Аудиовизуальный аспект советской картины мира в литературе 1920-1930-х годов

Ипатова, Надежда Геннадьевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Аудиовизуальный аспект советской картины мира в литературе 1920-1930-х годов

Год: 2009
Автор научной работы: Ипатова, Надежда Геннадьевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Барнаул
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

Диссертация по филологии на тему 'Аудиовизуальный аспект советской картины мира в литературе 1920-1930-х годов'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Аудиовизуальный аспект советской картины мира в литературе 1920-1930-х годов"

На правах рукописи

□□3493685

Ипатова Надежда Геннадьевна

АУДИОВИЗУАЛЬНЫЙ АСПЕКТ СОВЕТСКОЙ КАРТИНЫ МИРА В ЛИТЕРАТУРЕ 1920-1930-х ГОДОВ

Специальность 10 01 01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 8 МАР 2010

Красноярск-2010

003493685

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет»

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Куляпин Александр Иванович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, доцент Ковтун Наталья Вадимовна (ФГОУ ВПО «Сибирский федеральный университет»)

кандидат филологических наук, доцент Мансков Сергей Анатольевич (ГОУ ВПО «Алтайская государственная педагогическая академия», г Барнаул)

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Уральский государственный университет»

Защита состоится 29 марта 2010 г в /3 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212 099 12 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при ФГОУ ВПО «Сибирский федеральный университет» по адресу 660049, г Красноярск, ул Ленина, 70, ауд 204

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Сибирского федерального университета

Автореферат диссертации размещен на сайте Сибирского федерального университета www sfu-krasu ru

Автореферат разослан февраля 2010 г

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

доцент

И В Башкова

Общая характеристика

Актуальность выбранной темы связана с живым научным интересом к истории чувственного восприятия Исследования в этом направлении все чаще обращаются к советскому прошлому, раскрывая его с новой стороны Наиболее плодотворным с этой точки зрения представляется внимание к первым двум постреволюционным десятилетиям, которые становятся истинно революционными в плане культурных достижений- появляются технические новшества, утверждаются новые формы и средства искусства, переосмыслению подвергаются основные эстетические категории

Складывающиеся в 1920-е и утвердившиеся в 30-е годы представления советского человека о мире, отраженные в литературе, указывают, в частности, на качественно новое чувственное восприятие окружающего Перерождение, сотворение нового Адама, «прозрение слепых» - устойчивые метафоры времени, свидетельствующие как о трансформации основных чувств, так и планомерности такого изменения

Взгляд - понятие, стоящее между зрением как физиологическим явлением и видением, включающим «весь комплекс явлений, связанных с психологией восприятия», обогащенным «культурой и социальным опытом» (М Ямпольский), точно так же и слух предполагает разницу между «слушать» и «слышать» Однако одновременно можно говорить и о том, что физиология советского времени становится в большой степени социологизирована и политизирована

Такого рода социальная оптика и акустика предполагает создание соответствующего времени визуального и аудиального стандарта с его социокультурным и эстетическим символизмом Литература чутко улавливает изменения, способствует осознанию и зарождению новых явлений в истории чувственного восприятия

Отсюда объект исследования можно определить как визуальный и ауди-альный облик времени, отраженный в русской советской литературе 1920-30-х годов

Предмет исследования - особенности слухового и зрительного восприятия в литературе этого периода, его формы и трансформации, приоритетные и периферийные проявления

Широкое определение границ проблемы предопределяет новизну диссертационной работы, демонстрирующей равный интерес ко всем компонентам аудиовизуальной сферы, отражают ли они складывающуюся норму, либо от нее отталкиваются, образуя значимые деформации, которые диагностируют степень сопротивляемости формирующемуся стандарту До сих пор внимание специалистов сосредоточивалось на конкретных феноменах чувственного восприятия в творчестве отдельных писателей, либо утверждающих «соцреапистический канон», либо стоящих от него в стороне Данная работа являет собой целокупную аудиовизуальную картину времени, систематический обзор и анализ составляющих ее элементов Именно их сочетание, порой парадоксальное, рождает новые грани понимания предмета исследования Так, надзор, как форма наблюдения предполагающий односторонность, порождает вуайеризм по отношению к надзирающим, стремление к тишине противодействует повсеместному вторжению шума, а доминантой времени могут быть названы одновременно молчание (немота, шепот) и необычайно развитая риторическая культура времени Таким образом, меняются привычные представления о монолитности советской культуры (особенно в тридцатые годы) даже в ее ортодоксальных проявлениях

Цель настоящей работы — выявление специфики аудиовизуального аспекта советской картины мира в литературе 1920 -30-х гг Цель обусловила конкретные задачи-

1. Определить объем и границы понятия аудиовизуальности, представить все множество компонентов в виде иерархии соподчиненных элементов,

2 В зависимости от природы составляющих аудиовизуальную сферу

элементов, обозначить их мифологическую или мифотворческую

(например, одноглазость, косоокость, глухота), символическую (очки, радио, телефон), либо культурологическую (молчание, соносфе-ра и т д) значимость,

3 Проследить динамику формирования и трансформаций аудио- и видеоряда от двадцатых годов к тридцатым,

4 Выявить особенности соотношения и взаимодействия зрительного и слухового кодов в интересующий нас период,

5. Выделить новые для литературы мотивы (например, мотив радиосвязи), а также указать на переосмысление мотивов традиционных (слепота и глухота героя, шум и тишина и др) Материалом для работы послужили художественные тексты, созданные преимущественно в 1920-30-е годы (хронологические рамки периода в силу исторических событий чаще всего расширяют: 1917-1941 гг) Предпочтение отдается прозаическому, реже драматургическому тексту, обращение к поэзии носит фрагментарный характер Отбор материала осуществлялся по следующим критериям 1) наличие в разных текстах повторяющейся сюжетной ситуации (например, «эксперимент» над способностью видеть/слышать/говорить встречается в рассказах А Грина, И Бабеля, А Беляева, М Зощенко и др), 2) наличие мотива в одном тексте или в ряде текстов, 3) ярко выраженные стилистические особенности текста (тексты, ориентированные на слух, и тексты, рассчитанные на зрительное восприятие, внимание к детали или склонность к обобщениям как признаки микро- и макрозрения) Критерии отбора материала принципиально не включают в себя ограничения, связанные со спецификой определенного направления или индивидуального стиля писателя в поле внимания вошли писатели и критики различных литературных группировок и направлений (если речь идет о 1920-х годах «Перевал», «Серапионовы братья», т н «попутчики», рапповцы, обэриуты и т д, в 30-е годы - это писатели, официально признанные, и писатели, официально не признанные) Всего в работе рассматриваются тексты более чем 40 авторов Естественно, что при таком экстенсивном рассмотрении несколько уходит в сторону как глубина, уникальность текста, так и авторская индивидуальность и особенности

литобъединения, если писатель туда входил По возможности лишь намекая на

специфичность текста, мы все же предпочитаем взгляд «сквозь», предполагающий чтение массы текстов как единого текста эпохи, дающего диалектически противоречивую, но цельную и полную аудиовизуальную (литературоцентрич-ную) картину времени Повторяемость ситуаций, схожесть авторских реакций в текстах, казалось бы, параллельных литературных измерений делает такой подход оправданным и правомерным

В качестве материала для исследования также достаточно широко привлекаются художественные мемуары, воспоминания современников, дневники Связано это с обращением в ряде случаев к биографической канве, к личности писателя, к литературному быту Использованы критические статьи данного периода

Научная традиция по теме диссертации может быть оценена двояко, с одной стороны, существует ряд глубоких, преимущественно, философско-культурологических работ, с разных позиций раскрывающих природу интересующих нас феноменов Это труды М. Фуко («Надзирать и наказывать Рождение тюрьмы», «Рождение клиники»), где он исследует зрения в социокультурном аспекте, исследования М Ямпольского («Наблюдатель», «О близком (Очерки немиметического зрения)») - в них всесторонне рассматриваются особенности видения наблюдателя, которое зависит от положения объекта и самого смотрящего Значимости молчания (немоты) и глухоты в культуре посвящены работы К Богданова, среди которых особо выделим «Ношо Tacens Очерки по антропологии молчания» Указанные сочинения опираются на широкие и разнообразные культурные пласты и ценны в данном случае, прежде всего, своей методологией и потенциальными возможностями понимания сходных явлений, ставших предметом нашего внимания Среди подобных, но более «специализированных» работ можно назвать. П Вирильо «Машина зрения», М. Виролайнен «Речь и молчание Сюжеты и мифы русской словесности», В Лапин «Петербург Запахи и звуки», а также работы известных лингвистов - Н Брагиной, Р Якобсона, Н Арутюновой (более подробно о них — в 1-ом параграфе I главы) Мифологического (а также фольклорного) осмысления зрения и слуха в разной степени касались Я Голосовкер (часть «Логики античного мифа»), своим пониманием и анализом смыслообраза

«видения» (как совокупности индивидуальных образов, последовательно исчер-

пывающих смысл явления) повлиявший на структуру настоящей работы, Ю Степанов, В Пропп, В. Иванов, В Топоров и некоторые другие

С другой стороны, исследований, напрямую обращенных к поставленному нами вопросу, немного, несмотря на научный интерес к советской культуре 2030-х годов, выраженный во множестве достойных работ Большое значение для нас поэтому имели работы со схожей проблематикой, но в смежных областях культуры Ю Мурашов, Н Друбек-Мейер, Е Добренко, А Синицкая

Ценные наблюдения как о творчестве отдельных писателей, так и о литературном процессе в целом содержат в себе работы М Чудаковой, А Жолковского, Е Добренко, М Геллера, Г Белой, В Гудковой, И П Смирнова, В Паперного, К Кларк, А Куляпина и О Скубач, Н Гуськова, В Антипиной, Г Гюнтер-Грасс и др Работы названных исследователей послужили основой для вырабатывания методологической базы диссертации Исходя из сказанного, методологию исследования можно определить как сочетание литературно-исторического подхода со структурно-семиотическим, культурологическим и социологическим (социология литературы)

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в определении границ понятия аудиовизуальное™, систематизации представлений об аудиовизуальной сфере в советской литературе 1920-30-х годов

Практическая значимость исследования Материал диссертационной работы может быть использован в учебно-педагогической практике- в вузовском преподавании при проведении занятий по курсу истории советской литературы, при чтении спецкурсов

Основные положения, выносимые на защиту

1 Аудиовизуальная составляющая литературы 1920-30-х годов определяется наличием нескольких антиномий- видимое/видимость, объективное/воображаемое, надзор/вуайеризм, норма/девиант и др

2 Расширение возможностей в области чувственного восприятия сопровождается стремлением к унификации взгляда и слуха

3 Тенденция к синтезу звуковых и зрительных образов не отменяет их противостояния, особенно в области устного и письменного бытования языка

4 Множество девиантных форм в художественной литературе (дальтонизм, близорукость, астигматизм, одноглазие, слепота, глухота, молчание) подчеркивает складывающийся аудиальный и визуальный стандарт эпохи

5 Визуальность занимает доминирующие позиции в иерархии чувственного восприятия, однако роль зрения как источника достоверной информации ставится под сомнение, удельный вес аудиофактора увеличивается

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на кафедре русской и зарубежной литературы АлтГУ Основные положения работы изложены в докладах на аспирантском семинаре НГТУ, на научных конференциях- ХХХ1-ХХХШ научной конференции студентов, магистрантов, аспирантов (АлтГУ, 2004, 2005, 2006), «Сюжеты и мотивы русской литературы» (Новосибирск, СО РАН, 2009), конференция молодых ученых «Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении» (Новосибирск, 2008 и 2009), Международная научно-практическая конференция «Русское слово восприятие и интерпретация» (Пермь, 2009) По теме диссертации опубликовано восемь статей, в том числе одна - в издании, рекомендованном ВАК

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы (196 наименований)

Основное содержание работы

Во Введении излагается суть поставленной проблемы, определяется актуальность, новизна работы и степень научной разработанности темы, формулируются объект, предмет, цели и задачи Обосновывается методология

В первой главе «Визуальность в советской литературе 1920-30-х годов» внимание сосредоточено на механизмах зрительного восприятия, отраженных художественной литературой 1920—30-х годов Последовательно рассматриваются актуализируемые временем и литературой способы и средства визуального освоения мира, при этом символически и культурологически осмысленные традиционные формы искаженного видения (слепота, косоглазие, дальтонизм, видение сквозь очки и тд) погружены в пересоздающий их культурно-временной контекст

Начинающий главу параграф «О природе визуальных знаков» посвящен сопоставлению психолингвистических выводов о природе воплощенных в языке представлений о роли зрения и видения с культурологической данностью указанного периода, вносящего существенные поправки в языковой код так, значительно ослабевает когнитивная функция видения, зависящая теперь - более чем когда-либо - от «воли видеть» (Л Жолковский) и идеологических установок, нежели от объективно данной действительности Поэтому претензии зрения на объективность и ведущую роль в познавательном процессе подвергаются сомнениям (отсюда усилившаяся роль аудиофактора) Абсолютная проницаемость каждого зачастую сопровождается противоположным стремлением к незаметности

Чем более упрочивается политическая система, тем более она требует определенности писательских взглядов, выражающейся в способе, методе художественного изображения действительности Параграф «Искусство видеть мир» (выражение А Воронского) обозначает разнообразие этих способов от фотографического, фиксирующего до творчески пересоздающего мир Спор о правомерности внутреннего зрения художника становится ключевым в двадцатые годы, каждая литературная группа очерчивает пределы изображаемого, а дневники многих писателей наполнены рефлексией по поводу способа вглядывания в мир Наряду с оппозицией «индивидуальное/классовое видение» идет ожесточенная борьба относительно категорий «видеть» как узнавать, познавать» (пассивное начало) и «изменять, строить» (активное начало) Полюсность позиций литературных объединений двадцатых годов (от «Перевала» до РАППа) сменяется унифицированным видением тридцатых, контрастно подчеркнутым запрещенной литературой и молчанием некоторых писателей

В параграфе «Мотив оптического обмана» речь идет о соотношении «видимое/видимость» Видимое зависит от внутренне и внешне моделируемых установок, ожиданий и социально значимых эмоций (например, страх) Рассмотрен механизм превращения физического зрения в социальное невидение (М Зощенко, Д Хармс, Н Эрдман), которое является не просто способом защиты, но и действенным способом преобразования действительности в сторону идеала (развивается своеобразное «донкихотство») Двойная - видимая и сущая - действительность

утверждается, в частности, в практике двойной таксономии, связанной с переименованием (переименование улиц «Площадь Труда, бывшая Благовещенская» (Е Замятин), пароходов «Пенкин» - «Гроза» - «Короленко» (М Зощенко), «Победа» - «Беда» (А Некрасов), несоответствие между вывеской и содержимым и т д)

Противоречие между объективной и воображаемой действительностью раскрывается далее в первом подразделе параграфа «Близорукость и цветовос-приятие» — «Линия и цвет», названного вслед за рассказом И Бабеля нечеткость видения вследствие плохого зрения приводит к желаемому искажению реальности, а догадки о несоответствии видимого и сущего не вызывают, однако, желания что-либо изменить Симптоматично совпадение сюжетов о близорукости подростков в предреволюционной России в художественных воспоминаниях трех писателей (А. Ремизов, Л Добычин, Ю Олеша) Вынужденное прозрение (очки) предшествует неизбежному «взрослому» выбору отношения к действительности Важным являются и цветовые пристрастия авторов и героев - выбор цвета определяет степень политической благонадежности Дальтонизм в художественных текстах поэтому также приобретает идеологическое звучание

Как показал корпус текстов 1920-30-х годов, определенная закономерность существует и в выборе автором цвета глаз для персонажей (подраздел «Цвет глаз») Предпочтение отдается серым (стальным) или черным глазам, голубые и синие же не соответствуют духу времени, и их обладатели подвержены опасности и часто гибели

Рефлексии литературы над зрительно-образным наполнением времени способствует обращение последней к искусствам, ориентированным на визуальность В параграфе «Кинематограф, живопись, фотография в литературе» при обращении к каждому из видов искусств учитывается их динамическое развитие от двадцатых годов к тридцатым - переход от чистой визуальности к сочетанию с аудиальным кодом (в кинематографе) и с вербальным сопровождением (подписи, комментарии к фотографиям, надписи на картинах), а также от документальности к вымыслу, ориентированному на штампы соцреализма

Раздел «...мы утверждаем "киноглаз"» обращен преимущественно к кинематографу двадцатых годов, вырабатывающему собственные приемы, в частно-

ста, важный для советского искусства и журналистики принцип монтажа «Кино-ки» во главе с Дзигой Вертовым разрабатывали теорию «киноглаза», работающего в наивыгоднейшем для режиссера порядке Кинематографичность мышления свойственна и литературе исследуемого периода (например, проза И Эренбурга, И Ильф и Е Петров вводят пародийные сцены съемок в свои романы) Особое понимание факта — тщательный отбор и заданная точка зрения — сближает «литературу факта» и кинохронику

В разделе «Живопись и фотография» исследуются отношения конфронтации различных позиций восприятия, что в литературе отражается, в частности, в «борьбе» живописной, т е творчески преображающей и фотографической манеры письма В течение двадцатых годов фотография становится одним из самых актуальных и отвечающих времени искусств, но в тридцатые годы приоритет живописи очевиден - это победа видения факта, его интерпретации над самим фактом, фотография начинает подражать живописи (отбор материала, композиция, монтаж, тщательная подготовка) Литература отражает обозначенный конфликт на уровне сюжета На материале рассказов Ю Германа «Два портрета» и К Федина «Рисунок с Ленина» рассмотрен распространенный мотив портретирования вождей революции Обнаруживается парадокс «живопись точнее фотографии», при том, что сходство с оригиналом является не столь существенной составляющей портрета, - точность достигается интенцией художника и созданием законченного, обобщенного образа целого, чего в фотографии добиться сложнее

Параграф «"Четырехглазые" (функционирование оптических приборов в литературе)» посвящен выявлению культурологической и символической функции таких оптических устройств, как очки, лорнеты, монокли Устойчивая культурная формула человека в очках характеризуется амбивалентностью с одной стороны, несомненный знак духовного начала, с другой стороны, оптические свойства очков таковы, что непременно искажают мир и таким образом дают право на собственное видение мира, на субъективность и инакость, за очками как своеобразной преградой можно спрятаться, защититься от внешнего мира. Подобная закрытость, неясность «текста» раздражает и порождает враждебное отношение

Такое отношение, особенно в двадцатые годы, вызывает образ интеллигента в очках Раздел «Советский интеллигент» уточняет место интеллигенции старого формата в складывающейся классовой иерархии (попутчики, явные или скрытые враги) Ярко выражено негативное отношение к интеллигенции - злоба, иногда зависть «элиты» к духовному превосходству побежденных Негативное отношение может обостряться сменой (или демонстративным отказом от нее) «старорежимных» пенсне, лорнетов, моноклей на очки Очки, как материально явленный символ социальной принадлежности, часто провоцируют конфликтные ситуации, являющиеся в художественном тексте либо единичным эпизодом («На соли» М Горького), либо мотивом («Солнце мертвых» И Шмелева), либо сюжетной основой для небольших рассказов («Десятиминутная драма» Е Замятина) Один из самых показательных конфликтов на уровне мотива разворачивается в «Конармии» И Бабеля « тут режут за очки» — последнее обстоятельство вызвано изначальным несоответствием в понимании нравственности и морали, что препятствует попытке героя «каплей литься с массами», казаться своим

После окончания гражданской войны формируется новая иерархия социальных связей Назревает необходимость создания новой культурной элиты общества Начинается эпоха воспитания «всенародной интеллигенции», при этом из рабочих пытаются сформировать советского интеллигента, повторяя, копируя черты давно знакомого образа В разделе «Попытка примирения» речь идет о преодолении враждебных чувств старой интеллигенции и народной массы и попытках сближения, образования новой формации Так, организация «тематических полдников» (т е умственной работы) на заводе оптических приборов снимает антиномию умственного и физического труда Конфликт «человека в очках» и «человека в валенках» в «Десятиминутной драме» Б Замятина, грозящий обернуться дракой, анекдотически разрешается поцелуем Оптика выступает в данном случае в роли лейтмотивного символа

В следующем разделе рассматривается «Жизнетворческая функция очков», или процесс символизации и индивидуального мифотворчества, в котором оптические приборы играют не последнюю роль Берутся во внимание фигуры Б

Поплавского, 3 Гиппиус («Дама с лорнетом»), Д Бурлюка, М Булгакова и неко-

торых персонажей из художественных произведений Так, в подразделе «Пенсне Ипполита Воробьшпшова и Коровьева-Фагота» анализируется художественная функция детали-символа по отношению к романам «Двенадцать стульев» И Ильфа и Е Петрова и «Мастер и Маргарита» М Булгакова. В первом случае пенсне Воробьянинова указывает на двойственность этого образа (предводитель дворянства и типичный советский госслужащий) Пенсне охарактеризовано «старомодным», и действительно, часто «выражение стекол» и «выражение глаз» Ипполита Матвеевича практически уподоблены, можно сказать, пенсне является выразителем мыслей и чувств именно предводителя дворянства, а не делопроизводителя ЗАГСа («глаза его сияли под пенсне довоенным блеском») Трижды возникает угроза потери пенсне - именно тогда, когда предводитель ведет себя нелицеприятно, изменяет кодексу дворянского поведения

В случае Коровьева-Фагота неотъемлемое от его образа пенсне - часть шутовского наряда, эпатирующего публику и вызывающего беспокойство Разбитое стекло указывает на амбивалентность персонажа, в целом вписанного в карнавальную систему

Подраздел «Монокль М. Булгакова и лорнет Д. Бурлюка» продолжает тему М Булгаков является своеобразным двойником своего героя его эпатажный монокль раздражает и вызывает непонимание, для самого писателя он напоминает о дореволюционном прошлом, акцентирует собственные представления о норме и социальные пристрастия Старинным лорнетом пользовался и Д Бурлюк Нельзя выпускать из виду и его одноглазие, повлиявшее не только на его жизнь, но некоторым образом на жизнь футуристического течения этот физический недостаток был в значительном объеме осмыслен художественным сознанием (В Маяковский, В Хлебников, В Бурлюк) И Бунин, сравнивая футуриста Маяковского с Полифемом, предсказывает России «полифемское» будущее

В целом возможности «дополнительного» видения, корректирующего действительность (очки, микро- и телескопичность восприятия, зеркальность), активно используются литературой, балансируя на грани мотива и художественного приема так микро-/макроскопичность может пониматься как особое видение героя

либо применяться как специфический способ изображения (аналог которого в кинематографе - ближний и дальний планы изображения)

Симметрично, хотя и не равнозначно по объему, к принципу «дополнительности» зрения расположен принцип «недостаточности» зрения одноглазие и косоглазие, находящиеся в пределах одного семантического поля К этим дефектам обращен параграф «Кривой демон». Основные сюжетные функции персонажей с подобными недостатками — представлять альтернативу нормативным представлениям о здоровом телом и духом герое и провоцировать Если «дополнительное» зрение является следствием развития культуры, то в «недостаточном» зрении видится прорыв в область мифологии, иррационального (соприкосновение с потусторонним, демоническая природа, несущая в себе угрозу) Если в архаической культуре граница - это переход от жизни к смерти и наоборот, то в советской культуре более актуальна граница между проЩлым (дореволюционным) и настоящим/будущим, а также между своим (Родина и ее положительные герои) и чужим (заграница и враждебные классовые элементы) Яркие эпизоды, демонстрирующие новую жизнь старых мифологических представлений, встречаются у И Ильфа и Е Петрова (сцена погни за «гроссмейстером» Бендером в Васюках, фельетон И Ильфа «Стеклянная рота»), Н Островского, М Булгакова, И Бабеля, М Шолохова Можно отметить, что мотив косоглазия, проявляясь эпизодически, чаще всего имеет под собой мифологическую основу, если же «недостаточность» зрения грозит главному герою (например, Павке Корчагину), он пытается избегнуть навязываемой ему традицией роли, чтобы продолжать соответствовать образу положительного героя

О норме отношения к человеческому телу и здоровью речь идет в параграфе «Лучше слепым вечерами горбиться, чем зрячим мерзавцем...» Потеря здоровья может восприниматься принципиально по-разному с одной стороны как реакция на действия властей (в том числе направленные лично на писателей -именно так воспринимает наступившую слепоту М Булгаков), как форма защиты (больной считается менее опасным), как демонстративный протест и одновременно как снятие с себя всякой ответственности за происходящее, с другой стороны

стать больным - значит выпасть из общей массы, из общего механизма, стать

одиноким, ненужным, не приносить пользы власти, стать для нее обузой, при этом вина перед властью ощущается гораздо сильней, чем вина власти за болезнь Отсюда игнорирование, отрицание болезни, преодоление ее Подобное отношение рассматривается на примере куриной слепоты строителей Нового города в романе В Кетлинской «Мужество» и слепоты Павла Корчагина (Н Островский «Как закалялась сталь») и самого писателя

Вторая глава «Ауднальность в советской литературе 1920-30-х годов» обращена как к звуковому облику эпохи, к новым медиасредствам, так и к взаимодействию аудиального и визуального кодов Рассмотрение слухового (звукового) аспекта советской картины мира показывает, что амбивалентность, противоречивость, антиномичность, свойственные визуальному коду, характерны и для аудиальной составляющей

Открывающий главу параграф «К проблеме синтеза визуального н аудиального начал» сосредоточен на проблеме взаимодействия двух сенсорных факторов в процессе порождения художественного произведения Двадцатые годы отмечены борьбой искусств за главенство и поисками собственных средств выразительности, что значительно снижает актуальность идеи синтеза искусств и, как следствие, разрушает гармонию аудиальных и визуальных средств В тридцатые годы синтез предполагает прежде всего связь с литературой, словесностью На основе дневников писателей и анализа их произведений можно условно выделить писателей «от зрения» (М Пришвин, К Федин и др) и «от слуха» (В Катаев, В Маяковский), а также тех, для кого оба начала равноправны (Н Никитин, Вс Иванов, Б Пастернак и др )

Первые два десятилетия существования нового государства наполняются характерными звуками, значимость которых не менее существенна, чем артикулированное словесно Параграф «Звуки правдивее смысла» обращен к шумовому наполнению исторического пространства, к воссозданию звукового стандарта времени: лязг оружия, шум машин, гул самолетов, заводские гудки, сирены, марши, «голос миллионов трудящихся», телефонные звонки, радиоэфир, - звуки

строительства нового мира При очевидном усилении шумового фона возникает

определенное отношение к тишине стремление к ней вероятнее всего примета «старого мира» и «бывших людей» (см, например, рассказ М Зощенко «Тишина») Во многих производственных романах («Цемент» Ф Гладкова, «Соть» Л Леонова, «Мужество» В Кетлинской и др ) мотив преодоления тишины занимает важное место, иногда выполняет сюжетообразующую функцию Борьба с шумом становится не просто излишней, но в некоторой степени контрреволюционной, шум служит объединяющим массы началом, это демонстрация силы, бесстрашия, могущества и власти

Другой антиномией, отражающей механизмы сосуществования аудио- и видеоряда, является форма бытования слова - действенного инструмента власти Этой проблеме посвящен отдельный параграф «Устная и письменная формы коммуникации» В исследовательской литературе утвердилось несколько точек зрения относительно вопроса доминирования и эффективности воздействия того или другого способа речевого функционирования в связи с динамикой развития от двадцатых годов к тридцатым с одной стороны, отмечается доминантная установка на письмо в 30-е годы (В Паперный, Ю Мурашов), развитие своеобразного графоманства, при этом отмечается проблемность и амбивалентность (потенциальная опасность) письма, с другой стороны, широкое распространение таких ау-диовоспроизводящих средств, как радио, граммофон, телефон утверждает целесообразность и действенность слова звучащего Политика партии и Союза советских писателей в области литературы как будто направлена на то, чтобы писатели писали как можно меньше, претворяя свою творческую энергию в речь звучащую съезды, заседания, дежурства в писательских организациях, поездки по стране и т д Установка на устность видна даже в газетах (цитирование телефонных звонков, упоминание «голоса трудящихся», массовое чтение вслух) Письмо же воспринимается преимущественно как атрибут власти, отсюда пиетет к письменному слову и апелляция к бумаге Интересен в этой связи мотив замены человека Словом, бумагой (исчезнувший человек «заменяется» извещением, заметкой в газете, подшитым «делом» и наоборот потерявшийся партийный документ нередко оборачивается самоубийством) Дневники же и отчасти письма частных людей, в т ч

писателей - потенциальные свидетельства обвинения, хотя парадоксально и яв-

ляются более достоверными источниками, нежели официальные документы Т о , можно наблюдать сосуществование двух тенденций Устное слово, перейдя грань революционной эпохи, не теряет свою силу - прежде всего, силу воздействия на массы Отношение же к письменному слову двояко пиетет к нему остается только тогда, когда оно принадлежит власти «Графоманство» же людей, не принадлежащих элите власти, балансирует на грани либо возносит, либо губит своего автора

Отдельно, в силу своей новизны и особой - прагматической и символической - роли, рассматривается процесс радиофикации страны - в параграфе «Верим господу и в шумную машину» Наличие радиоприемника осознавалось как деталь именно советского быта Однако нововведение не воспринималось однозначно как положительное как сверху, так и снизу Радиоприемники легко могли быть настроены на вражескую волну и стать оружием не только единения народа в одном голосе (особенно при коллективном прослушивании), но и буржуазной пропаганды, тайных врагов и вредителей Препятствием снизу была косность населения (интересно привнесение религиозного отношения к техническому устройству радио как Бог, либо радио как проявление дьявольского) Радио может восприниматься в повседневности и как неприятный источник шума, лишаясь, таким образом, своей главной функции - идеологического воспитания В экстремальных ситуациях (вдали от жилья, в военном положении, при невозможности видеть и передвигаться) радио осознается как последнее средство связи и приобретает свойство двусторонности (сближаясь с телефоном, см, например, рассказ Б Горбатова «Здесь будут шуметь города»)

Также в параграфе рассматриваются новые функции, которые приобретает телефон инструмент снятия эмоционального напряжения, прослушивающее устройство, могущее изменить судьбу человека (отсюда доминантная эмоция страха перед телефонным звонком), средство общения с представителем власти

Параграф «Глухота» обращен как к полному или частичному исчезновению слуха в физиологическом плане, так и к метафорическому наполнению этой категории («социальная глухота» как отсутствие социальной интуиции, непонимание

момента, глухота, глушь как антитеза строительству нового мира) Случаи де-

формации слуха встречаются гораздо реже, чем зрения Глуховатые и глухие персонажи чаще всего лишены уважения со стороны автора и других персонажей, а также «высокого» символического ореола, который сопровождает слепоту - это персонажи второстепенные или периферийные, часто они имеют комическую природу. Оттенок иронического отношения к глухоте заметен и со стороны современников к известной писательнице М О Шагинян Но если у Е Петрова и М Шагинян недостаток слуха объяснялся обстоятельствами личными (болезнь, испуг), то полная или частичная глухота других писателей могла бьпъ связана с последствиями пребывания в лагерях и иных местах заключения (здесь можно назвать В Шаламова), утверждая правомерность поисков в направлении «действие власти - болезнь»

Логичным продолжением темы является параграф «"Интересный случай: немота без глухоты" (к проблеме молчания)», поскольку с глухотой тесным образом связана немота (молчание) Можно говорить о том, что тоталитарная система одновременно вынуждает и говорить и молчать. Молчание подозрительно, возникает необходимость «выговаривания» (многочисленные автобиографии, анкеты, «чистки») С другой стороны, излишняя болтливость может помочь тайным врагам («болтать - врагу помогать»), поэтому также не поощряется Часто обладают свободой высказываться те, кого лишили «права голоса» («лишенцы») чувство страха, заставляющее молчать, нивелируется Разновидность молчания также -«делегирование» собственного голоса более авторитетным в социальном отношении инстанциям Особую смысловую наполненность обретает писательское молчание, имеющее разную природу наказание немотой (вынужденное писание в стол наказание немотой в архаической культуре приравнивалось умерщвлению), с другой стороны, добровольно «немотствующие» писатели (И Бабель, Ю Олеша и др ) Молчание в социально-психологическом отношении рассматривают также и как способ выражения независимости Поэтому от последних ждали объяснения, слова, их молчание становится по меньшей мере оскорблением, оно рождает недоверие, поскольку немота (молчание) - более страшный «грех», чем глухота она неизбежно что-то скрывает, то, что не может быть узнано Свобода писателя резко ограничивается рамками складывающегося социалистического реализма -

писатель становится свободен, когда молчит, но тогда он перестает быть писате-

лем в полном смысле слова Именно это противоречие составляло творческую трагедию М Булгакова.

Параграф «К поэтике сюжета испытания: испытание чувств» затрагивает один из повторяющихся сюжетов русской литературы 1920-30-х годов В виде инварианта его можно представить так «действие враждебных человеку сил» —> потеря чувства/симуляция —» повторение ситуации —► обретение/потеря способности видеть/слышать/говорить Материалом послужили рассказы- А Грина «Ужасное зрение» (1915), И Бабеля «Иваны» (из «Конармии», 1926), М Зощенко «Медицинский случай» (1928), «Слепой полет» А Беляева (1935) и А Платонова «В прекрасном и яростном мире» (1941) Враждебные силы здесь - либо силы природы, либо проведенный над человеком эксперимент, лишающий его одного из чувств или способностей Обретение потерянного, если оно происходит, не воспринимается героем и читателем как избавление- вернувшееся зрение в рассказе Грина приносит разочарование от увиденного, вновь обретшая дар речи девочка в «Медицинском случае» становится придурковатой, а герой А Платонова, прозревши, оказывается как бы в преддверии новой катастрофы Заметим, что ситуация, вокруг которой строится сюжет, изначально воспринимается со знаком «-» (слепота; слух как недостаток, препятствие, потеря дара речи) Однако результаты «эксперимента» приводят к худшим для героя последствиям В то же время обществу, солидарному с государством, итог представляется справедливым и целесообразным Что же касается авторов, то и Бабель, и Зощенко, и Платонов отступают в сторону перед рассказчиком, выказывая таким способом неоднозначность и сложность собственной оценки

Последний параграф главы «Наблюдение и надзор», как и предыдущий, охватывает не только аудиальный, но и визуальный аспект в их целостности Категория наблюдения важна для писателя (в том числе как для своего рода медиума между государством и обществом) активны их поиски наиболее адекватной времени формы повествования (от чьего лица должна быть рассказана история, кто является полноправным наблюдателем эпохи, какая позиция автора предпочтительнее?). Но не менее важна данная категория и для тоталитарной системы, тяготеющей к организации такой формы контроля, при которой надзиратель (струк-

тура, облеченная властью) видит и слышит, а его нет, но достигается такой контроль не в полной мере Постоянное присутствие и прямое вмешательство в жизнь любого превращает наблюдение в надзор, создается система самоконтроля общества На бытовом уровне видимость и слышимость (т е проницаемость каждого для контроля) достигают высокой степени, однако начинает действовать защитный механизм «бегства в невидимость», незамечания происходящего Оказывается нарушаемой предполагающаяся односторонность наблюдений «сверху вниз» — существует обратное настороженное и выжидательное слежение за властью, которое принимает разные формы Можно говорить о своеобразном «вуай-еризме», тайном, скрытом наблюдении по отношению к государству (Л Лунц, Н Эрдман) В этом нарушение одностороннего принципа Паноптикона, удобного власти И именно в лагерях, оснащенных всевозможными системами наблюдения, будут создаваться тексты, где артикулируется все «подсмотренное», увиденное, услышанное и осознанное

В Заключении подведены итоги исследования, сформулированы основные выводы, намечены перспективы дальнейшего исследования

Актуализируются подчеркивающие норму девиантные проявления визуальное™ и аудиалыюсти

Обновляются образы, имеющие под собой мифологическую основу, корректируется традиционная и формируется новая символика, при этом периферийные

и маргинальные персонажи находятся в рамках традиционной культуры, бази-

рующейся на античной и христианской мифологии, главные же герои раскрывают мифотворческий потенциал времени

Отношения, в которые вступает человек с государством, реакция на происходящее, на действия власти неизбежно оказываются в центре внимания, ибо задачи, которые ставили перед собой и страной советские политики, ученые, художники, напрямую касались каждого - изменение основных инстинктов и природы человеческих чувств и контроль над ними - старания подобного рода и привели к созданию особой визуальной и акустической культуры времени

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

В издании, рекомендованном ВАК Министерства образования и науки РФ для публикац ии основных научных результатов диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук

1 Ипагова НГ К поэтике сюжета-испытания испытание чувств (на материале произведений русских и советских писателей первой половины XX века) / НГ Ипагова // Филология и человек. - 2008-№2-С 103-108

В прочих изданиях

2 Ипагова НГ Слепота М Булгакова в контексте эпохи / НГ Ипагова // Материалы XXXI научной конференции студентов, магистратов, аспирантов / под ред. Н.Н. Михайлова-Барнаул Изд-во Алт ун-та, 2004 -С 148-149

3 Ипагова НГ Смысловая кривая зрения МА Булгакоча / КГ Ипагова // Наука. Технологии Инновации Материалы всероссийской научной конференции молодых ученых в 6-тичастях.-Часть6 -Новосибирск Изд-воНГТУ,2004 -С 169-170

4 Ипагова НГ Два портрета ИЭ Бабеля / НГ Ипагова // Филология и культура сборник статей / под ред. ЯМ Д митриевой, АМ Куляпина - Барнаул Изд-во Алт ун-та, 2005 -Вып2 -С 113-118

5 Ипагова НГ Мшив оптического обмана в литературе 1920-1930-х гг / НГ Ипа-това // Труды молодых ученых Алтайского гсеударственного университета, материалы ХХХП тучной конференции студентов, магистрантов, аспирантов/под ред. НН. Михайлова-Барнаул Изд-во Алт ун-та, 2005 -С 154-157

6 ИпаговаНГ Связьпонягий «слепота» и «война» И. Ильф, И Бабель,К Федан/ Н.Г Ипаггова // Молодежь в XXI веке материалы VI краевой молодежной научно-практической конференции -Барнаул Ичд-во Алт ун-та,2005 -С 180-181

7 Ипагова ИГ Устная и письменная фермы коммуникации в советской литературе 1920-30-х годов / HP Ипагова // Поэтика художественного текста. Материалы Международ ной заочной тучной конференции В2т Т 2 Русская филология вчера и сегодня / Под ред. Е.В Борисовой,МН Капрусовой —Борисоглебск ГОУВШ«БГПИ»,2008 —С 221-226

8 Ипагова НГ (Звуки правдивее смысла» мотивы шума и тишины в советской литературе 1920-30-х годов/НГ Ипагова//Русское слово восприягое и интерпретации сб материалов Междунар науч-пракг кшф (19-21 марта2009г,г Пермь) в2-хт Т.2 -Пермь Перм гос ин. искусства и ¡отаьтуры, 2009-С 143-149

Отпечатано в типо!рафии Новосибирского государственного технического университета 630092, г Новосибирск, пр К Маркса, 20,

тел /факс (383) 346-08-57 формат 60 X 84/16 объем 1 5п л , тираж 120 экз заказ № 429 подписано в печа1Ь 25 02 2010 I

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ипатова, Надежда Геннадьевна

Введение.

Глава I. Визуальность в советской литературе 1920-30-х годов

1. О природе визуальных знаков.

2. «Искусство видеть мир».

3. Мотив оптического обмана.

4. Близорукость и цветовосприятие

4.1. «Линия и цвет».

4.2. Цвет глаз.

5. Кинематограф, живопись, фотография в литературе.

5.1.«. мы утверждаем "киноглаз".».

5.2. Живопись и фотография.

6. «Четырехглазые» (функционирование оптических приборов в литературе).

6.1. Символика очков.

6.2. Советский интеллигент.

6.3. Попытка примирения.

6.4. Жизнетворческая функция очков.

6.4.1. Пенсне Ипполита Матвеевича Воробьянинова и Коровьева-Фагота.

6.4.2. Монокль М. Булгакова, лорнет Д. Бурлюка.

7. Кривой демон.75 .к'

8. «. Лучше слепым вечерами горбиться, чем зрячим мерзавцем.».

Краткие выводы к первой главе.

Глава II. Аудиальность в советской литературе 1920-30-х годов

1. К проблеме синтеза визуального и аудиального начал.

2. «Звуки правдивее смысла».

3. Устная и письменная формы коммуникации.

4. «Верим господу и в шумную машину».

5. Глухота.

6. «Интересный случай: немота без глухоты» (к проблеме молчания).

7. К поэтике сюжета испытания: испытание чувств.

8. Наблюдение и надзор.

Краткие выводы ко второй главе.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Ипатова, Надежда Геннадьевна

Актуальность выбранной темы связана с живым научным интересом к истории чувственного восприятия. Зафиксированные тем или иным образом ощущения справедливо считаются не менее важными для воссоздания картины времени, чем документальные свидетельства.

Можно утверждать, что исторические трансформации сопровождаются созданием соответствующего времени визуального и аудиального стандарта с его социокультурным и эстетическим символизмом (так же, как и стандарта ольфакторного, вкусового и даже тактильного, недаром ведутся соответствующие культурологические поиски: сборники «Ароматы и запахи в культуре», «Очерки немиметического зрения» М. Ямпольского, книга В. Лапина «Петербург: запахи и звуки», различные гастрономические «путешествия»). На установление зрительных и слуховых «предпочтений» влияют самые разные составляющие культуры: от научно-технических изобретений, вторгающихся в повседневную жизнь и меняющих представления о ней, — до исторических событий и политического устройства, непременно навязывающего законы восприятия происходящего; от бытовых условий, которые либо позволяют человеку индивидуализироваться, либо, напротив, выставляют напоказ его действия и даже побуждения, — до смены направлений искусства, которое и есть «взгляд» времени.

Отсюда выбор наиболее плодотворного для исследования периода очевиден: первые два постреволюционные десятилетия становятся революционными в плане культурных достижений и культуры повседневности: появляются технические новшества, утверждаются новые формы и средства искусства, переосмыслению подвергаются основные эстетические категории.

Также складывающиеся в 1920-е и утвердившиеся в 30-е годы представления советского человека о мире, отраженные в литературе, указывают на качественно новое чувственное восприятие окружающего. 3

Зрительное и аудиальное восприятие находятся очень близко к сфере когнитивного познания реальности, более того, логическая интерпретация объекта напрямую зависит от его чувственного узнавания. Понятно поэтому стремление сформировать, воспитать новый взгляд, адекватно созерцающий новую картину мира. Перерождение, сотворение нового Адама, «прозрение слепых» - устойчивые метафоры времени, свидетельствующие как о трансформации основных чувств, так и планомерности такого изменения.

Исходя из сказанного, объект исследования можно определить как визуальный и аудиальный облик времени, отраженный в русской советской литературе 1920-30-х годов. 1

Предмет исследования — особенности слухового и зрительного восприятия в литературе этого периода, его формы и трансформации, приоритетные и периферийные проявления.

Адекватным многообразию аудиовизуальных проявлений видится мультипарадигмальный подход к литературной ситуации, предполагающий внимание к художественным текстам со стороны их культурного бытования (соотнесенность текста с бытом, соположенность литературы и истории, литературы и других видов искусств). Методологию исследования можно определить как сочетание литературоведческого подхода с культурологическим и социологическим (социология литературы).

Данная работа являет собой целокупную аудиовизуальную картину времени, систематический обзор и анализ составляющих ее элементов. Именно их 4 сочетание, порой парадоксальное, рождает новые грани понимания предмета исследования. Так, надзор, как форма наблюдения предполагающий односторонность, порождает вуайеризм по отношению к надзирающим; стремление к тишине противодействует повсеместному вторжению шума, а доминантой времени могут быть названы одновременно молчание (немота, шепот) и необычайно развитая риторическая культура времени. Таким образом, меняются привычные представления о монолитности советской культуры (особенно в тридцатые годы) даже в ее ортодоксальных проявлениях.' ' ■1

Цель настоящей работы — определение специфики аудиовизуального аспекта советской картины мира в литературе 1920-30-х гг. 11

Для достижения цели ставится ряд задач:

• определить объем и границы понятия аудиовизуальное™, представить все множество компонентов в виде систематической иерархии соподчиненных элементов;

• в зависимости от природы составляющих аудиовизуальную сферу элементов, обозначить их мифологическую или мифотворческую (например, одноглазость, косоокость, глухота), символическую (очки, радио, телефон), либо культурологическую значимость (молчание, соносфера);

• проследить динамику формирования и трансформаций аудио- и видеоряда от двадцатых годов к тридцатым;

• выявить особенности соотношения и взаимодействия зрительного и слухового кодов в интересующий нас период;

• , выделить новые для литературы мотивы (например, мотив радиосвязи), а также указать на переосмысление мотивов традиционных (слепота и глухота героя, шум и тишина и др.).

В качестве гипотезы исследования можно предположить, что представления об аудиовизуальное™ в данный период возникают на пересечении традиционных (мифологических, культурных) и только 5 формирующихся смыслов. При столкновении традиционного и нового могут возникать противонаправленные тенденции, сосуществующие в одно и то же время. В создании уникальной аудиовизуальной культуры времени определяющую роль играют политико-идеологическая составляющая, мифотворческий потенциал искусства, призванного наделить смыслом рождающийся новый мир, и психологическая атмосфера времени.

Материалом для работы послужили художественные тексты, созданные преимущественно в 1920-30-е годы (хронологические рамки периода в силу причин исторического характера чаще всего расширяют:

1917-1941 гг.). В редких случаях цитируются произведения более позднего периода, обращенные к прошлому, либо написанные в рамках сложившегося в тридцатые годы «канона». Предпочтение отдается прозаическому, реже драматургическому тексту, обращение к поэзии носит фрагментарный характер. Отбор материала осуществлялся по следующим критериям: 1) наличие в разных текстах повторяющейся сюжетной ситуации (например, эксперимент» над способностью видеть/слышать/говорить встречается в рассказах А. Грина, И. Бабеля, А. Беляева, М. Зощенко и др.); 2) наличие мотива в одном тексте или в ряде текстов; 3) ярко выраженные стилистические особенности текста (тексты, ориентированные на слух, и тексты, рассчитанные на зрительное восприятие; внимание к детали или склонность к обобщениям как признаки микро- и макрозрения). Изначально поиски материала определялись рамками выбранной темы: т.е. происходил целенаправленный отбор по принципу наличия или отсутствия, например, мотива слепоты, но постепенно сам корпус текстов расширял и уточнял проблематику: так, появилась необходимость наряду с близорукостью обратить особое внимание на проявления дальтонизма и определения цвета глаз персонажей и т.п. Критерии отбора материала принципиально не включают в себя ограничения, связанные со спецификой определенного направления или индивидуального стиля писателя: в поле внимания вошли писатели и критики различных литературных группировок и направлений б если речь идет о 1920-х годах: «Перевал», «Серапионовы братья», т.н. «попутчики», рапповцы, обэриуты и т.д., в 30-е годы - это писатели, официально признанные, и писатели, официально не признанные), всего в работе рассматриваются тексты более чем 40 авторов (М. Зощенко, Ф. Гладков, В. Кетлинская, М. Горький, И. Бабель, М. Булгаков и т.д.). Естественно, что при таком экстенсивном рассмотрении несколько уходит в сторону как глубина, уникальность текста, так и особенности авторского мировоззрения. По возможности лишь указывая на специфичность текста, мы все же предпочитаем взгляд «сквозь», предполагающий чтение массы текстов как единого текста эпохи, воссоздающего диалектически противоречивую, но цельную и полную аудиовизуальную (литературоцентричную) картину времени. Повторяемость ситуаций, схожесть авторских реакций в текстах казалось бы параллельных литературных измерений делает такой подход оправданным и правомерным.

В качестве материала для исследования также достаточно широко привлекаются художественные мемуары, воспоминания современников, дневники. Связано это с обращением в ряде случаев к биографической канве, к литературному быту, к личности писателя, особенно тогда, когда мы имеем дело с героем, близким автору (например, Исаак Бабель и его Григорий Лютов). Использованы критические статьи данного периода.

Научная традиция по теме диссертации может быть оценена двояко: с одной стороны, существует ряд глубоких, преимущественно философскокультурологических работ, с разных позиций раскрывающих природу интересующих нас феноменов. Это труды М. Фуко («Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы», «Рождение клиники»), где он «исследует разного рода исторические трансформации, которые претерпевает социокультурный и эстетический символизм зрения ("взгляда")» [Подорога

1999: 85]; исследования М. Ямпольского («Наблюдатель», «О близком.

Очерки немиметического зрения)») — в них всесторонне рассматриваются особенности видения наблюдателя, зависимого от положения объекта и 7 самого смотрящего. Значимости молчания (немоты) и глухоты в культуре посвящены работы К. Богданова, среди которых особо выделим «Homo Tacens. Очерки по антропологии молчания». Указанные сочинения опираются на широкие и разнообразные культурные пласты и ценны в данном случае, прежде всего, своей методологией и потенциальными возможностями понимания сходных явлений, оказывающихся предметом нашего внимания. Среди подобных, но более «специализированных» работ можно назвать П. Вирильо «Машина зрения», М. Виролайнен «Речь и молчание: Сюжеты и мифы русской словесности», В. Лапин «Петербург. Запахи и звуки», а также работы известных лингвистов — Н. Брагиной, Р. Якобсона, Н. Арутюновой (более подробно о них — в 1 -ом параграфе I главы). Мифологического (а также фольклорного) осмысления зрения и слуха в разной степени касались Я. Голосовкер (часть «Логики античного мифа»), своим пониманием и анализом смыслообраза «видения» (как «совокупности индивидуальных образов» и «строго логического последовательного развития смысла этих образов до полного его исчерпывания» [Голосовкер 1987: 49]) повлиявший на структуру настоящей работы; Ю. Степанов, В. Пропп, В. Иванов, В. Топоров и некоторые другие.

С другой стороны, исследований, напрямую обращенных к поставленному нами вопросу, немного, несмотря на научный интерес к советской культуре 20-30-х годов, выраженный во множестве достойных работ. Большое значение для нас поэтому имели работы со схожей проблематикой, но в смежных областях культуры: Ю. Мурашов — оппозиция (соотношение) «зрение — слух / голос» в киноискусстве, в судебном производстве, в языкознании; Н. Друбек-Мейер — то же о советских (масс-)медиа; Е. Добренко затрагивает тему фотоискусства в советских журналах, А. Синицкая говорит о языке мультипликации в русской литературе 1920-30-х годов.

Ценные наблюдения как о творчестве отдельных писателей, так и о литературном процессе в целом содержат в себе работы М. Чудаковой, 8

А. Жолковского, Е. Добренко, Г. Белой, В. Гудковой, А. Куляпина и О. Скубач, Н. Гуськова, В. Антипиной, Гюнтер-Грасс и др. Работы названных исследователей послужили основой для вырабатывания методологической базы диссертации.

Структура работы: введение, две главы, заключение, библиографический список. Двучастное деление объясняется последовательным обращением к визуальной (в первой главе} и аудиальной (во второй главе) поэтике. Неравнозначный объем глав (преобладание визуальносш) связан, во-первых, с неравнозначным вниманием авторов художественных текстов к двум сферам восприятия, с разной их аксиологией, наконец, с разной степенью проявлений: на оси от нормального (нормативного) зрения / видения до полной слепоты (физической и символической) располагаются также частичная потеря зрения (близорукость, дальнозоркость, куриная слепота, дальтонизм), астигматизм (косоглазие), кривизна, оптические иллюзии (каждому явлению посвящен отдельный параграф)—в то время как в область слухового восприятия входит не в пример меньше актуальных для художественного сознания компонентов: глухота и связанная с ней немота (молчание), а также переход от тишины к шуму. Дополнительно в каждой главе указывается на те виды искусства и медиасредства, что ориентируются на зрительные и (или) слуховые впечатления: живопись и фотография, кино, радио. Кроме того, во вторую главу включено несколько параграфов, в которых исследуется взаимосвязь (оппозиционность, взаимопроникновение, сосуществование) аудиального и визуального начал: «К проблеме синтеза визуального и аудиального начал», «К поэтике сюжета испытания: испытание чувств», «Устная и письменная форма коммуникации», «Наблюдение и надзор».

Диссертация обсуждалась на кафедре русской и зарубежной литературы Алтайского государственного университета, основные положения работы изложены в докладе на аспирантском семинаре на кафедре филологии Новосибирского государственного технического университета. Отдельные фрагменты работы прошли апробацию на конференциях различных уровней: Всероссийская конференция молодых ученых «Наука

Технологии. Инновации» (Новосибирск, 2007), Конференция аспирантов и молодых ученых Института филологии СО РАН (Новосибирск, 2008), конференция молодых 9 ученых «Проблемы интерпретации в литературоведении» (Новосибирск, ИФМИП НГПУ, апрель 2008), Международная заочная конференция «Поэтика художественного текста» (Борисоглебск, 2008), Вторая международная конференция «Социальные коммуникации и эволюция обществ» (Новосибирск, октябрь 2009). По результатам работы опубликовано 8 статей, в том числе 1 статья в издании, рекомендованном ВАК Министерства образования и науки РФ.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Аудиовизуальный аспект советской картины мира в литературе 1920-1930-х годов"

Заключение

Предлагаемая работа была начата в 2004 году, когда, по наблюдениям Ольги Балла, произошла «смена. ракурсов, в которых рассматривается советское прошлое, направлений и интонаций его исследования» [Балла 2009: 116]. Смена ракурсов происходила в направлении от отчуждения (8090-е годы) - через тоску по советскому миру с интересом к деталям (начало 2000-х) - к «экзотизации» (с 2004 года), которая мыслится как «взгляд изнутри того опыта, от которого предлагается освободиться» [там же: 117]. Последнее предполагает взгляд на отдельные периоды существования советской культуры как на механизм с особыми законами функционирования, которые меняют живущих внутри него. И, хотя автор небольшой статьи-рецензии призывает преодолеть понимание советского опыта «как причудливого исключения из миропорядка» и начать рассматривать его как «частный случай удела человеческого» [там же], наши наблюдения за видением и слухом, основанные на материале художественных текстов 1920-30-х годов, дают основание утверждать, что все-таки «"простой советский человек". не только особенным образом мыслил, но и особенным образом чувствовал» [СССР: территория любви 2008: 7].

Последовательное внимание к проявлениям двух главных для восприятия мира чувств, балансирующих на грани между «опознавать» и «познавать», показало, что формат времени - его политическая ориентация и культурная направленность — не в силах, конечно, полностью менять природу человека и его ощущений, но в состоянии расставить акценты и сместить масштабы.

При этом динамику трансформаций аудиовидеоряда от двадцатых годов к тридцатым оказалось возможным проследить в отдельных конкретных случаях: изменение понимания категории «индивидуальное видение писателя» (процесс унификации видения, а следовательно, художественного стиля и метода); эволюция жанра докментальной

156 фотографии в соотношении с живописью; проблема синтеза искусств; процесс взаимодействия письменного и устного слова. В других же случаях, несмотря на очевидное различие двух десятилетий, обозначенное, например, В. Паперным в «Культуре "Два"», материал дал основание говорить о многочисленных общих элементах, создающих особую аудиовизуальную картину мира.

Первоначальная гипотеза, сформулированная во введении, получила подтверждение.

Амбивалентность советской картины мира в ее аудиовизуальном аспекте не мешает созданию системных целостных представлений о ней, а напротив, задает особую логику рассмотрения проблемы: практически каждое явление предполагает наличие другого явления, находящегося на противоположном полюсе; два полюса нередко объединяются промежуточными формами и парадоксальными сближениями. Поясним на отдельном примере: газета и радио конкурируют друг с другом в области доверия к себе и влияния на народные массы как формы функционирования письменной и устной речи. Связующим их звеном служит изначальное понимание радиосвязи как замещения печатных СМИ («Вся Россия будет слушать газету, читаемую в Москве» - известное высказывание В.И. Ленина).

Актуализируются подчеркивающие норму девиантные проявления визуальности и аудиальности. На периферии художественного универсума оказываются близорукие герои советской литературы, не желающие видеть лучше, глуховатые Иваны, спасающиеся от требовательного «шума времени», старики и старухи, жаждующие тишины, и авторы, пришедшие к молчанию; в центре же - на фоне нарастающего победного гула и громкой риторики - новый герой, игнорирующий возможные видимые недостатки во имя служения невидимой идее («Сбивайте невидимой киркой видимой рукой невидимый уголь» [Маяковский 1988: 604] - такова постановочная интенция времени).

Обновляются образы, имеющие под собой мифологическую основу, корректируется традиционная и формируется новая символика, при этом периферийные и маргинальные персонажи находятся в рамках традиционной культуры, базирующейся на античной и христианской мифологии, главные же герои раскрывают мифотворческий потенциал времени.

Осмысливается, в том числе литературой, место и назначение каждого вида искусства, каждого технического новшества - часто в зависимости именно от визуального и аудиального наполнения, т.е. способности ёмче и ярче выразить требования момента. Визуальность традиционно занимает доминирующие позиции в иерархии чувственного восприятия, несмотря на сильно пошатнувшееся доверие к зрению как источнику достоверной информации о предмете или явлении (как уже говорилось, видение, т.е. понимание, интерпретация, оценка, подчиняет себе зрение — физиологический процесс). Усиливается значимость аудиального начала, разнообразятся формы его проявления. Тридцатые годы возрождают дискредитированную предыдущим десятилетием идею синтеза зрительных и слуховых образов.

Отношения, в которые вступает человек с государством, реакция на происходящее, на действия власти неизбежно оказываются в центре внимания, ибо задачи, которые ставили перед собой и страной советские политики, ученые, художники, напрямую касались каждого - изменение основных инстинктов и природы человеческих чувств и контроль над ними — старания подобного рода и привели к созданию особой визуальной и акустической культуры времени.

Естественное продолжение исследования — это обращение к оставшимся чувственным ощущениям: вкусовым, тактильным и ольфакторным. Разыскания в этой области помогут воссоздать атмосферу времени, подспудно влиявшую на настроение эпохи. Указанные ощущения еще менее относятся к области познающей деятельности человека, нежели зрение и слух, однако выбор, (подсознательное) предпочтение того или

158 другого объекта указывает на значимые для советского социума признаки: классовую или профессиональную принадлежность, склонность к аскетизму, противоположенность советского иностранному и т.п.

Перспективным представляется также более пристальное внимание в рамках заданной темы к творчеству конкретных писателей, к выявлению стратегий миросозерцания как самого автора, так и его персонажей (интерес в этом отношении представляет, например, Л. Леонов - от произведений 1920-х годов к итоговому роману «Пирамида», А. Платонов, нестандартность творческого мышления которого открывает новые грани в хорошо знакомом и другие). Небезынтересно обратиться также к авторам второго и третьего ряда, так как именно они в конечном итоге формируют феномен советской литературы, а также ко всем литературным группировкам двадцатых годов с их разнообразным пониманием «искусства видеть мир» (в данной работе рассмотриваются в основном представления «Перевала», ЛЕФа, отчасти «Серапионовых братьев»).

Некоторые параграфы могут быть развернуты в отдельное исследование. Так, замечания о характере бытования письменного и устного слова могут перерасти в рассуждение о логоцентризме русского сознания, а объединенные в рамках одного параграфа элементы, составляющие соносферу эпохи, могут быть рассмотрены как отдельно взятые феномены (например, музыкальные произведения времени).

Список научной литературыИпатова, Надежда Геннадьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аннинский Л. Обрученный с Идеей / Л. Аннинский // Островский Н.А. Собрание сочинений. В 3-х т. Т.1. Как закалялась сталь: Роман. — М.: Молодая гвардия, 1989. С. 7-28.

2. Анненков Ю. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. В 2-х т. Т. 1 / Ю. Анненков. — Л.: Искусство, 1991. — 343 с.

3. Анненков Ю. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. В 2-х т. Т. 2 / Ю. Анненков Л.: Искусство, 1991. - 303 с.

4. Антипина В.А. Повседневная жизнь советских писателей, 1930-1950-е годы / В.А. Антипина. — М.: Молодая гвардия, 2005. — 408 е., ил.

5. Ашукин Н. Заметки о виденном и слышанном / Н. Ашукин; публикация и комментарии Е.А. Муравьевой // Новое литературное обозрение. — 1998. № 33 (5). - С. 223-262.

6. Балла О. О любви человека и трактора / О. Балла // Знание — сила. -2009.-№8.-С. 116-117.

7. Барзах А. Причастие прошедшего зрения / А. Барзах. М.: Наука, 2009. - 224 с.

8. Барт Р. Метафора глаза / Р. Барт // Танатография Эроса. Жорж Батай и французская мысль середины XIX века. СПб.: Изд-во «Мифрил», 1994.-С. 93-100.

9. Ю.Белая Г. Дон-Кихоты 20-х годов / Г. Белая. М.: Советский писатель, 1989.-400 с.

10. Белая Г. Трагедия Исаака Бабеля / Г. Белая // И. Бабель. Сочинения в 2-х т. Т. 1. Рассказы 1913-1924 гг.; Публицистика; Письма / вступит, ст.

11. Г.А. Белой, состав. А.Н. Пирожковой, комментарии С.Н. Поварцова, оформление В.А. Векслер. М.: Художественная литература, 1990. — С. 5-30.

12. Белозерская-Булгакова JI.E. Воспоминания / JI.E. Белозерская-Булгакова; сост. и послесл. И. Белозерского. М.: Художественная литература, 1990 -223 с.

13. З.Берберова Н. Курсив мой / Н. Берберова электрон, ресурс. — Режим доступа: http://lib.co.ua/memor/berberova/berberova.txt

14. М.Березин В. Закалка и легирование. 100 лет со дня рождения Н. Островского / В. Березин // Книжное обозрение. 2004. — 27 сент. (№ 40). - С. 8.

15. Боборыкин В.Г. Михаил Булгаков / В.Г. Боборыкин. — М.: Просвещение, 1991.-208 е.: ил.

16. Богданов К. Любить по-советски: figurae sententiarum / К. Богданов // СССР: территория любви: Сб. ст. (Новые материалы и исследования по истории русской культуры. Вып. 6). — М.: Новое издательство, 2008. -С. 27-39.

17. Богданов К.A. Homo Tacens. Очерки по антропологии молчания / К.А. Богданов. СПб.: Изд-во РХГИ, 1998. - 348 с.

18. Брагина Н.Г. Память в языке и культуре / Н.Г. Брагина. М.: Языки славянских культур, 2007. - 520 с.

19. Булгаковы Михаил и Елена. Дневник «Мастера и Маргариты» / Михаил и Елена Булгаковы; сост., предисл, комментарии В.И. Лосева. М.: Вагриус, 2003. - 719 с.

20. Бухарин Н.И. Революция и культура: Статьи и выступления 1923 -1936 гг. / Н.И. Бухарин; сост., вступ. ст. и комментарии Б.Я. Фрезинского. М.: Фонд им. Н.И. Бухарина, 1993. - 350 е.: ил.

21. В борьбе за новую эстетику: художественные декларации и литературно-политические документы 1900-1920-х годов: хрестоматиясост. Е.Г. Серебрякова. Воронеж: Издательско-полиграфический центр ВГУ, 2008. - 220 с.

22. Ванюков А.И. Трудные повести тридцатых годов / А.И. Ванюков // Трудные повести: 30-е годы / Сост. и предисл. А.И. Ванюкова. — М.: Молодая гвардия, 1992. С. 5-18.

23. Вертов Дз. Статьи. Дневники. Замыслы / Дз. Вертов; ред.-сост., авт. вступит, ст. и примеч. С. Дробашенко. М.: Искусство, 1966. - 319 с.

24. Вирильо П. Машина зрения / П. Вирильо. СПб.: Наука, 2004. - 144 с.

25. Виролайнен М.Н. Речь и молчание: Сюжеты и мифы русской словесности / М.Н. Виролайнен; предисл. С.Г. Бочарова. — СПб.: «Амфора», 2003. — 503 с.

26. Власов В.Г., Лукина Н.Ю. Авангардизм. Модернизм. Постмодернизм: Терминологический словарь / В.Г. Власов, Н.Ю. Лукина. СПб.: Азбука-классика, 2005. - 320 с.

27. Власов П.В. Беседы о рентгеновских лучах / П.В. Власов. — М.: Молодая гвардия, 1977. — 277 с.

28. Воронский А.К. Искусство видеть мир. Портреты. Статьи / А.К. Воронский. М.: Советский писатель, 1987. - 702 с.

29. Воспоминания о Бабеле: Дневники. Мемуары. Свидетельства / Сост.: А.Н. Пирожкова, H.H. Юргенева. М.: Книжная палата, 1989. - 333 с.

30. Воспоминания о Корнее Чуковском / Сост. К.И. Лозовская и др. 2-е изд. — М.: Советский писатель, 1983. - 478 с.

31. Геллер М. Машины и винтики. История формирования советского человека / М. Геллер. М.: «МИК», 1994. - 336 с.

32. Генис А. Сочинения: В 3-х т. Т. 1: Культурология / А. Генис. -Екатеринбург: У-Фактория, 2003. 539 с.

33. Глухие и слабослышащие в художественной литературе электрон, ресурс. Режим доступа: http://www.deafhet.ru/forum/mess.phtml?cid =17093&п=50

34. Голосовкер ЯЗ. Логика мифа / Я.Э. Голосовкер М.: Наука, 1987. -224 с.

35. Голубков М.М. Русский литературный процесс 1920-1930-х годов как феномен национального сознания: Автореф. дис. . д-ра филол.н.: 10.01.01 / МГУ им. Ломоносова. Филол.фак. М.: Изд-во МГУ, 1995. -48 с.

36. Гольдштейн А. Расставание с Нарциссом. Опыты поминальной риторики / А. Гольдштейн. — М.: Новое литературное обозрение, 1997. -445 е.: ил.

37. Горбов Д. Поиски Галатеи. Статьи о литературе / Д. Горбов. М.: Федерация, 1929. - 298с.

38. Горбунов А.П. «Сералионовы братья» и К. Федин: Библиографический очерк / А.П. Горбунов. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1976. - 280 с.

39. Грибов Ю. Клинок Н. Островского / Ю. Грибов // Красная звезда. — 1996. — 29 сентября (№ 224). С. 4.

40. Гудков В. О Михаиле Булгакове и Павле Попове / В. Гудков // «Когда я вскоре буду умирать.»: Переписка М.А. Булгакова с П.С. Поповым (1928-1940) / Сост. В.В. Гудкова. М.: Изд-во Эксмо, 2003. - 272 е., ил.

41. Гудкова В.В. Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920 начала 1930-х годов / В.В. Гудкова. - М.: Новое литературное обозрение, 2008. - 456 с.

42. Гуськов H.A. От карнавала к канону: русская советская комедия 1920-х годов / H.A. Гуськов. СПб.: Изд-во СпбГУ, 2003 г. - 212 с.

43. Добренко Е.А. Политэкономия соцреализма / Е.А. Добренко. М.: Новое литературное обозрение, 2007. - 592 с.

44. Добренко Е. Порядок и мир «Одесских рассказов» И.Бабеля / Е.А. Добренко // XX век и русская литература. Alba regina philologiae: Сб.науч. ст. к 70-летию Белой Г.А. / Отв. Ред. Троицкий Ю. М.: РГГУ, 2002.-С. 129-139.

45. Добренко Е.А. Формовка советского писателя. Социальные и эстетические истоки советской литературной культуры / Е.А. Добренко. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1999.-557 с.

46. Жолковский А.К. Блуждающие сны: Из истории русского модернизма / А.К. Жолковский. М.: Советский писатель, 1992. - 432 с.

47. Жолковский А.К. М. Зощенко: Поэтика недоверия / А.К. Жолковский.- М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. 392 е., ил.

48. Жолковский А.К. Эффект бабочки / А.К. Жолковский // Новый мир. -2009-№2.-С. 96-117.

49. Жуков Ю. Люди 30-х годов / Ю. Жуков. М.: Советская Россия, 1966.- 576 с.

50. Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформации в мифологических и фольклорных текстах / В.В. Иванов, В.Н. Топоров // Типологические исследования по фольклору: Сб. ст. памяти В.Я. Проппа. -М.: Наука, 1975. С. 44-71.

51. Иванова С.А. Время Поплавского / С.А. Иванова // Б.Ю. Поплавский. Сочинения / Б.Ю. Поплавский; сост., общ. ред., предисл. С.А. Ивановой. СПб.: Летний сад: Журнал «Нева», 1999. - С. 5-24.

52. Ипатова Н.Г. Два портрета И.Э. Бабеля / Н.Г. Ипатова // Филология и культура: сборник статей / под ред. Л.М. Дмитриевой, А.И. Куляпина. -Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2005- Вып. 2. С. 113-118.

53. Ипатова Н.Г. К поэтике сюжета-испытания: испытание чувств (на материале произведений русских и советских писателей первой половины XX века) / Н.Г. Ипатова // Филология и человек. 2008. — № 2.-С. 103-108.

54. Ипатова Н.Г. Связь понятий «слепота» и «война». И. Ильф, И. Бабель, К. Федин / Н.Г. Ипатова // Молодежь в XXI веке: материалы VI краевой молодежной научно-практической конференции. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2005. - С. 180-181.

55. Ипатова Н.Г. Слепота М. Булгакова в контексте эпохи / Н.Г. Ипатова // Материалы XXXI научной конференции студентов, магистрантов, аспирантов и учащихся лицейных классов / под ред. H.H. Михайлова-Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. С. 148-149.

56. Ипатова Н.Г. Смысловая кривая зрения М.А. Булгакова / Н.Г. Ипатова // Наука. Технологии. Инновации. Материалы всероссийской научной конференции молодых ученых в 6-ти частях. Часть 6. - Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2004. - С. 169-170.

57. Каверин В. Несколько лет / В. Каверин // Новый мир. 1966. - № 11.-С. 140-151.

58. Калинин И. Слепота и прозрение электрон, ресурс. / И. Калинин. — Режим доступа: http://magazines.russ.ru/nlo/2003/59/kalin.html

59. Каллер Дж. Теория литературы: краткое введение / Дж. Каллер. М.: Астрель: ACT, 2006. - 158 е.: ил.

60. Кардин В. Одна жизнь Н. Островского / В. Кардин // Первое сентября. 1996.-8 июня.-С. 4.

61. Колотаев В. Роман М.А. Булгакова «Мастер и

62. Маргарита» как форма психотической защиты / В. Колотаев166электрон. ресурс. Режим доступа:http:kogni.narod.ru/kolot2.htm

63. Кривоносов Ю. Фотографический детектив // Журналист. № 5. -1994. -С. 58-61.

64. Критика 1917-1932-х годов / Сост., вступ. статья, преамбулы и примеч. Е.А. Добренко. М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2003. - 459 с.

65. Куляпин А.И., Скубач O.A. Мифы железного века: семиотика советской культуры 1920-1950-х гг. / А.И. Куляпин, O.A. Скубач. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. 127 с.

66. Лапин В.В. Петербург. Запахи и звуки / В.В. Лапин. — СПб.: «Европейский дом», 2007. 282 е., ил.

67. Лотман Ю.М. Пушкин: биография писателя. Ст. и заметки, 1960-1990. «Евгений Онегин», коммент. / Ю.М. Лотман СПб.: Искусство-СПБ, 1995.-845 е.: портр.

68. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т. / Ю.М. Лотман. Таллинн: Александра, 1992.

69. Маргулев А. «Товарищ Дант» и «бывший регент» / А. Маргулев // Литературное обозрение. 1991. - № 5. - С. 70-73.

70. Милн Л. Тема здоровья в повести М.Зощенко «Возмездие» / Л. Милн // XX век и русская литература. Alba regina philologiae: Сб. науч. ст. к 70-летию Белой Г.А. / Отв. Ред. Троицкий Ю. М.: РГГУ, 2002. - С. 150157.

71. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х т. 2-изд. Т. 1: А-К / Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Советская энциклопедия, 1987. - 671 с.

72. Михайлов М.Н., Михайлова Н.В. Глаза в литературе XX в. / М.Н. Михайлов, Н.В. Михайлова // Русская речь. № 1. - 2002. - С. 17-26.

73. Мунблит Г.Н. Рассказы о писателях / Г.Н. Мунблит. М.: Советский писатель, 1976. - 192 с.

74. Мурашов Ю. Любовь и политика: о медиальной антропологии любви в советской культуре / Ю. Мурашов // СССР: территория любви: Сб. ст. (Новые материалы и исследования по истории русской культуры. Вып. 6). М.: Новое издательство, 2008. - С. 9-26.

75. Мурашов Ю. Письмо и устная речь в дискурсах о языке 1930-х годов: Н. Марр / Ю. Мурашов // Соцреалистический канон: Сб. ст. / Под общей ред. X. Гюнтера и Е. Добренко. — СПб.: Академический проект, 2000. С. 729-739.

76. Николай Островский — человек и писатель — в воспоминаниях современников: к 100-летию со дня рождения / Сост., предисл., коммент.Т.И. Андронова; Вступ. ст. Л. Аннинского. 2-е изд. — М.: Акант, 2004. - 254 с.

77. Опыт неосознанного поражения: Модели революционной культуры 20-х годов: Хрестоматия / сост. Г.А. Белая. — М.: б.и., 2001. 455 с.

78. Палиевский П.В. М.А. Булгаков / П.В. Палиевский // Литература вшколе. 2002. - № 7. - С. 11-14.168

79. Панов А. Футризм бурлюкающий / А. Панов // Итоги. — 2006. № 29. - С. 30-32.

80. Паперный В. Культура Два / В. Паперный. М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 384 е., ил.

81. Парнис А. Первая книга по истории русского футуризма / А. Парнис // Лифшиц Б. Полутораглазый стрелец: Воспоминания / Вступит, ст. М. Гаспарова; подготовка текста, послесл., примеч. А. Парниса. — М.: Художественная литература, 1991. — 350 с.

82. Петров Е. Мой друг Ильф / Е. Петров; сост. и коммент. А.И. Ильф. -М.: Текст, 2001.-351 с.

83. Поварцов С. Подготовительные материалы для жизнеописания Бабеля И.Э. / С. Поварцов // Вопросы литературы. 2001. - № 2. - С. 202-232.

84. Поварцов С. Причина смерти — расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля / С. Поварцов. — М.: Терра, 1996. -188 е., фотогр.

85. По дорога В. Навязчивость взгляда М. Фуко и живопись / В. Подорога // М. Фуко. Это не трубка. -М.: Изд-во «Художественный журнал», 1999. -С. 83-143.

86. Прашкевич Г. Адское пламя. Комментарий к неизданной Антологии / Г. Прашкевич. Новосибирск: Изд-во «Свиньин и сыновья», 2007. -196 с.

87. Прашкевич Г. Красный сфинкс Электрон, ресурс. Режим доступа: http.V/fictionbook.ru/author/geimadiyiprashk^nline.html?page=20

88. Проблемы литературной формы: Пер. с нем. / Вальцель О. и др.; Общ. ред. и предисл. В.М. Жирмунского. Изд. 2-е, стереотипное. М.: КомКнига, 2007. - 240 с.

89. Пропп В.Я. Собрание трудов: Морфология <волшебной > сказки.

90. Исторические корни волшебной сказки / В.Я. Пропп; сост. И.В.

91. Пешков, комм. Е.М. Мелетинский, A.B. Рафаева, науч.ред. И.В.

92. Пешков. -М.: Лабиринт, 1998. 511 с.169

93. Руденко И. Одна жизнь и два портрета Николая Островского / И. Руденко // Комсомольская правда. — 1988. 14 июля. - С. 2.

94. Руднев В. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты / В. Руднев. М.: Аграф, 1997. — 381 с.

95. Семенова С. Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов. Поэтика Видение мира - Философия / С. Семенова. - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. - 590 с.

96. Семьян Т.Ф. Визуальный облик прозаического текста как литературоведческая проблема. Автореф. дис. . докт. филол. наук / Т.Ф. Семьян. Самара: ГОУ ВПО «Южно-Уральский гос. ун-т», 2006. -37 с.

97. Скорино Л.И. Мариэтта Шагинян художник / Л.И. Скорино. -М.: Советский писатель, 1981. — 392 с.

98. Смирнов И.П. Социософия революции / И.П. Смирнов. СПб.: Алетейя, 2004. - 369 с.

99. Спектор У.М. Иллюстрированные издания И.Э. Бабеля. 19261985 / У.М. Спектор // Панорама искусств. Вып. 8 / Сост. Ю.М. Радченко. М.: Советский художник, 1985. - С. 292-300.

100. СССР: территория любви: Сб. ст. (Новые материалы и исследования по истории русской культуры. Вып. 6) / Ред.-сост. Н. Борисова, К. Богданов, Ю. Мурашов. М.: Новое издательство, 2008. -272 е., ил.

101. Сухих И. Книги XX века: русский канон / И. Сухих. — М.: Независимая газета, 2001. 348 с.

102. Тресиддер Дж. Словарь символов / Дж. Трессидер. М.: Торговый дом Гранд: Фаир-Пресс, 1999. - 444 с.

103. Турбин В. Михаил Зощенко и его гро(я)зная тень / В. Турбин // Писатель и время. Сб. № 6. / Сост. В.В. Стеценко. - М.: Советский писатель, 1991. - С. 483-500.

104. Фадеев А. Столбовая дорога пролетарской литературы / А. Фадеев. JL: Прибой, 1929. - 96с.

105. Фарино Е. Введение в литературоведение: Учебное пособие / Е. Фарино. — СПб.: Издательство РГПУ им. А.И. Герцена, 2004. 639 с.

106. Фуко М. Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы / М. Фуко. -М.: Ad Marginem, 1999. 480 с.

107. Фуко М.П. Рождение клиники / М.П. Фуко; пер. с фр., науч. ред. и предисл. Тхостова А.Ш. М.: Смысл, 1998 - 309 с.

108. Чудакова М.О. Жизнеописание М. Булгакова / М.О. Чудакова. -М.: Книга, 1988.-492 с.

109. Чудакова М.О. Избранные работы, том I. Литература советского прошлого / М.О. Чудакова. М.: Языки русской культуры, 2001. - 472 с.

110. Чуковский К.И. Дневник. 1930-1969 / К.И. Чуковский. М.: Современный писатель, 1994. — 560 с.

111. Шагинян М. Дневники. 1917-1931 / М. Шагинян. Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1932. -432 с.

112. Шагинян М.С. Об искусстве и литературе: Статьи и речи (19331957) / М.С. Шагинян М.: Советский писатель, 1958. - 605 с.

113. Шайтанов И. «.но Русь была одна.» / И. Шайтанов // Замятин Е. Мы: Роман, повести, рассказы, сказки / Вступ. ст. И. Шайтанова. -М.: Современник, 1989. С. 3-21.

114. Шатин Ю.В. Мотив квартиры в русской балладе новейшего периода (Ходасевич. Пастернак. Мандельштам) / Ю.В. Шатин // Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Вып. 4:

115. Интерпретация текста: Сюжет и мотив / Под ред. Е.К. Ромодановской. -Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. 328 с.

116. Шкловский В.Б. Гамбургский счет: Статьи — воспоминания эссе (1914-1933) / В.Б. Шкловский. - М.: Советский писатель, 1990. - 544 с.

117. Шолохов М.М. Разговор с отцом / М.М. Шолохов // Писатель и время. Сб. № 6. / Сост. В.В. Стеценко. - М.: Советский писатель, 1991. - С. 211- 218.

118. Щеглов Ю.К. Комментарии к роману «Золотой теленок» / Ю.К. Щеглов // Ильф И., Петров Е. Золотой теленок. — М.: Панорама, 1995. -622 с.

119. Щеглов Ю.К. Мотивы инициации и потустороннего мира в «Конармии» Бабеля / Ю.К. Щеглов // Поэзия и живопись: Сб. тр. памяти Н.И. Харджиева / Сост. и общ. ред.: М.Б. Мейлаха и Д.В. Сарабьянова. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 790-801.

120. Юрий Тынянов. Писатель и ученый. Воспоминания. Размышления. Встречи. — М.: «Молодая гвардия», 1966. 221 с.

121. Якобсон P.O. К вопросу о зрительных и слуховых знаках / P.O. Якобсон // Семиотика и искусствометрия. Современные зарубежные исследования: Сб. переводов / Сост. и ред. Ю.М. Лотмана, В.М. Петрова. М.: Изд-во «Мир», 1972. - С. 82-87.

122. Ямпольский М. Наблюдатель / М. Ямпольский. М.: Ad Marginem, 2000. - 288 с.

123. Ямпольский М. О близком (Очерки немиметического зрения) / М. Ямпольский. -М.: Новое литературное обозрение, 2001. 240 с.

124. Яновская JI. Елена Булгакова, ее дневники, ее воспоминания / Л. Яновская // Дневник Е.Булгаковой. М.: Изд-во «Книжная палата», 1990.-С. 3-19.

125. Яновский H.H. Всеволод Иванов / H.H. Яновский. -Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1956. 176 с.1. Художественная литература

126. Афиногенов А.Н. Избранное: В 2-х т. Т. 1: Пьесы, статьи, выступления / А.Н. Афиногенов; вступ. ст. A.B. Карачанова, сост. и примеч. К.Н. Кириленко и В.П. Коршуновой. М: Искусство, 1977. -574 с.

127. Бабель И. Сочинения в 2-х т. Т. 1. Рассказы 1913-1924 гг.; Публицистика; Письма / И. Бабель; вступит, ст. Г.А. Белой, состав. А.Н. Пирожковой, комментарии С.Н. Поварцова, оформление В.А. Векслер. М.: Художественная литература, 1990. - 478 с.

128. Бабель И. Избранное / И. Бабель. М.: «Издательство "Олимп"»; «Издательство ACT», 2000. - 345 с.

129. Бабель И. Конармия. Рассказы, дневники, публицистика / Сост.

130. A.Н. Пирожкова-Бабель.-М.: Правда, 1990.-480 с.

131. Беляев А.Р. Собрание сочинений: В 9-ти т. Т.7. Чудесное око; Звезда Коц; Слепой полет: Романы, рассказ / А. Беляев. — М.: Терра, 1994.-319 с.

132. Булгаков М.А. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 4: Князь тьмы: Редакции и варианты романа «Мастер и Маргарита» / М.А. Булгаков; сост., подготовка текстов, вступ. ст., коммент. В.И. Лосева. — СПб.: Азбука-классика, 2002. — 800 с.

133. Булгаков М. Похождения Чичикова: Повести, рассказы, фельетоны, очерки 1919-1924 гг. / М. Булгаков; сост. и авт. предисл.

134. B.В. Петелин. М.: Современник, 1990. - 591 с.

135. Булгаков М. Романы: Белая гвардия. Театральный роман. Мастер и Маргарита / М. Булгаков. М.: Современник, 1987. - 750 с.

136. Бунин И.А. Избранное / И.А. Бунин; сост. и вступ. очерк А.Н. Архангельского. -М.: Молодая гвардия, 1991. — 318 с.

137. Вагинов К. Козлиная песнь: Романы. / К. Вагинов; вступит, ст. T.JI. Никольской, примеч. T.JI. Никольской и В.И. Эрля. — М.: Современник, 1991. — 592 с.

138. Вишневский Вс. Оптимистическая трагедия / Вс. Вишневский // Вс. Вишневский. Драматургия. Избранное. — М.: Советский писатель, 1953.-С. 98-161.

139. Гайдар А.П. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4 / А.П. Гайдар. - М.: Детская литература, 1973. - 590 с.

140. Герман Ю.П. Рассказы о Дзержинском / Ю.П. Герман. -Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1989. 256 с.

141. Гладков Ф.В. Цемент / Ф.В. Гладков; авт. послесл. и коммент. Е.Б. Скороспелова. М.: Просвещение, 1986.— 239 с.

142. Горький М. Книга о русских людях / М. Горький; предисл:, прим. • П.В. Басинского. М.: Вагриус, 2000. - 592 с.

143. Горький М. Полное собрание • сочинений: художественные произведения: в 25-ти т. / М. Горький; АН СССР, Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького. -М.: Наука, 1968-1976.

144. Грин A.C. Вокруг Центральных озер: Сборник / A.C. Грин. — Екатеринбург: КРОК-Центр, 1993. 576 с.

145. Грин A.C. Ранчо «Каменный столб»: Сборник / A.C. Грин. — Екатеринбург: КРОК-Центр, 1993. 592 с.

146. Есенин С.А. Полное собрание сочинений: В 7 т.- Т. 5. Проза / С.А. Есенин; сост., подготовка текстов и коммент. А.Н. Захарова, С.П. Кошечкина, Е.А. Самоделовой, С.И. Субботина и Н.Г. Юсова. М.: Наука - «Голос», 1997. - 560 с.

147. Замятин Е. Мы: Романы, повести, рассказы, сказки / Е. Замятин; сост., вступ. ст. И.О. Шайтанова. -М.: Современник, 1989. 559 с.

148. Зощенко М., Хармс Д., Аверченко А. Рассказы. — Барнаул: День, 1993.-448 с.

149. Зощенко М.М. Голубая книга / М.М. Зощенко. М.: Русская книга, 1995. - 336 е., ил.

150. Зощенко М. Рассказы / М. Зощенко; сост. А. Старкова. М.: Художественная литература, 1987.- 111 с.

151. Зощенко М. Собачий нюх / М. Зощенко. Рига: Изд-во Союза фотохудожников Латвии «Фокус», 1991. -219 с.

152. Ильф И. Стеклянная рота / И. Ильф // Вопросы литературы. -2001.-№2.-С. 273-275.

153. Ильф И.А., Петров Е.П. Двенадцать стульев; Золотой теленок: Романы / И.А. Ильф, Е.П. Петров. М.: Художественная литература, 1992.-624 с.

154. Каверин В. Два капитана / В. Каверин. М.: Республика, 1993. — 639 с.

155. Катаев В.П. Собрание сочинений в 10-ти т. Т. 10 / В.П. Катаев. — М.: Художественная литература, 1986. 710 с.

156. Кедрин Д. Избранное / Д. Кедрин. Уфа: Башкирское книжное издательство. — 1974. — 240 с.

157. Кетлинская В. Собрание сочинений: В 4-х т. Т.1. Мужество: Роман / В. Кетлинская. Л.: Художественная литература. Ленинградское отделение, 1978. - 664 с.

158. Кольцов М. Избранные произведения: В 3-х т. Т. 1: Фельетоны и очерки / М. Кольцов. М.: Художественная литература, 1957. - 396 с.

159. Коптелов А.Л. Великое кочевье / А.Л. Коптелов. М.: Художественная литература, 1964. - 448 с.

160. Кржижановский С.Д. Воспоминания о будущем: Избранное из неизданного / С.Д. Кржижановский; сост., вступ. ст. и примеч. В. Г. Перельмутера.— М.: Моск. рабочий, 1989.— 463 с.

161. Лавренев Б. Повести и рассказы / Б. Лавренев. — М.: Художественная литература, 1979.-541 с.

162. Леонов Л. Собрание сочинений: В 10-ти т. Т. 1. Повести и рассказы / Л. Леонов; вступит, ст. О. Михайлова. — М.: Художественная литература, 1981. — 502 с.

163. Леонов Л. Соть: Роман / Л. Леонов. М.: Современник, 1980. - 302 с.

164. Лунц Л.Н. Литературное наследие / Л.Н. Лунц; предисл., коммент., сост., подготовка текстов и указ. имен А.Л. Евстигнеевой. — М.: Научный мир, 2007. 712 е., ил.

165. Мандельштам О. Сочинения: Стихотворения. Проза. Эссе / О. Мандельштам. Екатеринбург: У-Фактория; М.: ACT МОСКВА, 2008. - 864 с.

166. Маяковский В.В. Сочинения в двух томах. Т. 1 / В.В. Маяковский; сост. Ал. Михайлова; вступ. ст. А. Метченко; прим. А. Ушакова. М.: Правда, 1987. - 768 с.

167. Маяковский В.В. Сочинения в двух томах. Т. 2 / В.В. Маяковский; сост. Ал. Михайлова; прим. А. Ушакова. М.: Правда, 1988.-768 с.

168. Некрасов А. Приключения капитана Врунгеля. Рассказы / А. Некрасов. — М.: Пресса, 1992. 336 с.

169. Нилин П. Сочинения: В 2-х т. Т. 1: Рассказы; Повесть / П. Нилин; вступ. ст. А. Потапова; сост. и подготовка текста М. Юфит. — М.: Художественная литература, 1985. — 575 с.

170. Олеша Ю. Зависть. Три толстяка: Романы; Ни дня без строчки / Ю. Олеша; вступит, ст. В. Шкловского. — М.: Художественная литература, 1989. — 495 с.

171. Олеша Ю. Избранное / Ю. Олеша; предисл. В. Шкловского; прим. В. Бадикова. — М.: Правда, 1987. 480 с.

172. Островский Н. Как закалялась сталь / Н. Островский. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1974. - 384 с.

173. Островский H.A. Собрание сочинений. В 3-х т. Т. 1. Как закалялась сталь: Роман / H.A. Островский. М.: Молодая гвардия, 1989. -441 с.

174. Пастернак Б. Темы и вариации: Стихотворения, роман в стихах / Б. Пастернак. — СПб.: Азбука-классика, 2002. 352 с.

175. Платонов А. Повести и рассказы / А. Платонов. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1987. - 255 с.

176. Пришвин М. Дневники / М. Пришвин; сост., предисл. и коммент. Ю.А. Козловского. М.: Правда, 1990. - 480 с.

177. Пришвин М. Дневник за 1930 год / М. Пришвин // Записки очевидца: Воспоминания, дневники / Сост. М. Вострышев. — М.: Современник, 1991. С. 609-682.

178. Ремизов A.M. Избранное: Повести. Литературные силуэты. Воспоминания / A.M. Ремизов; сост., вступит, ст., коммент. В.А. Чалмаева. М.: Просвещение, 1992. - 414 с.

179. Розов В. Ее друзья / В. Розов // Сборник пьес для детской самодеятельности. М.: Издательство ВЦСПС Профиздат, 1953. - С. 337-394.

180. Русская советская сатирико-юмористическая проза. Рассказы и фельетоны 20-30-х годов / Сост., вступит, ст. и коммент. Л.Ф. Ершова. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1989. - 471 с.

181. Славин Л.И. Избранные произведения. В 2 т. Т. 2. Два бойца. По ту сторону холма: Повести; Интервенция: Пьеса; Рассказы и очерки / Л.И. Славин. М.: Художественная литература, 1981. - 527 с.

182. Слетов П. Заштатная республика: Роман и повести / П. Слетов;послесл. Г. Белой. М.: Советская Россия, 1977. - 448 с.177

183. Советский рассказ. Т. 1. / Вступ. ст. С. Антонова, примеч. И. Алатырцевой. М.: Художественная литература, 1975. - 608 с.

184. Страницы русской поэзии: (20-30-е годы) / Сост. А.Ф. Кошляк, А.П. Баронас, послесл. А. Казаркина. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1988.-462 с.

185. Трудные повести: 30-е годы / Сост. и предисл. А.И. Ванюкова. — М.: Мол. гвардия, 1992. 5884. е., ил.

186. Тынянов Ю. Кюхля; Подпоручик Киже; Восковая персона; Малолетний Витушишников / Ю. Тынянов. М.: Художественная литература, 1989. — 477 с.

187. Улицкая JI. Казус Кукоцкого: Роман / JI. Улицкая. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001.-447 с.

188. Федин К. Города и годы: Роман / К. Федин. М.: Художественная литература, 1978. — 511 с.

189. Хлебников В.В. Стихотворения. / В.В. Хлебников // В.В. Хлебников. Собрание сочинений: В 3-х т. Под ред. К.Н. Петрова. Т.1. -СПб.: Академический проект, 2001. 350 с.

190. Цветаева М. Лирика: Стихотворения, поэмы, проза / М. Цветаева. М.: ЗАО Изд-во «ЭКСМО-Пресс», 1999. - 656 с.

191. Шаламов В.Т. Воспоминания / В.Т. Шаламов. — М.: ООО «Изд-во ACT»: ООО «Изд-во Астрель»: ООО «АСТОЛ», 2003. 379 с.

192. Шаламов В. Двадцатые годы / В. Шаламов // Записки очевидца: Воспоминания, дневники / Сост. М. Вострышев. М.: Современник, 1991.-С. 549-608.

193. Шмелев И. Солнце мертвых / И. Шмелев: вступ. ст. О. Михайлова. М.: Изд-во «Согласие», 2000. - 324 с.

194. Шолохов М.А. Тихий Дон: Роман. В 4-х кн. / М.А. Шолохов; вступит, ст., примеч. В. Литвинова. В 2-х т. — М.: Художественная литература, 1991.

195. Эрдман Н.Р. Самоубийца: Пьесы. Стихотворения. Интермедии. Воспоминания и переписка / Н.Р. Эрдман. М.: Эксмо, 2007. - 544 с.

196. Эренбург И. Необычайные похождения: проза / И. Эренбург: составление, подготовка текста, вступительная статья и примечания Б.Я. Фрезинского. СПб.: ООО «Издательский Дом "Кристалл"», 2001.-1152 с.