автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Белое движение в культурной памяти советского общества: эволюция "образа врага"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Белое движение в культурной памяти советского общества: эволюция "образа врага""

9 °9-5

э 4127

На правах рукописи

ЛМу

Волков Евгений Владимирович

БЕЛОЕ ДВИЖЕНИЕ В КУЛЬТУРНОЙ ПАМЯТИ СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА: ЭВОЛЮЦИЯ «ОЫ'АЗА ВРАГА»

Специальность 07.00.02 - «Отечественная история»

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Челябинск-2009

Работа выполнена на кафедре истории России ГОУ ВПО «Южно-Уральский государственный университет».

Научный консультант - доктор исторических наук,

профессор

Царский Игорь Владимирович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук,

профессор

Ушаков Александр Иванович,

доктор исторических наук, профессор

Янковская Галина Александровна,

доктор исторических наук, профессор

Загрсбии Сергей Сергеевич.

Ведущая организация - ГОУ ВПО «Челябинский

государственный университет».

Защита состоится 11 декабря 2009 г., в 12-00 часов, на заседании диссертационного совета ДМ 212,298.13 при Южно-Уральском государственном университете (454080, г. Челябинск, пр. им. В.И. Ленина, 76, ауд. 244).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Южно-Уральского государствен н ого у н ив ерситета.

Ав тореферат разослан «_» ноября 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат исторических наук, „ ^

доцент ' м.И. Мирошниченко

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы состоит в том, исследование коллективной памяти представляет собой одно из новых и перспективных направлений в современной историографии. Изучение этого культурного феномена о тех или иных исторических явлениях открывает новые возможности, позволяет существенно расширить горизонты познания прошлого. Обращение к изучению коллективной памяти дает новые ответы на старые проблемы, а также ставит и решает ряд принципиально иных исследовательских задач.

Значимым явлением в истории России XX века стало Белое движение как военно-политическое течение, боровшееся за альтернативный вариант развития нашей страны после прихода к власти большевиков. В 1990-е гг. произошел колоссальный всплеск интереса к истории Белого движения. Однако до сих пор главное внимание исследователей и публицистов было приковано исключительно к политической истории. До настоящего времени практически нет работ, авторы которых изучали бы коллективные представления о Белом движении. Данное исследование должно восполнить этот пробел.

Маша диссертационная работа имеет выход и на проблематику, связанную с выявлением культурно-идеологических факторов, способствующих постепенному упадку советской государственности, а в перспективе - распаду СССР. С другой стороны, несмотря то, что с момента краха советской государственной системы минуло уже около двадцати лет, некоторые атрибуты, идеологические и ментальные установки, культурные ориентиры тех времен очень сильны и в современном российском социуме. Поэтому изучение представлений советского общества, разных аспектов его развития, позволит глубже понять современную ситуацию и выстроить предполагаемую модель будущего.

В качестве объекта исследования рассматриваются медийные и материальные носители культурной памяти, а именно - политическая риторика советских руководителей, мемуарные и научные тексты, художественная литература, театральная драматургия, изобразительное искусство и игровой кинематограф. Все они представляют собой каналы, по которым транслировалась культурная память советского общества о Белом движении.

Предметом исследования стал разноликий «образ врага», отождествляемый с Белым движением. Образы культурной памяти, как правило, создаются в среде интеллектуальной элиты. В данном случае мы отталкивались от идеи о совместных усилиях политиков, историков, деятелей художественной литературы и искусства по конструированию и трансляции образов прошлого. Без работы историков писатели и художники не могут обойтись. Им требуется исторический материал, чтобы на его основе создавать те или иные образы прошлого. Но и художественные образы в свою очередь также влияют на историков, определяя проблематику исследований, их предпочтения в трактовках и реконструкции прошлого. Существенное внимание в работе уделено ретроспективному «образу врага», отождествляемому с Белым движением, то есть представлениям о нем в период после окончания гражданской войны и до распада СССР.

Целыо настоящей работы является реконструкция образов Белого движения, изучение их эволюции и функций в разные периоды развития советского общества. В связи с поставленной целыо предполагается решение следующих задач:

- выявить основной массив культурных текстов (включая изображения), где представлены подобные образы;

- обозначить каналы их трансляции в общес тве;

- рассмотреть основные типажи вражеских образов «белогвардейщины»;

- определить место таких образов среди других противников советской власти периода гражданской войны;

- проанализировать коннотации в оценках и трактовках «образа врага», отождествляемого с Белым движением, в разные периоды советской истории;

- выяснить мотивы и основания для создания подобных образов;

- определить влияние власти и общества на конструирование «образа врага»;

- показать функциональность созданных и транслируемых образов;

- дать характеристику восприятия и реакции советских людей на такие образы;

- установить причины актуализации истории Белого движения в советском социуме в разные периоды развития;

- продемонстрировать, какие концепты коллективной идентичности советских людей запечатлены в различных формах воспоминаний об участниках Белого движения как противников большевиков в гражданской войне.

При этом стоит заметить, что в поле нашего зрения, конечно, ие могли не оказаться образы как противников, так и союзников белогвардейцев. Реконструкция истории памяти о Белом движении, без сомнения, требует обращения и к противоположным, и к близким образам. Такой путь в исследовании, на наш взгляд, более плодотворен и позволяет сделать работу репрезентативной.

Хронологические рамки исследования определены периодом существования советской государственности, то есть с 1917 г. по 1991 г. Советское государство в рамках данной работы рассматривается с точки зрения цивилизапиоиного подхода. Данное утверждение предполагает, что главными чертами любой общественной системы являются ее культурные ориентиры, определяемые господствующей идеологией.

Территориальные границы исследования охватывают пространство Советской России, а затем, с 1922 г. - Союза Советских Социалистических Республик. Стоит отметить, что в работе рассматривается преимущественно русская культурная память о Белом движении, хотя советская страна, как впрочем, и предшествующая ей Российская империя, изначально существовала в качестве многонационального сообщества. Чем же объясняется такой подход? Во-первых, национальные особенности представлений о гражданской войне в СССР - это тела отдельного исследования. Во-вторых, несмотря на провозглашенное «право наций на самоопределение», Советский Союз являлся, как известно, государством со значительной властью центра как в политике, так и в идеологии и культуре.

Трансляционные каналы культурной памяти, в том числе и в национальных регионах, находились под жестким контролем Москвы. Таким образом, изучение русской культурной памяти дает полновесное знание того, как большинство советских людей представляли события прошлого, в данном случае образы революции и гражданской войны.

Методология диссертации основана на междисциплинарном подходе. В ней использовались теоретические разработки в области философии истории, исторической антропологии, социологии, литературоведения и искусствоведения. Методологические основы работы связаны с культурном историей как одним из направлений в современной историографии. Ключевые принципы исследования нашли отражение в ряде оригинальных концепций и теорий зарубежных, а также отечественных ученых и мыслителей. Определяющими для диссертации стали категории «коллективная память», «культурная память», «миф», «образ врага», «коллективная идентичность».

Наиболее значимыми для нас стали труды М. Хальбвакса, II. Бергера н Т. Лукмана, Э. Хобсбаума, Я. Ассмана, Ю.М. Лотмана, П. Рикбра, П. Нора, X. Уайта, А. Лангеноля, Б.А. Успешного, Ф.Р. Анкерсмита, X. Гюнтера'. На основе концепций и теорий этих ученых были определены методологические положения исследования, которые в сжатом виде можно сформулировать следующим образом. Коллективная память является одним из главных компонентов в развитии культуры. Без нее невозможно представить себе существование социального сообщества. Следует отметить несколько важных признаков коллективных воспоминании. Во-нервых, память ассоциируется с определенным временем и пространством. Время - это значимые даты, а пространство - памятные места. Во-вторых, коллективная память тесно связана с ее носителями и направлена на обеспечение их идентичности. Третий признак коллективной памяти заключается в том, что она постоянно меняется, пересматривается в связи с актуальными задачами настоящего.

Таким образом, коллективная память - это совокупность действий, предпринимаемых коллективом или социумом, по символической реконструкции прошлого в настоящем. Коллективная память представляет собой социально конструируемый феномен. Можно отметить некоторые особенности коллективной

' Хтьйаикс М. Социальные рамки памяти. М., 2007; ксргер //.. Лукчст 71 Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М„ 1945; Асс.шп Я. Культурная память. Письмо, память и политическая идентичность и высоких культурах древности. М., 200-1; Hubsbumn Ii. Introduction: Inventing Traditions // The Invention of Tradition / ed. by E. Habshawm and T. Ranger. Cambridge, 2000. I' 1 14; Латыш Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. М , 1994: 1'икёр II. Память, история, забвение. М, 2004: Нора П. Между памятью и историей. Проблематика мест памя ти " Нора П.. Озуф М, Пинтах Ж., Вишж М. Франция - намять. СПб., 1999. С. 17-50; While II. Catastrophe, Communal Memory and Mythic Discourse: The Uses of Myth in the Reconstruction of Society // Myth ami Memory in the Construction of Community. Historical Patterns in Europe and Beyond / cd. by B. Struth. Brussels. 2000. P 49-74: Langenohl A. Brineming und Modernisierung: die uffeulltche Rekonstruktion politischer Kollektivität am Beispiel des neuen Russland. Guttingen. 2002; Успенский S.A. История и семиошка. (Восприятие времени как семиотическая проблема) // Успенский S.A. Избран, труды: в 2-х т. М.. 1996. Г. I. С. 9-26: Анкерсмшп Ф.Р Возвышенный исторический опыт. М., 2007: Пантер X Архепшы советской культуры // Сонреалистический канон. СПб., 2000. С. 743 -784.

памя ти. Прежде всего, она эмоциональна в оценках прошлого, которые во многом прямолинейны и разделяют исторические явления на «хорошие» и «плохие». Кроме того, память избирательна. Она делает акценты на отдельные исторические события, игнорируя другие. Память всегда актуализирована, она обращает внимание только на такие явления, которые значимы для современности. Для нее характерна и персонификация, когда через оценку деятельности конкретных лиц формируются впечатления, суждения, мнения о том, что представляет особую ценность для сознания и поведения человека в данный период времени. Еще одной чертой памяти является гиперболизация, то есть преувеличение отдельных моментов исторического прошлого.

Коллективная память выполняет следующие функции. Во-первых, она консолидирует общество и соединяет поколения, го есть три социальных мира: предшественников, современников и преемников. Другой важной функцией памяти является формирование «коллективной идентичности». Под ней подразумевается создаваемый той или иной группой в процессе «воображения» образ самой себя, с которым идентифицируют себя ее члены. Поскольку коллективная идентичность всегда основана на индивидуальном осознании социальной принадлежности, это понятие обозначает представления отдельных людей о собственном сходстве или родстве по отношению к другим. Формирование коллективной идентичности зачастую происходит в результате «травмы», связанной с потерей сообществом прежней идентичности в условиях кризисных явлений. Поэтому обращение к прошлому становится необходимым условием для восстановления идентичности. Коллективная память также помогает людям ориентироваться в социальном пространстве. Она, конечно, служит основой для легитимации существующего порядка или, наоборот, противостоит ему

Важную роль в трансляции памяти, на наш взгляд, играет некий предлог в виде факта или явления, которые превращаются в катализаторы воспоминаний. Т аким «предлогом» может служить круглая дата, связанная с годовщиной некоего события, или действия, происходящие в настоящем, ставшие основой для воспоминания об однотипных явлениях в прошлом.

Коллективная память всегда наполнена мифами, то есть повествованиями о прошлом, призванными объяснить и утвердить легитимность настоящего. В мифах используются как достоверные, так и легендарные сведения. С точки зрения содержания, в мифах главную роль играет их функциональность, а не правда истории. Мифы выполняют не только объяснительную, но и регулятивную функцию в обществе. Они создаются на основе архетипов, как изначальных образов коллективного бессознательного, всегда присутствовавших в мифологии. Как правило, мифы выполняют следующие основные задачи. Во-первых, помогают самоидентификации общества. Во-вторых, стремятся спрогнозировать предпочтительную модель будущего. И, в-третьих, являются средством борьбы общественных и политических групп с внутренними и внешними врагами.

Одним из ключевых образов коллективной памяти, несомненно, является «образ врага», то есть представление одного субъекта (индивидуального или коллективного) о другом как носителе угрозы существованию общества. Главная за-

дача конструирования и трансляции «образа врага» состоит в консолидации общества в условиях новых вызовов времени. Данный образ, с точки зрения аналитической психологии К.Г, Юнга, связан с архетипом тени. Характеристика врага, как правило, представляет собой проекцию собственных страхов, недостатков и комплексов. Если данный образ со временем утрачивает свою убедительность и силу, то идеология, сплачивающая общество, перестает эффективно действовать. Поэтому прежняя государственная и общественная система вступает в период кризиса и упадка.

В структуре коллективной памяти, согласно теории Я. Ассмана, следует выделять коммуникативную и культурную память. Коммуникативная памя ть транслируется среди непосредственных участников и свидетелей событий прошлого, она неформальна, проявляется, как правило, в непосредственном общении, в устных воспоминаниях. Культурная память формализована, она конструируется и транслируется специальными общественными институтами посредством политики. науки, литературы и искусства. Именно этот тип коллективной памяти исследуется в диссертации.

Подобно любому научному труду, данная работа выстраивалась на двух уровнях незнания, эмпирическом и теоретическом. Для реконструкции образов культурной памяти использовались как общенаучные, так и специальные методы гуманитарного познания. К первой группе методов относятся наблюдение, описание, измерение, индукция и дедукция, обобщение, анализ и синтез, аналогия. Среди специальных методов исторического исследования необходимо выделить, прежде всего, генетический, сравнительный (компаративный), типологический и системный. Количественный метод, в качестве контент-анализа, также нашел свое применение в диссертации. В работе использовался литературоведческий анализ художественных текстов. Для проблематики исследования очень важным было изучение и контекста литературного произведения, то есть всей совокупности явлений, связанных с текстом сочинения, но внеположенных ему. Применялся и искусствоведческий анализ, требующий разносторонней характеристики того или иного феномена культуры. Существенную роль сыграл иконографический анализ, призванный проанализировать запечатленные образы, исторические аллегории, тематику произведений. Дальнейший иконологический анализ предполагал исследование мотивов того или иного художника, духа времени, повлиявшего на его творчество. Таковы основные подходы и методы, получившие свое применение в диссертации. Конечно, ни один из них не является универсальным и абсолютным. Для успешного решения исследовательских задач следует использовать их комплексно и в сочетании.

Научная новизна работы состоит в том, она является первым комплексным и обобщающим исследованием, анализирующим представления и образы культурной памяти советского общества о Белом движении. В диссертации используются новые подходы, характеристика которых была представлена выше. Для осуществления поставленных задач широко привлекались разнообразные виды исторических источников, в том числе и художественные тексты, произведения изобразительного искусства, игровые фильмы.

На основе проведенной работы можно сделать вывод о том, что не только экономические и политические причины, способствующие распаду СССР, играли важную роль. Большое значение имели и культурно-исторические факторы, связанные с коллективной памятью общества о Белом движении как течении, которое боролось за другой, альтернативный советскому, вариант развития страны.

Данное исследование доказывает тезис о том, что коллективная память общества является важным компонентом его настоящего развития. При анализе тех или иных событий и явлений прошлого необходимо учитывать влияние образов истории на политическую элиту и на общество в целом.

Практическая значимость исследования заключается в том, что материалы диссертации можно использовать как при чтении спецкурсов по истории советского общества и Белого движения, по истории коллективной памяти, так и при создании обобщающих трудов по отечественной истории. Выводы исследования могут быть учтены при реализации политики памяти о гражданской войне в современном российском обществе. Заслуживает внимания и культурный по тенциал, созданный советской интеллектуальной элитой. Крупные достижения неконъюнктурного характера в области отечественной исторической науки, литературы и искусства не должны быть забыты. Они призваны стать интеллектуальной и творческой основой для дальнейшего развития нашей страны.

Степень научной изученности темы нам представляется следующим образом. Исследовательская проблема, связанная с историей Белого движения и культурной памятью о нем в советском обществе, предполагает обращение к нескольким течениям в историографии. В данном плане необходимо выделить отечественную (советскую и современную), русскую эмигрантскую и зарубежную (западную) историографии.

Отечественная историография. Советская историография в условиях сильного влияния политической конъюнктуры опиралась исключительно на марксистский классовый подход в изучении Белого движения, которое стало отождествляться исключительно с «контрреволюцией». Главными ориентирами в трактовках и оценках прошлого были выступления и сочинения партийных вождей. На первом этапе развития советской историографии, который продолжался до начала 1930-х гг., историки уделяли довольно пристальное внимание изучению Белого движения. Значительный интерес советские исследователи проявляли к политике белых правительств и их вооруженной борьбе с Красной армией. Рассматривались как региональные контрреволюционные силы2, так и Белое движение в целом3. Публиковались в большом количестве документы и воспоминания участников антибольшевистской борьбы. Среди наиболее существенных достижений историографии 1920-х гг. следует отметить характеристику идеологии,

: См. напр.. Kim Д. Деникинщина. JI., 1926; Симонов КМ. Разгром деникинщины. М. - Л., 1928: Танцев А. Колчаковщина на Урале (1918-1919). Свердловск, 1930 и др.

' См. напр.. Владимирова В. Контрреволюция в 1917 г. (корниловщина). М., 1924; Она же. Год службы социалистов капиталистам. Очерки по истории контрреволюции в 1918 г. М. - Л..1927; Какурчн НЕ. Как сражалась революция: в 2-х т. М. - Л., 1925. Т. 1-2; Лнишев A. 1J. Очерки ис тории гражданской воины. Л.. 1925 и др.

партийного состава и программ белых правительств, вооруженных формирований и их боевых действий, политические шаги в различных областях. Некоторые выводы и положения советских историков того периода до сих пор представляют научный интерес.

В начале 1930-х гг. наступает новый этап в развитии советской историографии. Ситуация изменилась таким образом, что Белому движению в условиях господства сталинской концепции гражданской войны о «трех походах Антанты» не отводилось самостоятельной роли как политической силе в гражданской войне. Поэтому «белогвардейщина» практически не изучалась, а если и рассматривалась, то как марионеточное явление, управляемое из-за рубежа. За контрреволюцией не признавалось право быть исконно российским явлением.

Новое обращение к истории Белого движения произошло во второй половине 1950-х гг. в условиях политической «оттепели» и продолжалось в период так называемого «застоя» до середины 1980-х гг. Белое движение вновь получило право на исследование. Труды ряда советских историков о контрреволюции стали более информативными. Для их создания привлекалось значительное количество архивных материалов, сведения из «белых» мемуаров и других новых источников. Но подходы, исследовательские практики, оценки и трактовки гражданской войны практически не менялись'1.

Достижением историографии данного периода является более глубокий анализ Белого движения, а именно, его партийного и социального состава, политики в разных областях, военных поражений, причин внутренней непрочности этого политического лагеря.

Современный этап в развитии российской историографии о Белом движении начался в связи с политическими изменениями в СССР под влиянием политики «перестройки». С начала 1990-х гг. в исследованиях по истории антибольшевистского движения наблюдался настоящий бум. На сегодняшний день в современной российской историографии оформилось несколько направлений. Прежде всего, историки занялись изучением политических партий антибольшевистского лагеря времен гражданской войны. Появилось много работ, а также публикаций документов и материалов по данной тематике. Другое направление оформилось вокруг изучения деятельности антибольшевистских правительств в разных сферах: внешнеполитической, военной, идеологической, правовой, экономической, социальной, национальной. Очень широко представлена и военная история Белого движения. В рамках данного направления преимущественно исследуются состав белых армий, их боевые действия, проблемы связанные с вооруженной борьбой в период гражданской войны. Особенно много работ появилось об офицер-

См. напр.. Спирин Л.М. Разгром армий Колчака. М„ 1957; Ачексшиенко А.П. Крах деникинщины. М, 1466; Гармта П.II Крушение эсеровских правительств. М., 1970; Гусев КВ. История «демократическом контрреволюции» в России. М„ 1973; Иоффе Г.З, Крах российской монархической контрреволюции. М., 1977; Катин ВВ. Крах российской контрреволюции за рубежом. Калинин, \9П\Думоаа Н.Г Калетская контрреволюция и ее разгром (октябрь 1917-1920 тт.). М., 1982-. Шкарепкои J1.K. Агония белой >мш рации. М., 1981; Зимина В.Д. Российская монархическая контрреволюция и германская интервенция в годы гражданской войны (на материалах северо-запада России): автореферат дис. ... канд. нет. наук. Калинин, 1983 и др.

еком корпусе, отдельных военных соединениях и структурах. Большой интерес российские исследователи проявили к биографическому жанру. Помимо книг и статей, посвященных отдельным военным и политикам, в свет вышло несколько биографических справочников.

Участие различных социальных групп и слоев в Белом движении также стало предметом внимания историков. Защищены диссертации и опубликован ряд работ об офицерстве и социальном составе белых армий. Появилось немало исследований о казачестве. Как известно, большая часть казаков приняла участие в гражданской войне на стороне белых. Поэтому ряд современных историков в своих работах попытались реконструировать этот период в истории казачества России. Несколько трудов посвящено участию рабочих в Белом движении, в частности ижевцев и воткинцев, поднявших летом 1918 г. восстание против советской власти, а затем перешедших в ряды армии A.B. Колчака.

В последние годы вышли обобщающие труды, авторы которых изучали Белое движение, как на региональном, так и на общероссийском уровне. Работы по историографии Белого движения образуют еще одно направление современных исследований. Наибольшее значение в данном плане имеют книги и статьи А.И. Ушакова, Г.А. Бордюгова, В.И. Голдина, В.Ж. Цветкова и некоторых других историков5. Авторы историографических трудов, как правило, выделяли этапы и давали характеристику особенностей развития научного дискурса о Белом движении. Они обозначили ряд дискуссионных проблем в истории антибольшевистской борьбы.

Судя по трактовкам и оценкам Белого движения, современных российских историков можно условно разделить на две группы. Одни из них занимаются апологией, отстаивая позицию полной реабилитации и героизации участников борьбы с большевиками. Эти историки полагают, что если бы победили белые, их правительство смогло бы обеспечить наилучший вариант развития России после 1917 г. и успешно провести модернизацию государства и общества, либо на монархической или на республиканской политической основе. Данная точка зрения

5 См.. Иордюгпв Г.А., Ушаков A.M., Чуриков В.Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историографические очерки. М„ 1998; Тормозов В. Т. Белое движение в гражданской войне. Историография проблемы (1918-1998): автореферат дне. ... д-ра. ист. наук. М., 1998; Го.Шт В. И. Россия в Гражданской войне. Очерки новейшей историографии (вторая половина 1980-х-90-е гг.). Архангельск. 2000; Рыбников B.Ii, Кшакон В.]'., Ипполитов Г.М. «Белое дело» в литературе и источниках. Историографическое исследование проблемы белого движения в гражданской войне в России (1917-1922 it.) М.. 2001; Немчинова Т.А. Белое движение в Сибири: современная российская историография: автореферат дне. ... канд. ист. наук. Улап-Удэ, 2002; Цветков В. Ж. Новые источники и историографические подходы к изучению Белого движения в России II Гражданская война на востоке России. Материалы науч. конф. М., 2003. С. 10-22; Ожигстов А.Л. Отечественная историография колчаковского режима, ноябрь I9IS -январь 1920 г.. автореферат дис. ... канд. ист. наук. Екатеринбург, 2003; Ушаков А.И. Современная российская историография антибольшевистского движения в годы гражданской войны в России. М,2(104: Он же. Антибольшевистское движение в годы гражданской войны в России. Отечественная историография: автореферат дис. ... д-ра ист. наук. Казань, 2004; Гришатт П.И.. Зимина В.Д. «Падения» и «взлеты» Белого движения в отечественной историографии. Пятигорск, 2008; Гришатт П.И. Современная отечественна» историография Белого движения: традиции и новации. Пятигорск, 2009 и др.

наглядно отражена в работах московского историка C.B. Волкова об офицерском корпусе белых армий и в его заявлениях в прессе6.

Другие историки, наоборот, настроены критически. Они больше обращают внимание на недостатки политики белых правительств, ошибки их руководителей. Белое движение в трудах этих историков одна из политических сил, вступивших в противоборство с большевиками :за власть. Если бы победили белые, полагают сторонники данного направления, то вряд ли положение России кардинально улучшилось бы в ближайшем будущем. Белые столкнулись бы с теми же проблемами, что и большевики после гражданской войны и как бы они действовали: опираясь на демократические принципы или на диктатуру, сказать трудно. Скорее всего, они в условиях модернизации также прибегли бы к жес тким методам. Подобная точка зрения присутствует, например, в работах историков В.Д. Зиминой, Г.А. Трукана и ряда других исследователей.

Такова в общих чертах характеристика развития отечественной историографии Белого движения. Как видно из обзора, в большинстве своем советские и современные российские исследователи изучали политические (в том числе и военные), социальные, биографические аспекты. Проблема культурных образов Белого движения в коллективной памяти до сих пор не поднималась. Поэтому данная диссертация призвана восполнить пробел в историографии.

Представления о Белом движения рассматриваются нами с позиции «образа врага», поэтому близкими к данному исследованию являются труды о создании и функционировании подобных идеологических конструктов. Такие работы в большинстве своем принадлежат зарубежной и отечественной историографии современного периода. Среди конкретно-исторических исследований отечественных ученых, посвященных конструированию «образа врага» в советском обществе, можно выделить кандидатскую диссертацию ЕЛ. Сазонова8 и монографию Е.С. Сенявской9.

В диссертации затронуты также проблемы, связанные с политикой советских властей в отношении участников Белого движения. Имеется немного трудов, в которых рассматриваются подобные и близкие к данной теме вопросы. Советские авторы, как правило, подчеркивали справедливый характер такой политики ы русле официальной идеологии10. Современные российские исследователи, наобо-

' См.. Вояки« C.B. Трагедия русского офицерства. М., 2001; Он лее. Отношение к белому движению '/ Наша страна (Буэнос-Айрес). - 1992. - 27 июня.

7 См.. Зимина В.Д. Белое дело взбунтовавшейся России. Политические режимы Гражданской поймы. 1917-1920 гг. М„ 2006; Трукан Г.А. Антибольшевистские правительства России. М., 2000 и др.

8 Сазонов, Е.А. Образ «врага народа» в партийной и государственной полигике большевиков (июль 1917 г. - июль 1918 г.): автореферат дне.... канд. ист. наук. Новосибирск, 2002.

'' Сешвская Е.С. Противники России в войнах XX века; эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М„ 2006.

См., Павяовскии П.И. Аниенкошципа. По материалам судебного процесса в Семипалатинске. 25.VII -I2.VMI. 1927г. M - J1., 1928; Шалагшшв В.К. Конец атамана Анненкова. Новосибирск. 1964; Неотвратимое возмездие. По материалам судебных процессов над изменниками Родины, фашистскими палачами и агентами империалистических разведок. М., 1979 и др.

рог, делают акцент на репрессивных, зачастую необоснованных методах в отношении «бывших»11.

Предметом нашего исследования являются образы коллективной памяти. Проблемы, связанные с историей памяти, стали объектом изучения ученых относительно недавно, в последние десятилетия XX века. Пожалуй, первым советским исследователем, обозначившим проблему памяти в культуре, был литературовед и культуролог Ю.М. Лотман, основоположник Тартуско-московской семиотической школы. В современной России активное изучение памяти началось специалистами по зарубежной истории. При Институте всеобщей истории Российской Академии наук был сформирован исследовательский центр под руководством профессора Л.П. Репиной.

IIa сегодняшний день в отечественной историографии имеется лишь несколько работ, в которых анализируются образы памяти советского общества о революции и гражданской войне. К подобному роду исследований относятся груды И.В. Нарского. Он изучил мифы, связанные с революционными событиями, их функциональность как базовых идеологических фундаментов советского общества на примере Урала. По его утверждению, государство и общество хотя и имели разные установки, но в равной мере участвовали в процессе создания подобных мифов. Причем для низов мифологизация «великих событий» являлась определенной стратегией выживания в «идеологической» сфере12.

Если говорить об исследованиях, посвященных образам Белого движения в художественной литературе с точки зрения коллективной памяти, то подобных работ практически нет. Единственным исключением на этом фоне является статья С. Шешуновой. Она проанализировала трактовки образа A.B. Колчака в советской, эмигрантской и современной художественной литературе1"1.

Ряд современных российских исследователей изучают представления о прошлом, воплощенные а советском кинематографе, в том числе и образы контрреволюции14.

" См.. Дроков C.B. Суд на хуторе Атаманском // Белая армия. Белое дело. - 2000. - № 7. - С'. 64-80; Патов С.А. Сталинский террор а Сибири. 1928-1941. Новосибирск, 1997; Сувениров О.Ф Трагедия РККА. 1937-193« гг. М„ 1998; ТимченкоЛЮ. Голгофа русского офицерства в СССР, 1930-1931 тт. М., 2000; Смирнова Т.М. «Бывшие». Штрихи к социальной политике советской власти // Отечественная история, - 2000. - № 2, - С. 37-48; Волков C.B. Трагедия русского офицерства. М., 2001; Геншш Е.С. Преследование «бывших белых» в Кузбассе в 1930-е гг. как реализация сталинской идеологии репрессии // Белая гвардия. - 2001. - № 5. - С. 61—бб; Печенки» A.A. Военная элита СССР в 1935 -1939 гг.. репрессии и обновление. М.. 2003; Минаков С. Т. Военная элита 20-30-х годов XX в. М.. 2004 и др.

12 Нарский И.В. Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в 1917-1922 гг. М., 2001. С. 386-442. Он же. Конструирование мифа о гражданской войне в ранней советской России (иа примере Урала в 191 7— 1922 гг.)// Россия н война в XX столетии. Взгляд из удаляющейся перспективы. М., 2005. С. 79-89.

" Шешпюаа С. Образ адмирала Колчака в художественной литературе // Посев. - 2004. - № 9. - С. 28 -31; № il.-С. 45-48.

" MaibKoea Л. Лицо врага U Кино: политика и люди (30-е годы). М„ 1995. С. 81-84 , Багдасаряч В. О Образ врата в исторических фильмах 1930-1940-х гг. // Отечественная история. - 2003. - N° 6. - С. 3 I-46; Колесникова А. Образ врага в советском кинематографе // Посев. - 2006. - № 9. - С. 24-30; Чернова Н. В. Полководческий образ Сталина периода гражданской войны в трактовке советского художественного кинематографа второй половины 1930-х - начала 1950-х гг.. автореферат дис. ... канд. ист. наук. Магнитогорск, 2007; Волков Е.В. Образ каппелевцев в фильме братьев Васильевых «Чапаев» // Капцель

Изучение коллективной памяти, отраженной в произведениях литературы и искусства, требует воссоздания и политического фона, на котором конструировались и транслировались образы прошлого. Поэтому для написания диссертации были привлечены работы о политике советского государства в области культуры, в отношении отдельных деятелей литературы и искусства'5. Данные исследования позволили воспроизвести то культурное и политическое иоле, на котором развивалась история памяти о Белом движении в советском обществе.

Одной из ключевых тем русской эмигрантской историографии, несомненно, являлась история Белого движения. Первые труды эмигрантов о гражданской войне появились уже незадолго до ее окончания. Впоследствии подобных работ вплоть до конца 1930-х гг. становилось все больше и больше. И это вполне понятно, так как такие сочинения напрямую связаны с коллективной памятью и идентичностью русских, оказавшихся на чужбине.

Эмигрантская историография Белого движения имела свои специфические черты. Во-первых, необходимо заметить, что практически все труды выходили хотя и за рубежом, но на русском языке. Во-вторых, строго научных работ русских эмигрантов, среди которых оказалось много военных и непосредственных участников гражданской войны, насчитывалось не так уж много.

Из наиболее известных профессиональных историков, обратившихся к проблематике истории Белого движения можно назвать С.П. Мельгуиова и П.Н. Милюкова. Они совершенно по-разному трактовали и оценивали многие аспекты Белой борьбы. Эти двое ученых олицетворяли собой два разных подхода к ис тории антибольшевистского движения в среде русских эмигрантов. Приверженцы первого течения, среди которых был и Мельгунов, в целом положительно оценивали деятельность вождей и участников антибольшевистского движения, считая их героями и жертвами революционной смуты. Авторы подобных сочинений являлись апологетами Белого движения16. Сторонники другого направления, среди них выделялся Милюков, давали более критические оценки, подчеркивая значительные недостатки в лагере белых. В итоге, по их мнению, победа большевиков оказалась закономерной17.

В-третьих, огромная масса сочинений, в которых затрагивается история антибольшевистской борьбы, представляет собой либо мемуары, либо мемуарно-исследовательские труды, для создания которых, помимо личных воспоминаний,

и каппелевцы. Сб. / под ред. В.Ж. Цветкова. М„ 2003. С. 529-544; Тарасов АЛ. Кинематограф М.Л. Булгакова. К проблеме кинематографичности художественного мышления писателя: автореферат лис. ... канд. культур. Ярославль, 2006; Кондаков I0.1Î, Гражданская война на экране. Белое движение (эпоха немого кино) // Клио. - 2007. - № 4. - С. 85-91 и др.

" См.. Марьямов Г.Б. Кремлевский цензор. Сталин смотрит кино. М, 1992; Бабичето Д.Л. Писатели и цензоры. Советская литература 1940-х гг. под политическим контролем ЦК. М., 1994; Максткыкт J1. «Сумбур вместо музыки». Сталинская культурная революция. 1936-1938 гг. М„ 1997; Кпржчхини Т II. Извольте быть благонадежны! Об отношении власти к обществу. М„ 1997; Громче F..C. Сталин: власть и искусство. М., 1998; Жидков U.C. Театр и власть. От свободы к «осознанной необходимости». 19171927. М.. 2003, МизаевА.И. Искусство и большевизм (1920- 1930-е гг.). М., 2007 и др. "' См. напр.. Мельгунов С.П. Н.13. Чайковский в годы гражданской войны. Париж, 1929; Он жч. Трагедия адмирала Колчака: в 3-х кн. Белград, 1930-1931. Кн. 1-3. " См. напр.. Милюков П.Н. Россия на переломе: в 2-х т. Париж, 1927. Т. 2

привлекались и другие исторические источники18. Отличительными чертами эмигрантской литературы являются ее преимущественно описательный характер и, конечно, чрезмерная политизированность в трактовках и оценках.

Пик выхода в свет многочисленных работ русских эмигрантов о гражданской войне пришелся на 1920-1930-е гг., в последующем трудов по данной тематике появлялось все меньше и меньше.

Оценки и трактовки русских эмигрантских авторов очень сильно повлияли и на зарубежную историографию, представители которой в массе своей придерживались антибольшевистских взглядов на гражданскую войну в России.

Первые работы зарубежных авторов, преимущественно из Великобритании, Франции, США и Германии, о гражданской войне в России появились во второй половине 1920-х - начале 1930-х гг. Однако немногие из них' обращали свой интерес к истории Белого движения. Принято считать, что в западной историографии относительно истории революции и гражданской войны в России сформировалось два течения: «тоталитаристы» и «ревизионисты». Первые, находящиеся под сильным влиянием трактовок и оценок, сформулированных в среде русской эмиграции, полагали, что Белое движение являлось демократической альтернативой тоталитарному большевистскому режиму. Наиболее известным представителем данного направления считается современный американский историк Р. Пайлс, отстаивавший в своих работах подобную точку зрения19.

«Ревизионисты», ряды которых постепенно увеличивались, особенно в условиях периодов «потепления» времен «холодной войны» между Востоком и Западом, к настоящему времени составляют большинство среди зарубежных исследователей. Историки данного направления призывают изучать гражданскую войну в России не «сверху», а «снизу», то есть механизмы принятия решений, повседневную жизнь, умонастроения народа, способы выживания в условиях смуты и г.д. Они считают, что победа большевиков - это результат предшествующего раз-зитии страны и массовых движений в дореволюционной России. Большевиков поддержал народ, или, по крайней мере, не так негативно относился к ним, нежели к их врагам. Среди историков данного направления, изучавших Белое движение, можно назвать П. Кенеза (США), Д. Смела (Великобритания), И. Перейру (Канада), Н. Катцера (Германия)20 и др.

Первые новаторские работы по истории памяти появились за рубежом, во Франции, Великобритании и США. В настоящее время в этой области наблюдается исследовательский бум, который выразился в появлении многочисленных как

|! См. напр.. Деникин Л.И. Очерки русской смуты: в 5-ти т. Париж, 1921. Т. I (Вып.1 и 2) - 2; Берлин,

1923—1926. Т. 3-5; Петров П.П. В рядах белых от Волги до Тихого океана Рига, 1930; Аку:штш И.Г Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками. Шанхай, 1937; Мастит Л. Гибель Уральского казачьего войска. Нью-Йорк, 1963 и др.

См.. Пттс Р Русская революция; в 3-х т. М., 2005. Т. 1-3. }" См.. Kenez Р Civil War ш South Russia. 1918: The First Year of the Volunteer Army. Berkeley, 1971: SmeL-J. Civil War m Siberia. The AntiBoIshevik Government of Admiral Kolchak, 1918-1920. Cambridge, 1996; Перейра H. Сибирь: политика и общество в гражданской воине. М., 1996; Kaizer N. Die Weisse Bewegung in Russland: Herrschaftsbildung, praktische Politik und politische Programmatik lm Burgerkrieg. Kuln-Weimar-Wieu, 1999.

теоретических, так и конкретно-исторических работ за рубежом и в современной России.

Применительно к проблематике нашей диссертации актуальными являются несколько трудов иностранных авторов. Интересные выводы об образах гражданской войны содержатся в книге К. Мерридейл (ФРГ) «Война, смерть и память в Советской России». По ее мнению, гражданская война стала основанием для создания многих героических образов в советском обществе. Первоначально, в 1920-е гг., образы врагов представлялись неоднозначно. Но с наступлением «сталинской индустриализации» враг стал изображаться более карикатурно. Его связывали с образами преступников, с нечеловеческими обликами пауков, крыс, свиней, собак, гиен и других животных. Официальные вербальные и визуальные образы врагов были подвержены сильной цензуре21.

Историк Ф. Корни (США) в своей монографии затронул проблему о том, каким образом конструировалась память об Октябрьской революции в советском обществе 1920-х гг., как фундаментальном нарративе большевистской власти, утверждающем ее легитимность. Под влиянием политической конъюнктуры интерпретация Октября менялась: в 1920-е гг. была одна история, при И.В. Сталине -другая, при U.C. Хрущеве - третья, при М.С. Горбачеве - четвертая. Каждый партийный лидер пытался приспособить историю Октября для своих целей. Обращаясь к начальному этапу советской государственности, Корни выделил два периода воздействия властей на интерпретацию Большевистской революции. Первый этап он обозначил как «театрализацию Октября» (1917-1920), когда доминировали представления и демонстрации. На втором этапе, с начала 1920-х гг., происходит институализация истории Октября. Учреждение Истпарта как организации по сбору и обработке исторических материалов, связанных с революцией, стало знаковым событием и свидетельствовало о новом этапе в интерпретации революции. Данное обстоятельство отразилось и в языке большевиков: постепенно слово «переворот» в трактовке истории Октября меняется на термин «революция»".

Плодотворно зарубежные исследователи изучают и феномен «образа врага», также тесно связанный с коллективной памятью. В этом плане можно выделить исследование профессора литературы из США Д. Кэссидей «Враг на суде. Ранние советские суды на сцене и экране». Она продемонстрировала, каким образом власть в советской стране в 1920-1930-е гг. с помощью театра и кино создавала атмосферу суда в обществе. При этом действия властей изображались как справедливое народное правосудие23.

Ряд западных исследователей активно изучали и изучают советский кинематограф, в том числе образы экранных героев и антигероев периода революции и гражданской войны. Так, например, британский историк Р. Тейлор в 1979 г. опубликовал монографию, посвященную сравнительному анализу игровых фильмов в Советском Союзе и нацистской Германии, в которых доминировала пропаганди-

:l Mernctale C. War, death, and remembrance in Soviet Russia // War and Remembrance in the Twentieth Century' / ed. by./. Winter and E. Shan. Cambridge, 1999. P 61-83.

" Carney F C. Telling October. Memoiy and the Making of the Bolshevik Revolution. Itaka - London, 2004,

Cm.. CassnhyJ. The enemy of tnai. Early Soviet Courts on Stage a nil Screen. DeKalb, 2000.

стекая составляющая. Отдельный параграф его работы посвящен представляющему интерес для данной диссертации фильму С.М. Эйзенштейна «Октябрь». Тейлор, анализируя реакцию на картину со стороны зрителей и ряда деятелей искусства СССР, пришел к выводу, что попытка Эйзенштейна посредством языка символов и аллегорий популяризировать миф об Октябре закончилась неудачей"'1.

Зарубежные исследователи проявили большой интерес и к политике советского государства в области культуры. Многие из них отталкивались от идеи о том, что в СССР утвердился тоталитарный режим, сформировавший и свою особую культуру, другие, неугодные властям культурные ориентиры находились под жестким контролем. Однако при этом в советском обществе продолжала существовать и неофициальная культура25.

Исследователь Н. Петро (США) в своей монографии, посвященной советской политической культуре, сделал вывод о том, что образы Белого движения оказались в СССР очень устойчивыми. Они продолжали существовать в неформальном культурном пространстве и определенным образом повлияли на трансформацию советской политической системы в сторону демократии26.

Если говорить о политике советских властей, так или иначе связанной с коллективной памятью о Белом движении, то среди трудов западных исследователей стоит выделить статью американского историка П. Холквиста. Его работа посвящена возрождению казачества в постсоветской России. Однако Холквист затронул также и аспекты, характеризующие политику властей в предшествующие периоды советской государственности, при И.В. Сталине и Л.И. Брежневе. Он пришел к выводу, что участие казаков в Белом движении постоянно замалчивалось в официальных каналах информации. С середины 1930-х гг. произошли изменения во взглядах властей на казаков в сторону более лояльного отношения к ним. Но история казачества, особенно периода гражданской войны, находилась в тисках жесткой цензуры. В процессе возрождения казачьих объединений после распада СССР не последнюю роль сыграли два фактора, во-первых, участие многих казаков в гражданской войне на стороне антибольшевистских сил, а во-вторых, политика расказачивания, проводившаяся советскими властями27.

Таким образом, труды отечественных, эмигрантских и зарубежных авторов, характеристика и анализ которых представлены выше, содержат ряд аспектов, рассматриваемых в диссертации. Однако проблема комплексного изучения «образа врага», отождествляемого с Белым движением, созданного и транслируемого в советском обществе, никогда не поднималась историками. Поэтому диссертация

Taylor R. Film propaganda. Soviet Russia and Nazi Germany. New York, 1979.1' 92-102. Гололпиток И.Н. Тоталитарное искусство. M., 1994; Эггеячиг В. Политика и культура при Хрущеве и Брежневе. М., 1999; Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970 -1985. М.. 1997 Aiiuepuaxep К. Политика и культура при Ленине н Сталине, 1917-1932. М., 1998; Дчб/кнко Е. Политэкономия соцреализма. М., 2007 и др.

*" Petra N. The rebirth of Russian Democracy: an interpretation of political culture. Cambridge - London, 1995. P 112-116.

Holquisl P From Estate to Ethnos; The Changmg Nature of Cossack Identity m the Twentieth Century // Russia at a Crossroads. History, Memory and Political Practice / ed. by N. Sehleifman. London - Portland, 1998. P 89-123.

представляет собой первую попытку в данном направлении исследований о коллективной памяти.

Источииковая база исследования включает разнообразные продукты культурной деятельности людей прошлого, свидетельствующие о нем. Все привлеченные источники можно разделить на следующие типы. Прежде всего, это -вербальные, то есть текстовые источники (законодательные, делопроизводственные, научные, мемуарные, публицистические, художественные) и устные воспоминания, затем можно выделить визуальные источники (иконографические) и визуально-вербальные (кинофильмы). Все они рассматриваются как дискурсы, являющиеся частями советской истории памяти о Белом движении. Под дискурсом подразумевается корпус текстов, изображений и высказываний, связанный определенной содержательной согласованностью.

Основной массив письменных источников был опубликован либо в советский период, либо после распада СССР. Другая часть источников выявлена в 6 фондах Государственного архива Российской Федерации (ГА-РФ), 25 фондах Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ), 8 фондах Российского государственного военного архива (РГВА) и некоторых региональных архивах Челябинска и Иркутска (Российская Федерация), Кустаная (Республика Казахстан). Ряд материалов использован из 2 фондов Архива Гуверовского института войны, революции и мира (Стэнфордский университет, США).

Первый тип источников очень многочисленный и включает несколько групп текстов. Во-первых, это законодательные акты, дающие представление о политике советских властей в отношении участников Белого движения. Особый интерес в данном отношении представляют тексты советских конституций 1918 г. и 1936 г., закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» (18 октября 1991 г.)28.

Другой комплекс законодательных материалов охватывает документы, свидетельствующие о политике советского руководства в области литературы и искусства. Прежде всего, это различные партийные и правительственные постановления, регулирующие деятельность художественной интеллигенции29.

Следующий вид источников - делопроизводственная документация, в частности, приказы, распоряжения, инструкции различных учреждений. Очень значимы в данном плане приказы Реввоенсовета, касавшиеся участников Белого движения, и стенограммы судебных процессов по их делам. Подобные документы

г8 См.. Конституция РСФСР М., 1918.. Конституция (Основной Закон) СССР М.,1936: О реабилитации жертв политических репрессий // Ведомости съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР -1991.-31 октября.-№44.-Ст. 1428-1429.

39 См.. Партия и кино. Сб. док. М., 1939; О партийной и советской печати. СС. док. М., 1954: КПСС о культуре, просвещении и науке. Сб. док. М., 1963; Самое важное из всех искусств. Сб. маг. и док. М.,1973; КПСС о средствах массовой информации и пропаганды. М., 1987; История советской политической цензуры. Документы и комментарии. 1917-1993 /сост. Т.М. Горяева М„ 1997; Власть и художественная интеллигенция. 1917-1953 гг. Сб. док. и мат. М„ 1999; Идеологические комиссии ЦК КПСС. 1958-1964. Док. М„ 2000 и др.

позволяют изучить официальный дискурс в отношении «бывших» и меры, применяемые к ним"'11.

Большой интерес представляет значительный массив делопроизводственных документов и свидетельств, дающих информацию о процессе создания тех или иных произведении литературы и искусства, о реакциях па их появление. К ним относятся черновики, личные документы и переписка представителей художественной интеллигенции, опубликованные материалы произведений, стенограммы обсуждений, рецензии и отзывы31.

Н данном плане очень продуктивными для исследования оказались дела об отдельных историко-революционных фильмах. Они, как правило, включают литературный и режиссерский сценарии, смету на кинопроизводство, списки ролен и актеров, перечень декораций и костюмов, календарно-постановочный план съемок, обсуждение готового фильма специалистами, перечень сделанных исправлений и поправок, заключение художественного совета киностудии.

Использовались также данные социологических исследований о зрительских симпатиях театральных постановок и телевизионных фильмов12.

'Значительный корпус текстов, привлеченных для исследования, - это источники личного происхождения. Прежде всего, письма зрителей после просмотра тех или иных кинокартин, а также отзывы посетителей выставок историко-революционной живописи. Они дают полезную информацию о неоднозначной реакции людей на отдельные творения деятелей искусства.

Нами изучено большое количество мемуаров. Многие из них опубликованы, другие воспоминания хранятся в качестве рукописных и машинописных материалов в архивах. Подавляющее большинство воспоминаний участников и современ-

" См.. PI'ВА. Ф -4 (Управление делами РВСР / Наркомата обороны СССР). Он. 1. Д. 138; Orr 2. Д. 107; ili 5 (Секретариат Главкома Вооруженных Сил Советской Республики). Он. I. Д. 59; Ф. 7 (Штаб РККА). Оп. 1.Д. 186; Ф 33987 (Секретариат председатели РВСР). «п. |.Да. 275, 329, 590; Он. 3. Дд. 25. 78. 39, 275; Ф. 33988 (Секретариат заместителя председателя РВСР). Оп. I. Да. 267, 276. 295; Оп. 3. Д. 14; 11ро-токолы заседаний Чрезвычайной следственной комиссии по делу Колчака (Стенографический шчет) " Арестант няюП камеры. М„ 199(1. С. 243-456; Дело Бориса Савинкова. М„ 1924; Ярославское восстание. 191S. Сб. док и мат. / под общ. ред. Л.Я. Яковлева, сост. Е.А. Ермолин. ВН. Кочпнкоч. М., 2007; Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 / под ред. А.Н. Яковлева; отв. ред. В.И. Шишкин. М-, 2003; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Документы / под ред. .1. И. Яктисии. М., 2004; Ярославское восстание. 191 8. Сб. док. и маг. / под ред. А Н. Яковлева. М, 2007 и др. " См.. ГЛРФ. Ф. 5974 (В.В. и Е.Г Шульгины); РГАЛИ. Ф 631 (Союз соаетски\ писателен); Ф 656 (Главное управление по контролю ча репертуаром / Главрепертком); Ф. 844 (М.И. Ромм): Ф 1038 (13 В Вишневский); Ф. 1052 (Ф.В. Гладков); Ф 1923 (С.М. Эйзенштейн); Ф 1988 (Д.С. Моор); Ф 1996 (M.Ü. Греков): Ф 2214 (H.A. Бляхнн); Ф 2433 (Киностудня «Мосфильм»): Ф 2456 (Министерство кинематографии СССР); Ф 2468 (Киностудия им. М. Горького); Ф 2944 (Госкино СССР) и др.. «А дряни подобно «Гармонь» больше не ставите?..» Записи бесед Б.З. Шумянкого с И. В. Сталиным после кинопро-смогров 1934 г. // Киноведческие записки, - 2002. - Выи. 61. - С. 281-346; «Картина сильная, хорошая, но не «Чапаев»...». Записки бесед 1>.3. Шумяцкого с И.В. Сталиным после кннопросмотров. 1935-1937 it. И Киноведческие записки. - 2003. -- Вып. 62. С. 115 188; Стенограмма обсуждения фильма «Сорок первый» на худсовете «Мосфильма». 1956 г. // Киноведческие записки. - 2002. - Вып. 61. - С.'. 72 84 и др.

'"' См. напр.. ГАРФ. Ф Р-6903 (Государственный комитет но радиовещанию и телевидению при Совмине СССР). Оп. 3. Д. 566 и др.

ников гражданской войны представляет собой мемуары-«современные истории», или гак называемые мемуарно-исследовательские работы.

Воспоминания участников гражданской войны рассматривались в работе раздельно, с точки зрения принадлежности их авторов к лагерю белых или красных. Первая группа мемуаров, написанных и изданных в советской стране, а также хранящихся в архивах, оказалась не столь обширной1'.

Другой комплекс воспоминаний представляет собой колоссальное количество опубликованных, а также неопубликованных материалов. Поэтому пришлось остановиться лишь на нескольких подобных трудах, чтобы выявить их общие особенности3'1.

Следующий массив мемуарных текстов составляют воспоминания литераторов и деятелей искусства, а также их современников о создании тех или иных произведений, об условиях жизни и творчества. Это в большинстве свосм - ме-муары-«био графин»35.

Еще одним видом источников личного происхождения являются устные воспоминания людей, свидетельства которых оказались ценными для работы. Среди информантов, предоставивших некоторые сведения, касающиеся темы диссертации, оказались сын белого генерала, русский американец С.Г1. Петров (Сан-Франциско); внучка белого генерала М.В. Ханжина М. Ю. Бородина (Моск-

См.. Слащав Я.А. Крым в 1920 г.. Отрывки из воспоминаний. M.-J1, 1924; Калинин КМ. Под знаменем Врангеля. Заметки бывшего военного прокурора. Л., 1925. Он же. Русская Вандея. M.-JI.. 1926; Болдырев ВТ Директория. Колчак. Интервенты. Воспоминания, Новониколаевск. 1925; Венус Г.Д. Война и люди. Семнадцать месяцев с дроздовцамн. M.-J!., 1927; Макаров П.В. Адъютант генерала Мап-Маевского. Из воспоминаний начальника отряда красных партизан в Крыму. Л., 1927; Этильгардт Б.А Потонувший мир II Военно-исторический журнал. - 1964. - Ms I. - С. 70-81; А» 5. - С. 71-83: № 8, ■ С. 75-84; № 9. - С. 70-80; № 10. - С. 75-87; Лесевицкш) Я Н. Два года и три месяца службы белым И РГ'ВЛ. Ф 7. Оп. 5. Д. 180; Мезернт/кий М.В. Четыре года у белых // РГВА. Ф 7. Оп. 5. Д. 209; Пепеяяев А.11. Автобиография // ОДНИМ О. Ф 300. Оп. 1.Д. 85 б и др.

'J См.. Фрунзе М.В. Избран, произв. М., 1984; Антонов-Овсеенко В.А. Записки о гражданской войне: в 4-х т. М., 1924-1933. Т. 1-4; Постышев П.П. Гражданская война в Сибири. Воспоминания. Харьков. 1928; Бонч-Бруевач М. Д. Вся власть Советам. Воспоминания. М.,1957; Верховскгт А. И. На трудном перевале. М., 1958. Саиойпо A.A. Дпе жизни. М., 1958; Буденный С.М. Пройденный путь: в 3-х кн. М„ 1958-1973. Кн. 1-3; Чуйков В.И. Закалялась молодость в боях. М., 1978 и др.

Бродский И.И. Мой творческий путь, JI.-M.. 1940; Эйзенштейн С.М. В боях за «Октябрь» II Эюен-ичнейн С.М. Избран, произв.. в б-ти т. М., 1964. Т. 1. С. 136-140; Ромм М.М. Устные рассказы. М„ 1984; М.Б. Греков в воспоминаниях современников. Л., 1966; Шкловский В.Б. «Жили-были». Воспоминания, мемуарные записи, повести о времени с конца XIX в. до 1964 г. М., 1966; Герасимов С.А. Жизнь. Фильмы. Споры. М., 1971; Дейнека A.A. Жизнь, искусство, время. Л., 1974; Эйзенштейн в воспоминаниях современников. М., 1974; Илларион Николаевич Пеанов. Литературно-театральное наследие. Воспоминания о Певцове. М., 1978; Гончаров A.A. Режиссерские тетради. М„ 1980: Дтган Е. Жизнь и фильмы. Статьи, свидетельства, воспоминания, размышления. М„ 1981; Товстоногов Г.А. Зеркало сцены: в 2-х кн. Л., 1984. Кн. 1-2; Зархи AT Мои дебюты. М.. 1985; Ульянов М.А. Работаю актером. М„ 1987; Александр Алов. Владимир Наумов. Статьи. Свидетельства. Высказывания. М., 1989; Вспоминая Владимира Высоцкого. М., 1989; То.чуоеев Ю. Воспоминания, статьи, письма. М„ 1988; Симонов K.M. Глазами человека моего поколения. М., 1990; Послесловие: С.А.Герасимов в высказываниях, воспоминаниях, письмах. М., 1996; Булгаков М.А. Дневник. Письма. 1914-1940. М., 1997; Соломин 10.М., Владимирова ЕЕ. От Адъютанта до Его Превосходительства. М., 1999; Стриженое O.A. Исповедь, М. 2001; Закреп-ский ¡O.A. Наше родное кино. М.. 2004; Касаткина ЛИ.. Колосов С.Н. Судьба на двоих (Воспоминания в диалогах) М., 2005; Жаров М.И. Мои встречи с временем и людьми. М., 2006 и др.

ва); бывший сотрудник ЦГАСА (ныне РГВА) кандидат исторических наук П.Д. Ьгоров (Москва); профессор, доктор исторических наук B.C. Кобзон (Челябинск).

Публицистические произведения также стали предметом нашего внимания. К ним относятся выступления и сочинения людей, олицетворявших власть в советской стране, - В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, И.В. Сталина, Н.С. Хрущева, Л.11. Брежнева, Ю.В. Андропова, М.С. Горбачева. Для нас интерес представляли, прежде всего, те материалы, которые так или иначе изображали участников Белого движения. По своему жанру публицистические тексты более политизированы и менее откровенны, в отличие, скажем, от мемуарной литературы. В них мною пафоса, «игры на публику», официоза.

Еще один комплекс источников включает научную и учебную литературу, в частности труды советских историков в виде монографий, статен и учебников, представляющих собой научный дискурс о гражданской войне в России. Знаковыми явлениями в исторической науке стали работы М.Н. Покровского. 11.11. Минца, В. Владимировой, Н.Е. Какурина, Г.Х. Эйхе, Г.З. Иоффе и ряда других исследователей, изучавших контрреволюцию.

Показательными с точки зрения советского научного дискурса являются коллективные академические труды и энциклопедические издания, в том числе и о гражданской войне3". По данным источникам можно проследить эволюцию развития научного знания о Белом движении в советской стране.

Концентрированным выражением того, как советские историки в угоду власти и официальной идеологии трактовали факты гражданской войны н создавали «образ врага», стали школьные и вузовские учебники, некоторые из них оказались в центре нашего внимания57.

Фольклор и художественнейi литература - хранители культурной памяти, и поэтому они также привлекательны в качестве исторического источника. В работе рассмотрен ряд произведений устного народного творчества, где присутствуют образы белогвардейцев. Это, главным образом, частушки, военные песни, сказания. Нельзя констатировать, что многие из них были политически нейтральными и выражали исключительно «глас народа». Скорее наоборот, многие из фольклорных произведений создавались либо как откровенный политический заказ, либо в условиях господства советской пропаганды и поэтому не могли не содержать негативные характеристики «белогвардейщины». Главным образом, это был фольклор «победителей».

'" См.. Цольшая советская энциклопедия / гл. ред. О.Ю. Шмидт. М., 1927. 1-е изд. Т. 5; Гражданская воина. 1918-1921: в 3-х т. / пол ред. A.C. Бубнове), С.С. Каменева, Р. В. Эйдемана. М„ 1928. Т. 1-3: История гражданской иоГшы в СССР / под ред. № Горького, С.М. Будённого и др. М., 1435— 1460 Т. 1-5: Большая советская энциклопедия / гл. ред. С.И. Bamiioa. М., 1950. 2-е изд. Т. 4: Ьолыпая советская энциклопедия: в 30-ти т. / гл. ред. A.M. Прохоров. М., 1970. 3-е изд. Т. 3; Гражданская воина в СССР- и 2-х г, / под ред. H.H. Ачопчечи. М., 1980-1986. Т. 1-2; Гражданская война и военная интервенция в LССР Энциклопедия ' гл. ред. С.С. Хромов. М., 1983 и др.

" См.. История СССР Краткий курс ! под ред. A.B. Шеспшкова. М., 1938; История СССР Учебник для 10 класса средней школы / под ред. A.M. Панкратовой. М., 1941; Геллершшенн Л.С., Голуйеич /Ч '. Рас-:качы по истории СССР для 4 класса. Учебная книга. М., 1971; Берхин И.Б. История СССР Переходная нюха от капитализма к социализму (1917-1937 гг.). Учебное пособие для 9 класса. М„ 1972; Он же. История СССР Советский период. Учебное пособие для вузов по спец. «История». М.. 1987 н др.

Оказалась в центре нашею внимания и художественная проза: романы и повести советских писателен о гражданской войне. Они составили наиболее внушительный массив литературных источников3". Другая большая группа литературных произведений, где запечатлены образы Белого движения, - пьесы советских драматургов' . Невозможно было не обратиться и к стихотворным произведениям . Во всех литературных текстах образы Белого движения созданы в художественном формате.

Другой тип свидетельств, которые изучались в ходе исследования, относится к визуальным источникам. Иконографические источиаки включают произведения советского изобразительного искусства, графические (плакат и карикатура) и живописные историко-революционные картины'2, в которых художники отразили личное и общественное представление о гражданской войне, создав запоминающееся образы участников Белого движения.

Особо стоит отметить и такой вид визуальных источников, как почтовые марки с изображением тех или иных репродукций художников. Появление работ художников на почтовых марках, бесспорно, является показателем их значительно:"! популярности у власти и общества.

Группа визуально-вербальных свидетельств ~ это фтышческие источники, то есть историко-революционные игровые кинокартины советского периода. Исследуемые в диссертации художественные фильмы можно разделить на две группы: немые и звуковые произведения. Последние представляют собой аудиовизуальные источники. В работе проанализированы фильмы, которые, как правило, вышли в прокат. Но также изучены некоторые киноматериалы, представляющие

111 См. романы и повести: А.Г Милышкин «Падение Данря», В.Я. Зазубрин «Дня мира»; ДА. Фурманов «Чапаев« и «Мятеж»; М.А. Булгаков «Белая гвардия»; В.В. Вересаев «В тупике»; A.C. Серафимович «Железный поток»; Ф.В. Гладкое «Цемент»; A.A. Фадеев «Разгром»; М.А. Шолохов «Тихий Дон» и «Поднятая целина»; A.N. Толстой «Хождение по мукам» («Восемнадцатый год» и «Хмурое утро») и «Хлеб»; А. Веселый «Россия, кровыо умытая»; H.A. Островский «Как закалялась сталь»; К.А. Федчн «Необыкновенное лето»; К.Ф Седых «Даурия»; H.H. Никитич «Северная Аврора»: Д.Д. Нагтчкчн «Сердце Бопнвура»; ЮН. Бессонов «Восстание»; Б.Л. Пастернак «Доктор Живаго»; ЮЛ.'. Семенов «Пароль не нужен»; Л.В. Никулин «Мертвая зыбь»; СП. Залыгин «Соленая Падь»; А.И. Алдан-Семенов «Красные и белые»; В.П. Аксенов «Остров Крым» и др.

'" См. пьесы: М.А. Булгаков «Дни Турбиных» и «Бег»; К.А. Тренев «Любовь Яровая»; Ве.В. Печное «Бронепоезд 14-69»; Б.А. Лавренев «Мятеж (Дым)» и «Разлом»: Б.С. Ромашов «Конец Криворыльска» и «Огненный мост»; П.А. Арскый «Адмирал Колчак»; Ю.К. Оленю «Список благодеяний»; А. М. Горький «Достигаев и другие»; А.Е. Корнейчук «Гибель эскадры»; И.Л. Прут «Князь Мстислав Удалой»; Н.Ф Погодин «Человек с ружьем»; Л.М. Леонов «Метель», K.M. Симонов «Парень из нашего города»; М.А. Kali и А.Г Ржеишекий «Олеко Дундич»; В.В. Вишневский «Первая Конная» и «Незабываемый 1919-й»; М.Ф Шатров «Шестое июля» и «Дальше... дальше... дальше!» и др.

™ См. стихи и поэмы: Д. Бедный «По поводу признания союзниками Колчака», «Манифест Юденича», «Манифест-барона фона Врангеля», «Фронтовые частушки», «Три гада», «Добьем Иуденичей!». «Кою мы били» и др., H.H. Асеев «Семен Проскаков». JI.fi. Мартынов «Адмиральский час»; С.А. Есенин «Песнь о великом походе»; В.А. Луговской «Песня о ветре»; В.В. Маяковский «Хорошо»: «Владимир Ильич Ленин»: Г.Л Рождественский «Кладбище под Парижем» и др. " См. плакаты и карикатуры Д. С. Моора. В.Н.Дени, В.В.Маяковского, Кукрыииксов и др. 12 См. произведения историко-революционной живописи М.А. Владимирова. М.Б. Грекова. Н.С. Сача-киша, И.И. Бродского. Б.В. Иогансона. A.A. Дейнеки, М.И. Авилова, П.П. Соколова-Скат и др.

собой незавершенные работы, в силу разных причин не попавшие на большой экран.

Все исследуемые игровые фильмы по своему жанру представляют собой либо исторические драмы, либо приключенческие ленты в стиле боевиков4\ Анализируя советские игровые фильмы, мы отталкивались от мысли, что кинопроизведения больше говорят о том времени, когда они были сняты, нежели о событиях прошлого, представленных на экране. Кино рассматривалось нами как один из способов интерпретации истории с помощью художественных приемов.

Итак, целый комплекс разнообразных по своему происхождению и содержанию источников: вербальных (письменных И устных), визуальных (иконографических) и визуально-вербальных (фильмических), характеристика которых представлена выше, позволил решить основные задачи исследования.

Апробация работы и ее основные результаты, отражены в монографиях, статьях и тезисах, опубликованных в сборниках научных трудов, журналах «Родина», «Вестник Южно-Уральского государственного университета, «Вестник Челябинского университета», «Journal of Siberian Federal University», «Белая армия. Белое дело», «Белая гвардия» в энциклопедиях «Челябинск» и «Челябинская область». Некоторые положения диссертации были представлены на конференциях, имевших статус международных (Челябинск 2004, 2005, 2007; Саратов 2008; Кемерово 2001, 2005, 2007) и всероссийских (Москва 2004; Челябинск 2001; Пермь 2008), а также в преподавании спецкурса «История Белого движения в России» для студентов Южно-Уральского и Челябинского государственных университетов.

Структура диссертации включает введение, пять глав, заключение, список источников и литературы, приложения, перечень принятых сокращений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении сформулирована актуальность темы, охарактеризованы объект и предмет, хронологические и территориальные рамки исследования, определены цель и задачи, научная новизна и практическая значимость работы.

'' В диссертации проанализированы следующие фильмы: «Красные дьяволята» И.H Пераатштс, «Октябрь» С.М Энчешшнегтсг, «Чапаев» и «Оборона Царицына» ГЛ. Васильева и С,Д. Висичъеш, «Щорс» А.П. Довженко; «Мы из Кронштадта», «Первая Конная» и «Железный поток» ЕЛ. Дчигана; «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» А/.П. Ромма; «Сорок первый» Г.Н. Чухрая: «Тихий Дон» С.А. Герасимова; «Золотой эшелон» И.Я. Турина; «Две жизни» Л.Д. Лукова; «Операция «Трест» СИ. Колосова; «Пароль не нужен» Б.А. Григорьева; «В огне брода нет» Г.А. Панфилова; «Седьмой спутник» Г Артюва «AT Германа; «Служили два товарища» Е.Е. Карелова; «Гроза над Белой» Е.К. Иемчснко и C.B. Чаплина; «Шестое июля» и «Берега в тумане» Ю.Ю. Карасика; «Белое солнце пустыни» В.Я. Мотыля; «Новые приключения неуловимых» Э.Г Кеосаяна, «Адъютант его превосходительства» Е.И. Ташкоаа\ «Бег» А.А. Алова u В.Н. Наумова; «Конец атамана» Ш.К, Агшаиоаа; «Даурия» В.И. Трегубовича; «И на Тихом океане...» и «Поговорим, брат...» Ю.С. Чулюкина; «Свой среди чужих, чужой среди своих» и «Раба любви» U.C. Михалкова-, «Дни Турбиных» В.П. Басова; «Красная площадь» и «Хождение по мукам» B.C. Ордынского; «Ищи ветра...» и «Первая Конная» В. Любомудрова; «Моашунд» А. Мурашова; «Повест ь непогашенной луны» Е.В. Цымбача; «История болезни» А. Приздчикова и др.

Первая глава «Методологические основания, историография, источники» дает представление о теоретических основах исследования, подходах и методах, используемых для решения задач, поставленных в диссертации. Здесь же рассматриваются этапы развития историографии Белого движения, а также проблематики, связанной с коллективной памятью, дается обзор исторических источников.

Во второй главе ««Враг» в поле субъективной и объективной политической реальности» представлена характеристика официальной риторики партийных вождей, в которой фигурировали образы Белого движения, анализируется политика в отношении «бывших» на разных этапах советской государственности. Следует пояснить, что объективная реальность представляет собой сфсру реализованных действий, идей, воплощенных в жизнь. А субъективная реальность включает сферу еще нереализованных идей, умственных конструкций, желаний и страхов индивида или общества, на основе которых складываются представления о мире, о времени и о собственной идентичности. Другими словами, объективная реальность - это реализованная в действительности субъективная реальность.

Руководители Советского государства обращались к истории гражданской войны по разным поводам. В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий и И.В. Сталин писали и говорили о белогвардейцах как о врагах в русле текущей политики и тех проблем, которые они пытались решить. В их выступлениях и сочинениях заложены основные трактовки Белого движения как классово враждебной силы, вожди которой якобы стремились к восстановлению самодержавия. Белые армии, согласно официальной риторике советских руководителей, находились на содержании иностранных держав и содействовали закабалению России. Для характеристики участников Белого движения нередко использовались нечеловеческие образы, как правило, звероподобные. Несмотря на официальный атеизм советских вождей, некоторые из них порой сравнивали белогвардейцев с отрицательными героями из библейских сюжетов, имена которых стали нарицательными.

Во второй половине 1930-х гг. наблюдается значительное снижение внимания к Белому движению и актуализации его как «образа врага». Видимо, это связано и с определенной временной дистанцией, и с выходом на первый план иных политических проблем. Поэтому последующие руководители страны рисовали образы белой контрреволюции, как правило, в связи с очередной годовщиной «Великого Октября» или юбилеем со дня рождения В.И. Ленина. Риторика советских вождей со временем менялась и претерпела определенную эволюцию: от эмоциональных и ругательных эпитетов В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого и И.В. Сталина до несколько нейтральных терминов Л.И. Брежнева, Ю.В. Андропова и М.С. Горбачева. Однако при этом все же негативные коннотации в отношении Белого движения сохранялись. В целом, почти все публичные речи и высказывания советских вождей отличались неглубоким познанием Белого движения. Возможно, они знали гораздо больше, но вынуждены были придерживаться определенных правил игры, которые диктовались официальной риторикой. Речи и указания вождей относительно исторического пути России, в том числе и по вопросам гражданской войны, были определяющими для многих историков. Оценка врагов в ус-

тах партийных руководителей неизменно переносилась на страницы исторических трудов и учебников.

Политика советских властей в отношении участников Белого движения отличалась двойственностью, в которой сочетались как репрессии, так и сотрудничество с недавними врагами. Первоначально, вплоть до середины 1930-х гг., в основу организации советского общества был положен универсальный принцип разделения всех людей на «бывших» и «новых». Официально дифференциация строилась на основе классовой принадлежности. На самом деле место человека определялось по множеству разных показателей: происхождению, профессии, партийности, религиозности, взглядам на происходящее, поведению и др. Новый принцип общественной организации призван был в идеале заменить все, ранее существовавшие до тех пор, пока не победит мировая революция.

Однако планы мировой революции вскоре оказались отодвинуты на неопределенное будущее, менялись условия жизни и политическая конъюнктура, поэтому действия Кремля по отношению к «бывшим» также подвергались коррекции. В целом можно выделить несколько этапов такой политики. Первый период приходится на время гражданской войны, когда с целью подрыва боеспособности врага и даже привлечения его на свою сторону советские руководители стремились использовать различные способы, вплоть до полной амнистии противника. В 1920 г. был осуществлен массовый призыв в РККА бывших участников Белого движения. Через год службы им гарантировали возвращение всех прав. В это время в советском дискурсе о гражданской войне порой присутствовало уважительное отношение к белым как к достойному противнику Красной армии. Но уже в следующем году основная масса таких лиц была уволена со службы. Данный процесс не затронул только людей с высшим военным образованием и технических специалистов высокого уровня.

Следующий этап пришелся на начало 1920-х - первую половину 1930-х гг. и во многом отличался уничижительным дискурсом и репрессиями против бывших белогвардейцев. Следовали массовые увольнения из Красной армии и управленческого аппарата. Подобная политика диктовалась утверждением тоталитарного режима в стране.

Другой период связан с обострением международной обстановки накануне и во время Второй мировой войны и с последующим этапом позднего сталинизма (1935-1953), когда происходит отказ советских властей от жесткой политики в отношении «бывших» и проявляется стремление в значительной степени привлечь их на свою сторону. На данном этапе подвергались репрессиям главным образом те участники Белого движения, которые сотрудничали с внешним врагом.

В условиях трансформации советской политической системы (1953-1985), под влиянием настроений в обществе и ухода из жизни многих, уже престарелых участников Белого движения происходит постепенный отказ от репрессивной политики в их отношении со стороны властей. Однако негативный дискурс о белогвардейцах как о врагах сохранялся.

Только в период структурного кризиса в СССР и зарождавшейся демократической системы начинается процесс полной реабилитации участников Белого движения, который не завершен до сих пор. Если основная масса солдат и офицеров, генералов и политиков из лагеря белогвардейцев признана и властями, и большей частью граждан современной России жертвами братоубийственной гражданской войны, то по отдельным личностям такого консенсуса нет. Главные обвинения к некоторым участникам Белого движения сводятся к участию в терроре и сотрудничеству с внешним врагом.

Третья глава «Советский вариант истории Белого движения» посвящена анализу мемуаров и научного дискурса. Развитие мемуарной литературы можно условно разделить на ряд этапов (волн), которые непосредственно связаны и с меняющимися умонастроениями в обществе, и с политикой советского г осударства. Первый этап (1920-е гг. - начало 1930-х гг.) отличался активной деятельностью по созданию и публикации мемуаров участников революции и гражданской войны. Многие из подобного рода сочинений отличались небольшим объемом и, что самое главное, наряду с распространенными стереотипами и штампами, в них порой присутствовал эмоциональный, а не идеологически выдержанный взгляд на события прошлого.

Второй этап (с середины 1930-х - первая половина 1950-х гг.) оказался не столь богат на мемуарные тексты о гражданской войне. С установлением жесткого тоталитарного режима советского образца количество мемуаров значительно сократилось, а тех, что выходили в свет, было немного.

Третий период, наступивший после смерти И.В. Сталина и продолжавшийся вплоть до распада СССР, характеризуется появлением большого количества воспоминаний о революции и гражданской войне, затрагивающих, конечно, вопросы и о контрреволюционных силах. Однако все опубликованные мемуары сохраняли идеологически выраженную окраску. Лишь в условиях гласности и еще более радикальной трансформации советской политической системы, во второй половине 1980-х гг., стала создаваться почва для публикации ранее не издававшихся по цензурным соображениям воспоминаний.

Нсли говорить о создателях советских мемуарных текстов, то они по своей причастности к событиям прошлого представляют собой несколько групп авторов, Во-первых, это партийные, военные и государственные деятели, участники и современники гражданской войны. Во-вторых, рядовые борцы за советскую власть, многие из которых являлись непосредственными участниками событий. В Советском Союзе со второй половины 1950-х годов проводились целые кампании среди ветеранов по созданию ими мемуарных сочинений к юбилейным датам, связанным с Октябрьской революцией. Такого рода воспоминания, в рукописном или машинописном виде, сохранились во многих областных архивах на территории бывшего СССР. Они зачастую не отличаются своей оригинальностью в трактовке событий того времени, отражая советский набор мифов о Белом движении. Однако эти воспоминания в какой-то мере дают представление о взглядах мемуаристов, об отношении их к событиям «героического прошлого». В таких мемуарах иногда можно встретить и малоизвестные факты.

Третья группа авторов - это лица, не участвовавшие в гражданской войне ни на той, ни на другой стороне. Они стремились просто выжить в условиях очередной российской смуты. Но среди них, судя по текстам, можно встретить людей с разными политическими взглядами и симпатиями.

К четвертой группе мемуаристов следует отнести бывших участников антибольшевистского движения, оставшихся или вернувшихся на родину. Большая их часть прошла через тюрьмы и лагеря, многие погибли, но кто-то все-таки сумел избежать преследований со стороны властей. Некоторые из них также писали мемуары, либо по указке свыше для разоблачения того дела, которому они когда-то служили, либо свои воспоминания они фиксировали по личной инициативе для потомков, без всякой надежды на публикацию в ближайшем будущем.

По причине невозможности охватить и проанализировать в данной работе такое офомное количество мемуарных текстов, мы решили остановиться на наиболее репрезентативных из них. Вследствие этого рассмотрен ряд воспоминаний из двух групп мемуаров, которые условно можно обозначить в зависимости от принадлежности их авторов к тому или иному политическому лагерю времен гражданской войны, как «красные» и «белые».

В результате анализа особенностей мемуаров, а также содержащихся в них характеристик «образа врага», можно констатировать следующее. Мемуарная литература сыграла значительную роль в создании и трансляции как реальных, так и легендарных исторических фактов о Белом движении. Значительное количество мемуарных текстов появилось в первое десятилетие после гражданской войны и в период «оттепели», в условиях ослабления цензурных рамок. «Белые» мемуары, созданные в условиях советской действительности, оказались более информативны, чем «красные» воспоминания. Однако и в тех, и в других текстах можно обнаружить много домыслов, стереотипов, но и подлинных свидетельств. В отличие от образов «белогвардейщины» в художественной литературе, мемуаристы, стремясь быть достоверными, в меньшей степени использовали аллегории. Мемуарная литература оказала значительное влияние на историков и па представления многих советских людей о гражданской войне.

Советский научный дискурс о Белом движении отличался следующими чертами. Трактовки и оценки истории «белогвардейщины» зачастую опирались не только на реальные факты прошлого, но и подгонялись под схему, созданную в рамках марксистского, классового подхода. В 1920-е - начале 1930-х гг. история контрреволюции активно изучалась советскими историками, причем одним из главных инициаторов этого дела стал академик М.Н. Покровский. Публиковались документы белых правительств, мемуары представителей антибольшевистского лагеря, даже появилось несколько биографических исследований о некоторых лидерах Белого движения.

Но в то же время в исторических трудах под влиянием официальной пропаганды присутствовали такие ругательные эпитеты в отношении участников Белого движения, как «бандиты», «сатрапы», «подлецы», «наемники империализма» и т.п. Тогда же появились термины, содержащие негативные коннотации: «бело-гвардейщина», «корниловщина», «деникинщина», «колчаковщина», «врангелев-

щина», «дутовщина», «красновщина» и др. В названиях трудов советских историков стали зачастую фигурировать слова «разгром», «авантюра» и «крах». Данная традиция прочно закрепилась в советской историографии и неуклонно проявлялась в последующие годы.

Особенностью историографии 1920-х гг. является то обстоятельство, что большинство авторов исторических трудов были либо непосредственными участниками, либо свидетелями гражданской войны. Поэтому их работы отличались эмоциональными оценками и трактовками, зачастую они представляли белогвардейцев неоднозначно, порой подчеркивая и сильные стороны врага.

С утверждением сталинской концепции истории революции и гражданской войны, отраженной в письме вождя «О некоторых вопросах истории большевизма» в редакцию журнала «Пролетарская революция» (1931 г.) и в «Кратком курсе истории ВКП(б)» (1938 г.), изучение контрреволюции не представлялось целесообразным и возможным. Такая тенденция в развитии советской историографии пришлась на второй этап (начало 1930-х - первая половина 1950-х гг.) в изучении истории гражданской войны. Белое движение как самостоятельный предмет исследования перестало присутствовать в трудах советских историков. Показательно, что во втором издании «Большой советской энциклопедии», выходившем в свет в период позднего сталинизма, уже не было статьи о «Белой гвардии», в отличие от первого издания 1920-х годов. В работах о гражданской войне неизменно подчеркивалась подчиненная роль «белогвардейщины», выполняющей политический заказ зарубежных «империалистов».

Некоторое оживление исторических исследований, посвященных контрреволюционным силам, стало реальностью во время так называемой «хрущевской оттепели» и продолжалось до середины 1980-х годов. Данное время можно считать третьим периодом в развитии советского научного дискурса. Несмотря на новые позитивные тенденции, на историков продолжала влиять атмосфера «холодной войны». Господствовали старые, ортодоксальные позиции в отношении трактовок и оценок антибольшевистских сил. Независимо от того, что труды исследователей становились более информативными, с широким использованием разнообразных источников, отказаться от идеологических стереотипов (о подчиненности белых режимов Антанте, о классовой основе контрреволюции и др.) и от негативных эпитетов («белогвардейщина», «белогвардейские главари», «заговор», «авантюра», «крах» и др.) они не могли.

Лишь в условиях кризиса советской политической системы во второй половине 1980-х гг. появились иные, не ортодоксальные, с точки зрения официальной идеологии, работы историков о гражданской войне. Началось переосмысление переломных моментов советской истории в условиях становления плюрализма мнений, оценок, подходов. На этом этапе среди отечественных историков наметилось размежевание на тех, кто еще сохранял верность марксистской концепции, и тех, кто встал на путь раскрытия «белых пятен» в истории гражданской войны, отказываясь придерживаться исключительно классового подхода в изучении прошлого. Последние авторы зачастую стали романтизировать и героизировать

историю Белого движения, обращаясь в своих исследованиях, главным образом, к военной тематике и биографическому жанру.

Учебники по истории в советской стране отличались значительной приверженностью к официальной идеологии и наглядностью в изображении врага. Они в первую очередь должны были воспитывать подрастающее поколение на мифах о революции и гражданской войне, созданных в 1920-1930-е годы. Таким образом, даже в условиях перемен, учебная литература отличалась большей приверженностью к старым догмам и стереотипам, нежели труды историков.

Основные контуры, определявшие образы белых, созданные для восприятия советской молодежью: «жалкие» фигуры лидеров контрреволюции; громадное превосходство их войск, снабженных всем необходимым из-за рубежа; ужасы белого террора.

В четвертой главе «Художественное слово в конструировании облика «врага»» анализируются литературные произведения и театральная драматургия. Интерес к гражданской войне как ключевому событию советской истории у литераторов никогда не ослабевал. Но в переломные, поворотные моменты развития советского социума актуальность этой темы еще более возрастала, что и вызывало появление целого ряда произведений. Первая волна художественных сочинений о гражданской войне пришлась на 1920-е - первую половину 1930-х гг., когда еще были сильны воспоминания о ней. Вторая волна стала реальностью в период «оттепели» и несколько позже, с середины 1950-х и до начала 1970-х гг., в условиях пересмотра некоторых советских мифов сталинского времени. Третья, завершающая волна таких произведений пробивала себе дорогу во второй половине 1980-х гг. в период «гласности» и «перестройки». Во время периодов активизации памяти о гражданской войне в обществе происходил процесс корректировки знаний о прошлом.

На наш взгляд, две главных темы доминировали в историко-революционной литературе. Во-первых, героическая борьба большевиков против сил контрреволюции. Во-вторых, тема выбора человека в условиях революционного времени.

«Образ врага» в советской литературе, отождествлявшийся с Белым движением, создавался на основе целого набора стереотипов. Первым наиболее распространенным из них являлось утверждение о том, что белогвардейцы выступили против большевиков исключительно с целью реставрации самодержавия. Другим господствующим мнением стал тезис о белогвардейцах как марионетках в руках правителей Антанты, получавших от них широкомасштабную помощь. Антинародность белых политических режимов стала еше одним стереотипным утверждением. Образ «белогвардейщины» зачастую рисовался посредством изображения человеческих пороков ее представителей. Среди них доминировали пьянство, наркомания, разврат, грабежи, убийства и т.д.

Семантический анализ текстов советских писателей свидетельствует, что во многих произведениях образы «белогвардейщины» олицетворялись со звериными, зачастую с волчьими, вороньими и иными демонологическими образами.

Несмотря на господство различных стереотипов о Белом движении, в культурной памяти советского общества можно отметить эволюцию его литературных

образов. В 1920-е - начале 1930-х гг. белогвардейцы представлены в литературе не всегда однозначно, наряду с негативными чертами присутствовали и те, которые вызывали симпатии. Наиболее яркие их образы были созданы М.А. Булгаковым, М.А. Шолоховым, А.Н. Толстым и некоторыми другими авторами. В период сталинизма, с середины 1930-х гг., образы «бслогвардейщины» стали трактоваться сугубо негативно, но при этом они оказались оттеснены другими, более актуальными для советского общества «врагами»: «пятой колонной», члены которой якобы пробрались даже в партию большевиков, и международными «империалистами». «Оттепель» вызвала новый интерес к истории гражданской войны. Образы Белого движения в ряде литературных произведений стали более привлекательны и менее негативны. Затем, в 1970-е - первой половине 1980-х гг. в условиях ужесточен™ цензуры, появилось совсем немного высокохудожественных произведений, трактовавших гражданскую войну как трагедию и для красных, и для белых. Со второй половины 1980-х гг. начинается постепенное переосмысление советского прошлого. В свет выходят ранее запрещенные литературные произведения о гражданской войне Б.Л. Пастернака и В.П. Аксенова, в которых образы участников Белого движения по своей глубине и притягательности ничуть не уступают образам большевиков, а порой и превосходят их.

Художественная литература являлась одним из основных каналов трансляции культурной памяти в советском обществе. Во-первых, она имела наибольшее распространение благодаря традиционному способу познавать мир через книгу и, конечно, благодаря государственной поддержке книгоиздательского дела. Во-вторых, литературные образы в более доступной и яркой форме, нежели те, что были представлены в научных или мемуарных сочинениях, раскрывали советским людям картины исторического прошлого.

Театральная драматургия также внесла значительную лепту в создание советских мифов о Белом движении. Причем «сверху» зачастую враждебные образы трактовались достаточно прямолинейно и однобоко как негативное явление прошлого. Но «снизу», прежде всего со стороны творческой интеллигенции, образ так называемой «белогвардейщины» в 1920-е гг. и в постсталинский период порой конструировался не так однозначно. Многое здесь зависело, с одной стороны, от давления политического режима на общество, в том числе и на драматургов, режиссеров и актеров, а с другой стороны, значительным фактором являлись личные взгляды создателей пьес и постановщиков спектаклей на прошлое страны, связанное с революционными потрясениями и переменами.

Драматические произведения для театра, где в качестве персонажей фигурируют так называемые «белогвардейцы», можно условно разделить на две группы. Во-первых, это постановки, рассказывавшие о времени революции и гражданской войны. Другая группа пьес (их гораздо меньше) - это повествования о периоде «социалистического строительства», которому мешают бывшие участники и сторонники Белого движения. Все эти пьесы представляли собой либо оригинальные театральные сценарии, либо инсценировки литературных произведений.

В развитии советским театральным искусством образов Белого движения можно выделить следующие этапы. Прежде всего, гражданская война и после-

дующее десятилетие. На данном этапе ставились как театральные инсценировки, так и агитационные пьесы. Но наиболее высокохудожественными оставались произведения, созданные в русле традиционной драматургии, показывающие врага не только в политических и военных баталиях, но и на фоне повседневной жизни людей. Ряд таких пьес: «Дни Турбиных» и «Бег» М.А. Булгакова, «Любовь Яровая» К.А. Тренева, «Бронепоезд 14-69» В.В. Иванова и некоторые другие, впоследствии были признаны классическими произведениями. В них с большим художественным мастерством представлены и участники Белого движения, образы которых рисовались не только негативно.

Как объяснить, что именно в это время в советской драматургии происходит конструирование и трансляция образов участников Белого движения с более объективных позиций? Конечно, здесь сказалось ослабление политического давления со стороны правящих верхов в условиях НЭПа, когда еще существовала определенная свобода творчества. С другой стороны, мифы о революции и гражданской войне как базовые для советского социума тогда только складывались. И власти еще не выработали четких цензурных границ, в рамках которых создавались образы белогвардейцев. Не следует также забывать, что часть советских граждан ранее принимала участие в гражданской войне не на стороне большевиков. Жизненный опыт и представления этих людей на обыденном уровне также могли влиять на создателей пьес. Прочного «железного занавеса», установленного позднее, тогда еще не существовало, и некоторые мемуарные, исследовательские, публицистические сочинения о революции и гражданской войне, изданные за рубежом и отражающие взгляды русских эмигрантов, все-таки попадали в культурное советское пространство. Все эти факторы, на наш взгляд, и способствовали созданию в драматургии не сугубо отрицательных образов «белогвардейщины».

На следующем этапе развития советского общества, в условиях установившейся сталинской диктатуры, образы Белого движения на театральной сцене оказались заслонены с одной стороны культом большевистских вождей - В.И. Ленина и И.В. Сталина, а с другой - образами внешних врагов. Белогвардейцы как персонажи пьес зачастую представлялись упрощенными и одномерными.

В постсталинский период, начиная с политической оттепели и до распада СССР, образы Белого движения вновь возвращаются на сцену с некоторыми смягченными и оправдательными коннотациями. Некоторые пьесы, запрещенные ранее, были разрешены к постановке.

С началом политики перестройки в обществе стал нарастать интерес к участникам борьбы за Белое дело, к их деятельности, к той политической альтернативе, которую они отстаивали. Публиковались материалы, которые способствовали реабилитации противников большевиков в гражданской войне в будущем. Однако советская драматургия, в отличие, скажем, от публицистики или кинематографа, в этом процессе оказалась идеологически выдержанной, придерживаясь старых догм, сохраняя негативные трактовки Белого движения.

Количественный анализ репертуара пьес по историко-революционной тематике как центральных, московских и ленинградских, так и ведущих республиканских театров показал, что наибольшее количество постановок было осуществлено

в 1927-1929 годы. В последующие периоды советской государственности новые спектакли и старые пьесы шли уже гораздо реже и, как правило, их количество увеличивалось во время юбилейных годовщин Октябрьской революции. «Рекордсменами» среди произведений такого рода являлись драмы «Любовь Яровая» К. А. Тренева, «Бронепоезд 14-69» В.В. Иванова, «Гибель эскадры» А.Е. Корнейчука, «Человек с ружьем» Н.Ф. Погодина, «Незабываемый 1919-й» В.В. Вишневского, «Разлом» Б.А. Лавренева, «Мятеж» Д.А. Фурманова, «Интервенция» Л,И. Славина. Они многократно ставились в разных театрах страны. Именно эти спектакли определяли основные контуры культурной памяти о революции и гражданской войне на театральной сцене. При этом следует отметить, что постановки не менее высокохудожественных пьес М.А. Булгакова «Дни Турбиных» и «Бег», где вражеские персонажи выступали не на втором, а на первом плане, не имели, видимо, благодаря запретительным мерам властей, столь широкой аудитории. Подобная ситуация складывалась и в отношении других произведений не менее талантливых драматургов советской эпохи, неоднозначно рисовавших участников Белого движения и иных противников большевиков. Лишь в 1950-1980-е гг. благодаря телевидению и экранизации ряда драматических произведений положение несколько изменилось.

Пятая глава «Лицо «врага» на полотнах художников и киноэкране» знакомит с образами Белого движения, созданными в изобразительном искусстве и игровом кино. Советские художники запечатлели такие образы в графике (плакат, карикатура и гравюра) и в живописи, главным образом в довоенный период. В последующие годы, хотя и создавались многочисленные произведения в данном направлении, но персонажи, олицетворявшие собой Белое движение, на полотнах ведущих художников отсутствовали. Подобные образы были представлены в малоизвестных картинах, которые писались на заказ для различных учреждений, главным образом книжных издательств и музеев.

Плакат и карикатура, где изображались вражеские персонажи зачастую в сатирических и устрашающих образах, как правило, были далеки от реальности, но эффективны как средство пропаганды. Наибольшее искажение исторического прошлого, в котором доминировали и мифология, и демонология, наблюдается именно в плакате и карикатуре. Значительное количество плакатов с вражескими образами Белого движения, ставших советской классикой, создали Д.С. Моор и В.П. Дени, а в карикатуре в наибольшей степени проявили свой талант Кукры-никсы (М.В. Куприянов, ГШ. Крылов, H.A. Соколов).

В более реалистичной историко-революционной живописи, где присутствовал «образ врага», господствовали, как правило, два сюжета: вооруженная борьба красных с белыми; террор и расправы белогвардейцев над большевиками. В частности, сцена допроса коммунистов белыми встречается на картинах четырех известных советских художников: М.Б. Грекова, Б.В. Иогансона, Н.С. Самокиша и A.A. Дейнеки, Советская живопись, в отличие от плаката и карикатуры, изображала «образ врага» более достоверно, более психологически точно. Этого требовал сам жанр, его основы.

Значительную роль в трансляции образов Белого движения в советском культурном пространстве сыграли две картины - «Расстрел двадцати шести бакинских комиссаров» И.И. Бродского и «Допрос коммунистов» Б.В. Иогансона. Почтовые марки с изображением именно этих полотен были выпущены в СССР.

Советское изобразительное искусство демонстрировало следующие, во многом далекие от объективности, стереотипы в изображении «гидры контрреволюции»: многочисленность и жестокость врага; отсутствие политических и военных талантов у вождей и военачальников, возглавивших борьбу против советской власти; человеческие пороки участников Белого движения. Помимо этого, постоянно подчеркивалась приверженность участников Белого движения к самодержавному строю, стремление их вождей стать правителями страны. Зачастую акцентировалось внимание на антинародной политике белых. Отмечалась значительная зависимость антибольшевистских режимов от иностранных союзников, преклонение их вождей перед Антантой.

В образах белой контрреволюции, воплощенных в плакате и карикатуре, просматриваются мифологические, библейские и демонологические мотивы. Поскольку враг изображался и как многоголовая гидра, и как волк-оборотень, и в облике «старухи-смерти». Рисуя подобные лики врага, художники обращались и к историческим сюжетам, проводя определенные аналогии с прошлым. Так, например, в отдельных работах отступление белых ассоциировалось с гибелью в 1812 г. Великой армии Наполеона, а белый террор - с периодом Батыева нашествия. Историко-революционная живопись в данном плане оказалась более реалистичной, более приближенной к реальным событиям гражданской войны.

Вообще, в изображении советскими художниками образов «белогвардей-щины» следует выделить типажи разных жанров. В плакате и карикатуре зачастую изображались реальные фигуры деятелей Белого движения. Но все они, как правило, были далеки от действительности. Физическая ущербность, алкоголизм, скудоумие, жестокость, трусость, жажда наживы, антипатриотизм - вот далеко не полный набор их качеств, представленных плакатистами и карикатуристами.

Среди образов историко-революционной живописи мы не увидим реальных исторических фигур, известных деятелей Белого движения: сказывалась внутренняя и внешняя цензура. Но типажи, созданные в живописи, отличались значительной реальностью и психологизмом. В их образах было меньше от мифотворчества и больше от правды жизни. При этом стоит отметить, что, создавая такие картины, художники во многом опирались и на свой жизненный опыт. Некоторые из них, например, Б.В. Иогансон и П.П. Соколов-Скаля, даже служили какое то время в Белой армии, а М.Б. Греков и Н.С. Самокиш жили во время гражданской войны при белых режимах на юге России. Такие факты из биографии художников, конечно, не могли не повлиять на их творчество, когда они создавали свои картины.

Игровой кинематограф, наряду с художественной литературой, оказал наибольшее влияние на советский социум, нежели другие культурные каналы, транслирующие разные аспекты исторических мифов о гражданской войне. Художест-

венные фильмы создавались либо на основе оригинальных сценариев, либо как экранизации литературных произведений,

Образы культурной памяти о Белом движении, представленные в игровом кино, в своей эволюции прошли, по крайней мере, несколько этапов. На первом из них (1920-е - начало 1930-х гг.) белогвардейцы в таких фильмах, как «Красные дьяволята» H.H. Перестиани, «Октябрь» С.М. Эйзенштейна, «Чапаев» Г.Н. Васильева и С.Д. Васильева зачастую рисовались по-разному: и в карикатурном, жалком виде, и где-то даже с симпатиями. Во многом данное обстоятельство объясняется временем становления советского кинематографа, временем экспериментов, еще ие установленных жестких цензурных рамок.

В условиях существования сталинского режима с его прагматично-идеологическим подходом к кино для свободного выражения взглядов создателей фильмов места практически не оставалось. Экранные образы участников Белого движения оказались отодвинуты на второй план, так как их заслонили собой персонажи внешних врагов и «притаившихся изменников». Среди белогвардейцев теперь стали фигурировать не только бывшие царские офицеры и представители враждебных большевикам политических партий, непролетарские социальные слои, но и бывшие соратники Сталина, потерпевшие поражение в ходе внутрипартийной борьбы.

Следующий период (с середины 1950-х - 1960-е гг.) оказался наиболее плодотворным в плане реализации творческих замыслов и исторической достоверности событий, демонстрируемых на экране. В эти годы появляется целая плеяда фильмов о гражданской войне («Сорок первый» Г.Н. Чухрая, «Тихий Дон» С. А. Герасимова, «Служили два товарища» F..E. Карелова, «Бег» A.A. Алова и В.Н. Наумова, «Адъютант его превосходительства» Е.И. Ташкова и др.), где образы белогвардейцев зачастую выступают не на втором плане, а являются ключевыми. Тогда же выходят удачные экранизации литературных произведений о гражданской войне. Мастера слова вместе с создателями фильмов сумели донести до зрителя всю противоречивость российской смуты и трагедию ее участников, в том числе и со стороны Белого движения.

На создание высокохудожественных кинопроизведений в данный период, на наш взгляд, повлияли следующие факторы. Видимо, культурная элита советского общества, среди которой, конечно, были и кинематографисты, стала по-иному воспринимать участников антибольшевистского движения. Данное обстоятельство было связано и с процессом десталинизации при Н.С. Хрущеве, и с возвращением в СССР части российских эмигрантов, что позволило по-другому посмотреть на прежних врагов. Новое осмысление гражданской войны стало актуальным именно в тот период.

В последнее двадцатилетие советской государственности появилось совсем не много историко-революционных высокохудожественных кинолент. Как правило, среди них преобладали приключенческие картины, боевики, пользовавшиеся большой популярностью у массовой аудитории, в которых негативные экранные образы отдельных белогвардейцев оказались несколько смягчены.

После 1985 г., когда началась политика «гласности», на экраны страны стали выходить картины («Берега в тумане» Ю.Ю, Карасика, «Повесть непогашенной луны» Е.В. Цымбала, «История болезни» А, Праздникова и др.), показывавшие гражданскую войну как трагедию и для красных, и для белых, для всех людей, вовлеченных в ее орбиту. Авторы таких фильмов затрагивали тему не только белого, но и красного террора.

На создание историко-революционных фильмов, несомненно, влияли господствующие умонастроения и духовный климат в обществе, на которые в свою очередь оказывал давление политический режим с его официальной идеологией. Во-вторых, большое значение имели мифы коллективной памяти о значимых исторических явлениях, связанных с Октябрьской революцией. И, наконец, не следует забывать о личном опыте и взглядах на события прошлого создателей фильма, прежде всего писателей как авторов киносценариев, режиссеров и актеров.

В заключении подводятся основные итоги и обобщаются главные выводы. Дискурс о революции и гражданской войне доминировал над всеми остальными в советском обществе довоенного периода вплоть до начала 1940-х годов. Он отличался определенным набором мифов. Однако и позже этот дискурс не был забыт и часто воспроизводился наряду с другими реконструкциями «героического прошлого». Советское общественное сознание строилось на основе маиихейского мировоззрения, делящего мир исключительно на сферы зла и добра. Поэтому историко-революционный дискурс был просто немыслим без «образа врага», определяемого советской риторикой как «белогвардейщина».

Конструирование в культурной памяти «образа врага» осуществлялось в советском обществе усилиями как «сверху», так и «снизу». Значительную роль в создании образов Белого движения сыграли несколько каналов культурной памяти. Во-первых, это риторика партийных вождей, во-вторых, мемуарная литература и труды историков, в-третьих, художественная литература и театральная драматургия, а также изобразительное искусство и игровой кинематопэаф.

Представления о Белом движении в советском обществе прошли в своей эволюции несколько этапов, которые имеют свои особенности. Можно выделить три волны коллективной памяти, когда происходила актуализация образов Белого движения. Период таких воли колебался в пределах 10-15 лет. Первая волна охватила 1920-е - начало 1930-х годов, когда память о гражданской войне еще не подвергалась столь сильной цензуре властей. Вторая волна началась в условиях политической «оттепели» с середины 1950-х годов и завершилась к началу 1970-х годов. Третья волна актуализации интереса к участникам Белого движения наступила в период «гласности» во второй половине 1980-х годов и продолжалась весь последний период существования СССР. Все эти волны памяти связаны с переломными моментами в развитии советского общества (НЭП, «оттепель», «перестройка»), когда страна делала исторический выбор. Данное обстоятельство обусловлено тем, что история Белого движения - это история политической и вооруженной борьбы за альтернативный, в отличие от большевистского, путь развития страны, Как только советское общество оказывалось перед выбором, каким путем

развиваться дальше, среди различных альтернатив коллективная память обращалась и к образам Белого движения.

Эволюция представлений о Белом движении, безусловно, связана и со сменой поколений в советском обществе. Если для участников и современников гражданской войны она являлась живой историей, с некоторыми детальными подробностями, то для последующих поколений память об этих год ах основывалась преимущественно на образах, созданных в мемуарах, историографии, литературе, искусстве.

«Образ врага», отождествляемый с так называемой «белогвардейщиной», был разноликим. Следует выделить несколько его уровней: личностный, политический и социальный. К личностному уровню относились конкретные и вымышленные исторические фигуры; к политическому - представители враждебных большевикам партий и организаций, от монархических и либеральных до социалистических; к социальному - образы дворян-помещиков, буржуа, духовенства и кулаков.

Можно также определить типажи первого и второго ряда. К первому относились образы политических и военных вождей, генералов, офицеров и священников белых армий, политиков разного толка. Они считались непримиримыми врагами советской власти, и с ними необходимо было разговаривать исключительно языком силы. Вражеские образы второго ряда состояли из «обманутых» генералами и политиками крестьян, казаков, рабочих, оказавшихся в белых армиях, которых можно было убедить и привлечь на сторону большевиков.

К главным чертам того или иного образа, связанного с «белогвардейщиной», относились следующие. Военные и политические вожди - это бесталанные во всех отношениях люди. Главная их забота - вернуть старое, но сделать этого они уже не могут. Офицеры белых армий рисовались как завоеватели в собственной стране с целым набором человеческих пороков. Политики различных организаций и партий, олицетворявших Белое движение, как правило, представлялись как предатели народных интересов и российского государства. Фигуры из духовенства зачастую отличались лицемерием. Они на самом деле не верили в те идеалы, которые проповедовали. Буржуа и кулаки неизменно представали как люди, живущие только стремлением к наживе любой ценой. Рядовые воины белых армий отличались тем, что были обмануты генералами, атаманами и политиками. Они проливали кровь ради чужих интересов. Такой односторонний взгляд на историю «белогвардейщины», созданный через призму «образа врага», очень просто и доступно объяснял правоту действий большевиков и «героическое прошлое» советского общества.

Среди стереотипов о Белом движении, утвердившихся в советском социуме, господствовали такие составляющие исторического дискурса о гражданской войне: господство монархических идеалов среди белогвардейцев; многочисленность их армий; масштабная помощь им из-за границы; антинародная политика белых правительств, опиравшихся исключительно на террор. При этом вне поля коллективной памяти оставались республиканские лозунги Белого движения, реформи-

стекая политика его правительств, красный террор в условиях гражданской войны против белогвардейпев и ряд других аспектов.

Если говорить об основаниях для создания образов Белого движения, то среди них можно выделить следующие. Во-первых, идеология большевизма, основанная на постулатах марксизма и высказываниях вождей. Во-вторых, непосредственный опыт гражданской войны, запечатленный ее современниками. Отсюда отождествление белогвардейцев с бандитизмом, разгулом, разбоем, насилием, пьянством, наркоманией и другими пороками. Бесспорно, К.Г. Юнг был прав, когда утверждал, что «образ врага» связан с механизмом проекции. Все собственные недостатки советское общество приписывало врагу. Но в то же время нельзя, конечно, отрицать наличие подобных пороков и среди участников Белого движения. В-третьих, негативные образы исторического прошлого также играли свою роль. Поэтому участники Белого движения порой отождествлялись с чужеземными завоевателями прошедших времен. Военные силы белогвардейцев зачастую преувеличивались, а их действия нередко обозначились словом «нашествие». Наибольшее распространение получили ассоциации с монгольскими завоевателями, войсками Наполеона в 1812 г., нацистами периода Второй мировой войны. Наконец, большое значение в формировании лика врага имели и демонологические мотивы, связанные с некоторыми животными, птицами и мифологическими существами. Очень часто белогвардейцы олицетворялись то с волками и псами, то с воронами и другими нечеловеческими образами.

Для обозначения Белого движения и всего антибольшевистского лагеря в Советской России широко использовалось словосочетание «гидра контрреволюции», ведущее свое происхождение со времен Великой Французской революции. Эта метафора имела цель представить врага как многочисленную и опасную силу.

Присутствовали в изображении белогвардейцев и религиозные мотивы, несмотря на официально пропагандируемый атеизм советского общества. Враги зачастую сравнивались с отрицательными библейскими персонажами, такими как Каин и Иуда.

Во многих вербальных и визуальных образах врагов, созданных советской интеллектуальной элитой, можно различить своеобразную интеграцию традиционного религиозного и нового советского сознания. Враги зачастую изображались в качестве дьявольских сил, которым противостояли большевики, представлявшиеся как «святые» нового мира, мира социальной справедливости.

Конструируя «образ врага», связанный с Белым движением, советское общество формировало и свою коллективную идентичность, в которой не было места для участников и сторонников борьбы за иной, небольшевистский, вариант развития страны. Создание и трансляция подобного «образа врага» давали людям возможность осознать собственное своеобразие.

В советском обществе наблюдалось и такое явление, как инструментализа-ция «образа врага» в зависимости от политической конъюнктуры. И тогда образы Белого движения становились непохожими на свои прототипы, а больше были связаны с другими врагами советского социума, вызванными к жизни актуальными проблемами последующего времени.

За память о Белом движении на протяжении всего существования советской государственности шла борьба между отдельными лицами и группами. Такое явление вполне -закономерно и имеет место в любом сообществе, когда речь идет об очень значимых для него событиях, неизменно обрастающих мифами.

Причем стоит сказать и об определенном влиянии коллективных представлений русской эмиграции на образы Белого движения, транслируемые в советском обществе. Это влияние было существенным в 1920-е гг., в период «оттепели» и в последние годы существования Советского Союза. Посредством мемуарной и исторической литературы, а также прямого общения с представителями эмиграции и их потомками советские люди знакомились с другими, непривычными для них трактовками истории гражданской войны.

Представления и образы коллективной памяти о Белом движении отражались и на политике властей в отношении бывших белогвардейцев. Подобная политика в целом была репрессивной, хотя иногда советское руководство шло и на сотрудничество со своими прежними врагами. Лишь под воздействием структурного кризиса второй половины 1980-х гг. и настроений в обществе, ухода из жизни многих уже престарелых участников Белого движения происходил постепенный отказ от репрессивной политики в отношении их со стороны властей. В обществе нарастало понимание гражданской войны как трагедии, началось переосмысление ее опыта. Данный процесс повлиял на подрыв устоев советской идеологии, а значит, и на распад СССР.

Таким образом, коллективная память есть важный фактор общественного развития, который проявляется и в жизни последующих поколений. Данное положение следует учитывать при анализе событий и тенденций прошлого.

По теме диссертационного исследования опубликованы следующие работы:

Публикации в ведущих научных рецензируемых журналах, рекомендуемых ВАК:

1. Волков Е.В. Белое движение в исторической памяти российского общества // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». -2004.-Вып. 3.-№6.-С. 17-25 (0,8 пл.).

2. Волков Е.В. Лики Белого движения в мемуарах его участников из Советской России // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». - 2005. - Вып. 4. - № 7 - С. 21-33 (1 п.л.).

3. Волков Е.В. Православное духовенство России в двух гражданских войнах // Проблемы истории, филологии, культуры. - Москва-Магнитогорск-Новосибирск: Изд-во Ма-1 'У, 2006. - Вып. XVI. - Ч. 2. - С. 105-119(1 п.л.).

4. Волков Е.В. «Любил когда-то Блока капитан...». Неизвестные воспоминания человека из Сан-Франциско // Родина. - 2008. - № 3. - С. 75-78 (0,5 пл.).

5. Волков Е.В. Невский в русской культурной памяти // Родина. - 2008. - № 7. - С. 34-37 (0,5 пл.).

6. Волков Е.В. Г ражданская война на востоке России: взгляд из Америки // Вестник Челябинского университета. Серия ((История», - 2008. - Вып. 28. - № 35. - С. 188-193 (0,4 пл.).

7 Volkov E. V General V.M. Moltchanoff s Oral Memoirs /' Journal of Siberian Federal University Humanities & Social Sciences, - 2009. - # 2. - P. 210-215 (0,5 и.л.).

Монографии:

8. Волков Е.В.Судьба колчаковекото генерала: Страницы жизни М.В. Ханжина. - Екатеринбург: Уральский рабочий, 1999. - 200 с. (13.5 пл.).

9. Волков Е.В. Колчаковские офицеры: Опыт исторического исследования. - Челябинск: Изд-во ЮУрГУ. 2001. - 336 с. (18.8 и.л.),

10. Волков Е.В. «Гидра контрреволюции». Белое движение в культурной памяти советского общества. - Челябинск: Челяб. Дом печати, 2008. - 392 с. (22,7 п.л.).

Другие публикации:

11. Волков Е.В. Страницы жизни генерала М.В, Ханжина // Оренбургское казачье войско. Воинская служба и общественная жизнь. - Челябинск: Изд-во Челяб. ун-та. 1997. -С. 73-94(1 пл.).

12. Волков Е.В. Юнкера Оренбурга в годы гражданской войны /'/' Интеллигенция России в истории XX века: неоконченные споры: тез. докл. и сообш. всерос. науч. конф. - Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1998. - С. 167-170 (0,3 пл.).

13. Волков Е.В. Подготовка военных специалистов и офицерских кадров в вооруженных формированиях «белых» на Урале // Исторические чтения: мат. науч. конф. - Челябинск: ЦКИПЧ, 1998. - Вып. 4. - С. 47-50 (0,3 и.л.).

14. Волков Е.В. Военно-учебные заведения на Южном Урале в период революционной смуты (1917-1919) // Оренбургское казачье войско. Поиски. Находки. Открытия. - Челябинск: Изд-во Челяб. ун-та,1999. - С. 90-102 (0,8 п.л.).

15. Волков Е.В. Вооруженные формирования оренбургских казаков в составе регулярных соединений белых войск (1918-1920) // Оренбургское казачье войско. Страницы истории XIX -XX вв. - Челябинск: Изд-во Челяб. ун-та, 1999. - С. 45-58 (0,8 пл.),

16. Волков Е.В. «Коннице отведено едва ли не последнее место» // Белая гвардия. - 2001. -№ 5.-С. 30-35 (1 пл.).

17. Волков Е.В. Дневник генерала С.Н. Воицеховского: новые штрихи к выступлению чехословацкого корпуса в мае 1918 т. // Белая армия. Белое дело. - 2001. - № 9. - С. 9094 (0,8 пл.).

18. Волков Е.В. Благосостояние и быт колчаковскнх офицеров // История Белой Сибири: тез. науч. конф. - Кемерово: Кузбассвузиздат. 2001. - С. 128-13 1 (0,3 п.л.).

19. Волков Е.В. Войцеховский Сергей Николаевич // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. - С. 154 (0,1 пл.).

20. Волков Е.В. Г'айда Радола// Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001.-С. 173 (0,1 пл.).

21. Волков Е.В. Западная армия белых // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. - С. 292 (0,2 и.л.)

22. Волков Е.В. Каппель Владимир Оскарович // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. - С. 347 (0,1 пл.).

23. Волков Е.В. Колчак Александр Васильевич // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. - С. 384 (0,1 п.л.).

24. Волков Е.В. Косьмин Владимир Дмитриевич // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. - С. 407 (0,1 пл.).

25. Волков Е.В. Нерхуров Александр Петрович // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001.-С. 617 (0,1 п. л).

26. Волков Е.В. Сахаров Константин Вячеславович // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. - С. 729 (0,1 и.л.).

27. Волков Е.В. Сукин Николай Тимофеевич // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каленный пояс, 2001. - С. 800 (0,1 пл.).

28. Волков Е.В. Третий Уральский корпус // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. - С. 849-850 (0,2 пл.).

29. Волков Е.В. Ханжип Михаил Васильевич // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. -С. У09 (0,1 пл.).

30. Волков Е.В. Челябинское совещание // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. - С. 958 (0,1 пл.).

31. Волков Е.В. Челябинское сражение // Челябинск. Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. - С. 958-959 (0,2 пл.).

32. Волков Е.В. Щенихин Сергей Арефьевич // Энциклопедия. - Челябинск: Каменный пояс, 2001. - С. 1011 (0,1 пл.).

33. Волков Е.В. Офицеры Генерального штаба на службе в войсках A.B. Колчака в период гражданской войны // Уржумка. - 2002. - № 1. - С. 62-71 (1 пл.).

34. Волков Е.В. Православные священники в белых армиях: люди, идеи, судьбы //' Военный комментатор. - 2002. - № 2. - С. 4-15 (1 пл.).

35. Волков Е.В. Образ капислевцев в фильме братьев Васильевых «Чапаев» // Кшшелъ и капиелевцы. Сб. ст. и мат. - М.: Посев, 2003. - С. 529-544 (1 пл.).

36. Волков Е.В. Пропагандистская деятельность православного духовенства в армии A.B. Колчака // История «Белой» Сибири: тез. межд. науч. конф. - Кемерово: Кузбас-свузиздат, 2003. - С. 188-190 (0,3 пл.).

37. Волков Е.В. Православное духовенство в войсках A.B. Колчака в годы гражданской войны Ii Гражданская война на Востоке России: новые подходы, открытия, находки. Мат. науч. конф. - М.: Посев, 2003. - С. 32-36 (0,3 пл.).

38. Волков Е.В., Егоров Н.Д., Купцов И.В. Белые генералы Восточного фронта Гражданской войны: Биографический справочник. - М.: Русский путь, 2003. -240 с. (18 пл.).

39. Волков Е.В., Егоров Н.Д. Генералитет старой русской армии в рядах белых армий на востоке России в годы гражданской войны (1918-1922) // Государственная власть и общество России в XX веке: мат. межвуз. науч. конф. - М.: Изд-во РГГУ, 2004. - С. 207211 (0,4 пл.).

40. Волков Е.В., Егоров Н.Д. «Молодой генералитет» белых армий востока России в годы гражданской войны (1918-1922) // Государственная власть и общество России в XX веке: мат. межвуз. науч. конф. - М.: Изд-во РГГУ, 2004. - С. 212-216 (0,4 пл.).

41. Волков Е.В. «Не падайте духом, поручик Голицын...». Историческая память о Белом движении в советском и современном российском обществе // Проблемы российской истории. - Магнитогорск: Изд-во МаГУ, 2004. -Вып. IV. -С. 251-268 (1 пл.).

42. Волков Е.В. Белое движение на отечественном экране: эволюция культурной памяти // Век памяти, память века. Опыт обращения с прошлым в XX столетии. Сб. ст. - Челябинск: Каменный пояс, 2004.-С. 251-268 (I пл.).

43. Волков Е.В. Оренбургские казаки в генеральских погонах: коллективный портрет на фоне Гражданской войны // Урал в контексте российской модернизации. - Челябинск: Каменный пояс, 2005. - С. 297-321 (1,2 пл.).

44. Волков E.B. Так говорили вожди: лики Ьелого движения в официальной риторике руководителей советского государства /У Вестник Южно-Уральскою государственного университета. Серия «Социалыю-гумашпарные науки». - 2006. -- Вып. 7 - № 17 С. 25-35 (0,8 пл.).

45. Волков Е В. Крестьянский сын Белой России: линия жизни генерала 11.П. Петрова //' Белая армия. Белое дело. 2006. - № 15. - С. 72-86 (1.2 н.л.).

46. Волков Е.В. Память о Гражданской воине и Общество русских ветеранов в Саи-Францнско // Опыт мировых войн в истории России. Челябинск: Каменный пояс, 2007 -С. 396-417 (1 пл.).

47. Волков Е.В. Неизвестная пьеса о A.B. Колчаке /.' Сибирь в период гражданской войны: мат. межд. науч. конф. - Кемерово: ГОУ «КРИРПО», 2007. С. 22.....24 (0.4 пл.).

48. Волков Е.В. Лицо врата: образы Белою движения в советском изобразительном искусстве (1918- 1939) // Оче-видная история. Проблемы визуальной истории России XX ениегим. - Челябинск: Каменный пояс. 2008. С. 129-153 (1.2 н.л.).

49 Волком Е.В. Акул и ннн Иван Григорьевич // Челябинская область. 'Энциклопедия: п 7-мн г. - Челябинск: Каменным пояс, 2008. - Т. 1. - С. 84 (0,1 пл.).

50. Волков Е.В. Анненков Борис Владимирович // Челябинская область. Энциклопедия: в 7-ми т. - Челябинск: Каменный пояс, 2008.-Т. 1.-С. 142-143 (0.1 пл.).

51. Волков Е.В. Гражданская война на Южном Урале // Челябинская область. Энциклопедия: в 7-ми т. - Челябинск: Каменный пояс. 2008. -Т. 1. - С. 963-966 (0.5 н.л.).

52. Волков Е.В. Историография Октябрьской революции и фажданской войны на Южном Урале il Челябинская область. Энциклопедия: в 7-ми г. Челябинск: Каменный пояс, 2008. - Т. 2. - С. 64 1-643 (0.5 пл.).

53. Волков Е.В. Мейбом Федор Федорович // Челябинская область. Энциклопедия: в 7-ми т. - Челябинск: Каменный пояс, 2008. - Т. 4. -■ С. 202 (0,1 пл.).

54. Волков Е.В. Челябинские политические совещания // Челябинская область. Энциклопедия: в 7-ми т. - Челябинск: Каменный пояс. 2008. - Т. 7. - С. 223-224 (0,3 ил.).

55. Волков Е.В. Челябинское военное совещание /7 Челябинская область. Энциклопедия: в 7-ми т. - Челябинск: Каменный пояс. 2008. - Т. 7. С. 269-270 (0.2 пл.).

56. Волков Е.В. «Всю жизнь я работал и работаю па пользу русского дела...»: общественно-политическая деятельность генерала А.И. Деникина в США (1945-1947 гг.) // Бедам армия. Белое дело. - 2009 -№ 17. - С. 116-121 (0,5 пл.).

57 Волков Е.В. Генерал В.М. Молчаиоп: голос на магнитофонной ленте // Жизнь в истории: сб. ныуч. ст. к 85-легию проф. А.П. Абрамовского. Челябинск: Энциклопедия. 2009 С. 188-201 (0,5 пл.).

Волков Евгений Владимирович

БЕЛОЕ ДВИЖЕНИЕ В КУЛЬТУРНОЙ ПАМЯТИ СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА: ЭВОЛЮЦИЯ «ОБРАЗА ВРАГА»

Специальность 07.00.02 - ((Отечественная история»

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Издательский центр Южно-Уральского государственного университета

Подписано в печать 18.09.2009. Формат 60x84 1/16. Печать цифровая. Усл. неч. л. 2,32. Уч.-изд. л. 2. Тираж 150 экз. Заказ 389/424.

Отпечатано в типографии Издательского центра ЮУрГУ. 454080, г. Челябинск, пр. им. В.И. Ленина, 76.

2 1225

2008153649

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Волков, Евгений Владимирович

ВВЕДЕНИЕ

Объект и предмет исследования, его цели и задачи - Научная новизна, практическая значимость и структура работы.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ, ИСТОРИОГРАФИЯ, ИСТОЧНИКИ

§ 1. Методология исследования

Теоретические основы — Методы исследования.

§2. Историография и обзор исторических источников

Историография темы — Исторические источники.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

ВРАГ» В ПОЛЕ СУБЪЕКТИВНОЙ И ОБЪЕКТИВНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ

§1. Белое движение в официальной риторике руководителей советского государства.

§2. Политика советских властей в отношении участников Белого движения

Плен и репрессии - Реабилитация и сотрудничество.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

СОВЕТСКИЙ ВАРИАНТ ИСТОРИИ БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ

§ 1. «Красные» и «белые» мемуары

Красные» мемуары - «Белые» мемуары.

§2. Научный дискурс о Белом движении

Советские историки о Белом движении — По страниг;ам учебников.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СЛОВО В КОНСТРУИРОВАНИИ ОБЛИКА «ВРАГА»

§1.«Белогвардейщина» в литературных произведениях

На этапе становления советской литературы - В период сталинской диктатуры - В условиях «оттепели» - В последнее двадцатилетие советской государственности.

§2.Театральная драматургия и образы белой контрреволюции

В период утверждения советского театра — В условиях сталинского режима — В постсталинский период.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

ЛИЦО «ВРАГА» НА ПОЛОТНАХ ХУДОЖНИКОВ И КИНОЭКРАНЕ

§ 1 .Визуализация «врага»: лики Белого движения в изобразительном искусстве

Плакат и карикатура - Историко-революционная живопись.

§2.Кинематографические образы белогвардейцев

Становление историко-революционного кино — Под сталинским контролем - В период «оттепели» — На закате советской государственности.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Волков, Евгений Владимирович

Без коллективной памяти невозможно представить ни одно человеческое сообщество. В основе любой культуры, по справедливому замечанию известного отечественного филолога и культуролога Ю.М. Лотмана, лежит память. История есть память культуры, и это означает, «что она не только след прошлого, но и активный механизм настоящего»1.

Исследование коллективной памяти представляет собой одно из перспективных направлений в современной историографии. Изучение этого культурного феномена позволяет существенно расширить горизонты познания прошлого. Обращение к истории коллективной памяти дает новые ответы на старые проблемы, а также ставит и решает ряд принципиально иных исследовательских задач.

Значимым явлением в истории России XX века стало Белое движение как военно-политическое течение, боровшееся за альтернативный вариант развития нашей страны после прихода к власти большевиков. В 1990-е гг. произошел колоссальный всплеск интереса к этому историческому явлению. Однако до-сих пор главное внимание исследователей и публицистов было приковано исключительно к политической истории. До настоящего времени практически нет работ, авторы которых изучали бы коллективные представления о Белом движении. Данное исследование должно восполнить этот пробел.

Наша диссертационная работа имеет выход и на проблематику, связанную с выявлением культурно-идеологических факторов, способствующих постепенному упадку советской государственности, а в перспективе — распаду СССР. С другой стороны, несмотря-на то, что с момента краха советской государственной системы минуло уже около двадцати лет, некоторые атрибуты, идеологические и ментальные установки, культурные ориентиры тех времен очень сильны и в современном российском социуме. Поэтому изучение представлений советского общества, разных аспектов его развития позволит глубже понять современную ситуацию и выстроить предполагаемую модель будущего.

Важным историческим событием для России стала гражданская война, оставившая глубокий след в памяти людей. До сих пор в нашем обществе происходит деление на «красных» и «белых», и процесс общенационального примирения, даже спустя более 80 лет после окончания гражданской войны, не завершен. Вопросы о том, кто виноват в эскалации гражданской войны, принесла ли победа большевиков счастье и благополучие народу, неоднократно поднимаются и вызывают бурные споры.

Накануне и, особенно, после распада Советского Союза в российском обществе стала реальностью тенденция, связанная с реабилитацией и даже героизацией участников Белого движения. Сначала появилась масса публицистических материалов, оправдывающих недавних врагов-белогвардейцев, затем стали выходить в свет неизвестные ранее гражданам современной России «белые» мемуары, издавались многочисленные исследования историков о Белом движении. И, наконец, благодаря усилиям отдельных групп общественности были установлены мемориальные барельефы, стелы, кресты и даже памятники в честь героев Белого дела. Так, в последние годы осуществлено несколько подобных акций. 17 апреля 2002 г. появились барельеф и памятная доска в честь адмирала A.B. Колчака в Морском корпусе Санкт-Петербурга, где он учился в конце XIX века. Затем, 13 декабря* 2003 г. в городе Сальске (Ростовская область) открыли памятник белому генералу С.Л. Маркову (скульптор В. Суровцев). В следующем году, в честь 130-летия со дня рождения адмирала A.B. Колчака, был воздвигнут ему памятник (скульптор В. Клыков) в Иркутске. 3 октября 2005 г. в некрополе Донского монастыря в Москве произошло перезахоронение останков генерала А.И. Деникина и философа И.А. Ильина, доставленных из США. А 13 января 2007 г. там же перезахоронили останки белого генерала В.О. Каппеля, вывезенные из Китая. Зачастую все эти акции сопровождались панихидой и воинскими почестями в присутствии представителей власти и общественности.

Подобные события свидетельствуют о том, что процесс общенационального примирения в нашей стране обрел некоторые очертания. Значительная часть людей отказалась от представлений о белогвардейцах как о врагах. Они, наоборот, предстали в их глазах как жертвы и герои. У граждан современной России появилась возможность открыто говорить о своих родственниках-участниках Белого движения. Подобные события свидетельствуют, что даже в советский период общество в нашей стране не отличалось сплоченностью и единством. Вскоре после распада СССР значительное количество бывших советских граждан навсегда распрощалась с победными мифами о революции и гражданской войне. Для них в новых условиях российской действительности 4 потребовались другие герои Отечества, среди которых нашлось место и участникам Белого движения.

И здесь возникает ряд вопросов, на которые предполагается дать ответы в данной работе. Почему за годы советской государственности в нашей стране так и не произошло общенационального примирения? Предпринимались ли советскими властями и обществом попытки к общенациональному примирению? Если да, то почему этот процесс оказался незавершенным?

Современные события, свидетельствующие о радикальном повороте в отношении к ранее враждебным фигурам «белогвардейщины», видимо, был подготовлен еще в советское время, несмотря на идеологическое давление со стороны властей. Данный труд имеет своей целью подтвердить эту гипотезу.

В диссертации рассмотрены основные этапы советской истории памяти о Белом движении для того, чтобы показать, каким образом один из аспектов советского мировоззрения, связанный с «образом врага», подвергался трансформации, что в итоге влияло на официальную идеологию, а значит, способствовало падению советской государственности. В свое время Ю.М. Лотман, размышляя о кризисе исторической науки в конце XX столетия, полагал, что в современных исследованиях необходимы поиски новых и более сложных формул и моделей причинности тех или иных социальных явлений". С таким утверждением трудно не согласиться.

ОБЪЕКТ И ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ, ЕГО ЦЕЛИ И ЗАДА ЧИ

В качестве объекта исследования рассматриваются медийные и материальные носители культурной памяти, а именно - политическая риторика советских руководителей, мемуарные и научные тексты, художественная литература, театральная драматургия, изобразительное искусство и игровой кинематограф. Все они представляют собой каналы, по которым транслировалась культурная память советского общества о Белом движении.

Предметом исследования является разноликий «образ врага», отождествляемый с Белым движением. Образы культурной памяти, как правило, создаются в среде интеллектуальной элиты. В данном случае, мы отталкивались от идеи о совместных усилиях политиков, деятелей исторической науки, художественной литературы и искусства по конструированию и трансляции образов прошлого. Без работы историков писатели и художники не могут обойтись. Им требуется исторический материал, чтобы на его основе создавать те или иные 5 образы прошлого. Но и художественные образы в свою очередь также влияют на историков, определяя проблематику исследований, их предпочтения в трактовках и реконструкции прошлого.

Однако существуют разные точки зрения по данной проблеме. Так, голландский философ Ф.Р. Анкерсмит полагает, что художественные образы истории имеют наибольшее влияние на основную массу людей. Научные тексты в меньшей степени формируют представления о прошлом, в отличие от «поэтической истории» с транслируемыми ею образами. Прошлое во многом воспринимается как произведение искусства и значительную роль здесь играют чувства и настроения3.

Российский философ и историк С.А. Экштут занимает несколько иную позицию. Он считает, что именно исследователь прошлого является главной «пружиной», т.е. движущей силой механизма формирования и функционирования коллективной памяти. Но при этом на него оказывают большое влияние дух времени и умонастроения, господствующие в обществе4.

Целью настоящей работы является реконструкция образов Белого движения, изучение их эволюции и функций в разные периоды развития советского общества. В связи с поставленной целью предполагается решение следующих задач:

- выявить основной массив культурных текстов (включая изображения), где представлены подобные образы;

- обозначить каналы их трансляции в обществе;

- рассмотреть основные типажи вражеских образов «белогвардейщины»;

- определить место таких образов среди других противников советской власти периода гражданской войны;

- проанализировать коннотации в оценках и трактовках «образа врага», отождествляемого с Белым движением, на разных этапах советской истории;

- выяснить мотивы и основания для создания подобных образов;

- определить влияние власти и общества на конструирование «образа врага»;

- показать функциональность созданных и транслируемых образов;

- дать характеристику восприятия и реакции советских людей на такие образы;

- установить причины актуализации истории Белого движения в советском социуме в разные периоды развития;

- продемонстрировать, какие концепты коллективной идентичности советских людей запечатлены в различных формах воспоминаний об участниках Белого движения как противников большевиков в гражданской войне.

При этом стоит заметить, что в поле нашего зрения, конечно, не могли не оказаться образы как противников, так и союзников белогвардейцев. Реконструкция истории памяти о Белом движении, без сомнения, требует обращения и к противоположным, и к близким образам. Такой путь в исследовании, на наш взгляд, более плодотворен и позволяет сделать работу репрезентативной.

Хронологические рамки определены временем существования советской государственности, т.е. с 1917 г. по 1991 г. Территориальные рамки нашей работы охватывают пространство Советской России, а затем, с 1922 г. — Союза Советских Социалистических Республик. Государство и общество в рамках данной работы рассматриваются с точки зрения цивилизационного подхода. Данное утверждение предполагает, что главными чертами любой общественной системы являются ее культурные ориентиры, определяемые господствующей идеологией. До тех пор, пока коммунистическая идеология с ее установками являлась понятной и определяющей для большинства членов общества, оно могло успешно развиваться. Как только главные нормы и ценности оказались отвергнуты, социум стал двигаться к своему упадку.

Долгое время советское общество являлось закрытым, т.е. существовала система, при которой люди получали главные культурные ориентиры «сверху», от властей и партии. Такие ценности приобретали статус официальной идеологии. В советской стране действовали политические институты, воплощавшие данную идеологию в жизнь, и осуществлявшие контроль над общественным сознанием.

В диссертации используется термин «Белое движение» с той точки зрения, что в ней исследуются образы не всего антибольшевистского лагеря времен гражданской войны. Белое движение в данном аспекте представлено как составная часть антибольшевистского блока. Оно представляло собой военное и общественно-политическое течение, опиравшееся преимущественно на либеральные идеи и на авторитарную диктатуру как средство выхода страны из структурного кризиса. Белое движение, которое, на наш взгляд, стало формироваться еще в августе-ноябре 1917 г. в условиях общенационального кризиса в России как «партия порядка», превратилось в наиболее серьезную и опасную силу, противостоявшую большевикам в гражданской войне.

Мы солидарны с теми историками, которые не отождествляют Белое движение со всем антибольшевистским лагерем, а считают его отличным от сил «демократической контрреволюции», национальных региональных правительств, иностранных военных контингентов и крестьянского повстанческого движения5.

Термин «Белое движение» в советском официальном дискурсе практически не фигурировал. Он получил большое распространение в мемуарах и исторических трудах русских эмигрантов, а затем — в работах зарубежных историков, и сегодня утвердился в современной отечественной историографии. В советском обществе для обозначения Белого движения широко использовались такие термины как «белая гвардия», «белогвардейщина», «контрреволюция».

Существует несколько версий о возникновении-термина «Белое движение». Одна из них гласит, что такое словосочетание впервые появляется в петроградской прессе в 1917 году. Так стали обозначать противников большевиков столичные журналисты, по аналогии с событиями Великой французской революции, когда сторонников короля, роялистов, называли «белыми».

По другому предположению, этот термин ведет свое происхождение от словосочетания «Белая гвардия». Одно из объяснений гласит, что первые отряды Белой гвардии появились в неспокойные 1905-1907 гг. на западной окраине Российской империи, в Финляндии. Так стали именовать себя местные милиционеры, боровшиеся с революционным движением. В качестве отличительного знака члены таких отрядов носили белые нарукавные повязки6.

Еще одно толкование о возникновении словосочетания «Белая гвардия» также связано с периодом первой российской революции. Существует мнение, что подобным образом именовались группы погромщиков, терроризировавших п города Белоруссии, Украины и Поволжья .

Следующая версия утверждает: Белой гвардией называли отряд, состоявший из юнкеров и студентов, который возглавил полковник Л.Н. Трескин в период боев с большевиками в октябре 1917 г. в Москве. Есть еще одна трактовка появления данного термина. В начале 1918 года в Сибири действовала подпольная антибольшевистская офицерская организация под названием «Белый легион»8.

Какое из этих объяснений происхождения термина «Белое движение» верно, сказать трудно. Сами участники данного движения воспринимали белый цвет как символ чистоты помыслов, как символ высокой нравственности, религиозности.

Традиционная символика белого цвета отождествлялась со сторонниками законного правопорядка, в противоположность красному цвету, как цвету восстания и революции9.

После прихода к власти большевиков, в течение гражданской войны организаторы Белого движения и их последователи сумели создать свои правительственные структуры и вооруженные формирования, располагавшиеся, главным образом, на четырех фронтах (Южный, Восточный, Северо-Западный и Северный), которые насчитывали по разным оценкам от 600 тыс. до 1 млн. солдат и офицеров. Колыбелью-Белого движения стал юг России, где белые армии сражались против Советской республики сначала под руководством генералов М.В. Алексеева и Л.Г. Корнилова, затем - А.И. Деникина, а после его отставки - П.Н. Врангеля. На востоке страны Белое движение оформилось в единую силу с приходом к власти адмирала A.B. Колчака в качестве Верховного правителя. Затем, на завершающем этапе гражданской войны в. Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, преемниками адмирала были последовательно Г.М. Семенов, С.Д. Меркулов, М.К. Дитерихс. Менее опасным для советской власти являлся белый режим на севере во главе с Н.В. Чайковским, а затем — с генералом Е.К. Миллером. На Северо-Западеборьбу за Белое дело возглавили генералы А.П. Родзянко, H.H. Юденич и П.Р: Бермонд-Авалов.

Белое движение по своим целям и идеологическим установкам являлось нереализованной альтернативой в развитии страны после Октября 1917 года. Изучение образов культурной памяти об этом явлении в советском социуме позволяет более полно реконструировать состояние данного общества, его коллективные представления о прошлом, их эволюцию.

НА УЧНАЯ НОВИЗНА, ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНА ЧИМОСТЬ И СТРУКТУРА РАБОТЫ

Тема памяти о Белом движении в советском обществе практически не поднималась историками. Отдельные исследователи затрагивали лишь некоторые аспекты данной проблемы10. Наша работа является первым комплексным и обобщающим исследованием, анализирующим представления и образы культурной памяти советского общества о Белом движении. В диссертации используются новые подходы. Помимо традиционных нами широко привлекались и 9 другие исторические источники, такие как художественные тексты, произведения изобразительного искусства и игровые фильмы. Целый комплекс разнообразных по своему содержанию свидетельств позволил провести репрезентативное исследование.

На основе проведенного исследования можно сделать вывод о том, что не только экономические и политические причины, способствующие распаду СССР, играли важную роль. Большое значение имели и культурные факторы, связанные с коллективной памятью общества о Белом движении как течении, которое боролось за другой, альтернативный советскому, вариант развития страны.

Данный труд доказывает тезис о том, что коллективная память общества является важным компонентом его настоящего развития. При анализе тех или иных событий и явлений прошлого необходимо учитывать влияние образов истории на политическую элиту и на общество в целом.

Материалы диссертации могут быть использованы* как при чтении спецкурсов по истории советского общества и Белого движения, по истории коллективной памяти, так и при создании обобщающих трудов по отечественной истории. Выводы исследования могут быть учтены при реализации политики памяти о гражданской войне в современном российском обществе. Заслуживает внимания и культурный потенциал, созданный советской интеллектуальной элитой. Крупные достижения неконъюнктурного характера в области отечественной исторической науки, литературы и искусства не должны быть забыты. Они призваны стать интеллектуальной и творческой основой для дальнейшего развития нашей страны.

Диссертация включает следующие разделы. Во введении раскрывается актуальность темы, дается информация об объекте и предмете, целях и задачах, о хронологических и территориальных рамках исследования. Здесь также обозначены научная новизна и практическая значимость работы. Далее следует глава о методологии и научных методах. Помимо этого в ней представлен анализ научной литературы, дается характеристика разных видов исторических источников, привлеченных для исследования. Затем в главе об объективной и субъективной политической реальности, сложившейся вокруг феномена Белого движения охарактеризована официальная риторика партийных вождей, прослеживаются политические методы советского государства в отношении «бывших». Здесь следует пояснить, что объективная реальность представляет собой

10 сферу реализованных действий, идей воплощенных в жизнь. А субъективная реальность включает сферу еще нереализованных идей, умственных конструкций, желаний и страхов индивида или общества, на основе которых складываются представления об окружающей действительности и о собственной идентичности.

Следующая глава представляет собой характеристику мемуаров и научного дискурса о Белом движении. Рассмотрению особенностей художественных образов «белогвардейщины» в литературе и театральной драматургии посвящена следующая глава. Последний раздел содержит анализ образов культурной памяти о Белом движении в изобразительном искусстве и игровом кино. В заключении подводятся итоги и сформулированы основные выводы исследования.

Прежде чем перейти непосредственно к разделам диссертации, следует сделать-несколько предварительных замечаний. Конечно, и в риторике советских руководителей, и в мемуарах присутствуют, согласно теории культурной памяти Я.Ассмана, о-которой'речь пойдет ниже, элементы коммуникативной памяти, т.е. памяти непосредственных участников и свидетелей. Однако следует учитывать официальный уровень таких культурных текстов, прошедших через внутреннюю цензуру их авторов и внешнюю цензуру властей и общества. Исходя из этого, можно заключить, что данные каналы трансляции должны быть включены в пространство культурной памяти.

Стоит сказать еще и о^том, что в работе рассматривается преимущественно русская культурная память о Белом движении, хотя советская страна, как впрочем, и предшествующая ей Российская империя, изначально существовала как многонациональное сообщество. Чем же объясняется такой подход? Во-первых, национальные особенности представлений о гражданской* войне в СССР - это тема отдельного исследования. Во-вторых, несмотря на провозглашенное «право наций на самоопределение», Советский Союз являлся, как известно, государством со значительной властью центра, как в политике, так и в идеологии и культуре. Трансляционные каналы культурной памяти, в том числе и в национальных регионах, находились под жестким контролем Москвы. Таким образом, изучение русской культурной памяти дает полновесное знание того, как большинство советских людей воспринимали и конструировали события прошлого, в данном случае образы революции и гражданской войны.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Лотмаи Ю.М. Возможна ли историческая наука и в чем ее функция в системе культуры? // Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. М., 1999. С. 384.

2 Он же. Клио на распутье // Избран, статьи: в 3-х т. Таллинн, 1992. Т. 1. С. 468.

3 См.: Анкерсмит Ф.Р. Возвышенный исторический опыт. М., 2007.

4 Экштут С. А. Битвы за храм Мнемозины. Очерки интеллектуальной истории. СПб., 2003. С. 90-93.

5 Цветков В.Ж. Белое движение в России. 1917-1922 гг. // Вопросы истории. - 2000. - № 7. -С. 57; Ушаков А.И. Антибольшевистское движение в годы Гражданской войны: историограия проблемы // Преподавание истории в школе. - 2008. - № 2. - С.3-7. Большая советская энциклопедия / гл. ред. О.Ю. Шмидт. М., 1927. 1-е изд. Т. 5. Ст. 275.

7 Федюк В.П. Деникинская диктатура и ее крах. Ярославль, 1990. С. 3. Цит. по: Ушаков А.И. Указ. соч. С. 4.

8 Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в период гражданской войны. Волгоград, 1997. С. 57.

9 Большая советская энциклопедия: в 30-ти т. / гл. ред. A.M. Прохоров. М., 1970. 3-е изд. Т. 3. С. 100.

10 См. напр.: Шешунова С. Образ адмирала Колчака в художественной литературе // Посев. -2004. - № 9. - С. 28-31; № 11. - С. 45-48; Зимина В.Д. Историческая память и исследовательская парадигма Гражданской войны в России // Историческое знание: теоретические основания и коммуникативные практики. Материалы науч. конф. М., 2006. С. 121—124; Гриша-нин П.И. Белое движение и гражданская война: историческая феноменология и историческая память // Вопросы истории. - 2008. - № 2. - С. 167-172; Данилов С.Ю. Гражданская война и общенациональное примирение. США, Россия, Испания. М., 2004.

Список научной литературыВолков, Евгений Владимирович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. См. напр.: Кип Д. Деникинщина. Л., 1926; Симонов Б.М. Разгром деникинщины. М.-Л., 1928; ТаняевА. Колчаковщина на Урале (1918-1919). Свердловск, 1930 и др.

2. См. напр.: Покровский М.Н. Мемуары царя Антона // Печать и революция. М., 1922. Кн. 2. С. 19-31; Он же. Контрреволюция за четыре года. М., 1922; Белов В. Белое похмелье. М — Пг., 1923; Василевский ИМ. Белые мемуары. Пг. М., 1925 др.

3. Ушаков А.И. Антибольшевистское движение в годы гражданской войны в России. Отечественная историография: автореферат дис. . д-ра ист. наук. Казань, 2004. С. 30.

4. Гришанин П.И, Зимина В.Д. «Падения» и «взлеты» Белого движения в отечественной историографии. Пятигорск, 2008. С. 36.

5. Голдин В.И. Россия в гражданской войне. Очерки современной историографии (вторая половина 1980-х-90-е годы). Архангельск, 2000. С. 119.

6. См.: Иоффе Г.З. Колчаковская авантюра и ее крах . М., 1983.

7. См.: Он же. «Белое дело». Генерал Корнилов. М., 1989.

8. Поликарпов В.Д. Пролог гражданской войны в России. Октябрь 1917 февраль 1918 г. М., 1976.

9. См.: Поликарпов ВД. Военная контрреволюция в России 1905-1917. М., 1990.

10. См.: Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республике Советов. 1917—1920. М., 1988.

11. Голдин В. И. Гражданская война в современной историографии // Гражданская война в России и на Русском Севере: проблемы истории и историографии / отв. ред. В.И. Голдин. Архангельск, 1999. С. 21.

12. Нора П. Всемирное торжество памяти // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2005. - № 2-3(40-41). - С. 205-207.

13. Лотмап Ю.М. Память культуры // Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. СПб, 2004. С. 615.

14. См.: Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени / отв. ред. Л.П. Репина. М., 2003; История и память. Историческая культура Европы до начала Нового времени / под ред. 77.77. Репиной. М., 2006.

15. Хазагеров Г.Г. Партия, власть и риторика. М., 2006. — С. 24.

16. Он же. Политическая риторика. М., 2002: См. режим доступа: http://evartist.narod.ru/text7/10.htrri17 Там же.48 Там же.

17. Малькова Л. Лицо врага // Кино: политика и люди (30-е годы). М., 1995. С. 81,84.

18. Багдасарян В.Э. Образ врага в исторических фильмах 1930-1940-х гг. // Отечественная история.-2003.-№ 6. С. 35.

19. Колесникова А. Образ врага в советском кинематографе // Посев. 2006. - № 9. - С. 24-30.

20. См.: Чернова Н. В. Полководческий образ Сталина периода гражданской войны в трактовке советского художественного кинематографа второй половины 1930-х начала 1950-х гг.: автореферат дис. . канд. ист. наук. Магнитогорск, 2007.

21. См.: Волков Е.В. Образ каппелевцев в фильме братьев Васильевых «Чапаев» // Каппель и каппелевцы. Сб. / под ред. В.Ж. Цветкова. М., 2003. С. 529-544.

22. См.: Тарасов A.B. Кинематограф М.А. Булгакова. К проблеме кинематографичное™ художественного мышления писателя: автореферат дис. . канд. культур. Ярославль, 2006.

23. Кондаков Ю.Е. Гражданская война на экране. Белое движение (эпоха немого кино) // Клио. -2007.-№4.-С. 85-91.

24. См. напр.: Милюков П.Н. Россия на переломе: в 2-х т. Париж, 1927. Т. 2 .

25. См.: Пайпс Р. Русская революция: в 3-х т. М., 2005. Т. 1-3.

26. Corney F. C. Telling October. Memory and the Making of the Bolshevik Revolution. Itaka- London, 2004. P. 5,219-221.

27. Ibid. P. 1-4, 22 32, 39 - 45, 66 - 69, 75-82,183-199.

28. См.: Cassiday J. The enemy of trial. Early Soviet Courts on Stage and Screen. DeKalb, 2000.

29. См.: Вайскопф M. Писатель Сталин. М., 2002.

30. Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах мира. М., 1992. С. 305-309.

31. См.: Clark К. Soviet Novel: History as Ritual. Chicago, 1981; Кларк К. Положительный герой как вербальная икона// Соцреалистический канон. СПб., 2000. С. 569-584.

32. Базен А. Миф Сталина в советском кино // Киноведческие записки. 1988. - Вып. 1. - С. 154-169.

33. Taylor R. Film propaganda. Soviet Russia and Nazi Germany. New York, 1979. P. 92-102.

34. См.: Kenez P. Cinema and Soviet Society, 1917-1953. Cambridge, 1992.

35. Petro N. The rebirth of Russian Democracy: an interpretation of political culture. Cambridge -London, 1995. P.112-116.

36. Plolquist P. From Estate to Ethnos: The Changing Nature of Cossack Identity in the Twentieth Century // Russia at a Crossroads. History, Memory and Political Practice / ed. by N Schleifman. London Portland, 1998. P. 89-123.

37. Данилевский И.Н., Кабанов В.В., Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Источниковедение. Теория. История. Метод. Источники российской истории. М., 1998. С. 26-27.

38. См.: РГАЛИ. Ф. 2468 (Киностудия.им. М. Горького). Оп. 3. Д. 75; Оп. 6. Дд. 314, 340; Ф. 2944 (Госкино СССР). Оп. 4. Дд. 940, 1719, 2366, 3915, 6286, 7208, 7662, 7665, 8835 и др.

39. См.: ГАРФ. Ф. Р-6903 (Государственный комитет по радиовещанию и телевидению при Совмине СССР). Оп. 3. Д. 566.

40. См.: РГАЛИ. Ф. 2944 (Госкино СССР). Оп. 1. Дд. 126-144, 246-258, 344-358, 448^58, 531-535, 629, 630-635, 726-730, 887-894; Оп. 3'. Дд. 2-7; Ф. 2020 (И.И. Бродский). Оп. 1. Дд. 15,53,54, 77, 96, 323,340.

41. Тартаковский А Г. 1812 год и русская мемуаристика. С. 22—23.106 Там же. С. 27-29.107 Там же. С. 29.108 Там же. С. 30-31.109 Там же. С. 33-34.

42. Румянцева М Ф. Теория истории. М., 2002. С. 257; Ушаков А.И. История гражданской войны в литературе русского зарубежья. М., 1993.

43. Румянх\еваМ.Ф. Указ. соч. С. 259.

44. Кабанов В.В. Указ. соч. С. 8-9.

45. Томпсон П. Голос прошлого. Устная история. М., 2003. С. 130-175.

46. См.: Каталог почтовых марок СССР. 1918-1969. М., 1970; Каталог почтовых марок СССР. 1918-1980: в 2-х т. М., 1984. Т. 2.

47. Усманова А. «Визуальный поворот» и тендерная история // Тендерные истории Восточной Европы. Сб. ст. / под ред. Е. Гаповой, А. Усмановой, А. Пето. Мн., 2002. С. 61.

48. Клейман НИ Реконструкция фильма: текст и контекст // Киноведческие записки. 1992. -Вып. 16.-С. 58-66.

49. Делез Ж. Кино: в 2-х кн. М, 2004. Кн. 1-2. - С. 350.

50. Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. Избран. эссе. М., 1996. С. 15-65.4 Там же.

51. Савельева И.М., Полетаев A.B. Типы знания о прошлом // Феномен прошлого. М., 2005. С. 13,44-51.

52. Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах мира. М., 1992. С. 163.

53. Ленин В.И. О свободной торговле хлебом И Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1977. Т. 39. С. 169.

54. Он Dice. Очередные задачи Советской власти // Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1977. Т. 36. С. 167.пОн же. Политический доклад Центрального Комитета на VIII Всероссийской конференции РКП(б) II Ленин В.И Полн. собр. соч. М., 1977. Т. 39. С. 343.

55. Он же. Успехи и трудности Советской власти П Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1977. Т. 38. С. 51.

56. Он Dice. Все на борьбу с Деникиным //Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1977. Т.39. С. 46.

57. Он же. Речь на объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов Москвы, 29 июля 1918 г. // Ленин В.И Полн. собр. соч. М., 1977. Т. 37. С. 11.

58. Он же. Товарищи-рабочие! Идем в последний, решительный бой! // Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1977. Т. 37. С. 39.

59. Он же. Речь перед слушателями Свердловского университета // Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1977. Т.39. С. 244.

60. Он Dice. Все на борьбу с Деникиным! Н Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1977. Т. 39. С. 47.

61. Он же. Речь перед слушателями Свердловского университета // Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1977. Т.39. С. 244.

62. Культурная жизнь в СССР. 1917-1927. Хроника / под ред. М.П. Кима. М., 1975. С. 333334.

63. Троцкий Л.Д. Как вооружалась революция: в 3-х т. М., 1923. Т. 1. С. 33-35.

64. Он же. Указ. соч. С. 90-91.

65. См.: Троцкий Л.Д. Как вооружалась революция: в 3-х т. М., 1923. Т. 1. С. 127,143, 145, 147, 210; Там же. М., 1924. Т. 2. Кн. 1 С. 343-345.

66. Троцкий Л.Д. Указ. соч. М., 1923. Т. 1. С. 359.

67. Там же. М., 1924. Т. 2. Кн. 1. С. 227, 346-347.

68. Там же. М., 1923. Т. 1. С. 203.

69. Там же. М., 1923. Т. 1. С. 393; Там же. М., 1924. Т. 2. Кн. 1. С. 340-342, 409.

70. Там же. М., 1923. Т. 1. С. 206.

71. Там же. М., 1923. Т. 1. С. 333-334; Там же. М., 1924. Т. 2. Кн. 1. С. 224-225.

72. Правда. 1919. - 9 ноября; Троцкий Л Д. Указ. соч. М., 1924. Т. 2. Кн. 1. С. 271-272, 365.

73. Троцкий Л.Д Указ. соч. М., 1924. Т. 2. Кн. 1. С. 186.30 Правда. -1919.-9 ноября.

74. Он же. Новый поход Антанты на Россию // Сталин PI.В. Сочинения. Т. 4. С. 320-321.

75. Там же. С.282—283, 284-288-.Сталин И.В. Речь на Пленуме Московского Совета о положении дел на Южном фронте. 29 октября 1918 г. // Сталин И.В. Сочинения. Т. 4. С. 147.

76. Цит. по: Вайскопф М Писатель Сталин. М., 2001. С. 341.

77. Цит. по: Жуков Ю.Н. Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. М., 2003. С. 293.39 Правда. 1941. - 8 ноября.

78. Медведев P.A. Н.С. Хрущев: Политическая биография. М., 1990. С. 17-18.

79. См.: Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть. Воспоминания: в 4-х кн. М., 1999. Кн. 1.42Хрущев Н.С. Сорок лет Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1959. С. 6, 17.

80. Бреэюнев Л.И. Воспоминания. М., 1982. С. 20-21.

81. Брежнев Л. И. Пятьдесят лет великих побед социализма // Брежнев Л. И. Ленинским курсом. Речи и статьи. Т. 2. С. 81, 84.

82. Андропов Ю.В. Ленинизм неисчерпаемый источник революционной энергии и творчества масс //Андропов Ю.В. Избранные речи и статьи. М., 1983. С. 192.

83. Горбачев М.С. Октябрь и перестройка: революция продолжается. М., 1987. С. 20.

84. Волков C.B. Трагедия русского офицерства. М., 2001. С. 383-384.

85. Волков ЕВ., Егоров H Д., Kynijoe КВ. Белые генералы Восточного фронта Гражданской войны. Биографический справочник. М., 2003. С. 22.

86. Мельгунов С.П. Красный террор в России. М., 1990: С. 60, 66-69.

87. Цит. по: Вересаев В.В. Сочинения: в 4-х т. М., 1990. Т. 1. С. 602.

88. Мельгунов С.П. Указ. соч. С. 60-61.

89. Смирнова Т.М. «Бывшие». Штрихи к социальной политике советской власти // Отечественная история. 2000. - № 2. - С. 37-48.

90. Генина Е.С. Преследование «бывших белых» в Кузбассе в 1930-е гг. как реализация сталинской идеологии репрессий // Белая гвардия. 2001. — № 5. - С. 61-62.

91. Волков C.B. Указ. соч. С. 387.

92. РГВА. Ф. 7. On. 1. Д. 186. Л. 4-5; Оп. 5. Д. 180. Л. 330.

93. Кукушкин Ю.С., Чистяков O.K. Очерк истории Советской Конституции. М., 1987. Приложение. С. 257.

94. Партия меньшевиков и деникинщина. Процесс киевских меньшевиков (21-22 марта 1920 г.). М., 1923.

95. Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 / под ред. А.Н. Яковлева; отв. ред. В.И. Шишкин. М., 2003. С. 6-7.

96. Там же. С. 12, 13, 29, 30-31, 37, 40.14 Там же.15 Там же. С. 431-432.

97. Дроков C.B. Суд на хуторе Атаманском // Белая армия. Белое дело. 2000. - № 7.fС. 76.

98. Культурная жизнь в СССР. 1917-1927. Хроника / под ред. М.П. Кима. М., 1975. С. 198199.

99. РГВА. Ф. 40840. Оп. 1. Д. 46. Л. 1-55.

100. Юзефович Л. Самодержец пустыни (Феномен судьбы барона Р.Ф. Унгерн-Штернберга) М., 1993. С. 206; Ярославский Е.М. Барон Р. Унгерн-фон-Штенберг. Пг., 1922. С. 1, 3, 11-12.

101. Юзефович Л. Указ. соч. С. 208.

102. ГанинА.В. Черногорец на русской службе: генерал Бакич. М., 2004. С. 171-173.22 Там же. С. 173-174.Ярославское восстание. 1918. Сб. док. и мат. / под общ. ред. А.Н. Яковлева, сост. Е А. Ермолин, В.Н. Козляков. М., 2007. С. 248, 251-263, 389, 412.

103. Там же. С. 148-151, 175-177.

104. Дело Бориса Савинкова. М., 1924. С. 7, 8-9.26 Там же. С. 16-32.27Павловский П.И. Анненковщина. По материалам судебного процесса в Семипалатинске. 25.VII-12.VIII. 1927 г. М. Л., 1928. С. 37.

105. Шалагинов В.К. Конец атамана Анненкова. Новосибирск, 1969. С. 50-52.29 Там же. С. 58.Павловский П.И. Указ. соч. С. 10.31 Там же. С. 12, 94.

106. Матрон Д.И. 10 лет контрреволюции // Огонек. 1927. - № 24. - С. 9-10.

107. Шалагинов В.К Указ. соч. С. 7-12.

108. Корнеев В.Е., Копылова О.Н. Архивы на службе тоталитарного государства (1918 — начало 1940-х гг.) // Отечественные архивы: 1992. -№ 3. - С. 14-15.

109. Сувениров О.Ф. Трагедия РККА. 1937 1938-гг. М., 1998: С. 46.

110. Тинченко Я.Ю. Голгофа русского офицерства в СССР, 1930-1931 гг. М., 2000. С. 30; Мина-ков С.Т. Военная элита 20-30-х годов XX в. М., 2004. С. 392; Сувениров О.Ф. Указ соч. С. 4748.

111. Симонов K.M. Глазами человека моего поколения. М., 1990. С. 49; Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ—НКВД. Документы. Январь 1922-декабрь 1936 / под ред. АЛ. Яковлева. М., 2003. С. 654-657.

112. Жуков Ю.Н. Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. М., 2003. С. 100.

113. Цит. по: Жуков Ю.Н. Указ. соч. С. 165-166.

114. Блюхер В.К Победа храбрых (к пятнадцатилетию разгрома Врангеля) // Блюхер В.К Статьи и речи. М., 1963. С. 138; Красная звезда. 1935. - 14 ноября.

115. Генгша Е.С. Указ. соч. С. 63.

116. Папков С.А. Сталинский террор в Сибири. 1928-1941. Новосибирск, 1997. С. 266; Цит. по: ГенинаЕ.С. Указ. соч. С. 63.

117. Генина Е.С. Указ. соч. С. 65-66.

118. М.Ф. Шкирятов и В.Е. Цесарский И.В. Сталину и Н.И. Ежову. 23 мая 1938 г. // Писатель и вождь. Переписка М.А. Шолохова с И.В. Сталиным. 1931-1950 гг. Сб. док. из личного архива И.В. Сталина / сост. Ю. Мурин. М., 1997. С. 108-109.

119. Генина Е.С. Указ. соч. С. 66.

120. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Документы / под ред. А. Н. Яковлева. М., 2004. С. 455^157.

121. См.: Зайцов A.A. Разгром в Красной армии или разгром Красной армии // Вестник Общества русских ветеранов Великой-войны (Сан-Франциско). — 1937. №133/134. - С. 2.

122. Минаков С.Т. Указ. соч. С. 50-70.

123. Несмелое А. Маршал Свистунов // Несмелое А. Без Москвы, без России. М., 1990. С. 429440.

124. Корнеев В.Е., Копылова О.Н. Указ. соч. С. 19.52 Там же. С. 20.53 Там же. С. 20, 22.54 Там же. С. 21.

125. Самойлов Е. От белой гвардии к фашизму // Неотвратимое возмездие. По материалам судебных процессов над изменниками Родины, фашистскими палачами и агентами империалистических разведок. М., 1979. С. 97-116.

126. Чистяков Н. Разгром семеновщины // Неотвратимое возмездие. С. 117—132.

127. Лубянка старая площадь. Секретные документы ЦК КПССС и КГБ о репрессиях в 19371990 гг. в СССР / сост. В.Н. Бредихин. М., 2005. С. 27-29.гоТроцкий Л.Д. О военспецах // Троцкий Л.Д. Как вооружалась революция: в 3-х т. М., 1924. Т. 2. Кн. 1.С. 101-103.

128. Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республике Советов. 1917-1920. М., 1988. С. 171-173.

129. РГВА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 186. Л. 4-5.61 Там же. Л. 5.62 Там же. Л. 6.63 Там же. Л. 11.

130. Верховский А.И. На трудном перевале. М., 1959. С. 429-430.

131. Волков Е.В. Под знаменем белого адмирала. Иркутск, 2005. С. 165.

132. Постановление Совета рабоче-крестьянской обороны от 8 января 1919 г.// Декреты Советской власти. М., 1968. Т. IV. С. 288.

133. РГВА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 267. Л. 1-2; Семанов С.Н. Брусилов. М., 1980. С. 297-298.

134. Правда. 1920. - 5 мая; Там же. - 1920. - 7 мая.

135. Правда. 1920. - 9 мая; Там же. - 1920. - 11 июня; Там же. - 1920. - 12 июня; Соколов Ю.В. Красная звезда или крест? (Жизнь и судьба генерала Брусилова). М., 1994. С. 120.

136. РГВА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 276. Л. 47-62а. Выражаю благодарность Н.Д. Егорову, указавшему на данный источник.

137. Правда. 1920. - 30 мая; Известия. - 1920. - 30 мая.

138. Соколов, Ю.В. Указ. соч. С. 125.

139. Правда. 1920. - 3 июня; Троцкий Л.Д. По поводу бывших офицеров, еще остающихся в лагере белых // Троцкий Л.Д. Как вооружалась революция: в 3-х т. М., 1924. Т. 2. Кн. 1. С. 114.

140. РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 275. Л. 130; Оп. 3. Д. 25. Л. 78; Д. 39. Л. 156.

141. Там же. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 39. Л. 156.

142. Брусилов A.A. Мои воспоминания. М., 2001. С. 299-301.

143. Самойло A.A. Две жизни. М., 1958. С. 259-260.

144. Брусилов A.A. Указ.соч. С. 296.79 Там же. С. 288-296.

145. РГВА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 276. Л. 134.

146. Там же. Оп. 3. Д. 19. Л. 414.

147. В.И. Ленин-Л.Д. Троцкому //Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1978. Т. 51. С. 277.

148. РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 329. Л. 89а, 896. Выражаю благодарность Н.Д. Егорову, указавшему на данный источник.

149. Там же. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 329. Л. 90а.

150. Соколов Ю.В. Указ. соч. С. 129.86 Там же.

151. Брусилов A.A. Указ. соч. С. 303-304.

152. Блюхер В К. Письмо генералу Молчанову // Блюхер В.К. Статьи и речи. М., 1963. С. 89, 90.

153. Минаков С.Т. Указ. соч. С. 215.

154. Ефимов H.A. Командный состав Красной Армии // Гражданская война: в 3-х т. М., 1928. Т. 2. С. 88, 95, 97, 107.

155. Кавтарадзе А.Г. Указ. соч. С. 175.

156. Тинченко Я.Ю. Указ. соч. С. 109, 110.

157. Ганин A.B. Генштаб изгнанный // Родина. 2009. - № 4. - С. 50.

158. Русская военная эмиграция 20-х 40-х гг. Документы и материалы: в 2-х т. М., 1998. Т. 1. Кн. 2. С. 131-135.

159. Ярославское восстание. 1918. С. 367-368, 371; Волков Е.В., Егоров Н.Д., Купцов И.В. Указ. соч. С. 159-160.

160. РГВА. Ф. 7. On. 1. Д. 186. Л. 9.101 Там же.

161. Минаков С.Т. Указ. соч. С. 65-66.

162. Жуков Ю.Н Указ. соч. С. 173.104 Там же. С. 173-174.

163. Солонеет И.Л. Золотопогонники и белогвардейцы // Вестник Общества русских ветеранов Великой войны (Сан-Франциско). 1937. -№ 130/132. - С. 1-3.

164. Каталог почтовых марок СССР. 1918-1969. М., 1970. С. 65.

165. Военный энциклопедический словарь. М., 1986. С. 272; Советская военная энциклопедия. М., 1978. Т. 6. С. 362.

166. Смирнов А. От ненависти до зависти. Русский офицер в глазах красноармейцев 1930-х // Родина. 2008. -№3.- С. 115-116.

167. Правда. 1935. - 5 декабря. Цит. по: Жуков, Ю.Н Указ. соч. С. 199-200.

168. Конституция (Основной Закон) СССР. М., 1936. С. 61.

169. Волков C.B. Указ. соч. С. 394-395.

170. Holquist P. From Estate to Ethnos: The Changing Nature of Cossack Identity in the Twentieth Century. P. 107-109.

171. Цит. по: Афанасьев A.JI. Полынь в чужих полях. М., 1984. С. 111.

172. Пушкарев С.Г. Воспоминания историка. 1905-1945. М., 1999. С. 109.

173. Краснов H.H. Незабываемое. 1945-1956. Сан-Франциско, 1957. С. 44-45. Выражаю благодарность Н.Д. Егорову, указавшему на данный источник.

174. См.: Волков Е.В. Судьба колчаковского генерала. Страницы жизни М.В. Ханжина. Екатеринбург, 1999; Канинский Г.Г. «Иначе не мог поступить». Русский генерал С.Н. Войцехов-ский Челябинск,2003.

175. Пересветов В.А. Деятельность Истпарта по собиранию воспоминаний об Октябрьской революции и гражданской войне//Вопросы истории. 1981. -№ 5. - С. 113, 116.

176. Кабанов В.В. Между правдой и ложью: (Отечественные мемуары XX века). М., 2004. С. 111.

177. Пересветов В.А. Указ. соч. С. 119.

178. РГВА. Ф. 28361. On. 1. Д. 37. Л. 28-29.

179. В.И. Ленин М.Н. Покровскому // Ленин, В.И. Поли. собр. соч. М., 1978. Т. 51. С. 118.

180. Цит. по: Кабанов В.В. Указ. соч. С. 87.7 Правда. -1931.-31 июля.

181. Кабанов В.В. Указ. соч. С. 116.

182. Правда. — 1931. 31 октября.10 Там же.

183. Савельева И.М., Полетаев A.B. «Историческая память». К вопросу о границах понятия //Феномен прошлого. Сб. ст. М., 2005. С. 192-200. 1 *уСм.: Троцкий Л.Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии. М., 1991.

184. См.: Гражданская война. 1918-1921: в 3-х т. / под ред. A.C. Бубнова, С.С. Каменева, Р.П. Эйдемана. М., 1928. Т. 1. Боевая жизнь Красной армии.

185. Фрунзе М.В. Врангель // Фрунзе М.В. Избран, произв. М., 1984. С. 111-112; Коммунист.1921. 7 ноября.

186. Он же. Врангель // Фрунзе М.В. Избран, произв. С. 113-114, 117.

187. Антонов-Овсеенко В.А. Записки о гражданской войне: в 4-х т. М., 1924. Т.1. С. 23, 38-39, 68, 69, 72-73.

188. Там же. С. 23, 38-39, 68, 69, 72-73, 104-105, 213, 231, 232, 255.

189. Кирюхин Н.И. Из дневника военного комиссара. Гражданская война 1918—1919 гг. М., 1928. С. 121, 153, 155, 156.

190. Герасимов А. Год в колчаковском застенке. Екатеринбург, 1923. С. 5-6.

191. См. напр.: Ингулов С. Под пятой. (Из эпохи деникинского подполья) // Летопись революции. 1926. - № 3-4(18—19). — С. 21—51; Глинков. В царстве Меркулова // Красный флот.1922.-№3-4.-С. 155-160.

192. Малеев А. Ф. Тридцать дней еврейского погрома в местечке Кривое Озеро. Из личных наблюдений и переживаний русского учителя. М., 1921; Пелов Н. Кривое Озеро. (На Украине в дни деникинщины) // Прожектор. 1923. - № 11. - С. 29-30; № 13. - С. 28-31.

193. См. напр.: Революция. Устные рассказы уральских рабочих о гражданской войне / сост. С. Мирер, В. Боровик. М. Л., 1931; За Республику Советскую. Устные рассказы-воспоминания о гражданской войне / сост. В.Ф. Шурыгин. Смоленск, 1948.

194. Блюхер В.К. Победа храбрых // Красная звезда. 1935. - 14 ноября.

195. Оборона Царицына. Сб. ст. и док. / сост. В. Алексеев, К. Нефедов. Сталинград, 1937; Воспоминания участников обороны Царицына. Сталинград, 1940 и др.

196. См. напр.: Первая конная в изображении ее бойцов и командиров. М. Л.,1930; Ракитин Н. Записки конармейца. М., 1931; Ворошилов К.Е. Воспоминания о взятии Ростова. Ростов н/Д, 1940 и др.

197. См. напр.: Поезд смерти. Сб. воспоминаний. Куйбышев, 1940; Американская интервенция в Забайкалье. 1918-1920 гг. Сб. воспоминаний. Улан-Удэ, 1953 и др.

198. См. напр.: Аралов С.И. Ленин вел нас к победе. М., 1962; Каменев С.С. Записки о гражданской войне и военном строительстве. М., 1963; По заданию В.И. Ленина. Воспоминания ветеранов Октябрьской революции и гражданской войны. М., 1971 и др.

199. См. напр.: ГАРФ. Ф. 9503. On. 1. Д. 36, 68.

200. ГАКО РК. Ф. Р-266. On. 1. Д. 8. Л. 39.

201. Страницы героического прошлого. Сб. воспоминаний. Челябинск, 1958. С. 53-54, 69.

202. Бонч-Бруевич М.Д. Вся власть Советам. Воспоминания. М., 1957. С. 150-151, 156-157, 183-184, 193-194, 234, 271, 285-290, 342-343, 354.

203. Самойло А.А. Две жизни. М:, 1958. С. 222-257.

204. Верховский А.И. На трудном перевале. М., 1938. С. 169-171.47 Там же. С. АЪ6-АЪ1.48 Там же. С. 171-172.

205. Там же. С. 175, 182, 233-234, 236, 252-253.

206. Там же. С. 306-307, 308, 339.51 Там же. С. 308-309.

207. Буденный С.М. Пройденный путь: в 3-х кн. М., 1958. Кн. 1. С. 39-40, 79, 94, 99, 105-107.

208. Буденный С.М. Указ. соч. Кн. 1. С. 171; Там же. М., 1973. Кн. 3. С. 83.

209. Там же. М„ 1958. Кн. 1. С. 166.

210. Волков C.B. Белое движение. Энциклопедия гражданской войны. СПб. М., 2003. С. 582583.

211. Буденный С.М. Указ. соч. М., 1958. Кн. 1. С. 267-269.

212. См.: Геллерштейн U.C., Голубева Т.С. Рассказы по истории СССР для 4 класса. Учебная книга. М., 1971.

213. Буденный С.М. Указ. соч. М., 1958. Т. 1. С. 144, 320-321.

214. См.: Геннс B.JI. Первая конная армия: за кулисами славы // Вопросы истории. 1994. - № 12.-С. 64-77.

215. Буденный С.М. Указ. соч. М., 1958. Кн. 1. С. 104-105, 235-245, 393-395,402^03, 434-437.

216. Там же. С. 77, 80, 82-83, 205, 206-207, 213.

217. Буденный С.М. Указ. соч. М., 1973. Кн. 3. С. 17-18, 19.

218. Буденная Н. С. Старые истории. M., 1986. С. 36-37.

219. Чуйков В.И. Закалялась молодость в боях. М, 1978. С. 25-26, 84, 102, 103, 113.

220. Жихарев Н. Дюны // Огонек. 1927. - № 46. - С. 4; Гехт С. Медвежье лукавство // Огонек. - 1927.-№46.-С. 4-5.

221. Бройде С., Бройде М. Ярославский мятеж. По запискам генерала Перхурова. М., 1930; Перхуров А.П. Исповедь приговоренного. Рыбинск, 1990.

222. Утгоф В.Л. Уфимское государственное совещание 1918 года. Из воспоминаний участника // Былое. — М., 1921. -№ 16.-С. 15-41.

223. См.: Макаров П.В. Адъютант генерала Май-Маевского. Из воспоминаний начальника отряда красных партизан в Крыму. Л., 1927.

224. См.: РГВА. Ф. 28361. Оп. 1. Д. 118.

225. РГВА. Ф. 7. Оп. 5. Д. 180. Л. 119-120.

226. Слагцов-Крымский Я.А. Крым, 1920 г. // Гражданская война в России: оборона Крыма. М. -СПб., 2003. С. 11.

227. Майский ИМ. Демократическая контрреволюция // Красная новь. М.-Пг., 1923. - № 3(13).-С. 195-202; 1922.-№ 6(10). - С. 156-157.

228. Слагцов-Крымский Я.А. Указ. соч. С. 12, 18.

229. РГВА. Ф. 7. Оп. 5. Д. 209. Л. 182-184, 187, 189.90 Там же. Л. 188.

230. Там же. Л. 194, 185-187, 208.

231. Слагцов-Крымский Я.А. Указ. соч. С. 19.93 Там же. С. 140.

232. Калинин ИМ. Русская Вандея М. Л., 1926. С. 26.

233. РГВА Ф. 28361. Оп. 1. Д. 749. Л. 2, 5об. 7.

234. Там же. Ф. 7. Оп. 5. Д. 180. Л. 140, 281.

235. ОГАЧО ААЗ. Ф. Р-474. Оп. 1. Д. 1. Л. 22 об.

236. Калинин И.М. Русская Вандея. С. 61; Он otee. Под знаменем Врангеля. Заметки бывшего военного прокурора. Л., 1925.

237. Майский И.М. Демократическая контрреволюция // Красная новь. — 1923. — № 1(11). С. 216; Утгоф В.Л. Указ. соч. С. 33.

238. Майский И.М. Демократическая контрреволюция // Красная новь. 1922. - №4(8). - С. 142.

239. Калинин И.М. Под знаменем Врангеля. С. 109-110.

240. Он же. Русская Вандея. С. 144-147,148-155.

241. Макаров, П.В. Указ соч. С. 22-23.104 Там же. С. 25-28.105 Там же. С. 14, 18,22-23.

242. Венус Г.Д. Война и люди. Семнадцать месяцев с дроздовцами. М Л., 1927. С. 43-44.

243. Слащов-Крымский Я.А. Указ. соч. С. 64-70, 147, 104, 147.108 Там же. С. 89-92.109РГВА. Ф. 28361. Оп. 1.Д. 749. Л. 16.

244. ГАРФ. Ф. 9427. Оп. 1. Д. 663. Л. 5.

245. РГВА. Ф. 7. Оп. 5. Д. 180. Л. 137,146, 147, 149, 174, 262, 267, 268, 278.112 Там же. Л. 275.113 Там же. Л. 196,212.114 Там же. Л. 203.115 Там же. Л. 272.

246. Там же. Д. 209. Л. 183,182.117 Там же. Л. 203.118 Там же. Л. 212, 214,218.119 Там же. Л. 197, 200, 201.120 Там же. Л. 209.121 Там же. Л. 202-203.

247. РГВА. Ф. 28361. Оп. 1. Д. 118. Л.49.

248. Энгельгардт Б.А. Потонувший мир // Военно-исторический журнал. 1964. - № 5. - С. 72, 75-80, 79; Там же. - 1964. - № 8. - С. 76, 80-81; Там же. - 1964. - № 9. - С. 70-71, 76; Там же. - 1964. -№ 10. - С. 81, 83, 84-87.

249. ОГАЧО ААЗ. Ф. Р-474. Оп. 1. Д. 1. Л. 23 об.Белюшин М.В. Письмо в редакцию газеты «Челябинский рабочий». 1975. - 13 июля (Архив автора). 10ftСлащов-Крымский Я.А. Указ. соч. С. 12—15.

250. ЦДНИИО. Ф. 300. Оп. 1. Д. 856. Л. 1 об.

251. Энгельгардт Б.А Указ. соч. 1964. - № 5. - С. 83.

252. Он же. Указ. соч. 1964. - № 9. - С. 72.

253. Там же. — 1964. № 10.-С. 75.

254. Калинин И.М. Русская Вандея. С. 172-177, 178-182.

255. РГВА Ф. 7. Оп. 5. Д. 209. Л. 204.133 Там же. Л. 204, 209,217.134 Там же. Д. 180. Л. 290.135 Там же. Д. 209. Л. 188.

256. Венус Г.Д Указ. соч. С. 43^4, 61-62, 105, 108, 109, 111-112, 129 и др.

257. Калинин И.М. Под знаменем Врангеля. С. 187, 136,112, 61, 62, 149, 122-125, 127-128.

258. РГВА. Ф. 7. Оп. 5. Д. 209. Л. 201-202, 207.

259. Там же. Д. 180. Л. 197, 268, 281.

260. Слащов-Крымский Я.А. Указ. соч. С. 15-16.141 Там же. С. 27-30.142 Там же. С. 42^3.143 Там же. С. 119-122.

261. РГВА. Ф. 7. Оп. 5. Д. 180. Л. 270.

262. Там же. Ф. 28361. Оп. 1.Д. 118. Л. 19, 10 об-11."

263. Там же. Ф. 7. Оп. 5. Д. 209. Л. 191-193.

264. Там же. Д. 180. Л. 140-141, 265, 279.

265. Майский КМ. Указ. соч. // Красная новь. 1923. - № 2(12). - С. 160.

266. Утгоф В.Л. Указ. соч. С. 17.

267. РГВА. Ф. 7. Оп. 5. Д. 209. Л. 221.

268. ЦДНИИО. Ф. 300. Оп. 1. Д. 856. Л. 2.

269. Майский КМ. Указ. соч. // Красная новь. 1923. - № 3(13). - С. 190; 1923. - № 1(11). - С. 216-217; 1922.-№6(10).-С. 173, 174, 175.153Болдырев В.Г. Директория. Колчак. Интервенты. Воспоминания. Новониколаевск, 1925. -С. 59.

270. Утгоф В.Л. Указ. соч. С. 40.

271. РГВА. Ф. 7. Оп. 5. Д. 180. Л. 266, 274-275.156 Там же. Л. 288.

272. Калинин K.M. Под знаменем Врангеля. С. 10; Он же. В стране братушек. С. 70.

273. Он о/се. Русская Вандея. С. 111-112.159 Там же. С.61.

274. Майский K.M. Указ. соч. // Красная новь. 1923. - № 1(11). - С. 217; 1922. - № 5(9). - С. 122-123; 1922.-№5(9).-С. 130-138.

275. ГАРФ. Ф. 9427. Оп. 1. Д. 663. Л. 4об.

276. Слащов-Крымский Я.А. Указ. соч. С. 17-18.163 Там же. С. 85, 148.

277. Перхуров А.П. Указ. соч. С. 36.165 Там же. С. 36-37.

278. ГАРФ. Ф. 9427. Оп. 1. Д. 663. Л. 5 об., 7.

279. РГВА. Ф. 7. Оп. 5. Д. 209. Л. 221.

280. Там же. Д. 180. Л. 288-289.

281. Энгельгардт Б.А. Указ. соч. // Военно-исторический журнал. 1964. - № 9. - С. 77.170 Там же. С. 77-80.

282. Энгельгардт Б.А. Указ. соч. // Военно-исторический журнал. 1964. - № 10. - С. 75, 7778.

283. Koselleck R. Erfahrungswandel und Methodenwechsel II Zeitschichten. Studien zur Historik. Frankfurt am Main, 2000. S. 68. Цит. по: А//керсмит, Ф.Р. Возвышенный исторический опыт. М„ 2007. С. 207-208.

284. См.: Burke Р. Geschichte als soziales Gedächtnis // Mnemosyne / ed. A. Assman, D Harth. Frankfurt, 1991. S. 289-304.

285. Дружинин H.M. Воспоминания и мысли историка. М., 1979. С. 4.

286. Уайт Т. Метаистория. Историческое воображение в Европе XIX в. Екатеринбург, 2002. С. 492.

287. Постановление СНК об учреждении Комиссии для собирания и изучения материалов по истории Октябрьской революции и истории Российской Коммунистической партии (большевиков) // Декреты Советской власти. М., 1980. Т. X. С. 198-201.

288. См. напр.: Белое В. Белое похмелье. М. Пг., 1923; Покровский М.Н. Контрреволюция за четыре года. М., 1922; Василевский ИМ. Белые мемуары. Пг. -М., 1925.

289. Гуковский А.И. Как я стал историком // История СССР. 1965. - № 6. - С. 86-89.

290. Покровский М.Н. Заговор шпионов Антанты // Покровский М.Н. Октябрьская революция. Сб. ст. М., 1929. С. 235-250; Правда. 1919. - 28 сентября.

291. Сазонов Е.А. Образ «врага народа» в партийной и государственной политике большевиков (июль 1917 г. август 1918 г.): автореферат дис. . канд. ист. наук. Новосибирск, 2002. С. 16.

292. См. напр.: Владимирова В. Контрреволюция в 1917 г. (корниловщина); Иоффе Г.З. Как делали «российского Кавеньяка»: (Из предыстории корниловщины) // История СССР. — 1987. — № 5. — С. 55-75; Он же. «Белое дело». Генерал Корнилов. М., 1989 и др.

293. См. напр.: Понизовский В.М. Заговор генералов. М., 1978. С. 230, 445.

294. См.: Художественный фильм С.М. Эйзенштейна и Г.В. Александрова «Октябрь» (1927).

295. Мартынов Е.И. Корнилов (попытка военного переворота). М., 1927. С. 9, 16, 172, 176.

296. См.: Платонов А.П. Черноморский флот в революции 1917 г. и адмирал Колчак. Л., 1925.

297. См.: Допрос Колчака / под ред. К.А. Попова, М.М. Константинова. Л., 1925.

298. См.: Пролетарская революция. 1921. -№ 3. - С. 310-319; 1923. -№ 9. -С. 253-257; 1923.- № 6-7. С. 320-326 и др.

299. См. напр.: Литература по истории Октября и гражданской войны // Пролетарская революция. 1924. - № 10. - С. 240-267; Литература о Самарской Учредилке // Пролетарская революция. - 1924. - № 8-9. - С. 366-373.

300. Бепицкий С.М. К изучению опыта гражданской войны 1918-1921 гг. // Гражданская война. 1918-1921. М., 1928. Т. 2. С. 411.

301. Бордюгов Г.А., Ушаков А.И, Чураков В.Ю. Указ соч. С. 15.

302. Ципкин Ю.Н. Антибольшевистские режимы на Дальнем Востоке России в период Гражданской войны (1917-1922). Хабаровск, 2003. С. 329.

303. Печенкин А А. Военная элита СССР в 1935-1939 гг. Репрессии и обновление. М., 2003. С. 17-19.

304. Пролетарская революция. 1928. -№ 2(73). - С. 208-212.

305. ТормозовВ.Т. Указ. соч. С. 11. 10 Правда. -1931.-13 октября.

306. Минц ИИ. Меньшевики в интервенции. М.-Л., 1931. С. 9, 15, 21-34, 35.

307. См.: Большая советская энциклопедия / гл. ред. С.И Вавилов. М., 1950. 2-е изд. Т. 4.

308. ГАРФ. Ф. 5216. On. 1. Д. 570. Л. 2-8, 9, 28.

309. См. напр.: Медиков В. Героическая оборона Царицына (1918). М., 1938; Геикина Э.Б. Борьба за Царицын в 1918 г. М., 1940 и др.

310. ГАРФ. Ф. Р-5143. Он. 1. Д. 271. Л. 38.49 Там же. Д. 605. Л. 1-34.

311. См.: Эйхе Г.Х. Уфимская авантюра Колчака. М., 1960; Он же. Опрокинутый тыл. М., 1966.

312. Большая советская энциклопедия: в 30-ти т. / гл. ред. A.M. Прохоров. М., 1970. 3-е изд. Т. 3. С. 100.

313. Спирин Л.М. Разгром армий Колчака. М., 1957. С. 88-90, 179-180.

314. Минц ИИ. История Великого Октября: в 3-х т. М., 1977. Т. 2. С. 601-707; Он же. История Великого Октября. М., 1979. Т. 3. С. 87-273, 389-641; Он же. Год 1918-й. М., 1982. С. 478539.

315. Тодорский А.И. Размышляя над мемуарами // Литературная газета. 1962. - 30 августа.

316. Цит. по: Верещагин A.C. Отечественная историография гражданской войны на Урале (1917-1921 гг.). Уфа, 2001. С. 65.

317. См. Гражданская война в СССР: в 2-х т. / под ред. H.H. Азовцева. М., 1980-1986. Т. 1-2.

318. Holquist P. From Estate to Ethnos: The Changing Nature of Cossack Identity in the Twentieth Century // Russia at a Crossroads. History, Memory and Political Practice / ed. by N. Schleifman. London Portland, 1998. P. 110.

319. Данный факт отражен в устных воспоминаниях доктора исторических наук B.C. Кобзова. Интервью проведено в апреле 2009 г. в Челябинске. (Архив автора).

320. См.: Машин M.Д. Оренбургское и уральское казачество в годы гражданской войны. Саратов, 1984.

321. Holquist P. From Estate to Ethnos. P. 110.

322. Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия / гл. ред. С. С. Хромов. М., 1983. С. 183.

323. См.: Русское прошлое. 1991. -№ 1.

324. Россия 1917 год: Выбор исторического пути. («Круглый стол» историков Октября 22-23 октября 1988 г.) / под ред. П.В. Волобуева. М., 1989. С. 31, 37, 43, 218.73 Там же. С. 280.

325. КПСС о культуре, просвещении и науке. М., 1963. С. 369-370; Культурная жизнь в СССР. Хроника. 1928-1941 / под ред. М.П. Кима. М., 1976. С. 402.

326. Ушаков А.И. Образ врага в учебной литературе: Кто? Зачем? и Почему? // Историки читают учебники истории. Традиционные и новые концепции учебной литературы / под ред. К. Аймермахера, Г. Бордюгова. М., 1999. С. 61.

327. История СССР. Краткий курс / под ред. A.B. Шестакова. М., 1938. С. 166.

328. Там же. С. 168, 174, 177,182.

329. История СССР. Учебник для X класса средней школы / под ред. A.M. Панкратовой. М., 1941. С. 186, 187, 210-211, 213-221, 222,225, 230, 232, 236-238, 240, 241, 250.

330. Учебник для 10 класса средней школы / под ред. A.M. Панкратовой. М., 1941. С. 186, 232; Геллерштейн Л.С., Голубева Т.С. Рассказы по истории СССР для 4 класса. Учебная книга. М„ 1971. С. 130.

331. См.: Геллерштейн Л.С., Голубева Т.С. Указ. соч. С. 129; Карты к рассказам по истории СССР. 4 класс. М., 1971. С. 5.

332. См. репродукцию: Родина. 2008. - № 3. - С. 63.

333. Геллерштейн Л. С., Голубева Т. С. Указ. соч. С. 130-131.85 Там же. С. 132-133.86 Там же. С. 138-139.0*7Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001. С. 218.