автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Фоносемантические маргиналии в русской речи

Полный текст автореферата диссертации по теме "Фоносемантические маргиналии в русской речи"

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Пермский государственный педагогический университет»

На правах рукописи

Шляхова Светлана Сергеевна

ФОНОСЕМАНТИЧЕСКИЕ МАРГИНАЛИИ В РУССКОЙ РЕЧИ

10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Пермь - 2006

Работа выполнена на кафедре общего языкознания ГОУ ВПО «Пермский государственный педагогический университет»

Научный консультант - доктор филологических наук, доцент

Подюков Иван Алексеевич

Официальные оппоненты - доктор филологических наук, профессор

Бродович Ольга Игоревна доктор филологических наук, профессор Гридина Татьяна Александровна доктор филологических наук, профессор Мишланов Валерий Александрович

Ведущая организация - Башкирский государственный

педагогический университет

Защита состоится 8 июня 2006г. в 11.00 часов на заседании диссертационного совета Д - 212.189.11 при Пермском государственном университете по адресу: 614990 г. Пермь, ул. Букирева, 15, зал Ученого совета.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Пермского государственного университета.

Автореферат разослан 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета . доктор филологических наук \ I

'< ¡А В. А. Салимовский.

0 /

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Современная лингвистика сталкивается с парадоксальной ситуацией: с одной стороны, нельзя отрицать существование, по словам Цв. Тодорова, «экстравагантных» дискурсов (заумные формы речи, тексты бредовых и трансовых состояний, «квазиязыки» футуристов, обэриутов, постмодернистов и пр.), с другой стороны, использование для их описания традиционных (системно-структурных) подходов оказывается явно недостаточным, поскольку их системность имеет другую природу.

В центре внимания реферируемого диссертационного исследования — языковые образования звукоизобразительного характера толк, бум, бах и т. п., системное лингвистическое описание которых до сих пор не осуществлено. Причина этого - нахождение данных единиц на границах фонемного, грамматического строя языка, слова и даже предложения. Именно маргинальность этих единиц обусловила противоречия в их структурном и семантическом осмыслении. В работе для обозначения этих единиц используется термин фоносеманти-ческие маргиналии (ФМ), который подчеркивает маргинальный статус и звуко-изобразительную (ЗИ) природу данных единиц.

Изучение маргинальных сфер человеческого бытия - одна из самых актуальных тем в современной науке (Р. Парк, Э. Стоунквист, В. Тэрнер, С. Гурин, Ж. Делез, Ф. Гваггари, М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Лакан, М. Бахтин, С. Франк, Г. Шпет, К. Богданов, А. Панченко, Т. Шехтер, И. Ильин и др.). Исследование языковой маргинальности также имеет определенную историю (П. Флоренский, А. Крученых, В. Хлебников, А. Туфанов, Л. Липавский, В. Бабайцева, Л. Малаховский, И. Высоцкая, А. Баудер, П. Хоппер, С.Томпсон), однако в целом можно говорить о недостаточной разработанности в лингвистике как феномена ФМ, так и идеи маргинальности как таковой.

ФМ продолжают оставаться «лингвистической неясностью» как в западной лингвистике, так и в русистике: пока не определен их статус в языковой системе. Именно этим положением объясняется актуальность темы исследования. Кроме того, сама фоносемантика в русистике остается в определенном смысле маргинальным разделом.

Объект исследования - языковая маргинальность. Предмет исследования -система русских ФМ в целом (ФМ-система) и единицы, составляющие эту систему - фоносемантические маргиналии.

Под ФМ понимаются ЗИ (примарно мотивированные) единицы языка, которые составляют ядро звукоизобразительной системы (ЗИС) языка, а также обусловливают развитие этой системы. ФМ являются мотивированными (непроизвольными) знаками, звуковой облик которых обусловлен их значением, где происходит корреляция между структурой элементов знака и структурой элементов денотата. На фоне слова (в понимании классической лингвистики) ФМ отличаются диффузным, структурно размытым и семантически неопределенным статусом. ФМ-система рассматривается как маргинальная подсистема, которая является базовой для ЗИС языка в диахронии и одной из подсистем ЗИС в современной синхронии.

Цель работы - описание феномена ФМ как целого в системно-структурном и функциональном аспектах.

Цель исследования предполагает решение частных задач: 1) определить необходимость выделения нового раздела - лингвистики маргиналий, которая имеет собственный предмет и методологию. В качестве «пилотного» материала как предмета лингвистики маргиналий предложить исследование русской ФМ-системы;

2) обосновать понятие «фоносфера», входящее в парадигму уже существующих понятий «биосфера» (В. Вернадский) и «семиосфера» (Ю. Лотман), и понятие «фоносемантическая маргиналия», которая является одной из составляющих фоносферы;

3) представить движение (линейную динамику) ФМ-системы в системно-структурном и функциональном аспектах;

4) представить ФМ-систему как описание возможных вариантов ее изменений (нелинейную динамику). Как один из вариантов ФМ-системы рассмотреть ее существование в рамках «другой» речи;

5) выявить свойства, обусловливающие маргинальность ФМ-системы, и их взаимосвязь;

6) рассмотреть характер и способ функционирования ФМ в современной русской речи.

В процессе исследования ФМ была определена основная концепция разрабатываемой теории, которая состоит в понимании феномена ФМ как системного образования, характеризуемого с позиций линейной и нелинейной динамики бытия языка.

Специфика предмета исследования обусловливает методологию, которая связана в том числе и с общей теорией систем (теория катастроф (бифуркаций), теория изменений, синергетика и др.). Феномен ФМ осмысляется в контексте концепций детерминизма (линейных динамик развития) и нелинейных динамик. В описании ФМ применяется комплексный язык описания: общая теория систем, системно-структурный метод, элементы метода реконструкции. Используются частные методы исследования - методы наблюдения, сопоставления, лингво-стилистического, этимологического, контекстуального, семного, семиотического и фоносемантического анализа, а также введенный автором метод доминантности ономатопей. Исследование ФМ-системы проводится в структурно-синхронном и диахронно-динамическом аспектах.

В качестве эмпирической базы исследования использовались данные изданного автором словаря («Дребезги языка»: Словарь русских фоносемантиче-ских аномалий. Пермь, 2004), включающего более 1500 словарных статей. Анализу подверглись 1533 ФМ, из них - 360 акустических ФМ, 183 артикуля-торных ФМ, 295 ФМ говорения, 268 слов-обращений к животным, 140 подражаний голосовым сигналам животных и птиц, 287 звукосимволических ФМ. В качестве сравнительного материала были исследованы 92 ЗИ-корня, репрезентированных в 195 единицах лексики говорения, - всего 1728 единиц.

Материалом исследования явились также тексты художественной литературы (поэзия и проза футуристов, обэриутов, постмодернистов), фольклора

(анекдоты, былички, пословицы, поговорки, загадки, пестушки, потешки, сказки, заговоры, песни ведьм), детского фольклора (считалки, дразнилки, детская заумь) и - в незначительном количестве - тексты патологического дискурса (камлания, глоссолалии). Разнородный по структуре и функционированию материал обусловливает достоверность полученных результатов. Достоверность выводов, полученных в ходе исследования, обусловлена также интерпретацией материала в контексте лингвистики, общей семиотики, биосемиотики, философии, психологии, культурологии.

Научная новизна исследования состоит в обращении к предмету исследования, в обосновании новых подходов к изучению языковых универсалий. Новым является осмысление системности ФМ, а также понимание ФМ-системы как базовой подсистемы ЗИС языка и периферийной подсистемы языка в целом.

ФМ интерпретируются в общесемиотическом контексте, где зона ФМ-системы понимается как зона перетекания биосферы в семиосферу, преобразования не-семиотического звука в семиотический. ФМ рассматриваются как системно-структурная сущность, обладающая собственной функцией и самодостаточными лингвистическими характеристиками. В работе феномен «фонетические маргиналии» понимается как «начало» человеческой речи («прото-речь»), а ФМ-образование выступает как протосемиотический знак, подвергаемый культурно-языковой семиотизации. Одновременно с этим ФМ рассматриваются как самоорганизующаяся система в рамках теорий нелинейных динамик.

Теоретическая значимость исследования состоит в новом подходе к изучению фоносемантического пространства языка. Новыми, на наш взгляд, являются понятия «фоносфера», «фоносемантическая маргиналия», «ФМ-система», «другая речь». Автором также предложен собственный метод фоносемантического анализа — метод доминантности ономатопей, который позволяет определить лингвистические, стилистические, психологические, а также отдельные когнитивные и генетические основы текста.

Практическая значимость исследования обусловлена возможностью применения полученных данных в этимологии: благодаря выявлению фоносеман-тической основы языка расширяется интерпретационная база этимологизирования отдельных лексических единиц, увеличивается число «прозрачных» этимологических версий. Практическое применение данных исследования возможно также в расширении лексикографической базы русских словарей, которые зачастую отказываются от фиксации и дефиниции подобного материала. Исследование системных свойств ФМ дает методологическую базу для выявления оценочных коннотаций слов, которые в словарях отсутствуют.

Возможность применения полученных результатов связана с разработкой отдельных вопросов в рамках университетских курсов по дисциплинам «Общее языкознание», «Теория коммуникации», «Стилистика», «Психолингвистика».

Реализацией и внедрением результатов исследования явилось создание русскоязычного фоносемантического словаря («Дребезги» языка: Словарь русских фоносемантических аномалий. Пермь, 2004), где системное описание единиц выводится из их фоносемантических характеристик.

Положения, выносимые на защиту: 1) ФМ-система представляет собою системно-структурное образование, развивающееся во взаимосвязи и взаимозависимости с внутренней (языковая система) и внешней (внеязыковая звучащая реальность) средой ее существования;

2) системность ФМ-системы обусловлена: а) наличием собственной единицы, организующей систему (ФМ); б) особым типом знаковости (безусловная примарная мотивированность); в) наличием особой функции (биологической, протосемиотической); г) особой структурой, обусловленной устройством фоносферы; д) спецификой функционирования (области проявления различной степени измененного сознания); е) спецификой парадигматических и синтагматических отношений, обусловленной фоносемантическими свойствами ФМ. Данные параметры обеспечивают закрытость и устойчивость ФМ-системы;

3) .одновременно с этим ФМ существуют как нелинейная самоструктурирующаяся среда (случайное обретение системой того или иного свойства), где автономные свойства ФМ-знаков, заданные на биологическом уровне, репрезентируются в разного рода дискурсах. Следствием этого являются особенности функционирования и существования ФМ в речи - обрядово-игровой и магически-религиозного дискурс, идиолектная заумь, «говорение» при патологиях речи и в состояниях измененного сознания. Данные формы речи обеспечивают открытость и неустойчивость ФМ-системы;

4) ФМ-система является маргинальной подсистемой в рамках ЗИС языка, которая, в свою очередь, является составляющей языковой системы в целом. Возможность выделения ФМ-системы в рамках ЗИС языка обусловлена в том числе и нивелировкой отдельных универсальных законов звукоизобразительно-сти в ФМ-системах (закон относительной денатурализации языкового знака). Свойства маргинальное™ ФМ-системы проявляются на всех уровнях и во всех видах существования ФМ.

Апробация работы. Материалы исследования были положены в основу учебных пособий («Анализ звуковой структуры и интерпретация поэтического текста». Пермь, 1996) и монографии («Тень смысла в звуке: Введение в русскую фоносемантику». Пермь, 2003; «Другой» язык: опыт маргинальной лингвистики». Пермь, 2005). На протяжении десяти лет автором читаются спецкурсы по дисциплинам «Введение в русскую фоносемантику», «Фоностилистический анализ текста» в Пермском государственном педагогическом университете, Пермском государственном техническом университете.

Основные положения работы представлены в виде докладов на всероссийских («Семантика языковых единиц и ее изучение в школе и в ВУЗе», Нижний Новгород 1993; «Язык. Сознание. Этнос. Культура», Москва 1994; «Явления вариативности в языке», Кемерово 1994; «Язык города», Омск 1995; «Фольклорный текст», Пермь 1998, 1999, 2000, 2002; «Актуальные проблемы психологии, этнопсихолингвистики, фоносемантики», Пенза-Москва 1999; «Эстетические и лингвистические аспекты анализа текста и речи», Соликамск 2002; «Коми-пермяцкий язык и литература во взаимодействии с другими языками, обновление методики их преподавания», Пермь-Кудымкар 2003; «Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты»,

Барнаул 2003; «Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания», Пермь 2003; и др.) и международных («Язык и культура», Москва 2001; «Изменяющийся языковой мир», Пермь 2001; «Языковое сознание: устоявшееся и спорное», Москва 2003; «Проблемы функционирования языка в разных сферах речевой коммуникации», Пермь 2005; «Знак: икона, индекс, символ», Санкт-Петербург 2005) конференциях и симпозиумах; теоретических семинарах филологического факультета ПГПУ, школы психолингвистики ПГУ.

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка принятых в диссертации сокращений, списка использованной литературы (359 русскоязычных и 33 иноязычных наименований), лексикографических источников (68 наименований) и пяти приложений. Положения диссертации иллюстрируются 27 таблицами, 5 рисунками и схемами.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В I главе «Фоносемантические маргиналии (ФМ): постановка проблемы» рассматриваются проблемы маргинальное™ в современном научном дискурсе и определяется характер предмета исследования в категориях маргинальное™.

В первом разделе «Проблема маргннальности в научном дискурсе» рассматривается современное решение проблем маргинальное™ в науке. В п. 1.1. исследуются проблемы маргиналъности в гуманитарных дисциплинах (социальная философия и социология, антропология, философия культуры, культурология, теология, фольклористика). Прослеживается динамика расширения объема понятия маргинальность от узкого (социологического) контекста к более широкому - гносеологическому (многообразие дискурсов, ментальностей, научных парадигм), а затем и к универсальному — онтологическому - контексту. Маргинальность предстает как внутренняя характеристика различных сфер человеческого бытия.

В п. 1.2. элементы лингвистической маргиналъности рассматриваются как составляющие в ареальной лингвистике (латеральная и переходная зоны), в исторической лексикографии (маргинальная глосса), в структурализме (элемент НС), в истории лингвистаки («лингвистический модернизм» начала века). Объем понятия маргинальности в лингвистике ограничивается категориями «граница, край», «переходность», «периферия». Соответственно маргинальность исследуется как переходность (транзитивность) / непереходность (интранзитив-ность); транспозиция (трансляция, грамматическая конверсия).

Во втором разделе «Лингвистика маргиналий: постановка проблемы ФМ» определяется необходимость выделения лингвистики маргиналий. В п. 2.1. ставится акцент на том, что использование категорий маргинальности в лингвистике позволит расширить предмет исследования, ввести новые когнитивные подходы в исследование языка, поскольку маргинальность актуализирована в теории познания (выделение различных форм мышления; проблема границ, пределов и способов познания). Предмет исследования лингвистики маргиналий - те языковые пласты, которые обычно рассматриваются как несущественные для прояснения природы языка в силу их количественной незначительности и качественной неоднородности: кроме «отрицательного», в термино-

логии Л. В. Щербы, языкового материала, это недоминантно структурированные единицы, заумные формы речи, тексты бредовых и трансовых состояний, «квазиязыки» (футуристы, обэриуты, постмодернисты), «другие» грамматики и пр. За расширением предмета исследования следует корректировка методологических подходов, поскольку традиционные методы порой оказываются недостаточными. Можно также говорить о соотношении в рамках лингвистики идей линейного (классическая лингвистика) и нелинейного (лингвистика маргиналий) представления описываемого процесса. Исследование маргинальности позволит обнаружить «другую» сложность внутреннего устройства языка, многомерность и нелинейность его системы.

П. 2.2. посвящен анализу принципов и методов исследования ФМ. В описании феномена ФМ выделяются два основных методологических подхода: системные теории и теории самоорганизации. В основе системного анализа лежит принцип системности, в основе теорий самоорганизации - принцип развития. Связь ФМ с природным (биосферным) началом делает актуальным применение синергетических подходов; одновременная принадлежность их биосфере и семиосфере обусловливает обращение к фоносемантическим методам; лингвосемиотическая природа ФМ проясняется в рамках системно-структурного метода.

В п. 2.3. ФМ соотносятся с различными сферами человеческого бытия и интерпретируются как одна из зон лингвистики маргиналий. Социологическое понимание маргинальной личности соотносится с социолингвистическим понятием маргинальной языковой личности, где ФМ являются одним из маркеров этой личности (детская речь, речь в состоянии измененного сознания).

С ФМ связано антропологическое понимание маргинальности - границы человека (тела и сознания); границы человеческого / не-человеческого бытия. Только артикуляторные ФМ (чихание, храп, кашель и пр.) отражают в языке физиологическое бытие человека в своем отприродном (полуживотном) смысле; на уровне ФМ существует маргинальная зона, переход через которую, в сущности, знаменует собою переход от полуживотного бытия к человеческому.

При этом обыденное бытие семиотизируется в такой степени, что выходит на гносеологический и онтологический уровень. Например, понимание чихания как божественного промысла и вера человека в метафизическую зависимость от этого акта (К. Богданов). Смех также переходит в ментальную, религиозную, политическую сферу: греховность смеха в православии, отрицание смеха в XVI-XVII вв. в официальной культуре; физическое истребление скоморохов на Руси, а в петровское время - уже и юродивых.

На границе между человеческим и не-человеческим ФМ формируют специфические коммуникативные коды как с животными (слова-обращения к животным и птицам), так и с сакральным (потусторонним) миром (глоссолалии и заговоры). ФМ имеют отношение к пограничным формам человеческого бытия-, пограничным фигурам (медиатор), пограничным состояниям маргиналов (транс, одержимость, радения и др.). Функционирование ФМ непосредственно связано со специфическими духовными и интеллектуальными практиками в религиозно-мистическом (кликушество, пророчество, мистическое сектант-

ство), фольклорном и литературном (заумь) пространстве. ФМ-системы «другой» речи связаны с миром трансцендентного, «другого» времени и пространства, сверх-бытия: на уровне зауми проходит граница между сознательным и бессознательным, контролируемым и неконтролируемым, человеческим и Божественным, сакральным и профанным. Одновременно ФМ являются зоной «социальной повседневности», бытуя преимущественно в живой устной речи.

ФМ являют уникальный, специфический, неповторимый и необратимый опыт языкового бытия. Одновременно с высокой степенью семиотичности (универсальность на уровне фонемотипа, структуры и семантики) ФМ сохраняют свой уникальный, часто единичный статус (фонетическая, семантическая, морфологическая вариативность и аномальность).

Культурологическое понимание маргинальное™ как периферийных художественных программ, индивидуального специфического поиска связано с активным функционированием ФМ в поэтической зауми.

Выводы по I главе. В контексте современной структурной лингвистики можно говорить о существовании двух сфер языка: доминирующей, которая поддается структурному описанию, и маргинальной, которая выходит за его пределы. Маргинальной сферой языка можно считать гипотетическое, потенциальное пространство ЗИ-сферы, которое формируется и существует на базе ФМ. Можно предполагать в будущем оформление лингвистики маргиналий, предмет которой составят языковые сущности, не получающие адекватного описания в традиционной лингвистической методологии.

Во II главе «Линейная динамика (космос) ФМ-системы» ФМ-система получает описание в рамках внутренней и внешней среды ее существования.

В первом разделе «ФМ-система в языке: проблема внутренней системной среды ФМ» определяется способ иерархической упорядоченности элементов ФМ-системы в рамках языковой системы. Основанием описания является примарная мотивированность, а сама система описывается в соответствии (по возможности) с языковыми уровнями. В п. 1.1. системно-структурные особенности ФМ-системы рассмотрены на основе универсальной классификации ономатопов С. В. Воронина. В работе предложена расширенная типология русских ФМзъ. счет введения группы ФМ говорения (см. рис. 1).

В рамках звукоподражательной подсистемы исследуются акустические ФМ (бах, кап-кап, динь-динь, шу-шу, буль-буль - 23% всего материала); артикуля-торные ФМ (апчхи, кхе, кхо, ха-ха, тьфу - ФМ говорения (тары-бары,

ля-ля-ля, у-у-у - 20,6%); слова клича (подзывные) (лексические аттрактанты цып-цып, баси-баси, кис-кис) и отгона (лексические репелленты кыш, брысь, кш) животных (17,1%); подражания голосовым сигналам животных и птиц (мяу, гав, му-у-у, фьить - 9,2%). Во всех выделенных группах рассматривается взаимодействие этимологической и лексической семантики.

Этимологический анализ показывает, что 99,65% ФМ относятся к и.-е. лексическому фонду. 99,94% всех исследуемых ФМ имеют примарную мотивированность. Старшие значения сохраняются неизменными даже в случае утраты ФМ и ее современной реализации лишь в качестве корневой морфемы. Однако это не означает семантической «консервации» ФМ, которые развивают огром-

ное количество ЗС-значений. Так, артикуляторные ФМ обозначают не только физиологические составляющие, но и те сущности, которые включены в наиболее сложные семиотические контексты (семантика смеха, слез, чихания); акустические ФМ формируют более поздние ФМ говорения и звукосимволиче-ские ФМ. Безусловным является наличие системы в рамках всех рассмотренных групп ФМ (см. рис.1).

„ ФМ-СИСТЕМА _ •

• ЗС-подсистсма

^ N.

Экстракинс- Интракинс-

- ЗП-подсистсма

ТГ.Т

Артикуляторные ФМ * "X

ФМ говорения

1. Собственно : 1. А. Носовые ФМ говорения 2. В. Ротовые

Акустические ФМ vi

1.Формаь '-1. Сенсо- ' i 1. Собственно: I. A. Носовые I.A. Ипстанты

2.Болыпое / 2. Эмио- > ФМ говорения 2. Б. Ротовые -2.Б. Континуаггга ■-малое / -З.Войео- 2. < у.:-. 3. В. Горловые З.В. Фреквентативы

3. Размер; : - ? г 4. Мимео- ч^'- 4. ■ . 4.АБ. Инсганты-

4. Движение • 5. Мета-. • • 2/4 Лексические • континуанты

S..... . • 6. Пейоративы апрактанты/репелленты -5. ВАБ. Фреквентативы

7..... . • - - 5. v х^". ' инстанты-континуанты

~ .. 5/6 Подражания

i : < голосам животных и птиц

Рисунок 1

Анализ ФМ показал их архаичную коммуникативную природу. Так, фоно-сфера артикуляторных ФМ лежит на границе биологической и семиотической сфер. С течением времени не происходит активного пополнения данной группы, что отражает неизменность физиологического бытия человека. Сфера артикуляторных ФМ - «тигль человекообразования» (М. Мамардашвили), где происходит переход от физиологического бытия к духовному.

Анализ ФМ говорения показывает, что только 24,4% из них характеризуют акустические, артикуляторные и физиологические параметры говорения, тогда как коммуникативные и функциональные характеристики говорения составляют 75,6%. Наиболее частотны ФМ в репрезентации пения (ср. гипотезы о происхождении речи из пения) - ~ 16 %, «другого» говорения - ~ 36 %, коммуникативно-регулирующих сигналов (призыв, запрет, отклик, вопрос) — 12 %, при этом собственно говорение человека (речь в отрыве от смысла) составляет ~ 11 %. Здесь очевидна архаическая значимость не столько номинативной (интеллекту-

алыюй), сколько императивной (регулирующей) функции ФМ, которая характерна для проторечи (Б.Поршнев, А. Поцёлуевский).

Слова клича и отгона животных и птиц являются в языке исключительно в виде ФМ. Коммуникативные коды в общении человека с животными не эволюционируют, тогда как ФМ, направленные на человеческие коммуникативные системы (акустические, артикуляторные, говорения), претерпевают в своей эволюции существенные изменения. В нашем материале преобладают слова клича и приманки животных (84,3%), которые считаются более ранними по происхождению, тогда как более поздние (отгон и команды) составляют 15,7% всех слов-обращений. Русский материал подтверждает гипотезу о первичности суггестивной (вербально-императивной) функции, которая позднее сменяется коммуникативно-информационной функцией.

В рамках звукосимволической подсистемы исследуются ФМ, ЗС-значение которых - семантическая эволюция ЗП-значения (18,3% всего материала).

В составе звукосимволических ФМ выделяются пять групп широкого семантического спектра: от физического состояния (озноб, дрожь: бррр-, боль, физические страдания: Ай, ой! — крикнул Лебедкин, ужаленный пчелой в шею. Д. Мамин-Сибиряк и др.) до интеллектуального и психического состояния/ действия (внезапное воспоминание, обнаружение: Ага, вот, где мы ошиблись, столько дней насмарку; интеллектуальное бессилие: Учится в школе-то девка, да, знать-то, аля-улю, всё, бат, двойки носит. Костьящер Караг. и др.). Рассматриваются проблемы полиэтимологичности в этимологизации ФМ и демонстрируется развитие большого количества ЗС-значений у ФМ.

В п. 1.2. рассматриваются грамматические свойства ФМ, которые составляют базовый корпус таких частей речи как первообразные междометия (ах, ой, ох, эх, jjc), ЗП (динь, тук, бом, тресь, трам), слова-обращения к животным (кыш, кыс-кыс, брысь), междометные глаголы (хлоп, бряк, бабах).

Морфологическими свойствами ФМ являются морфологическая аномальность и неизменяемость при устойчивых типах морфологизации: эмоционально-оценочная суффиксация (баюшки, тпрутенька); следы категория числа у подзывных слов (баси, маси); возможность субстантивации (Ах с эмпиреев, и ох вдоль пахот. И повинись, поэт, что ничего, кроме этих ахов, охов, у Музы нет. М. Цветаева; Что варишь, товарищ? Из охов и ахов уху. В. Хлебников).

Структурно-фонетическими свойствами ФМ являются фонетическая гипераномальность (ср. хр-р-р, а-а-а, гм, тпру, жжж, кхи-пуа) относительное единообразие формы (изоморфизм звуков речи и акустического денотата); фонетическая гипервариативность - метатеза, протетический сонорный, чередование, выпадение элемента и пр. (ср. варианты одной и той же ФМ: бам, бом, бум, бэм, бамс, бам и, бацм; тук, тюк, стук, ток, тик, тэк), которые не влияют на его ЗИ-значение (чередование различных ступеней гласных в и.-е. корнях *tr-, *ter-, *tir-, *tor-, *tur- со значением "драть, царапать, резать", к которым восходят русские ФМ тер, тор, троп, тыр, трап, треп).

Словообразовательными свойствами ФМ являются редупликация и почти неограниченный потенциал формирования обычных лексем путем различных способов морфологизации и семантических трансформаций (этимологическое

гнездо слова время включает 176 слов, восходящих к ЗИ-корню, сохранившемся в языке как ФМ верть). ФМ часто являются корневой морфемой слов. В «Словаре морфем русского языка» выделены 228 наиболее продуктивных корней, каждый из которых образует от 370 до 50 слов. Из них 26 корней (11,4%) - ФМ, которые образуют 2050 обычных слов, т. е. в среднем по 79 слов каждая. Эти ФМ образуют около 4% слов, зафиксированных в словаре, и составляют более 10% от основного (продуктивного) словообразовательного фонда русских корней. Слово с редуплицированным компонентом «вырастает» из ФМ (балаболить, баба, мама, папа, бабахнуть).

Особое внимание лингвистов со времен М. В. Ломоносова привлекали ФМ типа бац, хлоп, бряк, которые отличаются особой синтаксической ролью. Большинство лингвистов подчеркивают глагольность этих единиц, однако и здесь нет единства мнений. А. В. Исаченко определяет их как формы, которые не имеют «никаких специфических глагольных морфологических показателей, абсолютно атемпоральные и лишенные каких бы ни было «видовых» значений». А. В. Бондарко считает, что подобные формы связаны с глагольной лексической аспектуальностью, выражая мгновенно-интенсивный способ действия, которые отличаются темпоралыюстью, модальностью и персональностью, в совокупности которых находит выражение предикативность предложения. На наш взгляд, полярные точки на природу ФМ связаны с их маргинальным характером.

На уровне ФМ происходит переход от речевой к языковой единице. Отдельные ФМ как «звуковые жесты» (вне частей речи) выступают как эквивалент предложения: получают силу высказывания и отличаются самостоятельной интонацией (Кгм... Кашель... В горле свербит. А. Чехов). В качестве ЗП и междометий ФМ функционируют как члены предложения, выступая в качестве их экспрессивных синонимов (Уа, уа, - почти без чувства, как по долгу службы, пищали малютки на одной ноте. Б. Пастернак; Чё-то сёдня корова ф-ф-ф, ф-ф-ф: как-ко неладно дышит. Усть-Уролка Черд.). Самая высокая степень морфологической «зрелости» у глагольных междометий, для которых функция сказуемого является преимущественной (Хвостом - верть! Верть! Глазами -щурь! Щурь! А. Чехов; А дверь гили-голи стара дак. Соколово Вер.).

В п. 1.3. рассматриваются лексико-семантические свойства ФМ Семантические свойства ФМ: эмоциональная оценка (тьфу, фуй, бя); образность семантики (метафоричность, архетипичность, синкретизм); конкретность семантики (наличие оттеночных смыслов на уровне' синонимии, элемент значения "здесь-и-сейчас"); семантика простейших психофизиологических процессов; тенденция к энантиосемии. Специфика значения ФМ - диффузная, расплывчатая, широкозначная семантика. В макрокомпонентной структуре значения обязательные компоненты - эмоционально-оценочный, экспрессивный, стилистический и фоносемантический, а микрокомпонентная структура включает темпоральную сему «здесь-и-теперь» и экспрессивную сему интенсивности, но не содержит категориальных грамматических сем. В значении ФМ совмещены функция и признак: действие, качества, предмет и эмоция слиты в звуковом комплексе. Так, в частушке (Мне не надо чики-брики на высоких каблуках, лишь бы личико почище, ничего, что в лопотках) чики-брики — это сама девуш-

ка, ее манеры, внешний вид, походка, поведение, моральные устои, характер, а также отношение говорящего к ней.

Синонимические и антонимические отношения в ФМ-системе имеют особый характер. ФМ вступают в синонимические отношения лишь по одному признаку, однако на уровне другого признака их отношения будут являться антонимическими. Так, в быличке (Русский дрался с татарином. Вот татарин опосля и хвастать: уж я русскому дал! Я ево бот да бот, а он меня чик да чик) очевидна антонимия по признаку «сильный (бот) - слабый (чик) [удар]», однако по характеру удара эти ФМ синонимичны - относятся к классу А 1 (инстанты -«сверхкраткий» шум или тон, одинаково воспринимаемый человеческим ухом как акустический удар). В целом можно говорить о том, что синонимия и антонимия ФМ определяются через фоносемантические свойства.

Лексическая эволюция ФМ связана с такими тенденциями системного развития слова (А. А. Поликрапов), как тенденция к грамматикализации: часто ФМ переходят в разряд обычных слов (тук — стук, стучать; динь — динькать; кх-кх - кашлять; апчхи — чихать, чих)', тенденция к субъективизации значений слов: эмоционально-оценочные коннотации являются обязательным свойством ФМ; тенденция к повышению частоты употребления и к увеличению числа значений ФМ с увеличением их возраста; тенденция к распаду базового словаря языки, увеличению вероятности выхода ФМ из системы языка с увеличением периода их существования; тенденции к омонимизации и деомонимизации ФМ с увеличением их периода обращаемости в языке, что наиболее отчетливо проявляется в признании за многими первообразными ЗП статуса междометия.

Тенденция к абстрактивизации значений ФМ связана с развитием ЗС-значений у ЗП (слова время, ворота, ворот, ворошить, вращать, поворот, отворить, веревка, верба, вериги, верста, вертел, вор, воровать восходят, как и ФМ ВЕРТЬ, к и.-е. *иег-). Тенденция к реализации регулярных - синэстетиче-ских и логических - направлений установления ассоциативных связей между значениями в пределах слова при появлении новых значений ФМ. ФМ имеют устойчивые модели семантического развития (ФМ удара регулярно воспроизводятся на уровне следующих циклов: удар-вода (ТУК-ТОК: ток "место молотьбы" - ток "течение", поток; токарь - исток "начало реки"; ЧИК: чикать "резать" - чка "льдина"); "удар-орган человека" (БАТ-БОТ: батожитъ "бить" - батана диал. "нога"; ЛЯП-ЛОП: лопать диал. "бить" - лепетайло диал. "язык»; лупить "бить, сечь" - лупетики, лупачье арг. "глаза") и др.

ФМ - маргинальный слой между грамматичностью и аграмматичностью, между фиксированным и «размытым» значением. На уровне ФМ прослеживаются законы макро- и микроэволюции истории развития слова.

Во втором разделе «ФМ-система в фоносфере: проблема внешней системной среды ФМ» вводится понятие «фоносфера», которая является внешней средой существования ФМ-системы. ФМ-система - один из вариантов перехода биосферы в семиосферу. ФМ-система получает внешнее (через входы и выходы) описание системы, что дает понимание связей системы со средой. Входы (ресурсы) ФМ-системы представляют собой компоненты (реальные звучания), передаваемые системе из среды. При помощи входов осуществляется влияние

среды (фоносферы) на. ФМ-систему. Выходы (конечный продукт системы) -компоненты, передаваемые системой окружающей среде (ФМ) и оказывающие влияние на языковую систему или альтернативные формы коммуникации.

В п. 2.1. очерчиваются границы фоносферы в рамках биосферы и семи-осферы, где условно выделяются два подхода: семиосфера является частью биосферы; семиосфера противопоставлена биосфере не только на уровне типа знака, но и на уровне системы кодирования.

В п. 2.2. звук рассматривается как универсальный семиотический код, как один из важнейших кодовых механизмов информационной связи в рамках антропо- и зоосемиотики. Звуковые системы, функционирующие в природном и социальном пространстве, имеют маргинальный (пограничный) характер. Эти звуковые механизмы информационной связи и их составляющие, обеспечивающие коммуникацию как в био-, в социо- и в семиосфере, так и между этими системами, можно определить как фоносферу.

В пп. 2.3. и 2.4. определяется понятие и рассматривается структура фоносферы. Фоносфера (звукосфера, соносфера) - звуковой континуум, репрезентированный как на материально-пространственном, так и абстрактном уровнях, заполненный разнотипными биологическими (часто неосознаваемыми), техническими и культурно-семиотическими звуковыми системами. Фоносфера, возникая на уровне биосферы, через ноосферу становится частью семиосферы, образуя многочисленные звуковые коды (музыкальный, языковой, биоакустический и др.). Фоносфера маргинальна, поскольку существует в «просвете», «зазоре» между био- и семиосферой (см. рис.2).

Рисунок 2

Фоносфера человеческой речи (лингвофоносфера) является зоной перехода от биосферы к семиосфере. В рамках фоносферы выделяются биологическая (естественная, природная) и социальная (антропо- и культурноориентированная) фоносферы. Кодовыми механизмами передачи информации в рамках социофо-носферы являются искусственно создаваемые знаковые системы, а в рамках биофоносферы - естественные системы звуковых сигналов. Био- и социофоно-сфера включают не-семиотические структуры - природные и технические шумы.

Как очередной этап семиозиса выделяется собственно семиофоносфера -результат перехода био- и социофоносферы в пространство «другой» семиотики. В рамках семиосферы не-семиотическое пространство социо- и биосферы семиотизируется. На уровне семиосферы происходит фильтрация внешних

звуковых сообщений и их семиотизация, т. е. превращение внешних звуковых не-сообщений в сообщения.

Структура биофоносферы: 1) натурфоносфера — звуки природных стихий: вода, воздух, огонь, земля (у-у-у, гууу, шу-шу, жжж, жу-у-у-у «шум ветра, метели»; гр-р-р, бабах «грозе»); 2) фитофоносфера — звучания растений (ш-ш-ш «шуршание листьев»; хрупы-храпы «треск сучьев»); 3) зоофоносфера — крики и звуки, издаваемые животными и птицами (тук-тук «дятел»; ав, р-р «собака»); 4) антропофоносфера — звуки (кроме речевых), издаваемые человеком (клац, дыр-дыр «стук зубов»; ах, хо, фу «дыхание»; кхи-пуа, дгр-р-р «храп»; тук, стук, ёк «стук сердца»).

Структура социофоносферы: 1) музыкофоносфера - музыкальные звуки (ля-ля, тра-та-та, ду-ду); 2) сигналофоносфера - специальные звуковые системы - азбука Морзе, сигналы технических средств и пр. (ту-ту, пи-пи); 3) технофоносфера - технические шумы и звучания (тыр-тыр, дыр-дыр, тр-р-р «двигатель»; у-у-у «самолет»; рузы-разы «комбайн»).

Все выделенные фоносферы являют собою диффузные структуры: очевиден их маргинальный характер. Так, зоо- и антропофоносфера практически совпадают, отличаясь лишь источником звука (человек-животное); возможно наложение натур- и фитофоносферы на зоо- и антропофоносферу при взаимодействии и пр. Частично совпадают сигнало- и музыкофоносфера с натур-, фито- и зоофоносферой, что очевидно, например, в рамках медитативной музыки или экологического джаза, в сигналах сотовых телефонов, говорящих игрушках и пр. В рамках социофоносферы с определенными оговорками можно выделить лингвофоносферу (звуки говорения), однако более органична для нее зона между био- и семиосферой.

В семиофоносфере происходит интерпретация звуковых сигналов и шумов и «встраивание» их в контекст культурно-исторического пространства: хаотично звучащий мир, лежащий за границами семиофоносферы, семиотизируется. Лингвофоносфера является маргинальной семиотической структурой, которая лежит на границе перехода био- и социофоносферы в семиофоносферу. В работе предлагается модель семиотизации природного звучания с опорой на типологию Ю. С. Степанова, который выделяет основные типы знаковых систем по степени нарастания их семиотических свойств. Рассматривается процесс семиотизации ФМ: как лингвистического знака - от биологически мотивированной фонации (а-а-а «стон, крик, плач») до языковых ментальных знаков (в составе фразеологизмов от а до я, от аза до ижицы, слова авось); как культурного знака - от сакральных (ранних) и профанных (поздних) символических смыслов. На примере одной ФМ прослеживается процесс семиозиса языкового знака: биосфера - биологический звук (знак-сигнал, знак-симптом); лингвофоносфера (ЗИ-подсистема ЗИС языка) речевой знак (знак-икона, знак-индекс); лингвосемио-сфера - языковой знак, графема, фразеологический знак (знак-символ); семи-осфера - культурный знак (символ символов).

В п. 2.5. устанавливается место ФМ-системы в «зазоре» между био- и се-миофоносферой. ФМ - универсальная интерпретанта и средство номинации и репрезентации всех составляющих биофоносферы. Натур- и фитофоносфера

репрезентированы в языке акустическими ФМ, зоо- и антропофоносфера — артикуляторными ФМ.

В пп. 2.5.1. рассматривается роль натур- и фитофоносферы в становлении человеческой речи. Природный звук связан с происхождением человеческой речи как в рамках логосических, так и эволюционных теорий происхождений языка. Человеческая речь в устной и письменной формах артикулировалась древними через понятия природного мира, в том числе и естественных природных звучаний. Сравнительный анализ семантики корней русских ФМ говорения показывает, что старшие значения фиксируют большее разнообразие естественных звуков, лежащих в основе номинации говорения. 61% и.-е. и 59% о.-с. корней имеют старшие значения «естественный звук, издавать естественный звук». Более поздние эпохи (общевосточнославянская и собственно русская лексика) показывают, что речь человека уже осознана им (единичное возникновение корней), а звучания природы и крики животных отступают на второй план по отношению к голосу человека.

Не менее значимым является осмысление природного в интерпретации письменной речи. Так, фиксируется этимологическая связь понятия «буква» с естественным звуком: в и-е. *bha- «говорить» с *bhu- «ветер, шквал»; в др-англ. runa «буква, письмо» с hropan «издавать звук»; греч. "ращих «буква» - с др.-англ. сёагт «издавать звук», латыш. Bburst «буква» - с англ. breathe «дышать»; лат. littera «буква» - с исл. leidi «ветер».

В пп. 2.5.2. определяется роль зоофоносфера (язык животных) в становлении лингвофоносферы. Отличием языка человека от языка животных является наличие в последнем биологической функций, которая характерна и для ФМ. Подзывные и отгонные слова и подражания голосам животных и птиц, которые все исследователи рассматривают как исторически ранние, сохраняются в языке как застывшие формы и являются исключительно в виде ФМ. Следовательно, можно предполагать древнюю природу других ФМ.

Исследуя подзывные и отгонные слова, А. П. Поцелуевский заключает: древнейшим типом звуковой речи являлось «слово-монолит», недифференцированное ни в семантическом, ни в формальном отношении и неразложимое на отдельные элементы. В содержании слов-монолитов нельзя обнаружить элементов логического суждения. Основное назначение этих слов - сообщение потребности, воли или желания другому. Номинально-номинативная функция слова-монолита явилась позднейшей надстройкой над его первоначальной вербально-императивной функцией. Б. Ф. Поршнев также рассматривает речь как важнейший регулятор человеческого поведения, детерминанту на пути преобразования предчеловеческих уровней жизнедеятельности в человеческие. Психофизиологический коррелят такой регуляции - вторая сигнальная система. Второсигналь-ное взаимодействие людей складывается из двух главных уровней и в свою очередь делится на первичную фазу - интердиктивную и вторичную - суггестивную. Очевидно, что в разработке вопросов филогенеза речи одним из материальных свидетельств (наряду с материалами детской речи) являются лексические аттрактанты и репелленты. ,

В процессе семиозиса ФМ как «слово-монолит» выполняет «первичную» функцию суггестии и являют собою аффективные, волевые и объективно-указательные импульсы, не дифференцированные по значению; затем выражаются отдельно аффективные и волевые проявления, а позднее ФМ приобретают объективно-указательный характер. В современной синхронии ФМ «аккумулируют» весь комплекс этих нерасчлененных значений «эволюционных» смыслов, а также отражают систему и принципы их дальнейшего «расчленения».

ФМ В ФОНОСФЕРЕ

I, Материально-пространственный характер бытия

Звукоподражательные ФМ

БИОФОНОСФЕРА СОЦИОФОНОСФЕРА

(естественно складывающиеся (искусственно создаваемые

системы звуковых сигналов, в культуре знаковые системы,

» * технические шумы) ЛИНГВОФОНОСФЕРА (речевые звуки, говорение)

пиродные шумы)

ФМ говорения

Акустические ФМ

натурфоносфера (звуки природных стихий) фитофоносфера (звучания растений)

Артикуляторные ФМ, подражания голосовым сигналам животных и птиц

зоофоносфера (крики животных и птиц) антропофоносфера (звуки человека)

Акустические ФМ

музыкофоносфера (музыкальные звуки) сигналофоносфера (специальные звуковые системы)

.технофоносфера (технические шумы)

СЕМИОФОНОСФЕРА

П. Абстрактный характер бытия

3 вукосимволические ФМ

Рисунок 3

В пп. 2.5.3. рассматривается значение биофоносферы (через ФМ) в становлении семиофоносферы. Биофоносфера находит свое семиотическое выражение не только в лингвофоносфере, но и других семиотических системах, связанных с акустическими кодами. Показательным здесь является становление музыкофо-носферы и других семиосфер. Функционирование ФМ тесно связано с игровым, ритуальным, сакральным, мистерийным пространством, где существенную роль играют зоо-, орнито- и фитоморфные символы. Большинство ФМ при функционировании в речи сопровождаются интонационным, мимическим или жестовым компонентом. Русские ФМ широко отражают семантику пения, которое представлено в материале в том же объеме, что и говорение человека. «Для генезиса музыкального фольклора имитации звуков сыграли гораздо более существенную роль, чем ЗП для формирования языка» (Е. С. Новик).

Далее определяется позиция ФМ в фоносфере. ФМ являют собою отражение фоносферы (см. рис. 3) в рамках естественного языка (лингвофоносферы), где репрезентируют биологическую (подражания голосам животных и птиц, акустические и артикуляторные ФМ), социальную (акустические ФМ) и семиотическую (ЗС-слова) фоносферы. ФМ-система (через подражание и рефлекторные звуки) заполняет «зазор», «просвет» между биологическими звучаниями и семиотическими звуковыми системами.

Фоносфера является системной средой для ФМ-системы и формирует лингвофоносферу ФМ. Элементы фоносферы являют собою ресурсы ФМ-системы, ФМ-система отражает свойства фоносферы на лингвистическом уровне. Свойство отражения как способность материальных систем в процессе взаимодействия запечатлевать в своей структуре следы воздействия других систем обусловливает ФС-принципы не-произвольности, детерминизма и отражения ФМ как языкового знака. ФМ-систему необходимо рассматривать и в системе фоносферы, и в системе языка, поскольку импульс к изменению может генерироваться как внутри системы, так и вызываться внешними факторами (см. рис. 4). Одним из главных системообразующих факторов ФМ-системы является функция преобразования биологического звукового пространством в семиотические звуковые системы. В фоносфере генерируются новые звучания, которые являются внешними факторами для изменения ФМ-системы: компоненты ФМ-системы пополняются за счет среды (фоносферы).

Рисунок 4

вЙДиМ*»—... ..г.^Икл*-.. -1-, ....... - . ■

сж-Ами

, /ФЬ

РА

/

/

Универсальным средством репрезентации всех составляющих биофоно-сферы являются ФМ, которые формируют коммуникативные коды, лежащие на границе между био- и семиофоносферой. ФМ-системы являют собою зону перехода от полуживотной проторечи к человеческому языку, предел животной (не-человеческой) коммуникации и начало человека, переход от био- к семи-окоммуникациям. На основе биофоносферы через ФМ-системы, формируются не только лингвистические, но и другие семиотические коды, прежде всего обрядово-фолыслорные (см. рис. 4). ФМ сохраняются как реликтовые образования в магическом, детском, бытовом фольклоре.

Формирование ФМ-системы в динамике (онтогенез и филогенез) происходит в ходе эволюционного отбора и закрепления в типовых условиях оптимальных языковых средств, в том числе и ФМ. ФМ способствуют формированию протоязыковой системы. Если согласиться с тем, что ФМ - один из древнейших языковых слоев, то следует признать, что ономатопоэтическая теория происхождения языка заслуживает более пристального внимания. ФМ-система является основой ЗИС языка, которая в свою очередь (согласно ономатопоэтической концепции языка) образует протооснову языка в целом, а последний - один из многочисленных кодов человеческой коммуникации (см. рис.4).

Выводы по П главе. Системный анализ линейной динамики ФМ-системы установил: 1) качественную определенность системы как подсистемы в рамках ЗИС языка. Идентифицирующее свойство ФМ-системы - примарная мотивированность ее единиц, которые формируют в языке подсистему мотивированных языковых знаков; 2) тип системы как маргинальной подсистемы в рамках ЗИС подсистемы языка и языка в целом; 3) главный системообразующий фактор -безусловная примарная мотивированность. В ФМ-системе наблюдается нейтрализация ЗИ-закона относительной денатурализации языкового знака; 4) среду ФМ-системы - фоносфера (внешняя среда) и собственно языковая система (внутренняя среда), которые передают ФМ-системе формирующие ее компоненты; 5) структуру ФМ-системы как иерархическую упорядоченность элементов: а) выделяются компоненты (артикуляторные, акустические ФМ и ФМ говорения), которые являют собою подсистемы в рамках ФМ-системы. Под элементами ФМ-системы понимаются собственно ФМ. Это отражает оформленность системы как конфигурированной определенности облика в соответствии с принципами знаковой организации естественного языка; б) изучена структура подсистем на уровне ФС-типологии ФМ, что указывает на дифференцирован-ность (выделенность и конституированность) составных частей, в том числе на уровне ФС-законов (С.В.Воронин). ФМ-система обладает собственными элементами, включенными в иерархические связи.

ФМ-система удовлетворяет всем признакам системной сущности объекта, в том числе таких, как наличие эволюционного потенциала (колебания фоносфе-ры, воздействующие на ФМ-систему); закономерность или подчиненность внутренней мере как организационному и динамическому принципу (примарная мотивированность ФМ); познаваемость как рациональная экспликация имманентной «меры» (через законы и принципы фоносемантики); предсказуемость, допускающая моделирование возможных будущих состояний ФМ-космоса

(универсальный характер ФМ, которые возникают в любом языке в соответствии с ФС-принципом детерминизма).

ФМ-система в современной синхронии - второстепенный, побочный фактор развития языка, поскольку уже пройдена натуральная стадия развития языка; состояние языка независимо от колебаний нижележащих уровней бытия - ФМ-системы в современной синхронии. Однако развитие ФМ-систем линейно, поступательно, безальтернативно в контексте ФС-закона о примарной мотивированности языкового знака в начале его семиозиса; в процессе семиозиса в диахронии знак связан жесткими причинно-следственными связями, обусловленными ФС-принципом детерминизма.

В III главе «Нелинейная динамика (хаос) ФМ-системы» представлено описание возможных вариантов изменений ФМ-системы. Как один из вариантов ФМ-системы рассматривается ее существование в рамках «другой» речи.

В первом разделе «ФМ-система в «другой» речи: порядок из хаоса» функциональной спецификой ФМ-системы обусловливается необходимость обоснования понятия «другая» речь, которая рассматривается в современной синхронии: как маргинальная (альтернативная) форма существования языка; в рамках функционального двуязычия в оппозиции «язык» и «другой» язык; как подсистема языка в целом.

Во втором разделе «Определение «другой» речи» предпринята попытка осмысления «другой» речи. В п. 2.1. предлагается дефиниция «другой» речи, под которой понимается особый вид коммуникации, связанный со специфическими коммуникативными функциями и коммуникативным пространством, где на первый взгляд знаковое пространство не вычленяется, линейный звукоряд представляется хаосом, который, однако, порождает сложный внутренний порядок. Это естественный человеческий коммуникативный код; реальная и в определенной мере стабильная знаковая система, используемая в некоторых социуме, времени и пространстве, первичной субстанцией которой является звуковая (акустическая) материя, однако звуковые проявления «другой» речи шире инвентаря фонем. Доминантной формой «другой» речи является заумь.

. В п. 2.2. выделены виды и формы «другой» речи как маргинальные подсистемы, которые не только «расплываются» в «зазоре», «просвете» между доминантными и маргинальными подсистемами, но и в «зазорах» между собственно маргинальными формами речи.

По сфере функционирования выделяются религиозно-магическая, поэтическая (литературная) и фольклорная заумь. На прагматическом уровне — практическая (условно-профессиональные языки ремесленников и торговцев-отходников, «практический» язык нищих, реликты в воровском арго, детские тайные языки), поэтическая (литература и фольклор) и магическая (магический, медитативный, религиозный дискурс) заумь. С учетом определенной нормы состояния сознания - контролируемая и неконтролируемая заумь. В коммуникативных системах «другая» речь лежит на грани между идиоэтнической и универсальной, человеческой и нечеловеческой коммуникациями. С точки зрения «деформации» естественного языка выделяется фонетическая заумь («полная бессмыслица»), наряду с морфологической (актуализация латентных

словообразовательных моделей), семантической (смысловая запутанность фразы) и синтаксической (пропуск частей предложения, своеобразное расположение, несогласованность и пр.) заумью.

В п. 2.3. заумь определяется как доминанта «другой» речи. В п.2.4. выделены константные составляющие русской зауми. Все составляющие заумной речи лежат в ЗИ-сфере. ФМ являются одной из составляющих заумной речи. В рамках ЗП-подсистемы выделяются артикуляторные ФМ или звукокомплексы (стоны, смех, плач, крики, кряхтение, истерический метеоризм, отрыжка, судорога, дрожь); подражания голосам животных и птиц (лай, ржанье, крик кукушки или петуха, мяуканье); акустические ФМ (обычно ономатопы удара) или «звуковые» жесты (хлопки, удары, шлёпанье). В рамках ЗС-подсистемы -глоссолалии, языкоговорение, «иностранная» речь, которые обычно являются искаженным родным языком говорящего. Непременной составляющей любого вида зауми являются жестовые компоненты.

Ср. артикуляторные ФМ: в заговорах (Сосну-берёзу с корнем съем: хам! хам! хам!; Моё слово крепко: тьфу! тьфу! тьфу\\ Ай жну дубу, ай окиу мсу буду; Тьфу-тьфу-тьфу три раза, не моя зараза); в считалках (Аз-бас-трибабас до); в поэтической речи (Николай Григории: Гыр-гыр. А я ему: Ити-протити. Д. Хармс; Э-э! Ы-ым, - весь в поту — грубая фактура; Клирун балуйя: «Ай!». Бледному месяцу: «Ай!». В. Хлебников.).

Акустические ФМ: в песнях ведьм (Шиха, эхан, рова! Чух, чух! Крыда, эхан, сцоха! Чух, чух, чух! Гутц! Сахар-бахар-бахарак дзибон-возбон тики-так); в глоссолалиях хлыстов (Тень-тень-потетень! Выше города плетень!)', в экстатической речи юродивых (Тыра-тыра-перетыра ты марушья заколдыра); в считалках (Ден-ден-доли, Ден-ден-доли-доли, Джими, джими, ягус; Эне, бене, Лики, паки, Цуль, буль-буль; Эни, бени, рики, паки, Буль-буль-буль, каляки, ишаки, Эус, бэус, космобэус. Бац!)', в заговорах (Мако! Фаль! Буль-ко! Саке-ста!)\ в загадках (Четыре стук-стук-стук, а пятый шняф-шняф-шняф (корова); в поэтической речи (А я ему: Ити-протити. А он снова: Утопии! Буль! Бум по столу! Бум! Бум! Д. Хармс; Гзи-гзи-гзэо пелась цепь. В. Хлебников).

Подражания голосам животных и птиц: в песнях ведьм {Мяу! згин, згин! Гааги! згин, згин! У-у-у! згин, згин! Бя - бая! - згин, згин! Кво - кво! згин, згин!); в заговорах (Тень-тень, чирик-чок); в поэтической речи (Бум-бум, чик-чик, мяу-мяу скачет лошадь и мужик. Д. Хармс; Овсянка: Кри-ти-ти-ти-ти! Дубро-вик: Вьюр-взр-виру, сьек, сьек, сьек, сьек! В. Хлебников).

В третьем разделе «Свойства «другой» речи» заумь рассматривается как маргинальная зона перехода из контролируемого в неконтролируемое, из лингвистичного в алинлвистичное, из человеческого в нечеловеческое, из нормального в патологическое.

В п. 3.1. рассматривается норма / отклонение от нормы в зауми. Заумь обычно понимается как отклонение от нормы (патология, психическая болезнь), однако в последнее время в психиатрии более актуальной является оппозиция обычное / измененное состояние сознания. Она применима не только к психическим расстройствам, но и к любым состояниям, провоцируемым физиологическими, психологическими и фармакологическими агентами, которые отличают-

ся субъектом (или при объективном наблюдении) от ясного сознания (Э. Саракаева). Так, типы и основные мотивы бреда хорошо коррелируют с религиозно-магическим и поэтическим дискурсом: речевое поведение глоссолалиста (мессия, пророк, юродивый и пр.) укладывается в рамки бредового синдрома (В. Куперман, И. Зислин).

В зависимости от степени «деформации» нормы выделяется несколько типов текстовых образований, в которых функционируют ФМ: 1) вытеснение доминантного языка на периферию (поэтическая заумь, глоссолалии);

2) существование ФМ-систем на периферии доминантных структур (ФМ в разговорном пространстве; поэтическая речь). Ср. рифмованные повторы-«отзвучия» (,культур-мультур, штучки-дрючки) и другие виды языковой игры (Кости бряк-бряк, уши шлеп-шлеп, песок сзади ut-ut-ш-ш (о старости); Тыр-пыр восемь дыр; Трали-вали, кошки драли; Трактор в поле тыр-тыр-тыр, все мы боремся за мир), а также функционирование ФМ в анекдотах (Два одессита едут по Москве мимо здания КГБ на Лубянке. Один тяжело вздыхает: «О-о-о...». Второй раздраженно перебивает: «Ивы мне еще рассказываете?»)',

3) паритетное существование с доминантной языковой структурой (религиозно-магическая, фольклорная, поэтическая заумь). Ср. в идиостилях Д. Хармса, В. Хлебникова, Д. Бурлюка, В. Крученых и др.; в заговорах, в загадках, где обнаруживаются и обычно структурированные, и типично заумные тексты;

4) инвертирование доминантной языковой структуры и / или отрицание ее (измененное сознание, обэриутская заумь, фольклор). Ср. Тыхтым-бахтым выхолзан нардьт (заговор от вспучивания); Бахтын-кухтын назиргин-валинтын (песня при похоронах ведьм); Бахтын-кухтым тагодан-нагодан На .четыре угадан (считалка); Сахар-бахар-бахарак дзибон-возбон тики-так (песня ведьм). Инвертирование доминантной формы языка рассматривается на материале палиндрома, который понимается как знак эзотерической сферы культуры.

В п. 3.2. исследуется контролируемое /неконтролируемое в зауми. Заумь в религиозном дискурсе - не всегда бессознательная деятельность: глоссолалии могут продуцироваться по желанию глоссолалиста (F. Goodman, Г. Хазел, Н. Порублев, Э. Саракаева). Здесь, вероятно, следует говорить о переходной зоне между состоянием обычного и измененного сознания. С некоторыми оговорками это положение относится к психопатологическому и поэтическому дискурсу (В. Руднев, В. Белянин). Общеизвестна лингвистическая (И. А. Бодуэн де Куртенэ, Р. О. Якобсон, Е. Д. Поливанов) и художественная (А. Крученых, Д. Хармс, В. Хлебников, А. Туфанов) экспериментальная заумь.

В п. 3.3. ставится акцент на универсальное / идиоэтническое в зауми. Универсальность «другой» речи обнаруживается в том, например, что глоссолалия есть феномен человеческий, не ограниченный ни рамками христианства, ни рамками религиозного поведения. Схожие явления обычны для состояний интенсивного высвобождения эмоций. Религиозно инспирированная речь по основным характеристикам изоморфна речи религиозно неинспирированной. Сегментная структур (звуки, слоги, фразы) и супрасегментные элементы (ритм, ударения, интонация) глоссолалий надлингвистически и надкультурно идентичны (F. Goodman). Однако психиатры, психолингвисты и культурологи едино-

душны в том, что любая заумь является актуализацией языковой и культурной доминанты (А. Панченко, И. Зислин, С. Цейтлин).

На фоносемантическом уровне выделяются общие ЗИ-модели (например, фреквентативы-); глоссолалии (Капиласта гандря Дараната шантра Сункара пуруша Моя дева Луша); детские тайные языки (шварка "швабра"; тыры-пыры "туда-сюда"); песни ведьм (охромея вьгзывон, тарандац даголданц экгшозко порогозды); считалки (Анка-дарнка дру-едру четар-фаер фу е фру; Обар, бобас забор, зи, обар бобар кур).

Структурирование большинства заумных единиц, в том числе и ФМ, подчиняется редупликации, эхо-конструкции с неполными или вариативными частями этого «эха-отзвука». Имплицитно это выражено в редупликации и других видах повтора, которые прежде всего являются показателем семантического варьирования единицы. Эхо-принцип характерен для ранних эпох развития языка, детской речи, языковой патологии и устной традиции, особенно при отсутствии альтернативного письменного варианта. Эхо - архаичный способ сознания мира - его «удвоения», «зеркальности». Типичным также является построение заумной единицы по принципу «удаляющегося» эха, где звучание редуцируется по мере удаления звука. «Удаление» эха часто оказывается инверсированным, т. е. звучание фиксирует обратный порядок («зеркальность»). Ср. заговоры: турба-урба, сива-ива, шуга-юга; считалки: цум-цум-цумаке, ики-фики, эна-бена, тень-тень-потетень, обар-бобар, асик-масик, аютэ-пакэтэ, абуль-фабуль, аз-бас-трибабас; загадки: тулики-батулики, тень-тень-потетень; экстатическая речь юродивых: тыра-тыра-перетыра, фигниташ-ка-шак-ша, тень-тень-потетень; камлания шаманов: котеро-теро; художественная речь: Я встречаю-чаю-аю, А кого не знаю. Замер-замерзаю Никого уже не знаю — Аю-засыпаю; Головою-вою-ою Во сугробы-гробы С непорочною женою Смертью молодою (Т. Кибиров).

Звуковая структура заумных текстов идентична классическим звуковым повторам, выделяемых в фонике: 1) анафора: Гопо гоп гопопей (А. Крученых); Футка, да фатка, футунди, футундак, да футеницы (загадка - шубка да шапка, зипун, кушак да рукавицы); Шоно, пинца, пинца, дынза! Шоно, чиходам, викгаза, мейда! (песня ведьм); Ну крендо ну фули кресто (глоссолалии); 2) эпифора: В грезогах-соногах Почил я, почил у черты. В мечтогах-думногах Почил у мечты (В. Хлебников); Пусть гопочичь, пусть хохотчичь (А. Крученых); Вихада, ксара, гуятун, гуятун. Лиффа, пррадда, гуятун, гуятун (песня ведьм); Сункара пуруша Моя дева Луша (глоссолалии); 3) кольцо: Сноу шайле шуут шипиш Сноу (А. Туфанов); Гутц! Алегремост! Астарот, бегемот! Аскафат, сабатан! Тенемос! Гутц! (песня ведьм); Фигион-фигон, фигонта-бегинта, маринта фигонта (заговор); 4) стык: и а о о а о а е е и о я (А. Крученых); Захива, ванилши, схабатай, янаха. Захива, гиряй, гиряй, добила, янаха. Захива, вилхомай, вилхомай, янаха (песня ведьм).

В п. 3.4. «другая» речь исследуется в контексте лингвистического /алингви-стического. Так, в глоссолалиях отсутствуют базовые структуры человеческого языка как системы когерентных коммуникаций (Г. Хазел; Бататт). Однако все исследователи указывают на ту или иную степень координации зауми с

родным языком носителя: фонологическое подобие языку без последовательной синтагматической структуры; форма псевдоязыка, имеющего характер повторного произношения слогов, где выделяются макросегменты (похожие на предложения) и микросегменты (напоминающие слова и звуки) и проявляется определенный порядок ударений и интонаций (Ш. Батапп; Н. Порублев; Э. Саракаева). Указывается на корреляцию глоссолалии и внутренней, детской и патологических форм речи. Исследователи поэтической зауми рассматривают ее как полноценный языковой феномен (Е. Поливанов, В. Григорьев, С. Черняков). Заумь - либо говорение на одном из известных древних или современных языков (мистическое говорение), либо «новая», нарождающаяся форма речи (поэтическая и детская речь). Однако в любом случае это в той или иной степени либо «деформированный» язык, где разрушение не касается фонетического уровня, либо «утраченные» формы речи. В «другой» речи актуализирована языковая периферия во всех ее проявлениях.

На фонетическом уровне выявляется чёткая ритмизация, обилие аллитераций, «экзотичность» звучания, которая связана с актуализацией периферийных звуков и звукосочетаний (х, ф, ч, ш, щ, дз, дж, е). Ср. в языке: пейоративы (фур, шешка, шивера, жаба, харя, хрен, чемер), инвективы (ёк-макарёк, ё-карны-бабай, бляха-муха, ё-ка-ла-боб, якуня-ваня, едри твой в кандибобер, елёха-воха, ёксель-поксель, якара-мара) и многие ФМ (хухры-мухры, джурум-джурум, дзысь, дзирк, шушки-пашки, алямс-тралямс). Ср. также частотность «ф» в заумных словах Д. Хармса: мяфа, фоифари, магофари, пиф, паф, пуф.

Здесь же определяются типичные приемы построения единиц зауми: 1) редупликация фрагмента или целой единицы. Ср. редупликация как непременное свойство ФМ; 2) замена звука, чаще начального (считалки: Тыра-Быра, Тули-Мули, бИткен-бАткен; заговоры, загадки, песни ведьм: Шалда-Балда, Дендра-Пендра; глоссолалии: Насонтое-Лесонтос, Пята-Лата, Чигирики-Мигирики; художественная речь: «Гож Нож!» - клич боевой. Теперь ты неживой... Это шествуют творяне, заменивши Д на Т; К богу-могу эту кулук! Девы-мевы, руки-муки косы-мосы, очи-мочи (В. Хлебников). Ср. ФМ: фу ~ ху - пу «о дыхании»; 3) вставка звука в середину слова: условные языки: шестерка -шеПЕстерка «игральная карта», леВто «лето», эЗто «это», белУСый «белый», жиВЯшить «жить»; глоссолалии: даранта - даранАта; загадка: пендРа - пенда; заговор: прижим - приПИжим; песни ведьм: сито-сиСто, згин-згОЛгш; считалка: дыкинъ-дыТкинъ. Ср. в ФМ: фитъ - фЫОить, дичь - дЗинъ, бяк - бРяк, бах

— баБАх; 4) перестановка звуков или слогов по типу метатезы: условные языки: жон — нож; воровское арго: лубитка — бутылка', заговор, загадка: эно - онэ; песни ведьм: рондо — ондар; условные языки, воровское арго: векчело — человек; воровское арго, язык нищих: таскан - канста — стакан-, язык нищих: ритыб — бриты; заговор: жну на дубу жиу на буду, глоссолалии: савшираи - висашраи; песни ведьм: пасикуя — сикуяп. Ср. в ФМ: ау -уа, ах—ха, ох - хо; шалды-балды

— балды-шалды; балды-колды — колды-балды. Ср. у В. Хлебникова: Солов зов, воз волос; Горд дох, ход дрог; Зол, гол лог лоз; 5) отсечение звуков в начале слова («зеркальное» стяжение) или протеза: арго: тушка - катушка, пак — пакет; язык нищих: руг - друг; заговор: по чур — чур - чур; песни ведьм: спин -

пин - пин; загадка: таф — таф - та; считалки: ситом — литом - подпалитом, коська - куковоська, Анка - дранка, дерандры - андры, дру - едру. Ср. Укс, кукс; очи-мочи (В. Хлебников). Ср. в ФМ: апчхи — чхи, стук — тук, тьфу - фу.

На лексическом и квази-лексическом уровне - внешне заумные единицы восходят к одному источнику заимствований (ср. счёт: песни ведьм - одион, другиан, тройчан, подои, считалки - одион, другион, тройчан, четверок, заговоры - одионо, другион, тройчан, четверно). Как заумь в речи могут восприниматься диалектизмы. Ср. загадка: Возьми цупызник да уцупызни его (котел и ухват). Цупызник - новгор. «ведро из бересты»; пермская диалектная речь: Глико потка на лывину паздернуласъ (Смотри-ка, птица в большую лужу уселась, взгромоздилась). Чаще в качестве зауми воспринимаются заимствования. Ср. в русской зауми: тюркские: воровское арго: шабалда «бродяга, бомж», ек «нет»; язык нищих: шоно «год», ек «нет»; английские: считалка: Ван, ту, фалосо, фало, много стена вышел воно\ язык нищих: ю «ты», файфер «5 рублей»; загадка: Мазер боле, фазер болен, Бэбик всем доволен; немецкие: загадка,: Арбай, арбай, а он торбой (жнец); считалка: Эйн, цвей, дрей, Айны, цвейнцы, тризы. Ср. в языке нищих: Балость (греч.) сумак (цыг.) обайровать (тюрк.) «утром собирается в дорогу»; у суздальских коробейников Кетрус (греч.) па (фр.) ловак (венг.) «камень на дороге»; у киевских странников Кетрус (греч.) за воротник «камень в голову». Имена собственные также могут восприниматься как заумные. Ср. заговор: Пошли ко мне на помощь рабу своему часть бесов и дьяволов: Зеследер, Пореастон, Коржан, Ардун, Купал олака (табуированные имена); считалка: На златом крыльце сидели: Мишки Гамми, Том и Джерри, Скрудж Мак-Дак и три утенка, Выходи, ты будешь Понка (имена персонажей мультфильмов); поэзия В. Хлебникова: Где Юнона и Цинтекуатль Смотрят Корреджио И восхищены Мурилльо; Где Ункулункулу и Тор Играют мирно в шахматы, Облокотясь на руку, И Хоккусаем восхищена Астарта (мексиканские, сирийские, зулусские, скандинавские боги, имена художников).

На морфологическом уровне - общие «аффиксы» (глоссолалии: насонтас, госонтас; паляга, волендряга; загадки: вындас, кондас; вихуляга; заговоры: мучас, лампас; зодоляга; песни ведьм: тындас, рындас; дырага, вызоляга\ считалки: рандас, двандас; матага, тундага). В языке суффиксы -яг(а)-, -аг(а)-, -ас- являются малопродуктивными (штормяга, деляга, молодчага, выкрутасы).

В п. 3.5. рассматривается бессмысленное / осмысленное в зауми. Исследуемые формы речи лежат на границе осмысленного и бессмысленного, понимаемого и решительно невозможного для понимания, обнаруживая маргинальный характер этих структур как переходных. Выдвинута теория глоссолалии как мета-языке первохристианства, который превосходил языки отдельных народов и был синтетическим языком, а не только фактом экстаза и молитвенным даром (М. Скабалланович). Подобную точку зрения на заумь высказывают и поэты, настаивая на футуристической и универсальной природе заумного языка.

Выводы по III главе. Анализ нелинейной динамики ФМ показал: 1) ФМ-система - один из векторов в развитии человеческих коммуникативных систем. В современной синхронии верификация эволюционных перспектив системы

закрепляется в качестве элементов в ее альтернативных формах — доминантной (язык) и рецессивной («другая» речь);

2) проявления ФМ-системы в коммуникативных вариантах бесконечны, поскольку система пребывает в постоянном движении: семантических и структурных преобразованиях. ФМ-система выступает как «постоянно созидающая себя среда», оформляя те или иные варианты в соответствии с ритмами внешних импульсов. В исторической динамике происходят радикальные трансформации коммуникативных систем — от натуральной стадии развития языка до конвенциональной (С. В. Воронин), где ФМ являются структурирующим элементом, перемещаясь от центра к периферии. В современной синхронии — бесконечное порождение новых структур заумных систем, детской речи, глоссолалий и пр., где ФМ являются константной составляющей;

3) ФМ-система имеет альтернативный характер по отношению к доминанте языка, однако эта система не является случайными отклонением от магистрального течения: в своих случайных (хаотических) проявлениях (заумь, автономная детская речь) она оказывается детерминирована рядом языковых факторов. Все версии «другой» речи оказываются изоморфны друг другу, где ФМ выступают во множестве своих вариантов;

4) ФМ-система, являясь подсистемой ЗИС-языка, так же, как и последняя, имеет стохастический характер (С. Воронин), т. е. принципиально вероятностна;

5) стохастичность ФМ-системы обеспечивается свойствами: а) неравновесности, относительной неустойчивости, непредсказуемости изменений; б) необратимости во времени (утрата примарной мотивированности); в) случайностью изменений, которая позволяет постоянно моделировать при помощи ФМ новый хаос в «другой» речи (бред, глоссолалии, заумь и пр.).

Характерно отсутствие традиции при новом воспроизведении ФМ-системы, она каждый раз рождается заново (поэтическая и детская речь, глоссолалии, бред), часто вне воли и осознанного желания ее носителя. «Другую» речь, в которой реализуется ФМ-система, нельзя выучить, показать, репродуцировать, поскольку она «появляется» сама по себе (если не учитывать глубинные механизмы генетического свойства). Даже при наличии традиции «обучения глоссо-лалиям», здесь учат не воспроизведению зауми, а воспроизведению условий, наиболее благоприятных для ее возникновения. Заумь каждый раз оказывается вновь организованной и туг же сломанной, брошенной, забытой системой.

В IV главе «Характер функционирования ФМ в русской речи» рассматривается функциональная специфика ФМ-системы и устанавливается ее маргинальный статус. ФМ-система характеризуется взаимоисключающими типами поведения: детерминированность (предсказуемое, упорядоченное) и стохастичность (хаос, непредсказуемое).

В первом разделе «Виды изменений ФМ-системы» определяются условия организации и самоорганизации ФМ-системы, а также ее поведение в точке ветвления (бифуркации). В п. 1.1. анализируются внутренние и внешние изменения (флуктуации, колебания), которые воздействуют на систему. Для ФМ-системы в современной синхронии свойственны все виды флуктуаций. Вынужденные колебания (усложнение структуры системы, связанные с изменением

фоносферы; приобретение ФМ свойств общесистемных языковых единиц) и автоколебания (процессы в рамках законов соответствия знака с обозначаемым объектом, множественности номинации, ЗИ-инерции и принципов непроизвольности языкового знака, детерминизма, отражения) - свойства открытых систем. Свободные колебания (процессы в рамках законов примарной мотивированности и относительной денатурализации языкового знака) - свойства закрытых, стремящихся к равновесию систем.

Маргинальность ФМ-системы проявляется в ее способности являться закрытой равновесной системой, поскольку входы (звучания фоносферы) и выходы (примарно мотивированная единица), структура и функционирование в лингвофоносфере определенное время остаются неизменными. Одновременно с этим ФМ-система имеет признаки открытой неравновесной системы, поскольку организуется под влиянием внешней среды, испытывая влияние фоносферы (организация сигналофоносферы, технофоносферы и др.) и языковой системы (преобразование ФМ в слова; элементы морфологизации отдельных ФМ). Изменение психической среды человека (состояния измененного сознания) влечет изменение ФМ-системы, вплоть до ее преобразования в закрытую.

ФМ-система в своих альтернативах представлена как устойчивая и неустойчивая система одновременно: одна из ее подсистем легко адаптируется к новым условиям существования системы (введение нового способа означивания - от языка жестов к ЗП, от ЗП - к ЗС, от ЗИ-языка - к абстрактному), а другая подсистема консервируется в своих структурно-функциональных свойствах в системе «другой» речи (поэтические, мистические, магические языки).

В п. 1.2. рассматривается поведение ФМ-системы в ситуации выбора (в точке бифуркации), где система выбирает путь развития. Точки бифуркации провоцируются изменением управляющего параметра (в филогенезе доминирующая коммуникация данного пространственно-временного континуума) или управляющей подсистемы (в онтогенезе языковая система в целом), влекущей систему в новое состояние. Ветви развития системы согласуются с ее внутренними свойствами и прошлым состоянием (язык жестов - «звуковые жесты» ономатопеи - ЗИ-протоединицы - абстрактный язык), сохраняющие генетические свойства первичной ФМ-системы (примарная мотивированность). Выбор ветви может быть связан с жизненностью и устойчивым типом поведения ФМ-системы (в поле языка), а также с весьма неустойчивыми и быстро «устаревающими» формами (заумь). Типы ветвей могут реализовываться неоднократно (поэтическая заумь в истории поэтики; автономная детская речь в онтогенезе).

Прогресс ФМ-системы в семиосфере связан с переходом от одного типа коммуникации к другому (в онто- и филогенезе - от био- к семиофоносфере, от проторечи к абстрактному языку, от жестового языка к звуковой речи) в диахронии и динамике. В современной синхронии в пределах одного типа коммуникации ФМ-система — развернутая (усложненная) форма в системе языка, которая при определенных условиях снова сворачивается до пределов ФМ-системы в новом ее проявлении (например, фольклорная и поэтическая заумь). ФМ-система может «консервироваться» (обрядово-игровой, магически-религиозный дискурс); деградировать (задержка психического развития; бред);

разрушаться (утрата примарной мотивированности); деформироваться (идио-лектная заумь; «говорение» при патологиях речи и пр.) (см. табл. 1).

Виды изменений ФМ-системы также носят маргинальный характер (см. табл. 1), поскольку один и тот же вид флуктуации (утрата примарной мотивированности) приводит систему одновременно к прогрессу (эволюция в абстрактный язык) и разрушению в системе обычного языка. С другой стороны, сохранение или «восстановление» примарной мотивированности на фоне нормы обычного языка приводит систему к консервации и деформации (деградации) одновременно.

Вид изменений Условие изменений Результат Вид реализации

в д иахронии и динамике Прогресс (эволюция) утрата примарной мотивированности система абстрактного языка обычный язык

Разрушение (катастрофа) утрата примарной мотивированности система абстрактного языка обычный язык

в современной синхронии и статике Консервация сохранение примарной мотивированности «другая» речь архаичные жанри об-рядово-игрового и религиозно-магического дискурса

Деформация Деградация (на фоне нормы) «воскрешение» примарной мотивированности «другая» речь поэтическая заумь; патологические формы речи (бред, транс, глоссолалия)

Таблица 1

Во втором разделе «Функции ФМ» устанавливается специфика рече-языковых функций ФМ. В п. 2.1. рассматриваются функции ФМ в русской речи. Посредством ФМ возможна реализация любой из рече-языковых функций, в том числе и маргинальных (функция марки, по А. Леонтьеву: журнал Ахг, торговая марка Рыжий Ап; телепередачи Фигли-мигли, Оба-на). Коммуникативная функция ФМ реализуется в живой устной речи (особенно в эмоционально дискурсе), познавательная — в процессе постижения ребенком мира и языка. В общении с ребенком и носителями другого языка очевидна также метаязыковая функция, где «взрослый» или «чужой» язык интерпретируется через ФМ. Типичная функция ФМ - эмоционально-экспрессивная. Регулятивная функция представлена в словах-обращениях к животным, а также в параязыковых компонентах речи. Ср., запрет на действие (И чтобы в моем столе не рыться — ни-ни; Ну-ну, не для вас делано. Убери-ка руки свои; А извозчик на нее: цыц! Цыц! А.Чехов); поощрение к действию (Ну, Владимир, что ж?; Сыпь сейчас, -сказал дьяк подставляя колпак, - Ну-тка! А.Толстой).

Эстетическая функция связана с частотностью ФМ в художественном и фольклорном дискурсе (пословицы, поговорки, загадки, сказки, анекдоты и пр.). Магическая функция очевидна в ритуальных, религиозных, сакральных текстах, которые часто формируются посредством ФМ, а также в способности ФМ являться средством эвфемистической речи (А не пошла бы ты на пшш? [после занятий польским языком]; Я, говорит, тебя — трах-тарарах — размажу по

стенке). Фатическая функция проявляется при установлении (эй, ау), поддержании (ну и ну, ах, ох-хо-хо) и прерывании (тпру, хоп) контакта.

Маргинальность ФМ связана с возможностью их биологической мотивированности, т. е. наличием биологической функции (физиологическая релевантность некоторых явлений в коммуникации животных и человека). Так, первообразные междометия являют собою не только маркер биологического комфорта / дискомфорта, но и вызываются этими состояниями (Дедушко-то лежит стонет — а-а-а, а-а-а. Таман Ус.; Ох, мать твою... Кхох! Аж выворачивает всего. В. Шукшин; А где их взять? У меня ни копейки! Пф ... изжога. А. Чехов). ФМ маркируют пространство перехода от биологических кодов к семиотическим (так, в онтогенезе речи из непроизвольных, биологически мотивированных фонаций в том числе и через ФМ «прорастает» человеческий язык).

В п. 2.2. выделены функции ФМ в «другой» речи. Специфика номинативной функции - необходимость номинировать сущности, которые не поддаются описанию средствами обычного языка. Посредством метаязыковой функции на соматическом уровне, через артикулирование, интерпретируется информация из «другого» мира. Специфика регулятивной функции связана с попыткой человека влиять на представителей «иного» мира. «Другая» речь также связана с биологической функцией, где речь является физиологическим проявлением измененного состояния сознания. Менее ясна познавательная (когнитивная) и коммуникативная (движение информации) функции. Пока можно лишь предполагать наличие в «другой» речи информационной составляющей: часто, не имея традиции (обучение, передача, письменная или устная фиксация), заумные подсистемы в любой пространственно-временной и социо-культурной парадигме возникают как сопоставимые (изоморфные) системы. ФМ способствуют реализации данных функций наряду с другими единицами зауми.

В третьем разделе «Сфера бытования ФМ» устанавливается функциональная сфера ФМ: доминантная языковая система и маргинальные подсистемы «другой» речи (см. рис. 5). В языке ФМ - периферийный реликтовый слой; в «другой» речи - норма коммуникативного кода. В п. 3.1. рассматривается сфера бытования ФМ в русской речи. ФМ - маркер маргинального функционально-коммуникативного пространства: устная речь, в том числе связанная с пограничным состоянием сознания (языковая игра, детская и эмоциональная речь, речь в состоянии измененного сознания). ФМ частотны в художественной речи, музыкальном и рекламном дискурсе, встречаются в политической коммуникации самого высокого уровня. В п. 3.2. определяются сферы бытования ФМ в «другой» речи: сакральная сфера ритуального, религиозного и примыкающего к ней коммуникативного пространства; сфера детской коммуникации (игровой фольклор, детская заумь, пестушки, потешки) и сфера игрового пространства вообще, прежде всего фольклорного (малые фольклорные жанры, былинки). «Другая» речь - это сфера измененного сознания, где проявление языка обычно понимается как «деформированный» доминирующий коммуникативный код. Как своеобразный синтез игровой и сакральной коммуникации с элементами измененного сознания возникает «другая» речь в поэтическом дискурсе.

Повышенная частотность ФМ наблюдается в маргинальных функциональных подсистемах языка, которые связаны со специфической функцией (детская, эстетически ориентированная, патологическая речь) (см. рис. 5).

* автономная детская речь

* лепет

детская речь

устная разговорная речь фокус-покус прием, анек ' художественная речь ..

1

(фокус-покус прием, анекдоты) * ■

* говоры

I

[в норме]

«взрослый» язык

в доминирующей подсистеме языка

ФМ В РУССКОЙ РЕЧИ

в маргинальных подсистемах «другой» речи

г~ —

[ в норме\

реликты в ▼

практической зауми поэтическая заумь

* арго

* детские языки

* «профессиональные; языки

* фольклор

* детский фольклор■ г

* художественная речь

магическая заумь

* глоссолалии ■ •

* языки богов, духов,,

* заговоры, магические

формулы

[в патологии]

измененные состояния сознания (бред, транс, экстаз)

Рисунок 5

В четвертом разделе «Функционирование ФМ в русской речи» рассматривается в современной синхронии преимущественно на материале живой устной речи. Одно из условий повышения устойчивости системы в эволюционном периоде развития - сохранение определенной специализации подсистем.

Многие системы имеют в своем составе оперативные и консервативные подсистемы. Первые приближаются к среде, улавливая ее флуктуации, вторые -отдаляются от нее, сохраняя качественную определенность системы.

Как оперативные подсистемы в ФМ-системе рассматриваются отдельные приемы языковой игры, построенной на принципах ФМ-системы (палиндром, анекдот, «фокус-покус» прием), однако они настолько органично вписаны в доминантную языковую среду, что отрываются от «материнской» системы. Под консервативной подсистемой в ФМ-системе понимаются поэтические, мистические, магические языки, а также подсистемы отдельных фольклорных жанров, генетически связанных с ними (заговоры, загадки, паремии). Эти подсистемы наиболее эффективно «консервируют» свойства ФМ-системы.

Очевидно, что в ФМ-системе эти подсистемы функционируют регулярно, одновременно, в определенных рамках, выход за которые означает деградацию или разрушение ФМ-системы; выполнение этих условий повышают устойчивость ФМ-системы в эволюционном периоде ее развития.

В п. 4.1. исследуется функционирование ФМ в оперативных подсистемах языка. В современной синхронии ФМ отражают систему и принципы «расчленения» древнейших перво-смыслов: от физиологического до семиотического бытия человека. В условиях спонтанной, эмоциональной, художественной коммуникации ФМ оказываются предпочтительными. Функционирование ФМ исследуется в устной речи города (шутки, каламбуры, остроты, «приколы», анекдоты), в художественной речи (поэзия М. Цветаевой и проза В. Пелевина), в фольклоре (загадки, поговорки, заговоры, пестушки, потешки, народные анекдоты, былички). Анализ художественной фоносферы позволяет говорить о том, что лингвофоносфера в целом и ФМ являются одним из приемов организации текстов; идиолектные фоносферы изоморфны фоносфере в языке.

Функционирование ФМ обусловлено не только их выразительностью, экономностью, нарушением связной речи в стрессовых ситуациях, но и глубинными языковыми механизмами. ФМ как маркер жанра - лишь внешние проявления ФМ в тексте. Их употребление связано с глубинными языковыми и культурными механизмами развития человеческого общества. Так, в быличке выход нечистой силы из небытия репрезентируется сменой коммуникативных кодов, которые коррелируют с эволюцией человеческого языка: от жестового языка через ЗП и междометия к логическому языку. Переход от ФМ к системной лексике - переход от «нечеловеческого» мира к «человеческому».

В п. 4.2. исследуется функционирование ФМ в консервативных подсистемах - в религиозно-магической, литературной (поэтической), фольклорной и детской зауми. Анализируется состав и функционирование ФМ в заумной речи; определяется роль ФМ в формировании «других» форм звуковой человеческой коммуникации, а также в сферах максимального проявления феномена ФМ в эмоциональной, экспрессивной, художественной, патологической, детской речи.

В русском мистическом дискурсе выделяется два типа экстатического говорения, оба из которых лежат в ЗИ-сфере. ЗС-подсистема представлена речью на «иностранных» языках, языкоговорением, глоссолалиями. ЗП-подсистема -артикуляторно мотивированным звукокомплексом (стоны, крики, истерический

метеоризм, отрыжка, судорога, дрожь) либо подражаниями голосам животных и птиц (лай, ржанье, крик кукушки или петуха, мяуканье). Маргинальный характер религиозно-магической зауми проявляется в том, что она способна выполнять функции коммуникативного кода с любыми представителями «другого» мира: с Богом и Дьяволом, с высшими и низшими богами, с человеком и сверхъестественным существом.

Рассматривается заумь в проявлении магической функции языка - в заговорах, магических текстах (колдовство, кликушество, камлания юродивых и шаманов) и пр. Так, «речь» нечистых переполнена ФМ. Ср. речь, приписываемая ведьмам: Фук-фу! Фук-фу! Насонтос шилаку; Ау-ау сгинь-скынь, шикалда-ликалда; Мыш-мыш-лоу. Па-га-га-а, ме-ме-ме-е! Велосон поругин бе!; Хие, чив! Згин, згин! Бя-бая! - Згин, згин! Жу, жу! Згин, згин! Кво-кво!; Меко-ля, бео-бя! Выкенога сикеля!; Гаам! Згли-згли! У-у-у! Рекон, рекон, похондак, Так и эдак, так и сяк. Жох! Жох! Жох! Жох!; О-о-о-лык-дымда! Ля-ля-ля! Жу-жу-жу! Уф-ф-фу!; М-м-м! Л-н-з! Кубуки бонякт слобаки; Шиликун-мыликун! Мда-мда! Зга-зга!; Ликун-мыликун! Мду-мду! Ну-ну-забулгду!; Ой, гной ой-ой, лошонгми-еошонгми; Уа-Уа финоглуна, жга-жга, нозинга; речь, приписываемая домовому: «Бара, бара», - говорит баран. А потом как оскалил зубы!; Гляжу, черт в реке. Как грянет, и только перестанет греметь, черт высунет ж...у из воды, подымет кверхи, и начинает бога дразнить. Ж...й вертит, трясет и кричит: «Лю-лю-лю-лю-лю!»; Тут скоро и хозяина на войне убило, и дочка померла. Вот и вышло, что суседка меня давил не к добру. Фу-фу. К худу, значит; Недоброе дело. Х-х-х - домовой так говорит, если к худу.

Исследования поэтической зауми также указывают на универсальный характер заумной речи как в рамках одной культуры, так и на уровне межкультурных соответствий. Маргинально зыбки границы между шаманами и музыкантами, певцами, сказителями, которые считались одержимыми особыми духами. На близость детской, магической и поэтической зауми указывалось неоднократно. В поэтической речи (футуристы, обэриуты, постмодернисты) выделяются все составляющие зауми фольклорного и магического дискурса. Поэтическая заумь стремится лишить доминантные языковые коды их истинности, сознания и перевести их в сферу ирреального, «безумного». Поэтическая заумь характеризуется теми же стадиями «потери рассудка», что и другие виды зауми.

' Маргинальный характер фольклорной зауми проявляется в том, что сложно уловить момент перехода из магии в практицизм, из обряда в забаву, из религиозного действа в фарс. Здесь, где свиты воедино религиозно-магическая, фольклорная и литературно-поэтическая заумь, сложно вычленить автономные системы. Все фольклорные жанры (танец, песня, игра, малые формы) связаны как с семантикой, так и с активностью функционирования ФМ в них. Показательны здесь колыбельные песни и песенные рефрены (устойчивые ФМ-формулы звука укачивания баю-бай, лю-лю, ла-ла, тра-ла-ла, люли-люли, качи-качи и др.), которые имеют четко выраженный сакральный характер.

В загадках, заговорах, пословицах, присловьях многие ФМ обусловлены промысловыми и бытовыми запретами, нормами тайной речи, табу, которые связаны со страхом перед стихиями, с умершими родственниками, с названиями

животных, с половозрастными группами и пр. Ср. в загадках: охотничьи запреты: Пошёл я на тух-тух-ту (охоту), взял с собой тяв-тяв-ту (собаку), нашёл я на храп-тахту (спящий в берлоге медведь), кабы не тяв-тяв-ту, съел бы меня храп-тахту; табуированная женская речь: Сидит дендра на пендре и кричит на кондру: не ходи кондра в пендру, в пендре рында и мяндра (Сидит мать на печи и говорит дочери: не ходи в лес там медведи и волки); Брындя! Не лази в пенду, в пенде канда про хонда (Кот, не лезь в печку, в печке каша для гостя); Хожу я по топотихе (полу), загляну я в жукотиху (печь), в жукотихе топыра (дрова), грохотихою (заслонкой) укрыта; табуирование животного мира: Четыре стук-стук-стук, а пятый шняф-шняф-шняф; Четыре топоты, четыре громоты, ухтакатак и один мухтах; Четыре стучила, четыре гремила, два фарадога, один москвич; Четыре стучихи, четыре гремихи, два богомола, один вихлец (корова); табуирование стихий: Татар, татар по горам, Таратуха по низам, Татар крикнет, Таратуха мигнет (гром, молния); Чиран-до вырандо за огородом гнется, цыландай выландай за угол бежит (Ручей).

В процессе исторической жизни фольклора происходит постоянное взаимное межжанровое передвижение, где межжанровые трансформации, переливание мотивов и образов повторяется неоднократно (А. Веселовский, В. Еремина). В русском материале часто не связанные друг другом формы и жанры заумной речи (например, жанры детской и магической зауми) демонстрируют структурную однотипность. Ср.: Тыхтым-бахтым выхолзан нардын (заговор от вспучивания); Бахтын-кухтын назиргин-валинтын (песня при похоронах ведьм); Бахтын-кухтым тагодан-нагодан На четыре угадан (считалка); Сахар-бахар четверак нюхал дедушка табак (считалка); Сахар-бахар-бахарак дзибон-возбон тики-так (песня ведьм). Во всех фольклорных жанрах в той или иной мере представлены ФМ.

В детской зауми рассматриваются тексты детского фольклора в рамках коллективной коммуникации детей (считалки, дразнилки), а также индивидуальные тексты, создаваемые ребенком в процессе овладения языком (вне рамок автономной детской речи). Наиболее типична заумь для считалок (Ден-ден-доли, Ден-ден-доли-доли, Чаща беби, Чаща беби, Чаща беби пепси-кола, Джими, джими, лувис, Джими, джими, ягус. Чаща беби, Чаща беби са, Чаща беби, румба, колбаса. Акум, акум — Фигу с маком). Современные авторские считалки создаются по архаически заданным схемам (Аты-баты чума-чум Ачерепа атамбум Бумафера атарас На горе вечерний час. Свиньи в бане танцевали Все кадушечки сломали. Чики-брики ковшик).

Менее исследована индивидуальная детская заумь, не связанная с игровой и коммуникативной деятельностью детей; своеобразные глоссолалии, которые доставляют ребёнку удовольствие от языковой игры. Детская заумь изоморфна магической и поэтической зауми (по П. Флоренскому): словообразовательная («северянинская») заумь 3-5 лет (мланжик «след на теле от резинки, шва», верила «перила», ногав «штанина», вынка «ложка», носли «сопли»); «хлебни-ковская» заумь 6-7 лет (Тятя-потятили тхтили-тятили потятили-изтятили и затятитъ не успели)-, собственно заумь («крученыховская») 3,5 - 4 года (Каки-баки-торобаки не действительно кубаки, пиф-паф-тарарах у меня второй

испуг; Лера-пера-окукера); ситуационная («хармсовская») заумь 7 - 7,5 лет, которая не относится к нашему материалу, но показывает изоморфизм различных заумных систем (Когда-то в Англии мой деревянный друг попросил приглядеть за его носорогом. Но я ненадолго отлучился за поп-корном. Потом я обнаружил, что носорог пропал. Но затем я нашел его на люстре. И вот мы сидели и смотрели телевизор. Но тут звонок в окно и т.д.).

Далее рассмотрены отношения субституции в русской зауми. Косвенным подтверждением «функционального родства» всех выделенных составляющих зауми является возможность ФМ, заимствований и инвектив замещать друг друга. О способности ФМ к субституции инвектив свидетельствует и употребление ФМ в эвфемистической функции. Ср. в устной речи города: Так и хочется сказать трам-парарам, когда такое видишь; Ерофеев! Почему не так стоите? Неужели нельзя стоять стройно, парам-пам-пам (из интервью с Вен. Ерофеевым); в художественной речи: Эй, трамтарарам, не трогай, трамтарарам, мину (М. Зощенко); Дай ему, Кужель, вам барабам, по-лягушиному, вперевёрт его по-мартышкиному, три кишки, погано очко (А. Весёлый); в народной речи: ёксель-моксель, бляха-муха, ёк-макарёк, едрёна-матрёна, ёлы-палы, ё-моё.

Анализ показывает, что фонетически, структурно и семантически ФМ и элементы бранных возгласов идентичны, что позволяет им замещать друг друга, не утрачивая характера передаваемой информации (негативной) и усиливая экспрессию (максимальное освобождение от эмоций). Большинство инвектив содержат ФМ «ударной» природы - трах-тарарах, трам-парарам, парам-пампам трамтарарам, бам барабам.

Для инвектив, как и для ФМ, характерны: 1) редупликация (полная или частичная) — /яарара, ексель-люксель, ёх-переёх; 2) фонетическая вариативность -едришкина кать / кань / хать; тинтиль-винтиль / минтиль; 3) актуализация фонетической периферии: якар-мар, елёха-воха, епюа-маха, ёр-махор, ёлы-палы, ё-моё; 4) неограниченный словообразовательный потенциал - ек / ех > ексель-поксель, ёксель-моксель, екель-покель, ек-макарек, ех-переех, ех-мох, ех-мах, ех-не мох, еха-маха, ек ера-мара, ек арный бабай, еханый бабай, ек-королек, ек -якорек, ек -кошелек, ехор-махор, ехор-малахай и др.

Бранные возгласы, как и ФМ, часто связаны с низшими духами («другим» миром). Ср. екарный бабай, бабай неладной, еханый бабай, худой бабай, бабай тебя забери (понеси); вихор(ь) тебя подыми / возьми / унеси; вихор с ним; каку кумуху / комуху / кумаху), на каку тресью / тресню; какого чемера, чемер с тобой, чемер возьми, что за чемор / чемер, где бабай, вихорь, чемер одно из названий черта / лешего, кума(ха), тресь(я) - табуированные названия лихорадки / падучей.

В пятом разделе «Жанровая специфика ФМ» устанавливается, что частотность ФМ возрастает в текстах, которые отвечают одному из признаков: 1) высокое эмоциональное напряжение текста (поэтическая, магическая и эмоциональная речь, частушки, трудовые песни, былички, «полемические» бытовые жанры (от ссоры до истерики); 2) связь жанра с обрядом и его кодами; с древними формами речи (религиозный и магический фольклор; паремии, загадки; детский фольклор). Высокая степень устойчивости жанра связана с религиозной

или магической функциями (песни ведьм, заговоры, загадки, былички, глоссолалии, косноязычие юродивых и кликуш, детский фольклор); 3) ограниченное словесное пространство (загадки, пословицы, поговорки, дразнилки, пестушки, потешки, частушки, анекдоты, «приколы»); 4) устная традиция существования (фольклор; инвектива); 5) принадлежность детской речи.

В шестом разделе «Маргинальность ФМ-системы» систематизируются маргинальные свойства системы, которые проявляются на всех уровнях и во всех видах существования ФМ. В п. 6.1. рассматривается меж-бытие (погра-ничностъ) ФМ-системы, которая выступает как маркер границы в рамках семиосферы между био- и лингвосемиосферой; в рамках лингвосемиосферы между проторечью и современным языком, практическим и поэтическим (магическим) языком, нормой и патологией речи.

ФМ формируют эту пограничную зону: там, где снижается / заканчивается / начинается / повышается частотность ФМ, можно полагать нахождение границы между одним и другим языковыми состояниями. ФМ-система организуют маргинальную зону в фоносфере (между био- и семиосферой); в биофоносфере (между зоо- и антропофоносферой); в лингвосемиосфере (между кинестетической и звуковой, детской и взрослой речью, проторечью и современным языком; аграмматичностью и грамматикой, полисемантичностью и ЛЗ, парасинтаксисом и синтаксисом); в семиосфере (между мотивированным и немотивированным, иконическим, символическим знаком).

ФМ-система маркирует пребывание говорящего в зоне ино-бытия. На уровне фоносферы ФМ маркируют выход за границы биосферы - в семиосферу. В лингвосемиосфере ФМ указывают на выход за 1раницу естественного языка - в «другую» речь. В синхронии ФМ-система пребывает за границей «нормального» языка (грамматически оформленного, синтаксически расчлененного, семантически определенного). Очевидно проявление ино-бытия ФМ в «другой» речи.

В п. 6.2. рассматривается переходность ФМ-системы. Если учитывать интерпретацию переходности в лингвистическом дискурсе, то в рамках лингвосемиосферы ФМ отражают многие свойства грамматической переходности. ФМ являются двуплановой (конкретно-чувственной и абстрактной), семантически диффузной, многоплановой единицей, что мотивировано семантической избыточностью и неопределенностью ФМ. Так, причиной возникновения полифункциональности слова в синхронной переходности считают обобщённый характер семантики слова, где условием возникновения переходности является использование слова в нетипичной для него синтаксической функции (ср. формы типа бац, хлоп, бряк). ФМ также связаны с явлением перехода из одного грамматического класса в другой (возможность субстантивации).

В рамках фоносферы переходность ФМ-система обусловлена ее способностью формировать зоны перехода из зоо- в антропофоносферу (на уровне артикуляторных ФМ), а также от биофоносферы в семиосферу в целом.

В п. 6.3. рассматривается нормированность / ненормированность ФМ-системы. В лингвосемиосфере ФМ понимаются как второстепенные, онтологически неважные знаки, также они являются языковым маркером той или иной формы девиации - отклонение от нормы, «неполноценность». Но ФМ в про-

странстве «другой» речи, в ситуации поиска адекватного коммуникативного кода выступают как норма.

В п. 6.4. рассматривается центральность / периферийность ФМ-системы. В фоно- и семиосфере - это периферия (существование только в рамках лин-гвофоносферы). В лингвосемиосфере в современной синхронии ФМ-система располагается на периферии языковой системы, но является ядром ЗИС языка; в динамике (генезисе) перемещается с центра на периферию. В диахронии (от проторечи — к абстрактному языку) и в синхронии (детская речь, заумные идиостили) центр и периферия меняются местами.

В п. 6.5. рассматривается инаковость ФМ-системы, которая в семиосфере репрезентирует «инаковые», «другие» языки, в том числе и сакральные. В лингвофоносфере инаковость ФМ проявляется в безусловной примарной мотивированности; в неограниченности звуковой материи (любые артикулятор-ные звучания); в «другой» морфологической (незначительная морфологизация) и синтаксической (ограниченные синтаксические функции) организации; в специфичной семантике (широкозначность, амбивалентность, синкретизм); в жесткой привязке к игровому, патологическому, поэтическому дискурсу.

Выводы по IV главе. Изменения ФМ-системы обусловлены различного рода колебаниями (флуктуациями), которые испытывает система в процессе функционирования. Все колебания в ФМ-системе обусловлены фоносемантиче-скими законами.

Усложняясь в процессе исторической динамики, ФМ-система получает возможность нескольких путей развития, которые, с одной стороны, могут рассматриваться в рамках перехода от одного типа коммуникации к другому (прогресс), с другой стороны, как изменение системы в пределах одного типа коммуникации (консервация, деградация, деформация, разрушение). Бесконечно модифицируясь в диахронии, маргинальные образования сохраняют ряд устойчивых признаков, в которых «консервируется» их родовая принадлежность любому «началу» речи-языка и их основная функция в синхронии - создание новых зон бытования языкового кода и его новых ипостасей.

Маргинальность ФМ обусловливает возможность их функционирования , как в языковой системе (оперативные подсистемы ФМ), так и в маргинальных подсистемах языка, которые наиболее рельефно проявляются в рамках «другой» речи (консервативные подсистемы ФМ). В консервативных подсистемах посредством ФМ консервируются архаичные коммуникативные коды; в оперативных подсистемах ФМ являются маркером архаичного жанра либо все также «консервируют» глубинные языковые и культурные механизмы семиозиса.

Маргинальность ФМ-системы определяется следующими факторами: 1) как в рамках внутренней структуры естественного языка, так и при условии перехода от одного типа коммуникации к другому ФМ-система организуют маргинальную зону, маргинальное пространство, возникающие в «зазоре», «незаде-ланной дыре бытия» (М. Мамардашвили) языка между слоями и структурами. ФМ-система обнаруживает свою пограничную природу при любом изменении, сдвиге или взаимопереходе структур как в синхронии, так и в диахронии. ФМ

являются показателем пребывания за границей, по ту сторону, в иных сферах языкового бытия (ино-бытиеу,

2) переходность ФМ связана как с понятием грамматической переходности, так и с понятием семиотической переходности, когда происходит переход из одной фоносферы в другую, от одного семиотического кода — к другому, от одной коммуникативной системы - к другой;

3) ФМ можно рассматривать одновременно как норму и патологию, а также как деформацию нормы, крайняя степень которой приводит к отрицанию языковой нормы в любом ее качестве;

4) ФМ являют собою центр и периферию одновременно, обусловливая целостность языковой системы, ее равновесие и относительную устойчивость.

ФМ-системы одновременно существуют и как эволюционная линия развития (от проторечи к абстрактному языку), и как параллельное возникновение и сосуществование ФМ-подсистем независимо от времени и пространства. Все версии (траектории развития) ФМ-системы, рассыпанные в языковом континууме, нельзя привести к единому «образцу», однако все они составляют особую семиотическую цельность.

Анализ свойств маргинальности ФМ-системы показал, что она существует как открытая и закрытая, равновесная и неравновесная, устойчивая и неустойчивая одновременно.

В Заключении подводятся итоги работы и определяются перспективы проведенного исследования.

ФМ-система является маргинальной подсистемой в рамках ЗИС языка, развивающейся во взаимосвязи и взаимозависимости с внутренней (языковая система) и внешней (внеязыковая звучащая реальность) средой ее существования. Свойства маргинальности ФМ-системы проявляются на всех уровнях и во всех видах существования ФМ.

С одной стороны, это закрытая и устойчивая система с четко определенными параметрами. Системность ФМ-системы обусловлена наличием собственной единицы ФМ; особым типом знаковости (безусловная примарная мотивированность); наличием особой функции (биологической); особой структурой, обусловленной фоносферой; спецификой функционирования (области проявления различной степени измененного сознания). Данные свойства ФМ-системы указывают на ее «проторечевой» характер и на возможность прогресса системы при переходе от одного типа коммуникации к другому (от биосферы к семиофо-носфере, от проторечи к абстрактному языку) в диахронии и динамике.

С другой стороны, это открытая и неустойчивая система, поскольку она существует как нелинейная самоструктурирующаяся среда, случайно обретающая те или иные свойства. Свойства ФМ-знаков, заданные на биологическом уровне, проявляются в разного рода дискурсах хаотично, несистемно, что приводит систему к «консервации» (обрядово-игровой, магически-религиозный дискурс), деградации (нарушении психики; бред), деформации (идиолектная заумь; «говорение» при патологиях речи и пр.), разрушению (утрата примарной мотивированности).

В современной синхронии ФМ-система — это норма и патология, центр и периферия, системность и асистемность, проторечевое и языковое, устойчивое и неустойчивое одновременно.

Перспективность • исследования проявлений маргинальное™ в языке очевидна. Необходимо перестать отождествлять язык с той его частью, которая известна нам лучше всего, и признать существование «двойников» языка, факт «множественности систем, функционирующих в языке» (Р. Якобсон), в том числе и маргинальных.

В функциональной лингвистике и социопсихолингвистике как маргинальные языковые образования могут исследоваться «отрицательный», по Л. В. Щербе, языковой материал (ошибки, «ляпсусы», оговорки), современные говоры, региолекты, социолекты, жаргоны, детская и патологическая речь, современные коммуникативные системы и дискурсы (Интернет, общение в чатах, пейджер- и Бтв-связь, реклама); в семантике и лексикологии - идиоматика, окказионализмы, явления омонимии, энантиосемии, паронимии, различного рода контаминации; в грамматике - окказиональные и архаизованные словообразовательные и синтаксические модели и т. п.

Представляется, что перспективность подобных подходов к изучению языковой реальности позволяет открывать новые интерпретационные возможности не только в рамках частного (фоносемантика, лексикология, этимология, грамматика, текстология), но и общего (проблема мотивированности языкового знака, генезис речи, теория коммуникации, теория перевода) языкознания.

Выдвигаемые в диссертации положения иллюстрируются материалами пяти приложений: 1) «Этимология ФМ» - статистика происхождения, примарной мотивированности, этимологических значений ФМ; 2) «Фоносемантика ФМ» -фоносемантическая типология русских ФМ; звукоизобразительные функции фонемотипов в русском языке; 3) «Семантика ФМ» - материалы по многозначности ФМ; по соотношению семантики физиологической реакции, эмоции и коммуникативной реакции; по словообразовательному и семантическому потенциалу ФМ; по русским лексическим аттрактантам; 4) «Функционирование ФМ» - материалы по функционально-стилистическому разнообразию состава ФМ; тексты индивидуальной детской, фольклорной (загадки, считалки), религи-. озно-магической (песни ведьм, глоссолалии, заговоры) и поэтической зауми, а также анализируемый в работе фрагмент повести В. Пелевина «Желтая стрела»; 5) «Семиотика ФМ» - звуковые гадания и приметы.

По теме исследования опубликовано 35 работ. Основные результаты исследования отражены в следующих публикациях:

• монографии:

1) Тень смысла в звуке: Введение в русскую фоносемантику. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2003. - 216 е.;

2) «Другой» язык: опыт маргинальной лингвистики. - Пермь: Перм. гос. техн. ун-т, 2005. - 350 е.;

• словари:

3) Словарь пермских говоров. - Пермь: Книжный мир, 2000. - Вып. 1. - (Соавторы Бажутина Г. В., Борисова А. Н., Подтоков А. И., Прокошева К. Н., Федорова Л. В. и др. Всего 8 человек) - описание ФМ;

4) «Дребезги» языка: Словарь русских фоносемантических аномалий. -Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2004. - 225 е.;

• учебные пособия: . . .

5) Анализ звуковой структуры и интерпретация стихотворного текста. -Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 1996. - 51 с. (Соавтор О. И. Васнева 51/47 е.);

• статьи:

6) Изобразительная лексика и ее отражение в диалектных словарях уральского региона // Лингвистическое краеведение Прикамья: Межвуз. сб. научн. трудов / Отв. ред. Г. В. Бажутина. - Пермь: Перм. гос. пед. ин-т, 1988 . - С. 34-50;

7) Явления фоносемантики в некодифицированной речи городского населения// Лингвистическое краеведение: Межвуз. сб. научн. трудов / Отв. ред. И. А. Подюков. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 1991. - С. 69-78;

8) Инвективная лексика в повести Ю. Алешковского «Николай Николаевич» // Новые тенденции в лингвистике и методике преподавания иностранных языков: Материалы научн. конф. / Отв. ред. Ю. А. Левицкий. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 1996. - Вып. 2. - С. 10-13;

9) Аномальные языковые единицы в разных фольклорных жанрах // Фольклорный текст - 98: Сб. докл. научн. конф. / Под ред. И. А. Подюкова. - Пермь: ПРИЛИТ, 1998. - С. 105-116;

10) Символика речи (говорения) в свадебном тексте // Фольклорный текст -99 / Научн. ред. И. А. Подюков. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2000. - С. 31-39;

11) Рассекающий бездну (о примарной мотивированности «заветного» в фольклорном тексте) // Словесность и современность: Материалы Всеросс. Конф. Фольклорный текст / Научн. ред. И. А. Подюков. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2000.-Ч И.-С. 77-91;

12) Фоносемантическая игра как элемент поэтики анекдота // Фольклорный текст — 2001: Материалы научн.-практ. семинара / Научн. ред. И. А. Подюков. -Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2002. - С. 104-110;

13) Языковые «аномалии» поэтического языка М. Цветаевой // Эстетические и лингвистические аспекты анализа текста и речи: Сб. статей Всеросс. научн. конф. - Соликамск: Соликамский пед. ин-т, 2002. - Т.2. - С. 59-67;

14) Фоносемантическая структура текста былички // Фольклорный текст 2002 / Научн. ред. И. А. Подюков. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2003. - С. 34-43;

15) Дребезги тотальной антропологии В. Пелевина // Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания: Материалы всеросс. научн.-практ. конф. / Отв. ред. М. П. Абашеева. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2003. - Ч. I. - С. 125-135 (соавтор Е. Порина 10/8 е.);

16) Кто меньше: карлик или лилипут? // Филолог. Научно-методический журнал 11111У. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2003. - № 2. - С. 17-23 (соавторы Л. А. Белова, О. И. Васнева 7/ 4 е.);

17) Граффити или граффито? // Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты. Ч. II: Теория и практика современной письменной речи: Материалы конф. / Под ред. Н. Д. Голева. - Барнаул: Алтайский ун-т. 2003. - С. 48-56 (соавтор Т. И. Доценко. 8/4 е.);

18) Функционирование «зауми» в русской речи / Проблемы функционирования языка в разных сферах речевой коммуникации: Материалы междунар. научн. конф., посвященной 70-летию проф. М. Н. Кожиной / Отв. Ред. М. П. Котюрова. - Пермь: Перм. гос. ун-т, 2005. - С. 229-234;

19) О понятии «фоносфера» // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. Сер. 3. Филология. - Челябинск: ЧГПУ, 2005. - С. 181-189;

20) Семиотика звука в повести В. Пелевина «Желтая стрела» И Вестник Оренбургского государственного университета. Оренбург: Оренб. гос. ун-т, 2005.-№ 11.-С. 51-55;

21) Фоностилистический анализ текста // Анализ поэтического текста / Под ред. Н. А. Петровой. - Пермь: Перм. гос. ун-т, 2005. - С. 17-36;

22) «Что думают лошади, когда их никто не видит»: заметки о русской детской зауми // Вестник Оренбургского государственного педагогического университета. Гуманитарные науки. - Оренбург: ОГПУ, 2006. - №1 (43). - С. 19-26;

23) «Сказать звук...»: фоносемантические маргиналии в поэзии М. Цветаевой // Психолингвистические аспекты изучения речевой деятельности. - Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2005. - С. 90-101;

• тезисы:

24) Неисследованный пласт лексики пермских говоров // Новое мышление и проблемы гуманитарного знания: Тезисы докл. конф. молодых уч. - Пермь: Перм. гос. пед. ин-т, 1987. - С. 116-117;

25) Социальные функции ономатопов в тексте повести А.Веселого «Реки огненные» // Проблемы художественности и анализ литературного произведения: Тезисы докл. научно-практической конф. - Пермь: Перм. гос.пед. ин-т, 1989.- С. 62-65;

26) Семантика и функции ономатопов в речи // Семантика языковых единиц и ее изучение в школе и вузе: Тезисы докл. научн.-практ. конф. - Нижн. Новгород: Нижегор. гос. пед. ун-т им. М. Горького, 1993. - С. 93-94;

27) Символика в детском жутком фольклоре // Явления вариативности в языке: Тезисы докл. научн. конф. / Отв. ред. Л. А. Араева. - Кемерово: Кузбас-вузиздат, 1994. - С. 114-116 (соавтор А. Брашна 2/1,5 е.);

28) Музыка и поэтический мотив // Язык, сознание, этнос, культура: теория и прагматика: Тезисы докл. XI Всероссийского симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. - М.: Ин-т языкозн. РАН, 1994. - С. 57-59;

29) Рекламная речь современного рынка // Язык города: Тезисы докл. Все-росс. научн. конф. - Омск: Омск. гос. ун-т., 1995. - С. 29-30;

30) Русская ономатопея: структура, семантика функционирование // Актуальные проблемы психологии, этнопсихолингвистики и фоносемантики: Мате-

риалы Всеросс. конф. - М.; Пенза: Ин-т психологии; Ин-т языкознания РАН; ПГПУ им. В. Г. Белинского, 1999. - С. 206-208;

31) Коми-пермяцкие акустические ономатопы (материалы к универсальной классификации ономатопов) // «Коми-пермяцкий язык и литература во взаимодействии с другими языками, обновление методики их преподавания»: Тезисы докл. научн.-практ. конф. - Кудымкар: Коми-пермяцкое книжное издательство,

2000. - С. 58-60 (соавтор С. Петрова 3/2,5 е.);

32) «Сказать стон ...»: о семантических «примитивах» в поэтике М. Цветаевой // Язык и культура: Тезисы докл. междунар. научн. конф. - М.: Ин-т иностр. языков, 2001.-С. 180;

33) Семантика русских ономатопов: динамический аспект // Изменяющийся языковой мир: Тезисы докл. междунар. научн. конф. - Пермь: Перм. гос. ун-т.

2001.-С. 17;

34) Восприятие и репрезентация того мира в быличке / Языковое сознание: устоявшееся и спорное: Тезисы докл. XIV междунар. симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации / Ред. Е. Ф. Тарасов. - М.: Ин-т яз-ния РАН, 2003.-С. 317-318;

35) О русском фоносемантическом словаре // Знак: икона, индекс, символ: Тезисы докл. междунар. конф., посвященной 70-летию со дня рождения проф. С. В. Воронина / Под ред. А. В. Зеленщикова, О. И. Бродович. - СПб.: Филол. ф-т СПбГУ, 2005. - С. 75-76.

Подписано в печать 06.04.2006. Формат 60x90/16 Объем 1,6 п.л. Тираж 100 экз.

Пермский государственный педагогический университет. 614600. г. Пермь, ул. Сибирская, 24. Участок ризографии. Заказ № 29.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Шляхова, Светлана Сергеевна

Введение.

Глава I. Фоносемантические маргиналии (ФМ): постановка проблемы 1. Проблема маргинальное™ в научном дискурсе 1.1. Проблема маргинальное™ в гуманитарных дисциплинах.

1.1.1. Проблема маргинальное™ в социологии. 1.1.2. Проблема маргинальное™ в антропологии. 1.1.3. Проблема маргинальное™ в философии культуры. 1.1.4. Проблема маргинальное™ в культурологи. 1.1.5. Проблема маргинальное™ в современной теологии.' 1.1.6. Проблема маргинальное™ в фольклористике

1.2. Проблема маргинальное™ в лингвистике.

1.2.1. Понятие маргинальное™ в лингвистике. 1.2.2. Понятие переходности в лингвистике

2. Лингвистика маргиналий: постановка проблемы ФМ

2.1. Лингвистика маргиналий: постановка проблемы

2.2. Принципы и методы исследования ФМ.

2.2.1. Общая теория систем: системно-структурные принципы.

2.2.2. Фоносемантика: фоносемантические принципы. 2.2.3. Теории самоорганизаций: принципы нелинейных динамик.

2.3. ФМ как предмет исследования.

2.3.1. Определение ФМ.'2.3.2. ФМ в категориях маргинальное™.

3. Выводы по главе.

Глава II. Линейная динамика (космос) ФМ-системы 1. ФМ-система в языке: проблема внутренней системной среды ФМ

1.1. Типология русских ФМ.

1.1.1. Проблемы типологии. 1.1.2. Фоносемантическая типология русских ФМ

1.2. Грамматические свойства ФМ.

1.2.1. Статус ФМ в русской грамматике. 1.2.2. Морфологические свойства ФМ. 1.2.3. Словообразовательные свойства ФМ. 1.2.4. Структурно-фонетические свойства ФМ. 1.2.5. Синтаксические свойства ФМ.

1.3. Лексико-семантические свойства ФМ.

1.3.1. Структура значения ФМ. 1.3.2. Семантические свойства ФМ. 1.3.3. Лексическая эволюция ФМ. 1.4. Выводы по разделу.

2. ФМ-система в фоносфере: проблема внешней системной среды ФМ

2.1. Границы биосферы и семиосферы.

2.2. Звук как универсальный семиотический код.

2.3. Понятие фонсферы.

2.4. Структура фоносферы.

2.4.1. Биологическая фоносфера. 2.4.2. Социальная фоносфера. 2.4.3. Семиотическая фоносфера.

2.5. ФМ в фоносфере: биофоносфера - ФМ - семиофоносфера.

2.5.1. Натурфоносфера, фитофоносфера - ФМ - лингвофоносфера.

2.5.2. Зоофоносфера (язык животных) - ФМ - лингвофоносфера.

2.5.3. Биофоносфера - ФМ - семиофоносфера

2.6. Выводы по разделу.

3. Выводы по главе.

Глава III. Нелинейная динамика (хаос) ФМ-системы

1. ФМ-система в «другой» речи: порядок из хаоса.

2. Определение «другой» речи

2.1. Попытка дефиниции.

2.2. Виды и формы «другой» речи

2.3. Заумь как доминанта «другой» речи

2.4. Составляющие русской зауми.

3. Свойства «другой» речи

3.1. Норма / отклонение от нормы.

3.2. Контролируемое / неконтролируемое.

3.3. Универсальное / идиоэтническое.

3.4. Лингвистическое / алингвистическое.

3.5. Бессмысленное / осмысленное.

4. Выводы по главе.

Глава IV. Характер функционирование ФМ в русской речи

1. Виды изменений ФМ-системы

1.1. Условия организации и самоорганизации ФМ-системы.

1.2. Поведение ФМ-системы в точке бифуркации.

2. Функции ФМ

2.1. Функции ФМ в речи.

2.2. Функции ФМ в «другой» речи.

3. Сфера бытования ФМ

3.1. Сфера бытования ФМ в речи.

3.2. Сферы бытования ФМ в «другой» речи

4. Функционирование ФМ в русской речи

4.1. ФМ в оперативных подсистемах языка.

4.1.1. ФМ в языковой игре живой речи города. 4.1.2. ФМ в художественной речи. 4.1.3. ФМ в фольклоре.

4.2. ФМ в консервативных подсистемах языка.

4.2.1. ФМ в религиозно-магической зауми. 4.2.2. ФМ в поэтической (литературной) зауми. 4.2.3. ФМ в фольклорной зауми. 4.2.4. ФМ в детской зауми. 4.2.5. Отношения субституции в русской за

5. Жанровая специфика ФМ

6. Маргинальность ФМ-системы

6.1. Меж-бытие (пограничность) ФМ-системы

6.2. Переходность ФМ-системы.

6.3. Нормированность / ненормированность ФМ-системы

6.4. Центральность / периферийность ФМ-системы

6.5. Инаковость ФМ-системы

7. Выводы по главе.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Шляхова, Светлана Сергеевна

Современная лингвистика сталкивается с парадоксальной ситуацией: с одной стороны, нельзя отрицать существование, по словам Цв. Тодорова, «экстравагантных» дискурсов (заумные формы речи, тексты бредовых и трансовых состояний, «квазиязыки» футуристов, обэриутов, постмодернистов и пр.), с другой стороны, использование для их описания традиционных (системно-структурных) подходов оказывается явно недостаточным, поскольку их системность имеет другую природу.

В центре внимания диссертационного исследования - языковые образования звукоизобразительного характера толк, бум, бах и т. п., системное лингвистическое описание которых до сих пор не осуществлено. Причина этого - нахождение данных единиц на границах фонемного, грамматического строя языка, слова и даже предложения. Именно маргинальность этих единиц обусловила противоречия в их структурном и семантическом осмыслении. В работе для обозначения этих единиц используется термин фоносемантиче-ские маргиналии (ФМ), который подчеркивает маргинальный статус и звуко-изобразительную (ЗИ) природу данных единиц.

Изучение маргинальных сфер человеческого бытия - одна из самых актуальных тем в современной науке (Р. Парк, Э. Стоунквист, В. Тэрнер, С. Турин, Ж. Делез, Ф. Гваттари, М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Лакан, М. Бахтин, С. Франк, Г. Шпет, К. Богданов, А. Панченко, Т. Шехтер, И. Ильин и др.). Исследование языковой маргинальное™ также имеет определенную историю (П. Флоренский, А. Крученых, В. Хлебников, А. Туфанов, Л. Липавский, В. Бабайцева, Л. Малаховский, И. Высоцкая, А. Баудер, П. Хоппер, С. Томпсон), однако в целом можно говорить о недостаточной разработанности в лингвистике как феномена ФМ, так и идеи маргинальное™ как таковой.

ФМ продолжают оставаться «лингвистической неясностью» как в западной лингвистике, так и в русистике: пока не определен их статус в языковой системе. Именно этим положением объясняется актуальность темы исследования. Данная работа находится в русле фоносемантических исследований. Несмотря на то, что «фоносемантику уже нельзя назвать маргинальной областью исследований или «побочной дочерью» лингвистики» [Павловская 2001: 4], в русистике фоносемантика до сих пор остается в определенном смысле маргинальным разделом.

Объект исследования - языковая маргинальность. Предмет исследования - система русских ФМ в целом (ФМ-система) и единицы, составляющие эту систему - фоносемантические маргиналии.

Под ФМ понимаются ЗИ (примарно мотивированные) единицы языка, которые составляют ядро звукоизобразительной системы (ЗИС) языка, а также обусловливают развитие этой системы. ФМ являются мотивированными (не-произвольными) знаками, звуковой облик которых обусловлен их значением, где происходит корреляция между структурой элементов знака и структурой элементов денотата. На фоне слова (в понимании классической лингвистики) ФМ отличаются диффузным, размытым структурно и семантически неопределенным статусом. ФМ-система рассматривается как маргинальная подсистема, которая является базовой для ЗИС языка в диахронии и одной из подсистем ЗИС в современной синхронии.

Цель работы - описание феномена ФМ как целого в системно-структурном и функциональном аспектах.

Цель исследования предполагает решение частных задач:

1) определить необходимость выделения нового раздела - лингвистики маргиналий, которая имеет собственный предмет и методологию. В качестве «пилотного» материала как предмета лингвистики маргиналий предложить исследование русской ФМ-системы;

2) обосновать понятие «фоносфера», входящее в парадигму уже существующих понятий «биосфера» (В. Вернадский) и «семиосфера» (Ю. Лотман), и понятие «фоносемантическая маргиналия», которая является одной из составляющих фоносферы;

3) представить движение (линейную динамику, космос) ФМ-системы в системно-структурном и функциональном аспектах. Рассмотреть структурность как иерархическую упорядоченность элементов ФМ-системы, которая связана с включенностью ФМ-системы в ЗИС языка, последняя в свою очередь является подсистемой языка в целом. Системно-структурные особенности ФМ-системы рассмотрены, с одной стороны, в рамках классической фо-носемантики [Воронин 1982], где свойства маргинальное™ ФМ нивелируются. С другой стороны, маргинальность ФМ выступает наиболее рельефно в категориях традиционной грамматики, что предполагает анализ маргинальное™ грамматических, лексико-семантических, синтаксических и текстовых свойств ФМ. Функциональные свойства ФМ-космоса рассматриваются в современной синхронии преимущественно на материале живой устной речи;

4) представить ФМ-систему как описание возможных вариантов ее изменений (нелинейную динамику, хаос). Рассмотреть виды флуктуаций (колебаний, толчков), которые испытывает ФМ-система и которые приводят ее к точке предела (бифуркации), где происходит катастрофа (изменение, перестройка) системы - ветвление вариантов ее развития. Как один из вариантов ФМ-системы рассматривается ее существование в рамках «другой» речи. Функциональная специфика ФМ-системы обусловила необходимость обоснования понятия «другая» речь, под которой в современной синхронии понимается альтернативная (не доминирующая, периферийная, маргинальная) форма существования человеческой звуковой коммуникации. Основной составляющей «другой» речи является заумная речь, которая исследуется в фольклорном, поэтическом, религиозно-мистическом дискурсе, а также в детской речи. Определяется роль ФМ в формировании «других» форм звуковой человеческой коммуникации, а также в сферах максимального проявления феномена ФМ в эмоциональной, экспрессивной, художественной, патологической речи;

5) выявить свойства, обусловливающие маргинальность ФМ-системы, и их взаимосвязь. ФМ-система интерпретируется одновременно как открытая / закрытая, равновесная / неравновесная, устойчивая / неустойчивая система. Рассматриваются свойства маргинальности ФМ-системы: граница (межбытие), переходность, норма / отступление от нормы, центр / периферия, ина-ковость;

6) рассмотреть характер и способ функционирования ФМ в современной русской речи.

В процессе исследования ФМ была определена основная концепция разрабатываемой теории, которая состоит в понимании феномена ФМ как системного образования, характеризуемого с позиций линейной и нелинейной динамики бытия языка.

Специфика предмета исследования обусловливает методологию, которая связана в том числе и с общей теорией систем (теория катастроф (бифуркаций), теория изменений, синергетика и др.). Сегодня «научные исследования уже не пытаются искать одну-единственную, жестко ограниченную и строго определенную истину. От поисков абсолютной истины, пройдя этап поисков истины относительной, наука перешла в настоящее время к выявлению содержания так называемой «размытой» истины; истины, которая в силу самой своей природы не имеет четких границ и подвержена сильному влиянию извне» [Скляров 2004]. Ревизия концептуальных подходов к действительности вынуждает вырабатывать новые понятия, подходы, методологию, которые связана с попыткой объяснения не только материального и очевидно организованного, но и нематериального, внешне хаотичного мира.

Один из создателей квантовой механики Е. Вигнер полагал, что есть два подхода к научному осмыслению мира, которые предлагаются, соответственно, физикой и психологией, между которыми не может быть переброшен мост. В такой утрате надежды на построение единой самосогласованной научной картины реальности он видел одно из принципиальных ограничений для развития самого научного знания [Малинецкий, Потапов 2000]

1 «Достижения современной науки окончательно завели в тупик споры материализма с идеализмом и показали их обоюдную несостоятельность в объяснении накопленных

Новая научная парадигма должна, очевидно, обладать свойством глобальности, т. е. охватывать все области человеческого бытия. Исходя из этого, необходимой становится разработка междисциплинарных подходов.

Наиболее очевидна такая парадигма в теориях нелинейных динамик. Нелинейная динамика, «связанная с поиском единых механизмов в нелинейных явлениях различной природы, в физических, химических, биологических, социальных системах, выходит на первый план. Единство мира, с точки зрения этого подхода, проявляется в универсальности математических моделей, описывающих реальность, в возможности построить математическое описание данного явления с различной точностью с помощью одного набора «кубиков» - базовых моделей. Поэтому роль нелинейной науки в общенаучном контексте как «языка междисциплинарного общения» может оказаться очень большой» [Малинецкий, Потапов 2000]. Следует подчеркнуть, что междисциплинарные подходы только начинают обосновываться в современной науке: «сейчас такая наука только зарождается. Название ее еще не устоялось, поэтому используют: «нелинейная динамика», «нелинейная термодинамика», «синергетика» [Чернавский 2002: 60].

В целом можно говорить о том, что междисциплинарные подходы наиболее важны в осмыслении маргинальных структур, поэтому методологически целесообразно опираться как на гуманитарные, так и естественнонаучные исследования2. знаний. Это неизбежно вылилось в глубочайший кризис философского познания, усилившийся безуспешными попытками как-то модифицировать старые теории. Причина же постоянных неудач попыток такого модифицирования кроется в том, что основные положения старых теорий, закрепляющие приоритет либо духа, либо материи, неизбежно выводят ту или иную группу явлений за пределы осмысливаемых знаний» [Скляров 2004].

2 Так, в антропологии признается плодотворным применение метафизического подхода; возможность социальной и антропологической метафизики, основанной на моделях метафизики философской и религиозной [Гурин 2001]. Метафизическая мысль есть мышление охватывающими понятиями в этом двояком значении: мысль, нацеленная на целое и захватывающая экзистенцию [Хайдеггер 1989]. Метафизика оказывается необходимой для фиксации динамики, процессуальное™, воспроизводимости человеческого бытия, не представленных в формах обыденного опыта, но встроенных в этот опыт и обусловливающих его [СФС 1996]. С другой стороны, оказалось, что многие «модели человека», предлагавшиеся гуманитарными науками, неприменимы к нынешней реально

Интерпретация феномена ФМ ориентирована преимущественно на традиционную научную парадигму, поскольку «будучи воспитанными в «среде» номинативной грамматики, мы уже настолько привыкли рассматривать все с позиции своих грамматических знаний, что любую реальную единицу коммуникации, любое встреченное необычное высказывание пытаемся подогнать под единый, общий формально-синтаксический стандарт, «исправить» все то, что этому стандарту не соответствует. На самом же деле оказывается, что таких стандартов несколько, и, анализируя данную нам непосредственную реальность речи, мы должны исходить из существующего плюрализма стандартов» [Левицкий 2003: 373].

Однако необходимо стремиться минимизировать влияние субъективного фактора и в той или иной мере корректировать собственную философскую позицию с целью приблизиться к познанию «другой» сущности предмета исследования. Ярким примером тому - работы В. В. Налимова, посвященные исследованию вероятностной модели языка [Налимов 1989,1993,2002].

Методология исследования обусловлена стремлением описать как материальные и нематериальные, так и линейные и нелинейные аспекты языкового бытия ФМ. Признавая, что ФМ - отражение не только социальной, но и биологической сферы, полагаем, что их изучение может соотноситься с принципом дополнительности методологических подходов в их интерпретации, в том числе и подходов, которые пока не могут считаться методологическими аксиомами для лингвистических исследований.

Феномен ФМ осмысляется в контексте концепций детерминизма (линейных динамик развития) и нелинейных динамик. В описании ФМ применяется комплексный язык описания: общая теория систем, системно-структурный метод, элементы метода реконструкции. Используются частные методы исследования - методы наблюдения, сопоставления, лингвости. Поэтому здесь также возникла потребность использовать арсенал и методику естественных наук для анализа массового сознания, задач социальной психологии, социологии, анализа и прогнозирования индивидуального и коллективного поведения [Малинецкий, Потапов 2000]. стилистического, этимологического, контекстуального, семного, семиотического и фоносемантического анализа, а также введенный автором метод доминантности ономатопей. Исследование ФМ-системы проводится в структурно-синхронном и диахронно-динамическом аспектах.

В качестве эмпирической базы исследования использовались данные изданного автором словаря («Дребезги языка: Словарь русских фоносеман-тических аномалий». Пермь, 2004), включающего более 1500 словарных статей. Анализу подверглись 1533 ФМ, из них - 360 акустических ФМ, 183 ар-тикуляторных ФМ, 295 ФМ говорения, 268 слов-обращений к животным, 140 подражаний голосовым сигналам животных и птиц, 287 звукосимволических ФМ. В качестве сравнительного материала были исследованы 92 ЗИ-корня, репрезентированных в 195 единицах лексики говорения, - всего 1728 единиц.

Материалом исследования явились также тексты художественной литературы (поэзия и проза футуристов, обэриутов, постмодернистов), фольклора (анекдоты, былички, пословицы, поговорки, загадки, пестушки, потешки, сказки, заговоры, песни ведьм), детского фольклора (считалки, дразнилки, детская заумь) и - в незначительном количестве - тексты патологического дискурса (камлания, глоссолалии). Выдвигаемые положения обосновываются также материалами и выводами, которые были получены группой студентов под руководством автора в результате фоносемантических исследований, проводимых на кафедре общего языкознания ПГПУ с 1997 по 2004 год3.

Разнородный по структуре и функционированию материал обусловливает достоверность полученных результатов. Достоверность выводов, получен

3 Были исследованы: 1) в рамках типологической фоносемаитики - классификация ономатопов на материале русского и коми-пермяцкого языка [Шляхова, Петрова 2000]; 2) в рамках этимологической фоносемантики - метеорологическая [Егорова 2002] и тео-нимическая [Воробьева 2002] лексика, лексика говорения [Субботина 2002]; 3) в рамках лексико-семантической фоносемантики - развитие семантики и.-е. корня *иег- на материале этимологического гнезда слова время [Катаева 2002]; семантика русских инстантов [Воложанинова 2000], континуантов [Масалкина 2001], фреквентативов [Пачулия 2001], инстантов-континуантов [Маркова 2001]; семантика русских фразеологизмов с базовым фоносемантическим компонентом [Петрова 2004]; 4) в рамках текстофоносемантики -фоносемантическая организация текста [Порина 2003] и проявление артикуляторного компонента смеха в поэтическом тексте [Макарова 2003], а также русская заумь [Хит-ренко 1997]. ных в ходе исследования, обусловлена также интерпретацией материала в контексте лингвистики, общей семиотики, биосемиотики, философии, психологии, культурологии.

Научная новизна исследования состоит в обращении к предмету исследования, в обосновании новых подходов к изучению языковых универсалий в сфере лексической периферии языка. Новым является осмысление системности ФМ, а также понимание ФМ-системы как базовой подсистемы ЗИС языка и периферийной подсистемы языка в целом. ФМ интерпретируются в общесемиотическом контексте, где зона ФМ-системы понимается как зона перетекания биосферы в семиосферу, преобразования не-семиотического звука в семиотический. ФМ рассматриваются как системно-структурная сущность, обладающая собственной функцией и самодостаточными лингвистическими характеристиками. В работе феномен «фонетические маргиналии» понимается как «начало» человеческой речи («проторечь»), а ФМ-образование выступает как протосемиотический знак, подвергаемый культурно-языковой се-миотизации. Одновременно с этим ФМ рассматриваются как самоорганизующаяся система в рамках теорий нелинейных динамик.

Теоретическая значимость исследования состоит в новом подходе к изучению фоносемантического пространства языка. Новыми, на наш взгляд, являются понятия «фоносфера», «фоносемантическая маргиналия», «ФМ-система», «другая речь». Автором также предложен собственный метод фоносемантического анализа - метод доминантности ономатопей, который позволяет определить лингвистические, стилистические, психологические, а также отдельные когнитивные и генетические основы текста.

Практическая значимость исследования обусловлена возможностью применения полученных данных в этимологии: благодаря выявлению фоно-семантической основы языка расширяется интерпретационная база этимологизирования отдельных лексических единиц, увеличивается число «прозрачных» этимологических версий.

Практическое применение данных исследования возможно также в расширении лексикографической базы русских словарей, которые зачастую отказываются от фиксации и дефиниции подобного материала. Исследование системных свойств ФМ дает методологическую базу для выявления оценочных коннотаций слов, которые в словарях отсутствуют.

Полученные данные могут быть применимы также в теории коммуникации при учете фактора воздействия на получателя информации, а также в осмыслении и эффективном применении невербальных кодов в коммуникации.

Возможность применения полученных результатов связана с разработкой отдельных вопросов в рамках университетских курсов по дисциплинам «Общее языкознание», «Теория коммуникации», «Стилистика», «Психолингвистика».

Реализацией и внедрением результатов исследования явилось создание русскоязычного фоносемантического словаря («Дребезги» языка: Словарь русских фоносемантических аномалий. Пермь, 2004), где системное описание единиц выводится из их фоносемантических характеристик.

Положения, выносимые на защиту:

1) ФМ-система представляет собою системно-структурное образование, развивающееся во взаимосвязи и взаимозависимости с внутренней (язык) и внешней (внеязыковая звучащая реальность) средой ее существования;

2) системность ФМ-системы обусловлена: а) наличием собственной единицы, организующей систему (ФМ); б) особым типом знаковости (безусловная примарная мотивированность); в) наличием особой функции (биологической, протосемиотической); г) особой структурой, обусловленной устройством фоносферы; д) спецификой функционирования (области проявления различной степени измененного сознания); е) спецификой парадигматических и синтагматических отношений, обусловленной ФС-свойствами ФМ. Эти параметры обеспечивают закрытость и устойчивость ФМ-системы;

3) одновременно с этим ФМ существуют как нелинейная самоструктурирующаяся среда (случайное обретение системой того или иного свойства), где автономные свойства ФМ-знаков, заданные на биологическом уровне, репрезентируются в разного рода дискурсах. Следствием этого являются особенности функционирования и существования ФМ в речи - обрядово-игровой и магически-религиозного дискурс; идиолектная заумь; «говорение» при патологиях речи и в состояниях измененного сознания. Данные формы речи обеспечивают открытость и неустойчивость ФМ-системы;

4) ФМ-система является маргинальной подсистемой в рамках ЗИС языка, которая, в свою очередь, является составляющей языковой системы в целом. Возможность выделения ФМ-системы в рамках ЗИС языка обусловлена в том числе и нивелировкой отдельных универсальных законов звукоизобра-зительности в ФМ-системах (закон относительной денатурализации языкового знака). Свойства маргинальное™ ФМ-системы проявляются на всех уровнях и во всех видах существования ФМ.

Апробация работы. Материалы исследования были положены в основу учебного пособия («Анализ звуковой структуры и интерпретация поэтического текста». Пермь, 1996), словаря («Дребезги» языка: словарь русских фо-носемантических аномалий». Пермь, 2004) и монографических исследований («Тень смысла в звуке: Введение в русскую фоносемантику». Пермь, 2003; «Другой» язык: опыт маргинальной лингвистики». Пермь, 2005). На протяжении десяти лет автором читаются спецкурсы по дисциплинам «Введение в русскую фоносемантику», «Фоностилистический анализ текста» в Пермском государственном педагогическом университете, Пермском государственном техническом университете.

Основные положения работы представлены в виде докладов на всероссийских («Семантика языковых единиц и ее изучение в школе и в ВУЗе», Нижний Новгород 1993; «Язык. Сознание. Этнос. Культура», Москва 1994; «Явления вариативности в языке», Кемерово 1994; «Язык города», Омск 1995; «Фольклорный текст», Пермь 1998, 1999, 2000, 2002; «Актуальные проблемы психологии, этнопсихолингвистики, фоносемантики», Пенза-Москва 1999; «Эстетические и лингвистические аспекты анализа текста и речи», Соликамск 2002; «Коми-пермяцкий язык и литература во взаимодействии с другими языками, обновление методики их преподавания», Пермь-Кудымкар 2003; «Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты», Барнаул 2003; «Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания», Пермь 2003; и др.) и международных («Язык и культура», Москва 2001; «Изменяющийся языковой мир», Пермь 2001; «Языковое сознание: устоявшееся и спорное», Москва 2003; «Проблемы функционирования языка в разных сферах речевой коммуникации», Пермь 2005; «Знак: икона, индекс, символ», Санкт-Петербург 2005) конференциях и симпозиумах; теоретических семинарах филологического факультета 111 НУ, школы психолингвистики ПГУ.

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка принятых в диссертации сокращений, списка использованной литературы (359 русскоязычных и 33 иноязычных наименований) и лексикографических источников (68 наименований) и пяти приложений (Этимология ФМ; Фоносемантика ФМ; Семантика ФМ; Функционирование ФМ; Семиотика ФМ). Положения диссертации иллюстрируются 26 таблицами, 5 рисунками и схемами.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Фоносемантические маргиналии в русской речи"

7. ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ

Изменения ФМ-системы обусловлены различного рода колебаниями (флуктуациями), которые испытывает система в процессе функционирования. Все колебания в ФМ-системе обусловлены ФС-законами.

К свободным колебательным движения, постепенно затухающим в реальной системе, относятся процессы, обусловленные законом примарной мотивированности языкового знака и законом относительной денатурализации языкового знака, когда в процессе языковой эволюции слово утрачивает примарную мотивированность.

Вынужденные флуктуации в ФМ-системе связаны с изменением фоно-сферы, которая в динамике накапливает количество звучаний, что приводит к увеличению компонентов ФМ-системы, усложнению ее структуры. Под воздействием вынужденных флуктуаций отдельные ФМ приобретают свойства общесистемных языковых единиц, что обусловлено необходимостью функционирования ФМ в языковой системе.

Автоколебания (незатухающие, самоподдерживающиеся колебания) ФМ-системы обусловлены принципом непроизвольности языкового знака, принципом детерминизма, принципом отражения, законом соответствия знака с обозначаемым объектом, законом множественности номинации и законом звукоизобразительной инерции.

Усложняясь в процессе исторической динамики, ФМ-система получает возможность нескольких путей развития, которые, с одной стороны, могут рассматриваться в рамках перехода от одного типа коммуникации к другому (прогресс), с другой стороны, как изменение системы в пределах одного типа коммуникации (консервация, деградация, деформация, разрушение).

Маргинальность ФМ обусловливает возможность их функционирования как в рамках доминантной языковой системы (оперативные подсистемы ФМ), так и в маргинальных подсистемах языка, которые наиболее рельефно проявляются в рамках «другой» речи (консервативные подсистемы ФМ).

В оперативных подсистемах сферой активного бытования ФМ является сфера непринужденного неофициального общения - преимущественно разговорная речь и говоры, а также сфера художественной речи. Частотность употребления ФМ повышается в тех формах речи, которые тяготеют к «про-торечевым» структурам (арго, сленги, фольклор). В консервативных подсистемах сферой бытования ФМ в «другой» речи являются сакральная сфера бытия (религиозно-магическая коммуникация), сфера детской коммуникации (игровой фольклор, детская заумь, детские тайные языки, пестушки, потешки), сфера игрового пространства вообще, прежде всего фольклорного (малые фольклорные жанры, частушки-«нескладухи», былички), поэтический дискурс (литературная заумь). Специфической сферой бытования «другой» речи является сфера измененного сознания, где проявление языка рассматривается обычно как «испорченный», «деформированный», «разрушенный» доминирующий коммуникативный код.

Если в консервативных подсистемах посредством ФМ консервируются архаичные коммуникативные коды, то в оперативных подсистемах ФМ являются либо маркером архаичного жанра, либо все также «консервируют» глубинные языковые и культурные механизмами развития человеческого общества. В устной речи ФМ являют собою маргинальные зоны бытия-на-грани, бытия-в-промежутке между «перворечью» и современным языком.

Посредством ФМ возможна реализация любой из рече-языковых функций, в том числе и маргинальных. Маргинальность ФМ заключается в способности выполнять биологическую функцию, которая свойственна только языку животных, а также в том, что они маркируют и формируют пространство перехода от биологических кодов к семиотическим.

ФМ наиболее частотны не в доминирующих, а в маргинальных функциональных подсистемах русского языка; функционирование ФМ всегда связано со специфической функцией (детская, эстетически ориентированная, патологическая речь). Функциональной спецификой ФМ является их частотность в устных (исторически более древних) формах речи, а также текстах, которые тесно связаны с обрядом и его кодами, древней речью. Высока частотность зауми и ФМ в тех жанрах и формах речи, которые связаны с категорией эмоциональности и «здесь-и-теперь» семантикой.

На наш взгляд, функциональная специфика ФМ-системы точнее и глубже выявляется в рамках маргинального подхода. Специфика функционирования ФМ-системы обнаруживается в свойствах «пограничности», «переходности», «перетекания» одной языковой структуры в другую, где ФМ формируют это пограничное пространство. С другой стороны, функциональная маргинальность ФМ-системы обнаруживается в свойстве «инаковости», поскольку для ФМ свойственны не только все рече-языковые функции обычных языковых единиц, но и биологически релевантная функция коммуникации, которая характерна только для языка животных.

Сложность проблемы маргинальное™ в ее онтологических, метафизических, гносеологических свойствах, отсутствие общей теории маргинальное™ не позволяют пока выстроить более или менее стройную концепцию лингвистической маргинальное™. Однако сегодня можно описывать ФМ-систему с учетом уже определенных в рамках различных научных дисциплин свойств маргинальное™.

Маргинальность ФМ-системы определяется следующими факторами:

1) как в рамках внутренней структуры естественного языка, так и при условии перехода от одного типа коммуникации к другому ФМ-система организуют маргинальную зону, маргинальное пространство, возникающие в «зазоре», «незаделанной дыре бытия» (М. Мамардашвили) языка между слоями и структурами. ФМ-система обнаруживает свою пограничную природу при любом изменении, сдвиге или взаимопереходе структур как в синхронии, так и в диахронии;

2) ФМ являются показателем пребывания за границей, за гранью, по ту сторону, в другом пространстве, в иных сферах языкового бытия;

3) бесконечно модифицируясь в диахронии, языковые маргинальные образования сохраняют ряд устойчивых признаков, в которых явно видна их родовая принадлежность любому «началу» речи-языка и их основная функция в синхронии - создание новых зон бытования языка;

4) категория переходности ФМ связана как с понятием грамматической переходности, так и с понятием семиотической переходности, когда происходит переход из одной фонофсеры в другую, от одного семиотического кода - к другому, от одной коммуникативной системы - к другой;

5) ФМ можно рассматривать одновременно как норму и патологию, а также как деформацию нормы, крайняя степень которой приводит к инвертированию или отрицанию языковой нормы в любом ее качестве;

6) ФМ являют собою центр и периферию одновременно, обусловливая целостность языка, его равновесие и относительную устойчивость.

Все версии (траектории развития) ФМ-системы одновременно существуют и как эволюционная линия развития (от проторечи к абстрактному языку), и как параллельное возникновение и сосуществование ФМ-подсистем независимо от времени и пространства. Возможные версии ФМ-системы не множество «отростков», происходящих из одного «корня».

С другой стороны, все существующие варианты ФМ-системы, рассыпанные в языковом континууме, нельзя привести к единому «образцу», однако все они составляют особую цельность. Это единое и многое одновременно. Когда начинается и когда кончается бытие ФМ-системы сказать невозможно, поскольку именно в ее хаотических движениях, переходах, течениях организуется новый космос других систем. Действуя, маргинальные системы заявляют о себе как об активной акции, находят форму и способ своего физического проявления.

Характерно отсутствие традиции при новом воспроизведении ФМ-системы, она каждый раз рождается заново (поэтическая и детская речь, глоссолалии, бред), часто вне воли и желания ее носителя. ФМ-систему нельзя выучить, показать, репродуцировать, поскольку она «появляется» сама по себе (если не учитывать глубинные механизмы генетического свойства). Даже при наличии традиции «обучения глоссолалиям», здесь учат не воспроизведению зауми, а воспроизведению условий, наиболее благоприятных для ее возникновения. Заумь каждый раз оказывается вновь организованной и тут же сломанной, брошенной, забытой системой.

Анализ свойств маргинальное™ ФМ-системы показал, что она существует как открытая и закрытая, равновесная и неравновесная система, устойчивая и неустойчивая система одновременно, когда одна из ее подсистем легко адаптируется к новым условиям существования системы, а другая подсистема - консервируется в своих структурно-функциональных свойствах в системе «другой» речи.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Невозможность адекватного описания отдельных языковых феноменов, к которым относится и ФМ-система, в рамках традиционной научной парадигмы позволяет говорить о целесообразности выделения такого раздела языкознания, как лингвистика маргиналий, которая имеет собственный предмет и методологию.

Перспективность исследования проявлений маргинальное™ в языке очевидна. Необходимо перестать отождествлять язык с той его частью, которая известна нам лучше всего, и признать существование «двойников» языка, факт «множественности систем, функционирующих в языке» (Р. Якобсон), в том числе и маргинальных. В функциональной лингвистике и социопсихо-лингвистике как маргинальные образования могут исследоваться «отрицательный», по Л. В. Щербе, языковой материал (ошибки, «ляпсусы», оговорки), современные говоры, региолекты, социолекты, жаргоны, детская и патологическая речь, современные коммуникативные системы и дискурсы (Интернет, общение в чатах, пейджер- и бгоб-связь, реклама); в семантике и лексикологии - идиоматика, окказионализмы, явления омонимии, энантиосемии, паронимии, различного рода контаминации; в грамматике - окказиональные и архаизованные словообразовательные и синтаксические модели и т. п.

Исследование русской ФМ-системы позволяет говорить о необходимости расширения методологической базы лингвистики, которая должна включать не только междисциплинарные подходы в рамках гуманитарного знания, но и общесистемные исследования, связанные с естественными и математическими дисциплинами.

Маргинальные подходы позволяют раскрывать и описывать новые модели и сценарии реальности и поведения, где возможен переход от плоскостных поверхностных моделей к моделям многомерно-стереометричным: «встраивание» предмета исследования не только в языковую (плоскостную), но физическую, физиологическую, психическую, культурную (многомерную) реальность. Это очевидно для исследования ФМ, системной средой которой является фоносфера, понимаемая как некий звуковой континуум, репрезентированный как на материально-пространственном, так и абстрактном уровнях, заполненный разнотипными биологическими, техническими и культурно-семиотическими звуковыми системами. Пространство ФМ-системы, входящей в фоносферу, понимается как составляющая биосферы и семиосферы одновременно, как один из вариантов перехода биосферы в семиосферу.

Свойства ФМ связаны не только с лингвистической знаковостью: семиотические звенья любой природы связаны здесь с самыми разными способами кодировки. ФМ способны сворачивать в одну единицу различные коды: биологический, звуковой, лингвистический, социальный, жестовый, психологический, физиологический, эмоциональный и др. Однако внешний семиотический хаос оказывается детерминирован фоносферой.

Исследование русской ФМ-системы и единиц, ее составляющих, позволяет определять систему как маргинальный языковой слой, который является базой для ЗИС языка в диахронии и одной из подсистем ЗИС в современной синхронии. ЗИС языка, в свою очередь, является подсистемой языковой системы в целом. В диахронии и динамике ФМ-систему можно рассматривать как проторечевую структуру как в онто-, так и в филогенезе речи. В современной синхронии ФМ-систему можно понимать как подсистему, «консервирующую» архаичные коммуникативные коды и одновременно как «примитивный», «свернутый» вариант основного коммуникативного кода (языка). Возможность рассматривать ФМ-систему как вариант языка обусловлена способностью ФМ выполнять все рече-языковые функции.

Маргинальный характер ФМ-системы обусловлен тем, что она являет собою системно-структурное образование, развивающееся по законам линейной динамики, и одновременно, существуют как нелинейная самоструктурирующая среда.

С одной стороны, система ФМ существует как нелинейная самоструктурирующаяся среда: а) ФМ-система может пониматься как неравновесный и относительно неустойчивый «хаос» нижележащего уровня бытия языка; б) процессы, происходящие в ФМ-системе являются необратимыми во времени (утрата примарной мотивированности в современной синхронии), непредсказуемыми и, тем более, неретросказуемы на неограниченно большие промежутки времени; в) система ФМ имеет альтернативный характер по отношению к доминантной языковой парадигме, однако эта система не является случайными отклонением от магистрального течения, не подчиняется ему и не поглощается им.

ФМ-система может рассматриваться как самоорганизующаяся система по следующим причинам: а) ФМ-система является открытой неравновесной системой, где происходит интенсивный обмен между подсистемами внутри ФМ-системы (звукоподражательной и звукосимволической; артикуляторной, акустической и речевой фоносферой), а также между ФМ-системой и ее окружением (средой); б) динамика внешней среды ФМ-системы - фоносферы - связана с изменением (возникновением и исчезновением) звучаний окружающего мира. Динамика внутренней (языковой) среды ФМ-системы связана с фоносеман-тическими законами относительной денатурализации языкового знака и стадиальности развития языка; в) по отношению к ФМ-системе фоносфера выступает фактор, упорядочивающий ФМ-систему и удаляющий ее от хаоса. Как однородные стабильные статические структуры в ФМ-системе выступают, например, модели ономатопов, которые имеют характер лингвистической универсалии; г) в ФМ-системе возникают семиотически более сложные подсистемы относительно элементов фоносферы (звучаний окружающей действительности), из которых они возникают. Семиотическое усложнение происходит также при переходе ЗП-маргиналий в ЗС-сферу. Как взаимодействие и взаимосодействие подсистем ФМ-системы можно рассматривать переход акустических и артикуляторных ФМ в разряд ономатопов речи и ЗС-слов. Кроме того, возможна регенерация ФМ в поэтической, фольклорной, детской и патологической речи. Таким образом, ФМ-система и составляющие ее ФМ являются существенно динамическими образованиями; д) самоорганизация ФМ-системы обусловлена универсальными свойствами ЗИС языка, в частности ФС-принципами непроизвольности языкового знака, детерминизма и отражения; е) спонтанность поведения элементов и ФМ-системы в целом обусловлена свойством гипервариативности единиц системы, а также их существованием преимущественно в устной спонтанной речи, что часто приводит к возникновению и мгновенному исчезновению ФМ. Фиксация и введение в языковой континуум той или иной ФМ также является вероятностным процессом.

С другой стороны, в современной синхронии ФМ-система характеризуется признаками линейных теорий развития систем: а) ФМ-система не может рассматриваться как хаос - неупорядоченная множественность языковых образований; б) ФМ-системы могут рассматриваться как второстепенный, побочный фактор развития языка, поскольку уже пройдена натуральная стадия [Воронин 1982] развития языка; в) состояние языка независимо от микрофлуктуаций (колебаний) нижележащих уровней бытия, к которым принадлежат ФМ-системы; г) процессы, происходящие в ФМ-системах, являются обратимыми во времени, предсказуемыми и ретросказуемыми на неограниченно большие промежутки времени в рамках законов фоносемантики; е) развитие ФМ-систем линейно, поступательно, безальтернативно в контексте ФС-закона о примарной мотивированности языкового знака в начале его семиозиса (а если альтернативы и есть, то они могут быть только случайными отклонениями от магистрального течения, подчинены ему и в конечном счете поглощаются им); ж) процесс семиозиса знака в диахронии связан жесткими причинно-следственными связями, обусловленными ФС-принципом детерминизма.

Если ЗИС языка в целом уже «оторвана» от своего начального бытия (закон относительной денатурализации языкового знака), то ФМ-система в современной синхронии пребывает в исторически «первоначальном» структурном и функциональном статусе.

Системность ФМ-системы обусловлена: а) наличием собственной единицы, организующей систему (ФМ); б) особым типом знаковости (безусловная примарная мотивированность); в) наличием особой функции (биологической), которая отсутствует у других языковых единиц; г) особой формой, структурой и субстанцией, которые связаны с фоно-сферой; д) спецификой сферы функционирования (области измененного сознания); е) спецификой синхронных и диахронных отношений в рамках ФМ-системы.

Рассмотрение ФМ в категориях маргинальное™ позволяет проследить не просто диахронические, динамические (фиксация, констатация), но процессуальные (обнаружение движения, перехода) изменений ФМ-системы.

ФМ-система являет собою свернутую систему, фиксирующую как множество семиотических кодов, так и различные уровни хранения информации (от биологической до семиотической). Все многочисленные коды проторечи или автономной детской речи, фиксирующие ту или информацию, на определенном этапе «сворачиваются» в ФМ, заключающую в себе свойства всех предыдущих коммуникативных кодов (жест, эмоция, интонация) и все содержание в одной единице. Происходит компрессия нескольких означаемых в одном означающем, где компрессированная энергия ФМ и локализация их в определенном времени и пространстве приводит либо к «взрыву» доминирующего кода и отказа от него, либо к «плавному переходу» от одной структуры к другой. Перейдя на периферию нового семиотического континуума, при определенных условиях ФМ снова сворачивает, компрессирует все содержание, заключая в собственную минимальную форму. Причем механизм «свертывания - развертывания» воспроизводятся каждый раз по одной модели. Количество свернутой информации позволяет создавать многочисленные варианты ФМ-системы в различных формах и жанрах речи.

В диахронии и динамике при утрате примарной мотивированности ФМ-система идет по линии прогресса, эволюционируя в систему абстрактного языка, и, одновременно, разрушается, фактически «растворяется» в нем. В современной синхронии и статике при условии сохранения или «воскрешения» примарной мотивированности ФМ-система консервируется в архаичных жанрах обрядово-игрового и религиозно-магического дискурса или деформируется, деградирует (на фоне нормы) в поэтической зауми, патологических формах речи (бред, транс, глоссолалия).

В современной синхронии в доминантной языковой парадигме ФМ-система, подверженная ее флуктуациям, перестает функционировать как специфическая система. Свои системные свойства ФМ-система сохраняет только в консервативных подсистемах «другой» речи. Поскольку ФМ-система адаптируется к изменившимся в результате катастрофы внешним и внутренним условиям, то одним из вариантов ее развития является оперативная подсистема, которая приближается к доминантной среде и улавливает ее флуктуации.

Как оперативные подсистемы в ФМ-системе рассматриваются отдельные приемы языковой игры (палиндром, анекдот, «фокус-покус» прием), которые настолько адаптированы в доминантную языковую среду, что, на первый взгляд, отрываются от «материнской» системы. Как консервативная подсистема ФМ-системы понимается «другая» речь, которая отдаляется от доминантной парадигмы, сохраняя качественную определенность ФМ-системы.

Другая» речь, которая в современной синхронии понимается как альтернативная (не доминирующая, периферийная, маргинальная) форма существования человеческой звуковой коммуникации, сохраняет проторечевые свойства ФМ-системы. Основной составляющей «другой» речи является заумная речь, которая наиболее рельефно проявляется в фольклорном, поэтическом, религиозно-мистическом дискурсе, а также в детской речи, где ФМ не только являются константной составляющей, но иногда и доминирующим коммуникативным кодом в процессе движения информации.

Однако роль ФМ велика не только в формировании «других» форм звуковой человеческой коммуникации, но и в эмоциональной, экспрессивной, художественной речи. Фиксация, описание и осмысление этих странных языковых форм позволяют решать не только проблемы описания звукоизобрази-тельной системы русского языка, но и проблемы, связанные с языковой семантикой, этимологией, функционально-стилистической и жанровой парадигмой текста, текстовой семантикой и др.

Спецификой ФМ является ее способность аккумулировать в своей семантике весь спектр эволюционных значений, что приближает ее к культурному знаку. На уровне ФМ прослеживается процесс семиозиса языкового знака: в биосфере - биологический звук (знак-сигнал, знак-симптом); в лин-гво^оносфере (ЗИ-подсистема ЗИС языка) речевой знак (знак-икона, знак-индекс); в лингвосемиосфере - языковой знак, графема, фразеологический знак (знак-символ); в семиосфере - культурный знак (символ символов).

Представляется, что перспективность подобных подходов к изучению языковой реальности позволяет открывать новые интерпретационные возможности не только в рамках частного (фоносемантика, лексикология, этимология, грамматика, текстология), но и общего (проблема мотивированности языкового знака, генезис речи, теория коммуникации, теория перевода) языкознания.

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ, ПРИНЯТЫЕ В РАБОТЕ

Термины

LOS - Language Origins Society

ЗИ- звукоизобразительный, звукоизобразительность

ЗИС - звукоизобразительная система

ЗП- звукоподражание, звукоподражательность, звукоподражательный

ЗС - звукосимволический, звукосимволизм

Я.-е. - индоевропейский

ЛГ- лексика говорения

ЛЗ - лексическое значение

О.-в.-с. - общевосточнославянский

О.-с. - общеславянский

С.-рус. - собственнорусский

ФМ- фоносемантическая маргиналия

ФМ-система - система фоносемантических маргиналий

ФС - фоносемантический

Населенные пункты: районы Пермской области Бер. - Березовский Нытв. - Нытвенский

Вер. - Верещагинский Ох. - Оханский

Гайн. - Гайнский Сол. - Соликамский

Добр. - Добрянский Суке. - Суксунский

Ильинск. - Ильинский Ус. - Усольский

Караг. - Карагайский Чайк. - Чайковский

Краен. - Красновишерский Черд. - Чердынский

Киш. - Кишертский Черн. - Чернушинский

Куд. - Кудымкарский Чус. - Чусовской

Куед. - Куединский Юрл. - Юрлинский

Кунг. - Кунгурский Юс. - Юсьвинский

Список научной литературыШляхова, Светлана Сергеевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абакумов С. И. Современный русский литературный язык / С. И. Абакумов. М.: Сов. наука, 1942. - 182 с.

2. Абдеев Р. Ф. Философия информационной цивилизации: диалектика про-грессив. линии развития как гуманная общечеловеч. философия для XXI в.: учеб. пособие / Р. Ф. Абдеев. М.: Владос, 1994. - 334 с.

3. Авдеев А. Д. Происхождение театра: элементы театра в первообщинном строе / А. Д. Авдеев. М.; Л.: Искусство, 1959. - 266 с.

4. Аверьянов В. Велимир Хлебников: традиционализм в авангарде // Философская газета. 2000-2001 Электронный ресурс. Режим доступа: Ьир:// www.phg.ru/issue9/issue.html

5. Адоньева С. Б. Звуковые формулы в ритуальном фольклоре // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика Электронный ресурс. Режим доступа: http://ivgi.rsuh.ru/folklore/publications.htm

6. Айламазян А. К. Информатика и теория развития / А. К. Айламазян, Е. В. Стась. М.: Наука, 1989. - 172 с.

7. Аксаков К. Опыт русской грамматики. Ч. 1. Вып. 1 / К. Аксаков. М.: Тип. JI. Степаковой, 1860. - 176 с.

8. Алексеев В. М. Китайский палиндром в его научно-педагогическом использовании // Памяти академика Льва Владимировича Щербы. Л., 1951. -С. 95-102.

9. Алексеев Н. А. Традиционные религиозные верования якутов в XIX начала XX в. / Н. А. Алексеев. - Новосибирск: Наука, 1975. - 199 с.

10. Алексеенко Е. А. Шаманство у кетов // Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири. Л., 1981. - С. 90-128.

11. Алымов В. Лекции по Исторической Литургике Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.holytrinitvmission. org/books/russian/historical liturgies v alimov.htm

12. Аникин В. П. Русские народные пословицы, поговорки, загадки и детский фольклор / В. П. Аникин. М.: Учпедгиз, 1957. - 240 с.

13. Арнольд В. И. Теория катастроф / В. И. Арнольд. М.: МГУ, 1983. - 80 с.

14. Афанасьев В. Г. Системность и общество / В. Г. Афанасьев. М.: Политиздат, 1980.-368 с.

15. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов: около 7 ООО терминов. / О. С. Ахманова. М.: Сов. энцикл., 1966. - 607 с.

16. Бабайцева В. В. Место переходных явлений в системе языка (на материале частей речи) // Переходность и синкретизм в языке и речи. М., 1991. -С. 3-14.

17. Бабайцева В. В. Переходные конструкции в синтаксисе / В. В. Бабайцева. -Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1967. 391 с.

18. Базжина Т. В. Психолингвистический анализ некоторых этапов доречевого развития // Становление речи и усвоение языка ребенком. М., 1985. -С. 6-20.

19. Базылев В. Н. Традиция, мерцающая в толще истории / В. Н. Базылев, В. П. Нерознак // Сумерки лингвистики: из истории отечественного языкознания. М., 2001. - С. 3-20.

20. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Р. Барт; пер. с фр. М.:

21. Прогресс, Универс, 1994 616 с. Барт Р. Основы семиологии // Структурализм: «за» и «против». - М., 1975. -С. 114-162.

22. Баткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности / JI.

23. М. Баткин. М.: Наука, 1989. - 272 с. Баудер А. Я. Лексико-семантический аспект явлений переходности в системе частей речи // Переходность и синкретизм в языке и речи. - М., 1991. -С. 22-31.

24. Баудер А. Я. Части речи структурно-семантические классы слов в современном русском языке / А. Я. Баудер. - Таллин: Валгус, 1982. - 184 с. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: исслед. разных лет / М. М.

25. Бахтин. М.: Худож. лит., 1975. - 502 с. Бахтин М. М. Творчество Ф. Рабле и народная культура Средневековья и

26. Ренессанса / М. М. Бахтин. 2-е изд. - М.: Худож. лит., 1990. - 543 с. Белый А. Проблема культуры // Белый А. Символизм как миропонимание.

27. М., 1994.-С. 18-24. Белянин В. П. Введение в психолингвистику / В. П. Белянин. М.: ЧеРо, 2001.- 128 с.

28. Бирюков С. Поэтический мастеркласс. Урок девятый, заумный.// Топос. Ли-тературно-философкий журнал (30/04/04). Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.topos.ru/ Блейхер В. М. Толковый словарь психиатрических терминов. В 2 т. Т. 1 / В.

29. М. Блейхер, И. В. Крук. Ростов н/Д.: Феникс, 1996. - 476 с. Богданов К. А. Повседневность и мифология: исследования по семиотике фольклорной действительности / К. А. Богданов. - СПб.: Искусство, 2001.-438 с.

30. Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2 т. Т.2 / И. А. Бодуэн де Куртенэ. М.: АН СССР, 1963.-388 с.

31. Бондалетов В. Д. Финно-угорские заимствования в русских арго: учеб. пособие к спецкурсу / В. Д. Бондалетов. Самара: Самар. гос. пед. ин-т, 1992.- 159 с.

32. Бондарко А. В. Русский глагол / А. В. Бондарко, JI. JI. Буланин. JL: Просвещение, 1967.- 192 с.

33. Бубнов А. В. Миним: палиндром как минимальный текст // Новое лит. обозрение. 1997. - № 23. - С. 321-325.

34. Бубнов А. В. Типология палиндрома: исслед. палиндром, и околопалиндр. форм: опыт учеб. пособия-слов.: в 2 ч. / А. В. Бубнов. Курск: [б. и.], 1995.-2 ч.

35. Буковская Н. В. Хаос и порядок: дихотомия смыслов // Порядок и хаос в развитии социально-экономических систем. Томск, 1998. - С. 48-51.

36. Бурлюк Д. От лаборатории к улице (Эволюция футуризма) / Д. Бурлюк // Творчество. 1920. № 2.

37. Бычков В. В. Эстетика Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotekBuks/Culture/BuchkovAesthetics/Bychko vindex.php

38. В поисках новой гуманитарной парадигмы: от редакц. совета. // Перспективы метафизики: классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков / под ред. Г. JI. Тульчинского, М. С. Уварова СПб., 2000. - С. 57.

39. Васильева А. Н. Основы культуры речи / А. Н. Васильева. М.: Рус. язык, 1990.-248 с.

40. Василюк Ф. Е, Психология переживания: анализ крит. ситуаций / Ф. Е. Ва-силюк. М.: Изд-во МГУ, 1984. - 200 с.

41. Вашкевич Н. Н. Симия: раскрытие смысла слов, поступков, явлений. Ч. 1 / Н. Н. Вашкевич. М.: Белые альвы, 2002. - 141 с.

42. Веселовский А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский. Л.: Гослитиздат, 1940.-648 с.

43. Винарская Е. Н. Младенческие крики: их происхождение, структура. Динамика и значение для раннего психического развития ребенка // Изучение динамики речевых и нервнопсихических нарушений. Л., 1983. -С. 3-18.

44. Виноградов В. В. Русский язык: (граммат. учение о слове): учеб. пособие / В. В. Виноградов. М.: Высш. шк., 1986. - 640 с.

45. Власова М. Н. Русские суеверия: энцикл. слов. / М. Н. Власова. СПб.: Азбука, 2000. - 670 с.

46. Войекова М. Д. О первых словах русского ребенка // Язык, сознание, культура, этнос: теория и прагматика: XI Всерос. симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. М.: Институт языкознания РАН, 1994. -С. 176-178.

47. Войекова М. Д. Первые слова русского ребенка / М. Д. Войекова, И. А. Чис-тович // Бюллетень фонетического фонда русского языка. СПб., 1994. -№ 5.

48. Воложанинова Н. В. Семантика русских инстантов: некоторые возражения Ф. де Соссюру: дипл. раб. / Н. В. Воложанинова; ПГПУ, Кафедра общего языкознания. Пермь, 2000. - 53 с.

49. Волькенштейн М. В. Энтропия и информация / М. В. Волькенштейн. М.: Наука, 1986.- 190 с.

50. Воробьева Е. В. Теонимическая лексика: фоносемантический аспект (на материале номинации славянских языческих богов): дипл. раб. / Е. В. Воробьева; ПГПУ, Кафедра общего языкознания. Пермь, 2002. - 60 с. Воронин 1982,1997;

51. Воронин С. В. Английские ономатопы: фоносемантическая классификация / 2-е изд. Под ред. О. И. Бродович / С. В. Воронин. СПб.: Геликон Плюс, 2004.-192 с.

52. Воронин С. В. Основы фоносемантики / С. В. Воронин. Л.: Изд-во ЛГУ, 1982.-244 с.

53. Воронин С. В. Фоносемантические идеи в зарубежном языкознании: (очерки и извлечения) / С. В. Воронин. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. - 200 с.

54. Выготский Л. С. Мышление и речь: психол. исслед. / Л. С. Выготский. М.; Л.: Соцэкгиз, 1934.-324 с.

55. Выготский Л. С. Психология искусства / JI. С. Выготский. М.: Педагогика, 1987.-345 с.

56. Выготский Л. С. Собрание сочинений: в 6 т. / JI. С. Выготский. М., 1982-1984.-Т. 1,Т. 6.

57. Выготский Л. С. Этюды по истории поведения: обезьяна. Примитив. Ребенок / Л.С.Выготский, А. Р.Лурия. М.: Педагогика-Пресс, 1993. - 223 с.

58. Высоцкая И. В. Полифункциональность как свойство русского слова // Конференция КВАЛИСЕМ 2000 (Архив) Электронный ресурс. Режим доступа: http://ffl.nspu.net/QUAL2000/vysocka.htm

59. Газов-Гинзберг А. М. Был ли язык изобразителен в своих истоках? / А. М. Газов-Гинзберг. -М.: Наука, 1965. -183 с.

60. Гак В. Г. Языковые преобразования / В. Г. Гак. М.: Шк. «Языки русской культуры»: Кошелев, 1998. - 763 с.

61. Галунов В. И. Акустика // Лингвистический энциклопедический словарь. -М.: Сов. энциклопедия, 1990. С. 23-24.

62. Гамкрелидзе Т. В. Индоевропейский язык и индоевропейцы: реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры: в 2 кн. / Т. В. Гамкрелидзе, В. В. Иванов. Тбилиси: Изд-во Тбилис. ун-та, 1984. -2 кн.

63. Гаспаров М.Л. Считалка богов (о пьесе В. Хлебникова «Боги») // М. Л. Гас-паров. Мир Велимира Хлебникова. Статьи и исследования 1911 — 1998.- М.: Языки русской культуры, 2000. С. 279 - 293.

64. Гаспаров М.Л. Фоника. Аллитерация. Ассонанс // Литературный энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1987. - С. 20, 39,470-471.

65. Гвишиани Д. М. Теоретико-методологические основания системных исследований и разработка проблем глобального развития // Системные исследования: методол. пробл.: ежегодник. 1982. М., 1982. - С. 7-25.

66. Георгий, архимандрит. Об опыте Божией Благодати Электронный ресурс.- Режим доступа: http://www.spas. org.ua/lib/spb/2002/xarizrnaty.htrn

67. Герасимова А. Уравнение со многими неизвестными: (личный язык Введенского как система знаков) // Московский вестник. 1990. - № 7. - С. 192-206.

68. Германович А. И. Глаголы типа "толк", "шасть" // Известия Крымского пединститута. Симферополь, 1948. - Т. XIV. - С. 25-55.

69. Германович А. И. Междометия и звукоподражательные слова русского языка: автореф. дис. . д-ра филол. наук / А. И. Германович. Симферополь, 1961.-59 с.

70. Германович А. И. Междометия русского языка / А. И. Германович. Киев:

71. Рад. шк., 1966.- 171 с. Германович А. И. Слова клича и отгона животных в русском языке // Известия Крымского пединститута. Симферополь, 1954. - Т. XIX. - С. 297328.

72. Гетерология И Современный философский словарь // под ред. В. Е. Керимова. М.; Бишкек; Екатеринбург, 1996. - С. 110-111. Гилинский Я. И. Социология девиантного (отклоняющегося) поведения / Я.

73. Головин. М.: Высш. шк., 1988. - 320 с. Головин В. А. К проблеме возникновения элементов языка в антропогенезе //

74. Вопросы антропологии, 1961.-Вып. 8.-С. 144-152. Голуб И. Б. Стилистика русского языка: учеб. пособие для студентов / И. Б.

75. Голуб. 3-е изд., испр. -М.: Рольф, 2001. - 442 с. Горелов И. Н. Невербальные компоненты коммуникации / И. Н. Горелов.

76. М.: Наука, 1980.-104 с. Горелов И. Н. Основы психолингвистики: учеб. пособие / И. Н. Горелов, К.

77. Ф. Седов. М.: Лабиринт, 1997. - 221 с. Горелов И. Н. Проблемы функционального базиса речи в онтогенезе / И. Н.

78. Горелов; Челяб. пед. ин-т. Челябинск, 1974. - 116 с. Грамматика современного русского языка. - М.: Наука, 1970. - 767 с.

79. Грачева Г. Н. Шаманы у нганасан // Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири. JL, 1981. - С. 69-89.

80. Григорьев В. П. Будетлянин: работы посвящ. творчеству Велимира (Виктора Владимировича) Хлебникова / В. П. Григорьев. М.: Языки русской культуры, 2000. - 812 с.

81. Григорьев В. П. Велемир Хлебников // Очерки истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль: общие вопросы. Звуковая организация текста / В. П. Григорьев и др.; под ред. В. П. Григорьева. -М., 1990.-С. 98-165.

82. Григорьев В. П. Воображаемая филология Велимира Хлебникова // Стилистика художественной речи. Калинин, 1982. - С. 74-118.

83. Григорьев С. А. Междометные глагольные формы в витебских говорах белорусского языка и смежных с ними переходных смоленских говорах: ав-тореф. дисс. канд. филол. наук / С. А. Григорьев. -М., 1953. 12 с.

84. Гридина Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество / Т. А. Гридина; Урал, гос. пед. ун-т. Екатеринбург: УрГПУ, 1996. - 214 с.

85. Громов А. В. Жгонский язык: словарь лексики пимокатов Макарьевского, Мантуровского и Нейского р-нов Костромской обл. / А. В. Громов. -М.: Энцикл. рос. деревень, 2000.

86. Грюнебаум Г. Э. Основные черты арабо-мусульманской культуры: ст. разных лет / Г. Э. Грюнебаум. М.: Наука, 1981. - 227 с.

87. Гуревич Е. А. Поэзия скальдов / Е. А. Гуревич, И. Г. Матюшина. М.: РГГУ, 2000. - 750 с.

88. Гурин С. П. Маргинальная антропология Электронный ресурс. Режим доступа: http://psy-games.narod.ru/margin/DIR.HTM.

89. Дагуров Г. В. О лексическом составе русских междометий // Славянское языкознание: сб. ст. -М., 1959. С. 154-159.

90. Даль В. И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа: материалы по рус. демонологии / В. И. Даль. СПб.: Литера, 1994. - 480 с.

91. Даниленко В. П. Инволюция в искусстве: модернизм в футуристической поэзии Электронный ресурс. Режим доступа: http://islu.irk.ru/danilenko/index5.htm

92. Деглин В. JI. Решение силлогизмов в условиях преходящего угнетения правого или левого полушарий мозга / В. Л. Деглин, Т. В. Черниговская // Физиология человека. СПб., 1990. - Т. 16, № 5. - С. 21-28.

93. Делёз Ж. Капитализм и шизофрения / Ж. Делёз, Ф. Гваттари // Философия и соврем, философско-исторические концепции. М., 1990. - С. 115-125.

94. Диалектика познания сложных систем / В. С. Тюхтин и др.; под ред. В. С. Тюхтина.-М.: Мысль, 1988.-317 с.

95. Дмитриев Н. К. Турецкие элементы в русском арго // Язык и литература. -Л., 1931.-Т. 7.-С. 159-179.

96. Дмитриева С. К Фольклор и народное искусство русских Европейского Севера / С. И. Дмитриева. М.: Наука, 1988. - 240 с.

97. Добродомов И. Г. Л. В. Успенский «Почему не иначе?» // Русский язык в школе. 1968. - № 1. - С. 115-119. -Рец. на кн.: Успенский Л. В. Почему не иначе?: этимол. слов, школьника. - М.: Дет. лит., 1967.

98. ДрускинЯ. С. "Чинари" // Аврора. 1989. - № 6. - С. 103-131.

99. Дьяков А. Исторический фон гностицизма Электронный ресурс. Режим доступа: http://diakoff.kurskzerno. ru/mfon.htm

100. Евдокимов Е. В. Детерминированный хаос как фактор биологической эволюции / Е. В. Евдокимов, А. В. Шаповалов // Философия науки. Новосибирск, 1998. -№ 1.-С. 42-53.

101. Егорова Т. Метеорологическая лексика: фоносемантический аспект: дипл. раб. / Т. Егорова; ПГПУ, Кафедра общего языкознания. Пермь, 2002. -57 с.

102. Елеонская Е. Н. Сказка, заговор и колдовство в России / Е. Н. Елеонская. -М., 1994.-357 с.

103. ЕльмслевЛ. Пролегомены к теории языка // Новое в лингвистике. М., 1960. -Вып 1.-С. 360-369.

104. Еремина В. И. Ритуал и фольклор / В. И. Еремина. Л.: Наука, 1991. - 207 с.

105. Ерохина Е. А. Теория экономического развития: системно-синергетический подход // Библиотека экономической литературы Электронный ресурс. Режим доступа: http://orel.rsl.ru/nettext/economic/erohina/1-1.ht.

106. Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда / Ж.-Ф. Жаккар; пер. с фр. Ф. А. Перовской. СПб.: Акад. проект, 1995. - 471 с.

107. Жбанкова Г. С. Подзывные и подобные им слова в рязанских говорах // Ученые записки Рязанского пединститута. Рязань, 1959. - T. XXV. -С. 415-418.

108. Желъвис В. И. Поле брани: сквернословие как социал. пробл. / В. И. Жель-вис. М.: Ладомир, 1997. - 329 с.

109. Журавлев А. П. Звук и смысл / А. П. Журавлев. М.: Просвещение, 1991. -160 с.

110. Журавлев А.П. Фонетическое значение / А. П. Журавлев. Л., 1974. - 160 с.

111. Заболоцкий Н. Мои возражения А. И. Введенскому, авто-ритету бессмыслицы // Логос. 1993. - № 4. - С. 125-127.

112. Заславский Г. М. Введение в нелинейную физику: от маятника до турбулентности и хаоса / Г. М. Заславский, Р. 3. Сагдеев. М.: Наука, 1988. -368 с.

113. Зеленецкий К. П. Система и содержание философского языкоучения с приложением к языку русскому // Березин Ф. М. Хрестоматия по истории русского языкознания. М., 1977. - С. 76-79.

114. Зеленин Д. К. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии // Сборник музея антропологии и этнографии АН СССР. Л., 1929. - Т. 8. -С. 1-151.

115. Зислин И. Психиатрические подходы к мистическим и религиозным психозам // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика Электроннный ресурс. Режим доступа:http://ivgi.rsuh.ru/folklore/publications.htm

116. Ивлева Т. Г. Соносфера поэмы В. Ерофеева «Москва-Петушки» Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.repetitor.org/materials /erofeevl.html

117. Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция науч. мифа / И. П. Ильин. М.: Интрада, 1998. - 255 с.

118. Ильина И. В. Шева // Традиционная культура народов Европейского Северо-Востока России: этнограф, электрон, энцикл. Электронный ресурс. -Режим доступа: http://www.korni.com/Folk/komi/292.htm.

119. Ильичев В. Д. Биоакустические аспекты звукоподражательных названий птиц / В. Д. Ильичев, О. Л. Силаева, А. В. Тихонов // Орнитология. М., 1983.-Вып. 18.-С. 156-162.

120. Ильичев В. Д. Голос птиц и некоторые вопросы его изучения / В. Д. Ильичев, Г. П. Дементьев // Орнитология. М., 1963. - Вып.6. - С.

121. Ильичев В. Д. Звукоподражание в акустических взаимоотношениях человека с птицами / В. Д. Ильичев, О. Л. Силаева // Звуковая среда как стимулирующий и воздействующий фактор. М., 1985. - С. 217-226.

122. Инженерная этология, биоакустика и биолингвистика птиц / АН СССР, Инт эволюц. Морфологии и экологии животных им. А. Н. Северцова; отв. ред. В. Я. Якоби. М.: Наука, 1991.-200 с.

123. Исаченко А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким. Ч. 2. / А. В. Исаченко. Братислава: Изд-во Славацк. акад. наук, 1960.-577 с.

124. Казарин Ю. В. Проблемы фоносемантики поэтического текста: учеб. пособие / Ю. В. Казарин. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2000. - 171 с.

125. Карпов Л.П. Междометия русского языка и их синтаксические функции: ав-тореф. дис. канд. филол. наук / Л. П. Карпов. Ростов н/Д., 1971.-25 с.

126. Карпухин С. А. Звукоподражательные слова в русском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук / С. А. Карпухин. Саратов, 1979. - 19 с.

127. Касти Дж. Большие системы: связность, сложность и катастрофы: пер. с англ. / Дж. Касти; под ред. Ю. П. Гупало, А. А. Пионтковского. М.: Мир, 1982.-216 с.

128. Катаева А. К. Этимологическое гнездо слова «время»: фоносемантический аспект: дипл. раб. / А. К. Катаева; ПГПУ, Кафедра общего языкознания. Пермь, 2002. - 63 с.

129. Кацис JI. Ф. Идеи "славянской взаимности" в творчестве В. В. Хлебникова и литераторов его круга / JI. Ф. Кацис, М. П. Одесский // Изв. РАН. Сер. лит. и языка. 2001. - Т. 60, № 1. - С. 22-41.

130. Кибрик А. Функционализм в лингвистике Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.krugosvet.ru/articles/82/ 1008265/100826

131. Климова C.B. Глаголы "неясного происхождения" в Сокращенном Оксфордском словаре. (Элементы этимологической фоносемантики): автореф. дисс. канд. филол. наук/С. В. Климова. — Л., 1986. 16 с.

132. Климонтович Н. Ю. Без формул о синергетике / Н. Ю. Климонтович. -Минск: Вышэйш. шк., 1986. 223 с.

133. Князева Е. Н. Законы эволюции и самоорганизации сложных систем / Е. Н. Князева, С. П. Курдюмов. М.: Наука, 1994. - 229 с.

134. Князева Е. Н. Синергетика как новое мировидение: диалог с И. Пригожиным / Е. Н. Князева, С. Н. Курдюмов // Вопросы философии. 1992. - № 12. -С. 3-20.

135. Коган М. С. Синергетическая парадигма-диалектика общего и особенного в познании различных сфер бытия // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. М., 2002. - С. 28-49.

136. Кожина M. Н. Речеведение // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003. - С. 332-339.

137. Козлович М. И. Музыкант шструмент - музыка у каляндарно-абходнай аб-раднасщ беларусау» Электронный ресурс. - Режим доступа: http://www.bgam edu.by/bgamru/ zaschitaO 1 .htm

138. Колшанский Г. В. Паралингвистика / Г. В. Колшанский. М.: Наука, 1974. -81 с.

139. Костюк К Н. Православный фундаментализм // Полис. 2000. - № 5. - С. 133-154.

140. Крейдлин Г. Е. Мужчины и женщины в невербальной коммуникации / Г. Е.

141. Крейдлин. М.: Языки славянской культуры, 2005. - 224 с. Крейдлин Г. Е. Невербальная семиотика: язык тела и естеств. язык / Г. Е.

142. Крейдлин. М.: Новое лит. обозрение, 2002. - 581 с. Крейнович Е. А. Нивхгу. Загадочные обитатели Сахалина и Амура / Е. А.

143. Крейнович. М.: Наука, 1973. - 495 с. Кривцун О. Художник XX века: поиски смысла творчества // Человек.2002,-№2.-С. 38-53. Кручёных А. Декларация слова как такового//Русский футуризм: теория.

144. Лавров А. С. Колдовство и религия в России, 1700-1740 гг. / А. С. Лавров. -М.: Древлехранилище, 2000. 572 с.

145. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе / Ж. Лакан. М.: Гнозис, 1995.- 101 с.

146. Ларин Б. А. Западноевропейские элементы русского воровского арго / Б. А. Ларин // Язык и литература. Л., 1931. - Т.7. - С. 113-130.

147. Левицкий Ю. А. Основы теории синтаксиса / Ю. А. Левицкий. Пермь: ПГУ, 2003.-420 с.

148. Лепская Н. И. Междометия: их возникновение и функции в речи детей // Проблемы детской речи 1996: материалы межвуз. конф. Электронный ресурс. - Режим доступа: http://www.rutheni a.ru/folktee/C YBER-STOL/books/

149. Лепская H. И. Язык ребенка: онтогенез речевой коммуникации / Н. И. Лепская. -М.: Филол. фак. МГУ, 1997. 151 с.

150. Липавский Л. Разговоры // Логос. 1993. - № 4. - С. 1-1 в.

151. Литвин Э. С. Песенные жанры русского детского фольклора // Советская этнография. 1972. - № 1. - С. 58-67.

152. Лихтман Р. И. Язык писем // Язык и личность. М., 1989. - С. 196-205.

153. Лотман Ю. М. Избранные статьи: в 3 т. / Ю. М. Лотман. Таллинн: Александра, 1992. - 1 т.

154. Лотман Ю. М. О. М. Фрейденберг как исследователь культуры // Тр. по знаковым системам. Тарту, 1973. - Вып. 6. - С. 482-486.

155. Лукина Я. В. Предисловие // Мифы, предания, сказки хантов и манси. М., 1990.-С. 5-57.

156. Лурье С. Я. Неизменяемые слова в функции сказуемого в индоевропейских языках / С. Я. Лурье. Львов: Изд-во Львов, ун-та, 1955. - 71 с.

157. Майр Э. Эволюция // Эволюция / под ред. М. В. Мины. М., 1981. - С. 5-57.

158. Макарова И. Семантика смеха в поэзии М. Цветаевой: фоносемантический аспект: дипл. раб. / И. Макарова; ГЕГПУ, Кафедра общего языкознания. -Пермь, 2003.-68 с.

159. Маковский М. М. Историко-этимологический словарь современного английского языка: слово в зеркале человеческой культуры / М. М. Маковский. -М.: Диалог, 2000.-418 с.

160. Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: образ мира и миры образов / М. М. Маковский. -М.: Владос, 1996.-415 с.

161. Маковский М.М. Лингвистическая комбинаторика: Опыт типологической стратификации языковых структур / М. М. Маковский. М.: Наука, 1988.- 229 с.

162. Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила / С. В. Максимов. М.: Книга, 1989.- 175 с.

163. Малаховский JI. В. Теория лексической и грамматической омонимии / Л. В. Малаховский. Л.: Наука, 1990. - 239 с.

164. Малинецкий Г. Г. Нелинейная динамика и проблемы прогноза / Г. Г. Мали-нецкий, С. П. Курдюмов // Вестник РАН. 2001. - Т. 71, № 3. - С. 210232.

165. Малинецкий Г. Г, Современные проблемы нелинейной динамики / Г. Г. Малинецкий, А. Б. Потапов. М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 335 с.

166. Малинецкий Г. Г. Хаос. Структуры. Вычислительный эксперимент: введение в нелинейную динамику / Г. Г. Малинецкий. М.: Эдиториал УРСС, 2000.-255 с.

167. Мамардашвили М. Метафизика свободы Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.mamardashvi 1 i.ru/index.php. htm

168. Мамардашвили M. Мой опыт нетипичен / M. Мамардашвили. СПб.: Азбука, 2000.-397 с.

169. Марков В. И. Структурная организация коммуникативной системы афалины // Морские млекопитающие: тез. докл. VII Всесоюз. совещания (Симферополь, 20-23 сент. 1978 г.).-М., 1978.-С. 216-218.

170. Маркова О. В. Семантика русских инстантов-континуантов: дипл. раб. / О. В. Маркова; ПГПУ, Кафедра общего языкознания. Пермь, 2001. - 54 с.

171. Марр Н. Я. Яфетическая теория / Н. Я. Марр. Баку: АзГиз, 1928. - 156 с.

172. Мартынова А. Н. Отражение действительности в крестьянской колыбельной песне // Русский фольклор. Социальный протест в народной поэзии. -Л., 1975.-С. 145-155.

173. Масалкина В. А. Сравнительный анализ семантики русских континуантов и инстантов: этимолого-фоносемантический аспект: дипл. раб. / В. А. Масалкина; ПГПУ, Кафедра общего языкознания. Пермь, 2001. - 52 с.

174. Мелетинский Е. М. Первобытные истоки словесного искусства // Ранние формы искусства. -М, 1972. С. 149-189.

175. Мельников М. Н. Русский детский фольклор Сибири / М. Н. Мельников. -Новосибирск: Зап. Сиб. кн. изд-во, 1970. 218 с.

176. Мельничук A.C. Корень *kes- и его разновидности в лексике славянских и других индоевропейских языков // Этимология 1966. М.: АН СССР,1968.-С. 68-96.

177. Менчинская Н. А. Психическое развитие ребенка от рождения до 10 лет: дневник развития дочери / Н. А. Менчинская. М.: Ин-т практ. психологии, 1996.- 183 с.

178. Меркулова В. А. Три русских медицинских термина // Общеславянский лингвистический атлас: материалы и исслед. 1983. М., 1988. - С. 304-311.

179. Мечковская Н. Б. Социальная лингвистика / Н. Б. Мечковская. М.: Аспект-Пресс, 1996.-207 с.

180. Мечковская Н. Б. Язык и религия: учеб. пособие / Н. Б. Мечковская. М.: Фаир, 1998.-350 с.

181. Миккин X. X. Роль коммуникативных движений в межличностном общении: автореф. дис. канд. психол. наук / X. X. Миккин. М., 1977. - 17 с.

182. Милославский И. Г. Морфология // Современный русский язык: учебник для филол. спец. вузов / под ред. В. А. Белошапковой. 2-е изд., испр. и доп. - М., 1989.-С. 380-531.

183. Минералов Ю. Опасные игры Электронный ресурс. Режим доступа: http://mineralov.narod.ru/6.html

184. Михайловская Н. Г. Звукоподражания и повторы в детской поэзии // Материалы семинара по проблеме мотивированности языкового знака. JL,1969.-С. 74-76.

185. Мозговой Д. П. Информационные поля и поведение млекопитающих / Д. П. Мозговой, Г. С. Розенберг, Э. Д. Владимирова. Самара: Изд-во Саратов. ун-та, 1998. - 91 с.

186. Моисеев Н. Н. Человек, среда, общество: пробл. формализ. описания / Н. Н. Моисеев. М.: Наука, 1982. - 240 с.

187. Мокиенко В. В. Почему так говорят? От Авося до Ятя: историко-этимологический справочник по русской фразеологии. СПб.: Норинт, 2003.-506 с.

188. Мокиенко В. М. Загадки русской фразеологии / В. М. Мокиенко. М.: Высш. шк., 1990.- 160 с.

189. Монич Ю. В. Амбивалентные функции ритуала в эволюции языковых систем // Вопросы языкознания. 2000. - № 6. - С. 69-97.

190. Морозов В. П. Занимательная биоакустика / В. П. Морозов. 2-е изд., доп. и перераб. - М.: Знание, 1987. - 204 с.

191. Морозов В. П. Эмоциональный слух человека // Журнал эволюционной биохимии и физиологии. 1985. - № 6. - С. 568-577.

192. Моррис Ч. Основания теории знаков // Семиотика. М., 1983. - С. 37-89.

193. Мосягин М. «Finnegans Wake» «Поминки по Финнегану». Электронный ресурс. - Режим доступа: http://mosyagin.narod.ru/dip/d2.htm

194. Мун Ф. Хаотические колебания / Ф. Мун. М.: Мир, 1990. - 311 с.

195. Налимов В. В. В поисках иных смыслов / В. В. Налимов. М.: Прогресс, 1993.-262 с.

196. Налимов В. В. Вероятностная модель языка: о соотношении естеств. и искусств. языков / В. В. Налимов. М.: Наука, 1979. - 303 с.

197. Налимов В. В. Самоорганизация как творческий процесс: философский аспект // Синергетическая парадигма: нелинейное мышление в науке и искусстве. М., 2002. - С. 143-154.

198. Налимов В. В. Спонтанность сознания: вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности / В. В. Налимов. М.: Прометей, 1989.-287 с.

199. Неклюдов С. Ю. Образы потустороннего мира в народных верованиях и традиционной словесности // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика Электронный ресурс. Режим доступа: http://ivgi.rsuh.ru/folklore/publications.htm

200. Некрасов С. Виктор Пелевин: опыт библиографии Электронный ресурс. -Режим доступа: http://senek@mail.ru Date: 15 Маг/ 1999.

201. Николаева Т. М. Теории происхождения языка и его эволюции новое направление в современном языкознании // Вопросы языкознания. - 1996. - № 2. - С. 79-89.

202. Новик Е. С. Архаические верования в свете межличностной коммуникации // Историко-этнографические исследования по фольклору. М., 1994. - С. 110-163.

203. Новик Е. С. Семиотические функции голоса в фольклоре и верованиях народов Сибири // Фольклор и мифология Востока в сравнительно-типологическом освещении. М., 1999. - С. 217-235.

204. Отин Е. С. А восе, Авось и авоськать // Русская речь. 1983. - № 4. - С. 121-122.

205. Откупщиков Ю. В. Из истории индоевропейского словообразования / Ю. В. Откупщиков. М.: Изд. центр «Академия», 2005. - 320 с.

206. Павловская Ю. И. Фоносемантический анализ речи / Ю. И. Павловская. -СПб.: СПб. ГУ, 2001.-292 с.

207. Панов М. В. О восприятии звуков // Развитие фонетики современного русского языка. М.: Наука, 1966.-С. 160-165.

208. Панченко А. А. (2003) Кликота и пророчество // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/panchenko 1 .htm

209. Панченко А. А. Заметки и материалы к исследованию фольклора русских мистических сект // Мифология и повседневность: материалы науч. конф., 18-20 февраля 1998 года.-СПб., 1998.-С. 154-156.

210. Панченко А. А. Фольклор и религиозная культура русских мистических сект (XVIII начало XX вв.): автореф. дис.д-ра филол. наук / А. А. Панченко.-СПб., 2002.-31 с.

211. Панченко А. М. Смех как зрелище // Лихачев Д. С., Панченко А. М., Поныр-ко Н. В. Смех в Древней Руси. М., 1984. - С.118-132.

212. Панченко А. М. Юродивые на Руси // Панченко А. О русской истории и культуре. СПб., 2000. - С. 337-352.

213. Парнис А. Е. Южнославянская тема Велемира Хлебникова: новые материалы к творческой биографии поэта //Зарубежные славяне и русская культура.-Л., 1978.-С. 223-251.

214. Пачулия Д. Ш. Семантика русских фреквентативов и проблемы этимологической фоносемантики: дипл. раб. / Д. Ш. Пачулия; ППТУ, Кафедра общего языкознания. Пермь, 2000.

215. Переходы и катастрофы: опыт соц.-экон. развития / С. Н. Кабанов и др.; под ред. Ю. М. Осипова, И. Н. Шургалиной. М.: МГУ, 1994. - 188 с.

216. Перспективы метафизики: классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков / Междунар. каф. ЮНЕСКО по философии и этике СПб.науч. центра РАН; под ред. Г. J1. Тульчинского, М. С. Уварова. СПб.: Алетея, 2001.-411 с.

217. Петрова Н. М. Диалектные фразеологизмы с базовым фоносемантическим компонентом: дипл. раб. / Н. М. Петрова; ПГПУ, Кафедра общего языкознания. Пермь, 2004. - 51 с.

218. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении / А. М. Пешков-ский. М.: Учпедгиз, 1956. - 511 с.

219. Пискунова С. Испанское Возрождение как культура переходного типа // Вопросы литературы. 1997. - № 6. - С. 153-174.

220. Подорога В. К вопросу о мерцании мира // Логос. 1993. - № 4. - С. 139150.

221. Подюков И. А. Крепкое русское слово: словарь русской народной брани. / И.

222. А. Подюков. Рукопись. Пермь, 1997. - 93 с.

223. Подюков И. А. Уральские духи: атлас нечистой силы в рассказах. / И. А. Подюков. Рукопись. Пермь, 1995. - 23 с.

224. Поливанов Е. Д. Общий фонетический принцип всякой поэтической техники //Вопр. языкознания. 1963.-№ 1.-С. 98- 105.

225. Поликарпов А. А. Циклические процессы в становлении лексической системы языка: моделирование и эксперимент Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.humlang. newmail.ru/ indexr.htm

226. Поляков В. И. Маргинальная личность // Современная западная социология: словарь.-М., 1990.-С. 175.

227. Померанцева Э. В. Детский фольклор // Русское народное творчество. М., 1966.-С. 292-302.

228. Порина Е. Фоносемантический анализ текста повести В. Пелевина «Желтая стрела»: дипл. раб. / Н. Порина; ПГПУ, Кафедра общего языкознания. -Пермь, 2003. 58 с.

229. Порублев Н. В. Феномен глоссолалии. Мельбурн, 1995. Электронный ресурс. - Режим доступа: http://www.blagovestnik.org/books/001555

230. Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории: (проблемы палеопсихоло-гии) / Б. Ф. Поршнев. М.: Мысль, 1974. - 487 с.

231. Поснов М. Е. История Христианской Церкви / М. Е. Поснов. Киев: Изд-ние христиан, благотворит.-просвет. ассоциации «Путь к истине», 1991. -614 с.

232. Постои Т. Теория катастроф и ее приложения / Т. Постон, И. Стюарт. М.: Мир, 1980.-607 с.

233. Поцелуевский А. П. К вопросу о древнейшем типе звуковой речи / А. П. По-целуевский. Ашхабад: Изд-во Туркмен ФАН, 1944. - 56 с.

234. Пригожим И. Порядок из хаоса / И. Пригожин, И. Стенгерс. М.: Прогресс, 1986.-431 с.

235. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. -№6.-С. 46-52.

236. Пропп В. Я. Фольклор и действительность: избр. ст. / В. Я. Пропп. М.: Наука, 1976.-325 с.

237. Пурин А. Превращение бабочки: о русской поэзии XX века. Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.newkamera@purin01

238. Разгром ОБЭРИУ: Материалы следственного дела / Вст. ст., публикация и комм. И. Мальского // Октябрь. 1992. -№ 11. - С. 166-178.

239. Режабек Е. Я. Становление понятия организации: очерки развития филос. и естеств.-науч. представлений / Е. Я. Режабек. Ростов н/Д.: Изд-во Рост, ун-та, 1991.-131 с.

240. Реформатский A.A. Глагольные формы типа "хлоп" / А. А. Реформатский // Изв. отд. лит-ры и языка АН СССР. М.: АН СССР, 1963. - Т. ХХП, вып. 2.-С. 127-129.

241. Романова Г. Я. Наименование мер длины в русском языке / Г. Я. Романова. -М.: Наука, 1975.- 175 с.

242. Руднев В. П. Психоанализ и философия текста Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.arctogaiakasu.ru/ laboratory/rudnev

243. Руднев В. П. Психотический дискурс // Логос. 1999. - № 3. - С. 113-132.

244. Руднев В. П. Смысл как травма: психоанализ и философия текста // Логос. -1999.-№ 5.-С. 155-169.

245. Руднев В. П. Шизофренический дискурс // Логос. 1999. - № 4. - С. 21-34.

246. Русская грамматика: в 2 т. М.: Наука, 1980. - 2 т.

247. Рыбальский М. И. Бред: систематика, семиотика, нозологическая принадлежность бредовых, навязчивых, сверхценных идей / М. И. Рыбальский. М.: Медицина, 1993. - 366 с.

248. Рыбальский М. И. Иллюзии, галлюцинации, псевдогаллюцинации: систематика, семиотика, нозологическая принадлежность / М. И. Рыбальский. -М.: Медицина, 1989. 368 с.

249. Рыжов Ю. Христианство и маргинальность: докл. на междунар. науч.-богослов. конф. «Вера. Диалог. Общение», Москва 2003 г. Электронный ресурс. Режим доступа: http://binetti.rU/studia/ryzhov8.shtm#2

250. Садовский В. Н. Основания общей теории систем: логико-методол. анализ / В. Н. Садовский. М.: Наука, 1974. - 279 с.

251. Сажин В. Н. Приближение к Хармсу // Хармс Д. Цирк Шардам: собр. худож. произв. СПб., 1999. - С. 5-10.

252. Санников В. 3. Русский язык в зеркале языковой игры / В. 3. Санников. М.: Языки рус. культуры, 1999. - 541 с.

253. Саракаева Э. А. Глоссолалия как психолингвистический феномен Электронный ресурс. Режим доступа: http://evolkov.iatp.ru/linguistics/ Sara-kaeva Е.А./ glossolalia.html

254. Саракаева Э. А. Харизматическое обновление в католической церкви США // Гуманитарные исследования. Астрахань, 2001. - № 3.

255. Сахарный Л. В. Введение в психолингвистику: курс лекций / J1. В. Сахарный. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. - 181 с.

256. Северская О.К К описанию семантики паронимической аттракции // Вопросы языкознания. 1990. - № 3. - С. 33-38.

257. Седов А. Е. (б) Биосемиотика Электронный ресурс. Режим доступа: http://doktora. nm.ru/11.12.03.htm

258. Седов А. Е. «Жизнь как тексты» и «жизнь как формы» дополнительность двух подходов от древних культур до современной биологии» Электронный ресурс. - Режим доступа: http://doktora.nm.ru/11.12.03.htm

259. Семенова Т. С. Народное искусство и его проблемы: очерки / Т. С. Семенова. М.: Сов. художник, 1977. - 246 с.

260. Сергий (Рыбко) иеромонах. Современная культура: сатанизм или Богоискательство? Электронный ресурс. Режим доступа: http ://www.pravoslavie.ru.

261. Серебренников Б. А. Номинация и проблема выбора // Языковая номинация: общие вопросы.-М., 1977.-С. 147-188.

262. Сидоров А. С. Знахарство, колдовство и порча у народа коми: материалы по психологии колдовства / А. С. Сидоров. СПб.: Алетейя, 1997. - 283 с.

263. Симусева А. Рок-музыка и наши дети Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.pravoslavie.ru.

264. Скляров А. "Единая Физика Духа и Материи как новая научная парадигма": (прил. N 1 к трактату "Основы физики духа") Электронный ресурс. -Режим доступа: http://piramyd.express.ru/ ^зриЬ^Муагоу/ргШ.М.

265. Слободяник В. А. Очерки по истории пятидесятничества / В. А. Слободяник. Киев: Ирпенская библейская семинария, 2000.

266. Соколова 3. П. К происхождению обских угров и их фратрий (по данным фольклора) // Традиционные верования и быт народов Сибири XIX-начало XX в. Новосибирск, 1987.-С. 118-133.

267. Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию / Фердинанд де Соссюр; под ред. А. А. Холодовича. М.: Прогресс, 1977. - 695 с.

268. Степанов Ю. С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики философии искусства. М.: Наука, 1985. - 331 с.

269. Степанов Ю. С. Семиотика / Ю. С. Степанов. М.: Наука, 1971. - 167 с.

270. Стратен В. В. Арго и арготизмы / В. В. Стратен // Тр. комиссии по русскому языку.-1931.- Т. У.-С. 111-147.

271. Субботина Л. П. Лексика говорения: фоносемантический аспект: дипл. раб. / Л. П. Субботина; ПГПУ, Кафедра общего языкознания. Пермь, 2002. -59 с.

272. Суворов В. В. Синергетическая концепция самоорганизации Электронный ресурс. Режим доступа: http://utc.uni-dubna.ru/ мпагпу/з^ег^/ ке2/к!еа.

273. Супрун А. Е. Введение в славянскую филологию / А. Е. Супрун, А. М. Калю-та. Минск: Вышэйш. шк., 1989. - 432 с.

274. Тиханов П. Н. Брянские старцы: тайный язык нищих: этнол. очерк / П. Н. Тиханов. Брянск: Тип. А. Арцишевского, 1895. - 35 с.

275. Тодоров Цв. Теории символа / Цв. Тодоров; пер. с фр. Б. Наумова. М.: Дом интеллектуал, кн., 1999. - 384 с.

276. Токарев С. А. Ранние формы религии и их развитие / С. А. Токарев. М.: Наука, 1964.-399 с.

277. Толстой М. В. История русской церкви / М. В. Толстой. (Сортавала): Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1991. - 736 с.

278. Топешко И. Н. К вопросу о культурно-мифологической концепции происхождения языка // "Новые" и "вечные" проблемы философии. Новосибирск, 2000.-С. 16-30.

279. Топоров В. Н. Из наблюдений над загадкой // Исследования в области балто-славянской культуры: загадка как текст. М., 1994. - С. 10-117.

280. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: исслед. в области мифопоэтиче-ского: избранное / В.Н.Торопов. М.: Прогресс, культура, 1995. - 621 с.

281. Топоров В. Н. О некоторых теоретических основаниях этимологического анализа // Вопросы языкознания. 1960. - № 3. - С. 44-59.

282. Топоров В. Н. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988. - С. 7-60.

283. Тоффлер О. Наука и изменение: предисл. // Пригожин И. Порядок из хаоса / И. Пригожин, И. Стенгерс. М., 1986. - С. 11-33.

284. Третьякова В. С. Звукоподражательные глаголы в русском языке: автореф. дис. канд. филол. наук / В. С. Третьякова. -М., 1985. 25 с.

285. Туфанов А. В. К зауми. Стихи и исследования согласных фонем // Сумерки лингвистики: из истории отечественного языкознания. М., 2001. - С. 26-41.

286. Тэрнер В. Символ и ритуал: пер. с англ./В.Тэрнер. М.: Наука, 1983. - 277 с.

287. Усачева В. В. Роль звукоподражаний в обрядовой практике славян // Мир звучащий и молчащий: семиотика звука и речи в традиционной культуре славян. М., 1999. - С. 85-104.

288. Усманова А. Р. Маргинальность // Новейший философский словарь. -Минск, 2003.-С. 593-594.

289. Успенский Б. А. Язык и культура: избр. тр.: в 2 т. / Б. А. Успенский. М.: Гнозис, 1994.-2 т.

290. Флоренский П. А. Антиномия языка//П. А. Флоренский. Т. 2: У водоразделов мысли. М., 1990.-С. 152-199.

291. Формановская Н. И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения / Н. И. Формановская. М.: б. и., 1998. - 292 с.

292. Франк С. Л. Непостижимое // Франк С. Л. Сочинения. М., 1990. - С. 183559.

293. Франк-Каменецкий И. Первобытное мышление в свете яфетической теории и философии // Язык и литература. Л., 1929. - Т. 3. - С. 70-155.

294. Фрейд 3. «Я» и «Оно»: труды разных лет: в 2 кн. / 3. Фрейд. Тбилиси: Ме-рани, 1991.-2 кн.

295. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности / О. М. Фрейденберг. М.: Наука, 1978.-605 с.

296. Хазел Г. Дар языков Электронный ресурс. Режим доступа: http://mnogoknig.narod.ru/b3/tangue/read.html

297. Хайдеггер М. Основные понятия метафизики // Вопросы философии. 1989. - № 9. - С. 116-122.

298. Хакен Г. Информация и самоорганизация: макроскопич. подход к сложным системам / Г. Хакен; пер. с англ. Ю. Данилова. М.: Мир, 1991. - 240 с.

299. Хакен Г. Синергетика / Г. Хакен; пер. с англ. В. И. Емельянова. М.: Мир, 1980.-404 с.

300. Харизматическое движение в системе духовной агрессии США // Спас Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.spas.org.ua/lib/ spb/2002/xarizmaty.htm

301. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня / Й. Хейзинга. М.: Прогресс-Академия, 1992. - 459 с.

302. Хитренко У. М. Русская заумь: лингвистический и литературоведческий аспекты: дипл. раб. / У. М. Хитренко; ПГПУ, Кафедра общего языкознания. Пермь, 1997. - 59 с.

303. Хлопов Ю. Н. М. Е. Тараканов: человек и фоносфера // Новый музыкальный инструмент: рояль: науч. тр. ГИИ. М.; СПб., 2003.

304. Ходасевич В. Колеблемый треножник. Избранное. М.: Сов. писатель, 1991. -688 с.

305. Цейтлин С. Н. Язык и ребенок: лингвистика дет. речи / С. Н. Цейтлин. М.: Владос, 2000.-238 с.

306. Чернавский Д. С. О методологических аспектах синергетики // Синергетиче-ская парадигма: нелинейное мышление в науке и искусстве. М., 2002. -С. 50-66.

307. Черняков А. Н. Заумь как лингвистический феномен // Поэзия авангарда. Исследования о русском авангарде Электронный ресурс. Режим доступа: http://avantgarde.narod.ru/beitraege/ff/index.html

308. Чертов Л. Ф. Знаковость: опыт теоретического синтеза идей о знаковом способе информ. связи / JI. Ф. Чертов. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993. -378 с.

309. Чертов Л. Ф. Семиологические проекты и проблема границ семиосферы: докл. на конф. «Новый этап становления общей семиотики: вклад техно и биосемиотики» (17-19 апр. 2003 г.) Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.srph.ru/teco.htm

310. Шанский H. M. Лингвистические детективы / H. M. Шанский. M.: Дрофа, 2002. - 528 с.

311. Шаповалова Г. Г. Изучение детского фольклора О. И. Капицей // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. М., 1968. -Вып. 4.-С. 149-163.

312. Шведова Н. Ю. Междометия как грамматически значимый элемент предложения в русской разговорной речи // Вопр. языкознания. 1957. № 1. -С. 85-96.

313. Швец Р. Д. Грамматическая характеристика глагольно-междометных форм в современном русском и украинском языке: автореф. дис. . канд. фи-лол. наук / Р. Д. Швец. Л., 1954. - 12 с.

314. Шехтер Т. Е. Маргинальный статус художественной культуры // Метафизические исследования. 1997. - Вып. 4. - С. 57-81.

315. Шипунов Ф. Я. Для полноценной жизни народа нужны принципы. Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.voskres.ru/gosudarstvo/ shipunov.htm

316. Шкловский В. Б. Гамбургский счет: статьи воспоминания - эссе (19141933) / В. Б. Шкловский. - М.: Сов. писатель, 1990. - 544 с.

317. Шляхова С. С. Дребезги языка: словарь русских фоносемантических аномалий / С. С. Шляхова. Пермь: ПГПУ, 2004. - 225 с.

318. Шляхова С. С. Изобразительная лексика в диалектных словарях уральского региона // Лингвистическое краеведение Прикамья. Пермь: ПГПУ, 1988. - С. 34-50.

319. Шляхова С. С. Тень смысла в звуке: введение в русскую фоносемантику / С. С. Шляхова. Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2003. - 216 с.

320. Шляхова С. С. Типы и функции ономатопов в русской речи: дис. . канд. филол. наук / С.С.Шляхова. Л., 1991. - 262 с.

321. Шляхова С. С. Фоносемантическая игра как элемент поэтики анекдота // Фольклорный текст 2001: Материалы научн.-практ. семинара / Научн. ред. И. А. Подюков. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2002. - С. 104-110.

322. Шустер Г. Г. Детерминированный хаос: введение / Г. Г. Шустер. М.: Мир,1988.-240 с.

323. Эйхенбаум Б. М. О прозе; О поэзии: сб. ст. / Б. М. Эйхенбаум. Л.: Худож. лит., 1986.-453 с.

324. Эко У. Отсутствующая структура: введение в семиологию / У. Эко. СПб.:

325. Петрополис, 1998. 431 с. Элиаде М, Тайные общества: обряды инициации и посвящения / М. Элиаде.-СПб.: Ун-т кн., 1999.-356 с. Элиаде М. Шаманизм: архаические техники экстаза / М. Элиаде. Киев:

326. София, 2000. 472 с. Эпштейн М. Искусство авангарда и религиозное сознание // Новый мир.1989.-№ 12.-С. 222-235.

327. Эткинс П. У. Порядок и беспорядок в природе / П. У. Эткинс; пер. с англ. ипредисл. Ю. Г. Рудого. М.: Мир, 1987. - 223 с. Якобсон Р. О. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против».

328. М., 1975.-С. 193-230. Якобсон Р. О. Полушария головного мозга и языковая структура в свете взаимодействия // Якобсон Р. О. Избранные работы. М., 1985. - С. 270-286.

329. Якушин Б. В. Гипотезы о происхождении языка / Б. В. Якушин. М.: Наука, 1984.- 137 с.

330. Allen W. S. Ancient ideas on the origin and development of language // Transactions of the Philological Society. 1948. Argyale M. Non-verbal communication in human Social interaction. - Cambridge, 1972.

331. Berdwhistell R. L. Kinesics and Context. Philadelphia, 1970. Bickerton D. Language and species. - Chicago; L: Univ. of Chigagopress, 1990. -X, 297 p.

332. Donald M. Precondition for the evolution of protolanguages // Language origins Society: 9-th Meeting. Oranienbaum, 1993.

333. Fenwick P. The neuropsychology of religious experience // Psychology and Religion / ed. by D. Bhugra. London; New York, NY: Routledge, 1996.

334. Frundt H. Speech origin research: semiotic and linguistic indications from echo location among animals // Language origins Society: 9-th Meeting. -Oranienbaum, 1993.

335. Markov V. Russian futurism: a. history. Los Angeles: Berkeley, 1968.

336. Murphy T. How the brain creates the experience of God Electronic resource., -Mode of access: http://www.jps.net/brainsci/god.htm

337. Nilsson N. Futurism, Primitivism, and Russian Avant-Garde / N. Nilsson // Russ. Lit. 1980. Vol. VIII, NV.P.

338. Nilsson TV.Prvobitnost primitivisam / N. Nilsson // Pojmovnik ruske avangarde. Zagreb, 1984. Sv. 1.

339. Payson Creed R. A student of oral traditions looks and its importance in language evolution // Studies in language origins. Amsterdam; Philadelphia, 1989. -Vol. l.-P. 43-52.

340. Persinger M. Vectorial cerebral hemispherity as differential sources for the sensed presence, mystical experiences and religious conversions // Percept Mot Skills Jun. 1993. - Vol. 76. -(3 Pt. 1). - P. 915-930.

341. Ragir S. The development of stone tool technologies and the structure of thought // Language origins Society: 9-th Meeting. Oranienbaum, 1993.

342. Rice J. R. Speaking with tongues. Murfreesboro, TN.: Sword of the Lord Publ., 1949.

343. Rolfe L. Phonosthemes as primary word forms // Language origin Society: 9-th Meeting. Oranienbaum, 1993.

344. Rosenkranz B. Der Ursprung der Sprache. Heidelberg, 1961.

345. Samarin W. J. Tongues of men and angels. New York, NY: McMillan, 1972.

346. Samarin W. J. Variation and variables in religious giossalalia // Language and Society.-1972.-№ l.-P. 121-130.

347. Saver J. The neural substrates of religious experience / J. Saver, J. Rabin // J. Neuropsychiatry Clin Neurosci. 1997. - Sam. - № 9 (3). - P. 498-510.

348. Scheflen A. Body language and social order: communication and behavioral control. New York, N.Y, 1972.

349. Smillie D. Desiderata for an evolutionary account of the origins of language // Studies in language origins. Amsterdam; Philadelphia, 1989-1991. - Vol. 2.-P. 285-297.

350. Sommerfelt A. The origine of language: theories and hipotheses // Cahiers d'histoire mondiale. (1953-1954). - Vol. 1. - P. 4.

351. Stadies in language origins. Amsterdam; Philadelphia, 1989. - Vol. 1.

352. Voronin S. V. Glottogenesis. Semiosis: (Sundry Papers) / S. V. Voronin, СПб.: C-Петерб. ун-т, 2005. 148 с.

353. Wind J. Speech origin: a review // Language origin: a multidisciplinary approach. -Dordrecht; Boston; London, 1992.

354. Winter W de. Behavioral flexibility and the evolution of language // Studies in anthropological linguistics. Berlin West etc., 1988. - № 3. - P. 247-269.1. СЛОВАРИ И ИСТОЧНИКИ

355. А ОС Архангельский областной словарь / Под ред. О. Г. Гецовой. - М.: Изд-во МГУ, 1980-1990. - Вып. 1-7.

356. АС, Акчимский словарь Словарь говора деревни Акчим Красновишерско-го района Пермской области / Гл. ред. Ф. Л. Скитова. - Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1984-1990.-Вып. 1-3.

357. Балдаев Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона / Авторы-составители Д. С. Балдаев, В. К. Белко, И. М. Исупов. - М., 1992.

358. БАС Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. - М.; Л.: Наука, 1948-1956. - 17 т.

359. БАС 1 Словарь современного русского литературного языка: в 4 т. Изд. 2-е. - М.: Русский язык, 1991-1993. -4 т.

360. Бидерманн Бидерман Г. Энциклопедия символов. Пер с нем. / Общ. ред. и предисл. Свенцицкой И. С. - М: Республика, 1996.

361. БСРЖ- Мокиенко В. М. Большой словарь русского жаргона / В. М. Моки-енко, Т. Г. Никитина. СПб.: НОРИНТ, 2000.

362. Быков Быков В. Русская феня: Словарь / В. Быков. - Смоленск: ТРАСТ-ИМАКОМ, 1994.

363. БЭ Библейская энциклопедия / Труд и издание Архимандрита Никифора. -М.: Типография А.И.Снегиревой, 1891.

364. Власова Власова М. Русские суеверия: Энциклопедический словарь / М. Власова. - СПб.: Азбука, 2000.

365. Грачев Грачев А. М. Язык из мрака: блатная музыка и феня. Словарь / А. М. Грачев. - Нижний Новгород: Флокс, 1992.

366. Даль Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В. И. Даль. - М.: Рус. язык, 1978-1980. - 4 т.

367. Доп. Дополнение к Опыту областного великорусского словаря. - СПб., 1859.

368. ИЭСВЖ Грачев М. А. Историко-этимологический словарь воровского жаргона / М. А. Грачев, В. М. Мокиенко. - М.: Фолио-Пресс, 2000. -254 с.

369. КБАС Картотека БАС. Ин-т русского языка АН РФ. - СПб.

370. Коров. Коровушкин В. П. Словарь русского военного жаргона: нестандартная лексика и фразеология вооруженных сил и военизированных организаций Российской империи, СССР и Российской Федерации XVIII - XX веков / В. П. Коровушкин. - Екатеринбург: УрГУ, 2000.

371. КРС Коми-пермяцко-русский словарь. - М.: Русский язык, 1985.

372. КЭСКЯ В. И. Лыткин, Е. С. Гуляев. Краткий этимологический словарь коми языка. М.: АН СССР, 1961.

373. ЛЭС Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Сов. энцикл., 1990.

374. Маковский Маковский М. М. Историко-этимологический словарь современного английского языка: Слово в зеркале человеческой культуры / М. М. Маквоский. - М.: Диалог, 2000.

375. Маковский 1996 Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках / М. М. Маковский. - М.: Владос, 1996.

376. MAC Словарь русского языка: в 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. М.: Русский язык, 1981-1984.-4 т.

377. МНМ- Мифы народов мира: в 2 т. М.: Сов. энцикл., 1982. - 2 т.

378. МС Мифологический словарь / Гл. ред. Е. М. Мелетинский. - М.: Сов. энциклопедия, 1990.

379. Ноч. Ночвин Н. П. Говор крестьян Шадринского уезда Пермской губернии // Записки Уральского общества любителей естествознания. - Екатеринбург. 1913. - Т. 32. Вып. 1-2.

380. НСРЯ Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка: толково-словообразовательный: в 2 т. / Т. Ф. Ефремова. - М.: Рус. яз., 2000. - 2 т.

381. НФС Новейший философский словарь / сост. и гл. ред. А. А. Грицанов. -Минск: Интерпрессервис, 2001.

382. Ожегов Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов. -М.: Инвест: Азбуковник, 2003.

383. On. Опыт областного великорусского словаря. - СПб., 1852.

384. Откупщиков Откупщиков Ю. В. Из истории индоевропейского словообразования. - М.: Академия, 2005.

385. О-Ш- Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд. / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. М.: Азбуковник, 1999.

386. Полякова Е. Н. Полякова. Словарь пермских памятников XVI - начала XVIII века. - Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1993-1998. - Вып. 1-4.

387. ПОС Псковский областной словарь с историческими данными. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1967-1986.-Вып. 1-7.

388. РЗИ- Василий Буй. Русская заветная идиоматика (веселый словарь крылатых выражения) / Под. ред. А. Баранова, Д. Добровольского. М.: редакция АСМ, «Помовский и партнеры», 1995.

389. РЯЭ Русский язык: Энциклопедия / Гл. ред. А. П. Горкин -. М.: Русский язык, 1997.

390. СЗС Современная западная социология: словарь / сост. Ю. Н. Давыдов. -М.: Политиздат, 1990.

391. СЗФ Современная западная философия: словарь / сост. В. С. Малахов, В. П. Филатов. - М.: Политиздат, 1991.

392. СИСТ Бенвеннист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов: пер. с фр. / Общ. ред. и вступ. ст. Ю. С. Степанова. - М.: Прогресс -Универс, 1995.

393. СМ- Славянская мифология: энцикл. словарь. М.: Эллиас ЛАК, 1995.

394. СМРЯ Кузнецова А. И., Ефремова Т. Ф. Словарь морфем русскогоязыка. М.: Русский язык, 1986.

395. Соколов Соколов П. И. Общий церковно-славяно-российский словарь, или

396. Собрание речений как отечественных, так и иностранных.: в 2 ч. / П.

397. И. Соколов. СПб.: Тип. Рос. акад., 1834. -2 ч. СПГ- Словарь Пермских говоров: в 2 вып. - Пермь: Кн. мир, 2000-2001. - 2 вып.

398. СРГСУ- Словарь русских говоров Среднего Урала. Свердловск: Изд-во

399. М.: Русские словари, Апрель, ACT, Транзиткнига, 2003. СФС Современный философский словарь / под общ. ред. В. Е. Керимова.

400. М.: Одиссей; Бишкек; Екатеринбург: Гл. ред. кыргыз. энцикл., 1996. Term. Теплоухов А. Уральский словарь // Уч. зап. Казанского ун-та. - Казань, 1857.-Кн. 3.

401. Тер-Акопян Тер-Акопян А. К. Санскрит в реке русской речи / А. К. Тер

402. Акопян. -М.: Новый центр, 2002. TCP Я- Толковый словарь русского языка. В 3 т. / под ред. Д. Н. Ушакова. -М.: Вече, 2001.

403. Фасмер Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / М.

404. Фасмер. М.: Прогресс, 1986-1987. - 4 т. ФС - Философский словарь / ред. И. Т. Фролов. - 7-е изд., доп. и перераб.

405. М.: Республика, 2001. ФСПГ- Прокошева К. Н. Фразеологический словарь пермских говоров / К.

406. Н. Прокошева.- Пермь: Перм. пед. ун-т, 2002. ФСРЛЯ Фразеологический словарь русского литературного языка конца XVIII-XX вв. - М., 1995.

407. ФСРЯ Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А. И. Мо-лоткова. - М.: Русский язык, 1986.

408. Черных Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. / П. Я. Черных. - М., 1993. - 2 т.

409. Шляхова 2004 Шляхова С. С. Дребезги языка: Словарь русских фоносе-мантических аномалий. - Пермь: Перм. гос. пед. ун-т., 2004.

410. ЭЗС Дж. Фоли. Энциклопедия знаков и символов. - М.: Вече, ACT, 1997.

411. ЭИПРЯ Этимологические исследования по русскому языку. - М.: Изд-во МГУ, 1960-1986.-Вып. 1-9.

412. ЭП Энциклопедия постмодернизма. Электронный ресурс. - Режим доступа: http://voc.metromir.ru/index.php

413. ЭС Шейнина Е. Я. Энциклопедия символов / Шейнина Е. Я. - М.: ООО «Изд-во ACT»; Харьков: Торсинг, 2001.

414. ЭСРЯ Этимологический словарь русского языка / под ред. Н. М. Шанского. - М.: Изд-во МГУ, 1963-1982. - Т. 1-2. Вып. 1-8.

415. ЭССТ Подюков И. А., Хоробрых С. В., Антипов Д. А. Этнолингвистический словарь свадебной терминологии Северного Прикамья. - Пермь: Пермское книжное издательство. 2004.

416. ЭССЯ Этимологический словарь славянских языков: праславянский лексический фонд / под ред. О. Н. Трубачева. - М.: Наука, 1974-1999. -Вып. 1-25.

417. Юган. И. Юганов, Ф. Юганов. Словарь русского сленга: сленговые слова и выражения 60-90 годов / под ред. А. Н. Баранова. - М.: Метатекст, 1997.

418. ЯОС Ярославский областной словарь: уч. пособие / Отв. ред. Г. Г. Мельниченко. - Ярославль: Яросл. пед. ин-т, 1981-1989. - Вып. 1-8.415