автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Танатологический дискурс и социальные практики адаптации

Полный текст автореферата диссертации по теме "Танатологический дискурс и социальные практики адаптации"



Башилова Светлана Михайловна

Танатологический дискурс и социальные практики

адаптации

Специальность 09.00.11 - социальная философия

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

2 7 ОКТ 2011

Тверь 2011

4858122

Диссертация выполнена на кафедре психологии и философии Тверского государственного технического университета

Научный руководитель доктор философских наук, профессор

Евстифеева Елена Александровна

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Иванов Николай Иванович

доктор философских наук, профессор Михайлов Валерий Алексеевич

Ведущая организация: Московский государственный

технологический университет «СТАНКИН»

Защита состоится «11 » ноября 2011 г. в 15.30 часов на заседании диссертационного совета по философским наукам (ДМ 212.263.07) в Тверском государственном университете по адресу: 170000, Тверь, ул. Желябова, д. 33.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: 170000, Тверь, ул. Скорбященская, д.44а.

Автореферат разослан « 10 » октября 2011г.

Ученый секретарь диссертационного совете

кандидат философских наук, доцент / [ С.П. Бельчевичен

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Сегодня, можно утверждать, что накоплено много нового эмпирического материала, касающегося вопросов жизни, здоровья, болезни, смерти, рождающего различные стратегии философско-рефлексивного осмысления по поводу какого-либо эмпирического материала. Как известно, вся мировая культура построена на трёх основных экзистемах - травме рождения, травме взросления и травме смерти. Преодоление этих травм остается актуальнейшей проблемой и наших дней. Новые продукты биотехнологий, например, клонирование и трансплантация органов, порождают не только социальные, юридические, религиозные, персонально-идентификационные проблемы, но и инициируют • рефлексию над эвристиками смерти. Наличные социальные практики адаптации к «травме смерти» (новые техники иммортализации, социально-психологическая и экзистенциальная практика исцеления, эвтаназия, пренатальные техники, сетевой суицид) являются прямым подтверждением того, что в наличном социокультурном континууме очевидна нацеленность на релятивизацию границы «смерти», закрепление статуса прозрачности и легкости пересекаемости этой границы. Смерть девальвируется как ценность.

Наличная социальность заставляет осмысливать собственную смерть по факту констатации высокого уровня смертности, присутствием угрозы физического и психологического уничтожения со стороны терроризма, а также вновь возникающих военных конфликтов. В первую очередь это важно учитывать для России, где регистрируются «катастрофические» показатели рождаемости, самоубийств, иммиграции.

Многие философы размышляли о том, что смерть - это ценность того же ранга, как и жизнь, она несет в себе мировоззренческий смысл, задающий масштаб подлинных ценностей. Жизнь как высшая ценность есть своего рода всеобщий эквивалент других высших ценностей (свободы, любви, достоинства, чести и т.д.) и поэтому она обладает способностью удостоверять их существование, их действительное социальное бытие, обменивая себя на них. Смерть является формой такого обмена.

Актуальность распознавания социальных практик адаптации к изменяющемуся локусу жизни и смерти определяется многомерным конфликтом искусственного и естественного, отчуждением естества, который углубляется в связи с развитием генной инженерии, искусственного интеллекта, размыванием границ личностного и социального под влиянием компьютерных сетей, что в свою очередь заставляет кардинально переосмысливать мировоззренческие категории жизни, смерти, бессмертия.

Состояние разработанности проблемы. Методологические основания исследования.

Анализом проблем, связанных с феноменом смерти, занимались во все времена: от античности до наших дней. Различные ее аспекты затрагивались

практически всеми философами и специалистами разных областей научного знания (Соломон, Сократ, Платон, Эпикур, Сюнь-цзы, Лукреций Кар, Сенека, Марк Аврелий, Бл. Августин, Томас Мор, Т.Кампанелла, М.Монтень, Р. Декарт, Б. Спиноза, Б. Паскаль, И. Кант, Г. Гегель, К. Маркс, Ф. Энгельс, А. Шопенгауэр, Ф. Шеллинг, Вл. Соловьев, Н. Бердяев, Н. Федоров, Л. Карсавин, Вл. Лосский, Св.И. Брянчанинов, И. Мечников, ЛЛолстой, М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр, Ф. Арьес, С. Рязанцев, П. Гуревич, В. Рабинович, С. Семенова, Б. Григорьян, С. Хоружий, И. Вишев, Н. Арсеньев, А. Демичев, В. Розин, А. Кураев, А. Сурожский, Ю. Бородай, Ю. Давыдов, Л. Трегубов, Ю. Вагин, О. Суворова, Ж. Батай, О. Пас, М. Элиаде, Ж. Бодрийяр и др.).

Как концепт человеческого бытия, как бытийный феномен смерть рассматривается в работах М. Хайдеггера, Ж.-П. Сартра, А. Камю, М. Унамуно, К. Ясперса.

О духовно-нравственной смерти, о трагическом антиномизме смерти, о позитивном утверждении жизни через раскрытие духовного смысла смерти писали такие русские философы как Н. Федоров, В. Несмелов, В. Розанов И. Ильин, Вл. Соловьев, О. Сергий Булгаков, Н. Бердяев, Б. Вышеславцев, Н. Лосский и др.

Исследования философских аспектов смерти связано с именами таких современных отечественных философов как М. Мамардашвили, И. Фролов, П. Гайденко, Ю. Давыдов, Д. Дубровский, А. Гусейнов, С. Исаев, И. Гарин, Л. Коган, П.Гуревич, В. Рабинович и др.

Среди фундаментальных монографий, посвященных философии смерти - Янкелевич В. «Смерть» (1999), Рязанцев С. «Танатология» (учение о смерти) (1994), Шенкао М. «Основы философской танатологии» (2002) и др.

В разработке проблем бессмертия множество мыслей у представителей русского космизма К. Циолковского, А.Чижевского, А. Сухово-Кобылина, В. Купревича, Н.Федорова. Последователями идеи иммортализма стали современные мыслители Г. Бердышев, И. Вишев, Б. Кузнецов, В. Налимов, Н.Трубников, С. Хоружий и др., в трудах которых разрабатываются различные теоретические модели победы человечества над смертью.

В контексте дискурса «иммортализма» следует отметить, работы основателя крионики Р. Эттингера, Э. Дрекслера. Представляют интерес работы теоретиков трансгуманизма, как одного из современных радикальных течений в культуре, теоретическая и методологическая база которого разработана в творчестве английского биолога Джулиана Хаксли. В целом он развивает и продолжает идеи современных мыслителей - биолога Дж. Б. С. Холдейна, физика Дж. Д. Бернала, палеонтолога П. Тейяр де Шардена и др.

О проблеме танатогенеза (процесса умирания, околосмертного опыта, терминальных состояний сознания) пишут в книгах такие авторы как Уилкер Д. «На грани жизни и смерти. Краткий очерк современной биоэтики в США» (1989), Р. Моуди «Жизнь после смерти» (2007), С. Гроф « Величайшее путешествие: сознание и тайна смерти» (2007), Э. Кюблер-Росс

«О смерти и умирании», Л. Литвак «Постижение смерти и природа психоза; опыт самонаблюдения и психоневрологического исследования»(2004), Р. Зорза, В. Зорза «Путь к смерти: жить до конца» (1990), Уайат Д. «На грани жизни и смерти» (2003).

Тема смерти, её смысла, этоса и праксиса, всегда была предметом исследования в философии от метафизического уровня обсуждения, до онтологического, гносеологического, аксиологического, праксиологического её толкований, а также изучения в контексте других проблем (смысла жизни, добродетелей, свободы, личностного достоинства).

В социальной философии тема смерти преломляется в обсуждении социальных практик исцеления, врачевания, адаптации, в ракурсе выделения феномена «социальная смерть», связанного с решением вопросов демографии, миграции, социальной политики и помощи и др.

С учетом расширения биоэтической проблематики, влияния современных танатологических технологий на интерпретацию границ жизни и смерти, переосмысливаются такие реалии как «ценность и самоценность жизни», «смысл смерти». В постановке многих биоэтических проблем свой вклад внесли такие работы отечественных авторов как Б. Юдин «Введение в биоэтику», П. Тищенко «Био-власть в эпоху биотехнологий» (2001), И.В. Силуянова «Этика врачевания. Современная медицина и Православие» (2001) и др. Проблематизируют реальность биоэтики фундаментальные труды зарубежных авторов, таких как М. Фуко, В.Р. Поттер, Ф. Фукуяма, Ю. Хабермас, Э. Нойманн, Р. Дворкин, М. Чарлзуэрт и др.

Вопросы суицидального поведения и факторов суицидального риска исследовались многими отечественными и зарубежными учеными. Изучению этих вопросов посвящены работы Э. Дюркгейма, К. Меннингера, Н. Фарбероу, 3. Фрейда, Э. Шнейдмана, Н. Брухарского, Л. Прозорова, А. Амбрумовой, Е. Вроно, А. Галина, Ц. Короленко, А. Личко, В. Тихоненко, В. Войцеха, Ю. Касперовича, В. Франкла и др.

Следует принять во внимание различие в интерпретации темы «смерти» в рамках «философии смерти» и «танатологии», многообразие точек зрения при объяснении феномена смерти, учитывая его «танатологический» ракурс и возникающий «имморталогический» континуум вопросов. Актуальность, дискуссионность, практическая, эволюционная значимость проблемы социальных практик адаптации к трансформирующимся границам «смерти» в современных общественных реалиях обусловили выбор темы исследования, объектом которой являются социальные практики адаптации, а предметом - имплицитный им танатологический дискурс.

Цель и задачи исследования.

Цель исследования - идентификация и анализ социально -адаптационных практик в перспективе современного танатологического дискурса. Для достижения данной цели поставлены следующие взаимосвязанные задачи:

путем философской рефлексии и междисциплинарного дискурса дать интерпретацию понятия «смерть»;

посредством междисциплинарного знания (социально-медицинского, биоэтического, психологического) осмыслить выделяемый локус смерти в призме социальных и антропологических последствий.

рассмотреть феномен «заботы о себе» как адаптационный способ сохранения идентичности жизни и смерти;

дать описание иммортализации в проекции максимы «заботы о

себе»;

показать значимость конструирования социально-психологических и экзистенциальных практик врачевания и исцеления;

дать интерпретацию эвтаназии как биоэтической практики и инструмента решения танатологических проблем;

осмыслить дезадаптационные последствия современных суицидальных практик.

Методологическими основами исследования стали социально-философские и общенаучные принципы познания, философская рефлексия, дискурсивный анализ, герменевтическая методология, феноменологический подход. В диссертации используется междисциплинарный подход как методологический инструмент изучения современных социальных реалий и феноменов.

Эмпирическую базу диссертационной работы составляют материалы из области социальной философии, социально - психологических, биоэтических исследований и измерений, а также статьи по теме диссертационного исследования, опубликованные в последние годы в профессиональных журналах - «Вопросы философии», «Человек», «Социс», «Социология медицины», «Психологический журнал», «Вопросы психологии». В ходе работы автор опирался на результаты, полученные крупнейшими представителями философской, психологической, этической, биоэтической мысли, использовал труды как отечественных, так и зарубежных ученых.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

предложена интерпретация границ смерти как феномена, связанного с социальными практиками адаптации (дезадаптации);

рассмотрен танатологический дискурс, в котором логос смерти, локус смертности проблематизируются социально-медицински, биоэтически, психологически;

задается представление об иммортализации как максиме «заботы о себе», как адаптационном способе сохранения идентичности и достоинства жизни и смерти; раскрывается потенциал социально-психологической и экзистенциальной практик исцеления и врачевания;

дается интерпретация эвтаназии как биоэтической практики адаптации и инструмента решения танатологических проблем;

расширены и конкретизированы представления о влиянии танатологических технологий на трансформацию границ жизни и смерти;

выявлено влияние современных технологий, провоцирующих суицидальные риски; показаны дезадаптационные последствия современных суицидальных практик.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту.

1. Единого, интегрального понятия «смерти», отображающего весь праксис смерти, в философской и иной литературе нет. Это обстоятельство указывает на многомерность, многозначимость, социокультурную контекстуальность, гносеологическую «не представляемость», то есть лишь «феноменологичность», ситуативную «схватываемость», «стороннюю» наблюдаемость (отчасти самонаблюдаемость) феномена смерти.

Современная философская рефлексия «выводит» понятие «смерти» из жизни, ценностного значения жизни, смысла жизни. Праксеолошя смерти приоткрывает новое осмысление человеком собственного бытия. Развитие танатологии, междисциплинарное знание и практики свидетельствуют о недостаточности констатации акта смерти только как биологического, или социального, или психического явления. Смерть - не унитарный феномен, различны факт смерти, событие и ситуация смерти, этос смерти, символы и знаки смерти в культуре. Это инициирует возможность её интерпретации, конструирования. Философская рефлексия праксиса смерти обращена к проблеме трансформации границ смерти в социальных практиках адаптации.

2. Под танатологическим дискурсом понимается такой способ рассмотрения и изучения смерти, который сочетает социально-медицинские, биоэтические, психологические представления об этом феномене; это понимание смерти как таковой, вне жизни и её ценностно-смыслового контекста; это осознание того, как эволюционируют представления о локусе смерти в наличных социальных практиках адаптации. Танатологический дискурс обнаруживает антиномичность, двусмысленность, размытость параметров, критериев, локуса смерти и смертности.

Междисциплинарный конструкт смерти воспроизводит многогранность и неоднозначность природы смерти. Различают клиническую, биологическую, физиологическую, криминальную, социальную, психическую, духовную смерть. В социально-медицинском дискурсе смерть «социализируется» и медикализируется. Социальная смерть «декодируется» как деструктивный итог социальной жизни, как разрыв всех социальных связей, уход от активной социальной деятельности. Локус смерти определяется также показателем смертности населения, как наличная демографическая ситуация. Медицинский дискурс, ориентированный на медикализацию смерти, локализирует смерть «физикалистски».

7

Биоэтический дискурс фиксирует «триединство» социально-правовой, медицинской, этической констатации смерти. Акцентируется внимание на «открытости», неоднозначности ряда социальных действия субъекта (пациент, врач) в биоэтической ситуации (эвтаназия, аборты, трансплантация органов и тканей, перинатальная диагностика, евгенические практики). «Локализация» смерти конституирована социокультурной ситуацией. В психологическом дискурсе локус смерти «задается» психическими и психологическими предпосылками и состояниями - принятие и непринятие смерти, страх смерти, тревога смерти, ужас, страдание (в том числе, по словам В. Франкла, страдание от избыточности бытия относительно срока личной жизни) и другие экзистенциальные переживания).

3. Социальные практики адаптации/дезадаптации (техники иммортализации, социально-психологическая и экзистенциальная практика врачевания, эвтаназия, новые технологии суицида), в своей сути являются интерсубъективными практиками. Они задают ориентиры индивидуального и социального поведения. Исследование и обучение таким практикам означает создание своего рода обратной проекции этого поведения.

Смерть - это прекращение жизни как натуралистического явления. Физическое бессмертие недостижимо. Человеческая самость смертна, осуществляется в модусе «бытия-к-смерти» (М. Хайдеггер). Жизнь для человека - благо. Смерть - закономерная граница жизни. Естественным желанием для человека и социальным ожиданием является продление жизни, максимальное отдаление наступления смерти. Этим целям удовлетворяет процесс иммортализации. Идеей иммортализации как гармоничного, полноценного физического, психического, личностного, социального, духовного продления жизни связан такой модус бытия, императив, максима человека как «забота о себе» перед собой, обществом, культурой. Будучи адаптационным способом сохранения идентичности жизни и смерти, «забота о себе» предстает как разумное поведение и способ сохранения смысла, ценности и достоинства жизни, как защита и подготовка к достойной смерти. «Забота о себе» проективна, нацелена на будущее, распознает вероятность отрицательной перспективы (болезнь, смерть).

Праксис и максима «заботы о себе» ярко демонстрируют себя в разрабатываемых сегодня социально-психологических и экзистенциальных практиках врачевания. Социально-психологическая практика врачевания ориентирована на «заботу о себе» как технологию стимулирования больного к поддержанию здоровья, формирования определенного типа личности пациента, характеризующегося субъектной активностью, рефлексивностью автономностью, психологической готовностью брать на себя ответственность за свое здоровье и отказываться от дисфункционального образа жизни, приближающего смерть. Экзистенциальная модель врачевания, связанная с паллиативным подходом, призвана обеспечить «достойное» умирание для ситуаций терминального состояния. Суть паллиативного ухода состоит в том, чтобы ни ускорять, ни приближать смерть, делать возможным для умирающего человека жизнь до смерти с личностным достоинством. На

основе целостной (холистической) концепции физического, социального, психологического и духовного ухода умирание становится неизбежным «нормальным» процессом. Экзистенциальная практика врачевания - это опыт оказания помощи в экзистенциальный промежуток между жизнью и смертью.

4. Будучи биоэтической практикой эвтаназия ярко демонстрирует свое проблемное поле, неоднозначность своей «адаптационной» функции. Сторонники эвтаназии полагают практики эвтаназии как предмет «заботы о себе». Аргументы восходят к идее гармонии жизни и смерти, праву человека на достойную смерть, к тезису о том, что смерть лучше, чем страдание, к принципам уважения автономии и целостности человека. Эвтаназия определяется как легкая и безболезненная смерть или отсутствие действий по недопущению смерти, когда смерть считается большим добром или меньшим злом по отношению к человеку. Смерть становится для человека благом.

В фокусе принципа уважения автономии пациента - право каждой личности на самоопределение и действие без внешнего контроля, препятствующего реализации разумного выбора. Но вместе с таким нравственным правом субъект должен нести личную моральную ответственность за самостоятельное решение, учитывая то, что человек, облегчающий его страдания, становится убийцей. Взаимное уважение коррелирует с соблюдением свободы для себя и другого.

Противники эвтаназии считают, что смысл эвтаназии в том, что смерть оказывается средством врачебного действия, для которого целью продолжает оставаться помощь страдающему человеку. Тем самым врачевание сохраняет характер деятельного «милосердия», а не убийства. Здесь эвтаназия понимается как проблема морального оправдания убийства или самоубийства, как проблема диаметрально противоположных интенций.

Биоэтические практики эвтаназии трансформируют традиционные представления о достоинстве смерти, проблематизирует границы целостности человека. Развитие биотехнологий инициируют необходимость в дополнении принципа уважения свободы принципами уважения к целостности. В связи с острыми дискуссиями по наличным практикам эвтаназии сегодня многие требуют проведения этическо-правовой экспертизы эвтаназии, которая взывает к тому, чтобы в принятии решений опираться на основные биоэтические принципы: не навреди, делай благо, уважение автономии личности, справедливости. В проекции социальной справедливости «движение» к эвтаназии определяется справедливым распределением ресурсов (финансы, медицинская аппаратура, квалифицированные специалисты) между теми, кто её инициирует, либо наличием затрат на социально необходимые мероприятия.

5. Распознаванию множественности критериев смерти и экспликации социальной, медико-биологической, психологической смерти когерентно «расширительное» толкование проблемы абортов. Искусственный аборт определяется как любое преднамеренное прерывание беременности, как операция, которая наносит вред здоровью, тем самым приближая смерть.

Сегодня в России демографическая ситуация с проблемой рождаемости, катастрофическими показателями смертности, миграцией населения такова, что требует акцентуированного внимания к стимулированию рождаемости. Аборт - это сегодня социально-политическая проблема репродуктивного здоровья женщин в России, а также показателей смертности и качества жизни россиян. Антиномичность проблемы абортов ещё больше демонстрируется в новейших пренатальных практиках и «завязана» на этические проблемы современной прогностической медицины. Речь идет о получении человеческих стволовых клеток из человеческих эмбрионов, что связано с вопросом о возможности применения человеческих стволовых клеток для лечения болезней.

Использование новейших технологий пренатальной диагностики сегодня отчасти порождает практику евгенических абортов и новый опыт незащищенности перед границами смерти.

6. Самоубийства (суициды) являются одной из острейших проблем современного общества. Появление новых видов и способов суицида показывает его положительную динамику и «высокое» место среди причин смертности. Поскольку всякий суицид совершается как социально неодобряемая форма поведения и демонстрирует себя как акт выхода из «социальности», то мы рассматриваем его как дезадаптационное поведение и дезадаптационную практику. Суицид символизирует потерю, отсутствие, ликвидацию смысла жизни, обесценивание жизни. Суицидальный терроризм - новое социальное явление, т.е. самоубийство с целью причинения максимального ущерба и убийства гражданского населения, включая его устрашение, сопровождающееся сознательным отказом исполнителя от спасения своей жизни. Террорист-смертник строит свою идентичность как негативную, за счет отрицания ценностей и норм чужой группы. Негативная идентичность строится на чувстве одиночества, физической и моральной потерянности, чувстве уничижительности и жертвенности. В поиске новой, более позитивной идентичности - психологические корни суицидального терроризма. С террористом-смертником связывается феномен «психологической смерти».

«Киберсуицид» новый «продукт» виртуальной жизни, он предполагает использование Интернета как «тренажера» для подготовки к виртуальному самоубийству. Это также дает возможность безболезненно (в физическом смысле) совершить виртуальное самоубийство, после которого может последовать воскрешение. Сеть выступает посредником для человека в его играх с виртуальной смертью.

Научно-практическая значимость выводов диссертации.

Результаты диссертационного исследования могут быть использованы для разработки проблематики праксиса смерти, для философского и междисциплинарного дискурсов по теоретическим и прикладным вопросам социальных практик адаптации. Диссертация является опытом

10

использования новых подходов к исследованию проблемы смерти в условиях влияний и использований новейших биомедицинских и информационных технологий. Данные представленного исследования могут быть использованы при подготовке лекционных курсов по проблемам социальной философии и философской антропологии, в преподавании курсов «философия», «психология», «социология», «этика», «биоэтика», «социальная медицина», также использоваться специалистами по вопросам социальной политики, социально-психологической практики.

Апробация.

Диссертация обсуждалась на кафедре психологии и философии Тверского государственного технического университета.

Основные диссертационные идеи и выводы доложены: на межвузовской научной конференции «Проблемы развития гуманитарно-экономических и естественных наук» (март 2008 г. Тверь); на межрегиональной научно-практической конференции аспирантов и молодых ученых «Интердисциплинарные исследования в науке: опыт неклассической рациональности» (сентябрь 2010 г. Тверь); на 4-й ежегодной научно-практической конференции «Философские проблемы биологии и медицины: Фундаментальное и прикладное» (октябрь 2010 г. Москва).

Основные результаты диссертации изложены в 9 научных работах, в том числе в статье в рецензируемом журнале ВАК.

Структура и объем работы. Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, рассматривается степень ее научной разработанности, определяется объект, предмет, цель и задачи исследования, характеризуется теоретико-методологическая база, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертации.

В Главе 1. «Стратегии анализа смерти в философском и интердисциплинарном дискурсе» предпринята попытка проанализировать феномен смерти как в историко-философской традиции, так и с позиций современного междисциплинарного дискурса. Историко-философский материал рассматривается исключительно под углом зрения темы диссертации. Выбор персоналий и полнота материала в рамках истории философии определены созвучием идей прошлого и современной философии.

В параграфе 1.1. «Концепт смерти как предмет философской рефлексии» раскрывается феномен смерти и умирания в рамках философской и культурной традиций.

Отмечается, что единого, интегрального понятия «смерти», отображающего весь праксис смерти, в философской и иной литературе нет. Это обстоятельство указывает на многомерность, многозначимость, социокультурную контекстуальность, ситуативную схватываемость, «стороннюю» наблюдаемость и отчасти самонаблюдаемость феномена смерти.

В параграфе реконструируются философские представления по теме смерти мыслителями античности (Сократ, Платон, Аристотель, Эпикур, Сенека, Марк Аврелий, Эпиктет и др.). Хотя по своему содержанию эти учения разнообразны, их объединяет такая характеристика как античный рационализм в подходе к феномену смерти, то есть опору для человека в его смертный час античная философия находит или в вечности (учение о бессмертии души и ее переселении), или же в сознании роковой неизбежности самого круговорота событий.

Философы-теологи средневековья рассматривали конец человеческого бытия как трагическое событие - момент богоотставленности, преодоление которого воплотилось в воскресении Иисуса Христа - богочеловека, несущего спасение и вечную жизнь всему человеческому роду. Отстаивает собственную позицию неоаристотелизм (Аверроэс, Маймонид, Ибн-Гебироль), где мыслится смерть как слияние души с абсолютным разумом, где индивидуальность души полностью растворяется.

В эпоху Возрождения философская мысль обратилась к жизни, к посюстороннему существованию. Изречение «Memento vivere» пришло на смену изречению «Memento mori». В стремлении избавиться от пут христианской философии разума, предлагаемой средневековыми схоластами («смехотворными изощренными метафизиками в рясе» по ироничному замечанию Джордано Бруно), мыслители Возрождения постулировали и пытались доказать непостижимость смерти, бессмертия души и загробного воздаяния. Смерть стала рассматриваться как момент изменения, «трансформации» неуничтожимой субстанции.

В диссертации анализируются философские тексты классиков новоевропейской философии (Ф. Бэкона, Р. Декарта, Б. Гоббса, Б. Спинозы, Б. Паскаля, Д. Локка, П. Гольбаха, И. Канта, Г. Гегеля, С. Кьеркегор и др.), в которых тема смерти сопряжена с гуманистическими идеями Возрождения, и тем, что познающий субъект по-прежнему оставался в центре внимания. В подходе к проблеме смерти выделяются две традиции: пантеизм (Спиноза, Гете, Гегель) и трансцендентализм (Лютер, Кант, Кьеркегор). В смерти обнаруживается идентичность абсолютного и относительного, бесконечного и конечного, считал Г. Гегель. Дня него смерть есть необходимый элемент примирения духа с самим собой, непосредственная естественная завершенность становления сознания.

Тематика смерти осмысливается психоанализом (3. Фрейд) и неофрейдизмом (Э. Фромм и др.), на базе интуиции внутренней связи эроса и смерти. Смерть - не случайность, а внутренний закон жизни. Организм человека оберегает себя не для того, чтобы сохраниться от смерти, а для того, чтобы избегать не собственной смерти.

В параграфе подробно раскрываются положения о духовно-нравственной смерти, о трагическом антиномизме смерти, о позитивном утверждении жизни через раскрытие духовного смысла смерти, которые обнаруживаются у русских философов - Н. Федорова, В. Несмелова, В. Розанова. И. Ильина, Вл. Соловьева, С. Булгакова, Н. Бердяева, Б. Вышеславцева, Н. Лосского и др.

Постмодернистский философский дискурс (М. Фуко, Ж. Делез и др.), а также успехи биомедицины и «продукты» новых биотехнологий сегодня эксплицируют ядею мортализма через идею витализма. Идея смерти релятивируется, распределяется по жизни в виде отдельных смертей или смерти по частям. Сегодня философский дискурс трактует смерть как то, чему противостоит жизнь и то, чему она подвергается. Смерть становится равнообъемной жизни сущностью, моделируется «насильственная смерть».

Таким образом, современная европейская традиция рассматривает смерть через призму ее парадоксальности и двойственности. Один и тот же человек (одно и то же сознание) одновременно и отрицает смерть (как уничтожение), и признает ее как событие. Современному человеку свойственно искать все новые и новые «адаптационные режимы» (термин Э. Морэна). Современный человек западной традиции не склонен к прямолинейным ответам на «крайние вопросы», он ищет компромисс, он «щадит» себя, пытаясь примириться со смертью - с одной стороны - и как можно дальше отстраниться от нее - с другой.

В пределах философских измерений в параграфе рассматривается метафизика, онтология, аксиология, гносеология смерти в проекции антропологических последствий. Онтологическое измерение смерти, которое различал М. Хайдегтер, позволяет рассмотреть амбивалентность смерти, будучи уничтожителем, смерть в то же время способствует нахождению подлинного Бытия, и в этом смысле содействует его спасению и сохранению. В онтологическом измерении, смерть - это проблема Бытия, а не проблема биологии. По мнению В.В. Варавы, онтология смерти заключается в выявлении ее небытийной и небиологической природы. Метафизический взгляд на смерть раскрывает ее не в качестве конца, но в качестве события, которое происходит с человеком. Следует различать категорию «смерти» и «смертности». Смерть - эмпирический факт, касающийся биологической судьбы конкретной личности. Смертность -свойство человека вообще, его метаэмпирическая сущность. Гносеологический ракурс проблемы смерти указывает факт её неразрешимости и непостижимости.

Аксиологическое измерение смерти указывает на её нравственную дихотомию - одновременно быть благом и злом, до самых основ разрушать

позитивный смысл любой жизни вообще и придавать ей одновременно истинный смысл

Праксис смерти приоткрывает новое осмысление человеком собственного бытия. Развитие танатологии, междисциплинарное знание и практики свидетельствуют о недостаточности констатации акта смерти только как биологического, или социального, или психического явления. Смерть - не унитарный феномен, различны факт смерти, событие и ситуация смерти, этос смерти, символы и знаки смерти в культуре. Это инициирует возможность её интерпретации, конструирования. Философская рефлексия праксиса смерти обращена к проблеме трансформации границ смерти в социальных практиках адаптации.

В заключение параграфа утверждается, что философская рефлексия «выводит» понятие «смерти» из жизни, ценностного значения жизни, смысла жизни.

В параграфе 1.2. «Междисциплинарный дискурс о локусе смерти»

дается интерпретация концепта смерти в дисциплинарных дискурсах. Раскрывается значение понятия «дискурс» и междисциплинарный дискурс.

В разделе 1.2.1. «Социально-медицинские индикаторы мортальиости» подчеркивается многогранность понятия смерти.

Указывается на то, что в социально-медицинском дискурсе смерть «социализируется» и медикализируется.

Танатологический дискурс обращается к такому критерию смерти как социальность и распознает социальную смерть как разрыв, уход от всех социальных связей. Социальная смерть «декодируется» как деструктивный итог социальной жизни, как разрыв всех социальных связей, уход от активной социальной деятельности. Локус смерти определяется также показателем смертности населения, как наличная демографическая ситуация.

Особенно это актуализировано звучит для демографической ситуации в Российской федерации, где на сегодняшний день смертность населения во многих регионах превышает уровень рождаемости, что в свою очередь приводит к исчерпанию человеческих ресурсов и как результат к депопуляции населения большинства территорий нашей страны. В результате проведенного анализа, можно сделать вывод, что ведущей причиной смертности населения Российской Федерации являются болезни кровообращения. Причем удельный вес смерти женщин преобладает как в городе, так и на селе.

Медицинский дискурс, ориентированный на медикализацию смерти, локализирует смерть «физикалистски». В параграфе рассматриваются основные современные понятия и критерии смерти: «клиническая смерть» и «биологическая смерть»; «естественная смерть» и «патологическая смерть»; «кардио-пульмонологический (остановка сердцебиения и дыхания) критерий» смерти и критерий «смерти мозга».

Указывается на то, что произошел пересмотр вековых представлений о смертной «породе» человека, что инициировало разработку концепции

критерия «смерти мозга». Причиной появления нового критерия смерти стало развитие новых технологий по поддержанию жизни и бурное развитие такой области биомедицины как трансплантология.

В параграфе утверждается, что именно современное развитие биотехнологий, появление феномена смерти как длительности, не только социальной, но и биологической, множественность возможных критериев смерти, возможно, ставит «последнюю точку» в эклектическом блуждании современной культуры, в попытках найти один единственный ответ на все смертные вопросы человека там, где этот ответ невозможен. Современные споры биоэтики о критериях смерти, попытки выделить феномен «социальной смерти», пусть пока еще в сфере медицины, только приоткрывают направления принципиально нового осмысления человеком собственного бытия.

В разделе 1.2.2. «Биоэтические предикторы локуса смерти»

отмечается, что «век биотехнологий», социальные практики эвтаназии, клонирование, искусственное прерывание беременности, исследование эмбриональных стволовых клеток человека наиболее ярко демонстрируют новый этаж рефлексии темы «человеческая жизнь», «уважение к жизни и личности», «смерть», «уважение смертности».

В пространстве биоэтики, понимаемой как междисциплинарной области знания, которая создается средствами медицинского, философского, этического, юридического, теологического, политического дискурсов, и биомедицинских практик, все проблемы касаются «потока жизни» человека: от рождения до смерти. При зачатии новой жизни возникают проблемы новых репродуктивных технологий, контрацепции, клонирования. До рождения проблемы перенатальной диагностики, искусственного аборта. В конце жизни проблемы критериев смерти, жизнеподдерживающего лечения, пассивной и активной эвтаназии.

В параграфе на примере клонирования демонстрируется наличие дискуссионного и проблематичного характера современного биоэтического дискурса. Приводятся глубинно-экзистенциальные размышления Ж. Бодрийяра о побочных последствиях влияния биотехнологий на целостность, идентичность человека, невозможности сохранения позитивной идентичности, о том, что мысль о клонировании порождается импульсом смерти, увековечением идентичности, интенцией к иммортализации.

В разделе 1.2.3. «Мортальность и аутомортальность в психологическом дискурсе» анализируются психологические состояния, возникающие у человека при «встрече» со смертью - принятие и непринятие смерти, страх смерти, тревога смерти, страдание и другие экзистенциальные переживания.

Описываются пять стадий психологических изменений и работы защитных механизмов, выделенных Э. Кюблер-Росс, которые переживают

15

больные до наступления смерти - это отрицание, гаев, торг, депрессия и принятие смерти.

В параграфе демонстрируется дискуссионность феномена страха смерти для танатологов и психологов. Несмотря на различия в трактовке феномена страха смерти, практически все психологи сходятся в его оценке как нежелательного или вредного явления. Страх смерти - самый из мучительных душевно-духовных страданий личности. В этом страдании сконцентрирован трагический пафос жизни человека как разумного существа. Страх смерти составляет предельное испытание духовной стойкости и достоинства человека. Однако как отмечается рядом исследователей, важнейшим психологическим знанием является то, что страх смерти может заключать в себе некое позитивное содержание. Он является одним из наиболее важных способов самоидентификации личности, осознания ею собственной самоценности и уникальности. В танатологии страх смерти также считается злом и также проявляется забота о достоинстве человека в процессе сближения и слияния со смертью.

В танатологии, которая ориентируется на гуманистический идеал, где декларируется уважение к человеку как эмпирическому индивиду, смерть рассматривается как страдание, как главное зло и угроза человеческому достоинству. Достоинство, таким образом, видится в танатологии в избавлении от страха смерти, в ориентации на современные медицинские технологии, применение фармакологических препаратов, возможность эвтаназии, перспективу завершить жизненный путь в хосписе и, наконец, посмертное «блаженное» бытие.

В параграфе иллюстрируются современные практические психологические технологии преодоления страха смерти. Среди них - теория управления тревогой, танатотерапия.

Тема тревоги и страха смерти в психологическом дискурсе сегодня актуализируется в проекции такого социального явления как терроризм. Основной целью современного терроризма является демобилизация общества, его раскол, формирование атмосферы страха, неуверенности, уязвимости. Социальные и психологические последствия терроризма -наиболее эффективный инструмент, с помощью которого террористам удается максимально привлечь внимание общества в себе и своей деятельности.

Глава 2. «Праксеология смерти и социальные практики адаптации»

посвящена описанию социальных практик адаптации, которые преобразовываются под новые цели и задачи концепций мортальности.

В параграфе 2.1. «Иммортализация как «забота о себе», социально-психологическая и экзистенциальная практика врачевания» указывается на то, что иммортализм ставит своей целью продление жизни людей и достижение, в конечном счете, неограниченного долголетия. Философия иммортализма основана на идее, что люди имеют только одну жизнь и один

шанс жить. Нет никаких альтернативных состояний по отношению к текущему состоянию, чем забвение.

В параграфе проводится критический анализ идей трансгуманистов о новых способах иммортализации с использованием новейших технологий. Трансгуманизм позиционирует себя как гуманистическую, основанную на осмысление новейших достижений науки и техники доктрину, провозглашающую возможность и желательность фундаментальных изменений (улучшений) природы человека, прежде всего с использованием новых технологий. Философская основа трансгуманизма - функционализм и отказ от субстанциальной парадигмы. Для трансгуманизма цель - улучшение человеческого организма с помощью технологических методов, что позволит выйти за пределы человеческого способа существования.

Сегодня провозглашена новая доктрина иммортализма, утверждающая основной ценностью человеческую жизнь. Заключается она в решении триединой глобальной проблемы - здоровье, молодость, бессмертие.

В диссертации проводится мысль о том, что достижение и реализация идеи иммортализации как идеи гармоничного, полноценного физического, психического, личностного, социального, духовного продления жизни идентичен такой способ бытия, императив, максима человека как «забота о себе» перед собой, обществом, культурой. Будучи адаптационным способом сохранения идентичности жизни и смерти «забота о себе» предстает как разумное поведение и способ сохранения достоинства жизни, как защита и подготовка к достойной смерти. «Забота о себе» проективна, нацелена на будущее, распознает вероятность отрицательной перспективы (болезнь, смерть).

Праксис и максима «заботы о себе» ярко демонстрируют себя в разрабатываемых сегодня социально-психологических и экзистенциальных практиках врачевания. Эти практики адаптации в своей сути являются интерсубъективными практиками. Они задают ориентиры индивидуального поведения. Исследование и обучение таким практикам означает создание своего рода обратной проекции этого поведения.

Социально-психологическая практика врачевания ориентирована на «заботу о себе» как технологию стимулирования больного к поддержанию здоровья, формирования определенного типа личности пациента, характеризующегося субъектной активностью, рефлексивностью автономностью, психологической готовностью брать на себя ответственность за свое здоровье и отказываться от дисфункционального образа жизни, приближающего болезни и смерть.

Принцип и способ бытия «забота о себе» демонстрируют себя в разрабатываемых экзистенциальных практиках врачевания. Как социальная практика адаптации экзистенциальная практика врачевания, связанная с паллиативным подходом, призвана обеспечить «достойное» умирание для ситуаций терминального состояния. В условиях наличия хронической патологии (онкология и др.) бессмысленно ставить задачу нормализовать состояние организма и социально адаптировать больного. Основной задачей

становится обеспечение достойного для человека процесса умирания. Особенность паллиативной помощи в том, чтобы в умирающем увидеть личность человека. Суть паллиативного ухода состоит в том, чтобы ни ускорять, ни приближать смерть, делать возможным для умирающего человека жизнь до смерти с личностным достоинством. На основе целостной (холистической) концепции физического, социального, психологического и духовного ухода умирание становится неизбежным «нормальным» процессом. Экзистенциальная практика врачевания - это опыт оказания помощи в экзистенциальный промежуток между жизнью и смертью.

В заключение параграфа делается вывод, что восстановление, укрепление деградирующего здоровья современного человека, сохранение его молодости (как оптимальных параметров телесной и духовной жизнедеятельности) путем использования новейших биомедицинских технологий, достижение практического бессмертия, т.е. биоэтически и социально детерминированной способности долгого индивидуального бытия личности, становится актуальной практикой адаптации.

В параграфе 2.2. «Эвтаназия как биоэтическая практика н технология смерти» анализируется биоэтическая проблема, касающаяся такого неоднозначного явления как эвтаназия.

Являясь в философском плане одной из дилемм современной прикладной этики и рассмотренная в рамках дискурса светской биоэтики, проблема эвтаназии разворачивается в цепь конкурирующих аргументов «за» и «против».

В параграфе обобщается анализ существующей в обществе дискуссии и аргументов, как сторонников, так и противников эвтаназии.

В параграфе иллюстрируются вопросы правового регулирования эвтаназии. В настоящее время в нашей стране эвтаназия запрещена законом, то есть медицинскому персоналу запрещается осуществление эвтаназии -удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по поддержанию жизни. Лицо, которое сознательно побуждает больного к эвтаназии и (или) осуществляет эвтаназию, несет уголовную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации. Юридический аспект фиксирует необходимость выработки правовой процедуры осуществления эвтаназии, в случае, если она будет разрешена законодательством.

В параграфе 2.3. «Негации пренатальных опытов: новые технологии» анализируются ключевые проблемы, связанные с применением пренатальных биотехнологий.

В параграфе раскрывается проблема, касающаяся искусственного аборта, который определяется как любое преднамеренное прерывание беременности. Аборт - единственная операция, которая делается при отсутствии заболевания и наносит вред здоровью. Данная проблема, обсуждаемая со времен Гиппократа, по сей день не становится более ясной.

Главная причина - в том, что в любом случае аборт может быть достаточно обоснованно расценен как вмешательство, преднамеренно прекращающее уже начавшуюся человеческую жизнь.

Следовательно, действия медицинского работника выполняющего такое вмешательство можно расценивать как убийство, даже если искусственный аборт проводится в полном соответствии с существующими юридическими нормами. В принципе проблема искусственного аборта сводится к двум вопросам. Первый из них имеет ли плод право на жизнь? Второй имеет ли женщина право избавиться от нежелательной беременности?

В параграфе речь идет о новых репродуктивных технологиях призванных решать проблему бесплодия. Демонстрируется, что в такой метод репродуктивных технологий как экстракорпоральное оплодотворение, имманентно включается дилемма по проблеме медицинских экспериментов и искусственного аборта.

В диссертации раскрываются основные положения дискуссии, которая идет вокруг этической проблемы получения человеческих стволовых клеток из человеческих эмбрионов и связана с вопросом о возможности применения человеческих стволовых клеток для лечения болезней. Главная проблема -это ответы на вопросы: о правомерности уничтожения человеческой жизни и использования продуктов её разрушения для другой человеческой жизни; о соотношении целей и средств подобного действия; о том, можно ли считать благую цель (развитие науки и лечение болезней) оправданной с использованием такого средства как уничтожение человеческой жизни или использование продуктов её уничтожения.

В заключение параграфа делается вывод, что грандиозные достижения биомедицинской науки и практики (Международный проект "Геном человека", стремительное развитие новых репродуктивных технологий (экстракорпорального оплодотворения с последующей имплантацией эмбриона в матку), методов преимплантационной и пренатальной диагностики, генной инженерии и генотерапии, ДНК-диагностики наследственной патологии, открытие и развитие технологий манипуляции со стволовыми клетками и др.) - это попытка реанимирования идей евгеники.

В параграфе 2.4. «Эвристики смерти: суицидальный терроризм, киберсуицнд и дезадаптация» обосновывается мысль о том, что суицид -есть акт выхода из «социальности», следовательно, его можно считать дезадаптационной практикой. В рамках проблемы раскрывается значение понятия - дезадаптация.

В параграфе событие суицида раскрывается в проекции такой социальной проблемы как терроризм, который использует смертников, и рисков, влекущих за собой использование новейших информационных технологий, «метаактуальность» проблемы суицида в нашем обществе очевидна.

В параграфе проанализированы работы зарубежных и отечественных авторов, посвященные суициду как социальному явлению, как суицидальному поведению. Анамнез суицидального терроризма как социального явления регистрируется с середины 90-х годов XX века. События 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне усилили понимание масштабности этого явления.

Целью терроризма с использованием смертников является причинение максимального ущерба гражданскому населению с целью устрашения, сопровождающееся сознательным отказом исполнителя от спасения своей жизни. Проведенный анализ указывает на существующие противоречивые мнения об объяснении феномена «суицидального терроризма», и личности террориста-смертника.

Тема смерти как суицидальной практики стала актуальной в виртуальной среде, порожденной информационными технологиями, в Интернет-пространстве, где она присутствует в как в форме естественной, насильственной смерти, так и суицида.

Суицид нередко оказывается продуктом именно виртуальной жизни. «Киберсуицид» предполагает использование Интернета как инструмента подготовки к суициду. Влияние Интернета на развитие суицидальных практик оказывается двумя путями. Первый путь - когда люди встречаются в Сети на почве общих интересов, совместно договариваются покончить с собой. С помощью Интернета формируются группы из незнакомых между собой людей. Членами таких виртуальных групп являются потенциальные самоубийцы. Второй путь - наличие специальных сайтов, где присутствуют призывы к самоубийству, где подробно описаны различные способы самоубийства.

Таким образом, с помощью коммуникативных возможностей Интернета (интерактивности, психологического комфорта общения, которое позволяет быть анонимным, скрывать эмоции, позволяет прекратить односторонне общение, с помощью интернет - ресурсов) ускоряется задуманное самоубийство, или провоцируется самоубийство людей с неустойчивой психикой, особенно подростков. Еще одна возможность Интернета - служить «тренажером» для самоубийства. Создание виртуальной личности и проживание параллельной жизни в Интернете дает возможность безболезненно совершить виртуальное самоубийство, после которого может последовать воскрешение

В «Заключении» подводятся теоретические итоги исследования, которые заключаются в экспликации социальных практик адаптации в проекции танатологического дискурса, формулируются обобщающие выводы и практические рекомендации.

Основные положения диссертации получили отражение в следующих

публикациях:

1. Репина С.М. Биоэтический дискурс об эвтаназии// Перспективы науки №5(07)2010 . - Тамбов: Изд-во «Тамбовпринт», 2010. - 0,4 п.л. (рек. ВАК)

2. Репина С.М. Интерпретация биоэтических проблем в оценке консервативной (религиозной) традиции// Ситуация человека: философский и междисциплинарный дискурс. - Тверь: РИЦ ТГМА, 2008. -1,3 п. л.

3. Репина С.М. Этико-правовая экспертиза искусственного прерывания беременности// Проблемы развития гуманитарно-экономических и естественных наук. Материалы межвузовской научной конференции. ТФ МГЭИ, г. Тверь, 2008 г.- 0,2 пл.

4. Репина С.М. Перспективы правового регулирования эвтаназии в России// Проблемы развития гуманитарно-экономических и естественных наук. Материалы межвузовской научной конференции. ТФ МГЭИ, г. Тверь, 2008 г. - 0,2 и.л.

5. Репина С.М. Проблемы, связанные с правдивым информированием безнадежно больного// Социальные аспекты хирургической помощи населению в современной России: материалы Всероссийской научной конференции с международным участием (Успенские чтения, выпуск 5). - Тверь, 2008,- 0,2 пл.

6. Репина С.М. Биотехнологические перспективы бессмертия// Биотехнология и общество. Сборник материалов Форума «Биотехнология и общество», ассоциированное мероприятие II Международного конгресса «ЕвразияБио». - М.: Изд-во «Когито-Центр», 2010.- 0,2/0,3 пл. (в соавторстве с Башиловым Р.Н.).

7. Репина С.М. Интерпретация феномена социальной ответственности в рамках биоэтики//«Философские проблемы биологии и медицины: Фундаментальное и прикладное». Сборник материалов 4-й ежегодной научно-практической конференции. - М.: изд-во «Принтберри», 2010.0,2/0,3 пл. (в соавторстве с Башиловым Р.Н.).

8. Репина С.М. Социально-психологическое измерение современных биоэтических проблем, связанных со смертью и умиранием человека// Философия и психология здоровья: новые модели врачевания. - Тверь: РИЦ ТГМА, 2010.-1,1 пл.

9. Репина С.М. Биоэтический дискурс о евгенике// Интердисциплинарные исследования в науке: опыт неклассической рациональности. Материалы межрегиональной научно-практической конференции аспирантов и молодых ученых. - Тверь: Изд. «Заповедник времени», 2010. - 0,1 пл.

Отпечатано ООО «Пирамида XXI» г. Тверь, б-р Радищева, 11 Тел.:(4822)35-99-73 Печать офсетная, бумага офсетная Тираж 100 экз. Усл. печ лист., 3,0 Заказ №100

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Башилова, Светлана Михайловна

Введение.

ГЛАВА 1. Стратегии анализа смерти в философском и интердисциплинарном дискурсе.

1.1. Концепт смерти как предмет философской рефлексии.

1.2. Междисциплинарный дискурс о локусе смерти.

1.2.1.Социально-медицинские индикаторы мортальности

1.2.2. Биоэтические предикторы локуса смерти.

1.2.3. Мортальность и аутомортальность в психологическом дискурсе

ГЛАВА 2. Праксеология смерти и социальные практики адаптации. .87 2.1 Иммортализация как «забота о себе», социально-психологическая и экзистенциальная практика врачевания.

2.2. Эвтаназия как биоэтическая практика и технология смерти.

2.3. Негации пренатальных опытов: новые технологии.

2.4. Эвристики смерти: суицидальный терроризм, киберсуицид и дезадаптация

Введение диссертации2011 год, автореферат по философии, Башилова, Светлана Михайловна

Чёловек рождается смертным и любомудрие состоит в том, чтобы бояться грехов, а не смерти»

Св. Иоанн Златоуст)

Сегодня;, можно * утверждать, ' что накоплено много нового эмпирического материала, касающегося вопросов жизни, здоровья, болезни, смерти, рождающего различные . стратегии философско-рефлексивного осмысления по поводу какого-либо эмпирического материала. Как известно, вся мировая^ культура* построена: на трёх основных экзистемах— травме рождения, травме взросления и травме смерти: Преодоление' этих травм остается актуальнейшей; проблемой и наших дней. Новые продукты биотехнологий, например; клонирование и трансплантация органов; порождают не только социальные; юридические, религиозные, персонально-идентификационные: проблемы," но и инициируют рефлексию над эвристиками смерти: Наличные социальные практики: адаптации к. «травме смерти» (новые техники: иммортализации, социально-психологическая и экзистенциальная практика исцеления; эвтаназия; пренатальные техники,, сетевой: суицид) являются? прямым подтверждением того; что в наличном социокультурном континууме очевидна нацеленность на релятивизацию границы, «смерти», закрепление статуса, прозрачности и легкости пересекаемости этошграницы. Смерть.девальвируется как ценность.

Наличная: социальность заставляет осмысливать, собственную; смерть, по факту констатации высокого уровня смертности, присутствием угрозы физического» и психологического уничтожения« со стороны терроризма; а также вновь- возникающих военных конфликтов. В первую очередь это важно учитывать для. России, где регистрируются .«катастрофические» показатели рождаемости,.самоубийств^ иммиграции:

Многие философы размышляли о том, что смерть — это ценность того же ранга, как и жизнь, она несет в себе мировоззренческий смысл, задающий масштаб подлинных ценностей. Жизнь как высшая ценность есть своего рода всеобщий эквивалент других высших ценностей (свободы, любви, достоинства, чести и т.д.) и поэтому она обладает способностью удостоверять их существование, их действительное социальное бытие, обменивая себя на них. Смерть является-формой такого обмена.

Актуальность распознавания социальных практик адаптации к изменяющемуся локусу жизни: и смерти определяется многомерным конфликтом искусственного и естественного, отчуждением естества, который углубляется в связи с развитием генной инженерии,, искусственного интеллекта; - размыванием , границ; личностного и социального под влиянием-компьютерных сетей, что в свою/ очередь. заставляет кардинально; переосмысливать мировоззренческие'категории; жизни; смерти, бессмертия;

Состояние: разработанности проблемы. Методологические основания исследования.

Анализом-проблем, связанных с феноменом смерти, занимались во все времена: от античности- до наших дней: Различные ее- аспекты;затрагивались практически всеми? философами и? специалистами!разных областей :научного! знания (Соломон^ Сократ, Платон; Эпикур, Сюнь-цзы, Лукреций Кар; Сенека; Марк Аврелий, Бл. Августин, Томас Мор, Т.Кампанелла, М.Монтень, Р. Декарт, Б. Спиноза, Б. Паскаль, И. Кант, Е. Гегель, К. Маркс, Ф* Энгельс, А. Шопенгауэр,. Ф. Шеллинг, Вл., Соловьев, Н1 Бердяев,, Н. Федоров, Л; Карсавин, Вл. Лосский; Св.И. Брянчапинов; И. Мечников, Л.Толстой, М. Хайдеггер, Ж.-П; Сартр, Ф.Арьес, С. Рязанцев, П. Гуревич, В. Рабинович, С. Семенова, Б. Григорьян, С. Хоружий, И. Вишев, Н. Арсеньев; А. Дёмичев, В. Розин, А. Кураев, А. Сурожский, Ю. Бородай, Ю. Давыдов, Л. Трегубов, Ю. Вагин; О: Суворова; Ж. Батай, 0.» Пас, М. Элиаде, Ж. Бодрийяр и др.).

Каю концепт человеческого бытия, как бытийный феномен смерть рассматривается; в работах М. Хайдеггера, Ж.-П. Сартра, А. Камю, М. Унамуно, К. Ясперса.

О духовно-нравственной смерти, о трагическом антиномизме смерти, о позитивном утверждении жизни через раскрытие духовного смысла смерти писали такие русские философы как Н. Федоров, В. Несмелов, В. Розанов И. Ильин, Вл. Соловьев, О. Сергий Булгаков, Н. Бердяев, Б. Вышеславцев, Н. Лосский и др. Исследования философских аспектов смерти связано'с именами таких современных отечественных философов как М. Мамардашвили, И. Фролов, П. Гайденко, Ю. Давыдов, Д. Дубровский, А. Гусейнов, С. Исаев, И. Гарин, Л. Коган, П.Гуревич, В. Рабинович и др:

Среди фундаментальных монографий, посвященных философии смерти - Янкелевич В. «Смерть» (1999), Рязанцев С. «Танатология» (учение о смерти) (1994), Шенкао М. «Основы философской танатологии» (2002) и др.

В* разработке проблем бессмертия множество мыслей у представителей русского космизма К. Циолковского, А.Чижевского, А. Сухово-Кобылина, В. Купревича, Н.Федорова. Последователями идеи иммортализма стали современные мыслители Г. Бердышев, И. Вишев, Б. Кузнецов, В. Налимов, Н.Трубников, С. Хоружий и др., в трудах которых разрабатываются различные теоретические модели победы человечества1 над смертью.

В контексте дискурса «иммортализма» следует отметить, работы основателя* крионики Р. Эттингера,. Э. Дрекслера. Представляют интерес работы теоретиков трансгуманизма, как одного из современных радикальных течений в культуре, теоретическая и методологическая' база которого разработана в творчестве английского биолога Джулиана Хаксли. В целом он развивает и продолжает идеи современных мыслителей - биолога Дж. Б. С. Холдейна, физика Дж. Д. Бернала, палеонтолога П. Тейяр де Шардена и др.

О проблеме танатогенеза (процесса умирания, околосмертного опыта, терминальных состояний сознания)- пишут в книгах такие авторы как Уилкер Д. «На грани жизни и смерти. Краткий очерк современной биоэтики в США» (1989), Р. Моуди «Жизнь после смерти» (2007), С. Гроф «

Величайшее путешествие: сознание и тайна смерти» (2007), Э. Кюблер-Росс «О смерти и умирании», Л. Литвак «Постижение смерти и природа психоза: опыт самонаблюдения и психоневрологического исследования»(2004), Р. Зорза, В. Зорза «Путь к смерти: жить до конца» (1990), Уайат Д. «На грани жизни и смерти» (2003).

Тема смерти, её смысла, этоса и праксиса, всегда была предметом исследования в философии от метафизического уровня обсуждения, до онтологического, гносеологического, аксиологического, праксиологического её толкований, а также изучения в.контексте других проблем (смысла жизни, добродетелей, свободы, личностного достоинства).

В социальной философии тема смерти преломляется в обсуждении социальных практик исцеления, врачевания, адаптации,.в ракурсе выделения феномена «социальная смерть», связанного с решением- вопросов* демографии, миграции, социальной политики и помощи-и др.

С учетом расширения биоэтической проблематики, влияния современных танатологических технологий на интерпретацию границ жизни иг смерти, переосмысливаются такие реалии как «ценность и самоценность жизни», «смысл смерти». В,постановке многих биоэтических проблем свой- вклад внесли такие работы отечественных авторов как. Б. Юдин «Введение в биоэтику», П. Тищенко «Био-власть в эпоху биотехнологий» (2001), И:В. Силуянова «Этика врачевания. Современная медицина и Православие» (2001) и др. Проблематизируют реальность биоэтики фундаментальные труды зарубежных авторов, таких как М. Фуко, В.Р. Поттер, Ф: Фукуяма, Ю. Хабермас, Э. Нойманн, Р. Дворкин, М. Чарлзуэрт и др.

Вопросы суицидального поведения* и факторов суицидального риска исследовались многими отечественными и зарубежными учеными. Изучению этих вопросов посвящены работы Э. Дюркгейма, К. Меннингера, Н. Фарбероу, 3. Фрейда, Э. Шнейдмана, Н. Брухарского, Л. Прозорова, А.

Амбрумовой, Б. Вроно, А. Галина, Ц. Короленко, А. Личко; В. Тихоненко, В. Войцеха, Ю; Касперовича, В. Франкла и др.

Следует принять во внимание различие в интерпретации темы «смерти» в рамках «философии смерти» и «танатологии», многообразие точек, зрения при объяснении' феномена смерти, учитывая- его «танатологический» ракурс и возникающий «имморталогический» континуум; вопросов. Актуальность, дискуссионность, практическая,, эволюционная-; значимость проблемы социальных практик адаптации? к трансформирующимся границам- «смерти» в современных: общественных реалиях, обусловили: выбор темы, исследования, объектом которой!ЯВЛЯЮТСЯ: социальные: практики, адаптации; а предметом — имплицитный; им * танатологическийдискурс.

Цель незадачи исследования.

Цель, исследования - идентификация; и анализ социально -адаптационных практик в перспективе современного; танатологического дискурса: Для- достижения данной цели поставлены следующие взаимосвязанные задачи: путем: философской-рефлексии и междисциплинарного дискурса; дать интерпретацию понятия «смерть»; посредством междисциплинарного знания (социально-медицинского, биоэтического, психологического) осмыслить выделяемый локус смерти в призме социальных и,антропологических последствий. рассмотреть феномен «заботы о себе» как адаптационный способ, сохранения идентичности жизни и смерти; дать описание иммортализациш в проекции максимы «заботы о себе»; показать значимость конструирования . социально-психологических и экзистенциальных практик врачевания и исцеления; дать интерпретацию эвтаназии как биоэтической практики и инструмента решения танатологических проблем; осмыслить дезадаптационные последствия современных суицидальных практик.

Методологическими основами исследования стали социально-философские и общенаучные принципы познания, философская рефлексия, дискурсивный анализ, герменевтическая методология, феноменологический подход. В" диссертации используется междисциплинарный подход как методологический инструмент изучения современных социальных реалий и феноменов.

Эмпирическую базу диссертационной работы составляют материалы из области, социальной философии, социально - психологических, биоэтических исследований и измерений, а также статьи по теме диссертационного исследования, опубликованные в последние годы в профессиональных журналах - «Вопросы философии», «Человек», «Социс», «Социология медицины», «Психологический журнал», «Вопросы психологии». В ходе работы автор опирался на результаты, полученные крупнейшими представителями философской, психологической, этической, биоэтической мысли, использовал труды как отечественных, так и зарубежных ученых.

Научная новизна исследования заключается в следующем: предложена интерпретация границ смерти- как феномена, связанного с социальными практиками адаптации (дезадаптации); рассмотрен танатологический дискурс, в котором логос смерти, локус смертности проблематизируются социально-медицински, биоэтически, психологически; задается представление об иммортализации как максиме «заботы о себе», как адаптационном способе сохранения идентичности и достоинства жизни и смерти; раскрывается потенциал социально-психологической и экзистенциальной практик исцеления и врачевания; дается интерпретация эвтаназии как биоэтической практики адаптации и инструмента решения танатологических проблем; расширены и конкретизированы представления о влиянии танатологических технологий на трансформацию границ жизни и смерти; выявлено влияние современных технологий, провоцирующих суицидальные риски; показаны дезадаптационные последствия современных суицидальных практик.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту.

1. Единого, интегрального понятия «смерти», отображающего весь праксис смерти, в философской и иной литературе нет. Это обстоятельство1 указывает на многомерность, многозначимость, социокультурную контекстуальность, гносеологическую «не представляемость», то есть лишь «феноменологичность», ситуативную «схватываемость», «стороннюю» наблюдаемость (отчасти самонаблюдаемость) феномена смерти.

Современная философская рефлексия «выводит» понятие «смерти» из жизни, ценностного значения жизни, смысла жизни. Праксеология смерти приоткрывает новое осмысление человеком собственного бытия. Развитие танатологии, междисциплинарное знание и практики свидетельствуют о недостаточности констатации акта смерти только как биологического, или социального, или психического явления. Смерть — не унитарный феномен, различны факт смерти, событие и ситуация смерти, этос смерти, символы и знаки смерти в культуре. Это инициирует возможность её интерпретации, конструирования. Философская рефлексия праксиса смерти обращена к проблеме трансформации границ смерти в .социальных практиках адаптации.

2. Под танатологическим дискурсом понимается такой способ рассмотрения и изучения смерти, который сочетает социально-медицинские, биоэтические, психологические представления об этом феномене; это понимание смерти как таковой, вне жизни и её ценностно-смыслового контекста; это осознание того, как эволюционируют представления о локусе смерти в наличных социальных практиках адаптации. Танатологический дискурс обнаруживает антиномичность, двусмысленность, размытость параметров, критериев, локуса смерти и смертности.

Междисциплинарный конструкт смерти воспроизводит многогранность и неоднозначность, природы смерти. Различают клиническую, биологическую, физиологическую, криминальную, социальную, психическую, духовную смерть. В'социально-медицинском дискурсе смерть «социализируется»' и медикализируется. Социальная смерть «декодируется» как деструктивный итог социальной жизни, как разрыв всех социальных связей, уход от активной социальной деятельности. Локус смерти определяется также* показателем смертности населения, как наличная демографическая ситуация. Медицинский дискурс, ориентированный на медикализацию смерти, локализирует смерть «физикалистски». Биоэтический дискурс фиксирует «триединство» социально-правовой, медицинской*, этической констатации« смерти. Акцентируется внимание на «открытости», неоднозначности ряда социальных действия субъекта (пациент, врач) в биоэтической ситуации (эвтаназия, аборты, трансплантация; органов и тканей, перинатальная • диагностика, евгенические практики). «Локализация» смерти конституирована социокультурной ситуацией. В психологическом дискурсе локус смерти «задается» психическими и психологическими предпосылками и состояниями - принятие и непринятие смерти, страх смерти, тревога смерти, ужас, страдание (в том числе, по словам В. Франкла, страдание от избыточности бытия относительно срока личной жизни) и другие экзистенциальныепереживания).

3. Социальные практики адаптации/дезадаптации (техники иммортализации, социально-психологическая и экзистенциальная практика врачевания, эвтаназия, новые технологии суицида), в своей сути являются интерсубъективными практиками. Они задают ориентиры индивидуального и социального поведения. Исследование и обучение таким практикам означает создание своего рода обратной проекции этого поведения.

Смерть — это прекращение жизни как натуралистического явления. Физическое бессмертие недостижимо. Человеческая самость смертна, осуществляется в модусе «бытия-к-смерти» (М. Хайдеггер). Жизнь, ДЛЯ' человека - благо. Смерть - закономерная граница жизни. Естественным желанием для человека- и социальным ожиданием является продление жизни, максимальное- отдаление наступления- смерти. Этим целям удовлетворяет процесс иммортализации. Идеей иммортализации как гармоничного, полноценного физического, психического, личностного, социального; духовного продления« жизни -связан такой модус бытия, императив» максима- человека', как «забота' о себе» перед собой, обществом, культурой: Будучи адаптационным способом сохранения; идентичности4 жизни и смерти; «забота о себе» предстает как разумное поведение и способ сохранения- смысла, ценности и достоинства жизни, как защита и подготовка к достойной смерти. «Забота о себе»- проективна, нацелена на будущее, распознает вероятность отрицательной перспективы-(болезнь, смерть).

Ираксис и максима- «заботы. о себе» ярко демонстрируют себя- в разрабатываемых сегодня социально-психологических и экзистенциальных практиках врачевания. Социально-психологическая- практика врачевания ориентирована на «заботу о себе» как технологию стимулирования больного к поддержанию здоровья; формирования -определенного типа личности пациента, характеризующегося • субъектной активностью, рефлексивностью автономностью, психологической готовностью брать на себя ответственность за свое здоровье и отказываться от дисфункционального образа жизни, приближающего смерть. Экзистенциальная модель врачевания, связанная с паллиативным подходом, призвана обеспечить «достойное» умирание для ситуаций терминального состояния. Суть, паллиативного ухода состоит в том, чтобы ни ускорять, ни приближать смерть, делать возможным для умирающего человека жизнь до смерти с личностным, достоинством. На. основе целостной (холистической) концепции физического, социального, психологического и духовного ухода умирание становится неизбежным «нормальным» процессом. Экзистенциальная практика врачевания — это опыт оказания; помощи в. экзистенциальный промежуток между ЖИЗНЬЮ' и смертью; . 4. Будучи' биоэтической практикой; эвтаназия* ярко демонстрирует свое проблемное поле, неоднозначность своей «адаптационной» функции. Сторонники эвтаназии полагают практики эвтаназии как предмет «заботы о себе». Аргументы восходят к идее гармонии-жизни и смерти, праву человека на достойную смерть, к тезису о том, что смерть лучше, чем страдание; к: принципам: уважения автономии и целостности , человека. Эвтаназия определяется/как легкая и безболезненная смерть.или отсутствие действий по недопущению смерти, когда смерть считается большим добром или меньшим злом по отношению к человеку. Смерть становится для человека благом.

В! фокусе принципа, уважения- автономии пациента - право' каждой личности на самоопределение- и действие без внешнего контроля; препятствующего: реализации разумного; выбора. Но вместе: с таким нравственным правом; субъект' должен- нести личную моральную ответственность за самостоятельное: решение; учитывая то, что; человек, облегчающий его страдания«, становится? убийцей:; Взаимное уважение: коррелирует с соблюдением свободы для себя и другого.

Противники эвтаназии считают, что: смысл эвтаназии в том, что смерть оказывается- средством врачебного, действия;, для; которого целью; продолжает оставаться помощь страдающему человеку. Тем самым врачевание: сохраняет, характер деятельного« «милосердия», а не убийства; Здесь.эвтаназия* понимается; как проблема морального оправдания' убийства или самоубийства, как проблема диаметрально противоположных интенций^ Бйоэтические практики эвтаназии трансформируют традиционные представления о достоинстве смерти, проблематизирует границы целостности человека. Развитие биотехнологий инициируют необходимость в дополнении принципа уважения свободы принципами уважения к целостности. В связи с острыми дискуссиями по наличным практикам эвтаназии сегодня многие требуют проведения этическо-правовой экспертизы эвтаназии, которая взывает к тому, чтобы в принятии решений опираться на основные биоэтические принципы: не навреди, делай благо, уважение автономии личности, справедливости. В проекции социальной справедливости «движение» к эвтаназии определяется справедливым распределением ресурсов (финансы, медицинская- аппаратура, квалифицированные специалисты) между теми, кто её инициирует, либо наличием затрат на социально необходимые мероприятия.

5. Распознаванию'Множественности критериев смерти и экспликации социальной, медико-биологической, психологической смерти, когерентно «расширительное» толкование проблемы абортов. Искусственный аборт определяется как любое преднамеренное прерывание беременности, как операция, которая наносит вред здоровью, тем самым приближая смерть. Сегодня в России демографическая^ ситуация с- проблемой рождаемости, катастрофическими показателями смертности, миграцией'населения такова, что требует акцентуированного внимания1 к стимулированию рождаемости. Аборт - это сегодня социально-политическая проблема репродуктивного здоровья женщин в России, а также показателей смертности и качества жизни россиян. Антиномичность проблемы абортов« ещё больше демонстрируется в новейших пренатальных практиках и «завязана» на этические проблемы, современной прогностической медицины. Речь идет о получении человеческих стволовых клеток из, человеческих эмбрионов, что связано с вопросом- о- возможности' применения' человеческих стволовых клеток для лечения болезней.

Использование новейших технологий пренатальной диагностики сегодня отчасти порождает практику евгенических абортов и новый опыт незащищенности перед границами смерти.

6. Самоубийства (суициды) являются одной из острейших проблем современного общества. Появление новых видов и способов суицида показывает его положительную динамику и «высокое» место среди причин смертности. Поскольку всякий суицид совершается как социально неодобряемая форма поведения и демонстрирует себя как акт выхода из «социальности», то мы рассматриваем его как дезадаптационное поведение и дезадаптационную практику. Суицид символизирует потерю, отсутствие, ликвидацию смысла жизни, обесценивание жизни. Суицидальный терроризм - новое социальное явление, т.е. самоубийство с целью причинения максимального ущерба и убийства гражданского населения, включая его устрашение, сопровождающееся сознательным отказом исполнителя от спасения своей жизни. Террорист-смертник-строит свою идентичность как негативную, за счет отрицания ценностей и норм чужой группы. Негативная идентичность строится на чувстве одиночества, физической и моральной потерянности, чувстве уничижительности и жертвенности. В поиске новой, более позитивной идентичности - психологические корни суицидального терроризма. С террористом-смертником связывается феномен «психологической смерти».

Киберсуицид» новый «продукт» виртуальной жизни, он предполагает использование Интернета как «тренажера» для' подготовки к виртуальному самоубийству. Это также дает возможность безболезненно (в физическом смысле) совершить виртуальное самоубийство, после которого может последовать воскрешение. Сеть выступает посредником для человека в его играх с виртуальной смертью.

Научно-практическая значимость выводов диссертации.

Результаты диссертационного* исследования могут быть использованы для разработки проблематики праксиса смерти, для философского и междисциплинарного дискурсов по теоретическим и прикладным вопросам социальных практик адаптации. Диссертация является опытом использования новых подходов к исследованию проблемы смерти в условиях влияний и использований новейших биомедицинских и информационных технологий. Данные представленного исследования могут быть использованы при подготовке лекционных курсов по проблемам социальной философии и философской антропологии, в преподавании курсов «философия», «психология», «социология», «этика», «биоэтика», «социальная медицина», также использоваться специалистами по вопросам социальной политики, социально-психологической практики.

Апробация.

Диссертация обсуждалась на кафедре психологии и философии Тверского государственного технического университета.

Основные диссертационные идеи и выводы доложены: на межвузовской научной конференции «Проблемы развития гуманитарно-экономических ич естественных наук» (март 2008 г. Тверь); на межрегиональной научно-практической конференции аспирантов и молодых ученых «Интердисциплинарные исследования в науке: опыт неклассической рациональности» (сентябрь 2010 г. Тверь); на 4-й ежегодной научно-практической конференции «Философские проблемы биологии и медицины: Фундаментальное и прикладное» (октябрь 2010 г. Москва).

Основные результаты диссертации изложены в 9 научных работах, в том числе в статье в рецензируемом журнале ВАК.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Танатологический дискурс и социальные практики адаптации"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении дадим краткую характеристику тех задач, которые были поставлены в диссертации.

Основная задача исследования сводилась к тому, чтобы провести анализ социально-адаптационных практик средствами современного танатологического дискурса. Для достижения данной цели нам понадобилось дать интерпретацию феномена «смерть» путем философской рефлексии и междисциплинарного дискурса; осмыслить выделяемый локус смерти в призме социальных и антропологических последствий посредством междисциплинарного знания (социально-медицинского, биоэтического, психологического); дать- описание иммортализации в проекции максимы «заботы о себе», как адаптационного способа сохранения идентичности жизни и смерти; показать значимость конструирования социально-психологических и экзистенциальных практик врачевания и исцеления, экспонирующих техники «заботы о себе»; дать интерпретацию эвтаназии как биоэтической практики и инструмента решения танатологических проблем; выявить негации пренатальных практик с использованием новейших биотехнологий; осмыслить дезадаптационные последствия современных суицидальных практик.

Предполагаемое решение проблемы основывалось на философском и междисциплинарном анализе, герменевтической парадигме, установках феноменологический подхода.

Была предложена интерпретация смерти как праксиса, как социальных практик адаптации (дезадаптации).

При этом указывается на то, что единого, интегрального понятия «смерти», отображающего весь праксис смерти, в философской и иной литературе нет. Это обстоятельство указывает на многомерность, многозначимость, социокультурную контекстуальность, гносеологическую «не представляемость», то есть лишь «феноменологичность», ситуативную схватываемость», «стороннюю» наблюдаемость (отчасти самонаблюдаемость) феномена смерти.

Философская рефлексия «выводит» понятие «смерти» из жизни, ценностного значения жизни, смысла жизни. Праксеология смерти приоткрывает новое осмысление человеком собственного бытия. Развитие танатологии, междисциплинарное знание и практики свидетельствуют о недостаточности констатации акта смерти только как биологического, или социального, или психического явления. Смерть — не унитарный феномен, различны факт смерти, событие и ситуация смерти, этос смерти, символы и знаки смерти в культуре. Это инициирует возможность её интерпретации, конструирования. Философская рефлексия праксиса смерти обращена к проблеме трансформации границ смерти в социальных практиках адаптации.

Рассмотрен танатологический дискурс, в котором локус смертности проблематизируются - социально-медицинский, биоэтический, психологический. Под танатологическим дискурсом понимается такой способ рассмотрения и изучения смерти, который сочетает социально-медицинские, биоэтические, психологические представления об этом феномене; это понимание смерти как. таковой, вне жизни и её ценностно-смыслового контекста; это осознание того, как эволюционируют представления о локусе смерти в наличных социальных практиках адаптации. Танатологический дискурс обнаруживает антиномичность, двусмысленность, размытость параметров, критериев, локуса смерти и смертности. Междисциплинарный конструкт смерти воспроизводит многогранность и неоднозначность природы смерти. Различают клиническую, биологическую, физиологическую, криминальную, социальную, психическую, духовную смерть. В социально-медицинском дискурсе смерть «социализируется» и медикализируется. Социальная смерть «декодируется» как деструктивный итог социальной жизни, как разрыв всех социальных связей, уход от активной социальной деятельности. Локус смерти определяется также показателем смертности населения, как наличная демографическая ситуация. Медицинский дискурс, ориентированный на медикализацию смерти, локализирует смерть «физикалистски».

Биоэтический дискурс фиксирует «триединство» социально-правовой, медицинской, этической констатации смерти. Акцентируется внимание на «открытости», неоднозначности ряда социальных действий субъекта (пациент, врач) в биоэтической ситуации (эвтаназия, аборты, трансплантация-органов и тканей, перинатальная диагностика, евгенические практики). «Локализация» смерти конституирована социокультурной ситуацией. В психологическом дискурсе локус смерти «задается» психическими и психологическими предпосылками и состояниями принятие и непринятие смерти, страх смерти, тревога смерти, ужас, страдание (в том числе, по словам В. Франкла, страдание от избыточности бытия относительно срока личной жизни) и другие экзистенциальные переживания).

В работе раскрывается потенциал социально-психологической и экзистенциальной практик исцеления и врачевания. Задается представление об иммортализации как максиме «заботы о себе», как адаптационном способе сохранения идентичности и достоинства жизни и смерти. Социальные практики адаптации/дезадаптации (техники иммортализации, социально-психологическая и экзистенциальная практика врачевания, эвтаназия, новые технологии суицида, в своей сути являются интерсубъективными практиками. Они задают ориентиры индивидуального и социального поведения. Исследование и обучение таким практикам означает создание своего рода обратной проекции этого поведения.

Смерть — это прекращение жизни как натуралистического явления. Физическое бессмертие недостижимо. Человеческая самость смертна, осуществляется в модусе «бытия-к-смерти» (М. Хайдеггер). Жизнь для человека — благо. Смерть - закономерная составляющая жизни. Естественным желанием для человека и социальным ожиданием является продление жизни, максимальное отдаление наступления смерти. Этим целям удовлетворяет процесс иммортализации. Идеи иммортализации как идеи гармоничного, полноценного физического, психического, личностного, социального, духовного продления жизни идентичен такой модус бытия, императив^ максима человека как «забота о себе» перед собой, обществом, культурой. Будучи- адаптационным способом сохранения идентичности жизни и смерти «забота о себе» предстает как разумное поведение и способ сохранения смысла^ ценности и достоинства жизни, как защита и подготовка к достойной смерти. «Забота о себе» проективна, нацелена на будущее, распознает вероятность отрицательной перспективы (болезнь, смерть).

Среди выводов диссертации - праксис и максима «заботы о себе» ярко демонстрируют себя в разрабатываемых сегодня социально-психологических и экзистенциальных практиках врачевания. Социально-психологическая практика врачевании ориентирована на «заботу о себе» как технологии стимулирования больного к поддержанию здоровья, формирования определенного типа личности пациента^ характеризующегося субъектной- активностью, рефлексивностью автономностью, психологической готовностью брать на себя ответственность за- свое здоровье И' отказываться от. дисфункционального образа жизни, приближающего смерь. Экзистенциальная- модель врачевания, связанная с паллиативным подходом, призвана обеспечить «достойное»-умирание для ситуаций терминального состояния. Суть паллиативного ухода состоит в том, чтобы ни ускорять, ни приближать смерть, делать возможным для умирающего-человека жизнь до смерти с личностным достоинством. На основе целостной; (холистической) концепции физического, социального, психологического и духовного уходам умирание становится: неизбежным «нормальным» процессом. Экзистенциальная-практика; врачевания-этоопыт оказания помощи в экзистенциальный промежуток между жизнью и смертью.

В диссертационном исследовании мы дали интерпретацию эвтаназии как проблемной биоэтической практики адаптации и инструмента решения танатологических проблем.

Будучи биоэтической практикой эвтаназия ярко демонстрирует свое проблемное поле, неоднозначность своей «адаптационной» функции. Сторонники эвтаназии полагают практики эвтаназии как предмет «заботы о себе». Аргументы восходят к идее гармонии жизни и смерти, праву человека на достойную смерть, к тезису о том, что смерть лучше, чем страдание, к принципам уважения автономии и целостности человека. Эвтаназия определяется как легкая и безболезненная смерть или отсутствие действий по недопущению смерти, когда смерть считается большим добром или меньшим злом по отношению к человеку. Смерть становится для человека благом.

В фокусе принципа уважения- автономии пациента - право каждой личности на самоопределение и действие без внешнего контроля, препятствующего реализации разумного выбора. Но вместе ■ с таким нравственным правом субъект должен нести личную моральную ответственность за самостоятельное решение, учитывая то, что человек, облегчающий его страдания, становится убийцей. Взаимное уважение коррелирует с соблюдением свободы для себя и другого.

Противники эвтаназии считают,, что смысл эвтаназии в том, что смерть оказывается средством врачебною действия, для которого целью продолжает оставаться помощь страдающему человеку. Тем самым врачевание сохраняет характер деятельного «милосердия», а не убийства. Здесь эвтаназия понимается как проблема морального оправдания убийства или самоубийства, как проблема диаметрально противоположных интенций.

Биоэтические практики эвтаназии трансформируют традиционные представления о достоинстве смерти, проблематизирует границы целостности человека. Развитие биотехнологий инициируют необходимость в дополнении принципа уважения свободы принципами уважения к целостности. В связи с острыми дискуссиями по наличным практикам эвтаназии сегодня многие требуют проведения этическо-правовой экспертизы эвтаназии, которая взывает в принятии решений опираться на основные биоэтические принципы: не навреди, делай благо, уважение автономии личности, справедливости. В проекции социальной справедливости «движение» к эвтаназии определяется справедливым распределением ресурсов (финансы, медицинская аппаратура, квалифицированные специалисты) между теми, кто её инициирует, либо наличием затрат на социально необходимые мероприятия.

В диссертации проанализированы негации (риски, опасности, вред, социальная несправедливость) пренатальных технологий, использующихся в современной прогностической (прагматической) медицине и их последствия в актах жизни и смерти. Распознаванию множественности критериев смерти и экспликации социальной, медико-биологической, психологической смерти когерентно «расширительное» толкование проблемы абортов: Искусственный аборт определяется как любое преднамеренное прерывание беременности, как операция, которая наносит вред здоровью, тем самым к приближению смерти. Сегодня в России демографическая ситуация с проблемой рождаемости, катастрофическими показателями смертности, миграцией населения такова, что требует акцентуированного внимания к стимулированию рождаемости. Аборт - это сегодня социально-политическая проблема репродуктивного здоровья женщин в России, а также показателей смертности и качества жизни россиян. Антиномичность проблемы абортов ещё больше демонстрируется в новейших пренатальных практиках и «завязана» на этические проблемы современной • прогностической медицины. Речь идет о получении человеческих стволовых клеток из человеческих эмбрионов, что связано с вопросом о возможности применения человеческих стволовых клеток для лечения болезней.

Использование новейших технологий пренатальной диагностики сегодня отчасти порождает практику евгенических абортов и новый опыт незащищенности перед границами смерти.

Выявлено влияние современных технологий, провоцирующих суицидальные риски; показаны дезадаптационные последствия современных суицидальных практик. Самоубийства (суициды) являются одной из острейших проблем современного общества. Появление новых видов и способов суицида показывает его положительную динамику и «высокое» место среди причин смертности. Поскольку всякий суицид «причинён» как социально неодобряемая форма поведения и демонстрирует себя как акт выхода из «социальности», то мы рассматриваем его как дезадаптационное поведение и дезадаптационную практику. Суицид символизирует потерю, отсутствие, ликвидацию смысла жизни, обесценивание жизни. Суицидальный терроризм - новое социальное явление, т.е. самоубийство с целью • причинения максимального ущерба и убийства гражданского населения, включая его устрашение, сопровождающееся сознательным отказом исполнителя от спасения своей жизни. Террорист - смертник строит свою идентичность как негативную, за счет отрицания ценностей и норм чужой группы. Негативная идентичность строится на чувстве одиночества, физической и моральной потерянности, чувстве уничижительности и жертвенности. В поиске новой, более позитивной идентичности -психологические корни суицидального терроризма. С террористом-смертником связывается феномен «психологической смерти».

Киберсуицид» новый «продукт» виртуальной жизни, он предполагает использование Интернета как «тренажера» для подготовки к виртуальному самоубийству. Это также дает возможность безболезненно (в физическом смысле) совершить виртуальное самоубийство, после которого может последовать воскрешение. Сеть выступает посредником для человека в его играх с виртуальной смертью.

Список научной литературыБашилова, Светлана Михайловна, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Адаптация учащихся и молодежи к трудовой и учебной деятельнсти: коллективная монография. Иркутск, 1986.- 134 с.

2. Адо П. Что такое античная философия? Издательство гуманитарной литературы, М., 1999. 320 с.

3. Алексеев А.И. Урланис Б.Ц. Историческая демография. Избранные труды, Отв. Ред. А.Г. Вишневский. М.: Наука, 2007.- 468 с.

4. М. Б. Аншина. Рак: виновата ли наследственность? — http://www.genscreen.ru/publicl .html.

5. Арас Джангир. Терроризм вчера, сегодня и навеки. Азербайджан, Баку: SADA, 2003.- 148 с.

6. Аристотель. О душе. Сочинения в 4-х томах. М., 1984. II,С. 397

7. Ахиезер A.C. Проблема субъекта: человек-субъект //Вопросы философии. 2007. №.12.С. 3-15.

8. Баскаков В.Ю. Танатотерапия: психотехнический подход./ Фигуры Танатоса. Философский альманах. Пятый специальный выпуск. СПб., 1995

9. Башилов Р.Н. Проблема социальной ответственности в дискурсе биоэтики. Автореф. дисс. канд филос. наук. Тверь, 2005. 24С.

10. Ю.Бланшо В. От Кафки к Кафке. М.,1998. С.48.11 .Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М.: ДОБРОСВЕТ. «КДУ», 2006. -258 с.

11. Большая медицинская энциклопедия Т. 23.

12. Варава В.В.Метафизика смерти: опыт «апофатической рациональности»//Вопросы философии. 2005. №12. С.86

13. Виндельбанд В. История новой философии в её связи с общей культурой и отдельными науками/ История новой философии. Т.2. М.: ТЕРРА-Книжный клуб; КАНОН-ПРЕС-Ц, 2000.С 161-174.

14. ВишевИ.В. Проблема личного бессмертия. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990. С. 79-94.

15. Всемирная энциклопедия: Философия XX век. Главн. научн. ред и сост. A.A. Грицанов. М.: ACT, Мн.: Харвест, Современный литератор, 2002. — 976С.

16. Гаврилова Т.А. Тревога смерти в теории управления ужасом Дж. Гринберга, Т. Пищинского и Ш. Соломона /Психологический журнал, 2011, том32, №1, С.46

17. Грицанов А. А. Всемирная энциклопедия:Философия хх век.- М.: ACT, Мн.: Харвест, Современный литератор, 2002. 705 с.

18. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. М., издательство Наука, 2000.- 495с.

19. Гидденс Э. Трансформация интимности. Сексуальность, любовь и эротизм в современных обществах. СПб.: Питер, 2004.-208 с.

20. Годфруа Ж. Что такое психология: В 2-х т. Т. 2. М., 1992.- 376 с.

21. Горин B.C., Серов В.Н., . Жабин С.Г. Новые методические подходы в пренатальной диагностике хромосомных заболеваний (обзор литературы). Проблемы репродукции. 2000 г. № 2 — http://www.rusmedserv.eom/problreprod/2000/2/article278.html

22. Гроф С. За пределами мозга. Издательство: Институт трансперсональной психологии, 2000. — 504 с.

23. Гурвич A.M. Стойкие вегетативные состояния и смерть мозга. -Биомедицинская этика / Под ред. академика РАМН В.И.Покровского. -М.: Медицина, 1997. С. 189-197.

24. Гуревич П.С. Расколотость человеческого бытия. М.: ИФ РАН,2009. -199 с.

25. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.4. М.: Русский язык, 1980.-688 с.

26. Декарт Р. Сочинения в 2 томах. Серия Философское наследие. М., Мысль, 1994. 640 с.

27. Демичев A.B. Гармония жизни и смерти// Фигуры Танатоса Философский альманах. Пятый специальный выпуск. СПБ., 1995

28. Демичев A.B. Тематичность смерти. Дискурсы и концепты Memento vivere, или Помни о смерти. Сб. статей. Под общей ред. B.JI. Рабиновича и М.С. Уварова. М.: Academia, 2006, с. 54-76

29. Дмитриев Ю А Шлекова Е В Права человека в Российской Федерации по осуществлению эвтаназии// Государство и право, 2000, № 11. С. 57-59.

30. Дубровский Д.И. Обман. Философско-психологический анализ. М.: «РЭЙ»,1994. -120 с.

31. Ениколопов С.Н., Мкртычян A.A. Психологические последствия терроризма. // Вопросы психологии. 2003. № 3. ,С.72-73

32. Жирнов В.Д. Об упокоении эвтаназии// Вестник РФО. 2010.,№1., С. 134-135

33. Иванюшкин А.Я. Морально-этические проблемы искусственного аборта//Введение в биоэтику /Отв. Ред. Б.Г. Юдин. М.: Прогресс-Традиция, 1998. С. 197-221.

34. Ильин И.А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. Соч. в 10 т. Т. 3. М., 1994. С. 340

35. Ильин В.В, Панарин A.C., Бадовский Д.В. Политическая антропология. М.: Изд-во МГУД995.-283С.

36. Йоманс Т. Введение в психологию духовного.измерения // В кн.: Психосинтез и другие интегративные техники психотерапии / Под ред. A.A. Бадхена, В.Е. Кагана. М.: Смысл, 1997. 298 с. С. 154 -196.

37. Казначеев В.П. Адаптация и конституция человека. М., 1986. -120 с.

38. Кант И. Сочинения. Т. 2. М.: Мысль, 1964. - 510 с.

39. Касавин И.Т. Дискурс-анализ и его применение в психологии.// Вопросы психологии, 2007, №6. С. 97-119.

40. Касавин И.Т. Текст. Дискурс. Контекст. Введение в социальную эпистемологию языка. М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация»,2008. -544С.

41. Касавин И.Т. Контекстуализм как методологическая программа // Эпистемология и философия науки, 2005., №4. С 78-96 .

42. Кьеркегор С. Болезнь к смерти. Изложение христианской психологии ради наставления и пробуждения. Написано Анти-климакусом, издано С. Кьеркегором. Перевод С. А. Исаева.Источник: Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993. С. 251-350.

43. Кизима В'.В. Постнеклассические практики: рефлексивность и управление//Вопросы философии. 2010. №.3 С.54-65.

44. Коновалова JI.B. Прикладная этика: (По материалам зап. лит.) / РАН. Ин-т философии. М., 1998. - Вып. 1: Биоэтика и экоэтика. С.216

45. Концепция федеральной целевой программы «Дети России» на 2007-2010 годы —http://sovetpamfilova.ru/useful/8097.php

46. Ламыкина Г.А рефлексия феномена смерти в философии Серена Кьеркегора и Мартина Хайдеггера// Философия и современность, М: Проф издат, 2009, -384 с

47. Леонтьев Д.А. Экзистенциальная тревога и как с ней не бороться // Московский психотерапевтический журнал.2003.№ 2. С. 107-119

48. Летов О.В Уважение целостности субъекта как принцип биоэтики. //Вопросы философии.2008. №7. С.106.-114.

49. Лейбниц Г.-В. Сочинения в четырех томах: Т. I.— М.: Мысль, 1982—636 е.— (Филос. наследие. Т. 85).- С.413-429.

50. Лукашевич Н.П. Молодежь и труд: проблемы производственной адаптации. М., 1986. 172 с.

51. Мамардашвили М., Пятигорский А. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М. Школа языка русской культуры, 1997., С. 129.

52. МещеряковР.Ю. Функциональная диагностика в акушерстве, гинекологии и перинатологии — http://www.vitasite.ru/articles/obsled-article/diagnost-akusherstvo.html

53. Микеланджело Б. Поэзия. Письма. Суждения современников. М., 1983. С. 160.

54. Мэй Р. Смысл тревоги / Пер. с англ. М.И. Завалова и А.Ю. Сабуриной. М.: Независимая фирма "Класс", 2001.-384 с.

55. Налчаджян A.A. Социально-психологическая адаптация личности: формы, механизмы, стратегии. Ереван, 1988. -263с.5 9.Новые технологии т продолжение эволюции человека? Трансгуманистический проект будущего. М.: Изд-во ЛКИ, 2008. -320 с.

56. Панов С. В. Проблема смерти в философии (онтологический аспект). Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. М., 2002., С. 28

57. Петровский В. А. Человек над ситуацией. М.: Изд-во «Смысл»,2010, С.495

58. Платон. Апология Сократа. Соч.: В 4 т. М., 1994. Т. 1. С. 95

59. Прайд В. Интеллект как фактор эволюционного развития//Новые технологии т продолжение эволюции человека? Трансгуманистический проект будущего. М.: Изд-во ЛЕСИ, 2008. С.16-30.

60. Приказ Минздрава РФ от 28.12.2000 № 457 о совершенствовании пренатальной диагностики в профилактике наследственных и врожденных заболеваний у детей — http://www.bestpravo.ru/fed2000/data01/texl0191 .htm .

61. Прохоров A.M. Советский энциклопедический словарь. М.,1985. -1599 с.

62. Роганов C.B. Рецепции смерти в современной культуре // Человек. 2007. №7. С.107-115.

63. Розин В.М. Человек культурный. Введение в антропологию. М.: Изд-во МПСИ; Воронеж: Изд-во НПО «МОДЭК», 2003. -304 С.

64. Романовский Г.Б. Момент смерти как юридическая фикция "Медицинское право" N 2, 2003.С 28-29

65. Руководство по организации и деятельности перинатального центра (Под ред. Н. Н. Володина, В. И. Кулакова, Р. А. Хальфина). М. ГЭОТАР-Медиа. 2007. 427 с.

66. Сабиров В.Ш. О мировоззренческих основах современной ■ западной танатологии// Человек.2002. №5. С.99-111.

67. Савченко А.Ю., Рождественский A.C., Е. Ф. Литвинович Е.Ф. Основы медицинской и клинической генетики Ростов-на-Дону: Феникс. Омск: ОмГМА, 2008. С. 131 -149.

68. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии /Пер. В.И. Колядко. М.:Республика, 2000. 639 с.

69. Силаева B.JI Суицидальные практики в Интернете // Человек. 2008. №6. С.132-137.

70. Силуянова И.В., Яковлев В.В. Этико-правовая экспертиза искусственного прерывания беременности в России//Философские проблемы биологии и медицины: Выпуск 3: Традиции и новации. М.: Принтбери», 2009. С.103-106.

71. Силуянова И.В. Этическая экспертиза использования эмбриональных стволовых клеток//Философские проблемы биологии и медицины: Выпуск 3: Традиции и новации. М.: Принтбери», 2009. С.97-100.

72. Соколова H.A., Массино Ю.С. Пренатальная диагностика: приобретенная аномалия медицинской генетики — http://www.demographia.ru/articlesN/index.htm^idR^S&idArt^BOS;

73. Соловьев М. В. Формирование научного иммортализма // Конф. "Наука, философия и культура в России и на Западе: XVII-XX век" (2-3 июня 1997 г., С.-Петербург, в рамках Первого российского философского конгресса): Тез. докл. и сообщ. ~ СПб., 1997.С 32-33.

74. Соловьев М. В. Клиническая геронтология через несколько десятилетий. Взгляд в будущее // Клиническая геронтология. ~ 1998. — N2. С. 59-65.

75. Соснин В.А., Нестик Т.А., Современный терроризм: социально-психологический анализ, М. 2008 г. 125 с.

76. Социальная философия. Словарь под ред. В.Е. Кемерова, Т.Х. Керимова. М: Академический проект, 2003. -588 с.

77. Спиноза Б. Избранные произведения. Ростов-на-Дону, издательство Феникс, 1998. -608 с.

78. Степин B.C. Научное познание и ценности техногенной цивилизации//Вопросы философии. 1989. № 10.С. 3-18.

79. Тарабрина Н.В., Ворона O.A., Быховец Ю.В. Представления о теракте у населения различных регионов России// Психологический журнал, 2007, том 28, №6, С.40-50.

80. Тибетской книги мертвых: Бардо Тёдол. М., 1992. С. 28

81. Тищенко П.Д Био-власть в эпоху биотехнологий//М.: ИФ РАН, 2001.- 177с.

82. Тищенко Т.П. Здоровье: философско-антропологический аспект

83. Здоровье человека: социогуманитарные и медико-биологическиеаспекты. М.: Институт человека, 2003. С. 106-114.

84. Тобес Б. Право на здоровье. Теория и практика М.2001 г. 243 с.

85. Токарский A.A. Страх смерти//Вопросы философии и психологии. М., 1987. Кн. 5(40). 942 с.

86. Толстой JI.H. Смерть Ивана Ильича // Собр. соч.: В 12т. Т. 10. М. 1975.159 С.

87. Уайатт, Д. На грани жизни и смерти / Д. Уайатт. СПб. : Мирт, 2003. -362 с.

88. Усманова А.Р. Дискурс // Всемирная энциклопедия: Философия XX век. Главн. научн. ред и сост. A.A. Грицанов. М.: ACT, Мн.: Харвест, Современный литератор, 2002.С.242-243.г

89. УилкерД. и др. На грани жизни и смерти. Краткий очерк современной биоэтики в США. М., 1989.- 164 с.

90. Уолкер А.Э. Смерть мозга / Пер. с английского. Под ред. проф. А.М.Гурвича. М.: Медицина, 1988.- 286 с.

91. Философия и психология здоровья: новые модели врачевания. Под ред. Е.А. Евстифеевой, С.И. Филиппченковой. Тверь: ТГМА, 2010, С.67-98.

92. Флоренский П.А. У водоразделов мысли. М.,1990. Т.2. С. 148.

93. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. -386 с.

94. Фуко М.Герменевтика субъекта. СПб: Наука, 2007.-677с

95. Фуко М. Археология знания. СПб.,2004. 416 с.

96. Фуко М. Рождение клиники: археология взгляда медика. 1963.

97. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: «Асі Ма^тет», 1999. 477с.

98. Хайдеггер, М. Бытиё и время / М.Хайдеггер / Пер. с нем. -Харьков: Фолио, 2003. 503 с.

99. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. 503 с. См. об этом также: Губман Б.Л. Западная философия культуры 20 века: Тверь, 1997. - 287 с.

100. Харакас С. Православие и биоэтика, "Человек", 1994, №2. С 91101

101. Харрис Дж. Стволовые клетки и воспроизводство // Человек. №5, 2003. С. 133.

102. Хен Ю.В. Биоэтика: паллиативы эпохи глобализации// Философские проблемы биологии и медицины: Выпуск 3: Традиции и новации. М.: Принтбери», 2009. С. 194-197.

103. Ялом И. Экзистенциальная психотерапия. М.: Независимая фирма "Класс", 2000. 685 с.

104. Янкелевича В. Смерть (пер. с франц.) М.: Изд. Литературного института, 1999.- 448 с.

105. Altman N. On the Psychology of Suicide Bombing// Tikkun. 2005. V. 20. Issue 2 P. 15-17

106. Aretans R. KierKegaard. Teub., 1999.

107. Atran S. In Gods we Trust: The Evolutionary Landscape of Religion. N.Y.: Oxford University Press, 2002

108. Bowers S.R., Derrick A.A., Olimov M.A. Suicide terrorism in the former USSR //The journal of Social. Political and Economic Studies. 2004. V. 29. N 3 P.261-279

109. Brody B. Opposition to Abortion: A Human Rights Approach // Morality and Moral Controversies /Ed. by J.Arthur Prentice-Hall. Ync. Englewood Cliffs, New Jersey, 1981

110. Crocker J., Major B.Social stigma and self-esteem: The self-protective properties of stigma // Psychological Review. 1989. V. 96. P. 608-630

111. Drexler К. E. Engines of Creation: The Coming Era of

112. Nanotechnology. ~ New York etc.: Anchor Books, 1986.

113. Jung C. The Meaning of death. N.Y., 1959. P.4

114. Epictete. Entretiens, III, 5,5 ed. Cite, p.22 (Беседы., цит., 162163

115. Foucault M. Naissance de la clinique. P., 1988, P. 144

116. Greenberg J., Solomon S., Pyszczynski T. et al. Assessing the terror management analysis of self-esteem: Converging evidence of an anxiety-buffering function//Journ. Pers. Soc. Psychol. 1997. V 63. P. 913-922.

117. Gregory Stock and John Campbell, Engineering the Human Germline: An Exploration of the Science and Ethics of Altering the Genes We Pass to Our Children (New York: Oxford University press, 2000), p.78.

118. Heineman Т., Honnefelder L. Principles of ethical decision making regarding embryonic stem cell research in Germany // Bioethic .Vol. 16. Number, 2002.

119. Inside Terrorist Organizations, 2001

120. Kubler-Ross E. «On Death and Dying» (Macmillan, New York, 1969

121. Kurzweil R. The Age of Spiritual Machnes. L.: Phoenix, 1999/ P.X, 317.

122. Lerner M.J. The belief in a just world: A fundamental delusijn. N.Y.: Plenum Press, 1980

123. Lifton R., Olson E. Living and dying. N.Y., 1974.

124. Marc Aurele. Penseesa, VII, 69 ed. Cite,p.81 (Марк Аврелий. К себе самому. Цит., с. 104)

125. Maugh Т. Transplant cell Aided Diabets// Los Angeles Times. 12.03.1995// Джон и Барбара Уилки. Мы можем любить их обоих// Аборт: вопросы и ответы. М.,2003.

126. McCormick G.H. Terrorist decision making // Annual Review of Political Science. 2003 V. 6 N 1 P. 473-507

127. Moghaddam F.M. Marsella A.Y. Introduction // Understandin terrorism Psychological roots, consequences and intervention/ F. Moghaddam and A. Marsella (Eds.). Washington. DC: American Psychological Association 2004. P. 3-7

128. Morf G. Terror in Quebek. Toronto, 1970; Pearlstein R.M. The mind of a political terrorist. Wilmington. DE: Scholarly Resources, 1991

129. Nail P.R., MacDonald G, Levy D.A. Proposal of a four-dimensional model of social response // Psychological Bulletin. 2000. Vol. 126. P. 554-470

130. Pape R.A. Dying to Win: The Strategic Logic of Suicide Terrorism. N.Y.: Random House, 2005

131. Perina K. Suicide terrorism // Psychology Today. 2002 V.35 Issue 5. P. 15; Khalid U., Olsson P. Suicide Bombing: A Psychodynamic View // Journal of the American Academy of Psychoanalysis & Dynamic Psychiatry. 2006. V. 34. Issue 3. P. 523530

132. Russel C., Miller B.H. Profile of a terrorist //Perspectives on terrorism // L.Z. Freedman and I. Alexander (Eds.) Wilmington, DE:i Scholarly Resources, 1983 P. 45-60

133. Seneque. Lettres a Lusilius, t. I, livre III, letter 26,56 (p. 116).

134. Сенека. Нравственные письма, c.50

135. Ross S.L. Abortion and the Death of the Fetus // Philosophy and Public Affairs. 1982. Vol. 11

136. Stern J. Terror in the Name of God. Why Religious Militants Kill. N.Y.: Harpercol Lins. 2003

137. Taylor D.M., Louis W. Terrorism and the Quest for Identiry // Understanding terrorism: Psychological roots, consequences and interventions. F.M. Moghaddam and A.Y. Marsella (Eds.). Washington. DC: American Psychological Association, 2004 P. 169-185

138. Wesley J. Smith. Close the door on cloning //National Review online, January 14, 2002. http://www. Nationalrview.com

139. Young S. Designer Evolution: A Transhumanist manifesto. Amherst, Mass.: Prometheus Books, 2006.

140. Weisman A. Common Fallacies about Dying Patient // Death: Current Perspectives. California, 1976. P. 439.