автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Эволюция жанра баллады в русской поэзии 60-80-х годов XX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эволюция жанра баллады в русской поэзии 60-80-х годов XX века"

г ^

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ М.В. ЛОМОНОСОВА

Филологический факультет

На правах рукописи

ЖИГАЧЕВА Мария Владимировна

ЭВОЛЮЦИЯ ЖАНРА БАЛЛАДЫ В РУССКОЙ ПОЭЗИИ 60-80-х годов XX века

Специальность 10.01.02 — литература народов СССР (советского периода)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы XX века филологического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.

Научный руководитель — доктор филологических наук, профессор В.А. Зайцев.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук С.Л. Страшное,

кандидат филологических наук О.П. Смола.

Ведущее научное учреждение — Российский университет дружбы народов.

Защита диссертации состоится я^¿/^¿г^-С- 1994 г. в

16 часов на заседании специализированного совета Д 053.05.12 при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова (119899, г. Москва, В-234, Ленинские горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ.

Автореферат разослан 995г.

Ученый секретарь специализированного совета,

доктор филологических наук, професо ~ 'гров.

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ М.В. ЛОМОНОСОВА

Филологический факультет

На правах рукописи

ЖИГАЧЕВА Мария Владимировна

ЭВОЛЮЦИЯ ЖАНРА БАЛЛАДЫ В РУССКОЙ ПОЭЗИИ 60-80-х годов XX века

Специальность 10.01.02 — литература народов СССР (советского периода)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Литературный жанр, как особый тип формально-содержательного щнства определенных элементов и качеств, представляет собой ггойчивое и в то же время подвижное образование.

Поскольку жанр входит на правах элемента в структуру лите-1туры своего времени, то его собственная внутренняя структура шисит, во-первых, от положения литературы в сфере общественного »знания, от ее престижа, от предъявляемых к ней социальных эебований. Во-вторых, она определяется местом и функциями жанра собственно литературном процессе, в жанровой системе того или яого периода.

С течением времени меняются репутация жанра, характер его шимоотношений с другими жанрами. В соответствии с усилением шчимости какой-либо литературной традиции, обострением соци-тьного внимания к той или иной проблематике, жанр может вы- ^

юбождать различные составляющие своей эстетической памяти. Все го сказывается на внутренней структуре жанра: меняется состав 1ементов и качеств его формы и содержания, место жанровой до-инанты может передвигаться с одних элементов и качеств на другие, результате чего изменяется сам набор и характер признаков, не-эходимых для жанровой идентификации.

Это и входит в понятие эволюции того или иного жанра.

Каждый жанр уникален как тип освоения действительности, и в ем, в результатах его эволюции, своеобразно преломляются тен-гнции литературного и — шире — общественного процесса. Исс-сдование эволюции отдельного жанра, таким образом, может быть олсзным при решении более общих историко-литературных проблем.

Не является исключением и баллада. Давно замечено, что этот □этический жанр переживает расцвет и выдвигается в центр лите-зтурного процесса лишь в определенные периоды истории, связанные усилением романтических настроений или с героическим подъемом обществе. В остальные периоды баллада не уходит из литературы, о, подвергаясь влиянию главенствующих и соседних жанров и гкрывая новае ресурсы в собственной жанровой традиции, значи-гльно изменяет свой облик. В три последние десятилетия баллада аходится именно в таком положении.

Исследователи, сталкивающиеся с балладным материалом этих ет и судящие его по законам традиционных моделей жанра (Е. ксенова, А. Немзер), вынуждены признать, что границы баллады азмываются и она как жанр уходит из современной поэзии. О звременной балладе как эволюционирующем жанре писали В.Н.

з

Благонравов, Р.К. Джалилов, Э.М. Джрбашян, В.Г. Ларцев, А.1 Микешин, С.Л. Страшнов, В.К. Чумаченко; их наблюдения и вывод свидетельствуют, что мнение об уходе балладного жанра из поэзв не имеет достаточных оснований. Однако работы названных автор] касаются лишь отдельных вопросов эволюции баллады, и тема требу! дальнейшего, более глубокого и целенаправленного исследования.

Итак, актуальность выбранной автором темы определяется н обходимостью изучения баллады в поэзии 1960-1980-х годов кг эволюционирующего жанра, выяснения причин и закономерности ее эволюции и, в связи с этим, некоторых особенностей историк литературного процесса трех последних десятилетий.

Объектом исследования являются книги и отдельные публикащ поэтов России и русского зарубежья (И. Бродского, А. Вознесенског И. Жданова, Ю. Кузнецова, В. Луговского, Н. Рубцова, Д. Самойлов О. Седаковой, Б. Слуцкого, А. Цветкова и др.). При этом основ» внимание уделяется особенно ярким и показательным явлениям, ] не игнорируются и периферийные, как в жанровом, так и в худ жественном отношении.

Цели и задачи исследования заключаются не столько в построен! типологии баллады на материале русской поэзии 1960-1980-х годо сколько в определении диапазона и характера сдвигов, затронувпн внутреннюю структуру балладного жанра, ее уровни, элементы качества. Эти изменения, обусловившие пути эволюции баллад] ставятся в зависимость от места и функций жанра в литературнс процессе, которые также требуют уточнения и изучения. В раба решаются проблемы определения актуальных для того или ино отрезка времени традиций баллады, выяснения обстоятельств ее вз имодействий с другими жанрами, а также требований, предьявляемь к балладе ^поэтами и критиками. В результате исследования автч предполагает очертить границы жанра в 1960-1980-е годы.

Методика работы основана на анализе произведений балладно жанра с позиций структурно-функционального подхода.

С последовательным, а не избирательным применением этой м тодики по отношению к балладе связана новизна работы, определ ющаяся также и введением в научный оборот малоизученно материала (стихотворений, опубликованных в России или за рубеже и еще не ставших объектом специального изучения) или новь взглядом на поэтические произведения, имеющие традицию литер туроведческого осмысления.

Практическое значение. Результаты, полученные в ходе иссл дования, могут использоваться при разработке вузовского курса и тории русской литературы XX века, а также спецкурсов спецсеминаров по вопросам истории поэтических жанров.

Апробация работы. Основные положения работы были отражены выступлениях автора на Пастернаковских чтениях (ИМЛИ, 1990 , научной конференции «Литературный процесс сегодня» (МГУ, 91 г.), в опубликованной и депонированной статьях. Диссертация суждалась на заседании кафедры истории русской литературы XX ка филологического факультета МГУ (1993 г.).

Структура работы. Работа состоит из «Введения», четырех глав, аключения» и «Библиографического списка», включающего 312 именований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во «Введении» обозначается важность проблемы, определяются ъект, цели и задачи, методика исследования, дается обоснование руктуры работы.

В первой главе — «Кратком очерке истории и теории баллады» — :азывается на различные значения термина «баллада», который в 1Стоящее время применяется к генетически родственным, но типо-•гически несводимым воедино явлениям. В работе термин употреб-[ется как обозначение литературного жанра, появившегося в эпоху 1мантизма, но все остальные значения термина (твердая строфи-:ская форма, жанр народной поэзии, музыкальные жанры) при ¡обходимости учитываются.

На протяжении XIX века утверждается описательный подход к шладе (В. Белинский, А. Галич, Н. Греч, И. Левитский, Н.Осто-)пов, С. Шевырев и др.), причем авторы определении жанра ос-)вываются не столько на материале русской литературы, сколько I представлении о немецкой и англо-шотландской балладе. Итог ятературоведческому осмыслению балладного жанра в XIX веке эдводит автор статьи «Баллада» в словаре Брокгауза-Ефрона, ко->рый отмечает «мрачный, фантастический» характер ее содержания эпизодичность повествования.

Литературоведы первых десятилетий XX века в обобщающих оп-зделениях также исходят из характеристик баллады «германского зразца» (А. Луначарский, М. Петровский, Б. Томашевский, Р. Шор), щако анализ современных баллад (В.Брюсова, Н.Гумилева, Н.Ти-энова) приводит к изменениям в описаниях жанра. Так, с появле-ием и распространением баллады «тихоновского» типа к жанру редьявляется требование сюжетности, стремительного развития дей-гвия. Ко второй половине XX века складывается представление о эветской разновидности жанра, восходящей к балладам Тихонова знаменующей один из этапов эволюции баллады.

В литературоведении 1960-1980-х годов выделяются разновидное баллады как в диахронии, так и в синхронии, намечается родов типология жанра — подразделение на типы в зависимости от щ обладания того или иного родового начала (А.Н.Алексеева, Т.И.Е ронцова, Н.АЛобкова, Н.Р.Мазепа), или же дается классификац на основании не одного, а нескольких различных признаков — тем стиля, метода (Б.А.Лозовой, М.А. Микешнн, И.А. Спивак).

Описательный и классификационный подходы к жанру — это в обходимые первые шаги на пути литературоведческого освоения ба ладного материала. Но оба эти подхода предполагают большее и меньшее его абстрагирование, извлечение из сферы бытования, поэта в рамках указанных подходов невозможно выяснить, каковы мехашод жанровой перестройки и взаимодействия. Этот недостаток восполня структурно-функциональный метод, позволяющий исследовать как с существующие в тот и ли иной период, так и сменяющие друг дру в ходе жанровой эволюции разновидности баллады, не вырывая их 1 контекста функционирования — литературного процесса.

В работах представителей функционального направления в жа: роведении (С.Ю. Баранова, А.З.Васильева, С.Л. Страшнова, А.С.Су ботина и др.) выделяются четыре основные функции жанра. Э функция жанра как носителя литературной традиции (жанр в д: ахронии), собственно историко-литературная (жанр в синхронии коммуникативная (жанр в динамике литературного процесса к; осуществления связи «писатель-произведение-читатель») и созид, тельная (жанр как структура, воспроизводящая особую модель мир, функции. Внутренняя структура жанра представляет собой формал но-содержательное образование, элементами которого являются сл дующие уровни: ритмический (для некоторых жанров), языково; композиционный, семантический, тематический, идейно-эстетич< ский. Внутренняя структура жанра чутко реагирует на изменен! его внешнего функционирования. Учитывая эту связь, можно уст. новить закономерности и механизмы эволюции того или иного жанр

Опираясь на работы историков баллады, принимающих во вш мание принципы структурно-функционального подхода (это О.И. А1 тонов, В.М.Жирмунский, А.Мерилай, Б.Г.Реизов и др.), мож» заключить, что с изменением функций баллады (хороводная пеоня -народное повествование — «летучий листок» —> литературный жаи в историко-литературном процессе) место доминанты жанра перемс щается с ритмического уровня на семантический, а затем на темг тический и идейно-эстетический. Жанр становится боле содержательным.

Сказывается на структуре жанра и помещение его в контекс иной национальной культуры. В русской литературе баллада прио€

б

ретает особую условность семантики, связанную прежде всего с тем, что русский романтизм, в лоне которого зародилась русская литературная баллада, шел по пути опоэтизирования, а не усвоения простонародности, как западноевропейский. На условность как качество семантики русской литературной баллады, присутствующее и на начальном и на последующих этапах ее развития, указывают многие исследователи (С.И. Ермоленко, Р.В. Иезуитова, Ю.М. Лот-ман, А. Немзер). Со второй половины 20-х годов XX века, в связи с отрицательным отношением авторов и критиков к открытому поэтическому вымыслу, баллада эволюционирует в двух направлениях: одно связано с утратой условности и превращением баллады в стихотворный рассказ, другое — с переходом условности с фантастики как элемента семантического уровня на элементы других уровней жанра.

Обобщив наблюдения современных литературоведов, автор предлагает следующее определение русской литературной баллады. Рус- I екая литературная баллада — это сформировавшийся в системе романтизма и продолжающий функционировать в других системах лиро-эпичесхий жанр, внутренняя структура которого представляет собой сопряженное с качеством условности формально-содержательное единство регулярного ритма и основанной на яркой фабуле семантики исключительного, выражающейся в динамичном повествовании, сопровождаемом различными проявлениями лирического выражения, и воплощающей возвышенное идейно-эстетическое содержание.

С таким определением автор и подходит далее к исследуемому поэтическому материалу.

Вторая, третья и четвертая главы диссертации выделяются по хронологическому принципу. Положенная в основу построения этой части работы периодизация определяется сложившейся в литературной критике традицией измерять развитие литературы десятилетиями. Выделение периодов, обозначенных как «шестидесятые», «семидесятые» и «восьмидесятые» годы, мотивируется затронувшими балладу тенденциями общественного и литературного развйтия.

Вторая глава «Жанр баллады в литературном процессе 1960-х годов» открывается общей характеристикой периода «оттепели». В этот период утверждается мнение о важности и незаменимости роли литературы, и особенно поэзии, в жизни общества. Поэзия понимается как «работа поэтов» и оценивается в зависимости от соответствия «социальному заказу». Баллада не привлекает такого внимания критики, как лирическое стихотворение, ода и элегия, однако в отдельных рецензиях и статьях обращение поэтов к этому жанру поощряется. Это связано с лиро-эпизмом и фабульностью баллады, которые, по

мнению критиков, способствуют жизнеподобию и выступают гарантией успешности «поэтического освоения действительности». ^ Поощряются прежде всего баллады, ориентирующиеся на традицию 1920-х годов, что закономерно в период попытки восстановления «ленинских норм» жизни. Тоща баллада переживала обновление и бурный расцвет, и не случайно в сознании поэтов 20-е годы связываются с этим жанром.

Пример возрождения такой баллады в творчестве поэтов старшего поколения представляет собой книга ВЛуговского «Синяя весна». Составляющие ее баллады характеризуются ослабленным сюжетом, основанным на общеизвестной исторической фабуле. Балладные задачи поэта оказываются очевидными при анализе определенных элементов семантического уровня стихотворений «Синей весны». К условности традиционной романтической баллады здесь восходит образ луны, которая трактуется как враждебный по отношению к персонажу участник событий, а также образ «женщины-Лорелеи», переосмысленный в соответствии с представлениями о предпочтении социального личному/Обновленной балладной условностью отлича-клгаг в «Синей весне» также топос и динамический мотив дороги, обртз звезды, оппозиция «ночь-день». Обычный для баллады сюжетный мотив сна трансформируется в мотив воспоминания, благодаря которому утверждается как балладная героическая проблематика связи времен, преемственности поколений, прежде всего в пределах советской истории.

Разновидность баллады, которую разрабатывает Луговской в «Синей весне», продолжает, как показывает сопоставительный анализ, асеевскую линию развития жанра. Эволюционирует, обновляясь в результате усиления аналитических и психологических начал, и классическая для советской поэзии остросюжетная баллада тихоновского типа. Однако вряд ли можно говорить о предпочтении в данный период той или иной индивидуальной балладной модели. Поэты 1960-х годов, особенно молодые, воспринимают балладную традицию 1920-х целостно, обобщенно, т.к. для них важна сама романтическая атмосфера тех лет, запечатленная жанром баллады. В качестве примера обобщения балладной традиции 1920-х годов рассматривается стихотворение Е.Евтушенко «Комиссары».

Понятие баллады чаще связывается в эти годы с особой услов-1/ностью семантики и фабульностью, чем с острым сюжетом. Попытка освободить балладу от условности, усилив остроту сюжета, характеризует периферийные явления жанра (баллады Э. Асадова, Л. Ошанина). Главные его пути определяются активизацией и обновлением условности балладной семантики на основе лирического, а не эпического повествовательного начала, в чем сказывается влияние ре-

ально главенствующих (при официальном требовании лиро-эпики) жанров лирического стихотворения, оды и элегии.

Однако отчасти компенсирующая отсутствие напряженного сюжета условность, осознаваемая как искусственность, выдуманность, препятствует выполнению «боевой» функции, которая закрепилась за балладой, во-первых, вследствие ее лиро-эпизма и фабульности, и во-вторых, по инерции, идущей от периода взлета в годы Великой Отечественной войны. «Обновленная» условность, как правило, допускается авторами и критиками. Она или оправдывается, или не осознается, поскольку берет за основу советскую мифологию. Условность традиционно романтическая, восходящая к балладе досоветской традиции, нередко отрицается как «нежизненная», «книжная».

Наряду с предпочтением обновленного типа балладной условности традиционному, получает развитие тенденция отрицания условности любого типа, лежащая в русле ориентации журнала «Новый мир». В связи с этой тенденцией в работе дается анализ стихотворений Б.Слуцкого («Памятник», «Память» и др.), который показывает, что отказ от условности ведет к отказу от баллады в пользу других жанров — стихотворных рассказа, очерка, репортажа.

Другая линия эволюции баллады, не связанная с переходом в смежный^жанр, но также направленная в сторону преодоления балладной искусственности, «нежизненности», наблюдается на примере поэзии А.Вознесенского. Условность в балладах Вознесенского не упраздняется, а становится средством иносказания. Традиционная балладная условность в целях иносказания используется в «Лобной балладе», условность советской героической баллады — в «Неизвестном — реквиеме в двух шагах с эпилогом». Героический элемент как доминанта идейно-эстетического содержания в балладах Вознесенского вытесняется трагическим.

Баллада 1970-х годов, ставшая предметом исследования в третьей главе «Эволюция литературной баллады в 1970-е годы», изменяет свою внутреннюю структуру в соответствии с происшедшим в литературном сознании сдвигом: поэзия, во-первых, уступает главенствующее положение прозе, а во-вторых, понимается не как «ораторский призыв к действию», а «как форма исповеди, как средство напомнить людям о высших духовных, нравственных ценностях» (С.Чупринин).

На первый план выступает вопрос о преемственности, о традициях, уходящих в глубь русской истории, к истокам национальной нравственности. В связи с этим возникает требование «национальной» баллады, которое может заключаться в оценке баллад с точки зрения успешности воплощения национальной тематики и проблематики (В.Чалмаев) или в предложении авторам баллад обратиться к русским фольклорным традициям (В.Назаренко).

Ответом на запрос национальной тематики и проблематики становится усиление философского начала в балладе благодаря сближению ее с элегией. Тенденция совмещения этих жанров имеет основания: и баллада и элегия в русской поэзии обрели расцвет е начальные десятилетия XIX века, в лоне романтизма, под пером Жуковского. Поэтому они могут обнаруживать сходство на семантическом уровне (вечер, ночь как предпочтительное событийное время, луна как участник событий и переживаний) и даже на композиционном (интенсивность и фрагментарность эпического или лирического сюжета). К концу 1960-х годов, с закреплением в семантике мотива воспоминания и обновлением мотива пути, баллада приобретает еще одно основание для сближения с элегией, в идейно-эстетическом содержании которой присутствует проблематика и воспоминания, и «странничества» (В.И.Тюпа). В элегии это именно элементы идейно-эстетического, самого содержательного уровня, а не более формального семантического, как в балладе, поэтому сближение с элегией открывало балладе возможность углубления и расширения идейно-эстетической сферы при активизации собственных семантических ресурсов.

Как пример баллады, идейно-эстетическое содержание которой обновлено за счет преобладания элегического драматизма, а более формальные уровни также содержат элегические элементы, рассматривается «Новоарбатская баллада» В. Соколова. Встречный путь, от элегии к балладе, прослеживается в поэзии Н. Рубцова. На взаимодействие баллады и элегии в стихотворениях Рубцова уже указывали исследователи его творчества (И.Л.Ефремова, К.А.Шилова). Соглашаясь с их выводами, автор диссертации предлагает свой анализ стихотворений поэта с наибольшей долей балладности — это «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны... » и «Видения на холме».

Первое рассматривается как диалог со стихотворением И. Бродского «Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам...». Указанные стихотворения обоих поэтов включают элегическую проблематику духовного «странничества», но элегический драматизм Бродского концентрируется вокруг мотива одиночества, а Рубцова — вокруг мотива воспоминания. Это существенно влияет на характер и функции привлекаемых обоими авторами балладных элементов: Бродский использует традиционную балладную условность, и его элегический драматизм оказывается сопряженным с трагизмом — образы Рубцова тяготеют к истолкованию в русле «обновленной» балладной условности, и его элегический драматизм окрашен героикой. Кроме того, поэтической видение Рубцова ведет к созданию балладной условности особого типа, связанной с присутствием в

Ю

семантике национального элемента (холм и храм в системе уста-сливаемой поэтом условности — знаки русской природы и русской духовности).

Как подтверждает анализ другого стихотворения Рубцова с тем же становящимся типом условности, «Видений на холме», балладные элементы активизируют философские возможности элегии. О философском потенциале найденного Рубцовым промежуточного жанрового образования свидетельствует стихотворение Г. Горбовского «Ведения на холмах», где перед нами предстает уже не процесс философствования посредством стиха, а поэтическое изложгние готовой концепции. Опыт стихотворений Рубцова, созданных в первой половине 1960-х годов, оказывается особенно актуальным в 1970-е.

Находит отклик не только требование национальной тематики и проблематики в балладе, но и предложение обратиться для создания современной баллады к традициям русских фольклорных жанров. Исследователь лирики последних десятилетий В.К. Чумаченко, сделав вывод об ориентации повествовательной поэзии 70-х на самые разнообразные фольклорные жанры, назвал эту особенность «балладно-стью». В реферируемой диссертации говорится о внимании поэтов к жанру именно русской народной баллады, как его определяют современные фольклористы.

Ярким примером наследования народно-балладной традиции являются стихотворения Ю.Кузнецова. Как отправные пункты последующего балладного творчества поэта анализируются «Атомная сказка» (баллада-притча, созданная на основе синтеза элементов литературной и народной баллады) и «Баллада об уАедшем» (баллада без внешнего сюжета с преобладанием элемента трагизма в идейно-эстетическом содержании). Жанровая специфика этих стихотворений Кузнецова проясняется в сравнении с, соответственно, «Сказкой» Н.Тряпкина и «Балладой» В. Ходасевича.

Пристальное внимание поэта к жанру народной баллады выражается прежде всего в том, что в его стихотворениях встречаются все ее основные сюжетные мотивы (различные вариации семейных отношений, мотив длительной отлучки и возвращения неузнанным одного из членов семьи, взятые в частном ракурсе исторические события). Учет народно-балладных истоков поэзии Кузнецова позволяет объективно оценить и некоторые его строки, вызывавшие недоумение критики (например, «Я пил из черепа отца...», и случаи искажения известных фактов («Сказание о Сергии Радонежском»).

В творчестве Кузнецова утверждается особый тип баллады, формирующийся на основе синтеза литературно- и фольклорно-баллад-ных традиций с преобладанием последних. Эта баллада, в большей или меньшей степени приближающаяся к притче, строит «внешний»

и

сюжет преимущественно на семейно-бытовой тематике, а «внутренний» подчиняет выражению трагизма как преобладающего элемента идейно-эстетического содержания.

Кроме творческого обращения к традиции старинной русской баллады, для поэзии 70-х характерен учет и ее более позднего «функционального эквивалента» — «городского романса». Ориентацией на городской романс отмечены прежде всего произведения представителей направления «авторской песни». В рассмотренных в работе стихотворениях Б.Окуджавы, А:Галича, В.Высоцкого намечается путь эволюции баллады через расширение тематики (введение темы сталинских репрессий) и использование обновленных элементов городского романса (романсовый «надрыв», который может связываться не только с узко личной, но и с социальной тематикой; трагизм как результат преодоления мелодраматизма). В общем роль произведений поэтов-«бардов» с точки зрения эволюции жанра баллады можно определить как, во-первых, введение национальной тематики и проблематики через сближение с современной разновидностью городского романса, и, во-вторых, утверждение в балладе памяти о ее музыкальном происхождении, с чем связаны «музыкальные» сдвиги в структуре литературной баллады.

Литературная баллада нередко воспринимается как жанр, в рамках которого возможен синтез музыки — в виде темы, семантики или особого ритмико-языкового воплощения — и слова. В качестве примеров различных вариантов такого синтеза анализируются стихотворения А.Вознесенского «Баллада 41-го года» (в сравнении с «Музыкой» Пастернака), ЮЛевитанского «Сон о рояле» и цикл Ю.Мориц «Койка в шотландском замке».

Усиление роли элементов ритмико-языкового и композиционного уровней, или музыкального начала, в современной балладе связано с тем, что динамичный сюжет утратил былые позиции, и с точки зрения выражения идейно-эстетического содержания оно оказывается более информативным, чем повествовательное. Поэтому попытку синтеза литературной и музыкальной баллады следует рассматривать не как примету индивидуальных поисков того или иного поэта, а как закономерное явление.

В стихотворениях поэтов русского зарубежья И.Елагина («Современная баллада»), Н. Горбаневской («Классическая баллада»), А. Цветкова (баллады из книги «Сборник пьес для жизни соло» и «Баллада о лежащем на дороге») изменения в структуре баллады ставятся в зависимость от метаморфоз в современном мире (исчезновение романтики, замедление темпа жизни, утрата людьми смысла и цели жизни). Эти стихотворения дают не только поэтическое осмысление актуальных социальных проблем, но и обоснование тен-

денции к обновлению баллады вплоть до разрушения ее жанровой структуры.

В следующее десятилетие, как отмечает автор в четвертой главе «Основные тенденции развития баллады 1980-х годов», в общественном сознании вновь актуализируется антитеза «жизнь-литература» и устанавливается приоритет факта над вымыслом. С другой стороны, обостряется процесс разрушения складывавшейся веками литерату-роцентристской модели русской культуры. И в поэзии и в прозе этих лет сильна склонность к решению чисто литературных задач, без претензий на социальную значимость и доступность массовому читателю. В связи с этими крайними направлениями литературного процесса в поэзии обозначились два полюса, между которыми и располагается в 1980-е годы диапазон балладных поисков.

В соответствии с первой указанной тенденцией, баллада должна была вновь, как в 1960-е годы, выступить в роли «боевого» жанра. Однако теперь поэты не отрицают так категорично балладную условность. Более того, и баллада, не порывающая с условностью, может оить «боевым» жанром, т.е., применительно к периоду 1980-х годов, участвовать в процессе «демифологизации» сформированного в условиях советского строя сознания. Но «боевую» энергию несет жанр, а не идеи произведений, принадлежащих к этому жанру, как это было в 1960-е годы.

Эта мысль в работе доказывается на примере сравнения стихотворений «Две гримерши» А.Парщикова и «Памятник» Б.Слуцкого, в которых авторы, преследуя цель лишения темы памятника традиционной для советской баллады связи с идеей героического бессмертий, прибегают к вариантам одной фабулы. Слуцкий отвергает советскую балладную условность как условность вообще, как препятствие на пути к поэзии факта и правды жизни. Парщиков же — условность именно советской баллады, как закрепившую советскую мифологию и идеологию. При этом он пользуется средствами балладного жанра — мотивами, ситуациями, образами романтической баллады.

Пародийное использование моделей советской баллады нередко сопровождает развенчание идеологических штампов («Песнь о юном кооператоре», «Случай в больнице» И. Иртеньева). В стихотворениях, пародийно использующих традиционно романтические балладные модели, на первый план выходит само столкновение старой, но авторитетной жанровой формы и нового, не умещающегося в прежние рамки содержания («Странный гость», «Отец и сын», «Баллада о городом рыцаре» И.Иртеньева). Баллада становится не столько объектом снижения и осмеяния, сколько средством, дающим наибольший «разрушительный» эффект при воздействии на современный мате-

риал, и это также проявление «боевой» функции баллады. В то же время при таком воздействии возможен и положительный результат, даже у «концептуалистов» («Баллада о деве белого плеса» Т.Кибирова, «Революцьонная казачка», «Висит на небе ворон-птица» Д.Пригова).

Условность «страшной» романтической баллады в 1980-е годы становится актуальной благодаря распространению сравнения сталинского или современного периода со средневековьем, и возникает она в стихотворениях, как правило, в связи с темами сталинских репрессий или их последствий («Диалог в коммуналке» О.Николаевой, «Штрафной снег» М.Шелехова, «Прятки» К.Кедрова).

В стихотворениях В.Казанцева «Баллада» и А.Башлачева «Абсолютный вахтер» балладная условность становится средством иносказания, которое связано уже не с внелитературными обстоятельствами, как в балладах Вознесенского 60-х годов, а с собственно художественными целями. Условность, восходящая к балладам Цедлица «Воздушный корабль» и «Ночной смотр» и употребленная применительно к теме тоталитаризма, еще не утратившей свою актуальность, прикрепляет эти стихотворения к общезначимой литературной традиции, что ставит злободневные проблемы в ряд подобных и выводит на путь обобщений. То есть балладная условность и здесь не только не препятствует процессу «демифологизации», но и эффективно участвует в нем, не останавливаясь на изложении фактов, а художественно исследуя их суть и причины. То же можно сказать и о наиболее удачных из баллад, осваивающих современную криминальную тематику («Баллада» М. Аввакумовой, «Романтическая баллада» Д. Самойлова).

Вторая тенденция развития балладного жанра (первая — активизация собственно жанрового потенциала для выполнения «боевой» функции) характеризуется постановкой литературных целей по преимуществу. Свое обращение к балладе поэты мотивируют стремлением вернуть ей жанровое очертания, размытые в последние десятилетия, и при этом ориентируются на определенные линии балладной традиции. ЕАсгашкин, опираясь на авторитет скандинавских народных баллад, пушкинской «Черной шали», тихоновских «Баллады о гвоздях» и «Баллады о синем пакете», полагает, что современная баллада должна быть написана двустишиями. Д. Самойлов роль жанровой доминанты в балладе отводит сюжету, в своих балладах из книги «Горсть» обнажая сюжетный принцип балладного построения.

Особый путь поиска в жанре баллады связан с представлением о необязательности сюжета в балладе при наличии фабулы и определяющем значении «балладности», которая может пониматься различным образом (как заключающаяся в особой формальной организации повествования, специфической условности семантики,

определенной тематике или идейно-эстетическом содержании). Этот путь в работе рассматривается на примере стихотворений О.Седаковой и М.Кудимовой.

Седакова не называет стихотворения цикла «Тристан и Изольда» балладами, но ощутимое присутствие в них элементов баллады (характер взятого за основу средневекового сюжета, мотивы пути и сна, образы холма и всадника) позволяет говорить о «балладности». Исходя из традиционной балладной семантики и предполагая ее определяющую роль в жанре, поэт раскрывает «пограничный» (между жизнбю и смертью) смысл балладных мотивов и образов. В идейно-эстетическом содержании «Тристана и Изольды» утверждается элемент героики, требующей не активного действия, а тихого подвижничества. В связи с этим изменяется и характер персонажа: в центре произведения Седаковой — не внешне активные Тристан и Изольда, а раненый Тристан, плывущий в лодке, или Тристан-«сын муз», а также отшельник, пастух, нищие, которые и осуществляют в своей каждодневной жизни путь «с котомкой бытия» к «свету».

В „1».::отворениях Седаковой «Проводы», «Баллада продолжения» на основе истолкованной условности балладной семантики строится внешнесобытийный сюжет:- Возвращая сюжет балладе с расшифрованной семантикой, Седакова достигает эффекта равновесия между семантическим и идейно-эстетическим уровнями баллады.

М.Кудимова в цикле «Жильцы» с подзаголовком «Апокрифические баллады» к рассказу «Голубятня» исследует природу баллады с точки зрения ее формальной специфики. Воспроизводя или имитируя формальный каркас средневековой шотландской баллады, она наполняет его современным «бытовым» содержанием. Столкновение старой формы и нового содержания в «Жильцах», кроме обнаружения потенциальной балладности современной повседневности, с одной стороны, и «жизненного генезиса» баллады, с другой, способствует упрочению трагической иронии как преобладающего элемента идейно-эстетического содержания баллады.

Тот факт, что и Седакова и Кудимова объединяют циклы своих стихотворений путем прикрепления к фабуле, словно вынесенной за скобки, связан с характером поставленных ими жанровых задач: они стремятся к созданию не образцов баллады (как, например, Д.Самойлов), а особого балладного мира, существующего параллельно тому, который положен в основу тематики. Та же цель присутствует в «Балладе» И. Жданова, который открывает новые жанровые резервы в типичной для советской баллады сюжетной схеме на темы военного подвига и памятника.

Проведенный в работе анализ убеждает, что авторы, преследующие исключительно литературные задачи, художественно исследуют

балладу как жанр, извлекая ::з нее скрытые смыслы, которые затем воплощают в собственных, нередко экспериментальных, произведениях.

В «Заключении» отмечается, что русская литературная баллада в 1960-1980-е годы существует как характеризующийся особыми признаками жанр, который не занимает центрального положения в литературном процессе, но участвует в нем, реагирует на изменения в его течении и в результате эволюционирует. Структура баллады становится более вариативной, но вовсе не утрачивает определенности. О принадлежности стихотворения к жанру баллады в эти годы свидетельствует воплощение или учет балладной условности семантики в разных ее видах, яркой фабулы и возвышенного идейно-эстетического содержания.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Баллада в раннем творчестве Иосифа Бродского // Вестник Моск. ун-та. Сер.9. Филология. — 1992. — N 4. — С. 51—56.

2. Жанр баллады в литературном процессе второй половины 1950-х — первой половины 1960-х годов/ Моек ун-т. 1993. — Деп. в ИНИОН. 1.07.93 г. № 48259.—40 с.

Подписано в печать 10.11.93 г.

Зак. 3012 Тираж 100 экз.

ДПК