автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Генеалогия личности в контексте европейского романтизма

Полный текст автореферата диссертации по теме "Генеалогия личности в контексте европейского романтизма"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИИ УНИВЕРСИТЕТ

' С,?_

На правах рукописи

ЗВЯГИНА Елизавета Нвгеньевна

ГЕНЕАЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ В КОНТЕКСТЕ ЕВРОПЕЙСКОГО РОМАНТИЗМА

Специальность 09.00.13 -"философская антропология и философия культуры"

Автореферат, диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Санкт-Петербург 1998

Диссертация выполнена на кафедре философской антропологии философского факультета Санкт-Петербургского университета

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор Б.В Марков

Официальные оппоненты: доктор философских наук, доцент

E.H. Устюгова кандидат философских наук, доцент

С.О. Петров

Ведущая организация: Санкт-Петербургский технический университет

Защита диссертации состоится "_"_1998 г. в_час. на

заседании Диссертационного Совета Д063.57.55 по защите диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук в Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, д.5, философский факультет, ауд._.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им.А.М.Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан"_"_1998г.

Ученый Секретарь Диссертационного Совета

к.ф.н. Б.Г. Соколов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. К слову "генеалогия" охотно прибегают философы XX века. Данный термин весьма точно выразил смысл одной из существенных интенций новоевропейской рефлексии: речь идет о попытке достижения некоего знания, про-говаривании слова (Хоуод), которое должно быть высказано, во-первых, о происхождении, рождении объекта, во-вторых - о его изначальной природе, пожалуй даже породе (yevEcc). Целью любого генеалогического исследования в контектсте современной философии является приближение к удаленному во времени, уже смутно различимому предмету не по пути, проторенному историзмом прошлого века, но через переинтерпретацию имеющихся свидетельств, благодаря освобождению накопленного знания от неизбежных концептуальных наслоений, через хайдеггеровскую деструкцию - к познаванию первоначального бытия объекта в момент рождения, к обнаружению его истока. Вопрос о первоначале - традиционная тема западных философских изысканий; отчасти ностальгическое, отчасти прагматическое требование обновленного знания о потерянном Рае, о Золотом веке звучит вновь и вновь в поэзии, первых попытках философского осмысления мира; в начале прошлого века представители раннего немецкого романтизма задают новое звучание теме: для mix возвращение к истокам новоевропейской цивилизации связано с попыткой прозрения, узнавания правды о собственной сущности. Anfang, Ursprung, Quelle, Wurzel - то место, куда ведет хайдеггеровская "проселочная дорога", - всегда было объектом любознательности европейских философов, однако в Х1-ХХвв. образовалась новая культура осмысления прошлого, определяемая стремлением познать былое, не разъяв и анатомировав его, но заново пережив и "предвосхитив" (В. Дильтей). Ницше, употребивший слово "генеалогия" применительно к морали, дал понять современникам, что если кто-то из них желает узнать правду о происхождении нравственности, он должен искать ее вне пределов самой нравственности; Дарвин объявил основной правдой о человеке теорию, согласно которой последний не всегда существовал как homo sapiens, но явился потомком

ряда живых существ, не имевших разума; Фрейд утверждал, что в человеческой психике имеется сфера, принципиально отличная от поверхностного слоя ratio, ею-то и определяются внешне вполне сознательные человеческие действия. После Ф. Ницше, Э. Гуссерля, М. Фуко, Ж. Делеза генеалогическое или археологическое исследование становится традиционным для европейской философии; наша попытка нового осмысления феномена романтизма может рассматриваться в контексте данной традиции.

Ограничив свое исследование известными рамками, мы не имели возможности уделить внимание сравнительному анализу европейского и восточнославянского, североамериканского романтизма; однако весьма существенной представляется роль, которую эта новая вариация европейской эстетической культуры сыграла в общем процессе психологической унификации человечества; если некогда потребность в романтическом трактовалась как сущностная черта европейского духа, то вскоре обнаружилось, что страсть к данному способу про-живания бытия ''заразна", и романтизм предстал как форма европеизации, отчасти предшествовавшая цивилизационному процессу, отчасти его стимулировавшая. Именно поэтому в наше время упорных поисков физиогномических черт, общих для европейских наций и определивших образование такого сложного и многомерного организма, как единая Европа, необычайно важно установить, в какой мере рассматриваемая нами специфическая культурная традиция участвовала в формировании внутреннего и внешнего облика современного европейца; верно ли, что знакомая нам новейшая история непредставима без особого экзистенциального контекста, заданного романтическим

"жизнетворчеством". Если в XIX веке преемники собственно романтической духовной культуры сознательно противопоставляют себя обществу обывателей и разнообразными способами стремятся эпатировать, принизить, уязвить данное общество, то в XX веке происходит включение выработанных романтиками художественных приемов в господствующую эстетическую культуру, отвечающую запросам массового потребителя. Многие политические режимы нашего столетия успешно эксплуатировали

романтическую образность и символику; "индустрия искусств" либерально-демократических стран, ориентированная на потребности "человека толпы", также допустила вс свое культурное пространство некие схемы и приемы, расцвечивающие обыденную жизнь романтическими экспрессией и эксцентрикой. Начиная с 50 годов XX века в странах Европы неуклонно возрастает удельный вес молодежной культуры со свойственной ей манифестацией бунта "нового против старого"; эстетическая форма последнего задана все той же романтической традицией, что и требует исследования романтизма как философско-антропологического феномена, внесшего свою лепту в формирование общего духовного склада современного европейца.

Состояние разработанности проблемы. Романтизм как идеологическое и художественное течение конца ХУШ-начала Х1Хвв., под влиянием которого формировалась современная европейская культура, привлек внимание исследователей с момента своего зарождения; следует отметить, что романтик , "все определяющий собою и избегающий любого определения себя другим"(К. Шмитт), делается первым исследователем романтизма и стремится растолковать каждое свое слово. И однако самотрактовки оказываются недостаточными и малоудовлетворительными, ведут скорее к сокрытию сущности явления, чем к ее выражению. Здесь сыграло роль внутреннее сопротивление субъекта романтического дискурса, категорически не желавшего становиться объектом. Потому, трактуя духовную ситуацию романтизма на материале источников собственно романтических, необходимо учитывать субъективность последних, особое внимание следует обратить на работы первых теоретиков движения -представителей йенского кружка; многие из них переведены на русский язык. Любопытны также характеристики романтизма, данные его предтечей и современником И. В. Гете.

Пост-романтическая рефлексия имеет разнообразнейший характер; в работах филологического и искусствоведческого толка нередко оказываются подняты вопросы философские, затрагивающие самую суть романтизма как движения идеологического. Следует особо отметить знаменитый труд Н. Я. Берковского "Романтизм в Германии"; первая глава

представляет собой глубокое исследование неразрывно друг с другом связанных романтической образности и идеологии, далее автором излагаются "biographia literaria" виднейших немецких романтиков при сопутствующем скорее философском, нежели филологическом разборе их произведений. Известны труды таких отечественных ученых, как А. С. Дмитриев, Н. Я. Дьяконова, В. М. Жирмунский, Ю. М. Лотман, А. В. Михайлов, Б. Г. Реизов и другие. Любопытны трактовки "романтического духа" наследниками романтической эстетики, поэтами-символистами. Из обширной литературы по истории романтизма следует выделить знаменитые произведения Р. Гайма, О. Вальцеля, В. Дильтея. Исследованию романтической философии посвящены работы таких авторов, как Р. М. Габитова, Ю. Н. Давыдов и др. Романтизм в контексте историко-кудъльтурного переворота, произошедшего на рубеже XVIII-XIX веков и определившего современный вид европейской цивилизации, становится объектом исследоваания Б. Штайнвакса, а также коллективных сборников: "Romantik - Aufbruch zur Moderne", 'Literatur im Epochenumbruch. Funktionen europaischer Literaturen im 18. und beginnenden 19. Jahrhundert". Среди новейших авторов, уделивших внимание романтической идеологии и ее влиянию на европейскую культуру, следует назвать Ингрид Остерле (Австрия), Ханса Роберта Яусса и Вольфганга Прайзенданца (Констанц), Ганса Блюменберга (Бохум), Клеменса Хезельхауса (Гессен).

При наличии богатейшей литературы о романтизме как художественном, эстетическом, философском, идеологическом движении нам не удалось отыскать обобщающей работы, где был бы раскрыт культурно-антропологический аспект данной проблемы. По нашему мнению, необходим новый подход, имеющий в виду исследование феномена в контексте его культурных последствий, а также изучение романтизма как своего рода внеисторического аффекта в сложном переплетении эксцентрических идеалов и попыток их воплощения, романтизации повседневности и изменения принципов письма. Для нас важен романтик не только как представитель определенной школы, но и как личностный тип, устойчиво сочетающий в особой пропорции известные черты стиля, идеологии и аффекта; если в данном контексте определение

"романтик" звучит метафорически, наша цель - отнестись к данной метафоре всерьез и раскрыть ее, пользуясь философско-антропологическим инструментарием.

Цели и задачи исследования. Диссертация имеет целью дать общее представление об историческом феномене европейского романтизма как факторе, существенно повлиявшем на формирование духовного и культурного склада современного человека, а также проанализировать существенные аспекты романтической экзистенциальной установки, в измененных формах унаследованной европейской культурой модерна. Кроме того, надлежит переосмыслить заданные романтическим дискурсом философские основания воззрений на личность, ее метафизический статус и экзистенциальные возможности, чтобы затем указать на развитие данных философских концепций в пост-романтической рефлексии и попытки их реализации в бытийной практике.

Диссертант ставит перед собой следующие конкретные задачи:

1) дать характеристику основных черт романтической образности в их связи с романтической идеологией;

2) описать ситуацию кризиса "европейского духа" в связи с крушением гуманистического проекта Просвещения, а также попытки выработать новые формы гуманизма в рамках романтического дискурса;

3) выявить причины и значение духовного поражения романтического индивида при его столкновении с цивилизацией модерна;

4) охарактеризовать результаты практического воплощения роматических идей при эксплуатации романтической символики современным дискурсом власти.

Методологической основой диссертации следует считать разработанные романтической и пост-романтической рефлексией теоретические комплексы представлений о личности, ее статусе и функциях. В работе использованы разноплановые источники, от фундаментальных философских, эст етических и историко-философских исследований до работ филологических, психологических, историографических, биографических, культурологических; привлекались и художественные тексты. Благодаря этому диссертация приобрела характер междисциплинарного исследования,

причиной чего явилась невозможность описать духовную ситуацию романтизма на материале исключительно философском, ибо сам феномен имеет сложную смешанную природу, а саморефлексия романтических авторов, их попытки дать оценку собственных духовных установок зачастую служат сокрытию сущности данных установок. Изучение такого явления, как европейский романтизм, предъявляет исследователю ряд требований, и прежде всего необходимо психологическое "вживание" во внутренний мир симулирующего саморазоблачение романтического "Я" при сохранении критического подхода к его "откровениям".Сам предмет неуклонно провоцирует в исследователе субъективизм, который никогда нельзя считать до конца преодоленным; специфика работы с данным материалом требует осторожного отношения к собственным теоретическим выкладкам, постоянной проверки степени внутренней отстраненности от предмета исследования.

Диссертация осуществляет целостный обзор европейского романтизма, не ограничивающийся рамками той или иной национальной культуры.

Научная новизна результатов исследования:

1) автором работы выявляется глубинная связь традиционной романтической эстетики с пост-романтической бытийной практикой,

романтизм рассматривается как мировоззрение и форма жизни;

2) вскрываются механизмы романтического протеста против действительности в их существенной связи с завышенными, "сверхчеловеческими" требованиями романтика к самореализации индивида;

3) кризис "фаустовской" демиургической активности европейского духа интерпретируется как сюжет романтической мифологии: романтики предвидели "конец Европы", и это нашло выражение в их жизни и творчестве.

Научно-практическая значимость работы. Методологические подходы, выводы и материалы диссертации могут быть использованы как при составлении общих курсов по философской антропологии, так и при чтении самостоятельного спецкурса по философии романтизма.

Апробация работы. Диссертация обсуждена на заседании кафедры философской антропологии философского факультета Санкт-Петербургского университета.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, указываются основные направления соответствующей литературы, формулируются цели и задачи исследования, излагаются методология работы, ее теоретическая и практическая значимость.

В первой главе "Романтик в Универсуме. Образность" производится дескриптивное исследование основного содержания романтического искусства в его соотношении с романтической идеологией. После великого разочарования в идеалах Просвещения, наступившего вслед за серьезной и радикальной попыткой воплотить данные идеалы в жизнь (Французская революция), на рубеже XVIII-X1X веков в Германии и Англии, затем в романских странах является на свет новый духовный феномен: сперва в неосознанных, смутных формах предромантизма как эмоционально-эстетического противления тотальности ratio, затем в отрефлексированной, последовательной программе упразднения господства ratio, выхода за его пределы в надежде на непостредственный контакт, экзистенциальную "встречу" с бытием. Радикальным средством осущевствления данной программы было признано художественное творчество.

Нами особо подчеркивается глубокое субъективное переживание романтиком ландшафта, под которым понимается обрамляющая и питающая среда обитания, в искусстве нового времени представшая самостоятельным сложным гармоническим единством; художники XIX века предприняли попытку нового "включения" во внешний мир, отделившийся от человека и заживший собственной жизнью.

В первом параграфе автором отмечается близость активной, "демиургической" установки по отношению к наличному бытию двух

внешне противоположных течений - классицизма и романтизма. Романтизм как порождение эпохи Просвещения и в то же время реакция на крушение ее гуманистического проекта, заняв антроиоцентрически-"волевую" позицию по отношению к миру, предлагает новую программу его пересоздания "изнутри", на уровне субъективном, чувственно-эстетическом. Поскольку существеннейшей потребностью романтической экзистенции является достиженние гармонии с Универсумом и правильной коммуникации с людьми, представителями движения романтизма предпринимаются попытки преодолеть собственную эгоцентрическую позицию; с этой целью романтический художник-демиург осуществляет поиск нового экзистенциального содержания и разрабатывает качественно отличные от прежних формы выражения в искусстве. В процессе модернизации бытия производятся попытки включить в него новые компоненты. Мы останавливаемся на такой существенной части романтической программы, как усвоение содержания экзотических и древних культур. Поиск древней "всечеловеческой" формы выражения становится лейтмотивом романтического и пост-романтического творчества. Иной вариант "обновления" экзистенции - достижение совершенного контакта с другим Эго путем разрушения защитных психологических барьеров между личностями. Основной причиной неспособности романтического "Я" к коммуникации, по нашему мнению, является его волевая, деятельная позиция по отношению к миру и населяющим его индивидам - позиция фихтеанского "трансцендентального субъекта", стремящегося увидеть в Другом нечто производное от "Я", продукт собственного творчества. Другой в романтическом дискурсе зачастую выступает как двойник "Я". Зеркало или водная гладь, всякая отражающая поверхность предстает как окно в виртуальную реальность, служащее самопознаншо, прозрению себя в Ином.

Следующий шаг "исполнения экзистенции" - примирение с хаосом и смертью как неизменными составляющими космического порядка и бытия. Анализируя представления романтиков о хаосе и попытки их выражения художественными средствами, мы сравниваем позиции деятелей раннего и позднего романтизма: если представители йенского кружка трактуют хаос

как творческую силу, продуцирующую космос, единственный залог постоянства становления, смены, явления нового, то уже в гейдельбергском романтизме понятие хаоса получает негативную окраску, последний расценивается как разрушительная сила, отрицающая всякую гармонию. Затем идея амбивалентности хаоса развивается в европейском и русском ■символизме, экспрессионизме, авангардизме начала века, футуризме. Образ .моря как непокорной человеческой воле "дионисической" стихии делается метафорой хаоса и активно эксплуатируется романтическим и постромантическим искусством.

Еще один способ интенсификации жизни - ностальгическое переживание ушедшей или еще не наступившей эпохи как прообраза Золотого века. Исследуя романтическое переживание "инобытия" как продукта собственного творчества художника и поэта, мы особо выделяем известный мотив "возвращения домой", к могилам предков, в недра отечественной культуры. Мы отмечаем, что в подобном ностальгическом стремлении "к истокам" романтик сам продуцирует "обетованную землю" своей фантазии (дом, которого никогда не было: Атлантида, Джиннистан, долины Гара и т. д.) или путем идеализации преобразует действительное прошлое (дом, которого уже нет: Старая Добрая Англия, Прекрасная Франция, Вечный Город и т. д.).

Вслед за художником романтический философ констатирует недостижимость сущностного контакта с Универсумом и Другим, определяя "место" романтика в бытии, как возвышенное и уединенное, открытое и недоступное - сверхчеловеческая позиция одинокого "Я", неудовлетворенного своей свободой и неспособного от нее отказаться. В ходе феноменологического исследования романтической образности последняя была соотнесена с биографической "неприкаянностью" представителей движения романтизма. Отмечается, что основной характеристикой "романтического ландшафта" как образа обрамляющего и питающего внешнего мира является его незавершенность и неподлинность; характер "включения" в ландшафт - меланхолически-отстраненный.

Во втором параграфе первой главы описывается переживание романтическим "Я" завоевывающей мир технократической цивилизации как

угрозы для экзистенции. По мере усиления государства и превращения его из "Левиафана" в "Мегамашину" растет внутреннее отторжение назревающей тотальности гражданского бытия, неприятие нового порядка, романтическая "властебоязнь"; все эти эмоции находят выражение главным образом в эстетическом протесте против действительности при нежелании противостоять власти ее методами. Устрашающе действует на романтическое сознание и рост городов как средоточий власти. Город, этот "апофеоз мертвого"(Фр. Ницше), в своем вавилонически-грозном бытии довлеет над любым индивидом, его населяющим; готовит генеральное преобразование человеческой жизни уже не социальными, по мечте просветителей, но технологическими средствами. Человек власти, добропорядочный бюргер, в Германии прозванный филистером, в инерпретации романтика предстает деструктивной силой, во имя комфорта разрушающей само бытие. Современная тирания "интеллектуальной пошлости в общественной жизни", по мнению X. Ортеги-и-Гассета, берет начало именно в XIX веке - относительно сытом, относительно благополучном, позволившем человеку массы чудовищно размножиться и все, от природы наделенное способностью вырасти в личность, обратить в массу. Той же точки зрения придерживался К. Леонтьев. У Ницше вражда к человеку, "изживающему свой огонь", приняла характер "великого презрения".

В диссертации прослеживается, как в романтизме вызревает неприятие грубого насилия над действительностью, бездумного и безоглядного разрушения мира. Уже в XIX веке техника, служащая всеобщей воле к комфорту, постепенно делается объектом любви буржуа (что по Э. Фромму является симптомом некрофилии). Деструктивные инстинкты homo technicus, "втягивание мира в игру захвата-овладения" (С. Н. Тесля) позднее сделается одной из центральных тем философии, однако первой реакцией на появление "технической угрозы" стали созданные в русле романтической поэтики художественные образы, прежде всего реанимация старинной мифологемы искусственного человека, голема А. фон Арнимом, Э. Т. А. Гофманом, М. Шелли и другими.

На службу производителю становится ученый, творец техники; мы анализируем оформившийся в эпоху романтизма конфликт между людьми искусства и науки, "созерцателями", стремящимися к наполненному, гармоническому бытшо, и "преобразователями", деформирующими бытие. Конфликт этот оказался фатально неразрешимым и с течением времени углублялся. Искусство и наука по сей день борются за приоритет в культуре. Мы констатируем уточнение позиций художника и ученого в результате столкновения в общественном мнении двух основных концепций назначения искусства: если последователи м-м де Сталь стремились приписать искусству служебную роль, то Т. Готье выступил с программой освобождения искусства от любого рода зависимостей.

В диссертации рассматривается возвращение романтизма к староевропейскому проекту "побега в природу" от ужасов цивилизации; сельское уединение должно стать убежищем, ограждающим личность от агрессии внешнего мира. По мнению У. Вордстворта, именно жизнь в деревне и общение с мирными тружениками способны обучить горожан праведной жизни. Романтик стремится к "включению" в первозданный ландшафт, даже "слиянию" с ним; ему уже знаком феномен отчуждения от природы. В романтической живописи мы встречаем первые изображения "разодушевленного" ландшафта, в литературе - образы существования, покинутого бытием (вспомним, как Э. Т. А. Гофман в ироническом ключе трактует изгнение фей из княжества по причине введения просвещения -см."Крошка Цахес"). Разложение романтического пейзажа продолжается в позднем романтизме и французском символизме; к концу XIX века уже можно говорить об "осуществленном поэтическом развенчании органической природы"(Х. Р. Яусс). "Разодушевленный" ландшафт уже не очаровывает, а пугает; среди природного пейзажа человек более не находит себе места. У натуралистов природа из ландшафта обращается в среду. Новая поэзия разлагает Универсум; литература делается "апокалипсисом природы" (Т. Карлейль).

Нами отмечаются неудачные попытки романтических мыслителей и художников найти альтернативные "пути бегства" от действительности. Через уход во "внутреннюю реальность" и создание идеального поля игры

(творчество, сон, мечта) романтик стремится оградить себя от агрессии внешних перемен.

Сон, эта область расширения и углубления действительности, активно эксплуатируется романтическим искусством: как возможность метаморфозы бытия и нового прочтения дневной реальности, сновидение привлекает отвращающегося от действительности поэта, и однако всепроникновение внешнего мира не может пресечь даже разрыв с ним - иллюстрирует эту идею небольшой эпизод из "Песен Мальдорора", где Лотреамоном комедийно обыграны положения романтической философии и приемы романтической поэтики, благодаря чему вскрываются механизмы сновидения, и таким образом ночная греза лишается своего магического ореола.

В романтизме возрождается средневековый культ Прекрасной Дамы как еще одна возможность исполнения экзистенции, переживания полноты бытия в любви. Однако магизм женщины оказывается столь же ущербен, сколь идиллия природы и ореол грезы: женщина гораздо прочнее мужчины связана с миром повседневности, реальная близость с нею грозит необратимым падением в быт. Идеальный объект романтической любви недосягаем; для романтической поэзии и прозы существенно важен образ мертвой возлюбленной (у Новалиса, Т. Готье и других). К середине XIX века мифологема "побега в любовь", как и предыдущие проекты возвышения над действительностью, подвергаются разложению эстетикой символизма.

Наконец, и художественное творчество, эта цитадель романтизма, оказывается "разодушевленным"; с увеличением роли технического инструментария в творческом созидании и с крушением метафизического смысла искусства там, где наступает состояние "принципиальной нерешенности относительно Бога" (М. Хайдеггер) искусство теряет свой статус идеального убежища для духа, обесценивается; Жан-Поль определяет романтическую поэзию как "поэтический нигилизм". Отказавшись от сочувствия действительности, со-участия в ней, искусство лишилось права давать имена, так как именовать более некого и нечего. Таким образом,

сотворенные "идеальные пространства игры" оказываются неспособны существовать без опоры на мир обыденный.

Вторая глава "Романтик во времени. Эстетизация истории и драматизация быта " посвящена разработке проблемы самореализации романтической личности в мире действительности - постольку, поскольку ею уже осознана физическая и метафизическая бесплодность выгораживания "идеального пространства игры".

Для удобства изложения мы употребляем понятие модерна как современной эпохи, начало которой в традициях западноевропейской историографии датируется годами первой Французской революции (17891794). Таким образом движение романтизма, сделавшись почти "ровесником" коренных изменений в общественных отношениях, жизненном укладе, ценнностных ориентирах и культуре среднего европейца, рассматривается нами как первая реакция на "ситуацию модерна", то есть как стремление воспринять и осмыслить жизненную проблематику наступившей эпохи.

В первом параграфе второй главы автором дана общая характеристика специфически-романтического предприятия: попытки сотворения нового общеевропейского мифа и эмоционально-эстетического моделирования личностного идеала в целях придать иной характер европейской истории. Становление образа романтического Героя - пересоздающего реальность сверхчеловека трактуется, как продолжение и развитие идеи самодеятельного трансцендентального субъекта Фихте. Философия действия эстетизируется и популяризируется романтизмом: мы указываем на радикальную установку философов и литераторов йенского кружка реализовать идею свободной самодеятельности "Я" во всех бытийных сферах: познавательной, чувственной, волевой, духовной. Первый шаг к свободной самодеятельности - внутреннее пересоздание личности, средством чего провозглашается ирония, разрывающая круг усвоенных индивидом закономерностей и принуждений. Однако необходимо принять во внимание, что целью романтического предприятия "пересоздания себя" было не эгоистическое самопребывание "Я", постоянно продуцирующего из себя "не-Я", но творческое преображение личности, многомерной и

сложной; романтики стремились к преодолению фихтеанской самозамкнутости и самоисчерпанности "Я", препятствующих коммуникации с Другим. Н. Я. Берковский указал на игровую "множественность" романтической натуры, допускающую любые ее метаморфозы; романтический герой - это воплощение возможности. Мы связываем незавершенность образа последнего с потребностью его творца пережить бытие как превращение. Последнее, как ничто другое, освобождает субъекта от замкнутости в форме (по Э. Канетти). Для культуры, пребывающей в состоянии брожения и беспокойства, в высшей степени характерно преклонение перед способным к метаморфозе героем, наделенным чертами трикстера и амбивалентной нравственностью; чтобы сделать из обыкновенного человека самоисполняющуюся Личность - следует, по мнению романтиков, дать всем импульсам его натуры полную свободу.

Романтический Автор, стремясь дать Европе новую Драму, готов сам стать ее персонажем; данное утверждение мы иллюстрируем известным примером греческой кампании лорда Байрона, "культового героя" романтизма. Романтики - отпрыски великой трагедии в новоевропейском духе, а именно Французской революции 1789-1794гг.; последняя неупразднима никаким катарсисом и не предназначена для повторения на малой сцене, что лишь обостряет потребность в выражении внутреннего, сущностного драматизма современного бытия. В диссертации отмечается неспособность романтиков к созданшо трагедии в ее античном смысле, то есть трагедии, увенчанной катарсическим переживанием, по причине отсутствия идеи, способной гармонизировать наступивший хаос. Романтическое стремление дать человечеству Героя, самому став Героем, можно трактовать как жажду сделаться универсальной и суверенной личностью одновременно. В попытках сотворения нового мифологического образа романтики возвращаются к известной еще античному миру драматической фигуре Бунтующего Прометея; отказ от гуманизма во имя героизма приводит к аннигиляции всех подлинно-личностных черт и закреплению универсально-романтических характеристик, превращению действительно живших людей в маски и фигуры (по Э. Канетти). Нами выделены следующие характеристические черты романтического героя: а)

его "дальность", отстраненность от мира, "избранность"; б) его молодость; в) ушербность духовная или телесная; г) имморальность как условие преодоления границ обыденности. Особенное значение мы придаем третьей характеристике: романтизированное требование сверхчеловеческого в жизни можно вывести из более раннего проекта сотворения универсального человека, однако романтический утопизм неразрывно связан с антиутопизмом и апокалиптическим сознанием - романтический Герой, "сверхчеловек", несет в себе "недочеловеческие" черты и деструктивный заряд, представляет собой разрушительную силу. Впрочем, не следует забывать, что сама идея разрушения в романтизме зачастую носит позитивную окраску. Эстетическую рефлексию на данную тему мы обнаруживаем в творчестве Фр. Ницше. Новая трактовка образов его бунтующих трагических героев (Заратустры, Диониса) позволяет автору исследования указать на эстетический характер ницшевской "воли к власти": лишенная прагматизма, последняя избирательна и предъявляет своим субъектам драматические требования. Романтизация идеи сверхчеловека иллюстрируется анализом мифологемы "Прометей-Фауст-Франкенштейн", как художественной саморефлексии европейского духа. История титанического бунта интерпретируется в романтической литературе и как позитивная программа становления свободного Эго, и как временная узурпация верховной власти над бытием, достигнутая ценой неразрывного союза с инфернальным миром техники и ведущая к конечному безнадежному крушению экзистенции.

Второй параграф второй главы имел целью выявить плоды романтизации сознания европейской личности в Х1Х-ХХвв. Опираясь на концепцию Ю. М. Лотмана, трактовавшего романтизм как реакцию европейской культуры на ситуацию исторического "взрыва", автор диссертационного исследования указывает на постепенную смену ориентаций и приоритетов в рамках романтического движения - от просвещенческого прогрессизма к отказу от общественной активности, от оптимизма к разочарованности, от энтузиазма к ностальгическому сознанию; Внешний протест против действительности находил выражение в формах эпатажа, маргинализма, в "свободной любви" как осуществленном

"отказе от условностей", наконец, в душевной патологии; все это трактуется самими романтиками, как "болезнь века" и прямое порождение наступившего духовного хаоса. Шатобриан в "Духе христианства" пишет о склонности людей эпохи модерна к опустошительным и бесцельным аффектам, "не имеющим адекватного объекта и развивающим антропологическую структуру потребностей, при которой неизбежен дефицит"(Р. Гримм), романтикам присуще считать себя жертвами эпохи, социума, случая. Объектом ненависти делается все, что преграждает путь свободному проявлению страсти - общественные учреждения, обыденная жизнь, добропорядочные граждане (см. "Романтизм и нравы" Л. Мегрона). Элитарность искусства делается средством изоляции "гениев" от людей обыденного мира и эмансипации художественного бытия от связей и зависимостей социума; идее общественного прогресса противопоставляется идея личного вкуса. В дальнейшем романтизм с его бытийной несостоятельностью оказывается вовлечен в активность неромантическую, становится орудием действительных сил, усваивающих его приемы и благодаря тому выстраивающих новые героические проекты, пригодные для практического воплощения. Уже ранние йенские романтики, тяготевшие к элитарности в искусстве (Ю. Н. Давыдов), неожиданно для себя осуществляют "завоевание масс"; их идеи и образность, новый эмоциональный строй их произведений принимаются буржуазным сознанием, как близкие и созвучные последнему. Новая эстетика обнаруживает удивительную живучесть и порождает непредсказуемые эффекты. Благодаря смене поколений, воспроизводящих схемы романтической субъективности, дискурс этого типа не прерывается; неизбежный конфликт "отцов и детей" становится средой, питающей романтическое жизнеощущение, которое, в свою очередь, провоцирует все новые вариации бунта против действительности.

Итак, при исторической смене культурных ориентиров в Европе XIX века движение романтизма, отчасти развивая идеи Просвещения, отчасти преодолевая их, не порождает нового гуманистического проекта, но создает культурную среду для появления подобных проектов.

Следует также отметить, что, по мнению автора диссертации романтическое жизнечувствование имеет генетическую связь с европейской ностальгией по утраченной христианской вере. Однако мы сознательно отказываемся от рассмотрения темы в данном аспекте, придерживаясь мнения, что высказать исчерпывающие суждения по данному вопросу способно лишь православное христианское богословие.

В заключении подводятся итоги исследования, формулируются выводы, намечаются перспективы разработки проблемы.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

1. Человек творящий и человек нравственный // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы / Материалы конференций и семинаров молодых ученых СПбГУ / СПб. 1995. С. 22-23.

2. Альбер Камю, Жорж Батай: тема бунта в художественной литературе // Проблема интеграции философских культур в свете компаративистского подхода / Материалы межвузовской научной конференции/СПб. 1996. С. 102-103.

3. Дерзость отчаяния. Бергман и Кьеркегор // Сеанс. № 13. СПб. 1996. С. 50-51.

Текст диссертации на тему "Генеалогия личности в контексте европейского романтизма"

ду,да ^ д/

Санкт-Петербургский Государственный Университет

На правах рукописи

Звягина ¿Елизавета Евгеньевна

Генеалогия .личности в контексте европейского романтизма

Специальность 09.00.13 "Философская антропология и философия культуры"

Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук

Научный руководитель доктор философских наук профессор Б.В.Марков

Санкт-Петербург 1998

ОПАВШИ

Введение; . . ....... .................. 3

Глава 1# Рошнтик в универсуме. Образное»..........18

§ 1. Романтическая поэтика и действительность г поиск новой

универсальной экзистенщи ........... 18

§ 2♦ Мотив бегства из чуждой действительности во внутреннюю реальность, . ....................56

Глава П. Романтик во времени. Эстетизация истории и драматиза«*

§ 1» Основные характеристические черты: и функции романтического героя в эпоху модерна • 84

§ 2. Романтик и власть ........................135

Заключение . . » . . . . . . . . . . ......... . . 166

Список использованной литературы ............ . . 1?4

Введение

Актуальность теш исследования, К олову "генеалогия" охотно прибегают философы XX века. Данный термин весьма точно выразил смысл одной из существенных интенций новоевропейской рефлексии: речь идет о попытке достижения некоего знания, про-говариванш. слова./Áo^S/,. которое должно быть высказано,, во-первых, о происхождении, рождении объекта» во-вторых - о его изначальной природе, пожалуй даже породе . Целью

любого генеалогического исследования в контексте современной философии является приближение к удаленному во времени, уже смутно различимому предмету не по пути, проторенному историзмом прошлого века, но через переинтерпретацию имеющихся свидетельств, благодаря освобождению наношенного знания от неизбежных концептуальных наслоений, через хайдеггеровскую деструкцию - к познаванию первоначального бытия объекта в момент рождения, к обнаружению его истока. Вопрос о первоначале - традиционная теш. западных философских изысканий; отчасти ностальгическое, отчасти прагматическое требование обновленного знания о потерянном Рае» о Золотом веке звучит вновь и вновь в поэзии, первых попытках философского осмысления мира; в начале прошлого века представители раннего немецкого романтизма задают новое звучание теме: .для них возвращение к истокам новоевропейской цивилизации связано с попыткой: прозрения, узнавания правды о собственной сущности, /¡v^ang, Uzzpzcthj, - то место, куда ведет хайдеггеровокая "проселочная дорога.", -всегда было объектом любознательности европейских философов, однако в Х1Х~ХХвз. образовалась новая культура осмысления прошлого, определяемая стремлением познать былое, не разъяв и анатомировав его, а заново пережив и "предвосхитив" /З.Дильтей/.

Нищие, употребивший слово "генеалогия'1 применительно к морали, дал понять современникам» что если кто-то из них желает узнать правду о происхождении нравственности, он должен искать ее вне пределов самой нравственности; Дарвин объявил основной правдой о человеке теорию, согласно которой последний не всегда существовал как кото Sapiens, но явился потомком ряда -швых существ, не имевших разума; Фрейд утверждая, что в человеческой психике имеется сфера, принципиально'отличная от поверхностного слоя

, ею-то и определяются внешне вполне сознательные человеческие действия. После Ф.Ницше, 3.Гуссерля, М.Хайдеггера,. М. Фуко, лиДелеза генеалогическое или археологическое исследование становится традиционным для европейской философии; наша попытка нового осмысления Феномена романтизма жжет рассматриваться в контексте данной традиции.

Ограничив свое исследование известными рамками, ж не имели возможности уделить внимание сравнительному анализу европейского и восточнославянского, североамериканского романтизма; однако весьма существенной представляется роль, которую эта новая вариация европейской эстетической культуры сыграла в общем процессе психологической унификации человечества; если некогда потребность в романтическом трактовалась как сущностная черта европейского духа, то вскоре обнаружилось, что страсть к данному способу про-живания бытия заразна, и романтизм предстал как форма европеизации, отчасти предшествовавшая цивилизациоиному процессу, отчасти его стимулировавшая. Именно поэтому в наше время упорных поисков физиогномичестшх чевт, общих для европейских наций и определивших образование такого сложного и многомерного организма, как единая Евоопа, необычайно важно установить, в какой меое рассматриваемая нами специфическая культурная традиция участвовала в формировании

внутреннего и внешнего облика, современного европейца; верно ли» что знакомая нам новейшая история ненредетавима без особого экзистенциального контекста, заданного веком Романтиков.

Рефлексия на тему европейского романтизма давно стала традиционной для гуманитарных исследований разнообразнейшего толка; в богатой литературе о романтизме можно найти самые неожиданные интерпретации феномена, выявляющие все новые аспекты проблемы, а также фундаментальные научные трактаты, обширно и глубоко излагающие историю романтического движения, между тем дискуссия на данную тему не завершена и, по-видимому, принципиально незавертит. Романтизм как радикальная метаморфоза' "европейского духа* явшг собой некий туманны! проект индивидуального и общественного само-творчества, всегда реализуемый не в задуманном, но в преломленном, искаженном, преображенном виде. Именно потому при столкновении с наследием романтического мировоззрения, при самовоспроизводстве или искусственной реанимации романтического дискурса обнаруживается настоятельная потребность заново определить, что же такое романтизм и какой из его аспектов, доселе скрытый, породил очередной непредсказуемый эффект. Если в ИХ веке преемники' собственно романтической культуры сознательно противопоставляют себя обществу обывателей и разнообразными способами стремятся эпатировать, принизить, уязвить данное общество, то в XX веке происходит включение выработанных романтиками художественных приемов в господствующую эстетическую жультуву, отвечающую запросам массового потребителя. Хногие политические режимы нашего столетия успешно эксплуатировали романтическую образность и символику; "индустрия искусств" либерально-демократических стран, ориентированная на. потребности "человека толпы", также допустила в свое культурное пространство некие схемы и приемы, расцвечиваю-

щие обыденную жизнь романтической экспрессией и эксцентрикой. Начиная с 50 годов XI века, в странах Европы неуклонно возрастает удельный вес молодежной культуры со свойственной ей манифестацией бунта "нового против старого"; эстетическая форт последнего задана все той же романтической традицией, что и требует исследования романтизма как философско-антропологичес-кого феномена, внесшего свою лепту в формирование общего духовного склада современного европейца. Следует отметить, что по сей лень остается малоизученной- несомненная генетическая связь традиционной романтической мифологии с мировоззрением и жизнеощущением обывателя XX века.

Состояние разработанности проблемы. Романтизм как идеологическое и художественное течение конца ХУШ-начала Х1Хвв,, под влиянием которого формировалась современная европейская культура», привлек внимание исследователей с момента своего зарождения; следует отметить, что романтик, "все определяющий

i

собою и избегающий любого определения себя другим"', делается первым исследователем романтизма и стремится растолковать каждое свое слово. И' однако духовное течение, в высшей степени расположенное к саморефлексии, оказывается необъясненным, еа-мотрактовки недостаточными и неудовлетворительными; они ведут скорее % сокрытию сущности явления, чем к ее выражению. Здесь сыграло роль внутреннее сопротивление субъекта романтического дискурса, категорически не желавшего становиться объектом^. Потому, трактуя духовную ситуацию романтизма на материале источников собственно романтических, необходимо учитывать субъ-

1 "Леъ ñomaniíi^ affes с(«гс£ j,c-Á ги ¿ерЫеге* + u«d jedz frf'tiiJ''0» Jt^tt üef&s-t ¿иге к ande tes weimeide /. ÇcbmlH C. Po£î4; îcU tona, и lié .'Leipzig, Muncken, ¡siz- S. Ю

активность последних, лишь при этом условии как основание для дальнейшей разработки темы может быть использована обширная критическая и философская литература, созданная самими романтиками, небольшая часть которой переведена на русский язык. Следует обратить особое внимание на работы первых теоретиков движения - представителей женского кружка /полуфилософские, полухудожественные творения Новалиса, труды Фр.Шлегеля, В.Г. Закенродера, Фр.Илейермахера'♦ а также статьи Г.фон Клейста,^

труды К.В.Зольгера, сборник "Литературная теория немецкого ро~ 3

мантизма" работы английских и французских романтиков - П.Б.. 4 '")

Шелли , В.Гюго'", сборник "Литературные манифесты заладноевро-пейских романтиков"0 к проч. Основное внимание авторы данных произведений уделили проблемам, межличностных• взаимоотношений, формирования и развития личности, места человека в универсуме, его творческой деятельности - то есть, в конечном счете, различным аспектам проблемы генеалогии новоевропейской личности.

любопытны характеристики романтизма, данные его предте-

7

чей и современником й. .о.Гете ; . менее интересны "популистские"

' Ноааляс. Гейноих Лон х г' " лы фра. .,>-ГС|. ¿г i л ^ Саиое/пер.с нем. - СПб, 199L; юваи". p/i i ; ^ Фак г ъм.

- М., 1995; Шлегелъ Фр. Эсте. , >,. ч%шчог ' ¡а. "•> аа v¡/b ф.

- пер. с нем. - Г,, 1S83. - ..i,"'; . , ^ .Г» ¡л. Тл а1; искусстве/пер.с нем. - М., 1Т7; а'с. "ы.о^ 'р. ^с*- ■ а

гни1, Монологй/пзо.с нем. - Jilo, ¡994

о " ,

~Клейст Г.Лон. Избранное/пев. с нем, - U.. Í977

^литературная теория немецкого вомазтизма/нев.о нем. -Л., 1934 " ^ . ■ •

л

л ЛПелли П.Б. Письма. Статьи, -^рэгглентц/пер. с англ. -Л.,.

°Гюго В. Собрание сочинений в 15 томах/пев.с ою. - Л., 1956. - Т.15 ~ . ' А

а

^Литературные манифесты западноевропейских романтиков. -Л., 1„980 " " ~

7

'Гете Л.В. Собрание сочинений в Ют./seo.с нем. - Л,. 1980. - Т./О

трактовки роглантичеокого мировоззрения, предложенные его первыми идеологическими критиками, Г.Гейне и Т.КаРлейлем'. Пост-ромз.нтическая рефлексия имеет разнообразнейший характер: в работай: филологического и искусствоведческого толке нередко оказываются подняты вопросы философские, затрагивающие сам^ю с~гть

романтизм- как течения идеологического. Следует особо отметить

р

знаменитый труд Н.Я.Борковского "Романтизм в Германии"": первая' глава представляет собой глубокое исследование неразрывно дрдг с другом связанным романтическом образности и идеологии, палее автором излагаются "^гй^^¡а, виднейших не-

ходких романтиков при сопутствующем скорее философском, нежели филологическом разборе произведений данных авторов.. Известны труды таких отечественных ученых, как Н.Я.Дьяконова, Ф.М. 1ив~ мунский, А.Й.Мкхайлов, ^.Г.Реизом" и др. исследования, подобные длите А.А.Ёлиотратовой "Наследие английского романтизма"^ еле,дует признать устаревшими и малосодержательными вследствие их идеологической перенасыщенности. Любопытны трактовки "Романтического духа" наследниками романтической эстетики, поэтами-символистами /см.литературно-критические статьи в сборнике

'хс не Г. Собрание г»-у» ' ¡'./пер, с нем. - Л.,

1958. - Т.$'; Карлейль Т. . ы . о * j <' с. Гейнрих Фон 0штер-;дкнген. -дгменты. Ученики в Саисе

"Берковский И.Л.романтизм в Германии. - Л., 1973

° [ MlO; . . ^ } > " ' t t I э " с-

кого ) m ° - т >° ТТ.Т j ° ^ 1 totT„

тизм. - - т jHO тт.. " " . етп. - ТИ, ■

1994; л т -о . . 1 р - -д в -1 i < о w,-мг г а э Lo„

веде " геф|° °trnr ^ д / мгд \ г о»

рии "л^-ч )о •> з г — ., > - „ #

Немец 1 рwrт тто 1 с у ^ . - } _

лов *. \ п -> ^ д ^ х , озчгг и, р ^ т^ал&гта"

//ТИ . С - ^РО.тто т „эт i, - | \фф -

340; Реизов ь.г. историко-литературные исследования, - д., 1991 ^Елистратова A.A. Наследие английского романтизма. ~

i960

"Поэзия французского символизма", а такке работу А.А.Блока/1.

Из обширной литературы по истории романтизма следует выделить знаменитые произведения О.Вальцеля, -ЛДильтея, Р.Гаи-

9

маТ Авторы фундаментальных истовико-шилосокских исследований также обыкновенно не исключали из сферы своего внимания, такое специфическое явление, как романтическая философия /см.напр, "Историю западной филоооййи"Б.?асселасУ.

К вопросам романтической эстетики обращались такие оте-чествекные ученые, как Ю.Н.Давыдов, А. С.Дмитриев "г* Др.; о влиянии европейского романтизма на русскую культуру писали A.A. Григорьев, В.Ф.мазурский, Л.С.Лихачев, Ю.Л.Лотман^. Следует также обратить особое внимание на работы, посвяденкые исследованию романтической иронии, которой е.ще представители йене кого квукка придали статус онтологический. Представления об иронии как инструменте, освобождающем и обособляющем личность в., ее новом само-стоянии, подверг критике уже датский философ С.

i

Поэзия Лраныузокого ст ° j ь п щ. Песня Мальдо-рора/пер.с йоЛ"- X, 1983. - \ ' ^ и-Г ; Блок А. Собрание сочинений в S томах. - Л.-Л., 196;¿.~ Т.о. - С.

2¡faM O.^euheU ~lf г, 'Ш ~ Ílraf¿e{

Citéis uncí dieZUh^L^^I;

Ганы Р. Романтическая юкола/пер.с нем. - Л.,

°Рассел Б. История западной ЛилосоЛии в двух томах/пев.с англ. - Л., 1993. - Л.2

4

'ЛЕавыдов Ю.Н. Искусство и элита. - Л., 196С; Дмитриев А. С, Проблемы женского романтизма. - Л., 1975 .

: "'Григорьев А. А.Сочинения. ~ Л., Т990. - Т.2; Лазурсдий В. Ф. Западноевропейский романтизм и романтизм лАгковского//Запис-ки императорского новороссийского'унивеоситета. - Одесса, 1902

- Т.89*. Университетская летопись'. - С. 12-28; Лихачев Д. С. .Поэзия садов. К семантике садово-парковых-стилей. Сад как текст.

- Шб, 1991; Лотман Х.М. Байрон и Пушкин; Пушкин и западнке литераторы. - Л., "1978 " '

Кьеркегор1; среди отечественных исследователей, вовлеченных в

научную полешку по данному вопросу следует назвать П.П.Гай-

денко, Ю.Н.Давыдова, Н.Я.Берковского, РЛД.Габитову2. Романтизм

в контексте историко-культурного переворота, произошедшего на

рубеже ХУШ-Х1Хвз. и определившего современный вид европейской

цивилизации, становится объектом исследования таких авторов,

о

как ь.Ол'айнвакс, Л.х.Лотман, Р.Зейдле , а также коллективных сборников: "Романтизм: прорыв к современности," "Литература на сломе эпох. Лункции европейских литератур в ХУШ и начинающемся XIX столетиях"'", и др. Среди новейших авторов, уделивших внимание романтической идеологии и ее влиянию на европейскую культуру, следует назвать Ингрид Остерле /Австрия/®, Ханса Роберта

г»

Яусса и Вольфганга Прайзен.данца'УКонсталтт/, Ганса Елюменберга

ту

/Бохум/, Хяеменса Хезельхауса /Гесоен/', "арианиу Кестинг

1 X Шег ¿еп бе<?7>{1 ¿ег он к ъ

-Ммскел, Щт*

9

'•Тайденко <ЛП.Трагюния эстетизма. Опыт характеристики миросозерцания О.Кьеркегооа. Т"'?"^ Гст'тдг^1.Н. Искусство и элита; Вевковский И.Я. п ; > 1 ° « " _л , ГабитоваТлИ. ФилосоЛия немецкого поман^ - . . ^ . валис. - Л., 1978 ~

3У4е'ии({гаИ,£ И. броске* ^гагй/ИцпЛ ^цшкег^вкгинр-^'иекея,

Лотман Культура и взрыв. - И., 1992; Зейдле' 3. Умирание искусства. Размышления о смиьбе литератмрного и хуло-хественного творчества. - СПб, 1996"

^КотапГЛ: АиНг«ек гиг »оХеьпе^НиъоЬен.МГ, иЛегь+их

ёреекепигн&хисЬ; Гц* ЯНопеп ец-герсИхкег к'/ке гаки ¿.ем ¡и & Уч

ппен(1еп ^оскъкиъ ^ ~Н>ег</п,

§0е?1ег?-е Ъ. коу»<хпкИеке Роее/е, скег с(е г

0 котап! гиг Москегяе.

7

75 ¡е я1скк пек г (ек'о'пе кы пс/е. С^ г^экапогъеги? ске? ^ 1 кке-к'^екеп,- Мипскеи,

/Австрия/'а др.

Гораздо труднее поддается классификации работы мыслителей, литераторов и исследователей, развивавших собственные оригинальные идеи, неразрывно связанные с романтической традицией- и мировоззрением. На Западе как продолжение романтизма в литературе принято рассматривать такие течения,как символизм, ранний реализм, натурализм, экспрессионизм, гутуризм. Романтической в Европе называли философию А.Шопенгауэра и С.Кьеркего-ра, Фр.Ницше и 0.Шпенглера, философов-экзистенциалистов и Г. Хайдеггера... Между тем среди трудов фплософско-антропологи-чеокого характера найти работы о духовной ситуации романтизма как несомненно значительной вехе в развитии современной европейской личности оказалось необычайно трудно. Имеются работы, посвященные какому-либо существенному аспекту романтического

о

мировоззрения, такие, как "Политический романтизм" К.Шмитта'''; работы, проведенные в рамках иных дисциплин - к примеру, лю~

q

бопытный обзорный трактат Луи Негрона "Романтизм и нравы ; романтическим воззрениям на личность посвящена глава в книге А.С.Дмитриева;^ однако собственно философско-антропологическое исследование, изучающее романтизм как явление-духовной жизни, во многом определившее внутренний облик современного европейца, среди русскоязычных научных трудов отсутствует. Автору диссертации не удалось.отыскать его. и среди многочисленных работ о

Au^Cwti ^иг Но<{егпе- Poesie de?

2 Sc h VH ¡HC fofil, lci e kowc,* Iii

^Мегрон JL Романтизм и яравы/иер.о фр. - М., 1914

^Дмитриев а.С. Проблемы йенского романтизма

романтизме, изданных на немецком языке.

Объект исследования. Объектом диссертационного исследования является духовно-культурное тече�