Альтернативные модели исторического исследования: концептуальная интерпретация

Лубский, Анатолий Владимирович

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Альтернативные модели исторического исследования: концептуальная интерпретация

Год: 2005
Автор научной работы: Лубский, Анатолий Владимирович
Ученая cтепень: доктора философских наук
Место защиты диссертации: Ростов-на-Дону
Код cпециальности ВАК: 09.00.11

Полный текст автореферата диссертации по теме "Альтернативные модели исторического исследования: концептуальная интерпретация"

иЛ

На правах рукописи

Лубский Анатолий Владимирович

АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ МОДЕЛИ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ: КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ (СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ)

09.00.11 - социальная философия

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Ростов-на-Дону - 2005

Работа выполнена в Ростовском государственном университете, Институте по переподготовке и повышению квалификации преподавателей гуманитарных и социальных наук на кафедре социологии, политологии и права

Научный консультант - Заслуженный деятель науки

Российской Федерации, доктор философских наук, профессор Волков Юрий Григорьевич

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Кияшенко Лариса Павловна,

доктор философских наук, профессор Матяш Тамара Петровна,

доктор философских наук, профессор Любченко Василий Сергеевич

Ведущая организация - Московский государственный открытый

педагогический университет им. М.А. Шолохова

Защита состоится 29 сентября 2005 г. в 13.00 на заседании диссертационного совета Д. 212.208.01. по философским и социологическим наукам в Ростовском государственном университете (344006, г. Ростов-на-Дону, Пушкинская 160, ИГТПК РГУ, ауд. 34)

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке РГУ (344006, г. Ростов-на-Дону, Пушкинская 148).

Автореферат разослан 26 августа 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

М.Б. Маринов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Каждая историческая эпоха рождает свои доминирующие способы когнитивной деятельности. Основным ее содержанием сегодня выступает научное познание, проблематика которого признается центральной для понимания общества и человека.

На протяжении Х1Х-ХХ вв. ведущие позиции в социально-гуманитарном познании занимала история, важнейшей функцией которой было производство достоверных знаний о прошлом как историческом опыте и формирование на этой основе исторического сознания как способа приобщения к традиции. Историческое познание всегда было обеспокоено поиском истины, однако в последней трети XX в. его методологические основы были потрясены «постмодернистским вызовом», объявившим стремление к истине атрибутом мифологического сознания.

Историческая наука на рубеже ХХ-ХХ1 вв. оказалась на распутье: одни соблазняют ее прелестями постмодернистской вседозволенности, другие зовут вернуться к Геродоту, третьи требуют достоверности и точности, четвертые предлагают выработать новые стандарты научной деятельности. В результате историческая наука превратилась в «мультипарадигмальную» дисциплину, в которой существует огромное количество направлений, течений и школ, методологический сепаратизм размывает стандарты научной профессиональной деятельности, а ученые говорят на разных языках, все меньше понимая друг друга. Многие ученые считают, что историческое познание переживает кризис, поставивший под сомнение саму возможность постижения прошлого.

Историческая наука в России, обретя свободу от «директивных указаний», также находится в эпистемологическом поиске, столкнувшись с проблемой методологической самоидентификации. Такое «поисковое» состояние исторической науки сопровождается определенными когнитивными издержками. В историческом познании стало много дилетантизма, порождающего когнитивный эклектизм в худшем смысле этого слова, а в боль-

РОС национальная 1 БИБЛИОТЕКА {

шинстве методологических исканий не оказалось оригинальности. Некоторые отечественные историки в погоне за модой и сенсацией забыли о научности и профессиональной этике, и сама историческая наука, как отмечают специалисты, подверглась нашествию «околонаучного маргинала»1. В результате историческому знанию перестали доверять, оно стало слишком ангажированным и идеологизированным, чтобы казаться истинным, или хотя бы правдоподобным.

В современной отечественной исторической науке отчетливо проявились две тенденции: с одной стороны, обнаруживается стремление к сохранению методологических традиций объективистского характера, а с другой - новое поколение историков все активнее использует методологические идеи субъективистской эпистемологии. В большинстве своем отечественные исследователи сегодня работают в русле социологического или антропологического подходов к изучению истории. Сторонники первого подхода, испытывая сильное влияние классического методологического «наследия», обеспокоены в первую очередь поиском методологии, позволяющей получать полную и достоверную информацию о прошлом и закономерностях его развития. Сторонников второго подхода волнует утрата «человека в истории», и поэтому развитие исторической науки они связывают с утверждением в ней неклассической, «понимающей» методологии и «парадигмы ценностей».

Сколько-нибудь влиятельного постмодернистского крыла в отечественной исторической науке не сложилось. Более того, некоторое время постмодернизм в России воспринимался как интеллектуальное течение с явно выраженной гуманитарной направленностью, отказавшееся от жесткого сциентизма позитивистской теории познания. Поэтому отечественными исследователями постмодернизм зачастую отождествлялся с антропологическим походом к истории. Только во второй половине 90-х гг. XX в. появились работы, в которых постмодернизм стал рассматриваться в русле преодоления модернистских норм мышления и связываться со стратегиями постструктурализма и декон-структивизма, отказом от субъектно-объектной дихотомии. Од-

1 Мининков Н.А. Методология истории. Ростов н/Д, 2004. С. 13-17.

нако такая трактовка постмодернизма обесценивала практически все профессиональные навыки, которыми гордились российские историки, поэтому их реакция на распространение постмодернистских идей в историческом науке в целом стала негативной.

Эпистемологический кризис, охвативший историческую науку, и развернувшиеся методологические «бои за историю» требуют соответствующей философской рефлексии по поводу как причин и следствий этого кризиса, так и возможных путей выхода из него. В связи с этим актуальной познавательной задачей является концептуальная интерпретация существующих в современном историческом познании когнитивных практик, сложившихся в разное время и в различных социокультурных и эпистемологических контекстах. Поэтому большое значение имеет и ретроспективный взгляд на методологические искания в историческом познании, и актуальный, поскольку в условиях «распадающегося» методологического сознания привычные стандарты научного мышления перестают работать, и перспективный, позволяющий сконструировать новый «образ» исторической науки и обозначить в ней возможные стандарты научной деятельности.

Усложнение проблем, стоящих перед исторической эпистемологией, актуализирует в ней роль социально-философских обобщений как интеллектуальной способности давать «ответы» на опасности, связанные с этим усложнением2 и обусловившие дезинтеграцию исторического познания и кризис исторической науки. В научной литературе, посвященной методологическим проблемам исторического познания, с одной стороны, накопился определенный «хаос знаний», а с другой - появились некоторые новые эпистемологические идеи. Возникла когнитивная потребность концептуального преодоления этого «хаоса знаний» и построения таких теорий эпистемологического содержания, которые учитывали бы современные методологические новации.

Все это делает тему диссертационного исследования достаточно актуальной и перспективной в плане философской реф-

2 Ахиезер A.C., Рябова М.Э. Социальная философия в усложняющемся мире // Общественные науки и современность. 2005. № 3. С. 137-138.

лексии над методологическими проблемами исторического познания в условиях «разорванности» методологического сознания и многообразия когнитивных практик, существующих в исторических исследованиях.

Степень научной разработанности темы. В отечественной интеллектуальной традиции одной из сильных ее сторон было повышенное внимание к природе познавательной деятельности, в том числе и в исторической науке. Уже на рубеже XIX-XX вв. достижения отечественных ученых в области разработки проблем методологии истории выдвинули российскую историческую науку на ведущие позиции в мире (Р.Ю. Виппер, Н.И. Кареев, A.C. Лаппо-Данилевский). В это время в России появились переводы зарубежной литературы, посвященной методологическим проблемам исторического познания (Э. Берн-гейм, Ш Ланглуа, Ш. Сеньобос, Э Мейер, Г. Риккерт). Однако в советское время интерес к этим проблемам на долгое время был утрачен в связи с утверждением в ней принципов монистической интерпретации истории, опиравшейся на «ленинскую теорию отражения» и вульгаризированную концепцию общественно-экономических формаций.

Методологические исследования в советской исторической науке активизировались во второй половине 60-х гг. XX в. после принятия специального Постановления Президиума Академии наук СССР «О разработке методологических вопросов истории», в котором речь шла о дальнейшем развитии марксистско-ленинской методологии исторического познания за счет преодоления догматизма, субъективизма и иллюстративности, сложившихся в исторической науке. В 1964 г. в Институте истории АН СССР был создан сектор методологии истории, который в эпоху интеллектуального «ренессанса» шестидесятников стал главным центром переосмысления отечественной и зарубежной истории, осуществлявшегося под флагом «возвращения к марксизму подлинному и неискаженному».

Разработка методологических проблем истории в 60-х гг. велась, с одной стороны, в рамках марксистско-ленинской теории общественно-экономических формаций, «очищенной от вульгаризаторских наслоений», а с другой - в русле претензий на новое толкование марксизма в целом (A.A. Арсеньев,

М.Я. Гефтер, A.B. Гулыга, А.Я. Гуревич, Ю.А. Левада). В начале 70-х гг. советская партократия расправилась с такой эпистемологической «ересью» в марксистской исторической науке, однако ей не удалось погасить интереса отечественных ученых к методологическим проблемам исторического познания. Поэтому, стремясь направить методологический «бум», охвативший советскую историческую науку, в нужное русло, партийное руководство в 1976 г. официально разрешило всесоюзную дискуссию по проблемам методологии истории.

Ничего принципиально нового в марксистско-ленинскую теорию исторического познания эта дискуссия не внесла. Основные ее принципы - объективность, историзм и партийность - были признаны «священными», и всякие рассуждения о необходимости разработки каких-то специальных проблем методологии исторической науки были пресечены. Вместе с тем в 7080-х гг. XX в. были опубликованы десятки монографий и сотни статей, посвященные методологическим проблемам истории. Все они были выполнены в русле марксизма-ленинизма в контексте «борьбы с буржуазной методологией истории». Одни из этих работ носили марксистско-фундаменталистский характер (Е.М. Жуков, В.В. Иванов, А.Н. Мерцалов), другие содержали ряд методологических новаций, связанных с попыткам интегрировать в методологическое сознание идеи многовариантности и альтернативности исторического процесса, «человеческого измерения» истории, исторического моделирования и использования количественных методов в исторических исследованиях (A.B. Гулыга, Г.М. Иванов, И.Д. Ковальченко, A.M. Коршунов, Б.Г. Могильницкий, Ю.В. Петров, А.И. Ракитов).

Это способствовало тому, что в конце 80-х гг. XX в. сквозь толщу марксистско-ленинского взгляда на историю стали пробиваться ростки методологического плюрализма и возможности различной интерпретации исторической реальности. Появление этих новаций было обусловлено и тем обстоятельством, что в отечественной эпистемологии в те годы стало развиваться направление, связанное с разработкой ее «деятельностного» варианта, которое оказалось «полем» интеллектуального диссидентства, противостоявшего официальному марксизму-ленинизму и догматической теории отражения (В.А. Лекторский, М.К. Ма-

мардашвили, B.C. Швырев, Г.П. Щедровицкий, Э.Г. Юдин).

Однако в постсоветский период познавательный интерес к методологическим проблемам исторического познания стал угасать. Историческое сознание оказалось больше озабочено критикой марксизма и разоблачениями советской версии отечественной и зарубежной истории, чем разработками в сфере методологии исторического познания. Единственной методологической новацией явилось стремление заменить (или дополнить) формационный подход цивилизационным. В условиях критики марксизма усилилось недоверие к методологии истории вообще, появилась, как отмечает академик А.О. Чубарьян, «аллергия на вопросы методологии в целом»3.

Методологическое сознание в отечественной исторической науке сегодня развивается в основном за счет осмысления сложившихся в ней методологических традиций, а также в результате интериоризации зарубежного методологического опыта (A.B. Горюнов, И.Ю. Замчалова, Н.Е. Колосов, O.A. Лосева, Е.И. Морохова, А.Б. Рахманов, Е.А. Яковлева). Появились новые учебные пособия по методологии истории (A.A. Аникеев, И.Я. Биск, В.И. Гольцов, В.Ф. Коломийцев, О.М. Медушевская, H.A. Мининков, И.Д. Парфенов, М.Ф. Румянцева), а также переводы иностранной литературы (Ф. Анкерсмит, А. Данто, П. Ри-кер, Д. Тош, X. Уайт).

Понимание природы методологической деятельности в исторической науке непосредственно связано с трактовкой понятия «методология истории», которое в научной литературе употребляется в различных смыслах. При этом часто смешиваются представления о структуре методологии как системе теоретических знаний, выполняющих функцию когнитивных установок в историческом исследовании, и предмете методологии истории как научной дисциплины.

В понимании структуры методологии исторического исследования как системы когнитивных знаний в настоящее время доминирует подход, сложившийся еще в 70-х гг. XX в., согласно которому в ней следует выделять три уровня: философский, об-

3 Чубарьян А. О. Историческая наука в России в начале XXI в. // Новая и новейшая история. 2003. № 3. С. 12.

щенаучный и частно-научный (A.B. Гулыга, И.Д. Ковальченко, В.В. Косолапов).

В представлениях о предмете методологии истории как научной дисциплины среди исследователей нет единства. Одни из них считают, что ее предметом являются вопросы гносеологического характера, такие как принципы, методы и этапы исторического познания, взаимодействие в нем субъекта и объекта, способы создания исторических теорий, содержание исторических категорий (Г.М. Иванов, A.M. Коршунов, H.A. Мининков, Б.Г. Могильницкий, Ю.В. Петров). Другие ученые в предметную область методологии включают не только гносеологические, но и онтологические вопросы, такие, например, как закономерности исторического процесса и смысл истории (В.А.Дьяков, Е.М.Жуков).

В литературе по-разному оценивается сложившаяся в современной исторической науке эпистемологическая ситуация, которая характеризуется методологическим плюрализмом и многообразием когнитивных практик. Одни исследователи рассматривают эту ситуацию как проявление кризиса исторической науки (В.В. Журавлев, В.В. Корнев, В.М. Мучник), другие - как свидетельство ее нормального развития (П. Барк, Л.М. Баткин, Л.П. Репина).

В связи с кризисом, в котором, по мнению многих исследователей, оказалась историческая наука, в методологическом сознании встал вопрос о том, каковы пути выхода из него. Одни ученые полагают, что кризис исторической науки- явление временное, и все образуется само собой (В.В. Корнев, В.В. Шевелев). Другие считают, что историческая эпистемология в новом веке должна пойти по пути построения теории исторического познания как «строгой науки», стремясь представить субъ-ектно-объектные отношения во все более жестких абстракциях (В.М. Мучник, Дж. Элтон). Некоторые исследователи выход из кризиса видят на путях поиска «третьей позиции», отличной и от научно-объективистской, и от сугубо лингвистической (Дж. Иг-герс, J1.B. Репина, Г. Спигел, Р. Шартье), или «синтеза когнитивных практик» (Д.М. Володихин, Д. Тош). В связи с этим в современной научной литературе определенное внимание стало уделяться интегративным процессам в историческом познании

(Ю.Л. Бессмертный, С.Г. Ким, Л.П. Репина).

В изучении исторического познания между собой конкурируют два подхода: одни исследователи рассматривают его как процесс (И.Д. Ковальченко, H.A. Мининков, А.Б. Рахманов, К.В. Хвостова), другие - как деятельность (A.B. Горюнов, Н.Е. Колосов, А.И. Ракитов). При этом сегодня ставится задача переосмысления деятельностного подхода в познании в русле теории коммуникации, в том числе и в плане интерпретации исторического исследования (В.А. Лекторский).

Существуют также различные представления о структуре исторического исследования. Одни ученые рассматривают историческое исследование как последовательность определенных процедур: выбор объекта и постановка исследовательской задачи; выявление источнико-информационной основы ее решения; разработка методов исследования; реконструкция исследуемой исторической реальности и эмпирическое ее описание; объяснение и теоретическое познание; определение истинности и ценности полученного знания (И.Д. Ковальченко). Другие в структуре исторического исследования выделяют: исследовательскую задачу, цель, условия и методы ее достижения; набор гипотез; совокупность исходных предварительных знаний; методы и средства изучения эмпирического знания; проверку гипотез; новое знание как конечный результат исследования (А.И. Ракитов). Третьи рассматривают историческое исследование как последовательность трех стадий - эвристической, эмпирической и теоретической (H.A. Мининков).

Одной из наиболее трудной для разрешения в современной эпистемологии является проблема научности исторического исследования (В.А. Лекторский, С.И. Пензина, Д. Тош, Дж. Р. Элтон). В рамках классического подхода признается возможность выработки общезначимых критериев его научности. Критики классического идеала научности исходят из того, что невозможно установить ее универсальные критерии и допускают множественность эталонов научности, в том числе и в рамках одной науки.

Одним из атрибутивных признаков научности исторического исследования выступает рациональность, которая интерпретируется некоторыми учеными не просто как «разумность», а

как «целесообразность». Поэтому критерием рациональности в науке у них выступает достижение цели, которая состоит в получении истинного знания о мире. Однако, по мнению отдельных исследователей, методологический плюрализм, сложившийся в современном научном познании, делает стремление к истине когнитивным анахронизмом (А.П. Назаретян). Но все же многие ученые считают, что отказ от категории истины в научном исследовании поставит под сомнение профессиональный статус науки вообще и исторической в частности (В.А. Лекторский, H.A. Мининков, Б.Г. Могильницкий, А.Л. Никифоров, П. Новик, Н.И. Смоленский, Л. Стоун, М.А. Шестакова).

В научной литературе рассматриваются также такие сюжеты, имеющие отношение к проблематике диссертации, как влияние позитивизма, философии жизни, неокантианства, школы «Анналов», «лингвистического поворота» и постмодернизма на развитие исторической науки в XIX-XX вв. (К. Апель, Ю.Л. Бессмертный, М. Блок, А.Я. Гуревич, Л.А. Журавлев, Г.И. Зверева, Г.М. Иванов, И.С. Кон, В.Н. Кравцов, П. Новик, Л.П. Репина, О.В. Синицын, А.Б. Соколов). При этом отмечается стремление позитивистов превратить историю в точную науку, опирающуюся на факты и ориентированную на открытие исторических законов (В.Б. Власова, В.Д. Жигунин, Ю.В. Петров). Различные направления антипозитивистского характера, базирующиеся на идеях философии жизни и неокантианства, наоборот, главным содержанием исторического познания сделали понимание индивидуального, уникального и неповторимого (И. Берлин, П.П. Гайденко, И.С. Кон, П. Рикер, Д. Тош).

Показывая влияние школы «Анналов» на развитие исторической науки, исследователи отмечают, что основой деятельности этой школы стала программа исторической науки как науки о человеке в обществе, мыслящем и чувствующем общественном субъекте. В методологическом плане эта программа была эклектичной: она соединяла позитивистские и неокантианские когнитивные установки (А.Я. Гуревич).

Исследователи, занимающиеся изучением влияния «лингвистического поворота» на гуманитарные науки, считают, что обращение в эпистемологии к языку как альтернативе картезианского cogito сопровождалось фундаментальным сдвигом во

взаимоотношениях между языком и объяснением человеческого поведения (A.B. Филиппович). При этом одни исследователи восприняли «лингвистический поворот» как оправдание неизбежности «многоголосия» мнений в исторической науке, другие - как подтверждение интерпретативной стороны исторического познания, третьи - как санкцию на инструментальный подход к знанию (Е.Г. Трубина). Влияние «лингвистического поворота» на историческую науку, как полагают ученые, явилось одним из условий распространения в ней постмодернистских идей (Г.И. Зверева, М.А. Кукарцева, Д. Тош).

В современной литературе существуют различные оценки влияния идей постмодернизма на историческую науку: одни исследователи называют постмодернистскую парадигму очередным этапом ее развития (Г.И. Зверева), другие - ее альтернативой (A.B. Юдельсон), третьи - авангардом (И.М. Савельев, A.B. Полетаева). Однако большинство профессиональных историков влияние постмодернизма на историческую науку оценивают отрицательно, называя постмодернистскую интерпретацию истории весьма разрушительной, подрывающей статус профессиональной деятельности историков. В результате в современной исторической науке сформировался образ «постмодернизма» как угрозы интеллектуальной деятельности вообще и профессиональной историографии в частности (Д.М. Володихин, Ю.Н. Давыдов, Е.В. Золотухина-Аболина, С.Г. Ким, В.Н. Кравцов, А.П. Огурцов, JI. Стоун, Дж. Элтон).

Вместе с тем некоторые исследователи полагают, что критика постмодернизма не всегда носит предметный и последовательный характер, а сами отношения между постмодернизмом и исторической наукой не отличаются таким антагонизмом, как это представляется его критикам. Эти исследователи считают, что с постмодернизмом связано осознание того, насколько исторически специфическими были те «инструменты», с помощью которых историки пытались расшифровать прошлое, и что в историческом исследовании большое значение имеют эпистемологические «фильтры», опосредствующие интерпретацию его предмета (П.К. Гречко, И.А. Мальковская, Д. Тош, J1. Энгель-штейн).

В научной литературе рассматриваются отдельные вопросы, посвященные дискуссиям между позитивистами и неокантианцами в конце XIX - начале XX в., критическими реалистами и постмодернистами в последней четверти XX в., а также методологическим поискам в современной исторической науке (Ф.Р. Анкерсмит, Р. Браун, Дж. Грей, А.И. Данилов, М. Джекоб, К. Дженкинс, Дж. Иггерс, Ю. Кока, РДж. Коллингвуд, Л.П. Репина, Р. Сэмюэл, Г. Спигел, Л. Стоун, Д. Тош, Л. Хант, Л.Н. Хмылев, К.В. Хвостова, Т. Шанин, Р. Шартье, Дж. Элтон, Д. Эпплби, А.Л. Ястребицкая). Кроме того, существует научная литература, в которой анализируются различные конструкты, применяемые в исторических исследованиях, такие как «теория общественно-экономических формаций», «теория постиндустриального общества», «стадиальная теория цивилизаций», «ми-росистемная теория», «теория модернизации» (М. Вебер, А.Г. Володин, Г.А. Завалько, A.M. Ковалев, В.А. Красильщиков, Ю.К. Плетников, В.Г. Федотова, Ю.В. Яковец); рассматриваются методологические вопросы изучения истории локальных цивилизаций, повседневности, ментальностей, микроистории (X. Абельс, П. Барк, Ф. Бродель, Б. Вальденфельс, А.Я. Гуревич, Б.С. Ерасов, Н.Ф. Зюзев, И.Н. Ионов, C.B. Оболенская, И.Б. Орлова, Ж. Ревель, Л.П. Репина, П.А. Сорокин, А.Дж. Тойнби, Л. Февр, Д. Фильд); а также использования идей синергетики в исторических исследованиях (A.A. Андреев, Л.И. Бородкин, М.И. Левандовский, М.В. Сапронов, Е. Топольский).

Рассматриваются также отдельные черты классической и неклассической парадигм исторического познания. При этом исследователи отмечают, что базовой чертой классической парадигмы является объективизм и стремление к поиску логики истории, а неклассическая парадигма базируется на опыте феноменологической альтернативы (М. Вебер, В. Вжосек, Л.И. Ку-зеванов, Н.М. Смирнова, А. Шюц).

Аналитически обзор специальной литературы, посвященной методологическим проблемам исторического познания, позволяет сделать следующие выводы.

учной рациональности и стилей исторического мышления, пока еще не стало предметом социально-философского осмысления.

Во-вторых, отсутствует концептуальная интерпретация различных когнитивных практик, сложившихся в историческом познании, что не позволяет их типологизировать и выделить в качестве альтернативных моделей исторического исследования.

В-третьих, остается открытым вопрос о том, можно ли в условиях неустранимого методологического плюрализма свести различные когнитивные практики к некоторым их идеальным типам, или дискурсивным многомерным моделям, и на основе общих для них индикаторов выделить отдельные для каждой из этих моделей эталоны научности.

В-четвертых, не совсем понятна логика развития исторического познания в Х1Х-ХХ вв., поскольку она не укладывается в «теорию научных революций», ибо современная историческая наука, являясь «парадигмальной» дисциплиной, обнаруживает эвристический потенциал самых различных способов познавательной деятельности. Это ставит вопрос о методологических возможностях различных моделей исторического исследования в современном эпистемологическом пространстве.

В-пятых, методологические проблемы исторического познания рассматриваются без его социокультурного и эпистемологического контекстов, без различения того, что существуют различные типы научной рациональности и стили исторического мышления.

В-шестых, многие из методологических сюжетов, имеющих отношение к теме диссертации, рассматриваются исследователями неоднозначно, что создает в социальной философии проблемное поле интеллектуальной напряженности.

Рефлексия по поводу степени научной разработанности темы, наличие исследовательских лакун и когнитивных противоречий свидетельствуют о том, что тема диссертационного исследования носит проблемный характер.

Проблема исследования: возможно ли сведение разнообразных когнитивных практик, сложившихся в историческом познании, к некоторым альтернативным его моделям?

Цель исследования - социально-философское осмысление различных исследовательских практик в историческом познании

и разработка их когнитивных аналогов - альтернативных моделей исторического исследования.

Задачи исследования:

- выяснить природу методологической деятельности в исторической науке;

- установить специфику методологической ситуации, сложившейся в современной исторической науке;

- определить атрибутивные признаки научности исторического исследования и основные параметры его дискурсивных моделей;

- выявить влияние социокультурного и эпистемологического контекстов на генезис классической модели исторического исследования;

- установить характерные черты и особенности предмета и когнитивной стратегии классической модели исторического исследования;

- рассмотреть концептуальные модели истории, разработанные в рамках классической исторической науки;

- определить влияние социокультурного и эпистемологического контекстов на генезис неклассической модели исторического исследования;

- установить характерные черты и особенности предмета и когнитивной стратегии неклассической модели исторического исследования;

- рассмотреть основные направления изучения исторической реальности, сложившиеся в неклассической исторической науке;

- выяснить специфику постмодернистского стиля мышления и эпистемологических претензий постмодернизма в историческом познании;

- определить основные направления постмодернистской критики методологических оснований классической исторической науки;

- рассмотреть специфику предмета и когнитивной стратегии постмодернистской модели исторического познания;

- выявить влияние социокультурного и эпистемологического контекстов генезиса неоклассической модели исторического исследования;

- установить особенности когнитивной стратегии неоклассической модели исторического исследования и ее научные принципы;

- рассмотреть новые подходы к изучению исторической реальности, складывающиеся в неоклассической исторической науке.

Объект исследования - историческое исследование как когнитивная деятельность с рефлексией.

Предмет исследования - альтернативные модели исторического исследования как когнитивные аналоги различных когнитивных практик в историческом познании, их взаимодействие и методологическая специфика.

Гипотеза исследования: различные когнитивные практики, существующие в историческом познании, можно типологизиро-вать на основе предварительно установленных параметров научно-исследовательской деятельности и свести к нескольким альтернативным моделям научного исторического исследования -классической, неклассической и неоклассической и к постмодернистской модели исторического познания, не являющейся его научной формой, а также выявить их методологическую специфику.

Методологические основы исследования. Работа выполнена в русле «аналитической философии истории», в центре внимания которой находятся эпистемологические и методологические вопросы исторического познания. При этом была предпринята попытка методологического синтеза двух течений в «аналитической философии»: классического, или логико-методологического, и лингвистического, связанного с лингвистическим в ней «поворотом». Задача логико-методологической версии «аналитической философии истории» состоит в том, чтобы прояснять, эксплицировать то, что в практике исторического исследования делается неотрефлектированно (Б. Рассел, К. Гем-пель). Задача лингвистической версии «аналитической философии истории» состоит в изучении таких основ исторического познания, как интерсубъективность; научная коммуникация; историческое событие, интегрированное в «контекст значения», предполагающего его интерпретацию, а также интерпретацию смысла и корректности исторического знания (Д. Дэвидсон).

Синтез принципов и установок логико-методологического и лингвистического течений в «аналитической философии истории» позволил осуществить концептуальную интерпретацию классической, неклассической и неоклассической моделей научного исторического исследования, а также постмодернистской модели исторического познания.

Исследование было проведено в контексте тех представлений о научном историческом познании, согласно которым его развитие сопровождалось не плавным кумулятивным накоплением исторических знаний, а когнитивными прорывами, сменой парадигм (Т. Кун), одних стилей научного мышления другими, появлением новых моделей научного исследования, их конкуренцией и доминированием на определенных исторических этапах. При этом методологическое значение имела гегелевская «триада» как метод философского конструирования и как схема развития: «тезис - антитезис - синтез». В работе «исходным моментом» выступает классическая модель научного исторического исследования, «отрицанием, переходом в противоположность» - неклассическая модель, а «отрицанием отрицания, синтезом противоположностей в новом единстве» - неоклассическая модель научного исторического исследования.

Методологической основой исследования являлся деятель-ностный подход в эпистемологии (В.А. Лекторский, М.К. Ма-мардашвили, А.Л. Никифоров, B.C. Швырев, Э.Г. Юдин). Современная трактовка этого подхода применительно к изучению проблем исторической эпистемологии предполагала включение в него как аспектов структурации и нормативизации, так и аспектов коммуникации и трансформации предмета исторического познания. Деятельностный подход позволил рассматривать историческое исследование как когнитивную деятельность с рефлексией (П.П. Гайденко, В.А. Лекторский, B.C. Степин), направленную на получение нового научного знания, обусловленного социокультурным и эпистемологическим контекстами, типом научной рациональности (H.H. Моисеев, Т.П. Матяш, B.C. Степин) и методологическим сознанием ученого. Этот подход дал возможность построить модели исторического исследования путем концептуальной интерпретации когнитивных практик в историческом познании.

Методологической основой исследования явился также принцип плюрализации эталонов научности (Т. Кун, И. Лакатос, Л. Лаудан, П. Фейерабенд, М. Фуко, Ю. Хабермас). Согласно этому принципу исследовательские практики в историческом познании не могут быть сведены к какому-то общему для них научному стандарту, однако в плане научности эти практики могут быть типологизированы. При этом использовались следующие теоретические концепции: стремление к истине как интенция научной деятельности (А.Ф. Зотов, А.Л. Никифоров), истина как правдоподобие (К. Поппер), семантическая теория истины (Д. Дэвидсон), контекстная теория истины (В.М. Розин),

При разработке неоклассической модели исторического исследования методологическое значение имели теоретические представления о синтезе когнитивных практик как проблеме современной эпистемологии (Л.А. Микешина, Л. Стоун), специфике постнеклассической рациональности (B.C. Степин), методологическом потенциале субъективности и роли языка в пространстве междисциплинарного коммуникативного общения в постнеклассической науке (Л.П. Киященко).

Основным методом исследования было дискурсивное моделирование когнитивных практик в историческом познании. Этот метод связан с построением таких познавательных моделей, в которых презентуются, с одной стороны, сами когнитивные практики, а с другой - конструкты и концепты исследователя.

Новизна исследования:

1. Выявлена специфика методологической ситуации, сложившейся в современной исторической науке, которая характеризуется переходом от монистической интерпретации истории к плюралистической, методологическим сепаратизмом и разнообразием исследовательских практик.

2. В тезаурус исторической эпистемологии введено понятие модели исторического исследования как когнитивного аналога исследовательской практики в историческом познании.

3. Разработан принципиально новый методологический конструкт изучения альтернативных моделей исторического исследования на основе таких общих для них индикативных параметров, как предмет исторического исследования, его когнитив-

ная стратегия, познавательные средства, роль ученого в исследовательской практике.

4. Установлены атрибутивные признаки научности исторического исследования как когнитивной деятельности с рефлексией, обусловленной социокультурным и эпистемологическим контекстами.

5. В рамках дискурсивного моделирования различные исследовательские практики в историческом познании были впервые сведены к трем альтернативным моделям научного исследования - классической, неклассической, неоклассической и постмодернистской модели исторического познания, основные различия между которыми заключаются в разном понимании их представителями основных индикативных параметров исторического исследования и его когнитивных принципов.

6. Определено, что в контексте общих атрибутивных признаков научности исторического исследования в рамках различных его моделей их трактовка отличается значительными модификациями, что позволяет говорить о наличии у классической, неклассической и неоклассической моделей исторического исследования своих эталонов научности и отсутствии атрибутивных признаков научности у постмодернистской модели исторического познания.

7. Сравнительный анализ моделей исторического исследования позволил установить, что для них характерны различные наборы когнитивных принципов, которые сформировались в рамках особых стилей исторического мышления.

8. Выявлено влияние социокультурных и эпистемологических контекстов на генезис и методологические установки различных моделей исторического исследования.

9. Установлено, что на возникновение классической модели исторического исследования оказала влияние критика позитивистами в начале XIX в.спекулятивной философии истории; неклассической модели - дискуссия между позитивистами и «школой Ранке» в конце XIX в., обнаружившая кризис позитивизма, а также критика неокантианцами позитивистской эпистемологии в начале XX в; постмодернистской модели - «лингвистический поворот», когнитивная революция« и дискуссия между неоменталистами и логическими позитивистами в середине

XX в.; неоклассической модели исторического исследования -критика «реалистами» в конце XX в. постмодернизма и всей предшествующей исторической эпистемологии.

10. Сделан вывод о том, что развитие исторического познания в Х1Х-ХХ вв. сопровождаюсь не плавным накоплением методологических знаний (кумулятивная теория), не сменой парадигм (теория научных революций), а возникновением новых моделей исторического исследования в условиях сохранения методологического потенциала старых моделей, что сопровождалось их острой конкуренцией, доходящей до эпистемологического ригоризма, в результате чего современная историческая наука превратилась в мультипарадигмальную дисциплину, «ярмарку идей», когнитивное поле многообразных мнений и интертекстуальных «языковых игр».

Положения, выносимые на защиту:

1. Методологическая деятельность в исторической науке носит рефлексивный характер, связанный с поиском наиболее аутентичных и эффективных способов проведения конкретных исторических исследований. В плане внутренней рефлексии методологическая деятельность конструктивна и проективна; благодаря этой рефлексии, достигается необходимый самоконтроль познавательных действий, их самооценка исследователем с позиций соответствия выбранным методологическим ориентирам. В плане внешней рефлексии методологическая деятельность представляет критику наличного исследовательского опыта. Ее результатом выступают конструкты и концепты исторического исследования, носящие объяснительный, понимающий и, в силу этого, нормативно-предписывающий и стандартизированно-уни-версальный характер.

2. Особенность методологической ситуации, сложившейся в современной исторической науке, заключается в том, что в ней наметился переход от монистической интерпретации истории к плюралистической; в ее методологическом сознании актуализировались проблемы языка научного дискурса, субъективности и объективности в историческом исследовании. Развернулась дискуссия между сторонниками корреспондентной, когерентной, семантической и контекстной теориями исторической истины, а также постмодернистами, которые считают истинностную гно-

сеологию продуктом мифологизированного методологического сознания.

3. Историческое исследование представляет собой рациональную когнитивную деятельность с рефлексией, которая управляется нормами, правилами и стандартами, выраженными в методологических знаниях. Историческое исследование как деятельность, обусловленная социокультурным и эпистемологическим контекстами и стилем исторического мышления, имеет следующую логику: когнитивный интерес - объект - критика исторического знания - проблема - цель - системный анализ объекта - задачи - предмет - средства - действия - результат. Атрибутивными признаками научности исторического исследования, вытекающими из его логики, являются: контекстуаль-ность, рациональность, стремление к истине, проблемность, це-леполагание, рефлексивность, предметность, эмпиризм, методо-логизм, новизна.

4. Модель исторического исследования - это его когнитивный аналог, концептуально воспроизводящий такие параметры-индикаторы, как предмет исторического исследования, его когнитивная стратегия, познавательные средства, роль ученого в исследовательской практике. В рамках дискурсивного моделирования когнитивные практики в историческом познании, концептуально сводятся к трем исторически возникшим альтернативным моделям научного исторического исследования - классической, неклассической и неоклассической, а также постмодернистской модели исторического познания, которая отношения к науке не имеет.

5. Классическая модель исторического исследования явилась порождением рационалистической культуры Нового времени, дискурса Просвещения и позитивизма. В рамках сложившегося в XIX в. объективистского, социологистско-номотетичес-кого стиля исторического мышления и классической рациональности эталон научности составляли такие принципы, как эмпиризм, холизм, объективизм, социологизм, номотетизм, теоретизм, монизм, реконструктивизм.

альной и каузальной реальности, а также социальном детерминизме. Методологический аспект принципа социологизма реализуется в когнитивной стратегии, которая носит номотетический характер. Основой номотетизма выступает «генерализирующий метод», ориентирующий исследователя на познание общего, присущего определенному классу исторических явлений, установление взаимосвязей между ними и выявление исторических закономерностей. Целью когнитивной стратегии классической модели исторического исследования является реконструкция исторической реальности в виде системы эмпирического и теоретического знания, адекватного этой реальности и свободного от оценочных суждений.

7. Классическая модель исторического исследования в стремлении к холизму и систематичности неизбежно выходит на идею истории как «целого», имеющего определенную логику развития. Возникшие на ее основе теоретические концепции обладают определенным эвристическим потенциалом, позволяющим типологизировать исторический процесс и разрешать противоречие между гигантским историческим многообразием человеческих сообществ и развитием человеческого общества в целом. Принципы классической модели исторического исследования получили реализацию в таких концепциях истории, основанных на методологии однолинейного прогрессизма, как «теория общественно-экономических формаций», «теория постиндустриального общества», «стадиальная теория цивилизаций», «миросистемная теория», «теория модернизации».

8. Неклассическая модель исторического исследования сформировалась в русле европейской культуры «благоговения перед жизнью», возникшей под влиянием первой мировой войны, дискурса Контрпросвещения, антипозитивизма и неклассической рациональности. В рамках аксиологического, номинали-стско-идиографического неклассического стиля исторического мышления эталоном научности становятся такие принципы, как эмпиризм, индивидуализм, аксиологизм, номинализм, идиогра-физм, интерпретационизм, плюрализм, реконструктивизм.

как казуальной и уникальной реальности, и антропологизме, признающем «человеческое измерение» истории. Методологический аспект принципа номинализма задает для неклассической модели исторического исследования идиографическую когнитивную стратегию, цель которой - восстановление смысла чужой индивидуальности, ее коммуникационной и символической природы посредством аксиологического в нее «вживания». Основу идиографизма составляет «индивидуализирующий метод», направленный на понимание и описание «живых» коммуникаций и уникальных жизненных практик.

10. Неклассическая модель исторического исследования оказала большое влияние на «новую культурную историю», представители которой, благодаря «лингвистическому повороту» в ней, стали воспринимать результаты исторических процессов как глубоко структурированные культурой и зависящие от локальных событий. В XX в. в рамках неклассической модели исторического исследования развивались такие научные направления, как «история локальных цивилизаций», «история повседневности», «история ментальностей», «микроистория».

11. Распространению постмодернистских идей в историческом познании способствовала дискуссия между неоментали-стами и логическими позитивистами в середине XX в., проходившая в условиях «когнитивной революции» и «лингвистического поворота» в эпистемологии. Постмодернизм - это «поминки» по дискурсу Просвещения в рамках культуры «индивидуализированного общества» и той конфигурации «мироцелост-ности», в которой отчетливо проявились две тенденции - глобализации и локализации. Постмодернизм - это антитеза интеграции, гомогенности, глобализации и апология дезинтеграции, гетерогенности и локализации, это такой стиль мышления, основными принципами которого являются правило - «не твори себе кумиров из несуществующих абсолютов» и утверждение -«affirmo - ergo est» («утверждаю - значит, так есть»),

нисты главную роль в историческом познании отводят текстам, считая их единственно конкретной данностью, с которой имеет дело исследователь. Поэтому в постмодернистской исторической эпистемологии особое место отводится проблемам интертекстуальности и деконструкции.

13. В рамках постмодернистского исторического мышления базовыми являются такие когнитивные принципы, как лингвизм (приоритет языка), фрагментаризм, субъективизм, интертекстуа-лизм, деконструктивизм, презентизм, релятивизм, конструктивизм. Постмодернисты рассматривают процесс исторического познания как диалог между текстами, в ходе которого возникает специфическая власть языка текста, способного своими внутренними средствами создавать самодовлеющий «мир дискурса», в котором конструируется историческая реальность. Поэтому историческое знание рассматривается постмодернистами не как «отражение» исторической реальности, а как субъективное выражение интересов и потребностей, стереотипов восприятия и мышления самого исследователя, «вписанного» в гипертекст современности. В рамках постмодернистской модели познания историческая реальность из целостной системы превращается в мир социальной «разорванности» и самодостаточности отдельных его фрагментов, становится «зрелищем», «калейдоскопом знаков». Исторические труды рассматриваются постмодернистами как вид литературного производства, который функционирует в рамках определенных риторических правил. В целом постмодернистская модель исторического познания к науке отношения не имеет, поскольку она не соответствует атрибутивным признакам научного исторического исследования.

14. Социокультурным и эпистемологическим контекстами формирования неоклассической модели научного исторического исследования в конце XX в. стали культура неоглобализма, по-стнеклассическая рациональность и методология «нового универсализма. Возникновение неоклассической модели исторического исследования было эпистемологической реакцией на «вызовы» постмодернизма, связанные с покушением на профессиональный статус самой исторической науки. Становлению неоклассической модели исторического исследования способствовала дискуссия, развернувшаяся в конце XX в. между критиче-

скими реалистами и постмодернистами. Критические реалисты подвергли критике не только постмодернистскую модель исторического познания, но и всю предшествующую историческую эпистемологию за методологическую односторонность.

15. Неоклассическая модель исторического исследования складывается на основе критического, реалистско-синкретичес-кого стиля исторического мышления, в рамках которого формируется такой эталон научности, основными когнитивными принципами которого являются эмпиризм, холизм, реализм, синкретизм, синтетизм, теоретизм, плюрализм, реконструкти-визм. Предметом неоклассической модели исторического исследования выступает надындивидуальная и индивидуальная историческая реальность, история универсальная и уникальная, каузальная и казуальная, человек в истории и история в человеке. Когнитивная стратегия неоклассической модели состоит в эмпирической реконструкции исторических событий в их уникальной неповторимости и установлении исторических закономерностей в форме теоретического знания. Неоклассики признают методологический плюрализм в историческом познании, но рассматривают его как необходимое условие разработки наиболее адекватного варианта исторической теории. Неоклассики, признавая объективность исторического исследования, не отрицают и его субъективности. Отказываясь от принципа «нейтральности» субъекта исторического исследования по отношению к его предмету, они отводят субъективности эвристическую роль в первую очередь при выборе исходных методологических оснований исторического исследования, что, в конечном счете, обнаруживается и в контекстном содержании научной истины.

ства как целостной системы по-новому рассматривать такие вопросы исторического развития, как возможность и действительность, традиции и инновации, прошлое и настоящее, альтернативность и выбор. Неоклассическая модель исторического исследования позволяет разрабатывать многомерные концепции взаимодействия локальных цивилизаций в условиях глобализации.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Модели исторического исследования как теоретические конструкты позволяют интерпретировать различные когнитивные практики в историческом познании и определять их эпистемологический статус. Выявленный когнитивный потенциал различных моделей исторического исследования дает возможность осуществлять эффективный методологический выбор при решении определенного класса исследовательских задач.

Разработанная концепция моделей исторического исследования содержит вывод о том, что когнитивные прорывы в историческом познании сопровождались формированием новых моделей исторического исследования. Однако это не приводило к элиминации из исследовательской практики старых моделей, сохранявших свой методологический потенциал. Теоретическая значимость этого вывода состоит в том, что на примере исторического познания уточнена концепция смены парадигм как проявления научных революций: появление новых моделей исторического исследования сопровождалось не вытеснением старых, а методологическим ригоризмом и обострением конкуренции между ними.

факторы конфликтогенности и стабильности на Юге России» (Грант № 04-0680353)4. В рамках неоклассической модели был разработан также многомерный методологический конструкт изучения локальных цивилизаций в контексте глобализации, на основе которого изучалась цивилизационная специфика России5. Полученные научные результаты исследований могут быть использованы в управленческих процессах.

Результаты диссертационного исследования нашли практическое применение при разработке научных и учебных проектов в рамках сотрудничества ИППК РГУ и Дортмундского университета (ФРГ), в рамках которых осуществлялось сравнительное изучение проблем федерализма в России и Германии6 и завершена подготовка «Гуманитарного словаря» (на русском и немецком языках), а также при написании учебников и учебных пособий по философии (Ростов н/Д, 1998), культурологи (Москва, 1999), политологии (Москва, 1999) и истории (Ростов н/Д, 2001), вышедших под грифом Министерства образования Российской Федерации.

Выводы и положения диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке учебных пособий по философии науки, теории познания, методологии истории, методологии научных исследований и чтении соответствующих учебных курсов в высших учебных заведениях.

4 Лубский A.B. Конфликтогенные факторы на Юге России: методология исследования и социальные реалии. Ростов н/Д, 2005.

5 Лубский A.B. Россия как цивилизация: многомерный конструкт исследования // Гуманитарный ежегодник. 3. Ростов н/Д, 2004.

6 Lubsky A.W Das Werden des Föderalismus in Rußland: Zivilisationsspezifik // Russland - Deutschland: Die Problemen des Föderalismus (Politologischer Sammelband). Dortmund; Rostow an Don, 2000.

отечественных и зарубежных фондов: Фонд «Культурная инициатива» («Легитимность политической власти», 1996), Российский фонд фундаментальных исследований («Федеративные отношения на Юге России: состояние и пути развития», 2003; «Глобальные и социокультурные факторы конфликтогенности и стабильности на Юге России», 2004).

Теоретические положения диссертации были апробированы при чтении учебных курсов «Методология и методика региональных исследований» для студентов отделения «Регионоведе-ние» ИППК РГУ, «Методология научного исследования» для аспирантов РГУ, «Методология социально-гуманитарного познания» для слушателей ИППК РГУ, а также при проведении повышения квалификации профессорско-преподавательского состава вузов, осуществляющих подготовку аспирантов и соискателей по общенаучной дисциплине «История и философия науки» (приказ Министерства образования России № 696 от 17.02.04 г.)

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры социологии, политологии и права ИППК РГУ.

Всего соискателем опубликовано свыше 560 работ. Материалы диссертационного исследования нашли отражение в 79 публикациях, общим объемом около 100,0 п. л.

Структура работы. Работа состоит из введения, пяти глав, пятнадцати параграфов, заключения и списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении рассматриваются актуальность темы исследования, степень ее научной разработанности; ставится проблема исследования; определяются его цель, задачи, объект, предмет, методологические основы, новизна; формулируются основные положения, выносимые на защиту; показываются теоретическая и практическая значимость результатов исследования и их апробация.

В первой главе «Историческое исследование как методологическая проблема» рассматриваются природа методологической деятельности в исторической науке, сложившаяся в ней методологическая ситуация, научность исторического исследования и его модели.

В первом параграфе «Природа методологической деятельности в исторической науке» отмечается, что атрибутом исторического познания является рефлексия, которая представляет собой деятельность методологического характера, направленную на обобщение опыта когнитивных практик в исторической науке, поиск новых путей и способов изучения исторической реальности, разработку более совершенных средств исторического исследования.

В историческом познании рефлексия направлена, с одной стороны, на осмысление ученым своих собственных исследовательских действий (внутренняя рефлексия, связанная с формированием его когнитивных установок в историческом исследовании). С другой стороны, рефлексия направлена на осмысление когнитивных действий самого исследователя (внешняя рефлексия, являющаяся условием и средством анализа познавательной деятельности в исторической науке).

В плане внутренней рефлексии методологическая деятельность индивидуализирована и конкретизирована. Индивидуальная методологическая деятельность носит конструктивный и проективный характер; с ее помощью достигается необходимый самоконтроль познавательных действий, их самооценка с позиций соответствия выработанным методологическим ориентирам.

В плане внешней рефлексии методологическая деятельность носит идеализированный и нормативный характер, абстрагированный от конструктивной и проективной конкретики. Методологическая деятельность в этом смысле является «рефлексией над рефлексией», поскольку когнитивная активность методолога направлена на изучение самого исторического исследования.

Когнитивная эффективность рефлексии в исторической науке зависит от уровня развития в ней методологического сознания, которое представляет собой идеальную конструкцию реальных исследовательских действий ученого и сформированную на ее основе систему представлений о когнитивной стратегии исторического исследования, способах ее реализации и рациональных требованиях к конечному научному результату.

Результатом методологической деятельности в исторической науке выступают новые конструкты и концепты исторического исследования, носящие объяснительный, понимающий и, в силу этого, нормативно-предписывающий и стандартизирован-но-универсальный характер. Поэтому методология истории как научная дисциплина ставит одной из своих главных задач построение общей теории исторического исследования, которая могла бы интерпретировать отдельные действия ученых и объяснять исследовательскую практику при помощи почерпнутых из этой теории посылок о ее содержании.

Во втором параграфе «Методологическая ситуация в современной исторической науке» подчеркивается, что современная историческая наука стала «ярмаркой идей» и превратилась в мультипарадигмальную научную дисциплину, для которой характерно наличие множества конкурирующих между собой парадигм исторического исследования. Это превращает историческое познание в когнитивное поле многообразных мнений и интертекстуальных «языковых игр», в результате которых историческая реальность растворяется во множество теоретических конструктов и ценностных концептов, смысловых миров и метафорических значений.

В историческом познании происходит, с одной стороны, мобилизация всего предшествующего эпистемологического опыта и его переосмысление, а с другой - в нем апробируются многочисленные новые методологические идеи и подходы.

Вследствие чего исследователь постоянно сталкивается с проблемой выбора методологического инструментария, оценки его познавательного потенциала и эффективности в исследовательской практике.

Особенность сложившейся методологической ситуации в современной исторической науке заключается в том, что в ее методологическом сознании наметился переход от рассудочно-социологических теорий исторического познания к экзистенциально-антропологическим, от монистической интерпретации истории к плюралистической.

В рамках рассудочно-социологической эпистемологии признается возможность получения такого исторического знания (корреспондентной истины), которое бы полностью соответствовало изучаемой исторической реальности, обеспечивая тем самым однозначность содержания объективно истинного знания. В рамках экзистенциально-антропологической эпистемологии утверждается, что история может мыслиться в многочисленных вариантах, каждому из которых соответствует свой собственный «наблюдатель». В методологическом сознании постепенно преодолевается «жажда объективности» и формируется представление о контекстуальном характере истины, т.е. представление о том, что мир прошлого становится реальностью в соответствии с познавательным контекстом.

Наличие разнообразных когнитивных практик в историческом познании и сопровождающий их методологический плюрализм вызывает неоднозначную реакцию в профессиональном сообществе историков: одни считают, что это - свидетельство нормального развития исторической науки, другие полагают, что это - проявление кризиса исторической науки, связанного с деградацией ее интеллектуального багажа и утратой профессиональной идентичности; третьи - высказывают мнение, что кризис исторической науки - это, в первую очередь, кризис монистических интерпретаций истории, претендующих на универсальность. Выход из кризиса, в котором оказалась историческая наука, видится исследователями по-разному: одни призывают вернуться к идеалам «строго» объективного научного знания, другие - «погрузиться в чистый эмпиризм», третьи - ратуют за создание новой универсальной методологии истории, четвертые

выход из кризиса связывают с синтезом идей и когнитивных практик.

В третьем параграфе «Научность исторического исследования и его модели» отмечается, что современное методологическое мышление не стремится установить универсальные критерии научности, допуская множественность частных ее эталонов, в том числе и в рамках одной науки. Вместе с тем историческое исследование - это профессиональная деятельность, которой присущи определенные атрибутивные признаки научности.

Историческое исследование как когнитивная деятельность может быть описано в виде схемы, воспроизводящей его логику: культурно-эпистемологический контекст - стиль мышления -когнитивный интерес - объект - критика исторического знания -проблема - цель - системный анализ объекта - задачи - предмет - средства - действия - результат. Методологический анализ исторического исследования позволил выделить такие атрибутивные признаки научности, которые присутствуют в разных исследовательских практиках в исторической науке, как: кон-текстуальность, рациональность, стремление к истине, проблем-ность, целеполагание, рефлексивность, предметность, эмпиризм, методологизм, новизна.

В исторической науке существуют различные исследовательские практики, в которых эти атрибутивные признаки научности трактуются неоднозначно и модифицируются. Это свидетельствует о том, что все исследовательские практики в исторической науке не могут быть сведены к какому-то общему знаменателю, однако определенные их модели можно выявить. Модель исторического исследования - это когнитивный аналог, концептуально воспроизводящий его наиболее типичные черты на основе таких параметров-индикаторов, как предмет исторического исследования, его когнитивная стратегия, познавательные средства, роль ученого в исследовательской практике. В рамках дискурсивного моделирования когнитивные практики в историческом познании могут быть типологизированы, концептуализированы и сведены к трем альтернативным моделям научного исторического исследования - классической, некласси-

ческой и неоклассической, а также постмодернистской модели исторического познания.

Эти модели возникли в разное время, в определенных социокультурных и эпистемологических контекстах. Изучение моделей исторического исследования показывает, что развитие исторической науки сопровождалось не плавным кумулятивным накоплением знаний, а когнитивными прорывами, сменой одних стилей научного мышления другими, появлением новых моделей научного исследования, их конкуренцией и доминированием на определенных исторических этапах.

Во второй главе «Классическая модель исторического исследования» рассматриваются социокультурный и эпистемологический контексты генезиса классической модели исторического исследования, ее предмет и когнитивная стратегия, концептуальные модели истории.

В первом параграфе «Социокультурный и эпистемологический контексты: дискурс Просвещения, классическая рациональность и позитивизм» отмечается, что классическая модель исторического исследования явилась порождением рационалистической культуры Нового времени. В этой культуре cogito правил бал, и только он знал Истину или, по крайней мере, путь к ней. Классическая модель исторического исследования складывалась в русле дискурса Просвещения в соответствии с его концепцией логоцентризма - безграничной верой в познавательные и преобразовательные возможности человеческого разума, критикой здравого смысла и обыденного опыта, а также утверждением авторитета науки по отношению к другим формам знания. Универсалиями дискурса Просвещения были объективность, порядок, строгая законосообразность всех явлений природы и общества.

Классическая модель исторического исследования основывалась на том типе рациональности, в которой разум, с одной стороны, дистанцируется от исторической действительности, а с другой - абстрагируется от деятельностной природы субъекта, элиминируя из процедур объяснения все то, что не относится к объекту исследования. Классическая рациональность претендует на познание исторической действительности такой, какой она была сама по себе, без примеси человеческой субъективности

„ РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ i i з БИБЛИОТЕКА I С. Петербург ( * ОШ J00 акт У -----„ 4

Классическая модель исторического исследования окончательно сформировалась в русле позитивизма XIX в., и поэтому она являлась сциентистской формой исторического познания, в качестве эпистемологического эталона которого выступало естествознание.

Основу классической модели исторического исследования составлял принцип объективизма, который выражался в представлении о том, что историческая действительность существует независимо от субъекта исторического познания и может быть им адекватно воспроизведена в научном знании при условии воздержания исследователя от ценностных суждений.

Принцип объективизма предполагал жесткое противопоставление субъекта и объекта исторического исследования, абсолютизируя позицию ученого как «нейтрального наблюдателя» и допуская возможность преодоления субъективности в процессе реконструкции объективной реальности в научном сознании. Принципу объективизма и позиции субъекта исторического исследования как «нейтрального наблюдателя» соответствовал принцип историзма, согласно которому историк, изучая историческую реальность per se, т.е. такой, какой она была в действительности, должен был отказываться от любых стандартов и приоритетов, лежащих вне пределов изучаемой им эпохи.

Во втором параграфе «Классическая модель исторического исследования: предмет и когнитивная стратегия» показано, что в основе классической модели исторического исследования лежал принцип социологизма, сочетавший два аспекта: предметный и методологический.

Предметный аспект проявлялся, с одной стороны, в холизме, в интерпретации истории как целостной надындивидуальной реальности. При этом историк, стремясь к систематичности и целостному воспроизводству исторической реальности, опирался на «теорию факторов». С другой стороны, предметный аспект принципа социологизма проявлялся в социальном детерминизме, признававшем жесткую взаимозависимость различных сфер жизнедеятельности людей. Классическая модель исторического исследования игнорировала казуальность истории и признавала только ее каузальность.

Методологический аспект принципа социологизма реализо-вывался в когнитивной стратегии классической модели исторического исследования, которая носила номотетический характер. Она ориентировала исследователя на установление общего, присущего определенному классу исторических явлений и выражаемого посредством определенных понятий, а также на выявление повторяющихся взаимосвязей между ними. Исследователи полагали, что изучение взаимосвязей между различными явлениями и факторами в истории позволяет выявлять их повторяемость и устанавливать исторические закономерности.

Целью когнитивной стратегии классической модели исторического исследования была реконструкция исторической реальности в виде системы эмпирического и теоретического знания, свободного от оценочных суждений и адекватного этой реальности. Для классической модели исторического исследования были характерны как эмпиризм, так и теоретизм. При этом представители классической модели исторического исследования стремились к созданию такой же доказательной и общезначимой исторической теории, как и в естественных науках, а доказательность исторической теории они видели в ее обоснованности историческими фактами.

Базовыми принципами классической модели исторического исследования стали эмпиризм, холизм, объективизм, социологизм, номотетизм, теоретизм, монизм, реконструктивизм. Представителям классической модели исторического исследования присущ объективистский, социологистско-номотетический стиль мышления.

В третьем параграфе «Концептуальные модели истории» отмечается, что классическая модель исторического исследования, доминировавшая в историческом познании в XIX в., достаточно широко использовалась в исследовательской практике и в XX столетии. Принципы классической модели исторического исследования получили реализацию в таких концепциях истории, основанных на методологии однолинейного прогрес-сизма, как теория общественно-экономических формаций, теория постиндустриального общества, стадиальная теория цивилизаций, миросистемная теория, теория модернизации.

Теория общественно-экономических формаций, возникшая в русле материалистического понимания истории, получила широкое распространение в отечественной исторической науке советской эпохи в качестве универсального и «единственно научного» подхода к изучению истории. Согласно этой теории в истории можно выделить несколько формаций как стадий ее развития, каждой из которых соответствовал свой тип общества с особой формой собственности.

В основе теории постиндустриального общества лежит выделение в общественном развитии доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной стадий. При выделении этих стадий основное внимание акцентируется на технологической специфике, соединенной с анализом фаз экономического развития, вычленяемых на основании эволюции отношений обмена и разделения труда. Поэтому следует отметить определенную близость методологических основ теории общественно-экономических формаций и теории постиндустриального общества

В рамках стадиальной теории цивилизаций история человечества рассматривается сквозь призму перехода от одной «стадии-цивилизации» к другой. В настоящее время в рамках стадиального подхода к истории в зависимости от выбора тех или иных аксиоматических критериев выделяют различные типы цивилизаций: «устная, письменная, книжная и экранная»; «кос-могенная, техногенная и антропогенная»; «традиционная и современная»; «эволюционная и инновационная», «аграрная, промышленная и информационная», «мифологическая, коллективистическая, индивидуалистическая и солидаристическая»

В настоящее время в исторической науке одной из влиятельных концепций является миросистемный подход. В научный оборот понятие миросистемы было введено И. Валлерстайном, под которой он понимал самодостаточную социальную систему, имеющую жизненное пространство границы, структуру, правила легитимации и согласованность. И. Валлерстайн делил миросистемы на мироимперии и мироэкономики.

Теория модернизации - система знаний, описывающая и объясняющая процесс перехода от традиционного (аграрного) общества, к современному (индустриальному) обществу. С помощью теории модернизации объясняются процессы, историче-

ски сопровождавшие индустриализацию как в странах развитого капитализма, так и в странах, которые вступили на этот путь под их влиянием позже. Поэтому выделяют «первичную» (органическую) и «вторичную» (неорганическую) модернизации.

В третьей главе «Неклассическая модель исторического исследования» рассматриваются социокультурный и эпистемологический контексты генезиса неклассической модели исторического исследования, ее предмет и когнитивная стратегия, основные направления изучения исторической реальности.

В первом параграфе ««Социокультурный и эпистемологический контексты: дискурс Контрпросвещения, неклассическая рациональность и антипозитивизм» показывается, что неклассическая модель исторического исследования стала достоянием европейской культуры первой половины XX в., важнейшими принципами которой были «благоговение перед жизнью» и ориентация на самоценность человека как единственного источника креативности. В самосознании этой культуры остро ощущался кризис просветительской установки пренебрежительного отношения к обыденному социальному знанию и практическому опыту. Неклассическая модель исторического исследования складывалась в русле дискурса Контрпросвещения, что нашло отражение в утонченной критике просвещенческого принципа логоцентризма и классической науки за их оторванность от повседневной жизни и сферы бытия конкретных людей.

В основе «дискурса Контрпросвещения» лежал новый тип рациональности, в стиль которой входила способность не только видеть типичное, но и замечать индивидуальное и неповторимое. Новая рациональность стала воспринимать историческую реальность как сложный и уникальный мир саморегулирующейся повседневности, основанием которой выступали различные картины мира и уникальные духовные коды жизнедеятельности людей. В рамках «дискурса Контрпросвещения» мысль двигалась по случайным траекториям, ее доминирующей чертой стала ассоциативность. Поэтому движение мысли определялось не отнесением ее к некоему фундаментальному понятию, а обращением к ценностям, из которых исходил мыслящий субъект. Такое «участное мышление» приобретало последовательно аксиологическую природу, а сам дискурс становился возможным только

как культура диалога, благодаря которому актуализировались любые смыслы иных культур. Исходя из этого, неклассическая рациональность интерпретировала познавательную деятельность в исторической науке как субъектно-субъектное отношение, как диалог культур. Неклассическая рациональность, в которой дея-тельностная природа субъекта выступает в явном виде, предполагала осмысление соотнесенности объясняемых характеристик предмета исследования с особенностями средств и операций научной деятельности.

В русле такой рациональности не могло не произойти разрыва с позитивистской эпистемологией, в рамках которой оказался забытым человек, и с классической моделью исторического исследования, предметом которой выступала лишь надындивидуальная историческая реальность. Возникновение неклассической модели исторического исследования было когнитивной реакцией на кризис позитивизма, выразившийся в том, что позитивистская попытка сциентизации исторической науки по образцу естествознания окончилась провалом. Большое влияние на формирование неклассической модели исторического исследования оказали эпистемологические идеи философии жизни и неокантианства, а затем феноменологии и герменевтики.

Во втором параграфе «Неклассическая модель исторического исследования: предмет и когнитивная стратегия» отмечается, что основой неклассической модели исторического исследования стал принцип номинализма, предметный аспект которого выражался, с одной стороны, в индивидуализме, в интерпретации истории как уникальной реальности, а с другой - в антропологизме, признававшем только «человеческое измерение» истории. Поэтому неклассическая наука стала уделять особое внимание жизненному миру людей, повседневности как области «элементарного» измерения смыслов и конечной области значений, внутреннему миру человека и различным формам его индивидуального бытия. История была признана особой наукой - наукой о «субъектах», «наукой о духе».

Методологический аспект принципа номинализма задавал для неклассической модели исторического исследования идио-графическую когнитивную стратегию, направленную на изучение «живых» социальных коммуникаций и уникальных жизнен-

ных практик. Цель этой стратегии состояла в восстановлении смысла чужого индивидуального опыта, его коммуникационной и символической природы посредством аксиологического в него «вживания». Поэтому основным познавательным средством неклассической модели исторического исследования стало понимание, направленное на «постижение» смысла индивидуальных действий.

Сделав предметом исторического исследования индивидуальное как уникальное, связанное с жизнедеятельностью людей, неклассическая модель индивидуализировала и само историческое исследование, придав ему аксиологический характер. Поставив под сомнение принцип «нейтральности субъекта» исторического исследования, представители неклассической науки, вместе с тем, не отказывались от идеи реконструкции исторической реальности. «Вовлеченность» субъекта исторического исследования (историка) в его предмет (индивидуальную историческую реальность) путем «вживания» в иную культуру еще не означала элиминации самой исторической реальности, а предполагала ее интерпретацию и понимание. Базовыми принципами неклассической модели исторического исследования стали эмпиризм, индивидуализм, аксиологизм, номинализм, идиогра-физм, интерпретационизм, плюрализм, реконструктивизм. Представителям неклассической модели исторического исследования присущ аксиологический, номиналистско-идиографический стиль мышления.

В третьем параграфе «Основные направления изучения исторической реальности» отмечается, что в XX в. в неклассической исторической науке большую роль играли такие направления в изучении исторической реальности, как «история локальных цивилизаций», «история повседневности», «история ментальностей», «микроистория».

В первой половине XX в. отчетливо проявилось стремление придать локально-цивилизационному подходу статус научной парадигмы. В рамках этой парадигмы разрабатывались различные концепции локальных цивилизаций, методологические проекты изучения которых базировались на «отнесении к коллективным ценностям», рассматриваемых как «уникальное» в истории, не поддающееся генерализации. В середине XX в. интерес к

изучению локальных цивилизаций стал постепенно угасать. Однако провал различных политических проектов модернизации во второй половине XX в. и последовавший за этим кризис модер-низационных теорий вновь возродил интерес к проблеме локальных цивилизаций.

Методологические трудности использования цивилизаци-онного подхода в исторических исследованиях обусловлены тем, что само понятие «цивилизация» подвержено самым различным толкованиям. В рамках «узкого» (однофакторного) толкования этого понятия существуют культурологический, этнопсихологический, экологический и социологический подходы. В русле «широкого» (многофакторного) толкования сложился «синтетический» подход, представители которого считают, что основу локальной цивилизации составляет не какой-либо один фактор, а взаимодействие самых разных факторов.

Методологической основой истории повседневности выступает историческая феноменология, целью которой является описание «мифа» и реконструкция его причинно-следственных связей в семантической оболочке. С позиций исторической феноменологии повседневность рассматривается как «жизненный мир», т.е. та историческая реальность, которая возникает и формируется лишь в общении, в постоянно возобновляемом контакте людей.

В рамках повышенного интереса к миру повседневности в неклассической науке сформировалось направление, задающее особый ракурс измерения истории - история ментальностей, нацеленная на реконструкцию картин мира, исходящую из презумпции исторической изменчивости, «инаковости» мировиде-ния человека и его поведения. В настоящее время содержательные границы самого понятия «менталитет», методологические возможности использования в исследовательской практике трактуются историками далеко не однозначно.

В русле особого интереса к миру повседневности, его деталям и менталитету в неклассической науке сформировалось направление, получившее название «микроистория», предметом исследования которой является случай, т.е. то, что произошло с конкретным человеком или с небольшой общностью людей. Микроистория фрагментизирует, индивидуализирует и персо-

инфицирует историю, акцентируя познавательный интерес исследователя на ее казуальности.

В четвертой главе «Постмодернизм и историческая наука» рассматриваются новая конфигурация «мироцелостно-сти» и особенности постмодернистского мышления, эпистемологические претензии постмодернизма и критика им классической исторической науки, предмет и когнитивная стратегия постмодернистской парадигмы исторического познания.

В первом параграфе «Новая конфигурация «мироцело-стности» и постмодернистское мышление» отмечается, что возникновение постмодернизма как культурного явления связывают с наступлением постиндустриальной, или постсовременной, эпохи. В эпоху постмодерна стала складываться новая конфигурация «мироцелостности», в которой отчетливо проявились две тенденции - глобализации и локализации. Глобализация подменяет универсализацию и снижает способность как отдельных обществ, так и индивидов контролировать ситуацию. Это ведет к складыванию индивидуализированного общества, характерной чертой которого является индивидуализация без производства индивидуальности. В таком обществе индивид, не контролируя своего настоящего, не представляя своего будущего и не осознавая своего прошлого, становится источником фрагментации. Локализация проявляется в интеграции цивилизаци-онных, религиозных, территориальных, культурных и этнических сообществ, в стремлении их к автаркии и исключительности.

Эпоха постмодерна - это распад социальной целостности, «рассеивание» социальной реальности; отказ от авторитетов и иерархичности в социальном и межличностном пространстве, социальный плюрализм; «антропоцентристский» принцип организации общественной жизни, ментально-личностные императивы социального взаимодействия и поведения.

Постмодернизм - это антитеза культуре, базирующейся на ценностях и идеалах Просвещения. В этом плане постмодернизм можно рассматривать как продолжение дискурса Контрпросвещения. Постмодернизм - это радикальный и положительно оцениваемый культурный плюрализм и толерантность; мобилизация культурного потенциала предшествующих эпох и иных

культур; «равноправие» познавательных парадигм и стилей мышления, признание их самоценности; преодоление «границ» между элитарной и массовой культурами на основе плюрализма языков; многообразие, несоизмеримость и диверсивность интертекстуальных «языковых игр»; двойное кодирование текстов культуры; культурная автономия субъекта познания, «производство» социальной реальности, конвенцианальность знания. Постмодернизм - это такой стиль мышления, базовым принципом которого является положение «affirmo - ergo est» («утверждаю, значит так есть»).

Постмодернизм выражает потребности постмодерного сообщества, для которого характерно многообразие, порой несоизмеримых ценностных ориентаций, горизонтов ожиданий и спектров интересов, и в котором ни один образ действия не может претендовать на абсолютную обоснованность.

Во втором параграфе «Эпистемологические претензии постмодернизма и критика классической исторической науки» отмечается, что основой эпистемологических претензий постмодернизма выступает представление о том, что историческая реальность не существует как «вещь-в-себе», независимо от интерпретаций: скорее, она начинает существовать только в интерпретациях и лишь благодаря им. Сама историческая реальность раскрывается в соответствии с конкретным набором представлений или символической схемой, на которые опирается интерпретатор.

В рамках постмодернизма радикальной критике подвергаются прежде всего классическая модель исторического исследования, такие ее базовые принципы, как эмпиризм, объективизм и холизм.

Отличительной чертой постмодернистской эпистемологии является приоритет языка над опытом. В русле «лингвистического поворота» постмодернисты отвергают идею о том, что язык отражает реальность, как репрезентативное заблуждение. Постмодернисты считают, что язык - это не зеркало, отражающее реальность, а окно, распахнутое в мир. В связи с таким пониманием роли языка в познании постмодернисты большое значение придают текстам как единственной и конкретной данностью, с которой они готовы иметь дело. Поэтому в постмодер-

нистской эпистемологии особое место отводится проблемам интертекстуальности и деконструкции текстов. Исторические факты, по мнению постмодернистов, являются не более чем дискурсивными конструкциями.

Отрицая возможность получения объективно истинного знания, постмодернисты полагают, что никакой уровень мастерства историка не позволяет ему преодолеть субъективность и неопределенность, непременно возникающие при чтении и понимании текстов-источников. Вследствие этого, знание, как считают постмодернисты, появляется не в результате взаимодействия познающего субъекта и предмета познания, а в ходе сопоставления мнений и взглядов исследователей по той или иной проблеме.

Постмодернисты критикуют классическую модель исторического исследования за холизм, поэтому характерной чертой постмодернистской эпистемологии является «недоверие к «ме-таповествованиям», связанным с устремлениями к интеллектуальному единству, цельности или всеобъемлющей связности. По мнению постмодернистов, эти «метанарративы», с помощью которых организуется текст научного произведения, заранее структурируют читательское сознание, задают ему набор определенных констатирующих и оценочных предрассудков, обусловливающих движение научной мысли в строго определенном направлении.

В третьем параграфе «Предмет и когнитивная стратегия постмодернистской модели исторического познания»

отмечается, что постмодернисты в историческом познании, продолжая линию неклассической науки, ориентируются на «человеческое измерение» истории, ее индивидуализацию и анропо-логизацию. Поэтому они считают, что в историческом познании достойным внимания является лишь единичное, уникальное, индивидуальное. При этом постмодернизм превращает историческую реальность в мир социальной «разорванности» и самодостаточности отдельных его фрагментов. В результате прошлое в постмодернизме становится «зрелищем», «калейдоскопом знаков».

В постмодернистской модели знание рассматривается как субъективное выражение интересов и потребностей, стереоти-

пов восприятия и мышления самого исследователя, «вписанного» в гипертекст современности. Поэтому индивидуальная историческая реальность, с точки зрения постмодернистов, не воспроизводится историком, а создается в процессе дискурса. В связи с этим постмодернисты считают, что истории, которые рассказывают исследователи, и люди, о которых они пишут, являются лишь субъективными предпочтениями, взятыми из бесконечного множества возможных дискурсивных стратегий.

Постмодернистская когнитивная стратегия состоит в том, чтобы, завязав диалог с текстами, «озвучить» прошлые культуры, которые без помощи исследователя остались бы не услышанными. «Озвучивание» этих культур, по мнению постмодернистов, неизбежно сопровождается трансляцией собственного культурного опыта. Поэтому историк-постмодернист выступает не просто зрителем, наблюдающим за развитием спектакля на исторической сцене, но и его режиссером.

Постмодернизм в историческом познании начинается там, где кончается монизм. Историк-постмодернизм сознательно выступает против монополии любой из познавательных парадигм. Он стремится использовать конец холистского взгляда на мир для утверждения легитимности плюралистического видения исторической реальности и развития множественности познавательной деятельности, а также выступает в качестве повода для интертекстуальных языковых игр. Тем самым постмодернизм, признающий методологический плюрализм императивом познавательной деятельности, по существу, превращает исследователя в репрессивную инстанцию по отношению к производству исторической реальности.

Переход к плюралистической интерпретации исторической реальности рассматривается постмодернистами и как требование использования различных риторических стратегий в пространстве исторического дискурса - метафорической, метонимической, синекдохической и иронической. По мнению постмодернистов, полнота исторического описания прямо зависит от количества этих риторических стратегий (фигур). В связи с этим постмодернисты говорят о необходимости восстановления связей исторических исследований с риторикой и литературой.

Базовыми принципами постмодернистской модели исторического познания являются лингвизм (приоритет языка), фрагментарность, субъективизм, интертекстуализм, деконструк-тивизм, презентизм, релятивизм, конструктивизм. Постмодернистам присущ субъективистский, индивидуалистско-релятивист-ский стиль исторического мышления.

В пятой главе «Неоклассическая модель исторического исследования» рассматриваются проблемы методологического синтеза в условиях неоглобализма и нового универсализма, когнитивная стратегия и принципы неоклассической модели исторического исследования, новые подходы к изучению исторической реальности.

В первом параграфе «Неоглобализм и новый универсализм: проблемы методологического синтеза» показано, что неоклассическая модель исторического исследования стала формироваться в конце XX в. в русле культуры неоглобализма, которая рассматривает культурное многообразие как conditio sine qua поп («непременное условие») становления «человечества в целом». Культура «неоглобализма» актуализировала в интеллектуальном пространстве вопрос о культурном единстве и многообразии постсовременного мира. В рамках этой культуры возникла концепция новой мироцелостностности, базирующаяся на методологии нового универсализма, основу которого составляют теории «культурного плюрализма» и те теории глобализации, которые постулируют позитивную связь между процессом глобализации и культурной разнородностью мира.

Методология нового универсализма предполагает видение глобального целого как образования, где его локальные компоненты необходимо соотнесены посредством всеобщих, прямых и обратных связей, где процессы глобализации и локализации развертываются одновременно и взаимонеобходимо, где глобальное формирует локальное, а локальное - глобальное. Методология нового универсализма, характеризуется, с одной стороны, активизацией дихотомического стиля мышления, а с другой -стремлением к синтезу разных «оппозиций»: глобального и локального, универсального и уникального, гомогенного и гетерогенного, социоцентристского и антропоцентристского, социоло-

гистского и номиналистского, номотетического и идиографиче-ского.

Возникновение неоклассической модели исторического исследования было эпистемологической реакцией на вызовы постмодернизма, связанные с покушением на профессию историка и социальный статус самой исторической науки. Представители неоклассической модели исторического исследования подвергли критике субъективистский, индивидуалистско-релятивистский стиль постмодернистского мышления, а также такие принципы постмодернистской модели исторического познания, как приоритет языка над опытом, фрагментарность, субъективизм, конструктивизм, презентизм и релятивизм, которые привели к потере ориентиров, ограничивающих фантазию историка.

Критике были подвергнуты методологические установки не только постмодернизма, но и всей предшествующей историографии, за то, что различные ее течения и школы жестко придерживались объективистских или конструктивистских подходов, социологистских, номотетических или номиналистских, идиографических принципов. Формирование неоклассической модели исторического исследования сопровождается переходом от одномерных интерпретаций истории к многомерным на основе синтеза «положительных» когнитивных установок классической и неклассической моделей исторического исследования, а также с учетом всего того рационального, что содержится в постмодернизме.

Во втором параграфе «Когнитивная стратегия и принципы научного исследования» подчеркивается, что неоклассики исходят прежде всего из реальности существования исторического прошлого и возможности объективного его познания. В связи с этим они считают, что стремление к истине является атрибутом научного исторического исследования. Однако вопрос о том, что считать истиной в исторической науке неоклассики переводят в плоскость представлений об эвристических возможностях ее различных эпистемологических образов, содержащих определенные критерии научности и отвечающих при этом требованиям современных мыслительных коммуникаций.

Предметом неоклассической модели исторического исследования выступает история процессов, структур, институтов

(надындивидуальная реальность) и история людей в ее повседневности (индивидуальная реальность), история универсальная и уникальная, каузальная и казуальная, человек в истории и история в человеке. Поэтому задачей историка является не только эмпирическая реконструкция исторических событий в их уникальной неповторимости и в присущих им обыденных понятиях, но и теоретическая интерпретация исторических фактов в категориях науки.

Опираясь на требование логических позитивистов о том, что исторические теории должны выводиться из фактов, неоклассики считают самой продуктивной в историческом исследовании «теорию среднего уровня» как точку пересечения теории и эмпирических обобщений, теорию, учитывающую объективные и субъективные факторы и претендующую на описание, понимание и объяснение исторической реальности в целом.

Неоклассики, признавая методологический, теоретический и аксиологический плюрализм, рассматривают его как свидетельство нормального развития исторической науки. Однако плюрализм у них ценен не сам по себе, а в связи с тем, что он является необходимым условием разработки наиболее адекватного варианта исторической теории.

Неоклассики, отказываясь от принципа «нейтральности» субъекта исторического исследования по отношению к его предмету, большое значение придают деятельности самого историка, использующего определенные риторические стратегии в процессе реконструкции исторической реальности. Поэтому неоклассики, признавая объективность исторического исследования, не отрицают и его субъективности. Они отводят субъективности эвристическую роль в первую очередь при выборе исходных методологических оснований исторического исследования, что, в конечном счете, обнаруживается и в контекстном содержании научной истины.

Неоклассики считают, что между прошлым и взглядом историка на него существует определенная связь. Рассматривая историческое исследование как дискурсивное моделирование исторической реальности, неоклассики признают, что в историческом исследовании немалое значение имеют эпистемологиче-

ские «фильтры», опосредствующие интерпретацию его предмета.

Базовыми принципами неоклассической модели исторического исследования являются эмпиризм, холизм, реализм, синкретизм. синтетизм, теоретизм, плюрализм, реконструктивизм. Представителям неоклассической модели исторического исследования присущ критический, реалистско-синтетический стиль мышления.

В третьем параграфе «Новые подходы к изучению исторической реальности» отмечается, что в рамках неоклассической модели исторического исследования широкое распространение получили идеи синергетики. Эти идеи в исторической науке можно использовать в разных аспектах: онтологическом -в смысле нового видения исторического бытия; методологическом - в плане использования теоретических конструктов синергетики в качестве эвристических и объяснительных концептов; гносеологическом - в смысле интерпретации самого процесса исторического познания в идеях синергетики и рассмотрения его в виде сложной системы, эволюционирующей по нелинейным законам.

Синергетический стиль мышления позволяет развивать нестандартные подходы в исторической науке, стимулируя решение прежде всего тех проблем, которые обусловлены интересом к поиску единства в многообразии, органических причин, способов и направлений исторической эволюции. Идеи синергетики дают возможность наиболее эффективно изучать проблемы, связанные с переходом в истории от социального хаоса к порядку и проявлением в ней исторически необходимого и случайного. Синергетика дает возможность в контексте самоорганизации общества как целостной системы по-новому рассматривать такие вопросы исторического развития, как возможность и действительность, традиции и инновации, прошлое и настоящее, альтернативность и выбор.

Новые подходы, развиваемые в неоклассической модели исторического исследования, базируются на синтезе различных метатеоретических конструктов с целью разработки многомерных моделей изучения исторической реальности. Одной из таких попыток синтеза различных метатеоретических конструктов

является построение теории локальных цивилизаций в контексте глобализации. В рамках этой теории взаимодействие локальных цивилизаций рассматривается не только под углом их взаимной социокультурной соотнесенности, но и в ракурсе их сопричастности к проблемам и нормам глобального, универсального порядка. Поэтому императивом теоретического анализа цивилизаций в современном мире становится поиск принципов их взаимодействия, обусловленного и опосредованного мировым контекстом. В связи с этим понятие «цивилизация» начинает применяться к тем социокультурным образованиям, которые обладают творческой способностью вырабатывать (или перерабатывать) универсальные символы, т.е. обладают способностью к коммуникации, усвоению и толкованию универсальных идиом и значений. И в этом плане некоторые исследователи вообще рассматривают локальные цивилизации как «вызовы» глобальным императивам.

Другой многомерный методологический конструкт изучения локальных цивилизаций включает в себя три параметра -спатиальный (пространственный), темпоральный (временной) и конативный (поведенческий). Выбор этих параметров обусловлен следующими методологическими соображениями. Во-первых, цивилизация - это локальная общность, ее ареал пространственно ограничен. Во-вторых, цивилизация - это историческая общность, которая имеет временные ограничения. В-третьих, для каждой локальной цивилизации характерен особый тип коллективного поведения. Преимущество такого многомерного подхода состоит в том, что в его рамках можно описывать различные поликультурные цивилизации, характерной чертой которых является интенсивное взаимовлияние многих уникальных культур и мировых религий, определять потенциальное поле возможных взаимодействий цивилизаций в условиях глобализации, а также цивилизационные реакции на ее вызовы.

В Заключении концептуально излагаются основные результаты исследования.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

Монография:

1. Лубский A.B. Альтернативные модели исторического исследования / Отв. ред. Ю.Г. Волков. М.: Изд-во «Социально-гуманитарные знания», 2005. - 19,0 п. л.

2. Лубский A.B. Конфликтогенные факторы на Юге России: методология исследования и социальные реалии / Отв. ред. В.В. Черноус. Ростов н/Д: Изд-во CKHIJ, ВШ, 2005. - 11,5 п. л.

3. Лубский A.B. Легитимность политической власти. (Методологические проблемы и российские реалии) / Отв. ред. Ю.Г. Волков. М.: Высшая школа, 1996. - 16.0 п. л. (в соавторстве с Ю.Г. Волковым, В.П. Макаренко, Е.М. Харитоновым)

4. Лубский A.B. История и методология // Г.В. Драч, A.B. Лубский, Ф.С. Эфендиев. Этнос. Культура. Цивилизация. Ростов н/Д., 2005. -16,0 п. л. (авторских - 2.5 п. л.)

5. Лубский A.B. Цивилизация // Г.В. Драч, A.B. Лубский, Ф.С. Эфендиев. Этнос. Культура. Цивилизация. Ростов н/Д., 2005.-16,0 п. л. (авторских - 4,0 п. л.)

Статьи, тезисы докладов и сообщений, рецензии:

6. Лубский A.B. О некоторых вопросах методологии истории КПСС // Вопросы истории КПСС. 1977. № 6.-1,0 п. л. (В соавторстве с А.П. Пронштейном).

7. Лубский A.B. Методологические проблемы источниковедения в современной литературе // Актуальные проблемы источниковедения истории СССР и вспомогательных исторических дисциплин и их преподавания в ВУЗах. М., 1979. - 1,0 п. л. (в соавторстве с А.П. Пронштейном).

8. Лубский A.B. Методологические проблемы исторической науки в современной литературе // Вопросы истории исторической науки Северного Кавказа и Дона. Вып. 2. Грозный, 1980. -1,0 п. л. (в соавторстве с А.П. Пронштейном).

9. Лубский A.B. Некоторые теоретические и методические проблемы источниковедения массовых источников // Источни-

коведение отечественной истории. 1981. М.: Наука, 1982. - 3,0 п. л. (в соавторстве с А.П. Пронштейном).

10.Лубский A.B. Рецензия: Массовые источники по социально-экономической истории России периода капитализма // Вопросы истории. 1982. № 3. - 0,3 п. л. (в соавторстве с А.П. Пронштейном).

11.Лубский A.B. Предмет и структура методологии исторической науки // Украшський юторический журнал. 1983. № 7. -1,5 п. л. (в соавторстве с А.П. Пронштейном).

12.Лубский A.B. Рецензия: Н.Г. Козин. Познание и историческая наука. Саратов, 1980 // Философские науки. 1983. № 1. -0,5 п. л.

13 .Лубский A.B. О природе методологической деятельности в исторической науке // Известия СКНЦ ВШ. Сер. обществ, науки. 1984. №4,- 1,0 п. л.

14. Лубский A.B. Общие проблемы источниковедения // Проблемы источниковедения истории СССР и специальных исторических дисциплин. М.: Наука, 1984. - 1,0 п. л.

15.Лубский A.B. Рецензия: А.П. Пронштейн, И.Н. Данилевский. Проблемы теории и методики исторических исследований. М., 1986 // Известия СКНЦ ВШ. Сер. обществ, науки. 1987. № 3. - 0,3 п. л.

16.Лубский A.B. Рецензия: А.Н. Ерыгин. История и диалектика. Ростов н/Д. 1987 // Известия СКНЦ ВШ. Сер. обществ, науки. 1988. №4.-0,3 п. л.

17.Лубский A.B. Рецензия: А.Н. Ерыгин. История и диалектика. Ростов н/Д. 1987 // История СССР. 1989. № 3. - 0,4 п. л.

18. Лубский A.B. Рецензия: А.П. Пронштейн. Источниковедение в России. Ростов н/Д. 1989 // Известия СКНЦ ВШ. Сер. обществ, науки. 1990. № 2. - 0,3 п. л.

19.Лубский A.B. Методологические проблемы историографии // Перестройка исторического образования в вузах страны: Опыт, проблемы, поиск. Программа и тезисы Всесоюзной научно-методической конференции. Днепропетровск, 1990. - 0,4 п. л.

20.Лубский A.B. Рецензия: А.П. Пронштейн. Источниковедение в России. Ростов н/Д. 1989 // История СССР. 1990. № 10. -0,2 п. л.

21 .Лубский A.B. Методологические проблемы изучения промышленного производства капиталистической России // Проблемы социально-экономической истории и революционного движения на Дону и Северном Кавказе (XIX - начало XX в.). Ростов н/Д, 1992. - 1,5 п. л.

22. Лубский A.B. Методологические проблемы политической философии (вместо предисловия) // Макаренко В.П. Политическая философия: Учеб. пособие. Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 1992.-0,5 п. л.

23. Лубский A.B. Методологические проблемы изучения политических утопий // Политическая утопия: История и современность. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Ростов н/Д, 1992. - 0,4 п. л.

24.Лубский A.B. Политические утопии: методология изучения и прогнозирование // Россия - США: опыт политического развития (российско-американский политологический сборник). Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 1993. - 1,5 п. л.

25. Лубский A.B. О монистической и плюралистической интерпретации истории // Метадалапчныя праблемы псторычнай навук: 36. артыкулау па матэрыялах м!жнароднай навуковай канферэнцьи. Мшск, 1993. - 0,5 п. л.

26. Лубский A.B. Синергетика и историческая наука // Проблемы истории: Тезисы докладов научной конференции. Ростов н/Д, 1993.-0,5 п. л.

27. Лубский A.B. Постмодернизм в России: язык научного дискурса // Восток - Запад - Россия. Тезисы докладов и сообщений Всеросс. научн. конференции. Ростов н/Д, 1993. - 0,4 п. л.

28. Лубский A.B. Герменевтика и источниковедение // Источниковедение XX столетия: Тезисы докладов и сообщений научн. конференции. М., 1993. - 0,3 п. л.

29.Лубский A.B. Легитимность политической власти: методологические аспекты и российские реалии // Легитимность политической власти. Тезисы докладов и сообщений науч. конференции. Ростов н/Д, 1994. - 0,3 п. л.

30.Лубский A.B. Легитимность политической власти: альтернативные модели исследования // Проблемы. Поиски. Решения. Ростов н/Д, 1995. - 1 .0 п. л.

31. О понятии «цивилизация» // Культурология. Ростов н/Д: Феникс, 1995. - 0,3 п. л.

32. Лубский A.B. Роль понятий культуры и цивилизации в познании общества // Философия: Учебник для вузов. Ростов н/Д: Феникс, 1995. - 1,0 п. л.

33. Лубский A.B. Легитимация политической власти: симво-лико-интеракционистский подход // Проблемы легитимации власти и социальное управление. Тезисы докладов и сообщений научн. конференции. Ростов н/Д: Изд-во СКАГС, 1996. - 0,2 п. л.

34.Лубский A.B. Альтернативные модели исторического исследования // Материалы научных чтений памяти академика И.Д. Ковальченко. М., 1997. - 1,0 п. л.

35. Лубский A.B. Исследование политологическое // Политология: Краткий энциклопедический словарь-справочник. Ростов н/Д: Феникс; М.: Зевс, 1997. - 0,4 п. л.

36. Лубский A.B. Методология политологическая // Политология: Краткий энциклопедический словарь-справочник. Ростов н/Д: Феникс; М.: Зевс, 1997. - 0,3 п. л.

37. Лубский A.B. Что такое цивилизация Н История России в вопросах и ответах. Курс лекций. Ростов н/Д: Феникс, 1997. -0,4 п. л.

38. Лубский A.B. Легитимность российской государственности (методологические проблемы исследования) // Человек и общество: тенденции социальных изменений. Материалы международной научно-практической конференции. Вып. 3. Теория общества и политическая социология. СПб., 1997. -0,2 п. л.

39. Лубский A.B. Национальный менталитет и легитимация этнократии (к методологии исследования) // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Обществ, науки. 1998. №2.-0,5 п. л.

40. Лубский A.B. История источниковедения в России: методологические проблемы и решения (к 10-летию публикации исследования А.П. Пронштейна «Источниковедение в России») // Проблемы источниковедения и отечественной истории. Ростов н/Д, 1999.-1,5 п. л.

А\. Лубский A.B. Каковы особенности классической политической науки // Политология в вопросах и ответах. М.: Гарда-рики, 1999. - 0,2 п. л.

42. Лубский A.B. Какова специфика неклассической политической науки // Политология в вопросах и ответах. М.: Гардари-ки, 1999.-0,2 п. л.

43. Лубский A.B. Каковы характерные черты постнекласси-ческой политической науки // Политология в вопросах и ответах. М.: Гардарики, 1999. - 0,3 п. л.

44.Лубский A.B. Что такое методология политической науки // Политология в вопросах и ответах. М.: Гардарики, 1999. - 0,3 п. л.

45. Лубский A.B. Какова структура и логика политологического исследования // Политология в вопросах и ответах. М.: Гардарики, 1999. - 0,3 п. л.

46. Лубский A.B. Существуют ли истины в политической науке и можно ли использовать опыт прошлого для объяснения современных политических реалий // Политология в вопросах и ответах. М.: Гардарики, 1999. - 0,2 п. л.

47. Lubsky А. W. Das Werden des Föderalismus in Rußland: Zivilisationsspezifik // Russland - Deutschland: Die Problemen des Föderalismus (Politologischer Sammelband). Dortmund; Rostow an Don, 2000. - 0,5 п. л.

АЪ.Лубский A.B. Классическая парадигма исторического исследования // История: научные поиски и проблемы. Ростов н/Д: Изд-во НМЦ Логос, 2000. - 2,5 п. л.

49. Лубский A.B. «Локализм» и «глобализм»: к новой версии цивилизационного подхода в исторической науке // Донской юридический институт: Учен, записки. Памяти E.H. Осколкова (К 75-летию со дня рождения). Т. 16. Ростов н/Д. 2001. - 1,0 п. л.

50. Лубский A.B. Теории социологические классические // Социология: краткий тематический словарь. Ростов н/Д: Феникс, 2001.-0,1 п. л.

51.Лубский A.B. Теории социологические неклассические // Социология: краткий тематический словарь. Ростов н/Д: Феникс, 2001.-0,1 п. л.

52.Лубский A.B. Теории социологические неоклассические // Социология: краткий тематический словарь. Ростов н/Д: Феникс, 2001. - 0,1 п. л.

53.Лубский A.B. Исследование социологическое // Социология: краткий тематический словарь. Ростов н/Д: Феникс, 2001. -0,1 п. л.

54.Лубский A.B. Исследования социологического методология // Социология: краткий тематический словарь. Ростов н/Д: Феникс, 2001.-0,1 п. л.

55.Лубский A.B. Источники социологические // Социология: краткий тематический словарь. Ростов н/Д: Феникс, 2001. - 0,1 п. л.

56.Лубский A.B. Описание в социологическом исследовании // Социология: краткий тематический словарь. Ростов н/Д: Феникс, 2001.-0,1 п. л.

57.Лубский A.B. Объяснение в социологическом исследовании // Социология: краткий тематический словарь. Ростов н/Д: Феникс, 2001.-0,1 п. л.

58. Лубский A.B. Понимание в социологическом исследовании // Социология: краткий тематический словарь. Ростов н/Д: Феникс, 2001.-0,1 п. л.

59.Лубский A.B. От монизма к плюрализму: постнекласси-ческая модель исторического исследования // Ессе Homo (Памяти Э.Г. Алавердова). 1947-1996. Ростов н/Д: Изд-во НМЦ «Логос», 2002. - 1,8 п. л.

60. Лубский A.B. Постмодернизм и историческая наука // Гуманитарный ежегодник. 1. Ростов н/Д: Изд.-во Рост, ун-та, 2002. - 1,0 п. л.

61. Лубский A.B. Методологические проблемы цивилизаци-онных исследований // Донской юридический институт: Учен, записки. Т. 18. Памяти Г.Г. Баумана. Ростов н/Д: Изд-во Донского юридического ин-та, 2002. - 1,0 п. л.

62. Лубский A.B. О методологии изучения локальных цивилизаций // Historia - magistra vitae (Межвузовский сборник научных трудов, посвященный 60-летию профессора A.A. Аникеева). Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2002. - 1,0 п. л.

63. Лубский A.B. Глобализация и регионализация: к методологии исследования // Глобализация и регионализация в совре-

менном мире: Материалы международной научн. конференции. Ростов н/Д, 2002. - 0,5 п. л.

64. Лубский A.B. Идея цивилизации // Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия: Материалы Третьего Российского Философского конгресса (16-20 сентября 2002 г.). В 3 т. Т. 2. Ростов н/Д, 2002. - 0,1 п. л.

65.Лубский A.B. Неклассическая модель исторического исследования // Esse quam videri: Памяти Ю.И. Серого (19221986). Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ. 2003. - 2.0 п. л.

66. Лубский A.B. Неклассическая историография // Вестник Ставропольского государственного университета. Вып. 32. Ставрополь, 2003. - 1,0 п. л. (в соавторстве с A.A. Аникеевым).

67. Лубский A.B. Локальная цивилизация: одномерные и многомерные конструкты // Памяти Владимира Григорьевича Мирзоева. Сборник статей. Ростов н/Д, 2003. - 1,0 п. л.

68. Лубский A.B. Региональный политический процесс на Юге России: методология и результаты исследования // Региональный политический процесс. Ростов н/Д, 2003. - 0,7 п. л.

69.Лубский A.B. Российская государственность: методология исследования и политические реалии // Государственность и право славянских народов начала XXI века. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦВШ, 2003.-0,1 п. л.

70.Лубский A.B. Неоклассическая модель исторического исследования // De die in diem: Памяти А.П. Пронштейна (19181998). - Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2004. - 3,0 п. л.

71. Лубский A.B. Россия как цивилизация: многомерный конструкт исследования // Гуманитарный ежегодник. 3. Ростов н/Д: Изд.-во Рост, ун-та, 2004. - 2,0 п. л.

72.Лубский A.B. Конфликтогенность на Юге России: циви-лизационный конструкт исследования. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦВШ, 2005,- 1,0 п. л.

73.Лубский A.B. Образы России в цивилизационном самосознании // Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.). В 5 т. Т. 3. М.: «Современные тетради», 2005. - 0,1 п. л.

14.Лубский A.B. Альтернативные модели исторического исследования: концептологический анализ // Социально-гуманитарные знания. 2005. № 4. Приложение № 1. - 1,0 п. л.

75. Лубский A.B. Методологическая ситуация в современной исторической науке // Социально-гуманитарные знания. 2005. № 4. Приложение № 2. - 0,6 п. л.

76. Лубский A.B. Критико-реалистическое течение в современном историческом познании // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Обществ, науки. 2005. Спец. вып. «Наука: проблемы, поиски, решения». - 0,5 п. л.

77. Лубский A.B. Постмодернизм: критика классической модели исторического исследования // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Обществ, науки. 2005. Спец. вып. «Актуальные проблемы социально-гуманитарного знания». - 0,5 п. л.

78. Лубский A.B. Факторы конфликтогенности на Юге России: методологические конструкты исследования // Факторы конфликтогенности на Северном Кавказе. - Ростов н/Д: Изд-во СКНЦВШ, 2005.-1,0 п. л.

79. Лубский A.B. Цивилизационные образы России // Социально-гуманитарные знания. 2005. № 4.-1,0 п. л.

Сдано в набор 09.08.2005. Подписано в печать 12.08.2005. Формат 60x84 '/16. Гарнитура Times New Roman. Бумага офсетная. Печать офсетная Усл. п. л. 2,5 Тираж 100 экз. Заказ № 2176.

Отпечатано с готовых диапозитивов в ГК «АНТ» 344037, г.Ростов-на-Дону, 24 линия, 20

|| 1 5 в 2 6 РНБ Русский фонд

2006-4 12050

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Лубский, Анатолий Владимирович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

КАК МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА.

§ 1. Природа методологической деятельности в исторической науке.

§ 2. Методологическая ситуация в современной исторической науке.

§ 3. Научность исторического исследования и его модели.

ГЛАВА 2. КЛАССИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО

ИССЛЕДОВАНИЯ.

§ 1. Социокультурный и эпистемологический контексты: дискурс Просвещения, классическая рациональность и позитивизм.

§ 2. Классическая модель исторического исследования: предмет и когнитивная стратегия.

§ 3. Концептуальные модели истории.

ГЛАВА 3. НЕКЛАССИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО

ИССЛЕДОВАНИЯ.

§ 1. Социокультурный и эпистемологический контексты: . дискурс Контрпросвещения, неклассическая рациональность и антипозитивизм.

§ 2. Неклассическая модель исторического исследования: предмет и когнитивная стратегия.

§ 3. Основные направления изучения исторической реальности.

ГЛАВА 4. ПОСТМОДЕРНИЗМ И ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА.

§ 1. Новая конфигурация «мироцелостности» и постмодернистское мышление.

§ 2. Эпистемологические претензии постмодернизма и критика классической исторической науки.

§ 3. Предмет и когнитивная стратегия постмодернистской модели исторического познания.

ГЛАВА 5. НЕОКЛАССИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО

ИССЛЕДОВАНИЯ.

§ 1. Неоглобализм и новый универсализм: ф проблемы методологического синтеза.

§ 2. Когнитивная стратегия и принципы научного исследования.

§ 3. Новые подходы к изучению исторической реальности.

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Лубский, Анатолий Владимирович

Согласно теории когнитивной эволюции, каждая историческая эпоха рождала свои доминирующие способы приобретения знаний. В античные времена приращение знаний осуществлялось через соизмерение разных сущностей («эпоха соразмерности»), в средние века - путем дознания («эпоха едино-знания»), в Новое время - в результате узнавания («эпоха соответствия»). В новейшее время основным содержанием когнитивной деятельности выступает познание, т.е. построение целостной системы знаний, объединенной с сочувственным восприятием действительности - постижением («эпоха индивидуализации»). При этом подчеркивается, что только познание имеет отношение к знаниям в узком смысле слова как «системе фундаментальных сведений об устройстве естественной природы, артефактов, общества и самого человека»1.

Сегодня наиболее развитые страны вступают в эпоху информационного общества, основанного на производстве, распространении и потреблении научных знаний. В связи с этим некоторые ученые считают, что именно отношение к знаниям, к возможностям их создания и использования все в большей степени будет определять социальную структуру общества, а также роль тех или иных стран в новом мировом порядке. При этом проблематика научного познания признается центральной для понимания общества и человека2.

На протяжении XIX-XX вв. ведущие позиции в гуманитарном познании занимала история, которая в европейской интеллектуальной традиции пользовалась репутацией парадигмальной науки о человеке3. Ее важнейшей функцией было производство достоверных знаний о прошлом как историческом опыте и формирование на этой основе исторического сознания как способа приобщения к традиции.

Историческое познание было всегда обеспокоено поиском истины: надежнее истина - крепче историческая память, крепче историческая память -больше социальной уверенности. Для обыденного сознания историческая па

1 Клейнер Г.Б. Становление общества знаний в России: социально-экономические аспекты // Общественные науки и современность. 2005. № 3. С. 57-58.

2 Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. С. 6.

3 Konocoe Н.Е. Как думают историки? М., 2001. С. 17-18. мять важнее истины, память в нем избирательна, а истина эмоциональна. Поэтому в повседневной жизни людям важнее экзистенциальная сторона истины, они жаждут «правды», эмоционально относясь к историческим акцентам. Для научного сознания истина важнее памяти, наука стремится придать ей максимальную достоверность. В современном научном сознании содержанием исторической истины является оценочная характеристика знания в контексте его соотношения, с одной стороны, с предметом исторического исследования, с другой - со сферой процессуального исторического мышления.

В последней трети XX в. методологические основы исторического познания были потрясены «постмодернистским вызовом»1. В результате историческая наука превратилась в «мультипарадигмальную» дисциплину: в ней существует огромное количество направлений, течений и школ; методологический сепаратизм размывает стандарты научной профессиональной деятельности; ученые говорят на разных языках, все меньше понимая друг друга и все больше обвиняя своих оппонентов в «ненаучности».

Историческая наука оказалась на распутье: одни соблазняют ее прелестями постмодернистской вседозволенности, другие зовут «вернуться к Геродоту», третьи требуют достоверности, точности и научности, четвертые предлагают выработать новые научные стандарты познавательной деятельности. Наступил, как полагают многие исследователи, затяжной эпистемологический кризис, «поставивший под сомнение саму веру в неизменность и доступность прошлого, скомпрометировавший возможности исторического постижения и подорвавший нашу способность определять себя во времени» . Прошлое стало чрезвычайно актуализированным, историческое знание зачастую является зеркальным отражением настоящего. Историческому знанию перестали доверять, оно стало слишком ангажированным и идеологизированным, чтобы казаться истинным, или хотя бы правдивым.

Историческая наука в России, обретя свободу от «директивных указаний», в настоящее время также находится в эпистемологическом поиске,

1 Филюшкин А. Смертельные судороги или родовые муки? Споры о конце исторической науки в начале XXI века // Россия XXI. 2002. № 4. С. 64.

2 Harlan D. Intellectual History and the Return of Literature // American Historical Review. 1989. Vol. 94. P. 881. столкнувшись с проблемой методологической самоидентификации1. В ней отчетливо проявились две тенденции: с одной стороны, обнаруживается стремление к сохранению методологических традиций объективистского характера, а с другой - новое поколение историков все активнее использует методологические идеи субъективистской эпистемологии2.

В большинстве своем отечественные исследователи сегодня работают в русле социологического или антропологического подходов к изучению истории. Сторонники первого подхода, испытывая сильное влияние классического методологического «наследия», обеспокоены в первую очередь поиском методологии, позволяющей получать полную и достоверную информацию о прошлом и закономерностях его развития3. Сторонников второго подхода волнует утрата «человека в истории», и поэтому развитие исторической науки они связывают с утверждением в ней неклассической, «понимающей» методологии и «парадигмы ценностей».

Сколько-нибудь влиятельного постмодернистского крыла в отечественной исторической науке не сложилось4. Более того, в конце 80-х - начале 90-х гг. прошлого века постмодернизм в России воспринимался как интеллектуальное течение с явно выраженной гуманитарной направленностью, отказавшееся от жесткого сциентизма позитивистской историографии. Поэтому постмодернизм отечественными исследователями зачастую отождествлялся с антропологическим походом к истории3. При этом постмодернизм рассматривался как стремление уйти от крайностей примитивного сциентизма и абсолютного релятивизма, как поиск «третьего пути», на котором история могла бы избежать опасности растворения, с одной стороны, в «точных» науках, не способных

1 Юделъсон А.В. Образ исторической науки в современной отечественной историографии: Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 2000.

2 Сахаров А.Н. О новых подходах к истории России // Вопросы истории. 2002. № 8.

С. 3-6.

3 Актуальные теоретические проблемы современной исторической науки: «Круглый стол» в редакции «Вопросов истории» 29 октября 1991 г. // Вопросы истории. 1992. № 8/9. С. 159.

4 Юделъсон А.В. Реферат: The Postmodern History Reader / Ed. by K. Jenkins. - London; New York.: Rutledge - 1998 // Образы историографии. M., 2001. С. 314.

5 Могшънщкий Б.Г. Между объективизмом и релятивизмом: дискуссии в современной американской историографии // Новая и новейшая история. 1993. № 5; Мучник В.М., Николаева Н.Ю. От классики к постмодерну: о тенденциях развития современной западной исторической мысли // К новому пониманию человека в истории: Очерки развития современной западной исторической мысли. Томск, 1994. сформировать комплексное видение человека и общества, а с другой - в литературе, не связанной обязательствами по отношению к прошлому. В этом плане к постмодернистам можно было причислять любого историка, поддерживающего главное требование перестроечной историографии - «вернуть истории человека».

Только в середине 90-х гг. XX в. в отечественной исторической эпистемологии появились работы, в которых постмодернизм стал рассматриваться в русле преодоления модернистских норм мышления и связываться со стратегиями постструктурализма и деконструктивизма и отказом от субъектно-объектной дихотомии1. Однако такая трактовка постмодернизма грозила обесценить практически все профессиональные навыки, которыми гордились российские историки, поэтому их реакция на распространение постмодернистских идей в историческом науке стала в целом негативной2.

Эпистемологический кризис, охвативший историческую науку, и развернувшиеся методологические «бои за историю» требуют соответствующей философской рефлексии по поводу как причин и следствий этого кризиса, так и возможных путей выхода из него. В связи с этим актуальной познавательной задачей является концептуальная интерпретация существующих в современном историческом познании когнитивных практик, сложившихся в разное время и в различных социокультурных и эпистемологических контекстах. Поэтому большое значение имеет и ретроспективный взгляд на эпистемологические искания в историческом познании, и актуальный, поскольку в условиях «распадающегося» методологического сознания привычные стандарты научного мышления перестают работать, и перспективный, позволяющий сконструировать новый «образ» исторической науки и обозначить в ней возможные стандарты научной деятельности.

1 Зверева Г.И. Историческое знание в контексте культуры конца XX века: Проблема преодоления власти модернистской парадигмы // Гуманитарные науки и новые информационные технологии. М., 1994. Вып. 2. С. 127-142.

2 Юделъсон А.В. Реферат: The Postmodern History Reader / Ed. by K. Jenkins. С. 317. нением1 и обусловившие дезинтеграцию исторического познания и кризис исторической науки. В научной литературе, посвященной методологическим проблемам исторического познания, накопился определенный «хаос знаний», появились некоторые новые эпистемологические идеи. Возникла когнитивная потребность концептуального преодоления этого «хаоса знаний» и построения таких теорий эпистемологического содержания, которые учитывали бы современные методологические новации.

Все это делает тему диссертационного исследования достаточно актуальной и перспективной в плане философской рефлексии над методологическими проблемами исторического познания в условиях «разорванности» методологического сознания и многообразия когнитивных практик, существующих в исторических исследованиях.

Степень научной разработанности темы. В отечественной интеллектуальной традиции одной из сильных ее сторон было повышенное внимание к природе познавательной деятельности, в том числе и в исторической науке. Уже на рубеже XIX-XX вв. достижения отечественных ученых в области разработки проблем методологии истории выдвинули российскую историческую науку на ведущие позиции в мире2. В это время в России появились переводы зарубежной литературы, посвященной методологическим проблемам исторического познания3. Однако в советское время интерес к этим проблемам на долгое время был утрачен в связи с утверждением в ней принципов монистической интерпретации истории, опиравшейся на «ленинскую теорию отражения» и вульгаризированную концепцию общественно-экономических формаций4.

1 Ахиезер А. С., Рябова М.Э. Социальная философия в усложняющемся мире // Общественные науки и современность. 2005. № 3. С. 137-138.

2 Виппер Р.Ю. Очерки теории исторического познания. М., 1911; Кареев Н.И. Теория исторического знания. СПб., 1913; Лаппо-Даншевский А.С. Методология истории. Выл II. СПб., 1913.

3 Бернгейм Э. Введение в историческую науку. СПб., 1908; Он же. Философия истории, ее история и задачи. М, 1910; Ланглуа [Ш.] и Сенъобос [Ш.] Введение в изучение истории. М., 1899; Мейер Э. Теоретические и методологические вопросы истории. Философ-ско-исторические исследования. М., 1904; Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. СПб., 1903; Он э/се. Философия истории. СПб., 1908; Он dice. О понятии философии // Логос. Кн. 1. М., 1910. Он же. Науки о природе и науки о культуре. СПб., 1911.

4 Неретина С. С. История с методологией истории // Вопросы философии. 1990. № 9.

С. 149.

Потребность в переосмыслении проблем исторической эпистемологии возникла в советской исторической науке лишь в начале 60-х гг., в момент ослабления «идеологической узды» и осознания необходимости обновления обветшалых догм исторического материализма, когда открылись более широкие возможности доступа к архивным источникам и зарубежной литературе1. В 1964 г. было принято специальное Постановление Президиума Академии наук СССР «О разработке методологических вопросов истории», в котором речь шла о необходимости дальнейшего развития исторической науки в русле марксистско-ленинской методологии исторического познания за счет преодоления догматизма, субъективизма и иллюстративности2.

В 1964 г. в Институте истории АН СССР был создан сектор методологии истории, который в эпоху интеллектуального «ренессанса» шестидесятников стал главным центром переосмысления отечественной и зарубежной истории, которое осуществлялось под флагом «возвращения к марксизму подлинному и неискаженному». Разработка методологических проблем истории в 60-х гг. осуществлялась, с одной стороны, в рамках марксистско-ленинской теории общественно-экономических формаций, «очищенной от вульгаризаторских наслоений», а с другой - в русле претензий на новое толкование марксизма в целом3.

Интерес к методологическим вопросам истории актуализировался в связи с выходом советской исторической науки на международную арену, которая стала переходить от самоизоляции и связанного с ней «методологического высокомерия» к налаживанию контактов с зарубежными историками. Диалога при этом, как правило, не получалось, а сотрудничество превращалось в методологическую конфронтацию. Однако выход советской исторической науки на международную арену, регулярное участие отечественных историков в международных исторических конгрессах, проведение XIII Международного конгресса исторических наук в СССР, материалы которого были опубликованы на русском языке, создавали интеллектуальную основу для обмена методологическими идеями, несмотря на всю ригористическую риторику адептов

1 Шейнфельд М.Б. Методологические дискуссии в отечественной исторической науке (60-90-е гг. XX в.). Красноярск, 2003

2 История и социология. М., 1964. С. 336-338.

3 Историческая наука и некоторые проблемы современности: Статьи и обсуждения. М., 1969; Философские проблемы исторической науки. М., 1969. марксистско-ленинского учения.

Стремясь направить методологический «бум», охвативший советскую историческую науку, в нужное русло, партийное руководство в 1976 г. официально разрешило дискуссию по проблемам методологии истории, которая развернулась на страницах журнала «История КПСС». В центре ее внимания оказались вопросы, связанные с пониманием того, что такое методология истории и какова ее структура. Ничего принципиально нового в марксистско-ленинскую теорию исторического познания эта дискуссия не внесла. Основные его принципы - объективность, историзм и партийность - были признаны священными, а всякие рассуждения о необходимости разработки каких-то специальных проблем методологии исторической науки были пресечены.

Вместе с тем в 70-80-х гг. XX в. были опубликованы десятки монографий и сотни статей, посвященные методологическим проблемам истории. Все они были выполнены в русле марксизма-ленинизма в контексте «борьбы с буржуазной методологией истории». Одни из этих работ носили марксистско-фундаменталистский характер1, другие содержали ряд методологических новаций, связанных с попыткам интегрировать в методологическое сознание идеи многовариантности и альтернативности исторического процесса, «человеческого измерения» истории, исторического моделирования и использования количественных методов в исторических исследованиях2.

Авторов инновационных работ отличало глубокое знание немарксистской литературы методологического содержания. Это позволяло им под флагом «критики буржуазной историографии» не только знакомить читателей с важнейшими направлениями «буржуазной» методологической мысли, но и по-новому трактовать некоторые аспекты марксистской методологии, прежде всего такие, как особенности исторического познания, взаимодействие объективного и субъективного в изучении прошлого, природа исторического источника и исторического факта, эмпирический и теоретический уровень истори

1 Жуков Е.М. Очерки методологии истории. М., 1980; Мерцалов А.Н. В поисках исторической истины: Очерк методологии критики буржуазной историографии. М., 1984; Иванов В.В. Методология исторической науки. М., 1985.

2 Косолапое В.В. Методология и логика исторического исследования. Киев, 1977; Гу-лыгаА.В. Искусство истории. М., 1980; Иванов Г.М., Коршунов А.М., Петров Ю.В. Методологические проблемы исторической науки. М., 1981; РакитовА.И. Историческое познание. Системно-гносеологический подход. М., 1982; Ковалъченко ИД. Методы исторического исследования. М., 1987; Могътьницкш Б.Г. Введение в методологию истории. М., 1989. ческого исследования.

Это способствовало тому, что в конце 80-х гг. XX в. сквозь толщу марксистско-ленинского взгляда на историю стали пробиваться ростки методологического плюрализма и возможности различной интерпретации исторической реальности. Появление этих новаций было обусловлено и тем обстоятельством, что в отечественной эпистемологии в те годы стало развиваться направление, связанное с разработкой ее «деятельностного» варианта, которое оказалось, как отмечает В.А. Лекторский, полем интеллектуального диссидентства, противостоявшего официальному марксизму-ленинизму и догматической теории, отражения1.

Однако в постсоветский период познавательный интерес к методологическим проблемам исторического познания стал угасать. Еще в период перестройки акценты были смещены с вопроса о способах получения исторического знания на результаты исторических исследований: исторические знания стали подвергаться ревизии на предмет «исторической правды». Историческое сознание в 90-х гг. прошлого века оказалось больше озабочено критикой марксизма и разоблачениями советской версии отечественной и зарубежной истории, чем разработками в сфере методологии исторического познания. Единственной новацией в методологической области оказалось стремление заменить (или дополнить) формационный подход цивилизационным2.

В условиях критики марксизма усилилось недоверие к методологии истории вообще, появилась, как отмечает академик А.О. Чубарьян, «аллергия на вопросы методологии в целом»3. Это недоверие обусловливается тем, что методология истории продолжает казаться многим отечественным историкам дисциплиной, слишком отвлеченной от практических потребностей исторического исследования. Более того, в сознании самих историков, подчеркивает А.Н. Мининков, сформировалось отношение к методологии как к мощному

1 Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. С. 75.

2 Формация или цивилизация? (Материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1989. № 10; Плетииков Ю.К. Формационная и цивилизационная триады // Свободная мысль. 1998. № 3; Шулындин Б.П. Исторический путь России в аспекте цивилизационного и формационного подходов // Социально-гуманитарные знания. 2001. № 2; Ионов КН. Теория цивилизаций и неклассическое знание (Социокультурные предпосылки макроистори-ческих интерпретаций) // Общественные науки и современность. 2004. № 5.

3 Чубарьян А. О. Историческая наука в России в начале XXI в. // Новая и новейшая история. 2003. №3. С. 12. орудию идеологического воздействия на них, ограничения их творческой самостоятельности и свободы выражения мысли, как орудию критики, зачастую самой разносной, с «оргвыводами», как это имело место на протяжении многолетней истории развития советской историографии1.

Методологическое сознание в отечественной исторической науке сегодня развивается в основном за счет осмысления сложившихся в ней методологических традиций, а также в результате интериоризации зарубежного методологического опыта . Появились новые учебные пособия по методологии истории3, а также переводы иностранной литературы4.

В философской литературе уже рассматривался ряд ключевых проблем познания в контексте взаимоотношения классической, неклассической и пост-неклассической эпистемологии. В работе В.А. Лекторского дается анализ традиционных вопросов эпистемологии в неклассическом ключе, в рамках ком

1 Мининков Н.А. Методология истории: пособие для начинающего исследователя.

Ростов н/Д, 2004. С. 8.

2 '

Лукьянов Д. В. Эволюция интеллектуальных оснований научно-исторического знания в отечественной историографии второй половины 1980 - 1990-х гг.: Автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 2001. См. также: Рахманов А.Б. Актуальные проблемы логики исторического исследования: Автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 1998; Замчалова И.Ю. Теоретико-методологические основания исторических исследований и современная научная парадигма: Автореф. дис. . канд. филос. наук. Саратов, 1999; Морохова Е.И. Исторический источник, исторический факт в историческом познании. Саратов, 2000; Копосов Н.Е. Как думают историки. М., 2001; Яковлева Е.А. Ценностная природа факта в историческом познании: Автореф. дис. . канд. филос. наук. Иркутск, 2003; Горюнов А.В. Специфика познавательной деятельности историка как субъекта познания: Дис. . канд. филос. наук. Ульяновск, 2004; Лосева О.А. Соотношение методологических и аксиологических детерминаций исторического познания: философский анализ: Автореф. дис. . д-ра филос. наук. Саратов, 2004.

3 Аникеев А.А. Проблемы методологии истории: Учеб. пособ. Ставрополь, 1995; Ме-душевская О.М., Румянцева М.Ф. Методология история. М. 1997; Биск И.Я. Введение в писательское мастерство историка. Литературная форма исторического труда. Иваново, 1999; Коломищев В.Ф. Методология истории (От источника к исследованию): Учеб. пособие. М, 2001; Парфенов ИД Методология исторической науки: Курс лекций. Саратов, 2001; Румянцева М.Ф. Теория истории: Учеб. пособие. М., 2002. Гольцов В.И. Введение в историю. Науковедческие и методологические аспекты исторической науки: Учеб. пособие. Самара, 2002; Аникеев. А.А. Методология классической историографии: Учеб. пособие. Ставрополь, 2005.

4 Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка / Пер. с англ. М., 2000; Данто А. С. Аналитическая философия истории / Пер. с англ. М., 2002; Уайт X. Ме-таистория: Историческое воображение в Европе XIX века / Пер. с англ. Екатеринбург, 2002; Аикерсмит Ф.Р. История и тропология: взлет и падение метафоры / Пер. с англ. М., 2003; Апкерсмит Ф.Р, Нарративная логика: Семантический анализ языка историков. М., 2003; Рикер П. Память, история, забвение. М., 2004. муникационного подхода. Впервые рассматривается такая достаточно новая эпистемологическая проблема, как «Я» в познании. В работе дается критический разбор тех догматические стереотипов отечественных исследований в области теории познания, которые связаны с «теорией отражения». При этом В.А. Лекторский подчеркивает, что современная критика «теории отражения» иногда сопровождается восхвалением субъективизма и инструментализма. В этом случае догматические и наивные идеи «теории отражения» выбрасываются вместе со свойственным ей эпистемологическим реализмом. А между тем, как отмечает исследователь, большинство специалистов по эпистемологии и философии науки в мире сегодня занимают именно реалистическую позицию1.

Пересмотру классической теории познания применительно к гуманитарным наукам посвящена работа JI.A. Микешиной. Традиционная эпистемология, в которой «очищенный» мир разума представляет собой абстрактный, теоретизированный мир, существующий по своим имманентным законам, является, по ее мнению, ни чем иным, как виртуальным феноменом. Поэтому традиционная эпистемология не приложима к непосредственному, живому познанию. Философия познания должна обращаться, считает JI.A. Микешина, не к абстракции субъекта, но к целостному человеку познающему и интерпретирующему. Богатство познавательного опыта, полагает она, ставит сегодня проблему возможного синтеза многообразных когнитивных практик на основе принципа доверия субъекту познания, в том числе и в исторических исследованиях2.

Исследования Л.П. Киященко посвящены методологическому потенциалу субъективности и роли языка в пространстве междисциплинарного коммуникативного общения в постнеклассической науке3.

В связи с выделением различных типов рациональности предпринимаются попытки конструкции различных образов философии и философии исто

1 Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. С. 7-8.

2 Микешина JI.A. Философия познания. Полемические главы. М., 2002. С. 12-15. См. также: Бочаров А.В. Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы. Томск, 2002; ТошД. Стремление к истине. С. 286.

3 Киященко Л.П. Методологический потенциал субъективности // Проблемы методологии постнеклассической науки. М., 1992; Она же. Междисциплинарный диалог - язык события в постнеклассической науке // Философские исследования. 2000. № 1. рии. Так, B.C. Данилова считает, что в классической философии основным методом исследования является логика, в неклассической - методология научного поиска, в постнеклассической философии методология начинает определяться языком как главным источником философского знания1. Классическая, неклассическая и постнеклассическая философия истории, базируется, как отмечает Е.М. Сергейчик, на различных, исторически обусловленных стилях ево ропейского философского мышления . Основой классической философии истории выступает «субстанция как субъект», неклассической - «субъективиза-ция логического», постнеклассической - «историчность субъективного». Однако при этом автор к неклассической философии истории относит и позитивистов, и антипозитивистов, в частности неокантианцев3.

Кроме того, в научной литературе уже рассматривались некоторые из сюжетов, имеющие непосредственное отношение к проблемам, которые рассматриваются в данной диссертации. В первую очередь это - проблема природы методологической деятельности в исторической науке, осмысление которой непосредственно связано с трактовкой понятия «методология истории».

В научной литературе это понятие употребляется в различных смыслах. С одной стороны, под «методологией» подразумевают «теорию исторического познания» или «совокупность принципов и методов исторического исследования»4, с другой - специальную дисциплину, обеспечивающую «организацию исследовательского процесса с целью получения нового и максимально достоверного знания»5. Отсутствие четкого различия указанных двух случаев употреблении понятия «методология истории» приводит к тому, что в научной литературе часто смешиваются представления о структуре методологии как системе теоретических знаний, выполняющих функцию когнитивных установок в

1 Данилова В.П. Постнеклассический универсализм на основе концепции ноосферо-генеза// Философские науки. 2003. № 6. С. 141-142.

2 Трофимцева С.Ю. Историософские парадигмы: классическая и постклассическая философия истории: Автореф. дис. канд. филос. наук. Самара, 2003.

3 Сергейчик Е.М. Философия истории. СПб., 2002. С. 228-236, 429-436, 460-486.

4 Гефтер М.Я. Методология истории // Советская историческая энциклопедия. В 16-ти т. Т. 9. М., 1966. С. 387; Варшавчик М.А. Вопросы методологии историко-партийной науки // Вопросы истории КПСС. 1976. № 4. С. 92-93; Ковальченко ИД. Методы исторического исследования. С. 35; Косолапое В.В. Методология и логика исторического исследования. С. 51.

5 Мининков Н.А. Методология истории. С. 93; Ракитов А.И. Историческое позна-' ние. С. 23; Могшьнщкий Б.Г. Введение в методологию истории. С. 4. историческом исследовании, и предмете методологии как научной дисциплины.

По вопросу о структуре методологии истории как системе теоретических знаний важным является положение, высказанное в свое время А.В. Гу-лыгой, о том, что в методологии надо различать две стороны, «из которых одна разрабатывается на основе исследования в той или иной конкретной области, а другая охватывает целый круг проблем, тесно связанных с нашим мировоззрением, и представляет собой философскую проблематику методологии истории»1. В целом в настоящее время в понимании структуры методологии истории доминирует подход, сложившийся еще в 70-х гг. XX в., согласно которому в ней следует выделять три уровня: 1) философский, 2) общенаучный, 3) частно-научный2.

Среди исследователей нет единства в представлениях о предмете методологии истории как научной дисциплины. Одни из них считают, что ее предметом являются вопросы гносеологического характера, такие как принципы, методы и этапы исторического познания3, взаимодействия в нем субъекта и объекта, способы создания исторических теорий, содержание категорий, с которыми имеет дело историк4. Другие ученые в предметную область методологии включают не только гносеологические, но и онтологические вопросы, например, закономерности исторического процесса, смысл истории и роль в ней народных масс5.

В современной литературе по-разному оценивается сложившаяся в исторической науке методологическая ситуация, которая характеризуется многообразием когнитивных практик6. Ученые называют такое состояние методологическим плюрализмом, или методологическим сепаратизмом7. При этом

1 История и социология. С. 80. Мининков Н.А. Методология истории. С. 100-102.

2 Садовский В.Н. Развитие методологии системных исследований // Общественные науки. 1979. №3. С. 81-84;

3 Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. СПб., 1896. Пт. 37. С. 186; Могилъницкий Б.Г. Введение в методологию истории. М., 1989. С. 4.

4 Иванов Г.М., Коршунов А.М., Петров Ю.В. Методологические проблемы исторической науки. С. 3; МининковН.А. Методология истории. С. 93-94.

5 Дьяков В.А. Методология истории в прошлом и настоящем. М., 1974. С.64-90; Жуков ЕМ. Очерки методологии истории. С. 347.

6 МикешинаЛ.А. Философия познания. С. 49-52.

7 Малъковская И.А. Россиеведение: между символом и симулякром // Россия и современный мир. 2003. № 1. С. 78. одни из них рассматривают методологический плюрализм как свидетельство нормального развития исторической науки, которая «значительно расширила сферу своего анализа и переживает трудности в определении методов и масштабов их применения, в разработке рабочих гипотез»1. Другие исследователи рассматривают наличие разнообразных когнитивных практик в историческом познании и сопровождающий их методологический плюрализм как проявление кризиса исторической науки2. Усматривая кризис исторической науки в ее «мультипарадигмальности», они полагают, что он сопровождается деградацией интеллектуального багажа исторической науки, ее неспособностью извлекать положительный опыт из прошлого, а также утратой профессиональной идентичности историков, испытывающих огромное методологическое влияние со стороны представителей других наук, и особенно постмодернизма3.

Высказывается также мнение, что кризис исторической науки - это в первую очередь кризис монистических интерпретаций истории, претендующих на универсальность. Так, И.Д. Ковальченко подчеркивал, что кризис современной исторической науки, с одной стороны, связан с поляризацией методологических подходов и, следовательно, конкретно-исторических концепций, «которая во многих аспектах разрывает единство коренной сущности исторического познания». С другой стороны, этот кризис, по мнению ученого, обусловлен необоснованными претензиями этих методологических подходов на универсальность «в понимании основной сути общественно-исторического развития и ведущих принципов и методов его познания»4.

Рассматривая проблему кризиса исторической науки, некоторые ученые

1 Баткин Л.М. Полемические заметки // Одиссей. Человек в истории. Представления о власти. М., 1995; Репина Л.П. Смена познавательных ориентаций и метаморфозы социальной истории // Социальная история. Ежегодник. 1998-1999. М., 1999. С. 19.

2 КорневВ.В. Кризис исторической науки в России // Кентавр, 1995. № 4; Журавлев В.В. Методология исторической науки. Вчера. Сегодня. Завтра. // Кентавр, 1995. № 6; Мучник В.М. Историографическая ситуация на переломе эпох: несколько тезисов в оправдание истории // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы научной конференции Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001; Шевелев В.Н. Новое в исторической науке: пути преодоления методологического кризиса//Гуманитарный ежегодник. 1. Ростов н/Д, 2002. С. 36.

3 NovikP. That Noble Dream: Question»and the American Historical Profession. New York, 1988; ErmarthE. Sequel to History: Postmodernism and the Crisis of Representational Time. Princeton, 1992; Юделъсон A.B. Реферат: The Postmodern History Reader. C. 305-311.

4 Ковальченко И.Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований // Новая и новейшая история. 1995. № 4. С. 3. полагают, что не надо отождествлять состояние истории как науки и самоощущение историка. У многих историков, как отмечает В.Н. Шевелев, ощущение кризиса связано с нежеланием принимать многофакторность и вариативность истории; утратой привычных оценок и «установок»; представлением о том, что пересмотр прежних принципов идет слишком медленно. Как бы то ни было, историческая наука становится другой - в этом и заключается прежде всего смысл кризиса1.

В связи с кризисом, в котором, по мнению многих исследователей, оказалась историческая наука, в методологическом сознании встал вопрос: что дальше, каковы пути выхода из этого кризиса?

Одни ученые полагают, что кризис исторической науки - явление временное, и все образуется само собой: историческому сообществу лишь надо «отрезвиться временем», спокойно ожидая наступления стабильности в обществе2. Другие считают, что историческая эпистемология в новом веке должна пойти по пути построения теории исторического познания как «строгой науки», стремясь представить субъектно-объектные отношения во все более жестких абстракциях. При этом, размышляют они, возможно, следует возврал титься к идеям Просвещения на новом витке исторической спирали . Тем более что значительная часть профессиональной философии, как отмечает Дж. Грей, деятельно занята укреплением такой опоры Просвещения, как утверждение авторитета науки по отношению к другим формам знания4.

Однако в этом случае, как подчеркивает A.JL Микешина, из эпистемологии исчезнет субъект, «как исчезает, по выражению Фуко, лицо, начертанное на прибрежном песке». Поэтому субъекта в эпистемологии, по ее мнению, надо не только сохранить, но и представить его в теории познания как целостность, в единстве мышления и деятельности, т.е. придать процессу познания «человеческое измерение», базирующееся на принципе «доверия субъекту познания», и заменить абстрактного, «частичного» субъекта «целостным человеком по

1 Шевелев В.Н. Новое в исторической науке: пути преодоления методологического кризиса // Гуманитарный ежегодник. 1. Ростов н/Д, 2002. С. 36.

2 Корпев В.В. Кризис исторической науки в России. С. 90.

3 Мучник В.М. Историографическая ситуация на переломе эпох: несколько тезисов в оправдание истории // Историческое знание и интеллектуальная культура. С. 11.

4 Грей Дж. Поминки по Просвещению: Политика и культура на закате современности. М., 2003. С. 279. знающим»1.

В последнее время в методологическом сознании крепнет уверенность, что выход из кризиса лежит в области «синтеза различных методологических идей». Однако синтез этот понимается исследователями по-разному. Ряд исследователей рассматривает синтез как условие создания новой универсальной методологии исторического познания и общей теории предметного содержания, способной охватить всю сложность, многогранность и многообразие исторической реальности2. Единство истории, ее инвариантность оправдывают, по мнению Н.И. Смоленского, «поиск наиболее адекватного варианта общеисторической теории, а наличие совокупности теорий в свете этого не может означать их равноценности с точки зрения главного условия, правомерно предъявляемого к ним - степени адекватности постижения действительности»3. При этом отмечается, что потребность в общеисторических теориях, претендующих «в той или иной степени на объяснение истории в целом», всегда существовала в исторической науке. Неисчерпаемость исторической реальности делает возможной создание таких теорий, однако эта неисчерпаемость «превращает в иллюзию претензию любого варианта общеисторической теории на монополию»4. Поэтому, положительно относясь к методологическому плюрализму в исторической науке, исследователи рассматривают его как необходимое условие разработки наиболее адекватного варианта теории.

Однако в целом мнения ученых по вопросу о возможности и полезности «общеисторической теории» разделились. Одни считают, что такая универсальная теория необходима, поскольку только в рамках целостного взгляда на историю можно понять отдельные ее сюжеты5. Другие полагают, что стремление к созданию единой основополагающей теории для «всех времен и народов», обязательной для всех ученых, чревато издержками для исторической

1 Микешина JI.A. Философия познания. Полемические главы. С. 52, 55-56.

2 Актуальные проблемы теории истории: Материалы «круглого стола» // Вопросы истории. 1994. № 6. С. 45; Овсянников В.И. В поисках новых парадигм социально-гуманитарных наук // Социально-политический журнал. 1997. № 4. С. 65-72.

3 Методологические поиски в современной исторической науке // Новая и новейшая история. 1996. №3. С. 79.

4 Смоленский Н.И. Возможна ли общеисторическая теория? // Новая и новейшая теория. 1996. № 1.С. 3-4.

5 Бутеико А. П. Общая концепция истории и современность // Социально-политический журнал. 1998. № 2. науки1.

Оригинальный взгляд на возможность создания общеисторической теории высказывает П.К. Гречко, который считает, что «целым истории овладеть практически невозможно, не только в силу ее сложности и многообразия, но и по причине ее незавершенности и открытости будущему». Вместе с тем, называя общеисторические теории метапаттернами, он полагает, что «по-другому, не через призмы-паттерны смотреть на социальную реальность, историческую действительность просто нельзя». Метапаттерны у автора выступают в роли архетипических укорененных в методологическом сознании «прообразов идеи истории», представляя собой базовую «интуицию истории как целого»2.

Некоторые исследователи «синтез различных методологических идей» понимают по-другому, а именно, как синтез когнитивных практик, а также диалог двух традиций - рассудочно-рациональной (картезианской) в ее современном виде и экзистенциально-антропологической. При этом признается, во-первых, исторический характер субъектно-объектной парадигмы познания и, во-вторых, право создавать когнитивные практики вне этой парадигмы. Главные принципы такого синтеза и диалога усматриваются в таких классических традициях, как укорененность познания в бытии, единство и категориальная оппозиция субъекта и объекта, различение эмпирического, трансцендентального и экзистенционального субъекта, а также рациональность и преемственность в познавательной деятельности.

При осуществлении синтеза когнитивных практик, как диалога, считает А.Л. Микешина, может быть учтен значительный и успешный опыт различного рода «интерференций» и сопряжений: «прививка» герменевтической проблематики к феноменологическому методу П. Рикером; соединение идей феноменологии, герменевтики, аналитической философии и философии языка К.-О. Апелем; осуществленный Г.Г. Шпетом синтез феноменологических, герменевтических идей и идей концепции сознания, развиваемой в русской философии. Существенное значения для синтеза когнитивных практик имеет возникшее под влиянием постмодернизма признание правомерности не одной, а нескольких научных парадигм и осознание того, что необходимо отказаться

1 Искандеров А.А. Историческая наука на пороге XXI века // Вопросы философии. 1996. №4.

1 Гречко П.К. Концептуальные модели истории. С. 19-25. от привычного бинарного мышление в оппозициях, снять упрощенную редукцию к противоположным, взаимоисключающим моментам по принципу дизъюнкции (или/или). Все это, по мнению A.JI. Микешиной, требует «содержательной рефлексии и аналитической работы, не сводящейся к выявлению противоположностей»1.

Возможность синтеза когнитивных практик некоторыми исследователями усматривается также в том, что в методологическом сознании может быть преодолена «ложность объективистской и конструктивистской альтернатив», и на определенных этапах эти традиции станут не взаимоисключающими, а взаимодополняющими2.

В современной литературе рассматриваются также отдельные черты классической и неклассической парадигм социального и исторического познания. Базовой чертой классической парадигмы, как отмечают исследователи, является объективизм, стремление к поиску логики истории и теоретическому охвату всех сторон общественной жизни в единой концептуально непротиворечивой схеме. Неклассическая парадигма базируется на опыте феноменологической альтернативы3.

При изучении исторического познания одни исследователи предлагают рассматривать его как процесс, другие - как деятельность. В изучении исторического познания, по мнению К.В. Хвостовой, надо выделять два аспекта: теоретический, направленный на определение места исторического познания в системе других наук, и прагматический, предполагающий изучение исторического познания как процесса, связанного со спонтанным автономным развитием исторического знания, стремлением историка к совершенствованию методики познания4. Деятельностный подход в эпистемологии стал разрабатываться еще в 70-80-х гг. прошлого века в трудах В.А. Лекторского, М.К. Мамар-дашвили, B.C. Швырева, Г.П. Щедровицкого, Э.Г. Юдина, которые стреми

1 Микешина Л. А. Философия познания. С. 53-54.

2 Здравомыслов А.Г. Теории социальной реальности в российской социологии // Мир России. 1999. № 1-2. С. 10.

3 Смирнова Н.М. Классическая парадигма социального знания и опыт феноменологической альтернативы // Общественные науки и современность. 1995. № 1; Аникеев. А.А. Методология классической историографии: Учеб. пособие для студентов вузов. Ставрополь, 2005; Вэюосек В. Метаморфозы метафор. Неклассическая историография в кругу эпистемологии истории // Вопросы методологии. 1995. № 1,2; Кузеванов Л.И. Неклассическая концепция истории // Российский исторический журнал. 1996. № 3.

4 Хвостова КВ. История: проблемы познания // Вопросы философии. 1997. № 4. С. 62. лись к созданию единой теории деятельности в рамках марксистской парадигмы1. В настоящее время ставится задача переосмысления деятельностного подхода в русле теорий коммуникации2. При этом признается возможность создания различных вариантов деятельностной теории3, в том числе и применительно к историческому познанию.

В научной литературе существуют различные представления о логике и структуре исторического исследования4. Одни ученые рассматривают историческое исследование как последовательность определенных процедур: 1) выбор объекта и постановка исследовательской задачи; 2) выявление источнико-информационной основы ее решения; 3) разработка методов исследования; 4) реконструкция исследуемой исторической реальности и эмпирическое ее описание; 5) объяснение и теоретическое познание; 6) определение истинности и ценности полученного знания5. Другие ученые в структуре исторического исследования выделяют: 1) исследовательскую задачу, 2) цель, условия и методы ее достижения; 3) набор гипотез; 4) совокупность исходных предварительных знаний; 5) методы и средства изучения эмпирического знания; 6) проверку гипотез; 5) конечный результат исследования - новое знание6. Третьи - в историческом исследовании выделяют эвристическую, эмпирическую и теоретическую стадии, а также социокультурные и научные предпосылки исследовательского процесса7.

Одной из наиболее трудной для разрешения в современной эпистемологии является проблема научности исторического исследования8. В рамках

1 Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М., 1980; Мамардашвили М.К. Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии. М., 1996; Швырев B.C. Научное познание как деятельность. М., 1984; Швырев B.C. Анализ научного познания: основные направления, формы, проблемы. М., 1988; Щедровицкий Г.П. Исходные представления и категориальные средства теории деятельности // Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М., 1995; Юдин Э.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. М., 1997.

2 Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. С. 76-87.

3 Девятко И. Ф. Социологические теории деятельности и практической рациональности. М., 2003. С. 87-100.

4 Рахманов А. Б. Актуальные проблемы логики исторического исследования: Авто-реф. дис. канд. филос. наук. М., 1998.

5 Ковалъченко ИД. Методы исторического исследования. С. 206.

6 Ракитов А.И. Историческое познание. С. 107-108.

7 Мининков Н.А. Методология истории. С. 144-161.

8 Пеизина С.И Проблема границ научности исторического познания в англоамериканской аналитической философии истории середины XX века: Автореф. дис. . канд. ист. наук. Казань, 2000. классического идеала к критериям научности одни методологи относят про-блемность, предметность, обоснованность, интерсубъективную проверяемость и системность знания1, другие - социальность, системность, проблемность, предметность и познавательность2. Критики классического идеала научности исходят из того, что невозможно установить ее универсальные критерии, и поэтому допускают множественность эталонов научности, в том числе и в рамках одной науки3.

Одним из атрибутивных признаков научности исторического исследования является рациональность. В современной философской литературе утвердилось представление о том, что, во-первых, саму научную рациональность нужно рассматривать как производное от рациональности вообще, во-вторых, речь должна идти о разных типах научной рациональности - классической, неклассической и постнеклассической4.

Некоторые ученые интерпретируют понятие «рациональность» не просто как «разумность», а как «целесообразность». Поэтому критерием рациональности в науке у них выступает достижение цели, которая состоит в получении истинного знания о мире5. Однако, по мнению отдельных исследователей, методологический плюрализм в современном научном познании делает стремление к истине когнитивным анахронизмом6. Но многие ученые считают, что отказ от категории истины в историческом познании поставит под сомнение профессиональный статус исторической науки и вопрос о ее социальной значимости7.

Проблема истины в историческом познании является одной из центральной в современной эпистемологии8, в которой существует два альтерна

1 Кезин А.В. Научность: эталоны, идеалы, критерии. М., 1985. С. 31, 35-36; Коваль-ченко И.Д. Методы исторического исследования. С. 272.

2 Герасимов КГ. Структура научного исследования. М., 1985. С. 217.

3 Философия и методология науки / Под ред. В.И. Купцова. М., 1996. С. 308-312.

4 Степин B.C. Саморазвивающиеся системы и постнеклассическая рациональность // Вопросы философии. 2003. № 8. С. 15; Берега рациональности. Беседа с B.C. Швыревым // Вопросы философии. 2004. № 2. С. 122.

5 Никифоров A.JI. Философия науки: история и методология. М., 1998. С. 248, 254.

6 Назаретян А.П. Истина как категория мифологического мышления (тезисы к дискуссии) // Общественные науки и современность. 1995. № 4.

7 Никифоров A.JI. Революция в теории познания? // Общественные науки и современность. 1995. № 4. С. 115; Никифоров A.JI. Философия науки. С. 237-243.

8 Щестакова М.А. Истина и историческое познание. Дис. . канд. филос. наук. М., 1995, тивных подхода к ее трактовке. Один из них основывается на принципе корреспонденции как соответствия знания объективной исторической действительности, другой - на принципе когеренции как связи знания с процедурами мышления1. В настоящее время некоторые исследователи считают, что речь об истине в историческом познании может идти только с учетом конкретной исследовательской ситуации, и в этом смысле истина всегда носит контекстный характер2.

Кроме того, в философской и научной литературе рассматриваются такие сюжеты, имеющие отношение к проблематике диссертации, как влияние позитивизма, философии жизни, неокантианства, школы «Анналов», феноменологии, «лингвистического поворота» и постмодернизма на развитие исторической науки3.

В работах, посвященных влиянию позитивизма на историческое познание, отмечается стремление позитивистов превратить историю в точную науку, опирающуюся на факты и ориентированную на открытие исторических законов4. Однако позитивистская попытка сциентизации исторической науки по образцу естествознания окончилась, как отмечают исследователи, провалом, и

1 ГудингД., ЛенноксДж. Мировоззрение: человек в поисках истины и реальности. Т. 2. Кн. 1. Ярославль, 2004. С. 259-267.

2Хвостова КВ. История: проблемы познания. С. 63.

3 Кон КС. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. М., 1959; Иванов Г.М. Исторический источник и историческое познание. Томск, 1973; Журавлев JJ.A. Позитивизм и проблема исторических законов. М., 1980; Иванов Г.М., Коршунов A.M., Петров Ю.В. Методологические проблемы исторической науки.; Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993; Зверева Г.И Историческое знание в контексте культуры конца XX века: Проблема преодоления власти модернистской парадигмы // Гуманитарные науки и новые информационные технологии. Вып. 2. М., 1994; Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории // Одиссей. М., 1996; Бессмертный ЮЛ. Как же писать историю? Методологические веяния во французской историографии 1994-1997 гг. // Новая и новейшая история. 1998. № 4; Синицын О.В. Неокантианская методология истории и развитие исторической мысли в России в конце XIX - начале XX в. Казань, 1998; Кравцов В.Н. Трансформация оснований профессионализма исторического знания в современном историографическом процессе // Образы историографии. М., 2001; Соколов А.Б. Введение в современную западную историографию. Ярославль, 2002.

4 Жигунин В.Д. Проблема исторических закономерностей и буржуазная наука // Критика буржуазных концепций всеобщей истории Вып. IV. Казань, 1976. С. 32-55; Журавлев Л.А. Позитивизм и проблема исторических законов. М., 1980; Петров Ю.В. Практика и историческая наука. Томск, 1981. С. 213-248; Власова В. Б. Исторический факт в потоке пара-дигмальных сдвигов // Философские науки. 1999. № 3-4. С. 72. это привело позитивистскую эпистемологию в конце XIX в. к кризису1. В условиях кризиса позитивизма большое влияние на историческую эпистемологию в начале XX в стали оказывать различные направления антипозитивистского характера, базирующееся на идеях философии жизни и неокантианства. При этом главным содержанием исторического познания стало, как отмечают исследователи понимание индивидуального, уникального и неповторимого2.

Показывая влияние школы «Анналов» на развитие исторической науки, исследователи отмечают, что ее основателями М. Блоком и JI. Февром в конце 20-х гг. XX в. была разработана программа создания исторической науки как науки о человеке в обществе, мыслящем и чувствующем общественном существе, поэтому основное внимание в этой программе отводилось изучению ментальностей. В методологическом плане программа была эклектичной: она соединяла позитивистские и неокантианские когнитивные установки3.

Философы, занимающиеся изучением влиянием «лингвистического поворота» на гуманитарные науки, считают, что обращение к языку как альтернативе картезианского cogito, сопровождалось фундаментальным сдвигом во взаимоотношениях между языком и объяснением человеческого поведения4. При этом одни историки, как отмечают исследователи, восприняли «лингвистический поворот» как оправдание неизбежности многоголосия мнений, другие - как подтверждение интерпретативной стороны исторического познания, третьи - как санкцию на инструментальный подход к знанию5. Влияние «лингвистического поворота» на историческую науку, как полагают ученые, явилось одним из условий распространения в ней постмодернистских идей6.

1 Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. М.; Л., 1947. С. 31-37; Кон КС. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. С. 51; Февр Л. Бои за историю. С. 32, 34-35; ТошД. Стремление к истине. С. 153.

2 Кон КС. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. С. 102-143; Гайденко П.П. Дильтей (Dilthey) Вильгельм // Современная западная социология: Словарь. М., 1990. С. 85; Рикер П. Память, история, забвение. М., 2004. С. 259-260; Власова В.Б. Исторический факт в потоке парадигмальных сдвигов. С. 73-74.

3 Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.

4 Филиппович А.В. Лингвистический поворот // http://velikanov.ru/philosophy/ lingvis-ticheskijpovorot.asp; Руденко М.О. Лингвистический поворот// http://www.ecsocman.edu.ru/ db/msg/125685 .html

5 ТрубинаКГ. «Метаистория» и историки// УайтХ. Метаистория. С. 505.

6 Тот Д. Стремление к истине. С. 170-171; Кукарцева М.А. Начало лингвистического поворота в историописании // Monstera № 4. Философские проблемы социально-гуманитарного знания. М., 2004 // http://abuss.narod.ru/Biblio/lcukmonstera.htm.

В современной литературе существуют различные оценки влияния идей постмодернизма на историческую науку. Одни исследователи называют постмодернистскую парадигму очередным этапом ее развития1, другие - ее аль

2 3 тернативой , третьи - авангардом . Однако большинство профессиональных историков влияние постмодернизма на историческую науку оценивают отрицательно, называя постмодернистскую интерпретацию истории весьма разрушительной4, подрывающей статус профессиональной деятельности историков3. В результате в современной науке, как отмечают исследователи, сформировался образ «постмодернизма» как угрозы интеллектуальной деятельности вообще и профессиональной историографии, в частности6.

Вместе с тем некоторые исследователи полагают, что критика постмодернизма не всегда носит предметный и последовательный характер, а сами отношения между постмодернизмом и исторической наукой не отличаются таким антагонизмом, как это представляется его критикам7. Эти исследователи считают, что с постмодернизмом связано осознание того, насколько исторически специфическими были те инструменты, с помощью которых историки пытались расшифровать прошлое8, и что в историческом исследовании большое значение имеют эпистемологические фильтры, опосредствующие интерпретацию его предмета9.

1 Зверева Г.И. Историческое знание в контексте культуры конца XX века. С. 128.

2 Юделъсон А. В. Реферат: The Postmodern History Reader. С. 317.

3 Савельев KM., Полетаева А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997.

С.660.

4 Золотухина-Аболша Е.В. Постмодернизм: распад сознания? // Общественные науки и современность. 1997. № 4. С. 191-192; Огурцов А.П. Постмодернистский образ человека и педагогика//Человек. 2001. № 3. С. 16.

5 Володихин Д. «Призрак третьей книги»: методологический монизм и «глобальная архаизация» // http://zaborische.narod.ru/history/ghost.html; Ким С.Г. В поисках интегральной версии историописания (по материалам немецкой науки 1990-х годов) // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. 9. М., 2002. С. 30.

6 Кравцов В.Н. Критика постмодернистской версии исторического знания в английской и американской историографии 1980 - 1990-х гг.: Автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 2000; Кравцов В.Н. Трансформация оснований профессионализма исторического знания. С. 194-195.

7 Гречко П.К. Интеллектуальный импорт, или О периферийном постмодернизме // Общественные науки и современность. 2000. № 2. С. 170, 166; ТошД. Стремление к истине. С. 178.

8 Энгелыитейн Л. Постсоветские мысли о ключах к русской духовной истории // Вопросы философии. 1999. № 7. С.14.

Малъковская НА. Россиеведение: между символом и симулякром. С. 79.

В философской и научной литературе рассматривались также отдельные вопросы, посвященные дискуссиям между позитивистами и неокантианцами в конце XIX - начале XX в., критическим реалистами и постмодернистами в последней четверти XX в. и методологическим поискам в современном историческом познании1. Кроме того, существует литература, в которой анализируются различные конструкты, применяемые в исторических исследованиях, такие как «теория общественно-экономических формаций», «теория постиндустриального общества», «стадиальная теория цивилизаций», «миросистемная теория», «теория модернизации»2; рассматриваются методологические вопросы изучения истории локальных цивилизаций, повседневности, ментально-стей, микроистории3, а также использования идей синергетики в исторических

1 Данилов А.И Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии конца XIX - начала XX в. М., 1958; Хмылев JI.H. Проблемы методологии истории в русской буржуазной историографии конца XIX - начала XX в. Томск, 1978; Ястре-бицкая АЛ. «Новая историческая наука» в контексте современной культурной традиции // Теоретические проблемы исторических исследований. Вып. 1. М., 1998; Репина Л.П. Смена познавательных ориентации и метаморфозы социальной истории // Социальная история. Ежегодник. 1998-1999; М., 1999; ТошД. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М., 2000; Хвостова КВ. Современная эпистемологическая парадигма в исторической науке // Одиссей Человек в истории. М., 2000.

2 Ковалев A.M. Еще раз о формационном и цивилизационном подходах // Общественные науки и современность. 1996. № 1; Плетников Ю.К. Формационная и цивилизаци-онная триады // Свободная мысль. 1998. № 3; Иноземцев В.Л. Теория постиндустриального общества как методологическая парадигма российского обществоведения // Вопросы философии. 1997. № 11; Яковец Ю.В. История цивилизаций. М., 1997; Завалъко Г.А. Возникновение, развитие и состояние миросистемного подхода // Общественные науки и современность. 1998. № 2; Красильщиков В.А. Вдогонку за прошедшим веком: Развитие России в XX веке с точки зрения мировых модернизаций. М., 1998; Володин А.Г. Современные теории модернизации: кризис парадигмы // Политическая наука. Политическое развитие и модернизация: Современные исследования. М., 2003; Федотова В.Г. Теория модернизации и Россия // Гуманитарный ежегодник. 3. Ростов н/Д, 2004.

Орлова ИБ. Цивилизационная парадигма в исследовании социально-исторического процесса: Автореф. дис. . д-ра филос. наук. М., 1999; Ионов И.Н., Хачатурян В.М. Теория цивилизаций от античности до конца XIX века. СПб., 2002; Зюзев Н. Ф. Интегрализм Пити-рима Сорокина и теория цивилизаций: возможности синтеза // Философия и общество: Научно-теоретический журнал. М., 2004. № 3; Оболенская С.В. «История повседневности» в историографии ФРГ // Одиссей. Человек в истории. М., 1990; Гуревич А.Я. Проблема мен-тальностей в современной историографии // Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. М., 1989; Ревель Ж. Микроисторический анализ и конструирование социального // Одиссей. М., 1996; Репина Л.П. Комбинационные возможности микро- и макроанализа: историографическая практика // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 7. М., 2001. исследованиях1.

Рассматриваются также отдельные черты классической и неклассической парадигм социального и исторического познания. При этом исследователи отмечают, что базовой чертой классической парадигмы является объективизм и стремление к поиску логики истории, а неклассическая парадигма базируется на опыте феноменологической альтернативы2.

Во-первых, историческое исследование как когнитивная деятельность с рефлексией, осуществляемая в рамках различных социокультурных и эпистемологических контекстов, типов научной рациональности и стилей исторического мышления, пока еще не стало предметом социально-философского осмысления.

В-четвертых, не совсем понятна логика развития исторического познания в XIX-XX вв., поскольку она не укладывается в «теорию научных рево

1 Андреев А.А., Бородкин JI.K, Левандовский М.И. История и хаос: новые подходы в синергетике // Сравнительный анализ цивилизаций. М., 2000; Сапронов М.В. Концепция самоорганизации в обществознании: мода или необходимость? (Размышления о будущем исторической науки) // Общественные науки и современность. 2001. № 1; Бородкин Л. И. «Порядок из хаоса»: концепция синергетики в методологии исторических исследований // Новая и новейшая история. 2003. № 2.

2 Смирнова Н.М. Классическая парадигма социального знания и опыт феноменологической альтернативы // Общественные науки и современность. 1995. № 1; Аникеев. А.А. Методология классической историографии: Учеб. пособие для студентов вузов. Ставрополь, 2005; Вэюосек В. Метаморфозы метафор. Неклассическая историография в кругу эпистемологии истории // Вопросы методологии. 1995. № 1,2; Кузеванов ЛИ. Неклассическая концепция истории // Российский исторический журнал. 1996. № 3. люций», ибо современная историческая наука, являясь «парадигмальной» дисциплиной, обнаруживает эвристический потенциал самых различных способов познавательной деятельности. Это ставит вопрос о методологических возможностях различных моделей исторического исследования в современном эпистемологическом пространстве.

Цель исследования - социально-философское осмысление различных исследовательских практик в историческом познании и разработка их когнитивных аналогов - альтернативных моделей исторического исследования.

Задачи исследования:

- выяснить природу методологической деятельности в исторической науке;

- установить специфику методологической ситуации, сложившейся в современной исторической науке;

- рассмотреть концептуальные модели истории, разработанные в рамках классической исторической науки;

- рассмотреть специфику предмета и когнитивной стратегии постмодернистской модели исторического познания;

Объект исследования - историческое исследование как когнитивная деятельность с рефлексией.

Гипотеза исследования: различные когнитивные практики, существующие в историческом познании, можно типологизировать на основе предварительно установленных параметров научно-исследовательской деятельности и свести к нескольким альтернативным моделям научного исторического исследования - классической, неклассической и неоклассической и к постмодернистской модели исторического познания, не являющейся его научной формой, а также выявить их методологическую специфику.

Методологические основы исследования. Работа выполнена в русле «аналитической философии истории», в центре внимания которой находятся эпистемологические и методологические вопросы исторического познания. При этом была предпринята попытка методологического синтеза двух течений в «аналитической философии»: классического, или логико-методологического, и лингвистического, связанного с лингвистическим в ней «поворотом». Задача логико-методологической версии «аналитической философии истории» состоит в том, чтобы прояснять, эксплицировать то, что в практике исторического исследования делается неотрефлектированно (Б. Рассел, К. Гемпель). Задача лингвистической версии «аналитической философии истории» состоит в изучении таких основ исторического познания, как интерсубъективность; научная коммуникация; историческое событие, интегрированное в «контекст значения», предполагающего его интерпретацию, а также интерпретацию смысла и корректности исторического знания (Д. Дэвидсон). Синтез принципов и установок логико-методологического и лингвистического течений в «аналитической философии истории» позволил осуществить концептуальную интерпретацию классической, неклассической и неоклассической моделей научного исторического исследования, а также постмодернистской модели исторического познания.

Методологической основой исследования являлся деятельностный подход в эпистемологии (В.А. Лекторский, М.К. Мамардашвили, A.JI. Никифоров, B.C. Швырев, Э.Г. Юдин). Современная трактовка этого подхода применительно к изучению проблем исторической эпистемологии предполагала включение в него как аспектов структурации и нормативизации, так и аспектов коммуникации и трансформации предмета исторического познания. Дея-тельностный подход позволил рассматривать историческое исследование как когнитивную деятельность с рефлексией (П.П. Гайденко, В.А. Лекторский, B.C. Степин), направленную на получение нового научного знания, обусловленного социокультурным и эпистемологическим контекстами, типом научной рациональности (Н.Н. Моисеев, Т.П. Матяш, B.C. Степин) и методологическим сознанием ученого. Этот подход дал возможность построить модели исторического исследования путем концептуальной интерпретации когнитивных практик в историческом познании.

При разработке неоклассической модели исторического исследования методологическое значение имели теоретические представления о синтезе когнитивных практик как проблеме современной эпистемологии (Л.А. Мике-шина, Л. Стоун), специфике постнеклассической рациональности (B.C. Степин), методологическом потенциале субъективности и роли языка в пространстве междисциплинарного коммуникативного общения в постнеклассической науке (Л.П. Киященко).

Новизна исследования:

10. Сделан вывод о том, что развитие исторического познания в XIX-XX вв. сопровождалось не плавным накоплением методологических знаний (кумулятивная теория), не сменой парадигм (теория научных революций), а возникновением новых моделей исторического исследования в условиях сохранения методологического потенциала старых моделей, что сопровождалось их острой конкуренцией, доходящей до эпистемологического ригоризма, в результате чего современная историческая наука превратилась в мультипара-дигмальную дисциплину, «ярмарку идей», когнитивное поле многообразных мнений и интертекстуальных «языковых игр».

Положения, выносимые на защиту:

1. Методологическая деятельность в исторической науке носит рефлексивный характер, связанный с поиском наиболее аутентичных и эффективных способов проведения конкретных исторических исследований. В плане внутренней рефлексии методологическая деятельность конструктивна и проектив-на; благодаря этой рефлексии, достигается необходимый самоконтроль познавательных действий, их самооценка исследователем с позиций соответствия выбранным методологическим ориентирам. В плане внешней рефлексии методологическая деятельность представляет критику наличного исследовательского опыта. Ее результатом выступают конструкты и концепты исторического исследования, носящие объяснительный, понимающий и, в силу этого, нормативно-предписывающий и стандартизированно-универсальный характер.

2. Особенность методологической ситуации, сложившейся в современной исторической науке, заключается в том, что в ней наметился переход от монистической интерпретации истории к плюралистической; в ее методологическом сознании актуализировались проблемы языка научного дискурса, субъективности и объективности в историческом исследовании. Развернулась дискуссия между сторонниками корреспондентной, когерентной, семантической и контекстной теориями исторической истины, а таюке постмодернистами, которые считают истинностную гносеологию продуктом мифологизированного методологического сознания.

3. Историческое исследование представляет собой рациональную когнитивную деятельность с рефлексией, которая управляется нормами, правилами и стандартами, выраженными в методологических знаниях. Историческое исследование как деятельность, обусловленная социокультурным и эпистемологическим контекстами и стилем исторического мышления, имеет следующую логику: когнитивный интерес - объект - критика исторического знания - проблема - цель - системный анализ объекта - задачи - предмет - средства - действия - результат. Атрибутивными признаками научности исторического исследования, вытекающими из его логики, являются: контекстуальность, рациональность, стремление к истине, проблемность, целеполагание, рефлексивность, предметность, эмпиризм, методологизм, новизна.

5. Классическая модель исторического исследования явилась порождением рационалистической культуры Нового времени, дискурса Просвещения и позитивизма. В рамках сложившегося в XIX в. объективистского, социоло-гистско-номотетического стиля исторического мышления и классической рациональности эталон научности составляли такие принципы, как эмпиризм, холизм, объективизм, социологизм, номотетизм, теоретизм, монизм, реконст-руктивизм.

6. Классическая модель исторического исследования базируется на принципе социологизма, предметный аспект которого проявляется в изучении истории как целостной надындивидуальной и каузальной реальности, а также социальном детерминизме. Методологический аспект принципа социологизма реализуется в когнитивной стратегии, которая носит номотетический характер. Основой номотетизма выступает «генерализирующий метод», ориентирующий исследователя на познание общего, присущего определенному классу исторических явлений, установление взаимосвязей между ними и выявление исторических закономерностей. Целью когнитивной стратегии классической модели исторического исследования является реконструкция исторической реальности в виде системы эмпирического и теоретического знания, адекватного этой реальности и свободного от оценочных суждений.

8. Неклассическая модель исторического исследования сформировалась в русле европейской культуры «благоговения перед жизнью», возникшей под влиянием первой мировой войны, дискурса Контрпросвещения, антипозитивизма и неклассической рациональности. В рамках аксиологического, номина-листско-идиографического неклассического стиля исторического мышления эталоном научности становятся такие принципы, как эмпиризм, индивидуализм, аксиологизм, номинализм, идиографизм, интерпретационизм, плюрализм, реконструктивизм.

9. Основу неклассической модели исторического исследования составляет принцип номинализма, предметный аспект которого проявлялся в индивидуализме, интерпретации истории как казуальной и уникальной реальности, и антропологизме, признающем «человеческое измерение» истории. Методологический аспект принципа номинализма задает для неклассической модели исторического исследования идиографическую когнитивную стратегию, цель которой - восстановление смысла чужой индивидуальности, ее коммуникационной и символической природы посредством аксиологического в нее «вживания». Основу идиографизма составляет «индивидуализирующий метод», направленный на понимание и описание «живых» коммуникаций и уникальных жизненных практик.

11. Распространению постмодернистских идей в историческом познании способствовала дискуссия между неоменталистами и логическими позитивистами в середине XX в., проходившая в условиях «когнитивной революции» и «лингвистического поворота» в эпистемологии. Постмодернизм - это «поминки» по дискурсу Просвещения в рамках культуры «индивидуализированного общества» и той конфигурации «мироцелостности», в которой отчетливо проявились две тенденции - глобализации и локализации. Постмодернизм - это антитеза интеграции, гомогенности, глобализации и апология дезинтеграции, гетерогенности и локализации, это такой стиль мышления, основными принципами которого являются правило - «не твори себе кумиров из несуществующих абсолютов» и утверждение - «affirmo - ergo est» («утверждаю - значит, так есть»).

12. Отличительной чертой субъективистского, ассоциативно-образного постмодернистского стиля исторического мышления является приоритет языка над опытом. Исходя из представления о том, что историческая реальность начинает существовать только в интерпретациях и лишь благодаря им, постмодернисты главную роль в историческом познании отводят текстам, считая их единственно конкретной данностью, с которой имеет дело исследователь.

Поэтому в постмодернистской исторической эпистемологии особое место отводится проблемам интертекстуальности и деконструкции.

13. В рамках постмодернистского исторического мышления базовыми являются такие когнитивные принципы, как лингвизм (приоритет языка), фрагментаризм, субъективизм, интертекстуализм, деконструктивизм, презен-тизм, релятивизм, конструктивизм. Постмодернисты рассматривают процесс исторического познания как диалог между текстами, в ходе которого возникает специфическая власть языка текста, способного своими внутренними средствами создавать самодовлеющий «мир дискурса», в котором конструируется историческая реальность. Поэтому историческое знание рассматривается постмодернистами не как «отражение» исторической реальности, а как субъективное выражение интересов и потребностей, стереотипов восприятия и мышления самого исследователя, «вписанного» в гипертекст современности. В рамках постмодернистской модели познания историческая реальность из целостной системы превращается в мир социальной «разорванности» и самодостаточности отдельных его фрагментов, становится «зрелищем», «калейдоскопом знаков». Исторические труды рассматриваются постмодернистами как вид литературного производства, который функционирует в рамках определенных риторических правил. В целом постмодернистская модель исторического познания к науке отношения не имеет, поскольку она не соответствует атрибутивным признакам научного исторического исследования.

14. Социокультурным и эпистемологическим контекстами формирования неоклассической модели научного исторического исследования в конце XX в. стали культура неоглобализма, постнеклассическая рациональность и методология «нового универсализма. Возникновение неоклассической модели исторического исследования было эпистемологической реакцией на «вызовы» постмодернизма, связанные с покушением на профессиональный статус самой исторической науки. Становлению неоклассической модели исторического исследования способствовала дискуссия, развернувшаяся в конце XX в. между критическими реалистами и постмодернистами. Критические реалисты подвергли критике не только постмодернистскую модель исторического познания, но и всю предшествующую историческую эпистемологию за методологическую односторонность.

15. Неоклассическая модель исторического исследования складывается на основе критического, реалистско-синкретического стиля исторического мышления, в рамках которого формируется такой эталон научности, основными когнитивными принципами которого являются эмпиризм, холизм, реализм, синкретизм, синтетизм, теоретизм, плюрализм, реконструктивизм. Предметом неоклассической модели исторического исследования выступает надындивидуальная и индивидуальная историческая реальность, история универсальная и уникальная, каузальная и казуальная, человек в истории и история в человеке. Когнитивная стратегия неоклассической модели состоит в эмпирической реконструкции исторических событий в их уникальной неповторимости и установлении исторических закономерностей в форме теоретического знания. Неоклассики признают методологический плюрализм в историческом познании, но рассматривают его как необходимое условие разработки наиболее адекватного варианта исторической теории. Неоклассики, признавая объективность исторического исследования, не отрицают и его субъективности. Отказываясь от принципа «нейтральности» субъекта исторического исследования по отношению к его предмету, они отводят субъективности эвристическую роль в первую очередь при выборе исходных методологических оснований исторического исследования, что, в конечном счете, обнаруживается и в контекстном содержании научной истины.

16. Неоклассическая модель исторического исследования предполагает переход от одномерных интерпретаций истории к многомерным, синтезирующим результаты разномасштабного и разноуровневого изучения исторической реальности. В рамках неоклассической модели исторического исследования широкое распространение получили идеи и методы синергетики, которые позволяют наиболее эффективно изучать проблемы, связанные с переходом в истории от социального хаоса к порядку, проявлением в ней исторически необходимого и случайного. Синергетика дает возможность в рамках теории самоорганизации общества как целостной системы по-новому рассматривать такие вопросы исторического развития, как возможность и действительность, традиции и инновации, прошлое и настоящее, альтернативность и выбор. Неоклассическая модель исторического исследования позволяет разрабатывать многомерные концепции взаимодействия локальных цивилизаций в условиях глобализации.

Разработанная неоклассическая модель исторического исследования содержит методологические установки, позволяющие достаточно эффективно изучать сложные исторические процессы. В частности, в рамках неоклассической модели научного исследования был разработан многомерный методологический конструкт интерпретации исторических явлений в масштабах hie et nunc («здесь и сейчас»), big structures («крупных структур»), longue duree («долгой длительности»), который был применен при изучении конфликто-генных факторов на Юге России, выполненном при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований по теме «Глобальные и социокультурные факторы конфликтогенности и стабильности на Юге России» (Грант № 04-0680353)1. В рамках неоклассической модели был разработан также многомерный методологический конструкт изучения локальных цивилизаций в контексте глобализации, на основе которого изучалась цивилизационная специ

1 Лубский А.В. Конфликтогенные факторы на Юге России: методология исследования и социальные реалии. Ростов н/Д, 2005. фика России1. Полученные научные результаты исследований могут быть использованы в управленческих процессах.

Результаты диссертационного исследования нашли практическое применение при разработке научных и учебных проектов в рамках сотрудничества ИПГЖ РГУ и Дортмундского университета (ФРГ), в рамках которых осуществлялось сравнительное изучение проблем федерализма в России и Германии2 и завершена подготовка «Гуманитарного словаря» (на русском и немецком языках), а также при написании учебников и учебных пособий по философии (Ростов н/Д, 1998), культурологи (Москва, 1999), политологии (Москва, 1999) и истории (Ростов н/Д, 2001), вышедших под грифом Министерства образования Российской Федерации.

Апробация работы. Основные выводы диссертационного исследования докладывались на III и IV Российских философских конгрессах (Ростов-на-Дону, 2002; Москва, 2005), Международных и всероссийских научных конференциях, на заседаниях Ростовского МИОН (Межрегионального института общественных наук). Методологические положения диссертации использовались при проведении научных исследований по грантам отечественных и зарубежных фондов: Фонд «Культурная инициатива» («Легитимность политической власти», 1996), Российский фонд фундаментальных исследований («Федеративные отношения на Юге России: состояние и пути развития», 2003; «Глобальные и социокультурные факторы конфликтогенности и стабильности на Юге России», 2004).

1 Лубский А. В. Россия как цивилизация: многомерный конструкт исследования // Гуманитарный ежегодник. 3. Ростов н/Д, 2004.

Lubsky A. W. Das Werden des Foderalismus in RuBland: Zivilisationsspezifik // Russland - Deutschland: Die Problemen des Foderalismus (Politologischer Sammelband). Dortmund; Rostow an Don, 2000. росскйРкая

ГОСУДАРСТВЕННА оШтО.ТШ$А познания» для слушателей ИППК РГУ, а также при проведении повышения квалификации профессорско-преподавательского состава вузов, осуществляющих подготовку аспирантов и соискателей по общенаучной дисциплине «История и философия науки» (приказ Министерства образования России № 696 от 17.02.04 г.)

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры социологии, политологии и права ИППК РГУ.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Альтернативные модели исторического исследования: концептуальная интерпретация"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Особенность современной методологической ситуации, сложившейся в исторической науке, состоит в переходе от монистической интерпретации истории к плюралистической. В методологическом сознании актуализировались проблемы языка научного дискурса, субъективности и объективности в историческом познании. Развернулась дискуссия между сторонниками кор-респондентной, когерентной, контекстной и семантической концепциями исторической истины, а также постмодернистами, которые считают истинностную гносеологию продуктом мифологизированного репрессивного сознания.

В истории познания были снаряжены три великих экспедиции в поисках истины, каждой из которых соответствовала своя модель исторического исследования. Первую научную экспедицию в XIX в. возглавили позитивисты, которые предложили классическую модель исторического исследования. Вторую - в первой половине XX в. - возглавили антипозитивисты, которые предложили неклассическую модель исторического исследования. В последней трети XX в. большое влияние на историческое познание оказали постмодернисты, под влиянием которых началось переосмысление методологических принципов исторического исследования. Третью научную экспедицию в конце XX в. возглавили реалисты-критики, чей поход за истиной положил начало складыванию неоклассической модели исторического исследования.

Модель исторического исследования - это когнитивный аналог, концептуально воспроизводящий такие параметры исторического исследования, как его предмет, когнитивная стратегия, эмпирические и методологические средства, роль ученого в исследовательской практике.

В рамках дискурсивного моделирования когнитивные практики в историческом познании могут быть сведены к трем моделям исторического исследования - классической, неклассической и неоклассической, а также постмодернистской модели исторического познания.

Классическая модель исторического исследования сформировалась в XIX в. Она явилась порождением рационалистической культуры Нового времени, дискурса Просвещения, позитивизма и классической рациональности.

Для этой модели характерен объективистский, социологистско-номотетичес-кий стиль исторического мышления. Ее предметом выступает надындивидуальная и каузальная историческая реальность. Когнитивная стратегия носит номотетический характер, направленный на установление причинно-следственных связей, исторических закономерностей и реконструкцию объективной исторической реальности в виде системы эмпирического и теоретического знания, свободного от оценочных суждений.

Принципы классической модели исторического исследования получили реализацию в таких концепциях истории, основанных на методологии однолинейного прогрессизма, как теория общественно-экономических формаций, теория постиндустриального общества, стадиальная теория цивилизаций, миросистемная теория, теория модернизации.

Неклассическая модель исторического исследования начала складываться на рубеже XIX-XX вв. Ее возникновение было когнитивной реакцией на кризис позитивизма как методологической основы классической науки. Эта модель сложилась в русле культуры «благоговения перед жизнью», дискурса Контрпросвещения, антипозитивизма и неклассической рациональности. В ее рамках сформировался аксиологический, номиналистско-идиогра-фический стиль мышления. Предметом исследования является индивидуальная, уникальная историческая реальность. Когнитивная стратегия носит идиографический характер, цель которой заключается в восстановлении смысла чужой индивидуальности, ее коммуникационной и символической природы посредством аксиологического в нее «вживания».

Неклассическая модель исторического исследования оказала большое влияние на «новую культурную историю», представители которой, благодаря «лингвистическому повороту», стали воспринимать результаты исторических процессов как глубоко структурированные культурой и зависящие от локальных событий. В XX в. традиции неклассической модели исторического исследования развивали такие научные направления, как «история локальных цивилизаций», «история повседневности», «история ментальностей», «микроистория».

Большое влияние на историческую науку во второй трети XX в. оказал постмодернизм, который возник как антитеза культуре, базирующейся на ценностях и идеалах Просвещения. Постмодернизм сложился в рамках культуры «индивидуализированного общества», в условиях той конфигурации «мироцелостности», в которой отчетливо проявились тенденции глобализации и локализации. Постмодернизм - это «поминки» по дискурсу Просвещения, антитеза интеграции, глобализации и апология дезинтеграции, локализации. Истоки постмодернизма связаны с «лингвистическим поворотом» -языковой революцией, нашедшей свое выражение в лингвистической философии. Постмодернизм - это особая рациональность. Это - такой стиль мышления, основным принципом которого является утверждение «affirmo -ergo est» («утверждаю - значит, так есть»). В постмодернистском мышлении особенно ценятся пластичность и постоянное изменение; отдается предпочтение конкретному опыту перед застывшими отвлеченными принципами.

Основой эпистемологических претензий постмодернизма выступает представление о том, что мир начинает существовать только в интерпретациях и лишь благодаря им. Отличительной чертой постмодернизма является приоритет языка над опытом. Особую роль в историческом познании постмодернисты придают текстам, считая их единственной конкретной данностью, с которой имеет дело исследователь. В постмодернистской эпистемологии главное место отводится проблемам интертекстуальности и деконструкции. В рамках постмодернизма радикальной критике подвергается классическая модель исторического исследования, ее когнитивная стратегия, направленная на получение объективно истинного знания, а также такие ее базовые принципы, как эмпиризм, объективизм и холизм.

В рамках субъективистского, ассоциативно-образного стиля постмодернистского мышления процесс исторического познания рассматривается не как диалог между субъектом и объектом, а как диалог между текстами. В ходе этого диалога возникает специфическая власть языка текста, способного своими- внутренними средствами создавать самодовлеющий «мир дискурса», в котором презентуется историческая реальность. Постмодернисты считают, что в историческом познании достойным внимания является лишь единичное, уникальное, индивидуальное, и поэтому они с недоверием относятся к всякого рода метанарративам.

В рамках постмодернистской модели познания историческая реальность из целостной системы превращается в мир социальной «разорванности» и самодостаточности отдельных его фрагментов, становится «зрелищем», «калейдоскопом знаков». В постмодернистской парадигме знание рассматривается не как «отражение» исторической реальности, а как субъективное выражение интересов и потребностей, стереотипов восприятия и мышления самого исследователя, «вписанного» в гипертекст современности.

В целом постмодернистская модель исторического познания к науке отношения не имеет, поскольку отрицает атрибутивные признаки научного исследования. Вместе с тем с постмодернизмом связано осознание того, насколько исторически специфическими являются те инструменты, с помощью которых историки пытаются расшифровать прошлое.

Неоклассическая модель исторического исследования стала формироваться в конце XX в. в русле культуры неоглобализма, в рамках «новой миро-целостности», постнеклассической рациональности, поставившей проблему синтеза когнитивных практик, а также методологии нового универсализма, основу которого составляют теории «культурного плюрализма» и те теории глобализации, которые постулируют позитивную связь между процессом глобализации и культурной разнородностью мира. Для неоклассиков характерен критический, реалистско-синкретический стиль исторического мышления.

В научном плане возникновение неоклассической модели исторического исследования было реакцией на вызовы постмодернизма, связанные с покушением на профессию историка и социальный статус самой исторической науки. Представители неоклассической модели исторического исследования подвергают критике в первую очередь постмодернизм и вместе с тем всю предшествующую историографию за методологическую односторонность.

Формирование неоклассической модели исторического исследования сопровождается переходом от одномерных интерпретаций истории к многомерным на основе синтеза «положительных» когнитивных установок классической и неклассической моделей исторического исследования, а также с учетом всего того когнитивно ценного, что содержится в постмодернизме.

В рамках неоклассической модели исторического исследования широкое распространение получили идеи и методы синергетики, которые позволяют наиболее эффективно изучать исторические структуры и процессы на крутых «поворотах» истории, в альтернативных ситуациях перехода от хаоса к порядку. Синергетика дает возможность в рамках теории самоорганизации по-новому рассматривать такие вопросы исторического развития, как возможность и действительность, традиции и инновации, прошлое и настоящее, альтернативность и выбор.

Развитие исторического познания в XIX-XX вв. сопровождалось не плавным накоплением научных знаний (кумулятивная теория), не «сменой парадигм» (теория научных революций), а «когнитивными прорывами» и возникновением новых моделей исторического исследования в условиях сохранения методологического потенциала старых. Поэтому развитие исторического познания сопровождалось острой конкуренцией различных моделей исторического исследования, доходящей до эпистемологического ригоризма.

В современном историческом познании в условиях методологического плюрализма взаимодействуют различные модели исторического исследования, составляя конкурентное пространство исторической эпистемологии. В результате историческая наука превратилась в «мультипарадигмальную дисциплину», в когнитивное поле многообразных мнений и интеллектуальных «языковых игр», вследствие которых историческая реальность растворилась во множестве теоретических конструктов и концептов, смысловых миров и метафорических значений.

Это, по мнению исследователей, является свидетельством эпистемологического кризиса исторической науки, выход их которого видится на путях методологического синтеза различных когнитивных практик, существующих в современном историческом познании.

Список научной литературыЛубский, Анатолий Владимирович, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Абелъс X. Интеракция, идентичность, презентация. Введение в ин-терпретативную социологию. СПб., 2000.

2. АвтономоваН.С. Возвращение к азам // Вопросы философии, 1993. №3.

3. Агапов О.Д. Метод интерпретации в историческом познании: Автореф. дис. . канд. филос. наук. Казань, 2000.

4. Агафонова М.Ю. Проблема насилия в познании. Ростов н/Д, 2002.

5. Азроянц Э.А., Харитонов А.С., Шелепин JI.A. Немарковские процессы как новая парадигма // Вопросы философии. 1999. № 7.

6. Актуальные проблемы теории истории. Материалы «круглого стола» // Вопросы истории. 1994. № 6.

7. Аникеев А.А. Проблемы методологии истории. Ставрополь, 1995.

8. Аникеев. А.А. Методология классической историографии: Учеб. пособие для студентов вузов. Ставрополь, 2005.

9. Анкерсмит Ф.Р. Историография и постмодернизм // Современные методы преподавания новейшей, истории. М., 1996.

10. Анкерсмит Ф.Р. История и тропология: взлет и падение метафоры. М., 2003.

11. Анкерсмит Ф.Р. Нарративная логика: семантический анализ языка историков. М., 2003.

12. Анурин В. Ф. Постмодернизм: в поисках материального фундамента // Общественные науки и современность. 2001. № 3.

13. Апелъ К.-О. Лингвистическое значение и интенциональность: соотношение априорности языка и априорности сознания в свете трансцендентальной семиотики или лингвистической прагматики // http://www.ido.tsu.rU/otherres/hischool/surovcev/8.htm

14. Арон Р. Критическая философия истории // Арон Р. Избранное: Введение в философию истории. М.; СПб., 2000.

15. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры, М.,1990.

16. Аршинов В.И. Синергетика как феномен постнеклассической науки. М., 1999.

17. Асмолов А.Г. Деятельность и установка. М., 1979.

18. Асмолов А.Г. Установка // Психология. Словарь. М., 1990.

19. Астафьев Я. У. Постмодернизм в познании общества // Политические исследования. 1992. № 3.

20. Ахиезер А., Голъц Г. Критические пороги социальных систем // Общественные науки и современность. 1992. № 1.

21. Ахиезер А. С. Россия. Критика исторического опыта. Т. 1. М., 1996.

22. Ахиезер А.С., Рябова М.Э. Социальная философия в усложняющемся мире // Общественные науки и современность. 2005. № 3.

23. БакД.П., Кузнегрва Н.И., Филатов В.П. Границы интерпретации в гуманитарном и естественнонаучном знании // Вопросы философии, 1998. № 5.

24. Барг М.А. Категория «цивилизация» как метод сравнительно-истори-ческих исследований // История СССР. М., 1991. № 5.

25. Барг М.А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М., 1987.

26. Баткин JI.M. Полемические заметки // Одиссей. Человек в истории. Представления о власти. М., 1995.

27. Бахтин М.М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

28. Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник: 1984-1985. М., 1986.

29. Бочаров А.В.Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы. Томск, 2002.

30. Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990.

31. Берега рациональности. Беседа с B.C. Швыревым // Вопросы философии. 2004. № 2.

32. Берлин И. Подлинная цель познания. Избранные эссе. М., 2002.

33. Бернгейм Э. Введение в историческую науку. СПб., 1908.

34. Бернгейм Э. Философия истории, ее история и задачи. М., 1910.

35. Бессмертный Ю.Л. Как же писать историю? Методологические веяния во французской историографии 1994-1997 гг. // Новая и новейшая история. 1998. №4.

36. Библер В. С. От наукоучения к логике культуры. М., 1991.

37. Buck И.Я. Введение в писательское мастерство историка. Литературная форма исторического труда. Иваново, 1999.

38. Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1986.

39. Бицилли П.М. Очерки теории исторической науки. Прага, 1925.

40. Блюхер Ф.Н. Антиномии исторического знания // http://www. philoso-phy.ru/iphras/ library/wealtrue/bluchera.html

41. Бойцов М.С. Вперед к Геродоту // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. 1999. Вып. 2. М., 1999.

42. Болинджер Д. Истина проблема лингвистическая // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

43. Бордюгов Г. А. Вместо заключения. Каждое поколение пишет свою историю//Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996.

44. Бородкин Л.И. История и хаос: модели синергетики в дискуссиях историков // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы научной конференции Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.

45. Бородкин Л.И. «Порядок из хаоса»: концепция синергетики в методологии исторических исследований // Новая и новейшая история. 2003. №2.

46. Бочаров А.В. Проблема альтернативности в истории: традиционные и нетрадиционные подходы // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы научной конференции Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.

47. Бочаров А.В. Проблема альтернативности в истории: традиционные и нетрадиционные подходы // Интеллектуальное знание и интеллектуальная культура. М., 2001.

48. Бочаров А.В. Проблема альтернативности исторического развития: историографические и методологические аспекты: Автореф. дис. . канд. ист. наук. Томск, 2002.

49. Бранский В.П. Теоретические основания социальной синергетики // Вопросы философии. 2000. № 4.

50. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Т. 3. Время мира. М., 1992.

51. Бродский Б.Е. Эпистемологический выбор и социальная структура

52. Общественные науки и современность. 1997. № 6.

53. Буева Л.П. Человек: Деятельность и общение. М., 1978.

54. Бузгалин А.В. Постмодернизм устарел. (Закат неолиберализма чреват угрозой «протоимперии») // Вопросы философии. 2004. № 2.

55. Бутенко А.П. Общая концепция истории и современность // Социально-политический журнал. 1998. № 2.

56. Бхаскар Р. Общества // Социо-логос: социология, антропология, метафизика. Вып 1 / Сост. и общ. ред. В.В. Винокурова, А.Ф. Филиппова. -М., 1991.

57. Вайгачев С.А. Послесловие // Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991.

58. Вайнштейн О.Л. Очерки развития буржуазной философии и методологии истории в XIX-XX веках. Л., 1979.

59. Валъденфелъс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности // Социо-логос: социология, антропология, метафизика. Вып 1 / Сост. и общ. ред. В.В. Винокурова, А.Ф. Филиппова. М., 1991.

60. Варшавчик М.А. Вопросы методологии историко-партийной науки // Вопросы истории КПСС. 1976. № 4.

61. Василенко И.А. Интерпретации истории и парадигмы исторического знания // Философия истории / Под ред. А.С. Панарина. М., 1999.61 .Васильев Л. С. Генеральные очертания исторического процесса // Философия и общество. 1997. № 2.

62. Васильев Л. С. Генеральные очертания исторического процесса // Философия и общество. М., 1997. № 2.

63. ВеберМ. Избранные произведения. М., 1990.

64. Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

65. Белый В. «Постмодерн». Гносеология и значение одного спорного понятия//Пути. Международный философский журнал. 1992. № 1.

66. Вжосек В. Метаморфозы метафор. Неклассическая историография в кругу эпистемологии истории // Вопросы методологии. 1995. № 1,2.

67. Винделъбанд В. Прелюдии. СПб., 1904.

68. Виппер Р.Ю. Очерки теории исторического познания. М., 1911.

69. Власова В.Б. Исторический факт в потоке парадигмальных сдвигов // Философские науки. 1999. № 3-4.

70. Волобуев П.В. Выбор путей общественного развития: теория, история, современность. М., 1987.

71. Володин А.Г. Современные теории модернизации: кризис парадигмы // Политическая наука. Политическое развитие и модернизация: Современные исследования. М., 2003.

72. Володихин Д.М. «Призрак третьей книги»: методологический монизм и «глобальная архаизация» // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. 9. М., 2002.

73. Ворожцов В.П., Москаленко А.Т. Методологические установки: природа и функции. Новосибирск, 1986.

74. Гайденко ПЛ. Дильтей Вильгельм // Современная западная социология. М., 1991.

75. Гамаюнов С.А. От истории синергетики к синергетике истории // Общественные науки и современность. 1994. № 2

76. Гаспаров Б.М. Тартуская школа как семиотический феномен // Лотман Ю.М. и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.

77. Гемпель К. Мотивы и «охватывающие» законы в историческом объяснении // Философия и методология истории. М., 1977.

78. Герасимов КГ. Структура научного исследования. М., 1985.

79. Герасимов О.В. Источник, факт, событие в историческом познании: Автореф. дис. . канд. филос. наук. Самара, 1996.

80. Гефтер М.Я. Методология истории // Советская историческая энциклопедия. В 16-ти т. Т. 9. М., 1966.81 .Гиренок Ф.И. Экология. Цивилизация. Ноосфера. М., 1987.

81. Глазунова О.И. Логика метафорических преобразований. СПб.,2000.

82. Гольцов В.И. Введение в историю. Науковедческие и методологические аспекты исторической науки: Учеб. пособие. Самара, 2002.

83. Голубев А.В. Новейшая история России в учебниках 1995 года // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996.

84. Горюнов А.В. Специфика познавательной деятельности историка как субъекта познания: Автореф. дис. . канд. филос. наук. Ульяновск, 2004.

85. Грей Дж. Поминки по Просвещению: Политика и культура на закате современности. М., 2003.

86. Гречко П.К. Интеллектуальный импорт, или О периферийном постмодернизме // Общественные науки и современность. 2000. № 2.

87. Гречко П.К. Концептуальные модели истории. М., 1995.

88. Границы науки: о возможности альтернативных моделей познания. Научно-аналитический обзор. М., 1991.

89. Грицанов А.А. Методология // История философии. Энциклопедия // http://www.velikanov.ru/philosophy/metodologija.asp

90. Гросс П.Р. Порыв Икара // Интеллектуальный Форум / 2001 год / 5 • выпуск (http://if.russ.rU/2001/5/20010626gross.html).

91. Гудит Д., Леннокс Дж. Мировоззрение: человек в поисках истины и реальности. Т. 2. Кн. 1. Ярославль, 2004.

92. Гудмен Н. Способы создания миров. М., 2001.

93. ГулыгаА.В. Искусство истории. М., 1980.

94. Гуревич А.Я. Историческая наука и историческая антропология // Вопросы философии. 1988. № 1.

95. Гуревич А.Я. Проблема ментальностей в современной историографии // Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. М., 1989.

96. Гуревич А.Я. О кризисе современной исторической науки // Вопросы стории. 1991. № 2-3.

97. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.

98. Гуц А.К. Многовариантная история России. М.; СПб., 2000.

99. Гущина В.Н. Методологическое значение понятия «историческая реальность»: Автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 1987.

100. Давыдов ЮН. М. Вебер и проблема интерпретации рациональности // Вопросы социологии. Вып. 6. 1996.

101. Давыдов Ю.Н. Патологичность «состояния постмодерна» // Социологические исследования. 2001. № 11.

102. Давыдов Ю.Н Целерациональное действие // Современная западная социология: Словарь. М., 1990.

103. Давыдов Ю.Н. Идеальный тип // Современная западная социология. М., 1991.

104. Данилов А.И. Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии конца XIX начала XX в. М., 1958.

105. Данилова В.П. Постнеклассический универсализм на основе концепции ноосферогенеза // Философские науки. 2003. № 6.

106. Данковцев С.И. Антиномии исторического познания // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы научной конференции Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.

107. Данто А. Аналитическая философия истории. М., 2002.

108. XX век. Методологические проблемы исторического познания: Сборник обзоров и рефератов. В 2-х. ч. / Отв. ред. A.JI. Ястребицкая. -М., 2001.

109. Девятко И.Ф. Социологические теории деятельности и практической рациональности. М., 2003.

110. Дилигенсшй Г.Г. «Конец истории» или смена цивилизаций? // Вопросы философии. М., 1991. № 3.

111. Дрей У. Еще раз к вопросу об объяснении действий людей в исторической науке // Философия и методология истории. М., 1977.113 .Дышлевой П.С., Найдыш В.М. Материалистическая диалектика и проблема научных революций. Киев, 1981.

112. Европейская цивилизация и капитализм. М., 1991.

113. Ерасов Б. С. Введение. Цивилизация: слово термин - теория // Сравнительное изучение цивилизаций. Хрестоматия. М., 1999.

114. Ерасов B.C. Послесловие. Категории «цивилизация» и «революция» в концепции Ш. Эйзенштадта на фоне «нового мышления» // Эйзен-штадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М, 1999.

115. Жуков Е.М. Очерки методологии истории. М. 1980.

116. Журавлев Л.А. Позитивизм и проблема исторических законов. М.,1980.

117. Журавлев В.В. Методология исторической науки. Вчера. Сегодня. Завтра. // Кентавр, 1995. № 6.

118. Завалъко Г.А. Возникновение, развитие и состояние миросистемного подхода // Общественные науки и современность. 1998. № 2.

119. Замчалова И.Ю. Теоретико-методологические основания исторических исследований и современная научная парадигма: Автореф. дис. . канд. филос. наук. Саратов, 1999.

120. Зандкюлер Х.Й. Репрезентация, или Как реальность может быть понята философски // Вопросы философии. 2002. № 9.

121. Зверева Г.И. Историческое знание в контексте культуры конца XX века: Проблема преодоления власти модернистской парадигмы // Гуманитарные науки и новые информационные технологии. Вып. 2. М., 1994.

122. Зверева Г.И. Реальность и исторический нарратив: проблемы саморефлексии новой интеллектуальной истории // Одиссей. 1996. М., 1996.

123. Здравомыслов А.Г. Теории социальной реальности в российской социологии //Мир России. 1999. № 1-2.

124. Земгрв Б. «Откуда есть пошла. российская цивилизация» // Общественные науки и современность. М., 1994. № 4.

125. Золотухина-Аболына Е.В. Постмодернизм: распад сознания? // Общественные науки и современность. 1997. № 4.

126. Золотухина-Аболина Е.В. Философия обыденной жизни. Экзистенциальные проблемы. Ростов н/Д, 1994.

127. Зотов А.Ф. Истина / Глобалистика: Энциклопедия / Гл. ред. И.И Мазур, А.Н. Чумаков. М., 2003.

128. Зубкова Е.Ю., Куприянов А.И. Ментальное измерение истории: поиски метода // Вопросы истории. 1995. № 7.

129. Зубов А.Б. Современное русское общество и civil society: границы наложения // Pro et contra. Т. 2, № 4. Гражданское общество. М., 1997.

130. Зуев К.А. Следует ли считать архаизмом понятие научной истины? // Общественные науки и современность. 1995. № 6.

131. Зюзев Н.Ф. Интегрализм Питирима Сорокина и теория цивилизаций: возможности синтеза // Философия и общество: Научно-теоретический журнал. М., 2004. № 3.

132. Иванов А.Е. Реальность // http://www.velikanov.ru/philosophy/rear nost'.asp

133. Иванов В.В. Методология исторической науки. М., 1985.

134. Иванов Г.М. Исторический источник и историческое познание. Томск, 1973.

135. Иванов Г.М., Коршунов A.M., Петров Ю.В. Методологические проблемы исторической науки. М., 1981.

136. Ижиков Ю.Н. Теория «охватывающего» закона Поппера-Гемпеля:логико-методологический анализ: Автореф. дис. канд. филос. наук. Л.,1989.

137. Ильин В.В. Человек в политической истории (антропологический анализ) // Человек и современный мир. М., 2002.

138. Р1лъин В.В., Ахиезер А. С. Российская цивилизация: содержание, границы, возможности. М., 2000.

139. Ильин В.В., Панарин А.С., Ахиезер А.С. Реформы и контрреформы в России. Циклы модернизационного процесса. М., 1996.

140. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

141. Ильин М.В. Десять лет академической политологии новые масштабы научного знания // Политические исследования. 1999. № 6.

142. Илюшечкин В.П. Эксплуатация и собственность в сословно-классовых обществах. М., 1990.145 .Иноземъ^ев B.JI. Марксистская теория экономического прогресса: истоки и преемники. М., 1992.

143. Р1ноземцев В.Л. Теория постиндустриального общества как методологическая парадигма российского обществоведения // Вопросы философии. 1997. № 11.

144. Ионов PI.H. Историческая наука: от «истинного» к полезному знанию // Общественные науки и современность. 1995. № 4.

145. Ионов И.Н. Теория цивилизаций: этапы становления и развития // Новая и новейшая история. 1994. № 4-5.

146. Ионов И.Н. Теория цивилизаций и неклассическое знание (Социокультурные предпосылки макроисторических интерпретаций) // Общественные науки и современность. 2004. № 5.

147. Ионов И.Н, Хачатурян В.М. Теория цивилизаций от античности до конца XIX века. СПб., 2002.151 .Ирибаджаков Н. Клио перед судом буржуазной философии: К критике современной идеалистической философии истории. М., 1972.

148. Искандеров А.А. Историческая наука на пороге XXI века // Вопросы философии. 1996. № 4.

149. Искандеров А.А. Два взгляда на историю // Вопросы истории. 2005.4.

150. Историческая наука в XX веке. Историография истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки / Под ред. И.П. Дементьева, А.И. Патрушева. М., 2002.

151. Историческая наука: вопросы методологии. М., 1986.

152. История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М., 1996.

153. ХЫ.Иъценко Е.Н. Проблема реальности в философском и гуманитарном дискурсе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 2005. № 2.

154. Каган М.С. Человеческая деятельность: Опыт системного анализа. М., 1974.

155. Кагармщкгш Б. Периферийная империя: Россия и миросистема. М., 2004.

156. Кареев Н.И Теория исторического знания. СПб., 1913.161 .Касавин ИТ. Миграция. Креативность. Текст. Проблемы неклассической теории познания. СПб., 1999.

157. Каспэ С.И Российская цивилизация и идеи А.Дж. Тойнби // Свободная мысль. М., 1995. № 2.

158. КезшА.В. Научность: эталоны, идеалы, критерии. М., 1985.

159. Ким С.Г. В поисках интегральной версии историописания (по материалам немецкой науки 1990-х годов) // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. 9. М., 2002.

160. Кимелев Ю.А. Философия истории. Системно-исторический очерк // Философия истории. Антология. М., 1995.

161. Кисселъ М.А. Цивилизация как диалектический процесс. Проблема цивилизации в философии Р.Дж. Коллингвуда // Цивилизации». Вып. 1. М., 1992.

162. Киященко Л.П. В поисках исчезающей предметности. (Очерки о синергетике языка). М., 2000.

163. Киященко Л.П. Междисциплинарный диалог язык события в по-стнеклассической науке // Философские исследования. 2000. № 1.

164. Классен ХДж.М. Проблемы, парадоксы и перспективы эволюционизма // Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000.

165. Князева Е.Н. Случайность, которая творит мир // В поисках нового мировидения: И. Пригожин, Е. и Н.Рерихи. М., 1991.

166. Ковалев АД. Модернизации теории // Современная западная социология. Словарь. М., 1990.

167. Ковалев A.M. Еще раз о формационном и цивилизационном подходах // Общественные науки и современность. 1996. № 1.

168. Ковалъченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 1987.

169. Ковалъченко И.Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований // Новая и новейшая история. 1995. № 4.

170. Козлова Н.Е. Позиция исследователя и выбор теоретического языка// Общественные науки и современность. 2001. № 3.

171. Козловски П. Культура постмодерна. М., 1997.

172. Козловский В.В., Уткин, Федотова В.Г. Модернизация: от равенства свободе. СПб., 1995.

173. Козловский В.В. Понятие ментальности в социологической перспективе // Социология и социальная антропология. СПб., 1997.

174. Кока Ю. Современные тенденции и актуальные проблемы исторической науки в мире // Новая и новейшая история. 2003, № 3.

175. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980.

176. Коломигщев В. Ф. Методология истории. (От источника к исследованию). М, 2001.

177. Кон И.С. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. М., 1959.

178. Конт О. Дух позитивной философии (извлечение) // Западно-европейская социология XIX века. Тексты. М., 1996.

179. Конт О. Курс положительной философии (извлечение) // Западноевропейская социология XIX века. Тексты. М., 1996.

180. Конт О. Общий обзор позитивизма (извлечение) // Западноевропейская социология XIX века. Тексты. М., 1996.

181. Кока Ю. Социальная история между структурной и эмпирической историей // Thesis: Теория и история экономических и социальных институтов и систем. 1993. Весна.

182. Копосов Н.Е. Что такое критика социальных наук ? // Журнал социологии и социальной антропологии. СПб., 1999. Т. 2. Вып. 3 // http://www.soc.pu.rU/publications/jssa/1999/3/4kopos.html#snoskal3

183. Копосов Н.Е. Замкнутая вселенная символов. К истории лингвистической парадигмы // Социологический журнал. 1997. №. 4.

184. Копосов НЕ. Основные исторические понятия и термины базового уровня: к семантике социальных категорий // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. 1. № 4.

185. Копосов Н.Е. Как думают историки. М., 2001.

186. Корнев В.В. Кризис исторической науки в России // Кентавр, 1995. № 4.

187. Коротаев А.В, Крадин Н.Н., Лынша В.А. Альтернативы социальной эволюции (вводные замечания) // Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000.193 .Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. М.; Л., 1947.

188. Косолапое В.В. Методология и логика исторического исследования. Киев, 1977.

189. Кохановский В.П., Пржиленский В.И., Сергодеева Е.А. Философия науки. М.; Ростов н/Д, 2005.

190. Кравцов В.Н. Критика постмодернистской версии исторического знания в английской и американской историографии 1980 1990-х гг.: Авто-реф. дис. канд. ист. наук. М., 2000.

191. Кравцов В.Н. Реферат: White Н. Metahistory: Historical Imagination in the Nineteenth-century Europe. Baltimore; L. 1973 // Образы историографии. M., 2001.

192. Кравцов В.Н. Трансформация оснований профессионализма исторического знания в современном историографическом процессе // Образы историографии. М., 2001.

193. Красильщиков В.А. Вдогонку за прошедшим веком: Развитие России в XX веке с точки зрения мировых модернизаций. М., 1998.

194. Кроткое Е.А. Эпистемологические образы научной истины // Общественные науки и современность. 1995. № 6.

195. Кроче Б. Теория и история историографии. М., 1998.

196. Кузеванов Л.И. Неклассическая концепция истории // Российский исторический журнал. 1996. № 3.

197. Кузнецова Н.И. Наука в ее истории. М., 1982.

198. Кукарцева М.А. Начало лингвистического поворота в историопи-сании // Monstera № 4. Философские проблемы социально-гуманитарного знания. М., 2004 // http://abuss.narod.ru/Biblio/kukmonstera.htm

199. Култыгин В.П. Классическая социология. М., 2000.

200. Кулъпнн Э.С. Путь России. М., 1995.

201. Кун Т. Структура научных революций. М., 1977.

202. Лалетин Д.А. Цивилизация // Энциклопедический словарь по культурологии. М., 1997.211 .Ланглуа Ш. и Сенъобос [Ш.] Введение в изучение истории. М.,1899.

203. Лапин Н.И. Антропосоциетальный поход: методологические основания, социологические измерения // Вопросы философии. 2005. № 2.

204. Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. Вып II. СПб., 1913.

205. Лебедев М.В. Миротехнологии Гудмена // Гудмен Н. Способы создания миров. М., 2001.

206. Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980.

207. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001.

208. Леонтьев А.И. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

209. Лети Б. Общество как единое целое. Неудача картезианского обобщения // Одиссей. М., 1996.

210. Логический анализ языка: Истина и истинность. М., 1995.

211. Логический анализ языка: Культурные концепты. М., 1991.221 .Лойко JI.E. Статус и функции методологической рефлексии в структуре социально-исторического познания: Автореф. дис. на соиск. учен, степ. канд. филос. наук. Минск, 1994.

212. Лооне Э. Современная философия истории. Талин, 1980.

213. Лосева О. А. Соотношение методологических и аксиологических детерминаций исторического познания: философский анализ: Дис. . д-ра филос. наук. Саратов, 2004.

214. ИА.Лотман Ю.М. Изъявление Господне или азартная игра? // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.

215. Лоусон Т., Гэррод. Д. Социология. А-Я: Словарь-справочник. М.,2000.

216. Лукьянов Д.В. Эволюция интеллектуальных оснований научно-исторического знания в отечественной историографии второй половины 1980 1990-х гг.: Автореф. дис. канд. ист. Наук. М., 2001.

217. Люббе Г. Что значит: «Этому можно дать только историческое объяснение»? // THESIS. 1994. № 4.

218. Макарычев А.С., Сергунин А.А. Постмодернизм и западная политическая наука// Социально-политический журнал. 1996. № 3.

219. Малинег^кий Г.Г. Нелинейная динамика ключ к теоретической истории // Общественные науки и современность. 1996. № 4.

220. Малннкин А.И. Методология социологическая // Современная западная социология: Словарь. М., 1990.

221. Малинов А.В. Философия истории в России. СПб., 2001.

222. Малъковская И.А. Россиеведение: между символом и симулякром // Россия и современный мир. 2003. № 1.

223. Мамардашвил М.К. Стрела познания. Набросок естественноисто-рической гносеологии. М., 1996.

224. Мамардашвили М.К, Соловьев Э.Ю., Швырев B.C. Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии // Философия и наука. М., 1972.

225. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности М.: Логос, 2004.

226. Матяш Т.П. Античная и научная рациональность // Гуманитарный ежегодник. 3. Ростов н/Д., 2004.

227. Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Методология история. М.

228. Меэюуев В. Российская цивилизация: утопия или реальность? // Россия. XXI. М., 2000. № 1.

229. Межуев В.М. Трансформация в современной цивилизации: постиндустриальное и постэкономическое общество (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 2000. № 1

230. Мейер Э. Теоретические и методологические вопросы истории. Философско-исторические исследования. М., 1904.

231. Ментальность россиян. (Специфика сознания больших групп населения России). М., 1997.

232. Мерцалов А.Н. В поисках исторической истины: Очерк методологии критики буржуазной историографии. М., 1984.

233. Методологические поиски в современной исторической науке // Новая и новейшая история. 1996. № 3.

234. Мечников Л.И. Цивилизация и великие исторические реки. М.,1924.

235. Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М.,2002.

236. Мининков Н.А. Методология истории: пособие для начинающего исследователя. Ростов н/Д, 2004.

237. Могильницкий Б.Г. Введение в методологию истории. М., 1989.

238. Могильницкий Б.Г. О содержании понятия «методология истории» // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып. Х.Томск. 1976.

239. Можейко М.А., о. Лепин С. Дискурс // http://www.velikanov.ru/ philo-sophy/diskurs. asp.

240. Мооюейко MA. Интерпретация I I http://infolio.asf.ru/Philos/Postmod/ interpretatia.html.

241. Могильницкий Б.Г. Историческая теория как форма научного познания // Историческое знание и интеллектуальная культура. Материалы научной конференции Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.

242. Моисеев Н.Н. Проблема возникновения системных свойств // Вопросы философии. 1992. № 11.

243. Моисеев Н.Н. Современный рационализм и мировоззренческие парадигмы // Общественные науки и современность. 1994. № 3.

244. Морган Л.Г. Древнее общество, или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации. СПб., 1900.

245. Морохова Е.И. Исторический источник, исторический факт в историческом познании. Саратов, 2000.

246. Морохова Е.И. Понимание и его роль в методологии исторического познания: Автореф. дис. . канд. филос. наук. Саратов, 2001.

247. Муравьев Ю.А. Истина. Культура. Идеал. М., 1995.

248. Мучник В.М. Историографическая ситуация на переломе эпох: несколько тезисов в оправдание истории // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы научной конференции Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.

249. Мчедлова М.М. Цивилизации локальные (концепции) // Российская цивилизация: Этнокультурные и духовные аспекты: Энциклопедический словарь. М., 2001.

250. Мчедлова М.М. Цивилизация // Российская цивилизация: Энциклопедический словарь. М., 2001.261 .Назаретян А.П. Истина как категория мифологического мышления // Общественные науки и современность. 1995. № 4.

251. Нагорная О. Культура памяти о «веке катастроф» в современном рос-сийском обществе // http://www.iriss.ru/displayproject?id=000150070124

252. Найдыъи В.М. Проблема цивилизации в научной мысли нового времени // Человек. М., 1998. № 2.

253. Наумова Н.Ф. Номинализм в социологии // Современная западная социология. М., 1991.

254. Неретина С. С. История с методологией истории // Вопросы философии. 1990. №9.

255. Нехамкин В.А. Поливариантность исторического процесса: методологические предпосылки исследования: Автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 2001.

256. Нещадин А.А., Горин Н.И. Судьба России в современной цивилизации. М., 2003.

257. Никифоров A.JI. Революция в теории познания? // Общественные науки и современность. 1995. № 4

258. Никифоров A.JI. Философия науки: История и методология. М.,1998.

259. Новикова Л.И., Сиземская КН. Русская философия истории. М., 1997; 1999.

260. Нора П. Франция-память. СПб., 1999.

261. Оболенская С.В. «История повседневности» в историографии ФРГ // Одиссей. Человек в истории. М., 1990.

262. Оболенская С.В. Некто Йозеф Шефер, солдат гитлеровского вермахта. Индивидуальная биография как опыт исследования «истории повседневности» // Одиссей, 1996.

263. Овсянников В.И. В поисках новых парадигм социально-гуманитарных наук // Социально-политический журнал. 1997. № 4.

264. Огурцов А.П, Постмодернистский образ человека и педагогика // Человек. 2001. № 3.

265. Орлова И.Б. Цивилизационная парадигма в исследовании социально-исторического процесса: Автореф. дис. . д-ра филос. наук. М., 1999.

266. Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. М.,2002.

267. Панарин А.С. Россия в социокультурном пространстве «Запад -Восток» // Человек и современный мир. М., 2002.

268. Пантин В. И. Циклы и волны глобальной истории. Глобализация в историческом измерении. М., 2003.

269. Пантин В.Н Циклы и ритмы истории. Рязань, 1996.

270. Пантин И.К., Плимак Е.Г., Хорос В.Г. Революционная традиция в России. М., 1986.

271. Парфенов И.Д. Методология исторической науки: Курс лекций. Саратов, 2001.

272. Патрушев А.И. Вернер Конце и пути немецкой социальной истории // Диалог со временем: историки в меняющемся мире. М., 1996.

273. Пензина С.И. Проблема границ научности исторического познания в англо-американской аналитической философии истории середины XX века: Автореф. дис. канд. ист. наук. Казань, 2000.

274. Петров Ю.В. Практика и историческая наука. Томск, 1981.

275. Плетников Ю.К. Формационная и цивилизационная триады // Свободная мысль. 1998. № 3.

276. Плгмак Е., Пантин И. От смуты до смуты: Россия в тупике «догоняющего развития» // Октябрь, 1993. № 1.

277. Поляков Ю.А. Как отразить многомерность истории // Новая и новейшая история. 2003. № 4.

278. Полякова Л.Б. Историческое познание в России как культурная традиция: Автореф. дис. . канд. филос. наук. Ставрополь, 2004.

279. Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993.

280. Попов В.Г. Идея общественной формации. (Становление концепции общественной формации). Кн. 1. Киев, 1992.

281. Пригожий И., Стингере И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 2000.

282. Пригожин И. Природа, наука и новая рациональность // В поисках нового миропонимания: И. Пригожин, Е. и Н.Рерихи. М., 1991.

283. Проблемы исторического познания / Отв. ред. К.В. Хвостова. М., 2002

284. Ракитов А.И. Историческое познание: Системно-гносеологичес-. кий подход. М., 1982.

285. Рахманов А.Б. Актуальные проблемы логики исторического исследования: Автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1998.

286. Ревель Ж. Микроанализ и конструирование социального // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996.

287. Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории // Одиссей. М., 1996.

288. Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998.

289. Репина Л.П. Смена познавательных ориентаций и метаморфозы социальной истории// Социальная история. Ежегодник. 1998-1999. М., 1999.

290. Репина Л.П. Комбинационные возможности микро- и макроанализа: историографическая практика // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 7. М., 2001.

291. Репина Л.П. Социальная история в историографии XX столетия.1. М., 2001.303 .Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.,1995.

292. Рикер П. Память, история, забвение. М., 2004.

293. Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. СПб., 1903.

294. Риккерт Г. О понятии философии // Логос. Кн. 1. М., 1910.

295. РиккертГ. Философия истории. СПб., 1908.

296. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. СПб., 1911.

297. Робин Р. Культура// 50/50: Опыт словаря нового мышления. 1989.

298. Розин В.М. Контекстное, полифоническое мышление перспектива XXI века // Общественные науки и современность. 1996. № 5.

299. Розин В.М. Методология // Глобалистика: Энциклопедия / Гл. ред. И.И Мазур, А.Н. Чумаков. М., 2003.

300. Розов Н.С. Философия и теория истории. Кн. 1. Пролегомены. М.,2002.

301. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. М., 1999.

302. Рубинштейн H.JI. Русская историография. М., 1941.

303. Руденко М.О. Лингвистический поворот // http://www.ecsocman. edu.ru/db/msg/ 125685.html

304. Русакова О.Ф. Философия и методология истории в XX веке. Екатеринбург, 2000.

305. ЗП.Рюзен Pi. Утрачивая последовательность истории (некоторые аспекты исторической науки на перекрестке модернизма, постмодернизма и дискуссии о памяти) // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. Вып. 7. М., 2001.

306. Савельев ИМ., Полетаева А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997.

307. Савельева ИМ., Полетаев А.В. История как знание о социальной реальности // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы научной конференции Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.

308. Савченко JI.A. Социология повседневности. Ростов н/Д, 2000

309. Садков В., Гринкевич JI. Цивилизационно-информационный подход к анализу общественного развития // Общество и экономика. М., 2000. № 1.

310. Садовский В.Н. Развитие методологии системных исследований // Общественные науки. 1979. № 3.

311. Самыгин С.И., Столяренко Л.Д. Общественные настроения и будущее России // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Обществ, науки. 1996. № 3.

312. Сапронов М.В. Концепция самоорганизации в обществознании: мода или необходимость? (Размышления о будущем исторической науки) // Общественные науки и современность. 2001. № 1.

313. Сартр ЖЛ. Проблемы метода. М., 1994.

314. Семенникова Л.К Россия в мировом сообществе цивилизаций. М.,1994.

315. Семенов Ю.И. Секреты Клио. Сжатое введение в философию истории. М., 1996.

316. Семенов Ю.И. Всемирная история как единый процесс развития человечества во времени и пространстве // Философия и общество. 1997. № 1.

317. Сивиринов Б.С. О феноменологической интерпретации социальной реальности // Социологические исследования. 2001. № 10.

318. Сидорина Т.Ю. Философия кризиса. М., 2003.

319. Симония Н.А. Что мы построили. М., 1991.

320. Синицын О.В. Неокантианская методология истории и развитие исторической мысли в России в конце XIX начале XX в. Казань, 1998.

321. Смирнов Г.А. Онтология и теория: две парадигмы знания // Общественные науки и современность. 2003. № 6.

322. Смирнова Н.М. Классическая парадигма социального знания и опыт феноменологической альтернативы // Общественные науки и современность. 1995. № 1.

323. Смирнова Н.М. Социально-культурное многообразие в зеркале методологии // Общественные науки и современность. 1993. № 1.

324. Смоленский Н.И. Возможна ли общеисторическая теория? // Новая и новейшая теория. 1996. № 1.

325. Смоленский Н.И. Проблемы теоретического плюрализма // Новая и новейшая история. 1998. № 1.

326. Смолина А.Н. Глубина времени, поверхность истории и проблема объективности события // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы научной конференции Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.

327. Соколов А.Б. Введение в современную западную историографию. Ярославль, 2002.

328. Соколов B.C. Социальная философия. М., 2003.

329. Солонин Ю.Н. Цивилизация и понимание истории (К оценке «науки о цивилизации» Феликса Конечны) // Вестник С.-Петербург, гос. ун-та. Сер. 6. 1993. Вып. 1 (№6).

330. Сорокин 77. Социальная и культурня динамика. СПб., 2000.

331. Сорокин 77. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

332. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997.

333. Степин B.C. Смена типов рациональности // Синергетика и психология. Вып. 1. «Методологические вопросы». М., 1999.

334. Степин B.C. Саморазвивающиеся системы и постнеклассическая рациональность //Вопросы философии. 2003. № 8.

335. Стоун Л. Будущее истории // Thesis. Т. 2. Вып. 4. 1994.

336. Суркова Н.В. Методологические проблемы критики в исторической науке: Автореф. дис . д-ра филос. наук. Самара, 1996.

337. Тавризян Г.М. Шпенглер // Современная западная философия. Словарь. М., 1991.

338. Тарнас Р. История западного мышления. М., 1995.

339. Тимофеев Т.Т. Противоречия глобализации и цивилизационные процессы // Глобализация. Конфликт или диалог цивилизаций? М., 2002.

340. Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 1991.

341. Тойнби А.Дж. Столкновение цивилизаций // Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. М., 1995.

342. ТолсонДж. Все ли относительно: Интеллектуальный Форум / 2001 год / 5 выпуск//http://if.russ.rU/2001/5/20010626ed.html.

343. Тополъский Е. О роли внеисточникового знания в историческом исследовании // Вопросы философии. 1973. № 5.

344. Тополъский Е. Дискуссия о применении теории хаоса к истории // Исторические записки. М., 1999. № 2/120.

345. ТошД. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М., 2000.

346. Трельч Э. Историзм и его проблемы. Логическая проблема философии истории. М., 1994.

347. Троиг\кий Ю.Л. Полнота описания как исторический синтез // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы научной конференции Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.

348. Трофгшцева С.Ю. Историософские парадигмы: классическая и постклассическая философия истории: Автореф. дис. . канд. филос. наук. Самара, 2003.

349. Трубима Е.Г. «Метаистория» и историки // Уайт X. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург, 2002.

350. Уайт X. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург, 2002.

351. Уилсон Э.О. Возобновляя поиски, начатые Просвещением: Интеллектуальный Форум / 2001 год / 5 выпуск // http://if.russ.ru/2001/5/ 20010626w.html.

352. Уинч П. Идея социальной науки и ее отношение к философии. М.,1996.

353. Усманова А.Р. Дискурс // http://theory.sinp.msu.ru/~shamardin/ philoso-phy/KnigiPoFilosofii/Novejj shijjFilosofskijj Slovar'/Diskursij aDiskurs? showcomments=0

354. Ушакин C.A. После модернизм: язык власти или власть языка // Общественные науки и сорвеменность.1996. № 5.

355. Ушков A.M. Восток: политические идеи и политическая практика (традиции и современность) // Социально-политический журнал. М., 1993. №11-12.

356. Файерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.

357. Февр Л. Цивилизация: эволюция слова и группы идей // Февр Л. Бои за историю. М., 1991.

358. Федотова В.Г. Рецензия: Бауман 3. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002 // Социологические исследования. 2003. № 9.

359. Федотова В.Г. Теория модернизации и Россия // Гуманитарный ежегодник. 3. Ростов н/Д, 2004.

360. Феррелъ Ж. Социология. Терминологический словарь. М., 2003.

361. Филатов В.П. Описание, объяснение и понимание в историческом познании // http://newrsuh.rsuh.ru/article.html?id=2752

362. Филиппович А.В. Лингвистический поворот//http://velikanov.ru/ philosophy/ lingvisticheskijpovorot.asp

363. Философия и методология науки / Под ред. В.И. Купцова. М.,1996.

364. Фгтюгикин А. Смертельные судороги или родовые муки? Споры о конце исторической науки в начале XXI века // Россия XXI. 2002. № 4.

365. Филъд Д. История менталитета в зарубежной исторической литературе // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.): Материалы международной конференции. М., 1996.

366. Формация или цивилизация? (Материалы «круглого стола» // Вопросы Философии. 1989. № 10.

367. ФрайМ. Дискурс//http://azbulca.gif.ru/alfabet/d/discourse/

368. Франк А.Г. Смещение мировых центров с Востока на Запад // Латинская Америка. 1993. № 2.

369. Фрумкина P.M. Концепт, категория, прототип // Лингвистическая и экстралингвистическая семантика. М., 1992.

370. Фукуяма Ф. Конец истории ? // Вопросы философии. М., 1990. № 3.

371. Фурсов А.И. Школа мир-системного анализа // Восток. 1992. № 1.

372. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М., 2003.

373. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций ? // Политические исследования. М., 1994. № 1.

374. Хантингтон С.П. Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка (отрывки из книги) // Pro et Contra. Т. 2. № 2. М., 1997.

375. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003.

376. Хвостова КВ. Методологические поиски в современной исторической науке // Новая и новейшая история, 1996, № 4.

377. Хвостова КВ. История: проблемы познания // Вопросы философии. 1997. №4.

378. Хвостова КВ. Современная эпистемологическая парадигма в исторической науке // Одиссей Человек в истории. М., 2000.391 .Хвостова КВ., Финн В.К Гносеологические и логические проблемы исторической науки. М., 1995.

379. Хапаева Д. Прошлое как вызов истории. Послесловие переводчика //НораП. Франция-память. СПб., 1999.393 .Хмылев Л.Н. Проблемы методологии истории в русской буржуазной историографии конца XIX начала XX в. Томск, 1978.

380. Хорос В.Г. Русская история в сравнительном освещении. М., 1996.

381. Червонная Л.Г. Плюрализм в социально-гуманитарном познании // Общественные науки и современность. 2001. № 1.

382. Черняк B.C. Парадигма // Современная западная философия: Словарь. М., 1991.

383. Черняк Е.Б. Цивилиография. М., 1996.

384. Чечелъ И. Мифы и «реальность» истории: об одной тенденции в новейшей историографии // Исторические исследования 2: семь лет спустя. М., 2003.

385. Четкое М.А. Глобальный контекст постсоветской России. Очерк теории и методологии мироцелостности. М., 1999.

386. Четкое М.А. Осмысление мироцелостности: новая оппозиция идей или их сближение? // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 2.

387. Чубаръян А. О. Историческая наука в России в начале XXI в. // Новая и новейшая история. 2003. № 3.

388. Шанин Т. Корни инакости // Иное. Т.4: Путеводитель. М., 1995.

389. Шанин Т. Россия как «развивающееся общество». Революция 1905 года: момент истины. (Главы из книг) // Иное. Хрестоматия нового российского самосознания / Ред.-сост. С. Б. Чернышев. Т. 1. М., 1995.

390. Шанин Т. Революция как момент истины. Россия 1905-1907 гг. -1917-1922 гг. М, 1997.

391. Шапиро А.Л. Историография с древнейших времен до 1917 года. М., 1993.

392. Швырев B.C. Анализ научного познания: основные направления, формы, проблемы. М., 1988.

393. Шевелев В.Н. Новое в исторической науке: пути преодоления методологического кризиса // Гуманитарный ежегодник. 1. Ростов н/Д, 2002.408 .Шейнфельд М.Б. Методологические дискуссии в отечественной исторической науке (60-90-е гг. XX в.). Красноярск, 2003

394. Шелер М. Феноменология и теория познания // Шел ер М. Избранные произведения. М., 1994.

395. Шепелева В.Б. Синергетика и проблемы исторического познания // Историческое знание и интеллектуальная культура. Материалы научн. конференции. Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.

396. Шлезингер A.M. Циклы американской истории. М., 1992.

397. Шпенглер О. Закат Европы. М., 2000.

398. Шпет Г. История как проблема логики. М., 2002.

399. Шулындин Б.П. Исторический путь России в аспекте цивилизаци-онного и формационного подходов // Социально-гуманитарные знания.2001. №2.

400. ШюцА. Структура повседневного мышления //Социологические исследования. 1988. № 2.41 в. Щедровицкий Г.П. Исходные представления и категориальные средства теории деятельности // Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М., 1995.

401. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // http://www.philosophy.ru/ library/есо/ zametki.html

402. Энгелъштейн Л. Постсоветские мысли о ключах к русской духовной истории // Вопросы философии. 1999. № 7.

403. Юделъсон А.В. Образ исторической науки в современной отечественной историографии: Автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 2000.

404. Юделъсон А.В. Реферат: The Postmodern History Reader / Ed. by K. Jenkins. London; New York: Rutledge, 1998 // Образы историографии. M., 2001.

405. Юдин Э.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. М.,1997.

406. Юрганов А.Л. Опыт исторической феноменологии // Вопросы истории. 2001. № 5.

407. Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. М., 2001.

408. Яковец Ю.В. История цивилизаций. 2-е изд. перераб. и доп. М.,1997.

409. Яковец Ю.В. У истоков новой цивилизации. М., 1993.

410. Яковлева Е.А. Ценностная природа факта в историческом познании: Дис. . канд. филос. наук. Иркутск, 2003.

411. Ястребиъ^кая A.JJ. «Новая историческая наука» в контексте современной культурной традиции // Теоретические проблемы исторических исследований. Вып. 1. М., 1998.

412. A New Philosophy of History / Eds. Ankersmit F., Kellner H., L., 1995.

413. Abrams Ph. Historical Sociology. Open Books. 1982.

414. Ankersmit F.R. Historiography and Postmodernism // History and Theory. 1989. Vol. 28. N2.

415. Ankersmit F. History and Tropology: The Rise and the Fall of Metaphor. London, 1994.

416. Appleby J., Hunt L., Jacod M. Telling the Truth about History. New York, 1994.

417. Barthes R. Texte // Encyclopaedia univeralis. Paris, 1973. Vol. 15.

418. Barzun J. Clio and the Doctors. Chicago University Press. 1974.

419. Bauman Z. Sociology and postmodernity //Sociological Keview-Keele. 1988. Vol. 36. N4.

420. Berger P. and Pullberg S. Reification and the sociological critique consciousness // New Left Review. 1966. N 35.

421. Burke P. The Historical Antropology of Early Modern Italy. Cambridge. 1987.

422. Burke P. History of events and the revival of narrative // New Perspectives on Historical Writing. Polity, 1991.

423. Burke P. History and Social Theory. Ithaca (New York) 1993.

424. Brown R.H. Positivism, Relativism and Narrative in the Logic of the Historical Sciences // American Historical Review. 1987. Vol. 92. N 4

425. Chartier R. Intellectual History or Sociocultural History? The French Trajectories // Modem European Intellectual History: Reappraisals and New Perspectives / Ed. D. LaCapra, S.L. Kaplan. Ithaca, 1982.

426. Derrida J. Of Grammatology. Johns Hopkins University Press. 1976.

427. Dray W. Laws and Explanation in History. London, 1957.

428. Duby G. Histoire sociale et histoire mentalites. Le Moyen Age. Aujourd hui 1 istoire. Paris, 1974.445. 18th International Congress of Historical Sciences. 27 August 3 September 1995. Proceedings Montreal, 1995.

429. Elton G.R. Return to Essentials; Arthur Marwick, «Two approaches to historical study: the metaphysical (including «Postmodernism») and the historical» // Journal of Contemporary History. XXX. 1995.

430. Elton G.R. Return to Essentials: Some Reflections on the Present State of Historical Study Cambridge, 1991.

431. Evans R.J. In Defence of History. Granta, 1997.

432. Ermarth E. Sequel to History: Postmodernism and the Crisis of Representational Time. Princeton, 1992.

433. Ermarth E. New Intellectual History? // The American Historical Review. 1992. Vol. 97, №2.

434. Feyerabend P. Science and ideology: A response to Rollin // New ideas in psychology. Elnsford (New York), 1985. Vol. 4. N 2.

435. Feyerabend P. Knovledge and the role of theories I I Philosophy of the social sciences. Waterloo (Ont.), 1988. Vol, 18. N 2.

436. Fiske J. Television Culture. London, 1987.

437. Gardner H. The Mind's New Science: A History of the Cognitive Revolution. New York, 1985.

438. Ginzburg C. Mikro-Historie. Zwei oder drei Dinge, die ich von ihr weiss I I Historische Anthropologic. Kultur. Gesellschaft. Alltag. 1993.

439. Hix H. Spirits Hovering over the Ashes: Legacies of Postmodern Theory. Albany, 1995.

440. International Handbook of Historical Studies: contemporary Research and Theory / Ed. G.G. Iggers, H.T. Parker. Westport (Conn.), 1979.

441. Jenkins K. Rethinking History. London; New York: Routledge. 1991

442. Jenkins K. On «What is History»: From Carr and Elton to Rorty and White. London; New York, 1995.

443. Joyce P. History and Postmodernism // The Postmodern History Reader / Ed. by K. Jenkins. London; New York: Rutledge. 1998.

444. Kavolis V. History of Consciousness and Civilizational // Comparative Civilizations Review. 1987. N 17.

445. Koneczny F. On the plurality of civilizations. London, 1962.

446. Krausz M. History and its Objects // The Monist. 1991. Vol. 74. N 2.

447. LaCapra D. Intellectual History and Its Ways. // The American Historical Review. 1992. Vol. 97. N 2.465.. Levi G. On Micro-history // New Perspectives on historical Writing / Ed. P. Burke. Oxford, 1991.

448. Mesure S. Dilthey et la fondation des sciences historiques. Paris: P.U.F., 1990.

449. Modern European Intellectual History: Reappraisals and New Perspectives / Eds. LaCapra D., Kaplan S. L. Ithaca, London: Cornell U.P., 1982.

450. Munslow A. Deconstructing History. London; New York:: Routledge,1997.

451. New Perspectives on Historical Writing / Ed. by P. Burke. 3 ed. Pennsylvania, 1994.

452. Norris Ch. The Truth about Postmodernism, Oxford, 1993. All.NovikP. That Noble Dream: Question and the American Historical Profession. New York, 1988.

453. Noiriel G. Sur la «crise» de l'histoire. Paris: Belin, 1996.

454. Ranciere J. Les mots de l'histoire: Essai de poetique du savoir. Paris: Seuil, 1992.

455. Robertson R. Mapping the Global Condition: Globalization as the Central Conception // Theory & Cultures and Societies. 1990. N 2-3. Vol. 7.

456. Rorty R. Philosophy and the mirror of nature. Oxford, 1980.

457. Rose S. Dialectual and reductionist biology // Biology and philosophy. Dordrecht, 1989. Vol, 4. N 1.

458. Samuel R. Reading the Signs I I History Workshop Journal. 32. 1991.

459. Schutz A., Luchnann T. Strukturen der Lebenswelt. Bd. I. Neuwied,1975

460. Sorokin P.A. Arnold J. Toynbee's Philosophy of History // The Journal of Modern History 1940. Vol. 12. № 3.

461. Sorokin P.A. Modem Historical and Social Philosophies. New York: Dover Publications, 1963.

462. Spiegel G. History and Postmodernism // The Postmodern History Reader / Ed. by K. Jenkins. London; New York: Rutledge, 1998

463. Spiegel G. History, Historicism, and the Social Logic of the Text in the Middle Ages I I Speculum. 1990. V. 65. N 1.

464. Stone L. History and Postmodernism // Past and Present 1992. N 135.

465. Talor B. Modernism. Post-Modernism, Realism: a Critical Perspective for Art. Hampchire, 1987.

466. The Meaning of Historical Terms and Concepts: New Studies on Be-griffsgeschichte, German Historical Institute. Occasional paper n. 15 / Eds. Leh-mann H., Richter M., Washington, 1996.

467. Topolski J. A Non-Postmodernist Analysis of Historical Narratives // Historiography between Modernism and Postmodernism. Contributions to the Methodology of the Historical Research / Ed. J. Topolski, Amsterdam, Atlanta: Rodopi, 1994.

468. Toews J. W. Intellectual History after the Linguistic Turn. The Autonomy of Meaning and Irreductibility of Experience // The American Historical Review. 1987. Vol. 92. N 4.

469. Wallerstein I. A World System Perspective on the Social Sciences // British Journal of Sociology. 1976. V. 27. N 3.

470. White H. Historical Emplotment and the Problem of Truth // Probing the Limits of Representation. Nazism and the «Final Solution» / Ed. Saul Fried-lander. Cambridge, 1992.

471. White H. The Burden of History // History and Theoiy. 5. 1966.

472. White H. The Content of the Form. Johns Hopkins University Press.1987.

473. White H. The Value of Narrativity in the Representation of Reality. Baltimore; London, 1988.

474. Wilkinson D. Centr Civilization // Comparative Civilizations Review. 1987. N17.

475. Wilkinson D. Cites. Civilizations and Oikumens: I // Comparative Civilizations Review. 1992. N 27.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Альтернативные модели исторического исследования: концептуальная интерпретация"

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Лубский, Анатолий Владимирович

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Лубский, Анатолий Владимирович

Заключение научной работыдиссертация на тему "Альтернативные модели исторического исследования: концептуальная интерпретация"

Список научной литературыЛубский, Анатолий Владимирович, диссертация по теме "Социальная философия"

Похожие темы диссертаций