автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Динамические аспекты сюжета в поэме Н.А. Некрасова "Кому на Руси жить хорошо"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Динамические аспекты сюжета в поэме Н.А. Некрасова "Кому на Руси жить хорошо""

На правах рукописи

Саженина Екатерина Викторовна

ДИНАМИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СЮЖЕТА В ПОЭМЕ Н. А. НЕКРАСОВА «КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО»

Специальность 10.01.01 - русская литература (филологические науки)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

4 ¿014

Новосибирск 2014

005556359

005556359

Официальные оппоненты:

Работа выполнена на кафедре русской литературы и теории литературы федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Новосибирский государственный педагогический университет».

Научный руководитель: кандидат филологических наук, доцент,

доцент кафедры русской литературы и теории литературы ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» Наталья Александровна Ермакова

доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры истории русской литературы ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова» Михаил Сергеевич Макеев

кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры русской литературы и фольклора ФГБОУ ВПО «Кемеровский государственный университет» Ирина Алексеевна Юртаева

кафедра истории русской литературы и теории литературы ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»

Защита состоится 19 декабря 2014 года в 12.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.172.03, созданного на базе ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28.

Диссертация размещена на сайте ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» 08 октября 2014 года (http://nspu.ru/scientific/dissertac_soveti/dissertatsiya-sazheninoy-e-v.php).

Автореферат разослан ноября 2014 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

Ведущая организация:

Е. Ю. Булыгина

Общая характеристика работы

Диссертация посвящена динамическим аспектам сюжета в поэме Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Сюжетная динамика произведения отражает тесную связь процесса созревания замысла и его осуществления. Анализ сюжета, понятого как «равнопротяженное тексту, авторское изложение фабулы» (В. И. Тюпа), проявляет особенности авторского замысла и его реализации. Эти вопросы особенно актуальны для поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», если учитывать неразрешенный спор о расположении ее глав и проблему завершенности / незавершенности этого текста.

Кроме того, уровень сюжета является наиболее «считываемым» в процессе восприятия художественного произведения. Однако восприятие поэмы «Кому на Руси жить хорошо» в ее динамической целостности затруднено целым рядом внеэстетических факторов, обусловленных природой некрасовской художественной системы. В практике чтения произведений Некрасова можно отметить несколько уровней смещения рецептивной компетенции, в результате чего художественному тексту придается значимость, неадекватная его эстетической природе, а факторы непосредственно художественного впечатления блокируются.

Обманчивая доступность некрасовского текста связана с его способностью вызывать непосредственные эмоциональные реакции, не являющиеся эстетическими, поскольку изображенный мир произведения воспринимается читателем как фактическая реальность.

Кажущаяся простота поэзии Некрасова оборачивается иллюзорным представлением о «"непостроенности", художественной аморфности его текстов» (Ю. М. Лотман). А. Г. Найман замечает: «.. .чтобы стихи производили впечатление имеющей вид обыденной, ораторской, часто на грани клише речи, а не искусства, требуется большое, иногда изощренное, искусство».

К числу стойких читательских «иллюзий» можно отнести уверенность многих исследователей (Т. А. Беседина, Л. Н. Рыньков, В. М. Огольцев и др.) в том, что язык поэмы «Кому на Руси жить хорошо» представляет собой стилизацию народной поэзии. Однако, вопрос о том, как Некрасову удается воспроизвести феномен крестьянского сознания, не решается путем цитирования фольклорных элементов поэмы, так как простая имитация народно-поэтических средств этого эффекта не дает.

Приобщение к некрасовскому эстетическому дискурсу осложняется самой природой социальной лирики. Именно подлинное поэтическое начало, как правило, не «вычитывается» из некрасовского текста. Препятствие

к восприятию собственной поэзии создает и сам автор, поддерживающий легенду о ее недостаточной художественности.

«Кому на Руси жить хорошо» как «программное» произведение Некрасова оказывается и самым уязвимым в плане актуализации мнимых смыслов, не имеющих отношения к художественной реальности поэмы. Как следствие, художественность итоговой для творчества Н. А. Некрасова поэмы не осмыслена, а ее лиро-эпическая природа до сих пор не раскрыта. По замечанию Н. Н. Скатова, «...содержание некрасовской поэмы, именно потому, что это поэма, менее всего можно рассматривать на основе внешне понятных событий». Первостепенной задачей данного диссертационного исследования стал поиск ответа на вопрос: если в поэме «Кому на Руси жить хорошо» есть внутреннее движение, то в чем оно выражается и как его описать.

Под динамическими аспектами сюжета понимаются особенности художественной структуры произведения, которые представляют реализацию его замысла как процесс: соотношение различных вариантов сюжета в сложившемся тексте, изменение пространственных и временных координат субъекта высказывания, взаимодействие лирических и эпических элементов, проявление метафорических индексов и других знаков соотносительности и интеграции, характерных для «развертывающейся динамической целостности» (Ю. Н. Тынянов) произведения.

Актуальность темы исследования

Одной из принципиальных тенденций современного некрасововедения является поворот к более детальной разработке проблем авторской поэтики, поиск адекватного языка метаописания художественной системы поэта. Исследователи все чаще начинают обращаться к таким аспектам, как соотношение художественного задания и т. н. социального заказа, соотношение лирической и эпической тенденций в сюжете поэмы, вопрос о статусе субъекта высказывания в лиро-эпическом дискурсе и проблемы интерпретации текста поэмы. Предпринимаются попытки осмыслить природу некрасовского лиризма, особенно в отношении так называемых «народных» стихов, рождавших «подозрение к искренности "музы мести и печали" любимого читателями поэта...» (А. А. Григорьев), биография которого так не совпадала с представлением о «певце народного горя».

Состояние изучения указанных вопросов, важных для понимания поэтики Некрасова, далеко от научной исчерпанности.

В настоящем диссертационном исследовании предлагается подход, который позволяет не только выявить глубинную связь перечисленных аспектов, но и найти «органичный» способ описания поэтического языка Некрасова с учетом принципиальных компонентов его художественной

системы. Дифференцированная работа с элементами становящейся структуры произведения на уровне сюжета поэмы «Кому на Руси жить хорошо» дает возможность описать стратегии текстопорождения в поэме, являющейся квинтэссенцией всего некрасовского творчества. Кроме того, отдельные особенности сюжетосложения поэмы были отмечены исследователями, но анализ их по существу не нашел отражения в исследованиях некрасовской поэтики.

Степень разработанности темы исследования

Поэма «Кому на Руси жить хорошо» не принадлежит к числу малоисследованных феноменов русской литературы; напротив, на протяжении нескольких десятилетий XX века она привлекала к себе самое пристальное внимание литературоведов. Казалось бы, такая категория как сюжет в трудах исследователей должна была получить более чем детальную разработку. Однако, долгое время поиски некрасововедов в этом направлении в основном были сосредоточены не на сюжете поэмы, а на ее фабуле.

Предпосылки к изучению сюжета «Кому на Руси жить хорошо» появились в 60-х годах XX века. В 1961 году И. 3. Серман пишет о бессюжетности некрасовской поэмы, считая, что поэма складывается из ряда отдельных разножанровых произведений, связанных между собой «чисто внешним, формальным образом». В дальнейшем общим местом в работах, посвященных сюжету некрасовской поэмы, становится указание на путешествие как объединяющий принцип и основу сюжетообразующей стратегии.

В 1970-е годы в исследовании поэтики «Кому на Руси жить хорошо» наметился поворот от фабулы к сюжету. М. М. Гин призывает пересмотреть представления о типе и характере сюжетики Некрасова в категориях фабульности и бесфабульности. М. В. Теплинский отмечает чрезвычайное разнообразие форм авторского сознания в итоговой некрасовской поэме: «Лирическое начало не является в поэме Некрасова чем-то случайным, неорганичным, каким-то механическим привеском. Поэтому-то (!) оно проявляется не только и не столько в прямых авторских высказываниях, которых, кстати говоря, в поэме не так уж много. Гораздо существеннее то, что вся поэма организуется на основе развития авторской идеи».

В некрасововедении последних лет все больше начинают исследовать природу сюжета поэмы, обнаруживается тенденция более детально рассматривать текст. В. А. Кошелев выявляет внефабульные элементы поэмы, такие как «"необязательные" персонажи», «неувязки», «несуразности», которые, как показывает анализ, вовсе не являются

свидетельством недосмотра или «необработанности» замысла. Особое место занимает вопрос о соотношении лирических и эпических элементов поэмы. Рассматривая глубинный план сюжетного единства «Кому на Руси жить хорошо», который образуется «метафорическими индексами», С. А. Ромащенко выдвигает гипотезу о смысловой эквивалентности эпического и лирического начал в сюжете поэмы. С. В. Смирнов в статье «Сюжеты-антонимы у Н. А. Некрасова» рассматривает случаи своеобразной инверсии известных сюжетов, в результате которой читательские прогнозы не оправдываются. Это свойство сюжетной инверсированности становится одним из способов некрасовского преодоления жанровых и сюжетных канонов.

Таким образом, современное некрасововедение располагает значительными сведениями о сюжетном аспекте некрасовской поэмы. В то же время можно констатировать отсутствие работ, посвященных сюжету Некрасова как форме выражения авторского сознания, «которое рождается в процессе формирования произведения, работы автора с материалом» (Н. Т. Рымарь, В. П. Скобелев).

Объектом диссертационного исследования является поэма Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Предмет исследования: динамические аспекты сюжета в поэме Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Материал исследования. В центре внимания — текст поэмы «Кому на Руси жить хорошо», в том виде и составе, в каком он напечатан (или подготовлен к печати — в случае с главой «Пир на весь мир») самим Некрасовым. Текст поэмы рассматривается в контексте лирики и лироэпики, публицистики и переписки поэта, с привлечением материала воспоминаний и критических статей современников Некрасова.

Цель работы: исследование динамических аспектов сюжета на основе сопоставления различных вариантов сюжета и их реализаций в поэме; изучения характера взаимодействия лирических и эпических элементов, особенностей нарратива и перформатива в лироэпическом тексте; реконструкции элементов метатекста, отражающих специфику некрасовской рефлексии, направленной на природу поэтического слова.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1. Реконструировать творческую историю поэмы в аспекте психологии творчества:

• соотношение авторских интенций и «социального заказа»;

• характер авторской рефлексии: проблема преодоления границы между текстовой и нетекстовой реальностями, поиск языка «подлинной народности»;

• текстуальные метафоры страдания в авторской картине мира (создание текста / «народные страдания», текстопорождение / самоидентификация - поэт в мире).

2. Рассмотреть историю публикации поэмы в аспекте издательской стратегии и читательских ожиданий современников.

3. Выявить признаки сюжетной полифонии:

• сюжетное разветвление в аспекте неоконченности / незавершенности;

• концептуальные аспекты отсутствия фабульного внешнего движения;

• соотношение потенциальных и реализованных сюжетных моделей.

4. Рассмотреть основания сюжетно-композиционного единства поэмы:

• композиция речевого материала; соотношение повествовательной и медитативной речевых стратегий в авторском кругозоре; композиционный прием недосказанности;

• особенности художественного времени в поэме: способы актуализации читательской активности, совпадение описываемого события и события рассказывания, функция временных сдвигов в поэме;

• соотношение позиций автора-повествователя и лирического субъекта.

5. Выделить индексы лирического присутствия в сюжете поэмы:

• медитативные вставки и их сюжетообразующая функция;

• формирование лирического голоса;

• факторы лирической событийности в поэме.

6. Реконструировать метаописательный потенциал сюжета:

• сюжетные функции метафор рассказывания;

• способы преодоления «литературности» текста.

Научная новизна

В данной работе впервые осуществляется целенаправленный анализ сюжетного единства поэмы «Кому на Руси жить хорошо» и рассматриваются следующие особенности динамической целостности произведения:

1) признаки сюжетной полифонии;

2) индексы «сочиненности»/«литературности» текста;

3) факторы лирической событийности;

4) модификации фольклорной метафорики;

5) метафоры рассказывания как маркеры авторской картины мира;

6) соотношение «точек зрения» в композиционной организации произведения;

7) принципиальная вариативность сюжета.

Методология и методы исследования

Методология диссертации основывается на работах, положивших начало исследованию некрасовской поэтики: это статьи Ю. Н. Тынянова «Стиховые формы Некрасова» (1921), «"Извозчик" Некрасова» (1924), статья Б. М. Эйхенбаума «О Некрасове» (1922), ранняя книга К. И. Чуковского «Некрасов как художник» (1922) и его полемическая статья в адрес Эйхенбаума «Формалист о Некрасове» (1926).

Работа опирается на опыт изучения некрасовской поэтики в трудах Б. Я. Бухнггаба, М. В. Теплинского, Н. Н. Скатова, В. А. Сапогова, В. А. Кошелева, Н. Н. Пайкова, И. Л. Альми, Г. Ю. Филипповского, Е. Ю. Полтавец, М. С. Макеева, С. А. Ромащенко и др.

При анализе творческой истории поэмы, объективных условий и субъективной готовности Некрасова к осуществлению замысла используется историко-литературный метод.

Теоретической основой исследования стали классические (Б. В. Томашевский, Ю. Н. Тынянов, М. М. Бахтин, Ю. М. Лотман) и современные исследования (Ю. Н. Чумаков, С. Г. Бочаров, С. Н. Бройтман, Н. Д. Тамарченко), посвященные вопросам сюжетной динамики поэтического текста. В плане описания художественной структуры текста используются методики анализа субъектной и объектной организации произведения (Б. О. Корман), вычленения «точки зрения» на разных уровнях структуры текста (Б. А. Успенский); применяется технология

семиоэстетического анализа художественного текста (В. И. Тюпа, М. Н. Дарвин, Л. Ю. Фуксон).

Теоретическая значимость работы

В работе впервые исследованы способы сочетания разнородных речевых стратегий в лиро-эпической поэме неканонического типа; разработаны подходы к определению признаков лирической событийности в лиро-эпической поэме; предложена методика выявления авторского переживания самого процесса письма и метаописательного потенциала текста на основе интегративного подхода к анализу сюжета на макроуровне (система эпизодов, композиция речевого материала) и микроуровне (метафорические и референциальные индексы).

Практическая значимость работы

Материал диссертационного исследования может быть использован в учебно-педагогической практике вузовского преподавания: в лекционных курсах по истории русской литературы и теории литературы, при чтении спецкурсов и в работе спецсеминаров для студентов-филологов направлений бакалавриата и магистратуры, а также в учебных дисциплинах аспирантуры, направленных на углубленное изучение индивидуальных авторских систем, различных аспектов исторической и теоретической поэтики.

Основная научная гипотеза, вынесенная на защиту

Сюжетная динамика поэмы «Кому на Руси жить хорошо» обеспечивается внутренним движением лирической медитации, изменением пространственных и временных координат субъекта высказывания, событийностью слова (героев и лирического автора-повествователя) как предмета описания и рефлексии. Лирическая природа поэмы «Кому на Руси жить хорошо» существенно влияет на характер деформации сюжета, что определяет подвижность сюжетной структуры в целом, вариативный / вероятностный характер композиции и принципиальную невозможность текстуального завершения.

Положения, выносимые на защиту

1.В сюжете поэмы «Кому на Руси жить хорошо» отражены следы формирования и трансформации замысла, свидетельствующие о том, что сюжет рождался вместе с процессом письма. В тексте присутствуют элементы, которые продуцируют идею «незавершенности» и демонстрируют принципиальную невозможность окончания текста задолго до того, как работа над поэмой будет прервана смертью автора. Незавершенность поэмы «Кому на Руси жить хорошо» становится принципиальной чертой динамической целостности произведения.

2. Неравномерное появление в печати фрагментов, изначально выделенных из целого с помощью редакторских помет, является таким способом публикации, благодаря которому текст оказывается системой подвижных частей. Смысловая и формальная несводимость частей друг к другу актуализирует эквивалентность «незавершенных» частей в составе поэмы, устойчивой частью которой служит только «Часть первая» - импульс и корень разрастающегося «свободного» текста. Композиция поэмы имеет вероятностный характер. От последовательности частей поэмы зависит формирование того или иного сюжета. Как возможность сюжетного завершения можно рассматривать гипотетический конец поэмы,

представленный альтернативными частями «Крестьянка» и «Пир», между которыми автор не делает окончательного выбора.

3. «Эпический» сюжет о путешествии странников в поисках счастливого редуцируется. Отсутствие движения и направления компенсируется постоянной актуализацией движения самого рассказа. Полноценные сюжетные события происходят только в рассказах потенциальных счастливцев, которых встречают странники, то есть — в рамках чужого слова, «услышанного», воспринятого так, что процесс высказывания и восприятия становится предметом созерцания и рефлексии. В сюжете поэмы задается событийность слова и необходимость его совпадения с фактом бытия.

4. Художественное пространство поэмы не обладает никакой эмпирической конкретностью, а его условность сопровождается развитой метафикциональностью - обнажением «литературности» текста.

5. Отступления от заявленной сюжетной логики и нереализованные фабульные возможности (например, несостоявшаяся проверка всех шести версий о том, кому на Руси жить хорошо, и др.) указывают на принципиальную невозможность определения одного, «единственно правильного», вектора сюжетного развития - и соответственно, «единственно правильного» способа соединения частей поэмы. Некрасову удается создать вероятностный текст, допускающий возможность развития самых разных сюжетных ходов, и в том числе - возможность внутреннего поиска в рамках кругозора автора-повествователя.

6. Сюжетогенными факторами являются не мотивы и развитие заданных фабульных линий, а лирическая событийность и реализация автореферентных метаиндексов в лирических и эпических элементах поэмы. Наррация редуцируется в поэме под давлением лирической медитации: если движение героев оказывается бессмысленным, то сама по себе ситуация «поиска», напротив, обретает дополнительный смысл.

7. В произведениях Н. А. Некрасова эквивалентом искренности становится страдание, которое превращается в текстопорождающую стратегию. Народные страдания были художественно освоены Некрасовым как муки в поисках новой поэтической формы. Переживание народных страданий сопрягается в индивидуально-авторской картине мира со «страданием» поэтического слова в условиях ломки старого языка.

8. Природа социальной лирики Некрасова поливалентна. Подлинное лирическое переживание, связанное не только с сочувственным отношением к героям, но и с созданием текста, становится залогом художественной правды в изображен™ народной жизни. Противостояние «чистого» и «гражданского» искусства в поэзии Некрасова выливается в синтез, в рамках которого идея народного блага уже не противоречит установкам «чистой» поэзии.

Степень достоверности и апробация результатов

Результаты работы обсуждались на аспирантских семинарах кафедры русской литературы и теории литературы Новосибирского государственного педагогического университета.

Материалы исследования представлены на десяти конференциях в Новосибирске, Томске, Санкт-Петербурге и Варшаве: Всероссийская конференция молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения» (ТГУ, 2008, 2009), Региональная конференция молодых ученых «Филологические чтения» (НГПУ, 2011, 2013, 2014), Международная конференция молодых филологов «Русская литература: тексты и контексты» (Институт русистики Варшавского университета, 2012), Международная научная студенческая конференция «Студент и научно-технический прогресс» (НГУ, 2012), Всероссийская (с международным участием) научная конференция «Сюжетно-мотивная динамика художественного текста» (ИФЛСОРАН, 2013); XXXVII Некрасовская конференция (ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН, Мемориальный Музей-квартира Н. А. Некрасова, 2014); Всероссийская научная конференция «Филологические аспекты книгоиздания» (НГПУ, 2014).

По теме диссертации опубликовано десять статей, четыре из которых -в научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ для кандидатских исследований.

Структура диссертационной работы обусловлена поставленной целью и задачами исследования. Диссертация объемом 216 страниц состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы, включающего 247 наименований.

Основное содержание работы

Во введении обоснованы актуальность и научная новизна исследования, освещены теоретическая и практическая значимость работы, определена историко-литературная и теоретико-литературная методологическая база, приведены положения, выносимые на защиту.

В первой главе диссертации «Замысел поэмы "Кому на Руси жить хорошо": становление динамической структуры текста» рассматривается вопрос о соотношении глубинных текстопорождающих интенций и конъюнктурного посыла (так называемого «направления»), выявляются художественные задачи и прагматические установки Некрасова как издателя и поэта, определившие становление корпуса текста.

В параграфе 1.1. «К вопросу о творческих интенциях» анализируются контексты, на основании которых можно судить о глубоко личностном движении, побудившем к грандиозному замыслу поэмы.

По выражению П. Н. Сакулина, струны некрасовской лиры «дрожат и стонут в ответ на социальную драму эпохи». Истоки этой отзывчивости, феномен «социальной лирики», соотношение художественного задания и социального заказа в поэзии Некрасова, место поэмы «Кому на Руси жить хорошо» в его художественной системе, факторы, определившие выбор сюжета, - таков диапазон основных проблем, позволяющих уяснить природу творческих интенций, лежащих в основе создания поэмы.

С одной стороны, Некрасов, издатель и поэт-демократ, сам формировал запросы общества; с другой - по свидетельству современников, поэт во многом оказался заложником своей литературной репутации. Так, например, П. М. Ковалевский писал о необходимости для Некрасова «притворяться в искусстве»: «...Он сдерживал вдохновение, когда оно рвалось не в ту сторону, и завидовал тем, кто не был обязан его сдерживать».

Эпистолярно-мемуарный и поэтический контексты сохранили множество фактов некрасовской самоинтерпретации. Из них следует, что наибольшей остротой в некрасовском творческом сознании отмечен не вопрос собственной репутации, но проблема поиска новой природы стиха для создания поэтического эквивалента того, что называется «народной жизнью». Изображение народных страданий становится для поэта не самоцелью, не данью требованиям «направления», но залогом «спасения» поэтического слова: «потому что в душе каждого человека есть клапан, отворяющийся только поэзией, - пишет Н. А. Некрасов, - и что же делает настоящее время? Оно рискует сократить восприимчивость души, лишая ее одной из вопиющих ее потребностей: клапан зарастет наглухо, и тогда не отворите его — явись хоть второй Пушкин!». Стремление к изображению крестьянской жизни связано с поисками чистого, «дорефлексивного» слова, совпадающего с фактом бытия. Отсюда -интенсивность некрасовской рефлексии, направленной на проблему преодоления литературности в произведениях о народе. Так, в письме Добролюбову от 01.01.1861 поэт размышлял о своем стихотворении «Знахарка»: «Умный мужик мне это рассказал, да как-то глупо передалось и как-то воняет сочинением. Это, впрочем, всегда почти случается с тем, что возьмешь вплотную с натуры».

Преодоление границы между текстовой и нетекстовой реальностями в некрасовских стихах сопровождается «преувеличенным» изображением народных страданий - факт, отмеченный не только современниками поэта,

но и ранними исследователями. Де Пуле видел в поэме Некрасова «не столько юмористическое решение вопроса о крестьянском счастье, сколько реальное изображение порки и сечения в разных видах» (1878 г.), а К. И. Чуковский писал о некрасовской страсти «к чрезмерным изображениям чрезмерных истязаний и мук», доходивших до «явной фантастики» (1918 г.). Казалось бы, чудовищные страдания сотен тысяч продуктивнее описать с помощью журнальной статьи. Тем не менее, Некрасов, известный уникальным эстетическим чутьем и редким даром самокритики, стремится - вопреки всем эстетическим законам - говорить о страданиях миллионов в стихах. Это стремление не может быть объяснено сочувствием к народным страданиям, «угодой» направлению, или же сублимацией физических мук, вызванных смертельной болезнью.

Выйти на уровень индивидуально-авторской картины мира (без обращения к психоанализу) можно с помощью текстуальных метафор, поскольку «именно благодаря метафорическому переносу символы подсознания приобретают одновременно и свое значение и свою сложность» (Э. Бенвенист).

Метафорический уровень некрасовского текста позволяет иначе осмыслить устойчивую доминанту читательского ожидания - «тему народных страданий», связанную с творческим феноменом Некрасова. В этом плане в некрасовской поэзии заслуживает внимания фиксация почти физического ощущения порождения текста: «Фантазии недремлющей моей / И опыта мучительного дети / Вы - планы тысячи поэм и повестей - / Вы нерожденные должны погибнуть в Лете», «...Если долго сдержанные муки,/ Накипев, под сердце подойдут, / Я пишу: рифмованные звуки / Нарушают мой обычный труд». В 1853 году Некрасов пишет И. С. Тургеневу: «.. .чуть ничего не болит и на душе спокойно, приходит Муза и выворачивает все вверх дном, <...> начинается волнение, скоро переходящее границы всякой умеренности, и прежде, чем успею овладеть мыслью, а тем паче хорошо выразить ее, катаюсь по дивану с спазмами в груди, пульс, виски, сердце бьет тревогу и так - пока не угомонится сверлящая мысль». Называя эти строки «замечательным показанием» Некрасова о процессе создания стихов, Чуковский подчеркивал: «Кажется, никому из поэтов писание не доставляло столько физических мук. Роящая свои образы, он и вправду испытывал муки родов, - схватки, корчи, спазмы родильницы». Такие форманты некрасовской лирики как «муза» и «народное страдание» превратятся в читательском сознании в нерасторжимый семантический сгусток.

Казалось бы, ассоциативная метафора творческого процесса как страдания реализует узуальный для языковой системы концепт «муки творчества» и ничего нового в некрасовской поэтике не открывает. Но,

в «Кому на Русн...», как и во многих некрасовских стихотворениях, текстопорождение и страдание взаимообусловлены. Избыточность в описании телесного страдания связывается в поэме «Кому на Руси жить хорошо» с процессом пения или рассказывания. В главе «Пир на весь мир» происходит буквализация «записанности» на теле насильственных страданий: «Такие сказы чудные / Посыпались... И диво ли? / Ходить далеко за словом / Не надо - все прописано / На собственной спине», «Только расписана спинушка, / Да за рубахой не знать. / С лаптя до ворота / Шкура вся вспорота...».

Муки, сопутствующие рождению текста (частотный мотив лирики Некрасова), становятся выражением внутренней борьбы Некрасова с традиционными представлениями о поэзии, тенденции к преодолению старой поэтической формы, необходимости внести диссонанс в стих. С одной стороны, новый поэтический язык требует нетрадиционного фабульного материала, который Некрасов находит, изображая крестьянские судьбы. С другой - изображение страданий «миллионов живых существ» (а вместе с ним и некрасовская антиэстетика) ведет к ломке старого языка, его «огрублению». Таким образом решались две принципиальные задачи: создание нового поэтического языка и возвращение интереса читателя к поэзии в непоэтическое время.

В результате соединения этих личной и социальной задач возникло острое противоречие: пафос стихов необходимо было приводить в соответствие злободневности текущего момента, и в то же время новая поэзия не могла быть эстетически полноценной без «подлинного» лирического переживания. Некрасовское «отыгрывание страдания на территории другого» (А. К. Секацкий) можно рассмотреть как один из истоков «больной совести» поэта, которую поэт превращает в текстопорождающую стратегию. Необходимость постоянно обращаться к избыточному описанию народных страданий при создании стихов может быть объяснена некрасовским способом самоидентификации, постижения своего места в мире как поэта.

Поэтому можно говорить о том, что Некрасов был не столько заложником своей литературной репутации - явления производного, сколько заложником своего творческого метода. Совершенно неслучайна настойчивость, с которой в лирике Некрасова прописывается тяжесть поэтического труда, связанного с вопросом о «причастности к свободному слову» («В свободном слове есть отрада / Но был ли я причастен ей?»).

В параграфе 1.2. «Становление корпуса текста» излагается история публикации поэмы в аспекте издательской стратегии Некрасова и читательских ожиданий современников.

Отдельные части поэмы «Кому на Руси жить хорошо» печатались при жизни Некрасова в течение восьми лет с большими и неравными интервалами, что (как и в случае с пушкинским «романом в стихах») «разрушало всякую установку на план действия, на сюжет как на фабулу» (Ю. Н. Тынянов). Ощутимые интервалы в первой публикации (1866-1874), особого рода выделенность глав в издании стихотворений 1874 года и отсутствие авторских указаний о месте главы «Крестьянка» после написания «Пира на весь мир» - все это сообщает фрагментам поэмы некоторую позиционную неустойчивость.

Хронологический критерий, в соответствии с которым сегодня печатаются части поэмы, позволил «отказаться от фикции авторизованности, не объявляя избранную конструкцию запрограммированной самим Некрасовым» (Б. Я. Бухштаб). Однако, чисто формальный подход к конструированию текста, по мысли Бухштаба, мало что раскрывает в произведении со стороны содержания. Поэтому, по существу, перед исследователем поэтики «Кому на Руси жить хорошо» есть только два варианта расположения глав:

1) Часть 1 - Последыш - Пир - Крестьянка,

2) Часть 1 - Крестьянка - Последыш - Пир,

и - соответственно — два варианта развития событий в поэме.

Следовательно, вопрос о расположении глав фактически сводится к вопросу о так называемом «финале» поэмы. Чтобы осуществить комплексный подход к анализу сюжета поэмы, мы рассмотрели его варианты как равноправные версии воплощения замысла.

Поднятая в главе «Пир на весь мир» социальная тема, актуальнейшая для 1876-1877 годов, приглушила прямую исповедальность рассказа Матрены Тимофеевны, актуализирующего индивидуальное (личностное) начало в противовес всеобщему действу, описанному в «Пире». Кроме того, в главе «Пир на весь мир» реализовалась совершенно противоположная «Крестьянке» установка - возможность «воплощения народного счастья», точно Некрасов не писал ни о какой «невоплотимости женского счастья» в «Крестьянке». При этом часть «Крестьянка» словно остается в стороне, автор будто бы «забывает» о ней и никак не комментирует ее валентность, значимость и место в составе поэмы после написания «Пира». Однако, неоднократные; попытки издания и переписывания «Пира на весь мир» свидетельствуют о том, что Некрасову было по силам отследить порядок печатания всего текста.

Отсутствие указаний о месте главы «Крестьянка» после написания «Пира на весь мир», разорванная во времени публикация (которая не может быть объяснена только цензурными причинами), нарочитая фрагментарность и выделенность из целого всех частей поэмы позволяют

предположить, что в сознании читателей-современников сохранялась гипотетическая валентность того и другого финала.

Учитывая антиномичность глав «Крестьянка» и «Пир на весь мир» и их несводимость друг другу, мы полагаем, что выбор финала неизбежно обозначил бы либо подавление поэтического дара, поставленного на службу направлению (глава «Пир на весь мир»), либо причастность к творческой стратегии откровения и потерю читателя (глава «Крестьянка»), В результате текст получает раздвоенный конец - спустя несколько лет поэма окончена по-иному, и автор не делает окончательного выбора между двумя альтернативными «развязками».

После написания «Пира», антиномичного «Крестьянке», сюжетные разветвления разошлись слишком далеко, чтобы соединение разнонаправленных по содержанию фрагментов было реально выполнимым. Поэтому за словами Некрасова о том, что поэме «не суждено окончиться», стоят не только обстоятельства тяжелой болезни, не дающей воплотить замысел полностью, но и принципиальная невозможность разрешения поставленной задачи.

Многоплановость и открытость финала поэмы говорит о том, что любой из вариантов окончания сужает спектр интерпретационных возможностей. Текст Некрасова отличается нестабильностью и вероятностной композицией.

Во второй главе «Многомерность сюжетной структуры некрасовской поэмы как художественный эквивалент авторского замысла» предметом анализа становится внутренняя логика сюжетной структуры некрасовского текста.

В параграфе 2.1. «Соотношение фабулы и сюжета» рассматривается фикциональность эпической основы сюжета и сюжетогенный потенциал реализованных / нереализованных фабульных возможностей.

Анализ системы эпизодов и объектной детализации показал, что путешествие странников (вопреки многократным утверждениям некрасововедов) не является сюжетогенным фактором. Сюжет поэмы не допускает указаний на начало, конец, процесс движения и вектор его направленности. В то же время на первый план в сюжете выдвигаются: характеристика речевых действий, маркёры начала и остановки говорения, а также выстраивание нарочито условного пространства. Условная топография поэмы взаимодействует с особым характером появления деталей «по запросу» сюжета: так, например, в «Пьяной ночи» появление густой липы в кругозоре автора-повествователя подчеркнуто не мотивируется: «Одна, зачем, бог ведает, / Меж полем и дорогою / Густая липа выросла. / Под ней присели странники». Сочетание подчеркнутой

театральности / декоративности пространства и обманчивого движения героев напоминает вращение самой декорации, в которой актер, несмотря на свое движение, остается на месте.

Многократная актуализация «схождения» мужиков («Сошлися — и заспорили») как начальной точки развития сюжета и отсутствие внешнего движения свидетельствуют о том, что некрасовские мужики могли вообще никуда не ходить, и тогда поиск истины ограничился бы застольной беседой, симпосионом, организующим главу «Пир на весь мир». Но спор о счастье связан с глубоко экзистенциальной проблематикой, которая риторически неразрешима. С этой точки зрения некрасовский сюжет путешествия обретает не только прямой, но и метафорический смысл. Спор мужиков и выдвижение версий (а также эквивалентность речевого и физического «схождения» и «расхождения»), необходимы только для того, чтобы начался путь, вне которого невозможен поиск истины — движение мысли и «внутреннее» путешествие.

В окончательном тексте поэмы сохранены следы развития замысла и возможные сюжеты, демонстрирующие неизвестность дальнейших событий для самой повествующей инстанции. Отказ от заданных фабульных моделей (несостоявшаяся проверка всех шести версий о том, кому на Руси жить хорошо; «несработавшее» в поэме нарушение «запрета» птички-пеночки; сама по себе допущенная героями возможность поиска счастливой земли - поиска, который не был выполнен) происходит уже в процессе создания произведения, что говорит о свободном движении и незавершенности поэмы как чертах ее динамической целостности. Сюжет поэмы все время обнаруживает невозможность идти заранее заданным путем.

В параграфе 2.2. «Сюжетно-композиционные особенности поэмы»

проводится анализ системы пространственных точек зрения с учетом дискурсивного движения поэмы и формирования лирического голоса как композиционной единицы.

Повествовательная модель «Кому на Руси жить хорошо» отсылает к традиции «Декамерона» Боккаччо, в котором самостоятельные новеллы (микродискурсы и микродиалоги, редуцируемые до отрывочных реплик) сменяются внутри «выкупной» рамки. В этой связи существенно, что поэма Некрасова оказывается текстом, организованным вокруг разговоров о счастье в пространстве, в котором не счастлив никто. Ситуации пира, рассредоточенные по всей поэме, маркируют коммуникативное событие и превращают не только «Пир на весь мир», но и всю поэму Некрасова в своеобразный «Пир во время чумы», в котором герои рассказывают о счастье посреди всеобщего горя.

Сюжет не допускает абсолютного завершения пути семи странников: любая возможность, связанная с нахождением счастливого и окончанием путешествия, отменяется сюжетом. В Части первой ни один из микросюжетов не получает развития, и эта закономерность поддерживается композиционным принципом недосказанности: «"Эй, эй! куда ж ты, батюшка! / Ты доскажи историю, / Как бунтовалась вотчина / Помещика Обрубкова, / Деревня Столбняки?" / "Пора домой, родимые. / Бог даст, опять мы встретимся, / Тогда и доскажу\"»

Основным субъектом видения в поэме является лирический автор-повествователь. Чтобы выяснить, как Некрасову удается создать эффект крестьянского сознания как субъекта, мы проанализировали изменения повествовательной точки зрения с учетом пространственного и дискурсивного движения поэмы. Фольклорные приемы переосмысляются, трансформируются в поэме, нагружаются экзистенциальным значением, что работает на создание особой формы синкретического субъектного единства. Модификация фольклорных приемов осуществляется с помощью индивидуально-авторских метафор и сравнений, только на первый взгляд имеющих общее происхождение с аналогичными средствами народной поэзии.

Лирический голос формируется как композиционная единица благодаря особому соотношению пространственной и фразеологической точек зрения лирического автора-повествователя и героев. Оно выражается в синхронном звучании голоса рассказчика, позиция которого максимально приближена к изображаемому миру и одновременно совмещена с позицией лирического субъекта, переживание которого «вживлено» в поэтическую ткань текста.

Отдельную значимость для развития лирической событийности (с точки зрения ритма и фоники, организации художественного времени и пространства и пр.) имеют медитативные вставки. В работе приводятся способы различения медитативных элементов, отмеченных интонацией подлинного лирического пафоса ( «Одна та песня складная / Широко, вольно катится, / Как рожь под ветром стелется, / По сердцу по крестьянскому / Идет огнем-тоской!» и т. п.), и отступлений, маркированных знаком узнаваемой риторики направления (напр., «Эх, эх! придет ли времечко, / Когда (приди желанное!...) / Дадут понять крестьянину...»).

В плане соотношения риторики / поэтики, социального / экзистенциального заслуживают особого внимания медитативные элементы в частях «Крестьянка» и «Пир на весь мир», в равной степени претендующих на статус «финала» в читательском сознании современников. Если Матрена Тимофеевна рефлексирует несостоятельность себя как рассказчицы

(«Сулилась душу выложить, / Да, видно, не сумела я...»), то риторически изображенный Гриша Добросклонов, ответивший на запросы общества, не может избежать тенденциозности («Удалась мне песенка <.. .> Вахлачков я выучу петь ее...»). Кроме того, в отличие от «Крестьянки», в которой повествование завершается словом Матрены, в финале «Пира на весь мир» появляется лирический автор-повествователь, чтобы окончить повествование собственной медитацией: «Быть бы нашим странникам, под родною крышею, / Если б знать могли они, что творилось с Гришею». С помощью условной модальности манифестируется принципиальная «невоплотимость» счастья. Таким образом, даже в оптимистическом финале поэмы звучит некрасовская «тоска по невысказанному идеалу» (И. Л. Альми).

Большая стихотворная форма, которую Некрасов выбирает для своего главного творения в «бедное поэзиею время», оказывается идеальным способом сочетать в органическом единстве историю о путешествии крестьян-странников (по сути своей, очень конъюнктурную вещь) и рассказ о внутренних переживаниях, связанных со свободным поиском «невыразимого».

Благодаря лирической медитации становится возможным сосуществование автономных сюжетных потенциалов, не сменяющих друг друга механически, отчего поэма не рассыпается на «картинки из народной жизни». Подлинностью этого переживания, связанного не только с сочувственным отношением к героям, но и с созданием текста, во многом объясняется тот факт, что некрасовская поэма не становится условным сочинением «в народном духе» с искусственно созданным «крестьянским мировидением» - она становится эстетически жизнеспособной, избавленной от налета «сочиненности».

В параграфе 23. «Метаописательный потенциал сюжета»

рассматриваются метафорические и референциальные индексы, проявляющие некрасовское переживание «письма».

По мере развития сюжета поэмы Н. А. Некрасова возникают сквозные ряды метафор рассказывания, пения, речи, обнаруживающие глубинную связь между такими индивидуально-авторскими концептами, как физические страдания и муки при создании текста, «хождение» и «выбор свободного / несвободного пути», «рассказывание / песня» и «пахота / сеяние», текстопорождение и освобождение от бремени.

Отдельно рассматривается интенционально и эстетически значимая для некрасовской поэтики метафора «пахоты / сеяния» как «рассказывания / песни». В главе «Счастливые» поэмы «Кому на Руси жить хорошо» неудавшийся рассказ представлен как заминка в процессе пахоты:

«Шла борона прямехонько, / Да вдруг махнула в сторону - / На камень зуб попал! / Коли взялся рассказывать, / Так слова не выкидывай / Из песни: или странникам / Ты сказку говоришь?..». Устойчивость данной параллели («пахота/сеяние» - «пение/рассказывание»; «пахарь - поэт») проявляется в репрезентативных произведениях Н. А. Некрасова («Несжатая полоса», «Сон», «Тишина» и др.). В отличие от сравнения, в котором сложное объясняется через простое и понятное, в метафоре, ничего «не принято за понятное» (Е. Г. Эткинд). Поэтому метафорически сравнить себя как художника с пахарем - это не только способ увидеть глазами крестьянина, но и способ понять, что такое пахота, земля, с одной стороны, и что есть творчество, - с другой.

Метафоры обнажают авторское отношение к слову, которое в поэме перманентно становится предметом описания. Комментируют способ высказывания/восприятия как повествователь, так и сами герои: «Таким речам неслыханным / Смеялись люди трезвые, / А пьяные да умные / Чуть не плевали в бороду / Ретивым крикунам», «У Клима речь короткая / И ясная, как вывеска, / Зовущая в кабак, - / Сказал шутливо староста». Слово становится действием, и эта перформативность рефлексируется в поэме: «.. .Раздумался / Мужик над топором, / Бранит его, корит его, / Как будто дело делает: / «Подлец ты, не топор!..».

Совпадение предмета рассказа с самим рассказом и его восприятием обнаруживается также на уровне грамматических форм, в выборе которых существенную роль играет когнитивный фактор. Так, например, герои поэмы Некрасова все время рассказывают заботушку («Тогда свою заботушку / Поведаем тебе»), счастье («Налить - да где ж тут счастие? / Мы подчуем счастливого / А ты, что рассказал?), беду («Свои беды рассказывать, / Твои беды выспрашивать»), Матрена Тимофеевна рассказывает душу («А ты нам душу выложи! - Не скрою ничего!» -«И стала нашим странникам / Всю душу открывать»), правду («Вали всю подноготную!»), Савелий - жизнь («Зимой тебе, Матренушка, / Я жизнь свою рассказывал, / Да рассказал не всё»). Узуальная семантика беспредложного объекта говорения (значения непосредственного восприятия и исчерпанности) у Некрасова, с одной стороны, работает на поиск дорефлексивного «народного» слова, с другой стороны, переводит рассказывание, предполагающее рассказ о чем-то, в откровение, ср.: «Как сердцу высказать себя» (Тютчев), «Стану рассказывать тебе свою радость» (Чернышевский).

Воспроизведение «народного слова» осуществляется не нарративно, а перформативно - с помощью текстуального совпадения события рассказывания, его содержания и восприятия. При этом сам механизм этого совпадения и другие моменты «самообнаружения» формы (напр.,

«Вставляют слово меткое, / Какого не придумаешь, / Хоть проглоти перо!») выводятся на поверхность, так что текст Некрасова воспринимается как внелитературная реальность.

В заключении подводятся итоги, обобщаются результаты исследования и намечаются перспективы дальнейшей разработки темы.

Среди перспектив исследования отмечается изучение творческих интенций в соотношении с установками «направления» (но не в отождествлении одних с другими). Данный аспект открывает большие возможности для понимания самой природы поэзии и т. н. «социальной лирики». Природа экзистенциального осмысления социальных событий и способы преодоления «литературности» текста при попытках создания «поэтического просторечия» требуют специального изучения не только в рамках поэтики Некрасова. Задачи, которые реализуются творческим феноменом Некрасова, буцут актуальными для осмысления художественного опыта других кризисных эпох (например, поэмы А. А. Блока «Двенадцать»),

Перспективным направлением представляется дальнейшее изучение текстуальных метафор рассказывания в художественном языке Некрасова. Эта особенность была востребована поэзией серебряного века, которая тематизирует и выводит на поверхность сам механизм создания текста.

Исследование сюжетной динамики лиро-эпического текста позволяет существенно продвинуться в изучении художественности некрасовских произведений, которая представляла и представляет серьезную историко-литературную и рецептивно-эстетическую проблему.

Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

Статьи, опубликованные в изданиях, рецензируемых ВАК:

1. Саженина, Е. В. Сюжет путешествия и его модификации в поэме H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» / Е. В. Саженина // Сибирский филологический журнал. -2013. -№ 4. - С. 52-57. (0,3 п. л.)

2. Саженина, Е. В. К вопросу о нереализованных фабульных возможностях в поэме Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» / Е. В. Саженина // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - 2014. - № 8 (38). -Ч. 1.-С. 165-169. (0,4 п. л.)

3. Саженина, Е. В. Лирическая событийность в поэме Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» / Е. В. Саженина // Вестник Томского государственного университета. - 2014. - № 385. - С. 42-49. (1 п. л.)

4. Саженина, Е. В. Некрасов как издатель собственной книги: к вопросу о способе публикации поэмы «Кому на Руси жить хорошо» / Е. В. Саженина // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. - 2014. - № 3. - С. 54-58. (0,5 п. л.)

Публикации в других изданиях:

5. Решетникова, Е. В. Проблема гипотетического конца как возможность завершения сюжета в поэме Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» / Е. В. Решетникова // Актуальные проблемы лингвистики и литературо-ведения: Материалы конференции молодых ученых / под. ред. А. А. Казакова. Вып. 10. - Томск: Изд-во ТТУ, 2009. - Т. 2 : Литературоведение. - С. 168-171. (0,2 п. л.)

6. Решетникова, Е. В. Сюжетная функция короба в поэме Н. А. Некрасова «Коробейники» / Е. В. Решетникова // Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения: Материалы конференции молодых ученых / под. ред. А. А. Казакова. Вып. 10. - Томск: Изд-во ТГУ, 2009. -Т. 2 : Литературоведение. - С. 171-174. (0,1 п. л.)

7. Саженина, Е. В. Странный «Пир» Н. А. Некрасова: к традиции русского философского симпосиона / Е. В. Саженина // Молодая филология - 2011 (по материалам исследователей молодых ученых): межвуз. сб. науч. трудов. - Новосибирск, 2011. - С. 50-59. (0,4 п. л.)

8. Саженина, Е. В. К вопросу о референциальных метафорах в поэме Н. А. Некрасова "Кому на Руси жить хорошо"» / Е. В. Саженина // Материалы 50-й юбилейной международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс». Литературоведение. - Новосибирск, 2012. - С. 31. (0,1 п. л.)

9. Саженина, Е. В. Сюжет путешествия и его модификации в поэме Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» / Е. В. Саженина // Молодая филология - 2013 (II) (по материалам исследователей молодых ученых): межвуз. сб. науч. трудов. - Новосибирск, 2013. - С. 19-26. (0,4 п. л.)

10. Саженина, Е. В. «Пир на весь мир»: жанровая специфика главы «неоконченной» поэмы Н. А. Некрасова в перспективе симпосиальной традиции / Е. В. Саженина // Русская литература: Тексты и контексты = Literatura Rosyjska: Teksty i konteksty. Т. 3. - Warszawa : Instytut Rusycystyki Uniwersytetu Warszawskiego, 2013. - C. 53-61. (0,4 п. л.)

Итого: 3,8 п. л.

Подписано в печать 16.10.14. Формат 60x84/16. Усл. печ. л. 1,39. Печать цифровая. Заказ № 1662. Тираж 100 экз.

Издательство Новосибирской государственной областной научной библиотеки. 630007, г. Новосибирск, ул. Советская, 6, www.ngonb.ru

Отпечатано в ИПО ГАУК НСО НГОНБ. 630007, г. Новосибирск, ул. Советская, 6, ipo@ngonb.ru