Философско-эстетические искания в прозе С.Д. Кржижановского

Ливская, Евгения Валентиновна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Философско-эстетические искания в прозе С.Д. Кржижановского

Год: 2009
Автор научной работы: Ливская, Евгения Валентиновна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Калуга
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

Диссертация по филологии на тему 'Философско-эстетические искания в прозе С.Д. Кржижановского'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Философско-эстетические искания в прозе С.Д. Кржижановского"

На правах рукописи

□□34748ТБ

Лмвскан Евгении Валентиновна

ФИЛОСОФСКО-ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ИСКАНИЯ В ПРОЗЕ С.Д. КРЖИЖАНОВСКОГО

Специальность 10.01.01 —русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

3 О ИЮПда

Москва 2009

003474876

Диссертация выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы Калужского государственного педагогического университета им. К.Э. Циолковского

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Анатолий Петрович Черников

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Ирина Владимировна Гречаник

кандидат филологических наук, доцент Ярослава Олеговна Дзыга

Ведущая организация: Московский городской

педагогический университет.

Защита состоится «1» октября 2009 г. в 15.00 на заседании диссертационного совета Д 212.155.01 по литературоведению в Московском государственном областном университете по адресу: 105005, Москва, ул. Ф. Энгельса, д. 21-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МГОУ (105005, г. Москва, ул. Радио, д. 10-а).

Автореферат разослан < dh ¡ЛЮиЛ-2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук, профессор ~ Батурова Т.К.

Общая характеристика работы

Изучение философско-эстетических исканий в прозе С.Д. Кржижановского представляется проблемой, имеющей значительный историко-литературный и теоретический интерес.

Первая попытка дать общую характеристику жизни и творчества писателя была сделана В.Г. Персльмутером в предисловии к книге новелл и повестей С.Д. Кржижановского «Воспоминания о будущем»(1989). Благодаря его же стараниям с 2001-го года началось издание пятитомного собрания сочинений автора.

Неизученность творчества писателя обусловила общий подход к его изучению в 90-е годы XX века. Произведения Кржижановского исследовались с точки зрения изображения пространства и времени в художественном мире писателя (Л.В. Подина, A.B. Синицкая, Е.Е. Бирюкова), жанрового своеобразия его творчества (Е.И. Воробьева).

В настоящее время формируются два основных центра изучения творческого наследия писателя. Это электронный журнал «Toronto Slavic Quarterly», где в течение 2007-го года проводился ежеквартальный семинар «Sigizmund Krzhyzhanovskii and His Contemporaries» («Сигизмунд Кржижановский и его современники»), посвященный проблемам творчества Кржижановского (руководитель В.Г. Перельмутер), и университет Даугавпилса. Здесь на кафедре русской литературы и культуры под руководством профессора Ф.П. Федорова, директора Института компаративистики, с 2001-го года проводятся семинары по изучению прозы писателя. Вместе с тем следует отметить, что специальной работы, посвященной изучению новеллистики Кржижановского в аспекте философско-эстетических исканий автора в настоящее время не существует.

Академик А.И. Белецкий писал: «Для историка литературы не может быть писателей более или менее талантливых; после внимательного изучения он может, пожалуй, разделить их на более или менее влиятельных, на более или менее читавшихся»1. Таким образом, изучение творчества авторов «второго ряда» позволяет рассматривать литературный процесс в его единстве и непрерывности.

Работа посвящена изучению творчества талантливого писателя Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1887-1950) в аспекте философско-эстетических исканий автора. Имя Кржижановского известно ученым-литературоведам, но само творческое наследие писателя до сих пор не исследовано с достаточной глубиной и объективностью. Просвещенные и посвященные современники знали и ценили писателя. Среди слушателей авторских чтений писателя были М. Булгаков, О. Форш, М. Волошин, А. Белый, Б. Пастернак и

' Печатный экземпляр неизданной в силу различных обстоятельств магистерской диссертации академика А.И. Белецкого «Эпизод из истории русского романтизма. Русские писательницы 1830-1860-х гг.» хранится в ИРЛИ РАН (Пушкинский дом). Ф. Р.1. Оп. 2. № 44.

др. Из дневника литературоведа и книговеда И. Н. Розанова узнаем, что в 1926 г. в Коктебеле были прочитаны новеллы «Странствующее "Странно"» (1924) и «В зрачке» (1924). Позднее Кржижановский писал жене: «Рассказ произвел впечатление более сильное, чем можно было ожидать. По окончании я увидел себя окруженным глазами с пристальностью и хорошим долгим молчанием. Затем Волошин, вообще скупой на баллы, заявил, что это "великолепно и безжалостно"» (Письмо С.Д. Кржижановского к А. Бовшек от 18.07.1926).

Библиографически это неточно. При жизни писателя опубликованы были шесть новелл, несколько очерков и полтора десятка статей. Это немногие из трех тысяч машинописных листов, составляющих творческое наследие Кржижановского. Сегодня творческое наследие Кржижановского на глазах современного читателя буквально возникает из Леты, из «литературного небытия» становясь бытием. К счастью, сохранилось почти все: новеллистика, критика, стихотворения писателя, его «Записные тетради»: собрание сюжетов, фабул, заглавий, афоризмов — и теоретическая работа «Поэтика заглавия».

В новеллах С.Д. Кржижановского преломилась культурная эпоха 19201930-х годов. Будучи преемником символистской прозы начала XX века в области тематики и проблематики писатель привносит в свои произведения 19201930-х годов религиозно-философскую глубину. Воздействие А. Блока, А. Белого, Н. Гумилева вполне ощутимо, но эту творческую взаимозависимость Кржижановского с современниками нельзя считать признаком его несостоятельности.

Современность, чей облик кардинально изменила Октябрьская революция, произвела переворот в умах, религии, науке. Основы, на которых держалась культура прошлого, были расшатаны. Кржижановский это трагически осознавал. Осмысление исторической катастрофы в образах мифологии и религии носит у зрелого писателя не мистический, а явно символический характер. Многочисленные символы, возникающие на страницах его произведений, хотя и проистекают из различных, часто противоречивших друг другу религиозных ветвей, но не выполняют мистических функций, а становятся средством решения проблем исторической реальности. Авторский отклик выливается в эмоциональные поэтические образы; идеи же носят характер эклектики, соединявшей опыт предшественников от У. Шекспира и A.C. Пушкина до русских символистов.

Научное значение диссертационного исследования определяется историко-литературным и художественно-эстетическим интересом к особенностям лите-

2 Перельмутер В. Г. Прозеванный гений // Кржижановский С.Д. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. — СПб.: Simposium, 2001. — С. 4.

ратурного процесса 1920-1930-х гг. Изучение творчества С.Д. Кржижановского позволяет по-новому взглянуть на ход русской литературы, шире представить эстетическую парадигму и поэтику жанра новеллы. Также на сегодняшний день не существует специальных работ, посвященных изучению творчества С.Д. Кржижановского в аспекте философско-эстетических исканий автора, что в целом определяет актуальность диссертационной темы.

Предметом настоящего диссертационного исследования являются проблематика и поэтика новелл Сигизмунда Доминиковича Кржижановского 1910-х и 1920-1930-х годов. Объектом для изучения послужили новеллы писателя, его теоретические работы и стихотворения (в той мере, в какой это необходимо для прояснения тематики и проблематики его прозаических произведений).

Цель диссертационного исследования — изучить важнейшие произведения С.Д. Кржижановского в аспекте философско-эстетических исканий писателя, исследовать выстраиваемую на их основе концепцию художественного мира автора.

Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

— выявить ключевые образы и мотивы, в которых в наибольшей степени проявляются философско-эстетические искания в прозе Кржижановского;

— определить смысловую значимость главных образов в произведениях С.Д. Кржижановского;

— соотнести эти значения с предшествующей литературной и религиозно-философской традицией;

— обозначить способы и средства их художественного воплощения;

— исследовать специфику соотношения «автор-персонаж» в произведениях Кржижановского;

— рассмотреть влияние повествовательной стратегии писателя на другие уровни произведения: сюжет, композицию, систему образов.

Научная новизна исследования определяется тем, что она позволяет обогатить представление о литературном процессе 1920-1930-х годов, обнаружить в нем значимые обертоны. Работа являет собой первый относительно полный опыт изучения творческого наследия С.Д. Кржижановского. В исследовании привлекаются архивные материалы: письма автора, его стихотворения, дневники и записные тетради.

Методологической основой работы явились труды отечественных литературоведов и философов: И. Киреевского, Н. Бердяева, И. Ильина, Н. Лосского, о.П. Флоренского, Г. Флоровского, Л. Шестова, А.Ф. Лосева, М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Ю.М. Лотмана, В.Н. Аношкиной, В.Е. Хализева, В.Н. Топорова, Е.М. Мелетинского, М.М. Дунаева, А.П. Черникова, И.В. Гречаник, М.М. Голубкова и др.

Специфика исследуемого материала и стратегия подхода к его изучению обусловили сочетание в работе историко-генетического, сравнительно-

типологического, структурно-семиотического, мифологического . подходов к объекту исследования.

Практическая значимость диссертации обусловлена возможностью применения ее материалов в вузовском образовательном процессе: в лекционных курсах по истории русской литературы первой трети XX века, в спецкурсах и семинарах, посвященных методике анализа прозаического текста, при подготовке студентами курсовых и дипломных работ.

Апробация работы. Научные положения диссертационного исследования апробированы в 14-ти статьях и в докладах на Международных и Всероссийских конференциях: на 5-й, 6-й, 7-й Международной научной конференции «Русское литературоведение на современном этапе» (Московский государственный гуманитарный университет им. М.А.Шолохова, М., 2006-2008 гг.); Международной научной конференции «Ломоносов-2008» (МГУ, М., 2008 г.) и «Ломоносов-2009» (МГУ, М., 2009 г.); на конгрессе «Русская литература в мировом культурном и образовательном пространстве» (СПбГУ, СПб., 2008 г.); на третьей Международной научной конференции «Русская литература XX — XXI веков: проблемы теории и методологии изучения» (МГУ, 2008 г.), на 5-й, 6-й Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Молодежь XXI века — будущее российской науки» (Южный Федеральный Университет, Ростов-на-Дону, 2007-2008 гг.). Диссертация обсуждалась на кафедре русской и зарубежной литературы Калужского государственного педагогического университета им. К.Э. Циолковского и на кафедре русской литературы XX века Московского государственного областного университета.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. С.Д. Кржижановский — писатель, творчество которого пронизано эсхатологическим мироощущением рубежной эпохи. Опираясь на наследие русской религиозной философии и предшествующую литературную традицию, Кржижановский выстраивает концепцию так называемого «Щелиного Царства» — пишет Апокалипсис современной ему страны.

2. Кржижановский непосредственно включает образы и мотивы философско-религиозного содержания в ткань повествования (Всё, Ничто, Бог, дьявол) либо создает их художественных «двойников» на всем продольном срезе повествовательного полотна, начиная от сквозных мета-образов (щель) и заканчивая отдельными образами и деталями (ночь, тень и т.д.).

3. На протяжении творчества Кржижановского ключевые понятия его концепции мира и человека: «Бог» / «Ничто», «жизнь» / «смерть», «есть» / «нет» — эволюционируют, проходя путь от эзотерических толкований в раннем творчестве писателя до обобщенных мифопоэтических категорий, в период расцвета его таланта.

4. На протяжении своего творческого пути Крижановский словно писал одну книгу, при сочинении каждого из своих произведений имея в виду единое це-

лое. Осуществить этот масштабный замысел писателю не удалось, но контуры его проступают достаточно отчетливо. Уже в начале 20-х годов в творчестве Кржижановского появляются единицы текста, в числе которых устойчивые словообразы, ключевые слова, персонажи и событийные ходы, которые по мере развертывания творческой биографии писателя приобретают качества повторяемости и вариативности и формируют единую мотивную структуру — мета-текст Кржижановского.

5. Творчество Сигизмунда Кржижановского характеризуется методологической и тематической эволюцией. Если ранние произведения писателя созданы в недолгом увлечении эзотерическими постулатами (что подтверждается сюжетным построением, системой образов ранних новелл), то тематика и проблематика произведений зрелого периода в большей степени опирается на идеи христианства.

6. Художественная картина мира С. Кржижановского, выстраиваемая с опорой на традиции реализма и романтизма, имеет, в то же время, генетические и типологические пересечения с достижениями модернизма и постмодернизма.

Структура работы. Исследование состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, включающего 255 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность и научная новизна темы диссертации, рассматривается степень ее изученности, сформулированы цели и задачи исследования, определены его методологическая основа и источники. Здесь также представлен обзор критической рецепции творчества С.Д. Кржижановского и биографические источники о жизни писателя.

Первая глава «Наследование и развитие эстетических идей символизма в ранней прозе Сигизмунда Кржижановского. Увлечение писателя эзоте-ризмом» состоит из двух параграфов: «Литературный и религиозно-философский контекст раннего творчества писателя» и «Человек и мир в ранней прозе С.Д. Кржижановского». В первой главе рассмотрен литературный, религиозно-философский контекст творчества писателя 1910-1920-х годов, изучены его первые литературные произведения. Упоминаются некоторые факты юности писателя, повлиявшие на его становление как художника слова и определившие идейную направленность его творчества. Это, во-первых, непростая семейная обстановка: сам Кржижановский, поздний ребенок, единственный сын после четырех, уже совсем взрослых дочерей, никогда не вспоминал об отце — только о матери. Рано осознанное одиночество писателя наложило отпечаток на его дальнейшее творчество: очень редко и неохотно, как будто через силу, он писал о происхождении, детстве и юности своих собственных персонажей. Во-вторых, обширные знания писателя, полученные во время обучения в Киевской гимназии, в заграничных путешествиях, и высокий уровень интел-

лектуальной и духовной культуры, общение с А. Блоком, А. Белым, М. Волошиным, М. Булгаковым, Б. Пастернаком и др. В литературе и культуре для Кржижановского не существовало границ — Шекспир и Гофман, Пушкин и Гоголь, Достоевский и Л.Толстой — таков далеко не полный перечень писателей-классиков, чье творчество в той или иной мере преломлялось в прозе Кржижановского.

В параграфе 1.1. «Литературный и религиозно-философский контекст раннего творчества писателя» предпринята попытка рассмотреть короткий — и практически неизученный3 — период с 1911-го года (дата первой публикации) по 1918-й в жизни и творчестве писателя, период, тесно связанного с замыслом и творческой историей первой книги автора «Сказки для вундеркиндов».

Ранние статьи и эссе Кржижановского до сих пор не собраны и не изданы. Между тем их рассмотрение позволит прояснить вопрос о том литературном и религиозно-философском фундаменте, на котором складывалось мировоззрение автора, позволит нам определить место их автора в общекультурном контексте эпохи. «Родиной» его мировоззрения и наиболее близкой ему культурной парадигмой можно считать русский символизм. Ожидание явления божественного начала в женском облике, эсхатологические предчувствия, религиозные откровения — характеризуют тогдашнее состояние молодого автора, увлекавшегося, как и А. Белый, и А. Блок, идеями В. Соловьева. Писатель мечтал о духовном очищении жизни, причем эти мечтания носили у него ярко выраженный религиозно-мистический характер. В любви Кржижановский видел силу, способную преобразить жизнь. Он ставил знак равенства между любовью и познанием, для него сама идея разделения душевных способностей противоречила истинной сущности человека, принципиально неразделимой.

Обертоны этих идей отчетливо слышны в стихотворении «Могила Гейне» (1913). Оно ставит вопросы назначения поэта, его места в жизни. Лирический герой предстает здесь пророком, одаренным особым «видением», гонимым толпой. Из чуждого, враждебного поэту города он переходит в сакральное пространство (кладбище), преклоняет колено перед могилой Гейне и слышит обращенные к нему слова умершего поэта.

Влияние Гейне прослеживается во многих стихотворениях Кржижановского, особенно в тех, сюжет которых содержит сказочный или фантастический элемент (таких, как «Царевна леса»), или в стихотворениях-репликах из цикла «Меньшая братия». Более того: в новелле «Собиратель щелей» (1922) цитата из Гейне о «мировой трещине», проходящей через сердце поэта, выполняет роль

3 Исследование литературного и религиозно-философского контекста раннего творчества писателя в данном параграфе ведется с опорой на статью Е.Воробьевой «Неизвестный Кржижановский. Заметки о киевском периоде жизни писателя» // Вопросы литературы. — № 6. — 2002, —С. 274-318.

сюжетообразующей метафоры. К гейневскому стихотворению «Вопросы» из цикла «Северное море» можно возвести и сказку «Старик и море» из цикла «Сказки для вундеркиндов», и связанное с ним стихотворение из цикла «Философы», посвященное Декарту. Поэтому сюжет стихотворения «Могила Гейне», центральным событием которого становил ся посвящение, может быть прочитан как метафора поэтической преемственности: Гейне для Кржижановского — культурный герой, поэт вообще, а биография его — код для построения собственной поэтической биографии (как байронический код у Лермонтова, например).

Значительная часть параграфа 1.2. «Человек и мир в новеллах первого сборника «Сказки для вундеркиндов» С.Д. Кржижановского» отведена для исследования программного произведения писателя — новеллы «Странствующее "Странно"» (1924). Перед нами история движения сознания, воплощенная в трех путешествиях героя-рассказчика, современного ученика чародея, с помощью волшебного эликсира побывавшего внутри пространства, времени и человеческого существа. Приключения героя-рассказчика в новелле Кржижановского соотносятся с тремя путешествиями «Нового Гулливера», и сам метод «литотизации», преуменьшения, применяемый писателем, в точности соответствует его же анализу метода Свифта. Английский прозаик неслучайно сделал своего Лемюэля Гулливера сначала хирургом, а только потом — «капитаном нескольких кораблей». Хирург — это врач, «путешествующий» внутрь человека: он лилипут внутри Макрокосма и великан в своем Микрокосме. Повесть о микроскопическом герое, идущем путями крови, показывает, что замысел Свифта Кржижановский передал точно.

Одновременно замкнутость («круг») каждого из путешествий наводит на ассоциацию с Данте, с нисхождением — по кругам — в «ад», который, согласно Евангелию, есть в душе каждого.

Волшебная тинктура в новелле «Странствующее "Странно"» (1924) становится своего рода «дверью», открывающей путь в другие миры. Схожую роль, по мнению Кржижановского, могут играть любовь и творчество. Эта идея легла в основу новеллы «Поэтому» (1922), где путь героя к высшему знанию осуществляется в самом его творчестве, тем самым, герой своим интуитивным предвидением тонких миров приближается к Великому Деланию.

Герой новеллы — поэт — трагически одинок, его возвышенные идеалы резко контрастируют со скукой прозаического существования. Спасением для него становится бегство в сакральное пространство леса, населенное сказочно-мифологическими персонажами. Поэт уходит от мещанского житья города к своей Прекрасной Даме, воплощенной в образе сказочной царевны Весны. Он уже не сторонний наблюдатель, а участник происходящего, «свой» среди фантастических персонажей. Творчество — вот путь постижения Вечности, но путь этот, духовное возрождение поэта проходит в одиночестве, и граница между земным и сакральным, между вещным и вечным совпадает с границей челове-

ческой жизни. Новелла заканчивается вознесением поэта над миром, отречением от земного существования ради вечной жизни своих созданий. Эта тема — страдания поэта в мире-«щели» получит свое развитие в последующем творчестве писателя. Позиция автора усложняется, Кржижановский приходит к выводу, что духовное возрождение человека должно проходить среди людей, путь поэта — служение. Но это вывод уже зрелых произведений писателя.

Вторая глава диссертации «Философско-эстетическая концепция бытия в прозе С. Кржижановского» посвящена выявлению основных тем, проблем, мотивов, образов, символов, которые в дальнейшем в модифицированной форме будут появляться в художественном пространстве новелл С.Д. Кржижановского.

В параграфе 2.1. «Образ "Щелипого Царства" и способы его художественного воплощения» раскрываются основные значения этого образа в произведениях Кржижановского, обозначаются способы и средства его художественного воплощения.

Зрелое творчество писателя проникнуто грозными предчувствиями Апокалипсиса, символика которого проходит через программные произведения Кржижановского. Современные автору события Октябрьской революции изображены как Страшный суд, как воплощенное пророчество Иоанна Богослова.

В парадигме произведений писателя причиной несовершенства мира становится несовершенство человека, утратившего веру и забывшего Бога. Именно поэтому так легко совершается проникновение Ничто в бытие на физическом плане. С «вщелением», вживлением Ничто в различные пласты пространства и времени, рушится не только их целостность: происходит сдвиг метафизической картины мира. Эти лакуны, образованные в результате сдвига вещей и событий, по мысли писателя, и занимают агенты мертвого «Царства Щелей». Щель становится материальным субстратом Ничто на земле, ловушкой-капканом для человека, ибо щель, по утверждению одного из героев Кржижановского («Собиратель щелей»), есть «пустоты извитие»4. Человек, по мысли писателя, побывав внутри щели, возвращается обратно в мир не целым, ущербным.

Столь же опасно для него и разорванное на секунды, минуты, часы время. Вводя свои жала в человека, бациллы времени, утверждает герой новеллы «Странствующее "Странно"» (1924), от лица которого ведется повествование, вбирают «в себя из человека содержания времени <...> и уползают назад в свое ... циферблатное гнездовье» (I, 320).

Сверху, из Абсолюта, «взрываясь изумрудными пожарами», показывает писатель, Ничто последовательно проходит сферы-круги человеческого существования. Это наука, поэзия (шире — искусство), философия и религия. Увы, но человек, краеугольный камень каждого из этих «храмов», оказывается недоста-

4 Кржижановский С.Д. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. — СПб.: Simposium. 2001. — С. 319. Далее произведения писателя цитируются по этому изданию с указанием в тексте диссертации тома и страницы.

точно прочным и в столкновении с Ничто нередко обращается в прах. В ряде новелл Кржижановский воплощает поединок-дискуссию нового человека, впитавшего «веру атеизма» и примат чистого разума, с проникшим на землю Небытием. Эти новеллы («Поэтому», «Бог умер», «Фантом») встраиваются в ряд фантастических произведений русской литературы 1920-1930-х годов, повествующих о похождениях дьявола на земле, с целью испытать нового человека: «Дневник Сатаны» Л. Андреева (1921), «Мастер и Маргарита» М. Булгакова (1940).

Проповедником и духовным вождем «Царства Щелей» становится младенец Фифка (новелла «Фантом»), оживленный воображением студента-медика. Собственно мотив создания человека искусственным путем сближает новеллу Кржижановского с западноевропейской традицией, и, созданный искусственным путем, Фифка оказывается мотивно близок гомункулу («Фауст»), монстру Франкенштейна («Франкенштейн»), Шарикову («Собачье сердце»). Сама идея «рождения» Фифки из чрева деревянной куклы, которую он называет своей матерью, в кощунственной форме повторяет историю непорочного зачатия и рождения Сына Человеческого.

Новелла глубоко метафорична. Неслучайно выбранная писателем для изучения наука — медицина, единственная, пожалуй, сфера человеческой деятельности, столь близко подошедшая к проблеме жизни и смерти. Поэтому сам медицинский факультет у Кржижановского становится обобщенным символом человечества, неумело пытающегося дать жизнь и не способного победить смерть. Проблема омоложения и бессмертия, опыты с животными были популярны в 1920-е годы. М. Булгаков в повести «Собачье сердце» (1925), рисуя опыт по превращению собаки в человека, предостерегает от опасности экспериментов над людьми, над жизнью, в целом, когда сам экспериментатор оказывается заложником вызванных им сил. Фауст-Преображенский смог вернуть в первобытное состояние свое собственное творение, отвратительного «гомункула» Шарикова. Герой Кржижановского, доктор Двулюд-Склифский, оказался жертвой собственного создания и умер в психиатрической клинике.

По мысли Кржижановского, победа Ничто тождественна элиминации из человека собственно человеческого: чувств, мыслей, памяти. Изменившийся, поддавшийся соблазну Ничто, человек уже не создание по образу и подобию Божьему. И если в какой-то момент он взывает к Богу, то в ответ слышит лишь молчание. Мучительные размышления о том, для кого открыты пути к престолу Бога, занимали умы многих художников слова начала XX века. Сборник стихотворений «Колчан» Н. Гумилева пронизан мотивом обретения веры и осмысления ее воздействия на человеческую душу. Лирический герой Гумилева задается вопросом, достаточно ли одной веры, чтобы душа была принята Богом и молитвы услышаны? Если путь к Нему открыт только для нищих и сирых, как быть «бедной душе» молодого, сильного и «взлетевшего в небо» в счастливой житейской доле? (стихотворение «Счастие») Поэт убежден: тот, кто испытал

нравственные и телесные страдания и осознал собственное несовершенство, тот, кто пришел к пониманию добра и истинного в своей душе, найдет путь к престолу Бога (стихотворения «Леонард», «Рай»), Прямой и честный взгляд на мир, смелость и горячее сердце дают право постучать в ворота рая.

У Кржижановского же разуверившийся, потерявший образ и смысл Божий человек больше не слышит Создателя, и его слова уже не отражение искренней веры, но «пустышки», скрывающие ничто. Эта позиция писателя сходна с мыслями А. Ремизова: «Есть такая мука — не по букве говорю, а по духу, — такая последняя мука — тьма великая, и много душ человеческих мучатся в ней. <...> Это —• те, кто в Духа Святого не веровал, в Тебя, святая Богородица, не веровал, да за то и мучатся здесь!»5. Имя этой тьме — отчаянье. «Щелиное Царство» Кржижановского суть та же тьма, в которую погружено современное ему общество. Голос Божий больше не достигает человеческих ушей, и свет Божественной благодати нестерпимо жжет глаза, привыкшие к вечной ночи.

Кржижановский предупреждает читателя о смертельной опасности всеобщего атеизма. Именно безверие человека обусловило трагический пафос большинства его произведений. Не имея возможности опереться на веру, убежден Кржижановский, человек не может спастись от грозного, всепожирающего ада «Щелиного Царства». Поддавшись искушению безверием, человек признает (не)бытие Ничто как единственно возможное и отрекается от Бога и Истины в пользу вселенной, где обитают лишь призраки. Это мертвое «Дьяволово Царство» — «Царство Щелей» (I, 320). Поэтому конец света для человека оказывается — без воскресения.

В параграфе 2.2. «"Страна Нетов" С. Кржижановского: генезис и диалектика образа» рассматриваются три новеллы: «Страна нетов» (1922), «Штемпель: Москва» (1925) и «Грайи» (1922), которые посвящены духовным поискам счастья и смысла жизни.

Небытие, поглотившее мир, писатель связывает не только с духовной смертью человека, но и с всеобщим оскудением культуры. Миру, где балом правит Ничто, Кржижановский противопоставляет идеальную, прекрасную в своей цельности вселенную мировой культуры со «странами, которых нет».

В уродливой деформированной реальности для писателя оставались категории, не подверженные смертному гниению: многовековая человеческая культура и природа, загадочные, таинственные в своей причастности к вечности. Душа героя бежит от свидригайловского мещанского ада в культуру, где в окружении воображаемых собеседников — великих предшественников: русских — Пушкина, итальянских — Данте, английских — Шекспира — герой начинает жить истинной, полнокровной жизнью. Создание собственной духовной вселенной, сотканной из реалий культуры, оказывается характерным для совре-

5 Самоубийство (наша анкета) // Новое слово, 1912. — № 6. — С. 4-12.

менника Кржижановского, К. Вагинова6 (1899-1934), в романе которого «Козлиная песнь» (1927) персонажи пытаются жить одновременно в послереволюционном Петербурге, умирающем городе, и в собственном пространстве духа и культуры.

Положительный идеал Кржижановский воплощает в образе «Страны не-тов». Она становится авторской метафорой паломничества в то, чего нет; завуалированным символом потерянного рая, где по-прежнему существует искусство, вдохновение — и Бог.

В новелле «Возвращение Мюнхгаузена» (1927-1928) умозрительный образ «Страны нетов» обретает конкретные географические границы на карте мира: <«...> бурав и магнитная стрелка свидетельствуют: Москва на пустоте. Дома, под домами почва, под почвой подпочва, а под подпочвой ■— гигантский «земляной пузырь»: круглая пустота, которой хватило бы на три Москвы» (I, 537).

Теория пустот под Москвой была весьма популярна во времена Кржижановского. Ее подземелья многие пытались исследовать — от писателя Гиляровского до основателя «Диггерспаса» Вадима Михайлова. В романе «Подземная Москва» (1925) современник Кржижановского, писатель Глеб Алексеев описывает историю одной из таких экспедиций. По преданию, под столицей существует свое Эльдорадо — знаменитая подземная библиотека Ивана Грозного. Сведения о ее точном местонахождении были утеряны еще в период Смутного времени, и разнообразные кладоискатели уже обошли в поисках древних фолиантов все московское «дно». Прототипом главного героя археолога Мамочкина явился известный археолог, посвятивший всю жизнь поискам библиотеки Ивана Грозного, Игнатий Яковлевич Стеллецкий, с которым писатель был, по всей видимости, хорошо знаком, так как описание жилища Мамочкина в мелочах воспроизводит комнату Стеллецкого. Как раз в эти годы Стеллецкий предпринимал попытки исследования подземных ходов Москвы. И хотя сюжет романа не совпадает с фактами целиком, многие сцены взяты, можно сказать, с натуры.

Из философско-поэтической метафоры, сотворенной в русле «экспериментального реализма», «Страна нетов» в прозе Кржижановского обрастает плотью и кровью послереволюционной Москвы — в сатире-фантасмагории «Возвращение Мюнхгаузена» (1927-1928), новелле «Штемпель: Москва (13 писем в провинцию)» (1925).

В параграфе 2.3. «Образ художника и философия "творчества"» предметом рассмотрения становится тема художника и его творений в произведениях Кржижановского.

В центре внимания писателя - человеческая личность, наделенная Божьим даром - талантом. Образ художника-творца, художника-мученика, жертва ко-

6 О близости художественных методов этих писателей пишет Синицкая А.В. в кандидатской диссертации «Прострапственность и метафорический сюжст: На материале произведений С. Кржижановского и К. Вагинова» — Вопросы литературы. — № 6. — 2002. — С. 274-318.

торого осияна светом божественного творения, осмысляется Кржижановским в русле идеи долга и предназначения художника, характерной для поэтов и прозаиков 10-20-х и 30-х годов XX века. Н. Гумилев в стихотворении «Андрей Рублев» (1916) соотносит творческий процесс с сотворением мира Всевышним, потому что, создавая произведения искусства, художник каждый раз творит новый мир. Поэтам автор отводит особую роль в постижении тайн мирозданья. Именно они ведут «сердца к высоте», испытывают муки творчества, обречены на вечные страдания, за что и будут вознаграждены Господом и у него найдут вечный приют. В лирике С. Клычкова часто встречается образ поэта-птицы, поэта-ангела, скрывающегося до поры до времени под рубищем нищего. Для О. Мандельштама художник, прежде всего, подвижник, призвание которого родственно судьбе христианского мученика.

Агрессивно наступающее историческое время, для обозначения которого писатель создал оригинальную метафору «Щелиного Царства», вынуждает героя Кржижановского уходить в альтернативные миры. Однако несуществующие реальности подчас оказываются не менее опасными, чем распадающееся на щели (не)бытие. Один из альтернативных миров, подробно проработанных писателем, — это творчество. В 1920-1930-е годы, когда, по выражению одного из героев Кржижановского («Чудак»), смерть победила жизнь, полноценно творить невозможно. Созидание - либо причина травли художника, либо причина смерти. Размен своей жизни на жизнь книги — вот тот крест, который давит на плечи художника. Мотив, для русской литературы неоригинальный, Кржижановский разворачивает до евангельских масштабов. Отсутствие выбора у художника также сближает его с Сыном Человеческим, приявшим на себя смерть за грехи человечества. Художник, оживляя смыслом мертвое слово, изымает его из себя, буквально, поит лингвистического «вампира» кровью сердца. Сердце оказывается плохой «чернильницей» и быстро истощается.

Даже уход в бескнижие, другими словами, «убийство букв», рано или поздно приводит художника к самоубийству (духовному и позднее физическому). Новые замыслы требуют своего осуществления, материализации. По словам Кржижановского, «если на библиотечной полке одной книгой стало больше, это оттого, что в жизни одним человеком стало меньше» (II, 7).

Любое творчество заразительно по своей сути, оно призывает читателей творить, считает Кржижановский, — совсем как Бог, создавший человека по подобию своему и сразу же передавший ему свои творческие способности. Конечно, подразумевается, что писатель уважает свободу творчества читателя. Или нет? По мысли героя Кржижановского, не такой уж далекой от убеждений самого автора, писательство и книга, как его продукт и результат, изымают из читателя собственно божественную потенцию творения, другими словами, становятся не чем иным как агентами Ничто. Написанная, но не прочитанная книга ведет только полу-существование. Публикация выпускает в толпу мужчин и

женщин стаю «бумажных вампиров»7, жаждущих крови, разлетающихся кто куда на поиски читателей. Стоит книге наброситься на читателя, как она наполняется его теплом и мечтами, расцветает и, наконец, становится целым воображаемым миром.

Логика судьбы художника, чье существование — балансирование, по определению Кржижановского, меж «быть» и «не быть», меж жизнью и смертью — соотносится, таким образом (на уровне самых предельных обобщений), с логикой судьбы Иисуса Христа. Слово Христа стало бессмертным ценой распятия, смерти и ценой воскресения. Такова же, по Кржижановскому, и судьба — до смерти и после нее — художника: «...если на библиотечной полке одной книгой больше, это оттого, что в жизни одним человеком меньше» (IV, 7).

Судьба художника и судьба Спасителя, по мнению Кржижановского, восходят к одному общему «архетипу» — «архетипу» преодоления личного, индивидуального (личной судьбы) ради общего, общечеловеческого. Для художника же только такой путь (драматичный, а иногда по своему финалу и трагичный) «преодоления себя» обеспечивает полноту творческого бытия.

В третьей главе исследования «Поэтика прозы С. Кржижановского» делается попытка исследовать типологию героя в творчестве Кржижановского, проанализировать жанровую палитру прозы писателя, выявить новаторство Кржижановского в жанре новеллы.

В параграфе 3.1. «Типология героя» утверждается, что если в проблемной сфере связь мировоззрения Кржижановского с философией символизма может быть прослежена, то способы и приемы создания характера — напротив, свидетельствуют о принципиально ином художественном методе писателя, близком к постмодернизму. Сам Кржижановский определяет собственный художественный метод как «экспериментальный реализм». Экспериментапьность проявляется и в особенностях мотивации героя новеллы, и выборе повествовательной стратегии, и специфике субъектно-объектной организации текста.

Напрасно читатель в новеллах Кржижановского будет искать законченный характер. Можно по пальцам сосчитать произведения писателя, где дана портретная характеристика героя, более того — обозначено его имя. Для Кржижановского оказывается важным сознание героя, через которое, как через призму, отражается окружающая действительность.

Являясь воплощением идеи, герой Кржижановского полностью подчинен авторской воле. Все его поступки, действия, поведение — судьба, по большому счету, определяются авторским замыслом. В этом смысле герой Кржижановского в отличие от, скажем, героя Достоевского, полностью «бесправен» и зависим, ни о каком диалоге между автором и героем не может быть и речи.

Масштабность соперника (Ничто) диктует максимальную обобщенность героя-антагониста. Соответственно, из социально-культурных ипостасей челове-

7 Выражение, предложенное Мишелем Турнье, в книге «Полет вампира. Заметки о прочитанном». — М.: Издательский дом «Стратегия», 2004. — 320 с.

ка Кржижановский выбирает ключевые: мудрец (философия), ученый-экспериментатор (наука), отшельник, реже старец (религия), поэт (искусство). Классическими представителями героя-мыслителя у Кржижановского выступают: мудрец, прообразом которого отчасти послужил Иммануил Кант, сквозной образ; Савл Влоб, харизматичный критик из новеллы «Книжная закладка» (1927), философ Якоби («Якоби и "якобы"»), как это ни парадоксально, мысль мудреца («Жизнеописание одной мысли»), герои новеллы-диалога «Разговор двух разговоров» (1931).

Образ Мудреца у Кржижановского — это собирательный образ современника 20-30-х годов XX века, неразумные попытки которого «оседлать» жизнь и смерть заканчиваются катастрофой8, исходом всех вещей, материальным и семантическим выхолащиванием мира. Другое имя, Савл Влоб — отсылает читателя к «столпу» Церкви Христовой — апостолу Павлу, первоначально носившему еврейское имя Савл, ревностному проповеднику Евангелия. Еще один способ наименования персонажа у Кржижановского — указание его социально-культурного статуса. В новелле «Поэтому» (1922) закрепляется особый — поэтический и творческий статус героя. Он — Поэт. Исключительность героя подчеркивается и на уровне личностной идентификации: ни разу в тексте новеллы не возникает собственное имя героя. Здесь номинативное и субстанциональное начала достигают своего тожества. Поэтический статус героя имплантируется в самое существо его личности, таким образом, писатель достигает той высочайшей степени обобщенности, которая ему необходима.

Аналогичным приемом Кржижановский пользуется и в новеллах «Собиратель щелей» (Отшельник), «Катастрофа», «Жизнеописание одной мысли» (Мудрец).

Для героев Кржижановского характерна и некоторая анонимность. Как правило, в произведениях писателя указывается одно имя — «Я». Во многом это обусловлено особенностями авторской ономастики9. В художественном мире Кржижановского дать имя — значит обезличить героя. Один из наиболее убедительных примеров — герой новеллы «Квадрат Пегаса» (1921), из «человека» превратившийся в «Ивана Ивановича». Корни этого парадокса уходят в противоречие субстанционального и номинативного, красной нитью проходящее через творчество писателя. Намеренное опустошение значения имени характерно для современника Кржижановского — Даниила Хармса. Поэт также использует для номинации персонажей самые распространенные в русской культуре имена,

8 «Катастрофа» — название одной го новелл С.Кржижановского в сборнике «Сказки для вундеркиндов».

9 Кржижановский исследовал особенности ономастики У. Шекспира, A.C. Пушкина, А.П. Чехова (одну из статей о творчестве последнего он так и озаглавил: «"Писательские святцы" Чехова»), Имя персонажа, как и безымянность, для него всегда содержательны, всегда элемент поэтики.

отчества, фамилии (Иван, Петр, Мария; Иванов, Петров, Карпов и др.), тем самым, подчеркивая безликость, анонимность и неразличимость героев.

Отличительная черта (и трагедия) героев Кржижановского — в их полубы-тийственном существовании посреди эфемерного мира призраков — среди всеобщего небытия. Перед героями его произведений с особенной остротой встает гамлетовский вопрос: быть или не быть. По мнению рассказчика из новеллы «Чудак» (1922). современный человек поражен худшим из страхов — страхом жить. «В каждого — ив того, кого хоронят, и в того, кто хоронит, — вдет труп; и я не понимаю, как они там у их могильных ям не перепутают — себя и их. Труп зреет в человеке исподволь: правда, обыкновенно он спрятан от глаза, вобран в ткань... Конечно, в каждом из нас колебания, каждый то в мертвь, то в жизнь» (II, 436).

Окруженные со всех сторон прожорливой щелью небытия, герои Кржижановского лихорадочно ищут спасения в крошечных лазейках науки, религии, искусства — ищут или создают альтернативные миры. Все это — разнообразные способы сказать обществу, нет, шире, небытию — «нет», нарушить заведенный им порядок. Наряду с героями-мыслителями, идеологами, Кржижановский создает принципиально иной тип героя — экспериментатора, который от мучительного обдумывания идеи переходит к ее осуществлению. Готфрид Ле-веникс, экспериментатор-щелевед из новеллы «Собиратель щелей» (1922), от разрабатываемой им «Темы о Щелях» переходит к практике — отправляется в провал Царства мертвых. Этот мотив нисхождения в небытие вызывает в памяти сошествие в ад знаменитого итальянского поэта. Если лирическому герою Данте посчастливилось, кроме геометрии Ада, увидеть и геометрию Рая, то путешествие Левеникса, увы, ограничивается только кругами Ада. Сопоставляя эти два «схождения», видим, что за Дантовым путешествием стоит вдохновение, прозрение — выражаясь иначе, божественная благодать. Левеникс и ему подобные герои-экспериментаторы Кржижановского пытаются обойтись цифрами и формулами, к несчастью для них, законы небытия оказываются сложнее законов математики и физики.

В параграфе 3.2. «Поэтика парратиеа в новеллистике С. Кржижановского» исследуется новаторство писателя в этом жанре малой прозы. Прежде всего, новизна жанрового подхода писателя проявила себя на уровне субъект-но-объектной организации текста. В произведениях Кржижановского сознание персонажа дробится на россыпь точечных «я», каждое из которых автономно.

В новелле «Чуть-чути» (1922) повествование ведется от первого лица, от имени героя, судебного эксперта. Номинативно повествователь, а, стало быть, и ракурс эпического видения, остается неизменным на протяжении всей новеллы — «Я». Кажется, что традиция соблюдена: одно «я» — один субъект сознания, соотношение 1:1. Но в ходе развертывания сюжета оказывается, что номинативное «я» прикрывает собой не одно, а целых три сознания, три различные точки зрения. И соотношение меняется уже 1:3. Первое «я» — судебный экс-

перт, проводящий графическую экспертизу духовных, векселей, подписей и т.д. «Я» эксперта разглядывает мир под лупой, градуирует и изыскивает «запрятанную в чернильные точечки, в вгибы и выгибы буквы — ложь» (I, 83). Смена «я» рассказчика происходит после знакомства эксперта с фантастическим существом, королем ЧУТЬ-ЧУТЕЙ, покорителем страны ЕЛЕ-ЕЛЕЙ и прочая, прочая...». (I, 85).

Смена рассказчика (фактическая, не номинативная: номинант, имя по-прежнему «я») влечет за собой смену сознания. Второе «я» тот же самый эксперт, но «чуть-чуть» измененный, сдвинутый с привычных смыслов. Сознание «я» поэтического, напротив, разорвав сковывавшую предельность, заданность бытия, прорывается к «иным невнятным мирам». Конечное «я» героя застревает в метафизической щели между предельностью одного и беспредельностью другого сознаний.

Следующий этап усложнения нарративной структуры текста и другой путь — «овеществления» — представлен в новелле «Квадрат Пегаса» (1921). Сознание героя движется вдоль номинативной линии от «человека» к «Ивану Ивановичу». Человек улыбается «изумрудным огням» (I, 100) квадрата Пегаса, ведь: «...все звезды... смотрят на нас, а мы когда-когда глянем на них?.. Ведь это даже невежливо — не отвечать на взгляд...» (I, 93-94). Но некий Иван Иванович пересчитывает и отщелкивает «на желтых и черных костяшках» счет, приобретает участок и строится. Смена субъекта сознания происходит мгновенно, через предложение: «Иван Иванович поднял голову: в горизонте над изломом кровель загоралось изумрудным огнем четыре звезды.

«Квадрат Пегаса», — улыбнулся человек.

Но Иван Иванович дернул за тесемку шторы — и штора опустилась. Человек замолчал» (1,100).

Перекрестная «рокировка» сознаний длится недолго. На Земле, в Здесевске Иван Иванович с семьей въезжает в собственный дом. А наверху, за «в лазурь и золото» кованой дверью ангел-хранитель свидетельствует смерть души, ему врученной. Очевидно, что перед нами неточное название первого сборника А. Белого «Золото в лазури» (1904). Образ человека, любующегося огнями созвездия Пегаса вырастает из образа Поэта из стихотворения А. Белого. Сходна даже цветовая палитра, выбранная художниками слова: «бирюзовая Вечность» А. Белого и «изумрудные огни Пегаса» С. Кржижановского

Нередко смена носителя сознания (и, соответственно, типа повествования) в творчестве Кржижановского определяет композиционное деление новеллы на главы. Сюжетную канву новеллы «Сбежавшие пальцы» (1922) можно обозначить так: жизнь и приключения пальцев правой руки прославленного пианиста, после того как они, выдернувшись из манжеты, вместо привычного теплого

10 Об особенностях цветоупотребления в сборнике А. Белого см. монографию В. А. Скрипки-ной «Роль цветовой символики в раннем творчестве А. Блока, А. Белого, С. Соловьева». — М.: Издательство МГОУ, 2008. — 148 с.

пальто Дорна, оказались на грязном холодном асфальте улицы. Следует добавить: история, рассказанная ими самими. Как здесь не вспомнить «Нос» Н.В. Гоголя!

Смена типа повествования в новелле совпадает с композиционным делением новеллы на главы. Глава I — Дорн и пальцы правой руки еще составляют единый организм. Субъектная организация текста — чистый эпос. Главы со 11-ой по 1У-ю непосредственно посвящены мытарствам «пятиножки» среди колесных ободов и клыков дворовых псов. Пальцы оторвались от тела, стали самостоятельным героем. Теперь у них свой собственный ракурс видения, и традиционный нарратив чередуется с зонами сознания героя: «Кончив упражнения, пальцы спрыгнули вниз на кружку и... стали грезить о близком, но оторванном прочь прошлом», — субъект сознания растворен в тексте. Собственно коммуникативной ситуации как бы нет. Но следом идет абзац: «...Вот они лежат в тепле под атласом одеяла; утреннее купание в мыльной теплой воде; а там приятная прогулка по мягко-поддающимся клавишам, затем... затем прислуживающие пальцы левой руки одевают их в замшевую перчатку, защёлкивают кнопки, Дорн бережно песет их, положив в карман теплого пальто. Вдруг... замша сдернута, чьи-то тонкие душистые ноготки, чуть дрогнув, коснулись их...» (I, 77). Вот оно, счастье, глазами пальцев пианиста. Наконец, последняя, V глава — счастливое воссоединение. Возвращение к чистому эпосу.

Выбранная писателем повествовательная стратегия оказывается не просто техническим приемом, некоей данью постмодернистскому состоянию литературы XX века, но неотъемлемой частью целостной художественной системы Кржижановского. Дробность «я» персонажа является отражением раздробленности, нецелостности окружающего мира.

Параграф 3.3. «Жанровая палитра прозы писателя» посвящен проблеме преломления жанровых канонов в прозе Кржижановского.

Новелла, как известно, втиснута в жесткие рамки небольшого объема. Не имея возможности увеличить ее вширь, Кржижановский развертывает новеллу вглубь. По мнению самого автора, «нужно сделать все, чтобы новелла, прежде чем кончится ее трехстраничная жизнь, успела высказаться до конца» (IV, 571).

Особенность поэтики прозы Кржижановского — насыщенность его произведений многочисленными литературными и религиозно-философскими аллюзиями и реминисценциями, скрытыми цитатами, «бродячими сюжетами».

Творчество писателя неслучайно называют «постскриптумом ко всему корпусу литературы и философии»11. Оно насыщено отзвуками современных автору достижений биологии, медицины, психологии, физики, археологии и других

11 Перельмутер В. Г. Комментарии // Кржижановский С.Д. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. — СПб.: Simposium, 2001. — С. 589.

наук. Эта особая интертекстуальность придает произведениям Кржижановского подчеркнутую «книжность», расширяет семантические границы повествования. Метод работы автора с известной долей условности можно назвать методом «коллажа» из различных текстов в рамках создаваемого мета-текста, в котором очень велика роль культурных цитат, аллюзий и интерпретаций в новом контексте образов и идей, рожденных на разных этапах развития мировой культуры.

Некоторые новеллы Кржижановского наследуют и развивают античную «мениппову сатиру». В произведениях писателя классическое «испытание» реализуется в поединке человека с поглощающим землю Ничто. Автор обращается к сюжетам и образам Евангелия, тем самым, усиливая эсхатологический пафос собственных произведений. Разобщенный мир в произведениях Кржижановского обуславливает разрушение целостности человека. Одной из возможностей пластического изображения этой нецелостности становится так называемая «беседа с самим собой», вобравшая в себя признаки античного жанра солилоквиума.

Мотив сумасшествия, измененного состояния сознания характерен для всего творчества Кржижановского. Его герои-экспериментаторы вступают в диалоги с мертвецами («Мост через Стикс», «Автобиография трупа»), коллекционируют виды и подвиды страха («Чудак») и проч.

В новелле «Странствующее "Странно"» (1924) присутствует особый тип экспериментирующей фантастики, характерной для жанра мениппеи. По словам М.М. Бахтина, «наблюдение» в мениппее производится с какой-нибудь необычной точки зрения, например с высоты, когда резко меняются масштабы наблюдаемых явлений жизни. Кржижановский избирает три точки зрения, безусловно, необычные: взгляд умаленного человека на гигантизированное пространство; взгляд из-под крышки наручных часов и, наконец, изнутри человеческого организма. Впоследствии ракурсы видения в новеллах Кржижановского обогащаются такими наблюдательными пунктами, как: зрачок возлюбленной («В зрачке»), пальцы правой руки («Сбежавшие пальцы»), волшебное существо «чуть-чуть», используемое как линза («Чуть-чути»), пешка на шахматной доске («Проигранный игрок»), череп мудреца («Жизнеописание одной мысли»).

тические последствия. В этом же контексте оказывается научно-фантастический цикл А.Платонова «В звездной пустыне» (1922), «Маркун» (1921), «Потомки солнца» (1922), «Рассказ о многих интересных вещах» (1922), «Лунная бомба» (1926), «Эфирный тракт» (1926-1927, опубл. в 1968). Герои этих произведений служат науке, не останавливаясь ни перед чем. Но научные открытия, оплаченные колоссальными жертвами, не только не способствуют гармонизации жизни, но усугубляют ее катастрофичность. Таким образом, итогом научно-фантастических опытов у Кржижановского, как и у Булгакова и Платонова, становится серьезное сомнение в состоятельности модернизатор-ских проектов, касающихся судеб человечества.

В Заключении подводятся итоги и излагаются результаты исследования, говорится об актуальности произведений С.Д. Кржижановского, намечаются перспективы дальнейшего изучения его творческого наследия.

Основные положения диссертации отражены: в изданиях, входящих в перечень ВАК:

1. Ливская Е.В. Метафизика бытия в новеллистике С.Д. Кржижановского // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. Серия «Филологические науки».

№ 3. — М.: Изд-во МГГУ им. М.А. Шолохова, 2007. — 0,35 п.л. В других изданиях:

2. Ливская Е.В. Мотивы философии розенкрейцерства в ранней прозе С. Кржижановского // Научные труды Калужского государственного педагогического университета им. К.Э. Циолковского. Серия: Гуманитарные науки. — Калуга: Изд-во КГПУ им. К.Э. Циолковского, 2006. — 0,35 п.л.

3. Ливская Е.В. «Магический реализм» С. Кржижановского: постановка проблемы // Русское литературоведение на современном этапе. Материалы VI Международной конференции: В 2 т. Т. 2. — М.: Изд-во МГГУ им. М.А. Шолохова, 2007. — 0,3 пл.

4. Ливская Е.В. Концепция «фантомизма» в новеллистике С. Д. Кржижановского // Актуальные проблемы современного литературоведения на перекрёстке эпох. Форма и содержание: категориальный синтез. Сборник научных статей. — Белгород: Изд-во БелГУ, 2007. — 0,4 п.л.

5. Ливская Е.В. Философия и религия «Щелиного Царства» в новеллистике С.Д.Кржижановского // Научные труды Калужского государственного педагогического университета им. К.Э. Циолковского. Серия: Гуманитарные науки. — Калуга: Изд-во КГПУ им. К.Э. Циолковского, 2007. — 0,3 п.л.

6. Ливская Е.В. Евангелие от Фантома: «Фантомизм» в новеллистике С.Д. Кржижановского // Молодежь XXI века — будущее Российской науки. Сборник материалов докладов 5-й Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. В 2 т. Т. 2. —

Ростов-на-Дону: Изд-во Южного федерального университета, 2007. — 0,35 п.л.

7. Ливская Е.В. Поэтика нарратива в новеллистике С.Д.Кржижановского // Реальность — литература — текст. Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Калуга на литературной карте России». — Калуга: Изд-во КГПУ им. К.Э. Циолковского, 2007. — 0,35 п.л.

8. Ливская Е.В. Проблема «чужого» слова в новеллистике С. Кржижановского // Материалы XV Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2008». Секция «Филология». ■— М.: Изд-во МГУ, 2008. — 0,3 п.л.

9. Ливская Е.В. Жанровая палитра прозы Сигизмунда Кржижановского // Русское литературоведение на современном этапе. Материалы VI Международной конференции. — М.: Изд-во МГГУ им. М.А. Шолохова, 2008. — 0,35 п.л.

10.Ливская Е.В. Новеллистика С.Д. Кржижановского в свете духовных традиций христианской культуры // Материалы конгресса. Русская литература в контексте мировой культуры. Место и роль русской литературы в мировом образовательном пространстве: В 2 т. Т. 2. Ч. 1. — СПб.: МИРС, 2008. — 0,35 п.л.

11.Ливская Е.В. Своеобразие жанра мениппеи в творчестве С.Кржижановского // Молодежь XXI века — будущее Российской науки. Сборник материалов докладов 6-й всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. — Ростов-на-Дону: Изд-во Южного федерального университета, 2008. —0,35 п.л.

12.Ливская Е.В. Преломление жанровых канонов в новеллистике С.Д. Кржижановского // Научные труды Калужского государственного педагогического университета им. К.Э. Циолковского. Серия: Гуманитарные науки. — Калуга: Изд-во КГПУ им. К.Э. Циолковского, 2008 — 0,35 п.л.

13.Ливская Е.В. Черты бахтинской «мениппеи» в творчестве С.Д. Кржижановского // Русская литература XX — XXI веков: проблемы теории и методологии изучения. Материалы Третьей Международной научной конференции. — М.: Изд-во МГУ, 2008. — 0,3 п.л.

14.Ливская Е.В. Философско-эстетическая концепция бытия в творчестве С.Кржижановского // Материалы XVI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2009». Секция «Филология». — М.: Изд-во МГУ, 2009. •— 0,3 пл.

Ливская Евгения Валентиновна

ФИЛОСОФСКО-ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ИСКАНИЯ В ПРОЗЕ С.Д. КРЖИЖАНОВСКОГО

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать 24.06.2009 Формат 62x84/16. Бумага офсетная. Печать трафаретная Усл. печ. л. 1,5. Тираж 100 экз. Зак. № 054

АВТОРЕФЕРАТ

Отпечатано «Наша Полиграфия», г. Калуга, Грабцевское шоссе, 126 т. 8(4842) 77-00-75

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ливская, Евгения Валентиновна

Введение.

Глава I. Наследование и развитие эстетических идей символизма в ранней прозе СигизмундаКржижановского. Увлечение писателя эзотеризмом

1.1. Литературный и религиозно-философский контекст раннего творчества писателя.

2.1. Человек и мир в ранней прозе С.Д. Кржижановского.

Глава II. Философско-эстетическая концепция бытия в прозе С. Кржижановского

2.1. Образ «Щелиного Царства» и способы его художественного воплоще- V ния.

2.2. «СтранаНетов» С. Кржижановского: Генезис и диалектика образа.

2.3. Образ художника и философия «тварчества».

Глава III. Поэтика прозы С. Кржижановского

3.1. Типология героя.

3.2. Поэтика нарратива в новеллистике С. Кржижановского.

3.3. Жанровая палитра прозы писателя.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Ливская, Евгения Валентиновна

Диссертационное исследование посвящено изучению творчества талантливого писателя Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (18871950) в аспекте философско-эстетических исканий автора.

Имя Кржижановского известно ученым-литературоведам, но само литературное наследие писателя до сих пор не исследовано с достаточной глубиной и объективностью. Просвещенные и посвященные современники знали и ценили Сигизмунда Доминиковича. Среди слушателей авторских чтений писателя были М. Булгаков, О. Форш, М. Волошин, А. Белый, Б. Пастернак, А. Грин и др. Из дневника литературоведа и книговеда И. Н. Розанова узнаем, что в 1926 г. в Коктебеле были прочитаны новеллы «Странствующее л» <

Странно"» (1924) и «В зрачке» (1924). «Рассказ произвел впечатление более сильное, чем можно было ожидать. По окончании я увидел себя окруженным глазами с пристальностью и хорошим долгим молчанием. Затем Волошин, вообще скупой на баллы, заявил, что это "великолепно и безжалостно"» (Письмо С.Д. Кржижановского к А. Бовшек от 18.07.1926) [151].

В записной книжке Г. Шенгели чернильной рамкой обведены строки: «Сегодня, 28 декабря 1950 года, умер Сигизмунд Доминикович Кржижановский, писатель-фантаст, «прозеванный гений», равный по дарованию Эдгару По и Александру Грину. Ни одна его строка не была напечатана при жизни» [1, 5]. Библиографически это неточно. При жизни писателя опубликованы были шесть новелл и полтора десятка статей. Это немногие из трех тысяч машинописных листов, составляющих творческое наследие Кржижановского.

Истинный профессионал, он в поисках выхода к публике брался за пьесы, киносценарии, статьи, во всяком из этих занятий получая признание мастеров. Однако, отказываясь принимать участие в создании «литературы социалистического реализма», Кржижановский осознанно предпочитал бездо-мье и нищету «литературной казарме». В числе немногих оставшихся в России и чудом уцелевших художников и философов он был «литературным небытием, честно работавшим на бытие» [1, 69]. На его счету многолетняя лекционная деятельность (в частности, в Государственном музыкально-драматическом институте и во Всероссийском театральном обществе), театральная постановка «Человек, который был Четвергом» по прозе Честертона на сцене Камерного театра, сценарий к фильму «Праздник святого Йоргена» по роману Бергстедта; сценарий первого отечественного мультфильма «Новый Гулливер»; самобытные критические работы о творчестве А.С. Пушки> на, У. Шекспира, Э.А. По, Б. Шоу, А.П. Чехова; и, наконец, — новеллистика, очеркистика, статьи для энциклопедии по литературоведению.

Творчество Кржижановского неслучайно называют «постскриптумом к мировой литературе и философии1», но, к сожалению, практически все, написанное писателем, так и не стало мостом, по которому он мог бы перейти реку забвения и непонимания и стать известным широкому читателю. Мощный, всепоглощающий напор двадцати лет писательства, напряженная, нервная проза, истощающая душевные силы автора без остатка и предваряющая физическую смерть, — все это «в стол», который и так уже набит битком и ни единого листка больше не примет. «Я каждый раз начинаю верить заново», — писал Кржижановский жене, Анне Бовшек, когда забрезжила очередная призрачная надежда на выход книги [1, 60]. Его постоянно мучил страх:

1 Перельмутер В. Г. Комментарии // Кржижановский С.Д. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. — СПб.: Simposium, 2001. — С. 589. если что-то случится с бумагами, восстановить их уже будет невозможно. На то, чтобы застраховаться от этого, — не хватало денег. Сам Кржижановский писал: «Я не знаю, где наша литература, может, на книжных витринах, а может, в ящиках для рваной бумаги. Во всяком случае, люди, верящие в витрину, не слишком верят» [Там же].

Сегодня творческое наследие Кржижановского на глазах современного читателя буквально возникает из Леты, из «литературного небытия» становится бытием. К счастью, сохранилось почти все: новеллистика, критика, стихотворения писателя, его «Записные тетради»: собрание сюжетов, фабул, заглавий, афоризмов — и теоретическая работа «Поэтика заглавия».

Научное значение диссертационного исследования определяется историко-литературным и художественно-эстетическим интересом к особенно- ! стям литературного процесса 1920-1930-х годов. Изучение творчества С.Д. Кржижановского позволяет по-новому взглянуть на ход русской литературы, шире представить эстетическую парадигму и поэтику жанра новеллы. Также на сегодняшний день не существует специальных работ, посвященных изучению творчества С.Д. Кржижановского в аспекте философско-эстетических исканий автора, что в целом определяет актуальность диссертационной темы.

Цель диссертации — изучить важнейшие произведения С. Кржижановского в аспекте философско-эстетических исканий автора, исследовать выстраиваемую на их основе концепцию художественного мира писателя.

Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи: выявить ключевые образы и мотивы, в которых в наибольшей степени проявляются философско-эстетические искания в прозе Кржижановского; определить смысловую значимость главных образов в произведениях С.Д.Кржижановского; соотнести эти значения с предшествующей литературной и религиозно-философской традицией; обозначить способы и средства.их художественного воплощения; исследовать специфику соотношения «автор-персонаж» в произведениях Кржижановского; рассмотреть влияние повествовательной стратегии писателя на другие уровни произведения: сюжет, композицию, систему образов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. С.Кржижановский — писатель, творчество которого пронизано эсхатологическим мироощущением рубежной эпохи. Опираясь на наследие русской религиозной философии и предшествующую литературную традицию, Кржижановский выстраивает концепцию так называемого «Щелиного Царства» — пишет Апокалипсис современной ему страны.

3. На протяжении творчества Кржижановского ключевые понятия его концепции мира и человека: «Бог» / «Ничто», «жизнь» / «смерть», «есть» / «нет» — эволюционируют, проходя путь от эзотерических толкований в раннем творчестве писателя до обобщенных мифопоэтических категорий в период расцвета его творчества.

4. На протяжении своего творческого пути Крижановский словно писал одну книгу, при сочинении каждого из своих произведений имея в виду единое целое. Осуществить масштабный замысел писателю не удалось, но контуры этой целостной структуры проступают достаточно отчетливо. Уже в начале 1920-х годов в творчестве Кржижановского появляются единицы текста, в числе которых устойчивые словообразы, ключевые слова, персонажи и событийные ходы, которые по мере развертывания творческой биографии писателя приобретают качества повторяемости и вариативности и формируют единую мотивную структуру — метатекст Кржижановского.

6. Художественная картина мира С.Кржижановского, выстраиваемая с опорой на традиции реализма и романтизма, имеет, в то же время, генетические и типологические пересечения с достижениями модернизма и постмодернизма.

Научная новизна работы заключается в следующем: Работа посвящена комплексному рассмотрению новеллистики С. Кржижановского, преданной забвению в советский период и мало изученной в конце XIX и даже начале XX вв. Произведения писателя рассмотрены как литературный феномен с точки зрения отражения в них философско-эстетических исканий писателя.

В научный оборот вводятся ранее не исследованные архивные источники, привлечены документы, хранящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ). Не оставлены без внимания соискателем материалы, использованные предшествующими исследователями, получившие новое толкование в данной диссертации.

В диссертации рассматривается формирование творческого сознания С. Кржижановского, связь художника с отдельными философскими, духовными и религиозными аспектами европейской культуры.

Исследование творческого наследия Кржижановского, религиозно-философской проблематики его произведений позволяет обогатить представление о литературном процессе 1920-1930-х годов, обнаружить в нем значимые обертоны.

Методологическую базу исследования составляет комплексный подход к изучению феномена творческих исканий Кржижановского, ориентированный на совмещение различных методов литературного анализа: генетического, сравнительно-исторического, мифологического. Базовыми являются историко-генетический и сравнительно-типологический методы, с помощью которых определяется проблематика произведений писателя, выявляется их место в литературном процессе, выстраивается типология героев. При изучении пространственно-временных характеристик художественного мира Кржижановского привлекается структурно-семиотический метод.

В исследовании применяются методы, подсказанные самим С.Кржижановским и близкие к методам семиотического анализа Московско-Тартусской школы, но использовавшиеся писателем задолго до образования последней. Эти методы заключаются в том, что текст рассматривается как комбинация элементов, каждый из которых, переходя из сочинения в сочинение, не только в той или иной мере отражает внутренний смысл текста, но и характеризует творчество автора в целом [209].

Теоретическую базу исследования составляют труды отечественных литературоведов и философов: И. Киреевского, Н. Бердяева, И. Ильина, Н. Лосского, о.П. Флоренского, Г. Флоровского, JL Шестова, А.Ф. Лосева, М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Ю.М. Лотмана, В.Н. Аношкиной, В.Е. Хализева, В.Н. Топорова, Е.М. Мелетинского, М.М. Дунаева, А.П. Черникова, И.В. Гречаник, М.М. Голубкова и др.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что в результате анализа обширного литературного материала выявляется специфика фило-софско-эстетических исканий С.Д. Кржижановского, их воплощения в произведениях.

Практическая ценность диссертации обусловлена возможностью использования ее материалов в вузовском образовательном процессе: в лекционных курсах по истории русской литературы XX века, в спецкурсах и семинарах (посвященных методике анализа художественного текста), при подготовке студентами курсовых и дипломных работ. Некоторые положения исследования могут быть полезны в школьном преподавании русской литературы по углубленной программе (в гимназиях, лицеях, гуманитарных классах общеобразовательных школ). Положения и выводы диссертации могут быть использованы специалистами-учеными, изучающими прозу 1920-1940-х годов, творчество С.Д.Кржижановского, а также составителями собраний сочинений и других изданий произведений этого автора.

Апробация работы. Положения диссертационного исследования были представлены на 5-й, 6-й, 7-й Международной научной конференции «Русское литературоведение на современном этапе» (Московский государственный гуманитарный университет им. М.А.Шолохова, Москва, 2006-2008 г.), Международной научной конференции «Ломоносов-2008» (МГУ, Москва, 2008 г.), на конгрессе «Русская литература в мировом культурном и образовательном пространстве» (СПбГУ, Санкт-Петербург, 2008 г.), на третьей

Международной научной конференции «Русская литература XX — XXI веков: проблемы теории и методологии изучения» (МГУ, 2008 г.), на 5-й, 6-й Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Молодежь XXI века — будущее российской науки» (Южный Федеральный Университет, Ростов-на-Дону, 2007-2008 г.). Диссертация обсуждалась на кафедре русской и зарубежной литературы Калужского государственного педагогического университета им. К.Э. Циолковского и на кафедре русской литературы XX века Московского государственного областного университета.

Основные положения и выводы диссертации изложены в 14 публикациях автора.

За десять лет, прошедших с момента выхода в свет первой книги новелл и повестей С. Кржижановского (1989), исследовательских работ о нем появилось сравнительно немного. Всю литературу, посвященную творчеству писателя, можно разделить на три группы:

1) Биографические очерки, предваряющие публикации произведений Кржижановского в периодических изданиях и сборниках сочинений (большинство из них принадлежит перу В.Г. Перельмутера);

2) рецензии — отклики на книги новелл и повестей Кржижановского. Например, рецензии М. Гаспарова [195], И. Васюченко [190], Э.Б. Мекш [220] на книги Кржижановского;

3) собственно исследования различных аспектов творчества писателя, включающие девять диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук.

Первая попытка дать общую характеристику жизни и творчества писателя была сделана В.Г. Перельмутером в предисловии к книге новелл и повестей С.Д. Кржижановского «Воспоминания о будущем»(1989) [9]. Благодаря его же стараниям с 2001-го года началось издание пятитомного собрания сочинений писателя [1-4].

Неизученность творчества писателя обусловила максимально общий подход к его изучению в 90-е годы XX века, проявивший себя в кандидатских диссертациях Н.Ю. Буровцевой «Проза С.Д. Кржижановского: проблемы поэтики» [189], Е.И. Воробьевой «Жанровое своеобразие творчества С.Д. Кржижановского» [191]. В кандидатской диссертации JI.B. Подиной [234] исследуется феномен пространства и времени в художественном мире писателя.

Новизна темы и семантическая глубина новеллистики писателя требовали, в первую очередь, наметить абрис возможного анализа, обозначить место Кржижановского в литературном процессе 1920-1940-х годов, что и было сделано указанными авторами.

На базе этих исследований появилась кандидатская диссертация В.В. Горошникова «Экзистенциальная проблематика прозы Сигизмунда Кржижановского» [199]. Работа посвящена анализу ключевых концептов в прозе Кржижановского, определяющих экзистенциальную проблематику, прозы писателя. Экзистенциализм 1920-1930-х годов, по мнению исследователя, находит свое отражение в произведениях Кржижановского, воплотившись в следующих концептах прозы писателя: «метафизическая честность, метафизическая бесчестность», «неты», «ести», «чем люди мертвы» и др. [Там же]. Конфликт же противоположных концептов реализуется в противостоянии двух типов героя: активный «создатель альтернативного универсума» и носитель «пассивного сознания» [Там же, с. 50]. Специфика характера героя Кржижановского, утверждает исследователь, определяет и пространственно-временную парадигму произведений писателя. Хронотоп прозы Кржижановского, по мысли В.В. Горошникова, это «"я-ориентированная" пространственно-временная структура, которая является результатом экстраполяции вовне внутреннего мира героев Кржижановского» [Там же, с. 108].

Абрис проблемы художественного хронотопа в произведениях Кржижановского наметился в диссертациях А.В. Синицкой «Пространственность и метафорический сюжет: На материале произведений С. Кржижановского и К. Вагинова» (2004) и Е.Е. Бирюковой «Поэтика хронотопического парадокса в русской прозе 1920-1930-х годов: П. Романов и С. Кржижановский» (2006) [239, 188]. Фундаментальный анализ образов пространства и времени в творчестве Кржижановского проведен в книге В.Н. Топорова «Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического» (глава «Минус-пространство Сигизмунда Кржижановского») [172], на чей труд и ссылается В.В. Горошников [199].

Одной из последних работ, посвященных творчеству писателя, стала кандидатская диссертация О.М. Клецкиной «Игра в малой прозе С.Д. Кржижановского: философия, эстетика, поэтика». Здесь исследуются механизмы языковой игры в творчестве С.Кржижановского (включая особенности словотворчества, метонимии и олицетворения) [215]. По мнению исследователя, причины возникновения неологизмов в прозе Кржижановского заключаются в том, что измененная реальность требует новой формы выражения. Кроме того, активность жизни языка противодействует омертвлению бытия. Неологизмы, конструируемые Кржижановским, исследователь разделяет на два типа в зависимости от выполняемых ими функций: первая группа, возникшая вследствие философичности прозы писателя. Очевидно, что для обозначения новых понятий, которые продуцируются авторским сознанием, требуются новые наименования. Примеры такого построения — «фантазм», процесс и результат творческого действия, «молчь», обозначение состояния, в которое погружены герой и мир. вторая группа неологизмов, создаваемая с целью обновить образный строй или конкретизировать значение уже существующих понятий. Например, неологизмы «тиноватый запах с болотным припахом» в новелле «Стикс» (IV, 497) выполняют уточняющую функцию. Примером обновления образного строя может служить слово «распроподлецы», изобретенное разозленным пассажиром трамвая в новелле «Желтый уголь» (II, 71).

В настоящее время формируются два основных центра «сигизмундо-ведения». Это электронный журнал «Toronto Slavic Quarterly», где в течение 2007-го года проводился ежеквартальный семинар «Sigizmund Krzhyzhanovskii and His Contemporaries» («Сигизмунд Кржижановский и его современники»), посвященный проблемам творчества Кржижановского (руководитель В.Г. Перельмутер), и университет Даугавпилса. Здесь на кафедре русской литературы и культуры под руководством профессора Ф.П. Федорова, директора Института компаративистики, с 2001 -го года проводятся семинары, посвященные творчеству Кржижановского.

Что касается рассмотрения философско-эстетических исканий С.Д. Кржижановского и выстраиваемой на этой основе концепции бытия в прозе писателя, этот аспект практически не изучен.

В диссертации мы рассматриваем обширный корпус художественных произведений писателя, а также его статьи, заметки и стихотворения. Обозначим главные источники.

1. Художественные произведения Кржижановского, цитируемые по следующим изданиям:

Кржижановский С. Собр. соч.: В 5 т. СПб.: Simposium, Т. I-IV. 20012003 [1-4];

Кржижановский С. Воспоминания о будущем. Избранное из неизданного. — М.: Радикс, 1989. — 463 с. [9];

Кржижановский С. Возвращение Мюнхгаузена. Повести. Новеллы. Воспоминания о Кржижановском. — Л.: Худ. лит., 1989. —- 576 с. [8];

Кржижановский С. Сказки для вундеркиндов: Повести, рассказы. — М.: Сов. писатель, 1991. — 704 с. [7].

2. Программные сочинения Кржижановского-литературоведа:

Любовь как метод познания», статья, опубликованная в журнале «Вестник теософии» [11];

Поэтика заглавий» (1925-1931) — классическое исследование по проблеме заглавия, не имеющее себе равных как по широте охваченных тем, так и по глубине философского взгляда на них [10].

3. Программные произведения Крижановского — историка театра:

Философема о театре», работа, датируемая 1923-м годом, концептуальная для творчества автора в целом, а не только для его литературоведческой деятельности [4];

Драматургия шахматной доски. На правах парадокса» (1945) — диалог, участники которого объединены шахматной партией и «стремлением отыскать сходные элементы в самораскрытии шахматной и театральной схематик» [4].

4. Прижизненные и посмертные публикации, архивные материалы из фондов РГАЛИ, в том числе и стихотворения Кржижановского (РГАЛИ, ф. 2280, оп.1, ед.хр. 71, 72) [151].

Сам писатель достаточно прохладно отзывался о собственных стихотворных опытах. Читаем в записных тетрадях: «Настолько-то я поэт, чтобы не писать стихов» [Там же]. Вне всяких сомнений, Кржижановский-прозаик намного превосходит Кржижановского-поэта, однако, нам представляется несомненной важность и логичность включения в комментарий к прозе писателя его собственных ранних стихов. Таким образом, станет заметно, как приращиваются темы, обрастают образными, звуковыми, смысловыми константами.

Во Введении обосновывается актуальность и научная новизна темы диссертации, рассматривается степень ее изученности, сформулированы цели и задачи исследования, определены его методологическая основа и источни-киЗдесь также представлен обзор критической рецепции творчества С.Д. Кржижановского и биографические источники о жизни писателя.

Первая глава диссертации «Наследование и развитие эстетических идей символизма в ранней прозе Сигизмунда Кржижановского. Увлечение писателя эзотеризмом» состоит из двух параграфов: «Литературный и религиозно-философский контекст раннего творчества писателя», «Человек и мир в ранней прозе С.Д. Кржижановского». В первой главе рассмотрен литературный, религиозно-философский контекст творчества писателя 19101920-х годов, изучены его первые литературные произведения. Упоминаются некоторые факты юности писателя, повлиявшие на его становление как художника слова и определившие идейную направленность его творчества.

Вторая глава диссертации «Философско-эстетическая концепция бытия в прозе С. Кржижановского» включает в себя три параграфа: «Образ "Щелиного Царства" и способы его художественного воплощения», «"Страна Нетов" С. Кржижановского: Генезис и диалектика образа», «Образ художника и философия "тварчества"». Глава посвящена выявлению основных тем, проблем, мотивов, образов, символов, которые в дальнейшем в модифицированной форме будут появляться в художественном пространстве новелл С.Д. Кржижановского.

Третья глава диссертации «Поэтика прозы Кржижан о в с ко го» состоит из трех параграфов: «Типология героя», «Поэтика нарратива в новеллистике Сигизмунда Кржижановского» и «Жанровая палитра прозы писателя». В третьей главе делается попытка исследовать типологию героя в творчестве Кржижановского, проанализировать жанровую палитру прозы писателя, выявить новаторство Кржижановского в жанре новеллы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Философско-эстетические искания в прозе С.Д. Кржижановского"

Заключение

Синдром «рубежности», которым была отмечена европейская культура, перешагнувшая в новый миллениум, обострила интерес к проблемам христианства, определявшим главные ценностные ориентиры последних двух тысячелетий. Процесс «атомизации» мира и человеческой души П.Флоренский назвал «душевным атомизмом», который действует «разъедающе»; философ дал выразительное определение кризисного времени: «Жизнь распылилась» [68, 147]. Стремление преодолеть болезненное состояние «распыленности» и обрести желанную целостность подтолкнуло культурное сознание рубежа веков к мифу, как древнейшему истоку целостной картины мира.

Кржижановский, будучи преемником символистской прозы начала XX века в области тематики и проблематики, привносит в свои произведения 1920-1930-х годов религиозно-философскую глубину. Воздействие А. Блока, А. Белого, Н. Гумилева вполне ощутимо, но эту творческую взаимозависимость Кржижановского с современниками нельзя считать признаком его несостоятельности. Напротив, искания современности он претворил в своем творчестве. Читая новеллы писателя 1920-х и 1930-х годов, можно увидеть в них те традиции литературы Серебряного века, которые жестоко и неуклонно уничтожались новыми культурными деятелями.

Философия культуры Кржижановского, генетически связанная с системой взглядов на культуру, разработанной в свое время русскими символистами, представляет мировую культуру как единое информационно-образное поле, где отдельные элементы, относящиеся к различным эпохам и странам, сосуществуют на равных правах и постоянно взаимодействуют. В литературе и культуре для него не существовало границ — Шекспир и Гофман, Пушкин и Гоголь, Достоевский и Л.Толстой — таков далеко не полный перечень писателей-классиков, чье творчество в той или иной мере преломлялось в прозе Кржижановского. Этот классический багаж интеллигентного человека был приобретен писателем еще в детстве и постоянно пополнялся на протяжении всего творческого пути. Поэтому исследование прозы Сигизмунда Домини-ковича позволяет по-иному взглянуть на литературный процесс 20-30-х годов XX века.

Раннее творчество Кржижановского оказывается под влиянием эзотерических идей (что подтверждается тематикой, проблематикой, сюжетным построением, образной системой его ранних произведений). Они оказываются для писателя первой ступенью на пути к возможному обретению желанной целостности — через возвращение к природе и растворение в ней. Однако они не могли дать главного, к чему стремился молодой писатель, — чувства осмысленности и одухотворенности бытия.

Не находя такой точки опоры в эзотерических течениях, Кржижановский обращается к религиозной традиции. Он, опираясь на христианское учение, а также предшествующую философскую и литературную традицию, выстраивает свое собственное «откровение», в образе инфернального «Ще-линого Царства» пишет грандиозную метафору агрессивно наступающего времени.

Осмысление исторической катастрофы в образах мифологии и религии носит у зрелого Кржижановского не мистический, а явно символический характер. Многочисленные символы, возникающие на страницах его произведений, хотя и проистекают из различных, часто противоречивших друг другу религиозных ветвей, но не выполняют мистических функций, а становятся средством решения проблем исторической реальности. Авторский отклик выливается в эмоциональные поэтические образы; идеи же носят характер эклектики, соединявшей опыт предшественников от У. Шекспира и А.С. Пушкина до русских символистов.

Щель становится материальным субстратом Ничто на земле, ибо щель, по утверждению одного из героев Кржижановского («Собиратель щелей»), есть «пустоты извитие». Именно материальные субстраты Ничто - щели становятся ловушками-капканами для человека на физическом плане.

Столь же опасно для человека и разорванное на секунды, минуты, часы время. Вводя свои жала в человека, бациллы времени, утверждает герой новеллы «Странствующее "Странно"» (1924), от лица которого и ведется повествование, вбирают «в себя из человека содержания времени <.> и уползают назад в свое . циферблатное гнездовье» (I, 320). Затем Ничто в лингвистическом феномене «якобы» реализует тожество субстанционального и номинативного («Якоби и "якобы"»). Слово распадается на слова, суть которых — Ничто.

Проникновение Ничто на различные уровни бытия совпадает с моментом философско-нравственного столкновения с человеком. Победа Ничто тождественна элиминации из человека собственно человеческого: чувств, мыслей, памяти. Эмоционально выжатый, потерявший самую суть и смысл бытия, человек беспомощен перед дьявольским искусом.

Проповедником и духовным вождем «Царства Щелей» становится мертвый младенец Фифка, принадлежность акушерской куклы («Фантом»), оживленная воображением студента-медика. Сама идея «рождения» Фифки из чрева деревянной куклы, которую он называет своей матерью, в кощунственной форме имитирует историю непорочного зачатия и рождения Сына Человеческого. «Усомнись!» — первая и главная заповедь «фантомизма», философско-религиозного учения «вживня». Пораженные сомнением в существовании собственного «я», множатся его последователи. Один защелк сознания — и человеческая история упирается в черную «страну Щелей», где только вечное стояние и смерть. Вот оно, фантомное царство, обещанное его пророком.

Пожалуй, для большей части творчества Кржижановского характерен трагический пафос. В программных произведениях писатель утверждает фатальную зависимость современного человека от агрессивного наступления исторического времени. Человек, замечает Кржижановский, трагически одинок. Ему не на кого опереться, не у кого попросить поддержки. Такое поистине глобальное одиночество героя вытекает из особой трактовки писателем женского начала. Кржижановский видит в женщине обманщицу-обольстительницу, сосуд дьявола, наполненный смертельным ядом. Именно под влиянием женщины (чаще всего возлюбленной) герои Кржижановского из Поэтов превращаются в обывателей-Иванов Ивановичей. Имя персонажа для писателя всегда содержательно, всегда элемент поэтики. Согласно авторской ономастике, в мире, где онтологическое уступило место номинативному, имя — всего лишь форма, прикрывающая пустоту. Для героя Кржижановского не так важно называться каким-либо именем, гораздо важнее — сохранить собственное «я».

Масштабность противника — Ничто требует от писателя максимальной обобщенности героя. Из многочисленных ипостасей человека Кржижановский выбирает ключевые: мудрец (философия), поэт-художник (искусство), отшельник (религия), ученый (наука). Увы, но все они, не подкрепленные верой, оказываются легкой добычей для Зла. Тотальное безверие, охватившее массы, по мнению Кржижановского, выбивает из рук человека последнее оружие в борьбе со Злом. Как будто соглашаясь со словами из Книги Екклезиаста, Кржижановский утверждает поступками своих персонажей: знания без веры — источник печали и смерти для героя. Действительно, герои Кржижановского, словно библейские Адам и Ева, с жадностью вонзают зубы в гностическое яблоко, даже не подозревая о том, что фрукт уже отравлен ядом небытия.

Писатель, осмысляя процессы, происходящие в современном ему мире, в том числе в России, суть которых сводилась к разрушению культуры, планомерному уничтожению духовности противопоставлял демонстративный уход в Бытие духовное лирического героя. Миру, где балом правит Ничто, Кржижановский противопоставляет идеальную, прекрасную в своей цельности вселенную мировой культуры со «странами, которых нет».

Осмысляя идею двоемирия, писатель целым корпусом новелл утверждает: альтернативные миры (например, творчество, сон) не менее опасны для человека, чем сама агрессивно наступающая реальность. С уходом Бога мир покидает сама потенция творения. Художник, по мысли писателя, вынужден оживлять мертвые пустоты слов, черпая смыслы из самого себя, буквально, вскармливая словесных агентов Ничто кровью сердца. Увы, но эта чернильница служит очень и очень недолго. Мотив вынужденного обмена собственной жизни на жизнь книги писатель поднимает до евангельских масштабов. В образах его поэтов и художников ясно проступает Лик Того, Кто своею жертвою искупил грехи человечества. Судьба художника и судьба Иисуса Христа, по мысли Кржижановского, восходят к одному общему «архетипу» — «архетипу» преодоления личного, индивидуального (личной судьбы) ради общего, общечеловеческого. Для художника только такой путь (драматичный, а иногда по своему финалу и трагичный) «преодоления себя» обеспечивает полноту творческого бытия.

Исследователи не раз отмечали особую активность в русской прозе 1920-х годов сюжетных, языковых элементов, обособление выразительного плана — превращение в предмет изображения самих приемов повествования. Произведения А. Белого, В. Набокова, Ю. Олеши, И. Бабеля, А. Платонова и многих других художников обнаруживают различные формы языковой игры в том числе — метафорической), повышенной символизации, условности фабулы и т.д.

Зрелый Кржижановский — мастер в области поэтики. Он сумел соединить открытия новой прозы (условно говоря, символистской, причем не только российской) и достижения старой, прежде всего в ориентации на читателя и в умении его привлечь и держать, не отпуская до последней строки, угадать которую невозможно. Кржижановский работает в прозе со словом, как в стихе, играет им, вводит разовые, авторские неологизмы, заимствует иностранные слова, в полной мере использует полисемию слова, что свойственно именно поэтам и, в большей или меньшей мере, прозаикам, начинавшим стихами, переводит философские понятия в художественные образы (по собственному его выражению, «от Канта к Шекспиру»), и при этом никогда не забывает о занимательности фабулы. Автор первого в России литературо- %• ведческого исследования «Поэтика заглавий», он мастерски владеет приемами озаглавливания своих произведений. Сам писатель определял свой худо- . -жественный метод как «экспериментальный реализм», ссылаясь на творчество Д. Свифта и Э.А. По. Экспериментальность прозы Кржижановского род- , нит ее с модернизмом и постмодернизмом. Природа мотивации героя, субъ-ектно-объектная организация текста — все это свидетельствует о новом направлении художественного метода писателя.

Еще одна особенность поэтики прозы Кржижановского — насыщенность новелл писателя многочисленными литературными и религиозно-философскими аллюзиями и реминисценциями, скрытыми цитатами, «бродячими сюжетами». Произведения Кржижановского неслучайно называют «постскриптумом ко всему корпусу литературы и философии». Кроме того, они насыщены отзвуками современных автору достижений биологии, медицины, психологии, физики, археологии и других наук. Эта особая интертекстуальность придает, произведениям писателя подчеркнутую «книжность», расширяет семантические границы повествования. Метод работы Кржижановского с известной долей условности можно назвать методом «коллажа» из различных текстов в рамках создаваемого мета-текста, в котором очень велика роль культурных цитат, аллюзий и интерпретаций в новом контексте образов и идей, рожденных на разных этапах развития мировой культуры.

Важнейшие произведения писателя («Бог умер», «Поэтому», «Якоби и "якобы"», «Фантом») мы располагаем в определенной последовательности. На протяжении своего творческого пути Крижановский словно писал одну книгу, при сочинении каждого из своих произведений имея в виду единое целое. Осуществить этот масштабный замысел писателю не удалось, но контуры его проступают достаточно отчетливо. Уже в начале 1920-х годов в творчестве Кржижановского появляются единицы текста, в числе которых устойчивые словообразы, ключевые слова, персонажи и событийные ходы, ■ . -которые по мере развертывания творческой биографии писателя приобретают качества повторяемости и вариативности и формируют единую мотивную . структуру — метатекст Кржижановского.

Писатель свои произведения обозначает новеллами, в качестве конституирующего признака этой малой жанровой формы называя «страсть к эксперименту, не останавливающемуся ни перед чем» (I, 55). Классическое новеллистическое испытание занимает центральное место в сюжетно-композиционной системе произведений писателя. Однако Кржижановский вносит новаторские изменения в жанр новеллы. Прежде всего, новизна жанрового подхода писателя проявила себя на уровне субъектно-объектной организации текста. Сознание персонажа дробится на россыпь точечных «я», каждое из которых автономно. Выбранная писателем повествовательная стратегия оказывается не просто техническим приемом, некоей данью постмодернистскому состоянию литературы XX века, но неотъемлемой частью целостной художественной системы Кржижановского. Дробность «я» персонажа является отражением раздробленности, нецелостности окружающего мира.

В важнейших произведениях С.Д. Кржижановского выражена идея, что человек стал заложником и жертвой своего стремительно развивающегося, технически ориентированного разума, результатом чего явилось отчуждение от природы, от Бога, глубокий духовный кризис. Тревожные мысли писателей о гибельном для человечества самовластье разума в 1920-е годы стали естественной реакцией на технократические тенденции в развитии общества. Е. Замятин в романе «Мы» (1921) довел до абсурда попытки насильственного подчинения прихотливого течения жизни умозрительной идее человеческого счастья. Научно-фантастическая идея, лежащая в основе «московских» повестей М. Булгакова «Роковые яйца» (1925) и «Собачье сердце» (1925), реализуясь, вызывает драматические последствия. В этом же контексте оказывается научно-фантастический цикл А. Платонова «В звездной пустыне» (1922), «Маркун» (1921), «Потомки солнца» (1922), «Рассказ о многих интересных вещах» (1922), «Лунная бомба» (1926), «Эфирный тракт» (1926-1927, опубл. в 1968). Герои этих произведений служат науке, не останавливаясь ни перед чем. Но научные открытия, оплаченные колоссальными жертвами, не только не способствуют гармонизации жизни, но усугубляют ее катастрофичность. Таким образом, итогом научно-фантастических опытов у Кржижановского, как и у Булгакова и Платонова, становится серьезное сомнение в состоятельности модернизаторских проектов, касающихся судеб человечества.

Безусловно, исследование религиозно-философской проблематики прозы Сигизмунда Кржижановского будет продолжено, и можно предложить несколько подходов к дальнейшему изучению творчества писателя. Во-первых, это подход, основанный на установлении генетических и сравнительно-типологических схождений между произведениями Кржижановского и других отечественных писателей, близких ему по духу творчества, пытающихся ответить на одни и те же вечные вопросы, обращенные к каждому человеку; рассмотреть произведения Кржижановского уже в контексте эстетических и религиозно-философских исканий XX века.

Представляется целесообразным сопоставить прозу этих писателей в плане преломления в ней идей русской религиозной философии. Это поможет выявить некоторые особенности содержания (темы, проблемы и идеи), образов героев, специфику сюжета (в том числе особенности художественного времени и пространства) многих писателей этого времени и прийти таким образом к новым научным результатам.

Список научной литературыЛивская, Евгения Валентиновна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Художественные произведения С.Д. Кржижановского

2. Кржижановский С.Д. Собр. соч.: В 5 т. Т. I. — СПб.: Simposium, 2001.685 с.

3. Кржижановский С.Д. Собр. соч.: В 5 т. Т. II. — СПб.: Simposium, 2001.701 с.

4. Кржижановский С.Д. Собр. Соч.: В 5 т. Т. III. — СПб.: Simposium, 2003. — 673 с.

5. Кржижановский С.Д. Собр. соч.: В 5 т. Т. IV. — СПб.: Simposium, 2006. — 848 с.

6. Кржижановский С.Д. «Страны, которых нет». Статьи о литературе и театре. Записные тетради. — М.: Радикс, 1994. — 156с.

7. Кржижановский С. Боковая ветка. Четвертое измерение. — М.: Терра, 1994. —576 с.

8. Кржижановский С.Д. Сказки для вундеркиндов: Повести, рассказы. — М.: Советский писатель, 1991. — 704 с.

9. Кржижановский С.Д. Возвращение Мюнхгаузена. Повести. Новеллы. Воспоминания о Кржижановском. — JL: Художественная литература, 1989. —576 с.

10. Кржижановский С.Д. Воспоминания о будущем. Избранное из неизданного. — М.: Московский рабочий, 1989. — 463 с.

11. Ю.Кржижановский С.Д. Поэтика заглавия. — М.: Изд. писателей «Никитинские субботники», 1931. — 32 с.11 .Кржижановский С.Д. Любовь как метод познания // Вестник теософии. — 1912.—№ 10. —С. 93-98.

12. Польская новелла: Пер. с польского / Арцимович В.Э., Кржижановский С.Д. — М.: Гослитиздат, 1949. — 659 с.1.. Художественные произведения других авторов

13. Алексеев Г. Подземная Москва. —М.: Современник, 1991. — 95 с.

14. Андреев Л. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. — М.: Художественная литература, 1990. —640 с.

15. Белый А. Собр. Соч.: В 6 т. — М.: Республика.

16. Блок А.А. Собр. соч.: В 8 т. — М.; Л., 1963.

17. Булгаков М.А. Собр. соч.: В Ют.-— М.: Голос. ;

18. Вагинов К.К. Романы. — М.: Художественная литература, 1991. — 475с.

19. Волошин М. Собр. соч.: В 10 т. — М.: Эллис Лак.

20. Гете И.В. Собр. соч.: В 10 т. Т. 1-2. — М.: Художественная литература, , 1976.

21. Грин А.С. Собр. соч.: В 6 т. — М.: Правда, 1980.

22. Гумилев Н. Собр. соч.: В 4 т. — М.: Терра, 1991.

23. Достоевский. Собр. соч.: В 12 т. — М.: Правда, 1982.24.3амятин Е. Собр. соч.: В 5 т. — М.: Русская книга, 2003.

24. Замятин Е. Я боюсь. Литературная критика. Публицистика. Воспоминания. — М.: Наследие, 1999. — 259 с.

25. Клычков С. Собр. соч.: В 2 т. — М.: Эллис Лак, 2000.

26. Леонов Л. Собр. соч.: В 10 т. — М.: Художественная литература, 1984.

27. Мандельштам О.Э. Собр. соч.: В 4 т. — М.: Терра, 1991.

28. Набоков В.В. Собр. соч.: В 4 т. — М.: Правда, 1990.

29. Пастернак Б. Собр. соч.: В 5 т. — М.: Художественная литература, 1989-1992.

30. Платонов А. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1-2. — М.: Информпечать, 1998.

31. Пушкин А.С. Сочинения: В 7 т. Т. 9. — СПб: Издание А.С.Суворина, 1887. —595 с.

32. Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч.: В 12 т. —М.: Текст, 1993.

33. Хлебников В. Собр. соч.: В 3 т. — СПб.: Академический проект, 2001.

34. Чиннов И. Собр. соч.: В 2 т. —М.: Согласие, 2000-2002.

35. I. Религиозно-философская литература

36. Chan К. Love and Compassion on the Mystical Path. Виртуальный сервер розенкрейцерства // http://www.crcsite.orgiL |L

37. The Teachings of Rosicruisans of the 16 and 17 Centuries // Rosicruisan archive. Виртуальный сервер розенкрейцерства // http://www.crcsite.org

38. Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация. — Париж: YMCA-Press, 1947. — 221 с.

39. Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. — Париж: YMCA-PRESS, 1971. — 258 с.

40. Бердяев Н.А. Смысл истории. —М.: Мысль, 1990. — 173 с.

41. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. — М., 1994.43 .Библия или книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. В русском переводе с параллельными местами и приложениями. — М.: Российское библейское общество, 2004. — 1376 с.

42. Б1бл1я сиречь книги Священнаго Писашя Ветхаго и Новаго Завета. — М.: Синодальная типография, 1904. — 1548с.

43. Бонецкая Н.К. Русская софиология и антропософия // Вопросы философии. — 1995. — № 7. — С. 15-19.

44. Булгаков С.Н. Православие: очерки учения православной церкви. — М.: Терра, 1991. —416 с.

45. Булгаков С.Н. Философия имени // Булгаков С. Первообраз и образ. Соч.: В 2 т. Т. 2. — М.: Искусство, 1999. — 439 с.

46. Гулыга А.В. Русская идея и ее творцы. — М.: Изд-во Соратник, 1995.310с.49.3айцев А.К. Философия ведической цивилизации. Калуга: Эйдос. 2005.308 с.50.3еньковский В.В. История русской философии. Т. 1. — Л.: Эго, 1991.1023 с.

47. Ильин И.А. Собр. соч.: В 10 т. — М.: Русская книга, 1993-1999.

48. Йейтс Ф. Розенкрейцерское Просвещение. — М.: Энигма, 1999. — 496с.

49. Йейтс Ф. Джордано Бруно и герметическая традиция. —- М.: НЛО, 2000. — 528 с.

50. Киреевский И.В. Критика и эстетика. История эстетики в памятниках и документах. — М.: Искусство, 1979. — 440 с.

51. Кравченко В.В. Мистицизм в русской философской мысли XIX — начала XX вв. — М.: Современник, 1997. — 485 с.

52. Лосев А.Ф. Философия имени. — М.: Изд-во МГУ, 1990. — 270 с.

53. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. — М.: Политиздат, 1991. —525 с.

54. Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. —М.: Центр СЭИ, 1991. — 288 с.

55. Лосский Н.О. История русской философии. — М.: Высшая школа, 1991. —560 с.

56. Лосский Н.О. Характер русского народа. — М.: Ключ, 1990. — 159с.

57. Молитвослов. Православный молитвослов и псалтырь. По благослов-лению Митрополита Ростовского и Новочеркасского Владимира. — Ростов-на-Дону: Изд. Ростовской-на-Дону епархии, 1956. — 256 с.

58. Псалтырь. — М.: Издание Московской Патриархии, 1973. — 256 с.

59. Самоубийство (наша анкета) // Новое слово, 1912. — № 6. — С. 4-12.

60. Соловьев B.C. Собр. соч. и писем: В 15 т. —М.: Логос.

61. Федоров Н.Ф. Сочинения. — М.: Мысль, 1982. — 711 с.

62. Федотов Г.П. Судьба и грехи России: В 2 т. Избранные статьи по философии русской истории и культуры. Т. 1. — СПб.: София, 1991. — 350с.

63. Флоренский П.А. Магичность слова // Флоренский П.А. Сочинения в 4 т. Т. 2. — М.: Мысль, 1999. — 621 с.

64. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины // Флоренский П.А. Сочинения в 4 т. Т. 1. — М.: Мысль, 1999. — 494с.

65. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. — Киев: YMCA-PRESS, 1991. —599 с.

66. Франк С.Л. Реальность и человек. — М.: Республика, 1997. — 479с.

67. Ханзен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Мифопоэтический символизм начала века. Космическая символика. — СПб.: Академический проект, 2003. — 816 с.

68. Шестов JI.И. Что такое русский большевизм? // Странник: Литература, искусство, полемика, 1991. Вып. 1. — С. 49-51.

69. Штайнер Р. Антропософия и теософия // http://lib.baikal.net

70. Штайнер Р. Мистерии древности и христианство (Христианство как мистический факт и мистерии древности) // http://lib.baikal.net

71. Штайнер Р. Мистерия и миссия Христиана Розенкрейца. Лекции 19111912 гг. — СПб.: Дамаск, 1992, — 149 с.

72. Штайнер Р. Путь к самопознанию человека в восьми медитациях // http://lib.baikal.net

73. Элиаде М. Тайные общества. Обряды инициации и посвящения. — М., СПб.: Университетская книга, 1999. — 356 с.1.. Исследования по теории и истории литературы

74. Carlson Maria. Ivanov — Belyj — Minclova: The Mystical Triangle // Cultura e memoria. — Firenze, 1988. — 58 c.

75. The Works of Lewis Carroll. — Feltham: Hamlyn, 1965. P. 515-520

76. Баевский B.C. История русской литературы XX века. — М.: Языки русской культуры, 1999. — 408 с.

77. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. Для научных библиотек. — Киев: NEXT, 1994. —384 с.

78. Бахтин М.М. Время и пространство в произведениях Гете // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1979. — 424 с.

79. Бахтин М.М. К методологии гуманитарных наук // Там же.

80. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского // Бахтин М.М. — Изд. 4-е. — М.: Сов. Россия, 1979. — 320 с.

81. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. — М.: Худ. литература, 1975. — 504 с.

82. Бахтин М.М. Эпос и роман. — СПб.: Азбука, 2000. — 304 с.

83. Богомолов Н. Оккультные мотивы в творчестве Гумилева // Материалы научной конференции 17-19 сентября 1991 года. — СПб.: Феникс, 1992. —С. 15-19.

84. Бройтман С.Н. Теория литературы: В 2 т.: Учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по специальности «Филология». Т. 2: Историческая поэтика. — 2-е изд., испр. — М.: AKADEMIA, 2007. — 360 с.

85. Бузиновская О., Бузиновский С. Тайна Воланда: опыт дешифровки. — СПб.: Лев и Сова, 2007. — 512 с.

86. Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов Э.Л., Шпет Г.Г. Очерки истории русской философии. — Свердловск: Издательство Уральского Университета, 1991. — 592 с.

87. Верли М.В. Общее литературоведение. — М.: Иностранная литература, 1957. —236 с.

88. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. — М.: Высшая школа, 1989. — 404 с.

89. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М.: Издательство Академии Наук СССР, 1963. — 253с.

90. Виноградов И.И. Духовные искания русской литературы. — М.: Русский путь, 2005. — 672 с.

91. Волков А.А., Смирнова Л.А. История русской литературы XX века. Дооктябрьский период. Учебное пособие. Издание 6-е, переработанное, дополненное. — М.: Изд-во Просвещение, 1977. — 383 с.

92. Волков И.Ф. Творческие методы и художественные системы. — М.: Искусство, 1978. — 264 с.

93. Встречи с прошлым. Сборник материалов центрального государственного архива литературы и искусства СССР. Выпуск 7. — М.: Советская Россия, 1990. — 592 с.

94. Вторая проза. Сборник статей. — Таллинн: Три Kirjastus, 2004. — 384 с.

95. Гастев А.О. О тенденциях пролетарской культуры // Пролетарская культура. — 1919. — №9,10.

96. Гинзбург Л. О психологической прозе. — Л.: Советский писатель, 1971. —464 с.

97. Гиршман М.М. Литературное произведение: Теория и практика анализа. —М.: Высшая школа, 1951. — 159 с.

98. Глухова Е.В. «Посвятительный миф» в биографии и творчестве Андрея Белого. Дис. канд. филол. наук: 10.01.01. —М., 1998. — 187 с.

99. Гречаник И.В. Религиозно-философские мотивы русской лирики рубежа XIX — XX столетий: Монография. — М.: Спутник+, 2003. — 170 с.

100. Голубков М.М. Русская литература XX в.: После раскола: Уч. пособие для вузов. — М.: Аспект Пресс, 2001. — 267 с.

101. Голубков М.М. Русская литература XX века: Учебное пособие для абитуриентов вузов. — М.: Аспект Пресс, 2003. — 288с.

102. Горький и Леонид Андреев. Неизданная переписка // Литературное наследство. Т. 72. — М.: Советский писатель, 1965. — 828 с.

103. Дунаев М.М. Православие и русская литература: В 6 ч. Ч. V. — М.: Храм Святой мученицы Татианы при МГУ, 2003. — 736 с.

104. Жизнь и судьба малых литературных жанров: Материалы меж-вуз. науч. конф., Иваново, 7-10 февр. 1995 г. — Иваново: Иванов, гос. ун-т, 1996. —307 с.

105. Жирмунский В.М. Введение в литературоведение: Курс лекций. Изд. 2-е. — М.: Едиториал УРСС, 2004. — 464 с.

106. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика (Избранные труды). — JL: Наука, 1977. — 408 с.

107. Заманская В.В. Экзистенциальные традиции в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий. — М.: Флинта, 2002. — 304 с.

108. Из истории русской литературы XX века: Сборник статей и публикаций. Петербургский текст. Вып. 2. — СПб.: СПбГУ, 2003. — 348 с.

109. История русской литературы: В 4 т. — Л.: Наука, 1980-1983.

110. История русской литературы. Т. 10. Литература 1890-1917 годов. — М.-Л.: АН СССР, 1954. — 803 с.

111. История русской литературы XX века: В 4 кн. Кн. 1: 1910-1930 годы. Учеб. пособие/Л.Ф. Алексеева, И.А. Биккулова, Н.М. Малыгина и др.; Под ред. Л.Ф. Алексеевой. — М.: Высшая школа, 2005. — 366 с.

112. История русской литературы XX века: В 4 кн. Кн. 2: 1910-1930 годы. Русское зарубежье. Учеб. пособие/Л.Ф. Алексеева, A.M. Вахов-ская, Л.В. Суматохина и др.; Под ред. Л.Ф. Алексеевой. — М.: Высшая школа, 2005. — 316с.

113. История русской и советской литературы. 2-е издание. Т.1. 19171929 гг. — М.: Наука, 1967. — 836 с.

114. История русской литературы XIX века: 70-90-е гг.: Учебное пособие для вузов. М.: Изд-во МГУ, 2001. - 800 с.

115. История русской литературы XX века (20-50-е годы): Литературный процесс. Учебное пособие. — М.: Изд-во МГУ, 2006. — 776 с.

116. История русской литературы XX века (20-90-е годы). Основные имена. Учебное пособие для филологических факультетов. — М.: Изд-во МГУ, 1998. —480 с.

117. История русской советской литературы (1917-1940). Учебное пособие для вузов. — М.: Просвещение, 1975. — 496 с.

118. Кожинов В.В. Размышления о русской литературе. — М.: Современник, 1991. — 526 с.

119. Корман Б.О. Теория литературы. Избранные труды. — Ижевск: ИКИ, 2006. — 552 с.

120. Косых Г.А. Праведность и праведники в творчестве Н.С. Лескова 1870-х гг.: 10.01.01. Дис. . канд. филолог, наук. — Волгоград, 1999. — 210 с.

121. Кременцов Л.П. Теория литературы: Чтение как творчество. — М.: Флинта, 2003. — 168 с.

122. Лавров А.В. Мифотворчество «аргонавтов» // Миф — фольклорлитература. — Л.: Наука, 1978. — 249 с.

123. Ландор М. Малая проза у своих границ // Вопросы литературы.8. —1985. —С. 3-15.

124. Латышев М.Т. Храм снов русской фантастике 10-30-х гг. XX века. — М.: Терра, 1993. — 522 с.

125. Литвиненко Н.Г. Вспомним Сигизмунда Кржижановского — деятеля театра и театрального критика // Мнемозина: Документы и факты из истории отечественного театра XX в. Вып. 2. -— М.: Артист. Режиссер. Театр, 2000. — С. 350-357.

126. Литературно-эстетические концепции в России конца XIX — начала XX в. — М.: Наука, 1975. — 249 с.

127. Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. — СПб.: Алетейя, 1999. — 680с.

128. Лихачев Д.С., Дмитриев Л.А., Лурье Я.С. История русской литературы XI — XVII веков. — М.: Просвещение, 1985. — 432 с.

129. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. — Таллинн: Александра, 1992-1993.

130. Лужановский А.В. Выделение жанра рассказа в русской литературе. — Вильнюс: Гос. пед. ин-т, 1988. — 329 с.

131. Лужановский А. В. Рассказ в русской литературе 1820-1850-х годов: Становление жанра. — Иваново, 1996. — 19 с.

132. Луцевич Л.Ф. Псалтырь в русской поэзии. Рец. Анненкова Е.И.

133. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. — 608 с.

134. Максимилиан Волошин в Петербурге: осень 1906. Письма к М.В. Сабашниковой. Публ. В.П. Купченко // Минувшее. Исторический альманах. — № 21. — М.; СПб., 1997. — С. 297-350.

135. Манн Ю.В. Историческая поэтика. Литература эпохи и типы художественного сознания. — М.: Аспект Пресс, 1994. — 478 с.

136. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. — М.: Наука, 1990.— 275 с.

137. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. Учебное пособие по курсу «Теория мифа и историческая поэтика повествовательных жанров». — М.: РГГУ, 2000. — 170 с.

138. Московская Д.С. Поставангард в русской прозе 1920-1930-х годов (генезис и проблемы поэтики). Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. —М., 1993. —58 с.

139. Надеждин Н.И. Необычная проза // Телескоп. — № 11. — 1832.

140. С. 383-384 // Ландор М. Малая проза у своих границ // Вопросы литературы. — № 8. — 1985. — С. 3-15.

141. Нефедьев Г.Ф. К истории одного «посвящения»: Вячеслав Иванов и розенкрейцерство // НЛО. — М., 2001. — № 40. — С. 15-21.

142. Нефедьев Г.Ф. Русский символизм и розенкрейцерство // НЛО. — М., 2002. — № 56. — С. 28-35.

143. Николюкин А.Н. О русской литературе. Теория и история. При поддержке РАН, Института научной информации по общественным наукам. — М.: ИНИОН РАН, 2003. — 560 с.

144. Обатнин Г. Иванов-мистик. Оккультные мотивы в:поэзии и прозе Вячеслава Иванова (1907-1919). —М.: Прогресс, 2000. — 328 с.

145. Пильский П.М. Ирония и фантастика. О" Михаиле Булгакове, «Роковых яйцах» и «Дьяволиаде» // Булгаков М. Повести. — Рига: Orbis, 1928. —378 с.

146. Подина JI.B. Филолог и писатель Сигизмунд Кржижановский: учеб. пособие по рус. лит. XX века (лекция). — Пенза: Пенз. гос. пед. ун-т им. В.Г.Белинского, 2001. — 218 с.

147. Поспелов Г.Н. Теория литературы. — М.: Учпедгиз, 1940. —264 с.

148. Поэтика и стилистика русской литературы. Памяти академика Виноградова В.В. — JL: Наука, 1971. — 459 с.

149. РГАЛИ.Ф. 2280. Оп. 1.Ед.хр. 71,72.

150. Реизов Б. Г. История и теория литературы. Сборник статей. — JL: Наука, 1986. —320 с.

151. Русская литература 1920-1930-х годов. Портреты поэтов: В 2 т. Т. 1. — М.: ИМЛИ им. A.M. Горького РАН, 2008. — 896 с.

152. Русская литература XIX века. 1870-1890-е годы. Воспоминания, литературно-критические статьи, письма: Учебное пособие / Под общ. ред. В.Н. Аношкиной и В.П. Зверева. — М.: Высш. шк., 2005. — 599 с.

153. Русские писатели о литературе. В 3 т.: Отрывки из писем, дневников, статей, записных книжек, художественных произведений. Под общ. ред. С. Балухатого. —М.: Советский писатель, 1939.

154. Сепик Г.В. Религиозно-философская идея жизни в логике Н.С. Лескова // Гуманитарные исследования. — Вып. 4. — Уссурийск, 2000. — С. 351-354.

155. Серебряный век в России. Избранные страницы. — М.: Радикс, 1993. —340 с.

156. Смена литературных стилей. На материале русской литературы

157. XIX — XX веков. — М.: Наука, 1974. — 3 88 с.

158. Скобелев В.П. Поэтика рассказа. Воронеж: Радуга, 1982. — 378 с.

159. Скобелев В.П. Слово далекое и близкое. — Самара: Экспресс, 1991, — 174 с.

160. Скороспелова Е.Б. Русская советская проза 20-30-х годов: Судьбы романа. — М.: Изд-во МГУ, 1985. — 264 с.

161. Скрипкина В.А. Роль цветовой символики в раннем творчестве А. Блока, А. Белого, С. Соловьева. Монография. — М.: Изд-во МГОУ, 2008. — 148 с.

162. Соколов А.Г. История русской литературы конца XIX -— начала

163. XX века. Учебник для студентов-филологов. — М.: Высшая школа, 1979. — 399с.

164. Тамарченко Н.Д. Теория литературных родов и жанров. Эпика. Литературный текст: проблемы и методы исследования, Приложение. Серия: Лекции в Твери. — Тверь: Изд-во ТГУ, 2001. — 73с.

165. Теоретико-литературные итоги XX века. Вып. 2. Художественный текст и контекст культуры. — М.: Наука, 2003. — 448с.

166. Теория литературы.' Т. I: Роды и жанры. — М.: ИМЛИ, Наследие, 2003. —592 с.

167. Теория литературы. Т. IV. Литературный процесс. — М.: ИМЛИ, Наследие, 2001. — 624 с.

168. Теория метафоры. — М.: Прогресс, 1990. — 512 с.

169. Томашевский Б.В. Краткий курс поэтики — М.: КДУ, 2006. — 192с.

170. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. Учебное пособие. — М.: Аспект Пресс, 2001. — 334 с.

171. Томашевский Б.В. Частная риторика // Телескоп. — № 12. — 1832. — С. 34 // Лужановский А.В. Выделение жанра рассказа в русской литературе. — Вильнюс: Гос. пед. ин-т, 1988. — 329 с.

172. Топоров В.Н. «Минус» — пространство Сигизмунда Кржижановского // Топоров В. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. — М.: Прогресс, 1995. — С. 476-576.

173. Турнье М. Полет вампира. Заметки о прочитанном. — М.: Издательский дом «Стратегия», 2004. — 320 с.

174. Тюпа В.И. Аналитика художественного. Введение в литературоведческий анализ. — М.: Лабиринт-РГТУ, 2001. — 192 с.

175. Тюпа В.И. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. — Кемерово: Кербоссвизиздат, 1997. — 189 с.

176. Тюпа В.И. Художественный дискурс. Введение в теорию литературы. Серия: Лекции в Твери. — Тверь: Изд-во ТГУ, 2002. — 76 с.

177. Утехин Н. Черты неповторимого. — М.: Современник, 1980. — 208 с.

178. Фельдман. Салон-предприятие: писательское объединение и кооперативное издательство «Никитинские субботники» в контексте литературного процесса 1920-1930-х годов. — М.: РГГУ, 1998. — 224 с.

179. Хализев В.Е. Теория литературы: Учебник. — 4-е изд., испр. и доп. — М.: Высшая школа, 2005. — 405 с.

180. Христианство и русская литература. Сборник пятый. Утверждено к печати Институтом русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. — СПб.: Наука, 2007. — 740 с.

181. Чернец Л.В. Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики). — М.: Изд-во МГУ, 1982. — 192 с.

182. Черников А.П. Серебряный век русской литературы. — Калуга: Гриф, 1998. —438 с.

183. Эпштейн М.Н. Слово и молчание: Метафизика русской литературы. — М.: Высшая школа, 2006. — 559 с.

184. Эстетическое самосознание русской культуры. 20-е годы XX века: Антология. Сост. Г.А. Белая. — М.: РГТУ, 2003. — 720 с.

185. Эткинд Е. Там, внутри. О русской поэзии XX века. — СПб.: Максима, 1997. — 568 с.

186. V. Литература о жизни и творчестве С.Д. Кржижановского

187. Белобровцева И. Услышанный мир: о «фоносфере» Сигизмунда Кржижановского // University of Toronto. Academic Electronic Journal in Slavic Studies // http://www.utoronto.ca/tsq/14/belobrovceval4.shtml

188. Бирюкова E.E. Поэтика хронотопического парадокса в русской прозе 1920-1930-х годов: П. Романов и С. Кржижановский. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. — Самара: Самарский гос. ун-т, 2006. — 208 с.

189. Буровцева Н.Ю. Проза С.Д. Кржижановского: проблемы поэтики. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. — М.: ПроСофт-М, 1998. — 176 с.

190. Бышук О.П. Типы и функции новообразований в творчестве С. Кржижановского. Дис. . канд. филол. наук: 10.02.01. — Ярославль: Верхне-Волжское книжное изд-во, 2008. — 197 с.

191. Васюченко И.Ю. Арлекин против Кащея // Новый мир. — № 6. — 1990. —С. 264-266.

192. Воробьева Е.И. Жанровое своеобразие творчества С.Д.Кржижановского. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. — М.: Про-Софт-М, 2002. —201 с.

193. Воробьева Е.И. Неизвестный Кржижановский: Заметки о киевском периоде творчества писателя // Вопросы литературы. — № 6. —2002. —С. 274-318.

194. Воробьева Е.И. Сигизмунд Кржижановский в контексте русского символизма // Русская литература XX века: итоги столетия. — СПб.: Фолио-пресс , 2001. — С. 10-16.

195. Ганзя Ю. Многоликость слова: Образы и принципы их построения в прозе Сигизмунда Кржижановского // Русский язык в школе. — № 1.— 1998. — С. 69-76.

196. Гаспаров М. Мир Сигизмунда Кржижановского // Октябрь. — № 3. —1990. — С. 201-203.

197. Горошников В.В. «Боковая ветка» как составная часть книги новелл Сигизмунда «Чужая тема» // Русская литература XX — XXI веков. Проблемы теории и методологии изучения. Материалы Международной научной конференции. —М.: Изд-во МГУ, 2004. — С. 292-295.

198. Горошников В.В. «Евангелие от молчания» и «Silentium от Кржижановского» в повести «Клуб убийц букв» // Ярославский педагогический вестник. — № 1. — 2005. — С. 29-37.

199. Горошников В.В. Пространство и слова — топосы в рассказе Сигизмунда Кржижановского «Чудак» // Филология. Культурология. Речевая коммуникация. — Ярославль: Верхне-Волжское книжное изд-во,2003. —С. 282-290.

200. Горошников В.В. Экзистенциальная проблематика прозы Сигизмунда Кржижановского. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. — М.: ПроСофт-М, 2006. — 178 с.

201. Делекторская И.Б. Будущее наступило внезапно: Утопия и антиутопия в русской литературе // Литература в школе. — № 3. — 1998. — С. 55-61.

202. Делекторская И.Б. В поисках сцены, где играется главная роль // Первое сентября.— 1998. — № И. — С. 15-18.

203. Делекторская И.Б. Искусство эпиграфа к вечности // Первое сентября. —1998. — № 27. — С. 7-9.

204. Делекторская И.Б. Гоголевские мотивы в творчестве Сигизмунда Кржижановского // Н.В.Гоголь и мировая культура: Вторые Гоголевские чтения. — М.: РГГУ, 2003. — С. 122-128.

205. Делекторская И.Б. Кржижановский Сигизмунд Доменикович // Культурология XX век. Энциклопедия. — СПб.: Университетская книга, 1998. — С. 330.

206. Делекторская И.Б. С. Кржижановский: Поэтика заглавия автора «Поэтики заглавия» // Феномен заглавия. — М.: РГГУ, 2000. — С. 100104.

207. Делекторская И.Б. Собиратель щелей о Кенигсбергском Затворнике и о Принце Датском // University of Toronto. Academic Electronic Journal in Slavic Studies // http://www.utoronto.ca/tsq72 l/delektorskaya21 .shtml

208. Делекторская И.Б. Теория карнавала в повести С.Д.Кржижановского «Клуб убийц букв»: к постановке проблемы // University of Toronto. Academic Electronic Journal in Slavic Studies // http://www.utoronto.ca/tsq/20/delektorskaya20.shtml

209. Делекторская И.Б. Ф.Шиллер на русской почве: случай С.Кржижановского («Кунц и Шиллер», 1922) // University of Toronto. Academic Electronic Journal in Slavic Studies // httpV/www.utoronto.ca/tsq/l 9/shiller 19.shtml

210. Делекторская И.Б. Эстетические воззрения Сигизмунда Кржижановского: от шекспироведения к философии искусства. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. — М.: ПроСофт-М, 2000. — 180 с.

211. Ермоленко Г. Тропеический сюжет в рассказах Сигизмунда Кржижановского // Риторика — лингвистика. — № 3. — 2001. — С. 144-151.

212. Калмыкова В. Архаика Сигизмунда Кржижановского: «поперек времени» // University of Toronto. Academic Electronic Journal in Slavic Studies // http://www.utoronto.ca/tsq/19/kalmykoval9.shtml

213. Калмыкова В. «Быт» и «бытие» у Сигизмунда Кржижановского: социологическая эстетика. Эстетическая социология // University of Toronto. Academic Electronic Journal in Slavic Studies // http://www.utoronto.ca/tsq/21/kalmykova21 .shtml

214. Клецкина О.М. Игра в малой прозе С.Д. Кржижановского: философия, эстетика, поэтика. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. — Томск: Изд-во ТГУ, 2007. — 216 с.

215. Кржижановский. Сборник научных статей. Т. 1. — Даугавпилс: Saule, 2003. —208 с.

216. Кржижановский С.Д. Якоби и «якобы» // Новый круг. Международный литературно-философский журнал. Выпуск 2. — Киев: Новый круг, 1992. —320 с.

217. Лунина И.В. «Минус»-имя в пространстве новелл С.Д.Кржижановского // Поэтика имени. — Барнаул: Алтайское книжное издательство, 2004. — С. 44-46.

218. Мамонтова Е.М. Повесть Сигизмунда Кржижановского «Клуб убийц букв»: текст и контекст» // Литературное произведение и культурный контекст. — М.: Азбука, 2003. — С. 338-349.

219. Мансков А.А. Поэтика «Музыкальных новелл» С.Д. Кржижановского: интертекстуальный аспект. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01.

220. Барнаул: Изд-во БГУ, 2007. — 203 с.

221. Мекш Э.Б. Традиции имажинизма в новелле С.Кржижановского «Квадрат Пегаса» // Русский имажинизм (история, теория, практика).

222. М.: ИМЛИ РАН, 2005. — С. 338-345.

223. Мильдон В. Тринадцатая категория рассудка. Из наблюдений над образами смерти в русской литературе 20-30-х годов XX века // Вопросы литературы. — № 3. — 1997. — С. 128-141.

224. Моисеева Е.В. «Образы мысли» и образ мыслей Сигизмунда Кржижановского // Дергачевские чтения: Рус. лит.: национальное развитие и региональные особенности. Ч. 2. — Екатеринбург: Изд-во ЕГУ, 2000. —С. 218-225.

225. Перельмутер В.Г. В.Н.Топоров в диалоге с Кржижановским // University of Toronto. Academic Electronic Journal in Slavic Studies // http://www.utoronto.ca/tsq/19/toporovl9.shtml

226. Перельмутер В.Г. Искусство писать хорошо: Сигизмунд Кржижановский и «Литературная учеба» // Литературная учеба. — № 4. — 2004. —С. 125-126.

227. Перельмутер В.Г. Литературоведение Сигизмунда Кржижановского // С.Д. Кржижановский. «Страны, которых нет». Статьи о литературе и театра. Записные тетради. — М.: Радикс, 1994. — 156 с.

228. Перельмутер В.Г. После катастрофы // Кржижановский С.Д. Собр. соч.: В 5 т. T.I. — СПб.: Simposium, 2001. — С.5-70.

229. Перельмутер В.Г. Проза как стихи. Опыт медленного чтения новеллы Сигизмунда Кржижановского «Квадратурин» // University of Toronto. Academic Electronic Journal in Slavic Studies // http://www.utoronto.ca/tsq/20/perelrnutter20.shtml *

230. Перельмутер В.Г. Судьба берет себе звезды: О творческой биографии писателя и театрального деятеля Сигизмунда Доминиковича Кржижановского // Современная драматургия. — № 2. — 1992. — С. 180-186.

231. Перельмутер В.Г. Хроника жизни и творчества Сигизмунда Доминиковича Кржижановского // Кржижановский С.Д. Сказки для вундеркиндов. — М.: Советский писатель, 1989. — С.515-518.

232. Подина JI.B. Микропоэтика С. Кржижановского-прозаика и ее смысл // Поэтика русской литературы. — М.: РГТУ, 2001. — С. 121125.

233. Подина JI. В. Новый взгляд на «Поэтику заглавий» С.Д. Кржижановского // Феномен заглавия. —М.: РГГУ, 2001. — С. 110-114.

234. Подина JI.B. Парадоксальное в хронотопе С. Кржижановского // Материалы Международной научной конференции «Пространство и время в языке». — Самара: Самарский гос. ун-т, 2001. — С. 128-134.

235. Подина JI.B. Пространство и время в художественном мире Сигизмунда Кржижановского: Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. — Самара: Самар. гос. ун-т, 2002. — 186 с.

236. Самойлова О.Г. Сигизмунд Кржижановский: философские основания художественного метода // Актуальные философские проблемы естественнонаучного и гуманитарного знания. — М.: Московский физико-технический институт, 2006. — С. 14-16.

237. Семенов А.Н. Пространство прозы Сигизмунда Кржижановского // Гуманитарные науки Югории: Сб. науч. тр. — Вып. 3. — Ханты-Мансийск: Полиграфист, 2004. — С. 35-41.

238. Синицкая А.В. Метафора как хронотоп: К вопросу о поэтике Сигизмунда Кржижановского // Вестник Самар. гос. ун-та. Гуманит. выпуск. Философия. Социол. История. Литературоведение. Унив. жизнь. — № 1. — Самара: Самарский гос. ун-т, 2003. — С. 85-96.

239. Синицкая А.В. Пространственность и метафорический сюжет: На материале произведений С.Кржижановского и К.Вагинова. Дис. . канд. филол. наук: 10.01.08. — Самара: Самарский гос. ун-т,- 2004. — 202 с.

240. Синицкая А.В. Эмблема как пространственная форма в тексте (К проблеме метафорического сюжета) // Телескоп. — № 6. — 2004. — С. 186-203.

241. Синицкая А.В. Эмблематический принцип и пространственные формы в тексте // Вестник Самар. гос. ун-та. Гуманит. выпуск. Философия. Социол. История. Литературоведение. Унив. жизнь. — № 3. — Самара: Самарский гос. ун-т, 2003. — С. 135-149.

242. Тодрина И. Международная научная конференция «С.Кржижановскому — 120» // НЛО. — № 90. — 2008. — С. 26-29.

243. Федоров Ф.П. Кржижановский и западный романтизм // Материалы конференции, посвященной 110-летию со дня рождения академика В.М. Жирмунского. — СПб.: МИРС, 2001. — С. 240-245.

244. Уланов А. Пусть, нет, чуть-чуть // Звезда. — № 5. — 2002. — С. 226-228.

245. VI. Словари, справочники, энциклопедии

246. Антология мировой философии: В 4 т. Т. 1. Ч. 2. — М.: Мысль, 1969. —936 с.

247. Кондратов В. Новейший философский словарь. — М.: Феникс, 2005. — 670с.

248. Литературный энциклопедический словарь. Под общ. ред. Кожевникова В.М., Николаева П.А. — М.: Сов. энциклопедия, 1987. —

249. Мелетинский Е. Мифологический словарь. — М.: Сов. энциклопедия, 1991. — 700 с.

250. Мифы и легенды народов мира. В 7-и т. — М.: Мир Книги, 2006.

251. Руднев В. Энциклопедический словарь культуры XX века. — М.: Аграф, 2003. —598 с.

252. Тамарченко Н.Д. Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. — М.: Интрада, 2008. — 357 с.

253. Тимофеев Л.И., Тураев С.В. Словарь литературоведческих терминов. — М.: Просвещение, 1974г. — 509 с.

254. Философский словарь. Под ред. Ярещенко А.П. — М.: Инфра-М, 2004. — 674 с.

255. Философский энциклопедический словарь. Под ред. Ильичева Л.Ф., Федосеева П.Н., Ковалева С.М., Панова В.Г. — М.: Сов. энциклопедия, 1983. —840 с.

256. Философский энциклопедический словарь. Ред.-сост. Е.Ф. Губ-ский и др. — М.: Инфра-М, 1997. — 576 с.752с.