автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Виртуализация социальной действительности и социальная практика

Полный текст автореферата диссертации по теме "Виртуализация социальной действительности и социальная практика"

На правах рукописи

БОЛДЫШЕВ ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ

ВИРТУАЛИЗАЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ II СОЦИАЛЬНАЯ ПРАКТИКА

09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Нальчик - 2006

Работа выполнена в Северо-Кавказском социальном институте

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

Федоровский Александр Петрович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Унежев Кашнф Хаждаутович кандидат психологических наук, доцент Леденева Юлия Евгеньевна

Ведущая организация — Военно-воздушная инженерная академия имени

профессора Н.Е.Жуковского

Защита состоится 07 декабря 2006 г. в 14-00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.076.07 в Кабардино-Балкарском государственном университете им. Х.М.Бербекова, 360004, г. Нальчик, ул.Чернышевского, 173.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М.Бербекова

Автореферат разослан 06 ноября 2006г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

Кумыков А.М.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Трансформация общества рубежа столетий характеризуется не только... динамизмом количественных или качественных изменений, но и своеобразным «онтологическим сдвигом», радикально изменившим привычный социальный ландшафт, наполнив его многочисленными артефактами, чье существование еще не в столь далекой ретроспективе вряд ли представлялось возможным. Современный социум ощутил себя помещенным в виртуальное пространство, в особую среду, живущую по своим правилам, развивающуюся по своим законам, где безграничные возможности сочетаются с непредсказуемостью результатов, , где картезианская рациональность не может ничего гарантировать.

Таким образом, одной из причин обращения к проблемам виртуалистики стало осознание необходимости глубокого философского осмысления самого феномена виртуальности, его онтологических характеристик, перспектив развития, а так же тех возможностей, которые получаст общество, оперируя с виртуальной реальностью.

Не только отдельно взятый индивид, но и весь планетарный социум ощущают все большую сопричастность виртуалистики ко всем без исключения аспектам социальной практики. ■ Так, например, в новой тональности прозвучала проблема личностной идентичности. Виртуальные структуры составляют основу современной науки. Виртуальный инструментарий позволил оптимизировать мировую экономику, с его помощью регулируются финансовые потоки и проектируются широкомасштабные акции.

Вместе с тем, нельзя оставлять без внимания и тревожную симптоматику социальных последствий дальнейшего развития виртуальных технологий. К таковым следует отнести, в первую очередь, низкий уровень «виртуальной культуры», о чем свидетельствует даже недолгое пребывание в сети Интернет. Отставание общего уровня технической грамотности

подавляющего большинства населения вступает в противоречие с ускоряющимися темпами научно-технического прогресса.

Успешное решение этих и других проблем невозможно без комплексного осуществления философско-рефлексивных и аналитических процедур. Требуется адекватная методологическая стратегия, концептуальный аппарат и соответствующие понятийные средства. Необходимы прогностические разработки, предполагающие вероятностные сценарии социальных последствий дальнейшей интеграции социума в виртуальное пространство. Предметом специального исследования необходимо сделать историко-философские, антропологические и социокультурные аспекты виртуалистики.

Тематизация виртуального контекста социальной практики должна, как предполагается, избежать уже достаточно проявившей себя однобокости, выражающейся либо в беспочвенном алармизме, либо в неоправданном оптимизме, не желающем замечать очевидных издержек процессов дальнейшей глобальной виртуализации. Настоящее диссертационное исследование выполняется в сложной и противоречивой ситуации, когда, с одной стороны, феномен виртуальности признается как на уровне обыденного сознания, так и философской мыслью, а с другой — отсутствует его полноценное методолого-мировоззренческое обоснование.

Наконец, актуальность работы состоит в выявлении адаптивного потенциала, как индивида, так и общества в целом к существованию в условиях распада прежних коммуникативных связей, деконвенциализации традиционных социальных практик, усиливающейся эмансипации личности, институциональной гибкости и открытости всех без исключения социальных систем.

Степень разработанности проблемы. Виртуалистика, в качестве отрасли научного исследования, сравнительно нова. Подавляющее число публикаций имеет узконаправленный прикладной характер, и лишено какой бы то ни было философичности. В свою очередь, собственно философские

работы малочисленны, и при всей своей добротности не в состоянии охватить всей широты проблемы.

Понятие виртуальности, берущее свое начало у Аристотеля и средневековой латыни, традиционно интерпретировалось как мнимое, кажущееся, иллюзорное, лишенное подлинности. Однако существенные достижения высоких технологий, самым радикальным образом изменившие социальный ландшафт, заставили по-новому взглянуть как на сам феномен виртуальности, так и на содержательное наполнение понятия.

Серьезный вклад в осуществление необходимых эксплицитных процедур внесли авторы, подошедшие к исследованию виртуальных объектов с логико-феноменологических позиций. В их числе такие отечественные и зарубежные ученые, как Л. В. Васюков, В. А. Смирнов, Я.Хинтикка, С. Крипке, Д. Льюис, Д. Скотт, А. Садбери, К. Ламберт, Р. Вуйцицкий.

Онтологические аспекты виртуальности нашли свое отражение в трудах В. С. Степина, И. А. Акчурина, С. С. Хоружего, Дж. Хоргана, М. М. Кузнецова, X. Л. Дрейфуса, А. А. Крушанова и других исследователей.

Особую популярность тема искусственности, неподлинности, условности в контексте постмодерна получила в работах Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Бодрийяра, П. Козловски, Г. Дебора, М. Фуко, Ж. Делеза.

Констатация эпистемологической ангажированности виртуалистики встречается наиболее часто и содержится в публикациях, чье авторство принадлежит И. Е. Москалеву, В. И. Аршинову, С. В. Илларионову, Ю. В. Сачкову, А. Ю. Севальникову, А. В. Родину, О. Е. Баксанскому, Е. Н. Кучер, Л. Вайдману.

Значительный интерес представляют те немногочисленные исследования, которые имеют прямое отношение к экзистенциальным аспектам виртуалистики. Так, Н. В. Овчинников рассматривает виртуальность как человеческую атрибутивность и универсальную предпосылку интеллегибельности. В его работах содержится призыв

освободиться от классических механицистских представлений и осознать плюральность природной и социальной действительности.

В ряде работ Н. Б. Маньковской виртуальные артефакты интерпретируются в качестве феноменов культуры. Автор говорит о ролевом смешении и взаимной заменяемости производителей и потребителей продукции культуры и ставит вопрос о необходимости введения понятия виртуальной реальности в вокабуляр неклассической эстетики.

Одно из ведущих мест в философской разработке проблем виртуальности принадлежит Н. А. Носову. В круг интересов исследователя включены вопросы, касающиеся психологических виртуальных реальностей (1994), виртуальной парадигмы (1998), виртуальной психологии (2000), перспектив виртуальной цивилизации (1996). Особого внимания заслуживает статья этого ученого, содержащая в себе актуализацию фундаментальных идей виртуалистики применительно к традиционной восточной культуре (Три философии, 2004).

Предприняты и отдельные попытки структурирования виртуальной реальности. Так, ее возможные границы определены В. А. Глазуновым. Проблемами образования в информационном обществе занимались В. В. Моторин, В. П. Беспалько, Ж. Лорьер, А. П. Суханов, С. Пейперт, М. С. Чванова.

Значительный интерес представляют результаты, полученные в рамках исследовательских проектов «Концепция виртуальных миров и научное познание» (2000) и • «Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты» (2004).

Тем не менее, как уже было сказано, по ряду причин как объективного, так и субъективного порядка, проблематика виртуалистики осталась если не за рамками, то, во всяком случае, и не в центре внимания современной философии. Основные . англо-американские работы, имеющие какое-то отношение к виртуальности, сохраняют преданность лишенной онтологизма аналитической традиции, в то время как труды континентальных философов

сконцентрированы главным образом на критике последствий виртуализации социального пространства.

Таким образом, можно сделать вывод о дефиците фундаментальных, концептуальных исследований по проблемам виртуалистики, восполнить который, и призвана настоящая работа.

Объектом исследования является комплексный анализ феномена виртуальности.

Предметом исследования выступает взаимное влияние

виртуализации социального пространства на социальную практику.

Цель исследования состоит в выявлении общественно значимых последствий расширения границ виртуального пространства и определении , адаптационного потенциала социума применительно к новым условиям. В работе были сформулированы и решались следующие задачи:

• анализ и обобщение представлений о природе субъективности в историко-философском ракурсе;

• исследование виртуальных характеристики человека;

• выявление способов описания виртуальной реальности;

• определение цивилизационных последствий виртуализации;

• исследование виртуальной природы социальной полионтичности;

• установление степени готовности индивида и общества к существованию в условиях виртуального глобализма. Методологической базой диссертации явились труды классиков

отечественной и зарубежной философии, а так же работы современных исследователей. Диссертант использовал методы компаративистского анализа, системный подход, субъект-объектный анализ. В работе используются концепты и идеи, нашедшие свое признание в наиболее авторитетных философских исследованиях, включенных в широкий контекст междисциплинарной эвристики.

Научная новизна работы состоит в следующем:

• дана характеристика виртуальности как экзистенциалу социума;

• указаны содержательные и смысловые границы понятия виртуальности;

• исследованы онтологический и аксиологический аспекты виртуальности;

• проанализировано влияние виртуальных феноменов на специфику институциональных процессов;

• выявлен амбивалентный характер последствий виртуализации социального пространства;

• виртуальность проанализирована как детерминанта полионтичности;

• выявлен механизм адаптации социума к интеграции в виртуальное пространство.

Исходя из указанных пунктов новизны, на защиту выносятся следующие положения:

1. Фактор субъективности, всегда занимавший одну из ведущих позиций в жизни общества, в настоящее время стал доминирующим. Доминанта субъективности обусловлена возникновением искусственной среды, существующей параллельно природной и оказывающей на последнюю значительное влияние. Субъективность определила появление информационной цивилизации, полностью зависящей от человеческого интеллекта, выступающего в качестве основного ресурса социального развития.

2. Субъективность является атрибутом автономной саморазвивающейся информационной структуры, самореализующейся в различных нормативных проектах и объективациях. Субъективность результируется особым интериоризированным пространством, выражающимся в языке, символах и знаковой системе. Всякая деятельность субъекта направлена, в первую очередь, на себя, на собственную пользу, на удовлетворение своих потребностей, в состав которых входят материальные и виртуальные ресурсы. Соотношения между ними изменяются в зависимости от этапов и стадий развития.

3. Для человека, как и для общества в делом, необходимость в виртуальных ресурсах выступает в форме первоочередной потребности в совокупности со всеми факторами, сопутствующими ее удовлетворению. Такая потребность существовала всегда и без ее удовлетворения в той или иной форме субъект существовать не может. Исходя из этого, можно сказать, что виртуальная реальность представляет собой суммарный результат жизнедеятельности субъектов социальной практики.

4. В контексте социальной практики виртуальная реальность имеет двойственную, амбивалентную направленность. С одной стороны, не может не вызывать опасений высокая степень иллюзорности, достигаемая на виртуальном пространстве. Другая опасность, связанная с виртуальностью, заключается в возможности манипулирования сознанием человека. Виртуальные технологии создают иллюзорные объекты, практически неотличимые от подлинных, что затрудняет распознавание истинности получаемой новой информации. Однако с другой стороны, как показывает анализ возможных негативных последствий развития виртуалистики, такие опасности представляются преувеличенными, ибо большинство виртуальных эффектов в современных условиях могут быть достигнуты и другими уже имеющимися средствами, для борьбы с которыми, если они будут представлять опасности, уже имеются или разрабатываются соответствующие профилактические меры. Что касается пользы, получаемой от оперирования с виртуальной реальностью, то она очевидна.

5. Продолжающаяся виртуализация и порождающие ее структуры являются одной из функциональных систем современного общества, которая делает последнее более эффективным и производительным. Распространенность и общедоступность виртуального пространства унифицируют цивилизационное развитие, преодолевают асинхронизм исторического пути различных народов и регионов, дают шанс «аутсайдерам» провести ускоренную модернизацию.

Одновременно можно говорить о виртуальности, как о стимуляторе своеобразной «индустрии познания». Виртуалистика продуцирует не только новое, но и лучшее знание, жизненно необходимое для его дальнейшего воспроизводства. Инструментальность знания приобретает в настоящее время статус императива, в массовом порядке подчиняя когнитивный дискурс целесообразности возможного наилучшего исполнения. .

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в возможности создания на его основе программы дальнейшего изучения проблем виртуалистики средствами социально-философского инструментария. Эксплицированы основные понятия, относящиеся к рассматриваемой проблематике, исследован механизм адаптации социума к условиям динамично развивающейся виртуальной реальности.

Полученные результаты могут найти свое применение в практике социального управления, составить теоретическую базу разработки учебных, специальных и факультативных курсов по философии.

Апробация работы. Основные положения и выводы работы обсуждались на ряде методологических семинаров, 4-ой Межрегиональной научно-практической конференции «Развитие личности как стратегия гуманизации образования» в Северо-Кавказском социальном институте (Ставрополь, 2005), 3-ем годичном научном собрании СКСИ (Ставрополь, 2006) Некоторые аспекты диссертации были включены в разработку спецкурса по социальной философии в Северо-Кавказском социальном институте. Диссертация принята к защите на заседании кафедры истории и культурологии СКСИ. Материалы исследования изложены в четырех научных статьях.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения, а также списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во «Веденин» дается обоснование темы диссертационного исследования, анализируется степень его разработанности, формулируются цели и задачи диссертации, определяются теоретико-методологические основы, научная новизна работы, излагаются тезисы, выносимые на защиту. Рассматривается теоретическая и практическая значимость работы, ее апробация.

Первая глава — «Виртуальность как экзистенциальная характеристика индивнда и общества», состоящая из трех параграфов, посвящена анализу основных представлений в отношении природы субъективности в философско-историческом контексте, исследованию феномена интериоризации, а также описанию инигмативного пространства.

В первом параграфе первой главы — «Историко-философский анализ феномена субъективности» исследованы представления о субъективности, чей генезис относится к периоду античности, а также развитие этих представлений в историко-философском континууме. Предметом особого внимания стала интерпретация субъекта в качестве информационно-виртуальной единицы и его экзистенции в этом качестве. Основное содержание параграфа определяется компаративистским анализом, сопоставляющим самые различные концептуализации субъективности. Интеллектуальное преимущество в понимании субъективности остается за феноменологическими и аналитическими направлениями,

разрабатывающими проблематику субъекта, диалектики субъективного и объективного, вопросы интенциональности. Отмечается плодотворность разработок осуществленных такими отечественными учеными как П.С. Гуревич, К.Х. Делокаров, М.С. Каган, П.В. Копнин, Б.И. Козлов, В.А. Лекторский, H.H. Моисеев, Н.А.Носов, А.Д. Урсул и др.

В параграфе подчеркивается значение знаков и знаковых систем, как в усложнении содержания сознания, так и в конституировании социальной

реальности. Высказывается мысль относительно необходимости ревизии соответствующего понятийно-категориального аппарата, что связано с эволюцией представлений в отношении природы субъективности, с усложнением сферы интериоризации.

Рост влияния фактора субъективности имеет системный характер и в дальнейшем такого рода тенденция не только сохранится, но и усилится. Субъективность все больше оказывается интегрированной в искусственно созданный виртуальный мир, чье влияние превышает детерминацию естественной среды. Констатируется амбивалентность современной информационной цивилизации, отмечается вероятность возникновения рисков, связанных со спецификой общественного развития.

В заключение параграфа содержится вывод о необходимости осмысления роли субъекта в эпоху новых информационных технологий, в условиях, когда он взаимодействует с новыми информационными технологиями, обнаруживает себя в окружении условных конструкций, непроясненных символов, полиипостастных сценариев и перманентной трансформации социальной реальности.

Во втором параграфе первой главы — «Интериоризация как условие виртуализации» личность тематизируется как автономная саморазвивающаяся информационная структура, наделенная самосознанием, самоценная и самодостаточная.

Диссертант анализирует рефлексию в качестве базового принципа личностного начала человека, представляющую собой триединый процесс восприятия внешней и внутренней среды, а также совокупность ответных реакций.

Проблемным представляется отставание ответных реакций от процесса формирования информационной картины, накопления и переработки информации. Такая специфика интериоризации затрудняет адаптацию личности к быстро меняющимся реалиям информационного общества. Стремление к выработке навыков единства оценок и действий должно лечь

во главу угла функционирования современной воспитательно-образовательной системы.

С другой стороны, способность к индивидуально-личностной интерпретации позволяет адаптировать внешние изменения к собственной «внутренней» реальности, а значит, субъект получает возможность меняться, адаптируясь к конкретике ситуации, то есть выживать.

Проблема интериоризированности имеет самое непосредственное отношение к вопросу удовлетворения человеческих потребностей. Будучи имманентными интериоризированной сфере, потребности обнаруживают себя как величину знаковую и переменную, коррелируемую с типом рефлексии, специфическими свойствами субъекта, социокультурной ... ситуацией и т.п.

Феномен интериоризированности рассматривается в двух аспектах: как производная виртуальной реальности (например, имидж) и как потребитель виртуальности. Данный феномен позволяет производить и получать необходимые виртуальные ресурсы (понятия, знаки, эмоции и т.п.), а также «нейтрализовать» вероятностный виртуальный негатив.

Интериоризация предоставляет неограниченные возможности для так называемого «экспансионизма», • под которым следует понимать качественный, количественный и пространственный рост, расширение жизненного пространства. Предрасположенность субъекта к экспансии является важным фактором его жизнеспособности в изменяющихся условиях существования.

В параграфе анализируется не только индивидуально локализованная интериоризированность, но и интериоризированность социетального уровня. Становясь ассоциированным членом социальных субъектов, индивид обнаруживает себя в качестве «ресурса интериоризированности» для подобных консорций, становится частью общего интериоризированного пространства. Унификация психологии и поведенческих моделей

продуцирует корпоративную ментальность, объективированную в специфических субкультурах, идеологиях и жизненных воззрениях.

Именно специфическая интериоризированность коллективных субъектов стимулирует возникновение гипертрофированных потребностей в природных ресурсах, что обостряет и без того остро стоящие перед человечеством глобальные проблемы. Автор актуализирует требование о необходимости поддержания гармонии между личностью и предметом (П. Козловски) и предлагает рассматривать его в качестве императива цивилизационного развития.

В третьем параграфе первой главы - «Феноменология виртуального» указывается на стремительное расширение виртуального пространства, вместившего в себя весь планетарный социум.

В параграфе исследуется генезис и применение понятия «виртуальная реальность» в различных интеллектуальных традициях, осуществляется его экспликация. Подчеркивается преимущественно операциональный характер данного понятия, посредством которого традиционно обозначалась та или иная условность. Особо отмечается контраст между практическим применением и распространенностью виртуальной реальности и способами ее описания.

Автор выступает против редукционистского толкования природы виртуальности, сводящей ее к схеме «образ - прообраз», поскольку таковая включает в себя также мнимые, кажущиеся, иллюзорные, искусственные, псевдо — и квазиреальности.

Выявляется аксиологическая трансформация, которую претерпело данное понятие. Изначальный ценностный знак, присущий понятию виртуальности, в последствие был элиминирован. Отрицается статус виртуальности как ложного или несуществующего. Указывается на многообразие форм и локализаций виртуальности.

Феномен виртуальности рассматривается через понятие имагинации (Я.Э.Голосовкер), позиционирующее первый в качестве некой

невещественной реальности. Виртуальное пространство, в первую очередь, отражает не вещные образы, а образы идей и смыслов. Оно способно не только каким-то образом репрезентировать уже существующее, но и создавать повое. Подчеркивается значение работ А.Ф. Лосева, постулирующих т.н. «абсолютную», «неаристотелеву» реальность виртуального пространства. Автор солидарен с Лосевым в его требовании обнаружения иной системы координат, чем та, к которой мы привыкли при описании реальности.

Особое внимание в рамках параграфа уделяется опыту интерпретации виртуальной реальности с точки зрения психологического подхода. Диссертант ссылается на М.С. Кагана, допускающего субъект-объектное сосуществование в виде психических конструктов. Заявленная позиция позволяет рассматривать психологическую реальность объективированной средой определенной социальной активности и воспринимается как тривиальная эмпирическая реальность.

Характеристика рефлексии в контексте виртуалистики потребовала введения понятия условно актуального восприятия реальности. Данное понятие выражает одновременную реакцию, как на текущие изменения, внутренних состояний субъекта, так и на соответствующие внешние изменения. В этом случае виртуальность есть источник альтернативности в процессе реакции на возникающие изменения и фактор детерминации социальной полисценарности.

Подчеркивается константная потребность индивида и социума в виртуальных ресурсах. При этом отмечается широкий спектр такого рода ресурсов, начиная от философских учений и идеологий, и заканчивая программным компьютерным продуктом. Всю историю человечества можно рассматривать как непрерывную смену разновидностей виртуальности, оказывающих самое непосредственное воздействие на состояние социальной эмпирии. О фундаментальности такого влияния могут свидетельствовать хотя бы события всемирной истории в двадцатом столетии, когда

виртуальные (идеологические) схемы самым радикальным образом воздействовали на ход цивилизационного развития.

Вторая глава - «Символизация и виртуализация социального пространства современности», состоящая из трех параграфов, устанавливает амбивалентный характер виртуальной доминанты социальной реальности, рассматривает феномен полионтичности, исследует адаптивный потенциал социума в условиях глобальной виртуализации.

В первом параграфе второй главы — «Виртуальная доминанта социальной реальности и ее амбивалентность» рассматриваются последствия развития виртуализации для человека и общества. Отмечается множественность источников формирования виртуальных пространств, продуцируемых конкретными социальными практиками. Констатируется автономность символических реальностей и виртуальных систем, эмансипирующихся от вышеуказанных практик.

Диссертант апеллирует к позиции В.М. Розина, связывающего развитие виртуалистики с многообразием человеческих потребностей и расширением технологических возможностей. Симптоматична тенденция стирания сенситивных различий между виртуальным и эмпирическим. Человек становится не только объектом, но и субъектом виртуальной реальности. Он не ограничивается ее пассивным восприятием, а, напротив, активно участвует в процессе ее создания.

Одновременно общество сталкивается с новыми для себя трудностями, непосредственно связанными с усложнением виртуальной реальности. Одним из аспектов проблемы является высокая степень иллюзорности, достигаемая современной виртуалистикой. Прямым следствием этого становится рост манипулятивных возможностей как в отношении массового, так и в отношении индивидуального сознания. Существование неотличимых от подлинных, иллюзорных объектов, актуализирует проблему отделения истины от заблуждений, причем данная проблема переходит из плоскости сугубо теоретической в плоскость практической деятельности.

Вместе с тем, в параграфе содержится предупреждение и против неоправданного алармизма. Виртуальная реальность всегда являлась атрибутивной характеристикой социума, чья история со всей очевидностью свидетельствует о сохранении баланса между реальным и виртуальным. Нарушения же этого баланса носили, как правило, фрагментарный характер. Общество априорно не может существовать вне виртуальной среды. Другое дело, что необходима периодическая коррекция виртуального пространства, необходимо чтобы регулярно поступающие информационные сигналы были адаптированы к рациональному восприятию, стимулировали созидательную деятельность. В свою очередь, виртуальные ресурсы, подпитывающие существование общества, с успехом могут заменять естественные ресурсы, тем более в условиях информационного общества.

В заключение параграфа делается вывод о том, что при всей амбивалентности социальной природы виртуалистики, последняя служит средством стимуляции рефлексии, порождается и результируется таковой. Инструментальные свойства виртуальности позволяют ввести процесс виртуализации в нормативное русло.

Во втором параграфе второй главы — «Виртуальность как фактор полионтичности» рассматриваются концептуальные основания онтологического плюрализма в социально-философском контексте, а также исследуется проблема онтологического статуса виртуальной реальности.

Отказ от восприятия виртуальных феноменов в модусе иллюзорности проблематизирует вопрос разработки «новой фундаментальной онтологии» (М. Хайдеггер). Основанием для подобного вывода является развитие виртуалистики, радикально изменившей топологию социального пространства.

Подчеркивается необходимость пересмотра соответствующего категориального аппарата, осуществления ревизии фундаментальных понятий. В частности речь идет об отказе традиционной трактовки понятия свободы в пользу свободы, обеспечиваемой условиями виртуального мира.

В параграфе подробно анализируется феномен мультипликации социальных реальностей и связанная с ним проблема личностной идентичности, обусловленная конвергенцией социальных и виртуальных сфер. Высказывается предположение об иррелевантности общепринятых градаций социума, поскольку различные типы обществ существуют интегративно, а не дискретно. Технологии, продуцирующие виртуальные ресурсы, позволяют осуществлять произвольный выбор искомого модуса социального бытия. Так, уже сегодня существуют вполне сформировавшиеся Интернет-сообщества, объединенные по тому или иному признаку. Сюда же следует отнести неограниченные креативные возможности построения виртуальных миров.

Другим фактором полионтичности является информационный пласт социальной реальности. Существующие разновидности информации и способы ее транслирования в состоянии продуцировать бесконечное число сущностей, усложняя и без того сложные онтологические структуры. В свою очередь, и виртуально-информационные структуры множатся за счет добавления к традиционным онтологиям новых онтологических парадигм, их сосуществования, микширования и мультипликации. Полицентризм современных моделей социального мира дает представление об их открытом характере, взаимосвязи с другими социальными онтологиями.

В пользу теории социальной полионтичности свидетельствует и объективация принципов полиструктурности и радикальной децентрации общественного устройства. Сама социальная мобильность во многом имеет знаковый, символический характер.

Констатация социальной полионтичности строится и на конвенциональном признании когнитивного плюрализма. На смену мира абсолютных истин, ясных и окончательных ответов на все кардинальные вопросы пришел мир «гипотетического, приблизительного и временного». Атрибутом современности можно назвать равноправное сосуществование взаимоисключающего.

Общее содержание параграфа с необходимостью ставит перед диссертантом задачу исследования возможностей общества в ситуации, когда фактор виртуальности становится доминирующим в социальном развитии.

В третьем параграфе второй главы — «Адаптивный потенциал социума в условиях глобальной виртуализации» рассматривается полисценарный вариант общецивилизационных последствий тотальной виртуализации, исследуются возможности адаптации человека к новым социальным реалиям.

Речь в параграфе вдет о поиске новых стратегий общественного развития, о специфической «социализации» человечества, позволяющей ориентироваться в постоянно меняющемся мире виртуальных форм. Артикулируется мысль о необходимости пересмотра как социетальных представлений, так и социальной практики.

Дается обоснование необходимости осуществления «лингвистического поворота», призванного обнаружить языковые корреляты, адекватно описывающие процессы виртуализации, способные преодолеть субект-объектную дихотомистичность. В качестве успешного примера подобного реформирования языка могут быть названы исследования, проводимые в русле постнеклассической рациональности. Согласно этим исследованиям языку' следует перестать быть носителем объективистских коннотаций и приблизиться к содержанию виртуалистики.

Самому радикальному реформированию должна быть подвергнута система образования. Доступ к бесконечно разросшейся современной информационной базе все меньше напоминает традиционное приобретение знаний. Императивом становится уже сама повсеместная компьютерная грамотность.

Следует использовать потенциал виртуалистики в качестве средства повышения функциональности социальных систем. Виртуальные ресурсы целесообразно направить на преодоление асинхронизма в этнорегиональном развитии, дать шанс цивилизационным «аутсайдерам» провести ускоренную

модернизацию. Тоже самое можно . сказать и о роли виртуалистики в установлении межкультурного диалога.

Общий вывод параграфа содержит в себе констатацию существования прямой зависимости между сложностью, структурированностью виртуального пространства, его освоенностью и устойчивостью, жизнеспособностью общества.

В «Заключении» подводятся основные итоги исследования, предлагаются перспективные направления дальнейшей разработки обозначенной в диссертации проблематики.

ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ: Болдышев И.В. Трансформация субъективности в условиях информационного общества //Развитие личности как стратегия гуманизации общества. Материалы 4-й межрегиональной научно-практической конференции. — Ставрополь: Изд-во Северо-Кавказского социального института, 2005. — 0,6 п.л.

Болдышев И.В. Обитатель виртуального пространства: личность в современном мире //Современное гуманитарное знание о проблемах социального развития. Материалы 13-го годичного научного собрания СКСИ. - Ставрополь: Изд-во Северо-Кавказского социального института, 2006. - 0,7 п.л.

Болдышев И.В. Онтологический статус социальной реальности //Научная мысль Кавказа — Ростов-на-Дону: Изд-во Северо-Кавказского научного центра высшей школы, 2006. - 0,6 п.л.

Болдышев И. В. Феноменология виртуального //Общество. Язык. Культура. Сборник научных статей. - Ставрополь: : Изд-во СевероКавказского социального института, 2006. - 0,4 п.л.

Северо-Кавказский социальный институт 355037, г. Ставрополь, ул. Доваторцев, 38 Типография СКСИ Тираж 100 экз. П.л. 1,39 Заказ № 218

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Болдышев, Игорь Викторович

Введение.

Глава 1. Виртуальность как экзистенциальная характеристика индивида и общества.

1.1. Философско-исторический анализ феномена субъективности

I 1.2. Интериоризация как условие виртуализации.

1.3. Феноменология виртуального.

Глава 2. Символизация и виртуализация социального пространства современности.

2.1. Виртуальная доминанта социальной реальности и ее амбивалентность.

I 2.2. Виртуальность как фактор полионтичности.

2.3. Адаптивный потенциал социума в условиях глобальной виртуализации

Введение диссертации2006 год, автореферат по философии, Болдышев, Игорь Викторович

Актуальность темы исследования. Трансформация общества рубежа столетий характеризуется не только динамизмом количественных или качественных изменений, но и своеобразным «онтологическим сдвигом», радикально изменившим привычный социальный ландшафт, наполнив его многочисленными артефактами, чье существование еще в не столь далекой ретроспективе вряд ли представлялось возможным. Современный социум ощутил себя помещенным в виртуальное пространство, в особую среду, живущую по своим правилам, развивающуюся по своим законам, где безграничные возможности сочетаются с непредсказуемостью результатов, где картезианская рациональность не может ничего гарантировать.

Таким образом, одной из причин, обращения к проблемам виртуалистики стало осознание необходимости глубокого философского осмысления самого феномена виртуальности, его онтологических характеристик, перспектив развития, а так же тех возможностей, которые получает общество, оперируя с виртуальной реальностью.

Не только отдельно взятый индивид, но и весь планетарный социум ощущают все большую сопричастность виртуалистики ко всем без исключения аспектам социальной практики. Так, например, в новой тональности прозвучала проблема личностной идентичности. Виртуальные структуры составляют основу современной науки. Виртуальный инструментарий позволил оптимизировать мировую экономику, с его помощью регулируются финансовые потоки и проектируются широкомасштабные акции.

Вместе с тем, нельзя оставлять без внимания и тревожную симптоматику социальных последствий дальнейшего развития виртуальных технологий. К таковым следует отнести в первую очередь низкий уровень «виртуальной культуры», о чем свидетельствует даже недолгое пребывание в сети Интернет. Отставание общего уровня технической грамотности подавляющего большинства населения вступает в противоречие с ускоряющимися темпами научно-технического прогресса.

Успешное решение этих и других проблем не возможно без комплексного осуществления философско-рефлексивных и аналитических процедур. Требуется адекватная методологическая стратегия, концептуальный аппарат и соответствующие понятийные средства. Необходимы прогностические разработки, предполагающие вероятностные сценарии социальных последствий дальнейшей интеграции социума в виртуальное пространство. Предметом специального исследования необходимо сделать историко-философские, антропологические и социокультурные аспекты виртуалистики.

Тематизация виртуального контекста социальной практики, должна, как предполагается, избежать уже достаточно проявившей себя однобокости, выражающейся либо в беспочвенном алармизме, либо в неоправданном оптимизме, не желающем замечать очевидных издержек процессов дальнейшей глобальной виртуализации. Настоящее диссертационное исследование выполняется в сложной и противоречивой ситуации, когда, с одной стороны, феномен виртуальности признается как на уровне обыденного сознания, так и философской мыслью, а с другой, отсутствует его полноценное методолого-мировоззренческое обоснование.

Наконец, актуальность работы состоит в выявлении адаптивного потенциала, как индивида, так и общества в целом к существованию в условиях распада прежних коммуникативных связей, деконвенциализации традиционных социальных практик, усиливающейся эмансипации личности, институциональной гибкости и открытости всех без исключения социальных систем.

Степень разработанности проблемы. Виртуалистика, в качестве отрасли научного исследования, сравнительно нова. Подавляющее число публикаций имеет узконаправленный прикладной характер, и лишено какой бы то ни было философичности. В свою очередь, собственно философские работы малочисленны, и при всей своей добротности не в состоянии охватить всей широты проблемы.

Понятие виртуальности, берущее свое начало у Аристотеля и средневековой латыни, традиционно интерпретировалось как мнимое, кажущееся, иллюзорное, лишенное подлинности. Однако существенные достижения высоких технологий, самым радикальным образом изменившие социальный ландшафт, заставили по-новому взглянуть как на сам феномен виртуальности, так и на содержательное наполнение понятия.

Серьезный вклад в осуществление необходимых эксплицитных процедур внесли авторы, подошедшие к исследованию виртуальных объектов с логико-феноменологических позиций. В их числе такие отечественные и зарубежные ученые как JI. В. Васюков, В. А. Смирнов, Я. Хинтикка, С. Крипке, Д. Льюис, Д. Скотт, А. Садбери, К. Ламберт, Р. Вуйцицкий.

Онтологические аспекты виртуальности нашли свое отражение в трудах В. С. Степина, И. А. Акчурина, С. С. Хоружего, Дж. Хоргана, М. М. Кузнецова, X. Л. Дрейфуса, А. А. Крушанова и других исследователей.

Особую популярность тема искусственности, неподлинности, условности в контексте постмодерна получила в работах Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Бодрийяра, П. Козловски, Г. Дебора, М. Фуко, Ж. Делеза.

Констатация эпистемологической ангажированности виртуалистики встречается наиболее часто и содержится в публикациях, чье авторство принадлежит И. Е. Москалеву, В. И. Аршинову, С. В. Илларионову, Ю. В. Сачкову, А. Ю. Севальникову, А. В. Родину, О. Е. Баксанскому, Е. И. Кучер, Л. Вайдману.

Значительный интерес представляют те немногочисленные исследования, которые имеют прямое отношение экзистенциальным аспектам виртуалистики. Так, Н. В. Овчинников рассматривает виртуальность как человеческую атрибутивность и универсальную предпосылку интеллегибельности. В его работах содержится призыв освободиться от классических механицистских представлений и осознать плюральность природной и социальной действительности.

В ряде работ Н. Б. Маньковской виртуальные артефакты интерпретируются в качестве феноменов культуры. Автор говорит о ролевом смешении и взаимной заменяемости производителей и потребителей продукции культуры и ставит вопрос о необходимости введения понятия виртуальной реальности в вокабуляр неклассической эстетики.

Одно из ведущих мест в философской разработке проблем виртуальности принадлежит Н. А. Носову. В круг интересов исследователя включены вопросы, касающиеся психологических виртуальных реальностей (1994), виртуальной парадигмы (1998), виртуальной психологии(2000), перспектив виртуальной цивилизации(1996). Особого внимания заслуживает статья этого ученого, содержащая в себе актуализацию фундаментальных идей виртуалистики применительно к традиционной восточной культуре (Три философии, 2004).

Предприняты и отдельные попытки структурирования виртуальной реальности. Так, ее возможные границы определены В. А. Глазуновым. Проблемами образования в информационном обществе занимались В. В. Моторин, В. П. Беспалько, Ж. Лорьер, А. П. Суханов, С. Пейперт, М. С. Чванова.

Значительный интерес представляют результаты, полученные в рамках исследовательских проектов «Концепция виртуальных миров и научное познание»(2000) и «Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты»(2004).

Тем не менее, как уже было сказано, по ряду причин как объективного, так и субъективного порядка, проблематика виртуалистики осталась если не за рамками, то, во всяком случае, и не в центре внимания современной философии. Основные англо-американские работы, имеющие какое-то отношение к виртуальности, сохраняют преданность лишенной онтологизма аналитической традиции, в то время как труды континентальных философов сконцентрированы главным образом на критике последствий виртуализации социального пространства.

Таким образом, можно сделать вывод о дефиците фундаментальных, концептуальных исследований по проблемам виртуалистики, восполнить который, и призвана настоящая работа.

Объектом исследования является комплексный анализ феномена виртуальности.

Предметом исследования выступает взаимное влияние виртуализации социального пространства на социальную практику.

Цель исследования состоит в выявлении общественно значимых последствий расширения границ виртуального пространства и определении адаптационного потенциала социума применительно к новым условиям. В работе были сформулированы и решались следующие задачи:

• анализ и обобщение представлений о природе субъективности в историко-философском ракурсе;

• исследование виртуальных характеристики человека;

• выявление способов описания виртуальной реальности;

• определение цивилизационных последствий виртуализации;

• исследование виртуальной природы социальной полионтичности;

• установление степени готовности индивида и общества к существованию в условиях виртуального глобализма. Методологической базой диссертации явились труды классиков отечественной и зарубежной философии, а так же работы современных исследователей. Диссертант использовал методы компаративистского анализа, системный подход, субъект-объектный анализ. В работе используются концепты и идеи, нашедшие свое признание в наиболее авторитетных философских исследованиях, включенных в широкий контекст междисциплинарной эвристики.

Научная новизна работы состоит в следующем:

• дана характеристика виртуальности как экзистенциалу социума;

• указаны содержательные и смысловые границы понятия виртуальности;

• исследованы онтологический и аксиологический аспекты виртуальности;

• проанализировано влияние виртуальных феноменов на специфику институциональных процессов;

• выявлен амбивалентный характер последствий виртуализации социального пространства;

• виртуальность проанализирована как детерминанта полионтичности;

• выявлен механизм адаптации социума к интеграции в виртуальное пространство.

Исходя из указанных пунктов новизны, на защиту выносятся следующие положения:

1.Фактор субъективности, всегда занимавший одну из ведущих позиций в жизни общества, в настоящее время стал доминирующим. Доминанта субъективности обусловлена возникновением искусственной среды, существующей параллельно природной и оказывающей на последнюю значительное влияние. Субъективность определила появление информационной цивилизации, полностью зависящей от человеческого интеллекта, выступающего в качестве основного ресурса социального развития.

2.Субъективность является атрибутом автономной саморазвивающейся информационной структуры, самореализующейся в различных нормативных проектах и объективациях. Субъективность результируется особым интериоризированным пространством, выражающимся в языке, символах и знаковой системе. Всякая деятельность субъекта направлена в первую очередь на себя, на собственную пользу, на удовлетворение своих потребностей, в состав которых входят материальные и виртуальные ресурсы. Соотношения между ними изменяются в зависимости от этапов и стадий развития.

3. Для человека, как и для общества в целом, необходимость в виртуальных ресурсах выступает в форме первоочередной потребности в совокупности со всеми факторами, сопутствующими ее удовлетворению. Такая потребность существовала всегда и без ее удовлетворения в той или иной форме субъект существовать не может. Исходя из этого, можно сказать, что виртуальная реальность представляет собой суммарный результат жизнедеятельности субъектов социальной практики.

4. В контексте социальной практики виртуальная реальность имеет двойственную, амбивалентную направленность. С одной стороны, не может не вызывать опасений высокая степень иллюзорности, достигаемая на виртуальном пространстве. Другая опасность, связанная с виртуальностью, заключается в возможности манипулирования сознанием человека. Виртуальные технологии создают иллюзорные объекты, практически неотличимые от подлинных, что затрудняет распознавание истинности получаемой новой информации. Однако с другой стороны, как показывает анализ возможных негативных последствий развития виртуалистики, такие опасности представляются преувеличенными, ибо большинство виртуальных эффектов в современных условиях могут быть достигнуты и другими уже имеющимися средствами, для борьбы с которыми, если они будут представлять опасности, уже имеются или разрабатываются соответствующие профилактические меры. Что касается пользы, получаемой от оперирования с виртуальной реальностью, то она очевидна.

5. Продолжающаяся виртуализация и порождающие ее структуры являются одной из функциональных систем современного общества, которая делает последнее более эффективным и производительным. Распространенность и общедоступность виртуального пространства унифицируют цивилизационное развитие, преодолевают асинхронизм исторического пути различных народов и регионов, дают шанс «аутсайдерам» провести ускоренную модернизацию.

Одновременно можно говорить о виртуальности, как о стимуляторе своеобразной «индустрии познания». Виртуалистика продуцирует не только новое, но и лучшее знание, жизненно необходимое для его дальнейшего воспроизводства. Инструментальность знания приобретает в настоящее время статус императива, в массовом порядке подчиняя когнитивный дискурс целесообразности возможного наилучшего исполнения.

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в возможности создания на его основе программы дальнейшего изучения проблем виртуалистики средствами социально-философского инструментария. Эксплицированы основные понятия, относящиеся к рассматриваемой проблематике, исследован механизм адаптации социума к условиям динамично развивающейся виртуальной реальности.

Полученные результаты могут найти свое применение в практике социального управления, составить теоретическую базу разработки учебных, специальных и факультативных курсов по философии.

Апробация работы. Основные положения и выводы работы обсуждались на ряде методологических семинаров, 4-ой Межрегиональной научно-практической конференции «Развитие личности как стратегия гуманизации образования» в Северо-Кавказском социальном институте (Ставрополь, 2005), 3-ем годичном научном собрании СКСИ (Ставрополь, 2006) Некоторые аспекты диссертации были включены в разработку спецкурса по социальной философии в Северо-Кавказском социальном институте. Диссертация принята к защите на заседании кафедры истории и культурологии СКСИ. Материалы исследования изложены в четырех научных статьях.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения, а также списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Виртуализация социальной действительности и социальная практика"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя черту под проведенным исследованием, представляется крайне важным отметить, что затронутый в нем круг вопросов отличается явно недостаточной проработанностью и нуждается в дальнейшем изучении. Своеобразным итогом социально-философского анализа феномена виртуалистики должно стать построение новой социальной онтологии, в общую картину которой были бы включены артефакты виртуального порядка. Одновременно, предстоящая работа должна являть собой аналитическое исследование, определяющее методологические возможности той или иной концептуальной схемы, чей генезис неизбежен на фундаменте новой социальной онтологии. Также предстоит уточнить и самые общие последствия продолжающейся виртуализации социального пространства. Тем более что перспективные направления решения вышеобозначенных задач уже обозначены в настоящей диссертации.

Проблематизируя феноменологию виртуального во всей ее сложности и многогранности, мы ставили перед собой задачу найти убедительную аргументацию и доказать, что избранный нами характер постановки вопросов не является надуманным. Более того, проблема существования и функционирования виртуальной сферы в современных условиях, как мы стремились показать, не является изолированной от проблем антропологического кризиса, поразившего сегодняшнее человечество. Совершенно очевидно, что виртуалистика имеет прямую и обратную связь со всеми процессами данного явления. С одной стороны, виртуальность выступает одним из индикаторов этого кризиса, поскольку социальные катаклизмы являются его составной частью. С другой стороны, она выступает фактором этого кризиса, поскольку виртуальная стихия представляет собой потенциальную угрозу автономии и идентичности личности. Таким образом, имеются все основания говорить как о теоретико-методологической, так и о мировоззренческой важности поднятых нами проблем, об их комплексном характере.

Исследуя феномен виртуальной реальности, необходимо было предварительно изучить соответствующие аспекты природы человеческой субъективности, представления о таковой, как они были сформулированы в историко-философском контексте и продолжают свое существование в рамках современных подходов.

Усложнение всех без исключения форм социального бытия приводит к мысли о превращении сознания человека и созданную им виртуальную сферу в «объективную реальность», с совершенно четким онтологическим статусом. Последнее вызывает необходимость расширения и обновления категориального и понятийного аппарата социальной философии, необходимые шаги к чему и были предприняты в диссертации. Работа со всей очевидностью выявила невозможность обходиться понятиями, которые утратили собственную релевантность. Сказанное в известной степени касается и субъективности человека, поскольку традиционная трактовка субъекта артикулирует лишь те его возможности, которые обусловлены биологическими свойствами организма и специфическими особенностями рефлексии, являющимися результатами его социоприродного развития.

Ключевым вопросом исследования стал вопрос о содержании виртуального пространства и его влиянии на самые разнообразные аспекты человеческой экзистенции. Была предпринята попытка сформулировать своеобразные «законы» виртуалистики. Установлено, что в процессе своего создания и репрезентации, виртуальная реальность подчиняется принципу селекционной критериальности, благодаря которому происходит ее инкорпорирование в конкретно-эмпирическую действительность. При этом последняя становится когнитивно доступной для общества в целом. Одно из значений феномена виртуальности, таким образом, состоит в его инструментальности в качестве средства самоописания общества.

Перманентная трансформация содержания виртуального пространства, его глобальный характер, ничем не ограниченная свобода и иные, лишенные прецедентности характеристики, ставят вопрос не только о необходимости новой социальной онтологии, о чем мы уже говорили выше, но и о новых социальных теориях среднего уровня, в рамках которых только и могут быть поняты новые социальные реалии. Диссертационное исследование продемонстрировало невозможность отвечать на традиционные вопросы философии привычными ответами, хотя бы их внешняя очевидность и не вызывала сомнений. Когда мы говорим о новой теории среднего уровня, то артикулируем именно ее новизну, поскольку сама по себе виртуальность в ее современных масштабах представляет принципиально новое явление. Данная теория должна дать представление о виртуальности как об имманентной части общества, как о функциональной подсистеме социальной системы, как о специфическом образовании, наделенном субъект-объектными свойствами. Виртуальная реальность представляет собой уникальное самовоспроизводящееся коммуникативное пространство, продуцирующее социальные коды, выстраивающее свои системы со своим собственным содержанием. И именно процедуры «декодирования» способны дать адекватное представление о субъекте, сознании, поведенческих моделях, человеческой рациональности, свободе, морали, социальной стратификации и т. п.

В своей работе диссертант столкнулся с серьезной проблемой, а именно с проблемой аутентичности виртуального пространства. Его содержание с одной стороны стремиться к надежному, а значит и убедительному субстанциализму, а с другой, нацелено на постоянное самообновление и самоотрицание. Этот конститутивный парадокс виртуалистики оставляет известное пространство для маневра, то есть обуславливает стимуляцию рефлексии индивида и предоставляет свободу его самоопределения, не предлагая при этом надежных ориентиров, что, безусловно, затрудняет осуществление селективных процедур.

Кроме того, серьезной проблемой всего человеческого сообщества продолжает оставаться проблема манипулятивных возможностей виртуалистики. Очевидно, что то с чем человеку предстоит встретиться в мире виртуального не зависит ни от него самого, ни от объективно существующих детерминант. Хотя полностью нельзя отрицать существование обратной связи (обратной детерминации), ее влияние не столь значительно и в конечном итоге результируется первичной манипулятивностью. Таким образом, виртуальная реальность представляет собой некий авторский конструкт, формирующий определенные представления. Во многом идентификационные усилия в отношении данного конструкта затруднены имперсональностью, псевдоэмпиризмом и доверительностью последних.

Затронутая нами проблема обостряется еще и тем, что если раньше основным субъектом манипуляций массовым сознанием выступала власть, то есть легитимная, институциональная, структурированная, «прозрачная» система, то теперь количество субъектов манипуляции многократно увеличилось. Это могут быть самые разнообразные «группы давления», начиная от бизнес-сообществ и заканчивая тоталитарными сектами, предпочитающих открыто не пропагандировать свои истинные намерения. Современные властные структуры утратили монополию на продуцирование социальных кодов и целерациональных установок. Открытость и общедоступность виртуального пространства разрушила долгое время существовавший алгоритм целеполагания. Увеличилось число детерминант переводящих потенциальное в актуальное, усложнилось их взаимодействие, расширился горизонт возможного.

Будущим исследователям виртуалистики еще предстоит установить ее влияние на состояние экономики в целом, но уже сейчас очевиден рост виртуального товарооборота, стимуляция потребления факторами виртуального порядка и ценовая зависимость от характера наполнения виртуального пространства. Открытая и латентная реклама, неограниченные возможности средств массовой информации и сети Интернет постоянно воспроизводят образцы потребительского поведения, составляя единую глобальную систему «выманивания» денег у их владельцев. Цинизм ситуации заключается в том, что система апеллирует к образам прекрасного, возвышенного, категориям добра и заботы, эстетизируя и аксиологизируя как потребляемый товар, так и сам процесс потребления. Потребитель автоматически отождествляет себя с предметом потребления, наделенным исключительно позитивными коннотациями, являясь в первую очередь потребителем образа, а уж затем и собственно товара, в котором функционально он может вовсе и не нуждаться.

Уже сейчас у нас есть все основания констатировать факт конвергенции виртуального и экономического пространств с точки зрения общности их функционирования. И то и другое пространство наделены свойством самовоспроизводства. Они в равной степени продуцируют потребности, а не удовлетворяют их апостериорно. Искусственно созданный «виртуальный голод» требует постоянного удовлетворения, точно также как произведенные затраты должны быть компенсированы восстановлением финансового баланса. Оба пространства объединяет и то, что они располагают обоюдными каузальными отношениями.

Осуществленное нами исследование обнаруживает еще один проблемный ракурс, имеющий явную гносеологическую тональность. Прежде всего, речь идет о статусе истины, помещенной в контекст виртуалистики. Виртуальная истина не имеет ничего общего с истиной в ее картезианской интерпретации. Виртуальный артефакт функционален априори, уже в силу того, что он стимулирует рефлексию, представляет как бы «параллельные » возможности эвристики. Проигрывая в объективизме, виртуалистика выигрывает в том, что делает познавательный процесс более привлекательным. Она выступает в роли аттрактора, катализатора познания уже тем, что ее объекты наделены эстетической привлекательностью и максимально адаптированы к человеку. Мобильность и индетерминизм виртуального мира потенциально содержат в последнем все без исключения будущие состояния социальной реальности, поощряют дискуссионность и мыслительное экспериментаторство. Виртуалистика может создавать совершенно фантастические конфигурации и любые эклектические конструкции, которые сегодня представляются абсолютно невозможными, но уже являются концептуально постижимыми, а значит и освоенными в случае их объективации. Только в рамках виртуального экспериментаторства человек может безнаказанно нарушать эмпирические законы, повышая тем самым потенциал своих творческих возможностей.

Виртуальная практика изначально условна и она помогает осознать условность любой истины. Абсолютизация истины попросту невозможна в границах виртуального мира, что контрастирует с ее догматизацией в иных модусах социальной действительности. Догматически понятая истина консервирует систему, обеспечивая ее замкнутость, она выступает монопольным ориентиром последующего развития и все усилия предпринимаются под знаком этой истины. Корпоративное единство ограничивает горизонты познания, конвенционально принятая истина, даже если она и имела черты релевантности, оборачивается своей противоположностью.

Условность виртуальности обуславливает ее рефлексивность. Постоянное осознание этого как бы переориентирует коммуникативные потоки в рамках самой науки, заставляя последнюю с большой долей скептицизма относиться к самой себе. Существуют все основания считать, что виртуалистика повлияла на более глубокую дифференциацию науки с точки зрения отказа от примитивной дихотомии «истинно-ложное», обусловила ориентацию на работу с парадоксами и коммуникативными кодами. Даже очевидные издержки виртуалистики (т. н. «виртуальный мусор») выполняют позитивные функции уже тем, что «оттеняют» все то, что представляет действительный интерес и является необходимым. Выражаясь метафорично, «отходы» виртуального производства конвертируются в' идентичность и определяют параметры последней. Это, в свою очередь, делает виртуальную реальность когнитивно-доступной и обеспечивает аутопойезис системы.

Последующее изучение виртуалистики следует осуществлять с позиций вовлеченности субъекта, поскольку не может существовать «виртуальность-в-себе» и сама по себе. Участие в виртуальных практиках изменяет их параметры точно также как и заложенные в них коммуникативные коды. Вовлеченность в виртуальные миры отнюдь не исключает принадлежность к миру эмпирического. Сохранение идентичности обеспечивается постоянной самореференцией, обращением к самому себе, локализацией себя в виртуальном пространстве.

В самой диссертации достаточно много говорилось о необходимости пересмотреть представления о свободе личности, поместив эту проблему в контекст виртуалистики. Можно предположить, что в условиях виртуальной реальности несвободы в обычном смысле слова вообще не существует. Виртуальность может проводить какие-то границы внутри себя, но при этом условность данных границ общеочевидна. Виртуальный субъект отличается от ему подобного, а также от виртуального объекта самореференцией и инореференцией. Его локализация, точно также как и действия есть его внутреннее дело. Он свободен от деструктивного внешнего воздействия, его собственный «внешний мир» - все то же виртуальное пространство.

В работе говорилось о принципиальном интернационализме виртуальности. Однако не хотелось бы, что бы данный тезис был слишком прямолинейно истолкован. Все дело в том, что общедоступность виртуального пространства не может ассоциироваться с его этно- и социокультурной недифференцированностью. В основе обособления виртуальных зон лежат процессы элиминирования коммуникативности. На смену классической стратификации традиционной социологии приходит принадлежность коммуникативным системам или устраненность от них. Если страта и представляет собой инструментальную переменную, видоизменяющуюся в зависимости от институциональных усилий или даже революционных преобразований, то различные системы коммуникаций очень сложно взаимодействуют, о чем свидетельствуют межрелигиозные конфликты и столкновения различных культур и традиций в последнее время.

Новое звучание получила в работе и одна из главных проблем отечественной философии постперестроечного периода - проблема человека и его идентичности. Ее решение осуществлялось через постановку вопросов относительно способа идентификации человеческой индивидуальности, включенности в коммуникативные связи и т. п. Диссертант счел необходимым интерпретировать сознание человека как коммуникативную систему, преобразующую информативно-эмоциональный хаос в упорядоченный интеллигибельный конструкт. Схематизация личности, ее репрезентация в как средства самоописания и самоопределения - вот тот прием, который был применен диссертантом. «Я» - схема функционирует по принципу селекции, отделяя то, что является собственно «Я» от всего остального. Идентификационные процедуры устанавливают пространственно-временную локализацию и иные формы отношения любого события или явления к «Я». В виртуальном пространстве личность представляется субстанцией, обеспечивающей протекание процессов сознания, также как и коммуникативных процессов. Важно подчеркнуть значение личности как инструмента самоограничения системы в ее внешнем мире. Любую личность отличает ее способность к отбору коммуникативно-релевантных событий. Сложная структура сознания заставляет ad hoc представлять его как функцию по преобразованию постоянно сменяющихся переживаний в нечто целостное и отнесенное к единому основанию.

В контексте все той же виртуалистики возможно достижение релевантной или фиктивной идентичности. Массмедийные системы формируют схемы, по которым осуществляется идентификация личности. Однако даже самые высокие образцы могут формировать деструктивные поведенческие модели, если первые будут лишены аутентичности и станут предлагать индивиду заимствовать ирреальный или неадекватный опыт. Парадокс ситуации в том, что именно в виртуальном пространстве и именно средствами виртуалистики происходит и саморазоблачение иррелевантных моделей. Нелепое поведение нелепого виртуального персонажа предостерегает всех тех, кто знаком с ним от возможных потенциальных ошибок.

Иными словами, виртуальная реальность, содержащая чужой опыт, вторичную информацию и нечто, лишенное подлинности, способна ретранслировать позитивное знание, адресуя его индивиду. Тем самым создается особая специфическая «Я» - реальность, то есть реальность, переживаемая конкретным индивидом и являющаяся для него аутентичной. Примечательно то, что вышеобозначенная «Я» - реальность конституируется только благодаря тому, что она была предвосхищена первичной рефлексивно-операциональной обработкой виртуальной реальности.

Помимо всего прочего, виртуалистика уже долгое время убедительно выступает в роли пропагандиста и популяризатора культуры. Виртуальные технологии обладают уникальными возможностями репрезентации всех без исключения материальных памятников мировой культуры, чьи характеристики, с точки зрения визуального, а то и тактильного, восприятия будут абсолютно идентичны своим прообразам. Те же самые технологии способны «перенести» человека в любую точку планеты и обеспечить его присутствие там, в режиме «он-лайн». Все большую популярность и одновременно познавательное значение приобретает так называемый «телевизионный туризм», который одновременно выполняет и ориентирующие функции, оказывая влияние на реальные туристические потоки.

Наконец феномен виртуальности выступает в качестве средства, оттеняющего реальность индивида. Виртуальное экспериментаторство облегчает осуществление экзистенциального самоопределения, помогает решить человеку, кто он есть на самом деле. Человек как бы «примеряет» на себя предметы окружающего мира, предпринимая попытку идентификации себя с внешним миром, расширяя, тем самым, свое соматическое пространство. Он получает возможность осуществлять абсолютно любые пространственно-временные манипуляции, выходить за пределы эмпирического мира и возвращаться назад.

Общий вывод диссертации состоит в констатации инвариантного расширения и усложнения виртуального пространства, что не только способно оптимизировать жизнедеятельность социума, но и породить новые трудности, преодолевать которые предстоит, в том числе и социальной философии. К числу последних следует отнести проблему редукции комплексности виртуального пространства, вопрос корреляции потенциальных и актуальных коммуникативных взаимодействий, а также способ селекции критериев и ориентиров построения отдельных виртуальных зон. Как и когда будут получены ответы на эти и многие другие вопросы, сказать трудно, пока же можно выразить убежденность только в том, что соответствующие исследования должны быть продолжены.

Список научной литературыБолдышев, Игорь Викторович, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Акчурин И. А. «Новая фундаментальная онтология» и виртуалистика//Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. -М.: Прогресс- Традиция, 2004.

2. Апель К.- О. Трансцендентально-герменевтическое понятие языка// Вопросы философии. 1997. №1.

3. Аристотель. Соч. в. 4т. -М.: Мысль, 1984.

4. Аронов Р.А. Две точки зрения на природу физической реальности// Вопросы философии. 1991. №6.

5. Аронов Р.А., Терентьев В.В. Существуют ли нефизические формы пространства и времени?// Вопросы философии. 1988. №1.

6. Аршинов В.И. Синергетика как феномен постнеклассической науки.-М.: ИФРАН, 1999.

7. Аутвейт У. Реализм и современная наука// СОЦИО-ЛОГОС. М.: Прогресс, 1991.

8. Баксанский О.Е., Кучер Е.Н. Образ мира. М.: Логос, 2000.

9. Баксанский О.Е., Кучер Е.Н. Когнитивное репрезентирование как механизм виртуализации реальности // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. -М.: Прогресс- Традиция, 2004.

10. Бауман 3. Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии. 1993. №3.

11. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000.

12. Беккер Д.В. В обществе об обществе// СОЦИО-ЛОГОС. М.: Прогресс, 1991.

13. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М.: Academia, 1999.

14. Бергер П. Понимание современности // Социс. 1990. №7.

15. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности:

16. Трактат по социологии знания М.: Медиум, 1995.

17. Бернхард В. Мотив чужого. Минск: Пропилеи, 1999.

18. Бестужев-Лада И.В. Альтернативная цивилизация. М.: ВЛАДОС,1998.

19. Бирюков Б.В., Эджубов Л. Г. Простое и сложное в социокультур о логических концепциях // Вопросы философии. 1996. №2.

20. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2000.

21. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет,2000.

22. Бодрийяр Ж. Система вещей. М.: Рудомино, 1999.

23. Бурдье П. Политическая онтология Мартина Хайдеггера. М.: Праксис, 2003.

24. Вальденфельс Б. Своя культура и чужая культура. Парадокс науки о чужом // Логос. 1995. Кн.6.

25. Вайс Й. Проблема онаучивания социального мира // Общественные науки и современность. 1992.№ 6.

26. Васюков В. Л. Виртуальные объекты // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. М.: Прогресс- Традиция, 2004.

27. Васюков В.Л. Формальная феноменология. -М.: ИФРАН, 1999.

28. Витгенштейн Л. Философские работы. Часть 1. М.: Гнозис, 1994.

29. Вригт Г.Х. Логика и философия в XX веке // Вопросы философии. 1992. №8.

30. Вригт Г.Х. Логико-философские исследования. М.: Прогресс,1986.

31. Вуйцицкий Р. Формальное построение ситуационной семантики // Синтаксические и семантические исследования неэкстенциональных логик. -М.:Изд-во МГУ, 1989.

32. Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум в интерпретации Эдмунда Гуссерля // Вопросы философии. 1992. №7.

33. Гайденко П.П. Проблемы рациональности на исходе XX века// Вопросы философии. 1991. №6.

34. Гартман Н. Познание в свете онтологии // Западная философия: итоги тысячелетия. Екатеринбург: Деловая книга, Бишкек: Одиссей, 1997.

35. Гартман Н. Познание в свете онтологии // Культурология. XX век. Антология. М.: Юрист, 1995.

36. Гартман Н. Старая и новая онтология // Историко-философский ежегодник. -М.: Наука, 1988.

37. Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М.: Наука,1990.

38. Гелленер Э. Условия свободы. М.: Ad Marginem, 1995.

39. Гемпель К. Логика объяснения. М.: Дом интеллектуальной книги. Русское феноменологическое общество, 1998.

40. Гидденс Э. Устроение общества. М.: Академический Проект,2005.

41. Глазунов В.А. О некоторых истоках и возможных границах виртуалистики // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. -М.: Прогресс- Традиция, 2004.

42. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии //Язык и интеллект. М.: Прогресс, 1996.

43. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология // Вопросы философии. 1992. №7.

44. Гуссерль Э. Начало геометрии. М.: Ad Marginem, 1996.

45. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени. М.: Гнозис, 1994.

46. Давыдов Ю.Н. «Картины мира» и типы рациональности // Вопросы философии. 1989. №8.

47. Даррендорф Р. Тропы из утопии. М.: Праксис, 2002.

48. Дебор Г. Общество спектакля. М.: Логос, 2000.

49. Девидсон Д. Об идее концептуальной схемы // Аналитическаяфилософия: избранные тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993.

50. Декарт Р. Рассуждения о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Соч. в 2т. М.: Мысль, 1989. - Т. 1.

51. Делез Ж. Логика смысла. -М.: Академия, 1995.

52. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. -М.: Мысль, 1979.

53. Дрейфус Х.Л. Телеэпистемология: последний рубеж Декарта // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. М.: Прогресс- Традиция, 2004.

54. Зиммель Г. Как возможно общество? // Зиммель Г. Избранное. М.: Юрист, 1996.

55. Зуй М.И. Онтологические предпосылки этики // Философские науки. 1991. №10.

56. Кант И. Критика чистого разума. Собр. соч. в 8т. Т.З. М.: Чоро,1994.

57. Кассирер Э. Естественнонаучные понятия и культура // Вопросы философии. 1985. №7.

58. Кассирер Э. Опыт о человеке. Введение в философию человека // Философские науки. 1991. №7.

59. Козер Л. Функции социального конфликта. М.: Идея-Пресс, 2000.

60. Козловски П. Культура постмодерна. М.: Республика, 1997.

61. Козловски П. Общество и государство: неизбежный дуализм М.: Республика, 1998.

62. Козловски П. Современность постмодерна // Вопросы философии. 1995. №10.

63. Крушанов А.А. Современный образ мира: признаки скрытой виртуализации // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. -М.: Прогресс- Традиция, 2004.

64. Куайн В. Онтологическая относительность // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей

65. Запада. Хрестоматия. -М.: Логос, 1996.

66. Кузнецов М.М. Виртуальная реальность техногенный артефакт или сетевой феномен? // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. -М.: Прогресс- Традиция, 2004.

67. Кули Ч. Человеческая природа и социальный порядок. М.: Идея-Пресс, 2000.

68. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М.: Медиум, 1995.

69. Лиотар Ж.-Ф. Переписать современность // Ступени. 1994. №2.

70. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М.: Институт экспериментальной социологии; С.-Петербург: Алетейя, 1998.

71. Локк Дж. Опыт о человеческом разумении // Соч. в Зт. Т.1. М.: Мысль, 1985.

72. Лукач Д.К. К онтологии общественного бытия. Пролегомены. М.: Прогресс, 1991.

73. Лукман Т. Конституирование языка в повседневной жизни // Концептуализация и смысл. Новосибирск: Наука, 1990.

74. Луман Н. Власть. М.: Праксис, 2001.

75. Луман Н. Общество как социальная система. М.: Логос, 2004.

76. Луман Н. Реальность массмедиа. -М.: Праксис, 2005.

77. Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества // СОЦИО-ЛОГОС. М.: Прогресс, 1991.

78. Луман Н. Эволюция. М.: Логос, 2005.

79. Майнбергер Г.К. Единый разум и многообразие рациональностей // Вопросы философии. 1997. №9.

80. Маньковская Н.Б. Виртуалистика: художественно-эстетический аспект // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. -М.: Прогресс- Традиция, 2004.

81. Мамардашввили М.К. К пространственно-временной феноменологии событий знания //Вопросы философии. 1994. №1.

82. Мерло-Понти М. В защиту философии. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1996.

83. Микешина JI.A., Опенков М.Ю. Новые образы познания и реальности. -М.: РОСПЭН, 1997.

84. Молчанов В.И. Парадигмы сознания и структуры опыта // Логос. 1992. №3.

85. Найссер У. Познание и реальность. С.-Петербург: Изд-во СПб Унта, 1997.

86. Никаноров С.П. Социальные формы постижения бытия // Вопросы философии. 1994. №6.

87. Новиков А.А. Рациональность в ее истоках и утратах // Вопросы философии. 1995. №5.

88. Норберт Э. Общество индивидов. М.: Праксис, 2001.

89. Носов Н.А. Виртуальная психология. М.: Аграф, 2000.

90. Носов Н.А. Проблема виртуальной реальности на 2 Российском философском конгрессе // Вестник РФО. 1999. №4.

91. Носов Н.А., Михайлов А.Н. Диагностика виртуальной образности. -М.: Путь, 2000.

92. Носова Т.В. Феномен соположения реальностей. М.: Путь,2000.

93. Овчинников Н.В. Предрасположенность и виртуальные миры //

94. Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. М.: Прогресс- Традиция, 2004.

95. Ойзерман Т.И. Феноменологическая концепция философии как высшей духовной культуры // Феноменология искусства. М.: Логос, 1996.

96. Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Академический проспект, 2000.

97. Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения// Американская социологическая мысль. Тексты. М.: Изд-во МУБУД996.

98. Патнэм X. Разум, истина и история. М.: Праксис, 2002.

99. Патнэм X. Философия сознания. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999.

100. Патнэм X. Философия и человеческое понимание // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. Хрестоматия. -М.: Логос, 1996.

101. Петров М.К. Язык. Знак. Культура. М.: УРСС, 2004.

102. Печенкин А.А. Наука и научность (опыт нового прочтения философии Гуссерля) // Философские науки. 1991. №10.

103. Пирс Ч. Закрепленные верования // Вопросы философии. 1996.12.

104. Пирс Ч. Как сделать наши идеи ясными // Вопросы философии. 1996. №12.

105. Платон. Собр. соч. в 4т. М.: Мысль, 1990.

106. Поппер К. Логика социальных наук // Вопросы философии. 1992.10.

107. Прист С. Теории сознания. М.: Дом интеллектуальной книги,2000.

108. Пржиленский В.И. Новое в современной онтологии // Философия. Методология. Культура. Ставрополь: Изд-во СтГТУ, 1994.

109. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: новый диалог человека с природой. М.: Прогресс, 1986.

110. Прохоров Е.П. Методология предмет новой «парадигмы» социологического знания//СОЦИС. 1994. №3.

111. Райл Г. Понятие сознания. М.: Дом интеллектуальной книги,2000.

112. Ракитов А.И. Новый подход к взаимосвязи истории, информации и культуры: пример России // Вопросы философии. 1994. №4.

113. Рачков П.А. Об основном, высшем вопросе общей и социальной философии // Вестник МГУ. Сер.7. 1994. №1.

114. Решер Н. Границы когнитивного релятивизма // Вопросыфилософии. 1995. №4.

115. Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. Московские лекции и интервью. М.: Академия, 1995.

116. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Медиум, 1995.

117. Рикер П. Человек как предмет философии // Вопросы философии. 1989. №2.

118. Родин А.В. Понятие виртуальности и модальность // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. М.: Прогресс- Традиция, 2004.

119. Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность.- М.: Лабиринт,1994.

120. Розин В.М. «Существование» и «реальность»: смысл и эволюция понятий в европейской культуре // Вопросы методологии. 1994. №3-4.

121. Розин В.М. Философия и методология: традиции и современность //Вопросы философии. 1996. №11.

122. Рокмор Т. К этике дискурса // Вопросы философии. 1995. №1.

123. Рокмор Т. Математика, фундаментализм и герменевтика // Вопросы философии. 1997. №2.

124. Рорти Р. Тексты и куски // Логос. Кн.8.

125. Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1997.

126. Рузавин Г.Н. Самоорганизация и организация в развитии общества //Вопросы философии. 1995. №8.

127. Сачков Ю.В. Развитие научного метода и виртуалистика // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. М.: Прогресс- Традиция, 2004.

128. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М.: Языки русской культуры 1997.

129. Севальников А.Ю. Онтологические аспекты виртуальнойреальности // Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. -М.: Прогресс- Традиция, 2004.

130. Смирнова Н.М. Классическая парадигма социального знания и опыт феноменологической альтернативы // Общественные науки и современность. 1995. №1.

131. Смирнова Н.М. От социальной метафизики к феноменологии «естественной установки». М.: ИФРАН, 1997.

132. Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. -Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1995.

133. Степин B.C. Деятельностная концепция знания (дискуссия с Игорем Алексеевым) // Вопросы философии. 1989. №10.

134. Степин B.C. Философская антропология и философия науки. М.: Наука, 1992.

135. Титов С.А. Герменевтические аспекты функционирования и развития биологических и социальных систем // Общественные науки и современность. 1997. №2.

136. Тоффлер А. Футурошок. С.-Петербург: Лань, 1997.

137. Тулмин С. Человеческое понимание. Благовещенск: Типографкомплекс, 1998.

138. Уинч П. Идея социальной науки и ее отношение к философии. -М.: Русское феноменологическое общество, 1996.

139. Уоцлер М. Компания критиков: Социальная критика и политические пристрастия XX века. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999.

140. Утопия и утопическое мышление. М.: Прогресс, 1991.

141. Уэйт Дж. Политическая онтология // Философия Мартина Хайдеггераи современность.- М.: Наука, 1991.

142. Федотова В.Г. Классическое и постклассическое в социальном познании // Общественные науки и современность. 1992. №4.

143. Фихте И.Г. Основные черты современной эпохи. Соч. в 2т. Т.2. -С.-Петербург: Мирил, 1993.

144. Франк C.JI. Реальность и человек. М.: Республика, 1997.

145. Фуко М. Археология знания. Киев: Ника-Центр, 1996.

146. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарного знания. М.: Прогресс, 1997.

147. Фуре В. Контуры современной критической тории. Минск: Изд-во ЕГУ, 2002.

148. Фуре В. Философия незавершенного модерна Юргена Хабермаса. -Минск: Эконопресс, 2000.

149. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. Московские лекции и интервью. М.: Академия, 1995.

150. Хабермас Ю. Модерн незавершенный проект // Вопросы философии. 1992. №4.

151. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. -С.-Петербург: Наука, 2000.

152. Хабермас Ю. Понятие индивидуальности // Вопросы философии. 1989. №2.

153. Хабермас Ю. Примирение через публичное употребление разума //Вопросы философии. 1995. №10.

154. Хабермас Ю. Теория коммуникативного действия II Вестник МГУ. Серия 7. 1993. №4.

155. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Ad Marginem, 1997.

156. Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993.

157. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. М.: Русское феноменологическое общество, 1997.

158. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М.: Гнозис,1993.

159. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. -Томск: Водолей, 1998.

160. Хайдеггер М. Феноменология и трансцендентальная философия ценности. Киев: Cartel, 1996.

161. Хесле В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности // Вопросы философии. 1994. №10.

162. Хинтика Я. Проблема истины в современной философии // Вопросы философии. 1996. №9.

163. Хюбнер К. Истина мифа. М.: Республика, 1996.

164. Хюбнер К. Рефлексия и саморефлексия метафизики // Вопросы философии. 1993. №7.

165. Черняк B.C. Мифологические истоки научной рациональности // Вопросы философии. 1994. №9.

166. Чешков М.А. «Новая наука», постмодернизм и целостность современного мира // Вопросы философии. 1995. №4.

167. Шпет Г.Г. Явление и смысл. Томск: Водолей, 1996.

168. Шпет Г.Г. Язык и смысл // Логос. 1996. Кн. 7.

169. Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики. М.: Эдиториал УРСС, 2000.

170. Яковец Ю.В. Формирование постиндустриальной парадигмы; истоки и перспективы // Вопросы философии. 1997. №1.

171. Fukyama F. The End of History and the Last Man. N. Y., 1992.

172. Geertz c. The Interpretation of Cultures. N.-Y., 1973.

173. Geertz C. Thick Description: Toward an Interpretative Theory of Cultures. N.-Y., 1973.

174. Gunatilleke G. The Ethics of Order and Change // Tehnology as a Human Affair / Ed. L. Hickman. N. Y, 1990.

175. Habermas I. Knowledge and Human Interests. Boston, 1971.

176. Marawski J.G. (ed.) The Rise of experimentation in American Psychology. New Heaven: Yale Univ. Press. 1968.

177. Nordtren A. Asymmetrical Mind. Oxford Press. 1994.

178. Taylor C. Modernity and the Rise of the Public Sphere// The Tanner Lectures on Human Values, 14. Salt Lake City, 1993.