автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Язык и культура в англо-американской аналитической философии XX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Язык и культура в англо-американской аналитической философии XX века"

На правах рукописи

ЗОЛКИН Андрей Львович

ЯЗЫК И КУЛЬТУРА В АНГЛО-АМЕРИКАНСКОЙ АНАЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ XX ВЕКА

Специальность 09.00.03 - история философии; 09.00.13 - религиоведение, философская антропология, философия культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Тула 2005

Диссертация выполнена на кафедре философии и культурологии Тульского государственного педагогического университета им. Л. Н. Толстого

Научный консультант:

доктор философских наук, профессор В. Н. Назаров

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор В. П. Римский, доктор философских наук, профессор В Е. Доля; доктор философских наук, профессор В. Ю. Вельский

Ведущая организация: Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана

Защита диссертации состоится « ноября 2005 г. в 12.00 часов на заседании Диссертационного совета 212.270.02. в Тульском государственном педагогическом университете им. Л. Н. Толстого по адресу 300026, г. Тула, пр. Ленина, 125.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Тульского государственного педагогического университета им. Л. Н. Толстого

Автореферат разослан «

// » 2005 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета у

кандидат философских наук /у ¿р М. Л. Клюзова

2Р0&-Ч 1969&

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы диссертационного исследования Аналитическая философия является одним из наиболее значительных философских направлений современности. Если аналитическая классика зачастую самоопределялась в качестве «англосаксонской» философии, то сегодня в аналитическом ключе работают не только философы США, Великобритании, Канады и Австралии, но и философы Австрии, Франции, Нидерландов, скандинавских стран и Израиля. В наши дни аналитическая философия стала международным феноменом, и многие мыслители отождествляют ее с профессиональной философией, поскольку видят в ней стандарт философской деятельности, соответствующей критериям рациональности и максимально возможной в рамках философской строгости. Разумеется, речь идет об обновленной аналитической философии, которая существенно изменилась сравнительно с собственно классикой. Давно отошли в прошлое громкие декларации о «революции в философии». Сегодня более явной стала связь аналитической философии и с традициями классической философской мысли, и с актуальными проблемами современности.

Вместе с тем, вышеуказанные процессы получили в отечественной литературе весьма ограниченное освещение. В силу этого в нашей стране сложилось немало стереотипных представлений о путях развития аналитической философии, коррекция которых требует проведения детального исследования истоков, процессов эволюции и современного состояния аналитической философской традиции.

Длительный период в отечественной научной литературе аналитическая философия фигурировала под названием «неопозитивизм», поэтому ее оценка исходила из общепринятой точки зрения, согласно которой неопозитивизм представляет собой всего лишь третий этап развития позитивистской философии, дополненной некоторыми идеями современной логики. Хотя эта оценка и имела определенные основания, все же следует учитывать, что позитивистский характер был свойственен лишь отдельным разновидностям аналитической философии и только на определенных этапах ее развития.

В отечественной литературе процесс преодоления неопозитивизма обычно рассматривается в контексте идей, почерпнутых из западной постпозитивистской философии науки, что дает основание ряду исследователей для заявления о полном вытеснении аналитической философии из западной философской мысли и о замене ее постпозитивизмом. Одним из главных недостатков интерпретации эволюции аналитической философии с помощью упрощенной схемы «от неопозитивизма к постпозитивизму» является растворение аналитической философии в философии науки, благодаря чему утрачивается видение динамики одной из главных проблем аналитической философии -проблемы языка.

Ряд аналитиков придает философии языка фундаментальное значение Это выражается в том, что все философские дисциплины организуются в иерархической пирамиде, основанием которой служит философия языка В силу этого обстоятельства многие комментаторы отмечают в качестве определяющей черты аналитической философии «лингвистический поворот», суть которого видится в повороте философии от наивно-реалистических стремлений к постижению мира в его сущностных измерениях к исследованию того, как мы говорим о мире в качестве коммуникативных существ.

Приоритет языка как объекта исследования характеризует аналитическую философию в целом. Требование адекватности к построению соответствующих теорий выражается в том, что исследования языка зачастую приобретают автономный характер, и, на первый взгляд, не имеют явной связи с философскими проблемами. Благодаря этому обстоятельству возникает еще одна не совсем корректная картина эволюции аналитической философии, представленная уже не движением от неопозитивизма к постпозитивизму, а переходом от лингвистической философии к новейшим логико-лингвистическим исследованиям естественных языков, создавая тем самым представление о растворении философии в лингвистике.

Одна из характерных особенностей современной аналитической философии, действительно, заключается в интенсивном применении разработанных в логике средств и методов анализа языка. Вместе с тем, акцентируя логические исследования языка в качестве важного элемента лингвистической доктрины аналитической философии, не следует забывать о существенной мировоззренческой составляющей данной доктрины. Поэтому представляется целесообразным интерпретировать лингвистическую доктрину аналитической философии не как часть науки о языке, а как часть философии культуры.

Союз философии языка и философии культуры обязан фундаментальному обстоятельству: то, что на самом деле интересует и ту и другую называется смыслом, определяющим те критерии, на основе которых мы выносим вердикт осмысленности. Говорить о смысле языковых выражений, значит говорить о том или ином фрагменте, явлении, событии мира. Вопрос о смысле употребляемых нами языковых выражений - это вопрос о нашей жизни во всем многообразии ее форм и ситуаций, во всей ее обыденности и возвышенности, ибо наша языковая деятельность неотделима от нашей деятельности вообще, от нашего присутствия и участия в мире.

Таким образом, аналитическая • философия языка может рассматриваться в качестве лингвистической версии философии культуры. Особенность лингвистической философии культуры заключается в признании фундаментальной роли понятия языка в концептуализации феноменов культуры.

В результате, традиционные культурфилософские понятия смысла, сознания, личности, разума, духовности, ценности трактуются

в лингвистической плоскости, а различные формы культуры: наука, религия, искусство, мораль, право рассматриваются в качестве лингвистических практик, критерии осмысленности которых и определяют статус и роль этих форм в культуре.

Степень изученности проблемы. Отечественные ученые проделали большую работу по изучению аналитической философии. Значительным вкладом в эту работу стали труды И. С. Нарского, А. Ф. Бегиашвили, М. С. Козловой, А. С. Богомолова, Г. А. Заиченко, В. А. Лекторского, В. С. Швырева, М. В. Поповича, В. В. Целищева, В. В. Петрова, Н. С Юлиной, В. Н. Садовского, В. А. Смирнова, А. А. Яковлева,

A. Ф. Грязнова, Г. П. Григоряна, Л. А. Бобровой, Т. Н. Панченко, Е А. Баллаевой, 3. А. Сокулер, В. Г. Кузнецова, В. П. Руднева, в которых прослежены истоки аналитической философии, рассмотрены ее основные идеи и концепции, сформулированы ее общие методологические и теоретико-познавательные положения. Однако было бы преждевременно утверждать, что исследования эволюции аналитической философии близки к своему завершению. Скорее наоборот, изучение многих аспектов аналитического движения находится сегодня на начальной, зачастую даже на подготовительной, стадии своей реализации.

Отечественные философы обращались к исследованию лингвистической проблематики в аналитической философии преимущественно в связи с изучением творчества Л. Витгенштейна и его предшественников - Г. Фреге, Б. Рассела и Дж. Э. Мура. В работах М. С. Козловой, А. Ф. Грязнова, 3. А. Сокулер, Н. С. Юлиной,

B. Г. Кузнецова, В. П. Руднева содержится всесторонний и глубокий анализ витгенштейновских идей, связанных с проблемой языка и мышления. Можно сказать, что в отечественных исследованиях аналитической философии доминирует витгенштейноведение, причем основная тенденция в этих исследованиях определяется стремлением рассматривать деятельность австрийского философа в широком контексте мировой культуры.

Следующая группа работ связана с изучением и осмыслением лингвофилософской проблематики в аналитической философии второй половины XX в. Среди работ, специально посвященных У. Куайну, следует отметить работы Л. А. Бобровой, Е. Г. Виноградова, В. Ф. Самсонова. Анализ взглядов П. Стросона проводится в работах Т. Н. Панченко, Григоряна Г. П. В трудах А. Ф. Грязнова рассматриваются идеи М. Даммита, П. Бейкера, Г. Хакера, Д. Серла. Среди других представителей философии языка определенное освещение получили взгляды американского аналитика X. Патнэма в работах Л. А. Макеевой. Весьма обстоятельное исследование философия Д. Серла, Д. Деннета и Р. Рорти дано в трудах Н. С Юлиной.

Таким образом, в отечественной философской литературе получили самое общее осмысление отдельные аспекты лингвистической доктрины аналитической философии. Вместе с тем, имеются явные пробелы, причем не

только в освещении деталей, но и в осмыслении принципиальных проблем Концепции аналитиков первой величины П. Стросона, У. Селларса, Д. Дэвидсона, М. Даммита, Д. Серла, формирующие «ядро» аналитической философии второй половины XX в. еще не получили у нас должного внимания. В силу этого вопрос об общем характере эволюции лингвистической доктрины аналитической философии остается без ответа. Поскольку же многие отечественные и зарубежные исследователи признают фундаментальную роль лингвофилософской проблематики в самоопределении аналитической философии, постольку общая картина развития данного направления во многом остается неясной.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступает комплекс идей, взглядов и концепций представителей аналитической философской традиции, связанных с раскрытием природы языка, выяснением роли языка в человеческой культуре и философской деятельности.

Предметом исследования являются общие тенденции развития лингвистической доктрины аналитической философии, парадигмы и программы философского осмысления языка, положения, позволяющие рассматривать лингвистическую доктрину аналитической философии как версию философии культуры.

Цель и задачи исследования. Цель настоящей диссертации состоит в целостном философском исследовании предпосылок, источников, основных идей, принципов, парадигм, программ и тенденций развития лингвистической доктрины аналитической философии и в выявлении ее роли, значения, теоретических и методологических функций в становлении и эволюции культурфилософских принципов аналитической философии в целом Эта общая цель определила следующие конкретные задачи:

- выявить предпосылки формирования лингвистической доктрины аналитической философии;

- исследовать основные тенденции эволюции лингвистической доктрины аналитической философии;

- выделить парадигмы раскрытия и конкретизации лингвистической доктрины;

- проанализировать основные программы осмысления феномена языка в аналитической философии;

- выявить культурно-исторические факторы эволюции лингвистической доктрины;

- выявить типологические характеристики развития аналитической философии;

- определить функции лингвистических программ в аналитической философии;

- исследовать причины кризисов и трансформаций парадигматических моделей языка в аналитической философии;

- определить значение исследования языка в становлении аналитической философии культуры;

- проанализировать основные направления компаративистских исследований аналитической и континентальной философии по проблеме языка;

- раскрыть значение программы деконструкции аналитической философии языка;

- критически обобщить опыт исследований языка в аналитической традиции.

Методология исследования Достижение цели диссертационного исследования и решение соответствующих конкретных задач предполагает комплексный характер избранной методологии. В работе используются исторический метод, общенаучные методы анализа и синтеза, метод систематизации, метод исторической реконструкции, метод рациональной реконструкции, герменевтический метод, метод системного подхода, структурно-функциональный метод и диалектический метод.

Исторический метод требуется как для исследования фактов присутствия проблемы языка в концепциях тех или иных представителей аналитической философии, так и для фиксации историко-философских связей между разработками языковой проблемы отдельными мыслителями. Поскольку данные факты носят концептуальный характер, постольку используются общенаучные методы анализа и синтеза при описании соответствующих фактов.

Описание фактов и их последующая систематизация не могут полностью исчерпать решение поставленных задач. Необходимо понять аналитическую философию как культурно-исторический феномен, выявить ее типологические характеристики, что предполагает обращение к методу исторической реконструкции. Согласно принципам этого метода взгляды тех или иных мыслителей могут быть исследованы, исходя из контекстов историко-культурной ситуации, господствовавших в них стилей мышления и степени актуализации конкретных философских проблем.

Метод рациональной реконструкции необходим для обеспечения принципов преемственности между представителями разл'ичных исторических этапов становления аналитической философии. Единая тема языка проблематизировалась в различных контекстах. Вместе с тем, трактовка аналитической философии в качестве исследовательской традиции, предполагает наличие у нее «жесткого» ядра, которое обеспечивает некоторое единство различных этапов становления данной традиции. Согласно методу рациональной реконструкции прошлое изображается в виде предвосхищений, приближений к современному состоянию проблемы. В силу этого обстоятельства требуется совмещение метода исторической реконструкции и метода рациональной реконструкции в единстве герменевтического метода.

Вопросы целостности парадигм и программ аналитической философии предполагают применение принципов системного подхода. В силу того, что тема языка не является исключительной, единственной темой в аналитической философии, в диссертационном исследовании применяется структурно-функциональный метод, призванный способствовать выяснению места и роли языковой проблематики в отдельных парадигмах аналитической философии, выявлению отношений между проблемой языка и другими проблемами, характеризации функций языка в рамках аналитической философии в целом.

Диалектический метод применяется при анализе характера развития аналитической философии, источников и движущих сил такого развития, элементов воспроизведения предшествующих схем мышления на последующих стадиях развития.

Теоретической базой исследования являются научные труды ведущих отечественных ученых в области аналитической философии М. С Козловой, В А. Лекторского, В. С Швырева, М. В. Поповича, В. В. Целищева, В В. Петрова, Н. С. Юлиной, В. Н. Садовского, В. А. Смирнова, А А. Яковлева, А. Ф. Грязнова, Г. П. Григоряна, Л. А. Бобровой, Т Н. Панченко, Е. А. Баллаевой, 3. А. Сокулер, В. Г. Кузнецова, В. П. Руднева и др.

Эмпирическую основу исследования составили оригинальные работы представителей аналитической философии Г. Фреге, Б. Рассела, Дж. Мура, Л Витгенштейна, М. Шлика, Р. Карнапа, А. Айера, Г. Фейгла, А. Тарского, Г. Райла, Дж. Остина, Д. Уиздома, М. Лазеровица, Н. Малькольма, У. Куайна, П. Стросона, У. Селларса, Д. Дэвидсона, С. Крипке, X. Патнэма. М. Даммита, Г. Бейкера, П. Хакера, Н. Хомского, Д. Фодора, Д. Серла, Р. Рорти, Я. Хинтикки, X. Дрейфуса, А. Данто, Е. Лепора, С. Приста, Н. Решера, М. Лантли, Р. Макдонофа, Р. Монка, В. Лайнса, М. Лэнса, Т. Мэя, Ф Олафсона, Д. Смита, А. Сильверберга, Р. Бонзона, Д. Янга и др.

В работе также использовались собственные опубликованные научные переводы трудов Д. Остина, Д. Армстронга, Д. Дэвидсона, Б. Страуда.

Научная новизна нсследрвания: представлена целостная реконструкция эволюции лингвистической доктрины аналитической философской традиции в ее культурофилософской интерпретации;

1 Определена концепция парадигматического строения аналитической философской традиции;

2. Выявлен культурфилософский смысл парадигмы идеального языка классической аналитической философии на основе целостного анализа основных направлений разработки лингвофилософской проблематики;

3. Представлена целостная реконструкция истоков, развития и завершения парадигмы «употребления языка», в связи с чем осуществлена интерпретация философии оксфордской школы как философии практического разума и варианта аналитической антропологии;

4. Выявлена роль бихевиористской концепции языка У. Куайна, дескриптивной метафизики П. Стросона и лингвистической концепции

интенциональности У. Селларса в формировании неоаналитической философии языка;

5. Определены источники и основные парадигмы (холистская и социокультурная) неоаналитической философии, в результате чего неоаналитическая философия языка определяется как теоретическая и неометафизическая философия;

6. Проведена целостная реконструкция философии Д. Дэвидсона, выявлены ее историко-философские связи с идеями Г. Фреге, А. Тарского, У &уайна, определено значение метафизики и философской антропологии в его концепции;

7. В результате анализа социокультурной парадигмы неоаналитической философии языка в диссертационном исследовании определены три программы концептуализации значения, проведено комплексное исследование лингвофилософской и культурфилософской проблематики в трудах X. Патнэма, М. Даммита, Г. Бейкера и П. Хакера.

8. Осуществлена культурфилософская интерпретация постаналитической философии, показана концептуальная зависимость функционалистской и интенционалистской концепции языка с натуралистической концепцией человека и культуры на основе анализа источников развития лингвофилософской проблематики в натуралистической парадигме постаналитической философии;

9. Определены основные программы, культурфилософское значение и перспективы развития гуманитарной парадигмы постаналитической философии, осуществлен анализ лингвофилософской концепции представителей питсбургской школы.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Й диссертационном исследовании представлена концептуальная модель эволюции лингвистической доктрины в аналитической философской традиции, в соответствии с чем выделяются следующие три типа доктрины: классический аналитический, неоаналитический, постаналитический Классический аналитический тип характеризуется трактовкой философии как деятельности по анализу языка; неоаналитический тип определяется построением экспликативных теорий языка, постаналитический тип представлен синтетическими концепциями языка.

2. Определена концепция парадигматического характера эволюции лингвистической доктрины аналитической философской традиции. В каждом типе доктрины выявлены по две парадигмы. Классический тип представлен парадигмой «идеального языка» и парадигмой «употребления языка»; неоаналитический тип содержит холистскую и нехолистскую (социокультурную) парадигмы, постаналитический тип - натуралистическую и гуманитарную парадигмы.

3. Осуществлена интерпретация лингвистической доктрины аналитической философской традиции как лингвистической формы философии культуры, основанной на определяющей роли языка в человеческой практике

4. В диссертации проведена конкретизация культурфилософского содержания лингвистической доктрины аналитической философии как философского раскрытия проблемы соотношения универсалистской и социокультурной концепций языка, места научной рациональности и рациональной антропологии в развитии культуры.

5. Исследована определяющая роль синтаксической версии пикториальной концепции языка как лингвистического аналога концепции непосредственного знания в культурной универсализации критериальной концепции научной рациональности в рамках парадигмы идеального языка.

6. Выявлено концептуальное основание завершения парадигмы идеального языка, которое выразилось в переходе от феноменологического к физикалистскому языку в качестве базисного языка.

7. Доказано положение о трех программах парадигмы «употребления языка»: терапевтической, концептуально-аналитической и коммуникативной, и тезис о возможности интерпретации данной парадигмы как формы реабилитации традиционной культуры в условиях универсализации научной рациональности.

8 В диссертации представлена концепция социокультурной институционализации грамматики как определяющего принципа парадигмы «употребления языка» и выявлена взаимосвязь формирования аналитической антропологии с антименталистскими принципами трактовки языка в рамках указанной парадигмы.

9. Выявлены основные причины трансформации классической аналитической философии в неоаналитическую философию, которая определяется кризисом лингвофилософских принципов логического позитивизма и философии «обычного» языка, постпозитивистской философией науки и натурализацией эпистемологии, возрождением метафизики, применением лингвофилософских идей в гуманитарном и социокультурном познании, формированием семантических теорий языка

10. Сформулировано положение о том, что критика Куайном аналитико-синтетической дистинкции должна рассматриваться в качестве критики возможностей трансцендентной характеризации аналитичности как основы априорного знания

11. Доказано положение об определяющей роли теоретико-истинностной семантики, отказа от понятия значения в силу критики аналитико-синтетической дистинкции и дуализма концептуальной схемы и эмпирического содержания в формировании холистской парадигмы неоаналитической философии языка.

12. В диссертации исследованы три программы концептуализации значения в социокультурной парадигме неоаналитической философии языка,

доказано, что их специфика определяется соответственно причинной теорией референции, систематической теорией значения, теорией концептуального анализа.

13. Доказано положение о философско-антропологическом характере концепции языка в холистской парадигме и нормативно-культурном характере концепции языка в нехолистской (социокультурной) парадигме неоаналитической философии.

14. Представлена концепция формирования натуралистической парадигмы постаналитической философии языка, определяемой развитием когнитивных наук и их взаимодействием с аналитической философией языка, натурализацией методов исследования языка, объяснением языка в рамках синтетических теорий.

15. Сформулировано положение о культурфилософском смысле натуралистической парадигмы постаналитической философии как о натуралистической теории человека и культуры, реализуемой в двух соперничающих программах: функционапистской с деонтологизацией личности на основе компьютерной метафоры и интенционалистской с тенденцией к онтологизации субъективности и личности в общем контексте натуралистическо-биологизаторских представлений.

16. В диссертации представлена концепция формирования гуманитарной парадигмы постаналитической философии языка, определяемой влиянием континентальной традиции философии языка и развивающейся в рамках двух основных программ- программы объединения аналитической традиции с континентальной по принципу «дополнительности» и программой экспансии одной традиции против другой, выражающейся как в деконструкции аналитической философии с позиций континентальной, так и в критике герменевтических и деконструктивистских подходов к языку с позиций аналитической философии, стремящейся к реабилитации идеи рациональности.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется тем, что в ней представлены историко-философские и социокультурные факторы становления и основные тенденции развития лингвистической доктрины в аналитической философии. В диссертации ' дана культурфилософская интерпретация лингвистической доктрины аналитической философии. Полученные результаты имеют важное концептуальное, методологическое значение для исследования аналитической философии, философии и теории культуры. Основные положения исследования могут использоваться в курсах по истории философии, в общих теоретических курсах по философии, специальных курсах по аналитической философии, философии языка, философии сознания, философии науки и философии культуры.

Апробация материалов исследования осуществлялась

- в ходе публикации научных работ, общим объемом более 120 п. л.;

- в ходе выступлений на 5 международных и 5 всероссийских, региональных и межвузовских научных конференциях;

- в ходе сотрудничества с иностранными ассоциациями при подготовке и издании научных переводов по аналитической философии.

- диссертация обсуждена на кафедре философии Тульского государственного педагогического института им. Л.Н. Толстого и рекомендована к защите.

Структура диссертации обусловлена целями, задачами и логикой исследования. Диссертация состоит из введения, семи глав, включающих в себя двадцать один параграф, заключения и списка литературы, содержащего 312 наименований (всего - 520 стр.).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, анализируется степень разработанности проблемы, формулируются цели и задачи работы, ее теоретико-методологические основания и источники, определяются теоретическая значимость и научная новизна диссертационного исследования, указываются формы его апробации.

В первой главе диссертации «Формирование лингвистической доктрины в классической аналитической философии• парадигма идеального языка и культурная универсализация научной рациональности» рассматриваются предпосылки зарождения лингвофилософской проблематики в аналитической философии, исследуется становление, развитие и завершение первой лингвистической парадигмы классической аналитической философии - парадигмы идеального языка, выявляется ее культурфилософский смысл. Глава состоит из трех параграфов.

В параграфе 1.1. «Идеальный язык: логическая грамматика Готлоба Фреге и профилактическая, философия языка Бертрана Рассела» анализируются взгляды Фреге и Рассела и выявляется их роль как в формировании парадигмы идеального языка, так и в становлении лингвистической доктрины аналитической философии в целом.

В параграфе показано, что для развития аналитической философии имела важное значение критика Фреге психологизма в логике, которая привела его к формированию концепции идеального языка как логически совершенного языка. Центральное положение данной концепции было выдвинуто Фреге как противопоставление поверхностной и глубинной грамматики языка. Поскольку поверхностная грамматика способствует появлению заблуждений и злоупотреблений языком, делается вывод о необходимости замены естественного языка идеальным языком как символизмом, который был бы лучше приспособлен для проведения дедуктивных рассуждений и не позволял бы образовывать псевдоимена.

В параграфе доказывается, что Фреге занимает две историко-философские позиции в аналитической традиции. Первая позиция определяется его концепцией идеального языка и связана со становлением соответствующей парадигмы, доминировавшей в первом периоде развития аналитической философии. Тезис об идеальном языке как логически совершенном языке стал основой этой парадигмы классической аналитической философии, ориентирующейся на логический синтаксис и доктрину непосредственного знания. Кризис данной парадигмы актуализировал семантические идеи Фреге, стимулировавшие аналитические исследования в области теории значения.

В параграфе также рассматривается модификация исходной программы идеального языка, осуществленная Расселом, который трансформировал идею логической грамматики в идею философской грамматики. Поверхностная грамматическая структура предложений, утверждал британский аналитик, не является надежным проводником к истинной форме соответствующих им фактов. Именно поэтому философы прошлого зашли в тупик. Рассел полагал, что почти вся традиционная метафизика полна ошибок, возникших благодаря тому, что он называл «плохой грамматикой». Требовалась философская грамматика, с помощью которой обнаруживаются элементы реальности, если предложение оказывалось истинным. Для таких исследований не должно быть различий между выявлением действительной формы предложений и изучением природы реальности Философская грамматика, по убеждению Рассела, позволяет контролировать связь языка и мира без обращения к сомнительным онтологическим гипотезам

Рассел попытался устранить недостатки концепции Фреге, отказавшись от понятия смысла и введя различение между именами и дескрипциями. Имена собственные при этом истолковывались как скрытые дескрипции, а логические имена соотносились с объектами лишь непосредственно, благодаря знанию-знакомству. В параграфе доказывается, что подобная модификация исходной программы привела к «персонализации» идеального языка, такой язык всегда является чьим-то языком в некоторый момент времени, поскольку содержит имена только тех объектов, с которыми пользователь языка непосредственно знаком. Эти объекты трактуются как предельные элементы реальности, составляющие фундамент культуры, а их имена - базисный неанализируемый словарь культуры.

Отыскивая предельные элементы реальности, философия, по Расселу, не является «служанкой грамматики», поскольку философский интерес к языку является преимущественно профилактическим: логически совершенный язык должен предотвращать сомнительные онтологические выводы. Таким образом, Рассела можно рассматривать в качестве основоположника той версии аналитической философии, которая реализует метафизический проект, стремясь, с одной стороны, к исследованию

реальности, а, с другой, к устранению нежелательных спекулятивных конструкций посредством лингвистической «бритвы Оккама».

В параграфе 1.2. «Чистый» язык»- синтаксическая версия пикториальной концепции языка раннего Людвига Витгенштейна как философия культуры» рассматриваются основные положения «Логико-философского трактата» Витгенштейна, связанные с обоснованием тезиса о том, что идеальный язык является кодификацией концептуальной схемы нашего мышления, и анализируются основные культурфилософские выводы из данного тезиса.

В параграфе доказывается, что философия языка Витгенштейна представляет собой результат решения проблемной ситуации, порожденной фрегевской концепцией идеального языка и расселовской концепцией знания-знакомства. Своеобразное'«снятие» обеих концепций с помощью картинной теории языка и определяет основные идеи «Трактата».

Расселовская персонализация идеального языка порождала трудности относительно логической формы, которую британский аналитик также попытался объяснить на основе знания-знакомства В диссертационном исследовании доказывается, что картинная теория языка Витгенштейна представляет собой лингвистический аналог расселовского принципа знания-знакомства, расширенного до объяснения всего языка, которое осуществляется через исследование его логического синтаксиса.

Теория знания-знакомства предполагает, что любая понимаемая нами пропозиция состоит из сущностей, с которыми мы непосредственно знакомы, поэтому логические формы должны постулироваться в качестве дополнительного класса объектов знакомства. Витгенштейн отверг данное решение в силу иной трактовки простых объектов, которые отличаются от расселовских объектов тем, что не являются абсолютно бесформенными Поэтому и исходные лингвистические символы (имена) также должны иметь логическую форму, которая управляет их комбинированием с другими простыми символами.

Витгенштейн допускает, что тотальность всех элементарных пропозиций должна отражать тотальность всех возможных фактов. Поэтому картинный тезис дополняется тезисом зеркальности. Оба гезиса, объединенные с тезисом атомарности, утверждающего независимость элементарных пропозиций друг от друга, приводят к выводу о том, что первопорядковая логика и есть все то, что нам требуется в семантике, а все логические истины являются тавтологиями в строгом истинностно-функциональном смысле. Согласно «Трактату», в логически корректном языке логические (пикториальные) формы пропозиций есть их синтаксические формы.

В параграфе также рассматривается распространение Витгенштейном картинной теории на повседневный язык и мышление Поскольку синтаксические формы пропозиций естественного языка явно не

обнаруживают своих логических форм, постольку аналитик приходит к выводу, что недостающие ингредиенты формы обеспечиваются применением данных пропозиций. В результате, Витгенштейн приходит к выводу о том, что идеальный язьж является не просто полезным средством для проведения дедуктивных рассуждений, а кодификацией всей нашей концептуальной схемы, определяя тем самым границы мышления.

Если фрегевское «царство мысли» и неореалистическая метафизика логических форм Рассела еще сохраняли возможность платонистски-пифагорейского обоснования мировоззрения более «высокого», чем научная картина мира, то пикториальная концепция Витгенштейна доказывает, что только предложения естественных наук являются осмысленными. Поэтому и «мистические» афоризмы в конце «Трактата» представляют собой следствие пикториальной концепции языка и являются выражением мировоззренческого смысла этого произведения.

Этическое не может быть высказано в предложениях, потому что нет предложений, высказывающих нечто более высокое, нежели остальные предложения. Кроме того, Витгенштейн утверждает, что этика и эстетика суть одно. Эстетика же понимается как определенный способ видения, созерцания Этическая установка состоит в установке на незаинтересованное созерцание мира. Высшей ценностью при этом является сам факт того, что мир существует. Именно это вызывает высшее философское изумление. Созерцание мира с точки зрения вечности есть созерцание его как ограниченного целого. Чувство мира как ограниченного целого есть мистическое. Однако это чувство и созерцание невыразимы в языке. Об этом нельзя говорить, ибо невозможно говорить осмысленно. О том, о чем нельзя говорить, надлежит молчать.

Благодаря витгенштейновскому решению проблемы логической формы начинается новое понимание природы философии, кульминацией которого было отрицание возможности метафизической истины. Любые попытки фиксации результатов философского анализа или «логического прояснения мыслей» будут лишены смысла. Философия не может состоять из философских предложений или истин, поскольку их вообще не может быть.

В параграфе 1.3. «Физикалистский язык• Венский кружок и «посттрактатовский» Витгенштейн» рассматриваются основные положения антиметафизической доктрины логического позитивизма в связи с теорией значения, выявляется культурфилософский смысл этой доктрины, а также анализируются причины кризиса программы идеального языка.

Теория значения логических позитивистов опиралась на два главных принципа. Смысл первого принципа заключался в том, что значением предложения является метод его верификации. Второй принцип признавал утверждения логики и математики аналитическими в специфическом смысле, а именно: они истинны единственно благодаря значению и не содержат никакой информации о мире. Объединив теорию значения с теорией знания,

логические позитивисты пришли к выводу о том, что метафизические, ценностные и нормативные предложения не просто эмпирически бессодержательны, они вообще бессмысленны, являясь псевдопредложениями.

Логическими позитивистами была сформулирована антиметафизическая доктрина аналитической философии, получившая широкое признание. В соответствии с ней философские положения и теории отражают недоразумения, возникающие из лингвистических трудностей. После того, как логико-лингвистические недоразумения удаляются из области философского беспокойства, оставшиеся проблемы являются научными по своей природе В конечном счете, единственно важное знание, которое мы можем иметь, - это научное знание: или формальное (логическое, лингвистическое, математическое), или фактуальное' (связанное с эмпирическими науками). Научная рациональность определяет смысл всей культуры.

В данном параграфе также рассматривается проблема соотношения взглядов Витгенштейна и членов Венского кружка. Доказывается, что, несмотря на существенные мировоззренческие расхождения, существовало определенное единство взглядов Карнапа и Витгенштейн на проблему языка.

Витгенштейн приходит к выводу, что только повседневный физикалистский язык является жизнеспособным языком. Таким языком в витгенштейновском смысле может быть любой язык, в котором референтами базисных символов являются (возможно, ненаблюдаемые) физические объекты, тогда как объекты «Трактата» представляют собой объекты непосредственного опыта.

Если Витгенштейн практически уравнял физикалистский язык с повседневным языком, объекты которого лишь в незначительной степени имеют дело с теоретической физикой, то Карнап видел в физикалистском языке универсальный язык науки, поэтому дальнейшее развитие идеи такого языка пошло в разных направлениях. Витгенштейн свой основной интерес переносит на повседневный язык, а Карнап - на язык теоретической физики.

Карнап воплотил свой подход в концепцию множественности «языковых каркасов», которая была свободна от феноменализма и эмпиризма, однако, в целом сохраняла сциентистскую антиметафизическую направленность, Витгенштейн - в концепцию множественности «языковых игр» как конкретных единств лингвистических и нелингвистических действий, также имевшую антиметафизический, но уже и антисциентистский, характер.

Благодаря позднему Карнапу исследования в области идеального языка, начинают принимать вид формально-семантических и формально-прагматических исследований идеализированного языка. Подобные исследования, являясь вполне жизнеспособными при решении проблем логики, языкознания, компьютерных наук, с философской точки зрения, представляются слишком абстрактными, поскольку сталкиваются с

проблемой понимания, тривиальной в условиях господства концепции непосредственного знания, и весьма сложной в иных случаях. В параграфе доказывается, что переход от доктрины непосредственного знания к концепции физикалистского языка является одной из главных методологических причин завершения парадигмы идеального языка.

Во второй главе диссертации «Трансформация доктрины: парадигма «употребления языка» и формирование аналитической антропологии» исследуется возникновение, развитие и культурфилософское содержание второй парадигмы лингвистической доктрины классической аналитической философии, определяемой общей трактовкой значения как употребления знака. Глава состоит из трех параграфов.

В параграфе 2.1. «Заколдованный язык»: терапевтическая философия позднего Витгенштейна» и лингвистический мультикультурализм» анализируется взаимосвязь терапевтического метода Витгенштейна и изменений его взглядов на язык в поздний период творчества в контексте критики логико-позитивистской универсализации научной рациональности.

В параграфе отмечается, что между ранними и поздними воззрениями Витгенштейна сохраняется стратегическая преемственность в трактовке философии как критики языка. Вместе с тем, Витгенштейн в поздний период считает, что философские проблемы возникают уже не в силу смешения грамматической и логической форм предложений, а по причине своего рода «заколдованноста» нашего мышления средствами языка, когда слова приобретают особое «метафизическое» употребление, отделяясь от своего реального употребления.

Источник метафизики для позднего Витгенштейна - стремление отвечать на вопросы таким же способом, как это делает наука. Поскольку «болезнь» видится не в том, что на философские вопросы даются бессмысленные ответы, а в самом принуждении отвечать на философские вопросы научным образом, постольку целью философии становится терапия: мы можем рассматривать наши понятия разными способами, в том числе и такими, когда вопросы вообще не возникают, а потому мы и не нуждаемся в ответах на них.

В параграфе доказывается, что смена Витгенштейном философского метода являлась следствием определенных изменений в воззрениях на природу языка. Первым из них стал отказ от атомистического тезиса, повлекший за собой разрушение принципа зеркальности. Наиболее же важное изменение было связано с отказом от тезиса, согласно которому синтаксические формы пропозиций в логически корректном языке исчерпывающе содержат все, в чем мы нуждаемся для их понимания. Витгенштейн приходит к убеждению, что истинная логическая форма пропозиции может быть показана исключительно через употребление, вне зависимости от того, насколько идеален используемый язык.

Утверждается, что отрицание обоих тезисов не означает крушения всей картинной теории. Витгенштейн приходит к выводу, что пропозиция как

таковая не может рассматриваться в качестве картины, однако употребление предложения позволяет восстановить пикториальный характер языка. Поэтому акцент и переносится на исследование фактов употребления, косвенно показывающих логическую форму.

В параграфе диссертационного исследования доказывается, что сама по себе идея употребления не была абсолютной новацией «Философских исследований». Эта идея присутствовала уже в «Трактате», сопрягаясь с менталистской концепцией выражения мыслей в языке, которая и подвергается критике в «Исследованиях» Таким образом, «философия психологии» позднего Витгенштейна не является неким автономным проектом его творчества, а интегрирована с комплексом проблем, связанных с изменением взглядов мыслителя на природу взаимосвязи языка и мышления. Мышление и понимание для Витгенштейна - это, прежде всего, оперирование с предложениями, некая практика, а не совокупность ментальных процессов либо существующих самостоятельно, либо сопровождающих речь.

В параграфе предпринимается попытка реконструкции «скептического парадокса», позволяющая рассматривать его как форму витгенштейновской самокритики ранних представлений о языке. Поздний Витгенштейн отвергает понимание значения как феномена, уже заранее содержащего в себе все будущие правильные употребления определенного выражения, как бы программирующего будущую практику. Нормативный аспект значения обусловлен самой практикой лингвистического сообщества

Вместе с тем, вопрос о том, каким образом понятие практики может обеспечить должную нормативность значения остается дискуссионным. В параграфе показывается, что стратегия «Философских исследований» в отношении значения в некоторых аспектах аналогична кантовской стратегии. Разумеется, «Философские исследования» не связаны с идеей априорных форм интуиций и категорий, однако грамматика упорядочивает язык в систему, отражающую определенные необходимые связи. Таким образом, гармонию между значением и реальностью Витгенштейн обеспечивает посредством специфической части культуры - грамматики языка.

В «Логико-философском трактате» утверждалось, что знание есть исключительно естественнонаучное знание, а другие предложения не являются реальными предложениями, поскольку естественные науки не зависят от каких-либо других видов пропозиций или знания. Однако претензии естественных наук на автономию оказываются мнимыми, поскольку, согласно «Философским исследованиям», наука зависит от предшествующих ей институционализированных в культуре грамматических принципов, которые делают возможными ее собственный язык и концептуальную форму

В результате, язык трактуется как феномен культуры, представляющий собой множество «форм жизни», воплощающих различные «языковые игры» со своими собственными правилами. Наука является лишь одной из

языковых игр наряду с иными, например, с магией, поэтому научная рациональность не может претендовать на окончательное определение смысла культуры в целом. Таким образом, парадигма «употребления языка» представляет собой лингвистическую форму реабилитации традиционной культуры и ограничения претензий научной рациональности на исключительную роль в культуре.

В параграфе 2.2. «Обычный язык: кембриджская и оксфордская школы лингвистического анализа» рассматриваются взгляды аналитиков «обычного» языка, представленных двумя школами: кембриджской и оксфордской. К первой школе принадлежали непосредственные ученики Витгенштейна- Дж. Уиздом, М. Лазеровиц, А. Эмброуз, Н. Малькольм и др., ко второй - Г. Райл, Дж. Остин, Р. Хеар, П. Стросон и др.

Терапевтическая версия анализа, выдвинутая поздним Витгенштейном, получила дальнейшее развитие в работах представителей кембриджской школой лингвистической философии. Аналитики же оксфордской школы сформулировали концептуально-аналитическую и коммуникативную программы философии «обычного» языка, в которых терапевтическая перспектива лингвофилософских исследований постепенно трансформировалась в теоретическую.

Кембриджские аналитики, основное внимание уделявшие развитию терапевтического направления в аналитической философии, сочетали идеи позднего Витгенштейна и Фрейда. Они рассматривали философию как разновидность невроза, нуждающегося в лечении. Это «лечение», согласно М. Лазеровицу, представляет собой своего рода семантическую размаскировку, пояснение того, что философ делает со словами, когда выдвигает свои теории. Дж. Уиздом также связывал философские положения с высказываниями невротика, однако не считал их принципиально бессмысленными. Философские вопросы - это не подлинные вопросы в собственном смысле слова, а род головоломок или парадоксов, для расшифровки которых требуется особый анализ, напоминающий рассказ о том, что именно побуждает нас к тем или иным ответам на вопрос.

Оксфордские аналитики рассматривали свою деятельность как интеллектуальную революцию, позволяющую отбросить прежнюю метафизику. Они полагали, что метафизика вырастает из неверного понимания обычного языка и видели свою цель в показе его реального функционирования. Однако идея превращения данной практики в новую теоретическую дисциплину - лингвистическую философию - у многих аналитиков вызвала сомнение. Нерешенность вопроса о том, насколько анализ обычного словоупотребления может претендовать на философский статус, и стало одной из причин заката этого движения. Вместе с тем, оксфордская философия дала значительный импульс аналитическому движению в целом, благодаря метаэтике Хеара, философии сознания Райла, теории речевых актов Остина.

В параграфе 2.3. «Логическая география» Гилберта Райла и «лингвистическая феноменология» Джона Остина■ формирование аналитической антропологии» рассматриваются лингвофилософские программы лидеров оксфордского движения Райла и Остина, результатом деятельности которых стало формирование аналитических вариантов философии сознания и философии действия как составных частей аналитической антропологии.

Свою главную цель Райл видел в исследовании категорий нашего мышления и способов их выражения в обычном языке. Исследование «категориальных пропозиций» представлялось аналитику вполне философской задачей, поскольку оно не ограничивается рамками отдельных национальных языков. Таким образом, лингвистический анализ трактовался Райлом как концептуальный анализ, раскрывающий систему универсальных категорий человеческого мышления.

Источник философских заблуждений виделся Райлу в категориальных ошибках. Например, сторонники картезианской антропологии пытались представить различие между ментальным и физическим внутри одного категориального типа, не замечая, что указанное различие находится между категориальными типами. Эта категориальная ошибка породила «догму о духе в машине», устойчивое представление о сознании как скрытой бестелесной субстанции, непосредственно обнаруживаемой индивидом в своих интроспективных состояниях.

Критика картезианской теории сознания осуществлялась Райлом через построение «логической географии» ментальных понятий, то есть в виде исследования способов употребления ментальной терминологии. Аналитик предложил все ментальные понятия отнести к категории диспозициональных понятий. Предполагается, что диспозициональное понятие выражает не актуальное (наблюдаемое, локализуемое и в этом смысле эпизодическое) свойство или состояние объекта, а характеристику его возможного поведения.

Предложенная Райлом диспозиционапьная концепция психики вызвала многочисленные критические отклики в рамках аналитической философии. Движение к иному решению проблемы категориального статуса ментальных понятий было предпринято Г Фейглом, который сформулировал концепцию тождества ментального и физического. Данная концепция, по его мнению, позволяла редуцировать ментальное к физическому. «Логический бихевиоризм» Райла и «теория тождества» Фейгла стали одним из источников формирования относительно автономной области аналитической философии - «философской психологии».

В параграфе диссертационного исследования также рассматривается версия философии обычного языка, представленная Д. Остином, которому принадлежало несколько иное, сравнительно с витгенштейновским, раскрытие деятельностной природы языка, акцентирующее внимание на его коммуникативных, а не на правилосообразных, аспекты. В силу этого и

основной источник философских заблуждений он квалифицировал как «дескриптивную ошибку», заключающуюся в стремлении рассматривать коммуникативные функции языка в качестве дескриптивных. Характерным примером дескриптивной ошибки был логико-позитивистский принцип верификации, согласно которому многие безупречные с чисто грамматической стороны утверждения квалифицировались в качестве «псевдоутверждений». Очевидно, что многие примеры фраз, причисленных к «псевдоутверждениями» не являлись таковыми, поскольку философы, их высказывавшие, имели вполне определенные коммуникативные цели. Поэтому и вопрос об осмысленности подобных фраз не должен решаться на уровне синтаксиса, как это делали логические позитивисты. Однако добавление к логическому синтаксису эксплицитных семантических правил также представлялось Остину неадекватной моделью естественного языка, в котором, по его мнению, отсутствуют какие-либо ограничивающие правила вообще, и даже примерам повседневного словоупотребления мы не можем придать строгого нормативного характера,

В диссертационном исследовании доказывается, что, согласно Остину, нормативный компонент языка воплощается не в синтаксисе и в семантике, а в условиях производства речевых актов. Одним из результатов разработки теории речевых актов стали исследования в области прагматики естественного языка, оказавшие значительное влияние как на развитие лингвистики, так и на развитие собственно аналитической философии. Вместе с тем, в параграфе показывается, что Остин рассматривал свою теорию речевых актов как часть более общей теории человеческих действий, наброски которой он дал в своих работах. Таким образом, в параграфе делается вывод о том, что исследования Райла и Остина можно квалифицировать как исследования по аналитической антропологии, специфика которой заключается в анализе лингвистических средств описания сознателвной, рациональной, коммуникативной деятельности человека. Философия оксфордской школы представляет собой критику лингвистических оснований культурной универсализации научной рациональности, осуществленной логическими позитивистами, и ее ограничение лингвистической концепцией практической рациональности.

В третьей главе диссертации «Кризис и мутация доктрины, возрождение метафизики и формирование неоаналитической философии» рассматривается комплекс проблем, связанных с критикой лингвистических парадигм классической аналитической философии и формированием лингвофилософской, а также культурфилософской, проблемы в неоаналитической философии. Глава состоит из трех параграфов.

В параграфе 3.1. «Прагматистский культурген: бихевиористская философия языка Уилларда Куайна» рассматривается куайновская критика логико-позитивистской идеи аналитико-синтетической дистинкции и его бихевиористская философия языка.

В параграфе доказывается, что ключевой момент куайновского скептицизма в отношении аналитико-синтетической дистинкции заключается в условии, которое можно назвать «требованием трансцендентности». В соответствии с этим условием, любые указания на конкретные языки при осмыслении данной дистинкции должны быть исключены. Трансцендентная характеризация аналитичности требуется лишь в том случае, если последняя применяется с позитивистскими целями обоснования возможности априорного знания в логике и математике безотносительно к конкретному языку. Если же рассматривать позицию Куайна как критику синонимии и аналитичности в целом, то следует признать ложность любой семантики за исключением нигилистической, которая утверждает, что вообще нет никаких семантических фактов.

В параграфе утверждается, что, несмотря на то, что многие аналитики именно так и восприняли основные выводы куайновской философии, ему все же не удалось показать, что вообще нет никаких семантических фактов или аналитических истин. Он доказал лишь то, что смысл понятий интуитивной семантики не может быть реконструирован через указание условий подтверждения, поскольку то, что говорящий рассматривает в качестве подтверждения зависит не только от значений слов, но и от того, каким является нелингвистический мир, а принципиальной возможности отделить друг от друга вклады этих двух факторов не существует.

Различие между аналитическим и синтетическим гарантировало разделение сфер деятельности между философией и естествознанием. Отказ же от подобного разделения приводит к стиранию предполагаемой границы между ними. В результате, анализ понятий теряет свою философскую специфику, что представляет собой важный аргумент против всей классической лингвофилософской доктрины аналитической философии: философские проблемы не сводятся к проблемам языка, а изучаются в том же эмпирическом духе, который присущ естественным наукам. Конечно, постоянно требуется объяснение понятий, но это занятие не имеет далеко идущих философских следствий: объяснение состоит лишь в предоставлении информации для лучшего понимания.

В параграфе рассматривается куайновская концепция языка и ее философское значение в рамках натуралистической философии американского аналитика. Признав себя натуралистом и обращаясь к проблемам разума, Куайн считает возможным говорить только о языке, освобождаясь тем самым от интроспективных ассоциаций, традиционно обслуживающих данный раздел философского знания. Интроспективные понятия трактуются Куайном как безнадежно слабое и неэффективное основание теории мира. Контроль над этой теорией и должен осуществляться посредством изучения того, как язык относится к миру.

Фиксирование института языка в терминах социального искусства приводит Куайна к заключению о том, что не может существовать какого-

либо личного языка, поэтому легитимная теория языка должна представлять собой теорию использования языка. Последняя же есть теория перевода, которая описывает язык в терминах экстенсиональной и чисто бихевиористской канонической нотации. Принимая бихевиористский подход к языку и отвергая доверие к лингвистической интуиции, Куайн приходит к выводам о неопределенности радикального перевода и «непрозрачности» референции. Следствием же этих выводов является онтологическая относительность.

В параграфе доказывается, что концепция онтологии Куайна является прямым продолжением расселовского метафизического проекта, с той поправкой, что перед ним не встает вопрос: что же действительно включается в то, что мы говорим и думаем о мире. Наибольшая экономичность или ясность научной схемы будет результатом того, что равно диктуется «логической формой» или «онтологическими допущениями», которые ученый приписывает системе знаний, пытаясь организовать его в логических терминах. Базисным языком для Куайна является физикалистский язык, поэтому психологическое и гуманитарное знание не является «научно респектабельным». Таким образом, Куайн, утверждает доминирующую роль научной картины мира в современной культуре.

В параграфе 3.2. «Кантианский кулыпурген «дескриптивная метафизика» Питера Стросона» рассматривается альтернативный куайновскому проект аналитической философии, разработанный британским аналитиком Стросоном. Благодаря его деятельности в аналитической философии начинается процесс возрождения метафизики и обновления анализа.

Стросон считает необходимым разработать позитивную модель философского анализа - модель, предполагающую выяснение места объекта в системе его связей с другими объектами. Базисной является только вся структура в целом; ни один ее элемент, рассматриваемый изолированно, не может быть признан базисным; базисное понятие - это понятие, принадлежащее базисной структуре. Раскрытие этой базисной структуры осуществляется с помощью дескриптивной метафизики, которая уже не ограничивается исследованием фактов отдельных словоупотреблений, а стремится к обнаружению фундаментальных понятий нашего мышления.

В параграфе доказывается, что дескриптивная метафизика рассматривается Стросоном как альтернатива расселовской узко логической концепции онтологии, в основу которой положена дескриптивная спецификация, не предоставляющая средств для идентификации объекта. По мнению Стросона, идентифицирующее указание на единичные объекты основывается, в конечном счете, на употреблении выражения, которое несет в себе демонстративный смысл Данное положение является необходимой чертой любой концептуальной схемы, любой онтологии, включающей единичные объекты.

С философской же точки зрения, Стросон с помощью своей метафизики стремился отвергнуть две крайние формы философствования: интернализм

(классический эмпиризм), который он называет «ментализмом без поводьев», и экстернализм - «физикализм без поводьев». Мы можем рассматривать феномены как с экстерналистской или строго натуралистической позиции, согласно которой ничего не должно признаваться реальным, что мы не можем считать частью природы, однако мы можем рассматривать их изнутри в качестве говорящих и мыслящих, которые, по крайней мере, иногда, имеют объектами своих мыслей не только естественный объекты или события, но также общие и абстрактные понятия, идеи или универсалии, которые экземлифицируются, но не локализуются в природе.

Насколько это мнение согласуется с точкой зрения, что все существующее должно быть физическим? Стросон полагает, что употребление нами двух понятий «ментальное» и «физическое» зависит от нашей способности употреблять фундаментальное понятие «личность». Он стремится сформулировать такую позицию, которая подвергала бы сомнению дуализм сознания и тела, но признавала бы, что личностям присущи и ментальные, и физические свойства. Итак, мы уже предварительно должны обладать понятием личности для того, чтобы различие между ментальным и физическим было осмысленным, а значит, картезианская онтология личности, с одной стороны, и куайновский натурализм, - с другой стороны, подрываются с помощью лингвистических посылок, касающихся нашей концептуальной схемы, которая включает в себя понятия «личность», «сознание» и «материальный объект».

Благодаря деятельности Куайна и Стросона определились контуры новой проблемной ситуации в аналитической философии. Их противостояние первоначально формулировалось в терминах традиционной философии, несколько модернизированной в лингвистическом духе. Куайн и его сторонники противостоят Стросону и его последователям примерно так же, как Локк противостоял Канту. Первые не хотят или не могут проводить никакого различия между априорным и апостериорным знанием и поэтому ставят философию на один уровень с эмпирическими науками, вторые, сохраняя это различие, признают и качественное различие между философией и внефилософским знанием.

Культурфилософская проблема предстает, во-первых, как проблема соотношения универсального и конкретно-культурного в трактовке языка, а, во вторых, как проблема философской антропологии статуса гуманитарного знания в культуре. Суть затруднений по первому вопросу сводиться к выбору: действительно ли язык воплощает в себе универсальную (транскультурную) концептуальную схему мышления, либо он представляет собой совокупность эмпирически-конкретных языков, а критерии перевода определяют критерии того, что мы можем осмысленно включать в нашу картину мира? Суть затруднений по второму вопросу заключается в том, что создается впечатление несовместимости двух подходов к человеку: как существу природному, явленность которого в мире представляет собой

эмпирическое событие, предсказуемое на основе каузальных законов, и как разумной личности, собственно человеческая активность которой должна быть описана в терминах его намерений, желаний, убеждений и представлений о целесообразности, не являющихся, согласно Куайну, «научно респектабельными» понятиями. Оба вопроса связаны друг с другом, поскольку если общей концептуальной схемы нет, то возникают сомнения, что понятие личности можно считать базовым в силу явного отсутствия бихевиористских критериев для его индивидуации.

В параграфе 3.3. «Лингвистицизм» Уилфреда Селларса и формирование аналитической «философии языка», рассматривается концепция американского аналитика Уилфреда Селларса, которая позволяет представить проблематику философии мышления в качестве проблематики теории значения.

Селларс разработал некоторую форму ревизии классической точки зрения на проблему мышления, суть которой заключается в том, что мысли -это внутренние лингвистические эпизоды, способ моделирования которых должен исключать какие-либо ассоциации с перцептуальными образами. Классическая точка зрения определялась идеей, что, кроме внешних вербальных эпизодов, характеризуемых в семантических терминах, существуют еще и внутренние эпизоды, которые характеризуются уже в терминах словаря интенциональности. Цель же Селларса заключается в том, чтобы примирить классическую идею мыслей как внутренних эпизодов, описываемых в словаре интенциональности, с идеей того, что сами категории интенциональности являются именно семантическими категориями.

В параграфе доказывается, что такое решение актуализирует лингвофилософскую проблему выяснения того, в чем именно заключается наше знание языка. Без ответа на данный вопрос селларсианский рецепт разрешения проблемы интенциональности сталкивается с вопросами, с которыми сталкивается и классическая концепция мышления. Семантический дискурс дает не объяснение значения лингвистических единиц, а, скорее, их перевод на метаязык, знание которого просто предполагается. Селларсианская концепция имплицирует необходимость такой теории значения, в которой данность интенциональных объектов не предполагалась бы в форме данности метаязыка, а стала бы основной задачей исследования.

В параграфе также рассматриваются общие характеристики новой лингвофилософской программы - аналитической философии языка, благодаря которой проблема значения актуализируется как теоретическая проблема, центр тяжести которой переносится от анализа употреблений конкретных языковых выражений к анализу общих структур их употребления, к анализу семантических форм, предполагаемых в употреблении любого выражения определенной семантической формы. Тем самым тематизируются не просто эмпирически наличные языковые

выражения с их конкретными значениями, а структурно-функциональные элементы языка как такового - предложения, предикаты, сингулярные термины и т. п. Предполагается, что лишь на подобном уровне абстракции можно выявить общие признаки, которые характеризовали бы функционирование языка как такового.

Подобное исследование уже нельзя отнести к философии «обычного» языка, терминологически его обозначают как исследование по аналитической «философии языка». Если первая представляет собой совокупность попыток решить отдельные философские проблемы, обращаясь к обычному использованию слов или других элементов языка, то вторая стремится представить философское прояснение определенных общих свойств языка, таких как референция, истина и значение Однако, несмотря на то, что база данных филосо'фии языка определяется естественными языками, ее выводы относятся к любому возможному языку.

Философия языка является основой неоаналитической философии, ключевая особенность которой связана с отказом от антиметафизической доктрины классической аналитической философии и от ограничения философской деятельности исключительно анализом языка. Вместе с тем данный процесс не означал завершения аналитической философии как таковой Более того, неоаналитический характер нового этапа развития всей традиции был связан с тем, что в ее рамках в обновленной форме возрождаются основные версии классической аналитической философии: проекты Рассела, Фреге, Витгенштейна, Карнапа, Райла и Остина обретают в неоаналитической философии новую жизнь.

Разумеется, данный процесс не может рассматриваться лишь в качестве процесса реставрации прежних идей. Становление неоаналитической философии было связано с целым рядом факторов, определивших особенности ее смысловых контуров и контекстов. Эти факторы можно систематизировать в три основные группы.

Во-первых, в рамках новой парадигмы осуществляется критика лингвофилософской доктрины классической аналитической философии и выдвигаются конструктивные программы философского знания. Во-вторых, проблема языка получает новую актуализацию в процессе критики эмпиризма в различных сферах философского знания, включая философию сознания философию науки, философию гуманитарного, исторического и социального познания, искусства и религии. В-третьих, формируется аналитическая философия языка, представленная множеством концепций, реализующих ряд идей классической аналитической философии, как в области исследования формализованных языков, так и в области исследования речевых актов и коммуникации, но уже в новом философском контексте.

В четвертой главе диссертации «Концептуализация холистской парадигмы неоаналитической философии■ «теория мышления, значения и действия» Дональда Дэвидсона» исследуются основные положения

философии языка крупнейшего американского аналитика Дэвидсона, выявляются связи его лингвофилософской программы с проблемами философии культуры. Четвертая глава состоит из трех параграфов.

В параграфе 4.1. «Философия языка: теория истины, интерпретации и действия» рассматривается дэвидсоновская программа применения теоретико-истинностной семантики Тарского к анализу естественного языка.

В качестве условия адекватности семантической теории Дэвидсон принимает принцип композиционапьности Фреге: удовлетворительная семантическая теория должна отвечать на вопрос о том, каким образом значение предложения зависит от значений составляющих его слов. Предполагается, что пока для некоторого языка не найден ответ на данный вопрос, нельзя объяснить и саму возможность обучения этому языку, поскольку владение языком связано с приобретением способности понимания и построения бесконечного множества предложений в результате освоения конечного словаря и конечного набора правил, иначе сам факт овладения языком становится необъяснимым.

Значение теории истины для естественных языков заключается в том, что она показывает, как значение каждого предложения зависит от его структуры, то есть раскрывает условия истинности предложения, рассматривая его как скомпонованное истинностно-релевантным способом из некоторого конечного множества элементов. Вместе с тем, теория истины для естественного языка должна связать истинность предложения с обстоятельствами его произнесения, а если это сделано, то условия истинности, задаваемые Т-предложением, не будут больше переводом рассматриваемого предложения. Еще более важное обстоятельство заключается в том, что понятие перевода, которое может быть сделано точным для искусственных языков с предписанной интерпретацией, для естественных языков не имеет точного и ясного смысла.

По этим причинам теория истины для естественных языков по своим целям и задачам сильно отличается от определений истины Тарского. Если Тарский мог считать перевод синтаксически определенным и опираться на него при определении истины, то применительно к естественному языку следует поступать наоборот: принять частичное понимание истины и использовать теорию истины для освещения вопросов значения, интерпретации и перевода.

В параграфе доказывается, что, поскольку теория интерпретации не может сводиться к фиксации уникальных отношений между словами и соответствующими фрагментами реальности, постольку она должна помещаться в более широкий контекст антропологической теории понимания холистской системы убеждений, значений и действий агента. Согласно Дэвидсону, у нас нет возможности выяснить, когда предложение полагается истинным, если мы не способны описать желания и действия агента. Это положение предписывает теории интерпретации место внутри общей теории действия и мышления.

Данная теория должна быть составной, поскольку говорящий считает некоторое предложение истинным в одном случае в силу того, что он подразумевает высказыванием предложения, а в другом - в силу того, в чем он убежден. Традиционно попытки разрыва данного круга сводились либо к поискам независимых от убеждений значений слов (логический позитивизм), либо к стремлению объяснить лингвистическое значение на основе нелингвистических интенций, употреблений, целей, функций (традиция Дьюи, позднего Витгенштейна, Грайса и др.). Диаметральная противоположность этих теорий порождается прежде всего абстрактным образом языка, из которого прежде исходили аналитики. Дэвидсон утверждает, что, поскольку слова, предложения и языки абстрагированы из социального взаимодействия, постольку лингвистические и семантические понятия являются частью интуитивной теории, организующей более простые данные.

В подобной теории ведущая роль принадлежит объяснению действий, выявлению их рационального смысла. Интерпретация вербального поведения, по мнению аналитика, выявляет основные свойства поведения как такового: мы не добьемся успеха, если будем рассматривать его элементы (слова и предложения) по отдельности, поскольку только в контексте системы (языка) можно специфицировать их роли. Когда же мы обращаемся к интерпретации системы, то должны согласовывать ее со стандартами рациональности. Это очевидно в отношении языка, поскольку понимание является переводом в нашу собственную систему понятий. Фактически то же самое имеет место и в отношении убеждений, желаний и действий.

Следовательно, теория Дэвидсона является составной. Ее части - теория решений, теория радикальной интерпретации и теория каузального объяснения действий. Теория является составной в силу своих концептуальных особенностей, не допускающих ее превращения в единую формальную теорию. Эти особенности связаны с наличием неопределенностей в отношениях истины и значения, убеждения и желания, убеждения и значения.

В параграфе 4.2. «Аналитическая метафизика и аналитическая антропология» рассматривается взаимосвязь философии языка, метафизики и антропологии. Для Дэвидсона метафизические вопросы - это семантические вопросы, связанные с адекватным пониманием структуры предложений, оказывающей то или иное влияние на их истинность. Таким образом, свойства реальности выявляются не отдельными истинными предложениями, а структурой языка, которая проявляется, если условия истинности отдельных предложений помещаются в контекст обшей теории. Рассматривая каждое предложение как составленное определенным образом из конечного числа слов, теория истины делает эту структуру явной. Когда же термины и предложения изучаются непосредственно без помощи универсальной теории, то им приписываются некоторые роли в соответствии с категориями, которые постулируются исходя из эпистемологических или метафизических оснований.

В параграфе доказывается, что метафизика используется американским аналитиком для решения проблемы интегративного описания человеческой культуры. Если предшествующая аналитическая философия носила преимущественно редукционистский характер, то Дэвидсон является создателем интегративного варианта аналитической философии. В рамках единой метафизической картины он стремится совместить причинность и свободу, ментальное и физическое, естественную науку и гуманитарное знание, рациональное и иррациональное, буквальное и метафорическое.

Антропологическая проблема решается Дэвидсоном на основе концепции нередуктивного физикализма, названной им «аномальным монизмом». Цель этой концепции заключается в попытке согласования представлений о человеке как о природном существе с представлением о нем как о разумном существе. В соответствии с данной концепцией признается справедливость основного тезиса «теории тождества» ментального и физического при условии нередуцируемости психологического описания событий к их нейрофизиологическому или физическому описанию. Суть в том, что, по Дэвидсону, ментальное незаконосообразно, то есть «аномально» по отношению к физическому описанию.

В диссертации обосновывается, что для защиты этого тезиса философ выявляет специфику статистических обобщений индуктивно установленных корреляций между физическими и психическими событиями. Он называет «гомономными» обобщения, которые могут быть превращены в строгие законы после внесения уточнений, сформулированных в терминах исходного словаря. «Гетерономные» же обобщения предполагают существование строгих законов, которые могут быть установлены только с помощью перехода в другой словарь. Последний вид обобщений как раз и связывает физические и психические события. Попытки уточнения такого обобщения должны привести к установлению именно физического, а не психофизического закона. Для подобного закона ментальные события являются только физическими событиями, поскольку сама идентификация некоторого события в качестве ментального изолирует его от конститутивных принципов физической теории.

Проблема идентификации ментальных событий рассматривается Дэвидсоном в контексте теории интерпретации речи. Такая идентификация требует от интерпретатора построения теории, которая одновременно приписывает агенту убеждения и придает смысл его словам. Учитывая взаимозависимость между убеждениями агента и смыслом его слов, можно предложить несколько подобных теорий. Однако для предпочтения одной из них и отказа от другой нет объективных оснований. Этот феномен аналитик назвал «неопределенностью интерпретации». Ее влияние на понимание смысла речи и действий какого-либо человека проявляется в том, что интерпретатор, пытаясь достичь большей точности интерпретации, часто

вынужден вносить коррективы в уже имеющуюся теорию для сохранения условия рациональности поведения агента.

В параграфе 4.3. «Философия мышления и проблема метафоры» рассматривается критика Дэвидсоном концептуального и культурологического релятивизма и роль метафоры в развитии культуры в контексте его философии языка.

В 60-е гг. XX в. в аналитической философии и в постпозитивистской философии науки на смену аналитико-синтетическому дуализму приходит дуализм концептуальной схемы и эмпирического содержания. Этот дуализм, основанный на отрицании возможности перевода, если под сомнение поставлено отношение синонимии, связан с попыткой обнаружить некоторую общую точку зрения за пределами языка для сравнения контрастирующих схем Способом обнаружения различия становится фиксация неудачи перевода. Основная идея заключается в том, что нечто является языком и объединяется с концептуальной схемой вне зависимости от того, можем ли мы это нечто перевести на знакомый язык, если оно стоит в определенном отношении (предсказания, организации, согласования) к опыту (природе, реальности, чувственным данным).

Дэвидсон настаивает на том, что этот дуализм схемы и содержания не может быть представлен в рациональной форме. Для детального анализа проблемы он предлагает принять подход, который объединяет воедино владение языком и концептуальной схемой. Говорящие на различных языках могут разделять одну концептуальную схему при условии наличия способа перевода одного языка на другой. Изучение критериев перевода представляется способом рассмотрения критериев идентичности концептуальных схем. Вопрос о принципиальном различии концептуальных схем есть вопрос о существовании взаимонепереводимых языков.

Аналитик утверждает, что фиксация неудачи перевода возможна, если только она достаточно локальна. Поэтому критерий языка, удовлетворяющий идее дуализма схемы и содержания, вообще не зависит от переводимости в знакомую идиому. Образ «организации чувственных данных» такого критерия не обеспечивает. Дуалистическая позиция заключается в утверждении того, что чувственный опыт обеспечивает все основания для признания предложений истинными. Именно эту позицию Дэвидсон и отвергает, поскольку понятие истинности относительно фактов не прибавляет ничего осмысленного к простому понятию истины. Речь о чувственном опыте выражает мнение по поводу источника или природы данных, но это не прибавляет новую сущность к универсуму, на фоне которого проверяется концептуальная схема Целостность чувственных данных является тем, что может сделать наши предложения или теорию истинными. Однако ни один предмет не сделает наши предложения или теорию истинными Мы можем говорить, что факты делают предложения истинными, но утверждать эти предложения следует вообще

без упоминания фактов, поскольку понятие истины, согласно Дэвидсону, мы можем осмыслить не с помощью понятия эмпирических данных, а посредством понятия перевода.

Поэтому не следует надеяться обнаружить радикальное отличие одной концептуальной схемы от другой, если критерий этого зависит от допущения, что мы можем разделить понятие истины и понятие перевода. В соответствии с этим выводом, ни фиксированный запас значений, ни нейтральная по отношению к языку реальность не могут обеспечить основания для сравнения концептуальных схем.

Учитывая лежащую в основе интерпретации методологию, Дэвидсон делает вывод, что мы не можем оказаться в положении, в котором были бы способны принять решение о радикальных отличиях чужих понятий и убеждений от наших собственных. Мы проясняем различие схем или убеждений, если понимаем базис переводимого языка или убеждения говорящего. В силу же взаимосвязи между убеждениями и значениями слов интерпретатор не может решить, какой именно перевод для него радикально невозможен: перевод языка или перевод убеждений.

Концепция Дэвидсона не исключает способности человека к иррациональности. Однако трактовка иррациональности связана с концептуальными трудностями, которые возникают как следствие принятого базисного способа объяснения психологических феноменов, предполагающего условие рациональности агента. Путь к разрешению данных трудностей аналитик видит в признании того факта, что сознание человека представляет собой совокупность относительно самостоятельных психических систем с различной степенью рациональности. Между этими системами существуют каузальные взаимодействия, но могут отсутствовать логические связи - тогда агент совершает поступки, для которых у него не было оснований. Диапазон подобных феноменов поведения достаточно широк. Он включает и метафору как аспект творческих возможностей человеческого действия. Метафорическое предложение не имеет особых условий истинности и является ложным. Это страхует нас от буквального восприятия подобного предложения и побуждает понимать его именно в качестве метафоры. Метафора как бы заставляет нас увидеть один объект в свете другого. Подобное проецирование позволяет обнаружить ранее незамеченные свойства объекта и является одной из движущих сил культурной эволюции.

В пятой главе диссертации «Возрождение значения в социокультурной парадигме неоаналитической философии» рассматривается нехолистская парадигма неоаналитической философии языка, которая характеризуется стремлением возродить понятие значения и преодолеть его ограничение рамками теории истины у Дэвидсона. Данная парадигма представлена несколькими программами, которые опираются либо на теорию референции, либо на теорию значения, либо возрождают идею концептуального анализа.

Все эти программы характеризуются стремлением раскрыть социокультурную природу языка. Пятая глава состоит из трех параграфов.

В параграфе 5.1. «Хилари Патнэм: причинная теория референции, научный реализм и кризис сциентизма» рассматривается причинная теория референции Патнэма как форма критики культурологического релятивизма постпозитивистского учения о несоизмеримости научных теорий и способ обоснования научного реализма. Источником культурологического и концептуального релятивизма аналитик считает искаженное употребление термина «значение» и логическими позитивистами, и постпозитивистами. Таким образом, смутность и неопределенность донаучного понятия значения, по мнению Патнэма, является одним из главных препятствий для развития философии науки и семантики.

В параграфе доказывается, что Патнэм предпринимает попытку концептуального анализа понятия -значения на основе радикального пересмотра всей традиции трактовки значения, начиная с Фреге. Источник затруднений лежит в убежденности Фреге, будто каждое выражение должно иметь фиксированный смысл, который и позволяет нам указать референт. Если же дополнить это утверждение тезисом о том, что смысл теоретического термина можно выявить, только рассматривая его место в системе теоретических высказываний, то получим вывод о том, что этот смысл меняется по мере того, как изменяется сама теория.

Патнэм предлагает вообще отказаться от фрегеанской семантической традиции деления значения на смысл и референт, сохранив лишь понятие референта. Термины натурального вида рассматриваются в качестве жестких десигнаторов, которые в силу их скрытой индексальности связаны с реальностью исключительно причинными отношениями. Данная концепция приводит к резкому противопоставлению эпистемологии и метафизики. Поскольку утверждения, которые истинны во всех возможных мирах, являются метафизически необходимыми, постольку интуиция не имеет привилегированного доступа к метафизической необходимости. Следовательно, метафизически необходимые истины могут и не быть априорными. По мнению Патнэма, и кантианская, и эмпиристская традиции ответственны за то, что уравняли метафизическую и эпистемическую необходимости.

Значение для Патнэма социально по своему характеру. Этот аспект значения обобщается философом в социолингвистическую гипотезу, согласно которой существование института языка зависит от существования экспертов по использованию слов. Их работа состоит в том, чтобы определить, является ли, например, нечто, называемое «золотом», в действительности золотом. Следовательно, существует особый вид разделения общественного труда - разделение лингвистического труда.

Итак, согласно Патнэму, игнорирование лингвистического разделения труда есть пренебрежение социальным измерением языка. Невнимание же к индексальности терминов натурального вида означает игнорирование вклада

окружающей среды в детерминацию значения. Традиционная философия языка, как и традиционная философия в целом, как правило, разделяют человека и мир, новая философия языка должны объединить их вместе, заложив тем самым основание для преодоления априористского понимания реализма.

В параграфе также анализируются взгляды позднего Патнэма, пересмотревшего отдельные положения своей ранней программы обоснования научного реализма с помощью причинной теории референции. Поздний Патнэм подверг критике метафизический реализм, который, по его мнению, предполагает такое представление о взаимосвязи между мышлением (языком) и действительностью, которое в корне неверно, ибо подрывает научный реализм, требующий истинности научных теорий. Аналитик стремится доказать, что референция индивидуальных терминов остается неопределенной при наличии ограничений какой бы то ни было природы, задающих истинностное значение каждого предложения в каждом возможном мире, поскольку бесконечное множество различных отношений референции будет удовлетворять всем этим ограничениям.

Аналитик показывает, что попытка получить множество неинтенциональных отношений (например, предполагаемых причинной теорией референции) всегда обречена на неудачу за счет того, что эти отношения есть просто дальнейшие детали нынешней теории мира. Позиция Патнэма, которую он называет «внутренним реализмом», состоит в том, что следует отождествлять истину не с соответствием суждения реальности, а с его идеализированным обоснованием, отличным от обоснования посредством наличных свидетельств. Таким образом, общее правило или универсальный метод познания того, какие условия обоснования произвольного эмпирического суждения будут лучшими, отсутствуют. Условия утверждения ненаблюдаемы, мы узнаем их из практики, подобное знание не является алгоритмом. Невозможность формализовать условия утверждения для произвольных высказываний является следствием невозможности формализовать человеческую рациональность.

Осознание неудачи в построении какой-либо метафизической картины мира или даже простого объяснения возможности референции, истины, оправдания, ценности не означает для Патнэма торжества культурологического релятивизма. Последний трактуется им как результат современного сциентизма, порожденного уже не позитивизмом, а культурной антропологией. В результате, аналитик приходит к выводу о том, что при всей своей важности логика и семантика естественных языков являются скорее периферией философии, чем ее ядром. Обе формы сциентизма представляют собой попытку обойти вопрос о вразумительном описании сферы человеческого разума. В параграфе доказывается, что эволюция философских воззрений Патнэма связана с постепенным отказом от сциентизма, со стремлением представить рациональность как результат взаимодействия всех элементов человеческой культуры._

ГОС НАЦИОНАЛЬНАЯ 33 БИБЛИОТЕКА

СПстербург «9 МО «кг '

В параграфе 5.2. «Неофрегеанская перспектива в аналитической философии' систематическая теорш значения Майкла Даммита и метафизика» анализируется систематическая теория значения Даммита и выявляется ее отношение к метафизике.

В параграфе показывается, что Даммит рассматривает теорию значения в качестве единственного основания для разрешения метафизических споров Причем это уже не «внутренние» аналитические споры, зачастую малопонятные мыслителям, принадлежащим к иным философским направлениям, а более широкие проблемы, характерные для философии в целом. Даммит полагает, что, сосредоточившись на вопросах типа проблемы значения имен собственных или проблемы логической формы предложений, которые, по мнению неспециалиста, не имеют никакого отношения к тем великим вопросам, с которыми философия традиционно имела дело, аналитики встали на путь изоляции от общества и его культуры.

Одной из причин подобной ситуации, по мнению Даммита, является тот факт, что аналитическая философия пережила в своем развитии деструктивную фазу, когда именно разоблачение традиционных философских проблем и составляло ее главную задачу. Сегодня большинство аналитиков уже не сомневается в том, что философия имеет конструктивные задачи, хотя после десятилетий разоблачительной деятельности восстановительные работы продвигаются весьма медленно, поскольку лишены внятной стратегии.

Отсутствие ясности по вопросу стратегии связано с тем, что процесс возрождения конструктивного идеала философии, по мнению Даммита, не должен сводиться ни к возврату к убеждению о том, что некие априорные рассуждения могут служить источником знаний о фундаментальных свойствах мира, ни к согласию с фактическим отождествлением философии с наукой. Обновленная философия в таком случае может лишь снабдить нас ясной точкой зрения на понятия, с помощью которых мы мыслим о мире, благодаря чему достигается понимание способа репрезентации мира в нашем мышлении. И лишь в этом ограниченном смысле философия является учением о мире, подобно тому, как специалист по оптике обеспечивает нас линзами, но не указывает нам на то, что мы с их помощью обязаны увидеть.

Между различными метафизическими дискуссиями реалистов и антиреалистов существует семейное сходство: данные дискуссии связаны с проблемой корректности реалистической интерпретации некоторого класса утверждений (проблемного класса) и вопросом о том, что именно делает эти утверждения истинными. По сути дела речь идет о проблеме существования неких сущностей: чисел, сознаний, материальных объектов и т.д., причем, не только реалисты полагают, что некие сущности существуют, но и их оппоненты, антиреалисты, считают, что утверждения проблемного класса истинны благодаря вещам некоторого вида.

В параграфе доказывается, что Даммит стремится отыскать интеграл, позволяющий свести многочисленные споры реалистов и антиреалистов к

противостоянию консолидированных позиций. Таким интегралом к любой версии реализма будет одновременное признание принципа бивалентности для утверждений проблемного класса и интерпретация этих утверждений с целью обнаружения их подлинной семантической формы Отрицание этого принципа будет конституировать антиреалистскую позицию.

Если принцип бивалентности принимается, тогда существуют предложения нашего языка, которые будут истинными, даже если мы не способны знать их в качестве таковых. Реалист должен утверждать, что любая форма радикального антиреализма ставит утверждения проблемного класса в зависимость от постоянно наличных данных, поэтому он и настаивает на существовании значительной дистанции между объективной корректностью утверждения - его истиной - и его субъективным подтверждением с помощью данных, которыми располагает говорящий. Для антиреалиста же эта дистанция сравнительно невелика, причем его задача заключается в том, чтобы сделать ее все же достаточной для возможности использовать понятие объективной истины.

В итоге, метафизические тезисы принимают форму тезисов теории значения для утверждений того или иного вида. Антиреалисты полагают, что значение предложения состоит в распознаваемых условиях его оправдания, а реалисты уверены в том, что значение предложения состоит в объективных истинностных условиях, которые могут и не распознаваться говорящим. В результате, мы расстаемся с метафизикой как ареной борьбы различных картин реальности, поскольку ядро метафизики обнаруживается в семантике.

Таким образом, Даммит считает, что нам не следует сначала разрешать метафизические споры, а затем конструировать теорию значения в свете полученных ответов. Порядок обратный. Мы должны предоставить работающее систематическое описание функционирования языка, которое и будет затем определять ответы иа метафизические вопросы. Получается, что метафизический спор реалистов и антиреалистов имеет семантическую природу, поскольку в его основе лежат разногласия по поводу видов значений различных классов предложений.

В параграфе 5. 3. «Неовитгенштгйнианская перспектива Гордона Бейкера и Питера Хакера• философия языка как концептуальный анализ» рассматриваются основные положения философии языка британских аналитиков Г. Бейкера и П. Хакера.

По их мнению, решающее значение для аналитической философии имели взгляды позднего Витгенштейна, а не Фреге, поскольку именно Витгенштейн находился в авангарде критики философского анализа в стиле Мура и Рассела, а также логического позитивизма.

Актуальность Витгенштейна видится Бейкеру и Хакеру в том, что поствитгенштейновская философия языка фактически повторила те же самые ошибки, преодоление которых и составляло основную задачу австрийского мыслителя. Попытка Витгенштейна выявить социокультурные аспекты языка

приводит; по мнению Бейкера и Хакера, к изменению приоритетов основных понятий, через которые раскрывается природа языка. Философы языка, подчеркивают аналитики, главное внимание уделяют значению, определяя его либо через верификационистские критерии, либо через определение истинностных условий, либо через способность выполнять речевой акт. Однако философы языка оставили без должного внимания тот факт, что Витгенштейн фактически изменил традиционное соотношение понятий значения и понимания. Философское рассмотрение значения, утверждают Бейкер и Хакер, должно быть приспособлено для анализа понимания, объяснения и коммуникации, поскольку значение есть коррелят понимания.

Таким образом, программа Бейкера и Хакера в области значения представляет собой концепцию понимания, которая реализуется посредством концептуального анализа, а не через построение соответствующей теории, поскольку природу понимания можно увидеть через его проявления, когда мы можем ответить на вопрос: «Что это значит?» или «Что вы понимаете под этим?». Ответы на эти вопросы покажут, обладаем ли мы способностью понимать языковые выражения.

Объяснение значения обеспечивает стандарт для корректного использования выражений. Нормативная роль объяснений в нашей практике, по мнению Бейкера и Хакера, является центральной для витгенштейновской философии языка. Но она почти полностью игнорируется конкурирующими между собой современными философами. Преследуемые идеалом исчисления, правил значения, семантикой для естественного языка, они лишают свои собственные «определения значения» некоторого актуального нормативного статуса, таким образом, лишаясь вообще возможности иметь объяснения для понятий. Таким образом, Бейкер и Хакер связывают исследование значения с обновлением понимания философского (концептуального) анализа и выступают против натурализации философии языка.

Проблема языка представляется Бейкеру и Хакеру основополагающей проблемой всей современной культуры, включая литературу, изобразительное искусство, музыку, лингвистику, психологию, социологию, гуманитарные науки в целом. Философия принимает участие в исследовании языка, налаживая плодотворные симбиотические отношения с другими сферами культуры.

В шестой главе диссертации «Конвергенция доктрины: натуралистическая парадигма в постаналитической философии» рассматривается натуралистическая парадигма в постаналитической философии. Постаналитическая философия представляет собой результат контакта аналитической философии с научно-ориентированными стратегиями в исследовании языка, с одной стороны, и с континентальной традицией осмысления языка, с другой. Поэтому постаналитическая философия представлена двумя парадигмами: натуралистической и гуманитарной.

В параграфе 6.1. «Универсальная грамматика» и «язык мышления»: трансформационно-генеративная лингвистика и психосемантика против «кабинетной» философии языка» исследуются особенности раскрытия проблемы языка в трансформационно-генеративной лингвистике Н. Хомского и в психосемантике Д. Фодора, а также анализируются основные положения натуралистической философии культуры.

В 50-70-х гг. XX в. в сфере изучения человеческого интеллекта произошли изменения, получившие впоследствии название «натуралистический поворот». Для решения проблем, традиционно считавшихся прерогативой гуманитарных наук, стали широко привлекаться естественнонаучные данные, проводиться междисциплинарные исследования, на базе которых возникла новая дисциплина - когнитивная наука - поставившая на повестку дня задачу создания единой науки о мышлении.

Новая исследовательская программа оказала определенное влияние и на развитие аналитической философии. Вместе с тем, взаимоотношения аналитической философии и когнитивной науки носят довольно противоречивый характер. Разумеется, целый ряд аналитических исследований в соответствующей области могут представлять интерес и для ученых-когнитивистов, однако было бы ошибкой утверждать, что именно аналитическая философия сформулировала парадигму изучения языка, мышления и сознания приемлемую в современной научной культуре.

Суть в том, что эволюция аналитической философии языка осуществлялась в несколько иных условиях сравнительно с эволюцией когнитивной науки. Аналитики затратили значительные усилия на критику спекулятивных аспектов классического ментализма и той формы априоризма, которая была присуща логико-позитивистской доктрине различения аналитических и синтетических суждений. Однако в результате возникло впечатление, что язык вообще лишился своего когнитивного и систематического измерения. Поэтому даже допускаемые когнитивистами менталистские и априористские идеализации были поставлены аналитиками под сомнение.

Вместе с тем, обнаружилось, что ученые не собираются отказываться ни от постулирования ментальных внутренних механизмов, отвечающих за человеческое мышление и языковую способность, ни от приписывания языку комплексной семантической структуры. Аналитики критиковали априорные спекулятивные конструкции, поскольку они несовместимы с языком, однако в результате получили модель языка, вообще лишенную какой-либо систематической конструкции и опоры в когнитивных способностях, что, судя по всему, и лишает ученых их предмета. Вместе с тем, пытаясь спасти собственный предмет, ученые в эвристических целях готовы использовать как раз те философские модели сознания, против которых и выступала аналитическая философия.

Таким образом, в своем стремлении развенчать спекулятивную концепцию мышления аналитики хотя и действовали зачастую от имени

науки, однако существенно ущемили ее интересы. Когнитивисты не только возражают против ограничения своей свободы в конструировании удобных для себя идеализации, но и не прочь использовать для этой цели подозрительные, с философской точки зрения, модели соотношения сознания и языка, которые бы придавали смысл поискам некоторого «внутреннего механизма», отвечающего за языковую способность.

Для Н. Хомского этот «внутренний механизм» языка представляет собой универсальную грамматику языка, которая трактуется в качестве не зависящей от конкретной культуры концептуальной системы, обусловленной биологическими особенностями человека. Поэтому Хомский выступает против неоаналитической философии языка как в натуралистической и бихевиористской версии Куайна и Дэвидсона, так и в социокультурной версии Даммита и Патнэма.

В параграфе также рассматриваются основные идеи натурализированной семантики. В последние десятилетия XX в. среди аналитиков все чаще стали раздаваться голоса против «кабинетной» философии языка в духе Дэвидсона и Даммита в пользу создания натурализированной семантики, опирающуюся на более ясную методологию. Причем одним из мотивов проведения методологической ревизии семантики является наличие многочисленных разногласий между самими аналитиками.

Например, Дэвит находится в числе тех аналитиков, которые предлагают отказаться от проведения семантических исследований в духе «кабинетной философии» и призывает рассматривать семантику как эмпирическую науку, в которой ни лингвистическая интуиция, ни метод «мысленного эксперимента», не играют определяющей роли. Подобная семантика должна носить менталистский характер, используя определенную теорию сознания для объяснения языка.

Теория сознания должна исследовать возможности двух главных идей когнитивной науки: универсальной грамматики (Хомский) и «языка мышления» (Фодор). Последняя опирается на теорию мышления, которая называется «гипотеза физико-символьных систем» или «компьютерная», или «репрезентационная» теория сознания. Основными понятиями этой теории выступают понятие репрезентации как упорядоченного комплекса символов и процессора - механизма мозга с фиксированным количеством рефлексов.

С философской точки зрения, гипотеза языка мышления рассматривается как альтернатива логическому бихевиоризму Райла и взглядам позднего Витгенштейна на природу мышления, которые, по мнению Фодора, приводят к неправдоподобным выводам относительно природы языка и мышления. В связи с этим необходим альтернативный проект, который позволил бы избежать трудностей, скрытых в философии Витгенштейна, в частности, связанных с его анализом ментальных терминов естественного языка. Возможно, то, что мы познаем в процессе обучения значению таких терминов как «боль» и «сон» не является критериальной

связью, точно проецирующей эти термины на характерные черты поведения. Напротив, полагает Фодор, мы можем сформировать комплекс концептуальных связей, которые охватывают широкий круг ментальных состояний. Этот комплекс и является решающим аргументов в пользу признания «языка мышления».

Таким образом, представители натуралистической парадигмы в исследовании языка стремятся опровергнуть те положения «кабинетной» философии языка, которые служат препятствием для защиты реалистической позиции в области значения и мышления. Новая когнитивная онтология, включающая представления об универсальной грамматике и языке мышления, бросает вызов тем исследованиям языка и мышления в аналитической философии, которые опирались на антименталистские концепции.

В параграфе также рассматривается проблема построения функционалистской антропологии и философии культуры, согласно которым процесс культурной эволюции уподобляется процессу создания универсального биологического компьютера, воплощенного в мозге. Личность рассматривается как лишенная онтологического статуса функциональная установка, предполагающая коммуникацию и использование языка, благодаря чему интенциональная установка, общая для компьютеров и личностей, превращается в саморефлексивную систему, способную нести ответственность за свои цели и действия.

В параграфе 6.2. «Джон Серп- от теории речевых актов к теории интенциональности» рассматриваются основания философии языка Джона Серла, которые связаны с установкой: философия языка является отраслью философии сознания. В самой общей форме это означает, что все семантические понятия должны анализироваться в терминах более фундаментальных интенциональных понятий, которые внутренне уже не являются лингвистическими. Данный тезис Серл считает следствием признания совместимости натуралистического учения о человеке как биологическом существе с идеей языка как социального феномена. Способность живого существа соотносить себя с миром посредством интенциональных состояний признается Серлом более фундаментальной, чем способность к речевому поведению. Язык же рассматривается как особая форма развития базисных интенциональных состояний.

Приступая к разработке теории интенциональности, Серл указывает, что объяснение интенциональности не является логическим анализом в смысле задания необходимых и достаточных условий с помощью более простых понятий. Интенциональность есть фундаментальное свойство сознания, а не какая-то сложная характеристика, которую можно разложить на более простые элементы. Поэтому нельзя описать отношения между интенциональностью и миром в не-интенциональных терминах. Совокупность таких понятий Серл пытается извлечь из концептуального аппарата теории речевых актов, считая, что с их помощью можно выявить

интенциональные свойства всех ментальных состояний. Таким способом переплетаются проблемные области философии языка, сознания и действия. Теория сознания строится на основе теории речевых актов, а затем проблематика языка объясняется исходя из полученной концепции.

В параграфе рассматриваются условия возможности внутренней интенциональности на основе двух взаимосвязанных концепций: интенциональной причинности и доинтенционального фона.

Ментальные состояния настолько же реальны, как и другие биологические феномены, и так же встроены в цепи биологической причинности. Мысли не являются невесомыми и эфирными. Когда происходит мышление, происходит мозговая деятельность. Деятельность мозга причинно обусловливает через физиологические процессы телесные движения. Разгадать тайну интенциональности, по мнению Серла, можно посредством описания причинной обусловленности ментальных феноменов биологическими процессами. Поскольку же ментальные состояния являются свойствами мозга, они описываются на двух уровнях - высшем, в ментальных терминах, и низшем, в терминах физиологических. Тогда интенциональность не должна быть эпифеноменальной, и действительно существуют такие «вещи» как внутренние ментальные феномены, которые не могут быть редуцированы к чему-либо еще или элиминированы посредством переопределения.

Язык же, имея биологический фундамент в ментальных состояниях, выступает важнейшим средством конституирования социокультурной реальности. Для того, чтобы субъект мог создавать независимые от желания основания для своих действий, он должен владеть языковыми средствами. Систематическое создание таких оснований и их передача другим людям требует символических методов такого рода, который характерен для человеческих языков. Более того, социальные отношения подразумевают, что мы должны уметь представлять этические отношения, участвующие в создании независимых от желания оснований для действия, и также нуждаемся в языке, чтобы упорядочивать время должным образом. Иными словами, у нас должны быть пути донесения до людей того факта, что действие в настоящем создает независимое от желания основание для будущего действия, и нам также требуются языковые средства для представления данных временных и этических отношений.

В параграфе 6.3. «Философский интернализм: критика Серлом экстерначистской философии языка и сциентистского интернализма» доказывается, что концептуальный аппарат теории интенциональности используется Серлом для защиты фундаментального тезиса о том, что феномен языка должен объясняться единственно на основании каузальных взаимодействий интенциональности человека с окружающим миром. Внешние этому взаимодействию семантические понятия признаются аналитиком «паразитическими», и должны быть редуцированы к ряду

внутренних для указанного взаимодействия понятий посредством процедуры « интернализации».

По мнению Серла, антиинтернализм предполагает такую картину референции и значения, в которой интенциональных состояний говорящего оказывается недостаточным для детерминации референции. Поэтому для того, чтобы объяснить отношение между словами и миром требуется вводить либо внешние контекстуальные, либо неконцептуальные каузальные отношения между высказыванием выражения и свойствами мира.

В параграфе доказывается, что общий подход Серла к интенциональности представляет собой определенное развитие фрегевской концепции смысла, хотя, конечно, не в деталях. И фрегеанское, и серловское объяснение значения являются интерналистскими в том смысле, что благодаря некоторым ментальным состояниям, связанным либо со схватыванием абстрактных сущностей, либо с обладанием определенным интенциональным содержанием, говорящий и слушающий могут понимать лингвистическую референцию.

Серл критикует не только экстерналистскую философию языка, но и сциентистский интернализм, защищаемый сторонниками когнитивизма. Аналитик утверждает, что полная теория языка возможна только при условии удовлетворительного объяснения сознания. Свою первоначальную потребность в объяснении интенциональности аналитик видел в обеспечении оснований для своей выдвинутой ранее теории речевых актов. Однако разработка одной лишь теории интенциональности оставляла без ответа ряд проблем когнитивной науки, которая, по его мнению, лишь просто повторила наихудшие ошибки бихевиористов: настаивая на изучении только объективно-наблюдаемых феноменов, когнитивисты игнорируют сущностные свойства сознания.

Главные аргументы Серла строятся на основе тезиса о несводимости семантики к синтаксису, позднее расширенного до тезиса о несводимости семантики к физике. Глубинная проблема заключается в том, что синтаксис по своей сути является понятием, зависящим от наблюдателя. Возможность множественной реализации вычислительно эквивалентных процессов в разных физических средах указывает не только на то, что эти процессы абстрактны, но и на то, что они вообще внутренне не присущи данной системе. Они зависят от внешнего истолкования.

Таким образом, компьютерная метафора функционалистов не может быть согласована с естественнонаучной методологией. Цель естественной науки заключается в раскрытии и описании свойств, внутренне присущих естественному миру. Исходя из определения вычисления и познания, вычислительная наука не может считаться естественной наукой, поскольку вычисление не является внутренне присущим свойством мира.

В параграфе рассматривается взаимосвязь философии языка Серла и его антропологической концепции, направленной против функционалистской

концепции личности. Простое умение использовать символы само по себе не является достаточным условием человеческой рациональности. Для последней необходима способность к определенным способам лингвистической репрезентации, по отношению к которым невозможно провести границу между интеллектуальными способностями, которые выражены в системе обозначения и самим использованием системы обозначения. В результате, Серл приходит к выводу о том, что для объяснения рациональной деятельности следует постулировать существование «неюмовой» личности, рациональной и деятельной одновременно.

В седьмой главе диссертации «Конвергенция доктрины: гуманитарная парадигма в постаналитической философия языка» рассматривается проблема взаимодействия англо-американской аналитической философии с континентальной философией. Ключевыми вопросами новой, конвергированной философии становятся проблемы интенсиональных понятий и их роли в современной теории языка, проблемы субъекта в познании и деятельности, роли языкового сообщества в познании и др.

В параграфе 7.1. «Англосаксонская и континентальная философия: перспектива «дополнительности»» рассматривается процесс взаимодействия аналитической и континентальной философии по принципу « дополнительности».

В XX в. разработка проблемы взаимосвязи языка и мышления не являлась исключительной прерогативой аналитической философии. Среди наиболее влиятельных течений в современной философии данная тема в отчетливой форме была поставлена в феноменологии, герменевтике и постструктурализме. В силу достаточно ощутимых различий между аналитической -и континентальной философией тема языка оказалась тем связующим звеном, которое позволяет рассматривать обе традиции в некотором проблематическом единстве. Зачастую именно философская тематизация языка открывает возможности для такого диалога с континентальной философией, который позволил бы преодолеть разногласия, ранее разделявшие обе традиции.

Вместе с тем, наличие определенного параллелизма в отношении ' тематики языка не отменяет того факта, что общая направленность континентальной и аналитической философии в XX в. была различной. Антинатурализм и антисциентизм континентальной философии явным образом противоречил сциентизму и натурализму аналитической традиции. Однако уже в неоаналитической философии отчетливо проявились антисциентистские тенденции, направленные против логического позитивизма, редуктивных форм физикализма и функционализма. В этой ситуации возникает новое проблемное поле, определяемое стремлением сравнить обе традиции по принципу дополнительности.

В параграфе рассматривается одна из программ реализации этого принципа - прагматический монизм Д. Смита, который представляет собой

попытку конвергенции философии Куайна, с одной стороны, и Гуссерля, с другой. Данная попытка представляет интерес в силу привычной точки зрения на концепции обоих философов как диаметрально противоположных Смит сравнивает их на основе философии языка Дэвидсона. Исходя из подобной интерпретации, субъект и человеческая активность могут рассматриваться различными способами. Естественные науки отыскивают законоподобные эмпирические генерализации, предсказания и объяснения, имеющие дело с нейральной сетью субъекта. Феноменология пытается дать интенционалистские дескрипции человеческого опыта и его содержания, с точки зрения самого субъекта ХаЙдеггер избирает поэтический, иногда даже мистический язык, характеризуя нас и наш мир способом, который стремится обойти наши теоретические дескрипции, и пытается дать косвенное понимание, которым мы располагаем в нашей повседневной, донаучной, дофилософской активности. Все эти способы описания вполне совместимы друг с другом без того, чтобы принимать какую-либо экзотическую онтологию.

В параграфе также рассматривается соотношение философии языка Витгенштейна и Хайдеггера в контексте разработки актуальной для аналитической философии проблемы сознания и практики.

Одна из наиболее известных попыток синтеза философии Витгенштейна и Хайдеггера принадлежит X. Дрейфусу, утверждающему, что Хайдеггер близок Витгенштейну прежде всего в том, что трактует «присутствие» как бытие, принципиально определенное через его воплощение в совместной социальной практике. Разумеется, что некоторая прямолинейность Дрейфуса вызвала многочисленные критические замечания в его адрес. Так, Ф. Олафсон даже утверждает, что интерпретация хайдеггеровской философии Дрейфусом во многих отношениях является попыткой ассимиляции идей немецкого мыслителя витгенштейновской философией. Хайдеггер и Витгенштейн обращались к идиомам естественного языка для того, чтобы исключить все импликации по поводу экзотических сущностей, которые предполагаются менталистским дискурсом. Приватность и внутренний характер ментальных состояний вызывали особые возражения обоих философов; а понятие сознания как своего рода нефизического контейнера для этих состояний либо эксплицитно, либо имплицитно ими отвергалось.

Для Витгенштейна отвержение ментализма, по мнению Олафсона, проистекало из его понимания философского исследования, имеющего лингвистический характер. Обращение к «философии психологии» во многом означает проверку способа речи о таких вещах как наши восприятия, чувства или память. Использование языка не является приватным в том же отношении, в каком ментальные состояния предполагаются таковыми, и поэтому исследование логики ментального дискурса не требует выхода за пределы публичности, подобно тому, что предполагается теорией интроспекции в традиционной философии сознания.

Вместе с тем, Олафсон отмечает, что между лингвофилософией Хайдеггера и Витгенштейна имеются и серьезные различия. Они заключаются в том, что, в отличии от принципиально нетеоретической, терапевтической философии языка Витгенштейна, Хайдеггер рассматривал язык в рамках более общей теории человеческой природы.

Более поздняя позиция Дрейфуса несколько уточняет направленность его попытки сближения Витгенштейна и Хайдеггера. Смысл этого сближения видится исследователю в формировании консолидированной позиции, позволяющей противостоять искаженной трактовке обыденного контекста человеческой деятельности. Дрейфус утверждает, что Витгенштейн и Хайдеггер выступили против позиции Сократа, Платона, Декарта, Лейбница и Канта, согласно которой понимание всякой предметной области состоит в том, что у нас имеется теория этой области. Поздний Витгенштейн и Хайдеггер поставили под сомнение саму эту традицию, полагая, что у человека не может быть теории обыденного мира.

В параграфе 7.2. «Аналитическая и герменевтическая философия языка проблема понимания, рациональности и коммуникации рассматриваются проблемы взаимоотношения аналитической и герменевтической философии и выделяются две формы указанного взаимоотношения.

Некоторые исследователи доказывают возможность синтеза обеих традиций, в особенности по вопросу значения. Например, для представителя герменевтической философии К.-О. Апеля основу сближения составляет, с одной стороны, «прагматический поворот» в аналитической философии языка, ее отход от чисто логической проблематики и переход к анализу языка в контексте человеческой деятельности, с другой стороны, современная герменевтика отходит от преимущественного интереса к пониманию субъективных намерений автора текста, рассматривая сами тексты в качестве автономных посредников в передаче лингвистического значения.

Вместе с тем, кроме синтетической программы, существует и программа ревизии аналитической философии с позиций философии герменевтической. Ее представителем является Р. Рорти, который утверждает, что аналитическая философия языка себя исчерпала, поэтому именно герменевтика рассматривается им как предпочтительная философия языка. Если Апель стремится извлечь из аналитической философии языка такие положения, которые позволили бы трансцендентализировать герменевтику, то Рорти полагает, что главный урок герменевтики заключается в окончательной деэпистемологизации и детрансцендентализации философии в прагматистском духе.

Герменевтическая философия дает представление о человеческой культуре как о «разговоре», то есть совокупности коммуникаций, а не о структуре, воздвигнутых на некоторых прочных основаниях, открываемых философией. Крах логико-позитивисткой идеи того, что единственным

основанием культуры является естественная наука, и постепенное осознание аналитиками того факта, что культура представляет собой систему научных и вненаучных феноменов, привели Рорти к мысли, о том, что отсутствие прочных оснований культуры означает отсутствие всяких оснований Причем, по его мнению, именно этот вывод и является главным результатом развития аналитической философии языка, по крайней мере, в лице Дэвидсона и Патнэма.

Рорти полагает, что аналитическая философия языка проистекает из двух источников. Один из них представляет собой комплекс проблем «чистой» философии языка, которая стремится дать ясную и интуитивно удовлетворительную картину, в которой такие понятия как «истина», «значение», «необходимость» и «имя» трактовались бы с единой точки зрения.

Второй источник - «смешанная» философия языка, стремящаяся сохранить кантовскую картину философии, обеспечивающую непрерывный неисторический каркас исследования форм теории познания. Кантовская идея возможности априорного знания как учреждения объекта познания в аналитической философии превратилась во взгляд, согласно которому каждое истинное утверждение содержит как наш вклад (в форме значения составляющих терминов), так и вклад от мира (в форме фактов чувственного восприятия).

Критика данного взгляда, по мнению Рорти, была осуществлена в аналитической философии с двух различных направлений, одно из которых представлено Дэвидсоном, другое - Патнэмом. Если Дэвидсон призвал к деэпистемологизации философии языка, то Патнэм показал безнадежность попыток отыскать способ, благодаря которому эмпирические дисциплины могли бы сыграть роль трансцендентальной философии.

В параграфе 7. 3. «Защищая позиции: аналитическая философия в поисках альтернативы постмодернистскому вызову» рассматриваются основные направления поиска альтернатив постмодернистским воззрениям на язык в рамках аналитической философии.

Стремление Рорти интерпретировать философию Патнэма и Дэвидсона в постпрагматистском и постмодернистском духе встретило сопротивление в рамках аналитической философии. В культурфилософской перспективе данный конфликт рассматривается как противостояние антифундаменталистской, коммуникативной, релятивистской и солвдаристской модели культуры с моделью культуры, имеющей метафизический фундамент и основанной на рациональности, а не на солидарности. Несмотря на то, что Рорти и Дэвидсон разделяют мнение о том, что теория истины как корреспонденции между пропозициями и фактами является неприемлемой, однако за пределами этого чисто негативного аргумента согласие между обоими философами выглядит проблематичным. Для Дэвидсона и его последователей критика теории корреспонденции предполагает важные онтологические следствия, а для Рорти является лишь указанием на то, что

философская деятельность должна быть редуцирована до работы полевого лингвиста, составляющего энциклопедию, в которую записаны все современные убеждения по поводу того, «на что похож мир».

Патнэм вообще рассматривает взгляды Рорти как проявление культурного релятивизма, порожденного неспособностью предложить рациональную критику превалирующего консенсуса. Поскольку одна из наших фундаментальных самоконцептуализаций состоит в том, что мы являемся мыслителями, постольку как мыслители мы обязаны к тому, чтобы существовал некоторый вид истины, который является субстанциальным, а не только чисто «раскавычивающим». Это означает, что нормативность не может быть элиминирована.

Вместе с тем, в параграфе утверждается, что разногласия по поводу интерпретации взглядов тех или иных мыслителей не должны закрывать сущности проблемы, с которой сегодня сталкивается аналитическая философия. Данная проблема связана с постмодернистской радикализацией вопроса об отношении языка и реальности. Многие философы и аналитического, и континентального" направлений отвергли саму возможность того, что язык может быть когерентным образом понят в качестве стоящего в семантически определенных отношениях к экстралингвистической реальности. Так, с аналитической стороны данный подход разрабатывался Витгенштейном, Куайном, Селларсом, Дэвидсоном, Патнэмом, Рорти и Макдауэлом, с континентальной - Хайдеггером, Деррида, Делезом, Лиотаром и Фуко.

Аналитики, сосредоточившись на критике лингвистической концепции рациональности, представленной логическими позитивистами, почти вплотную приблизились к постмодернистской философии языка, согласно которой идея рациональности отражает лишь логоцентристские предрассудки западноевропейской метафизики.

В параграфе рассматриваются некоторые попытки диагноза данной ситуации, предпринятые аналитиками. Так, представители питсбургской школы Лэнс и Мэй полагают, что многие современные мыслители привержены догматическому постэмпиризму, согласно которому, если и существуют какие-либо независимые понятия истины, референции и значения, которые не ограничивается лишь дескриптивной психологией и социологией, то их объяснение должно принимать форму дескриптивной теории некоторых отношений между языком и внелингвистической реальностью, которая и обеспечивает философов критической установкой по отношению к тем или иным лингвистическим практикам.

В представленной Лэнсом и Мэйем концепции языка питсбургской школы намечается два возможных пути трактовки критической установки к лингвистическим практикам, которые, по их мнению, свободны от догматического постэмпиризма. Первый вид является внутренним для данной практики, включая тезис о том, что определенное лингвистическое

движение является неподтверждаемым в свете данной практики. Другими словами, некто критикует движение внутри языковой игры посредством ратификации правил игры и затем использует их в движении, не связывая себя с традиционными проблемами реализма, корреспонденции и т.д.

Однако возможен и другой путь критики, который так же индифферентен к традиционным понятиям, ограничиваясь критикой одной лингвистической практики с позиций другой, поскольку оценка и критика когерентны не только на уровне отдельной практики, но и всей культуры в целом. Социальная теория лингвистической практики питсбургской школы ориентирует нас к мышлению в терминах истин, скорее, чем в терминах истины, в терминах лингвистических практик, скорее, чем в терминах языка, в терминах рациональностей - то есть рядов принципов, управляющих производством и эпистемологическим обоснованием отдельных тезисов и теорий в конкретных исследовательских обстоятельствах - скорее, чем в терминах универсального разума.

В параграфе также рассматриваются взгляды Я. Хинтикки, утверждающего, что постмодернистский кризис идеи рациональности, порожден универсалистской концепцией языка, связанной с убеждением в том, что настоящая элементарная логика - это то, что под разными именами известно как теория квантификации или логика первого порядка. Однако, подлинно базисной логикой, по утверждению Хинтикки, является разработанная им «независимо-дружественная» (№) логика первого порядка. Единственное явное новшество этой логики - идея кванторной независимости. Если первопорядковые языки для 1Р-логики дополнить средствами, дающими возможность говорить в таком языке о его же синтаксисе, то можно дать полное определение истины для этого языка в нем самом Таким образом, представители аналитической традиции стремятся к реставрации идеи рациональности, выдвигают новые концепции языка, которые • позволили бы противостоять иррационализму и релятивизму постпрагматистских и постмодернистских концепций.

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы работы.

В своей основе результаты исследования позволили сделать сле/(ующие выводы:

1. Исследование эволюции аналитической философской традиции позволяет сделать вывод об общем характере ее лингвистической доктрины, в основе которой лежит принцип «лингвистического поворота», преодолевающий инструментальную концепцию языка историко-философской традиции и утверждающий идею взаимосвязи, взаимозависимости, а в ряде случаев и тождества, мышления и языка.

2. Культурфилософская интерпретация лингвистической доктрины аналитической философской традиции позволяет представить данную доктрину как лингвистическую форму философии культуры, которая

конкретизируется в различных типах, парадигмах и программах, выражающих соотношение универсалистской и социокультурной трактовок языка, функций научной рациональности и рациональной антропологии в развитии культуры.

3. Исследование лингвистической доктрины позволяет выделить ее три исторических типа: классический аналитический, неоаналитический, постаналитический. Классический аналитический тип имеет методический и антиметафизический характер, он связан с трактовкой философии как деятельности по анализу языка. Неоаналитический тип определяется задачей построения экспликативных теорий языка, которые используются в метафизических целях. Постаналитический тип представлен синтетическими концепциями, на основе которых осуществляется объяснение феномена языка либо с натуралистических, либо с социокультурных позиций.

4. Эволюции лингвистической доктрины аналитической философской традиции имеет парадигматический характер. В каждом типе доктрины выявлены по две парадигмы, конкретизирующие соответственно универсалистскую и социокультурную концепции языка. Классический тип представлен парадигмой «идеального языка» и парадигмой «употребления языка»; неоаналитический тип содержит холистскую и нехолистскую (социокультурную) парадигмы, постаналитический тип - натуралистическую и гуманитарную парадигмы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Монографии

1. Золкин A. J1. Язык и культура в англо-американской аналитической философии XX в. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005,- 505 с. (32 п. л.)

2. Золкин A. J1. Аналитическая и герменевтическая философия языка. М.: ЮИ МВД РФ, 2000,- 324 с. (20, 25 п. л.)

Учебники и учебные пособия

1. Золкин A. JI. Философия. Учебник для вузов. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005.-0 590 с. (37 п. л.).

2. Философия: Учебник для вузов / Под ред. проф. JI. А. Никитич. М.' ЮНИТИ-ДАНА, 2000,- 575 с. (46,82 п. л.).

3. Золкин А. Л. Культурология. М., ЮНИТИ-ДАНА. 2001.- 335 с. (21 п. л.)

4. Золкин А. Л. Введение в теорию культуры. М.: ЮИ МВД РФ, 199858 с. (3,5 п. л.)

5. Золкин А. Л., Аблеев С. Р. Основы социологии и политологии. М.: «Среднее профессиональное образование», 2003- 160 с. (10,8 п. л.)

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК для публикации основных результатов диссертаций на соискание ученой степени доктора наук:

1. Золкин A. JI. Лингвистическая парадигма в аналитической философии культуры // Известия Тульского государственного университета. Серия: История и культурология. Выпуск 3. 2005. С. 75-90. (1 п. л.)

2. Золкин А. Л. Аналитическая философия языка: парадигмы, программы, концепции // Известия Тульского государственного университета. Серия: Философия. Выпуск 3. 2005. С. 63-76. (1 п. л.)

3. Золкин А. Л. Аналитическая философия: традиции и современность // Известия Тульского государственного университета. Серия: История и теория государства и права. Выпуск 2. 2000. С. 64-74. (0,6 п. л.)

4. Золкин А. Л. Метафизические программы в современной аналитической философии языка // Вестник Московского Университета МВД России. 2004. № 4. С. 22-26. (0,5 п л.)

5. Золкин А Л. Формирование лингвистической доктрины в аналитической философии: классическая парадигма // Вестник Московского Университета МВД России. 2005. № 3. 31-35. (0,5 п. л.)

6. Золкин А. Л. Эволюция лингвистической доктрины аналитической философии и аналитическая школа права // История государства и права. 2005. № 2. С. 52-55. (0,4 п. л.)

7. Золкин А. Л. Аналитическая школа права и аналитическая философия // «Черные дыры» в Российском законодательстве. 2005. № 2. С.63-66. (0,4 п. л.)

Статьи и публикации выступлений на конференциях:

1. Золкин А. Л. Концептуальный анализ значения и действия в аналитической философии (историко-философский аспект) // Вестник Юридического института МВД России. 1997. № 1. С. 80-92. (0,5. п. л.)

2. Золкин A. JT. Формирование пикториальной концепции языка в аналитической философии // Человек в социальном мире, проблемы, исследования, перспективы. 2005. № 14. С. 10-13. (0,5 п. л.)

3. Золкин А Л. Гипотеза «языка мышления»: за и против // Язык и общество: современные исследования социальной коммуникации и лингвистических тенденций. Тула, 2004. Т. 8. С. 50-56. (0,5 п. л.)

4. Золкин А. Л., Аблеев С. Р. Лингвистическая природа метафизики: опыт аналитической философии // Язык и общество: современные исследования социальной коммуникации и лингвистических тенденций. Тула, 2004. Т. 8. С. 56-65. (1/0,8 п. л.)

5. Золкин А. Л. Трансформационно-генеративная лингвистика и аналитическая философия языка: противостояние или союз? // Язык и культура: проблемы социальной коммуникации и межкультурного диалога. Тула, 2003. Т. 6. С. 72-80. (0,5. п. л.)

6. Золкин А. Л. Спекулятивные конструкции, научные идеализации и сциентистские метафоры в современной аналитической философии сознания // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса. М., 2005. Т.1. С.256-257.(0,1 п. л.)

7. Золкин А. Л. Оксфордская школа «обычного языка» // Человек в социальном мире: проблемы, исследования, перспективы. 2003. № 8. С. 14-17.(0,5 п. л.)

8. Золкин А. Л. Проблема концептуального релятивизма в аналитической философии языка // Вопросы теории, практики и методологии изучения гуманитарных дисциплин. Серия: Дистанционное образование. Вып. 2. Тула, 2001. С. 41^19. (0,5 п. л.).

9. Золкин А. Л. Место языка в структуре классической рефлексии» // Человек в социальном мире: проблемы, исследования, перспективы. 2000. №2. С. 14-19.(0,5 п. л.)

10. Золкин А. Л. Метафизика и теория значения в философии языка Майкла Даммита // Человек в социальном мире: проблемы, исследования, перспективы. 2000, № 3. С. 4-7. (0,5 п. л.)

11. Золкин А. Л. Проблема человека в «философии действия» Дональда Дэвидсона // Антропологическая проблематика в западной философии. М., Изд-во Мое. ун-та. 1991. С. 66-74. (0,5 п. л.)

12. Золкин А. Л. «Философия действия» Дональда Дэвидсона // Диалектика взаимодействия теории и практики в общественном развитии. Сб. деп. ст. М., 1991. Деп. В ИНИОН РАН, №44346 от 15.04.91. (0,4 п. л.)

13. Золкин А. Л. «Философии психологии» Дональда Дэвидсона // Тезисы докладов и выступлений на X Всесоюзной конференции по логике, методологии и философии науки. Минск, 1990. С. 89-90. (0,2 п. л.)

14. Золкин А. Л. Модели адаптации и проблема самоутверждения личности // Молодежь и социум: проблема адаптации. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Тула, 1996. С. 71-72. (0,2 п. л.)

15. Золкин А. Л. Проблема личности в аналитической философии // Философско-антропологические исследования. Курск, КГУ. 2005. С. 89-97. (0,5 п. л.)

16. Золкин А. Л. Пер9пектива справедливости в современной философии права // Известия Тульского государственного университета. Серия: Современные проблемы законодательства России, юридических наук и правоохранительной деятельности. Выпуск 1. 1999. С. 32-39 (0,5 п. л.)

17. Золкин А. Л. Естественное право: традиции и современность // Известия Тульского государственного университета. Серия: Современные проблемы законодательства России, юридических наук и правоохранительной деятельности. Выпуск 3. 2000. С. 65-71.(0,5 п. л.)

18. Золкин А. Л. Естественно-правовое мышление как феномен культуры // Известия Тульского государственного университета. Серия: Современные проблемы законодательства России, юридических наук и правоохранительной деятельности. Выпуск 4. 2001. С. 27-35. (0,5 п. л.)

19. Золкин А. Л. Проблема преподавания аналитической философии в высшей школе // Обновление содержания и инновационные методы

преподавания гуманитарных дисциплин в высшей школе. Тезисы докладов международной научно-методической конференции. Тула, Тульский гос. пед. ун-т им Л. Н. Толстого. 1997. С. 81-82. (0,2 п. п.)

20. Золкин А. Л. Аналитическая философия в современном курсе «философия» // Мировоззренческая и методологическая культура сотрудников Органов внутренних дел и пути ее формирования. Материалы научно-теоретического семинара. М., 2004. С. 37-39. (0,2 п. л.)

21. Золкин А. Л. Проблема воздействия идей Л.Толстого на мировоззрение Л. Витгенштейна // XXIII Международные Толстовские чтения: Тезисы докладов научной конференции. Тула, Изд-во Тульского гос. пед. ун-та им Л.Н. Толстого, 1997. С. 71-72. (0,2 п. л.)

22. Золкин А. Л. А. С. Пушкин и Л. Н. Толстой: философия литературного языка // Л. Н. Толстой и А. С. Пушкин: сопричастность идей, образов, судеб. Материалы XXV Международных Толстовских чтений. Тула. Изд-во Тульского гос. пед. ун-та им Л. Н. Толстого, 1999. С. 62-63. (0,2 п. л.)

23. Золкин А. Л. Л. Н. Толстой и Л. Витгенштейн: проблема соотношения этического и эстетического // XXIV Международные Толстовские чтения. Тула, Изд-во Тульского гос. пед. ун-та им Л. Н. Толстого, 1998. С.74-75 (ОД п. л.)

24. Золкин А. Л. Моральные обязанности человека перед цивилизацией // Нравственность и духовность. Тезисы межвузовской научно-теоретической конференции. Тула, 1994. С. 45-46. (0,2 п. л.)

25. Золкин А. Л. История культуры как история коммуникации // Научно-практическая конференция памяти Демидовых. Тула.: Изд-во Тульского гос. пед. ун-та им. Л. Н. Толстого, 1998. С. 26-28. (0,2 п. л.)

26. Золкин А. Л. Культурологический релятивизм и проблема научного реализма в философии Хилари Патнэма // Человек в социальном мире: проблемы, исследования, перспективы. Вып. 1. 1999. С. 5-12. (0,5 п. л.)

27. Золкин А. Л. Рациональная реконструкция метафоры общественного договора в современной философии права // Известия Тульского государственного университета. Серия: Современные проблемы законодательства России, юридических наук и правоохранительной деятельности. Выпуск 2. 2000. С.64-70. (0,5 п. л.):

Научные переводы:

1. Аналитическая философия: становление и развитие (антология). Пер. с англ., нем.- М.: «Дом интеллектуальной книги», «Прогресс-Традиция», 1998.-528 с. (37/2 п. л.)

2. Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993,- 181 с. (11,5/4 п. л.)

3. Остин Джон. Избранное. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999.- 332 с. (21/2 п. л.)

И 8 5 (И

РНБ Русский фонд

2006-4 19596

Отпечатано в Издательском центре ТГПУ им Л Н Толстого 300026, Тулаг проси Ленина, 125 Тираж 100 экз Заказ 05/087

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Золкин, Андрей Львович

Введение.

Глава I. Формирование лингвистической доктрины в классической аналитической философии: парадигма идеального языка и культурная универсализация научной рациональности.

§ 1. Идеальный язык: логическая грамматика Готлоба Фреге и профилактическая философия языка Бертрана Рассела.

§ 2. «Чистый» язык: синтаксическая версия пикториальной концепции языка раннего Людвига Витгенштейна как философия культуры.

§ 3. Физикалистский язык: Венский кружок и «посттрактатовский» Витгенштейн.

Глава II. Трансформация доктрины: парадигма ( «употребления языка» и формирование аналитической антропологии.

§ 1. «Заколдованный» язык: терапевтическая философия позднего Витгенштейна и лингвистический мультикультурализм.

§ 2. «Обычный» язык: кембриджская и оксфордская школы лингвистического анализа.

§ 3. «Логическая география» Гилберта Райла и «лингвистическая феноменология» Джона Остина: формирование аналитической антропологии.

Глава III. Кризис и мутация доктрины: возроисдение метафизики и формирование неоаналитической философии.

§ 1 .Прагматистский культурген: бихевиористская философия языка У илларда Куайна.

§ 2. Кантианский культурген: «дескриптивная метафизика»

Питера Стросона.

§ 3. «ЛингвиСтицизм» Уилфреда Селларса и формирование аналитической «философии языка».

Глава IV. Концептуализация холистской парадигмы ® неоаналитической философии: «теория мышления, значения и действия» Дональда Дэвидсона.

§ 1. Философия языка: теория истины, интерпретации и действия.;.

§ 2 Аналитическая метафизика и аналитическая антропология.

§3. Философия мышления и проблема метафоры.

Глава V. Возрождение значения в социокультурной парадигме неоаналитической философии.

§ 1.Хилари Патнэм: причинная теория референции, научный реализм и кризис сциентизма.

§ 2. Неофрегеанская перспектива в аналитической философии: систематическая теория значения Майкла Даммита и метафизика.

§ 3. Неовитгенштейнианская перспектива Гордона Бейкера и Питера Хакера: философия языка как концептуальный анализ.

Глава VI. Конвергенция доктрины: натуралистическая парадигма в постаналитической философии».

§ 1. «Универсальная грамматика» и «язык мышления»: трансформационно-генеративная лингвистика и психосемантика против «кабинетной» философии языка.

• § 2. Джон Серл: от теории речевых актов к теории интенциональности.

§ 3. Философский интернализм: критика Серлом экстерналистской философии языка и сциентистского интернализма.

1 Глава VII. Конвергенция доктрины: гуманитарная парадигма в постаналитической философии языка.

§ 1. Англосаксонская и континентальная философия: перспектива «дополнительности».

§ 2. Аналитическая и герменевтическая философия языка: проблема понимания, рациональности и коммуникации.

§ 3. Защищая позиции: аналитическая философия в 'поисках альтернативы постмодернистскому вызову.

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Золкин, Андрей Львович

Актуальность темы диссертационного исследования Аналитическая философия является одним из наиболее значительных философских направлений современности. Если аналитическая. классика зачастую самоопределялась в качестве «англосаксонской» философии, то сегодня в аналитическом ключе работают не только философы США, Великобритании, Канады и Австралии, но и философы Австрии, Франции, Нидерландов, скандинавских стран и Израиля. В наши дни аналитическая философия стала международным феноменом, и многие мыслители отождествляют ее с профессиональной философией, поскольку видят в ней стандарт философской деятельности, соответствующей критериям рациональности и максимально возможной в рамках философии строгости. Разумеется, речь идет об обновленной аналитической философии, которая существенно изменилась сравнительно с собственной классикой. Давно отошли в прошлое громкие декларации о «революции в философии». Сегодня более явной стала связь аналитической философии и с традициями классической философской мысли, и с актуальными проблемами современности.

Вместе с тем, вышеуказанные процессы получили в отечественной литературе весьма ограниченное освещение. В силу этого в нашей стране сложилось немало стереотипных представлений о путях развития аналитической философии, коррекция которых требует проведения детального исследования истоков, процессов эволюции и современного состояния аналитической философской традиции.

Длительный период в отечественной научной литературе аналитическая философия фигурировала под названием «неопозитивизм», поэтому ее оценка исходила из общепринятой точки зрения, согласно которой неопозитивизм представляет собой всего лишь третий этап развития позитивистской философии, Дополненной некоторыми идеями современной логики. Хотя эта оценка и имела определенные основания, все же следует учитывать, что позитивистский характер был свойственен лишь отдельным разновидностям аналитической философии и только на определенных этапах ее развития.

В отечественной литературе процесс преодоления неопозитивизма обычно рассматривается в контексте идей, почерпнутых из западной постпозитивистской философии науки, что дает основание ряду исследователей для заявления о полном вытеснении аналитической философии из западной философской мысли и о замене ее постпозитивизмом. Одним из главных недостатков интерпретации эволюции аналитической философии с помощью упрощенной схемы «от неопозитивизма к постпозитивизму» является растворение аналитической философии в философии науки, благодаря чему утрачивается видение динамики одной из главных проблем аналитической философии - проблемы языка

Ряд аналитиков придает философии языка фундаментальное значение. Это выражается в том, что все философские дисциплины организуются в иерархической пирамиде, основанием которой служит философия языка. В силу этого обстоятельства многие комментаторы отмечают в качестве определяющей черты аналитической философии «лингвистический поворот», суть которого видится в повороте философии от наивно-реалистических стремлений к постижению мира в его сущностных измерениях к исследованию того, как мы говорим о мире в качестве коммуникативных существ.

Приоритет языка как объекта исследования характеризует аналитическую философию в целом. Требование адекватности к построению соответствующих теорий выражается в том, что исследования языка зачастую приобретают автономный характер, и, на первый взгляд, не имеют явной связи с философскими проблемами. Благодаря этому обстоятельству возникает еще одна не совсем корректная картина эволюции аналитической философии, представленная уже не движением от неопозитивизма к постпозитивизму, а переходом от лингвистической философии к новейшим логико-лингвистическим исследованиям естественных языков, создавая тем самым представление о растворении философии в лингвистике.

Одна из характерных особенностей современной аналитической философии, действительно, заключается в интенсивном применении разработанных в логике средств и методов анализа языка. Вместе с тем, акцентируя логические исследования языка в качестве важного элемента лингвистической доктрины аналитической философии, не следует забывать о существенной мировоззренческой составляющей данной доктрины. Поэтому представляется целесообразным интерпретировать лингвистическую доктрину аналитической философии не как часть науки о языке, а как часть философии культуры.

Союз философии языка и философии культуры обязан фундаментальному обстоятельству: то, что на самом деле интересует и ту и другую называется смыслом, определяющим те критерии, на основе которых мы выносим вердикт осмысленности. Говорить о смысле языковых выражений, значит говорить о том или ином фрагменте, явлении, событии мира. Вопрос о смысле употребляемых нами языковых выражений - это вопрос о нашей жизни во всем многообразии ее форм и ситуаций, во всей ее обыденности и возвышенности, ибо наша языковая деятельность неотделима от нашей деятельности вообще, от нашего присутствия и участия в мире.

Таким образом, аналитическая философия языка может рассматриваться в качестве лингвистической версии философии культуры. Особенность лингвистической философии культуры заключается в признании фундаментальной роли понятия языка в концептуализации феноменов культуры.

В результате, традиционные культурфилософские понятия смысла, сознания, личности, разума, духовности, ценности трактуются в лингвистической плоскости, а различные формы культуры: наука, религия, искусство, мораль, право рассматриваются в качестве лингвистических практик, критерии осмысленности которых и определяют статус и роль этих форм в культуре.

Степень изученности проблемы. Отечественные ученые проделали большую работу по изучению аналитической философии. Значительным вкладом в эту работу стали труды И.С. Нарского, А.Ф. Бегиашвили, М.С. Козловой, A.C. Богомолова, Г.А. Заиченко, В.А. Лекторского, В. С. Швырева, М.В. Поповича, В.В. Целищева, В.В. Петрова, Н.С. Юлиной, В.Н. Садовского, В.А. Смирнова, A.A. Яковлева, А.Ф. Грязнова, Г.П. Григоряна, Л.А. Бобровой, Т.Н. Панченко, Е.

A. Баллаевой, З.А. Сокулер, В.Г. Кузнецова, В.П. Руднева, в которых прослежены истоки аналитической философии, рассмотрены ее основные идеи и концепции, сформулированы ее общие методологические и теоретико-познавательные положения. Однако было бы преждевременно утверждать, что исследования эволюции аналитической философии близки к своему завершению. Скорее наоборот, изучение многих аспектов аналитического движения находится сегодня на начальной, зачастую даже на подготовительной, стадии своей реализации.

Отечественные философы обращались к исследованию лингвистической проблематики в аналитической философии преимущественно в связи с изучением творчества Л. Витгенштейна и его предшественников - Г. Фреге, Б.Рассела и Дж. Э. Мура. В работах М.С. Козловой, А.Ф. Грязнова, З.А. Сокулер, Н.С. Юлиной,

B.Г. Кузнецова, В.П. Руднева содержится всесторонний и глубокий анализ витгенштейновских идей, связанных с проблемой языка и мышления. Можно сказать, что в отечественных исследованиях аналитической философии доминирует витгенштейноведение, причем основная тенденция в этих исследованиях определяется стремлением рассматривать деятельность австрийского философа в широком контексте мировой культуры.

Следующая группа работ связана с изучением и осмыслением лингвофилософской проблематики в аналитической философии второй половины XX в. Среди работ, специально посвященных У. Куайну, следует отметить работы Л.А. Бобровой, Е.Г. Виноградова, В.Ф. Самсонова. Анализ взглядов П. Стросона проводится в работах Т.Н. Панченко, Григоряна Г.П. В трудах А.Ф. Грязнова рассматриваются идеи М. Даммита, П. Бейкера, Г. Хакера, Д. Серла. Среди других представителей философии языка определенное освещение получили взгляды американского аналитика X. Патнэма в работах Л.А. Макеевой. Весьма обстоятельное исследование философия Д. Серла, Д. Деннета и Р. Рорти дано в трудах Н.С. Юлиной. '

Таким образом, в отечественной философской литературе получили самое общее осмысление отдельные аспекты лингвистической доктрины аналитической философии. Вместе с тем, имеются явные пробелы, причем не только в освещении деталей, но и в осмыслении принципиальных проблем. Концепции аналитиков первой величины П. Стросона, У. Селларса, Д. Дэвидсона, М. Даммита, Д. Серла, формирующие «ядро», аналитической философии второй половины XX в. еще не получили у нас должного внимания. В силу этого вопрос об общем характере эволюции лингвистической доктрины аналитической философии остается без ответа. Поскольку же многие отечественные и зарубежные исследователи признают фундаментальную роль лингвофилософской проблематики в самоопределении аналитической философии, постольку общая картина развития данного направления во многом остается неясной.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступает комплекс идей, взглядов и концепций представителей аналитической философской традиции, связанных с раскрытием природы языка, выяснением роли языка в человеческой культуре и философской деятельности.

Предметом исследования являются общие тенденции развития лингвистической доктрины аналитической философии, парадигмы и программы философского осмысления языка, положения, позволяющие рассматривать лингвистическую доктрину аналитической философии как версию философии культуры.

Цель и задачи исследования. Цель настоящей диссертации состоит в целостном философском исследовании предпосылок, источников, основных идей, принципов, парадигм, программ и тенденций развития лингвистической доктрины аналитической философии и в выявлении ее роли, значения, теоретических и методологических функций в становлении и эволюции культурфилософских принципов аналитической философии в целом. Эта общая цель определила следующие конкретные задачи:

- выявить предпосылки формирования лингвистической доктрины аналитической философии;;

- исследовать основные тенденции эволюции лингвистической доктрины аналитической философии;

- выделить парадигмы раскрытия и конкретизации лингвистической доктрины;

- проанализировать основные программы осмысления феномена языка в аналитической философии;

- выявить культурно-исторические факторы эволюции лингвистической доктрины;

- выявить типологические характеристики развития аналитической философии;

- определить функции лингвистических программ в аналитической философии;

- исследовать причины кризисов и трансформаций парадигматических моделей языка в аналитической философии;

- определить значение исследования языка в становлении аналитической философии культуры;

- проанализировать основные направления компаративистских исследований аналитической и континентальной философии по проблеме языка;

- раскрыть значение программы деконструкции аналитической философии языка;

- критически обобщить опыт исследований языка в аналитической традиции.

Методология исследования Достижение цели диссертационного исследования и решение соответствующих конкретных задач предполагает комплексный характер избранной методологии. В работе используются исторический метод, общенаучные методы анализа и синтеза, метод систематизации, метод исторической реконструкции, метод рациональной реконструкции, герменевтический метод, метод системного подхода, структурно-функциональный мето'д и диалектический метод.

Исторический метод требуется как для исследования фактов присутствия проблемы языка в концепциях тех или иных представителей аналитической философии, так и для фиксации историко-философских связей между разработками языковой проблемы отдельными мыслителями. Поскольку данные факты носят концептуальный характер, постольку используются общенаучные методы анализа и синтеза при описании соответствующих фактов.

Описание фактов и их последующая систематизация не могут полностью исчерпать решение поставленных задач. Необходимо понять аналитическую философию как культурно-исторический феномен, выявить ее типологические характеристики, что предполагает обращение к методу исторической реконструкции. Согласно принципам этого метода взгляды тех или иных мыслителей могут быть исследованы, исходя из контекстов историко-культурной ситуации, господствовавших в них стилей мышления и степени актуализации конкретных философских проблем.

Метод рациональной реконструкции необходим для обеспечения принципов преемственности между представителями различных исторических этапов становления аналитической философии. Единая тема языка проблематизировалась в различных контекстах. Вместе с тем, трактовка аналитической философии в качестве исследовательской традиции, предполагает наличие у нее «жесткого» ядра, которое обеспечивает некоторое единство различных этапов становления данной традиции. Согласно методу рациональной реконструкции прошлое изображается в виде предвосхищений, приближений к современному состоянию проблемы. В силу этого обстоятельства требуется совмещение метода исторической реконструкции и метода рациональной реконструкции в единстве герменевтического метода.

Вопросы целостности парадигм и программ аналитической философии предполагают применение принципов системного подхода. В силу того, что тема языка не является исключительной, единственной темой в аналитической философии, в диссертационном исследовании применяется структурно-функциональный ;метод, призванный способствовать выяснению места и роли языковой проблематики в отдельных парадигмах аналитической философии, выявлению отношений между проблемой языка и другими проблемами, характеризации функций языка в рамках аналитической философии в целом.

Диалектический метод применяется при анализе характера развития аналитической философии, источников и движущих сил такого развития, элементов воспроизведения предшествующих схем мышления на последующих стадиях развития.

Теоретической базой исследования являются научные труды ведущих отечественных ученых в области аналитической философии М.С. Козловой, В.А. Лекторского, В. С. Швырева, М.В. Поповича, В.В. Целищева, В.В. Петрова, Н.С. Юлиной, В.Н. Садовского, В.А. Смирнова, А.А. Яковлева, А.Ф. Грязнова, Г.П. Григоряна, Л.А. Бобровой, Т.Н. Панченко, Е. А. Баллаевой, З.А. Сокулер, В.Г. Кузнецова, В.П. Руднева и др.

Эмпирическую основу исследования составили оригинальные работы представителей аналитической философии Г. Фреге, Б. Рассела, Дж. Мура, Л. Витгенштейна, М. Шлика, Р. Карнапа, А. Айера, Г. Фейгла, А. Тарского, Г. Райла, Дж. Остина, Д. Уиздома, М. Лазеровица, Н. Малькольма, У. Куайна, П. Стросона, У. Селларса, Д. Дэвидсона, С. Крипке, X. Патнэма. М. Даммита, Г.Бейкера, П. Хакера, Н. Хомского, Д. Фодора, Д. Серла, Р. Рорти, Я. Хинтикки, X. Дрейфуса,

A. Данто, Е. Лепора, С. Приста, Н. Решера, М. Лантли, Р. Макдонофа, Р. Монка,

B. Лайнса, М. Лэнса, Т. Мэя, Ф. Олафсона, Д. Смита, А. Сильверберга, Р. Бонзона, Д. Янга и др.

В работе также использовались собственные опубликованные научные переводы трудов Д. Остина, Д. Армстронга, Д. Дэвидсона, Б. Страуда. Научная новизна исследования:

1. представлена целостная реконструкция эволюции лингвистической доктрины аналитической философской традиции и предложена ее культурфилософская интерпретация; предложена концепция парадигматического строения аналитической философской традиции;

2. выявлен культурфилософский смысл парадигмы идеального языка классической аналитической философии на основе целостного анализа основных направлений разработки лингвофилософской проблематики; представлена целостная реконструкция истоков, развития и завершения парадигмы «употребления языка», в связи с чем осуществлена интерпретация философии оксфордской школы как философии практического разума и варианта аналитической антропологии; выявлена роль бихевиористской концепции языка У. Куайна, дескриптивной метафизики П. Стросона и лингвистической концепции интенциональности У. Селларса в формировании неоаналитической философии языка; определены источники и основные парадигмы (холистская и социокультурная) неоаналитической философии, в результате чего неоаналитическая философия языка определяется как теоретическая и неометафизическая философия; проведена целостная реконструкция философии Д. Дэвидсона, выявлены ее историко-философские связи с идеями Г. Фреге, А. Тарского, У. Куайна, определено значение метафизики и философской антропологии в его концепции; в результате анализа социокультурной парадигмы неоаналитической философии языка в диссертационном исследовании определены три программы концептуализации значения, проведено комплексное исследование лингвофилософской и культурфилософской проблематики в трудах X. Патнэма, М. Даммита, Г. Бейкера и П.Хакера. осуществлена культурфилософская интерпретация постаналитической философии, показана концептуальная зависимость функционалистской и интенционалистской концепции языка с натуралистической концепцией человека и культуры на основе анализа источников развития лингвофилософской проблематики в натуралистической парадигме постаналитической философии;

9. определены основные программы, культурфилософское значение и перспективы развития гуманитарной парадигмы постаналитической философии, осуществлен анализ лингвофилософской концепции представителей питсбургской школы.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В диссертационном исследовании представлена концептуальная модель эволюции лингвистической доктрины в аналитической философской традиции, в соответствии с чем выделяются следующие три типа доктрины: классический аналитический, неоаналитический, постаналитический. Классический аналитический тип характеризуется трактовкой философии как деятельности по анализу языка; неоаналитический тип определяется построением экспликативных теорий языка, постаналитический тип представлен синтетическими концепциями языка.

2. Определена концепция парадигматического характера эволюции лингвистической доктрины аналитической философской традиции. В каждом типе доктрины выявлены по две парадигмы. Классический тип представлен парадигмой «идеального языка» и парадигмой «употребления языка»; неоаналитический тип содержит холистскую и нехолистскую (социокультурную) парадигмы, постаналитический тип - натуралистическую и гуманитарную парадигмы.

3. Осуществлена интерпретация лингвистической доктрины аналитической философской традиции как лингвистической формы философии культуры, основанной на определяющей роли языка в человеческой практике.

4. В диссертации проведена конкретизация культурфилософского содержания лингвистической доктрины аналитической философии как философского раскрытия проблемы соотношения универсалистской и социокультурной концепций языка, места научной рациональности и рациональной антропологии в развитии культуры.

5. Исследована определяющая роли синтаксической версии пикториальной концепции языка как лингвистического аналога концепции непосредственного знания в культурной универсализации критериальной, концепции научной рациональности в рамках парадигмы идеального языка.

6. Выявлено концептуальное основание завершения парадигмы идеального языка, которое выразилось в переходе от феноменологического к физикалистскому языку в качестве базисного языка.

7. Доказано положение о трех программах парадигмы «употребления языка»: терапевтической, концептуально-аналитической и коммуникативной, и тезис о возможности интерпретации данной парадигмы как формы реабилитации традиционной культуры в условиях универсализации научной рациональности.

8. В диссертации представлена концепция социокультурной институционализации грамматики как определяющего принципа парадигмы «употребления языка» и выявлена взаимосвязь формирования аналитической антропологии с антименталистскими принципами трактовки языка в рамках указанной парадигмы.

9. Выявлены основные причины трансформации классической аналитической философии в неоаналитическую философию, которая определяется кризисом лингвофилософских принципов логического позитивизма и философии «обычного» языка, постпозитивистской философией науки и натурализацией эпистемологии, возрождением метафизики, применением лингвофилософских идей в гуманитарном и социокультурном познании, формированием семантических теорий языка.

10. Сформулировано положение о том, что критика Куайном аналитико-синтетической дистинкции должна рассматриваться в качестве критики возможностей трансцендентной характеризации аналитичности как основы априорного знания

11. Доказано положение об определяющей роли теоретико-истинностной семантики, отказа от понятия значения в силу критики аналитико-синтетической дистинкции и дуализма концептуальной схемы и эмпирического содержания в формировании холистской парадигмы неоаналитической философии языка.

12. В диссертации исследованы три программы концептуализации значения в социокультурной парадигме неоаналитической философии языка, и доказано, что их специфика определяется соответственно причинной теорией референции, систематической теорией значения, теорией концептуального анализа.

13. Доказано положение о философско-антропологическом характере концепции языка в холистской парадигме и нормативно-культурном характере концепции языка в нехолистской (социокультурной) парадигме неоаналитической философии.

14. Представлена концепция формирования натуралистической парадигмы постаналитической философии языка, определяемой развитием когнитивных наук и их взаимодействием с аналитической философией языка, натурализацией методов исследования языка, объяснением языка в рамках синтетических теорий.

15. Сформулировано положение о культурфилософском смысле натуралистической парадигмы постаналитической философии как о натуралистической теории человека и культуры, реализуемой в двух соперничающих программах: функционалистской с деонтологизацией личности на основе компьютерной метафоры и интенционалистской с тенденцией к онтологизации субъективности и личности в общем контексте натуралистическо-биологицистских представлений.

16. В диссертации представлена концепция формирования гуманитарной парадигмы постаналитической философии языка, определяемой влиянием континентальной традиции философии языка и развивающейся в рамках двух основных программ: программы объединения аналитической традиции с континентальной по принципу «дополнительности» и программой экспансии 'одной традиции против другой, выражающейся как в деконструкции аналитической философии с позиций континентальной, так и в критике герменевтических и деконструктивистских подходов к языку с позиций аналитической философии, стремящейся к реабилитации идеи рациональности.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется тем, что в ней представлены историко-философские и социокультурные факторы становления и основные тенденции развития лингвистической доктрины в аналитической философии. В диссертации дана культурфилософская интерпретация лингвистической доктрины аналитической философии. Полученные результаты имеют важное концептуальное, методологическое значение для исследования аналитической философии, философии и теории культуры. Основные положения исследования могут использоваться в курсах по истории философии, в общих теоретических курсах по философии, специальных курсах по аналитической философии, философии языка, философии сознания, философии науки и философии культуры.

Апробация материалов исследования осуществлялась

- в ходе публикации научных работ, общим объемом более 120 пл.;

- в ходе выступлений на 5 международных и 5 всероссийских, региональных и межвузовских научных конференциях;

- в ходе сотрудничества с иностранными ассоциациями при подготовке и издании научных переводов по аналитической философии.

- диссертация обсуждена на кафедре философии Тульского государственного педагогического института им. Л.Н. Толстого и рекомендована к защите.

Структура диссертации обусловлена целями, задачами и логикой исследования. Диссертация состоит из введения, семи глав, включающих в себя двадцать один параграф, заключения и списка литературы, содержащего 312 наименований (всего - 520 стр.).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Язык и культура в англо-американской аналитической философии XX века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Аналитическая философия прошла в XX столетии сложный путь развития, и весь опыт этого развития свидетельствует о том, что исследование проблематики языка всегда занимало в рамках этого направления одно из центральных мест. Данное обстоятельство было обусловлено осознанием фундаментального значения проблемы языка для понимания специфики философской деятельности, для решения конкретных философских проблем и для определения специфики современной культуры в целом.

Вместе с тем, исследование эволюции лингвофилософской доктрины аналитической философской традиции показывает, что осмысление идеи языка носило сложный, зачастую противоречивый характер, позволяющий говорить о выдвижении и смене различных парадигм, программ, версий и концепций, в границах и перспективах которых тема языка приобретала свое конкретное раскрытие.

В концептуальной модели эволюции лингвистической доктрины аналитической философской традиции можно выделить три типа указанной доктрины: классический аналитический, неоаналитический, постаналитический. Классический аналитический тип характеризуется трактовкой философии как деятельности по анализу языка; неоаналитический тип определяется построением экспликативных теорий языка, постаналитический тип представлен синтетическими концепциями языка.

Классическая аналитическая философия включала в себя две парадигмы: парадигму идеального языка и парадигму «употребления языка», которым соответствовали методы логического и лингвистического анализа.

В рамках первой парадигмы сформировались две основные программы, различающиеся друг от друга той ролью, которую они придавали проблеме языка в самоопределении философии. Первая программа - профилактическая философия языка Рассела, согласно которой исследование языка играет вспомогательную роль, тогда как философия в целом имеет метафизический характер. Вторая программа - критическая, антиметафизическая версия, представленная пикториальной концепцией языка раннего Витгенштейна и теорией значения логического позитивизма. Согласно этой версии, философия ограничивается деятельностью по анализу языка.

Центральное положение парадигмы идеального языка было выдвинуто Фреге как противопоставление поверхностной и глубинной грамматики языка. Тезис об идеальном языке как логически совершенном языке стал основой классической аналитической философии, придавшей ему значительный философский резонанс. Рассел превратил фрегевскую идею логической грамматики в идею философской грамматики, которая, с одной стороны, имеет дело с формой предложения, а, с другой, открывает элементы, которые образуют реальность, если предложение оказывается истинным. Отыскивая предельные элементы реальности, философия, по Расселу, не отличается от науки, она не является «служанкой грамматики», поскольку интерес к языку является преимущественно профилактическим: логически совершенный язык должен предотвращать сомнительные онтологические выводы.

Решение проблемной ситуации, порожденной фрегевской концепцией идеального языка и расселовской концепцией знания-знакомства, было дано в картинной концепции языка раннего Витгенштейна. Эта концепция представляет собой лингвистический аналог расселовского принципа знания-знакомства, расширенного до объяснения всего языка, которое осуществляется через исследование его логического синтаксиса. Следовательно, идеальный язык представляет собой кодификацию всей нашей концептуальной схемы, а границы мышления становятся границами языка. В результате, Витгенштейн приходит к выводу о том, что философия представляет собой критику языка, поэтому с «Логико-философского трактата» начинается новое понимание природы философии, кульминацией которого было отрицание возможности метафизической истины.

Этот вывод допускал интерпретацию как в духе этически ориентированного «лингвистического пуризма», так и в духе «научного видения мира». Если

Витгенштейн склонялся к первой интерпретации, то логические позитивисты Венского кружка - ко второй. Трансформировав картинную концепцию языка Витгенштейна в верификационистскую теорию значения, логические позитивисты сформулировали антиметафизическую культурфилософскую доктрину, получившую широкое признание в аналитической философии. В соответствии с данной доктриной, единственно важное знание, которое мы можем иметь, - это научное знание: или формальное (логическое, лингвистическое, математическое), или фактуальное (связанное с эмпирическими науками). В итоге, научная рациональность определяет смысл культуры в целом.

Во второй парадигме классической аналитической философии проблемы понимания увязывалась с идеей использования предложений в контекстах языковых игр. В основе данной программы лежало представление о естественном языке во всем многообразии его функций. Такой язык рассматривался как «обычный» и в смысле практики повседневного общения, и в смысле укорененности его в культуре, в «обычаях» общества, его правилосообразных практиках, в его «формах жизни».

Смена парадигм стала следствием существенных трансформаций в воззрениях на природу языка, а не просто результатом произвольной смены приоритетов. Самое значимое из них было связано с отказом от тезиса, согласно которому синтаксические формы предложений в логически корректном языке исчерпывающе содержат все, в чем мы нуждаемся для их понимания. Витгенштейн приходит к убеждению, что истинная логическая форма предложения может быть показана исключительно через употребление вне зависимости от того, насколько идеален используемый язык. Поэтому акцент и переносится на исследование фактов употребления, косвенно показывающих логическую форму.

Для позднего Витгенштейна метафизика - это мышление, укорененное в самой науке. Источник метафизики - стремление отвечать на вопросы таким же способом, как это делает наука. Поэтому целью философии становится не поиск теоретических ответов на некоторые вопросы, а терапия самих вопросов, поскольку «болезнь» видится не в том, что на философские вопросы даются бессмысленные ответы, а в принуждении отвечать на философские вопросы так, как это делает наука. В терапевтической перспективе можем рассматривать наши понятия разными способами, в том числе и такими, когда вопросы вообще не возникают, а потому мы и не нуждаемся в ответах на них. Тем самым Витгенштейн формулирует новую культурфилософскую программу аналитической философии, в которой отрицается идея доминирования научной рациональности в культуре.

Терапевтическая версия, выдвинутая поздним Витгенштейном, получила дальнейшее развитие в работах представителей кембриджской школой лингвистической философии. Аналитики же оксфордской школы сформулировали концептуально-аналитическую и коммуникативную программы философии «обычного» языка, в которых терапевтическая практика переходила в теоретическую перспективу разработки аналитической антропологии и коммуникативной концепции рациональности. Культурфилософское значение парадигмы «употребления языка» связано с актуализацией идей понимания и коммуникации, которые конкретизировались в форме проблемы понимания «иных» культур, проблемы разработки коммуникативной концепции рациональности и аналитической антропологии.

Вместе с тем, уже в 50-е гг. XX в. наблюдается закат обеих программ классической аналитической философии и происходит формирование неоаналитической философии. Ключевая особенность неоаналитической философии связана с отказом от антиметафизической доктрины классической аналитической философии и от ограничения философской деятельности исключительно анализом языка. Вместе с тем, данный процесс не означал завершения аналитической философской традиции как таковой. Более того, неоаналитический характер новой парадигмы был связан с тем, что в ее рамках в обновленной форме возрождаются практически все версии классической аналитической философии: проекты Рассела, Фреге, Витгенштейна, Карнапа, Райла и Остина обретают в неоаналитической философии новую жизнь.

Разумеется, данный процесс не может рассматриваться лишь в качестве процесса реставрации прежних идей. Становление неоаналитической философии было связано с целым рядом факторов, определивших особенности ее смысловых контуров и контекстов. Эти факторы можно систематизировать в три основные группы.

Во-первых, в рамках новой парадигмы осуществляется критика лингвофилософской доктрины классической аналитической философии и выдвигаются конструктивные программы философского знания. Пионерами этого процесса являются Куайн и Стросон, которые выдвинули программы натурализированной эпистемологии и дескриптивной метафизики соответственно.

Во-вторых, проблема языка получает новую актуализацию в процессе массированной критики эмпиризма в различных сферах философского знания, включая философию сознания (Селларс), философию науки (постпозитивизм), философию гуманитарного, исторического и социального познания, искусства и религии.

В-третьих, формируется аналитическая философия языка, представленная множеством концепций, реализующих ряд идей классической аналитической философии как в области исследования формализованных языков, так и в области исследования речевых актов и коммуникации, но уже в новом философском контексте.

Неоаналитическая философия языка представлена двумя основными парадигмами: холистской, отвергающей возможность разделения вклада значений и вклада нелингвистического мира в подтверждение лингвистических выражений, и социокультурной (нехолистской), стремящаяся обособить проблему значения в рамках разработки соответствующей теории. Обе программы имеют определенные метафизические следствия, поэтому неоаналитическая философия - это неометафизическая философия, хотя перспективы метафизики в обеих программах отличаются друг от друга.

Для первой программы характерна слабая версия метафизики, согласно которой изучение структуры языка является лишь одним из методов метафизики. В рамках второй программы возможна сильная версия - все метафизические споры имеют лингвистическую природу. Метафизический характер неоаналитической философии проявляется в стремлении интегировать идею научной рациональности и идею практической рациональности в единую концепцию, способную противостоять концептуальному и культурологическому релятивизму постпозитивистской философии науки.

Наиболее ярким представителем холистской программы является Дональд Дэвидсон, который применил теорию истины Тарского к анализу естественного языка. Теоретико-истинностная семантика является фундаментом построения комплексной теории мышления, значения и действия, на основе которой Дэвидсон стремился выработать решение проблемы соотношения научной и практической рациональности. Данная теория является комплексной в силу своих концептуальных особенностей, не позволяющих ни редуцировать ее до естественнонаучной теории, ни свести к формальной теории. Указанные концептуальные особенности связаны с наличием неопределенностей при объяснении лингвистического поведения человека. Взаимозависимость истины и значения, убеждения и желания, убеждения и значения не позволяют уникальным образом идентифицировать данные феномены.

Реабилитировав отвергнутое Куайном понятие значения, Дэвидсон ограничил его рассмотрение рамками теории истины. Дальнейшая эволюция аналитической философии языка выявила повышение интереса к понятию значения и стремление придать ему расширенную философскую интерпретацию.

Социокультурная парадигма неоаналитической философии характеризуется стремлением возродить понятие значения, вывести его из-под критического удара Куайна и преодолеть его ограничение рамками теории истины у Дэвидсона. Для этой парадигмы характерна попытка раскрытия социальной природы языка, нацеленная на трактовку языка как феномена культуры. Данная парадигма представлена несколькими программами, которые опираются либо на теорию референции, либо на теорию значения, либо возрождают идею концептуального анализа.

Американский аналитик Хилари Патнэма попытался использовать причинную теорию референции в качестве альтернативы постпозитивистскому учению о несоизмеримости научных теорий, апеллирующих к понятию значения. Вместе с тем, внимание Патнэма к постпозитивистской философии науки является лишь частью его общего интереса к сциентизму как доминирующему настрою современной культуры, поэтому и его философия языка должна рассматриваться в более широкой перспективе, включающей разработку проблем философии сознания, реализма и ценностей.

В поздний период своего творчества Патнэм приходит к выводу о том, что при всей своей важности логика и семантика естественных языков являются скорее периферией философии, а не ее ядром. Обе формы сциентизма представляют собой попытку обойти вопрос о вразумительном описании сферы человеческого разума. Проблема рациональности должна мыслиться как проблема культуры в целом, включая ее ценностные элементы, и не может сводиться до узких рамок науки в ее логико-позитивистской или постпозитивистской трактовке.

Если Патнэм ставил перед собой задачу определения понятия значения, то программа Даммита нацелена на создание систематической теории значения. Аналитическая философия для Даммита - это постфрегеанская, а не антифрегеанская в духе Патнэма, философия, поскольку главным достижением Фреге он считает изменение самой перспективы философских исследований, суть которого заключается в замене эпистемологии как начального пункта исследования логикой, теснейшим образом связанной с философией языка. Именно Фреге, по мнению Даммита, придал анализу языка фундаментальное значение, сделав его основой философии мышления, причем осуществил это в ясной форме, в отличие от афористических положений Витгенштейна.

Даммит рассматривает теорию значения в качестве единственного основания для разрешения метафизических споров. Причем это уже не внутренние» аналитические споры, зачастую малопонятные мыслителям, принадлежащим к иным философским направлениям, а более широкие проблемы, характерные для культуры в целом.

Самыми известными оппонентами Даммита стали его коллеги по Оксфордскому университету Гордон Бейкер и Питер Хакер. По их мнению, решающее значение для аналитической философии имели взгляды позднего Витгенштейна, а не Фреге, поскольку именно Витгенштейн находился в авангарде критики философского анализа в стиле Мура и Рассела, а также логического позитивизма.

Актуальность Витгенштейна видится Бейкеру и Хакеру не столько в том, чтобы подчеркнуть приоритетность его вклада в становление аналитической философии сравнительно с Фреге, а в том, что поствитгенштейновская философия языка фактически повторила те ошибки, преодоление которых и составляло основную задачу австрийского мыслителя. Попытка Витгенштейна выявить социальные аспекты языка приводит, по мнению Бейкера и Хакера, к изменению приоритетов основных понятий, через которые раскрывается природа языка: значения, понимания, объяснения значения. Философское рассмотрение значения, утверждают Бейкер и Хакер, должно быть приспособлено для анализа понимания, объяснения и коммуникации, поскольку значение есть коррелят понимания.

Проблема языка представляется Бейкеру и Хакеру основополагающей проблемой всей современной культуры, включая литературу, изобразительное искусство, музыку, лингвистику, психологию, социологию, гуманитарные науки в целом. Философия принимает участие в этом процессе, налаживая плодотворные симбиотические отношения со всей остальной культурой.

Такая симбиотически-ориентированная философия может считаться постаналитической философией. Неоаналитическая философия в основном опиралась на формальные теории, кабинетные стратегии и метод мысленных экспериментов. Постаналитическая философия представляет собой результат контакта аналитической философии с научно-ориентированными стратегиями в исследовании языка, с одной стороны, и с континентальной традицией осмысления языка в русле романтических и гуманистических представлений, с другой. Поэтому постаналитическая философия представлена двумя парадигмами: натуралистической и гуманитарной.

Обе парадигмы бросают вызов классике. Если Фреге, по выражению Даммита, стремился «выдавить мысли из сознания», то натурализированная парадигма бросает вызов этому стремлению, настоятельно требуя разработки проблемы сознания путем признания правомерности соответствующей онтологии. Однако Фреге, не только «выдавливал мысли из сознания», он также стремился «выдавить» мысли из текста посредством своего различения смысла и значения. Гуманитарная парадигма в лице поборников постмодернизма бросает вызов этому стремлению, трактуя философию скорее как письмо и коммуникацию, а не как поиск критериев рациональности.

Специфика натуралистической парадигмы определяется исследованиями в области когнитивной науки, которая поставила на повестку дня задачу создания единой науки о мышлении. Новая исследовательская программа оказала определенное влияние и на развитие аналитической философии, вместе с тем ее взаимоотношения с когнитивной наукой носят довольно противоречивый характер. Эволюция аналитической философии языка осуществлялась в несколько иных условиях сравнительно с эволюцией когнитивной науки. Аналитики затратили значительные усилия на критику спекулятивных аспектов классического ментализма и той формы априоризма, которая была присуща логико-позитивистской доктрине различения аналитических и синтетических суждений. Однако в результате возникло впечатление, что язык вообще лишился своего когнитивного и систематического измерения. Поэтому даже допускаемые когнитивистами менталистские и априористские идеализации были поставлены аналитиками под сомнение.

Вместе с тем, обнаружилось, что ученые не собираются отказываться ни от постулирования ментальных внутренних механизмов, отвечающих за человеческое мышление и языковую способность, ни от приписывания языку комплексной семантической структуры. Когнитивисты не только возражают против ограничения своей свободы в конструировании удобных для себя идеализаций, но и не прочь использовать для этой цели подозрительные, с философской точки зрения, модели соотношения сознания и языка, которые бы придавали смысл поискам некоторого «внутреннего механизма», отвечающего за языковую способность.

Представители натуралистической парадигмы в исследовании языка стремятся опровергнуть те положения «кабинетной» философии языка, которые служат препятствием для защиты реалистической позиции в области значения и мышления. Новая когнитивная онтология, включающая представления об универсальной грамматике и языке мышления, бросает вызов тем исследованиям языка и мышления в аналитической философии, которые опирались на антименталистские концепции.

В этих условиях актуальность приобретает варианты менталистской философии языка, которые в период расцвета формальной семантики зачастую даже не рассматривались в качестве аналитических. Дальнейшим развитием новой теории сознания и языка является натуралистическая антропология и философия культуры, представленные несколькими конкурирующими программами, которые направлены против постмодернистской философии культуры.

Например, для Деннета характерна идея Матери-Природы как первичного дизайнера языка, артефактов и культуры в целом. Процесс культурной эволюции уподобляется процессу создания универсального биологического компьютера, воплощенного в мозге. Личность рассматривается как лишенная онтологического статуса функциональная установка, предполагающая коммуникацию и использование языка, благодаря чему интенциональная установка, общая для компьютеров и личностей, превращается в саморефлексивную систему, способную нести ответственность за свои цели и действия.

Подобный радикализм вызывает определенные возражения даже у сторонников натуралистической парадигмы. Так, Д. Серл полагает, что большинство ученых-когнитивистов просто повторили наихудшие ошибки бихевиористов, поскольку они также настаивают на изучении только объективно наблюдаемых феноменов, игнорируя, таким образом, сущностные свойства сознания.

Натуралистическая концепция языка, сознания, личности и культуры строится Серлом на основе теории речевых актов, идея которых восходит еще к Остину, а не на основе идеализаций когнитивной науки. Защищая' идею субъективности сознания, критикуя функционалистскую концепцию личности, Серл не оставляет дополнительного места для религии, мистицизма и вообще «духовных» ценностей. Это именно тот взгляд на мир, который, по его мнению, нам присущ.

Натурализм, в сочетании с признанием субъективности как неустранимого аспекта универсума, отражает новую проблемную ситуацию в аналитическом движении, которое сложилась в последние десятилетия XX в. В это время аналитическая философия вступает в контакт с континентальной философией, в которой все большее влияние получают постмодернистские течения. Ключевыми вопросами новой, конвергированной философии становятся проблемы интенсиональных понятий и их роли в современной теории языка, проблемы субъекта и его роли в познании и деятельности, роли языкового сообщества в познании и др.

В XX в. разработка проблемы языка не являлась исключительной прерогативой аналитической философии. Среди наиболее влиятельных течений в современной философии данная тема в отчетливой форме была поставлена в феноменологии, герменевтике и постструктурализме. Наличие одной и той же темы в различных традициях уже само по себе является основанием для проведения сравнительных исследований, и поэтому, начиная с 80-90 гг. XX в. наблюдается рост числа компаративистских публикаций, посвященных аналитической и континентальной философии.

Подобные исследования вызваны как потребностями обнаружения параллелей, совпадений или же, наоборот, разногласий в трактовке тех или иных философских проблем, так и принципиальными интересами, выходящими за пределы чисто академических мотивов, которые диктуются поисками перспектив развития самой аналитической философии в целом. В силу достаточно ощутимых различий между аналитической и континентальной философией тема языка оказалась тем связующим звеном, который позволяет рассматривать обе традиции в некотором проблематическом единстве. Зачастую именно философская тематизация языка открывает возможности для такого диалога с континентальной философией, который позволил бы преодолеть разногласия, ранее разделявшие обе традиции.

Вместе с тем, наличие определенного параллелизма в отношении общей тематики языка не отменяет того факта, что общая культурная направленность континентальной и аналитической философии в XX в. была различной. Антинатурализм и антисциентизм континентальной философии явным образом противоречил сциентизму и натурализму аналитической традиции. Однако уже в неоаналитической философии отчетливо проявились антисциентистские тенденции, направленные против логического позитивизма, редуктивных форм физикализма и функционализма. В этой ситуации возникает новое проблемное поле, определяемое стремлением сравнивать обе традиции по принципу «дополнительности».

Некоторые исследователи доказывают возможность синтеза обеих традиций, в особенности по вопросу значения. Вместе с тем, кроме синтетической программы, существует и программа ревизии аналитической философии с позиций философии герменевтической. Ее представителем является Рорти, который утверждает, что аналитическая философия языка себя исчерпала, поэтому именно герменевтика рассматривается им как предпочтительная философия языка. Если, например, Апель стремится извлечь из аналитической философии языка такие положения, которые позволили бы трансцендентализировать герменевтику, то Рорти полагает, что главный урок герменевтики заключается в окончательной деэпистемологизации и детрансцендентализации философии в прагматистском духе.

Некоторые исследователи, в авангарде которых находится Рорти, утверждают, что не только классическая аналитическая, но и неоаналитическая философия языка себя полностью исчерпали, поэтому уже не они, а герменевтика и постструктурализм должны рассматриваться как жизнеспособные формы философия языка.

Подобный вывод, по мнению Рорти, следует сделать, если оценить результаты исследований Дэвидсона и Патнэма, которые якобы не оставляют никаких сомнений в адекватности постпрагматизма, обогащенного герменевтикой и постструктурализмом, современной культурной ситуации.

Таким образом, если неоаналитическая философия языка стремилась к метафизическому синтезу научной рациональности и практической рациональности на основе общей идеи деятельностной природы языка, то постмодернисты во главе с Рорти критикуют их за это стремление, выявляя в их лингвофилософских концепциях прагматистские мотивы. Вместе с тем, сторонники натуралистической парадигмы постаналитической философии критикуют Дэвидсона и Патнэма за то, что их деятельностная или социокультурная концепция языка почти неизбежно приведет к постпрагматистскому подрыву научной картины мира.

Вместе с тем, разногласия по поводу интерпретации взглядов тех или иных мыслителей не должны закрывать сущности проблемы, с которой сталкивается сегодня аналитическая философия. Она связана с постмодернистской радикализацией вопроса об отношении языка и реальности. Многие философы и аналитического, и континентального направлений отвергли саму возможность того, что язык может быть когерентным образом понят в качестве стоящего в семантически определенных отношениях к экстралингвистической реальности.

Например, представители питсбургской школы Лэнс и Мэй видят причину такого положения в приверженности современных мыслителей догматическому постэмпиризму, согласно которому, если и существуют какие-либо независимые понятия истины, референции и значения, объяснение которых не ограничивается лишь психологией и социологией, то их трактовка должна с необходимостью принимать форму дескриптивной теории отношений между языком и внелингвистической реальностью. Именно подобная теория якобы и обеспечивает философов критической установкой рациональности по отношению к тем или иным культурным практикам.

В представленной Лэнсом и Мэйем концепции языка питсбургской школы намечается два возможных пути трактовки критической установки к лингвистическим практикам, которые, по их мнению, свободны от догматического постэмпиризма. Первый вид является внутренним для данной практики, включая тезис о том, что определенное лингвистическое движение является неподтверждаемым в свете данной практики. Другими словами, некто критикует движение внутри языковой игры посредством ратификации правил игры и затем использует их в движении, не связывая себя с традиционными проблемами реализма, корреспонденции и т.д.

Однако возможен и другой путь критики, который так же индифферентен к традиционным понятиям, ограничиваясь критикой одной лингвистической практики с позиций другой, поскольку оценка и критика когерентны не только на уровне отдельной практики, но и всей культуры в целом.

Культурфилософский контекст постаналитической философии определяется постмодернистской радикализацией вопроса о судьбе западноевропейской рационалистической традиции, глобальной проблемой контекстуальности или универсальности «западной» рациональности.

Для сторонников постмодернизма характерно стремление к коммунитаризму, этноцентризму и культурному плюрализму. Это означает передачу понимания истины и ее критериев на суд любого сообщества, согласно его обычаям, ментальности и культуре. Вместе с тем, среди аналитиков остается немало защитников универсализма «западной» науки и сформировавшихся в ее рамках принципов рациональности.

Список научной литературыЗолкин, Андрей Львович, диссертация по теме "История философии"

1. Абрамова Т.Н. Являются ли несловесные акты мышлением ? // Вопросы философии. 2001. № 6. - С.68 - 82.

2. Айер А.Д. Язык, истина и логика // Аналитическая философия. Избранные тексты. М., Изд-во Моск. ун-та. 1993. С.50-66.

3. Аналитическая философия в XX в. (Материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1988. №8. С.48 - 94.

4. Аналитическая философия. Избранные тексты. М., Изд-во Моск. ун-та. 1993.- 181 с.

5. Аналитическая философия: становление и развитие. М., 1998. 528 с.

6. Апель К.-О. Трансцендентально-герменевтическое понятие языка // Вопросы философии. 1997: № 1. С.76 - 92.

7. Апотелоз Д. Язык, мышление и референция // Концептуализация и смысл. Новосибирск, 1990.-С.61 -69.

8. Армстронг Д.М. Материалистическая теория сознания. Глава 17 // Аналитическая философия. Избранные тексты. М., Изд-во Моск. ун-та. 1993-С.121-131.

9. Баллаева Е.А. Роль иронии в философской практике Л. Витгенштейна // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М., 1996. С. 109-115.

10. Балмаева С.Д. Аналитическая «философия сознания»: взгляд сквозь призму интеллектуальной биографии Герберта Фейгла // Историко-философский ежегодник '90. М., 1991. С. 123 -142.

11. Бернстайн Р.Дж. Возрождение прагматизма // Вопросы философии. 2000. №5.-С.Ю7- 120.

12. Бессонов A.B. Фрегевская концептуализация логико-семантической теории (критический анализ) // Концептуализация и смысл. Новосибирск, 1990. -С.20-31.

13. Бирюков Б.В. Теория смысла Готлоба Фреге // Применения логики в науке и технике. М., 1961. С.502-555.

14. Блур Д. Витгенштейн как консервативный мыслитель // Логос. 2002 №5> 6.С.47-65.

15. И. Боброва JI.A. Основные черты эволюции аналитической философии в 80-е годы // Аналитическая философия в XX в. (Материалы «круглого стола»). ^ Вопросы философии. 1988. № 8. С.67-69.

16. Боброва JI.A. Поиск путей к истине: опыт аналитической философии. М., 1995.-64 с.

17. Боброва JI.A. Фреге или Витгенштейн? О путях развития аналитической философии //Философские идеи Людвига Витгенштейна. М., 1996. -С.94-108.

18. Боброва Л.А. Эпистемология У. Куайна. Научно-аналитический обзор. М., 1997.-46 с.

19. Бэкхерст Д. Культура, нормативность и жизнь разума // Вопросы философии. 1999. №9. С.159 177.

20. Вайсман Ф. Витгенштейн и Венский кружок // Аналитическая ® философия: становление и развитие. М., 1998 С.44-68.

21. Вандервекен Д. Небуквальные речевые акты // Концептуализация и > смысл. Новосибирск, 1990. С. 31 - 60.

22. Вежбицкая А. Семантика, культура и познание: общечеловеческие понятия в культурспецифических контекстах // THESIS. 1993. Т.1. Вып.З.- С. 185206.

23. Виноградов Е.Г. Виллард Куайн: портрет аналитического философа XX века // Вопросы философии. 2002. №3- С. 105 117.

24. Витгенштейн Л. «Голубая книга» и «Коричневая книга» // Современная аналитическая философия. Вып.З. М., ИНИОН.1991. С. 179 190.

25. Витгенштейн Л. Заметки о «Золотой ветви» Дж.Фрэзера // Историко-философский ежегодник '89. М., 1989. -С.251-259.

26. Витгенштейн Л. Философские работы. Часть 1. М., 1994. 612 с.

27. Витгенштейн Л. Философские работы. Часть II. М., 1994. 207 с.

28. Вригт Г.Х. Витгенштейн и двадцатый век // Вопросы философии. 2001. * № 7. -С.33^46.

29. Григорян Г.П. Л. Витгенштейн и П. Стросон о проблеме чужих сознаний //Историко-философский ежегодник'86. М., 1986. СЛ91—207.

30. Григорян Г.П. Философия сознания Л. Витгенштейна: Проблемы интерпретации // Современная аналитическая философия. Вып.З. М., ИНИОН. 1991. С.46 - 77.

31. Грязнов А.Ф. Аналитическая философия: проблемы и дискуссии последних лет // Вопросы философии. 1997. №3. С.45-56.

32. Грязнов А.Ф. Витгенштейнианство и марксизм о понятии практики // Современная аналитическая философия. Вып.З. М., ИНИОН.1991. С.121 -137.

33. Грязнов А.Ф. Джон Серл и его анализ субъективности // Логос. 2001. № 4.-С.19-21.

34. Грязнов А.Ф. Как возможна правилосообразная деятельность? // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М., 1996. С. 25-36.

35. Грязнов А.Ф. Развитие взглядов Л. Витгенштейна на проблему концептуальных отношений // Современная аналитическая философия. Вып.З. М, ИНИОН. 1991. С.35 45.

36. Грязнов А.Ф. «Скептический парадокс» и пути его преодоления // Вопросы философии. 1989. № 12.-С. 140-150.

37. Грязнов А.Ф. Феномен аналитической философии в западной культуре XX столетия // Вопросы философии. 1996. № 4. С.37—47.

38. Грязнов А. Ф. Философия математики Л. Витгенштейна // Методологический анализ оснований математики. М.,1988. С.82-93.

39. Грязнов А.Ф. Эволюция философских взглядов Л.Витгенштейна.М.,1985. 172 с.

40. Грязнов А.Ф. Этическая проблематика в трудах Л. Витгенштейна // Историко-философский ежегодник. М., 1989. С.235-238.

41. Грязнов А.Ф. Язык и деятельность. Критический анализ витгенштейнианства. М.,1991.- 141 с.

42. Гудмен Н. Метафора работа по совместительству // Теория метафоры. М., 1990.-С. 194-200.

43. Даммит М. Истина // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С. 191- 212.

44. Даммит М. Что такое теория значения // Философия. Логика. Язык. М., 1987.-С. 127-212.

45. Дегутис А. Аналитическая философия и традиции Канта. Аналитическая философия в XX в. (Материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1988. № 8. -С.74-76.

46. Дегутис А. Картезианский дуализм и аналитическая философия //Антропологический поворот в философии XX века. Вильнюс, 1987. С. 112-128.

47. Дегутис А. Онтологическая проблематика в современной аналитической философии // Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. Рига, 1988.-С. 220-226.

48. Дегутис А. Язык, мышление и действительность. Вильнюс, 1984. 184 с.

49. Деннет Д. Онтологическая проблема сознания // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.360 - 375.

50. Денет Д. Постмодернизм и истина. Почему нам важно понимать это правильно // Вопросы философии. 2001. С.93 - 100.

51. Дрейфус X., Дрейфус С. Создание сознания уя моделирование мозга // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. -С.401-432.

52. Дэвидсон Д. Истина и значение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. М., 1986. С.99 - 120.

53. Дэвидсон Д. Материальное сознание //Аналитическая философия. Избранные тексты. М., Изд-во Моск. ун-та. 1993. С.131-144.

54. Дэвидсон Д. Метод истины в метафизике // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.343- 359.

55. Дэвидсон Д. Об идее концептуальной схемы //Аналитическая философия. Избранные тексты. М., Изд-во Моск. ун-та. 1993. С. 144-159.

56. Дэвидсон Д. Общение и конвенциональность // Философия. Логика. Язык. М., 1987.-С.213-233.

57. Дэвидсон Д. Что означают метафоры // Теория метафоры. М., 1990. -С.173-193.

58. Золкин А.Л. Аналитическая школа права и аналитическая философия // «Черные дыры» в Российском законодательстве. 2005. №2. С.63-66.

59. Золкин А.Л. Аналитическая философия: традиции и современность // Известия Тульского государственного университета. Серия: История и теория государства и права. Выпуск 2. 2000. С.64-74.

60. Золкин А.Л. Гипотеза «языка мышления»: за и против // Язык и общество: современные исследования социальной коммуникации и лингвистических тенденций. Тула, 2004. Т. 8. С.50-56.

61. Золкин А.Л. Концептуальный анализ значения и действия в аналитической философии (историко-философский аспект) // Вестник Юридического института МВД России. 1997. №1. С.80-92.

62. Золкин А.Л. Лингвистическая парадигма в аналитической философии культуры // Известия Тульского государственного университета. Серия: История и культурология. Выпуск 3. 2005. С. 178-192.

63. Золкин А.Л., Аблеев С.Р. Лингвистическая природа метафизики: опыт аналитической философии// Язык и общество: современные исследования социальной коммуникации и лингвистических тенденций. Тула, 2004. Т.8.- С.56-65.

64. Золкин А.Л. Метафизические программы в современной аналитической философии языка // Вестник Московского Университета МВД России. 2004. № 4. С.22-26.

65. Золкин А.Л. Место языка в структуре классической рефлексии» // Человек в социальном мире: проблемы, исследования, перспективы. 2000. №2. -С.14-19.

66. Золкин A.JI. Метафизика и теория значения в философии языка Майкла Даммита // Человек в социальном мире: проблемы, исследования, перспективы. 2000. № 3. С.4-7.

67. Золкин А. Л. Оксфордская школа «обычного языка» // Человек в социальном мире: проблемы, исследования, перспективы. 2003. №8. С. 14-17.

68. Золкин А.Л. Проблема концептуального релятивизма в аналитической философии языка // Вопросы теории, практики и методологии изучения гуманитарных дисциплин. Серия: Дистанционное образование. Вып.2. Тула, 2001. -С. 41-49.

69. Золкин А.Л. Проблема человека в «философии действия» Дональда Дэвидсона // Антропологическая проблематика в западной философии. М., Изд-во Мое. ун-та. 1991. — С.66-74.

70. Золкин А.Л. Трансформационно-генеративная лингвистика и аналитическая философия языка: противостояние или союз? // Язык и культура: проблемы социальной коммуникации и межкультурного диалога. Тула, 2003. Т.6. -С.72-80.

71. Золкин А.Л. Формирование пикториальной концепции языка в аналитической философии // Человек в социальном мире: проблемы, исследования, перспективы. 2005. №14. С. 10-13.

72. Золкин А.Л. Эволюция лингвистической доктрины аналитической философии и аналитическая школа права // История государства и права. 2005. № 2. С.52-55.

73. Золкин А.Л. Язык и культура в англо-американской аналитической философии XX в. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. 505 с.

74. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М., 1998. 255 с.

75. Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.69 -89.

76. Клевакина Е.Б. Истина, значение и речевая деятельность // Концептуализация и смысл. Новосибирск, 1990. С. 139 - 147.

77. Козлова М.С. Витгенштейн: новый образ философии // Вопросы философии. 2001. №7. С.25-32.

78. Козлова М.С. Джон Уиздом. Концепция философских парадоксов // История философии. №1.М., 1997.-С.111 121.

79. Козлова М.С. Дилеммы. Опыт философского анализа (к публикации глав из книги Г. Райла «Дилеммы») // Вопросы философии 1996. № 6. С. 104 - 112.

80. Козлова М.С. Философия и язык. М., 1972. 256 с.

81. Козлова М.С. Философия как деятельность: мысли Л. Витгенштейна // Современная аналитическая философия. Вып.З. М., ИНИОН.1991. С. 9-34.

82. Краус В. Молчать о чем? // Вопросы философии. 1996. №5. С.110 -117.

83. Крипке С. Загадка контекстов мнения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. М.,1986. С. 194 - 242.

84. Куайн У. Вещи и их место в теориях // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.322-342.

85. Куайн В. Онтологическая относительность // Современная философия науки. М., 1994. С.23 -36.

86. Куайн У. Слово и объект (гл. I и V) // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. М.,1986. С.24 - 98.

87. Кюнг Г. Мир как ноэма и как референт // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.302-321.

88. Лакатос И. Бесконечный регресс и обоснование математики // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. М., 1996. С. 106-135.

89. Лейнфелльнер-Рупертсбергер Э. История одной неудачи // Вопросы философии. 1996. №5.-С.118-139.

90. Лепор Е. В каком отношении неудовлетворительна теоретико-модельная семантика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. М., 1986. С.173 -193.

91. Jlenop Е. Философия Патнэма и реализм // Концептуализация и смысл. Новосибирск, 1990. С.70 -91.

92. Лукманн Т. Конституирование языка в повседневной жизни // Концептуализация и смысл. Новосибирск, 1990. С.120 - 138.

93. Макеева Л.Б. Семантические идеи X. Патнэма // История философии. №1. М., 1997.-С.121-135.

94. Максимов Л.В. Очерк современной метаэтики // Вопросы философии. 1998. №10. С.39 - 55.

95. Микешина Л.А. Витгенштейн: проблема веры и достоверности в познании // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М., 1996. С.54-66.

96. Михайлов И.Ф. Витгенштейн и проблема мистического опыта // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М., 1996. С. 116-121.

97. Нагель Т. Мыслимость невозможного и проблема духа и тела // Вопросы философии. 2001. № 8. С. 101 - 112.

98. Назарчук А.В. Язык в трансцендентальной прагматике К.-О. Апеля // Вопросы философии. 1997. №1. С.69 - 75.

99. Нири К. Философская мысль в Австро-Венгрии. М., 1987. 192 с.

100. Нугаев P.M. Смена базисных парадигм: концепция коммуникативной рациональности // Вопросы философии. 2001. №1. С. 114 - 122.

101. Остин Д. Значение слова // Аналитическая философия. Избранные тексты. Изд-во Моск. ун-та. 1993. С. 105-120.

102. Остин Д. Избранное. М., 1998. 332 с.

103. Остин Д. Истина // Аналитическая философия: становление и развитие. М., 1998. С.174-190.

104. Остин Д. Смысл и сенсибилии // Избранное. М., 1999. С. 139-246.

105. Остин Дж. Чужое сознание // Философия. Логика. Язык. М.,1987. -С.48-95.

106. Павиленис Р.И. Проблема смысла. М.,1983. 286 с.

107. Панченко Т.Н. Деятельность с умом, очищенным от мысли? // Современная аналитическая философия. Вып.З. М., ИНИОН.1991- С.138 166.

108. Панченко Т.Н. Стросон и Витгенштейн. Анализ как выявление формальной структуры неформального языка и анализ как терапия // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М., 1996. С.67 - 82.

109. Патнэм X. Введение к книге «Реализм и разум» // Современная философия науки: Знание рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. М., 1996. С.209-225.

110. Патнэм X. Почему существуют философы? // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.495- 509.

111. Патнэм X. Реализм с человеческим лицом // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.466 - 494.

112. Патнэм X. Философы и человеческое понимание // Современная философия науки: Знание рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. М., 1996.-С.221-246.

113. Пенг Ф. Сопоставление социолингвистики и нейролингвистики: к теории социо-нейролингвистики // Концептуализация и смысл. Новосибирск, 1990.-С.147-162.

114. Петров В.В. Джерри Фодор: когнитивное измерение мышления // Концептуализация и смысл. Новосибирск, 1990. С.227 - 232.

115. Планк М. Позитивизм и реальный внешний мир // Вопросы философии. 1998. №3.-С.120- 133.

116. Полозова И.В. Метафора в философском и научном познании. М., 2003. -319с.

117. Поляков И.В. Парадигмы в философии языка: семантический анализ // // Концептуализация и смысл. Новосибирск, 1990. С.91 - 119.

118. Портнов А.Н. Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии XIX XX вв. Иваново, Ивановский гос. ун-т. 1994. - 370 с.

119. Прист С. Теории сознания. М., 2000. 287с.

120. Райл Г. Дилеммы // Вопросы философии. 1996. № 6. -С.113 133.

121. Райл Г. Обыденный язык // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С. 155-173.

122. Рассел Б. Логический атомизм // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С. 17-38.

123. Решер Н. Взлет и падение аналитической философии // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.454-465.

124. Решер Н. Границы когнитивного релятивизма // Вопросы философии. 1995. № 4. С.35 — 54.

125. Рикер П. Торжество языка над насилием. Герменевтический подход к философии права // Вопросы философии. 1996. №4. С.27-36.

126. Розин В.М. Возможна ли семиотика как самостоятельная наука (методологический анализ семиотических подходов и исследований) // Вопросы философии. 2000. №5. С.63 75.

127. Рорти Р. Американская философия сегодня // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.433—453.

128. Рорти Р. Американская философия сегодня // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.433—453.

129. Рорти Р. Философия и будущее // Вопросы философии. 1994. № 6. -С.29 34.

130. Руднев В. Венский кружок: Энциклопедия логического позитивизма // Логос. 2001. №4. С.137- 146.

131. Сааринен Э. О метатеории и методологии семантики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. М.,1986. С. 121 - 138.

132. Серл Д. Мозг, сознание и программы // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.376-400.

133. Серль Дж., Вандервекен Д. Основные понятия исчисления речевых актов // Новое в за рубежной лингвистике. Вып. XVIII. М.,1986. С.242 - 263.

134. Серл Д. Открывая сознание заново. М., 2002. 256 с.

135. Серль Д. Природа Интенциональных состояний // Философия. Логика. Язык. М., 1987. С.96-126. 336 с.

136. Серл Д. Рациональность в действии. М., 2004.

137. Серль Д. Сознание, мозг и наука // Путь. 1993. № 4. С. 15-23.

138. Сокулер З.А. Актуальность Витгенштейна // Общественная мысль: исследования и публикации. Вып. IV. М., 1993. С.102-111.

139. Сокулер З.А. Витгенштейн о природе философского знания //

140. Философия и ее место в культуре. Новосибирск, 1990. С. 183-195.

141. Сокулер З.А. К публикации перевода витгенштейновских заметок о «Золотой ветви» Дж. Фрэзера // Историко-философский ежегодник. М.,1989. -С.246-251.

142. Сокулер З.А. Людвиг Витгенштейн и его место в философии XX в. Долгопрудный, 1994- 170 с.

143. Сокулер З.А. Субъект, сознание, «другие сознания»: Некоторые интерпретации философии Л. Витгенштейна // Современная аналитическая философия. Вып.З. М., ИНИОН. 1991- С.78 120.

144. Страуд Б. Аналитическая философия и метафизика //Аналитическаяфилософия. Избранные тексты. М., Изд-во Моск. ун-та. 1993. С. 159-174.

145. Стросон П. Грамматика и философия // Новое в зарубежнойлингвистике. Вып. XVIII. М., 1986. С. 160- 172.

146. Стросон П. Значение и истина // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.213-231.

147. Тарский А. Семантическая концепция истины и основания семантики // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.90-129.

148. Фодор Д., Чихара Ч. Операционализм и обыденный язык // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. -С.234-262.

149. Фоллесдаль Д. Понимание и рациональность // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. М.,1986. С. 139 - 159.

150. Фреге Г. Мысль: логическое исследование // Философия. Логика.1. Язык. М., 1987. С. 18-47.

151. Хаккинг Я. Почему язык важен для философии? // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998. С.263-288.

152. Хаккинг Я. Представление и вмешательство. Введение в философию естественных наук. М., 1998. 296 с.

153. Хинтикка Я. Проблема истины в современной философии //Вопросыфилософии. 1996. № 9. с.46 58.

154. Чизолм P.M. Формальная структура интенциональности: метафизическое исследование // Логос. 2002. №2. С.40 - 47.

155. Шлик М. О фундаменте познания // Аналитическая философия. Избранные тексты М.: Изд-во Моск. ун-та. 1993. С.33-50.

156. Шлик М. Поворот в философии // Аналитическая философия. Избранные тексты М.: Изд-во Моск. ун-та. 1993. С.28-33.

157. Юлина Н.С. Денет о вирусе постмодернизма. Полемика с Р.Рорти о сознании и реализме //Вопросы философии. 2001. №8. С.78 - 92.

158. Юлина Н.С. Ричард Рорти: разговор «через эпохи», «в эпохе» иисториография философии // История философии. № 1. М., 1997. С.136 - 164. ► 139. Юлина Н.С. Головоломки проблемы сознания: концепция Дэниела1. Деннета. М., 2004. 544 с.

159. Юлина Н.С. Тайна сознания: альтернативная стратегия исследования. Часть первая // Вопросы философии. №10. С.76-88.

160. Юлина Н.С. Тайна сознания: альтернативная стратегия исследования. Часть вторая // Вопросы философии. №11. -С.97-115.

161. Actions and Events : Perspectives on the Philosophy of Donald Davidson. Oxford, 1985. 589 p.

162. Agvist L. A New Approach to the Logical Theory of Actions and Causality. // Logical Theory and Semantic Analysis. Dordrecht, 1974. P. 132-145.

163. Alanen L. Thought-talk: Descartes and Sellars on Intentionality // American Philosophical Quarterly. Vol. 29. №1. 1992. P.87-91.

164. Anscombe G.E.M. Intention. Oxford, 1957. P.l45-159.

165. Apel K.-O. Intentions, Conventions, and Reference to Things: Dimensions of Understanding Meaning in Hermeneutics and Analytic Philosophy of Language // Meaning and Understanding. B., N.Y., 1981. P.45-58.

166. Armstrong D. Acting and Trying//Philosophical papers. 1973. v.2.-P.67-75.

167. Armstrong D. A Materialist Theory of Mind. L.,1986. 354 p.

168. Aune B. Reason and Action. Dordrecht, 1977. 312 p.

169. Austin J.L. How to Do Things with Words. Oxford, 1962. 325 p.

170. Austin J.L. Philosophical Papers.Oxford, 1961. -223 p.

171. Ayer A. Language, Truth and Logic. L.: Gollaner, 1936. 341 p.

172. Ayer A.J. The Foundation of Empirical Knowledge.L., 1940. 314 p.

173. Baker G. P., Hacker P.M.S. Frege: Logical Excavations. Oxford, 1984.454 p.

174. Baker G. P., Hacker P.M.S. Language, Sense and Nonsense. Oxford, 1984.• 387 p.

175. Baker G. P., Hacker P.M.S. Wittgenstein Today // Ludwig Wittgensein: Crit. i Assessments. Croom Helm. 1986. Vol. 1. P.89-97.

176. Bennett J. Linguistic Behavior. Cambridge, 1976. -179 p.

177. Bennett J. Rationality. L., 1964. 154 p.

178. Boghossian P.A. Does an Inferential Role Semantics Rest Upon a Mistake? / /Mind & Language. Vol.8. 1993. №1.-P. 178-191.

179. Bonzon R. Anti-anti-realism // Philosophical Studies. № 68.1992. P. 345* 261.

180. Brandom R. Pragmatism, Phenomenalism and Truth Talk // Midwest Studies in Philosophy. 1989. Vol.12.-P.122-134.

181. Bürge T. Philosophy of Language and Mind: 1950-1990 // The Philosophical Review. Vol. 101. №1. P/345-367.

182. Burt E.A. Descriptive Metaphysics // Mind. 1963. Vol.72. № 285. P.98

183. Carnap R. Logical Foundations of the Unity of Science//Readings in philosophical analysis.N.Y.,1946. -P.76-89.

184. Carnap R. The Logical Structure of the World. Berkeley, 1967. 402 p.

185. Carruthers P. Tractarian Semantics. Oxford: Basil Blackwell. 1989. 346 p.

186. Chomsky N. Aspects of the Theory of Syntax. Camb., Mass., 1965. -398 p.

187. Chomsky N. Language and Interpretation. Philosophical Reflection and Empirical Inquiry // Inference and Method. Camb., Mass., 1996. P.246-266.

188. Chomsky N. Language and Mind. Camb., Mass. 1978. 357 p.

189. Church A. A. Formulation of the Logic of Sense and Denotation // Structure, Method and Meaning: Essays in Honor of H. M. Sheffler. N-Y.: Liberal Arts Press, 1951.-P.451 -465.

190. Danto A.C. Analytical philosophy of action. Cambridge, 1973. -302 p.

191. Danto A.C. Analytical philosophy of history. L., 1965. -314 p.

192. Danto A. Sartre. N.Y. 1970. 205 p.

193. Danto A. The Transfiguration of the Commonplace. Harvard University Press, Cambridge. Massachusetts. 1981. -412 p.

194. Davidson D. A Coherence Theory of Truth and Knowledge // Kant oder Hegel. Ed. By D. Henrich. Stuttgart: Klett-Cotta, 1983. P.347 -367.

195. Davidson D. Actions, reasons and causes // The philosophy of action. Oxford,1968.- P. 121-134.

196. Davidson D. Agency // Agent, action and reason. Oxford., 1971- P. 322334.

197. Davidson D. A Nice Derangement of Epitaphs // Truth and Interpretation: Perspectives on the Philosophy of Donald Davidson. Oxford and New York: Blackwell. 1986.-P. 223-234.

198. Davidson D. Causal relations // The journal of philosophy, 1967, v.64. -P. 34-55.

199. Davidson D., Suppes P., Siegel S. Decision-making: An experimental approach. Stanford, 1957. 317 p.

200. Davidson D. Essays on Actions and Events. Oxford, 1980. 304 p.

201. Davidson D. Eternal vs. Ephemeral Events //Nous, 1971. v.5. P. 67-78.

202. Davidson D. Events as Particulars // Nous, 1970. v.4. P.79 -89.

203. Davidson D. Freedom to Act // Essays on freedom of action.L.,1973. P.98

204. Davidson D. Hempel on Explaining Action // Assays on Actions and Events. Oxford. 1980.-P.87-91.

205. Davidson D. How is Weakness of Will Possible ? // Moral Concepts. Oxford, 1969. -P.57 -69.

206. Davidson D. Hume's Cognitive Theory of Pride // Essays on Actions and Events. Oxford, 1980. P.78 -99.

207. Davidson D. In Defence of Convention T // Truth, Syntax and Modality. Amsterdam, 1973. -P.79-98.

208. Davidson D. Inquiries into Truth and Interpretation. Oxford, 1984.312 p.

209. Davidson D. Intending // Philosophy of History and Action. Dordrecht, 1978. P. 132 -143.

210. Davidson D. Knowing One's Own Mind // Proceedings and Addresses of the American Philosophical Association. 1987. -P. 78-90.

211. Davidson D. Mental Events // Mind and Language. N. Y., 1970. P.235251.

212. Davidson D. On Saying That // Synthese. 1968. v.19. P.301-318.

213. Davidson D. Paradoxes of Irrationality // Philosophical Essays on Freud. Cambridge, 1982. P. 51-64.

214. Davidson D. Psychology as philosophy//Philosophy of Psychology. Cambridge, 1974.-P. 89-96.

215. Davidson D. Rational Animals // Dialectica, 1982. v.36. P.341-153.

216. Davidson D. The Individuation of Events // Essays in Honor of Carl G. Hempel. Dordrecht, 1969. P. 78-91.

217. Davidson D. The Logical Form of Action Sentences // The Logic of Decision and Action. Pittsburgh, 1967. P. 198-212.

218. Davidson D. Thought and Talk // Mind and Language. Oxford, 1975. -P.214-229.

219. Davidson D. Truth and Meaning // Synthese. 1967. v. 17. P. 89-102.

220. Dray W.H. Laws and Explanation in history. L., 1957. -254 p.

221. Dray W.H. Philosophy of History. Englewood Gliffs., 1964.-302 p.

222. Devitt M. The Methodology of Naturalistic Semantics // The Journal of Philosophy. 1994. P. 79- 89.

223. Dummett M. Frege: Philosophy of Language. L.: Duckworth. 1981.-257 p.

224. Dummett M. The Interpretation of Frege's Philosophy. L., 1981. 301 p.

225. Dummett M. The Logical Basis of Metaphysics. Harvard Univ. Press.Cambridge (Mass.), 1991.-403 p.

226. Dummett M. The Philosophical Basis of Intuitionistic Logic // Truth and Meaning. Claredon Press. Oxford. 1976. P.201-223.

227. Dummett M. Truth and Other Enigmas. L. 1978. 457 p.

228. Dummett M. What is a theory of meaning ? // Truth and Meaning. Oxford, 1976.-P.231 -254.

229. Feigl H. Logical Analysis of Psychology//Readings in Philosophical Analysis. N.Y., 1949.-P.57-66.

230. Feigl H. New Reflections of Empiricism // New Readings in Philosophical Analysis. N.Y., 1972. P.78-91.

231. Feigl H. The «Mental» and the «Physical» // Minnesota Studies in the Philosophy of Science.vol.l 1. Minneapolis, 1958. P.67-79.

232. Flew A. Logic and Language. Oxford, 1951. -197p.

233. Fodor J., LePore E. Holism: A Shopper's Guide. Oxford: Blackwell Publishers, 1992.-347 p.

234. Fodor J. Psychosemantics. Cambridge, Mass.: 1987. 402 p.

235. Frede D. Beyond Realism and Antirealism: Rorty on Heidegger and Davidson // Review of Metaphysics. 1987. № 40. P. 178 -189.

236. Fraassen B. van. The scientific image. Oxford, 1980.-401 p.

237. Frege G. On Sense and Reference // The Logic of Grammar. Belmont, 1975. -P.346-361.

238. Frege G. Translations from the Philosophical Writings of Gottlob Frege. Oxford, 1952.-461 p.

239. Glock H.-J. The Indispensability of Translation in Quine and Davidson // The Philosophical Quarterly. Vol.43. № 171. P. 194-209.

240. Gram H.-R. Fodor's Causal Theory of Representation // The Philosophical Quarterly. Vol. 42. № 166. P. 176-189.

241. Grice H.P. Logic and Conversation// Syntax and Semantics. 1975. v.3. -P. 201-213.

242. Grice H.P. Utterer's Meaning and Intentions // Philosophical Review, 1969. V.78.-P.67 -78.

243. Grover D.L., Camp J., Belnap N.D. A Prosententional Theory of Truth // Philosophical Studies. 1975. № 27. P. 212-226.

244. Geach P. Mental Acts: Their Content and Their Objects.L.,1957. 256 p.

245. Hacker P. Insight and Illusion: Wittgenstein on Philosophy and the Metaphysics of Experience. Oxford, 1972. P. 234 - 244.

246. Hacker P.M.S. Appearance and Reality: A Philosophical Investigation into Perception and Perceptual Qualities. Blackwell, Oxford, 1987. 347 p.

247. Hacker P.M.S. On Davidson's Idea of Conceptual Scheme // The Philosophical Quarterly. Vol.46. № 184. P. 218 -231.

248. Hampshire S. Review of The Concept of Mind // Mind. № LIX. P. 321352.

249. Hampshire S. Thought and Action. L., 1959. P. 431 p.

250. Hare R.M. A School for Philosophers // Ratio. 1960. №2. P. 59 -67.

251. Harman G. Conceptual Role Semantics // Notre Dame Journal of Formal Logic.1982.V.23 P. 98-112.

252. Harris R. The Language Makers. L., 1980. 198 p.

253. Harris R. The Language Myth. L., 1981.- 346 p.

254. Harris R. Language, Saussure and Wittgenstein. L., 1988 378 p.

255. Harrison R. On what there must be. Oxford, 1974. 249 p.

256. Hart H.L.A. The concept of low. L.,1961.- 437 p.

257. Hempel C. Aspects of scientific explanation. N.Y., 1965. -257 p.

258. Hempel C. Ratinal action // Proceedings and Addresses of the American Philosophical Association. Ohio, 1962. P.298 -213.

259. Higginbotham J. Truth and Understanding // Philosophical Studies. № 65. 1992.-P. 203-214.

260. Hintikka J. An Anatomy of Wittgenstein's Picture Theory // Artifacts, Representation and Social Practice. 1994. P.237 -246.

261. Hintikka M., Hintikka J. Investigating Wittgenstein. Basil Blackwell, Oxford, 1986.-312 p.

262. Katz J. The Metaphysics of Meaning. Cambridge. Mass.: MIT Press. 1990298 p.

263. Kaye L. The Languages of Thought // Philosophy of Science. 1995. № 65. -P.79 -89.

264. Kripke S. Naming and Necessity // Semantics of Natural Language. Dordrecht, 1972. P. 189 -197.

265. Kripke S. Wittgenstein on Rules and Private Language. Oxford: Basil Blackwell, 1982.-256 p.

266. Lance M., May T. Two Dogmas of Post-empiricism: Anti-theoretical Strains in Derrida and Rorty // The Philosophical Forum. Vol. XXV. № 4. 1994. P.231 -243.

267. Large A. The Artificial Language Movement. Oxford, 1985. 212 p.

268. Lazerowitz M. The Language of Philosophy: Freud and Wittgenstein. Boston, 1977.- 187 p.

269. Lepore E. Quine, Analyticity, and Transcendence // Nous. 1995. № 4. -P. 287-298.

270. Luntley M. The Transcendental Grounds of Meaning and the Place of Silence // Meaning Skepticism. Berlin: De ruyter. 1991. P. 211 -224.

271. Lyons W. Gilbert Ryle: An Introduction to His Philosophy. N.Y., 1980.305 p.

272. Mackie J. The Cement of the Universe: A Study of Causation. Oxford, 1974.-412 p.

273. Malcolm N. Ludwig Wittgenstein: A Memoir. Oxford, 1958.-387 p.

274. Malcolm N. Nothing is Hidden: Wittgenstein's Criticism of his Early Thought. Oxford, 1986. -295 p.

275. Manfredi P., Summerfield D. Robustness without Asymmetry: a Flaw in Fodor's Theory of content // Philosophical Studies. 1996. № 66. P.67 -81.

276. May T. Between Genealogy and Epistemology-Psychology, Politics and Knowledge in the Thought of Michel Foucault. University Park, PA: Penn State Press, 1993. -238 p.

277. McDonough R. The Argument of the «Tractartus»; its Relevance to Contemporary // Theories of Logic, Language, Mind and Philosophical Truth. Albany: State Univ. of New York Press. 1986. P. 197 - 213.

278. McDonough P. Wittgenstein's Refutation of Meaning-Skepticism // Puhl K. (ed.) Meaning Scepticism. Berlin: De Gruyter.1991. P.201 - 219.

279. Menger K. A Counterpart of Occam's razor in pure and applied mathematics: ontological uses // Logic and Language: Studies Dedicated to Professor Rudolf Carnap on the Occasion of His Seventieth Birthday. Dordrecht: D. Reidel, 1962. -P. 98-112.

280. Monk R. Bertrand Russell's brainchild // Radical Philosophy. 1996. № 78. -P.77-81.

281. Montague R. Formal Philosophy: Selected Papers of Richard Montague. Yale Univ. Press, 1974. 451 p.

282. Moore G.E. Some main problems of philosophy. L.,1963. -387 p.

283. Morris R J. The «Context Principle» in the Later Wittgenstein // The Philosophical Quarterly. Vol.44. №176.-P. 121 134.

284. Murdoch I. Metaphysics and Ethics// The Nature of Metaphysics. L., 1957. -P.171 182.

285. Olafson F.A. Heidegger a la Wittgenstein or «Coping» with Professor Dreyfus // Inquiry. № 37. P. 210 - 226.

286. Passmore J. A hundred years of philosophy. L.,1957. 312 p.

287. Passmore J. Philosophical reasoning. L.,1961.- 267 p.

288. Paton H.J. Fifty Years of Philosophy // Contemporary British Philosophy: Personal Statements. L., 1956. P.76 - 89.

289. Putnam H. Reason, Truth and History. Cambridge. 1982. 451 p.

290. Putnam H. Representation and Reality. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1988. -412 p,

291. Putnam H. The Meaning of «Meaning» // Philosophical Papers. Vol. 2. Cambridge, 1975.-P. 178-189.

292. Quine W. Carnap and Logical Truth // The Philosophy of Rudolf Carnap. La Sail., 111. Open Court, 1993.-P.210-212.

293. Quine W. Existence and quantification // Fact and existence. Oxford, 1969.-P.5 8-69.

294. Quine W. From a logical point of view. Cambridge, 1961- 317 p.

295. Quine W. Has Philosophy Lost Contact with People // Theories and Things. Cambridge, Massachusetts and London, 1981. P.223 -236.

296. Quine W. Pursuit of Truth. Cambridge, Massachusetts and London, 1990287 p.

297. Quine W. Theories and Things. Cambridge, Massachusetts and London. 1981.-289 p.

298. Quine W. Two Dogmas of Empiricism // From a Logical Point of View. Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1953. P.57 - 68.

299. Quine W. Use and Its Place in Meaning // Theories and Things. Cambridge, Massachusetts and London, 1981.-P. 119-123.

300. Quine W. World and object. Cambridge, 1960. 343 p.

301. Ree J. English Philosophy in the Fifties // Radical Philosophy. 1993. № 65. -P.167 -178.

302. Reichenbach H. Elements of Symbolic Logic. N.Y., 1947. 295 p.

303. Richardson A.W. Logical Idealism and Carnap's Construction of the World // Syntheses. Vol.93. 1992. P.256 - 267.

304. Robins M. Promising, Intending and Moral Autonomy. Cambridge, 1984251 p.

305. Rorty R. Beyond Realism and Antirealism // Wo steht die Analytische Philosophie heute? Wien, München. 1986. P.87 - 96.

306. Rorty R. Non-reductive physicalism // Theorie der Subjektivität. Frankfurt a. M., 1987. P.312 -325.

307. Rorty R. Objectivitty, Relativsm and Truth. Cambridge. 1991. 376 p.

308. Russell B. An Inquiry into Meaning and Truth. L. 1961.-406 p.

309. Rüssel 1 B. On Denoting // The Logic of Grammar. Belmont, 1975. P.238-245.

310. Ryle G. Dilemmas. L.,1954. 189 p.

311. Ryle G. Philosophical Papers. L., 1971.- 342 p.

312. Ryle G. Review of Sein und Zeit II Mind XXXVIII. 151. July 1929. -P.341-352.

313. Ryle G. The Concept of Mind. Harmondsworth,1978. 456 p.

314. Schlik M. On the Relations Between Psychological and Physical Concepts // Readings in Philosophical Analysis. N.Y.,1949. P. 254 -263.

315. Searle J. Expression and meaning. Cambridge, 1979. 317 p.

316. Searle J. Intentionality. Cambridge, 1983. -314 p.

317. Searle J. Speech acts: An essay in the philosophy of language. Cambridge, 1970.-403 p.

318. Searle J. Problem of Consciousness // Social Research. Vol. 60. № 1-P.221 -234.

319. Sellars W. Essays in Philosophy and its History. Dordreht, 1975.-456 p.

320. Sellars W. Science, Perception and Reality. Routledge and Kegan Paul, 1963.-317 p.

321. Sellars W. Empiricism and the Philosophy of Mind // Science, Perception and Reality. L.-N.Y., 1963. P. 198 - 225.

322. Sellars W. Meaning as Functional Classification // Synthese. 1974. V.27. -P. 211-234.

323. Scheffler I.G. The anatomy of inguiry. N.Y.,1963.- 257 p.

324. Schaffer J. A. Philosophy of mind. Prentice Hall, 1968. - 276 p.

325. Schiffer S.F. Meaning. Oxford,1972. 304 p.

326. Silverberg A. Putnam on Functionalism // Philosophical Studies. 67. 1992. -P.67-81.

327. Sluga H. Gotlob Frege. L., 1980.-407 p.

328. Strawson P. Different conceptions of analytical philosophy // Tijdschrift voor filosofie. Louwen, 1973. Ig.35. № 4. P. 169- 179.

329. Strawson P. Individuals. An Essay in Descriptive Metaphysics. L., 1959.487 p.

330. Strawson P. Introduction to Logical Theory. L., 1952. 234 p.

331. Strawson P. On Refering // Mind LIX. 235. 1950. P.45-59.

332. Strawson P. Skepticism and Naturalism: Some Varieties. L., 1985. 234 p.

333. Strawson P.F. The Bounds of Sense, L.,1966 265 p.

334. Tugendhat E. Vorlesungen Zur Einfuhrung in die Sprachanalitische Philosophie. Frankfurt / M., 1976. -457 p.

335. Warnock G.J. Metaphysics in Logic // Essays in Conceptual Analysis. L., 1956.-301 p.

336. Whorf B.L. The Punctual and Segmentative Aspects of Verbs in Hoppi // Language, Thought and Reality. Selected Writtings. Cambridge, 1956. P.354-356.

337. Wisdom J. Philosophy and Psycho-Analysis. Oxford: Basil Blackwell. 1953.- 298 p.

338. Wittgenstein L. Blue and brown books. Oxford, 1958. 196 p.

339. Yong J.O. The Metaphysics of Anti-realism // Metaphilosophy. Vol. 23. 1992.-P.211 -223.