автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Функциональные аспекты исторической антропонимики

Полный текст автореферата диссертации по теме "Функциональные аспекты исторической антропонимики"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОНИМИКИ (на материале деловой письменности Русского Севера ХУ1-ХУН веков)

Специальность 10.02.01 - русский язык

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

На правах рукописи

Смольников Сергей Николаевич

АВТОРЕФЕРАТ

Санкт-Петербург 2005

Работа выполнена на Кафедре русского языка Санкт-Петербургского государственного университета.

Научный консультант:

доктор филологических наук, профессор Ольга Александровна Черепанова

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Лариса Яковлевна Костючук,

доктор филологических наук, профессор Ирина Алексеевна Малышева,

доктор филологических наук Петр Александрович Семенов

Ведущая организация:

Карельский государственный педагогический университет.

Защита состоится в / Ь часов

на заседании диссертационного совета Д 212.232.18 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, г Санкт-Петербург, Университетская набережная, д. 11, филологический факультет СПбГУ.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан « С » 200-^г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

кандидат филологических наук, доцент ( {/'П/ - С. А. Аверина

19&Л

141-1*

Актуальность исследования. Активное развитие новых научных подходов к изучению языка в отечественной лингвистике последних десятилетий, антропоцентризм и пристальное внимание к субъективному фактору в языке не нашли должного отражения в современной теории исторической антропонимики. История официального именования человека традиционно рассматривается в эволюционном аспекте, с точки зрения формирования основных антропонимических категорий: личного имени, отчества, фамилии, прозвища, - а также производства их единиц.

Русская система собственных имен человека (антропонимия) может изучаться в двух аспектах: I) с точки зрения языковых ресурсов, используемых для создания антропонимических номинаций (нарицательная лексика, личные имена, отчества, фамилии и др.) и 2) с позиции описания функционирования индивидуальных именований человека в речи, их взаимодействия с языковой и речевой средой, взаимовлияния именований, их варьирования. С этим связана возможность выделения в исторической антропонимике двух направлений, которые могут быть названы антропонимикой ресурсов и функциональной антропонимикой. Эти направления решают разные задачи и предполагают различные подходы к описанию фактического материала.

Методика и методология описания истории антропонимических ресурсов разработана достаточно разносторонне, в то время как функциональная специфика старорусского именования лица требует специального изучения.

Старорусские деловые акты в работах по исторической ономастике традиционно служили лишь источником сплошной выборки номинативных единиц. Описание функций антропонимов прошлых эпох в языке и речи в исторической антропонимике исчерпывалось выявлением способности антропонима выступать в качестве первого, второго или третьего компонента именования.

В основе современных функциональных теорий языка (А. В. Бондар-ко, Е М. Вольф, В. Г. Гак, Г. А. Золотова и др.) лежит идея взаимодействия языковой «системы» и «среды» (парадигматического, синтагматического и коммуникативного контекстов существования языковых единиц). Особую актуальность имеет данный аспект для изучения старорусской ан-тропонимии, специфическую черту которой составляли слабая отграни-ченность имен собственных от апеллятивной лексики, функциональное взаимодействие разных типов антропонимов (календарных и некалендарных имен), формальное тождество отчеств и фамилий. Вопрос о функциях составного именования лица в деловой речи старорусского периода нельзя решить без обращения к разножанровому актовому материалу.

Одной из актуальнейших проблем исторической ономастики продолжает оставаться поиск единого метода исследования разных по происхождению и функционированию антропонимов (календарные и некапен-

р

дарные личные имена, патронимы и фамилии, устойчивые антропосочета-ния и дескрипции с функцией индивидного именования лица).

Современное осмысление богатейшего фактического материала требует поиска новой научной парадигмы, обеспечивающей его рассмотрение, адекватное задачам и перспективным направлениям современной лингвистики.

Целью исследования является комплексное описание функционирования старорусской антропонимии Русского Севера ХУ1-ХУП вв. в трех аспектах: номинативном, коммуникативно-прагматическом и историко-стилистическом.

Поставленная цель потребовала решения следующих задач:

1) разработать последовательную теорию функциональной антропонимики, уточнить систему основных понятий и категорий, связанных с изучением онимов в указанных аспектах;

2) определить языковые особенности антропонимов, повлиявшие на формирование и развитие норм именования лица в памятниках деловой письменности;

3) выявить функциональную типологию антропонимических средств, отмеченных в памятниках севернорусской деловой письменности начального периода образования национального русского языка;

4) описать специфику старорусской антропонимии деловой сферы с точки зрения функциональных категорий, охарактеризовать место антропонимов в системе средств номинации и характеристики лица в старорусском языке;

5) исследовать коммуникативную обусловленность выбора антропонимических средств номинации лица в деловой письменности как результат взаимодействия различных культурно-идеологических факторов;

6) изучить антропонимию ХУГ-ХУН вв как жанрообразующий признак, определить особенности функционирования антропонимов в разных типах и жанрах старорусской деловой письменности.

Объект исследования в данной работе - антропонимия XVI-XVII вв., которая отмечена в памятниках деловой письменности, созданных на Русском Севере. Предмет исследования - функционирование антропонимии в деловых текстах ХУ1-ХУП веков.

Выбор объекта исследования не является случайным. Антропонимия рассматриваемого периода, который, по мнению многих ученых, являлся наиболее значимым для развития норм официального именования человека на фоне создания единого русского государства и формирования национального языка, вызывает огромный интерес. От данного времени сохранилось большое количество деловых текстов, всесторонне отражающих использование антропонимов в разных сферах делового общения.

Материал и источники. Работа выполнена на материале антропонимии, отмеченной в памятниках деловой письменности ХУ1-ХУП веков

К исследованию привлекались частно-деловые акты различного содержания (купчие, духовные, закладные, наемные, оброчные, порядные записи, поземельные акты, межевые памяти, росписи имущества), челобитные, следственные («судные») дела, допросные речи и др , опубликованные в 20 собраниях текстов Большой корпус источников составляют сотные, дозорные, писцовые и переписные книги XVI-XVII веков по Важ-скому (1564 г.), Вологодскому (1503-1504; 1543-1544 гг., 1590 г., 16161617 г., 1629-1630 гг.), Вельскому (1682 г.), Белозерскому (1544 г, 1585 г, 1646 г., 1677 г.), Каргопольскому и Турчасовскому (1551-1553 гг., 15551556 гг., 1561-1562 гг., 1564 г., 1600 г., 1648 г. и др.), Двинскому (1552 г., 1560 г., 1563 г, 1578 гг, 1586-1587 г, 1593 г., 1646 г.), Кольскому (15741575 гг.), Важскому (1564 г.), Устюжскому (1557 г., 1623-1626 гг., 1671 г., 1677 г., 1676-1683 г.), Сольвычегодскому (Усольскому) (1586 г, 1645 г.), Тотемскому (1631 г.), Пустозерскому (1574 г.) уездам, Устюжне Железо-польской ( 1567 г.), Устьянским волостям ( 1636 г., 1639 г, 1664 г.). Антро-понимия в монастырских учетных книгах рассматривалась на материале документов, составленных в Спасо-Прилуцком, Николаево-Коряжемском, Троице-Гледенском, Михаило-Архангельском и других монастырях. Источником материала послужили также таможенные книги Устюга Великого, Сольвычегодска, Тотьмы 1633-1636, 1650-1656, 1675-1680 гг., таможенная книга города Вологды 1634-1635 гг., таможенные книги Белозерской таможни 1661-1663 гг., таможенная книга «Коротецка гостина берегу» Каргопольского уезда 1671-1672 гг.; 10 издержечных и приемных книг земских старост и целовальников Устюжского, Тотемского, Сольвы-чегодского уездов 1660-1670-х гг., книги записи венечных пошлин Вологодского, Сольвычегодского уезда, Ляменгской волости Устюжского уезда XVII в., сборные памяти по Троицкой волости Важского уезда, крестопри-водные книги 1645 и 1682 гг. по Устюгу Великому, Устьянским волостям, Пустозерскому уезду и другие документы.

В общей сложности проанализировано более 50 тысяч личных именований различной структуры.

Научная новизна исследования обусловлена рассмотрением старорусской антропонимии деловой сферы в функциональном аспекте, которому ранее не уделялось достаточного внимания. Идеи функциональной лингвистики развиваются на новом для нее материале - антропонимии. Антропонимия в свою очередь исследуется на новом методологическом уровне.

В работе предлагается анализ антропонимии с точки зрения функциональных категорий - определенности / неопределенности, посессивно-сти. Впервые антропонимия рассматривается в системе модальных отношений.

Новым для ономастики является разграничение актуальных и потенциальных антропонимов. Новизна в описании личных имен заключается в рассмотрении их в рамках единой классификации, учитывающей различ-

ные функции номинаций, соотношение внутренних и внешних аксиологических модусов календарного и некалендарного имени.

Изучение истории русской антропонимии в рамках нового подхода потребовало определения функциональной типологии антропонимов, выявления коммуникативной обусловленности выбора средств антропони-мической номинации. Научной новизной характеризуются выводы о природе официального именования лица в старорусский период. Впервые дается анализ антропонимических признаков, связанных с типологией текстов делового письма ХУ1-ХУИ вв.

Исследование выполнено на региональном материале, который охватывает значительную часть территории Русского Севера. Многие из источников являются рукописными документами, впервые привлекаемыми к лингвистическому анализу. Значительное расширение испочниковой базы изучения истории антропонимии Русского Севера, обращение не только к традиционным для подобного рода исследований писцовым и переписным книгам, но и к малоизученным разновидностям старорусских актов (кре-стоприводные книги, «издержечные» книги земских служб, следственные дела), позволило не просто дополнить новыми фактами сложившуюся в отечественной науке картину развития официальной антропонимии XVI-XVII веков, но и по-новому посмотреть на процессы, происходившие в этой сфере.

Методы исследования. В данном исследовании используются общие методы лингвистических исследований: описательный, сравнительно-сопоставительный, структурный, лингвостилистический, количественно-статистический, методики системного и функционального анализа, приемы классификации, моделирования и контекстуального анализа.

Рассмотрение старорусской антропонимии в функциональном аспекте требует поиска интерпретационных методик, основанных на современных концепциях функционального анализа языка, учитывающих научные достижения современной теории референции, когнитивной и коммуникативной лингвистики. Работа с историческим материалом предполагает использование методов семантических реконструкций и моделирования коммуникативно-прагматического контекста, культурно-идеологических точек зрения составителя текста и его адресата.

Антропонимия в памятниках деловой письменности Северной Руси ХУ1-ХУП веков была рассмотрена в составе разных функциональных объединений. Первый тип парадигм актуальных антропонимов, объединенных общей референтной соотнесенностью - номинативные парадигмы (ме ж текстовые и внутритекстовые номинативные ряды кореференгных именований одного и того же лица). Описывались и другие типы функциональных объединений антропонимов, которые строятся на основе парадигматических отношений. Среди них наибольшую значимость для антропоним ической системы имели ряды, объединенные формапьно-отождествительными отношениями. Формально-отождествительные па-

радигмы основывались на отношениях не только формального тождества, но и подобия - формального совпадения их структурных моделей в отвлечении от конкретного морфемного или лексического наполнения. Функциональные парадигмы, включающие антропонимы, апеллятивы, дескрипции, позволяют характеризовать антропонимию по отношению к функциональным категориям старорусского языка.

Теоретическая значимость исследования заключается в обосновании и разработке нового комплексного подхода к изучению исторической ономастики. Работа вносит вклад в разработку вопросов общей теории имени собственного. В ней представлена теория функционального анализа И С, определена система понятий и категорий, значимых для изучения ан-тропонимии в данном аспекте.

Функциональный анализ ИС потребовал рассмотрения спорных и не имеющих в науке однозначного решения теоретических вопросов, таких как семантика и функции антропонима в языке и речи, «формообразование» личных имен и др. Решению многих из них служит предлагаемое в работе разграничение потенциальных и актуальных антропонимов как двух самостоятельных и тесно взаимосвязанных антропонимических подсистем.

Новым для теории ономастики является рассмотрение антропонимии в системе модальных отношений, применение понятия «модус» к имени собственному, введение в научный оборот таких понятий, как «интенцио-нальность», «конвенциональность», «нормативность», «облигаторность» антропонимической номинации, и рассмотрение соответствующих им явлений в сфере антропонимической лексики.

Практическая значимость работы обусловлена тем, что ее результаты могут быть использованы в дальнейших исследованиях по проблемам функционального анализа имен собственных, исторической стилистики, лексикологии. Методика лингвистического анализа ИС, предложенная в работе, может быть применена для описания функционирования индивидуальных именований в текстах различного назначения, созданных в разное время. Материалы исследования могут быть использованы при создании обобщающих трудов по истории русского официального именования лица, в лекционных курсах и учебных пособиях по исторической ономастике, стилистике, лингвистическому источниковедению.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены автором в докладах на международных, всероссийских, межвузовских научных и научно-практических конференциях в Москве (1999, 2003 гг.), Санкт-Петербурге (2002, 2003, 2004, 2005 гг.), Ярославле (1997, 2001 гг.), Архангельске (2003 г.), Вологде (1995, 1999, 2004 гг.) и др. Материалы исследования апробировались в рамках общих и специальных учебных курсов «Современные лингвистические теории», «История русской ономастики» и др. Содержание работы отражено в 30 публикациях, в том числе - в двух монографиях.

Не защиту вымесятся следующие положения:

1. Антропонимия не однородна. В ней выделяются подсистемы потенциальных и актуальных антропонимов, разграничение которых имеет важное методологическое значение и определяет характер и задачи научного исследования индивидуальных именований человека.

2. Антропонимия характеризуется несколькими планами модальных отношений (коммуникативная, аксиологическая, модальность референции, нормативная оценка). Модусы ИС базируются одновременно на языковой (семантической и формальной) специфике онимов и на типичных внешних условиях их употребления. Взаимосвязь внешнего и внутреннего определяется взаимообусловленностью семантики и функций ИС.

3. Старорусская антропонимия официально-деловой сферы, представленная в севернорусских актах и писцовых материалах, отражает взаимодействие трех антропонимических множеств: обработанных в писцовой практике модификатов личных имен и антропонимических формул приказного языка и устойчивых личных именований, употреблявшихся в повседневно-обиходной речи. Особенно сильное влияние на официальное именование лица оказывала потенциальная антропонимия, характерная для приказного делопроизводства, что способствовало унификации документального именования, утрате особенностей, обусловленных местными традициями называния лиц в повседневно-обиходной речи. Единой нормы употребления личного имени в эту эпоху не было, восприятие и оценка антропонима варьировались в разных контекстах речи.

4. Антропонимическая номинация могла быть определенной и неопределенной, что обусловлено формальной типологией именований, антро-понимической компетенцией составителя и пользователя текста, возможностями формуляра документа для отражения конкретной референтной отнесенности именования, интертекстуальными связями в деловой письменности.

5. Антропонимия деловой сферы ХУ1-ХУН веков носила преимущественно речевой характер. Парадигмы номинативно эквивалентных (коре-ферентных) актуальных именований, различавшихся степенью стандартности компонентного состава и коммуникативно-стилистической окрашенностью, формировались в результате сложного взаимодействия речевой антропонимии и потенциальных антропонимических ресурсов. Реализация того или иного типа номинативных парадигм в деловом тексте характеризует, во-первых, тип самого документа и, во-вторых, индивидуальные особенности писца.

6. Антропонимическая система на протяжении ХУ1-ХУН вв. является достаточно стабильной, не претерпевает существенных изменений. Однако в рассматриваемый период развиваются и изменяются принципы функционирования антропонимов различных разрядов в деловой речи. Изменения, наблюдаемые в официальном именовании и особо ощутимые во второй половине XVII века, не являются следствием развития системы

антропонимов, а отражают процессы, происходящие в приказном языке и связанные с принципами именования человека в документе. Все наблюдаемые преобразования связаны с изменением системы внешних модусов, характеризующих официальное именование лица как особый вид деятельности субъекта речи - старорусского писца, и находящих отражение в структуре номинации человека

Структура диссертации обусловлена целями, задачами и методикой исследования. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии, списка источников и сокращений.

Основное содержание диссертации

Во Введении рассматриваются проблемы исследования истории русской антропонимии, предлагается научный обзор основных направлений в изучении истории русских личных имен, отчеств, фамилий, формирования норм современного официального именования человека; обосновывается выделение функциональной антропонимики как нового направления в исследовании истории русских антропонимов, ее задачи, основной круг вопросов, требующих решения. Рассмотрение этих вопросов позволяет обосновать актуальность настоящего исследования, сформулировать цель и вытекающие из нее задачи, показать научную новизну, теоретическую и практическую значимость диссертации, дать общую характеристику ее структуре и содержанию.

В первой главе «Двойственный характер антропонимической системы и вопросы ее научного описания» рассматриваются общие проблемы, связанные с характеристикой основных функций имен собственных в языке и речи.

Предметом рассмотрения в главе стала функциональная и семантическая неоднородность антропонимов, неоднократно отмечавшаяся в исследованиях (А. Гардинер, М. И. Стеблин-Каменский, А. В. Суперанская, А. А. Белецкий, В. Д. Бондалетов, М. А. Кронгауз, О. И. Фонякова, Л. М. Щетинин, Л. Д. Чеснокова, М. Э. Рут и др.).

В составе антропонимии выделены две подсистемы: потенциальные («невоплощенные», «развоплошенные» знаки, лишенные основных функций ИС) и актуальные антропонимы (собственно антропонимы, обладающие всеми признаками имени собственного), воплощенные в именовании лица и закрепленные в сознании языкового коллектива за конкретным индивидуальным объектом. При определении потенциальности имени собственного учитывается степень реализации тех функций, которые предписаны ИС языком.

Языковая антропонимическая система (специализированные антро-понимические ресурсы) носит потенциальный характер. Для потенциальных имен отношение к называемому конкретному индивидуальному лицу

не установлено, является потенциальным, возможным (Иван, Петр как русские мужские личные имена)

Актуальная антропонимия - это система конкретнореферентных собственных именований, актуальных для носителей языка (или их отдельной группы) независимо от употребления имени в контексте и используемых в речи для называния людей.

В работе сопоставляются свойства потенциальных и актуальных антропонимов, определяются их основные отличия.

Семантика потенциальных антропонимов существенно отличается от значения актуальных антропонимов. В структуре значения таких слов на первый план выдвигается модальная семантика возможности, потенциальности (имя Иван может носить любой русский человек, но в действительности не каждый русский человек носит имя Иван), классификационная семантика, обусловленная генерализацией представлений о носителях имени и ограниченная несколькими семами (например, 'человек', 'мужчина', 'русский'). В отличие от потенциальных имен денотатом актуального антропонима является человек, лицо. Архисема отчетливо выявляется в сочетании ИС с лексемой-классификатором. Также потенциальные и актуальные антропонимы имеют разную способность к семантическому переносу (вторичной номинации).

Отличия актуальных и потенциальных имен собственных проявляются и в особенностях их референции. Референция потенциального антропонима носит автонимный характер: потенциальное имя референтно самому себе и не предполагает другого референта. Референция актуального антропонима неавтонимна (Пришел Иван) либо квазиавтонимна (Человек по имени Иван),

Разные свойства актуальных и потенциальных антропонимов проявляются в отношении к языку и речи. Потенциальная антропонимия целиком относится к сфере языка. В речи ей свойственно употребление в сочетании с номенами (имя, фамилия и др.), подчеркивающее «развоплощен-ный», отстраненный от понятия «лицо» характер: «Ребенку дали имя Иван». В отличие от потенциальных антропонимов, имеющих закрепление в языке, актуальные антропонимы могут являться как фактами языка, так и фактами речи. Представляется очевидным, что многие актуальные антропонимы воспроизводятся в речи, уже имея референтную отнесенность, а не приобретают эту связь, устанавливаемую каждый раз заново в том или ином речевом контексте.

Актуальная и потенциальная антропонимия являются двумя самостоятельными номинативными системами, которые по-разному организованы Актуальная антропонимия представляет собой совокупность номинативных рядов, соотнесенных с разными объектами номинации. Основой для образования данных функциональных объединений является общая номинативная функция и кореферентные отношения номинаций. В целом актуальная антропонимия является совокупностью номинативных

микрополей, имеющих общие принципы формирования, но разное (индивидуальное) наполнение.

Иначе организована потенциальная антропонимия Функция служить потенциальным индивидуализирующим обозначением лица («ономастическая функция») определяет ее как полевую структуру. Центральное место в данной системе занимают собственно потенциальные («невоплощенные») антропонимы (личные имена и их варианты, отдельные модификаты имен, отчества и др.). Потенциальные антропонимы существуют в языке не изолированно друг от друга, они объединяются в ряды (парадигмы) имен. В языке они представлены разнообразными вариантами фонематического, модификационного, стилистического характера. По отношению к актуальной антропонимии данные парадигмы носят потенциальный характер и лишь частично воплощаются в ряду кореферентных именований одного и того же лица.

В связи с определением специфики номинативных рядов потенциальных антропонимов в работе рассматриваются вопрос о «формах» личных имен и его решение в лингвистике Понятие «форма личного имени» в исследованиях русских личных имен слабо соотнесено с современным лингвистическим пониманием формы слова и соответствует достаточно широкой ее трактовке, свойственной отечественному языкознанию 5060 гг. XX века. Повседневно-бытовое и научное восприятие разных слов в качестве «форм» одного имени можно оценивать как проявление культурных стереотипов личного имени, традиционных для той или иной конфессионально-этнической культуры. Это внешний фактор, определяющий функционирование имен в речи, не обусловленный свойствами самих антропонимов как языковых знаков.

В работе определяются основные виды номинативных вариантов, входящих в парадигмы потенциальных имен, разграничиваются номинативные варианты одного слова-онима (транскрипционные: Пимен - Пу-иен Сава - Савва, Панкратий - Пагкратий-, фонематические: Нестор -Нестер, Мария - Марья; грамматические: Захария - Захарии. Михаил -Михаиле и др.) и номинативно эквивалентные разные слова-онимы (варианты личных имен, возникшие в результате словообразовательной модификации: Степан > Степа, Евсевий > Евсюк > Евсючко\ потенциальные имена, традиционно воспринимаемые в качестве словообразовательных вариантов календарных имен: Дима, Костя, Сережа (*r+j) и др.; структурные варианты как результат модификации именных основ по формальным моделям антропонимов при помощи «квазиморфем», возникающих вследствие фиктивного членения именных основ: Еупл / Егуп - Егутпс, фонематические и транскрипционные варианты личных имен, в силу их прецедентности получившие закрепление в языке в качестве разных имен: Алфеи - Алфий, Ггоргий - Юрий - Егор, Ксения - Аксинья и др.; в современном ономастиконе - имена из разных языков, соотносимые в качестве

номинативных эквивалентов в результате формально-ассоциативного (па-ронимического) сближения: Георгии - Жорж и др.).

Потенциальная и актуальная антропонимия имеют разное отношение к активному и пассивному запасу лексики. К системе потенциальных имен применимо понятие репертуар, определяющее частотность употребления антропонимов для именования человека. Потенциальное имя пассивного запаса может оцениваться как «старое», «устаревшее», «новое» и т. п., как имя-архаизм, имя-неологизм. Это связано с тем, что система потенциальных имен в языке изменяется очень медленно Признак частотности как показатель стратификации системы не применим к актуальной антропо-нимии. Количество употреблений актуальной номинативной единицы характеризует степень ее устойчивости.

Официальная антропонимия как лексическая подсистема русского языка имеет нестабильный характер, для нее свойственно постоянное обновление. Она также может характеризоваться с позиций активного и пассивного запаса, но это определяется не частотностью, предпочтительностью выбора данной номинации лица, а степенью актуальности представления о конкретном референте для носителей языка, регулярностью употребления актуального антропонима в речи. Утрата актуальности антропонима равнозначна ограничению его употребления и постепенному исчезновению из языка (антропонимы-историзмы).

По признаку сферы употребления антропонимия, как и лексика языка в целом, делится на общеупотребительную и ограниченную в употреблении территориально, социально, профессионально. В отличие от антро-понимических ресурсов, многие из которых не ограничены территориально, актуальная антропонимия принадлежит языкам социальных групп, объединенных территориальным либо профессиональным признаком.

Развитие подсистем актуальных и потенциальных антропонимов является разнонаправленным. Для потенциальных антропонимов свойственна «кристаллизация» парадигм личных имен, формальная стандартизация, полевая структура с ярко выраженным центром - группой частотных личных имен и их модификатов. Формирование потенциальной антропонимии носит центростремительный характер. Потенциальная антропонимия представляет собой относительно стабильную, статичную систему. Сохранение в языке потенциальных личных имен обусловливает преемственность антропонимии разных исторических эпох.

Система актуальных антропонимов имеет динамический характер. История актуальной русской антропонимии может быть охарактеризована не как последовательное развитие единой номинативной системы, а как смена номинативных систем.

Описание антропонимии деловых текстов, относящихся к той или иной русской территории, требует установления соотношения актуальной

антропонимии и приказного языка, через призму которого она отражена в письменном источнике.

В приказном языке ХУ1-ХУН веков сформировались особые нормы именования лица, свои требования к использованию антропонимии. Ан-тропонимия приказного языка и актуальная антропонимия представляли собой параллельные системы именования, тесно взаимодействующие Этим обусловлена трудность в описании локальных разновидностей ан-тропонимических систем в старорусском языке на материале текстов делового письма.

В официальном именовании человека в ХУ1-ХУИ вв. могли воплощаться как элементы приказного языка (стандартные потенциальные имена), так и элементы территориальных ономастических диалектов (актуальные антропонимы, воплотившие локально отмеченные средства именования).

Диалектный характер могли иметь имена, возникшие в результате адаптации и ремотивации календарных антропонимов или их модифика-тов (например, Огафан, П арфе и в каргопольских документах). В языке жителей отдельных территорий находили закрепление как деривационные модели модификатов календарных имен, так и образованные по ним имена (имена с «новгородскими» формантами -ХН-оДХН-е: Вахне, Грихне Рохно, Юхно\ -АТ-а: Урята. Овсята и др.). Употребление подобных имен в севернорусских источниках связано с территорией новгородского заселения (Белозерье, Каргополье, отдельные волости Подвинья и др ).

В употреблении модификатов личных имен ярко проявляется сложное взаимодействие антропонимии приказного языка и актуальных именований, употреблявшихся в той или иной местности. Например, модифика-ты, образованные суффиксом -УК-ъ и наиболее распространенные в центральных землях Московской Руси, регулярно встречаются в писцовых и сотных книгах XVI в. Вологодского, Белозерского, Каргопольского, Устюжского, Усольского и других севернорусских уездов. Круг повторяющихся модификатов календарных имен, оформленных данных суффиксом, в писцовых материалах достаточно ограничен: Васюк, Евсюк, Евтюк, Ла-рюк, Матюк, Мишук, Оншук. Паршук. Среди подобных образований в писцовых книгах XVI века преобладает имя Васюк Избирательность употребления форманта для образования модификатов тех или иных имен (преимущественно для модификата Васюкъ) в писцовых материалах XVI в можно интерпретировать как воплощение в именовании стандартного имени, имеющего официальный характер, закрепленного традициями московского делопроизводства и вносимого в документ писцом.

Лексическая парадигма, представляющая одно и то же личное имя в деловой письменности XVI-XVII вв., включала не только потенциальные антропонимы, закрепленные нормами приказного языка, но и потенциальные антропонимы, свойственные локальным антропонимическим систе-

мам, а (акже актуальные антропонимы, образованные по стандартным ан-тропонимическим моделям. Соотношение данных вариантов в локальных письменных традициях требует дальнейшего исследования.

Во второй главе «Севернорусская антропонимия официально-деловой сферы ХУ1-ХУ11 вв. в аспекте модальных отношений» рассматривается вопрос о модальности именования лица в деловом тексте ХУ1-ХУН веков. В начале главы дается обзор различных научных концепций модальности, определяются соотношение категориальных понятий- модальности и модуса, категории языка и речи, формирующие и выражающие модальные отношения (интенциональность, субъективность, оценка, определенность / неопределенность, дейксис, субъектная точка зрения), уровни языка, к единицам которых применимо понятие модальности.

По мнению исследователей, для установления смысловой структуры единиц, в которых существенную роль играет прагматический («оценочный») компонент, понятие «модальной рамки» знака является не только важным, но и необходимым (А. Вежбицкая, Ю. Д. Апресян, Л. А. Новиков и др.). Позиция говорящего не только корректирует употребление слова в том или ином значении, но и определяет прагматическую составляющую семантического наполнения номинативной единицы.

Модусы могут отражаться во внутренней структуре знака как компоненты значения, внутренняя форма или номинативный признак, а также обусловливаться внешними характеристиками, определяемыми презумпциями слова, его закрепленностью за типовыми контекстами и конситуациями употребления, экстралингвистическими параметрами конкретного коммуникативного события, инвенциями коммуникантов, фондом их знаний.

В антропонимике понятие «модус имени собственного» не используется, хотя многие высказывания известных ономастов связаны с описанием данного явления. В современных исследованиях используется термин «концепция личного имени», под которым понимается «общественное восприятие и оценка имени» (А. В. Суперанская). Исследователи отмечают наличие в именах собственных «индивидуальной информации об индивидуально-прагматическом отношении к предмету» (Н И. Толстой), в числе основных функций ИС называют эмоциональную, или модальную функцию (выражать отношение говорящего к именуемому) (Е. Ф. Данилина), ставят вопросы, связанные со способностью антропонимов к характе-ризации и оценке.

Понятие модуса ИС определяется через отношение к субъектной точке зрения, выражаемой в речи (субъекты-номинаторы, субъект речи и адресат в акте коммуникации) или закрепленной в языке (обобщенный, «коллективный» субъект) Термин модальность используется при характеристике отношений различного рода (отношение именования к его но-

сителю, или референция; отношение номинативного признака, отраженного в имени в момент номинации, к признакам называемого лица; соотношение кореферентных именований и их компонентов, устанавливаемое субъектом речи, и т. д.)

Рассматривая модусы антропонимической номинации, следует говорить о ее связи с выражением нескольких планов модальных отношений.

а) Модальность референции имени тесно связана с понятием рефе-ренциальных пресуппозиций, определяющих референциальные свойства имени в высказывании.

Референциальные пресуппозиции предполагают наличие у имени как компонента высказывания референта, который может мыслиться как определенный или неопределенный, известный или неизвестный, реальный или условный. Имя может быть и нереферентным (потенциальные имена собственные; имена, называющие неизвестные коммуникантам объекты и г д.) Референциальные свойства имени представляют собой совокупность его имплицитных характеристик. К ним относятся актуальность / потенциальность известность / неизвестность определенность / неопределенность и др.

Соотношение и взаимосвязь имени и референта устанавливается носителем языка - субъектом высказывания. Модальность данного отношения отражает, с одной стороны, содержание имени, а с другой - его внеш-нелишвистические характеристики.

Референциальные свойства имени собственного во многом обусловлены осознанной конвенциональностыо антропонимической номинации. Конвенциональность антропонима связана непосредственно с самим словом, его отнесенностью к определенному разряду имен собственных, способностью выражать отношение к лицу, денотацией и референцией, то есть его внутренними свойствами (Имена Анна, Марья называют женщин, а имена Иван, Петр - мужчин, и никогда наоборот; слова Иванов, Пвакин, Нвашевский не могут быть личными именами и т. д.). Разрядное значение антропонима, то есть отнесенность онима к определенной группе наименований, обладающих общими признаками, может включать семы, характеризующие имя по признакам естественное / искусственное, условное / обусловленное,

б) Коммуникативная модальность имени собственного Непосредственную связь с модусным планом имеет интенциональность антропо-нимии. Интенции связаны с двумя видами деятельности человека, определяющими функционирование имен собственных: созданием новых актуальных антропонимов и употреблением их в речи.

Интенциональность имянаречения проявляется в выборе средств именования, определяемом различными мотивами. Внутренний модус ин-тенционапьности закреплен значением антропонима, основное назначение которого - выражение целей именования и отношения говорящего к именуемому лицу Точка зрения человека, употребляющего антропоним, мо-

жет не совпадать с точкой зрения номинатора (человека, создающего антропоним) и не зависеть от нее. Интенциональность антропонимической номинации может обнаруживаться и в способах введения имени собственного в речь Использование антропонимов в речи в большей степени, чем употребление нарицательных имен, ориентировано на адресата и учитывает уровень его компетенции в области референции онима.

в) Аксиологическая модальность имени собственного Интенциональность антропонимической номинации обусловливает очень тесную связь антропонимии с категорией оценки. С одной стороны, многие имена собственные дают оценку называемому ими предмету или лицу и обладают свойством квапитативности, отражая модусы номинации (имятворче-ства). Внутренний модус оценки связан с имянаречением как целенаправленной деятельностью человека - носителя и творца языка, а внешний - с употреблением имени собственного в речи.

Внутренний модус оценки находит выражение во внутренней форме имени, мотивированности экспрессивно-оценочными лексемами - лексической (Лизунъ < лизунъ) и структурной (ср., например, старорусские некалендарные имена Балуй, Бушуй, Поблагуй, Пинай, Хватай, Таскай, Ма-зиха. Унесиха, Оппетиха и др.). Внешний модус имятворчества отражен в мотивировочном признаке, соответствующем свойствам именуемого лица в момент создания антропонима: Болта < болтати 'говорить вздор' (Сл. РЯ Х1-ХУН, 1, 283); Куча < кучить 'усиленно просить, домогаться', волог. (СРНГ, 14, 190) и др.

Способность выражать положительную / нейтральную / отрицательную оценку находит отражение в коннотации - эмоциональной, оценочной или стилистической окраске языковой единицы узуального или окказионального характера. При употреблении имени коннотация может вступать в противоречие с целями именования человека (например, в официальном документе), а внутренняя форма имени - со свойствами референта, которые в момент употребления имени могли быть утрачены или неактуальны для окружающих.

Вместе с тем само имя собственное гораздо чаще, чем нарицательные слова, оказывается объектом оценки - социальной, эстетической, этической, конфессиональной.

г) Нормативная оценка имени собственного. Прагматико-стилисти-ческие свойства имени собственного, такие как контекстуальная обусловленность, уместность, нормативность (стандартность), облигаторность номинации и ее компонентов, обнаруживают тесную связь с прагматическими пресуппозициями, которые могут быть определены как субъектные пропозициональные установки на корректное использование языка и построение высказывания, учитывающее интересы коммуникантов и уместность номинативной единицы в контексте (Е. В Падучева) Прагматические пресуппозиции ИС носят конвенциональный характер, входят в значение слов в качестве имплицитных сем. Контекстуальная специализация

имени собственного отражает сложное взаимодействие интралингвистиче-ских и внешнелингвистических свойств номинации.

Нормативность проявляется как в моделях образования стандартных номинативных единиц, так и в регламентации употребления антропонимов в типовых речевых контекстах. Внешний модус при регулярности его реализации может закрепляться в классификационном значении онима, становиться его внутренней содержательной характеристикой.

К числу внешних модусов, наиболее близких к категориям нормативности и оценки, следует отнести модус облигаторности, достаточно ярко отражающийся в оценке степени обязательности / необязательности использования тех или иных антропонимических средств номинации лица в определенной речевой ситуации. Устанавливаемое соотношение имени и типового контекста его употребления как онтологически данной среды его функционирования следует отнести к числу модусов, обусловливающих употребление имени собственного в речи. С нормативной оценкой связано явление гиперкоррекции антропонима и именования в целом в деловой речи.

Отдельно рассмотрена взаимообусловленность модальности референции антропонимов и текстовой модальности старорусских докуменюв.

Явление текстовой модальности находит непосредственное выражение в функциональных категориях авторизации, субъективно-объективной оценки и точки зрения. И С - одно из средств, выражающих, а иногда и формирующих текстовую модальность.

Официально-деловой документ ХУ1-ХУП вв. как достоверный текст предполагал, что все используемые в нем антропонимы имеют реальный денотат и отношение имени к референту носит объективный характер.

Лицо, именуемое в документе, мыслилось как реально существующее, а имя как объективно закрепленное за ним. Данная пресуппозиция делового текста делала излишним использование формул идентификации, устанавливающих тождество между антропонимом и описываемым лицом. Именования, в которых антропоним выступаег в роли приложения к обозначению лица («человек некий, именем Иван») либо включается в состав предикативной конструкции («крестьянин, а зовут его Иван»), для большинства деловых текстов ХУ1-ХУН вв не характерны.

Формулы идентификации использовались, если объективность отношения антропонима к референту, как и отношения отражаемой в тексте ситуации в целом к действительности, ставилась говорящим под сомнение (или номинация являлась для создателя документа неопределенной). В таких случаях в речь вводится субъект-авторизатор, с позиции которого эта оценка дается, «бьет челом извещаеща последней вашь крестьянинец Глубоковскаг ключа Спскаг приходу дрвни Пархачевския Васка Меленти-ев на своег суседа тое ж дрвни на Мартяна Козмина сна в том диялос гсдрь в ннешнем в РЛ-мъ году февраля в Б дне с земским судею с Рычком Авдо-

кимовым да с третими поймал в гумнЪ девочку имянем бляшку а та девочка жила у Мартяна».

Отношение актуального именования к конкретному лицу для старорусского писца носило объективный характер, за исключением тех случаев, когда именование кардинально менялось, например, при принятии иночества: «Двинянин Агеи, постригли его, в иноцЪх Агафон» (Вкладные книги Михайло-Архангельского монастыря 1587-1617). Использование подобных конструкций было целиком обусловлено назначением документа. В частности, вкладные монастырские книги тем самым подчеркивали переходный статус постриженика, фиксировали закрепление за ним нового имени и отмену старого.

В различных по назначению деловых актах и писцовых материалах можно выделить три группы субъектов, названных антропонимами.

а) Субъекты правовых и других отношений, субъекты обладания имуществом, субъекты описываемых действий и др., совпадающие с актантами предложения (субъекты диктума): «Сентября въ В де явил белозе-рец Леонтеи Чюбаров Одиннатцат животин, три туши бараньи. Пошлины с продажи взяли рубль дватцат шдин алтнъ двЪ денги».

б) Субъекты знания, восприятия, речи (авторизаторы, субъекты «точек зрения»). Использование реальных антропонимов - одно из средств создания достоверного текста с субъективно-объективной модальностью, например челобитных, допросных речей и др. Далеко не случайно, что любой деловой текст XVJ-XV1I вв. - это текст авторский, имеющий конкретного составителя, который обязательно называл свое имя в документе.

в) Субъекты, заверяющие достоверность документа («третья сторона», свидетели-«послухи», «сидельцы» при составлении актовой записи, «мужи» при расспросе и досмотре, субъекты рукоприкладств). Их именования приводятся либо в тексте документа, либо в служебных отметках и подписях. Данная категория лиц, упоминаемых в тексте, или относится к независимой «третьей стороне», удостоверяющей истинность излагаемых в тексте фактов, или представляет сторону составителя документа. Введение их именований в текст создает эффект полисубъектности - знания, мнения, суждения или перформативные высказывания составителя документа одновременно приписываются и им: «А на досмотре с приказщЫом мунси были Семенъ Акипов тое дрвни Ярыгша да Иванъ Родионов а дос-матреную записал дьячек Лазарко Спиридоновъ». Указание таких имен придавало тексту достоверность.

Субъективация / объективация повествования, для создания которой использовались имена собственные, зависела от типа документа, его прагматических установок, содержания. Каждый жанр документа характеризовался совмещением в одном лице разных типов субъектов. Поэтому для характеристики делового текста важно рассмотреть, кто назван именем собственным и чем это именование отличается от име-

нований других лиц, упоминаемых в тексте, насколько субъективировано или объективировано изложение и в какой мере это связано с использованием антропонимии В связи с этим деловые тексты XVII века можно разделить на три группы: а) тексты с подчеркнуто субъективированным изложением (например, челобитные), б) тексты с подчеркнуто объективированным изложением (например, документы массовой переписи), в) тексты комплексного характера, цитирующие разные источники, сопоставляющие разные точки зрения на рассматриваемую ситуацию (следственные дела, расспросные речи и др.).

В связи с анализом аксиологических модусов предлагается классификация личных имен, как календарных, так и некалендарных, по способности к характеризации лица и специфике внутренней формы, обусловливающих их функционирование в деловых текстах ХУ1-ХУН веков.

По особенностям мотивации и внутренней формы все индивидуализирующие антропонимы (имена с абсолютной референцией), используемые в старорусском деловом тексте, разделены на три группы: нехаракте-ризующие, условно характеризующие и характеризующие.

К нехарактеризукнцим (условным) именам отнесены четыре группы антропонимов.

Первая группа - имена с доминирующей апотропеическои функцией, использовавшиеся для защиты лица от сглаза, порчи. Данные имена отличались особой модальностью, обусловленной семантикой отрицания, мнимостью отражаемых признаков: а) немотивированное признаками лица отрицание его положительных свойств: Нехорошей * Нехорошко. Невер / Неверко, Иеклюд / Неклюдко, Некрас / Некраско. Несвитаико и др.; б) немотивированное отрицание положительного отношения родителей к ребенку: Нечай / Нечаико, Не ж дан / Нежданко, Нелюбко и др.; в) немотивированная актуализация отрицательных признаков: Негодяйка. Худячко. Злоба. Горяшка. Горяинко\ г) немотивированная актуализация признака 'чужой': Невежко, Ненашко, Найден ко, Гостюнко, Прибыток, Пасынок, Друганко, Другашка, Дружина, Фрязинко, Чудинко, Китайко, Сабурко, Салтанко, Мансурко, Рохманко.

Вторая большая группа имен-апотропеев возникала с целью причисления лица к числу существ или предметов, наделяемых сверхъестественными свойствами, для того чтобы они считали его своим и обеспечили покровительство лицу: Черт, Волк, Медведь и др. К этой же группе следует отнести и внеобрядовые календарные имена, данные до крещения и причислявшие младенца к миру православных людей: «Иван по прозвищу Фома». Функция таких номинаций может быть определена как ото.жде-ствительно-апотропеическая.

Третья группа - имена, не характеризовавшие лицо, а устанавливавшие его подобие другому лицу, т. е. выполнявшие номинативно-отождествительную функцию. К данной группе следует отнести сле-

дующие группы антропонимов, а) качендирные имена (как агионимы, так и закрепленные в языке в качестве потенциальных откалендарные имена в различных о(ласовках); б) некалендарные «серийные» имена, использовавшие слова одной (ематической группы, «да Русин, да Мещера >/ Федоровы дети Черемисшювы»; в) имена-генесионимы, передававшиеся от отца к сыну, в том числе и фамильные прозвища. Ср.. «Филка Степанов Шалыга, Фетка Филипов Шалыга».

Четвертая группа представлена единичными апотропеическими именами, образованными от слов, называющих то, что должно оберегать лицо (Богдан).

Условно характеризующие имена объединены в две группы: а) имена, характеризующие не лицо, а отношение родителей к именуемому младенцу. Они не отражали признаков конкретного лица, не мотивированы ими: Боженко, Любимко, Жданко, Истома. Томило и др.; б) антропонимы, отражающие временный, ситуативный признак, связанный с действиями над лицом, обрядами, лечебной ма1 ией: Новик, Перетяга. Перепеча, 06-менко и др.

Собственно характеризующие имена входят в три большие группы. Первая из них - имена, отражающие экспрессивную характеристику внешних и внутренних качеств лица, его поведения, образа жизни и т п. Антропонимы, которые могут быть отнесены к данной группе, отражают более или менее постоянный признак, чаще всего не зависящий от возраста и не утрачиваемый со временем (Беспалой. Безрукой, Косой, Кривой. Лысой, Носатой, Озорной, Сухой, Тонкой, Хромой, Деревянной, Кислои, Масляной, Теплой, Баран, Ворона, Мошка, Гуща, Куделя, Огарок; Решето, Телега, Гпаз, Рука, Борода, Рыло, 1 орло; Бормот, Ерупа, Жуля, Заяка. Ляпа, Педосека, Шелудяк и др.). Коннотация, сохраняемая многими некалендарными антропонимами, могла препятствовать их использованию в качестве средства социальной идентификации лица в официальном документе

Вторую группу составили имена, характеризующие лицо по признаку, отмеченному в младенческом возрасте и по мере взросления человека теряющему актуальность. Данная группа имен занимала промежуточное положение между характеризующими и условно характеризующими антропонимами. К ней отнесены: у) имена, сочетающие характеризующую функцию с апотропеической и ^отражающие свойства ребенка, которые доставляют беспокойство, хлопоты окружающим: Безсонко, Досадка. Не-упокойко. Немирко, Рюма, Кричко, Рычко, Брячко, Шумило, Верещага. Розбуда, Пинайко, Таскайко; или отмечают молчаливость, неподвижность, немоциональность ребенка, оцениваемые как отклонение от нормы: Молчан, Смирной, Угрюм, Угрим, Суворко; б) имена, характеризующие лицо по времени рождения: Вешнячко. Подосенко, Зима, Мороз (Мо-розко), Половодко. Суботка, Постник (Посничко), Поминок, Поздеи (По-здейко, Поздячко), Лозняк (Познячко). Поспелко и др.

Ре1улярная воспроизводимость и активность данных антропонимов на разных территориях Русского Севера позволяет считать, что имена данной группы в языке носили потенциальный характер и представляли собой повсеместно известный фонд личных имен, используемых при вне-обрядовом имянаречении. Во многом этому способствовал условный характер оценки, выражаемой ими.

Третья группа собственно характеризующих имен связана с социальными признаками лица. В данной группе особое место занимали личные имена, отражавшие положение человека в семье, связанное с порядком рождения детей (Первой, Второй, Третей, Четвертой, Пятой, Шестой, Семой, Девятой). Для социальной характеристики лица большое значение имели некалендарные антропонимы, характеризующие лицо по положению в семье, с доминирующим семантическим признаком а) 'возраст'. Меныиик / Меныиичко, Малой / Малец / Мапко / Мапыга\ б) 'количество': Одинец. Социальная значимость данных характеристик правового статуса члена семьи и отношения к наследованию способствовала тому, что они очень активно переходили в разряд имен собственных и так же активно фиксировались в документах. В Вологодском уезде по данным дозорной кни1и 1590 г. имя Меншик было одним из самых регулярно фиксируемых некалендарных имен (25 из 312 человек, названных некалендарным именем).

Индивидуальные имена, характеризовавшие лицо по профессии или месту рождения, при изменении рода деятельности, места жительства и т п становились сугубо конвенциональными, сохранение имени за лицом приобретало условный характер. В текстах эта условность могла подчеркиваться разными способами, в том числе включением в именование апел-лятивных характеристик лица: «Ивашко Веретенник, торгует рыбою», «устю.жанинъ Петрушка Белозерецъ».

Нарицательные катойконимы в именовании лица могли регулярно заменяться описательным топонимным определением. Ср.: «Се аз Федор Михаилов снъ КорЪлянин кузнецъ Глинског посаду» (Купчая Холмог. 1607); «Се аз Федор Михаилов снъ КорЪленин кузнецъ глинчанин» (Купчая Холмог. 1611). Требуемая официальным именованием характеристика по месту жительства в ряде случаев способствовала развертыванию отка-тойконимического прозвища в описательную конструкцию со словами родом, уроисдением и др., сообщавшую избыточную для документа информацию. Ср.: «Из Перми из Великия Аникей Андреев сын уроженьем Вы-чегжанин»; «На то послуси Емецкого острогу бобыль Осип Семенов сын колмогор родом, да Пахом Григорьев сын Михряков <. .> Послух Оська Семенов Колмогор руку приложил». Попытки замены прозвища описательной конструкцией свидетельствуют о том, что границы, отделяющей проприальную лексику от апеллятивной, для старорусского писца не су-щес гвовало.

Одни я те же (е формальной точки зрения) имена могли выполнять различные функции, отражать разные интенции имянаречения, поэтому классификация антропонимов только по этимологическому признаку не отражает функциональной дифференциации именника.

Способность к характеризации лица у разных имен была различной. Одни из них утрачивали способность к характеризации, другие сохраняли ее. В контексте деловой речи характеризующая функция некалендарных имен обычно не реализовалась, хотя были и исключения из этого правила, обусловленные значимостью тех или иных признаков лица, закрепленных индивидуальным именем, для информации, сообщаемой в тексте.

Для календарных и некоторых групп некалендарных личных имен свойственны общие функции, отражаемые при имянаречении, этим объясняется сближение данных типов антропонимов, их взаимодействие, конкуренция в именовании лица.

В отдельном параграфе рассматривается характер оценки, выражаемой производными личными именами (модификатами) в деловом тексте.

Многие модификаты календарных имен (Ивашко, Гоишка, Васюкъ) имели общеоценочное значение. Эмоционально-экспрессивные значения не были строго закреплены за теми или иными суффиксами, они определялись субъектной организацией текста. В зависимости от прагматических установок составитель текста мог актуализировать экспрессивно-оценочный потенциал суффикса, или наоборот, нейтрализовать его.

Экспрессивная функция была свойственна модификатам в субъективированных (челобитные) и субъективированно-объективированных (рас-спросные речи, следственные дела) текстах. Игра точками зрения определяла и игру модификатами и немодифицированными именами в данных документах

Рассмотрение особенностей употребления модификатов личных имен в разных контекстах показало, что характер их использования в документах определялся типом оценки лица - личностной или «общей». Одни и те же имена в зависимости от установок производителя речи могли характеризовать лицо по социальному положению или возрасту, выполнять экспрессивную или этикетную функцию, выражать или не выражать субъективное отношение автора текста к именуемому. Это говорит о том, что модификаты личных имен в старорусском языке обладали широким спектром прагмагических характеристик, проявляющихся в контексте, поскольку документы отражали разные сценарии социальных о (ношений, разное распределение социальных ролей, в которых выступали именуемые.

Внешние модусы имен собственных находят отражение в гиперкоррекции номинативных вариантов антропонимов в старорусских документах.

В северноруеекой деловой письменности XVI XVII вв нередко возникала конкуренция антропонимов, способных замещать друг друга в сходной ситуации употребления или в одной и той же позиции в формуле именования. Выбор номинативных вариантов, в наибольшей степени удовлетворявших требованиям старорусского официального именования, во многом определялся типом документа и существующими в писцовой практике традициями составления подобных актов, следованием определенным текстовым образцам. Как правило, в рассматриваемом случае происходила замена одного антропонима другим, в большей мере соответствующим типу документа.

Правка именования в документах, составленных священнослужителями, проявлялась в замене модифицированного имени исходным, некалендарного - календарным (или другим, воспринимаемым в качестве правильного). Ср.: «Се яз, Степан Мартынов сын Новоселова Курейской волости <...> Сретенской поп Борис вместо Стефана Мартынова по его по его велению руку приложил» (Порядная 1661 г.).

В работе проводится сопоставление способов записи календарных и некалендарных имен в писцовых книгах XVI и XVII веков. На примере наиболее частотных календарных имен рассматривается изменение писцовых стандартов (Гоигорий - Гридя - Гришка, Семен - Сенка - Семейка. Василеи - Васюк - Васка и др.). Старые и новые стандарты приказного делопроизводства обусловливали конкуренцию модификатов в писцовых и переписных книгах XVII в. Их соотношение определялось тем, предпочтение какому из номинативных вариантов календарного имени отдавал конкретный составитель конкретной переписи. Заменяя нестандартный антропоним стандартным, составители старорусских документов, фиксировавшие антропонимию того или иного региона, населенного пункта в актах массовой переписи (писцовые, переписные книги и другие акты приказного делопроизводства), часто решали не столько проблему точной идентификации лица, сколько проблему идентификации имени.

«Правка», которой подвергались в документах массовой переписи личные имена и образуемые на их базе патронимы, выявлена при сопоставлении названий починков и деревень с именованиями их основателей или владельцев, связь которых достаточно регулярно отражается в сотных книгах XVI в.: «поч<инокъ> Федякин: в<о дворе> Фетко Семенов» (Сот-ная Вологодского у. 1544 г.). Конкуренция модификатов в номинации лица обнаруживается при сравнении именований в основной клаузуле писцовых и переписных книг - описании жилого двора - и в описаниях других объектов: «м. дворовое порозжее дано внов посацкому человеку Са-моилику Иванову, кузнецу <...> куз. Самка Иванова» (Писцовая книга Устюга Великого 1623-1626 гг.).

Замена актуального антропонима одним из его потенциальных номинативных вариантов в документах ХУ1-ХУИ вв. представляла собой переименование лица в соответствии со стандартами приказного языка. При-

везение актуальных антропонимов, закрепленных за тем или иным лицом в быту, к «единому знаменателю» унифицировало именования, лишало их реальной идентифицирующе-дифференцирующей способности, ослабляло конкретнореферентную отнесенность антропонима в контексте деловой речи.

В последнем разделе главы выявляется оценка обязательности ' необязательности (облигаторности / необлигаторности) компонентов именования, которая выражалась при помощи слов имя, прозвище, прозвание, порядка следования компонентов и др.

Слово прозвище, включаемое в именование лица в официально-деловой письменности XVII в., в работе определяется как средство оценки облигаторности антропонима, различавшее «настоящее», обязательное, требуемое официальными нормами, и ненастоящее, необязательное имя. Оно не имело строгого терминологического значения, свойственного ему в современном русском языке. При помощи слова прозвище в XVII в. выражалась оценка именования или одного из его компонентов: «на подвор-ника на Нечаева на Ивашка прозвищемъ на Волка»; «Меркушка а прозвище Перша Федоров»; «Фома по прозвищу Иван Дмитриев сын Ярославец», «Ивашко Ивановъ сынъ СтрЪленские волости крестьянинъ, по прозвищу Ромсинъ» и др.

Выражение субъектной оценки антропонима связано с наличием определенных отношений между именами одного лица в пределах именования. Оценку предполагала и идентификация разных именований одного и того же лица в официальном документе, то есть оценка имени собственного с точки зрения его нормативности и облигаторности имела относительный характер. Для ее наличия обязательно, чтобы в именовании лица присутствовало, как минимум, два антропонима, оцениваемых как правильный, соответствующий норме документального именования, обязательный, а другой - как неправильное, ненастоящее документальное имя. Слово прозвище тем самым выражало отношения антропонимов в пределах именования лица, давало оценку одному из них по отношению к другому.

Вместе с тем слово прозвище маркировало антропоним по сфере функционирования, знаменовало его отнесенность к разговорно-бытовой речи, противопоставляло имя, которым называют («прозывают») человека в быту, тому антропониму, который следует употреблять в документе.

При изучении случаев одновременного именования сразу несколькими личными именами в ономастике принято разграничивать основные и дополнительные имена (С. И. Зинин, Т. В. Бахвалова, И. М. Ганжина). Поэтому в работе рассматривается вопрос о разграничении «основных» и «дополнительных» антропонимов, описываются случаи «мерцания» разных компонентов именования - календарных и некапендарных имен, патронимов и фамилий. Дополнительность компонента именования определяется как его добавочный характер с точки зрения деривации составного именования. «Добавочные» имена не просто помогали календарному име-

ни идентифицировать лицо, а нередко являлись мавным средством создания уникальной референции В процессе создания развернутой антропо-нимической номинации в документе на базе употребительною в ограниченной сфере устойчивого антропонима «распространителями» мотивирующего «базиса» могли выступать и компоненты, стержневые для сочетания антропонимов (например, календарные имена) Оценка обязательности (необходимости) антропонима современным исследователем не всегда соответствует распределению функций между антропонимами в реальном именовании лица в старорусском документе

Различная оценка составителями документов календарных и некалендарных антропонимов как компонентов официального именования достаточно четко прослеживается на материале сотных, писцовых и переписных книг. Это проявлялось как в выборе личных имен, так и в способах включения их в именование В работе проводится сопоставительный анализ именований, содержащихся в четырех писцовых книгах XVI в. по Белозерскому, Вологодскому, Каргопольскому и Турчасовскому уездам и девяти книгах XVII в. (писцовых и переписных) по Белоозеру, Великому Устюгу, Вологодскому, Каргопольскому, Турчасовскому, Двинскому уезду, Устьянским волостям. Наблюдения подтверждаются количественно-статистическими данными.

Сопоставление показало, что наряду с календарными именами в выборе средств антропонимической номинации повсеместно проявляется предпочтение, отдаваемое некалендарным антропонимам, не выражающим личностных оценок, нехарактеризующим или условно характеризующим. Среди характеризующих имен особое внимание уделялось антропонимам, отражающим социальные признаки лиц (чаще всего - положение в семье).

Некалендарные имена по-разному оценивались составителями текстов, разными способами включались в именование. Более строго проводился отбор антропонимических средств в каргопольских писцовых книгах. В сотной Турчасовского стана Каргопольского уезда 1556 г. приводятся именования 1268 крестьян, из них некалендарными именами названо 110, что составляет 8,7 %. Процент некалендарных имен в данном источнике вдвое меньше соответствующего показателя по Белозерскому уезду в 1544 г. и в три раза меньше, чем в описании Вологодского уезда, которое проводилось почти полвека спустя. Составители поземельного описания Турчасовского стана Каргопольского уезда 1556 г. к личным именам нека-лендариого происхождения относили в первую очередь условные (неха-рактеризующие) имена, связанные с младенчеством и выполнявшие в именовании ребенка апотропеическую функцию (самыми активными являются имена Нечай / Нечаико, Некраско), и имена, характеризовавшие отношение родителей к младенцу (Истомка, Жданко). При этом в данном источнике практически полностью отсутствуют имена, связанные с поряд-

ком рождения (Первый, Второй, Iретии и др ). В каргопольских переписных книгах XVII века эти антропонимы оцениваются как прозвища.

Противопоставление календарных и некалендарных имен в переписных и писцовых книгах XVII в. так же, как и в XVI в., зависело от субъективных установок писца и отражало объективно сложившиеся традиции составления деловых актов. Например, в переписной книге Белоозера 1646 г. переписи Селуяна Павлова и подьячего Григорья Белова не отмечено случаев, когда некалендарное имя употреблено на первом месте в антро-посочетании. Из 729 именований 23 включают некалендарные имена (3,1 %), сопровождаемые словом прозвище Состав имен на второй позиции произволен Баженко, Брех, Бритва, Галей, Грошовой, Деревянной, Долгой. Дружинка, Дуда, Дутой, Кот, Недочеха, Подщипай, Пятунка, Сава, Седун, Толмачь, Томилко, Торопка Тренка (2), Черной, Чюхар. Вместе с тем, почти треть именований (28,2 %) включает слово прозвище, которое характеризует фамилию: «в. вдова Оленка бедотовская жена прозвище Папина с сномъ с Лучкою Небедовымъ сномъ прозвище Папин, а у Лучки Якушко да с племянникомъ с ЭадЪиком Осиповымъ сномъ прозвшце Папин, в. Якушко Ларивонов снъ прозвище Папин с сном с Корнилкомъ да з братом с роднымъ бедкою, а у бедки дети Ларка да Оска да Микитка».

Оценка антропонима как «прозвища» в писцовых материалах Русского Севера носила субъективный характер, что подтверждается сравнением писцовых источников по одной и той же территории, составлявшихся параллельно разными писцами (Переписные книги Устьянских волостей 1636 и 1639-1640 гг.). Отношение к той или иной группе имен было различным у разных писцов, нередко оно не было стабильным даже в рамках одного писцового документа (описание Архангельского и Холмогорского посадов в Переписной книге Двинского уезда 1646 г.).

Субъектная модальная оценка компонентов именования была различной. Наиболее ярко в именовании выражалась оценка обязательности / необязательности имени (основное, необходимое (имя) / дополнительное, прозвищное). Наблюдаемый в писцовой практике отбор средств ан-тропонимической номинации отражает тот факт, что одни антропонимы воспринимались автором документа как личные имена, другим отказывалось в статусе официального имени собственного.

Третья глава диссертации «Определенность / неопределенность ан-тропоннмической номинации в старорусском деловом тексте» включает пять параграфов, в которых рассматриваются разные аспекты определенности / неопределенности антропонимии.

Первый параграф «Средства создания определенной номинации лица в деловых текстах и типология именований» содержит сведения о разных научных подходах в интерпретации категории определенности / неопределенности, ее связи с такими явлениями, как актуализация, логическая и дейктическая определенность, анафорическая и апперцепционная известность. Вопрос об отношении имен собственных к категории опреде-

ленности / неопределенности <Л. В. Щерба, А. В. Суперанекая, Н. Д. Арутюнова; Ю. С. Степанов, М. А. Кронгауз, А. Д Шмелев, Л. М. Щетинин и др.) в лингвистике является дискуссионным, малоизученным.

Характер определенности антропосочетания в речи во многом обусловлен особенностями референции календарных имен, как знаков «более частых, менее информативных» (М. Вуйтович). Календарные имена, повторяясь в именованиях разных людей, нередко в рамках одного социума, переставали выполнять идентифицирующую функцию, требовали использования других, лексических или дейктических средств индивидуализации. Антропонимы, признанные единственно предпочитаемым средством идентификации лица в обществе, по своим языковым потенциям изначально являлись совершенно неприспособленными для выполнения этой функции.

Унификация записи личных антропонимов, снимавшая различия между именованиями носителей одного и того же имени, говорит о том, что в официально-деловой речи XVII в. календарному личному имени отводилась не столько идентифицирующе-дифференцирующая функция, сколько классификационная. Личное календарное имя являлось показателем уникальной референции, указывало на конкретную индивидуальную личную отнесенность именования, иногда, в виде модификатов, характеризовало социальный статус именуемого (знатный человек - простолюдин) и т. д.

Создание определенной номинации лица в старорусских деловых текстах могло осуществляться разными способами. В числе наиболее характерных следует назвать использование разных имен одного лица («Сенка Выдра Гришин сын»), включение в именование компонентов с относительной референцией (патронимов и фамилий) («Д. Кустовскои починок, а Державинское то ж на Брусне: в. Ивашко Гоигорытъ, в. Ивашко НвсЪвьевъ, в. Ивашко Семеновъ, <...> в. Ивашко ИвсЪвъивъ»), употребление при антропониме различных полупредикативных и предикативных конструкций («яз, Афонасей Тимофеев сын, а Нвоила да Пеана, да Андрея племянник их брата родного им, Тимофеев сын Пене жанина, Перемского стану с Труфановы Горы»; «Никонко Матвеев Пятухов, Нечаико он же»), порядок слов в предложении и именовании, использование дейктических и разнообразных контекстуальных средств.

В главе рассматривается вопрос о природе, структуре, границах ан-тропонимического сочетания («формулы») в деловой речи рассматриваемого периода. Официальное именование ХУ1-ХУ11 веков могло представлять собой как воплощенное в документе бытовое именование различной структуры, так и речевую номинацию, созданную составителем документа на основе известных ему актуальных антропонимов, называющих человека и его родственников или других лиц, отношения с которыми значимы для социальной идентификации личности.

В антропонимии деловой сферы ХУ1-ХУ11 вв. речевой характер имели антропонимические сочетания и именования лиц, помимо собственно

антропонимов, включавшие апеллятивную лексику. Их появление в официальных документах и частно-деловых актах обусловлено тем, что существующая актуальная антропонимия не отвечала тем требованиям, которые предъявляют к именованию лица задачи составления актовой записи и необходимость идентификации лица пользователем документа. Речевым характером номинации определена вариативность именования, взаимодействие некоторых групп онимов и апеллятивов, их смешение.

Типология именований лица в диссертации строится на основании следующих признаков антропонимических формул и именований в целом: а) компонентный состав, определяемый функцией элементов, составляющих антропосочетание и именование в целом, б) гомогенность / гетерогенность компонентов, составляющих номинацию, в) степень номинативной связанности компонентов, г) характер отношений между компонентами внутри именования. В соответствии с этими признаками осуществлено описание основных типов антропосочетаний, зафиксированных в источниках.

Во втором парафафс «Вариативность официального именования лица и номинативные парадигмы актуальных антропонимов в старорусских деловых текстах» отмечается, что все отмеченные в источниках именования можно разделить на две группы: 1) устойчивые антропосоче-тания, получившие закрепление в языке (социолекте) и 2) индивидные дескрипции (многокомпонентные номинации, использующие антропонимы и антропосочетания), которые имели речевой характер, возникали и функционировали в рамках делового текста.

Необходимость взаимной идентификации официального и бытового именований определяла рассматриваемые в работе принципы номинации лица в документе и вариативность именования в целом.

Номинативные парадигмы актуальных антропонимов, выявляемые при изучении севернорусской деловой письменности ХУ1-ХУИ вв., представлены двумя разновидностями: внутритекстовые и межтекстовые Наличие внутритекстовой парадигмы, сохраняющей на протяжении текста общую референтную отнесенность, позволяет воплощать в тексте именования различного компонентного состава: «Пожня Козьмы Васильева сына Ковригина <...> Пожня Куземки Васюкова Ковригина <...> да другая пожня того ж Куземки на другой стороне в верх Онеги <...> Того ж■ Куземки Ковригина ниже реки Волги пожня». Они характеризуются преемственностью именований, их тесной связанностью, кореферентностью. Межтекстовые парадигмы могут отличаться более свободным варьированием компонентов именования; «Деряга да Спир(ш)а, да Якуш Рябина Игумновы дети Ефремовы» (Сотн. Турч. 1556: 130), «Ефимка Деряга да Спири-донко Иекпюд да Якушко Ефремовы» (Сотн. Карг. у. 1561-1562: 447).

Номинативные парадигмы актуальных антропонимов были обусловлены воплощением в официальной номинации лица в документе разных средств номинации. Рассмотрение внутритекстовых и межтекстовых пара-

дигм именований одною и того же лица позволяет назвать причины пара-ди!мообразования- варьирование компонентного состава именования, варьирование порядка следования компонентов именования, варьирование личного имени, функциональное сближение различных антропонимиче-ских единиц, их мена; конкуренция календарных и некалендарных личных имен, индивидуальных и фамильных прозвищ, фамильных прозвищ и фамилий, оформленных патронимическими суффиксами, полуотчеств и фамилий.

Сопоставление именований одного и того же лица в разных документах или разных клаузулах одного текста показывает, что многие из официальных именований были стабильны. Именно эти случаи свиде1ельствуют о существовавших в ХУЮСУН вв. общих нормах официального именования, моделях, удовлетворявших требованиям разных типов документов.

В третьем параграфе «Формально-отождествительные парадигмы актуальных именований как фактор логической определенности / неопределенности номинации лица в старорусском документе» предгша-ется оценка официальных именований как стандартных и как типологизи-рованных (созданных по моделям стандартных). Применительно к антро-понимии в оценке стандартности онима ведущую роль играет формальный признак.

Степень логической неопределенности именования лица усугблялась тем, что для именования уникальных объектов использовались неуникальные по своей структуре и компонентному составу номинации, связанные различного рода формальными отношениями. Формальные парадигмы антропонимов строились на основании формального тождества именований в целом или одного из компонентов в их структуре. Именования в составе таких парадигм могли связывать различные отношения: а) отношения формального тождества («Дер. Климушинская: в. Истомка Гришин, в. Нстомка Гришин»); б) отношения формального подобия, основанные на формальном пересечении именований («Иванко да Гриша Васипьевы дети Ушакова», «Офонка Васильев сын Ушакова», «Якуш Васильев сын Ушакова, в. Поздейко Васильев сын»); в) отношения формального подобия, основанные на формальном включении («Дер. Малашевская: в Сечка Павлов Медведь» <...> Дер. Ябедниковская: в. Сенка Павлов») В работе рассматриваются особенности именования тезок, родственников, соотношение повторных именований одного и того же лица в документах.

Уподобление называемых лиц при помощи уподобления антропони-мических формул могло приводить к формальной избыточности именования в тексте документа, которая устранялась за счет установления синтагматических связей между антропонимическими формулами при помощи конструкций с обобщающим компонентом, отождествительных частиц, указательных местоимений, количественно-именных сочетаний («в. два Ивашка Осиповы дЪти Романовы да Ивашков сын Ивашко ж дву годов») и других средств. Сопоставление различных контекстов показывает, что

установление формальных отношений между именованиями определялось назначением документа, целями введения именования лица в текст.

Четвертый параграф «Текстовые пропозиции и определенность номинации лица в документе» посвящен анализу определенной референции антропонимов, обусловленной структурой текста и характером составлявших его формул. Рассматривается использование формул идентификации в начальном протоколе актов («Се язь. Иван Кузьмин сын Перхи-на»), определяются функции указательных и личных местоимений в ситуации повторного (анафорического) именования («есть у меня на тое Натальицу кабала»).

Категория определенности / неопределенности связана с актуальным членением высказывания, порядком слов, поэтому в работе анализируется порядок расположения компонентов именования. В одних случаях структура синтагмы-именования лица отражала иерархию идентифицирующих средств и определяла порядок их следования В других - введение в речь нового для коммуникативной ситуации имени собственного в старорусских деловых актах предполагало его размещение в конце предложения, при этом характерна постпозиция личного имени или антропонимической формулы в целом по отношению к другим компонентам именования, в том числе и описательным антропонимическим конструкциям («бьет челом раба гдрва Белозерского уЪзду Межузерские влети смолнянина Костен-тиновская дочеришко Леонтьева дЪвка Овдотица»), Анализ порядка следования компонентов в структуре именования лица показывает, что одни именования вводятся составителем документа как новые, а другие представлены как апперцепционно или анафорически известные адресату.

Модель именования лица зависела от того, присутствовала или нет та или иная информация в заголовке документа, обобщающем описании в начале текста или клаузулы, где называлось лицо. Структура именования лица оказывалась в непосредственной зависимости от формуляра документа, характера повторных номинаций лица и подчиненности синтаксических конструкций устойчивым формулам деловой речи.

В пятом параграфе «Антропонимическая компетенция и определенность именования лица в разных типах деловой письменности» рассматривается прагматический аспект именования, связанный с ориентацией на адресата сообщения. При этом важным оказывается, принадлежит ли получатель сообщения «миру говорящего», относится ли референция имени к общему фонду знаний отправителя и адресата речи, имеет ли субъект речи сведения об известности референции имени адресату.

Поскольку документы разных жанров деловой письменности отражали различные типы коммуникативных ситуаций, функции текстов и адресаты текстов были различны, то в зависимости от назначения документа и его применения именование могло ограничиться только одним антропонимом (календарным или некалендарным личным именем или фамилией), как, например, в книгах, предназначенных для внутримонастырского ис-

пользования (составителю и пользователям документа именуемые известны): «сЪна нам досталось от Клюки»; «сена нам досталось от Ильиных» (1604-1605 г.). Когда составителю и адресату (потенциальному пользователю документа) известно лицо, о котором идет речь, референтно определенным могло быть и только личное имя, и название лица без использования антропонимов: «Ковал кузнец чюмич, дано 8 ден.». Отмеченное свойство характеризует не только монастырскую письменность, но и расходные, «издержечные» книги светских учреждений: «приставам хоженое, Потапку и товарыщемъ, дано 8 де., подьячему Тарасу яииъ неслъ: дано 10 де.».

Ориентация письменного текста на адресата, не принадлежащего социальной сфере составителя документа, предполагала использование более сложных по структуре номинаций. Однако и многие тексты, составлявшиеся по требованию московских приказов, использовали референтно неопределенные именования, что во многом было обусловлено особыми требованиями к номинации лица в тексте Референция антропонима для пользователей документа, которыми являлись делопроизводители московских приказов, определялась интертекстуальными связями именования Анализ писцовых и судных дел, связанных с правовыми и имущественными спорами, вызванными записью именований в писцовые книги, убеждает в том, что антропоним, не имеющий таких связей или существенно отличающийся от имеющихся в распоряжении делопроизводителя других именований лица, мог оцениваться как лишенный референции.

Неопределенность именования могла быть связана с неизвестностью необходимых для идентификации лица компонентов именования, предполагаемых официальной формулой В подобных случаях именование сопровождается специальными указаниями на неизвестность составителю документа тех или иных компонентов антропонимической формулы «а отцу ихь имянъ не вЪдаю»\ «чей онъ не ведает». Наличие тех или иных компонентов именования, называющих или характеризующих лицо в документах ХУ1-ХУИ вв., было обусловлено типом деловой коммуникации, распределением компетенций между адресантом и адресатом, назначением документа, его структурой, изолированностью формул или их синтагматическими связями в пределах одной или нескольких соседних клаузул текста.

Оценка степени определенности антропонимической номинации необходима при рассмотрении современным исследователем степени полноты официального именования лица в старорусском документе При оценке структуры именования важно оценить не только наличие тех или иных компонентов, определяющее полноту или неполноту формулы, а степень их достаточности для идентификации лица в том или ином контексте.

В четвертой главе диссертации «Старорусская антропонимическая формула и функциональная категория посессивности» именования анализируются сточки зрения посессивных отношений.

В начале главы предлагается общий обзор подходов к изучению категории посеесивности в русском языке (работы Ю. Д. Апресяна, С. В. Фроловой. М. А Журинской, О Н Селиверстовой, К. Г Чинчлей, И Б. Долининой, А В. Головачевой и мн. др.), обосновывается значимость вопроса о посессивном характере («притяжательности») отдельных групп имен собственных для ономастики (см. исследования Р. Мароевича, Б. О. Унбегауна, С. И. Зинина, А. Б. Пеньковского, И. Ратниковой, И. А. Королевой), дается критическая оценка формального подхода в изучении старорусских прозваний «по отцу», «по мужу», отчеств, фамилий.

Определение специфики старорусских антропонимов / антропосоче-таний с релятивной функцией потребовало рассмотрения старорусского именования и его компонентов на фоне посессивных атрибутивных сочетаний, в ряду сходных синтаксических конструкций с посессивным значением и конкретнореферентной отнесенностью, обусловленной их образованием на базе имен собственных, а также выявления некоторых условий, влиявших на функционирование данных единиц в деловой письменности ХУ1-ХУИ веков.

Атрибутивные конструкции данного типа были представлены несколькими моделями. Среди них следует назвать синтагмы с опорным словом - наименованием неодушевленного предмета - и зависимым компонентом, образованным от личного именования посессора; синтагмы с опорным названием лица релятивной семантики (термины родства, свойства, хозяйственной и правовой зависимости); синтагмы с опорным компонентом -личным именем.

I Конструкция суи/ + притяж форма (ов) Общепритяжательное значение суффикса -ов способствовало его использованию для выражения различных отношений (Олфероео небрежение, Шанино дворишко, Захар-кова жена). Посессивные синтагмы с опорными словами сын, дочь были специализированы в качестве прозвания по отцу, не имели самостоятельной номинативной функции, называли лицо только в аппозитивном сочетании с личным именем.

В употреблении старорусских именований, построенных по модели личное имя + полуотчество на -ов/-ев/-ин, патронимы, занимавшие в системе посессивных средств периферийное положение, в разной мере реализовали посессивную семантику, степень актуализации которой определялась функцией именования. В рассматриваемый период наблюдается конкуренция полуотчеств на -ов/-ев/-ин при личном имени и отыменных конструкций с опорным термином родсгва (сынъ, дочь) в качестве прозвания по отцу. Ср.: «разбойникъ Ермолка Семе-новъ сынъ Латка ...тотъ же Ермолка Семеновъ Латка». Количественные данные показывают, что составители документов разного содержания и назначения произвольно отдавали предпочтение тому или иному способу записи патронима.

2 Конструкция сущ + прил (-овск/-епск/-инск) Притяжа1ельные прилагательные с суффиксами -овск/-евск, унаследовавшие функцию притяжательных форм именного типа склонения, не выражали значений собственно принадлежности / обладания и прямого родства, указывали на относительность, условность посессивного отношения (Еремеевская купчая, Денисовская жена).

3 Генитивные конструкции

а) Суй/. + именование лица в форме роб пад (двор Гришки Обелми-на, деревни Ортемка Рослякова, Григорья Иванова сына Юдина прикат-чикъ, Якунки Пермитинова половники, дьякона Дмитрея дядя, Романа Овчинникова женишко, Пашка Девятого Созыкина и др.).

б) сущ (предмет обладания) + притяж прил (-ое-), образованное от личного имени посессора + другие компоненты именования посессора в форме род пад (мельница Иванкова Загородского, Иванков половник Кондратова). Свойствами данных синтаксических конструкций обладали андронимы («по купчей вдовы Василиски Якимковы жены Караганова») и описательные патронимы в двухкомпонентной формуле «личное имя + патроним (прозвание по отцу)» («с Васюком с Сивковым сыном Востенско-го»), конкурировавшие с полуотчествами («за Васюком за Сивковым»). Достаточно часто опорным компонентом синтагмы выступал не термин родства или свойства, а непосредственно личное имя человека: аКормилко Спиридонов Вавилова»', «Алешка Савинъ Головина».

в) Сущ (предмет обладания) + притяж прил (-овск-), образованное от личного имени посессора + другие компоненты именования посессора в форме род пад Данная конструкция в большей степени, чем другие, специализирована для именования объектов по бывшему владельцу, с характерной для него утратой значения прямого обладания и приобретением значения неотторжимой принадлежности, отношения объекта к его первому владельцу или создателю («порядился в землю Ефремовскую Иванова»; «под Кузьминскою деревнею Гришина»; «вдова Петровская ж ена Горохова»),

г) Генитивные личные именования с зависимым компонентом - фамилией. Следует отметить собственно генитивные модели (фамилия представляет собой прозвище родоначальника в форме родительного падежа мн. ч.): «Серешка Леонтьев снъ Сухих I олянищъ». В XVII в встречаются случаи употребления при личном имени фамилии в форме ед. ч. род. п.: «Федка да Микитка да Степанко Мосенина»; «с Марком Собачкина». Но в целом данное явление для старорусской антропонимии не характерно.

Фамильные прозвания занимали переходное положение между индивидуализирующими и реляционными знаками: одновременно идентифицировали конкретное лицо и указывали на его отношение к семейному или родовому коллективу, выражали партитивное значение {'один из...'). В отличие от полуотчеств, фамилии были не способны к замене атрибутивны-

ми конструкциями. Окончательное выделение фамилии в самостоятельное идентифицирующее средство наблюдается только в XVIII в. Восприятие фамилии как основного знака, идентифицирующего лицо, обусловливает утрату ее притяжательного значения и выход за пределы категории посес-сивности.

В форме множественного числа фамилия называет семейный или родственный коллектив, объединенный отношением к общему коннектору - историческому главе рода. В деловом языке рассматриваемого периода фамилиям уже была свойственна номинативная самостоятельность, сближающая их с личными именами, устойчивый языковой характер по сравнению с описательными патронимами, употреблявшимися преимущественно в составе речевых номинаций. Употребление фамилии в форме генитива на -ых/-их свидетельствует о том, что фамилия в середине XVII в. для составителей деловых текстов уже не выражала посессивного значения и требовала дополнительных средств выражения данных отношений. Фамилия на-ы* обычно распространяла сочетание личного имени с патронимом и не входила в прозвание по отцу, что, например, достаточно ярко проявляется в именованиях с аналитическим патронимом: «Иваш-ко Васильевъ сынъ Гузнищевскихь. Генитивные конструкции с зависимой фамилией конкурируют с традиционными для делового языка описательными патронимами, образованными по архаичной посессивной модели.

Характер использования посессивных конструкций, основанных на именовании лица, позволяет делать вывод о том, что структура подобных единиц документальных формул достаточно ярко отражает специфику разных типов деловых текстов и является одним из существенных жанровых признаков. Посессивные конструкции акцентируют внимание на сфере отношений и названиях предмете, ключевых для того или иного текста (двор в писцовых книгах, родственники в переписных книгах, субъекты и предметы купли-продажи в купчих, товар и транспортные средства в таможенных книгах и т. д.). Чем более значимы имуществен но-владельческие отношения для документа (например, для духовных, рядных, купчих и др. частно-деловых актов), тем более обстоятельно и разносторонне представлены в нем посессивные отантропонимические конструкции.

Рассмотренный материал позволяет делать вывод об ономастике официальной сферы как особой стилистически маркированной системе средств именования индивидуальных объектов, имеющей свои закономерности и тенденции развития. Антропонимия и топонимия, употреблявшаяся в обиходно бытовой речи, трансформируется в ней по устойчивым моделям и чаще всего представлена конструкциями, отвечающими задачам конкретного документа. Большинство созданных таким образом дескриптивных речевых номинаций носит искусственный характер. Дескриптивные номинации, выполняющие в именовании идентификационную функцию, выражают значения, свойственные

конструкциям со значением индивидуальной принадлежности, и с формально-типологической точки зрения стоят в одном ряду с номинациями различных объектов по их принадлежности или друюму посессивному отношению к конкретному лицу. Посессивные конструкции, отчасти сохраняющие архаичные черты, можно рассматривать как характерный признак приказного языка ХУ1-ХУИ веков.

Посессивные отношения могли мыслиться и, соответственно, обозначаться как постоянные и реальные (при неотчуждаемой принадлежности) или как реальные-ирреальные, утраченные (в случаях отчуждаемой принадлежности).

В старорусском приказном языке отсутствовали специальные средства для номинации женщин по их отношению к мужу. Об этом свидетельствует активное использование описательных номинаций, создаваемых по регулярным синтаксическим моделям. Окказиональность брачного отношения, ярко проявлявшаяся в именованиях вдов, обусловливала и отсутствие единых способов номинации женщин «по бывшему мужу». В работе анализируются различные средства выражения модальности отношения женщины к мужу («Жалоба, государь, мне, сироте твоему, на устюжанку вдову на Ирину Осипову дочь, бывшую Васильевскую жену Федотова» -«И против его, Федорова, челобитья и купчей вдова Иринка Осипова дочь в допросе сказала» - «А вдове Васильевской жене Дмитреева Иринке Осипове дочере от той деревни Петровской отказано»); модальная семантика терминов родства (сын. дочь, жена, вдова) в составе именования, различных словообразовательных формантов с посессивным значением.

В процессе описания фактического материала определены особенности использования в текстах разного назначения посессивных конструкций, осложненых модальной семантикой, отмечены отступления от общих принципов женского именования, обусловленные непоследовательным разграничением посессивных конструкций составителями актов, формальным взаимодействием различных формул и другими причинами. Произвольность в образовании андронимов свидетельствует о том, что они по преимуществу представляли собой достаточные для идентификации женщины разовые речевые номинации, удовлетворяющие потребностям того или иного документа.

В пятой главе «Антропонимия в разных типах деловой письменности Русского Севера ХУ1-ХУН веков» рассматриваются особенности функционирования антропонимии в приказном языке и деловой речи исследуемого периода. Непосредственная зависимость характера антропо-нимической номинации от типа текста и позволяет говорить о различных антропонимических признаках старорусских актов. Среди таких признаков можно назвать следующие: 1) соотнесенность антропонимических номинаций с субъектами и объектами текста, тип именуемых субъектов в аспекте текстовой модальности; 2) ролевые статусы субъектов текста и

РОС ь \бальная БИЬЛИОГЬКА С.Петербург МО РК

необходимость отражения их в антропонимии, использование социально характеризующих и «уничижительных» (экспрессивных) модификатов имен; 3) использование контекстуальных средств создания определенной номинации лица, их характер; 4) наличие внутритекстовых номинативных парадигм именований одного и того же лица, их характер; 5) использование отантропонимических посессивных конструкций с целью маркирования сферы отношений, значимых для текста; 6) «длина» номинации, ориентируемая на адресата текста, место документа в документообороте, учитывающее антропонимическую компетенцию субъектов деловой коммуникации; 7) степень стандартизации именований (использование потенциальных антропонимов для унификации антропонимических формул, создание речевых номинаций по стандартной модели и др.); 8) интертекстуальная обусловленность именования, в гом числе регламентированность предписаниями по составлению текстов и образцовыми текстами.

Отдельные разделы главы посвящены описанию специфики антропонимии в разных типах и жанровых разновидностях деловой письменности ХУ1-ХУН вв.: в писцовых и сотных книгах XVI века, писцовых и дозорных книгах XVII века, в переписных книгах 1640-х, 1680-х гг., других писцовых материалах. Отдельному рассмотрению подверглись крестопри-водные книги; учетные книги (таможенные, «издержечные» и др.); челобитные и следственные дела.

Рассмотрение особенностей именования лица в различных текстах деловой сферы показывает, что наблюдаемые различия обусловлены рядом причин, среди которых можно назвать следующие.

а) Структура антропонимической формулы зависела от назначения документа. Главным образом это нашло отражение в использовании патронимов («прозваний по отцу»), значимость использования которых для обозначения прямых потомственно-наследственных отношений между лицами для именования тех или иных категорий населения в разных текстах была различной. Назначением документа определялось использование различного рода посессивных конструкций, как в именовании лица, так и характеристике объектов, имеющих отношение к лицу Во-вторых, в зависимости от назначения текста по-разному использовались откатойко-нимические, отпрофессиональные, оттопонимические антропонимы (индивидуальные и фамильные прозвища).

б) Непосредственное влияние на структуру именования и компонентный состав антропонимической формулы оказывало место документа в документообороте, круг потенциальных пользователей, сфера применения. Акты на землю и имущество являлись юридическим документом, сопровождавшим объект купли, передачи, аренды и рассчитанным на долговременное использование, что требовало максимально полного указания сведений о владельце или покупателе. Структура именования лица в приходо-расходных книгах определялась, прежде всего, их использованием в узком кругу лиц. Учетно-финансовые документы в первую очередь фик-

сировали движение денежных средств, именование лица ограничивалось минимальными средствами, достаточными для его идентификации. Кре-стоприводные книги, хотя и отражали задачи общегосударственных политических акций, не обладали статусом юридического документа, от которого зависело правовое и имущественное положение именуемых, а потому использование в них предельно лаконичных двухкомпонентных формул вполне закономерно.

в) Номинация лица и ее функции находились в непосредственной зависимости от речевой структуры текста, объективированного или субъективированного характера изложения, обязательности соблюдения ролевых и этикетных правил именования и самоименования лиц. По этому признаку из общего массива деловых текстов значительно выделяются челобитные, служебные отметки, сопровождавшие текст (подписи писцов, текст ы-скрепы, тексты-рукоприкладства)

г) На использование определенных групп антропонимических средств (в первую очередь модификатов личных имен) огромное влияние оказывала значимость признака равенства / неравенства правовых и социальных статусов именуемых для отношений, описываемых или регламентируемых в тексте.

д) Использование апеллятивных средств номинации лица, распространявших антропонимическую формулу, было обусловлено формуляром документа и его возможностями для указания признаков, значимых для идентификации человека при помощи контекста. Фиксированное положение антропонимических формул в структуре документа определяло характер повторных номинаций лица в тексте.

е) Принципы именования и состав антропонимических формул в некоторых типах документов, например писцовых и переписных книгах, регламентировались специальными инструкциями («наказами», «памятями») по их составлению. Изменение писцовых стандартов протекало не стихийно, оно предписывалось текстами, регулирующими делопроизводство в той или иной сфере.

В Заключении обобщаются результаты исследования, делаются общие выводы, касающиеся дальнейших перспектив изучения исторической антропонимики, его методики и методологии. Подчеркивается очень тесная связь антропонимии с ментальностью той или иной исторической эпохи. Формирование и функционирование антропонимии во многом определяется субъективными факторами, проявляющимися в имянаречении и имятворчестве. Исследователь исторической ономастики имеет дело с множественностью «образов» языка - ментальных образований, существовавших в прошлом и существующих в наши дни. Язык, объективно представленный в памятниках деловой письменности в своем разнообразии, и «образ» языка, обусловленный его интерпретацией, требуют осмысления в качестве самостоятельных объектов научного анализа

Антропоцентризм в сфере именования лица проявляет себя в сложном взаимодействии различных категорий, в первую очередь модальности и определенности Проведенное исследование антропонимического материала, извлеченного из актовых текстов XVI-XVII веков, показало целесообразность рассмотрения индивидуальных именований лиц в составе различных функциональных парадигм, внутри которых антропонимы дифференцируются не только по формальному признаку, но и условиям их употребления в текстах. Выявление функциональной типологии антро-понимических единиц требует дальнейшего изучения различных контекстов и конситуаций их употребления.

Изложенные теоретические положения и практические результаты диссертации способствуют становлению функциональной ономастики как нового направления в изучении истории русских имен собственных.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

1. Антропонимия в деловой письменности Русского Севера XVI-XVII вв.: Функциональные категории и модальные отношения. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005. (Монография 18,5 п. л.)

2. Антропонимия в разных типах деловой письменности Русского Севера XVI-XVII вв. Монография. - Вологда, 2005. (9 п. л.)

3. Особенности модели именования лица в писцовой книге Устюга Великого XVII века // Сборник научных работ студентов и аспирантов ВГПИ. - Вологда, 1994. - С. 20-28. (Статья. 0,5 п. л.)

4. Антропонимы с формантом -ица в деловой письменности Верхнего Подвинья конца XVI - первой половины XVII в. // Вопросы региональной лексикологии и ономастики. - Вологда, 1995. - С. 104—110 (Статья. 0,5 п. л.)

5 К проблеме описания мотивированности старорусских личных имен как способа их классификации // Русские народные говоры: Проблемы изучения. Тезисы докладов межвузовской научной конференции, посвященной 90-летию со дня рождения проф. Г.Г. Мельниченко (Ярославль, 20-22 октября 1997 г.). - Ярославль, 1997. - С. 66-68.

6. Модификаты календарных и некалендарных имен (на материале памятников деловой письменности Верхнего Подвинья XVI-XVII вв.) // Русские народные говоры: История и современное состояние. Тезисы докладов межвузовской научной конференции 26-28 ноября 1997 г. - Новгород, 1997.-С. 92-93.

7. Антропонимия Устюжского края XVII века как источник по истории заселения // III Международный конгресс этнографов и антропологов России, 8-11 июня 1999 г.: Тезисы докладов. - М., 1999. - С. 191-192.

8. Мифологема-топоним «Китеж» в поэтической системе Н. А. Клюева// Клюевский сборник. - Вып 1. - Вологда, 1999. - С. 88-107. (Статья. 1 п. л.)

9. Фамилии устюжан в памятниках местной деловой письменности

XVII века // Великий Устюг: Краеведческий альманах. - Вып. 2. - Вологда: «Русь», 2000. - С. 271-292. (Статья. 1,5 п. л.)

10. Таможенная книга Устюга Великого 1751-1752 годов как источник для изучения языка и культуры севернорусской провинции

XVIII века // Великий Устюг: Краеведческий альманах. - Вып. 2. - Вологда: «Русь», 2000. - С. 293-308. (Статья. 1 п. л. В соавторстве с Ю.И. Чайкиной).

11. Фольклорный текст и дискурс // Текст. Культура. Социум: Сборник статей, посвященный 70-летию профессора М.А. Вавиловой. - Вологда: «Русь», 2000. С. 32-51. (Статья. 1,5 п. л.)

12. Метаморфозы Красоты: женские имена в поэзии Н. Клюева II Вы-тегра: Краеведческий альманах. - Вып. 2. - Вологда, 2000. - С. 224-239. (Статья. 0,7 п. л.)

13. Антропонимия Устюжского края: К вопросу о формировании местных диалектов // Актуальные проблемы диалектологии: Тезисы докладов межвузовской научной конференции 24-26 ноября 1999 г. - Вологда: «Русь», 2000.-С. 110-112.

14. Именования духовных лиц на Руси во второй половине XVI в. (на материале приходно-расходных книг Спасо-Прилуцкого и Иосифо-Воло-коламского монастырей) II Словесность и современность: Материалы научной конференции. - Ч. II - Пермь, 2000. - С. 127-134 (Статья.0,5 п.л. В соавторстве с Ю. И. Чайкиной).

15. Жанровая специфика антропонимии в устюжских челобитных XVII в. II Русская культура на пороге третьего тысячелетия: Христианство и культура. - Вологда, 2001. - С. 272-280. (Статья. 0,5 п. л.)

16. История русских личных имен, отчеств и фамилий: Материалы в помощь учителю. - Вологда, 2001. - 111 с. (6,5 п. л. В соавторстве с Ю. И. Чайкиной).

17. Антропонимия Верхнего Подвинья XVII в. как источник по истории заселения края // Этнографическое обозрение. - М., 2001. - № 4. -С. 38-47. (Статья. 1 п. л.)

18. Модальность в севернорусской антропонимии деловой сферы XVI-XVII вв. // В. И. Даль и русская региональная лексикология и лексикография: Материалы Всероссийской научной конференции. - Ярославль, 2001. (Тезисы доклада)

19. Ленин: пресуппозиции и актуальная семантика антропонима в поэзии Н. Клюева// Клюевский сборник. Выпуск 3. - Вологда, 2002. - С. 3256. (Статья. 1,5 п. л.)

20. Морфемная и словообразовательная система антропонимов // Морфемика и словообразование русского языка: Учебное пособие. - Вологда, 2002. - С. 216-247. (Раздел учебного пособия. 2 п. л.)

2007-4 1477

21. Категория посессивности в старир^^«и™ Л-ЭРИМг Г( иииилутк! V рической ономастики // История русского слова: Ономастика и специальная лексика Северной Руси. - Вологда, 2002. - С. 5-27. (Статья. 1,5 п. л.)

22. Определенность / неопределенность антропонимии севернорусских деловых актов XV 1-ХVII вв. // Славянское слово в литературе и языке: Материалы Международной научной конференции «Славянская культура в современном мире». - Архангельск, 2003. - С. 79-81. (Тезисы доклада.)

23. Номинативная типология старорусской антропонимии (К постановке проблемы) // Материалы XXXI Всероссийской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. - Вып. 3: История русского языка. Русская диалектология. Язык и ментальносгь. - Ч. 2. - СПб., 2002. - С. 12-15. (Тезисы доклада. 0,2 п. л.)

24. Двойственный характер антропонимической системы и проблемы изучения исторической ономастики // Материалы XXXII Международной филологической конференции. Выпуск 11. Секция истории русского языка. - Ч. 2. - СПбГУ, 2003. - С. 15-18. (Тезисы доклада. 0,2 п. л.)

25. Номинативные варианты антропонимов в деловой письменности Русского Севера ХУ1-ХУИ вв. // Русское слово в тексте и в словаре. - Вологда, 2003. - С. 83-102. (Статья. 1 п. л.)

26. Антропонимия Устьянских волостей XVII в. (на материале деловой письменности) // Важский край: источниковедение, история, культура: Исследования и материалы. - Вып. 2. - Вельск, 2004. - С. 23-31. (Статья. 0,5 п. л.)

27. «Каков Савва, такова ему и слава» (Прозвища устюжан в первой половине XVII в.) // Великий Устюг: Краеведческий альманах. - Вып. 3. -Вологда, 2004. - С. 344-358. (Статья. 0,7 п. л.)

28. Деминутивные и субъективно-оценочные имена в историческом словаре II Межкафедральный словарный кабинет имени проф. Б.А. Ларина. - Вып. ХЬ. - СПбГУ, 2004. - С. 129-142. (Статья. 1 п. л.)

29. Антропонимия памятников деловой письменности Северной Руси ХУ1-ХУН вв.: субъектные точки зрения // Ономастика и специальная лексика Северной Руси. - Вып. 2. - Вологда, 2004.- С. 65-91. (Статья. 1,5 п.л.)

30. Актуальная и потенциальная русская антропонимия // Вопросы ономастики. - Вып. 2. - Екатеринбург, 2005. - С. 23-35. (Статья. 1 п. л.)

Подписано в печать 30.06.2005 г. Тираж 100 экз.

2005

1

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Смольников, Сергей Николаевич

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. Двойственный характер антропонимической системы и вопросы ее научного описания

1. Актуальная и потенциальная антропонимия

2. Семантическая специфика актуальных и потенциальных антропонимов

3. Отношение актуальных и потенциальных антропонимов к языку и речи

4. Системная организация актуальных и потенциальных антропонимов

5. Отношение актуальных и потенциальных антропонимов к активному запасу

6. Степень известности и сфера употребления актуальных и потенциальных антропонимов

7. Потенциальная антропонимия приказного языка ХУ1-ХУН вв. и антропонимические ресурсы социальных и территориальных антропонимических диалектов: к вопросу о взаимодействии и интерференции

ВЫВОДЫ

ГЛАВА II. Антропонимия официально-деловой сферы ХУ1-ХУ11 вв. в аспекте модальных отношений

1. Модальность именования

1.1. Модус, модальность и имя собственное

1.2. Модальность референции имени собственного

1.3. Коммуникативная модальность имени собственного

1.4. Аксиологическая модальность имени собственного

1.5. Нормативная оценка имени собственного

2. Модальность референции антропонима как признак текстовой модальности старорусского документа

3. Личные имена и выражаемые ими характеристики лица в языке документов XVI-XVII вв.

3.1. Нехарактеризующие имена

3.2. Условно характеризующие имена

3.3. Собственно характеризующие имена

4. Модификаты личных имен в старорусском деловом тексте

5. Гиперкоррекция номинативных вариантов антропонимов в старорусских документах

6. Субъектная оценка компонентов именования в старорусском документе

ВЫВОДЫ

ГЛАВА III. Определенность / неопределенность антропонимической номинации в старорусском деловом тексте

1. Средства создания определённой номинации лица в деловом тексте и типология именований

2. Вариативность официального именования лица и номинативные парадигмы актуальных антропонимов в старорусских деловых текстах

3. Формально-отождествительные парадигмы актуальных именований как фактор логической определенности / неопределенности номинации лица в деловых текстах

4. Текстовые пропозиции и определенность номинации лица в документе

5. Антропонимическая компетенция и определенность именования лица в разных типах деловой письменности 233 ВЫВОДЫ

ГЛАВА IV. Старорусская антропонимическая формула и функциональная категория посессивности

1. Антропонимия и средства выражения посессивных значений

2. Антропонимическая формула ХУ1-ХУП вв. на фоне атрибутивных посессивных конструкций

2.1. Предикативная и атрибутивная посессивность в текстах деловой письменности ХУ1-ХУП вв.

2. 2. Конструкция «сущ. + притяж. форма (-ов)»

2. 3. Конструкция «сущ. + прил. (-овск/-евск/-инск)»

2. 4. Генитивная конструкция «сущ. + именование лица в форме род, пад.»

2. 5. Генитивная конструкция «сущ. (предмет обладания) + притяж. прил. (-ов-), образованное от личного имени посессора, + другие компоненты именования посессора в 256 форме род. пад.»

2 .6. Генитивная конструкция «сущ. (предмет обладания) + притяж. прил. (-овск-), образованное от личного имени посессора, + другие компоненты именования посессора в 259 форме род. пад.»

2. 7. Генитивные личные именования с зависимым компо- 263 нентом - фамилией

3. Модальность посессивного отношения, выражаемого именованием лица

ВЫВОДЫ

ГЛАВА V. Антропонимия в разных типах деловой письменности

Русского Севера ХУ1-ХУП вв.

1. Антропонимия и типология деловых текстов ХУ1-ХУП вв.

2. Антропонимы в писцовых материалах

3. Антропонимы в крестоприводных книгах

4. Антропонимы в текущей учетной документации служб, учреждений, промыслов

5. Антропонимы в структуре челобитных

6. Антропонимия следственных дел 361 ВЫВОДЫ

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Смольников, Сергей Николаевич

Активное развитие новых научных подходов к изучению языка в отечественной лингвистике последних десятилетий, антропоцентризм и пристальное внимание к субъективному фактору в языке не нашли должного отражения в современной теории антропонимики, в частности антропонимики исторической, которая традиционно рассматривается в эволюционном аспекте, с точки зрения формирования основных антропонимических категорий: личного имени, отчества, фамилии, прозвища, а также производства их единиц. Огромное внимание при этом уделяется внеязыковым факторам, социальной обусловленности именования, связи развития антропонимии с историей общества (исследования В. К. Чичагова, С. И. Зинина, В. А. Никонова, В. Д. Бондалетова, А. В. Суперанской и многих других). Между тем общепризнанный вторичный характер антропонимии по отношению к апеллятив-ной лексике, явления онимизации и трансонимизации как основные способы образования антропонимов, особый статус имен собственных в ряду идентифицирующих имен свидетельствуют о том, что изучение антропонимии как органической, а не как изолированной подсистемы языка в первую очередь связано с проблемами функционирования слова в языке и речи. Пользуясь терминологией И. В. Арнольд, антропонимию как часть языка можно назвать «адаптивной системой», «приспосабливающейся к условиям своего функционирования не только путем обогащения своего состава, но и путем изменения самой своей структуры» (Арнольд 1999: 94).

Сложность данной проблемы в исторической ономастике обусловлена многими причинами, среди которых ведущую роль играет недостаточная разработанность вопросов общей теории имени собственного. На всем протяжении развития лингвистической науки изучению имен собственных уделялось огромное внимание, однако выводы о функциях и семантической специфике имен собственных, понимаемых чаще всего в логическом аспекте, т. е. в связи имени с понятием, нередко делались на ограниченном материале -современных личных именах (Иван, Петр, Мария, Яков) или фамилиях (Иванов, Смит) вне их связи с конкретным носителем. Эти выводы проецировались и на другие разряды ономастической лексики, поскольку для человеческого сознания «подлинное собственное имя, собственное имя по преимуществу есть антропоним. Остальные имена собственные как бы уподобляются антропонимам или приравниваются к ним» (Белецкий 1972: 161).

Теоретическая ономастика в нашей стране развивалась темпами, значительно опережающими исследования массового языкового и речевого материала. На сегодняшний день, когда отрасль ономастики, именуемая антропонимикой, накопила достаточный фактический материал, теория ономастических исследований осталась на прежних позициях и часто не дает ответа на многие вопросы, связанные с современным научным анализом имен собственных. В результате этого существует огромный разрыв между исследованиями теоретического характера, которые не изобилуют обращением к конкретным фактам языка, а предпочитают их анализу логические построения, базирующиеся на сопоставлении различных концепций имени собственного, представленных в классическом и современном языкознании, и исследованиями массового антропонимического материала, имеющими свою методику, которая разрабатывается независимо от общей теории имени собственного и основывается на результатах других подобных исследований конкретных фактов. Сегодня ономастика накопила богатейший фактический материал, осмысление которого требует поиска новой научной парадигмы, обеспечивающей его рассмотрение, адекватное задачам и перспективным направлениям современной лингвистической науки.

Антропонимия очень тесно связана с ментальностью той или иной исторической эпохи, ее формирование и функционирование во многом определяется субъективными факторами, проявляющимися в имянаречении и имя-творчестве. Личное имя, возникшее в далеком прошлом, существует в пересечении различных точек зрения: отражает представления об антропониме, принадлежащие человеку, создавшему имя собственное, лицу, употребившему это имя в своей речи, тексте, а также особенности восприятия антропони-мии современным человеком, обращающимся к памятникам письменности.

В современной отечественной науке, занимающейся изучением истории русских личных именований, ощутимо стремление представить развитие русской антропонимии как последовательное постепенное движение от более простой системы именований к более совершенной, удовлетворяющей потребностям социальной идентификации лица в масштабах Российского государства, вследствие чего «современное русское именование по имени, отчеству и фамилии представляется исторически обусловленным, а весь путь развития моделей именования - поиском наиболее краткого и емкого образца» (Данилина 1988: 145), Между тем общеизвестным является тот факт, что все наиболее значимые преобразования русской официальной антропонимии являлись не следствием внутреннего развития системы, а происходили по при- 4 чине внешних обстоятельств.

Крещение Руси и принятие христианского именника раскололи антро-понимию на две параллельные системы именований, взаимодействие которых во многом определило дальнейшее развитие русской антропонимии на фоне борьбы Церкви с язычеством и конкуренции греческих имен с исконно русскими.

Книжные справы XVII в. огромное внимание уделили не только правке переводных книг, но и «исправлению» календарных имен, уже адаптировавшихся в русском языке и вынужденных приспосабливаться заново к особенностям русского антропонимикона, в результате чего в языке появились варианты антропонимов (Агей - Аггий, Юрий - Георгий - Егорий, Лукерья -Гликерия и др.), различавшиеся написанием и употреблением в речи.

В течение столетий приказный язык Московской Руси вырабатывал принципы именований людей разных сословий, при этом огромная роль в официальном именовании отводилась модификатам личных имен («полуименам»). Указом Петра I «полуимена» были выведены за пределы официальной антропонимии.

Как ни парадоксально, но все антропонимические реформы, направленные на стабилизацию, упорядочение именника, унификацию официального именования, имели следствием не упрощение антропонимической системы, а ее усложнение, усугубляли стилистическую и функциональную дифференциацию именований, определяли возникновение параллельных антропо-систем, усложняли идентификацию-дифференциацию носителей имен. История русской антропонимии не линейна, каждый ее этап имеет свою специфику, которая должна быть предметом пристального внимания исследователей.

Современный ученый, приступая к изучению древней антропонимии, ^ неизбежно оказывается в плену собственных стереотипов, определяемых концепцией антропонимии, принятой в обществе, в котором он живет и языковые вкусы которого выражает. Поэтому осознанно, а чаще всего бессознательно он проецирует на древний материал признаки антропонимии своего времени. Развитие исторической антропонимики как науки достаточно ярко отражает сложный путь осознания учеными того факта, что современная и историческая ономастики требуют разных подходов в изучении, специфической терминологии, особой методологии, тщательно аргументированной интерпретации.

Обращение к истории русской ономастики позволяет обнаружить такие стороны «бытия» антропонимии, которые для носителя современного языка неочевидны, неощутимы на уровне обыденного сознания и лингвистического самоанализа. Конечно же, не все существующие научные общетеоретические проблемы ономастики могут быть решены на историческом материале, но рассмотрение некоторых из них не только закономерно, но и целесообразно. В первую очередь это касается специфики антропонима как языкового знака и как речевой номинации, их обусловленности внешними и внутренними факторами функционирования антропонимической системы .

История русской антропонимии может рассматриваться в двух аспектах: 1) с точки зрения языковых ресурсов, используемых для создания антро-понимических номинаций (личные имена, отчества, фамилии и др.), истории их формирования и закрепления в языке и 2) с позиции описания функционирования индивидуальных именований человека в речи, их взаимодействия с языковой и речевой средой, взаимовлияния именований, их варьирования. В исторической антропонимике как лингвистической дисциплине следует выделить два направления - антропонимика ресурсов и функциональная ан В настоящее время в отечественной науке сформировались направления и школы функциональной лингвистики, изучающие язык в функционально-семантическом, функционально-типологическом, функционально-коммуникативном и функционально-стилистическом аспектах (В. Г. Адмони, А. В. Бондарко, Е. М. Вольф, В. Г. Гак, Г. А. Золотова, И. И. Ревзин, Н. Ю. Шведова, М. Н. Кожина и др.). В основе функционального подхода лежит теория взаимодействия языковой системы и среды (парадигматического, синтагматического и коммуникативного контекстов). Особенно важен данный аспект для изучения старорусской антропонимии, специфическую черту которой составляла слабая отграниченность имен собственных от апеллятив-ной лексики, функциональное взаимодействие разных типов антропонимов (календарных и некалендарных имен, отчеств и фамилий и т. д.). Без учета этих взаимоотношений нельзя определить основные тенденции развития антропонимии, причины, которые привели к формированию современной официальной системы именования лица как «наиболее оптимальной», соответствующей коммуникативно-прагматическим требованиям, предъявляемым к антропонимии контекстом речи и характером общения. тропонимика. Эти направления ставят разные задачи и предполагают различные подходы к описанию исторического материала.

Современная наука об истории собственных именований русских людей развивается преимущественно в русле антропонимики ресурсов, для которой характерно рассмотрение антропонимов вне их связи с конкретным носителем имени. Наиболее последовательно методика данных исследований разрабатывалась на материале истории личных некалендарных имен и фамилий. Большое внимание уделялось структурному, этимологическому и ономасиологическому аспектам исследования, основы которых были заложены уже в первых серьезных ономастических исследованиях (Чичагов 1959, Се-лищев 1968). Основные научные достижения в этой области связаны с изучением словообразования личных имен и его специфики по отношению к апел-лятивному словообразованию (Курилович 1962; Азарх 1980, 1981, 1984, Сидорова 1986, и др.), классификацией производящих основ и формантов личных имен в старорусском и древнерусском языке (Теплов 1970; Зинин 1971; Мирославская 1971; Бахвалова 1972; Толкачев 1975; 1977; 1978; Полякова 1977; 1979; Подольская 1977; Карпенко 1980а; Комлева 2002, и др.), в том числе по данным топонимии (Чайкина 1987; Алабугина 1989; 1995) и современных фамилий (Серебренникова 1978; Лебеденко 1985), а также с описанием образования «квалитативных форм» современных русских имен (Митрофанова 1958; Данилина 1970; Поротников 1979; 1982; Рубцова 1994; Рыжкова 1995, и др.).

Большой интерес вызывают исследования фамилий и отчеств с точки зрения их отношения к другим антропонимическим категориям (прозвище, прозвание), описания их основных структурных типов (Чичагов 1959; Сели-щев 1968; Мирославская 1965; 1979; Симина 1969; 1971; 1973; Зинин 1969; 1970; 1972; 1994 и др.; Редько 1969; Никонов 1970; 1974; 1988 и др.; Фролов 1977; Щетинин 1978; 1994; Чайкина 1982; Унбегаун 1982; Королева 1999, и др.). Признаки номинации в сфере прозвищных имен XVII в., отразившиеся в различных классификациях и выявляемые при реконструкции исходных апеллятивов, исследовались А. М. Селищевым (1968), В. К. Чичаговым (1959), А. Н. Мирославской (1979), В. В. Палагиной (1968), Г. Я. Симиной (1969), Л. М. Щетининым (1978), Е. Н. Поляковой (1979; 1995), Т. В. Бахва-ловой (1985) и многими другими учеными.

Названные аспекты отражены и в исследованиях антропонимии белорусских и украинских памятников письменности XVI-XVII вв. (Бирылло 1969; Недилько 1969; Худаш 1980; Керста 1984; Осташ 1986; Ефименко 2003, и др.). Осуществлялись также научные описания древнерусской и старорусской антропонимии зарубежными исследователями, которые основное внимание уделили структуре именования, лексической базе и этимологии единиц антропонимических категорий древнерусского языка (Skulina 1973; Вуй-тович 1986, и др.).

Историческая ономастика также использует антропонимические данные для реконструкции лексики отдаленных исторических эпох. В поле зрения исследователей находятся реконструируемые на базе антропонимов лексические подмножества тематической группы «обозначение лица» (Кюршу-нова 1994, 1995; Чайкина 1995а), отражающие разные признаки: «характеристика человека по степени его подвижности», «характеристика человека по интеллектуальным способностям» (Бахвалова 1995), «характеристика человека по особенностям говорения» (Полякова 1995) и т. д. Несмотря на специфику решаемых задач, в названных работах в целом дано описание языковых ресурсов именования лица.

В области антропонимики ресурсов проведена большая лексикографическая работа (Соколов 1891; Тупиков 1903; Веселовский 1974; Чайкина 1995; Полякова 1997; Мосин 2001). Исторические данные используются при составлении этимологических словарей современных фамилий (Трубачев 1968; Никонов 1993; Ганжина2001).

Таким образом, можно утверждать, что методика и методология описания истории антропонимических ресурсов разработана достаточно разносторонне, в то время как функциональная специфика старорусского именования лица требует специального рассмотрения.

Основными функциями имен собственных принято считать номинативную, идентифицирующую и дифференцирующую функции, во многом определяющие прагматику онима. В качестве дополнительных («пассивных») функций некоторые исследователи называют социальную, эмоциональную, аккумулятивную, дейктическую (указательную), функцию «введения в ряд», адресную, экспрессивную, эстетическую и стилистическую (Бон-далетов 1983: 21).

В работах, рассматривающих функциональную и семантическую специфику имени собственного, обычно использованы поиски аналогии между онимами и другими классами слов. Поиск аналогий - закономерное следствие представления о языке как системе систем. Аналогия в семантике - одно из проявлений системности семантики (Урысон 2003). Описание семантики и функций имени собственного в теоретических исследованиях чаще всего было связано с уподоблением имен собственных каким-либо другим классам слов.

Языковым эталоном для описания имен собственных долгое время считалось имя нарицательное. Характеристика имени собственного в большинстве случаев строилась на перечислении признаков, отличающих его от апеллятива. В результате чего сформировалось представление об имени собственном как «ущербном» имени нарицательном с гипертрофированной номинативной функцией (Реформатский 1964: 10, 17). Неспособностью оними-ческой лексики выражать понятия, свойственные нарицательным словам и определяющие их системное (предметно-понятийное) значение, аргументировалась точка зрения на ИС как неполноценные нарицательные имена, которые «не имеют смысловой структуры, а следовательно, ассоциативных и структурных связей по линии содержания» (Уфимцева 1974: 157-159). Большинству ономастов близок тезис об особой подсистеме ИС в языке, следствием которого стало утверждение абсолютной невозможности изучения ономастики при помощи традиционных лингвистических методов.

Между тем собственные и нарицательные имена нельзя признать автономными и изолированными подсистемами языка, они должны описываться с одинаковых позиций. Одним из первых в отечественном языкознании охарактеризовал ИС как особое название определенного предмета, имеющее особый тип семантики, Л. В. Щерба в статье «Общий опыт теории лексикографии». В числе различных доказательств своей точки зрения Л. В. Щерба привел аналогию между ИС и нарицательными словами с определенным артиклем во французском языке (Щерба 1974: 279). Соотношение собственных и нарицательных слов как определенных и неопределенных номинаций - одно из ключевых положений современной теории референции.

В некоторых исследованиях антропонимы по семантике и функциям сближались с терминами родства, которые характеризуют человека по определенным типам отношений, но для каждого отдельного носителя языка референция терминов родства индивидуальна (обзор работ см.: ТМОИ, 36). На близость имен собственных к терминам родства и номенам указывала А. В. Суперанская (ТМОИ, 31-37), отмечавшая, что имена собственные - особый класс слов, который можно рассматривать как разряд специальной лексики: «Аналогия имен собственных, терминов и номенов в ряде отношений позволяет объединить эти категории в одно целое, именуемое специальной лексикой, и противопоставить их лексике общей» (Суперанская 1993: 29).

Указанный аспект, в котором часто рассматривается значение имени собственного, связан и с семантическими преобразованиями нарицательного слова при переходе в разряд онимов. Отмечаемая многими исследователями редукция понятийного содержания имени собственного отражает общие тенденции функционирования идентифицирующих имен. По словам Н. Д. Арутюновой, «определенная референция стремится погасить смысл имени», а «позиция индивидного субъекта не только не благоприятна для развития значения имени, но в некотором роде ему противопоказана» (Арутюнова 1999: 25), При конкретнореферентной номинации экстенсионал имени (апеллятива или онима) сводится к единице, референтное значение вытесняет на второй план закрепленное за словом в языке понятие, являющееся обобщением свойств ряда однородных предметов.

Действительно, функционирование имен собственных, нередко ограниченных узкой социальной сферой - семья, небольшой коллектив, - имеет много общего с употреблением в речи нарицательных слов, в частности терминов родства. Исследователи детской речи, например, отмечают, что «на первых стадиях развития речи слова типа мама, папа и т. д. - жесткие десиг-наторы, область их референции максимально сужена, сведена до точки. В этот период речевого онтогенеза это еще не термины родства <.> а личное имя, принадлежность данного конкретного человека» (Доброва 1992: 41). «Жесткая десигнация» терминов родства отчасти сохраняется и в бытовом общении взрослых. В то же время Г. Р. Доброва отмечает в детской речи тенденцию расширения референции антропонима (например, всех пап ребенок начинает называть по имени своего отца - Вовами) (Доброва 1991: 119).

Исследователи антропонимии выявили широкое бытование в языке малых социальных групп условных имен с конкретнореферентной отнесенностью - уже не нарицательных имен, но еще и не имен собственных (Занадво-рова 2000). В данном случае речь идет о так называемых индивидных именах. Ю. С. Степанов подчеркивает особый статус индивидных имен, специальный частный случай которых могут представлять имена собственные. Индивидные имена занимают колеблющееся положение между двумя полюсами -собственными именами и общими именами (Степанов 1981: 91).

Способность имен нарицательных к конкретнореферентной номинации свидетельствует о том, что по данному признаку между именами собственными и нарицательными, функционирующими в речи, нередко трудно провести строгую границу. ИС занимают особое место в ряду идентифицирующих имен как индивидные однореферентные именования.

В выделительно-дифференцирующую функцию онимов заложена способность указывать на «класс предметов, состоящий из одного элемента». Поэтому некоторые ученые определяли функцию антропонимов в речи как дейктическую и сближали их семантику с семантикой местоимений (обзор работ см.: Руденко 1988: 62-64), для которых также свойственно разделение общего (языкового) и индивидуального (речевого) в значении. Сходство и отличие ИС и дейктических слов рассматривалось Н. Д. Арутюновой (1999: 2-5). На дейктическую функцию ИС указывали в своих исследованиях А. А. Белецкий, Е. В. Падучева и др.

У имен собственных особенным образом проявляется классификационная функция. Долгое время считалось, что имя собственное лишено классификационного значения: «Человеческая практика делает необходимым создание для некоторых объектов единичных имен, которые отражают не классификационные объединения данного объекта с другими, подобными ему по определенным признакам, но индивидуальные особенности этих объектов внутри данного класса. Так возникают имена собственные, которые указывают на класс предметов, состоящий из одного элемента» (ЯН:ОВ, 249). Классификационной функции нарицательных имен противопоставлялась свойственная онимам функция индивидуализации: «В отношении их функций собственные имена можно было бы назвать индивидуализаторами, а нарицательные - классификаторами» (Белецкий 1972: 167). По словам Ю. А. Карпенко, функция собственных имен противопоставлена функции нарицательных как дифференциальная - классификационной: «Идентификация оказывается вполне конкретной только в собственных именах, а в нарицательных содержит элемент неконкретности», «размазанности», функция нарицательных имен «сводится к классификации, чего нет и в помине в собственных именах» (Карпенко 1980: 10).

В то же время существует мнение о том, что подход, при котором имена собственные оцениваются как слова, которые «называют индивидуальные предметы, входящие в класс однородных, но которые не несут каких-либо указаний на этот класс» (РГ-80), на современном этапе развития ономастики является непрофессиональным (Болотов 1993). Способность ИС к классификации отмечали многие известные исследователи. В. А. Никонов, размышляя о функциях личных имен, писал: «Ходячее представление, что имя служит для различения, нуждается, по крайней мере, в серьезной поправке: оно не только разделяет, но и вводит в ряд. Имя связывает носителя с другими носителями того же имени и с той группой общества, в которой оно принято, независимо от его исходного этимологического значения» (Никонов 1982: 32).

По мнению М. В. Никитина, «на практике существует тенденция закреплять за разными классами вещей различные имена собственные, так что, зная это распределение, можно уже по имени собственному составить определенное представление об обозначаемой вещи, о ее классе и признаках. Это описание тем точнее, чем жестче закрепление определенных собственных имен за определенными классами вещей» (Никитин 1988: 24). В некоторых случаях, по словам Ю. С. Азарх, «на классификационное значение, принадлежность этого имени собственного к определенному разряду наименований может указывать формант имени собственного при регулярности данной модели» (Азарх 1981: 6). Таким образом, классификационная функция может по-разному проявляться у различных разрядов антропонимов. У одних она выражена более ярко за счет специализации языковых единиц (календарные имена), формальных показателей (отчества, фамилии и др.), у других - едва ощутима (различные группы прозвищ, созданных на основе нарицательных слов и др.).

Классификационная функция, определяемая как функция «введения в ряд» (Никонов 1982: 32) или как функция «причисления» (Щетинин 1986: 159), в сочетании с дифференцирующей функцией позволяет исследователям описывать систему имен собственных как своеобразную систему координат и видеть ее сходство с системой счетных слов. Неотъемлемым общим свойством имен числительных и имен собственных признается способность к индивидуальной номинации (Чеснокова 1997: 23). Это сходство проявляется и в формальных признаках имен собственных: в современном русском языке составные антропонимы подобно составным числительным образуются путем «присоединения», «приклеивания» компонентов в строгой последовательности (Чеснокова 1997: 62). Связь ИС со счетными словами в древнерусском и старорусском языке отразилась в особой группе «счетных» антропонимов (Первый, Второй, Третьяк, Четвертый и т. д.), а в современном языке - в активности собственных наименований серийных предметов с числовыми индексами.

Результат подобных аналогий очевиден: имена собственные обнаруживают много сходных черт с другими классами слов, являются органической, а не изолированной частью лексической системы.

В современной науке функциональные аспекты антропонимии изучаются преимущественно на материале художественных текстов (образные, символические, характеристические, стилистические функции). В литературной ономастике разрабатывается проблема актуализации имен собственных в тексте (Болотов 1970 и др.), описываются степени и ступени семантизации онима под влиянием парадигматических и синтагматических связей в контексте (Фонякова 1990, и др.). Исследователей поэтической ономастики привлекают и интертекстуальные функции антропонимов в литературном произведении (Хамовникова 2000, и др.).

В ряде научных работ отражены результаты изучения гетерономина-тивности лица в речи (Гак 1972; 1999; Арутюнова 1977; Падучева 1996), описанию функций антропонимов в составе текстовых парадигм кореферентных номинаций лица - «номинативных цепочек», включающих имена собственные, апеллятивы, местоимения, индивидуальные дескрипции (Гореликова 1980; Фролова 1993, и др.).

В отечественной науке последних десятилетий появилось большое количество диссертационных исследований по изучению функций имен собственных, в том числе антропонимов, в современном английском языке (Ермо-лович 1981; Колмакова 1988; Катерлина 1998), в английской литературе и современной английской и американской прессе (Чавпецова 1989; Алейникова 1991; Гайдук 2001, и др.). Собственно русская современная антропонимия остается менее изученной в функциональном плане.

Интерес к функциям русских антропонимов в повседневной речи заметно усилился в последнее время в связи с возросшим интересом к изучению лингвистической прагматики. В появившихся публикациях по данным проблемам предлагается изучать антропоним в дискурсе, отражающем личную сферу говорящего (Васильева 2002). Такой подход требует рассмотрения имен собственных в ряду других средств номинации человека в речи. «Внимание к прагматике собственных имен предполагает сопоставление СИ с двумя другими классами слов, служащими идентификации индивида в дискурсе - с именами нарицательными и дейктическими словами» (Васильева 2002: 16-17). Но пока исследуются случаи, наиболее ярко отражающие прагматические установки, например, антропонимы-обращения (Нестерова 1999; Занадворова 2000).

Особую актуальность имеет вопрос о функциональных особенностях имени собственного для исторической ономастики. Исторический материал позволяет изучать антропонимию в трех аспектах: номинативном, коммуникативно-прагматическом и стилистическом. Функциональный анализ имени собственного требует рассмотрения антропонима в структуре высказывания, текста. Однако установление функций антропонимов прошлых эпох в языке и речи чаще всего сводится к описанию их типичных употреблений, как правило, ориентированному на выявление различий тех или иных групп антро-понимических ресурсов и сопровождаемому выводами об истории формирования системы именований лица в деловой письменности определенного периода.

Состав старорусских личных именований, их стратификация описаны в многочисленных исследованиях (см. работы В. К. Чичагова (1959), В. В. Па-лагиной (1968; 1976), С. И. Зинина (1969), В. А. Никонова (1970; 1974; 1988; 1986, и др.), Н. К. Фролова (1972), С. Н. Пахомовой (1984), М. Вуйтовича (1986), Л. В. Карловой (1991), И. М. Ганжиной (1992), Е. Л. Гвоздевой (1993), И. А. Королевой (1995, 2000), и др.), в то время как изучению функционирования именований в речи уделялось меньшее внимание.

Редко какое исследование антропонимии прошлого обходится без указания на идентифицирующе-дифферещирующую функцию личных имен, патронимов и фамилий. Однако исследователи истории антропонимии нередко отождествляют понятие идентификации лица и антропонимической номинации (предмет назван именем собственным - значит идентифицирован). Например, номинация и идентификация не разграничиваются в концепции А. А. Белецкого. Это нашло отражение в характеристике основных функций имени собственного, к которым были отнесены «номинативная, или идентифика-тивная функция (функция номинации, или идентификации)» и функция индивидуализации - «способность назвать (идентифицировать) единичный, неповторимый факт действительности» (Белецкий 1972: 8, 17). В работах по исторической ономастике также под идентификацией понимается «номинация с учетом степени известности лица другим» (Королева 2000: 40, 48). Между тем идентификация и номинация - существенно отличающиеся друг от друга явления.

Идентификация применительно к имени собственному должна рассматриваться, во-первых, как установление тождества онима всем другим кореферентным ему дескриптивным номинациям индивида (иначе - установление соответствия имени представлению о единичном объекте, обладающем индивидуальной совокупностью признаков). Во-вторых, идентификация предполагает установление тождества объекта самому себе при употреблении имени в разных контекстах (Арутюнова 1999: 273-293).

Номинация именем собственным может сопровождаться идентификацией объекта: «Маша - дочь покойного капитана Миронова» (отношения тождества объективны, фактуальны, статичны, константны, соединяют корефе-рентные имена, симметричны) (Арутюнова 1999: 278). В некоторых других случаях, напротив, может наблюдаться дезидентификация индивида (нетождественность объекта самому себе в разных ситуациях): «Это уже не та Маша, которую мы знали раньше». Не идентифицируется объект и в случаях неопределенных номинаций: «А еще там была какая-то Маша». Недиффе-ренцированность основных функций имени собственного лишает функциональный анализ антропонимии конкретного предмета исследования. Требуют более пристального внимания и особенности проявления номинативной и идентифицирующе-дифференцирующей функций у разных групп онимов.

В отечественной науке выявление и описание специфики старорусской антропонимии и ее функционирования в составе именования лица нередко подменяется дискуссией о терминах (личное имя, прозвище, прозвание, патроним, фамилия) и о возможности их применения к историческому материалу. Между тем признаки, сближающие и различающие разные группы антропонимов, четко не выявлены. В этом смысле показательно, что календарные антропонимы и некалендарные личные имена обычно описываются разными способами и разными методами. Описание первых, как правило, исчерпывается количественно-статистическими характеристиками именника, соотношением канонических и неканонических вариантов имен, исследованием их социальной дифференциации. К некалендарным именам применяются методы реконструкции исходных апеллятивов, их тематическая и лексикосемантическая классификация. Методика описания календарных и некалендарных имен почти не имеет общих точек пересечения. Поиск единого метода исследования разных по происхождению и функционированию антропонимов продолжает оставаться одной из актуальнейших проблем исторической ономастики.

Описание функций антропонимов в существующих исследованиях чаще всего исчерпывается выявлением их способности выступать в качестве первого, второго или третьего компонента именования. Контекст функционирования антропонима определяется минимально - как антропонимическая формула именования лица.* Ограничение анализа функций антропонима (которые отождествляются с формальным расположением слова в именовании) рамками антропонимической формулы является не только недостаточно результативным, но и не всегда объективным.

Беспомощным оказался формальный метод при изучении истории фамилий. Как известно, фамилия непосредственно связана с историей конкретной семьи. Описать историю фамилии - значит проследить изменение функций компонента, повторяющегося в именованиях представителей разных поколений одной семьи, родственников. Между тем история «третьего компо

Например, И. А. Королева, рассуждая об отличиях разных групп некалендарных имен в ХУ1-ХУП вв., делает важный вывод о необходимости разграничения функций разных некрестильных антропонимов, но определять функции предлагает исключительно по формальным признакам: «а) наличие или отсутствие при антропониме слова прозвище или его синонимов; б) позиция слова прозвище и некрестильного антропонима в структурной формуле именования лица, а при отсутствии слова - только позиция антропонима; в) широкий контекст для определения значения термина прозвище или его синонима» (Королева 1999: 36). нента официального именования» обычно базируется на описании формальной структуры номинации (позиция в антропонимической формуле).**

Описание системы антропонимических знаков только с позиции ресурсов именования не может быть основанием, достаточным для широкомасштабных выводов о функционировании антропонимии прошлого в языке и речи.

Изучение истории русской антропонимии связано с исследованием памятников письменности как древнерусского, так и старорусского периода. Старорусские деловые акты в работах по исторической ономастике традиционно служат источником сплошной выборки номинативных единиц и материалом, иллюстрирующим употребление тех или иных антропонимических средств. Чаще всего это тексты официально-делового или частно-делового характера, представляющие лишь одну, достаточно специфичную сферу употребления имен собственных.

Жанровая специфика исторической антропонимии, ее зависимость от типа текста, в котором она используется, постулировались уже в первых отечественных работах по исторической ономастике (Чичагов 1959: 9). Но данная проблематика нашла отражение лишь в немногих лингвистических исследованиях (Щетинин 1980; 1986; Королева 1999; 2000, и др.).

Русская историческая антропонимика, развивавшаяся в области изучения антропонимических ресурсов, наиболее ценными признавала тексты, содержащие массовый материал, разнообразный по составу имен собственных, Часто исследователи фамилий, решающие проблему их описания на ограниченном материале, не позволяющем рассматривать функционирование антропонима в официальном именовании лица в XVI в., прибегают к разнообразным условностям, предлагают считать патронимы, образованные от календарных имен полуотчествами, а от некалендарных - фамилиями (Ганжина 1994). поэтому основным ее источником традиционно считаются тексты массовой переписи (писцовые и переписные книги), различного рода приходные и расходные книги, в том числе вотчинные и таможенные. Привлечение других актов, за которыми признавался статус дополнительного, неосновного источника, носило случайный и не всегда последовательный характер. Нередко выводы о состоянии и развитии старорусской антропонимии делались только на материале писцовых и переписных книг без учета специфики этих документов.

Рассмотрение функционирования имен собственных в речи не может ограничиваться одной разновидностью текстов. Исследователи исторической антропонимии отмечают, что «привлечение для анализа памятников письменности разного целевого назначения, содержания, структуры, но соотнесенных с одной территорией, позволяет представить более полно картину функционирования личных собственных имен» (Парфенова 1993: 91). Без обращения к разножанровому актовому материалу невозможно решить вопрос о природе, структуре и функциях составного именования лица в деловой речи старорусского периода.

При обращении к актовому материалу разного назначения вызывают интерес различного рода интертекстуальные связи личных именований, нередко обусловленные как ориентацией составителя текста на определенные текстовые образцы, так и перенесением именований из одного текста в другой, цитированием, изложением содержания документов, использующих имена собственные. В связи с этим большую значимость для функциональной антропонимики приобретают комплексы текстов, содержащие именования одних и тех же лиц.

В данном исследовании предлагается функциональная характеристика старорусской антропонимии деловой сферы, которой ранее не уделялось пристального внимания в науке. Идеи функциональной лингвистики развиваются на новом для нее материале - антропонимии. Антропонимия в свою очередь исследуется на новом лингвистическом и методологическом уровне.

Целью исследования является комплексное описание функционирования старорусской антропонимии Русского Севера ХУ1-ХУ11 вв. в трех аспектах: номинативном, коммуникативно-прагматическом и историко-стилистическом.

Поставленная цель требует решения следующих задач:

1. Разработать последовательную теорию функциональной антропонимики, уточнить систему основных понятий и категорий, связанных с изучением онимов в указанных аспектах.

2. Определить языковые особенности антропонимов, повлиявшие на формирование и развитие норм именования лица в памятниках деловой письменности.

3. Выявить функциональную типологию антропонимических средств, отмеченных в памятниках севернорусской деловой письменности начального периода образования национального русского языка.

4. Описать специфику старорусской антропонимии деловой сферы с токи зрения функциональных категорий, охарактеризовать место антропонимов в системе средств номинации и характеристики лица в старорусском языке.

5. Исследовать коммуникативную обусловленность выбора антропонимических средств для номинации лица в деловой письменности как результат взаимодействия различных культурно-идеологических факторов.

6. Изучить антропонимию ХУ1-ХУН вв. как жанрообразующий признак, определить особенности функционирования антропонимов в разных типах и жанрах старорусской деловой письменности.

Объектом исследования в данной работе является антропонимия XVI-XVII вв., которая отмечена в памятниках деловой письменности, созданных на Русском Севере. Предметом исследования является функционирование антропонимии в деловых текстах ХУ1-ХУП веков.

Выбор объекта исследования не является случайным. Антропонимия рассматриваемого периода, который, по мнению многих ученых, являлся наиболее значимым для развития норм официального именования человека на фоне создания единого русского государства и формирования единого национального языка, вызывает огромный интерес. От данного времени сохранилось большое количество деловых текстов самого разнообразного назначения и состава, всесторонне отражающих использование антропонимов в разных сферах делового общения.

Севернорусская антропонимия ХУ1-ХУП вв. представляет собой огромный массив, полное и всестороннее описание которого не может быть осуществлено в одном исследовании. В настоящее время существует большое количество научных трудов по истории ономастики Русского Севера, которые могут оказать существенную помощь в решении задач настоящей работы. Антропонимия Пинежья исследовалась Г. Я. Симиной (1969; 1970; 1971; 1973), Белозерья - Т. В. Бахваловой (1972; 1985), Ю. И. Чайкиной (1969), Вологды и Вологодского уезда - Е. Н. Баклановой (1970), Ю. И. Чайкиной (1995; 2004; 2005), И. Н. Поповой (2002), Н. В. Комлевой (2002; 2004), Устюга Великого, Тотьмы, Устюжского и Тотемского уездов - Ю. И. Чайкиной (1982; 2005) и др. В большей мере изучены вологодские, белозерские и устюжские памятники деловой письменности. К научному анализу не привлекались источники по Каргопольскому, Важскому, Кольскому уезду и ряду других русских территорий Поморья и Крайнего Севера. Единичны публикации, в которых рассматривается антропонимия Тотемского и Двинского уездов (Чайкина 1982; 2001; 2005, и др.). Севернорусские источники использовались для сопоставительного рассмотрения антропонимии разных русских территорий (Палагина 1968; Зинин 1969; Семыкин 2000). История северных фамилий описывалась В. А. Никоновым (1980), а история женских именований в документах XVII в. - С. И. Зининым (1969), Ю. И. Чайкиной (1994; 2005).

Материал и источники. Работа выполнена на материале антропони-мии, отмеченной в памятниках деловой письменности ХУ1-ХУИ веков, который охватывает значительную часть территории Русского Севера.

К исследованию привлекались частно-деловые акты различного содержания (купчие, духовные, закладные, наемные, оброчные, порядные записи), поземельные акты, межевые памяти, росписи имущества; челобитные, следственные («судные») дела, допросные речи и др., как опубликованные, так и рукописные.

Большой корпус текстов представляют сотные, дозорные, писцовые и переписные книги ХУ1-ХУП веков по Важскому (1564 г.), Вологодскому (1503-1504; 1543-1544 гг., 1590 г., 1616-1617 г., 1629-1630 гг.), Вельскому (1682 г.), Белозерскому (1544 г., 1585 г., 1646 г., 1677 г.), Каргопольскому и Турчасовскому (1551-1553 гг., 1555-1556 гг., 1561-1562 гг., 1564 г., 1600 г., 1648 г. и др.), Двинскому (1552 г., 1560 г., 1563 г., 1578 гг., 1586-1587 г., 1593 г., 1646 г.), Кольскому (1574-1575 гг.), Важскому (1564 г.), Устюжскому (1557 г., 1623-1626 гг., 1671 г, 1677 г, 1676-1683 г.), Сольвычегодскому (Усольскому) (1586 г.; 1645 г.), Тотемскому (1631 г.), Пустозерскому (1574 г.) уездам, Устюжне Железопольской (1567 г.), Устьянским волостям (1636 г., 1639 г., 1664 г.).

Источником материала послужили «Таможенные книги Московского государства, т. 1-Ш. Устюг Великий. Сольвычегодск. Тотьма. 1633—1636, 1650—1656, 1675—1680» (М., 1950-1951), «Таможенная книга города Вологды 1634-1635 гг.» (Т. 1-3. М., 1983), таможенные книги Белозерской таможни 1661-1663 гг. (РГАДА, ф. 137, оп. 1. Белоозеро, ед. хр. 2), таможенная книга «Коротецка гостина берегу» Каргопольского уезда 1671-1672 гг. (РГАДА, ф. 137, оп. 1. Вятка (Хлынов). № 6а / И. Л. 191-212); 10 издержеч-ных и приемных книг земских старост и целовальников Устюжского, Тотемского, Сольвычегодского уездов 1660-1670-х гг. (РГАДА, ф. 137), книги записи венечных пошлин Вологодского, Сольвычегодского уезда, Ляменгской волости Устюжского уезда XVII в. (ГАВО, ф. 496, ф. 883), сборные памяти по Троицкой волости Важского уезда (Северный археографический сборник. Вып. III. Вологда, 1973), крестоприводные книги 1645 и 1682 гг. по Устюгу Великому, Устьянским волостям, Пустозерскому уезду (РГАДА, ф. 137) и др. единичные источники. Антропонимия в монастырских учетных книгах рассматривалась на материале документов, составленных в Спасо-Прилуцком (ВХК I), Николаево-Коряжемском (Архив ВГИАХМЗ, ф. 4), Троице-Гледенском, Михаило-Архангельском и др. монастырях.

В общей сложности проанализировано более 50 тысяч личных именований различной структуры.

Методы исследования. В данном исследовании используются общие методы лингвистических исследований: описательный, сравнительно-сопоставительный, структурный, лингвостилистический, количественно-статистический, методики системного и функционального анализа, приемы классификации и контекстуального анализа.

Рассмотрение старорусской антропонимии в функциональном аспекте требует поиска интерпретационных методик, основанных на современных концепциях функционального анализа языка, учитывающих научные достижения современной теории референции, когнитивной и коммуникативной лингвистики. Работа с историческим материалом предполагает использование методов семантических реконструкций и моделирования коммуникативно-прагматического контекста, культурно-идеологических точек зрения составителя текста и его адресата.

Структура диссертации обусловлена целями, задачами и методологией исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии, списка источников и сокращений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Функциональные аспекты исторической антропонимики"

ВЫВОДЫ

Рассмотрение особенностей именования лица в различных текстах деловой сферы показывает, что наблюдаемые различия обусловлены рядом причин, среди которых можно назвать следующие. а) Структура антропонимической формулы зависела от назначения документа. Главным образом, это нашло отражение в использовании патронимов («прозваний по отцу»), значимость использования которых для обозначения прямых потомственно-наследственных отношений между лицами для именования тех или иных категорий населения в разных текстах была различной. Назначением документа определялось использование различного рода посессивных конструкций как в именовании лица, так и характеристике объектов, имеющих отношение к лицу. Во-вторых, в зависимости от назначения текста по-разному использовались откатойконимические, отпрофессиональные, оттопонимические антропонимы (индивидуальные и фамильные прозвища). б) Непосредственное влияние на структуру именования и компонентный состав антропонимической формулы оказывало место документа в документообороте, круг потенциальных пользователей, сфера применения. Акты на землю и имущество являлись юридическим документом, сопровождавшим объект купли, передачи, аренды и расчитанным на долговременное использование, что требовало максимально полного указания сведений о владельце или покупателе. Структура именования лица в приходо-расходных книгах определялась прежде всего их использованием в узком кругу лиц. Учетно-финансовые документы в первую очередь фиксировали движение денежных средств, именование лица ограничивалось минимальными средствами, достаточными для его идентификации. Крестоприводные книги, хотя и отражали задачи общегосударственных политических акций, не обладали статусом юридического документа, от которого зависело правовое и имущественное положение именуемых, а потому использование в них предельно лаконичных двухкомпонентных формул вполне закономерно. в) Номинация лица и ее функции находились в непосредственной зависимости от речевой структуры текста, объективированного или субъективированного характера изложения, обязательности соблюдения ролевых и этикетных правил именования и самоименования лиц. В связи с этим деловые , тексты XVII в. можно разделить на три группы: а) тексты с подчеркнуто т субъективированным изложением (например, челобитные), б) тексты с подчеркнуто объективированным изложением (например, документы массовой переписи), в) тексты комплексного характера, цитирующие разные источники, сопоставляющие разные точки зрения на рассматриваемую ситуацию (следственные дела, расспросные речи и др.). Из общего массива деловых текстов значительно выделяются челобитные, служебные отметки, сопровождавшие текст (подписи писцов, тексты-скрепы, тексты-рукоприкладства). г) На использование определенных групп антропонимических средств (в первую очередь модификатов личных имен) огромное влияние оказывала значимость признака равенства / неравенства правовых и социальных статусов именуемых для отношений, описываемых или регламентируемых в тексте. д) Использование апеллятивных средств номинации лица, распространявших антропонимическую формулу, было обусловлено формуляром документа и его возможностями для указания признаков, значимых для идентификации человека при помощи контекста. Фиксированное положение антропонимических формул в структуре документа определяло характер повторных номинаций лица в тексте. е) Принципы именования и состав антропонимических формул в некоторых типах документов, например писцовых и переписных книгах, регламентировались специальными инструкциями («наказами», «памятями») по их составлению. Изменение писцовых стандартов протекало не стихийно, оно предписывалось текстами, регулирующими делопроизводство в той или иной сфере.

Значимым фактором, определявшим функционирование антропонимов в деловых текстах, являлись разнообразные интертекстуальные связи, следование текстовым образцам, взаимодействие и взаимовлияние формуляров разных документов. Особенно ощутимо влияние моделей именования, используемых в общегосударственных переписях, на акты местной деловой письменности, что было связано с социально-экономическими преобразованиями XVII в, изменением системы налогообложения и, соответственно, принципов учета податного населения в переписях.

В XVII в. в писцовых материалах, относящихся к Русскому Северу, прослеживается взаимодействие разных типов текстов, непосредственно отразившееся на использовании антропонимии, ориентация новых переписей на предыдущие, взаимодействие формуляров писцовых и переписных книг.

Разнообразие источников, для которых были характерны свои типичные номинации лиц, используемых писцами при создании писцовых и переписных книг, также лишало официальное именование формального единообразия. Для некоторых типов текстов характерно цитирование разных источников в пределах одного документа или документального комплекса (например, следственного дела).

Антропонимическая система на протяжении двух рассматриваемых^ ? столетий является достаточно стабильной, не претерпевает существенных изменений. Обстоятельно описанный в научной литературе переход от двух-компонентной к трехкомпонентной официальной формуле в документах писцового делопроизводства (писцовых и переписных книгах) второй половины XVII века не был единым общим процессом для деловой речи рассматриваемого периода. Общей тенденцией являлось изменение характера двух-компонентной формулы, активизация модели «личное имя + фамилия», которая для более ранних источников являлась нерегулярной. Изменения, наблюдаемые в официальном именовании и особо ощутимые во второй половине XVII века, не являются следствием развития системы антропонимов, а отражают процессы, происходящие в приказном языке и связанные с принципами именования человека в документе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Особый статус имен собственных в лексической системе проявляется в том, что в сознании носителей языка они в большей мере, чем нарицательные слова, связаны с процессами имятворчества и имянаречения. Антропонимы несут в себе отражение не только образа именуемого лица, но и образа имя-дателя и самого акта присвоения имени объекту.

Представление о языке и культуре на определенном этапе их развития - это знание, преломленное через призму сознания человека определенной эпохи. Исследователь исторической ономастики имеет дело с множественностью «образов» языка - ментальных образований, существовавших в прошлом и существующих в наши дни. Язык, объективно представленный в памятниках деловой письменности в своем разнообразии, и «образ» языка, обусловленный его интепретацией, требуют осмысления в качестве самостоятельных объектов научного анализа.

Изучение русской антропонимии не должно основываться на ретроспективных проекциях современных представлений об официальных и неофициальных, «основных» и «дополнительных» индивидуальных средствах номинации человека на ономастикон других исторических эпох. Это предъявляет строгие требования к выбору научной методики изучения имен собственных.

Новый функциональный подход к изучению русской антропонимии позволяет описать природу официального именования лица в донациональ-ный период; выявить признаки, обусловливающие организацию многомерной функциональной системы антропонимических знаков, определить специализацию ее элементов.

Имя собственное возникает и функционирует в пересечении различных модусов, отражающих сложную систему точек зрения на именуемый объект и его имя. Модусы антропонимии могут проявляться как на уровне языка, так и на уровне речи, продуктом которой является завершенный письменный текст определенного содержания.

Основные подходы к изучению функциональных свойств старорусской антропонимии определяются спецификой исследуемых источников. Официальное именование ХУ1-ХУП вв. носило речевой характер, его функционирование было обусловлено сложным соотношением общерусских, локально-территориальных и индивидуальных черт деловой речи.

Русская антропонимия в ХУ1-ХУП вв. сохраняет не только живые связи с лексическими и синтаксическими единицами, породившими ее, но и отношение к функционально-семантическим категориям старорусского языка, в структуре которых она занимает периферийное положение.

Система номинаций лица в официальных документах ХУ1-ХУН вв. являлась вторичной антропонимической системой, моделирующей отношения в сфере делового общения. Актуальная антропонимия в севернорусских актах деловой письменности того времени не только испытала формальные преобразования, которые нашли отражение в унификации формул, замене антропонимов их гиперкорректными вариантами, превращении антропосоче-таний, закрепленных в социолекте той или иной территории, в разовые речевые номинации, удовлетворяющие задачам текста. Особенности антропонимии, употребительной в повседневном обиходе, «обрабатывались» сознанием писца - составителя документа, а сама антропонимия подвергалась оценке с точки зрения нормативности, стандартности, облигаторности. В этих условиях огромное значение приобретал субъективный фактор, определявший выбор модели именования, средств номинации, их оценку с точки зрения соответствия назначению документа и деловому этикету.

В рассматриваемый период развиваются и изменяются принципы функционирования в деловой речи антропонимов различных разрядов. Все наблюдаемые преобразования связаны с изменением системы внешних модусов, характеризующих официальное именование лица как особый вид деятельности субъекта речи - старорусского писца, и находящих отражение в структуре номинации человека.

Использование тех или иных способов антропонимической номинации лица в старорусском документе не было строго регламентировано, что создавало относительную свободу в выборе средств номинации и определяло разнообразие именований, используемых как в одном, так и в разных деловых текстах для называния одного и того же человека. Вместе с тем обращает на себя внимание несомненное однообразие моделей именования, подчиненность их общим принципам номинации лица при помощи антропонимов. Во многом это было обусловлено существованием приказного языка, обеспечивавшего употребление стандартных формул разными писцами, унифицировавшего не только формуляр документов, но и лексические средства, наполнявшие его.

При отсутствии строгих правил именования, принятых официально, широкий контекст различных документов продуцировал сходные по структуре антропонимические формулы, способствовал сохранению единообразия именований, создавал условия для идентификации одного и того же лица и его родственников делопроизводителями, работавшими с разными по назначению документами.

Изучение истории русской антропонимии требует дальнейшего развития методологии и методики функционального анализа. Проведенное исследование антропонимического материала, извлеченного из актовых текстов ХУ1-ХУП веков, показало целесообразность рассмотрения индивидуальных именований лиц в составе различных парадигм, внутри которых антропонимы дифференцируются не только по формальному признаку, но и условиям их употребления в текстах. Антропонимические формулы и построенные на их основе официальные именования разных лиц были связаны разнообразными формальными, типологическими, кореферентными и другими связями, вступали в отношения тождества, включения, пересечения.

Первый тип парадигм актуальных антропонимов, объединенных общей референтной соотнесенностью - номинативные парадигмы. Их анализ позволяет говорить о том, что парадигмы номинативно эквивалентных (корефе-рентных) актуальных именований, различавшихся степенью стандартности компонентного состава и коммуникативно-стилистической окрашенностью, формировались в результате сложного взаимодействия речевой антропони-мии и потенциальных антропонимических ресурсов. Реализация того или иного типа номинативных парадигм в деловом тексте характеризует, во-первых, тип самого документа, а во-вторых, индивидуальные особенности писца и ситуации составления делового акта.

Межтекстовые и внутритекстовые номинативные ряды именований одного и того же лица дают возможность определения состава потенциальных антропонимов, характеризуемых особой «ономастической» функцией в языке - способностью выступать в качестве индивидуального обозначения различных однотипных объектов действительности (в данном случае - конкретных лиц) - и регулярно воспроизводимых в деловой речи рассматриваемого периода. Отношения номинативной вариантности связывали и потенциальные антропонимы. Но потенциальные и актуальные антропонимы входили в разные по составу единиц и характеру отношений парадигмы. Пересечение парадигм актуальных и потенциальных антропонимов носило формальный характер.

Помимо номинативных рядов в числе функциональных объединений антропонимов, большую значимость имели ряды, объединенные формально-отождествительными отношениями. Данные отношения связывали употребления одного и того же антропонимического компонента или формально тождественных единиц в именованиях разных лиц.

Третий тип функциональных рядов в антропонимии может быть определен как функционально-семантические парадигмы, которые объединяли номинативно свободные или номинативно связанные компоненты антропосочетаний на основе совпадения функций, реализуемых ими в именовании лица (патроним на -ов/-ев/-ин - описательная (дескриптивная) конструкция патронимического назначения - прозвище отца, наследуемое именуемым -фамилия как различные способы передачи потомственно-наследственных отношений между людьми; различные средства именования женщины по мужу и т. п.). Функционально-семантические парадигмы включали в себя как специализированные, так и неспециализированные компоненты именования. Рассмотрение средств номинации лица в составе подобных парадигм позволяет выявить взаимовлияние и взаимообусловленность компонентов именования.

Различные типы функциональных парадигм дополняют друг друга, характеризуют употребление антропонимии в речи с разных сторон. Их анализ необходим для выявления потенциальных свойств и реальных функций старорусских антропонимов в языке и речи.

Речевой характер большинства исследуемых антропонимических формул обусловливает невозможность их анализа вне конкретного контекста, поэтому многие известные выводы, касающиеся истории русского официального именования и сделанные на базе сплошной выборки материала без учета специфики документа и того, в какой части его формуляра использована антропонимическая формула, требуют уточнения, корректировки.

Выявление функциональной типологии антропонимических единиц определяет необходимость дальнейшего изучения различных контекстов и конситуаций их употребления.

Изложенные теоретические положения и практические результаты диссертации способствуют становлению функциональной ономастики как нового направления в изучении истории русских имен собственных.

Список научной литературыСмольников, Сергей Николаевич, диссертация по теме "Русский язык"

1. Азарх 1979 Азарх Ю.С. Слова на -иха в русском языке // Общеславянский лингвистический атлас: Материалы и исследования. 1977. - М., 1979. -С.175-195.

2. Азарх 1980 Азарх Ю. С. Апеллятивный и ономастический словообразовательные типы // Лексика и фразеология севернорусских говоров. - Вологда, 1980.-С. 137-144.

3. Азарх 1981а Азарх Ю.С. Данные ономастики как источник исторической диалектологии (на материале русского именного словообразования) // Общеславянский лингвистический атлас. Материалы и исследования. 1979.-М., 1981.-С. 221-241.

4. Азарх 1981- Азарх Ю. С. О грамматических и лингвогеографических различиях имен нарицательных и собственных с омонимичными суффиксами //Ономастика и грамматика. М., 1981. - С. 5-29.

5. Азарх 1984 Азарх Ю. С. Словобразование и формообразование существительных в истории русского языка. -М., 1984.

6. Азарх 1993 Азарх Ю. С. Лексический и словообразовательный ареалы // Общеславянский лингвистический атлас: Материалы и исследования. 1988-1990. - М., 1993. - С. 65-80.

7. Актуализация предложения. Т. 1. Категории и механизмы / Отв. ред. А. В. Зеленщиков. СПб., 1997.

8. Алабугина 1989 Алабугина Ю. В. Календарные имена в топонимии Русского Севера. Дисс. канд. филол. наук. - Свердловск, 1989.

9. Алабугина 1995 Алабугина Ю. В. Антропонимы-деминутивы на материале антротопонимов Русского Севера // Проблемы региональной русской филологии. - Вологда, 1995. - С. 109-111.

10. Алейникова 1991 Алейникова Н. В. Закономерности функционирования антропонимов в художественном произведении (На материале английской литературы XX в.). Дисс. канд. филол. наук. - М, 1991.

11. Апресян 1983 Апресян Ю. Д. Синтаксические средства выражения посес-сивности // Категория притяжательности в славянских и балканских языках: Тезисы совещания. - М, 1983. - С. 4-9.

12. Апресян 1995 Апресян Ю. Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Избранные труды. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М, 1995. - С. 629-650.

13. Апресян 1995а Апресян Ю. Д. Избранные труды. Т. 1: Лексическая семантика (синонимические средства языка) / 2-е изд. - М, 1995.

14. Арнольд 1999 Арнольд И. В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность. -Изд. СПбГУ, 1999.

15. Арнольд, Шеремет 1985 Арнольд И. В, Шеремет Л. Г. Типы сем и структура лексического значения личных имен // Лексическое значение в системе языка и в тексте. - Волгоград, 1985. - С. 8-16.

16. Арутюнова 1977 Арутюнова Н. Д. Номинация и текст // Языковая номинация: Виды наименований. - М, 1977. - С. 304-357.

17. Арутюнова 1999 Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М, 1999.

18. Астахина 1974 Астахина Л.Ю. Сельскохозяйственные книги XVII века // Памятники русского языка: Вопросы исследования и издания. - М, 1974.-С. 224-245.

19. Балли 1955 Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. -М, 1955.

20. Бакланова 1970 Бакланова E.H. Личные имена вологодских крестьян по переписи 1717 г. // Личные имена в прошлом, настоящем, будущем. Проблемы антропонимики. - М, 1970. - С. 308-314.

21. Баракова 1995 Баракова О.В. Таможенные книги как жанр деловой письменности русского языка XVII века (на материале книг таможен Северного речного пути). Автореф. канд. дисс. - Вологда, 1995.

22. Баракова 2004 Баракова О.В. Деловая письменность XVII века: концепто-сфера, субтекстовый состав (на материале таможенных книг Московского государства). Автореф. докт. дисс. - СПб., 2004.

23. Бахвалова 1972 Бахвалова Т. В. К изучению развития личных имен в Бело-зерье. Дисс. канд. филол. наук. - Л., 1972.

24. Бахвалова 1985 Бахвалова Т. В. Семантические и функциональные особенности некалендарных имен (на материале памятников письменности Бе-лозерья ХУ-ХУП вв.) // Проблемы русской ономастики. - Вологда, 1985. -С. 71-82.

25. Бахвалова 1995 Бахвалова Т. В. Лексические и фразеологические средства характеристики человека в русском языке (на материале орловских говоров). Автореф. докт. дисс. - Орел, 1995. 40 с.

26. Белецкий 1972 Белецкий А. А. Лексикология и теория языкознания (ономастика). - Киев, 1972.

27. Беляева 1985 Беляева Е. И. Функционально-семантические поля модальности в английском и русском языках. - Воронеж, 1985.

28. Березович 2001 Березович Е. Л. К построению комплексной модели топонимической семантики // Известия УрГУ. Выпуск 20. - Екатеринбург, 2001.-С. 5-13.

29. Берков 1973 Берков В. П. Вопросы двуязычной лексикографии (Словник). -Л., 1973.

30. Бернштам 1988 Бернштам Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины Х1Х-начала XX в. - Л, 1988.

31. Бирылло 1969 Бирылло Н. В. Белорусская антропонимия. Автореф. докт. дисс. - Минск, 1969.

32. Болотов 1970 Болотов В. И. Актуализация антропонимов в речи (на материале английского языка). Дисс. канд. филол. наук. - Ташкент, 1970.

33. Болотов 1979 Болотов В. И. Назывная сила имени и классификация существительных в языке и речи // Восточнославянская ономастика. - М., 1979.-С. 47-58.

34. Болотов 1993 Болотов В. И. Лингвистический статус имени собственного и его функционирование в тексте // Материалы к серии "Народы и культуры". Вып. XXV. Ономастика. Ч. 1. Имя и культура. - М., 1993. - С. 3746.

35. Бондалетов 1983 Бондалетов В. Д. Русская ономастика. - М., 1983.

36. Бондалетов, Данилина 1970 Бондалетов В. Д., Данилина Е. Ф. Средства выражения эмоционально-экспрессивных оттенков в русских личных именах // Антропонимика. - М., 1970. - С. 194-200.

37. Бондаренко 1979 Бондаренко В. Н. Виды модальных значений и их выражение в языке // Филологические науки. - 1979. - № 6. - С. 54-61.

38. Бондарко 1996 Бондарко А. В. Посессивность: Вступительные замечания // Теория функциональной грамматики: Локативность. Бытийность. Посессивность. Обусловленность. СПб., 1996. - С. 99.

39. Бондарко 2002 Бондарко А. В. Теория значения в системе функциональной грамматики: На материале русского языка. - М., 2002.

40. Бромлей 1975 Бромлей С. В. Еще раз о русских вариантах греческого имени Гешрую«; // Общеславянский лингвистический атлас. Материалы и исследования. 1973.-М., 1975.-С. 140-151.

41. Булгаков 1993 Булгаков С. В. Настольная книга для священно-церковно-служителей (сборник сведений, касающихся преимущественно практической деятельности отечественного духовенства). - Изд. отдел Московского Патриархата, 1993.

42. Булгаков 1998 Булгаков С. Н. Философия имени. - СПб., 1998.

43. Булыгина, Шмелев 1992 Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Модальность // Человеческий фактор в языке. Коммуникация. Модальность. Дейксис. -М, 1992.-С. 110-153.

44. Валгина 2003 Валгина Н. С. Теория текста: Учебное пособие. - М., 2003.

45. Василевская 1983 Василевская JT. И. Синтаксические возможности имени собственного (метонимический перенос у антропонимов) // Проблемы структурной лингвистики. 1981.-М., 1983.-С. 156-166.

46. Василенко 1984 Василенко Л. И. Модальные слова как средство авторизации текста // Филологические науки. - 1984. - № 4. - С. 76-79.

47. Васильев 1984 Васильев Ю.С. Материалы писцового делопроизводства Севера России XVI в. как исторический источник // Крестьянство Севера России вXVI в.-Вологда, 1984.-С. 19-31.

48. Васильев 1984а Васильев Ю.С. Поуездный указатель материалов писцового делопроизводства по Северу России XVI в. (писцовых книг, сотных, выписей из них, платежных) // Крестьянство Севера России в XVI в. - Вологда, 1984.-С. 174-183.

49. Васильева 2002 Васильева Н. В. О некоторых аспектах прагматики антропонимов // Scripta lingvisticae applicatae. Проблемы прикладной лингвистики - 2001. - М., 2002. - С. 7-18.

50. Васюта 1971 Васюта Е. Ф. Из наблюдений над употреблением личных собственных имен в XVII в. (на материалах писцовых книг Орловского уезда Вятской губернии) // Вопросы топономастики. №5. - Свердловск, 1971.-С. 146-149.

51. Ваулина 1987 Ваулина С. С. Формирование лексико-семантического микрополя необходимости в древнерусском языке XI-XIV вв. // Семантика слова в диахронии. - Калининград, 1987. - С. 49-57.

52. Ваулина 1988 Ваулина С. С. Эволюция средств выражения модальности в русском языке (XI-XVII вв.). Л., 1988.

53. Ваулина 1993 Ваулина С. С. Языковая модальность как функционально-семантическая категория (диахронический аспект): Учеб. пособие. - Калининград, 1993.

54. Вежбицкая 1996 Вежбицкая А. Личные имена и экспрессивное словообразование // Анна Вежбицкая. Язык. Культура. Познание. - М, 1996. - С. 89-200.

55. Вендина 2002 Вендина Т. И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка. - М, 2002.

56. Веселовский 1974 Веселовский С. Б. Ономастикон. Древнерусские имена, прозвища, фамилии. -М, 1974.

57. Виноградов 1950 О категории модальности и модальных словах в русском языке // Труды института русского языка АН СССР. Т. 2. - М.-Л, 1950. -С. 38-79.

58. Виноградов 1975 Виноградов В. В. О формах слова // Исследования по русской грамматике. - М, 1975. - С. 33-50.

59. Виноградов 1977 Виноградов В. В. Об основных типах фразеологических единиц // Лексикология и лексикография: Избранные труды. - М, 1977. -С. 140-161.

60. Виноградова 1984 Виноградова В. Н. Стилистический аспект русского словообразования. - М, 1984.

61. Волков 1980 Волков С. С. Стилевые лексико-фразеологические средства деловой письменности XVII в. (на материале челобитных). Дисс. доктора филол. наук. - Л, 1980.

62. Вольф 2002 Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки / Изд. 2-е. -М., 2002.

63. Вольф 2003 Вольф Е. М. Субъективная модальность и семантика пропозиции // Логический анализ языка. Избранное. 1988-1995. - М., 2003. - С. 87-101.

64. Всеволодова 2000 Всеволодова М. В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка: Учебник. - М., 2000.

65. Вуйтович 1986 Вуйтович М. Древнерусская антропонимия XIV-XV вв. Северо-Восточная Русь. - Poznan, 1986.

66. Гайдук 2001 Гайдук И. В. Особенности функционирования антропонимов в английской и американской прессе. Дисс. канд. филол. наук. - Воронеж, 2001.

67. Гак 1972 Гак В. Г. Повторная номинация и ее стилистическое использование // Вопросы французской филологии. - М., 1972.

68. Гак 1985 Гак В. Г. К типологии функциональных подходов к изучению языка // Проблемы функциональной грамматики. - М., 1985. - С. 5-15.

69. Гак 1999 Гак В. Г. Человек в языке // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова, И. Б. Левонтина. -М., 1999. - С. 73-80.

70. Гальперин 1981 Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. -М., 1981.

71. Ганжина 1992 Ганжина И. М. Тверская антропонимия XVI в. в социально-историческом и лингвистическом аспектах (на материале тверских писцовых книг). Автореф. канд. дисс. - Тверь, 1992.

72. Ганжина 1994 Ганжина И. М. Принципы разграничения отчеств и фамильных помещичьих прозваний (на материале тверских писцовых книг XVI в.) // Материалы для изучения сельских поселений России. - Воронеж, 1994. - Ч. 1. Язык. Культура. - М., 1994.

73. Ганжина 2001 Ганжина И. М. Словарь современных русских фамилий. -М., 2001.

74. Гвоздева 1987 Гвоздева Е. Л. Образование и функционирование мужских календарных имен в русской деловой письменности XIV-XVI вв. Дисс. канд. филол. н. - Днепропетровск, 1987.

75. Гвоздева 1993 Гвоздева Е. JL Способы идентификации лица в великорусской деловой письменности XIV-XVI вв. // Материалы к серии "Народы и культуры". Вып. XXV. Ономастика. Ч. 1. Имя и культура. - М., 1993. -С.101-109.

76. Глинских 1980 Глинских Г. В. Лингвистические критерии при уточнении названий населенных пунктов // Вопросы ономастики: Собственные имена в системе языка. - Свердловск, 1980.

77. Головачева 1995 Головачева А. В. Семантико-синтаксические посессивные структуры в западнославянских и русском языках // Этюды по типологии грамматических категорий в славянских и балканских языках: Коллективная монография. - М., 1995. - С. 173-244.

78. Головачева 2000 Головачева А. В. Стереотипные ментальные структуры и лингвистика текста. - М., 2000.

79. Голомидова 1998 Голомидова М. В. Искусственная номинация в русской ономастике. - Автореф. доктор, дисс. - Екатеринбург, 1998.

80. Голомидова 2003 Голомидова М. В. Прагматический аспект именотворче-ства: общий взгляд // Ономастика и диалектная лексика: Сб. научн. тр. Вып. 4 / Под ред. М. Э. Рут. - Екатеринбург: Изд. УрГУ, 2003. - С. 107120.

81. Горбаневский 1999 Горбаневский М. В. О типах историко-культурной биографии русских городских топонимов // Res lingvistica. Сборник статей. К 60-летию профессора В. П. Нерознака. - М., 1999. - С. 66-74.

82. Гореликова 1980 Гореликова М. И. Функционально-типологический анализ именных повторов обозначений лиц в авторской речевой структуре художественного текста. Автореф. канд. дисс. - М.: МГУ, 1980.

83. Грамматика 1970- Грамматика современного русского литературного языка / Отв. ред. Н. Ю. Шведова. М., 1970.

84. Данилина 1969 Данилина Е. Ф. Категория ласкательности в личных именах и вопрос о так называемых «сокращенных» формах имен в русском языке//Ономастика.-М., 1969.-С. 149-161.

85. Данилина 1970 Данилина Е. Ф. Личные официальные и неофициальные имена в современном русском языке. (Специфика. Словообразование). Автореф. канд. дисс. -М., 1970.

86. Данилина 1977 Данилина Е. Ф. Антропонимия одного говора (имена) // Русская ономастика. - Рязань, 1977. - С. 70-73.

87. Данилина 1986 Данилина Н. В. Нижегородская антропонимия XIV-XVII вв. (на материале памятников деловой письменности). Автореф. канд. дисс. -Горький, 1986.

88. Демина 1988 Демина Е.И. Принципы лингвогеографической интерпретации данных памятников славянской письменности // Славянское языкознание. X Международный съезд славистов. Доклады сов. делегации. - М, 1988.-С. 116-131.

89. Дерягин 1974 Дерягин В. Я. Лексико-семантический анализ группы деловых текстов // Памятники русского языка: Вопросы исследования и издания.-М, 1974.-С. 202-223.

90. Дерягин 1976- Дерягин В.Я. Варьирование языковых средств в текстах деловой письменности (важские денежные отписки XVI XVII вв.) // Источники по истории русского языка. - М, 1976. - С. 3-37.

91. Дерягин 1980 Дерягин В. Я. Об историко-стилистическом исследовании актовых текстов // Вопросы языкознания. - 1980. - №4. - С. 97-107.

92. Дерягин 1980а Дерягин В.Я. О местных вариантах русской деловой речи ХУ-ХУП вв. // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. - Т. 39. - 1980. - № 5. С. 448^155.

93. Дешериева 1987 Дешериева Т. И. О соотношении модальности и предикативности // Вопросы языкознания. - 1987. - № 1. - С. 35-45.

94. Дмитриева 2003 Дмитриева 3. В. Вытные и описные книги Кирилло-Белозерского монастыря ХУ1-ХУП вв. - СПб, 2003.

95. Дмитриева Л. М. 2003 Дмитриева Л. М. Онтологическое и ментальное бытие топонимической системы (на материале русской топонимии Алтая). Автореф. доктор, дисс. - Екатеринбург, 2003.

96. Доброва 1991 Доброва Г. Р. Двухсловные личные наименования «имя+отчество» в речи детей и взрослых (семантический и словообразовательный аспекты) // Ономастика Поволжья : Материалы шестой конференции по ономастике Поволжья. Часть 1.-М, 1991.-С. 117-126.

97. Доброва 1992 Доброва Г. Р. Эксплицирование сомнений при усвоении детьми терминов родства // Семантика языковых единиц. Материалы 3-ймежвуз. научно-исслед. конференции. Ч. I. Лексическая семантика. М., 1992.-С. 41-44.

98. Дымарский 2000 Дымарский М. Я. Дейктический модус текста и единицы текстообразования (на материале русского языка) // Проблемы функциональной грамматики: Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. - СПб., 2000. - С. 258-280.

99. Емельянова 2003 Емельянова Е. В. Неопределенный артикль и авторская модальность в художественном тексте // Диалектика текста. Т. 2. - СПб., 2003.-С. 146-176.

100. Ермакова 1983 Ермакова М. И. Характеристика группы слов со словообразовательными формантами -оу/(у), -т(у), -п(у) в серболужицком языке // Категория притяжательности в славянских и балканских языках: Тезисы совещания. - М., 1983. - С. 35-37.

101. Ермолович 1981 Ермолович Д. И. Функционально-семантические особенности индивидуализирующих знаков: (На материале именований лица в английском языке). Дисс. канд. филол. наук. -М., 1981.

102. Ермолович 2001 Ермолович Д. И. Имена собственные на стыке языков и культур: Заимствование и передача имен собственных с точки зрения лингвистики и теории перевода. - М., 2001.

103. Есперсен 1958- Есперсен О. Философия грамматики. -М., 1958.

104. Ефименко 2003 Ефименко I. В. УкраТнсью пр1звищев1 назви XVI ст. - Кит, 2003.

105. Ефремова 1996 Ефремова Т. Ф. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка. - М., 1996.

106. Живоглядов 1993 Живоглядов А. А. Механизмы двойной референции в образовании культурных антропонимов и топонимов // Материалы к серии "Народы и культуры". Вып. XXV. Ономастика. Ч. 1. Имя и культура. -М, 1993.-С. 12-20.

107. Журинская 1977 Журинская М. А. Именные посессивные конструкции и проблема неотторжимой принадлежности // Категории бытия и обладания.-М., 1977.-С. 194-258.

108. Заказчикова 1977 Заказчикова Т. А. К изучению географии неканонических имен в ХУ1-ХУИ веках // Русская ономастика. - Рязань, 1977. - С. 3553.

109. Занадворова 2000 Занадворова А. В. Прозвища и обращения в современном семейном речевом общении // Русский язык сегодня. Вып. 1. Сб. статей / Отв. ред. Л. П. Крысин. - М., 2000. - С. 260-275.

110. Зверковская 1978 Зверковская Н. П. К истории суффикса -ов в древнерусском языке // Общеславянский лингвистический атлас. Материалы и исследования. 1976.-М., 1978.-С. 256-262.

111. Зенченко 2001 Зенченко М. Ю. Материалы поземельных описаний Русского Севера // Писцовые книги Русского Севера / Сост. Н. П. Воскобойникова (отв. сост.), В. Ю. Беликов, Н. Ф. Демидова, М. Ю. Зенченко, Г. А. Иванова. - М., 2000. - С. 3-33.

112. Зимин 1969 Зинин С. И. Русская антропонимия ХУП-ХУШ в. (на материале переписных книг городов). Дисс. канд. филол. наук. Ташкент, 1969.

113. Зимин 1969а Структура русских антропонимов XVIII века (на материале актовых книг г. Москвы) // Ономастика. - М., 1969. - С. 79-83.

114. Зинин 1970 Зинин С. И. Суффиксы русских фамилий ХУП-ХУШ вв. // Антропонимика. - М., 1970. - С. 94-97.

115. Зинин 1971 Зинин С. И. Словообразование русских личных имен ХУП-ХУШ вв. (на материале переписных книг городов России) // Труды Самаркандского ГУ. Новая серия. Вып. 209. Русское словообразование. -Самарканд, 1971.-С. 263.

116. Зинин 1972 Зинин С. И. Введение в русскую антропонимию. - Ташкент, 1972.

117. Зинин 1972а Зинин С. И. К вопросу о природе фамилиеобразующих формантов русского языка // Актуальные проблемы русского словообразования / Материалы респ. науч. конф. - Самарканд, 1972. - С. 165-168.

118. Зинин 1994 -Зинин. С. И. Русские отчества // Русская ономастика и ономастика России. М, 1994.-С. 186-196.

119. Зиновьева 2000 Зиновьева Е.И. Записные кабальные книги Московского государства XVI-XVII веков: Структура, лексика, фразеология. - СПб, 2000.

120. Золотова 1973 Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. -М, 1973.

121. Золотова, Онипенко, Сидорова 1998 Золотова Г. А, Онипенко Н. К, Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. - М, 1998.

122. Иванов 1983 Иванов Вяч. Вс. Заметки по категории притяжательное™ // Категория притяжательное™ в славянских и балканских языках: Тезисы совещания. - М, 1983. - С. 40-52.

123. Карлова 1991 Карлова Л. В. Способы и средства антропонимической номинации в южновеликорусских отказных книгах первой половины XVII века. Дисс. канд. филол. наук. - Донецк, 1991.

124. Карпенко 1980 Карпенко Ю. А. О функциях собственных имен // Spolecenske fungovanie vlastnych mien. - Br, 1980. - S: 9-16.

125. Карпенко 1980a Карпенко Ю. А. Деминутивное антропонимическое словообразование (на материале русских говоров Юга Украины) // Вопросы ономастики. Вып. 14. - Свердловск, 1980. - С. 99-110.

126. Катерлина 1998 Катерлина В. В. Личное имя собственное (Национально-культурные особенности функционирования на материале русского и английского языков). Дисс. канд. филол. наук. - Краснодар, 1998

127. Качалкин 1988 Качалкин А.Н. Жанры русского документа допетровской эпохи. Ч. 1-2. -М., 1988.

128. Керста 1984 Керста Р. И. Украшська антропошм1я XVI ст. Чолов1ч1 ¡мену-вання. -Кшв, 1984.

129. Климкова 1969 Климкова Л.А. Собственные имена на -их(а) в южных говорах Горьковской области // Уч. зап. Горьковского пед. ин-та. Вып.95. -1969. - С.44-50.

130. Климкова 1994 Климкова Л. А. Региональное слово в художественной речи // Региональные аспекты лексикологии. - Тюмень, 1994.

131. Клобуков 1984 Клобуков Е. В. Падеж и модальность // Русский язык: Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. - М., 1984. -С. 43-65.

132. Ключевский Ключевский В.О. Сочинения в 9-ти томах. - М., 1989.

133. Ковалик 1969 Ковалик И. И. Смысловая структура собственных имен // Ономастика Поволжья. Материалы 1 Поволжской конференции по ономастике. - Ульяновск, 1969. - С. 258-262.

134. Колмакова 1988 Колмакова Н. Л. Семантические и коммуникативно-функциональные особенности имен собственных в современном английском языке. Дисс. канд. филол. наук. - Киев, 1988.

135. Колшанский 1961 Колшанский Г. В. К вопросу о содержании языковой категории модальности // Вопросы языкознания. - 1961. - № 1. - С. 94-98.

136. Комлева 2002 Комлева Н. В. Деривация мужских личных имен в вологодских памятниках официально-деловой письменности конца ХУ1-ХУИ веков // История русского слова: Ономастика и специальная лексика Северной Руси. - Вологда, 2002. - С. 36-52.

137. Комлева 2004 Комлева Н. В. Антропонимия вологодских памятников официально-деловой письменности конца ХУ1-ХУН веков. Автореф. канд. дисс. - Вологда, 2004.

138. Копанев 1974 Копанев А. И. Дипломатика поземельных актов двинских крестьян XVI в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. VI. -Л, 1974. - С. 142-161.

139. Копосов 2000 Колосов Л.Ф. Севернорусская деловая письменность XVII-XVIII вв. (орфография, фонетика, морфология). - М., 2000.

140. Королева 1995 Королева И. А. Антропонимы в смоленских грамотах XII-XIV вв. // Актуальные вопросы лексикологии в историческом и синхронном освещении. - Смоленск, 1995. - С. 28 - 36

141. Королева 1999 Королева И. А. Происхождение фамилий и отчеств на Руси. -Смоленск, 1999.

142. Королева 2000 Королева И. А. Деловая письменность как основной источник изучения антропонимической лексики: (становление современной формулы фамилия, имя, отчество): Учеб. пособие по курсу «Русская антропонимика». - М.-Смоленск, 2000.

143. Короткова 1971 Короткова Т. А. Перемена фамилий // Этнография имен. -М., 1971.-С. 116-119.

144. Кортава 1998 Кортава Т. В. Московский приказный язык XVII века как особый тип письменного языка. - М., 1998.

145. Котков 1974 Котков С. И. Московская речь в начальный период становления русского национального языка. - М., 1974.

146. Котков 1980 Котков С.И. Лингвистическое источниковедение и история русского языка. -М., 1980.

147. Краснова 2002 Краснова Т. И. Субъективность - модальность (Материалы активной грамматики). - СПб., 2002.

148. Красных 2002 Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультуроло-гия: Курс лекций. - М., 2002.

149. Кронгауз 1987 Кронгауз М. А. «Воплощенное» и «невоплощенное» имя собственное: некоторые аспекты референции // Экспериментальные методы в психолингвистике. - М., 1987. - С. 118-135.

150. Кузнецова 1989 Кузнецова Э. В. Лексикология русского языка. - М., 1989.

151. Курилович 1962 Курилович Е. Очерки по лингвистике. - М., 1962.

152. Кюршунова 1994 Кюршунова И. А. Славянская антропонимия Карелии XV-XVII веков в связи с реконструкцией лексики донационального периода. Автореф. канд. дисс. - Вологда, 1994.

153. Кюршунова 1995 Кюршунова И. А. О степени надежности реконструкции лексики по данным ономастики // Вопросы региональной лексикологии и ономастики. - Вологда, 1995. - С. 75-81.

154. Лаппо-Данилевский 1890 Лаппо-Данилевский A.C. Организация прямого обложения в Московском государстве со времен смуты до эпохи преобразований. - СПб., 1890.

155. Ларин 1961 Ларин Б. А. Разговорный язык Московской Руси // Начальный этап формирования русского национального языка. - Л., 1961. - С. 2234.

156. Лебедева 1999 Лебедева Л. Б. Модальности восприятия и их отражение в языке // Логический анализ языка. Языки динамического мира / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова, И. Б. Шатуновский. - Дубна, 1999. - С. 349-359.

157. Лебеденко 1985 Лебеденко С. А. Лексические (апеллятивные) основы и словообразовательные типы антропонимов г. Днепропетровска. Авто-реф. канд. дисс. - Днепропетровск, 1985.

158. Левин 1983 Левин Ю. И. Об анализе систем терминов родства // Категория притяжательности в славянских и балканских языках: Тезисы совещания.-М., 1983.-С. 58-60.

159. Лосев 1997 Лосев А. Ф. Вещь и имя // Лосев А. Ф. Имя: Избранные работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы / Под ред. А. А. Тахо-Годи. - СПб., 1997. - С. 168-245.

160. Лотман 1973 Лотман Ю. М. Семиотика кино и проблемы киноэстетики. -Таллинн,1973.

161. Майоров 1987 Майоров А.П. Явочные челобитные как памятники русского языка ХУ1-ХУИ вв. Автореф. канд. дисс. - М., 1987.

162. Маноли 1986 Маноли И. 3. Потенциальное слово стилистического назначения и функциональный стиль // Функционально-стилистический аспект языковых единиц разных уровней. Романо-германская филология. Меж-вуз. сб. - Кишинев: «Штиница», 1986.

163. Мароевич 1981 Мароевич Р. Оппозиция определенных и неопределенных форм притяжательных прилагательных (К вопросу о природе имен типа УьэеузЬ^а в древнерусском языке) // Вопросы языкознания. - 1981. -№5.-С. 106-118.

164. Мароевич 1989 Мароевич Р. К реконструкции праславянской системы посессивных категорий и посессивных производных // Этимология. 1986-1987.-М., 1989.-С. 121-139.

165. Мароевич 1993 Мароевич Р. Патронимы в системе категорий принадлежности древнерусского языка // Общеславянский лингвистический атлас. Материалы и исследования. 1988-1990. - М., 1993. - С. 103-116.

166. Матвеева 1990 Матвеева Т. В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. - Свердловск, 1990.

167. Медведева 1999 Медведева Н. В. Антропонимия Прикамья первой половины XVII века в динамическом аспекте (на материале переписных документов по вотчинам Строгановых). Автореф. канд. дисс. - Пермь, 1999.

168. Мирославская 1965 Мирославская А. Н. О русских отчествах и фамилиях (по материалам "Новгородских записных кабальных книг") // Питания ономастики. - Киев, 1965. - С. 257-266.

169. Мирославская 1971 Мирославская А. Н. Особенности словообразовательной структуры русских календарных имен // Ономастика Поволжья. Вып. 2. - Горький, 1971. - С. 47-51.

170. Мирославская 1979 Мирославская А. Н. Об отношении древнерусских некалендарных имен к прозвищам и фамилиям // Вопросы формирования русского национального языка. - Вологда, 1979. - С. 83-99.

171. Мирославская 1980 Мирославская А. Н. О древнерусских именах, прозвищах и прозваниях // Перспективы развития славянской ономастики. -М, 1980.-С. 202-213.

172. Митрофанова 1958 Митрофанова О. Д. Личные собственные имена с суффиксами "субъективной оценки" в современном русском языке. Автореф. канд. дисс. -М, 1958.

173. Мосин 2001- Мосин А. Г. Уральский исторический ономастикон. Екатеринбург, 2001.

174. Мысык 1990 Мысык С. Г. ИС в структуре когнитивной деятельности // Шоста республканська ономастична конференщя 4-6 грудня 1990 року. Вып. 1.-Одесса, 1990.-С. 60-61.

175. Недилъко 1969 Недилько О. Д. Антропонимия Северной части Левобережной Украины (вторая половина XVII - первая половина XVIII вв.). Автореф. дисс. канд. филол. наук. - Киев, 1969.

176. Немченко 1995 Немченко В. М. Основные понятия лексикологии в терминах: Учебный словарь-справочник. -Н. Новгород, 1995.

177. Нестерова 1999 Нестерова Т. В. Прагматика обращений-антропонимов в семейной сфере. Автореф. дисс. канд. филол. наук. - М., 1999.

178. Никитевич 1985 Никитевич В. М. Основы номинативной деривации. -Минск, 1985.

179. Никитин 1988 Никитин М. В. Основы лингвистической теории значения. -М., 1988.

180. Никитин 2000 Никитин О.В. Русская деловая письменность как этнолингвистический источник (на материале памятников севернорусских монастырей XVIII века). Автореф. дисс. канд. филол. наук. - М., 2000.

181. Никонов 1963 Никонов В. А. Поиски системы // Этимология. Исследования по русскому и другим языкам. - М., 1963.

182. Никонов 1970 Никонов В. А. До фамилий // Антропонимика. - М., 1970. -С. 83-93.

183. Никонов 1971 Никонов В. А. Женские имена в России XVIII в. // Этнография имен. -М., 1971.-С. 120-141.

184. Никонов 1974 Никонов В. А. Имя и общество. - М., 1974.

185. Никонов 1980 Никонов В.А. Северные фамилии // Этимология. 1978. - М., 1980.-С. 134- 152.

186. Никонов 1982 Никонов В. А. Личное имя - социальный знак // Глазами этнографов. - М., 1982. - С. 27-50.

187. Никонов 1986 Никонов В. А. Русские // Системы личных имен у народов мира. - М., 1986. - С. 262-269.

188. Никонов 1986а Никонов В. А. Системы личных имен // Системы личных имен у народов мира. - М., 1986. - С. 5-10.

189. Никонов 1988 Никонов В. А. География фамилий. - М., 1988.

190. Никонов 1993 Никонов В. А. Словарь русских фамилий. - М., 1993.

191. Никулина 1979 Никулина З.П. О деривации прозвищ с формальным показателем -иха (на материале говоров Кемеровской области) // Русские говоры в Сибири. - Томск, 1979. - С.49-58.

192. Новиков 1982 Новиков Л. А. Семантика русского языка. - М., 1982.

193. Ноздрина 2004 Ноздрина Л. А. Поэтика грамматических категорий: Курс лекций по интерпретации художественного текста. - М., 2004.

194. Опарина 1999 Опарина Е. О. Лексические коллокации и их внутрифреймо-вые модусы // Фразеология в контексте культуры / Отв. ред. В. Н. Телия. -М., 1999.-С. 139-144.

195. Осипов 1993 Осипов Б.И. Язык русских деловых памятников ХУ-ХУШ вв.: фонетика, орфография и стилистические аспекты. - Омск: ОмГУ, 1993.

196. Осташ 1986 Осташ Р. И. Украинская антропонимия первой половины XVII века. Мужские личные имена (на материале Реестра Запорожского Войска 1649 г.). Автореф. дисс. канд. филол. наук. - Ужгород, 1986.

197. Отин 1997 Отин Е. С. Развитие коннотонимии русского языка и его отражение в словаре // Отин Е. С. Избранные работы. - Донецк, 1997. - С. 279-285.

198. Откупщикова 1988 Откупщикова М. И. Модальный компонент семантики текста // Предложение и текст: семантика, прагматика и синтаксис. - Л., 1988.-С. 89-92.

199. Падучева 1996 Падучева Е. В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива). - М., 1996.

200. Падучева 2001 Падучева Е. В. Модальность сквозь призму дейксиса // Традиционное и новое в русской грамматике. Сборник статей памяти В. А. Белошапковой / Сост. Т. В. Белошапкова, Т. В. Шмелева. - М., 2001. - С. 184-197.

201. Палагина 1968 Палагина В. В. К вопросу о локальности русских антропонимов конца ХУ1-ХУН вв. // Вопросы русского языка и его говоров. -Томск, 1968.-С. 83-92.

202. Палагина 1976 Палагина В. В. Варьирование антропонимических структур в томских деловых документах XVII в. // Русская ономастика и ее взаимодействие с апеллятивной лексикой. - Свердловск, 1976. - С. 57-69.

203. Парфенова 1993 Парфенова Н. Н. Источниковедческий аспект исследования антропонимии Зауралья ХУ1-ХУН вв. // Материалы к серии "Народы и культуры". Вып. XXV. Ономастика. Ч. 1. Имя и культура. - М, 1993.-С. 91-100.

204. Пахомова 1984 Пахомова С. Н. Русские составные личные именования до-национального периода. Автореф. дисс. канд. филол. наук. - Одесса, 1984.

205. Пенъковский 1976 Пеньковский А. Б. Русские личные именования, построенные по двукомпонентной модели «имя + отчество» // Ономастика и норма. - М, 1976. - С. 79-107.

206. Перкас 1993 Перкас С. В. Имена собственные и нарицательные в словаре и художественном тексте // Материалы к серии "Народы и культуры". Вып. XXV. Ономастика. Ч. 1. Имя и культура. -М, 1993.-С. 141-151.

207. Петровский 2000 Петровский Н. А. Словарь русских личных имен / Изд. 6-е.-М, 2000.

208. Подольская 1977 Подольская Н. В. Некоторые вопросы исторической ономастики в связи с анализом берестяных грамот II Историческая ономастика.-М, 1977.-С. 49-71.

209. Подольская 1997 Подольская Н. В. Антропонимика // Русский язык: Энциклопедия / 2-е изд. - М, 1997. - С. 31.

210. Полякова 1977 Полякова Е. Н. Источники изучения русских неполных и оценочных имен прошлого // Русская ономастика. - Рязань, 1977. - С. 65-69.

211. Полякова 1979 Полякова Е. Н. О связях фамилий и имен нарицательных в XVII в. (по материалам деловой письменности Прикамья) // Вопросы ономастики. Вып. 13. - Свердловск, 1979. - С. 29-37.

212. Полякова 1994 Полякова E.H. Роль лексики в развитии словообразовательной системы (по материалам пермских памятников XVII - начала XVIII веков и современных говоров) // Исследования по историческому словообразованию. - М, 1994.-С. 180-190.

213. Полякова 1995 Полякова Е. Н. Лексика говорения в пермских прозвищах конца XVI-начала XVIII века // Вопросы региональной лексикологии и ономастики. - Вологда, 1995. - С. 93-97.

214. Полякова 1997 Полякова Е. Н. К истокам пермских фамилий: Словарь. -Пермь, 1997.

215. Попова 2002 Попова И. Н. Фамилии Вологды начала XVIII века // История русского слова: Ономастика и специальная лексика Северной Руси. -Вологда, 2002. - С. 53-69.

216. Поротников 1970 Поротников П. Т. Женские прозвания на -иха в говорах Талицкого района Свердловской области // Вопросы топономастики. Вып. 14. - Свердловск, 1970. - С. 54-70.

217. Поротников 1979 Поротников П. Т. Материалы для словаря вариантов полных личных имен. 2. // Вопросы ономастики. - Свердловск, 1982. - С. 90-115.

218. Поротников 1982 Поротников П. Т. Материалы для словаря вариантов русских личных имен // Вопросы ономастики. Вып. 13. - Свердловск, 1979. - С. 5-26.

219. Разумова 2001 Разумова И. А. Потаенное знание современной русской семьи. Быт. Фольклор. История. - М., 2001.

220. Ратникова 1992 Ратникова И. Э. Место отчества как актуального эксплицитного патронима в ряду базовых антропонимических единиц // Русский язык: Межведомственный сб. Вып. 12. - Минск, 1992. - С. 68-75.

221. РГ-80 Русская грамматика. Т. 1. - М., 1980.

222. Редъко 1969 Редько Ю. К. Способы образования восточнославянских фамилий // Ономастика Поволжья. 1. - Ульяновск, 1969. - С. 33-38.

223. Реформатский 1964 Реформатский А. А. Топономастика как лингвистический факт // Топономастика и транскрипция. - М., 1964. - С. 9-34.

224. Реформатский 1967 Реформатский А. А. Введение в языковедение. - М., 1967.

225. Рубцова 1988 Рубцова 3. В. Типы варьирования в белорусской и русской топонимии (К вопросу о поисках нормы) // Ономастика: Типология. Стратиграфия. - М, 1988. - С. 52-65.

226. Рубцова 1994 Рубцова 3. В. Антропонимия казаков-некрасовцев. 2. Полуимя // Материалы для изучения сельских поселений России. Ч. 1. Язык. Культура. -М., 1994.

227. Руденко 1988 Руденко Д. И. Собственные имена в контексте современных теорий референции // Вопросы языкознания. - 1988. - №3. - С. 55-68.

228. Руднев 2001 Руднев В. Энциклопедический словарь культуры XX в.: Ключевые понятия и тексты. - М., 2001.

229. Рут 1994 Рут М. Э. Образная ономастика в русском языке: ономасиологический аспект / Автореф. дисс. доктора филол. наук. - Екатеринбург, 1994.

230. Рут 2001 Рут М. Э. Антропонимы: размышление о семантике // Известия УрГУ. Выпуск 20. - Екатеринбург, 2001. - С. 59-64.

231. Рыжкова 1995 Рыжкова А. Г. Словобразовательная парадигма личных имен // Проблемы региональной русской филологии. - Вологда, 1995. -С. 109-111.

232. Сабанеева 1982 Сабанеева М. К. Логическая и лингвистическая сущность модальности высказываний // Проблемы комплексного анализа языка и речи.-Л., 1982.

233. Санникова 1994 Санникова О. А. Польская мифологическая лексика в структуре фольклорного текста // Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал. - М., 1994. - С. 44-83.

234. Селиверстова 1982 Селиверстова О. Н. Экзистенциальность и посессив-ность в языке и речи. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. доктора филол. наук. -М., 1982.

235. Селищев 1968 Селищев А. М. Происхождение русских фамилий, личных имен и прозвищ // Избранные труды. - М., 1968. - С. 97-128.

236. Селъвина 1976 Сельвина Р. Л. Личные имена в Новгородских писцовых книгах XV - XVI вв. Дисс. канд. филол. наук. - М., 1976.

237. Семенова 1999 Семенова Н. А. Модальность фразеологических единиц в языке и тексте // Структура и семантика художественного текста: Доклады VII Международной конференции. - М., 1999. - С. 340-349.

238. Семенова 2001 Семенова Т. Н. Антропонимическая индивидуализация: когнитивно-прагматические аспекты: Монография. -М., 2001.

239. Семыкин 2000 Семыкин Д. В. Антропонимия чердынской ревизской сказки 1711 года (к проблеме становления официального русского антропонима). Автореф. дисс. канд. филол. наук. - Пермь, 2000.

240. Серебенникова 1978 Серебренникова М. Б. Фамилии как источник изучения эволюции и бытования календарных имен в русском языке. Автореф. дисс. канд. филол. наук. - Томск, 1978.

241. Сидорова 1986 Сидорова Т. А. Словообразовательная активность русских личных имен. Автореф. канд. дисс. - Киев, 1986.

242. Симина 1969 Симина Г. Я. Фамилия и прозвище // Ономастика. - М., 1969. - С. 27-34.

243. Симина 1970 Симина Г. Я. Бытовые варианты личных имен (по материалам древних письменных памятников и современной антропонимии Пине-жья) // Антропонимика. - М, 1970. - С. 189-194.

244. Симина 1971 Симина Г. Я. Из истории русских фамилий. Пинежские фамилии//Этнография имен. - М., 1971.-С. 111-115.

245. Симина 1973 Симина Г. Я. История отчеств // Ономастика Поволжья. Вып. З.-Уфа, 1973.-С. 30-35.

246. Смирницкий 1954 Смирницкий А. И. Объективность существования языка. Материалы к курсам языкознания. - М., 1954.

247. Смольников 2002 Смольников С. Н. Морфемная и словообразовательная система антропонимов // Морфемика и словообразование русского языка: Учебное пособие. - Вологда, 2002. - С. 216-247.

248. Соколов 1891 Соколов А. И. Русские имена и прозвища в XVII в. Казань, 1891.

249. Соколова 1973 Соколова В. К. Современное состояние преданий // История, культура, этнография и фольклор славянских народов. VII Международный съезд славистов. Варшава, авг. 1973 г. Доклады советской делегации.-М, 1973.-С. 423-437.

250. Солганик 1999 Солганик Г. Я. О текстовой модальности как семантической основе текста // Структура и семантика художественного текста: Доклады VII Международной конференции. - М., 1999. - С. 364-372.

251. Старикова 1990 Старикова Г. Н. Тематическая группа "Промышленные люди" в русском языке конца XVI-XVII вв. (ономасиологический и лексикографический аспекты). Дисс. канд. филол. наук. - Томск, 1990.

252. Стеблин-Каменский 1974 Стеблин-Каменский М. И. Древнеисландская то-пономастика как материал к истории имени собственного // Стеблин-Каменский М. И. Спорное в языкознании. - Л., 1974. - С. 103-109.

253. Степанов 1981 Степанов Ю. С. Имена. Предикаты. Предложения. (Семи-ологическая грамматика). -М., 1981.

254. Судаков 1995 Судаков Г. В. Языковая ситуация в Московской Руси XVI-XVII вв. // Вопросы региональной лексикологии и ономастики. Вологда, 1995. С. 114-122.

255. Суперанская 1973 Суперанская А. В. Общая теория имени собственного. М., 1973.

256. Суперанская 1993 Суперанская А. В. Имя собственное как разряд специальной лексики // Материалы к серии "Народы и культуры". Вып. XXV. Ономастика. Ч. 1. Имя и культура. - М., 1993. - С. 29-36.

257. Суперанская 1998 Суперанская А. В. Словарь русских личных имен. М., 1998.

258. Суперанская 1999 Суперанская А. В. Русские имена, которых мы не знаем // Res lingvistica. Сборник статей. К 60-летию профессора В. П. Нерозна-ка.-М., 1999.-С. 57-65.

259. Суперанская 2001 Суперанская А. В. Эволюция антропонимических систем в русском и ряде других языков // Ономастика Поволжья: Материалы VIII конференции по ономастике Поволжья, Волгоград, 8-11 сентября 1998 г.-М., 2001.-С. 27-37.

260. Суперанская 2002 Суперанская А. В. Граждане современной России страдают из-за реформ XVII века // Scripta lingvisticae applicatae. Проблемы прикладной лингвистики - 2001. - М., 2002. - С. 294-204.

261. Суперанская, Суслова 1976 Суперанская А. В., Суслова А. В. «Нестандартные» русские фамилии // Ономастика и норма. - М., 1976. - С. 59-71.

262. Супрун 2000 Супрун В. И. Ономастическое поле русского языка и его художественно-эстетический потенциал: Монография. - Волгоград, 2000.

263. Суслова, Суперанская 1991 Суслова А. В, Суперанская А. В. О русских именах. - Л, 1991.

264. Тамарченко 2002 Теоретическая поэтика: Понятия и определения: Хрестоматия / Автор-сост. Н. Д. Тамарченко. - М, 2002.

265. Теплое 1970 Теплов Е. Ф. Особенности словообразования личных имен жителей Карелии в ХУ-ХУ1 вв. // Антропонимика. - М, 1970. - С. 256-257.

266. Тихонов и др. Тихонов А. Н, Бояринова Л. 3, Рыжкова А. Г. Словарь русских личных имен. - М, 1995.

267. Толкачев 1975 Толкачев А. И. К истории словообразования форм со значением субъективной оценки (квалитативов) личных собственных имен греческого происхождения в древнерусском языке Х1-ХУ вв. // Этимология. 1973.-М, 1975.-С. 109-130.

268. Толкачев 1977 Толкачев А. И. К истории словообразования форм со значением субъективной оценки (квалитативов) личных собственных имен греческого происхождения в древнерусском языке Х1-ХУ вв. // Историческая ономастика. - М, 1977. - С. 72-130.

269. Толкачев 1978 Толкачев А. И. К истории словообразования форм со значением субъективной оценки (квалитативов) личных собственных имен греческого происхождения в древнерусском языке Х1-ХУ вв. // Этимология. 1976. - М, 1978. - С. 112-135.

270. Толмачев 1996 Толмачев В. М. Точка зрения // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины: Энциклопедический справочник. - М, 1996. - С. 154-157.

271. Толстой 1970 Толстой Н. И. Еще раз о «семантике» имени собственного // Актуальные проблемы лексикологии. Тезисы докладов. - Минск, 1970. -С. 200-201.

272. Толстой, Толстая 2000 Толстой Н. И., Толстая С. М. Имя в контексте народной культуры // Язык о языке / Под ред. Н. Д. Арутюновой. - М., 2000. - С. 597-624.

273. Трубачев 1968- Трубачев О. Н. Из материалов для этимологического словаря фамилий России: Русские фамилии и фамилии, бытующие в России // Этимология. 1966.-М., 1968.-С. 3-53.

274. Трубачев 1994 Трубачев О. Н. Синхрония, диахрония -und kein End (маргиналии по русскому историческому словообразованию) // Исследования по историческому словообразованию. -М., 1994.-С. 16-28.

275. Тупиков 1903 Тупиков Н. М. Словарь древнерусских личных собственных имен.-СПб., 1903.

276. Тураева 1994 Тураева 3. Я. Лингвистика текста и категория модальности // Вопросы языкознания. - 1994. - №3. - С. 105-114.

277. ТФГ 1990 Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность / Отв. ред. А. В. Бондарко. - Л., 1990.

278. ТФГ 1992 Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объект-ность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность / неопределенность / Отв. ред. А. В. Бондарко. - СПб., 1992.

279. ТФГ 1996 Теория функциональной грамматики: Локативность. Бытийность. Посессивность. Обусловленность. - СПб., 1996.

280. Улуханов 1996 Улуханов И.С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. - М., 1996.

281. Унбегаун 1977 Унбегаун Б. О. Отчества на -ич и их отношение к русским фамилиям // Исследования по славянскому языкознанию. - М, 1977. -С. 49-51.

282. Унбегаун 1982 Унбегаун Б. О. Русские фамилии. - М, 1989.

283. Урьгсон 2003 Урысон Е. В. Проблемы исследования языковой картины мира: Аналогия в семантике. - М, 2003.

284. Успенский 1994 Успенский Б. А. Мена имен в России в исторической и семиотической перспективе // Б. А. Успенский. Избранные труды. Т. 2. Язык и культура.-М, 1994.-С. 151-163.

285. Успенский 1994а Успенский Б. А. Краткий очерк истории русского литературного языка (Х1-Х1Х вв.). - М, 1994.

286. Успенский 1995 Успенский Б. А. Поэтика композиции // Б. А. Успенский. Семиотика искусства. - М, 1995. - С. 9-218.

287. Уфимцева 1974 Уфимцева А. А. Типы словесных знаков. - М, 1974.

288. Флоренский Священник Павел Флоренский. Имена / Архив священника Павла Флоренского. Вып. I. - Издательство "Купина", 1993.

289. Фонякова 1990- Фонякова О. И. Имя собственное в художественном тексте. -Л, 1990.

290. Фролов 1972 Фролов Н. К. Антропонимия Приворонежья XVII в. Дисс. канд. филол. наук. - Воронеж, 1972.

291. Фролов 1977 Фролов Н. К. К вопросу о фамильных именах и становлении некоторых южнорусских фамилий // Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж, 1977. С. 134-139.

292. Фролова 1993 Фролова Е. А. Номинация персонажей в поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» (функционально-стилистический аспект). Автореф. канд. дисс. - М.: МПГУ, 1993.

293. Фролова 1960 Фролова С. В. К вопросу о природе и генезисе притяжательных прилагательных русского языка // Уч. зап. Куйб. пед. ин-та. Т. 32. 1960.

294. Функциональные, типологические и лингводидактические аспекты исследования модальности: Тезисы докладов конференции. Иркутск, 1990.

295. Хабургаев 1969 Хабургаев Г.А. Локальная письменность ХУ1-ХУП вв. и историческая диалектология // Изучение русского языка и источниковедение. М., 1969.

296. Хамовникова 2000 Хамовникова Н. Е. Антропонимы как интертекстуальные аллюзии в поэтическом тексте. Дисс. канд. филол. наук. - СПб., 2000.

297. Худаш 1980 Худаш М. Л. Украинская антропонимия Х1У-начала XIX вв. (мужские именования). Автореф. доктор, дисс. - Ужгород, 1980.

298. Цейтлин 1985 Цейтлин С. Н. Некоторые типы модальных ситуаций в современном русском языке // Функциональный анализ грамматических аспектов высказывания. - Л., 1985. - С. 16-25.

299. Чабристова 1998 Чабристова Е. В. Индивидуально-номинативная функция имен числительных как основа их функционирования в роли имен собственных: На материале современного русского языка. Автореф. дисс. канд. филол. наук. - Таганрог, 1998.

300. Чавпецова 1989 Чавпецова С. В. Функции личных имен собственных в английском художественном тексте. Дисс. канд. филол. наук. - Л., 1989.

301. Чайкина 1969 Чайкина Ю. И. О традиционных прозвищах в Белозерье // Научные доклады высщей школы: Филологические науки. - 1969. - № 3. -С. 104-109.

302. Чайкина 1982 Чайкина Ю. И. Из истории топонимии и антропонимии Устюжского и Тотемского уездов (по материалам деловой письменности ХУП-ХУШ вв. // Вопросы ономастики. - Свердловск, 1982. - С. 48-56.

303. Чайкина 1987 Чайкина Ю. И. К географии неофициальных личных имен крестьян в старорусском языке (на материале топонимии Вологодской области) // Формирование и развитие топонимии. - Свердловск, 1987. -С. 70-78.

304. Чайкина 1987а Чайкина Ю. И. География словообразовательных топонимических моделей Русского Севера (На материале ойконимии Вологодской области) // Диалектное и просторечное слово в диахронии и синхронии. - Вологда, 1987. - С. 66-84.

305. Чайкина 1991 Чайкина Ю. И. Проблемы реконструкции лексики старорусского языка (на местном ономастическом материале письменных источников XV-XYII вв.) // История русского слова: проблемы номинации и семантики. - Вологда, 1991. - С. 40-54.

306. Чайкина 1994 Чайкина Ю. И. Женские имена // Русская ономастика и ономастика России. -М., 1994. - С. 66-74.

307. Чайкина 1995 Чайкина Ю. И. Вологодские фамилии: Этимологический словарь. - Вологда, 1995.

308. Чайкина 1995а Чайкина Ю. И. Семантическая деривация и причины архаизации и выпадения прямого значения слова (на материале диалектных экспрессивов) // Актуальные вопросы лексикологии в историческом и синхронном освещении. - Смоленск, 1995. - С. 48-53.

309. Чайкина 2004 Именование мужского населения Вологды и Воронежа в первой половине XVII в. // Вопросы ономастики. 2004. № 1. С. 33-39.

310. Чайкина 2005 Чайкина Ю. И. История лексики Вологодской земли (Белозе-рье и Заволочье). - Вологда, 2005.

311. Черепанова 1965 Черепанова О. А. Лекеико-грамматичеекие средства выражения модальности в русском языке Х1-ХУП вв.: Автореф. дисс. канд. филол. наук. / ЛГУ. Л., 1965.

312. Черепанова 1998 Черепанова О. А. Модус реальной ирреальности в мини-жанре видений и чудес (по материалам памятников ХУ-ХУИ веков) // Язык и текст: Межвуз. сб. пам. проф. М. А. Соколовой. - СПб., 1998. -С. 70-79.

313. Чесноков 1967 Чесноков П. В. Слово и соответствующая ему единица мышления. М., 1967.

314. Чеснокова 1996 Чеснокова Л. Д. Имена числительные и имена собственные // Филологические науки -. 1996. - № 1. - С. 104-113.

315. Чеснокова 1997 Чеснокова Л. Д. Имя числительное в современном русском языке. Семантика. Грамматика. Функции. - Ростов н/Д, 1997.

316. Чинчлей 1996- Чинчлей К. Г. Поле посессивности и посессивные ситуации // Теория функциональной грамматики: Локативность. Бытийность. По-сессивность. Обусловленность. СПб., 1996. - С. 100-118.

317. Чичагов 1957 Чичагов В. К. Вопросы русской исторической ономастики. Об отношении русских имен к греческим в русском языке ХУ-ХУП вв. // Вопросы языкознания. - 1957. - № 6. - С. 64-80.

318. Чичагов 1959 Чичагов В. К. Из истории русских имен, отчеств и фамилий. -М., 1959.

319. Шварцкопф 1976 Шварцкопф Б. С. О социальных и эстетических оценках личных имен // Ономастика и норма. - М., 1976. - С. 47-59.

320. Шведова 1960 Шведова Н. Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. - М., 1960.

321. Шмелев 2002 Шмелев А. Д. Русский язык и внеязыковая действительность. -М., 2002.

322. Шмид 2003 Шмид В. Нарратология. М., 2003.

323. Шнитке 2000 Шнитке Е. Выбор номинации лица при первом упоминании (на материале бытовой монастырской переписки XVII в.) // Русский язык сегодня. Вып. 1. Сб. статей / Отв. ред. Л. П. Крысин. - М, 2000. -С. 351-364.

324. Щерба 1974 Щерба JI. В. Опыт общей теории лексикографии // Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. - JI, 1974. - С. 265-303.

325. Щетинин 1978- Щетинин JI. М. Русские имена. Ростов-на-Дону, 1978.

326. Щетинин 1980 Щетинин JI. М. Антропонимический текст как источник исторической информации // Перспективы развития славянской ономастики.-М, 1980.-С. 163-168.

327. Щетинин 1986 Щетинин Л. М. Субъективный фактор в образовании ан-тропонимических текстов // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 45. - 1986. - №1. С -. 159-165.

328. Щетинин 1994 Щетинин Л. М. Фамилии донских казаков // Русская ономастика и ономастика России. - М, 1994. - С. 253-260.

329. Щетинин 1999 Щетинин Л. М. Актуальные вопросы прикладной ономастики. - Ростов-на-Дону, 1999.

330. Юркенас 1976 Юркенас Ю. Проблемы ареального исследования древней антропонимии // Kalbotura. XXVI (2). Slavistika. - Vilnius, 1976. - С. 7789.

331. Яковлева 1990 Яковлева Е. С. О связи дейксиса и модальности // Логический анализ языка: Противоречивость и аномальность текста. - М, 1990. С. 235-246.

332. Янин, Зализняк 1993- Янин В. Я, Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте: Из раскопок 1984-1989 г. М, 1993.

333. Янко-Триницкая 2001 Янко-Триницкая Н. А. Словообразование в современном русском языке. - М, 2001.

334. Яцкевич 2002 -Яцкевич Л. Г. и др. Морфемика и словообразование русского языка: Учебное пособие. Вологда, 2002.

335. Gardiner 1954 Gardiner A. The Theory of Proper Names. - London, 1954. Skulina 1973 - Skulina Tadeusz. Staroruskie imennictwo osobowe. Cr. 1. - Wroclaw, 1973.