автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.03
диссертация на тему: А.Н. Оленин - исследователь древнего оружия и основатель рюсткамеры Академии Художеств

Полный текст автореферата диссертации по теме "А.Н. Оленин - исследователь древнего оружия и основатель рюсткамеры Академии Художеств"

#

<\, Файбисович Виктор Михайлович

А.Н.ОЛЕНИН — ИССЛЕДОВАТЕЛЬ ДРЕВНЕГО ОРУЖИЯ И ОСНОВАТЕЛЬ РЮСТКАМЕРЫ АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ

Специальность 24.00.03 "Музееведение, консервация и реставрация историко-культурных объектов"

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата культуролог ических наук

Санкт-Петербург 1997

Работа выполнена на кафедре музееведения Санкт-Петербургской государственной академии культуры

Научный руководитель — доктор философских наук,

профессор МАХЛИНА С.Т. Официальные оппоненты — доктор исторических наук,

профессор ЛЕБЕДЕВ Г.С. — кандидат исторических наук, ВИЛИНБАХОВ Г.В

Ведущее учреждение — Государственный Русский музей

Защита состоится 25 июня 1997 г. в 14 часов на заседании Диссертационного совета Д 092.01.03 по присуждению ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургской государственной академии культуры по адресу: 191186, Санкт-Петербург, Дворцовая набережная, д. 2

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Санкт-Петербургской государственной академии культуры

Автореферат разослан 22 мая 1997 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, доктор педагогических наук

Общая характеристика работы

Имя Алексея Николаевича Оленина (1764-1843), директора Публичной библиотеки и президента Академии художеств, неразрывно связано с одной из самых ярких эпох в истории русской культуры. Диссертация посвящена музейному аспекту многогранной деятельности Оленина. Полагая достоверность непременным условием творчества, он играл роль усердного посредника между искусством и нарождающимися археологической и этнографической науками; изучая античное и древнерусское оружие, Оленин последовательно вводил в художественную практику материалы своих научных исследований. Закономерным итогом этой деятельности стало учреждение при музее Академии художеств "рюсткамеры" — оружейной палаты. До последнего времени история создания и судьба этого "музея в музее" оставались совершенно неизученными. Актуальность исследования определяется, прежде всего, потребностью заполнения этой лакуны в отечественном музееведении. Другим доводом в пользу избранной темы является необходимость музейной атрибуции предметов из фондов рюсткамеры, сохранившихся в костюмерной Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е.Репина. Не менее актуально установление связи между теми предметами оружия из фондов Государственного Эрмитажа, Оружейной палаты Московского Кремля и музея-усадьбы "Приютино", которые некогда были вовлечены в орбиту художественно-археологических интересов А.Н.Оленина, — и запечатлевшими их произведениями изобразительного искусства из собраний Государственного Русского музея, Научно-исследовательского музея Российской Академии художеств, Астраханской художественной галереи, Художественного музея Белоруссии (г. Минск). Такие же связи необходимо выявить между предметами древнерусского вооружения из фондов Оружейной палаты Московского Кремля и монументами Петербурга, входящими в фонды Государственного музея городской скульптуры.

Источниками диссертации послужили вещественные памятники и письменные документы: оружие из арсенала Государственного Эрмитажа, Оружейной палаты Московского Кремля, музея-усадьбы "Приютино"; произведения живописи, скульптуры, графики и декоративно-прикладного искусства из фондов Государственного Русского музея, Научно-исследовательского музея Российской Академии художеств, Астраханской художественной галереи, Художественного музея Белоруссии (г. Минск); материалы Российского государственного исторического архива, Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного архива литературы и искусства, архивов Института

истории материальной культуры Российской Академии наук, Государственного Эрмитажа, Касимовского краеведческого музея, а также рукописных отделов Института русской литературы Российской Академии наук, Российской национальной и Российской государственной библиотек. В число источников входят также печатные труды А.Н.Оленина и мемуары его современников.

Степень научной разработанности проблемы. Литература по теме настоящей диссертации ограничивается кратким очерком С.Н.Кондакова "Костюмная кладовая Императорской Академии художеств" (1914). Лаконичные упоминания о рюсткамере содержатся в работах Н.Н.Коваленской (1938), а также Н.М.Молевой и Э.М.Белютина (1963). В изданиях Научно-исследовательского музея Академии художеств история оленинской реорганизации академического музея не затрагивается. Собственно оружиеведческим интересам и разысканиям А.Н.Оленина посвятил две страницы своей книги "Пушкин и древности" А.А.Формозов. Специальных работ, связывающих оружиеведческие интересы А.Н.Оленина с его художественной деятельностью, до настоящего времени нет, если не считать публикаций диссертанта.

Цель исследования заключается в воссоздании истории рюсткамеры Академии художеств и определении роли А.Н.Оленина в формировании представлений о военных реалиях античного мира и средневековой Руси, воплощенных в русском искусстве первой половины XIX века.

Эта цель определяет задачи, стоящие перед диссертантом:

1. Рассмотрев эволюцию в изображении военных реалий в искусстве конца XVIII — начала XIX веков, ввести оружиеведческие интересы и художественные взгляды Оленина в исторический контекст.

2. Установить влияние, оказанное А.Н.Олениным на изображение античного оружия на сцене, в литературе и в изобразительном искусстве первой трети XIX века в связи с его трудами по военному делу классической древности. Атрибутировать вооружение греческого гоплита, обнаруженное диссертантом в костюмерной Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е.Репина и хранящееся ныне в музее "Приютино".

3. Исследовать деятельность Оленина по изучению вооружения Древней Руси и введению его в художественную практику отечественного искусства.

4. Восстановить историю создания оружейной палаты при академическом музее; попытаться реконструировать состав фондов оленинской рюсткамеры и проследить ее дальнейшую судьбу.

Объект исследования — связь оружиеведения с русской художественной культурой первой половины XIX века.

Предметом исследования является музейная и художественно-археологическая деятельность А.Н.Оленина, ее влияние на русское искусство и воплощение в проекте рюсткамеры Академии художеств.

Диссертация опирается на широкие архивные разыскания с использованием разнообразных методик архивного поиска. Методы исследования обусловлены совокупностью поставленных автором теоретических и практических задач. В соответствии с конкретными целями автор обращается к методам сравнительного и типологического анализа, историко-биографическому методу и разнообразным средствам музейной атрибуции.

Научная новизна обусловлена установлением связи между конкретными предметами оружия, хранящимися ныне в музейных собраниях Москвы и Петербурга и произведениями скульптуры, медальерного дела, живописи, графики и декоративно-прикладного искусства из целого ряда музеев России. В диссертации доказывается, что предметы античного вооружения, хранящиеся в музее "Пргаотино", были исполнены по эскизам А.Н.Оленина; устанавливаются произведения широкого круга живописцев и скульпторов, которые использовали эти доспехи в качестве моделей. Впервые определяются исторические предметы древнерусского вооружения, указанные А.Н.Олениным в качестве моделей И.П.Мартосу (памятник Минину и Пожарскому), С.С.Пименову (статуя Александра Невского в нише северного портика Казанского собора), В.И.Демут-Малиновскому (статуи русских витязей на фасадах "Белой Башни" в Царском Селе); В.К.Шебуеву (два живописных образа Святого Александра Невского 1819 и 1836 годов), О.Р.Монферрану, П.В.Свинцову и И.И.Леппе (барельефы Александровской колонны); выясняется история бытования ряда предметов из Оружейной палаты и из личного собрания А.Н.Оленина; атрибутируются неопубликованные гравюры, иллюстрирующие его рукописные труды. По архивным материалам восстанавливается история рюсткамеры и впервые реконструируются ее фонды. В научный оборот вводится широкий круг не публиковавшихся ранее документов.

Практическое значение диссертации определяется, прежде всего, введением в научный оборот новых сведений о музейной оружиеведческой деятельности А.Н.Оленина и, в связи с нею, о конкретных источниках изображения военных реалий в произведениях широкого круга русских художников Х1Х-ХХ веков. Эти сведения являются объективным материалом к истории музейного дела в России, истории русского искусства и могут быть использованы в общих и специальных курсах кафедр музееведения и искусствоведения. Этот материал может быть отражен в экспозиционно-выставочной и издательской деятельности целого ряда петербургских и московских

музеев; он будет полезен Государственной инспекции по охране памятников.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Научный анализ традиции изображения античных и древнерусских военных реалий в отечественном искусстве XIX — начала XX веков, в значительной степени обусловленной художественно-археологическими трудами А.Н.Оленина.

2. Исследование деятельности А.Н.Оленина как оружиеведа, коллекционера, почетного члена Академии художеств, а впоследствии ее президента, итогом которой явилось создание при академическом музее рюсткамеры; реконструкция фондов этой оружейной палаты по архивным источникам.

3. Атрибуция античного вооружения, поступившего в музей "Приютино" из костюмерной Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е.Репина и исполненного, как доказано в диссертации, по проекту А.Н.Оленина для рюсткамеры Академии художеств в 1817-1818 годах.

4. Научный анализ иконографических и письменных источников, приводящий к выводу, что художественно-археологическая и музейная деятельность А.Н.Оленина в области оружиеведения нашла непосредственное отражение в произведениях И.П.Мартоса, В.И.Демут-Малиновского, И.А.Иванова, О.А.Кипренского, Ф.П.Толстого, С.С.Пименова, О.Монферрана, Н.А.Токарева, П.В.Свинцова, И.И.Леппе, И.П.Витали, Ф.Г.Солнцева, А.А.Иванова, Н.С.Пименова, Н.Н.Ге, А.В.Снигиревского, П.А.Дылева, М.П.Верещагина, Г.И.Семирадского, П.А.Власова, Г.К.Савицкого и других.

Апробация материалов диссертации состоялась на научных конференциях в Государственном Эрмитаже (1995), Государственном музее-заповеднике "Московский Кремль" (1996, 1997), Государственном музее-заповеднике "Царское село" (1997), Санкт-Петербургской государственной академии культуры (1997) и на "Санкт-Петербургских чтениях" (1997). По теме диссертации опубликовано пять работ; две статьи находится в печати.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав и заключения. Основной текст диссертации изложен на 186 машинописных страницах. Алфавитный список использованной литературы включает 246 наименований.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность и научная новизна темы; анализируются изменения во взглядах на личность А.Н.Оленина и его роль в истории русской культуры; ставятся задачи исследования.

Первая глава — "Оружие в искусстве конца XVIII — начала XIX веков" — вводит оружиеведческие интересы и художественные взгляды Оленина в исторический контекст: она посвящена эволюции в изображении военных реалий в искусстве обозначенного периода.

Нет нужды говорить о том, что античное оружие было одним из главнейших стилеобразующих компонентов классицизма в конце XVIII и ампира в начале XIX веков. После знаменитой "Клятвы Горациев" Ж.-Л. Давида (1784), создание которой свидетельствовало о "полной кристаллизации классицизма" (Н.Н.Коваленская), мечи, вручаемые сынам Отечества для его защиты, становятся едва ли не самым популярным символом в творчестве мастеров классицизма и ампира. Однако при несомненном стремлении Давида к археологической точности, оружие, изображенное им и в "Клятве Горациев", и в "Сабинянках", — картине, свидетельствующей уже о "кристаллизации" форм ампира (1799), — в равной степени неправдоподобно. Удивляться этому не приходится: античное оружие оставалось по-прежнему совершенно неизученным. Неудивительно поэтому и то, что при явной идеологической ориентации искусства ампира на Рим, сколько-нибудь заметной грани между древнегреческим и древнеримским оружием в начале XIX столетия провести еще не могли — тем более, что в римской скульптуре полководцы часто изображались в богатом греческом вооружении. Унифицированное и рациональное оружие рядовых легионеров не могло вдохновить художника эпохи ампира, заимствовавшего в античности символы власти и атрибуты триумфа. Поэтому с неизбежными римскими дикторскими фасциями, военными значками и знаменами в ампирных арматурах соседствуют греческие мечи (ксифосы), щиты (асписы и пельты), шлемы коринфского и фракийского типов.

Накануне наполеоновских войн в произведениях отечественных живописцев и скульпторов греко-римский арсенал пополняется оружием русского средневековья.

С первых лет XIX века в русском искусстве приобретает особое звучание героико-патриотическая тема. Это обстоятельство нельзя не связать со сложным конгломератом преромантических художественных явлений и философских идей XVIII столетия — от "Оссиана" Макферсона до учения Гердера о равноправии национальных культур. Но была тому и другая причина. Опасность,

s

связанная с ростом могущества Бонапарта, тяготила русское общество с самого начала александровского правления; настойчивый поиск национальных источников героического в искусстве, несомненно, отражал предчувствия рокового столкновения. Утверждению героико-патриотического мироощущения способствовала сама атмосфера "дней александровых прекрасного начала" — первые указы Александра восстанавливали в его подданных чувство собственного достоинства, растоптанное во время царствования Павла, лишившего, по словам Н.М.Карамзина, награду прелести, а наказание — стыда.

Карамзин выступил провозвестником восстановленного достоинства граждан и их возрождающегося патриотизма. В согласии с духом его публицистических статей в 1802 году в устав Академии художеств был включен пункт, отдававший предпочтение темам из русской истории. Приветствуя это решение, один сюжет Карамзин отметил особо: "В Нижнем Новгороде глаза мои ищут статуи Минина, который, положив одну руку на сердце, указывает другою на московскую дорогу.'4 Фигуры Минина и Пожарского оказались главными символами эпохи — в их союзе видели героическое воплощение единства сословий и национальной монолитности. В 1804 году И.П.Мартос приступил на свой страх и риск к работе над моделью памятника Минину и Пожарскому; к подвигу вождей земского ополчения обращались в это время и другие авторы (художники Г.И.Угрюмов, В.К.Малышев, В.П.Суханов и Ф.Ф.Репнин-Фомин; драматург М.В.Крюковский, композитор С.А.Дегтярев и др.). Наряду с героями борьбы с польским нашествием приобретает необыкновенную популярность фигура освободителя Руси от татарского владычества: 1805 год был ознаменован в Академии художеств произведениями О.Кипренского, И.Кащенкова и И.Воротилова на тему "Дмитрий Донской на Куликовом поле"; 14 января 1807 года с грандиозным успехом состоялась премьера "Дмитрия Донского" В.А.Озерова. В те дни, когда русский театр воскрешал образ героя Куликовской битвы, в русской монументальной скульптуре воссоздавался образ героя Ледового побоища: С.С.Пименов приступил в это время к работе над статуей Александра Невского для Казанского собора (1807-1811).

Под влиянием пробудившегося национального самосознания привычная для XVIII века внешняя антикизация отечественных сюжетов утрачивает в это время значение формального средства и наполняется символическим содержанием: она служит теперь художественному воплощению римской категории virtus (воинской и гражданской доблести, стойкости и благородства), осознаваемой — в

1 Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. — М., 1982. — С. 112113.

духе времени — столь же изначально свойственной русским, как и римлянам. Новой вехой стал памятник Минину и Пожарскому: в скульптуре Мартоса римскими чертами наделяется не внешность героев, но их дух; этот прием, как ни парадоксально, служит средством к созданию русского национального характера — римский идеал выступает здесь заведомо выдерживаемым критерием ценности.

Примечательна эволюция, которую претерпели военные реалии в процессе работы Мартоса над его произведением. В первом проекте (1807) князь увенчан привычно-фантастическим "античным" шлемом, в левой его руке — восьмиугольный "римский" щит, правой он сжимает рукоять обнаженного меча с причудливой крестовиной. Во втором варианте (1808) щит становится "русским" (на нем появляется образ Спаса Нерукотворного), но зато меч, вложенный в ножны, теперь точно воспроизводит античный ксифос с колонны Траяна: как нам удалось установить, оригиналом для модели этого меча Мартосу послужила соответствующая гравюра из альбома "Собрание изображений гражданских и военных костюмов древних народов", изданного в Париже Н.-К.Вильменом в 1798-1802 годах (т. I, табл. 58). В окончательном варианте памятника античный шлем заменяется русским. Соединение Мартосом античного меча с русским шлемом было вполне осознанным: наивно усматривать в этом симбиозе средневековой Руси и древнего Рима лишь плод непоследовательности скульптора, посвятившего своему произведению около десяти лет; в соединении античных и славянских реалий и черт разумнее искать внешнее выражение сознательного уравнивания Мартосом русского и римского идеалов. Мартос не был единственным, кто стремился доказать их тождество. Отчетливо декларировалась и последовательно проводилась в искусство идея этого тождества в кружке Оленина, и мысль заменить античный шлем русским, как нам удалось установить, подал Мартосу будущий президент Академии художеств. "Героическое, возвышающее душу, присуще не одному классическому — греческому и римскому — миру; оно должно быть извлечено из преданий русской древности и возведено искусством в классический идеал", — так сформулировал Л.Н.Майков идеи кружка А.Н.Оленина, определившего это направление.2 Именно в этом кружке родились образы "Русского Сцеволы" и "Русского Курция"(И.А.Иванова, И.И.Теребенева, В.И.Демут-Малиновского). Но русские сцеволы и курции нуждались в национальном платье и вооружении. Палеограф, этнограф и археолог, Оленин был и первым русским оружиеведом. Непререкаемый авторитет признанного знатока и занимаемые им должности обеспечили ему колоссальное

2 Майков Л.Н. Батюшков, его жизнь и сочинения. — СПб., 1896. — С.39.

влияние на формирование художественных представлений современников о реалиях как античного мира, так и Древней Руси.

Вторая глава — "А.Н.Оленин и военные реалии античного мира" — состоит из двух частей. В первой исследуется влияние, оказанное Олениным на изображение античного оружия на сцене, в литературе и в изобразительном искусстве первой трети XIX века.

Наиболее ранними свидетельствами творческого и научного интереса Оленина к античности служат его произведения в книжной графике второй половины 1790-х годов. В это же время (если не ранее) в его собрании появляются подлинные произведения античного искусства; некоторые из них дают ему материал к изучению военного дела древнего мира. В театральных постановках трагедий В.А.Озерова "Эдип в Афинах" (1804) и "Поликсена" (1809) Оленин предпринимает попытки точной реконструкции одежды и вооружения древних греков: костюмы к этим спектаклям были изготовлены по его рисункам. Судить о театральных работах Оленина мы можем по иллюстрациям к "Сочинениям" Озерова 1817 и 1828 годов: изображенные на них арматуры и вооружение Агамемнона свидетельствуют об "археологическом" подходе — образцы были почерпнуты в античной скульптуре, вазописи и нумизматике.

В 1807 году Н.И.Гнедич приступил к переводу "Илиады"; с этим трудом в течение многих лет были связаны и оленинские исследования. Вопреки бытующему мнению, обращение Оленина к изучению реалий "Илиады" следует отнести не к 1811, а к 1808 году, которым датируется его статья в "Драматическом вестнике" о подлинной древнегреческой бронзовой поноже, принадлежавшей А.О.Орловскому. Одновременно состоялся и гомеровский дебют Гнедича: в том же номере "Драматического вестника" он опубликовал отрывки из VII песни "Илиады".

При переводе "Илиады" перед Гнедичем беспрестанно возникали проблемы истолкования неясных для него мест в описании одежды, вооружения, нравов и обычаев древних греков, за разрешением которых он постоянно обращался к Оленину. Свои научные справки Оленин облекал в форму писем и сопровождал, как правило, собственноручными рисунками или гравюрами, исполненными по его наброскам ближайшими его сотрудниками (А.Ермолаевым, М.Богучаровым и др.); до нас дошло 36 таких посланий 1811-1829 годов, составляющих рукопись объемом в 140 листов. Письма к Гнедичу должны были стать основой для реального комментария к "Илиаде". Это издание не было осуществлено, но в процессе работы над "первым отделением" задуманной книги, посвященном оборонительному оружию, Оленин опубликовал в 1818 году исследование о древнегреческих шлемах; для "второго отделения"

— о "наступательном" оружии времен троянской войны — он подготовил ряд статей о стрельбе из лука и об особенностях в изготовлении и употреблении этого оружия у разных народов.

Несмотря на то, что доскональное знакомство с античными источниками сделало Оленина авторитетнейшим знатоком римского военного дела, римскому вооружению в его исследованиях уделено несравненно меньшее внимание, чем греческому. Однако его труды и в этой области отчасти претворились в содержательном "Опыте о костюме и оружии гладиаторов" (СПб., 1835). Обращение к вооружению древних римлян имело особую актуальность в связи с созданием в конце 1820-х — начале 1830-х годов ряда триумфальных монументов — арки Главного штаба, Александровской колонны, Московских триумфальных ворот: в них широко использовались античные арматуры, прообразом которым служили трофеи, изображенные на пьедестале колонны Траяна в Риме.

Во второй части второй главы проводится атрибуция античного вооружения, обнаруженного диссертантом в костюмерной Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е.Репина и хранящегося ныне в музее "Приютино" — двух шлемов (коринфского и фракийского типов), двух круглых щитов, один из которых снабжен кожаным подбоем, и меча-ксифоса. Стилистика их декора, тяготеющая к ампиру, внушает мысль о том, что доспехи исполнены в первой четверти XIX века. Это позволяет предположить, что их изготовление было связано с художественно-археологической деятельностью Оленина. В своем исследовании о древнегреческих шлемах (1818) он упомянул о том, что "сделал в настоящее время для учеников С.-Петербургской Академии Художеств полное вооружение наподобие древних греческих вооружений, со шлемом вроде шлема Минервы."3 Нет сомнений, что речь идет здесь о приютинском шлеме коринфского типа (свидетельством тому служит точное соответствие его крюкообразного гребня приложенным к оленинскому исследованию рисункам). В таком случае его изготовление датируется периодом с 15 мая 1817 года (когда Оленин вступил з должность президента Академии художеств) по 15 июня 1818 года (этим числом помечено предисловие к цитированному изданию). Состав "полного вооружения" уточняется по описанию, обнаруженному нами в более позднем труде Оленина, где перечисляются: 1)шлем "с ланитниками, на петлях висящими, с двумя перами", 2) шлем с неподвижным забралом, т.е. "шлем Минервин", 3) латы, 4) пояс металлический, 5) запон кожаный, 6) "огромный круглый выпуклый щит, сделанный из бычачьих кож, покрытый медным листом", 7) две поножи, 8) меч-ксифос с ножнами и 9) копье.

3 Оленин А.Н. Археологические труды А.Н.Оленина. — СПб., 1881. — T.I.— Вып. 2, —С. 89.

"Гг. профессоры, художники и питомцы Императорской Академии Художеств, — писал Оленин, завершая свой перечень, — употребляют сии оружия моделями на место подлинных" ,4

Шлем фракийского типа из собрания музея "Приютино" идентифицируется с первым пунктом вышеприведенного списка. Судя по рисункам в оленинских исследованиях, этот шлем имел несколько прототипов; главными среди них были боевые наголовья, изображенные на серебряной монете греческого острова Калимна и на реплике статуи Ареса работы Алкамена — античной мраморной голове из императорского собрания, считавшейся в XIX веке головой Ахилла. На известном холсте "Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора" (1824), А.А.Иванов придал своему Ахиллу черты этого изваяния; шлем, венчающий арматуру за спиною героя, также идентичен шлему бюста Ахилла-Ареса. На картине Н.Н.Ге "Ахиллес оплакивает Патрокла" (1855) изображены и шлем Ахилла-Ареса и оленинский новодел одновременно: первый из них держит в руке Фетида, второй мы находим на голове мирмидонского воина. Форма утраченных нащечников приютинского шлема реконструируется по их изображению на картине П.А.Власова "Старец Приам умоляет Ахиллеса выдать ему тело сына Гектора"(1886); на них угадывается чеканное профильное изображение головы Афины.

Столь же надежно идентифицируются и остальные дошедшие до нас предметы полного вооружения древнегреческого гоплита, исполненные по эскизам Оленина в 1817-1818 годах. Эти доспехи имеют право на особое место в истории отечественной культуры: полтора столетия они служили моделью для произведений известных скульпторов и живописцев, творивших в стенах Академии художеств — А.А.Иванова, Н.С.Пименова, Н.Н.Ге, А.В.Снигиревского, М.П.Верещагина, П.А.Дылева, Г.И.Семирадского, П.А.Власова, Н.С.Самокиша, Г.К.Савицкого и других.

Третья глава — "А.Н.Оленин и русские военные древности" — посвящена деятельности Оленина по изучению вооружения Древней Руси и введению его в художественную практику отечественного искусства.

К своему первому труду в области русских военных древностей Оленин приступил еще в годы учебы в Саксонии; в 1786 году он был принят в Российскую Академию по представленному им "Толкованию многих военных русских старинных речений." С юных лет он коллекционировал оружие, начав, по-видимому, с луков. Его

4 Оленин А.Н. Опыт о костюме и оружии гладиаторов в сравнении греческого и римского ратника. Письмо о сочинении Real museo Borbonico.— СПБ., 1835, —С.38-39, 41.

оружейное собрание было весьма разнообразным; оно содержало такие раритеты, как нож боярина Дмитрия Годунова, дяди царя Бориса, и шлем князя М.М.Темкина-Ростовского. Этот шишак был отправлен гр. А.И.Мусиным-Пушкиным из Москвы 17 апреля 1805 года в дар Оленину: бывшего и будущего президентов Академии художеств связывали научные и, в частности, оружиеведческие интересы. До сего времени никто не обращал внимания на то, что шлем Темкина-Ростовского изображен О.Кипренским у ног кн. Дмитрия на картине "Дмитрий Донской на Куликовом поле". 1 сентября 1805 года молодой художник получил за свое произведение золотую медаль первого достоинства. Кипренский оказался первопроходцем на пути к исторически точному изображению древнерусского вооружения; роль проводника сыграл для него Оленин.

Через несколько месяцев после триумфа О.А.Кипренского научное описание шлема ки. Темкина-Ростовского было включено Олениным в его знаменитое "Письмо к гр. А.И.Мусину-Пушкину о камне Тмутараканском" (1806). В 1820 году этот шишак послужил моделью для И.А.Иванова, исполнившего по эскизу Оленина фронтиспис для первого издания "Руслана и Людмилы" А.С.Пушкина.

В числе театральных опытов Оленина необходимо отметить реконструкцию полного вооружения древнерусского воина, предпринятую им в его работе над эскизами костюмов к трагедии В.А.Озерова "Дмитрий Донской", поставленной в 1807 году. В этом же году Александр I утвердил Оленина в звании почетного члена Оружейной Палаты. Уже в это время Оленин считался наиболее сведущим оружиеведом: именно ему поручил император исследовать богато украшенный шлем, найденный 9 августа 1808 года близ Юрьева-Польского. Оленин реконструировал его по фрагментам и, сопоставив летописные свидетельства с тем местом, где он был найден, пришел к выводу о принадлежности его кн. Ярославу Всеволодовичу, бежавшему в 1216 года с поля Липицкой битвы. Находка этого шлема и первый опыт его исследования стали эпохальным научным событием. Исследованием шишака Ярослава Всеволодовича и двух шлемов, приписывавшихся в Оружейной палате его сыну, Александру Невскому,5 Оленин занимался до конца жизни. В 1810 году по высочайшему распоряжению ему было выдано для изучения несколько предметов из Оружейной палаты; на основании обнаруженной нами расписки Оленина в диссертации устанавливается их происхождение и судьба. Эти предметы давали Оленину пищу для научных сопоставлений и служили моделями художникам-академистам.

5 Один из них предствляет собою византийскую железную шапку конца XII — начала XIII вв., второй — восточный шлем XVI в., украшенный в 1621 году Н.Давыдовым по приказу царя Михаила Федоровича.

Вступление Оленина в должность президента Академии совпало с порученными С.С.Пименову скульптурными работами для арсеналов Аничкова дворца — павильонов, возводимых по проекту К.И.Росси. Проект их создавался, несомненно, с учетом функционального назначения и вкусов нового владельца — в. кн. Николая Павловича: павильоны были украшены скульптурными панно с трофеями и статуями воинов. В лепные панно были впервые включены древнерусские клевцы и пернаты; воины увенчаны ерихонками, и если младший из них все еще привычно одет в античную кирасу, то старший впервые в русской монументальной скульптуре облачен в условно трактованную кольчугу. Знаменательно, что в это же время в свет выходят "Опыты в стихах и прозе" К.Н.Батюшкова (1817), украшенные гравированной И.В.Ческим виньетой, изображающей лиру, меч и шлем, моделью которому послужила ерихонка, принадлежащая Оружейной палате: гравюра была исполнена с оригинала И.А.Иванова по рисунку Оленина. В 1825 году эта же ерихонка была рекомендована Олениным В.И.Демут-Малиновскому и послужила скульптору моделью для шлемов двух русских воинов, статуи которых были установлены на цоколе "Белой башни" в Царском Селе. Моделью для доспехов этих витязей послужил и юшман из личного собрания президента, принесенного им в дар Академии.

В 1826 году, оказавшись в Москве в связи с коронационными торжествами, Оленин посетил Оружейную палату и лично сверил исполненный для него ранее рисунок "шлема Александра Невского" (царя Михаила Федоровича) с оригиналом. Обнаружив в декоре шлема три арабские надписи, упущенные невнимательным художником, и три православных креста, венчающих три короны шведского типа, Оленин предположил, что шлем был захвачен татарами во время их нашествия на Иран, затем получен в дар или приобретен кн. Александром в Орде, и после Невской битвы украшен по его приказанию шведскими коронами, попираемыми русским крестом. Письмо Оленина к кн. Н.Б.Юсупову, обнаруженное нами в РГИА, проливает свет на историю создания изваяния Александра Невского в нише северного портика Казанского собора: в диссертации устанавливается, что прообразами шишака, изображенного Пименовым у ног святого, послужил шлем Ярослава Всеволодовича и рисунок приписываемого Александру Невскому шлема царя Михаила Федоровича, предоставленный скульптору Олениным; определяется и сам этот рисунок, исполненный А.Л.Шустовым в 1808-1812 годах и найденный диссертантом в архиве Института истории материальной культуры. Очевидно, этим рисунком руководствовался и И.П.Мартос, также использовавший основные черты "шишака Александра Невского" (короны на тулье, науши, пластинчатый затыльник) в памятнике Минину и Пожарскому. Ерихонка царя Михаила

Федоровича запечатлена и в произведениях самого Оленина. В 1814 году он преподнес Александру I свой "Опыт о правилах медальерного искусства". В этой рукописи, хранящейся в Государственном архиве Российской Федерации и до настоящего времени не исследованной, проект медали "На изгнание врага из пределов России" сопровожден примечанием: "Здесь во всех медалях Гений России отличается шлемом на главе, который видом подобен шлему Александра Невского". В 1817 году "Опыт о правилах медальерного искусства" был напечатан в несколько измененном и сокращенном варианте, но и здесь "Гений России", в котором легко узнается император Александр, изображен в шишаке царя Михаила Федоровича. В качестве "шишака Александра Невского" этот шлем, по указанию Оленина, дважды изображен на барельефе северной грани пьедестала Александровской колонны.

Оба приписывавшихся Александру Невскому шлема Оленин неизменно рекомендовал художникам, соприкасавшимся в своем творчестве с образом новгородского князя. Так, В.К.Шебуев, дважды писавший Александра Невского для церкви Академии художеств, по совету Оленина, представил у его ног в 1819 году шлем царя Михаила Федоровича, а в 1836 году — византийскую железную шапку.

С 1826 года Оленин, как президент Академии художеств, патронировал работу по переделке части интерьеров Зимнего дворца. По его предложению гостиная в южной анфиладе была декорирована барельефами на темы из русской истории, золочеными русскими шлемами в лавровых венках и арматурами из древнерусского оружия. Уничтоженная пожаром 1837 года, эта гостиная не сохранилась; до нас дошла другая работа Оленина, связанная с его военно-историческими интересами — группы средневековых русских воинов в Белом (Гербовом) зале. Их оборонительное вооружение состояло в шлемах, юшманах, кольчугах и наручах. Шлемы были двух типов — становящиеся уже хрестоматийными в русской живописи и скульптуре ерихонки и впервые появляющиеся здесь конические железные шапки с полями, прототипом которых послужила византийская железная шапка, приписывавшаяся Александру Невскому.

В целях составления "полного курса истории, археологии и этнографии" для питомцев Академии Оленин подготовил и в 1832 г. издал "Опыт об одежде, оружии, нравах, обычаях и степени просвещения славян от времени Траяна, и русских до нашествия татар", в котором впервые опубликовал шлем в. кн. Ярослава Всеволодовича и целый ряд других предметов оружия. Свои художественно-археологические установки Оленин проводил в жизнь и в комиссиях по построению Нарвских Триумфальных ворот в честь гвардейского корпуса (1827-1834) и Александровской колонны (18291834). В диссертации рассматривается проблема прототипов и моделей тех доспехов, которые Оленин избрал для статуй воинов на фасаде

Нарвских Триумфальных ворот и арматур на барельефах пьедестала Александровской колонны.

Четвертая глава — "Оленинская рюсткамера в Академии художеств" — посвящена истории создания оружейной палаты при академическом музее; в этой главе по архивным материалам реконструируются фонды рюсткамеры и прослеживается ее судьба.

Академия художеств располагала многочисленными произведениями искусства с первых дней своего существования. Однако до назначения президентом А.Н.Оленина достояние Академии было рассеяно по классам. В 1818 году Оленин предписал вновь утвержденному хранителю принять по описи от руководителей классов все находящиеся в подведомственных им помещениях художественные произведения и отныне брать во временное пользование только те из них, которые будут служить учебными пособиями. Стремление к концентрации всех коллекций Академии отвечало общим тенденциям развития академической методики. Ревностно принявшись за устройство музея, Оленин с первых дней начал комплектование фондов будущей рюсткамеры: в эти годы Академия начинает быстро пополняться разнообразными специальными коллекциями — оружия, современной и исторической одежды и другими. К этому времени Академия располагала уже несколькими предметами вооружения, полученными А.С.Строгановым (возможно, при посредстве Оленина) в 1807 году из Кирилло-Белозерского монастыря (2 шишака, 2 кольчуги, 2 бердыша, и разрозненные "наспинник" и "нагрудник"). Это небольшое собрание было пополнено не позднее 15 июня 1818 года вооружением греческого гоплита, изготовленным из латуни по эскизам Оленина. Вскоре (до 7 июня 1821 года) президент передал в дар возглавляемой им Академии свое личное оружейное собрание. В письме от 29 мая 1819 года А.Н.Оленин сообщал кн. А.Н.Голицыну: "Я начал запасаться для исторических живописцев и скульпторов, коим нужно иметь ясное понятие о костюме и об оружии древних греков и римлян для писания образов для нашей церкви и разных исторических происшествий. Я начал подготовлять латы, шишаки и другое оружие, изготовленное из меди и железа с лучших древних памятников искусства" (РНБ РО, ф. 542, ед. хр. 90.).

Хотя замысел организации "оружейной или костюмной палаты" возник у Оленина, по-видимому, в первый же год его правления, воплотить свой план в жизнь он смог лишь в связи с кардинальным переустройством Академии, которого он добился в 1829 году: реформаторские намерения президента испытывали сильное противодействие в среде профессоров. Проект преобразования академического музея отразился в "Изложении средств к исполнению главных предначертаний нового образования Академии художеств"

(СПб., 1831). План Оленина предусматривал в музее девять отделений. Рюсткамера числилась седьмым, но по объему этого пункта в "Изложении средств..." нельзя не заметить, что в проекте президента он играл совершенно особую роль — Оленин уделил ему несравненно большее внимание чем всем остальным. Наряду с оружием, полученным Академией из Кирилло-Белозерского монастыря, и древнегреческим вооружением, исполненным по эскизам Оленина, ядро рюсткамеры составило его "собственное собрание разных убранств, оружия и скарба, употребляемых ныне как в Азии, так и некоторыми дикими еще народами Америки и Полинезии", составленное из даров мореплавателей В.М.Головнина, Ф.П.Литке и других. Для А.Н.Оленина ценность этих редкостей была несомненна: органично усвоив с юности идеи Гердера, в своей художественно-археологической практике он постоянно поверял представления о материальной культуре и быте народов классической древности данными этнографии "полудиких" племен, не испытывая при этом ни священного трепета перед первыми, ни пренебрежения ко вторым.

Несмотря на то, что "Хранилище оружий, одежд, редкостей и т.п." причислялось не к музейным, а, скорее, к классным залам, ему было отведено просторное помещение, смежное с императорской портретной в "Музеуме" (средним залом так называемого левого полуциркуля); оно располагалось на противоположной от классов стороне огромного здания Академии. Таким образом, тесно связывавшаяся по функциональному назначению с "классами", академическая Оружейная (или костюмная) палата территориально тяготела к Музею. В этом выразилась известная двойственность, присущая роли рюсткамеры в Академии: наделенная музейной функцией тезаврирования "по определению" ("Хранилище оружий, одежд, редкостей и т.п."), рюсткамера была в то же время призвана служить немузейным целям, неизбежно нарушающим статус тезауруса. В этом противоречии скрывалась реальная угроза ее существованию: со временем рюсткамера неминуемо должна была превратиться или в полноправный отдел академического музея, или в кладовую учебных пособий с неизбежной и быстрой амортизацией хранящегося в ней инвентаря.

С кончиной А.Н.Оленина идея рюсткамеры утратила своего апологета. В 1868 году угроза превращения рюсткамеры в склад реализовалась: в новообразованный костюмный класс из Музея были переданы четыре шкафа, содержащие 168 вещей из собрания Оленина. В состав этой коллекции входили, по словам С.Н.Кондакова, предметы быта, костюма и "оружие разных стран: греческое, русское, французское, шведское, китайское, персидское, средних веков и пр." Это свидетельство позволяет верно оценить сведения, приведенные в каталоге академического музея 1842 года (коллекция рюсткамеры была

описана в нем под заголовком "Утвари, вооружения, одежды и проч."). Нет сомнений, что каталог включает в себя лишь избранные вещи рюсткамеры — он не перекрывает собою перечня даже тех немногочисленных предметов вооружения, которые были получены Академией из Кирилло-Белозерского монастыря в 1807 году, и в нем не упоминается ни шведское, ни китайское, ни персидское оружие, входившее в оленинское собрание.

Наиболее ранним из обнаруженных нами документов, фиксирующих хранящиеся в Академии оружие и костюмы, стала первая "Опись разным вещам и костюмам по костюмному классу Императорской Академии художеств", начатая 2 января 1869 года. В этой обезличенной и неумело составленной описи вычленяется некий массив предметов (с № 49 по 198), поступивших в костюмный класс по предписанию Правления № 1949 от 25 сентября 1868 года, по-видимому, включающий в себя содержимое четырех "оленинских" шкафов. В диссертации подробно анализируется его состав.

Основатель, энтузиаст и бескорыстный руководитель костюмного класса академик П.А.Черкасов предъявлял к учебным пособиям не слишком высокие требования. Предметы, хранившиеся в костюмном классе, рассматривались как его имущество и оценивались с утилитарной точки зрения. Утратив музейный иммунитет, предметы оленинской рюсткамеры растворились среди множества вещей, обезличиваемых при поступлении в костюмный класс. Этой же участи неизбежно подвергались и другие замечательные собрания, пополнявшие собою его инвентарь. В 1893 году в связи с реорганизацией Академии костюмный класс был упразднен. С 1899 года его имущество получило официальное наименование "Собрание костюмов Императорской Академии художеств", или "Костюмная кладовая". Пользование ее инвентарем было определено правилами, допускавшими выдачу из кладовой предметов на дом на срок до полугода любому, кто представит поручительство членов Академии.

В 1912 году секретарь Академии художеств В.П.Лобойков получил заявление художника А.А.Карелина, обращавшего его внимание на состояние "Склада костюмов". Указывая на огромную ценность хранящихся в нем вещей, он предлагал вернуть кладовой музейный статус. А.А.Карелин завершал свою записку конкретной и профессионально составленной программой преобразований, но его предложения были отложены "до лучших времен". Эти времена так и не настали.

В заключении подводятся итоги исследования.

Труды А.Н.Оленина в области военных древностей, нашедшие выражение в живописи и скульптуре, графике и медальерном искусстве, сценографии и музейном деле в значительной степени

определили стилистические тенденции в искусстве первой трети XIX века. Усилиями президента Академии классическая древность и героизированное русское средневековье были уравнены в эстетике русского ампира. Но, поставив знак равенства между античным и русским идеалами, своими поисками адекватной формы для последнего Оленин объективно прокладывал дорогу одному из направлений надвигающейся эпохи историзма. Создание рюсткамеры в Академии художеств стало заметной вехой на этом пути.

Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах:

1. Салон А.Н.Оленина. / В.Ф.Шубин, В.М.Файбисович. К литературной жизни пушкинского Петербург-:. // Русская литература — 1982.—№3, —С. 155-158.

2. Античные доспехи из Академии художеств. // Эрмитажные чтения памяти В.Ф.Левинсона-Лессинга: Краткое содержание докладов. — СПб., 1995.— С. 69-72.

3. А.Н.Оленин и оружие в произведениях русского ампира. // Ампир в России: Краткое содержание докладов Третьей Царскосельской научной конференции.— СПб., 1997.— С. 8-11.

4. Алексей Николаевич Оленин и Ермак Тимофеевич Аленин. П Научно-методические проблемы подготовки специалистов в ВУЗах культуры: Тезисы выступлений на конференции преподавателей Санкт-Петербургской государственной академии культуры. — СПб., 1997. — С. 33-35.

5. А.Н.Оленин и Оружейная палата. П Сокровищница России: музей "Московский Кремль": Вчера, сегодня, завтра. / Тезисы докладов научной конференции. — М., 1997. — С. 11-12.

Отпечатано в ООО " АБЕВЕГА" Миллионная, 19, тел.: 311-67-96

Тираж 100 экз.