Блага. Последняя идея так или иначе накладывает отпечаток на любую государственность как систему институтов, если, конечно, эта система стремится выражать интересы своих граждан (а политическая демократия подразумевается таковой). В рамках Идеи Правового Государства, выросшей из доктрины естественного права, всегда существует разрыв между "полюсами" Свободы и Общего Блага. Предельная форма этого разрыва была выражена Т.Гоббсом ("война всех против всех").

Относясь к опыту современного конституционного развития, автор рассматривает его с точки зрения либерального институционализма, предполагающего определенный компромисс либерального (Свобода) и социального (Общее Благо) аспектов государственности на основе идеи Справедливости, принимающей на себя в сложившемся "треугольнике" функцию меры Как показал В.С.Нерсесянц, Идея Справедливости, выполняющая подобную функцию меры, должна пониматься в духе правового принципа формального равенства, распространяющегося не только на субъектов политического пространства (в этом состоит политическая демократия в отличие, например, от олигархии, тоже поддерживающей "плюрализм"), но и на все виды социокультурных субъектов, все виды множественности и популятивности людей. Политическая демократия переходит в открытое демократическое общество, представляющее собой максимально возможное развертывание начал конкурентности и состязательности на основе принципа формального равенства.

Как показал К.Поппер, интеллектуальным механизмом существования открытого общества является критическое мышление. Данная идея соотносится в диссертации с понятием социально-организованного мышления, которое автор сближает с представлениями А Шютца о социальном распределении знания. Это позволяет истолковать мир объективного знания, к которому апеллирует критическое мышление, процессуально - как мир осуществляющихся интеллектуальных функций.

Проблемы становления политико-правового пространства, при рассмотрении которых основное внимание уделяется феномену власти, обсуждаются в

одноименной третьей главе, состоящей из пяти параграфов. Если описание генезиса и функционирования политико-правового пространства проводится на основе нормативных понятий (гражданское общество, государственность, правовые и политические институты, личные права, политическая демократия и т.д.), то применительно к установлению институтов (которых еще нет в рамках данной культуры) в диссертации подчеркивается естественно-искусственный характер данного процесса и, в особенности, роль власти в формировании институциональных «правил честной игры» в политике.

На основе выводов, сделанных при анализе генезиса политико-правового пространства, в одноименном первом параграфе фиксируется парадокс институ-ционализации власти: для того, чтобы власть могла действенно участвовать в (у)становлении институтов, она сама должна институционализироваться путем самоограничения.

Относительно институционализации власти отмечается неудовлетворительность контрактарианизма (концепций, основанных на идее общественного договора) и предлагается идея опоры институтов власти на инфраструктуры, материализующие общественно значимые функции («институционально-функциональная теория власти»). Именно обеспечение таких функций, удовлетворяющих потребности людей, которые не могут быть удовлетворены никаким иным способом, а не армия или полиция составляет действительную силу власти и основу ее устойчивости, является залогом стабильности в обществе.

Во втором параграфе - «Принципы институционализации власти» • выделяются логический (разделение субъекта, отношения и институциональной формы власти) и три реализующих его практических принципа институционали-зации власти, обуславливающие возможность ее самоограничения:

1. Политико-правовое пространство (прежде всего слой событий - 'арена политической борьбы") следует отделить от сферы непосредственного действия властного отношения.

2. Политико-правовое пространство нужно структурировать в соответствии с трехслойной схемой {политические события - политическая коммуникация - легитимизация}.

3. Процессы "вхождения во власть" (т.е. превращения одного из политических субъектов в субъекта власти) и движения по ее "коридорам" необходимо поместить в рамки формальной процедуры и подчинить закону.

Современное состояние российской политико-правовой культуры автор анализирует в одноименном третьем параграфе, выделяя ряд характеристик общественного сознания в России и условий, при которых метод социокультурного институционального анализа может стать ориентиром для наших усилий по совершенствованию этой культуры.

Переход к институциональным представлениям о власти может быть весьма перспективным для государств бывшего СССР, преодолевающих наследие тота-

литаризма. Если граждане западных стран, где эти представления во многом уже нашли свое практическое воплощение и стали «естественны, как воздух», вполне могут позволить себе не задумываться об «очевидностях» своего бытия, то в современной России идея о том, что власть может основываться на «силе правовой формы» (а не силе милиции и «органов»), до сих пор является весьма свежей.

В четвертом параграфе - «"Сила формы" и "власть Образца": проблема преодоления правового и эпистемологического натурализма» - показано, что в странах западной демократии институционализированная власть'" есть прежде всего «власть культурного образца», т.е. результат длительного развития правовой культуры, искавшей способы преодоления антиномии свободы, - так, чтобы Свобода не противоречила сама себе и Общему Благу (как в случае «войны всех против всех») и могла отвечать Справедливости в качестве меры.

Разработка метода социокультурного институционального анализа не только актуализирует проблемы правовой культуры, но и находится в тесной связи с эпистемологической рефлексией проблем построения обществоведческих дисциплин (прежде всего прикладных гуманитарных и социоинженерных): идея о «власти культурного образца» как нормативно-регулятивной «силе правовой формы» оказывается фундаментом не только нормативности правоотношения, но и регуляции общественных отношений вообще. Благодаря выделению механизма институционального опосредования, подразумевающего нормативно-регулятивное действие институтов, эпистемологическая структура правоотношения оказывается переносимой на другие общественные отношения, а правоведение, по причине своей формальной ясности, может выступить методологическим образцом для построения других обществоведческих дисциплин и способа их связи с социальной практикой.

В этой точке социокультурный, правоведческий и эпистемологический дискурсы требуют обращения к гносеологическим вопросам, обсуждавшимся еще в немецкой классической философии. Данный тезис автор обосновывает в пятом параграфе, который называется «Методологический поворот проблемы: от "чистого" разума к "практическому"». Так, в развитой правовой культуре лежащие в основании функционирования сферы права культурные нормы-образцы служат априорными формами в точном смысле слова, как это понимал Кант. Априорность форм является естественной данностью культуры и в качестве таковой осознается «чистым» (теоретическим) разумом. Но эта естественность априорных форм имеет искусственный компонент: теоретический разум здесь выступает уже «в практическом применении», поскольку априорные формы, опредмечиваемые в виде норм позитивного права, включаются в правоприменительные контексты, становятся действующим правом. В более широком контексте то же самое можно сказать о воплощении «априорных» ценностных идей культуры в социокультурных институтах, обладающих нормативно-регулятивным действием.

В этом смысле в демократических правовых государствах вопрос перехода от правоведческой (и институциональной) теории к практике правоприменения (и социального регулирования) решен «самой жизнью». В государствах же бывшего СССР, где неисполнение законов считается обычным делом, где право не стало еще безусловной составляющей культуры, до сих пор во многом являясь теоретической абстракцией правоведов, поворот от «чистого» разума к «практическому» должен обсуждаться как особая методологическая проблема. Нормативность «априорных» форм правовой культуры имеет в данном случае не столько «естественный», сколько конструктивный характер. Возникающие здесь методологические вопросы как о способах, так и о границах подобного конструирования могут по-разному ставиться и решаться в зависимости от индивидуальных особенностей культуры той или иной страны, что является выражением многообразия культур, их несводимости друг к другу.

Становление современной правовой и политической культуры осуществляется путем создания не только новых институтов (хотя некоторые из них, в частности, конституция, имеют исключительное значение), но и новых образцов социально-организованного мышления, закрепляемых в этом статусе профессиональными сообществами юристов, политиков, управленцев. Именно профессиональное сообщество, «корпорация юристов» в Древнем Риме выступило как важнейшим носителем и «кристаллизатором» правовой культуры, так и источником ее развития. Благодаря логико-эпистемологическим и методологическим исследованиям подобный подход может быть перенесен в область социокультурной политики, государственного строительства, формирования политико-правового пространства. На основе сказанного ранее о методологической функции правоведения в диссертации делается вывод о том, что юридическое мышление, которое за счет простраивания механизмов институционального опосредования смогло в рамках сферы права решить проблему преодоления разрыва теории и практики, перехода от «чистого» разума к «практическому», может рассматриваться как образец (прототип) нового мышления, способного отвечать на вызовы времени, то есть ставить и решать социокультурные проблемы.

В заключении подводятся итоги проведенного исследования, отмечаются возможности использования его результатов для поддержки процессов становления в России современной правовой и политической культуры путем создания новых социокультурных институтов и образцов социально-организованного мышления.

Приложение представляет собой пример (кейс) использования языка, методологических принципов и ряда схем социокультурного институционального анализа для построения методологически организованных общественных экспертиз. Такая технология работы с социально-значимыми проблемными ситуациями может быть оформлена в особый «институт общественных изменений», обеспечивающий рациональное отношение к общественным изменениям: их ос-

мысленную инициацию, продуманное проведение, взвешенную оценку последствий. Реализуя в экспериментальном режиме схему трехслойной организации политико-правового пространства, технология методологической экспертизы позволяет «проигрывать» различные сценарии разворачивания общественных процессов, строить состязательную коммуникацию экспертов по их поводу и систему оценок этих сценариев с разных точек зрения - что открывает возможности социально-политического прогнозирования, позволяет избежать неприемлемых вариантов, а в отдельных случаях - даже инициировать желательные изменения в форме проектов трансформации или учреждения новых политико-правовых институтов.

В первом параграфе кейса обсуждается взаимосвязь между опытом методологических общественных экспертиз и разработками по методологии институционального анализа, описанными в диссертации. Процессуальный механизм экспертных слушаний был построен по прототипу состязательных институтов (суда и парламента), что позволило на данном практическом материале начать разработку аппарата анализа состязательных институтов, который затем был применен к изучению «реальных» институтов сферы права и политико-правового пространства. В коммуникации с представителями других заинтересованных сообществ (правоведами, философами, культурологами и т.д.) многие исходные схемы и представления были опредмечены в структурных моделях тех самых состязательных институтов, которые в свое время послужили прототипом методологической экспертизы. Это иллюстрирует рассмотренный в диссертации механизм рефлексивности социального знания

Во втором параграфе кейса - «Институционально-опосредованное мышление в методологической экспертизе» - действие схемы институционального опосредования, рассмотренной во второй главе диссертации на материале институтов состязательного суда и парламента, переносится на построение методологической экспертизы. Последняя истолковывается как смешанный - политико-правовой - институт, где политическая борьба приобретает правовую срорму состязательности. В основе этой состязательности лежит различие предельных рамочных идей, привнесенное методологической организацией Таким образом, экспертиза институционализирует предельную срорму состязательности: состязательность на онтологическом разрыве, что достижимо только при методологическом участии.

В качестве иллюстрации того, как процедуры экспертных слушаний могут быть оформлены процессуально-правовыми нормами, приводятся Правовые Установления Экспертизы, разработанные для проведения Комплексной общественной экспертизы программ конверсии (приватизации) госсобственности в Латвийской Республике в июне 1991 года.

В последнем параграфе кейса в жанре экспертного заключения обсуждаются методологическая идея институциональности, заложенная в данную экспертизу, логические принципы экспертизы (с помощью трехслойной схемы, обладающей

структурной аналогией со схемами структуры пространства института состязательного правосудия и структуры политико-правового пространства) и реализация логических принципов экспертизы в системе формальных мест и процедур (с помощью схемы правовой процессуальной формы экспертных слушаний).

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Марача В.Г. Тринадцать принципов инквизиционного права в применении к интеллектуальной дискуссии // Вопросы методологии. 1994. №3-4.- 0,6 п.л.;

2. Метод: вчера и сегодня. Материалы I Методологического конгресса (20-21 марта 1994 г.). - М., 1995 (выступления в дискуссиях по докладам). - 0,5 п.л.;

3. Марача В.Г. Правовая система и правовое пространство общественной коммуникации / Судебная реформа: проблемы анализа и освещения. Дискуссии о правовой журналистике / Отв. ред. Л.М. Карнозова. - М.: Российская Правовая Академия МЮ РФ, 1996.-1,2 п.л.;

4. Марача В.Г. Исследование мышления в ММК и самоорганизация методолога: семиотические и институциональные предпосылки // Кентавр. .18.1997. -1,4 п.л.;

5. Марача В.Г, Матюхин А.А. Социокультурный анализ политико-правового пространства // Научные труды "Адилет" (г. Алматы). 1999. №1(5). - 3,5 п.л. Рец.: Мука-шее ЗА. О роли права в современном гражданском обществе // Научные труды «Адилет». 1999. №2(6); Ударцев С.Ф. Об анализе политико-правового пространства и юридическом образовании (Заметки на полях рукописи) // Там же.

6. Марача В.Г. Правопонимание в состязательных институтах // Научные труды "Адилет". 2000. №1(7).-0,5 п.л.;

7. Maratcha V., Matyukhin A. Socio-Cultural Analysis of Político-Legal Space // Central Asian Journal of Management, Economics and Social Research (CENMES), Premier Issue, January 2000. - 0,4 п.л.;

8. Марача В.Г. Три парадигмы нормативности методологии / Методологический фронтир 90-х. V Чтения памяти Г.П.Щедровицкого. - М.: Путь, 2000. - 0,5 пл.;

9. Марача В.Г. Условия возможности и пределы рефлексивного управления применительно к общественным изменениям // Рефлексивное управление. Тезисы международного симпозиума 17-19 октября 2000 г., Москва / Под ред. А.В.Брушлинского и В.Е.Лепского. - М., Изд-во "Институт психологии РАН", 2000. - 0,25 п.л.;

10. Марача В.Г. Рефлексия в ситуации конфликта и социокультурная динамика: институты как гитики и представление о социально-организованном мышлении // Рефлексивные процессы и управление. Тезисы 111 Международного симпозиума 8-10 октября 2001 г., Москва / Под ред. А.В.Брушлинского и В.ЕЛепского. - М., Изд-во "Институт психологии РАН", 2001. - 0,25 п.л.;

11. Научное и социокультурное значение рефлексивного движения в России (Материалы Круглого стола) // Рефлексивные процессы и управление. Международный научно-практический междисциплинарный журнал. 2001. №1 (июль-декабрь). Том 1. С. 26-28 -1,7 п.л. (выступление - 0,2 п.л.);

12. Розин В.М., Марача В.Г. Рецензия на книгу: МатюхинА.А. Государство в сфере права: институциональный подход. - Алматы: Высшая школа права «Адилет», 2000. -596 с. // Вопросы философии. 2001. №9. - 0,6 п.л.;

13. Марача В.Г. Образование на рубеже веков: методологические соображения / Образование 21 века: достижения и перспективы. Международный сборник теоретических, методических и практических работ по проблемам образования. - Рига: Международная ассоциация «Развивающее обучение», Педагогический центр «Эксперимент», 2002. -1,1 п.л.;

14. Марача В.Г. Структура и развитие науки с точки зрения методологического инсти-туционализма / Методология науки: проблемы и история. - М.: ИФРАН, 2003. - 3,6 п.л.;

15. Марача В.Г. Рефлексивное управление общественными изменениями и социокультурные институты // Социальные мышление и деятельность: влияние новых интеллектуальных технологий / Сб. трудов Института системного анализа Росс. акад. наук. Под ред. Б.В. Сазонова. - М.: УРСС, 2004. - 0,7 п.л.

ISBN 5-9519-0025-5

Оригинал-макет предоставлен автором, текст опубликован в авторской редакции.

Отпечатано в типографии ООО «РОХОС». 117312, г. Москва, пр-т 60-летия Октября, 9. Подписано к печати 23.03.2004 г. Формат 60x90/16. Тираж 100 экз. Печ. л. 1,5. Зак. № 2-1322/511.

»-68 6 3

Издательство УРСС

дистрибьютор научной ■ учебной литературы

Тмифом I фюс: (0*6) 1Э5-42-46,13S-42-1«

MMl: URSSOUMS-ru """""LiÄ! http://URSS.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Марача, Вячеслав Геннадиевич

Оглавление.

Введение.

Актуальность исследования.

Степень разработанности проблемы.

Цели и задачи диссертационного исследования.

Теоретическая и методологическая база исследования.

Объект и предметы исследования.

Научная новизна исследования.

Положения, выносимые на защиту.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Апробация результатов работы.

Структура и объем диссертации.

1. Принципы социокультурного институционального анализа.

1.1. Методологические ограничения существующих подходов к осмыслению политики и права.

1.2. Либеральный институционализм: синтез методов в правоведении как методологический прототип социокультурного институционального анализа.

1.3. Базовые понятия и методологические принципы социокультурного анализа.

2. Политико-правовое пространство в его наиболее «развернутых» формах.

2.1. Генезис политико-правового пространства: значимость правовых институтов в реализации политических отношений.

2.2. Состязательное правосудие как правовая форма институционального опосредования. Социально-организованное мышление.

2.3. Правовые рамки свободы гражданского общества.

2.4. Структура политико-правового пространства.

2.5. Государственность и принцип самоограничения государства. Политическая демократия в рамках права.

3. Проблемы становления политико-правового пространства.

3.1. Парадокс институционализации власти.

3.2. Принципы институционализации власти.

3.3. Современное состояние российской политико-правовой культуры

3.4. "Сила формы" и "власть образца": проблема преодоления правового и эпистемологического натурализма.

3.5. Методологический поворот проблемы: от "чистого"разума к "практическому ".

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Марача, Вячеслав Геннадиевич

Актуальность исследования

Диссертация посвящена социокультурному институциональному анализу как междисциплинарной методологии исследования институциональных аспектов политико-правовых явлений, рассматриваемых в статике и в условиях общественных (социокультурных) изменений.

Под политико-правовыми явлениями (процессами, отношениями) понимается область общественных отношений, которая правоведением относится к предмету регулирования публичного права, а в политической науке связывается с проблемами правового оформления политической системы, регламентации ее действия («правила честной игры» в политике), а также изменения правовой системы политическими средствами. Теориям и концепциям по поводу политико-правовых явлений в учебных курсах отечественных университетов посвящена дисциплина, именуемая «историей политических и правовых учений». В содержание этой дисциплины входят концепции, которые с полным основанием можно назвать политико-правовыми: учение о праве войны и мира Г.Гроция, теории государства Т.Гоббса, разделения властей Ш.Монтескье, общественного договора Ж.Ж.Руссо, учение о праве И.Канта, философия права Г.В.Ф.Гегеля, учения о пределах государственной деятельности В.Гумбольдта, о «борьбе за право» Р.Иеринга, о социальном преобразовании права и государства Л.Дюги, о конституции и суверенитете государства К.Шмитта, институциональная теория публичного права М.Ориу и т.д. (подробнее см., например: [35; 2; 3]). С этой точки зрения можно сказать, что политико-правовые явления суть предмет (денотат) политико-правовых учений.

Автор выдвигает гипотезу о том, что изучение политико-правовых явлений - комплексная проблема, требующая междисциплинарного подхода и построения синтетического метода исследования, предлагается система базовых понятий и принципов такого метода. Значительное внимание уделяется социально-философскому осмыслению «проектного» характера результатов подобных исследований — т.е. способов, которыми они могут задавать рамки общественных изменений (преобразований), оказывая формирующее влияние на политико-правовые процессы.

Стоящие перед Россией и другими постсоветскими государствами проблемы социокультурных преобразований являются комплексными, поскольку их решение предполагает воздействие на сложную совокупность влияющих друг на друга социальных, культурных, экономических и политических процессов. Для случая «целенаправленных» социокультурных изменений это означает, что практики, разрабатывающие и реализующие социальные проекты во взаимодействующих сферах общественной жизни, должны преодолеть ведомственную автономию и действовать согласованно.

Даже в тех случаях, когда каждую из сфер общественной жизни успешно «обслуживает» соответствующая научная дисциплина, «межсферный» характер области социальных действий требует междисциплинарной организации «производства» соответствующих знаний и представлений. На практике несогласованность представлений разных действующих позиций (и научных дисциплин) об объемлющем их социокультурном целом и его аспектах, отсутствие связывающего эти представления системного описания объекта ведет и к невозможности координации между соответствующими действиями, направленными на осуществление общественных изменений, порождает невозможность реализации социальных проектов и т.п.

Необходимость комплексного подхода к проблемам общественных изменений требует междисциплинарной организации исследований, обеспечивающих соответствующую практику. Речь идет о разработке междисциплинарной методологии, под которой подразумевается создание методологических средств междисциплинарных исследований, выработка подхода к проблемам, вырастающим из «комплексных» областей деятельности и первоначально формулируемых языком практики, а не одной из кажущихся уместными научных дисциплин [86, С. 11]. Причем в контексте общественных изменений междисциплинарное исследование понимается не только как описание, но и как задание рамок возможных социокультурных преобразований, связанных с функционированием политических и правовых институтов, с формированием (в том числе и через цепочку «научное знание - система образования - практика») социокультурной и правовой политики.

В диссертации это показано на примере политико-правовых исследований. Политико-правовые явления испытывают воздействие самосознания общества (т.е. «духа»), которое активно заимствует философские и научные формы мыслимости общественных процессов, в результате чего понятия о праве и политике, вырабатываемые философией и общественными науками, становятся соопределяющими факторами общественной жизни, т.е. частью объекта исследования. Более того, объект, заимствуя философские и научные представления о себе, переосмысляет их и вырабатывает свои собственные, а также строит представления о позициях исследователей - то есть становится мыслящим и рефлексивным общественным образованием. «Объект» перестает быть объектом в смысле не только классической, но и неклассической эпистемологии: установка по отношению к нему из «чисто исследовательской» (наблюдательной, созерцательной) превращается в проектную1. Это соответствует переосмыслению позиции наблюдателя в

1 В интеллектуальной традиции Московского методологического кружка (ММК) о данном различии установок принято говорить как об оппозиции натуралистического и деятелъностного подходов [144, С. 143-144]. В эпистемологическом плане данная оппозиция трактуется нами как различение двух идущих еще от Аристотеля линий истолкования знания: (1) как «точного» знания, независимого от объекта и проверяемого на достоверность («эпистеме») и (2) как «практического» знания, воздействующего на объект и обладающего «проектным» характером («фронезис», что римляне перевели как prudentia -«рассудительность» - откуда возник и термин jurisprudentia) [4, С. 174-190; 18, С. 371-375; 59, С. 8-10; 71; 76, С. 106-131]. постнеклассической» эпистемологии [125].

В диссертации ставится проблема построения метода междисциплинарных исследований политико-правовых явлений, учитывающего к тому же рефлексивный характер этих явлений и «проектностъ» (практический, преобразующий характер) соответствующего знания.

Искомый метод именуется в работе социокультурным институциональным анализом2, поскольку, во-первых, междисциплинарность политико-правовых исследований поддерживается им за счет введения системного представления политико-правовых явлений как области институционального взаимодействия права, государства и политики, открытой влиянию экономических и социокультурных факторов. Такая область названа в диссертации «политико-правовым пространством». Во-вторых, данный метод ориентирован на рассмотрение политико-правовых явлений и знаний о них в контексте социокультурных изменений. В-третьих, он придает значение такому фактору общественных изменений, как самосознание, благодаря которому часть научных знаний и представлений реализуют свою «проектность» по отношению к обществу, становясь культурными нормами. И, в-четвертых, базовым понятием, с помощью которого политико-правовые явления схватываются в указанных контекстах, является понятие «социокультурного института».

Построение социокультурного институционального анализа политико-правовых явлений, методологическое осмысление проблем их изучения в статике и в контексте общественных изменений является актуальной темой, во-первых, в силу отмеченного выше прикладного значения для интеллектуального обеспечения решения задач социокультурных

2 Другая версия социокультурной теории и методологии, которая имеет ряд сходных моментов с нашей, предложена А.С.Ахиезером (она представлена в его многочисленных публикациях - см., например: [7]). На то, что «для выявления реальных связей права и общества (а это подразумевает рассмотрение правовых и общественно-политических проблем как взаимозависимых - В.М.) наиболее перспективен социокультурный подход к истории и современности», указывает и О.ЭЛейст [51, С. 103-104]. Задача сравнения различных преобразований, разработки социокультурной и правовой политики. И, во-вторых, исследовательское продвижение данной темы способствует как развитию методологических оснований ряда социально-гуманитарных наук (правоведения, государствоведения, политологии, экономики, '' культурологии, социологии), так и решению общеметодологических проблем социальной философии.

Степень разработанности проблемы

Если исходить из того, что наведение порядка начинается «в головах», то необходимо признать: согласованность практических действий и проектов подразумевает возможность состыковки обеспечивающих эти действия и проекты знаний и представлений. Проведение осмысленной стратегической линии (в частности, разработка социокультурной и правовой политики) по i отношению к комплексу процессов, связанных с общественными изменениями, требует серьезного интеллектуального обеспечения, что подразумевает расширение рамок узкоэкономического (и любого другого узкодисциплинарного) взгляда на социокультурные проблемы.

Описанная проблемная ситуация отсутствия междисциплинарной методологии исследований политико-правовых явлений ярко проявляется в современной России. В тот момент, когда обществу больше всего нужны научно «просчитанные» реформы и «аккуратный» перенос на отечественную культурную почву некоторых западных экономических, политических и правовых институтов, наша страна оказалась в ситуации понятийной катастрофы [104, С. 34-36; 109, С. 24-30], когда отсутствуют адекватный язык и способы понимания того социокультурного целого, частью которого являются в том числе и научные сообщества социальных философов, Ч культурологов и обществоведов. В условиях незавершенности формирования нового общественного строя системная картина общества, основанная на версий социокультурного подхода выходит за рамки данной работы. марксистской методологии, была отодвинута в сторону, — но в то же время не произошло ее критического преодоления, поскольку взамен не было предложено никакого нового языка описания, претендующего на системное соотнесение как представлений, получаемых из разных позиций, так и исходящих из этих представлений действий по социокультурным преобразованиям.

Функционирование и изменения каждой из значимых сфер общественной жизни и соответствующих этим сферам типов институтов исторически закрепились как преимущественные предметы изучения различных социальных и гуманитарных наук: сферой политики и политическими институтами занимается политология, сферой права и правовыми институтами - правоведение, государством — государствоведение, хозяйственно-экономической сферой — экономика, сферой культуры -культурология. Однако в рамках каждой из этих наук уже давно ставятся и решаются междисциплинарные проблемы.

Для политико-правовых исследований, помимо методологических соображений, связанных с комплексным характером возникающих в данной области проблем, такая необходимость диктуется спецификой самого предмета изучения: довольно сложно выделить действительность «чистого права», «чистого государства» или «чистой политики» и оставаться внутри этих рамок. Хотя попытки построения самозамкнутых монотеорий и предпринимались (например, «чистая теория права» Г.Кельзена), в конечном счете приходилось признать, что право испытывает влияние государства и политических сил (и наоборот), а, кроме того, на все перечисленные предметы воздействуют силы, имеющие социально-экономическую или культурную природу.

Попытки избавиться от необходимости проводить междисциплинарные исследования и свести политико-правовые явления к какой-либо внеположенной им сущности (например, динамике экономических сил, как это делал К.Маркс), также впоследствии признавались непозволительным редукционизмом. По отношению к К.Марксу это показали австрийская школа политэкономии (К.Менгер, Э.Бем-Баверк и др.) и М.Вебер, выявившие обусловленность экономических отношений процессами, протекающими в сфере «духа». В результате к перечню дисциплин, претендующих на свой вклад в изучение политико-правовых явлений, добавились «науки о духе», а также социология, метод которой подвергся переосмыслению М.Вебером, Э.Дюркгеймом и другими учеными того времени.

В процессе подобного критического рассмотрения возможностей политэкономии и социологии был выявлен методологический парадокс, резко отличающий исследование социокультурных явлений вообще и политико-правовых в частности от изучения явлений природы: «объект» исследования оказывается зависим от нашего к нему отношения, в том числе от позиции исследователя (для социальных пространств это убедительно показал П.Бурдье [13]). В ином контексте - связи познания с общественной практикой - эффект позиционного характера социального знания был обнаружен еще К.Марксом и превращен им в принцип отказа от созерцательного отношения к объекту в пользу установки на его преобразование3.

Однако, как несколько позже показали неокантианцы и М.Вебер, для актуализации «позиционного» социального знания в качестве «проектного» совершенно необязательно создавать политическую партию, превращающую обоснованные этим знанием (и одновременно образующие контекст его

3 Выбор «позиции» есть форма субъективации деятельностного, практического отношения к объекту. У К. Маркса в «Тезисах о Фейербахе» акцент на деятельную сторону познания выражен так: «1. Главный недостаток всего предшествующего материализма - включая и фейербаховский - заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно. 2. Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью - это не вопрос теории, а практический вопрос» [152, С. 51]. Требование «субъективного», т.е. активно-деятельного отношения к объекту познания ведет к установке на практический, преобразующий характер мышления: «11. Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [152, С. 53]. Курсив в цитатах, кроме специально возникновения) социально-критические идеи в свои программные цели. Из анализа их работ, посвященных проблеме методологии «наук о духе», можно сделать вывод, что любой социальный исследователь вольно или невольно выступает как практик, осуществляющий социальное действие. Выражаясь современным языком, он действует как социальный проектировщик, социальный инженер или «социотехник». Благодаря такому фактору общественных изменений, как самосознание, часть научных знаний и представлений реализуют свою «проектность» по отношению к обществу, становясь культурными нормами. По отношению к политико-правовым явлениям этот фактор проявляется через их институциональный аспект.

Предпринятая в диссертации попытка построения социокультурного институционального анализа, пригодного для организации междисциплинарных политико-правовых исследований, опирается на предположение о том, что наиболее эффективной стратегией подобной организации и получения необходимых в данном случае системных представлений о социокультурном целом является синтез методов - в противовес состыковке научных предметов и/или соединению готовых знаний. Образец подобного синтеза дал в начале XX века французский правовед и социолог М.Ориу - основатель институционализма, который в книге «Основы публичного права» [96] сумел не только осуществить синтез формально-юридического и социологического методов, но и поместить свою социолого-правовую концепцию в русло традиции классической либеральной философии права, подчеркивавшей, что право есть форма социального бытия свободы.

Представлениям об институтах принадлежит особое место в истории политических и правовых учений. В течение полутора тысяч лет эти представления развивались в рамках юриспруденции, где им придавалась нормативная сила, обеспечивавшая трансляцию правовой культуры оговоренных случаев, везде наш. - В.М. следующему поколению и, соответственно, воспроизводство юридической профессии и деятельности, а через нее - во многом и воспроизводство существующего социального порядка. С появлением социологии понятие института было расширено с норм права на все социальные нормы. В понятие "социального института" были включены также и сами отношения, регулируемые этими нормами (институты президентских выборор, приватизационных конкурсов и т.п.), а иногда - и организации, в рамках которых эти отношения осуществляются (институты законодательной власти, образования и др.).

Отталкиваясь от понятия «юридического лица», М.Ориу показал, что можно не только построить синтетические представления об институтах, но и неявно соединить их с принципом рефлексивности общественных образований. Он предложил рассматривать институты-корпорации как «субъективные личности», которым можно приписать интеллектуальные функции, в частности мышление, следующее некоторой направляющей Идее ценностного характера: так, ученый следует Идее Познания Истины, школьный учитель - Идее Образования, а военнослужащий - Идее Защиты Отечества. Соответственно, институты-корпорации был признаны нормативно-процедурными формами реализации присущих им направляющих идей. В этом смысле М.Ориу унаследовал лучшие достижения немецкого идеализма (в частности, гегелевское представление об опредмечивании идей) и открыл перспективу понимания механизма рефлексивности социальных процессов: ведь общество может - за счет рефлексии и интерпретации - переосмыслять идеи, на которых основываются его институты. Таким образом - благодаря соединению юридических, социологических и философских представлений - был намечен поворот к синтетическому методу изучения политико-правовых явлений, к тому же неявно учитывающему рефлексивный характер этих явлений и соответствующего знания.

Во второй половине XX века институционализм не только стал методологической основой современного правоведения и государствоведения (особенно во Франции: Б.Бади [156], П.Бирнбаум [158], Ж.Бюрдо [159]), но и синтезировал методологические идеи Ориу в области публичного права с социологическим подходом Э.Дюркгейма [31]. В настоящее время это течение весьма влиятельно также во французской социологии и политической науке (М.Дюверже [30; 163; 164] и др.). Оно легло в основу взглядов некоторых ученых Италии, Мексики. Есть приверженцы такого подхода и в Германии (А.Геленц) [137, С. 25]. В этом смысле институционализм указал методологическую перспективу для других дисциплин (прежде всего - политологических), что говорит о возможности его успешного использования и в междисциплинарных исследованиях политико-правовых явлений.

После выхода в 1971 г. работы Дж.Ролза «Теория справедливости» [122] (по мнению Ролза, именно справедливые политические институты могут способствовать построению справедливого общества, а не наоборот) проблематика политических институтов заняла одно из важнейших мест в политической науке [102], ей посвящены работы Дж.Марча и Дж.Олсена [173], Д.Риччи [183], М.Леви [170], Е.Острома [178], Т.Моу [175], Р.Бейтса [157], Р.Гудина [165], Р.Графстейна [166], Р.Джепперсона [168], Т.Коулба [169], К.Шепсла [184], С.Стейнмоу и К.Телена [186] и других ученых.

С какой бы ситуацией ни сталкивался специалист в области политической науки, она так или иначе будет связана с политическими институтами. Поэтому можно сказать, что основной проблемой политической науки являются специфические характеристики политических институтов в реальном мире во всем их многообразии, определяемом временем и местом», - полагает Б.Ротстайн [123, С. 151]. По его мнению, политика, «понимаемая как институциональная инженерия», во многом вернула себе то центральное положение в политологии, которое было ею утрачено в предшествующий период, когда господствовали поведенческий подход и теория групп. Обновленный взгляд на политические институты показал ограничения постмарксистских, поведенческих и групповых объяснительных моделей, в которых политические процессы были производными от действия социальных и экономических сил [123, С. 160]. Это обусловило интерес к институциональному анализу во многих дисциплинах, тесно связанных с политической наукой и государствоведением: экономической истории и экономике (Д.Норт [94; 176], Р.Томас [177], О.Уильямсон [188]), политэкономии (Д.Кэмпбелл [160]), социологии организаций (У.Пауэлл и П.Ди Маггио [180]), социальной антропологии (М.Дуглас [162]) и исследованиях производственных отношений (У.Стрик [187]).

Успехи применения институционального подхода в столь разных областях породили отклик в социальной философии — прежде всего в работах, посвященных осмыслению этико-правовых и этико-политических проблем, отношений государства и гражданского общества, вопросов самоопределения гражданина, национальной идентичности и т.д. (Р.Дарендорф [26], Дж.Рэз [182], Ю.Хабермас [133; 167; 29], О.Хеффе [135]). В 90-е годы новой областью междисциплинарных разработок стали институциональная транзитология (проблематика переноса институтов из одного общества в другое), определение институциональных ограничений, накладываемых на общественное развитие — в частности, на реформы в посткоммунистических государствах (Т.Спайбей [185]). По сути, в зарубежных социальных исследованиях понятие института давно уже играет роль общеметодологической категории, значимой для различных дисциплин. Статус и функции, придаваемые представлениям об институтах и институциональному анализу в работах западных ученых и философов, можно сравнить со статусом и функциями теории систем и системного анализа (Н.Луман [172; 171; 135, С. 107-109]).

В то же время в отечественной науке институциональный анализ (особенно его методологический аспект) не получил должного развития. После публикации в 1929 году перевода «Основ публичного права» М.Ориу с предисловием Е.Б.Пашуканиса из крупных работ институционализму до начала 1990-х годов была посвящена кандидатская диссертация Е.А.Воротилина о правовой теории Ориу [17], а также статьи О.И.Генисаретского [22; 20; 21; 23] и С.В.Попова [28; 75; 106; 105], на основе идей ММК - Московского методологического кружка (лидером которого был Г.П.Щедровицкий) предложивших варианты решения описанной проблемной ситуации с исследованием рефлексивных общественных образований.

Интерес к институциональному анализу в нашей стране возрос после присуждения в 1993 году нобелевской премии по экономике Д.Норту -автору работ по институциональной экономике и экономической истории. В 1996 году появилось исследование В.М.Быченкова, посвященное социально-философскому анализу феномена «институционального отчуждения» [14], а в 1997 году - перевод одной из книг Д.Норта [94]. В 2000 году вышла докторская монография А.А.Матюхина о применении институционального подхода к изучению права и государства в сфере права [76].

Ускорение общественных изменений в нашей стране, приходящееся на конец 80-х и 90-е годы XX века, приводит к возрастанию интереса к социокультурной теории и методологии, к их философским основаниям (отметим здесь прежде всего работы А.С.Ахиезера [7], Б.С.Ерасова [32], Л.Г.Ионина [36], И.И.Кравченко [47], Н.И.Лапина [48; 49], В.М.Межуева [83; 84], Э.А.Орловой [97], В.М.Розина [116; 115; 120; 117; 118], В.Г.Федотовой [131; 128; 129; 130], а также разработку В.А.Лекторским проблемы взаимосвязи социальной философии и эпистемологии [53]), к философии политики (Б.Г.Капустин [39; 40; 38], А.А.Кара-Мурза [41], И.М.Клямкин [44], А.С.Панарин [98], ИК.Пантин [99], Л.В.Поляков [103] и др.) и философии права (С.С.Алексеев [1], О.Э.Лейст [51], Г.В.Мальцев [57], А.А.Матюхин [76; 81; 82; 78; 80], М.Ю.Мизулин [85], В.С.Нерсесянц [89; 90], Э.Ю.Соловьев [124] и др.).

Однако до сих пор социокультурный анализ не рассматривался как институциональный, а институциональный анализ, в свою очередь, - не истолковывался как метод социокультурного исследования политико-правовых явлений, основанный на системных представлениях о социокультурном целом. Проблематика политико-правовых явлений не анализировалась как проекция этих представлений о целом на область взаимодействия права, государства и политики - политико-правовое пространство. Не исследовались возможности, открываемые этим методом для междисциплинарных политико-правовых исследований, а также для преодоления методологических затруднений общественных наук, связанных с использованием синтетического междисциплинарного языка системного описания политико-правовых явлений для практической координации деятельности по решению проблем общественных изменений, с рефлексивным характером объекта исследования.

Цели и задачи диссертационного исследования

Цели работы состоят, во-первых, в том, чтобы разработать систему методологических принципов социокультурного институционального анализа; во-вторых, создать ряд структурных моделей области политико-правовых явлений, которые демонстрируют возможности данной методологии.

Для достижения этих целей автор решает следующие задачи:

• выявления методологических ограничений существующих «монодисциплинарных» подходов к изучению политики и права;

• модернизации институционализма М.Ориу в контексте современных культурологических идей;

• интерпретации социокультурного анализа применительно к политико-правовым явлениям как социокультурного институционального анализа за счет введения синтетического понятия «социокультурного института»;

• создания структурных моделей политико-правового пространства и отдельных политико-правовых институтов для статического случая и ситуации общественных изменений;

• апробации работающей структурной модели методологически организованной общественной экспертизы.

Теоретическая и методологическая база исследования

Теоретические и методологические основания, на которые опирается данная работа, образуются совокупностью социально-философских, философско-политических и философско-правовых идей и концепций, определяющих основания социокультурной теории и методологии, а также методологии институционального подхода. В качестве концептуальных источников и инструментов конструирования предложенного в данной работе метода социокультурного институционального анализа использовались методологические принципы системного подхода, деятельностного подхода, принципы анализа рефлексивных процессов. Для исследования идей и теоретических моделей других авторов, служивших содержательными источниками построения понятийного аппарата социокультурного институционального анализа, применялся метод исторической реконструкции.

Объект и предметы исследования

Объектом исследования выступают политико-правовые явления, сфера права и правовая культура, а предметами - метод их социокультурного познания и преобразования, а также ряд моделей, которые получаются при рассмотрении политико-правовых явлений в их институциональном аспекте посредством вышеупомянутого метода.

Научная новизна исследования

1. Впервые предложена система методологических принципов социокультурного институционального анализа как метода комплексного исследования политико-правовых явлений и введены базовые понятия, лежащие в основании этого метода, - понятия социокультурного института и социокультурного пространства, а также схема состава социокультурного института, позволяющая применять эти понятия к общественным явлениям.

2. Развернуты новые понятия и представления, конкретизирующие метод социокультурного институционального анализа для исследования областей права и политики: институционально-функциональная модель правовой культуры, представления о сфере права, политико-правовых институтах и правовой институциональной форме. Построены структурные модели института состязательного правосудия и политико-правового пространства, показано их структурное подобие и содержательно-генетическая связь, описаны лежащие в их основе механизм институционального опосредования и идея социально-организованного мышления.

3. В контексте анализа механизмов социокультурных изменений по-новому проанализирована роль власти и парадоксы ее институционализации, предложено новое понимание социокультурной политики как синтеза «принудительности власти» и «власти культурного образца», образующего «силу правовой формы». Предложенная трактовка социокультурных изменений основана на новом понимании активной роли знания и мышления в современном мире в контексте поворота последних «от чистого разума к практическому».

4. На основе осмысления опыта современного конституционного развития модернизировано попперовское понятие открытого общества, для которого дано новое социально-философское обоснование с позиции либерального институционализма, предполагающего компромисс либерального (Свобода) и социального (Общее Благо) аспектов государственности на основе идеи Справедливости, принимающей на себя в сложившемся "треугольнике" функцию меры. Дана новая интерпретация идей К.Поппера о критическом мышлении как базовом механизме существования открытого общества: мир объективного знания, к которому апеллирует критическое мышление, на основе представлений о социально-организованном мышлении истолковывается процессуально - как «мир осуществляющихся интеллектуальных функций». Показано, что такое истолкование ведет к переосмыслению попперовской теории трех миров.

5. Впервые рассмотрены политико-правовой и институционально-процессуальный аспекты методологически организованной общественной экспертизы.

Положения, выносимые на защиту

1. Построение системы методологических принципов социокультурного институционального анализа как метода комплексного междисциплинарного исследования политико-правовых явлений требует последовательной реализации социокультурной и рефлексивной точки зрения на подобные исследования, позволяющей придавать их результатам «проектный» характер, т.е. способность задавать рамки общественных изменений. В основании конструируемого метода лежат понятия социокультурного института и социокультурного пространства. Применять эти понятия к рефлексивным общественным образованиям позволяет схема состава социокультурного института.

2. Конкретизация искомого метода для исследования областей права и политики достигается путем разворачивания ряда дополнительных новых понятий и представлений: институционально-функциональной модели правовой культуры, представлений о сфере права, политико-правовых институтах и правовой институциональной форме. Общее поле для комплексных (социально-философских и междисциплинарных) исследований задает теоретическая конструкция политико-правового пространства. Предложенная в диссертации модель института состязательного правосудия обладает структурным подобием и содержательно-генетической связью с конструкцией политико-правового пространства. В основе обеих моделей лежат схема институционального опосредования и идея социально-организованного мышления.

3. Указанные представления задают подход к анализу механизмов социокультурных изменений, в которых важна роль власти и возможность разрешения парадоксов ее институционализации. Власть, институционализированная путем самоограничения, может воздействовать на общество посредством социокультурной политики как синтеза «принудительности власти» и «власти культурного образца», образующего «силу правовой формы». Данный подход к осуществлению социокультурных изменений предполагает новую постановку философских проблем гуманитарного знания, связанных с осмыслением активной роли знания и мышления в современном мире, их поворота «от чистого разума к практическому».

4. В контексте опыта современного конституционного развития попперовское понятие открытого общества необходимо модернизировать с позиций либерального институционализма. В этом случае идеи К.Поппера о критическом мышлении как базовом механизме существования открытого общества получают новую интерпретацию: мир объективного знания, к которому апеллирует критическое мышление, на основе представлений о социально-организованном мышлении истолковывается как мир осуществляющихся интеллектуальных функций. Соответственно, изменяется содержательное наполнение попперовской теории трех миров.

5. Технология методологически организованной общественной экспертизы, структурная модель которой предложена в диссертации, позволяет «экспериментировать» с искусственно создаваемым политико-правовым пространством, открывает возможность апробации (в том числе и на социокультурную приемлемость) проектов трансформации существующих политико-правовых институтов (или создания новых). Применительно к институциональному аспекту данной технологии можно говорить о создании своего рода «института общественных изменений».

Теоретическая и практическая значимость исследования

Предложенный методологический подход и понятийный аппарат важны для анализа проблематики правового государства, конституционной власти, исследования политической и правовой культуры в России и странах СНГ. Возможно его распространение также на компаративные политологические, правоведческие и культурологические исследования;

Описанные в диссертации понятийный аппарат и модели необходимо учитывать при разработке и экспертизе законопроектов, оценке их конституционности, толковании правовых норм судами и органами конституционного надзора, решении проблем государственного строительства, разработке и консультационно-исследовательском сопровождении реализации программ институциональных изменений, реформирования политической и правовой системы;

Практическое использование описанной в диссертации модели общественной экспертизы позволяет «проигрывать» различные сценарии разворачивания общественных процессов (например, реализации значимых социальных проектов, реформ и т.п.), обеспечивая рациональное отношение к общественным изменениям: их осмысленную инициацию, продуманное проведение, взвешенную оценку последствий;

Методологические идеи, изложенные в диссертации, значимы для развития культурологического образования прикладной направленности, подготовки государственных и муниципальных управленцев, юристов.

Апробация результатов работы

Основные результаты диссертации докладывались и обсуждались на:

• I Методологическом конгрессе (Москва, март 1994 г.);

•Научно-практической конференции по подведению итогов исследований по программе мониторинга деятельности суда присяжных (Москва, октябрь 1994 г.);

• Организационно-деятельностной игре «Судебная реформа и правовая журналистика: новые-перспективы» (Москва, май 1995 г.);

• Цикле научных семинаров по проблемам методологии права и юридического мышления под руководством Л.М.Карнозовой (Москва, июль и ноябрь 1996 г.);

• III, V, VII и IX Чтениях памяти Г.П.Щедровицкого (Москва, февраль 1997 г., февраль 1999 г., февраль 2001 г. и февраль 2003 г. соответственно);

• Круглом столе «Институциональные и культурно-исторические предпосылки формирования открытого общества в России» в рамках II Попперовских чтений (Москва, февраль 1998 г.);

• Международном круглом столе «Современные проблемы правопонимания» (Алматы, май 1999 г.);

• I, III и IV Международных симпозиумах «Рефлексивные процессы и управление» (Москва, октябрь 2000 г., октябрь 2001 г. и октябрь 2003 г. соответственно);

• Международной научно-практической конференции «Судебная реформа и становление правового государства в Российской Федерации» (Москва, декабрь 2002 г.);

• Международной научно-теоретической конференции «Право, государство, демократия в условиях общественных изменений» (Алматы, апрель 2003 г.).

Опыт автора, приобретенный в ходе работы над диссертацией, нашел отражение в учебном курсе «Социология культуры» для студентов специализации «Социокультурная политика» в Высшей школе культурологии Московского государственного университета культуры и искусств.

Структура и объем диссертации

Работа состоит из введения, трех глав, заключения, приложения (кейса) и списка литературы. Объем составляет 172 машинописные страницы, текст содержит 5 рисунков (схем). Список литературы включает 188 наименований.

Логика изложения содержания работы состоит в том, что вначале рассматриваются принципы социокультурного институционального анализа как метода междисциплинарных исследований политико-правовых явлений (первая глава), а затем возможности данного метода демонстрируются путем построения на его основе ряда системных описаний (схем, структурных моделей) отдельных политико-правовых институтов и области политико-правовых явлений в целом — «политико-правового пространства» (вторая и третья главы).

Во второй главе политико-правовое пространство рассматривается в генезисе и "ставших" формах, а в третьей обсуждаются проблемы становления политико-правового пространства (в отличие от генезиса как процесса становления уже завершенного и изучаемого post factum, отталкиваясь от известных «ставших» форм, собственно становление -длящийся процесс с неизвестным исходом).

Завершается изложение рассмотрением кейса (примера), посвященного методологической экспертизе проблем общественных изменений. Данный кейс (он приводится в Приложении) демонстрирует возможности метода социокультурного институционального анализа при проведении «экспериментальных» работ с политико-правовым пространством.

Автор выражает искреннюю благодарность научным руководителям Б.В.Сазонову и В.М.Розину за внимание и поддержку при выполнении работы. Я глубоко признателен А.А.Матюхину, в соавторстве с которым написан ряд ключевых работ по теме диссертации, за его вдохновляющее творческое влияние, а также помощь в преодолении трудностей работы с правоведческими аспектами проблемы. Я благодарен своим коллегам по семинару в Высшей школе культурологии С.И.Котельникову и В.И.Малкину, в плодотворных дискуссиях с которыми выкристаллизовывался мой подход к проблемам социокультурной политики, О.Б.Алексееву, В.Л.Даниловой, Л.М.Карнозовой, Г.Г.Копылову, Р.Р.Максудову, В.В.Никитаеву, Я.Ш.Паппе, М.В.Рацу, Д.В.Реуту, А.В.Савинову, В.Н.Садовскому, М.Г.Флямеру и А.Г.Шейкину, обсуждавшими со мной различные аспекты проблемы данного исследования и внесшими ряд ценных замечаний, а также М.Т.Баймаханову, О.Э.Лейсту, В.А.Малиновскому, З.А.Мукашеву, С.С.Ударцеву, П.Г.Щедровицкому и многим другим, кто рецензировал и комментировал мои предшествующие работы по данной теме. Особую благодарность хотелось бы выразить С.В.Попову, обратившему еще в 1990 году мое внимание на растущую актуальность проблем институционализации власти и взаимосвязи институциональных форм организации социальной жизни с мышлением и знанием, О.И.Генисаретскому за интерес и участие, проявленные к моему намерению актуализировать начатое им в 60-е годы обсуждение институтов в методологии, и А.Я.Флиеру, предложившему мне в 1997 году сконцентрировать внимание на феномене правовой культуры, что придало мощный творческий импульс работе над диссертацией.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социокультурный анализ институциональных аспектов политико-правового пространства"

Заключение

Переход к мышлению, рассматривающему правовую форму и содержание как два относительно самостоятельных аспекта ("непараллелизм"), и, соответственно, к институциональным представлениям о власти (логическое разделение субъекта, отношения и институциональной формы — с практическими следствиями в виде принципов институционализации власти), к пониманию институционального строительства как способа обустройства политико-правового пространства, — все это может быть весьма перспективным именно для постсоветских государств, преодолевающих наследие тоталитаризма.

Если граждане западных стран, где эти представления во многом уже нашли свое практическое воплощение и стали «естественны, как воздух», вполне могут позволить себе не задумываться об «очевидностях» своего бытия, то в современной России идея о том, что власть может основываться на «силе правовой формы» (а не силе милиции и «органов»), до сих пор является весьма свежей. В странах западной демократии институционализированная власть есть прежде всего «власть культурного образца», т.е. результат длительного развития правовой культуры, искавшей способы преодоления антиномии свободы, - так, чтобы Свобода не противоречила сама себе и Общему Благу (как в случае «войны всех против всех») и могла отвечать Справедливости в качестве меры.

Разработка метода социокультурного институционального анализа не только актуализирует проблемы правовой культуры, но и находится в тесной связи с эпистемологической рефлексией проблем построения обществоведческих дисциплин (прежде всего прикладных гуманитарных и социоинженерных): идея о «власти культурного образца» как нормативно-регулятивной «силе правовой формы» оказывается фундаментом как нормативности правоотношения, так и культурной регуляции общественных отношений вообще. Благодаря выделению механизма институционального опосредования, подразумевающего нормативно-регулятивное действие институтов, эпистемологическая структура правоотношения оказывается переносимой на другие общественные отношения, а правоведение, по причине своей формальной ясности, приобретает методологическую функцию относительно других обществоведческих дисциплин и способа их связи с социальной практикой.

В этой точке социокультурный, правоведческий и эпистемологический дискурсы требуют обращения к гносеологическим вопросам, обсуждавшимся еще в немецкой классической философии. Так, в развитой правовой культуре лежащие в основании функционирования сферы права культурные нормы-образцы служат априорными формами в точном смысле слова, как это понимал Кант. Априорность форм является естественной данностью культуры и в качестве таковой осознается «чистым» (теоретическим) разумом. Но эта естественность априорных форм имеет искусственный компонент: теоретический разум здесь выступает уже «в практическом применении», поскольку априорные формы, опредмечиваемые в виде норм позитивного права, включаются в правоприменительные контексты, становятся действующим правом. В более широком контексте то же самое можно сказать о воплощении «априорных» ценностных идей культуры в социокультурных институтах, обладающих нормативно-регулятивным действием.

В этом смысле в демократических правовых государствах вопрос перехода от правоведческой (и институциональной) теории к практике правоприменения (и социального регулирования) решен «самой жизнью». В государствах же бывшего СССР, где неисполнение законов считается обычным делом, где право не стало еще безусловной составляющей культуры, до сих пор во многом являясь теоретической абстракцией правоведов, поворот от «чистого» разума к «практическому» должен обсуждаться как особая методологическая проблема. Нормативность априорных» форм правовой культуры имеет в данном случае не столько «естественный», сколько конструктивный характер. Возникающие здесь методологические вопросы о как о способах, так и о границах подобного конструирования могут по-разному ставиться и решаться в зависимости от индивидуальных особенностей культуры той или иной страны, что является выражением многообразия культур, их несводимости друг к другу.

Становление современной правовой и политической культуры осуществляется путем создания не только новых институтов (хотя некоторые

98ч из них, в частности, конституция, имеют исключительное значение ), но и новых образцов социально-организационного мышления, закрепляемых в этом статусе профессиональными сообществами юристов, политиков, управленцев. Именно профессиональное сообщество, «корпорация юристов» в Древнем Риме выступило как важнейшим носителем и «кристаллизатором» правовой культуры, так и источником ее развития. Благодаря логико-эпистемологическим и методологическим исследованиям подобный подход может быть перенесен в область социокультурной политики, государственного строительства, формирования политико-правового пространства. На основе сказанного ранее о методологической функции правоведения можно сделать вывод о том, что юридическое мышление, которое за счет простраивания механизмов институционального опосредования смогло в рамках сферы права решить проблему преодоления разрыва теории и практики, перехода от «чистого» разума к «практическому», может рассматриваться как образец (прототип) нового мышления, способного отвечать на вызовы времени, то есть ставить и решать социокультурные проблемы".

В плане последнего тезиса представляет интерес структурная модель методологически организованной общественной экспертизы, описанная в

98 О значении конституции как института в переходный период см.: [70, С. 112-113; 76, С. 412-427,540-544].

99 На это мы уже указывали ранее в связи с методологической функцией правоведения. Как подчеркивает 3.A. Мукашев, «право можно и нужно рассматривать как методологию познания и строительства

Список научной литературыМарача, Вячеслав Геннадиевич, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Алексеев С.С. Право на пороге нового тысячелетия: Некоторые тенденции мирового правового развития - надежда и драма современной эпохи. - М.: Статут, 2000;

2. Антология мировой политической мысли: В 5 т. / Нац. Обществ.-науч. фонд. Акад. политич. науки; Рук. проекта Г.Ю.Семигин и др. М.: Мысль, 1997;

3. Антология мировой правовой мысли: В 5 т. / Нац. обществ.-науч. фонд; Рук. проекта Г.Ю.Семигин М.: Мысль, 1999;

4. Аристотель. Никомахова этика / Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1984;

5. Аристотель. Политика / Сочинения: В 4 т. Т.4. М.: Мысль, 1984;

6. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М.: Текст, 1993;

7. Ахиезер А.С. Философские основы социокультурной теории и методологии // Вопросы философии. 2000. №9;

8. Баймаханов М.Т. Правовые проблемы общенационального согласия и реабилитации жертв политических репрессий // Вестник Министерства науки Академии наук Республики Казахстан. 34. 1997;

9. Бауман 3. Философские связи и влечения постмодернистской социологии // Вопросы социологии. М., 1992. Том 1, №2;

10. Ю.Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М.: Изд-воМГУ, 1994;11 .Богданов А.А. Тектология. Всеобщая организационная наука: В 2 кн. М., 1989;

11. Бойцова В.В. Европейский образовательный процесс и Россия // Государство и право. 1997. №11;

12. ХЪ.Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Вопросы социологии. 1992. Т.1. №1;

13. Ы.Быченков В.М. Институты: Сверхколлективные образования и безличные формы социальной субъектности. М.: Рос. акад. соц. наук, 1996;

14. Вартофский М. Эвристическая роль метафизики в науке / Структура и развитие науки. М.: Прогресс, 1978;1 б.Вебер М. Смысл "свободы от оценки" в социологической и экономической науке / Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990;

15. Воротилин Е.А. Политико-правовая теория институционализма М.Ориу (историко-критический анализ). Автореф. дис. . канд. юрид. наук. М.: Изд-во МГУ, 1979;

16. Ъ.Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988;

17. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990;

18. Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М.: Политиздат, 1988;

19. Громыко Ю.В. Оружие, поражающее сознание, что это такое? / Кому будет принадлежать консциентальное оружие в XXI веке. - М.: «Россия-2010», 1997;

20. Дарендорф Р. Мораль, институты и гражданское общество // Путь. 1993. №3;

21. ДелезЖ. Логика смысла. М.: Изд. Центр «Академия», 1995;

22. Антология мировой политической мысли: В 5 т. Т. 2. М.: Мысль, 1997; 31 .Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. - М.: Наука, 1991;

23. Ъ2.Ерасов Б.С. Социальная культурология. М., 1996; 33.Зуев С.Э. Искусство создания знаков // Эксперт. 10.06.2002 г. №22(329); 34.Зуев С.Э. Культурные сети (опыт проблемного анализа) // Вопросы методологии. 1997. №3-4;

24. История политических и правовых учений: Хрестоматия / Под ред. О.Э.Лейста. М.: Городец, 2000;

25. Ионин Л.Г. Социология культуры. 2-е изд. М.: Логос, 1998;

26. Кант И. Критика чистого разума / Кант И. Сочинения: В 6 т. Т. 3. М.: Мысль, 1964;

27. Капустин Б.Г. Современность как предмет политической теории. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1998;

28. Капустин Б.Г. Три рассуждения о либерализме и либерализмах // Полис. 1994. №3;

29. АО.Капустин Б.Г. Что такое «политическая философия»? Часть II // Полис. 1997. №1;4\.Кара-Мурза А. А. Либерализм против хаоса (Основные тенденции либеральной идеологии на Западе и в России) // Полис. 1994. № 3;

30. Карнозова JI.M. Вместо введения. Замысел о правовой журналистике // Судебная реформа: проблемы анализа и освещения. Дискуссии о правовой журналистике / Отв. ред. Л.М.Карнозова. М.: Российская Правовая Академия МЮ РФ, 1996;

31. Кистяковский Б.А. Государство правовое и социалистическое // Вопросы философии. 1990. №6;

32. Клямкин И.М. Советское и западное: возможен ли синтез? // Полис. 1994. №4;

33. Копылов Г.Г. Научное знание и инженерные миры // Кентавр. 1995. №2;4в.Копылов Г.Г. Хроника загубленного мира // Кентавр. 17. 1997;

34. Кравченко И.И. Модернизация и судьбы сегодняшней России / Модернизация и национальная культура. М., 1995;

35. Лапин Н.И. Пути России: социокультурные трансформации. М., 2000;

36. Лапин Н.И. Социокультурный подход и предмет информатики / Социальная информатика: основания, методы, перспективы. Отв. ред. Н.И.Лапин. М.: Едиториал УРСС, 2003;

37. Лебедев В.П. Власть в России // Сельская молодежь. 1992. №10;51 .Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. — М.: ИКД «Зерцало-М», 2002;

38. Лефевр В.А. Конфликтующие структуры. Издание третье М.: Институт психологии РАН, 2000;

39. Лефевр В.А., Щедровицкий Г.П., Юдин Э.Г. "Естественное" иискусственное" в семиотических системах // Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995;56Малиновский Б. Научная теория культуры. — М.: ОГИ, 1999;

40. Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М.: Прометей, 1999;

41. Марача В.Г. Правовая система и правовое пространство общественной коммуникации // Судебная реформа: проблемы анализа и освещения. Дискуссии о правовой журналистике / Отв. ред. Л.М.Карнозова. М.: Российская Правовая Академия МЮ РФ, 1996;

42. Марача В.Г., Матюхин А.А. Институционально-правовой аспект методологически организованных общественных экспертиз // Кентавр. 23. 2000 (журнальный вариант работы 74.);

43. Марача В.Г., Матюхин А.А. Конституционная власть в странах СНГ: институциональное разделение властей и социальный идеал устойчивого развития. Часть 1 //Вопросы методологии. 1997. №1-2;

44. Сборник научных трудов по материалам V Всероссийской научной тьюторской конференции / Отв. ред. А.О.Зоткин. Томск: Пилад, 2000;

45. Марача В.Г., Матюхин А.А. Правовые институты, сфера права, правовая культура // Научные труды «Адилет» (г. Алматы). 1998. №1(3);

46. Марача В.Г., Матюхин А.А. Социокультурный анализ политико-правового пространства // Научные труды «Адилет» (г. Алматы). 1999. №1(5);

47. Марача В.Г., Матюхин А.А. Экспертиза как «институт общественных изменений» // Этюды по социальной инженерии: От утопии к организации / Под ред. В.М.Розина. М.: Эдиториал УРСС, 2002;

48. Матюхин А.А. Осмысление национальной истории, историческое самоопределение и схемы исторической реконструкции // Научные труды "Адилет" (г. Алматы). 1997. №1(5);

49. Матюхин А.А. Правопонимание по Конституции Республики Казахстан 1995 года (юридико-герменевтическая техника понимания Идеи Права и толкование Конституции). Статья вторая // Научные труды "Адилет" (г. Алматы). 1997. №2;

50. ЪЪ.Межуев В.М. Классическая модель культуры: проблема культуры в философии Нового времени / Культура: теории и проблемы. М.: Наука, 1995;

51. Межуев В.М. Проблема современности в контексте модернизации и глобализации // Этюды по социальной инженерии: От утопии к организации / Под ред. В.М.Розина. М.: Эдиториал УРСС, 2002;

52. Мизулин М.Ю. Философия политики: власть и право. Ярославль: Яросл. гос. ун-т, 1997;

53. Ъб.Мирский Э.М. Междисциплинарные исследования как объект науковедческого изучения / Системные исследования. Ежегодник. М.: Наука, 1972;1 .Мукашев З.А. О роли права в современном гражданском обществе // Научные труды "Адилет" (г. Алматы). 1999. №2(6);

54. Мусхелишвили H.JI., Сергеев В.М., Шрейдер Ю.А. Ценностная рефлексия и конфликты в разделенном обществе // Вопросы философии. 1996. №11;

55. Нерсесянц B.C. Наш путь к праву. -М.: Российское право, 1992;

56. Нерсесянц B.C. Философия права. М.: Изд. группа «ИНФРА-М -НОРМА», 1997;

57. Нерсесянц B.C. "Философия права": история и современность / Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990;

58. Никитаев В.В. Онтологии и проблема технической реальности // Вопросы методологии. 1997. № 3-4;

59. Никитаев В.В. Пресса и журналистика в рамках культуры // Вопросы философии. 1998. №2;

60. Обсуждение статьи С.Попова «Организационно-деятельностные игры: мышление в «зоне риска» // Кентавр. 1995. №2;

61. Ориу М. Основы публичного права. Пер. с франц. под ред. Е.Пашуканиса и Н.Челянова. М.: Изд-во Ком. акад., 1929;

62. Орлова Э.А. Динамика культуры и целеполагающая активность человека / Морфология культуры. Структура и динамика. М., 1994;

63. Панарин А.С. Философия политики. -М.: Новая школа, 1996;

64. Паншин И. К. Драма противостояния демократия /либерализм в старой и новой России // Полис. 1994. № 3;

65. Пашин С.А. Правосудие не кнут, а весы // Юридический вестник. 1994. №№16-17;

66. Пашин С.А. Судебная реформа в России: замысел и реализация. Механизмы реформы и контрреформы // Судебная реформа: проблемы анализа и освещения. Дискуссии о правовой журналистике / Отв. ред. Л.М.Карнозова М.: Российская Правовая Академия МЮ РФ, 1996;

67. Поляков JI.B. Методология исследования российской модернизации // Полис. 1997. № 3;

68. Попов С.В. Идут по России реформы (анализ невольного участника). Часть 1 // Кентавр. 1992. №2;

69. Попов С.В. Метод экспертизы // Кентавр. 23. 2000;

70. Попов С.В. Методологически организованная экспертиза как способ инициации общественных изменений // Этюды по социальной инженерии: От утопии к организации / Под ред. В.М.Розина. — М.: Эдиториал УРСС, 2002. Журнальный вариант: Кентавр. 23. 2000;

71. Попов С.В. Методологические проблемы построения гуманитарных дисциплин: Доклад. Школа по игротехнике и методологии. Омск. 15-17 июня 1990 г. Архив ММАСС;

72. Попов С.В. Организационно-деятельностные игры: мышление в «зоне риска» // Кентавр. 1994. №3;

73. Попов С.В. Организация хозяйства в России. — Омск: Курьер, 1999;

74. Попов С.В. По следам "глубоко протезированного менталитета" (комментарий к беседе М.С.Хромченко с П.Г.Щедровицким) // Вопросы методологии. 1992. № 1-2;

75. Попов С.В. Проблема гуманитарного знания / Метод. Прикладное знание: Докл. Второго Методологического конгресса (Москва, 28-29 марта 1995 г.). М.: Школа культурной политики, 1996;

76. Поппер К. Открытое общество и его враги. М.: Феникс, Межд. фонд «Культурная инициатива», 1992;

77. Рац М.В. Журналистский цех в современной России // ОНС: Общественные науки и современность. 1998. №6;

78. Розин В.М. Журналистика: создание виртуальных реальностей // Судебная реформа: проблемы анализа и освещения. Дискуссии о правовой журналистике / Отв. ред. Л.М.Карнозова. М.: Российская Правовая Академия МЮ РФ, 1996;

79. Розин В.М. Культурология. М.: Изд. группа «ФОРУМ - ИНФРА-М», 1998;

80. Розин В.М. От социальной инженерии к инициации общественных изменений // Кентавр. 23.2000;

81. Розин В.М. Право, власть, гражданское общество. Алматы: АЮ-ВШП «Адилет», 2003;

82. Розин В.М. Смысл современной реформы и принципы культурной политики // Этюды по социальной инженерии: От утопии к организации / Под ред. В.М.Розина. М.: Эдиториал УРСС, 2002;

83. Розин В.М. Специфика и формирование естественных, технических и гуманитарных наук. Красноярск, 1989;

84. Розин В.М. Юридическое мышление (формирование, социокультурный контекст, перспективы развития). Алматы: Высшая школа права "Адилет", 2000;

85. Розин В.М., Марача В.Г. Рецензия на монографию 76. // Вопросы философии. 2001. №9;

86. Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1995. Англ. оригинал: Rawls J. Theory of Justice. -Cambridge (Mass.): Harvard UP, 1971;

87. Ротстайн Б. Политические институты: общие проблемы // Политическая наука: новые направления / Под ред. проф. Е.Б.Шестопал. М.: Вече-Москва, 1999;

88. Соловьев Э.Ю. Личность и право // Вопросы философии. 1989. №8;

89. Степин B.C. Научное познание и ценности техногенной цивилизации // Вопросы философии. 1989. №10;

90. Судебно-правовая реформа и журналист. Дискуссия // Судебная реформа: проблемы анализа и освещения. Дискуссии о правовой журналистике / Отв. ред. Л.М.Карнозова. М.: Российская Правовая Академия МЮ РФ, 1996;

91. Тульчинский Г.Л. Новый философский журнал // Вопросы философии. 1998. №2;

92. Федотова В.Г. Модернизация «другой» Европы. М., 1997;

93. Федотова В.Г. Модернизация и глобализация // Этюды по социальной инженерии: От утопии к организации / Под ред. В.М.Розина. — М.: Эдиториал УРСС, 2002;

94. Федотова В.Г. Проблема экспертиз в социальной сфере // Этюды по социальной инженерии: От утопии к организации / Под ред. В.М.Розина.- М.: Эдиториал УРСС, 2002;

95. Федотова В.Г. Судьба России в зеркале методологии // Вопросы философии. 1995. №12;

96. Фрагменты обсуждения статей С.Попова // Кентавр. 23. 2000;

97. Хабермас Ю. Гражданство и национальная идентичность / Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. Московские лекции и интервью.- М.: АО «KAMI», изд. центр «Academia», 1995;

98. Хайдеггер М. Европейский нигилизм / Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988;

99. Хеффе О. Политика. Право. Справедливость. Основоположения критической философии права и государства. / Перев. с нем. Вл.С.Малахова при участии Е.В.Малаховой. М.: «Гнозис», 1994;

100. Чернова O.JI. К постановке культурно-этических проблем введения суда присяжных // Судебная реформа: проблемы анализа и освещения. Дискуссии о правовой журналистике / Отв. ред. Л.М.Карнозова М.: Российская Правовая Академия МЮ РФ, 1996;

101. Чиркин В.Е. Основы сравнительного государствоведения. М.: Изд. дом "Артикул", 1997;

102. Штаммлер Р. Хозяйство с точки зрения материалистического понимания истории / Антология мировой правовой мысли в пяти томах. III том. Европа. Америка. XVII-XX вв. М.: Мысль, 1999;

103. Шампань П. Манифестация: производство политического события // Вопросы социологии. 1992. Т.1. №2;144140. Шютц А. Структуры повседневного мышления // СОЦИС. 1986. №1;

104. Щедровицкий Г.П. "Естественное" и "искусственное" в социотехнических системах / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995;

105. Щедровицкий Г.П. Заметки о мышлении по схемам двойного знания / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995;

106. Щедровицкий Г.П. Заметки о понятиях «предмет» и «объект» / Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. М.: Школа культурной политики, 1997;

107. Щедровицкий Г.П. Методологический смысл оппозиции натуралистического и системодеятельностного подхода / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995;

108. Щедровицкий Г.П. О различии исходных понятий «формальной» и «содержательной» логик / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995;

109. Щедровицкий Г.П. Об исходных принципах проблемы обучения и развития / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995;

110. Щедровицкий Г.П. Понимание и интерпретации схемы знания // Кентавр. 1993. №1;

111. Щедровицкий Г.П. Проблемы методологии системного исследования / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995;

112. Щедровицкий Г.П. Синтез знаний: проблемы и методы / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995;

113. Щедровицкий Г.П., Алексеев Н.Г., О строении атрибутивного знания / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995;

114. Щедровицкий Г.П., Алексеев Н.Г., Костеловский В.А. Принцип "параллелизма формы и содержания мышления" и его значение для традиционных логических и психологических исследований / Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995;

115. Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии. С прил.: К.Маркс. Тезисы о Фейербахе. — М.: Политиздат, 1983;

116. Эрн В. Ф. От Канта к Круппу // Вопросы философии. 1989. №9;

117. Юлина Н.С. Философия Карла Поппера: мир предрасположенностей и активность самости // Вопросы философии. 1995. №10;

118. Янов А. Русская идея и 2000-й год // Нева. 1990. №11;

119. BadieВ., Birnbaum P. Sociologiede 1 'Etat Paris, 1982;

120. Bates R.H. Contra contractarianism: Some reflections on the new institutionalism //PoHtics and Society. 1988. Vol. 188. P. 387-401;

121. Birnbaum P. Etats, ideologies et action collective en Europe occidentale // Revue Internationale de sciences sociales. Paris, 1980. Vol. XXXII. № 4;

122. Burdeau G. Traite de sciences politique: 3 ed. Paris, 1980;

123. Campbell J.L. Institutional analysis and the role of ideas in political economy // Theory and Society. 1998. Vol. 27. P. 377-409;

124. Clastres P. La societe contre l'Etat.- Paris, Ed. de Minuit, 1974;

125. Douglas M. How institutions think. London: Routledge and Kegan Paul, 1988;

126. Duverger M. Institutions politiques et droit constitutional. 5-me ed. Paris, 1960;

127. Duverger M. Sociologie de la politique: elements de science politique. -Paris, 1973;

128. GoodinRE Institutions and their design I I The theory of institutional design / Ed. by R.E.Goodin. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. P. 1-53;

129. Grafstein R. Institutional realism: Social and political constraints on rational actors. New Haven (Conn.): Yale University Press, 1992;

130. Habermas J. Faktizitat und Geltung. Bertrage zur Diskurstheorie des Rechts und des Demokratischen Rechtsstaats. Fr. a. M.: Suhrkamp, 1992;

131. Jepperson R.L. Institutions, institutional effects and institutional! sm // The new institutionalism in organizational analysis / Ed. by W.W.Powell, PJ.DiMaggio. Chicago: University of Chicago Press, 1991. P. 143-1 <33;

132. Koelbe T.A. The new institutionalism in political science and sociology // Comparative Politics. 1995. Vol. 37. P. 231-243;

133. Levi M. A logic of institutional change // The limits of rationality / Ed. by K.S.Cook, M.Levi. Chicago: University of Chicago Press, 1990. P.402—419;

134. Luhmann N. Le Droit Comme Systeme Sociale I I Droit et Society — Paris, 1989.-№11/12;

135. Maratcha V., Matyukhin A. Socio-Cultural Analysis of Politico-Le^al Space // Central Asian Journal of Management, Economics and Social IResearch (CENMES), Premier Issue, January 2000;

136. Мое Т. Political institutions: The neglected side of the story // Journal of Law, Economics and Organization. 1990. Vol. 6. P. 215-253;

137. North D. Structure and Change in Economic History. New York: i TSTorton, 1981;

138. North D.C., Thomas R.P. The rise of the Western world: A new economic history. Cambridge: Cambridge University Press, 1973;

139. Ostrom E. Rational choice theory and institutional analysis: Toward complementarity// American Political Science Review. 1991. Vol. 85 Б*. 237— 243;

140. Popper К., Eccles J. The Self and its Brain. Berlin; New York; London, 1977;

141. Powell W.W., DiMaggio P.J. (eds). The new institutionalism in organizational analysis. Chicago: University of Chicago Press, 1991;

142. Rawls J. The Idea of an Overlapping Consensus // Oxford Journal for Legal Studies. 1987. Vol. 1. Sec. V;

143. Raz J. The Morality of Freedom. Oxford: Clarendon Press, 1986.

144. Ricci D. The tragedy of political science. New Haven (Conn.): Yale University Press, 1984;

145. Shepsle K.A. Institutional equilibrium and equilibrium institutions // Political science: the science of politics / Ed. by H.A.Weisberg. New York: Agathon, 1986. P. 51-81;

146. Spybey T. Social Change, Development and Dependency. Cambridge: Polity Press, 1992;

147. Streeck W.K. Social institutions and economic performance. Beverly Hills (Cal.): Sage, 1992;

148. Williamson O. The economic institutions of capitalism. New York: Free Press, 1985.