автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Евроазиатские архаические парадигмы как фактор внутренней организации текста

Полный текст автореферата диссертации по теме "Евроазиатские архаические парадигмы как фактор внутренней организации текста"

ДЕНИСОВ ДЕНИС ВИКТОРОВИЧ

ЕВРОАЗИАТСКИЕ АРХАИЧЕСКИЕ ПАРАДИГМЫ КАК ФАКТОР ВНУТРЕННЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕКСТА

специальность 24.00.01—теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ диссертации ва соискание ученой степени кандидата культурологии

Саранск 2006

ДЕНИСОВ ДЕНИС ВИКТОРОВИЧ

ЕВРОАЗИАТСКИЕ АРХАИЧЕСКИЕ ПАРАДИГМЫ КАК ФАКТОР ВНУТРЕННЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕКСТА

специальность 24.00.01 —теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ диссертации иа соискание ученой степени кандидата культурологии

Саранск 2006

Работа выполнена на кафедре философии и культурологии ГОУВПО «Самарский государственный медицинский университет»

Научвый руководитель

доктор филологических наук профессор

Владимир Иванович Немцев

Официальные оппоненты

доктор философских наук профессор

Елена Анатольевна Мартынова

доктор философских наук профессор

Евгений Владимирович Мочал ов

Ведущая организация

ГОУВПО «Самарская государственная академия культуры и искусств»

Защита состоится «15» ноября 2006 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.117.10 на соискание учёной степени доктора культурологии и доктора искусствоведения при Мордовском государственном университете им. Н.П. Огарева. По адресу: 430000, Республика Мордовия, г. Саранск, пр. Ленина, 15, ауд. 301.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. М.М. Бахтина Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева.

Автореферат разослан октября 2006 г.

Учёный секретарь диссертационного совета доктор философских наук профессор

М.В. Логинова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Обращение к концепциям художественного пространства в контексте мифологического знания обусловлено процессом глобализации, охватившим на рубеже второго и третьего тысячелетий все сферы знания, жизнедеятельности и обитания человека. Результатом этого масштабного взаимодействия стали интенсивный обмен информацией и повсеместное проникновение традиционного знания, культивировавшегося в разное время в тех или иных регионах земного шара. Имеющийся в настоящее время широкий доступ к научному наследию региональных традиций и культур ставит перед специалистами различных отраслей задачу включения его в сферу своего внимания.

Рассмотрение теоретических проблем с позиций разных региональных традиций создаёт необходимые предпосылки для перепроверки уже имеющегося знания, выявления общих принципов и индивидуальных особенностей каждой научной методологии, а также для получения более объёмного представления о предмете исследования. Необходимость такого пересмотра отмечалась Н.Л. Мусхелишвили и В.М. Сергеевым. Эти исследователи, ссылаясь на «теорию научных революций» Т. Куна (1977), поднимают вопрос пересмотра базисных парадигм, сформулированных на ранних этапах развития, связанных с проблемой изучения и анализа базисных текстов культуры. С их точки зрения «необходимо сравнение структуры концепций, т.е. по существу логическое, с точки зрения науки, сравнение (которое должно к тому же проводиться в достаточно широком культурологическом контексте). Методологией такого исследования должно быть сравнение текстов и детальное выяснение смыслов употребляемых терминов»1. Этими исследователями был предпринят сопоставительный анализ идеи троичности, разработанной каппадокийскими мыслителями и принципа дополнительности Н. Вора.

В литературоведении сторонником выработки точных методов анализа и определения функциональной связи элементов текста в идейно-художественном единстве произведения являлся Ю.М. Лотман. С его точки зрения, приближение к научному представлению «о природе впечатляющей силы искусства» возможно только при «математически-точном» определении контекстов, в которые включено произведение2. Н.Г. Гей, в свою очередь, отрицает «атомарно-структурный принцип и метод точного математического исчисления применительно к искусству (когда исчисляется всё, что угодно, кроме эстетического содержания и эстетической ценности искусства)»3.

1 Мусхелишвили Н.Л., Сергеев В.М. Контекстная семантика понятий и зарождающихся' логических парадигм (логика византийских мыслителей и идеи квантовой физики) // Текст: семантика н структура / Отв. ред. Т.В. Цивьян. - М.: Наука, 1983. - С. 286-287.

2 Лотман Ю.М. Лекции по структурной поэтике (Введение в теорию стиха). - Тарту: Тарт. гос. ун-т; 1964. - С. 10, 23.

1 Гей Н.Г. Художественность литературы: Поэтика. Стиль. - М.: Наука, 1975. - С. 48-49.

Ю.Я. Барабаш определяет принцип повторяемости как системный признак, без которого невозможна структура: «С точки зрения критерия повторяемости первостепенный интерес представляют, прежде всего, постоянные элементы в художественных явлениях и процессах, своего рода эстетические инварианты, отличительная особенность которых — относительная неизменность в изменяющихся условиях и структурах»4. Строго негативное отношение к точным методам исследования Гея преодолевается Барабашем, рассматривающим множество элементов в рамках системного подхода. В.В. Иванов и ВЛ. Топоров также обращают внимание на то, что изменения (трансформация) исходного текста может происходить в рамках устойчивой инвариантной структуры5.

Б.Ф. Егоровым в контексте анализа семиотической системы карточной игры указывалось на необходимость изучения динамического аспекта, а именно «диалектики соотношения элементов сюжета», разработки «особых шкал», «сюжетных таблиц Менделеева» и многомерных таблиц. Егоров указывает на чрезвычайную трудность «при попытке отобразить внетекстовые связи с текстом, при формулизации стихотворных сюжетов», на «проблему "масштабов" (с какой дробностью и при каких критериях масштаба шифровать сюжет для каждого конкретного способа исследования и ещё десятки крупных и мелких проблем»*. Вопросы, поднятые Егоровым, решаются в настоящем исследовании посредством обращения к семантике и структурным особенностям архаических парадигм.

Степень разработанности темы. Анализ внутренней организации художественного текста в настоящем исследовании включает вопросы пространственно-композиционной, ритмической, логической, гармонической (иерархической) и мифологической организаций. Вопросами композиционной организации занимались М.М. Бахтин, Б.Ф. Егоров, Л.С. Левитан, M.IO. Лотман, B.C. Непомнящий, Б.В. Раушенбах (живопись), Э.К. Розенов, В.Н. Топоров, Л.М. Цклевич, Е.Г. Эткинд и др. Анализу различных аспектов ритмической организации художественного текста посвящали исследования А. Белый, М.М. Гиршман, В.О. Жирмунский, Б.С. Мейлах, Е.Р. Орлов, Н.М. Фортунатов, A.B. Чичерин, Е.Г. Эткинд. Реализация разнообразных силлогических и аргументативных моделей в текстовом пространстве становилась предметом исследований Л. Витгенштейна, К. Леви-Стросса, Е.М. Мелстинского, С.Ю. Неклюдова, М.Я. Полякова, И.П. Смирнова,

4 Барабаш ЮЛ. О повторяющемся и неповторимом II Современные проблемы литературоведения и языкознания / Огв.ред. Н.Ф. Бельчиков. - М.: Наука, 1974. - С. 66-68.

5 Иванов В.В., Топоров В.И. Инвариант и трансформации в мифических и фольклорных текстах Н Типологические исследования по фольклору: Сб. памяти В .Я. Проппа (18951970) / Отв. ред. ДА. Ольдерогге. - М.: Наука, 1975. - С. 50.

6 Егоров Б.Ф. Простейшие семиотические системы и типология сюжетов // Труды по знаковым системам. Вып. И / Отв. ред. Ю. Лотман. - Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1965. - С. 113-115.

Ц. Тодорова, Шт. Тулмина. В музыке, как в искусстве с наиболее выраженной временной структурой, анализ ритмической организации подкрепляется также и математическим аппаратом в виде анализа золотого сечения (A.B. Волошинов, Э.К. Розенов). Качество неоднородности пространства художественного текста исследовали ПД. Гачев, Б.Ф. Егоров, Л.С. Левитан, B.C. Непомнящий, Е.М. Неёлов, В.Н. Топоров, Л.М. Цилевич.

Архаические элементарные парадигмы, имеющие числовое выражение, рассматриваются в настоящем исследовании как некие универсалии, присущие разным культурам, в том числе античной, индийской и китайской. Античное наследие нашло отражение в трудах по античной эстетике В.В. Бычкова, А.И. Ильина, А.Ф. Лосева и других. Анализ пространственно-числовых построений в китайских текстах имеет нормативный характер. Поэтому символ и ческо-числовой метод китайской научной методологии достаточно часто становится предметом анализа отечественных китаеведов (А.М. Карапетьянц, А.И. Кобзев, В.В. Лихтман, B.C. Спирин, Г.А. Ткаченко). Но эти исследования в значительной степени самодостаточны, задача привлечения китайской методологии для решения задач современной науки не ставится. Исследования пространственных построений в санскритском тексте как область исследований в отечественной индологии себя ещё не зарекомендовали. Проблемы структуры сюжета и поэтического переживания, поднимаемые санскритской поэтикой (Ю.М. Алнхалова, П.А. Гринцер, Н.Р. Лядова, В.Г. Эрман), не включают вопросы его пространственной организации.

Поскольку ключи к пониманию и Использованию античной философией числа для европейской науки утеряны, то, естественным образом, возникает сложность в восприятии в рамках европейской методологии числовых построений индийской и китайской методологий, следующих своим древним традициям до сих пор. Эти традиции существуют в некоем параллельном пространстве, что усложняет возможность обогащения более молодой европейской научной традиции опытом и знанием древних культур.

Объектом исследования выступает внутреннее пространство художественного текста.

Предмет исследования - границы внутреннего пространства художественного текста, совпадающие с внутренними границами мифологического пространства.

Художественное и мифологическое пространства принимаются в своей основе как единое пространство. Отличие понятий «внутреннее пространство» и «мифологическое пространство» объясняется особенностями художественной деятельности и языка как средства осуществления этой, деятельности, с одной стороны, и особенностями мифологического сознания и символическо-числовой формой записи, с другой стороны.

Цель исследования — выявить основу пространственно-временных отношений в художественном тексте, общую для методологических подходов

современной европейской и отечественной научной мысли и для древнекитайской, и древнеиндийской методологий.

В ходе исследования решаются следующие задачи:

1. Определение основных пространственных категорий, относительно которых текст может быть описан как явление.

2. Анализ структурной основы для построения модели внутреннего пространства художественного текста.

3. Рассмотрение принципов освоения и разновидностей освоения структурной основы этого внутреннего пространства.

4. Анализ решения задач пространственной организации в инвариантных макроструктурах древности.

В качестве рабочей гипотезы принимается то, что элементарные парадигмы имеют в структуре мифологического знания определённые характеристики и функциональное назначение, и которые они сохраняют, даже входя в состав тех или иных инвариантных структур. Совокупность подпространств и границ, образуемых элементарными парадигмами в текстовом пространстве в строгом соответствии с законами мифологического пространства, определяется как пространство текста. Индивидуальный хронотоп каждой парадигмы устанавливается на основе её числовой и символической характеристики в соотнесении с другими парадигмами в рамках некоей общей инвариантной модели. Термины «парадигма» и «структура» в ходе анализа могут использоваться по отношению к одному и тому же набору элементов, образующих некое целое. Термин «парадигма» при этом указывает на целостный и органичный характер этого целого в отношении осуществления определенной функции, а термин «структура» - на количественный фактор в организации этого целого, то есть на типологию пространственных объединений. Для обозначения способов освоения парадигм используется понятие «алгоритм».

Проверка отдельных положений и концепций внутреннего пространства художественного текста в целом осуществляется в ходе анализа внутреннего пространства художественного текста на материале повестей и романов русских писателей Х1Х-ХХ веков (18 наименований). Для выявления принципов пространственных отношений в художественном тексте привлекались около 60 структур нарративного, силлогического, аргументационного, логического, естественно-научного и мифологического происхождения.

Методологической основой исследования послужили работы отечественных н зарубежных представителей структурализма, семиотики литературы и лингвистики текста (К. Бремон, Й. Валецки, Г. Гейснер, Т. ван Дейк, Э. Драх, Б.Ф. Егоров, В.В. Иванов, В.А. Зарецкий, В.Я. Пропп, К. Леви-Стросс, В. Лабов, Ю.М. Лотман, Е.М. Мслетанский, М. Метцельтин, С.Ю. Неклкщов, Е.С. Новик, Э.К. Розенов, Д.М. Сегал, Е.С. Семека, В.Н. Топоров, Ц. Тодоров, Е.Г. Эткинд, Г. Якше и другие).

Анализ, предпринимаемый в настоящем исследовании, может быть определён в целом как функционально-типологический. В его рамках определяется функциональное назначение каждого элемента художественного пространства, а на основе сопоставления соответствующих элементов текстуального пространства разных текстов устанавливается типология ситуаций, свойственная именно этому разделу художественного пространства. В этом смысле осуществляемый анализ близок к морфологическому анализу В.Я. Проппа.

В рамках функционально-типологического анализа используется метод логического преобразования знаковых систем, цель которого состоит в приращении знания без непосредственного обращения к объекту познания7 . Логическое преобразование знаковых систем может осуществляться с помощью метода аналитической раскладки, заключающегося в определении характеристик пространственно-временных образований относительно узлов логического квадрата (ЛК)„ определяемых, в свою очередь, категориями: «частное-общее» (ось У) и «позитивное-негативное» (ось X). Метод аналитической раскладки отличает от семантического анализа то, что анализ проводится с учётом определённой парадигмы, очерчивающей текстовое пространство в результате её ритмического повторения. На необходимость учёта логического пространства указывает в своём «Введении в лингвистику для тексго-ведов» немецкий учёный Е. Гюттгеманнс8.

Метод аналитической раскладки дополняется и углубляется использованием метода структурпо-количсственною выражения качественных характеристик. Этот метод позволяет соотнести четыре уровня тетрады Пифагора с четырьмя узлами логического квадрата. Это соотнесение осуществляется с помощью введения структурного критерия качества познания, равного 4/4 (т.е. четырём текстуальным единицам для общепозитивного пространства, например, счастливая ситуация), и его минимума, равного 1/ 4 (критическая ситуация).

В основе анализа ритмической структуры текста находится положение о вещественности художественного текста Ю.М. Лотмана, понимаемой как набор отношений, как реляционная структура «взаимопересекающихся подструктур с многократным вхождением одного и того же элемента в различные конструктивные контексты»9.

Научная новизна определяется необходимостью пересмотра основополагающих парадигм пространственной организации с учётом наследия

7 Орехов В.Н., Максимова Л.П. Соотношение логики и метода в творческом познании • // Проблемы творчества: Сборник докладов / Отв. рея. ВХ. Лёвин. - Самара: Издательство «НТЦ», 2004. - С. 22-27. * Gbttgemanns В. Emfbhrung in die Linguistik for TextwissenschafUer. — Bonn: Linguistica

Biblica, 1978. - S.97-101.

9 Лотман Ю. M. Структура художественного текста. - M.: Искусство, 1970. - С. 101.

древних культур и различных отраслей знания в целях построения целостной концепции пространства.

1. Впервые ставится вопрос о различении между внешним и внутренним пространством текста именно в соотнесении с научным опытом великих древних культур и как онтологическая проблема.

2. Впервые текст рассматривается как взаимосвязанная система ценностных ориентации, имеющая динамический системный характер.

3. Внутренняя динамика каждой отдельно взятой ценностной ориентации определяется различением качества познавательной деятельности, реализованного структурными средствами.

4. Внешняя динамика текста представляется как переход от ценностных ориентаций, характеризующих определённый взгляд на мир, к более широким ценностным ориентациям.

5. Исторнко-типологическому восприятию архаических парадигм противопоставляется анализ функций, выполняемых ими в организации пространственно-смыслового континуума художественного текста.

На защиту выносятся следующие положения:

I. Текст как онтологическое явление необходимо и достаточно может быть описан с помощью четырёхуровневой схемы, образующей внутреннее пространство текста, в котором осуществляется развитие частного содержания, а также внешней рамки, образующей пятый уровень и имеющей своим содержанием план общего и предварительную информацию.

П. Структура внешней рамки определяется 4-элементной логической парадигмой, ориентированной относительно категорий «идея» и «исполнение» (сверху вниз - ось У) и категорий «начало» и «конец» (слева направо - ось X), осваиваемой против часовой стрелки.

III. Структура внешней рамки, соотносимой с планом непроявленного, общая для пяти уровней генезиса текстового пространства (вертикальный аспект генезиса). Её функция создавать условия для формирования частного содержания и воспринимать полученные результаты. Содержание этого внутреннего пространства текста составляет собственно художественное пространство текста.

IV В вертикальном направлении генезис внутреннего пространства текста начинается с рассечения исходной 4-элементной логической парадигмы между её вторым и третьим элементом и внедрения в пространство, образованное таким образом, структурной копии исходной логической парадигмы непроявленного (см. рис. 1).

V. Генезис каждого нового уровня совершается посредством удвоения общего числа элементов предшествовавшего (верхнего) уровня в прог-

рессии: 4, 8, 16, 32, 64, причём парадигма непроявленного остаётся четырёхэлементной: 4=2+0+2; 8=2+4+2; 16=2+12+2; 32=2+28+2; 64=2+60+2, где жирным шрифтом выделено количество элементов внутреннего пространства текста.

VI. Парадигмы, образующие внутреннее пространство текста - 4-, 12-, 28- и 60-элементные, являются важным фактором ритмической организации природных физических, физиологических и духовных процессов. ,

VIL При обращении к текстам с большим количеством элементов (например, «Сказка о царе Салтане» A.C. Пушкина, включающая 498 фраз или же 996 стихов) общая 64-элементная структура сохраняется, усложнению подвергаются её составляющие элементы.

VIDLTeKCT как гносеологическое явление необходимо и достаточно может быть описан как смена семи ценностных ориентации в ходе сюжетного развития - горизонтальный аспект генезиса пространства текста (см. рис. 2).

DC За основу различия одной ценностной ориентации от другой принимается структурное понимание качества критической ситуации, варьируемое сгг 1 до 7 элементов, и структурное понимание качества счастливой ситуации, варьируемое соответственно от 4 до 10 элементов, а также качество двух промежуточных уровней (соответственно 2-8 и 3-9 элементов).

X. Границы семи ценностных ориентаций, проанализированных в настоящем исследовании, засвидетельствованы в различных культурах мира. В соответствии с алгоритмом, заложенным в структуре современной семидневной недели, различаются семь ценностных шкал:

1. Шкала личностных устремлений, представленная декадой Пифагора (10 эл.) и числом «20», положенном в основу календаря майя (соответственно одна парадигма и цикл, включающий две парадигмы); планетарное соответствие - Солнце, управляющее воскресеньем и символизирующее внутренний стержень личности.

2. Аптагонястическая шкала и соответствующий цикл, примером которых являются буддийское учение о 14 мирах и 28-дневный лунный цикл; планетарное соответствие - Луна, неизменный спутник и в чём-то антагонист Земли, астрологический управитель понедельника.

3. Героическая шкала и соответствующий цикл соотносятся с повторением всего цикла солнечных и лунных затмений каждые 18 лет и 36-ю декантами Зодиака (36x10=360°); планетарное соответствие -Марс, воинственная планета, астрологический управитель вторника.

4. Художествен пая шкала и соответствующий цикл имеют структурным эквивалентом: 22 музыкальных интервала индийской музыки; 22 буквы еврейского алфавита, символизирующие основные этапы творения; 22-летний цикл магнитной активности Солнца10; планетарное соответствие - Меркурий, посредник богов, управитель среды.

5. Философская шкала и соответствующий цикл соотносятся с числами «26»н и «52» — священными числами космогонии майя; планетарное соответствие - Юпитер, воплощение мудрости и справедливости, управитель четверга.

6. Шкала проявления мировой душн и соответствующий цикл представлены числами «30» и «60» — священными числами космологии шумеров и 60-летним циклом Азии; планетарное соответствие — Венера, управительница пятницы.

7. Шкала абсолютных ценностей и соответствующий цикл. В основе 34-элементной шкалы абсолютных ценностей и соответствующего 68-элементного цикла деятельности - число «17»: число реализации «Ветхого Завета» (десять заповедей) посредством «Нового Завета» (семь милостей святого духа) или, например, завершение построения ковчега Нойем на 17 день и так далее.

XI С учётом внешней рамки абсолютная ценностная шкала включает 36 элементов (2+34), а соответствующий цикл - 72 элемента (2+34 + 34+2). Числа «36», «72» и коррелирующее с ними число «144» (соответствующее двум циклам), отмечены во многих религиях как самые священные числа. В «Откровении Иоанна» 144 - это мера Небесного Иерусалима и «мера ангела», то есть максимально совершенная на Земле величина.

XII. Циклическое освоение каждой ценностной шкалы создаёт эффект прямой и обратной перспективы в тексте. Во время действия счастливой ситуации мира обычного (прямая перспектива) мир волшебный (обратная перспектива) находится в состоянии максимального упадка, а максимум проявления мира волшебного наступает в ситуации материальных лишений.

10 Мюун Ю.Г., Мизун П.Г. Космос и здоровье. - М.: Знание, 1984. - С. 22, 76.

" Генон Р. Символы священной науки. - М.: Беловодье, 1997. - С. 137-138.

Число 26 появляется у Рсне Генона в контексте сопоставительного анализа тетрады Пифагора (10 эл.) и квадрата четырёх (16 эл.). Согласно Генопу, при трёхмерном отображении фигуре, образуемой тетрадой (тетраксисом) и квадратом четырёх, соответствует «четырёхгранная пирамида, имеющая своим основанием верхнюю поверхность <...> куба. Совокупность же образует то, что в масонской символике именуется "кубический камень, поставленный на свою грань", который в герметической традиции считается изображением "философского камня"».

Х1П. Указанные аспекты внутренней организации текста присутствуют в концепции 64-х соединительных звеньев сюжета «Натьящастры», древнеиндийского трактата о драматическом искусстве (II в до н. э. -IV в. н. э.) и в концепции 64-этапов познания древнекитайского трактата «И цзин» («Канон перемен» или в просторечье «Книга перемен»; XII в. до н.э. — структура этапов, с V по IV вв. до н.э. — комментарии), а также в формуле волшебной сказки В.Я. Проппа.

Теоретическая н практическая значимость исследования. Теоретическая значимость состоит в возможности использования результатов исследования при разработке курсов по теории и истории мировых культур, исторической и теоретической поэтике, методических пособий по культурологи. Кроме того, полученные результаты, отражающие общие закономерности системной организации, применимы ко всем видам деятельности, непосредственно связанным со сферой знания и с его передачей, для моделирования процессов социально-психологического характера и реальных физических процессов.

Апробация работы. Основная концепция и отдельные положения исследования выносились на обсуждение кафедры философии и культурологии Самарского государственного медицинского университета (2006), кафедры русской, зарубежной литературы и методики преподавания литературы Самарского государственного педагогического университета (2005), кафедры русской и зарубежной литературы Самарского государственного университета (2006). Основные положения диссертации были представлены на межрегиональных (Самара—2004), всероссийских (Тольятти - 2003; Самара—2004), международных конференциях (Самара - 2005-2006) и представлены в 8 публикациях.

Структура и объём работы. Диссертация объёмом 229 страниц состоит из введения, трёх глав (девяти параграфов), заключения, библиографического списка, включающего 255 наименований, и четырёх приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введения обосновывается характер и задачи исследования, определяется степень его актуальности и научной новизны.

Глава I «Внутренняя организация текста как проблема элементарных парадигматических отношений» посвящена рассмотрению структурных взаимосвязей внутри 4-, 5-, 6- и 7-элементных мифологических и текстуальных парадигм в европейской, отечественной, древнекитайской и древ-' нсиндийской методологиях.

В параграфе 1.1 «Парадигматика пространственных отношений, в зарубежной методологии» говорится о значимости элементарных парадигм в античный греко-эллинский период и о месте, которое элементарные парадигмы занимают в текстологических дисциплинах. Особое место в античности занимали четырёхэлементные парадигмы. Это священная тетрада

Пифагора, учение Эмпедокла о четырёх элементах природы, квадрат как основа градостроения, квадратный стиль в искусстве, четырёхугольный канон скульптур Поликлета, использование греческого 1еЬ^дпо8 и яиас1гаШ5, близкое к сегодняшнему значению определительного «гармоничное», четыре первоначала Аристотеля и др.

Продуктивность четырёхэлсментной схемы обусловлена как биохимическими, так и комбинаторными факторами. К биохимическим могут быть отнесены такие как четырёхвалентность углерода, кратность четырём всех элементов, кроме первого, в прогрессии деления зародышевой клетки (2-48-16-32-64) или наличие восьми основных семейств химических соединений: щелочей, нитратов, кислот, окислов, боратов, галогенов, карбонатов и благородных газов. В плане комбинаторики четырёхэлементная исходная парадигма преобразуется Пифагором в 10-элементную. Предваряющий момент возникновения и завершающий момент исчезновения, всесторонне исследованные Аристотелем, дополняют статичную четырёхэлементную парадигму, трансформируя её в 6-элементную парадигму. Особо значимо то, что любая 4-элементная парадигма может быть соотнесена с пространством логического квадрата. Этим обусловлено её широкое использование в качестве основы риторических (пятичлен Эриха Драха), аргументационных применений (Шт. Тулмин), в структуре устного рассказа (В. Лабов, Й. Валецки) и пролегоменах к теории нарратива (Т. ван Дейк, Й. Иве, Й.С. Петёфи, X. Ризер). В этих случаях вывод или заключение формулируются пятой текстуальной единицей.

Процесс выявления важного из второстепенного в художественном тексте отличается от силлогического выведения общего из частного тем, что авторитетности вывода противопоставляется результат, выверенный самим временем. Этот результат раскрывается в следующей, то есть в удвоенной 4-элементной парадигме. Важное выявляется в повествовании в каждой чётной 4-элементной парадигме, а новое направление задаётся каждой нечётной парадигмой (8-элементный трансформационный текстоид М. Метцельтина и Г. Якше). Продуктивность 4-элементной парадигмы обусловила также её частое использование в структурном анализе мифов и текстов (К. Леви-Стросс, Ц. Тодоров),

В параграфе 1.2 «Парадигматика пространственных отношений в отечественной методологии» даётся обзор подходов к решению вопросов элементарных пространственных отношений в отечественных исследованиях по структуре текста. За основу анализа взяты 4- и 8-элементные парадигмы. В.Н.Топоров обращает внимание на 3+1-мерность пространственно временного континуума в современной физике. Е.М. Мелетинский, С.Ю. Неклюдов, Е.С. Новик, Д.М. Ссгал выявляютто, что ступенчатое четырёхуровневое создание коллизии в сказках предполагает такое же ступенчатое четырёхуровневое её снятие: «Формальный повод отсылки героя зачастую

требует столь же формального завершения»12. Б.Ф. Егоров, анализируя знаковую структуру карточного расклада, указывает на 8-элементность внешнего окружения: восемь групп карт вокруг карты объекта и четырёх каргг, показывающих, что у него на сердце. Е.М. Неёлов отмечает распространённость в научно-фантастических произведениях «четвёрок» персонажей, а также тенденции к их удвоению в случае необходимости.

Анализ элементарных парадигматических отношений тесно взаимосвязан с описанием мифологической картины мира. Так, B.C. Непомнящий в статье «Космос Пушкина» на примере стихотворения «Осень» даёт интерпретацию этого стихотворения в контексте 12-элементного календарного цикла с «метафизической» осью Y и «житейской» осью X. В статье «Космос Достоевского» Г.Д. Гачев предлагает прочтение произведении М.Ф. Достоевского с помощью языка четырёх стихий и двух видов движения: притяжения и отталкивания.

Уровни реализации 4- и 8-элементных парадигм, как следует из анализа критической литературы, охватывают все сферы художественной деятельности. A.C. Пушкин предпочитал объединять четверостишья в восьмистишья, а Н.В. Гоголь выделял восемь фаз в своём творческом процессе. Б.В. Тома-шевский, анализируя синтаксически и интонационно объединённые фразовые группы, пришёл к выведу, что на морфологическом уровне поэтических текстов восемь слогов представляют среднюю, наиболее частую величину13. В.Н. Холопова, говорит в свою очередь о «скрытой квадратичности» финала балета И.Ф. Стравинского «Весна священная».

В контексте четырёх- и восьмиэлементных структур возникает вопрос и о наличии соответствующих ритмических проявлений в формуле волшебной сказки В.Я. Проппа, которая, как известно, не мыслилась Проппом именно как ритмическая структура. Анализ показал тождество её первого элемента («Информация») и последнего, тридцать третьего элемента («Свадьба»), тем самым её 33 элемента были сведены к 32-элементному циклу, и появилась возможность для её представления в виде восьмиэлсментной структуры наряду с другими литературными и мифологическими схемами (8x4=32+1).

Параграф 1.3 «Особенности индийской и китайской научных методологий и мифологический контекст» трактует на примере самых элементарных примеров о нормативности символическо-числового метода в традиционных научных методологиях Индии и Китая. Примером четы-рёхэлементных парадигм может служить древнеиндийский прототип игры в

Мслстинский Е.М., Неклклдов С.Ю., Новик Е.С., СсгалД.М. Ещё раз о проблеме структурного описания волшебной сказки // Труды по знаковым системам. Вып. V. — Тарту; Тартуский гос. ун-т, 1971. - С. 85.

ТомашевскиЙ Б.В. Строфика Пушкниа И Пушкин: исследования и материалы. Т.Н. / Под ред. М.П. Алексеева. - М.-Л.: Акад. наук СССР, 1958. - С. 49-185.

шахматы, по правилам которой фигуры делились на четыре войска и предполагалось четыре участника. Специфическая особенность китайского научного метода заключается по А.И. Кобзеву «в тотальной числовой оформлен-ности» понятийной системы, в которой в общем плане небо соотносилось с триадой, а земля — с дуадой. Он выдвигает предположение, что «по превалирующей ориентации на двоичность и троичность различаются „земное" конфуцианство и „небесный" даосизм»14. Ярким примером китайской методологии является термин «троить-пятерить», означающий осуществление обобщающей деятельности, сопоставимой с пятиэлементным силлогизмом индийской ньяя-логики.

В ходе исследования были выявлены пять фаз научного исследования: 1)фаза получения информации; 2) фаза обобщения совокупности явлений или же их многосложной структуры в рамках некоей элементарной парадигмы, имеющей общий характер; 3) фаза соотнесения элементарной парадигмы, полученной с помощью индуктивного метода, с множеством других элементарных парадигм; 4) фаза перехода элементарной парадигмы в ранг средства познания с сохранением её элементарной структуры; 5) фаза развёртывания её в макроструктуру в степени, обусловленной глубиной и многосложностью изучаемого явления. Восточную и западную методологии, как это следует из первой главы, объединяют вторая и третья фазы научной деятельности. Четвёртая и пятая составляют первую особенность восточной методологии.

Вторая особенность восточной методологии состоит в том, что в историческом развитии индийской и китайской методологий отсутствуют промежуточные звенья, которые позволили бы проследить эволюцию развития структурных макромоделей. Восточная и западная методологии в равной мере столкнулись с проблемой иррациональных чисел. Несостоятельность античной методологии дать решение этой проблемы привела к утере значимости категории числа в целом, а появление волновой теории в XIX веке — к отказу от понятия эфира. Восточная же методология довольствовалась приблизительными значениями и сохранила тем самым свой традиционный методологический аппарат и, в том числе, смысловую значимость категории числа, вплоть до настоящего времени, что составляет её третью особенность.

В главе II «Восьмиэлементный микроуровень внутренней организации текста» говорится о генезисе текста в рамках восьмиэлементной парадигмы и соответственно восьмиэлементного ритма. Вторая глава включает три параграфа: § 2.1 «Восъмиэпемептные базовые парадигмы», § 2.2 «Вось-

Кобзев А.И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. - М.: Вост. лит., 1993. - С. 94, 104-105.

миэлементные базовые парадигмы в художественном тексте ("Капитанская дочка" A.C. Пушкина, "Бегущая по волнам'* A.C. Грина)» и § 2.3 «Пространство и время в четырёх- и восьмиэлементных парадигмах».

Четвёртая особенность восточной методологии, заключающаяся в тесной взаимосвязи онтологических вопросов с решением задач различных областей жизнедеятельности, выявляется в ходе анализа восьмиэлементной парадигмы посредством обращения к последовательности восьми триграммам Вэнь Вана, структуре великой египетской огдоады, индийской концепции восьми рас (поэтических переживаний) и трансформационному текстоиду М. Метцельтина и Г. Якше, а также к древнеиндийской концепции шести передвижений и восьмиэлементной структуре формулы волшебной сказки В.Я. Проппа.

На основе проведенного анализа генезис текстового пространства четырёхэлементной парадигмы может быть представлен как действие трёх векторов силы, функция которых заключается в трёхкратном возобновлении творческого импульса в разных точках художественного пространства. В случае 4-элементной парадигмы первый вектор («I4"" : 1-2») завершается созданием материальной базы для проявления творческого импульса во втором элементе, второй вектор («II4*": 1-3») изменяет направленность действия от материального к духовному достижению в третьем, а третий вектор («III4"*"*: 1-4») соответствует стадии получения результата или же явлению первичного импульса в его полной, то есть проявленной форме, в четвёртом элементе. В четырёхэлементной структуре порядок реализации творческого импульса совпадает с линеарной последовательностью текстуальных единиц. В восьмиэлементной структуре первый импульс направлен также ко второй текстуальной единице («l'"*"-; 1-2»), второй - к пятой («II8'*" : 1-5»), начинающей вторую группу из четырёх элементов, а третий -к восьмой («Ш8*м: 1-8»), завершающей цикл15. Векторами задаются пространственные параметры, а последовательное освоение всех элементов той или иной парадигмы отражает фактор времени.

11 Теогенеэис. Третья часть древних станц Дзиан. - М.: Дельфис, 2002. - С, 44.

Сравн. алгоритм развития, изложенный в «Тсогенезнсе»: «После того, как Фохат

соединил две линии Огня в тесном объятии, образуя кольцо Пламени, чтобы создать место для стоп Пятого, нолу-Богн стали заполнять это Космическое поле своими

образами». Две линии Огня в нашем случае это векторы 1-2 и 1-8, первый направлен

сверху вниз от идеи к ее материальному воплощению, а второй - горизонтально, оставаясь на плане идеального. Вектор 1—5, соответствующий Пятому, задаётся диагональю слева направо.

Рис. 1. Два уровня взаимодействия «Непроявленного» и «Проявленного» (генезис восьми поэтических переживаний «Натьящастры»)

а) 4-элемеитная логическая парадигма и гснетис поэтически» переживаний. 4 "»леясн га - сфера i tcnpodejwi moit), т.е. ие яяляетс« художеп bci 11 и>й текстуальной единицей.

I

страстное

II

героичсское

О: О ;

г О

О

IV

печальное Ш

боямнвое

6) 8-элементняй повествовательная парадигма н гене-мае 8 поэтических переживаний.

4 элемента - сфера ^проявленного (болие кружки) н 4-щйаент» - нроавлсшюи» (чптониронапные кр\ жкн).

страстное 2

героическое \

'Q

.9/

3-i

■—£ •f г

Я nareTH'tccKDL-

' (печальное)

О 7

боязливое

0ДИ01НМ

4-Ü

парадигма плана промлсиия. Констхгаиия факта i китч in двух штанов: внешнего и сугн.

L^-iJ iv-6

волшебное

rit-5

грозное

комическое

Первые два элемента образуют в обоих случаях нерасторжимое единство. Это служит также для установления алгоритма, объединяющего эти два элемента, план непроявленного, с шестиэлементным циклом индивидуального развития, интегрируемого в восьмиэлементный цикл. В рамках этого алгоритма первый творческий импульс направлен из первой текстуальной единицы в 4-ю («Р^™*: 1-4»), образующую срединное звено первых трёх элементов шестичленного ритма, а из второго - в седьмой («112+***-: 2-7»), образующий срединное звено завершающих трёх элементов шестичленного ритма. Действие обоих алгоритмов, координирующих распределение художественного материала, проверяется на материале романов A.C. Пушкина и A.C. Грина.

Генезис первой 8-элементной парадигмы рассматривается в прямой взаимосвязи с мифами творения и концепцией поэтических переживаний «Натьящастры». В результате вертикального рассечения четырёхэлементной парадигмы на начальную фазу (I-II эл.) и завершающую (Ш-IV эл.) образуется пространство, заполняемое копией четырёхэлементной исходной парадигмы (i-iv), а завершающие два элемента, сохраняя своё пространственное расположение, соответственно становятся при общей нумерации седьмым и восьмым. Оборотной стороной героического переживание11 на уровне непроявленного оказывается боязливое"1, а страстного1 — печальное (патетическое)^ (1-2 и 7-8 эл.). Соответственно оборотной стороной грозного" переживания является комическое1", а одиозного' - волшебное переживание'" (3-4 и 5-6 эл.). Страстное переживание1 переходит при генезисе в одиозное'; героическое11 - в грозное".

Относительно шестиэлементной парадигмы, вписанной в восьми-элемеитный цикл, страстное' поэтическое переживание становится причиной для грозного4 переживания, а героическое2- для боязливого7. Так, Гринев младший в первой главе «Капитанской дочки» A.C. Пушкина отправляется отцом на службу в армию, а в четвёртой — сталкивается на дуэли с Швабри-ным и получает ранение : 1-4»). Во второй главе он встречается в

буране с Пугачевым и оказывает ему милость, подарив заячью шубку, а в седьмой — избегает казни благодаря доброте, проявленной им во второй главе 2-7»).

Алгоритм перехода от 4-элементной логической к 8-элементной повествовательной структуре позволяет предположить наличие дальнейших соответственно 16-, 32-, 64-элементных уровней генезиса текстового пространства. Эта прогрессия может быть выражена отношением 1:2, «универсальным диадическим началом», используемым Платоном и пифагорейцами для отражения перехода от точки к прямой, от прямой - к плоскости и от плоскости - к телу»16. В нашем случае, в отношении непроявленного, в качестве точки выступает элементарная 4-элементная логическая парадигма. Линию или вектор, то есть элементарную повествовательную единицу, образует 8-элементная парадигма; плоскость, то есть полноту описания, - 16-элементная, а глубину смысла, символизируемую кубом, - 32-элементная парадигма. Этот алгоритм, приложенный к сфере проявленного, имеет базовой единицей анализа 8-элементную повествовательную парадигму, а глубина смысла соответственно выражается в рамках 64-элементной структуры. С учётом пространства непроявленного - по два элемента в начале и в конце каждого цикла - предоставляется возможность рассмотрения внутреннего пространства текста, то есть собственно художественного пространства, без внешней рамки непроявленного. На трёх последних уровнях генезиса текстового пространства внутреннее пространство представлено 12-, 28-, 60-элементными парадигмами, значимыми для многих астрономических концепций и календарных систем, что указывает на включённость текстового пространства в пространственные процессы глобального характера, на значимость полученных выводов и на необходимость дальнейших исследований на этой основе.

В главе 1П «64-элементныЙ макроуровень внутренней организации текста» рассматриваются принципы построения 64-элементной структуры в «Натьящастре» и в «И-цзине» («Книге перемен»), 64-элементная структура «Сказки о царе Салтане» A.C. Пушкина - пятый уровень генезиса текста, а также принципы построения семи ценностных шкал, анализируется механизм действия этих шкал в текстах русских авторов XIX-XX вв.

16 Лосев Л.Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. - М.: «ACT», 2000. - С. 298.

В параграфе 3.1 «Внутренняя организация текста относительно положения «Натьящастры» о 64 соединительных звеньях сюжета» рассматривается решение в древнеиндийском трактате проблемы соотнесения 64-элементной структуры текстового пространства с положением о пяти элементах сюжета. В «Сказке о царе Салтане» в функции основной повествовательной единицы выступает 64-элементный цикл (64 фразы / 128 стихов), а глубина выражается её 498 фразами в рамках 512-элементной инвариантной структуры. «Натьящастра» обобщает 64-элементную структуру в рамках пяти элементов сюжета, первый из которых 12-элементен, а остальные - 13-элементны, Осуществлять функцию разлучения возлюбленных призвана 12-элементная парадигма, а их встреча подготавливается в рамках 13-элементной парадигмы. В этом смысле можно говорить о семантике художественной формы.

64-элементная структура «Натьящастры» отражает структуру драматического произведения, имеющего основной линией сюжетного развития историю двух возлюбленных. Этот мотив присутствует также и в «Сказке о царе Салтане», этим объясняется высокая степень совпадения характеристик текстуальных единиц относительно «Натьящастры» с содержанием соответствующих фраз сказки — до 90%. Например, слова «Объявили царску волю — / Ей и сыну злую долю» (фр. 50) приходится на подпространство «Объявление» (НЩ-50). В подпространстве «Угроза» (или угрожающая поза; НЩ-51) подложный приказ оказывается прочитанным, и царица со всей очевидностью осознаёт нависшую над ней и сыном опасность (фр. 51) и т.д.

В параграфе 3.2 «Внутренняя организация текста в рамках 64-злементного цикла познавательной деятельности 44Книги перемен"» рассматриваются несколько решений вопроса внутренней организации текстового пространства. Одно из них это алгоритм «Книги перемен»: «8. Приближение — 4?Результат (истощение) — 48. Пауза — 49. Смена — 57. Достижение — 58. Распространение (радости)», охватывающий 50 текстуальных единиц, отделяющих момент прибытия царицы и царевича на остров Буян от момента прибытия на остров царя Салтана.

Второй алгоритм был определён с помощью математического анализа. «Сказка о царе Салтане», включающая 498 фраз (996 стихов) представляет восьмой уровень генезиса текстуального пространства, образуемый 512 текстуальными единицами. В рамках именно этой макроструктуры «Сказка о царе Салтане» проверяется на целостность с помощью метода вычисления золотого сечения". Относительно точек прямой прогрессии золотого сече-

Прогрессия священной тетрады Пифагора рассматривается здесь как символическое или же приблизительное отображение значений золотого сечения, т. к. долевое отношение между первыми четырьмя элементами разных рядов золотого сечения имеет одинаковые значения: 4.26,2.62, 1.62 и 1 доля. Округление полученных значений приводит к прогрессии пифагорейской тетрады: 4, 3, 2, 1.

ния числа 512, убывающей от начала текста к его концу, и точек обратной прогрессии, убывающей от конца текста к его началу, определяются шесть границ развития действия. Последняя из них (фр. 17.63 - фр. 494) связана со встречей персонажей в начале сказки и с их прощанием в конце.

Третий алгоритм, рассматриваемый в параграфе 3.2, охватывает пять 12-элементных циклов проявленного (3-62 эл.). С отнесением 1, 2, 63 и 64 гексаграмм к сфере непроявленного за точку отсчета процессов, которые развёртываются в проявленном, представленном 60-элементным циклом, следует принять гексаграмму 3. Начало первых четырёх двенадцатичленных периодов образуют гексаграммы: «Начальная трудность» (КП-3), «Смирение» (КП-15), «Питание» («Развёрстая челюсть»; отсутствие внешней помощи, КП-27), «Препятствие» (КП-39). Гексаграммы 3 и 39 объединяет наличие некоей проблемы, гексаграммы 15 и 27 близки тематически, в обоих случаях речь идёт о взаимодействии, но они имеют противоположный характер. Гексаграмма «Смирение» (КП-15) упорядочена в общем пространстве слева среди положительных величин логического квадрата, так как здесь оказывается помощь. На 15 этапе смирение оказывается залогом встречи низших и высших, необходимой для обеспечения дальнейшего развития. Гексаграмма «Питание» (КП-27) имеет противоположный характер. Об этом этапе говорится, что вся помощь была ранее уже оказана, теперь никакая помощь невозможна и необходимо действовать на свой страх и риск. Начало пятого 12-элементного цикла приходится ка гексаграмму «Возбуждение» («Молния»; КП-51), самую активную гексаграмму «Книги перемен», содержащую необходимый потенциал для преодоления всех препятствий и противоречий. При таком распределении элементов «Книги перемен» 63 гексаграмма, посредством которой осуществляется возвратный переход от сферы проявленного к непроявленному, соответственно определяется как «Уже конец».

Четвёртый алгоритм организации внутреннего пространства «Книги перемен» - это 60 элементов (гексаграммы 3-60), представленные в виде трёх 20-элементных циклов (сдвоенных ценностных шкал), определяемых в соответствии с терминологией «Книги перемен» как I. Накопление сил» II. Обновление сил н Щ. Переплавка сил. Три цикла развития «Сказки о царе Салтане» в проявленном в окружении непроявленного передаются формулой «2+(4-3-2-1 -1 -2-3-4) х Ш+2», где римская цифра обозначает количество макроциклов, а арабские числа — количество восьмюлементных циклов по 8 фраз или же 16 стихов. Каждый цикл состоит из восьми разновеликих блоков, размер которых задаётся параметрами уровней удвоенной тетрады Пифагора (рис. 2а), а три цикла составляют 24 тематических блока (с 2 по 25). 1-ый и 26-ой блоки, состоящие в обоих случаях из двух 8-элементных циклов (16 фраз / 32 стиха), относятся к сфере непроявленного. Это ситуация до рождения царевича и конечная ситуация - после прощения вредителей.

Проявленное распределено по четырём мифологическим уровням в 24 разновеликих тематических блока. Содержание всех 26 блоков находится в абсолютном соответствии с первыми 26 этапами познания «И-цзина» («Книги перемен»). Так, фраза Лебеди: «Отплачу тебе добром, / Сослужу тебе потом» (фр. 91), приходится на пространство, определяемое как «Необходимость ждать» (КП-5), а приезд Салтана на остров Буян и его появление на дворе Гвидона - на пространство «Возврат» (КП-24). Примечательно то, что первое упоминание 33-х богатырей ткачихой даётся в 33 восьми-элементном цикле (начало XIV тематического блока «Обладание великим»; фр. 257-264).

Рис.2. Принцип построения ценностных шкал

а) Шкала личностных устремлений: 10/20 эл. (12/24кИ эл.)*

б) Шкала абсолютных ценно-

стей: 34/68 эл. (Зб/72кИ эл.)

кН; 2 эл. о

О

О кН: 2 эл. О

кН: 2 эл. о

О

О кН: 2 эл.

О

В параграфе «Построение ценностных шкал как метод диалектического освоения художественного пространства» по аналогии со шкалой, отражённой в прогрессии «4-3-2-1 - 1-2-3-4» (рис. 2а), анализируется на примере прозаических произведений русских авторов Х1Х-ХХ вв. действие алгоритма, открывающего возможность расширения взгляда на мир в процессе создания и восприятия текста. За основу исчисления характеристик ценностных шкал, отражающих особенности того или иного взгляда, берется различная трактовка понятия критической ситуации. В антагонистической шкале (14 эл.) кризис включает две стадии и соответственно две текстуальные единицы; в героической (18 эл.) - три; в художественной (22 эл.) - четыре; в философской (26 эл.) - пять; в ценностной шкале уровня проявления мировой души (30 эл.) - шесть, а шкале абсолютных ценностей (34 эл.) -семь текстуальных единиц (рис. 26). Характеристики и назначение этих шкал определяются значениями архаических схем, входящих в их состав н включающих от одного до десяти элементов. Наиболее важными при этом являются начальная и завершающая парадигма той или иной шкалы. Коэффициент

непроявленности позволяет проводить различие между внешним фактором какой-либо кризисной ситуации, в случае его игнорирования, и её внутренним фактором с учётом этого коэффициента. Коэффициент непроявленного (кН) равен двум текстуальным единицам. Соответственно ценностной шкале, открывающей цикл, предпосылаются два элемента, также как но завершении второй ценностной шкалы, закрывающей цикл, дополняются ещё два элемента (2 + х +х+ 2).

.Относительно шкалы абсолютных ценностей роман А.Н. Толстого «Гиперболоид инженера Гарина» содержит два неполных цикла. Первый цикл, определённый относительно абсолютной шкалы с учётом уровня непроявленного и условно обозначенный как «Европейская реальность», завершается в 70-ой главе, в которой происходит разрушение анилинового завода, создавшее в романе совершенно новый расклад сил. Главы 71-72 переводят содержание этого цикла на уровень непроявленного, соответственно действие переносится на яхту «Аризона». С 73 главы относительно абсолютной шкалы с учётом коэффициента непроявленного начинается новый цикл, условно обозначенный как «Реальность Золотого острова». Главы 73-74, соответствующие области непроявленного начала второго цикла, ещё отражают колебание между сушей и «Аризоной», так как в главах с 71 по 74 Роллингом в Неаполе подстраивается ловушка для Зои и готовится ловушка для Гарина. В 75-ой главе с выхода Роллинга на капитанский мостик ранним неапольским утром открывается план проявленного второго цикла.

Усвоение парадигм - один из основных принципов пространственного взаимодействия. Объединение же двух 72-элементных циклов даёт в результате число «144», единицу измерения «Откровения Святого Иоанна Богослова». Длина и ширина города Иерусалима - по 12 тысяч стадий (12x12), стена города — 144 локтя («мерою человеческою, какова мера и Ангела»), 144000 - это число «запёчатлённых» из всех колен сынов израйпевых (7.4, 21.17). В китайской методологии это число-символ стабильности (см. § 1.3.2). Универсальность числа 144 выражается и в том, что оно кратно 8: (44 - это 8 умноженное на 18. Это означает; что цикл относительно абсолютной шкалы ценностей может быть описан в категориях героической шкалы ценностей в более компактном виде.

В Заключении обобщается материал исследования. Предложенная концепция позволяет поставить вопрос о значимости элементарных числовых парадигм в развитии древних культур посредством выявления их значимости для нашего настоящего. С созданием этой новой для европейской методологии ситуации можно считать цель настоящего исследования, достигнутой. Архаические парадигмы включены в методологический аппарат исследования пространственных отношений с сохранением их традиционных характеристик. Обращение к ним происходило посредством изучения текстового пространства. Соответственно сфера их применения

может быть определена как измерение пространственных образований и определение свойств и функциональных особенностей тех или иных участков внутреннего пространства текста и сопоставимых систем.

В результате исследования были выявлены:

1. Традиционная триаднческая схема в основе генезиса текстового пространства18. Первые два элемента триадической модели образуют план непроявленного - некое пространство, внешнее по отношению к основному содержанию произведения. Первая функция элементов плана непроявленного - заложить основу для развития третьего элемента, вторая - принять полученные результаты после завершения цикла развития.

2. Алгоритм пяти уровней генезиса текста (вертикальный генезис), заключающийся в константной структуре непроявленного (логическая парадигма, образуемая внешней рамкой: 2+ х +2) и удвоении от уровня к уровню общего количества элементов непроявленного и проявленного.

3. Структура проявленного, то есть собственно художественного, пространства текста в «чистом» виде, то есть без покрывала, образуемого внешней рамкой, соотносимая с общими принципами пространственной организации, представленными различными аспектами сгг физико-химических до планетарных соответствий (4-, 12-, 28-, 60-элементные парадигмы).

4. Три уровня алгоритма структурного выражения понятия качества как основа алгоритма построения ценностных шкал: 1) категории логического квадрата; 2) соотнесение категорий ЛК с четырьмя позициями тетрады Пифагора; 3) заполнение позиций исходной ценностной шкалы парадигмами, соответствующими индивидуальным особенностям восприятия.

5. Семь способов освоения текстового пространства (горизонтальный вектор генезиса), которые засвидетельствованы во многих религиозных и мифологических традициях как символы, имеющие числовое выражение и обозначающие определённые границы смыслового пространства.

6. Алгоритм обобщения 64- и 512-элементной инвариантных макроструктур в рамках 26-элементной познавательной схемы, 144-элементной парадигмы в рамках 18-элементной.

7. Общие способы решения проблем пространственной организации на 8-элементном микроуровне и на 64-элементном макроуровне «Книги перемен», «Нагьящастры», формулы волшебной сказки В.Я. Проппа.

В первую очередь, это триада «Отец — Мать - Сын». Применение трёхчастной схемы индуизма «Создание - Поддержание - Разрушение» («Вишну - Брахма - Шива») возможно в соотнесении с алгоритмом «Идея - Материя - Реализация». «Реализация» или же «Проявление» здесь понимается как постепенный отход от начального состояния единства, то есть «разрушение этого единства». С добавлением второй парадигмы образуется цикл, приводящий к относительному или полному, в зависимости от конкретного содержания, восстановлению утраченных ценностей.

8. Индивидуальные способы решения проблемы пространственных отношений: два алгоритма освоения восьмиэлементной парадигмы; алгоритм генезиса восьми поэтических переживаний «Натьящастры»; четыре алгоритма освоения 64-элементой парадигмы; алгоритм использования закона золотого сечения для анализа рамочной композиции.

Приложение представлено четырьмя разделами. Приложение I посвящено краткой истории создания «Сказки о царе Салтане» A.C. Пушкина и краткому представлению 32-элементной и 16-элементной инвариантных структур, присутствующих в этой сказке Пушкина и в его других произведениях. В Приложении II размещены таблицы, в Приложении Ш -рисунки и в Приложении IV — список сокращений.

Публикации, отражающие основные положения исследования

Опубликовано в ведущих, рецензируемых научных изданиях ВАК:

1. Денисов Д.В. Архаические инвариантные схемы как действенный фактор организации художественного пространства // Известия СНЦ РАН. Спецвыпуск «Актуальные проблемы гуманитарных наук. Поволжский регион». -2006. - № 2. - С. 245-249.

Другие публикации:

2. Денисов Д.В. О механизме создания событийной целостности развёрнутого текста (На примере некоторых произведений Л.Н. Толстого) И Многоликий Толстой: Всероссийская науч. конф. (2004; Самара). Материалы Всерос. науч. конф. Самара. 6-8 октября 2004 г. / Науч. ред. А.И. Мартинов-ская, A.B. Молысо, И.В. Рогожина. - Самара: Самар. гос. акад. культуру и искусств, 2005. - С. 85-93.

3. Денисов Д.В. Переплетение ритмов: Пространственная ориентация и средства выражения чувств н эмоций в «Сказке о царе Салтане» A.C. Пушкина // Вторые Ознобишенские чтения: Сборник материалов Юбилейной международной научно-практической конференции (14-15 мая 2004 года). -Т. 1. / Под ред. О.М. Буранка, B.II. Шкунова. - Инза-Самара: Изд-во СПТУ -Изд-во «НТЦ», 2006. С. 107-117.

4. Денисов Д.В. Мифическо-структурные особенности сказочных мотивов A.C. Пушкина // Телескоп: Научный альманах. - Вып.9. - Самара: Изд-во «ИТЦ», 2005.-С. 177-197.

5. Денисов Д.В. Логическая основа пространства художественного произведения («Сказка о царе Салтане» A.C. Пушкина) // Телескоп: Научный альманах. - Вып. 11. - Самара: Изд-во «НТЦ», 2005. - С. 207-244.

6. Денисов Д.В. Познавательное пространство художественного произведения («Сказка о царе Салтане» A.C. Пушкина) // Телескоп: Научный альманах. - Вып. 12. - Самара: Изд-во «НТЦ», 2006. - С. 232-260.

7. Денисов Д.В. Познавательное пространство (ПП) и основополагающие принципы ритмической организации учебного процесса // Актуальные

проблемы лингвистического образования: теоретический и методологический аспекты: Сб. матер. III Международ. науч.-практ. конф. Самара, 14-16ноября2005 г.Ч. III/ Отв.ред. JI.B. Сухова.-Самара: Самар.гуманит. акад., 2006.-С. 23-31.

8. Денисов Д.В. Перспектива в литературном тексте («Сказка о царе Салтане» A.C. Пушкина) и живописном произведении // Материалы III Международной научно-практической конференции, посвященной Дню славянской письменности и культуры памяти святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, 24-25 мая 2006 года / Редкол. A.B. Кошунов. - Ч. 2. -Самара: СамГАПС, 2006. - С. 95-99.

Автореферат диссертации

Лиц.ЛР № 063550 от 02.08.99. Подписано в печать 12.10.2006. Бумага офсетная. Формат 60x84 1/16. Гарнитура «Times New Roman». Печать оперативная. Усл.печл.1,5. Уч.-нздл. 1,56. Тираж 100 экз. Заказ № 5558.

Издательство «Научно-технический центр» член Ассоциации книгоиздателей России 443096, Самара, ул.Мнчурина, 58 E-mail: ntc@samtel.ru Web-сайт: www.ntc-samara.ni

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата культурологии Денисов, Денис Викторович

ОГЛАВЛЕНИЕ.

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ВНУТРЕННЯЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ТЕКСТА КАК ПРОБЛЕМА ЭЛЕМЕНТАРНЫХ ПАРАДИГМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ.

1.1 Парадигматика пространственных отношений в зарубежной методологии.

1.2 Парадигматика пространственных отношений в отечественной методологии.

1.3 Особенности индийской и китайской научных методологий и мифологический контекст.

ГЛАВА 2. ВОСЬМИЭЛЕМЕНТНЫЙ МИКРОУРОВЕНЬ ВНУТРЕННЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕКСТА.

2.1 Восьмиэлементные базовые парадигмы.

2.2 Восьмиэлементные базовые парадигмы в художественном тексте («Капитанская дочка» А.С. Пушкина, «Бегущая по волнам» А.С. Грина).

2.3 Пространство и время в четырёх- и восьмиэлементных парадигмах.

ГЛАВА 3. 64-ЭЛЕМЕНТНЫЙ МАКРОУРОВЕНЬ ВНУТРЕННЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕКСТА

3.1 Внутренняя организация текста относительно положения «Натьящастры» о 64-х соединительных звеньях сюжета.

3.2 Внутренняя организация текста в рамках 64-элементного цикла познавательной деятельности «Книги перемен».

3.3 Построение ценностных шкал как метод диалектического освоения художественного пространства.

Введение диссертации2006 год, автореферат по культурологии, Денисов, Денис Викторович

Актуальность темы. Обращение к концепциям художественного пространства в контексте мифологического знания обусловлено процессом глобализации, охватившим на рубеже второго и третьего тысячелетий все сферы знания, жизнедеятельности и обитания человека. Результатом этого масштабного взаимодействия стали интенсивный обмен информацией и повсеместное проникновение традиционного знания, культивировавшегося в разное время в тех или иных регионах земного шара. Имеющийся в настоящее время широкий доступ к научному наследию региональных традиций и культур ставит перед специалистами различных отраслей задачу включения их в сферу своего внимания.

Рассмотрение теоретических проблем с позиций разных региональных традиций создаёт необходимые предпосылки для перепроверки уже имеющегося знания, выявления общих принципов и индивидуальных особенностей каждой научной методологии, а также для получения более объёмного представления о предмете исследования. Необходимость такого пересмотра отмечалась H.JI. Мусхелишвили и В.М. Сергеевым. Эти исследователи, ссылаясь на «теорию научных революций» Т. Куна (1977), поднимают вопрос пересмотра базисных парадигм, сформулированных на ранних этапах развития, связанных с проблемой изучения и анализа базисных текстов культуры. Научные революции по мнению этих авторов приводят к возрастанию интереса к этим текстам. Мусхелишвили и Сергеев считают исследование «параллелизма» между современными физическими теориями и некоторыми мифологическими и философскими представлениями вполне законными. С их точки зрения «необходимо сравнение структуры концепций, т.е. по существу логическое, с точки зрения науки, сравнение (которое должно к тому же проводиться в достаточно широком культурологическом контексте). Методологией такого исследования должно быть сравнение текстов и детальное выяснение смыслов употребляемых терминов» [Мусхелишвили, Сергеев, 1983; 286-287]. Этими исследователями был предпринят сопоставительный анализ идеи троичности, разработанной каппадокийскими мыслителями и принципа дополнительности Н. Бора.

И.Н. Пономаренко предлагает учитывать при анализе ритмической структуры текста естественно-научную составляющую на примере явления фрак-тальности, т.е. с помощью принципов самоподобия и изломанности [Пономаренко, 2003; 69-72]. В.В. Иванов и В.Н. Топоров также обращают внимание на то, что изменения (трансформация) исходного текста может происходить в рамках устойчивой инвариантной структуры [Иванов, Топоров, 1975; 50]. В литературоведении сторонником выработки точных методов анализа и определения функциональной связи элементов текста в идейно-художественном единстве произведения являлся Ю.М. Лотман. С его точки зрения, приближение к научному представлению «о природе впечатляющей силы искусства» возможно только при «математически-точном» определении контекстов, в которые включено произведение [Лотман, 1964; 10, 23]. Н.Г. Гей, в свою очередь, говоря в целом об искусстве, считает, что искусство не сводимо к точной формуле [Гей, 1975; 3]. Соответственно он отрицает «атомарно-структурный принцип и метод точного математического исчисления применительно к искусству (когда исчисляется всё, что угодно, кроме эстетического содержания и эстетической ценности искусства)» [Гей, 1975; 48-49]. Ю.Я. Барабаш определяет принцип повторяемости как системный признак, без которого невозможна структура: «С точки зрения критерия повторяемости первостепенный интерес представляют, прежде всего, постоянные элементы в художественных явлениях и процессах, своего рода эстетические инварианты, отличительная особенность которых -относительная неизменность в изменяющихся условиях и структурах» [Барабаш, 1974; 66-68]. Строго негативное отношение к точным методам исследования Гея преодолевается Барабашем, рассматривающим множество элементов в рамках системного подхода.

Б.Ф. Егоровым в контексте анализа семиотической системы карточной игры указывалось на необходимость изучения динамического аспекта, а именно диалектики соотношения элементов сюжета», разработки «особых шкал», «сюжетных таблиц Менделеева» и многомерных таблиц [Егоров, 1965; 113114]. Егоров указывает на чрезвычайную трудность «при попытке отобразить внетекстовые связи с текстом, при формулизации стихотворных сюжетов», на «проблему "масштабов" (с какой дробностью и при каких критериях масштаба шифровать сюжет для каждого конкретного способа исследования и ещё десятки крупных и мелких проблем» [Егоров, 1965; 115]. Вопросы, поднятые Егоровым, решаются в настоящем исследовании посредством обращения к семантике и структурным особенностям архаических парадигм.

Степень разработанности темы. Анализ внутренней организации художественного текста в настоящем исследовании включает вопросы пространственно-композиционной, ритмической, логической, гармонической (иерархической) и мифологической организаций. Вопросами композиционной организации занимались М.М. Бахтин, Б.Ф. Егоров, J1.C. Левитан, М.Ю. Лотман,

B.C. Непомнящий, Б.В. Раушенбах (живопись), Э.К. Розенов, В.Н. Топоров, Л.М. Цилевич, Е.Г. Эткинд и др. Анализу различных аспектов ритмической организации художественного текста посвящали исследования А. Белый, М.М. Гиршман, В.О. Жирмунский, Б.С. Мейлах, Е.Р. Орлов, Н.М. Фортунатов, А.В. Чичерин, Е.Г. Эткинд. Реализация разнообразных силлогических и аргу-ментативных моделей в текстовом пространстве становилась предметом исследований Л. Витгенштейна, К. Леви-Стросса, Е.М. Мелетинского,

C.Ю. Неклюдова, М.Я. Полякова, И.П. Смирнова, Ц. Тодорова, Шт. Тулмина. В музыке, как в искусстве с наиболее выраженной временной структурой, анализ ритмической организации подкрепляется также и математическим аппаратом в виде анализа золотого сечения (А.В. Волошинов, Э.К. Розенов). Качество неоднородности пространства художественного текста исследовали Г.Д. Гачев, Б.Ф. Егоров, Л.С. Левитан, B.C. Непомнящий, Е.М. Неёлов, В.Н. Топоров, Л.М. Цилевич.

Архаические элементарные парадигмы, имеющие числовое выражение, рассматриваются в исследовании как некие универсалии, присущие разным культурам, в том числе античной, индийской и китайской. Античное наследие нашло отражение в трудах по античной эстетике В.В. Бычкова, А.И. Ильина,

A.Ф. Лосева и других. Анализ пространственно-числовых построений в китайских текстах имеет нормативный характер. Поэтому символическо-числовой метод китайской научной методологии достаточно часто становится предметом анализа отечественных китаеведов (A.M. Карапетьянц, А.И. Кобзев,

B.В. Лихтман, B.C. Спирин, Г.А. Ткаченко). Но эти исследования в значительной степени самодостаточны, задача привлечения китайской методологии для решения задач современной науки не ставится. Исследования пространственных построений в санскритском тексте как область исследований в отечественной индологии себя ещё не зарекомендовали. Проблемы структуры сюжета и поэтического переживания, поднимаемые санскритской поэтикой (Ю.М. Алиханова, П.А. Гринцер, Н.Р. Лидова, В.Г. Эрман), не включают вопросы его пространственной организации.

Поскольку ключи к пониманию и использованию античной философией числа для европейской науки утеряны, то, естественным образом, возникает сложность в восприятии в рамках европейской методологии числовых построений индийской и китайской методологий, следующих своим древним традициям до сих пор. Эти традиции существуют в некоем параллельном пространстве, что усложняет возможность обогащения более молодой европейской научной традиции опытом и знанием древних культур.

Объектом исследования выступает внутреннее пространство художественного текста. Предмет исследования - границы внутреннего пространства художественного текста, совпадающие с внутренними границами мифологического пространства.

Художественное и мифологическое пространства принимаются в своей основе как единое пространство. Отличие понятий «внутреннее пространство» и «мифологическое пространство» объясняется особенностями художественной деятельности и языка как средства осуществления этой деятельности, с одной стороны, и особенностями мифологического сознания и символическо-числовой формой записи, с другой стороны.

Цель исследования - выявить основу пространственно-временных отношений в художественном тексте, общую для методологических подходов современной европейской и отечественной научной мысли, для древнекитайской и древнеиндийской методологий.

В ходе исследования решаются следующие задачи:

1) Определение основных пространственных категорий, относительно которых текст может быть описан как явление.

2) Анализ структурной основы для построения модели внутреннего пространства художественного текста.

3) Рассмотрение принципов освоения и разновидностей освоения структурной основы этого внутреннего пространства.

4) Анализ решения задач пространственной организации в инвариантных макроструктурах древности.

В качестве рабочей гипотезы принимается то, что элементарные парадигмы имеют в структуре мифологического знания определённые характеристики и функциональное назначение, и которые они сохраняют, даже входя в состав тех или иных инвариантных структур. Совокупность подпространств и границ, образуемых элементарными парадигмами в текстовом пространстве в строгом соответствии с законами мифологического пространства, определяется как пространство текста. Индивидуальный хронотоп каждой парадигмы устанавливается на основе её числовой и символической характеристики в соотнесении с другими парадигмами в рамках некоей общей инвариантной структуры. Термины «парадигма» и «структура» в ходе анализа могут использоваться по отношению к одному и тому же набору элементов, образующих некое целое. Термин «парадигма» при этом указывает на целостный и органичный характер этого целого в отношении осуществления определённой функции, а термин «структура» - на количественный фактор в организации этого целого, то есть на типологию пространственных объединений. Для обозначения способов освоения парадигм используется понятие «алгоритм».

Проверка отдельных положений и концепций внутреннего пространства художественного текста в целом осуществляется в ходе анализа внутреннего пространства художественного текста на материале повестей и романов русских писателей XIX-XX веков (18 наименований). Для выявления принципов пространственных отношений в художественном тексте привлекались около 60 структур нарративного, силлогического, аргументационного, логического, естественно-научного и мифологического происхождения.

Методологической основой исследования послужили работы отечественных и зарубежных представителей структурализма, семиотики литературы и и лингвистики текста (К. Бремон, И. Валецки, Г. Гейснер, Т. ван Дейк, Э. Драх, Б.Ф. Егоров, В.В. Иванов, В.А. Зарецкий, В.Я. Пропп, К. Леви-Стросс, В. Лабов, Ю.М. Лотман, Е.М. Мелетинский, М. Метцельтин, С.Ю. Неклюдов, Е.С. Новик, Э.К. Розенов, Д.М. Сегал, Е.С. Семека, В.Н. Топоров, Ц. Тодоров, Е.Г. Эткинд, Г. Якше и другие).

Анализ, предпринимаемый в настоящем исследовании, может быть определён в целом как функционально-типологический. В его рамках определяется функциональное назначение каждого элемента художественного пространства, а на основе сопоставления соответствующих элементов текстуального пространства разных текстов устанавливается типология ситуаций, свойственная именно этому разделу художественного пространства. В этом смысле осуществляемый анализ близок к морфологическому анализу В.Я. Проппа.

В рамках функционально-типологического анализа используется метод логического преобразования знаковых систем, цель которого состоит в приращении знания без непосредственного обращения к объекту познания (В.Н. Орехов, Л.П. Максимова - СамГУ, 2004). Логическое преобразование знаковых систем может осуществляться с помощью метода аналитической раскладки, заключающегося в определении характеристик пространственновременных образований относительно узлов логического квадрата (J1K), определяемых, в свою очередь, категориями: «частное-общее» (ось Y) и «позитивное-негативное» (ось X). Метод аналитической раскладки отличает от семантического анализа то, что анализ проводится с учётом определённой парадигмы, очерчивающей текстовое пространство в результате её ритмического повторения. На необходимость учёта логического пространства указывает в своём «Введении в лингвистику для текстоведов» немецкий учёный Е. Гюттгеманнс1.

Метод аналитической раскладки дополняется и углубляется использованием метода структурно-количественного выражения качественных характеристик. Этот метод позволяет соотнести четыре уровня тетрады Пифагора с четырьмя узлами логического квадрата. Это соотнесение осуществляется с помощью введения структурного критерия качества познания, равного 4/4 (т.е. четырём текстуальным единицам для общепозитивного пространства, например счастливая ситуация), и его минимума, равного Ул.

В основе анализа ритмической структуры текста находится положение о вещественности художественного текста Ю.М. Лотмана, понимаемой как набор отношений, как реляционная структура «взаимопересекающихся подструктур с многократным вхождением одного и того же элемента в различные конструктивные контексты» (Ю.М. Лотман).

Научная новизна определяется необходимостью пересмотра основополагающих парадигм пространственной организации с учётом наследия древних культур и различных отраслей знания в целях построения целостной концепции пространства.

1. Впервые ставится вопрос о различении между внешним и внутренним пространством текста именно в соотнесении с научным опытом великих древних культур и как онтологическая проблема.

2. Впервые текст рассматривается как взаимосвязанная система ценностных ориентаций, имеющая динамический системный характер.

1 Guttgemanns Е. Einfuhrung in die Linguistik filr Textwissenschaftler. - Bonn: Linguistica Biblica, 1978. - 134 S.

3. Внутренняя динамика каждой отдельно взятой ценностной ориентации определяется различением качества познавательной деятельности, реализованного структурными средствами.

4. Внешняя динамика текста представляется как переход от ценностных ориентации, характеризующих определённый взгляд на мир, к более широким ценностным ориентациям.

5. Историко-типологическому восприятию архаических парадигм противопоставляется анализ функций, выполняемых ими в организации пространственно-смыслового континуума художественного текста.

На защиту выносятся следующие положения:

I. Текст как онтологическое явление необходимо и достаточно может быть описан с помощью четырёхуровневой схемы, образующей внутреннее пространство текста, в котором осуществляется развитие частного содержания, а также внешней рамки, образующей пятый уровень и имеющей своим содержанием план общего и предварительную информацию.

II. Структура внешней рамки определяется 4-элементной логической парадигмой, ориентированной относительно категорий «идея» и «исполнение» (сверху вниз - осьУ) и категорий «начало» и «конец» (слева направо -ось X), осваиваемой против часовой стрелки.

III. Структура внешней рамки, соотносимой с планом непроявленного, - общая для пяти уровней генезиса текстового пространства (вертикальный аспект генезиса). Её функция создавать условия для формирования частного содержания и воспринимать полученные результаты. Содержание внутреннего пространства текста составляет собственно художественное пространство текста.

IV. В вертикальном направлении генезис внутреннего пространства текста начинается с рассечения исходной 4-элементной логической парадигмы между её вторым и третьим элементом и внедрения в пространство, образованное таким образом, структурной копии исходной логической парадигмы непроявленного.

V. Генезис каждого нового уровня совершается посредством удвоения общего числа элементов предшествовавшего (верхнего) уровня в прогрессии: 4, 8, 16, 32, 64, причём парадигма непроявленного остаётся четырёхэлементной: 4=2+0+2; 8=2+4+2; 16=2+12+2; 32=2+28+2; 64=2+60+2, где жирным шрифтом выделено количество элементов внутреннего пространства текста.

VI. Парадигмы, образующие внутреннее пространство текста - 4-, 12-, 28- и 60-элементные, являются важным фактором ритмической организации природных физических, физиологических и духовных процессов.

VII. При обращении к текстам с большим количеством элементов (например, «Сказка о царе Салтане» А.С. Пушкина, включающая 498 фраз или же 996 стихов) общая 64-элементная структура сохраняется, усложнению подвергаются её составляющие элементы.

VIII. Текст как гносеологическое явление необходимо и достаточно может быть описан как смена семи ценностных ориентации в ходе сюжетного развития - горизонтальный аспект генезиса пространства текста.

IX. За основу различия одной ценностной ориентации от другой кладётся структурное понимание качества критической ситуации, варьируемое от 1 до 7 элементов, и структурное понимание качества счастливой ситуации, варьируемое соответственно от 4 до 10 элементов, а также качество двух промежуточных уровней (соответственно 2-8 и 3-9 элементов).

X. Границы семи ценностных ориентации, проанализированных в настоящем исследовании, засвидетельствованы в различных культурах мира. В соответствии с алгоритмом, заложенным в структуре современной семидневной недели, различаются семь ценностных шкал:

1. Шкала личностных устремлений, представленная декадой Пифагора (10 эл.) и числом «20», положенном в основу календаря майя (соответственно одна парадигма и цикл, включающий две парадигмы); планетарное соответствие - Солнце, управляющее воскресеньем и символизирующее внутренний стержень личности.

2. Антагонистическая шкала и соответствующий цикл, примером которых являются буддийское учение о 14 мирах и 28 дневный лунный цикл; планетарное соответствие - Луна, неизменный спутник и в чём-то антагонист Земли, астрологический управитель понедельника.

3. Героическая шкала и соответствующий цикл соотносятся с повторением всего цикла солнечных и лунных затмений каждые 18 лет и 36-ю де-кантами Зодиака (36x10=360°); планетарное соответствие - Марс, воинственная планета, астрологический управитель вторника.

4. Художественная шкала и соответствующий цикл имеют структурным эквивалентом 22 музыкальных интервала индийской музыки, 22 буквы еврейского алфавита, символизирующие основные этапы творения, 22-летний цикл магнитной активности Солнца [Мизун, 1984; 22, 76]; планетарное соответствие - Меркурий, посредник богов, управитель среды.

5. Философская шкала и соответствующий цикл соотносятся с числами «26» и «52» - священными числами космогонии майя; планетарное соответствие - Юпитер, воплощение мудрости и справедливости, управитель четверга.

6. Шкала проявления мировой души и соответствующий цикл представлены числами «30» и «60» - священными числами космологии шумеров и 60-летним циклом Азии; планетарное соответствие - Венера, управительница пятницы.

7. Шкала абсолютных ценностей и соответствующий цикл. В основе 34-элементной шкалы абсолютных ценностей и соответствующего 68

2 Генон Р. Символы священной науки. -М.: Беловодье, 1997. - С. 137-138.

Число 26 появляется у Рене Генона в контексте сопоставительного анализа тетрады Пифагора (10 эл.) и квадрата четырёх (16 эл.). Согласно Генону, при трёхмерном отображении фигуре, образуемой тетрадой (тетраксисом) и квадратом четырёх, соответствует «четырёхгранная пирамида, имеющая своим основанием верхнюю поверхность <.> куба. Совокупность же образует то, что в масонской символике именуется "кубический камень, поставленный на свою грань", который в герметической традиции считается изображением "философского камня"». элементного цикла деятельности - число «17»: число реализации «Ветхого Завета» (десять заповедей) посредством «Нового Завета» (семь милостей святого духа) или, например, завершение построения ковчега Нойем на 17 день и так далее.

XI. С учётом внешней рамки абсолютная ценностная шкала включает 36 элементов (2+34), а соответствующий цикл - 72 элемента (2+34 + 34+2). Числа «36», «72» и коррелирующее с ними число «144» (соответствующее двум циклам), отмечены во многих религиях как самые священные числа. В «Откровении Иоанна» 144 - это мера Небесного Иерусалима и «мера ангела», то есть максимально совершенная на Земле величина.

XII. Циклическое освоение каждой ценностной шкалы создаёт эффект прямой и обратной перспективы в тексте. Во время действия счастливой ситуации мира обычного (прямая перспектива) мир волшебный (обратная перспектива) находится в состоянии максимального упадка, а максимум проявления мира волшебного наступает в ситуации материальных лишений.

XIII. Указанные аспекты внутренней организации текста присутствуют в концепции 64-х соединительных звеньев сюжета «Натьящастры», древнеиндийского трактата о драматическом искусстве (II в до н. э. - IV в. н. э.) и в концепции 64-этапов познания древнекитайского трактата «И цзин» («Канон перемен» или в просторечье «Книга перемен»; XII в. до н.э. - структура этапов, с V по IV вв. до н.э. - комментарии), а также в формуле волшебной сказки В.Я. Проппа.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическая значимость состоит в возможности использования результатов исследования при разработке курсов по теории и истории мировых культур, исторической и теоретической поэтике, методических пособий по культурологии. Кроме того, полученные результаты, отражающие общие закономерности системной организации, применимы ко всем видам деятельности, непосредственно связанным со сферой знания и с его передачей, для моделирования процессов социально-психологического характера и реальных физических процессов.

Апробация работы. Основная концепция и отдельные положения исследования выносились на обсуждение кафедры философии и культурологии Самарского государственного медицинского университета (2006), кафедры русской, зарубежной литературы и методики преподавания литературы Самарского государственного педагогического университета (2005), кафедры русской и зарубежной литературы Самарского государственного университета (2006). Основные положения диссертации были представлены на межрегиональных (Самара - 2004), всероссийских (Тольятти - 2003; Самара - 2004), международных конференциях (Самара - 2005-2006) и представлены в 8 публикациях.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Евроазиатские архаические парадигмы как фактор внутренней организации текста"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сопоставительный анализ восприятия внутреннего пространства художественного текста в рамках восточной и западной научных традиций был проведён на примере западноевропейской, отечественной методологий и методологий Древнего Китая и Древней Индии. В ходе исследования были выявлены пять фаз научного исследования.: 1) фаза получения информации; 2) фаза обобщения совокупности явлений или же их многосложной структуры в рамках некоей элементарной парадигмы, имеющей общий характер; 3) фаза соотнесения элементарной парадигмы, полученной с помощью индуктивного метода, с множеством других элементарных парадигм; 4) фаза перехода элементарной парадигмы в ранг средства познания с сохранением её элементарной структуры; 5) фаза развёртывания её в макроструктуру в степени, обусловленной глубиной и многосложностью изучаемого явления. Восточную и западную методологии, как это следует из первой главы, объединяют вторая и третья фазы, а четвёртая и пятая фазы научной деятельности составляют первую особенность восточной методологии.

Вторая особенность восточной методологии состоит в том, что в историческом развитии индийской и китайской методологий отсутствуют промежуточные звенья, которые позволили бы проследить эволюцию развития структурных макромоделей. Восточная и западная методологии в равной мере столкнулись с проблемой иррациональных чисел. Несостоятельность античной методологии дать решение этой проблемы привела к утере значимости категории числа в целом, а появление волновой теории в XIX веке - к отказу от понятия эфира. Восточная же методология довольствовалась приблизительными значениями и сохранила тем самым свой традиционный методологический аппарат и, в том числе, смысловую значимость категории числа, вплоть до настоящего времени, что составляет её третью особенность.

Четвёртая особенность восточной методологии, заключающаяся в тесной взаимосвязи онтологических вопросов с решением задач различных областей жизнедеятельности, выявляется в ходе анализа восьмиэлементной парадигмы посредством обращения к последовательности восьми триграммам Вэнь Вана, структуре великой египетской огдоады, индийской концепции восьми рас (поэтических переживаний) и трансформационному текстоиду М. Метцельтина и Г. Якше, а также к древнеиндийской концепции шести передвижений и восьмиэлементной структуре формулы волшебной сказки В.Я. Проппа.

Допущение некоего внешнего источника развития (в смысле онтологической схемы, а не текста произведения) можно определить как пятую особенность восточного подхода. Эта особенность была выявлена в результате анализа структуры восьмиэлементных индийских, китайских и египетских схем творения и в процессе решения проблемы соотношения 60-элементного цикла развития китайской хронометрии и 64-элементности «Книги перемен», как основы научно-философской мысли древнего и современного Китая. Внешний источник развития был обозначен как творческий импульс. Анализ позволил выявить три направления развития творческого импульса на каждом из анализируемых уровней. Алгоритм развития творческого импульса обобщённо предстаёт в поступательном проявлении первичного импульса в разных функциях, то есть в трёхкратном воспроизведении себя в разных точках художественного пространства. В случае 4-элементной парадигмы первый вектор («I4"3'1': 1-2») завершается созданием материальной базы для проявления творческого импульса во втором элементе, второй вектор («II4"3'1': 1-3») изменяет направленность действия от материального к духовному достижению в третьем, а третий вектор («Ш4"эл': 1-4») соответствует стадии получения результата или же явлению первичного импульса в его полной, то есть проявленной форме, в четвёртом элементе. В четырёхэлементной структуре порядок реализации творческого импульса совпадает с линеарной последовательностью текстуальных единиц. Этим обеспечивается взаимосвязанность текста на уровне четырёхчленного ритма.

В восьмиэлементной структуре три аналогичные вектора развития первичного импульса разновелики: «I8'31': 1-2», «П8"эл': 1-5», «Ш8"эл': 1-8». Этот алгоритм призван контролировать продуктивную работу рамочной композиции. Шестиэлементный цикл индивидуального развития, интегрированный в восьмиэлементный цикл способствует выявлению потенциала, заложенного в первых двух текстовых единицах, посредством создания критических ситуаций в четвёртой и в седьмой текстуальных единицах. Этот алгоритм отражает тенденцию расширения пространства на четвёртом этапе первичного творения и тенденцию его сужения на седьмом этапе: «12+6~эл': 1—4», «Н2+6ол': 2—7»). Примечательно, что, согласно с концепцией поэтических переживаний «Натьящастры» в основе генезиса текстового пространства оказываются страстное и героическое поэтические переживания. Этой основой закладывается мощный импульс, обеспечивающий целостность как восьмиэлементного цикла повествования, так и трёх других уровней генезиса текстового пространства.

Генезис первой 8-элементной парадигмы рассматривается в прямой взаимосвязи с мифами творения. В результате вертикального рассечения четырёх-элементной парадигмы на начальную фазу (I-II эл.) и завершающую (III-IV эл.) образуется пространство, заполняемое копией четырёхэлементной исходной парадигмы (i-iv), а завершающие два элемента, сохраняя своё пространственное расположение, соответственно становятся при общей нумерации седьмым и восьмым. Оборотной стороной героического переживания11 на уровне непроявленного оказывается боязливое111, а страстного1 - печальное (патетическое)1У (12 и 7-8 эл.). Соответственно оборотной стороной грозного" переживания является комическое"1, а одиозного1 - волшебное переживание,у (3-4 и 5-6 эл.). Страстное переживание1 переходит при генезисе в одиозное1; героическое11 - в грозное". Относительно шестиэлементной парадигмы, вписанной в восьмиэлементный цикл, страстное1 поэтическое переживание становится причиной для грозного4 переживания, а героическое2-для боязливого7.

В случае 64-элементного пятого уровня генезиса текстового пространства начальный импульс, представленный синтезом страстного переживания (например, желания сестёр) и героического (явление царя Салтана), даёт начало трём равновеликим циклам накопления, обновления и переплавки опыта, каждый из которых состоит из 20 восьмиэлементных циклов (20x8 фраз=160 фраз=320 стихов). Этот цикл был рассмотрен с позиций «Натьящастры», согласно которой размолвка возлюбленных в конце первой 12-элементой парадигмы преодолевается с помощью четырёх 13-элементных циклов. Внутреннее пространство этого цикла было описано с помощью пяти 12-элементных парадигм, организующих 64-элементное пространство «Книги перемен». Рамочная композиция этого 64-элементного пространства была описана с помощью анализа значений прогрессивного и регрессивного рядов золотого сечения.

Четыре способа организации материала, позволили убедиться в глубине системных взаимосвязей 64-элементной парадигмы, которые этими способами отнюдь не исчерпывается. Объяснение системной основы, возможно, кроется в том, что структура анализируемого уровня генезиса текстового пространства задана внешними факторами организации физического пространства, то есть не является особенностью именно текстового пространства, но отражает более общие закономерности. Примером такого комплекса взаимодействий может служить календарь Восточной Азии, действующий уже несколько тысяч лет во Вьетнаме, Кампучии, Китае, Корее, Лаосе, Монголии, Тайланде, Японии и Индии. Этот календарь учитывает пяти- и десятилетние циклы элементов природы, циклическое движение Солнца, Земли, Луны, Юпитера и Сатурна. Этот аналог из области астрономии представляет одно возможное структурное соответствие. Предложенное решение вертикального генезиса текстового пространства в значительной степени близко и к вопросу о том, как происходит деление зародышевой клетки. В основе двух процессов одна прогрессия: 2-4-8-16-32-64 элементов. Если в нашем случае было показано, что первичная логическая парадигма находится всегда на уровне, отведённом непроявленному, то в сопоставлении с биологическим процессом уместна постановка вопроса о том, как происходит начальное развитие первых четырёх клеток и как это развитие складывается в дальнейшем.

Применение этой, по-видимому, универсальной 64-элементной системы на литературном материале мы имеем благодаря индийской «Натьящастре». Её современный аналог - сказка формулы волшебной сказки В.Я. Проппа. Как 32-элементная ритмическая структура формула без всякого сомнения сопоставима с 64-элементными системами в соотношении один элемент формулы равен двум элементам 64-элементных систем. Это соотнесение даёт ответ на вопрос об элементарной природе функций формулы в пользу их делимости. Возможно, положение В.Я. Проппа об их неделимости действует именно в рамках жанра народной волшебной сказки, но на примере «Сказки о царе Салтане» было показано, что она может быть представлена как 16-, 32-, 64- и 512-элементная макроструктура. Как 32-элементная структура формула волшебной сказки относится к четвёртому уровню генезиса текстуального пространства.

32-элементность, понимаемая в более широком смысле как признак пространства в целом, определяет структуру каббалической концепции творения: 10 сефирот (эманаций божества) и 22 материальных творения. В начале исследования была отмечена необходимость и актуальность перевода знания из одной знаковой системы в другую. В смысле осуществления посреднической деятельности между архаической образной системой и методологией уместен вопрос о том, что подразумевается под 22 творениями, кроме буквального значения слов, обозначающих эти этапы (первоматерия, ангелы, свет, небо, земля, вода, воздух и так далее). Можно допустить, что древнееврейская версия космогонии могла быть в её буквальном значении только мнемотехникой, позволяющей усвоить, что в некоторые процессы осуществляются в 22 приёма. Если это так, то возникает вопрос, к каким процессам это могло относиться. Привлечение к анализу широкого спектра архаических и научных парадигм позволило обратить внимание на 22-летний магнитный цикл солнечной активности. То, что 22-летний цикл свойственен именно нашему Солнцу, указывает на подчинение физической природы этому циклу. «Ветхий завет» также говорит о 22 материальных творениях. 10 эманаций божества (нематериальные числа) могут быть отнесены к уровню непроявленного.

Освоение текстового пространства с помощью ценностных шкал было описано в третьей главе в динамике перехода от одной ценностной шкалы в процессе развёртывания художественного пространства. В качестве базовой ценностной шкалы была принята известная из истории философии священная тетрада Пифагора, позволившая структурно выразить качество познавательной деятельности в критической ситуации (один элемент - максимальное ограничение), в счастливой (4 элемента - полнота познавательной деятельности) и на двух промежуточных уровнях. Этот принцип структурного выражения качества познавательной деятельности был заимствован из древнеиндийского учения о четырёх исторических периодах или же этапах познания.

Наиболее «экстравагантная» ценностная шкала - шкала абсолютных ценностей, имеющая числовое выражение равное числу 34, а с учётом двух элементов непроявленного - 36. Два полных цикла этого уровня описывают своими 144 элементами пространство эквивалентное мере Небесного Иерусалима и «мере ангела», то есть максимально совершенной на Земле величине в «Откровении Иоанна». Действие цикла абсолютных ценностей было проиллюстрировано на примере романа «Гиперболоид инженера Гарина» А.Н. Толстого.

Почти все архаические парадигмы тем или иным способом отражают взаимодействие, служат средством для приобщения к миру духовному или же есть результат такого взаимодействия. Поэтому их использование в научном анализе позволяет избежать разрыва между мифологическим периодом и современностью, религиозным и научным сознанием, духовным и интеллектуальным знанием.

Ось кризисов, представленного на обсуждение алгоритма освоения горизонтального вектора текстового пространства, включает семь ценностных шкал, которые на основе предложенной классификации уже могут быть использованы для измерения пространственных образований. Срединное положение в ряду этих ценностных шкал занимает художественная шкала ценностей. Она характеризуется начальной (в смысле критической) ситуацией познавания, вмещающей 4 элемента. Эта четырёхэлементная парадигма позволяет создать полноту описания исследуемого явления. Следующий тематический блок включает 5 элементов, объём, позволяющий приходить к силлогическим и аргументаци-онным заключениям. Третий, 6-элементный тематический блок формирует пространство, предоставляющее возможность для опровержения полученных ранее результатов, в четвёртом же тематическом блоке, являющемся 7-элементным, происходит проникновение в суть явления. Этот алгоритм 22-элементной парадигмы значим в нескольких смыслах. В плане изучения текстового пространства этот алгоритм тесно взаимосвязан с достижением цели, поставленной в начале текста. Переход к 26-элементной парадигме, которая завершается восьми-элементной парадигмой (8=со), означал бы, в соответствии с установленной классификацией ценностных шкал, переход к философскому осмыслению, размыкающему сферу, ограниченную темой исследования.

В отношении человека как объекта художественной деятельности 22-элементная парадигма даёт аналогичное решение. Его задача узнать физический мир в его полноте, осмыслить, выдвинуть контраргументы, которые помогли бы преодолеть ограниченность первичных выводов, и проникнуть в суть явлений. Поэтому учёт 22-элементной парадигмы значим для понимания особенностей художественного пространства. В этом контексте следует упомянуть, что 22 это также число энцефалографических узлов в мозгу человека. Наличие взаимосвязи между деятельностью высшей нервной системы и процессами, структуру которых определяет 22 элементная парадигма, должно стать предметом исследования, но это соответствие между физиологией и пространственными процессами явно свидетельствует о том, что основой для познаваемости явлений служит их структурное тождество: в данном случае структурное тождество определённого уровня мозговой организации и организации пространственных образований. 22-летний цикл солнечной активности одна из таких форм.

Разнообразие применений базовых парадигм является залогом того, что общая концепция пространственной организации, выявленная на основе богатого материала, не будет ограничена рамками одного жанра, одной гуманитарной дисциплины или же только гуманитарными дисциплинами. Широкий круг проблем, охватываемый при описании художественного пространства и построении ценностных шкал, позволяет поставить вопрос о месте человека в том общем целом, которое с помощью этих ценностных шкал описывается. Пространственная модель, выявленная в ходе исследования, имеет выход на сравнение пространства художественного текста с пространственной организацией в живописи. Результаты исследования могут представлять интерес для специалистов любой сферы знания, занимающихся анализом развёртывания естественных процессов в реальном времени, а именно для психологов, педагогов, социологов, историков, в том числе и для представителей точных наук. Особо следует подчеркнуть, что текст, в особенности художественный, наиболее полно отражает все процессы, разворачивающиеся во внешнем мире. Это означает, что в случае изысканий в областях знания, которые не поддаются моделированию в силу их глобальности или моделирование которых очень трудоёмко, могут быть сначала изучены с помощью анализа закономерностей разворачивания аналогичных процессов в художественном тексте. Это помогло бы в экономии средств и времени. Решение же проблем философского плана на такой основе может помочь в конкретизации решаемых проблем, а также в обоснованном и наглядном их решении.

Предложенная концепция внутреннего пространства текста позволяет поставить вопрос о значимости элементарных числовых парадигм в развитии древних культур посредством выявления их значимости для нашего настоящего. С созданием этой новой для европейской методологии ситуации можно считать цель настоящего исследования достигнутой. Архаические парадигмы включены в методологический аппарат исследования пространственных отношений с сохранением их традиционных характеристик. Обращение к ним происходило посредством изучения текстового пространства. Соответственно сфера их применения может быть определена как измерение пространственных образований и определение свойств и функциональных особенностей тех или иных участков внутреннего пространства текста и сопоставимых систем.

Список научной литературыДенисов, Денис Викторович, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Авербах Ю.Л. В поисках истины. М.: Физкультура и спорт, 1992. - 240 с.

2. Азадовский М.К. Источники сказок Пушкина // Пушкин. Временник пушкинской комиссии. 1936.-№ 1.-С. 135-164.

3. Альбедиль М.Ф., Мисюгин В.М. Этноисторическая основа сюжета о трёхбратьях (по материалам древнеиндийского эпоса) // Фольклор и этнография. У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов / Под ред. Б.Н. Путилова Л.: Наука, 1984. - С. 102-111.

4. Альтшулер Г.С. Найти идею. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние., 1991.225 с.

5. Анненков П.В. Материалы для биографии А.С. Пушкина. М.: Современник, 1984.-476 с.

6. Аристотель. Риторика. Поэтика / Перев. с древнегр. О. Цыбенко и

7. В.Г. Аппельрота. М.: Лабиринт, 2000. - 220 с.

8. Аристотель. Сочинение в 4-х т. Т. 3: Перевод / Вступ. статья и примеч.

9. И.Д. Рожанский.-М.: Мысль, 1981.-613 с.

10. Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово / Сост. А.И. Баландина. М.:1. Сов. Россия, 1988.-512 с.

11. Ахтанов Д.Т. Восточные мотивы в творчестве А.С. Пушкина. Авторефератдиссертации кандидата филологических наук. Душанбе, 2000. -23 с.

12. Бабкина М.П., Потабенко С.И. Народный театр Индии. М.: Наука, 1964.-167 с.

13. Барабаш Ю.Я. О повторяющемся и неповторимом // Современные проблемы литературоведения и языкознания / Отв.ред. Н.Ф. Бельчиков. М.: Наука, 1974. - С. 65-84.

14. Бараков В.Н. Мифосознание и лирический текст // Текст и методика в контексте вузовского образования: Научные труды 1-ой всероссийской конференции. ТГУ, 2003 / Отв. ред. Д.К. Лопарёва. Тольятти: ТГУ, 2003. С. 16-17

15. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Худ. лит., 1986.542 с.

16. Бахтин. М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике // Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. С. 11-193.

17. Белинский В.Г. Собрание сочинений в 9-ти томах. Т. III: Статьи и рецензии. 1843-1848. / Под ред. В.И. Кулешова. М.: Худ. лит., 1948. -924 с.

18. Берёзкина С.В. Пушкинская фольклорная запись и «Сказка о царе Берендее» В.А. Жуковского // Пушкин. Исследования и материалы: сб. научн. тр. Т. XIII. Л.: Наука, 1989. - С. 267-278.

19. Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета. М.: Всесоюзный совет евангельских христиан баптистов, 1988. -1224 с.

20. Блаватская Е.П. Теософский словарь. М.: Сфера, 1994. - 638 с.

21. Благой Д.Д. Благой Д.Д. Душа в заветной лире: Очерки жизни и творчества Пушкина. М.: Сов. писатель, 1979. - 624 с.

22. Благой Д.Д. Мастерство Пушкина. М.: Сов. писатель, 1955. - 266 с.

23. Бонди С.М. Пушкин и русский гекзаметр // О Пушкине. Статьи и исследования.-М.: Худ. лит., 1983.-С. 307-371.

24. Бонди С.М. Шестистопный ямб Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. T.XII / Отв. ред. Н.Н. Петрунина. Л.: Наука, 1986. -С. 5-27.

25. Ботвинник М.Н., Коган М.А, Рабинович М.Б., Селецкий Б.П. Мифологический словарь. М.: Просвещение, 1965. - 299 с.

26. Брето К., Заньоли Н. Множественность смысла и иерархия подходов ванализе // Зарубежные исследования по семиотике фольклора: Сб. ст. / Сост. Е.М. Мелетинский, С.Ю. Неклюдов. М.: Наука, 1985.-С. 167-193.

27. Буало. Поэтическое искусство / Перев. Э.Л. Липецкой. М.: Худ. лит., 1957.-231 с.

28. Бхагавадгита / Перев. с санскр. B.C. Семенцова. М.: Вост. лит., 1989.255 с.

29. Васильков Я.В. Древнеиндийский вариант сюжета о «безобразной невесте» и его ритуальные связи // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках / Сост. Л.Ш. Рожанский. М.: Наука, 1988.-С. 83-127.

30. Ведерникова Н.М. Мотив и сюжет в волшебной сказке // Филологическиенауки. 1970. - №2. - С. 57-66.

31. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высш. шк., 1989. - 406 с.

32. Витгенштейн Л. Философские работы. Часть I. / Перевод с нем.

33. М.С. Козловой и Ю.А. Асеева. М.: Гнозис, 1994. - 520 с.

34. Вишну-Пурана. Кн. 1. / Перев. с санскр. Т.К. Посова. С.Пб.: Изд-во ОВК,1995.-256 с.

35. Волошинов А.В. Математика и искусство: Книга для тех, кто не тольколюбит математику и искусство, но и желает задуматься о природе прекрасного и красоте науки. М.: Просвещение, 2000. - 399 с.

36. Гарги Б. Театр и танец Индии. М.: Искусство, 1963. - 164 с.

37. Гачев Г.Д. Космос Достоевского // Проблема поэтики и истории литературы: Сб. ст. / Отв. ред. С.С. Конкин. Саранск: Мордовск. гос. унт им. Н.П. Огарева, 1973. - С. 110-124.

38. Гей Н.Г. Художественность литературы: Поэтика. Стиль. М.: Наука,1975.-472 с.

39. Генон Р. Символы священной науки. М.: Беловодье, 1997. - 496 с.

40. Гиршман М.М. Ритм художественной прозы: монография. М.: Сов. писатель, 1982.-368 с.

41. Гоголь в воспоминаниях современников / Отв. ред. М.Л. Бродский. М.:1. Гослитиздат, 1952. 719 с.

42. Гоголь В.Н. Собрание сочинений в 6-ти томах. Т. 6.: Избранные статьи и письма. М.: Худ. лит., 1959. - 563 с.

43. Греймас А. В поисках трансформационных моделей // Зарубежные исследования по семиотике фольклора: Сб. ст. / Сост. Е.М. Мелетинский, С.Ю. Неклюдов. -М.: Наука, 1985. С. 89-108.

44. Греймас А. К интерпретации мифологического нарратива // Зарубежныеисследования по семиотике фольклора: Сб. ст. / Сост. Е.М. Мелетинский, С.Ю. Неклюдов.-М.: Наука, 1985.-С. 109-145.

45. Григорьев В.П. О единицах художественной речи // Поэтика и стилистикарусской литературы. Памяти акад. В.В. Виноградова / Отв. ред. М.П. Алексеев. Л.: Наука, 1971. - С. 384-392.

46. Гринцер П.А. Теория драматического сюжета в санскритской поэтике.

47. Дащарупа» Дхананджаи // Памятники литературной мысли Востока / Отв. ред. П.А. Гринцер, Н.И. Никулин. М.: ИМЛИ РАН, 2004.-С. 3-127.

48. Гринцер П.А. Эпические формулы в «Махабхарате» и «Рамаяне» // Типологические исследования по фольклору: Сб. памяти В.Я. Проппа (1895-1970) / Отв. ред. Д.А. Ольдерогге. М.: Наука, 1975. -С. 156-190.

49. Гусева Н.Р. Славяне и арьи. Путь богов и слов. М.:ФАИР-ПРЕСС, 2002.-336 с.

50. Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика: Учебник. М.: Гардарики, 2005.472 с.

51. Дейк ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация (сборник работ). М.: Прогресс, 1989.-310 с.

52. Джилберт Э., Коттерелл М. Тайны древних цивилизаций.

53. Диксон О. Символика чисел. Сборник / Перев. с англ. М.: Рефл-бук,1996.-288 с.

54. Дмитриев А.Н. Дятлов B.JI. Модель неоднородного физического вакуума и природные самосветящиеся образования // Вестник МИКА. -1996. -№3.- С. 65-76.

55. Дмитриев Н.П. Проблемы мифологизма в поэзии Федора Сологуба. Автореферат дисс. кандидата филологических наук. Волгоград, 1998. -26 с.

56. Доблаев А.П. Логико-психологический анализ текста: на материалешкольных учебников. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1969.-174 с.

57. Егоров Б.Ф. Простейшие семиотические системы и типология сюжетов //

58. Труды по знаковым системам. Вып. II / Отв. ред. Ю. Лотман. -Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1965. С. 106-115.

59. Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка // Новое в лингвистике / Сост.

60. В.А. Звегинцева. Вып. 1. - М.: Изд. ин. лит-ры, 1960. - С. 264389.

61. Жарникова С.В. Дорогами мифов (А.С. Пушкин и русская народная сказка) // Этнографическое обозрение 2000. - № 2. - С. 128-139.

62. Жарникова С.В. Узоры ведут по древним тропам // Слово. 1992. - № 10.-С. 14-15.

63. Жирмунский В. О ритмической прозе // Русская литература. 1966. - №4.-С. 103-114.

64. Жирмунский В.М. К вопросу о международных сказочных сюжетах //

65. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение, Восток и Запад: Избр. труды. Л.: Наука, 1979. - С. 336-343.

66. Жирмунский В.М. Теория стиха. Л.: Сов. писатель, 1975. - 664 с.

67. Жолковский А. Инварианты Пушкина // Труды по знаковым системам.

68. Вып. XI. Семиотика текста / Отв. ред. И. Чернов. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1979. - С. 3-25.

69. Зайцев А.И. К вопросу о происхождении волшебной сказки // Фольклор и этнография. У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов / Под ред. Б.Н. Путилова Д.: Наука, 1984. - С. 69-77.

70. Закон беспредельности // Учение Храма. Т. III. / Перев. с англ. «Звёздыгор», г. Львов. Минск: «Звёзды Гор», 2005. - С 84-87.

71. Зарецкий В.А. Ритм и смысл в художественных текстах // Труды по знаковым системам. Вып. II / Отв. ред. Ю. Лотман. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1965.-С. 64-75.

72. Зобов Р.А., Мостепаненко A.M. О типологии пространственно временныхотношений в сфере искусства // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве / Отв. ред. Б.Ф. Егоров. Л.: Наука, 1974. -С. 11-25.

73. Золотницкий Н.Ф. Цветы в легендах и преданиях. М.: Дрофа, 2002.320 с.

74. Зуева Т.В. Сказки Пушкина: Книга для учителя. М.: Просвещение, 1989.-156 с.

75. Иванов В. К проблеме звукообраза у Пушкина // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX первая половина XX вв. / Сост. Р.А. Гальцевой. - М.: «Книга», 1990. - С. 262-269.

76. Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформации в мифических ифольклорных текстах // Типологические исследования по фольклору: Сб. памяти В.Я.Проппа (1895-1970) / Отв. ред. Д.А. Ольдерогге. -М.: Наука, 1975. С. 44-76.

77. Иванов В.В., Топоров В.Н. К реконструкции праславянского контекста //

78. Славянское языкознание. Доклады сов. делег. V междунар. съезд славистов (София, сент. 1963) / Гл. ред. В.В.Виноградов. М.: Академия Наук, 1963. - С. 88-154.

79. Иванов В.В., Топоров В.Н. Структурно-типологический подход к семантической интерпретации произведений изобразительного искусства в диахроническом аспекте // Труды по знаковым системам.

80. Вып. VIII / Отв. ред. Ю. Лотман. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1977.-С. 103-119.

81. Иванова Т.Г. К вопросу о контаминации в волшебной сказке // Русский север: Проблемы этнографии и фольклора / Отв. ред. К.В. Чистов, Т.А. Бернштам. Л.: Наука, 1981.-233-247.

82. Измайлов Н.В. Из истории русской октавы // Поэтика и стилистика русской литературы. Памяти акад. В.В. Виноградова / Отв. ред. М.П. Алексеев.-Л.: Наука, 1971.-С. 102-110.

83. Измайлов Н.В. Очерки о творчестве Пушкина. Л.: Наука, 1976. - 340 с.

84. Ильин И.А. Эстетика гармонии и числа // История искусства и эстетика:

85. Избр. статьи. М.: Искусство, 1983. - 288 с.

86. Иорданский В.Б. Время и пространство, реальность в африканских мифахи сказках // Народы Азии и Африки. 1984. - № 1. - С. 35-43.

87. Иорданский В.Б. Древняя культура мифотворчества // Восток. 2000.3. С. 64-76.

88. Иорданский В.Б. Окна в «иной» мир // Восток. 2003. -№ 1. - С. 53-63.

89. Иорданский В.Б. Священные числа в мифологии и обрядности народовтропической Африки // Народы Азии и Африки. 1989. - № 2. -С. 46-57.

90. Иорданский В.Б. Тропическая Африка: миф и сказка в первобытной культуре // Народы Азии и Африки. 1983. № 4. - С. 58-65.

91. История всемирной литературы в 9-ти томах / Под ред Г.П. Бедерникова.1. М.: Наука, 1983.

92. Кандыба В. Тайны древних цивилизаций. СПб: Лань, 2001. - 576 с.

93. Кейпер Ф.Б. Труды по ведийской мифологии / Преде. Д.А. Ольдерогге.1. М.: Наука, 1986.- 196 с.

94. Кереньи К. Пролегомены // ЮнгК.Г. Введение в сущность мифологии //

95. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов / Перев. с англ. А.А. Юдина. М.-К.: ЗАО «Совершенство» -„Port Royal", 1997. -С. 11-37.

96. Кириллин В.М. Символика чисел в древнерусских сказаниях XVI в. / Естественнонаучные представления Древней Руси / Отв. ред. Р.А. Симонов. М.: Наука, 1988. - С. 76-111.

97. Кларк Р. Священные традиции Древнего Египта / Пер. с англ.

98. К. Савельева. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2002. - 448 с.

99. Ключников С.Ю. Священная наука чисел. М.: Беловодье, 1996. - 192 с.

100. Кобзев А.И. Чжоу и китайская библия // Проблемы Дальнего Востока.1989.-№3.-С. 175-189.

101. Кобзев А.И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. М.: Вост. лит., 1993. - 432 с.

102. Ковалёв В.А. Чехов о сюжете // Вопросы сюжета и композиции / Отв. ред.

103. Г.В. Москвичева. Горький: ТГУ, 1978. - С. 122-128.

104. Конрад Н.И. Древнекитайская литература // История всемирной литературы. Т. I. М.: Наука, 1983. - С. 143-203.

105. Корнель П. Рассуждения о полезности и частях драматического произведения / Перев. Н.П. Козловой // Корнель П. Пьесы для старшего среднего возраста / Ред. Н. Рыльникова. М.: Моск. рабочий, 1984.-С. 333-352.

106. Коровина В.Я. Изучение сказок А.С. Пушкина в школе // Пушкин в школе

107. Сост. В.Я. Коровина. -М.: РОСТ, 1978. С. 284-294.

108. Котовская М.П. Синтез искусств: зрелищные искусства Индии. М.: Наука, 1982.-254 с.

109. Кошелев В.А. Первая книга Пушкина. Томск: Водолей, 1997. - 224 с.

110. Криницин А.Б. Пушкин и Фортегуэрри. // Вестн. моек, ун-та. Сер 9, Филология. 1994. - № 2. - С. 48-55.

111. Купер Дж. Энциклопедия символов. Книга IV. М.: Золотой век, 1995.401 с.

112. Купреянова Е.Н. А.С. Пушкин / История русской литературы в 4-х т. Т.П.

113. От сентиментализма к романтизму и реализму / Под ред. Е.Н. Купреяновой.-JT.: Наука, 1981.-С. 235-323.

114. Курочкина Г. Сказки Пушкина // Дошкольное воспитание. 1973. - №9. -С. 47-53.

115. Лашманов Д.М. Системный подход в исследовании искусства // Искусствои научно-технический прогресс / Сост. В.И. Новикова, B.C. Соколов. М.: Искусство, 1973. - С. 348-362.

116. Левинтон Г.А. К проблеме изучения повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору: Сб. памяти

117. B.Я. Проппа (1895-1970) / Отв. ред. Д.А. Ольдерогге. М.: Наука, 1975.-С. 303-319.

118. Леви-Стросс К. Структура и форма// Зарубежные исследования по семиотике фольклора: Сб. ст. / Сост. Е.М. Мелетинский,

119. C.Ю. Неклюдов. М.: Наука, 1985. - С. 9-34.

120. Леви-Стросс К. Структура мифов // Вопросы философии. 1970. - № 7.1. С. 152-164.

121. Левитан Л.С., Цилевич Л.М. Сюжет в художественной системе литературного произведения. Рига: Зинатне, 1990. - 512 с.

122. Лекомцев Ю.К. Процесс абстрагирования в изобразительном искусстве исемиотика // Труды по знаковым системам. Вып. XI / Отв. ред. И. Чернов. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1979. - С. 120-142.

123. Леонова Т.Г. Фольклорно-литературный синтез в поэтических сказках

124. А.С. Пушкина // Леонова Т.Г. Русская литературная сказка XIX века в её отношении к народной сказке. Томск: Изд-во Томск, унив., 1982. - С. 21-109 .

125. Летопись жизни и творчества Александра Пушкина в 4-х томах. Т. III1829-1832) / Сост. Н.А. Тархова. М.: Слово, 1999. - 624 с.

126. Лилли Дж. Центр циклона (автобиография внутреннего пространства) //

127. Лилли Дж. Центр циклона. Дасс Р. Зерно на мельницу. Киев: София, 1993.-С. 11-128

128. Линдер И.М. Шахматы на Руси. М.: Наука, 1975. - 208 с.

129. Лобикова Н.М. Пушкин и Восток: Очерки. М.: Наука, 1974. - 96 с.

130. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М.: Издательство «Мысль», 2001. - 560 с.

131. Лосев, 2000а-Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранняя классика.1. М.: «АСТ», 2000.-621 с.

132. Лосев, 20006 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века.

133. Кн. II. М.: «АСТ», 2000. - 544 с.

134. Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя: Пособие для учащихся. Л.: Просвещение, 1981.-255 с.

135. Лотман Ю.М. Лекции по структурной поэтике (Введение в теорию стиха).- Тарту: Тарт. гос. ун-т, 1964. 195 с.

136. Лотман Ю.М., Минц З.Г. Литература и мифология // Труды по знаковымсистемам. Вып. XIII. Семиотика культуры / Отв. ред. Ю. Лотман.- Тарту: Тарт. гос. ун-т, 1981. С. 35-55.

137. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970.-384 с.

138. Лунный свет Санкхьи. / Перев. с санскр. В.К. Шохин. М.: Ладомир, 1995.-326 с.

139. Лупанова И.П. О фольклорных истоках женских образов в «Сказках»

140. А.С. Пушкина. // Филологические науки. 1958. - № 3. - С. 120124.

141. Майкова А.Н. Архетипы и архетипические образцы (на примере сказки о

142. Царевне-лягушке и мифе о Гильгемаше) // Филологические науки.-1999.-№4.-С. 20-29.

143. Макогоненко Г.П. Творчество Пушкина в 1830-е годы (1830-1833) Л.:

144. Художественная лит., 1974. 374 с.

145. Маранда П., Кёнгас-Маранда Э. Структурные модели в фольклоре // Зарубежные исследования по семиотике фольклора: Сб. ст. / Сост. Е.М. Мелетинский, С.Ю. Неклюдов. М.: Наука, 1985. - С. 194261.

146. Медриш Д.Н. Литература и фольклорная традиция: Вопросы поэтики / Под ред. Б.Ф. Егорова. Саратов: Изд-во Саратовск. унив., 1980. - 296 с.

147. Мейлах, 1974а Мейлах Б.С. Об изучении прогресса искусства (Методологические заметки) // Современные проблемы литературоведения и языкознания / Н.Ф. Бельчиков. М.: Наука, 1974. - С.94-100.

148. Мейлах, 1974b Мейлах Б.С. Проблемы ритма, пространства и времени вкомплексном изучении творчества // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве / Отв. ред. Б.Ф. Егоров. Л.: Наука, 1974.-С. 3-10.

149. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. Происхождение образа. М.:

150. Изд-во. восточной лит., 1958. 264 с.

151. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. - 407 с.

152. Мелетинский Е.М. Структурно-типологический анализ мифов северновосточных палеоазиатов (вороний цикл) // Типологические исследования по фольклору: Сб. памяти В.Я. Проппа (1895-1970) / Отв. ред. Д.А. Ольдерогге. М.: Наука, 1975. - С. 92-140.

153. Мелетинский, Неклюдов, Новик, Сегал, 1971 Мелетинский Е.М., Неклюдов С.Ю., Новик Е.С., Сегал Д.М. Ещё раз о проблеме структурного описания волшебной сказки // Труды по знаковым системам V. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1971. - С. 63-91.

154. Мизун Ю.Г. Космос и здоровье. М.: Знание, 1984. - 144 с.

155. Мостепаненко A.M., Зобов Р.А. Научная и художественная картины миранекоторые параллели) // Художественное творчество: Вопросы комплексного изучения / Отв. ред. Б.С. Мейлах. -Л.: Наука, 1983. -С. 5-13.

156. Мусхелишвили Н.Л., Сергеев В.М. Контекстная семантика понятий и зарождающихся логических парадигм (логика византийских мыслителей и идеи квантовой физики) // Текст: семантика и структура / Отв. ред. Т.В. Цивьян. М.: Наука, 1983. - С. 285-295.

157. Найдёныш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. М.: Гардарики, 2002. - 554 с.

158. Невелева C.JT. Вопросы поэтики древнеиндийского эпоса. Эпитет и сравнение. М.: Наука, 1979. - 136 с.

159. Невелева C.JI. Мифология древнеиндийского эпоса (Пантеон). М.: Наука, 1975.- 118 с.

160. Неёлов Е.М. Элементы фольклорной поэтики в структуре научнофантастического персонажа // Жанр и композиция литературного произведения / Отв. ред. М.М. Гин. Петрозаводск: ПТУ, 1981. -С. 149-161.

161. Непомнящий В. Заметки о сказках Пушкина // Вопросы литературы.1972.-№3.-С. 124-151.

162. Непомнящий В. Сказки // Пушкин в школе / Сост. В.Я. Коровина.1. М.: РОСТ, 1978.-С. 78-89.

163. Непомнящий B.C. Поэзия и судьба: Над страницами духовной биографии

164. Пушкина. М.: Сов. писатель, 1987. - 448 с.

165. Нефёдов Г.Ф. Новая запись сказки о царе Салтане // Пушкин. Исследования и материалы. Т. I. M.-JL: Изд-во Академии Наук СССР, 1956.-С. 243-248.

166. Новик Е.С. Система персонажей русской волшебной сказки // Типологические исследования по фольклору: Сб. памяти В.Я. Проппа (1895-1970) / Отв. ред. Д.А. Ольдерогге. М.: Наука, 1975. -С. 214-246.

167. Новик Е.С. Структура сказочного трюка // От мифа к литературе. Сб. вчесть семидесятипятилетия Е. М. Мелетинского / Сост. С.Ю. Неклюдов, Е.С. Новик.-М.: Рос. ун-т, 1993.-С. 139-151.

168. Ньяя-сутры. Ньяя-бхашья. Историко-философское исследование. / Перев.с санскрита и коммент. В.К. Шохина. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2001. - 504 с.

169. Орехов В.Н., Максимова Л.П. Соотношение логики и метода в творческомпознании // Проблемы творчества: Сборник докладов / Отв. ред. В.Г. Левин. Самара: Издательство «НТЦ», 2004. - С. 22-27.

170. Палиевский П.В. О границе между прозой и поэзией у Пушкина // Пушкинист: Сб. Пушкинской комиссии Института мировой литературы им. А. М. Горького. Вып. 1. / Сост. Г. Краснухин М.: Совермен-ник, 1989.-С. 223-232.

171. Пелисов Г.А. О фольклорных основах «Сказок» А.С. Пушкина // Советская этнография. 1950. - №4. - С. 93-106.

172. Поляков М.Я. Вопросы поэтики и художественной семантики: Монография. М.: Советский писатель, 1986. - 480 с.

173. Поляков М.Я. О театре: Поэтика, семиотика, теория драмы. М.: Междунар. агенство «А.Д.&Т.», 2001. 384 с.

174. Пономаренко И.Н. Фрактальная основа художественного текста // Текст иметодика в контексте вузовского образования: Научные труды 1-ой всероссийской конференции. ТГУ, 2003 / Отв. ред. Д.К. Лопарёва. Тольятти: ТГУ, 2003. - С. 69-72.

175. Потебня А.А. Психология поэтического и прозаического мышления // Потебня А.А. Слово и миф. -М.: Правда, 1989. С. 201-235.

176. Пропп В.Я. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. (Собрание трудов В.Я. Проппа) / Науч. ред. А.В. Пешкова. М.: Издательство «Лабиринт», 1998. - 512 с.

177. Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору: Сб. памяти В.Я. Проппа (1895-1970) /Отв. ред. Д.А. Ольдерогге.-М.: Наука, 1975.-С. 141-155.

178. Пушкин А.С. Собрание сочинений в 8 т. М.: Худ. литература, 1968.

179. Рабинович В. Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух.1. М.: Книга, 1991.-496 с.

180. Рак И.В. Мифы Древнего Египта. СПб.: «Петро - РИФ», 1993. - 270 с.

181. Раушенбах Б.В. Пространственные построения в живописи. М.: Наука,1980.-288 с.

182. Ревзин И.И. К общесемиотическому истолкованию трёх постулатов Проппа (анализ сказки и теория связанности текста) // Типологические исследования по фольклору: Сб. памяти В.Я. Проппа (1895-1970) / Отв. ред. Д.А. Ольдерогге. М.: Наука, 1975. - С. 77-91.

183. Розенов Э.К. Закон золотого сечения в поэзии и музыке // Розенов Э.К.

184. Статьи о музыке: Избранное. -М.: Музыка, 1982. С. 119-156.

185. Розенфельд Б.Л. Сказки Пушкина // А.С. Пушкин. Сборник. М.: Учпедгиз, 1937.-С. 43-71.

186. Рошияну Н. Традиционные формулы сказки. М.: Наука, 1974. - 216 с.

187. Русские писатели о литературном труде. В 4-х т. T.I. XVIII-XXbb. / Подред. Б. Мейлаха. Л.: Советский писатель, 1954. - 758 с.

188. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М.: София, ИД Гелиос, 2002.592 с.

189. CAB Славяно-Арийские Веды. Книга вторая: Книга Света. Слово Мудрости Волхва Велимудра. Омск: «Асгард», «Аркор», 2002. - 256 с.

190. Самоделова Е.А. О фольклорных прообразах в сборниках А.Н.Толстого

191. За синими реками» и «Сорочьи сказки» // Филологические науки. 1995. - №3. - С. 45-55.

192. Сапаров М.А. Об организации пространственно-временного континуумахудожественного произведения // Ритм, пространство и время влитературе и искусстве / Отв. ред. Б.Ф. Егоров. Л.: Наука, 1974.-С. 85-103.

193. Сапаров М.А. Размышления о структуре художественного произведения //

194. Структура литературного произведения: Сб. научн. тр. / Отв. ред. А.Ф. Бритиков, В.А. Ковалёв. Л.: Наука, 1984. - С. 179-205.

195. Сегал Д.М. Заметки об одном типе семиотических моделирующих систем

196. Труды по знаковым системам. Вып. II / Отв. ред. 10. Лотман. -Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1979. С. 60-63.

197. Семека Е.С. Антропоморфные и зооморфные символы в четырёх- и восьмичленных моделях мира // Труды по знаковым системам. Вып. V / Отв. ред. Ю. Лотман. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1971. -С. 92-119.

198. Семека Е.С. Типологические схемы четырёх- и восьмичленных моделеймира // III летняя школа по вторичным моделирующим системам. Тезисы. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1968.-С. 137-147.

199. Серебряный С.Д. Интерпретация формулы В.Я. Проппа (в связи с её применением к индийским сказкам) // Типологические исследования по фольклору: Сб. памяти В.Я.Проппа (1895-1970) / Отв. ред. Д.А. Ольдерогге. -М.: Наука, 1975. С. 282-302.

200. Слонимский А.Л. Мастерство Пушкина. -М.: Гослитиздат, 1963. С. 527.

201. Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем.1. М.: Наука, 1977.-204 с.

202. Соймонов А.Д. А.С.Пушкин // Русская литература и фольклор. Перваяполовина XIX века / Отв. ред. Ф.Я. Прийма. Л.: Наука, 1976. -С. 143-209.

203. Солнце России. Русские писатели о Пушкине. Век XIX /

204. Сост. А.Д. Романенко. М.: Дружба народов, 1999. - 490 с.

205. Спирин B.C. О «третьих» и «пятых» понятиях в логике Древнего Китая //

206. Дальний Восток: Сборник статей по филологии, истории, философии / Отв. ред. В.М. Штейн. М.: Вост. лит-ра, 1961. - С. 173223.

207. Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка / Сост.

208. А.Г. Барач, И.П. Березовский, К.П. Кабашников, Н.В. Новиков. -Л.: Наука, 1979.-437 с.

209. Степанов Н.А. Лирика Пушкина. Очерки и этюды. М.: Худ. лит., 1974.368 с.

210. Сурат И., Бочаров С. Пушкин: Краткий очерк жизни и творчества. М.:

211. Языки славянской культуры, 2002. 240 с.

212. Тарасов О.Ю. Икона и благочестие. Очерки иконного дела в императорской России. М.: «Прогресс-Культура», «Традиция», 1995. -495 с.

213. Теплинский М.В. Почему в сюжете пять элементов? // Жанр и композициялитературного произведения. Калининград: Изд-во Калининграде^ у нив., 1971.-С. 18-20.

214. Тилак Б.Г. Арктическая родина в Ведах / Пер. с англ. Н.Р. Гусевой. М.:1. ФАИР-ПРЕСС, 2002. 528 с.

215. Тимофеев Л.И. К проблеме формы и содержания // Современные проблемы литературоведения и языкознания / Н.Ф. Бельчиков. М.: Наука, 1974.-С.21-30.

216. Тимофеев И.Е. Картина мира глазами синергетики. Тольятти: Обществоэволюции духа <Новой физики> г. Тольятти, 1993. 59 с.

217. Томашевский Б.В. Строфика Пушкина // Пушкин: исследования и материалы. Т.П. / Под ред. М.П. Алексеева. М.-Л.: Акад. наук СССР, 1958.-С. 49-185.

218. Топоров В.Н. О структуре некоторых архаических текстов, соотносимых сконцепцией «мирового дерева» // Труды по знаковым системам. Вып. V / Отв. ред. Ю. Лотман. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1971. - С. 9-62.

219. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура / Отв.ред. Т.В. Цивьян. -М.: Наука, 1983. С. 227-284.

220. Топоров В.Н. О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста / Отв. ред. Т.В. Цивьян. М.: Наука, 1980. - С.3-58.

221. Травушкин Н.С. Нужен ли анализ по элементам сюжета? // Жанр и композиция литературного произведения. Калининград: Изд-во Кали-нинградск. унив., 1974. Вып. 2. - С. 25-30.

222. Тронский И.М. Античный мир и современная сказка // С.Ф. Ольденбургу к50.летию научной и общественной деятельности. JL: Просвещение, 1934. С. 523-534.

223. Трубе JI. Остров Буян. Горький: Волго-Вятское книжное изд-во, 1987.237 с.

224. Трубецкой Н.С. О метрике частушки // Трубецкой Н.С. Избранные трубыпо филологии: Переводы / Сост. В.А. Виноградов, В.П. Наризняк. М.: Прогресс, 1987.С. 371-390.

225. Тудоровская Е.А. Некоторые черты доклассового мировоззрения в русской народной волшебной сказке // Русский фольклор: Материалы и исследования М.: Акад. наук СССР, 1960. - Вып. V. -С. 102-126.

226. Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Поэтика. История литературы.

227. Кино // Отв. ред. В.А. Каверин, А.С. Мясников. М.: Наука, 1977. -С. 270-283.

228. Ульциферов О.Г. Индия. Лингвострановедческий словарь. М.: Рус. яз.1. Медиа, 2003.-584 с.

229. Фёдорова И.К. Мотивы и образы волшебной сказки в фольклоре полинезийцев // Фольклор и этнография. У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов / Под ред. Б.Н. Путилова JL: Наука, 1984.-С. 83-92.

230. Филиппов К.А. Лингвистика текста: Курс лекций. СПб.: Изд-во С.

231. Петерб. ун-та, 2003. -336 с.

232. Фортунатов Н.М. Ритм художественной прозы // Ритм, пространство ивремя в литературе и искусстве / Отв. ред. Б.Ф. Егоров. Л.: Наука, 1974.-С. 173-185.

233. Фрезер Д.Д. Фольклор в ветхом завете. М.: Изд-во политической литературы, 1985.-512 с.

234. Хазарат Инайят Хан Мистицизм звука. Сборник. М.: Сфера, 1997.336 с.

235. Хайдеггер М. Что это такое философия // Путь в философию. Антология.- М.: ПЕР СЭ; СПб: Унив. кн., 2001. С. 145-158.

236. Ходанен Л.А. Миф в творчестве русских романтиков. Автореферат дисс.доктора филологических наук. Томск, 2000. - 42 с.

237. Холодов Е. Композиция драмы. М.: Искусство, 1957. - 224 с.

238. Холопова В.Н. Формообразующая роль ритма в музыкальном произведении // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве / Отв. ред. Б.Ф. Егоров. Л.: Наука, 1974. - С. 229-237.

239. Чайтанья Дева Б. Индийская музыка. М.: Музыка, 1980. - 208 с.

240. Чепкасов А.В. Неомифологизм в творчестве Д.С.Мережковского 18901910-х годов. Автореферат дисс. кадидата филологических наук. -Томск, 1999.-20 с.

241. Чернец Л.В. Виды образа в литературном произведении // Филологическиенауки. 2003. - № 4. - С. 41-50.

242. Чичерин А.В. Ритм образа: стилистические проблемы. М.: Сов. пис.,1980.-396 с.

243. Цыбульский В.В. Календари и хронология стран мира. М.: Просвещение, 1982.- 128 с.

244. Шамусаров Ш. Сравнительно-типологическое изучение современныхарабских сказок и сказок арабов Средней Азии // Восток. 2003. -№ 1.-С. 127-135.

245. Шаров А. Пушкин и сказка // Шаров А. Волшебники приходят к людям.

246. М.: Детская литература, 1974. С. 145-188.

247. Шри Юктешвар Гири. Святая наука. М.: Прометей, 1991. - 88 с.

248. Шримад Бхагаватам. Первая песнь «Творение». Кн. I: / Комм, и перевод ссанскрита А.Ч.Бх. Свами Прабхупады. М.: Бхактиведанта Бук Траст, 1990.-549 с.

249. Щуцкий Ю.К. Китайская классическая «Книга перемен». Минск: Харвест, 1999.-752 с.

250. Эрман В.Г. Теория драмы в древнеиндийской классической литературе //

251. Драматургия и театр Индии: Сб. ст. М.: Восточная литература, 1961.-С. 2-82.

252. Эткинд Е. Симметрические композиции у Пушкина. Париж: Institut в

253. D'Etudes slaves, 1988. 86 с.

254. Эткинд Е.Г. Ритм поэтического произведения как фактор содержания //

255. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве / Отв. ред. Б.Ф. Егоров.-Л.: Наука, 1974.-С. 104-120.

256. Юнг, 1997а Юнг Г.-К. Синхроничность / Отв. ред. С.Л. Удовик. - М.:

257. Рефл-Бук-Валер, 1997. С. 384.

258. Юнг, 19976 Юнг Г.-К. Введение в сущность мифологии // Юнг К.Г. Душаи миф: шесть архетипов / Перев. с англ. А.А. Юдина. М.-К.: ЗАО «Совершенство» -„Port Royal", 1997. - С. 11-37.

259. Ямвлих. Теологумены арифметики // Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века. Кн. II. М.: «АСТ», 2000. - С. 480-508.

260. Bochenski J.M. Formale Logik. Freiburg: Verlag Karl Alber, 1962. - 645 S.

261. Bohtlinck O. Sanskrit-Worterbuch kiirzerer Fassung in 7 Bd. Delhi: Motilal Banarsidass Publishers, 1998.

262. Bracic S. Rhythmizitat als Textualitatskriterium // Schnittstelle Text: Diskurs /

263. Warnke. Berlin: Lang, 2000. - S. 25-40.

264. Bremond C. Die Erzahlnachricht // Literaturwissenschaft und Linguistik: Ergebnisse und Perspektiven. Bd. 3: Zur linguistischen Basis der Literaturwissenschaft, Teil II. Frankfurt a.M.: Athenaum. 1972. - S. 176217.

265. Brinker K. Linguistische Textanalyse: eine Einffihrung in Grundbegriffe und

266. Methoden. Berlin: Erich Schmidt, 1992. - 164 S.

267. Brinker K. Zur Analyse der narrativen Themenentfaltung am Beispiel einer Alltagserzahlung // Varietaten der Sprache / J. Hinnig, J. Meier. Frankfurt am Main; Berlin; Bern et.al.: Lang, 1996. S. 279-281.

268. Danielou, A. The raga-s of northern indian music. London: The Cresset1. Press, 1968.-403 p.

269. Dijk van T.A., Ihwe J., Petofi J.S., Rieser H. Prolegomena zu einer Theorie des

270. Narrativen" // Literaturwissenschaft und Linguisik: Eine Auswahl, Texte zur Theorie der Literaturwissenschaft. Bd. 2. Frankfurt am Main: Athenum, 1973. - S.51-77.

271. Drach E. Redner und Rede: Methodisches Hilfsbuch fur Ubungen in freier Rede, Verhandlungs- und Versammlungstechnik. Berlin: Hans Bott Verlag, 1932.-240 c.

272. Dudley U. Die Macht der Zahl: was die Numerologie uns weismachen will /

273. Aus dem Amerikanischen von G. Menzel. Basel, Bostonl, Berlin: Brinkhauser, 1999.-288 S.

274. Gallas H. Strukturalismus als interpretatives Verfahren // Strukturalismus alsinterpretatives Verfahren / H. Gallas Darmstadt: Hermann Luchter-hand Verlag, 1972. - S.IX-XXXI.

275. GeiJ3ner H. Zum Fiinfsatz (1968) // Rhetorik in der Schule. Kronberg Taunus: Scriptor Verlag, 1974. S. 32-48.

276. Genette G. Strukturalismus und Literaturwissenschaft // Strukturalismus in der1.teraturwissenschaft / H. Blumensath. Koln: Kiepenheuer & Witsch, 1972.-S. 71-88.

277. Greimas A.G. Elemente einer narrativen Grammatik // Strukturalismus in der1.teraturwissenschaft / H. Blumensath. Koln: Kiepenheuer & Witsch, 1972.-S. 47-67.

278. Giittgemanns E. Einfuhrung in die Linguistik fur Textwissenschaftler. Bonn:1.nguistica Biblica, 1978. 134 S.

279. Hartmann P. Syntax und Bedeutung. Teil 1: Die Syntaktische Bedeutungsmatrix. Assen: Van Gorcum, 1964. - 260 S.

280. Hellwig P. Grundzuge einer Theorie des Textzusammenhangs // Text

281. Textsorten-Semantik: Linguistische Modelle und maschinelle Verfah-ren / A. Rothkegel, B. Sandig. Hamburg: Helmut Buske Verlag, 1984.-S. 51-79.

282. Herrman Th., Hoppe-Graff S. Textproduktion. // Textproduktion / G. Antos,

283. H.P. Krings. Tubingen: Max Niemeyer Verlag, 1989. - S. 146-164.

284. Korting G. Die esoterische Struktur des Johannesevangeliums. Teil I. Regensburg: Friedrich Pustet, 1994. 450 S.

285. Labov W., Waletzky J. Miindliche Erzahlungen personlicher Erfahrung (1967)

286. Literaturwissenschaft und Linguistik: Eine Auswahl. Texte zur Theorie der Literaturwissenschaft, Bd. 2. Frankfurt a. M.: Athenaum, 1973.-S. 79-126.

287. Lausberg H. Elemente der literarischen Rhetorik: Eine Einfuhrung ftir Studie-rende der klassischen, romanischen, englischen und deuschen Philolo-gie. Ismaning: Max Huber Verlag, 1990. - 165 S.

288. Liedtke J. Narrationsdynamik: Analyse und Schematisierung der dynamischen

289. Momente im Erzahlprodukt. Tubingen: Max Niemeier, 1990. -300 S.

290. Metzeltin M., Jaksche H. Textsemantik: Ein Modell zur Analyse von Texten.

291. Tubingen: Narr, 1983. 210 S.

292. Muske E. Erklarungspotenzen des Frame-Konzepts im literarischen Diskurs //

293. Strukturuntersuchung und Interpretation kunstlerischer Texte / H.-G. Werner, E. Muske. Halle-Wittenberg: Martin-Luther-Universitat, 1991.-S. 247-276.

294. Rath R. AuBerungseinheiten als Bedeutungseinheiten // Wortschatz-Satz-Text:

295. Beitrage der Konferenzen in Greifswald und Neubrandenburg, 1992 / G. Bartels, I. Pohl. Frankfurt am M., Berlin, Bern, New York, Paris, Wien: Lang, 1993. - S. 459-472.

296. Rath R. Kommunikationspraxis: Analysen zur Textbildung und Textgliederungim gesprochenen Deutsch. Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1979.-252 S.

297. Renner K.N. Die strukturalistische Erzahlanalyse // Text- und Gesprachslinguistik: Ein internationales Handbuch zeitgenossischer Forschung. Bd. 1. / K. Brinker, G. Antos, W. Heinemann, S.F. Sager. Berlin-New York: Walter de Gruyter, 2000. - S. 43-54.

298. Todorov Tz. Die Grammatik der Erzahlung // Strukturalismus als interpretativesa.

299. Verfahren / H. Gallas. Darmstadt: Hermann Luchterhand Verlag, 1972.-S. 250-267.

300. Todorov Tz. Die Kategorien der literarischen Erzahlung // Strukturalismus inder Literaturwissenschaft / H. Blumensath. Koln: Kiepenheuer & Witsch, 1972.-S. 57-71.

301. Toulmin St. Der Gebrauch von Argumenten. Kronberg: Scriptor Verlag, 1975.-236 S.

302. Werlich E. A Text Grammar of English. Heidelberg: Quelle & Meyer, 1977.320 p.

303. Werlich E. Typologie der Texte: Entwurf eines textlinguistischen Modells zur

304. Grundlegung einer Textgrammatik. Heidelberg: Quelle & Meyer, 1975.-142 S.

305. Werner H. Lexikon der Numerologie und Zahlenmystik. Frechen: Komet

306. MA-Service und Verlagsgesellschaft mbH, ~44. 287 S.

307. Yaska. Nirukta // Yaska. The Nighantu and the Nirukta. / L. Sarup. Lahor:1927.-80 p.

308. Это издание не имеет указания на год издания. Регистрационный номер издания: NSBN 3-89836-132-2.