автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Эволюция концептов в художественной речи как отражение ее когнитивного потенциала

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эволюция концептов в художественной речи как отражение ее когнитивного потенциала"

На правах рукописи

ЕВТУШЕНКО Ольга Валерьевна

ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПТОВ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ РЕЧИ КАК ОТРАЖЕНИЕ ЕЕ КОГНИТИВНОГО ПОТЕНЦИАЛА

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

2 2 СЕН 2011

Москва -3011

4853513

Работа выполнена на кафедре русского языка филологического факультета Московского педагогического государственного университета

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Воробьев Владимир Васильевич доктор филологических наук Фатеева Наталья Александровна доктор филологических наук, доцент Геймбух Елена Юрьевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Московский государственный гуманитарный университет им. М.А. Шолохова»

Защита диссертации состоится « ^ ъ Си^-*^]^ 2011 г. в // часов на заседании диссертационного совета Д 212.135.06 при Московском государственном лингвистическом университете по адресу: 119034, Москва, ул. Остоженка, д. 38, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного лингвистического университета по адресу: 119034, Москва, ул. Остоженка, д. 38.

Автореферат разослан « » А-В'ъуС-бси_2011 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат психологических наук, доцент ^Ч^^—^ Филонова Е.А.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Данное исследование посвящено выявлению и систематизации специфических диахронических изменений в структурах знаний, и конкретно в концептах «любовь» и «государство», возникающих в процессе художественного освоения мира. Было выдвинуто предположение, что в случае обнаружения приращения знаний или особых способов их структурирования, проявляющихся исключительно в художественной речи и не наблюдаемых в других дискурсах, их можно будет считать доказательством существования особых когнитивных возможностей, присущих художественной речи.

Выбранная нами тема представляется актуальной на фоне усиливающегося интереса российских и зарубежных лингвистов, психологов, нейрофизиологов к факторам, участвующим в формировании структур знаний (обзор работ по данной проблематике сделан Е.С. Кубряковой), и появления большого числа когнитивно ориентированных описаний языковых фактов (Л.Г. Бабенко, А.Е. Кибрик, A.A. Кибрик, В.И. Подлесская, И.М. Кобозева, JI.M. Захаров, Е.В. Падучева); на фоне выдвижения когнитивно-дискурсивного метода исследований как наиболее перспективного на ближайшее десятилетие (Е.С. Кубрякова); на фоне множащегося числа работ, посвященных концептуальному анализу художественного текста (Е.А. Огнева, C.JI. Мишланова, Т.М. Пермякова, И.А. Минакова), особенностям формирования отдельных категорий в разных дискурсах (С.Г. Воркачев, Е.Ю. Ильинова, Е.Е. Стефанский), в конкретных идиолектах (Т.А. Бычкова, Д.О. Корнишова, Г.В. Москвин, JI.H. Рягузова), в нелитературных разновидностях русского языка (Е.А. Нефедова), а также предпринимаемых в последние годы рядом авторских коллективов (ИРЯ РАН, Ростовского государственного университета) и отдельными исследователями (И.Ю. Белякова) усилий по разработке когнитивно ориентированных принципов лексикографического . описания идиолектов.

Новизна исследования состоит в выявлении закономерных изменений концептуализации фрагментов действительности средствами художественной

1

речи в период с XVIII по XXI в. Показано, какое влияние художественное познание оказывает на разные уровни национального языка.

Впервые выделены и охарактеризованы этапы эволюции концептов, описаны соответствующие каждому из этапов особенности языковой концептуализации знаний о любви и государстве.

Проведен комплексный синхронный и диахронный анализ возможностей художественного познания в сравнении с другими формами отражения.

Впервые описаны языковые проявления типологических различий четырех основных видов мышления, выделяемых философией. Разработана методика анализа диахронических изменений фрагментов знания по их дискурсивному воплощению.

Объектом исследования послужили два суперконцепта (термин Ю.Н. Караулова) «любовь» и «государство», а также выделенные на этапе осмысления их структуры входящие в них «малые концепты» (Н.Ю. Шведова) - «желание», «радость», «ревность», «закон» - во множестве их воплощений в художественном, научном, философском дискурсах и в обыденной речи в период с XVIII (для философского дискурса и обыденной речи с конца XIX) по XXI вв.

Названные концепты были выбраны потому, что любовь и государство входят в круг предметов, которые являются ценностно акцентуированными независимо от эпохи. Они относятся к числу важнейших тем, исследовавшихся художественной литературой на всем протяжении ее развития. Связанные с ними знания получили в художественных текстах значительную детализацию. Кроме того, «любовь» и «государство» являются суперконцептами, т.е. имеют весьма сложную структуру и включают в себя ряд малых концептов, динамику и характер изменений которых интересно сопоставлять с соответствующими параметрами развития самих суперконцептов. Поскольку «любовь» и «государство» относятся к разным областям знаний, обнаружение общих для них закономерных изменений в структурировании этих знаний должно свидетельствовать о существовании единого алгоритма развития сознания.

На выбор суперконцепта «государство» в качестве объекта исследования повлияло также желание с помощью лингвистического аппарата ответить на философский вопрос, в какой степени антропоцентрично познание искусством внешнего мира, или, проще говоря, что преимущественно познает творец -объект или свои ощущения, связанные с этим объектом.

Предметом исследования являются диахронические изменения структуры и состава названных концептов, отраженные в четырех дискурсах, которые современная философия соотносит с самостоятельными типами мышления - научным, философским, художественным и обыденным. В центре внимания находятся поддающиеся систематизации исторические изменения

концептов, которые осуществляются только или прежде всего в

*

художественной речи и могут характеризовать познавательные способности художественного мышления.

Цель работы: доказать, что художественная речь является инструментом особого способа познания мира; описать на примере двух суперконцептов и входящих в них «малых концептов» диахронические изменения в языковой концептуализации знаний в процессе художественного осмысления мира и на этом основании сделать выводы о наличии закономерностей развития художественного познания.

Задачи исследования:

1. Описать зафиксированные художественными текстами ХУШ-ХХ1 вв. изменения концептуализации фрагмента знаний об эмоциональной сфере человека (любовь и вызываемые ею радость, печаль, волнение, воображение, влечение, ревность);

2. Выявить факторы, вызывающие указанные изменения; описать просматривающиеся за этими изменениями эволюционные тенденции; подтвердить полученные выводы на принципиально отличном фрагменте знаний, связанных с социальной сферой (государство);

3. Установить, какую роль в изменении общеязыковой концептуализации играет художественная речь и какими средствами она для этого располагает;

4. Определить, какие фрагменты структуры выбранных для исследования концептов и в какой исторической последовательности становились объектами познания для художественной речи; сделать выводы о характере эволюции художественного познания и определить в ней роль современного этапа;

5. Выявить способы языкового воплощения интуитивного знания;

6. Выявить языковые факты, дающие ключ к осмыслению взаимодействия эмоционального и рационального начал в художественном познании;

7. Выявить различия в результатах категоризации, осуществляемой художественной, философской, разговорной речью и установить, дают ли они основание считать названные виды речи различными концептуальными системами;

8. Сопоставить динамику выбранных для изучения концептов в художественной, философской и разговорной речи и сделать на этом основании выводы о сходстве или различии эволюционных тенденций в разных дискурсах;

9. Выработать методику словарного описания структуры концепта.

На начальном этапе исследования была выдвинута гипотеза о том, что кардинальные различия в структурах знания, сформированных в рамках разных дискурсов, если они обнаружатся, можно считать доказательством существования разных типов мышления, которые были выделены теорией познания с опорой, в том числе, и на отдельные языковые факты, но без систематического обследования языкового материала. Обнаружение специфических диахронических изменений структур знаний (концепт - одна из таких структур), сформированных при посредстве художественной речи (а мы исходим из положения, что язык не только объективирует, но и в некоторой степени формирует мысль), свидетельствовало бы об особых когнитивных возможностях художественной речи (это предположение с конца XIX в. оставалось недоказанным).

Методологическую базу исследования составляют выработанные современной когнитивной наукой принципы экспериенциалистского подхода к языку и сознанию. Он строится на научно обоснованном утверждении о том, что структуры языка и сознания формируются под влиянием географически и исторически обусловленных особенностей человеческого опыта, а не предопределяются врожденными логическими структурами, как предполагалось при традиционном объективистском подходе. Экспериенциалистская парадигма предлагает новый взгляд на таксономию и принципы формирования категорий; метод анализа логических оппозиций отходит в ней на второй план; важную роль приобретает метод анализа проявляющихся или складывающихся в процессе речемыслительной деятельности связей - эксплицитных (к ним относятся сочетаемостные особенности слова) и имплицитных (как, например, ассоциативные связи) -между отдельными языковыми репрезентантами концепта или с другими лексическими единицами.

Теоретической базой исследования послужили классические и современные работы по философии мышления и языка (В. Гумбольдт, Э. Кассирер, Й.Л. Вайсгербер, Д. Лукач, Э. Гуссерль, Ж. Делез, Ф. Гваттари, A.A. Потебня, М.М. Бахтин, В.В. Бибихин, С.Д. Кацнельсон и др.), по психологии мышления и эмоций (В. Вундт, Р. Арнхейм, Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, Н.И. Жинкин и др.), по когнитивной психологии и лингвистике (Л. Тэлми, Р. Лангакер, Э. Рош, У. Чейф, Дж. Лакофф, М. Джонсон, Е.С. Кубрякова, A.A. Залевская, В.З. Демьянков и др.), в том числе посвященные разработке термина концепт и изучению отдельных концептов (Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, Ю.Н. Караулов, В.И. Карасик, З.Д. Попова, И.А. Стернин, С.Г. Воркачев, Ю.Е. Прохоров, Н.Г. Брагина и др.). Автор опирался на описания национальной картины мира, отдельных языковых единиц и их системных связей, представленных в работах Московской семантической школы (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А.Д. Шмелев, Анна А. Зализняк, И.Б. Левонтина и др.). Важную роль в осмыслении материала сыграли труды по исторической

лексикографии и истории русского литературного языка (В.В. Виноградов, И.С. Улуханов, И.Г. Добродомов, И.А. Пилыциков и др.). Серьезное внимание уделялось работам по семиотическому и дискурсивному анализу (Р. Барт, А.Ж. Греймас, Ж. Фонтаний, М. Фуко, Ю.М. Лотман, A.A. Кибрик и др.), в том числе по междискурсивному взаимодействию (Г.-Г. Гадамер, Н.К. Рябцева, Н.М. Азарова и др.). Особое место занимают исследования языка художественной литературы (О.Г. Ревзина, Вяч. Вс. Иванов, В.П. Григорьев, В.А. Лукин, H.A. Фатеева, H.A. Николина и др.).

Методы исследования. Наиболее плодотворным для изучения потенциала отдельных форм познания мы сочли метод синхронно-диахронного анализа формируемых ими структур знания. Он позволяет оценить скорость накопления знаний, широту и глубину познания, продуктивность трансформаций в структурах знаний и на основании полученных данных сделать вывод о достоинствах и недостатках одного вида познания в сравнении с другими. Этот метод предполагает следующие действия: выявление структуры концепта на основе обобщения смыслов, регулярно воспроизводимых в минимальных контекстах употребления представляющей его лексемы (лексем), а также в ассоциативном эксперименте; составление конкорданса; выявление когнитивных моделей, включая метафорические; последующее лексикографическое описание результатов; диахронический анализ контекстуальных значений слов, занявших место в словарном описании концепта (на эту последнюю ступень большие надежды возлагал М.М. Бахтин).

Этот метод дополняется методом когнитивно-дискурсивного анализа (Е.С. Кубрякова предсказала ему судьбу одного из ведущих методов лингвистических исследований в XXI в.), который позволяет выявить грамматические, словообразовательные, смысловые особенности воплощений изучаемых концептов в разных типах речи.

Для решения задач выделения отдельных структурных единиц концепта и описания их преобразований художественной речью использовались методы

семантического анализа слова и высказывания, анализ актуального членения предложения.

Для выявления особенностей типов мышления, сходств и различий в структуре анализируемых концептов применялся общенаучный сопоставительный (компаративный) метод.

Для оценки значимости отдельных субкатегорий и моделей в структуре концепта, а также выявления структурных элементов, наиболее подверженных диахроническим изменениям применялся метод частотного анализа.

Наряду с описательными методами активно применялись экспериментальные - социолингвистический эксперимент, метод лингвистического конструирования.

Достоверность и обоснованность результатов исследования обеспечивается большим массивом рассмотренного материала, систематизированного в виде словарных описаний анализируемых концептов.

Материалом исследования послужили контексты употребления слов с корнями -люб- (6334 контекста), государ- (4487 контекстов) и др., полученные путем автоматического поиска в Национальном корпусе русского языка, электронной Библиотеке Максима Мошкова, в которой представлено более 5000 художественных текстов, созданных с XVIII по XX вв., электронных полных собраниях сочинений A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, JI.H. Толстого и в собрании сочинений И.А. Бунина.

В ручном режиме методом сплошной выборки исследовано: - 53 художественных текста (рассматривались преимущественно прозаические тексты: Арцыбашев М.П. «Санин»; Бестужев-Марлинский A.A. «Аммалат-бек»; «Фрегат "Надежда"»; «Испытание»; Булгаков М.А. «Мастер и Маргарита»; Бунин И.А. «Жизнь Арсеньева»; Веллер М. «О любви»; Гиппиус З.Н. «Мемуары Мартынова»; Гончаров И.А. «Обыкновенная история»; «Обломов»; «Обрыв»; Горький М. «Фома Гордеев»; «Дело Артамоновых»; Гришковец Е. «Рубашка»; Достоевский Ф.М. «Идиот»; Ерофеев В.В. «Бог X»; Карамзин Н.М. «Бедная Лиза»; «Наталья, боярская дочь»; Кононов Н. «Нежный театр»;

Лермонтов М.Ю. «Вадим»; «Княгиня Литовская»; «Герой.нашего времени»; Липскеров Д. «Осени не будет никогда»; Набоков В.В. «Лолита»; Одоевский В.Ф. «Русские ночи»; «Черная перчатка»; «Княжна Мими»; Палей М. «Поминовение»; «Евгеша и Аннушка»; «Long Distance, или Славянский акцент»; Пастернак Б.Л. «Доктор Живаго»; Пелевин В. «Чапаев и Пустота»; Платонов А. «Чевенгур»; Помяловский Н.Г. «Мещанское счастье»; «Молотов»; Пушкин A.C. «Метель»; «Барышня-крестьянка»; Салтыков-Щедрин М.Е. «Пошехонская старина»; Славникова О. «Один в зеркале»; Слаповский А.И. «Анкета»; «Я - не я»; Соколов С. «Палисандрия»; Сологуб Ф. «Капли крови»; Толстой Л.Н. «Анна Каренина»; «Крейцерова соната»; Тургенев И.С. «Дворянское гнездо»; «Первая любовь»; Улицкая Л. «Искренне Ваш Шурик»; «Казус Кукоцкого»; Чехов А.П. «Драма на охоте»; Чулков М.Д. «Пересмешник, или Славенские сказки»; Шишкин М.П. «Венерин волос». Отдельно была подробно рассмотрена имеющая поэтическую форму трагедия «Федра» М.И. Цветаевой как образец достаточно полного и лаконичного воплощения концепта Любовь);

- 23 философских текста (Бердяев H.A. «Судьба России»; «Смысл творчества» (гл. VIII, IX); «Миросозерцание Достоевского»; «О рабстве и свободе человека: (Опыт персоналистической философии)»; «Самопознание: (Опыт философской автобиографии)»; Бородай Ю.М. «Эротика - смерть - табу: трагедия человеческого сознания»; Булгаков С.Н. «Свет невечерний»; Веллер М. «Кассандра»; Вышеславцев Б.П. «Этика преображенного Эроса»; Гачев Г.Д. «Русский Эрос: "Роман" Мысли с Жизнью»; Губин В.Д. «Смерть -единственная надежда быть человеком»; Дугин А.Г. «Абсолютная Родина»; Ильин И.А. «Путь духовного обновления» (гл. II, V, IX); Карсавин Л. Noctes Petropolitanae; Лосский Н.О. «Условия абсолютного добра: Основы этики; характер русского народа»; Подорога В. «Феноменология тела. Введение в философскую антропологию»; Сагатовский В.Н. «Философия антропокосмизма в кратком изложении»; Секацкий А.К. «Постгенитальная сексуальность и европейская цивилизация»; Соловьев B.C. «Смысл любви»; Флоренский П.А.

«Столп и утверждение истины» (ч. I); Франк C.J1. «Ницше и любовь к дальнему»; «С нами Бог»; Шестов Л.И. «Киркегард и экзистенциальная философия»);

- письма и / или дневники 7 писателей (A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, М.А. Кузмина, М.И. Цветаевой);

- газетные и журнальные публикации (Ионова Е. Любовь - это болезнь? // КП. 21.04.2005; Огнева Т. Формула любви: как возникают чувства // КП. 23.06.2007; Завгородняя Д., Шилова Ю. Курортный роман - радость или обман? // КП. 9.08.2007; Ионова Е. Лечитесь любовью! // КП. 14.02.2008; Завгородняя Д., Огнева Т., Шилова Ю. У меня двое любимых мужчин, но нужен кто-то третий // КП. 14.03.2008; Завгородняя Д., Огнева Т., Шилова Ю. Быт съел нашу любовь // КП. 15.08.2008; Генина А. Ревнует? Значит, любит // Самая. 12.12.2008. С. 68-76; Кузина С. Как забыть старую любовь? // КП. 05.08.2009; Кукарцева А. «Я не люблю своего ребенка» // КП.13.08.2009);

- 3 сборника народной лирической поэзии (Калужский фольклор / Записал и обработал A.B. Ермаченко. Тула, 1979; A.B. Ермаченко Сибирская частушка. Москва, 1989; Русский эротический фольклор: Песни, обряды и обрядовый фольклор, заговоры, загадки, частушки / Сост. и научн. редакт. А. Топорков. М., 1995);

- 53 сочинения студентов,

- данные 5 Интернет-форумов (azerilove.net; forum.sirumem.com; uucyc.ru; Blogs.privet.ru; Liveinternet.ru).

Были использованы материалы лингвистических и специальных словарей, результаты 3 социолингвистических экспериментов.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней выявлена роль, которую играет художественный текст в формировании и развитии концептуально значимых языковых единиц; выделены семантические и грамматические признаки, по которым можно судить о типе мышления, отраженном в том или ином дискурсе; выявлен алгоритм диахронических

изменений концепта в художественной речи; установлена прямая связь между строением словообразовательного гнезда и структурой концепта.

Практическая значимость работы. Выработанные методики анализа ммуг быть использованы в общей и авторской лексикографии (в частности, в такой активно развивающейся области, как составление лингвокультурологических и когнитивно ориентированных словарей).

Выполненные для решения исследовательских задач описания диахронических изменений семантической структуры отдельных слов, перераспределения семантических функций в группах квазисинонимов и аналогов, а также эволюционных изменений в структуре концептов могут лечь в основу курса истории русского литературного языка XIX и XX вв. Выводы, касающиеся типологических признаков разных форм мышления, воплощенных в разных дискурсах, могут быть использованы в университетских курсах общего языкознания, теории словесности, стилистики. Отдельные статьи словарного описания концептов «любовь» и «государство» и иллюстрации к ним могут быть использованы на уроках литературы в средней школе.

Положения, выносимые на защиту:

1. Художественное мышление оказывает важное влияние на формирование картины мира. Оно членит некоторые фрагменты действительности так же детально и точно, как и научное мышление, и результатом его деятельности является наблюдаемое на некотором временном отрезке усложнение отдельных структурированных единиц знания - концептов. Это особая форма познания, которая характеризуется такими признаками, как:

- выраженность тенденции к обобщению, по степени которого художественное мышление занимает промежуточную позицию между обыденным и научным мышлением; опора на именную категоризацию в рамках базового категориального уровня;

- высокая смысловая плотность оперативных единиц знания, состав которых определен действием двух противоположных тенденций - сохранения культурной преемственности и приращения знания;

- высокая степень вовлеченности образной, перцептивной и аффективной составляющей в процесс формирования новых знаний;

- использование интуитивного знания наравне с эмпирическим;

- преобладание эмпирических принципов структурирования знания над системно-логическими;

- высокая значимость индивидуального познания в формировании системы знаний;

- сравнительно высокая скорость изменений в структуре концептов.

2. Эволюция отдельных концептов и кластеров носит волнообразный характер. В своем развитии концепт переживает фазы «кодирования», «препарирования», «инкрустирования», «моделирования» и «нивелирования».

3. Формальными средствами художественного познания служат: контекстуальные изменения значений, расширение сочетаемостных возможностей слова, синонимические и квазисинонимические замены, потенциальное и окказиональное словообразование (в особенности словосложение), метафоры и метафорические комплексы (пары, цепочки, пучки, венки), простые и развернутые сравнения, интертекстуальные связи.

4. Изменения концептов обуславливаются социально-историческими и социо-культурными причинами, а также закономерным развитием сознания. Преобразования в структуре концептов под воздействием собственно языковых факторов происходят на большом временном интервале и редко имеют кардинальный характер. К языковым факторам, изменяющим концептуализацию, относятся: достижение порога насыщения номинативного поля концепта репрезентантами, делящими между собой общее смысловое поле; отказ от слов, созданных в результате сочетания церковнославянских морфем.

5. Существуют два пути активизации когнитивного процесса, переживающего этап стагнации: переход на новый язык (использование индивидуально-авторских неологизмов, потенциальных слов, метафор,

заимствований из других языков или из отдельных социолектов) или возвращение к ядерным единицам русского языка.

6. Гармонизация эмоционального и рационального начал в художественном познании осуществляется через «точечную интенсификацию» - избирательное усиление небольшого числа элементов в структуре знания, полученного эмпирическим путем. Это явление способствует формированию прецедентных феноменов.

7. Художественное, научное, философское и обыденное мышление оперируют вариантами общего для них концепта, которые различаются нецентральными фрагментами структуры. Причиной возникновения вариантов концепта служат особенности форм познания и дискурсивные традиции.

8. Образная и смысловая составляющая концепта развиваются по одной схеме. Образы обыденного и художественного сознания различаются степенью обобщения, спонтанностью / отрефлексированностью, целостностью / динамическим развертыванием, степенью вовлеченности языка в их формирование.

9. Существует изоморфизм между структурой концепта и словообразовательным гнездом именующего концепт слова. Преобразования в структуре концепта получают объективацию в том числе через изменения в структуре словообразовательного гнезда.

Апробация результатов исследования. Материалы диссертации обсуждались на международных и общероссийских научных конференциях и конгрессах, в частности: XII Международная научно-тематическая конференция «Стихия и разум в жизни и творчестве Марины Цветаевой» (9-11 окт. 2004 г., Москва, Дом-музей Марины Цветаевой); Международная научная конференция «Художественный текст как динамическая система» (19-22 мая 2005 г., Москва, ИРЯ РАН); XIII Международная научно-тематическая конференция «Лики Марины Цветаевой» (9-12 октября 2005 г., Москва, Дом-музей Марины Цветаевой); III Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (20-23

марта 2007 г., Москва, МГУ); Международная конференция «15 лет Содружества: диалог языков и культур СНГ в XXI веке» (18 октября 2006 г., Москва, МГЛУ); «Диалог языков и культур государств-участников СНГ в XXI веке» (15 ноября 2006, Москва, МГЛУ); Международная научная конференция Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия (24-28 мая 2007 г., Москва, ИРЯ РАН); Семья Цветаевых в истории и культуре России: XV Междун. науч.-тематич. конф. (8-11 октября 2007 г., Москва, Дом-музей Марины Цветаевой); Международный научный семинар «Язык как медиатор между знанием и искусством» (20-22 ноября 2008, Москва, ИРЯ РАН); «Активные процессы в различных типах дискурсов»: междунар. конф. (18-20 июня 2009, Москва, МПГУ); Междунар. научн. конф. XI Виноградовские чтения «Текст и контекст: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты» (12-14 ноября 2009 г., Москва, МГПУ); IV Междунар. конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (20-23 марта 2010 г., Москва, МГУ); Международная научная конференция «Текст и подтекст: поэтика эксплицитного и имплицитного» (2022 мая 2010 г., Москва, ИРЯ РАН); 1910-й - год вступления Марины Цветаевой в литературу: XVI Международная научно-тематическая конференция (8-10 октября 2010 г., Москва, Дом-музей Марины Цветаевой).

По теме диссертации опубликованы 32 работы (не считая тезисов) общим объемом 56,1 п.л., из них 10 статей в изданиях, рекомендованных ВАК, общим объемом 6,9 п.л. В числе работ одна монография.

Внедрение результатов диссертации. Результаты исследования легли в основу цикла лекций, прочитанных в Вильнюсском педагогическом университете (Литовская Республика, апрель 2005 г.) и в Национальном педагогическом университете им. М.П. Драгоманова (г. Киев, Украина, апрель 2006 г.). Материалы второй главы диссертации были использованы в передаче «Лингвистический компас» («Радио России», 4 апреля 2008 г.).

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии и приложения. Главы разбиты на параграфы, внутри отдельных параграфов обозначены подпараграфы.

Во Введении определяются все формальные и содержательные параметры исследования. В Главе I намечаются теоретические основы исследования. Раскрываются типологические особенности выделенных теорией познания типов мышления. Вырабатывается оптимальное понимание концепта и видение его структуры. Обосновывается выбор синхронно-диахронного метода для изучения возможностей художественного познания. Глава II посвящена анализу диахронических изменений в концептуализации любви художественной речью в период с XVIII по XXI в. В Главе III сравниваются возможности художественного познания с возможностями гуманитарной (психология) и естественной (электродинамика) науки. Анализируются языковые формы философского обобщения, отмечаются его отличия от обобщения, проводимого художественным мышлением. Выявляется специфика эволюционной модели концептов в русской философии с конца XIX по XXI в. Описываются особым образом структурированные комплексы метафор, благодаря которым открываются новые познавательные возможности философской и художественной речи. Глава IV посвящена анализу языкового материала, свидетельствующего о типологических различиях художественного и обыденного мышления. В Главе V описываются диахронические изменения в концептуализации государства художественной речью в период с XVIII по XXI в. Описываются особенности языкового воплощения «малого концепта» «закон» в зависимости от типа мышления. В Заключении излагаются основные результаты исследования и намечаются перспективы дальнейшей работы. Список литературы включает 415 наименований. В Приложении даны словарные описания концептов «любовь» и «государство». Общий объем диссертации 501 страница (Приложение с. 502- 723).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определяются цели и задачи исследования, его научная новизна, актуальность, теоретическая и практическая значимость и другие формальные и содержательные параметры исследования.

В Главе I «Художественная речь в когнитивном аспекте» представлены доводы, на основании которых художественному познанию отводится место в ряду других форм познания - научного, философского, обыденного. Обобщаются представленные в работах философов, семиотиков, психологов, лингвистов выводы о типологических характеристиках каждой из форм. Особое внимание уделяется взглядам A.A. Потебни, Э. Кассирера, Д. Лукача, Ж. Делеза и Ф. Гваттари. Рассматриваются такие отличительные признаки художественного мышления, как:

- интуитивизм в противоположность рационализму науки (Лейбниц);

- синтетичность, проявляющаяся в создании целостных образов, в противоположность аналитической направленности науки (Потебня);

- антропоморфизм, под которым понимается искажение отражаемой действительности органами чувств и антропоцентрическим восприятием, в противоположность дезантропоморфизму, т.е. стремлению к предельно возможной объективации, свойственному науке (Лукач);

- непосредственно-опосредованный характер отражения, проявляющийся в обобщении до типического, в противоположность, с одной стороны, слабо выраженной способности к абстрагированию, свойственной обыденному мышлению, и, с другой - предельной формализации в науке (Лукач);

- плюрализм форм, аккумулирующих знания, в противоположность универсализму формальных структур в науке и расплывчатости результатов отражения, т.е. отсутствию формальных структур для сохранения знаний, служащей проявлением обыденного мышления (Лукач);

- динамичность в противоположность инерционности обыденного мышления (Лукач);

- доминирование аффективно-перцептивной составляющей в противоположность акцентуации концептуальной составляющей в философии и функций в науке (Делез и Гватгари);

- значимость личностного творческого начала в противоположность опирающемуся на мнение референтной группы обыденному мышлению (Делез и Гваттари).

В ходе исследования удалось установить, какое именно лингвистическое выражение имеет каждый из указанных признаков и какие методы лингвистического и дискурсивного анализа его раскрывают.

Далее анализируются выработанные на разных этапах развития научного дискурса дефиниции терминов мышление и сознание, а также контексты их употребления в психологии, философии и лингвистике. Это необходимо для того, чтобы определить, к какой из названных категорий относятся выявленные способы уточнения и изменения концептуализации в процессе художественного творчества. Установлено, что способы отражения действительности на всем протяжении развития научного дискурса непоследовательно именовались то мышлением, то сознанием. Признаки, в разное время считавшиеся различительными для них (отсутствие / наличие чувственной окраски, формализуемость / неформализуемость содержания), с развитием науки обнаруживались у обеих категорий. Наиболее надежным мы сочли признак целенаправленность (для мышления) / нецеленаправленность (для сознания). На него указывает и речевая практика: творческие, т.е. связанные с получением нового знания, способы отражения реальности чаще называют мышлением, тогда как непосредственное отражение, предполагающее минимальную обработку, чаще называют сознанием.

Учеными замечено, что внесистемные языковые факты нередко складываются в воспроизводимую структуру. Поскольку ее нельзя отнести к языку, и в то же время она может быть объяснена через накопленные социумом знания, за ней видят структуру, принадлежащую сознанию. Способом научной объективации связи между языком и подобными структурами стал концепт. В

следующем параграфе уточняется его понимание и видение его структуры автором работы.

Вслед за Е.С. Кубряковой мы понимаем концепты как идеи-гештальты, наделенные способностью члениться, вплоть до превращения в крупные категории со сложной многоуровневой структурой. К составу концепта мы относим все знания, извлекаемые путем применения процедур, которые можно понять как «раскрытие содержания» (отличительным признаком концепта В.З Демьянков называет его способность «раскрываться», подобно почке). Это данные, полученные с помощью дефиниционного анализа, причем учитываются не только языковые, но и контекстуальные значения именующего концепт слова и его синонимов. Принимаются во внимание этимология и диахронические изменения семантической структуры указанных слов. Естественным образом «содержание раскрывается» в речи, и особенно в художественной, через перифразы, предложения сигнификативного тождества («X - это...»), описания и рассуждения, следующие в ответ на вопрос: «Что такое X?». Такая информация, как наличие субкатегорий, частей в целом (концепте), фиксируется словосочетаниями, поэтому важную роль в изучении состава концепта играет конкорданс именующего концепт слова. К этому надо добавить те смыслы, которые профилируются метафорами, включающими имя концепта. Правильность определения состава концепта мы подтверждаем частой совместной встречаемостью выделенных компонентов в контекстном окружении именующего его слова и однокоренных с ним слов, способностью этих компонентов быть обоснованием типологических различий членов категории, вместе составлять набор профилируемых метафорой признаков, а также фиксироваться в ассоциативном эксперименте в качестве реакций на стимул, которым служат члены словообразовательного гнезда с именем концепта в вершине. Мы исходим из того, что способом проявления концепта служит все словообразовательное гнездо, но для указания на концепт используем отвлеченное имя существительное (в том числе и окказиональное) как передающее соответствующую идею в максимально общем виде.

Структура концепта выявляется в процессе обобщения единиц, входящих в его состав (данная методика была предложена Ю.Н. Карауловым). С помощью этой процедуры были выделены «малые концепты», т.е. категории базового уровня (например, такие, как «радость» или «закон»), представленные в изучаемом концепте в редуцированном виде. Так, в частности, в состав концепта «любовь» концепт «радость» входит не в полном виде: из него исключена злая радость, т.е. злорадство, актуализируются далеко не все источники радости, например не учитывается радость от полученной зарплаты, поскольку она не сводится к сребролюбию. При этом характеристика «малый» не девальвирует культурную значимость концепта, она лишь указывает на способность концептов менять объем в зависимости от задач конкретной мыслительной операции.

Наряду с «малыми концептами» обнаруживаются элементарные (неструктурированные или слабо структурированные) единицы - «когнитивные признаки» (З.Д. Попова и И.А. Стернин). Некоторые из таких единиц тяготеют к объединению в малые группы без образования законченной категории, что лишает подобные группы возможности получить собственную номинацию. Мы помечаем их термином «кластер», принятым в американской когнитивной науке. Объединение «малых концептов», кластеров и отдельных когнитивных признаков с помощью выработанных идеографией методов приводит к еще более крупным категориям. Однако они, опрокидывая объективистскую таксономию, тоже оказываются категориями базового уровня (для концепта «любовь» это «душа», «тело», «разум»). Правда, степень «раскрытости» в составе концепта «любовь» делает их границы нечеткими (см. психология любви или плотская любовь), а сами они принимают вид поля, ядро и периферия которого определяются по количественным и 'юременны показателям значимости каждого из входящих в него структурных компонентов концепта. Количественными показателями мы называем частоту вхождения языковых воплощений определенного структурного компонента в ближайшее контекстное окружение репрезентантов концепта, разнообразие фиксируемых

между ними связей, частоту реакций друг на друга в ассоциативном эксперименте. Временйыи показателями м ы считаем устанавливаемое исследователем присутствие / отсутствие той или иной структурной единицы на разных этапах эволюции концепта. Структурные единицы концепта, воплощенные в текстах всех доступных для изучения эпох, а также обнаруживаемые при анализе этимонов его репрезентантов, мы называем константами. Примерами констант концепта «любовь» могут служить «желание», «удовольствие», «радость», константами концепта «государство» являются «территория» (земля), «власть». Структурные компоненты концепта с высокими количественными показателями являются ядрами тех полей, в которые они входят.

Однако структура концепта не сводится к концептуальным полям. Часть результатов обобщения наилучшим образом укладывается в выработанное семантикой представление о сценариях и фреймах. Можно говорить о том, что структура концепта неоднородна, она представляет собой как минимум результат наложения полей и идеализированных когнитивных моделей (Дж. Лакофф).

Среди структурных компонентов концепта нами были обнаружены и такие, которые не мыслятся как гештальты, т.е. лишены глубинных ассоциативных контуров. Их мы отнесли к интерпретационному полю концепта. В него вошли не только выводные знания, как виделось З.Д. Поповой и И.А. Стернину, но и проекции некоторых ощущений и переживаний. Так, например, компонент «сила» («интенсивность»), относящийся к структуре концепта «любовь», формируется не столько выводами на основе наблюдений, сколько переживаниями. Помимо этого, единицы интерпретационного поля могут быть связаны с несколькими когнитивными структурами. Например, признак «искренность» может относиться как к чувству (концептуальное поле «душа»), так и к взаимоотношениям партнеров (часть фрейма), ср.: искреннее чувство, искренность в отношениях.

Временную глубину концепту придают примыкающие к понятийному уровню шлейфы - генетический, историко-культурный, интертекстуальный. Генетический шлейф можно назвать исторической памятью слова (И.Г. Добродомов). Он поддерживается этимологическими данными, а также зафиксированными в словарях сведениями об исторических изменениях лексико-семантической структуры единиц номинативного поля концепта. Историко-культурный шлейф складывается из фрагментов знаний о прежних реальных воплощениях концепта, его языковым отражением служат историзмы и некоторые прецедентные имена, под которыми хранятся в памяти образцы и выделяющиеся примеры (Дж. Лакофф), как например царь, Советы, империя, Сталин в историко-культурном шлейфе концепта «государство». Немалую часть паремий можно отнести к регулятивной зоне историко-культурного шлейфа. Интертекстуальный шлейф включает образцы и выделяющиеся примеры категории. Так, в частности, к категории «ревность» отсылает выделяющийся пример, помечаемый именем Отелло. Интертекстуальный шлейф так же, как и генетический, сохраняет некоторые следы эволюции концепта.

Метафорический уровень концепта дублирует, но не повторяет понятийный уровень; формирующие его структуру метафорические ИКМ задают альтернативный способ членения того же фрагмента мира. Разные структурные элементы метафорического уровня концепта способны соотноситься с одним фрагментом структуры его понятийного уровня и наоборот. Ядром метафорического уровня, по нашему мнению, следует считать набор тех единиц-источников, у которых выше уровень профилирования (Дж. Лакофф, М. Джонсон). Для концепта «любовь» это метафоры «болезнь», «война», «охота», «власть», «стихия». Через отдельные структурные единицы метафорический уровень может быть связан с генетическим шлейфом концепта (в концепте «любовь» такими метафорами являются «свет», «сладость»). Метафорический уровень, как и понятийный, включает константы и переменные (индивидуально-авторские метафоры). Так же, как и понятийный

уровень, метафорический может содержать взаимоисключающие компоненты. Из этого следует, что, изучая диахронические изменения структуры концепта, следует фиксировать разрыв или установление как внутриуровневых, так и межуровневых связей.

В этой же главе описывается структура концепта «любовь». Устанавливается соответствие между одной из ее важнейших составляющих -типологической моделью - и семантической структурой слова любовь. Определяется роль отдельных «малых концептов» и концептуальных признаков в проведении субкатегориальных границ. Делается вывод о доминировании «скалярной» модели при концептуализации любви русским языком. Затрагивается также выделяемая в структуре концепта пропозициональная ИКМ («субъект - взаимоотношения - объект») и сценарий (упрощенно его можно представить так: «ждать любовь - влюбиться - сблизиться/жениться -охладеть - бросить - забыть/вспоминать»).

В заключительном параграфе обосновывается выбор синхронно-диахронного метода для изучения возможностей художественного познания.

В главе II «Диахронические изменения в концептуализации любви художественной речью ХУШ-ХХ1 вв.» рассматриваются изменения как в структурировании знаний о любви в целом, так и в концептуализации слагаемых этих знаний. Последняя задача решается на примере «малых концептов» «желание», «радость», «волнение» и кластера «согласие -понимание - совместность». Сделаны выводы о том, что эволюция концептов носит волнообразный характер, и усложнение их структуры по достижении критического уровня номинативного насыщения сменяется ее упрощением. В процессе развития художественного познания концепт переживает следующие этапы: «кодирования» (т.е. первичного дробления, которое неразрывно связано с изобретением простых или составных номинаций для обозначения выделенных элементов, как например, влюбленность), «препарирования» (сначала образной, а затем рационально-логической детализации, заканчивающихся выработкой воспроизводимого - классического - состава

структурных компонентов, по которым узнается концепт), «инкрустирования» (вычленение в познаваемом фрагменте действительности таких категорий, которые прежде оставались незамеченными; данные им обозначения редко выходят за рамки индивидуально-авторского употребления, как например созвучность - о понимании), «моделирования» (т.е. эксперимента с ментальными пространствами, логическими структурами, языком, как например любовь к тюрьме - Ерофеев) и «нивелирования» (т.е. утраты различий с категориями обыденного мышления, в этом отношении показательна замена слова влечение глаголом хотеть в современном художественном дискурсе).

В этой части работы описаны характерные для каждого этапа мыслительные операции, направленные на увеличение знаний о конкретном фрагменте действительности, и воплощение их результатов в речи. Чем сложнее структура концепта, тем больше разнообразие действий по ее преобразованию, а потому концепт «любовь» является весьма информативным с этой точки зрения.

На этапе «кодирования» доминирующими являются мыслительные операции, направленные на преодоление синкретизма. Его проявления заметны при переводе русских слов любовь и любить на другие славянские языки. Особая сложность семантической структуры лексемы любовь объясняется тем, что в древнерусскую эпоху соответствующее понятие было сильной христианской идеологемой. Концепт «любовь» под греческим влиянием формировался с опорой на «скалярную» модель: высшая форма - любовь к Богу, затем шли любовь к наместнику Бога на земле, ко всякой божьей твари, и прежде всего ко всякому человеку, т.е. к ближнему, затем к родным, к животным (в летописях - к коню) и далее к неодушевленным объектам, например к правде. «Скалярная» модель определяла также ранжирование чувств по их силе.

На начальном этапе развития художественной речи концепт «любовь» подвергается дроблению в той части, которая связана с эротической любовью;

производится ее первичное членение на субкатегории. В результате за период с конца XVIII в. по 30-е гг. XIX в. путем создания новых слов, освоения заимствований, узуализации словосочетаний вырабатываются основные номинации видов эротической любви, ставшие опорой для последующего осмысления этого чувства: любовное приключение (Крылов 1792), симпатия (Радищев 1790, Карамзин 1792), несчастная любовь (Карамзин 1793), платоническая любовь (Карамзин 1792), святая любовь (Карамзин 1792), влюбленность (1802), первая любовь (Нарежный 1825), взаимная привязанность (Погорельский 1828), безнадежная любовь (Загоскин 1829), интрижка (Гоголь 1835). Затронуты все степени интенсивности от краткого увлечения (любовное приключение) через устойчивые ровные отношения (взаимная привязанность) к напряженному эротизму (влюбленность) и высшей степени любви (обожание). Некоторые фрагменты шкалы подвергаются особому осмыслению, так что достаточно близкие или даже одни и те же точки получают различные номинации: взаимная привязанность и страстная дружба, несчастная и безнадежная любовь, платоническая и святая любовь (первыми указаны более частотные в этот период словосочетания). Меняются обозначения некоторых частей сценария, причем значения новых слов специализируются. Так, распространенное в XVIII в. слово волочиться в 30-е гг. XIX в. вытесняется лексемой ухаживать, смысловое наполнение которого указывает на сформировавшуюся систему правил завоевания ответного чувства.

Сделанные наблюдения заставили пересмотреть выдвинутый A.A. Потебней тезис о том, что художественное мышление оперирует комплексными синтетическими образованиями. Действительно, в художественном образе воплощается комплекс знаний, но это не значит, что художественное мышление не стремится к детализации картины мира. Факты говорят об обратном.

На этапе «препарирования» применяются операции отрицания, оппозитивного членения, трансформации или замены модели. Обсуждение вариантов структурирования концепта может осуществляться в форме

межтекстового взаимодействия и приобретать как рационально-логическую форму (возражение, контртезис), так и образную. Результатом такого осмысления фрагмента реальности становится выработка для него модели-образца.

Так, с середины XIX в. категория «любовь» подпадает под отрицание. Сначала отрицается существование ядерных субкатегорий (любовь к Богу, к близким, эротическая любовь): И нет иной любви, кроме эгоизма (Ап. Григорьев). Затем происходит подмена отрицания ядра отрицанием категории в целом: Любви нет! <...> Потому что женщины не умеют любить. — Скажите лучше: мужчины не в состоянии чувствовать любовь... (Писемский). Далее логическим и эмпирическим путем приходят к отрицанию отрицания: Я был влюблен <... > Ведь я уехал, потому что решил, что этого не может быть, понимаешь, как счастья, которого не бывает на земле; но я бился с собой и вижу, что без этого нет жизни (Толстой).

К процедурам оппозитивного членения мы относим актуализацию и дополнительное осмысление уже известных оппозиций или выделение новых. В середине XIX в. русские писатели обращаются к «Пиру» Платона, в котором была представлена не только «скалярная», но и «оппозитивная» модель категории «любовь».

«Оппозитивная» модель была усвоена русским средневековым сознанием наряду со «скалярной», что отразилось, в частности, в «Повести о Петре и Февронии». Языковое оформление она получила в оппозиции любовь - блуд. Однако, как показывают статистические исследования, значимость противопоставленных субкатегорий для национального сознания была несопоставимой: во второй половине XVIII в., т.е. до того как лексема блуд была вытеснена стилистически более высокими синонимами или перифразами, на 100 тыс. слов в художественных текстах приходились 2 употребления слова блуд и 227 употреблений слова любовь. Если «скалярная» модель воплотилась в семантической структуре лексемы любовь, то «оппозитивная» модель имела слабую языковую поддержку, поскольку язык сводил противопоставление к

гиперо-гипонимическим отношениям. Так, в XIX в. лексемой любовь достаточно последовательно обозначались обе формы (см. у Л.Н. Толстого в «Анне Карениной» обе любви; для различения мог использоваться оператор отрицания: Это не любовь, а так)\ слово сладострастие, заменившее в художественной речи блуд, паронимически связано со страстью, т.е. сводит понимание к субкатегориям «любви». Это создавало условия, при которых попытка вторичного заимствования когнитивной модели, т.е. введения со ссылкой на прецедентные тексты альтернативной концептуализации любви, не могла увенчаться успехом. Во второй половине XIX в. вокруг выделения противоположных родов любви поднялась острая дискуссия, см.: Признаюсь тебе, по-моему, вовсе нет различных родов любви (Тургенев, Накануне).

Обсуждение в художественной литературе «оппозитивной» модели любви привело к обогащению русского литературного языка сочетаниями, указывающими как на один полюс, прежде остававшийся в тени: плотская любовь (Толстой 1863), земная любовь (Писемский масоны 1880), свободная любовь (Писемский масоны 1880), так и на другой, уже имевший некоторые средства номинации, но обогатившийся синонимичными сочетаниями: возвышенная любовь (Гончаров 1847), красивая любовь (Толстой 1857), романтическая любовь (Толстой 1867-1869).

Кроме того, прикладывание «оппозитивной» модели к осмысляемому материалу позволило увидеть разнообразные оппозиции внутри «скалярной» модели (страсть и привычка в рассуждениях Н.В. Гоголя, любовь и семейная жизнь в «Анне Карениной» Л.Н. Толстого).

Позже, в 20-30-е XX в., русские писатели и философы, живя в инокультурном окружении, будут примерять к «оппозитивной» модели отдельную номинацию - двойная любовь (Гиппиус), двоякая любовь (Ильин), однако эти опыты не получат закрепления в языке. Показательно, что и обозначения членов оппозиции так и не удастся унифицировать, поэтому И.А. Бунин будет писать о красоте обожания Натали и телесном упоении Соней («Натали»), Все это показывает, как непросто прижиться заимствованной

когнитивной модели, идущей вразрез с выработанной этносом и закрепленной языком категоризацией.

Небольшие изменения и серьезные трансформации когнитивных моделей, характерные для этапа «препарирования», особенно заметны при анализе «скалярной» модели концепта «любовь». Нетрудно заметить, что при неизменности модели в целом принципы распределения рангов внутри нее менялись. Так, в первой трети XIX в. сказывается воздействие идеологемы «За веру, царя и Отечество», в соответствии с которой выстраиваются виды любви: ...Чистая, пламенная любовь к Богу и государю, искренняя, детская приверженность к отечеству, слепое, безусловное повиновение к властям и мгновенная готовность к смерти (Скобелев, Рассказы русского инвалида, 1838-1844). Во второй половине XIX в. основания для ранжирования кардинально меняются под воздействием резко возросшего личностного начала. Земная любовь к людям выстраивается в соответствии с пространственной моделью «ближний - дальний круг», т.е. семья, народ, все человечество: Из любви к Богу, которая есть любовь во всей ее полноте, проистекает гармонический закон любви к людям, которая заключает в себе последовательно: семейство, родину и человечество (Осипович (Новодворский), Роман, 1881). Позже, в XX в., «скалярная модель» будет перестроена в соответствии с классификационным принципом биологии от высших разумных существ к низшим, от живых объектов к неживым: ...Любовь к ближнему, детям, животным, природе и родине (Войнович, Замысел, 1999).

Рост личностного начала во второй половине XIX в. привел к тому, что внимание с первой части евангельской заповеди, в которой проповедуются любовь к Богу и любовь к ближнему, сместилось на вторую, где сопоставляются христианская и эгоцентрическая любовь: ...Возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мтф 22: 39). Из отождествления этих видов любви родилась теория «разумного эгоизма»: Говорят иные (я слышал и читал это), что высочайшая любовь к ближнему есть в то же время и величайший эгоизм (Достоевский, Записки из мертвого дома, 1862). Однако с эгоизмом входило в

противоречие понимание любви к ближнему как самоотречения, так что у позднего Достоевского от этой мысли не остается и следа: Если же дойти до полного самоотвержения в любви к ближнему, тогда уж несомненно уверуете (Братья Карамазовы, 1880). В начале XX в. не без влияния ницшеанства эгоцентрическая и христианская любовь ненадолго поменялись местами на классификационной лестнице: И тогда-то не телячья жалость к ближнему, а божественная любовь к самому себе соединяет мои усилия с усилиями других, равных мне по духу людей (Куприн, Поединок, 1905). Однако эта модель оказалась нежизнеспособной из-за отсутствия у нее лингвокультурной опоры.

На этапе «препарирования» вырабатывается образец категории, который получает собственное языковое обозначение и текстовое воплощение. Обозначением образцовой любви стали практически одновременно появившиеся словосочетание романическая любовь (Гончаров 1847) и производное значение слова роман (Герцен 1846, Гончаров 1847). В качестве текстового образца в диссертации рассматривается созданная М.И. Цветаевой уже за пределами хронологических рамок этапа «препарирования» трагедия «Федра». В ней набор основных компонентов, различающих субкатегории концепта «любовь», был положен на мифологическую основу, что придало ему завершенную форму, укорененную в древнейших слоях европейской культуры.

На этапе «инкрустирования» осваиваются категории с низкой кодируемостью и фокус внимания смещается с «выделенных эпизодов сцены» (У. Чейф) на невыделенные. Получают обозначение и осмысление малоценные для коллективного опыта субкатегории любви. Входит в употребление сочетание роковая любовь (одно из первых употреблений нам удалось обнаружить в пьесе М. Горького «На дне»); М.И. Цветаева, И.А. Бунин пытаются проговаривать свое понимание детской влюбленности, а З.Н. Гиппиус даже придумывает сочетание предпервая любовь (...В моей предпервой любви, в четыре года, ничего осложняющего любовь быть и не могло; зато «блаженство и тайна» овладели мною повелительно). Значительная часть выделенных на этом этапе субкатегорий не выходит за

пределы индивидуально-авторской картины мира, как например любовь к личности: Памятуя Вашу и Михаила Осиповича любовь к личности, я подумала, что для вас обоих Волконский - клад (Цветаева).

На этапе «моделирования» когнитивные модели подвергаются кардинальным изменениям, создаются аномальные категории или стандартные категории помещаются в аномальные ментальные пространства.

Так, М.И. Цветаева модифицирует «скалярную» модель, нивелируя различия между ядерными и периферийными категориями. Люблю одной любовью — всей собой — и березку, и вечер, и музыку, и Сережу, и Вас, - пишет она П.Я. Эфрону в 1914 г. В результате меняется образно-схематическая модель «любви»: место лестницы со спуском и подъемом занимает однородная слабо оформленная плотность.

Аномальная категория может возникать вследствие редукции состава концепта на основаниях, противоположных тем, что распространены в обыденном сознании. При изучении состояния концепта «любовь» в современном обыденном сознании была зафиксирована позитивная редукция, т.е. акцентирование положительных сторон любви в ущерб отрицательным. В Славянском ассоциативном словаре самый высокий индекс среди реакций на слово любовь имеет счастье (63), в то время как отрицательные реакции зла и ненависть имеют индекс почти в три раза меньший (23). Альтернативная редукция представлена в книге В. Ерофеева «Бог X». Для увеличения носителей отрицательных категориальных признаков автор вводит новые субкатегории: любовь к глупости, любовь к тюрьме, любовь к эскимосам, любовь к симулякру. Расширение категориальных границ компенсируется избирательностью фокуса: рассмотрению подвергаются преимущественно те составляющие концепта, которые могли бы быть оценены отрицательно. Так, сценарий сводится к конечной фазе, для детализации которой В. Ерофеев создает окказиональное слово брошенность, метафоры девальвировать, обрубок, рак любви (глава «Как быть нелюбимым»).

В диссертации анализируется также продемонстрированный М.П. Шишкиным в романе «Венерин волос» способ образного представления модели-идеала с помощью аномальных (лишенных первого и второго плана) ментальных пространств. Интерпретация ключевой для данного текста метафоры сороконожка-любовь (...Мы не осознаем, что живем в невидимом и неосязаемом четвертом измерении, которое и есть сороконожка-любовь) требует обращения к терминологическому аппарату когнитивной науки, которой идеалы «рассматриваются как обладающие всеми положительными качествами» реальных случаев (Дж. Лакофф).

Для этапа «нивелирования» характерно облечение в художественную форму продукта обыденного мышления. Одним из наиболее ярких языковых проявлений различий между двумя типами мышления служит грамматическое оформление фрагмента добытого знания: для обыденного мышления доминантной является форма высказывания и его предикативный центр -глагол, тогда как художественное мышление осуществляет обобщение на более высоком уровне, и потому опирается на отвлеченные существительные. По этому показателю значительная часть художественных текстов, созданных в последнее десятилетие, должна быть признана воплощением обыденного мышления. Так, в произведении С. Минаева «The телки. Повесть о ненастоящей любви» из 248 слов с корнем -люб- существительных любовь 56, т.е. 23%, а глагола любишь и его форм - 101, т.е. 41%. Для сравнения: в двух повестях A.A. Бестужева-Марлинского «Аммалат-бек» и «Фрегат "Надежда"» на 118 существительных любовь приходится 113 глаголов и глагольных форм с тем же корнем.

Поскольку обыденное мышление интерсубъективно, т.е. ориентировано на коллективную выработку знаний, и инерционно, т.е. настроено на то, что сложившаяся система знания будет служить опорой длительное время, особую значимость в составе концепта приобретают идеалы, стереотипы, образцы. Формой их фиксации могут служить паремии и прецедентные феномены. В художественной литературе последнего десятилетия действительно можно

обнаружить две-три воспроизводимые разными авторами поговорки: Народ давно сказал: любовь зла, полюбишь и козла (Слаповский, Международная любовь); Но любовь - зла. Приходилось страдать (Геласимов, Фокс Малдер похож на свинью); А мама всю жизнь мне говорила - любовь зла (Геласимов, Жанна). Прецедентные тексты привлекаются в качестве непререкаемого образца: Надо не «Фауста» читать, а «Первую любовь», только внимательно - там всё сказано (Белоусова, Второй выстрел). Важную роль играет модель-идеал настоящая любовь: — Влюбился он в меня... все хотят любви, Андрюша. Ты хочешь, я тоже хочу... настоящей! (Минаев, The телки). Стереотипы принимают форму от общих сентенций до их частных применений: В жизни мужчины любовь и семья занимают второе место (Трофимова, Третье желание), Я ж не мужчина. Для меня любовь важнее работы (Исаева, Убей меня, любимая!).

Инерционность и стереотипность проявляется и в метафорическом осмыслении любви. Оно сводится к скудному набору метафор, среди которых наиболее частотными являются «любовь - вода», «любовь - огонь», «любовь -растение»: Ирина топила своё горе в любви, от этого любовь становилась выше, полноводнее, как уровень воды в водоёме, если туда погрузить что-то объёмное (Токарева, Своя правда), Что там говорить - нефтяные реки любви... (Минаев, The телки); В моей душе мгновенно красным пионом расцвела любовь к супругу (Донцова, Микстура от косоглазия). Таким образом, имеется достаточное количество оснований для вывода о стирании различий между художественным и обыденным мышлением.

Чтобы вывести закономерности развития художественного мышления на примере эволюции «оперативных единиц знания», необходимо было провести анализ не только структуры концепта «любовь», но и входящих в него «малых концептов» и кластеров. Его результаты показали, что осмысление одного из определяющих категоризацию любви чувств, желания, происходит в полном соответствии с выявленной эволюционной схемой. Если в XVIII в. «желание» было синкретичным понятием и для его обозначения использовалась только

одна лексема (.. .Представлялись ему все утехи, которые он воображал иметь по получении Прелепы, и одно её имя придавало желанию его крылья - Чулков, Пересмешник), то уже в начале XIX в. для различения мыслей об утехах и душевного стремления от глагола движения влечь было образовано существительное влечение, причем трудно определить, следовала ли семантическая деривация за номинализацией или наоборот, настолько эти процессы близки во времени. Различия между желанием и влечением лягут в основу противопоставления страсти и влюбленности.

На этапе «препарирования» номинативный ряд «малого концепта» пополнился словом симпатия. Метафорический уровень расширился благодаря метафорам «жажды», «склеивания» и «притяжения».

Оппозитивное членение проявилось в сочетаемостной избирательности лексем: влечение, симпатия и родственные им слова в текстах середины XIX в. сочетались со словами, имеющими положительные коннотации, желания pi - со словами, несущими отрицательные коннотации (симпатичная к нему улыбка / грубые желания - Гончаров, Обломов). В конце XIX в. этот признак перестал быть различительным: ...Фома ясно ощущал именно грубое влечение к ней, -это было стыдно, страшно (Горький, Фома Гордеев).

В 20-30-е гг. XX в. произошло вытеснение из художественной речи части лексических средств, образованных из церковнославянских морфем на этапе преодоления синкретизма. Был опробован новый номинативный ряд для концептуализации «желания»: тяга, тяготение, тянет беж, наклон. Осмысление возможностей полисеманта тянуть («5. что Протягивать, вытягивать <...> 8. 1 и 2 л не употр. Влечь, привлекать» [Ожегов, Шведова Толковый словарь русского языка 2004: 820]) позволило М.И. Цветаевой связать влечение с характерным для него внешним проявлением - жестом рук: Потому что любовь - тоска: из кожи, из жил, из последней души - к другому. Это протянутые руки, всегда руки: дающие, ждущие, бросающие, закручивающиеся вокруг Вашей шеи, безумные, щедрые, бедные, заломленные (письмо A.B. Бахраху от 5—6.09.1923). Этот жест стал иконическим знаком

влечения, так же как эксплицировавшее образно-схематическую модель влечения тире. Актуализация второстепенных деталей обозначаемой ситуации принадлежит к операциям этапа «инкрустирования».

Наклон (см. одноименное стихотворение М.И. Цветаевой) давал когнитивной модели «желания» новую образную схему. Эта операция характерна для этапа «моделирования».

На стыке ХХ-ХХ1 вв. функция языкового воплощения концепта «желание» перешла от отвлеченных существительных к глаголам хотеть, хотеться, что служит показателем перехода к «нивелированию».

Анализ «малых концептов» «желание», «волнение», «радость», а также кластера «согласие - понимание - совместность» позволил убедиться в обоснованности выявленной периодизации диахронического развития концептов при их воплощении в художественной речи:

0. Этап синкретического представления понятия (до конца XVIII в.).

1. «Кодирование» - дробление понятия с последующим формальным закреплением результатов (90-е гг. XVIII в. - 30-е гг. XIX в.).

2. «Препарирование»:

- этап образной детализации понятия (30-40-е гг. XIX в.);

- этап оппозитивного членения (конец 50-х гг. - 80-е гг. XIX в.);

- этап снятия противоположности (90-е гг. XIX в. - 10-е гг. XX в.).

3. «Инкрустирование» (10-30-е гг. XX в.).

4. «Моделирование» (10-30-е гг. XX в. и конец 80-х гг. XX в. - начало XXI в.).

5. «Нивелирование» (40-е гг. XX - начало XXI в.).

Было определено, что когнитивные возможности художественной речи подкрепляются ее способностью опираться как на неязыковую, так и на языковую действительность, в чем проявляется ее сходство с философским дискурсом. Так, в начале XX века в художественной речи, в особенности в идиолекте И.А. Бунина, многократно увеличивается количество сложных и составных номинаций, обозначающих подвиды и переходные формы радости:

тайная радость, нечаянная радость, острые радости, ликующая радость, радостная неясность, ликующая нежность, радостно-бешеный и другие. Подобные комбинации не встречались прежде, что несложно объяснить. Как отмечал немецкий философ и психолог В. Вундт: «Все имеющиеся в любой данный момент в сознании элементы чувств объединяются в одну единую равнодействующую чувства» (Вундт В. Психология душевных волнений // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - С. 48-49). Из этого следует, что простое самонаблюдение не могло бы привести к выделению стольких оттенков. Однако художественное мышление помимо неязыковых данных перерабатывает также языковой и текстовый материал. Бунин обратил внимание на широко использованную в Библии способность плеонастических сочетаний не только создавать эмфазу, но и передавать динамическое развертывание чувства: А праведники да возвеселятся, да возрадуются пред Богом и восторжествуют в радости (Псалом 67: 4); Не радуйся, Израиль, до восторга (Кн. Пророка Осии 9: 1) - и развил этот прием, заменив динамику единовременностью, так что полученные обозначения интерпретируются как оттенки: Она ...<> перебивает его нежными упреками, жалобами, страстной печалью и восторженной радостью... Кроме того, Бунин замечает эмоциональное напряжение, которое создают в тексте Евангелия обозначения контрастных чувств: И, выйдя поспешно из гроба, они со страхом и радостью великою побежали возвестить ученикам Его (Мф. 28: 8). Он увеличивает целостность чувства, заменяя сочинительные отношения между обозначениями его составляющих подчинительными: За этим мучительным старанием не видеть меня <...> скрыт был <...> радостный страх нашего общего счастья быть возле друг друга; экспериментирует с комбинациями синонимов обоих слов или с родственными словами: радостный испуг, ужас восторга, страшная катастрофа и ликующее торжество. Вместе с другими подсказанными текстом Библии новациями это привело к размыванию категориальных границ внутри эмоциональной составляющей любви, что

позволило отразить динамику чувств, и одновременно повлекло за собой усложнение ее организации за счет языковой фиксации переходных форм.

Характеристика художественного мышления была бы неполной, если бы мы не попытались определить, насколько велика роль аффективной составляющей в системе знаний, сформированной этим типом мышления. Анализ концепта «любовь» показал, что, подбирая набор лексических единиц для его воплощения, субъект художественной речи, включает в него 1-2 единицы, обозначающие эмоцию высокой интенсивности. Для концепта «любовь» это наслаждение (при терминологическом удовольствие), тоска (при более распространенной в разговорной речи номинации грусть). Поскольку аффективная составляющая проступает лишь в отдельных участках структуры концепта, мы назвали это явление «точечной интенсификацией».

Глава III «Художественное мышление в сопоставлении с научным и философским (по результатам анализа концепта Любовь и его составляющих)» посвящена исследованию языкового материала, свидетельствующего о типологических различиях художественного, научного и философского мышления.

Анализ контекстуальных значений слова воображение в художественной речи показал, что художественное мышление способно выделить те же субкатегории, что и наука. Мы обнаружили у слова воображение контекстуальные значения, указывающие на пассивное и активное воображение, субъективное и реалистическое. Художественное мышление раньше научного обнаружило в воображении эмоциональную составляющую. Оно добавило к зрительным образам акустические, тактильные, вкусовые, обонятельные, а также внутреннюю речь, что психология связывает только с памятью. Впрочем, в этом может проявляться как опережающая работа художественного мышления за счет его опоры на интуицию, так и его отставание, проявляющееся в сохранении следов существовавшего в первой половине XIX в. неразличения категорий «воображение» и «память». Мы делаем вывод о том, что художественное мышление уступает научному не в

проведении субкатегориального деления, а в его последующей узуализации, поскольку и авторская номинация, и границы новой категории, и ее структура редко подвергаются активному обсуждению в художественном дискурсе сразу после публикации текста, в противоположность тому, как это принято в научном сообществе.

Пример осмысления в XIX-XX вв. любовного магнетизма позволил нам показать, что опора на интуицию в ряде случаев является сильной стороной художественного мышления, позволяющей ему оперировать теми категориями, для выделения которых наука находит основания лишь по прошествии многих десятков лет.

Чтобы определить, является ли выведенная нами модель эволюции концепта общей для всех типов мышления или специфична только для художественного мышления, мы проанализировали воплощение «малого концепта» «Эрос» в философских текстах XIX-XXI вв. Было установлено, что русская философская мысль за это время по крайней мере дважды проделала путь между двумя полюсами - антропоморфизмом и дезантропоморфизмом, что за укрупнением категорий и созданием таких обобщений, как божественный Эрос (Б.П. Вышеславцев), последовал возврат к категориям базового уровня любовь-эрос (H.A. Бердяев), после чего было вновь произведено обобщение до космического Эроса (Т.Д. Гачев). Из этого можно сделать вывод, что философское и художественное мышление задают разные алгоритмы развития для отдельных структур знания.

Художественное и философское мышление противостоит обыденному как оформленное диффузному. Мы показали, что художественная и философская речь выработали особые формальные структуры, обеспечивающие высокую конденсацию знания. К ним относятся пары, цепочки, пучки и венки, в основе которых лежит метафора. Метафорические пары опираются на антиномии или антитезы. Они профилируют «базисные альтернативы» в сложных явлениях жизни, например: Смысл любви не в статике устроения жизни, а в динамике движения жизни, творчестве

жизни иной (Бердяев); ...Разошлись, растерялись в жизни навсегда и навеки и все же навеки связаны самой страшной в мире связью! (Бунин). Цепочками мы называем несколько метафор, представленных в одном микротексте, если они относятся к разным сферам языка, знания или человеческой деятельности, как в высказывании: Но женщина, стоящая на сцене в фокусе (научная сфера) восхищенных взглядов, безусловно, испытывает эротический резонанс (научная сфера), сопровождаемый гормональным дождем (бытовая сфера) внутренней секреции (Секацкий). Подобные цепочки позволяют обнаружить новые связи внутри концептосферы. Под метафорическим пучком мы понимаем объединение гипонимов вокруг общего гиперонима. Особенностью философской речи является способность наделять функцией гиперонима отдельные морфемы. Так, основное значение приставки со-/с- («совместность, соединение») способно передать идею соединения в любви равноправных и равноценных самостоятельных личностей. Имеющие эту приставку слова, например соединение, слияние, сродство, связь, спаянность, только уточняют своим значением значение приставки со-/с-: ...Счастливый брак возникает <...> из духовного сродства людей (Ильин); ...Существеннейшая сторона любви состоит в том, что любимое <...> становится онтологически спаянным с моим «я» и моей жизнью. Таким образом, любовь есть онтологическая связь любимого бытия с любящим существом (Лосский). В художественной речи пучок формируется, к примеру, вокруг гиперонима болезнь: горячка, бешенство, помешательство, солнечный удар. Под венком понимается такое сочетание из трех и более слов, в котором смысловая связь между двумя дистантно расположенными, грамматически (реже логически) не связанными компонентами осуществляется через одно или более слово-посредник, чьи значения или морфологическая структура обнаруживают сходство или противоположность с их значениями или морфологической структурой. Венок рассчитан не на поиск кратчайшего пути к интерпретации, а, напротив, на обнаружение избыточных связей, дающих многократное приращение информации относительно означаемого. Покажем это на примере:

... Человечеству грозит гибель от подпольных тайн пола (Бердяев). В этом контексте реализуется паронимия слов подпольный и пол, актуализируются два значения слова подпольный• «1. прж. от подполье - помещение под подполом, подвал» и «2. Организация, общественные группы, действующие втайне от властей, а также деятельность в таких организациях, группах» (Словарь Ожегова, Шведовой). От первого значения интерпретация получает сему «низ» (ср. телесный низ), оценочный смысл «ниже низкого», коннотацию «темный» и, возможно, «несвобода»; от второго - смысловую связь со словом тайна и, вероятно, коннотацию «противодействие», «разрушительная деятельность». Через приставку под- устанавливается связь со словом подсознание -центральным термином психоанализа, что подтверждает коннотации «темный», «тайный, скрытый». Таким образом, лаконичная форма венка позволяет удерживать вместе комбинацию как минимум пяти смысловых компонентов, из которых складывается «малый концепт» желание (при философском обобщении пол). В художественной речи венки не столь плотны: ...Сердце поражено <...> этим страшным «солнечным ударом», слишком большой любовью..! (Бунин). Исходя из этого, интерес к созданию сложных метафорических структур, проявившийся в первой трети XX в., можно было бы считать следствием влияния философского дискурса на художественный, однако, поскольку его временные рамки совпали с этапом «инкрустирования», смещение внимания писателей с детально освоенного к этому времени понятийного уровня на структуры метафорического уровня было вполне закономерно, т.е. его можно было ожидать и без внешнего воздействия.

Глава IV «Когнитивный потенциал художественной речи в сравнении с разговорно-обиходной речью (на примере развития концепта Любовь и его составляющих)» посвящена анализу языкового материала, свидетельствующего о типологических различиях художественного и обыденного мышления.

Мы попытались понять, что означает «непосредственно-опосредованный характер отражению) на языке лингвистического описания. Для этого мы сравнили, как воплощаются в художественной, философской, научной и

разговорной речи, а также в фольклоре отдельные структурные элементы концепта «любовь». Наблюдения показали следующее: непосредственный характер отражения проявляется со стороны обыденного мышления на ранней ступени его развития (она отражена в фольклоре и в детской речи) в том, что целый ряд ситуаций не обобщается с помощью однословной номинации, а описывается высказыванием, как например «требовательность»: Он и чванится, ломается / У Даръюшкиных ног. / - Уж ты, Дарьюшка, разуй, / Демьяновна, поцелуй (Калужский фольклор). С развитием обыденное сознание вырабатывает глагольную номинацию: Ты от меня требуешь больше, чем я могу тебе дать. Это предикативный центр высказывания, и потому об отрыве от ситуации говорить еще рано. Наконец, художественное мышление делает заметный шаг к обобщению путем номинализации: ...Чувствовал, что любовь его <...> все возрастает <...> из-за ее напрягающейся силы, все более возрастающей требовательности (Бунин). Следующий шаг к обобщению делает философский дискурс, заменяя категорию базового уровня категорией более высокого уровня в таксономической иерархии и/или устраняя валентности, связанные с человеком, и включая категорию в круг более масштабных категорий: <.. .> делает его такт,

каков он в идее (Лосский). При этом философская концепция накладывает отпечаток на смысловое наполнение категории. Другой вариант развития -художественное мышление добывает однословную номинацию путем метафоризации: - Пропади с своим богатством, / Я- красавчик пред тобой. / За меня-то, за молодчика, / Люба девица пойдет, / А тебя-то, лиходейку, / Никто замуж не возьмет (Калужский фольклор) —> ...Она начнет тебя девальвировать... Она создаст твой образ, не похожий на тебя, но очень обидный... Твой образ превратится в труп (Ерофеев). В этом случае опосредующим элементом становится основание метафоры, а вспомогательный компонент остается погруженным в ситуацию. Следующим шагом к обобщению становится номинализация в научном дискурсе: Разрушение образа (перевод входа в словарную статью в словаре любовного дискурса Р.

Барта). Таким образом, различный характер отражения, присущий разным типам мышления, проявляется в их языковом воплощении на грамматическом уровне. Достоинством художественного мышления является способность обобщать, не отрываясь от базового, т.е. онтогенетически первичного, уровня.

Следующим нашим шагом было установление различий между художественным и обыденным познанием по степени размытости или структурированности результатов. Мы определили, что размытость проявляется в низкой плотности воплощения структурных компонентов концепта на небольшом отрезке текста (в высказывании или сложном синтаксическом целом), в отсутствии воспроизводимых комплексов этих единиц. Нами установлено, что в художественной речи, напротив, с высокой частотой встречаются на небольшом текстовом пространстве примерно одни и те же комплексы констант - смыслов, обнаруживаемых на всем доступном наблюдению эволюционном пути концепта, вплоть до этимонов (для «любви» это «желание», «радость», «удовольствие», «нежность», «доверие», ср.: На нём видны были самые пленяющие прелести, приятности, любовь, желания, веселия - Чулков, т.е. на 8 полнозначных слов 3 константы). Мы проследили за тем, как с развитием художественной речи происходило уплотнение знания. Так, любовь и радость в средние века рассматривались как равноценные эмоции, отчего вероятность их обнаружения в одной фразе в древнерусских текстах предельно мала. В XVIII в. соответствующие слова можно обнаружить в разных частях сложного предложения: Чрезмерное некоторое веселие и совсем непонятная мне радость привели меня в превеликое движение <...> в одну сию минуту вкусил я все силы неизъяснённой любовной страсти (Чулков). Уже к середине XIX в. дистанция сокращается, и они оказываются связанными непосредственно - сочинительной или подчинительной связью {радость любви). Из этого следует, что размытость / компактность знания может определяться расстоянием между языковыми знаками, воплощающими его структурные компоненты в процессе развертывания речемысли.

В этой же главе описываются диахронические изменения в структуре словообразовательного гнезда с вершиной любить. Мы доказываем, что они определяются изменениями в структуре концепта «любовь», в том числе теми, которые запускаются художественным мышлением. Делается вывод о нацеленности художественного мышления на внутреннюю сферу человека в отличие от обыденного мышления, направленного на сферу социальных и межличностных отношений. В связи с этим показательно то, что выработанные естественным языком словообразовательные средства детализируют в первую очередь социально ориентированные фрагменты структуры концепта.

Анализ воплощения концепта «любовь» в поздних фольклорных жанрах - частушке и лирической песне (в диссертационной работе доказывается, что они являются созданием синкретичного обыденно-художественного мышления, в котором доминирует первая составляющая) - в сопоставлении с данными ассоциативного и социолингвистического экспериментов позволяет сделать выводы об эволюции варианта концепта, складывающегося в обыденном сознании. Вектор развития соответствует тому, что выявлен на начальной стадии развития художественной речи (детально этот процесс показан на примере изменения семантической структуры слова ревность в процессе освоения соответствующего понятия художественной речью), а именно смещению внимания с социальных и межличностных отношений на внутреннюю сферу человека. Полная же схема эволюции концепта, выведенная для художественного мышления, представляется слишком сложной для обыденного мышления.

В Главе V «Когнитивные функции художественной речи в отношении сущностей, не принадлежащих внутренней сфере человека (на примере развития концепта Государство)» анализируются диахронические изменения в структуре концепта «государство» с целью выявления общих закономерностей эволюции концептов, формируемых при участии художественной речи. Определяется набор вербальных воплощений концепта; кроме лексемы государство в него включаются контекстуальные синонимы этого слова с

учетом диахронических изменений его семантической структуры, а именно страна и власть. На основании данных о перераспределении между ними функций репрезентации исследуемого концепта, об изменении их языковых или контекстуальных значений, о появлении сложных номинаций с их участием делается вывод о диахронических изменениях в структуре концепта «государство». Они в точности соответствуют эволюционной схеме, выведенной для концепта «любовь».

На начальной стадии формирования художественной речи (во второй половине XVIII в.) понятие государство отличалось синкретизмом, оно несло в себе смыслы «земля (страна)» и «правление (власть)». Такое смысловое наполнение сложилось еще в древнерусскую эпоху: тогда это слово «называло земли, управляемые государем» (И.С. Улуханов). Те же смыслы входили и в семантическую структуру древнерусского слова волость «государство, страна» (П.Я. Черных).

Начало XIX в. - это этап кодирования, т.е. дробления синкретического понятия и присвоения имен новообразованным категориям. Именно в это время писатель Н.М. Карамзин создает «Историю государства Российского». В этом тексте формируется новый конкорданс слова государство, например появляется окказиональное словосочетание государственная нравственность, отражающее возникновение нового компонента в структуре знаний о государстве - этического.

Следующий эволюционный этап - препарирование - начинается с образной детализации понятия. Показательно, что яркие, живые, отличающиеся разнообразием метафоры государства появляются только в начале 40-х гг. XIX в. у Н.В. Гоголя.

На этапе оппозитивного членения (примерно 70-80-е гг. XIX в.) из значения слова государство выделилось новое, сначала контекстуальное, а затем и языковое, значение «властные структуры». За этим последовал этап снятия противоположности, который отмечен совпадением прежнего значения слова государство и сложившегося к этому времени значения слова страна.

Дело в том, что во времена Н.М. Карамзина государство и страна были скорее противопоставленными по своей субъективной модальности, чем сопоставленными по общим смысловым компонентам. Если государство было нагружено коннотацией «народ (национальность)», имело регулярные контекстуальные синонимы Русь, Отечество, что поддерживало модальность «свой», то страна, имевшая в древнерусский период значения «4. противник на войне»; «6. чужая страна» (И.И. Срезневский), была наделена модальностью «чужой». Эти различия сохранялись до 70-х гг. XIX в. Сдвиг в номинативном поле концепта «государство» и передача прежних номинативных функций от слова государство к слову страна произошел в конце XIX в.

В 20-е гг. XX в. репрезентанты концепта «государство» вновь обмениваются функциями. К слову страна добавляется распространитель советская, который так же, как и внутренняя форма слова государство, отсылал к информации, под чьей властью находилась территория. Аналогом второго незадолго перед этим выделившегося значения слова государство -«властные структуры» - становится сочетание Советская власть. Проявляется и обратный процесс: название органа власти становится возможным метонимически употребить для обозначения управляемой им территории: Мужики жили и молчали, а Сербинов ехал дальше в глубь Советов, чтобы добиться для партии точной правды из трудящейся жизни (Платонов, Чевенгур). Передача значительной части функций от государства I - стране, а от государства 2 - власти имеет характерную направленность - исконно русское слово уступает словам с церковнославянскими корнями, что может объясняться отказом от национальной идеи в пользу космополитической по сути общепролетарской идеи.

20-30-е гг. XX в. - это этап инкрустирования, т.е. актуализации новых структурных элементов концепта «государство». Начинает активно разрабатываться кластер «люди - человек - личность», что является естественным развитием антропологического направления в русской культуре.

Рассматриваемый период характеризуется одновременно как активное моделирование концепта. И дело не только в моделировании нового государственного устройства (см.: государство и партия, наше социалистическое государство, пролетарское государство, молодое Советское государство). Появляются такие редуцированные модели, как «человек-государство» (Кржижановский, Материалы к биографии Горгиса Катафалаки).

Примерно с середины XX в. наблюдается и процесс упрощения концепта, который мы связываем с нивелированием различий между художественным и обыденным мышлением. Яркий признак перехода к этапу нивелирования -стереотипизация. Она проявляется в заметном росте обращений к прецедентным феноменам и употреблений клише, как например: Мачо тотчас обиделся и почернел от злости, проявив осведомленность, что русская - дочка кухарки, сделавшей революцию и управляющей государством, тогда как он -всего лишь дон в четырнадцатом поколении (Липскеров, Осени не будет никогда). Этот этап связан с возвращением укорененных в народной культуре и деактуализированных в процессе развития литературного языка вербальных репрезентантов концепта, таких как царство-государство: Время втекает в человека и в царство-государство (Гроссман, Жизнь и судьба).

В этой главе рассматривается также эволюция образной составляющей концепта «государство». Анализируется изменение наполнения образных схем («движущийся объект», «вместилище», «структура», «семья») за счет детализации метафорического образа (например, «структура» - аппарат, оркестр, музыкальный инструмент, организм). Систематизируются способы формирования «богатого образа» (Дж. Лакофф). Приводятся доказательства того, что он во многом предопределяется возможностями языка, способностью человека рассказать о том, что ему представляется. Делается вывод о единстве эволюционного процесса для понятийной и образной составляющей концепта. Выявляются принципы формирования богатого и метафорического образов, характерные для определенных фаз выведенной эволюционной схемы.

Определяются различия в структуре образов обыденного и художественного мышления.

Различия в «когнитивной притягательности» отдельных зон структуры концепта для разных типов мышления показываются в целях сокращения объема диссертационной работы на примере «малого концепта» «закон».

В Заключении излагаются основные результаты исследования и намечаются перспективы дальнейшей работы: построение типологии форм мышления с учетом гибридных форм на основе анализа большего круга воплощающих их дискурсов; более детальное описание диахронических изменений структуры концептов на основании расширения круга анализируемых концептов и увеличения разнообразия привлекаемого материала, в частности, за счет обращения к поэтическим текстам; выход за обозначенные в работе врем'еннрим ки с привлечением материала древнерусской литературы; сопоставительное изучение развития художественного мышления в рамках разных национальных лингвокультур; теоретическое обоснование когнитивно ориентированных методов лексикографического описания идиолектов.

В Приложении даны словарные описания концептов «любовь» и «государство». Иллюстрации к словарным статьям представляют собой небольшую часть того материала, на котором выполнено исследование.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монография

1. Евтушенко О.В. Художественная речь как инструмент познания. - М.: Языки славянской культуры, 2010. - 552 с. - 34,5 п.л.

Статьи, опубликованные в изданиях, включенных в «Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук»:

2. Евтушенко О.В. Антропоцентрический принцип в развитии русского языка: микросистема «пространственные ориентиры» // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. - 2002. - № 5. - С. 73-86. - 0,9 пл.

3. Евтушенко О.В. Структура суперконцепта «Государство» // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия Лингвистика. - 2007. - № 2. -С. 86-93.-0,7 п.л.

4. Евтушенко О.В. О перспективах изучения структуры концепта // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2009. - № 1. - С. 35-42. - 0,7 пл.

5. Евтушенко О.В. Динамическая интегративная модель словообразовательного гнезда слова любить // Вестник Челябинского государственного университета. Серия Филология. Искусствоведение. -2009. - Вып. 31. (№ 13) - С. 45-51. - 0,6 пл.

6. Евтушенко О.В. Эволюция понятия «волнение» в русской словесности // Русский язык в школе. - 2009. -№ 5. - С. 93-97. - 0,4 пл.

7. Евтушенко О.В. Факторы, влияющие на формирование тенденций развития концепта // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Серия Филологические науки. Вып. 578. Национальное и индивидуальное в языке и речи. - 2009. - С. 51-67. - 0,8 пл.

8. Евтушенко О.В. Мышление и сознание как основные термины теории познания // Международный аспирантский вестник. Русский язык за рубежом. -2010.-№ 1-2.-С. 21-25.-0,6 пл.

9. Евтушенко О.В. Эволюция метафоры как способа членения познаваемой действительности // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2. Языкознание. - 2010. - № 1 (11). - С. 42-48. - 0,7 пл.

10. Евтушенко О.В. Типы мышления и их лексический инструментарий // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Филология. Журналистика. - 2010. - Т. 10. № 4. - С. 3-9. - 0,8 пл.

11. Евтушенко О.В. Суггестивные средства передачи отношений в художественной речи (на примере концепта «государство») // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Серия

Филологические науки. Вып. 22 (601). Имплицитные смыслы и методы их описания.-2010.-С. 19-31.- 0,7 п.л.

Другие публикации по теме диссертации в периодических научных изданиях и сборниках:

12. Платонова О.В. Механизмы смыслообразования в метафоре II Системные семантические связи языковых единиц. - М.: МГУ, 1992. - С.115-122. - 0,4 п.л.

13. Евтушенко О.В. Об отражении одного психологического феномена в естественном и поэтическом языке // Формула круга. Сб. статей. К юбилею профессора О.Г. Ревзиной. - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1999. - С. 126— 139.-0,6 п.л.

14. Евтушенко О.В. Четыре пласта языкового сознания // Русское слово в русском мире. - М. - Калуга: МГЛУ - ИД «Эйдос», 2004. - С. 71-103. - 1,6. п.л.

15. Евтушенко О.В. Концепт «государство» в произведениях современных российских писателей // Русское слово в русском мире - 2005: Государство и государственность в языковом сознании россиян: Сборник научных статей. -М.: ИЦ Азбуковник», 2006. - С. 37-55. - 1,4 пл.

16. Евтушенко О.В. Концепт «движение» и его представление в современной российской прозе // Языковая личность: текст, словарь, образ мира: Сб. статей. - М.: Изд-во РУДН, 2006. - С. 424-132. - 0,5 п.л.

17. Евтушенко О.В. Концепт «Россия»: константы и варианты // Полилог (Диалог языков и культур государств-участников СНГ в XXI веке). - М.: МГЛУ, 2006. № 5. - С. 119-126. - 0,5 пл.

18. Евтушенко О.В. Фрагменты структуры концепта «Россия» // Язык как материя смысла: Сборник статей к 90-летию академика Н.Ю.Шведовой. - М.: ИЦ «Азбуковник», 2007. - С. 623-635. - 0,8 п.л.

19. Евтушенко О.В. Концепт и образ России в текстах иностранных и российских авторов // Русское слово в русском мире-2008: Россия и русские в восприятии инокультурной языковой личности / Под ред. И.В. Ружицкого, Ю.Н. Караулова, О.В. Евтушенко. - М.: ВЦ «Васиздаст», 2008. - С. 100-136. - 2 п.л.

20. Евтушенко О.В. Динамика концепта 'любовь' в обыденном сознании // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. - 2009. - № 2 (5). - С. 74-79. - 0,4 пл.

21. Евтушенко О. В. Когнитивный потенциал художественной речи (на примере эволюции понятия «воображение» в русской прозе о любви) // Поэтика и эстетика слова: Сборник научных статей памяти Виктора Петровича Григорьева / Под ред. З.Ю. Петровой, H.A. Фатеевой, JLJL Хлестаковой. - М.: ЛЕНАНД, 2010. - С. 299-307. - 0,5 п.л. - 0,5 пл.

Доклады на научных конференциях и учебно-методические пособия

22. Евтушенко О.В. Концептуализация пространственных представлений русским, немецким и французским языками // «Россия и Запад: диалог культур». Вып.6 - М.: МГУ, 1998. - С. 466-477. - 0,3 п.л.

23. Евтушенко О.В. Цветообозначения и два типа языкового сознания // «Россия и Запад: диалог культур». 4-я международная конференция. Вып.5. -М.: МГУ, 1998. - С. 398^104. - 0,4 пл.

*

24. Евтушенко О.В. Архетип пространства (от Пушкина до Набокова) // Текст. Интертекст. Культура. Сборник докладов международной научной конференции (ИРЯ РАН, Москва, 4-7 апреля 2001 года). - М.: Азбуковник, 2001.-С. 41-50.-0,4 пл.

25. Евтушенко О.В. «Стихия» и «разум» в ряду констант любовного дискурса (от романтических повестей A.A. Бестужева-Марлинского до романтических драм М. Цветаевой) // Стихия и разум в жизни и творчестве Марины Цветаевой. XII Межд. науч.-тематич. конф. (9-11 окт. 2004 г.). Сборник докладов. - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2005. - С. 317-323. - 0,5 пл.

26. Евтушенко О.В. Двести лет любовного дискурса (константы и переменные) // Художественный текст как динамическая система: Материалы межд. науч. конф. / ИРЯ РАН, Москва, 19-22 мая 2005г. - М.: «Управление технологиями», 2006.-С. 104-112.-0,7 пл.

27. Евтушенко О.В. Лики любви в «Федре» МЦветаевой // Лики Марины Цветаевой. XIII Межд. науч.-тем. конф. (9-12 окт. 2005 г.): Сборник докладов. -М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2006. - С. 255-263. - 0,5 п.л.

28. Евтушенко О.В. Преобразования концептов как стратегия в современной прозе // Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия // Мат. междун. на-уч. конф. (ИРЯ РАН, Москва, 24-28 мая 2007 г.). - М.: ИРЯ РАН, 2007. - С. 421-427.-0,9 п.л.

29. Евтушенко О.В. «...Это - Любовь, а то - Романтизм!» (Индивидуальный концепт Любовь Марины Цветаевой) // Семья Цветаевых в истории и культуре России: XV Междун. науч.-тематич. конф. 8-11 октября 2007 г. Сб. докладов. -М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2008. - С. 252-263. - 0,5 п.л.

30. Евтушенко О.В. Последовательное развитие и упрощение понятий в процессе эволюции художественной речи // Язык как медиатор между знанием и искусством. Сборник докладов Международного научного семинара / ИРЯ им. В.В. Виноградова РАН; отв. ред. H.A. Фатеева. - М.: ИЦ «Азбуковник», 2009.-С. 20-26.-0,4 пл.

31. Евтушенко О.В. Метафорические пары, цепочки, пучки, венки в философской речи // Активные процессы в различных типах дискурсов: функционирование единиц языка, социолекты, современные речевые жанры: Матер, междунар. конф. (19-21 июня 2009 г.). - М.-Ярославль: Ремдер, 2009. -С. 151-161.-0,7 п.л.

32. Евтушенко О.В. Библейские аллюзии к радости в текстах И.А. Бунина // Текст и контекст в лингвистике: Сборник научных статей по материалам Междунар. научн. конф. XI Виноградовские чтения «Текст и контекст: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты», посвященной 200-летию со дня рождения Н.В. Гоголя (12-14 ноября 2009 г.) / Отв. ред. Е.Ф. Киров. - М.: МГПУ; Ярославль: Ремдер, 2009. - С. 115-121. - 0,7 п.л.

Заказ № 93-Р/05/2011 Подписано в печать 01.06.2011 Тираж 100 экз. Усл. п.л. 2,4

ООО "Цифровичок", тел. (495) 649-83-30 www.cfr.ru; е-тай:info@cfr.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Евтушенко, Ольга Валерьевна

Введение.

Глава I. Художественная речь в когнитивном аспекте.

1. Художественное мышление в ряду других форм мышления.

1.1. Когнитивная функция художественной речи как предмет научной дискуссии.

1.2. Формы познания в концепции Э. Кассирера.

1.3. Типы отражения в интерпретации Д. Лукача.

1.4. Три формы творческого мышления в понимании Ж. Делеза и

Ф. Гваттари.

1.5. Художественное мышление как объект современной российской лингвистики.

1.6. Мышление и сознание как основные термины теории познания.

2. Концепт как ключ к изучению сознания.

2.1. Концепт в осмыслении французской философии постмодернизма.

2.2. Категории в американской когнитивной лингвистике.

2.3. Концепт в российской когнитологии и лингвокультурологии.

2.4. Структура концепта.

2.4.1. Взгляды российских ученых на структуру концепта.

2.4.2. Структура концепта Любовь.

3. Диахронический подход отечественной филологии к изучению сознания.

Выводы.

Глава II. Диахронические изменения в концептуализации любви художественной речью ХУШ-ХХ1 вв.

1. Характер эволюции структурных единиц концепта Любовь по данным художественной речи.

1.1. Этапы эволюции концепта желание.

1.2. Изменения в номинативном поле кластера «Согласие — понимание — совместность».

1.3. Концептуализация волнения в свете эволюционной теории

Э. Кассирера.

1.3.1. Различение в художественной речи контекстуальных значений слова волнение.

1.3.2. Особенности эволюции концепта волнение.

2. Индивидуальные способы категоризации как проявление художественного мышления.

3. Этапы эволюции концепта Любовь.

3.1. Кодирование.

3.2. Препарирование.

3.2.1. Операции с пропозициональной моделью.

3.2.2. Категоризация с опорой на национальный язык.

3.2.3. Выработка образцов.

3.2.4. Категоризация с опорой на авторитеты.

3.2.5. Адаптация к русскому сознанию способов категоризации любви, выработанных чужой культурой.

3.3. Инкрустирование.

3.4. Моделирование.

3.4.1. Модификация «скалярной модели».

3.4.2. Создание аномальных категорий.

3.4.2.1. «Альтернативная редукция».

3.4.2.2. Субкатегориальная метонимия.

3.4.3. Моделирование ментальных пространств.

3.5. Нивелирование.

4. Усложнение категоризации как следствие актуализации интертекстуального шлейфа концепта (на примере эволюции концепта радость).

5. «Точечная интенсификация» как признак принадлежности варианта концепта художественному сознанию.

Выводы.

Глава III. Художественное мышление в сопоставлении с научным и философским (по результатам анализа концепта Любовь и его составляющих).

1. Способность художественного мышления к членению понятий в сравнении с научным мышлением.

2. Возможности художественного мышления как формы интуитивного познания.

3. Обобщающие категории в философском дискурсе (на примере концепта Эрос).

4. Метафорические пары, цепочки, пучки, венки в художественной и философской речи.

Выводы.

Глава IV. Когнитивный потенциал художественной речи в сравнении с разговорно-обиходной речью (на примере развития концепта Любовь и его составляющих).

1. Обыденное мышление в сравнении с художественным.

2. Факторы, вызывающие изменения в структуре концепта (на примере эволюции концепта ревность в художественной и бытовой речи).

2.1. Семиотическая модель ревности, представленная в текстах на французском языке.

2.2. Эволюция лексико-семантической структуры слова ревность.

2.3. Структура концепта ревность в сознании носителей русского языка.

2.4. Этапы эволюции концепта ревность по данным художественной и бытовой речи ХУШ-ХХ1 вв.

2.5. Экспериментальные данные о составе концепта ревность в современном обыденном сознании.

3. Динамическая интегративная модель словообразовательного гнезда слова любить как отражение векторов развития концепта в художественной и разговорно-обиходной речи.

4. Соотношение признаков обыденного и художественного мышления в народной поэзии.

4.1. Тип мышления, отраженный в народной поэзии.

4.2. Динамика концепта Любовь по данным народной поэзии и разговорной речи.

Выводы.

Глава V. Когнитивные функции художественной речи в отношении сущностей, не принадлежащих внутренней сфере человека (на примере развития концепта Государство).

1. Вклад художественного познания в развитие концепта Государство.

1.1. Перцептивно-аффективная составляющая.

1.2. Образная составляющая.

1.3. Аккумуляция суггестивных средств передачи отношений между структурными элементами концепта.

2. Основания для соотнесения отдельных нейтральных лексем с определенным типом мышления.

3. Структурная характеристика метафорического уровня концепта Государство.

4. Этапы эволюции концепта Государство.

Выводы.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Евтушенко, Ольга Валерьевна

Отношение к книге современного общества, как российского, так и зарубежного, социологи называют «кризисом чтения», а некоторые писатели, журналисты, общественные деятели (Ю. Поляков, М. Ненашев) говорят даже о катастрофе чтения, ведущей к вторичной неграмотности. По данным ВЦИОМ на 2009 г., 35% взрослых граждан России и более 40% детей не берут в руки книг, 34% семей не имеют в доме книг вообще и еще 36% имеют лишь единичные издания из разряда художественной литературы; 50% издаваемых в стране книг ежегодно остаются нераспроданными, 70% изданий, относимых к художественной литературе, составляют детективы и сентиментальные романы. В этой ситуации исследование, посвященное определению характера, объема и особенностей структурирования знаний, получаемых при чтении художественной литературы, а также влиянию качества речи на мышление и сознание, приобретает особую значимость.

Тезис о том, что художественная речь позволяет осуществляться особому типу познания, был выдвинут В. Гумбольдтом и вслед за ним поддержан A.A. Потебней, однако попытки конкретизировать его с тех пор исчисляются единицами (О.Г. Ревзина, В.П. Григорьев). Это может объясняться тем, что ни использованный для решения данной задачи структурно-семантический метод, ни теория референции, с которой работал и автор диссертации в конце 80-х гг. прошлого века, не принесли желаемых результатов.

Новые подходы к рассмотрению этой проблемы обозначились в результате перехода когнитивной науки от накопления материала к его обобщению, что повлекло за собой ряд важных открытий («когнитивную революцию» по Н. Хомскому). Роль лингвистики в изучении сознания не только перестала быть дискуссионной — за ней было признано первенство в этом вопросе (см., например [Anderson, Lightfoot 2002]). Переход к когнитивной парадигме позволил лингвисту учитывать, наряду с системными, несистемные отношения (такие, как ассоциативные связи, контекстуальные значения, частотную комбинаторику).

Экспериенциалистский подход, выработанный когнитивной психологией, освободил от необходимости придерживаться рационально-логической таксономии при описании способов концептуализации в языке. Все это позволило нам вернуться к рассмотрению вопроса о существовании особых когнитивных возможностей у художественной речи, ограничив проблему рассмотрением участия художественной речи в формировании базовых структур знания - концептов.

Выбранная нами тема представляется актуальной на фоне усиливающегося интереса российских и зарубежных нейрофизиологов, психологов, лингвистов к факторам, участвующим в формировании структур знаний (см. обзор в [Кубрякова 20046]), и появления большого числа когнитивно ориентированных описаний языковых фактов (Л.Г. Бабенко, А.Е. Кибрик, A.A. Кибрик и В.И. Подлесская, И.М. Кобозева и JI.M. Захаров, Е.В. Падучева); на фоне выдвижения когнитивно-дискурсивного метода исследований как наиболее перспективного на ближайшее десятилетие (Е. С. Кубрякова); на фоне множащегося числа работ, посвященных концептуальному анализу художественного текста (Е.А. Огнева, C.JL Мишланова и Т.М. Пермякова, И.А. Минакова), особенностям формирования отдельных категорий в разных дискурсах (С.Г. Воркачев, Е.Ю. Ильинова, Е.Е. Стефанский), в конкретных идиолектах (Т.А. Бычкова, Д.О. Корнишова, Г.В. Москвин, Л.Н. Рягузова), в нелитературных разновидностях русского языка (Е.А. Нефедова), а также предпринимаемых в последние годы рядом авторских коллективов (группа ученых под руководством Ю.Н. Караулова, работающая над созданием Словаря языка Достоевского, коллектив Ростовского государственного университета, составляющий Словарь концептов Чехова) и отдельными исследователями (И.Ю. Белякова, занимающаяся словарем языка Цветаевой) усилий по разработке когнитивно ориентированных принципов лексикографического описания идиолектов.

Новизна исследования состоит в выявлении закономерных изменений концептуализации фрагментов действительности средствами художественной речи в период с XVIII по XXI в. Показано, какое влияние художественное познание оказывает на разные уровни национального языка.

Впервые выделены и охарактеризованы этапы эволюции концептов, описаны соответствующие каждому из этапов особенности языковой концептуализации знаний о любви и государстве.

Проведен комплексный синхронный и диахронный анализ возможностей художественного познания в сравнении с другими формами отражения.

Впервые описаны языковые проявления типологических различий четырех основных видов мышления, выделяемых философией. Разработана методика анализа диахронических изменений фрагментов знания по их дискурсивному воплощению.

Объектом- исследования послужили два суперконцепта (термин Ю.Н. Караулова) Любовь и Государство, а также выделенные на этапе осмысления их структуры входящие в них «малые концепты» (Н.Ю. Шведова) - желание, радость, ревность, закон — во множестве их воплощений в художественном, научном, философском дискурсах и в обыденной речи в период с XVIII (для философского дискурса и обыденной речи с конца XIX) по XXI вв.

Названные концепты были выбраны потому, что любовь и государство входят в круг предметов, которые являются ценностно акцентуированными независимо от эпохи. Они относятся к числу важнейших тем, исследовавшихся художественной литературой на всем протяжении ее развития. Связанные с ними знания получили в художественных текстах значительную детализацию. Кроме того, Любовь и Государство являются суперконцептами, т.е. имеют весьма сложную структуру и включают в себя ряд малых концептов, динамику и характер изменений которых интересно сопоставлять с соответствующими параметрами развития самих суперконцептов. Поскольку Любовь и Государство относятся к разным областям знаний, обнаружение общих для них закономерных изменений в структурировании этих знаний должно свидетельствовать о существовании единого алгоритма развития сознания.

На выбор суперконцепта Государство в качестве объекта исследования повлияло также желание с помощью лингвистического аппарата ответить на философский вопрос, в какой степени антропоцентрично познание искусством внешнего мира, или, проще говоря, что преимущественно познает творец — объект или свои ощущения, связанные с этим объектом.

Предметом исследования являются диахронические изменения структуры и состава названных концептов, отраженные в четырех дискурсах, которые современная философия соотносит с самостоятельными типами мышления — научным, философским, художественным и обыденным. В центре внимания находятся поддающиеся систематизации исторические изменения концептов, которые осуществляются только или прежде всего в художественной речи и могут характеризовать познавательные способности художественного мышления.

Цель работы: доказать, что художественная речь является инструментом особого способа познания мира; описать на примере двух суперконцептов и входящих в них «малых концептов» диахронические изменения в языковой концептуализации знаний в процессе художественного осмысления мира и на этом основании сделать выводы о наличии закономерностей развития художественного познания.

Задачи исследования:

1. Описать зафиксированные художественными текстами ХУШ-ХХ1 вв. изменения концептуализации фрагмента знаний об эмоциональной сфере человека (любовь и вызываемые ею радость, печаль, волнение, воображение, влечение, ревность);

2. Выявить факторы, вызывающие указанные изменения; описать просматривающиеся за этими изменениями эволюционные тенденции; подтвердить полученные выводы на принципиально отличном фрагменте знаний, связанных с социальной сферой (государство);

3. Установить, какую роль в изменении общеязыковой концептуализации играет художественная речь и какими средствами она для этого располагает;

4. Определить, какие фрагменты структуры выбранных для исследования концептов и в какой исторической последовательности становились объектами познания для художественной речи; сделать выводы о характере эволюции художественного познания и определить в ней роль современного этапа;

5. Выявить способы языкового воплощения интуитивного знания;

6. Выявить языковые факты, дающие ключ к осмыслению взаимодействия эмоционального и рационального начал в художественном познании;

7. Выявить различия в результатах категоризации, осуществляемой художественной, философской, разговорной речью и установить, дают ли они основание считать названные виды речи различными концептуальными системами;

8. Сопоставить динамику выбранных для изучения концептов в художественной, философской и разговорной речи и сделать на этом основании выводы о сходстве или различии эволюционных тенденций в разных дискурсах;

9. Выработать методику словарного описания структуры концепта.

На начальном этапе исследования была выдвинута гипотеза о том, что кардинальные различия в структурах знания, сформированных в рамках разных дискурсов, если они обнаружатся, можно считать доказательством существования разных типов мышления, которые были выделены теорией познания с опорой, в том числе, и на отдельные языковые факты, но без систематического обследования языкового материала. Обнаружение специфических диахронических изменений структур знаний (концепт - одна из таких структур), сформированных при посредстве художественной речи (а мы исходим из положения, что язык не только объективирует, но и в некоторой степени формирует мысль), свидетельствовало бы об особых когнитивных возможностях художественной речи (это предположение с конца XIX в. оставалось недоказанным).

Методологическую базу исследования составляют выработанные современной когнитивной наукой принципы экспериенциалистского подхода к языку и сознанию. Он строится на научно обоснованном утверждении о том, что структуры языка и сознания формируются под влиянием географически и исторически обусловленных особенностей человеческого опыта, а не предопределяются врожденными логическими структурами, как предполагалось при традиционном объективистском подходе. Экспериенциалистская парадигма предлагает новый взгляд на таксономию и принципы формирования категорий; метод анализа логических оппозиций отходит в ней на второй план; важную роль приобретает метод анализа проявляющихся или складывающихся в процессе речемыслительной деятельности связей — эксплицитных (к ним относятся сочетаемостные особенности слова) и имплицитных (как, например, ассоциативные связи) — между отдельными языковыми репрезентантами концепта или с другими лексическими единицами.

Теоретической базой исследования послужили классические и современные работы по философии мышления и языка (В. Гумбольдт, Э. Кассирер, Й.Л. Вайсгербер, Д. Лукач, Э. Гуссерль, Ж. Делез, Ф. Гваттари, A.A. Потебня, М.М. Бахтин, В.В. Бибихин, С.Д: Кацнельсон и др.), по психологии мышления и эмоций (В. Вундт, Р. Арнхейм, Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, Н.И. Жинкин и др.), по когнитивной психологии и лингвистике (Л. Тэлми, Р. Лангакер, Э. Рош, У. Чейф, Дж. Лакофф, М. Джонсон, Е.С. Кубрякова, A.A. Залевская, В.З. Демьянков и др.), в том числе посвященные разработке термина концепт и изучению отдельных концептов (Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, Ю.Н. Караулов, В.И. Карасик, З.Д. Попова,

И.А. Стернин, С.Г. Воркачев, Ю.Е. Прохоров, Н.Г. Брагина и др.). Автор опирался на описания национальной картины мира, отдельных языковых единиц и их системных связей, представленных в работах Московской семантической школы (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А.Д. Шмелев, Анна А. Зализняк, И.Б. Левонтина и др.). Важную роль в осмыслении материала f сыграли труды по исторической лексикографии и истории русского с литературного языка (В.В. Виноградов, И.С. Улуханов, И.Г. Добродомов,

И.А. Пильщиков и др.). Серьезное внимание уделялось работам по семиотическому и дискурсивному анализу (Р. Барт, А.Ж. Греймас, Ж. Фонтаний, М. Фуко, Ю.М. Лотман, A.A. Кибрик, В.И. Тюпа и др.), в том числе по междискурсивному взаимодействию (Г.-Г. Гадамер, Н.К. Рябцева, Н.М. Азарова и др.). Особое место занимают исследования языка художественной литературы (О.Г. Ревзина, Вяч. Вс. Иванов, В.П. Григорьев, I i В.А. Лукин, H.A. Фатеева, H.A. Николина и др.).

Методы исследования. Наиболее плодотворным для изучения потенциала отдельных форм познания мы сочли метод синхронно-диахронного анализа формируемых ими структур знания. Он. позволяет оценить скорость накопления знаний, широту и глубину познания, продуктивность трансформаций в структурах знаний и на основании полученных данных сделать вывод о достоинствах и недостатках одного вида г познания в сравнении с другими. Этот метод предполагает следующие действия: выявление структуры концепта на основе обобщения смыслов, регулярно воспроизводимых в минимальных контекстах употребления представляющей его лексемы (лексем), а также в ассоциативном эксперименте; составление конкорданса; выявление когнитивных моделей, включая метафорические; последующее лексикографическое описание результатов; диахронический анализ контекстуальных значений слов, занявших место в словарном описании концепта (на эту последнюю ступень большие надежды возлагал М.М. Бахтин).

Этот метод дополняется методом когнитивно-дискурсивного анализа (Е.С. Кубрякова предсказала ему судьбу одного из ведущих методов лингвистических исследований в XXI в.), который позволяет выявить грамматические, словообразовательные, смысловые особенности воплощений изучаемых концептов в разных типах речи.

Для решения задач выделения отдельных структурных единиц концепта и описания их преобразований художественной речью использовались методы семантического анализа слова и высказывания, анализ актуального членения предложения.

Для выявления особенностей типов мышления, сходств и различий в структуре анализируемых концептов применялся общенаучный сопоставительный (компаративный) метод.

Для оценки значимости отдельных субкатегорий и моделей в структуре концепта, а также выявления структурных элементов, наиболее подверженных диахроническим изменениям применялся метод частотного анализа.

Наряду с описательными методами активно применялись экспериментальные - социолингвистический эксперимент, метод лингвистического конструирования.

Достоверность и обоснованность результатов исследования обеспечивается большим массивом рассмотренного материала, систематизированного в виде словарных описаний анализируемых концептов.

Материалом исследования послужили контексты употребления слов с корнями —люб- (6334 контекста), государ- (4487 контекстов) и др., полученные путем автоматического поиска в Национальном корпусе русского языка и электронных библиотеках (см. Электронные источники), в которых представлено более 5000 художественных текстов, созданных с XVIII по XXI вв.

В ручном режиме методом сплошной выборки исследовано:

- 53 художественных текста (рассматривались преимущественно прозаические тексты: Арцыбашев М.П. «Санин»; Бестужев-Марлинский A.A. «Аммалат-бек»; «Фрегат "Надежда"»; «Испытание»; Булгаков М.А. «Мастер и Маргарита»; Бунин И.А. «Жизнь Арсеньева»; Веллер М. «О любви»; Гиппиус З.Н. «Мемуары Мартынова»; Гончаров И.А. «Обыкновенная история»; «Обломов»; «Обрыв»; Горький М. «Фома Гордеев»; «Дело Артамоновых»; Гришковец Е. «Рубашка»; Достоевский Ф.М. «Идиот»; Ерофеев В.В. «Бог X»; Карамзин Н.М. «Бедная Лиза»; «Наталья, боярская дочь»; Кононов Н. «Нежный театр»; Лермонтов М.Ю. «Вадим»; «Княгиня Литовская»; «Герой нашего времени»; Липскеров Д. «Осени не будет никогда»; Набоков В.В. «Лолита»; Одоевский В.Ф. «Русские ночи»; «Черная перчатка»; «Княжна Мими»; Палей М. «Поминовение»; «Евгеша и Аннушка»; «Long Distance, или Славянский акцент»; Пастернак Б.Л. «Доктор Живаго»; Пелевин В. «Чапаев и Пустота»; Платонов А. «Чевенгур»; Помяловский Н.Г. «Мещанское счастье»; «Молотов»; Пушкин A.C. «Метель»; «Барышня-крестьянка»; Салтыков-Щедрин М.Е. «Пошехонская старина»; Славникова О. «Один в зеркале»; Слаповский А.И. «Анкета»; «Я — не я»; Соколов С. «Палисандрия»; Сологуб Ф. «Капли крови»; Толстой Л.Н. «Анна Каренина»; «Крейцерова соната»; Тургенев И.С. «Дворянское гнездо»; «Первая любовь»; Улицкая Л. «Искренне Ваш Шурик»; «Казус Кукоцкого»; Чехов А.П. «Драма на охоте»; Чулков М.Д. «Пересмешник, или Славенские сказки»; Шишкин М.П. «Венерин волос». Отдельно была подробно рассмотрена имеющая поэтическую форму трагедия «Федра» М.И. Цветаевой как образец достаточно полного и лаконичного воплощения концепта Любовь)', 23 философских текста (Бердяев H.A. «Судьба России»; «Смысл творчества» (гл. VIII, IX); «Миросозерцание Достоевского»; «О рабстве и свободе человека: (Опыт персоналистической философии)»; «Самопознание: (Опыт философской автобиографии)»; Бородай Ю.М. «Эротика — смерть — табу: трагедия человеческого сознания»; Булгаков С.Н. «Свет невечерний»;

Веллер М. «Кассандра»; Вышеславцев Б.П. «Этика преображенного Эроса»; Гачев Г.Д. «Русский Эрос: "Роман" Мысли с Жизнью»; Губин В.Д. «Смерть -единственная надежда быть человеком»; Дугин А.Г. «Абсолютная Родина»; Ильин И.А. «Путь духовного обновления» (гл. II, V, IX); Карсавин Л. Noctes Petropolitanae; Лосский Н.О. «Условия абсолютного добра: Основы этики; характер русского народа»; Подорога В. «Феноменология тела. Введение в философскую антропологию»; Сагатовский В.Н. «Философия антропокосмизма в кратком изложении»; Секацкий А.К. «Постгенитальная сексуальность и европейская цивилизация»; Соловьев B.C. «Смысл любви»; Флоренский П.А. «Столп и утверждение истины» (ч. I); Франк С.Л. «Ницше и любовь к дальнему»; «С нами Бог»; Шестов Л.И. «Киркегард и экзистенциальная философия»);

- письма и / или дневники 7 писателей (A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, М.А. Кузмина, М.И. Цветаевой); газетные и журнальные публикации (Ионова Е. Любовь — это болезнь? // КП. 21.04.2005; Огнева Т. Формула любви: как возникают чувства // КП. 23.06.2007; Завгородняя Д., Шилова Ю. Курортный роман — радость или обман? // КП. 9.08.2007; Ионова Е. Лечитесь любовью! // КП. 14.02.2008; Завгородняя Д., Огнева Т., Шилова Ю. У меня двое любимых мужчин, но нужен кто-то третий // КП. 14.03.2008; Завгородняя Д., Огнева Т., Шилова Ю. Быт съел нашу любовь // КП. 15.08.2008; Генина А. Ревнует? Значит, любит // Самая. 12.12.2008. С. 68-76; Кузина С. Как забыть старую любовь? // КП. 05.08.2009; Кукарцева А. «Я не люблю своего ребенка» // КП.13.08.2009);

- 3 сборника народной лирической поэзии (Калужский фольклор / Записал и обработал A.B. Ермаченко. Тула, 1979; A.B. Ермаченко Сибирская частушка. Москва, 1989; Русский эротический фольклор: Песни, обряды и обрядовый фольклор, заговоры, загадки, частушки / Сост. и научн. редакт. А. Топорков. М., 1995);

53 сочинения студентов,

- данные 5 Интернет-форумов (azerilove.net; forum.sirumem.com; uucyc.ru; Blogs.privet.ru; Liveinternet.ru).

Были использованы материалы лингвистических и специальных словарей, результаты 3 социолингвистических экспериментов.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней выявлена роль, которую играет художественный текст в формировании и развитии концептуально значимых языковых единиц; выделены семантические и грамматические признаки, по которым можно судить о типе мышления, отраженном в том или ином дискурсе; выявлен алгоритм диахронических изменений концепта в художественной речи; установлена прямая связь между строением словообразовательного гнезда и структурой концепта.

Практическая значимость работы. Выработанные методики анализа могут быть использованы в общей и авторской лексикографии (в частности, в такой активно развивающейся области, как составление лингвокультурологических и когнитивно ориентированных словарей).

Выполненные для решения исследовательских задач описания диахронических изменений семантической структуры отдельных слов, перераспределения семантических функций в группах квазисинонимов и аналогов, а также эволюционных изменений в структуре концептов могут лечь в основу курса истории русского литературного языка XIX и XX вв. Выводы, касающиеся типологических признаков разных форм мышления, воплощенных в разных дискурсах, могут быть использованы в университетских курсах общего языкознания, теории словесности, стилистики. Отдельные статьи словарного описания концептов Любовь и Государство и иллюстрации к ним могут быть использованы на уроках литературы в средней школе.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эволюция концептов в художественной речи как отражение ее когнитивного потенциала"

ВЫВОДЫ

1. Развитие концептов Любовь и Государство осуществлялось по одной схеме. На начальном этапе становления русского литературного языка (до конца XVIII в.) соответствующие понятия обнаруживают определенный синкретизм, преодоление которого становится двигателем, эволюционного процесса. На этапе «кодирования» (90-е гг. XVIII в. - 30-е гг. XIX в.) происходит дробление понятий с последующим формальным закреплением результатов, для чего создаются новые слова (влюбленность, обгцественность) и словосочетания (государственная нравственность). На этапе «препарирования» (30-е гг. XIX в. - 10-е гг. XX в.) в результате образной (прежде всего метафорической) детализации, а затем оппозитивного членения понятие превращается в концепт, т.е. приобретает

196 Действительно, смысловое наполнение слова дума, близкое другому обозначению государственного органа — Совет, свелось на нет, а основанием для выбора номинации стала ее способность играть роль символа исторической преемственности демократической власти.

457 сложную структуру, отражающую высокий уровень знаний о соответствующей реалии. Дальнейшее развитие концептов в рамках этапа «препарирования» ведет к нейтрализации контекстуальных и даже языковых значений некоторых из их репрезентантов (влечение и желание, государство и страна). Новый этап развития концептов, этап «инкрустирования» (10-30-е гг. XX в.), требует смещения внимания на невыделенные фрагменты осмысляемой реальности (роковая любовь, предпервая любовь, любовь к личности), в том числе с выходом за пределы естественного языка (полу влюбиться), поиска новых репрезентантов (тянуть, тяготенье, вытеснившие прежнюю номинацию влечение; власть, потеснившая государство в одном из развившихся у него незадолго до этого значений и впоследствии разделившая функции с плеонастическим сочетанием государственная власть). Этап «моделирования» может совпадать по времени с этапом «инкрустирования» и следующим за ним этапом «нивелирования» (сер. XX - нач. XXI в.) как творческая альтернатива естественному развитию концепта. С этим этапом связаны аномальные трансформации структуры концепта, как, например, альтернативная редукция концепта Любовь или редукция нации к человеку, породившая неологизм человек-государство. Этап «нивелирования» характеризуется стиранием различий между знаниями, полученными в процессе индивидуального творческого осмысления действительности с опорой на возможности художественной речи, и содержанием обыденного сознания. Отличительными чертами этого этапа являются стереотипность воплощений концептов, клишированность выбираемых для этого речевых форм (например, внутритекстовые повторы Я тебя люблю при отсутствии иных языковых единиц, относящихся к данному концепту; межтекстовые, повторы аллюзивного сочетания история государства Российского). Художественная речь располагает компенсаторным механизмом, который позволяет преодолевать тенденции, ведущие к упрощению концепта. Это возврат к утраченным языковым или контекстуальным смыслам слов, входящих в номинативное поле концепта.

2. К образной составляющей концепта применимы те же операции и в той же хронологической последовательности, что и выявленные нами в ходе анализа изменений его смыслового наполнения. Превращение кодирующей концепт образной схемы в «богатый образ» путем актуализации одной или нескольких выразительных деталей обнаруживает сходство с расщеплением смысла на этапе «препарирования». Рефлексия над непрототипическими образами указывает на этап «инкрустирования». Под «нивелированием» образов художественного и обыденного сознания понимается стремление автора установить связь с реальной ситуацией, пусть даже в форме обобщенной референции. В противоположность обыденному художественное сознание опирается на образы-трансформеры, разворачивающиеся в соответствии с соединением во фразе реминисценций, устойчивых сочетаний, отдельных слов и их значений. Поскольку развернутые метафоры, сравнения, прецедентные феномены обычно выступают коннекторами двух и реже более денотативных пространств, художественных образ, созданный при их участии, предсказуемо оказывается результатом интерференции этих пространств. Выбор таких языковых средств, которые увеличивают многоплановость образа в ущерб его целостности, т.е. переводят из разряда психологических сущностей в разряд интеллектуальных, соответствует процедурам этапа «моделирования».

Использование нескольких временных и/или пространственных планов придают художественному образу ту степень обобщения, которая отличает его от образов обыденного сознания.

3. Одной из тенденций в развитии художественного дискурса, приводящей к преобразованиям в таких далеких друг от друга концептах, как Любовь и Государство, является смещение внимания с отражения особенностей социального взаимодействия на перцептивно-аффективную составляющую этого процесса.

4. Для воплощения релятивных компонентов структуры концепта (например, взаимоотношения народа и государства, т.е. народ Я государство) в художественном дискурсе используются восполняющие друг друга средства разных языковых уровней и их комбинации. В этом проявляется принципиальное отличие художественного мышления от научного с его единообразием символических форм.

5. Нейтральная лексическая единица не является индифферентной к типу мышления. В зависимости от категориального статуса обозначаемой сущности отдельные слова в большей мере подходят для одного вида познания и в меньшей - для другого.

6. Смена в процессе познавательной деятельности позитивной редукции альтернативной имеет закономерный характер (она проявилась в концептах любовь, радость, государство, закон). Попытки управлять этим процессом не увенчались успехом.

7. Образование пар, цепочек, пучков, венков метафор является закономерным этапом развития художественного мышления. К формированию сложных метафорических комплексов приводит, в частности, повышение роли интердискурсивности, поскольку творческое мышление начинает видеть в образном строе «чужой речи» основу для выработки новых образов, способствующих дальнейшему развитию мысли. Процесс художественного мышления связан с усложнением структуры не только понятийного, но и метафорического уровня, взаимодействие которых становится дополнительным источником формирования новых знаний о мире. Когнитивным средством в художественной речи является не отдельно взятая метафора, а комплексы метафор, складывающиеся в отдельном тексте и в совокупности диалогически связанных тестов.

Заключение

Теория познания, долгое время опиравшаяся на дихотомию наивного (или языкового) и научного познания, в XX в. обнаружила новый для себя объект — художественное отражение мира. Несмотря на то что интерес к нему то возрастал, то угасал, и новые знания о нем копились медленно, во второй половине XX в. уже не подвергалось сомнению то, что художественное познание должно занимать место в одном ряду с научным и философским. К сожалению, ни философия, ни психология, традиционно занимавшиеся когнитивной проблематикой, не располагали достаточным инструментарием, чтобы описать наиболее очевидные следы работы мысли -те, что отражаются в языке. Напротив, лингвистика накопила опыт продуктивного решения выдвигаемых когнитивной наукой задач, что делало возможным и желательным ее обращение к теме художественного мышления.

Взявшись за указанную проблематику, мы сузили объект наблюдения до отдельных мыслительных единиц - концептов, но даже этого оказалось достаточно для получения интересных результатов, за которыми нам видятся широкие перспективы.

Нами было показано, что при общем для разных форм познания объекте, результаты отражения оказываются несколько различными из-за разной фокусировки, характерной для каждой из форм. Так, например, при осмыслении любви фокус обыденного мышления оказывается нацеленным на межличностные отношения, философское мышление скользит от человека к космосу и обратно, тогда как художественное мышление углубляется во внутреннюю сферу человека. В вопросах самопознания художественное отражение, подкрепленное интуицией, успешно конкурирует с наукой, и не случайно психолог М. Доналд отмечает, что «лучшие писатели продвинули субъективное исследование сознания гораздо дальше, чем было бы возможно в клинической <.> психологии» (цит. по [Бесемерес 2009: 209]). Результат различий в фокусировке мышления на объекте отпечатывается в сознании в виде вариантов одного концепта, отличающихся неядерными элементами. Вариант концепта овнешняется соответствующим дискурсом. Взаимодействие дискурсов, сопровождающееся критическим оцениванием вариантов концепта, становится почвой для углубления знаний о мире.

Сильной стороной художественного отражения является непосредственно-опосредованный характер. Его языковым проявлением служит широкое использование номинализаций (отглагольных существительных, кодирующих определенный фрейм, - влюбленность, измена, разлука), которые, обобщая, не выходят за рамки базовых категорий. С той же целью используется метафора, основание которой становится опосредующим элементом, в то время как ее вспомогательный компонент остается погруженным в ситуацию.

Художественное мышление выгодно отличается от обыденного воспроизведением определенного набора констант - структурных единиц ядерной и околоядерной зоны концепта. Этим обеспечивается культурная преемственность и ощущение целостности и завершенности воплощенного в художественной речи знания, что не закрывает пути его дальнейшему углублению. Напротив, обыденному мышлению присуща размытость, которая проявляется в языке в виде значительного расстояния между языковыми знаками, воплощающими структурные элементы концепта в процессе развертывания речемысли. Это вызывает у субъекта ощущение неполного знания об объекте (Что такое любовь, сказать сложно).

Плотность знанию может обеспечивать также упаковка его в выработанные в процессе развития дискурса формальные структуры. Так, художественный и философский дискурс обнаружили, как нам представляется, в процессе тесного взаимодействия очень эффективные в когнитивном отношении формы, которые мы назвали метафорическими комплексами. К ним относятся пары, цепочки, пучки и венки, в основе которых лежит метафора.

Важной особенностью художественного познания, роднящим его с научным, является нацеленность на дробление базовых категорий, что ведет к усложнению систематизации знаний о мире. Мы установили, что аналитическая направленность позволила художественному мышлению выделить в категории ревность субкатегорию сухая ревность (Гиппиус), в категории понимание субкатегорию глубинное понимание, или согласованность (Бунин), созвучность (Цветаева). Особенно заметна степень дробления категории любовь: влюбленность (Карамзин), двойная любовь (Гиппиус), предпервая любовь (Гиппиус), любовь к личности (Цветаева); беспредметная любовь (Бунин). Ни одна из этих составных номинаций не получила узуального закрепления, поскольку субкатегории, обозначенные индивидуально-авторской составной номинацией, не всегда воспринимаются читателем как некая смысловая целостность, и это не позволяет им обособиться от категории и развиться.

Сильной стороной художественного мышления является, как мы показали в работе на примере любовного магнетизма, опора на интуицию, позволяющая оперировать теми категориями и субкатегориями, для выделения которых наука находит основания лишь по прошествии многих десятков лет.

Преимуществом художественного мышления перед научным является также его способность опираться на языковую действительность наравне с неязыковой. В этом оно, как неоднократно отмечали исследователи, сходно с философским мышлением. Языковые связи эксплицируют некоторые скрытые отношения между реалиями действительности, а прецедентные тексты позволяют развить заложенные в них основы будущего знания или оживить утраченные знания.

Характеристика художественного мышления была бы неполной, если бы мы не попытались определить, насколько велика роль, перцептивной и аффективной составляющей в системе знаний, сформированной этим типом мышления. Анализ суперконцептов Любовь и Государство показал, что при необходимости представить их набором структурных смысловых единиц субъект художественной речи подбирает такое языковое воплощение для этого набора, чтобы наряду с нейтральными языковыми единицами в нем присутствовали единицы либо способные в определенных контекстуальных условиях приобретать эмоциональную окраску высокой интенсивности, либо обозначающие эмоцию высокой интенсивности. Для концепта Любовь это наслаэюдение (при терминологическом удовольствие), тоска (при более распространенной в разговорной речи номинации грусть). Для Государства это Конституция с явными признаками образцового члена категории закон и написанием с заглавной буквы. Поскольку аффективная составляющая проступает лишь в отдельных участках структуры концепта, мы назвали это явление «точечной интенсификацией».

Познание - это динамический процесс, и потому мы не могли ограничиться в его изучении синхронным срезом. Все диахронические изменения в структуре концептов фиксировались и обобщались. В результате были сделаны выводы о том, что эволюция отдельных концептов и их устойчивых комплексов (кластеров) носит волнообразный характер, и усложнение их структуры сменяется ее упрощением по достижении критического уровня номинативного насыщения. Мы выделили следующие этапы, переживаемые концептом в процессе эволюции художественного познания: «кодирования» (т.е. первичного дробления, которое неразрывно связано- с изобретением простых или составных номинаций для обозначения выделенных элементов вроде влюбленности или общественности), «препарирования» (сначала образной, а затем рационально-логической детализации, заканчивающихся выработкой воспроизводимого -классического - состава структурных компонентов, по которым узнается концепт), «инкрустирования» (вычленение в познаваемом фрагменте действительности таких категорий, которые прежде оставались незамеченными; данные им обозначения редко выходят за рамки индивидуально-авторского употребления, как например созвучность — о понимании), «моделирования» (т.е. эксперимента с ментальными пространствами, логическими структурами, языком, как например человек-государство) и «нивелирования» (т.е. утраты различий с категориями обыденного мышления; в этом отношении показательна замена слова влечение глаголом хотеть в современном художественном дискурсе).

Анализ когнитивных возможностей художественной речи заставляет пересмотреть отношение к ней как преимущественно к источнику эстетического наслаждения.

Наша работа не претендует на исчерпывающее описание когнитивного потенциала художественной речи, поскольку возможности одного исследователя, имеющего дело с колоссальным объемом текстов, ограничены. Напротив, нас радует мысль о том, что она может вызвать желание у других ученых подтвердить или опровергнуть наши выводы, ввести в рассмотрение новый материал, обнаружить в нем новые закономерности.

Представляется, что у начатого исследования есть следующие перспективы: построение типологии форм мышления с учетом гибридных форм на основе анализа большего круга воплощающих их дискурсов; сопоставительное изучение развития художественного мышления в рамках разных национальных лингвокультур; более детальное описание диахронических изменений структуры концептов на основании расширения круга анализируемых концептов и увеличения разнообразия привлекаемого материала, в частности, за счет обращения к поэтическим текстам; выход за обозначенные в работе временные рамки с привлечением материала древнерусской литературы; теоретическое обоснование когнитивно ориентированных методов лексикографического описания идиолектов.

Дальнейшее исследование роли художественного мышления в общем познавательном процессе позволит укрепить позиции художественной литературы в современной культуре.

Список научной литературыЕвтушенко, Ольга Валерьевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абиева Н.А. Эволюционная лингвистика в контексте эволюционной теории // Вопросы когнитивной лингвистики. 2009. № 2. - С. 125-135.

2. Абрамов Н. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. М.: Русские словари, 1996. - 499 с.

3. Азарова Н.М. Переводы «Феноменологии духа» Гегеля и язык русских философских текстов XX века // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 2008. Т. 67. № 6. -С. 46-53.

4. Азарова Н.М. Типологический очерк языка русских философских текстов XX века. М.: Гнозис / Логос, 2010а. - 228 с.

5. Азарова Н.М. Язык философии и язык поэзии — движение навстречу (грамматика, лексика, текст). М.: Гнозис / Логос, 20106. - 496 с.

6. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник. М.: Русский язык, 1989. - 459 с.

7. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // ВЯ. 1993. № 3. С. 27-35.

8. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Вопросы языкознания. № 1. 1995. С. 37-67.

9. Аракава Есико Концепт «любовь» в русском языке на материале русских романсов в сопоставлении с японским романсом (какеку). Дисс. . канд. филол. наук. СПб, 2005. - 190 с.

10. Аристотель Сочинения: В 4-х т. М.: Мысль, 1975-1983. - Т. 1. 1975. 549 е.; Т. 2. 1978. 686 е.; Т. 3. 1981. 613 е.; Т. 4. 1983. 830 с.

11. Арнхеим Р. Визуальное мышление // Психология мышления / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.А. Спиридонова, М.В. Фаликман, В.В. Петухова. 2-е изд. -М.: ACT: Астрель, 2008. - С. 182-190.

12. Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993. - С. 3-7.

13. Арциховский A.B., Янин В.Л. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1962-1976 гг.). -М.: Изд-во АН СССР, 1978. 192 с.

14. Бабаева Е.Э. Кто живет в вертепе, или опыт построения семантической истории слов // Вопросы языкознания. 1998. № 3. С. 94-106.

15. Бабенко Л.Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. Свердловск: Изд-во Уральского ун-та, 1989. - 182 с.

16. Балашова Е.Ю. Концепты «любовь» и «ненависть» в русском и американском языковом сознаниях. Дисс. . канд. филол. наук. Саратов, 2004. - 262 с.

17. Баранов А.Н. Предисловие редактора // Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем: Пер. с англ. / Под ред. и с предисл. А.Н. Баранова. М.: Едиториал УРСС, 2004. - С. 7-21.

18. Барт Р. Фрагменты речи влюбленного / Пер. с франц. В.Лапицкого. — М.: Ad marginem, 1999. 431 с.

19. БАС — Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.-Л.: Наука, 1948-64.

20. Белоглазова Е.В. Когнитивный механизм интердискурсивности // Вопросы когнитивной лингвистики. № 2. - 2009. - С. 64-72.

21. Беляевская Е.Г. К проблеме делимости когнитивных структур // Русское слово в русском мире. М.: МГЛУ - Калуга: ИД «Эйдос», 2004. - С. 45-71.

22. Беляевская Е.Г. Концептуальная картина мира в зеркале метафорической репрезентации // Русское слово в русском мире 2005: Государство и государственность в языковом сознании россиян: Сборник научных статей. — М.: ИЦ Азбуковник», 2006. - С. 17-36.

23. Бесемерес М. Разные языки, разные эмоции? Взгляд через призму автобиографической литературы / Пер. В.В. Дементьева. Жанры речи: Сборник научных статей. - Саратов: ИЦ «Наука», 2009. Вып. 6. Жанр и язык. - С. 208-230.

24. Бибнхин В.В. Язык философии. 3-е изд. - СПб: Наука, 2007. - 389 с.

25. Болдырев H.H., Алпатов B.B. Когнитивно-матричный анализ английских христианских топонимов // Вопросы когнитивной лингвистики. — № 4. — 2008.-С. 5-14.

26. Воронин A.A. О структуре ментальной проекции художественного текста (к анализу персонажных субтекстов) //Вестник МГЛУ. Язык. Сознание. Межкультурная коммуникация. Сер. Лингвистика. Вып. 547. М.-Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Изд-во «Эйдос»), 2007. - С.4-15.

27. Брагина Н.Г. Социокультурные конструкты в языке. — М.: ГИРЯП, 2005. — 358 с.

28. Брагина Н.Г. Память и зрение. Пространственные нарративы памяти // Язык как материя смысла: Сборник статей к 90-летию академика Н.Ю.Шведовой. М.: ИЦ «Азбуковник», 2007. - С. 587-605.

29. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Перемещение в пространстве как метафора эмоций // Логический анализ языка: Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 277-288.

30. Бутакова Л.О. Языковое сознание жителей города: возможности психолингвистического описания // Вопросы психолингвистики. 20096. — № 10.-С. 100-109.

31. Буянова О.Н. Языковая концептуализация любви: Лингвокультурный аспект: дисс. . канд. филол. наук. — Краснодар, 2003. — 223 с.

32. Бычкова Т.А. Концепт «Жизнь-смерть» в идиолекте Михаила Зощенко: АКД. Казань, 2004. 18 с.

33. Вайсгербер Й.Л. Родной язык и формирование духа / Пер. с нем. Изд. 3-е. М.: Книжный дом «Либроком», 2009. - 232 с.

34. Васильев А.Д. Игры в слова: население вместо народ II Политическая лингвистика. Вып. 3 (23). - Екатеринбург, 2007. - С. 60-69.

35. Веэюбицкая А. Семантические универсалии и описание языков / Пер. с англ. А.Д.Шмелева. М.: Языки русской культуры, 1999. - 780 с.

36. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Дом бытия языка. В поисках новых путей развития лингвострановедения: концепция логоэпистемы. — М.: ИКАР, 2000. -123 с.

37. Вильмс Л.Е. Лингвокультурологическая специфика понятия «любовь»: на материале немецкого и русского языка. Дисс. . канд. филол. наук. — Волгоград, 1997.-211 с.

38. Вилюнас В.К Основные проблемы психологической теории эмоций // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гйппенрейтер. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 3-28.

39. Виноградов В.В. Вопрос об историческом словаре русского литературного языка ХУШ-ХХ вв. // Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М.: Наука, 1977. - С. 192-205.

40. Виноградов В. В. Слово и значение как предмет историко-лексикологического исследования // Вопросы языкознания. № 1. - 1995. -С. 5-36.

41. Виноградов В.В. История слов. М.: РАН ОЛЯ; ИРЯ РАН, 1999. - 1138 с.

42. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX вв. М.: Русский язык, 2002. - 527 с.

43. Винокур Г. О. О славянизмах в современном русском литературном языке // Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1959. -С. 443-459.

44. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Л. Витгенштейн. Философские работы. Ч. 1. — М.: Гнозис, 1994. — С. 5-73.

45. Волошинов В.Н. (Бахтин М.М.) Марксизм и философия языка. Основные проблемы социологического метода в науке о языке. — Л.: Прибой, 1929. — 188 с.

46. Воркачев С.Г. Счастье как лингвокультурный концепт. — М.: Гнозис, 2004.-236 с.

47. Воркачев С.Г. Любовь как лингвокультурный концепт. — М.: Гнозис, 2007. -284 с.

48. Воробьев В.В. Лингвокультурология. М.: РУДН, 2008. — 336 с.

49. Вундт В. Психология душевных волнений // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - С. 47-64.

50. Выготский Л С. Исторический смысл психологического кризиса. Методологическое исследование // Выготский Л.С. Собр. соч. Т.1. - М.: Педагогика, 1982. - С. 291-436.

51. Выготский Л.С. Собр. соч. — Т. 2. — М.: Педагогика, 1982. е.; Т. 6. -1984.-383 с.

52. Выготский Л.С. Психология искусства. -М.: Лабиринт, 2008. 352 с.

53. Габдреева Н.В. Французская лексика в русском языке: историко-функциональное исследование. Дис. . доктора филологических наук. -Казань, 2001.-409 с.

54. Гадамер Г.-Г. Философия и поэзия // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. -М.: Искусство, 1991. С. 11-125.

55. Гегель Г. Наука логики. М.: Мысль, 1998. - 1067 с.

56. Гештальт-психология. В. Келер. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян. К. Коффка. Основы психического развития. — М.: Изд-во ACT-ЛТД, 1998. 704 с.

57. Гик A.B. Роман М. Кузмина в стихах и прозе // Художественный текст как динамическая система: Материалы межд. науч. конф. / ИРЯ РАН, Москва, 19-22 мая 2005г. М.: «Управление технологиями», 2006. - С. 154-163.

58. Грановская Л.М. Русский литературный язык в конце XIX и XX вв.: Очерки. М.: ООО «Издательство Элпис», 2005. - 448 с.

59. Греймас А.Ж., Фонтаний Ж. Семиотика страстей: От состояния вещей к состоянию души / Пер. с франц. М.: Изд-во ЛКИ, 2007. - 336 с.

60. Григорьев В.П. Грамматика идиостиля. В. Хлебников. -М.: Наука, 1983. -225 с.

61. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию / Пер. с нем. Г.В. Рамишвили. М.: Прогресс, 1984. - 398 с.

62. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. - 449 с.

63. Гуссерль Э. Картезианские размышления / Пер. с нем. Д.В. Скляднева. -Спб.: Наука, 2006. 315 с.

64. Гуц E.H. Репрезентация образов сознания подростка некодифицированными языковыми знаками: психолингвистический аспект. Дисс. . доктора филол. наук. Омск, 2005. - 487 с.

65. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Русский язык, 2000.

66. Данъкова Т.Н. Концепт «любовь» и его словесное воплощение в индивидуальном стиле А. Ахматовой. Дисс. . канд. филол. наук. — Воронеж, 2000.-214 с.

67. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер с фр. С.Н.Зенкина. -М.: АЛЕТЕИЯ-СПб, 1998. 286 с.

68. Демъянков В.З. Когниция и понимание текста // Вопросы когнитивной лингвистики. № 3. - 2005. — С. 5-10.

69. Демъянков В.З. Термин «концепт» как элемент терминологической культуры // Язык как материя смысла: Сборник статей к 90-летию академика Н.Ю.Шведовой. -М.: ИЦ «Азбуковник», 2007. С. 606-623.

70. Демъянков В.З. Языковое творчество и речевая креативность // Язык как медиатор между знанием и искусством. Сборник докладов Международного научного семинара / ИРЯ им. В.В. Виноградова РАН; отв. ред. Н.А. Фатеева.- М.: ИЦ «Азбуковник», 2009. С. 11-19.

71. Деррида Ж. Голос и феномен и другие работы по теории знака Гуссерля.- СПб.: Алетейя, 1999. 208 с.

72. Деррида Ж. Различение / Пер. Н.В. Суслова. — Derrida J. La difference // Marges de la philosophie. Paris: Minuit, 1972. P. 1-30. Режим доступа: www.gumer.info/bogoslovBuks/Philos/derrgol/04.php

73. Джеймс У. Что такое эмоция? // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 83-93.

74. Дмитриева Е.Г. Изменения смысловой структуры глаголов эмоций в древнерусском языке // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 2. Языкознание. 2010. № 1 (11). С. 14-19.

75. Добровольский Д.О. К динамике узуса (язык Пушкина и современное словоупотребление) // Русский язык в научном освещении. 2001. № 1. С. 161-178.

76. Добродомов И.Г. Еще раз об исторической памяти в языке // ВЯ. — 2002. — №2.-С. 103-108.

77. Добродомов И.Г., Пильщиков H.A. Лексика и фразеология «Евгения Онегина»: герменевтические очерки. М.: Языки славянской культуры, 2008. -312 с.

78. Дорфман Я.Г. Всемирная история физики (с древнейших времен до конца XVIII века). М.: Наука, 1974. - 352 с.

79. Дугин А.Г. Абсолютная Родина // Россия в актуальном времени -пространстве / Под ред. Ю.М. Осипова и др. М.-Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. ун-та, 2000. — 684 с.

80. Евтушенко O.A. Институциональный концепт «порицание» в английской и русской лингвокультурах: дисс. . канд. филол. наук. Волгоград, 2006. -197 с.

81. Ермакова О.Б. Концептуализация цвета в русском языке. Дисс. . канд. филолог, наук. М.: МГУ, 2007. - 345 с.

82. Жинкин Н.И: Язык речь - творчество: исследования по семиотике, психолингвистике, поэтике: (Избр. тр.). - М.: Лабиринт, 1998. — 364 с.

83. Жук М.И. Концепты ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ в идиостиле Булата Окуджавы. Дисс. . канд. филол. наук. Владивосток 2007. — 278 с.

84. Залевская A.A. Психолингвистический подход к проблеме концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2001. С. 36-44.

85. Зализняк Анна А. Семантическая деривация в синхронии и диахронии: проект «Каталога семантических переходов» // Вопросы языкознания. 2001. №2.-С. 13-25.

86. Зализняк Анна А. Счастье и наслаждение в русской языковой картине мира // Зализняк Анна А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб. ст. М.: Языки славянской культуры, 2005 а.-С. 153-174.

87. Зализняк Анна А. Любовь и сочувствие: к проблеме универсальности чувств и переводимости их имен // Зализняк Анна А., Левонтина И.Б.,

88. Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб. ст. — М.: Языки славянской культуры, 2005 б. С. 205-225.

89. Зализняк Анна А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб. ст. — М.: Языки славянской культуры, 2005. — 544 с.

90. Зенъковский В.В. История русской философии. М.: Акад. Проект, Раритет, 2001.-880 с.

91. Зорина З.А., Смирнова A.A. О чем рассказали «говорящие» обезьяны. -М.: Языки славянских культур, 2006. 424 с.

92. Иванов Вяч. Вс. Лингвистика третьего тысячелетия: вопросы к будущему. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 208 с.

93. Иванова И.А. Концепт «любовь» и его концептосфера в истории русского языка. Дисс. . канд. филол. наук. Москва, 2006.-201 с.

94. Илъинова Е.Ю. Концептуализация вымысла в языковом сознании и тексте: дис. . д-ра филол. наук. Волгоград, 2009. - 449 с.

95. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. - 477 с.

96. Карасик В.И. Языковая кристаллизация смысла. М.: Гнозис, 2010. -351 с.

97. Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. -М.: ИРЯ РАН, 1999. 180 с.

98. Караулов Ю.Н. Основы лингвокультурного тезауруса русского языка // Русское слово в русском мире. М.: МГЛУ - Калуга: ИД «Эйдос», 2004.

99. Караулов Ю.Н. Об «Идиоглоссарии Достоевского» // Вестник МГЛУ. Сер. Филологические науки. Вып. 578. Национальное и индивидуальное в языке и речи. 2009. - С. 91-99.

100. Караулов Ю.Н., Михайлов ОД. «Государственность» как образ государства в обыденном сознании носителя языка-культуры // Русское слово в русском мире-2005: Государство и государственность в языковом сознании россиян. М.: «Азбуковник», 2006. — С. 66-117.

101. Кассирер Э. Философия символических форм: В 3-х тт. М.; СПб.: Университетская книга, 2001-2002. - Том 1. Язык. - 2001. — 271 е.; Т. 2. Мифологическое мышление. - 2001. — 274 с.

102. Кацнелъсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Изд. 4-е. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. - 218 с.

103. Каштанова Е.Е. Лингвокультурологические основания русского концепта «любовь»: Аспектный анализ. Дисс. . канд. филол. наук. — Екатеринбург, 1997.-231 с.

104. Кибрик A.A. Анализ дискурса в когнитивной перспективе. АДД. — М.: МГУ, 2003.-90 с.

105. Киселева Е.В. Лексемы «любовь» и «love»: модели лексикографической интерпретации. Дисс. . канд. филол. наук. — Екатеринбург, 2004. — 241 с.

106. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. — М.: Просвещение, 1983. — 223 с.

107. Колесникова С.М. Концепт «любовь» // Вестник МГОУ. Сер. Русская филология. № 1. 2006. С. 17-27.

108. Колесов В.В. Русская ментальность в языке и тексте. — СПб: Петербургское Востоковедение, 2006. 624 с.

109. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. Изд. 3-е. М.: КомКнига, 2006. - 128 с.

110. Корнилов O.A. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М.: ЧеРо, 2003. - 349 с.

111. Косиков Г.К. Текст / Интертекст / Интертекстология // Пъеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности: Пер с фр. /Общ. Ред. Г.К.Косикова. М.: Изд-во ЖИ, 2008. - С. 8- 42.

112. Краееъщий А.Г. Дискуссии о церковнославянском языке (1917-1943) // Славяноведение. 1993. № 5. С. 116-135.

113. Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: монография. — М.: Гнозис, 2008. — 374 с.

114. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: Гнозис, 2003.-369 с.

115. Краткая русская грамматика / Под ред. Н.Ю.Шведовой и В.В.Лопатина. М.: Русский язык, 1989. - 639 с.

116. Кубрякова Е.С. Дискурс и когнитивная грамматика // Русистика на пороге XXI века: проблемы и перспективы: Материалы международной конференции (Москва, 8-10 июня 2002 г.) / Сост. Н.К. Онипенко. М.: ИРЯ РАН, 2003.-С. 12-15.

117. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Ин-т языкознания РАН. М.: Языки славянской культуры, 2004а. - 560 с.

118. Кубрякова Е.С. Об установках когнитивной науки // Известия АН. Сер.: Лит-ра и яз. 20046. Т. 63. № з. с. 3-12.

119. Кубрякова Е.С. Языковая картина мира и особенности ее влияния на сознание человека // Русское слово в русском мире. — М.: МГЛУ — Калуга: ИД «Эйдос», 2004в. С. 29-39.

120. Кузнецова Л.Э. Любовь как лингвокультурный эмоциональный концепт: ассоциативный и тендерный аспекты. Дисс. . канд. филол. наук. -Краснодар, 2005. — 206 с.

121. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем: Пер. с англ. / Под ред. И с предисл. А.Н.Баранова. М.: Едиториал УРСС, 2004. — 256 с.

122. Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении / Пер. с англ. И.Б. Шатуновского. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — 792 с.

123. Леви-Брюлъ Л. Первобытное мышление // Психология мышления / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.А. Спиридонова, М.В. Фаликман, В.В. Петухова. 2-е изд. - М.: ACT: Астрель, 2008. - С. 208-216.

124. Лейбниц Г.В. О словах. -М.: Либроком, 2010. 92 с.

125. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М.: Политиздат, 1975.-303 с.

126. Леонтьев А.Н. Языковое сознание и образ мира // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. -М.: ИЯз РАН, 1993. С. 16-21.

127. Липер Р.У. Мотивационная теория эмоций // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. -М.: Изд-во Моск. унта, 1984.-288 с.

128. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Изв. РАН. С ЛЯ. — 1993. № 1.-С. 3-9.

129. Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. — СПб: Алетейя, 1997.-508 с.

130. Лобкова Е.В. Образ-концепт «любовь» в русской языковой картине мира. Дисс. . канд. филол. наук. Омск, 2005. - 288.

131. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. М.: Академический Проект, 2008. 303 с.

132. Лосев А.Ф. Философия имени // Самое само: Сочинения. М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. - С. 29-204.

133. Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: Искусство - Спб, 1998. - С. 14- 285.

134. Лукач Д. Своеобразие эстетического: В 4-х тт. М.: Прогресс, 1985-1987.-Т. 1. 1985. 335 е.; Т. 2. 1986. 467 е.; Т. 3. 1986.301 е.; Т. 4. 1987. 571 с.

135. Лукин В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории. Аналитический минимум. 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Изд-во «Ось-89», 2005.-560 с.

136. Лурье МЛ. Эротические игры ряженых в русской традиции (По дореволюционным публикациям и современным записям) // Русский эротический фольклор / Сост. и науч. редакт. А.Л. Топоркова. М.: Ладомир, 1995.-С. 177-184.

137. Ляпон М.В. Интуиция как предмет рефлексии // Языковая личность: текст, словарь, образ мира. М.: Изд-во РУДН, 2006. - С. 49-59.

138. Ляпон М.В. Концептуальные константы причины (Цветаева, Бродский) // Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия // Мат. междун. на-уч.конф. (ИРЯ РАН. Москва, 24-28 мая 2007 г.). М.: ИРЯ РАН, 2007. - С. 279289.

139. Майер Г. Психология эмоционального мышления // Психология мышления / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.А. Спиридонова, М.В. Фаликман, В.В. Петухова. 2-е изд. -М.: ACT: Астрель, 2008. - С. 204-207.

140. Мамардашвили М.К. Необходимость себя. Введение в философию. М.: Лабиринт 1996. 79 с.

141. MAC Словарь русского языка / Под ред. А.П.Евгеньевой: В 4-х т. - изд. 3-е. -М.: Русский язык, 1987.

142. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика: Пособие для студентов гуманитарных вузов и учащихся лицеев. 2-е изд. испр. — М.: Аспект Пресс, 1996.-203 с.

143. Минакова И.А. Особенности лингвокогнитивного моделирования художественного текста: на примере пространственно-временных отношений: АКД. Челябинск, 2010. 25 с.

144. Миненок Е.В. Народные песни эротического содержания // Русский эротический фольклор / Сост. и науч. редакт. А.Л. Топоркова. — М.: Ладомир, 1995.-С. 21-31.

145. Михелъсон М.И. Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний: В 2 т. — М.: Русские словари, 1994. Т. 1.-819 с.

146. Мухин М.Ю1 Концептуализация социально-политической сферы в произведениях Андрея Платонова (по данным статистического и тематического анализа лексики) // Политическая лингвистика. № 1 (31). -2010.-С. 166-170.

147. Немое P.C. Общая психология. М.: Гуманитар, изд. центр ВЛАДОС, 2008.-396 с.

148. Непрокина Ю.А., C.B. Пискунова Концепт лето и его воплощение в языковой: культуре Тамбовского края // Вопросы когнитивной лингвистики. №4.2009.- 123-128.

149. Николина H.A. Временная перспектива современного прозаического текста // Материалы международной научной конференции, посвященной 80-летию В.П.Григорьева / ИРЯ РАН. Москва, 19-22 мая 2005 г. М.: «Управление технологиями», 2006. - С. 280-289.

150. Николина H.A. Активные процессы в языке современной русской прозы. М.: Гнозис, 2009. - 335 с.

151. НОССРЯ — Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Под ред. Ю:Д.Апресяна. Вып. 1. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.-552 с.

152. Нуждова E.H. Лексическая репрезентация концепта «любовь» в переводах лирики A.C. Пушкина на английский и французский языки. Дисс. . канд. филол. наук. — Москва, 2008. — 173 с.

153. Обратный словарь русского языка. М.: Сов. Энциклопедия, 1974. 944 с.

154. Овсянико-Куликовский Д.Н. Собрание сочинений. Т. 6. Психология мысли и чувства. Художественное творчество. — СПб.: Изд-ва «Общественная польза» и «Прометей», 1909. 232 с.

155. Овчинникова И.Г., Кибанова A.A. Вариативность этнического сознания: соотношение элитарной, профессиональной и массовой субкультур (на материале асоциативного эксперимента) // Вопросы психолингвистики. 2007. №5.-С. 90-94.

156. Оганян JI.P. Типология речевых реализаций концепта «любовь» в прозе X. Конзалика: на материале немецкого и русского языка. Дисс. . канд. филол. наук. Майкоп, 2004. - 155 с.

157. Огнева Е.А. Когнитивно-сопоставительное моделирование концептосферы художественного текста: на материале перевода русской прозы на французский и английский языки: АДД. Белгород, 2009. 42 с.

158. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. M.: А ТЕМП, 2004. - 944 с.

159. Панова Л.Г. Испанская копла: между поговорками и книжной поэзией // Формула круга. Сб. статей. К юбилею профессора О.Г. Ревзиной. — М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1999. С. 35-49.

160. Панова Л.Г. «Мир», «пространство», «время» в поэзии Осипа Мандельштама. -М.: Языки славянской культуры, 2003. 808 с.

161. Паули Ю. С. Лингвокреативное моделирование идиостиля H.A. Бердяева: На материале философского трактата «Смысл творчества. Опыт оправдания человека». — Томск: Изд-во Томского государственного педагогического университета, 2008. 200 с.

162. Пенъковский А.Б. «Радость» и «удовольствие» в представлении русского языка // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. - С.148-155.

163. Пенъковский А.Б. Из наблюдений над поэтическим языком пушкинской эпохи. I // Художественный текст как динамическая система: Материалы межд. науч. конф. / ИРЯ РАН, Москва, 19-22 мая 2005г. М.: «Управление технологиями», 2006. - С. 70-88.

164. Перельггина Т.А. Концепт Корпоративная культура как системное образование (на материале английского языка) // Вопросы когнитивной лингвистики. № 4. 2009. С. 37-42.

165. Петухов В.В. Функциональные подходы к изучению мышления // Психология мышления / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, В.А.Спиридонова, М.В.Фаликман, В.В.Петухова. 2-е изд. - М.: АСТ:Астрель, 2008. - С. 16-28.

166. Платон Диалоги. СПб: ИД «Азбука-классика», 2007. - 448 с.

167. Плотникова Л.И. Коммуникативно-когнитивный подход к исследованию новых слов на этапах их порождения, функционирования и языкового закрепления // Вопросы когнитивной лингвистики. — № 3. — 2005. -С. 70-76.

168. Плунгян В. А. Проблемы грамматического значения в современных морфологических теориях: обзор // Семиотика и информатика. 1998. Вып. 36. С. 324-386.

169. Плунгян В.А. Общая морфология: введение в проблематику. — М.: Эдиториал УРСС, 2000. 384 с.

170. Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. — М.: ACT: Восток -Запад, 2007.-314 с.

171. Потебня A.A. Из записок по теории словесности. — Харьков: Изд. М.В. Потебня, 1905.-652 с.

172. Потебня A.A. Мысль и язык. — М.: Лабиринт, 2007. — 256 с.

173. Почепцов О.Г. Языковая ментальность: способ представления мира // Вопросы языкознания. 1990. № 6. С. 110-122.

174. Пропп В.Я. Морфология сказки. — Л.: Academia, 1928. 149 с.

175. Прокофьева Т.А. Концепт «кризис» в современном политическом дискурсе: дисс. . канд. филол. наук. СПб, 2006. - 332 с.

176. Прохоров Ю.Е. К проблеме «концепта» и «концептосферы» // Язык. Сознание. Коммуникация: Сб. статей / Отв. ред. В.В. Красных, А.И. Изотов. -М.: МАКС Пресс, 2005. Вып 30. - С. 74-94.

177. Прохоров Ю.Е. В поисках концепта. -М.: Флинта: Наука, 2008. 170 с.

178. Психоаналитический словарь: http://www.i-u.ru/biblio/dict.aspx

179. Психологический словарь / Под ред. В.П.Зинченко и Б.Г.Мещерякова. -2-е изд. М.: Астрель: ACT: Транзиткнига, 2006. - 479 с.

180. Пъеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности: Пер с фр. /Общ. Ред. Г.К.Косикова. М.: Изд-во ЛКИ, 2008. - 240 с.

181. Разговорная речь в системе функциональных стилей современного русского литературного языка. Лексика / Под ред. О.Б.Сиротининой. М.: Едиториал УРСС, 2003. 256 с.

182. Радбилъ Т.Е. Языковые аномалии в художественном тексте. Дисс. . доктора филолог, наук. М.: МПГУ, 2006. - 496 с.

183. Райков В.Л. Искусство и сознание. Разум — зеркало Вселенной (философские и психологические аспекты). М.: ВИНИТИ, 1996. - 293 с.

184. РАС — Караулов Ю.Н., Сорокин Ю.С., Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В., Черкасова Г.А. Русский ассоциативный словарь. Т. 1-У1. -М., 1994-1998.

185. Рахшина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: сеантика и сочетаемость. М.: Русские словари, 2000. — 416 с.

186. Ревзина О.Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта. АДД. М., 1998. 86 с.

187. Ревзина О.Г. Дискурс и дискурсивные формации // Критика и семиотика. Вып.8. Новосибирск Москва, 2005. С.66-78.

188. Ревзина О.Г. Хронотоп в современном романе // Материалы международной научной конференции, посвященной 80-летию В.П.Григорьева / ИРЯ РАН. Москва, 19-22 мая 2005 г. М.: «Управление технологиями», 2006. - С. 265-279.

189. Ревзина О.Г. Свободная воля Марины Цветаевой // Добро и зло в мире Марины Цветаевой: XIV Междунар. научно-тематич. конф. (М. 9-12 окт. 2006): Сб. докл. / Отв. ред. И.Ю.Белякова. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2007. - С. 17-36.

190. Ревзина О.Г. Безмерная Цветаева: опыт системного описания поэтического идиолекта. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2009. — 600 с.

191. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2-х т. М.: Педагогика, 1989. - Т. 1. - 488 е.; Т. 2. - 328 с.

192. Ружицкий И.В. Символы Достоевского // Русский язык: исторические судьбы и современность: III Междун. конгресс исследователей рус. яз.

193. Москва, МГУ, 20-23 марта 2007 г.): Труды и материалы / Составители М.Л.Ремнева, А.А.Поликарпова. М.: МАКС Пресс, 2007. - С. 680.

194. Русский эротический фольклор / Сост. и науч. редакт. А.Л. Топоркова. -М.: Ладомир, 1995. 648 с.

195. Русское слово в русском мире-2008: Россия и русские в восприятии инокультурной языковой личности / Под ред. И.В. Ружицкого, Ю.Н. Караулова, О.В. Евтушенко. М.: ЦП «Васиздаст», 2008. - 232 с.

196. Рябцева Н.К. Размер и количество в языковой картине мира // Логический анализ языка; Языки пространств / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. -М.: Языки русской культуры, 2000. С. 108-116.

197. Рябцева Н.К. Язык и естественный интеллект. М.: Academia, 2005. -639 с.

198. Рягузова Л.Н. Метаязыковая концептуализация сферы «творчество» в эстетической и художественной системе В.В. Набокова: дисс. . . д-ра филол. наук. Краснодар, 2000. - 304 с.

199. САС — Славянский ассоциативный словарь: русский, белорусский, болгарский, украинский / Н.В.Уфимцева, Г.А.Черкасова, Ю.Н.Караулов, Е.Ф.Тарасов. М.: МГЛУ, ИРЯ РАН, Изд-во Алтайского гос. ун-та, 2004. -С. 138-142.

200. Сафонова Н.В. Ментальная и языковая репрезентация концепта благо/добро в русском языковом сознании». Дисс. . докт. филол. наук. — Тамбов, 2004. 497 с.

201. Северская О.И., Преображенский С.Ю. Паронимическая аттракция в системе средств синтаксической организации текста // Проблемы структурной лингвистики 1985-1987 / Отв. ред. В.П. Григорьев. -М.: Наука, 1989.-С. 261-271.

202. Севрюгина Е.В. Языковое отражение концептов «любовь» и «красота» в поэзии Ф.И. Тютчева и У. Вордсворта. Дисс. . канд. филол. наук. — Москва, 2003.-251 с.

203. Секацкий А.К. Традиции и новации в современных философских дискурсах // Материалы круглого стола 8 июня 2001 г. Санкт-Петербург. Сер. "Symposium", вып. 14. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001.-С. 32-36.

204. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи. М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1995. - 656 с.

205. Сиротинина О.Б. Устная речь и типы речевых культур // Русистика сегодня. 1995. № 4. С. 17-27.

206. СИС Словарь иностранных слов. - 12-е изд. — М.: Русский язык, 1985. - 608 с.

207. Словарь языка Достоевского: Леке, строй идиолекта / Рос. акад. наук Ин-т русского языка им. В.В. Виноградова / Гл. ред. Ю.Н. Караулов. М.: Азбуковник, 2001-2003. Вып. 1. 2001. 442 е.; Вып. 2. 2003. 510 е.; Вып. 3. 2003. 558 с.

208. Словарь языка Пушкина: В 4-х т. М.: Гос. изд. иностр. и нац. словарей, 1959.

209. Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты и метаконцепты: монография. Волгоград: Перемена, 2004. - 339 с.

210. Сорокин Ю.А. Понятие сознания: отечественные споры об его истолковании // Вопросы психолингвистики. 2007. № 6. С. 27-33.

211. Спиноза Б. О происхождении и природе аффектов // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. М.: Изд-во Моск. унта, 1984.-С. 29-47.

212. Срезневский ИИ Словарь древнерусского языка: В 4-х т. М.: Книга, 1989.

213. Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков) / Э. Благова, P.M. Цейтлин, С. Геродес и др. М.: Русский язык, 1994. - 842 с.

214. ССРЯ Словарь синонимов русского языка: В 2-х тт. / Под ред. А.П. Евгеньевой. — Л.: Наука, 1970.

215. СтепановЮ.С. Константы: Словарь русской культуры: Изд. 3-е, испр. и доп. М.: Академический Проект, 2004: - 992 с.

216. Стернин И.А. Значение и концепт: сходства и различия // Языковая личность: текст, словарь, образ мира. К 70-летию чл.-корр. РАН Ю.Н. Караулова: Сб. статей. М.: Изд-во РУДН, 2006. - С. 484-495.

217. Стернин И.А. К теории речевых культур носителя языка // Вопросы психолингвистики. 2009. № 9. С. 22-29.

218. СЭС Советский энциклопедический словарь / Под ред. A.M. Прохорова. — С.: Советская энциклопедия, 1985. - 1600 с.

219. Тананина A.B. Концептуальное поле «Любовь» и его представление в иноязычной аудитории. Дисс. . канд. филол. наук. М.: ГИРЯП, 2003. 159 с.

220. Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение новая онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. - М.: ИЯз РАН, 1996. - С. 7-22.

221. Телия В.Н. О феномене воспроизводимости языковых выражений // Язык. Сознание. Коммуникация: Сб. статей / Отв. ред. В.В. Красных, А.И. Изотов. М.: МАКС Пресс, 2005. - Вып 30. - С. 4-42.

222. Топорков A.JI. Эротика в русском фольклоре // Русский эротический фольклор / Сост. и науч. редакт. А.Л. Топоркова. — М.: Ладомир, 1995. С. 518.

223. Трофимова Ю.В. Концепт «политика» в русской языковой картине мира: дисс. . канд. филол. наук. Новосибирск, 2004. — 152 с.

224. Тубалова И.В. Фольклор как прототекстовая среда полифонического текста бытовой культуры: к проблеме полидискурсивности // Вопросы когнитивной лингвистики. 2009. № 1. С.96-102.

225. Тюпа В.И. Теория как дискурсивная практика // Гуманитарная наука сегодня: материалы конференции / Под ред. Ю.С. Степанова. М.-Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Издательство «Эйдос»), 2006. - С. 29-43.

226. Тюпа В.И. Дискурсивные формации: Очерки по компаративной риторике. М.: Языки славянской ультуры, 2010. - 320 с.

227. Улуханов И.С. О языке древней Руси. М.: Азбуковник, 2002. - 191 с.

228. Улуханов И.С. Материальное и духовное в истории слова культура // Русское слово в русском мире. М.: МГЛУ - Калуга: ИД «Эйдос», 2004. — С. 204-216.

229. Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку // Звегинцев В.А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. 4.2. -М.: Гос. учебно-педаг. изд-во Мин-ва просвещения РСФСР, 1960. — С. 198224.

230. Урысон Е.В. Проблемы исследования языковой картины мира: Аналогия в семантике. М.: Языки славянской культуры, 2003. - 224 с.

231. Усминский О.И. Лингвистический анализ художественных текстов (Образность и типология текстовых единиц): Монография. Сургут: Дефис, 2002. - 242 с.

232. Успенский Б.А. «Заветные сказки» А.Н. Афанасьева // Успенский Б.А. Избранные труды: В 2-х тт. Т. 2. Язык и культура. — М., 1994. — С. 129-150.

233. Уфимцева Н.В., Тарасов Е.Ф. Проблемы изучения языкового сознания // Вопросы психолингвистики. 2009. № 10. С. 22-29.

234. Ушаков Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова: В 4-х т. - М.: Гос. ин-т «Сов. энцикл.»; ОГИЗ; Гос. изд. иностр. и нац. слов., 1935-40.

235. Фарман И.П. Воображение в структуре познания. М.: ИФРАН, 1994. -215 с.

236. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х т. М.: Прогресс, 1986-1987.

237. Фатеева Н.А. Стих и проза как две формы существования поэтического идиостиля: дисс. . доктора филол. наук. -М.: ИРЯ РАН, 1996. 340 с.

238. Фатеева Н.А. Лингвистическая поэтика сегодня: проблематика и перспективы развития // Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия: Материалы междун. научн. конф. (24-28 мая 2007 г.). М.: ИРЯ РАН, 2007.-С. 11-22.

239. Фатеева H.A. Синтез целого: На пути к новой поэтике. М.: Новое литературное обозрение, 2010. — 352 с.

240. Фещенко В.В. «Людоконин» Хлебников поэт в науке или ученый в поэзии? // Поэтика и эстетика слова: Сборник научных статей памяти Виктора Петровича Григорьева / Под ред. З.Ю. Петровой, H.A. Фатеевой, Л.Л. Шестаковой. - М.: ЛЕНАНД, 2010. - С. 150-158.

241. Филиппова М.А. Идеологический концепт «демократия»: на материале лингвокультуры США: дисс. . канд. филол. наук. — Волгоград, 2007. — 229 с.

242. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежнойлингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. М.: Прогресс, 1988. - С. 52-92.

243. Фофин А.И. Репрезентация фрейма «любовь» во французском языке. АКД. Иркутск, 2004. - 17 с.

244. Французско-русский словарь активного типа / Под ред. В.Г. Гака и Ж. Триомфа. М.: Русский язык, 1991. - 1056 с.

245. Фрейд 3. Основные психологические теории в психоанализе // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 203-211.

246. Фром Э. Искусство любить. СПб: ИД «Азбука-классика», 2008. 224 с.

247. Фуко М. Археология знания: Пер. с фр. / Общ. Ред. Бр. Левченко. — Киев: Ника-Центр, 1996а. 208 с.

248. Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. —

249. М.: Магистериум: ИД «Касталь», 1996. 446 с.л î ii

250. ФЭС — Философский энциклопедический словарь. Изд. 2-е. М.: Советская энциклопедия, 1989. — 816 с.

251. Харламова JI.A. Матричный принцип формулы 'faith, hope, charity' -'вера, надежда, любовь' и составляющих ее концептов: на материале английского языка и культуры. Дисс. . канд. филол. наук. — Барнаул, 2006. — 200 с.

252. ХинтиккаЯ. Логико-эпистемологические исследования: Сб. изб. статей/ Сост. и общ. ред. В.Н. Садовского и В.А. Смирнова. Пер. с англ. В.Н. Брюшинкина. М.: Прогресс, 1986. - 447 с.

253. Чейф У. Память и вербализация прошлого опыта // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XII. Прикладная лингвистика. — М.: Радуга, 1983. — С.35-73.

254. Черепанова O.A. Культурная память в древнем и новом слове. СПб: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2005. — 331 с.

255. Чернейко И.О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. — М.: МГУ, 1997.-320 с.

256. Чернейко Л.О. Концепт и дискурс: pro et contra // Русский язык: исторические судьбы и современность. IV Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, МГУ, 20-23 марта 2010 г.). М.: МГУ, 2010.-С. 278.

257. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М.: Русский язык, 1993. - Т. 2. 560 с.

258. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000). Екатеринбург: Ур. гос. пед. ун-т, 2001.-238 с.

259. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. Екатеринбург: Ур. гос. пед. ун-т, 2003. — 248 с.

260. Чуковский К.И. От двух до пяти. М.: Изд-во «Мелик-Пашаев», 2010. -447 с.

261. Чулкина H.JI. Мир повседневности в языковом сознании русских: Лингвокультурологическое описание. Изд. 2-е. М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 256 с.

262. Шатин Ю.В. Проблема неполноты в теории символических форм Э. Кассирера // Материалы Межд. научн. семинара «Язык как медиатор между знанием и искусством» (Москва, ИРЯ РАН 20-22.11.2008). М.: ИРЯ РАН, 2008.-С. 30-31.

263. Шахоеский В.И. Эмоции как объект исследования в лингвистике // Вопросы психолингвистики. 2009. № 9. С. 29-43.

264. Шведова Н.Ю. Теоретические результаты, полученные в работе над «Русским семантическим словарем» // Шведова Н.Ю. Русский язык: Избранные работы. -М.: Языки славянской культуры, 2005.

265. Шведова Н.Ю. К определению концепта как предмета языкознания // Языковая личность: текст, словарь, образ мира. М.: Изд-во РУДН, 2006. -С. 506-510.

266. Шестаков В.П. Эрос и культура: Философия любви и европейское искусство. М.: Республика; Тера, 1999. 464 с.

267. Шестакова JI.JI. Художественная модель мира в словаре поэтического языка: к интерпретации фрагментов. // Проблемы русской лексикографии: Тезисы докл. междун. конф. Шестые Шмелевские чтения (24-26 февраля 2004 г.). М.: ИРЯ РАН, 2004. - С. 112-114.

268. Широкова H.A. Эмоциональный концепт «Любовь» в идиостиле A.C. Пушкина: на примере стихотворных произведений и их переводов на, немецкий язык. Дисс. . канд. филол. наук. Тюмень, 2006. - 254 с.

269. Ширшов H.A. Толковый словообразовательный словарь. М.: ACT: Астрель: Русские словари: Ермак, 2004. - 1023 с.

270. Ширшов H.A. Явление декорреляции и синхронная производность // Проблемы описания словообразовательных гнезд. М.: Прометей, 2005. — С. 6-16.

271. Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 244 с.

272. Шмелев А.Д. Можно ли понять русскую культуру через ключевые слова русского языка? // Зализняк Анна А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб. ст. — М.: Языки славянской культуры, 2005а. С. 17-24.

273. Шмелев АД. В поисках мира и лада // Зализняк Анна А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб. ст. — М.: Языки славянской культуры, 20056. — С. 110-129.

274. Шмелев А.Д. Дух, душа и тело в свете данных русского языка // Зализняк Анна А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб. ст. М.: Языки славянской культуры, 2005в. - С. 133-152.

275. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. — М.: Наука, 1973.-280 с.

276. Шпет Г. Философские этюды. М.: Прогресс, 1994. — 370 с.

277. Эмер. Ю.А. Фольклорный жанр (к проблеме лингвокогнитивного моделирования) // Вопросы когнитивной лингвистики. 2009. № 2. С. 107-116.

278. Якобсон Р. Поэзия грамматики и грамматика поэзии // Семиотика. — М.: Радуга, 1983. С. 462-482.

279. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М.: Гнозис, 1994. - 343 с.

280. Яковлева Е.С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова // Вопросы языкознания. 1998. № 3. С. 43-73.

281. Agamben G., Piazza V. L'Ombre de l'amour: Le Concept de l'amour chez Heidegger. Paris: Payot & Rivages, 2003. - 112 p.

282. Anderson St., Lightfoot D. The Language Organ. Linguistics as Cognitive Physiology. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. 263 p.

283. Athanasiadou A., Tabakowska E. Speaking of Emotions: Conceptualisation and Expression. Berlin, New York: Mouton de Gruyter, 1998. 444 p.

284. Berlin В., Breedlove D., Raven P. Principles of Tzeltal Plant Classification. N-Y. Academic Press, 1974. 660 p.

285. Chomsky N. Linguistics and Adjacent Fields: A Personal View // The Chomskyan Turn / Ed. By Kashez A.: Oxford, 1991. P. 3-25.

286. Cooper J. Aristotle on the Forms of Friendship // The Review of Metaphysics 30, 1977.-P. 619-648.

287. Derrida J. L'écriture et la difference. Paris: Seuil, 1990. 440 p.

288. Fauconnier G. Mental spaces: Aspects of meaning construction in natural language. Cambridge: Bradford Book, 1985. 181 p.321 .Fontanier P. Les Figures du discourse. Paris: Flammarion, 1988. - 505 p.

289. Goleman D. Emotional Intelligence. Why it can matter more than IQ. — New York: Bantam Books, 1997. 350 p.

290. Jackendoff R. Foundations of Language: Brain, Meaning, Grammar, Evolution. Oxford: Oxford University Press, 2002. 477 p.

291. Kay P., Kempton W. What Is the Sapir-Whorf Hypothesis? // American Anthropologist 86, no 1, 1984. P. 65- 79.

292. Kôvecses Z. Metaphors of anger, pride and love: a lexical approach to the structure of concepts. Amsterdam & Philadelphia: John Benjamins Publishing Hans, 1986.- 147 p.

293. Lakojf G. Women, fire, and dangerous things: What categories reveal about the mind. Chicago; London: Univ. of Chicago press, 1987. 614 p.

294. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live By. Chicago: University of Chicago Press, 1980. 256 p.

295. Lakoff G., Johnson M. Philpsophy in the Flesh. The Embodied Mind and its Challenge to Western Thought. New York: Basic Books, 1998. 624 p.

296. Langacker R. Foundations of Cognitive Grammar, vol.1. Stanford: Stanford University Press, 1987. 516 p.

297. Langacker R. Concept, Image, and Symbol. The Cognitive Basis of Grammar. Berlin: Monton de Gruyter, 1990. 395 p.

298. Métivier F. Le concept d'amour chez S0ren Kierkegaard, la fondation de l'existence comme drame. Lille: Presses Universitaires de Lille, 1998. 645 p.

299. Rosch E. Natural Categories // Cognitive Psychology 4, 1973. P. 328-350.

300. Talmy L. Toward a Cognitive Semantics. Vol. 1. Cambridge, MA: MIT Press, 2000. 496 p.

301. Wierzbicka A. Kocha, lubi, szanuje. Medytacje Semantyczne. Warszawa: Wiedza Powszechna, 1971. 279 s.

302. Wittgenstein L. Philosophical Investigations. Repr. — Oxford: Blackwell, 1989.-250 p.

303. Zadeh L. A computational approach to fuzzy quantifiers in natural languages. -Berkeley, 1982.-84 p.источники!971 .Арцыбашев М.П. Санин. У последней черты. М.: Эксмо, 2009. - 800 с.

304. Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990.

305. Бердяев Н.А. Эрос и личность: Философия пола и любви. — СПб.: ИД «Азбука-классика», 2006. 224 с.

306. Бестужев-Марлинский А.А. Испытание. Повести и рассказы. -М.: Правда, 1991.-544 с.

307. Бородай Ю.М. Эротика смерть - табу: трагедия человеческого сознания. М.: Гнозис, 1996.-413 с.

308. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита. М.: Художественная литература, 1998.-384 с.

309. Булгаков С.Н. Свет невечерний. М.: Республика, 1994. — 415 с.

310. Бунин И.А. Жизнь Арсеньева: Роман. Рассказы. Тула: Приокское книжное изд-во, 1985.-415 с.

311. Веллер М. Кассандра. М.: ACT, 2007. - 400 с.

312. Веллер М. О любви. М.: «Издательство ACT», 2006. - 379 с.

313. Здесь указаны только тексты и сборники, прошедшие сплошное обследование.497

314. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса. М.: Республика, 1994. -368 с.

315. Гачев Г.Д. Русский Эрос: «Роман» Мысли с Жизнью. М.: Интерпринт, 1994.-297 с.

316. Гиппиус З.Н. Мемуары Мартынова. СПб: ИД «Азбука-классика», 2007. -192 с.

317. Гончаров И.А. Обыкновенная история. — М.: Эксмо, 2009. 640 с.

318. Гончаров И.А. Обломов. М.: Эксмо, 2007. - 608 с.

319. Гончаров И.А. Обрыв. М.: Эксмо, 2007. — 672 с.

320. Горький М. Фома Гордеев. — М.: Дрофа, 2008. 272 с.

321. Горький A.M. Дело Артамоновых. Рассказы. М.: Правда, 1980. — 496 с.

322. Гришковец Е. Рубашка: Роман. — М.: Время, 2004. — 288 с.

323. Губин ВД. Смерть — «единственная надежда быть человеком» // Homo philosophans. Сборник к 60-летию проф. К.А. Сергеева. Сер. «Мыслители», вып. 12. СПб, 2002. С. 303-311.21 .Достоевский Ф.М. Идиот. М.: Дрофа, 2007. - 685 с.

324. Дугин А.Г. Абсолютная Родина. http://arcto.ru

325. Ермаченко A.B. Сибирская частушка. М.: Ин-т этнографии АН СССР, 1989.- 156 с.

326. Ерофеев В.В. Бог X. М.: Зебра Е, 2005. - 350 с.

327. Ильин И.А. Путь духовного обновления. М.: Изд-во ACT, 2006. - 365 с.

328. Калужский фольклор / Записал и обработал A.B. Ермаченко. Тула: Приокское книжное изд-во, 1979. - 267 с.

329. Карамзин Н.М. Записки старого московского жителя: Избранная проза. -М.: Моск. Рабочий, 1988. 527 с.

330. Кононов И. Нежный театр: шоковый роман. М.: Вагриус, 2004. - 384 с.

331. Кузмин М.А. Дневник 1908-1915. СПб: Изд-во Ивана Лимбаха, 2005. -864 с.

332. Ленин В.И. Сочинения: в 35 т. Изд.4. М.: Гос. изд. полит, лит., 1953.

333. Лермонтов М.Ю. Вадим. Княгиня Лиговская. Герой нашего времени // Лермонтов М.Ю. Сочинения: В 2-х т. М.: Правда, 1990. - Т.2. - С. 275-442, 455-589.

334. ЛипскеровД. Осени не будет никогда. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. - 352 с.

335. Лосский Н.О. Условия абсолютного добра: Основы этики; характер русского народа. — М.: Политиздат, 1991. — 368 с.

336. Набоков В.В. Лолита. СПб: ИД «Азбука-классика», 2008. - 480 с.

337. Одоевский В.Ф. Последний квартет Бетховена. М.: Моск. Рабочий, 1982. -399 с.

338. Палей М. Long Distance, или Славянский акцент. — М.: Вагриус, 2000. -412 с.

339. Пастернак Б.Л. Доктор Живаго. М.: Эксмо, 2008. - 576 с.

340. Пелевин В. Чапаев и Пустота // Пелевин В. Чапаев и Пустота. Омон Ра. — М.: Вагриус, 2004. С. 7-332.

341. Платонов А. Чевенгур. М.: ACT, 2003. - 400 с.

342. Подорога В. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию. Материалы лекционных курсов. — М.: Ad Marginem, 1995. -339 с.

343. Помяловский Н.Г. Мещанское счастье. Молотов // Помяловский Н.Г. Повести. М.: Моск. Рабочий, 1981. - С. 3-240.

344. Пушкин A.C. Сочинения: В 3-х т. М.: Художественная литература, 1985. -Т.3.-527 с.

345. Розанов В.В. Уединенное. М.: Эксмо-Пресс, 1998. - 909 с.

346. Русский эротический фольклор: Песни, обряды и обрядовый фольклор, заговоры, загадки, частушки / Сост. и научн. редакт. А. Топорков. — М.: Ладомир, 1995. 647 с.

347. Сагатовский В.Н. Философия антропокосмизма в кратком изложении. — СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2005. 218 с. - Адрес доступа: http://anthropology.ru/ru/texts/sagatovsky/acosm.html.

348. Салтыков-Щедрин М.Е. Пошехонская старина. -М.: Правда, 1980. 576 с.

349. Славникова О. Один в зеркале. — М.: Грантъ, 2000. 288 с.

350. Слаповский А.И. Первое второе пришествие. Анкета. Я не я. М.: Грантъ, 1999.-768 с.

351. Соколов С. Палисандрия. СПб.: Симпозиум, 2004. - 464 с.

352. Соловьев B.C. Смысл любви // Философия искусства и литературная критика. -М.: Искусство, 1991. С. 99-160.

353. Сологуб Ф. Капли крови. -М.: Центурион, Интерпакс, 1992. 448 с.

354. Толстой JI.H. Анна Каренина // Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22-х тт. М.: Художественная литература, 1981-82. — Т.8. - 495 с. - Т. 9. - 462 с.

355. Толстой Л.Н. Крейцерова соната // Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22-х тт. -М.: Художественная литература, 1982.-Т. 12.-С. 123-196.

356. Тургенев И.С. Дворянское гнездо // Тургенев И.С. Собр. соч.: В 12-ти тт. -М.: ГИХЛ, 1954. Т. 2. - С.141-307.

357. Тургенев И.С. Первая любовь // Тургенев И.С. Собр. соч.: В 12-ти тт. М.: ГИХЛ, 1955. - Т. 6. - С. 274-341.

358. УлщкаяЛ. Искренне Ваш Шурик: Роман. М.: Изд-во Эксмо, 2004. 448 с.

359. Улщкая Л. Казус Кукоцкого. М.: Изд-во Эксмо, 2004. - 736 с.

360. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. — М.: «Правда», 1990. -496 с.

361. Франк С.Л. Ницше и любовь к дальнему // Проблемы идеализма. М., 1902. - Адрес доступа: http://www.vehi.net/frank/etika.html.

362. Франк С.Л. С нами Бог. М.: Изд-во ACT, 2007. - 380 с.

363. Цветаева М.И. Федра // Цветаева М.И. Собрание сочинений: В 7-тт. М.: Эллис Лак, 1994. - Т. 3. - С. 633-686.

364. Цветаева М.И. Собрание сочинений: В 7-тт. М.: Эллис Лак, 1994-1995. -Т. 4.-628 с.-Т.6.-545 с.

365. Цветаева М.И. Неизданные записные книжки: В 2-х тт. — М.: Эллис Лак, 2000-2001. Т. 1. - 560 с. - Т.2. - 544 с.

366. Чехов А.П. Драма на охоте // Чехов А.П. Собрание сочинений: В 12 т.-М.: ГИХЛ, 1955. Т. 3.-С. 5-190.

367. Чехов А.П. Собрание сочинений: В 12 т. -М.: ГИХЛ, 1956. Т. 8. - 558 с.

368. Чулков М.Д. Пересмешник, или Славенские сказки // Чулков М.Д. Пригожая повариха, или Похождения развратной женщины. М.: Эксмо, 2008. - С. 29-228.

369. Шестов JI.K Киркегард и экзистенциальная философия. Париж, 1931. -Адрес доступа: http://www.vehi.net/shestov/kirkegar/index.html

370. Шишкин М.П. Венерин волос: роман. М.: Вагриус, 2006. — 480 с.1. Электронные источники

371. Библиотека Мошкова: Русская классика. 300 классиков, 5000 шедевров. -CD-ROM. М.: ИД «Равновесие», 2007.

372. Библиотека русской классической литературы: Бунин И.А. Собрание сочинений. CD-ROM. - М.: Директ Медиа Паблишинг, 2004.

373. Библия: электронная версия http://days.pravoslavie.ru/Bible/Index.html

374. Гоголь Н.В. Полное энциклопедическое собрание сочинений. — CD-ROM. М.: «Бизнессофт», 2005.

375. Достоевский Ф.М. Полное энциклопедическое собрание сочинений. -CD-ROM. М.: «Бизнессофт», 2005.

376. Лермонтов М.Ю. Полное энциклопедическое собрание сочинений. CD-ROM. -М.: «Бизнессофт», 2005.

377. Национальный корпус русского языка. — http://ruscorpora.ru.

378. Пушкин A.C. Полное энциклопедическое собрание сочинений. CD-ROM. - М.: «Бизнессофт», 2005.

379. Толстой Л.Н. Полное энциклопедическое собрание сочинений. — CD-ROM. -М.: «Бизнессофт», 2005.