автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Государственные учреждения XVIII в.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Бабич, Марина Виленовна

Введение.

§ 1. Комиссии петровского времени как предмет исследования.

§ 2. Источники.

§ 3. Методы исследования. Литература.

Раздел 1. Комиссии петровского времени как государственные учреждения.

Глава 1. Комиссии в структуре управления XVIII в.

§ 1. Понятие «комиссии» и принципы идентификации органов данного типа.

§ 2. Петровский период в истории комиссий XVIII в.: Хронологические рамки и первые представители.

Глава 2. «Майорские канцелярии».

Глава 3. «Канцелярии свидетельства мужеского пола душ» и другие комиссии военного образца.

Глава 4. Комиссии ревизионного назначения.

Глава 5. Следственные комиссии.

Глава 6. Комиссии «пограничные», «церемониальные», «лифляндские и эстляндские».

Глава 7. «Уложенные комиссии».

Глава 8. Институт комиссий в системе властных отношений петровского времени.

§ 1. Комиссии как административный институт первых десятилетий

XVIII в.

§ 2. Комиссии и политика 1700-1720-х гг.

Раздел 2. Комиссии петровского времени в их истории.

Введение диссертации2002 год, автореферат по истории, Бабич, Марина Виленовна

§ 1. Комиссии петровского времени как предмет исследования

Настоящая работа посвящена комиссиям первых десятилетий XVIII в. - учреждениям, которые с тех пор регулярно использовались государством в качестве временных органов для решения отдельных политических проблем. В своей совокупности они никогда не являлись предметом специального рассмотрения, несмотря на безусловную принадлежность к правительственному аппарату, исследования которого в силу роли власти в истории России являлись научно актуальными всегда.

Неизученность целого - и достаточно внушительного - ряда органов, постоянно фигурирующих в материалах Сената и коллегий, не может не обеднять картины петровской государственности, реконструируемой преимущественно на базе знаний об этих последних. Данный факт определяет, во-первых, важность анализа комиссий в качестве элементов властных структур эпохи in corpore, и, во-вторых, его конечную на данном этапе цель: выявление и обобщение основных моментов истории комиссий, которое необходимо для уточнения и дальнейшего расширения представлений об административной жизни России в период, когда формировались общие принципы и конкретные навыки, обусловившие ее течение по крайней мере на столетие вперед.

Включенность системы названных учреждений в систему других органов, занятых в охваченных государственным регулированием сферах деятельности, определяет неизбежную зависимость разработки избранной темы от традиции, итогов и современного состояния изучения политической истории XVIII в. вообще и его управления в частности. В ходе непрерывного развития этих отраслей науки от современников великого самодержца до наших дней сложилось немало методик и оценок (которые то опровергаются и забываются, то опять получают широкое хождение в несколько измененном виде, время от времени дополняясь и существенно новыми), а также выявилось поистине необозримое количество фактов. Указанные обстоятельства в свою очередь требуют прежде установления собственно предметных рамок предпринимаемого исследования уяснения контекста реализуемого в нем исследовательского интереса. Здесь имеется в виду, что сколько-нибудь значимые властные институты изучались, изучаются и будут изучаться с точки зрения как теории и практики строительства и функционирования государственного аппарата, так и социальной природы адекватного ему режима, экономических предпосылок и последствий его существования и т. д. Различия же, аутентичные тем или иным аспектам самого взгляда на административно-политическую проблематику (первоначально едва заметные сравнительно с господствующей идеологией, личными убеждениями и жанровыми пристрастиями авторов), по мере специализации науки приобретают все более существенное влияние на трактовку отдельно взятых проблем.

В этих условиях применительно к исследованию петровских комиссий выбор делается в пользу подходов, присущих области, за которой примерно с середины XX в. закрепилось наименование истории государственных учреждений. Складывание и эволюция названной дисциплины, естественно, не могут быть прослежены здесь во всем объеме, даже при ограничении лишь учреждениями первой четверти XVIII в. Тем не менее необходимо отметить некоторые черты указанного процесса, принципиально важные для заявленной темы. В первую очередь это тесная связь выделения воссоздания устройства и взаимодействия разных элементов правительственного механизма в самостоятельную отрасль науки (пусть лишь со статусом "вспомогательной исторической дисциплины") и сужения, свойственного государствоведению Нового времени понятия государственности вплоть до отождествления ее с таким механизмом.

Сквозь призму политических событий в России минувшего века названные явления предстают следствиями обстоятельств чисто внешнего порядка. Действительно, после 1917 г. оперирование категориями, исходящими из "монархических" и "буржуазных" взглядов на взаимоотношения "государства и общества" стало невозможно, тогда как постулаты "эксплуататорского государства" не могли их заменить при анализе многих достаточно широко известных реалий дореволюционного политического строя. Абстрагирование же от осмысления последних - при чисто номинальном заявлении приверженности господствующей методологии -позволило сохранять и приумножать унаследованные от предшественников знания о разных административных органах прошлого, необходимые для квалифицированного использования сложившихся в их недрах документов как источниковой базы специалистов разного профиля. Однако не следует забывать и о том, что творческий потенциал в целом единой для историков второй половины XIX - начала XX вв. "государственно-правовой" методологии к 1917 г. был уже в значительной степени исчерпан. Широкое же введение в научный оборот наряду с законодательными сугубо делопроизводственных материалов сделало неразрешимой на массовом уровне задачу удовлетворения в одной работе формально общепринятым нормам "историко-юридического исследования". Распад единой для классического российского государствоведения проблематики в целом был таким образом внутренне предопределен, что доказательно подтвердили плодотворные разработки отдельных ее направлений советскими учеными.

В частности, вопросы политической теории были отторгнуты от истории учреждений, которая в результате приобрела преимущественно характер привилегированного придатка архивной службы. Но они получили параллельное ей и гораздо более интенсивное, чем прежде, развитие в рамках анализа "официальной идеологии" и противостоящих ей "прогрессивных течений" общественной мысли. Социальные характеристики живых носителей государственности отошли к ведомству специалистов по дворянству и бюрократии, сделавшись объектом удачного применения количественных методов. А являвшееся обязательным элементом "юридической" характеристики описание административных "быта и нравов" не было забыто литературоведами и культурологами.

Длительное - и в реальности, разумеется, более сложное и неоднозначное - отраслевое развитие проблем дореволюционного государственного строя в свою очередь должно было в конце концов смениться центростремительным движением, которое вполне отчетливо прослеживается в потоке литературы последнего десятилетия. Переживание в данный момент историографией управления объективной тенденции к обобщению -второй значимый для настоящего исследования фактор ее более чем полувекового развития. Важность его внутринаучной роли усиливается совпадением во времени с политической актуализацией общественного интереса к власти, в целом традиционного для России, и широкого - что тоже вполне традиционно - обращения ее ученых, "освобожденных" от официальной догматики недавнего прошлого к достижениям досоветской и новейшей западной науки.

Как, по-видимому, и следовало ожидать, негативные последствия подобных потрясений опережают позитивные результаты расширения кругозора или новаций в решении прежде скованных идеологическими стереотипами проблем, которые требуют длительной работы, хотя бы и получившей серьезный стимул. Отсюда распространение ориентированных на сиюминутное употребление и иногда откровенно невежественных суждений, искусственное реанимирование давно отживших концепций и, с другой стороны, поспешные попытки вставить в "социологические" или "компаративистские" рамки добытый посредством иных методик материал (зеркально отражающие приспособление в 1920■ ■—1930-е гг. "юридической" фактографии к вновь заданным параметрам "классовой борьбы"). Однако на фоне не отличающейся больше цельностью и однородностью панорамы новейшей государствоведческой историографии достаточно рельефно вырисовывается своеобразие возникшей в ней ситуации, которая столь же важна для данного исследования, как и соотнесение его с изучением развития учреждений и подчинение стремлению к возможно широкому в этих рамках обобщению. Это очевидное отсутствие со стороны какой-либо школы или течения, включая и западные (изменившиеся на протяжении последнего века не меньше, чем отечественные), которые претендовали бы на кардинально новое видение роли государства в рассматриваемую эпоху. Вместе с тем не были сформулированы ни общие принципы, ни предложены частные методики, которые обещали бы слияние различных на текущий момент направлений изучения истории управления и тем самым возвратили бы ему объективно утраченное в первые десятилетия XX в. единство.

В указанных обстоятельствах представляется правильным заранее отказаться от попыток прямого сопряжения наблюдений, сделанных относительно петровских комиссий, с глобальными проблемами развития России или узловыми вопросами историографической полемики вроде "социальной сущности абсолютизма" при использовании выработанных в ходе такой полемики понятий в сугубо определительном плане описания конкретных процессов в конкретный хронологический период.

Например, обращение к "административным преобразованиям Петра I" и прежде всего к "коллежской реформе", сквозь призму которой обоснованно принято освещать государственность столетия в целом, не повлечет за собой вступления в суждения о социальном содержании произошедших изменений, степени их глубины, нравственной правомерности и т. д. Будет лишь предполагаться, что в ходе государственной деятельности Петра сформировалась система органов, получившая свое наименование по нескольким "коллегиям" и отличная от "приказной системы" XVI-XVII и "министерской системы" XIX-XX вв. комплексом признаков.

Сказанное следует понимать не как стремление искусственно отстраниться от осмысления роли изучаемых властных институтов в осуществлении проводимой через их посредство политики, а как намерение ограничить такое осмысление преимущественно установлением непосредственно связанного с их деятельностью круга событий и явлений. Дистанцируясь от претензий на широкомасштабные исторические оценки, которые в литературе конца 1930-1970-х гг. зачастую заменялись сентенциями об укреплении или подтачивании основ самодержавия, автор тем менее склонен заменять последние популярными в 1980-1990-е гг. сентенциями о модернизации России или поверхностными поисками аналогов петровских комиссий в зарубежной практике. Что же касается традиций классического российского государствоведения второй половины XIX в., то выработанные им нормы и приемы характеристики учреждений "периода империи" принимаются в качестве основного метода данного исследования, надежность которого подтверждена опытом ученых разных поколений и школ. Однако заявленная таким образом приверженность не рассматривается как обязательства буквального следования всем, в том числе и опровергнутым в ходе целенаправленной марксистской критики или не выдержавшим проверки временем "юридическим схемам", от оценки каждого структурного изменения с точки зрения "восхождения" к "правовому государству" до обязательного выявления в функциях каждого органа законодательной, судебной и административной составляющих.

Сделанные оговорки позволяют, наконец, определить предмет настоящей диссертации как изучение комиссий петровской эпохи в качестве российских государственных учреждений посредством выяснения общих и особенных черт их статуса, структуры, состава, компетенции и делопроизводства. Поскольку же получение соответствующей информации само по себе не обеспечивает понимания роли и места названных органов в государственном аппарате, в качестве специальной задачи ставится их осмысление как административного феномена XVIII в., осуществляемое в процессе отбора и анализа привлеченных документальных материалов.

Ограничение рамок работы собственно XVIII в. важно ввиду того, что события и явления петровской эпохи вообще принято оценивать с точки зрения дихотомии традиции и новации, в русле которой и сделана единственная в исторической литературе попытка определения сущности комиссий как типичных правительственных элементов названного столетия. Проблему эту в 1910-е гг. поднял Ю.В. Готье, который сформулировал и положение об объединении этих элементов "по крайней мере с петровского времени" в систему, чьи части были "органически связаны внутренним сходством"1. Однако стремление сопоставить изучаемые им следствия, которые Сената в 1730-1740-е гг. организовывал в "губерниях и провинциях", с "сыщиками" XVII в. привело его затем к отказу от первоначального связывания комиссий с государственной деятельностью Петра и в конечном счете к характеристике их "по форме и содержанию" как "настоящего пережитка старой Москвы" . Опираясь на выявленное сходство задач центральной власти на местах в XVII и XVIII вв. и то, что средства их решения не являлись объектом целенаправленного реформирования, данное суждение теоретически соответствовало общераспространенному представлению об управлении посредством исполнения служебного "поручения" государя доверенному лицу как коренному признаку "приказной системы".

Названный тезис действительно наглядно отражает отличие этой административной системы от "коллежской" как противопоставляющей своей предшественнице отраслевой подход, специальную подготовку "безличного" чиновничества и всестороннюю регламентацию его деятельности. Однако отождествление комиссий XVIII в. с приказами XVII в. не позволяет объяснить устойчивость подобных "пережитков", непрерывное количественное расширение которых по крайней мере до 1775 г. констатирует сам Ю.В. Готье в той же работе. Невозможно утверждать, что именно не признанный прямо позднейшими историками, но и не опровергнутый ими взгляд помешал корректировке концепции развития государственного аппарата XVIII в. с учетом его "комиссиональной" составляющей. Но неоспоримо, что со времени Ю.В. Готье данные об "открытых" им следственных или уже раньше широко известных "уложенных" комиссиях не включаются в канву описания администрации эпохи от Петра I до Павла I, при характеристике которой об их существовании в лучшем случае упомиз нается .

Указанный опыт, а также отсутствие фундаментальных исследований сколько-нибудь значительной совокупности хронологических предшественников изучаемых органов побуждают признать применение к последним сравнительно-исторического метода реально бесперспективным, поскольку как бы он ни был умозрительно обоснован, он может поставить лишь перед неразрешимой в исторической науке проблемой объяснения одного неизвестного через другое. Вместе с тем намерение соотносить петровские комиссии исключительно с современными им отечественными "установлениями" требует раскрытия в их устройстве и приемах деятельности черт, принадлежность которых управлению периода общепризнанна. Это также является целью настоящей диссертации, будучи необходимым условием понимания данных органов как учреждений.

§ 2. Источники

Источниковая база комиссий петровского времени как государственных учреждений по структуре и составу аналогична источниковой базе любых других государственных учреждений эпохи. Соответственно, ее общая характеристика и последующий анализ должны быть соотнесены с существующей в этой отрасли науки традицией, на которой представляется необходимым остановиться прежде всего.

В самом общем плане традиция рассмотрения какого-либо властного института XVIII в. как правительственного органа предполагает, с одной стороны, реконструкцию его своего рода идеального проекта и, с другой стороны, описание и оценку воплощения такого проекта в жизнь.

С целью выяснения причин появления и упразднения - безразлично, "коллегии", "канцелярии" или "комиссии" - ее статуса и компетенции всегда выделяются и рассматриваются законодательные акты. Указы, рескрипты, штаты, письма монархов в адрес должностных лиц, некоторые другие документы, объединяемые понятием "закона", и подготовительные материалы к ним изначально откладывались в императорских канцеляриях, Сенате и подчиненных ему инстанциях. Вместе с тем они нередко выходили в свет непосредственно по возникновении, иногда целенаправленно публиковались и комментировались историками-юристами и во множестве попали в "Полное собрание законов Российской империи" (ПСЗ). Поэтому "законодательство" как источник по истории учреждений обычно отождествляется с печатными изданиями и освещается преимущественно с данной точки зрения.

Другую группу источников образуют так называемые делопроизводственные материалы, сложившиеся в недрах исследуемых органов и часто условно именуемые их фондами (архивами). Делопроизводственная документация с самого начала XVIII в. постоянно находилась в поле зрения верховной власти, подвергаясь специальному регулированию, которое воплощалось в повсеместном распространении единообразных формуляров (что само по себе - одно из самых ярких проявлений бюрократизации управления).

В качестве материальных носителей этого процесса, наглядно - на терминологическом уровне - отражающих заимствования из европейской административной практики - "журналы", "протоколы", "экстракты", "реестры" и другие составные части коллежских "дел" неоднократно рассматривались в литературе. Самым удачным - сжатым и вместе с тем предельно емким и четким - представляется недавний опыт Е.В. Анисимова. в монографии "Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого"4. Выделенная там в особый параграф характеристика содержания "делопроизводства коллегий" сквозь призму создаваемых в ходе такового документов делает излишним их детальный анализ в плане задач исследования государственных учреждений эпохи.

Поэтому остановимся лишь на не интересовавшем автора факте, что в ходе административных реформ первой четверти XVIII в. "бумаги" всех правительственных органов получили однородную трехзвенную структуру. То есть в их фондах вне зависимости от их иерархического положения и осуществляемых функций вырисовываются, во-первых, собственно "дела" или "производства" по решению какого-либо административного, судебного или законодательного вопроса и, во-вторых, "переписка" по поводу этого решения с другими инстанциями. В-третьих же - акты, фиксирующие все его этапы от "вхождения" соответствующего "указа", "промемории" или "доношения" (касательно "государственного интереса", подлежащего компетенции данного института) либо "челобитной" (по подведомственным ему проблемам частных лиц) до "исхождения" документа, заключающего в себе итог предпринятых усилий.

Именно последняя из названных составляющих, являясь существенно новой сравнительно с делопроизводством XVII в., получила отдельное описание в Генеральном регламенте 1720 г. как своего рода конституции петровского государства5, а наименование таких ее элементов, как "журналы" и "протоколы" остались неотъемлемой чертой не только официальных процедур, но и повседневной жизни русских подданных: вплоть до самого последнего времени. Это обстоятельство, вызывая невольное перенесение на первые десятилетия XVIII в. позднейшего опыта, нередко приводят к путанице, во избежание которой необходимо подчеркнуть следующее.

В 1710-е - первой половине 1720-х гг. под "протоколами" понимались записи содержания хода заседаний "коллежских членов", включая вынесенные постановления. Отсюда обороты "вести протокол", "запротоколировать" и тому подобные, обиходное значение которых практически не изменилось до наших дней. Но в делопроизводстве со второй половины 1720-х гг. "протоколами" стали называться только собственно постановления, в свою очередь вытеснив из обращения первоначально равноценное наименование "приговор"6. Документы же, которые фиксировали слушание "дел" и участие в их решении уполномоченных лиц (ответственность которых удостоверялась подписями под протоколом), превратились в "журналы". Те и другие продолжали "сочиняться" одновременно и в учреждениях с развитым делопроизводством в конце концов подшивались в одни и те же "книги", что хорошо видно по опубликованным матеу риалам Верховного тайного совета .

Такие книги, оставшиеся разрозненными тетради или даже отдельные листы, именуемые далее "журналами и протоколами", всегда играют важнейшую роль в воссоздании личного состава, устройства и хроники деятельности изучаемых институтов. По информативности к ним приближаются лишь документы, и после 1726 г. сохранившие за собой полученный в момент возникновения титул "журналов". Это разнообразные списки регистрации движения "бумаг" внутри "творящего" их органа, где учету должны были подлежать, наряду с именными и сенатскими указами "входящие" и "исходящие", "решенные" и "нерешенные дела".

Поскольку регистрация зачастую понималась как копирование определенного документа или даже изложение содержания целого "производства", этот вид источников дополняет "журналы" и "протоколы" в смысле отражения номенклатуры, количественных и функциональных показателей всего комплекса сложившихся в результате существования данного учреждения "дел". Кроме того, сравнительно высокий уровень ведения перечисленной документации обеспечивает и выяснение на ее основе характера взаимоотношений его с другими элементами государственного аппарата и положения среди них, "прямым" источником для выяснения которых является переписка.

Традиция фактического ограничения анализа делопроизводственных комплексов анализом их журнально-протокольной части - если таковая, конечно, имеется в наличии - представляется, соответственно, вполне оправданной. Но нельзя согласиться с традицией умолчания об особенностях обращения к документам исследуемых институтов, обработка архивного наследия которых оценивается в результате в значительной степени по учетному объему их "фондов", в действительности обычно используемых лишь выборочно.

В заключение обзора состава собственных "архивов" учреждений, которые в XX в. признаются необходимым для изучения их истории источником, следует отметить, что в качестве такового могут выступать и "архивы" других современных им учреждений. Однако использование последних уже не считается обязательным, почему они могут "сливаться" с отражающими отдельные моменты управления документами самого разного характера, от частных дневниковых записей сторонних наблюдателей до строительных смет административных зданий. В этой группе, или точнее подгруппе источников, как и в законодательстве, традиционно доминируют публикации, тогда как в целом она выступает в качестве вспомогательной и служит, главным образом, оживлению описания бытовыми подробностями.

Особенности источниковой базы комиссий петровского времени сравнительно с вышеописанной источниковой базой государственного учреждения XVIII в. вообще в большинстве сводится к иному соотношению и информационной значимости составных элементов. В частности, законодательные акты здесь не представляют собой сколько-нибудь цельного корпуса, доступного для изучения в пределах ПСЗ или архивного фонда "Кабинета Петра I" в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА). Практическая неизвестность "комиссиональной" истории лицам, отрабатывающим названный фонд на протяжении его более чем двухсотлетней собственной истории, а также издателям документов эпохи обусловила лишь эпизодическое выделение касающихся учреждений этого типа материалов в справочном аппарате. Данный факт ставит перед исследователем комиссий дополнительную сравнительно с историками какой-либо коллегии или Сената задачу сплошного просмотра хронологически соответствующих избранной теме "книг". А задача эта, в свою очередь, осложняется тем, что предметом поиска при таком просмотре являются документы не одного, а многих учреждений, назначение, время и место действия которых заранее известны далеко не всегда.

Полистное ознакомление с крупнейшими публикациями периода принесло определенный результат, особенно существенный, естественно, применительно к ПСЗ. Здесь наряду с упоминаемыми в литературе актами о в адрес "уложенных комиссий" 1700-1720-х гг. и "переписных" комиссий Первой ревизии9 удалось выявить еще около 90 указов, касающихся деятельности 36 временных органов, не считая названных. Это и уже описывавшиеся в той или иной степени "розыскные" комиссии гвардейских офицеров середины 1710-1720-х гг.10, комиссии по пересмотру воинских артикулов и редактированию Табели о рангах начала 1720-х гг.11 или

1 9

Архивская" 1726 г. и органы, впервые атрибутированные в качестве комиссий в данной работе. Таковы, например, комиссии в обеспечение государственных потребностей в кораблестроении и общем развитии водяных коммуникаций на последнем этапе Северной войны13 или в осуществление борьбы с расколом на рубеже 1710-1720-х гг.14 Однако, кроме "уложенного" и "переписного" комплекса на известную полноту отражения законодательного аспекта могут претендовать лишь помещенные здесь документы (всего около 30) по Комиссии о коммерции 1720-х гг. Относительно остальных "охваченных" ПСЗ комиссий речь идет о фиксировании только отдельных моментов становления или существования какой-либо из них, причем при практически полном отсутствии рассуждений, не относящихся к прямо порученным им делам.

Данное обстоятельство отчетливо выделяет соответствующие акты среди "регламентов" и многих отдельных распоряжений верховной власти в адрес Сената и "коллегий" с характерными для петровского времени пространными сентенциями о мотивах издаваемого указа и ожидаемой от его исполнения "пользы". Равным образом, и в последних, каких-либо упоминаний о «должностях» временных органов управления нет. Это весьма важно с точки зрения определения места комиссий в идеологии государственного строительства, точнее, указания на его отсутствие или на развитие комиссий вне рамок официальной программы организации правительственного аппарата. Но с собственно источниковедческой точки зрения подобный факт делает нецелесообразным рассмотрение печатного законодательства как самостоятельной группы документов для реконструкции сколько-нибудь единого "идеального" проекта изучаемых институтов, хотя довольно внушительные количественные показатели ПСЗ могут быть еще увеличены за счет тоже просмотренных целиком известных изданий "Докладов и приговоров Сената", "Писем и бумаг" и "Законодательных актов Петра I", единичных специальных публикаций.

Отсутствие в опубликованных указах достаточно развитой составляющей идейного порядка, делая бесперспективным их обособленный анализ, само по себе снимает и вопрос об их репрезентативности и поиске их архивных подготовительных материалов. Но их сосредоточенность на раскрытии вверяемых данному органу конкретных задач вместе с тем делает правомерной их трактовку в содержательном плане по линии выяснения этих самых задач. То есть совокупно с делопроизводством, неотъемлемой частью которого распоряжения вышестоящих инстанций и являлись в период их прямого "действия".

Изучение делопроизводства петровских комиссий предполагает прежде всего выявление их архивов, которые, согласно реализованным в 1950-1960-е гг. нормам архивного строительства в СССР, должны находиться в центральных (ныне федеральных) хранилищах Москвы и Петербурга. Директивы о передаче в столицы документов до 1775 г. не были, правда, по разным причинам исполнены до конца не только на "республиканском", но зачастую и на областном уровне15. Однако созданные в 1960-1970-е гг. в недрах той же архивной системы СССР добротные справочники не оставляют сомнений в том, что принадлежность к теперешним государственным архивам Латвии и Эстонии сравнительно крупных (в сумме до 230 единиц) комплексов Комиссий по установлению прав на маетности в Лифляндии и Эстляндии является исключением, а не правилом. Объем и состав делопроизводственных материалов первой трети XVIII в. в современных архивных учреждениях на территории, входившей тогда в Российскую империю, допуская наличие там наследия центральных комиссий, дают основание для заключения о возможной корректировке на их основе создаваемого фондами федеральных хранилищ образа петровского аппарата, но никак не о его кардинальном изменении. Поэтому ограничение архивного исследования с точки зрения поставленных в настоящей диссертации задач столичными архивами представляется вполне резонным.

Из этих архивов самые благодатные в плане поиска условия предлагает Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), где материалы по истории комиссий "Пограничных с Турцией в ретранжементе" и "Пограничных с Польшей" выделены в особые учетные фонды (№ 21-22), а отдельные документы пограничных комиссий со Швецией и Китаем легко обнаруживаются в хронологически построенных описях подборок делопроизводства Коллегии иностранных дел по этим странам, сформированных еще в XVIII в. (ф. 96 и 62).

Наследие Адмиралтейств-коллегии, сосредоточенное ныне в Российском государственном архиве военно-морского флота (РГА ВМФ), в силу компетенции данной коллегии и особенностей обработки ее документов в 1870-1900-е гг. а Архиве Морского министерства, обладает более сложным справочным аппаратом, в котором отдельных "фондов" комиссий не числится.

Однако освоение логики систематизации, принятой здесь за основу Комиссией во главе с авторитетным историком флота Ф.Ф. Веселаго, а затем изучение созданного ею десятитомного печатного описания16 позволяет атрибутировать материалы 5 комиссий, так или иначе занятых в 1720-е гг. "кронштадтским строением". Их документы являются, согласно архивной терминологии, включениями в учетные фонды самой Коллегии (№212), подчиненных ей "контор" в Кронштадте (№ 235) и собрания, именовавшегося при своем образовании "Дела, хранящиеся в Адмирал-тейств-совете" (№ 223), что гораздо более типично, чем исторически монолитные комплексы "Комиссий в Транжементе".

Именно включениями в делопроизводственные комплексы ряда высших, центральных, и местных органов, а также в разнообразные коллекции предстают "фонды" петровских комиссий в крупнейшем в России хранилище документов эпохи - РГАДА. Эта особенность предопределена самой временностью комиссий, которые, в отличие от Сената и Синода, закрылись задолго до складывания в конце XVIII - XIX вв. исторических архивов. По упразднении они сдавали свои материалы чаще всего в вышестоящие инстанции либо в "канцелярии" в городах - центрах губерний или провинций своего непосредственного пребывания. Изначально оказываясь "чужими", таковые, соответственно, подвергались упорядочению и обработке с наименьшей тщательностью и в самую последнюю очередь. К моменту же фронтального описания документации XVIII в. профессиональными архивистами о существовании многих комиссий просто-напросто забыли.

В результате местонахождение "комиссиональных" бумаг в справочном аппарате РГАДА как преемника главных исторических хранилищ XIX в. учтено лишь частично. Это относится даже к Сенату (ф. 248), аккумулировавшему материалы целого ряда современных ему учреждений, хотя там, в силу налаживания более или менее регулярного учета еще в XVIII в., подобные материалы в какой-то мере освещены. Гораздо реже их отмечали при описании коллекций, образованных в XIX в. в Государственном архиве Министерства иностранных дел на базе бывшего "кабинетного" архива (ф. 6, 7, 14 и 16) и позднейших объединений документов. Это собрание, прежде принадлежавшее "дворцовым" (ф. 396, 1239) и "вотчинному" (ф. 1209) архивам, и перегруппированные уже в советское время из "вязок" ликвидированных в 1860-е гг. судебных органов многочисленные комплексы, ныне образующие в РГАДА архивохранилище местных учреждений. Вместе с актами первой ревизии, слитное с которыми делопроизводство восьми проводивших ее "переписных" комиссий относительно последовательно зафиксированы в "ревизских" коллекциях (ф. 350 и 905), и тоже целенаправленно созданными коллекциями наследия "уложенных" комиссий (ф. 342) и комиссий "о коммерции" (ф. 397) в

РГАДА к началу настоящей работы числилось всего 28 документальных фонда комиссий изучаемого периода.

В ходе работы на основе привлечения всего доступного автору собственно описного материала, исторической литературы и обращения к ранее выявленным комплексам атрибуция 7 из этих 28 прежде известных включений в фонды Сената и так называемого Дворцового отдела (ф. 1239) была признана ошибочной. Зато удалось заново установить принадлежность комиссиям петровского времени еще целого ряда комплексов, которых теперь в 28 учетных фондах РГАДА (включая названные и не названные выше фонды высших, центральных и местных учреждений) насчитывается 53 общим объемом до 3300 единиц хранения.

Процесс этот нельзя тем не менее считать завершенным хотя бы потому, что полистный просмотр даже тех фондов, которые уже установлены в качестве содержащих в своем составе искомые "бумаги", проблематичен ввиду их множественности. Однако и сама эффективность подобного просмотра зависит от предварительных знаний о комиссиях, являющихся объектом поиска, без чего их чрезвычайно трудно отделить от материалов учреждений, выполнявших близкие им функции. А в ходе поиска встречаются сведения об органах, опять являющихся для исследователя "новыми", что требует возвращения к уже отработанным подборкам и т. д. Поэтому данные о количестве документов петровских комиссий в фондах федеральных архивов, включая еще не упомянутые Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), где пока выявлено лишь включение в фонд Военной коллегии (№ 20) Генералитетской комиссии, и коллекции XVIII в. в Российском государственном историческом архиве (РГИА) долго еще предстоит оставаться приблизительным. Но и с расчете на самую долгую перспективу их тотального уточнения необходимо помнить, что делопроизводство комиссий наряду с делопроизводством других властных институтов XVIII в. страдало от пожаров, наводнений и иных стихийных и рукотворных бедствий и, соответственно, в полной мере не может быть реконструировано никогда.

Известную неполноту, хотя и по другим причинам приходится констатировать и относительно уже реконструированных комиссиональных "архивов". Здесь прежде всего обращает внимание неравномерность распределения сохранившихся материалов между разными фондообразовате-лями. В частности, по РГАДА до двух третей выявленных документов принадлежит 8 "переписным" комиссиям со столь же непропорциональным закреплением оставшихся за свыше 40 комиссиями разного профиля.

Менее очевиден, но не менее важен с точки зрения историка управления тот факт, что целостными из дошедших до нас "производств" комиссий можно признавать лишь несколько. Это 3 пограничные комиссии в АВПРИ, 3 судебно-следственные, одна описная и одна коронационная комиссии, в фондах "Сената", "Госархива" и "Дворцового отдела" РГАДА. Именно они по своим структуре и составу отвечают параметрам идеального архива государственного учреждения и могут быть всесторонне исследованы путем традиционных методик, тем более, что учетный объем каждой в среднем приближается к 6 единицам. Однако за этим счастливым исключением предметом анализа могут являться лишь разрозненные подборки, где прямо соответствующие задачам воссоздания облика и деятельно

U LL сти данной комиссии указы в их адрес, а также журналы и протоколы встречаются сравнительно редко. Безусловно же преобладают фрагменты собственно делопроизводства, которое может быть сведено к нескольким видам, перечисленным далее в нисходящем в количественном отношении порядке.

Это: во-первых, записи допросов лиц, обвиняемых в разных преступлениях и привлеченных при "розысках" по ним свидетелей; во-вторых, разнообразная финансовая документация с расчетами по хищениям, штрафам, недоимкам, прямо осуществляемым сборам, приобретению и реализации тех или иных материальных ценностей, взысканию денежных долгов, расходам на оплату всякого рода мастеровых, жалованье и "прогоны" служащих; в-третьих, "сказки" и иные материалы переписей отдельных категорий населения и административно-территориальных единиц, охваченных ревизией 1719-1728 гг.; в-четвертых, именные списки и описи имущества и частных архивов, возникавшие как в порядке многочисленных конфискаций в пользу казны, так и по другим поводам, включая учет разорений вследствие набегов на российские земли подвластных Турции кочевых народов; в-пятых, выписки и сводки из действующего в пределах всего государства, "новозавоеванных провинций" и из европейского законодательства в целях кодификации или издания новых актов, а также для уточнения прав на земельные владения в ходе текущей политики; в-шестых, описание вновь установленных границ России с другими державами, межевые записи по Ингерманландии и подготовительные материалы к ним; в-седьмых, челобитные, "вступавшие" в изучаемые учреждения по всем решавшимся в них вопросам, и, наконец, не поддающиеся систематизации как единичные здесь справки о предшествующей службе, рисунки, личные письма и т. п.

Столь широкий спектр образующих "архивы" комиссий материалов, практически идентичных по видам документов "архивам" органов высшего и среднего звена государственного аппарата периода косвенно свидетельствует об их существенной роли в функционировании этого аппарата. Далее нельзя не отметить, что все перечисленные акты могут быть любопытным - и до сих пор крайне редко используемым - источником для изучения социальной психологии и имущественного положения представителей разных сословий, общей правовой культуры и техники следственного процесса, исторической географии, отдельных аспектов дипломатического церемониала, столичного и провинциального быта и других сторон жизни, получивших здесь фрагментарное, но иногда неожиданно яркое воплощение.

Не бесперспективны указанные материалы и для исследований комиссий как государственных учреждений, являясь в частности главным показателем масштаба их деятельности. В остальном их информативные возможности существенно ниже "журнально-протокольной" части при неизмеримо более высоких трудозатратах, необходимых для восстановления по подписям под денежными счетами состава присутствия, по почеркам -количества канцелярских служителей, а по допросным пунктам - содержания полученных инструкций. Сложность задачи еще более усугубляется тем, что значительная часть соответствующих текстов трудно читаема и фактически представляет собой лишь внешне объединенную переплетом россыпь, где итоговые табели перемешаны со справочными выписками, более поздние документы предшествуют ранним, изложение зачастую обрывается на середине фразы и т. д.

Правда, субъективно подобные извлечения по крупицам элементарных данных из бумажных кип, на первый взгляд, едва доступных пониманию, может быть интереснее ординарного просмотра печатного указа или каллиграфически исполненного протокола. Однако бесспорно то, что в условиях необходимости освещения не одной, а многих петровских комиссий такие изыскания во-первых, должны ограничиваться выяснением определенного набора сопоставимых друг с другом сведений (вроде времени, места и содержания деятельности), не отвлекаясь на заведомо исключительные подробности. И, во вторых, названным материалам следует предпочитать "переписку", образующие которую "указы", "доношения" и "промемории" представлены в вышеописанных подборках почти всегда.

Эта делопроизводственная группа прежде всего наглядно отражает характер, направленность и степень интенсивности контактов данного учреждения, давая таким образом возможность судить о его реальном положении в иерархии других государственных структур. Но она же позволяет не только оперативнее, но нередко и гораздо полнее, чем собственно "дела", восстановить формальный статус данной комиссии, ее внутреннее устройство, задачи, хронологию, содержание и итоги деятельности. В плане же детальности и последовательности отражения основных моментов функционирования своих участников "переписка" зачастую превосходит "журналы и протоколы". Поэтому она фактически выдвигается на первый план при анализе большинства сохранившихся собственных фондов комиссий за решительным исключением лишь тех, чьи материалы дошли до нас в полном составе и по причине своей компактности могут быть изучены целиком.

Указанием на приоритетность официальной переписки как делопроизводственного источника по истории комиссий и возможности адекватного восполнения на ее основе информационных лакун как следствия неполноты их фондов характеристику последних можно было бы завершить, если бы они сейчас были выявлены для всех или подавляющего большинства изучаемых учреждений. Но из 120 рассматриваемых здесь органов, принадлежность которых к комиссиям достоверно подтверждена, созданные ими непосредственно документы обнаружены пока лишь для 69. В результате вновь возникает проблема компенсации недоступных для изучения материалов, определенные (и зачастую весьма широкие) возможности для решения которых предоставляет делопроизводство других учреждений.

Частично это касается самих комиссий, однородных по происхождению и исполняемым функциям, как например, "переписных" Первой ревизии, или возглавляемых гвардейскими офицерами "розыскных", которые постоянно "сносились" друг с другом. Именно используя это обстоятельство, В.И. Веретенников, в частности, исключительно по материалам Канцелярии тайных розыскных дел впервые осветил историю 9 комиссий, вошедших в научный оборот под названием майорских канцелярий17. Главным же источником сведений о комиссиях, пока не имеющих собственных архивов, закономерно выступает документация Сената, которая в силу его руководящей роли отражала жизнедеятельность всех его элементов, включая и временные.

Так, по петровским комиссиям здесь выделяется до 20 касающихся их самостоятельных сенатских "производств", крупнейшие из которых -комиссии по "башкирским делам", по правам на маетности в Лифляндии и

Эстляндии и следственная о нижегородским вице-губернаторе

18

Ю.А. Ржевском, - составляют целые книги .

Опосредованный характер освещения работы подчиненных учреждений в сенатских материалах находит выражение в частичной замене в подобных подборках подлинных указов, допросов и т. д. разнообразными экстрактами, ведомостями и другими предусмотренными бюрократическими нормами "бумагами" обобщающего назначения. В информативном же плане они соответствуют по своему значению полностью сохранившимся "фондам", позволяя таким образом несколько расширить круг комиссий, история которых может быть целиком изучена при опоре на делопроизводственный документы. Однако качественное укрупнение источни-ковой базы обеспечивают не столько указанные специальные "производства", сколько многочисленные упоминания разных комиссий в контексте решения относящихся к компетенции Сената вопросов государственного управления вообще и управления административного в особенности.

Последовательно освещение такие вопросы получили, как и предполагалось, целым рядом нормативных актов, отраженных в сенатских "журналах и протоколах", которые начиная с 1719 г. оформлялись всегда обособленно от прочих "бумаг"19. Но сведения о создании, комплектовании и отдельных моментах как прямо подчиненных, так и просто действующих в то же самое время органов "ведения" самого Петра, Синода, других крупных установлений фиксировались и в других сенатских документах. Отсюда и возможности получения информации, наличие которой в "Сенате" в ходе настоящей работы установлено всего для 98 комиссий, то есть около 80% известных.

Разумеется, задача извлечения указанной информации не могла бы быть решена путем сплошного просмотра относящихся к 1710-1720 гг. десятков сенатских "книг", каждая из которых сама по себе фолиант в сотни листов. Обеспечили ее выполнение особенности сенатских описей, совокупность которых позволяет трактовать эти описи как самостоятельную группу источников. Дело в том, что они в подавляющем большинстве представляют собой не обычный для справочного аппарата нынешнего архива перечень единиц хранения с указанием их шифра, крайних дат и краткого содержания. По сути это либо физически изъятые из сенатских "книг" в XIX в. современные их возникновению внутренние оглавления, либо тоже составленные в XVIII в. при сдаче Сенатом документации в собственный архив "регистры", которые в дальнейшем лишь систематизировалось "по годам" и отчасти дополнялись именными указателями.

Создавались же названные акты по практически тем же "формам" и, что не менее важно, теми же людьми, которые вели и текущую сенатскую документацию. Это определяет достоверность сообщаемых сведений, тогда как изначально справочное назначение и количество единовременно описываемых "бумаг" заставляло авторов гораздо эффективнее стремиться к их обобщению, чем при подготовке формальных экстрактов в ходе делопроизводственной практики. В результате текстуально близкая передача содержания лаконичных сенатских постановлений соседствует здесь с довольно четким изложением главных моментов запутаннейших дел. Изложением, которое не только помогает исследователю вникнуть в их перипетии, но и сообщает данные, в таковых отсутствующие, но известные служащим сенатской канцелярии из других "книг".

Указанные факторы ставят 25 хронологически соответствующих избранной теме сенатских описей относительно охваченных ими остальных сенатских материалов примерно в то же положение, которое занимают в полностью сохранившемся делопроизводственном фонде "журналы и протоколы". То есть делает их первостепенными с точки зрения широты содержания и степени упорядоченности информации источником по истории государственных учреждений (хотя и с обязательным учетом того, что функционирование комиссий отмечалось в Сенате лишь тогда и в той мере, когда и как это признавалось важным в плане его собственного функционирования).

Сказанное об описях Сената относится к тоже просмотренным полностью в АВПРИ и РГВИА описям Иностранной и Военной коллегий, выделявшимся наряду с ним образцовым ведением документации, а отчасти также к Адмиралтейств-коллегии и Синоду. Описания последнего отличаются от вышеохарактеризованных тем, что при подготовке их в конце XIX

20

- начале XX вв. к печати многие аннотации были уточнены и расширены. Кроме того, оба издания были снабжены развитым научным аппаратом, а "синодальное" описание включило еще и фрагменты публикаций целого ряда освещенных документов. Проделанная группой квалифицированных и добросовестных ученых огромная работа таким образом еще более повысила источниковую ценность описаний делопроизводства крупнейших учреждений XVIII в., которые составляют единый конгломерат с рукописными описями РГАДА, РГВИА и АВПРИ.

По своему значению "описная" группа Сената, Синода и "первых трех коллегий" сливается, с одной стороны, с собственной "журнальнопротокольной" частью Сената, с другой стороны, - с аналогичной частью

21

Верховного тайного совета, изданной Русским историческим обществом . Эта восьмитомная публикация представляет прежде всего наилучшие возможности для обзора истории комиссий во второй половине 1720-х гг., когда "верховники" взяли на себя многие административно-распорядительные функции относительно таковых. Но она же (главным образом, на основе помещенных в качестве приложений различных донесений, справок и челобитных) запечатлевает и процесс формирования и развития многих временных установлений, начиная с первых лет петровских преобразований.

В совокупности акты Сената и Верховного тайного совета, а также перечисленные описи служили вместе и отправным пунктом поиска информации об изучаемых органах, и главным полем для ее извлечения. Признавая за ними приоритет в смысле самого широкого отражения истории комиссий как учреждения, необходимо еще раз подчеркнуть специфику этого отражения, фиксирующего лишь значимые для вышестоящих инстанций данные. Данные эти часто отрывочны и почти всегда лапидарны, но зато касаются, как правило, ключевых для общего представления об определенном элементе государственного аппарата структурно-статусных параметров и, соответственно, отвечают условию сопоставления друг с другом и с данными, которые могут быть выяснены по делопроизводственным фондам самих комиссий.

Сведения, содержащиеся в исторической литературе, напротив, редко соотносятся с показаниями перечисленных материалов. Это касается лишь немногих работ, характеризующих какие-либо комиссии при опоре на ту же делопроизводственную документацию. В большинстве же информация разнообразных изданий сводится к упоминаниям о почему-либо интересовавших авторов обстоятельствах существования данных учреждений и деятельности занятых в них лиц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Государственные учреждения XVIII в."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Наблюдения о содержании процесса складывания и развития комиссий как особого властного института в системе российской государственности первых десятилетий XVIII в. высказывались на всем протяжении диссертации и особенно в завершающей главе раздела, посвященного их характеристике как учреждений. Поэтому здесь лишь кратко суммируются выводы, которые подтверждены материалами обоих разделов работы и могут быть квалифицированы как ее основные результаты.

С точки зрения поставленной цели освещения комиссии в структуре государственного аппарата и контексте административной жизни эпохи первейшее значение имела проблема их идентификации среди массы «установлений», зачастую не имеющих научной классификации. Разрешение этой проблемы посредством теоретического уточнения понятия «комиссии» и привлечения возможно широкого комплекса источников по истории управления петровского периода позволило выявить около 120 учреждений, отвечающих названному понятию (и параллельно опровергнуть до 10 ошибочных представлений об органах данного типа, реально не существовавших).

Прослеживание истории выделенной совокупности с конца 1690-х до конца 1720-х гг. показывают устойчивость «комиссиональной» составляющей, которая обнаруживает себя на начальном этапе активной деятельности великого преобразователя, непрерывно расширяется в дальнейшем и используется в том числе его ближайшими преемниками для продолжения сложившейся политики. Однако формообразующее значение комиссий в современной им системе управления проявлялось не только в их количественной мощности, но и в задействованности практически во всех сферах жизни, охваченных государственным регулированием.

Теоретически важным итогом предпринятого исследования представляется также доказанность не просто функционирования изучаемых учреждений в эпоху, когда закладывались общие принципы администрации «императорской» России, но принадлежность их к утвердившейся тогда так называемой коллежской системе, хотя они и не были предусмотрены идеологией «коллежской реформы». Такие общепризнанно присущие этой системе кардинальные черт, как ориентация на коллегиальность в качестве идеала правления, однородность внутренней (трехзвенной) структуры и порядка «решения дел» путем их «слушания присутствующими членами» и оформления в «журнально-протокольной» форме становится неотъемлемым свойством комиссий с момента образования ими примерно с середины 1710-х гг. единой типологической общности.

Сочетание перечисленных признаков с главными атрибутами центрального аппарата - равенством статуса с другими его элементами и прежде всего коллегиями (выражавшемся в переписке с ними «премориями»), подчиненностью высшим учреждениям или самим монархам и общегосударственным характером компетенции - однозначно указывает на то, что временный по мотивам своего создания органы были в изучаемый период постоянным звеном этого аппарата. А это, в свою очередь, обогащает представления о нем за счет сведений, аккумулированных в диссертации по мере воссоздания отдельных комиссий и их обобщения.

Здесь, естественно, прежде всего обращают внимание проявления процесса бюрократизации, исследование которого имеет солидную историографическую традицию: нивелирование пестроты внешнего облика и приемов работы при неуклонном с течением времени повышении единообразия всего порядка делопроизводства и уточнение в разграничении предметов «ведения» с вышестоящими инстанциями при сужении собственных полномочий. Получает свое подтверждение на материале комиссий и последовательное развитие отраслевого (или специального) принципа управления, которое прямо выражается в своего рода закреплении за ними функций, «пропущенных» в планах «регулярного государства», - кодификации, решения пограничных проблем, упорядочения архивного наследия, организации крупных придворных церемоний и отчасти масштабного строительства.

О том же говорят отдельные случаи позднейшего преобразования «временных» органов в «постоянные» и повсеместное применение в практике вновь создаваемых структур разработанных предшественниками правовых норм и деловых навыков, оставленных ими архивов, а порой и материальной базы. Однако значимы для характеристики центрального аппарата рассмотренного периода и впервые высказанного в диссертации наблюдения относительно конкретного использования в государственном строительстве военного образца или потенциала законосовещательных комиссий преимущественно для «технической экспертизы» предполагаемых акций, а также выделения ревизии из вспомогательной административной функции в самостоятельное направление внутренней политики при самом смещении центра тяжести ставящихся перед разными комиссиями во второй половине 1720-х гг. задач от организации к контролю.

Вместе с тем главным фактором, определившим место комиссии в деятельности среднего (центрального) звена правительственного аппарата первых десятилетий XVIII в. представляется мобилизация с их помощью его сил и средств на нужды не столько специального, сколько общего управления, которое должно было обеспечивать стабильность государственного строя и в котором было занято большинство самых крупных и влиятельных из изученных учреждений. Показателем высокого коэффициента их соответствия общеполитическим целям эпохи является в том числе доказанная на материале служебных биографий их руководящего состава ориентация при формировании последнего на привлечение администраторов широкого профиля за вычетом лишь законосовещательных комиссий, где как раз ценились профессиональные подготовленность и опытность.

Широта преимущественного использования комиссий в указанной роли в определенной степени безусловно стимулировалась их спецификой как учреждений. То есть именно теми особенностями, которые отличали их от остальных центральных «коллегий и канцелярий» и заключались в компактности канцелярского персонала, мобильности и сравнительной легкости как создания, так и реорганизации (в смысле возможности разноцелевого применения одной и той же структуры).

Перечисленные черты в равной мере присущи всем рассмотренным органам на всем протяжении своего существовании изменений или выдвижения тех или иных из них на передний план. Это позволяет считать их, наряду с изначальной установкой на «временность», отличительными признаками комиссий как административного института, установление которых входило в круг основных задач настоящего исследования.

Общность свойств,' определяющих типологическое единство данного института и его особое положение в «коллежской системе», не исключает, разумеется, внутренних различий типологии комиссий, согласно которым были выделены группы, освещавшиеся в рамках специальных глав. Не повторяя изложенных там суждений, подчеркнем, что комиссии «майорские», «ревизионные», «уложенные», «пограничные», «церемониальные», «лиф-ляндские и эстляндские» демонстрируют широкий диапазон степени реализации властных полномочий, успешности в исполнении данных поручений, их содержании, регламентированности и иных особенностей, которые характеризуют историю каждого административного органа помимо его базовых структурно-статусных и функциональных параметров. Взятые же в совокупности, они сообщают государственному аппарату в лице его центрального звена значительную гибкость и способность оперативность разрешения разноуровневых проблем.

Участие комиссий в этом процессе, непосредственна связь со знаковыми событиями современности и постоянно растущая «популярность» в правительственных кругах свидетельствует об их видной политической роли. Но более четкое определение такой роли требует конкретизации сопоставимых данных относительно других учреждений и переосмысления концепций петровской государственности на основе дальнейших исследований, в ходе которых сделанные в диссертации заключения могут получить дальнейшее уточнение и развитие.

Список научной литературыБабич, Марина Виленовна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. АРХИВНЫЕ ИСТОЧНИКИ 1.1. Архив внешней политики Российской империи Ф. 14. Приказные дела новых лет: Опись № 3.

2. Ф. 21. Пограничные с Польшей комиссии: Опись № 1; On. 1. 1724, № 1а; 1725, № 1; 1742, № 1.

3. Ф. 22. Пограничные с Турцией комиссии: Опись № 1; On. 1. 1719, №2; 1722, №6; 1727, № 1; 1729, №4; 1730, №6; 1736, № 1; 1737, № 1; 1740, № 1; 1743, № 1.

4. Ф. 62. Сношения России с Китаем: Опись № 1; On. 1. Ед. хр. 20. Ф. 89. Сношения России с Турцией: Опись № 1. Ед. хр. 11-12, 18. Ф. 96. Сношения России со Швецией: Опись № 1; On. 1. 1722, № 8, 11, 15; 1723,№ 10, 12, 17.

5. Российский государственный архив военно-морского флота

6. Ф. 212. Государственная Адмиралтейств-коллегия: 1719, №5; 1722, № 23,73.

7. Ф. 223. Рукописи Петра Великого и другие документы: 1722, № 31; 1723, №31.

8. Ф. 235. Конторы по строению канала, гаваней и зданий в Кронштадте: Опись № 1; On. 1. Ед. хр. 15, 17, 22, 25, 26, 148, 156, 160.

9. Российский государственный архив древних актов

10. Ф. 6. Уголовные дела по государственным преступлениям: On. 1. Ед. хр. 157,ч. 1-2; 159, ч. 1-5.

11. Ф. 7. Преображенский приказ, Тайная канцелярия и Тайная экспедиция: Описи №1,3.

12. Ф. 9. Кабинет Петра I и его продолжение: Оп. 3. Кн. 41, 87; Оп. 5. Ед. хр. 2, ч. 5-6.

13. Ф. 14. Придворное ведомство: On. 1. Ед. хр. 23, ч. 1-2. Ф. 16. Внутреннее управление: On. 1. Ед. хр. 79, 96. Ф. 26. Государственные учреждения и повинности в царствование Петра I: Опись № 1, ч. 2-4; Оп. 2. Ед. хр. 197.

14. Ф. 350. Ландратские книги и ревизские сказки: Опись № 3; Оп. 3. Ед. хр. 1а, 4/ч. 1-2, 6,8,201.

15. Ф. 370. Дела, относящиеся до образования разных государственных учреждений: On. 1. Ед. хр. 5.

16. Ф. 391. Московская подрядная контора: On. 1. Ед. хр. 222. Ф. 396. Архив Оружейной палаты: Описи №2, ч. 5, 3; Оп. 2. Ед. хр. 610, 1346; Оп. 3. Ед. хр. 429, 432-433, 534, 536-538.

17. Ф. 670. Нижегородские розыскные экспедиции: On. 1. Ед. хр. 1, 3. Ф. 905. Переписные канцелярии 1-й и 2-й ревизий: Опись № 1; On. 1. Ед. хр. 290, 297, 347, 604, 607, 781, 793, 852, 916, 919.

18. Ф. 1097. Розыскные канцелярии, комиссии и команды по сыску воров и разбойников: On. 1. Ед. хр. 1-4, 7-8, 60-61, 67-76, 91-92.

19. Ф. 1209. Архив прежних вотчинных дел: Описи №4,ч. 1-2, ИЮНИ; Оп. 3. Ед. хр. 5554, 16774.

20. Ф. 1239. Дворцовый отдел: Оп. 3, ч. 78. Ед. хр. 34739, 34742, 3474534748.

21. Ф. 1261. Воронцовы: Оп. 6. Ед. хр. 103.

22. Ф. 1399. Канцелярия 1-й ревизии душ Азовской губ.: On. 1. Ед. хр. 256, 258, 259.

23. Ф. 1413. Канцелярия 1-й и 2-й ревизий душ Московской губ.: Опись № 1; On. 1. Ед. хр. 150, 156, 159, 160.

24. Ф. 1416. Канцелярия 1-й и 2-й ревизий душ Рижской провинции: On. 1, Ед. хр. 2, 82.

25. Ф. 423. Канцелярия 1-й и 2-й ревизий душ Тульской провинции: Опись № 1.

26. Ф. 1451. Именные указы Петра I Сенату и др. учреждениям: On. 1. Ед. хр. 10, 16.

27. Ф. 1601. Канцелярия 1-й и 2-й ревизий душ Арзамасской провинции: On. 1. Ед. хр. 678.

28. Российский государственный военно-исторический архив

29. Ф. 2. Журнальная часть Военной коллегии: Описи № 1-5, 10-13, 15; Оп. 2/1, ч. 2. Ед. хр. 1/4; Оп. 5. Ед. хр. 196/17; On. 11/226, ч. 2. Ед. хр. 1/4; Оп. 13. Ед. хр. 4, 8.

30. Ф. 20. Воинская экспедиция Военной коллегии: Опись № 1/47; Оп. 1/47. Ед. хр. 4, 18/24.2. ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ

31. Бумаги Кабинета министров императрицы Анны Иоанновны, 1731— 1740 гг.: В 12т. / Собр. и изд. под ред. А.Н.Филиппова. Юрьев, 18981899. - Т. 1. - XLVI, 654 е.; Т. 2. - XCII, 580 с. (Сб. имп. Рус. ист. о-ва. Т. 104, 106).

32. Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра I: Редакции и проекты законов, заметки, доклады, доношения, челобитья и иностранные источники. М.; Л., 1945.-Т. 1.-XLIII, 601 с.

33. Высочайшие указы и повеления имп. Петра I, данные Правительствующему Сенату / Из Архива Правительствующего Сената извлечены А.Ф. Бычковым // Сб. имп. Рус. ист. о-ва. СПб., 1873. - Т. 11. - С. 182566.

34. Дневник камер-юнкера Берхголца, веденный им в России в царствование Петра Великого, с 1721 по 1725 год. / Пер. с нем. И. Аммон. - М., 1860.-Ч. 2,-142 с.

35. Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правительствующем Сенате в царствование Петра Великого.: В 6 т. // Изд. Академией наук; Под. ред. Н.В. Калачова и Н.Ф. Дубровина.-СПб., 1880-1901. Т. 1-6.

36. Записки Бассевича, служащие к пояснению некоторых событий из времени царствования Петра Великого (1713-1725) / Пер. с франц. // Рус. архив. 1865 - Стб. 91-274.

37. Кирилов И.К. Цветущее состояние Всероссийского государства / Подгот. JI.A. Гольденберг и др.; Под. ред. Б.А. Рыбакова и др. - М., 1977.- 443 с.

38. Крушение «полудержавного властелина»: Документы следственного дела князя А.Д. Меншикова / Вступит, ст. Р.В. Овчинникова // Вопр. истории. 1970. - № 9. - С. 87-104.

39. Материалы для истории русского флота.: В 16ч.- СПб., 1867. Ч. 4. -XXIII, 741 с.

40. Материалы по истории Башкирской АССР / Под. ред. -А. Чулошниковаи др.-М.; Л., 1936-1949. Ч. 1.-630 е.; Ч. 3.-690 с.

41. Новые материалы для истории царствования Екатерины I (1725): Подлинное дело Новгородского архиепископа Феодосия // Рус. архив. -1864.-Стб. 1609-207.

42. О содержании в нынешнее время армии и каким образом крестьян в лучшее состояние привесть / Сообщ. М.Н. Прокопович // Чтения в О-ве истории и древностей рос. 1887. - Кн. 2, отд-ние 5. - С. 29-52.

43. Письма и бумаги императора Петра Великого / Подгот. и ред. А.Ф. Бычков и др. СПб.; М., 1887-1964. - Т. 1-2, 10-11.

44. Повседневные записки делам князя Меншикова, 1716-1720, 1726— 1727 гг. / Публ. С.Р. Долговой и Т.А. Лаптевой. М., 2000. - 647 с. (Российский архив, вып. 10).

45. Полное собрание законов Российской империи : В 45 т. СПб., 1830.- Т. 4-7.

46. Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи / Сост. и ред. А. Труворов. -СПб, 1891.-Т. 5.-28, 606 с.

47. Походные журналы 1720-1721 года.-СПб, 1855-1856.

48. Протоколы, журналы и указы Верховного тайного совета, 18261730.: В 8 т. / Изд. под ред. Н.Ф. Дубровина. СПб, 1886-1898 (Сб. имп. Рус. ист. о-ва. Т. 55, 56, 53, 69, 79, 84, 94, 101).

49. Розыскать накрепко правдою без всяких приказных крючков»: Указы Петра I, Екатерины I Сенату в области судоустройства и уголовной политики, 1716-1726 / Публ. подгот. Д.О. Серов // Ист. архив. - 2000. -№6.-С. 200-211.

50. Сборник договоров России с Китаем, 1689-1861 / Изд. М-ва иностр. дел.-СПб, 1889.-4,271 с.

51. Список военным чинам 1-й половины 18-го столетия // Сенатский архив. СПб, 1895. Т. 7. - С. 636-811.

52. Агеева О.Г. Петербургский траурный церемониал Дома Романовых в начале XVIII в. // Феномен Петербурга / Под ред. Ю.Н. Беспятых. СПб, 2001.-С. 491-505.

53. Азанчевский М.П. История Преображенского полка. М, 1859. -XXII, 232, 142 с.

54. Азбучный указатель имен русских деятелей для «Русского биографического словаря». СПб, 1887-1888. - Т. 1. - 507 е.; Т. 2. - 824 с.

55. Акишин М.А. Полицейское государство и сибирское общество: Эпоха Петра Великого. Новосибирск, 1998. - 224 с.

56. Александров В. Гвардейцы доверенные люди Петра I. - М, 1947.19 с.

57. Александров В.А. Народные восстания в Восточной Сибири во второй половине XVII в. // Ист. зап. М, 1957. - Т. 9. - С. 255-309.

58. Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. СПб, 1997. - 332 с.

59. Анисимов Е.В. Дыба и кнут: Политический сыск и русское общество в XVIII в.-М, 1999.-720 с.

60. Анисимов Е.В. Материалы Комиссии Д.М. Голицына о подати (1727-1730)//Ист. зап. М, 1973.-Т. 91.-С. 338-352.

61. Анисимов Е.В. Податная реформа Петра I: Введение подушной подати в России, 1719-1728. Л, 1982. - 296 с.

62. Анисимов Евг. Россия без Петра. СПб, 1994. - 496 с.

63. Ардашев Н.Н. Дополнения к истории Вотчинного архива в XYIII столетии // Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. М, 1889. - Кн. 6. - С. 213-276.

64. Артамонов В.А. О русско-крымских отношениях конца XVII начала XYIII вв. // Общественно-политическое развитие феодальной России: Сб. ст. - М, 1985.-С. 71-88.

65. Бабич М.В. Вышний суд как высшее учреждение петровской эпохи // Петр Великий и его время: Материалы всерос. науч. конф, посвящ. 290-летию Полтавской победы. СПб, 1999. - С. 19-22.

66. Бабич М.В. Государственные учреждения России XVIII в. М, 1999. - 144 с.

67. Бабич М.В. Из истории государственных учреждений XVIII в.: «Майорские канцелярии» // Отечеств, архивы. 2000. - № 1. - С. 21-31.

68. Бабурин Д. Очерки по истории Мануфактур-коллегии. М, 1939.294 с.

69. Балдаев Г.Г. Русско-китайские отношения в первой четверти XVII столетия и посольство С.Л. Владиславича-Рагузинского в Китае: Автореф. Дис. . канд. ист. наук. М, 1953. - 15 с.

70. Бантыш-Каменский Н. Дипломатическое собрание дел между российским и китайским государствами с 1619 по 1792 год / Изд. В.М. Флоринским. Казань, 1882. - XII, 565 с.

71. Барсов Т.В. Святейший Синод в его прошлом. СПб, 1896. - IV,446 с.

72. Барсов Т.В. Синодальные учреждения прежнего времени. СПб, 1897.-IV, 446 с.

73. Бахрушин С.В. Очерки по истории Красноярского у. в XVII в. // Бахрушин С.В. Научные труды. М, 1959. - Т. 4. - С. 5-192.

74. Белогостицкий В.В. Реформа Петра Великого по высшему церковному управлению // Журн. М-ва нар. просвещения. 1892. - Ч. 281 (июнь), отд-ние 2. - С. 257-281.

75. Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М, 1879.-VII, 738 с.

76. Берх В. Жизнеописания первых российских адмиралов, или опыт истории российского флота. СПб, 1831. - Ч. 1. - 353 с.

77. Бильбасов В.А. История Екатерины Второй. Берлин, 1890. - Т. 2. -765 с.

78. Блудов Д.Н. Суд над гр. Девьером и его соучастниками // Ковалевский Е. Граф Блудов и его время царствование императора Александра I. -СПб., 1866.-С. 185-190.

79. Бобровский П.О. История лейб-гвардии Преображенского полка. -СПб., 1900.-Т. 1.-Х, 380 с.

80. Бобровский П.О. Переход России к регулярной армии. СПб., 1885. VI, 215 с.

81. Бобровский П.О. Приложение к т. 1 «История Преображенского полка». СПб., 1900. - VIII, 243 с.

82. Богословский М. Областная реформа Петра Великого: Провинция, 1719-27 гг.-М., 1902.-521, 44 с.

83. Богословский М.М. Палата об Уложении 1700-1703 гг. М.; Л., 1927-1928. - Ч. 1. - 24 е.; Ч. 2. - 21 с. (Изв. АН ССР. Отд-ние гуманит. наук).

84. Бочковский Ф. Организация Государственного контроля в России сравнительно с государствами Западной Европы. СПб, 1895. - 118 с.

85. Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1782 по 1803 г. СПб., 1864. - Ч. 1. - XXV, 545 с.

86. Веретенников В.И. История Тайной канцелярии петровского времени. Харьков, 1910. - 306 с.

87. Верховский П.В. Учреждение Духовной коллегии и Духовный регламент: К вопросу об отношении церкви и государства в России: Исследование в области церковного права. Ростов н/Д., 1916. - Т. 1. - XXV, CLXXXI, VIII, 686 с.

88. Витевский В.И. И.И. Неплюев и Оренбургский край в прошлом его составе до 1768 г.: Историческая монография. Оренбург, 1889. - Вып. 1. -2, XIV, 176 с.

89. Вицын А. Краткий очерк истории управления России от Петра Великого до общего учреждения министерств. Казань, 1855. - 297 с.

90. Востоков А.А. О делах Генерального двора // Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. М, 1888. - Кн. 5, отдел 2. - С. 1-42.

91. Вяземский Б.Л. Верховный тайный совет. СПб,11909. - X, 424 с.

92. Главное военно-судное управление: Исторический очерк. Кн. 1, ч. 1 / Сост. А. Шендзиковский; Под ред. Д.А. Скалона. СПб, 1902. - 285 с. (Столетие Военного министерства).

93. Главный штаб: Исторический очерк: Комплектование вооруженных сил в России до 1802 г. / Сост. А.К. Ильенко. СПб, 1902. - Ч. 1, кн. 1, отд. 1. - 489 с. (Столетие Военного Министерства).

94. Глиноецкий Н.П. История русского Генерального штаба. СПб, 1893.-Т. 1,-VIII, 627 с.

95. Гоздаво-Голомбиевский А.А. История Разрядного архива (17111812) // Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. М, 1888.-Кн. 5.-С. 1-152.

96. Голикова Н.Б, Кислягина Л.Г. Система государственного управления // Очерки русской культуры XVIII в. М, 1987. - Ч. 2. - С. 44-108.

97. Государственные учреждения в России в XVIII в. Законодательные материалы: Справочное пособие / Подгот. к печати А.В. Чернов. М, 1960.-579 с.

98. Готье Ю.В. Из истории областного управления XVIII в.: постоянные учреждения и особые поручения // Сб. ст. в честь Д.А. Корсакова. Казань, 1912-1913.-С. 194-201.

99. Готье Ю.В. История областного управления в России от Петра I до Екатерины II.-М.; Л, 1941.-Т. 2.-303 с.

100. Готье Ю.В. Следственные комиссии о злоупотреблениях местных властей // Сб. ст, посвященных В.О. Ключевскому. СПб, 1909. - С. 103152.

101. Ден В.Э. Население России по 5-й ревизии. М., 1902. - Т. 1. - XI,376 с.

102. Евангулова О.С. Изобразительное искусство в России первой четверти XVIII в.: Проблемы становления художественных принципов Нового времени. М., 1987. - 296 с.

103. Евангулова О.С. Светский интерьер Москвы конца XVII-начала XVIII в. // Русский город.-М., 1981. Вып. 4. - С. 100-110.

104. Елагин С. Материалы для истории русского морского законодательства. СПб., 1859. - Вып. 1. - 53 с.

105. Енш Г.А. Из истории архивного дела в Латвии. Рига, 1981. - 212 с.

106. Есипов Г.В. Ссылка кн. Меншикова // Отечеств, зап. 1861. - Т. 134 (янв.). - С. 55-90; Т. 135 (март). - Прил. - С. 1-50.

107. Есипов Г.В. Чернец Федос // Отечеств, зап. 1862. - Т. 142. - С. 478537.

108. Жерве В. Долгоруков Василий Владимирович // Рус. биогр. слов. / Под ред. А.А. Половцова. СПб., 1908. - Добелов - Дядьковский. -С. 507-510.

109. Жмакин В.И. Коронация русских императоров и императриц // Рус. старина. 1883.-№ 2.-С. 499-538.

110. Заозерский А.Н. Фельдмаршал Б.П. Шереметев. М, 1989. - 307 с.

111. Записные книги и бумаги старинных дворцовых приказов: Документы XVIII-XIX вв. бывшего архива Оружейной палаты / Описал А. Успенский. М, 1906. - VIII, 247, CLXIV с.

112. Зейдель И.К. Очерк истории Морского устава, изданного при Петре Великом // Морской сб. 1860. - Т. 48. - С. 510-529; 156-183.

113. Зерцалов А.Н. Замечания на книгу «Законодательные комиссии в России в XVIII ст.»: Историко-юридическое исследование В.Н. Латкина. Ч. 1 // Чтения в О-ве истории и древностей рос. 1888. - Кн. 1, отд-ние 2. -С. 1-134.

114. Зольникова Н.Д. Сыск Д.Л. Полянского и «письма» Избранта Идеса // Публицистика и исторические сочинения периода феодализма: Сб. науч. тр. Новосибирск, 1989. - С. 180-220.

115. Зутис Я. Остзейский вопрос в XVIII в. Рига, 1946. - 648 с.

116. Иванов В.Ф. Письменные источники по истории Якутии XVIII нач. XIX в. - Новосибирск, 1991.-212 с.

117. Ивановский В. Русское государственное право. Казань, 1885. - Т. 1, вып. 2. - 258 с.

118. История лейб-гвардии Преображенского полка / Сост. А. Чичерин, А. Афанасьев, С. Долгов.-СПб, 1888.-Т. 4.- 132,260 с.

119. История лейб-гвардии Семеновского полка / Сост. П. Дирин. СПб, 1993.-Т. 2.-296, 202, VI с.

120. Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы в России: Опыт целостного анализа. М, 1999. - 576 с.

121. Кафенгауз Б.Б. Торговля // Очерки истории СССР: Период феодализма: Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I / Под ред. Б.Б. Кафенгауза, Н.И. Павленко. М, 1954. - С. 127-152.

122. Клочков М. Очерк истории ландратской переписи (1715-1726) // Сб. ст, посвященных В.О. Ключевскому. М, 1909. - Ч. 2. - С. 547-555.

123. Клочков М. Очерк подушной переписи при Петре Великом // Журн. М-ва нар. просвещения. 1915. -№ 1. - С. 110-150.

124. Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. IV. // Соч.: В 9 т. М., 1989.-Т. 4.-399 с.

125. Козинцева Р.И. Выработка первого Таможенного тарифа и его редакция // Проблемы источниковедения. М., 1962. - Т. 10. - С. 154-194.

126. Козинцева Р.И. От Таможенного тарифа 1724 к тарифу 1731 г. // Вопросы генезиса капитализма в России: Сб. ст. Л., 1960. - С. 182-196.

127. Козинцева Р.И. Участие казны во внешней торговле России в первой четверти XVIII в. // Ист. зап. М., 1973. - Т. 91. - С. 267-337.

128. Козлова Н.В. Коммерц-коллегия в 20-50-х годах XVIII в. // Государственные учреждения России XVI-XVIII вв.-М., 1991.-С. 137-167.

129. Козлова Н.В. Купцы в структуре государственного управления России XVIII в. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8. - История. - 1994. - № 6. -С. 3-14.

130. Козлова Н.В. Российский абсолютизм и купечество в XVIII веке (20-е начало 60-х годов). - М., 1999. - 383 с.

131. Корсаков Д.А. Н.А. Кудрявцев и его потомство // Ист. вестн. 1887. - № 7/9. - С. 243-260, 547-564.

132. Корсакова В. Змаевич Матвей Христофорович // Рус. биогр. слов. / Под ред. Е.С. Шумигорского и М.Г. Курдюмова. Пг., 1916. - С. 418-420. Жабровский - Зяловский.

133. Кремлевская Н.Д. Кронштадт // Памятники архитектуры пригородов Ленинграда / Под ред. И.А. Бартенева. Л., 1985. - С. 539-579.

134. Крылова Т.К. Русская дипломатия на Босфоре в 1711-1714 гг. // Международные связи России в XVII-XVIII вв. (Экономика, политика и культура): Сб. ст. М., 1966. - С. 410-446.

135. Крылова Т.К. Русско-туркменские отношения во время Северной войны//Ист. зап. -М., 1941.-Т. 10.-С. 250-279.

136. Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России в XVIII т.: Истори-ко-юридическое исследование. СПб, 1887. - Т. 1. - 595 с.

137. Латкин В.Н. Лекции по внешней истории русского права: Московское государство. Российская империя. СПб, 1890. - XI, 342 с.

138. Лебедев В.И. Башкирское восстание 1705-1711 гг. // Ист. зап. М, 1937.-Т. 1.-С. 81-102.

139. Лодыженский К. История русского таможенного тарифа: Исследование. СПб, 1886.-82 с.

140. Лысцов В.П, Александров В.А. Персидский поход и отношения России с Китаем // Очерки истории СССР: Период феодализма: Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I / Под ред. Б.Б. Кафенгауза, Н.И. Павленко. М, 1954. - С. 598-623.

141. Майков П. Румянцев Александр Иванович // Рус. биогр. слов. / Под ред. А.А. Половцова. Пг, 1918. - Романова - Ресовский. - С. 460-477.

142. Маньков А.Г. Использование в России шведского законодательства при составлении проекта Уложения 1720-1725 гг. // Исторические связи России и Скандинавии, IX-XX вв.: Сб. ст. Л, 1970. - С. 112-126.

143. Маньков А.Г. Крепостное право и дворянство в проекте Уложения 1720-1725 гг. // Дворянство и крепостной строй в России XVI-XVIII вв.: Сб. ст. М, 1975. - С. 159-160.

144. Маньков А.Г. Проект Уложения Российского государства 17201725 гг. // Проблемы истории феодальной России: Сб. ст. к 60-летию профессора В.В. Мавродина. Л, 1971.-С. 157-166.

145. Масловский Д.Ф. Записки по истории военного искусства России, 1683-1762 г. СПб, 1891.-Вып. 1.-458 с.

146. Милюков П. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. 2-е изд. - СПб, 1905. - XIV, 678 с.

147. Милюков П.Н. Коммерц-коллегия // Энцикл. слов. / Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Эфрон. СПб., 1895. - Т. XV а. - С. 856-857.

148. Нечаев В.Н. Следственные допросы кн. А.Д. Меншикова по вновь найденным документам // Рус. ист. журн. Пг., 1922. - Кн. 8. - С. 115-150.

149. Обозрение исторических сведений о Своде законов / Сост. М.М. Сперанский. из актов, хранящихся в II Отделении Собственной е.и.в. канцелярии. СПб., 1837. - 200, VII с.

150. Образцов И.Я. Первый год синодального управления: Описание документов и дел, хранящихся в Архиве Святейшего Синода. Т. 1. 15421721. СПб., 1868 // Журн. М-ва нар. просвещения. 1868. - Ч. 140 (окт.). -С. 144-180.

151. Оглобин Н.Н. Обозрение книг и столбцов Сибирского приказа 15921758 гг.-М., 1900.-Ч. 3.-III, 394 с.

152. Омельченко О.А. Кодификация права в России в период абсолютной монархии вторая половина XVIII века: Учеб. пособие. М., 1989. - 149 с.

153. Описание дел архива Морского министерства за время с половины XVII по начало XIX столетия: В 10 т. СПб., 1877-1906. - Т. 1-10.

154. Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода / Под ред. В.И. Верховского и др. СПб., 1868-1914.-Т. 1-8.

155. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов, 1584-1725 гг./Сост. А. Викторов. -М., 1877.-Вып. 1.-376 с.

156. Опись именным высочайшим указам и повелениям царствования императора Петра Великого, 1704-1725 / Сост. П. Баранов. СПб, 1872-XXXI, 169 с.

157. Павленко Н.И. Александр Данилович Меншиков. М, 1981. - 197 с.

158. Павленко Н.И. Петр Андреевич Толстой // Павленко Н.И. Птенцы гнезда Петрова. Л, 1984.-С. 109-232.

159. Павленко Н.И. Петр Великий. М, 1994. - 591 с.

160. Павленко Н.И. Развитие металлургической промышленности в России первой половины XVIII в.: Промышленная политика и управление. -М, 1953.- 536 с.

161. Павленко Н.И. Торгово-промышленная политика правительства России в первой четверти XVIII в. // История СССР. 1978. - № 8. - С. 49-70.

162. Павлов-Сильванский Н. Толстой Петр Андреевич // Рус. биогр. слов. / Под ред. В.В. Майкова. М, 1999. - Тобиден - Тургенев. - С. 77-92.

163. Памятники уголовного права / Вводный текст С. Иванова // Законодательные акты Петра I. Первая четверть XVIII в. М, 1961. - С. 203-218 (Памятники русского права, вып. 8).

164. Петров П.Н. История Санкт-Петербурга с основания города до введения городского управления по Учреждениям о губерниях, 1703-1782. -СПб, 1885. XXIII, 848, 246 с.

165. Петровский С. О Сенате в царствование Петра Великого. М, 1875. -VIII, 349 с.

166. Петрухинцев Н.Н. Воинская комиссия 1730-1732 гг. в контексте внутренней политики Анны Иоанновны // Вест. Моск. ун-та. Сер. 8. -История, - 1991.-№3.-С. 3-12.

167. Поленов Д.В. Законодательная комиссия при Петре II, 1728 г. // Сб. имп. Рус. ист. о-ва. СПб., 1868. - Т. 2. - С. 394-405.

168. Поленов Д. Материалы для истории русского законодательства, издаваемый Вторым отделением Собственной е. и. в. Канцелярии. Вып. 1: Палата об Уложении, или Первая законодательная комиссия 1700 года. -СПб., 1865.-64 с.

169. Полиевктов М.А. Остерман Андрей Иванович // Рус. биогр. слов. / Под ред. А.А. Половцова. СПб., 1905. - Обезьянинов - Очкин. - С. 405417.

170. Пресняков А.Е. Бестужев-Рюмин Алексей Петрович // Рус. биогр. слов. / Под ред. А.А. Половцова. СПб., 1900. - Алексинский - Бестужев -Рюмин. - С. 770-787.

171. Пресняков А. Бестужев-Рюмин Петр Михайлович // Там же. -С. 797-799.

172. Пресняков А.Е., Чечулин Н.Д. Правительствующий Сенат в царствования Елисаветы Петровны и Петра Федоровича // История Правительствующего Сената за двести дет, 1711-1911. СПб., 1911. - Т. 2. - С. 3-325.

173. Рабинович М.Д. Социальное происхождение и имущественное положение русской армии в конце Северной войны // Россия в период реформ Петра I: Сб. ст.-М., 1973.-С. 133-171.

174. Рабинович М.Д. Формирование русской армии накануне Северной войны // Вопросы военной истории России: XVIII и первая половина XIX веков. М., 1969. - С. 221-234.

175. Римский-Корсаков. Яков Никитич // Рус. биогр. слов. / Под ред. Б.JI. Модзалевского. СПб., 1913- Рейтерн - Рольцберг. - С. 223.

176. Розенгейм М.П. Очерк истории военно-судных учреждений в России до кончины Петра Великого. СПб., 1878. - 376 с.

177. Рознер И.Г. Яик перед бурей. М., 1966. - 207 с.

178. Саверкина И.В. Вещь в культуре России второй половины XVII-nep-вой четверти XVIII века: Учеб. пособие. СПб, 1995. - 107 с.

179. Саверкина И.В, Сомов В.А. Реестр книг А.Д. Меншикова // Книга в России в эпоху Просвещения: Сб. науч. тр. JI, 1988. - С. 145-160.

180. Серов Д.О. Гвардейцы-криминалисты Петра I: Из истории организации и деятельности «майорских» следственных канцелярий (1713-1723 гг.) // Ораниенбаумские чтения: Сб. науч. ст. и публикаций. СПб, 2001. -Вып. 1.-С. 79-93.

181. Серов Д.О. Забытое учреждение Петра I: Высший суд 1723-1726 гг. // Российское самодержавие и бюрократия: Сб. ст. в честь Н.Ф. Демидовой. Новосибирск, 2000. - С. 219-237.

182. Серов Д.О. «Регулярное государство» в поисках организационных форм противодействия должностей преступности: Следственная канцелярия М.И. Волконского (1713-1715) // Проблемы местного управления Сибири конца XVI-XX веков. Новосибирск, 1999.-С. 157-162.

183. Серов Д.О. Строители империи: Очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I. Новосибирск, 1996. - 262 с.

184. Смирнов Н. Западное влияние на русский язык в петровскую эпоху. // Сб. Отд-ния рус. яз. и словесности имп. АН. СПб, 1910. - Т. 8, отд-ние 2. - С. 1-399.

185. Смирнов Ю.Н. Роль гвардии в укреплении органов власти российского абсолютизма первой половины XVIII в. // Правительственная политика и классовая борьба в России в период абсолютизма: Межвуз. сб. -Куйбышев, 1985.-С. 15-29.

186. Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Соч.: В 18 кн. -М, 1993.-Кн. 8, т. 15-16. -639 е.; Кн. 10, т. 19-20.-751 с.

187. Титлинов Б. Феодосий Яновский // Рус. биогр. слов. / Под ред. А.А. Половцова. СПб, 1913.-Яблонский-Фомин. - С. 346-347.

188. Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство во второй половине XVIII в.: Формирование бюрократии. М, 1974. - 395 с.

189. Троицкий С.М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. М, 1966.-275 с.

190. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. О.Н. Трубачева. М, 1986. - Т. 2. - 671 с.

191. Филиппов А.Н. Правительствующий Сенат в царствование Петра Великого // История Правительствующего Сената за двести лет, 1711-1911.-СПб, 1911.-Т. 1.-С. 47-341.

192. Филиппов А.Н. Учебник истории русского права (Пособие к лекциям). Юрьев, 1907. - Ч. 1. - 732 с.

193. Фурсенко В. Конференции и консилиумы в царствование Елизаветы Петровны // Журн. М-ва нар. просвещения. 1913. - № 6. - С. 387-409.

194. Центральный государственный архив древних актов: Путеводитель: В 4 т. / Сост. Е.Ф. Желоховцева, Ю.М. Эскин, М.В. Бабич; Под ред. М.И. Автократовой и др. М, 1991-1997. - Т. 1-3.

195. Центральный государственный исторический архив Латвийской ССР: Крат, справ.-Рига, 1980.-Ч. 1,- 172 с.

196. Центральный государственный архив Эстонской ССР / Под ред. Н.В. Бржостовской. М.; Тарту, 1969. - 388 с.

197. Чечулин Н.Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II. СПб, 1906. - II, II, 380 с.

198. Чечулин Н.Д. Русское провинциальное общество во второй половине XVIII в.: Исторический очерк.-СПб, 1889.-II, 115 с.

199. Чистович И. Решиловское дело: Феофан Прокопович и Феофилакт Лопатинский: Материалы для истории первой половины XVIII столетия. -СПб., 1861.-64,31 с.

200. Чистович И. Феофан Прокопович и его время. М., 1858. - X, 752 с. (Сб. отд-ния рус. яз. и словесности имп. АН, т. 4.).

201. Чистяков О. Процессуальное законодательство: Введение // Российское законодательство Х-ХХ вв.: В 9 т. М., 1986. - Т. 4. - С. 394-396.

202. Шелов А.В. Исторический очерк Кронштадта. Кронштадт, 1904. -236, XXIV с.

203. Шимко И.И. Патриарший казенный приказ, его внешняя история, устройство и деятельность. М., 1894. - V, 361 с.

204. Юхт А.И. Государственная деятельность В.Н. Татищева в 20-х начале 30-х годов XVIII в. - М., 1985. - 367 с.