автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.04
диссертация на тему: Элитарная преступность как социальный феномен

Полный текст автореферата диссертации по теме "Элитарная преступность как социальный феномен"

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина»

НП «Уральский межакадемический союз»

ИДРИСОВА Светлана Феликсовна

ЭЛИТАРНАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ КАК СОЦИАЛЬНЫМ ФЕНОМЕН

Специальность 22.00.04 - социальная структура, социальные институты и процессы

Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора социологических наук

Научный консультант: доктор социологических наук, профессор, Попов Валерий Германович

УДК 316.244

На правах рукописи

005056709

005056709

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина»

НП «Уральский межакадемический союз»

ИДРИСОВА Светлапа Фелпксовпа

ЭЛИТАРНАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ФЕНОМЕН

Специальность 22.00.04 - социальная структура, социальные институты и процессы

Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора социологических наук

Научный консультант: доктор социологических наук, профессор, Попов Валерий Германович

УДК 316.244

На правах рукописи

Официальные оппоненты - доктор социологических наук, профессор

В.А. Сологуб (г. Ростов-па Допу)

- доктор социологических наук, профессор А. А. Тараданов (г. Челябипск)

- доктор социологических иаук, профессор ЕЕ Уфпмцев (г. Екатеринбург)

Защита состоится 27 декабря 2012г. в 15-00 на заседании диссертационного совета Д 012.21 УМС 0267 по адресу: 620002, г. Екатеринбург, ул. Мира, 19, ауд.304.

С научным докладом можно ознакомиться в библиотеке Уральского федерального университета.

Научный доклад разослан « й Ъ » ноября 2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук, доцент

О. Г. Скворцов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Трансформационные процессы в современном российском обществе затронули его ценностно-нормативную, социальную и шютитуциональную сферы. В этих условиях остро встает проблема анализа социальной сущности и причин преступности, при чем происходящие общественные преобразования выступают мерилом предпринимаемых попыток социологического объяснения этого феномена, как видимо характерного для общего состояния социальной системы, которая образует конкретное общество. Это связано не только с осознанием проводимых в стране реформ, их принятием и поддержкой со стороны различных социальных групп, но и поиском новой структуры общества, позволяющей оптимизировать, синхронизировать общественные процессы в эпоху глобализации. В таком контексте девиангаое поведение в целом и преступность как ее крайнее антиобщественное проявление предстают чем-то похожим на общее качество социальной системы.

В этой связи изучение преступности российских элит в условиях адаптационных процессов приобретает значительную актуальность. Большое значение в осуществлении процесса вхождения в систему новых социальных отношений имеют те институты, которые наделены властными полномочиями -высшие страты общества. Их эффективное функционирование и влияние на результаты реформ во многом зависят от включения в эти процессы самих представителей высшего звена: государственных и муниципальных чиновников, политических деятелей, крупных бизнесменов и т.д.

Во-первых, на фоне кризисных явлений в жизни общества усиливаются дисфункции в деятельности элит, что оказывает отрицательное влияние на эффективность функционирования органов государственной власти и местного самоуправления, тормозит процесс реформирования общества. Активная социальная адаптация к происходящим общественным преобразованиям позволяет обеспечить процесс включения российской элиты в общественные преобразования и реально противодействовать преступности.

Во-вторых, без анализа механизма социальной девиации элиты невозможно моделировать основные направления развития общества в период реформ.

В-третьих, без изучения вопросов социальной природы преступности российских элит невозможно смоделировать эволюцию рассматриваемого феномена.

Таким образом, проблема социологического анализа преступности элит в условиях общественных преобразований в современной России представляется теоретически и практически значимой. Ее осмысление позволяет проанализировать происходящие социальные процессы, способствует более глубокому изучению социальных детерминант элитарной преступности,

санкционирует выработку синтетической теории элитарпой преступности с учетом глобальных тенденций и российской специфики, адекватной социальным изменениям в России.

Степень научной разработанности темы исследования. Теоретические аспекты социологического анализа элитарной преступности как самостоятельного социального феномена в прямой постановке слабо прослеживаются в научной литературе. Вместе с тем интерес к изучению девиаций в элитарной среде проявляется давно. Это происходит в первую очередь в формировании методологии социологического анализа элиты как группы девиантного риска. Значительный вклад здесь внесли исследования как западных социологов: М. Вебера, Т. Парсонса, А. Кетле, Г. Тарда, Э. Дюркгейма, Л. Вирта, Р. Мергона, так и отечественных исследователей: Г.К. Ашина, Л.В. Бабаевой, Ф.М Бурлацкого, A.A. Галкина, О.В.Гаман-Голутвиной, П. Гуревича, О.В. Крыштановской, МИ. Пискотина, АВ.Понеделкова, Е.Я. Таршис.

С конца XIX века проблема элитных слоев, их признаков, форм элитообразования, социальной представительности затрагивалась в работах известных российских социологов: H.H. Алексеева, М.А Бакунина, H.A. Бердяева, ААБогданова, С.Н. Булгакова, Н.И. Бухарина, К.Д. Кавелина, Н.И. Кареева, ММ. Ковалевского, П.АКропоткина, П.Л. Лаврова, В.И. Ленина, К.Н. Леонтьева, Н.К. Михайловского, Я.А Новикова, МЛ. Острогорского, Г.В. Плеханова, В.С.Соловьева, П.А. Сорокина, А.И. Стронина, П.Б. Струве, П.Н. Ткачева, Г.П.Федотова, Б.Н. Чичерина и других.

Для осмысления теоретических и методологических проблем социологии социальных институтов и организаций представляют интерес работы Ю.М Антоняна, А.П. Дубнова, И.Ю. Сундиева, Д.А. Шестакова и др.

В развитии представлений о политической элите можно выделил, на основе анализа и сопоставлеши различных позиций, содержащихся в трудах отечественных социологов этапы, границы которых в целом соответствуют наиболее значимым вехам развития отечественной социологии. Возникновение первых социологических теорий политической элиты, включает в себя несколько ступеней, которые, в основном, соответствуют происходившим в «полицентричном» российском обществе значимым социально-политическим процессам и некоторым этапам институциализации отечественной социологии. Всего можно говорить о четырёх интервалах: I - конец 60-х - начало 80-х it. XIX в. - гуманистически-утопичесюш этап (проводившиеся в этот период исследования политической элиты отличались значительной долей утопизма, гуманистической направленностью, оппозиционностью); II - начало 80-х годов XIX в. - начало XX в. - закрепление позиций «патриархального», «официально-догматического» направления, представлявшего во многом интересы правящих слоев; Ш - начало XX в. - 1917 г. - меритократический этап, доминирование

ценностных, идеально-гуманистических взглядов, развиваемых представителями христианской и идеалистической философии и социологии; IV - 1917 г. -середина 20-х гг. XX в. - господство позиционного марксистского «вождистского элитизма»; далее - период «консервации» (середина 20-х гг. XX в. - 1985 г.); и -восстановительный этап (середина 80-х гг. XX в. - по настоящее время).

В поиске социалыго-институционалытых и ценностно-нормативных оснований консолидированности социальной группы элиты может быть востребована методология, разработанная в концепциях Э. Гидденса, Н. Лумана и

др.

По сути, блок исследований, обозначивших проблему девиантности элиты, был заложен в контексте теории социальной аномии. Теория социальной девиации и аномии получила свое развитие в трудах классиков социологии: Г.Зиммеля, М. Вебера, Р. Мертона, Э. Дюркгейма и др.

Большое значение в современной науке уделяется исследованиям преступности высших страт в свете происходящих в России общественных преобразований. В этой связи необходимо отметить работы А. Волкова, А. Привалова, И. Мацкевича, А. Хлогаша О. ГаманТолутвиной и др. Особого внимания, по нашему мнению, заслуживают исследования административных элит в современной России О.В. Крыштановской. Важнейшую роль в общественных преобразованиях и их векторе автор отводит элите, которая обладает административно-властными полномочиями.

Принципиально важно то, что как в западной, так и в российской социологии прослеживаются попытки осмысления и становления современного научного социологического подхода к исследованию преступности российских элит. Однако при рассмотрешш проблемы девиаций в современной элитарной среде явственным становится дефицит значительных работ, исследующих эту тематику в отечественной и зарубежной научной социологической литературе.

С середины 20-х гг. прошлого столетия изучите политической элшы прерывается. В 20-е годы социологический анализ преступности высших страт мог быть затронут лишь косвенным образом в рамках социологии преступности, исследование проблем преступности элит, признание организованной преступности произошло лишь в постсоветской истории России. В то время создавалась общая методологическая основа социологии. Стали проводиться исследования и в области социологии преступности. В их ходе использовались обширная статистика преступлений, а также богатый опыт отечественной и зарубежной криминологии. Социально-экономическое направление занималось выяснением причин и условий, вызывающих или благоприятствующих развитию преступности вообще и отдельных преступлений в частности; подвергало социологическому рассмотрению меры борьбы с преступностью; заложило первые зачатки различных отраслевых

социологии; широкое распространение получило проведение эмпирических исследований.

Инновационный характер диссертационного исследования призван восполнить отмеченный дефицит за счет впервые осуществляемого в отечественной науке комплексного социологического анализа элитарной преступности. Комплексность данного анализа подразумевает, что он включает и теоретико-методологический, и эмпирический аспекты исследования.

Таким образом, несмотря на значительный интерес к теме преступных девиаций элит в контексте современных общественных преобразований со стороны ряда российских исследователей, она со всей очевидностью нуждается в специальном, детальном социологическом анализе, прежде всего специфики формирования и эволюции преступности российских элит и роли этого социального феномена в общественных преобразованиях. На наш взгляд, это будет способствовать становлению нового теоретико-прикладного направления в рамках отечественной социологии, связанного с изучением влияния преступности российских элит на институциональные и стратификационные изменения в современной России.

Эволюционные аспекты в исследовании специфики преступности элит в России были проанализированы в работах ЛЯ. Драпкина, А.П. Дубнова, Е.П. Ищенко, МП. Клейменова, A.JI. Репецкой, И.В. Федорова и др.

Поиск методологических оснований категориальной характеристики феномена элитарной преступности рассматривается в общей логике развития отечественной социологии преступности, что нашло свое отражение в публикациях Ю.М. Антоняна, В.А. Дубовцева, В.В. Лунеева, A.B. Ростокинского, И.Ю. Сундиева, Д.А. Шесгакова.

Важные теоретико-методологические результаты, релевантные для темы диссертационного исследования, содержатся в работах Я.И. Гилинского, Р. Миллса, В. Парето, Т. Парсонса. В этих работах раскрывается сущность, содержание и специфика современной преступности элит, особенности их социального статуса.

Для реализации целей работы представили интерес исследования в смежных отраслях социального знания - социально-политической философии, политологии, политической социологии (работы А. Бентли, Дж. Бернхейма, М. Вебера, Г. Вильсона, Г. Гегеля, Т. Гоббса, Р. Дарендорфа, Г. Джордана, МДюверже, И. Канта, Р. Михельса, М. Олсона, Р. Солсбери, Д. Трумэна) и девиантологии (работы Я.И. Гилинского).

В русле темы диссертационного исследования находятся работы по феномену преступного поведения элиты (В. К. Борисова, MX. Мескона, А.Н. Митина, Ю.Ю. Петрунина, В.В. Томилова, М Хэммера).

Методологическим проблемам проявлений современных девиаций

посвящены содержательные работы А. Бандуры, А. Герна, Г. Гроссмана, И.

Лангмейера, З.Матейчек и др.

Применительно к теме диссертационного исследования представляет особый интерес проблематика формирования элиты в работах таких авторов, как

А.Коэна, Ч. Миллса, В. Парето, и др.

В диссертации отмечается, что, элитарная преступность как социальный феномен в социологии преступности не стал самостоятельным предметом тучного поиска.

Осозшише этой проблемной ситуации и обусловило выбор темы исследования, определило его стратегию, цели и задачи.

Цель п задачи работы. Цель диссертационной работы - на основе разработки теоретического и конкретно-эмпирического конструкта формирования методологии комплексного социологического анализа социальной природы, условий и факторов элитарной преступности рассмотреть содержание и формы процесса девиаций, характерных для представителей элиты, форм элитарной преступности, их сформированности, степени распространенности, основных направлений нейтрализации в период социеталыюго транзита.

Реализация такой цели предполагает решение ряда приоритетных задач:

- осуществить теоретико-методологическую реконструкцию социологической интерпретации процесса элитогенеза и социальной природы элит с учетом условий социетальнош транзита современного российского общества;

- провести углубленный анализ методологических ресурсов теории социальной аномии как фундаментальной основы изучения содержания и форм проявления элитарных девиаций;

- опираясь на положения теории аномии и теории девиаций, адаптировав их к теме исследования, объяснить возникновение и природу типичных девиантных проявлений в среде элиты, разработать социологическую типологизацию феномена элитарной преступности и рассмотреть его трансформационные особенности в условиях современной России;

- проанализировать основные социально-антропологические факторы и условия функционирования и развития элит как групп девиангного риска;

- выявить и объяснить содержание основных современных тенденций роста элитарной преступности в мире и России, их зависимость от глобальных и националыю-страновых факторов, в том числе связанных с условиями межсисггемнош транзита;

- выявить основные эмпирические индикаторы социологического анализа и разработать методику и соответствующий исследовательский инструментарий для проведения конкретных репрезентативных социологических исследований преступности современных российских элит,

7

- провести углубленный эмпирический социологический анализ элитарной преступности, объясняющий определяющие ее социальные причины, факторы и тенденции эволюции;

- на эмпирическом уровне раскрыть особенности позиционирования и идентификации элит в российском обществе, изучить и осуществить теоретическое обобщение репрезентативного для исследования социальной девиангаости элит массива материалов по конкретно-эмпирическим исследованиям социальной группы российской элиты в отечественной социологии;

- получить результаты репрезентативных конкретных социологических исследований элитизма в современной России как важнейшего социального ресурса развития общества и на их основе выявить социетальные причины роста преступности в элитарной среде в российских условиях, отношение к проблеме элитарной преступности в самой элитарной среде, обосновать научные рекомендации по преодолению условий и факторов, способствующих росту элитарной преступности.

Объектом диссертационного исследования выступает элита как социальная общность, обладающая востребованными (культивируемыми) обществом качествами, которые воспринимаются в данный момент как фактор элитогенеза. Социальные группы российских элит репрезентативно представлены на региональном уровне (на примере Удмуртской Республики).

Предметом исследования является элитарная преступность, представляющая собой социальный феномен, включающий совокупность «родственных» преступлений, совершаемых элитарными группами.

Исследований элитарной преступности сегодня недостаточно, и до настоящего времени остается открытым вопрос, какие близкие между собой по содержанию деяния включает в себя элитарная преступность и какие девиации элиты следует относить к общественно опасным. При этом следует учитывать, что преступная деятельность элит может быть оценена как "криминальная", представляющая собой совокупность поведенческих актов, нарушающих классические уголовно-правовые запреты: не убий, не укради (низвергая оттенок элитарности на уровень бытовых преступлений), и "некриминальную", которая может быть подвергнута сомнению в результате того, что в свою очередь состоит из совокупности поведенческих актов, которые не нарушают действующие нормы уголовного права, но органически связаны с ресурсами, доступными лишь элитарным слоям.

Теоретико-методологические основы исследования. В работе активно применялись теоретические и конкретные эмпирические методы социологического исследования, прежде всего, анкетный и экспертный опросы, методы математико-статистического анализа. Ключевое значение в работе

имеет классическая рационалистическая социолого-теоретическая методология, которая определила путь научного поиска исследования преступности элит. В соответствии с этой методологией были реализованы последовательные и взаимосвязанные шага, направления научного анализа исследуемого феномена преступности элит. Обращение к смежным отраслям знаний и последующая социологическая интерпретация, концептуализация исследуемого понятия произошли через анализ господствующих ожидаш1Й и предпочтений субъектов социального действия. Социологическое построение соответствующей методики и проведение эмпирического анализа позволили определить состояшю, тенденции перспективы феномена преступности элит в функционировании и развитии социальных институтов и процессов.

В качестве основных источников теоретико-методологической базы работы стали следующие результаты научного поиска в социологической науке и смежных отраслях обществоведческого знания (политология, девиангология, криминология):

теоретико-методологические результаты изучения современных социально-профессиональных групп, полученные в русле классической и современной рационалистической социологии. Это предполагает обращение к теории аномии и организациошюй дисфункциональное™ Р. Мертона, идеям «понимающей социологии», теории рациональной бюрократии и концепции «идеального типа» М. Вебера, структурно-функциональному анализу Т. Парсонса, теории структурации и концепции властных ресурсов Э. Гидденса, исследования по современным методам социально-стратификационного анализа, современной методологии структурно-функционального анализа и социокультурной динамики, теории социальных изменений и социальной мобильности, социальных групп (Г.В. Атамапчук, В.Г. Игнатов, Г.П. ,Т.И. Заславская, Зинченко, А.И. Кравченко, A.B. Новокрещепов, В.Г. Попов, М.А. Шабанова, С.С. Фролов, A.A. Тараданов, А.Г. Антипьев, М.В. Масловский);

- результаты теоретико-методологического поиска, проводимого в российской социальной философии по западноевропейскому дискурсу власти по сущности и природе тоталитарной и постголитарной власти, таких авторов, как Н. В. Мотрошилова, В. А. Лоскутов, В. А. Подорош, В. В. Скоробогацкий;

- теории трансформационных процессов, социальных институтов и процессов В. Анурина, О. Шкаратана, В. Ильина, Т. Заславской, М. Шабановой, Ю. Вишневского, Г. Зборовского, Б. Павлова, В. Уфимцева;

- результаты исследований в социологии орпншзаций, социальных институтов и процессов, социологии бюрократии в работах М. Вебера, М. Крозье, П. Блау, Н. Смелзера, М. Мескона, Г. Саймона, Дж. Осборна, а также И.А. Василенко, А.И. Кравченко, М.В. Масловского и др.;

- идеи и положения теорий групп интересов в политической социолопга в

работах Ф. Шмитгера, С.П. Перегудова и др.

Эмпирической основой работы являются результаты разработанного и осуществленного под руководством автора научно-исследовательского проекта Ижевского филиала Нижегородской академии МВД России «Девиации в элитарной среде» (2006), проведенного в г. Ижевске Также эмпирическую основу работы составили результаты исследований, проведенных в Удмуртской Республике при участии диссертанта кафедрой социологии и управления общественными отношениями Уральского государственного экономического университета (научный консультант: профессор, доктор социологических наук В.Г. Попов). В первую очередь речь идет о социологических опросах населения и экспертов «Элитарная преступность в современном российском обществе: региональный аспект», «Основные направления нейтрализации коррупциогенности высших страт регионального сообщества (на материалах Удмуртской Республики)», проведенных в 2009-2011 гг. (объем квотной выборки респондентов массового опроса населения в регионе 1328 чел.; число экспертов составляет 98 чел.).

В работе использован опыт конкретных эмпирических социологических исследований, проведенных отечественными исследователями в различные периоды, в разных регионах страны. Значительное место в работе занимает анализ данных об особенностях российского элитогенеза, полученных в качестве эмпирических источников (ВЦИОМ, ФОМ, Социологический центр РАГС, Левада-Центр и др.). Использование эмпирических исследований, проведенных в различных предметных областях социологического и социально-политического знания, способствовало прояснению социологической интерпретации понятия «преступность».

Исследовательские результаты, обобщенные и представленные в диссертации, служат основой разработки приоритетные направлений дальнейшего изучения элитарной преступности и путей ее нейтрализации в современной России.

Научная новизна работы.

1. Впервые в современной отечественной социологии концептуализирована и сформулирована научная проблема становления и развития преступности российских элит как самостоятельного социального феномена в контексте современных общественных преобразований. На этой основе обоснована необходимость нового теоретико-прикладного направления в рамках отечественной социологии, связанного с изучением влияния элитарной преступности на

1 В соответствии с квотной выборкой было опрошено 150 респондентов следующих категорий государственных и муниципальных служащих Удмуртской Республики: 1) руководители и служащие регионального уровня исполнительной власти федеральных органов государственной власти, действующих на территории Удмуртской Республики; 2) руководители и служащие органов исполнительной власти Удмуртской Республики; 3) руководители и служащие органов местного самоуправления Удмуртской Республики. Квотная выборка - 150 чел: Ленинский р-н. - 35 чел.. Индустриальный р-н - 25 чел.. Октябрьский р-н. - 35 чел., Устиновский р-н - 25 чел.. Первомайский р-н - 30 чел

институциональные и стратификационные изменения в современной России

2. Впервые в отечественной социологии к анализу девиантных отношений в элитарной среде в современной России применена теория социальной аномии как фундаментальное методологическое основание интеграции теоретических подходов к изучению данных отношений.

3. Впервые в отечественной социологии современные российские элиты рассмотрены как группы девиантного риска. Проведенный социологический анализ показывает, что состав и природа этих групп испытывают глубокое влияние происходящих общественных трансформаций. Это влияние охватывает ценностно-нормативную, социальную и институциональную сферы функционирования и развития элит. Эрозия элитных признаков в данных сферах приводит к усилению девиантности и делинквенгности поведения элит. Одним из важнейших результатов такой эрозии является элитарная преступность как крайнее антиобщественное проявление, свойственное в целом социальной системе.

4. Впервые в отечественной социологии на основе анализа результатов зарубежных и отечественных теоретических исследований девиаций в элитной среде (Г.Моска, В. Парето, Г. Зиммеля, М. Вебера, Р. Мертона, Э.Дюркгейма, Р. Михельса, НА.Бердяева, В.Л. Иноземцева, Г. Аппша, Р. Резакова, А. Дуки и др.) показано несоответствие реального состояния элитообразования в России его классическим основам. На преступность элит огромное воздействие оказывают дисфункции процесса вхождения социальных групп, наделенных властными полномочиями -высших страт общества, в систему новых социальных отношений и адаптации к общественным преобразованиям в Росит От степени включения в эти процессы представителей высшего звена, прежде всего, руководителей государственных и муниципальных органов, политических деятелей, крупных бизнесменов и др. во многом зависят их эффективное функционирование и влияние на результаты реформ.

5. Впервые в отечественной социологии в ходе эмпирического исследования были раскрыты социалыия природа, условия и факторы элитной преступности, обеспечивающие содержание процесса девиации, характерных для представителей элиты; рассмотрены эволюция становления преступности российских элит и уровень социального контроля, позволяющего смоделировать этот феномен в условиях общественных преобразований в современной России.

6. Впервые в отечественной социологии проведен конкретно-социологический анализ дифференциации видов преступлений российских элит по их содержательной направленности. Большинство опрошенных (61%) отметили, что это коррупция и взяточничество, 48% - злоупотребление служебным положением и 47% - превышение должностных полномочий. Эксперты связывают преступления чиновников, элиты в основном с их

возможностью использовать выполнение должностных обязанностей, служебных правил, административных регламентов не в общественных, государственных, а в личных интересах.

7. Впервые проведенный в отечественной социологии эмпирический анализ показал, что ключевое значение в усилении элитарных девиаций имеют закрытость публичной власти, ее непрозрачность, отсутствие возможности у граждан оценить выполнение органами власти государственных и муниципальных услуг населению.

8. Впервые в отечественной социологии на основе конкретно-социологического анализа выявлены оценки уровня элитарной преступности в основные периоды общественного развития России. Наиболее высокий уровень элитной преступности относится к периоду 90-х годов (77%), далее к периоду 2000 годов (35%) и современному периоду (30%). Если учесть, что Россия переживает драматичный период социетального транзита, то становится понятно, насколько значимым является для роста элитарной преступности этап распространения в обществе глубокой системной аномии. Аномия, переживаемая российскими регионами, ведет к ценностным деформациям сознания и поведения элитных групп, разрушительно воздействующим на социально-экономические, политические и духовные основания социальной организации общества.

9. Впервые в отечественной социологии проведен конкретно-социологический анализ степени сформированности элитарной преступности. Применительно к современной действительности 46% респондентов убеждены, что в настоящий период данный вид преступности в полной мере сформировался. При этом на федеральном уровне считают, что данный вид преступности сформировался в наиболее полной мере - две трети экспертов, в Удмуртской Республике - одна четверть ответивших, на муниципальном уровне - каждый пятый эксперт.

10. Впервые в отечественной социологии на основе конкретно-социологического анализа составлен ранжированный ряд главных субъектов борьбы с элитарной преступностью в современной России. На примере коррупции этот ряд включает: Президента РФ (67% экспертов), правоохранительные органы (47%), суд прокуратуру (36%). В то же время только 10% экспертов отдали предпочтение общественным организациям, 7% политическим партиям, столько же конфессиональным организациям. В этих данных просматривается недоверие экспертов к институтам гражданского общества в борьбе с коррупцией, что отвечает реальному состоянию развития системы взаимодействия шютшутов гражданского общества и государства, связанному как со слабостью первых, так и с излишней увлеченностью вторых.

11. Впервые в отечественной социологии проведен конкретно-социологический анализ мотивов и реальных причин элитарной преступности в

современной России и основных направлений ее нейтрализации. Представители элиты совершают преступления, прежде всего, стремясь успеть «урвать» все от жизни (52%), достигнуть и закрепить свое материальное и политическое положение (53%). Исходя из этого, в реальной действительности, по мнению экспертов, в качестве наиболее оптимальных действий государства по снижению уровня элитарной коррупции выделяется (65%) - следование букве закона в отношении элиты, отмена должностной, депутатской неприкосновенности, равенства всех граждан перед законом. Почти 60% считают, что необходимо ужесточить законодательство по коррупции, взяточничеству со стороны элиты. И лишь 17% выделяют необходимость формирования положительной системы морали элит, своего рода «кодекса чести».

Основные положении, выпоспмые па защиту:

• изучение фундаментальных основ сгановлеши и развития преступности российских элит в контексте современных общественных преобразований как самостоятельного социального феномена требует синтетической теории и нового комплексного междисциплинарного теоретико-прикладного направления в рамках отечественной социологии — «элитарная криминология»;

• фундаментальным методологическим основанием интеграции теоретических подходов к изучению девиантных отношений в элитарной среде выступает теория социальной аномии;

• современные российские элиты под влиянием общественных трансформаций, вызывающих эрозию ценностно-нормативной, социальной и институциональной сфер, становятся группами девиантнош риска;

• реальное состояние элитообразования в России не соответствует его классическим основам и признакам;

• ключевое значение в усилении элитарных девиаций имеют закрытость публичной власти, ее непрозрачность, отсутствие возможности у граждан оценить выполнение органами власти государственных и муниципальных услуг населению;

• разрушающее воздействие на социально-экономические, политические и духовные основания социальной организации общества оказывает процесс инеппуционализации элитарной преступности в условиях социетальной аномии;

• равенство всех граждан перед законом и следовашге его букве, отмена должностной, депутатской неприкосновенности, ужесточение законодательства по коррупции, взяточничеству, формирование положительной системы морали, элитарного «кодекса чести» - ключевые направления преодоления элитарной преступности в российских регионах (на примере Удмуртской Республики).

Научная п практическая значимость. Осуществленное автором исследование имеет и тучную, и практическую значимость.

Автором выявлена и комплексно исследована проблема преступности элит

13

как нарушение важнейшего управленческого ресурса системы государственного и муниципального управления. Приоритетным направлением в повышении эффективности государственного и муниципального управления должна стать целенаправленная деятельность по преодолению характерной для элиты статусной, ценностно-нормативной и мотивациоиной рассогласованности или, если говорить о ближайшей перспективе, минимизация ее дисфункционального воздействия на реальную управленческую практику.

В теоретическом плане значимость диссертационного исследования состоит в том, что автором проанализирован, интерпретирован и обобщен значительный массив научно-теоретических и конкретно-эмпирических материалов с точки зрения социологического анализа преступности элит. Это позволяет интенсифицировать социологические исследования по указанной проблематике.

Теория и методология анализа преступности элит являются теоретически значимыми основаниями для развития социологии преступности элит как особого направления в социологии социальных институтов и процессов.

Разработанная и апробированная автором социологическая методика для конкретно-эмпирического исследования преступности элит может стать основой для проведения полномасштабных социологических исследований по данной проблематике.

Апробация результатов исследования. Результаты исследования достаточно полно отражены в публикациях автора, в том числе в двух монографиях, двух учебных пособиях, 40 статьях, брошюрах, тезисах (тринадцать статей в реферируемых журналах) общим объемом более 40 пл.

Основные положения и результаты исследования докладывались и опубликованы в материалах международных конференций: «Полшика, экономика, социум: стратегические приоритеты развития и механизмы взаимодействия в современной России» (Екатеринбург, 2009), «Мультикультуральная современность: Урал-Россия-Мир» (Екатеринбург, 2009), «Коррупция» (Нижний Новгород, 2009), «Социальная теория и проблемы информационного общества» (Ижевск, 2009), «Актуальные проблемы противодействия преступности» (Челябинск, 2009), «Государство и право: вызовы 21 века» (Москва, 2009).

Основные положения работы были апробированы при проведении семинаров по обучению государственных и муниципальных служащих: в Администрациях городов Ижевска, Сарапула, Можги, в Управлении Министерства по чрезвычайным ситуациям России по Удмуртской Республике, а также в ходе профессиональной переподготовки государственных и муниципальных служащих Ижевского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, Уральского государственного экономического университета.

Структура диссертации подпилена логике исследования и состоит из введения, четырех глав, объединяющих 8 параграфов, заключения, списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во ВВЕДЕНИИ обосновывается актуальность исследуемой проблемы, анализируется степень ее тучной разработанности, определяются объект и предмет исследования, формулируются цели и задачи исследования, раскрывается его научная новизна, теоретическая и практическая значимость.

ГЛАВА 1 Теоретико-методологические аспекты социологического анализа преступности» посвящена выявлению содержания теоретико-методологического «поля» рассмотрения элитарной преступности. При этом в рамках этого поля изучаемый феномен предстает в виде особой формы социальной аномии.

В §1.1 «Преступность как социально-правовое явление» основное вшмание уделено рассмотрению содержанию термина «преступность» как базового понятия для изучения феномена элитарной преступности. При этом отмечается, что словосочетание «элитарная преступность» нечасто используется в современной тучной литературе из-за отсутствия фундаментальных научных разработок обозначенного социального феномена, хотя начинает входить в обыденное сознание, в обиход средств массовой информации.

Чтобы раскрыть свое толковашге преступности диссертант дает, прежде всего, этимологическую трактовку данному понятию. Он показывает, что термин «преступность» ведет свое происхождение от «преступать, преступить что, переступать», что согласно словарю В. Даля означает «...нарушать, выходить из пределов законов, прав своих, власти,... самое дело, проступок и грех; беззаконие, злодеяние; поступок противный закону, ... всякий нарушитель распоряжений власти»2. Отличная этимология встречается в целом ряде зарубежных стран. Так, например, в англоязычных странах преступность (criminality) переводится как криминал, виновность. Широкие варианты и близкие современному содержанию западного перевода термина преступность встречаются так же в других транскрипциях: по-немецки - Kriminalität, по французски - criminalité, по-итальянски - criminosità, по-испански - criminalidad, по-латински - sceleritäs и др. Проводя исторический экскурс, диссертант обнаруживает, что уже в средневековых уставах и уставных грамотах начинают употребляться словосочетания Tima: "кто преступит сии правила" (Устав князя Владимира Святославича. Синодальная редакция), "а кто иметь преступати сия правила"

1 Толковый словарь живого великорусского языка В. Даля / Под ред. И.А. Бодуэна де Куртенэ. - 3-е изд.

СПб., 4 т., 1903-1909.

(Устав великого князя Всеволода) и т. д. Отсюда вытекают в дальнейшем словосочетания заключительной части княжеских уставов, возникает и широко распространяется во времени Петра I обобщающий термин «преступление", с которым стали связывать всякое уголовно наказуемое поведетк;. Этимология данного термина, характеризуемая в литературе обычно как выход за кон, какие-либо границы, пределы, обусловила появление взглядов на преступления как на некоторого рода нарушения (воли, закона, права в объективном и субъективном смысле и т. п.).

В процессе поиска ответа на вопрос о том, что такое преступность, с точки зрения современной науки, диссертант отмечает существенные противоречия в суждениях о данном феномене. Эта ситуация квалифицируется им как естественная, однако, требующая комплексного, интегративного подхода для

объяснения и поиска адекватной дефиниции.

Прежде всего, в диссертации прослеживается формирование негативистского восприятия в научной литературе понятия «преступность». Данный феномен предстает как фактор, приносящий ущерб нормальным общественным отношениям. При этом большинство специалистов (А.И. Долгова, И.И. Карпец, В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, В.В. Лунеев, Г.М. Миньковский и др.), несмотря на полисемичность, отдают приоритет осмыслению термина «преступности» как родовому и емкому по содержанию понятию, в котором отражаются изменения социальной среды, взаимодействие населения и внешней для него среды, воздействие на эту среду, характер правоохранительной деятельности.

С криминально-правовых позиций преступность возникает только с появлением права. Отсюда преступность предстает как исторически изменчивая социальная система преступлений, имеющая либо территориальную (В. Лунев), либо индивидуализированную форму проявлений (В. Малков).

Социально-биологическое толкование преступности позволяет усмотреть в ней область социального поведения, на которую воздействуют генетические факторы (Ф. Фукуяма). Другие говорят о ней как об опасном виде "социальной

патологии" (Я. Гилинский).

Несмотря на пестроту мнений, очевидно, что специалисты в области изучения преступности сходятся в том, что постулируют объективную реальность существования преступности и рассматривают ее как неотъемлемую характеристику общества. В частностях разные авторы добавляют свои «оттенки» в это общественное явление, привнося и отстаивая признаки, наиболее значимо

характеризующие социальный феномен.

Наконец, ключевое значение при определении понятия «преступность» имеет отмечаемый многими исследователями не только криминологический смысл. В нем они усматривают реальное социальное негативное явление,

образующееся и выражающееся в преступных деяниях конкретных людей. Отсюда ставший классическим подход к дефиниции преступности содержится в определении ее как сложного изменяющегося социально-правового явления общества, включающего в себя всю совокупность преступлений, совершаемых в данном обществе и в данный период, имеющего свои причины, количественные и качественные характеристики и обладающего относительной самостоятельностью.

Автор отмечает, что с социологической точки зрения преступность предстает явлением, присущим любому нормальному обществу. Подчеркивается нередко формулируемая тенденция в современном обществе о зависимости между развитием общества и качественно-количественным развитием преступности.

Актуализация понимания преступности как социального явления усиливается по мере возрастания ее как наиболее серьезного вызова безопасности социума и человека. Темпы роста преступности ежегодно увеличиваются во всем мире. По оценке ученых-мсжду народников МГИМО, начиная с 1980-х гг. ее статистика демонстрирует ежегодный рост на 5%. Криминологические данные при этом обнаруживают краже противоречивую картину распространения преступности в обществе.

Сегодня подходы, напрямую связывающие уровень криминализации общества с депривацией и пауперизацией низших страт общества, хотя и находят свое подтверждение, все же рассматриваются как явно недостаточные для объяснения столь сложного феномена, как преступность. Примечательной чертой современной преступности является ее все более организовашшй, профессионализированный и «респектабельный» характер, а также ее выход на транснациональный уровень. Уже одно это заставляет предполагать, что «нервные центры» современной преступности гнездятся не только в низших, люмпенизировашплх группах населения. Организованная преступность все больше приобретает черты высокозатратного, высокотехнологичного и одновременно высокоприбыльного «бизнеса», укорененного в самой структуре общественного воспроизводства.

Не обнаруживает рост преступности и прямой связи со степенью социального неблагополучия того или ипого общества, являющегося следствием растущей поляризации богатства и бедности в современном глобализированном мире. Наибольшее число преступлений совершается в одной из самых богатых стран мира - США (до 35 млн. в год). Столь же очевиден и тот факт, что другие группы стран - например, с высоким средним уровнем жизни населения, но с более выраженными традициями законопослушания и социальной ответственности; бедные, но живущие во власти традиций общинно-патриархальной солидарности -по-прежнему демонстрируют в современных условиях более низкий уровень преступности.

Все это закономерно перемещает феномен преступности в ранг сложнейшей социально-антропологической проблемы. В настоящее время при анализе социальной сущности и причин преступности предпочтительными видятся попытки искать ее социологическое объяснение в общем состоянии социальной системы, которая образует конкретное общество.

В §1.2 «Теории анолши и девиаций как методологическая основа социологического исследования преступности» детализируется социально-антропологическое понимание преступности, раскрываются методологические возможности теории социальной девиации и аномии в ее теоретическом исследовании. При этом отмечается, что уровень преступности зависит от уровня развития общества, что в свою очередь указывает каким образом и в каком направлении формируются социальные отклонения. Отсюда в классической социологии (Э.Дюркгейм, Г. Мид, К. Эриксон и др.) девиантное поведение в целом и преступность как ее крайнее антиобщественное проявление предстают чем-то похожим на общее качество социальной системы - на своего рода эпидемию, которая хотя и в разной степени, но, тем не менее, последовательно захватывает все основные социальные страты данного общества.

Такой подход, по мнению диссертанта, опирается в первую очередь на традиции классической социологии рассмотрения преступности сквозь призму «анормальных», «отклоняющихся» форм социальности (Э. Дюркгейм). В контексте функционалистской теории общества преступность (как и другие формы отклоняющегося социального поведения) рассматривается, прежде всего, с точки зрения порождающих ее общих социальных условий и механизмов. В диссертации отстаивается позиция тех авторов, кто улавливает в такой теоретической позиции недооценку психологической составляющей.

Более гибкой и адекватной представляется диссертанту концепция аномии известного американского социолога Р. Мертона. В ней преступность предстает в виде инновационной формы адаптации индивида, сопровождаемой риском нарушения закона ради достижения цела

Реализуя эвристические возможности разработанных классиками социологии подходов к анализу феномена аномии, диссертант акцентирует внимание, прежде всего, на оценку влияния социальной структуры общества на факторы, условия и формы распространения преступности как крайнего выражения отклоняющегося поведения. Теория аномии, по его мнению, удачно сочетает целостный, системный взгляд на причины кризиса и распада нормативной системы, регулирующей социальные взаимодействия в обществе, и анализ индивидуально-групповых стратегий разрешения социальных коллизий, порождаемых нарастающим конфликтом ценностей. Тем самым открывается перспектива углубленных исследований преступности сквозь призму ее социальной дифференциации и соответствующей типалогизации ее форм. Метод, использованный Э. Дюркгеймом и

Р. Мертоном, убедительно свидетельствует в пользу такого подхода, особенно в части исследований такого малоизученного сегмента социальных девиаций, как преступность высших страт общества.

Проведенный диссертантом анализ проблемы девиантносги показывает, что ее понимание на современном этапе изучения в значительной степени лишается жестких, абсолютизирующих критериев квалификации во всем диапазоне используемых для этого исходных понятий («норма», «девиация», «правонарушение» «преступление») и потому обретает характер референциалыгой, соотносительной системы оценки. Применительно к исследованию социетальных причин усиления девиантносги и ее социально-обусловленных особенностей единственной значимой референцией (как возможной точки опоры при анализе) может быть обращение к изучению социально-структурного аспекта общественной жизни на уровне как социетального порядка (макросреды), так и социальной микросреды. Поскольку социальные взаимодействия в обществе, а равно и многие связанные с ними статусные и социально-ролевые позиции, также характеризуются референтными зависимостями (в частности, зависимостью самоощущения и моделей поведения индивида от результатов сравнения своего положения с положением представителей других социальных групп или отождествления себя с определенной группой), то возможной стратегией анализа в этом случае становится обнаружение более или менее устойчивых констелляций признаков, раскрывающих зависимости между типами и интенсивностью девиаций, с одной стороны, и их социальными детерминантами, с другой. Это, как можно ожидать, даст возможность «переопределения» основных концептов, описывающих девиантность и преступность, через их референцию с более устойчивыми, структурно закрепленными социально-групповыми установками, а также системами объективированных социальных показателей.

Из сказанного диссертант делает вывод о ключевом значении теорий аномии и девиаций для рассмотрения проявлений преступности, в том числе элитарной в современном обществе. При этом подчеркивается необходимость ситуационного анализа преступности как общественной реалии в зависимости от типа социальных отношений и степени развития социальных структур. Отсюда элитарная преступность носит во многом релятивный характер и обусловлена конкретно-историческими условиями общественной трансформации. Это позволяет, по мнению диссертанта, детализировать теоретико-методологические источники изучения возникновения и природы типичных девиантных проявлений в среде элиты и особенностей элитарной преступности как результата глубокой социальной аномии в обществе.

ГЛАВА 2 «Социально-антропологические аспекты элитогенеза и развития девиаций в элитарной среде» посвящена рассмотрению теоретико-

методологических предпосылок социологического анализа элитарной преступности и девиаций, которые позволяют в первую очередь раскрыть социальную природу элит как потенциально девиантных групп.

В §2.1 «Социальная природа титизма» раскрыты характеристики элитизма и генезиса элитной стратификации в обществе. При этом диссертант, опираясь на общеупотребительный смысл термина «элита», во многом связанный с его этимологией (eligo (лат.), elite (франц.) - лучшее - отборное, «eligere» (лат.) -выбирать), акцентирует внимание на его релятивном социологическом содержании, которое изначально отразило представление о высшем слое социальной структуры общества, дифференцирующемся по политическим (В. Парето, Р. Михельс), технологическим (Дж. Бернхем), социально-психологическим (X. Ортега-и-Гасет, И. Шумпетер) признакам, как по антидемократическим, так и либеральным (К. Манхейм) направлениям.

Диссертант согласен с тем, что, несмотря на активное развитие элитологии, поиск адекватной дефиниции понятия «элита» до сих пор не завершен. Не случайно современный французский социолог Ж Ферреоль указывает в ходе детального социо-исторического анализа на единственное общее основание всех предлагаемых определений понятия элиты - «наиболее высокая позиция» индивидов в различных системах общественной оценки тех или иных видов деятельности. В то же время нижняя граница элиты, отделяющая ее от «массы» - другой столь же условной сущности, может быть зафиксирована с большим трудом, поскольку понятие «элита», как правило, лишено аскриптивных, количественно выраженных социальных признаков и критериев.

Понимая элиту как высшую страту общества, Г. Моска усматривал в ней привилегированное меньшинство общества, обладающее лучшей способностью к организации. Н. Луман что немногочисленность этой категории людей являлась тщательно поддерживаемой нормой, которая была обусловлена ограниченностью ресурсов, поддержанием своего престижа, и политической централизацией как функциональным выражением господства элиты.

К. Маннгейм в XX в. первым в процессе рекрутирования элиты в качестве социального «лифта», возвышающего ее над обществом, выделял общественную потребность в исполнении «стратегических» функций особо квалифицированными людьми. Сквозь эту призму, в зависимости от характера исполняемых функций, К. Маннгейм осмысливал все группы элиты, представленной в обществе, подразделяя их на интегративные, связанные со сферами политики, экономики, администрирования, и сублимативные (т.е. сублимирующие разрушительную энергию толпы), к которым относились религиозная, «интеллектуальная» и «эстетическая» элиты. Эта линия анализа элиты получила развитие в трудах американского социолога С. Келлер, которая

отождествляет элиты с меньшинством индивидов, предназначенным служить коллективу общественно полезным путем.

С. Келлер подразделяет элиты на стратегические, связанные с основополагающими сферами жизнедеятельности общества («те, чьи суждения, решения и действия имеют важные и определяющие последствия для многих членов общества»), и сегментарные, обладающие способностью воздействия на более узкие фракции общества. Функциональность решений и масштаб их влияния на общество для С. Келлер служат главными критериями выделения стратегических элит, которые, в соответствии с четырьмя типами социальных систем, по Т. Парсонсу, подразделяются в свою очередь на целеполагающие («система выполнения задач»), исполнительные («адаптивная система»), нормирующие («интегративная система») и морализирующие («традиционная система»). По справедливому замечанию американского ученого Р. Коэна, элиту отличает именно способность извлекать власть из различных сфер специализированной конкуренции, в которых они демонстрируют наивысшие достижения.

Наряду с функциональным направлением, непосредственно связывающим элиты с принадлежностью к сфере властвования и управления, значительное распространение получает ценностный подход (Т. Карлейль, X. Ортега-и-Гассет, Т.Адорно, Л. Боден и др.), который, подчеркивает исключительно интеллектуальную и моральную природу господства элиты над общественным мнением.

В крайней форме этот взгляд отстаивал X. Ортега-и-Гассет, считавший современные ему политические элиты, по большей части, «псевдоэлитами», или «вульгарными» элитами, которые по своему интеллектуальному и моральному уровню не только не возвышаются над массой, но и на каждом шагу подвержены ее низменным влияниям. Подлинная же элита, приобретающая черты «духовной аристократии», как правило, находит путь к душам и сердцам людей иным образом, зачастую вопреки полигике.

Диссертант отмечает явное влияние ценностного подхода к интерпретациям элитарности на восходящие к работам Т. Веблена меритократические концепции элиты, которые, трактуя элиты в категориях принципиального единства экономической и политической власти, связывали общественный прогресс с постепенной заменой власти «праздного» капиталистического класса властью «профессиональной» элиты (инженеров и менеджериалов). Исходя го этого, диссертант согласен с теми авторами, которые считают, что ценностный подход стал способом «десакрализации» элит как носителей совершенства на фоне несовершенного общества. А это, в свою очередь, переключало научный поиск с констатации абстрактных причин возвышения элит на исследование реальных механизмов их рекрутирования.

В выяснении этого вопроса важнейшее значение имеет исследование соотношения и взаимодействия элиты с существующими в обществе социальными группами. Отмечаемая всеми исследователями особенность элит, вытекающая из их универсальной природы, - их кросс-социальный характер. Это выражается, прежде всего, в том, что отдельные группы, которые устойчиво отождествляются с элитой общества, сами по ряду признаков могут рассматриваться как интегральные части более крупных, социально сплоченных групп общества. Примером тому может служить социальная группа предпринимателей, внутри которой - при наличии целого ряда общих социально детерминирующих признаков — выделяется своя собственная элита — например, те, кого принято в современном российском лексиконе именовать «олигархами». Фактически, весь спектр существующих в обществе социальных групп пронизывает тенденция формирования своих собственных элитарных, «верхушечных» группировок.

Подобный взгляд на элшу как на сегментарное множество носителей высших способностей, проявляющихся в разных сферах жизнедеятельности общества, — от бизнесменов и ученых до воров, и на разных уровнях общественной иерархии содержался уже в работах В.Парего, который в стремлении поставить изучение элит на научно-объективную почву предлагал использовать статистический (индексный) метод оценки профессиональных способностей.

Более традиционный взгляд исходит из интерпретации понятия «элита» как собирательного обозначения множества элитарных групп, формирующихся в различных сферах жизнедеятельности общества и в довольно слабой степени интегрированных между собой - в силу чего они чаще всего воздействуют друг на друга через механизм «сдержек и противовесов» и в этой функциональной роли взаимно ограничивают пределы злоупотреблений собственной властью, становясь частью общей демократической системы социального контроля. Правда, как доказал американский социолог Ч.Р.Миллс в своей известной работе «Властвующая элита» (1956), все основные элитарные группы в США, представленные «триадой» крупного корпоративного бизнеса, правительственных структур, военной сферы, образуют, в сущности, одну структуру власти, являясь, на самом деле, довольно сплоченной и в известной степени «самоподдерживающейся» «властвующей элитой». Для ее представителей характерна интенсивная «горизонтальная» мобильность, выражающаяся в последовательной карьерной смене высших постов (например, переход из бизнеса в политику, из военной сферы в бизнес и т.п.).

Сходные взгляды на закономерности обновления правящих элит высказывает и В. Парето, в работах которого закон «циркуляции элит» приобретает еще более строгую и социологичную форму. Пополнение элит представителями низших классов ведет, прежде всего, к их качественному обновлению, что

достигается привносимыми в правящий класс новой энергией и новыми идеями; с другой стороны, процесс восстановления элитой своей общественной миссии сопровождается удалением из ее рядов деградировавших членов.

Исходя из общей теории элит, самый простой способ объяснения усиления девиантных проявлений в среде элиты, сводится к выводам об избыточном накоплении в ее рядах деградировавших элементов. Следуя логике классиков элитисгской теории, последовательно подвергавших критике тезис о наличии у элиты неких «врожденных», наследственных достоинств, диссертант сформулировал и реализовал гипотезу о том, что в рамках «кристаллизовавшихся» и усиливающих свою закрытость правящих элит постепенно нарастает дисбаланс между сохраняющейся д ля всех ее членов возможностью пользоваться материальными и статусными привилегиями, с одной стороны, и неспособностью эффективно осуществлять соответствующие этому положению общественные функции, с другой. В результате, говоря языком Ч. Миллса, происходит усиление черт социального паразитизма внутри правящей элшы.

По мнению диссертанта, в этом контексте очевидна слабость практически всех функциональных теорий элиты. Она заключается в том, что положенный ими в основу выделения элит критерий высшей квалификации подчас приобретает черты вневременной сущности, некоторого благоприобретенного и постоянно сохраняющегося качества. При этом совершенно игнорируется тот факт, что любая элита, достигая стадии консолидации, воспроизводит себя не только за счет поддержания высокого индекса достижений (по В. Парето), но и за счет различных практик монополизации власти и ее наследственного удержания. В этом отношении типичный стиль поведения элиты выдает не столько ее «избраннические» качества, сколько ее вполне «человеческие» слабости (например, непотизм, семейственность и т.п.). И, напротив, ценностный подход к выделению элиты, который в целостном виде страдает известным идеализмом, акцентирует внимание на индивидуальном «подвижничестве», личных достижениях и личном служении идее должного — как единственно приемлемом, «чистом» критерии оценки высших, элитарных качеств.

В этом аспекте при разработке современных подходов к изучению элиты особого внимания заслуживают концепции представителей так называемой школы изучения лидерства. Например, У. Липпман, говоря о секретах политического лидерства, более предметно подходит к вычленению из потока политического участия тех «выдающихся» качеств, которые позволяют достигать успеха в политике: способность культивировать в массах мобилизующие символы веры и возбуждать приятные эмоции, умение камуфлировать свои истинные чувства и мысли перед массовой аудиторией, умение манипулировать общественными настроениями и т.п. Характерно, что эти манипулятивные средства, безошибочно срабатывающие в обстановке так называемого

«демократического» общества, УЛиппман отделяет от обсуждения более философского по своей природе, но довольно абстрактного вопроса о том, кто вообще достоин править в этом обществе. Очевидно, что это разведение моральных и инструментальных ценностей применительно к оценке элитарных качеств заметно меняет общую ориентацию в исследованиях элиты, перенося главный упор на изучение конкретных политических процессов и механизмов, с помощью которых осуществляется элитарный «отбор». Как можно ожидать, в таких системах «отбора» морализирующие оценки выдающихся качеств как исключительно «позитивных» или «негативных» будут утрачивать свое значение, а та или иная мера социальной девиации будет рассматриваться как необходимый ингредиент стратегии успеха.

Подобный «инсттуционально-критический» метод исследования был применен Т. Адорно при изучении источников и форм авторитаризма в полигике, идеологии и культуре. Отказываясь от объяснения политических процессов через теории «экономического редукционизма» и сосредоточивая внимание на структуре характера больших групп населения, Т. Адорно считал, что возвышение и приход к власти фашистских и авторитарных лидеров, культивирующих разгул самых низменных инстинктов, невозможны без нахождения ими определенной опоры в массах, без апелляции к ее самым примитивным и иррациональным желаниям и опасениям. Комплекс негативных черт, отличающих антидемократических лидеров, - это, по существу, «слепок» с тех настроений и скрытых желаний, которые коренятся в массах. Исследования Т. Адорно ценны и интересны тем, что, смещая акцент с обсуждения качеств элшы на процессы элитогенеза, они открывают путь к массовому социологическому изучению девиантных отклонений в среде элшы через анализ структурирующих свойств социума.

Наиболее полную, развернутую типологию политического лидерства и структуру элитогенеза, по мнению диссертанта, содержат исследования Г.Лассуэлла. Его размышления о полигике и политиках, фактически, уточняют тезис Г. Моски об односторонности и гипертрофии определенных черт в характере любого лидера, в частности, об отсутствии моральной связности как гарантии успеха. Представляется, что рассмотренный выше ракурс исследований элшы дает возможность избегать как чрезмерной идеализации, так и «негативистской» интерпретации источников и факторов формирования элит, а потому открывает возможность для более глубокого исследования как процессов элитогенеза, так и природы девиантных отклонений в формировании и функционировании элит.

В §2.2 «Положение элиты в обществе как группы девиантпого риска» диссертант акцентирует внимание на генезисе девиантных отклонений в среде элиты, который на определенном этапе неизбежно упирается в вопрос о реальном

характере и механизмах ее господства над обществом, поскольку сам феномен элитарной преступности предстает в строго теоретическом контексте как противоречие в самих исходных основаниях элитистских теорий.

Исходя из особой роли элиты, достигающей превосходства над рядовой массой общества, диссертант обращает особое внимание на расширение пропасти между реальными моральными качествами представителей элиты, проявляемыми ею на пути к власти, и теми гипотетическими достоинствами, которые должны быть приписаны им обществом в силу достигнутого статуса. В диссертации убедительно показано, что траектория завоевания элитой высших позиций в обществе не является эскалацией одних только лучших социальных качеств, которые присутствуют в структуре ценностей данного общества. Вместе с тем, технология достижения элитарного статуса со всеми ее издержками и изъянами далеко не тождественна той функциональной и символической роли, которую элита приобретает, оказавшись у власти.

Референтный характер позиционирования элиты в обществе неизбежно окружает ее известным мифологическим ореолом и наделяет ее представителей теми достоинствами, которыми они, возможно, в реальности не обладают, но которые они, теоретически, должны быть заинтересованы культивировать. В подтверждение этой тенденции можно сослаться на концепцию В.Парето, согласно которой важнейшим механизмом поддержания власти элитой выступают технологии «рационализации», т.е. приведения «остатков» (residue), как психокомплексов, детерминирующих реальные (зачастую эгоистические) стратегии действий элит, во внешне логичное (точнее, псевдологичное) соответствие с «производными» (derivazioni) — общественно-приемлемыми интерпретациями «остатков», не только и не столько объясняющими их, сколько маскирующими. Эта особенности элитарных идеологий вполне могут быть распространены и на типичные модели поведения элит.

По мнению диссертанта, в этом аспекте корни и специфика девиатного поведения элит еще не вполне выяснены. Не до конца ясным остается вопрос о причинах своеобразного «саморазрушительного» синдрома в типичных моделях поведения элиты. Почему, в частности, представители элиты оказываются склонны к совершению особого рода преступлений, которые, может быть, с наибольшей силой подрывают тот закрепляемый законами и официальной моралью жизненный порядок, который обеспечивает само ее господство в обществе? При этом - если учесть непрерывную тенденцию роста преступных проявлений в элитарных группах общества - закономерно встает вопрос о тех факторах, которые в современную эпоху все более настойчиво подталкивают их представителей к выбору не только нелегитимных, но и откровенно преступных вариантов действий или способствуют пробуждению и высвобождению до поры дремлющих преступных наклонностей.

Для выяснения этих вопросов диссертант проводит исследование структурирующих свойств самого общества, построенного на дихотомии «элита -масса», и обращает внимание на то, что массовый характер этого общества, пронизанного интенсивными процессами социальной мобильности и социальной структурации, обусловил не только зарождение современных форм элитогенеза (демократически-состязательные технологии достижения и консолидации власти), но и известное «омассовление» самого слоя элиты. В рамках этого типа общества восходящие элиты в значительной степени (за исключением, пожалуй, остаточных элементов традиционных элит) лишаются примордиальных и сакрально освященных признаков, свойственных элитам прошлого, и начинают рекрутироваться через резко расширившиеся каналы общей социетальной динамики.

Диссертант обращает особое внимание на роль денег как ключевого критерия элитогенеза (Г. Зиммель). Деньга, благодаря своей безличной сущности и равной степени доступности любому человеку, воссоздают равноценность людей, обладающих ими, а также высочайшую степень как отчуждения, так и индивидуальной свободы. А потому ценность следует рассматривать как атрибут не конкретного индивида, а тех денег, которыми он обладает. Под влиянием денег субъективно-личностный момент исчезает и из взаимоотношений тех, кто управляет, и тех, кто подчиняется. Эти отношения все больше приобретают характер функционально обеспечиваемой деньгами технологической необходимости.

В такой аналитической «системе координат» элитарный характер различных общественных позиций, рассматриваемых в альтиметрической перспективе (термин Дж. Саргори) как «высшие», должен выводиться из узкофункциональной способности каждой такой позиции влиять на стратегию извлечения денежного дохода.

Более глубокий и актуальный сегодня взгляд на элитогенез диссертант отмечает у Макса Вебера, который, говоря о нарастающей рационализации в жизнедеятельности современного общества, подразумевал под нею гораздо более сложное и многомерное содержание. Если в экономической сфере рационализация, по М. Веберу, проявляет себя в виде рациональной организации производства на основе калькуляции прибыли посредством систематических бухгалтерских процедур, то в политико-управленческой сфере она сводится к резко возрастающей государственно -бюрократической регуляции общественных отношений.

М Вебер отмечает наличие у бюрократии своей собственной разновидности «капитала», которая дает ей власть над обществом: это, во-первых, приобретаемое специальным обучением «техническое» профессиональное знание, позволяющее бюрократии рациональным образом организовывать процессы жизнедеятельности

общества; во-вторых, это монопольно принадлежащее чиновничеству, приобретенное с помощью ведомственного аппарата знание конкретных фактов, важных для поведения чиновника - специфически служебное знание. Такие знания в совокупности делают чиновничество незаменимым элементом системы управления, составляя подлинную тайну господства бюрократии.

Полемически заостряя вопрос о доминирующих силах и процессах, определяющих эволюцию современного общества, М. Вебер, по мнешпо диссертанта, не предрешает его в пользу той или иной секторальной элиты, но скорее исходит го сложного характера взаимодействия элит, в результате чего друг другу постоянно противостоят две основные тенденции - «олигархическая» и «полиархическая», которые определяют способ существования и взаимодействия элит, исходя го того, что доминирует в этих отношениях -конкуренция или сотрудничество.

По мнешпо диссертанта, американский экономист и социолог И. Шумпетер идет еще дальше М. Вебера в вопросе дифференциации элит. Им, в частности, был высказано мнение о том, что даже в своем развитом состоянии капитализм не представляет собой всеобщей формы организации общества, как это часто постулируется в свете гипотезы о том, что кристаллизованный в системе капиталистического производства тип экономических отношений постепенно воссоздает и близкий тип политических отношений. Й. Шумпетер исходит го того, что капитализм, скорее, представляет собой экономический уклад, который существенно ограничен в своем воздействии на общество. Государство, по И. Шумпетеру, в сущности, является консервативной структурой власти докапиталистического происхождения, и на деле заинтересованность капиталиста-предпринимателя в защите и поддержке государства выше и важнее, чем заинтересованность государства в поддержке капитала.

Из всего вышесказанного следует, что если общий родовой интерес элит различного типа сводится к увековечиванию их господства над обществом, то источника силы и влияния элит, как и их специальные, секторальные интересы, могут существенно различаться и даже вступать в конфликт друг с другом. Иначе говоря, секторальные элиты оказываются связаны с различными формами институциональной организации, и так же, как невозможно полагать для общества одну-единственную институциональную форму, так невозможно ее отыскать в способах существования секторальных элит.

Отсюда диссертант предпринимает попытку доказать, что различные виды преступлений, типичные для представителей элит, могут быть объяснены в значительной мере несовершенством институциональных форм. При этом такое несовершенство не всегда связано с незавергиенностью процесса становления данной институциональной формы. В ряде случаев упор должен делаться, скорее, на новейшие тенденции развития общества, которые вообще высвобождают

элиты из-под контроля институциональных систем. В свое время Й. Шумпетер, рассматривая перспективы политической демократии как универсальной легитимирующей санкции на формирование политической элиты общества, отмечал, что сугубо практически вопрос здесь стоит не о выдвижении элиты из массы, а о выборе между сложившимися конкурирующими элитами, поскольку важнейшее условие доступа к сфере управления - профессиональное знание - уже давно стало достоянием элитарных групп общества и самой массой выработано быть не может.

Отмирание «вертикальных» детерминант процессов элитогенеза становится еще более очевидным в условиях постиндустриального общества, где возможности низших классов оказывать давление на социальные верхи и влиять на состав высших страт общества объективно сокращаются, поскольку единственный значимый для организации производства ресурс - знания - не приобретается в процессе коллективных действий. Отсюда массовые формы протеста и коллективные методы борьбы оказываются практически настолько же исчерпанными, насколько исчерпаны и, в сущности, манипулятивны становятся

сами механизмы электоральной демократии.

Диссертант формулирует гипотезу о том, что закономерным следствием этих тенденций становится рост значения «горизонтальных» связей внутри элитарного слоя - вплоть до формирования мировой элиты, существование которой уже не выглядит социологической абстракцией и воплощается, прежде всего, в том же транснациональном капитале как своей базовой структуре. Возросшая интенсификация «горизонтальных» связей между элитами при общем ускорении общественной жизни выдвигает на первый план в способах жизнедеятельности элит соображения технологической эффективности, в свете которых процедуры общественной легитимации элитарного господства окончательно становятся излишними и обременительными. Коррупционный обмен «услугами» становится, например, более эффективным и надежным средством достижения целей, чем получение разрешающей санкции со стороны общества. По существу, освобождая себя от контроля атомизированного, «индивидуализированного» общества, элиты получают возможность культивировать собственные внутрикорпоративные способы «самолегитимации» и соответствующие модели действий, в которых границы между эффективным и легальным, общественно дозволенным и запрещенным становятся относительными и как никогда размытыми. Вместе с этим, фактически, атрофируется механизм социальной референции, который раньше играл в детерминации поведения элит дисциплинирующую и

сдерживающую роль.

ГЛАВА 3 «Элитарная преступность в трансформирующемся обществе»

посвящена рассмотрению тенденций и особенностей развития изучаемого феномена в условиях современной России.

В §3.1 «Транснациональные факторы дееиантности элит в эпоху глобализации» проанализированы важнейшие детерминанты эволюции элитарной преступности в транзитном обществе в эпоху глобализации как качественно нового этапа развития человечества, которому свойствешю принципиальное сближение логики эволюции разных типов обществ, возникновение универсальной системы регуляторов поведения людей.

Вхождение России с начала 1990-х гг. в глобальную систему экономики, совпавшее с переходом страны к рыночной модели хозяйствования, означало одновременно начало кардинального преобразовашы социальной структуры российского общества и, прежде всего, «осевой» системы социальных отношений -отношений между элитой и массой (иначе говоря, обществом). Сущность происходящих в стране экономических и социальных трансформаций, по мнению диссертанта, необходимо сегодня определять уже с учетом сильнейшего, если не решающего, воздействия на них внешних - в дашюм случае глобальных - факторов развития.

Неолиберальные стратегии развития, под флагом которых Россия вступала в полосу экономических реформ, явно или неявно строились на поощрении предельной открытости национальной экономики воздействию управляющей «сигнальной системы» глобального рынка. Для понимания того, какое влияние глобальная рыночная система оказывает на российские общество, диссертант считает необходимым выявить сущность совремешюш транснационального капитализма.

Как демократичная система капитализм предоставляет индивидам и их объединениям (в том числе странам) абстрактный шанс достижения богатства за счет высшей эффективности и победы в конкуренции. Однако этот главный движущий стимул развития рыночной экономики основан как раз на противоположной демократическим ценностям идеологии «выживания сильнейшего», подавления более слабого конкурента, решительном вытеснении соперника с экономической арены, присвоении его возможностей делать деньги. Система конкуренции, таким образом, с определешюго момента вообще утрачивает признаки сколько-нибудь равноправного состязания талантов и способностей индивидов (Л. Туроу).

Для диссертанта очевидно, что эта лишенная каких-либо определенных моральных ценностей система может сохраняться и развиваться не только предельно эффективным, но обгцественно позитивнъш образом, лишь будучи сбалансированной политическими регуляторами, способными воспроизводить хотя бы частично гипотетическое исходное социальное равенство людей, т.е. систему демократии.

Отношения между системой капитализма и государством всегда являлись напряженными. Как правило, они фокусируются на вопросе об оптимальной

степени вмешательства государства в сферу частнокапиталистического хозяйства. Потребности развития капитализма как системы эффективного производства часто манифестируют себя в виде требований «минимального» государства («ночного сторожа»), а тогда предлагают вместо существующих государственных социальных регуляторов ту или иную степень «приватизации» систем предоставления общественных благ (образование, здравоохранение, безопасность и т.п.).

Это подвижное соотношение частного и общественного секторов, безусловно, представляет собой исторически изменяющуюся и политически регулируемую величину, и главный социетальный эффект глобализации заключался, прежде всего, в дальнейшем освобождении становящегося транснациональным капитализма от всевозможных форм государственного контроля. Следствием этого становится прогрессирующая денационализация экономических стратегий (Д. Хелд и Э. Мак-Грю). В этой «экономике без границ» государства не имеют иного выбора, кроме как приспосабливаться к требованиям глобальных рынков. По существу, они, не имея возможности эффективно управлять собственными национальными экономиками, становятся промежуточными звеньями экономической организации, которая воссоздается неподконтрольными им глобальными рыночными силами, своего род ее «приказчиками».

Диссертант придерживается точки зрения, согласно которой экономическая глобализация означает конец «государства благосостояния» и социальной демократии. При этом динамичное становление структур транснационального капитала не сопровождается в сколько-нибудь сопоставимой степени возникновением и развитием структур глобального социального управления. По справедливому замечанию критиков глобализации, существующие сегодня международные институты глобального экономического регулирования -«Большая восьмерка», МВФ, Всемирный банк и ВТО - несмотря на декларируемые ими социальные идеалы, во-первых, являются автократическими, неподотчетными обществу организациями; во-вторых, функционируют отнюдь не для социального регулирования, а как раз для взращивания нарождающейся «глобальной рыночной цивилизации». Поэтому глобализация в целом создает сильнейший перекос в пользу возможностей «свободного» развития капитализма по сравнению с возможностями его политического регулирования (М. Альбер).

Эффекты глобализации наиболее неблагоприятным образом отражаются на странах с переходной экономикой, к числу которых относится и Россия. Переход таких стран к отношениям открытого рынка при характерной для них институциональной и экономической отсталости имеет своим результатом практически полную зависимость от ведущих центров мировой экономики и

утрату контроля над пропорциями собственного экономического воспроизводства.

«Продуктивное» участие страны в мировой экономике в первую очередь сужается до экспорта невозобновляемых (нефть, природный газ, металлы) и слабо возобновляемых (например, лес) природных ресурсов на основе неэквивалентного обмена. Одним го самых серьезных негативных последствий такого вхождения в глобализацию становится отмирание ряда производственных и социальных подсистем, способных стабилизировать общественное развитие (С.А. Кузьмин). В данном случае можно говорить об эффекте, напоминающем хорошо известный феномен «двойной экономики»: ее развитый экспортный сектор, ориентировагшый на максимизацию прибыли, существует на фоне и во многом за счет усиления отсталости в других ее секторах, призванных поддерживать социальное выживание общества. Тем самым глобальные рынки, исходя из управляющих ими прагматических интересов, производят в реформируемых экономиках жесткий «селекционный отбор» узкого круга продуктивных отраслей, способных удовлетворять сырьевые и энергетические потребности мирового хозяйства, оставляют за порогом все, что служит собственно потребностям развития этих экономик как целостных систем жизнедеятельности.

Воздействие транснационального капитала на экономики стран, находящихся в состоянии системного перехода, находит свои соответствия также в трансформациях общих принципов социальной организации людей, в том числе элитарной организации. Глобализация порождает целую систему новых силовых и мотивационных воздействий, которые пронизывают и разрывают некогда единую социальную ткань исторически сложившихся обществ, лишая развитие их подсистем необходимой степени конгруэнтности.

Характеризуя феномен глобализации как фактор социальной дифференциации, социологи отмечают, что в социальном аспекте глобализация сегодня предполагают не просто наличие частных, «ручейковьгх» связей, но принципиальную системную всеобщность их - иначе говоря, формировшше единого «глобального общества» как по «горизонтали» - в геополитической плоскости, так и применительно к объемному пространству социума.

Вместе с тем, очевидно, что этот процесс развивается далеко не одинаковыми темпами и не с одинаковой результативностью на различных «этажах» социальной иерархии. На высших «этажах», в элитарных группах он осуществляется значительно интенсивнее и масштабнее. Это же имеет место и в экономической сфере. Глобализация, с одной стороны, в полном соответствии с прокламируемыми либеральными идеалами, существенно расширяет социальные возможности для высших страт общества, позволяя им без особых проблем «вписываться» в самые высокие структуры глобального социального и культурного порядка, а, с другой, столь же резко сужает жизненный мир других -

преимущественно тех социальных элементов общества, которые, теоретически, оказываются «ненужными» для функционирования и развития глобальных рынков.

Результаты одного из социологических исследований, проведенных

Горбачев-Фондом при поддержке Национального Инвестиционного Совета в

рамках проекта «Социальное неравенство и публичная политика» (2006 г.),

наглядно показали сужение социального пространства, доступного большинству

россиян, до сферы «общения с друзьями» и «ситуации на работе» (положительные

оценки), в то время как другие параметры образа жизни - возможности получения

необходимого образования, выбора благоприятной для здоровья экологической

среды, обеспечения личной безопасности, проведения досуга, отдыха во время

«з

отпусков — продемонстрировали в целом ухудшение жизнештых шансов людей .

Расширение пределов социальных возможностей, однако, оказывается связанным наличной ограниченностью ресурсов, которые их обусловливают. На примере целого ряда стран «третьего мира», как подмечает диссертант, в отсталых обществах, впервые вовлекаемых в активное взаимодействие с мировым рынком, резко обостряется внутренняя борьба за контроль над наиболее высоко доходными ресурсами (нефть, алмазы и т.п.), что служит главной причиной пролиферации региональных и локальных вооруженных конфликтов сепаратистской и трайбалистской природы. Их связь с глобализацией и порождаемой ею борьбой за доступ к ресурсам, а также со снижением авторитета и эффективности государственной власти, ее эрозией позволяет характеризовать их как конфликты «нового поколения» (П.А. Цыганков). Эта новая разновидность конфликтности буквально «взрывает» всю систему скрепляющих общества традиционных социальных связей, заменяя их новыми конфигурациями более примитивных по своей природе «клановых» интересов.

В более культурных, однородных и стабильных обществах аналогом этому, как правило, являются «криминальные войны». Заметим при этом, что, по оценке специалистов, воздействие структурных факторов криминализации общества как следствие вхождения в глобальный капитализм оказывается дня так называемых «переходных обществ» гораздо более мощным, чем имеющиеся правовые заслоны, и демонстрирует известную автономность по отношению к степени развития в этих обществах демократической правовой культуры.

При изучении социальных последствий перехода бывших социалистических стран к рынку общим является вывод о резком углублении социальной дифференциации общества, которая видится особенно контрастной на фоне его прежней относительной социальной «однородности». Вместе с тем, как

3 Социальное неравенство и публичная политика / Под ред. В. А. Медведева, М.К. Горшкова, Ю. А Красина. М, 2007. С. 144.

отмечает Р.В. Рывкина, в условиях перехода к рынку в Россш! социалыия дифференциация приобретает качественно новый характер.

Во-первых, если раньше можно было говорить главным образом о различиях в экономическом положении разных групп населения, их материальном благосостоянии и лишь отчасти в образе жизни при доминировании общего регламента жизнедеятельности, задаваемого эгалитаристской социальной политикой, то в новых условиях социальная дифференциация проявляет себя практически по всем параметрам жизнедеятельности людей (доходы, уровень и качество жизни, характер труда, участие в общественно-политической жизни, способы проведения досуга, воспитание детей, семейный бьгг и т.п.), способствуя образованию как бы разных социальных «миров».

Во-вторых, если в советское время социальная дифференщиция общества тщательно маскировалась и регламентировалась в соответствии с общими требованиями идеологии, то теперь она приобретает совершенно открытый (порой даже демонстративный) и практически неконтролируемый характер. По мнению Н.В. Рыбкиной возникает феномен «поляризации образа жизни», сопоставимый с принадлежностью отдельных социальных групп к разным цивилизациям.

Речь в данном случае должна идти не о метафоре, а о действительной принадлежности различных групп людей разным социальным порядкам, имеющим цивилизационную природу. Образ жизни наиболее богатой «верхушки» общества - тех, к кому может быть применимо понятие элиты (олигархи, высокопоставленные чиновники и др.) - определяется их принадлежностью к привилегированному социальному порядку, порождаемому «включенностью» в структуры экономической глобализации, а потому основные параметры их образа жизш! формируются с ориентацией на модели богатства и социального престижа, характерные для развитых государств Западной Европы и Северной Америки. Иначе говоря, образ их жизни формируется как преимущественно прозападный.

Возникший в 1990-е гг. термин «новый русский», если оставить в стороне уничижительно-сатирический оттенок его восприятия, подчеркивает эту инаковостъ, т.е. ориенгировашюсть «верхушки» общества на принципиально иные - внешние и заимствованные - модели образа жизни, не соотнесенные с теми кротериями и стандартами благосостояния, которые могли бы органично возшпеать в процессе естественно развивающейся социальной стратификации общества.

С этим в значительной степени связана деформация классической модели элитогенеза, которая формируется в рамках национально-обособленного общества. Стимулы восхождения к вершинам власти и богатства, а во многом и их ресурсы теперь формируются за пределами этого общества - во внешнем социальном пространстве глобализации, в результате чего утрачивается

регулятивная референция новой элиты с «массой» - социальным агрегатом того общества, в котором она утверждается. Необходимо подчеркнуть, что смена референции вновь формирующейся элиты с внутренней на преимущественно внешнюю порождает ее фундаментальное моральное отчуждение от собственного общества, которое становится для нее не более чем объектом эксплуатации.

Анатомию данного противоречия очень точно вскрывает социологическая концепция Норберта Элиаса, которая связывает траектории индивидуально-личностного развития с факторами его структурной обусловленности. Н. Элиас в качестве связующей индивида и общество структуры вводит понятие «социального габитуса», который определяется как характерная для каждого типа общества детерминационная основа сознания и поведения индивида, как общая для всех принадлежащих данному обществу индивидов социальная «почва».

Габшус выполняет в обществе важную ингегративную функцию - он фиксирует принадлежность индивида обществу, не подавляя в то же время его индивидуальности, а, наоборот, способствуя ее раскрытию в категориях и по законам данного общества. Каждый отдельный человек несет в себе габитус той или иной социальной группы, а иногда и нескольких концентрически связанных друг с другом групп. В этом отношении социальный габитус тесно связан с понятием идентичности. Н Элиас убедительно показывает, что тот или иной специфический габитус глубоко внедряется в сознание и мироощущение живущих в его рамках индивидов.

Например, в условиях диктатуры индивиды привыкают существовать в условиях возвышающейся над ними регулирующей воли, где способность к индивидуальным решениям не поощряется, а подчас и прямо преследуется. И, если это воздействие диктаторского режима ослабевает или прекращается, то люди в первые моменты после этого ощущают себя дезориентированными. Зачастую порождаемые этой ситуацией неуверенность и внутриличностные конфликты заставляют людей желать восстановления внешнего принуждения. Но не исключены и такие ситуации, когда люди, «выпадающие» из одной общественной системы, как бы «захватываются» новым габитусом.

В моменты общественных кризисов, когда привычный социальный габитус того или иного конкретного общества переживает коллапс, оно может испытывать сильнейшую диссоциацию, при которой его отдельные фракции попадают в зоны влияния новых, но существенно разных габитусов. Тогда речь идет о возникновении трещины, которая, все более расширяясь, ведет к фактическому распаду данного общества. Как отмечает В.Е. Семенов, для России как реформируемой страны, пережившей кризис прежней «советской» идентичности, как раз характерно состояние полименталыюсти - слабо интегрируемой множественности менталитетов. Он отмечает, что между четырьмя «новыми»

базовыми российскими менталнтетами - православно-российским, коллективистски-социалистическим, иидивидуалистско-капиталистическим и криминально-мафиозным - в настоящее время существует крайне мало точек соприкосновения и стимулов к интеграции, поскольку различия их габитусов так глубоки, что делают их как бы принадлежащими разным «цивилизациям». Даже в случае конформистского поведения личности из «осколков» данных менталитетов у нее может формироваться нечто объединяющее эти менталитеты, но этот ментальный агрегат будет воспроизводить мозаичный, а не интегративный тип сознания и поведения.

Таким образом, в условиях глобализации транснациональные экономически е, политические и социальные факторы оказывают глубокое интегрированное влияние на процессы девиации в элитной среде российского общества. В результате происходят объемные трансформационные изменения в содержании и формах элитарной преступности. В социальном плане девиатная составляющая данного феномена базируется на расщеплении социального габитуса российского общества.

В 3.3 «Социеталыше трансформации российского общества как источник роста элитарной преступности» рассматриваются глубинные фундаментальные перемены на уровне социального габитуса, государственно-политической организации и их воздействие на процессы становления и развития преступности высших общественных страт.

Анализируя отечественную социологическую литературу, диссертант усматривает в глобализации ключевой фактор социальной стратификации после реформенного российского общества и, в частности, трансформации отношения «элита - масса». Ряд социологов, отмечая неравномерность протекания глобализации в экономической, политической, культурной и информационной сферах, полагает, что Россия, успешно включаясь в информационное пространство глобализации и отчасти в политическое, отстает от глобальных процессов в сфере экономики, что объясняется недостатком развития в стране мощных корпораций международного масштаба или их однобокой ориентацией на потребление (а не на производство). При этом культурное содержание глобализации рассматривается как процесс равноправного взаимовлияния и синтеза разных цивилизаций4. Это канонически-либеральное и идеализированное представление о глобализации, хотя и признает наличие отдельных противоречий в ее развитии, не придает им значения структурных эффектов. Поэтому авторам не удается связать в единой системе представлений высказанные ими выводы относительно демократизирующих социальных тенденций глобализации в развитых обществах (возникновение «сетевого» общества, расширение границ среднего класса, высокая социальная мобильность, «распыление» рабочего класса и т.п.) и противоположной тенденции к углублению социального неравенства и

4 Социальная стратификация российского общества. - С. 362-363,365.

35

росту маргинального слоя (так называемой «бразилификация») в ходе глобализации по-российски.

Диссертант отмечает в представлениях известного российского социолога Т.И. Заславской, характеризующей влияние гаобальных факторов на трансформацию российского общества, общее усиление зависимости развития России от «международных сил». При этом учитывается их неоднородность и ограниченное воздействие на негативные последствия глобализации рядом временных экономических тенденций (риски экспансии иностранного капитала, долларизация экономики, отток на Запад наиболее перспективной части ученых и учащейся молодежи и т.д.).

Полагая, что альтернативы втягиванию России в процессы глобализации не существует, Т.И. Заславская не рассматривает ее структурных социальных последствий для российского общества. Однако известный социолог ставит в связи с анализом глобализации принципиально важный вопрос: охватывает ли трансформационная структура России в условиях глобализации все социальные силы, влияющие на преобразование общества, или же только тех, кто имеет «более-менее выраженное политическое лицо» (т.е. обладает властью, способностью руководить)? Косвенно здесь указывается на далеко не равномерный охват социальных сил российского общества тенденциями глобализации и в связи с этим на неравный доступ их к политическим ресурсам управления обществом.

Г.К. Ашин считает, что глобализация вносит в традиционное понимание элиты новые оттенки. Помимо проекции отношешш «элита - массы» на глобальный уровень развития общественных отношений, ведущих к появлению группы так называемых «элитных стран», в отдельных странах идет процесс «мондиализации» национальных элит - вхождения их в состав единой по своим антидемократическим устремлениям «мировой элиты». Проводя политику в духе рыночного фундаментализма, российская элита приобретает для себя «пропуск» в состав интегрированной мировой элиты, но приносит при этом в жертву интересы собственного общества. По мнению Г.К. Ашина, компрадорский, кланово-мафиозный характер российской элиты ведет к ее неспособности быть референтной группой общества, на которой лежит функция выработки ценностей, нравственных ориентиров, созидательной идеологии. Ее образ жизни может служил, притягательным примером лишь для носителей дезориентированного крайне индивидуалистичного и легко манипулируемого потребительского сознания. В этом отношении российская элита подлинной элитой, по большому счету, не является.

Политолог М. Делягин считает, что российская элита не справилась со своими обязанностями перед обществом из-за «развращенности длительным грабежом и разрушением собственной страны» и «вызванного этой

развращенностью цинизма», отсутствия идеалов и здорового энтузиазма. При выборе между национальными интересами и жаждой собственного обогащения российская элита на каждом шагу демонстрирует антипатриотическую позицию. Это, по мнению М. Делягина, ярко проявляется в использовании ею своих накоплений, которые питают не российскую экономику, а выводятся за рубеж, вкладываются в заграничную недвижимость, в валютные активы зарубежных транснациональных корпораций - экономических конкурентов России.

Наиболее резко уничтожающая оценка качеств современной российской элиты выражена в работах A.C. Панарина, который важнейшим показателем ее эгоистических устремлений считает формирование ею собственной глобализированной, прозападной «субкультуры» - жизненных стандартов, ценностей, предпочтений, менталитета. Эта субкультура в полном объеме характеризует тотальную «измену» элиты своему обществу, несоответствие его базовым ценностям и культурным параметрам. Отчужденность российской элиты от своего общества материализуется не только в ее компрадорском экономическом поведении (размещение капиталов в зарубежных банках), но и в ее стремлении физически отгородиться от общества, создавая закрытые «анклавы» элитарного образа жизни (особые места проживания, элитарные учебные заведения для детей и т.п.).

A.C. Панарин отмечает, что весь проект современной глобализации характеризуется всеобъемлющей структурной деформацией: он реализуется не столько в русле созидания «мира народов», сколько в направлении консолидации единого «мира элит». Он отмечает, что элиты выступают по масштабу действия не как национальные, а как глобальные. Поэтому они связывают свою судьбу не с собственным народом, а с престижной международной средой, которая для них становится более значимой, чем собственная национальная среда. Отказываясь разделять с собственными народами их судьбу, элиты манифестируют свое право «перемещаться» из проблемных в привилегированные социальные пространства.

Взаимоотношения элиты и массы в современной России A.C. Панарин характеризует как инерционный процесс инволюции - снижения общих жизненных сил и ресурсов общества, поскольку экономическое и социальное поведение российской элиты объективно подрывает позиции России в системе глобального рынка. Речь в данном случае идет даже не о почве, порождающей девиации в среде элиты, а об общей глобальной девиации, выражающейся в полном разрыве интересов элит с общим социальным и моральным порядком тех обществ, в которых они функционируют. При этом, как отмечают многие авторы, современная элита, по мере завершения активной фазы складывания нового экономического и социального порядка, приобретает все более закрытый характер, инстинктивно следуя целям самосохранения и поддержания той

громадной социальной дистанции, которая образовалась между нею и обществом. Это сопровождается стремлением элиты узурпировать в своих узкокорыстных интересах даже те тенденции глобального развития и те социальные институты, которые как будто создают основу для демократизации современного капитализма.

В частности, в связи с постиндустриальной трансформацией современной глобализированной экономики во всем мире резко возрастает социальная и моральная ценность образования. Образование становится важнейшим средством «вертикальной» социальной мобильности и той сферой, в которой возможно осуществление самых амбициозных личных целей людей. По мнению В.Л. Иноземцева, известного специалиста по области теории постиндустриального общества, растущая ценность образования в современном мире объективно должна усиливать меритократические тенденции в процессах элитогенеза за счет притока в нее выходцев из нового «класса интеллектуалов», способствуя высокой мобильности и демократизации ее состава. Однако, следует учитывать, что эти ожидания зачастую оборачиваются очередной социальной иллюзией, поскольку и качественное образование сегодня превращается в объект высокодоходного инвестирования и в очень дорогую услугу, а потому в одну из самых коррумпированных сфер. П.Л. Карабущенко и Н.Б. Карабущенко отмечают, что элитное образование, т.е. образование самого высокого качественного уровня, сегодня все больше начинает зависеть от происхождения и богатства родителей, становясь, по сути, элитарным образованием, т.е. образованием для узкого круга, в который люди включаются по критериям знатности и богатства. Таким путем современные элиты создают дополнительные барьеры для поддержания собственной закрытости.

Кризис российского общества на фоне транзита 1990-х гг. и становление «нового» российского капитализма сопровождаются глубокой социальной стратификацией российского общества в период рыночных реформ. В социальной структуре российского общества роль элитарных групп сохраняет свое ключевое значение. Так, по мнению Р.В. Рыбкиной, элита выступает единым правящим классом общества, состоящим из политической и экономической элит. Возможно продолжить предложенную классификацию, увеличив градацию до трех подклассов:

1) политическая элита - политики, занимающие места в высших и средних эшелонах власти на двух ее уровнях - федеральном и региональном;

2) экономическая элита - субъекты экономики, представители российского бизнеса (владельцы, президенты, генеральные директора крупнейших корпораций, компаний, холдингов, банков, фондов, связанные с бизнесом и т.п.);

3) социальная элита - руководители образовательных, здравоохранительных, культурных, спортивных учреждений, руководители крупных институтов гражданского общества.

Характерная черта и результат трансформационных перемен, происходящих в современном транзитном российском обществе — взаимопроникновение политической, социальной и экономической элит, их тесная связь:

- представители экономической элиты входят в состав всех ветвей и уровней власти - даже занимают важные места в структуре власти;

- политическая элита включена в бизнес и вопреки закону, ведет собственную предпринимательскую деятельность);

- представители социальной элиты используют потребность политической и экономической элиты в образовательной, здравоохранительной, научной, культурной сферах с целю получения дополнительного дохода.

По мнению диссертанта, это вдвойне незаконная практика, ведущая к складыванию господства олигархии, есть источник криминализации и сферы бизнеса, социальной сферы, и сферы государственного управления. Но это же мощнейший источник быстрого обогащения.

Существенное значение имеет для диссертанта понимание девиантной природы российских элит Т.И. Заславской, для которой российская элита - это «правящая элита», совокупность индивидов и групп, обладающих либо официальными полномочиями, либо неформальными возможностями принимать решения общегосударственного уровня. Это узкий круг в несколько десятков тысяч человек (по данным Т.М. Малевой, высшая страта = 6,9%), состоящий из трех групп:

1) политики, занимающие высшие государственные посты;

2) администраторы - верхнее звено бюрократии;

3) бизнес-элита—собственники крупнейшего капитала (олигархи).

В число элитных групп, по мнению диссертанта, могут быть включены не только административные, политические, бизнес-элиты. К секторальным элитам могут быть отнесены лидеры общественных, профсоюзных, конфессиональных организаций, духовные лидеры, шоу-элиты, спортивные, армейские, правоохранительные элиты, даже представители криминальных элит.

Самым высшим слоем общества (субэлита) являются собственники, крупные руководители, высокие профессионалы (адвокаты, врачи, писатели, артисты и т.п.). Это главная социальная опора элиты. Они положительно оценивают реформы, участвуют в принятии «локальных, но важных» решений. Психология субэлиты в современной России ближе к элите, чем к среднему слою и это доказывает насколько глубока девиантносгь современных российских элит и аномия общества в целом. Они отразили особенности приватизации в России как фактора «первоначального

накопления», проявления современной «кризисной стабилизации» социетальной системы, генезиса и динамики развития «неформальной» экономики.

Исходя из этого, преступность элит в современной России превращается в феномен, охватывающий практически все основные социетальные сферы их функционирования - экономика, политика, социальная и духовная сферы. Специфика российской элитарной преступности, по мнению диссертанта, проявляется в ее зависимости от глубины дифференциации секторальных элит, степени их интеграции друг с другом. При этом элитам могут быть свойственны и финансовые махинации, и коррупция, превышение полномочий, присвоение чужой собственности, нецелевое использование средств, причинение ущерба физическому и нравственному здоровью людей, отказ от выполнения своего профессионального долга, организация преследований неугодных людей. Все это в основном экономические, социальные преступления. Представителям элит могут быть свойственны и бытовые преступления, и даже хулиганство, хотя они не столь очевидны для высших страт общества. Особняком сегодня стоит измена Родине, поскольку этот вид элитарной преступности потерял свою четкость и адекватность.

Наконец, наиболее часто инкриминируемый элитам вид преступности связан с коррупцией. Как правило, речь идет о взяткодательстве и взяткобрательстве. Вместе с тем, как показывает реальная практика правоохранительных и судебных органов, в наибольшей степени коррупционные проявления носят этический характер как результат «конфликта интересов».

ГЛАВА 4 «Элитарная преступность в современной России: социологическое измерение» посвящена эмпирическому социологическому анализу заявленной темы исследования.

В £ 4.1 «Элитарность в оценках населения и в саморефлексии региональных элит» раскрываются на основе эмпирического социологического анализа особенности становления современных российских элит и элитарная природа властных отношений в современной России. Социологическое исследование в этом направлении было проведено кафедрой социологии и управления общественными отношениями Уральского государственного экономического университета (научный руководитель: проф., доктор социол. тук Попов В.Г.) в 2009-2011 гг. и охватило 1326 респондентов из числа основных групп населения Удмуртской Республики (квотная выборка). Большое значение в ходе исследования было уделено изучению мнений и оценок населением динамики и основным тенденциям развития современных региональных элит.

В ходе проведенного исследования особое внимание было уделено социологическому анализу отношения населения к процессу формирования и развития элит и элитной преступности в условиях современной России. Как показывает проведенный анализ, в представлениях населения современные

российские элиты состоят из людей, дня которых не свойственны высокие нравственные качества личности, образование и культура, аристократическое происхождение и поведение. Высокий уровень материального благополучия и реальная власть достаточны, чтобы отнести людей к элитам. Если это так, то элитарная природа власти не имеет интеллектуальных и высоконравственных черт.

Главное в системе власти - иметь экономические и политические ресурсы. Именно они придают элитам самый высокий общественный статус в системе власти. При этом связи с криминальными структурами сегодня уже не столь значимы, как это было в России в середине 90-х гг. прошлого века. Наоборот, даже представители тех групп во властных структурах, которые имели определенные связи с криминалитетом, в настоящий период склонны их закамуфлировать.

Получается, что представители элит, с точки зрения населения, вовсе не обладают особыми качествами, позволяющими представить их в качестве выдающихся личностей, и не являются носителями качеств превосходства над массой общества. О.В. Крыштановская права в том, что элита не обладает никакими выдающимися качествами «лучших людей» и правильным было бы вообще освободить это понятие от ценностных нагрузок. Однако нельзя согласиться с ней в том, что у индивидов нет значительных достоинств. Вычленение элиты из общества, действительно, необходимо производить по критерию политической функциональности, но считать ее полностью нейтральным явлением вряд ли правильно. В таком случае во многом теряется сам смысл социологического изучения элит. Вхождение в состав элиты на самом деле требует, как правило, выдающихся способностей, но способностей особого рода, представляющих собой нечасто встречающиеся сочетания совершенно амбивалентных социально-психологических и интеллектуальных качеств. В этом отношении элита может быть одновременно и системой отбора неординарных позитивных, общественно-полезных качеств индивидов, и группой повышенного девиантного риска.

В этой связи современные российские элиты, скорее, представляют собой, как правило, «слепок» общества, в котором они достигают возвышения, и стереотипное воспроизведение тех качеств, которые данное общество почитает если не самыми достойными, то вполне допустимыми и заслуживающими уважения. Соответственно, если структура общественных ценностей становится деформированной, то деформации нарастают и в механизмах «отбора» элит — причем можно ожидать, что в действиях элиты они будут выражены с гораздо большей силой. Те прегрешения, которые общество склонно позволять себе в порядке мелких компромиссов с совестью и уступок давлению жизненных обстоятельств, в поведении представителей элиты, ориентированных на овладение

этим обществом, будут представать в гиперболизированном виде и уже в виде скорее осознанного способа действий, чем проступка.

Исходя из проведенного анализа, диссертант считает, что представление о реальных российских элитах в сознании населения закреплено в трех главных компонентах - «связи с влиятельными людьми, органами власти», «наиболее высокий уровень доходов, богатство», «родственные связи, элитарное происхождение». В отношении связей с криминальными структурами мнения респондентов разделились. В оценках идеальных качеств представителей элит эти связи в ранговом ряду только на десятом месте, среди реальных качеств - на четвертом. Это означает, что потенциально эти элиты дня населения незначимы, а в реальности с ними приходится считаться.

Подобного рода разночтения свойственны оценкам места престижного образования, духовной культуры, интеллигентности в рейтинге важнейших отличий элит от массы обычных людей. Эти качества в реальности не столь значимы для населения в определении идеала элиты.

Практически не имеют существенного влияния на реальное представление об элитах такие их свойства, как аристократическое происхождение, высокая честность, порядочность, уважение к простым людям, здоровье, долголетие, физическая развитость, сила, спортивность.

Взгляды населения о качествах элит существенно отличаются от понимания сущности элит самими представителями элитарных групп. Высокая культура, духовность, интеллигентность, высокая честность, порядочность, уважение к простым людям, аристократическая манера поведения, внешний вид, престижное образование в лучших вузах и лидерские качества, умение влиять на массу - вот главное, что отличает, по мнению представителей элитных групп, эти группы от человеческой массы. Связи с теневыми, криминальными структурами для тех, кто отнес себя к представителям элитных групп, не воспринимаются в качестве существенных идеальных свойств данных групп. Обращает внимание, что современным российским элитам, с точки зрения их представителей, признак высокого уровня доходов и богатства не имеет сегодня большого значения. Тем не менее, в реальности этот признак оказывается весьма существенным.

Выводы диссертанта позволяют предположить, что к элитам в современной России должны быть отнесены социальные группы, включенные в первую очередь в систему властных отношений и бизнеса. Это в полной мере подтверждают полученные данные, из которых следует, что население сегодня относит к элитным группам современного российского общества служащих исполнительных органов государственной власти, финансовой сферы, законодательных органов, представителей политической и криминальной сфер общества. Самыми неаэторитетными, а потому и незначимыми предстают элитные группы в сфере профсоюзной деятельности, военной, социальной сфере (ученые, учителя,

спортсмены и др.), деятели религиозных организаций. Судьи, работники правоохранительной сферы, муниципальные служащие также не обладают в должной степени авторитетом у населения как наиболее влиятельные общественные группы.

Принципиальным в оценках респондентов является то, что 53,5% не имеют достаточной информации о роли, обязанностях, полномочиях элиты, 73,5% не интересуются их жизнью, 85% не относят себя к элите и 46,2 % сами не хотели быть представителями элиты, 62,8% лично не знакомы с представителями элиты.

Следовательно, большинство опрошенных не имеют достаточной информации об элите, не имеют с ними контактов, ни по жизни, ни по работе, не всегда обоснованно относят отдельные группы людей к элите. В тоже время 47,9% опрошенных считают существование элиты необходимым в современном обществе указывают на то, что они играют достаточно большую роль во сферах общества, но какую - направленную на укрепление государства или его дискриминацию в обществе из ответов не ясно.

Говоря об элите, замещающей государственные должности или руководящие должности государственной гражданской службы, следует подчеркнуть, что в демократическом обществе замещение этих должностей во многом зависит сограждан, избирателей, общественных организаций, следовательно, они должны иметь как можно более полную и объективную информацию об эффективности и результативности деятельности элиты при исполнении своих обязанностей, полномочий, чтобы в последующем (и далее) поддерживать их нахождение на данных должностях. С другой стороны, элита должна имел, постоянную, объективную информацию об отношении к ней граждан, общественных организаций, общества в целом, чтобы иметь возможность своевременного устранения негатива и укрепления позитивных процессов. Другими словами элита должна совершенствовать информационные процессы в обществе как снизу, так и сверху.

Поэтому ключевым процессом в повышении роли элиты в информационном обществе является формирование максимально возможного доверия масс к объективности идущей сверху информации. Положительный имидж, рейтинг управляющей элиты имеет большое влияние на положительное восприятие гражданами, общественными организациями принимаемых решений, осуществляемых элитой действий , получаемой от нее информации. Одним из звеньев в повышении роли элиты в системе информационного общества должно стать личное участие элиты в передачи информации в низ.

Идеальным является личный, прямой контакт через встречи с гражданами, общественными объединениями с целью информирования их о процессах, происходящих в государстве, обществе, конкретном государственном, муниципальном органе, с оценкой этих действий и корректировка восприятия

информации в процессе ответов на возникающие вопросы. Второй элемент в личностных контактах - получение непосредственно прямой информации снизу, без обработки помощниками и нижестоящими служащими, когда при обработке информации в нее зачастую привносятся субъективные мнения лиц, обрабатывающих информацию. Но личный контакт элиты с гражданами - это идеальный вариант, который практически не осуществим ни по времени, ни по оперативности, ни по объему получаемой информации.

Наиболее оптимальный вариант - перенос личных контактов в систему Интернета - сайты, электронная почта, теле- и видеомосты, выступления по отдельным проблемам в телепрограммах и других СМИ, т.е. личное участие в передаче информации, но без личных, персональных контактов. Данная система контактов элиты и граждан, общественных организаций приобретает все более существенное значение как по количеству охвата информируемых, скорости доведения информации, так и по объективности информации сверху. Реальность расширения данного вида участия элиты в информационном обществе связана с прогрессивным внедрением в общество, особенно молодое (и не очень молодое) поколение, компьютерной техники, коммуникационных технологий и т.п.

Внедрение современных Интернет-каналов информации необходимо и для получения информации снизу. Они позволяют гражданину оперативно, лично высказать свое мнение, задавать вопросы и т.п. в личностном, индивидуальном порядке (без обнародования, обеспечивая закрытость передаваемой информации от других граждан), что позволяет более объективно высказывать субъективное мнение.

Отработка и внедрение качественных и доступных Интернет-каналов связи элиты с обществом, общественными организациями, отдельными гражданами имеет сегодня принципиальное значение в повышении имиджа, рейтинга руководителей государственных и муниципальных органов (политической и административной элиты).

Нормальное развитие демократического общества невозможно без конкуренции в политической, экономической, социальной и духовной сферах, следовательно, каждый сторонник той или иной позиции будет нести в общество свою информацию, стремиться повышать свою роль в информационном обществе. Здесь важно не переступать границ демократии, закона, морали. Использование силовых, административных мер в конкурентной борьбе за место в информационном обществе может дать только отрицательный результат (если не сразу, то через некоторые время обязательно). Конкуренция, борьба за свое место в информационном поле не может носить неправовой, насильственный (бандитский, мошеннический, имперский, коммунистический, криминальный) характер (закрытие, административное ограничение конкурирующих субъектов, влияющих на информационное пространство общества).

Элита должна уметь убеждать массы через продуманную, качественную доступную для каждого систему информации (идущей от нее) о состоянии общества и его развитии, о принимаемых планах и методах их реализации, о целях, задачах и эффективности достижения реального конечного результата. Элита должна уметь качественно и объективно воспринимать информацию снизу. Для этого необходим высокопрофессиональный аппарат, обеспечивающий высокий статус, роль и место элиты в информационном обществе.

Полученные диссертантом в ходе исследования результаты вполне коррелируют с выводом, сделанным О. Крыштановской, о современных российских элитах как правящих группах общества, образующих верхнюю страту политического класса. Благодаря этому элита в качестве политической группы связана со сферой отправления государственной власти. Она способна контролировать стратегические ресурсы власти без оформления прямого воздействия на политическую сферу. Нередко элитные группы оказываются погруженными в сферу неформальных отношений, эффективно воздействующих на систему власти. Неслучайно среди наиболее значимых для населения элитных групп доминируют не столько политические элиты, в частности депутатский корпус или административная элита («чиновники»), сколько «олигархи» и «бизнесмены».

Исходя из полученных данных, диссертант сформулировал наиболее приоритетные качества каждой из элитных групп в современной России:

• Олигархи - самые богатые люди, связаны с теневыми, криминальными структурами, с влиятельными людьми, органами власти, обладают реальной властью над людьми, имеют родственные связи и элитарное происхождение.

• Бизнесмены — также связаны с теневыми, криминальными структурами, обладают престижным образованием, полученным в лучших вузах, аристократической манерой поведения, внешним видом, реальной властью над людьми, лидерскими качествами, умением влиять на массу.

• Директорский корпус - это в первую очередь образованные люди, которые обладают аристократической манерой поведения, внешним видом. В то же время они так или иначе связаны с теневыми, криминальными структурами, имеют родственные связи, элитарное происхождение.

• Чиновники - опираются, по мнению населения, на теневые, криминальные структуры, обладают реальной властью над людьми, высокими доходами, связаны с влиятельными людьми, органами власти, имеют родственные связи, элитарное происхождение.

• Депутаты - также связаны с теневыми, криминальными структурами, обладают реальной властью над людьми, родственными связями, имеют элитарное происхождение, престижное образование в лучших вузах, связаны с

влиятельными людьми, органами власти и могут отнести себя к достаточно состоятельным слоям общества.

• Партийные лидеры - имеют реальную власть над людьми, связи с теневыми, криминальными структурами, обладают лидерскими качествами, умеют влиять на массы, связаны с влиятельными людьми, органами власти, достаточно образованы.

• Прокуроры, судьи - должны быть высоко нравственными, уважающими простых людей, физически крепкими и здоровыми, высокообразованными и культурными людьми, обладающими лидерскими качествами, умением влиять на массу.

• Религиозные деятели - это, по представлениям населения, люди почтенного возраста, обладающие крепким здоровьем, такими высокими нравственными качествами, как честность, порядочность, уважение к простым людям, высокая культура, духовность, интеллигентность, получившие престижное образование.

• Генералы, маршалы, старшие офицеры - представляются в первую очередь физически развитыми, сильными, спортивными, здоровыми людьми, имеющими несомненные лидерские качества, умеющими влиять на массы. Вместе с тем для населения военная элита обладает престижным образованием, высокой культурой, честностью, порядочностью, уважением к простым людям.

• Известные спортсмены - физически развитые, сильные люди, обладающие лидерскими качествами, умением влиять на массы, высокой честностью, порядочностью, уважением к простым людям, аристократической манерой поведения, достаточно высоким уровнем доходов.

• Криминальные авторитеты - закономерно связаны с теневыми, криминальными структурами, имеют высокий уровень доходов (богатство), имеют связи с влиятельными людьми, органами власти, в том числе родственные связи, обладают реальной властью над людьми, многие имеют элитарное происхождение.

• Интеллигенция (учителя, врачи, писатели, актеры, ученые) - обладает в первую очередь здоровьем, долголетием, высоко нравственными качествами (честность, порядочность, уважение к простым людям), высокой культурой, духовностью, интеллигентностью, физической крепостью, спортивностью, престижным образованием в лучших вузах.

• Профсоюзные лидеры - воспринимаются людьми более возрастными, чем иные элитные группы, обладающими лидерскими качествами, умеющими влиять на массу, проявляющими аристократическую манеру поведения, имеющими родственные связи, элитарное происхождение, высокую честность, порядочность, уважение к простым людям.

• Общественные деятели - это лидеры, высоко честные, порядочные, уважающие простых людей, обладающие высокой культурой, духовностью, интеллигентностью, здоровьем, долголетием, аристократической манерой поведения.

• Элиты в шоу-бизнесе - обладают долголетием, высокой честностью, порядочностью, уважением к простым людям, связями с влиятельными людьми, органами власти, отличаются аристократической манерой поведения, внешним видом, высоким уровнем доходов.

Характеристики элитных групп в восприятии населения во многом объясняются его информированностью, интересом к жизни элит, наконец, отношением к ним и желанием идентифицировать себя с ними.

Диссертант получил данные, позволяющие выявить самые престижные для населения элитные группы:

1. Общественные деятели,

2. Известные спортсмены,

3. Криминальные авторитеты,

4. Интеллигенция (учителя, врачи, писатели, актеры, ученые).

При этом респонденты не видят себя, прежде всего, среди представителей следующих элит: шоу-бизнес, религиозные деятели, директорский корпус, прокуроры, судьи, бизнесмены, генералы, маршалы, старшие офицеры, депутаты, олигархи, чиновники, профсоюзные лидеры, партийные лидеры.

Полученные данные убеждают в том, что степень значимости элит в восприятии населения не совпадает со степенью их авторитетности для него. Поэтому содержание ответов, несмотря на высокую статистическую значимость их парных распределений, отличается очевидной противоречивостью и неоднозначностью.

Из сказанного становится очевидным, что в современной России элиты как правящие группы обретают политический статус. Бизнес, достигающий определенного масштаба, закономерно включается в политические отношения, как и государственные структуры; представители интеллигенции, имеющие авторитет национального масштаба, могут стать политическими лидерами. В систему власти могут войти и криминальные группировки. Не удивительно, что элитарности природы власти в современной России свойственны признаки ценностной деформации, вытекающей из деформации социальной структуры российского общества.

Деформации структуры российского общества закономерно приводят и к деформации традиционных представлений населения о современных элитных группах. Классическое понимание элит как группы людей, которые обладают наиболее высокими личностными качествами, позволяющими им выделиться из общей человеческой массы, уступает новому представлению о высшей страте в

структуре общества, обладающей функциями политической корпорации, использующей свои ресурсы для воздействия на систему властных отношений с целью реализации своих собственных интересов.

В $ 4.2 «Основные этапы и направления развития элитарной преступности в современной России» сформулированы приоритетные формы и пути нейтрализации преступности элит на региональном уровне, вытекающие из анализа противоречивости природы элитных групп в современной России. При этом диссертант, опираясь на полученные эмпирические данные, объясняет неоднозначность восприятия респондентами собственной возможности оценить уровень элитной преступности. Соотношение частоты совершения преступлений со сторон массы и элиты в обществе в оценках населения также не столь однозначно (см. диаграмму 1).

10.05

■ Нет ответа

ЕЗ Чаще представители элиты Н Чаще обычные люди Ш В равной мере и те, и другие ЕЗ Затрудняюсь ответить

Диаграмма 1. Мнение населения о частоте совершения преступлений среди представителей элит и обычных людей (% от числа ответивших)

Из диаграммы 1 можно заключить, что по мнению почти половины респондентов, совершают преступления в равной мере одинаково по частоте и представители элиты, и обычные люди. В то же время обращает внимание тот факт, что практически каждый шестой-седьмой участник социологического исследования отмечает доминирование среди правонарушителей и преступников представителей элитных групп. При этом доминирует восприятие элитной преступности как более скрытой и реже проявляющейся в сравнении с массовой преступностью. Население оценивает элитную преступность как более опасную и масштабную по своим последствиям. Она порождает недоверие общества к власти и правовой нигилизм, размывает нравственные устои у обычных людей.

Какие виды преступлений преобладают в элитных соообществах? Ответы на данный вопрос позволяют сделать выводы относительно степени опасности элитной преступности (см. диаграмму 2).

Диаграмма 2. Виды преступлений, чаще всего свойственные представителям элит (% от числа ответивших)5

0 Заказные убийства ■ Затрудняюсь ответить В Преследование неугодных людей 5 Невыполнение профессионального долга И Причинение ущерба здоровью людей Ш Измена Родине

ЕЭ Нецелевое использование средств О Присвоение чужой собственности 0 Хулиганство 5 Превышение полномочий © Коррупция ЕЭ Финансовые махинации В Бытовые преступления 80 ¡3 Нет ответа

Из диаграммы 2 видно, что самыми распространенными элитными преступлениями, с точки зрения населения, являются финансовые махинации и коррупция. Существенно, что в число подобного рода преступлений и правонарушений респонденты включили хулиганские действия представителей элит. По-видимому, это связано с наблюдением по телевидению нередких драк и потасовок среди депутатов различного уровня, рейдерских захватов предприятий.

Наиболее отличными преступлениями для представителей элит респонденты считают превышение полномочий со стороны элитных групп, присвоение чужой собственности, нецелевое использование средств. Все это — преступления, с которыми население сталкивается чаще всего в своей повседневной деятельности.

Практически неэлитными считаются бытовые преступления. Не совсем отчетливо в элитной среде сегодня выделяются респондентами такие преступления, как измена Родине, причинение ущерба физическому и нравственному здоровью людей, отказ от выполнения своего профессионального долга, организация преследований неугодных людей, заказные убийства.

Следует отметить, что представления лиц, относящих себя к элите, мало отличаются от оценок населения в целом. Среди них финансовые махинации как типичная разновидность элитной преступности занимают самое важное место. Все остальные виды элитной преступности для них не столь значимы в сравнении с представлениями основной массы опрошенных. Чем выше общественный статус в обществе, тем чаще отмечается населением корыстный характер элитной

5 Примечание: сумма ответов в столбцах больше 100 %, поскольку варианты ответов не альтернативны.

49

преступности. В составе этой преступности нередки заказные убийства, преследование неугодных людей, нанесение ущерба здоровью людей.

Диссертант пришел к выводу, что самыми приоритетными сферами проявления элитной преступности (более половины ответов относительно каждой сфер) являются:

1. Криминальная сфера, уголовные авторитеты;

2. Политика, партийное руководство, депутаты;

3. Административная элита, руководители органов власти.

Подчеркнем, что респонденты считают самым значимым видом элитной

преступности финансовые махинации, а к числу самых распространенных сфер, где они отмечаются, выделили не финансовую, банковскую сферу, а криминальную, политическую и административную (властную) сферы. Финансовыми аферами, по мнению населения, занимаются не сами финансисты и банкиры, а представители криминально-политико-административных групп элиты. Такой взгляд на поставленную проблему подтверждается и в ответах лиц, относящих себя к элитам. Правда, среди них самое высокое место занимает политическая сфера, а затем криминальная.

Среди остальных сфер, в которых можно обнаружить проявления элитной преступности, выделяются сфера промышленности, социальная сфера (образование, медицина, соц. защита), прокуратура, суд, адвокатура, организации с особыми уставными задачами (Вооруженные силы, МЧС, МВД, пожарная служба и др.). Однако в них элитная преступность не воспринимается населением как всеохватывающая и полностью пронизывающая их содержание.

Если распределить по рейтингу значимости социальные сферы, в которых элитной преступности практически нет, то ранговый ряд такого сфер будет выглядеть следующим образом:

1. Общественные организации,

2. Ведущие инженеры, изобретатели,

3. Профсоюзные организации,

4. Национально-этническая сфера,

5. Религиозная сфера, религиозные деятели,

6. Известные писатели, актеры, режиссеры, деятели культуры,

7. Спортивная сфера, спортсмены, тренеры,

8. Научная сфера, ученые, академики, профессора.

Частота совершения элитами преступлений в определенных социальных сферах, по мнению диссертанта, достаточно четко коррелирует с оценками населением опасности этих преступлений в данных сферах. Особенно явно это проявляется по отношению к криминальной сфере.

Как показал эмпирический анализ, приоритетное значение при совершении преступлений представителями элитных групп имеют психология и мораль

«сверхчеловека», индивидуализм и максимализм в достижении всего желаемого в жизни, стремление достичь материального и политического превосходства над рядовыми гражданами. В меньшей степени респонденты отмечают в качестве причин неустойчивость нравственных норм и качеств представителей элитных групп, неспособность различать ими меру дозволенного и недозволенного, правовой нигилизм.

Следовательно, нравственно-этическая составляющая в детерминации элитной преступности достаточно четко прослеживается в ответах респондентов. При этом практически отсутствует влияние элитарной семьи на распространение такого рода преступности. Это вполне правомерно, если учесть, что формирование современных российских элит, как правило, не связано с существованием семейных элитарных традиций.

Диссертант, опираясь на полученные данные, показал в работе, что исторически элитам свойственны различные формы преступности. Однако в различные исторические периоды элитная преступность играет неодинаковую роль (см. диаграмму 3).

Затрудняюсь ответить В России 90-х годов В период брежневского "застоя" В сталинский период Нет ответа

о 10 20 30 40 50 60

Диаграмма 3. Периоды истории России, в которые наблюдался наиболее высокий уровень элитарной преступности (в %% от числа ответивших).

Из диаграммы 3 видно, что население воспринимает элитную преступность исключительно в контексте современной истории. Самый низкий уровень элитной преступности отмечается респондентами в период «хрущевской оттепели». В этот период элитная преступность ниже даже, чем в дореволюционный период.

Любопытно, что примерно равные оценки дает население уровню развития элитной преступности в «сталинский» и «брежневский» период нашей истории. На наш взгляд, объяснение данному факту можно найти в негативной реакции

■ | 13,53 I ==:

52 5

респондентов на сталинизм и период «застоя» как эпохи властвования партийно-советской номенклатуры.

Наиболее высокий уровень такой преступности просматривается в исторической ретроспективе в пределах четверти века. Особенно отчетливо отмечается данный уровень в 90-е годы прошлого века. В эти годы элитная преступность фактически достигает своего апогея.

В настоящий период в определенной мере наблюдается «инерция» влияния высокого уровня элитной преступности, достигнутого в 90-е годы. Такого рода «инерция» зарождается в периоды «застоя» и «перестройки».

Насколько сформировалась в настоящий период элитная преступность? Ответы на данный вопрос позволят получить представление о том, насколько в своей динамике развернута и развита изучаемая разновидность преступности (см. диаграмму 4).

ВЗ Затрудняюсь ответить

■ Практически прекратила свое

существование Ш Прошла стадию зрелости,

постепенно исчезает 53 Полностью сформировалась

В Начальная стадия развития

13 Она еще пока не сформирована

Ш Нет ответа

0 10 20 30 40 50 60

Диаграмма 4. Стадии развития элитной преступности в стране (в %% от числа ответивших).

Из диаграммы 4 видно, что только в двух процентах ответах указано, что элитная преступность в нашей стране пока еще не сформирована. В то же время в более половины ответов на поставленный вопрос отмечается самая высокая степень сформированности элитной преступности.

Заметно выделяется та группа ответивших респондентов, в ответах которых отмечается, что элитная преступность находится в начальной стадии развития. Заметно меньше ответов у тех, кто полагает, что она прошла стадию зрелости. Следовательно, «инерция» в развитии рассматриваемого вида преступности в современной России, с точки зрения наших респондентов, не исчезает. Наоборот, пока наблюдается некоторый рост элитной преступности.

В то же время диссертант подчеркивает, что в четверти ответов отсутствует какое-либо представление о стадии развития данной разновидности преступности. При этом он делает вывод, что уровень преступности со стороны элит наиболее высок - почти четыре балла из пяти - в Российской Федерации в целом. Очевиден вывод о росте уровня элитной преступности по мере приближения среды проживания от региона к территории города, района.

Такой вывод имеет двоякое объяснение. С одной стороны, можно заключить из полученных данных, что значимость федеральных элит выше, чем региональные и территориальные агвггы, а соответственно, разнятся и уровни элитной преступности в зависимости от места проживания.

С другой стороны, полученные диссертантом данные убеждают в различии источников влияния на оценки респондентов относительно уровня элитной преступности в стране, регионе и территории. Оценка роли российских элит, соответственно, уровня их преступности, в отличие от регионального и территориального уровней, основана на непосредственном восприятии жизнедеятельности элит. Скорее всего, здесь особое значение играют СМИ, прежде всего, электронные. В городе, районе информация о значимости элитной преступности в большей мере свойственна индивидуальным источникам, в первую очередь разговорам, слухам.

Из представленных материалов диссертант делает заключение, что население страны в целом уверенно отмечает рост в России элитарной преступности за последние 3-5 лет, а также ее связь с криминальной преступностью. Отсюда вытекает достаточно четко сформулирована пессимистическая позиция в отношении элитной преступности. Она в России, по мнению респондентов, вечная, будет всегда. При этом число положительно ответивших на данный вопрос превышает половину от высказавших свою позицию.

В целом, мнение респондентов о зависимости от элит в России решения проблем массовой преступности не имеет отчетливо позитивного значения. Еще более неопределенные ответы были высказаны в отношении перспектив развития элитарной преступности в России в последующие 3-5 лет. Здесь самая большая доля ответивших вообще затруднилась, либо не ответила на поставленный вопрос - более 40 % от числа ответивших на него.

Опираясь на полученные данные, диссертант правомерно ставит вопрос: «Кто в современной России способен повлиять на нейтрализацию и борьбу с элитарной преступностью?» (см. диаграмму 5).

Затрудняюсь ответить

Сами элиты ~ | ЧД 1 ^

Народ

Религиозные организации Партии Семья Общественность Органы власти Нет ответа

О 10 20 30 40 50 60 70 Диаграмма 5. Субъекты борьбы с элитарной преступностью (в %% от числа ответивших).

Из диаграммы 5 видно, что борьбу с элитарной преступностью население в основном возлагает не на институты гражданского общества (общественность, религиозные организации, политические партии и др.), не на народ, а на сами органы государственной власти, на сами элиты. Семья также фактически отстранена от нейтрализации и борьбы с элитной преступностью.

Это означает, что население, понимая в целом опасность распространения элитной преступности, не усматривает реальных рычагов решения данной проблемы вне сферы деятельности самих субъектов элитной преступности. Отсюда вытекают, по мнению диссертанта, приоритетные пути решения проблемы распространения такой преступности в современной России. После обобщения эмпирических данных, он пришел к следующим приоритетным выводам относительно этих путей:

1. Ужесточение отечественного законодательства по коррупции и государственным преступлениям;

2. Строгий контроль деятельности элит;

3. Следование букве закона в отношении элит.

В то же время ощущается определенная потребность населения сделать более гласной, прозрачной деятельность элит, что позволит более эффективно осуществлять высказанные выше направления противодействия распространению элитной преступности, а также повысить доверие к элитам, действующим в интересах народа, добиться их уважения со стороны простых людей.

Незначительное место среди механизмов и способов искоренения элитной преступности население уделяет улучшению системы образования и воспитания элиты, рекрутирования новой элиты взамен старой, повышению ответственности семьи за воспитание элиты.

в заключении представлены теоретические обобщения выводы, пекомендации, вытекающие из результатов исследования. В ходе даГДГного исследования были раскрьпь, социальная природа, условии Г™ элшарной преступности, обеспечивающих содержание процесса ГГ^ерньГ.я представителей элиш, рассмотрены эволюция «ешЛ^пности российских элит и уровень социального контроля, ГзвоГюГеГО «фовать этот феномен в условиях общественных

аномии и теории девиаций, объяснены социальна природа элитизма и положение элиты в обществе как группы девиантного риска!! выявлены социстальные факторы и тенденции, ведущие к рост^девтшшюсти и преступности в элитарной среде, современные

элитарной преступности в мире и России, их зависимость от глобальных Р„ Хо„1ио-Гановых факторов, в том числе связанных с условиями

фундаментальная научно-прак^еская проблема

феномена преступности элит как особого социального конструкта в период обкинь, трансформаций современной России- Разработаны теоретико-методологические основы исследования преступности современных З^х элГтг в качестве особого направления отечественной социологии инсттпутов и процессов. В рамках .ого направления■ Р^™ теоретические истоки и мстодологические основания нег.тивистского по^одак феномену преступности элит, выявляется его познавательная ограниченность для решения актуальных проблем в теории и практике элитогенеза.

В диссертации осуществлена актуализация теоретико-методологического, теоретического и конкретно-эмпирического постижение девиангности элит поиаданаправлений сопряжения интересов элиты с потребностями об«В работе проведен междисциплинарный синтез исследования феномена престугшости элит в смежных отраслях знания (в теории элит, в политолого в девиштгологии) и определеньт его параметры, релевантные для социологической Питании покГн, что ведущим теоретико-методологическим принципом данноГ^еза выступает положение о стратификации, дш—:, девиантносги, самостоятельной, отдельном от других слоев выборе в процессе

„обализани. ^^ ^^ ПОН5ГГИе

преступности элит с точки зрения единства его социально-инстшуциои^ьных „ це^юсшо-нормативных оснований. Вьтявлена социальная ^«сфоршшия ™рной гДунности в контексте авторской шттерпретащти в развитии обшдх ГеГ прГуиности, отличительных характеристик (коррупционная, экономическая, лептпшная (полномочия) составляющие).

Результаты авторских эмпирических социологаческих исследований шзволяют раскрыть сущность, особешюсти и приоритетные тенденции Р1™ преступное™ современных российских эЛ1тт. На се^ш"

объединение, конгломерат патримониальной и рациональной моделей бюрократии с представителями теневого бизнеса и элиГй кримиГьноГ™

^¡Т^Г0™^ — ^-Р-нсоГетодолоптчееко^:

кошфешо-эмшфического сохцюлошческого исследования преступности совреМещшх российских элит разработаны научно-практические

2::;ге1—°мехшшзма р«*,«^ да:г

—рта™,« рабогы огражепо в ^тощпх

Статьи в реферируемых журналах:

1. Некоторые направления борьбы с организованной преступностью //

Россииский следователь. 2001. №3. С. 36-38,-0,3 П.Л. 1 'ушюстъю //

2. Социетальные детерминанты девиации преступности: теоретико-

фЗТТ™ "" " ВСОТШК ЧСЛЯ6И'™ [хх;ударствс1щого универ" Философия. Социология. Культуролог. Вьш2. № 14 (92). 2007. С 77-Г^Г

3. Преступность высших страт общества в контексте теории аномии Гк

—,Гс

пп ° СОЦПалы1ьк ™дий в процессах воспроизводства элит

Г™ТГ^пГгаК ЧетЯбйНСК°ГО Хереса. 2008

' А"аЛИЗ экспеР™» коррутщиошюсти элгаы. // Вестник

Удмуртского университета. Сер. «Экономна и право». Вып. 2. 2008. С. 110-113. -

6. Коррупционность элиты: реальность или модная констатация // Психопедагогика в правоохрашпельных органах. 2009. № 1 (36) С 3-5 0 2пл

7. Девиации элит как характеристика аномии (по Э Дюртшу/// Юстиция. 2009. № 1. С. 62-66. - 0,2 п.л. Дюргеиму) //

8. Российский элитогенез в эпоху глобализации // Известия Уральского

^дарственного экономического университета. 2009. № 3. С. 5-10. В соавг. -пл.

9. Современный концепт элитарной преступности // Актуальные проблемы российского права. 2010. № 1 (14). С. 258-266. - 0 8 п.л проблемы

обпячпп Пр°6ЛвМЫ Г""31""1 КОЯЦСПЦ1га неприрывпош аптшоррупционнош образования элиты // Актуальные проблемы экономии и права - КаГн^ Познание. 2010 № ? л ¿л г кг 1гп нрава. Казань.

Познание, 2010. № 2 (14). С. 156-160. - 0,5 н.л

56

11. Престижное образование как признак элитарности в современной России: социологический анализ // Университетское управление: практика и анализ. 2011. №5 (75). С. 61-66. В соавт.-0,6/0,3 пл.

12. Элитные труппы как предмет эмпирического социологического анализа: региональный аспект // Социум и власть. 2011. № 4. С. 37-43. В соавт. - 0,6/0,3 пл.

13. Преступность в элитной среде в условиях современной России // Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 18(272). С. 86-91. В соавт. - 0,6/0,3 п. л.

Монографии:

14. Преступность элит в современной России: социологический анализ. — Екатеринбург: УрГЭУ, 2012. -12,8 пл.

15. Социальные изменения девиантного поведения несовершеннолетних Ижевск: ИФ НА МВД России, 2008. - 15 пл.

Статьи, брошюры, материалы конференций:

16. О социальной оценке политической коррупции. // Актуальные проблемы юридической науки и образования: Сб. науч.статей. Выпуск 6 / Под общ. ред. д.ю.н. С.Н. Иванова. - Ижевск: ИФ НА МВД России, ГОУ ВПО «УдГУ», 2007. -С.58-61. -0,25 пл.

17. К вопросу о личности политического коррупционера. // Человек и мир: социальное поведение личности в изменяющемся мире: Материалы всеросс. научн.-практич. конференции (15-16 января 2007 г.). - Ижевск, 2007. С. 54-57. -0,2 пл.

18. Морфологические модели оценки негативных личностных деформаций девиантов. // Человек и мир: социальное поведение личности в изменяющемся мире: Материалы всеросс.научн.-практич. конференции (15-16 января 2007 г.). -Ижевск, 2007. С. 16-18. В соавт. -0,3/ 0,2 пл.

19. Элитарная преступность в свете анатомии современного общества. // Человеческая жизнь: ценности повседневности в социокультурных программах и практиках. - Екатеринбург: Материалы международной научно-практической конференции (5-6 апреля 2007 г.) Гуманитарный университет. 2007. Т.1. С. 476-480.-0,3 пл.

20. Критические вопросы классических и современных теорий элитогенеза. // Пробелы в законодательстве и пути их преодоления: Сборник статей по итогам Международной научно-практической конференции 14-15 сентября 2007 г. /Под ред. В.И. Каныгина, С.В. Изосимова, А.Ю. Чупровой. - Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2008. С. 205-212. - 0,4 пл.

21. Об основных направлениях воздействия на коррупциогенность элит // Актуальные проблемы юридической науки и образования: Сборник научных статей. Вып. 8. /Под общ. ред. С.Н. Иванова. - Ижевск, 2008. С. 129-133. - 0,2 пл.

22. Предупреждение девиаций «золотой» молодежи // Актуальные проблемы борьбы с преступностью: Сб. науч. статей по материалам науч-практ. конф. - Ижевск: ИФ НА МВД России, 2009. С. 9-16. - 0,7 пл.

23. Элитарная преступность: понятие, природа и проблемы противодействия // Уголовно-исполнительная система сегодня: взаимодействие науки и практики: материалы международной научно-практической конференции 10-11 декабря 2009 года. - Новокузнецк: ФГОУ ВПО Кузбасс. Ин-т ФСИН России, 2009. - Ч. 1. С. 87-90. - 0,2 п.л.

24. Легализация квазикультурных ценностей как фактор элитарной преступности // Легализация преступных доходов как угроза экономической безопасности России: теория, практика, техника гармонизации международно-правовых и национальных механизмов противодействия: Сборник статей по итогам Международной научно-практической конференции 26-28 июня 2008. / Под ред. В.М. Баранова, Л.Л. Фитуни. - Н.Новгород: НА МВД России, 2009. С. 556-560.-0,2 п.л.

25. Отношения элиты и массы в условиях глобализация: «новый мультикультуризм» переходных обществ // Мультикультуральная современность: Урал-Россия-Мир: Материалы XII Всероссийской научно-практической конференции (с международным участием) Гуманитарного ун-та, 2-3 апреля 2009 года: Доклады /Редкол.: Л. А. Закс и др.: в 2 т. - Екатеринбург: Гуманитарный ун-т, 2009. Т. 1. С. 427-432. - 0,3 пл.

26. Образование как фактор элитарности // Мультикультуральная современность: Урал-Россия-Мир: Материалы ХП Всероссийской научно-практической конференции (с международным участием) Гуманитарного ун-та, 23 апреля 2009 года: Доклады /Редкол.: Л.А. Закс и др.: в 2 т. - Екатеринбург: Гуманитарный ун-т, 2009. Т. 2. С. 432-436. - ОД пл.

27. Роль элиты в социальном развитии современной России // Современная Россия: Проблемы социально-экономического и духовно-политического развития, всерос. науч.-практ. конф. (2009; Волгоград). Всероссийская научно-практическая конференция, июнь-июль 2009 г.:[материалы] / отв. Ред. АА. Огарков и [и др.]. -Волгоград -М.: ООО «Глобус», 2009. С. 32-33. - 0,2 пл.

28. Групповой характер элитарной преступности // Взаимодействие правоохранительных органов при предупреждении групповых преступлений: Сборник научных трудов по материалам межведомственной межвузовской конференции - Ижевск: Ижевский филиал ФГОУ ВПО «Нижегородская академия МВД России», 2009. С.-20-26. - 0,7 пл.

29. Региональная административная элита в условиях становления информационного общества. // I Международный симпозиум «Социальная теория и проблемы информационного общества». — Ижевск: Изд-во

Удмуртский государственный университет, 2009. С. 246-252. В соавг. - 0,8/0,4

nJ1' 30 Девиации элиты как угроза ^опасности общества (социологические зарисовки). // Актуальные проблемы противодействия преступности: Материалы Международной научно-практической конференции (Южно-ZL* государственный университет, 24-25 сентября 2009 г.) - Челябинск.

Изд-во ООО «Полиграф-Мастер», 2009. С. 89-93. - 0,2 п.л.

31 Коррупция в системе государственной службы как вид элитарно« преступности // Реформирование государственной гравданской службы на репюнальном уровне: опыт и проблемы развития. - Ханты-Мансийск: Полиграф,

2009 С.186-194. - 0,2 пл. _

32 Об этимологии элитарной преступности // Актуальные проблемы

борьбы с преступностью. Сборник научных статей по материалам вузовских научно-практических конференций. - Ижевск: Ижевскии филиал ГОУ ВПО «Нижегородская академии МВД России», 2010. С. 5-12. - 1,0 пл.

33 Влияние современных процессов глобализации на соотношение «элита - масса» // Актуальные проблемы юридической науки и образования: Сборник научных статей. Выи. 9. /Под общ. ред. И.А. Батаева. - Ижевск, 2009.

- С.152-161. - 0,2 пл.

34. Социально-культурологические факторы ангикоррупщюнностаэлит

Журнал «Российское право в интернете». 2009. ISSN 1729-5939. М, МПОА

http-//www.rpi.msal.ru/prints/200905_41 .html -1.0 пл.

35 Толерантность как условие эффективной работы административной элшы //Толерантность как фактор укрепления гражданского мира в демократическом правовом государстве: б. материалов -жв^вскои студенческой конференции (г. Ижевск, ИЮИ РПА 24 ноября 2009 г.). -Ижевск: ИЮИРПАпри МнюстеРоссии, 2010. С. 24-27.-0,2 пл

36 Коррупционный характер элитарной преступности // Актуальные проблемы профилактики коррупции в России на современном этапе:_ сборник материалов методического семинара (г. Красноярск 18-19 февраля 2010 г) / отв. ред. Д.Д. Невирко. - Красноярск: СибЮИ МВД России, 2010. С. 131-135.

°'2П Л37 Признаки элиты как субъекта преступности в условиях транзитного общества // Юридическая наука в XXI веке: теория и пРакпжа: матсРиалы Всероссийской научно-практической конференции псквященнои 80-летию

EUGB-УдГУ (14-15 апреля 2011 г.)-Ижевск: Jry est, 2011. С. 110-115. - 0,2 пл.

ИДРИСОВА Светлана Феликсовна

ЭЛИТАРНАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ФЕНОМЕН

Научный доклад диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук

Подписано в печать 22.10.2012. Формат 60 х 90/16. Бумага офсешая. Гарнитура-Newton. Печать плоская. Уч.-изд. л. 23- Усл. печ. л. 2,15.

Тираж 100 экз. Заказ № .

Отпечатано с готового оригинал-макета в подразделении оперативной типографии