автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Фольклорные традиции и художественные особенности горской эпической поэмы

Полный текст автореферата диссертации по теме "Фольклорные традиции и художественные особенности горской эпической поэмы"

На правах рукописи

ХУНАГОВА Белла Давлетуковна

ФОЛЬКЛОРНЫЕ ТРАДИЦИИ И ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ ГОРСКОЙ ЭПИЧЕСКОЙ ПОЭМЫ (Р. ГАМЗАТОВ, К. КУЛИЕВ)

10.01.02-Литература народов Российской Федерации

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Майкоп - 2004

Работа выполнена на кафедре литературы и журналистики Адыгейского государственного университета

Научные руководители: доктор филологических наук, профессор Шаззо К.Г.,

доктор филологических наук, профессор Демина Л.И.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Чанкаева Т.А.,

кандидат филологических наук, доцент Степанова Т.М.

Ведущая организация: Адыгейский институт гуманитарных исследований им. Т.М. Керашева.

Защита состоится года В~/^е5$1аС0В на засе-

дании Диссертационного совета Д 20. 001.02 в Адыгейском государственном университете по адресу: 385000, г. Майкоп, ул. Университетская, 208.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Адыгейского государственного университета.

Автореферат разослан

« Ц)) иСхЯ^хЛ^}

004 года.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук, профессор

Демина Л.И.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Реферируемая работа посвящена изучению роли фольклора в становлении и развитии горской эпической поэмы на примере творчества Р.Гамзатова и К.Кулиева.

В 60-е годы XX века современность призвала советскую литературу к поэме - жанру с обширным и разносторонним охватом действительности, более значительной мировоззренческой сути. Как признают многие исследователи, на протяжении всего прошлого века северокавказская поэма миновала достаточно сложный период - период своего созревания и, вследствие этого процесса, приобрела значительный потенциал. Закономерное и доскональное исследование дорог развития северокавказской поэзии в целом, системы ее жанров, творчества отдельных поэтов началось лишь со второй половины 50-х годов, но особенно активно это исследование осуществлялось лишь в 80-е годы прошлого века. Значительными явлениями в ряду результатов этого творчески-научного процесса оказались литературоведческие работы А.Хакуашева в кабардинской литературе, X. Хапсиро-кова и Л. Бекизовой - в черкесской, К.Шаззо - в адыгейской, З.Толгурова -в балкарской, С. Алиевой - в кумыкской и др. А.Тхакушинов в своей книге, вышедшей уже в 1994 году (и являющейся, на наш взгляд, одной из самых серьезных работ по национальной поэме) говорит о том, что за последние два-три десятка лет отечественное литературоведение накопило большой опыт в изучении младописьменных литератур1. Далее можно отметить исследование «История советской многонациональной литературы»2, работы Л.Тимофеева3, М.Пархоменко4, Г.Ломидзе5, З.Кедриной6, Р. Бикмухамето-ва7 и др. Также это работы Г. Гамзатова, Н. Музаева, Н. Надъярных и других. Ценным научным исследованием можно считать монографию Х.Бакова «Национальное своеобразие и творческая индивидуальность в адыгской поэзии» (1994), где на обширнейшем материале поэзии, созданной адыгами как на исторической родине - в Адыгее, Кабарде, Черкесии, так и представителями диаспоры в Турции, Сирии, Иордании, Египте, США и Германии, автор рассмотрел теоретические проблемы национального своеобразия и творческой индивидуальности. Если обратиться к региональным исследованиям, то в дагестанском литературоведении приведем

1 Тхакушинов А.К. Общественные процессы и их отражение в адыгейской поэзии: Опыт социологического анализа. - Майкоп, 1994. - С. 8.

2 История советской многонациональной литературы. -М., 1970-1974.

' Тимофеев Л И. Теория стиха. - М., 1939; его же. Советская литература. Метод. Стиль. Поэтика. - М., 1964; его же. Основы теории литературы. - М., 1986.

4 Пархоменко М. Обновление традиций. - М., 1970; его же. Рождение нового эпоса // Вопр. лит.- 1972.-№5.-С. 3-28.

Ломидзе Г. Единство и многообразие. - М., 1960; его же. Интернациональный пафос советской литературы.-М., 1967.

6 Кедрина 3. Литературно-критические статьи. - М„ 1956; ее же. Из живого источника. - М., 1960; ее статьи в сборниках и журналах.

7 Бикмухаметов Р. Орбиты взаимодействия. - М , 1983; его же. Ро^ан и литературный процесс //Вопр.лит.- 1971.-№9.-С.4-16. " "

сборник «Дагестанская литература: Закономерности развития (1965-1985)», в балкарском - «Очерки истории балкарской литературы», а также работы Л.Бекизовой, Х.Бакова, Х.Хапсирокова, К.Шаззо, М.Кунижева, А.Схаляхо, Т.Чамокова, У.Панеша, Ю.Тхагазитова, Ш.Шаззо, А.Гутова. Однако, на наш взгляд, все-таки существует некоторый пробел в изучении жанровой специфики и типологии эпической поэмы, тем более, применительно к горской культуре и с учетом влияния традиций фольклора. Факт подобной актуальности и сыграл решающую роль при определении темы диссертации: фольклорные традиции и художественные особенности горской эпической поэмы (Р. Гамзатов, К. Кулиев).

Практическая значимость данного исследования, таким образом, состоит в следующем. Ввиду того, что на сегодняшний день в северокавказском и общероссийском литературоведении практически отсутствуют монографии, специальные исследования, учебные и учебно-методические пособия, посвященные северокавказским эпическим поэмам, то данная работа могла бы в некотором роде восполнить существующий пробел.

Объектом настоящего исследования является творчество Р.Гамзатова и К.Кулиева, а материалом - произведения названных авторов, написанные в жанре эпической поэмы. Этот выбор обусловлен следующими причинами. Обращение к северокавказским литературам на примере творчества дагестанского поэта Расула Гамзатова и поэта балкарского Кайсына Кулиева, таким образом, позволяет прийти к некоторым обобщениям о случившихся в национальных культурах преобразованиях. Причем стержневое значение выявляемых преобразований состоит в обострении поэтического мышления, во все более ощутимом проникновении в них эмоций и ценностей общечеловеческого менталитета. Однако наряду с этим необходимо" зафиксировать не менее настоятельное обращение авторов к морально-этическому существованию народа, стремление восстановить многовековые связи с землей, общность древних и современных гуманистических начал, желание обнаружить преемственность эталонов добра, любви, правды, совести, долга.

Таким образом, основная цель исследования следует из вышеизложенного и состоит в том, чтобы на основе анализа произведений Р.Гамзатова и К.Кулиева выявить степень влияния фольклора на развитие эпического и лирического элементов и, с учетом критической литературы, попытаться определить уровень развития национальной эпической поэмы на сегодняшний день.

Научная новизна диссертации. Ряд северокавказских авторов порой затрагивает проблемы влияния фольклора на развитие национальных литератур и, в частности, на становление поэмы. Однако в данной работе впервые предпринята попытка определения роли фольклора и степени его влияния на развитие эпического и лирического компонентов в горской эпической поэме.

Жанр эпической поэмы рассматривается нами как системно-структурное образование, и задача исследования - выявить в нем роль фольклора, а также литературных факторов, как структурообразующих начал, обеспечивающих художественную целостность произведения.

Не подвергая сомнению роль и созидательные функции фольклорной традиции в что ее возможности в формиро-

вании жанров в северокавказских литературах были приглушены как мусульманской религией, так и горским этикетом, лучшие установки которого вместе с тем живы и, трансформированные на новой социальной основе, закреплены национальными укладами жизни. Поэтому в данном случае важно исследовательское внимание к синтезу эпического, лирического и фольклорного, а также интерес к степени влияния такого синтеза на северокавказскую поэму. Результаты подобного синтеза и рассматриваются далее на примере творчества Р.Гамзатова и К.Кулиева.

Методологической и теоретической основой диссертации являются труды известных литературоведов: В.Белинского, М.Бахтина, Д.Лихачева, М.Храпченко, Л.Тимофеева, ГЛомидзе, З.Османовой, К.Султанова. Один из важных моментов диссертации - исследование взаимодействия фольклора и литературы, процесса обогащения литературы эстетикой фольклора, трансформации фольклорных традиций в литературные. В их освещении автор опирается на труды В.Проппа, У.Далгат, Н.Джусойты, Е.Мелетинского. Использован опыт исследователей северокавказских литератур: А. Тхакушинова, Л.Бекизовой, Х.Бакова, К.Шаззо, Х.Хапсирокова и др.

Структура диссертации. Цели и задачи, объект исследования обусловили и предопределили логику и структуру данной работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность проблемы, определен объект исследования, охарактеризована степень изученности проблемы, обозначены цели и задачи диссертационного анализа, раскрыта новизна исследования, осмыслены теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе «Особенности эпического (фольклорного) повествования и его воздействие на формирование сюжета эпической поэмы (теоретический аспект)» содержится материал, посвященный изучению жанровых особенностей эпической поэмы, обусловленных традициями горского фольклора. Подробному анализу подвергаются понятия «эпический род литературы», «эпическое произведение», «эпическая поэзия», «эпическая поэма».

В эпическом роде литературы (др.-греч. epos - слово, речь) организующим началом произведения является повествование о персонажах (действующих лицах), их судьбах, поступках, умонастроениях, о событиях в их жизни, составляющих сюжет. Повествованию присуща временная дистанция между ведением речи и предметом словесных обозначений. В эпических произведениях глубоко значимо присутствие повествователя. Повествователь является посредником между изображаемой им реальностью и читателем, нередко выступая в роли свидетеля и истолкователя показанных лиц и событий. Таким образом, возвращаясь к выявляемым истокам эпической лирики, восходящим к фольклору, следует отметить, что не может быть полноценного восприятия народных сказок без пристального внимания к их повествовательной манере. Невозможно почувствовать своеобразие героических эпопей древности, не уловив возвышенного строя мыслей и чувств рапсода и сказителя.

В литературе последних двух-трех столетий едва ли не возобладало субъективное повествование. Повествователь стал смотреть на мир глазами одного из персонажей, проникаясь его мыслями и впечатлениями (Л.Толстой, Ф.М.Достоевский и А.П.Чехов, Г.Флобер и Т.Манн). Герой, к которому приблизился повествователь, изображается как бы изнутри. Совмещение точек зрения повествователя и персонажей в литературе XIX -XX вв. вызвано возросшим художественным интересом к своеобразию внутреннего мира людей; а главное - пониманием жизни как совокупности непохожих одно на другое отношений к реальности.

Наиболее распространенная форма эпического повествования - это рассказ от третьего лица. Вместе с тем повествующий вполне может выступить в произведении как некое «я», отличающееся от автора. Таких персонифицированных повествователей, высказывающихся от собственного, «первого» лица, можно, естественно, называть рассказчиками. Рассказчик нередко является одновременно и персонажем произведения. Это явление имеет место в автобиографических произведениях. Если же обращаться к этой форме изложения применительно к горскому фольклору, то можно отметить, что, например, в системе поэтики адыгского нартского эпоса певец-сказитель является объективным повествователем, ведущим сюжет от третьего лица. Случаи, когда исполнитель нартского пшинатля говорит от своего лица, здесь исключительно редки. Индивидуальное искусство певца становится конкретной формой выражения коллективного сознания эпоса. —

Как отмечают исследователи1, в северокавказской поэзии всегда было ощутимо воздействие сюжетно-фабульной поэтики устного народного слова. Это воздействие проявляется в принципах лирической композиции, которая заключалась в последовательном отображении вдруг обеспокоившей автора социальной проблематики. Как и в устной народной песне, безымянные авторы пытались зафиксировать подвиги легендарных национальных героев, так и в письменной, реставрировавшей законы прошлого, воссоздаются узловые признаки времени. Обращение к традиционной фольклорной тематике уже на протяжении 60-х годов становится характерной чертой творчества поэтов Северного Кавказа, в том числе Р.Гамзатова и К.Кулиева.

Таким образом, история и современность в поэмах как Р.Гамзатова, так и К.Кулиева оказались склонны к взаимопроникновению, встреча этих двух глобальных понятий в границах одного произведения характеризует не только авторскую философско-мировоззренческую мысль, но и находит выражение в образной структуре поэм, в их внутренней организации. При

1 Берков ГШ. О многонациональном характере советской литературы // Уч. Зап. ЛГУ. Серия филологических наук. - Вып. 16, - 1949. - С. 19; Дагестанская литература: Закономерности развития (1965 - 1985). - Махачкала, 1999. - С. 147; Шаззо К Г. Ступени. Исхак Машбаш: жизнь и творчество. - Майкоп, 1991. - С. 24; Сквозников В.Д. Реализм лирической поэзии. Становление реализма в русской лирике. - М., 1975. - С. 8; Гамзатов Г. Перестройка и национальное сознание // Вопр. лит. - 1989. - № 1. - С. 98; Дагестанская литература: Закономерности развития (1965 - 1985). - Махачкала, 1999. - С. 147; Жаков А.Г. Современная советская поэма. - Минск, 1981. - С. 168.

обращении к фольклорному стиху, подчиняющему себе довольно сложную систему жанрово-стилистических разновидностей необходимо учитывать взаимодействие лирической и эпической тенденции. Это разграничение оказывается, в частности, весьма значимым при рассмотрении так называемой «музыкально-речевой» природы фольклорного стиха. В стихе лиро-эпического типа, вводящем четкое сюжетное движение и развернутые эпические характеры, само обращение к стиху уже свидетельствует о роли образа повествователя даже в том случае, если он неперсонифицирован. Само обращение к стихотворной речи говорит об определенной субъективно-оценочной позиции повествователя, не столько описывающего жизненную ситуацию, сколько передающего свое отношение к ней. В этом факте можно проследить одну из начальных предпосылок лирики.

Дальнейшее развитие личностного начала - путь к лирическим жанрам. Однако в эпосе это проявляется еще довольно робко и не всегда последовательно. Причем этот прием был больше характерен для героико-исторических песен, что, возможно, обусловлено относительно немалым вниманием герои-ко-исторической песни к эмоциям и волнениям персонажа. Подобные фрагменты текста выступают повествованием о происшедшем. К примеру, изображение непосредственно самого боя в адыгском эпосе с точки зрения описания сражения, естественно, чрезвычайно скупо. Но оно определяет собой богатую эмоциональную картину этого сражения, данную как переживание повествователя, в каждом слове, в каждом восклицании и в каждой паузе которого раскрывается сложное душевное движение, вызванное этой битвой.

В этом смысле само повествование постепенно принимает субъективированный характер; наряду с действующими лицами, т.е. с участниками сюжета как системы событий, появляется вне сюжета повествователь, дающий субъективную оценку событий; эта оценка обнаруживается прежде всего в строе повествовательной речи, получающей различную эмоциональную окраску в зависимости от отношения повествователя к изображаемому. Поэтому лиро-эпический жанр с изображением характеров и в действии, и в субъективных авторских оценках, данных в повествовании, характеризует чаще всего произведения, в которых сказывается известное противоречие между объективным жизненным материалом и субъективным отношением к нему автора.

Но в ряде случаев обобщения автора не могут полностью перейти в характеры, события и т.д., так как жизнь не дает для этого достаточных оснований. Произведение поэтому может иметь такую структуру, в которой сюжет дополняется, уравновешивается и внесюжетным материалом. Автор порой не может уложить свой жизненный материал в сюжет и субъективно преобразует его.

Такого рода соединение лирического и эпического начал, выражающееся в переплетении сюжета и стихотворной речи, в отражении жизни и через переживания, и через законченные характеры, придает произведению своеобразный характер, говорит о том, что налицо несколько особый тип композиционной организации, изображения характеров (и через их собственные поступки, и через те переживания, которые они вызывают у повествователя).

Однако в реферируемой работе речь идет именно о факте влияния фольклора на сюжет поэтических произведений. Критики единодушны в том, что в поэзии северокавказских авторов встречаются прекрасные лирические стихи, но, как признает большинство исследователей, в этих произведениях преобладает эпическое начало. Во многом это было обусловлено горскими фольклорными традициями, где всегда доминировало героико-эпическое начало.

Влияние фольклора наиболее ощутимо прослеживается в первые десятилетия становления молодых северокавказских литератур, относительно недавно приобретших письменность и еще сохранявших существенные связи с национальными устно-поэтическими традициями своих народов. В последующие годы и десятилетия данное воздействие несколько видоизменяется, «оно становится более творческим» (Х.Баков). 60-70-е годы XX века в литературоведении обозначены усилением принципа историзма, обусловившим последовавший затем подъем всей северокавказской литературы.

В этот временной период особенно популярным явился жанр лирической поэмы («Родная земля» К. Отарова, «Чегемская поэма» и «Радость - золотая птица» К. Кулиева, «Мое детство» А.Хавпачева, «Четыре яблоню) С. Гуртуева, «Водка» М.Паранука). Материал легенд, преданий, баллад предоставляет немалые возможности для внесения в народные тексты субъективно-личностного начала. Однако именно К.Кулиев и Р.Гамзатов чаще отвлекаются от линии событий на собственные лиро-эпические рассуждения, свободнее обнаруживают свой взгляд на факты действительности, уверенней ощущают себя в своих мыслях и думах. Причем с формированием творческой личности каждого из поэтов их взаимоотношения с фольклором постепенно приобретают кардинально иной оттенок, они применяют отдельные его элементы, придавая своеобразное, отличное от предыдущего наполнение старинному контуру.

В то же время северокавказских поэтов, в частности, Р.Гамзатова и К.Кулиева, опирающихся в своем творчестве на элементы и средства фольклора, периодически прельщает сюжетно-тематическое разнообразие и образное богатство, сосредоточенное в народных текстах: действующие персонажи и исторические факты, отражающие героическое сопротивление горцев многочисленным иноземным захватчикам. Причем, осмысливая своеобразие поэтического мира каждого из авторов, связь этой сферы с поэтическими традициями своего народа, можно утверждать, что традиционные эпические образы непринужденно, без всяческих усилий модифицируются в их поэтических произведениях.

Таким образом, в своих строках Р.Гамзатов и К.Кулиев сознательно не уходят в глубь истории, стремясь дать достоверное описание каждодневного быта, общественного строя народа, от памятников исторических, этнографических и религиозных до разделения племен, психологии, нравов и обычаев. Эпическое начало в их произведениях обусловлено тем, что в процессе создания своих строк они опираются не только на предания и легенды, но и, прежде всего, на знание реального быта своего народа и природы Кавказа, их социального устройства и духовной культуры, выделяя в ней не столько религию, сколько менталитет, горский этикет и другие этнические основы.

Во второй главе «Эпическое начало фольклорного сказания как первоэлемент сюжетостроения в поэмах Р.Гамзатова» сосредоточен материал, исследующий процесс воздействия горского эпического фольклора на произведения Р. Гамзатова. При этом анализ осуществляется в постоянном сопоставлении с поэмами К.Кулиева, что обусловлено стремлением диссертанта выявить и проследить некоторые межэтнические закономерности этого процесса. Идентичная территориальная расположенность, родственность географического и социально-экономического развития в течение многих столетий предопределили единство части мотивов и сюжетов произведений северокавказского народного творчества. В то же время типологическое родство фольклора народов Кавказа не исключает самобытности, национального своеобразия каждого из них. Это ощущается и в особенностях поэтики, и в непосредственно бытовых реалиях, деталях, и в языковой «окраске». И именно поэтому в своем исследовании, пытаясь проследить элементы фольклора в современной эпической поэме (точнее, в ее сюжете), диссертант не разграничивает творчество балкарского и дагестанского авторов.

Р.Гамзатова часто называют художником масштабной мысли и обширного мировидения, а его творчеству во второй половине XX века зачастую отводится международная значимость и присуждается высочайшая оценка. Творчество мастера национальной мысли Р.Гамзатова совместило в себе две, казалось бы, кардинально несовместимые грани. Оставаясь ярым приверженцем tf продолжателем прочнейших многовековых традиций, он в то же время проторял и во многом определял ориентиры движения северокавказской художественной мысли. Однако, согласно поставленным целям, в данном исследовании основной упор делается на первую из указанных граней - на приверженность Р.Гамзатова именно к «главной пуповине» (термин К.Шаззо) - фольклору.

Основными создателями, хранителями и распространителями песен на Северном Кавказе испокон веков являлись народные певцы, а образ народного певца можно считать едва ли не самым распространенным в ряду персонажей как фольклора, так и последовавшей затем горской поэмы. К примеру, в произведениях Р.Гамзатова чаще всего встречаются персонажи вполне конкретные и исторически реальные - народные дагестанские певцы Махмуд и Абуталиб. В поэме К.Кулиева «Золотая свирель» также присутствует конкретный, имеющий свой прототип в реальной жизни образ народного поэта Кязима Мячиева, перед которым автор откровенно благоговеет.

Большая часть народных сказителей и слагателей выражала народные идеалы и мечты, причем воспитание людей в духе лучших народных традиций, привитие им высоких нравственных качеств и обличение пороков они считали своей первостепенной задачей. Все это и вызывало восторженное отношение к формам и содержанию устного народного творчества как со стороны Р.Гамзатова, так и со стороны К.Кулиева. Поэма Р. Гамзатова «Батырай» (1979) целиком посвящена еще одному дагестанскому сказителю - Омарлы Батыраю. И практически о том же самом, но уже немного другими словами, говорит в своей поэме «Золотая свирель» (1966-1968) К.Кулиев. Он обращается все к тому же, конкретно-обобщенному образу народного поэта, «безымянному поэту своей древней земли».

Песни - неотъемлемая часть национальной культуры северокавказских народов, своеобразная энциклопедия народных знаний, наблюдений, верований. Наиболее древний пласт составляют трудовые песни, мифологическая и обрядовая поэзия. Широко представлены историко-героические песни, в которых немало достоверных сведений о тех или иных исторических событиях, конкретных лицах. Но при всем разнообразии идейно-тематического и художественно-эстетического содержания песен, народных легенд и преданий общим для них остается то, что они в большинстве своем невелики по объему, строятся, как правило, на одном эпизоде и имеют несложную композиционную структуру. Нельзя сводить каждую из анализируемых нами поэм к какому-то определенному фольклорному жанру, но все же сходство композиции народных сказаний и песен с композициями авторских произведений отрицать невозможно.

Р.Гамзатов и К.Кулиев в своих поэмах создают стройные модели сюжета с персонифицированными характерами, острыми драматизированными диалогами, взволнованными монологами (жанровая особенность которых близка к народным лирическим песням и плачам), преодолевают свойственную фольклорному тексту статичность характеров, дают их в динамике, мотивированности и психологизированности поступков, а также в контексте национально-этической концепции поведения. Вводя в создаваемые произведения новые, не встречающиеся в фольклорных источниках сюжетные мотивы, поэты углубляют социальное звучание традиционных тем и образов. Намеченные скупыми штрихами в народнопоэтическом слове отдельные эпизоды в поэмах разворачиваются в законченные исторически достоверные картины быта и нравов далекого прошлого.

Самым ярким произведением Р.Гамзатова, содержащим в своей художественной основе фольклорные традиции и вырабатывающим различные интерпретации одного из народных сюжетов, признается поэма «Сказание о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Ну-цале и его дочери Саадат», творчески трактующая известную дагестанскую народную песню о Хочбаре. В ряду поэм К.Кулиева максимально «фолькло-ризированным», если можно так выразиться, произведением можно считать его «Поэму любви» - произведение, художественно воссоздавшее древнее балкарское предание о двух трагически влюбленных, об Азрете и Зуриат. Одна из причин столь интенсивного его использования заключается в том, что многовековая история многочисленных северокавказских народов, не имевших письменности, известна сегодня главным образом по историческим преданиям, изустно хранившимся в течение многих веков. Художники, поставившие перед собой цель создать на основе народной легенды (сказания) поэму, т.е. перевести легенду (сказание) в иную художественную систему, действуют параллельно в трех направлениях. Во-первых, они заняты усугублением эпического начала, во-вторых, внедрением ощутимой драматургической тональности и, в-третьих, окрашиванием ее в живописную лирическую расцветку.

Далее в работе рассматриваются и другие поэмы Р.Гамзатова в контексте содержания в них если не цельных фольклорных сюжетов, то, в немалой сте-

пени, многообразных фольклорных элементов, к примеру, мотивов и просто жестов. В большинстве случаев подобного рода составляющие могут прослеживаться в горском героико-историческом эпосе, содержащем различные архаичные мотивы (чудесное рождение героя, его фантастически скорый рост и взросление и т.д.), а также элементы национального сознания и вероисповедания (загробный мир, его обитатели, вера в них, одушевление явлений природы), непременные, но фееричные атрибуты боевой жизни героя (чудесное оружие, чудесный конь и т.д.). Значительную часть подобных фольклорных компонентов можно проследить в поэмах Р.Гамзатова, причем в тех, которые были написаны в пору, абсолютно не располагающую к народно-эпической ориентации, - в 50-80-е годы прошлого века.

Идеологические тенденции данного периода были направлены как раз против преувеличенного внимания национальных авторов к своему духовному наследию, существовала общепризнанная установка на всеобщее, в т.ч. и художественное, обезличивание. В принципе, именно этими запретами и можно объяснить не явное, а лишь завуалированное внимание Р.Гамзатова к настроениям и элементам национального фольклорного богатства. В данном случае отнюдь не подразумевается, уже упоминавшаяся поэма «Сказание о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о.хунзахском Ну-цале и его дочери Саадат», сюжет и композиция которой максимально приближены к дагестанским народнопоэтическим традициям.

Один из наиболее часто встречающихся в северокавказском фольклоре мотив чудесного рождения героя присутствует в поэме Р.Гамзатова «Год моего рождения». Но в данном случае интерпретация фольклорного мотива оказывается кардинально иной. Рождение героя отнюдь не является чудесным. Наоборот, автор акцентирует внимание на тяготах и невзгодах жизни в годы революции и гражданской войны, говоря об этом с полным осознанием некоей собственной ущемленности в плане отсутствия обычного для последующих советских поколений «счастливого детства».

Следует заметить, что традиционно имя матери героя в эпических сказаниях и песнях не называется, что происходит и в поэме Р.Гамзатова «Год моего рождения»: «Я родился у бедной дагестанки...»1. И вообще, образы матерей и отцов выступают у многих северокавказских народных сказителей хранителями лучших черт национального характера, носителями морально-этических основ горского этикета, менталитета и моральных установок. В произведениях К.Кулиева и Р.Гамзатова образ матери героя наделен умением жертвовать всем - даже своими детьми - на благо великой цели - во имя отчизны. Так, в своей поэме «Перевал» К.Кулиев с серьезным удивлением и явным преклонением говорит о действиях матери героя. Во всем творчестве Р.Гамзатова образу матери отводится одно из главенствующих мест - ему целиком посвящена поэма «Берегите матерей», также «максимально насыщенными» этим персонажем произведениями можно назвать поэмы «Пять пальцев», «Целую женские руки» и др.

1 Гамзатов Р. Собрание сочинений: В 5 т. - М., 1980. — Т. 1.-С. 275.

Следовательно, в младописьменных литературах Северного Кавказа, точнее, в поэтических произведениях, с легкостью прослеживается весьма ощутимое воздействие идей, образов и художественной системы фольклора, воздействие, которое отражается также и на форме выражения эмоций-ощущений ведущего повествование героя.

Значительных высот в личности героя устной горской поэзии и прозы, как потом и в письменной литературе достигает чувство долга. Если обратиться к горскому фольклору, то каждому из героев нартского эпоса присуще высокое чувство сыновнего долга перед отцом, попавшим в беду. Руководствуясь им, к примеру, адыгский нарт Шабатыныко едет спасать своего отца Орземеса. Посредством этой мотивации горский фольклор активно соотносится с современной литературой, что наглядно и проявляется в творчестве как К.Кулиева, так и Р.Гамзатова. Так, у К.Кулиева отцу посвящается шесть из восьми частей его «Чегемской поэмы». Образ отца поэта - Гамзата Цадасы - можно считать порой активно действующим, порой незримо присутствующим, но, сопровождающим большинство повествований Р. Гамзатова. Порой выстраивается непосредственный диалог поэта-младшего с поэтом-старшим. При этом диалогическая форма характерна для эпизодов, описывающих сильное эмоциональное напряжение. Иногда у Р.Гамзатова осуществляется изложение мыслей автора в форме обращения к опытному собеседнику, иногда отец - ведущий персонаж, или его присутствие просто _ подразумевается. Таковыми можно считать поэмы Р.Гамзатова «Разговор с отцом», «Брат», «В горах мое сердце», «Год моего детства» и др. Другая, небольшая по объему, но весьма экспрессивная поэма «Мой дедушка» целиком посвящена воспеванию главным героем собственного деда.

Таким образом, усугубление личностного начала, зарождавшееся уже в произведениях национального фольклора, отразилось на весьма частых для поэм Р.Гамзатова и К.Кулиева персонажах - образах родителей.

Поэма К.Кулиева «Говорю Лейле в Чегеме» является восторженным, проникновенным и чувственным гимном божественной и, в то же время, живой, реальной женщине и, соответственно, земной любви. В подвигах, совершаемых фольклорными героями, в достижении ими поставленных в начале пути целей немалая заслуга принадлежит мудрым и находчивым женщинам. В северокавказском героическом репертуаре имеются повествования, в которых фигурируют девушки-богатыри, обладающие большой физической силой. Тенденция к изображению способности горской женщины к самопожертвованию, присущая фольклору, прослеживается в поэзии Р.Гамзатова, в частности, в его поэмах «Сказание о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Нуцале и его дочери Саадат» и «Остров женщин».

Другой частый для устного народного творчества мотив, в полной мере отразившийся в поэмах Р.Гамзатова, — это мотив взросления героя, постепенного его становления и превращения в воина. Став взрослым, герой национального фольклора уже не изменяется: он всю свою эпическую жизнь молод или всю жизнь стар. Мотивом становления и личностного возмужания героя особенно изобилует поэма Р.Гамзатова «Родина горца» (1951). Ритмико-

интонационная структура поэмы определяется ее ведущей жанровой особенностью: вся поэма развивается в форме задушевной беседы с читателем. Автор - главный герой поэмы, а не просто рассказчик, ведущий сюжет и так или иначе перебивающий повествование. И именно в этом состоит отличие горской поэмы от фольклорных традиций, прорыв северокавказской поэзии. Это произведение поэта можно считать эпически-лирическим.

Со второй половины 50-х и на протяжении 60-х годов прошлого века зримо усиливается значимость в поэзии субъективного начала. В данный период рождается немало поэм философского и этологического назначения. Такие варианты и модификации, как лирические монологи, поэмы-воспоминания, поэмы-посвящения, поэмы-убеждения, одические поэмы, лирико-драматические поэмы все увереннее завоевывали шири поэмы традиционной. Зачастую горская поэма обретает конфигурацию монолога, в котором применяется потенциал пограничных жанров - оды, гимна, памфлета. Подобный переход от субъективных изъявлений и лирического внутривидения прямо к открытому авторскому воззванию к читателю реализован в поэме-убеждении Р.Гамзатова «Колокол Хиросимы» (1966), обнаруживая потребность изложить взгляд на события мирового значения.

Возвышенно-героическое интенсивно остается главным, наиболее устойчивым элементом северокавказской поэмы прошлого века. Имевшее здесь место восхваление подвига народа в начальные десятилетия XX века преимущественно мотивировалось желанием поэтов оценить прошлое и настоящее с точки зрения социалистического мировоззрения, сформулировать свои эмоции, чувства. Таким путем появляется историко-революционная поэма о роли личности в истории. Через сочувствие автора поэмы к представляемым им героям борьбы против иноземных захватчиков проявляется его отношение к войне. Подобная авторская концепция характерна и для многих произведений фольклора. Как у Р.Гамзатова в «Колоколе Хиросимы», так и у народного сказителя вероломным поработителям противопоставлены отвага, благородство горцев, прототипами которых являются герои легенд, сказок и сказаний.

Как в произведениях фольклора, так и в поэмах Р.Гамзатова явно присутствует протест против такого проявления социальной несправедливости, как захватническая война. Причем мотив наличия врага на родной земле можно уверенно считать одним из самых устойчивых эпических мотивов, прослеживающихся и в произведениях рассматриваемых авторов («В горах мое сердце» Р.Гамзатова). Мотив героической гибели, который использует Р.Гамзатов, является мотивом, весьма популярным среди сюжетов устно-поэтического творчества. Здесь чаще всего он представлен в сочетании с сюжетом о конфликте героя с князем.

Но более очевидно в поэмах Р.Гамзатова прослеживается категория врагов социальных. Так, в его поэме «Сказание о Хочбаре, уздене из аула Ги-датль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Нуцале и его дочери Саадат» обнаруживается конфликт между главным героем Хочбаром, имеющим своего явного прототипа в народной дагестанской песне, и двумя представителями социальной «верхушки». Этот конфликт является выражением

реального социального конфликта между крестьянами и феодалами. Из произведений Р.Гамзатова на принципах контраста, противоборства добра и зла, света и тьмы по преимуществу построены поэмы «Последняя цена» (1979), «Берегите матерей» и «Остров Женщин» (1979).

Образ, олицетворяющий непосредственное социальное явление, сформирован поэтом в «Последней цене» - это образ великого владыки Торга, выразительно воплощающий продажность, бездуховность и бессердечность. Но в данном случае миру зла и дисгармонии традиционно противостоят силы непорочные - очистительная гроза, восхитительное творение мастерских рук -шах-ковер, символизирующие идею победы добра над злом.

В отличие от слова индивидуального, авторского слово коллективное, фольклорное дает литературе и искусству возможность использовать себя для утверждения гуманизма и человеческой общности, для воплощения в жизнь высоких общечеловеческих идеалов, которые вырабатывались на протяжении тысячелетий, дает литературе опору, основу веры в человека, в победу добра над злом, в победу жизни над смертью. Явно прослеживаемое воплощение традиций фольклора в поэмах Р.Гамзатова и К.Кулиева позволяет сделать вывод о несомненном базировании сюжетостроения их произведений на народных эпических традициях. .

В третьей главе «Лиро-эпическая конструкция как сюжетообразую-щий фактор в поэмах К.Кулиева» производится рассмотрение лироэпиче-ского фольклорного начала в поэмах К.Кулиева и, одновременно, выявление указанного признака в произведениях Р.Гамзатова, т.е. осуществляется сопоставление творчества поэтов на базе наличия в них лироэпизма.

В качестве одной из традиционных деталей, весьма частых для северокавказских фольклорных сюжетов, выступает мотив встречи находящегося в пути персонажа со странным незнакомцем (варианты - странником, стариком и т.д.). В реферируемой работе происходит рассмотрение образа дороги, что помогает перейти от выявления в горской эпической поэме эпических традиций к выявлению традиций лироэпических и лирических. В рассматриваемых произведениях все переломные сюжетослагающие события приключаются в пути. Разница состоит лишь в том, здесь образ тропы чаще возникает в философских размышлениях ведущего персонажа, подытожывающего пройденное. Посредством этого образа происходит переключение общего тона повествования с эпического на лиро-эпический.

Мотив пути (дома и дороги) можно считать одним из наиболее частых проявлений эпического сознания в произведениях северокавказских авторов. Дорога или тропа в ряде случаев является одним из основных, унаследованных из фольклора сюжетообразующих мотивов, порой даже выступает лейтмотивом. Обычно дорога небезразлична к повествователю, ее роль ощутима в процессе его становления, утверждения его духовно-нравственных установок и социального статуса. Или обратная ситуация - дорога выступает в качестве стимула, настраивающего автора-повествователя на будущие свершения. Так, в первых строках поэмы «Разговор с отцом» Р.Гамзатов, описав окружающую природную красоту, тут же, обращаясь к образу дороги,

делает выводы: «Ну что же, выходит, в дорогу пора мне. / И вновь отправляюсь я утром весенним».1 Образ дороги оказывает значительное, а порой и решающее влияние на процесс претворения в жизнь планов повествователя.

А у К.Кулиева путь в горы является основным сюжетообразующим лейтмотивом и активным персонажем поэмы «Перевал», где фактически все повествование посвящено героическому преодолению центральным персонажем трудностей ночного зимнего пути, - преодолению, необходимому для спасения многих ожидающих его за перевалом жизней. Образ дороги обобщен до лейтмотива. Дорога здесь, как и во многих других северокавказских фольклорных и новописьменных произведениях, крайне «активна» по отношению к человеку, она постоянно сводит путника с внешним миром.

И другой мотив, традиционно ассоциирующийся с использованием образа дороги, - это мотив встречи со странником, стариком или незнакомцем. Образ мудреца, философа, мыслителя и наставника, ведущий начало от образов нар-тов, в северокавказских литературах встречается часто. Герой-старейшина горского эпоса отмечен мудростью, которая составляет основу его характера. Он далеко не чужд и для ориентирующейся на фольклор поэзии Р.Гамзатова. Так, в его поэме «Зарема» он весьма неожиданно, как традиционно это и происходит в народных сказаниях, встречается повествующей от первого лица главной героине - девочке. И, что также является характерным для действий персонажа подобного типа, старик сопровождает свое обращение к героине благопожеланиями. Весьма частым следует считать использование благопо-желаний и в поэмах К.Кулиева («Золотая свирель»). Наряду с благопожела-ниями, в поэмах также имеют место и их устно-поэтические антиподы - проклятия (Р.Гамзатов «Остров Женщин», «Сказание о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Нуцале и его дочери Саадат»).

Ведущим же положительным героем историко-героического фольклорного повествования, просматриваемым среди персонажей поэм и К.Кулиева, и Р.Гамзатова, является крестьянский, ханский или княжеский сын, нартский силач. Причем чаще всего в качестве основного приема при описании его облика выступает намеренная гиперболизация обычных качеств внешности. Применительно к условиям северокавказской действительности таким героем оказывается абрек, «благородный разбойник», приобретший особенно значительную идеализацию в народном творчестве в связи со всевозможными обстоятельствами антиколониальной борьбы горцев-крестьян.

Устное народное творчество народов Северного Кавказа по мере развития общественных отношений откликается на указанные процессы, что не могло не отразиться и на последовавших позже новописьменных произведениях, неизбежно сохранивших константную приверженность «симпатии к бедняку». Так, Р.Гамзатов неоднократно и отчетливо излагает свое недовольство существовавшим на тот период в стране общественно-экономическим положением. К примеру, такого рода тональность просматривается в его поэме «Зарема» (1961) при возмущенных рассуждениях и горьких вопросах

' Гамзатов Р. Поэмы / Пер. Я.Козловского. - М., 1983. - С. 5.

автора в рамках подзаголовка «Что я думаю о детях и куклах»: «Отчего же вместо кукол / в магазине столько пугал? / Иль сложнее всех ракет / славы кукольной секрет?»1. <

Но, возвращаясь к тенденции идеализации бедняка в героической песне балладного типа, автор реферируемой работы отмечает, что с героической песней балладного типа северокавказская поэма сближается в годы ВОВ. И при всей «литературности» разработанных мастерами художественного слова сюжетов, в них можно проследить весьма распространенный в фольклоре мотив - мотив преследования благородного разбойника. Именно к данной категории и можно отнести Хочбара - главного героя поэмы Р.Гамзатова «Сказание о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Нуцале и его дочери Саадат» и Азрета -главного героя поэмы К.Кулиева «Песнь любви».

В качестве заступника и предводителя народа Хочбар, в соответствии с поэтикой исторической песни, предстает персонажем с характером безупречным, реализующимся в деяниях, поступках, абсолютно общенародных. В поэме сберегается и такой, не менее значимый элемент героико-исторических песен, как воспевание мужества, отваги, поэтизация телесной мощи героя. Но гораздо более значимыми для него, как и для всего горского народа, являются именно понятия чести. Это утверждение характеризует и морально-нравственные установки поэм К.Кулиева. Только он в своих произведениях передает их несколько в иной, отличной от Р.Гамзатова, форме - высказывает их напрямую, от авторского имени («Чегемская поэма»).

Другая тема - тема гостеприимства, у северокавказских авторов чрезвычайно актуализирована. Эта линия в той или иной степени имеет место практически в каждом из большинства их произведений. К примеру, в «Че-гемской поэме» К.Кулиева о горцах сказано: «Отцов обычаи блюли /Они -и путника в дороге / Без сил оставить не могли / И погорельца - на поро-ге».2 А Р.Гамзатов в поэме «В горах мое сердце» пишет: «А радушие - горца вторая натура! / Ты и в бедности щедро умеешь принять. / Кто посмеет взглянуть на приезжего хмуро, / Кто посмеет в ночлеге ему отказать?»3. Также весьма распространенным в анализируемых поэмах можно считать мотив чести. Он предстает в различных ипостасях - и в связи с личностью героя произведения, и сам по себе - в контексте и как составляющая философского рассуждения автора. Так, в одной из поэм Р. Гамзатова, в большей степени исповедальных, нежели эпических, - в поэме «Пять пальцев» -также говорится о чести, но уже открыто, как о самостоятельной философской категории.

Несмотря на то, что в фольклорных сюжетах герой никогда не обладает преувеличенным внешним видом и представляется весьма ординарным человеком, он располагает, наряду с хитростью и ловкостью, исключительной

1 Гамзатов Р. Указ. соч. - Т. 1. - С. 479.

1 Кулиев К. Собрание сочинений: В 3 т. - М., 1987. - Т. 3.- С. 358.

'Гамзатов Р. Собрание сочинений: В 5 т. - М., 1980, -Т. 1.-С.ЗЗЗ.

физической мощью и даже некоторой отчаянностью. Так, собирательный образ молодого воина - народный герой в поэме Р.Гамзатова «В горах мое сердце» - снова благородный разбойник Хочбар. Накануне смерти он безрассуден и решителен. Также этот образ и этот мотив предсмертной песни, предсмертного танца еще более детализированно, живо и экспрессивно изображены Р.Гамзатовым в его поэме «Сказание о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Нуцале и его дочери Саадат». Закономерным представляется немедленное проведение параллели в контексте данного мотива с произведениями народного фольклора. Аналогичный эпизод песенной пляски перед лицом смерти явно присущ некоторым горским преданиям, в частности в рассказе-предании «Наезд Кунчука» адыгский писатель-просветитель Хан-Гирей излагает содержание соответствующего народного предания. Вообще, кругу в эпико-мифологическом мышлении горцев принадлежит особая роль. Традиционно круг является олицетворением вечности. Поэтому в таком надбытовом явлении, как предсмертный танец, спешившиеся всадники выстраиваются в единый круг, а он, во что бы то ни стало, объединяет их перед лицом судьбы и смерти.

В многочисленном ряду непременных личностных качеств схожего с фольклорным как гамзатовского, так и кулиевского положительного героя обнаруживаются трудолюбие, умение работать, а также учтивое отношение к людям труда. А сам мотив несомненного и даже несколько утрированного культа труда и тружеников, непременно свойственный литературам советского периода, в полной мере присутствует в произведениях анализируемых поэтов. Так, в поэме «Последняя цена» Р.Гамзатова весьма безапелляционно и даже с некоторой горечью сказано: «Хвала мастеровому дару! И честно в каждой стороне / Цена пусть будет по товару, товар пусть будет по цене! / И там, достойные рутины, плодятся бездари вокруг, / Где мастерам лишь в день кончины цена осознается вдруг».1 Или у К.Кулиева в поэме «Кремень» также решительно и твердо отмечается: «Достоин только тот почета, / Кто пашет землю, строит дом. / Нет незначительной работы, / Все в мире создано трудом»}

Показательно, что положительные герои устной словесности всегда высоко ценят труд и мастерство. К тому же они сами зачастую демонстрируют прекрасные образцы труда. Так, например, в адыгском героическом нартском эпосе наличествуют мифологические предания, повествующие о кузнечном ремесле бога Тлепша, об обработке земли богом земледелия Тхагаледжем и т.д., а сами они неизменно остаются непревзойденными мастерами своего дела.

В народных метафорах порой присутствуют меткие аллюзии, в роли которых порой выступают недомолвки, едва приметные касания злободневных тем и тех мыслей, которые в то время было небезопасно выражать открыто. Именно эта социально значимая - трудовая - тенденция и прослеживается в рассматриваемых поэмах К.Кулиева и Р.Гамзатова.

К тому же в своем творчестве поэты активно используют и даже порой базируются на использовании народных пословиц и поговорок. К примеру,

1 Гамзатов Р. Собрание сочинений: В 5 т. - М., 1980. - Т. 5. - С. 303.

1 Кулиев К. Собрание сочинений: В 3 т. - М., 1987. - Т. 3. - С. 317.

поэма Р.Гамзатова «Горянка» насыщена ими, причем эти народные изречения выступают здесь в роли приемов, дополняющих и обобщающих мысли автора либо иллюстрирующих развитие сюжета.

Притчи и поверья, обряды и обычаи, пословицы и поговорки, назидания и наставления, советы и пожелания мудрых горцев, клятвы («Клянусь твоей сединою, клянусь могилой отца, клянусь я саклей родною, клянусь клинком храбреца»1) и, наконец, просто приметы («Если хлеб макнуть в вино - значит, с клятвой схоже слово и торжественно оно»2) в поэмах К.Кулиева и Р.Гамзатова излагаются, перемежаясь друг с другом и в своей совокупности реставрируя обширную, в целом, панораму национального духовного мира.

Влияние народной лирики на творчество Р.Гамзатова ощущается также как в подходе к теме природы, так и в форме ее преподнесения, которая соответствует некоторым восточным традициям. Практически каждое логическое сцепление заключено в двустишия, они сюжетно не связаны между собой, хотя имеют внутреннюю подтекстную связь и словно подхватывают предшествующее раздумье, образуя в сочетании тематическую цепь. Поэт старается изобразить круг людей и природы во всей сложности и многогранности, со всеми оттенками интимных чувствований. Или у К.Кулиева («Поэма любви»), к примеру, со снегом и с горным ветром сравнивается и отождествляется чувство любви.

Фольклорная символика присутствует в рассматриваемой поэзии и, на первый взгляд, не всегда очевидна. Но она основывается на обширной разнообразной базе многожанрового северокавказского фольклора (героический эпос, волшебная сказка, историческая и героическая песня, пословицы и поговорки). Часто метафорический язык поэтов, уходящий своими корнями в традиционное эпическое сознание народа, во многом помогает им преодолеть некоторую описательность, характерную для северокавказских литератур анализируемого периода, находившихся тогда на стадии раннего становления.

Практически единственным, едва ли не наиболее константным, компонентом северокавказского пейзажа, постоянное наличие которого и в национальном фольклоре, и в произведениях северокавказских авторов позволяет провести уверенную параллель, являются горы (вершины) и камни (скалы). При этом у К.Кулиева камень порой выступает в роли безмолвного собеседника автора, собеседника исключительного, которому поэт может доверить самое сокровенное. А в другой поэме К.Кулиева - «Песнь моей любви» -камню целиком посвящается одна из четырнадцати частей произведения.

В творениях устного народного творчества образ гор, так сказать, в «чистом виде», встречается достаточно редко. В большинстве случаев этот образ ассоциируется лишь с загробным миром и упоминается в процессе взаимодействия героя с его обитателями, в частности, с джиннами. Оказывающийся среди сверхъестественных существ герой в некоторых вариантах сюжетов наделяется чертами, присущими этим созданиям, в частности, ему присуждается способность «ходить по горам». И поэтому вполне объясни-

1 Кулиев К. Собрание сочинений: В 3 т. - М„ 1987. -Т. 3. - С. 288.

2 Там же. -Т. 1. -С. 471.

мо обращение северокавказских авторов к живому образу далеких синих гор. Так, у К.Кулиева («Золотая свирель») горные хребты выступают в роли верного и испытанного собеседника, которому можно доверить любую тайну и смело быть уверенным далее в ее нерушимости.

В произведениях последних лет Р. Гамзатова образ гор явился едва ли не самым философски значимым образом. Величественные, сурово застывшие колоссы выражают самую суть нравственного идеала героя его произведений. Они возносят его над мелкими страстями, над сомнениями, обидами, погружают в мир благородных и возвышенных чувств и мыслей, дают возможность по-новому увидеть привычное, понять жизнь в ее простых и бесхитростных проявлениях, постичь в совершенной гармонии («В горах мое сердце»). У Р. Гамзатова срабатывает принцип «чем выше, тем лучше» (верх - рай, небеса, низ - ад), прослеживающийся в народных устно-поэтических творениях.

Горная вершина всегда служила для горцев непосредственным ориентиром в пространстве. Художественное мышление горцев преподносит подъем в гору, как путь к счастью, движение человека к лучшей жизни, путь духовного и нравственного роста, возвышения. Однажды уже проведенный и реализованный в нартском эпосе, этот путь отражается на всем горском устном народном, а затем и письменном авторском творчестве, в частности, в поэзии К.Кулиева, который отчаянно призывает героя своей «Поэмы любви» Азрета от имени его отца не останавливаться на достигнутом.

Вполне объяснимым признается тот факт, что исследователи эпоса находят в основе сказаний помимо культов камня еще и признаки культа железа и кузнечного ремесла, а также символическое отражение добывания железа и руды. Столь же правомерно усмотреть в обязательном участии кузнеца (более того - бога-кузнеца) в извлечении младенца из камня и в его закалке символическую связь с представлениями и верованиями, которые существовали у носителей эпоса. Войдя в цикл героических сказаний, они обретают художественные функции, благодаря чему и сохраняются в нем. Культ кузнеца связан с металлом и в первую очередь с железом. Именно этой тенденцией и обусловлено вполне закономерное присутствие в поэзии современных северокавказских авторов всего, что связано с железом. Так, в поэмах К.Кулиева («Золотая свирель») образ кузнеца и кузницы неизменно сопровождает автора в его поэтических размышлениях.

В работе при этом отмечается, что процесс комплексного выявления фольклорных элементов в рамках горской эпической поэмы можно было смело начинать уже даже с названий некоторых из этих произведений, - названий, напрямую восходящих к фольклору. Именно к таковым и относится эпитет «золотая», и название горского музыкального инструмента - свирель, традиционно характерные и максимально распространенные практически во всех горских эпосах. Используя в процессе называния поэмы данное словосочетание, автор, несомненно, подразумевает и надеется на то, что, при восприятии его строк, посвященных поэтическому таланту, читатель проведет аналогию с образом, присущим горскому фольклору и вспомнит легенду о волшебной свирели, которая возрождала изобилие при голоде и мирила врагов,

а при ее игре заживали раны. Благодаря этому традиционному фольклорному образу К.Кулиев откровенно воспевает творческое мастерство и вновь использует атрибуты кавказской жизни для философских обобщений.

Как в фольклоре, так и в горских поэмах, сюжеты которых относимы к группе историко-героических, существенную роль играют также два популярных мотива - судьбы коня героя и оружия героя. Традиционно конь обнаруживается самым сакральным животным в эпосе северокавказских народов -охотников и воинов. Образ, безусловно, известный эпосу, корнями уходящий в основы народного мировидения и художественного творчества. Огромными оказываются заслуги коня перед героем. В устном народном творчестве Северного Кавказа конь представлен фактически во всех сказаниях, повествующих о гибели героя. В любом случае, он всегда предстает верным другом главного героя, что и прослеживается в сюжетах Р.Гамзатова. А в повествовании одной из поэм поэта («Разговор с отцом») испытанный годами конь и вовсе выступает в роли активно действующего персонажа.

В целом, в северокавказской литературе образ всадника выступает в роли символа, зародившегося во всенародном мышлении, который несет в себе идею всевечного движения и динамичного развития. Образ наездника свободно и часто фигурирует в фольклоре, в нартских сказаниях. Образы коня и всадника нередко просматриваются и в произведениях новописьменных северокавказских литератур, и это вполне закономерно. В течение многих веков существование и борьба горца пребывали в каждодневной непосредственной связи с конем.

Художественный образ всадника весьма часто встречается у горских поэтов различных поколений. Даже мимолетное обозрение выпущенных в свет произведений северокавказских поэтов позволяет сделать вывод о том, что все они чрезвычайно эффективно применяют фигуру верхового с целью воссоздания волнений и ощущений центрального персонажа. Причем каждый автор вкладывает в национальное видение настоящего традиционного образа собственное постижение и оценку. В частности, у Р.Гамзатова в его поэме «Сказание о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Нуцале и его дочери Саадат» этот образ предстает уже аксиоматически известным в миропонимании народа: «И люди знают повсеместно, / Что значит горец на коне».1

Вообще в устном творчестве северокавказских народов немало произведений, повествующих о взаимоотношениях человека и животных. Достоянием фольклора становились все складывающиеся представления об окружающем мире. В фольклоре горских народов четко просматриваются несколько наивные предположения о единстве растительного и животного мира, о месте человека в этом мире. Но центральный персонаж героических сюжетов горской народной прозы одерживает победу над противниками и достигает цели не только благодаря тому, что у него есть помощники - представители животного мира, но и потому, что он пользуется всевозможными фантастическими

' Гамзатов Р. Собрание сочинений: В 5 т.-Т. 3.-М., 1980. -С. 355.

предметами. Так, Хочбар из «Сказания о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Нуцале и его дочери Саадат» Расула Гамзатова: «К тому же скрипка, конь и бурка / Всегда со мной, чтобы знали вы. / Да и папаху я как будто / Ношу не с чьей-то головы».1

В поэзии Р.Гамзатова, как и в произведениях устного народного творчества, также просматривается мотив культа оружия главного героя. К примеру, во многих песенных и прозаических народных текстах упоминается волшебный меч, который принадлежит джиннам, но отдан главному герою - князю, чтобы он воевал именно этим оружием. Обычно меч характеризуется традиционным эпитетом «широкий». После войны меч остается герою в качестве вознаграждения, и когда джинны предлагают ему любую награду за меч, он отказывается от несметных богатств ради обладания этим оружием. Аналогичное обожествление оружия прослеживается и у Р. Гамзатова («В горах мое сердце»).

К мотиву оружия главного героя немного реже, но все так же чрезвычайно удачно обращается и К.Кулиев. К примеру, в своем произведении «Поэма любви» автор отождествляет, в частности, образ кинжала с личностью ведущего повествование абрека, а предметные характеристики оружия - с духовно-нравственными принципами и физическими качествами героя - его носителя. К тому же в данном случае очевидно дроявляется такой прием, выработанный в национальном фольклоре, как традиционный прием самовосхваления. Обычно он использовался перед поединком героя в целях психологического воздействия на противника. В столь же традиционной функции этот прием выступает у Р.Гамзатова в его «Сказании о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Ну-цале и его дочери Саадат». Автор прибегает здесь к приему самохарактеристики героя для решения выдвинутой поэтической задачи, дает читателю право судить о нем не только по действиям, поступкам, но и по его высказываниям. Хочбар открыто гордится и дорожит своей славой воина.

В целом, вполне закономерным представляется тот факт, что именно Р.Гамзатов и К.Кулиев явились теми поэтами Северного Кавказа, кто максимально высоко взвил стяг народной самобытности в поэзии. Их произведения абсолютно национальны, они сосредоточили в себе значительный пласт явлений и признаков культурного менталитета народов всего Северного Кавказа. Но преданность национальным устоям, часто происходящий в их творчестве возврат к народным истокам, верность им - все это никак не следует считать неким отречением от процессов сегодняшнего дня, неким избавлением от порой безжалостных настроений современности. По-новому они подходят к фольклорным образам и традициям, обыгрывают фольклорные сюжеты («Поэма любви» К.Кулиева, «Сказание о Хочбаре...» Р.Гамзатова), наполняя традиционные каноны новым содержанием.

Совокупность всех перечисленных признаков справедливо можно считать лишь тем непреложным стержнем, который неоспоримо дает поэтам постоянную духовную стабильность в мире неистовых движений и яростных бурь.

1 Гамзатов Р. Указ. соч. - Т. 3. - С. 355.

Оставаясь «абсолютными» выразителями характера своего народа, поэты часто выходят за пределы национального и глубже проникаются чувствами общечеловеческими. К тому же и в самом северокавказском фольклоре определено и разрешено значительное число общечеловеческих проблем и вопросов, а главный герой произведений горского устного народного творчества искренне и всей душой верен общечеловеческим духовно-нравственным идеалам.

Следуя в данном направлении, поэты достигают гармонического единства субъективного лирического мира и мира объективного. В их произведениях возникает эмоциональность нового типа, основанная на поэтизации и эстетизации многовекового национального круга, представленного и как реальная действительность, и как воплощенная красота целостности и полноты существования человека и его окружения. Лирическое «я» введено в один пространственный ряд с объективными кадрами, обнаружено в сплоченности древнетрадиционных и современных социальных и гуманистических основ.

В заключении обобщается материал и содержатся выводы по результатам исследования.

Обращение к традиционной фольклорной тематике становится особо выраженной чертой творчества поэтов Северного Кавказа на протяжении 60-х годов. Мотив преемственности нравственно-эстетических традиций приобретает в поэме философскую насыщенность, являясь свидетельством исторической глубины осмысления действительности. Истоки эпической лирики, восходящие к фольклору, проявились, в частности, в произведениях Расула Гамзатова и Кайсына Кулиева, опирающихся в своем творчестве на элементы и средства фольклора. Вводя в создаваемые произведения новые, не встречающиеся в фольклорных источниках сюжетные мотивы, Ра-сулу Гамзатову и Кайсыну Кулиеву удается профессионально углубить и художественно обогатить социальное звучание традиционных, выработанных и накопленных вековым народным опытом тем, мотивов и образов.

Эмоционально, лаконично и, одновременно, емко и метко охарактеризовал Расул Гамзатов неизменный вектор направления собственной творческой деятельности: «Я не хочу все явления мира искать в моей сакле, в моем ауле, в моем Дагестане, в моем чувстве родины. Наоборот, чувство родины я нахожу во всех явлениях мира и во всех его уголках. И в этом смысле моя тема - весь мир»'.

Основное содержание диссертации изложено в следующих публикациях:

1. Хунагова Б.Д. Особенности фольклорного повествования и его воздействие на формирование сюжета эпической поэмы. Теоретический аспект. - Майкоп: изд-во МГТИ, 2003. - 21 с.

2. Хунагова Б.Д. Народно-поэтический эпос как источник сюжето-строения в горской поэме (Р. Гамзатов, К. Кулиев). - Майкоп: изд-во МГТУ,2004.-113с.

3. Хунагова Б.Д. К изучению жанра поэмы в северокавказской литературе // Филологический вестник. - 2004. - № 6. - С. 98-104.

1 Гамзатов Р. Мой Дагестан. - М.: Мол. г вардия, 1972. - С. 73.

ХУНАГОВА Белла Давлетуковна

ФОЛЬКЛОРНЫЕ ТРАДИЦИИ И ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ ГОРСКОЙ ЭПИЧЕСКОЙ ПОЭМЫ (Р. ГАМЗАТОВ, К. КУЛИЕВ)

Автореферат

ИД № 01222 от 14.03.2000 ПД№ 10-10008 от 8.11.2000

Подписано в печать 4.11.2004 г. Формат бумаги 60х84'/к,. Бумага ксероксная. Печать офисная. Гарнитура Тайме. Усл. печ. л. 1,5. Заказ № 533. Тираж 100 экз

Издательство МГТУ 385000, г. Майкоп, ул. Первомайская, 191

»22380

РНБ Русский фонд

2005-4 23859

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Хунагова, Белла Давлетуковна

Введение.

Глава I. Особенности эпического (фольклорного) повествования и его воздействие на формирование сюжета эпической поэмы теоретический аспект).

Глава II. Эпическое начало фольклорного сказания как первоэлемент сюжетостроения в поэмах Р. Гамзатова.

Глава III. Лиро-эпическая конструкция как сюжетообразующий фактор в поэмах К. Кулиева.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Хунагова, Белла Давлетуковна

Как признают многие исследователи, на протяжении всего прошлого века северокавказская поэма прошла достаточно сложный период - период 1 своего созревания и, вследствие этого плодотворного процесса, приобрела значительный художественный потенциал. Закономерное и доскональное исследование дорог развития северокавказской поэзии в целом, системы ее жанров, творчества отдельных поэтов началось лишь со второй половины 50-х годов, но особенно активно это исследование осуществлялось лишь в 80-е годы прошлого века. Значительными явлениями в ряду результатов этого творчески-научного процесса оказались литературоведческие работы А.Хакуашева в кабардинской литературе, X. Хапсирокова и Л. Бекизовой - в черкесской, К.Шаззо - в адыгейской, З.Толгурова - в балкарской, С. Алиевой - в кумыкской и другие. Созданы монографии и статьи, в которых на богатом художественном материале обнаруживается целый комплекс особенностей, общих для всей северокавказской поэзии. В них освещены вопросы эволюции жанров, значительное внимание уделяется проблемам взаимосвязи и взаимодействия фольклора и литературы.

Как отмечает северокавказский исследователь Ф.Узденова, «мы живем в такое время, когда многие сложившиеся и долго считавшиеся истинами представления приходится преодолевать, многие психологические стереотипы перестраивать. В литературе «перекрой» жанровых границ подчиняется этой же цели, предоставляя большие возможности для высокохудожественного воспроизведения действительности и героя современности. «Художественное произведение - не рифмованные прописи, а органическое создание творческого гения их автора, - отмечает Юрий Лотман. - Его надо не только понять — им надо насла-^ диться, пережить, перечувствовать». А для этого «нам нет нужды отказываться от наших хороших традиций, объявлять отжившими свой век проверенные художественные формы, - подытоживает А. Кешоков. - Пусть будут любые поэмы: эпические, лирические, лироэпические, лишь бы полнее воссоздавали социальный и исторический опыт современности. Лишь бы были они «живым поэтическим организмом», а не «продукцией», «составленной по стандартам»'.

Что же касается степени исследованности рассматриваемого предмета в отечественной литературе, то А.Тхакушинов в своей книге, вышедшей уже в 1994 году (и являющейся, на наш взгляд, одной из самых серьезных работ по национальной поэме) говорит о том, что за последние два-три десятка лет отечественное литературоведение накопило большой опыт в изучении младописьменных литератур2. Продолжая литературоведческий обзор автора, можно отметить многотомное исследование «История советской многонациональной литературы»3, работы Л.Тимофеева4, М.Пархоменко5,

А 7 Я

Г.Ломидзе , З.Кедриной , Р.Бикмухаметова и других. Также это работы известных ученых-литературоведов - Г. Гамзатова, Н. Музаева, Н. Надъярных и других. Ценным научным исследованием можно считать монографию Х.Бакова «Национальное своеобразие и творческая индивидуальность в адыгской поэзии» (1994), где на обширнейшем материале поэзии, созданной адыгами как на исторической родине - в Адыгее, Кабарде, Черкесии, так и представителями диаспоры в Турции, Сирии, Иордании, Египте, США и Германии, автор рассмотрел диалектически взаимосвязанные теоретические проблемы национального своеобразия и творческой индивидуальности.

1 Узденова Ф.Т. К проблеме комплексного рассмотрения жанрового и идейно-тематического своеобразия поэмы в литературах народов Северного Кавказа // Вест ин-та гуманит. исслед-ий правительства КБР и КБНЦ РАН. - Нальчик, 1987. - С. 14.

2 Тхакушинов А.К. Общественные процессы и их отражение в адыгейской поэзии: Опыт социологического анализа. - Майкоп, 1994. - С. 8.

3 История советской многонациональной литературы. - М., 1970-1074.

9 4 Тимофеев Л.И. Теория стиха. - М., 1939; его же. Советская литература. Метод. Стиль. Поэтика - М.,

1964; его же. Основы теории литературы. - М., 1986.

5 Пархоменко М. Обновление традиций. - М., 1970; его же. Рождение нового эпоса // Вопр. лит. - 1972. -№ 5.-С. 3-28.

6 Ломидзе Г. Единство и многообразие. - М., 1960; его же. Интернациональный пафос советской литературы. - М., 1967.

7 Кедрина 3. Литературно-критические статьи. - М., 1956; ее же. Из живого источника. - М., 1960; ее статьи в сборниках и журналах.

8 Бикмухаметов Р. Орбиты взаимодействия. - М., 1983; его же. Роман и литературный процесс // Вопрлит. - 1971. - № 9. - С. 4-16.

Если обратиться к региональным исследованиям, проводившимся в рамках данной проблемы, то в дагестанском литературоведении приведем вышедший в 1999 году сборник «Дагестанская литература: Закономерности развития (1965 - 1985)»1, балкарском - сборник «Очерки истории балкарской литературы»2, а также работы Л.Бекизовой3, Х.Бакова4, Х.Хапсирокова5, К.Шаззо6, М.Кунижева7, А.Схаляхо8, Т.Чамокова9, У.Панеша10, Ю.Тхагазитова11, Ш.Шаззо12, А.Гутова13.

Однако, на наш взгляд, все-таки существует некоторый пробел в непосредственном изучении жанровой специфики и типологии эпической поэмы, тем более, применительно к горской культуре и с учетом влияния традиций фольклора. Цельного, законченного исследования, посвященного горской эпической поэме, на сегодняшний день нет. Следовательно, изучение эпической поэмы в подобном контексте приобретает несомненную актуальность. Как отмечается в уже упоминавшейся работе А.Тхакушинова: «. несмотря на то, что в исследовании поэмы как жанра и ее истории в нашей литературной науке сделано уже немало, проблема эта остается еще чрезвычайно акту

1 Дагестанская литература: Закономерности развития (1965 - 1985). - Махачкала, 1999.

2 Очерки истории балкарской литературы. - Нальчик: Эльбрус, 1981.

3 Бекизова JI. О роли фольклорного наследия в становлении черкесской литературы // Тр. КЧ НИИ. — Вып. 6. - Черкесск, 1970. - С. 339-354; ее же. От богатырского эпоса к роману. Национальные художественные традиции и развитие повествовательных жанров адыгских литератур. - Черкесск, 1974; ее же. Черкесская советская литература. - Черкесск, 1964.

4 Баков X. И. Национальное своеобразие и творческая индивидуальность в адыгской поэзии. - Майкоп,

1994.

5 Хапсироков X. Пути развития адыгейских литератур. - Черкесск, 1968.

6 Шаззо К. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. - Тбилиси, 1978; его же. Дорогами правды. - Майкоп, 1989; его же. По зову времени. - Майкоп, 1973; его же. Живое

• слово. - Майкоп, 1982.

7 Кунижев М. Истоки нашей литературы. - Майкоп, 1978.

8 Схаляхо А. Ступени развития. - Майкоп, 1974; его же. Рождение строк. - Майкоп, 1981; его же. (? Правда жизни - мера творчества. - Майкоп, 1990.

9 Чамоков Т. В созвездии сияющего братства. - М., 1976; его же. В ритме эпохи. - Нальчик, 1986; его же. Приметы времени. - Майкоп, 1979; Об адыгейском стихосложении // Адыгейская филология. — Ростов н/Д, 1970. - Вып. 4. - С. 83-90.

10 Панеш У. Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур. - Майкоп, 1990;

11 Тхагазитов Ю. Эволюция художественного сознания адыгов. - Нальчик, 1996.

12 Шаззо Ш. Художественное своеобразие адыгейской поэзии (эволюция, поэтика, стилевые искания). -Майкоп, 2003.

13 Гутов A.M. Поэтика и типология адыгского нартского эпоса — М., 1993. альной»1. Об актуальности изучения поэмы говорит и Ф.Узденова: «Становится необходимостью глубинное изучение взаимодействия национальных литератур в пределах одного жанра. Ведь взаимодействие и взаимовлияние литератур — одна из важнейших закономерностей культурного процесса»2. Факт подобной актуальности и сыграл решающую роль при определении темы диссертации: «Фольклорные традиции и художественные особенности горской эпической поэмы (на примере произведений Расула Гамзатова, Кай-сына Кулиева).

В 60-е годы XX века отображение советской действительности в разновидностях и структурных компонентах литературы происходило в контексте обогащения ее тональностью осмысления писателями и поэтами злободневных вопросов времени. Именно тогда современность первым делом призвала литературу к поэме — жанру с обширным и разносторонним охватом действительности, более значительной мировоззренческой сутью. Поэма представляет собой по существу стихотворную повесть, реже — стихотворный рассказ, и в ней в основе лежит сюжет, данный в то же время в единстве с лирическим раскрытием материала поэмы.

Как отмечает профессор К.Шаззо, «памятна широкая дискуссия о поэме. В ее ходе были сказаны разные суждения, но одно было общим почти во всех выступлениях: поэма стала более ассоциативной, философской, думающей, сжатой. За счет чего? За счет некоторого ее отхода от сюжетности, последовательности (поэмы Е. Исаева, Ю. Марцинкявичюса, А.Ахматовой, Евг. Евтушенко, Я. Смелякова, многих других). Даже было заявлено: «Поэма -жанр лирический», что вызвало у некоторых из участников дискуссии раз

1 Тхакушинов А.К. Общественные процессы и их отражение в адыгейской поэзии: Опыт социологического анализа. - Майкоп, 1994. - С. 13.

2 Узденова Ф.Т. К проблеме комплексного рассмотрения жанрового и идейно-тематического своеобразия поэмы в литературах народов Северного Кавказа (Ин-т гуманит. исслед-ий правительства КБР и КБНЦ РАН, Нальчик). дражительное «Назад, к Пушкину». Думаю, что лучшие советские ассоциативные поэмы не воюют с традициями Пушкина. Но это отдельный вопрос»1.

Однако здесь есть один момент. Северокавказские писатели и поэты, овладевая поэмным жанром, стараются реализовать основательное, всестороннее постижение окружающей реальности, нравов своих современников, представить существующую действительность, основываясь на историческом материале - эпически, таким образом, восстанавливая и обнаруживая жанр эпической поэмы в новом, несколько лирическом ключе. Уже упоминавшийся нами К.Шаззо в своей монографии «Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах» и в ряде других работ поэма рассматривает как законченную жанровую систему. Профессор К.Шаззо говорит об изменившихся в последнее время жанровых принципах в поэзии и поэме, о том, что наряду с их эпическими завоеваниями они обогатились и как жанры лирические, лиро-эпические, лиро-драматические. Автор придерживается мысли о том, что «лирическое стало частью современной поэмы»2. И, соглашаясь с ним, другой исследователь, А.Тхакушинов отмечает: «Процесс лири-зации, философизации большой эпической поэзии — явление закономерное,, объективное, потому социологически очень важное, только не следует полагать, что лирическое в поэме и поэзии — порождение только нашего послевоенного времени»3.

Многообразие нравственных и эстетических поисков раскрывает широту стилевого и нравственного диапазона поэм. Создаются крупные поэмы на документальном материале и маленькие поэмы, отражающие большие эпохальные события («Рассказы о Кизляре» А. Аджаматова, «Дороги» К.Отарова, «Горская поэма о Ленине» К. Кулиева).

1 Шаззо К.Г. Ступени. Исхак Машбаш: жизнь и творчество. - Майкоп, 1991. — С. 144.

2 Шаззо К.Г. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. — Тблиси, 1978. — С.209.

3 Тхакушинов А.К. Общественные процессы и их отражение в адыгейской поэзии: опыт социологического анализа. - Майкоп, 1994. - С. 17.

Углубившееся национальное самосознание заставляет более ответственно отнестись к передаче художественных национальных традиций, национального характера. Народно-поэтическая словесность остается неиссякаемым источником северокавказской поэмы. Фольклор привлекает своей неповторимостью и выразительностью художественных приемов и образов»1. Тот факт, что фольклор - фундамент разнообразных жанровых особенностей в молодых литературах, — до сих пор в литературоведении не отрицался. Споры возникали лишь при определении его дальнейших функций. Именно это и заставляет еще раз вернуться к истокам, к разновременным опытам северокавказских авторов. «Народ творит прекрасное, — пишет в своем исследовании Казбек Шаззо, - в слове, звуках, мысли. Адыги создали высокие образцы словесного искусства - сказки, песни, пословицы, поговорки»1.

Обращавшиеся к этой проблеме исследователи не считали нужным углубляться в нее, считая попытки проникновения в ее тайны преждевременными или заведомо обреченными на неудачу. Подобное мнение не лишено оснований, однако, если не преодолевать эти трудности, не разобраться в их причинах, то возникают новые трудности, которые могут повести по пути методологических просчетов.

Вопрос, почему все-таки литература снова и снова возвращается к фольклору, разрешимый, видимо, только на стыке разных наук - этнографии, истории, социологии, философии и литературоведения, остается и сегодня актуальным. Можно считать существенным высказывание К.Султанова, сделанное им в статье «Сложность и многообразие связей». Его позиция в отношении литературно-фольклорной трансформации вполне определенна: «Но даже гипотетически я не представляю себе и отдельного писателя, абсолютно свободного от воздействия фольклора. Подлинный художественный поиск, каким бы новаторским он ни был, удерживает в глубине ощущение

1 Тхагазитов Ю.М. Эволюция художественного сознания адыгов. - Нальчик: Эльбрус, 1996. - С. 221. первоначала, синтезирует в себе традицию и одновременно ее преодоление». И далее: «Литература развивается не только благодаря, но и вопреки фольклору, причем это вопреки не разрыв, а внутреннее отталкивание, полемика, которая, если вдуматься, тоже есть форма связи» . Таким образом, обращение к фольклорному материалу смело можно считать не слабостью, а именно силой северокавказских литератур.

Практика развития северокавказских литератур обнажила разные стороны теоретических проблем, связанных с эволюцией художественного мышления человечества. До сих пор остается много нерешенных вопросов, касающихся изучения направления развития национальных литератур и характера влияния на данный процесс фольклорного материала.

Названные и неназванные произведения так или иначе связаны с мифом, фольклором или с народным мировосприятием. Это явление вообще весьма распространено в мировой культуре. Оно присуще как литературам, имеющим давние традиции, так и молодым. Но, несмотря на* многочисленные исследования, посвященные рассмотрению связей литературы и мифа, литературы и фольклора, роли народного мировосприятия в идейно-нравственной позиции автора, многие стороны этого явления продолжают оставаться все же неясными, а эмпирически используемые понятия все еще теоретически не определены и не дифференцированы.

Таким образом, критерий повторяемости становится важным ориентиром в изучении закономерностей развития современной литературы. Выводы важны не сами по себе, а тем, что способствуют выявлению закономерностей становления и развития национальных северокавказских литератур. Это тем более важно, что во многих работах наблюдается противопоставление мифо-логизма и реализма, нечеткость различения мифологизма и историзма. По

1 Шаззо К.Г. Ступени. Исхак Машбаш: жизнь и творчество. - Майкоп: Адыгейское книжное издательство, 1991.-С. 24.

2 Султанов К. Сложность и многообразие связей // Вопр. лит. - 1978. - № 11. - С. 114. этому изучение, казалось бы, локальной проблемы приводит к пониманию «механизмов» формирования и функционирования национальных литератур.

Практическая значимость данного исследования, таким образом, состоит в следующем. Ввиду того, что на сегодняшний день в северокавказском и общероссийском литературоведении практически отсутствуют монографии, специальные исследования, учебные и учебно-методические пособия, посвященные северокавказским эпическим поэмам, то данная работа могла бы в некотором роде восполнить существующий пробел.

Изучение и исследование тенденции обогащения новописьменных литератур фольклорными традициями возможно в широком литературном контексте, с учетом возникновения и развития некоторых типологических общностей, к которым можно отнести северокавказские литературы. К тому же постепенно становится необходимостью глубинное изучение взаимодействия! национальных литератур в пределах одного жанра. Ведь взаимодействие и взаимовлияние литератур - одна из важнейших закономерностей культурно-? го процесса. Прогрессивное, национальное влияние одного народа в результате экономических и культурных связей и взаимного сотрудничества с другими народами становится интернациональным, способствует обогащению культуры другого народа. Однако при этом следует учитывать и роль национального фольклора, который никоим образом не остается в стороне от процесса взаимовлияния и взаимообогащения северокавказских литератур.

Как справедливо подчеркивает У.Б.Далгат, исследуя особенности развития современных национальных литератур — дагестанской, абхазской и северокавказской в целом, «фольклор явился связующим звеном, способствовавшим формированию общенациональной поэтической и языковой традиции». И далее: «В каждой национальной литературе общеэпическая традиция нартов получила свое конкретно-историческое и художественно-эстетическое воплощение. Продолжая воздействовать и на литературу народов Кавказа, традиция эта выступает уже в качественно-преобразованном виде».1 Таким образом, мы соглашаемся с исследователем в том, что в новописьменных литературах Северного Кавказа прослеживаются следующие типологические ориентиры, обусловленные традицией: исторический «багаж» каждого из народов, фольклорное мироощущение и, соответственно, модифицирование прошлого, элементы которого постепенно растворяются в настоящем и будущем.

В частности, остаются нераскрытыми многие аспекты важнейшего вопроса о роли фольклора в развитии художественного мышления, в зарождении, становлении и развитии различных жанров, поэтики каждого из них. К тому же новое время диктует и свои новые принципы, заставляет уточнить критерии, рождает новые идейно-художественные ценности, новые формы связей народного миросозерцания и художественного слова, взаимодействия народного творчества и литературы как двух типов художественного сознания.

К этому опыту северокавказские поэты обращаются всегда в своих произведениях, при этом обращение их содержательное, этическое, действительно созидательное, то, которое предоставляет им возможность познать и осмыслить психологию, нравы, быт, духовно-эстетические принципы своего народа. Развить национальную традицию, обобщить духовно-исторический и нравственный опыт народа, с точностью воспроизвести картину народной жизни и, особенно, национального характера, - все это выпадает на долю художника, причем не просто художника-поэта или художника-прозаика, а творческой индивидуальности, глубоко знающей психологию народа и национальную действительность. Именно к таким мастерам художественного слова мы и берем на себя смелость отнести в своем исследовании поэта дагестанского — Расула Гамзатова и поэта балкарского - Кайсына Кулиева. Именно их современный исследователь закономерностей развития северокавказского художественного творчества Хангери Баков справедливо считает

1 Далгат У.Б. О некоторых особенностях развития современных национальных литератур // Филологические науки. — 1969. - № 6. - С. 14-16. крупными творческими индивидуальностями, обогатившими колоритными национальными образами и красками мировую лирику»1.

В искренности стихов К. Кулиева не приходится сомневаться, ведь не одно десятилетие он сам прошел путь восхождения к вершинам классической поэзии, а стихи его являются ярко национальными и общечеловеческими одновременно. Его творчество — великий урок творческого своеобразия и яркой творческой судьбы и индивидуальности, выразивших мысли и чувства народа.

Развитие и формирование горской эпической поэмы, ее идей, образов, видов и т.д. характеризуется, как и в малой лирике, выдвижением на передний план вневременных морально-нравственных начал, в первую очередь, в национальных духовно-этических традициях, в многовековом душевном опыте народа, его истории и культуре и, одновременно, отмечается настойчивое внимание к разноплановому и многогранному существованию всего человечества.

Стремление отыскать и сохранить в столь интенсивно преображающейся действительности устойчивые, константные ценности обнаружилось в обращении северокавказских поэтов к национальным духовно-этическим установкам и принципам, к стабильной внутренней жизни своего народа. Их попытка разобраться в характере и перспективах добра и зла, в непреложных законах духовного существования человека с наибольшей силой и очевидностью проявилась в благоговейном обращении к неизбывной многовековой мудрости своих народов. Каждый из них довел до ювелирной безупречности искусство художественного постижения выработанных народом этических ценностей. В некоторой степени благодаря этим национальным мастерам художественного слова на сегодняшний день в северокавказских литературах существует огромное количество произведений, в которых авторы овладевают мотивами, образами, почерпнутыми непосредственно из народного устно-поэтического арсенала, при этом порой происходит достаточно удачное ими

1 Баков X. И. Национальное своеобразие и творческая индивидуальность в адыгской поэзии. — Майкоп, 1994.-С. 110. тирование специфических особенностей фольклорного языка и стиля. Причем специального глубокого изучения сюжетообразующих мотивов в фольклористике не было предпринято. Однако, по утверждению А.Гутова, у ряда авторов есть указания и ориентация на это. Это, например, «мотивировки» у ВЛ.Проппа, т.е. «. как причины, так и цели персонажей, вызывающие их на определенные поступки»1. Близко к этому и то, считает А.Гутов, что Максимилиан Браун называет «композиционной схемой»2. Впервые термин «центральный сюжетообразующий мотив» и обоснование его значения конкретно разработаны Н.М.Ведерниковой3, которой, по мнению А.Гутова, удается выявить на примере волшебной сказки специфику сюжетообразующего мотива и его суть. «Очевидно, - считает А.Гутов, - каждый жанр по-своему организует не только сюжет, но и само сюжетное ядро. Идея выделения центрального мотива и характера его связей с другими мотивами представляется важной и достойной внимания, так как именно здесь ярче всего выражаются основные идеалы носителей эпоса и идея сказаний»1. * Вообще, концепция человека и мира, воссоздаваемая поэтом в малых жанрах своего творчества (пословицах, поговорках, клятвах, наставлениях,-советах, назиданиях, благопожеланиях и, наконец, просто приметах), адекватна народно-поэтическому эталону, создана и реализована в системе вековых морально-этических ценностей. Подобная тональность мировосприятия естественна для жизненной и творческой биографии горского поэта, появившегося на свет в северокавказском ауле и, соответственно, целиком вобравшего в себя его духовно-нравственную атмосферу. Эта атмосфера добросердечия и взаимоуважения неизменно проявляется в том, что на родине поэта незнакомого старшего уверенно нарекут отцом, младшего - братом, старшую женщину — матерью, младшую — сестрой. И для читателя, держащего в руках

1 Пропп В.Я. Морфология сказки. - М., 1969. - С. 69.

2 Браун М. Композиция героических народных песен// Русский фольклор. — М.-Л., 1960.-Вып. 5.—С. 157-166.

3 Ведерникова Н.М. Мотив и сюжет в волшебной сказке // Филологические науки. - М., 1970. - № 4. — С. 57-65. книгу Расула Гамзатова или Кайсына Кулиева, эти поведенческие установки, показавшиеся сначала странными, от страницы к странице становятся все более и более привычными, и даже порой естественными.

Уже прочно устоявшееся на протяжении многих веков национальное мировосприятие представителей северокавказских народностей гармонично сочетается в поэзии Расула Гамзатова и Кайсына Кулиева с успешно реализуемым намерением художественно преподнести менталитет общечеловеческий. Благодаря этому стремлению в поэзии дагестанского и балкарского мастеров слова выстраивается некоторого рода «объемность» миропонимания, которая и является одной из специфических, строго индивидуальных особенностей авторской неповторимости каждого из них и в той или иной мере обнаруживается практически в каждом из произведений поэтов.

Во многих произведениях - результатах творчества исследуемых авто- > ров — едва ли не с равной настойчивостью идет напряженный поиск высоких истин, устойчивых морально-нравственных опор, ощутим обостренный интерес к корням духовного бытия. Таким образом, творчески-индивидуальное прочтение знаменитых памятников народного искусства проводится в ракурсе обобщенного нравственно-философского осмысления бытия, установления связи между вечными истинами в истории и современности, соотнесения эпического характера с лирическим.

Каждый из данных поэтов - и Расул Гамзатов, и Кайсын Кулиев — понимал, что, создавая новую картину мира и осваивая собственно литературные жанры русской и европейской литератур, необходимо суметь остаться национальным поэтом, удержав в своем творчестве все то, что было создано родной национальной культурой на протяжении тысячелетий ее существования. Речь идет, прежде всего, о национальном мировосприятии, об основных мифологемах и архетипах окружающей среды, а, значит, о сохранении в ней адаптированных к новой среде этнических признаков.

1 Гутов A.M. Поэтика и топология адыгского нартского эпоса. - М., 1993. - С. 58.

Такого рода содержательные аспекты определили существенные видоизменения в художественной системе жанра поэмы. Точнее сказать, в северокавказской литературе формируются синтетические поэмные формы, в которых свободно сопрягаются далекие временные пласты, вселенские, отстраненные образы, возвышенные и многозначные символы. Использование разных планов изображения, возросшая роль условно-метафорических средств, переосмысление фольклорных традиций выявляют новые возможности художественного мышления современной поэмы, нацеленной на постижение мира и человека в их изначальной соотнесенности. По поводу подобного ощутимого взаимодействия эпоса и поэзии Гегель говорил следующее: «Эпическая же поэзия все изображает в стихии целостного внешнего бытия, необходимого внутри себя, и для индивида не остается ничего иного, как следовать за этим субстанциальным состоянием, этим сущим, сообразовываться с ним или же нет и в таком случае страдать возможным и должным образом».1

Таким образом, горская эпическая поэма — это явление прежде всего» интернациональное по своей сути, глубоко самобытное и оригинальное по форме, что позволяет рассматривать его в динамике развития поэтической, мысли, выявляя историко-функциональное взаимодействие различных жан-рово-стилевых исканий в рамках национальной формы.

Объектом настоящего исследования является творчество Р.Гамзатова и К.Кулиева, а материалом - произведения названных авторов, написанных в жанре эпической поэмы. Этот выбор обусловлен следующими причинами. Обращение к северокавказским литературам на примере творчества дагестанского поэта Расула Гамзатова и поэта балкарского Кайсына Кулиева, таким образом, позволяет прийти к некоторым обобщениям о случившихся в национальных культурах преобразованиях. Причем стержневое значение выявляемых преобразований состоит в обострении поэтического мышления, во все более ощутимом проникновении в них эмоций и ценностей общечелове

1 Гегель. Эстетика - В 4-х тт. - Т. 3. - С. 419. ческого менталитета. Однако наряду с этим необходимо зафиксировать не менее настоятельное и не менее очевидное обращение авторов к морально-этическому существованию собственного народа, стремление восстановить или укрепить многовековые связи с землей, общность древних традиционных и современных гуманистических начал, желание обнаружить преемственность эталонов добра, любви, правды, совести, долга.

Таким образом, основная цель исследования следует из вышеизложенного и состоит в том, чтобы на основе анализа произведений Расула Гамзатова и Кайсына Кулиева, как представителей, соответственно, дагестанской и балкарской литератур, выявить степень влияния фольклора на развитие эпического и лирического элементов в их произведениях и, с учетом имеющейся критической литературы, попытаться определить уровень развития национальной эпической поэмы на сегодняшний день. '

Научная новизна диссертации. Ряд северокавказских авторов в своих исследованиях порой затрагивает проблемы влияния фольклора на дальнейшее развитие национальных литератур и, в частности, на развитие поэмы. Однако в данной работе впервые предпринята попытка определения и анализа роли фольклора и степени его влияния на развитие сюжетообразуюгцих компонентов в горской эпической поэме.

Национальные литературы после возникновения письменности словно зарождаются и начинают свое развитие из исходных положений народного бытия, возникают из фольклорного мировосприятия. Ведущую и формирующую роль в них исполняет сам данный мир народных реалий. А постепенно проявляющееся личностное начало художника принимает на себя функцию второго сюжетообразующего ядра. Затем оно лишь в течение времени реализуется в молодом романе.

Возникает новый для национальной литературы тип творчества, органичный потому, что поэт воссоздает художественную картину мира с позиций мира народного, т.е. эпико-мифологического сознания, перенесенного в письменную литературу. При этом не происходит смешения двух эстетических систем, а совершается процесс естественного восприятия национального фольклора и мира, но уже как основы национальной письменной литературы. Герои произведений генетически и типологически сходны с героями народных легенд и преданий, исторических песен. Национальное своеобычие жанров и произведений фольклора активно отображается, видоизменяется в профессиональную литературу, преимущественно обусловливая ее поэтику, типологию и художественную систему.

Жанр эпической поэмы рассматривается нами как системно-структурное образование, и задача данного исследования — выявить в нем роль фольклора, а также литературных факторов, как структурообразующих начал, обеспечивающих художественную целостность произведения.

Поиски своего творческого кредо характерны для обоих поэтов — и для Расула Гамзатова, и для Кайсына Кулиева: здесь сыграло свою неоспоримую роль обращение и возвращение к национальному фольклору - к героическому эпосу, которое дало закономерный результат для дальнейшего развития всей северокавказской литературы. Обращением на данном этапе к устно-поэтическому эпосу, как к своей первооснове, объясняются не только успехи этих мастеров художественного слова, но также и очевидный этнографизм их произведений. Речь идет о произведениях, некоторые из которых целиком базируются на сюжетах, мотивах и эпизодах народных творений.

Уже сами творческие поиски рассматриваемых авторов явились значительным достижением северокавказских литератур в понимании дифференцированного подхода к культурному наследию прошлого, к анализу национального мира и национального характера на новом этапе их исторического развития; немалая заслуга в этом, естественно, принадлежит национальному фольклору.

Значительное число крепких и одновременно изящно-незримых нитей сковывает поэзию цитируемых северокавказских авторов с устным народным творчеством. Созидательно применяя и своеобразно интерпретируя идеи, темы, сюжеты народных сказаний и преданий, Расул Гамзатов и Кайсын Кулиев в результате этого воспроизводят своеобычные многообразные художественные идеи и индивидуальные творческие подходы.

Очень ярко и живо описывает этот сложный творческий процесс Казбек Шаззо в своем исследовании, посвященном творчеству Исхака Машба-ша: «Речь не о том, что Машбаш сперва изучил народное творчество, познал его, потом стал писать, подражая ему. Нет. О другом речь. Он впитал в себя народную поэзию вместе с песней матери, мудростью отца и деда, вместе с тем воздухом, которым он дышал с детства. И впитывает поныне. Он сам говорит, просит мудреца рассказать о славных нартах. Не скуки ради, не с целью усладить слух, а чтоб познать правду и ложь, чтобы еще раз прикоснуться к этому бесценному искусству, почерпнуть в нем силы».1

Таким образом, не подвергая сомнению роль и созидательные функции фольклорной традиции в целом, все же отметим, что ее возможности в формировании жанров в северокавказских литературах были приглушены как мусульманской религией, так и горским этикетом, лучшие установки которого вместе с тем живы и, трансформированные на новой социальной основе, закреплены национальными укладами жизни. Поэтому в данном случае важно исследовательское внимание к синтезу эпического, лирического и фольклорного, а также интерес к степени влияния такого синтеза на северокавказскую поэму. Результаты подобного синтеза мы и рассмотрим далее на примере творчества Расула Гамзатова и Кайсына Кулиева.

Методологической и теоретической основой диссертации являются труды известных литературоведов: В.Белинского, М.Бахтина, Д.Лихачева, М.Храпченко, Л.Тимофеева, Г.Ломидзе, З.Османовой, К.Султанова.

Один из важных моментов диссертации — исследование взаимодействия фольклора и литературы, процесса обогащения литературы эстетикой фолькло

1 Шаззо К.Г. Ступени. Исхак Машбаш: жизнь и творчество. - Майкоп, 1991. - С. 23. ра, трансформации фольклорных традиций в литературные. В их освещении автор опирается на труды В.Проппа, У.Далгат, Н.Джусойты, Е.Мелетинского.

Использован опыт исследователей северокавказских литератур: А.Тхакушинова, Л.Бекизовой, Х.Бакова, К.Шаззо, Х.Хапсирокова и др.

Структура диссертации. Цели и задачи, объект исследования обусловили и предопределили логику и структуру данной работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Фольклорные традиции и художественные особенности горской эпической поэмы"

Заключение

Жанр поэмы, как отмечается в советской критике, получил широкое развитие уже в 20-е годы прошлого века. Специалисты, насчитывая не менее пятиста произведений поэтического эпоса, выделяют такие виды, как историко-революционная, «комсомольская» поэма и др. Однако до наших дней в памяти народной сохранилось не более 5 — 10 поэм. В таком крупном эпическом жанре, как поэма читатель тех лет находил воплощение коренных социально-нравственных, гуманистических идеалов борющегося народа с позиций углубленного историзма и народности. И именно в предвоенные, 30-е годы явное преобладание жанра эпической поэмы наблюдается также в северокавказских литературах. В обстоятельствах некоторой отсталости тогдашней прозы, тем не менее, в эпической и лироэпической поэмах, как преобладающих жанрах литературы тех лет прослеживается потребность в освещении эпизодов национальной истории (произведения А.Баширова, А.Сулейманова, А.Шогенцукова, И.Мирзаева и др.).

Годы Великой Отечественной войны стали для советской поэмы не менее плодотворным периодом, чем эпоха 20-х годов. В поэме как жанре синтетическом есть и быт, и панорамная картина эпохи, выписанная со всеми конкретными деталями, индивидуальная человеческая судьба и раздумья о большой истории, о судьбах страны и планеты в середине двадцатого столетия. Однако непростым оказалось для поэтов вхождение в атмосферу послевоенной действительности. Мирная тематика потребовала вживания в новые условия, умения ориентироваться в обстановке нелегкого послевоенного быта, постижения психологии людей, потерявших близких, приступивших к восстановлению разрушенного войной хозяйства. Стремлением постичь основные тенденции времени, подвести итог прошлому обусловлено обращение художников к большим эпическим и лиро-эпическим жанрам. Такие варианты и модификации, как лирические монологи, поэмы-воспоминания, поэмы-посвящения, поэмы-убеждения, одические поэмы, лирико-драматические поэмы все увереннее завоевывали шири поэмы традиционной. И далее, на протяжении 60 - 80-х годов лирику отличает углубление во внутренний мир человека, постижение сложных взаимосвязей его с современной жизнью. Со второй половины 50-х и на протяжении 60-х годов прошлого века зримо усиливается значимость в поэзии субъективного начала. В данный период рождается немало поэм философского и этологического назначения.

В эпическом роде литературы организующим началом произведения является повествование о персонажах (действующих лицах), их судьбах, поступках, умонастроениях, о событиях в их жизни, составляющих сюжет. Писатель или поэт переводит жизненный материал, им обобщенный, в конкретное действие, в систему событий, в сюжет. В частности, поэма «вбирает в себя основные социально-идеологические процессы нашей действительности»1 и одним из ведущих жанровых признаков ее является событийность сюжета.

В эпических произведениях глубоко значимо присутствие повествователя. Это - весьма специфическая форма художественного воспроизведения человека. Повествователь является посредником между изображаемой им реальностью и читателем, нередко выступая в роли свидетеля и истолкователя показанных лиц и событий. Если же обращаться к этой форме изложения применительно к горскому фольклору, то можно отметить, что, например, в системе поэтики адыгского нартского эпоса певец-сказитель является объективным повествователем, ведущим сюжет от третьего лица. Случаи, когда исполнитель нартского пшинатля говорит от своего лица, здесь исключительно редки. Индивидуальное искусство певца становится конкретной формой выражения коллективного сознания эпоса.

Развитие и формирование горской эпической поэмы, ее идей, образов, видов и т.д. характеризуется, как и в малой лирике, выдвижением на передний план вневременных морально-нравственных начал, в первую очередь, в национальных духовно-этических традициях, в многовековом душевном опыте наро

1 Тхакушинов А.К. Общественные процессы и их отражение в адыгейской поэзии: опыт социологического анализа. - Майкоп, 1994. - С. 12. да, его истории и культуре и, одновременно, отмечается настойчивое внимание к разноплановому и многогранному существованию всего человечества.

Обращение к традиционной фольклорной тематике становится особо выраженной чертой творчества поэтов Северного Кавказа на протяжении 60-х годов. Мотив преемственности нравственно-эстетических традиций приобретает в поэме философскую насыщенность, являясь свидетельством исторической глубины осмысления действительности. Истоки эпической лирики, восходящие к фольклору, проявились, в частности, в произведениях Расула Гамзатова и Кайсына Кулиева, опирающихся в своем творчестве на элементы и средства фольклора. Несомненно, как признает большинство исследователей, именно Расулу Гамзатову принадлежит значительная роль в процессе привлечения всеобщего внимания к исключительности народного начала в поэзии. Причем этот процесс происходил в тот исторический период, когда национальное подавлялось, а культивировалось «общечеловеческое», являвшееся, по сути всеобщим обезличиванием. В этом смысле знаменитый дагестанский мастер слова оказал сильное влияние на творчество других северокавказских писателей и поэтов.

Расула Гамзатова и Кайсына Кулиева периодически прельщает сюжет-но-тематическое разнообразие и образное богатство, сосредоточенное в народных текстах: действующие персонажи и исторические факты, отражающие героическое сопротивление горцев многочисленным иноземным захватчикам. Но при всем разнообразии идейно-тематического и художественно-эстетического содержания песен, народных легенд и преданий общим для них остается то, что они в большинстве своем невелики по объему, строятся, как правило, на одном эпизоде и имеют несложную композиционную структуру. В завязке обычно приводятся сведения о главном герое (борец за справедливость, борец-одиночка и т.д.) и его целях (обычно — различные народные идеалы и мечты). Но со временем центральным персонажем горской поэмы становится сам сказитель (рассказчик). К примеру, в произведениях Расула Гамзатова чаще всего встречаются персонажи вполне конкретные и исторически реальные - народные дагестанские певцы Махмуд и Абуталиб. Или балкарский поэт Кязим Мечиев в поэме Кайсына Кулиева «Золотая свирель». Далее по ходу развития действия вокруг центрального мотива располагаются другие мотивы. Характерная одноконфликтность горских сказаний позволяет сравнительно легко обнаружить в каждом сюжете центральный мотив, вокруг которого строится все повествование. На следующем этапе конфликт обычно достигает предела и в результате непримиримой борьбы и состоявшегося сражения происходит победа одного из противников. Борьба в героическом сказании может носить характер испытания или состязания. В ходе развязки обычно повествуется о событиях, происходивших после разрешения конфликта.

В целом, мотив противопоставления добра и зла можно считать одним из самых распространенных в поэтике горского национального фольклора. Принцип сопоставления добра и зла сыграл в младописьменной поэзии важнейшую роль в освоении ею ведущих конфликтов эпохи. Из произведений Ра-сула Гамзатова на принципах контраста, противоборства добра и зла, света и тьмы по преимуществу построены поэмы «Последняя цена» (1979), «Берегите матерей» и «Остров Женщин» (1979). В эпических поэмах рассматриваемых авторов сберегается и такой элемент героико-исторических песен, как воспевание мужества, отваги, поэтизация телесной мощи героя. Но гораздо более значимыми для него, как и для всего горского народа, являются именно понятия чести. Р.Гамзатов и К.Кулиев в своих произведениях создают стройные модели сюжета с персонифицированными характерами, острыми драматизированными диалогами, взволнованными монологами (жанровая особенность которых близка к народным лирическим песням и плачам), преодолевают свойственную фольклорному тексту статичность характеров, дают их в динамике, мотивированности и психологизированности поступков, а также в контексте национально-этической концепции поведения.

Самым ярким произведением Расула Гамзатова, содержащим в своей основе фольклорные традиции, признается поэма «Сказание о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Нуцале и его дочери Саадат», творчески трактующая известную дагестанскую народную песню о Хочбаре. В большинстве других поэм Расула Гамзатова также содержатся если не цельные фольклорные сюжеты, то различные элементы фольклора, прослеживающиеся в горском героико-историческом эпосе. Так, речь идет о различных архаичных мотивах (чудесное рождение героя, его фантастически скорый рост и взросление и т.д.), а также элементы национального сознания и вероисповедания (загробный мир, его обитатели, вера в них, одушевление явлений природы, непременные, но фееричные атрибуты боевой жизни героя — чудесное оружие, чудесный конь и т.д.). Значительную часть подобных фольклорных компонентов можно проследить именно в тех поэмах Расула Гамзатова, которые были написаны в пору, абсолютно не располагающую к народно-эпической ориентации - в 50 — 80-е годы прошлого века.

В ряду поэм Кайсына Кулиева максимально, если можно так выразиться, «фольклоризированной» можно считать его «Поэму любви» — произведение, художественно воссоздавшее древнее балкарское предание о двух трагически влюбленных, об Азрете и Зуриат.

Идеологические рамки этого периода существенно ограничивали внимание национальных авторов к духовному наследию своего народа, и именно этим можно объяснить не явный, а лишь завуалированный интерес Расула Гамзатова и Кайсына Кулиева к элементам фольклора («Год моего рождения», «Я родился у бедной дагестанки», «Родина горца» Расула Гамзатова; «Песнь моей любви», «Перевал» Кайсына Кулиева).

Вводя в создаваемые произведения новые, не встречающиеся в фольклорных источниках сюжетные мотивы, Расулу Гамзатову и Кайсыну Кулиеву удается профессионально углубить и художественно обогатить социальное звучание традиционных, выработанных и накопленных вековым народным опытом тем, мотивов и образов.

Список научной литературыХунагова, Белла Давлетуковна, диссертация по теме "Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)"

1. Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. М.-Л., 1949.

2. Абитова С. К высотам реализма: Проблема развития адыгской прозы. -Черкесск: кн. изд-во, 1968. 103 с.

3. Абитова С. Реалистический метод и фольклорные традиции в адыгских литературах // Тр. Карач.-Черк. НИИ эк-ки, ист., яз. и лит. Вып. 6. -Черкесск: Карач.-черк. отделение ставроп. кн. изд-ва, 1970. - С. 207-243.

4. Абуков К. Ступени роста. М.: Сов. Россия, 1982. - 206 с.

5. Аверницев С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. - 320 с.

6. Актуальные проблемы литератур Кабардино-Балкарии. — Вып.1. — Нальчик: Нарт, 1991. 176 с.

7. Анкудинов К. В поисках многозначного слова // Литературная Адыгея. -1998.-№ 1.-С. 141-150.

8. Апухтина В. Современная советская проза: (60-е начало 70-х годов). -М.: Высшая школа, 1977. - 176 с.

9. Аристотель. Об искусстве поэзии. М.: Гослитиздат, 1961.

10. Аристотель. Поэтика (Об искусстве поэзии) / Пер. с древнегреч. В.Г. Аппельрота. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1957. - 182 с.

11. Арнаудов М. Психология литературного творчества. М., 1970.

12. Арутюнов Л. Национальный мир и человек // Советская литература и мировой литературный процесс. Изображение человека. — М.: Наука, 1972.-460 с.

13. Ахмедов С.Х. Социально-нравственные ориентиры дагестанской прозы. -Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1990. 152 с.

14. Баков X. И. Национальное своеобразие и творческая индивидуальность в адыгской поэзии. — Майкоп: Меоты, 1994. — 254 с.

15. Баков X. Социалистический реализм и некоторые вопросы развития романа в адыгских младописьменных литературах // Традиции и современность. Черкесск, 1986. - С. 45-56.

16. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. - 504 с.

17. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М.: Наука, 1979. — 241 с.

18. Бгажноков Б.Х. Адыгский этикет. Нальчик: Эльбрус, 1978. - 160 с.

19. Бекизова Л. Зерна и всходы // Лит. Россия. — 1986. -13 июня. № 24. — С. 8.

20. Бекизова Л. К проблеме становления положительного героя в черкесской литературе // Тр. КЧ НИИ.— Черкесск: Карач.-Черк. отд-ние Ставроп. кн. изд-ва, 1970. Вып. 6. - С. 178-205.

21. Бекизова Л. О роли фольклорного наследия в становлении черкесской литературы // Тр. Карач.-Черк. НИИ эк-ки, ист., яз. и лит.- Черкесск: Карач.-черк. отделение ставроп. кн. изд-ва, 1970. Вып. 6. — С. 339-354.

22. Бекизова Л. От богатырского эпоса к роману. Национальные художественные традиции и развитие повествовательных жанров адыгских литератур. Черкесск: Карач.-Черк. отд-ние Ставроп. кн. изд., 1974. - 288 с.

23. Бекизова Л. Формирование повествовательных жанров в черкесской литературе 20 30-х гт. // Литературы народов Карачаево-Черкесии: Сб. ст. - Черкесск, 1990. - С. 7-34.

24. Бекизова Л. Черкесская литература // ИСМЛ. В 6 т.- М.: Наука, 1974. — Т. 5.-С. 439-445.

25. Бекизова Л. Черкесская советская литература. Черкесск: Карач.-Черк. отд-ние Ставроп. кн. изд., 1964. - 236 с.

26. Бекизова Л., Караева А., Тугов В. Литература Карачаево-Черкесии на современном этапе // Тр. КЧ НИИ. — Вып. 6. Черкесск: Карач.-Черк. отд-ние Ставроп. кн. изд-ва, 1970. - С. 245-287.

27. Белая Г. Художественный мир современной прозы. М.: Наука, 1983. - 191 с.

28. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13 т. М.: Акад. наук СССР, 1953-1955.

29. Берков П.Н. О многонациональном характере советской литературы // УЗ ЛГУ. Серия филологических наук. 1949. - Вып. 16.

30. Бикмухаметов Р. Орбиты взаимодействия. М.: Сов. писатель, 1983. — 239 с.

31. Бикмухаметов Р. Роман и литературный процесс // Вопр. лит. — 1971. — №9.-С. 4-16.

32. Битов А. // Вопр. лит. 1969. - № 7.

33. Блягоз 3. Жемчужины народной мудрости: Адыгейские пословицы и поговорки на адыгейском и русском языках. Майкоп: Кн. изд-во, 1992. — 128 с.

34. Бочаров А. Круги художественного конфликта // Вопр. лит. — 1974. — №5.-С. 41-71.

35. Бочаров А. Право на исповедь // Октябрь. 1980. - № 7. - С. 198-208.

36. Браун М. Композиция героических народных песен // Русский фольклор. — Вып. 5. М.-Л., 1960. - С. 157-166.

37. Бровман Г. Многообразие в стиле // Лит. газ. - 1968. - 4 сент.

38. Бунин И.А. Собр. соч. в 9 т.- М., 1968. Т. 9.

39. Ведерникова Н.М. Мотив и сюжет в волшебной сказке // Филологические науки. 1970. - № 4. - С. 57-65.

40. Воронова А.Г. Эпитеты в поэме Луиса де Камонса «Лузиады» (проблема сочетания эпического и авторского в поэме) // Вопросы иберо-романской филологии. 1998. - Вып. 3. - С. 80-85.

41. Гавриличенко С. Живо куначество // Сов. Адыгея. 1994. - 7 сент.

42. Гамзатов Г. Дагестан: историко-лит. процесс: Вопросы истории, теории, методологии. Махачкала, 1990. — 309 с.

43. Гамзатов Г. Перестройка и национальное сознание // Вопр. лит. — 1989. — № 1.-С. 95-122.44