автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Эволюция старообрядчества Байкальской Сибири в 1905-1941 гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эволюция старообрядчества Байкальской Сибири в 1905-1941 гг."

11-2 807

На правах рукописи

Костров Александр Валерьевич

ЭВОЛЮЦИЯ СТАРООБРЯДЧЕСТВА БАЙКАЛЬСКОЙ СИБИРИ В 1905-1941 ГГ.

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук

Иркутск-2011-

Работа выполнена на кафедре Современной отечественной истории Иркутского государственного университета

Научный консультант:

доктор исторических наук, профессор Дулов Александр Всеволодович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Гришасв Василий Васильевич

доктор исторических наук, профессор Харчснко Любовь Николаевна

доктор исторических наук, доцент Бурасва Светлана Валерьевна

Ведущая организация:

Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН

Защита состоится 14 апреля 2011 года в 10-00 на заседании диссертационного совета Д 212.074.05 при ГОУ ВПО Иркутский государственный университет (664003, г. Иркутск, ул. К. Маркса, 1).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ИГУ по адресу: г. Иркутск, бул. Гагарина, 24.

Автореферат разослан « $ » 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат исторических наук, доцент - Г. В. Логунова

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА 2011

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Современная исследовательская ситуация характеризуется заметным ростом интереса к конфессиональной истории. Это вызвано тем, что на данном этапе развития общества ощущается заметный рост влияния религии на разные стороны жизни отдельных людей, общественных групп и страны в целом. Подобные процессы обуславливают возрастающее значение научных знаний о религиозной стороне бытия. Большой интерес в последнее время, как в мире, так и в нашей стране, проявляется к традиционной культуре, которая чаще всего неразрывно связана с религиозной формой сознания. Поэтому особую роль играет постижение истории разных этно-конфессиональных групп, выяснение того, какую роль они играли и продолжают играть в жизни общества и государства. Важным явлением отечественной истории стало старообрядчество. Через факт его появления и характер его эволюции в разные исторические эпохи проявились многие глубинные процессы, получившие развитие в российском обществе. Во многом именно старообрядчество стало тем «социальным зеркалом», в котором находили своё отражение достижения и противоречия общества и государства на протяжении нескольких веков.

Старообрядчество как историческое явление реализовывалось в разных, порой очень отличающихся друг от друга регионах России и других стран. Из регионов, в которых реализовывалась история старообрядчества, представляет интерес Байкальская Сибирь (в границах Прибайкалья, Западного и Восточного Забайкалья). Во-первых, тут имеется ярко выраженная местная специфика региона: географическая, природно-климатическая, экологическая, этническая, конфессиональная, экономическая, административная и др. Во-вторых, в регионе, наряду со старообрядческими общинами, которые складывались здесь в ходе миграции представителей староверия с XVII по XX в. включительно, имеется такая этно-конфессиоиальная группа населения, как «семейские». Последние, с одной стороны, являются частью старообрядчества Байкальского региона, с другой, имеют свою выраженную специфику. Между этими частями местного старообрядчества (семей-скими и иесемейскими староверами) существовали связи по линии согласий. Это определённым образом консолидировало группу и накладывало отпечаток на характер жизни староверов в регионе. Придавало специфики и взаимодействие с другими группами населения (русское население, буряты, эвенки и др.).

Особый интерес при исследовании данной проблематики представляет период с 1905 по 1941 гг. Первый этап этого периода сопро-

вождапся активизацией революционного движения, реформами в политическом устройстве государства, изменениями в конфессиональной политике и заметными переменами в жизни старообрядческих общин. Период 1905-1917 гг. иногда называют «золотым веком старообрядчества». И действительно, положение староверов значительно изменилось, а это, в свою очередь, закладывало основы для серьёзной эволюции явления.

В то же время нельзя сказать, что в 1917 году эволюция старове-рия прекратилась, или что само явление «сошло на нет». Становление советских государственности и общества проходило на протяжении длительного периода и, можно сказать, что их основы утвердились только к 1940-м годам. Становление новой социальной действительности сопровождалось «выдавливанием» из жизни населения конфессионального начала. Эти сложные процессы заставляли староверие эволюционировать, а в конце периода привели к его количественному и качественному упадку.

Таким образом, мы видим, что старообрядчество в такой сложный период отечественной истории, на который пришёлся крах Российской империи и становление Советского государства, в значительной мере эволюционировало, как и всё российское общество. Однако характер этой эволюции изучен крайне мало, он требует комплексного исследования и историко-философского осмысления.

Степень научной нсслсдованностн темы. В своей работе мы опирались на лучшие достижения исторической мысли о старообрядчестве, которые нашли отражение в произведениях таких авторов, как А. П. Щапов1, Н. Ф. Каптерев2, В. Г Карцев3, А. И. Клибанов4, Н. И. Покровский5 и др. Также привлекались труды исследователей, внёсших неоценимый вклад в развитие системы знаний как по истории старообрядчества других регионов, так и по истории старообрядчества Байкальской Сибири.

1 Щапоп А. П. РусскпП раскол старообрядства... // Собр. соч. / Л. П. Щапоп. СПб., 1906. Т. 1. 450 е.; Щапоп А. П. Земство н раскол // Избр. / А. П. Щапоп ; под ред. А. С. Маджаропа. Иркутск Оттиск, 2001. С. 245-326.

1 Кагггсрсп II. Ф. Пптрипрх Никои и царь Алексеи Михайлович. Т. 1-2.Ссргисп Посад, 19081912.

1 Карцев В. Г Религиозны!! раскол как форма антифеодального протеста п истории России. Калинин Изд-во КГУ, 1971. Ч. 1-2.

4 Клибанов А. И. Духовная культура средневековой Руси. М. Аспскт-Прссс, 1996. 368 е.; Клибанов Л. И. Религиозное сектантство в прошлом п настоящем. М. Наука, 1973. 256 с.

5 Покровский II. И., Золышкопа Н. Д. Старопсры-чпсопсииые на востоке России ХУШ-ХХ вв.: Проблемы творчества и общественного сознания. М. Памятники исторической мысли, 2002. 472 е.; Покровский II. Н. Антифеодальный протест урало-снбнрских крестьян-етарообрядцеп в XVIII в. Новосибирск : Наука, 1974. 391 с.

В дореволюционный и советский периоды исследователями была создана серьёзная основа для исследования старообрядчества Байкальского региона на современном этапе. Основные достижения этих авторов рассматриваются нами в историографическом разделе первой главы.

В современный период развитие историографии старообрядчества Байкальского региона заметно активизировалось. Прежде всего, это касается 2000-х гг., в которые в регионе прошёл целый ряд научно-практических конференций, посвященных проблемам истории и культуры старообрядчества6 Сборники материалов этих конференций включили в себя научные статьи, во многих из которых проявились последние достижения научной мысли по старообрядческой проблематике. Более того, на фоне создания новых научных произведений, в последнее время было предпринято очень удачное, на наш взгляд, переиздание трудов, по истории и культуре местных старообрядцев, которые уже стали классическими и в полном смысле этого слова хрестоматийными. Имеется в виду двухтомная хрестоматия «История и культура семейских Забайкалья», составленная В. Л. Петровым и Е. В. Петровой7

На данном этапе большие успехи сделаны в исследовании языка, этнокультуры и истории семейских старообрядцев Забайкалья.

Наиболее заметными в изучении языка семейских в последнее

8 9

время стали труды Т. Б. Юмсуновой , А. П. Майорова и других исследователей. Под редакцией Т. Б. Юмсуновой издан «Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья»10, который стал большим достижением в развитии системы знаний о языке семейских.

6 История, культура и язык старообрядцев Забайкалья : тез. регион, коиф. Улан-Удэ Изд-по БГУ, 2000; Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи материалы Ш междунар. коиф. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2001; Старообрядчество Сибири и Дольнего Востока: история и современность, местные трпднцни, русские и зарубежные связи материалы IV междунар. коиф. Владивосток, 2004; Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские п зарубежные связи материалы V междунар. коиф. Улан-Удэ Изд-во БГУ, 2007.

7 История и культура семейских Забайкалья хрестоматия / сост. В. JI. Петров, Е. В. Петропа. Улан-Удэ, 2005. Ч. 1-2.

8 Юмсуновп Т. Б. Язык семейских - старообрядцев Забайкалья. М. Языки славянской культуры, 2005. 286 с.

9 Майоров Л. П. «Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья» как источник по истории русского языка // История, культура и язык старообрядцев Забайкалья тез. регион, коиф. Улан-Удэ : Изд-во БГУ, 2000. С. 90-94.

10 Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья / под ред. Т, Б. Юмсуновой. Ново-

сибирск, 1999. 540 с.

Исследованию разных аспектов этнокультуры семейских посвящены труды Ф. Ф. Болонева11, Р. П. Матвеевой12, В. Л. Кляуса13, О. Н. Судаковой14, Г. В. Любимовой15, Г. И. Охрименко16, А. Д. Кар-нышева17 и других исследователей. Социологическое исследование семейских нашло своё отражение в работах Е. В. Петровой18, П. В. Пы-кина19, А. В. Козулина20.

Анализу источниковедческих и историографических проблем посвящены труды С. В. Бураевой21, С. В. Васильевой22, В. М. Пыкина23, П. Ф. Калашникова24, Р. П. Матвеевой25, В. Ц. Лыксоковой26, 3. Ф. Дам-

27 28

баевой , Е. В. Сметаниной и других исследователей.

" Болонев Ф. Ф. Ссмейскис: Исторнко-этнографнчсскне очерки. Улан-Удэ, 1992. 205 е.; Бо-лоиси Ф. Ф. Старообрядцы Алтая м Забайкалья: опыт сравнительной характеристики. Барнаул, 2001. 51 с.

2 Матвеева Р. П. Народно-поэтическое творчество старообрядцев Забайкалья (семейских). Улан-Уда, 2005. 124 с.

13 Кляус Л. В. К вопросу о трансформации обрядопых традиций старообрядцев Забайкалья и XX в. // Старообрядчество как историко-культурный феномен материалы междупар. конф. Гомель, 2003. С. 118-122.

14 Судакова О. Н. Русские лирические протяжные песни Забайкалья: Бытование традиции

(вторая половина XX в.). Улан-Удэ, 2004. 175 с.

11 Любимова Г В. Град и засуха п народном календаре забайкальских старообрядцев И История, культура и язык старообрядцев Забайкалья : тез. регион, коиф. Улан-Удэ, 2000. С. 56-60 6 Охрименко Г И. Народные росписи семейских: история современности // Старообрядчество Снбпрн н Дальнего Востока: история п современность, местные традиции, русские и зарубежные снязи материалы IV междупар. конф. Владииосток, 2004. С. 147-153.

17 Карнышев А. Д., Помуран Н. И. Этнопсихология старообрядчества. Иркутск, 2004. 181 с.

18 Петрова Е. В. Социокультурная адаптация семейских Забайкалья: Этиосоцнологнчсскпй анализ. Улан-Удэ, 1999. 130 е.; Петрова Е. В. Современное забайкальское старообрядчество:

Этносоцнологнчсский анализ. Улан-Удэ, 2005. 182 с.

14 Пыкнн П. В. Демографический портрет семейского села Деслтипково в 1917 г. // История, культура и язык старообрядцев Забайкалья тез. регион, коиф. Улан-Удэ, 2000. С. 30-32. 2 Козулин А. В. Особенности изменения численности и структуры старообрядческого населения Забайкальской области в конце XIX - начале XX вв. // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи материалы V междупар. конф. Улан-Удэ, 2007. С. 165-170.

21 Бураева С. В. Письменные источники по истории книжной культуры старообрядцев Западного Забайкалья : дне. канд. ист. наук. Улан-Удэ, 1999. 226 с.

22 Васильева С. В. Государственная конфессиональная политика по отношению к старообрядчеству в Байкальском регионе в XVII-XXI вв.: Историография и источники. Улап-Удэ Изд-во БНЦСО РАМ, 2010. 204 с.

21 Пыкнн В. М. Старообрядцы (ссмейскис) Забайкалья: историографический аспект // Старообрядчество Украины и России: прошлое и современность материалы II всеукраип. конф. Киев, 2004. С. 39-44; Пыкнн В. М. Некоторые вопросы состояния источннковой бозы по истории старообрядцев (семейских) Забайкалья // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи материалы III междупар. конф. Улан-Удэ, 2001. С.135-137.

24 Калашников П. Ф. А. М. Сслшцсв как историк, археограф, этнограф и диалектолог (к 80-

летию выхода в свет книги «Забайкальские старообрядцы. Семсйскнс») // История, культура и язык старообрядцеп Забайкалья тез. регион, конф. Улап-Удэ, 2000. С. 82-87; Калашников

Г1. (1). Юлиап Талько-Грынцсвич о семейских. К 150-летию со дня рождения // История, культура и язык старообрядцев Забайкалья : тез. регион, коиф. Улан-Удэ, 2000. С. 11-14.

К исследованию истории старообрядчества региона в период начала XX века и первых десятилетий советской власти в своих трудах обращались такие авторы, как: Ф. Ф. Болонев29, С. В. Бураева30, Н. Н. Стахеева31, С. В. Васильева32, Е. В. Петрова33, Т. Н. Гусейнова34, И. С. Цыремпилова35, В. Л. Петров36, Е. Мэдэр37, В. Ф. Иванов38 и др.

В целом, рассмотрев основные достижения современной историографии старообрядчества Байкальской Сибири, мы приходим к сле-

21 Матвеева Р. П. К «опросу о взглядах П. А. Ровинского и С. В. Максимова па фольклор

старообрядцев Забайкалья (семейскнх) // Старообрядчество: история, культура, современ-

ность материалы междупар. конф. М., 2005. Ч. 2. С. 271-278.

26 Лыксокова В. Ц. Личный фонд Л. Е. Элнасова в Отделе памятников и пнсьмснпостн ИМ-

БиТ СО РАН // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские н

зарубежные связи материалы III междупар. конф. Улан-Удэ, 2001. С. 365-366.

27 Дамбаева 3. Ф. Документы о семейскнх-старообрядцах в фондах Национального архива Республики Бурятия // Старообрядчсстпо: история и современность, местные традиции, русские н зарубежные связи материалы III междупар. конф. Улан-Удэ, 2001. С. 361-363.

28 Смстапнпа Е. В. Письменные источники по истории старообрядческих толков и согласий Байкальского региона : дис. канд. ист. нпук. Улан-Удэ, 2009. 168 с.

29 Болонев Ф. (I). Старообрядцы Забайкалья в XVIII-XX пв. Улан-Удэ, 2009. 340 е.; Болонев Ф. Ф. Пахари и ратники русских волостей Западного Забайкалья в XIX - начале XX вв. Новосибирск, 2005. 203 с.

10 Бураева С. В. Рукописное наследие Забайкальских старообрядцев. Улан-Удэ, 2006. 238 е.; Она же. Материалы архива УФСБ по республике Бурятия как источник по истории старообрядческой книжности Забайкалья // Конфессии народов Сибири в XVII - начале XX вв.: Развитие н взаимодействие материалы вссрос. конф. Иркутск : Анонс, 2005. С. 225-229

31 Стахеева I I. И. Старообрядчество Восточной Сибири в XVII - начале XX вв. дне. канд. ист. наук. Иркутск, 1998. 335 с.

12 Васильева С. В. Власть п старообрядцы Забайкалья (конец XVII - начало XX вв.). Улан-Удэ, 2007. 233 е.; Васильева С. В. Изменение общественного статуса семейской женщины в 20-е гг. XX в. // Старообрядчсстпо Сибири и Дальнего Востока: история н современность, местные традиции, русские и зарубежные связи материалы IV междупар. конф. Владивосток, 2004. С. 145-147.

11 Петрова Е. В. Современное забайкальское старообрядчество: Этпосоцнологнческнй анализ учеб. пособие. Улан-Удэ, 2005. 184 с.

14 Гусейнова Т. I I. Миссионерская деятельность Русской православной церкви среди старообрядцев в Забайкалье (XVIII - начало XX вв.). Улан-Удэ, 2006. 242 с.

Цыремпилова И. С. История взаимоотношений государства и религиозных конфессий в Бурятии в 1917-1940 гг. дне. канд. нет. наук. Улан-Удэ, 2000. 198 е.; Цыремпилова И. С. История старообрядческой церкви в Бурятии в 1920-е гг. // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские н зарубежные связи материалы III междупар. конф. Улан-Удэ, 2001. С. 142-143.

16 Пстроп В. Л. Некоторые вопросы ликвидации культовых сооружений старообрядцев Забайкалья в 30-е гг. XX в. // Материалы III Международной конференции «Старообрядчество: история и современность... Улпн-Удг), 2001. С. 144-145

" Мэдэр Е. От старосты до председателя сельсовета. Сельская администрация у ссмсйскнх до и после революции // Старообрядчество: история и современность... материалы III междупар. конф. Улан-Удэ, 2001. С. 139-142.

38 Иванов В. Ф. О роде Кпзазпспых и судьбах репрессированных старообрядцев села Хасурта Хорннского района Бурятии // Старообрядчество: история и современность... : материалы III междупар. конф. Улан-Удэ, 2001. С. 163-168.

дующим выводам. Глубоко и всесторонне исследовались язык и этно-культура семейских старообрядцев. Также достаточно серьёзному исследованию подверглись разные аспекты дореволюционной истории семейских общин. Кроме того, существуют работы, посвященные некоторым частным сюжетам послереволюционной истории семейских. Вместе с тем, имеется только одна работа, рассматривающая не только семейских, но и всё старообрядчество региона в целом (H. Н. Стахее-ва). При этом хронологически она ограничена 1917 г. Есть также попытка проследить эволюцию одного частного вопроса (эволюции сельской администрации) в период перехода общества от империи к советам (Е. Мэдер). Мы видим, что большая часть имеющихся исследований посвящена старообрядческому традиционализму, в то время как проблема эволюции местного старообрядчества остаётся мало исследованной. То есть, можно сказать, что до сих пор не создано комплексного научного произведения, рассматривающего эволюцию всего старообрядчества Байкальской Сибири в «переходный» период отечественной истории. Также, на наш взгляд, не достаёт работы, компаративно освещающей fie только культурную, но и историческую специфику местного старообрядчества, которое имело не только сложную структуру, но и выраженное своеобразие исторической реализации.

Цель исследования - постижение характера эволюции старообрядчества Байкальской Сибири в период перехода российского общества от Империи к Советам. При этом под эволюцией понимаются развитие и изменение в своей взаимосвязи. В соответствии с поставленной целью, определены следующие задачи:

- Выявить основные причины, заставляющие развиваться и изменяться старообрядческие общины в исследуемый период.

- Проанализировать характер развития государственной политики по отношению к старообрядцам в дореволюционный и постреволюци-ониый этапы (её идеологическое обоснование, законодательную базу и специфику реализации на местах).

Выявить структурную, социально-экономическую, политическую и культурную специфику старообрядчества Байкальской Сибири.

Проанализировать характер развития старообрядчества Байкальского региона в межреволюционную пору 1905-1917 гг.

- Исследовать условия, процесс и характер эволюции старообрядческих общин Байкальского региона в пореволюционный период 1917-1941 гг.

- На основе анализа местного материала, а также его сравнения с материалом других регионов, выявить общие тенденции эволюции ре-

гионального старообрядчества в «переходный» период отечественной истории.

Исходя из сформулированных таким образом целей и задач, объектом исследования стало старообрядчество Байкальской Сибири. Предметом исследования предстаёт эволюция провинциального старообрядчества в «переходный» период отечественной истории. То есть, нас интересует не столько известный традиционализм старообрядческих сообществ, сколько их эволюция, которая, кроме прочего, выступает как фактор исторической адаптации.

Территориальными рамками исследования стало пространство Байкальской Сибири в составе Прибайкалья, Западного и Восточного Забайкалья. В дореволюционное время эта территория входила в состав Иркутской губернии и Забайкальской области. После революционных потрясений Забайкалье некоторое время находилось в границах ДВР, а территория Прибайкалья в состав РСФСР. Однако в 1922 г. ДВР включается в состав РСФСР. Территория региона входила теперь в состав Иркутской губернии, Бурят-Монгольской АССР (созданной в 1923 г.) и Дальневосточной области с центром в Чите (с 1925 г. - Дальневосточный край). В 1925 г. большая часть Сибири была включена в Сибирский край (с центром в Ново-Николаевске). В 1926 г. Иркутская губерния, входящая в состав Сибирского края, становится Иркутским округом (в составе 12 районов). Бывшая Забайкальская область была разделена между БМАССР и Дальневосточным краем.

В 1930 г. Сибирский край был разделён на Западно-Сибирский и Восточно-Сибирский край с центром в Иркутске. В последний вошли Иркутский, Красноярский, Канский, Киренский, Читинский, Сретенский округа и БМАССР. В 1934 г. в составе Восточно-Сибирского края образована Читинская область, в том же году она была упразднена и был выделен в самостоятельную единицу Красноярский край. В том же 1934 г. была восстановлена автономия БМАССР. В 1936 г. ВосточноСибирский край был переименован в Восточно-Сибирскую область с 45 районами. В 1937 г. она была упразднена, а в её границах образованы Иркутская и Читинская области.

Хронологические рамки исследования определяются периодом 1905-1941 гг. При этом на первом этапе происходит поэтапная деструкция империи, а на втором этапе происходит постепенное становление и утверждение советской государственности. Естественным внутренним рубежом этого периода является 1917 г. с его революциями.

Нижняя хронологическая граница определяется как разворачиванием революционного движения, так и комплексом реформ, призван-

ных погасить противоречия, назревшие в обществе. Характерно, что в комплексе реформ, было и новое конфессиональное законодательство, предоставившее старообрядцам ряд прав. Важной рубежной вехой выступает также 1914 г., как время вступления Российской империи в Первую мировую войну. Но, так или иначе, этот период, в рамках которого империя не усиливается, а скорее слабеет и разрушается, длится до 1917г., когда революционное движение окончательно отрицает старую государственность, а потом и общество.

Верхняя хронологическая граница определяется рубежом 19301940-х гг. К этому времени происходит окончательное утверждение советского государства и появляется советское общество. Важными этапами эпохи, через которые старообрядцы проходили вместе со всем обществом, стали Гражданская война, НЭП, коллективизация, индустриализация, борьба с религией и обострение репрессий во второй половине 1930-х гг. Начавшаяся в 1941 г. Великая Отечественная война заметно изменила всю жизнь страны и ознаменовала начало нового, «военного», периода её истории.

Источннковуго базу исследования составил представительный комплекс разнообразных источников. Были привлечены письменный, фотодокументальный, устный и вещественный типы исторических источников. Основу источниковедческого материала в силу своей информативности составили разные виды письменных источников. Устные, фотографические и вещественные материалы привлекались как вспомогательные для проверки информации, полученной из разных письменных документов.

Работа с информантами - носителями старообрядческой культуры и очевидцами (или их потомками) исследуемых событий, позволила выяснить многие вопросы эволюции народно-церковной традиции в интересующий нас период истории. Сбор и анализ фотографического материала помог в визуальной реконструкции знаковых элементов старообрядческой культуры региона, а также способствовал постижению внешних проявлений её эволюции в исследуемый период. Предметный мир носителей традиционной старообрядческой народной и церковной культуры, привлекаемый в рамках работы над темой, позволил рассматривать исследуемые процессы в реконструированном контексте материальной культуры интересующего времени.

Из письменных исторических источников привлекались такие виды как: публицистика, документы политических партий, законодательство, делопроизводство, статистика, источники личного происхождения (особенно мемуары и письма), научные труды, периодика, летописи.

Для дореволюционного времени официальной публицистикой, заложившей основы конфессиональной политики по отношению к старообрядцам стали труды Д. Ростовского, еп. Макария (Гумилевского), Н. Н. Субботина, К. П. Победоносцева и др. В их трудах нашёл своё развитие негативный подход к старообрядчеству, что, прежде всего, объяснялось неподчинением его последователей государству в лице официальной церкви.

В постреволюционное время роль публицистической матрицы проводимой политики стали играть труды В. И. Ленина и его последователей А. В. Луначарского, Е. Ярославцева, В. Д. Бонч-Бруевича, Н. Бухарина и других политических деятелей той поры. И если дореволюционная публицистика правящих кругов обличала староверов из-за их неподчинения власти, то постреволюционная критиковала из-за религиозности вообще, и из-за традиционализма, в частности.

Самыми известными авторами «ответной» старообрядческой дореволюционной и постреволюционной публицистики стали Ф. Е. Мельников, В. П. Рябушинский и др. До революции в их произведениях обстоятельно разбиралась политика государства по отношению к старообрядцам, выявлялись её противоречия и недочёты. После утверждения советского государства на страницах их публицистических трудов нашла своё отражение жёсткая реакция старообрядцев на установление атеистической власти и на разворачивающиеся притеснения с её стороны.

Связанным с политической публицистикой является такой вид исторических источников, как документы политических партий. И если информативность документов политических партий дореволюционной России для нашей темы относительна, то документы ВКП(б) являются крайне важными для исследования послереволюционной истории всего общества и старообрядчества как его части. Более того, в советское время прежде всего в документах партии большевиков отражались основы проводимой политики (в том числе конфессиональной) и практически все сколько-нибудь важные решения. Часто документы партии становились основой для развития советского законодательства. Поэтому нами широко привлекаются документы ВКП(б) 20-30-х гг., отложившиеся в партийных фондах архивов. Вместе с тем, определённый интерес представляют также документы старообрядческих общественных объединений, организованных в регионе в исследуемый период (например - «Союз забайкальских старообрядцев»).

В качестве законодательных источников привлекаются памятники дореволюционного, «колчаковского», советского, а также канонического права. При этом информативность разных законов для выбран-

ной темы неодинакова. И если основополагающие законодательные акты (будь то нормы из Полного свода законов Российской империи и советских конституций 1918, 1924 или 1936 гг.), несут информацию об общих принципах организации исследуемого общества и его государства, то более «частные» конфессиональные законы дают представление о развитии политики по отношению к старообрядчеству в тот или иной период. В связи с этим наиболее интересными для нас в дореволюционной законотворческой практике стали «Манифест об укреплении начал веротерпимости» от 17 апреля 1905 г. и «Закон о порядке регистрации и деятельности старообрядческих общин» от 17 октября 1906 г.

В советском законодательстве наиболее важными для исследования нашей темы стал декрет от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» и созданные на его основе инструкции НКЮ (от 24 августа 1918 г., от 12 сентября 1924 г. и т. д.), а также последовавшие Постановления ВЦИК и СНК РСФСР, которые были призваны регулировать деятельность старообрядческих общин. Привлекается и Уголовный кодекс РСФСР, в частности, статья 58, которую часто использовали против староверов в ходе репрессий.

Ярким проявлением «переходного» периода является законодательство правительства А. В. Колчака, которое в силу сложности своего положения желало обрести поддержку сибирских старообрядцев. В данном случае нас интересовал закон «О Главном управлении вероисповеданий», которое должно было налаживать контакты, в том числе, со старообрядческим населением региона.

В качестве памятников канонического права привлекаются постановления старообрядческих соборов, которые проходили (официально или подпольно) как в дореволюционное, так и в советское время. Эти постановления составляли подпольно-оппозиционное правительственному правовое поле старообрядческих общин разных согласий и соблюдались старообрядцами гораздо строже, чем гражданские законы. К тому же в них нашли своё яркое отражение те проблемы, с которыми старообрядцы сталкивались в то время, а также пути их решения, которые они соборно вырабатывали.

Однако при всей ценности публицистических и законодательных источников, основным инструментом проверки того, как политика действительно реализовывалась на местах и с какими она при этом сталкивалась проблемами, является анализ делопроизводственной документации. Поэтому для нашего исследования делопроизводство стало одним из основных видов источников. Использованные нами документальные материалы отложились в разных фондах Национального архи-

ва Республики Бурятия, Государственного архива Забайкальского края, Государственного архива Иркутской области, Государственного архива новой и новейшей истории Иркутской области, Государственного архива Российской Федерации. Также ..привлекались материалы, находящиеся в архиве УФСБ по Республике Бурятия, РУ ФСБ по Иркутской области, РУ ФСБ по Забайкальскому краю.

Наиболее информативным для дореволюционного периода стало делопроизводство системы МВД и РПЦ. И хотя в фондах других учреждений и органов имеется достаточно много использованного нами материала по теме, тем не менее, они заметно уступают количественным и качественным показателям фондов светских и духовных властей региона. Для исследования послереволюционного периода, кроме прочего, привлекались материалы местных советских и партийных органов, а также спецслужб. Достаточно интересными стали и материалы фондов областных «Союзов воинствующих безбожников».

Кроме официального гражданского и церковного делопроизводства использовались делопроизводственные документы старообрядческих общин. В частности, документы Иркутско-Амурской епархии Русской православной старообрядческой церкви, а также ряда старообрядческих общин других согласий.

Очень важный вид источника, который в нашем случае выделяется из ведомственного делопроизводства - это статистика. Численные показатели местного старообрядчества (как и старообрядчества других регионов) ведомственной статистикой традиционно занижались (светской - меньше, церковной - больше). Поэтому сравнение данных разных ведомств за разные годы, соотношение черновиков статистических отчётов и отчётов, отправляемых в столицу, даёт много интересного материала. По этим материалам можно судить как о предполагаемом количестве старообрядцев в регионе, так и о погрешностях (в том числе сознательных) при их подсчёте. Последнее, кроме прочего, может любопытно характеризовать местное чиновничество п характер его отношения к проблеме.

Периодическая печать, на страницах которой нашли своё отражение разные стороны взаимодействия официального общества и местных старообрядческих общин, заняла важное место в ряду других исторических источников. Больше всего информации по интересующей нас теме содержится на страницах «Иркутских епархиальных ведомостей» и «Забайкальских епархиальных ведомостей». Кроме того, использовались «Иркутские губернские ведомости», а также ряд центральных и местных периодических изданий советского времени («Бу-рятиеведегше», «Антнрелигиозиик», «Забайкальский рабочий» и т. д.).

уи -чков личного происхождения использовались мемуары и переписка. .^арной литературы привлекались воспоминания,

дающие представлена „ об общнх проблемах развития старообрид чества в дореволюционное и- < Бурышкин) и советское (Г Марини-чева) время, так и произведения ^ имеЮщих непосредственное отношение к судьбам сибирского староои^.. -чества в исследуемый период. Прежде всего, это мемуары Главного старо^гТ(,дЧеск0го священника армии А. В. Колчака о. И. Г. Кудрина. На их стр^Чцах нашли своё отражение многие драматичные сюжеты истории регионального старообрядчества периода Гражданской войны.

Эпистолярное наследие, отличающееся высокой информативностью в силу доверительности автора послания адресату, привлекалось также широко. В частности, использовалась личная переписка старообрядческих деятелей и рядовых старообрядцев. В ней в яркой форме рассказывалось о насущных проблемах последователей староверия в те непростые времена. Таким образом, в источниках личного происхождения, созданных старообрядцами, нашла своё отражение реакция на проводимую политику и происходящие процессы.

Очень ценным источником для исследования эволюции культуры местных старообрядческих общин стали научные труды, созданные в то время П. А. Ровинским, Ю. Д. Талько-Грынцевичем, А. М. Селище-вым, А. М. Поповой, А. Долотовым и др. Характер информации, приводимой этими авторами, а также общий настрой и направленность их работ, дают достаточно много для понимания того, каким образом в тот или иной период взаимодействовали между собой интеллигенция и старообрядцы региона.

Интересным источником информации по теме исследования стали летописи, созданные Н. С. Романовым и Ю. П. Колмаковым. При этом примечательно, что сведения, приведённые в этих летописях, приводятся за каждый год, подаются непрерывно и охватывают как дореволюционный, так и послереволюционный периоды. Использование этих летописей позволяет рассматривать исследуемую проблему в контексте развития Прибайкалья того времени.

В целом, можно сказать, что комплекс источников, привлекаемый в ходе исследования, позволил сформировать и проанализировать представительную объективную основу изучения истории старообрядчества региона в рамках заявленных хронологических рамок.

Методологическую основу диссертации составили принципы научной объективности и историзма. В работе используется комплексный подход к изучению предмета исследования, который предполагает рассмотрение поставленной проблемы с учётом общего исторического

развития общества в тот период. Комплексному анализу исследуемой проблемы сопутствовало использование как основных системного, историко-генетического, историко-диалектического, историко-типологического, историко-сравнительного, конкретно-исторического, хронологического, дедуктивного и индуктивного методов. Также использовались методы восхождения от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному. Синтез этих научных методов, наряду с авторским синтезом результатов, полученных в ходе исследования, позволили получить объективную картину развития регионального старообрядчества в интересующий период отечественной истории. Использование подобной методологической основы позволило провести разноплановое исследование регионального старообрядчества и привнести в современную научную систему знаний о явлении много нового.

Научная новизна диссертации, выносимая на защиту, обусловлена, прежде всего, постановкой проблемы и формулированием темы исследования. В исследовании эволюция старообрядчества рассматривается в «переходный» период отечественной истории, находящийся на стыке больших исторических эпох. В качестве объекта исследования привлекается старообрядчество Байкальской Сибири, которое рассматривается в рамках компаративного соотношения со старообрядчеством других регионов. Этот край, имеющий свою ярко выраженную специфику, не только обрёл высокую «старообрядческую насыщенность», но также представил миру свой вариант регионального старообрядчества.

Автором работы введён в научный оборот большой комплекс исторических источников, не используемых ранее.

В контексте изучения политики по отношению к старообрядчеству, автором рассматриваются конкретные сюжеты и проблемы реализации этой политики в условиях региона, как до революции, так и после неё. Выявляется и исследуется сложная структура местного старообрядчества, которое включало в себя не только разные общины и согласия, но и отдельные этно-конфессиональные группы («семейские», «несемейские»). Выявляется согласийная структура местного старообрядчества, количественные и качественные показатели которого в тот период заметно меняются. Рассматриваются общие проблемы социально-экономической, политической и культурной эволюции старообрядчества региона во время общего сложного перехода российского общества от Империи к Советской власти. Формулируются оригинальные выводы, которые, на наш взгляд, заметно обогащают современную систему знаний о региональном старообрядчестве.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется как введением в научный оборот большого комплекса новых и малоизученных источников, их профессиональным анализом и серьёзной разработкой вопросов эволюции регионального старообрядчества в исследуемый период. Материалы работы могут быть использованы при создании учебных курсов, спецкурсов, семинаров, пособий и программ изучения истории как регионального старообрядчества вообще, так и старообрядчества Байкальского региона в частности. Результаты исследования могут быть использованы при дальнейшей научной разработке разных аспектов истории старообрядчества и отечественного общества, а также при написании исторических произведений научного характера по этой и смежным темам.

Апробация результатов исследования нашла своё отражение в докладах на региональных, всероссийских и международных научно-практических конференциях, в публикациях статей по теме исследования в научных сборниках и журналах, а также монографиях. Результаты исследования используются автором при чтении учебных курсов студентам высших учебных заведений.

Автор принял участие в 29 конференциях (2 региональных, 10 всероссийских, 17 международных).

География конференций: Иркутск, Улан-Удэ, Уссурийск, Владивосток, Тюмень, Екатеринбург, Волгоград, Пенза, Тамбов, Черновцы, Гомель, Рига, Санкт-Петербург, Москва. Кроме прочих это такие международные конференции, как: «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи» - Улан-Удэ, 2001; «Старообрядчество как историко-культурный феномен» -Гомель, 2003; «Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи» -Владивосток, 2004; «Старообрядчество: история, культура, современность» - Москва, 2005; «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи» - Улан-Удэ, 2007; «Старообрядчество: история, культура, современность» Москва, 2007; «Старообрядчество: история и современность» Санкт-Петербург, 2008; «Старообрядчество: история, культура, современность» - Великий Новгород, 2009.

По теме диссертации издано 3 монографии, 48 статей, из них 12 статей в журналах, рекомендованных ВАК для публикации основных результатов докторских исследований.

Материалы и результаты исследования используются автором при чтении курсов «Отечественная история», «Источниковедение», «Ста-

рообрядчество в истории России ХУ11-ХХ вв.» студентам исторического факультета ИГУ.

Структура работы: Введение, 3 главы (состоящие из 9 разделов), заключение, примечания, список литературы и источников, приложения. Приложения содержат карты расселения старообрядцев на территории Байкальской Сибири, статистические таблицы, выдержки из архивных документов, фотоматериалы. Текст диссертации содержит 612 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность выбранной темы, предпринимается анализ историографии, формулируются цели и задачи, а также объект и предмет исследования, определяются хронологические и территориальные рамки. Предпринимается аналитический обзор источннковой базы, озвучиваются теоретические и методологические подходы к изучению интересующей проблематики. Также определяется научная новизна и практическая значимость предпринятого исследования. Перечисляются основные акты апробации основных результатов работы.

Первая глава диссертации «Историографические, источнико-ведчсскис н тсорстико-мстодологнчсскис проблемы исследования старообрядчества Байкальской Сибири» состоит из трёх разделов. В них последовательно решаются основные проблемы исследования, связанные с анализом научной литературы по теме, разработкой источни-ковой базы и выработкой теоретических и методологических подходов к исследованию заявленной темы.

Первый раздел «Историография старообрядчества региона в конце ХУШ-ХХ вв.» посвящен исследованию основных достижений и противоречий исторической мысли о старообрядчестве региона.

Дореволюционные научные труды, посвящённые исследованию разных сторон жизни старообрядцев Забайкалья, отличаются высоким уровнем информативности и позволяют адекватно оценить характер развития местного старообрядческого сообщества в то время. Разные аспекты истории и культуры семейских старообрядцев привлекали внимание таких исследователей как П.-С. Паллас, А. И. Мартос, М. М. Геденштром, С. В. Максимов, П. А. Ровинский, 10. Д. Талько-Грынцевич, П. К. Белецкий, Г. М. Осокин, Г. Говядин, Н. И. Бурлаков и др. Труды дореволюционных авторов (заметки-впечатления, научные труды широкого профиля и специальные научные исследования темы) заложили серьёзный фундамент для всестороннего изучения истории и

культуры старообрядцев Забайкалья. В них нашли своё отражение разные стороны быта староверов и характер эволюции их культуры, а также уровень знаний об этом на той стадии развития науки.

В 20-е годы XX века происходит заметный рост научного интереса к региональному старообрядчеству. В эти годы создаются и публикуются работы А. М. Селищева, В. П. Гирченко, А. М. Поповой и др. Усилиями учёных того времени вводится в научный оборот огромный массив архивного и этнографического материала, проводится его систематизация и серьёзный анализ. Предпринимаются комплексные исследования, рассматривающие проблему эволюционно, в исторической динамике. При этом набирает силу смещение исследовательского интереса от церковного элемента старообрядческой культуры к элементу народному. В результате создаются научные произведения, поднявшие историографию вопроса на качественно новый уровень и заложившие базу для дальнейшего исследования истории и культуры старообрядчества Байкальской Сибири.

После стабильного развития исторической науки в дореволюционную пору и «исследовательского всплеска» 20-х гг., в 30-50-е гг. наступила пора серьёзного спада. Активизация антирелигиозной деятельности на всех уровнях оказала серьёзное влияние на развитие историографии старообрядчества. В связи с этим снова, как и в дореволюционное время, обострился интерес к церковной культуре староверов. В то же время, интерес к её народному элементу, так активно развивавшийся в 20-е гг., стал минимизироваться. Для Сибири вообще и для Забайкалья в частности идеолого-историческими трудами по истории старообрядчества стали работы А. Долотова. Однако воинствующая антирелигиозная специфика подобных произведений не помешала им быть достаточно информативными и ценными, как с точки зрения анализа идеологии и политики той поры, так и с точки зрения постижения истории старообрядчества региона.

Очень важным периодом в историографии старообрядчества вообще и старообрядчества региона в частности, стали 1960-1980-е гг. Этот большой этап имел свои ярко выраженные тенденции. Во-первых, относительное смягчение цензурного гнёта государства при сохранении устоявшихся уже догматических подходов к вопросам развития гуманитарного знания. Во-вторых, в этот период происходит заметное развитие отечественной науки в лице разных исследовательских центров и научных школ. В контексте подобных тенденций уже в начале этого периода происходит своеобразная революция в исследовании сибирского старообрядчества, которая вошла в историю как «археографическое открытие Сибири» учёными Новосибирского научного

центра. Организация экспедиций в места компактного проживания староверов, сенсационные находки, развитие школы Н. Н. Покровского и других исследовательских центров, всё это оказало заметное влияние на развитие разноплановых исследований старообрядчества восточных регионов страны.

В этот период появляются как общие фундаментальные труды по истории Байкальского региона, содержащие в себе информацию о местных старообрядцах, так и узкоспециализированные исследования, посвященные отдельным аспектам их истории и культуры. В частности, проводились фундаментальные исследования фольклора, языка, материальной культуры, этнографии и истории семейских Забайкалья. Анализу историко-этнографической проблематики посвящались труды Л. Е. Элиасова, И. А. Асалханова, Н. Е. Осипова, А. А. Лебедевой, Д. М. Когана, В. П. Мотицкого, В. Ф. Лобанова, М. М. Шмулевича, Ф. Ф. Болонева.

Таким образом, в период 60-80-х гг. XX в. историография старообрядчества Байкальского региона получила заметное развитие. Учёными разных отраслей гуманитарного знания были проведены комплексные и глубокие исследования многих аспектов истории и культуры местных старообрядцев. При этом разноплановому исследованию подвергались семейские старообрядцы, которые исторически составляли подавляющее большинство в местном староверии. Всесторонне изучались их язык, фольклор, этнокультура и история. Исследование несемейского старообрядчества региона в тот период развития не получило.

Общее развитие историографии проблемы в предшествующие периоды можно охарактеризовать как создание всесторонней теоретической и практической базы для комплексного исследования старообрядчества региона в современный период.

Во втором разделе «Источниковедческие проблемы исследования старообрядчества Байкальского региона» приводится анализ основных типов и видов исторических источников, а также предпринимается обзор архивных фондов, используемых в разработке темы.

Источниковедческую базу исследования регионального старообрядчества составили такие типы исторических источников как письменный, фотодокумеитальный, вещественный и устный.

Письменные источники в силу своей высокой информативности, составили основу источииковой базы нашего исследования. Привлечение разных письменных источников позволило осветить исследуемые проблемы с разных сторон и под разными углами. В частности, нами привлекались такие виды письменных источников, как: публицистика,

документы политических партий, законодательство, делопроизводство, статистика, источники личного происхождения, научные произведения, периодика, летописи. Прежде всего, использовались комплексы документов, отложившихся в разных архивах.

Несмотря на то, что нами использовались дела более 50 фондов федеральных и региональных архивов, специфика темы исследования привела к тому, что наиболее информативными стали материалы, имеющиеся в фондах духовных и светских властей региона для дореволюционного периода и материалы партийных и советских органов края для периода послереволюционного. Они хранятся в Национальном Архиве Республики Бурятия, Государственном архиве Забайкальского края, Государственном архиве Иркутской области. Характерно при этом, что количество интересующих нас документов и их информационные возможности в схожих фондах разных архивов очень отличаются. И, несмотря на то, что в некоторых «непрофильных» фондах нами были найдены ценные документы, основной массив актуальной информации был получен при работе с материалами фондов разных властных структур.

Характер расселения старообрядцев и особенности административного деления края в дореволюционный период привели к тому, что если в НАРБ одним из самых содержательных является фонд Верхне-удинского окружного полицейского управления (Ф. 337), то в ГАЗК очень информативными являются как фонд Забайкальского областного правления (Ф. 1 (о)), так и фонд Забайкальской духовной консистории (Ф. 8). То есть, если основная часть местных старообрядцев была расселена на территории Бурятии, то и полицейские документы, отложившиеся в НАРБ, отличаются высокой содержательностью. В то же время, в дореволюционное время Чита была центром Забайкальского края и Забайкальской епархии. Поэтому ценными для исследования нашей темы являются фонды местной светской и духовной власти (имеющиеся в ГАЗК), так как в них стекалась информация по линии МВД и православной церкви со всей территории Забайкалья. Для Прибайкалья характерно то, что с одной стороны, Иркутск был центром губернии и епархии, а с другой, что относительно небольшое количество старообрядцев гораздо меньше беспокоило светскую власть, чем местных церковных деятелей. Поэтому наиболее информативным по теме нашего исследования стал фонд Иркутской духовной консистории (Ф. 50) местного архива. Но, поскольку иркутские городские общины, в отличие от всех других общии региона, вели метрические книги, имеющийся в ГАИО фонд Старообрядческих метрических книг (Ф. 279) также очень интересен.

Схожая ситуация сложилась и с послереволюционными фондами архивов региона. В частности, большое количество старообрядцев на территории Бурят-Монгольской республики объективно вело к тому, что местные партийные и советские управленцы уделяли им много внимания. Поэтому такие фонды НАРБ как фонд Бурятского обкома КПСС (Ф. П-1), фонд Совета Министров Бурятской АССР (Ф. Р-248) и фонд Президиума Верховного Совета Бурятской АССР (Ф. Р-475) содержат в себе много ценных документов, посвященных старообрядцам. Относительно высокой степенью информативности отличаются также документы фонда Бурят-монгольского областного союза воинствующих безбожников (Ф. Р-581). Очень ценным фондом, как для дореволюционного, так и для послереволюционного периодов, является фонд Старообрядческого епископа Иркутско-Амурского и Дальнего Востока (Ф. 478), также хранящийся в Национальном архиве Республики Бурятия. В то же время относительно небольшое распространение (по сравнению с Бурятией) старообрядчества на территориях Прибайкалья и Восточного Забайкалья привело к тому, что, партийные и советские фонды (а также фонды «Союза воинствующих безбожников») ГАЗК, ГАИО и ГАННИО значительно уступают таким же фондам НАРБ по уровню информативности.

Для нашего исследования вспомогательную роль играют материалы Государственного архива Российской Федерации, в частности, фондов Административного отдела НКВД и Комиссии по культам. Дело в том, что большая часть ценных документов, имеющих отношение к нашей теме и имеющаяся в ГАРФ, имеет также место и в разных фондах региональных архивов. Также вспомогательную роль играют документы волостных правлений, полезных при исследовании частных вопросов.

Более интересными для исследования истории отношений государства и старообрядческих общин региона в советский период оказались материалы архивов региональных управлений ФСБ по Республике Бурятия, по Забайкальскому краю и по Иркутской области. И если в архивах Иркутского и Забайкальского управлений самыми ценными оказались судебио-следственные материалы, то в архиве управления по Республике Бурятия интересны «объективки» на активных представителей местных старообрядческих общин, «меморандумы» с их писем, историко-аналитические сводки и т.д.

По результатам общего обзора основных архивных фондов, использованных автором, можно сказать, что они позволяют создать представительную документальную основу исследования. Разнообразие и высокий уровень информативности привлекаемого архивного

материала позволяет не только ввести в научный оборот много новых источников и содержащейся в них информации, но и всесторонне исследовать процесс и характер эволюции старообрядчества региона в исследуемый период. При этом информация, получаемая из письменных источников, дополняется и проверяется информацией, получаемой из других типов исторических источников, в частности - фотографического.

Основные комплексы фотографий старообрядцев Байкальской Сибири, сделанные в первой трети XX в., рассредоточены в государственных хранилищах (Национальный архив Республики Бурятия, Этнографический музей народов Забайкалья, Читинский областной музей, Иркутский областной музей и др.), опубликованы в качестве иллюстраций работ исследователей истории и культуры «семейских», в наборах памятных открыток, а также хранятся в семейных альбомах потомков староверов. Самым многочисленным и неисследованным остаётся последний «частный» блок, который мы вводим в научный оборот.

Факт фотографирования, внешний вид запёчатлённых и окружающий их предметный мир носителей культуры дают массу ценного материала для изучения староверия. А анализ количества, качества и содержания фотоматериалов позволяет оценить характер и темпы эволюции старообрядческой культуры в исследуемый период отечественной истории.

Большую роль в постижении истории развития старообрядчества играет обращение к вещественным источникам. Именно предметный мир носителей культуры отражает тенденции эволюции общества, которые часто не находят своего отражения в письменных источниках. Поэтому в своём исследовании мы обращаемся к таким видам вещественных исторических источников как архитектура, хозяйственный инвентарь, предметы быта, одежда и украшения, предметы культа. Основные массивы предметов старообрядческой культуры исследовались в местах компактного проживания её носителей и их потомков, а также в ряде музеев. Из мест компактного проживания староверов в ходе посещений исследовались деревни Тарбагатайского, Мухоршибирского, Бичурского и других районов Республики Бурятия, Красиочикойского района Забайкальского края и Балаганского района Иркутской области. Из музейных собраний хотелось бы выделить фонды Государственного музея истории религий (г. Санкт-Петербург), Государственного этнографического музея (г. Санкт-Петербург), Этнографического музея народов Забайкалья (г. Улан-Удэ), Музея истории Бурятии, Читинского краевого музея, Иркутского областного музея, Музея семейской культуры (с. Тарбагатай).

Важную роль в изучении регионального старообрядчества играет устный тип источников. Непосредственное общение с информантом или восприятие данной им информации с других носителей (бумага, фонозапись, кинозапись) значительно обогащает информативность других типов исторических источников. В своей работе мы использовали материалы бесед с пожилыми старообрядцами, уставщиками, старообрядческими священниками.

Таким образом, в распоряжении исследователей имеется обширная источниковая база. Разные виды письменных (прежде всего архивных) источников составляют основу исследования истории старообрядческих общин предреволюционного и постреволюционного периодов. Комплекс письменных источников дополняют фотографические, вещественные и устные источники, которые не только позволяют заметно повысить информативность письменных источников, но имеют и самостоятельную ценность. Привлекаемый комплекс источников позволяет создать представительную объективную основу исследования истории старообрядчества региона в интересующий период.

В третьем разделе «Тсоретико-мстодологлческис проблемы исследования регионального старообрядчества» получают своё развитие теории: «переходных» периодов, происхождения и развития старообрядчества, а также теория региональности старообрядческого мира.

Раскол церкви и общества, произошедший во второй половине XVII в., имел много причин разнопланового характера. Одни из этих причин играли определяющую роль, другие подспудную. Но факт остаётся фактом - раскол произошёл не по одной причине, а как следствие комплекса закономерностей, через которые проявлялась суть и направленность политических, экономических, социальных и культурных процессов, идущих в российском обществе и в мире. Глубина и характер произошедшего, а также основные последствия говорят о том, что раскол был всемерным и проявил в себе логику развития российского общества в общемировом контексте. Сущностный смысл происходящих тогда процессов можно определить как переход от Московии к Империи, который стал реакцией на внутренние проблемы и внешние вызовы и занял более полувека. По признаку приятия или отторжения проводящейся в рамках этого перехода этатизации российское общество раскололось, что, кроме прочего, оформилось в виде раскола церкви.

Важным последствием раскола общества стало появление и развитие старообрядчества. При этом нельзя сказать, что старообрядчество стало для огромной массы народа «движением назад». Старообрядчество было движением вперёд, но в этом движении всецело опиралось на национальную традицию, отрицало крайнюю этатизацию общества

• и всё, что было с этим связано. Отталкиваясь от этого положения можно предложить следующее определение этого явления.

Старообрядчество - это относительно свободное творчество определённой части народа на традиционной основе (что определяюще), во всех областях жизни, имеющее характер протеста по отношению к ограничивающим тенденциям. Именно «творчество» в философском понимании этого термина на наш взгляд наиболее точно определяет суть староверия как исторического явления. Творчество, реализующееся в рамках религиозной, культурной, социальной, экономической, политической практики. Относительно свободным это творчество можно назвать в силу того, что адепты движения отказались признать регулирование разных сфер жизни «сверху» и стремились развивать все системы своих отношений самостоятельно. Однако определяющим аспектом старообрядческого творчества выступает не только и не столько неподчинение светским и духовным властям. Основным фактором, придающим специфику старообрядческому творчеству и отличающим его от творчества других этно-конфессиональных групп (в частности -от официальной православной церкви), выступает традиционалистская ориентированность. Определяющим в данном случае выступает то, что это было творчество на традиционной основе. Основным результатом последнего стало старообрядчество как явление отечественной и мировой истории, со своей, присущей только ему культурой.

Основным компонентом старообрядческой идеологии выступают религиозные воззрения, но идеология эта не была исключительно религиозной, как, впрочем, и само старообрядчество не было явлением исключительно церковным. Старообрядцы сохраняли и развивали не только древнеправославное учение, но и аспекты своей доктрины, относящиеся к культуре, общественным связям, хозяйству. Это сохранение и развитие в силу своей специфики практически не нашло своего отражения в старообрядческой литературе (как то было с религиозным компонентом) и проявлялось прежде всего на бытовом уровне жизни староверов. Поэтому, исследуя старообрядчество и старообрядческую идеологию, необходимо соотносить письменную традицию с их бытовой практикой. В то же время нельзя и нивелировать доминирующее положение религии, влиянию которой в той или иной мере подвергались все стороны жизни ревнителей «древлего благочестия».

Основами старообрядческой культуры выступают два компонента -стабильный и подвижный. Первый компонент - это традиция религиозно-духовная, культурная, хозяйственная, социальная, политическая. То есть традиции средневековой Руси (выраженные, прежде всего, в форме древнеправославной духовности с элементами архаического

мировоззрения), составлявшие в своей взаимосвязи основу жизни общества в дораскольный период. Второй компонент - это новации, то есть черты культуры (духовной и материальной), выработанные под влиянием запросов времени и обстоятельств среды (культурной, социальной, экономической, политической, географической) на основе первого компонента (традиции). То есть подвижным компонентом старообрядческой культуры выступили результаты народного творчества на традиционной основе (которые в силу тех или иных причин стали новацией). Эти новации у разных согласий и толков старообрядчества могли быть и были разными. Это естественно, если учесть насколько отличались условия их формирования. Но основа творчества представителей разных направлений старообрядчества была одна - древнерусская традиция (в её региональных вариантах). Основной целыо этого творчества было сохранение национальной культуры, основополагающим компонентом которой выступал древнерусский вариант православия. Новация в этом случае служит и «как инструмент сохранения традиций»39, и как её логичное развитие. Вместе с тем, имели место и такие новации, которые, не способствуя сохранению традиции, всё-таки со временем неизбежно входили в быт старообрядцев.

Другой объединяющей характеристикой народного творчества в старообрядчестве стал протест по отношению к ограничивающим тенденциям. Под ограничивающими тенденциями здесь понимается ряд явлений и процессов, характерных как для периода появления старообрядчества, так и для более поздних периодов. Это: централизация государства и утверждение новой культуры управления, унификация разных сторон жизни, закрепощение населения, ограничение влияния одних и подъём других сословий, борьба государства и церкви, секуляризация, смена эпох и связанная с этим смена мировоззренческих приоритетов, ииокультурные влияния и др. Все эти тенденции в той или иной мере ограничивали возможности сохранения старых традиций и вызывали протест. Под их напором творчество ревнителей «древляго благочестия» стало требованием жизни и непременным условием сохранения основ национальной самобытности. Результатом этого творчества стала старообрядческая культура, основными компонентами которой являются старообрядческая идеология и старообрядческий уклад жизни. При этом большое влияние на характер развития старообрядчества, как указывал ещё А. П. Щапов, оказало регионалистское

39 Поздеева И. В. Возможности и задачи комплексного изучения традиционном культуры старообрядчсстпа нп сопрсмсмпом этапе // Старообрядчестпо: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи материалы межд. конф. Улан-Удэ, 2001. С. 8.

начало. Конкретный географический, природно-климатический, экологический, хозяйственно-экономический, социально-культурный и политический контекст существования старообрядческих общин серьёзнейшим образом детерминировал характер их развития.

Предпринятый анализ историографических, источниковедческих и теоретико-методологических проблем исследования регионального старообрядчества позволяет сделать следующие выводы. Учёными предшествующих периодов была наработана серьёзная фундаментальная база изучения разных аспектов истории и культуры старообрядчества Байкальского региона. Их труды заложили основу для развития историографии вопроса на современном этапе. При этом характер исследований, проводившихся как в более ранние периоды, так и в современности, ставит вопрос о необходимости комплексного исторического исследования проблемы эволюции местного старообрядчества в такое сложное во всех отношениях время, каким стал «переходный» период отечественной истории. Глубокому исследованию подобной проблематики способствует имеющаяся в распоряжении специалистов обширная источниковая база. Разносторонний анализ последней позволяет уяснить ключевые вопросы эволюции традиционалистских сообществ в условиях радикально меняющегося общества. Причём подобному конкретному исследованию, на наш взгляд, должно сопутствовать обобщённое теоретико-методологическое осмысление проблематики, связанной с вопросами причин появления и развития старообрядческого движения, с учётом его традиционалистского и эволюционистского потенциала.

Вторая глава «Старообрядчество Байкальской Сибири в 19051917 гг.» состоит из трёх разделов, в которых последовательно исследуются следующие вопросы: структура и культура старообрядчества Байкальской Сибири, система «внутренних» и «внешних» связей старообрядческих общин, характер правительственной политики по отношению к местным старообрядцам и основные направления их общественной деятельности в тот период.

Первый раздел «Структура и культура старообрядчества Байкальской Сибири» посвящён исследованию количественных и качественных характеристик местного старообрядчества в дореволюционный период. Кроме того, выявляется не только специфика его структуры, но также и специфика его народной и церковной культуры.

Старообрядческое население Байкальской Сибири стало формироваться сразу после раскола церкви и общества в середине XVII века. Уже тогда обозначились его основные источники, которые можно определить следующим образом: местный «явный и тайный раскол», бег-

лые староверы и ссыльные «раскольники». К первой группе относились представители русского (и смешанного) населения Сибири, которые на момент раскола проживали в крае, не приняли реформ и остались «при старой вере». При этом нередко староверы, в силу складывающейся ситуации, скрывали свою конфессиональную принадлежность и формально числились в рядах последователей официальной церкви. Ко второй группе относились старообрядцы, которые в силу гонений в центральной России и обострения эсхатологических ожиданий, бежали в Сибирь, где контроль государства традиционно был более слабым. К третьей группе принадлежали ссыльные старообрядцы, которых приводили в регион как поодиночке, так и большими группами.

Процесс формирования старообрядческого населения продолжался всё последующее время, но пиком этого процесса стала вторая половина XVIII в. В это время усиливается не только поток беглых и сосланных поодиночке, но и переселение больших групп староверов. В частности, в 60-70-е гг. происходит водворение на территорию Забайкалья старообрядцев-семейских, которые в силу своей многочисленности, сплочённости и яркой культуры в дальнейшем составили костяк местного староверия и во многом определили «старообрядческое лицо» Байкальского региона. Семейские старообрядцы составили две внутрирегиональных группы: селенгинскую и чикойскую. Вместе с тем, весь последующий период, сохраняли своё присутствие и «несе-мейские» старообрядцы. Несемейское староверие развивалось как в рамках «тайного раскола», так и в рамках явного старообрядчества, представленного местными и переселенцами. А следующим заметным пиком притока новых старообрядцев из западных регионов стало начало XX в.

Исходя из анализа социальной структуры старообрядчества региона, делается вывод, что количественно и качественно оно было крестьянским. Наметившаяся динамика усложнения его социальной структуры вследствие развития экономики, урбанизации и притока единоверцев с запада в некоторой степени оказывала своё влияние. Однако в предреволюционную пору всё это только начинало набирать силу и не могло привести к серьёзным изменениям в старообрядчестве региона. Этнически подавляющая часть старообрядцев была русскими. Но разные формы взаимодействия с местным населением привели к тому, что в регионе появилась группа бурят-старообрядцев.

Согласийная картина в старообрядчестве Байкальской Сибири, как и в других регионах, была своеобразна. Её своеобразие определялось несколькими факторами. Прежде всего это: 1) «переселенческий» и «ссыльный» характер региона; 2) присутствие в регионе большого

семейского анклава (изначально ссыльного), представители которого имели свой вариант народной культуры; 3) присутствие и развитие не-семейских общин, испытывавших в исследуемый период мощное влияние переселенческого движения и как следствие - рост влияния согласий, активно развивавшихся в это время в западных регионах страны; 4) наличие в регионе казачества; 5) удалённость от экономических центров страны и относительно невысокий уровень развития местной экономики. Эти и другие факторы определяли атмосферу религиозной жизни староверов края и характер их духовных исканий.

В регионе были представлены все основные течения староверия: поповщина, беглопоповщина и беспоповщина. Самым массовым было беглопоповское направление. На втором месте по количеству последователей была беспоповщина, а на третьем поповщина. В значительной мере согласийное лицо старообрядчества региона формировали семей-ские. В их среде наибольшее распространение получил местный вариант беглопоповства «ветковского» согласия («лужковское» или местное - «лукьяновское» согласие). Беспоповщина, таюке широко распространённая в среде семейских, была представлена как согласиями, имеющими распространение в других регионах («федосеевцы», «спа-совцы», «самокрещенцы» и др.), так и толками, возникшими на их основе в Забайкалье. Также в небольшом количестве в среде семейских были представлены «белокриницкое», «поморское», «часовенное» и другие согласия.

Среди несемейского старообрядчества, наряду с согласиями, имеющими место у семейских, были и такие, которые у последних не получили широкого распространения. Например, в их среде достаточно широко было представлено согласие «поморов». Это согласие в исследуемый период активно развивалось в северо-западных и центральных регионах страны и через переселенческое движение усиливало поморскую общину Байкальской Сибири. Также в центре и на местах в это время активно развивалось «белокриницкое» согласие. При этом в Байкальском регионе оно имело гораздо меньшее распространение, чем на западе, и в большей мере было характерно для несемейской части местного старообрядчества. Приток последователей этого согласия с западных территорий упрочнял его позиции и вносил новые элементы в процесс его региональной реализации. В меньшей мере в среде несе-мейских староверов развивались другие известные согласия («часовенное», «бегуны», «федосеевцы», «лужковцы» и др.).

Местная специфика, выражавшаяся, в частности, в удалённости от экономических центров и невысоких темпах развития местной экономики, накладывала свой отпечаток как на развитие «общероссийских»

согласий, так и на развитие толков, имевших место только в регионе. Относительно невысокая степень вовлечённости старообрядческого крестьянства в торгово-промышленные отношения охраняла основы его традиционной аграрной ментапьности. В связи с этим в значительной мере сохранялась народная культура, с присущими ей глубоко традиционалистскими элементами (мифологичность, созерцательность, магия и т. д.). Это вело к тому, что даже такая относительно формализованная концепция, как доктрина белокриницкой иерархии, в местных условиях (в частности в среде семейских) воспринималась и реализо-вывалась по-своему. Причём характер реализации во многом напоминал характер реализации местного беглопоповства. И хотя развитие экономики и переселенческое движение начинали нивелировать этот аспект, всё же, природное крестьянское мировоззрение продолжало доминировать в старообрядчестве края.

Ещё одной специфической чертой региона было наличие казачества. В среде последнего традиционно были сильны старообрядческие традиции. Однако положение служилого сословия неизбежно вело к отказу от радикальных форм «старой веры» и постепенному склонению в единоверие как «православное старообрядчество». Подобный подход был очень удобен для казаков-старообрядцев. Поэтому во многих станицах Забайкальского казачьего войска (Доно, Больше-Заректуйской, Калганской, Быркинской и др.) проживали казаки-единоверцы и казаки-старообрядцы.

Старообрядчество Байкальской Сибири имело сложную историю формирования и как следствие - сложную структуру. Его разные измерения (группы, территория расселения, социальное положение, согласия), пересекаясь на уровне жизненной практики староверов, создавали сложную и, вместе с тем, яркую картину старообрядчества региона.

В прямой зависимости от сложной структуры старообрядчества Байкальской Сибири развивалась его церковная и народная культура. Наличие двух выраженных старообрядческих групп - семейской и не-семейской, давало два основных варианта местной старообрядческой культуры (которые, в свою очередь, имели массу внутренних градаций). Характерно, что к конфессиональной форме самоидентификации в старообрядчестве вообще и в старообрядчестве разных регионов, в частности, примыкает ярко выраженная этнокультурная форма само-идентификацин. Обе эти формы синкретично слиты и воспринимаются своими носителями как единая национальная культура. Вместе с тем, региональные варианты конфессиональной (в меньшей мере) и этнокультурной (в большей мере) старообрядческой традиции в контексте местных условий (и во взаимодействии с ними) определяли специфику

старообрядческих анклавов разных регионов. Ярким примером в данном случае могут служить семейские старообрядцы. Здесь, наряду с объединяющим согласийным (церковным) началом, имеют место и выраженные этнокультурные основы, отличающие семейских от других старообрядческих групп.

Рассмотрев общие специфические черты церковной и народной культуры старообрядцев региона, а также характер её эволюции в дореволюционный период, приходим к следующим выводам. Сложная структура старообрядчества региона вела к сложной структуре его культуры. Эта культура имела два основных варианта - культура представителей семейскго анклава и «усреднённая» культура несемейских старообрядцев. При этом наибольшей спецификой обладала семейская культура. Культура несемейских старообрядцев была более близка к культуре старообрядцев экономических центров западных регионов. В исследуемый период активизируется эволюция местной старообрядческой культуры, в том числе её более ортодоксального семейского варианта. Нивелируются межгрупповые культурные границы в старообрядческом сообществе региона, усиливается влияние внешнего общества и внешних мод. Церковная культура получает импульс для более активного развития, а народная культура начинает более активно меняться под влиянием внешней среды.

Второй раздел «Система внутренних н внешних связей старообрядческих общин» посвящен особенностям развития семьи, общины и разных согласий в среде местных старообрядцев, а также их контактам с «внешней» нестарообрядческой средой (контакты с властями, хозяйственные и социально-культурные связи).

Семья выступала важным условием сохранения и воспроизводства старообрядчества. Именно в рамках семьи и рода старообрядец с детства усваивал как каноны «древлеправославной веры», так и трудовые, хозяйственные, социальные, культурные традиции предков. Своеобразный характер передаче наследия от поколения к поколению придавало семейное воспитание-образование. Оно находилось в руках стариков и в значительной степени защищало старообрядческую культуру и идеологию от разрушения.

Большую роль в сохранении и развитии местного старообрядчества сыграла община, которая была в первую очередь религиозным, и только во вторую очередь хозяйственным объединением. Более того, согласийная структура старообрядчества во многом определяла и его общинную структуру. Поэтому подобная община формировалась не по территориальному, а по согласийно-территориальному принципу. Чаще всего, это была не общииа-деревня, а община, включавшая в себя

представителей одного согласия из одной или нескольких деревень. А так как во многих, особенно крупных, сёлах нередко имелось несколько согласий, то они формировали несколько местных общин староверов. Количество членов этих старообрядческих общин было разным - от нескольких десятков до нескольких тысяч человек.

Большую роль в жизни местных старообрядцев играло согласие, последователи которого считали его «истинной церковью». В рамках согласия организовывалась религиозная жизнь, заключались браки, формировались общины, определялся круг общения, осуществлялись связи со своими единоверцами из других регионов.

В системе «внешних» связей старообрядческих общин региона можно выделить четыре основных направления. Образно эти направления можно обозначить как «неизбежные», «необходимые», «естественные» и «избегаемые». К первому из них относятся связи старообрядцев с властями (связи «политические»). Чаще всего они имели характер вынужденного и, вместе с тем, неизбежного взаимодействия с представителями властей. Ко второму направлению относятся разные формы хозяйственного взаимодействия староверов с «внешней» социальной средой («связи экономические»). Эти связи возникали и реали-зовывапись в силу своей необходимости для хозяйственно-экономического развития местного старообрядчества. К третьему направлению можно отнести связи старообрядцев, возникающие в ходе естественного взаимодействия с другими группами населения, реализующиеся в ходе совместной жизнедеятельности в рамках одного географического пространства («связи социокультурные»). И, наконец, к четвёртому направлению можно отнести связи, которых староверы традиционно стремились избегать, но которые, однако, под влиянием среды и времени начинали развиваться. Имеются в виду отношение староверов к таким благам цивилизации как научная медицина, школьное образование и т. д.

Система связей старообрядцев с местными властями была сложной. Нередко отношения светских и духовных чиновников со старообрядцами можно было охарактеризовать как напряжённые. Самой яркой формой взаимодействия местного старообрядчества с государством была служба его представителей в армии. Служба вырывала молодых мужчин-старообрядцев из привычной социальной и культурной среды. В ходе неё они знакомились с альтернативными формами индивидуального и общественного поведения. По возвращении отслужившие легче шли на контакт с властями и на сближение с другими группами населения, чаще уходили на заработки и переезжали на другие места жительства.

К группе «необходимых» связей старообрядческих общин с внешней средой можно отнести разные формы хозяйственно-экономического взаимодействия: отход на заработки, торговля и хозяйственное сотрудничество с другими группами населения. Отход на заработки играл важную роль в жизни старообрядцев региона. Он развивался в прямой зависимости от развития местной экономики и запросов старообрядцев в деньгах и покупных товарах. Другим важным направлением развития внешних связей, необходимых для развития внутриобщинного хозяйства и потребления, была торговля. Кроме торговли продукцией своего хозяйства, старообрядцы принимали активное участие в торговле китайскими товарами. После постройки Транссиба местные староверы стали более активно развивать торговлю с центральными губерниями России.

Особое место во «внешних» связях старообрядцев занимало хозяйственное взаимодействие с другими группами местного населения. Характерно, что при этих контактах семейские нередко отдавали предпочтение не русским, а бурятам. Видимо, здесь проявилась специфика региона, которая диктовала хозяйственный симбиоз семейских-хлеборобов и бурят-скотоводов, хозяйства которых в определённой мере дополняли друг друга.

Несмотря на тяжёлое наследие конфессионального межгруппового антагонизма, в начале XX в. стали активизироваться отношения между последователями старообрядчества и официального православия. Со временем активность контактов между этими группами повысилась и даже иногда стала приводить к заключению браков. Однако последние чаще всего были возможны только при условии перехода сибиряка в старообрядчество. Развитие «естественных» «внешних» контактов привёло к тому, что смешанные браки стали заключаться не только с перешедшими в староверие сибиряками, но и с крестившимися в «старую веру» бурятами. Нередко таким образом «необходимые» хозяйственные контакты плавно перетекали в «естественные» социальные. А развитие межэтнических контактов и межэтническая миксация приводили к развитию культурного взаимодействия.

К «избегаемым» связям старообрядцев можно отнести их отношение к официальной медицине и образованию. И если к медицине в дореволюционное время сохранялось стабильно негативное отношение, то отношение к школе начинало понемногу меняться. Развитие экономической инфраструктуры региона объективно вело к необходимости получения старообрядцами не только домашнего церковнославянского образования. А так как уровень самоорганизации старообрядчества в регионе не позволял создать свою старообрядческую школу, некоторые

староверы стали приобщаться к школе официальной. Пока ещё это обращение носило единичный характер и чаще осуществлялось в «пограничном пространстве» регионального старообрядчества (переселенцы, единоверцы и т. д.). Но, так или иначе, это была уже тенденция, которая стала набирать силу.

Рассмотрев основные направления и формы внешних связей старообрядчества региона, делается вывод, что по основным показателям оно находилось на относительно умеренных позициях. Характер и мера вовлечённости во внешние связи обуславливался как развитием окружающей социально-экономической среды, так и характером развития старообрядчества региона. Старообрядчество и среда развивались во взаимосвязи и накладывали друг на друга печать, как общих тенденций развития, так и региональной специфики.

В третьем разделе «Политика властен и общественная деятельность местных старообрядцев» рассматриваются основные проблемы реализации конфессиональной политики в условиях региона, а также характер общественно-политической деятельности местных старообрядцев в дореволюционный период.

Реформами начала XX в. староверам были даны некоторые гражданские права, старообрядчество как таковое легализовалось и, по новым правилам, не подвергалось гонениям. Светская власть стала выступать арбитром в делах между старообрядчеством и официальной церковью, что ослабило давление на староверов со стороны официальной иерархии. При этом многие положения «освободительного законодательства» в условиях Байкальского региона работали мало или не работали совсем, так как своеобразно понимались местным чиновничеством.

В постреформенный период в отношениях официальной иерархии и старообрядцев произошли определённые перемены. С одной стороны, официальное признание старообрядчества ограничивало возможности использования административного ресурса в борьбе со староверцем. В силу этого приходилось активизировать миссионерскую деятельность и работать над повышением профессионального уровня церковных кадров. С другой стороны, полученные свободы позволили старообрядческим обществам более активно развиваться и распространять своё влияние, в том числе на единоверческую паству синодальной церкви.

Начало XX века было ознаменовано активизацией общественной жизни старообрядчества. Это было обусловлено внешними и внутренними факторами, в той или иной мере определяющими характер дальнейшего развития староверия. К внешним факторам можно отнести

реформу конфессиональной политики (как часть реформ того времени) и эволюцию российского общества (частью которого были старообрядцы). Внутренними лее факторами являлись темпы и направленность экономического, социального, церковного развития староверия. Особенно ярко после 1905 г. стало реализовываться социально-церковное (или социально-духовное) развитие разных старообрядческих согласий.

После реформы 1905 г. старообрядческая общественная жизнь значительно активизировалась. Важное место в ней занимали съезды и соборы, на которых обсуждались проблемы развития разных согласий.

Процесс реализации вероисповедной реформы показал общее негативное отношение (за редким исключением) старообрядцев региона к налаживанию официальных связей с государством через регистрацию общин и духовных лиц, ведение метрических книг и т.д. Из трёх зарегистрированных общин только две зарегистрировали духовных лиц и завели метрические книги («переселенческие» общины Иркутска). Единственная зарегистрированная община семейских беглопоповцев в Забайкалье (с. Тарбагатай) отказалась и регистрировать своего настоятеля, и вести метрику. Более того, на территории всего региона было зарегистрировано всего четыре духовных лица (двое в указанных общинах Иркутска и двое в Забайкалье). При этом зарегистрировавшимся белокриницким священнику (с. Куйтун) и настоятелю (с. Надеино) се-мейские прихожане не дали регистрировать общины и вести метрику. Всё это говорит о том, что старообрядчеством региона (прежде всего семейскими, как его основой) реформы начала XX в. были мало востребованными. И если полученную возможность храмоздательства они использовали достаточно активно, то развивать официальные контакты с государством не спешили.

Старообрядцы Байкальского региона в большинстве своём и в начале XX в. оставались более ортодоксальными, чем старообрядцы экономически развитых центров страны. Этому способствовала и специфика края, и связанное с ней своеобразие местного старообрядчества. Староверы по-своему понимали проводимые реформы и ждали от них результатов, приближающих общество к идеалам своей доктрины. Однако политика, проводимая центральной властью и усугубляемая специфичной её реализацией на местах, не могла в полной мере соответствовать идеалам и чаяниям старообрядцев края. В итоге, большие ожидания от реформы с одной стороны и её жёсткая реализация с другой, приводили к неизбежным конфликтам. В них же, в свою очередь, ярко проявлялся весь комплекс достижений и противоречий развития отношений власти и старообрядцев региона в дореволюционный период.

Подводя итоги исследования старообрядчества Байкальской Сибири в начале XX в., можно сделать вывод, в этот период происходит его заметное развитие. Это было связано как с общими процессами, набирающими силу в стране и регионе, так и с развитием самих старообрядческих общин. Под влиянием этих тенденций происходит усложнение структуры местного старообрядчества, в том числе за счёт переселенческого движения. Усиливаются общины, которые теперь уже на законных основаниях занимаются религиозно-общественной деятельностью, в том числе - храмоздательством. Крепнут связи по линии согласий, что позволяет более активно взаимодействовать со старообрядцами других регионов. Более заметно начинает эволюционировать народная (больше) и церковная (меньше) культура местных старообрядцев. Получают большее развитие связи с «внешним» миром, в лице других групп населения. Активизируется общественно-политическая деятельность староверов, имеющая в своём составе, в том числе, и выраженную протестую составляющую. В целом, в «межволюционный» период 1905-1917 гг. старообрядчество Байкальской Сибири, в ходе относительно активного развития выходит на качественно новый уровень. На динамику и характер дальнейшего развития старообрядчества, как части российского общества, определяющее влияние оказали события, связанные с деструкцией Российской империи и становлением советской государственности.

Третья глава «Старообрядцы Байкальского региона в 19171941 гг.» состоит из трёх разделов, в которых исследуются следующие вопросы: влияние революций и последующей Гражданской войны на жизнь старообрядческих общин, развитие политики новой власти по отношению к староверам, а также изменения, происходящие в местном старообрядчестве под влиянием становления новых государства и общества.

В первом разделе «Революционное движение, Гражданская воина и старообрядцы региона» исследуется проблема участия старообрядцев в политических процессах периода «новой русской смуты».

В начале XX столетия в Российской империи активизировалось революционное движение. Старообрядчество в силу своего происхождения и положения обладало большим потенциалом оппозиционности имперской системе. Достаточно ярко и рельефно это отразилось в старообрядческой идеологии, которая отрицала многое из церковной, культурной, социально-экономической и политической практики дворянской империи. Вместе с тем, являясь весомой частью населения, старообрядчество было включено в те же процессы, что и всё российское общество.

Политическая деятельность провинциального старообрядчества, в частности старообрядчества Байкальской Сибири, имела свою специфику. На фоне активного участия старообрядцев центра страны в политическом процессе, местные староверы были гораздо более пассивными. После деструкции имперской системы в, феврале 1917 г. в жизни местного старообрядчества начинают происходить определённые перемены. На фоне крушения старой политической системы официальная церковь теряла свой потенциал и уже не могла использовать административный ресурс. Как следствие, участились переходы из официального православия (особенно из единоверия) в старообрядчество. Этот процесс активизировался уже в 1916 г., а после Февральской революции стал ещё более заметным.

После Февральской революции произошла определённая политическая активизация как центрального, так и провинциального старообрядчества. Основной идеей этой активизации стала подготовка к выборам в Учредительное собрание. В Байкальской Сибири наибольшую активность проявляли последователи белокриницкого согласия, которые через развитые внутрисогласийные коммуникации получали поддержку от своих московских единоверцев. В результате это слабо представленное в регионе и известное своей либеральностью согласие^ оказалось самым активным в политической сфере. Для участия в выборах в Учредительное собрание семейскими белокриницкими был создан «Союз забайкальских старообрядцев».

Начавшаяся Гражданская война заставила местных старообрядцев быть её невольными участниками. Традиционное негативное отношение староверов аграрной Сибири к властям, жёсткая политика колча-ковской администрации и ставка последней на представителей самого либерального (следовательно - самого удобного для себя), но не самого популярного в регионе белокриницкого согласия, - всё это привело к тому, что белые не смогли получить со стороны местных староверов реальную поддержку. Более того, противодействуя режиму атамана Семёнова, опиравшемуся к тому же на интервентов, в старообрядческих сёлах региона стало нарождаться партизанское движение. При этом важную роль в организации партизанского движения играли солдаты-староверы, прошедшие через мировую войну.

Таким образом, революции и последующие потрясения оказали большое влияние на жизнь старообрядцев разных регионов и в том числе Байкальской Сибири. При этом особенности региона определили многое в характере идущих процессов. В частности, доминирующие в крае согласия не принимали активного участия в революционном движении, и большинство старообрядческого населения оказалось втяну-

тым в происходящее только в рамках развернувшейся междоусобной войны. Политически активные белокриницкие были в меньшинстве и не могли серьёзно повлиять на ситуацию. Белая администрация не сумела наладить контакта со старообрядческим населением аграрных районов, а оно, испытывая мощный прессинг, стало склоняться к поддержке красных. Это была достаточно специфичная ситуация, отличавшаяся от ситуации установившейся в таких регионах как Западная Сибирь, Урал и Дон, где старообрядцы чаще поддерживали белых. И если там староверам было трудно ужиться с давлением на казачество (Урал, Дон) и с условиями установившегося «военного коммунизма», то староверам Байкальской Сибири было трудно уживаться с условиями «военного капитализма», сопряжёнными с «колчаковщиной», «се-мёновщиной» и интервенцией.

Во втором разделе «Политика советской власти по отношению к старообрядцам» исследуются характер идеологического обоснования, законодательная база и проблемы реализации политики нового государства в условиях региона.

Становление Советской власти было сопряжено с разработкой и реализацией конфессиональной политики. Последняя в идеологическом плане логично вытекала из концептуальных установок классовой теории К. Маркса и Ф. Энгельса, развитой в российских условиях В. И. Лениным и другими представителями новой политической элиты.

Историю конфессиональной политики советского государства 1920-х - начала 1940-х гг. можно разделить на два этапа. Первый этап связан с годами становления Советской власти в условиях Гражданской войны и последующего НЭПа (1917-1928 гг.). Второй связан с переходом к форсированной индустриализации страны за счёт «внутренних ресурсов» (коллективизации), и вытекающей из этого тотальной этатизации жизни общества (1929-1941 гг.). На первом этапе конфессиональная политика правительства была направлена на относительно мягкое выдавливание религии из всех сфер жизни общества и замену её материалистическим мировоззрением. При этом основному прессингу подвергалась церковь. По отношению к верующим, при условии отсутствия активной оппозиции с их стороны, власти относились относительно спокойно. На втором же этапе власть стала не только уничтожать церковь и массированно искоренять религию, но также проводить репрессивные действия в отношении верующих активистов. Таким образом уничтожалась возможная социальная база оппозиции и изыскивались бесплатные массовые трудовые ресурсы.

Конфессиональная политика Советской власти имела два основных уровня. Первый из них - это отношение к церкви как к аппарату.

Второй - это отношение к религии как к «форме общественного сознания». Православная церковь в дореволюционное время была частью государственного аппарата. Поэтому новая власть, самоутверждающаяся за счёт отрицания старого государства, относилась к ней репрессивно. Православная церковь, вместе с церковными структурами других конфессий, была оплотом традиционного («реакционного») мировоззрения, во многом противостоящего социалистической модернизации общества. Поэтому основной удар в период становления Советской власти наносился по церковным аппаратам разных конфессий, в том числе по церковным структурам разных согласий старообрядчества. Но и этот удар в 20-е гг. наносился в основном атеистической пропагандой и антирелигиозной агитацией.

Усложнение внешнеполитического положения вело к усложнению положения внутреннего. Подготовка развитых стран к новой Мировой войне и связанное с этим развитие высокотехнологичного вооружения, вели к необходимости создания современной технологичной индустрии. А это при требующейся скорости в условиях страны можно было сделать только за счёт жёсткой политической, социальной и экономической мобилизации. При этом подобная мобилизация была невозможна без мобилизации культурной и мировоззренческой. В силу сложившихся обстоятельств, преградой на пути форсированной индустриальной модернизации общества стала восприниматься не только церковь, но и религиозное мировоззрение. Поэтому в конце 20-х - начале 30-х гг., параллельно с другими масштабными мероприятиями эпохи (коллективизацией и индустриализацией), начинается жёсткое наступление на церковь и религию.

В итоге конфессиональная политика переходит от агитации как основного инструмента борьбы (при её сохранении), к административным и даже репрессивным мерам борьбы с религией. Кроме раскулачивания, «поражения в правах» и арестов религиозных деятелей стали использоваться и другие способы давления на религиозные общины. К ним можно отнести высокие налоги и ставки обязательного страхования на здания и предметы культа, а также строительно-технический контроль за их состоянием. Параллельно шло вмешательство в процесс выборов в местные Советы, куда стремились не допускать «кулаков-религиозников», а вместо них проводить атеистически настроенных представителей местной молодёжи. Ослаблению религиозных общин также способствовала коллективизация сельского хозяйства и отток верующих в промышленные центры.

Всё это шло в контексте развития действительных достижений строительства социализма. Ликбез и развитие системы образования,

эмансипация женщин, разворачивание социальных программ (прежде всего в городах), возможность участия в органах власти и в деятельности партии, поощрение народной (не церковной) культуры - всё это привлекало молодое поколение граждан. Всеобуч способствовал не только массовому распространению научных знаний, но и позволял социализировать подрастающее поколение в «по-советски», давая ему «нужную» картину мира. Эмансипация, кроме обеспечения дополнительными рабочими руками в сфере общественного производства, позволяла вывести новое поколение женщин из сферы традиционного общества. У этих явлений были свои плюсы и свои минусы. Но, так или иначе, все эти процессы шли на фоне развития новой массовой культуры. Последняя всё активнее транслировалась через газеты, библиотечную сеть, а также через новые информационно-культурные коммуникации - радио и кино. А раз «свято место пусто не бывает», то место вытесняемой религии стало занимать новое мировоззрение. В этих условиях духовные запросы молодёжи всё в большей мере стал удовлетворять клуб, вставший на место церкви.

Несмотря на то, что местные власти больше всего внимания уделяли борьбе с православием (в Прибайкалье и Восточном Забайкалье) и с буддизмом (в Западном Забайкалье), им приходилось уделять серьёзное внимание и старообрядчеству. Особенно это касалось районов, где компактно проживали старообрядцы (прежде всего - «семейские» районы). Естественно, что полного вымывания «старой веры» из культуры местного населения власть добиться, конечно же, не могла. Однако можно констатировать, что в ходе реализации своей многоплановой политики, она смогла перетянуть на свою сторону большую часть старообрядческой молодёжи и оказать определяющее влияние на процесс её социализации. И основными инструментами власти в этом процессе, в соответствии с программой, предложенной А. В. Луначарским, стали: 1) агитационный (информационная борьба через выступления, газеты, радио, кино и т. д.), 2) административный (комплекс мероприятий власти, направленных на достижение поставленных целей) и 3) замещающий (воздаяние земных благ в виде достижений модернизирующегося общества). Кроме того, наряду с этими инструментами также использовался и репрессивный (раскулачивание, аресты уставщиков и активных старообрядцев). В итоге, государственная политика и характер развивающегося в её контексте общества стали силами, которые во многом определили характер эволюции старообрядчества.

Третий раздел «Местное старообрядчество в условиях строительства советского общества» посвящен исследованию трансформаций, набиравших силу в местном старообрядчестве в новых услови-

ях. Процесс становления и утверждения советского государства вёл к серьёзным изменениям в социально-экономической и культурной сферах общества. Старообрядцы разных регионов втягивались в процессы форсированной этатистской модернизации вне зависимости от своего желания. Старообрядческие общины Сибири также не остались в стороне от набирающих силу процессов строительства нового общества, его политики, экономики и культуры.

Ускоренная эволюция и разрушение старообрядческой культуры имели комплекс причин. Активизация эволюции и сферы производства, и народной, и церковной культуры имела место в дореволюционный период. Однако в постреволюционное время эти процессы приобрели радикальный характер, а также специфическое направление, ввиду серьёзных перемен в обществе. Новое государство могло и императивно предлагало молодому поколению старообрядцев свою систему общественных отношений и культуры. И эта новая культура, утверждающаяся за счёт отрицания культуры традиционной, оказалась достаточно привлекательной для старообрядческой молодёжи. Это вело к текущему конфликту поколений, в ходе которого значительная часть молодёжи стала постепенно отказываться от ценностей традиционной культуры, в рамках которой жили их родители, и воспринимать культурные ценности нового общества.

Исследовав историю старообрядчества Байкальской Сибири в постреволюционный период, приходим к следующим выводам. Революции 1917 г. и последующие за ними перемены старообрядцы региона восприняли неоднозначно. При этом можно сказать, что большая часть восприняла и «февраль» и «октябрь» скорее положительно. Условия же Гражданской войны и сопряжённые с этим «колчаковщина», «семё-иовщина» и интервенция привели к тому, что большая часть местного старообрядчества вынужденно оказалась в лагере красных партизан. И хотя определённые группы местных староверов оказались в лагере белых, а позже в эмиграции, подавляющее большинство старообрядцев края были против Семёнова, а не против красных.

Однако многие ожидания старообрядцев, которые в том числе с оружием в руках боролись с белыми, не оправдались. Дело в том, что проводившаяся большевиками форсированная модернизация общества, диктующая специфическое атеистическое понимание принципа свободы совести, естественным образом старообрядцам претила. А утверждение новой атеистической культуры, которая в том числе утверждалась за счёт отрицания многих принципов культуры традиционной, вело к росту оппозиционности в среде староверов. Антирелигиозная компания и другие мероприятия уже в 20-е гг. заметно насторожили

старообрядцев и вызвали негативную оценку действий властей. Наступление же на религию в конце 20-х и особенно в 30-е гг. неизбежно вело к обострению негативного отношения к власти и строящемуся обществу со стороны ортодоксально настроенных староверов. В значительной мере усугубляла ситуацию атмосфера жёсткой коллективизации и раскулачивания. А негативная ответная реакция населения (и необходимость большого трудового ресурса на «стройки века») вела к массовым репрессиям 30-х гг., которые ощутимо били по старообрядческим общинам региона.

В новых условиях изменениям подвергались и хозяйство, и социальная структура, и культура старообрядцев региона. Подобные перемены проходили под непосредственным влиянием разрушительных и созидательных мероприятий власти. К первым можно отнести раскулачивание, закрытие церквей, гонения на веру, репрессии и т. д. Ко вторым - становление системы образования (ликбез, школы и т. д.), развитие социальной инфраструктуры (электрификация, больницы и т. д.), создание новой культурной инфраструктуры (избы-читальни, клубы, радиофикация, кинофикация и т. д.), строительство армии и т. д. Советская власть не только брала, но и давала. Это позволило ей обрести относительную популярность среди молодёжи. И молодёжь, особенно к концу 1930-х - началу 1940-х гг. в массовом порядке шла за ней.

На фоне общей сложности ситуации, самой большой проблемой старообрядцев, которые давно привыкли к гонениям, было выведение молодёжи за рамки традиции и вовлечение её в сферу новой культуры. И если раньше во время обострения гонений молодёжь оставалась в лоне старообрядческой культуры, то теперь она стала из неё вырываться. Это вело к ослаблению старообрядческих родов, общин, согласий. Без молодёжи и под нажимом властей хирели и закрывались приходы. Общественно-церковная жизнь постепенно переходила в латентную стадию и начинала довольствоваться рамками организованного подполья. Всё это вело к заметному ускорению эволюции старообрядческой культуры. Церковный элемент которой в новых условиях минимизировался, что вело к потере некоторых его компонентов. Народная культура начинала испытывать на себе большое влияние утверждающейся советской массовой культуры. Однако подобная эволюция старообрядчества региона и его культуры не вела к окончательному вымыванию традиции, которая, несмотря ни на что, продолжала существовать в быту своих носителей.

В Заключении приводятся общие выводы исследования.

В сравнении со старообрядческими общинами других регионов старообрядчество Байкальской Сибири имело свою выраженную спе-

цифику. Из специфических черт можно выделить такие как: сложность структуры, имеющие распространение согласия, характер внутренних и внешних связей общин, взаимоотношения с другими группами населения, особенности церковной и особенно народной культуры, отношения с властями. Специфичными были характер и темпы развития местного старообрядчества, как в дореволюционный, так и в постреволюционный периоды. Эти отличия вытекали из многомерной специфики региона (природно-климатической, социально-экономической, политико-административной, этно-культурной) и естественным образом отражались на характере эволюции староверия в «переходный» период отечественной истории.

Основные положения диссертационного исследования опубликованы в следующих изданиях:

Монографии

1. Костров А. В. Старообрядчество и старообрядческая историческая мысль во второй половине XIX - начале XX вв. / А. В. Костров. Иркутск : Оттиск, 2006. - 160 с.

2. Костров А. В. Старообрядцы Байкальской Сибири в начале XX в. / А. В. Костров. - Иркутск : Оттиск, 2009. - 68 с.

3. Костров А. В. Старообрядчество Байкальской Сибири в «переходный» период отечественной истории (1905-1930-е гт.) / А. В. Костров. - Иркутск : Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2010. - 444 с.

Статьи в журналах рекомендованных ВАК

4. Костров А. В. Старообрядческое направление отечественной исторической науки в 1905-1917 гг. // История науки и техники. - 2008. -№ 1. - С. 19-24.

5. Костров А. В. Историография старообрядчества Байкальской Сибири в 20-е гг. XX в. // История науки и техники. - 2008. - № 8. С. 51-55.

6. Костров А. В. Конфессиональная реформа начала XX в. и старообрядчество Байкальской Сибири // Вестник ДВО РАН. - 2009. -№ 1.-С. 33-39.

7. Костров А. В. Полемика о выборных должностях у старообрядцев Забайкалья в начале XX в. // Вестник ДВО РАН. - 2009. - № 5. С. 111-115.

8. Костров А. В. Демографическое движение старообрядческого населения Байкальской Сибири в начале XX в. // Известия Алтайского государственного университета. Сер.: История. Политология. 2009. - № 4/3 (64/3). - С. 103-107.

9. Костров А. В. Забайкальское старообрядчество в трудах дореволюционных авторов // Вестник Тамбовского университета. - 2009. № 11 (79). - С. 38-44.

10. Костров А. В. Проблема регистрации старообрядческих общин Забайкалья в период становления советской власти (20-е гг. XX в.) // Вестник ДВО СО РАН. - 2010. - № 2. - С. 9-14.

11. Костров А. В. Советская власть и старообрядцы Байкальской Сибири в 20-е гг. XX в. // Новый исторический вестник. - 2010. - № 1 (23).-С. 35-42.

12. Костров А. В. Фотоматериалы как источник по истории семейских старообрядцев Забайкалья // Вестник Тамбовского университета. -2010. -№3 (83). -С. 327-333.

13. Костров А. В. Кампания по закрытию старообрядческих храмов в Забайкалье в 1930-е гг. // Новый исторический вестник. - 2010. №2(24).- С. 24-31.

14. Костров А. В. Эволюция старообрядчества Байкальской Сибири в период становления советского общества // Вестник Иркутского государственного технического университета. - 2010. - № 7(47). -С. 326-331.

15. Костров А. В. Старообрядцы Забайкалья в трудах А. Долотова // Вестник Иркутского государственного технического университета. - 2011. - № 5(52). В печати.

Статьи в других изданиях

16. Костров А. В. Клерикально-охранительная и демократическая концепции старообрядчества в отечественной историографии второй половины XIX в. // История, культура и язык старообрядцев Забайкалья : тез. регион, конф. - Улан-Удэ : Изд-во БГУ, 2000. - С. 14-17.

17. Костров А. В. Официально-церковная концепция старообрядчества в отечественной историографии второй половины XIX в. // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи материалы III междунар. конф. - Улан-Удэ Изд-во БНЦ СО РАН, 2001. - С. 16-18.

18. Костров А. В. К вопросу о научной новизне в исследовании творчества А. П. Щапова // «История России» А. П. Щапова и история России материалы всерос. конф. - Иркутск Оттиск, 2001. С. 40-45.

19. Костров А. В. Старообрядческие соборы второй половины XIX -начала XX вв. как пример сохранения русским народом принципа соборности // Сословное (народное) представительство и самоуправление в России XVI - начала XXI вв. материалы всерос. конф. - Иркутск : Оттиск, 2003. - С. 76-79.

20. Костров А. В. Вклад исследователя Н. И. Ивановского в развитие официально-церковной концепции старообрядчества // Старообрядчество как историко-культурный феномен материалы между-нар. конф. - Гомель : Изд-во ГТУ, 2003. - С. 128-131.

21. Костров А. В. Старообрядческое направление отечественной историографии начала XX века и Ф. Е. Мельников // Старообрядчество: история, культура, современность : материалы VII междунар. конф. -М., 2005.- Т. 2.-С. 17-22.

22. Костров А. В. Старообрядческое направление отечественной историографии в межреволюционный период (1905-1917 гг.) // Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока : материалы IV междунар. конф. - Владивосток, 2005. - С. 5-9.

23. Костров А. В. Структурные единицы существования старообрядчества как исторического явления // Конфессии народов Сибири в XVII - начале XX вв.: развитие и взаимодействие : материалы все-рос. конф. - Иркутск : Оттиск, 2005. - С. 229-234.

24. Костров А. В. Проблема влияния этно-конфессионального фактора на становление и развитие отечественного предпринимательства в современной историографии // Историко-экономические исследования. - Иркутск : Изд-во БГУЭП, 2005. - С. 69-74.

25. Костров А. В. Идентификационные процессы в старообрядческой мысли середины XIX в. и «Окружное послание» И. Г. Кабанова // Старообрядчество Буковины материалы междунар. конф. - Черновцы, 2006.-С. 24-31.

26. Костров А. В. Устный тип источников по истории старообрядчества Байкальского региона // Устная история в контексте обновления историографических практик материалы всерос. конф. - Братск, 2007.-С. 52-57.

27. Костров А. В. Годовой отчёт противораскольнического миссионера-проповедника Забайкальской епархии как исторический источник // Альманах современной науки и образования. - 2007. - № 7 (7), ч. 1. - Тамбов : Грамота, 2007. - С. 90-91.

28. Костров А. В. Покровская община г. Иркутска в начале XX в.: социально-экономический аспект развития городских старообрядческих сообществ // Иркутский историко-экономический ежегодник. -Иркутск : Изд-во БГУЭП, 2007. - С. 146-150.

29. Костров А. В. Специфика хозяйственной инфраструктуры старообрядческих общин Байкальского региона в дореволюционный период // Сибирь в изменяющемся мире. История и современность : материалы всерос. конф. - Иркутск Изд-во ИГПУ, 2007. - Кн. 1. С. 242-246.

30. Костров А. В. Развитие историко-философской мысли в старообрядческой литературе начала XX в. // Славянские языки и культуры: прошлое, настоящее и будущее : материалы междунар. конф. -Иркутск : Изд-во ИГЛУ, 2007. - С. 125-128.

31. Костров А. В. Дореволюционные учебники по «Расколоведеншо» как исторический источник // Альманах современной науки и образования. - 2007. - № 2 (2). - Тамбов : Грамота, 2007. - С. 45-46.

32. Костров А. В. Старообрядческие съезды 1900 г. в Нижнем Новгороде и в Москве и забайкальские беглопоповцы // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи материалы V междунар. конф. - Улан-Удэ Изд-во Б ГУ, 2007. - С. 85-89.

33. Костров А. В. Мемуары старообрядческого священника И. Г. Кудрина как исторический источник // Старообрядчество: история, культура, современность материалы VIII междунар. конф. - М., 2007.-Т. 2.-С. 156-163.

34. Костров А. В. Старообрядчество в истории России XVII-XX вв. учеб.-метод. рекомендации к спецкурсу / А. В. Костров. - Иркутск : ЦОП БИБММ ИГУ, 2007. - 24 с.

35. Костров А. В. Проблема переходных периодов отечественной и мировой истории // 1917 год в отечественной и мировой истории материалы междунар. конф. - Красноярск Краснояр. писатель, 2007.-С. 71-78.

36. Костров А. В. Старообрядчество как часть русского этноса // Русский вопрос: история и современность материалы VI междунар. конф. - Омск, 2007. - С. 346-347.

37. Костров А. В. Традиции образования в среде старообрядцев Байкальской Сибири в начале XX в. // История науки, образования и культуры в Сибири материалы междунар. конф. - Красноярск Изд-во КГУ, 2007. - С. 119-125.

38. Костров А. В. Проблема бытования иконы в среде старообрядцев Забайкалья // Альманах современной науки и образования. - 2007. - № 7 (7), ч. 2. - Тамбов : Грамота, 2007. - С. 85-87.

39. Костров А. В. Старообрядчество: традиция как стратегия выживания народа // Наследие Сибири: мировоззрение, духовность, культура : материалы регион, конф. - Тюмень, 2008. - С. 81-85.

40. Костров А. В. О некоторых проблемах постижения и транслирования истории // Великая Отечественная война: государственная политика и общественная память материалы всерос. конф. - Волгоград : Изд-во ВАГС, 2008. - Ч. 2. - С. 29-32.

41. Костров А. В. Раскол церкви и общества как последствие переходного периода становления империи // Россия в мировом сообщест-

ве цивилизаций: история и современность материалы IV между-нар. конф. - Пенза, 2008. - С. 136-139.

42. Костров А. В. Отношение забайкальских старообрядцев начала XX в. к школьному образованию // Проблемы славянской культуры и цивилизации материалы X междунар. конф. - Уссурийск, 2008. С. 44-46.

43. Костров А. В. Старообрядческая Покровская община г. Иркутска в начале XX в. // Альманах современной науки и образования. 2008. - № 6 (13), ч. 1. - Тамбов : Грамота, 2008. - С. 112-114.

44. Костров А. В. Конфессиональная политика правительства Колчака и сибирские старообрядцы // Гражданская война на Востоке России материалы всерос. конф. - Пермь, 2008. - С. 160-162.

45. Костров А. В. Некоторые проблемы функционирования книги в среде старообрядцев // Альманах современной науки и образования. - 2008. - № 6 (13), ч. 2. - Тамбов : Грамота, 2008. - С. 102-104.

46. Костров А. В. Национальный и социальный состав старообрядчества Байкальской Сибири в начале XX в. // Альманах современной науки и образования. - 2009. - № 1 (20), ч. 1. - Тамбов Грамота, 2008. - С. 90-92.

47. Костров А. В. Проблемы взаимоотношений советской власти и старообрядцев Байкальской Сибири в 20-е гг. XX в. // Сибирское общество в контексте мировой и российской истории (XIX — XIX вв.): материалы междунар. конф. - Иркутск, 2009. - С. 56-63.

48. Костров А. В. Старообрядчество и национальная идентичность русских // Альманах современной науки и образования. - 2009. № 7 (26), ч. 2. - С. 81-82.

49. Костров А. В. Отчёт игумена Серафима как источник по истории забайкальского старообрядчества // Православие: миссионерство и дипломатия в Сибири материалы всерос. конф. - Улан-Удэ Изд-во БГУ, 2010. - С. 376-381.

50. Костров А. В. Семейские: социокультурные трансформации в период формирования группы // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Рецензируемый журнал. - 2010. - № 1 (5). - Тамбов : Грамота, 2010. - С. 82-84.

51. Костров А. В. Отношение старообрядцев Байкальской Сибири к советской власти в период её становления (в 20-е гг. XX в.) // Старообрядчество: история, культура, современность : материалы IX междунар. конф. - Великий Новгород, 2010. - С. 176-183.

Научное издание

КОСТРОВ Александр Валерьевич

ЭВОЛЮЦИЯ СТАРООБРЯДЧЕСТВА БАЙКАЛЬСКОЙ СИБИРИ В 1905-1941 ГГ.

Подписано в печать 09.02.2011. Формат 60x84 1/16 Усл. псч. л. 2,4. Тираж 100 экз. Заказ 5

Издательство Иркутского государственного университета 664003, Иркутск, бульвар Гагарина, 36; тел. (3952) 24-14-36

»-5 1 20

2010296672

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Костров, Александр Валерьевич

Введение.

Глава 1. Историографические, источниковедческие и теоретико-методологические проблемы исследования старообрядчества Байкальской Сибири.

1.1. Историография старообрядчества региона в конце XVIII-XX вв.

1.2. Источниковедческие проблемы исследования старообрядчества Байкальской региона.

1.3. Теоретико-методологические проблемы исследования регионального старообрядчества.

Глава 2. Старообрядчество Байкальской Сибири в 1905-1917 гг.

2.1. Структура и культура старообрядчества Байкальской Сибири.

2.2. Система внутренних и внешних связей старообрядческих общин.

2.3. Политика властей и общественная деятельность местных старообрядцев.

Глава 3. Старообрядцы Байкальского региона в 1917-1941-е гг.

3.1. Революционное движение, Гражданская война и старообрядцы региона.

3.2. Политика советской власти по отношению к старообрядцам.

3.3. Местное старообрядчество в условиях строительства советского общества.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эволюция старообрядчества Байкальской Сибири в 1905-1941 гг."

444 Заключение

Старообрядчество, будучи «продуктом» периода перехода от Московии к Российской империи, стало важным явлением отечественной истории и культуры. Периодически возникающая необходимость форсированной глубокой модернизации страны и предпринимаемые в этом направлении мероприятия власти неизбежно ведут к расколам общества. При этом традиционалистски настроенная часть населения не только стремится сохранить основы старого уклада, но и предлагает нонэтатистский вариант развития всех сфер жизни общества. Поэтому, с одной стороны, старообрядчество предстало как заповедник национальной традиции, а с другой - явилось одной из альтернативных движущих сил развития российского общества.

Важной особенностью развития старообрядчества стало его выраженное регионалистское начало. Вбирая и проявляя через многообразие своих форм специфику разных регионов, оно стало выразителем стратегии выживания народа в разных природно-географических, климатических, социально-экономических, политических и этно-культурных условиях. Вместе с тем, через согласийную структуру старообрядчество составило инфраструктуру, объединяющую разные территории страны (и зарубежья). Наряду с другими областями, где староверие получило широкое распространение и развитие, регионом, имеющим глубокую «старообрядческую насыщенность», стала Байкальская Сибирь. С одной стороны, пришедшие и приведённые сюда староверы, обогатили собой и своей культурой этот край. С другой стороны, вековое развитие в условиях местной многомерной специфики привело к формированию местных вариантов старообрядчества и его культуры. В итоге, можно сказать, что к следующему «переходному» периоду отечественной истории, местное старообрядчество в определённом смысле стало «продуктом» Байкальского региона.

Большой интерес с точки зрения постижения разных вопросов истории российского общества представляет проблема эволюции регионального старообрядчества в период перехода страны от империи к советской государственности. Тем более что новый переходный период по многим параметрам был схож с периодом перехода от Московии к империи, в который собственно и оформилось старообрядческое движение. Поэтому новый эпохальный переход очень остро воспринимался как старообрядцами, так и представителями других групп населения. Характерно при этом, что объективное ослабление государства на первом этапе этого периода (19051917 гг.), должно было принести и отчасти принесло положительные перемены для общества и старообрядчества как его части. Однако мера востребованности и характер реализации новых свобод в разных регионах были разными, а нарастающий системный кризис, усиленный мировой войной, привёл к деструкции имперской системы. Второй этап «переходного» периода, сопряжённый со становлением советской системы, своей содержательной сутью имел этатистскую форсированную индустриальную модернизацию страны. Подобная модернизация оказалась достаточно беспощадной к разным традиционным системам, связывающим всемерные ресурсы общества (трудовые, интеллектуальные и т.д.). Также неизбежно беспощадна она оказалась и к традиции старообрядческой. В итоге, в ходе ускорявшейся и подгоняемой эволюции, старообрядчество, как и другие более или менее традиционные системы, было положено на алтарь дальнейшего развития общества. В ходе исследования этих процессов мы пришли к следующим выводам:

1. В сравнении со старообрядческими общинами других регионов старообрядчество Байкальской Сибири имело свою выраженную специфику. Из специфических черт можно выделить такие как: сложность структуры, имеющие распространение согласия, характер внутренних и внешних связей общин, взаимоотношения с другими группами населения, особенности церковной и особенно народной культуры, отношения с властями.

Специфичными были характер и динамика эволюции местного старообрядчества, как в дореволюционный, так и в постреволюционный периоды. Эти отличия, вытекали из многомерной специфики региона (природно-климатической, • социально-экономической, политикоадминистративной, этно-культурной) и естественным образом отражались на характере исторической реализации староверия в крае.

2. Сложность структуры местного' старообрядчества определялась наличием двух основных групп - «семейских» и «несемейских», каждая из которых имела свой сложный состав. Семейские составляли до 90 % от общей численности местного старообрядчества и были расселены в основном на территории Западного Забайкалья (больше всего в Верхнеудинском уезде Забайкальской области). Больше всего несемейских староверов было на территории Прибайкалья (Иркутский, Нижнеуинский и- Балаганский уезды Иркутской губернии) и Восточного Забайкалья (Нерчинско-Заводской уезд Забайкальской области). Доминирующие в крае семейские представляли собой компактную этно-конфессиональную группу, объединяющим' началом которой выступала не только «старая вера» (как у «столичных» старообрядцев или у старообрядцев-переселенцев), но и мощная народная культура. В ходе развития местного старообрядчества в регионе со временем появилась группа бурят-старообрядцев. Также имели место казаки-старообрядцы, представленные семейскими (в с. Бичура и др.) и несемейскими староверами (в ст. Доно, Бырка, Калга и др.). Несемейские староверы края были представлены как сосланной, так и переселенческой группами. Характерно при этом, что в начале XX в. переселенческая группа заметно увеличивалась, на фоне чего развитие получали местные городские старообрядческие общины. При этом объединяющим началом в их среде выступала конфессиональная принадлежность, а народная культура играла не такую важную идентифицирующую роль, какую она играла у семейских, расселённых в сельской местности. Общая численность старообрядцев на территории региона в предреволюционный период по официальным данным составляла около 80 тысяч, а по неофициальным приближалась к 100 тысячам человек.

3. Заметно отличалась от других регионов «согласийная , карта» старообрядчества Байкальской Сибири. В отличие от Русского Севера, где доминировали беспоповцы, или от Москвы и других городов центральной России, где очень активно развивалось поповщинское белокриницкое согласие, в Байкальском регионе больше всего было беглопоповцев. Специфичным было и распространение разных согласий у разных старообрядческих групп региона. Так, в среде семейских наибольшее распространение получили беглопоповцы «ветковского» согласия (до двух третей от общего количества семейских старообрядцев). В их среде также имели распространение разные беспоповские согласия. Из беспоповцев больше всего было федосеевцев и самокрещенцев-темноверов, несколько меньше было поморов, филипповцев и часовенных. На основе эволюции беспоповских согласий получали развитие и небольшие местные толки, не имеющие места в других регионах. Со временем у семейских стало развиваться белокриницкое согласие. Но, в отличие от центральных регионов страны в исследуемый период это согласие в среде семейских большого распространения не получило. Несколько иначе выглядела «согласийная карта» несемейских староверов. В их среде наибольшее развитие получили белокриницкое, а также поморское, часовенное и другие беспоповские согласия. В среде как семейских, так и несемейских старообрядцев имело место единоверие, при этом наибольшее распространение оно получило у казаков (так же как и в других казачьих территориях - на Дону и Урале). Характерно, что между семейскими и несемейскими староверами края развивались контакты по линии согласия, которые, однако, реализовывались не без проблем, обусловленных разной групповой принадлежностью.

4. Специфичной была и общинная составляющая местного старообрядчества. В одном населённом пункте, как правило, имели место несколько общин разных согласий (в крупных сёлах до десяти), последователи которых старались не контактировать между собой. Между общинами; же одного согласия; расположенными в разных населённых пунктах, напротив, чаще всего поддерживались тесные связи. Достаточно устойчивые связи развивались и с центрами своего согласия в других, в том числе «столичных» регионах. Своеобразным было и то, что в отличие: от других регионов, в местном старообрядчестве (в частности, среди: семейских) не получили развитие скиты;, что,, видимо, было связано с тем, что эта группа была-сосланной и более подконтрольной.

5. Своеобразные отношения сложились у старообрядцев с другими группами населения региона. И если их отношения с православными сибиряками можно было обозначить как «натянутые», то в отношениях с автохтонами края было больше позитива: Необходимость в хозяйственном сотрудничестве объективно вела к развитию относительно тесных отношений^ с бурятским населением: Хозяйственное взаимодействие иногда переходило в социальное и культурное. В'итоге в составе местного староверия появилась группа: бурят-старообрядцев: Кроме того,, развитию внешних контактов служило активное участие местных староверов в отходе на заработки (особенно на прииски, и железную дорогу), а также служба в армии. Развитие местной экономики, особенно после постройки Транссиба;: начинало всё больше , втягивать старообрядцев- в' разные , системы отношений как регионального, так и общероссийского общества. Всё это вело не только к развитию, но и к изменению старообрядчества Байкальского региона. в: История старообрядчества в условиях региона привела к развитию своеобразной старообрядческой культуры. Основные. образцы, церковной культуры были каноничны, и в силу этого чаще всего, мало отличались от элементов церковной культуры представителей этого согласия в других регионах. Хотя и на этом уровне развивались особенности. Например, семейские не использовала икон в киотах за стеклом (как старообрядцы западных и центральных губерний),, не использовали лампад (только часть поповцев стала их использовать под влиянием священников, приезжавших из западных регионов), имели своеобразную моленную одежду (халат и т.д.). Но наибольшей специфичностью отличалась народная культура. Это проявлялось и в широком использовании покупных тканей (в том числе китайских), в фасонах женской (больше) и мужской (меньше) одежды, традиции росписи, народном пении и т.д. Характерно при этом, что народная ' культура синкретично сливалась с церковной и была освящена последней. Поэтому к сохранению разных элементов народной культуры местные староверы (особенно семейские) относились так же серьёзно, как к сохранению культуры церковной. И, тем не менее, уже в дореволюционный период активизировалась эволюция их культуры. В церковной сфере обозначилось активное храмоздательство, торговля церковными книгами и иконами. Также усилилось влияние столичных центров ряда согласий (беглопоповского, белокриницкого, поморского). В сфере народной культуры в тот период заметно усиливается влияние моды и стереотипов поведения «внешнего» общества.

7. Конфессиональная реформа 1905-1906 гг. открыла новые возможности для старообрядцев разных регионов. В связи с этим заметно активизировалась общественная жизнь старообрядческих общин. Легализовалось старообрядческое духовенство, возводились храмы, стали более динамично развиваться внутренние и внешние связи разных старообрядческих согласий. Одной из наиболее ярких форм проявления активности старообрядцев в то время стали соборы и съезды. Участие старообрядцев Байкальской Сибири в работе Нижегородского и Московского съездов 1909 г. говорит о включённости провинциального старообрядчества в процессы, идущие в центре страны. Подобная коммуникация региона с центром (как и с другими регионами) осуществлялась по линии согласия.

8. Отношения с властями, сложившиеся за период проживания староверов в крае, можно было охарактеризовать как довольно сложные. Старообрядцы откупались от чиновников, а те при таких условиях не вторгались во внутренние дела старообрядческих общин. Однако в новое время отношения стали меняться. Заметное напряжение между старообрядцами и местным чиновничеством произошло после реформы» 1905-1906 гг. Потеря одного из источников дохода чиновников с одной стороны, и чаяния старообрядцев с другой, привели к ряду конфликтных ситуаций. Также, если раньше церковные чиновники вели себя относительно пассивно, чаще всего ограничиваясь наблюдением и констатацией фактов из жизни местного староверия, то в новых условиях им пришлось активизировать свою защитную миссионерскую деятельность.

Процесс реализации вероисповедной реформы показал общее негативное отношение (за редким исключением) старообрядцев региона к налаживанию официальных связей с государством через регистрацию общин и духовных лиц, ведение метрических книг и т.д. Из трёх зарегистрированных общин только две зарегистрировали духовных лиц и завели метрические книги («переселенческие» общины Иркутска). Единственная зарегистрированная община семейских беглопоповцев в Забайкалье (с. Тарбагатай) отказалась регистрировать своего настоятеля и вести метрику. На территории региона было зарегистрировано всего четыре духовных лица (двое в указанных общинах Иркутска и двое в Забайкалье). При этом зарегистрировавшимся белокриницким священнику (с. Куйтун) и настоятелю (с. Надеино) семейские прихожане не дали регистрировать общины и вести метрику. Всё это говорит о том, что старообрядчеством региона (прежде всего семейскими, как его основой) реформы начала XX в. были мало востребованными. И если полученную возможность храмоздательства они использовали активно, то развивать официальные контакты с государством не спешили. Это было вызвано тем, что старообрядцы Байкальского региона в большинстве своём и в начале XX в. оставались более ортодоксальными, чем старообрядцы экономически развитых центров страны. Этому способствовала и специфика края и связанное с ней своеобразие местного старообрядчества. Поэтому местные староверы по-своему понимали проводимые реформы и ждали от них результатов, приближающих общество к идеалам своей доктрины. Однако политика, проводимая центральной властью и усугубляемая специфичной реализацией на местах, не могла в полной мере соответствовать идеалам и чаяниям старообрядцев края. В итоге, большие ожидания от реформы с одной стороны и её жёсткая реализация с другой, приводили к неизбежным конфликтам. В них же, в свою очередь, ярко проявлялся весь комплекс достижений и противоречий развития отношений власти и старообрядцев региона в дореволюционный период.

9. Революционную деструкцию имперской политической системы старообрядцы региона восприняли неоднозначно. Часть из них увидела в этом избавление от ограничительного государства, часть приняла за «знамение последних времён». Самые активные представители местных общин приняли участие в выборах в Учредительное собрание. Однако большая часть местного старообрядчества в то время оставалась пассивной. Развернувшаяся же Гражданская война заставила старообрядцев стать невольными участниками вооружённого противостояния. Попытки белой администрации обрести в лице местных старообрядцев опору не увенчались убедительными успехами. Несмотря на создание «Крестных дружин», правительство Колчака не смогло наладить прочных контактов ни с местными староверами, ни с местным населением вообще. Более того, репрессивная политика, которая, в частности, проводилась подразделениями атамана Семёнова, оттолкнула большую часть местного старообрядчества от белого движения. В итоге, в местностях с преобладанием старообрядческого населения развернулось массовое партизанское движение. То есть складывающаяся ситуация привела к тому, что большая часть местного старообрядчества вынужденно оказалась в лагере красных, которые освобождали от «колчаковщины», «семёновщины» и интервенции. Вместе с тем, другая часть старообрядцев, не согласных с целями и методами советской власти, оказалась в эмиграции.

10. Конфессиональная политика новой власти была подчинена общим стратегическим целям индустриальной модернизации общества. Глубина же нерешённых проблем вела к радикализации политики. Поэтому новая система общественных отношений самоутверждалась за счёт отрицания системы предшествующей. В рамках этого отрицания новое государство стремилось вытеснить религию как культурно-мировоззренческую систему, мешающую новому строительству и заменить её научным материализмом и культурой нового типа. Естественно, что такое наступление на религию, в том числе на «старую веру», которая составляла основу мировоззрения и культуры старообрядцев, было воспринято ими крайне негативно. И хотя у старообрядцев, в отличие от представителей других конфессий, был богатейший опыт выживания в условиях гонений, тем не менее, их общины стали не только слабеть, но и исчезать. Дело в том, что наряду с собственно антирелигиозной политикой, в стране развернулась жёсткая этатистская коллективизация, сопряжённая с раскулачиванием состоятельных крестьян. Это объективно ослабляло социально-экономическую базу староверия. Вместе с тем, большое влияние на процесс ослабления старообрядчества оказала социальная политика советской власти. Мероприятия правительства, направленные на создание новой социальной инфраструктуры, были позитивной стороной происходящих процессов. Большое место в комплексе этих мероприятий занимало развитие новой педагогической и образовательной системы, которая со временем позволила создать принципиально новую систему социализации молодёжи. Также большую воспитательную роль играла армия, через которую проходило абсолютное большинство молодых мужчин-старообрядцев. В итоге, многие молодые люди оказались оторванными от традиционной социализации старообрядческого общества и приобщились к основам новой советской культуры.

11. В новых условиях процесс эволюции и столичного, и провинциального старообрядчества значительно ускорился и приобрёл характер, во многом диктуемый политикой власти. Церковный актив был вынужден работать в условиях подполья. Церковная культура стала более или менее сохраняться в быту представителей старшего поколения и в большей мере вымываться из повседневной практики молодёжи, которая становилась всё более и более секуляризованной. Это вело к количественным и качественным потерям в рамках традиционной старообрядческой церковной культуры. Так, из 81 старообрядческого храма имевшегося на момент 1923 г. на территории Западного Забайкалья к 1941 г. не осталось ни одного действующего. А общее количество старообрядцев по официальным данным стало насчитывать только 48 тысяч человек. Характерно при этом, что, несмотря на подобное «вымывание» церковной культуры, народная культура старообрядцев, подвергаясь заметному влиянию новых мод, сохранялась более полно и даже начинала обретать новые формы функционирования (эстрада и т.д.).

Подобные процессы были типичны для регионов расселения староверов, находящихся на советской территории. И если до революции эволюция старообрядчества в большей мере имела характер развития, то в период утверждения советского общества она в большей мере стала выступать в качестве изменения старообрядческих сообществ и их культуры. При этом, как и ранее, старообрядчество более заметно эволюционировало в политических и экономических центрах, в то время как на аграрных территориях, удалённых от таких центров, оно сохранялось лучше. Принципиально другая ситуация складывалась на территориях бывшей Российской империи, не вошедших в состав СССР, а также в эмигрантских старообрядческих анклавах. Там староверие развивалось на фоне лояльной конфессиональной политики местных властей. Поэтому характер его эволюции был более мягким и естественным.

12. Спецификой Байкальской Сибири, особенно её центральной части — Западного Забайкалья, было то, что и в 1930-е гг. эта территория занимала одно из первых мест по уровню религиозности. Основное внимание местных властей уделялось борьбе с ламаизмом, поэтому борьбе с христианством внимания уделялось меньше. В рамках же борьбы с христианством новые власти больше внимания уделяли православной церкви (которая была частью имперского государственного аппарата), чем старообрядческим приходам. А наличие массовой и сплочённой семейской группы привело к тому, что в регионе оставался один из ярких старообрядческих анклавов с высокой степенью сохранности и развития старообрядческой традиции, как в дореволюционный период, так и в советское время.

В итоге, к началу 1940-х годов переходный период завершается окончательным оформлением советских государства и общества. К этому времени появляется новая социально-экономическая, политическая и культурная система, не предусматривавшая существования старообрядчества и других конфессий. Однако старообрядчество продолжало развиваться в этих стеснённых условиях, и, будучи неформальной частью общества, старалось воспроизводить свою религиозную традицию, опираясь на весь доступный инструментарий.

Список научной литературыКостров, Александр Валерьевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Агалаков В.Т. Советы Сибири (1917-1918). Новосибирск: Наука, 1978.-254 с.

2. Алсаханов H.A. Социально-экономическое развитие Юго-Восточной Сибири во второй половине XIX в. — Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1963.-492 с.

3. Андреев В.В. Раскол и его значение в народной русской истории: Исторический очерк. СПб.: Тип. А. Пирожкова, 1870. - 260 с.

4. Аргудяева Ю.В. Старообрядцы на Дальнем Востоке России. — М.: Институт антропологии и этнологии РАН, 2000. 365 с.

5. Ащепков Е.А. Русское народное зодчество в Восточной Сибири. — М.: Гос. Изд-во литературы по строительству и архитектуре, 1952. 280 с.

6. Базаров Б.В. Общественно-политическая жизнь 1920-1950-х годов и развитие литературы и искусства Бурятии. — Улан-Удэ: БИОН, 1995. — 193 с.

7. Бакаев Ю.Н. Власть и религия: история отношений (1917-1941 гг.). — Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 2002. 196 с.

8. Батуев Б.Б. Борьба за власть Советов в Бурятии. — Улан-Удэ: Бур. кн. изд-во, 1977.-223 с.

9. Белецкий П.К. Забайкальские раскольники. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. - Ч. I. — С. 166-169

10. Белецкий П.К. Забайкальские раскольники. / История и культура семейских Забайкалья. Хрестоматия. — Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. Ч. I. — С. 166-169;

11. Болонев Ф.Ф. Месяцеслов семейских Забайкалья. Новосибирск: Новосибирское книжное изд-во, 1990. - 75 с.

12. Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина XIX начало XX вв.). - Новосибирск: Новосибирское книжное изд-во, 1978. - 159 с.

13. Болонев Ф.Ф. Пахари и ратники русских волостей Западного Забайкалья в XIX начале XX вв. - Новосибирск: Новосибирское книжное изд-во, 2005. - 203 с.

14. Болонев Ф.Ф. Семейские: Историко-этнографические очерки. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1985. — 150 е.;

15. Болонев Ф.Ф. Семейские: Историко-этнографические очерки. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1992. - 205 с.

16. Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Забайкалья в XVIII-XX вв. М.: ДИК,2004. 350 с.

17. Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Забайкалья в XVIII-XX вв. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2009. 340 с.

18. Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Алтая и Забайкалья: опыт сравнительной характеристики. Барнаул: Изд-во БЮИ, 2001. - 51 с.

19. Болонев Ф.Ф., Пыкин В.М. Пахари и ратники Тарбагатайской и Куйтунской волостей Забайкальской области в начале XX в. -Новосибирск: Новосибирское кн. изд-во, 2001. 84 с.

20. Бонч-Бруевич В.Д. Материалы к истории и изучению русского сектантства и раскола. Вып. I. - СПб.: Тип. Б.М. Вольфа, 1908. -314 с.

21. Бубнов Н.Ю. Старообрядческая книга в России во второй половине XVII в. Источники, типы, эволюция. СПб.: Библиотека РАН, 1995. -434 с.

22. Бураева О.В. Этнокультурное взаимодействие народов Байкальского региона в XVII начале XX вв. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН,2005.-212 с.

23. Бураева C.B. Рукописное наследие Забайкальских старообрядцев. -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2006. 238 с.

24. Бураева C.B. «Богодухновенные книги» старообрядцев (семейских) Забайкалья. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2003. - 100 с.

25. Бураева C.B. Изучение старообрядческой книжности Забайкалья. -Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 2002. 91 с.

26. Васильев JI.C. История религий Востока. М.: КД Университет, 2001. -432 с.

27. Васильева C.B. Власть и старообрядцы Забайкалья (конец XVII -начало XX вв.). Улан-Удэ: Изд-воБГУ, 2007. - 233 с.

28. Васильева C.B. Материалы фонда Тарбагатайского волостного правления (систематизация и комментарии). 1736-1922 гг. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004. - 218 с.

29. Васильева C.B. Государственная конфессиональная политика по отношению к старообрядчеству в Байкальском регионе в XVII-XXI вв.: Историография и источники. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2010. -204 с.

30. Взгляд трёх знаменитых расколоведов на старообрядчество вообще и на иерархию австрийского согласия в частности. М.: Синодальная типография, 1910. — 65 с.

31. Владыкина-Бачинская Н.М. Народное песенное творчество забайкальских семейских. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. - Ч. II. - С. 119-134

32. Власова И.В. Поселения Забайкалья. / Быт и искусство русского населения Восточной Сибири. Ч. II: Забайкалье. - Новосибирск: Наука, 1975.-С. 21-33

33. Вопросы преодоления пережитков ламаизма, шаманизма и старообрядчества. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1971. - 142 с.

34. Воронцов Г.В. Ленинская программа атеистического воспитания в действии (1917-1937). Л.: Изд-во ЛГУ, 1973. - 170 с.

35. Геденштром М.М. Отрывки о Сибири. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. - Ч. I. - С. 109-110'

36. Гирченко В.П. Из истории переселения, в Прибайкалье старообрядцев-семейских. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия: -Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. 4.1. - С. 254-286

37. Гуревич^ A.B., Элиасов JI.E. Старый фольклор Прибайкалья. Т. I. -Улан-Удэ: Бурят-Монгольское гос. изд-во, 1939: — 468 с.

38. Гусейнова Т.Н! Миссионерская деятельность Русской- православной церкви, среди старообрядцев в Забайкалье (XVIIL— начало XX вв.). -Улан-Удэ: Изд-во ВСГАКИ, 2006. 242 с.

39. Долотов А. Старообрядчество в Бурятии. / История и культура* семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005: — Ч! II: — С. 20-31;

40. Долотов А. Церковь и сектантство в Сибири. Новосибирск: Сибкрайиздат, 1930. - 124 с.

41. Дорофеев Н.И. Русские народные песни Забайкалья. Семейский распев. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. — Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. Ч. II. - С. 196-223

42. Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII в. СПб.: Типография м*. Александрова, 1912. — 534 с.

43. Дулов A.B. Русское православие: очерк истории. Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 2000. - 303 с.

44. Дулов A.B., Санников А.П. Православная церковь в Восточной-Сибири в XVII-начале XX вв. -Ч. 2. Иркутск: Ирк. тип. №1, 2006. - 323 с.

45. Заволоко И.Н. История церкви Христовой. M«., 2004. - 153 с.

46. Ильина-Охрименко Г.И. Народное искусство семейских Забайкалья XIX — XX веков. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. - Ч. И. - С. 32-70

47. Иркутская-летопись. 1661-1940 гг. / Сост. Ю.П. Колмаков. Иркутск: Оттиск, 2002. - 848 с.48: История Бурят-Монгольской ЛССР. Т. I: / Под. ред. А.И. Окладникова. — Улан-Удэ:.Бурмонгиз, 1951. - 574 с.

48. История Бурят-Монгольской;. AGGP: В II Т. Т. Б: Дооктябрьский период. / Гл. ред. 1Т.Т. Хаптаев. Улан-Удэ: Бурят-Монг. кн. изд-во, 1954.- 495 с, '■'.-:'■':':.•■ •:"■■

49. История Бурятской АССР: В II Т. Т. П.: Советский период. / Гл. ред. П.ТСХаптаев: - Улан-Удэ: Бурят-Монг. кн: изд-во; 1959: — 643;е." .

50. История государственного управления в России. / Под. ред. Р.Г. Пихои. М.: Изд-во РАГС, 2004. - 400 с,

51. История старообрядчества: Краткий очерк: Улан-Удэ, 2009. - 56 с.

52. Калашников П.Ф. Были прожитых лет: Очерки о современниках и минувших событиях. — Улан-Удэ: Изд-во ВСГАКИ, 2007. — 320 с.

53. Калинина И.В. Православные храмы Иркутской епархии XVII начало XX вв. - М.: Галарт, 2000. - 494 с.

54. Капгсрев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. — Mi: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1996. Т. 1. — 380 с.

55. Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад;' 1912.-Т: Z -430

56. Карнышев А.Д., Помуран HiH. Этнопсихология старообрядчества. -Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2004. 181 с.

57. Карцев В.Г. Религиозный раскол как форма антифеодального протеста в истории России. — Калинин: Изд-во КГУ, 1971. Ч. 2. — 170 с.

58. Керов В.В. «Се человек и се дело его .»: Конфессионально-этические факторы старообрядческого предпринимательства. — М.: ЭКОН-ИНФОРМ, 2004. 658 с.

59. Клибанов; А.И. Духовная культура средневековой Руси. М.: Аспект-Пресс, 1996. - 368 с.

60. Юшбанов А.И. Религиозное сектантство в прошлом и настоящем. М.: Наука, 1973.-256 с. : /

61. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. — М.: Наука, 2003.-486 с.

62. Кожурин К.Я. Культура русского старообрядчества (XVII-XX вв.): Учебное пособие. Ч. 1. - СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2007. - 139 с.

63. Козина О.М. Говоры старообрядцев Бурятии — семейских: генезис, диалектный тип. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2006. - 165 с.

64. Конфуций. Изречения. / Конфуций. Уроки мудрости: Сочинения.» М.Харьков: Фолио, 2000. - 960 с.

65. Копылова В.И. Фонетическая система говора семейских Красночикойского района Читинской области. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1973. - 82 с.

66. Костров A.B. Старообрядчество и старообрядческая историческая мысль во второй половине XIX начале XX вв. - Иркутск: Оттиск, 2006.- 160 с.

67. Ксенос И.Г. (Кабанов) Окружное послание с приложением Устава и Омышления. М.: Синодальная типография, 1893. — 225 с.

68. Культурное строительство в РСФСР в 1917-1927 гг. — М.: Советская Россия, 1983.-462 с.

69. Курас JI.B. Борьба за власть Советов в Восточной Сибири: Советская историография борьбы большевиков Восточной Сибири за власть Советов (вторая половина 1950-х 80-е гг.). - Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1991.- 144 с.

70. Лебедева A.A. Русские Притоболья и Забайкалья: Очерки материальной культуры XVII — начала XX вв. М.: Наука, 1992. - 135 с.

71. Леонов A.M. Возвращение к истокам: морально-этические традиции русских старообрядцев (семейских) Забайкалья. — М.: Педагогика, 2001.-128 с.

72. Маджаров A.C. Эволюция демократического направления в русской историографии 50-70-х гг. XIX в. Иркутск: Изд-во ИГУ, 1994. - 180 с.

73. Маджаров А.С. Афанасий Прокопьевич Щапов: история жизни (18311876) и жизнь «Истории». - Иркутск: Ирку гская обл. тип. №1, 2005.528с. . , -л-. '•.;. " ■ ч ' ., ';. V '

74. Маковецкий И.В. Архитектура; русского; народного жилища . Забайкалья.;/ История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия.- Улан-Удэ: Бэлиг, 2005: Ч:№-С. 71-86 .

75. Максимову С.В: Сибирь И; каторга. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия: -Улан-Удэ: Бэлиг, 2005: -4:1:.- С;.111-117

76. Мартос А.И. Письма о Восточной; Сибири; / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия: Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. — Ч. I: — С. 105-108 ' \ . . \

77. Мельников Ф.Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. Барнаул: Лествица, 1999. - 556 с.

78. Мельгунов С.П: Старообрядчеством и освободительное; движение: М:: Тип. И.П. Зотова, 1906. - 34 с.

79. Миловидов В.Ф. Старообрядчество в прошлом и настоящем:.— М.: Мысль, 1969. 112 с.

80. Молзииский В.В: Старообрядческое движение второй половины XVII века в русской научно-исторической литературе. СПб.: Изд-во Академии культуры, 1997. - 240 с.

81. Мотицкий В.П: Забайкальское старообрядчество: прошлое и настоящее (ХШП-ХХ вв.); / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. — Улан-Удэ: Бэлиг. 2005. — Ч. II. С. 135-156554

82. Наумов И.В. Гражданская война на Дальнем Востоке в советской историографии середины 1950-х середины 1980-х годов. - Иркутск: Изд-во ИГУ, 1991. - 144 с.

83. Наумов И.В. История Сибири: Курс лекций. Изд. 2-е переработанное и дополненное. — Иркутск: Оттиск, 2003. - 270 с.

84. Никольский Н.М. История русской церкви. М.: Политиздат, 1988. -280 с.

85. Новиков П.А. Гражданская война в Восточной Сибири. М., Центрполиграф, 2005.-415 с.

86. Осокин Г.М. На границе Монголии. Очерки и материалы к этнографии Юго-Западного Забайкалья. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. - Ч. Г - С. 197-200

87. Очерки истории и культуры Бурятии. Т. 1. Улан-Удэ: БИОН, 1972. -490 с.

88. Очерки истории и культуры Бурятии. Т. 2: Советский период. Улан-Удэ: БИОН, 1974. - 647 с.

89. Павлов В.А., Павлова Ю.В. История старообрядческого села Новосретенка. Улан-Удэ: Республиканская типография, 2007. - 144 с.

90. Паллас П.-С. Путешествие по разным провинциям Российского государства. / История и культура семейских Забайкалья. Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. - Ч. 1. - С. 94-104;

91. Петров Ю.А. Династия Рябушинских. М.: Русская книга, 1997. — 160 с.

92. Петрова Е.В. Современное забайкальское старообрядчество: Этносоциологический анализ: Учебное пособие. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2005.-184 с.

93. Петрова Е.В. Социокультурная адаптация семейских Забайкалья: Этносоциологический анализ. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. -1999.-130 с.

94. Покровский H.H. Путешествие за редкими книгами. — Новосибирск: Сова, 2005. 344 с.9К Покровский H.H. Антифеодальный протест урало-сибирских, крестьян-старообрядцев'в XVIII в. — Новосибирск: Наука, 1974; 391* с.

95. Покровский H.H., Зольникова Н.Д. Староверы-часовенные на востоке России XVIII-XX вв.: Проблемы творчества и общественного сознания. М.: Памятники исторической мысли, 2002. - 472 с.

96. Пономарёва Г., Шор Т. Староверы Эстонии. Краткий исторический справочник. — Тарту: Общество культуры и развития староверов Эстонии, 2006. 176 с.

97. Попова. А.М: Семейские (Забайкальские старообрядцы). -Верхнеудинск: Тип-я НКПТ, 1928. 36 с.

98. Попова A.M. Семейские (Забайкальские старообрядцы). / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. -Ч. I.-C. 287-313

99. Потанина Р.П. Свадебная' поэзия' семейских Забайкалья. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. -Ч. IL-С. 157-177

100. Пругавин A.C. Раскол и*сектантство в русской народной жизни. М.: Тип-я А.П. Пирогова, 1905. - 220 с.

101. Пыкин В.М. Старообрядцы Забайкалья Семейские: Материалы к спецкурсу. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2009. - 166 с.

102. Ровинский П.А. Этнографические исследования в Забайкальской области. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. -Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. Ч. I. - С. 119-127

103. Ровинский П.А. Материалы для этнографии Забайкалья. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. -Ч. I.-C. 128-159

104. Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902-1924 гг. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1994. — 560 с.

105. Рябушинский В:П. Русский хозяин. М.: Воениздат, 1998. - 30 с.

106. Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. -М. Иерусалим: Мосты, 1994. - 240 с.

107. Сабурова JI.M. Культура и быт русского населения приангарья (конец XIX XX вв.). - Ленинград: Наука; 1967. - 280 с.

108. Селищев A.M. Забайкальские старообрядцы. Семейские. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. -Ч. I.-C. 201-253

109. Семибратов В.К. Староверы федосеевцы Вятского края. М.: Археодоксия, 2006. - 208 с.

110. Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. / Соловьёв С.М. Собр. соч. Т. 7. - М.: Мысль, 1991. - С. 246

111. Соскин В.Л. Российская советская культура (1917-1927 гг.): Очерки социальной истории. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2004. - 455 с.

112. Стерлинг П. Турецкая деревня. / Великий незнакомец: Крестьяне и фермеры в современном мире. / Сост. Т. Шанин. М.: Прогресс, 1992. -С. 54-68

113. Судакова О.Н. Русские лирические протяжные песни Забайкалья: Бытование традиции (вторая половина XX в.). Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 2004. - 175 с.

114. Сырцов И.Я. Самосожигательство сибирских старообрядцев в XVII -XVIII столетии. Тобольск, 1888. - 180 с.

115. Талько-Грынцевич Ю.Д. К антропологии великороссов. Семейские (старообрядцы) забайкальские. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. - Ч. I. — С. 160-165

116. ПЗ.Таранец С.В. Куреневское тримонастырье: история русского старообрядческого центра а Украине. — Киев: Институт украинской археографии и источниковедения, 1999. — 160 с.

117. Н4гТаранец С.В: Старообрядчество города Киева и Киевской губернии. — Киев: Институт украинской археографии и источниковедения, 2004. — 352 с.

118. Таранец С.В: Старообрядчество Подолии. Киев: Институт украинской археографии и источниковедения, 2000. - 239 с.

119. Тарусская М.Г. Коллекция расписной утвари и одежды семейского населения. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. — Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. Ч. II. - С. 104-118

120. Татаринцева М.П. Старообрядцы в Туве: Историко-этнографический очерк. Новосибирск: Наука, 2006. - 216 с.

121. Токарев С.А. Религия в истории народов мира. М.: Политиздат, 1976. -475 с.

122. Традиционный фольклор старообрядцев Бурятии (семейских) в современном бытовании (по материалам полевых исследований конца XX начала ХХГ вв.). - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2008. - 316 с.

123. Фурсова Е.Ф., Голомянов А.И., Фурсова М.В. Род и семья у старообрядцев-поморцев Новосибирской области (конец XIX начало XX вв.). - Новосибирск: Наука, 2002. - 200 с.

124. Хаптаев П.Т. Бурятия в годы гражданской войны. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1967. — 257 с.

125. Цыремпилова И.С. Религия и власть в Республике Бурятия: история взаимоотношений (1917-1940 гг.). Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 2000. -182 с.

126. Шанин Т. Крестьянский двор в России. / Великий незнакомец: Крестьяне и фермеры в современном мире. / Сост. Т. Шанин. М.: Прогресс, 1992. - С. 29-37

127. Шмулевич М.М. Очерки истории Западного Забайкалья XVII -середина XIX вв. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ: Бэлиг, 2005. - Ч. II. - С. 178-195

128. Шишкин С.Н. Гражданская война на Дальнем Востоке 1918-1922 гг. -М.: Изд-во МО СССР, 1957. 268 с.

129. Щапов А.П. Земство и раскол. / Щапов А.П. Избранное. / Под ред. A.C. Маджарова. Иркутск: Оттиск, 2001. - С. 245-326

130. Щапов А.П. Русский раскол старообрядства. / Щапов А.П. Собр. соч. -Т. 1.-СП6., 1906.-450 с.

131. Щапов А.П. Умственные направления русского раскола. / Щапов А.П. Собр. соч. СПб., 1906. - С. 560-595

132. Элиасов J1.E. Народная поэзия семейских. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1969.- 175 с.

133. Фольклор семейских. / Под. ред. JI.E. Элиасова. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1963. - 672 с.

134. Фурсова Е.Ф., Голомянов А.И., Фурсова М.В. Род и семья у старообрядцев-поморцев Новосибирской области (конец XIX начало XX вв.). - Новосибирск: Наука, 2002. - 200 с.

135. Фурсова Е.Ф., Голомянов А.И., Фурсова М.В. Старообрядцы Васюганья: опыт исследования межкультурных взаимодействий конфессионально-этнической группы. Новосибирск: АГРО-Сибирь, 2003.-276 с.

136. Фэй Сяодун. Крестьянство как образ жизни. / Великий незнакомец: Крестьяне и фермеры в современном мире. / Сост. Т. Шанин. М.: Прогресс, 1992. - С. 72-74

137. Элиасов JI.E. Русский фольклор Восточной Сибири. В II Ч. - Улан-Удэ, 1958-1960; Фольклор семейских. / Под. общ. ред. JI.E. Элиасова. -Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1963. - 672 е.;

138. Элиасов JI.E. Словарь русских говоров Забайкалья. М.: Наука, 1980. -170 с.

139. Эрдынеева Э.Д. Диалектная речь русских старожилов Бурятии. -Новосибирск: Наука, 1986. 96 с.

140. Юмсунова~Т.Б:~Язык~семейских~^::гстарообрядцев~Забайкалья. -~МГГ Языки славянской культуры, 2005. — 288 с.

141. Юхименко Е.М. Выговская старообрядческая пустынь: духовная жизнь и литература. М.: Языки славянской культуры, 2002. - ТТ. 1-2

142. Янданов А.Г. Повышение культурно-технического уровня колхозного крестьянства Бурятии (1929-1937 гг.). Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1975.-116 с.1.. Статьи

143. Агеева Е.А. Московская старообрядческая община Рогожского кладбища в годы Первой Мировой войны (по переписке 1915-1917 гг.). // Материалы Международной конференции «Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока.». Владивосток, 2004. - С. 40-43

144. Алексеев П.П. Староверие: вызов времени. // Материалы V Международной конференции «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, Русские и зарубежные связи». -Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. С. 39-46

145. Аргудяева Ю.В. Старообрядцы Приморья: эмигранты и реэмигранты. // Материалы конференции: «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи». -Улан-Удэ, 2007. С. 79-85

146. Аргудяева Ю.В. Создание семьи, у дальневосточных, старообрядцев; // Материалы. V конференции- «Старообрядчество: история, культура, современность». М:, 2000. - С. 449-467

147. Аргудяева Ю.В ^Календарные обряды старообрядцев Дальнего Востока: // Материалы VI конференции «Старообрядчество: история, культура, современность». М:, 2002. - С. 522-530

148. Аргудяева- Ю.В. Эмиграция русских крестьян, Дальнего Востока в Маньчжурию. // Материалы VII конференции^ «Старообрядчество: история, культура, современность». М., 2005. - С. 271-277

149. Аргудяева Ю.В: Традиционная русская культура у старообрядцев в Манчжурии. // Материалы VIII' конференции «Старообрядчество: история, культура, современность». Т. 2. М?, 2002. - С. 279^286

150. Бакшеева Е.Б: Усиление антирелигиозных меряна Дальнем Востоке России- в годы, первой пятилетки (1929-1933). // Материалы- X Международной, конференции, «Проблемы славянской' культуры и цивилизации». Уссурийск: Изд-во УГПИ, 2008. - С. 65-69

151. Балашова С.Г. Репрессии против старообрядцев в Куровской в 1930-х годах. // Материалы межд. конф. «Старообрядчество: история, культура, современность». Ч. 1. - М., 2005. - С. 238-242

152. Белошицкая E.H. К вопросу почитания в лике святых епископа Амурско-Иркутского Иосифа (И.И. Антипина) старообрядцами Белокриницкой иерархии Восточной Сибири и Дальнего Востока. //

153. Материалы Международной конференции «Старообрядчество: история, культура, современность». М., 2000. - С. 228-234

154. Бережнова M.JI. Этническая история старообрядцев Среднего Прииртышья в- XVIII-XX вв. // Материалы III межд. конф. «Старообрядчество, история^ и современность, местные традиции, , русские и зарубежные связи». Улан-Удэ, 2001. - С. 102-106

155. Болонев Ф.Ф. Насущные проблемы изучения истории и культуры старообрядцев Забайкалья. // Тезисы Региональной конференции «История, культура и язык старообрядцев Забайкалья». Улан-Удэ, 2000. - С. 4-8

156. Болонев Ф.Ф. О некоторых способах охраны здоровья у семейских Забайкалья в XIX начале XX вв. // Известия СО АН СССР. - 1989. Вып. 2. Серия: История, филология, философия. - Новосибирск, 1989. — С. 17-22

157. Болонев Ф.Ф. Об изменениях в быту и культуре русского (семейского) населения Бурятии. // Этнографический сборник БИОН. 1969. Вып. 5. — С. 24-41

158. Болонев Ф.Ф. Планировка, внутреннее убранство и обстановка-жилища русского населения Забайкалья (XIX начало XX вв.). // Историко-архитектурный музей под открытым небом. — Новосибирск, 1980. -С. 70-86

159. Болонев Ф.Ф. Прядение, ткачество и вязание у семейских Забайкалья (XIX начало XX вв.). // Этнография Северной Азии. — Новосибирск, 1980.-С. 139-163

160. Болонев Ф.Ф. Хозяйственные и бытовые связи семейских с местным и пришлым населением Бурятии в XIX и начале XX вв. // Этнографический сборник БИОН. 1974. Вып. 6. С. 56-66

161. Бураева C.B. «Многогрешные художники» старого Забайкалья. // Сборник «Старообрядчество: история и культура». — Барнаул, 2002. — Вып. И.-С. 10-17

162. Бураева C.B. Духовные стихи в рукописях забайкальских старообрядцев. // Тезисы Региональной конференции «История, культура и язык старообрядцев Забайкалья». Улан-Удэ, 2000. -С. 12-16

163. Бураева C.B. «Украинский элемент» в старообрядческой книжности Забайкалья. // Материалы II Всеукраинской конференции «Старообрядчество Украины и России: прошлое и современность». -Киев, 2004. С. 48-52

164. Бураева C.B. «Сон Богородицы» в рукописных сборниках забайкальских старообрядцев. // Материалы международной конференции «Старообрядчество: история, культура, современность». -М., 2005.-С. 333-336

165. Васильева C.B. Духовный и нравственный потенциал старообрядчества Забайкалья. // Материалы конференции «Старообрядчество Украины и России: прошлое и настоящее». Киев, 2004. - С. 115-121

166. Власова? И.В. Поселения Забайкалья. // Быт и искусство русского : населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1975: - Ч. II: Забайкалье.-с.21-33 ■ .'.'.7,

167. Воскобойников В. Приметы и суеверия семейских., // Бурятиеведение.1930. Вып. 1П-1У (11-12).- С. 81 -84

168. Глуховцев В.В. Семейские (из личных наблюдений бичурца). // Восточное обозрение. 1901. №17. С. 54-62

169. Говядин Г. Старообрядцы с. Тарбагатая Забайкальской области. // Забайкальские епархиальные ведомости; 1907. №9. С. 141-147

170. Говядин Г. Таковы ли старообрядцы? // Забайкальские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный: 1902. №1. С. 1-7, №17. С. 11-19, №19. С. 14-21 ■ , .

171. Дементьева Л.С. Старообрядческие монастыри на Алтае. // Сб. «Старообрядчество: история и культура». Вып. 2. Барнаул, 2002. — С. 25-37

172. Дамешек Л.М. Нормативные акты как источник изучения политики имперского регионализма (на материалах Сибири XIX начала XX вв.). // Известия Алтайского государственного университета. - 2009. 4/3. - С. 53-55

173. Данилко Е.С. Старообрядчество на южном Урале. // Материалы V научно-практической конференции «старообрядчество: история, культура, современность». М., 2000. - С. 259-265

174. Дементьева Л.С. Старообрядческие монастыри на Алтае. // Сб. ст. «Старообрядчество: история и культура». Вып. II. Барнаул, 2002. -С. 25-37

175. Дронова Т.И. Особенности бытования традиционного комплекса усть-цилемской женской одежды. // Материалы V Международной конференции «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи». Улан-Удэ, 2007. - С. 213-218;

176. Ершова 0:П. Старообрядческое- общество; и. политическая жизнь России^в период с 1905 г. до октября.1917 г. // Материалы межд. конф. «Личность, общество и власть, в; истории России: системный компаративный анализ». -М., 1998. С. 152-155

177. Журавлёв С.А. Иван Никифорович Заволоко — старожил, культуролог, собеседник. // Сб. Первых международных Заволокинских чтений. — Рига, 2006.-С. 154-170

178. Зольникова Н.Д. Сибирские староверы и власть после революции: судьбы и дороги. // Сб. «Социально-демографические проблемы истории Сибири XVII-XX вв.». Новосибирск, 1996. - С. 109-119

179. Зольникова Н:Д. Историко-эсхатологическое сочинение, XX в. // Сб.* «Исследования по истории литературы и» общественного* сознания феодальной России.»- Новосибирск, 1992.-С. 162-190*

180. Зольникова Н.Д. Урало-сибирские староверы-часовенные в» первой? половине XX в.: древние традиции в советское время: // Сб. «История русской духовной культуры в рукописном наследии XVII-XX вв.». -Новосибирск, 1998.-С. 174-189

181. Зольникова Н.Д. Судьбы сибирских староверов. II Сб. «Личность в истории Сибири XVIII-XX вв.». Новосибирск: ИД Сова, 2007. -С. 259-270

182. Иванов В.Ф. О роде Казазаевых и судьбах репрессированных старообрядцев села Хасурта Хоринского района Бурятии. // Материалы III Международной конференции «Старообрядчество: история исовременность, местные традиции, русские и зарубежные связи».

183. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2001. С. 163-168

184. Владивосток, 2004'. С. 153-156 і ,1821 Ильина-Охрименко Г.И. Женский костюм семейских XIX — начала XXвв. и его украшения. // Этнография русского населения Сибири и Средней Азии. М'., 1969. - С. 189-220

185. Ильина-Охрименко Г.И. Жилище русских (семейских) Забайкалья и его украшения. //Труды ВСГИК. 1968. Вып. 5.-С. 151-187

186. Ильина-Охрименко Г.И. Народная мебель у. русских (семейских) Забайкалья. // Труды ВСГИК. 1972. Вып. 7. С. 177-197

187. Ильина-Охрименко Г.И. Народное искусство семейских Забайкалья XIX-XX вв. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. -Улан-Удэ, 2005. Ч. II. - С. 32-70

188. Калашников П.Ф. Юлиан Талько-Грынцевич о семейских. К 150-летию со дня рождения. // Тезисы Региогнальной конференции «История, культура и язык старообрядцев Забайкалья». Улан-Удэ, 2000. — С. 11-14

189. Калашников П.Ф. К изучению говора «семейских». // Труды кафедррусского языка вузов Восточной Сибири и Дальнего Востока. — Улан

190. Удэ, 1966. Вып. IV. - С. 26-30567 ' . ' .

191. Керов В;В. Старообрядчество как часть мирового конфессионального реформационного процесса: к вопросу о компаративном анализе социальных следствий?: религиозных. явлений: // Сб. Старообрядчество: история, культура, современность. М., 1996. - 56-59

192. Керов В.В. Старообрядческое предпринимательство; и монастыри в XVIII начале XIX вв.: взаимодействие на благо веры. // Сб. науч. тр: «Судьба старообрядчества в XX -XXI вв.: история и современность». -Киев-Куреневка-Чичельник, 2007. - С. 182-193

193. Кляус Л.В. К вопросу о трансформации обрядовых традиций старообрядцев Забайкалья в XX в. // Материалы Международной конференции «Старообрядчество как историко-культурный феномен». Гомель. 2003. -С. 118-122

194. Кобко В.В. Забайкальцы в Южно-Уссурийском крае. 7/ Материалы III межд. конф. «Старообрядчество, история и современность, местные традиции; русские и зарубежные связи». Улан-Удэ, 2001. - С. 266-272

195. Кобко В.В. Община старообрядцев-токарсвцев в Приморье. // Материалы IV межд. конф. «Старообрядчество Сибири и Дальнего

196. Востока. История и современность. Местные традиции: Русские и зарубежные связи». Владивосток, 2004'. - С. 162-166

197. Коган Д.М. О преодолении религиозных пережитков у старообрядцев. // Вопросы истории религии и атеизма. — М., 1964. Вып. 12. - С. 37-43

198. Козлов В.Ф. Московское старообрядчество в первой трети XX в. (храмы, молельни, общественные организации и' учреждения). // Сб. «Старообрядчество в России (XVII-XX вв.)». М., 1999. - С. 190-239

199. Комарова O.A. Старообрядческое общество и политика (наiпримеревыборов в IV Государственную думу). // Материалы межд. конф. «Личность, общество и власть в истории России: системный компаративный анализ». М., 1998. - С. 179-183

200. Константинова Н. На волне духовного возрождения. // Забайкалье: наука, культура, жизнь. -1(11) февраль, 2004. С. 43-44

201. Куприянова И.В. Старообрядцы предгорий; Алтая в переписке миссионеров РПЦ (начало XX в.). // Сб. «Старообрядчество: история и культура». Вып. 2; Барнаул, 2002. - С. 80-92

202. Куприянова И.В. Старообрядческие согласия на Алтае в 1920-е гг. // Материалы межд конф. «Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока. История и современность. Местные традиции. Русские и зарубежные связи». Владивосток, 2004. — С. 129-132

203. Курас Л.В., Цыремпилова И.С. Религиозные конфессии в Бурят-Монгольской АССР в 20-30-е гг. XX в. // Материалы Всероссийской конференции «Конфессии народов Сибири в XVII — начале XX вв.: Развитие и взаимодействие». Иркутск: Анонс, 2005. - С. 70-75

204. Кутузов Б. К вопросу о феномене старообрядчества. // Сб. науч. тр. «Старообрядчество: история, культура, современность». М., 1997. -С. 50-53

205. Лебедева A.A. К истории формирования русского; населения Забайкалья, его хозяйственного и семейного быта. // Этнография русского населения Сибири и Средней Азии. М., 1969: - G. 104-188

206. Лебедева A.A. Северные традиции в материальной культуре русских переселенцев в Забайкалье. // Фольклор и этнография русского Севера. -Л., 1973.-С. 86-105

207. Лебедева A.A. Одежда одной из локальных групп русского населения Забайкалья (старообрядцев). // Сборник музея антропологии и этнографии. 1972. Вып. 28. - С. 140-158

208. Лебедева A.A. Семья и семейный быт русских Забайкалья. // Быт и искусство русского населения Восточной Сибири. Ч. II: Забайкалье. -Новосибирск, 1975. - С. 61-82

209. Любимова Г.В. Град и засуха в народном календаре забайкальских старообрядцев. // Тезисы Региональной конференции «История, культура и язык старообрядцев Забайкалья». Улан-Удэ, 2000. -С. 56-60

210. Майоров А.П. «Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья» как источник по истории русского языка. // Тезисы Региональной конференции «История, культура и язык старообрядцев Забайкалья». Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2000. - С. 90-94

211. Матвеева Р.П. К вопросу о взглядах П.А. Ровинского и C.B. Максимова на фольклор старообрядцев Забайкалья (семейских). // Материалы Международной конференции «Старообрядчество: история, культура, современность». М., 2007. - Ч. II. - С. 271-278

212. Матвеева Т.И; Традиция поминок в современной старообрядческой деревне Забайкалья: // Материалы;. Международной» конференции; «Старообрядчество: история; культура, современность». М., 2002. -С. 509-514 , ■

213. Матхеева Л.Б. Названия святых предметов в. говорах старообрядцев Забайкалья- // Материалы; V Международной : конференции «Старообрядчество: история и современность, местные' традиции; русские и зарубежные связи». Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. С. 279-283

214. Машковцев A.A. Политика Вятской губернской: администрации в отношении; сарапульских старообрядцев-странников в период: думской монархии. // Материалы межд. конф. «Старообрядчество: история;, культура, современность». М:, 2007. - 4:1. — С. 44-53

215. Мелько С.Н. Архангельский; старообрядческий; Местные традиции,, обусловленные социальными и историческими условиями. // Сб. Первых Международных^ Заволокинских чтению Рига; 2006.1. С. 81-92

216. Миролюбов И. К истории: старообрядческого духовного образования в Прибалтике. // Традиции духовного образования в старообрядчестве: история, современность, перспективы-Ржев, 2003 С. 36-51

217. Миронова-Шапрвалова H.A. Пасхальные обряды и обрядовый фольклор старообрядцев Забайкалья, (семейских). // Материалы; Международной конференции «Старообрядчество: история, культура; современность»; -Mi, 2002. С. 498-508

218. Митыпова Г.С. История ликвидационных процессов в контексте государственной религиозной политики советского периода (1917-1945 гг.): По материалам Национального архива РБ, архивов ВЧК-НКВД-КГБ-ФСБ. // Вестник ИрГТУ. 2006. - Вып. 6.-С. 67-75 :

219. Монякова O.A. Судьба, староверов г. Коврова после установления; советской власти. // Материалы межд. конф. «Старообрядчество: история, культура, современность». — М., 2000; С. 223г227'572 • . V: ,

220. Моррис ?. Старообрядческие общины: в; Северной- Америке. // Материалы всеукраинской конференции «Старообрядчество Украины и России: прошлое и современность». Киев. 2004. - С. 53-58

221. Мотицкий В.П. Современное старообрядчество: Забайкалья. / Вопросы преодоления пережитков ламаизма^ шаманизма и старообрядчества: -Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1971. С. 1Î4-129

222. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2001. С. 139-142' i . .

223. Наградов И.С. Регистрация старообрядческих общин в Костромской губернии в 1906-1917 гг. // Материалы межд. конф. «Старообрядчество: история, культура, современность». — Ч. 1. М., 2005. - С. 248-257

224. Никонов В.В. Из истории Режицкой кладбищенской старообрядческой общины. 1858-1940. // Материалы межд. конф. «Старообрядчество: история; культура, современность». М., 2000. - С. 156-162

225. Осипов В.И. Судьба Боровских старообрядческих общин и храмов в XX в. // Сб. «Судьба старообрядчества в XX начале XXI* вв.: История и современность». - Киев-Куреневка-Чичельник, 2007. - С. 112-126

226. Осипов Н.Е. Семейские на Чикое (этнографические заметки). // Проблемы краеведения. Чита, 1966. - Вып. I. - С. 58-60

227. Панин Л.Г. Архаическая лексика в русских говорах Сибири. // Лексика и фразеология языков народов Сибири. Новосибирск, 1984. - С. 3-26

228. Паниот Т. Духовный стих: бытование у старообрядцев на Дунае. // Материалы Международной конференции «Буковинское старообрядчество: история, культура,, туризм». Черновцы, 2006. -С. 200-206

229. Панченко А. М. Боярыня Морозова символ и личность: Предисловие. / Мазунин А.И. Повесть о боярыне Морозовой. - Л.: Наука, 1979. -С. 3-14

230. Паршин Н.В. От Верхнеудинска до Урлука. // Иркутские губернские ведомости. 1867. №29-31, 37, 47

231. Петров В.JT. Некоторые вопросы ликвидации культовых сооружений старообрядцев Забайкалья в 30-е гг. XX в. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Ч. 2. - Улан-Удэ: Бэлиг, 2007. -С. 258-268

232. Поздеева И.В. Старообрядчество в современном мире и мир старообрядчества. // Сб. «Судьба старообрядчества в1 XX начале XXI вв.: история и современность». - Киев-Куреневка-Чичельник, 2007. — С. 29-42

233. Поздеева И.В. Личность и община в истории русского старообрядчества. // Мир старообрядчества. История и современность. Вып. 5. М.: Изд-во МГУ, 1999. - С. 3-28

234. Полищук Н.С. Быт и культура семейских. // Быт и искусство русского населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1975. - Ч. II: Забайкалье. -С. 102-112

235. Попова A.M. Краткий отчёт о летней работе в Верхнеудинском уезде Бурят-Монгольской АССР в 1926 г. // Бурятиеведение. 1927. №3-4. -С. 140-141

236. Попова A.M. Краткий отчёт о работе среди семейских Забайкалья в 1925 г. // Бурятиеведение. 1926. №2. С. 22-23

237. Попова A.M. Песни партизан (семейские селения Верхнеудинского уезда). // Сибирская живая старина, 1926. Вып. I (V). С. 29-37

238. Попова A.M. Поездка к «семейеким» Забайкалья (этнографический очерк). // Бурятиеведение. 1926. №2. — С. 16-19

239. Посталовский С.А. Старообрядцы как этноконфессиональная группа на Гомелыцине в 20-30-е гг. XX в. // Материалы Международнойконференции «Старообрядчество как историко-культурный феномен». —

240. Гомель, 2003. — С. 232-235

241. Посталовский С.А. Опыт социально-экономических взаимоотношению старообрядчества и советской власти в Беларуси в 1920-1930 гг. // Материалы межд. конф. «Старообрядчество: история, культура, современность». Ч. 1. - М., 2005. - С. 297-303

242. Пригарин A.A. Русские старообрядцы в Болгарии: новые материалы по истории потомков некрасовцев и липован Добруджи. // Сб. «Старообрядчество: история, культура, современность». Вып. 10. — М., 2004. С. 29-36

243. Приль JI.H. «Сосуд священных слуга да не прикаснётся»3

244. Пыкин В.М. Старообрядцы (семейские) Забайкалья: историографический аспект. // Старообрядчество Украины и России: прошлое и настоящее: тез. докл. / Вторая Всеукраинской науч.-практ. конф. Киев, 2004. С. 39-44;t

245. Пыкин П.В. Демографический портрет семейского села Десятниково в 1917 г. // Тезисы Региогнальной конференции «История, культура и язык старообрядцев Забайкалья». Улан-Удэ, 2000.'- С. 30-32

246. Расков Д.Е. Купцы-староверы в экономике Санкт-Петербурга. // Сб. Старообрядчество: история, культура, современность. — Вып. 8. — М., 2000. С. 54

247. Расков Д.Е. Хозяйственная этика русского старообрядчества. // Материалы Международной конференции «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи». -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2001. С. 45-49

248. Савинская М.П., Алейникова М.А. Отношение органов власти к старообрядческим общинам на Гомелыцине в 20-е гг. XX в. // Материалы Международной конференции «Старообрядчество как историко-культурный феномен». Гомель, 2003. - С. 250-254

249. Сахарова Л.Г. Восприятие вятскими старообрядцами политики советской власти. // Материалы конференции: «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи». Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. - С. 104-107

250. Сахарова Л.Г. Взаимоотношения старообрядцев Уржумского уезда Вятской губернии и советской власти в 1917-1930 гг. // Сб. «Заволокинские чтения». Рига, 2006. - С. 182-185

251. Севастьянова О.П. Община старообрядцев, ветковского согласия с. Коломенского в XX в: // Сб. «Судьба; старообрядчества в ХХ начале XXIвв;: исторгш и современность»; - Киев-Куреневка-Чичельник, 2007. -С. 138-147 " -.V.'.- • ■■ V .

252. Селезнёв Ф.А. Старообрядческая буржуазия и политические партии в революции 1905-1907 гг. // Сб. науч. тр. «Политические партии в российских революциях в начале XX; в.». М.: Наука. 2005. -С. 179-187

253. Селищев Н.Ю. Старообрядцы в Уральском казачьем войске в XVIII -первой половине XIX вв. (Проблемы и перспективы исследований). // Вестник Московского университета; Серия 8. История. 1994. - №5. -С. 42-54 '

254. Станиловский А.М. Записки. / Труды ВСОРГО. Иркутск, 1912. №7. -С.38-44 ' :

255. Старухин Н.А. Старообрядчество Алтая: исторический очерк. // Материалы межд. конф. «Старообрядчество: история, культура, современность». Ч. 1. - М., 2005. - С. 328-333

256. Таранец C.B. Русское старообрядчество в Украине в XX столетии. // Сб. науч. трудов «Судьба старообрядчества в XX начале XXI вв.: история и современность». - Киев-Куреневка-Чечельник, 2007. - С. 43-51

257. Терновая И.И. Иркутские священнослужители жертвы массовых политических репрессий 1920-1930-х гг. // Сб. «Церковь и государство: история и современность». - Иркутск, 2005. - С. 48-54

258. Тынтуева Е.И. Несколько замечаний о говоре «семейских» Забайкалья. // Тезисы отчётной конференции Восточно-Сибирского Совета по координации и планированию гуманитарных наук. — Иркутск, 1963. С. 172-174

259. Тынтуева Е.И. Об особенностях консантизма в говоре «семейских» Забайкалья. // Краткие сообщения и доклады о научно-исследовательской работе Иркутского государственного университета за 1964 г.-Иркутск, 1965.-С. 121-130

260. Тынтуева Е.И. Русско-бурятские языковые связи (на материале семейских говоров). // Тезисы конференции «Банзаровские чтения». -Улан-Удэ, 1992.-С. 143-144

261. Ушаров Н.В. Быт семейских (этнографический очерк). // Иркутские губернские ведомости. 1864. №38-40, 48, 49

262. Ушаров Н.В. О народных училищах и учителях у старообрядцев. // Иркутские губернские ведомости. 1864. №41, 43

263. Шахназаров О. Старообрядчество и большевизм. // Вопросы истории. —2002. №4. С. 72-97

264. Шестаков М.А. Благодатное Трёхречье. // Вестник казачьей выставки в Харбине 1943 г. / Под ред. Е.П. Березовского. Харбин: Изд-во

265. Представительства Союза казаков в Восточной Азии», 1943. — »1. С. 193-195

266. Шестакова Р.В. Великий раскол трагедия русского народа и начало русской диаспоры. // Материалы Международной конференции «Старообрядчество как историко-культурный феномен». - Гомель,2003.-С. 288-291

267. Шитова Н.И. Некоторые аспекты духовной культуры уймонских старообрядцев. // Сб. Православные традиции в народной культуре восточных славян Сибири и массовые формы религиозного сознания Х1Х-ХХ вв. Новосибирск, 2006. - С. 71-82

268. Шитова Н.И. Моленная одежда уймонских старообрядцев (XX в.). Материалы V Международной конференции «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи». Улан-Удэ, 2007. - С. 227-233

269. Шмулевич М.М. К вопросу о движении населения русского крестьянства в Западном Забайкалье в первой половине XIX в. // Этнографический сборник БИОН. 1965. Вып. 4. Культура и быт народов Бурятии. С. 129-141

270. Элиасов JI.E. Старообрядчество, его пережитки. // О некоторых религиозных культах и их сущности. — Улан-Удэ, 1961. — С. 30-50

271. Элиасов JI.E. Старый и новый фольклор семейских Забайкалья. // Этнографический сборник БКНИИ. 1962. Вып. III. С. 96-103

272. Юмсунова Т.Б. Лексические контакты семейских говоров с бурятским языком и старожильческим русским говорами (на материале названий диких животных). // Развитие и взаимодействие диалектов Прибайкалья. Улан-Удэ, 1988.-С. 108-121

273. I. Диссертации и авторефераты

274. Боровик Ю.В. Старообрядчество Урала и Зауралья на переломе эпох. -Дисс. канд. ист. наук. Екатеринбург, 2003. - 275 с.

275. Бураева C.B. Письменные источники по истории книжной культуры старообрядцев Западного Забайкалья. — Дисс. канд. ист. наук. Улан-Удэ, 1999.-226 с.

276. Гаврилова Е.А. Трансформация системы традиционных ценностей семейских Забайкальского края в условиях современности. — Автореферат дисс. канд. фолософ. наук. Чита, 2010. - 24 с.

277. Данилко Е.С. Механизмы самосохранения русских и финно-угорских старообрядческих общин Урало-Поволжья. Автореферат дисс. доктора ист. наук. - М., 2007. - 54 с.

278. Доброновская А.П. Религиозная жизнь населения Приенисейского региона на переломе эпох (1905-1929 гг.). Автореферат дисс. канд. ист. наук. - Красноярск, 2007. - 24 с.ч

279. Дутчак Е.Е. Старообрядческие таёжные монастыри: условия сохранения и воспроизводства социокультурной традиции: вторая половина XIX — начало XXI вв. — Автореф. дисс. доктора ист. наук. — Томск, 2008. 55 с.

280. Ершова О.П. Раскол и власть (Отношения государства и старообрядчества» в 50-60-е гг. XIX в:). Дисс. канд. ист. наук. - М., 1991.-224 с.

281. Ершова О.П. Старообрядчество и государственная политика России в области вероисповедания во второй половине XIX — начале XX веков. Автореферат дисс. доктора ист. наук. М., 2000.' — 45 с.

282. Жукова H.H. Традиционная культура старообрядцев (семейских) Забайкалья в содержании социокультурной деятельности и этнокультурного образования. Дисс. канд. пед. наук. - М., 2005. 200 с.

283. Иванов К.Ю. Старообрядчество юга Западной Сибири во второй половине XIX начале XX вв. - Дисс. канд. ист. наук. - Кемерово, 2001.-272 с.

284. Куприянова И.В. Старообрядческие общины Алтая в отношениях с государством (начало 1920-х конец 1930-х гг.). - Автореферат дисс. канд. ист. наук. — Новосибирск, 2005. - 24 с.

285. Кушнарёва JI.JI. Христианские и мифологические- сюжеты в несказочной фольклорной прозе старообрядцев (семейских) Забайкалья (конец XIX начало XX вв.). - Автореф. дисс. канд. филолог, наук. -Улан-Удэ, 2004.-24 с.

286. Лобанов В.Ф. Старообрядческие общины Забайкалья и самодержавие в первой половине XIX в. Дисс. канд. ист. наук. — Новосибирск, 1982. 195 с.

287. Мотицкий В.П. Эволюция старообрядчества Забайкалья за годы советской власти. Автореф. дисс. канд. ист. наук. - Улан-Удэ, 1973. -23 с.

288. Назарова В.Х. Певческое искусство старообрядцев Забайкалья -семейских: Опыт историко-музыковедческого исследования. — Дисс. канд. искусствоведения. Улан-Удэ, 2003. — 283 с.

289. Приль JI.H. Старообрядческие общины прикетья и причулымья в конце XIX 80-е гг. XX вв. (Опыт реконструкции жизнедеятельности). -Дисс. канд. ист. наук. - Томск, 2002. - 233 с.

290. Романова Н.И. Верхнеубинское старообрядчество рудного Алтая: историко-культурологический аспект. Автореф. дисс. канд. культур, наук. - Кемерово, 2000. - 29 с.

291. Рябинина Н.И. Традиционная культура старообрядцев Хабаровского края. Дисс. канд культур, наук. - Комсомольск-на Амуре, 2003. 226 с.

292. Савицкая О.Н. История старообрядческого религиозного движения в Южном Зауралье в середине XVII начале XX вв. - Автореф. дисс. канд. ист. наук. - Курган, 2000. - 24 с.

293. Сметанина Е.В. Письменные источники по истории старообрядческих толков и согласий Байкальского региона (вторая половина XVIII -первая треть XX вв. -Дисс. канд. ист. наук. Улан-Удэ, 2009. - 188 с.

294. Стадников A.B. Московское старообрядчество в социальной истории России XIX начало XX вв. - Дисс. канд. ист. наук. - М., 2000. - 240 с.

295. Стахеева H.H. Старообрядчество Восточной Сибири в XVII начале XX вв. - Дисс. канд. ист. наук. - Иркутск, 1998. - 335 с.

296. Стороженко A.A. Старообрядчество Тувы во второй половине XIX -первой четверти XX вв. Дисс. канд. ист. наук. - Кызыл, 2004. - 195 с.

297. Тынтуева Е.И. Бытовая лексика говора «семейских» Забайкалья. — Автореф. дисс. канд. филолог, наук. Д., 1975. - 12 с.

298. Тынтуева Е.И. Бытовая лексика говора «семейских» Забайкалья. Дисс. канд. филолог, наук. - JL, 1974. - 271 с.

299. Федоренко Т.Г. Забайкальское старообрядчество: книжные традиции и современная певческая практика. — Автореф. Дисс. канд. искусствоведения. Новосибирск, 1995. - 20 с.

300. Хохлова Т.А. Старообрядчество и развитие рыночного уклада в России XVIII начала XIX вв. — Дисс. канд. эк. наук. - М., 1997. - 234 с.

301. Цыремпиловаг И.С. История взаимоотношений государства и религиозных конфессий в Бурятии в 1917-1940 гг. Дисс. канд. ист. наук.- Улан-Удэ, 2000. 198 с.

302. Эйгорн И.Д. Религия, церковь и классовая борьба в Сибири в переходный период от капитализма к социализму (1917-1937 гг.). -Автореф. дисс. доктора ист. наук. Томск, 1985. - 40 с.

303. Юмсунова Т.Б. Лексика говора семейских Бичурского района Бурятской АССР (на материале трёх тематических групп). — Дисс. канд. филолог, наук. М., 1986. - 254 с.1.. Литература на иностранных языках

304. Biggins М. South Russian Dialect in Oregon: The Turkish Old Believers. Ph. D. Dissertation, University of Kansas. Lawrence, 1985.

305. Cherniavsky M. The Old Believers and the New Religion // Slavic Review. 1966. Vol. 25.

306. Crammey R.O. The Old Believers and the World of Antichrist: The Vyg community and the Rassian State, 1694-1885. Madison, 1970.

307. Iwaniec E. Z dziejow staroobrzedowcow na ziemiach polskich XVII-XX w.- Warszawa, 1977.

308. Eugene Clay. Food Imagery in The Tale of Boiarynia Morozova. // Материалы V Международной конференции «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи». Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. - С. 238-243

309. Morris R.A. Old Russian Ways: A Comparison of Three Russian Groups in Oregon. N.Y., 1990.

310. Morris R.A. Old Russian Ways: Cultural Variations among Three Russian Groups in Oregon. AMS Press. N.Y., 1991.

311. Robson Roy The Other Russians: Old Believer Community Development in Erie. Unpublished manuscript, Allegheny College. Meadville, PA, 1985.

312. Scheffel D. In the Shadow of Antichrist: The Old Believers of Alberta. Peterborough, 1991.

313. Tomalska J. The Old Believers of Bialystok. // Материалы V Международной конференции «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи». -Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. С. 210-213585 Источники

314. Опубликованные источники Публицистика

315. Антирелигиозная борьба в БМАССР. // Антирелигиозник. 1930. №8-9

316. Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. -220 с.

317. Бонч-Бруевич В.Д. «Живая церковь» и поролетариат. М.: Жизнь и знание, 1927. - 62 с.

318. Бухарин Н. Реконструктивный период и борьба с религией. М., 1929. — 52 с.

319. Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет. 1917-1931.: Сб. статей. — М.: ГАИЗ, 1932.-527 с.

320. Карташов A.B. Очерки по истории Русской церкви. М.: ЭКСМО, 2006.- 340 с.

321. Красиков П.А. Избранные атеистические произведения. М.: Мысль, 1970.-269 с.

322. Ленин В.И. Материализм против богословия. / Сб. «Мысли о религии». -М.: Госполитиздат, 1962. С. 204

323. Ленин В.И. О значении воинствующего атеизма. / В.И. Ленин. Полн. собр. соч. в 55 Т. Т. 45. - С. 23-33

324. Ленин В.И. Проект программы РКП(б). / Ленин В.И. Полн. собр. соч. в 55 Т. Т. 29.-С. 90-91;

325. П.Ленин В.И. Речь на I Всероссийском съезде работниц. / Ленин В.И.

326. Полн. собр. соч. в 55 Т. Т. 29. - С. 161; 12. Ленин В.И. Социализм и религия. / В.И. Ленин. Полн. собр. соч. в 55 Т.- Т. 12.-С. 142-147

327. Луначарский A.B. Торжество атеизма. // Сб. «Мысли о религии». М.: Госполитиздат, 1962. - С. 226

328. Луначарский A.B. Христианство или коммунизм. Диспут A.B. Луначарского с митрополитом А. Введенским. М., 1926. - 32 с.

329. Мельгунов С.П. Старообрядчество и освободительное движение. М.: Труд и воля, 1906. - 32 с.

330. Мельников Ф.Е. Спутник Христианина. Барнаул, 2005. - 396 с.170 религии и церкви. Сборник высказываний классиков марксизма-ленинизма и Советского государства. — М.: Политиздат, 1981. — 176 с.

331. Рябушинский В.П. Русский хозяин. М., 1998. - 30 с.

332. Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. -М. Иерусалим: Мосты, 1994. - 240 е.;

333. Скворцов-Степанов И.И. Основные течения в антирелигиозной пропаганде. М., 1925. - 45 с.

334. Ярославский Е.М Торжество атеизма. // Сб. «Мысли о религии». М.: Госполитиздат, 1962. - С. 227

335. Ярославский Е.М. О самокритике в СВБ. // Антирелигиозник. 1929. №12. С. 2-5;

336. Ярославский Е.М. Против религии и церкви. — М., 1932. 40 с.1. Законодательство

337. Введенский А. Действующие законоположения касательно старообрядцев и сектантов. — Одесса, 1912. 197 с.

338. Гидулянов П.В. Отделение церкви от государства: полный сборник декретов РСФСР и СССР, инструкций, циркуляров и т.д. с разъяснениями 5 отдела НКЮ РСФСР. М., 1924. - 404 с.

339. Декреты советской власти. Т. 1. - М.: Госполитиздат, 1957. - 626 с.

340. Дъяконов Л.П. Советские законы о церкви. — Л.: Госиздат, 1926. 56 с.

341. Законодательство о религиозных культах. / Сост. Н. Орлеанский. М.: Политиздат, 1971. - 72 с.

342. Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. М., 1918. - 820 с.1. Документы

343. Архивы Кремля. В 2 кн. Кн. 1.: Политбюро и церковь. 1922-1925 гг. М.- Новосибирск: Наука, 1997. 604 с.

344. Закон, религия, церковь: Сборник документов КПСС. — Ташкент, 1987. -149 с.

345. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.- М.: Политиздат, 1984. Т. 1-2

346. Старообрядчество в Латвии без прикрас. 1920-1940. Сб. док. - Рига Латгоиздат, 1961. - 162 с.

347. Материалы старообрядческих соборов1. «О неповиновении новой власти». / Духовная литература староверов Востока России. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. С. 331

348. Бикинское соборное уложение 28 декабря 1926 2 января 1927 гг. / Духовная литература староверов Востока России. - Новосибирск, 1999.- С. 376;

349. Постановления Болыне-Бацалакского собора 20-22 мая 1923 г. / Духовная литература староверов Востока России. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. - С. 374-376

350. Соборное уложение в Романовке 23-24 июня 1941 г. (Отрывок). / Духовная литература староверов Востока России. Новосибирск, 1999. -С. 380-3811. Мемуары

351. Бурышкин П.А. Москва купеческая. М.: Высшая школа, 1991. - 352 с.

352. Как мы боролись за власть Советов в Иркутской губернии: воспоминания активных участников Великой Октябрьской социалистической революции. Иркутск, 1957. — 560 с.

353. Красноармейцы и партизаны: Сборник воспоминаний участников гражданской войны в Забайкалье. Чита, 1957. - 140 с.

354. Кудрин И. Жизнеописание священника и отца семейства (Памятка в назидание потомству). Барнаул, 2006. - 230 с.

355. Белецкий П.К. Забайкальские раскольники. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ, 2005. - Ч. I. - С. 166169

356. Бурлаков H.H. Сибирская Русь. / Болонев Ф.Ф. Пахари и ратники русских волостей Западного Забайкалья в XIX начале XX вв. -Новосибирск, 2005. - С. 41-54

357. Гирченко В.П. Из истории переселения в Прибайкалье старообрядцев-семейских. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. — Улан-Удэ, 2005. Ч. I. - С. 255-286

358. Говядин Г. Старообрядцы с. Тарбагатая Забайкальской области. // Забайкальские епархиальные ведомости. 1907. №9. С. 141-147

359. Долотов A.C. К вопросу об изучении религиозного движения и отмирания религиозных верований. // Культура Бурятии. 1932. №1. -С. 42-50

360. Долотов A.C. Старообрядчество в Бурятии. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ, 2005. - Ч. II. - С. 2031

361. Долотов A.C. Церковь и сектантство в Сибири. Новосибирск: Сибкрайиздат, 1930. - 128 с.

362. Мельников Ф.Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. — Барнаул, 1999. 556 е.;

363. Осокин Г.М. На границе Монголии. Очерки и материалы к этнографии Юго-Западного Забайкалья. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ, 2005. - Ч. I. - С. 197-200

364. Ю.Попова A.M. Семейские (Забайкальские старообрядцы). / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ, 2005. — Ч. I. -С. 287-313

365. Селищев A.M. Забайкальские старообрядцы. Семейские. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. — Улан-Удэ, 2005. Ч. I. -С. 201-253

366. Талько-Грынцевич Ю.Д. К антропологии великороссов. Семейские (старообрядцы), забайкальские. / История и культура семейских Забайкалья: Хрестоматия. Улан-Удэ, 2005. - Ч. I. - С. 160-1651. Периодика

367. Антирелигиозник. 1929-1935

368. Безбожник. (Журнал Бурятского оргбюро СВБ). 19373. Бурятиеведение. 1925-1930

369. Бурят-Монгольская правда. 1923-1940

370. За большевистские темпы. (Орган Мухоршибирского айкома ВКП(б) и АИК). 1931-19396. Жизнь Бурятии. 1924-1931

371. Советская Бурятия. 1931-1940

372. Забайкальские епархиальные ведомости. 1900-1917

373. Иркутские губернские ведомости. 1905-1917

374. Ю.Иркутские епархиальные ведомости. 1900-1918

375. Ленинский путь. (Газета Бичурского айкома ВКП(б) и АИК). 19351939

376. Наука и религия (Эрдум ба шажак). 1928-1934

377. Победа. (Газета Тарбагатайского РК ВКП(б) и РИК). 1935-1940591 Летописи

378. Иркутская летопись. 1661-1940 гг. / Сост. Ю.П. Колмаков. Иркутск: Оттиск, 2002. - 848 с.

379. Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902-1924 гг. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1994. - 560 с.1. Справочные издания

380. Борцы за власть Советов в Бурятии. Краткие биографии участников Октябрьской революции и Гражданской войны. Улан-Удэ, 1958. - 264 с.

381. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Малый энциклопедический словарь. — Т. 1-4.-Репринт 1907-1909 г.-М.: Терра, 1994.

382. Вурфгарт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы: Опыт энциклопедического словаря. М.: Церковь, 1996.-318 с.

383. Жертвы политических репрессий Иркутской области: память и предупреждение будущему. Т. 1. - Иркутск: Иркутская обл. тип. №1,1998.-528 с.

384. Жертвы политических репрессий Иркутской области: память и предупреждение будущему. Т. 2. - Иркутск: Иркутская обл. тип. №1,1999.-640 с.

385. Жертвы политических репрессий Иркутской области: память и предупреждение будущему. Т. 3. - Иркутск: Иркутская обл. тип. №1,2000. 456 с.

386. Жертвы политических репрессий Иркутской области: память и предупреждение будущему. Т. 4. - Иркутск: Иркутская обл. тип. №1,2001.-576 с.

387. Книга из памяти жертв политических репрессий Восточной Сибири (Советский период). Иркутск, 2007. - 832 с.

388. Книга памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье. — Т. 1. Чита: Поиск, 2000. - 306 с.

389. Ю.Книга памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье. — Т. 2. Чита: Поиск,,2003. - 431 с.

390. Книга памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье. — Т. 3. Чита: Поиск, 2004. - 390 с.

391. Книга памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье. — Т. 4. Чита: Поиск, 2006. - 316 с.

392. Книга памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье. -Т. 5. Чита: Поиск, 2007. - 372 с.

393. Книга памяти жертв политических репрессий в Республике Бурятия. Т. 1. - Улан-Удэ, 2007. - 406 с.

394. Книга памяти жерт политических репрессий в Республике Бурятия. — Улан-Удэ: Респ. тип., 2009. — 216 с.

395. Православие: Словарь атеиста. / Под ред. Н.С. Гордиенко. М.: Политиздат, 1988. - 272 с.

396. Протестантизм: Словарь атеиста. / Под. ред. Л.Н. Митронина. М.: Политиздат, 1990. - 320 с.

397. Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья. / Под ред. Т.Б. Юмсуновой. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1999. - 540 с.

398. Советская историческая энциклопедия. В 16 Т. - М.: «Советская энциклопедия», 1961-1976

399. Энциклопедия Забайкалья. Читинская область. Т 1: Общий очерк. — Новосибирск: Наука, 2002. 302 с.1.. Неопубликованные источники*

400. Государственный архив Российской Федерации

401. Ф. Р-5263. On. 1. Д. 130, 131, 132, 435, 436 Ф. Р-393. Оп. 50. Д. 101, 102 Ф. 6991. Оп. 6. Д. 963 Ф. Р-3316. Оп. 56. Д. 30

402. Национальный архив Республики Бурятия (НАРБ) Ф. 150. Оп.1, Д. 13

403. Ф. 337. Оп.1. Д. 8134; Оп. 2. Д. 321, 655, 1564, 1838, 1959, 8134

404. Ф. 352. On. 1. Д. 38, 41, 42, 422,

405. Ф. 478. Оп.1. Д. 1, 2, 3, 4, 5, 5а, 61. Ф. 158. On. 1. Д. 6551. Ф. 207. On. 1. Д. 846

406. Ф. 34. On. 1., Д. 334,367,355

407. Ф. 44. On. 1., Д. 566, 584, 5921. Ф. 51. On. 1. Д. 445,472

408. Ф. 52. On. 1. Д. 124, 132, 144, 167

409. Ф. 262. Оп.1, Д. 415,416, 4471. Ф. 53. On. 1. Д. 345

410. Ф. 69. On. 1. Д. 53, 68, 77

411. Ф. Р-248. Оп. 3. Д. 14, 16, 21, 92, 117, 147, 153, 156, 180, 181 Ф. Р-581. On. 1. Д. 2, 7, 9, 14, 19, 28, 35

412. Ф. П-1. On. 1. Т. 1. Д. 377, 835, 836, 941, 955, 961, 834, 1068, 1129, 1189,1295, 1296, 1321, 1393;

413. On. 1. Т. 2. Д. 1691, 2432, 2966, 3103

414. Ф. Р-475. Оп. 2. Д. 166, 167, 192; Оп. 3. Д. 153

415. Фотофонд. Д. 1-173, 1-174, 8934, 9371, 9372, 9374

416. Государственный архив Иркутской области (ГАИО)

417. Ф. 279. Оп. 1. Д. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10

418. Ф. 50. Оп. 1. Т. 3. 12477, 12958, 13635, 14033, Оп.7. Д. 40, 159, 1601. Ф. 587. Оп.1. Д. 17

419. Ф. 145. Оп. 1. Д. 186, 226

420. Ф. 485. Оп. 2. Д. 106, 115, 135, 171, 195, 221

421. Ф. Р-504. Оп. 8. Д. 4; Оп. 5. Д. 37, 59, 63, 64, 80, 159, 230, 236, 238, 240, 262, 269

422. Ф. Р-600. Оп. 1. Д. 40, 41, 42, 46, 194, 320, 321, 323, 324, 685, 950, 951, 952, 1324, 1325, 1449, 1450, 1451, 1478, 1698

423. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК)

424. Ф. 1 (о). Оп. 1. Д. 116, 481, 745, 952, 1280, 1398, 4281, 4578, 4969, 5042, 5176, 5185, 9863, 11493, 16774

425. Ф. П-l.On. 1. Д. 207 Ф. П-75. Оп. 1.705, 851, 1026

426. Государственный архив новейшей истории Иркутской области (ГАНИИО)

427. Ф. 1. Оп. 1. Д. 106, 179, 854, 1445, 1473, 1484, 1507, 1511, 1786, 1926, 1983, 1985,2465,2482

428. Ф. 16. Оп. 1. Д. 191, 268, 307, 637, 638, 659, 1053, 1057, 1234, 1372 Ф. 123. Оп. 1. Д. 116, 170, 204, 218, 323, 344, 402; Оп. 4. Д. 148, 174, 275; Оп. 15. Д. 146, 157,518,212; Оп. 17. Д. 88, 115

429. Архив РУ ФСБ по Забайкальскому краю

430. Ф. 10130-П. Д. 3322, Д. 3322. Т. 2 Ф. 11720-П. Д. 17146 Ф. 10015-П. Д. 21 Ф. ЧУ 14163. Д. 489

431. Архив УФСБ по Республике Бурятия1. Ф. 3. Оп. 6. Д. 3, 4

432. Архив РУ ФСБ по Иркутской области Ф. АУД. Д. 9735. Т. 4

433. Архивный фонд Центра восточных рукописей и ксилографов ИМБТ СО РАН (ЦВРК ИМБТ СО РАН)1. Ф. 19. Оп. 1. Д. 1895961. Список информантов

434. Мясникова Евдокия Григорьевна (1930 г.р., образование неполное среднее, пенсионерка, с. Куйтун Тарбагатайского района Бурятии)

435. Сучкова Степанида Григорьевна (1928 г.р., образование неполное среднее, пенсионерка, с. Куйтун Тарбагатайского района Бурятии)

436. Сучков Кирилл Ефремович (1933 г.р., образование неполное среднее, пенсионер, с. Куйтун Тарбагатайского района Бурятии)

437. Афанасьев Леон Власович (1926 г.р., образование среднее, пенсионер, уставщик, с. Куйтун Тарбагатайского района Бурятии)

438. Колесникова Варвара Александровна (1912 г.р., образование 3 класса, пенсионерка, с. Куйтун Тарбагатайского района Бурятии)

439. Гаврилова Лукерья Александровна (1921, г.р., образование 3 класса, пенсионерка, с. Куйтун Тарбагатайского района Бурятии)

440. Степанова Екатерина Евсеевна (1946 г.р., образование высшее, пенсионерка, с. Большой Куналей Тарбагатайского района Бурятии)

441. Степанов Семён Харитонович (1946 г.р., образование среднеспециальное, пенсионер, с. Куйтун Тарбагатайского района Бурятии)

442. Родионова Екатерина Карповна (1915 г.р., неграмотная, пенсионерка, с. Мухоршибирь Мухоршибирского района Бурятии)

443. Макарова Агриппина Семёновна (1920 г.р., образование 3 класса, пенсионерка, с. Архангельское Красночикойского района Забайкальского края)

444. Васильев Степан Савватеевич (1931 г.р., образование неполное среднее, пенсионер, с. Болдовка Балаганского района Иркутской области)

445. Ефимов Ермолай Иванович (1929 г.р., образование среднее профессиональное, пенсионер, с. Тарбагатай Республики Бурятия)

446. Шитина Надежда Евлампиевна (1935 г.р.,' образование среднее, пенсионерка, с. Куйтун Тарбагатайского района Республики Бурятия)

447. Спиридонова Елена Евлампиевна (1936 г.р., образование неполное среднее, пенсионерка, с. Заиграево Республики Бурятия)

448. Зайцева Анна Фёдоровна (1956 г.р., образование среднее, руководитель семейского хора с. Куйтун, с. Куйтун Тарбагатайского района Республики Бурятия)

449. Родионова Елена Ивановна (1930 г.р., образование среднее, пенсионерка, с. Куйтун Тарбагатайского района Республики Бурятия)

450. Список используемых сокращений

451. АИК Аймачный исполнительный комитет

452. БМАССР — Бурят-Монгольская Автономная Советская Социалистическая Республика

453. БМР Бурят-Монгольская Республика

454. ВКП (б) — Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)

455. ВИК Волостной исполнительный комитет

456. ВЦИК Всероссийский центральный исполнительный комитет

457. ГАЗК Государственный архив Забайкальского края

458. ГАИО Государственный архив Иркутской области

459. ГАННИИО Государственный архив новой и новейшей истории Иркутской области

460. ДВР Дальневосточная республика

461. ИТЛ Исправительно-трудовой лагерь

462. ККОВ Крестьянская касса общественной взаимопомощи

463. МТС машинотракторная станция

464. НАРБ Национальный архив республики Бурятии

465. НКВД Народный комиссариат внутренних дел

466. НКЮ — Народный комиссариат юстиции

467. ОГПУ Объединённое государственное политическое управление

468. РИК Районный исполнительный комитет

469. РКП (б) Российская коммунистическая партия (большевиков)

470. РСФСР Российская советская федеративная социалистическая республика

471. СВБ — Союз воинствующих безбожников

472. СНК Совет народных комиссаров

473. СССР Союз советских социалистических республик

474. ЦИК — Центральный исполнительный комитет

475. ЦССВБ Центральный совет союза воинствующих безбожников1. УК Уголовный кодекс599