автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Фигура: метаязыковой аспект

Полный текст автореферата диссертации по теме "Фигура: метаязыковой аспект"

Государственный комитет по высшему образованию Российской Федерации Кубанский государственный университет

На правах рукописи

ХАЗАГЕРОВ ГЕОРГИЙ ГЮРГИЕВИЧ

ФИГУРА: МЕТАЯЗЫКОВОЙ АСПЕКТ

Специальность 10.02.19— общее языкознание, социолингвистика, психолингвистика Специальность 10.02.01— русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Краснодар 1995

Диссертация выполнена на кафедре языка средств массовых коммуникаций Рдстовекого-на-Дону государственного университета.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор С.А.МЕГЕНТЕСОВ доктор филолоп!ческих наук, профессор М.Ю.ФЕДОСЮК доктор филологических наук, профессор П.В.ЧЕСНОКОВ

Ведущая организация -Санкт-Петербургский государственный университет

Защита диссертации состоится « » _1995 г.

на заседании диссертационного совета Д 063.73.0i при Кубанском государственном университете.

Адрес: 35Й&40, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149. С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Куб ГУ. Автореферат разослан «_ _1£Ь> О/ 1995 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доцент А.Л.Факторович

Общая проблематика работы. "Яингвисти-еский энциклопедический словарь* определяет метаязык как "язык второго порядка", по отношении к которому естественный челове-еский язык выступает как "язык-объект", т.е. как предмет языко-ого исследования"" УЯ.Б.Гвишиани/. Приложение, заключающее эту ефиницию, очень точно отражает ситуацию, сложившуюся в языкозна-ии: метаязык изучается преаде всего как система терминов, отсюда нак равенства между языком-объектом и предметом научного иссле-ования. Полностью соглашаясь с важностью этого аспекта, подчерк-ем. что понятие "метаязык" открывает гораздо более широкое поле ля изучения. В строках Пушкина "И русский Н. как Н французский. /Произносить умела в нос" фонема становится единицей метаязыка, отя и не предстает как предмет языковедческого исследования. В ринципе любая языковая единица имеет меТааспект, Изучение ее как етаязыковой в общефилологическом плане открывает выход в культу-ологии (социокультурная значимость тек или иных единиц языка), а языковедческом плане - в когнитологию (на уровне метаязыка ком-уникативная и когнитивная функции интегрируются в когнитивной).

Из всех единиц, метаязыковая сторона которых до сих пор не зучена. наиболее ощутительную лакуну образует фигура. Собствен- • о. как языковая единица Фигура относится к периферийным явлени-м. При этом, однако, изучается фигура именно с языковой, а не о етаязыковой точки зрения. Темой настоящего исследования и выбра-а фигура (мы употребляем этот термин в самом широком смысле ело-а, включающем в Фигуру и тропы) . Цель работы - изучение мета-зыковой стороны фигуры.

Традиционно (Квйнталйая. Александр и др.) Фигура определе-ется как уклонение в мысли или речи от обычного способа выраже- » ия. В настоящее время это "уклонение" связывают с изобразительны« и выразительными функциями, однако уже Дюмарсе писал: "Выра-ение превращается в фигуру с того момента, когда мы осознаем, то начинаем его описывать", тем самым констатируя наличие у фи-уры метаязыковой стороны. В самом деле, употребление фигур уклонение) не застает нас врасплох, оно активизирует в памяти редставление о фигуральной речи того или иного типа, отсылает ас к другим текстам, где такая речь употреблена. Так. древне-усский автор, употребляя развернутую метафору, подобную еван-

- А -

гельской притче, а часто и связанную с ней лексическим наполнением. актуализирует в сознании читателя евангельский контекст, очень важный для носителя христианской культуры, далее. Фигуральная речь может эксплицитно или имплицитно комментироваться в тексте, в чем также проявляется метаязыковая сущность фигуры. Так, тот же автор может использовать прием истолкования притчи -антаподозис (эксплицитное истолкование). Имплицитное комментирование наличествует уже в бинарной метафоре "лед неверия". Более эксплицитно момент комментирования выражен в отрицательном сравнении, Наконец, фигура может стать объектом метаречи в специальном риторическом сочинении. Все это дает нам основания определить фигуру как особый знак характеризующего и дейктического типа (см.ниасе).

Актуальность рассмотрения метаязыкового статуса фигуры определяется не только и даже не столько задачами упорядочения терминологии, хотя и. эта проблема более чем актуальна. Дело, однако, в том, что фигура как метаязыковая единица является элементом культуры. "Всякое социально значимое словесное выступление, - писал М.Бахтин. - обладает способностью иногда надолго и для широкого круга заражать своими интенциями вовлеченные в его смысловую, и экспрессивную устремленность моменты языка, навязывая им определенные смысловые нюансы и определенные ценностные тона". Бесспорно, к таким социально значимым явлениям относятся как памятники ораторской речи, так и сами риторические трактаты.

Мех тем метаязыковая сторона фигуры совершенно не изучена. Она не положена в основу ни-одной из многочисленных классификаций фигур. Античные, и шире - риторические, классификации могут слу^-жить лишь косвенными данными для изучения этой стороны, которая нигде непосредственно не постулируется. Современные классификации связаны с ней еще меньше, их авторы сосредоточивают весь свой интерес на языковом механизме Фигуры. При этом в рамках стилистики отмечается склонность рассматривать фигуры как панхроничные образования. И в самом деле, диахрония фигур связана с их метаязыко-вой стороной и поэтому до сих пор не изучена.

' В связи с культурной значимостью Фигуры в диссертации поставлена еще одна цель - практическая. Она состоит в аостроешш компьютерной базы знаний "Фигуры в древнерусской культуре". Эта база мыслится как иллюстрация тех возможностей, кото-

>ыо дает метаязыковой подход к Фигуре. Обладая принципом пополни-юсти, она, кроме того, может быть положена в основу большой ба-¡ы, описывающей фигуры в русской традиции.

Научная новизна работы состоит в том, что фигура впервые описывается как метаязыковое явление.

В связи с этим, во-первых, уточняется понятие "метаязык" и годится понятие "метаязыковое явление", для чего используется теоретический аппарат, развернутый Р.Якобсоном в статье "¡Лифтеры, зусский глагол и глагольные категории", впервые применяемый к те-зрии Фигур. Во-вторых, разграничение языковой и метаязыковой ето-эоны фигуры проводится в свете противопоставления логических и семантических форм мышления с опорой на идеи П.В.Чеснокова. кото-зые развиваются в связи с рассмотрением метааспекта. С введением этого последнего аспекта в разграничение логических и семантических категорий в работе впервые указывается на необходимость достро--ить теорию отражения, рассмотрев феномен отражения отражения, 5ез чего существенно обедняется представление о рефлексии и метаязыке."

Фигура рассматривается . в работе как знак, при этом впервые указывается на дейктические функции фигур. В связи с фигурой мож->!о говорить о двух типах дейксиса: синтагматическом и парадигма- -гическом. Причем последний чрезвычайно своебразен. .

Научная новизна состоит также в том, что фигура впервые изучается как социокультурный феномен. При этом намеченные культурно значимые оппозиции прослеживаются как на материале самих классификаций фигур, так и на ораторском материале. Анализируемая ораторская проза не исследовалась специально на предмет изучения тропов и фигур, не рассматривалась в широком контексте риторических текстов. Речь идет о торжественных "словах" Илариона Киевского и Кирилла Туровского, а также "Слове о полку Йгореве" и "поэтической" повести об Азове. Привлекаемые для анализа риторические тексты в значительной своей части не исследовались в отечественной науке, а в зарубежной науке изучались лишь описательно, без попытки установить риторические предпочтения и без опоры на научную теорию фигур. Речь идет о практически неизвестном у нас трактате Трифона (Тркршуо^ xtpl трощу) и других зависимых от него греческих авторов (АХс^ауброи ЯЕр1 <5Хтцшоп>, АуьлИ-рои шрь яolrplxov трозшу, Ггируси -{ои Х<иро0обэюи яср1 трояшу

- о -

яоигигш», ГрпКорюи хои Кр^Зюи кгр\, трозш. Козсоубрюи тгерь трощу). Русские трактаты "О образах" и "Риторика" Макария, а также труд Квинтилиана. хотя и изучены лучше, никогда не описывались под углом рассматриваемых оппозиций, не изучались вообще в своте общей теории фигур.

Теоретическая значимость работы „видится, во-первых, в возможности применить выстроенный в первой главе теоретический аппарат к другим категориям языка, также имеющим метаязыквовой аспект и связанное с ним социокультурное измерение. Во-вторых, значимость работы видится в возможности, опираясь на ее результата, вписать история фигур в курсы истории литературного языка и истории литературы, где фигуры упоминаются лишь спорадически. .

Лр акт ич еская'значимость работы связана главным образом с приложением - компьютерной базой данных, которая может быть применена как в исследовательской работе, так и в учебном процессе в связи с такими дисциплинами, как "История русского литературного языка", "Древнерусская литература", "Введение в литературоведение". "Введение в языкознание", "Стилистика" и др., связанными с изучением тропов ила фигур.

На защиту выносятся следующие положения

1. Фигура имеет две стороны: языковую и метая^ыковую. и описание ее лишь как языкового явления недостаточно и заводит исследователей в тупик.

2. Метаязыковая сторона Фигуры определяется, во-первых, тем, что Фигура наряду с языковой Функцией (усиление изобразительности) выполняет дейктическую (нетаязыковую) функцию, во-вторых, тем, что фигура выступает как единица автономной речи как в трактатах, так иногда и в самой ораторской речи.

3. Метаязцковой статус фигуры определяется тем. что она есть социокультурный Феномен, небезразличный к менталитету носителей культуры. При этом фигура подвержена культурному варьированию в связи с этническими и религиозными предпочтениями.

4. Противопоставление греческой {в нее включается византийская и русская) и римской (в нее включается западноевропейская) риторических традиций связано с оппозицией словесная фигура -.Фи-

гура мысли.

5. Преобладающая в России греко-славянская риторическая традиция ориентировалась преимущественно на метафору, латинская традиция, проникшая в Россию в ХУИ-ХУШ вв., - на метонимию,

• Содержание диссертации

Во Введении формулируется цель исследования, обосновывается актуальность диссертации; определяется научная новизна, теоретическая и практическая ценность исследования.

Первая глава "Фигура как единица метаязыка" состоит из трех частей. В первой части рассматриваются недостатки существующих риторических и постриторических классификаций фигур, причина которых усматривается в игнорировании метаязыкового аспекта. Во второй строится лингвистический и общеметодологиеческий фундамент описания Фигуры как метаязыкового явления. Третья часть посвящена фигуре как культурному феномену.

По нашему предположению, постоянная неудовлетворённость существующими классификациями фигур порождается-неразличением лингвистического и филологического подхода к .фигуре* Авторы эксплицируют свое желание дать универсальную классифтацйэ фигур,; как некоего неизменного языкового явления, но имплицитно от реализуют Филологический подход, при котором фигуры предстают не как языковой механизм, а как социокультурный феномен со своими предпочтениями и отталкиваниями, откуда вытекает, в частности, подробная дифференциация того, .что представляется ценным, и интеграция или элиминирование того, что представляет малый интерес или оценивается отрицательно. Критика же классификаций сама грешит неразличением тех же аспектов, вследствие чего она теряет конструктивный характер. Справедливо отмечая невыдержанность лингвистического подхода, критика игнорирует то ценное, что несут в себе предыдущие классификации как памятники риторической мысли, отражающие Филологический аспект употребления Фигур. В этом смысле распространенная неудовлетворенность существующими классификациями и их подлинная неудовлетворительность не совпадают в объеме.

В античных классификациях указанное противоречие проявилось з несоответствии эстетически ориентированного учения о качествах №чи теории фигур, опирающейся на наивные наблюдения над общш

- а -

семиотическим механизмом фигуры, связанным с категорией "уклонения". В средневековых риториках происходит смена риторической парадигмы: акцент переносится с прагматики говорения на прагматику декодирования. Это перенесение акцента выдвигает на первый план одни фигуры и отодвигает другие. Внешне, однако, это выглядит как лингвистически необоснованная и избыточная инвентаризация фигур.

Постриторическим классификациям, на наш взгляд, присущи следующие сильные стороны. Во-первых, появляется тема "фигура и картина мира", инициированная, с одной стороны, идеями А.А.Потебни, с другой - работами э. Сепира и стимулированная многочисленными работами по идеографической лексикографии и представлению знаний. Правда, тема эта ограничена анализом лексического наполнения фигуры и не связана с ее типологией. Во-вторых, и здесь достигнуты наибольшие успехи, к классификации фигур применяются семиотические идеи /Льекская группа, м.Риффатер, Ц.Тодоров, П.Шофер, Д.Райе, Г.Лич, И.В.Арнольд,. Ю.М.Скребнев и многие другие/.однако и при таком подходе рассматриваемое противоречие сохраняется: авторы либо жертвуют концептами классической риторики как нерелевантными, либо идут за этими концептами, "переводя" их на язык семиотики, отчего классификация утрачивает лингвистическую стройность.

Слабые же места современной ситуации видятся в следующем. Во-первых, со времен упадка риторики наметился преодолеваемый лишь сейчас и лишь частично разрыв между языковым и филологическим описанием фигуры (например, в русской науке со времен Потебни возобладал чисто лингвистический подход - В.И.Харциев, И. П. Лыс-ков. А. Г. Горнфельд, а в немецкой, напротив, чисто филологический - Р. Фолькманн, Г.Лаусберг). во-вторых, получило относительное распространение скептическое отношение к классификации фигур, которое порождает не только отказ от классификации, но и появление массы бессодержательных "рабочих" классификаций /например,' Х.Бон-хайм/. В-третьих, наконец, существующие классификации, даже выверенные лингвистически, малоавторитетны и не в состоянии преодолеть терминологический разнобой /ср. судьбу классификации В.И.Ко-ролькова. отраженную в БСЭ, судьбу классификации такого авторитетного автора, как Тодоров и др./.

В связи с необходимостью рассмотрения метаязыков»« аспекта т-о второй части первой игам) уточняется понятие "м?.-тпя'<нк". Вво-

дится понятие "метаязыковое явление", позволяющее поглотить несоответствие между метаязыком и метаречью. Воспользовавшись теоретическим аппаратом, развернутым в статье Р.Якобсоьа "Шифтеры, глагольные категории и русский глагол", мы будем относить к мета-языковым явлениям те четыре случая, когда сообщение и код выступают не только как орудие, но и как обьект речи. Из этих случаев с Фигурой непосредственно связаны два: сообщение отсылает к коду /автономная речь/ и код отсылает к сообщению /шифтер/.

Фигура становится объектом автономной речи в специальных трактатах, являясь частью терминосистемы. Такие элементы метаязыка, как "эпитет", "метафора", "метонимия" и их неизбежные оценки, также содержащиеся в трактатах, формируют риторическое мышление. Автономная речь встречается и в литературных текстах, где высказываются суждения о фигурах вообще и о данных применениях фигуры э текстах. Здесь можно построить целую шкалу метаречи в зависимости бт степени автономии. Метаязыковой аспект фигуры и связанное с ним понимание фигуры как культурного феномена проявляется з автономной речи с особенной очевидностью. Как шифтер фигура звязана с дейктическими функциями, о чем. речь идет ниже,

Введение метаязыкового аспекта позволяет ответить на вопрос э том, как сочетаются в фигуре универсальное и инвариантное с ее диахроническим варьированием и национальной спецификой. В этой звязи привлекается разграничение логических и семантических форм мления с опорой на идеи, разработанные П. В. Чесноковым: логические формы мышления порождаются потребностями процесса познания. ¡а них наслаиваются национальные формы мышления, связанные со спецификой грамматического строя конкретного языка. Причем в от-пичие от логических форм семантические "не обусловлены потребнос-гями познавательного процесса и не определяют познавательных возможностей человека", сказанное может быть применено к теории фи-

но развито в тон от^тати, что на противопоставление логике грамматики накладываете^ ¿ara одно: противопоставление логике ри-горики. Неизбежный для риторики метаязыковой аспект предполагает тознание самого языка. В этом смысле сами семантические категории пыка-объекта оказываются первичными по отношению к познающему ¡убьекту, а тем самым входят в круг познавательных потребностей шовека.

Метаязыковые Формы мышлзкйя являются семантическими по опре-

делению. Универсальна только сама возможность превращать код в объект описания и познания. Универсальной категорией является сам прецедент метаязыка. При этом, поскольку речь идет о познании человеком самого языка, семантические категории приобретают как бы другой онтологический статус. Они приобретают объективную значимость и в. познания, и в практической деятельности лздей. так «сак последняя направлена не только на взаимодействие с материальными объектами, но и на взаимодействие друг с другом.

Сказанное приводит к мысли о необходимости некоторых методологически х уточнений, связанных с применением оппозиции "объективное - субъективное" к фактам языка и метаязыка. Констатируется, что феномен языка (и тем более метаязыка) может быть понят только с учетом той базовой ситуации, когда одно идеальное наблюдает (отражает) одновременно отражение материального другим идеальным и семо это материальное, тем самым фиксируя и анализируя сам факт отражения. Этот феномен - отражение отражения - превращает механическую сумму картин мира в их декартово произведение, дает прорыв в языковое пространство, по отношению к которому "субъективное - объективное" выступает как плоскость, срез. Кса-цептосфера языка /Д.С.Лихачев/ не сводится к материальному миру, вместе с тем концептосфера - это не мир платоновских идей . кхл средневековых универсалий. Язык богаче и этого мира, который реально выводится из него же самого, являясь его частью, в то вредя как язык оплодотворяется материальным миром и своей собственней рефлексией.

В отношении рефлексии констатируется, что материальная действительность является ее необходимым компонентом, однако одного этого компонента недостаточно. Одинокие игры духа с материей не могут породить рефлексии, к каким бы остроумным рассуждениям мы ни прибегали, подключая такие категории, как присущие м?.терии пространство и время.Для появления рефлексии и в фило- и в онтогенезе необходимо также и чужое идеальное - "другой", о котором писал М.Бахтин. По-видимому, впоследствии этот обобщенный "другой" поселяется в сознании, образуя его верхний этаж - "планшет сознания" /В. А.Лефевр/.

Далее, с опорой на изложенные выше соображения, дается определение фигуры как знака характеризующего и дейктического типа. Характеризующие функции фигур связаны с усилением изобрази-

- и -

тельности. Дейктическое значение фигуры образуют как связи внутри текста, так и связи между текстами.

Дается классификация фигур как знаков характеризующего типа ' (мимеснческая сторона фигур). Словесная фигура интерпретируется как знак, в котором в роли означаемого выступает характер протекания эмоций. Эта интерпретация корректна по отношению к традиционным представлениям и особенно близка к трактовке русского психологиста И.П.Лыскова. При этом лежащий в основе словесной фигуры механизм означивания - иконизм означаемого и означающего - понимается с учетом того, что было сделано после Ч. Пирса /Р.Вескотт, У.Эко/.Троп интерпретируется как знак, означаемое которого - сами представления. Механизм означивания - наложение означаемых, описанное еще В.И.Харциевым. Фигура мысли понимается как знак, означаемое которого - характер протекания мыслей. В механизме означивания участвуют и наложение мыслей (наложение схем логических операций на мысль), и иконизм означаемого и означающего. Таким образом, на верхнем уровне классификации выделены три большие группы фигур. Дальнейшая дифференциация внутри групп также связана с различными сторонами фигурного знака.

Далее фигура рассматривается как дейктический знак. Хотя дейктичность фигуры в научной литературе прямо и не постулировалась, свойства ее как синтагматического дейксиса (анафоры, по терминологии, принятой в теории дейксиса) косвенным образом описаны в связи с категорией выразительности /понимаемой в духе Б.Н.Головина/ и категорией выдвижения /по И.В.Арнольд/. Используя механизм предсказуемости. Фигуры образуют метатекст в тексте.подобно тому, как его образуют различные отсылочные конструкции, по А.Вежбицкой.

Менее очевидна роль фигуры как дейксиса парадигматического типа. В толковании этой роли мы опираемся на понятие фрейма вообще /М.Минский/ и лингвистического фрейма /П. В. Гончаренко, Е.Л.Шингарева/ в частности. Независимо от игры предсказуемости-непредсказуемости в тексте сам Фрейм необычной речи живет в нашем сознании. Скажем, феномен лексического повтора не застает нас врасплох. Есть заведомо маркированные и отреФлектированные фреймы фигуральной речи. К таким, например, относится Фрейм аллегории. Употребив аллегорию, подобную библейской притче, автор тем самим создает пллк-зип нз Библию. Но аллюэивной Функцией в той или

иной мере обладают и все остальные фигуры.

Следовательно, необычная речь актуализирует как внутритекстовые, так и ментекстовые связи. В обоих случаях это достигается с помощь» механизма вероятностных оценок (нарушение вероятностной оценки внутри фрейма и разность вероятностных оценок по отношению к разным фреймам). Восходящее к античности понятие "отклонение от нормы" несколько затушевывает парадигматические связи.

Как парадигматический дейксис фигура отсылает к культурному контексту, под которым следует понимать совокупность культурно освоенных лингвистических фреймов. Эту действительность.трудно характеризовать как "внетекстовую", вместе с тем. она и не текстовая в узком смысле слова. Однако, если понятие дейксис вводится для' "описания "ориентациошгых" свойств языка" /Д». Лайонз/, то это. несомненно,' дейксис. Здесь тоге очень ярко проявляется принцип восподнимостй. Аллюзия, естественно, не может быть понята без восполнения. Дейктические функции такого рода выполняют прежде всего тропы.

Метаязыковая сторона фигуры - как автономная речь, так и дейксис (парадигматический) - позволяет говорить о ней как о культурном феномене. Этому и посвящена заключительная часть третьей главы.

Из четырех подходов к определению культуры, перечисленных в вузовском курсе философии, мы останавливаемся на том. который трактует культуру как систему ценностей. При этом, однако, уточняется само понятие "системы ценностей". О какой системе идет речь: об образующих систему материальных и духовных ценностях, созданных человеком, «ли о ценностной иерархии, на которую спроецированы как духовные, так и материальные ценности носителей данной культуры? Первый случай непригоден для нас. так как в понятие культуры тогда не попадает рефлексия.

Академик Д. С. Лихачев определяет культуру как национальные святыни. Понятие "святыня" как раз и включает в себя момент национальной самооценки, рефлексии. Здесь, как и всюду, мы стараемся учесть не только материальное и духовное, но и момент отражения того и другого. Именно такое понимание культуры позволяв" сделать вывод: "Одно.из самых главных проявлений культуры - язык.

Язык не просто средство коммуникации, но прежде всего т в о рец, создатель" / Д.С.Лихачев/.

В принципе любая оппозиция в системе фигур может получить культурный смысл, но есть две.основные оппозиции, которые и исследуются в настоящей работе. Это противопоставление тропа и фигуры (в узком смысле слова - словесной фигуры), метафоры и метонимии.

В отношении изобразительной стороны тропы и фигуры противо--поставлены следующим.образом. Тропы связаны со сферой представлений. с образами, преимущественно зрительными, рассчитанными на долговременную память. Изобразительность тропов, порожденная наложением представлений, имеет богатые когнитивные потенции. Фигура связана с эмоционально-волевой сферой, образы, порождаемые ею, преимущественно моторные, живут в интонации, часто сопровождаются жестом и рассчитаны на кратковременную или даже оперативную память. Познавательные возможности фигур беднее.

В отношении дейктичности тропы выполняют преимущественно ал-люзивную функцию, отсылают к культурному контексту, в то время как Фигуры выполняют прежде всего функцию выдвижения, обеспечивают внутритекстовые отсылки, скрепляющие части текста.

Оппозиция "троп - фигура" очень хорошо ложится на противопоставление греко-славянской и латинской риторической традиции. В Греции, стране философов, где получило развитие торжественное красноречие, естественен особый интерес к тропу. В, волевом Риме, с его выдвинутой в первый ряд идеей права, с его развитым судебным и политическим красноречием, наблюдается интерес прежде всего к фигуре.

Однако пссле христианизации и на востоке и на западе Европы начинается поворот к тропу уже в связи с его дейктическими возможностями. Христианство, с его фиксацией внимания на Священном Писании и идеей единения, братства, проявляло особую заботу о сохранении общего культурного контекста., отсылками на который ппонизаны все христианские тексты. В результате в западной части христианского мира произошло нечто вроде нейтрализации оппозиции "троп - фигура", в то Еремя как в восточной Европе обе тенденции срезонировали. Так, Василий Великий прямо рекомендовал пользоваться тропами и не "соблазняться" Фигурами,. ; , .'

Еще более значимо противопоставление "метафора - метонимия". На его глубинный характер в связи с двумя осями языка - осью селекции и осью комбинации - указывал еще Р.Якобсон.

Отметим, что метафора предполагает большую степень свободы. Она состоит в прииысливании к ситуации второго члена сравнения, тяготеет к развертыватш. отсюда ее удобство при проведении духовно-материальных параллелей: в фольклоре это образный параллелизм (природа - состояние души), в книжной традиции это притча (материям дух), йетонимия же не выходит за пределы ситуации, она ливь выделяет в вей опорные моменты. Естественно, что христианство е его дуализмом материи и духа и парадигматическим видением миратяготеет к метафоре. причем особенно к развернутой метафоре. Для христианской когнитологии характерно стремление увидеть за явлением сущность, отсюда ноуменологическая /по С: А. Иегентесову/ стратегия познания (для метонимии характерна феноменологическая стр&тетя}.

Кроме того, метафора и метонимия могут быть противопоставлены по линии "предикация - яоминация"/ср. наблюдения Н. Д. Арутюнова над позицией в предложении, занимаемой этими тропами/. Нега-фора, »эк категория предикативная, имеет большие когнитивные возможности (сохраняет "внутреннюю форму" мысли) . нем метонимия, в то же времяиетонимия располагает большими коммуникативными возможностями. как категория номинативная. Отсюда понятно пристрастие к метафоре в областях новых для познания или принципиально непознаваемых, как м пристрастие к метонимии в обстановке рацио-налнзма. прагматизма н информационного взрыва. В этой связи интересна "дворцовая революция* (Шофер.и Райе), предпринятая в стилистике к поэтике во -второй половине XX века против метафоры в пользу метошмии. Речь идет о ряде работ, в которых метафора толкуется как 1фоиэводаш" от метонимии троп.

В целом можно отметить общее движение от метафоры к метонимии. хотя больаая "верность* метафоре состороны русской традиции очевидна. В России движение к метонимии дает себя почувствовать при сопоставлении риторического кошения Иоанна (XI в.) и Макария (XVII в.). Первой почвой, на которой утвердилась метонимия, были кливироважше конструкции воинских повестей. В конце шестнадцатого века к ним добавились придворные этикетные формулы, они и стимулировали подробное описании метонимии в "Риторике" Макария. Вместе с тем религиозное мывление, как ориентированное на синтез, менее рационально, для него гораздо важней сохранить путь мысли, чем конечный результат. Религиозное мышление продолжало и продол-

кает держаться метафоры.

Вторая глава "Трифон и Квинтилиан: троп - Фигура" содержит подробный анализ классификаций фигур двух крупнейщх авторов, репрезентирующих каждый свою риторическую традицию. В главе указывается на огромную, но несправедливо забытуэ роль труда Трифона "О тропах"-в греческой и затем славянской традиций. Трактат рассматривается в координатах "риторика - грамматика" и "риторика - герменевтика". Затем анализу последовательно подвергается описание Трифоном тропов сходства, смежности, контраста и фигур. Определяется также место труда Квингалиана "Наставление оратору" среди латинских риторических работ. Анализируется излоЕение Квиктилианом словесных фигур, фигур мысли.и тропов. Делаются общие выводы о культурных предпочтениях латинян и греков в области Фигур.

Трактат александрийского грамматика Трифона "О тропах" (Тр1фол?о^ Л1р1 хротш), написанный во второй половине первого века до к. э=.- представляет собой небольшое сочинение... специально посвященное фигурам в.широком .смысле слова("тропам" в терминологии Трифона). По жанру это сочинение ближе всего к толковому терминологическому словарю. ' так как содержит дефиниции, иллюстрации и краткие комментарии к последним. Членение материала подчеркнуто подзаголовка!®: "О метафоре", "О катахрезе" и т.д. Краткое вступление, не расчлененное на такие подзаголовки, также содержит дефиниции (общего порядка) и иллюстрации. Заключение отсутствует.

Таких отдельных словарных статей в трактате тридцать четыре, но дефиниций больше, так как. кроме них. определяются понятия "речь", "кириология" и "троп". Кроме того, количество увеличивается за счет гипонимов, которые толкуются внутри статей. В трактате комментируются следующие термины (даны'в порядке введения): речь, кириология. троп, грамматический троп, троп речи, метафора, катахреза, аллегория, инигма, металепсис, метонимия» синекдоха, ономатопея, перифразис, анастрофа, гипербатон, плеоназм, параго-га, эвтазис, параплерома, эллипсис, гипербола, эмфазис. энергия, парасиопезис, омойосис, икона, парадигма, парабола, характеризм, эйказм, синтомия. брахитес, силлепсис, зпаналепсис, просаЯофоне-скс. парекбасис. амфиболия, антифразис. ирония, иккгеризм. хле-вазм. астеизм, сарказм, хариентизм, эпицертомезис, паремия.

Дефиниции Трифона отличаются строгостью и краткостью.Все они

построены по правильному типу: квалификационное суждение, уста навливавщее связь с гиперонимом, плюс сумеете отношения, уста навливаэщее видовую специфику. Однако эти определения ималт 1 слабость, свойственную не только Трифону, но и всем поздяейшш автора;! греческой традиции. Слабость состоит в выборе слишком си-рокого гиперонима. У Трифона это "слово" и "речь". Таким образом, в гиперонима не отражается классификация тропов (естественно былс бы ожидать в определениях такие квалификации, как "троп", ¡ш "троп сходства", или "вид метафоры"). Классификация осуществляется, напротив, через перечень гипонимов, которые вводятся стандартным способом: "Таких-то явлений столько-то видов", после чегс следует сам перечень. Так определяются и сами тропы, и отдельные вида тропов. Следовательно, классификация прослеживается в одной направлении: от общего к частному, но ;;е от частного к общему. Так, .из определения тропа мы узнаем, что метафора - троп, а из определения метафоры мы этого узнать не можем. Это типичное проявление риторического мышления, самую суть которого составляет кканно дедукция, а не индукция. В данном случае Трифон регулярно использует Фигуру мысли, которая называется эпанодосом и состоит в анонсировании некоего перечня элементов, которые затеи рассматривайте« каадий отдельно.

Излокение с помощью эпанодосов и отсутствие теоретических рассуждений делает особенно значимый порядок подачи материала. Даже в тех случаях, когда автор не располагал соответствующий териинообозначением, как это имело место в случае с целыми группами тропов (тропы сходства, смежности и контраста), он явно имел перед собой общую схему того, что излагал. В данном случае классификация выражается только порядком расположения элементов. При этом Трифон нигде не стремится обеспечить плавный переход от пункта к пункту, как это делал Квинтапиан. Синтагматические связи в трактате для него не важны, он жертвует стройностью изложения ради стройности классификации, ради тех парадигматических связей, которые структурируют материал.

Содержание классификации Трифона гармонирует с формой этой классификации. Здесь также преобладает интерес к парадигматическому выбору, а не к комбинаторным возможностям. Преобладает интерес к тропам в узком смысле слова над интересом к словесным фигурам. Среда тропов автора больше всего интересуют тропы сходства.

d tísípe фигур наименее значимы различил, обусловленное потащей (типа "акгфора - эпифора").

пз сорока двух номенклатурных единиц, которые vaк ила иначе встречаются у Трифона, ■ двадцать пять описывавт тропы, четырнадцать - Фигуры, три.- явления. которые трудно отвести к тропам либо фигурам. Если посчитать гипонимы, как тершнояогизкрован-

так и нетершгалогизирозашше, то тронов, членимых из в иди. окажется шесть, что охватывает двадцать восемь видов. Фигур - четкое, что охватывает десять видов, все известные дифференциации тропов получили отражение у Трифона, в то время как многие фигуры вообще не получили отражения. Из тринадцати первых тропов - тропи грамматики - первые'девять позиций занимают именно тропы в узком смысле слова. Таким образом, риторические предпочтения Трифона достаточно ясно прочитываются из его классификации.

Если сочинение Трифона близко по ¡канру к толковому терминологическому словарю, то книга знаменитого римского ритора Марка Фабия йвинтилиана представляют собой в полном соответствии с на -«занием наставление оратору - учебник риторики. В этом учебнике тропам и фигурам отведено определенное место: о них говорится в двух книгах из двенадцати, причем тропам посвящена одна глава, а Фигурам почти полностью целая книга.

В подаче материала Квинтилиан резко отличается от Трифона. Он не строит зпанодосы и не дает предварительные списки Фигур или тропов, не дзет он и суммирующих списков. Как автору ему чуждо парадигматическое мышление с его актуализацией родо-видовых отно-пений. Материал организован'так, что каждая следующая часть вытекает из предыдущих и план частей нигде не обозначается. Порядок следования материала при таком подходе не играет никакой роли, "отавы перехода от части к .части не связаны с логикой классификации. Иногда автор вновь возвращается к уже рассмотренному явлению. Добавим к этому, что автор небрежен в дефинициях, а иногда и просто не дает их. зати богато иллюстрирует рассуждения и активно ссылается на чужое мнение. В сравнении с Трифоном Квинтилиан более диалогичен, прагматичен и менее логичен, быть может, менее глубок.

Что касается содержательной стороны классификации, то для Ктштидиана противопоставление "троп - фигура" актуально: сн специально оговаривает его, скрупулезно отмечает те случаи, когда

одно и то ate явление разными автрраыи квалифицируется то кг троп, то как фигура.

Тропы внутри не подразделяются на группы ни эксплицитно, i имплицитно. Термины для их'.обозначения используются греческие, г приводятся латинские параллели. Общий словник тропов, вычленяемь из текста, бедней, чем у Трифона. Обращает на себя внимание, чт многие тропы, рассматриваемые Трифоном как самостоятельные, тра* туются Квинтилианом как вида аллегории.

Гораздо дифференцированней даны фигуры. Здесь мы обнаружив; ем внушительный корпус теротгаов, не имеющих греческих гетерош: мов. Кроме того, .некоторые Фигуры вводятся вообще без терминолс гизации - описательно. Вообще в области фигур чувствуется гора31 меньвая зависимость от греческой традиции, чем в области тропоЕ автор опирается почти исключительно на латинский, притом не по; тический, а. ораторский материал; даже давая два термина. 'Квинт* лиан обычно сначала называет латинский.

Фигуры подразделяются на словесные и . фигуры мысли. Первь затем делятся на грамматические и риторические. Риторические гуры включают еще одно деление. Группа фигур мысли носит открыть характер: Квинтилиай включает в них добавления из других авторог дает понять, что список можно продолжить.

Как и у Трифона, форма и содержание классификации гармонирз ют друг с другом, ясно говоря о вполне определенных риторичесю предпочтениях. ,

Третья глава "Иоанн и Макарий: метафора - метош мия* посвящена сопоставлению двух русских трактатов.. отразивш; греко-славянскую и латинскую риторическую традицию. Трактат Иош на рассматривается в координатах "риторика - герменевтика" и "pí торика - публицистика". Анализируются тропы сходства, контраста смежности, а также немногочисленные фигуры у Иоанна. Современш Иоанну традиции красноречия иллюстрируются разбором торжественш "слов" Илариона, и Кирилла Туровского - представителей киевсш школы русского красноречия. Эти традиции сопоставляются с отноик ниеи к Фигуре, выраженным в "Слове о полку Игореве".

"Риторика" Макария рассматривается в контексте эападноевр< пейских и русских традиций ораторской прозы XVII века и в све-дальнейшего развития русской риторики. Анализируются данные "П( вести об Азовском осадном сидении" как отражающие новые тенденш

) развитии ораторской прозы в XVII в. Делаются выводы о соотноше-гаи двух тенденций в русской риторике.

Трактат Иоанна, помещенный в изборнике Святослава 1073 г. и ¡кеющий полное заглавие "Георгия Хуровсха о образЬхъ". предстэв-гает собой сочинение небольшого объема, близкое по «шру к трактату Трифона и всех зависящих от последнего авторов, включая Хи-. ювоска. Отличительная черта этого жанра - постатейное комменти-ювание фигур без каких-либо линейных переходов, но с общей схе-[ой зпанодоса (см. выше). Общие рассуждения сведены к нули: они редставлены Фразой "Творческих образов суть 27" и перечислением тих "образов". Какое бы то ни было заключение отсутствует. Эхс-[лицитного деления тропов на группы нет. Как уже отмечалось вше. I таких классификациях основная нагрузка ложится на порядок следования тропов.

Трактат опирается на следующий словник; инословие (аядего-ия). перевод (метафора), наподобие (катахреза), приятие (нета-¡эпсис)., преходное (гипербатон). возврат (анастрофа), сопряятие синекдоха). снятие (силлепсис). имепотворение (ономатопея), со-ворение (пепименон), воименоместстео (антономазия), отымение метонимия), воспятословие (ентифразис). 01фуглословие или обра-ословие (перифразис). нестаток (злгатеяс). изобилие (плеоназм). оречений (эпаналепсис). изрядие (экзоха), ляхоречие (гипербола). риклад (инигма). притча (парабола), отдача или воздаще (аятапо-ознс). лицетворение (прозопопея), солог или прнлог (парадигма), оруганне (ирония), шшрание (сарказм), посмеяние (астеизм). по-ухнание (миктеризн), вид (схема), последословие (гистерология). ермины образованы по принципу кальки, удачной я неудачной. В 6с-овном они не прижились. До сегодняшнего щя дожили только терми-ы "притча" и "олицетворение* (лицетворение). Редкие совпадения с акариеи могут носить и случайный характер.

В качестве гиперонимов в трактате используются термины "ело-. У и "речь", но. кзе и в случае с их греческими гетеронимами, эследовательное различен! тропов по линии "слово - - ; словосочета-¡те" при этом не проводится. Развитой системы гипонимов у терии-зв нет. На традиционные вида делится метафора, поречениедается 1К вид изобилия, похухнание толкуется вместе с посмеянием, куда э ошибке попадает и вид.

Все термины встречаются у Хировоска. где их больше, и в ко-

нечном счете восходят к Трифону (за исключением экзохи и антапо дозиса). Иллюстрации восходят к Хировоску, откуда выброшены те, что связаны с языческой тематикой.

При сильной зависимости от Хиросвоска можно считать, чт1 трактат Иоанна представляет собой сознательную переработку последнего в направлении популяризации, с одной стороны, и усилени! позиции тропов сходства, с другой. Можно сделать предположение, хотя и нельзя говорить с уверенностью, о самостоятельном знакомстве переводчика с другим источником - трактатом анонима.

В трактате не дается определение тропа, но в его состав входят как тропы, так и фигуры. Фигуры, однако, составляют ничтожное меньшинство, репрезентируя каждая свою группу словесных фигур: прибавления, убавления, перестановки.

. Троп интересует, автора гораздо больше фигуры. Преобладает интерес к тропам сходства, особенно развернутым, в меньшей мере -к тропам контраста, в наименьшей - смежности.

. Изложение ведется не с позиции говорящего, но с позиции слушающего. ■ •' ; .

Указанные выше особенности в изложении материала гармонируют с ораторской практикой православного мира, где преобладало торжественное красноречие с его не конфронтирующей, но консолидирующей направленностью, обращением к единомышленникам и характерным! приемами, главный из которых - "приточное толкование" . Торжественное красноречие имеет совершенно другие приоритеты, чем красноречие; судебное или политическое. . Нисколько не чуждаясь политически актуальных тем.оно тем не менее не обслуживает полемику кая таковую, а скорее преследует цели консолидации единомышленников, воспитания и пропаганды. Оно не ставит перед собой цель переубедить, не готово к Функционированию в конфронтирующей аудитории, особенно в связи с принятием какого-то определенного решения е определенный срок. Дух торжественного красноречия наиболее органично сочетается с Идеями; единства, национального или религиозного. В этих случаях предполагается, что оратор и его аудитория одинаково оценивают события, речь идет лизь об активизации этой оценки. Подобная риторика обнаруживает естественную-связь с литургией. Она же дает возможность наиболее естественным образом перебросить мостик от риторики к; литературе, для Которой при всей пестроте школ и жанров консолидация с.читателем. конечно, вашей

сонфронтации.

Преобладающее место в торжественном красноречии занимают гропы сходства, которые в "словах" Илариона Киевского и Кирилла Туровского маркированы следующими тремя чертами: развернутостью, заведомо подчиненным характером прямого смысла, условной и традиционной связью между двумя планами сопоставления.

Развертывание метафоры может принимать как глобальный, так и тональный характер. В первом случае она разрастается до притчи (например, притча о слепце и хромце Кирилла). Развернутая метафо-за может функционировать и локально. На таких метафорах еще яснее зиден механизм развертызания. Так. одна .из постоянных метафор 'пища телесная - пища духовная" , не образуя у Туровского больших сонтекстов, тем не менее развертывается: "ТЬмь же и мы, убозии, гояяе тряпезы останков крупицЬ вьзде нлющем, насыщаемъся" ("В ¡едЬля цвЬтнув о сказании еваггельстЬмь святаго Кирила"). Подоб-ше метафоры в самой своей традиционности таят механизм разверты-¡ания. Ведь они реферируют к текстам, где многократно уже развер-гывались. Можно сказать, что они изначально развернуты (в мета-гексте) и их единичное употребление все равно оживляет в памяти сонтекст аллегории. "Возьмем от книг пищу. - пишет Кирилл. - и >ьцЬм с Давидом: Коль сладка гортани моему словеса твоя, паче меде устомьмоим". Не развернутая у Кирилла метафора разворачивается I контексте цитаты.

Авторы торжественных "слов" стараются дезинтегрировать срав-гиваемый план, показать его условный характер, невключенность в :итуацию. Это осуществляется'с помощью антаподозиса (истолкования [ритчи). который достигает у авторов "слов" зназдтельного разнй-1бразия. В антаподозисе можно выделить такой компонент, как выход 1 метаречь (а), когда слова.притчи толкуются напрямую, как в сло-1аре, отрицательное сравнение (в), которое может входить в анто-пдозис и Функционировать отдельно, к бинарную метафору (с) типа лед неверю.", которая также может встречаться вне антаподозиса.

Несколько иную картину образует тропика "Слова о полку Иго-1еве". Прежде всего тропы сходства не играют той абсолютно гос-юдствующей роли, которую они играли в эпидиктическом красноре-[ии. Здесь они потеснены метонимиями, что связано с традициями во-неких повестей, с церемонностью и этикетностью /Д.С.Лихачев/, меющими метонимическую природу. Следовательно, в конечном счете

тропы сходства потеснены повествовательным, более рациональным более феноменологически ориентированным началом, Анталодозис oj ществует только в виде слабых аналогов и не касаетсяолицетвор? ния. Совершенно по иному построены развернутые метафоры. В зт» метафорах можно усмотреть метонимическую составляющую - включе! носл в ситуацию.

Употребление словесных фигур в торжественных "словах" таю имеет свои яркие особенности, вытекающие из их эпидиктичеш природы. Будучи типологически однообразными (наблюдается абсола' ное преобладание анафоры над остальными фигурами слова), oí чрезвычайны разнообразны в отношении их взаимного расположения внесения ритма в прозу. Внесением ритма демонстрируется нароч] тесть фигуры, подобно тому как нарочитость тропа подчеркивает! условностью и локализованностью второго плана. Сплетение анафо; особенно у Туровского, осуществляет многоэтажное членение текс на смысловые доминанты. Обычно одна большая анафора охватыва несколько малых и каждая из них выделяет .свои ключевые слов .Строго симметричные, . непересекающиеся анафоры, характерные д политического красноречия, совершенно нехарактерны для краснор чия торжественного.'

Далее в третьей главе рассматривается первая русская ритор ка, написанная в XVII в. и атрибутированная вологодскому еписко Макарию. Если сочинение Иоанна восходило к греческому источник то труд Макария восходит к источнику латинскому /В.И.Аннушкин/, именно к Филиппу Меланхтону, который.в свою очередь,сильно зав сит от Квинтилиана.

Родовые термины Макария -тропос и схема. В качестве их гип ронима используется термин "выображение", который также час применяется для обозначения схем (фигур). Вообще сами родов термины используются редко.

Классификация Макария носит эксплицитный характер. Это стр roe деление от рода к виду. Тропы делятся на две группы, фигурь на три. Тропы дальше не делятся на подклассы, фигуры содержат i полнителыше деления. Вообще фигуре уделяется больше места, 1 тропу, хотя изложение, как и у Квинтилиана, начинается с трог Внутри тропа именно тропы смежности занимают большее место объему, и они &е более подробно дифференцированы и кокментироЕ ¡¡У. Тропы контраста попадают в одну группу с тропами сходства.

В связи с тропами даны следующие термины. Словесные тропосы: [юра. металепсис, синекдохе, метонимия, антонсмасия, оиомато-катахресис. перефрасис. Тропосы речения: аллегория, в кото-зходят паремия, ирония, саркасму, а также близко стоящие к ш насмеяние и мимесис. К некоторая терминам даются латинские пи: трасланцо, трантумпцио. трантноминацио, пермутащю, абу-

В связи с фигурами даны следующие термины. Схемы первого чи-шматические; протесис, епентесис. прапаралепсис. 'афересис, ine, апокопе, ектасис, систоле, диересис, эписиналефе, еклип-антитесис, метатесис. Схемы первого чина риторические: помпе, соединение,' вытягнение, асиндетон, лолисиндетон, гоме-"он. гомотелевтон, гипаллаге. параномасия. антанакласа. ек-¡с. Иногда даются латинские дублеты: копуляцио, артикуло. В : со вторым чином имеем следующие термины: вопрошение, предо-:ение, неподлинная надежда, парадоксо, общее рассуждение, ление. произволение, обращение, смелость. Третий чин делится уппы: описания, разделения, сопротивные. исправления, подоб-дела, роды, окружения. Это дает следующие термины-гипонимы: сис, тапиносис, синонимия. • украшение, описание, разделение, ние, размножение, сопротивление, применение, обращение, об-отриновение, объятие, произволение, парадиастоле. антипофо-ривертание, лицемерие, разговорение, винословие. принесение, авление, гноми, епиФОнема» ноема, ипатипосис, .потопея. Как видим, Макарию не удается избежать многозначности терми-1аще всего это употребление общего термина в значении част-Напрнмер: разделение как название группы терминов и раздев узком смысле слова. Кроме того, термин "еклипсис" приме-к пропускам внутри слова, и к пропускам слов. ■Ito касается соотношения греческих, латинских и русских терто здесь создается следующее впечатление. Греческие терми-юльзованы там. где сложилась уже определенная традиция, wo. греческие названия и тропов, и метаплазмов были известному читателю чзрез грамматики. Латинские термины даются >вые. Они приводятся всегда как дублеты, причем момент вве-латинского термина акцентируется. Здесь автор хочет позна-. читателя с новой традицией, выступает популяризатором. На-русские термины даются тогда, когда и греческие термины, и

сами понятия оказываются для читателя новыми. Если картина такс ва, как нам представляется, то большинство терминов, описывавши фигуры, оказываются для русского читателя новыми. Распределен« способов передачи термина отражает смену риторической традиции.

В качестве иллюстрации собственно риторического текста н русской почве в третьей главе анализируется так называемая "поэ тическая" "Повесть об Азовском осадном сидении". Контекст созда ния повести представляет собой чисто риторическую ситуацию: необходимо склонить в определенную сторону мнение группы людей здео и сейчас по вполне конкретному и неединодушно оцениваемому вопро су (речь шла о том, чтобы уговорить земский собор принять взяти казаками Азова в условиях, когда нарушение мира с турками прел ставляло определенную опасность).

В конце главы приводится краткий обзор функционирования ме тафоры и метонимии в русской риторической традиции.

В Заключении формулируются выводы. .

1. Проделанная работа заставляет говорить о необходимости, возможности и перспективности введения метаязыкового аспекта [ описание феномена фигуры.

2. Необходимость продиктована крайне неудовлетворительны;, состоянием терминосистемы, описывающей фигуру, что вызванс большим количеством взаимнопротиворечивых и недостаточно авторитетных классификаций. Введение метааспекта позволяет интерпретировать эти противоречия как отражение исторически оправданных (пс крайней мере в ряде случаев) углов зрения на фигуру, позволяет отделить панхроническое от диахронического в фигуре и открывает возможность с помощью ЭВМ создать удовлетворительный словарь Фигур, отражающий как множественность классификаций, так и инвариантные свойства фигур.

3. Возможность введения метаязыкового аспекта основызается На методологических предпосылках, учитывающих феномен отражения отражения как существенный для познания языковых явлений.

При этом метаязаковой аспект фигуры видится в следующем.

А. Фигура рассматривается как знак одновременно характеризующего и дейктического типа. Характеризующие свойства Фигуры связаны с усилением изобразительности. Дейктические функции фигур проявляются как внутри текста, так и вне текста. В последнем случае речь идет об отсылке к некоторому фрейму речевой фигуры, 'ко-

орый опирается на определенные риторические образцы. В этой слу-ае фигурный знак выступает как элемент метаязыка или во всяком лучае связан с метаязыковым явлением.

Б. Фигура выступает как элемент метаязыка и в риторическом иисании, а также в других случаях автономной речи, которач может ль эксплицитно автономной (речь о фигуре) или имплицитно авто-эмной (скрытое комментирование фигуры).

•1. Перспективность изучения метаязыковой функции связана с 2м, что фигура (ее тип) выступает как социокультурный феномен, денно поэтому фигура осмысливается по-разному в рамках разных /льтур. Различные риторические предпочтения тесно связаны с позлившими их культурами и могут служить важным параметром при тасании последних.

Из множества культурно значимых оппозиций в мире фигур наш ми выбраны две: "словесная фигура - троп", "метафора - метрни-5я". Их судьба прослеживается в противопоставлениях греческой и мской риторических традиций на трех срезах - эллинизм, средне-¡ковье, новое время.

При этом удалось установить, что греко-славянская традиция 'дает предпочтение тропу перед словесной фигурой, что опосредо-шно связано с различиями в менталитете, а непосредственно с .зличием з системе риторических канров (выдвижение на первое 'сто эпидиктического красноречия с его консолидирующими задача:). Латинская же традиция, продолжавшая свою жизнь в католичес-й Европе, обслуживающая главным образом жанры конфронтационного асноречия ( судебного и политического). напротив, отдает пред-чтение фигуре. В противопоставлении метафоры и метонимии первая льтура обнаруживает явное тяготение к метафоре, несколько лабленное общим развитием метонимики в связи с торжеством раци-ализма. Вторая не культура тяготеет к метонимии, что было не-олько ослаблено в Средние века под влиянием пантеологического ззрения на мир.

Разумеется, в системе фигур наблюдаются и другие оппозиции, евщие культурное значение, их дальнейшее изучение также пред -вляется перепек тшшм.

Приложение "Компьютерная база "Фигура в древнерусс-(1 словесности" шллгяще-ио изложении общей концепции построения Ш'ЮгерипП линий данной прелмепюй облчеги.

В основу концепции положены три идеи: идея гипертекста, по волявщая хранить неформализованную информацию (иллюстрации и д финиции), идея, лингвистического Фрейма , позволяющая формализ вать дефиниции фигур и тем.самым прослеживать различные семант ческие связи, и теория первичных и вторичных жанров М. Ы. Бахтин с опорой на которую построено дерево запросов.

. Идеи, изложенные в диссертации и касающиеся как фигур, так машинного представления знаний, отражены в следуюадах работа

1. Полиптот как фигура речи //Молодой журналист, РГУ, 1981

И 7.

2. Функции эллиптических фигур в газетном заголовках /мот мой журналист, РГУ. 1982. N

3. функции, стилистических Фигур в заголовках рассказ! А. П. Чехова //Проблемы языка и стиля А. П. Чехова. РГУ. 1983.

4. "Поэтическая" повесть об Азове и ее место в истории русс кого литературного языка // Известия СШЩ. N 1, 1989.

5. Функционирование фигур и тропов в "Слове о полку Игорев* И ' Н. 3. 1990. ■

6. функдаошфование тропов и Фигур в памятниках XII ве! //Научная конференция «Риторика и её перспективы изучения в шко.) и вузе" (тезисы докладов), Ростов-на-Дону. 1990.

7. функции заголовка в "Слове о полку Игореве" // Проблем экспрессивной стилистики. вып.З, РГУ, 1991.

8. Метаязыковые возможности языковой выразительности пр изучении художественной литературы //Научная конференция: "Выра зительность художественного и публицистического, текста". Рос тов-на-Дону. 1992. ч. 1.

9. Традиции византийской риторики в Древней Руси // Восток Запад. Россия. Тезисы Всероссийской конференции. Вып. II. Рос тов-на-Дону. 1293.

10. Специфика ровременного газетного заголовка //Тилолога русской эдрналистиш, Ростов-на-Дону, 1993.

11. "О образЬхъ"; Иоанн, Хировоск, Трифон // Известия РАН ОЛЯ, И 1, 1994.

12. "Риторика" Макария в сравнении с трактатом "О образЬхъ (тропа) // Вопросы славяно-русского языкознания. Ростов-на-Дону 1594.

13. "Об образах" - первое филологическое сочинение на Руси. гов-на-Дону. 1994. .

14. К составлению программ для словоуказателей при автоматикой обработке текстов /./Вторая всесоюзная конференция по соз-11В накипного фонда русского языка (тезисы докладов). 1?.. 1537.

15. Вербальный компонент и стратегия школьной информатики // эрматика и образование. N 5, 1991.

16. Несловарная омонимия в обучающих курсах //Актуальные Элемы теории и практики обучения русскому и иностранным язы-. Краснодар. 1992.

17. Алгоритм порождения омоформ и перспектива его использо- ' ш в лексикографии и компьютерных технологиях обучения языкам// ]робдеми описания грамматических систем славянских языков. Из-

П. 1992.

'.8. База знаний "Тезаурус филолога" в учебном процессе// дщаментальнке и специальные дисциплины в аспекте ушверси-:кой многоуровневой образовательно-профессиональной подготов-{илологов и журналистов, вып. 1. Ростов-на-Дону. 1994.

19. Малые коммуникативные жанры как подход к созданию новых >рмационных технологий // Научно-техническая информация, серия Н 1." 1994.

¿0. Принципы построения базы знаний "Тезаурус филолога" // зузовская научно-практическая конференция "Эффективность ин-»ационных технологий обучения в высшей школе" Тезисы докладов. 1994. •

21. Гуманитарная информатика (язык и метаязш). Учебное по-[е /в печати/.