автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Экстраполяция пространственных отношений на нематериальные сферы действительности и их репрезентация в русском языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Экстраполяция пространственных отношений на нематериальные сферы действительности и их репрезентация в русском языке"

003472324

На правах рукописи

Панасенко Елена Юрьевна

ЭКСТРАПОЛЯЦИЯ ПРОСТРАНСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ НА НЕМАТЕРИАЛЬНЫЕ СФЕРЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ И ИХ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

1 1 ИЮН 2009

Уфа-2009

003472324

Работа выполнена на кафедре общего и- сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Ибрагимова Венера Латыповна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Сулейманова Альмира Камиловна

кандидат филологических наук, доцент Будько Елена Александровна

Ведущая организация:

Башкирский государственный медицинский университет

Защита состоится 30 июня 2009 года в 13 часов на заседании диссертационного совета Д 212.013.02 в Башкирском государственном университете по адресу: 450074, г. Уфа, ул. 3. Валиди, 32, ауд. 423.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Башкирского государственного университета.

Автореферат разослан Л9у> мая 2009 года

Учёный секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук, профессор

Ибрагимова В.Л.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационное сочинение посвящено исследованию пространственных отношений в переносе на нематериальные сферы бытия -социальную, ментальную, психическую, темпоральную, мифическую - и их репрезентации в русском языке.

Понимание сущности пространства в современном научном знании продолжает оставаться важнейшим объектом исследования как гуманитарных, так и естественных дисциплин, несмотря на наличие огромного и постоянно растущего количества трудов. В настоящее время понимание пространства зависит не только от осознания его физического смысла, но и предполагает его рассмотрение в контексте культуры -совокупности всех проявлений жизни, достижений, различных видов творчества и т.д., поскольку мир представляет собой иерархическое, многоуровневое образование, тесную связь природного и духовного, «...пространственную интерпретацию получают в нашем сознании все реалии: предметы, живые существа, признаки, свойства, процессы, состояния, отношения и т.п. Соответственно и единицы языка, в которых отображаются пространственные представления, так или иначе обладают пространственной семантикой» [Ибрагимова 1992. — С. 64 - 65].

Лингвистический аспект исследования пространственных отношений, описанный в трудах Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой и E.H. Ширяева, О.Ю. Богуславской, В.В. Васенькина, М.В. Всеволодовой и Е.Ю. Владимирского, В.Г. Гака, Д.Г. Демидова, Анны А. Зализняк, Т.П. Засухиной, B.JI. Ибрагимовой, Ю.В. Мазуровой, И. Пете, В.А. Плунгяна, Р.И. Розиной, М.В. Филипенко, И.Б. Шатуновского, Е.С. Яковлевой и др., может быть представлен как совокупность способов языкового выражения сущности философского (гносеологического) и физического (онтологического) аспектов [Всеволодова 2000].

Актуальность работы вытекает из объективного факта экстраполяции пространственных отношений на нематериальные области действительности, их репрезентации в языке; она связана с реализацией комплексного подхода к материалу языка в ориентации на важнейшие философские категории и понятия, на систему традиционных ценностей, а также на процесс перцептивной деятельности человека, что обеспечивает более глубокое осмысление пространственного видения нематериальных областей действительности.

В качестве объекта диссертационного исследования выступают пространственные отношения в переносе на нематериальные области действительности, репрезентированные в русском языке, а в качестве его предмета - элементы лексико-семантического и синтаксического уровней, кодирующие пространственные свойства и отношения соответствующим образом.

Цель работы заключается в выявлении специфики отражения пространственных отношений на лексико-семантическом и синтаксическом

уровнях языка при переносе их на нематериальные области действительности.

Достижение поставленной цели исследования мы связываем с решением следующих задач:

- выявление особенностей функционирования глаголов с исходными значениями движения и пространственного расположения, способных к метафорическому описанию квазипространственных отношений в нематериальных областях действительности;

- выявление особенностей синтаксической репрезентации ситуаций пространственных отношений посредством рассмотрения конкретной лексической наполняемости локативных моделей и семантического взаимодействия их компонентов;

- выявление и описание общеклассной лексической семантики имён, способных выступать в качестве актантных партнёров данных глаголов;

- описание представлений носителей русского языка о данном фрагменте картины мира на основе анализа совокупности метафорических пространственых значений.

Теоретической и методологической базой исследования послужили труды отечественных и зарубежных лингвистов по общим проблемам семантики (Ю.Д. Апресяна, Т.В. Булыгиной, Л.М. Васильева, P.M. Гайсиной, В.Г. Гака, J1.A. Калимуллиной, В.В. Мартынова, С.Г. Шафикова, Д.Н. Шмелёва и др.), по различным аспектам репрезентации категории пространства в языке (М.В. Всеволодовой, Е.Ю. Владимирского, В.Г. Гака, Т.П. Засухиной, В.Л. Ибрагимовой, Л.Б. Лебедевой, Н.К. Рябцевой, Е.С. Яковлевой и др.); когнитивистики, в рамках которой описываются когнитивные модели построения языковых структур, воплощающих базовый концепт «пространство» (В.З. Демьянкова, A.B. Кравченко, B.C. Кубряковой, И.М. Кобозевой и др.); метафорологии, изучающей метафору как языковую единицу, участвующую в ментальных процессах освоения, отображения и интерпретации внеязыковой действительности (Н.Д. Арутюновой, В.Г. Гака, М. Джонсона, И.М. Кобозевой, Е.С. Кубряковой, Дж. Лакоффа, Г.Н. Скляровской, В.Н. Телии и др.).

В соответствии с целью и задачами исследования кроме традиционных методов наблюдения, анализа, синтеза, интерпретации, описания нами использовались следующие методы: компонентный анализ, направленный на выявление семантического соотношения исходного и результирующего значений лексем, формирующих метафорическую конструкцию; дистрибутивный анализ, направленный на выделение функционально значимых компонентов метафорического значения, выявляемых в типовых сочетаемостях наименований пространственных обозначений нематериальных сфер действительности; функциональный анализ, основывающийся на подаче форм слов в определённых синтаксических построениях; интроспективный анализ, основывающийся на учёте социальных, культурных, научных и т.д. факторов. В качестве

дополнительного, метода использовался метод статистической обработки материала.

Источниками материала нашего исследования послужили фрагменты метафорических контекстов, полученные методом сплошной выборки из произведений русских писателей XX века: М.А. Булгакова («Записки юного врача», «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце», «Роковые яйца»), A.C. Грина («Алые паруса», «Бегущая по волнам»), И.А. Ефремова («Таис Афинская»), В.В. Набокова («Защита Лужина»), Б.Л. Пастернака («Доктор Живаго»), А.П. Платонова («Ювенильное море»), А.Н. Толстого («Гиперболоид инженера Гарина», «Пётр Первый»), И.С. Шмелёва («Лето Господне»), М.А. Шолохова («Поднятая целина»). Общее количество примеров в картотеке составляет более пяти тысяч единиц, из которых более тысячи ста вошли в диссертацию.

Научная новизна работы состоит в комплексном системно-целостном описании участия глаголов движения, пространственного расположения, экзистенциальных глаголов, а также слов других частей речи, выступающих в функции участников ситуации пространственного отношения в метафорической характеристике нематериальных сфер бытия.

Теоретическая значимость исследования определяется его вкладом в разработку проблем лексической семантики, метафорологии, культурологии, антропологической лингвистики. Работа расширяет представления о роли языка в формировании различных типов картин мира. Наблюдения и выводы, сделанные в ходе исследования, позволяют глубже понять связь языковых явлений с явлениями материального и нематериального мира.

Практическая ценность работы состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы в учебных курсах и спецкурсах по общему языкознанию, лексикологии современного русского литературного языка, лингвокультурологии и культурологии, этнолингвистики. Возможно привлечение аналитического материала диссертации при разработке курсов «Русский язык как иностранный». Думается, что материалы и выводы могут быть использованы также в дальнейшем исследовательском опыте, в том числе на материале других языков, для выявления типологических особенностей языковых явлений.

Апробация результатов и практическое внедрение работы. Некоторые из проблемных вопросов и результаты исследования были изложены в докладах и сообщениях на республиканской конференции молодых учёных «Актуальные проблемы филологии» (Уфа, апрель 2005); конференции «Литература, язык и художественная культура в современных процессах социокультурной коммуникации» (Уфа, октябрь 2005); Всероссийской научной конференции «Народное слово в науке о языке» (Уфа, апрель 2006); международной научно-практической конференции, посвященной 450-летию добровольного вхождения Башкирии в состав Русского государства и Году русского языка (Нефтекамск, ноябрь 2007); на четырёх заседаниях межвузовского семинара аспирантов, объявленного на кафедре общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского

государственного университета (2005-2008 гг.). Основные положения диссертации изложены в шести публикациях, в том числе в издании, рекомендованном ВАК.

Некоторые материалы и теоретические аспекты работы использовались при проведении лекций, семинарских и практических занятий по курсам «Русский язык и культура речи», «Русский язык и литература» в Башкирской академии комплексной безопасности предпринимательства при БашГУ (2005-2008 гг.).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, приложения. В конце диссертации приведён список использованной литературы, справочников и источников фактического материала. В первой главе содержится научно-аналитический обзор литературы о языковых средствах выражения собственно пространственных отношений в физической действительности. Здесь выделены различные нематериальные сферы бытия, на которые человек также переносит пространственные представления. Во второй главе исследуются конструкции директивно-локативного типа, включающие в свой состав глаголы движения, метафоризирующие пространственные отношения в социальной, ментальной, психической, темпоральной, мифической сферах. В третьей главе описываются конструкции собственно-локативного типа (с глаголами пространственного нахождения и экзистенциальными глаголами), характеризующие ситуации пространственное™ в указанных нематериальных областях действительности. Исследуется конкретная лексическая наполняемость локативных моделей и взаимодействие их компонентов. В заключении обобщаются основные результаты исследования. В приложении анализируется репрезентация пространственной семантики в художественном тексте.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность работы, её научная новизна, теоретическая и практическая значимость, сформулированы цели и задачи исследования, указаны источники исследуемого материала и методика его анализа.

Первая глава «Теоретический аспект исследования пространственных отношений» носит в основном обзорно-теоретический характер и представляет собой научно-методологическую базу диссертации. В ней дан обзор языковых средств выражения пространственных отношений, а также представлены различные области, на которые русское языковое сознание экстраполирует пространственные отношения. Здесь мы исходили из следующих положений. Категория пространства является одной из всеобщих категорией, и всему, с чем человек имеет дело в различных областях мира, соотносимого с ним самим, он придаёт пространственные параметры. Принципы всеединства мира, факт всеобщей связанности его явлений и

проявлений позволяют выделять различные аспекты действительности, которые могут быть названы социальным, ментальным, психическим, темпоральным, мифическим и т.д. пространствами. Действительность имеет разные проявления: это и физический (материальный) мир, мир социальных отношений, это отражение мира реальной действительности в наших представлениях, мыслях, т.е. в сфере психики и сознания. Кроме того, пространственные представления переносятся также на воображаемый -мифический - мир.

Пространственные представления являются одними из «ключевых», наиболее важных в понимании языковой картины мира [Апресян 1995; Арутюнова 1999; Булыгина, Шмелёв 1997, 2000; Шмелёв 1997, 2002; Яковлева 1994, 1996, 2000]. При оценке различных пространственных ситуаций говорящий обычно выделяет движущиеся / потенциально движущиеся объекты, т.е. фигуры, мобильные во времени и пространстве, которые имеют определённые границы, и неподвижные объекты, т.е. фон [Кобозева 2000; Кубрякова 2000; Маляр, Селивёрстова 1997; Подлесская, Рахилина 2000; Talmy 1983; Филиппенко 2000; Fillmore, Kay 1992]. «... у человека в ходе его эволюции постепенно формируются ДВЕ относительно автономных системы виденья мира - так называемая ЧТО-система (what-system) и ГДЕ-система (where-system) [Кубрякова 2000. - С. 88].

Специфичным является выражение трехмерности пространства в языке [Кравченко 1995; Рахилина 2000], поскольку один и тот же объект может быть представлен в нём по-разному, ср.: стал стоит в центре комнаты (стол фиксируется здесь как точка в пространстве); в столе лежат документы (закрытое пространство); на столе лежит рукопись (поверхность).

Антропоцентричность концептуализации пространства в языке [Апресян 1995; Арутюнова 1999; Гак 2000; Постовалова 1988; Яковлева 1994] находит выражение «в разного рода эффектах присутствия говорящего в ситуации» [Подлесская, Рахилина 2000. - С. 98] и может проявляться в выборе человеческого тела или его частей в качестве источника пространственной ориентации: «Человек ставит себя в центр мироздания. Во всех языках наименования частей тела используются для обозначения направлений или местоположения частей предметов» [Гак 2000. - С. 128]. Так, например, ориентирование объекта в вертикальной плоскости связано с представлениями стоящего человека, ср.: встать лицом к стене; стоял спиной к залу, повернулся задом; повернулся боком и т.д.

Антропоцентрично также представление количественных параметров в русской языковой картине мира [Рахилина 2000; Рябцева 2000; Семёнова 2000], отличительной особенностью которых является их психологизация, оценивающая и «опредмечивающая» размеры и количество: «... размеры -это предметное свойство, которое объединяет человека с окружающим его миром, с наполняющими пространство предметами» [Рябцева 2000. - С. 109]. Например, на высокую гору человек смотрит снизу вверх, оценивая её

высоту, глубокое ущелье предполагает возможность в него спуститься, т.е. оценивается его глубина, и т.д.

Отметим далее существенную роль образных схем [Лакофф, Джонсон 1990; Кубрякова 2000; Кустова 2000; Лебедева 2000; Розина 2000], таких как верх - низ, передняя сторона - задняя сторона, центр - периферия, вместилище {контейнер) и т.д., в организации пространственного опыта человека: «В повседневной деятельности мы чаще всего думаем и действуем более или менее автоматически, в соответствии с определенными схемами. Что представляют собой эти схемы, для нас совсем не очевидно. Один из способов их выявления состоит в изучении естественного языка» [Лакофф, Джонсон 1990.-С. 387].

Пространственные отношения традиционно определяются как «соположение в пространстве какого-либо предмета, действия (события), признака и некоторого пространственного ориентира (локума). Локум - это пространство или предмет, относительно которого определяется местонахождение предмета (действия, признака) и характер их взаимоотношений» [Всеволодова, Владимирский 1982. - С. 6].

В зависимости от состояния нахождения локализируемого предмета (действия, признака) - покоя или движения - пространственные отношения могут выступать как статические и динамические. Статические отношения обозначают местонахождение объекта по отношению к локализатору и отвечают на вопрос где? Динамические пространственные отношения обозначают направление движения объекта по отношению к локализатору, а также изменение пространственного положения объекта. Идентификационными в этом случае будут вопросы гуда? — откуда? [Булыгина 1982; Зализняк 2000; Ибрагимова 1992; Кустова 2000; Рожанский 2000].

Пространственные отношения в языке способны выражать единицы различных уровней языковой системы, обладающие общностью функции и семантики [Арутюнова 2002; Арутюнова, Ширяев 1983; Бондарко, Воейкова, Гак 1996; Васенькин 1989; Всеволодова 2000; Всеволодова, Владимирский 1982; Демидов 1987; Закирова 2000; Засухина 1991; Золотова 2005, 2006; Ибрагимова 1992, 1998; Кравченко 1995; Лиднер 2000; Мазурова 2000; Маляр 2001; Маляр, Селивёрстова 1997; Мартиросян 1984; Плунгян, Рахилина 2000; Филипенко 2000; Яковлева 1994, 1996, 2000]. Семантическая категория пространства представляет собой «сложное структурное единство нескольких категориальных сем» [Васильев 1988. - С. 44].

Основным средством выражения пространственных отношений в русском языке является глагол [Арутюнова, Ширяев 1983; Булыгина 1982; Васильев 2000; Зализняк 2000; Ибрагимова 1992, 1998; Кустова 2000; Рожанский 2000; Тошович 2000; Шатуновский 2000; Шведова 1989; Янко 2000]. Это в первую очередь глаголы пространственного перемещения, пространственного расположения, а также их каузативные корреляты, например: идти в лес (= 'изменять своё местонахождение в пространстве в результате пешего перемещения по направлению к лесу'); войти в лес (=

'оказаться находящимся в лесу в результате пешего перемещения'); стоять в лесу (= 'находиться в лесу в вертикальном расположении').

Имена существительные могут выражать значения как места локализации объекта, так и направления перемещения [Всеволодова, Владимирский 1982; Ибрагимова 1992, 1994; Гак 2000; Лебедева 2000; Семёнова 2000; Падучева 2000], например: книга лежит на столе; подходить к столу. В отличие от них наречия содержат статический либо динамический аспекты пространственной семантики дифференцированно в своих лексических значениях [Гжегорчикова 2000; Мазурова 2000; Яковлева 1994], ср.: стоять рядом (наречие места); пойти вправо (наречие направления). Дейктики указывают на степень пространственной отдалённости объекта высказывания от наблюдателя, причём семантика наблюдателя включена в значение дейктика [Мартынов 1982; Ибрагимова 1992], например: эта картина (= 'картина, находящаяся вблизи от меня'); та картина (= 'картина, находящаяся вдали от меня'). Имена прилагательные описывают величину пространственных объектов, их размеры, форму, расположение, а также их способность занимать собой определённые части пространства: высокая гора, широкий диван, узкая комната [Апресян 1974; Богуславская 2000; Васильев 2000; Вольф 1978; Князев 1996; Рябцева2000; Шрамм 1979; Яковлева 1994].

На синтаксическом уровне языка репрезентация пространственных отношений осуществляется посредством наполнения локативных моделей и семантического взаимодействия их компонентов. Важнейшим членом синтаксической конструкции, носителем самого локативного отношения является предикат. В значении глагольного слова (наряду с семантикой пространственного отношения) заключена информация о таких участниках ситуации пространственного отношения, как субъект, объект, инструмент, которая актуализируется в контексте глагола при заполнении его актантных позиций, например: на дачу мы ехали автобусом [Арутюнова 2002; Бондарко 1985, 2001; Золотова 2001; 2005; 2006; Ибрагимова 1992; Пупынин 1996; Сусов 1985; Шмелёва 1988].

Нематериальные сферы бытия характеризуются в русском языке метафорически. Они соразмерны природе человека, но в освоении их языковым сознанием много интересного и специфического. Метафора, определяющаяся как видение одного объекта через другой, выражает и формирует новые понятия, репрезентирует знания в языковой форме [Аббакумова 2001; Апресян 1993; Арутюнова 1990; Блэк 1990; Булыгина, Шмелёв 2000; Гак 1988; Глазунова 2000; Дэвидсон 1990; Кассирер 1990; Ортега-и-Гассет 1990; Ортони 1990; Рикёр 1990; Скляревская 1993; Телия 1987; 1988]. Здесь мы имеем дело с механизмом вторичной номинации, в процессе которой происходит переосмысление уже имеющихся в языке средств и формируются вторичные наименования. Мы обратились к исследованию метафорического проявления пространственности на конкретном языковом материале с позиций понимания системного и целостного характера языка.

Во второй главе «Метафоризация пространства в конструкциях с глаголами движения» исследуются метафорические высказывания с глаголами движения всех трёх классов: со значением перемещения, вращения, фиксированного движения и их каузативными коррелятами, характеризующие квазипространственные отношения в указанных сферах бытия.

Важнейшей особенностью языкового отображения нематериальных областей действительности в русском языке является преобладание их динамической интерпретации над статической, что свидетельствует об особенности нашего языкового сознания воспринимать окружающий мир в развитии, становлении, в непрерывном изменении связанных между собой объектов, явлений, процессов, действий, взаимодействий и т.п. (в отличие от восприятия реального физического пространства в статике, в процессе которого оценивается прежде всего расположение пространственных объектов, их свойства, что выражается в языке в конструкциях собственно-локативного типа).

Проведённый анализ показал, что наибольшую активность проявляют здесь глаголы пространственного перемещения при описании явлений и процессов социальной сферы. Глаголы поступательного движения, такие как идти, двигаться, приближаться и т.д., кауз. вести, выводить, двигать, тянуть и т.д., в составе метафорических употреблений характеризуют ситуации развёртывания социальных явлений и процессов, проблемы и перспективы развития общества, а также способы поведения человека или определённых социальных групп, например: идут величайшие события; дело движется к провалу-, крестьянство приближается к великому перелому, кауз. Пётр сам будет вести это дело; партия выводит крестьян из нужды; Галиуллина в последнее время кто-то усиленно двигал; следствие тянули умышленно; одна всех тяну, тяжело очень и т.п.

Социальное движение в подобных конструкциях может получать качественную характеристику - в этих случаях локативная приглагольная позиция заполняется наречием вперёд, ср.: следствие идёт вперёд; большевизм идёт вперёд; партия идёт вперёд; Россия вперёд идёт и т.п. Такое поступательное движение, которое развивается в перспективном направлении, в русской языковой картине мира получило положительную оценку, ассоциируясь с ситуациями ускорения определённых дел и процессов, прогрессивного развития общества, социальных групп и т.п.

В метафорах движения в вертикальной плоскости оценочный модус становится доминирующим: движение вверх - «хорошо», движение вниз -«плохо». Данная метафорическая ориентация обладание властью или силой вверху, а подчинение власти или силе внизу, по мнению Дж. Лакоффа и М. Джонсона, имеет под собой физическую основу: «... физические основы обычно коррелируют с физической силой, а победитель в борьбе обычно занимает положение наверху» [Лакофф, Джонсон 1990. - С. 398]. В состав подобных употреблений входят глаголы подниматься / подняться, взбираться / взобраться, карабкаться и т.д., указывающие в своих прямых

значениях на движение вверх, а также глаголы с семантикой передвижения по воздуху, изменения пространственного положения из «верхнего» в «нижнее» (такие как свалиться, слететь, послетать и т.д.), ср.: Лефорт поднялся, стал влиятельным человеком; он как мог взбирался к вершинам власти-, холопы теперь повыше карабкаются и т.д.; с должности-то и свалился; так с места хорошего и слетел-, остались без поддержки и послетали с тёплых мест и т.д.

Отметим также высокую частотность употребления каузативных глаголов (таких как передвигать / передвинуть, приближать / приблизить, удалять / удалить, отодвигать / отодвинуть, отталкивать / оттолкнуть, отпихивать / отпихнуть, теснить / оттеснить и т.п.), при описании ситуаций социального передвижения, борьбы, конкуренции, династических споров, применения санкций, вознаграждений и т.д., ср.: потом удалила Василия Васильевича; бояр нынче отодвигают, а безродным людишкам дорогу дают; они и дворян хотят оттолкнуть и т.д. Точкой отсчёта (ориентиром) в подобных конструкциях является обычно имя субъекта (субъектов), наделённого властью, поэтому ситуация в целом рассматривается как его (их) руководящие действия: приблизил к себе, своему окружению; удалил, отодвинул, оттолкнул и т.п. от себя, своего окружения и т.д. Имя лица (лиц) в объектной позиции скрывает за собой определённые социальные действия и происшествия. Так, например, ситуация династического спора, характеризуемая в высказывании потом удалила Василия Васильевича, понятна адресату и может быть истолкована следующим образом: Софья Милославская в результате своих действий лишила Василия Васильевича Голицына определённых привилегий. Очевидно, что в подобных конструкциях выражается оценка описываемого действия по его отношению к другим лицам либо явлениям.

Глаголы непоступательного движения описывают ситуации нестабильности, бесконтрольности, неупорядоченности, а также пробуждения, побуждения к деятельности и активному восприятию чего-либо, ср.: деревня сейчас мечется; Турция заметалась, прислала посла; страна в нищете барахтается-, бултыхаюсь я в этих событиях, никак к берегу не пристану и под.; в наше время шевелиться быстро нужно, пропадёшь иначе; наконец-то и наш бездельник расшевелился; а боярам давно пошевелиться нужно и т.д.

Метафорическое осмысление процессов духовной деятельности человека предполагает: выявление специфики отражения объективной действительности в сознании, оценку процессов и результатов этого отражения, возможную в связи с теоретической и практической деятельностью человека, осознанием им своего бытия и отношения к миру [Арутюнова 1999; Гак 1993; Косышна 2004; Одинцова 2000; Сергеева 2005; Телия 1988].

Наиболее общее развитие процессов мышления, основанных на способности человека мыслить и рассуждать, делать умозаключения с последующими оценками, представлено в конструкциях с глаголами идти,

двигаться, приходить, например: шли чёткие, ясные мысли-, мысль шла к победе; мысль шла к поражению-, он кормил его лёгкой пищей, чтобы мысль двигалась быстрее; мысль двигалась в пустоту и т.д. Присутствие в высказывании имени ориентира (в наших примерах в роли ориентира выступают имена абстрактной семантики победа, поражение, а также существительное абсолютивной пространственной семантики пустота, имеющие соответственно положительную и отрицательные коннотации), цели ментального действия предполагает его качественную интерпретацию, соответствующую личному опыту мыслящего субъекта. Само же обозначение ментального действия нейтрально к признакам положительности / отрицательности.

Глаголы поступательного движения-перемещения, такие как бежать, мчаться, ползти, тянуться, волочиться и т.д., перемещения в жидкой среде, например плыть, проплывать, перемещения по воздуху летать, пролетать, улетать, а также перемещения жидкостей, не связывающегося в нашем сознании с какой-либо средой (например течь, потечь и т.д.), характеризуют непроизвольную мыслительную деятельность и работу памяти, спонтанность ментальных актов, относительно независимых от воли человека, высокую степень их интенсивности и т.п., ср.: беспорядочные мысли бежали чередой-, шаловливые воспоминания бежали друг за другом-, неудержимо мчались мысли; чередой неслись воспоминания-, летели быстрые мысли; летели дерзкие думы и т.п. (бежать, мчаться, нестись, лететь и т.п.); лёгкость, плавность, естественность и спонтанность ментальных процессов: плыли прозрачные мысли; плыли спокойные думы; в голове проплывали возможные решения; мысли текли лёгкие, спокойные; и вновь потекли привычные мысли и т.д. (плыть, проплывать, течь, потечь и т.п.); низкую степень интенсивности ментального действия, а также его потенциальную нерезультативность: ползли ленивые мысли; тянулись однообразные воспоминания; мысли волочатся нехорошие и т.п. (ползти, тянуться, волочиться); утрату способности к сосредоточенности и дальнейшему продолжению мыслительной деятельности: в голове шумело, мысли разбегались; мысли разлетались в разные стороны; мысли рассыпались, я не мог сосредоточиться {разбегаться, разлетаться, рассыпаться); безуспешное, бесцельное поисковое поведение и его типы: беспорядочно бродили мысли; мысли блуждали в каком-то беспорядке; трудно понять, где плутают его мысли (бродить, блуждать, разг. плутать).

Глаголы непоступательного движения (шевелиться, метаться, копошиться, кишеть, мелькнуть, мельтешить и т.д) и вращательного движения (вертеться, ворочаться, кружиться, крутиться и т.п.) могут обозначать ментальные действия, отличающиеся вялостью и бесконтрольностью, ср.: трусливые мысли никуда не исчезли, шевелились по-прежнему; шевелились какие-то смутные идеи; в душе копошились сомнения; мысль о яде мелькнула в голове прокуратора; мельтешили смутные воспоминания и т.д. (в основе метафорического переноса здесь

лежат представления о беспокойном, беспорядочном, неконтролируемом движении, получающем негативную оценку в сознании носителей языка - в отличие от спокойных и упорядоченных действий, традиционно оцениваемых положительно); хаотичностью и бессистемностью: в голове вертелись клочки каких-то мыслей-, фантастические идеи кружились в воздухе и т.д. (общей семантической ассоциацией здесь является представление о возможной трудности ухватить вертящийся предмет, что и послужило основой для данных метафорических переносов).

Глаголы перемещения, принимающие участие в описании психических явлений, процессов и состояний, характеризуют различные их стадии, этапы развития, например возникновение: Маргарита приходила в восторг; Василий Васильевич приходил в замешательство; девочка приходила в восхищение от каждой новой игрушки (подобные метафорические конструкции, подвергшиеся фразеологизации, в теоретическом плане целесообразно рассматривать как перифразы); прекращение: раздражение проходило, я успокаивался; волнение прошло, и Гаврила взглянул на царевну; ярость прошла, князь велел заложить возок; чувства прошли, мы стали как чужие (проходить / пройти); утрату, исчезновение: я чувствовал, что счастье уходит от меня; нежность уходила из наших отношений; радость навсегда ушла из моей жизни (уходить / уйти). Локализаторы со значением указания на исходный пункт метафорического движения выражаются в подобных случаях местоимениями (счастье, любовь, радость уходят от меня, от нас) либо именами абстрактной семантики, обозначающими явления, характеризующиеся способностью к развитию, длительному существованию (отношения, жизнь и т.п.).

Глаголы входить, погружаться, впадать, кауз. вгонять и т.д. употребительны в составе метафорических и фразеологизированных выражений, характеризующих ситуации возникновения интенсивных по форме переживания эмоциональных состояний [Калимуллина 2006], которые могут быть квалифицированы как кратковременные, например: он чувствовал, что входит в азарт; Алексашка уже входил в раж (входить); длительные, «глубокие» [Булыгина, Шмелёв 2000]: с той поры отец надолго погружался в уныние; бывший шахматный гений погружался в депрессию; пациент впадает в истерику; мастер впадал в беспокойство (погружаться, впадать); вызванные определёнными ситуациями внешнего мира, ср.: последние события вгоняли меня в уныние; ничего не делают, только царя в гнев вгоняют.

Единицы различных классов глаголов перемещения, такие как приближаться, подниматься, ползти, подползать, заползать, плыть, плавать, наплывать и т.д., способны к описанию отрицательных эмоциональных состояний - например волнения, тревоги, страха, ужаса и т.д.: к сердцу приближалось холодное волнение; тревога приближалась к сердцу; в сердце поднимался гнев; постепенно поднималось раздражение (субъектную позицию при глаголах приближаться, подниматься занимают обычно имена негативных эмоций и чувств, такие как волнение, тревога,

тоска, печаль, гнев и т.д.; с существительными, называющими позитивные чувства и эмоции, данные глаголы имеют ограниченнную сочетаемость); страх змеёй полз по телу; тоска к сердцу подползает; тревога в душу заползает (в основе метафорического осмысления здесь лежат представления о передвижении пресмыкающихся — змей, червей и пр., что обеспечивает отрицательную оценку ситуации в целом); в глазах его плавал страх; наплывал неизъяснимый ужас (устойчивая ассоциативная связь в этом случае основывается на подвижности и изменчивости жидкого состояния вещества, его способности попадать во власть стихии).

В высказываниях, включающих в свой состав глаголы поступательного однонаправленного движения, нашли отражение представления человека о линейности, равномерности, однонаправленности, необратимости времени, например: время идёт слишком быстро; близится час озарения; тяжёлые идут времена и т.д. Со вхождением в группу предикатов локативного конкретизатора описание ситуации приобретает значение движения времени к определённой точке, в результате чего приосходит членение общей длительности на конкретные временные отрезки, ср.: время уже шло к зиме; к Великому Посту время идёт; время шло к сенокосу и т.п. Локализаторы в данном случае обозначают явления конкретной временной природы, которые дискретируют соответствующим образом абстрактное время - вечное и бесконечное. Человек воспринимает себя находящимся в пространстве, но это время находится вне его, оно идёт, бежит, летит, течёт мимо человека, каждый раз к какому-то временному же пределу, цели и т.п., обозначенным словами конкретно-временной семантики: к зиме, к Великому Посту, к сенокосу и т.п. В каждом случае семантизация значений этих имён выявляет семантику времени, конкретизируя её в самих именах. А они являют собой компрессированные обозначения конкретного предельного времени как части времени вечного, бесконечного.

Психологическая оценка скорости течения времени отражается в метафорических конструкциях, включающих в свой состав глаголы поступательного движения, такие как бежать, побежать, пробежать, перемещения по воздуху, например лететь, пролететь, а также глаголы непоступательного движения мелькать, промелькнуть, описывающие ситуации быстротечности жизни, где время представлено как «ограниченный ресурс, ... самый ценный и невосполнимый» [Рябцева 1997. - С. 80], ср.: бежали дни; бежали последние летние деньки; бежали последние секунды турнира; побежали наполненные предпраздничной суетой хлопотливые дни; жизнь пробежала мгновенно {бежать, побежать, пробежать); время-то как летит; пусть оно [время] потише летит над Россией; всё кончено, жизнь пролетела {лететь, пролететь); мелькали часы, дни, годы; детство промелькнуло мгновенно; жизнь промелькнула; промелькнуло лето и т.п. {мелькать, промелькнуть).

Отрицательное же отношение человека к промежутку времени, заполненному нежелательными, неприятными для него событиями, с которыми он вынужден мириться, либо ничем вообще не заполненному,

подчёркивается обычно употреблением глаголов ползти, тянуться, ср.: в дороге время ползёт медленно-, ползли годы; часы в школе не шли, ползли (ползти); время тянулось медленно; тянулись годы; бесконечно тянулся час; тянулись минуты тоски (тянуться).

Имена темпоральной семантики, занимающие субъектную позицию при глаголах перемещения наряду с лексемой время, могут обозначать конкретные временные отрезки, отличающиеся длительностью либо значимостью для говорящего, ср.: просто времена такие злые идут; героическая идёт эпоха (времена, эпоха); предполагающие активную, успешную деятельность: пришла твоя пора, Питер, нужно действовать; пришла моя пора — они теперь за всё ответят (пора); представляющие собой конкретную точку отсчёта, после которой обязательным будет качественное изменение жизни [Яковлева 1994, 1997]: тогда-то я и понял, что пришёл мой срок; как только почувствовал, что срок мой пришёл, так и ушёл в леса (срок); способные стать для человека своеобразной вехой, преломным моментом в судьбе, а также указать на неповторимость, уникальность, исключительность ситуации: близится час расплаты; приближался час казни; приближается миг неминуемого унижения и позора; приближался миг её триумфа и т.д. (час, миг). Отметим также спсобность имён абстрактной семантики, таких как детство, юность, молодость, жизнь и т.д., обозначающих конкретные временные периоды жизни или время самой жизни, к заполнению приглагольной позиции субъекта.

Мифическая сфера бытия, вербализуемая глаголами перемещения, способна к описанию пространства жизни и смерти, взаимодействий божественных и демонических сил, мыслимых как существующие параллельно и существенно влияющие на человека и его поступки. В подобных употреблениях отражено стремление человека познать окружающую действительность, объяснить происхождение мира, его бесконечность и многомерность, осознать своё место в нём, а также попытки повлиять на ход событий с помощью определённых магических действий. Доминирующим в данном случае является религиозно-мифологический компонент, определяющий особенности донаучного познания мира, ср.: нескончаемой чередой идут перед человеком ежечастные боги; богини идут к другим народам; зло идёт по миру; боги и богини новых религий переходят к новым народам; зло подходит к самому порогу; вот уже и беда к дому подходит; смерть подходит совсем близко {идти, ходить, переходить, подходить и т.д.). Отличительной особенностью подобных конструкций является наличие в них ориентиров, выраженных именами предметной семантики (таких как дом, порог и т.д.): мифическое пространство неотделимо от вещей и предметов, его наполняющих [Кобозева 2000].

Распространёнными являются описания ситуаций скитания заблудших душ, не нашедших успокоения в загробном мире, обозначенные глаголами бродить, скитаться, блуждать и т.д., в семантике которых содержатся

указания 'без определённой цели' или 'потеряв дорогу', например: души умерших бродят во мраке царства Аида; души грешников скитаются по Аиду; душа его в аду блуждать будет и т.д.; возможного непроизвольного перемещения человека в чуждое, враждебное ему пространство - ад, дыру, бездну и т.д.: в дыру преглубокую покатишься, там с чертями и останешься; в бездну ведь катитесь. Представление о нематериальности анализируемых ситуаций согласуется в подобных случаях с мифологическим видением пространственного упорядочения мира, с возможностью инобытия где-то в недоступных для прямого наблюдения мирах, в другом, ирреальном, воображаемом пространстве.

Общим моментом в характеристике пространственных отношений во всех исследованных нами нематериальных сферах бытия (за исключением темпоральной) является то, что в приглагольной позиции субъекта могут выступать наименования лиц, например: Меньшиков уверенно поднимался наверх; старушка пыталась выкинуть злые мысли из головы; государь в истерику впадает; грешники катятся в ад преглубокий и т.п., что хорошо согласуется с антропоцентрическим характером языка.

Явное преобладание случаев заполнения субъектной позиции именами лиц характерно для высказываний, описывающих различные ситуации, имеющие место в социальной сфере, что иллюстрирует деятельностное отношение человека к окружающей действительности, его стремление к познанию, изменению и преобразованию мира, а в конечном итоге и к господству над ним, ср.: расследование вёл прибывший из города следователь; иноземец нас вниз тянуть будет; бояре всегда народ теснили; Льва Кирилловича Пётр теперь приблизил; мужик любое правительство свалит и т.д. Подобное объяснение можно отнести также и к случаям выступления в приглагольной позиции субъекта имён конкретно-пространственной семантики, таких как Россия, Европа, страна, город, деревня и т.д. в употреблениях типа Россия движется к лучшему; Европа вперёд идёт, а мы нищими сидим; и деревня вперёд идёт, представляющих поведение определённых социальных групп, т.е. населения России, Европы, деревни и под.

Субъектная позиция может заполняться существительными абстрактной семантики в зависимости от описываемой в высказывании нематериальной области действительности [Гак 1993, 1997; Зализняк, Шмелёв 1997; Ибрагимова 1994; Калимуллина 2004, 2006; Кобозева 1993; Падучева 2000; Плунгян 1997; Радзиевская 1997; Яворская 1997; Яковлева 1997], ср.: идёт война; близится сладкая должность; деньги непрерывно текли в его карманы (социальная сфера); он кормил его лёгкой пищей, чтобы мысль двигалась свободно; чередой неслись воспоминания; летели дерзкие думы (ментальная сфера); приходила нежность; удовольствие доходило до экстаза; радость навсегда ушла из моей жизни (психическая сфера); время идёт слишком быстро; просто времена такие злые идут; побежал четвёртый час казни; тянулись, ползли годы (темпоральная сфера); души

умерших бродят во мраке царства Аида; богини идут к новым народам; смерть подходит совсем близко (мифическая сфера).

Семантика имён, заполняющих локативную позицию, также зависит от описываемой нематериальной сферы бытия, например социальной, в которой преимущественным употреблением отличаются имена конкретно-пространственной семантики [Ибрагимова 1992], такие как Россия, страна, город, деревня и т.п., ср.: в стране война идёт; в России идёт революция и т.д.; ментальной, в характеристике которой принимают участие имена ментальной сферы память, воспоминание и т.п., а также соматонимы голова, мозг и т.п., ср.: в памяти шевелились обиды прошлого; и любовь эту я из памяти выкинул; в голове метались обрывки бредовых идей; копошились в мозгу у Стёпы неприятные мыслишки; психической, где наиболее частотными в употреблении являются соматонимы тело, голова, сердце, мифоним душа и т.д., например: страх полз по телу; тревога в душу заползает; печаль заползает в сердце; темпоральной, отмеченной преимущественным употреблением имён темпоральной семантики, имён-обозначений состояний, процессов окружающей среды, а также праздников, постов, сельскохозяйственных работ и т.п.: а время шло к полуночи; время к закату идёт; к холодам время шло; время шло к сенокосу и т.п.; мифической, в которой указанная позиция заполняется мифонимами (такими как Аид, ад, подземное царство и т.д.), ср.: души грешников скитаются по Аиду; томимая жаждой душа умершего бродит по подземному царству; грешники катятся в ад преглубокий.

К заполнению локативной позиции способны и слова конкретно-пространственной семантики, например вершина, пропасть, бездна, грань, граница, рубеж и т.д., которые характеризуют описанные выше ситуации во всех названных сферах бытия, ср.: в пропасть Россия двихсется; в бездну наша страна движется; Алексашка как мог взбирался к вершинам власти; мысль двигалась к вершине этой странной пирамиды; но мысль всё же пробиралась к заветному рубежу; возбуждение доходило до неведомых границ; наслаждение доходило до предельной границы; катитесь вы в бездну преглубокую, мрак и тартарары и т.д.

Распространители со значением способа движения, оформляемые творительным падежом, употребляются в подобных контекстах редко, но некоторые примеры в выборке имеются: деньги текли ручейками, ручьями, реками в кассы «Анилин Роллинг» (инструментальная позиция при глаголе течь заполнена именами конкретно-пространственной семантики ручеёк, ручей, река, употребительными здесь в форме множественного числа); мысли шли сплошным потоком (в роли инструментатива здесь также употреблено существительное конкретно-пространственного значения поток); страх змеёй полз по телу (инструментальная позиция заполнена зоонимом змея); от слов матери веяло лёгкой грустью (инструментальную позицию заполняет здесь имя абстрактной эмотивной семантики грусть).

Прилагательные глубокий, плоский, мелкий, включающие в свои значения параметрический семантический компонент, выступают в

указанных контекстах с оценочной характеристикой ментальных и эмотивных процессов и состояний, таких как мысль, идея, взгляд, тоска, отчаяние, уныние, например: мысли, идеи, взгляды глубокие, мелкие, плоские-, тоска, отчаяние, уныние глубокие, что непосредственно связано с нашей понятийной системой и пространственной ориентацией, с противопоставлениями глубокий - мелкий, согласно которым существенные, серьёзные мысли, идеи и взгляды оцениваются как глубокие в отличие от мелких и плоских, им противоположных. Эмоциональные состояния, характеризуемые как глубокие, отличаются длительностью и интенсивностью.

В преобладающем большинстве случаев в роли контекстных определителей выступают прилагательные непространственной семантки, например: мысли странные, непонятные, прозрачные, новые, свежие-, времена тяжёлые, злые, кровавые-, время героическое, значительное, новое, особенное, прекрасное и т.п.

В третьей главе «Метафоризация пространства в конструкциях собственно-локативного типа» исследуются метафорические высказывания с глаголами пространственного расположения, их каузативными коррелятами, а также экзистенциальными глаголами.

Глаголы пространственной локализации, представляющие собой активный лексический способ выражения объективно существующих пространственных отношений, участвуют в вербализации квазипространственных отношений гораздо реже, чем рассмотренные выше глаголы движения. Это свидетельствует о деятельностном характере освоения нематериальных областей действительности, получившем соответствующее языковое оформление. Необходимо отметить, что глаголы пространственной локализации, выражающие квазипространственные отношения, способны выступать не только в метафорических, но и в прямых значениях при сохранении общей нематериальности ситуации.

Подчеркнём однотипность подобных конструкций, среди которых наиболее употребительными оказались высказывания с самым общим глаголом пространственного нахождения находиться при описании ситуаций социальной занятости, зависимости и других отношений, характеристике уровня жизни и т.д., ср.: гость прокуратора находился в больших хлопотах; все мы в повиновении находимся; девочка находится в нужде; Россия сейчас находится в полной нищете, сохранения в памяти определённых картин или предметов прошлого, например: эта варварская страна ещё долго будет находиться в памяти; тот санаторий ещё находился в памяти; в памяти находились различные люди; вызывающие стыд воспоминания находились в памяти и т.д. (по-видимому в соответствии с отражательной природой сознания в субъектной позиции могут встречаться наименования всех реалий, доступных - так или иначе -наблюдению; роль дейктических средств заключается здесь в объединении плана субъекта, его внутреннего мира, нашедшего отражение в памяти, и временного плана, указывающего на субъективное переживание времени

[Каримова 1991]); нахождения / бытия человека в разнообразных эмоционально-психических состояниях, метафорически мысимых как вместилища - например недоумение, смущение, изумление и т.д.: молодой человек находился в недоумении; Василий Степанович находился в величайшем смущении; публика находилась в полном изумлении. Во всех рассмотренных случаях глагол находиться выступает в генерализованном экзистенциальном значении: он синонимичен глаголу быть. Сравним, например: гость прокуратора находился в больших хлопотах = гость прокуратора был в больших хлопотах. Во многих случаях та же самая мысль может быть выражена компрессированным способом: молодой человек находился в недоумении = молодой человек недоумевал.

Высказывания локативной семантики нередко могут интерпретироваться как конструкции с эллипсисом глагола находиться, например: непонятно, о чём бояре наверху думают (= 'бояре, находящиеся наверху'); меня поразило одиночество в её глазах (= 'одиночество, находящееся в её глазах'); в Преображенском все в страхе (= 'все находятся в страхе') и т.д. По-видимому основанием для эллипсиса глагола в подобных случаях является его малая информативность и, напротив, большая семантическая энергия локативных актантов (в наших примерах это наверху, в глазах, в страхе), «которые не только достаточно полно диагностируют общую локативную семантику конструкции, но и актуализируют её» [Ибрагимова 1992. - С. 129].

Глаголы пространственного нахождения стоять, лежать, сидеть проявляют большую избирательность по отношению к характеризуемым ими нематериальным областям действительности, утрачивая в подобных контекстах периферийные семы, которые конкретизируют пространственную локализованность предметов - соответственно 'вертикально', 'горизонтально', 'сидя', но сохраняют при этом ядерные семы процессуальности, бытийности, пространственной локализованное«!, статичности. Так, глаголы стоять, лежать, сидеть оказались употребительными при описании лишь некоторых ситуаций ментальной, психической, темпоральной сфер бытия, ср.: эти проблемы стояли в голове у Антонины Александровны; в её глазах стоял невысказанный вопрос; задачи перед коммунистами стоят серьёзные (в данном случае актуализирована сема, отражающая настоятельный характер присутствия, бытия объекта «в данном месте в данное время», мотивированного семантическим признаком, указывающим на активный характер пространственного нахождения; этот признак присутствует в семантике основного значения глагола стоять в виде латентной семы информационного потенциала, что становится очевидным при сравнении семантически очень близких высказываний: в её глазах стоял невысказанный вопрос = в её глазах был невысказанный вопрос). Приведём ещё примеры: в дороге казалось, что время стоит; стояла глухая пречистенская ночь (здесь глагол стоять содержит сему длительности, временной стабильности, что выявляется при бытийной трансформации

семантики соответствующих высказываний: стояла глухая пречистенская ночь = была глухая пречистенская ночь); печаль легла на сердце; тоска на сердце лежит и т.д. (здесь в значении рассматриваемого глагола актуализированы семантические признаки длительности статического состояния; в семантике основных значений приведённых глаголов они представляют собой латентные признаки информационного потенциала; сема длительности в подобных случаях согласуется с семантикой состояний, обозначенных в существительных печаль, тоска и т.д.); проблема сидит в одном взгляде Босталоевой; в тяжёлом взгляде Антипова прочно сидела какая-то мысль; счастье сидело в ней пушистым котёнком; зло прочно сидело в старушкином сердце (рассматриваемое употребление данного глагола мотивировано латентной семой 'прочно, основательно', которая присутствует в семантике основного значения глагола сидеть: здесь этот признак не только актуализирован - вырос его «ранговый статус»).

Перфектные формы глаголов однонаправленного перемещения, такие как войти, дойти, прийти, перетянуть, застрять, влипнуть, оказаться и др., обозначают нахождение, которое является результатом каузированного или автокаузированного перемещения. Эти глаголы участвуют в описании различных ситуаций, например в социальной сфере: середняка необходимо перетянуть на нашу сторону (= 'заставить находиться на нашей стороне'); психической: царь пришёл в раздражение (= 'оказался находящимся в состоянии раздражения'); мифической: в Наталью Алексеевну бес вошёл (= 'оказался находящимся в Наталье Алексеевне в результате перемещения') и т.д.

Экзистенциальные глаголы (например быть, существовать, присутствовать, наличествовать, иметь место и др.) - также содержат в своей семантике компонент пространственности, но в самом общем виде - в отличие от конкретно-пространственных глаголов перемещения или нахождения, рассмотренных выше. Он имеет категориально-лексический статус - это самый общий, абстрактный компонент лексической части глаголов. Видимо, не случайно в составе соответствующих высказываний эти глаголы могут быть эллиптированы. Они принимают участие в описании пространственных отношений во всех нематериальных сферах бытия. Конкретная сфера находит выражение в семантике приглагольных имён в субъектной и локативной позициях, ср.: в России революция; в Москве беспорядки; в деревнях болезни и пьянство (социальная сфера); есть минуты (т.е. существуют, имеются), которые помнишь вечно; есть моменты (т.е. существуют, имеются), ставшие в жизни решающими (темпоральная сфера); есть настоящие чувства; есть любовь; есть горе и отчаяние; есть несказанная радость (психическая сфера); есть мнение; есть суждение; есть определённые выводы (ментальная сфера); есть бог, есть рай; есть жизнь загробная (мифическая сфера).

Особое место в подобных контекстах принадлежит дейктическим единицам языка, таким как здесь, тут, там и др., которые отличаются способностью к конденсированному выражению семантики целых

синтаксических конструкций, включающих в себя значение субъекта, локума, а также самих пространственных отношений: здесь произвол, кровь, насилие (= 'в месте, где я нахожусь, произвол, кровь, насилие'). Ситуации актуального присутствия чего-либо - воровства, самодурства, разбоя и др., описываются в употреблениях с наречиями всюду, везде: везде воровство (= 'во всех местах воровство'); везде самодурство (= 'во всех местах самодурство') и т.д.

Интересной особенностью семантики высказываний рассматриваемого ряда является наличие конструкций со скрытым субъектом-пациенсом, испытывающим описываемое состояние (физиологическое, эмоциональное и т.п.), которое обозначено соответствующим именем в позиции предиката на наблюдаемом поверхностно-синтаксическом уровне, что вполне поддаётся глубинно-семантической трансформации, позволяющей эксплицировать семантику отношений, ср.: в России голод = в России народ, население голодает - 'голод морит, изводит людей'.

В позиции локатива в рассматриваемых случаях могут выступать наречия места там, здесь (например здесь / там нищета, голод), а также местоимения и имена лиц, классов, совокупностей, групп и т.п. в форме родительного падежа с предлогом у {у Петра, у царя, у нас, у них), что подтверждается возможностью синонимических замен: у коммунистов своя политика - в среде коммунистов своя политика; у Петра скрытые замысли = в голове Петра скрытые замыслы; у мальчика несомненный талант = в мальчике несомненный талант. Мы полагаем, что в подобных посессивных конструкциях с «у...» можно наблюдать приращение пространственного смысла, возможно недостаточно выраженного, но всё же выявляемого путём произведённых замен либо глубинно-синтаксических трансформаций.

Употребительными являются высказывания, включающие в свой состав семантические дериваты экзистенциальных глаголов, такие как появляться / появиться, сохраняться / сохраниться, оставаться / остаться и под., содержащие в своих значениях фазисные, темпоральные семы, например: в памяти появился (= 'начинает быть') новый лабиринт; в памяти сохранились (= 'продолжают быть') те минуты; в мыслях оставались (= 'продолжали быть') только шахматы.

В Заключении подводятся основные нтоги и намечаются возможные перспективы исследования, которые могут быть связаны с дальнейшим изучением репрезентации в языке различных квазипространственных отношений — в сфере языка, художественного текста и т.д.

В Приложении «Репрезентация пространственной семантики в художественном тексте» приведён анализ фрагмента романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», где мы встречаемся с разными типами пространств и пытаемся пронаблюдать их взаимодействие.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Панасенко Е.Ю. Способы реализации субъектной семантики в локативных высказываниях, репрезентирующих пространственные отношения в нематериальных областях действительности // Вестник Башкирского университета 2008. Том 13. № 2. - С. 290 - 292.

2. Панасенко Е.Ю. Существительные и глаголы как участники ситуации пространственного отношения (некоторые наблюдения) // Актуальные проблемы филологии. Материалы республиканской конференции молодых учёных. - Уфа: РИО БашГУ, 2005. - С. 130 - 137.

3. Панасенко Е.Ю. Пространство мифа (некоторые наблюдения) // Литература, язык и художественная культура в современных процессах социокультурной коммуникации: Материалы межрегиональной научно-теоретической конференции. - Уфа: РИО БашГУ, 2005. - С. 183 - 188.

4. Панасенко Е.Ю. К вопросу об именах существительных пространственной семантики в русских говорах Башкирии // Народное слово в науке о языке: Материалы Всероссийской научной конференции, г. Уфа, 12 - 13 апреля 2006 г. - Уфа: РИО БашГУ, 2006. - С. 223 - 227.

5. Панасенко Е.Ю. Глаголы с семантикой перемещения в жидкой и воздушной среде в составе метафор движения // Проблемы филологии. Выпуск 3. - Уфа, 2007. - С. 61 - 65.

6. Панасенко Е.Ю. Пространственный компонент инструментальной ситуации в нематериальных областях действительности, репрезентированных в языке // Язык и литература в условиях многоязычия: Материалы международной научно-практической конференции, посвящённой 450-летию добровольного вхождения Башкирии в состав Русского государства и Году русского языка. — Нефтекамск: РИО БашГУ, 2007. - С. 60 - 64.

Подписано в печать 27.05.09 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать ризографическая. Тираж 100 экз. Заказ 246. Гарнитура «ТипезНе%уКотап». Отпечатано в типографии «ПЕЧАТНЫЙ ДОМЪ» ИП ВЕРКО. Объем 1,41 п.л. Уфа, Карла Маркса 12 корп. 4, т/ф: 27-27-600, 27-29-123

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Панасенко, Елена Юрьевна

Введение 3

Глава I. Теоретический аспект исследования пространственных отношений9

§ 1. Пространство и время как философские категории. Виды нематериальных сфер бытия9

§ 2. Концептуализация пространственного опыта в русской языковой картине мира 1 \ ' 17

§ 3. Роль метафоры в осмыслении пространственного опыта человека24

§ 4. Типы пространственных отношений и функционально-семантическое поле локативности29

§ 5. Лексический уровень выражения семантики пространственности33

§ 5.1. Глаголы пространственной семантики34

§ 5.2. Семантические классы имён существительных пространственного значения 40

§ 5.3. Имена прилагательные пространственной семантики44

§ 5.4. Местоимения и наречия пространственной семантики46

§ б. Синтаксический уровень выражения семантики пространственности49

§ 6.1. Пространственные отношения в системе подчинительных связей глагола[ 50

§ 6.2. Основные семантические компоненты локативных конструкций53

Выводы58

Глава II. Метафоризация пространства в конструкциях с глаголами движения63

§ 1. Социальная сфера63

§ 2. Ментальная сфера82

§ 3. Психическая сфера97

§ 4. Темпоральная сфера107

§ 5. Мифическая сфера 120

Выводы124

Глава III. Метафоризация пространства в конструкциях собственно-локативного типа127

§ 1. Метафоризация пространства в конструкциях с глаголами пространственной локализации127

§ 2. Метафоризация пространства в конструкциях с экзистенциальными глаголами 142

Выводы156

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Панасенко, Елена Юрьевна

Понимание сущности пространства в современном научном знании продолжает оставаться важнейшим объектом исследования как гуманитарных, так и естественных дисциплин, несмотря на наличие огромного и постоянно растущего количества трудов. В настоящее время понимание пространства зависит не только от осознания его физического смысла, но и предполагает его рассмотрение в контексте культуры -совокупности всех проявлений жизни, достижений, различных видов творчества и т.д., поскольку, мир представляет собой иерархическое, многоуровневое образование, тесную связь природного и духовного. «Всеобщность пространства заключается в том, что оно представляет собой форму бытия всех без исключения предметов и процессов реального физического мира. . Поэтому можно утверждать, что пространственную интерпретацию получают в нашем сознании все реалии: предметы, живые существа, признаки, свойства, процессы, состояния, отношения и т.п. Соответственно и единицы языка, в которых отображаются пространственные представления, так или иначе обладают пространственной семантикой» [Ибрагимова 1992. — С. 64- 65].

Лингвистический аспект исследования пространственных отношений [Арутюнова, Ширяев 1983; Булыгина, Шмелёв 1997; Всеволодова 2000; Всеволодова, Владимирский 1982; Гак 2000; Засухина 1991; Ибрагимова 1992, 1998; Кобозева 2000; Лиднер 2000; Мазурова 2000; Маляр 2001; Маляр, Селиверстова 1997; Мухачёва 2003; Плунгян, Рахилина 2000; Сергеева 2005; Скобликова 1997; Яковлева 1994, 1996, 2000 и др.] может быть представлен как совокупность способов языкового выражения сущности философского (гносеологического) и физического (онтологического) аспектов [Всеволодова 2000.-С. 75].

Языковая репрезентация пространственных отношений характеризуется весьма сложным отражением их в человеческом сознании, объединяющим t наивно-бытовое восприятие и толкование со сторого научными методами и подходами, выделяющим определённые виды пространств (физическое, социальное, перцептуальное, мифическое, темпоральное и т.д.), различным способом взаимодействующих друг с другом [Арутюнова 1999; Булыгина, Шмелёв 1997; Дмитриева 2001; Добрушина 2000; Золкин 2000; Кобозева 2000; Коськина 2004; Никитина 2000; Одинцова 2000; Постовалова 1988; Сергеева 2005; Телия 1987; Урысон 1995, 1999; Цивьян 2006; Яковенко 1999; Яковлева 1994, 1996, 2000 и др.].

По мнению Ю.М. Лотмана, «.пространственная картина мира многослойна: она включает в себя и мифологический универсум, и научное моделирование, и бытовой «здравый смысл». При этом у обычного человека эти (и ряд других) пласты образуют гетерогенную смесь, которая функционирует как нечто единое. На этот субстрат накладываются образы, создаваемые искусством или более углубленными , научными представлениями, а также перекодировкой пространственных образов на язык других моделей. В результате создается сложный, находящийся в постоянном движении семиотический механизм» [Лотман 1996. - С. 296]. Выбор для исследования определённых нематериальных сфер бытия социальной, ментальной, психической, темпоральной, мифической — t обусловлен значимостью их участия в процессе познания и освоения окружающей человека действительности и связан со спецификой обработки, систематизации, кодировки, перекодировки нашим мышлением постоянно поступающей извне информации, получающей соответствующее специфическое языковое отражение.

В качестве объекта данного диссертационного исследования выступают пространственные отношения в переносе- на нематериальные области действительности, репрезентированные в языке, а в качестве предмета исследования - элементы лексико-семантического и синтаксического i уровней, кодирующие пространственные свойства и отношения определённым образом.

Актуальность диссертационного исследования вытекает из объективного факта экстраполяции пространственных отношений на нематериальные сферы действительности, их репрезентации в языке; она связана с реализацией комплексного подхода к материалу языка в ориентации на важнейшие философские категории и понятия, на систему традиционных ценностей, а также на процесс перцептивной деятельности человека, что обеспечивает более глубокое осмысление пространственного видения нематериальных областей действительности.

Цель данной работы заключается в выявлении специфики отражения пространственных отношений на лексико-семантическом и синтаксическом уровнях языка в особенностях их переноса на нематериальные области действительности.

Достижение поставленной цели исследования мы связываем с решением следующих задач:

- выявить типы глаголов с исходными значениями движения, пространственного расположения, способных к метафорическому описанию ситуаций в нематериальных областях действительности;

- выявить особенности • синтаксической репрезентации ситуаций пространственных отношений посредством рассмотрения конкретной лексической наполняемости локативных моделей и семантического взаимодействия их компонентов;

- выявить и описать общеклассную семантику имён, способных выступать в качестве актантных партнёров данных глаголов;

- охарактеризовать аксиологическую направленность метафорических пространственных номинаций в русском языке;

- на основе анализа совокупности метафорических пространственных значений интерпретировать 'представление носителей русского языка о данном фрагменте картины мира.

Теоретической и методологической базой исследования послужили труды отечественных и зарубежных лингвистов по общим проблемам семантики, по различным аспектам репрезентации категории пространства в языке (Всеволодова М.В., Владимирский Е.Ю., Гак В.Г., Засухина Т.П., Ибрагимова B.JL, Рябцева Н.К., Яковлева Е.С. и др.); когнитивистики, в рамках которой описываются когнитивные модели построения языковых структур, воплощающих базовый концепт «пространство» (Демьянков В.З., Кравченко А.В., Кубрякова B.C., Кобозева И.М. и др.); метафорологии, изучающей метафору как языковую единицу, участвующую в,ментальных процессах освоения, отображения и интерпретации внеязыковой действительности (Арутюнова Н.Д., Гак В.Г., Джонсон М., Кобозева И.М., Кубрякова Е.С., Лакофф Дж., Скляревская Г.Н., Телия В.Н. и др.).

В соответствии с целью и задачами исследования кроме традиционных методов наблюдения, анализа, синтеза, интерпретации, описания нами использовались следующие методы: компонентный анализ, направленный на выявление семантического соотношения исходного и результирующего значений лексем, формирующих метафорическую конструкцию; дистрибутивный анализ, направленный на выделение функционально значимых компонентов метафорического значения, выявляемых в типовых сочетаемостях наименований пространственных обозначений нематериальных сфер действительности; функциональный анализ, основывающийся на подаче форм слов в определённых синтаксических построениях; интроспективный анализ; основывающийся на учёте социальных, культурных, научных и т.д. факторов. В качестве дополнительного метода использовался метод статистической обработки.

Источниками материала нашего исследования послужили фрагменты метафорических контекстов,, полученные методом сплошной выборки из произведений русских писателей XX века: М.А. Булгакова («Записки юного врача», «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце», «Роковые яйца»), А.С. Грина («Алые паруса», «Бегущая по волнам»), И.А. Ефремова («Таис Афинская»), В.В. Набокова («Защита Лужина»), Б.Л. Пастернака («Доктор Живаго»), А.П. Платонова («Ювенильное море»), А.Н. Толстого («Гиперболоид инженера Гарина», «Пётр Первый»), И.С. Шмелёва («Лето Господне»), М.А. Шолохова («Поднятая целина»). Общее количество примеров в нашей картотеке составляет более пяти тысяч единиц, из которых более тысячи ста вошли в диссертацию.

Научная новизна работы состоит в комплексном системно-целостном I описании участия глаголов движения, пространственного расположения, экзистенциальных глаголов, а также других участников ситуации пространственного отношения в метафорической характеристике нематериальных сфер бытия.

Теоретическая значимость исследования определяется его вкладом в разработку проблем лексической семантики, метафорологии, культурологии, антропологической лингвистики. Работа расширяет представления о роли языка в формировании различных типов картин мира. Наблюдения и выводы, сделанные в ходе исследования, позволяют глубже понять связь языковых значений с фактами действительности.

Практическая ценность работы состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы в учебных курсах и спецкурсах по общему языкознанию, лексикологии современного русского литературного языка, лингвокультурологии и культурологии, этнолингвистики. Возможно привлечение аналитического материала диссертации при разработке курсов «Русский язык как иностранный». Думается, что материалы и выводы могут быть использованы также в дальнейшем исследовательском опыте, в том числе на материале других языков, для выявления типологических особенностей языковых явлений.

Апробация результатов и практическое внедрение работы. Некоторые из проблемных вопросов и результаты исследования были изложены в докладах и сообщениях на республиканской конференции молодых учёных «Актуальные проблемы филологии» (Уфа, апрель 2005); конференции «Литература, язык и художественная культура в современных процессах социокультурной коммуникации» (Уфа, октябрь 2005); Всероссийской научной конференции «Народное слово в науке о языке» (Уфа, апрель 2006); международной научно-практической конференции, посвящённой 450-летию добровольного вхождения Башкирии в состав Русского государства и Году русского языка (Нефтекамск, ноябрь 2007); на 4-х заседаниях межвузовского семинара аспирантов, объявленного на кафедре общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета (2005-2008 гг.). Основные положения диссертации изложены в шести публикациях, в том числе в издании, рекомендованном ВАК.

Некоторые материалы и теоретические аспекты работы использовались при проведении лекций, семинарских и практических занятий по курсам «Русский язык и культура речи», «Русский язык и литература» в Башкирской академии комплексной безопасности предпринимательства при БашГУ (2005-2008 гг.).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, приложения. В конце диссертации помещена библиография. В первой главе рассмотрены языковые средства выражения пространственных отношений, выделены различные нематериальные сферы действительности. Во второй главе исследуются конструкции с глаголами движения, метафоризирующие пространственные отношения в социальной, ментальной, психической, темпоральной, мифической сферах. В третьей главе описываются конструкции собственно-локативного типа (с глаголами пространственного нахождения и экзистенциальными глаголами), характеризующие ситуации пространственности в указанных нематериальных областях действительности. Исследуется конкретная лексическая наполняемость локативных моделей и взаимодействие их компонентов. В заключении обобщаются основные результаты исследования. В приложении анализируется репрезентация пространственной семантики в художественном тексте.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Экстраполяция пространственных отношений на нематериальные сферы действительности и их репрезентация в русском языке"

Выводы

Среди глаголов пространственного нахождения, принимающих участие в описании пространственных отношений в исследованных нами-нематериальных сферах бытия, наиболее употребительным, оказался самый общий глагол класса находиться; а также предикаты стоять, сидеть, лежать,в их генерализованных значениях общего недифференцированного нахождения / бытия, например: Россия сейчас находится'в полной нищете; эта варварская страна> ещё долго будет- находиться в памяти; эти проблемы стояли в голове у Антонины Александровны; перед Лужиным стояла очередная задача; стояли, теплые дни> конца февраля; неразвязанным узлом лежало в сердце зло; счастье сидело в ней пушистым котёнком; у этого юноши сидит внутри тысяча чертей и т.д.

Употребительными также являютсяг высказывания локативной' семантики, интерпретируемые как конструкции с эллипсисом глагола находиться в силу его малой информативности: непонятно, о чём бояре наверху думают (= 'бояре, находящиеся наверху'); свои наверху всегда теперь помогут (= 'свои, находящиеся наверху'); меня поразило одиночество в её глазах (= 'одиночество, находящееся в её глазах'); полковники в великом страхе ушли в Троицу (= 'полковники, находящиеся в страхе') и т.д. Отметим здесь большую силу локативных актантов, таких как I наверху, в глазах, в страхе, диагностирующих и актуализирующих общую локативную семантику конструкции.

Перфектные формы глаголов однонаправленного перемещения, таких как войти, дойти, прийти, перетянуть, застрять, влипнуть, оказаться и др., обозначающие нахождение, явившееся результатом каузированного или автокаузированного перемещения, участвуют в описании различных ситуаций, например, социальных: середняка необходимо перетянуть на нашу сторону (= 'заставить находиться на нашей стороне'); Михаила в нищете завяз, не до того ему (= 'находится в состоянии нищеты'); сама Москва в нищете увязла (= 'находится в состоянии нищеты'); психических: царь пришёл в раздражение (= 'оказался находящимся в состоянии раздражения'); Анхен в восторг придёт (= 'окажется находящейся в состоянии восторга'); она дошла до безумия (= 'оказалась находящейся в состоянии безумия') — здесь необходимо отметить фразеологизированный характер высказываний; мифических: в Наталью Алексеевну бес вошёл (= i оказался находящимся в Наталье Алексеевне в результате перемещения'); зло вошло в царя — в этом всё дело (= 'оказалось находящимся в царе в результате перемещения') и т.д.

Экзистенциальные глаголы, такие как быть, существовать, присутствовать, наличествовать и др., содержащие пространственный компонент в своей лексической семантике, принимают участие в. описании всех видов нематериальных сфер бытия, характеризумых посредством имён I соответствующей семантики, занимающих при них субъектные и локативные позиции, ср.: в России революция; в Москве беспорядки; в государстве голод и т.д. (социальная сфера); есть минуты (т.е. существуют, имеются), которые помнишь вечно; есть моменты (т.е. существуют, имеются), ставшие в жизни решающими (темпоральная сфера); есть любовь; есть настоящие чувства; есть неподдельная страсть (психическая сфера); есть мнение; есть суждение; есть точка зрения; есть определённые выводы и т.д. (ментальная сфера); есть бог; есть ангелы божьи; есть рай; есть божественная благодать и т.д. (мифическая сфера).

Особое место в подобных контекстах принадлежит дейктическим единицам языка, таким как здесь, тут, там и др., отличающимся способностью к конденсированному выражению семантики целых синтаксических конструкций, включающих в себя значение субъекта, локума, а также самих пространственных отношений, например: здесь произвол, кровь, насилие (= 'в месте, где я нахожусь, произвол, кровь, насилие'); тут разбой (= 'в месте, где я нахожусь, разбой'); там произвол и беспорядки (= 'в месте, удалённом от «я», произвол и беспорядки') и т.п. Ситуации повсеместного нахождения чего-либо - воровства, самодурства, разбоя и др., описываются в конструкциях с наречиями всюду, везде: везде воровство (='во всех местах воровство'); везде самодурство (= 'во всех местах самодурство') и т.д.

Употребительны также высказывания, включающие в свой состав семантические дериваты экзистенциальных глаголов, такие как появляться, сов. появиться, сохраняться, сов. сохраниться, оставаться, сов. остаться и др., ср.: в памяти появился (= 'начинает быть') новый лабиринт; в воспоминаниях появился (= 'начал быть') нераспутанный узел; в мыслях появился (= 'начал быть') новый поворот и т.д.

Заключение

Категория пространства является одной из всеобщих категорий, и всему, с чем человек имеет дело в различных областях мира, соотносимого с ним самим, он придаёт пространственные параметры. Принципы всеединства мира, факт всеобщей связанности его явлений и проявлений позволяют выделять различные аспекты действительности, которые могут быть названы социальным, ментальным, психическим, темпоральным, мифическим и т.д. пространствами. Действительность имеет разные проявления: это и физический (материальный) мир, мир социальных отношений, это отражение мира реальной действительности в наших представлениях, мыслях, т.е. в сфере психики и сознания. Кроме того, пространственные представления переносятся также на воображаемый - мифический — мир.

Пространственные представления являются одними из «ключевых», наиболее важных в понимании русской языковой картины мира, в которой отражаются определённые системы видения мира (например выделение говорящим движущихся / потенциально движущихся объектов — фигур и неподвижных объектов — фора), его трёхмерности (один и тот же объект может быть представлен в языке по-разному - как точка, плоскость, вместилище, ср.: коробка стоит на столе, на коробке лежит чек, в коробке лежит обувь), оценки говорящим различных пространственных ситуаций с позиций антропоцентричности (например дома стоят лицом на улииу, столкнуться нос к носу и т.д.), антропометричности (ср.: ума с мизинчик, с ноготочек) и т.д. Существенную роль здесь также играют образные схемы, такие как верх — низ, передняя сторона — задняя сторона, центр — периферия, вместилище (контейнер) и т.д., являющиеся связующим звеном между восприятием и мышлением, позволяющие особым образом концептуализировать пространственный опыт, ср.: на верху блаженства, в центре внимания, держать всё в себе и т.д.

Пространственные отношения в языке способны выражать единицы различных уровней языковой системы, обладающие общностью функции и семантики. Это в первую очередь глаголы: пространственного перемещения, пространственного расположения (идти в лес; войти в лес\ стоять в лесу), а также их каузативные корреляты. Имена существительные могут выражать значения как места локализации объекта, так и направления перемещения: книга лежит на столе, подходить к столу. В отличие от них наречия содержат статический либо динамический аспекты пространственной семантики дифференцированно - в своих лексических значениях, ср.: стоять рядом (наречие места); пойти вправо (наречие направления). Дейктики указывают на степень пространственной отдалённости объекта высказывания от наблюдателя, причём семантика наблюдателя включена в значение дейктика, например: эта картина (= 'картина, находящаяся вблизи от меня'); та картина (= 'картина, находящаяся вдали от меня'). Имена прилагательные описывают величину пространственных объектов, их размеры, форму, расположение, а также их способность занимать собой определённые части пространства: высокая гора, широкий диван, узкая I комната.

На синтаксическом уровне языка репрезентация пространственных отношений осуществляется посредством наполнения локативных моделей и семантического взаимодействия их компонентов. Важнейшим членом синтаксической конструкции, носителем самого локативного отношения является предикат. В значении глагольного слова (наряду с семантикой пространственного отношения) заключена информация о таких участниках ситуации пространственного отношения, как субъект, объект, инструмент, которая актуализируется в контексте глагола при заполнении его актантных I позиций, например: на дачу мы ехали автобусом.

Нематериальные сферы бытия характеризуются в русском языке метафорически. Они соразмерны природе человека, но в освоении их языковым сознанием много интересного и специфического. Метафора, определяющаяся как видение одного объекта через другой, выражает и формирует новые понятия, репрезентирует знания в языковой форме. Здесь мы имеем дело с механизмом вторичной номинации, в процессе которой f происходит переосмысление уже имеющихся в языке средств и формируются вторичные наименования. Мы обратились к исследованию метафорического проявления пространственности на конкретном языковом материале с позиций понимания системного и целостного характера языка.

Важнейшей особенностью языкового отображения нематериальных областей действительности в русском языке является преобладание их динамической интерпретации над статической, что свидетельствует об особенности нашего языкового сознания воспринимать окружающий мир- в развитии, становлении, в непрерывном изменении связанных между собой объектов, явлений, процессов, действий, взаимодействий и т.п. (в отличие от восприятия реального физического пространства в статике, в процессе которого оценивается прежде всего расположение пространственных объектов, их свойства, что выражается в языке в-конструкциях собственно-локативного типа).

Проведённый анализ показал, что наибольшую активность проявляют здесь глаголы пространственного перемещения при описании явлений и процессов социальной сферы, характеризующие ситуации развёртывания социальных явлений и процессов, проблемы и перспективы развития общества, а также способы поведения- человека, определённых социальных групп и т.п., например: идут величайшие события; дело движется к провалу; крестьянство приближается к великому перелому; кауз. Пётр сам будет вести это дело; партия выводит крестьян из нужды; Галиуллина в последнее время кто-то усиленно двигал; следствие тянули умыишенно; одна всех тяну, тяжело очень и т.п. (идти, двигаться, приближаться и т.д., кауз. вести, выводить, двигать, тянуть и т.д.).

Глаголы непоступательного движения описывают ситуации нестабильности, бесконтрольности, неупорядоченности, а также пробуждения, побуждения к деятельности и к активному восприятию чего-либо, ср.: деревня сейчас мечется; Турция заметалась, прислала посла; страна в нищете барахтается; бултыхаюсь я в этих событиях, никак к I берегу не пристану и под.; в наше время шевелиться быстро нужно, пропадёшь иначе; наконец-то и наш бездельник расшевелился', а боярам давно пошевелиться нужно и т.д.

При описании ситуаций, характеризующих ментальное пространство, актуализируются представления, связанные со скоростью движения, что проявляется в выборе глаголов перемещения, ср.: мысли шли странные, непонятные', воспоминания бежали друг за другом; ползли ленивые мысли и т.д.; перемещения в различной среде, например в жидкой, ср.: плыли прозрачные мысли', проплывали неясные вопросы и т.д.; в воздушной, ср.: мысль улетела быстро; пролетела тревожная мысль; а также перемещением, не связанным с какой-либо средой: мысли текли лёгкие, спокойные', воспоминания навеяли лёгкую грусть.

Единицы всех классов глаголов движения, например глаголы перемещения (такие как бродить, блуждать, плутать), колебательного движения (шевелиться, метаться, копошиться, мелькнуть, мельтешить и т.д.), вращательного движения (вертеться, ворочаться, кружиться, крутиться), способны к качественной характеристике ментальных действий и процессов в составе соответствующих употреблений, например: в упоительных дебрях бродила мысль Лужина', копошились в мозгу у Стёпы неприятные мыслишки; фантастические идеи кружились в воздухе.

Глаголы перемещения, принимающие участие в описании психических явлений, процессов и состояний, характеризуют различные их стадии (например Маргарита приходила в восторг; царь доходил до слепой ярости; гнев прокуратора улетел так же быстро, как и прилетел); особенности протекания (бывший шахматный гений погружался в депрессию-, пациент впадает в истерику), а также указывают на определённые ситуации внешнего мира, их вызвавшие (слова матери приводили его в гнев', их действия приводили меня в отчаяние). Отличительной особенностью в описании пространственности психической сферы является также высокая частотность употребления фразеологизированных выражений, например приходить в восторг', приводить в отчаяние и т.п., которые в теоретическом плане целесообразно рассматривать как перифразы.

В высказываниях, включающих в свой состав глаголы поступательного однонаправленного движения, нашли отражение представления человека о линейности, равномерности, однонаправленности, необратимости времени: время идёт слишком быстро; моё время уже к закату идёт; потом приходил её час\ близится час озарения и т.д.

Психологическая оценка скорости течения времени отражается в метафорических конструкциях, включающих в свой состав глаголы поступательного движения, такие как ползти, бежать, побежать, пробежать, перемещения по воздуху, например лететь, пролетать, а также глаголы непоступательного движения мелькать, промелькнуть, ср.: в дороге время ползёт медленно; бежали дни; пусть оно [время] потише летит над Россией; промелькнуло лето и т.п.

Мифическая сфера бытия, способная к описанию пространства жизни и смерти, взаимодействий божественных и демонических сил, мыслимых как существующие параллельно и существенно влияющие на человека и его поступки, вербализуется глаголами перемещения, например: нескончаемой чередой идут перед человеком ежечасные боги; души умерших бродят во мраке царства Аида; это душа твоя в потёмках блуждает; катитесь вы в бездну преглубокую, мрак и тартарары.

Общим моментом в описании пространственных отношений во всех исследованных нами нематериальных сферах бытия (за исключением темпоральной) является то, что в приглагольной позиции субъекта могут выступать наименования лиц, классов, сообществ и т.д., ср.: следствие вёл Голицын; крестьянство приближается к великому перелому; Василий Васильевич приходил в замешательство; грешники катятся в ад преглубокий, что хорошо согласуется с антропоцентрическим характером языка.

Субъектная позиция заполняется существительными абстрактной семантики в зависимости от описываемой в высказывании нематериальной области действительности, например: идёт война; мчались мысли; приходила нежность; тянулись, ползли годы; души умерших бродят во мраке царства Аида. Семантика имён, заполняющих локативную позицию, также зависит от описываемой нематериальной сферы бытия, ср.: в стране война идёт; в памяти шевелились обиды прошлого', грешники катятся в ад преглубокий (локативная позиция здесь заполнена именем конкретно-предметной семантики страна, именем ментальной сферы память и мифонимом ад).

В роли распространителей со значением способа движения, оформляемых творительным падежом, могут выступать имена конкретно-пространственной семантики, такие как ручеёк, ручей, река, поток, ср.: деньги текли ручейками, ручьями, реками в кассы «Анилин Роллинг»; мысли шли сплошным потоком', зоонимы, например змея: страх змеёй полз по телу, эмотивы, такие как грусть, тоска и т.д.: от слов матери веяло лёгкой грустью; смертной тоской веет от ваших рассуждений и т.п.

Прилагательные глубокий, плоский, мелкий, включающие в свои значения параметрический семантический компонент, выступают в указанных контекстах с оценочной характеристикой ментальных и эмотивных процессов и состояний, таких как мысль, идея, взгляд, тоска, отчаяние, уныние, ср.: мысли, идеи, взгляды - глубокие, мелкие, плоские', тоска, отчаяние, уныние - глубокие, что непосредственно связано с нашей понятийной системой и пространственной ориентацией, с противопоставлениями глубокий - мелкий, согласно которым существенные, серьёзные мысли, идеи и взгляды оцениваются как глубокие в отличие от мелких и плоских, им противоположных. Эмоциональные состояния, характеризуемые как глубокие, отличаются длительностью и интенсивностью.

В преобладающем большинстве случаев в роли контекстных определителей выступают прилагательные непространственной семантки, ср.: мысли странные, непонятные, прозрачные, новые, свежие и т.д.; времена тяжёлые, злые, кровавые; время героическое, значительное, t новое, особенное, прекрасное и т.п.

Глаголы пространственной локализации, представляющие собой активный лексический способ выражения объективно существующих пространственных отношений, участвуют в вербализации квазипространственных отношений гораздо реже, чем рассмотренные выше глаголы движения. Это свидетельствует о деятельностном характере освоения нематериальных областей действительности, получившем соответствующее языковое оформление. Необходимо отметить, что глаголы пространственной локализации, выражающие квазипространственные отношения, способны выступать не только в метафорических, но и в прямых значениях при сохранении общей нематериальности ситуации.

Подчеркнём однотипность подобных конструкций, среди которых наиболее употребительными оказались высказывания с самыми общими глаголами пространственного расположения^ находиться, а также предикатами стоять, сидеть, лежать в их генерализованных значениях общего недифференцированного нахождения / бытия, например: все мы в повиновении находимся; в её глазах стоял невысказанный вопрос; в дороге казалось, что время стоит; печаль легла на сердце; в тяжёлом взгляде Антипова прочно сидела какая-то мысль и т.д.

Высказывания локативной семантики нередко могут интерпретироваться каю конструкции с эллипсисом глагола находиться, например: странно даже, что люди наверху приняли такое решение (= 'люди, находящиеся наверху'); человек внизу только бедствует (= 'человек, находящийся внизу'); в беспамятстве он уехал в Ленинград ('он, находившийся в беспамятстве') и т.д. По-видимому основанием для эллипсиса глагола в подобных случаях является его малая информативность и, напротив, большая семантическая энергия локативных актантов (в наших примерах это наверху, внизу, в беспамятстве), диагностирующих и актуализирующих общую локативную семантику конструкции.

Отметим также способность глаголов однонаправленного перемещения в перфектных формах, таких как войти, дойти, прийти, перетянуть, застрять, влипнуть, вляпаться, оказаться и др., обозначающих нахождение, явившееся результатом каузированного или автокаузированного перемещения, к описанию различных квазипространственных ситуаций, ср.: гражданин вляпался* во что-то серьёзное (= 'оказался находящимся, в какой-то серьёзной ситуации');, так я дошёл до депрессии (= 'оказался находящимся в состоянии депрессии'); в него три беса вошло (= 'оказались находящимися в нём в результате перемещения') и т.д.

Экзистенциальные глаголы (например быть, существовать, присутствовать, наличествовать, иметьместо и др.) также участвуют в. выражении пространственного отношения, но в самом общем виде — в» отличие от конкретно-пространственных глаголов перемещения или> нахождения, рассмотренных выше. Здесь семантика пространственности имеет категориально-лексический статус и описывает ситуации пребывания^ чего-либо в пространстве места и времени в предельно общем виде; это самый общий, абстрактный компонент лексической части названных глаголов. Видимо, не случайно в составе соответствующих высказываний эти глаголы могут быть эллиптированы. Они- принимают участие в* описании пространственных отношений во всех нематериальных сферах бытия. Конкретная- сфера находит выражение в семантике приглагольных имён в субъектной и локативной позициях, ср.: в< Москве волнения-, есть точка< зрения', есть, несказанное удовольствие-, есть дни, когда ты не просто жил; есть душа бессмертная и т.д.

Дейктические единицы языка, такие как здесь, тут, там и др., отличаются способностью к конденсированному выражению семантики целых синтаксических конструкций, включающих в себя значение субъекта, локума, а также самих пространственных отношений, ср.: здесь мрак и невежество (= 'в месте, где я нахожусь, мрак и невежество'); там взяточничество и мздоимство (= 'в месте, удалённом от «я», взяточничество и мздоимство') и т.д.

Интересной особенностью семантики высказываний рассматриваемого ряда является наличие конструкций со скрытым субъектом-пациенсом, испытывающим описываемое состояние (физиологическое, эмоциональное и т.п.), которое обозначено соответствующим именем в позиции предиката на наблюдаемом поверхностно-синтаксическом уровне, что вполне поддаётся глубинно-семантической трансформации, позволяющей эксплицировать семантику отношений, ср.: в России голод = в России народ, население голодает = 'голод морит, изводит людей'.

В позиции локатива в рассматриваемых случаях могут выступать наречия места там, здесь (например здесь / там нищета, голод), а также местоимения и имена лиц, классов, совокупностей, групп и т.п. в форме родительного падежа с предлогом у (у Петра, у царя, у нас, у них), что подтверждается возможностью синонимических замен: у коммунистов своя политика = в среде коммунистов своя политика; у Петра скрытые замыслы = в голове Петра скрытые замыслы', у мальчика несомненный талант = в мальчике несомненный талант. Мы полагаем, что в подобных посессивных конструкциях с «у.» можно наблюдать приращение пространственного смысла, возможно, недостаточно выраженного, но всё же выявляемого путём произведённых замен либо глубинно-синтаксических трансформаций.

Возможные перспективы исследования могут быть связаны с дальнейшим изучением репрезентации в языке различных квазипространственных отношений - в сфере языка, художественного, публицистического, научного и др. видов текста и т.д.

Список научной литературыПанасенко, Елена Юрьевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абрамова Т.Н. Невербальные мыслительные акты в «зеркале» рационального сознания // Вопросы философии. 1997. № 5. С. 110 — 24.

2. Августин Аврелий. Исповедь Блаженного Августина, епископа Иппонского. М.: Издательство ACT, 2003. - 440 с.

3. Алексеев П.В. Социальная философия: Учебное пособие. — М.: ООО «ТК Велби», 2003. 253 с.

4. Алисова Т.Е. Очерки синтаксиса современного итальянского языка (семантическая и грамматическая структура простого предложения). -М.: Изд-во Московск. Ун-та, 1971. 294 с.

5. Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 2. М.: Издательства «Восточная литература», Школа «Языки русской культуры», 1995. — С. 629 — 650.

6. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка // Избранные труды: В 2-х т. М.: Издательства «Восточная литература», Школа «Языки русской культуры», 1995. - Т. 1. — 472 с.

7. Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // Вопросы языкознания. 1993. № 3. — С. 27 35.

8. Апресян Ю.Д. О языке толкований и семантических примитивах // ИРАН СЛЯ. 1994. № 4. С. 27 - 41.

9. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: Попытка системного исследования // Вопросы языкознания. 1995. № 1. — С. 37 68.; , 178' • '■.":■'

10. Арват Н.Н. Компонентный анализ семантической структуры простого предложения. Текст лекций; — Черновцы: Черновицкий государственный университет, 1976. — 68 с. . \

11. Аристотель. Поэтика // Аристотель. Собрание сочинений в 4 томах.-М.: Мысль, 1983.-Т. 4. С. 645 686.13. ; Арутюнова Н.Д. Время: модели и метафоры // Логический анализ языка. Язык и время. М.: Индрик, 1997. - С. 51 - 61.

12. Арутюнова Н.Д. Метафора // Лингвистический энциклопедический словарь/ Гл. ред:.В.И':.Ярцева. 2-е изд.,.дополненное-М!: Большая Российская энциклопедия^ 2002.- С. 296 - 297.

13. Арутюнова. Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990. - С. 5 - 33.

14. Арутюнова Н.Д. Qi новом, первом и последнем, И Логический анализ языка; Язык■ишремя; —М:: Индрик, 1997. — С. 170^—200/

15. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. Изд. 2-ое, стереотип. — М.: УРСС, 2002. — 3 82 с;

16. Арутюнова Н.Д. Язык и мир' человека., 2-е изд., испр. - М.: Языки русской культуры, 1999. — 896 с. . '

17. Арутюнова Н.Д., Ширяев Е.Н. Русское предложение. Бытийный тип. -М.: Русский язык, 1983. 198 с.

18. Асадуллин А.Р., Хазиев В.С., Шарипов Р.А. Истинность социума: Моиофафия. Уфа: Изд-во БГ11У, 2003. - 130 с.

19. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // М.М. Бахтин. Вопросы литературы и эстетики. — М.: Художественная литература, 1975. С. 234 - 407.

20. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Сост. С.Г. Бочаров. М.: Искусство, 1979. - 424 с.25. ■ Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. — М.: Академия, 1999. 956 с.

21. Белошапкова В. А. Синтаксис // Современный русский язык. М.:

22. Высшая школа, 1997. С. 606 - 869.i

23. Бергсон А. Опыт о непосредственных данных сознания: Материя и память. М.: Московский клуб, 1992. - 336 с.

24. Бердяев Н.А. Самопознание. — М.: Книга, 1991. 448 с.

25. Бикертон Д. Введение в лингвистическую теорию метафоры // Теория метафоры: Сборник. — М.: Прогресс, 1990. С. 284 - 307.

26. Блок М. Метафора // Теория метафоры: Сборник. — М.: Прогресс, 1990.-С. 153-172.

27. Богоявленская ДБ. Психология творческих способностей. М.: Академия, 2002. - 320 с.

28. Богуславская О.Ю. Динамика и статика в семантике пространственных прилагательных // Логический анализ языка. Языкипространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 21 — 29.1

29. Болдырев Н.Н. Отражение пространства деятеля и пространства наблюдателя' в высказывании // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 212-216.

30. Болотина Ю.Н. Модели русских элементарных простых предложений пространственной семантики с локативным компонентом в форме винительного падежа без предлога: дис. . канд. филолог, наук: 10.02.01. -Новосибирск, 2006.-271 с.

31. Бондарко А.В. Основы функциональной грамматики: Языковая интерпретация идеи времени. — СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2001. 260 с.

32. Бондарко А.В. Семантические категории и их языковая интерпретация // Семантические категории языка и методы их изучения: Тез.докл. Всесоюз. науч. конф. (28 30 мая 1985 г.) / Отв. ред. JI.M. Васильев. Ч. 1. - Уфа: Башкир, гос. ун-т, 1985. — С. 3 - 4.

33. Бондарко А.В., Воейкова М.Д., Гак В.Г. Теория функциональной грамматики. Локативность. Бытийность. Посессивность.Обусловленность. -Спб.: Наука, 1996. 228 с.

34. Булыгина Т.В. Грамматические и семантические категории и их связи // Аспекты семантических исследований. — М.: Наука, 1980. — С. 320 — 355.

35. Булыгина Т.В., Шмелёв А.Д. Перемещение в пространстве как метафора эмоций // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 277 — 288.

36. Булыгина Т.В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мираIна материале русской грамматики). М.: Шк. «Яз.рус.культуры», 1997. -574с.

37. Бурдье П. Физическое и социальное пространства: проникновение и присвоение // Бурдье П. Социология политики. М.: Socio-Logos, 1993.-С. 33-52.

38. Волгина Н.С. Синтаксис современного русского языка. М.: Высшая школа, 1983. — 232 с.

39. Васенъкин В.В. Принципы формирования и развития ЛСГ существительных со значением «пространство» в современном русском языке // Вопросы исторической семантики русского языка: Сб. научн. тр. -Калининград: издат-во Калинингр. ун-та, 1989. С. 143 - 149.

40. Васильев JI.M. Типы семантических полей по их структуре и способам репрезентации // Слово в системе и тексте: Межвузовский сборник научных трудов. Новосибирск: Изд. НГПИ, 1988. - 112 с.

41. Вико Джамбаттиста. Основание новой науки об общей природе наций. Пер. и коммент. А.А.Губера. — Л.: Художественная литература, 1940. — 619 с.

42. Войшвилло Е.К. Понятие как форма мышления: логико-гносеологический анализ. — М.: МГУ', 2007. 240 с.

43. Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. — М.: Изд-во Московского университета, 2000. 502 с.

44. Всеволодова М.В., Владимирский Е.Ю. Способы выражения пространственных отношений в современном русском!языке. — М.: Русский язык, 1982.-262 с.

45. Всеволодова М.В., Дементьева О.Ю. Проблемы синтаксической парадигматики: Коммуникативная парадигма предложения (на, материале двухсоставных глагольных предложений, включающих имя локума). — М.: КРОН-ПРЕСС, 1997. 176 с.

46. Гайсина P.M. Значение- и синтагматика глаголов. Учебное пособие. Уфа: изд. Башк. ун-та, 1980. - 80 с.

47. Гайсина P.M. Лексико-семантическое поле глаголов отношения в современном русском языке. Саратов: издательство Саратовского университета, 1981. — 196 с.

48. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988. - С. 11 - 26.

49. Гак В.Г. Пространство вне пространства // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 127 -134.

50. Гак В.Г. Пространство времени // Логический,анализ языка. Язык и время. -М.: Индрик, 1997. С. 122 - 130.

51. Гак В.Г. Пространство мысли (Опыт систематизации слов ментального поля) // Логический анализ языка: Ментальные действия. М.: Наука, 1993.-С. 22-29.

52. Гак В. Г. Языковые преобразования. М.: Наука, 1998. - 670 с.

53. Галимов Б.С., Мусин Г.Х. Биосоциосистема: опыт потребностного подхода. Уфа: Изд-е Башкирск. Ун-та, 2000. — 284 с.

54. Гачев Г.Д. Наука и национальные культуры (гуманитарный комментарий к естествознанию). Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского унта, 1992.-316 с.

55. Гжегорчикова Р. Понятийная оппозиция верх-низ (пол. 'wierzch' 'spyd') и языковая модель пространства // Логический анализ языка. Языки пространств. - М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 78-83.

56. Глазунова О.И. Логика метафорических преобразований. СПб: Наука, 2000. - 190 с.

57. Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Собр. соч. в 2 томах. — М.: Мысль, 1991.-Т. 2.-732 с.

58. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. 2-е изд.,испр. и доп. — М.: Искусство, 1984. 350 с.1

59. Демидов Д.Г. Синтагматика существительных с пространственным значением в русской литературе XI — XIII вв. // Функционирование языковых единиц в синхронии и диахронии. Межвузовский сборник научных трудов. — Ленинград, 1987. 159 с.

60. Диброва Е.И. Категории художественного текста // Семантика языковых единиц: Докл. VI Междунар. конф. М., 1998. - Т. 2. - С. 250 — 257.

61. Дмитриева Э.Я. Пространство и время в философии языка: культурные духовные смыслы и логические понятия // Пространство и время в языке. Тезисы и материалы Международной конференции. Ч. I. - Самара, 2001.

62. Дмитровская М.А. Философия памяти // Логический анализ языка: Культурные концепты. М.: Наука, 1991. — С. 78 — 85.

63. Добрушина Н.Р. Воздух: вещество или пространство, материя или дух // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. -С. 217 -226.

64. Дурст-Андерсен П.В. Шредложно-падежная система русского языка. Понятие «Контакт vs. неконтакт» // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. С. 135 — 141.

65. Дъячкова Н.А. 'Включённый предикат как обязательный компонент семантической модели предложения // Известия Уральского государственного университета. 2002. № 24. — С. 238 - 245.

66. Дымарский М.Я. Проблемы текстообразования и художественный текст. На материале русской' прозы XIX — XX вв.: Монография. Изд. 3-е, испр. - М.: КомКнига, 2006. - 328 с.

67. Дэвидсон Д. Что означают метафоры^ // Теория метафоры:к

68. Сборник. М.: Прогресс, 1990. - С. 173 - 193.

69. Ермакова О П. Пространственные метафорьг в русском языке // Логический анализ» языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. С. 289 - 298.

70. Закирова Р.Т. Семантическая деривация глаголов пространственного перемещения в современном русском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.02. 01 / Регина Тимурхановна!Закирова. — Уфа, 2000. 25 с.

71. Зализняк Анна А. Преодоление пространства в русской языковой картине мира: глагол добираться II Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 20001 — С. 30 37.

72. Зализняк Анна А., Шмелёв А Д. Время суток и виды деятельности1 // Логический анализ языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997. С. 229 -240.

73. Засухина Т.П. Пространственная семантики предлогов, приставок и падежей в современном русском языке: Учебное пособие. — Уфа: Башк. унт, 1991.-80 с.

74. Золкин А.А. Пространственная структура карнавала (на материале Mother Goose Rhymes) // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. С. 315 - 321.

75. Золотова F.A. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. — М.: URSS, 2006. 366 с.80. ' Золотова Г.А. О субъекте предложения в современном русском, языке // Филологич. науки. 1988. № 1. С. 33 - 42.

76. Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М.: КомКнига, 2005. — 350 с.

77. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: МГУ, 1998. — 528 с.

78. Ибрагимова B.JI. Глаголы пространственной локализации, в современном русском языке: Автореф. дис. доктора филолог, наук. -Екатеринбург, 1994. 47 с.

79. Ибрагимова BiJT. Отношение пространственной локализации и его репрезентация в высказываниях собственно-локативного типа (Глагол) // Исследования по семантике: Мёжвуз. научи, сб. — Уфа: Башкирский ун-т, 1992.-С. 126,-138.

80. Ибрагимова B.JI. Семантика глаголов пространственной' локализации в современном русском языке. Уфа: Изд-е Башкирского ун-та, 1992.- 172 с.

81. Ибрагимова B.JI. Семантика русского глагола (лексика движения): Учебное пособие. — Уфа: Башк. ун-т., 1988. — 76 с.

82. Исаакян И.Л. Пространственные предлоги и альтернативные миры человека // Логический анализ> языка. Образ человека в . культуре и языке. М.: Наука, 1999. - С. 239 - 243'.

83. Исследования по семантике предлогов: Сб. ст. / Отв. ред. Д.Пайяр, О.Н. Селивёрстова. М.: Русские словари, 2000. — 376 с.

84. Казакевич О. А. Селькупская, дорога (Пространственная ориентация в фольклоре северных селькупов) // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 322 328.

85. Калимуллина Л.А. История эмотивной. лексики и фразеологии русского языка. — Уфа: Восточный .университет, 2004. — 120 с.

86. Калимуллина Л.А. Семантическое поле эмотивности в« русском языке: диахронический аспект (с привлечением материала славянских языков): Монография. Уфа: РИО БашГУ, 2006. - 344 с.

87. Каримова Р.А. Семантико-структурная организация текста (на материале устных спонтанных и письменных текстов). — Уфа: Башкирский университет, 1991. — 156 с.

88. Кассирер Э. Сила метафоры // Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990. - С. 3 3 - 43.

89. Катунин Д.А. Время» в зеркале русской языковой метафоры: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.02. 01. Томск, 2005. - 29 с.

90. Квинтилиан. Двенадцать книг риторических наставлений. Часть II.-СПб, 1834.-519 с.

91. Клобуков П.Е. Метафора как концептуальная модель формирования языка эмоций // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей / отв. ред. В.В. Красных, А.И. Изотов. -М.: Филология, 1997. Вып. 2. С. 43 -49.I

92. Князев Ю.П. Степени сравнения и точки отсчёта // Теория функциональной грамматики. Качественность. Количественность. — М., 1996. -С. 132-145.

93. Кобозева И.М. Грамматика описания пространства // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. С. 152- 162.

94. Кобозева И.М. Мысль и идея на фоне категоризации ментальных имён // Логический анализ языка: Ментальные действия. — М.: Наука, 1993. -С. 95- 104.

95. Кобозева И.М. Семантические проблемы анализа политической метафоры // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2001. №6.-С. 132-149.

96. Колшанский Г.В. Объективная картина, мира в сознании и языке. М.: КомКнига, 2006. - 128 с.

97. Костомаров В.Г. Наш язык в действии: Очерки современной русской стилистики. — М.: Гардарики, 2005. 287 с.

98. Котин M.JT. «Царство»: от локального к трансцендентному (История переосмысления в древнегерманских христианских памятниках ) // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 329 - 337.

99. Кошелев АД. Наречие сейчас (ядро и прототипы) // Логический анализ языка. Язык и время. -'М.: Индрик, 1997. С. 267 - 280.

100. Кравченко А.В. Когнитивные структуры пространства и времени в естественном языке // Известия РАН. Серия «Литература и язык». Т. 55. № 3. 1996.-С. 3-24.

101. Кравченко А.В. Язык и восприятие. Когнитивные аспекты языковой категоризации. — Иркутск, 1996. — 206 с.

102. Красухин КГ. Три модели индоевропейского времени на материале лексики и грамматики // Логический анализ языка. Язык и время. -М.: Индрик, 1997. С. 62 - 77.I

103. Кубрякова Е.С. О понятиях места, предмета и пространства // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. С. 84 - 92.

104. Кубрякова Е.С. Об одном фрагменте концептуального анализа слова память II Логический анализ языка: Культурные концепты. — М.: Наука, 1991.-С. 85-91.

105. Кубрякова Е.С. Семантика в когнитивной лингвистике (о концепте контейнера и формах его объективации в языке) // Изв. РАН. Серия «Литература и язык». Т. 58. № 5 6. 1999. - С. 3 - 12.

106. Кустова Г.И. Когнитивные модели в семантической деривации и система производных значений // Вопросы языкознания. 2000. № 4. — С. 85 -109.

107. Кустова Г.И. Тип концептуализации пространства и семантические свойства глагола (группа попасть) // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 47 — 55.

108. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990. — С. 387 - 415.

109. Лебедева Л.Б. Семантика «ограничивающих» слов // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 93-97.

110. Лебедева Л.Б. Полиситуативность глагольной семантики. -Томск: Изд-во Томского ун-та, 1999. — 260 с.

111. Левы-Строс К. Первобытное мышление. — М.: Республика, 1994. 384 с.

112. Левонтина И.Б., Шмелёв АД. Родные просторы // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 338-347.

113. Лекторский В.А. Научное и ненаучное мышление: скользящая граница // Наука в культуре. М.: Эдиториал УРСС, 1998. - С. 82 - 98.

114. Леонтьев А.Н. Ощущения и восприятия как образы предметного мира // Познавательные процессы: ощущения, восприятия. М.: Педагогика, 1982.-С. 32-50.

115. Ли Тоан Тханг. Пространственная модель мира: когниция, культура, этнопсихология (на материале русского и вьетнамского языков): Дис. . д-ра филол. наук: 10.02.19. -М., 1993.-304 с.

116. Лиднер С. То, что движется вверх (up), не обязательно может следовать вниз (down): сопоставление in и out // Исследования по семантикеIпредлогов. — М.: Русские словари, 2000. С. 55 - 82.

117. Логический анализ языка: Культурные концепты. М.: Наука, 1991.-203 с.

118. Логический анализ языка: Ментальные действия. М.: Наука, 1993.- 173 с.

119. Логический анализ языка: Образ человека в культуре и языке. -М.: Наука, 1999. 424 с.

120. Логический анализ языка. Язык и время. М.: Индрик, 1997. -352 с.

121. Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. 4481 с.

122. ЛоккДж. Опыт о человеческом разумении // Локк Дж. Собр. соч. в 3 томах. М.: Мысль, 1985. - Т. 1. - 622 с.

123. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин, Лермонтов, Гоголь. — М.: Просвещение, 1988. 352 с.

124. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. М.: Языки русской культуры, 1996. -464 с.

125. Лукашевич Е.В. Когнитивная семантика: эволюционно-прогностический аспект: Монография. Москва; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. - 234 с.

126. Лукьянов А.В., Пушкарёва М.А., Шергенг Н.А. Введение в историю и философию науки: Учебное пособие. — Уфа: РИО БашГУ, 2006. -298 с.

127. Мазурова Ю.В. Наречия верха и низа в русском языке // Исследования по семантике предлогов. — М.: Русские словари, 2000. С. 134 - 151.

128. Маляр Т.Н. О метафоризации пространственных отношений // Лингвистика на рубеже веков. Идеи и топосы. М.: РГГУ, 2001. — С. 75 - 88.

129. Маляр Т.Н., Селивёрстова О.Н. Обзор работ по семантике пространственных предлогов и наречий. М., 1997. —

130. Мартиросян Ю.Г. Поле пространственности в современном русском языке: Автореф. канд. филол. наук / ТГУ. — Тбилиси, 1984. — 488 с.

131. Мартынов В.В. Категории языка. Семиологический аспект. М.: Наука, 1982.- 191 с.1381 Межкатегориальные связи в грамматике / Отв. ред. А.В. Бондарко. Санкт-Петербург: «Дмитрий'Буланин», 1996. — 232 с.

132. Мелюхин И.С. Информационное общество: истоки; проблемы, тенденции развития. — М.: Издательство Московского университета, 1999. -208 с.

133. Мечковская Н.Б. К характеристике аксиологических потенций слова: концепты 'круг', 'колесо' и их оценочно-экспрессивные дериваты // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. С. 299 - 3 07.

134. Микешина Л.А. Философия познания: Полемические главы. М.': Прогресс-Традиция, 2002. — 624 с.

135. Мелетинский Е.М. Время мифическое // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев. — М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998. — Т. 1. — С. 252 253:I

136. Мишанкина Н.А. Роль метафоры в моделировании, картины мира -// Материалы Всероссийской междисциплинарной» школы молодых учёных «Картина мира: язык, философия, наука». — Томск: ТГУ, 2001*. с. 146 - 158.

137. Москалъская О.И. Проблемы системного* описания синтаксиса (на материале-немецкого языка) — М.: Высшая школа, 1974. — 342 с.

138. Москвин В.П. Русская метафора // Филол. науки. 2000. № 2. — С. 66 -75.

139. Муравьёв В.Н. Философские заметки, афоризмы // Вопросы философии. 1992. № 1.-С. 98- 104.

140. Мухачёва A.M. .Пространственные метафоры* как фрагмент русской языковой картины мира Электронный ресурс.: Дисс. . канд. филол. н.: 10.02.01 — М.: РГБ, 2003 (Из фондов Российской Государственной библиотеки). — 206 с.

141. Никитина С.Е. Ке!иья в три окошечка (о пространстве в духовном* стихе) // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской, культуры, 2000. С. 348 - 356.

142. Никитина С.Е. Культурно-языковая картина мира в тезаурусном. описании (на материале фольклорных и научных текстов): автореф. дис. . д-ра филолог, наук: 10.02.01. -М., 1999. -46 с.

143. Никулин Д.В. Пространство // Новая;философская энциклопедия: В,4 т. М:: «Мысль», 2001. - Т. III. - С. 370 - 372.

144. Одинцова М.П. Языковые образы «внутреннего человека» // Язык. Человек. Картина мира: Лингвоантропологические философские очерки,(на материале русского языка). Омск, 2000. - С. 11 - 28.

145. Опарина Е.О": Роль метафоры:в познании.и вербализации знаний о мире // Структуры представления знаний? в, языке: сб. научно-аналит. обзоров. М.: ИНИОН, 1994. - 160 с.

146. Ортега-и-Гассет X. Две великие метафоры // Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990. - С. 68 - 81.

147. Ортони Э: Роль сходства в уподоблении и метафоре // Теорияметафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990. - С. 219- 235.

148. Павлович Н.В. Язык образов. Парадигмы образов в русском поэтическом языке. — М.: Наука, 1995. — 491 с.

149. Падучева Е.В. Пространство в обличии времени и наоборот (к типологии метонимических переносов) // Логический анализ языка. Языки пространств1 — М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 239 254.

150. Пеньковский А.Б. Радость и удовольствие в представлении русского языка // Логический анализ языка: Культурные концепты. — М.: Наука, 1991.-С. 148-155.

151. Пете И. Пространственность, предлоги, локальные отношения,iкартины мира и явления, ассиметричности // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2004. № 3. — С. 61 74.

152. Переверзев К.А. Пространство, ситуация, события, миры. К проблеме лингвистической онтологии // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 255 267.

153. Плунгян В. А. Время и времена: к вопросу о категории числа // Логический анализ-языка. Язык и время. М.: Индрик, 1997. — С. 158 - 169.

154. Плунгян В.А. К типологии глагольной ориентации // Логический анализ языка. Языки динамического мира. — Дубна, 1999. С. 205 - 223.

155. Плунгян В. А., Рахнлнна Е.В. По поводу «локалистской» концепции значения: предлог'иод // Исследования по семантике предлогов. — М.: Русские словари, 2000. С. 115 - 133.

156. Подлесская В.И., Рахилина Е.В. «Лицом к лицу» // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 98-107.

157. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е. С. Кубрякова, В.И. Постовалова. — М.: Наука, 1988. С. 870.

158. Потаенко Н.А. Время в языке (опыт комплексного описания) // Логический анализ языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997. — С. 113 — 121.

159. Потёмкин В.К., Симанов A.JI. Пространство в структуре мира. — Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1990. — 170 с.

160. Проскурин С.Г. Мифопоэтический мотив «мирового дерева» в древнеанглийском языке и англосаксонской культуре (концептуальный анализ) // Логический) анализ языка: Культурные концепты. М.: Наука, 1991.-С. 124-129.

161. Пупынин Ю.А. Связи субъекта и объекта с грамматическойIсемантикой предиката в русском языке // Межкатегориальные связи в грамматике / Отв. ред. А.В. Бондарко. — Санкт-Петербург: «Дмитрий Буланин». 1996.-С. 144-152.

162. Радзиевская Т.В. О некоторых словах времени в украинском языке // Логический анализ языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997. С. 36 -43.

163. Радзиевская Т.В. Слово судьба в современных контекстах // Логический анализ языка: Культурные концепты. М.: Наука, 1991. - С. 64 -72.

164. Рахилина Е.В. О тенденциях в развитии когнитивной семантики // Известия АН, Серия Лит. и яз. Т. 59. 2000. С. 3 - 15.

165. Рейхенбах Г. Философия пространства и времени. — М.: Прогресс, 1985.-344 с.

166. Рикёр П. Живая метафора // Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990.-С. 435-455.

167. Рикёр П. Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение // Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990. - С. 416 -434.

168. Ричарде Айвор А. Философия риторики // Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990. - С. 44 - 67.

169. Рожанский Ф.И. Направление движения (типологическое исследование) // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. С. 56 - 66.

170. Розина Р.И. Устранение преграды (семантика и аспектуальное поведение группы русских глаголов) // Логический анализ языка. Языки пространств. —М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 67 77.

171. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. — М.: Наука, 1988.-216 с.

172. Русская грамматика. Т. II. Синтаксис. — М.: Наука, 1980. — 712 с.

173. Рябцева Н.К. Аксиологические модели времени // Логический анализ языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997. С. 78 — 95.

174. Рябцева Н.К. «Вопрос»: прототипическое значение концепта // Логический анализ языка: Культурные концепты. — М.: Наука, 1991. — С. 72 -76.193 ■ .

175. Семёнова С.Ю: О некоторых свойствах имён пространственных пареметров >7/ Логический анализ языка. Языки пространств. — М:: Языки русской культуры, 2000. С. 117 - 126.

176. Ссрль Джон Р. Метафора // Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990.-С. 307-341.

177. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. — СПб.: Наука; Санкт-Петербург, изд. фирма, 1993. — 150 с.

178. Скобликова B.C. Метафоризация пространственных значений в функционировании предложно-падежных средств русского языка // Семантическая системность-языковых: единиц: сборник научных статей: -Самара: Изд-во «Самарский университет», 1997. С. 3 - 7.

179. Смирнов С.Д. Психология образа: проблема активности;психического отражения. М.: Изд. МГУ, 1985. - 231 с.1 ' ' ' '' '' • • ' • • : ■

180. Сшш Л. Теория нравственных чувств. М.: Республика, 1997. — 352 с. .

181. Спиркин А.Г. Философия. Учебник. — 2-е изд. М.: Гардарики, 2001.- 736 с.

182. Степанов Ю. С. Счёт, имена, чисел, алфавитные знаки чисел в индоевропейских языках // Вопросы языкознания. 1989. № 4, 5. С. 46 — 72.

183. Степанов Ю.С. Язык и метод: К современной философии языка. М.: Языки русской культуры, 1998. 784 с.

184. Стернин И. А. Язык и национальная картина мира. Воронеж: Истоки, 2003.

185. Стопачева-Мойер А.Ю. Время в контексте языка и культуры: Минимальные единицы членения. М.: МАКС Пресс, 2000. - 51' с.

186. Су сов И.П. Проблема семантических категорий в синтаксисе // Семантические категории языка и методы их изучения: Тез. докладов Всесоюз. науч. конф. (28 30 мая 1985г.) / Отв. ред. JI.M. Васильев: Ч. 1. -Уфа: Башкир, гос. ун-т, 1985. — С. 6 - 7.

187. Сусов И.П. Семантическая структура предложения (на материале простого предложения современного немецкого языка). — Тула, 1973. — 142с.

188. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. — М.: Наука, 1986. 143 с.

189. Телыя В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е. С. Кубрякова, В.И. Постовалова. — М.: Наука, 1988. -С. 173-189.

190. Телия В.Н. О специфике отображения мира психики и знания в языке // Сущность, развитие и функции языка. — М.: Наука, 1987. — С. 67 75.

191. Телия В.Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. Москва: Наука, 1981. - 269с.

192. Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990. - 511 с.

193. Теория функциональной грамматики. Локативность. Бытийность. Посессивность. Обусловленность. — СПб.: Наука, 1996. — 229 с.

194. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. — Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1990. — 262 с.

195. Толстая С.М. Аксиология времени в славянской народной культуре // История и культура: Тезисы. — М.: Наука, 1991. — С. 62 — 66.

196. Толстая С.М. Время как инструмент магии: компрессия и растягивание времени в славянской народной традиции // Логический анализ языка. Язык и время. М.: Индрик, 1997. — С. 28 - 35.

197. Толстой Н.И. Времени магический круг (по представлениям славян) // Логический анализ языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997. — С. 17-27.i

198. Топоров В.Н. Пространство // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев. — М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998. Т. 1. - С. 340 — 342.

199. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983. - 285 с.

200. Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре. — М.: Гнозис, 1991. Т. 1. - 874 с.

201. Топорова ТВ. Язык и миф // Изв. АН. Сер. Лит. и яз. Т. 59. 2000. -С. 14-20.

202. Тошович Б. Глаголы каузации положения в пространстве // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 163 - 178.

203. Труб В.М. О семантической интерпретации высказываний с частицами ещё, пока, уже II Логический анализ языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997.-С. 218-228.

204. Туровский В.В. Память в наивной картине мира: забыть, помнить, вспомнить // Логический анализ языка: Культурные концепты. — М.: Наука, 1991.-С. 91-95. ,

205. Уилрайт Ф. Метафора и реальность // Теория метафоры: Сборник. -М.: Прогресс, 1990. С. 82 - 109.

206. Урысон Е.В. Дух и душа: к реконструкции архаичных представлений о человеке // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М : Индрик, 1999. - С. 11 - 26.

207. Урысон Е.В. Фундаментальные способности человека и наивная «анатомия» // Вопросы языкознания. 1995. № 3. — С. 3 16.

208. Успенский Б. А. История и семиотика: Восприятие времени как семиотическая проблема // Успенский Б.А. Этюды о русской истории. — СПб.: Азбука, 2002. С. 9 - 77.

209. Федотова В.Г. Практическое и духовное освоение действительности. — М.: Наука, 1991. — 132 с.

210. Филипенко М.В. Проблемы описания предлогов в современных лингвистических теориях // Исследования по семантике предлогов. — М.: Русские словари, 2000. — С. 12 — 54.

211. Филипенко MB. Следы «пути» в высказывании // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 308-314.

212. Фоллмер Г. Эволюционная теория познания: Врождённые структуры познания в контексте биологии, психологии, лингвистики, философии и теории науки. — М.: Русский двор, 1998. 224 с.

213. Фреге'Г. Мысль: логическое исследование // Философия, логика, язык. -М.: Прогресс, 1987. С. 18 -47.

214. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. — М.: Республика, 1993.-445 с.

215. Харченко В.К. Функции метафоры. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991. -88 с.

216. Циеъян Т.В. К семантике пространственных элементов в волшебной сказке (на материале албанской сказки) // Типологические исследования по фольклору. Сборник статей памяти В.Я. Проппа (1895 — 1970). -М.: Наука, 1974.-С. 191-213.

217. Циеъян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. -М.: Наука, 1990.-207 с.

218. Цштерлинг А.В. Обладать и быть рядом // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 179 — .188.

219. Цицерон М.Т. Об ораторе // Цицерон М.Т. Три трактата обjораторском искусстве. М.: Ладомир, 1994. - С. 75 - 252.

220. Черемисина Н.В. Языковые картины мира и их семантическоеiвзаимодействие в художественном тексте // Человек. Язык. Искусство (памяти проф. Н.В. Черемисиной): Материалы Междунар. науч.-практ. конф. М.: МГПУ, 2002. - С. 12 - 24.

221. Чернова С.В. Художественный текст как объект интерпретации (на материале рассказа Ю. Казакова «Какие же мы посторонние?») // Исследования по истории и теории языка. К LXX-летию Р.И. Тихоновой: Сборник статей. Самара: Изд-во СГПУ, 2007. - С. 46 - 51.

222. Чеснокова Л Д. Категория количества и способы ее выражения в современном русском языке. Таганрог: Издательство Таганрог, гос. пед. инта, 1992.-177 с.

223. Шатуновский И.Б. Предложения наличия vs. бытийные и локативные предложения в русском языке // Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. С. 189 - 197.

224. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка / Вступ. ст. Е.В. Клобукова; редакция и комм-рии Е.С. Истриной. 3-е изд. - М.: Эдиториал УРСС, 2001.-624 с.

225. Шведова Н.Ю. Русские бытийные глаголы и их субъекты // Слово и грамматические законы языка. Глагол. М.: Наука, 1989.

226. Шмелёв А.Д. Дух, душа и тело в свете данных русского языка // Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1997. - С.

227. Шмелёв АД. Русский язык и внеязыковая действительность. -М.: Языки славянской культуры, 2002. 496 с.

228. Шмелёв АД. «Широта русской души» // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 357 -367.

229. Шмелёва Т.В. Семантический синтаксис. Текст лекций. Красноярск: Красноярский госуниверситет, 1994. 54 с.

230. Шрамм А.Н. Очерки по семантике качественных прилагательных (на материале современного русского языка). Л.: ЛГУ, 1979. — 134 с.

231. Яворская Г.М. «Время» и «случай»: фрагмент семантического поля времени в славянских языках // Логический анализ языка. Язык и время. -М.: Индрик, 1997.-С. 44-50.

232. Ядов В. А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. — М.: Омега-Л, 2001. — 340 с.

233. Яковенко Е.Б. Сердце, душа, дух в английской и немецкойязыковых картинах мира (опыт реконструкции концептов) // Логическийiанализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. -М.: Индрик, 1999. С. 39 - 51.

234. Яковлев И.П. Социология. СПб.: Наука, 2000. - 280 с.

235. Яковлева Е.С. Время и пора в оппозиции линейного и циклического времени // Логический анализ языка: Культурные концепты. -М.: Наука, 1991.-С. 45-51.

236. Яковлева Е.С. К описанию русской языковой картины мира // Русский язык за рубежом. 1996. № 1- 2 3. - С. 47 — 56.

237. Яковлева Е.С. Пространство умозрения и его отражение в русском языке // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 268 — 276.

238. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия) М.: Гнозис, 1994. — 344 с.

239. Яковлева Е.С. Час в системе русских названий времени // Логический анализ языка. Язык и время. М.: Индрик, 1997. — С. 267 - 280.

240. Яковлева Е.Ю. Научное и вненаучное знание. — СПб.: СПБГУТД, 2000. 268 с.

241. Янко Т.Е. Бытование и обладание: конструкции с глаголом быть II Логический анализ языка. Языки пространств. — М.: Языки русской культуры, 2000. С. 198 - 211.

242. Литература на иностранных яыках

243. Nietzsche F. On truth and lies in the nonmoral sense. // Philosophy and Truth: Selections from Nietzsche's Notebooks of the early 1870s, Atlantic Hyland, N.J.: Humanities Press, 1979. p. 79 - 97.

244. Talmy L. How language structures space // H. Pick, L. Acredolo (eds), Spacial orientation: theory, research, and application. N.Y.: Plenum, 1983. - p. 225 - 282.1. Источники

245. Булгаков M.A. Записки юного врача // Избранные сочинения: В 3-х томах. М.: «Наташа», «Литература», «Алгоритм», 1996. — Т. 1. — С. 7 - 110.

246. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита // Избранные сочинения: В 3-х томах. М.: «Наташа», «Литература», «Алгоритм», 1996. - Т. 2. — С. 321 — 696.

247. Булгаков М.А. Роковые яйца // Избранные сочинения: В 3-х томах. — М.: «Наташа», «Литература», «Алгоритм», 1996. Т. 1. - С. 273 - 344.

248. Булгаков М.А.Собачье сердце // Избранные сочинения: В 3-х томах. — М.: «Наташа», «Литература», «Алгоритм», 1996. — Т. 1. — С. 345 436.

249. Грин А.С. Алые паруса // Грин А.С. Алые паруса. Бегущая по волнам. Золотая цепь. Романы. — М.: ИД Мещерякова, 2007. С. 5 - 76.

250. Грин А.С. Бегущая по волнам // Грин А.С. Алые паруса. Бегущая по волнам. Золотая цепь. Романы. М.: ИД Мещерякова, 2007. С. 77 - 276.

251. Ефремов И.А. Таис Афинская. Исторический роман. М.: Панорама, 1993.-464 с.

252. Набоков В.В. Защита Лужина. Роман. — М.: Азбука, 2007. 288 с.

253. Пастернак Б.Л. Доктор Живаго // Избранное: В двух томах. СПб.: ИЧП «Кристалл», ТОО «Респекс», 1998. - Т. 2. - 560 с.

254. Платонов А.П. Ювенильное море // Платонов А.П. Авторский сборник. М.: Изд. дом «Дрофа», 1998. - С. 131 - 217.

255. Толстой А.Н. Гиперболоид" инженера Гарина. М.: Мир книги,2008. 446 с.

256. Толстой А.Н. Пётр Первый. Роман. — М.: Изд-во Эксмо, 2004. — 656с.

257. Шмелёв И. С. Лето Господне. М.: Русская книга - XXI век, 2007. — 608 с.

258. Шолохов М.А Поднятая целина. Роман. М.: Изд. дом «Дрофа»,2009. 640 с.1. Справочная литератураi

259. Васильев JI.M. Системный семантический словарь русского языка. Предикатная лексика. Выпуск 1. — Уфа: «Восточный университет», 2000. -200 с.

260. Васильев JI.M. Системный семантический словарь русского языка. Предикатная лексика. Вып. 2-3 — Уфа: Изд-е Башкирск. ун-та, 2001-2002.

261. Васильев JI.M. Системный семантический словарь русского языка. ! Вып. 4 6. Учебное пособие. - Уфа: РИО БашГУ, 2002 - 2004.

262. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 тт.j1.М.: Рус. яз., 1989.

263. Золотова Г.А. Синтаксический словарь: Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. — М.: Эдиториал УРСС, 2001. 440 с.

264. Лингвистический^ энциклопедический словарь / Гл. ред. В.И. Ярцева. — 2-е изд., дополненное — М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. 709 с.

265. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / гл. ред. С.А. Токарев., М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998.

266. Новая философская энциклопедия: В 4 т. / Ин-т философии РАН, Нац. общ.-научн. фонд — М.: Мысль, 2000. Т. I. — 722 с.

267. Новая философская энциклопедия: В 4 т. / Ин-т философии РАН, Нац. общ.-научн. фонд М.: Мысль, 2001. - Т. III. - 693 с.

268. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. — 4-е изд., дополненное. -М.: ООО «Издательство ЭЛПИС», 2003. 944 стр.

269. Словарь современного русского литературного языка / АН СССР. Ин-т русского языка; в 17-ти тт. -M.-JL: Наука, Ленинг. Отд-е., 1950 1965.

270. Толковый словарь русского языка: в 4 т. / Д.Н. Ушаков и др.; под ред. Д.Н. Ушакова. -М.: Рус. бловари, 1994.

271. Физический энциклопедический словарь / Гл. ред. A.M. Прохоров. М.: Большая Рос. энцикл., 1995. — 927 с.

272. Философский энциклопедический словарь. М.: Инфра-М., 2009. -576 с.