автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.07
диссертация на тему: Асимметричные явления и развитие селькупской глагольной парадигмы

Полный текст автореферата диссертации по теме "Асимметричные явления и развитие селькупской глагольной парадигмы"

Государственный комитет Российской Федерации по высшему образованию Марийский государственный университет

на правах рукописи КУЗНЕЦОВА НАДЕЖДА ГЕНЬЕВНА

АСИММЕТРИЧНЫЕ ЯВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЕ СЕЛЬКУПСКОЙ ГЛАГОЛЬНОЙ ПАРАДИГМЫ

10.02.07. Финно-угорские и самодийские языки

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Йошкар-Ола 1996

Работа выполнена в Секторе языков народов Сибири Института филологии СО РАН.

Научный консультант:

доктор филологических наук профессор М.И. Черемисина доктор филологических наук профессор А.И. Кузнецова (г.Москва)

доктор филологических наук профессор А.П. Володин (г.Санкт-Петербург) доктор филологических наук профессор Н.И. Исанбаев (г.Йошкар-Ола) Институт языкознания РАН г.Москва

Официальные оппоненты:

Ведущее учревдение:

Защита состоится 25 апреля 1996 года в 12 часов на заседании Специализированного совета Д 064.44.01. по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Марийском государственном университете (424001, Йошкар-Ола, ул.Пушкина, 30).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Марийского государственного университета.

Автореферат разослан __ марта 1996 года.

Ученый секретарь Специализированного совета Д 064.44.01, кандидат филологических наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая работа посвящена изучению динамики глагольной системы в одном из самодийских языков - селькупском. Ее актуальность определяется необходимостью теоретического осмысления накопленных языковых фактов по языкам самодийской группы, необходимостью уточнения принятых в сравнительно-историчесгсй самоедо-логии и уралистике трактовок и решений, а также все возрастающей потребностью в сопоставительных, диахронических и (сравнительно - )типологических исследованиях на материале языков уральской семьи.

Целью исследования является установление основных линий развития селькупской глагольной парадигмы на основе анализа асимметричных явлений. Достижение поставленной цели обусловило поэтапное решение ряда задач:

1. Сопоставительное рассмотрение парадигмы селькупского глагола по диалектам; решение этой задачи предполагает уточнение структуры глагольной парадигмы в четырех диалектах южного ареала (состав категорий и их классификация); уточнение структуры выделенных категорий южноселькупского глагола (план содержания, план выражения), а также отношений между конституирующими категории граммемами в парадигматике и синтагматике; установление междиалектных сходств и различий, эквивалентов и лакун в диалектах севера и юга и в южных диалектах между собой;

2. В рамках сопоставительного рассмотрения селькупской глагольной системы синхронное динамическое описание южногелькупско-го глагола на основе анализа асимметричных явлений в его парадигме; решение этой задачи предполагает уточнение потенциального круга явлений языковой асимметрии в парадигме глагола и сферы их проявлекг.я (парадигматика. синтагматика); установление асимметричных яьлений в парадигме южноселькупского глагола по категориям; рассмотрение асимметричных явлений в контексте проблемы меж-уровневого взаимодействия (диахронический аспект: связь между возникновением асимметрии в парадигме селькупского глагола и изменениями на уровне фонологии и синтаксиса);

3. Определение основных линий развития селькупской глагольной парадигмы от исходной общеселькупской модели; решение этой задачи предполагает построение такой модели, систематизацию современных моделей-вариантов в соответствии с их древностью и определение конечной модели развития селькупской глагольной парадигмы; генетическое отождествление аффиксов в структуре сель-

купских глагольных словоформ; соотнесение исходной модели селькупской глагольной системы с самодийскими реконструкциями в сфере глагола.

Решение поставленных задач достигается за счет комплексного использования ряда приемов и методов лингвистического анализа и подачи языковых фактов. Уточнение структуры парадигмы южноселькупского глагола осуществлялось дистрибутивным методом, объединяющим синтагматическое рассмотрение словоформ с парадигматическим. Дистрибутивный метод дополнялся лингвистическим экспериментом и трансформационным анализом. Описание южноселькупского глагола выполнено на основе дифференцирующего метода, ориентированного на выявление асимметрии в строении парадигмы. При построении исходной модели селькупской глагольной системы использовался метод внутренней реконструкции. Сравнение диалектных данных осуществлялось на основе принципов сопоставительной лингвистики: системности, терминологической адекватности, достаточной глубины и двусторонности сравнения. Для подачи сложных синтаксических явлений при синтагматическом анализе селькупских глагольных словоформ использовалась концепция полипредикативного синтаксиса. Она применялась ранее в синхронном описании синтаксического строя селькупских диалектов, теперь нашла применение при рассмотрении ряда грамматических явлений в диахронии.

Научную новизну работы составляет круг решаемых в ней задач, а также комплекс современных методов лингвистического анализа и описания, которые разрабатывались и совершенствовались при изучении языков Центральной и Западной Европы и никогда не использовались в самоедологии.

Теоретической основой диссертации послужили труды отечественных и зарубежных языковедов по теории методов лингвистического анализа и описания, теории грамматических категорий, структурной типологии, специальные исследования по вопросам языковой асимметрии. В число базовых также вошли работы по финно-угрове-дению и самоедологии синхронно-описательного и сравнительно-исторического плана.

Непосредственным объектом изучения выступали селькупские глагольные словоформы, их отношения в парадигматике и синтагматике. Данные четырех южных диалектов систематизированы непосредственно в работе. Данные по диалектам северного ареала использовались прежде всего в трактовке авторов "Очерков по селькупскому языку. Тазовский диалект 4.1". Текстовая база данных по диалектам юга частично опубликована, частично хранится в виде

рукописей в архиве Лаборатории языков народов Сибири Томского государственного педагогического университета. Кроме опубликованных и архивных материалов по южным диалектам в_работеисполь---------

зовалйсь все доступные автору источники сведений по селькупскому языку, начиная с М.А. Кастрена. Базовая картотека для синтагматического анализа селькупских глагольных словоформ составила свыше 10 тыс. синтаксических единиц.

Работа имеет теоретическую и практическую.значимость. Углубленное исследование селькупского глагола, осмысление языковых Фактов с позиций современной теории выводят язык ка качественно иной уровень изученности. Тем самым заметно возрастают возможности использования селькупских данных в исследованиях сравнительно-типологического плана. Уточнение потенциального круга явлений языковый асимметрии в сфере глагола, в том числе впервые выполненная систематизация функциональных расхождений между означаемыми и означающими в связи со значимостью для перестройки морфологической парадигмы, а также описание асимметричных явлений в глагольной системе языка нефлективного типа представляют интерес для общей теории языкознания и диахронической типологии: Построение сбщеселькупской модели глагольной системы, позволяющее верифицировать самодийские реконструкции в сфере глагола, вносит вклад в сравнительно-историческую самоедологию и уралис-тику. Результаты сравнения селькупской глагольной системы по диалектам в динамике и статике способствуют развитию сопоставительной и исторической диалектологии исследуемого языка и могут использоваться в лингвсдидактических целях.

Диссертационное исследование является итогом почти пятнадцатилетней работы над соответствующими проблемами. Основные положения диссертации изложены в 28 публикациях общим объемом 35 п.л. По теме исследования были сделаны доклады и сообщения на следующих научных конференциях: Всесоюзная фонетическая конференция (г. Новосибирск, 1988г.); 8-ая Конференция молодых ученых Института языкознания ЛО АН СССР (г. Ленинград, 1990г.); ежегодные конференции Института филологии СО РАН (г. Новосибирск, 1989-19Э4гг. ); научно-практические конференции и Чтения памяти профессора, д-ра филол. наук А.П. Дульзона (г. Томск, 19891994гг.); Российская конференция "Субъекты РФ в условиях реформ" (секция "Языки народов Сибири: прошлое, настоящее, будущее", г. Томск, 1994г.); Первая Всероссийская конференция финно-угроведов (г. Йошкар-Ола, 1994г.); Международная конференция "Аборигены Сибири: проблемы изучения исчезающих языков и культур" (г. Ново-

сибирск, 1995г.)- Диссертация была обсуждена на заседании Сектора языков народов Сибири Института филологии СО РАН.

СТРУКТУРА РАБОТЫ И ЕЕ СОДЕРЖАНИЕ

Диссертация состоит из введения, восьми глав, заключения и списка цитированной литературы. Во введении наряду с общей характеристикой работы дается описание методов и приемов лингвистического анализа, использовавшихся в ходе исследования.

Глава I. "Асимметричные явления в яанкв". Языковая асимметрия проявляется а) в разграничении центра (ядра) и периферии; б) в расхождении между означаемыми и означающими. Наличие центра и периферии признается языковой универсалией и может рассматриваться в структурном, категориально-семантическом, функциональном и социолингвистическом аспектах. Будучи неотъемлемой характеристикой языка, периферийные явления подчеркивают закономерности центра, выступают либо хранителями черт прошлого языкового состояния (архаизмы), либо являются элементами зарождающегося нового качества (инновации). Наиболее надежным критерием выделения периферии в настоящее время признается количественный, который установлен в 10 % (А.И. Кузнецова). Данный критерий может использоваться при анализе всех языковых явлений, поддающихся количественной оценке. Соответственно и расхождения между означаемыми и означающими могут быть осмыслены и описаны в понятиях и терминах центра и периферии.

Расхождения между означаемыми и означающими обнаруживаются в системе, структуре и функционировании. Под асимметрией системы понимается неодинаковая развитость её звеньев там, где следовало бы ожидать подобия. В словоизменительной морфологии асимметрию системы представляют случаи неодинаковой развёрнутости Формальных противопоставлений у одних однородных в категориальном отношении граммем в противоположность к другим и неодинаковое строение парадигмы у отдельных структурных или семантических группировок в пределах лексико-грамматического разряда (структурный аспект). В содержательном плане на асимметрию системы указывает неравномерное распределение семантического пространства между граммемами той или иной категории, что проявляется в компактности значений у одних и диффузности значений у других её конститу-ентов ..

На асимметрию системы указывают явления синкретизма и супплетивизма. Под супплетивизмом понимается иррегулярный непродук-

тивный способ образования Форм слов посредством соотнесения раз-

нокоренных единиц. Условием выделения супплетивизма является наличие регулярных формообразовательных рядов и их количественное преобладание.

Если "супплетивизм" является термином узкоморфологическим, то термин "синкретизм" имеет широкую область применения. В словоизменительной морфологии целесообразно разграничивать процесс и явление синкретизма. Процесс синкретизма представляет собой слияние форм, значений и функций. Его иначе определяют как укрупнение граммемы за счет объединения двух и более однородных или сопряженных граммем. Этот процесс, если протекает неравномерно в разных частях системы, приводит к сокращению лингвистических знаков, к появлению грамматических форм, значение которых складывается из значений исходных единиц и равно их сумме, т.е. синкретичных .

Синкретичные формы представляют собой уже явления синкретизма. Как таковые они осознаются на фоне дискретизма - различения соответствующих однородных в категориальном отношении граммем в другой части морфологической системы описываемого языка в.

соответствуюний период его исторического развития (Л.С. Ермолаева). Наличие синкретичных Форм в языке неизбежно, поскольку язык как система развивается неравномерно. Между процессом и явлением синкретизма нет однозначного соответствия. С одной стороны, процесс синкретизма может привести не только к возникновению синкретичных форм, но и полному исчезновению морфологических категорий С другой стороны, синкретичная по своему характеру форма необязательно восходит к двум или более несинкретичным. Возможны явления так называемого исконного синкретизма, который указывает на неразвернутость формальных противопоставлений на определенном участке парадигмы.

Различают разрешимый и неразрешимый синкретизм. Синкретизм является разрешимым, если в его пределах по аналогии можно подобрать морфологические единицы, эксплицитно противопоставленные в парадигме. Если аналогические заключения невозможны, то синкретизм неразрешим. Различие между этими двумя видами синкретизма касается соответственно охвата единиц одного класса.

Синкретизм свидетельствует об изменениях, связанных с языковым типом. Типологическая отмеченность явления заключается прежде всего в изменении соотношения между морфологией и синтаксисом при передаче тех или иных значений (Л.С. Ермолаева).

Асимметрия структуры (формально-содержательная асимметрия)

проявляется в нарушении взаимнооднозначного соотношения означающего и означаемого. Она обнаруживается в парадигматическом, синтагматическом и семиотическом аспектах. В парадигматическом плане асимметрию структуры представляют явления омонимии, синонимии, полисемии. Под омонимией и синонимией в таком аспекте в работе понимается способность грамматических форм вступать в соответствующие отношения в пределах парадигмы лексико-грамматичес-кого разряда. Констатировать названные явления в парадигме одной категории представляется неправомерным. Сам принцип выделения грамматических категорий вступает в противоречие с возможность» выделения в рамках одной категории как омонимичных, так и синонимичных форм. Морфологические категории конституируются объединением и взаимным противопоставлением различных грамматических Форм, соотносящихся по одному признаку - значению данной категории. Тем самым исключается как полное различие значений словоформ (условие выделения омонимии), поскольку они объединены общим грамматическим значением соответствующей категории, так и полное тождество значений соответствующих словоформ (условие выделения синонимии), поскольку они противопоставлены в рамках этого общего грамматического значения (Л.С. Ермолаева, Н.С. Жукова) .

Грамматическая форма чаще всего неоднозначна. В одних случаях возможно сведение всех её значений к одному, инвариантному, в других приходится ограничиваться выделением главного и второстепенных значений. Второстепенные значения всегда подчинены главному и в синхронно-дистрибутивном плане рассматриваются как вторичные. Они обнаруживаются в процессе функционирования слово-Форм в структуре предложения. Основное значение грамматической Формы непосредственно заложено в ней самой. Оно обнаруживается в широком контексте и без него и выходит в язык как систему. Второстепенные значения остаются за пределами системы парадигматических форм.

Нарушение симметрии структуры в синтагматическом плане указывает либо на то, что ряд означающих соотносится с одним означаемым (аналитические образования), либо на то, что в одном означающем совмещено несколько означаемых (флексии). Симметрия/асимметрия структуры в синтагматическом аспекте привязана к определенному языковому типу. Асимметрия структуры в семиотическом плане заключается в нарушении взаимосвязи и взаимообусловленности определенной формы и содержания и реализуется либо в отсутствии означающего (нулевая морфема), либо в отсутствии озна-

чаемого (десемантизированные структурные элементы).

Эволюция той или иной языковой системы всегда рассматривалась в европейском языкознании в тесной связи с изучением асимметричных явлений. Объектом исследования лингвистов выступала формально-содержательная асимметрия, позднее внимание привлекли асимметрия системы (супплетивизм, синкретизм и т.д.), противопоставление центра и периферии. Менее изученными в теоретическом отношении оказались расхождения между означающими и означаемыми в сфере функционирования. Причина недостаточной изученности, очевидно, заключается в том, что в современных языках Центральной и Западной Европы соответствующие случаи языковой асимметрии достаточно однотипны. Б самодийских языках, в группу которых входит селькупский, явления Функциональной асимметрии, напротив, представлены широко и многообразно. Систематизация этих явлений в связи со значимостью для перестройки морфологической парадигмы при соотнесении полученных результатов с данными достаточно изученных языков позволяет делать обобщения и выводы теоретического плана.

Функциональная асимметрия указывает на возможность выполнения одной функции различными формами или же на использование одной и той же формы в различных функциях, соответственно, на возможность выражения в речи одного и того же содержания различными формами и на использование одной и той же единицы языка для выражения различного содержания. Под функциями грамматической формы понимается её роль в организации единицы более высокого уровня - предложения. Среди функций возможно выделение первичных, ради которых грамматическая форма существует в языке, и вторичных, которые она приобретает в определенных контекстуальных условиях; значимых функций, когда грамматическая форма указывает на реальное свойство элементов объективной действительности, и незначимых, когда грамматическая форма не передает реальные различия объектов. Первичные функции всегда значимы, они отражают парадигматическое значение формы. Вторичные могут быть значимыми и незначимыми. В результате приобретения грамматической формой вторичной значимой Функции возможно (но необязательно) появление синтагматических синонимов. Вторичная незначимая функция возникает у словоформы тогда, когда грамматический элемент перестает указывать на какую-либо черту внеязыковой действительности, де-семантизируется и выступает как элемент внешней формы слова, словосочетания или предложения. Это функция зависимости одной словоформы от другой (В.Г. Гак).

Вторичные функции приобретаются словоформами под давлением формального контекста и в случае транспозиции. Под транспозицией в словоизменительной морфологии вслед за С.Карцевским мы понимаем использование словоформы в функции своего противочлена в парадигматическом ряду. Анализ работ по разным языкам, посвященных исследованию синтагматических возможностей глагольных словоформ, позволяет прийти к заключению, что в рамках транспозиции могут быть объединены достаточно разнородные явления, однако все они "укладываются" в определение транспозиции по С.Карцевскому. Эти явления представлены двумя основными типами: семантической и функциональной транспозицией. Первый тип включает а) случаи снятия противопоставления денотатов, ситуаций; б) случаи снятия противопоставления сигнификатов, означаемых словоформ.

Семантическая транспозиция при снятии противопоставления денотатов, ситуаций, имеет место в том случае, если парадигматическое' значение грамматической формы, в котором она выступает, не совмещается с ситуацией или контекстом. Самым распространенным случаем транспозиции этого типа является настоящее историческое, или повествовательное, которое оценивается как "метафорическое употребление" (A.B. Бондарко).

В семантической транспозиции со снятием противопоставления сигнификатов, означаемых словоформ обычно участвуют морфологические единицы, противопоставленные в рамках одной категории, но обладающие определенным семантическим сходством (например, императив и оптатив, оптатив и конъюнктив, конъюнктив и императив). В результате расширяется сфера значений транспонируемой словоформы, она становится многозначной. Двусторонняя направленность процесса может вести к появлению параллельных средств выражения одного и того же значения - вариантности (вариативности), которая обуславливает дальнейшие преобразования в морфологической системе. При одностороннем характере процесса расширение синтагматики одного члена парадигмы за счет транспозиции в сферу употребления своего противочлена в парадигматическом ряду может привести к полному вытеснению последнего из употребления. Оставшийся член парадигмы, принявший на себя выполнение функций и передачу значений двух граммем, становится синкретичной формой. Возможны и иные варианты перестройки морфологической парадигмы на основе семантической транспозиции со снятием противопоставления сигнификатов. Эта разновидность транспозиции, очевидно, . имела место в истории многих языков и обусловила преобразования в рамках определенных категорий. Результаты некогда протекавших про-

цессов фиксируют описания сравнительно-исторического плана.

Функциональную транспозицию представляют случаи выполнения собственно глагольными формами Функций форм других глагольных подклассов: деепричастий, причастий и т.п. Подобная трактовка определенных случаев использования собственно глагольных форм допустима для тех языков, где глагольные подклассы, обладая способностью выступать в роли сказуемого, противостоят друг другу по финитности/иифинитности и более или менее четко разграничивают сферы своего употребления. В число таких языков входит и селькупский. В нем имена действия, деепричастия, иногда причастия, инфинитив, реализуя собственную субъектно-подлежащную валентность, формируют зависимое сказуемое разносубъектных полипредикативных конструкций. Выступая в качестве зависимого сказуемого таких конструкций, инфинитные формы не обладают собственным модально-временным значением. Модально-временной план сказуемого на основе инфинитной формы носит отраженный, синтаксически обусловленный характер: он задается соответствующим планом сказуемого главной части.

Отраженный, синтаксически обусловленный характер модально-временного значения у собственно глагольных (финитных) форм в роли зависимой предикативной единицы тех синтаксических структур, для которых типична занятость форм другого функционального подкласса (инфинитных ), служит основанием для подведения определенных случаев использования финитных форм под функциональную транспозицию в сферу употребления инфинитных. Функциональные сдвиги в глагольной парадигме возможны благодаря наличию семантической общности у Финитных и инфинитных форм в пределах предложения и словосочетания. Этот тип языкового значения носит название препозитивной номинации. Функциональная транспозиция в глагольной парадигме может быть неполной, синтаксической и полной, морфологической.

Достаточно распространено мнение, что в терминах транспозиции описываются случаи приобретения словоформами в определенном контексте новых семантических свойств - инновации. Перспектива развития усматривается в том, что увеличение числа контекстов нейтрализации может привести к исчезновению прежних противопоставлений. Между тем в терминах транспозиции могут описываться и случаи сохранения словоформами функционально-семантических свойств, характерных для прошлого языкового состояния - архаизмы.

В глагольную систему селькупского языка входят формы, выражающие грамматические значения действия или состояния и способ-

ные выступать в качестве сказуемого - независимого/зависимого или зависимого. Но синтаксический признак - использование в качестве сказуемого - не является для данного языка специфическим, а семантический - действие или состояние - универсальным. Поэтому отнесенность основы к классу глагола устанавливается в селькупском исходя из морфологии, с учетом возможности образования совокупности парадигматических форм, на которые опираются словоизменительные категории. Последние представляют собой двустороннюю сущность, план содержания которой составляют противопоставленные значения (не менее двух), а план выражения - система грамматических форм, или (микро)парадигма. Совокупность парадигматических рядов, на которые опираются словоизменительные категории, составляет (макро)парадигму селькупского глагола.

К грамматическим категориям селькупского глагола относится прежде всего категория репрезентации, которая строится на противопоставлении форм вербальной (собственно глагол), адъективной (причастия), адвербиальной (деепричастия) и субстантивной (инфинитив, (имя действия)) репрезентаций. Отношения между ними в известной степени напоминают отношения между частями речи, консти-туенты категории могут быть представлены как продукты слово- и .формообразования одновременно. Поэтому категория репрезентации не является словоизменительной в строгом смысле слова. В рамках каждой репрезентации обнаруживается собственный набор морфологических противопоставлений. Кроме словоизменительных категорий селькупскому глаголу свойственны несловоизменительные категории вида и переходности. Они влияют на структуру парадигмы, определяя состав и смысловую структуру грамматических форм и категорий, поэтому рассматриваются в работе наряду со словоизменительными.

Глава 2. "Несловоизменительные категории: вид" Вид как категория строится в исследуемом языке на противопоставлении совершенного вида несовершенному. В качестве семантического инварианта видовой оппозиции для селькупского может быть выведена ограниченность/неограниченность в развитии действия.

Категория вида в селькупском языке может быть определена как лексико-синтаксическая: носителем видового значения выступает лексическая единица, а категориальные значения обнаруживаются по способности словоформ выступать в определенных типах словосочетаний. Видовая дифференциация проходит практически через всю глагольную систему, выявляясь через семантические разновидности

времен, наклонений, причастных, деепричастных форм и т.д. Особое место по отношению к виду занимает в диалектах южной группы лишь часть суффиксальных глаголов на -(т)рэ-. Их основы, по своей сути интранзитивные перфекты, синкретичны в отношении категориальных видовых значений.

Одновременно вид в селькупском языке преобразуется в грамматическую группировку глаголов, объединенных общими особенностями парадигм: в тазовском диалекте глаголы несовершенного вида образуют причастия настоящего времени, тогда как глаголы совершенного вида этих форм не имеют. На юге парадигматизация вида связана с выделением специальных показателей, формирующих видовые пары. Основными способами образования последних являются им-перфективация и перфективация.

Имперфективация, или образование видового коррелята к основе совершенного вида, отличается в диалектах юга регулярностью, единообразием и полным устойчивым тождеством лексических значений в абсолютном большинстве видовых пар. В качестве универсальных показателей процесса на синхронном срезе могут быть признаны: тым., нар., об. -(е )грэ-, кет. -(к)ки-. Способом имперфек-тивации видовые пары образуют практически все перфективные глаголы .

Перфективация, или образование видового коррелята к основе несовершенного вида, не отличается в диалектах юга единообразием средств выражения. Ее показатели обычно передают аслектуальные и акциональные значения одновременно. Поэтому не все видовые пары, образованные способом перфективации, могут быть признаны видовыми в полном смысле слова. В видовые пары объединяются и супплетивные основы, но число таких пар ограничено.

Непарными глаголами несовершенного вида остается в диалектах юга часть непроизводных глаголов состояния , а также дура-тивные и итеративные глаголы, образованные суффиксально от имперфективных основ. Среди одновидовых глаголов совершенного вида - суффиксальные дериваты со значением мгновенности, однократности, начинательности и т.п. от перфективных основ. В основе "непарности" части суффиксальных глаголов лежит несочетаемость формантов с разным видовым значением, которая характерна и для других самодийских языков.

Одновидовые или "непарные" глаголы, неполное лексическое тождество в части видовых пар, образованных способом перфективации, и одновременно фиксированное видовое значение в большинстве глагольных основ отражают асимметрию содержательной и вырази-

тельной сторон категории вида.

Глава 3. "Насловоизменител^нмя категории:_переХРДНОСТЬ"■

Как и вид, переходность может быть отнесена в диалектах юга к лексико-синтаксическим категориям. Но если первая более лексическая, поскольку подавляющее большинство глагольных основ имеет определенное видовое значение, то вторая более синтаксическая. Лексемам с определенным категориальным значением (прежде всего непереходные) противостоят "нейтральные", синкретичные в отношении категориальных значений, у которых категориальная отнесенность устанавливается в синтаксисе.

Переходность, непереходность или "нейтральность" могут быть свойством непроизводной и производной лексической единицы. Суффиксы транзитивности способны присоединяться в диалектах юга к лексически непереходным, переходным/непереходным и к собственно переходным основам. Аналогично суффиксы непереходности могут оформлять лексически переходные, переходные/непереходные и непереходные основы. Присоединение суффиксов непереходности к непереходным основам, как и переходности к переходным, не ведет к модификации глагольного значения в залоговом плане. За некоторыми глаголами с типичными суффиксами переходности закреплено исключительно непереходное значение (отчасти и наоборот). Такие глаголы изначально могли выступать как транзитивные и как ин-транзитивные, но позднее утратили одну из функций.

Случаи несоответствия плана содержания плану выражения (непереходные основы с суффиксами переходности и наоборот), избыточность маркирования (переходные основы с суффиксами переходности, непереходные с суффиксами непереходности), синкретизм части основ в отношении категориальных значений характеризуют категорию переходности как развивающуюся систему форм в селькупских диалектах южного ареала.

Глава 4._"Категория репрезентации". Термин "категория репрезентации" был предложен А.И. Смирницким для тех случаев, когда "в какой-либо части речи отношения между грамматическими формами напоминают отношения между словами разных частей речи", и в особенности - для обозначения "категории, выделяемой на основе противопоставления личных и именных форм глагола" (1959). Для селькупского целесообразность выделения категории репрезентации в сфере глагола и существительного была обоснована авторами "Очерков по селькупскому языку. Тазовский диалект. 4.1." .

Категория репрезентации глагола строится во всех диалектах селькупского языка на противопоставлении вербальной (глагол),

-------адъективной (причастие), адвербиальной (деепричастие) и субстан---------

тивной (инфинитив, (имя действия)) репрезентаций. Но число форм в репрезентациях по диалектам севера и юга не совпадает, соответственно различается содержание внутрирепрезентационных противопоставлений. В тазовском диалекте формы всех репрезентаций связаны между собой общностью основ и заключенными в этих основах аспектуальными и валентными характеристиками. Модели управления у форм всех репрезентаций совпадают. Отличие состоит в том, что у инфинитных форм субъект выражаемого действия обычно ставится в генитиве, а не в номинативе. Имя действия, сохраняя семантико-синтаксические признаки того глагола, в парадигму которого входит, одновременно характеризуется в своей морфологии признаками существительного - изменяется по падежам. Причастие, подобно прилагательному, способно образовывать субстантивные формы.

В южном ареале формы адъективной, адвербиальной и субстантивной репрезентаций связаны с вербальной прежде всего категориальной семантикой вида, а валентные характеристики у глагола, с одной стороны, и у инфинитива, причастия, деепричастия, с другой, могут оказываться различными. Из системы южноселькупского глагола выпали, лексикализовавшись, отглагольные существительные, восходящие к именам действия, каритивные адъективные и адвербиальные формы. С утратой южноселькупскими формами адъективной, адвербиальной и субстантивной репрезентаций (семанти-ко-)синтаксических свойств, характерных для финитного глагола, на первый план выдвигаются те (семантико-)синтаксические свойства, которые объединяют формы адъективной, адвербиальной и субстантивной репрезентации с Формами других частей речи: прилагательного, существительного, наречия.

В южноселькупских диалектах морфологической характеристикой Форм вербальной репрезентации служат личные окончания. Морфологическим признаком адъективной репрезентации становится -а. Показателем субстантивной репрезентации (инфинитив) выступает -ки/-йи (идентичен суффиксу имени действия II на севере). Формы адвербиальной репрезентации, как и некоторые наречные, остаются морфологически не отмеченными.

Еще относительно недавно в рамках адъективной репрезентации прослеживалось противопоставление форм по действительности/потенциальности действия-признака. Сферу последней представляли

причастия на (*)-(р)Ба1во ~ (*)-(в)заЬаз. В настоящее время они все чаще выступают в субстантивированной форме, образованной присоединением частицы шх. Сферу действительности представляют причастия на (*)-[(пП]эа и на С*)-(т)рэ[(пПэ]о , противопоставление которых составляет сущность категории временной отнесенности (отдаленное предшествование/ неотдаленность от ситуативного момента) .

Причастия на (*>-[(пН]эо образуются преимущественно от основ несовершенного вида. Формы от имперфективных основ передают постоянное состояние или развивающееся действие в какой-либо точке своего развития, формы от основ совершенного вида представляют действие как (недавно) закончившееся. Причастия на (*'-(т)рэ[(пНэ]о как будто ограничений на образование не имеют, но формы от основ несовершенного вида с соответствующими суффиксами акциональности чрезвычайно редки. Образованные от основ совершенного вида причастия на (*) -(ю)рэ[(п)Ъа]о указывают на завершившееся действие, при образовании от основ несовершенного вида они передают либо закончившееся действие-признак, либо постоянное состояние.

Выступая в сочетании с финитным сказуемым, обладающие видовой семантикой причастные формы передают значения таксисного плана. Таксисные значения причастий могут получать реализацию как относительные временные. Использование причастий для передачи относительных временных значений не исключает возможности их использования в абсолютном значении: в предложениях, сообщающих о событиях в будущем, причастия соотносят действие-признак с моментом речи.

Асимметрия в рамках адъективной репрезентации заключается в том, что формальным противопоставлениям по категории временной отнесенности не всегда соответствуют содержательные. Причастия на(*)-[(пНв},з от перфективных основ могут передавать в синтагматике те же значения, что и причастия на (*)-(т)рэ[(пПэ]о .

Южноселькупский инфинитив выполняет функцию супина при глаголах движения и целенаправленного действия; выступает при глаголах речевой каузации; используется в предложениях побудительно-желательной семантики; выполняет роль подлежащего в сочетаниях со сказуемым адвербиального типа; выступает в качестве лексического компонента конструкций, образуемых глаголами определенных семантических групп, прежде всего модальными и фазовыми. Способность к передаче дестинативного, целевого значения южноселькупский инфинитив реализует также в инфинитивных конструкци-

ях, обычно моносубъектных, хотя тексты 20-30-летней давности сохраняют разносубъектную модель. Встречается также использование инфинитива-в качестве зависимого сказуемого- полипредикативных конструкций условия/ временной соотнесенности.

Южноселькупские деепричастия сохраняют способность к реализации субъектно-подлежащной валентности, т.е. к образованию не только moho-, но и разносубъектных конструкций. Субъект действия при деепричастии допускает оформление не только генитивным -п, но и номинативным -0. В диалектах юга последовательно выделяются две деепричастные формы: простое деепричастие на(#^-1а и (скорее всего) сформировавшееся на его базе деепричастие предшествования на Í *1 -1а + (?) f*)pT¡la. Целевое деепричастие/супин на (*> -ja и кондиционалис на -(m)ma- ~ -(m)mi-(KeT.), который является по своим семантико-синтаксическим свойствам условно-деепричастной формой (см. главу "Категория наклонения"), относятся к исчезающим образованиям.

Простое деепричастие реализуется в двух семантических разновидностях: деепричастие одновременности, деепричастие предшествования. Их наличие обусловлено видовой дифференциацией глагольных основ. Данная деег..ичастная форма функционально смыкается с глаголом, наречием, причастием/прилагательным.

Выступая в сочетании с финитным глаголом, обладающие видовой семантикой простые деепричастия передают значения таксисного плана, которые всегда совмещаются с временными. Последние носят синтаксически обусловленный, задаваемый конечным сказуемым характер. Наряду с синтаксически обусловленными значениями действительности (отнесение действия к временному плану настоящего или прошедшего) и потенциальности (отнесение действия к временному плану будущего) простое деепричастие обладает синтаксически независимой семантикой потенциальности. Она проявляется в возможности использования данной деепричастной формы в качестве лексического компонента модального и фазового сказуемого, в качестве супина, в предложениях побудительно-желательной семантики (ср. функции инфинитива).

Деепричастия предиествования, выделяемые по формальным признакам, могут передавать значение законченности действия независимо от видового значения основы. Сферой их употребления являются моно- и разносубъектные фразы, выражающие следование события за событием, передаваемым деепричастной формой.

Асимметрия в рамках адвербиальной репрезентации заключается в том, что формальному противопоставлению простого деепричастия

деепричастию предшествования не всегда соответствует содержательное. Простое деепричастие и деепричастие предшествования от основ совершенного вида тождественны друг другу семантически и Функционально.

Все показатели селькупских инфинитных форм или их компоненты имеют соответствия среди суффиксов форм Финитного глагола, среди отглагольных существительных, прилагательных, наречий. Выделение соответствий основано на полном структурном сходстве Формантов и идентичности их взаимодействия с производящей основой (усечение, перегласовка конечного гласного, изменение/сохранение акцентуационной модели). У однородно маркированных финитных и инфинитных форм частично совмещены и сферы употребления. Это служит основанием для реконструкции в праселькупском глагольных имен, суффиксы которых практически тождественны самодийским (см. главу 8).

Глава 5. "Категории лица и числа". Категории лица и числа глагола в селькупском языке всегда характеризуют только одного участника действия, субъект или объект. В семантическом плане первая категория строится на противопоставлении трех лиц, 1-го, 2-го и 3-го, вторая - на противопоставлении трех чисел, ед., дв. и мн.ч. Глагольные показатели лица и числа в селькупском, как и в других самодийских языках, одновременно являются признаками предикативности: лично-числовые предикативные формы образуют в исследуемом языке также существительные агентивной семантики. Однако, в отличие от глаголов, предикативным существительным не свойственна оппозиция по типу спряжения.

Противопоставление форм глагола, где получает или не получает выражение наличие у глагола объекта, на который переходит действие, составляет суть категории типа спряжения. Она основывается на оппозиции субъектного спряжения объектному (.- категория субъектности/объектности). Первое отражает в финитной форме глагола активных конструкций личные характеристики производителя действия, субъекта, в финитных формах пассивных конструкций личные характеристики объекта действия. Второе, используемое в активных конструкциях, демонстрирует наличие у действия не только субъекта, но и коммуникативно значимого объекта.

Формы субъектного спряжения образуются от всех глагслов и обозначают факт действия безотносительно к тому, предполагает ли данное действие какой-либо объект или нет. При изменении переходных глаголов по субъектному спряжению передается общее, неоп-

ределенное, неконкретное представление об объекте. Формы объектного спряжения образуются только от суффиксальных переходных г лаго~ло~в"™ или л е- к с и к с - с» ; м а: 1 т и ч г- о к I! х —вариантов-,- преХпол^^ающих-объект. Такие закономерности образования и употребления различных типов спряжения релевантны для всех самодийских языков и та-зовского диалекта селькупского.

Во всех диалектах южной группы, за исключением кетского, переходные глаголы сохраняют способность к образованию двух рядов лично-числовых форм, субъектного и объектного. Но закономерности, определяющие выбор того или иного типа спряжения, в этих диалектах на синхронном срезе практически не проявляются. С исчезновением содержательного противопоставления субъектности/объ-ектности наличие двух рядов форм, точнее объектного, становится морфологической характеристикой переходности.

Содержательные противопоставления в рамках категории лица (1,2, 3 л.) и числа (ед., дв., мн. ) глагола поддерживаются в селькупском формальными средствами. В парадигме южноселькупского глагола совмещаются два типа структуры категории лица. Первый предполагает противопоставление уникальности/совокупности (сфера лица) и единичности/множественности (сфера "не-лица"), второй не предполагает.

Если в парадигматическом ряду значения лица и числа обычно получают параллельную морфологическую реализацию, то в синтагматике этот параллелизм не сохраняется. Лицо, являясь обязательной морфологической категорией глагола, выражается ео Есех типах предикативных синтагм. Число не всегда получает морфологическое выражение в глаголе, а может передаваться на уровне словосочетания .

Полную парадигму лица и числа имеют в южноселькупских диалектах все глаголы, кроме безличных. В безличных глаголах, а также безличных конструкциях, которые образуют и некоторые "личные" глаголы, категория лица отсутствует лишь функционально, но не формально,- поскольку во всех случаях глагол имеет оформление 3 л. ед.ч. суб.спр. (-г), -0).

Во всех диалектах юга, кроме кетского, парадигма лица и числа переходных глаголов, в отличие от непереходных, оказывается более разветвленной, поскольку первые образуют два ряда лично-числовых форм, субъектный и объектный. В кетском диалекте строение парадигмы у переходных и непереходных глаголов выравнивается .

В парадигме глаголов, связанных с существительными отноше-

ниями конверсии, наряду с морфологическим способом образования лично-числовых форм отмечается также аналитический (синтаксический) способ. Сочетание глагольной формы, являющейся омонимом именной, с местоимением или существительным выступает необходимым условием передачи категориального значения 3 л. и поэтому входит в лично-числовую парадигму.

Лично-числовые аффиксы могут реализоваться в селькупском языке в двух вариантах, с вокалической инициалью и без нее. Серия окончаний, начинающихся с гласного, вторична и является результатом процесса морфологического переразложения.

Абсолютное большинство морфологических признаков финитных форм членятся на показатели лица и на показатели числа. Исключение составляют окончания 1 л. дв.ч. Эти морфологически нечленимые окончания передают одновременно лицо и число субъекта действия. С появлением окончаний, морфологически не разложимых на показатель лица и на показатель числа, нарушается структурная симметрия, характерная для глагольных форм лично-числовой парадигмы: один аффикс ~ одно значение.

Личные (лично-числовые) формы южноселькупского глагола обычно используются в своем парадигматическом значении. Лишь формы 3 л.мн.ч. могут передавать и неопределенно-личное (безличное) значение в предложениях соответствующей семантики (полисемия).

Глава 6. "Вербальная репрезентация: категория наклонения" Наиболее разветвленная парадигма категории наклонения представлена из диалектов селькупского языка в тазовском (индикатив, ла-тентив, конъюнктив, кондиционалис, оптатив, императив, дебитив, аудитив). В южном ареале в парадигму категории входят индикатив, императив, конъюнктив, которые представлены во всех диалектных подразделениях, а также оптатив, адхортатив, дезидератив, распространение которых ограничено.

Если в тазовском диалекте кондиционалис однозначно включается в систему форм категории наклонения, то в южном ареале он, исходя из особенностей функционирования, может быть причислен к формам деепричастного типа (условно-деепричастная форма), а его маркер - к показателям определенного рода синтаксической зависимости одной словоформы от другой. С другой стороны, модальное значение кондиционалиса при колебаниях во временном плане всегда лежит в модальной сфере реальности. В этом смысле кондиционалис тяготеет к наклонению. Основанием для рассмотрения кондиционалиса (кет.) в рамках категории наклонения может служить обязатель-

ное наличие в структуре словоформ показателей лица, которое характерно для форм вербальной репрезентации.

При включении кондиционалисав"парадигму категории наклонения он может быть представлен как синтаксически связанное средство выражения реальности, разновидность индикатива. Выступая синтаксически связанным (встречающимся в определенных синтаксических структурах) средством выражения реальности, кондиционалис противостоит индикативу - структурно свободному средству передачи соответствующего модального значения - и одновременно объединяется с ним. Тождество индикатива и кондиционалиса в модальном плане способствует проникновению индикатива в сферу употребления последнего, а затем и вытеснению кондиционалиса из соответствующих синтаксических структур.

Парадигматическим значением индикатива, исходя из наличия в селькупской глагольной парадигме синкретичных форм (индикатив-императив), является действительность или реальность, нейтральная в плане очевидности/неочевидности действия, волеизъявления и вида речи. В тех диалектах, где нет грамматического будущего (тым.-нар.), парадигматическое значение индикатива уже, это действительность, т.е. указание на совершившееся или совершающееся действие. С выделением футурума (кет., обск.) значение индикатива расширяется. Его сфера включает теперь и потенциальность. Во всех диалектах языка индикатив специального показателя не имеет и реализуется в совокупности маркированных форм временной ориентации.

Южноселькупский конъюнктив по своей сути потенциалис . Его парадигматическим значением выступает возможность, нейтральная в плане реальности/ирреальности и волеизъявления. Возможность выполнения действия, передаваемая формами конъюнктива, может относиться к разным временным планам, отнесенность же к конкретному временному плану определяется ситуацией, контекстом, иногда -видовым значением глагольной основы. Сферой употребления конъюнктива выступают все коммуникативные типы простых предложений и полипредикативные конструкции условия (зависимая часть, главная часть). Последние допускают и реальность, и ирреальность действия. Передача значения ирреальности в подобных синтаксических структурах обычно обусловлена наличием темпоральных уточнителей, относящих действие к временному плану прошлого, иногда - типом производящей основы (перфектная). Использование конъюнктива в простых предложениях для выражения ирреальной возможности началось в диалектах юга, по-видимому, относительно недавно: ориги-

нальные тексты не фиксируют подобных случаев употребления. Они могут трактоваться как сепаратизация либо главной, либо зависимой части условных конструкций на основе форм конъюнктива. Формы конъюнктива образуются во всех южных диалектах, в отличие от та-зовского, синтетически, посредством-па-. Лишь в кет.Н. также встречается и аналитический способ образования наклонения.

Парадигматическим значением южноселькупского оптатива (тым., нар., об.) выступает внутренняя модальность желательности. Сфера употребления наклонения не ограничивается каким-либо определенным коммуникативным типом предложения. В побудительных предложениях оптатив передает желательность в сочетании с волеизъявлением и противостоит императиву по оттенкам последнего (необязательность/обязательность немедленного исполнения). Волеизъявление, не требующее немедленного исполнения, реализуется в пожелании на будущее, предложении что-либо сделать или в некатегорической просьбе. В вопросительных предложениях оптатив используется для того, чтобы испросить разрешение, в повествовательных -для выражения желания, намерения. Достаточно широко оптатив используется и в качестве зависимого предиката полипредикативных конструкций (временной соотнесенности/) условия, где главным сказуемым выступают формы с футуральной ориентацией. Отмечены и случаи, когда оптативные формы коррелируют с главным сказуемым, не относящим действие к временному плану будущего Маркером оптатива по всем диалектам выступает <*J-1(а) (... * s(á)).

Желательное наклонение не выделяется в современном кетском диалекте. В нем свернутая парадигма оптатива выступает как побудительное наклонение - адхортатив (1 л. (ед.) дв., мн. ч.). Кроме оптатива, передающего значение желательности во всех коммуникативных типах предложений, в тымско-нарымском ареале отмечается становление дезидератива, передающего желание, намерение в непобудительных предложениях. В кетском и обском диалектах ему соответствует по структуре будущее время индикатива.

Императив в южных диалектах селькупского языка, выступая средством апеллятивного общения, одновременно берет на себя и те функции, которые в тазовском диалекте выполняет долженствова-тельное наклонение, или дебитив, отсутствующий на юге. Такое Функционирование южноселькупского императива наблюдается на фоне неразвитости лексических средств передачи долженствования. Она лишь отчасти компенсируется за счет заимствования из русского: русск. "надо" > сельк. nado, nada. Соответственно сфера употребления императива не ограничивается в южных диалектах побудитель-

ными предложениями. Кроме независимых предложений южноселькупские императивные формы широко используются и в роли зависимого сказуемого-разносубъекных целевых конструкций.-Обычно-это-бессоюзные синтаксические структуры, в которые может вводиться заимствованный из русского языка подчинительный союз "чтобы" и его варианты.

При такой широкой сфере употребления (независимые вопросительные, повествовательные, побудительные предложения; зависимые части целевых конструкций) императивные формы естественно многозначны. Но все многообразие их значений как будто может быть сведено к одному, инвариантному. Это значение предназначенности, предопределенности действия и одновременно вынужденности, необходимости, долженствования его совершения. Данные значения, предназначенности и долженствования, слабо дифференцируются практически во всех самодийских языках и нередко сосуществуют в рамках одной формы. Именно значение предназначенности-долженствования так или иначе варьируется во всех случаях употребления словоформ императивной парадигмы в южных диалектах селькупского языка. Южноселькупский императив оказывается по своей семантике предназначительно-долженетвовательным наклонением, дебитивом-дес-тинативом.

Для южноселькупской системы наклонений, представляющей собой четырехчленную оппозицию (кет.: индикатив/конъюнктив/адхор-татив (<оптатив)/императив; обск.: индикатив/конъюнктив/оптатив/императив), у которой обозначается возможность преобразования в пятичленную (тым., нар.: индикатив/конъюнктив/дезидера-тив/оптатив/императив), характерна асимметричность в плане содержания и в плане выражения. Асимметричность в плане выражения заключается в различном строении парадигмы у отдельных наклонений (наличие/отсутствие разветвленности) и в неоднотипности их морфологического маркирования (адхортатив, дезидератив, (оптатив), конъюнктив - одному элементу формы соответствует один элемент содержания (простые маркеры); (оптатив), конъюнктив (кет.Н.) - одному элементу содержания соответствуют два элемента формы (сложные маркеры); императив - один элемент формы выступает носителем нескольких элементов категориального содержания (флексии)).

В строении парадигм отдельных наклонений асимметричность выявляется в том, что

1) временная дифференциация личных форм свойственна только индикативу; оптатив, адхортатив и императив соотносятся с планом

будущего, а у конъюнктива и дезидератива временное значение конкретизируется ситуацией, контекстом или же видовым значением глагольной основы; в индикативе возможно также выделение синтаксически свободных и синтаксически связанных морфологических форм (кет.: собственно индикатив и кондиционалис);

2) императив, адхортатив имеют неполную личную парадигму: в ней отсутствует либо первое, либо второе и третье лицо;

3) парадигма оптатива насчитывает до четырех структурных вариантов благодаря вариативности своего маркера.

Степень формальной маркированности наклонений относительно друг друга неодинакова. Исходя из нее возможно выделение двух типов структурных оппозиций:

а) сильно выраженные, которые последовательно проходят через всю систему личных форм: индикатив/конъюнктив, индикатив/оптатив, индикатив/адхортатив, индикатив/дезидератив;

б) слабо выраженные, реализующиеся непоследовательно, снимающиеся на отдельных участках парадигматического ряда: индикатив/ императив, конъюнктив/императив.

Индикатив, конъюнктив, оптатив, адхортатив, дезидератив обладают идентичным значением внешней модальности: действительность и потенциальность представляют собой компоненты реальности. В рамках потенциальности содержательные противопоставления основываются на значениях внутренней модальности - долженствования (императив), желательности (оптатив), возможности (конъюнктив) и т.п. Поэтому оппозиция индикатива каждому из потенциальных наклонений является противопоставлением разнопорядковых сущностей: внешней и внутренней модальности. С выделением в рамках индикатива грамматического будущего (кет., обск.) противопоставление индикатива всем другим наклонениям в сфере потенциальности (непобудительные предложения) приобретает характер привативной оппозиции.

Значения императива, конъюнктива и оптатива не исчерпываются в диалектах южного ареала парадигматическими. Здесь для них характерны два типа транспозиции: семантическая со снятием противопоставления сигнификатов и функциональная синтаксическая (неполная). Семантическую транспозицию представляют:

1. Транспозиция императива в сферу употребления оптатива и, наоборот, оптатива в сферу употребления императива в побудительных предложениях, при которой наблюдается нивелирование тонких модальных оттенков волеизъявления.

2. Транспозиция оптатива (желательность) в сферу употребле-

ния императива (долженствование) в непобудительных предложениях.

3. Транспозиция конъюнктива (возможность) в сферу употребления оптатива (желательность) при передаче пожелания или слабо выраженного побуждения к действию.

4. Использование оптатива (желательность) в значении конъюнктива (возможность). Транспозиция типа 4 имеет место и на севере. Но в таз. оптатив выступает в синтагматике синонимом конъюнктива и при выражении ирреальных действий.

5. Использование конъюнктива, для выражения долженствования (транспозиция конъюнктив ■•> императив).

Наиболее широкие синтагматические возможности характерны для южноселькупского оптатива: до 30 случаев транспонированного употребления в непобудительных предложениях на 100 случаев использования словоформ. Конъюнктив хотя и способен выступать синонимом оптатива и императива, чаще выступает в своем парадигматическом значении: менее 10 случаев транспонированного употребления на 100 случаев использования словоформ. Императив, не имея разветвленной синтагматики, довольно заметно теснит оптатив из побудительных предложений: более 20 случаев транспонированного употребления на 100 случаев использования словоформ.

Функциональную транспозицию представляет в селькупском языке случаи специфического использования императива (кет.) в качестве зависимой предикативной единицы полипредикативних конструкций (временной соотнесенности/') условия. Исходя из синхронного состояния глагольной системы, описанное функционирование императивных форм оценивается как их транспозиция в сферу употребления кондиционалиса, обладающего функционально-семантическими характеристиками форм деепричастного типа. Кроме императива, в зависимой части полипредикативных конструкций временной соотнесенности/условия (бессоюзные синтаксические структуры, в которые могут вводиться союзы) встречаются оптатив и конъюнктив. Однако они чаще сочетают передачу синтаксической зависимости с парадигматическим модальным значением желательности или возможности .

Если в тазовском диалекте селькупского языка временная дифференциация свойственна парадигмам индикатива и латентива, наклонения неочевидного действия, то в диалектах южного ареала развертывание временных оппозиций осуществляется только в индикативе. Здесь грамматические формы, обслуживающие семантическую зону

темпоральности, распадаются на две относительно независимые, противопоставленные друг другу, но сближающиеся подсистемы: парадигму категории времени и парадигму категории временной отнесенности. У форм категории времени в качестве центра временного дейксиса выступает момент речи, который определяет угол зрения говорящего. Формы временной отнесенности имеют в качестве точки отсчета ситуативный момент, который задает угол зрения участника ситуации. Взаимодействие обеих точек временной ориентации создает смысловой остов развивающейся системы темпоральности - двойную временную перспективу в представлении процесса.

Временная система в южных диалектах селькупского языка изначально строилась на противопоставлении форм настоящего общего (презенс I) давнопрошедшему (претерит), которые образуются от всех структурных и семантических типов глаголов. Оппозиция пре-зенса I претериту сигнализирует в плане содержания противопоставление отдаленного предшествования/неотдаленности действия от момента (периода) речи. Неотдаленность реализуется как непосредственное предшествование, одновременность моменту речи и непосредственное следование за ним. Обозначаемые временные отношения "накладываются" на видовое значение производящей основы: действия в настоящем и прошедшем и предстают не только как состояние или процесс, но и как результат.

Показатели настоящего общего распределяются в диалектах-южного ареала в зависимости от структурного типа основы следующим образом: -п(У)- сочетается с основами на согласный, (#'-1}(У)- > -V- - с односложными основами на гласный. Неодносложные вокалические основы обычно не получают в настоящем общем специального маркера. Это время образуется от них путем присоединения личных окончаний непосредственно к основе, конечный редуцированный гласный которой заменяется на гласный полной артикуляции (иначе: присоединением окончаний с вокалической инициалью к усеченной глагольной основе).

В большинстве диалектов языка в качестве показателя прете-рита используется (V = а ~ э) независимо от структур-

ного типа основы. В диалектах и говорах с развитием * в > И (нар., (?) тым.) маркерами претерита следует считать для

основ на согласный и -Ь(У)- (-Ь(У)-/-з(У)-) для основ на гласный и г (иногда также 1).

Есть основания полагать, что в формах 3 л.ед.ч. субъектного спряжения при отпадении вокалического окончания (а ~ з) могла встречаться и элизия * б > Ь > 0 показателя времени. Тем самым

создавалась оппозиция типа illa "живет" : ills "жил" (* < illah

< * illas < * illasa ~ illasa), в которой роль маркера претерита брал на себя нечередующийся финальный гласный основы, противопоставляемый чередующемуся^ гласному в презенсе I. - Подобные-процессы, очевидно, и привели к формированию в нарымском диалекте (часть идиолектов) прошедшего времени на гласный, которое занимает место s-ового претерита во временной парадигме.

Категория времени может усложнять в части диалектов юга свою структуру за счет формирования грамматического будущего (кет., обск.). Материалы всех диалектов языка указывают на (? независимое) становление показателя футурума на базе деривационного суффикса с условным названием итератизности-имперфективнос-ти.

Категория времени в диалектах южного ареала ли^Бо как двучленная (презенс I/претерит), либо как трехчленная система (пре-зенс I/претерит/футурум) демонстрирует асимметричность в плане выражения и в плане содержания. Асимметричность плана выражения заключается в неоднотипности морфологического маркирования временных форм. Для претерита и футурума используются простые морфологические маркеры, в которых одному элементу формы соответствует один элемент содержания. Передача же временного значения в формах презенса I от неодносложных вокалических основ осуществляется посредством комплексных маркеров, Флексий.

Парадигматическое противопоставление претерита и футурума презенсу I асимметрично в содержательном плане. Претерит и футу-рум указывают на одностороннюю локализацию процессов на оси времени относительно момента речи (отдаленное предшествование моменту речи, отдаленное следование за ним), имеют компактные значения. Значение презенса I, обладающего способностью размещать действие на оси времени по обе стороны от последнего (непосредственное предшествование (одновременность) моменту речи, непосредственное следование за ним), характеризуется диффузностью.

Если значения претерита и Футурума исчерпываются парадигматическими, то для презенса I характерны следующие случаи транспонированного употребления словоформ:

1. Семантическая транспозиция при снятии противопоставления денотатов (означаемых предложений, единичных событий)

1.1. Настоящее историческое, или повествовательное.

1.2. Использование настоящего процессуального для отнесения действия к прошлому в предложениях с темпоральными уточнителями.

2. Семантическая транспозиция при снятии противопоставления

сигнификатов (означаемых словоформ)

2.1. Использование настоящего общего для передачи действия футурального временного плана. Для синхронии эта функциональная особенность настоящего общего может быть представлена как транспозиция со снятием противопоставления сигнификатов перспективного протекания действия по отдаленности/неотдаленности последнего от момента речи.

2.2. Использование настоящего результативного в значении претерита. Такое функционирование настоящего общего может быть представлено для синхронии как транспозиция со снятием противопоставления сигнификатов предшествующего действия по отдаленности/неотдаленности от момента речи. В современных южных диалектах селькупского языка случаи транспонированного употребления настоящего общего 2.1. и 2.2. не превышают 10 X.

Категория временной отнесенности в селькупских диалектах южного ареала строится на оппозиции форм, которые ориентируют процесс относительно любого ситуативного момента, включая тождественный моменту речи, - перфекта и презенса II. Смысловая структура категории временной отнесенности, вторичной в хронологическом плане, до известной степени воспроизводит структуру исходной категории - категории времени. Оппозиция перфект/презенс II сигнализирует в плане содержания отдаленное предшествование/ неотдаленность действия (непосредственное предшествование, одновременность) от ситуативного момента.

Формы временной отнесенности отличает от временных способность передавать в синтагматике значение неочевидности, заглаз-ноети действия, которая может реализоваться в случае сочетания словоформы с инактивным субъектом. Однако эта разновидность модальности у форм временной отнесенности представляет собой на юге лишь синтаксическое наслоение, формы временной отнесенности - причастия в позиции verbum finiti или их продолжения - указывают на "отгораживание" действия, т.е. "заглазность", "неочевидность" и т.п. (анг. hedging) не только в уральских, алтайских, но и в индоевропейских языках. Данное свойство причастий и восходящих к ним Форм обусловлено тем, что их значения более "приз-начны", стативны, чем у финитного глагола, и локализуют во времени они прежде всего состояние, а потом уже действие. Но характер связи между значениями временной отнесенности/времени и "отгораживания" у причастий свободный, не облигаторный: во многих языках мира Формы, представляющие собой причастия в предикативном употреблении или восходящие к ним, не несут значений сферы

субъективной внешней модальности. Так могут объясняться довольно существенные расхождения в значении и функционировании ряда глагольных- форм- в -селькупских, диалектах. севера_и_ юга.

Во всех южных диалектах формы перфекта обнаруживают структурный и семантический параллелизм с соответствующими формами временной отнесенности в рамках адъективной репрезентации - с причастиями предшествующего действия (/прошедшего времени). Сферой употребления перфекта выступают полипредикативные конструкции, части которых связаны между собой сочинительными (соединительными, противительными), реже - подчинительными (дополнительными, изъяснительными) отношениями, а также простые предложения разговорной речи. В полипредикативных конструкциях формы перфекта могут указывать на предшествование действия ситуативному моменту в прошлом и настоящем. Но случаи темпоральной локализации перфектного действия относительно действия в прошлом встречаются заметно реже, чем случаи локализации относительно настоящего (примерно 1 : 20).

Особенность южноселькупского перфекта состоит в том, что он "совмещен" с презенсом I производных глаголов состояния от тех же основ, значения дериватов находятся в диапазоне результатив-ное/стативное (результативное, нерезультативное)/дуративное. Совмещенность может быть как полной, т.е. формальной и семантической, так и только частичной, формальной. Полная "совмещенность" интранзитивного перфекта с настоящим временем индикатива характерна для результативных глаголов и представляет собой случай разрешимого синкретизма. Частичная, или формальная совмещенность (у стативных и дуративных глаголов) указывает, что в рамках одной формы сосуществуют заметно отстоящие друг от друга значения-, состояния как результата предшествующего действия или состояния безотносительно к предшествующему действию. Последний тип "совмещенности" рассматривают как омонимию настоящего времени производных дуративных глаголов и формы, относящей действие к прошлому, от соответствующих непроизводных основ (Л.А.Варковиц-кая).

Презенс II, так же как и перфект, обнаруживает структурное и семантическое сходство с формой временной отнесенности в рамках адъективной репрезентации, причастием одновременности(/нас-тоящего времени). Сферой употребления преэенса II выступают полипредикативные конструкции, те их части, которые связаны с другими частями дополнительными, изъяснительными отношениями, и простые предложения разговорной речи. В полипредикативных конструк-

циях презенс II может локализовать выражаемое действие относительно ситуативного момента в прошлом и настоящем. Но случаи локализации действия относительно действия в прошлом уступают случаям локализации действия относительно действия в настоящем в количественном отношении (примерно 1 :10).

Парадигма категории временной отнесенности как двучленная система демонстрирует асимметричность в плане содержания и в плане выражения. Асимметричность в плане выражения заключается в возможности реализации перфекта в двух структурных вариантах (аналогично два варианта показателей соответствующей формы временной отнесенности в рамках адъективной репрезентации). Одновременно парадигма перфекта оказывается по сравнению с парадигмой презенса II неполной: на образование перфекта существует структурно-семантическое ограничение.

Если перфект однозначно локализует действие относительно ситуативного момента, указывая на большую или меньшую отдаленность действия от последнего (предшествование), то презенс II может передавать непосредственное предшествование и одновременность ситуативному моменту. Противопоставление презенса II перфекту асимметрично также в функциональном плане: формы презенса II от основ совершенного вида могут оказываться синонимичными перфекту в синтагматике (транспозиция со снятием противопоставления сигнификатов по отдаленности/неотдаленности предшествующего действия от ситуативного момента).

Члены категории времени и временной отнесенности (кроме фу-турума) образуют коррелятивные ряды: претерит - перфект, презенс I - презенс II, в которых референтно-денотативная соотнесенность членов полностью (претерит - перфект) или частично (презенс I -презенс II) совпадает. Совпадение референтно-денотативной соотнесенности членов коррелятивных пар означает, что они могут быть отнесены к процессам, занимающим тождественное положение на оси времени. В случае совпадения референтно-денотативной соотнесенности выбор форм определяет не реальное положение процесса на оси времени, а само различие между моментом речи и ситуативным моментом как принципиально не сводимыми друг к другу точками отсчета. Отнесенность процесса к ситуативному моменту предполагает его особую актуальность для конкретной ситуации, смысловую связь с нею, тогда как предшествование или одновременность моменту речи только локализуют процесс во времени.

Совпадение референтно-денотативной соотнесенности членов коррелятивных пар в принципе допускает синонимию форм двух кате-

горий в синтагматике. Условием ее развития являются регулярная

синхронность ситуативного момента моменту речи и неактуальность связи ._ процесса_._с конкретной1 ситуацией в формах временной отнесенности, т.е. их темпорализация. Эти условия в селькупских диалектах южного ареала не выполняются. Категория временной отнесенности демонстрирует здесь достаточную устойчивость. Перфект никогда не замещает претерит в синтагматике без привнесения дополнительного смыслового содержания. Субституция претерита перфектом не наблюдается и при наличии благоприятных фономорфологи-ческих условий. В нарымском диалекте, где в результате развития * б > Ь > 0 может наблюдаться структурное, а не только функциональное снятие противопоставления презенеа I претериту, место исчезающего б-ового претерита в парадигме занимает не перфект -происходит становление времени с вокалическим показателем.

Глава 8._Асимметричные явления и развитие парадигмы селькупского глагола Асимметричные явления в южноселькупской глагольной парадигме проявляются прежде всего как асимметрия системы и как Функциональные расхождения между означаемыми и означающими . На асимметрию системы указывают различия в строении парадигмы у отдельных структурных и семантических подклассов глаголов, а также случаи неодинакового строения пг.радигмы у конститу-ентов одной категории.

Функциональную асимметрию в парадигме южноселькупского глагола представляют случаи:

а) полисемии - использование 3 л. мн.ч. для передачи не только собственно личного, но обобщенно-личного значения;

б) синтагматической синонимии:

- использование настоящего общего в значении футурума и претерита. В тех диалектах, где не выделяется грамматическое будущее (тым.-нар.), использование настоящего общего для передачи действия футурального временного плана представляется как полисемия соответствующих словоформ;

- тождественность наклонений не-индикативной сферы друг другу в простых предложениях и в зависимой части полипредикативных конструкций временной соотнесенности/условия;

- тождественность императива, оптатива, конъюнктива в зависимой части таких конструкций деепричастиям и именам действия, при которой значение наклонений, как и инфинитных форм, "отражает" значение конечного сказуемого.

Синтагматическая синонимия одного времени или одного накло-

нения другому одновременно может рассматриваться в качестве семантической транспозиции со снятием противопоставления сигнификатов, означаемых словоформ. Синтагматическая синонимия наклонений формам деепричастий и имен действия представляется как функциональная транспозиция, т.е. использование словоформ одного Функционального подкласса (финитных) вместо другого (инфинит-ных). Случаи синтагматической синонимии могут находиться как на периферии, так и не на периферии, составляя разный процент от общего числа случаев употребления. Но в целом наклонения не расширяют свою синтагматику. Исключение составляет рост случаев использования императива в оптативных контекстах предложений с побудительной целеустановкой.

К синтагматической синонимии или к семантической транспозиции со снятием противопоставления сигнификатов отдаленного/неотдаленного предшествования действия ситуативному моменту может восходить тождественность форм простого деепричастия от основ совершенного вида формам деепричастия предшествования, которые выступают в диалектах юга в качестве вариантов. Вариативность создает предпосылки для вытеснения из употребления одной из Форм, в данном случае простого деепричастия, в тазовском диалекте. Аналогичные процессы, очевидно, приводят к вытеснению из употребления образований от перфективных основ в сфере причастий (см. гл. 2: ограничение на образование причастий настоящего времени в таз.) .

У несловоизменительных категорий южноселькупского глагола наблюдаются несоответствия между планом содержания и планом выражения, которые для словоизменительных категорий не характерны. У последних наблюдается асимметричность (неоднородность) в рамках содержательных противопоставлений (время: презенс 1/прете-рит; временная отнесенность: презенс II/перфект; наклонение: противопоставление индикатива каждому из наклонений потенциальной сферы и т.п.), а также асимметричность формальных оппозиций, когда в парадигме противопоставляются члены, реализующиеся в одном структурном варианте, членам, имеющим, несколько структурных вариантов (временная отнесенность: перфект(2)/презенс II (1); наклонение: противопоставление оптатива (до 4 вариантов) остальным наклонениям потенциальной сферы; лицо: 3 л. ед.ч. суб. спр. (3)/1, 2л. ед.ч. суб. спр. (1) и т.п.). В наличии вариантов у отдельных парадигматических рядов и отдельных словоформ, в противоречивости, разнородности семантических противопоставлений в рамках отдельных грамматических категорий и кроются причины по-

тенциальных изменений.

В то же время эти противоречия являются итогом предшествующих процессов развития. Парадигматическое значение настоящего общего - неотдаленность (непосредственное предшествование, одновременность, непосредственное следование) от момента речи -при достаточно широких синтагматических возможностях словоформ указывает, что изначально они могли передавать значения всех трех временных планов. Синтагматика наклонений потенциальной сферы с учетом семантической и функциональной транспозиции свидетельствует об исходной слабой дифференцированнссти потенциальных значений и функциональной близости наклонений инфинитным Формам. Случаи синкретизма в парадигме определенных глаголов и в отдельных парадигматических рядах говорят о неразвернутости морфологических противопоставлений.

Исходя из сопоставления данных северного и южного ареалов, можно полагать, что в основе формирования современной системы наклонений по диалектам селькупского языка лежало поддержанное морфологическими средствами противопоставление внутренней модальности, передающей отношение субъекта к совершаемому им действию (возможность, желательность, долженствование - сфера не-ин-дикатива), и объективной внешней модальности действительности, компонента реальности, в рамках которой намечались временные оппозиции (сфера индикатива). Передача значения объективной внешней модальности ирреальности и субъективной внешней модальности неочевидности действия осуществлялась в синтагматике, на уровне словосочетания. Вопрос об аудитиве остается открытым ввиду полного отсутствия данных г.о диалектам южной группы.

Сфера употребления наклонений, передающих значения внутренней модальности, не была ограничена определенным коммуникативным типом предложения. Значения внутренней модальности были недостаточно дифференцированными, формы таких наклонений нередко выступали синонимами друг другу в синтагматике: в простых предложениях и в зависимой части полипредикативных конструкций временной соотнесенности(/условия), которые наклонения образовывали подобно современным деепричастным формам. Отличие праселькупских наклонений от современных деепричастий состояло, по-видимому, в том, что первые, будучи личными формами, ухе не ограничивали свое употребление полипредикативными конструкциями. Практически все маркеры наклонений сферы не-индикатива обнаруживают в селькупском языке материальные соответствия среди показателей инфи-нитных форм. Такие соответствия отсутствуют лишь у конъюнктива.

что может указывать на его более раннюю интеграцию в собственно глагольную парадигму и согласуется с уральскими и самодийскими реконструкциями.

Наиболее существенными преобразованиями в рамках категории наклонения, релевантными для диалектов северного и южного ареалов, оказались:

а) последовательная дифференциация значений внутренней модальности в рамках не-индикатива, ведущая к сокращению случаев синтагматической синонимии наклонений в простых предложениях и в зависимой части полипредикативных конструкций;

б) расширение семантики индикатива от действительности до реальности в связи выделением грамматического будущего;

в) более или менее четкое закрепление императива за определенным коммуникативным типом предложений - побудительными (объединение в парадигматическом плане императива значения внутренней модальности долженствования с побудительной целеустановкой предложения);

г) формирование сферы ирреальности действия на базе конъюнктива.

К ареадьно-диалектным особенностям развития соответствующей системы могут быть отнесены:

а) формирование морфологических средств передачи значения субъективной внешней модальности неочевидности действия - выделение латентива (таз.);

б) (? компенсаторное) развитие морфологических средств передачи значения внутренней модальности долженствования в непобудительных предложениях - выделение дебитива (таз.);

в) сужение сферы употребления кондиционалиса от зависимой части полипредикативных конструкций временной соотнесенности (/условия), где у него проявляется отраженный, синтаксически обусловленный характер модально-временного значения, до зависимой части условных реальных конструкций, относящих зависимое действие исключительно к футуральному временному плану (таз.);

г) расширение сферы функционирования императива в побудительных предложениях с практически полным вытеснением из них оптатива (наряду с вытеснением последнего из других сфер употребления, кет.), при котором императив становится единственным средством выражения волеизъявления, уже не дифференцирующегося в отношении оттенков (требующее/не требующее немедленного исполнения);

д) исчезновение кондиционалиса - синтаксически связанного

средства выражения модальности реальности, функции которого может выполнять индикатив как синтаксически свободное средство передачи- того же модального значения (тым . , нар., обск.);

е) ослабление формальной маркированности императива относительно конъюнктива (нар.).

Сопоставительный анализ селькупских материалов севера и юга позволяет считать, что в основе развития современной темпоральной системы языка лежит противопоставление форм, представляющих на синхронном срезе настоящее общее (презенс I) и отдаленное прошедшее (претерит). Современные диалектные данные говорят о том, что содержательное противопоставление селькупского презен-са I претериту вначале могло быть невременным. Синтагматические возможности презенса I в южном ареале свидетельствуют, что прежде эта форма указывала лишь на наличие процесса или факта в действительности, а локализация действия во времени осуществлялась за счет видовой (видо-временной) семантики основы. Сочетаемость претеритальных форм с отрицательной частицей, сферой употребления которой выступают "утвердительные" (непобудительные) предложения (таз.), позволяет предполагать, что претерит первоначально "отрицал" наличие процесса или факта в действительности.

Развитие системы форм, обслуживающих в селькупском языке семантическую зону темпоральности. заключается в образовании новой категории, вторичной по отношению к категории времени - категории временной отнесенности, которая, разрушаясь, пополняет ряды форм времени или наклонения, и в усложнении парадигмы самой категории времени за счет формирования будущего. Возникновение категории временной отнесенности было характерно для всех диалектов языка, развитие Футурума носит локальный характер.

В диалектах юга категория временной отнесенности оказывается достаточно устойчивой. Здесь тенденция к сближению форм категорий времени и временной отнесенности выражена слабо. Динамика подсистемы временной отнесенности в диалектах южной группы состоит в том, что ее формы начинают тяготеть к относительным временам. Б тазовском диалекте формы категории временной отнесенности частично вливаются в парадигму категории времени, частично - в парадигму категории наклонения. Перфект, получая абсолютную временную локализацию, но сохраняя способность к передаче действия, предшествующего ситуативному моменту в прошлом, становится повествовательным прошедшим временем индикатива. На базе форм презенса II строятся парадигматические ряды латентива: синтагматическая способность форм временной отнесенности передавать "от-

гороженность" действия выходит в парадигматический план.

Двучленная временная система сохраняется в селькупском языке вплоть до настоящего времени. Развитию грамматического будущего, очевидно, препятствует наличие наклонений, которые, выступая средством выражения внутренней модальности (возможность, желательность, долженствование), одновременно могут осуществлять и косвенную Футурализацию действия. Парадигматизация футурума связана с распадом форм от суффиксальных основ, способных передавать в синтагматике отнесенность действия к настоящему и к будущему (синкретизм), на две омонимичные.

Сопоставление лично-числовой не-императивной парадигмы по диалектам позволяет обнаружить во всех них однонаправленное развитие. Оно заключается в том, что из не-единственного числа уходит морфологизованное противопоставление сфер лица/"не-лица". На базе нулевого маркера 3 л. ед.ч. суб. спр. формируется не-нуле-вой вокалический. В 1 л. дв.ч. южнсселькупского глагола фонетические преобразования на стыке морфем (показатель лица + показатель числа) приводят к появлению окончания флективного типа, объединяющего два категориальных значения.

Селькупская лично-числовая императивная парадигма, которая на синхронном срезе является дефектной (нет 1 л.), сформировалась относительно недавно на базе глагольных имен с дестинатив-ным-дебитивным значением. Суффиксальные элементы словоформ парадигмы имеют параллели среди показателей инфинитных форм, способных передавать цель, предназначение, с которыми императивные формы смыкаются функционально. Современная система южноселькупских императивных форм сохраняет следы неразвернутости морфологических противопоставлений по лицу (2/3), числу (ед./дв./мн.) и объектности/безобъектности действия. Формы 3 л. ед.ч. суб. спр. императива слабо дифференцируются на юге от целевого деепричастия в структурном и в функционально-семантическом аспекте. Они

интегрировались в императивную парадигму после форм 2 л. Форма 2. ^ /

л. ед.ч. на -б, -э может выступать в качестве не-числовой, синкретичной в отношении категориальных значений. Аффиксы 2л. ед.ч. объектного спряжения принимают на синхронном срезе и непереходные глаголы (кет.). В 3 л. показатель объектности действия -шине всегда имеет фиксированное положение в словоформе.

Категория репрезентации селькупской глагольной парадигмы сформировалась на базе противопоставления монофункциональных предикативных - глагольных форм полифункциональным, выполняющие в рамках зависимого блока полипредикативных конструкций функции

предиката и атрибута, предиката и обстоятельства и представляющим собой глагольные имена праселькупского. Становление показателей репрезентаций связано с_морфояогическим_выделением у полифункциональных глагольных образований внешней функции определения или обстоятельства. Внутренняя функция предиката остается у таких глагольно-именных образований морфологически невыраженной.

Категория репрезентации в южных диалектах селькупского языка разрушается. Глагольно-именные образования утрачивают собственную субъектно-подлежащную валентность, их связь с финитным глаголом поддерживается за счет видовой дифференциации. Формы субстантивной репрезентации переходят в подкласс отглагольных существительных, формы адъективной репрезентации становятся отглагольными прилагательными, формы адвербиальной репрезентации -отглагольными наречиями.

Из фонетических процессов на морфологию селькупского языка оказывает влияние прежде всего процесс редукции, затрагивающий конечные гласные глагольного слова и основы. С редукцией финальных гласных неодносложных вокалических основ в селькупском языке связан процесс морфологического переразложения. Перемещение морфемного шва в глагольных основах селькупского языка вызвано количественным соотношением парадигматических форм с основами на редуцированный и форм, где гласный основы выступает в нередуцированном виде. Первые занимают в глагольной парадигме фактически абсолютное большинство позиций, вторые отмечаются лишь в части Форм настоящего общего (периферия). При таком соотношении связь между двумя основами, на редуцированный и на нередуцированный гласный, оказывается прерванной. В результате последний начинает восприниматься не как часть основы, а как составная часть окончания .

Если исходить из реконструируемого состояния самодийской глагольной парадигмы, то словоизменительная система прасамодийс-кого глагола представляется довольно бедной. В то же время современное состояние каждого из самодийских языков характеризуется многообразием словоизменительных Форм. Это позволило исследователям высказать предположение, что маркерами новых времен и наклонений становились в этих языках простые и усложненные суффиксы глагольных имен. Пониманию механизма развития самодийских финитных и инфинитных форм на базе глагольных имен способствует изучение функционирования парадигматических форм селькупского глагола в полипредикативных конструкциях.

В системе селькупского глагола выделяются два функциональ-

ных подкласса словоформ: финитные (формы наклонений, формы с темпоральным значением) и инфинитные (деепричастия, причастия, инфинитив, имена действия). Сферы употребления финитных и инфи-нитных форм южноселькупского глагола пересекаются в зависимой части разносубъектных полипредикативных конструкций. Обычно это синтаксические структуры бессоюзного типа, но допускающие введение подчинительных союзов, нередко заимствованных из русского языка. Особенно показательно то, что сфера употребления финитных и инфинитных Форм, содержащих в своей структуре одинаковые суффиксальные элементы, сходится в одном и том же семантическом типе таких конструкций.

Формы временной отнесенности вербальной репрезентации глагола (прежде всего презенс II), как и формы временной отнесенности адъективной репрезентации - причастий-определений, объединяет функционирование в полипредикативных конструкциях, части которых связаны между собой дополнительными, изъяснительными отношениями. Формы простого деепричастия и оптатива связаны использованием в полипредикативных конструкциях временной соотнесенности; формы 3 л. императива и целевого деепричастия/супина объединяет занятость в целевых конструкциях. Если материальная идентичность суффиксальных элементов в названных инфинитных и Финитных формах свидетельствует о наличии у них общих источников - суффиксов глагольных имен, то совпадение сфер функционирования указывает, что употребление глагольных имен исходно было связано не с простым предложением. Обладая событийным характером, но не будучи способным представлять ситуацию в достаточной полноте, глагольные имена, как и современные инфинитные формы, были функционально привязаны к финитному глаголу (ср. для праур. П.Хайду) Полипредикативные конструкции с зависимой частью на основе простого деепричастия и на основе оптатива, целевого деепричастия и императива могут быть представлены в виде вариантов следующей синтаксической модели: (1) 22 р2 5: р1

сущ..местоим. личная/неличная сущ. .местоим. личная форма ном./ген. форма глагола ном. глагола

•—> обстоятельственный блок <—>

(2)

р! 5г рг

сущ..местоим. личная форма сущ. .местоим. личная/неличная ном. глагола ном./ген. форма глагола

|—> обстоятельственный блок <—I

В основе построений 1 и 2 лежат полипредикативные конструкции, сформировавшиеся путем присоединения к простому предложению

обстоятельственного (препозитивного, постпозитивного) блока; В---- —

последнем выделялась форма существительного или местоимения, синкретичная в отношении значений падежа субъекта действия и падежа связи между двумя именами. За ней следовало глагольное имя, У которого внешняя функция обстоятельства и внутренняя функция предиката не получали морфологического выражения. Выделение морфологическими средствами внешней функции глагольного имени, связанное с оформлением членов обстоятельственного блока по типу существительных в соответствующей синтаксической позиции, вело к появлению форм наречного типа - деепричастий. Выделение морфологическими средствами внутренней функции предиката, связанное с оформлением глагольного имени личными окончаниями, способствовало интеграции последнего в систему личных, а затем финитных форм глагола.

Сопоставление сфер функционирования форм причастий и форм временной отнесенности глагола дает основание полагать, что в

селькупском эти формы генерировали полипредикативные конструкции, образующиеся на базе простых трехчленных предложений за счет расширения объекта: с1 о!

четании с существительным или местоимением более или менее конкретно представлять языковые ситуации. Обязательный порядок следования членов предложения в уральских языках SOP допускал линейное расположение членов полипредикативных конструкций в двух вариантах. В одном из них глагольное имя оказывалось в препозиции к объекту, в другом - в постпозиции: р1 S2 Р2 О F;1 , cl s2р2 р/. Постпозиция оценивалась как предикативная, и глагольное имя могло получать в ней соответствующую морфологическую маркировку личными окончаниями. Препозиция оценивалась как атрибутивная и также получала в дальнейшем соответствующее морфологическое оформление.

Становление финитных и инфинитных глагольных форм на базе селькупских глагольных имен связано со способностью последних образовывать полипредикативные конструкции, где глагольные имена выполняли одновременно две функции: внешнюю функцию обсгоятель-

В позиции Р

2

1—>группа объекта<—'

в них выступали глагольные имена, способные в со-

ства или определения по отношению к главной части и внутреннюю функцию предиката в зависимом блоке. Морфологическая невыраженность внешней и внутренней функции у глагольных имен, очевидно, была обусловлена наличием в языке параллельно с агглютинацией также признаков изоляции, которые сохраняются и на синхронном срезе. Изменение соотношения между изоляцией и агглютинацией в пользу последней имело следствием то, что у глагольных имен и внешняя, и внутренняя функция начали выделяться морфологически. Выделение внешней функции привело к появлению Форм адъективной, адвербиальной репрезентаций. С выделением у глагольных имен внутренней функции предиката за счет присоединения личных окончаний создавались предпосылки для разделения частей полипредикативных конструкций, глагольные имена включались в систему финитного глагола, конкретизировали свою семантику и занимали определенное место в словоизменительной парадигме. Схожий механизм выделения Финитных и инфинитных форм из глагольных имен мог иметь место на самодийском уровне, а затем и в сепаратной истории развития каждого из самодийских языков.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате исследования глагола в селькупских диалектах южной группы установлены расхождения между диалектами севера и юга в сфере глагольного словоизменения.

Описание селькупской глагольной парадигмы с привлечением анализа асимметричных явлений позволяет составить представление о ее динамике. Анализ асимметричных явлений служит также опорой при реконструкции общеселькупской модели глагольной системы.

Сама же динамика асимметричных явлений в парадигме южноселькупского глагола (сужение синтагматических возможностей наклонений сферы не-индикатива и настоящего общего; сокращение числа синкретичных форм за счет их распада на омонимичные) свидетельствует о развертывании морфологических оппозиций. В то же время снятие формальной маркированности императива относительно индикатива (сев., южн.) и конъюнктива (нар.) и расширение синтагматики императива в побудительных предложениях за счет вытеснения из них оптатива указывают на возможность изменений уже в ином направлении.

Изменения на фонологическом уровне пока не оказали заметного влияния на развитие селькупской глагольной парадигмы. Редукция гласных в исходе глагольных основ и словоформ, включая ее

последнюю стадию, и связанное с редукцией морфологическое переразложение относятся в диалектах языка к живым процессам. В них кроются возможности будущих изменений.

Расширение селькупской глагольной парадигмы за с чет станов-...

ления новых категорий - репрезентации, временной отнесенности и развертывания оппозиций в рамках категории наклонения осуществлялось на фоне развития полипредикативного синтаксиса.

Предположение о следовании распада общеселькупской языковой общности на диалекты непосредственно за распадом общесамодийской, соответственно о близости общеселькупского состояния глагольной системы прасамодийскому находит подтверждение в данной работе. Реконструируемая на основе сопоставления диалектных данных глагольная система праселькупского оказывается аналогом пра-самодийской, верифицирует самодийские реконструкции и одновременно наполняет самодийские праформы категориальным содержанием.

Общеселькупская модель глагольной системы как непосредственное продолжение общесамодийской соответственно является для современных диалектов языка исходной моделью. В каждом из них она претерпела заметные изменения. Если считать основной линией развития селькупской глагольной системы развертывание морфологических противопоставлений, то предельное расширение парадигмы глагола характерно для тазовского диалекта. Состояние его глагольной подсистемы может рассматриваться в качестве конечной модели. Глагольные системы в каждом из диалектов южной группы занимают промежуточное положение между исходной и конечной моделями.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЯ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. Значение показателей -трУ-, -рУ- в селькупском языке//

Структура самодийских и енисейских языков. - Томск, 1985. - С. 36-43 (0,4 п.л. ).

2. О коррелятивном функционировании показателя -пЬ- в селькупском языке // Лексика и грамматика языков Сибири. - Барнаул, 1985. - С. 113-118 (0,4 п.л.).

3. Категория глагольного вида в селькупском языке (на материале кетского диалекта) // Деп. в ИНИОН АН СССР N 25770 от 4.07.86. - 21 с. (1,2 п.л.).

4. Некатегориальное глагольное формообразование в кетском диалекте селькупского языка// Деп. в ИНИОН АН СССР N 27661 от 15.12.86. - 32 с. (1,9 п.л.).

5. О категории залога в селькупском языке//Советское фин-

но-угроведение. - Таллин, 1987. - N 3. - С. 192-203 (0,7 п.л.).

6. Эволюция оптатива в диалектах селькупского языка//Со-ветское финно-угроведение. - Таллин, 1988, - N 3. - С. 189-194 (0,4 п.л.).

7. Глагольное словообразование от именных основ в кетском диалекте селькупского языка//Языки народностей Севера: Грамматика, диалектология. - Якутск, 1989. - С. 47-51 (0,4 п.л.).

8. О возможности системных изменений плана содержания в парадигме категории наклонения (на материале селькупских диалектов )//Морфология глагола и структура предложения. - Новосибирск, 1990. - С. 100-105 (0,4 п.л.).

9. К вопросу о происхождении суффиксов каритивных глаголов в селькупском языке//Морфология глагола и структура предложения: Сборник научных трудов. - Новосибирск, 1990. - С. 155-166 (0,4 п . л . ) .

10. Компонент * -kV- в структуре селькупских словоформ // Лексика и грамматика агглютинативных языков. - Барнаул, 1990. - С. 32-39 (0,4 п.л.) (в соавт. с Э.Г.Беккер).

11. Видовое значение глаголов в кетском диалекте селькупского языка//Лексика и грамматика агглютинативных языков. - Барнаул. 1990. - С. 40-46 (0,4 п.л.).

12. К вопросу о происхождении селькупского дебитива//8-ая Конференция молодых ученых 17-19 апреля 1990 г. Тезисы докладов АН СССР ЛО Института языкознания. - Ленинград, 1990. - С. 53-56 (0,1 п.л.).

13. Суффиксы отыменной глагольной деривации в диалектах селькупского a3UKa//Linguistica Uralica. - Tallinn, 1990. - N 1.

- С. 43-56 (0,8 п.л. ).

15. К вопросу об эволюции категории наклонения в диалектах селькупского H3biKa//Linguistica Uralica. - Tallinn, 1991. - N 4.

- С. 256-271 (0,6 п.л. ).

16. Императив в южных диалектах селькупского языка/ZLingu-istica Uralica. - Tallinn, 1992. - N 1. - С. 44-49 (0,4 п.л.).

17. Селькупские суффиксы залоговой семантики/ZLinguistica Uralica. - Tallinn, 1992. - N 4. - С. 280-293 (0,8 п.л.).

18. Конверсия в селькупском H3blKe//Linguistica Uralica. Tallinn, 1993. - N 3. - С. 203-213 (0,6 п.л.).

19. Категория времени в южноселькупских диалектах/'/Linguis-tica Uralica. - Tallinn, 1993. -N 4. - С. 284-302 (1,1 п.л.) (в соавт. с Н.П.Гальцовой).

20. О категории глагольного вида в селькупском языке//1Лп-

guistica Uralica. - Tallinn, 1994. - N 2. - C. 116-127 <0,8 n . л . ) .

21. К систематизации явлений транспозиции в морфологической па^задигм^/ЬЧ^иistioa~UralioiT" Tällinn," 19S4. - И З. - С. 203216 (0,8 П.л.).

22. Категории лица и числа южноселькупского глагола//1Лпйи-

istica Uralica. - Tallinn, 1995. - N 1. - С. 35-52 (1,1 п.л.).

23. Грамматические категории южноселькупского глагола.. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 1995. - 285 с. (17,5 п.л.).

24. Развитие процесса редукции в селькупских именных и глагольных словоформах//Языки народов Сибири. - Томск, 1995. - С. 40-50 (0,6 п.л.) (в соавт. с Н.В. Деннинг).

25. Проблемы обучения родному языку южных селькупов//Суб,ь-екты РФ в условиях реформ: Материалы Российской научной конференции. - Томск, 1995. - С. 91 (0,05 п.л.) (в соавт. с А.А.Ким).

26. Некоторые итоги изучения морфологии южноселькупских ди-алектов//Субъекты РФ в условиях реформ: Материалы Российской научной конференции. - Томск, 1995. - С. 88 (0,05 п.л.).

27. Семантика императива в южных диалектах селькупского языка//Аборигены Сибири: проблемы изучения исчезающих языков и культур. Тезисы Международной конференции. - Новосибирск, 1995. - Т.1. - С. 179-182 (0,3 п.л. ).

28. Zur Konversion im Solkupischen//CIFU-8. - Jyvaskyla, 1995. - Pars II. - S. 65 (0,05 п.л.)

Подписано в печать 01.03.96г. Заказ N340 _Тираж 100. Бумага писчая_

Марийский государственный университет