Язык и время: философско-онтологический анализ

Канафьева, Виктория Владимировна

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Язык и время: философско-онтологический анализ

Год: 2006
Автор научной работы: Канафьева, Виктория Владимировна
Ученая cтепень: доктора философских наук
Место защиты диссертации: Саратов
Код cпециальности ВАК: 09.00.01

Диссертация по философии на тему 'Язык и время: философско-онтологический анализ'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Язык и время: философско-онтологический анализ"

На правах рукописи

КАНАФЬЕВА Виктория Владимировна

ЯЗЫК И ВРЕМЯ: ФИЛОСОФСКО-ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

Специальность 09.00.01 — онтология и теория познания по философским наукам

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Саратов 2006

Диссертация выполнена в Поволжской академии государственной службы

им. П.А. Столыпина

Научный консультант: доктор философских наук, профессор Фриауф Василий Александрович

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Борщов Александр Сергеевич доктор философских наук, профессор Уваров Михаил Семенович доктор философских наук, профессор Тельнова Надежда Алексеевна

Ведущая организация — Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Защита состоится «29» сентября 2006 г. в 12°° часов на заседании диссертационного совета Д 212.243.09 по присуждению ученой степени доктора философских наук в Саратовском государственном университете им. Н.Г. Чернышевского по адресу: 410012, Саратов, ул. Астраханская, 83, корпус IV, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.

30.

Автореферат разослан «

Учёный секретарь диссертационного совета

В.П. Барышков

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования определяется выбором предмета исследования, в качестве которого выступают феномены языка и времени. Проблема соотношения языка и времени в истории философской мысли является одной из центральных проблем. И хотя на сегодняшний день феномены языка и времени на первый взгляд кажутся достаточно хорошо изученными, тем не менее, в философском аспекте соотношения их друг с другом, они оказываются мало проясненными.

Это связано, прежде всего, с заполнением «вакуума» метаконцептуального подхода к проблеме соотношения феноменов языка и времени более точными и узкоспециализированными дисциплинами (физикой, математической логикой, психологией, нейрофизиологией, семиологией, морфологией, фонологией, грамматологией и т. д.). Как следствие этого на сегодняшний день мы имеем довольно редкие попытки рефлексии и критики устоявшегося отношения к данной проблематике, которые носят свободный эссеистский характер.

Тем не менее, культура XX столетия, характеризующаяся своими радикальными поворотами, несет в себе наиболее продуктивный и архетипальный поворот к языку как «Дому Бытия» и герменевтическому посреднику. Проблема языка остается главной загадкой современной философии, несмотря на множество дискуссий и разнообразие направлений философской мысли, таких как: аналитическая философия, герменевтика, имяславие, деконструкция.

Актуальность языковой проблематики явилась предпосылкой развития лингвистической науки и появления новых самостоятельных дисциплин: семиологии, морфологии, фонологии, грамматологии, прагматики и т. п. Что касается попыток комплексного исследования феномена времени, необходимо отметить, что данные исследования представляют собой разновидности более или менее удачных классификаций или энциклопедий (например, монография Савельевой И.М. и Полетаева A.B. История и время. В поисках утраченного. М., 1997), либо упорядоченный накопленный материал из различных областей знания в соответствии с индивидуальными научными и мировоззренческими предпочтениями.

шсгося в классической метафизике, вновь открытым феноменом времени. Феномен времени принимает на себя основные системные свойства и функции «структур вечного», что приводит к подмене не только содержания понятия времени и его функции в культуре, но и содержания и системных функций вечности как культурного конструирования, что не может не влиять на содержание современной социальной и индивидуальной реальности.

Причиной поиска философской мысли в проблемном поле языка и его соотношения с феноменом времени послужила интуиция М. Хайдеггера о языке как «доме истины бытия». С этим и связана необходимость герменевтического прочтения данных концептов, положенных в основу диссертационного исследования. Сплетение философского, культурологического и естественнонаучного ракурсов, а также фундирование их имяславской концепцией языка, обусловило новизну подхода к исследованию данной темы.

Степень разработанности проблемы. Для современного этапа развития науки о языке характерна установка на переход от позитивного знания к глубинному постижению языка в широком теоретико-методологическом контексте. Эта установка находит свое выражение в том, что многие проблемы и темы, рассматриваемые ранее как «экстралингвистические», относящиеся к так называемой «внешней лингвистике», стали трактоваться в современной лингвистике как «интралингвистические» («внутренние»), имеющие непосредственное отношение к предмету изучения науки о языке, который стал пониматься при этом более широко — как духовная энергия и когнитивная активность человека, в отличие от чисто номиналистической интерпретации языка как системы знаков, характерной для предыдущего структуралистского периода.

К числу таких новых «интралингвистических» проблем в современной науке о языке можно отнести, помимо вопросов о соотношении языка и культуры, языка и общества, языка и религии, вопрос о взаимосвязи языка и философии.

Философия языка включает в себя широкую область исследований, направленных на изучение взаимоотношений между языком бытия (реальностью, действительностью, миром) и мышлением, а также сами теоретико-методологические знания, выражающие и интерпретирующие эти взаимосвязи. Эти сферы - язык бытия и мышление — могут трактоваться при этом в различных лингвофилософских концепциях как: 1) самостоятельные и независимые друг от друга, 2) частично тождественные или 3) вообще не отличающиеся друг от друга. Так, в качестве самостоятельного начала в философии языка может рассматриваться бытие, а язык и мышление могут интерпретироваться как моменты включающего их сознания, противостоящего бытию. Задача философии языка'сводится в этом случае к установлению соотношений между бытием и сознанием в его языковом проявлении.

Бытие и сознание могут объявляться в концепциях по философии языка как изначально независимые друг от друга или же как изначально тождественные. Во втором случае в связке сознание (язык и мышление) бытие при теоретической рефлексии особо акцентироваться может как мышление (немецкая

классическая философия), так и язык (энергийно-ономатическая концепция языка в русской школе всеединства, развиваемой в традиции христианского неоплатонизма).

Соотношение языка, мышления и действительности также может рассматриваться в самом общем виде или же сводиться к изучению соотношения лишь наиболее важных единиц и моментов этих областей или даже отдельных частей этих областей: 1) слова, имени, языкового знака, предложения, синтаксиса, грамматической категории и т. д. 2) мысли, понятия, логического суждения, знания, логики, логической категории и т. д. и 3) вещи, свойства, отношения и т. д., - которые могут рассматриваться в отдельных лингвофилософских концепциях в качестве «первоначал» бытия и «первоэлементов» реальности. Так, в философии языка антропокосмической и теоантропокосмической направленности не только культура, но и вся вселенная (космос) могут выступать как имя и слово. «В метафизическом аспекте ничто не мешает и космическую вселенную рассматривать как слово. Везде существенные отношения и типические формы в структуре слова одни», - замечает в своих «Эстетических фрагментах» Г.Г. Шпет. Идея представить мир как имя, подражающее Имени Божию, реализуется в ономатодоксии (имяславии) А.Ф. Лосева.

Изменение философских воззрений на природу лингвистической реальности прямо или косвенно приводит к появлению и новых «образов» языка, коррелирующих с соответствующими философскими представлениями. Так, отказ современной философии от позитивистской установки к деонтологизации («необращенности» к бытию) и возрастание в ней внимания к проблемам человека и духовной реальности находит свое выражение в лингвистике в формировании целой галереи образов, разработанной лингвофилософской мыслью последних двух столетий, начиная от понимания языка как «языка индивида», «системы», «структуры», «типа», «характера» и «пространства мысли» до определения его как «дома бытия духа», в котором объединяются два видения языка - образа языка как «дома бытия» (М. Хайдеггер) с пониманием языка как энергии духа (В. фон Гумбольдт).

В свою очередь, возможность обращения философов к языку при решении сугубо философских проблем мотивируется тем, что «философские константы языка» предстают для них лишь частным случаем «философских констант» (Э. Жильсон) и что, по афористическому выражению Л. Витгенштейна, «целое облако философии конденсируется в каплю грамматики». При этом грамматика, считает Н. Хомский, должна состоять из трех компонентов: синтаксического компонента, семантического и фонологического компонентов, которые связывают собой фонетические репрезентации и семантические интерпретации за счет синтаксического компонента, порождающего глубинную и поверхностную структуру как элементы синтаксического описания1. Основанием единства двух типов философий языка, формирующих знание о языке — с позиции внутренних задач лингвистики и с позиции основных установок философии, — при всем не-

1 Хомский Н. Вопросы теории порождающей грамматики / Н. Хомский II Философия языка / Ред.-сост. Дж. Р. Серл: Пер. с англ. - M.: Едиториал УРСС, 2004. - С. 108.

совпадении этих задач и установок является глубокое внутреннее родство языка и философии как двух символических форм миропонимания человека - наивного, стихийно-нерефлексивного (в языке) и теоретического, рефлексивного (в философии) — с их общей установкой видеть мир как единое целое.

Философия по своей природе есть наука об «истинных началах», об «истоках», предназначение которой состоит в том, чтобы решать задачу «свободной И универсальной теоретической рефлексии, охватывающей... все идеалы и всеобщий идеал, т. е. универсум всех норм» (Э. Гуссерль). Имея объектом своих размышлений «мир как целое», она направляется на «познание всего в его конкретной полноте и целостности» (Шпет). Язык как посредник между человеком и бытием, как полагает немецкий философ Х.Г. Гадамер, выявляет «целостность» нашего отношения к миру, ибо парадокс языка состоит в том, что он является, собственно говоря, «не языком, а миром» (Г. Ибсен). Не случайно, поэтому гумбольдтовскос определение языка как миропонимания человека родоначальник неогумбольдтианства Л. Вайсгербер интерпретирует с помощью формулы — «язык как миросозидание».

В европейской традиции философия языка ведет свое начало от классической античности и является тем источником, от которого обособилась впоследствии сама наука о языке. Философия языка в античности возникает в ходе решения центральной философской проблемы этой эпохи — взаимоотношения между вещью, мыслью и словом. В последующем философия языка развивается в европейской культуре, как в русле философии, так и теологии, логике, лингвистике, и особенного подъема достигает в философии XX века, вытесняя при этом ряд традиционных тем и основоположений. Проблема языка занимает в современной философии такое же ведущее положение, какое полтора столетия назад имела в ней проблема мышления, а в немецкой классической философии — мышления, «мыслящего самого себя» и сознания.

Как считает французский философ Ж. Деррида, проблема языка «как таковая» еще никогда «не захватывала столь глобального горизонта крайне разнообразных областей исследования, гетерогенных дискурсов, сфер различного и разнородного, наряду с их намерениями, методами и идеологиями»2.

Одна из таких областей возникновения и проявления особого интереса к языку — реалистическая религиозная философия языка в России, формирование которой в начале XX века проходило под знаком осмысления богословской полемики о природе Имени Божия, его действенности и почитании, развернувшейся на Святой горе Афон в начале века между сторонниками мистического реализма в понимании имени («имяславцами»), веровавшими, что в Имени Бо-жием, призываемом в молитве, присутствует Сам Бог, и приверженцами номиналистического подхода в понимании имени («имяборцами»), согласно которому Имя Божис есть «инструментальное» средство для выражения молитвенного обращения человека к Богу. В набросках к своей незаконченной книге «Вещь и имя» (1929) А.Ф. Лосев писал: «...история новой философии... отличается активным имяборчеством, как и вся новая европейская философия. Эта

гОегтИа]. Ь'огеШе йе Гаште/1. ОегтМа.-МоШгеа!, УЬВ, 1982.-Р. 14.

философия... старается уничтожить и теорию языка, основанную на понимании его как специфической сферы, ибо язык есть именно противоположность всякой глухонемой психологии. С большим трудом наметилась, в конце концов, подлинная ономатологическая магистраль в современной философии; и это есть, несомненно, знамение и новой наступающей культуры, и новой еще не бывшей философии... дух времени действительно изменился. Можно сказать... что еще никогда философия языка не занимала столь принципиального места, как сейчас».

В соврем« иной европейской философской мысли проблема языка возникает в связи с попыткой преодолеть тенденции к деонтологизации в философии, а также в русле традиционной философской проблематики поиска базисных для человеческого познания и культуры - особых «культурно-исторических априори», в качестве которого стали рассматривать и язык.

Эта идея находит отражение в известной гипотезе о лингвистической относительности — «гипотезе Сепира-Уорфа»: «Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы — участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию... Определить явление, вещь, предмет, отношение и т. п., исходя из природы, невозможно; их определение всегда позразумевает обращение к категориям того или иного конкретного языка»3. Люди, по мнению Э. Сепира, живут не только в материальном и социальном мире, а «в значительной степени они все находятся во власти того конкретного языка, который стал средством выражения в данном обществе»4. Данная зависимость бытия от языковых структур показывает, что конкретный жизненный мир человека, прнадлежавшего к определенной культуре и исторической эпохе, больше не выражает некоего «онтологического абсолюта».

Наиболее интенсивно данная проблематика изучается в XX веке в философской герменевтике, в двух ее вариантах:

- «онтологической герменевтике» (М. ХаЙдеггер), акцентирующей внимание на соотношения языка и бытия и представляющей постижение бытия как раскрытие его манифестации в языке, и

— «лингвистической герменевтике», или герменевтике текста (Х.Г. Гадамер, П. Рикер), акцентирующей внимание на взаимосвязи языка и мышления в их отношении к бытию.

3 Уорф Б.Л. Наука и языковедение / Б.Л. Уорф // Новое а лингвистике. Вып. 1.-М., 1960.-С. 175-177.

4 Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Э. Сепир. — М., 1993. - С. 261.

или «я есмь», но на тезис «я говорю», отображающий более глубокий слой человеческого существования, поскольку сущностные структуры бытия запечатлеваются и отображаются не в мышлении или сознании, а в творчески подвижном, необъективируемом и неуловимом для понятийного мышления языке.

Выбор фундаментальных философских, культурологических и естественно-научных разработок, находящихся в непосредственной связи с данной проблемой, обусловливается междисциплинарным характером исследуемой проблемы. В основу исследования положена эвристическая идея П. Флоренского о Символе как нормальном строении бытия и предпринята попытка экспликации этой идеи относительно обозначенной темы.

Экспликация осуществляется в следующих блоках:

— исследование нормального строения бытия относительно феноменов языка и времени, а именно: языка-символа и эонического времени;

— исследование кентаврического, симулякрового структурирования бытия, характеризуемого основными составляющими — квазителесностью и квазидуховностью, фундирующие собой язык-знак и меопическое время;

— исследование принципиальной несводимости друг к другу языка-знака и языка-символа;

— исследование истории систем мысли как борьбы двух традиций - традиции имени, символическим эквивалентом которой оказывается имя, и альтернативной контр-традиции — традиции числа, репрезентантом которой является число;

— исследование процесса преодоления симуляции кентаврического бытия как преображения его структурных компонентов.

Таким образом, в работе с новых позиций выявляются генезис соотношения феноменов языка и времени и их концептуализация в истории мысли.

Исследование феноменов языка и времени охватывает следующие этапы и типы:

— античную и средневековую философию, как опыт концептуализации философской мысли относительно онтологической нормы бытия и условий ее нарушения, несущей в себе секуляризацию феноменов языка и времени, а также предпосылку осуществления метаморфозы языка как Слова. Данный этап представлен работами Пифагора, Евклида, Зеиона, Платона, Аристотеля, А. Августина, Дионисия Ареопагита, Григория Паламы.

На данном этапе для философской мысли онтологической нормой становится кентаврическое строение бытия, несущее в себе зарождение первой стадии семиозиса, когда чувственное восприятие признается лишь «тенью» подлинного бытия;

— философию нового времени. Особое внимание уделяется работам Р.Декарта, Ис. Ньютона, Д. Локка, Г. Лейбница, О. Минка, И. Канта.

Этот этап философской мысли представлен как вторая стадия процесса семиозиса, в результате которого на место внешнего подобия знаков и обозначаемого приходит подобие «внутреннее» - знак имитирует не сам символ, а процессы мышления, познания истины;

— феноменологический подход, исследующий феномен сознания как регион бытия, обладающий онтологическим приоритетом. Данный этап представлен работами Э. Гуссерля;

— экзистенциальную философию, представленную работами М. Хайдегге-ра, Ж.-П. Сартра, А. Камю, М. Фуко, П. Тиллиха и др. Феноменологическую редукцию, а также онтологические условия конституирования человеческого бытия, выступающие в качестве экзистенциальных черт, показывающих смысл существования человека, можно рассматривать в рамках предлагаемого исследования как попытку вернуться к нормальному строению бытия;

— русская философия и современные направления философской мысли, изучение которых открывает конструктивные перспективы исследования. В первую очередь особое внимание уделяется работам русских философов П.Флорснского, А.Ф. Лосева, а также работам, затрагивающим знаковые интерпретации культуры. Здесь следует отметить следующих авторов: Ж. Лакана, Ж. Делеза, Ж. Деррида, Ф. де Соссюра, Ж. Бодрийяра, анализирующих бытие человека в виде текстового пространства, когда смысл теряется в вариациях буквы; играх означающих, когда человеческая реальность идентифицируется с текстом, который требует структурного изучения.

Другая тенденция современного философствования — работы Э. Левинаса, конституирующие идею Абсолютно Другого. Возрождение апофатической идеи в метафизическом дискурсе Левинаса имеет под собой основу возвращения нормального строения бытия, преодоление кентавра — восстановление единой смысловой вертикали.

Кроме философии, значительные достижения в осмыслении проблем преодоления кентаврического бытия путем преображения были осуществлены в трансперсональной психологии (С. Гроф), в работах Карла дю Преля, в творчестве У. Джемса.

Тема языка и времени звучала в разных контекстах у Б. Рассела, Л. Вит-гейштейна, Х.-Г. Гадамера, имела своеобразное преломление у таких философов как A.C. Борщов, Р. Генон, А.Г. Дугин, Ж. Лакан, Э. Левинас, В.П. Рожков, О. Розеншток-Хюсси, B.C. Соловьев, М.С. Уваров, Дж. Уитроу, В.А.Фриауф, М. Элиаде, и др.

Этот этап философской мысли характеризует собой вступление в силу третьей стадии процесса семиозиса в эпоху постмодерна, несущую в себе желание сохранить смыслонаправленность слова за счет искусственного достраивания его значений, т. е. преодоления кризиса в языке путем гиперболизации языка.

Литература, рассматривающая вопрос о конститутивной оппозиции «время — вечность», носит в основном историко-философский характер и касается традиций, идущих от неоплатоников и от Августина Блаженного: П. Рикер, J. Guit-ton, J. Callahan, П.П. Гайденко и др. Попытки собственно философского осмысления феномена времени и истории опираются, как правило, на классические работы А. Бергсона, О. Шпенглера, Н. Бердяева, М. Хайдеггера, Э. Гуссерля, Ж-П. Сартра. Экзистенциальный и аксиологический аспекты соотношения времени и вечности развивали также отечественные философы Трубников H.H.,

Алексина Т. А. Имеют место исследования оппозиции «время-вечность» как конститутивного элемента культуры в трудах Э. Левинаса, О. Розенштока-Хюсси, В. Беньямина, Дж. Агамбена, Ф. Розенцвейга, А. Гешеля, рассматривающие время в концептуальном культурном и историческом значении.

В различных областях научного знания периодически осуществляется реконструкция концептуальных представлений о времени. Растет количество обзорных, общетеоретических и специализированных работ, посвященных проблеме времени в физико-математических исследованиях, в культуре и обществе, в индивидуальном психологическом восприятии. Существует Международное общество изучения времени, основанное в 1996 г. Дж.Т. Фрейзером, специалистом в области междисциплинарного изучения времени; известен составленный им внушительный библиографический список по изучению времени в различных научных дисциплинах. Сегодня исследованию времени в его многочисленных аспектах посвящаются зарубежные и отечественные научные сборники, периодические издания и научные серии. Однако большинство исследований носит прикладной характер и, как правило, изучают логические, физические, биологические, химические, геологические процессы. Большинство же гуманитарных исследований времени основывается на распространенных в культуре концепциях без их критического осмысления.

Исторический материал о развитии научных определений понятия времени представлен в работах Дж. Уитроу, А. Грюнбаума, Ю.Б. Молчанова, М.Д. Ахундова, В. П. Казарян, Г. Рейхенбаха, А. М. Мостепаненко, A.A. Фридмана и др. Исследования астрофизика H.A. Козырева в целом продолжают линию доказательства четырехмерное Вселенной, заданную концепцией Г. Минковского. Многочисленные работы посвящены адаптации программной для XX века теории относительности А. Эйнштейна в научную и гуманитарную культуру. Работы С. Хокинга и Р. Пенроуза посвящены вопросу о возникновении времени во Вселенной, связанному с теорией Большого Взрыва, а также исследованиям поведения «стрелы времени» в различных сценариях развития Вселенной. Начиная с 70-х гг. XX века набирает силу синергетический подход, основу которого составляют труды И. Пригожина и его соавторов.

Синергетический метод находит свое отражение в работах исследователей семиотики культуры (Ю.М. Лотман, Б. Успенский) и активно проникает в историческую науку как весьма удобный и эффективный метод исторических исследований в условиях разрушения принципов и претензий классической философии истории. Осмыслением понятия времени в исторической науке занимались Дж. Коллингвуд, Р. Козеллек, М. Блок, Ф. Бродель, Л. Февр, Р. Арон, X. Уайт, а также М.А. Барг, А.Я. Гуревич, С.А. Токарев, И. П. Смирнов.

Современными исследованиями «обыденного времени» в аспекте его социальной организации занимались: М. Фуко, Е. Zerubavel, G. Gurvitch, D.S. Landes, А. Шюц. Психологии восприятия времени посвящены работы зарубежных классиков Ф. Брентано, Э. Гуссерля, А. Бергсона, М. Мерло-Понти, 3. Фрейда, К.Г. Юнга, и др.; а также исследования отечественных психологов Ананьева Б.Г., Э. Айрапетьянц, Д. Г. Элькина. Одним из интересных результатов этих исследований является определение границ восприятия «настоящего

времени», а также изменения восприятия времени в современной культуре, в частности, внутри виртуальной среды.

Социологические исследования времени обращают внимание в основном на типологизацию темпоральных процессов, действующих в социуме, системные составляющие социального времени (работы П. Сорокина, Р. Мертона, М. Хальбвакса, У. Мура, П. Бергера, Т. Лукмана, В.Н. Сырова и др.). Исследованиями в области культурной антропологии представлений о времени и функций времени в системах различных культур занимались Л. Леви-Брюль, Б. Малиновский, К. Леви-Стросс, Д. Фэбиан, М. Мосс, М. Элиаде, Е. Мелетинский, С. Аверинцев, С. Токарев, В. Топоров.

Использование и преобразование времени идеологическими механизмами, средствами mass-media в современности рассматривается в работах Ж. Бодрий-яра, С. Жижека, П. Бурдье, М. Маклюэна, П. Вирилио, С. Кара-Мурзы.

Однако, несмотря на обширный пласт философских, культурологических, естественно-научных исследований феноменов языка и времени, тема их взаимоотношений друг с другом в них, как правило, не имеет первостепенного значения, в большинстве случаев фигурируют лишь косвенно, в плане констатации и описания. Необходимость философского прояснения взаимоотношения феноменов языка и времени обусловили выбор темы, цель и задачи исследования.

Объектом данного диссертационного исследования является соотношение феноменов языка и времени.

Предметом исследования выступает экспликация идей символической концепции слова и языка, обозначенной в философии имяславия А.Ф. Лосева, П.А. Флоренского, В.А. Фриауфа в контексте онтологической взаимообратимости феноменов времени и языка.

Цель и задачи исследования. Целью данной работы является исследование онтологических оснований языка и времени, т. е. феноменов имени и числа, а также их философские и культурологические импликации.

Реализация этой цели достигается через решение следующих задач:

— выработать новый подход к пониманию взаимоотношения языка и времени на основе идеи русской философии имяславия П. Флоренского, А. Лосева, В.А. Фриауфа;

— осветить традиционные темы и вопросы метафизики и онтологии такие как: бытие, время, символ, знак, имя, число и т. д. с позиций эвристического потенциала идеи принципиальной несводимости друг к другу языка-знака и языка-символа;

— рассмотреть историю систем мысли как борьбу двух традиций — традиции имени, символическим эквивалентом которой оказывается имя, и альтернативной контр-традиции - традиции числа, репрезентантом которой является число;

— рассмотреть возможности достижения утраченной онтологической нормы;

— показать проявление импликаций имени и числа в современной культуре.

Теоретическая и методологическая основа исследования. Выбор автором диссертации в качестве методологической основы исследования не семиотической редукции языка, берущей свое начало в философских установках структурализма, либо психологического подхода к анализу языка, а символической концепции слова и языка, обозначенной в философии имяславия А.Ф. Лосева, П.А. Флоренского, В.А. Фриауфа, позволяет по-новому рассмотреть проблемы языка в контексте с феноменом времени. В связи с тем, что онтологический вопрос оказывается структурированным и зашифрованным в знаковых формулировках, отличительной чертой современной философской мысли и культуры XX столетия выступает онтологическая «нестабильность». Вот почему избранный нами методологический подход представляет собой научную новизну диссертационного исследования, так как позволяет выйти к онтологическим истокам феномена языка и времени, ибо структурные модификации языка связаны с символической структурой или генетическим кодом творения - Первичным Именем, ибо в сравнении с конвенциопалистским истолкованием языка в западной семиотике, слово-символ не есть знак, оно глубоко онтологично.

Использованы методы компаративистского анализа, деконструкции, корреляции логического и исторического, философская герменевтика и методология постструктурализма.

Авторские построения осуществляются на основе философских, культурологических и естественно-научных идей, представленных в работах Ж. Бодрий-яра, Р. Генона, Э. Гуссерля, А.Г. Дугина, Ж. Лакана, Э. Левинаса, А. Лосева, Платона, О. Розеншток-Хюсси, Дж. Уитроу, П. Флоренского, В.А. Фриауфа, М.Хайдеггера, У. Эко, М. Элиаде и др.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

— впервые рассмотрены проблемы языка в контексте с феноменом времени в русле символической концепции слова и языка, обозначенной в философии имяславия, что позволяет выйти к онтологическим истокам феномена языка и времени;

— выработан новый взгляд на исследование слова не только как условия бытия вещи, но и как онтологическую нормативность строения бытия;

— предложен новый подход к пониманию симулянионной стратегии языка-знака относительно языка-символа как следствия «топологического смещения» от бытия-символа к бытию-кентавру;

— комплексное изучение проблемы языка в контексте с феноменом времени позволило показать имя и число как принципы различных онтологий (традиции имени и альтернативной контр-традиии — традиции числа соответственно);

— выделены три стадии или три порядка симуляций языка-знака относительно языка-символа;

— по-новому освещены традиционные темы и вопросы метафизики и онтологии такие как: бытие, время, символ, знак, имя, число и т. д. с позиций эвристического потенциала идеи принципиальной несводимости друг к другу языка-знака и языка-символа;

— выработан новый взгляд к пониманию комплексного числа как трансцендентальной функции языка-символа в меоническом времени;

— впервые рассмотрены синхронистичность как процесс конгруэнтности смысла и явления в языке-знаке в меоническом времени;

— по-новому освещен феномен сознания как функция программы традиции числа;

— предложена возможность преодоления кентаврического структурирования бытия через обращение к форме трансцендентного опыта — Другого - преображение бытия-кентавра как способ саморегуляции и самовосстановления языка;

— исследованы проявления импликаций Имени и Числа в современной культуре на основе идеи о. Павла Флоренского о соотношении деятельностей современного человеческого общества, а именно соотношения трех своеобразных сторон — теоретической, практической и литургической (мировоззрения, хозяйства и культа).

В результате проведенного исследования диссертант пришел к ряду выводов, которые сформулированы в основных положениях, выносимых на защиту:

1. Структурные модификации языка связаны с символической структурой или генетическим кодом творения — Первичным Именем, поскольку в сравнении с конвенционалистским истолкованием языка в западной семиотике, слово-символ не есть знак, оно глубоко онтологично. Знак, напротив, представляет собой некую симуляцию, подобие, секуляризацию символа, что позволяет говорить о различных онтологических статусах символа и знака. Как следствие этого становится очевидна разница в их структурах, а, следовательно, и генетическом коде творения.

2. Нормальное строение бытия — бытие-символ — рассматривается как совмещенные изначально смысл и явление - дух и тело. «Топологическое смещение» или «топологический сдвиг» — это онтологический процесс (в христианской традиции аналог «грехопадения»), следствием которого является расщепление этого же бытия как символа и возникновение симулякрового строения бытия — бытия-кентавра. В процессе десакрализации язык, для которого становится характерной расщепленность бытия небытием, начинает фигурировать в качестве языка-знака. Вследствие этого происходит смещение языка от символа в сторону знака — симуляция в языке благодаря образованию в структуре знака наряду с означаемым и означающим третьего элемента — фонемы, появление которой напрямую связано с материей (меонизацией бытия). Вторгаясь в структуру символа, материя вызывает смещение элементов символа друг относительно друга.

предпосылкой смысловой подвижности слова через изменение формы подобия знака символу и как следствие данной метаморфозы — причиной непрекращающегося дискурса между означающим и означаемым.

4. Язык-символ и язык-знак задают онтологическую меру того, что предопределяют всю нашу цивилизацию и реальность нашего мира в целом, или традицию. При этом онтологии языка-символа и языка-знака — диаметрально противоположны, можно даже сказать — «перевернуты» по отношению друг к другу. Если символ — ссть онтологическая нормативность бытия и имя как принцип символической онтологии задает условия возможности языка-символа, то принципом онтологии и, соответственно, условием возможности языка-знака является число. Причем, речь идет совсем не об онтологии как символе, а о ме-онической онтологии тварного космоса, нарушенной нормативности бытия и уже поэтому «ущербном» — кентаврическом, симулякровом структурировании бытия.

5. Традицией, характеризующейся языком-символом как последней и высшей инстанцией, являющей собой полноту парадигматических онто-гносеологических возможностей, является традиция имени, принципом которой выступает имя и формой существования бытия — вечность (эоническое время), т. е. совершенно иная картина современному представлению о времени, включая философско-категориальное его понимание. Вечное бытие — самодостаточное, не проистекающее никуда в виде эманаций, не дискретно и остается всегда цельным, проходя сквозь различные формы времени и процессы. Говоря словами П. Флоренского, вечное бытие или бытие-символ — это «бытие, которое больше самого себя». В языке традиции имени времени в меоническом его понимании (меопического времени) — нет, есть эоническое время — вечность как конгруэнтность пространства и времени.

6. Традиция, характеризующаяся языком-знаком, симулирующим реальность языка-символа и претендующим на статус универсального языка — есть традиция числа, принципом которой выступает число, а формой существования бытия — бытие во времени или «бытие в становлении». Таким образом, мы попадаем в совершенно иную парадигму, рассматривающую время как онтологический процесс со своей телеологией как бытийное убывание. Традиция числа представляет собой особую «фоновую» парадигму, программу, операционную систему, язык-знак которой - это компьютерный язык, ибо базовым кодом программирования являются 1 и 0 — числа. Традиция числа — это бытие, которое меньше самого себя в силу своей меонизации и постоянной однонаправленности времени как базовых осей координат языка-знака.

7. Через всю мировую историю, включая историю духа, проходит в явной или скрытой форме борьба традиции и контр-традиции (традиции имени и числа), созданных примерно в одно и то же историческое время. Поскольку конфликт между этими традициями заложен в их основных онтологических представлениях, они абсолютно не приводимы друг к другу, ибо традиция имени исключает традицию числа, и наоборот. Проявление импликаций имени и числа в культуре показывается как деятельность человеческого общества, включающая теоретическую, практическую и литургическую стороны или ми-

ровоззрение, хозяйство и культ и таящая в себе архетипы традиции имени в традиции числа.

8. Комплексное число как полное число является трансцендентальной функцией языка-символа в меоническом времени, поскольку оно представляет собой процесс конгруэнтности смысла и явления в языке-знаке в меоническом времени через актуализацию виртуальной памяти о символе как онтологической нормы - 1 (ино-сознание) путем синхронистичности. Комплексное число содержит так называемую энергию, т. е. внутреннее содержание смысла нормативного бытия, которое, изливаясь вовне, являет собой внутренние недры бытия-символа. Число (комплексное число) — есть мысленный акт полагания через слово, содержащее в себе «топологический сдвиг» между явлением и смыслом в символе во времени.

9. Синхронистичность — это процесс конгруэнтности смысла и явления в языке-знаке в меоническом времени, раскодирующий язык-знак через изменение пространства и времени путем «сжатия», «сходимости» до точки «теперь». Синхронистичность задает возможность преображения кентаврического структурирования бытия, и является условием возможности выхода к истине, способом саморегуляции и самовосстановления языка. Синхронистичность является неким архетипом эонического времени в меоническом.

10. Взаимосвязь между числом и сознанием осуществляется на языке программирования — языке-знаке. Сознание — это результат запуска контура метапрограммирования, в котором человек пребывает в единственной реальности — меоническом бытии. Через сознание число как онтологический принцип кентаврического бытия само творит меоническое бытие, структурирует его. Преображение сознания осуществляется за счет актуализации виртуального потенциала духа (ино-сознания) в сфсре бессознательного.

Авторская концепция представляет собой повое решение традиционных проблем философской онтологии, философии языка. Ее теоретический и методологический потенциал может быть использован для создания практических рекомендаций в области управления социальными процессами.

Комплексный характер проведенного исследования позволяет использовать материалы диссертации в рамках различных гуманитарных учебных курсов и спецкурсов по онтологии и теории познания, философской антропологии, философии культуры и культурологии, в историко-философских и философски-методологических исследованиях.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования излагались автором в рамках лекционных курсов и на следующих научных мероприятиях:

Всероссийской научной конференции «Человек в социокультурном мире» (Саратов, 1997); Межвузовской региональной научной конференции «Философия и миф сегодня» (Саратов, 1998); Всероссийской научной конференции «Современная парадигма человека» (Саратов, 1999); Заседании круглого стола на тему: «Пространство личности на рубеже XXI века» (Саратов, 2000); Международной научной конференции «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, 2000); Международной научной конференции «Человек, культура, цивилизация на рубеже II и III тысячелетий » (Волгоград, 2000); Юбилейной научной конференции «Эволюция человека и общества. Методология. Теория. Практика». (Саратов, 2000); Симпозиуме «Россия и Запад: на грани эпох». (Саратов, 2000); Всероссийской научной конференции молодых ученых «Управление общественными институтами и процессами в России: вопросы теории и практики» (Саратов, ПАГС, 17 апреля 2003 г.); Заочной философской конференции «Философия и проблемы современности» (Саратов, ПИ СГУ, 5 мая 2003 г.); Межрегиональной научной конференции «Комплексный анализ современных проблем общества и науки» (Саратов, СГТУ, 26 сентября 2003 г.); Общероссийской научно-практической конференции, посвященной 10-летию принятия Конституции РФ «Конституционное развитие Российской Федерации: проблемы истории, становления и современности» (Энгельс, ПКИ, 9-10 декабря

2003 г.); Методологическом философском семинаре «Теоретические и методологические аспекты кооперативной идеологии, философии и психологии» (Энгельс, ПКИ, 26 декабря 2003 г.); Международном научном коллоквиуме «Вл. Соловьев и современность» (Саратов, Государственный музей К.А. Федина, 1920 февраля 2004 г.); Научно-теоретическом семинаре «Нравственные основы и социальные задачи потребительской кооперации» (Ульяновск, Ульяновский ОПС, 16-17 марта 2004 г.); Международной научно-практической конференции «Современные коммуникативные практики» (Саратов, Лингвистический учебно-научный центр и Гуманитарный учебно-научный центр СГТУ, 30-31 марта

2004 г.); Третьей международной конференции «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, ВГУ, Институт человека Российской академии наук, Российское философское общество, 14-17 сентября 2004 г.); Региональной научно-практической конференции «Духовно-нравственные основы социально-экономической деятельности потребительской кооперации» (Пенза, Пензенский ОПС, 28 октября 2004 г.); Круглом столе «Духовное возрождение общества и деструктивные культы в Саратовской области» (Энгельс, ПКИ, 25 ноября 2004 г.); Пятой международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук» (Москва, Московская финансово-юридическая академия, 27-28 января 2005 г.); VIII Международной научно-практической конференции «Наука и образование -2005» (Белгород, ООО «Руснаучкнига», 7-21 февраля 2005 г.); IV Российском философском конгрессе (Москва, МГУ, 27-28 мая 2005 г.); Всероссийской научной конференции «Перспективы самоорганизации современных обществ в стратегиях глобального развития» (Саратов, СГТУ, 9 декабря 2005 г.); Республиканской научно-практической конференции «Общество риска и человек в XXI веке: альтернативы и сценарии развития» (Саратов, СГУ, 16 марта 2006 г.).

Структура и объем диссертации. Структура работы подчинена решению основных целей и задач данного исследования и состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии. Текст изложен на 336 страницах; список используемой литературы представлен 602 работами отечественных и зарубежных авторов.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновываются выбор и актуальность избранной темы, анализируется степень разработанности проблемы в научной литературе, формулируются цели и задачи исследования, определяется научная новизна и значимость результатов исследования, излагаются положения, выносимые на защиту, и структура диссертации.

В первой главе «Традиция Имени и Традиция Числа» анализируется взаимоотношения языка и времени как экспликация эвристической идеи П.А.Флоренского о символе как нормальном строении бытия. Автором по-новому выявляется генезис знака, числа, времени (меонического) и языка-знака, что позволило показать имя и число как принципы различных онтологии — традиции имени и традиции числа соответственно.

В параграфе 1.1. «Две традиции соотношения языка и действительности» осуществляется обоснование онтологического подхода к проблеме взаимоотношения языка и времени.

В основу философской базы исследования положены труды русских имя-славцев: П.А. Флоренского, А.Ф. Лосева и В.А. Фриауфа, отстаивающих онтологический статус языка, который выступает в роли символического медиатора между бытием и меоничсской реальностью, что позволяет выйти к онтологическим истокам феномена языка и времени, ибо структурные модификации языка связаны с символической структурой или генетическим кодом творения — Первичным Именем. В процессе десакрализации культуры посредническая функция языка (языка-символа) оказывается забытой. Язык, переняв меонизиро-ваннный характер бытия, начинает фигурировать в качестве знака — языка-знака. Несмотря на этот факт, за переделами видимого языкового поля (языка-знака) продолжает сохраняться его метафизический двойник - язык-символ. В связи с этим параллельно процессу семиозиса в апофатическом слое языка складывается лествица Первичных Имен (Лосев А.Ф.) или «малых логосов» (Флоренский П.А.). Эти символы представляют собой онтологические транс-ценденталии, не только задающие пути десакрализации слова в истории, но и сохраняющие способность возвращать его в сферу невыразимого Первоимени, неявно участвуя в бытийствовании языка.

Вслед за М. Хайдеггером автор предпринимает попытку рефлексии над языком на основе интуиции имяславия, поскольку язык таит в себе «оформленную концептуальность» и путь к подлинному смыслу бытия и приходит к радикальному выводу, что через всю мировую историю, включая историю Духа, проходит в явной или скрытой форме борьба Традиции и Контр-Традиции (Традиции Имени и Числа), созданных примерно в одно и то же историческое

время и имеющие, соответственно, Имя и Число как принципы различных онтологии.

Этот вывод позволяет диссертанту предположить абсолютную не. приводимости друг к другу этих традиций, поскольку конфликт между ними заложен в их основных онтологических представлениях, ибо традиция имени исключает традицию числа, и наоборот. Данный конфликт, подводит итог автор, эксплицирует взаимоотношения между языком-знаком и языком-символом. Язык-знак на протяжении исторического времени пытается воспроизвести структуру языка-символа, тем самым создает симуляцию, иллюзию, обман полноценного бытия, используя доступные ему знаки, онтологически сращенные с инобытием. Шифруя встречу бытия и небытия, знак порождает число как регулирующий код творения. Происходит десакрализация Символа как процесс вытеснения и окончательная подмена его кодом - числом.

Параграф 1. 2. «Имя и число как принципы различных онтологии» посвящен последовательному обоснованию результатов и экспликации идеи «конкретной метафикизи» П.А. Флоренского, в ходе которого диссертант показывает новое истолкование генезиса языка как знака на фоне языка-символа.

В рамках выбранного автором исследования подхода символ, по определению П. Флоренского, - есть «бытие, которое больше самого себя» благодаря эффекту синергии. В «конкретной метафизике» П. Флоренского речь идет о происхождении слова из строения символа, представляющего собой двуединст-во явления и смысла по закону обратной перспективы. В рамках символического бытия или именуемой П. Флоренским онтологической нормативности бытия существует язык-символ, или язык-логос, имеющий дихотомичную структуру слова. В основе же знаковой реальности, подчеркивает автор, лежит нарушение данной нормативности или кентаврическое бытие, установившееся вследствие так называемого «топологического смещения» — онтологического процесса (меонизации). После «топологического смещения» явление и смысл внутри символа смещаются друг относительно друга, пустоты смещения которых заполняет материя. Как следствие этого — смысл становится семемой слова, явление - морфемой, а фонемой — материя. Наличие смещения смысла относительно явления в символе в свою очередь задает условие возникновения языка как знака на фоне языка-символа.

Рассмотрение проблемы языка и времени на основе предложенного диссертантом подхода, позволило прийти к следующим заключениям:

1. Существует язык - так называемый нами язык-знак, с помощью которого говорится то, что говорится. Обыденное наше сознание понимает этот язык-знак просто как речь, дискурс.

2. Существует параллельно языку-знаку и другой язык — язык-символ, неразрывно слитый со сферой смысла, всегда самотождественный, суверенный и синхронистичный. Именно из него, языка-символа, речь или язык-знак изымает фрагменты, переводя бытие языка-символа из синхронного состояния в диахроническую последовательность. Как отмечает Г. Гийом, высказывание существует последовательно, язык - одновременно.

По мнению исследователя, оба языка - язык-символ и язык-знак — задают меру того, что предопределяют всю нашу цивилизацию и реальность нашего мира в целом, или традицию. Причем онтологии языка-символа и языка-знака -диаметрально противоположны, можно даже сказать — «перевернуты» по отношению друг к другу. Если символ — есть онтологическая нормативность бытия и имя как принцип символической онтологии задает условия возможности языка-символа, то с языком-знаком дело обстоит совершенно иначе. Принципом меонической онтологии (онтологии тварного космоса, нарушенной нормативности бытия и уже поэтому «ущербном» — кентаврическом, симулякровом структурировании бытия) и, соответственно, условием возможности языка-знака является число.

Традицией, характеризующейся языком-символом как последней и высшей инстанцией, являющей собой полноту парадигматических онто-гносеологических возможностей, является традиция имени, принципом которой выступает имя. В традиции имени форма существования бытия — есть вечность (эоническое время). Вечное бытие — самодостаточное, не проистекающее никуда в виде эманации, не дискретно и остается всегда цельным, проходя сквозь различные формы времени и процессы. Говоря словами П. Флоренского, вечное бытие или бытие-символ — это «бытие, которое больше самого себя». В языке традиции имени времени в меоническом его понимании (меонического времени) — нет.

Автор считает, что в контр-традиции или в традиции числа, характеризующейся языком-знаком, и принципом которой выступает число - формой существования бытия является бытие во времени или «бытие в становлении». Традиция числа, представляет собой особую «фоновую» парадигму, программу, операционную систему, язык-знак которой - это компьютерный язык, ибо базовым кодом программирования являются 1 и 0 - числа. Автор показывает, что традиция числа - это бытие, которое меньше самого себя в силу своей мео-низации и постоянной однонаправленности времени как базовых осей координат языка-знака. В ходе философского анализа взаимоотношений обозначенных традиций устанавливается, что существует трансцендентальное единство языка традиция имени — языка-символа, а не трансцендентальное единство традиций: традиции имени и традиции числа.

В параграфе 1. 3. «Метаморфоза языка-знака относительно языка-символа: два образа времени и бытия» рассматривается непосредственно генезис языка как знака на фоне языка-символа.

Автором подробно исследуются причины, создающие условия возникновения кентаврического бытия на месте раскола символа вследствие «топологического смещения». Анализируя факт замещения языка-символа языком-знаком, диссертант считает, что при этом речь утрачивает структуру, состоящую из словесных символов. Невозможность перехода инобытия в устойчивость и смысл становится предпосылкой смысловой подвижности слова и как следствия данной метаморфозы — причиной непрекращающегося дискурса между означающим и означаемым. В качестве одного из отличий языка-символа от языка-

знака, по мнению исследователя, считается апофатичность выражения (языка-символа), имеющего свой Исток в исихазме.

Автором предлагаемся детальное рассмотрение структур бытия-символа и бытия-кентавра, чтобы продемонстрировать наличие некоего «трансцендентального остатка» (ино-сознания) традиции имени в традиции числа. Даже в бытии-кентавре, считает автор, Имя участвует в судьбе меона-материи, ибо Первичные Имена и Имя Триипостасной Первосущности являются носителями энергии этой Сущности. Эта энергия или сила пронизывает стихию меона-материи и оформляет меон по соответствующим сценариям бытия-небытия -развертывает духовные и культурные традиции в историческом процессе. Имя, являясь Сакральным посредником, также осуществляет обратное движение -восхождение от бездны меона-материи к Апофатическому моменту, именуемому А. Лосевым как Самое Само. Поэтому при рассмотрении вопроса генезиса языка как знака, автор делает вывод, что язык-символ возможен только в бытии-символе, в то время как язык-знак является следствием «топологического сдвига» внутри символа, установлением бытия-кентавра.

В ходе анализа процесса метаморфоза символа-слова в слово-знак автором поясняется возникновение третьего элемента в слове. Слово-символ, погружаясь в меон, превращается в слово-знак, имеющее троичную структуру в отличие от символа. В бытии-кентавре в слове присутствуют как его семема, так и морфема, и фонема, в то время как слово в бытии-символе дихотомично по своей структуре: смысл и явление взаимопроникаемы друг в друга и взаиморас-творены друг в друге. Изначально совмещенные явление (тело) и смысл (дух), с позиций предлагаемого диссертантом подхода, становятся в результате «топологического сдвига» морфемой и семемой соответственно. А «следом» («своеобразной раной бытия, или модусом присутствия в пустотности отсутствия») самого смещения или сдвига оказывается материя фонемы5. При этом «материя» - меон, «иное» для Первосущности, проявляющее себя как «лишенность, пустотность, неопределенность и жажда воплощения, желание достигнуть бытия как Формы, т. е. Бытия как Символа»6.

Автором подчеркивается, что только благодаря «материи» становится возможным симуляция онтологической нормы бытия, утверждение симулякрово-го, или кентаврического его структурирования. Материя заполняет места отсутствующих после «топологического сдвига» явления (тела) и смысла (духа). Поэтому вместо реального тела-явления мы имеем плотную физическую материю. В свою очередь вместо реального смысла мы имеем материю «значения». Поэтому, делает вывод автор, для понимания символичности слова требуется его мистическое постижение, поскольку слово - синэргично, и сила действия слова исходит со стороны семемы. Через семему с помощью магического опыта или медитации слово-знак может быть преображено в слово-символ, ибо слово-символ лежит вне пределов рационалистического понимания.

5 Фриауф В.А. Философия и метафизика: метаморфозы Смысла / В.А. Фриауф // Философия. Метафизика. Язык. / Филос. об-во им. С.Л. Франка. Саратов: Изд-во «Поволж. межрегион, учеб, центр», 1998. - С. 5.

6 Там же. С. 5.

Во второй главе «Время, онтология, язык» осуществляется анализ таких традиционных тем и вопросов метафизики и онтологии как имя, число, время, сознание с позиций эвристического потенциала идеи принципиальной несводимости друг к другу языка-знака и языка-символа, что позволило по-новому осветить концепт комплексного числа как трансцендентальную функцию языка-символа в меоническом времени.

Параграф 2.1. «Число как антипод имени» посвящен анализу принципа меонической онтологии - числу.

В ходе исследования становится очевидным, что бытия во времени - кен-таврическое бытие или, характеризующееся относительной формой своего существования, имеет свои как пространственные, так и временные пределы. Причем время можно представить как онтологический процесс убывания от полноты к нищете, т. е. как онтологический процесс со своей телеологией. Данное представление времени имеет полную противоположность по сравнению с символическим временем (эоническим), поскольку в онтологической нормативности бытия (бытие-символе) времени не существует в привычном для нас понимании, и возникновение исторического времени непосредственно связано с «топологическим смещением».

По мере углубления в проблему автор показывает, что вследствие вторжения Иного в пространство — в пустоты символа, образовавшиеся вследствие раскола того же символа после «топологического смещения», бытие-кентавр оказывается растворенным небытием в бытие. По мнению автора, именно Число же показывает меру разбавленности бытия небытием и степень отсутствия в бытии имени, поскольку число замещает личностное начало бытия вещностью, становясь функцией вещного инобытия, требующей познания.

Данная идея находит свое преломление в исследовании автором комплексного числа вида с = а ± Ь • /, где, в комплексном числе с, а и Ъ являются вещественными числами, причем а называется вещественной частью, Ь • / - мнимой частью, где / = — мнимое число (по начальной букве французского слова ¡та§та1г, что значит мнимый) и называется мнимой единицей.

Автором прослеживается аналогия с кснтаврическим бытием, состоящим из смещенных друг относительно друга Явления и Смысла вследствие «топологического смещения», превратившихся за счет заполнения материей (небытием) пустот в квазителесность (аналогия а в комплексном числе) и квазидуховность (аналог Ъ • / в комплексном числе). По мнению диссертанта, г - мнимое число — это память о символе как онтологической норме (ино-сознание). При этом а и Ъ представляет собой явление (квазитело) или числа как инвариант объективности, а Ъ • / - смысл (квазидуховность) или псевдоимя как инвариант субъективности.

В ходе исследования автором делается вывод, что комплексное число как полное число (вещественное число) — несамодостаточно, ибо требует в полной своей форме арифметической суммы вещественного числа и нечто — некоего особого онтологического остатка, который якобы складывается в целое, создавая иллюзию полноценного «бытия, которое больше самого себя». Не смотря на содержание в себе мнимого числа или памяти о символе, мнимая часть (Ь/)

состоит также из меона — Ъ, выполняющего функцию вещного инобытия, тем самым, оставляя возможность метаморфозы исследуемой вещи и обнаружения нечто, что вначале не схватывалось, не виделось, не могло быть зафиксировано. Отсюда в результате суммы двух частей, результат всегда остается одним и тем же — «бытием, которое меньше самого себя».

В заключении автором приводятся сравнительные признаки бытия-символа и бытия-кентавра, а также имени и числа, что в полной мере демонстрирует перевернутость традиции числа относительно традиции имени.

В параграфе 2. 2. «Некоторые аспекты естественной философии времени» автором дается собственная интерпретация идей естественной философии времени с позиций предлагаемого диссертанткой подхода.

Исследования феномена времени позволяют сделать вывод, что мы начинаем сознавать фундаментальную по отношению к нам природу времени только тогда, когда наши суждения о времени и событиях сами существуют «во» времени. Суждения о пространстве в отличие от времени не относятся в каком-либо ясном смысле к месту в пространстве, ибо пространство воспринимается нами «зараз». Время же предстает перед нами только кусочками: прошлое, настоящее и будущее.

Автор подчеркивает, что на протяжении всей истории естественной философии удивительное различие пространства и времени нигде не имело большего влияния, чем в физической науке, фундируемой на понятии измерении. В связи с этим открытия в области теории относительности представляют наибольший научный интерес, поскольку проблема «устранения» времени из естественной философии, связанное с «геометризацией физики», когда время полностью растворяется в геометрии многомерного пространства, приобретает иной характер.

Эксплицируя эвристическую идею П. Флоренского о Символе как нормальном строении бытия, автор предлагает новую импликацию диаграммы Г.Минковского, рассматривающей пространство-время как новый вид гиперпространства, в котором события не «происходят», а «через которые мы проходим».

Наиболее интересным, по мнению автора, представляется случай в диаграмме Минковского, когда формула интервала содержит иррациональный результат, для исчисления которого используется теория комплексного числа, т.е. по сути, математически описанное кентаврическое строение бытия, содержащее в себе глубинную память о символе. В случае, когда событие лежит в «Абсолютно удаленном», мы имеем дело с преображением кентаврического бытия за счет активизации «сакральной» памяти о символе — мнимого числа, возвращающего ущербное бытие в его онтологическую норму. Влияние символа через синергию вносит изменение в понимание феномена времени: время — в «Абсолютно удаленном» охватывает и прошлое, и будущее — своеобразную Гуссер-левскую «окрестность точки «теперь»» со своей ретенцией и протекцией, или так называемую «скученность» по Карлу Дю Прелю. Данное явление можно толковать как ничто иное, как отсутствие времени в том категориальном его понимании, предлагаемом нам метафизикой. Событие, охватывающее одно-

временно прошлое и будущее, — есть событие, происходящее в «сакральном пространстве» бытия-символа. Время в этом «сакральном пространстве» - синхронно, одновременно — вечность. Причем время и пространство в бытие-символе схватывается все время вместе.

Подводя итог, автор диссертации отмечает, что диаграмма Минковского предполагает иную модификацию или «измерение времени, связанные с обычным космическим временем с помощью квадратного корня из отрицательной единицы, подобно тому как на диаграмме Аргана имеются две оси»7. Это заключение позволяет автору сделать вывод, что теория относительности, рассматривая причинно не связанные друг с другом события, непосредственно затрагивает как изучение событий в бытии-символе, так и событий в бытие-кентавре.

В параграфе 2. 3. «Комплексное число как трансцендентальная функция языка во времени» существенное место уделено исследованию феномена комплексного числа, его функции и связи с языком.

Результаты исследования, полученные в предыдущем параграфе, касающиеся области Абсолютно удаленного в диаграмме Минковского как трансцендентально-трансцендентная области, являющейся центром модели вечности в философском категориальном понимании, дают возможность автору детально изучить феномен комплексного числа как процесса унификации меоничсского бытия к онтологической норме бытия, а, следовательно, и процесса унификации меонического времени к эоническому - вечности.

В ходе философского анализа автор приходит к выводу, что мнимая часть комплексного числа представляет собой трансцендентальный остаток, функционирующий в культуре как Абсолютно Иное (Э. Левинас), как принципиально не достижимое. Трансцендентный остаток - своего рода аналог представления об «изначальной пустоте» в различных культурах, таких как, например, Дао, Шаббат, и философских системах (1Лщгип<1 у немецких мистиков, в экзистенциализме - «ужас» и «иичто»).

По мнению автора, комплексное число - это формула потенции преображения меонического бытия; подчиненности меонического времени (вечности), протекающему в традиции имени. Пренебрегая Ъ • / при Ъ=0, мы тем самым способствуем формированию феномена виртуальной среды, вытесняющего модель вечности и подменяющего ее структуру. Унификация же модели вечности или Абсолютно удаленного на диаграмме Минковского происходит в процессе синхронистичности времени как факт достижения «полноты времен». Таким образом, Ь • / — часть референтной области нашего сознания (речь), резервирующая смысл онтологической нормативности. Поэтому при Ь-0, считает диссертант, мы сталкиваемся с симуляцией онтологической нормы бытия, где Время представлено понятием «реального времени». Подобный симулякр или «поверхность» (Ж. Делез), не нуждается в глубине смысла, поскольку достаточным для него становится логика смысла, производство и взаимопревраще-

7 Уитроу Дж. Естественная философия времени / Дж. Уитроу / Общ. ред. М.Э. Омелышовского. Изд. 2-е стереотипное. - М.: Едиториал УРСС. 2003.-С. 391.

ние дискурса. Причем языковая стихия становится той самой универсальной «поверхностью» для разнообразных манипуляций со смыслом.

Как следствие этого, подчеркивает исследователь, язык больше не коренится в трансцендентальной области смысла или в «доме бытия» (М. Хайдег-гер). При этом язык должен стать границей, по одну сторону которой «поверхность» или язык-знак занимается постоянной перекодировкой языка-символа, находящегося по другую сторону языка-знака. По мнению автора, иррациональное число I в комплексном числе представляет собой ту самую границу языка, осуществляющую перекодировку или раскодировку традиции имени в традиции числа. Именно иррациональное число /, с точки зрения предлагаемого подхода, несет трансцендентальную функцию в комплексном числе, выражающуюся в качественной соединении противоположностей, включая темпоральные противоположности через синхнонистичность, ибо «иррациональное число не есть истинное число»8.

В ходе исследования диссертант предлагает новую дефиницию синхропи-стичности как процесса конгруэнтности смысла и явления в языке-знаке в мео-ническом времени, раскодирующий язык-знак через изменение пространства и времени путем «сжатия», «сходимости» до точки «теперь» (Э. Гуссерль). Под пространством и временем здесь следует понимать категории меонического бытия или бытия-кентавра. Изменение пространства и времени при актуализации мнимой части комплексного числа ведет к так называемому «расширению» эонического времени традиции имени9 при одновременном «сжатии» меонического традиции числа. Благодаря существованию внутренней связи между комплексным числом и синхронистичностью, считает автор, осуществляется постижение бытия-символа, сверхъестественного и таинственного именно через «мнимую иррациональность» - г.

Автор предпринимает попытку экспликации «Чистой идеи числа» А.Ф.Лосева для понимания комплексного числа с философских позиций. Это позволяет сделать автору следующие выводы:

Комплексное число — это особый континуум числовой слитности и неразличимости трех основных сфер числа как явленной идеи «чистого числа» или его перво-принципа: интенсивного, экстенсивного и эйдического чисел, где интенсивное число или математическая сущность комплексного числа есть с; экстенсивное число или его явление — есть вещественные числа а и Ь; эйдетическое число, конгруирующее сущность и явление и открывающее действительность традиции имени для традиции числа — есть » или мнимое число. При Ъ = 0, мы имеем ситуацию, когда интенсивное число представляется экстенсивным числом: сущность представлена лишь явлением. При а — 0, мы сталкиваемся с сущностным открытием действительности традиции имени.

Далее, эксплицируя идею трихотомичного строения слова у П. Флоренского к комплексному числу, автор обнаруживает аналогию между лосевским анализом числа: вещественные числа аиЬ — аналогия морфемы в слове; с — аналог

* Флоренский П.А. Столп и утверждение истины / П.А. Флоренский. В 2 Т. -Т. 2. - М.: Правда, 1990. - С. 507.

9 Имеется ввиду меоническое понимание «расширения» эонического времени, поскольку форма эонического времени - это вечность.

фонемы и I — семема слова или виртуальный дух, смысл бытия-символа. Следовательно, при Ъ = 0 комплексное число превращается в вещественное число и выражает собой чисто меонический принцип бытия - бытия-кентавра. При Ь □ О, комплексное число является трансцендентальной функцией языка-символа в меоническом времени. При а = 0 и Ъ □ 0, комплексное число представляет собой процесс конгруэнтности смысла и явления в языке-знаке в меоническом времени через актуализацию виртуальной памяти о символе как онтологической нормы - г (ино-сознание) путем синхронистичности.

Комплексное число, подводит итог диссертант, можно представить как смысловую энергию акта полагания в меоническом времени, которое появляется одновременно с числом на историческом поприще и ограничивает собой любой процесс образования, тем самым, синтезируя бытие-символ с бытием-кентавром.

В заключении автор вводит дефиницию комплексного числа, а, следовательно, и самого числа, поскольку число — укрощенный вид комплексного числа, т. е. число — это, по сути, комплексное число без мнимой его части: число (комплексное число) — мысленный акт полагания через слово, содержащее в себе «топологический сдвиг» между явлением и смыслом в символе во времени.

В параграфе 2. 4. «Модели времени и вечности» предлагается экспликация концептуальных моментов диссертационного исследования моделей времени и вечности.

С точки предлагаемой автором концепции мы имеем дело с двумя видами феномена времени: эоническим (вечностью) и меоническим (тварным). Исследования комплексного числа позволило диссертанту предположить, что эони-ческое время, являясь формой существования символического бытия (традиции имени), охватывает собой и меоническое время традиции числа, присутствуя в нем в неявном виде как трансцендентальный остаток в числе (мнимая часть комплексного числа). Наличие трансцендентального остатка традиции имени при актуализации мнимой части комплексного числа является условием изменения пространства и времени, ведущего к так называемому «расширению» эо-нического времени традиции имени при одновременном «сжатии» меоническо-го традиции числа. Здесь, считает автор, мы имеем дело с двумя потоками времени (если вообще релевантно применение термина «потока» к эоническому времени), идущих друг к другу в кентаврическом бытии. Наличие этих двух потоков времени становится возможным только благодаря «топологическому смещению» явления относительно смысла в символе, т. е. в процессе меониза-ции, поскольку моническое время является формой нарушенной нормативности бытия.

В работе предлагается для рассмотрения следующие модели времени и вечности:

> модель мифологического (циклического, спиралевидного) времени;

> модель линейного времени;

> маргинальные концепции времени, т. е. находящиеся на границе двух предыдущих.

В ходе исследования показывается, что миф говорит с нами на языке-символе, а первобытное сознание человека оказывается безразличным к объективной связи явлений и направлено на скрытые мистические связи между этими явлениями. В мифологическом мышлении не соблюдаются законы формальной логики: на место формально-логических связей ставятся связи мистические, в мифологическом мышлении действует закон «партиципации» — закон «мистического сопричастия»10, исключающего расщепление на субъект и объект. Автор считает: там, где заканчивается цепочка обоснований и доказательств, а какая-либо мыслительная данность воспринимается как наличная действительность, начинается миф, «утопляющий» мысль в «дурной бесконечности», чего не позволяет себе разум".

Противоречия и антиномии рассудка - «трещины человеческого рассудка», сквозь которые возможно увидеть «лазурь Вечности»12 — снимаются только сверх-рассудочным или мистическим способом, когда открывается человеку целостное видение и понимание мира в единстве прошлого, настоящего и будущего. Таким образом, через символ - «отверстия, пробитые в нашей субъективности» — соприкасается человеческое существо с онтологической нормативностью, с опытом нуминозного, когда темпоралыюсть в обычном физическом понимании опрокидывается в «лазурь Вечности».

В мифе мы как раз и можем наблюдать, подчеркивается в работе, отсутствие понимания времени как такового, отсутствие меонического времени. Однако сказать, что времени нет вообще в мифе, будет не правильным, поскольку миф как «языковая система» (К. Леви-Стросс) уже оказывается пораженным меонизацией — «топологический сдвиг» уже задал смещение в символе его оснований. Поэтому в мифе присутствует некая временная поврежденность, выражающаяся в циклической либо спиралевидной форме времени, способной к уплотнению или растяжению, как устойчивая память о модели вечности — эо-ническом времени. В мифе начало и конец времени смыкается и тем самым уравновешивается. Миф, считает автор, имеет двойную структуру - он одновременно исторический (диахронический, временной) и внеисторический (синхронический, вневременной). Это — результат «топологического смещения», воздействующего на культуру; процесса сакрализации чисел, и возникновения феномена времени в его философско-категориальном понимании. Историческое или линейное время — это форма существования бытия традиции числа, нарушение онтологической нормативности.

В процессе десакрализации символа, отмечает автор, язык-знак, дискретный и абстрактный по своей сути, оказывается не способным выразить непрерывность и целостность протекающих в мире процессов в отличии языка мифологии — языка-символа. Возникает иная по отношению к мифу мировоззренческая система координат, основанная на сакрализации числа, что позволяет говорить о возникновении иной формы мышления — рациональной. Язык-символ постепенно начинает отходить на второй план по причине активной си-

,0Леви-Брюль Л. Первобытное мышление / Л. Леви-Брюль. - М.: Атеист, 1930. -337 с.

'' Флоренский П. А. Столп и утверждение Истины: В 2 т. / П.А. Флоренский. - М.: Правда, 1990. - С. 30-31.

12 Там же. С. 489.

муляции символа знаком — языком-знаком. Смещение в символе задает условия возникновения меонического времени, которое характеризуется однонаправленностью и необратимостью - так возникает линейное время.

На протяжении всего развития историко-философской мысли, показывается в работе, с появлением линейного времени - направленного вектора из прошлого через настоящее в будущее, — понятие вечности рассматривалось в разных интерпретациях параллельно с линейным временем. Мир начинает восприниматься в увязке с историческим временем (историей), все явления в котором не существуют сразу; любая вещь в этом мире имеет свое начало существования и конец. А это уже онтология, но, с позиций предлагаемого подхода — си-мулякровое строение бытия. Поэтому и понимание вечности в рамках Бытия-Кентавра трактуется как «бесконечная длительность существования материи, образуемая последовательностью сменяющих друг друга в процессе существования материальных вещей и их состоянии»13.

Предложив в качестве модели времени и вечности маргинальные концепции времени, автор тем самым преследовал цель показать момент «снятия» ан-тиномичности двух вышеизложенных типов мышления, момент их совпадения, поскольку данный факт является архетипом для некими «архетипами» традиции имени в традиции числа. Примерами таких «архетипов» выступают в работе идеи синхронистичности К.Г. Юнга, четырехмерного пространственно-временного континуума Г. Минковского как вневременного бытия, теория относительности, результаты опытов в области транспсрсональной психологии С.Грофа, доказывающих возможность преодоления пространственно-временных границ за счет «расширения» и «сужения» сознания, а так же вероятностно-смысловую концепцию сознания В.В. Налимова.

Сравнивая концепции времени А. Августина и Э. Гуссерля как представителей разных форм мышления, автор делает вывод, что точка «теперь» — это окрестность, охваченная мифологией и имеющая в качестве темпоралыюсти синхронистичность как след эонического времени в меоническом - представляет собой «архетип» традиции имени в традиции числа.

В параграфе 2. 5. «Сознание как результат метапрограммировати» исследуется концепт сознания как операционная система традиции числа на основе естественнонаучных результатов, изучающих влияние религиозных переживаний на мозговую физиологическую организацию мышления, а также сознание человека. Поскольку десакрализация символа несет в себе вытеснение и окончательную подмену символа кодом — числом, в работе предлагается интерпретация взаимосвязи между числом и сознанием, осуществляющаяся на языке программирования - языке-знаке.

Вслед за позицией ученого-нейрофизиолога Джона Лили, автор приходит к выводу, что сознание является результатом метапрограммирования. Проэкстра-полировав модель Лилли на весь универсум с точки зрения предлагаемого подхода, автор отмечает, что метапрограммами управляет некая контролирующая программа, которая в совокупности с другими такими контролирующими про-

1ЭАскин Я.Ф. Проблема времени. Ее философское истолкование/Я. Ф. Аскин.-М.: Мысль, 1966. С, 178.

граммами подчиняется еще одной подпрограмме и т. д. - в конце концов, все программы должны подчиниться одной суперпрограмме — универсальному сверх «Я» — числу как программе программ (сознаний отдельно взятого человека). Взаимосвязь между числом и сознанием осуществляется на языке программирования — языке-знаке.

Пренебрежение мнимой части числа, продолжает свои выводы диссертант, ведет к вынесению за скобки духовной составляющей человека и, как следствие, к неведению Абсолюта — числа до гигантского суперробота, сверхсистемы, в которой человек играет роль микроскопического бездушного элемента.

С помощью сознания автоматические метапрограммы закладываются в память ребенка, таким образом, осуществляется внешнее метапрограммирование. Такие программы из области бессознательного могут контролировать сознательно заложенные программы и вызывать различные психические конфликты при условии, если поступки противоречат этим сознательным программам. Знание механизмов работы биокомпьютера может иметь непосредственное отношение к актуализации глубоких религиозных переживаний.

Автор отмечает: исследования, например С. Грофа в области трансперсональной психологии, показывают, что человек может актуализировать переживания, выходящие за границы его «биографического» опыта, за границы метапрограммы - возращение к бытию-символу. Мы здесь имеем дело с «расширенным» порогом сознания. Следовательно, мозг играет роль своеобразного посредника между меонической реальностью и ино-сознанием, содержащим память об онтологической норме. Возможности достижения «расширения» порога сознания наблюдаются во время мистических переживаниях в шаманизме, элевсинских мистериях, культе Диониса, раннем христианстве, гностицизме, Тантре и т. д.

«Расширение» порога сознания сопровождается радикальной перестройкой всего организма, который открывается новым энергетическим потокам, что и ведет к новому восприятию действительности, к новой холистической, «пантеистической» (единотелесной, по выражению Е. А. Торчинова) реальности (реальностям). В работе автор подчеркивает, что мистические переживания -это трансформация определенного состояния, связанного с сакральной сферой (с нейрологической точки зрения ритуал как таковой представляет собой отключение старых программ и перепрограммирование мозга), хранящего в себе перемену онтологического характера. Не случайным считается, что в момент «смерти» в этом мире, шаман оживает для другого мира - мы имеем дело с трансформацией через «смерть-воскресение».

В ходе анализа результатов изучения влияния религиозных переживаний на мозговую физиологическую организацию мышления и сознание человека, исследователь определяет сознание как результат запуска контура метапро-граммирования, в котором человек пребывает в единственной реальности — ме-оническом бытии, где он оказывается заточенным как в тюремной камере. Через сознание Число как онтологический принцип кентаврического бытия само творит меоническое бытие, структурирует его.

В третьей главе «Три стадии соотношения знака и символа» подробно исследуется метаморфоза языка как слова в истории систем мысли как борьбы двух традиций — традиции имени, символическим эквивалентом которой оказывается имя, и альтернативной контр-традиции — традиции числа, репрезентантом которой является число и рассматриваются возможности достижения утраченной онтологической нормы как реакции традиции имени в ответ на си-муляционные процессы традиции числа. Процесс меонизации бытия несет в себе секуляризацию феноменов языка и времени и, соответственно, культуры. В силу присутствия в слове его «инаковости» наряду с осмыслением меонального элемента, инобытие не в состоянии постоянно эйдетизироваться как это происходит в символе и эйдосе. Невозможность перехода инобытия в устойчивость и смысл является предпосылкой смысловой подвижности слова и как следствие данной метаморфозы — причиной непрекращающегося дискурса между означающим и означаемым. Язык-знак пытается воспроизвести структуру языка-символа и тем самым создает симуляцию, иллюзию, обман полноценного бытия, используя при этом доступные ему знаки, онтологически сращенные с инобытием. Метаморфоза проходит три стадии процесса семиозиса, наступление каждой из которых характеризуется очередной сменой формы подобия знака символу.

В параграфе 3. 1. «Первая стадия: знак как подобие символа» автором, основываясь на концептуальных моментах диссертационного исследования, показывается, что на первой стадии процесса семиозиса язык-знак симулирует энергию формы (энергию имени) за счет морфологического подобия (тождество как форма подобия) знаков «сакрального письма» тому, что ими обозначается.

Структура языка-знака, отмечается в работе, характеризуется наличием трех компонентов: метки-означающего, содержания-означаемое и морфологического подобия самого знака обозначаемому им явлению. Не случайно на этой стадии знаки еще «защищены запретом, обеспечивающим им полную ясность», т. е. находится под запретом так называемый переход от ограниченного числа знаков к «свободному» производству. При этом произвольность знака начинает «появляться тогда, когда, вместо того, чтобы связывать двух лиц узами неразрывной взаимности, он начинает в качестве означающего отсылать к расколдованному миру означаемого, общему знаменателю реального мира, которому никто ничем не обязан»'4.

Вследствие раскола бытия-символа нарушается и закон обратной перспективы как принцип символического структурирования бытия. Морфологическое подобие нарушено уже только тем, что в кентаврическом бытии мы имеем симуляцию явления (тела) символа квазителеснотыо языковой реальности, в связи, с чем смыслу уже противостоит квазителесность. Шифруя встречу бытия и небытия, знак порождает число как регулирующий код творения. Это связано, объясняет автор, с попаданием энергии смысла в пустоты меона и как следст-

Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть /Ж. Бодрийяр. — М.: Добросвет, 2000. - С. 114.

вие этого — размыванием его пустотой, ибо встречная энергия явления символа отсутствует из-за раскола того же самого символа.

В ходе исследования автором делается следующий вывод: число возникает как эффект мерцания бытия на фоне небытия вследствие размытости энергии смысла меоном. Меон вынужден подражать зону, как знак символу, как язык-знак языку-символу. Тем не менее, знаки вынуждены казаться символами, поскольку на этой стадии звучащая речь еще несет в себе не информационную нагрузку, а предназначается для актуализации инициатического опыта во время сакральных, ритуальных действий. При этом «жреческое письмо» несет на себе языковые функции, ибо в морфологии «жреческого письма» сохраняется его магичность, сакралыюсть.

Автор диссертации, подводя итог, отмечает, что в ходе нарушения онтологической нормативности мы начинаем сталкиваться с фактом симуляции символа знаком; налицо начало метаморфозы. Однако, имеет место ответная реакция со стороны символа как выстраивание лествицы Первичных Имен, которые постигаются инициически. Таким образом, исторически закладываются две традиции: традиция имени и традиция числа. Отсюда и разделение человеческой сущности на «внутреннего» и «внешнего» человека. Личность, изначально находящаяся как бы в центре Вселенной, стягивающая пространство и время в единую точку — точку пересечения своеобразных «мировых линий» (П. Флоренский), связывающих все во всем, оказывается расщепленной. Для того чтобы вернуть личность в его изначальное состояние, необходимо пережить так называемую «символическую смерть» через инициацию («второе рождение»): сначала в кентаврическом бытии как рождение «внешнего» человека, а затем — в традиции имени как рождение «внутреннего» человека.

В параграфе 3. 2. «Вторая стадия: символ как вид знака» описывается вторая стадия процесса симиозиса, когда на место внешнего подобия знаков и обозначаемого приходит подобие «внутреннее» - знак имитирует не сам символ, а процессы мышления, познания истины, т. е. меняется форма подобия.

Рассматривая историю христианской цивилизации, автор отмечает факт незаметного исчезновения из структуры знака третьего элемента - морфологического подобия. Наблюдается удаление от Первообраза как результат симуля-ционного развития языка. Язык в эпоху классицизма и романтизма находится в непосредственном подчинении у рационалистической логики, характеризующей язык-знак, с его знаковыми формами и законами мышления. С изобретением языка-знака начинается распознавание времени, а именно прошлого, связанного с памятью, побуждающей воссоздавать события с помощью воображения.

В результате было выявлено, что вторая стадия процесса семиозиса характеризуется очевидной разницей гносеологического статуса языка как языка бытия и мышления в исследованиях по философии языка. Основной фокус внимания направлен на язык, его сущность, предназначение, условия, формы и закономерности существования. Причем бытие и мышление выступают в качестве самостоятельных предметов рассмотрения, для достижения которых собственно и прибегают к языку. Иными словами, происходит дсонтологизация («необ-

ращенность» к бытию). Письменные знаки являются констелляцией означающего и означаемого, т. е. следует звучащей речи, фонетике.

Эту стадию автор называет этапом секуляризации письма и превращения его в дискурс, логику, где знаки репрезентируют работу мышления или внутреннюю жизнь сознания, поскольку бытие при теоретической рефлексии акцентируется как мышление (немецкая классическая философия).

Если философия языка в античности, отмечается в работе, возникает в ходе решения центральной философской проблемы этой эпохи — взаимоотношения между вещью, мыслью и словом, то в последующем философия языка развивается в европейской культуре, как в русле философии, так и теологии, логики, лингвистики. Язык-знак теперь становится функцией представления субъекта, он больше не обозначает внешние вещи. Знак не оборачивается в вещь, а становится образом сознания, системой представления, поскольку знание, основанное на знаках — это сознание, рациональность. Поэтому язык-знак формирует наше сознание.

Что касается третьего элемента — фонемы, то он на второй стадии процесса семиозиса оказывается терминологически зашифрованным: например, принцип cogito у Декарта или трансцендентальная установка критической философии разума Канта. Структура знака начинает симулировать структуру символа, и возникновение новых терминов является неизбежным следствием «топологического сдвига» в символе. Данные процессы приводят к тому, что символ становится разновидностью знаков, указывающих на некую реальность. Символ становится разновидностью знаков, указывающих на некую реальность. Язык начинает рассматриваться «в самом себе и для себя» как система отношений и различительных единиц (в семиотике, где символ трактуется как знак). Такая установка в философии языка находит свое воплощение в структурализме. Как пишет Ф. де Соссюр, «в языке, как и во всякой семиотической системе, то, что отличает один знак от других, и есть все то, что его составляет. Различие создает отличительное свойство, оно же создаст значимость и единицу»15.

Третий элемент, с позиции предлагаемого автором подхода, трансформируется в трансцендентальное Эго — в «субъект» новоевропейской философии. Внешняя же форма подобия становится архаикой, cogito претендует на самодостоверность субъекта. И в этом случае деление на трансцендентальное и эмпирическое является демонстрацией установления новой онтологии — метафизики Нового времени.

Ответом традиции имени на философию Нового времени на протяжении исторического развития философской мысли становится христианская традиция, опирающаяся на Первичные Имена и пытающаяся передавать истину бытия через духовные практики (например, практика «умного делания» исиха-стов).

Согласно ключевой позиции философской традиции имяславия, в качестве собственного основания, которого выступает духовая практика исихия, с вхож-

15 Соссюр Ф. Курс обшей лингвистики / Ф. Соссюр. - Екатеринбург; Изд-во Уральского ун-та, 1999. — С. 345.

дением слова в мир все в мире стало языком, ибо мир несет в себе печать «затверделости слова»16.

С учетом концептуального видения исихазм рассматривается как достижение феозиса человеком для преодоления квазителесности и квазидуховности, посредством которого достигается преображение кентаврического бытия, когда за счет эффекта синергии осуществляется «обожение» человека в «нового» человека, заново родившегося, — человека-символа — и происходит возвращение к символу. Путем выхода в Апофатическую бездну наше тварное бытие преодолевается, одновременно преодолевая феномен меоничсского времени.

В параграфе 3. 3. «Третья стадия: самореферентностъ знаков» анализируется третья стадия процесса симуляции, которая вступает в силу в эпоху постмодерна, идущую от традиции числа, и несет в себе желание сохранить смыслонаправленность слова за счет искусственного достраивания его значений, т. е. преодоления кризиса в языке путем гиперболизации языка. Опять меняется форма подобия знака как продуцирование знаком другого знака.

Репрезентируя уже не внешние вещи и представления субъекта, знаки выстраивают симулятивное подобие самореференцией. «Топологическое смещение» на данном этапе наблюдается в самом знаке — между означаемым и означающим. Текст, лишенный какой-либо структурной организации, говоря языком Ж. Деррида, в силу иллюзорности структуры, являющейся полем игры децентрализованных знаков и рассеянных значений, является лишь загромождением пространства языка. Бесконтрольное умножение знаков и значений ведут к появлению «плавающих» означающих и означаемых (Лакан), таящих в себе гиперреальность, где уже нет границы между воображаемым и реальным. «Это нереальность галлюцинаторного самоподобия реальности»'7, в которой везде «человек оказывается в убытке».

«Мы можем «залинковать» каждое слово в тексте, «вложить» в любой знак целый мир виртуальных присутствий, и нажатием кнопки его открыть, наконец, выстроить бесконечные цепочки последовательностей, мигрируя из одного символического уровня-пространства в другой, даже заблудиться и безвозвратно потеряться в этом «мире как гипертексте»»18.

Автор подчеркивает, что мы имеем дело с виртуальной информационной гиперреальностью, которая является основой «симулякров порядка симуляций» (Ж. Бодрийяр). «Сама форма ПОДОБИЯ претерпевает радикальную смену приоритетов. Теперь, на третьем этапе симуляции, знаки симулируют не внешнее подобие знаков и предметов, не внутреннее подобие познавательных способностей субъекта и конституируемых в познании предметностей. Ведь дело идет о самореференции! А если знак указывает не на предметы, не на субъект позна-

16 Лосев А.Ф. Философия имени / А.Ф. Лосев // Из ранних произведений. — М: Правда, 1990. - С. 127.

17 Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр. - М.: Добросвет, 2000. - С. 149.

" Соколов Е.Г. Обуздание трущоб / Е.Г. Соколов // Метафизические исследования. Выпуск 14. Статус Иного. Альманах Лаборатории Метафизических Исследований. - СПб.: Изд-во СПб. Философского общества, «Але-тейя» (СПб.), 2000. - С. 145.

ния, а на самого себя, то единственной формой своего самотождества и своего самоподобия остается не что иное, как принцип РАЗЛИЧИЯ в самом знаке»19.

Как следствие этого, показывается в работе, мы можем наблюдать игру дискурсивных смыслов (подстановок или случайных взаимоподстановок па письме), ведущуюся с одними цифрами, знаками и словами, т. е. иначе говоря, мы сталкиваемся с всемогуществом операционной симуляции, не отягощенной никакими сообщениями (смыслом). Мы имеем дело, считает диссертант, с автономными симулякрами, фундирующими симуляции, которые и составляют господствующий тип третьей фазы, регулируемой кодом - бинарными оппозициями: 0 и I - «прообразом божественного творения» традиции числа.

В работе показывается, что этот метастабильный бинарный ритм, эта первичная матрица и составляет ядро симуляции, способное организовываться в игру нестабильных вариаций, от поливалентности до тавтологии, кладущей конец тому, что обозначал знак до самодублирования. По мнению автора, как раз именно кодом, представляющим собой нашу структурную логику, отличается наше современное мышление от структур мышления «архаических обществ». Вместо объекта репрезентации мы имеем в результате экстаз его отрицания и ритуального уничтожения, т. е. реальность, улетучиваясь, превращается в реальность для реальности — гиперреалыюсть или «нереальность галлюцинаторного самоподобия реальности», ибо языку приходится дублировать сказанное еще и эффектом реальности.

Язык-знак, отмечается в исследовании, за счет бесконечного умножения объектов начинает претендовать на статус метаязыка, однако гиперболизация языка как раз характеризуется реальностью, не отражающейся в языке, а инво-лютивно свертывающейся до полного своего истощения. Исчезновение символической записи (символа) уступает место одной лишь структурной записи (знаку), коду. Аналитическая амбивалентность буквы подменяется ее эквивалентностью в системе кода, симулирующего ее смысл как языковую ценность. Буква дублируется и отражается сама в себе как полновесный знак. Язык окончательно смещается в сферу семиотики. Параллельно с умножением смыслового содержания происходит расширение знакового поля языка.

Как ответная реакция традиции имени постмодерну, согласно заявляемому подходу, в рамках которой симулякр - это такое различие, возникшее на фоне различия, и реальность представляется как замыкание иллюзии некоторой виртуальности, возникает традиция конр-модерна. В русле традиции контрмодерна находятся такие философские направления и учения философов как: философия имени, феноменология Э. Гуссерля, экзистенциализм М. Хайдегге-ра, концепции М. Элиаде и К.Г. Юнга, Р. Геноиа и А. Дугина... Коптр-модерн -это своего рода «архетипы» традиции имени, проявляющиеся в постоянном присутствии некоторой ностальгии по прошлому и идущие от изначального времени.

19 Фриауф В.А. Метаморфозы языка и времени в неокантианстве и философии имени / В.А. Фриауф 11 И. Кант, неокантианство и Г. Коген. / Пол ред. проф. В Н. Белова - Саратов: Йзд-во «Научна» книга», 2004. - С. 34.

В четвертой главе «Оппозиция знак-Символ как конструктивный элемент культуры» осмысливаются пути эволюционного развития культуры, определяющиеся языком-знаком, в постоянной корреляции ее знаковых форм. Рассматривается реальный порядок предлагаемого о. Павлом соотношения в деятельности современного человеческого общества — соотношения трех своеобразных сторон: теоретической, практической и литургической (мировоззрения, хозяйства и культа) — с позиций признания одной их них первичной и выведения двух' остальных из принятой за первоначальную. Автор проанализировал на конкретных примерах логическое соотношение человеческих деятельно-стей (взаимное соотношение экономики, культа и мировоззрения), образующих средоточие следующего вида: в экономизме: I —»N —» S; в идеологизме: N —► I —» S; и в конкретном идеализме: ^

S * * I

где I — инструменты как проявление орудеостроительной деятельности; N -слова, оформленные технически понятия и термины; S — орудия культа.

В параграфе 4.1. «Язык-символ и язык-знак как гештальт культуры» принимается в качестве первоначальной деятельности — практическая (хозяйство). Экономизм, развившийся в середине XIX века, на который обращает наше внимание П. Флоренский, все более и более начинает сводиться к экономическим потребностям масс на общем фоне промышленного роста техники. При этом «чувство ценности и сила личности» оказывается пониженной до последней степени.

Сегодняшний мир, погруженный в традицию числа несет в себе как результат влияния онтологической перевернутости по отношению к символу трансформацию культуры, на первый взгляд ведущую к интеграции человеческого общества. По своей же сути так называемая «интеграции человеческого общества» означает разобщение общества и утрату его духовной основы. С точки зрения предложенного подхода решение данной проблемы видится автором в восстановлении целостности внутреннего мира человека, того, что соответствует идеям соборности, имяславия и философии всеединства, позволяющим преодолеть общечеловеческий кризис. Согласно философии всеединства B.C. Соловьева, восстановление целостности оказывается невозможным без «живого всеединства», которое свершилось в лице Христа и ведет к восстановлению и в человеке, и, соответственно, в обществе полноты божественного всеединства. С позиций B.C. Соловьева «живое всеединство» приводит к исчезновению эгоизма и духовной разобщенности. Обретение духовности неизбежно приводит к установлению естественного порядка вещей, к единству, другими словами — к восстановлению онтологической нормативности, поскольку сама идея соборности, всеединства является полной противоположностью хаосу и неотделима от таких понятий как гармония и порядок.

Разъяснение влияние языка-знака как импликации традиции числа на общественное сознание в работе, автор отмечает, что на сегодняшний день мы оказываемся погруженными в кентаврическое, симулякровое структурирование

бытия. Ситуация замещения или симуляция материей Смысла имплицирует отсутствие смысла среди множества «значений», тем самым заставляя нас вопрошать об утраченных смыслах, осуществлять поиски несказанного в сказанном. Вот почему предлагаемое решение сложившейся проблемы, по мнению автора, — есть попытка замкнуть связь между Т и S в цепочке I —» N —* S, дабы достичь онтологической нормативности бытия — преобразить бытие-кентавр.

В параграфе автор 4. 2. «Сгшулятивные стратегии семиозиса в современной культуре» останавливается на рассмотрении логического соотношения человеческих деятельностей (взаимное соотношение экономики, культа и мировоззрения), образуемое средоточием следующего вида: в идеологизме: N —> I —► S.

Автор принимает в качестве первоначальной деятельности — теоретическую (мировоззрение), одной из характерной чертой которой является «оторванность теоретического разума», «уединенный ratio» (о. Павел). В ходе исследования автор обращается к анализу только некоторых из многочисленных фактов несовершенства законодательной базы Российского Государства, представляющего собой результат онтологической ущербности, языковой инфляции. Это наиболее яркая импликация идсологизма (II. Флоренский), усматривающаяся «в формах хозяйства и в обрядах культа простое применение теоретических — научных, мифологических, догматических и так далее - построений разума»20. Сначала, отмечает исследователь, мы продумываем, что необходимо нам сделать и как это осуществить, и лишь затем «осуществляем» проект этой деятельности, для чего придумываются «орудия» этого проекта.

Таким «орудием» для рассматриваемой схемы соотношений человеческой деятельности в рамках кентаврического бытия выступает, по мнению автора, законодательная база РФ, прежде всего Конституция РФ как основной Закон государства. Все последующие законы, изменения, нормативные акты и постановления, имеющие свое начало в Конституции, по сути, занимаются одним делом: симулируют собой Закон Божий (Слово Божие), являющийся «орудием» традиции имени. Постоянно приводя в соответствие «тварный» нравственный закон, в своем смысловом содержании дублирующий 10 христианских заповедей, идеолопизм законодательной базы, считает диссертант, «зациклился» в средствах, необходимых для его (нравственного закона) эффективной реализации. Современное российское законодательство имеет сдвиг между смыслом законов и реальностью их исполнения, поскольку отсутствует внутреннее онтологическое единство. Отсюда «вечное возвращение» в доработках принимаемых нами законов.

Выход из сложившейся ситуации видится в смеющий полностью претворить действительность смысла законов и полную их реализацию в действительности — феургию (П. Флоренский) — видится нами в личном ежедневном соблюдении Закона (Слова) Божия. Только благодаря этому станет возможным преодоление разрыва между N и S.

70 Там же. С. 109.

Параграф 4.3. «Символ: онтология и культура» посвящен изучению интересного с концептуальных позиций социально-экономического явления — потребительской кооперации, поскольку оно представляет собой «конкретный идеализм» (о. Павел) человеческой деятельности.

В этом случае логическое соотношение человеческих деятельностей (взаимное соотношение экономики, культа и мировоззрения) образует средоточие следующего вида: ^

в конкретном идеализм« ^ X

Ч ] — как некоторую попытку реализации

данного соотношения.

Автор полагает, что это связано, прежде всего, с онтологической «ущербностью» бытия-кентавра. Поэтому налицо разрыв между I и N — теоретической и практической, экономикой и мировоззрением. Характерной чертой «конкретного идеализма» является то, что средоточение и господствующее в религии место культа, а дальнейшем испытавшее на себе секуляризацию религии, сегодня как его симуляцию представляет сама идеология кооперативного движения, основанного на принципах и ценностях, в значительной степени напоминающих Божьи Заповеди.

С точки зрения концептуального подхода, явление потребительской кооперации - это некий архетип традиции имени в кентаврическом бытии, поскольку в своей деятельности постоянно стремится сохранить равновесие между экономическим своим состоянием и мировоззрением. Это связано с тем, что онтология потребительской кооперации, подчеркивает автор, фундируется на двух основаниях кооперативной модели — хозяйственной деятельности и социальной. При этом реалии жизни настойчиво доказывают нам, что акцентирование внимания со стороны конструктивных сил российского общества на одной из составляющих потребительской кооперации, мягко говоря, ошибочно. Работа в решении проблемы бедности, в основе которой стоит стремление предложить только материальную поддержку сельским жителям является заведомо бесперспективным, ровно, как и решение проблемы психологического кризиса в деревне автономно от материальной составляющей.

Автор объясняет это следующим: Во-первых, «теоретическое осмысление нравственных аспектов кооперативного движения должно быть связано с его объективными экономическими и социальными проблемами и иметь практическую направленность»21. Во-вторых, недостаточно оценивать только нравственную сущность принципов и идей потребительской кооперации, необходимо прочувствовать их через призму этических категорий, отраженных в многовековом духовном, религиозном и моральном опыте человечества.

В рамках предложенного методологического подхода потребительскую кооперацию можно рассматривать как бытие-символ, «которое больше самого себя». Выбор в качестве онтологической нормы хозяйственной деятельности системы потребительской кооперации обусловлен в первую очередь ее назна-

21 Рубочкин В .А. Современная этика: Учебное пособие / В.А. Рубочкин. - М.: МУПК, 2003. - С. 192.

чением, что уже отличает деятельной потребительской кооперации от любой иной деятельности. Ведь назначение потребительской кооперации заключается в социальной защите населения, причем не только пайщиков, но и всех сельских жителей. Данная задача реализуется через уменьшение социальной напряженности в сельской местности, борьбу с бедностью и безработицей, развитие кооперативов, повышение их авторитета и сохранение самобытности пайщиков, расширение услуг населению и обеспечение продовольственной безопасности села. Кооперативная модель хозяйствования потребительской кооперации представляет собой онтологическое двуединство хозяйственной деятельности (явления, тела) и социальной миссии (смысла, души).

В ходе исследования становится очевидным, что только при условии взаимодополнения, комплиментарности и взаимопроникания одной составляющей кооперативной модели хозяйствования потребительской кооперации в другую, мы будем иметь онтологически полноценную деятельность потребительской кооперации.

В заключении подводятся итого проделанного исследования, обобщаются результаты диссертации и намечаются перспективы дальнейших исследований.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Канафьева В.В. Язык и время в Традиции Логоса (монография) / В.В. Канафьева. — Саратов: ООО Изд-во «Научная книга», 2005. - 202с.

2. Канафьева В.В. Время, онтология, язык (монография) / В.В. Канафьева. -Саратов: ООО Изд-во «Научная книга», 2006. — 136 с.

3. Канафьева В.В. К вопросу об онтологических основаниях потребительской кооперации / В.В. Канафьева // Международный научно-теоретический журнал «Вестник Белгородского университета потребительской кооперации» -Белгород: Изд-во БУПК, 2005. - № 1 - С. 47-54.

4. Канафьева В.В. Традиция Логоса и альтернативная контр-традиция / В.В. Канафьева // «Журнал «Вестник Саратовского госаграроунивсрситета им. Н.И. Вавилова» г. Саратов» - Саратов: Изд-во СГАУ им. Н.И. Вавилова, 2005. — № 3 - С. 77-80.

5. Канафьева В.В. Метаморфоза Языка-Знака относительно Языка-Символа: два образа времени и бытия / В.В. Канафьева // «Журнал «Вестник Саратовского госаграроуниверситета им. Н.И. Вавилова» г. Саратов» - Саратов: Изд-во СГАУ им. Н.И. Вавилова, 2006. - № 1 - С. 73-77.

6. Канафьева В.В. Комплексное число как трансцендентальная функция языка во времени / В.В. Канафьева // «Вестник Саратовского государственного технического университета» — Саратов: Изд-во СГТУ, 2006. - № 1 — С. 113-118.

7. Канафьева В.В. Оппозиция знак-символ как конститутивный элемент культуры / В.В. Канафьева // Философия хозяйства. Альманах Центра общественных наук и экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. — М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 2006. -№ 2. - С. 218-227.

8. Канафьева В.В. Три стадии соотношения знака и символа / В.В. Канафьева // Труды членов РФО. - М.: Изд-во РФО , 2006. - № 12 - С. 43-45.

9. Бузаджи В.В. Проблема мифа в контексте ино-сознания // Человек. Культура. История. Философский альманах № 2. Миф в истории и культуре человечества / Под ред. В.Н. Гасилина. - Саратов: ПАГС, 1999. - С. 35-46.

10.Бузаджи В.В. Рецепция реальности в сознании и ино-сознании // Современная парадигма человека. Межвуз. науч. Сб. — Саратов, 2000. — С. 85-88.

11.Бузаджи В.В. Сознание и ино-сознание: онтологические аспекты // Человек в современных философских концепциях. Материалы 11 Межд. научи, конф. Ч. 1. - Волгоград: Изд-во ВГУ, 2000. - С. 62-64.

И.Бузаджи В.В. Генезис сознания и бессознательного с точки зрения эвристической идеи П. Флоренского // Человек, культура, цивилизация на рубеже II и III тысячелетий. Труды Междунар. научн. конф. Т. 1. — Волгоград: Изд-во ВГТУ, 2000. -С. 11-13.

13 .Бузаджи В.В. Сознание и бессознательное: онтологические аспекты. / Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. - Саратов: СГТУ, 2000. - 19 с.

1 Л. Канафьева В.В. Проблема охраны интеллектуальной собственности в РФ в рамках эвристической идеи П. Флоренского / В.В. Канафьева // Теория и практика управления общественными процессами в России: Сборник научных трудов. - Саратов: Изд-во ПАГС, 2003. - С. 196-198.

15.Канафьева В.В. Рецепция историко-философских проблем через преодоление бинарных оппозиций: сознания и бессознательного / В.В. Канафьева // Философия и проблемы современности: Сб. науч. статей / Отв. ред. Л.И. Тетю-ев. — Саратов: «Научная книга», 2003. — С. 84-98.

16. Канафьева В.В. Имя как смысловая стихия Языка-Символа / В.В. Канафьева // Современная парадигма социально-гуманитарного знания: Межвуз. науч. сборник / Отв. ред. A.C. Борщов. — Саратов: «Аквариус», 2004. — С. 20-23.

П.Канафьева В.В. Присвоение идентификационного номера (ИНН) как нарушение прав религиозного человека / В.В. Канафьева // Конституционное развитие Российской Федерации: проблемы истории, становления и современности: Материалы общеросс. научно-практ. конференции, посвященной 10-летию Конституции РФ / ПКИ ЦС. - Энгельс: РИИЦ ПКИ, 2004. - С. 101-104.

18.Канафьева В.В. Язык как Знак и Символ в постмодернизме / В.В. Канафьева // Стратегии и практики коммуникации в современном обществе. — Саратов: ООО Изд-во «Научная книга», 2004. Ч. 1. - С. 57-73.

19.Канафьева В.В. Имя и Число как принципы различных онтологии // Человек в современных философских концепциях: Материалы Третьей Международной научной конференции, г. Волгоград, 14-17 сентября 2004 г.: В 2 т. Т. 1. - Волгоград: ПРИНТ, 2004. - С. 165-171.

20.Канафьева В.В. Онтологии Языка-Символа и Языка-Знака как характеристики различных традиций / В.В. Канафьева // Философия и будущее цивилизации: Тезисй докладов и выступлений IV Российского филос. конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 1. - М.: Современные тетради, 2005. - С. 21-22.

21.Канафьева В.В. Формы контроля операционной системы Традиции числа // Перспективы самоорганизации общества в стратегиях глобального развития. Сборник научных статей - Саратов: «Научная книга», 2006. — Ч. 1. - С. 147-150.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Канафьева, Виктория Владимировна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ТРАДИЦИЯ ИМЕНИ И ТРАДИЦИЯ ЧИСЛА

§1.1. Две традиции соотношения языка и действительности

§1.2. Имя и число как принципы различных онтологий

§1.3. Метаморфоза языка-знака относительно языка-символа: два образа времени и бытия

ГЛАВА 2. ВРЕМЯ, ОНТОЛОГИЯ, ЯЗЫК

§2.1. Число как антипод имени

§ 2. 2. Некоторые аспекты естественной философии времени

§ 2. 3. Комплексное число как трансцендентальная функция 97 языка во времени

§ 2. 4. Модели времени и вечности

§ 2. 5. Сознание как результат метапрограммирования

ГЛАВА 3. ТРИ СТАДИИ СООТНОШЕНИЯ ЗНАКА И СИМ- 148 ВОЛА

§3.1. Первая стадия: знак как подобие символа

§3.2. Вторая стадия: символ как вид знака

§3.3. Третья стадия: самореферентность знаков

ГЛАВА 4. ОППОЗИЦИЯ ЗНАК-СИМВОЛ КАК КОНСТИТУ- 251 ТИВНЫЙ ЭЛЕМЕНТ КУЛЬТУРЫ

§4.1. Язык-символ и язык-знак как гештальт культуры

§ 4.2. Симулятивные стратегии семиозиса в современной культуре

§ 4.3. Символ: онтология и культура

Введение диссертации2006 год, автореферат по философии, Канафьева, Виктория Владимировна

Это связано, прежде всего, с заполнением «вакуума» метаконцептуально-го подхода к проблеме соотношения феноменов языка и времени более точными и узкоспециализированными дисциплинами (физикой, математической логикой, психологией, нейрофизиологией, семиологией, морфологией, фонологией, грамматологией и т. д.). Как следствие этого на сегодняшний день мы имеем довольно редкие попытки рефлексии и критики устоявшегося отношения к данной проблематике, которые носят свободный эссеистский характер.

Актуальность языковой проблематики явилась предпосылкой развития лингвистической науки и появления новых самостоятельных дисциплин: семиологии, морфологии, фонологии, грамматологии, прагматики и т. п. Что касается попыток комплексного исследования феномена времени, необходимо отметить, что данные исследования представляют собой разновидности более или менее удачных классификаций или энциклопедий (например, монография Савельевой И.М. и Полетаева А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997), либо упорядоченный накопленный материал из различных областей знания в соответствии с индивидуальными научными и мировоззренческими предпочтениями.

Начало XX века знаменуется изучением проблемы времени как одной из основных тем для рефлексии. После докладов А. Пуанкаре (1906) и Г. Минков-ского (1908), а также разработки А. Эйнштейном частной и общей теории относительности (1905, 1906-1917) понятие времени начинает осознаваться как узловой пункт в физико-математических исследованиях. В своей работе «Философия пространства и времени» Г. Рейхенбах анализирует такие важные методологические проблемы современной науки и философии, как отношение между теорией и наблюдениями, между топологическими и метрическими свойствами пространства и времени, психологическая проблема возможности наглядного представления неевклидовых структур. Успехи развития психологической науки в начале XX века позволяют исследовать восприятие времени человеческим сознанием. На современном этапе имеет место попытка замещения «структур вечного» как трансцендентально-трансцендентной области, сложившегося в классической метафизике, вновь открытым феноменом времени. Феномен времени принимает на себя основные системные свойства и функции «структур вечного», что приводит к подмене не только содержания понятия времени и его функции в культуре, но и содержания и системных функций вечности как культурного конструирования, что не может не влиять на содержание современной социальной и индивидуальной реальности.

Сплетение философского, культурологического и естественно-научного ракурсов, а также фундирование их имяславской концепцией языка, обусловило новизну подхода к исследованию данной темы.

Степень разработанности проблемы. Для современного этапа развития науки о языке характерна установка на переход от позитивного знания к глубинному постижению языка в широком теоретико-методологическом контексте. Эта установка находит свое выражение в том, что многие проблемы и темы, рассматриваемые ранее как «экстралингвистические», относящиеся к так называемой «внешней лингвистике», стали трактоваться в современной лингвистике как «интралингвистические» («внутренние»), имеющие непосредственное отношение к предмету изучения науки о языке, который стал пониматься при этом более широко - как духовная энергия и когнитивная активность человека, в отличие от чисто номиналистической интерпретации языка как системы знаков, характерной для предыдущего структуралистского периода.

Философия языка включает в себя широкую область исследований, направленных на изучение взаимоотношений между языком бытия (реальностью, действительностью, миром) и мышлением, а также сами теоретико-методологические знания, выражающие и интерпретирующие эти взаимосвязи. Эти сферы - язык бытия и мышление - могут трактоваться при этом в различных лингвофилософских концепциях как: 1) самостоятельные и независимые друг от друга, 2) частично тождественные или 3) вообще не отличающиеся друг от друга. Так, в качестве самостоятельного начала в философии языка может рассматриваться бытие, а язык и мышление могут интерпретироваться как моменты включающего их сознания, противостоящего бытию. Задача философии языка сводится в этом случае к установлению соотношений между бытием и сознанием в его языковом проявлении.

Бытие и сознание могут объявляться в концепциях по философии языка как изначально независимые друг от друга («дуализм») или же как изначально тождественные («монизм»). Во втором случае в связке сознание (язык и мышление) бытие при теоретической рефлексии особо акцентироваться может как мышление (немецкая классическая философия), так и язык (энергийно-ономатическая концепция языка в русской школе всеединства, развиваемой в традиции христианского неоплатонизма).

Соотношение языка, мышления и действительности также может рассматриваться в самом общем виде или же сводиться к изучению соотношения лишь наиболее важных единиц и моментов этих областей или даже отдельных частей этих областей: 1) слова, имени, языкового знака, предложения, синтаксиса, грамматической категории и т. д. 2) мысли, понятия, логического суждения, знания, логики, логической категории и т. д. и 3) вещи, свойства, отношения и т. д., - которые могут рассматриваться в отдельных лингвофилософских концепциях в качестве «первоначал» бытия и «первоэлементов» реальности. Так, в. философии языка антропокосмической и теоантропокосмической направленности не только культура, но и вся вселенная (космос) могут выступать как имя и слово. «В метафизическом аспекте ничто не мешает и космическую вселенную рассматривать как слово. Везде существенные отношения и типические формы в структуре слова одни», - замечает в своих «Эстетических фрагментах» Г.Г. Шпет. Идея представить мир как имя, подражающее Имени Бо-жию, реализуется в ономатодоксии (имяславии) А.Ф. Лосева.

В свою очередь, возможность обращения философов к языку при решении сугубо философских проблем мотивируется тем, что «философские константы языка» предстают для них лишь частным случаем «философских констант» (Э. Жильсон) и что, по афористическому выражению JI. Витгенштейна, «целое облако философии конденсируется в каплю грамматики». При этом грамматика, считает Н. Хомский, должна состоять из трех компонентов: синтаксического компонента, семантического и фонологического компонентов, которые связывают собой фонетические репрезентации и семантические интерпретации за счет синтаксического компонента, порождающего глубинную и поверхностную структуру как элементы синтаксического описания1. Основанием единства двух типов философий языка, формирующих знание о языке - с позиции внутренних задач лингвистики и с позиции основных установок философии, - при всем несовпадении этих задач и установок является глубокое внутреннее родство языка и философии как двух символических форм миропонимания человека - наивного, стихийно-нерефлексивного (в языке) и теоретического, рефлексивного (в философии) - с их общей установкой видеть мир как единое целое.

Философия по своей природе есть наука об «истинных началах», об «истоках», предназначение которой состоит в том, чтобы решать задачу «свободной и универсальной теоретической рефлексии, охватывающей. все идеалы и всеобщий идеал, т. е. универсум всех норм» (Э. Гуссерль). Имея объектом сво

1 Хомский Н. Вопросы теории порождающей грамматики / Н. Хомский // Философия языка / Ред.-сост. Дж. Р. Серл: Пер. с англ. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - С. 108. их размышлений «мир как целое», она направляется на «познание всего в его конкретной полноте и целостности» (Шпет).

Язык как посредник между человеком, и бытием, как полагает немецкий философ Х.Г. Гадамер^ выявляет «целостность» нашего отношения к миру, ибо парадокс языка состоит в том, что он является, собственно говоря, «не языком, а миром» (Г. Ибсен). Не случайно, поэтому гумбольдтовское определение языка как миропонимания человека родоначальник неогумбольдтианства J1. Вайс-гербер интерпретирует с помощью формулы - «язык как миросозидание».

В европейской традиции философия языка ведет свое начало от классической античности и является тем источником, от которого обособилась впоследствии сама наука о языке. Философия языка в античности возникает в ходе решения центральной философской проблемы этой эпохи - взаимоотношения между вещью, мыслью и словом. В последующем философия языка развивается в европейской культуре, как в русле философии, так и теологии, логике, лингвистике, и особенного подъема достигает в философии XX века, вытесняя при этом ряд традиционных тем и основоположений. Проблема языка занимает в современной философии такое же ведущее положение, какое полтора столетия назад имела в ней проблема мышления, а в немецкой классической философии - мышления, «мыслящего самого себя» и сознания.

Одна из таких областей возникновения и проявления особого интереса к языку - реалистическая религиозная философия языка в России, формирование которой в начале XX века проходило под знаком осмысления богословской полемики о природе Имени Божия, его действенности и почитании, развернувшейся на Святой горе Афон в начале века между сторонниками мистического реализма в понимании имени («имяславцами»), веровавшими, что в Имени Бо

2 Derrida J. L'oreille de l'autre/J. Derrida. - Montreal, VLB, 1982.-P. 14. жием, призываемом в молитве, присутствует Сам Бог, и приверженцами номиналистического подхода в понимании имени («имяборцами»), согласно которому Имя Божие есть «инструментальное» средство для выражения молитвенного обращения человека к Богу. В набросках к своей незаконченной книге «Вещь и имя» (1929) А.Ф. Лосев писал: «.история новой философии. отличается активным имяборчеством, как и вся новая европейская философия. Эта философия. старается уничтожить и теорию языка, основанную на понимании его как специфической сферы, ибо язык есть именно противоположность всякой глухонемой психологии. С большим трудом наметилась, в конце концов, подлинная ономатологическая магистраль в современной философии; и это есть, несомненно, знамение и новой наступающей культуры, и новой еще не бывшей философии. дух времени действительно изменился. Можно сказать. что еще никогда философия языка не занимала столь принципиального места, как сейчас».

В современной европейской философской мысли проблема языка возникает в связи с попыткой преодолеть тенденции к деонтологизации в философии, а,также в русле традиционной философской проблематики поиска базисных для человеческого познания и культуры - особых «культурно-исторических априори», в качестве которого стали рассматривать и язык.

Эта идея находит отражение в известной гипотезе о лингвистической относительности - «гипотезе Сепира-Уорфа»: «Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы - участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Определить явление, вещь, предмет, отношение и т. п., исходя из природы, невозможно; их определение всегда позразумевает обращение к категориям того или иного конкретного языка»3. Люди, по мнению Э. Сепира, живут не только в материальном и социальном мире, а «в значительной степени они все находятся во власти того конкретного языка, который стал средством выражения в данном

3УорфБ.Л. Наука и языковедение/Б.Л. Уорф //Новое в лингвистике. Вып. 1.-М., 1960.-С. 175-177. обществе»4. Данная зависимость бытия от языковых структур показывает, что конкретный жизненный мир человека, прнадлежавшего к определенной культуре и исторической эпохе, больше не выражает некоего «онтологического абсолюта».

Наиболее интенсивно данная проблематика изучается в XX веке в философской герменевтике, в двух ее вариантах:

- «онтологической герменевтике» (М. Хайдеггер), акцентирующей внимание на соотношения языка и бытия и представляющей постижение бытия как раскрытие его манифестации в языке, и

- «лингвистической герменевтике», или герменевтике текста (Х.Г. Гада-мер, П. Рикер), акцентирующей внимание на взаимосвязи языка и мышления в их отношении к бытию.

Для позиции философской герменевтики в целом характерно выражение недоверия к непосредственным свидетельствам о жизни сознания, и, прежде всего, к провозглашаемому Р. Декартом принципу непосредственной достоверности самосознания Cogito ergo sum, и обращение к косвенным свидетельствам, запечатлеваемым, согласно философской герменевтике, не столько в логических структурах, сколько в языке, трактуемом как воплощение жизненной конкретности дорефлексивного опыта. Философская рефлексия, по утверждению французского философа П. Рикера, должна опираться не на тезисы «я мыслю» или «я есмь», но на тезис «я говорю», отображающий более глубокий слой человеческого существования, поскольку сущностные структуры бытия запечатлеваются и отображаются не в мышлении или сознании, а в творчески подвижном, необъективируемом и неуловимом для понятийного мышления языке.

4 Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Э. Сепир. - М., 1993. - С. 261.

Символе как нормальном строении бытия и предпринята попытка экспликации этой идеи относительно обозначенной темы.

Экспликация осуществляется в следующих блоках:

- исследование нормального строения бытия относительно феноменов языка и времени, а именно: языка-символа и эонического времени;

- исследование кентаврического, симулякрового структурирования бытия, характеризуемого основными составляющими - квазителесностью и квазидуховностью, фундирующие собой язык-знак и меоническое время;

- исследование принципиальной несводимости друг к другу языка-знака и языка-символа;

- исследование истории систем мысли как борьбы двух традиций - традиции имени, символическим эквивалентом которой оказывается имя, и альтернативной контр-традиции - традиции числа, репрезентантом которой является число;

- исследование процесса преодоления симуляции кентаврического бытия как преображения его структурных компонентов.

Исследование феноменов языка и времени охватывает следующие этапы и типы:

- античную и средневековую философию, как опыт концептуализации философской мысли относительно онтологической нормы бытия и условий ее нарушения, несущей в себе секуляризацию феноменов языка и времени, а также предпосылку осуществления метаморфозы языка как Слова. Данный этап представлен работами Пифагора, Евклида, Зенона, Платона, Аристотеля, А. Августина, Дионисия Ареопагита, Григория Паламы.

- философию нового времени. Особое внимание уделяется работам Р.Декарта, Ис. Ньютона, Д. Локка, Г. Лейбница, О. Минка, И. Канта.

Этот этап философской мысли представлен как вторая стадия процесса семиозиса, в результате которого на место внешнего подобия знаков и обозначаемого приходит подобие «внутреннее» - .знак имитирует не сам символ, а процессы мышления, познания истины;

- феноменологический подход, исследующий феномен сознания как регион бытия, обладающий онтологическим приоритетом. Данный этап представлен работами Э. Гуссерля;

- экзистенциальную философию, представленную работами М. Хайдег-гера, Ж.-П. Сартра, А. Камю, М. Фуко, П. Тиллиха и др. Феноменологическую редукцию, а также онтологические условия конституирования человеческого бытия, выступающие в качестве экзистенциальных черт, показывающих смысл существования человека, можно рассматривать в рамках предлагаемого исследования как попытку вернуться к нормальному строению бытия;

- русская философия и современные направления философской мысли, изучение которых открывает конструктивные перспективы исследования. В первую очередь особое внимание уделяется работам русских философов П.Флоренского, А.Ф. Лосева, а также работам, затрагивающим знаковые интерпретации культуры. Здесь следует отметить следующих авторов: Ж. Лакана, Ж. Делеза, Ж. Деррида, Ф. де Соссюра, Ж. Бодрийяра, анализирующих бытие человека в виде текстового пространства, когда смысл теряется в вариациях буквы; играх означающих, когда человеческая реальность идентифицируется с текстом, который требует структурного изучения.

Другая тенденция современного философствования - работы Э. Левина-са, конституирующие идею Абсолютно Другого. Возрождение апофатической идеи в метафизическом дискурсе Левинаса имеет под собой основу возвращения нормального строения бытия, преодоление кентавра - восстановление единой смысловой вертикали.

Тема языка и времени звучала в разных контекстах у Б. Рассела, J1. Вит-гейштейна, Х.-Г. Гадамера, имела своеобразное преломление у таких философов как А.С. Борщов, Р. Генон, А.Г. Дугин, Ж. Лакан, Э. Левинас, В.П. Рожков, О. Розеншток-Хюсси, B.C. Соловьев, М.С. Уваров, Дж. Уитроу, В.А.Фриауф, М. Элиаде, и др.

Литература, рассматривающая вопрос о конститутивной оппозиции «время - вечность», носит в основном историко-философский характер и касается традиций, идущих от неоплатоников и от Августина Блаженного: П. Рикер, J. Guitton, J. Callahan, П.П. Гайденко и др. Попытки собственно философского осмысления феномена времени и истории опираются, как правило, на классические работы А. Бергсона, О. Шпенглера, Н. Бердяева, М. Хайдеггера, Э. Гуссерля, Ж-П. Сартра. Экзистенциальный и аксиологический аспекты соотношения времени и вечности развивали также отечественные философы Трубников Н.Н., Алексина Т. А. Имеют место исследования оппозиции «время-вечность» как конститутивного элемента культуры в трудах Э. Левинаса, О. Розенштока-Хюсси, В. Беньямина, Дж. Агамбена, Ф. Розенцвейга, А. Гешеля, рассматривающие время в концептуальном культурном и историческом значении.

В различных областях научного знания периодически осуществляется реконструкция концептуальных представлений о времени. Растет количество обзорны^, общетеоретических и специализированных работ, посвященных проблеме времени в физико-математических исследованиях, в культуре и обществе, в индивидуальном психологическом восприятии. Существует Международное общество изучения времени, основанное в 1996 г. Дж.Т. Фрейзером, специалистом в области междисциплинарного изучения времени; известен составленный им внушительный библиографический список по изучению времени в различных научных дисциплинах. Сегодня исследованию времени в его многочисленных аспектах посвящаются зарубежные и отечественные научные сборники, периодические издания и научные серии. Однако большинство исследований носит прикладной характер и, как правило, изучают логические, физические, биологические, химические, геологические процессы. Большинство же гуманитарных исследований времени основывается на распространенных в культуре концепциях без их критического осмысления.

Исторический материал о развитии научных определений понятия времени представлен в работах Дж. Уитроу, А. Грюнбаума, Ю.Б. Молчанова, М.Д. Ахундова, В. П. Казарян, Г. Рейхенбаха, А. М. Мостепаненко, А.А. Фридмана и др. Исследования астрофизика Н.А. Козырева в целом продолжают линию доказательства четырехмерное Вселенной, заданную концепцией Г. Минковского. Многочисленные работы посвящены адаптации программной для XX века теории относительности А. Эйнштейна в научную и гуманитарную культуру. Работы С. Хокинга и Р. Пенроуза посвящены вопросу о возникновении времени во Вселенной, связанному с теорией Большого Взрыва, а также исследованиям поведения «стрелы времени» в различных сценариях развития Вселенной. Начиная с 70-х гг. XX века набирает силу синергетический подход, основу которого составляют труды И. Пригожина и его соавторов.

Социологические исследования времени обращают внимание в основном на типологизацию темпоральных процессов, действующих в социуме, системные составляющие социального времени (работы П. Сорокина, Р. Мертона, М. Хальбвакса, У. Мура, П. Бергера, Т. Лукмана, В.Н. Сырова и др.). Исследованиями в области культурной антропологии представлений о времени и функций времени в системах различных культур занимались JI. Леви-Брюль, Б. Малиновский, К. Леви-Стросс, Д. Фэбиан, М. Мосс, М. Элиаде, Е. Мелетинский, С. Аверинцев, С. Токарев, В. Топоров.

Использование и преобразование времени идеологическими механизмами, средствами mass-media в современности рассматривается в работах Ж. Бод-рийяра, С. Жижека, П. Бурдье, М. Маклюэна, П. Вирилио, С. Кара-Мурзы.

Необходимость философского прояснения взаимоотношения феноменов языка и времени обусловили выбор темы, цель и задачи исследования.

Объектом данного диссертационного исследования является соотношение феноменов языка и времени.

Реализация этой цели достигается через решение следующих задач:

- выработать новый подход к пониманию взаимоотношения языка и времени на основе идеи русской философии имяславия П. Флоренского, А. Лосева, В.А. Фриауфа;

- осветить традиционные темы и вопросы метафизики и онтологии такие как: бытие, время, символ, знак, имя, число и т. д. с позиций эвристического потенциала идеи принципиальной несводимости друг к другу языка-знака и языка-символа;

- рассмотреть историю систем мысли как борьбу двух традиций - традиции имени, символическим эквивалентом которой оказывается имя, и альтернативной контр-традиции - традиции числа, репрезентантом которой является число;

- рассмотреть возможности достижения утраченной онтологической нормы;

- показать проявление импликаций имени и числа в современной культуре.

Теоретическая и методологическая основа исследования. Выбор автором диссертации в качестве методологической основы исследования не семиотической редукции языка, берущей свое начало в философских установках структурализма, либо психологического подхода к анализу языка, а символической концепции слова и языка, обозначенной в философии имяславия А.Ф. Лосева, П.А. Флоренского, В.А. Фриауфа, позволяет по-новому рассмотреть проблемы языка в контексте с феноменом времени. В связи с тем, что онтологический вопрос оказывается структурированным и зашифрованным в знаковых формулировках, отличительной чертой современной философской мысли и культуры XX столетия выступает онтологическая «нестабильность». Вот почему избранный нами методологический подход представляет собой научную новизну диссертационного исследования, так как позволяет выйти к онтологическим истокам феномена языка и времени, ибо структурные модификации языка связаны с символической структурой или генетическим кодом творения - Первичным Именем, ибо в сравнении с конвенционалистским истолкованием языка в западной семиотике, слово-символ не есть знак, оно глубоко онтологично.

Авторские построения осуществляются на основе философских, культурологических и естественно-научных идей, представленных в работах Ж. Бод-рийяра, Р. Генона, Э. Гуссерля, А.Г. Дугина, Ж. Лакана, Э.Левинаса, А. Лосева, Платона, О. Розеншток-Хюсси, Дж. Уитроу, П. Флоренского, В.А. Фриауфа, М. Хайдеггера, У. Эко, М. Элиаде и др.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

- впервые рассмотрены проблемы языка в контексте с феноменом времени в русле символической концепции слова и языка, обозначенной в философии имяславия, что позволяет выйти к онтологическим истокам феномена языка и времени;

- выработан новый взгляд на исследование слова не только как условия бытия вещи, но и как онтологическую нормативность строения бытия;

- предложен новый подход к пониманию симуляционной стратегии языка-знака относительно языка-символа как следствия «топологического смещения» от бытия-символа к бытию-кентавру;

- комплексное изучение проблемы языка в контексте с феноменом времени позволило показать имя и число как принципы различных онтологий (традиции имени и альтернативной контр-традиии - традиции числа соответственно);

- выделены три стадии или три порядка симуляций языка-знака относительно языка-символа;

- по-новому освещены традиционные темы и вопросы метафизики и онтологии такие как: бытие, время, символ, знак, имя, число и т. д. с позиций эвристического потенциала идеи принципиальной несводимости друг к другу языка-знака и языка-символа;

- выработан новый взгляд к пониманию комплексного числа как трансцендентальной функции языка-символа в меоническом времени;

- впервые рассмотрены синхронистичность как процесс конгруэнтности смысла и явления в языке-знаке в меоническом времени;

- по-новому освещец феномен сознания как функция программы традиции числа;

- предложена возможность преодоления кентаврического структурирования бытия через обращение к форме трансцендентного опыта - Другого - преображение бытия-кентавра как способ саморегуляции и самовосстановления языка;

- исследованы проявления импликаций Имени и Числа в современной культуре на основе идеи о. Павла Флоренского о соотношении деятельностей современного человеческого общества, а именно соотношения трех своеобразных сторон - теоретической, практической и литургической (.мировоззрения, хозяйства и культа).

1. Структурные модификации языка связаны с символической структурой или генетическим кодом творения - Первичным Именем, поскольку в сравнении с конвенционалистским истолкованием языка в западной семиотике, словосимвол не есть знак, оно глубоко онтологично. Знак, напротив, представляет собой некую симуляцию, подобие, секуляризацию символа, что позволяет говорить о различных онтологических статусах символа и знака. Как следствие этого становится очевидна разница в их структурах, а, следовательно, и генетическом коде творения.

2. Нормальное строение бытия - бытие-символ - рассматривается как совмещенные изначально смысл и явление - дух и тело. «Топологическое смещение» или «топологический сдвиг» - это онтологический процесс (в христианской традиции аналог «грехопадения»), следствием которого является расщепление этого же бытия как символа и возникновение симулякрового строения бытия - бытия-кентавра. В процессе десакрализации язык, для которого становится характерной расщепленность бытия небытием, начинает фигурировать в качестве языка-знака. Вследствие этого происходит смещение языка от символа в сторону знака - симуляция в языке благодаря образованию в структуре знака наряду с означаемым и означающим третьего элемента - фонемы, появление которой напрямую связано с материей (меонизацией бытия). Вторгаясь в структуру символа, материя вызывает смещение элементов символа друг относительно друга.

3. Язык-знак, пытаясь воспроизвести структуру языка-символа, создает симуляцию, иллюзию, обман полноценного бытия, используя доступные ему знаки, онтологически сращенные с инобытием. Шифруя встречу бытия и небытия, знак порождает число как регулирующий код творения. Число возникает как эффект мерцания на фоне небытия вследствие размытости энергии смысла меоном. Невозможность перехода инобытия в устойчивость и смысл является предпосылкой смысловой подвижности слова через изменение формы подобия знака символу и как следствие данной метаморфозы - причиной непрекращающегося дискурса между означающим и означаемым.

4. Язык-символ и язык-знак задают онтологическую меру того, что предопределяют всю нашу цивилизацию и реальность нашего мира в целом, или традицию. При этом онтологии языка-символа и языка-знака - диаметрально противоположны, можно даже сказать - «перевернуты» по отношению друг к другу. Если символ - есть онтологическая нормативность бытия и имя как принцип символической онтологии задает условия возможности языка-символа, то принципом онтологии и, соответственно, условием возможности языка-знака является число. Причем, речь идет совсем не об онтологии как символе, а о меонической онтологии тварного космоса, нарушенной нормативности бытия и уже поэтому «ущербном» — кентаврическом, симулякровом структурировании бытия.

5. Традицией, характеризующейся языком-символом как последней и высшей инстанцией, являющей собой полноту парадигматических онто-гносеологических возможностей, является традиция имени, принципом которой выступает имя и формой существования бытия - вечность (эоническое время), т. е. совершенно иная картина современному представлению о времени, включая философско-категориальное его понимание. Вечное бытие - самодостаточное, не проистекающее никуда в виде эманаций, не дискретно и остается всегда цельным, проходя сквозь различные формы времени и процессы. Говоря словами П. Флоренского, вечное бытие или бытие-символ - это «бытие, которое больше самого себя». В языке традиции имени времени в меоническом его понимании (меонического времени) - нет, есть эоническое время - вечность как конгруэнтность пространства и времени.

6. Традиция, характеризующаяся языком-знаком, симулирующим реальность языка-символа и претендующим на статус универсального языка - есть традиция числа, принципом которой выступает число, а формой существования бытия - бытие во времени или «бытие в становлении». Таким образом, мы попадаем в совершенно иную парадигму, рассматривающую время как онтологический процесс со своей телеологией как бытийное убывание. Традиция числа представляет собой особую «фоновую» парадигму, программу, операционную систему, язык-знак которой - это компьютерный язык, ибо базовым кодом программирования являются 1 и 0 - числа. Традиция числа - это бытие, которое меньше самого себя в сшу своей меонизации и постоянной однонаправленности времени как базовых осей координат языка-знака.

8. Комплексное число как полное число является трансцендентальной функцией языка-символа в меоническом времени, поскольку оно представляет собой процесс конгруэнтности смысла и явления в языке-знаке в меоническом времени через актуализацию виртуальной памяти о символе как онтологической нормы - i (ино-сознание) путем синхронистичности. Комплексное число содержит так называемую энергию, т. е. внутреннее содержание смысла нормативного бытия, которое, изливаясь вовне, являет собой внутренние недры бытия-символа. Число (комплексное число) - есть мысленный акт полагания через слово, содержащее в себе «топологический сдвиг» между явлением и смыслом в символе во времени.

9. Синхронистичность - это процесс конгруэнтности смысла и явления в языке-знаке в меоническом времени, раскодирующий язык-знак через изменение пространства и времени путем «сжатия», «сходимости» до точки «теперь». Синхронистичность задает возможность преображения кентаврического структурирования бытия, и является условием возможности выхода к истине, способом саморегуляции и самовосстановления языка. Синхронистичность является неким архетипом эоничёского времени в меоническом.

10. Взаимосвязь между числом и сознанием осуществляется на языке программирования - языке-знаке. Сознание - это результат запуска контура метапрограммирования, в котором человек пребывает в единственной реальности - меоническом бытии. Через сознание число как онтологический принцип кентаврического бытия само творит меоническое бытие, структурирует его. Преображение сознания осуществляется за счет актуализации виртуального потенциала духа (ино-сознания) в сфере бессознательного.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется обозначенной актуальностью и новизной. Предложенные выводы, итоги исследования являются теоретической и методологической основой для формирования базовых и специальных авторских курсов. Авторская концепция представляет собой новое решение традиционных проблем философской онтологии, философии языка. Ее теоретический и методологический потенциал может быть использован для создания практических рекомендаций в области управления социальными процессами.

2003 г.); Методологическом философском семинаре «Теоретические и методологические аспекты кооперативной идеологии, философии и психологии» (Энгельс, ПКИ, 26 декабря 2003 г.); Международном научном коллоквиуме «Вл. Соловьев и современность» (Саратов, Государственный музей К.А. Федина, J 920 февраля 2004 г.); Научно-теоретическом семинаре «Нравственные основы и социальные задачи потребительской кооперации» (Ульяновск, Ульяновский ОПС, 16-17 марта 2004 г.); Международной научно-практической конференции «Современные коммуникативные практики» (Саратов, Лингвистический учебно-научный центр и Гуманитарный учебно-научный центр СГТУ, 30-31 марта

Заключение научной работыдиссертация на тему "Язык и время: философско-онтологический анализ"

Выводы ученых были аналогичны заключению греческих исследователей: «Штрих-кодовая маркировка по стандарту EAN -13 / UPS несомненно содержит скрытую избыточную информацию, представляющую собой изображение числа «666». причем использование символов, дающих в совокупности именно такое число, не только не является технически необходимым, но даже наоборот, создает дополнительные трудности при декодировании. Для преодоления этих трудностей структура штрих-кода была неоправданно усложнена, чтобы обеспечить обязательное присутствие в нем числа «666». В отношении около 20 других известных типов штрих-кодов аналогичные данные не выявле

365 ны» .

Здесь как нельзя будут уместными слова из Откровения святого Иоанна Богослова. «И он сделает то, что всем малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот ше

366 стьдесят шесть»

Понятно, что для истинно верующего православного христианина замена имени, полученного им в Святом Крещении, на номер или цифровой код, вышеперечисленные обстоятельства являются оскорблением его религиозных

364 Филимонов В.П. Но избави нас от лукавого / В.П. Филимонов. - СПб.: «Домострой» , 2003. - С. 34.

365 Доморацкий И.А., д. т. н., академик МАИСУ; В. М. Ильин, д. т. н., академик МАИСУ. Тайны штрих-кода. -СПб., 2001. - http://www/zaistinu.ru.

366 Откровение св. Иоанна Богослова. Гл. 13-16, 17, 18. чувств и угрозой спасения его бессмертной души. Ибо человек, именуясь словом - именем, сохраняет свою свободу и личность как онтологическую связь с творцом, с традицией имени. Если же человек принимает новое имя - номер, он тем самым обезличивает себя контролируемой функцией в механическом мире потребления - безвозвратно погружает себя в традицию числа.

Данный шаг именуется апостасией, ибо личность не именуется номером, так же как товар не нарекается именем.

Нельзя служить двум господам - Богу и маммоне, ибо данное тебе имя от одного господина возлюбишь, и тогда имя, данное тебе другим, возненави

367 дишь» , ибо принятие ИНН энергийно, что влечет за собой отказ и деформацию человеческого существа и «отказ от скорби подвижничества».

§ 4.3. Символ: онтология и культура

Смещение от человеческого масштаба к системе ядерных матриц наблюдается повсеместно: это тело, наше тело нередко оказывается попросту излишним, принципиально бесполезным в своей протяженности, разнообразии и сложности его органов, его тканей и функций, поскольку сегодня все сконцентрировано в мозге и генетическом коде, которые в полной мере резюмируют операциональную дефиницию бытия. Деревня, необъятная географическая периферия, уподобляется опустошенному телу, чей простор и размеры кажутся неопределенными (и которая вновь возвращает нас к перекрестку, даже если покинуть главные магистрали), как только все события переносятся в города, сами сведенные к нескольким уменьшенным световым вспышкам» .

Тем не менее, хочется обратить внимание на одно, пока еще существующее, очень интересное социально-экономическое явление - потребительскую

367 Масюк А. Энергийность, символ, имя / А. Масюк / Доклад на Всероссийской научно-практ. конференции «Духовные и социальные проблемы глаболизации». - СПб.: НИИКСИ-МАИСУ-СпбДАиС, 3-4 мая 2001.

368 Бодрийяр Ж. Экстаз коммуникации / Ж. Бодрийяр. - http://sociologi.narod.ru/lib/extaz.htm кооперацию, поскольку оно представляет собой «конкретный идеализм» (о. Павел Флоренский) человеческой деятельности.

В этом случае логическое соотношение человеческих деятельностей (взаимное соотношение экономики, культа и мировоззрения) образует средоточие следующего вида: N

В конкретном идеализме: S - как некоторую попытку I реализации данного соотношения.

Это связано, прежде всего, с онтологической «ущербностью» бытия-кентавра. Поэтому налицо разрыв между I и N - теоретической и практической, экономикой и мировоззрением. Характерной чертой «конкретного идеализма» является то, что средоточение и господствующее в религии место культа, а дальнейшем испытавшее на себе секуляризацию религии, сегодня как его симуляцию представляет сама идеология кооперативного движения, основанного на принципах и ценностях, в значительной степени напоминающих Божьи Заповеди. Достаточно упомянуть некоторые из них:

• честность;

• взаимопомощь, основанная на солидарности как социальном согласии, нравственной, духовной и хозяйственной сплоченности людей, объединенных общей целью;

• интернационализм, основанный на равенстве как принципе, утверждающем равные права и возможности членов кооперации;

• свобода, выражающаяся в отсутствии какой-либо дискриминации;

• справедливость.

С точки зрения нашего подхода, явление потребительской кооперации -это некий архетип традиции имени в кентаврическом бытии, поскольку в своей деятельности постоянно стремится сохранить равновесие между экономическим своим состоянием и мировоззрением.

Потребительская кооперация как хозяйственная структура и как массовая международная социально-экономическая организация представляет собой сложное, противоречивое и неоднозначное явление. Это связано с тем, что этическое содержание кооперативного движения, его нравственные параметры и моральные ценности определяются только путем отвлечения от частного и осмысления общего, которое как раз и позволяет кооперации быть кооперацией.

В основе кооперации, как можно было видеть ранее, заложены гуманистические идеи, ценности и принципы. Духовная культура кооперации - это опыт, формирующийся в результате исторического развития кооперации с учетом различных национальных, государственных и временных особенностей.

Также необходимо помнить, что онтология потребительской кооперации фундируется на двух основаниях кооперативной модели - хозяйственной деятельности и социальной.

При этом реалии жизни настойчиво доказывают нам, что акцентирование внимания со стороны конструктивных сил российского общества на одной из составляющих потребительской кооперации, мягко говоря, ошибочно. Работа в решении проблемы бедности, в основе которой стоит стремление предложить только материальную поддержку сельским жителям является заведомо бесперспективным, ровно, как и решение проблемы психологического кризиса в деревне автономно от материальной составляющей.

Почему выше предложенные подходы в решении кризисной ситуации на селе в итоге будут иметь отрицательный исход?

Во-первых, «теоретическое осмысление нравственных аспектов кооперативного движения должно быть связано с его объективными экономическими и социальными проблемами и иметь практическую направленность»369.

Во-вторых, недостаточно оценивать только нравственную сущность принципов и идей потребительской кооперации, необходимо прочувствовать

369 Рубочкин В.А. Современная этика: Учебное пособие / В.А. Рубочкин / Под ред. проф. Бражник Г.В. - М.: МУПК, 2003.-С. 192. их через призму этических категорий, отраженных в многовековом духовном, религиозном и моральном опыте человечества.

Состояние современного общества, одной из составляющей которой является и система потребительской кооперации, на сегодняшний день находится в условиях потери смысла бытия, когда в мир вместе с человеком врывается ничтойность, что является характерной чертой культуры XX-XXI века.

Как говорил французский философ Ж.-П. Сартр, происходит декомпрессия бытия небытием, распадение онтологии бытия-в-себе и бытия-для-себя. С онтологических позиций происходит так называемое смещение смысловых акцентов между тем, что мы имеем и тем, что должно быть. Те же самые процессы можно наблюдать и в системе потребительской кооперации.

В связи с этим перед российской деревней наиболее остро становится вопрос переосмысления своего духовно-нравственного состояния, ибо реальность такова, что не в каждом селе стоит храм из-за отсутствия денежных средств на его строительство.

Поэтому, как отмечает протоиерей Олег, настоятель Спасо-Преображенского кафедрального собора г. Белгорода, предприятия потребительской кооперации «могли бы стать в определенном смысле связующим звеном между жителями отдаленных деревень и ближайшим храмом.»370.

Сегодня, рассматривая проблемы бедности на селе, нельзя не отметить активные действия потребительской кооперации в борьбе с бедностью, являющимся основным моментом кооперативной идеологии.

Однако для лучшего понимания причин бедности, разрухи, низкого духовно-нравственного состояния сельских жителей, а также роль потребительской кооперации, необходимо более четко понимать онтологию именно потребительской кооперации.

Наиболее понятна ситуация в системе потребительской кооперации становится при импликации эвристических идей русского религиозного философа,

370 Протоиерей Олег. Научить человека видеть вокруг хорошее // Газета Российская кооперация. - 2003. - 39-27 септ. - С. 3. священника и богослова П.А. Флоренского, а именно - его «конкретной метафизики».

Выбор в качестве методологического исследования системы потребительской кооперации интуиций П. Флоренского о символе как нормальном строении бытия мотивирован следующим образом:

Во-первых, данный подход позволяет более подробно рассмотреть все онтологические основания потребительской кооперации.

Во-вторых, учитывая результаты социологических исследований, а именно сведения по части соотношения сторон различных религиозных течений на 100 человек в России, приводят цифру 70% в пользу православия, из чего можно заключить, что позиция философии имяславия оказывается наиболее близкой для понимания процессов, протекающих в России.

В-третьих, данный подход снимает напряженность в вопросе национализма со стороны представителей одного религиозного вероисповедания в отношении других представителей религиозных конфессий, ибо не несет в себе акцента на учения какой-либо религиозной конфессии.

Напомним еще раз, по П. Флоренскому, символ - есть нормальное строение бытия и космоса, представляющий собой «соединение двух бытий, двух пластов - высшего и низшего, но соединение такого, при котором низшее заключает в себе в то же время и высшее, является проницаемым для высшего, пропитываемым им». Взаимоотношение этих двух бытий мыслится онтологически, а не механически или органически. Слияние этих бытий друг с другом происходит за счет соединения между собой энергий низшего бытия и высшего бытия, за счет со-действия этих энергий, взаимопрорастания.

БЫТИЕ, КОТОРОЕ БОЛЬШЕ САМОГО СЕБЯ, - таково основное определение Символа»371. Таким образом, нормальное строение бытия, назовем его - бытие-символ - рассматривается как совмещенные изначально смысл и явление - аналогия духа и тела соответственно.

371 Флоренский П.А. У водоразделов мысли / П.А. Флоренский // Имена: Сочинения. - M.: ЗОА Изд-во ЭКС-МО-Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 1998. - С. 279.

Телесность и духовность данного бытия представляют собой взаимообо-рачивающиеся стороны, комплиментарные друг другу и переходящие друг в друга. В рамках нормального бытия не существует как такового понятия материи, т. к. между мыслью и ее коррелятом идет полная взаимооборачивоемость, полная конгруэнтность смысла и явления.

Данная конгруэнтность телесного и духовного рассматривается только в рамках нормального строения бытия - в пределах бытия-символа.

Но в ходе развития мысли, как не раз уже подчеркивалось, происходит подмена понятий, когда в основу теорий ложатся произвольные соглашения в виде условностей, определений.

Таким образом, переход от бытия-символа к меоническому, или падшему бытию становится условием возникновения так называемого бытия-кентавра -онтологически «ущербного» бытия.

Что же представляет собой потребительская кооперация с позиций «конкретной метафизики» П. Флоренского?

Для начала отметим, что идеалы соборности системы потребительской кооперации всегда являлись тем, что конституировали и скрепляли полюса российской ментальности.

В рамках предложенного нами методологического подхода потребительскую кооперацию можно рассматривать как бытие-символ, «которое больше самого себя». Выбор в качестве онтологической нормы хозяйственной деятельности системы потребительской кооперации обусловлен в первую очередь ее назначением, что уже отличает деятельной потребительской кооперации от любой иной деятельности.

Как известно, назначение потребительской кооперации заключается в социальной защите населения, причем не только пайщиков, но и всех сельских жителей. Данная задача реализуется через уменьшение социальной напряженности в сельской местности, борьбу с бедностью и безработицей, развитие кооперативов, повышение их авторитета и сохранение самобытности пайщиков, расширение услуг населению и обеспечение продовольственной безопасности села. «Те, кто в упор не замечает нужды людей, для сегодняшней кооперации

372 чужие» .

Таким образом, кооперативная модель хозяйствования потребительской кооперации представляет собой онтологическое двуединство хозяйственной деятельности (явления, тела) и социальной миссии (смысла, души).

Потребительская кооперация, в основе которой лежит социально-гуманитарное мышление, реализует себя в решении сложнейшей социально-нравственной проблемы рыночной экономики - помогает преодолеть отчуждение труда, достичь материального и социального благополучия.

На этот аспект обращал внимание М.И. Туган-Барановский, отмечая, что «кооперация является. формой общественного хозяйства, которая может иметь успех только при условии воодушевления, морального подъема участников этого хозяйства»373.

Из вышесказанного можно сделать вывод, что только при условии взаимодополнения, комплиментарности и взаимопроникания одной составляющей кооперативной модели хозяйствования потребительской кооперации в другую, мы будем иметь онтологически полноценную деятельность потребительской кооперации.

Однако, как отмечалось выше, наше общество оказывается погруженным в «падшее» бытие, характеризующееся своей «онтологической ущербностью», выраженной в подмене понятий своих ценностей и принципов, а также в потере смысла бытия. Естественно, систему потребительской кооперации не могли не коснуться данные социальные процессы, ибо потребительская кооперация является одним из важных социальных звеньев нашего общества.

Поэтому признаки кентаврического бытия можно наблюдать и в потребительской кооперации.

372 Ермаков В.Ф. Учиться мыслить / В.Ф. Ермаков // «Российская кооперация». - 2002. - 14 сент. - С. 1.

373 Туган-Барановский М.И. Социальные основы кооперации / М.И. Туган-Барановский. - M.: Наука, 1996. - С. 90.

Как выше подчеркивалось: на сегодняшний день забыты основные принципы русской деревни - трудолюбие и целомудрие. Взамен этого мы имеем сегодня: разрушенные семьи, одиноких неимущих стариков, пьянство и алкоголизм. Ни для кого не секрет, что молодежь практически не задерживается в селе по мере своего взросления. Утерян смысл бытия деревни. Практически для каждого сельчанина одной из главных его задач стоит материальное удовлетворение своих потребностей. Данная позиция сельских жителей есть результат экзистенциальной фрустрации.

Происходит утрата всякого референциального принципа субъектом. Ситуация в обществе приобретает статус, когда не действуют никакие ограничения или запреты. При этом экономическая рациональность начинает держаться за счет нищеты и улетучиваться с осуществлением своей цели, состоящей в ликвидации даже призрака нищеты. При этом желание возможно только при условии нехватки. «Когда же оно всецело переходит в запрос, безоговорочно опе-рационализируется, желание утрачивает реальность, поскольку лишается воображаемого измерения, оно оказывается повсюду - но лишь в качестве обобщенной симуляции»374.

Говоря словами нашего современника, французского социолога и философа Жана Бодрийяра «фетишистское очарование», захватывающее все новые и новые области, системы потребительской кооперации состоит в сакрализации не какого-то конкретного предмета, той или иной ценности, а всей системы как таковой. На сегодняшний день потребительская стоимость в рамках этой системы «становится неуловимой, но не как некая изначальная потерянная ценность, а именно потому, что она сама стала функцией, производной от меновой стоимости. Теперь уже меновая стоимость вводит потребительную стоимость (потребности и их удовлетворение), составляющую - идеологически - вместе с

375 ней единую систему, заключенную в рамках политической экономии» .

Почему так происходит?

374 Бодрийяр Ж. Соблазн / Ж. Бодрийяр / Пер. с франц. А. Гараджи. - M.: Ad Marginem, 2000. - С. 31.

375 Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака / Ж. Бодрийяр. - M.: Библион-Русская книга, 2003. -С. 91.

Ответ на данный момент кроется в следующем:

В результате «топологического смещения» - онтологического процесса, вызванного нарушением демократических принципов потребительской кооперации, нарушается двуединство онтологических оснований потребительской кооперации. А именно, утрачивается смысл назначения кооперативного движения, и основной акцент смещается на хозяйственную деятельность потребительской кооперации, т. е. смысл уходит в явленность.

В результате этого смещения акцентов в деятельности потребительской кооперации наблюдается полное непонимание назначения данной социально-экономической системы как некоммерческой организации. Не случайно сегодня имеют место случаи перехода потребительских обществ из некоммерческой в коммерческую организацию. При этом забывается, что хозяйственная деятельность потребительской кооперации потому и имеет льготы в налогообложении, что в своей онтологии содержит еще одно основание - социальную миссию.

Для современного экономического пространства России характерно присутствие различных рыночных форм предпринимательства. В связи с этим вопрос выживания и дальнейшего развития кооперативного хозяйства оказывается в функционировании данного хозяйствующего субъекта на собственных принципах без заимствования чуждых ее природе элементов или отказа от своей сути.

Поэтому перенос акцента в онтологии потребительской кооперации в сторону хозяйственной деятельности, обусловленный погоней за прибылью, как мы можем видеть уже сегодня, вызывает негативные социальные последствия, тем самым, разрушая саму систему потребительской кооперации.

Как ранее было отмечено, идеалы соборности являлись тем самым ключевым моментом, конституирующим и скрепляющим полюса российской мен-тальности.

Сегодняшняя ситуация в системе потребительской кооперации, сложившаяся из-за всеобщей онтологической «нестабильности» в обществе, в тоже самое время содержит в себе выход из кризиса - переосмысление основ и возвращение к истокам создания системы потребительской кооперации, ибо сегодня кооперативное движение совсем не то, что было в начале её исторического развития.

Говоря об этическом подходе к осмыслению кооперативной формы хозяйства, необходимо сразу отметить, что в этическом понимании кооперации всегда существовали два абсолютно полярных друг другу по смыслу принципа - гуманистический и эгоистический.

Первый принцип фундировался на необходимости и сущности кооперативной формы хозяйства, основой которой являлась нравственная, альтруистическая человеческая природа.

Второй принцип, в отличие от первого, исходил из эгоистической натуры человека.

Достаточно вспомнить «духовного отца» кооперативного движения - Роберта Оуэна, называвшего коммунистические общины кооперативными обществами и рассматривающего их как средство нравственного возвышения человека. Учитывая естественную зависимость человека от социальной среды, в которой он пребывает, Р. Оуэн считал, что создание достойных условий труда и жизни людей непременно повлечёт за собой моральное преобразование людей, формирование гуманистических идеалов - так называемая идея «нового нравственного мира». Как известно, результатом данных утопических идей Р. Оуэна явилось рождение новой формы хозяйственной деятельности - кооперации.

Обратимся к другому идеологу общественных реформ - Фурье. Создавая социальные общины, Фурье исходил как раз из второго принципа - эгоистической природы человека. Критикуя общественные институты, по мнению Фурье препятствующие естественному человеческому стремлению к наслаждению, он хотел утвердить новый, неэгоистический экономический принцип и предлагал создать новый экономический строй путём разделения государства на территориальные товарищества - фаланстеры. Социальная же реформа в конечном своём виде должна была стать орудием освобождения человека от какого-либо нравственного долга и морали. Фаланстеры или территориальные товарищества, как полагал Фурье, должны были представлять собой социальную общину с предоставлением полных свобод действий (имеются в виду человеческие влечения и страсти). Отсюда и утопизм идеи Фурье, ибо полная анархия человеческих желаний без какого-либо механизма принуждения (морального или иного), естественно переводит предложенную идею из модуса реального - в виртуальный, утопический.

Тем не менее, духовный генезис кооперации имеет свое начало именно в идеях Фурье и особенно - Оуэна.

Существуют, конечно, и существенные отличия сегодняшней кооперации от социальной общины уже только в том, что кооперация, являясь хозяйственной организацией или другими словами экономическое предприятие, функционирующее в определенной социальной или материальной среде и являющееся средством социального преобразования.

Во-вторых, кооперация - не просто хозяйственная деятельность. Кооперация по своей природе, организации и целям, имеющая в себе специфический социально-экономический потенциал культуры, основанной на духовных принципах, нормах и традициях, является духовно-нравственным событием в историческом развитии производства и распределения человеком материальных благ.

Таким образом, кооперацию или сотрудничество, как отмечал Маркс, можно также воспринимать как важнейшее условие современного индустриального хозяйства. И тут онтологическая норма бытия кооперации будет зависеть от демократичности условий партнерства. В противном случае мы будем иметь перенос акцента в сторону получения прибыльности и эффективности кооперации только как средство материального и социального благополучия ее членов.

Тогда где же назначение потребительской кооперации? Онтологическая «ущербность» потребительской кооперации как раз и заключается в незаметном переходе от некоммерческой деятельности в коммерческую. При этом совершенно забываются слова М.И. Туган-Барановского: «Если тело кооператива создано капитализмом, то душа кооператива вдохнута социалистическим идеа

376

ЛОМ» .

Безусловно, в условиях постоянной погони за выживанием в море различных форм собственности, соблазн забывания о втором онтологическом основании достаточно велик. Но здесь необходимо четко понимать, что онтологическая «ущербность» все равно остается «ущербной» - кентаврическим. И если П. Флоренский видит достижение онтологической нормы бытия в обоже-нии человеческой личности, то это же «обожение» для потребительской кооперации - есть ничто иное как осмысление социальной миссии кооперативного движения.

Неслучайным является сегодня тот факт, что задача потребительских обществ и союзов - превратить кооперативы в центры духовной жизни сельского населения.

Хочется вспомнить слова Н.А. Бердяева: «если нет Бога, - то нет и человека.» За утратой Бога следует разложение человеческого образа. Хорошо понимая это, 2 декабря 2003г. было подписано Соглашение о сотрудничестве между Московским Патриархатом и Центросоюзом России для обеспечения скоординированных действий канонических учреждений Московского Патриархата и региональных организаций потребительской кооперации для борьбы с бедностью, возрождения нравственных и духовных ценностей, российских православных традиций. Это есть как раз попытка соединения «нити» соотношения экономики и мировоззрения данной хозяйственной деятельности через феур-гию.

Подводя итог вышесказанного, можно отметить, что общая ситуация безнравственности, сложившаяся в нашем обществе сегодня, имеет и свой положительный момент. Ведь, не познав безнравственности нельзя говорить о нравственности. Данная социальная обстановка несет в себе положительный аспект

376 Туган-Барановский М.И. Социальные основы кооперации / М.И. Туган-Барановский. - M.: Наука, 1996. - С. 67. уже только потому, что в случае появления в системе потребительской кооперации (особенно среди руководящего состава) людей с высокими моральными принципами и духовно богатыми, таким людям легче завоевать доверие и, главное, уважение к себе со стороны других членов общества, ибо общество устало от безнравственности и бездуховности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подведем итоги нашего исследования:

Выработав новый подход к пониманию взаимоотношения языка и времени на основе идеи русской философии имяславия П. Флоренского, А. Лосева, В.А. Фриауфа, мы под новым углом зрения осветили традиционные темы и вопросы метафизики и онтологии такие как: бытие, время, символ, знак, имя, число и т. д. с позиций эвристического потенциала идеи принципиальной несводимости друг к другу языка-знака и языка-символа.

В диссертационном исследовании нами рассмотрена история систем мысли как борьба в явной или скрытой форме двух традиций, созданных примерно в одно и то же историческое время - традиции имени, символическим эквивалентом которой оказывается имя, и альтернативной контр-традиции -традиции числа, репрезентантом которой является число.

Происходит метаморфоза языка как слова как результат секуляризации феноменов языка и времени и, соответственно, культуры. Язык-знак пытается воспроизвести структуру языка-символа и тем самым создает симуляцию, иллюзию, обман полноценного бытия, используя при этом доступные ему знаки, онтологически сращенные с инобытием. Метаморфоза проходит три стадии процесса семиозиса, наступление каждой из которых характеризуется очередной сменой формы подобия знака символу.

Так, в первой стадии процесса семиозиса знак приобретает трехкомпо-нентное строение и симулирует структуру символа. Язык-знак симулирует энергию формы (энергию имени) за счет морфологического подобия (тождество как форма подобия) знаков «сакрального письма» тому, что ими обозначается. Однако имеет место ответная реакция со стороны символа как выстраивание лествицы Первичных Имен, которые постигаются инициически. Таким образом, исторически закладываются две традиции: традиция имени и традиция числа. Отсюда и разделение человеческой сущности на «внутреннего» и «внешнего» человека. Личность, изначально находящаяся как бы в центре Вселенной, стягивающая пространство и время в единую точку - точку пересечения своеобразных «мировых линий» (П. Флоренский), связывающих все во всем, оказывается расщепленной. Для того чтобы вернуть личность в его изначальное состояние, необходимо пережить так называемую «символическую смерть» через инициацию («второе рождение»): сначала в кентаврическом бытии как рождение «внешнего» человека, а затем - в традиции имени как рождение «внутреннего» человека.

Во второй стадии процесса симиозиса на место внешнего подобия знаков и обозначаемого приходит подобие «внутреннее» - знак имитирует не сам символ, а процессы мышления, познания истины. Эту стадию можно еще назвать этапом секуляризации письма и превращения его в дискурс, логику, где знаки репрезентируют работу мышления или внутреннюю жизнь сознания, поскольку бытие при теоретической рефлексии акцентируется как мышление (немецкая классическая философия). Язык-знак теперь становится функцией представления субъекта, он больше не обозначает внешние вещи. Знак не оборачивается в вещь, а становится образом сознания, системой представления, поскольку знание, основанное на знаках - это сознание, рациональность. Поэтому язык-знак формирует наше сознание. Символ становится разновидностью знаков, указывающих на некую реальность. Ответом традиции имени на философию Нового времени на протяжении исторического развития философской мысли становится христианская традиция, опирающаяся на Первичные Имена и пытающаяся передавать истину бытия через духовные практики (например, практика «умного делания» исихастов).

Третья стадия процесса симуляции вступает в силу в эпоху постмодерна, идущую от традиции числа, и несет в себе желание сохранить смыслонаправленность слова за счет искусственного достраивания его значений, т. е. преодоления кризиса в языке путем гиперболизации языка. Опять меняется форма подобия знака как продуцирование знаком другого знака. Язык-знак за счет бесконечного умножения объектов начинает претендовать на статус метаязыка, однако гиперболизация языка как раз характеризуется реальностью, не отражающейся в языке, а инволютивно свертывающейся до полного своего истощения. Исчезновение символической записи (символа) уступает место одной лишь структурной записи (знаку), коду. Как ответная реакция традиции имени постмодерну, в рамках которой симулякр - это такое различие, возникшее на фоне различия, и реальность представляется как замыкание иллюзии некоторой виртуальности, возникает традиция конр-модерна. В русле традиции контрмодерна находятся такие философские направления и учения философов как: философия имени, феноменология Э. Гуссерля, экзистенциализм М. Хайдеггера, концепции М. Элиаде и К.Г. Юнга, Р. Генона и А. Дугина. Контр-модерн -это своего рода «архетипы» Традиции Имени, проявляющиеся в постоянном присутствии некоторой ностальгии по прошлому и идущие от изначального времени.

Таким образом, мы показали, что имя и число являются принципами различных онтологий. Отсюда - принципиальная несводимость основных онтологических представлений, приводящая к конфликту между этими традициями и абсолютной не приводимости друг к другу, ибо традиция имени исключает традицию числа, и наоборот.

Взаимоотношения между языком-знаком и языком-символом представляют собой эксплицикацию обозначенного в исследовании конфликта. Шифруя встречу бытия и небытия, знак порождает число как регулирующий код творения. Происходит десакрализация символа как процесс вытеснения и окончательная подмена его кодом - числом.

Анализ комплексного числа, проводимый нами в предлагаемом научном исследовании позволяет рассматривать комплексное число как полное число, являющееся трансцендентальной функцией языка-символа в меоническом времени, поскольку оно представляет собой процесс конгруэнтности смысла и явления в языке-знаке в меоническом времени через актуализацию виртуальной памяти о символе как онтологической нормы - i (ино-сознание) путем синхронистичности. Комплексное число содержит так называемую энергию, т.е. внутреннее содержание смысла нормативного бытия, которое, изливаясь вовне, являет собой внутренние недры бытия-символа.

В ходе анализа комплексного числа мы показали существующую аналогию между лосевским анализом числа и трихотомичным строение слова о.Павла, суть которой состоит в строении комплексного числа, в котором вещественные числа а и b представляют собой аналогию морфемы в слове; с - аналог фонемы и i - семема слова или виртуальный дух, смысл бытия-символа.

В силу представления комплексного числа как смысловой энергии акта полагания во времени (меоническом времени), мы приходим к перосмыслению понятия синхронистичности как процесса конгруэнтности смысла и явления в языке-знаке в меоническом времени, раскодирующего язык-знак через изменение пространства и времени путем «сжатия», «сходимости» до точки «теперь».

С точки зрения нашей концепции мы имеем дело с двумя видами феномена времени: эоническим (вечностью) и меоническим (тварным). Исследования комплексного числа позволили нам предположить, что эоническое время, являясь формой существования символического бытия (традиции имени), охватывает собой и меоническое время традиции числа, присутствуя в нем в неявном виде как трансцендентальный остаток в числе (мнимая часть комплексного числа). Наличие трансцендентального остатка традиции имени при актуализации мнимой части комплексного числа является условием изменения пространства и времени, ведущего к так называемому «расширению» эонического времени традиции имени при одновременном «сжатии» меонического традиции числа. Предложив для рассмотрения следующие модели времени и вечности: модель мифологического (циклического, спиралевидного) времени; модель линейного времени; маргинальные концепции времени, т. е. находящиеся на границе двух предыдущих, мы тем самым доказали, что мы имеем дело с двумя потоками времени (если вообще релевантно применение термина «потока» к эоническому времени), идущих друг к другу в кентаврическом бытии. Причем маргинальные концепции времени являются некими «архетипами» традиции имени в традиции числа.

Поскольку десакрализация символа несет в себе вытеснение и окончательную подмену символа кодом - числом, нами предлагается интерпретация взаимосвязи между числом и сознанием, осуществляющаяся на языке программирования - языке-знаке. В результате данной интерпретации, мы приходим к выводу, что сознание - это результат запуска контура метапрограммирова-ния, в котором человек пребывает в единственной реальности - меоническом бытии. Через сознание число как онтологический принцип кентаврического бытия само творит меоническое бытие, структурирует его.

В ходе диссертационного исследования мы приходим к еще одному выводу, что язык, представленный как знаковая система - язык-знак, определяет пути эволюционного развития культуры в постоянной корреляции ее знаковых форм. Причем процесс корреляции может быть как искусственный, так и естественный. Таким образом, язык-знак в силу своей симуляции языка-символа, предполагает бесконечное множество истолкований текста, тем самым, обуславливая спонтанность и непредсказуемость саморазвития культурной системы современного общества.

При этом произвольность и немотивированность языка-знака, обусловленная методом деконструкции текста, отражается в формировании виртуального пространства культуры, одновременно завораживая сознание современного человека и являясь так называемой «смысловой бомбой замедленного действия», действие которой направлено на удаление от символической структуры в языке. Движения, начавшееся в Новое время и поставившее «во главу углу» не икону-Богу, но проективную пустышку-человека, пустое проективное пространство с его меоническим временем, которое своей пустотой «заряжает» и противостоящее ему иное, ничтожит иное.

Рассмотрев реальный порядок предлагаемого о. Павлом соотношения в деятельности современного человеческого общества, а именно соотношения трех своеобразных сторон - теоретической, практической и литургической {мировоззрения, хозяйства и культа) с позиций признания одной их них первичной и выведения двух остальных из принятой за первоначальную, мы показали на конкретных примерах логическое соотношение человеческих деятель-ностей (взаимное соотношение экономики, культа и мировоззрения), образующих средоточие следующего вида:

В экономизме: I —> N —> S;

В идеологизме: N —> I —> S; N

И в конкретном идеализме: s ^ I

Результаты нашего диссертационного исследования подтвердили наблюдаемые сегодня тенденции ремифологизации, «возвращения к истокам», разво-площения знаковых форм современного общества как непосредственное следствие архетипического присутствия языка-символа в традиции числа, а так же возможность преображения кентаврического бытия через синергию и имя, когда, говоря поэтическими строками И. Бродского - поскольку поэту и мыслителю доступен «Дом Бытия»,

Всеми своими тремя временами

377

Глаголы однажды взойдут на Голгофу» .

Предложенные нами выводы, итоги исследования являются теоретической и методологической основой для формирования базовых и специальных

377 Цитируется по статье Зинченко В.П. Живое время (и пространство) в течении философско-поэтической мысли / В.П. Зинченко // Журнал «Вопросы философии». - M.: Наука, 2005. - № 5 - С. 39. авторских курсов по истории философии, философии, культурологии, религиоведении. Предлагаемая авторская концепция представляет собой новое решение традиционных проблем философской онтологии, философии языка. Ее теоретический и методологический потенциал может быть использован для создания практических рекомендаций в области управления социальными процессами.

Список научной литературыКанафьева, Виктория Владимировна, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Августин А. Исповедь / Августин. - С-Пб.: Изд-во «Азбука», 1999. -393 с.

2. Августин Блаженный. О граде Божием. В двадцати двух книгах. Репринт, изд. Т. 1-4 / Августин. М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994. - 436 с.

3. Акулинин В.Н. Философия всеединства: От B.C. Соловьева к П.А. Флоренскому / В.Н. Акулинин. Новосибирск: Наука. 1990. - 158 с.

4. Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: ИНФРА-М, 1993. -534 с.

5. Антология даосской философии. М.: Искусство, 1994. - 457 с.

6. Ареопагит Дионисий. О божественных именах. О мистическом богословии. Тексты, перевод с древнегреческого / Д. Ареопагит. СПб.: «Глаголь», 1995.-370 с.

7. Аскин Я.Ф. Проблема времени. Ее философское истолкование / Я.Ф. Аскин.-М.: Мысль, 1966.- 199 с.

8. Барт Р. Избранные работы: семиотика, поэтика / Р. Барт. М.: Мысль, 1982.-344 с.

9. Барт Р. Мифологии / Р. Барт. М.: Мысль, 1996. - 267 с.

10. Ю.Батай Ж. Внутренний опыт. СПб.: Издательство ДЕАН, 1997. - 230 с.

11. Беленький М.С. О мифологии и философии Библии / М.С. Беленький. -М., 1977.-278 с.

12. Белов В.Н., Рожков В.П. История русской философии / В.Н. Белов, В.П. Рожков. Саратов: Изд-во «Научная книга», 2003. - 288 с.

13. Бессонов М.Н. Православие в наши дни / М.Н. Бессонов. М., 1990.345 с.

14. Бергсон А. Длительность и одновременность / А. Бергсон. СПб., 1989.-367 с.

15. Бергсон А. Опыт непосредственных данных сознания. Материя и память / А. Бергсон. М., 1992. - 378 с.

16. Бергсон А. Творческая эволюция / А. Бергсон. М.: «Арктогея», 1998. -379 с.

17. Бердяев Н.А. Философия свободы. Истоки и смысл русского коммунизма/ Н.А. Бердяев. -М.: ЗАО «Сворог и К», 1997.-414 с.

18. Беркли Дж. Трактат о началах человеческого знания / Дж. Беркли / Пер. Е. Ф. Дебольской. СПб., 1905. - 273 с.

19. Бибихин В.В. Язык философии / В.В. Бибихин. М.: Искусство, 1993. -357 с.

20. Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака / Ж. Бодрийяр. -М.: Библион-Русская книга, 2003. 272 с.

21. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр. М.: Добросвет, 2000.-387 с.

22. Бодрийар Ж. Система вещей / Ж. Бодрийяр. М.: ИНФРА-М, 1995.421 с.

23. Бодрийяр Ж. Соблазн / Ж. Бодрийяр / Пер. с франц. А. Гараджи. М.: Ad Marginem, 2000. - 318 с.

24. Бодрийяр Ж. Экстаз коммуникации / Ж. Бодрийяр. http: /sociologi.narod.ru / lib / extaz. htm

25. Бубер M. Два образа веры / М. Бубер. М.: Мысль, 1995. - 356 с.

26. Буддизм в переводах. СПб.: Издательство ДЕАН, 1993. - 333 с.

27. Бузаджи В.В. Сознание и бессознательное: онтологические аспекты / В.В. Бузаджи / Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. Саратов: СГТУ, 2000. - 19 с.

28. Булгаков С. Свет невечерний / С. Булгаков. М.: Наука, 1994. - 378 с.

29. Булгаков С. Философия имени / С. Булгаков. СПб.: «Алетейа», 1998. -423 с.

30. Бычков В.В. Эстетический лик бытия (Умозрения Павла Флоренского) / В.В. Бычков. -М.: Прогресс, 1990.- 123с.

31. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / А. Вежбицкая. М.: «Арк-тогея», 1996.- 198 с.

32. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков / А. Вежбицкая.-М.: Мысль, 1999.-215 с.

33. Ветрова А. Семиотика и ее основные проблемы / А. Ветрова. М.: Искусство, 1968. - 252 с.

34. Витгенштейн JI. Философские работы / JL Витгенштейн. М.: Мысль, 1994.-243 с.

35. Волошинов А.В. Математика и искусство / А.В. Волошилова. М.: «Арктогея», 1992.-231 с.

36. Всемирное писание. Сравнительная антология священных текстов. -М.: «Арктогея», 1995.-452 с.

37. Вундт В. Миф и религия / В. Вунд. — М., 1913. — 367 с.

38. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса / Б.П. Вышеславцев / Вступ. ст., сост. и коммент. В.В. Сапова. М.: Республика, 1994. - 368 с.

39. Гадамер Х.Г. Актуальность прекрасного / Х.Г. Гадамер. М.: Мысль, 1991.-356 с.

40. Гадамер Х.Г. Истина и метод: основы философской герменевтики / Х.Г. Гадамер. М.: Мысль, 1988. - 243 с.

41. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века /П.П. Гайденко. -М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 1997. 319 с.

42. Гайденко П.П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века / П.П. Гайденко. -М.: Прогресс-Традиция, 2001. 468 С.

43. Гараджа В.И. Религоведение / В.И. Гараджа. М.: Искусство, 1995.455 с.

44. Гарина О.Г. Категория ничто в философском учении С.Н. Булгакова / О.Г. Гарина / Под ред. проф. В.Н. Гасилина. Саратов: ПАГС, 2004. - 74 с.

45. Гегель Г. Философия религии: В 2 т. / Г. Гегель. М.: Мысль, 1976.467 с.

46. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т.1. / Г. Гегель. М.: Мысль, 1993.-344 с.

47. Гельмгольц Г. Популярные речи. Ч. 2 / Г. Гельмгольц. СПб., 1899.157 с.

48. Гендель М. Космогоническая концепция / М. Гендель. СПб.: Издательство ДЕАН, 1994.

49. Генон Р. Кризис современного мира / Р. Генон. М., 1995. - 367 с.

50. Генон Р. Очерки о традиции и метафизике / Р. Генон. СПб., 2000.380 с.

51. Генон Р. Символы священной науки / Р. Генон. М., 1997. - 269 с.

52. Генон Р. Царство количества и знаки времени / Р. Генон. М., 1994.422 с.

53. Герменевтика и деконструкция. СПб.: Изд-во ДЕАН, 1999. - 276 с.

54. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики / Г. Гийом. М.: Мысль, 1992.- 189 с.

55. Голан А. Миф и символ / А. Голан. М.: Искусство, 1993. - 158 с.

56. Голосовкер Э.Я. Логика мифа / Э.Я. Голосовкер. М.: «Арктогея», 1987.-215 с.

57. Горан В.Н. Древнегреческая мифологема судьбы / В.Н. Горан. Новосибирск, 1990.-231 с.

58. Грецкий М.Н. Французский структурализм / М.Н. Грецкий. М.: Искусство, 1971. - 221 с.

59. Гройс Б. Дневник философа / Б. Гройс. Париж: «Синтаксис», 1989.230 с.

60. Гроф С. За пределами мозга: Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии / С. Гроф / Пер. с англ. 2-е изд. М.: Изд-во Трансперсонального Института, 1993. - 497 с.

61. Гроф С. Космическая игра / С. Гроф. М.: Библион-Русская книга, 1997.-230 с.

62. Гроф С. Области человеческого бессознательного / С. Гроф. М.: Ad Marginem, 1994.-321 с.

63. Гроф С. Путешествие в поисках себя / С. Гроф. М.: «Арктогея», 1994.-289 с.

64. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию / В. Гумбольдт. М.: Мысль, 1984.-223 с.

65. Гуревич П.С. Возрожден ли мистицизм? / П.С. Гуревич. М.: Искусство, 1984.- 147 с.

66. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии / Э. Гуссерль. М.: Лабиринт, 1994.-217 с.

67. Гуссерль Э. Картезианские размышления / Э. Гуссерль. СПб.: Наука, «ЮВЕНТА», 1998.- 134 с.

68. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени / Э. Гуссерль / Собр. соч. Т. 1. М.: Гнозис, РИГ «Логос», 1994. - 264 с.

69. Декарт Р. Избранные произв. / Р. Декарт. М.: Госполитиздат, 1950.395 с.

70. Декарт Р. Мир, или трактат о свете. Т. 1. / Р. Декарт. М.: Мысль, 1989.-357с.

71. Делез Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения: анти-Эдип. / Ж. Де-лез, Ф. Гваттари. М.: Библион-Русская книга, 1990. - 206 с.

72. Делез Ж. Логика смысла / Ж. Делез. М.: «Академия», 1995. - 302 с.

73. Делез Ж. Различие и повторение / Ж. Делез. М.: ТОО ТАК КАК «Петрополис», 1998, - 384 с.

74. Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко / Ж. Делез. М.: Библион-Русская книга, 1998.-239 с.

75. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Ж. Делез, Ф. Гваттари. М.: Ин-т экспериментальной социологии. - СПб.: «Алетейа», 2001. - 288 с.

76. Деррида Ж. Голос и феномен / Ж. Деррида. СПб. «Алетейа», 1998.343 с.

77. Деррида Ж. О грамматологии / Ж. Деррида / Пер. с франц. и вступ. статья Н. Автономовой. -М.: Изд-во «Ad Marginem», 2000. 512 с.

78. Деррида Ж. Позиции. Семиология и грамматология. Беседа с Юлией Кристевой / Ж. Деррида / Пер. с фр. В.В. Бибихина. Киев.: Д.Л., 1996. - 345 с.

79. Деррида Ж. Эссе об имени / Ж. Деррида. М.: «Институт экспериментальной социологии». - СПб.: «Алетейа», 1998. - 192 с.

80. Джеймс В. Многообразие религиозного опыта / В. Джеймс. СПб.: «Андреев и сыновья», 1993.-420 с.

81. Дильтей Д. Описательная психология / Д. Дильтей. СПб.: «Алетейа», 1996.-255 с.

82. Друри Н. Трансперсональная психология / Н. Друри. Львов, 2001.312 с.

83. Дубровская О.Н. Древние религии мира / О.Н. Дубровская. М.: РИ-ПОЛ КЛАССИК, 2003. - 448 с.

84. Дугин А. Конец света. (Эсхатология и традиция) / А. Дугин. М.: «Арктогея», 1997.-408 с.

85. Дугин А. Конспирология / А. Дугин. М.: Арктогея, 1993. - 403 с.

86. Дугин А. Метафизика благой вести (православный эзотеризм) / А. Дугин. М.: Арктогея, 1996. - 264 с.

87. Дугин А. Мистерии Евразии / А. Дугин. М.: Арктогея, 1997. - 289 с.

88. Дугин А. Философия традиционализма / А. Дугин. М.: Арктогея-Центр, 2002. - 524 с.

89. Дугин А. Эволюция парадигмальиых оснований науки / А. Дугин. -М.: Арктогея, 2002. 443 с.

90. Дуплинская Ю.М. Мифологическое априори и семантика возможных онтологий / Ю.М. Дуплинская. Саратов: СГТУ, 2003. - 164 с.

91. Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада / И.М. Дьяконов. -М.: Мысль, 1990.-329 с.

92. Дэвис П. Суперсила / П. Дэвис. М.: Библион-Русская книга, 1989.146 с.

93. Евзлин М. Космогония и ритуал / М. Евзлин. М.: Мысль, 1993. - 239с.

94. Евклид. Начала / Евклид / Пер. Д.Д. Мордухай-Болтовского, Кн. VII-Х.М., 1949.-467 с.

95. Еврейская энциклопедия. / Научное издание «Дискавери». ООО «ИДДК ГРУПП», 2003. 3000 МБ.

96. Ерасов Б.С. Культура, религия и цивилизация на Востоке / Б.С. Ерасов. М.: Искусство, 1990. - 340 с.

97. Жильсон Э. Философ и теология / Э. Жильсон. М.: Библион-Русская книга, 1995.-376 с.99.3еньковский В.В. Основы христианской философии / В.В. Зеньков-ский. М.: Арктогея, 1996. - 304 с.

98. Золотарев Ю.Б. Родовой строй и первобытная мифология / Ю.Б. Зо-лотавер. М., 1964. - 257 с.

99. Зор Алеф. Священная терапевтика / А. Зор. М.: СОФИЯ, ГЕЛИ-ОС, 2002. - 744 с.

100. Иванов В.В., Топоров В.Н. Древние балто-славянские мифы и индоевропейская семиотика / В.В. Иванов, В.Н. Топоров. М., 1976. - 342 с.

101. Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей / В.В. Иванов, В.Н. Топоров. М., 1974. - 264 с.

102. Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые семиотические моделирующие системы / В.В. Иванов, В.Н. Топоров. М., 1969. - 211 с.

103. Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта / И.А. Ильин. М.: Искусство, 1993. - 245 с.

104. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа / И.П. Ильин. М.: Библион-Русская книга, 1998. - 179 с.

105. Ильин И.П. Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм / И.П. Ильин. М.: «Академия», 1996. - 254 с.

106. Камю А. Бунтующий человек / А. Камю. М., 1990. - 246 с.

107. Канафьева В.В. Язык и время в Традиции Логоса / В.В. Канафьева. Саратов: ООО Издательство «Научная книга», 2005. - 202 с.

108. Кант И. Критика чистого разума / И. Кант / Пер. с нем. Н.О. Лос-ского (печатается по изданию: СПб, 1907г.). С.-Петербург: ИКА «ТАЙМ-АУТ», 1993.-472 с.

109. Кастанеда К. Огонь изнутри / К. Кастанеда. М.: Арктогея, 1999.452 с.

110. Кастанеда К. Сила безмолвия / К. Кастанеда. М.: Арктогея, 1999.233 с.

111. Кастанеда К. Учение дона Хуана / К. Кастанеда. Киев: Фолио, 1992.-235 с.

112. Кейпер Ф.Б. Труды по ведийской мифологии / Ф.Б. Кейпер. М.: Искусство, 1986. - 173 с.

113. Кимелев Ю.Л. Современная западная философия религии / Ю.Л. Кимелев. М.: Мысль, 1989. - 321 с.

114. Кирсанова Л.И. Проблема символического в философии постмодерна / Л.И. Кирсанова. СПб.: Издательство ДЕАН, 1989. - 352 с.

115. Классическая йога. М.: Мысль, 1992. - 242 с.

116. Клочков И.С. Духовная культура Вавилонии. Человек, судьба, время / И.С. Клочков. М., 1983. - 272 с.

117. Кобзев А.И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. -М.: Библион-Русская книга, 1994. 344 с.

118. Козлова М.С. Философия и язык / М.С. Козлова. М.: Искусство, 1972.-291 с.

119. Козловский П. Культура постмодерна / П. Козловский. М.: Библи-он-Русская книга, 1997.-267 с.

120. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка / Г.В. Колшанский. -М.: Искусство, 1984. -231 с.

121. Копф А. Основы теории относительности Эйнштейна / А. Копф. -М.: Гостехиздат, 1933.-278 с.

122. Коран / Пер. и коммент. И.Ю. Крачковского. 2-е изд. М., 1990.689 с.

123. Косарев А. Философия мифа: Мифология и ее эвристическая значимость / А. Косарев. Учебное пособие для вузов. -М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2000. 304 с.

124. Костко O.K. Универсальный справочник по физике / O.K. Костко. -М.: Лист Нью, Вече, 2002. 480 с.

125. Костомаров Н.И. Славянская мифология. Исторические монографии и исследования. (Серия «Актуальная история России») / Н.И. Костомаров. -М., 1994.-345 с.

126. Котерелл А. Мифология. Энциклопедический справочник / А. Ко-терелл. Минск, 1997. - 264 с.

127. Коул М., Скибнер С. Культура и мышление / М. Коул, С. Скибнер. М.: Ad Marginem, 1977. - 288 с.

128. Кравец С.Л. О красоте духовной (П.А. Флоренский: религиозно-нравственные воззрения) / С.Л. Кравец. -М.: Знание, 1990. 63 с.

129. Кувакин В.А. Философия Вл. Соловьева / В.А. Кувакин. М.: Знание, 1988.-62 с.

130. Кузнецов В.Г. Герменевтика и гуманитарное знание / В.Г. Кузнецов.-М.: Мысль, 1991.-235 с.

131. Культура, общение, текст. М.: Мысль, 1990. - 164 с.

132. Кун Н.А. Мифы Древней Греции / Н.А. Кун. М.: «Арктогея», 1990.- 176 с.

133. Кураев А. Традиция. Догмат. Обряд / А. Кураев. М.: Библион-Русская книга, 1995. - 304 с.

134. Кьеркегор С. Или-или / С. Кьеркегор. -М.: Арктогея, 1993. 190 с.

135. Кэмпбелл Д. Герой с тысячью лицами. Миф. Архетип. Бессознательное / Д. Кэмпбелл. М.: «Релф-бук», «АСТ», К.: «Ваклер», 1997. - 384 с.

136. Лайтман М. Каббала / М. Лайтман. Новосибирск: ACT, 1993.784 с.

137. Лайтман М. Наука Каббала / М. Лайтман. М.: Республика, 2002.621 с.

138. Лакан Ж. Инстанция буквы, или судьба разума после Фрейда / Ж. Лакан. М.: «Арктогея», 1997. - 345 с.

139. Лакан Ж. Семинары, книга 1, 2 / Ж. Лакан / Пер. с фр. М. Титовой, А. Черноглазова (Приложения). М.: ИТДГК «Гнозис», Издательство «Логос», 1998.- 432 с.

140. Лакан Ж. Функции и поле речи и языка в психоанализе / Ж. Лакан / Пер. с фр. (перевод А.К. Черноглазова). М.: Изд-во «Гнозис», 1995г. - 390 с.

141. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении / Л. Леви-Брюль. -М.: ОГИЗ; ГАИЗ, 1937. 518 с.

142. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление / Л. Леви-Брюль. М.: Атеист, 1930.-337 с.

143. Левинас Э. Время и Другой / Э. Левинас / Пер. с франц. А.В. Па-рибка. Высшая религиозно-философская школа. С-Петербург, 1998. - 265 с.

144. Левинас Э. Гуманизм другого человека / Э. Левинас / Пер. с франц. А.В. Парибка. Высшая религиозно-филос. школа. С.-Петербург, 1998. - 265 с.

145. Леви-Строс К. Первобытное мышление / К. Леви-Строс. М.: Библион-Русская книга, 1994. - 439 с.

146. Леви-Строс К. Печальные тропики / К. Леви-Строс / Пер. с франц. Г.А. Матвеевой. М., 1884.-233 с.

147. Леви-Строс К. Структурная антропология / К. Леви-Строс. М.: Библион-Русская книга, 1985.-378 с.

148. Лейбниц. Сочинения в четырех томах / Лейбниц / М.: Мысль. 1992. -Т. 4,- 554 с.

149. Лили Дж. Программирование и метапрограммирование человеческого биокомпьютера / Дж. Лили. Киев: София, 1994. - 246 с.

150. Лиотар Ж.Ф. Состояние постмодерна / Ж.Ф. Лиотар. СПб.: Издательство ДЕАН, 1998. - 274 с.

151. Лифшиц М. Мифология древняя и современная / М. Лифшиц. М., 1980.-343 с.

152. Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Мысль, 1991.- 178 с.

153. Локк Д. Опыт о человеческом разумении / Д. Локк. Соч. в трех томах. Т. 1,2.-М., 1985.-370 с.

154. Лосев А.Ф. Античная мифология в историческом развитии. М., 1957.-342 с.

155. Лосев А.Ф. Бытие-имя-космос / А.Ф. Лосев / Сост. А.А. Тахо-Годи. -М.: Мысль, 1993.-958 с.

156. Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время / А.Ф. Лосев. М.: Издательская группа Прогресс, 1990. - 719 с.

157. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф / А.Ф. Лосев / Сост. А.А. Тахо-Годи. -М.: Мысль, 1982.-650 с.

158. Лосев А.Ф. Из ранних произведений / А.Ф. Лосев. М.: Правда, 1990.-655 с.

159. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии / А.Ф. Лосев / Сост. А.А. Тахо-Годи. М.: Мысль, 1993. - 378 с.

160. Лосев А.Ф. Философия, Мифология, Культура / А.Ф. Лосев / Сост. А.А. Тахо-Годи.-М.: Мысль, 1991.-343 с.

161. Лосев А.Ф. Языковая структура / А.Ф. Лосев. М.: Искусство, 1983. -288 с.

162. Лосев А.Ф. Хаос и структура / А.Ф. Лосев / Сост. А.А. Тахо-Годи и В.П. Троицкого, общ. ред. А.А. Тахо-Годи и В.П. Троицкого. М.: Мысль,1997.-831 с.

163. Лосский В.Н. Очерк мистического богословия восточной церкви. Догматическое богословие / В.Н. Лосский. М.: «Арктогея», 1991. - 289 с.

164. Лосский Н.О. Бог и мировое зло / Н.О. Лосский. М.: Мысль, 1991. -189 с.

165. Лосский И.О. Избранное / Н.О. Лосский. -М.: Мысль, 1991.-376 с.

166. Лосский Н.О. История русской философии / Н.О. Лосский. М.: Искусство, 1991.-430 с.

167. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек текст-семиотика-история / Ю.М. Лотман. М.: Библион-Русская книга, 1999. - 276 с.

168. Лурье С.Я. Демокрит: Тексты, перевод, исследования / С.Я. Лурье. -Л., 1970.- 158 с.

169. Лэнг Э. Мифология / Э. Лэнг. М., 1901.-303 с.

170. Маковский М.А. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. Образ мира и миры образов / М.А. Маковский. -М.: Библион-Русская книга, 1996.-257 с.

171. Малиновский Б. Магия, наука и религия / Б. Малиновский. М.,1998.-218 с.

172. Мамардашвили М. Как я понимаю философию / М. Мамардашвили. -М.: Мысль, 1990.-375 с.

173. Мамардашвили М. Картезианские размышления. М.: «Арктогея», 1993.-278 с.

174. Мамардашвили М. Классический и неклассический идеал рациональности / М. Мамардашвили. М.: «Арктогея», 1984. - 332 с.

175. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание: метафизические рассуждения о сознании, символе и языке / М. Мамардашвили, A.M. Пятигорский. М.: Мысль, 1999. - 349 с.

176. Маньковская Н.Б. Шизоанализ вместо психоанализа / Н.Б. маньков-ская. -М.: Искусство, 1991.-342 с.

177. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. т. 20 / К. Маркс и Ф. Энгельс. М.: Политиздат, 1963. - 567 с.

178. Матье М.Э. Избранные труды по мифологии и идеологии Древнего Египта / М.Э. Матье. М.: Библион-Русская книга, 1996. - 341 с.

179. Мейерсон Э. Тождественность и действительность / Э. Мейерсон. -М., 1912.-244 с.

180. Мейстер Э. Духовные проповеди и рассуждения / Э. Мейстер. М.: Мысль, 1991.- 134 с.

181. Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания / Е.М. Меле-тинский / Отв. ред. Е.С. Новик. М., 1998.

182. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетинский. М., 1976.219 с.

183. Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса. Ранние формы и архаические памятники / Е.М. Мелетинский. М., 1963. - 231 с.

184. Мелетинский Е.М. «Эдда» и ранние формы эпоса / Е.М. Мелетинский.-М., 1968.-231 с.

185. Мельчук И. Опыт теории лингвистических моделей. Смысл-Текст. Семантика. Синтаксис / И. Мельчук. М.: Ad Marginem, 1999. - 252 с.

186. Мень А. История религии. Т. 1-7 / А. Мень. М.: Изд. группа «ФОРУ М-ИНФРА-М», 2001.

187. Мерло-Понти М. Око и дух / М. Мерло-Понти. М.: Ad Marginem, 1992.-321 с.

188. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия / М. Мерло-Понти. -СПб.: Издательство ДЕАН, 1999. 269 с.

189. Мечковская Н.Б. Язык и религия / Н.Б. Мечковская. М.: Мысль, 1998.-320 с.

190. Мифология. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. 4-е изд. М., 1998. - 540 с.

191. Мифы в искусстве старом и новом. Историко-художественная монография (по Рене Менару). СПб., 1993. - 244 с.

192. Мифологии Древнего мира. -М.: Искусство, 1977.-477 с.

193. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. М., 1980.

194. Моисеев В.И. Логика всеединства / В.И. Моисеев. М.:ПЭР СЭ, 2002. -415 с.

195. Моисеев В.И. Логика добра. Нравственный логос Владимира Соловьева / В.И. Моисеев. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 400 с.

196. Монтень М. Опыты / М. Монтень. М.: «Арктогея», 1960. - 332 с.

197. Морфология культуры. Структура и динамика. М.: Мысль, 1994.289 с.

198. Московский эзотерический сборник. М.: Библион-Русская книга, 1997.-487 с.

199. Мосс М. Общества, обмен, личность / М. Мосс. М.: «Арктогея», 1996.-332 с.

200. Мулуд Н. Современный структурализм. Размышления о методе и философии точных наук / Н. Мулуд. М.: Искусство, 1973. - 477 с.

201. На путях постмодернизма. М.: Ad Marginem, 1995. - 327 с.

202. Налимов В.В. В поисках иных смыслов /В.В. Налимов. М.: «Арктогея», 1996.-332 с.

203. Налимов В.В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности /В.В. Налимов. М.: Прометей, 1989.-287 с.

204. Научные и вненаучные формы мышления. М.: Библион-Русская книга, 1996.-473 с.

205. Нейман Дж. Вычислительная машина и мозг. / «Кибернетический сборник». Вып. 1 / Дж. Нейман. -М., 1960.-251 с.

206. Ницше Ф. Соч.: В 2 т. / Ф. Ницше. М.: ООО «Попурри», 1990.544 с.

207. Нойманн Э. Происхождение и развитие сознания / Э. Нойманн. -М.-Киев, 1998.-231 с.

208. Норман Д. Символизм в мифологии / Д. Норман. М.: Ad Маг-ginem, 1997.-431 с.

209. Ньютон Ис. Математические начала натуральной философии. / Пер.

210. A.Н. Крылова. Соч., Т. VII. / Ис. Ньютон. Л., 1936. - 123 с.

211. Павиленис Р.И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка/Р.И. Павиленис. -М.: «Арктогея», 1983. 134 с.

212. Палама Гр. Беседы: в 3-х т. / Т.2. / Гр. Палама. М.: Изд. отд. Валаамского Спасо-Преображенского пигиального монастыря, 1994. - 251 с.

213. Палама Гр. Триады в защиту Священно-безмолствующих / Гр. Палама / Перевод, послесловие и комментарии В. Вениаминова. М.: Канон, 1995. - 384 с. - (История Христианской Мысли в памятниках).

214. Панов Е.Н. Знаки, символы, языки / Е.Н. Панов. М.: Мысль, 1983. -275 с.

215. Парадигмы философствования. СПб.: Издательство ДЕАН, 1995.320 с.

216. Парфитт У. Полное руководство по Каббале: как использовать древние мистические таинства в повседневной жизни / У. Парфитт. М.: Ин-т обшегуманитарных исследований, 2003. - 352 с.

217. Петров Н.И. Герменевтические игровые феномены / Н.И. Петров. -Саратов: «Наука», 1998.-278 с.

218. Подорога В. Выражение и смысл. Ландшафтные миры философии /

219. B. Подорога. -М.: «Арктогея», 1995. 245 с.

220. Подорога В. Феноменология тела / В. Подорога. М.: Мысль, 1995. -186 с.

221. Познание и язык: Критический анализ герменевтических концепций.-М.: Искусство, 1984.-210 с.

222. Полани М. Личностное знание / М. Полани. М.: «Арктогея», 1983. -210с.223. «Полемика Г. Лейбница с С. Кларком». М.: Мысль, 1978. - 48 с.

223. Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: ООО «Попурри», 1994.-234 с.

224. Постмодернизм и культура. М.: ООО «Попурри», 1991. - 240 с.

225. Потебня Л.А. Слово и миф / Л.А. Потебня. М.: Искусство, 1989.257 с.

226. Почепцов Г. История русской семиотики / Г. Почепцов. М.: Биб-лион-Русская книга, 1998.-213 с.

227. Предмет семиотики. М.: Мысль, 1975. - 189 с.

228. К. дю Прель. Философия мистики или двойственность человеческого существа / К.Д Прель. М.: «REFL-book», 1995. - 512 с.

229. Прехтль П. Введение в феноменологию Гуссерля / П. Прехтль. -Томск, 1999.-245 с.

230. Пригожий И. От существующего к возникающему: время и сложность в физических науках / И. Пригожий. М.: Библион-Русская книга, 2002. -219 с.

231. Пригожий И., Стенгерс И. Время, хаос, квант / И. Пригожий, И. Стенгерс. М.: Ad Marginem, 1994. - 289 с.

232. Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса / И. Пригожий, И. Стенгерс. М.: «Арктогея», 1986. - 167 с.

233. Проблема сознания в современной западной философии. М.: ООО «Попурри», 1989.-305 с.

234. Проблемы рефлексии. М.: ООО «Попурри», 1987. - 176 с.

235. Пройс К.Т. Религиозный обряд и миф / К.Т. Пройс. М., 1933. - 234с.

236. Пропп В. Морфология сказки / В. Пропп. Л., 1928. - 322 с.

237. Пятигорский A.M. Мифологические размышления: Лекции по феноменологии мифа / A.M. Пятигорский. М.: Мысль, 1996. - 189 с.

238. Рабинович В.Л. Алхимия как феномен средневековой культуры / В.Л. Рабинович. М.: Наука, 1979. - 257 с.

239. Радхакришнан С. Индийская философия: В 2 т. / С. Радхакришнан. -М.: «Арктогея», 1993.-336 с.

240. Рак И.В. Мифы Древнего Египта / И.В. Рак. СПб.: Издательство ДЕАН, 1993.-355 с.

241. Ранк О. Миф о рождении героя / О. Ранк. Киев: Фолио, 1997.321 с.

242. Рассел Б. Исследование значения и истины / Б. Рассел. М.: Мысль, 1999.-297 с.

243. Ревуненкова Е.В. Миф-образ-религия / Е.В. Ревуненкова. М.: Искусство, 1992.-299 с.

244. Рейхенбах Г. Философия пространства и времени / Г. Рейхенбах. -М.: Едиториал УРСС, 2003. 320 с.

245. Религии Древнего Востока. М.: «Арктогея», 1995. - 467 с.

246. Религии мира. М.: Библион-Русская книга, 1996. - 578 с.

247. Религиозные традиции мира: В 2 т. М.: Библион-Русская книга, 1996.-378 с.

248. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике/ П. Ри-кер.-М., 1995.-256 с.

249. Рицль М. Парапсихология: Факты и мнения / Пер. с нем. Львов: Инициатива; К.: Ника-центр, Вист-С, 1999. - 368 с.

250. Розанов В.В. Религия и культура / В.В. Розанов. М.: Мысль, 1990. -289 с.

251. Розенберг О.О. Труды по буддизму / О.О. Розенберг. М.: Искусство, 1991.-242 с.

252. Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить / О. Розеншток-Хюсси. М.: Канан+, ОИ «Реабилитация», 1998. - 288 с.

253. Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность / О. Розеншток-Хюсси.-М., 1994.-278 с.

254. Розин В. Семиотические исследования / В. Розин. М.: Библион-Русская книга, 2001. - 332 с.

255. Рубочкин В.А. Современная этика: Учебное пособие / В.А. Рубоч-кин. М.: МУПК, 2003. - 244 с.

256. Руднев В. Морфология реальности / В. Руднев. М.: Библион-Русская книга, 1996.-219 с.

257. Самосознание европейской культуры XX века. М.: «Арктогея»,1991.- 173 с.

258. Сартр Ж.П. Бытие и Ничто / Ж.П. Сартр. М.: Республика, 2000.639 с.

259. Свами Вивекананда. Философия йоги. СПб.: Издательство ДЕАН,1992.-288 с.

260. Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде / Э. Сведенборг. -Киев: Фолио, 1993.- 189 с.

261. Священные письма майя: Пополь-Вух: Рабиналь-ачи / Пер. Р.В. Кинжалова. Диего де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане / Пер. Ю.В. Кнорозова. СПб.: Амфора, 2000. 250 с.

262. Семиотика. М.: Искусство, 1983. - 340 с.

263. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Э. Сепир. М.: «Арктогея», 1993. - 410 с.

264. Синергия. Проблемы аскетики и мистики Православия. М.: Библион-Русская книга, 1995. - 349 с.

265. Синило Г.В. Древние литературы Ближнего Востока и мир Танаха (Ветхого Завета) / Г.В. Синило. Минск, 1998. - 342 с.

266. Сказки и мифы Океании. М.: «Наука», 1970. - 435 с.

267. Славин О. Армагеддон: последний отсчет пошел / О. Славин. М.: Мысль, 2000.-283 с.

268. Смолина А.Н. Оппозиция время-вечность как конструктивный элемент культуры / А.Н. Смолина / Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. Волгоград: ВГУ, 2003.-22 с.

269. Современная западная философия: Словарь. М.: «Арктогея», 1991. -331 с.

270. Соколов Б.Г. Герменевтика метафизики / Б.Г. Соколов. СПб.: Издательство ДЕАН, 1998. - 129 с.

271. Соловьев B.C. Сочинения в 2 т. Т. 2 / B.C. Соловьев / Общ. ред. и сост. А.В. Гулыги, А.Ф. Лосева; Примеч. С.Л. Кравца и др. М.: Мысль, 1988. -822 с.

272. Соссюр Ф. Курс общей лингвистики / Ф. Соссюр. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1999. - 432 с.

273. Спивак Д.Л. Язык при измененных состояниях сознания / Д.Л. Спи-вак. СПб.: Издательство ДЕАН, 1989. - 128 с.

274. Средневековая арабская философия. М.: Искусство, 1991. - 370 с.

275. Стеблин-Каменский М.И. Миф / М.Н. Стеблин-Каменский. СПб.: Издательство ДЕАН, 1976. - 180 с.

276. Степанов Ю.С. Семиотика / Ю.С. Степанов. М.: Мысль, 1971.232 с.

277. Степанов К.С. В трехмерном пространстве языка / К.С. Степанов. -М.: Мысль, 1985.- 168 с.

278. Степанянц М.Т. Философские аспекты суфизма / М.Т. Степанянц. -М.: Мысль, 1987.-321 с.

279. Структурализм: «за» и «против». М.: Искусство, 1975. - 150 с.

280. Судзуки Д. Лекции по дзэн-буддизму / Д. Судзуки. М.: Искусство, 1990.-230 с.

281. Тайлор Э.Б. Первобытная культура / Э.Б. Тайлор. М.: «Арктогея», 1989.-238 с.

282. Танатография эроса. СПб.: Издательство ДЕАН, 1994. - 223 с.

283. Тахо-Годи А.А. Греческая мифология / А.А. Тахо-Годи. М.: Искусство, 1989.-340 с.

284. Тейар де Шарден П. Феномен человека / П. Тейар де Шарден. М.: Атеист, 1987.-329 с.

285. Текст: семантика и структура. М.: Искусство, 1983. - 90 с.

286. Темкин З.И., Эрман В.Г. Мифы Древней Индии / З.И. Темкин, В.Г. Эрман.-М.: Атеист, 1982.-328 с.

287. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса / JI. Теньер. М.: Атеист, 1988.-271 с.

288. Теория метафоры. М.: Мысль, 1990. - 267 с.

289. Тертуллиан. Избранные сочинения. М.: «Арктогея», 1994. - 241 с.

290. Тибетский буддизм: теория и практика. М.: ОГИЗ, 1995. - 238 с.

291. Тибетская книга мертвых. СПб.: Издательство ДЕАН, 1992. - 467с.

292. Тиллих П. Избранное: теология культуры / П. Тиллих. М., 1995.432 с.

293. Ткачева А.А. «Новые религии» Востока / А.А. Ткачева. М.: Мысль, 1991.-272 с.

294. Тойнби А.Дж. Постижение истории / А.Дж. Тойнби. М.: Ad Marginem, 1991.-329 с.

295. Токарев С.А. Религия в истории народов мира / С.А. Токарев. М.: «Арктогея», 1986. - 289 с.

296. Толковая Библия, или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. С иллюстрациями. Изд. преемников А.П. Лопухина. П., 1904-1913. Репринтное 2-е изд. Стокгольм: Институт перевода Библии, 1987. -680 с.

297. Толкование на Апокалипсис святого Андрея Архиепископа Кеса-рийского. Репринтное воспроизведение изд. 1901 г. Слово святого Ефрема Сирина на Пришествие Господне. М., 1992. - 156 с.

298. Толкование на деяния святых Апостолов, сокращенно избранные из толкований св. Иоанна Златоуста и некоторых других Отцов блаженного Фео-филакта, архиепископа Болгарского. М., 1993. - 167 с.

299. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ / В.Н. Топоров. М.: Библион-Русская книга, 1995. - 328 с.

300. Топоров В.Н. О числовых моделях в архаических текстах. Структура текста / В.Н. Топоров. М.: ОГИЗ, 1980. - 294 с.

301. Топорова Т.В. Семантическая структура древнегерманской модели мира / Т.В. Топорова. М.: Библион-Русская книга, 1994. - 425 с.

302. Торчинов Е.А. Даосизм / Е.А. Торчинов. СПб.: Издательство ДЕ-АН, 1993.-286 с.

303. Торчинов Е.А. Религии мира: Опыт запредельного: психотехника и трансперсональное состояние / Е.А. Торчинов. СПб.: Изд-во ДЕАН, 1998. -321 с.

304. Торчинов Е.А. Религии мира. Опыт запредельного / Е.А. Торчинов -СПб.: 2000.-390 с.

305. Тримингэм Дж.С. Суфийские ордены в исламе / Дж.С. Тримингэм. -М.: Мысль, 1989.-238 с.

306. Трубецкой Е.Н. Миросозерцание Соловьева. В 2-х т. / Е.Н. Трубецкой -М.: Московский философский фонд: Медиум, 1995. 604 с.

307. Туган-Барановский М.И. Социальные основы кооперации / М.И. Туган-Барановский. М.: Наука, 1996. - 217 с.

308. Тэрнер В. Символ и ритуал / В. Тэрнер. М.: Искусство, 1983. - 128с.

309. Уваров М. Архитектоника исповедального слова / М. Уваров. -СПб.: изд-во «Алетейя», 1998.-235 с.

310. Уитроу Дж. Естественная философия времени / Дж. Уитроу / Общ. ред. М.Э. Омельяновского. Изд. 2-е стереотипное. -М.: Едиториал УРСС, 2003. -400 с.

311. Уолш Р. Дух шаманизма/Р. Уолш.-М.: Мысль, 1996.-113 с.

312. Уотс А. Книга о табу / А. Уотс. Киев: Фолио, 1995.-210 с.

313. Уотс А. Путь Дзэн / А. Уотс. Киев: Фолио, 1993.-217 с.

314. Успенский Б.А. Семиотики искусства / Б.А. Успенский. М.: Ad Marginem, 1995.-218 с.

315. Успенский П.Д. Ключ к загадкам мира / П.Д. Успенский. СПб.: Издательство ДЕАН, 1992. - 236 с.

316. Успенский П.Д. В поисках чудесного / П.Д. Успенский. СПб.: Издательство ДЕАН, 1992. - 231 с.

317. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной / П.Д. Успенский. СПб.: Издательство ДЕАН, 1993. - 321 с.

318. Федоров Ю.М. Сумма антропологии: В 2т. / Ю.М. Федоров. Новосибирск: Наука, 1996. - 237 с.

319. Философия эпохи постмодерна. М.: «Арктогея», 1995. - 320 с.

320. Философские вопросы буддизма. Новосибирск: Наука, 1984. - 267с.

321. Флоренский П.А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях / П.А. Флоренский. М.: Издательская группа «Прогресс», 1993. - 324с.

322. Флоренский П.А. Столп и утверждение Истины: В 2 т. / П.А. Флоренский. М.: Правда, 1990. - 839 с.

323. Фома Аквинский. Сумма теологии / Ф. Аквинский. М.: Библион-Русская книга, 2002. - 355 с.

324. Франк C.J1. Духовные основы общества. М.: «Логос», 1992. - 218с.

325. Франк С.Л. Сочинения / С.Л. Франк. -М.: «Логос», 1990. 389 с.

326. Франки В. Человек в поисках смысла / В. Франки. М.: «Арктогея», 1990.-328 с.

327. Французская семиотика. От структурализма к постструктурализму. -М.: Мысль, 2000.-289 с.

328. Фрезер Дж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии / Дж. Фрезер.-М.: «Арктогея», 1987.-231 с.

329. Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом Завете / Дж. Фрезер. М.: ACT, 1985.- 134 с.

330. Фрейд 3. Введение в психоанализ / З.Фрейд. М.: ООО «Попурри», 1997.-606 с.

331. Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура / З.Фрейд. М.: «АСТ», 1991.-321 с.

332. Фрейд 3. Тотем и табу. Сборник / З.Фрейд. М„ 1998. 478 с.

333. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности / О.М. Фрейден-берг. М.: Библион-Русская книга, 1998. - 236 с.

334. Фриауф В.А. Философия XX века: Учеб. Пособие / В.А. Фриауф. -Саратов: Сарат. гос. техн. Ун-т, 2001. 92 с.

335. Фриауф В.А. Язык. Сознание. Человеческая реальность. Абсолютно Другое / В.А. Фриауф. Саратов, ООО Изд-во «Научная книга», 2005. - 230 с.

336. Фромм Э. Душа человека / Э. Фромм. М.: Искусство, 1992. - 234с.

337. Фуко М. Воля к истине / М. Фуко. М.: Библион-Русская книга,1996.-278 с.

338. Фуко М. Забота о себе / М. Фуко. Киев: Дух и литера; Грунт; М.: Релф-бук, 1998.-288 с.

339. Фуко М. История безумия в классическую эпоху / М. Фуко. СПб.: Алетейа, 1997.-277 с.

340. Фуко М. История сексуальности III: Забота о себе / М. Фуко. -Киев: Дух и литера; Грунт; М.: Релф-бук, 1998. - 288 с. - (Astrum Sapientiale).

341. Фуко М. Рождение клиники / М. Фуко. М.: Смысл, 1998. - 310 с.

342. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / М. Фуко. М.: Прогресс, 1994. - 488 с.

343. Хабаров И.А. Философские проблемы семиотики / И.А. Хабаров. -М.: Мысль, 1978.- 187 с.

344. Хайдеггер М. Введение в метафизику / М. Хайдеггер. СПб.: «Алетейа», 1999.-218 с.

345. Хайдеггер М. Бытие и время / М. Хайдеггер. М.: Ad Marginem,1997.-450 с.

346. Хайдеггер М. Положение об основании / М. Хайдеггер. СПб.: Ла-бораторя метафизических исследований философского факультета СПбГУ, «Алетейа», 1999.-292 с.

347. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет / М. Хайдеггер. -М.: Гнозис, 1993.-257 с.

348. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге / М. Хайдеггер. М.: «Высшая школа», 1991. - 192 с.

349. Хайдеггер М. Язык / М. Хайдеггер. СПб.: Алетейа, 1991. - 281 с.

350. Хаксли О. Вечная философия / О. Хаксли. М.: Библион-Русская книга, 1997.- 167 с.

351. Хаксли О. Остров. Врата восприятия. Небеса и ад / О. Хаксли. Киев: Фолио, 1995.-238 с.

352. Хиллман Дж. Архетипическая психология / Дж. Хиллман. СПб.: Издательство ДЕАН, 1996. - 234 с.

353. Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии / М.П. Холл. М, 1995. - 602 с.

354. Хоружий С.С. Диптих безмолвия / С.С. Хоружий. М.: Мысль, 1992.-237 с.

355. Хоружий С.С. Миросозерцание Флоренского / С.С. Хоружий. Томск: издательство «Водолей», 1999. - 160 с.

356. Хюбнер. Истина мифа / Хюбнер. М.: Библион-Русская книга, 1996.- 189 с.

357. Цехмистро И.З. Поиски квантовой концепции физических оснований сознания / И.З. Цехмистро. Харьков, 1981. - 237 с.

358. Чанышев А.И. Курс лекций по древней философии / А.И. Чанышев. -М.: «Арктогея», 1981.-320 с.

359. Чанышев А.И. Курс лекций по древней и средневековой философии / А.И. Чанышев. М.: Мысль, 1991. - 278 с.

360. Чатгерджи С., Датта Д. Индийская философия / С. Чатгерджи, Д. Датта. М.: Искусство, 1993. - 256 с.

361. Человек и его символы. СПб.: Издательство ДЕАН, 1996. - 382 с.

362. Шапошников J1.E. B.C. Соловьев и православное богословие / JI.E. Шапошников.-М.: Знание, 1999. 62с.

363. Шапошников J1.E. Философия соборности: очерки русского самосознания / J1.E. Шапошников. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1996.-200с.

364. Шах И. Путь суфиев / И. Шах. М.: «Арктогея», 1993. - 213 с.

365. Шах И. Суфизм / И. Шах. М.: Ad Marginem, 1994. - 234 с.

366. Шеллинг Ф.В. Философия откровения / Ф.В. Шеллинг. СПб.: Издательство ДЕАН, 2000. - 456 с.

367. Шестов JI. Афины и Иерусалим / JI. Шестов. СПб.: «Алетейа», 2001.-342 с.

368. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 1: Гештальт и действительность / О. Шпенглер. М.: Мысль, 1993. - 669 с.

369. Шиммель А. Мир исламского мистицизма / А. Шиммель. М.: Мысль, 1999.- 178 с.

370. Шлейермахер Ф. Речи о религии. Монологи / Ф. Шлейермахер. -СПб.: Издательство ДЕАН, 1994. 217 с.

371. Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания. / Полное собрание сочинений. Т. 1. / А. Шопенгауэр. М., 1900. - 235 с.

372. Шопенгауэр А. Собрание сочинений: В 2 т. / А. Шопенгауэр. М.: Олимп, 1993.-389 с.

373. Шпенглер О. Закат Европы: В 2 т. / О. Шпенглер- М.: Искусство, 1993.- 135 с.

374. Шуцкий Ю.К. Китайская классическая «Книга перемен» / Ю.К. Шуцкий. СПб.: «Алетейа», 1992. - 238 с.

375. Шюре Э. Великие посвященные. Очерк эзотеризма религий / Э. Шюре.-М., 1990.-420 с.

376. Эвола Ю. Языческий империализм / Ю. Эвола. М.: «Арктогея», 1994.-273 с.

377. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию / У. Эко. СПб.: «Симпозиум», 2004. - 544 с.

378. Эко У. Имя розы / У. Эко. СПб.: «Симпозиум», 2004. - 523с.

379. Элиаде М. Аспекты мифа / М. Элиаде / Пер. с франц. В. Большакова. -М, 1996. 187 с.

380. Элиаде М. Космос и история / М. Элиаде. М.: ЗАО «Совершенство», 1987.-245 с.

381. Элиаде М. Мефистофель и андрогин / М. Элиаде. СПб., 1998.223 с.

382. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость / М. Элиаде. С.-Петербург, Изд-во «Алетейя».1998. - 256 с.

383. Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии / М. Элиаде. М.-Киев, 1996.-245 с.

384. Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения / М. Элиаде. -М.: «Медиум», 1999. 320 с.

385. Элиаде М. Священное и мирское / М. Элиаде / Пер. с франц., пре-дисл. и коммент. Н.К. Гарбовского. М.: Изд-во МГУ, 1994. - 142 с.

386. Элиаде М. Священные тексты народов мира / М. Элиаде. М.: Политиздат, 1998. - 467 с.

387. Элиаде М. История веры и религиозных идей: В 2 т. / М. Элиаде. -М.: Канон, 2002.-328 с.

388. Эпштейн М. Новое сектантство: типы религиозно-философских умозрений в России. / М. Эпштейн. М.: Искусство, 1994. - 273 с.

389. Юань К.Г. Мифы Древнего Китая / К.Г. Юань. М.: Мысль, 1965.439 с.

390. Юнг К.Г. Алхимия снов / К.Г. Юнг. СПб., 1997. - 256 с.

391. Юнг К.Г. Аналитическая психология / К.Г. Юнг. СПб.: Университетская книга, 1994. - 430 с.

392. Юнг К. Г. Архетип и символ / К.Г. Юнг / Сост. и вступ. ст. A.M. Руткевича. М.: Ренессанс, 1991. - 286 с.

393. Юнг К.Г. Божественный ребенок. Аналитическая психология и воспитание: Сборник / К.Г. Юнг. М., 1997. - 256 с.

394. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов / К.Г. Юнг. М.-Киев, 1997.-345 с.

395. Юнг К. Г. Один современный миф / К.Г. Юнг. М.: Наука, 1993.190 с.

396. Юнг К.Г. О психологии восточных религий и философий / К.Г. Юнг. М.: Медиум, 1994. - 254 с.

397. Юнг К.Г. О современных мифах / К.Г. Юнг. М.: «Арктогея», 1994. -234 с.

398. Юнг К.Г. Психология бессознательного / К.Г. Юнг. М.: Канон, 1994.-319 с.

399. Юнг К. Г. Психология и алхимия / К.Г. Юнг. Киев.: Рефл-бук, Ваклер, 1997.-592 с.

400. Юнг К.Г. Синхронистичность / К.Г. Юнг. М.: «Релф-бук», 1997.320 с.

401. Юнг К.Г. Собрание сочинений. Дух Меркурий / К.Г. Юнг. М., 1996.-356 с.

402. Юнг К.Г. Собрание сочинений. Конфликты детской души / К.Г. Юнг. М., 1994.-289 с.

403. Юнг К.Г. Собрание сочинений. Ответ Иову / К.Г. Юнг. М., 1995.298 с.

404. Юнг К.Г. Собрание сочинений. Психология бессознательного / К.Г. Юнг. М., 1994.-324 с.

405. Юнг К. Г. Феномен духа в искусстве и науке / К.Г. Юнг. М.: Ренессанс, 1922.-314с.

406. Язык и наука конца XX в. М.: Российский гуманит ун-т, 1995.420 с.

407. Язык и текст: Онтология и рефлексия. СПб.: Эйдос, 1992. - 343 с.

408. Языки культуры и проблема переводимости. М.: Наука, 1987.251 с.

409. Якобсон Р. Избранные работы / Р. Якобсон. М.: Прогресс, 1985.454 с.

410. Якобсон Р. Работы по поэтике / Р. Якобсон. М.: Прогресс, 1987.461 с.

411. Якобсон Р. Язык и бессознательное / Р. Якобсон. М.: Гнозис, 1996. -248 с.

412. Ямвлих. О египетских мистериях / Ямвлих. М.: X. Г.С., 1995.288 с.

413. Ямпольский М. Демон и лабиринт / М. Ямпольский. М.: Новое лит. Обозрение, 1996.-335 с.

414. Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1991. - 528 с.

415. Ярская В.Н. Время в эволюции культуры / В.Н. Ярская. Саратов.: Изд-во СГУ, 1989.-149 с.

416. Автономова Н.С. Хаос и логос / Н.С. Автономова // Заблуждающийся разум. М.: «Арктогея», 1990. - С. 312-339.

417. Алексеев Я.Я. Идея «земного града» в христианском вероучении / Я.Я. Алексеев // Путь. Кн. I (I-VI). Репринт, с изд. 1925-1927 гг. М., 1992. - С. 69-135.

418. Ареопагит Д. Письмо Дорофею Диакону. / Д. Ареопагит // Мистическое богословие Восточной Церкви: Пер. с древнегреч. / Сост. и предисл. Л.С. Кукушкина; Худож. офор. Б.Ф. Бублик. - М.: ООО «Издательство ACT». Харьков: «Фолио», 2001. - С. 432-447.

419. Аристотель. Метафизика. / Аристотель // Сочинения в четырех томах. Т. 1. / Ред. В.Ф. Асмус. -М.: «Мысль», 1975. С. 23-380.

420. Аристотель. О душе. / Аристотель // Сочинения в четырех томах. Т.1. /Ред. В.Ф. Асмус.-М.: «Мысль», 1975.-С. 381-447.

421. Аристотель. О небе. / Аристотель // Сочинения в четырех томах. Т.2. / Пер. А.В. Лебедева. Ред. В.Ф. Асмус. М.: «Мысль», 1975. - С. 254- 367.

422. Аристотель. Физика. / Аристотель // Сочинения в четырех томах. Т.3. / Пер. С.Я. Лурье. Ред. В.Ф. Асмус. М.: «Мысль», 1975. - С. 17-289.

423. Ахундов М.Д. Генезис представлений о пространстве и времени / М.Д. Ахундов // Философские науки. М., 1976. - № 4. - С. 34-45.

424. Барт К. Христос и Адам / К. Барт // Страницы. Богословие. Культура. Образование. / Журнал Библейско-Богословского Института св. апостола Андрея. 1996. № 1-2. - С. 27-43.

425. Беседа Владимира Малахова с Манфредом Франком // Философско-литературный журнал. Логос. М., 1999. - № 4 - С. 12-18.

426. Блум Харолд. Каббала и критика / X. Блум // Метафизические исследования. Выпуск 14. Статус Иного. Альманах Лаборатории Метафизических Исследований. СПб.: Изд-во СПб. Философского общества, «Алетейя» (СПб.), 2000.-С. 279-308.

427. Борщов А.С. Основные черты современной научной парадигмы / А.С. Борщов // Современная парадигма социально-гуманитарного знания: Межвуз. науч. сборник / Отв. ред. А.С. Борщов. Саратов: «Аквариус», 2004. -С. 3-6.

428. Борщов А.С. Проблемы соотношения материального и идеального в человеке / А.С. Борщов // Человек, культура, цивилизация на рубеже II и III тысячелетий. Труды Междунар. научн. конф. Т. 1. Волгоград: Изд-во ВГТУ, 2000.-С. 6-9.

429. Вайнштейн О.Б. Homo deconstructivus: философские игры постмодерна / О.Б. Вайнштейн // Апокриф. М.: ИНФРА-М, 1992. - № 2. - С. 3544.

430. Вайброу X. Развитие евхаристического богослужения: вчера и сегодня / X. Вайброу // Страницы. Богословие. Культура. Образование. Журнал

431. Библейско-Богословского Института св. апостола Андрея. М., 1997. -№21.-С. 23-33.

432. Вебер М. Наука как призвание и профессия / М. Вебер // Самосознание европейской культуры XX века. М.: Мысль, 1991. - С. 67-99.

433. Винокуров В.В. Феномен сакрального, или Восстание богов. / В.В. Винокуров // Социо-Логос: Пер. с англ., нем., франц. / Сост., общ. ред. и пре-дисл. В.В. Винокурова, А.Ф. Филиппова. -М.: Прогресс, 1991. С. 323-357.

434. Гайденко П.П. Антиномическая диалектика П.А. Флоренского против закона тождества / П.П. Гайденко // Критика немарксистских концепций диалектики XX века: Диалектика и проблемы иррационального. М.: Издательство МГУ, 1988.-С. 169-180.

435. Гасилин В.Н., Бесшапошникова А.П. Миф как синтез / В.Н.Гасилин, А.П. Бесшапошникова // Философия и миф сегодня. Саратов: Изд-во ПАГС, 1998.-С. 3-21.

436. Гасилин В.Н., А.П. Бесшапошникова. Миф и синтез. / В.Н.Гасилин, А.П. Бесшапошникова // Человек. Культура. История. Философский альманах № 2. Миф в истории и культуре человечества / Под ред. проф. В.Н. Гасилина. -Саратов: изд-во. ПАГС, 1999. С. 3-24.

437. Гасилин В.Н. Бесшапошникова А.П. Поиски сущности человека на рубеже XXI в. / В.Н.Гасилин, А.П. Бесшапошникова // Цивилизация, культура, человек на рубеже XXIв. Тезисы докладов и сообщений. Саратов: СГУ, 1995.-С. 46-47.

438. Гасилин В.Н. Русская религиозная философия: сущность, особенности, перспективы / В.Н.Гасилин // Пространственность развития и метафизика Саратова: Сборник научных статей. Саратов: ПАГС, 2001. - С. 33- 40.

439. Гасилин В.Н. Русская философия: направленность мысли и горизонты будущего / В.Н.Гасилин // Россия и Запад: взаимовлияние идей и исторических судеб. Тезисы Второго междунар. Симпозиума (ноябрь 1996). Саратов: СГТУ, 1997.- С. 104-110.

440. Гасилин В.Н. В. Соловьев о теоретическом основании философии и европейская традиция / В.Н.Гасилин // Человек. Культура. История. Философский альманах № 1. / Под ред. проф. В.Н. Гасилина. Саратов, 1997. - С. 141153.

441. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1. / Э. Гуссерль // Общее введение в чистую феноменологию / Пер. с нем. А.В. Михайлова. М.: Дом Интеллектуальной Книги, 1999. - 344 с.

442. Декарт Р. Первоначала философии. / Р. Декарт // Сочинения в 2т.: пер. с лат. и франц. Т. 1 (Сост., ред., вступ. Ст. В.В. Соловьева). М.: Мысль, 1989.-С. 354-645.

443. Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы вероятнее направлять свой разум и отыскать истину в науках. / Р. Декарт // Сочинения в 2т. : Пер. с лат. и франц. Т. 1 (Сост., ред., вступ. Ст. В.В. Соловьева). М: Мысль, 1989. - С. 54176.

444. Декарт Р. Размышления о первой философии. / Р. Декарт // Сочинения в 2т. : Пер. с лат. и франц. Т. 2. (Сост., ред., вступ. Ст. В.В. Соловьева). -М: Мысль, 1989.-С. 177-260.

445. Евлампиев И.И. Метафизика «бытия» и «сущего» и концепция двух Абсолютов / И.И. Евлампиев // История русской философии. М.: Высш. шк., 2002.-С. 192-198.

446. Зеньковский В.В. Владимир Соловьев / В.В. Зеньковский // История русской философии. Л., 1991. - Т. 2 (1). - С. 7-72.

447. Зеньковский В.В. Метафизика всеединства. О.П. Флоренский и о.С.Булгаков / В.В. Зеньковский // История русской философии. Л., 1991. - Т. 2 (2).-С. 180-227.

448. Зинченко В.П. Живое время (и пространство) в течении философ-ско-поэтической мысли. / В.П. Зинченко // Журнал «Вопросы философии». -М.: Наука, 2005. № 5 - С. 20-45.

449. Клименкова Т.А. Бессознательное как горизонт сознания в структурализме М. Фуко. / Т.А. Клименкова // Проблема сознания в современной западной философии: Критика некоторых концепций М.: Наука, 1989. - С. 240255.

450. Костина О.В. Эстетика в философии И. Канта и П.Флоренского / О.В. Костина // Жизненный мир философа «серебряного века» / Под ред. Проф. В.Б. Устьянцева. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. - С. 194-199.

451. Кузьмин А. А. Символ в познании человека и мира в философии Павла Флоренского / А.А. Кузьмин // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. Материалы 13-й международной конференции молодых ученых. 26-30 декабря 2002 г. - СПб., 2002. - С. 27-36.

452. Лакан Ж. О бессмыслице и структуре Бога. / Ж. Лакан // Метафизические исследования. Выпуск 14. Статус Иного. Альманах Лаборатории Метафизических Исследований. СПб.: Изд-во СПб. Фил. об., «Алетейя» (СПб.), 2000.-С. 218-232.

453. Лакан Ж. Якобсону. / Ж. Лакан // Метафизические исследования. Выпуск 14. Статус Иного. Альманах Лаборатории Метафизических Исследований. СПб.: Изд-во СПб. Фил. Об., «Алетейя» (СПб.), 2000. - С. 232-243.

454. Лапшова Н.И. Экзистенциальные мотивы в философии П.А. Флоренского / Н.И. Лапшова // Человек. История. Культура: Исторический и философский альманах. Саратов: ПАГС, 2004. - № 4. - С. 52-60.

455. Левинас Э. Тотальность и Бесконечное / Э. Левинас // Избранное. Тотальность и Бесконечное. М.; СПб.: Универ. книга, 2000. - С. 66-291.

456. Леви-Строс К. Деяния Асдиваля / К. Леви-Строс // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985. - С. 92-243.

457. Леви-Строс К. Структура и форма / К. Леви-Строс // Семиотика. -М., 1983.-С. 34-178.

458. Лосев А.Ф. Вещь и имя / А.Ф. Лосев // Бытие. Имя. Космос. М.: Мысль, 1993.-С. 803-881.

459. Лосев А. Ф. Гесиод и мифология / А.Ф. Лосев // Учен. зап. МГПИ. -М., 1954.-Т. 83.-С. 139-267.

460. Лосев А. Ф. Диалектика мифа / А.Ф. Лосев // Миф Число - Сущность / Сост. А.А. Тахо-Годи - М., 1994. - С. 357-523.

461. Лосев А.Ф. Диалектические основы математики. / А.Ф. Лосев // Хаос и структура / Сост. А.А. Тахо-Годи и В.П. Троицкого М.: Мысль, 1997. -С. 5-609.

462. Лосев А.Ф. Миф развёрнутое магическое имя / А.Ф. Лосев // Миф -Число - Сущность / Сост. А.А. Тахо-Годи - М., 1994. - С. 3-243.

463. Лосев А.Ф. Музыка как предмет логики / А.Ф. Лосев // Из ранних произведений. М.: Правда, 1990. - С. 167-234.

464. Лосев А.Ф. Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии / А.Ф. Лосев // Учен. зап. МГПИ. М., 1953. - Т. 72. - С. 35-327.

465. Лосев А.Ф. Основной вопрос философии музыки / А.Ф. Лосев // Философия. Мифология. Культура. -М.: Политиздат, 1991. С. 236-310.

466. Лосев А.Ф. Философия имени / А.Ф. Лосев // Из ранних произведений. М.: Правда, 1990. - С. 68-95.

467. Митрохин Л.Н. Философия религии: новые перспективы / Л.Н. Митрохин //Вопросы философии. -М.: Наука, 2003. -№ 8. С. 18-22.

468. Откровение Иоанна Богослова // Новый Завет. М.: Изд-во Московской патриархии, 2001. - С. 1325-1346.

469. Пигалев А.И. Проблема символизма в философии П. А. Флоренского / А.И. Пигалев // Жизненный мир философа «серебряного века» / Под ред. Проф. В.Б. Устьянцева. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. - С. 151-158.

470. Письма Э. Гуссерля к Г. Шпету. // Логос. М., 1992. - № 3. - С. 146-157.

471. Платон. Парменид / Платон // Собрание сочинений в 4 т. Т. 2. / Общ. ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи; примеч. А.Ф. Лосева и А.А. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1993. - С. 4-48.

472. Платон. Послезаконие / Платон // Собрание сочинений в 4 т. Т. 2. / Общ. ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи; примеч. А.Ф. Лосева и А.А. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч.-М.: Мысль, 1993.-С. 167-198.

473. Платон. Федон / Платон // Собрание сочинений в 4 т. Т. 2. / Общ. ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи; примеч. А.Ф. Лосева и А.А. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1993. - С. 49-122.

474. Платон. Тимей / Платон // Собрание сочинений в 4 т. Т. 2. / Общ. ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи; примеч. А.Ф. Лосева и А.А. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1993. - С. 304-367.

475. Платон. Филеб / Платон // Собрание сочинений в 4 т. Т. 2. / Общ. ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи; примеч. А.Ф. Лосева и А.А. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1993. - С. 423-567.

476. Постолова Н.А. Тело «Другого» (в режиме комментария к текстам Жака Лакана). / Н.А. Постолова // Метафизические исследования. Выпуск 14.

477. Статус Иного. Альманах Лаборатории Метафизических Исследований. СПб.: Изд-во СПб. филос. общества, «Алетейя» (СПб.), 2000. - С. 243-252.

478. Рожков В.П. Социальные особенности цивилизационного транзита российского общества / В.П. Рожков // Философия, человек, цивилизация: новые горизонты XXI века. Саратов: ООО Изд-во «Научная книга», 2004. - Ч. 2. - С. 236-242.

479. Рожков В.П. Мотив любви в философии «серебряного века» / В.П. Рожков // Жизненный мир философа «серебряного века» / Под ред. Проф. В.Б. Устьянцева. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. - С. 134-143.

480. Руднев В. Шизофренический дискурс. / В. Руднев // Философско-литературный журнал. Логос. М., 1999. -№ 4. - С. 11-17.

481. Сартр Ж.П. Один новый мистик / Ж.П. Сартр // Танатография Эроса. СПб.: Издательство ДЕАН, 1994. - С. 241-380.

482. Сартр Ж.П. Экзистенциализм это гуманизм / Ж.П. Сартр // Сумерки Богов. -М.: Мысль, 1990. - С. 178-244.

483. Соколов Б.Г. Обуздание трущоб. / Б.Г. Соколов // Метафизические исследования. Выпуск 14. Статус Иного. Альманах Лаборатории Метафизических Исследований. СПб.: Изд-во СПб. филос. общества, «Алетейя» (СПб.), 2000-С. 134-149.

484. Соловьев B.C. Философские начала цельного знания / В.С.Соловьев // Сочинения в 2 томах, 2-е изд.-М.: Мысль, 1990. Т. 2. - С. 139-289.

485. Соловьев B.C. Духовные основы жизни / В.С.Соловьев // Собрание сочинений в пятнадцати томах, 2-е изд. СПб., 1993. - Т. 3. - С. 301-415.

486. Соловьев B.C. Оправдание добра / В.С.Соловьев // Сочинения в 2 томах, 2-е изд.-М.: Мысль, 1990.-Т. 1.-С. 47-549.

487. Соловьев B.C. Критика отвлеченных начал / В.С.Соловьев // Сочинения в2томах, 2-е изд. -М.: Мысль, 1990.-Т. 1.-С. 581-757.

488. Соловьев B.C. На пути к истинной философии / В.С.Соловьев // Сочинения в 2 томах, 2-е изд. М.: Мысль, 1990. - Т. 2. - С. 324-339.

489. Соловьев B.C. Чтения о Богочеловечестве / В.С.Соловьев // Собрание сочинений в пятнадцати томах, 2-е изд. СПб., 1993. - Т. 3. - С. 3-185.

490. Столкин Дж. Путь пейота. / Дж. Столкин // Альманах «Первые американцы» / Пер. А. Щетько М. - № 4 - 1999. - С. 26-43.

491. Тахо-Годи А.А. От диалектики мифа к абсолютной мифологии / А.А. Тахо-Годи // Вопросы философии.-М.: Наука, 1997. -№ 5. С. 157-174.

492. Тиллих П. Вечное сейчас (три проповеди из книги) / П. Тиллих // «Вопросы философии»-М.: Наука, 2005.-№ 5 С. 161-174.

493. Тиллих П. Мужество быть. (Пер. с англ. О. Седаковой) / П. Тиллих // Символ: Журнал христианской культуры при Славянской библиотеке в Париже.-1992.-№28.-С. 15-47.

494. Уорф Б.Л. Наука и языковедение / Б.Л. Уорф // Новое в лингвистике. Вып. 1.-М, 1960.-С. 171-181.

495. Флоренский П.А. Иконостас. / П.А.Флоренский // Имена: Сочинения. М.: ЗОА Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 1998. - С. 30169.

496. Флоренский П.А. Макрокосм и микрокосм / П.А.Флоренский // Собрание сочинений в 4-х томах. М.: Изд-во «Мысль», 2000. - Т. 3 (1). - С. 440-452.

497. Флоренский П.А. Ономатология / П.А.Флоренский // Имена: Сочинения. М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 1998. - С. 324-426.

498. Флоренский П.А. О символах бесконечности / П.А.Флоренский // Собрание сочинений в 14-х томах.-М.: Изд-во «Мысль», 1994.-Т. 2.-С. 79-128.

499. Флоренский П.А. У водоразделов мысли / П.А.Флоренский // Имена: Сочинения. М.: ЗОА Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 1998. -С. 169-324.

500. Флоренский П.А. У водоразделов мысли (черты конкретной метафизики). Часть вторая. / П.А.Флоренский // Символ. Журнал христианской культуры при Славянской библиотеке в Париже. 1992. -№ 28. - С. 256-296.

501. Флоренский П.А. Философия культа / П.А.Флоренский // Богословские труды. М., 1972.-Вып. 9.-С. 122-124.

502. Фриауф В. А. Вера и знание в русской философии «серебряного века» /

503. B.А. Фриауф // Жизненный мир философа «серебряного века» / Под ред. Проф. В.Б. Устьянцева. Саратов: Изд-во СГУ, 2003. - С. 143-150.

504. Фриауф В.А. Метаморфозы языка и времени в неокантианстве и философии имени. / В.А. Фриауф // И. Кант, неокантианство и Г. Коген. / Под ред. проф. В.Н.Белова Саратов: Изд-во «Научная книга», 2004. - С. 22-29.

505. Фриауф В.А. На грани эпох: миф абсолютный и миф относительный. / В.А. Фриауф // Человек. Культура. История. Философский альманах № 2. Миф в истории и культуре человечества / Под ред. проф. В.Н. Гасилина. Саратов: изд. ПАГС, 1999. - С. 24-35.

506. Фриауф В.А. На переходе: глобальные смыслы и стратегемы / В.А. Фриауф // Пространственность развития и метафизика Саратова: Сборник научных статей. Саратов: ПАГС, 2001. - С. 5-9.

507. Фриауф В.А. Философия и метафизика: метаморфозы Смысла / В.А. Фриауф // Философия. Метафизика. Язык. Сб. науч. трудов / Филос. об-во им.

508. C.JI. Франка. Саратов: «Поволж. межрегион, учеб. центр», 1998. - С. 3-12.

509. Фуко М. Герменевтика субъекта. Курс лекций в Коллеж де Франс, 1982. Выдержки / М. Фуко // Социо-Логос: Пер. с англ., нем., франц. / Сост., общ. ред. и предисл. В.В. Винокурова, А.Ф. Филиппова. -М.: Прогресс, 1991. -С. 289-323.

510. Фуко М. О трансгрессии / М. Фуко // Танатография эроса. СПб.: Алетейа, 1994.-С. 3-178.

511. Хабермас Ю. Концепция коммуникативной реальности / Ю. Хабер-мас // Философия эпохи постмодерна. М.: Библион-Русская книга, 1995. - С. 57-82.

512. Хайдеггер М. Мой путь в феноменологию. / М. Хайдеггер // Логос. / Философско-литературный журнал. М.: Гнозис. - 1994. - № 6. - С. 303-309.

513. Хендерсен Дж. Древние мифы и современный человек / Дж. Хен-дерсен // Человек и его символы. СПб.: «Алетейа», 1996. - С. 36-178.

514. Хомский Н. Вопросы теории порождающей грамматики / Н. Хом-ский // Философия языка / Ред.-сост. Дж. Р. Серл: Пер. с англ. М.: Едиториал УРСС, 2004. - С. 208.

515. Хоружий С.С. Аналитический словарь исихатской антропологии. Синергия. Проблема аскетики и мистики Православия. / С.С. Хоружий // Научный сборник под общ. ред. С.С. Хоружего, М.: Изд-во Ди-Дик, 1995. - 368 с.

516. Хоружий С.С. Владимир Соловьев и мистико-аскетическая традиция православия / С.С. Хоружий // О старом и новом. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 182206.

517. Хоружий С.С. О философии священника Павла Флоренского / С.С. Хоружий // Флоренский П.А. Соч. в 3-х т. Вступ. Ст. к 1 тому. М.: Мысль, 1990. -С.3-9.

518. Хоружий С.С. Проводы русского идеализма / С.С. Хоружий // О старом и новом. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 169-182.

519. Шеллинг Ф.В. Введение в философию мифологии / Ф.В. Шеллинг// Сочинения: В 2 т. Т. 2. М., 1989. - С. 36-122.

520. Юнг К.Г. О синхронистичности. / К.Г. Юнг // Сознание и бессознательное: Сборник / Пер. с англ. СПб.: Универ. книга, 1997. - С. 444-520.

521. Яковенко Б. Критические замечания о феноменологии. / Б. Яковен-ко // Ступени. -1991. -№3. С. 120-129.

522. Ярская В.Н. Развитие понятия времени / В.Н. Ярская // Вопросы философии. М., 1980. - № 3. - С. 34-42.

523. Ермаков В.Ф. Учиться мыслить / В.Ф. Ермаков // Российская кооперация. 2002. - 14 сент. - С. 1-2.

524. Протоиерей Олег. Научить человека видеть вокруг хорошее // Российская кооперация. 2003. - 39-27 сент. - 3 с.

525. Barrow J.D. & Tiplcr P. J. The Anthropic Cosmological Principle / J.D. Barrow. Oxford: Clarendon Press, 1986. - 706 p.

526. Barrow J.D. Theories of Everything. The Quest for Ultimate Explanation / J.D. Barrow. London: Vintage, 1992. - 223 p.

527. Baudrillard J. Amerique / J. Baudrillard. P., Glasset. - 1986. - 249 p.

528. Baudrillard J. L'autre par lui meme. Habitation / J. Baudrillard. P., Galilee, 1987.-90 p.

529. Baudrillard J. Cool Memoires / J. Baudrillard. P., Galilee, 1987. - 2901. P

530. Bernal D. Science in History / D. Bernal L., 1969. - 323 p.

531. Bernstein R. A Comprehensive World: On Modern Science and its Origins / R. Bernstein. -N.Y, 1961. 435 p.

532. Binswanger, «The Case of Ellen West» / Binswanger. in R. May et al. (eds.), Existence. - 1997. - 326 p.

533. Bloom H. The map of misreading / H. Bloom N.Y., 1975. - 206 p.

534. Bowler P.J. The Norton History of the Environmental Sciences / P J. Bowler.-L., 1993.-245 p.

535. Brooke J.H. Science and Religion: Some Historical Perspectives / J.H. Brooke.-L., 1991.-239 p.

536. Braud W. Toward the quantitative assessment of «meaningful coincidences Parapsychology Review / W. Braud. 1983. - № 14. - 70 p.

537. Carse J.P. Death and Existence. A Conceptual History of Human Mortality / J.P. Carse New York: John Wiley, 1980. - 473 p.

538. Combs A., Holland M. Synchronicity: Science, myth and the trickster / A. Combs, M. Holland. New York, 1990. - 300 p.

539. Deconstruction in context: Literature and philosophy. Chicago, L., 1986.-446 p.

540. Deleuze G., Guattari F. Rhizome. Introduction / G. Deleuze, F. Guattari. -P, 1976.-274 p.

541. Derrida J. Feu la cendre / J. Derrida. P., 1987. - 264 p.

542. Derrida J. Parages / J. Derrida. P. - Galilee, 1986. - 286 p.

543. Derrida J. L'oreille de 1'autre / J. Derrida. Montreal: VLB, 1982. - 2141. P

544. Die philosophischen Schriften von Gottfried Wilhelm Zeibniz. Bd. IV. -Berlin, 1980.-568 p.

545. Durbin P.T. Dictionary of concepts in the philosophy of science / P.T. Durbin. New York, 1988. - 423 p.

546. Einstein A. et al. The Principle of Relativity / A. Einstein et al. New York: Dover, 1923.-506 p.

547. Einstein A. Relativity: The Special and the General Theory (trans. R.W. Lawson)/A. Einstein. London, 1954. - 141 p.

548. Ferngren G.B. The history of science and religion in the western tradition: an encyclopedia / G.B. Ferngren. New York, 2000. - 655 p.

549. Fetzer, James H. and Robert F. Almeder Glossary of Epistemology / Fet-zer, H. James and F. Robert. // philosophy of science. -N.Y., 1993. 260 p.

550. Fukuyama F. The End of History and the Last Man / F. Fukuyama. -N.Y., 1993.-344 p.

551. Gibbins P. Particles and Paradoxes: The Limits of Quantum Logic / P. Gibbins.-N.Y.: Cambridge, 1987.-256 p.

552. Gillispie Ch.C. Dictionary of Scientific Biography / Ch.C. Gillispie. L., 1970-80.-300 p.

553. Hamilton W.R. «Trans. Roy. Irish. Acad.» / W.R. Hamilton 1833-1835.-278 p.

554. Hinshelwood C. Physical World of the Greeks / C. Hinshelwood. London, 1956.- 198 p.

555. Hebb D.O. A textbook of Psychology / D.O. Hebb. Philadelphia, 1958. -245 p.

556. Horgan J.J. The End of the Science / J.J. Horgan. N.Y., 1997. - 259 p.

557. Jahn R.G., Dunne B.J. Margins of Reality. The Role of Consiousness in the Physical World / R.G. Jahn, B.J. Dunne. San Diego et al.: Harcourt Brace Jova-novich, Publ., 1987.-415 p.

558. Kirk G.S. Heraclitus The Cosmic Fragments / G.S. Kirk. - Cambridge University Press, 1970. - 380 p.

559. Kluckhohn C. The Agricultural and Huntign Methods of the Navaho Indians (New Haven, 1938) / C. Kluckhohn. 1976. - 179 p.

560. Lacan J. Ecrits / J. Lacan. P., 1966. - 924 p.

561. Lacan J. Ecrits: A selection / J. Lacan. L., 1977. - 338 p.

562. Langer Suzanne. Philosophy in a New Key. -Cambridge: Mass, 1957.167 p.

563. Lavoisier A. Oeuvres / A. Lavoisier. -Paris, 1864. 101 p.

564. Les fins de rhomme: A partir du travail de Jacques Derrida. P., 1981. -698 p.

565. Lewis G.N. Science / G.N. Lewis. 1930 -№ 71. - P. 569-577.

566. Lippincott H.H. Eternal Life. The Personalis / H.H. Lippincott. Los Angeles, 1960.-№ l.-P. 28-40.

567. Maspero H. «Les Precede des Nourrir le Principe Vital dans la Religion taoiste ancienne» (Journal Asiatique, avrile-juin) / H. Maspero. 1937. - PP. 117252, 353-430.

568. Mink L.O. Philosophical Quarterly / L.O. Mink. 1960. - № 10. - P. 253-263.

569. Minkowski H. Gottingen Nachrichten / H. Minkowski. 1908. - 153 p.

570. Norris Ch. Derrida / Ch. Norris. Cambridge (Mass.). - 1987. - 271 p.

571. Norris Ch. Deconstruction and the interest of theory / Ch. Norris. L., 1988.-244 p.

572. Pagels H. The Cosmic Code / H. Pagels. N.Y.: Simon & Schuster, 1981.-200 p.

573. Piaget J. The Psychology of Intelligence / J. Piaget. London, 1950.136 p.

574. Riese W. Op. cit / W. Riese. London, 1950.- 133 p.

575. Ross N.W. Three Ways of Asian Wisdom / N.W. Ross. N.Y.: Simon & Schuster, 1966.-432 p.

576. Sarton G. Introduction to the History of Science / G. Sarton. L, 1975. -157 p.

577. Sartre J.-P. La transcendace de Г Ego / J.-P. Sartre. Paris, 1965. - 79 p.

578. Sartre J.-P. L' Etre et le Neant / J.-P. Sartre. Paris, 1974. - 129 p.

579. Silk J. The Big Bang / J. Silk. San Francisco: W. H. Freeman, 1980. (Рус. пер.: Силк Дж. Большой взрыв. - М.: Мир, 1982). - 230 р.

580. Stace W.T. The Teachings of the Mystics / W.T. Stace. N.Y.: New American Library. 1960. - 257 p.

581. Struik D.J. A Concise History of Mathematics / D.J. Struik. L, 1987.198 p.

582. Suzuki. D.T. The Essence of Buddhism. Kyoto / D.J. Struik. Japan: Hozokan, 1968.-167 p.

583. Thorndike L. A history of magie and experimental science / L. Thorndike. -N.Y, 1958. 144 p.

584. Tyrre 11 G.N. The Personality of Man / G.N. Tyrre 11.- London, 1946.196 p.

585. Vivekanda S. Jnana Yoga / S. Vivekanda. New York: Ramakrishna-Vivekananda Center, 1972. - 247 p.

586. Weinberg S. The First Three Minutes / S. Weinberg. N. Y.: Basic Books / L.: Andre Deutsch, 1977. (Рус. пер.: Вайнберг С. Первые три минуты. -М.: Энергоиздат, 1981). -322 р.

587. Weyl. Н. Philosophy of Mathematics and Natural Science. Princeton / H. Weyl. -N.Y.: Princeton University Press, 1949. 134 p.

588. Weyl H. Raum, Zeit, Materie. 3 Aufl / H. Weyl. Berlin, 1923. - 218 p.

589. Wigner E.P. Symmetries and Reflections / E.P. Wigner. Camb-ridg, Mass.: M. I. T. Press, 1970. - 233 p.

590. Wittgenstein L. Preliminary studies for the «Philosophical investigations», generally known as The blue and brown books / L. Wittgenstein. Oxford, 1964.-235 p.

591. Card C.R. The Archetypal Hypothesis of Wolfgang Pauliand C.G. Jung: Origins, Development, and Implications / C.R. Card // Symposia on the Foundations of Modern Physics. Singapore, 1993. - P. 312-324.

592. Chaffin D. Hegel, Derrida, and the sign / D. Chaffin // Derrida and de-construction N.Y., L., 1989.-P. 77-91.

593. Feyerabend P. Against Method / P. Feyerabend // Minnesota Studies for the Phil, of Science, 1970. P. 256-327.

594. Roule N. Expositioning / N. Roule // Afterwords. Tampere, 1992. - P.19.42.

595. Young R. White mythologies / R. Young // Afterwords. Tampere, 1992.-P. 160-195.