автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Говор села Апухтино Одоевского района Тульской области

Полный текст автореферата диссертации по теме "Говор села Апухтино Одоевского района Тульской области"

На правах рукописи

Родина Маргарита Александровна

ГОВОР СЕЛА АПУХТИНО ОДОЕВСКОГО РАЙОНА ТУЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ (системно-языковой анализ)

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 9 НОЯ 2012

Москва -2012

005056035

005056035

Работа выполнена на кафедре теории и истории языка НОУ ВГЮ «Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет»

Научный руководитель:

доктор филологических наук, доцент Маршева Лариса Ивановна

Официальные оппоненты:

Копосов Лев Феодосьсвич

доктор филологических наук, профессор (Московский государственный областной университет, декан факультета русской филологии, заведующий кафедрой истории русского языка и общего языкознания)

Савинов Дмитрий Михайлович

кандидат филологических наук (Институт русского языка имени В.В. Виноградова РАН, старший научный сотрудник Отдела фонетики)

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Тульский государственный

педагогический университет имени JI.II. Толстого»

Защита состоится 12 декабря 2012 года в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.136.01 по защите ученой степени доктора филологических наук при ФГШУ ВПО «Московский государственный гуманитарный университет имени М.А. Шолохова» по адресу: 109240, Москва, ул. Верхняя Радищевская, д. 16-18.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Московского государственного гуманитарного университета имени М.А. Шолохова.

Автореферат разослан « 40 » ноября 2012 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Л//

кандидат филологических наук, доцеит С.Ф. Барышева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Русские народные говоры являются важным функциональным, структурным, содержательным элементом национального языка.

Разносторонний анализ территориальных диалектов обнаруживает органическую связь живой народной речи с литературным языком, конкретизирует представление о единстве русского национального языка, несмотря на наличие в нем местных разновидностей, способствует глубокому пониманию процессов, которые определяют структуру и функционирование языковой системы в прошлом и настоящем, позволяет прогнозировать пути ее развития в будущем.

Какой бы ни была оценка современного статуса русских народных говоров, будь то полудиалект, социолект, совокупность идиолектов, это не противоречит сущности говора как живой функционирующей и постоянно изменяющейся на различных языковых уровнях системы.

Состояние современных говоров диктует необходимость всестороннего обследования диалектного материала. В этой ситуации реальной становится перспектива сопоставления одной диалектной системы с другими, а также с литературным языком, выявления того общего, что объединяет эти системы в один национальный язык.

В данной работе реализуется попытка представить целостное, многоаспектное описание одного из современных говоров как частной диалектной системы, функционирующей в условиях непосредственного литературного окружения.

В этом смысле исследование интерпретирует языковой материал определенного региона в диалектном пространстве южнорусского наречия, и шире — в едином пространстве русского диалектного языка.

Именно к такому представлению подталкивает сама природа тульской группы говоров — переходных диалектов, не имеющих единого комплекса только им присущих диалектных черт, соединяющих в себе на разных языковых ярусах особенности севернорусского и южнорусского наречий, имеющих при этом именно южнорусскую основу.

Южнорусское наречие на разных этапах в той или иной степени исследовалось многими учеными: Е.Ф. Будде, H.H. Дурново, И.Г. Голанов, Д.К. Зеленин, A.A. Шахматов, Р.И. Аванесов, С.С. Высотский, Н.П. Гринкова, С.И. Котков, К.Ф. Захарова, Т.Г. Строганова, В.И. Собинникова, Р.Ф. Касаткина, JI.M. Орлов, В.Г. Руделев, Л.И. Маршева, H.A. Волкова, А.Д. Черенкова и др.

Вместе с тем южнорусское наречие во всем его многообразии еще требует детализированных изысканий в области частных вопросов отдельных говоров и их группировок.

Одним из таких диалектов, несомненно, следует считать говор села Апухтино Одоевского района Тульской области и родственную ему

диалектную систему поселка Новоархангельский того же региона. Они и стали объектом настоящего исследования.

Надо сказать, что в отечественной диалектологии тульские диалекты наиболее исследованы в области фонетики (работы В.Н. Каменева, Н.Б. Париковой, Д.М. Савинова, В.Н. Сидорова, Ф.П. Филина), лексики (исследования И.Н. Чусовой). В дореволюционных трудах и исследованиях советского времени содержатся сведения и по морфологии тульских диалектов (см. Е.Ф. Будде, Е.А. Рыбочкина). Нельзя не упомянуть и о работах этнографического и исторического характера (исследования А.Г. Зеленецкого, Н.И. Троицкого, И.Е. Климова, B.C. Гришина), которые, безусловно, полезны для лингвиста.

Указанные труды послужили надежной методологический базой настоящей работы, поскольку в них сосредоточен достаточно успешный опыт описания тех или иных диалектных особенностей. Однако они не представляют единого, сводного исследования, посвященного как в целом тульским говорам, так и отдельным диалектным системам.

Восполнить этот пробел и призвана данная диссертационная работа, для которой важную роль играют сведения по истории освоения и заселения этого края.

В XI — XII вв. территорию нынешней Тульской земли заселяло славянское племя вятичей, в 1215 году с проповедью монаха Киево-Печерского монастыря по имени Кукша в эти глухие места пришло христианство.

С XIII столетия территория Тульского края входила в состав Черниговского княжества. Но история черниговских уделов в XIV - XV вв. почти неизвестна. Можно лишь заметить, что постоянный страх татарских набегов отодвигает мирное население дальше на север, делая степь достоянием полуразбойничьих шаек. Но даже и там местные князья не чувствуют себя в безопасности и перебираются в Одоев.

В конце XV - начале XVI вв. начался новый этап освоения Тульского края, в то же время старые княжеские центры: Белев, Одоев и Новосиль сохранили свое как экономическое, так и политическое положение, вызвав своим переходом в Москву целый ряд русско-литовско-польских войн в конце XV - начале XVI столетий.

Начавшиеся набеги крымских татар и борьба за ликвидацию независимости Рязанского княжества потребовали от Московского правительства усиления влияния в Заокской полосе, а оно могло быть достигнуто только с созданием там великокняжеского центра. Это и обусловило строительство крепости Тула (1520 год).

В связи с ликвидацией независимости Рязанского княжества (1521 год) произошло массовое выселение в Тульский уезд служилой рязанской мелкоты, здесь же обнаруживаются потомки смоленских бояр, бывшие новгородцы, казаки.

В XVI веке наиболее значительные поселения образовывались в местах воеводских стоянок (Пронск, Зарайск, Михайлов, Шацк, Ряжск, Дедилов, Крапивна). Большая часть населения, появлявшегося во всех этих местах, состояла на первых порах или из служилых людей или из лиц, которых правительство спешило привлечь к военной службе; вместе со службой, правительство требовало от поселенцев занятий земледелием, как на их собственной, так и на казенной пашне. При этих условиях возникает на южной окраине тип «однодворца», соединяющего черты служилого человека и пахотного крестьянина. Участки, отведенные однодворцам в надел, долго оставались без всякой другой рабочей силы, кроме самих хозяев. Конечно, чем южнее, тем позже, начинало селиться на однодворческих землях крестьянское население.

В первой половине XVI столетия Одоев занимал среди городов южных окраин государства одно из важных мест, а потом, по мере продвижения населения на юг, начал превращаться в рядовой городок.

Уже отмеченное перемещение населения не могло не быть спровоцировано и изменением статуса самого Одоева, который в разное время приписывался к разным губерниям.

Так, в 1708 году в связи с петровскими преобразованиями Одоев вошел в состав Смоленской губернии, в 1719 году - Калужской провинции Московской губернии. Во время проведеній губернской реформы Екатерины II в 1776 году Одоев с уездом первоначально был приписан к Калужской губернии, а в 1777 году вошел в состав Тульской. Уже в XX веке вновь произошли изменения: Тульская губерния была в 1926 году ликвидирована, появился Тульский округ Московской области, в состав которого и был включен Одоевский район с центром в селе Одоево. В 1930 году Тульский округ исчез, а входившие в его состав районы продолжали состоять в Московской области. Спустя семь лет Одоевский район был включен в состав вновь образованной Тульской области (1937 год).

Все перечисленные геополитические и административно-территориальные перипетии не могли в той или иной мере не сказаться на языке жителей Тульского края. И они, конечно, объясняют существующие диалектные особенности, которые фиксируются на современном этапе.

Что касается села Апухтино, никаких сведений о его истории до XVIII века найти не удалось. Известно только, что тогда жители Апухтина принадлежали графу И.Г. Чернышеву, который в 1798 году передал их в казну. Церковные источники указывают на то, что в 1829 году в поселении было начато строительство взамен старой деревянной новой каменной церкви на средства прихожан. Это обстоятельство особенно важно, так как говорит об основательности и даже зажиточности апухтинцев. Действительно, как сообщают церковно-приходские документы, местные жители - казенные крестьяне, занимались, главным образом, земледелием, отчасти же извозным и лесным промыслом и выделкой деревянной посуды, колес, телег и т. д. Тогда как крестьяне соседнего села Красное, при низкой

плодородности земли, в основном были каменщиками и лишь отчасти занимались земледелием.

Предположение о достатке апухтинцев косвенно подтверждают и данные клировых ведомостей 1915-1916 гг. Согласно им село Апухтино было самым большим в Одоевском уезде: в нем числилось 257 дворов, при населении 1625 человек (805 мужчин и 820 женщин), имелась церковноприходская школа (основана в 1888 году).

Важно подчеркнуть: при наличии отдельных сведений о церковной, хозяйственной жизни и демографической ситуации в анализируемом населенном пункте отсутствуют какие бы то ни было указания на языковые и национальные особенности населения.

К настоящему времени установлено лишь то, что тульские говоры, относясь к межзональной группе «Б» южного наречия, исторически развивались в непосредственном контакте с орловскими, курскими, воронежскими, елецкими говорами. А значит, в языковом комплексе идиома представлены черты южной и юго-восточеюй зон, а также черты Курско-Орловской и Восточной групп говоров.

Итак, настоящее диссертационное исследование посвящено системному описанию говора села Апухтино Одоевского района Тульской области, а также поселка Новоархангельский, основанного выходцами из Апухтина на рубеже XIX - XX вв.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью для языковедческой науки работ, которые посвящены многоаспектному анализу таких особых диалектных образований, как переходные говоры, и сосредотачивают внимание на формировании, функционировании данных диалектных систем и причинах сохранения их самобытности в условиях значительной экспансии литературного языка.

Предметом исследования выступает комплекс диалектных черт, которые фиксируются на разных языковых ярусах и обнаруживаются на современном этапе в говоре села Апухтино и поселка Новоархангельский Одоевского района Тульской области.

Целью данной работы стал системный анализ особенностей говора указанных населенных пунктов как частной диалектной системы, которая функционирует в инодиалектном и литературном окружении.

В соответствии с поставленной целью определены следующие задачи:

1. Представить анализ фонетической системы апухтинского говора с учетом новейших научных разработок, что достигается активным использованием метода компьютерного анализа звука.

2. Дать целостное представление о морфологической системе апухтинского говора.

3. Отметить специфические связи между синтаксической системой апухтинского говора и синтаксисом литературного языка.

4. С опорой на собранный материал скорректировать языковой статус диалектного слова и сформировать представление о единстве лексической и словообразовательной системы апухтинского говора.

5. Рассмотреть особенности фразеологии апухтинского говора в наиболее показательной лексико-семантической группе «Человек».

6. Представить краткие историко-этимологические очерки отдельных диалектных явлений.

7. Изучить проблему функционирования говоров переходного типа как особых единиц диалектного членения русского языка.

8. Установить место изучаемого говора в различных лингвистических классификациях: лингвогеографической, структурно-типологической .

9. Проиллюстрировать и детализировать имеющиеся лингвистические описания Тульской группы межзональных говоров типа «Б» южного наречия.

10. Уточнить отдельные принципы получения и интерпретации диалектных данных, актуальные в настоящее время.

Основная гипотеза диссертации формулируется следующим образом: говор села Апухтино Одоевского района Тульской области функционирует как самостоятельная частная диалектная система, сочетающая в себе черты южнорусского и севернорусского наречий, и тем самым подтверждает особый статус переходных говоров.

Научные методы в настоящем исследовании обусловлены спецификой анализируемого материала и кругом поставленных в работе задач.

При исследовании имеющегося диалектного материала, собранного автором в ходе экспедиций 2002-2011 гг., во время которых были сделаны записи спонтанной речи местных диалектоносителей, первостепенным является значение описательного метода, с помощью которого осуществляется последовательный анализ материала, его группировка. Также основополагающим для данного диссертационного исследования можно назвать сравнительно-сопоставительный метод, так как именно он дает возможность соотнести изучаемую диалектную систему с другими диалектными системами, а также с литературным языком. В зависимости от частного предмета исследования - фонетических, морфологических, синтаксических, лексических, морфемио-словообразовательных черт, в работе используются другие более специфичные методы: слухоаналитическое изучение, методы инструментального, а также дистрибутивного анализа (фонетика), метод структурно-словообразовательного анализа (словообразование), диахронно-синхронный метод (словообразование, лексика), метод этимологического анализа (словообразование, лексика, фразеология). В качестве вспомогательного используется статистический метод, дающий возможность количественной интерпретации исследуемого материала.

Положения, выносимые па защиту:

1. Многоаспектный анализ вокалической системы говора села Апухтино Одоевского района позволяет выявить присущий для него семифонемный вокализм или его рефлексы. Это, учитывая аналогичные данные для других регионов Тульской области, позволяет говорить о необходимости изменения традиционного взгляда на тульские говоры как системы в значительной степени лишенные исконных диалектных черт.

2. Основной чертой, традиционно характеризующей говоры Тульской группы на фонетическом уровне, до сих пор признавалось недиссимилятивное аканье. Однако проведенный анализ заставляет говорить о существовании иного принципа формирования вокализма - более архаичного, а потому не приписываемого тульским говорам на современном этапе. Им является диссимилятивное аканье.

3. История развития апухтинского вокализма при этом закономерно укладывается в схему его диахронной изменчивости, различные этапы которой одновременно представлены у диалектоносителей разных возрастных групп и различного происхождения. Условно ее можно представить следующим образом: архаическое аканье жиздринское аканье

недиссимилятивное аканье; диссимилятивно-умеренное яканье умеренное яканье иканье.

4. Полученный диалектный материал, который связан с характером отдельных звеньев консонантной системы апухтинского говора, позволяет скорректировать данные о составе согласных фонем в Тульской группе говоров в целом. Это касается, например, мягких шипящих, которые в некоторых случаях заменяются твердыми бифонемными сочетаниями.

5. Современное состояние апухтинского диалекта наглядно подтверждает присущую тульским диалектам генетическую связь с говорами Курско-Орловской и Рязанской групп, что проявляется на уровне морфологии и синтаксиса.

6. Словообразовательные единицы в русском литературном языке и диалектах претерпевают в истории языка значительные изменения. Форманты, которые бытуют в говоре Апухтина, получают новые значения, и наиболее показательны здесь префиксы. В то же время в ряде случаев словообразовательные аффиксы охраняют некоторые архаичные черты, придавая диалектным лексическим единицам значения, которые они имели в древнерусском языке.

7. Наблюдение за диалектной лексикой позволяет говорить о значительной доле в ней элементов тождественных или сходных с севернорусскими по происхождению единицами.

8. Обнаруженные диалектные особенности, которые на современном этапе присущи одному из переходных говоров, относящихся к типу «Б» южнорусского наречия, должны объясняться особенностями формирования и заселения данного региона.

9. Тульские диалекты, и апухтинский говор доказывает это в достаточной мере, неоднородны: они складывались из однодворческих

говоров и говоров помещичьих крестьян. Именно этим, а не только внутриязыковыми причинами объясняется возможное расхождение диалектных данных, которое особенно отчетливо обнаруживается в фонетической системе, отраженной у диалектоносителей разного происхождения, — прежде всего в сосуществовании разных типов вокализма, основанных на диссимилятивном и недиссимилятивном принципе.

Научная новизна данной работы заключается в том, что в ней впервые проведен многоаспектный, системный анализ живого диалекта, который функционирует в неизолированных лингвистических условиях непосредственного контактирования с литературным языком и ранее никогда не подвергался научному исследованию.

Теоретическая значимость исследования, выполненного на основе полевого диалектного материала, который обладает значительной лингвокультурной ценностью, проявляется по-разному.

Прежде всего принципиально важно, что данная диссертационная работа представляет собой монографическое исследование, проведенное с учетом новейших научных данных, в том числе экспериментально-технологических.

Кроме того, производится корректировка таких ключевых для русской диалектологии и социолингвистики понятий, как переходность говора, диалект, полудиалект, социолект, идиолект. Уточняются также типология предударного вокализма, критерии сближения единиц среднего рода с женским и мужским, категориальная классификация местоимений.

Также применительно к конкретному говору решаются дискуссионные для науки вопросы соотношения узуса и нормы, просторечия и диалектизма.

Большое значение не только для описания внутренних процессов частной диалектной системы, но и для установления общих закономерностей развития русского языка имеют полученные в ходе исследования результаты в области фонетики, морфологии, синтаксиса, словообразования, лексики и фразеологии.

Весьма значимым является и то, что в диссертации затрагиваются вопросы, связанные со смежными науками: этнографией, фольклористикой, историей.

Практическая значимость исследования связана с тем, что собранный фактический материал и его интерпретация является значительным резервом для диалектной лексикографии - в том числе и фразеографии.

Методика и выводы работы могут найти применение при разработке вузовских курсов по описательной и исторической диалектологии, фонетике, морфологии, словообразованию, лексикологии, при проведении спецсеминаров и спецкурсов по диалектологическим и литературоведческим проблемам, в школьной практике преподавания русского языка и в организации краеведческой работы.

Апробация работы. Основные теоретические положения и материалы диссертации обсуждались на заседаниях и научно-методических семинарах кафедры теории и истории языка ПСТГУ, включались в научные доклады на ежегодной международной богословской конференции (Москва, зима 2009, 2010,2011,2012 гг.). Предварительные результаты работы были изложены на IV Международном конгрессе исследователей русского языка (Москва, 20-23 марта 2010 г.), конференции, посвященной 70-летнему юбилею профессора Л.Ф. Колосова (Москва, 21 апреля 2010 года), международной научной конференции, посвященной 85-летию со дня рождения заслуженного деятеля науки Российской Федерации, профессора В.М. Маркова (Казань, 18-21 апреля 2012 г.).

Логика решения исследовательских задач отражена в структуре диссертации.

Неисчерпаемое богатство материала, его неоднородность обусловили некоторую пестроту анализа.

Наиболее системно дано описание фонетической и морфологической систем апухтинского говора - как наиболее презентативных ярусов диалектного языка. Анализ словообразовательных особенностей в большей степени тяготеет к очерковости. Однако, согласуясь с изложением соответствующего материала, который представлен в академической грамматике русского литературного языка, он все же укладывается в определенную систему. Очерки как наиболее адекватная и удобная форма для исследования, в котором используется массовый диалектный материал, применяются и при описании лексических черт говора села Апухтино.

Основной текст диссертационного исследования состоит из введения, пяти глав с дробным рубрикатором, заключения, списка использованной литературы.

Исследование дополнено тремя приложениями. Первое представляет собой словарь апухтинского говора. В нем собраны словные (777) и сверхсловные (105) диалектные единицы, зафиксированные в селе Апухтино и поселке Новоархангельский Одоевского района Тульской области. Во втором приложении дан список информантов, на основе речи которых составлялась исследовательская картотека и которые во многом явились вдохновителями настоящего исследования. Три карты - административно-территориального членения Одоевского района (карта 1), презентующая куст исследованных деревень (карта 2), а также лингвогеографическая проекция села Апухтино и его говора (карта 3), входят в состав третьего приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении дано обоснование выбора темы, определены предмет, актуальность и научная новизна работы, сформулированы цель и основные

задачи, охарактеризованы методы работы, ее теоретическая и практическая значимость, сообщаются сведения об апробации результатов, излагаются основные положения, выносимые на защиту, описывается структура диссертации. Кроме того, по необходимости кратко изложена история вопроса и дан диахронический очерк заселения региона.

Глава I «Фонетика» посвящена анализу фонетических особенностей апухтинского говора.

В разделе 1.1. «Вокализм» рассматриваются принципы организации ударного, предударного и заударного вокализма.

Так, относительно основной системы вокализма говора села Апухтине и поселка Новоархангельский можно сделать следующие выводы:

1. В системе ударного вокализма апухтинского говора в абсолютно сильной позиции представлено семь фонем: <а>, <е>, <Ъ>, <о>, <о>, <у>, <и>.

Такая система характерна в целом для речи информантов I, II групп (жители сел Апухтине и Красное, уроженцы сел Апухтине и Красное, ныне живущие в поселке Новоархангельский). В то же время вокалическую систему, представленную в речи информантов группы III (уроженцы деревень Окороково и Юшково, ныне - жители поселка Новоархангельский), характеризует упразднение особой ступени подъема, которую, по-видимому, и в этом по происхождению говоре когда-то занимали фонемы <Ъ> и <б>.

В вокалической системе, зафиксированной от информантов I, II групп, не только фонемы <Ъ> и <6>, но и <е> и <о> по своим параметрам отличаются от соответствующих гласных литературного языка: <ё> и <о> (точнее, их реализации) функционируют как гласные средне-нижнего подъема, тогда как <Ь> и <о> - как гласные среднего подъема.

Помимо особенностей характеристики звуков, воплощающих фонемы, специфика вокалической системы апухтинского говора проявляется также в функциональной нагрузке фонем, которая, как правило, расширяется за счет ряда фонетических особенностей, носящих чаще всего морфологизованный или лексикализованный характер.

В позициях нейтрализации, то есть сигнификативно слабых, вокализм представлен меньшим набором гласных.

2. В первом предударном слоге после твердых согласных в апухтинском говоре речь диалектоносителей различного происхождения демонстрирует принципиальные отличия в организации предударного вокализма.

Для информантов группы III (условно, деревни Окороково и Юшково) непринципиальным оказывается качество ударного гласного — эта модель предударного вокализма представляет систему сильного недисснмилятивиого аканья.

Диалекгоносители из сел Апухтино и Красное (информанты группы I и II, соответственно) демонстрируют приверженность к диссимилятивному принципу организации предударного вокализма. При этом примеры,

встреченные в речи информантов I группы, в большинстве случаев свидетельствуют о жгодрннской разновидности диссимилятивного аканья: [ъ] произносится только перед ударным [á] {[съ]бака), а перед остальными ударными гласными фиксируется [а]\ [.na]muy, fea]дички, [да]вленъя, на_сто[ра]нег [ка]ртошка, за_[да]роуой.

Иная модель диссимилятивного аканья наблюдается у информантов группы II. В их речи было зафиксировано расподобление первого предударного не только ударному [а], но и [о] из *о и *ъ и [е] из *е и *ь, что характеризует архаический тип диссимилятивного аканья: во[ръ]вали, [Па]улуха, [пла]тйну,у[въ]бще, [на]вёрно, [бъ]лыиой, [на]роду.

3. В реализации первого предударного слога после мягких согласных в апухтинском говоре также не наблюдается единообразия.

Представлены системы, определяющиеся одновременно качеством гласного под ударением и консонантным окружением - архаическая разновидность диссимилятивно-умеренного яканья в речи информантов I группы (yfc'ujyda, по[стр'и]чалисъ, за[м'иш]у, [з'имл']ю, [м'ик']ину, [н'им']ецкай, [т'ш^ежках, [р'иб']ёныка, [цв'и]точкими, [в 'а]сной). исключительно качеством последующего согласного - умеренное яканье информантов группы II {[е'ас]на, [р'иб']ят, [д'ар]утся, [ф'ид']юнины, [ул'ид']и, под [д'ир']евьями, при[л'ит']ел'и, [в'ид']ёрку, [м'ад]ок, [jayjop), непринципиальностыо обоих признаков для информантов группы III -иканье ([,п'и]скаръ, пе[р'и]нять, в [хл'и]ву, пер[м'и]ню, и[м'и]нг1ны, де[р 'ив венский, [л 'и]теть, [с 'и]мён, по[м 'и]доры, [п 'ит]ров).

Системному рассмотрению подвергается и консонантная система. В разделе 1.2. «Консонантизм» отмечается, что особенности консонантной системы апухтинского говора не связаны с составом фонем, они состоят в наборе дифференциальных признаков некоторых фонем; в их фонетической реализации; в функциональной нагрузке отдельных фонем.

1. Система согласных фонем исследуемого говора представлена 36 фонемами. Из них 20 фонем образуют 10 пар по твердости - мягкости и 10 пар по глухости — звонкости, 10 фонем - 5 пар только по твердости -мягкости, две фонемы образуют пару только по глухости - звонкости и три фонемы являются непарными.

2. Принципиальными чертами апухтинского консонантизма следует считать заднеязычные парные по глухости-звонкости [х] - [у], [х'] - [у']; реализацию твердой звонкой губной фрикативной согласной фонемы в сильной позиции звуками [в], [w], [у]; передачу <ф> посредством звуковых замен; отсутствие в говоре долгих мягких шипящих фонем, они обычно как внутри одной морфемы, так и на стыке морфем всегда тверды, при этом долгие шипящие [ш:] и [ж:] являются не самостоятельными фонемами, а репрезентантами сочетаний кратких шипящих фонем: две фонемы <ш> и две фонемы <ж>; прогрессивное ассимилятивное смягчение к после парных по твердости — мягкости согласных, j и н.

3. Отмечаются также системные языковые явления типа появления протетических гласных в соседстве с некоторыми согласными, замены звуком [с'] конечного сочетания [с'т'], случаи лексикализованного изменения [ц] в [т] в словах с корнем цвет, реализации [ч] на месте [ц] в словах [ч 'а]почка 'цепочка' и [ч 'и]пелюгиш 'сковородник', произношение на месте <т'> мягкого шипящего [ч'] в слове тяжелый и однокоренных ему: [ч'и]жало, [ч'и]жельна 'тяжесть'. Такие языковые явления следует связывать прежде всего с отражением архаичных фонетических процессов.

Глава II «Морфология» посвящена комплексному описанию морфологической системы апухтинского говора. При этом особое внимание уделяется анализу диалектных различительных явлений.

Наиболее общим результатом исследования следует признать то, что в изучаемой системе села Апухтино Одоевского района Тульской области грамматические категории и их значения совпадают с соответствующими категориями литературного русского языка, но, как и в других говорах, имеют различное оформление.

Так, в разделе 2.1. «Имя существительное» указывается на специфичность грамматической категории рода: существительные среднего рода с ударным окончанием в исследуемом говоре образуют особый согласовательный класс (дорогая зерно, дорогого зерна, дорогому зерну, дорогую зерно, дорогим зерном, о дорогом зерне).

Существительные среднего рода с безударным окончанием обнаруживают тенденцию к переходу в женский род, но это явление на современном этапе все же следует считать лексикализованным (какая-то давленья, какой-то давленьи).

Обращают на себя внимание и колебания в рамках указанной грамматической категории, которые присущи всем говорам. Однако следует заметить, что число подобных отклонений в апухтинском говоре крайне не значительно. Это может объясняться причинами как фонетического, так и морфологического характера, а именно не одинаковой вовлеченностью существительных в указанные процессы. Ср. ревматизма, Метра (женское прозвище), пол-литра; дед — деда, полушалок - полушалка, стул — стула.

Зафиксированные примеры позволяют говорить о том, что в апухтинском говоре, «сильнее», чем в литературном языке, оказывается форма женского рода. При этом, естественно, наиболее продуктивным типом склонения существительных в единственном числе является именно 1 склонение; менее продуктивным — 2 тип; наименее продуктивным — 3 тип склонения.

К нерегулярным деклинациям относятся существительные мать, дочь, а также слова на -мя.

Анализ диалектного материала села Апухтино позволяет сделать важный вывод о том, что в основном подтипе 1 склонения в апухтинском говоре представлена не одинаковая - для разных диалектоносителей, система падежных противопоставлений:

1) противопоставлены шесть падежных форм, как и в литературном языке: И. п. - Р. п. - Д. п. - В. п. - Т. п. - П. п. (у диалектоносителей I, III групп);

2) противопоставлены только четыре падежные формы: И. п. - В. п. — Т. п. - Р., Д., П. п. (у диалектоносителей II группы).

Говоря об особенностях 2 склонения, следует отметить, что весьма примечательной выглядит в апухтинском говоре судьба П. п. Дело в том, что современный, соответствующий литературному языку, падеж говора представлен почти исключительно исконным местным падежом, тогда как функции собственно предложного падежа оказались в значительной степени сужены. Для старого местного падежа в качестве выразителя пространственного значения современного П. п., как правило, выступает флексия <-е> — чаще безударная: на посёлке, на бууре, на оуороде, в декабре, в уороде, в лесе.

У существительных с односложной основой в П. п. под ударением отмечается окончание <-у>: на уазу, в плену, в роду, на тяжу (повис), в лесу, на току, в снеуу.

Третий тип склонения в русских говорах малопродуктивен. Он сократился за счет перехода в I склонение слов мышь, постель. Кроме того, почти не представлены в апухтинском говоре единицы известь, ночь, печь, дочь, мать, которые заменили значительно более распространенные уменьшительные формы извёстка, ночка, печка, дочка, мамка. В то же время диалектное 3 склонение может пополняться другими единицами: ужасть, нарость, урызь 'грыжа'.

При очевидной неустойчивости и «слабости» этого типа склонения по сравнению с «сильным» 1 склонением, куда также входят существительные женского рода, в апухтинском диалекте, как кажется, не удается отметить случаев экспансии последнего. Такое влияние не проявляется в парадигме и таких слов, как шерсть, жизнь, степь, осень, рожь, лошадь, шаль, засыпь.

Раздел 2.2. «Местоимение» посвящен анализу парадигмы склонений возвратного, личных местоимений 1, 2 лица (раздел 2.2.1.), указательных и лично-указательных местоимений 3 лица (раздел 2.2.2.).

В пункте 2.2.1. анализируются такие особенности соответствующих местоимений, как чередование основы и архаика в парадигме их склонения.

Среди прочего, отмечается, что местоимение 1 лица может иметь основу мен- (в Р. и В. п.), либо мн- (в Д. и П. п.). Местоимение 2 лица и возвратное местоимение могут иметь основы теб-, себ- - в Р. и В. п. и тоб-, соб- - в Д. и П. п. (учитывая акающий вокализм безударные основы имеют облик [таб'-], [саб'-]).

Парадигма местоимений обнаруживает следующие ключевые закономерности:

1) Форма Д. п. местоимения я представлена главным образом основой мен-, а основа мн- единична ([мн']е пятнадцать лет сравнялось, наказач [м 'ин ']е, [м 'ин ']е давала). В этом можно видеть стремление говора к

определенному упрощению парадигмы склонения, во всяком случае средством противопоставления Р., В. - Д., П. п. перестает быть основа местоимения (ср. местоимение ты, себя) и остается только окончание: <-е> в Р. и В. п.: у [м'ии']е капуста стоить, [т'иб']е не знала, дли [с'иб']е поставь - [м'ин']е смотреть приезжали, [т'иб']е любить, не налюбуется на [с'иб']е; <-е> в Д. и П. п.: [м'ин']е сказала, [таб']е не давала, в подвал [саб']е поставил - об [м'ии']е не волнуйси, на [таб']е ездють, на [саб'Je потаскайся.

2) По особенностям основ в указанном говоре, как и во всех южнорусских диалектах, другим косвенным падежам противопоставлен не Т. п. местоимений 2 лица (тоб- - теб-) и возвратного (соб- — себ-) - приходится иметь дело с оппозицией основ Р., В. - Д., Т., П. п.: теб-, себ- — тоб-, соб-.

В пункте 2.2.2. представлены особенности функционирования указательных и лично-указательных местоимений 3 лица.

Исходя из специфических признаков местоимений данной категории, отличных от черт существительных и прилагательных, в говоре Апухтина найти в них отличий от литературного языка нельзя: 1) местоимения он, она, оно не содержат начального <j> {Он есть-то пропитошка\ Она с ними не знается; Оно [село] тоже большое)', 2) окончание <-и> И. п. мн. ч. имеет чередование согласных (Они за ним ходят-, Они, оулоеды, без ножа зарезали; Они тоже были бедные); 3) форма В. п. ед.ч. местоимения женского рода присоединяет окончание <-о>: её ([jejo]).

Отличаются же диалектные формы от литературных тем, что в предложных конструкциях регулярны формы без начального н-, впрочем, возможно, под влиянием литературного языка, частотность их заметно сокращается, и они уступают место общелитературным вариантам: У ей тоже дочь; К ему лучше не подходи — Квартира у ней; Они с ней там покумились; Можеть, как сказала на неё; У няво уже ребёнок; Они на няво дом оформили.

Непосредственный интерес указательные местоимения представляют и с точки зрения семантики: в общенародном языке существует их оппозиция по выражению степени удаленности от говорящего обозначаемого местоимением предмета или явления. В апухтинском говоре она реализуется с помощью местоимений этот (о ближайшем предмете) и тот (о более удаленном от говорящего предмете): в этом доме — за те дерева, этот (о ближнем предмете) и энтот ((jchtot]) (о предмете удаленном): эту лешку -одеялку вон_энту.

В разделе 2.3. «Имя прилагательное» приводятся особенности парадигмы имен прилагательных и неличных местоимений, многие из них непосредственно связаны с фонетикой и ритмической структурой слова.

Так, например, безударное окончание И. п. ед. ч. прилагательных и, реже, местоимений - -ый представлено в соответствии с фонетической системой говора вариантами [-ый] (и [-ий] у молодого поколения информантов III группы) и [-ай] (у информантов І, II, III групп), при этом

заднеязычный в исходе основы является твердым (за исключением примеров записанных от молодых диалектоносителей III группы). Например: ууст[ай] (квас), ядовит[ай] (дед), апухтинск[ай] (сорт), деревенск[ий] (дом), всяк[ий] раз.

Свои фонетические особенности обнаруживает и парадигма склонения прилагательных и неличных местоимений женского рода, в плане морфологии не имеющая отличий от соответствующей системы литературного языка. Так, помимо самостоятельных И. (флексия <-а]а> ([-ф])): жизнь боуатая, но скушная, тонень[к 'и]а] лапша, зимняя Никола и В. (флексия после твердых и мягких согласных основы <-иу>, конечный гласный двухсложного ударного окончания звучит как [а], в безударном положении гласные в окончании могут утрачивать лабиализацию - [-а]у], [-ЧУ]): за ищасошнюю жизнь, в большуя посуду, (завари) не дюжа уустаю падежей, наличествует синкретичная форма четырех падежей - Р., Д., Т., П. (флексия <ку> (И])). См.: из аржаной муки, изо всей деревни; по друуой стороне, по нашей лешке; какой травой кормить, своей сметанкой (забелить)', на соборной уоре, на чьей половине.

Фонетическими причинами обусловлено появление вариантов падежных окончаний имен прилагательных и неличных местоимений во множественном числе. Например, в И. п. множественного числа прилагательных и неличных местоимений в исследуемом говоре отмечается окончание <-и]е> ([-ыи]), при этом конечный гласный двусложного окончания звучит у некоторых диалектоносителей как [а] ([-ьуа], [-ща]), что связано с особенностями заударного вокализма говора: мухи востр[ыи], тоненьчк[и]а] (ножки), (щи) ненаварн[ъуа], кажд[ыи] выходн[ьуи], как[ща] неуодн[ы}а].

В апухтинском говоре качественные прилагательные образуют форму сравнительной степени с помощью суффиксов -ее (-ем), -е и -ше. При этом сфера функционирования первых - бодрей, ловчей, веселей; уже, больше, лучше, сужена за счет большей частотности суффикса -ше: тоньше, старше, раньше и Iиирше, длинъше, красивше, дешевше, тяжельше.

Простые формы превосходной степени для диалектного языка не характерны. В апухтинском говоре близкое значение выражается прилагательными с суффиксами действительных или — реже - страдательных причастий настоящего времени. Однако речь идет скорее об интенсивной степени качества: бедовящий, краснящий, страшнящий, тяжеленный, обсиленный, страшенный.

Значение высокой степени качества передается в говоре аналитически. Одним из элементов при этом выступает обычно несклоняемое количественно-усилительное слово, как правило, дюже 'очень', стоящее в препозиции или в постпозиции к положительной степени прилагательного: Почему он дюжа худой был", Шторки эти сыми, они дюжа тёмные; Верх крутой дюжа.

Раздел 2.4. «Имя числительное» презентует специфику употребления в говоре единиц с числовым значением.

Склонение простых количественных числительных в целом не обнаруживает никаких диалектных особенностей. В то же время в апухтинском говоре существенно упрощается парадигма склонения числительных от пятидесяти и далее. Во всех падежах фиксируются формы, идентичные И. и В. п.: работать до пятьдесят пять (лет), поехали с триста (рублями), прибавь к шестьдесят и т. д.

То есть, при явной близости литературной и апухтинской морфологических систем в области имени числительного, очевидной особенностью последней является тенденция к уменьшению различий падежных форм — к аналитизму.

Раздел 2.5. «Глагол» сосредоточен на анализе глаголов и глагольных форм: причастия и деепричастия.

Система глагола в говорах, с одной стороны, весьма близка к литературной норме. С другой стороны, в диалектах есть категориальные отличия, обусловленные сохранением некоторых реликтов древнерусской системы.

Особенности могут наблюдаться в самой морфологической структуре глагольных форм, в моделях слово- и формообразования отдельных групп.

Актуальным для всех диалектов является процесс выравнивания парадигмы, который достигается за счет выпрямления основы настоящего времени. Тем самым устраняются чередования согласных, предшествующие основообразующему суффиксу: напе[к'о]шь, напе[к'о]т, иапе[к'о]м, иапе[к'о]те, напе[ку]т; разож[уу]\ разож[у'6]шь, разож[у'д]т, разож[у'о]м, разож[у'д]те, разож[уу]т. Причем данная тенденция у глаголов с разными согласными в исходе основы в говорах проявляется в неодинаковой степени.

Принципиально также соотношение основ настоящего и прошедшего времени. В этом случае можно отметить, что апухтинскому говору, как и большинству диалектных систем, свойственно выравнивание под воздействием разрядов с более простым их соотношением. Такое выпрямление может идти от основы прошедшего времени к основе настоящего времени (махал - махает) и наоборот: жмал - жмут.

В говорах, как и в литературном языке, все глаголы делятся на два спряжения.

Достаточно четко в апухтинском говоре распределяются между I и II спряжениями глагольные единицы с ударными окончаниями. Безударные же окончания тех глаголов, которые в северных говорах распределяются между I и II спряжением, в южнорусских диалектах совпадают, образуя парадигму так называемого «общего» спряжения: замёрзн[иш], ночу[иш], обвян[ит'], смотр[ит 'а], нрав['ут]ся, посод['ут'], настанов['ут '],разобид['ут]ся.

Важные диалектные различия содержит фонемный состав личных окончаний глагола. Некоторые из них дают весьма четкие критерии для определения территориальной принадлежности говора.

Так, важнейшим дифференцирующим признаком говоров северного и южного наречий является твердый или мягкий согласный в окончаниях форм 3 л. ед. и мн. ч. - [т] или [т']. В речи апухтинцев всех без исключения групп, независимо от возраста и уровня образованности, отмечены указанные формы исключительно с конечным [т']: свори[т'], потрыкивае[т'], напекё[т'] и полю[т'], бежа[т'], посодю[т'].

Пункт 2.5.8. «Причастие» представляет анализ бытования в апухтинском говоре причастных форм. В исследуемой диалектной системе представлен, как и в большинстве русских диалектов, неполный по сравнению с литературным языком набор причастных форм.

Так, действительные причастия настоящего времени встречаются крайне редко и, как правило, выступают не в причастном, а в адъективном значении: она была верующая, хороший малый, работящий, кочаны уже настоящие.

Причастия прошедшего времени с суффиксами -ш- и -вш-употребляются также редко. Ср. кеасы неукисшие. Они зачастую утрачивают формы словоизменения и тем самым превращаются в неизменяемые деепричастные формы с суффиксом -вит, в южнорусских говорах обычно выступающем как -мши: Я усяуда не раздемши ляэку с краю в тужурке, свярнусь тах-то.

Страдательные причастия настоящего времени в исследуемом говоре не встречаются. Чрезвычайно редко отдельные образования с суффиксами -им- и единично -ем- выступают как прилагательные в полной или краткой формах: капуста была обродимая, и свёкла была обродимая 'имеющийся в большом количестве, обильный'.

Самой распространенной в говорах является группа страдательных причастий прошедшего времени. При этом наиболее употребительны краткие формы: схоронен под уородом Николаевском, скотина не зауната, лестница к уруше прислонена, настелена солома была. Полные формы страдательных причастий выполняют предикативную или атрибутивную функцию: Она изо всех, такая желанная 'любящая, ласковая; душевная, сердечная; жалостливая'; Я-то увобратая, видная.

Что касается деепричастия (пункт 2.5.9), то практически не употребляются единицы с суффиксами -а и -учи. Исключение составляют лишь слова, подвергшиеся адвербиализации - типа лёжа, сидя, улядя, реже сидючи, улядюжи, крадомчи 'украдкой'.

Таким образом, в говоре расширена функция деепричастий от основ прошедшего времени, главным образом с суффиксом -мши: не зауадамши нынче подушки посушить; ляэ/су не расстиламши-, пропал не жимши веку.

Общее грамматическое значение деепричастия формулируется как «обозначение добавочного действия, которое показывает, как совершается

действие глагола сказуемого». В этом смысле его употребление в апухтинском говоре не имеет отличий от русского литературного языка: оно всегда появляется только в предложении, в котором есть слово, обозначающее основное действие: Зима, а они ходютъ раскрьшши. Деепричастия в таком случае входят в состав предиката в качестве именной части и выполняют функцию атрибута в сочетании с глаголом состояния, обозначая признак, который является результатом законченного в прошлом действия.

Глава III «Синтаксис» сосредоточена вокруг особенностей словосочетания и предложения.

В разделе 3.1. «Словосочетания» отмечается тождественность конструкций словосочетаний в исследуемом говоре и литературном языке: целостные по смыслу единицы языка организованы на основе таких видов синтаксической связи, как согласование (старшой брат, по одной яблочке, улубокой осенью), примыкание (добре засыпаютъ хорошо, дюже дуло, не будешь нонче), управление (косили крюком, работала в бриуаде, валенки валяли).

Как известно, модели, по которым в говоре образованы словосочетания, могут быть как предложными, так и беспредложными. При этом специфика диалектной системы в области предложных словосочетаний зачастую основана на лексических особенностях: в говоре могут употребляться такие предлоги, которые литературному языку или другим говорам неизвестны, а если и известны, то выступают как омонимичные: через бабку Феклиску мучилась 'из-за, по вине кого-либо', та коса проти этой, либо, ловчей 'по сравнению, в сопоставлении с кем- или чем-нибудь'.

Свои особенности употребления имеют формы косвенных падежей в беспредложных словосочетаниях: Славка друуой раз женился", дам что мене есть, она мене упала 'у меня'. Появлением беспредложных конструкций современные диалекты, очевидно, обязаны древнерусскому языку, в котором эти конструкции были широко распространены.

Методологической основой анализа предложения (раздел 3.2) синтаксической конструкции послужила идея С.К. Пожарицкой о диалектном предложении как полипредикативном целом, которое образовано синтагмами. В таком случае, несомненно, актуальными становятся вопросы линейной организации диалектного текста.

Важно при этом, что простые синтагмы, а особенно полипредикативные единицы диалектной речи, соответствуя простому и сложному предложению письменного текста, обнаруживают определенные особенности структуры, но в целом выражают те же соединительные, разделительные, сопоставительно-противительные отношения (ср. сложносочиненные предложения) или основаны на подчинительной связи (ср. сложноподчиненные предложения).

В целом полученный от информантов материал свидетельствует о том, что апухтинский диалект, будучи переходным, в своей синтаксической

системе в большей мере сходен с южнорусскими системами, которые освобождаются от архаических явлений активнее, чем севернорусские диалекты (ср., однако, примеры одиночного отрицания: а после бабке останется ничаво).

В главе IV «Словообразование» рассматриваются основные словообразовательные типы, представленные в разных частях речи. Причем центром исследовательского внимания выступают принципиальные различия между диалектным и литературным словообразованием, а также те единицы, которые наиболее рельефно отражают специфику диалектного сознания.

В диалектном, как и в литературном, языке выделяются различные типы словообразования: мутационные, модификационные, транспозиционные.

При этом наиболее показательными с точки зрения мировидения диалектоносителя среди мутантов - производных с мутационным словообразовательным значением - можно считать, например, группу глаголов, значением которых является воспроизведение в звучании.

В апухтинском говоре большинство из подобных слов производны именно от междометий. При этом многие из них потеряли исконные собственно звукоподражательные значения и употребляются в новых, переносных. См.: ахнуть 'сделать что-либо со всей силы' (от междометия ах!), авкнуть 'айкнуть, испугаться' (от междометия ав! ([ау] -> [аукнут']), зыкатъ(ся) 'испытывать сильное беспокойство, бегать, метаться из стороны в сторону, спасаясь от жары или от укусов оводов и других жалящих насекомых (о скоте в период летнего зноя)' (ср. курское зык, рязанское зыка 'звук, издаваемый оводами, нападающими на рогатый скот во время летнего зноя').

Чрезвычайно значимыми среди модификатов следует признать именные единицы — диминутивы.

С точки зрения теории словообразования важно, что в апухтинском говоре далеко не одинакова активность диминутивов разных словообразовательных моделей. Наиболее представленными из них являются единицы с суффиксом -к- (-к(а) / -к(о)) {дурка, лезейка), а также с формантами -иц / -ц(а) (марлица, сольца), -очк- / -ечк- (парточки, жамочка). С меньшей частотностью отмечаются производные со словообразовательными элементами -ок / -ек (усшанок, парнёк), -ушк- / -юшк-(нёбушка, уромушка), -чик- (братчик, корчик), -ц- (мясцо), -онк- (деньжонки).

Зафиксированные в говоре уменьшительные аффиксы с точки зрения семантики следует считать полисемантичными: производные с ними реализуют в речи такие частные модификационные значения, как реальная уменьшительность (Резали яунёночка, какова поменьше), субъективная оценка (Молочко, яички свои, вольные), уменьшительность в сочетании с субъективной оценкой: А тоже с ленцой, надо заставлять.

Актуализация у диминутивов эмоционально-оценочного значения и экспрессивности зачастую сопровождается ослаблением или утратой первичной уменьшительности.

При том, что транспозиционное словообразование в апухтинском говоре не слишком существенно отличается от литературного языка, все-таки можно выделить весьма значимый пласт производных единиц. Ими, например, являются отсубстантивные прилагательные — и прежде всего образованные приставочно-суффиксальным способом, обычно с участием без-: беспардонный, безотказный, бездумный, бездельный (ср. так же безделошный делошный дело).

Глава V «Лексика. Фразеология», представляющая собой серию очерков, призвана определить и в связи с фактическим материалом скорректировать основные понятия, связанные с описанием диалектной лексики (см. разделы 5.1. «Состав лексики частной диалектной системы и типы диалектных различий», 5.2. «Диалект и норма»). Это позволяет дать адекватную оценку современного состояния апухтинского говора с точки зрения его словарного состава, обнаружить различные временные пласты диалектного словаря и специфику местного словоупотребления.

Каждый из очерков имеет самостоятельное значение, при этом они объединены общим системно-функциональным принципом анализа и дают целостное представление о бытовании лексической системы изучаемого диалекта, который подается с точки зрения семантики (раздел 5.4. «Лексико-тематические группы диалектных слов»), источников пополнения диалектного словаря (раздел 5.5. «К вопросу о церковнославянизмах в говоре села Апухтине»), системных отношений (раздел 5.6. «Семантические связи слов»), временной изменчивости диалектной лексики (раздел 5.9. «Старое и новое в лексике говора. Из истории некоторых диалектных слов»).

Дополняют языковую картину апухтинского говора сведения о прозвищах и уличных фамилиях, а также местных географических названиях (раздел 5.7. «Имена собственные как часть диалектного лексикона»).

Наглядно презентует самобытность диалектного мировосприятия раздел, посвященный анализу апухтинских фразеологических единиц, составляющих столь принципиальное для диалектного сознания семантическое ноле «Человек» (раздел 5.8. «Диалектная фразеология»).

В Заключении подведены итоги, приведены основные выводы исследования, подтверждающие основную гипотезу, а также обозначена перспективность дальнейшей работы.

Многоаспектное изучение функционирования частной диалектной системы - говора села Апухтино Одоевского района Тульской области - дает возможность говорить об обобщениях более весомых и разновекторных. Они связаны с историей русского диалектного языка в целом и позволяют

наметить перспективы дальнейшего изучения диалектных систем переходного характера.

Чрезвычайно важно также подчеркнуть, что конкретный диалектный материал свидетельствует об устойчивости говоров, хорошей представленности в них собственно диалектных черт. Их сохранение наблюдается не только на таких довольно консервативных языковых ярусах, как фонетика и морфология, словообразование, но и на уровнях синтаксиса и лексики, которые подвержены сильному влиянию литературного языка.

Все это побуждает признать: диалекты, являя собой достаточно обособленную форму национального языка, имеют неисчерпаемые ресурсы для дальнейшего развития.

Основные положения диссертационного исследования отражены в 11 публикациях:

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Родина М.А. Человек в русской диалектной фразеологии: черты характера и их оценка II Русский язык в школе. М., 2010. № 6. С. 80-85 -0,5 п. л.

2. Родина М.А. Апухтинский говор как типичный говор переходного типа // Вестник ПСТГУ. Серия III: Филология. № 2(24). М., 2011. С. 44-52 - 0,4 п. л.

3. Родина М.А. К вопросу о церковнославянских элементах в современных говорах // Русский язык в школе. М., 2011. № 4. С. 71-76 - 0,48 п. л.

Прочие публикации по теме диссертационного исследования:

4. Родина М.А. Анализ диалектных слов со значением наименований лица (на материале говоров села Апухтина Одоевского района Тульской области) // Вестник ПСТГУ. Серия III: Филология. № 2(16). М., 2009. С. 23-29 - 0,3 п. л.

5. Родина М.А. Система прозвищ в диалектах (на материале говоров села Апухтина Одоевского района Тульской области) // Русское народное слово в языке и речи: сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 75-летию Арзамасского государственного педагогического института (22-24 октября 2009 года). - Арзамас-Саров, 2009. С. 320-326-0,3 п. л.

6. Родина М.А. Антропонимы в говоре села Апухтина Одоевского района Тульской области // Проблемы общей и региональной ономастики: Материалы VII Международной научной конференции. Майкоп, 2010. С.72-75 -0,15 п. л.

7. Родина М.А. К вопросу о современном бытовании диалектных слов (на материале говора села Апухтина Одоевского района Тульской области) // Русский язык и литература: история и современность. Сборник научных статей по материалам докладов и сообщений конференции, посвященной 70-летнему юбилею профессора Л.Ф. Колосова. М., 2010. С. 118-121-0,2 п. л.

8. Родина М.А. Человек в русской диалектной фразеологии (на материале говоров села Апухтина Одоевского района Тульской области) // Русский язык: исторические судьбы и современность: IV Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, филологический факультет, 20-23 марта 2010 г.): Труды и материалы. М., 2010. С. 507-0,1 п. л.

9. Родина М.А. О языковой картине мира жителей села Апухтина Одоевского района Тульской области // Современные вопросы науки - XXI век: Сб. науч. тр. по материалам VII междунар. науч.-практ. конф. (29 марта 2011 г.). Вып. 2. Ч. 2. Тамбов, 2011. С. 109-112 - 0,18 п. л.

10. Родина М.А. Словообразовательные черты говора села Апухтина Одоевского района Тульской области: приставочные глаголы // Русский язык: функционирование и развитие (к 85-летию со дня рождения заслуженного деятеля науки Российской Федерации, профессора В.М. Маркова): материалы международной научной конференции (Казань, 18-21 апреля 2012 г.). Т. 2. Казань, 2012. С. 80-88 - 0,3 п. л.

11. Родина М.А. Словообразовательные черты говора села Апухтина Одоевского района Тульской области: глаголы с префиксом пере- И Русский язык: история, диалекты, современность. Выпуск XII. Сборник научных работ. М., 2012. С. 119-126 - 0,3 п. л.

Подписано в печать: 07. ] 1.2012

Заказ № 7806 Тираж - 100 экз. Печать трафаретная. Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш., 36 (499) 788-78-56 wvvw.autoreferat.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Родина, Маргарита Александровна

Введение.

Глава 1. Фонетика.

1.1. Вокализм.

1.1.1. Ударный вокализм. Состав гласных фонем и их функционирование.

1.1.2. Безударный вокализм.

1.1.2.1. Гласные первого предударного слога.

1.1.2.1.1. Гласные первого предударного слога после парных твердых и заднеязычных согласных.

1.1.2.1.2. Гласные первого предударного слога после мягких согласных.

1.1.2.1.3. Гласные первого предударного слога после шипящих и

1.1.2.2. Вокализм начала слова.

1.1.2.3. Гласные заударных слогов.

1.1.2.3.1. Заударные гласные неверхнего подъема.

1.1.2.3.2. Заударные гласные верхнего подъема.

1.2. Консонантизм.

1.2.1. Заднеязычные согласные <к>, <г>, <х>. Особенности их произношения в условиях палатализации.

1.2.2. Губно-зубные согласные <в>, <в'>, <ф>, <ф'>.

1.2.2.1. Согласные <в>, <в'>.

1.2.2.2. Согласные <ф>, <ф'>.

1.2.3. Переднеязычные согласные.

1.2.3.1. Сонорные согласные.

1.2.3.1.1. Сонорные <л>, <л'>.

1.2.3.1.2. Сонорные <р>, <р'>.

1.2.3.2. Смычно-взрывные переднеязычные согласные <т>, <т'>, <д>,

1.2.4. Щелевые согласные.

1.2.4.1. Согласные <с>, <с'>, <з>, <з'>.

1.2.4.2. Согласные <ш>, <ж>.

1.2.4.3. Долгие шипящие согласные.

1.2.5. Аффрикаты.

1.2.5.1. Аффриката <ц>.

1.2.5.2. Аффриката <ч>.

1.2.5.3. Сочетание [чн].

1.2.6. Среднеязычный сонант <j>.

1.2.6.1. Согласный <j> в интервокальном положении.

1.2.6.2. Сочетание зубных согласных с <j>.

1.2.7. Некоторые особенности позиционного поведения согласных.

1.2.7.1. Корреляция по твердости - мягкости губных согласных.

1.2.7.2. Корреляция согласных по звонкости - глухости.

1.2.7.3. Протетические гласные.

1.2.7.4. Сочетание [ст] и его замены.

1.2.7.5. Сочетания [дн], [бм].

Глава 2. Морфология.

2.1. Имя существительное.

2.1.1. Категория грамматического рода.

2.1.2. Склонение существительных в единственном числе.

2.1.2.1. 1 склонение.

2.1.2.2. 2 склонение.

2.1.2.3. 3 склонение.

2.1.2.4. Нерегулярные типы склонения.

2.1.2.5. Выражение звательности.

2.1.3. Склонение существительных во множественном числе.

2.2. Местоимение.

2.2.1. Возвратное и личные местоимения 1, 2 лица.

2.2.2. Указательные и лично-указательные местоимения 3 лица.

2.3. Имя прилагательное.

2.3.1. Склонение прилагательных в единственном числе.

2.3.2. Склонение прилагательных во множественном числе.

2.3.3. Сравнительная степень прилагательных.

2.4. Имя числительное.

2.5.Глаго л.

2.5.1. Основы глагола.

2.5.2. Типы спряжения.

2.5.3. Личные формы настоящего и простого будущего времен.

2.5.4. Повелительное наклонение.

2.5.5. Неопределенная форма глагола.

2.5.6. Возвратная форма.

2.5.7. Прошедшее время.

2.5.7.1. Простые формы прошедшего времени.

2.5.7.2. Сложные формы прошедшего времени с глаголом быть (плюсквамперфект).

2.5.8. Причастие.

2.5.9. Деепричастие.

Глава 3. Синтаксис.

3.1. Словосочетание.

3.2. Предложение.

Глава 4. Словообразование.

4.1. Мутационные словообразовательные типы.

4.1.1. Наименования лиц.

4.1.2. Слова со значением действия по отношению к предметам, явлениям и количественным признакам. Звукоподражательные глаголы.

4.1.3. Относительные, притяжательные прилагательные и мутационное словопроизводство.

4.1.4. Наречия со значением признака действия.

4.2. Модификационные словообразовательные типы.

4.2.1. Существительные со значением женскости.

4.2.2. Первичные диминутивы.

4.2.3. Названия однородного множества растущих деревьев.

4.2.4. Совокупности объектов животного мира.

4.2.5. Глаголы с результативной (достигательной) семантикой, выражающие также пространственные, количественные и временные семантические оттенки.

4.3. Транспозиционные словообразовательные типы.

4.3.1. Имена действия/состояния и имена качества.

4.3.2. Транспозиционная сфера значений у глагола.

4.3.3. Качественные прилагательные.

4.3.4. Наречия образа действия.

Глава 5. Лексика. Фразеология.

5.1. Состав лексики частной диалектной системы и типы диалектных различий.

5.2. Диалект и норма.

5.3. Диалект и внеязыковая действительность.

5.4. Лексико-тематические группы диалектных слов.

5.4.1. ЛТГ «Погода и атмосферные явления».

5.4.2. ЛТГ «Земледелие».

5.4.3. ЛТГ «Внутреннее устройство дома».

5.4.4. ЛТГ «Предметы домашнего обихода».

5.4.5. ЛТГ «Человек, его характер и деятельность».

5.5. К вопросу о церковнославянизмах в говоре села Апухтина.

5.6. Семантические связи слов.

5.6.1. Полисемия.

5.6.2. Омонимия.

5.6.3. Синонимия.

5.7. Имена собственные как часть деревенского лексикона.

5.7.1. Прозвища и уличные фамилии.

5.7.2. Местные географические названия.

5.8. Диалектная фразеология.

5.9. Старое и новое в лексике говора. Из истории некоторых диалектных слов.

Введение диссертации2012 год, автореферат по филологии, Родина, Маргарита Александровна

Русские народные говоры являются важным функциональным, структурным, содержательным элементом национального языка.

Вдумчивый и разносторонний анализ территориальных диалектов обнаруживает органическую связь живой народной речи с литературным языком, конкретизирует представление о единстве русского национального языка, несмотря на наличие в нем местных разновидностей, способствует глубокому пониманию процессов, которые определяют структуру и функционирование языковой системы в прошлом и настоящем, позволяет прогнозировать пути ее развития в будущем.

Какой бы ни была оценка современного статуса русских народных говоров, будь то полудиалект, социолект, совокупность идиолектов1, это не противоречит сущности говора как живой функционирующей и постоянно изменяющейся на различных языковых уровнях системы.

Состояние современных говоров диктует необходимость всестороннего обследования диалектного материала. В этой ситуации «реальной становится перспектива сопоставления одной диалектной системы с другими, а также с литературным языком, выявления того общего, что объединяет эти системы в один национальный язык»2.

В данной работе реализуется попытка представить целостное, многоаспектное описание одного из современных говоров как частной диалектной системы, функционирующей в условиях непосредственного литературного окружения.

Тем более важным видится синтетический характер данного исследования, являющего собой не только разыскание в области

1 См.: Коготкова Т.С. Русская диалектная лексикология. М., 1979. С. 6; Жирмунский В.М. Проблемы социальной дифференциации языков // Язык и общество. М., 1969. С. 23; Тимофеев В. П. Диалектный словарь личности. Шадринск, 1971. 141 е.; Тимофеев В.П. Личность и языковая среда. Шадринск, 1971. 122 с.

2 Межецкая Г.И. Вокализм первого предударного слога в елецких говорах. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Вологда, 2010. С. 3. описательной диалектологии, но и затрагивающего вопросы исторической диалектологии. В таком случае достигается возможность не только представить синхронное описание одного из современных диалектов, но и поднимаются вопросы изменения его во времени, взаимодействие с другими диалектными системами в прошлом и настоящем.

В этом смысле исследование интерпретирует языковой материал определенного региона в диалектном пространстве южнорусского наречия, и шире — в едином пространстве русского диалектного языка.

Именно к такому представлению подталкивает сама природа тульской группы говоров - переходных диалектов, соединяющих в себе на разных языковых ярусах особенности севернорусского и южнорусского наречий, имеющих при этом именно южнорусскую основу3.

Южнорусское наречие на разных этапах в той или иной степени исследовалось многими учеными: Е.Ф. Будде, H.H. Дурново, И.Г. Голанов, Д.К. Зеленин, A.A. Шахматов, Р.И. Аванесов, С.С. Высотский, Н.П. Гринкова, С.И. Котков, К.Ф. Захарова, Т.Г. Строганова, В.И. Собинникова, Р.Ф. Касаткина, JI.M. Орлов, В.Г. Руделев, Л.И. Маршева, H.A. Волкова, А.Д. Черенкова и др.4. Среди прочего, обширный материал, который репрезентирует лексику южнорусских говоров, изучался как

3 Горшкова КВ. Историческая диалектология русского языка. М., 1972. С. 149.

4 Будде Е.Ф. О говорах Тульской и Орловской губерний. Петербург, 1904. 245 е.; Дурново H.H. Диалектологические разыскания в области великорусских говоров. Ч. I. Южновеликорусское наречие. М., 1918. 215 е.; Голанов И.Г О диссимилятивном аканье // Труды московской диалектологической комиссии. Вып. 3. Варшава, 1914. С. 183-218; Зеленин Д.К. Великорусские говоры с неорганическим и непереходным смягчением задненебных согласных. СПб., 1913. 544 е.; Шахматов A.A. Описание лекинского говора Егорьевского уезда Рязанской губернии. СПб., 1914. 48 е.; Аванесов Р.И. Очерки русской диалектологии. Ч.

1. М., 1949. 335 е.; Высотский С.С. К проблеме изучения вокализма южнорусских говоров // Русские говоры. М., 1975. С. 3-19; Гринкова Н.П. Воронежские диалекты: Ученые записки ЛГТТИ им. А.И. Герцена. Т. 55. Л., 1947. 298 е.; Котков С.И. Южновеликорусское наречие в XVII столетии. М., 1963. 235 е.; Захарова К.Ф. Типы диссимилятивного яканья в русских говорах: (лексико-морфологическая характеристика) // Вопросы языкознания, 1971. № 2. С. 17-34; Строганова Т.Г. Одна из особенностей южнорусского вокализма // Вопросы языкознания, 1955. № 7. С. 94-105; Собинникова В.И. Простое предложение в русских народных говорах. (По материалам говоров Воронежской области). Воронеж, 1961. 297 е.; Касаткина Р.Ф. Южнорусское наречие. Новые данные // Вопросы языкознания, 2000. № 6. С. 98-109; Орлов J1.M. Русские говоры Волгоградской области: Учебное пособие. Волгоград, 1984. 95 е.; Руделев В.Г. Южнорусские вокалические системы // Опыт исследования южнорусских говоров Тамбовского края. Тамбов, 1985. С. 6-41; Маршева Л.И. Топонимические типы в русских народных говорах. М., 2007. 235 е.; Волкова H.A. Фонетика курских говоров в истории и современном состоянии. Автореф. дис. . докт. филол. наук. М., 2004. 42 е.;

Черенкова А.Д. Говоры Воронежской области Курско-Орловского типа // Проблемы изучения живого русского слова на рубеже тысячелетий: Материалы III Всероссийской научно-практической конференции.

4. III. Воронеж, 2005. С. 150-158. учеными прошлого (В.И. Даль, М.А. Стахович, П.В. Шейн и др.5), так и современными исследователями. Результаты их трудов нашли наглядное отражение в региональных словарях и материалах к ним (см., например, «Материалы к словарю тульских говоров»), а также в сводных лексикографических и лингвогеографических изданиях:

Диалектологический атлас русского языка», «Лексический атлас русских народных говоров», «Словарь русских народных говоров» (далее — ДАРЯ, ЛАРНГ, СРНГ)6.

Вместе с тем южнорусское наречие во всем его многообразии еще требует детализированных изысканий в области частных вопросов отдельных говоров и их группировок7.

Одним из таких диалектов, несомненно, следует считать говор села Апухтина Одоевского района Тульской области и родственную ему диалектную систему поселка Новоархангельский того же региона. Они и стали объектом настоящего исследования.

Надо сказать, что в отечественной диалектологии тульские диалекты наиболее исследованы в области фонетики (работы В.Н. Каменева, Н.Б. Париковой, Д.М. Савинова, В.Н. Сидорова, Ф.П. Филина8), лексики (исследования И.Н. Чусовой9).

5 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского язык. В 2 томах. Т. 1: А-О. М., 2002. 1280 е., Т. 2: П— V. М., 2002. 1088 е.; Стахович М.А. Русские народные песни: Для голоса с сопровожд. ф.-п. (гитары) и для гитары соло / Собрал и записал М. Стахович; Предисл., ред. и примеч. Н. Владыкиной-Бачинской; Предисловия М. Стаховича. М., 1964. 76 е.; Шейн П.В. Русские народные песни, собранные П.В. Шейном. Ч. 1.М., 1870. 569, XXXII с.

6 Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. В трех вып. Вып. I. Вступительные статьи. Справочные материалы. Фонетика. М., 1986. 216 е.; Вып. II. Морфология. Комментарии к картам. М., 1989. 165 е.; Вып. III. Синтаксис. Лексика. Комментарии к картам. М., 1996. 374 е.; Лексический атлас русских народных говоров. Пробный Вып. М., СПб., 2004. 306 е.; Словарь русских народных говоров. Вып. 1-42. Л./СПб.; М., 1965-2008 (издание продолжается).

7 Подробнее см.: Высотский С.С. К проблеме изучения вокализма южнорусских говоров // Русские говоры. М., 1975. С. 3-19; Касаткина Р.Ф. Заметки о южнорусской интонации // Материалы и исследования по русской диалектологии. I (VII). К 100-летию со дня рождения члена-корреспондента РАН Рубена Ивановича Аванесова. М., 2002. С. 134-150.

8 Каменев В.Н. О говорах северо-восточной части Одоевского уезда Тульской губернии // Труды московской диалектологической комиссии. Вып. 9. Л., 1927. С. 49-66; Парикова Н.Б. Происхождение и состояние умеренного яканья в тульской группе южновеликорусских говоров к середине XX века. Тула, 2008. 202 е.; Савинов Д.М. Вокализм первого предударного слога некоторых тульских говоров: Белевский и Веневский районы. Дис. . канд. филол. наук. М., 2000. 144 е.; Сидоров В.Н. Об одном тульском говоре с гласной е, не изменившейся в о II Материалы и исследования по русской диалектологии. Т. 2. М„ 1949. С. 277-289; Филин

В дореволюционных трудах и исследованиях советского времени содержатся сведения и по морфологии тульских диалектов. См. работы Е.Ф. Будде, Е.А. Рыбочкиной10.

Нельзя не упомянуть и о работах этнографического и исторического характера (А.Г. Зеленецкого, Н.И. Троицкого, И.Е. Климова, B.C. Гришина11), которые, безусловно, полезны для лингвиста.

Указанные труды послужили надежной методологический базой настоящей работы, поскольку в них сосредоточен достаточно успешный опыт описания тех или иных диалектных особенностей. Однако они не представляют единого, сводного исследования, посвященного как в целом тульским говорам, так и отдельным диалектным системам.

Восполнить данный пробел и призвана эта диссертационная работа, для которой, что уже отмечалось, важную роль играют сведения по истории освоения и заселения этого края.

Как свидетельствует P.P. Лозинский: «В те далекие времена (XI — XII вв. - М.Р.) территорию нынешней Тульской земли заселяло славянское племя вятичей. В эти глухие места в 1215 году для проповеди христианства пришел монах Киево-Печерского монастыря по имени Кукша. За низвержение идолов и бесстрашную проповедь Евангелия Кукша был замучен язычниками. Однако брошенное им семя не заглохло, и число христиан постепенно увеличивалось»12.

Ф.П. Говор д. Селино Дубенского района Тульской области (фонетический очерк) // Материалы и исследования по русской диалектологии. Т. 1. М.-Л., 1949. С. 280-312.

9 Чусова И.Н. Говоры Тульского края // Материалы краеведческих чтений. 1995. С. 98-100; Чусова И.Н. Экспрессивно-эмоциональная лексика тульских говоров (на материале названий, относящихся к человеку) / И.Н. Чусова // Тезисы докл. науч. конф. профессорско-преподавательского состава ин-та по итогам 1966 г. — 1966. С. 75-76.

10 Будде Е.Ф. О народных говорах в Тульской губернии. СПб., 1898. 58 е.; Будде Е.Ф. О говорах Тульской и Орловской губерний. СПб., 1904. 245 е.; Будде Е.Ф. О некоторых народных говорах в Тульской и Калужской губерниях. СПб., 1897. 31 е.; Рыбочкина Е.А. Фонетика и морфология тульских говоров XVII века. Автореф. . канд. филол. наук. М., 1970. 16 с.

11 Зеленецкий А.Г. Город Чернь и его уезд. [[Текст]] / Александр Зеленецкий. Тула, 2007. 178 е.; Троицкий НИ. Тульские древности. Тула, 2002. 400 е.; Климов И.Е. К вопросу этнологического изучения Белевского уезда Тульской губернии / И.Е. Климов // Белевские чтения. 2004. Вып. 4. С. 178-186; Гришин B.C. Беседа с потомками диалектоносителей как метод сбора диалектного материала (к пополнению словаря тульских говоров) // Сборник научных трудов / Ун-т Рос. акад. образования, Новомоск. фил. Новомосковск, 2010. Т. 8. Ч. 2. С. 5-7; Гришин B.C. Краткий словарь тульских говоров. Вып.1. Новомосковск, 2008.48 с.

12 Энциклопедия городов и районов Тульской области. Тула, 2000. С. 349-350.

С XIII века территория Тульского края входила в состав Черниговского княжества, но история черниговских уделов за XIV и XV столетия почти неизвестна. Можно лишь заметить, что постоянный страх татарских набегов отодвигает мирное население дальше на север, делая степь достоянием полуразбойничьих шаек. Но даже и там местные князья не чувствуют себя в безопасности и перебираются в Одоев, вероятно, по той же причине рядом с Карачевом выдвигается Козельск. На Дону запустение доходило в конце XIV века до самых его верховьев, выше впадения Сосны и Мечи. Через тульские земли проходили главные татарские «шляхи», поэтому жители даже на север от Упы не чувствовали себя безопасными.

В конце XV — начале XVI вв. начался новый этап освоения Тульского края: «Татарский набег в 1492 году показал, что от верховьев Дона до Алексина даже отряд в 220 человек не только может спокойно пройти, но и захватить достаточной для этого небольшого отряда добычи, то есть значительная, преимущественно восточная часть края очень сильно обезлюдела. В то же время старые княжеские центры: Белев, Одоев и Новосиль сохранили свое как экономическое, так и политическое положение, вызвав своим переходом в Москву целый ряд русско-литовско-польских войн в конце XV — начале XVI вв.»13.

Начавшиеся набеги крымских татар и борьба за ликвидацию независимости Рязанского княжества потребовали от Московского правительства усиления влияния в Заокской полосе, а оно могло быть достигнуто только с созданием там великокняжеского центра. Это и обусловило строительство крепости Тула, где стали базироваться московские войска, как только возникла угроза московским интересам в этом районе: «Завершение строительства мощной тульской крепости датируется 1520 годом, а ликвидация независимости Рязанского княжества произошла в 1521

13 Фомин Н.К. К вопросу заселения Тульского края в XVI веке // Историко-археологические чтения памяти Н.И. Троицкого. Тула. 1997. С. 40-43. году, что показывает прямую связь между усилением влияния Москвы в Тульском крае и гибелью независимости Рязани»14.

В связи с этим произошло массовое выселение в Тульский уезд служилой рязанской мелкоты, на место которой в рязанских землях сажались представители московских служилых родов и переселенцы из новоприсоединенных территорий. Любопытно, что в Тульском уезде практически полностью отсутствуют представители старомосковской знати, что показывает определенную целенаправленность московского правительства в заселении Тульского уезда: «присутствуют потомки смоленских бояр, бывшие новгородцы. В Дедиловском уезде обращает на себя внимание нахождение 300 казаков»15.

В XVI веке наиболее значительные поселения образовывались в местах воеводских стоянок (Пронск, Зарайск, Михайлов, Шацк, Ряжск, Дедилов, Крапивна). Большая часть населения, появлявшегося во всех этих местах, состояла на первых порах или из служилых людей или из лиц, которых правительство спешило привлечь к военной службе; вместе со службой, правительство требует от поселенцев занятий земледелием, как на их собственной, так и на казенной пашне. При этих условиях возникает на южной окраине тип «однодворца», соединяющего черты служилого человека и пахотного крестьянина. Участки, отведенные однодворцам в надел, долго оставались без всякой другой рабочей силы, кроме самих хозяев. Конечно, чем южнее, тем позже, начинало селиться на однодворческих землях крестьянское население.

Сам Одоевский уезд (а теперь район), на территории которого и находится село Апухтино, имеет богатую событиями историю. Старинный русский город Одоев был некогда частью южной оборонительной черты. Изначально он был городом-крепостью, заложенным на месте старого городища, также бывшего когда-то крепостью.

14 Фомин И.К. К вопросу заселения Тульского края в XVI веке // Историко-археологические чтения памяти Н.И. Троицкого. Тула, 1997. С. 40-43.

15 Там же.

Итак, территория, на которой возник город Одоев, относилась к Черниговскому княжеству. Последнее распалось под давлением Золотой Орды в XIII-XIV вв. Одним из появившихся в XIV столетии на его обломках княжеств было Новосильское. Подвергавшееся ударам со стороны Литвы и Золотой Орды, оно искало защиты в союзе с Москвой. Поэтому в 1375 года князь Роман Семенович Новосильский принял участие в объединенном походе князей северо-восточной Руси на Тверь. В этом же году союзник Твери литовский князь Ольгерд разгромил столицу Новосильского княжества, что вынудило князя Романа Семеновича тогда же перенести свой стол в Одоев. Затем князь Роман принял участие в Куликовской битве под стягом Москвы.

В конце XIV — начале XV вв. за владения Новосильского княжества боролись Москва, Литва и Рязань. В 1407 году великий князь литовский Витовт захватил Одоев и территорию княжества. И уже в 1410 году новосильско-одоевкие князья как его вассалы со своими полками приняли участие в Грюнвальдской битве.

Но вскоре княжество вошло в состав Московского государства.

В первой половине XVI столетия Одоев занимал среди городов южных окраин государства одно из важных мест, а потом, по мере продвижения населения на юг, начал превращаться в рядовой городок.

Как уже отмечалось, на территории Тульского края в разное время селились выходцы из других областей (Рязанской, Смоленской, Новгородской), перемещение населения не могло не быть спровоцировано и изменением статуса самого Одоева, который в разное время приписывался к разным губерниям.

Так, в 1708 году в связи с петровскими преобразованиями Одоев вошел в состав Смоленской губернии, в 1719 году - Калужской провинции Московской губернии. Во время проведения губернской реформы Екатерины II в 1776 году Одоев с уездом первоначально был приписан к Калужской губернии, а в 1777 году вошел в состав Тульской.

В XX веке вновь произошли изменения: Тульская губерния была в 1926 году ликвидирована и появился Тульский округ Московской области, в состав которого и был включен Одоевский район с центром в селе Одоево. В 1930 году Тульский округ исчез, а входившие в его состав районы продолжали состоять в Московской области. В 1937 году Одоевский район был включен в состав образованной Тульской области.

Все перечисленные геополитические и административно-территориальные перипетии не могли в той или иной мере не сказаться на языке жителей Тульского края. И они, конечно, объясняют существующие диалектные особенности, которые фиксируются на современном этапе.

Что касается села Апухтина, никаких сведений о его истории до XVIII века не удалось разыскать. Известно только, что тогда жители Апухтина принадлежали графу И.Г. Чернышеву, который в 1798 г. передал их в казну16. Церковные источники указывают на то, что в 1829 году в поселении было начато строительство взамен старой деревянной новой каменной церкви на средства прихожан. Это обстоятельство особенно важно, так как говорит об основательности и даже зажиточности апухтинцев. Действительно, как сообщают данные церковно-приходских летописей, местные жители — казенные крестьяне, занимались, главным образом, земледелием, отчасти же извозным и лесным промыслом и выделкою деревянной посуды, колес, телег ИТ. д.

Ср. в то же время бедный приход села Красное, население которого, при низком качестве земли, в основном было каменщиками и лишь отчасти занималось земледелием.

Предположение о достатке жителей косвенно подтверждают и данные клировых ведомостей 1915-1916 гг. Согласно им село Апухтино было самым большим в Одоевском уезде: в нем числилось 257 дворов, при населении 1625 человек (805 мужчин и 820 женщин), имелась церковно-приходская школа (основана в 1888 году).

16 Приходы и церкви Тульской Епархии. Извлечение из церковно-приходских летописей. Тула, 1895. С. 187.

Для сравнения: в селе Болотское значилось 75 дворов и 324 жителя, а в селе Красное — и того меньше: 311 жителей на 46 дворов.

Важно подчеркнуть: при наличии отдельных сведений о церковной, хозяйственной жизни и демографической ситуации в селе Апухтине отсутствуют какие бы то ни было указания на языковые и национальные особенности населения.

К настоящему времени установлено лишь то, что тульские говоры, относясь к межзональной группе «Б» южного наречия, исторически развивались в непосредственном контакте с орловскими, курскими, воронежскими, елецкими говорами. А значит, в языковом комплексе идиома представлены черты южной и юго-восточной зон, а также черты Курско-Орловской и Восточной групп говоров17.

Итак, настоящее диссертационное исследование посвящено системному описанию говора села Апухтина Одоевского района Тульской области, а также поселка Новоархангельский, основанного выходцами из Апухтина на рубеже XIX — XX вв.

Актуальность работы обусловлена необходимостью для языковедческой науки работ, которые посвящены многоаспектному анализу таких особых диалектных образований, как переходные говоры, и сосредотачивают внимание на формировании, функционировании данных диалектных систем и причинах сохранения их самобытности в условиях значительной экспансии литературного языка.

Последнее объясняет насущность монографических описаний конкретных народных говоров, которые уходят вместе с их носителями.

Предметом исследования выступает комплекс диалектных черт, которые фиксируются на разных языковых ярусах и обнаруживаются на современном этапе в говоре села Апухтина и поселка Новоархангельский Одоевского района Тульской области.

17 Захарова К.Ф., Орлова О.Г. Диалектное членение русского языка. М., 2004. С. 136.

Целью данной работы стал системный анализ особенностей говора указанных населенных пунктов как частной диалектной системы, которая функционирует в инодиалектном и литературном окружении.

В соответствии с поставленной целью определены следующие задачи:

1. Представить анализ фонетической системы апухтинского говора с учетом новейших научных разработок, что достигается активным использованием метода компьютерного анализа звука.

2. Дать целостное представление о морфологической системе апухтинского говора.

3. Отметить специфические связи между синтаксической системой апухтинского говора и синтаксисом литературного языка.

4. С опорой на собранный материал скорректировать языковой статус диалектного слова и сформировать представление о единстве лексической системы апухтинского говора.

5. Рассмотреть особенности фразеологии апухтинского говора в наиболее показательной лексико-семантической группе «Человек».

6. Представить краткие историко-этимологические очерки отдельных диалектных явлений.

7. Изучить проблему функционирования говоров переходного типа как особых единиц диалектного членения русского языка.

8. Проследив историю формирования диалекта села Апухтина Одоевского района Тульской области, установить его языковой статус на современном этапе.

9. Обозначить место изучаемого говора в рамках различных лингвистических классификаций: лингвогеографической, структурно-типологической .

10. Уточнить имеющиеся лингвистические описания Тульской группы межзональных говоров типа «Б» южного наречия.

11. Разработать актуальные принципы получения и интерпретации получаемых диалектных данных.

Рабочая гипотеза исследования формулируется следующим образом: говор села Апухтина Одоевского района Тульской области функционирует как самостоятельная частная диалектная система, сочетающая в себе черты южнорусского и севернорусского наречий, и тем самым подтверждает особый статус переходных говоров.

Научные методы и подходы в настоящем исследовании обусловлены спецификой диалектного материала и кругом поставленных в работе задач.

Наиболее актуальным для их решения представляется соединение собственно лингвистического, когнитивного и антропологического подходов. Это дает возможность не только фиксировать и анализировать факты языка (лингвистический подход), но и соотносить их с культурными особенностями (антропологический подход) и своеобразием языковой картины мира (когнитивный подход) диалектоносителей.

При исследовании имеющегося диалектного материала, собранного автором в ходе экспедиций 2002-2011 гг., во время которых были сделаны записи спонтанной речи местных диалектоносителей, первостепенным является значение описательного метода, с помощью которого осуществляется последовательный анализ материала, его группировка.

Также основополагающим для данного диссертационного исследования можно назвать сравнительно-сопоставительный метод, так как именно он дает возможность соотнести изучаемую диалектную систему с другими диалектными системами, а также с литературным языком.

В зависимости от частного предмета исследования — фонетических, морфологических, синтаксических, лексических, морфемно-словообразовательных черт, в работе используются другие более специфичные методы.

Так, при описании фонетики ведущими является слухоаналитическое изучение, предполагающее непосредственное наблюдение местной речи, тщательное и целенаправленное прослушивание исследователем записей, представляющих образцы анализируемой диалектной речи.

Весьма значимы методы инструментального анализа, который дает возможность комплексного исследования спектрально-временных характеристик звука, а также дистрибутивного анализа, который предполагает анализ позиционного распределения гласных в определенных фонетических позициях.

Исследование словообразования побуждает к активному использованию метода структурно-словообразовательного анализа, включающего в себя рассмотрение деривационных моделей, основ, формантов и их значений.

Кроме того, изучение особенностей диалектного словообразования, равно как и лексической системы говора требует применения диахронно-синхронного метода. Он позволяет наметить динамику рассматриваемых номинативных единиц и их свойств.

Важным оказывается также метод этимологического анализа, помогающий установить происхождение отдельных словообразовательных формантов диалектных единиц при исследовании лексики и фразеологии.

В качестве вспомогательного используется статистический метод, дающий возможность количественной интерпретации исследуемого материала.

Положения, выносимые на защиту:

1. Детальный анализ вокалической системы говора села Апухтина Одоевского района позволяет выявить присущий для него семифонемный вокализм или его рефлексы. Это, учитывая аналогичные данные для других регионов Тульской области, позволяет говорить о необходимости изменения традиционного взгляда на тульские говоры как системы в значительной степени лишенные исконных диалектных черт.

2. Основной чертой, традиционно характеризующей говоры Тульской группы на фонетическом уровне, до сих пор признавалось недиссимилятивное аканье. Однако проведенный анализ заставляет говорить о существовании иного принципа формирования вокализма — более архаичного, а потому не приписываемого тульским говорам на современном этапе. Им является диссимилятивное аканье.

3. История развития апухтинского вокализма при этом закономерно укладывается в схему его диахронной изменчивости, различные этапы которой одновременно представлены у диалектоносителей разных возрастных групп и различного происхождения. Условно ее можно представить следующим образом: архаическое аканье жиздринское аканье недиссимилятивное аканье; диссимилятивно-умеренное яканье умеренное яканье иканье.

4. Полученный диалектный материал, который связан с характером отдельных звеньев консонантной системы апухтинского говора, позволяет скорректировать данные о составе согласных фонем в Тульской группе говоров в целом. Это касается, например, мягких шипящих, которые в некоторых случаях заменяются твердыми бифонемными сочетаниями.

5. Современное состояние апухтинского диалекта наглядно подтверждает присущую тульским диалектам генетическую связь с говорами Курско-Орловской и Рязанской групп, что проявляется на уровне морфологии и синтаксиса.

6. Словообразовательные единицы в русском литературном языке и диалектах претерпевают в истории языка значительные изменения. Форманты, которые бытуют в говоре Апухтина, получают новые значения, и наиболее показательны здесь префиксы. В то же время в ряде случаев словообразовательные аффиксы охраняют некоторые архаичные черты, придавая диалектным лексическим единицам значения, которые они имели в древнерусском языке.

7. Наблюдение за диалектной лексикой позволяет говорить о значительной доле в ней элементов тождественных или сходных с севернорусскими по происхождению единицами.

8. Обнаруженные диалектные особенности, которые на современном этапе присущи одному из переходных говоров, относящихся к типу «Б» южнорусского наречия, должны объясняться особенностями формирования и заселения данного региона.

9. Тульские диалекты, и апухтинский говор доказывает это в достаточной мере, неоднородны: они складывались из однодворческих говоров и говоров помещичьих крестьян. Именно этим, а не только внутриязыковыми причинами объясняется возможное расхождение диалектных данных, которое особенно отчетливо обнаруживается в фонетической системе, отраженной у диалектоносителей разного происхождения, - прежде всего в сосуществовании разных типов вокализма, основанных на диссимилятивном и недиссимилятивном принципе.

Научная новизна данной работы заключается в том, что в ней впервые проведен многоаспектный, системный анализ живого диалекта, который функционирует в неизолированных лингвистических условиях непосредственного контактирования с литературным языком и ранее никогда не подвергался научному исследованию.

Наиболее значимыми в таком случае представляются полученные от диалектоносителей сведения о принципиально иных, нежели в литературном языке, способах организации фонетической, словообразовательной, лексической, грамматической, синтаксической систем.

Это позволяет скорректировать представление об актуальности для диалектного сознания тех или иных диалектных категорий, чем и обусловлено их сохранение в указанном говоре.

Теоретическая значимость диссертационного исследования, выполненного на основе полевого диалектного материала, который обладает значительной лингвокультурной ценностью, проявляется по-разному.

Прежде всего, принципиально важным представляется то, что данная диссертационная работа представляет собой монографическое исследование, проведенное с учетом новейших научных данных, в том числе экспериментально-технологических.

В рамках настоящего исследования производится корректировка таких ключевых для русской диалектологии и социолингвистики понятий, как переходность говора, диалект, полудиалект, социолект, идиолект.

Уточняются также и типология предударного вокализма, критерии сближения единиц среднего рода с женским и мужским, категориальная классификация местоимений.

Кроме того, применительно к конкретному говору решаются дискуссионные для науки вопросы соотношения узуса и нормы, просторечия и диалектизма.

Значимость результатов исследования в области фонетики определяется тем, что выявление типов ударного и безударного вокализма важно не только для описания внутренних процессов частной диалектной системы, но и для установления общих закономерностей звукового развития русского языка.

В этом смысле не менее актуальными представляются и отмеченные особенности консонантной системы исследуемого говора.

Собранные единицы, изученные с морфологической, словообразовательной и лексической точек зрения, расширяют информационную базу данных описательной и исторической диалектологии, существенным образом дополняют картину лингвистической географии.

Представленные данные о функционировании синтаксической системы говора непротиворечивым образом свидетельствуют о сохранении в современных территориальных диалектах рефлексов особого синтаксического строя, который характерен для древнерусского, старославянского и церковнославянского языков.

Весьма значимым является и то, что в диссертации затрагиваются вопросы, связанные со смежными науками: этнографией, фольклористикой, историей.

Практическая значимость исследования заключается в следующем.

Собранный фактический материал и его интерпретация является значительным резервом для диалектной лексикографии — в том числе и фразеографии.

Методика и выводы работы могут найти применение при разработке вузовских курсов по описательной и исторической диалектологии, фонетике, морфологии, словообразованию, лексикологии, при проведении спецсеминаров и спецкурсов по диалектологическим и литературоведческим проблемам, в школьной практике преподавания русского языка и в организации краеведческой работы.

Логика решения исследовательских задач отражена в структуре диссертации.

Неисчерпаемое богатство материала, его неоднородность обусловили некоторую пестроту анализа.

Наиболее системно дано описание фонетической и морфологической систем апухтинского говора - как наиболее презентативных ярусов диалектного языка.

Анализ словообразовательных особенностей в большей степени тяготеет к очерковости. Однако, согласуясь с изложением соответствующего материала, который представлен в академической грамматике русского литературного языка, он все же укладывается в определенную систему.

Очерки как наиболее адекватная и удобная формы для исследования, в котором используется массовый диалектный материал, применяются и при описании лексических черт говора села Апухтина.

Каждый из таких фрагментов имеет самостоятельное значение, при этом они объединены общим системно-функциональным принципом анализа и дают целостное представление о бытовании лексической системы изучаемого диалекта.

Основной текст диссертационного исследования состоит из Введения, пяти глав с дробным рубрикатором и Заключения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Говор села Апухтино Одоевского района Тульской области"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ изученного языкового материала позволяет сформулировать выводы, которые в первую очередь касаются специфики существования говоров переходной природы в современном диалектном пространстве русского языка.

Переплетение пучков изоглосс на территории пограничья различных диалектов формирует их переходность. Система таких говоров сочетает в себе на разных уровнях признаки различных групп говоров, зачастую не только пограничных, но и весьма удаленных диалектных типов.

В настоящей диссертационной работе на основе имеющихся в науке разработок, которые сопряжены с разноаспектным анализом частных диалектных систем и с опорой на собранный фактический материал, осуществлено комплексное исследование говора села Апухтина Одоевского района Тульской области: проанализированы его фонетические, , словообразовательные, лексические, грамматические и синтаксические особенности диалекта, которые свидетельствуют о его переходности.

Непосредственное изучение того или иного яруса апухтинского говора предварено кратким обзором теоретических вопросов, необходимость которого обусловлена неоднозначным толкованием ряда ключевых понятий теории русской диалектологии.

Так, исследованию фонетической системы предшествует уточнение понятий сильной и слабой позиций для фонетических единиц и, соответственно, их сигнификативно и перцептивно сильных и слабых позиций. Кроме того, дается подробная классификация критериев оценки особенностей различных типов безударного вокализма. На примере конкретного говора проясняется типология диалектных различий в области консонантизма.

Очевидно, что при системной презентации говора появляется возможность сразу выстраивать междиалектные связи и, таким образом, говорить о природе частной диалектной системы.

Такой подход нисколько не противоречит дифференцированному описанию - с точки зрения различительных элементов, дополняя и обогащая соответствующие наблюдения и выводы, поскольку в последнем случае изначально презентуется система изучаемого говора, к которой в наиболее существенных случаях приводятся соотносительные явления других диалектных систем.

И именно интеграция двух обозначенных подходов представляется продуктивной и органичной так как, восходя от частного к общему, она дает возможность говорить о диалектном языке как системе систем, реально существующей на современном этапе функционирования русского общенародного языка в качестве одной из его разновидностей.

Вместе с тем в работе доказано, что при описании диалектной морфологии наиболее результативным оказывается дифференцирующий подход. Его применение позволило сконцентрироваться на таких ключевых вопросах, как специфика форм, релевантных для выражения родовых значений в свете изучения родовой принадлежности в говоре имен существительных, категориальная классификация местоимений.

При рассмотрении диалектного словообразования самого пристального внимания заслуживают проблемы синхронии и диахронии, мотивации, продуктивности, словообразовательного типа, словообразовательного значения.

Немаловажным для исследования лексической системы говора оказывается уточнение соотношения таких понятий, как узус и норма, просторечие и диалект.

Проблемное рассмотрение указанных понятий позволило определить и уточнить теоретические основы диссертационного исследования:

1) описание всех языковых уровней конкретного говора должно производиться в первую очередь посредством полного системного описания, которое должно быть отражено не только в презентации фонетики и морфологии, но и при описании словообразования, синтаксиса и лексики;

2) первоначальное изучение диалектизмов разных уровней должно быть прежде всего синхронным, однако в большинстве случаев этого оказывается недостаточно, и тогда необходимо обращение к диахронии;

3) исследование таких уровней диалектного языка, как словообразование и лексика, должно производиться не только с точки зрения формальной классификации (исходя из значения или происхождения единиц соответствующих уровней), но и строиться на принципах актуальности для диалектоносителей

Такой подход, хотя и не обусловливает возможность более свободной трактовки понятия диалектное слово, делает в необходимым включение в область рассмотрения некоторого количества лексических единиц, которые традиционно усваиваются разговорно-просторечной лексике.

Полученные на основе вышеизложенных принципов данные о местных особенностях всех языковых ярусов и сделанные в связи с ними выводы позволяют говорить, с одной стороны, о самобытности диалектного языка на отдельных, даже самых незначительных в пространственном отношении территориях. С другой стороны, он дает возможность корректировать установившиеся в науке представления о переходных говорах типа «Б» южнорусского наречия, а значит, о самом южнорусском наречии и о диалектном языке в целом.

Итак, представленный в диссертации материал приводит к следующим исследовательским итогам:

1. Некоторые западные говоры Тульской области, к каковым относится апухтинская диалектная система, сохраняют наиболее архаичную систему ударного вокализма — семифонемный вокализм или его рефлексы.

2. В таких говорах не происходит утраты фонетической зависимости гласных первого предударного слога от качества гласного под ударением. То есть предударный вокализм организуется здесь на основе диссимилятивного принципа.

Фиксация аналогичной особенности для юго-западных говоров Тульской области и противопоставление юго-западного (в широком смысле: западный + юго-западный) диалектного континуума Тульской области северо-восточному, в говорах которого происходит быстрое изменение предударного вокализма в направлении к литературному иканью и недиссимилятивному аканью, побуждает констатировать отсутствие единства говоров переходного типа.

3. При этом предударный вокализм апухтинского говора точно вписывается в модель развития предударного вокализма тульских говоров в целом, которая была выявлена ранее: архаическое диссимилятивное аканье архаическое диссимилятивное аканье белевского типа жиздринское диссимилятивное аканье сильное недиссимилятивное аканье; архаическое яканье -> диссимилятивно-умеренное архаическое яканье диссимилятивно-умеренное яканье умеренное яканье умеренное еканье .иканье.

4. Переходность тульских говоров, которая доказана на примере апухтинского говора, обнаруживается и на уровне консонантизма.

Так, для различных тульских диалектов может быть характерны или не характерны протеза [в] перед начальными [о] и [у]; наличие долгих [ш'] и [ж']; изменение [ц] в [т] в словах с корнем цвет.

5. В переходности тульских говоров следует видеть причину отмечаемой в рамках апухтинской системы не одинаковые у разных диалектоносителей системы падежных противопоставлений имен существительных 1 склонения: шесть падежных форм (И. п. — Р. п. — Д. п. — В. п. - Т. п. — П. п.) и четыре падежные формы (И. п. — В. п. — Т. п. — Р., Д., П. п.).

6. Отражение севернорусских диалектных черт, свидетельствующих о переходности южнорусских в основе своей говоров Тульской группы, проявляются и на уровне синтаксиса.

К наиболее показательным чертам относятся здесь частотность слова как во временном значении, разделительного союза ли — аналога литературного или, примеры одиночного отрицания.

7. Наличие в апухтинском говоре отдельных словообразовательных единиц, которые в большей степени характерны для севернорусских говоров (слова с собирательным значением, существительные общего рода), обнаруживает переходность исследуемого диалекта и на словообразовательном уровне.

8. Особо продуктивное взаимодействие южнорусских и севернорусских говоров отмечается на лексическом ярусе. Стертость лексических границ позволяет выдвигать гипотезу о непосредственном заимствовании единиц, которое могло осуществляться при более или менее длительных контактах населения разной диалектной принадлежности (этническое смешение), происходившее в эпоху формирования великорусской народности и позднее в результате многочисленных переселений.

9. В результате проведенного исследования в апухтинском говоре на синхронном уровне можно наблюдать разные этапы развития единой диалектной системы.

Направление динамики ее развития идет от диссимилятивных моделей к недиссимилятивным в фонетике; от сохранения диалектных особенностей в парадигмах склонения (противопоставление четырех падежных форм существительных 1 склонения) к их постепенной утрате (противопоставление шести падежных форм существительных 1 склонения) в области грамматики; от употребления лексических и семантических диалектизмов к их замене синонимичными единицами литературного языка в области лексики.

При этом принципиально признать, что данные процессы весьма продолжительны: они протекают медленно и обусловлены причинами различного характера. Решающими в области фонетики как наиболее устойчивой системы являются внутриязыковые факторы: например, ассимиляция предударного гласного ударному. Другие системы в большей степени могут быть подвержены влиянию литературного языка, что особенно заметно в речи молодого поколения информантов. Это наблюдается в области морфологии, когда при активном проявлении тенденции к объединению всех существительных женского рода в один словоизменительный класс такая унификация не достигается.

Однако в любом случае полного слияния диалектного и литературного языка не может произойти. И это наглядно доказывает ситуация с лексикой: существенные социальные, политические, экономические изменения, которые за последние полвека не раз буквально сотрясали российскую деревню, не смогли в столь значительной, как можно было того ожидать, степени изменить диалектный словарь. Это объясняется известной консервативностью взглядов диалектоносителей, их развитым самосознанием, собственной картиной мира.

Высказанные выводы относительно функционирования частной диалектной системы — говора села Апухтина Одоевского района Тульской области - дают возможность говорить об обобщениях более весомых и разновекторных. Они связаны с историей русского диалектного языка в целом и позволяют намечать перспективы дальнейшего изучения диалектных систем переходного характера.

1. Отсутствие единообразия генетически присуще переходным говорам — диалектам, которые принадлежат по происхождению к одному наречию и у которых на его основе произошли известные изменения фонетического строя под влиянием иных говоров, что приблизило их к последним. Между тем переходные системы отличаются как от тех говоров,

1 4 которые лежат в их основе, так и от тех, влиянием которых вызваны определенные трансформации.

А значит, подобное не-единообразие, разнонаправленность обязывает исследователей к соответствующей подаче диалектного материала по переходным говорам, которая может выражаться в оппозиционной презентации соответствующих диалектных черт. Такая попытка была предпринята в настоящей работе.

2. Исследованный материал показал, что формирование сложных, многокомпонентных перечней типооопределяющих и сопутствующих признаков — в рамках структурной типологии, позволит в значительной степени прояснить природу переходных говоров, а значит, уточнить их место в диалектном членении русского диалектного языка

3. Дополнительных разысканий требует история заселения Тульского края и формирование определенных типов крестьянских хозяйств, так как принципиально важно начинать историю изучения южных говоров именно с выяснения — однодворческие или барские были деревни. Дело в том, что однодворцы представляли более древнюю и более многочисленную этнографическую группу со своими языковыми традициями, тогда как помещичьи крестьяне могли быть привезены в тульские земли из разных мест, например, Курской, Орловской, Рязанской, соответственно, они отличались от однодворцев не только по быту и культуре, но и по языку.

4. И, наконец, принципиальным представляется вывод о сохранении на современном этапе диалектного языка, без которого могут казаться не целесообразными все диалектологические исследования последних лет.

Действительно, русский язык в последнее время переживает значительные изменения, что дает возможность некоторым исследователям говорить о размывании границ между разными его формами: «Более тесно и

0 895 связанно соположение пространств литературной и нелитературной речи» .

895 Шапошников В.Н. Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом отображении. М.: МАЛП, 1998. С. 234.

Иначе говоря, «региолект значительно уравнивается с прочими разновидностями национального языка, вообще с национальным, общенародным языком» . И получается, что в настоящее время существуют уже не совсем говоры и уже не в полном смысле литературный язык: «Сейчас вообще с изрядным сомнением можно констатировать наличие социальных и культурных групп, владеющих только литературным языком и безальтернативно пользующихся им»897.

Категоричную точку зрения о смешении разных форм русского языка, о современном превращении диалектов в жаргоны принять трудно, ибо она характеризуются излишней обобщенностью. Конкретный диалектный материал свидетельствует об устойчивости говоров, хорошей представленности в них собственно диалектных черт.

Их сохранение наблюдается не только на таких довольно консервативных языковых ярусах как фонетика и морфология, словообразование, но и на уровнях синтаксиса и лексики, которые подвержены сильному влиянию литературного языка.

Кроме того, говоря о лексике, следует подчеркнуть более длительную сохранность языковых особенностей в именах собственных при сравнении их с апеллятивами, а также во фразеологии. Данные наблюдения апухтинский материал подтверждает в полной мере.

Все это побуждает признать: диалекты, являя собой достаточно обособленную форму национального языка, имеют неисчерпаемые ресурсы для дальнейшего развития.

896 Шапошников В.Н. О территориальной и функциональной структуре русского языка к концу XX столетия// Вопросы языкознания. 1999. № 2. С. 56.

897 Там же.

Список научной литературыРодина, Маргарита Александровна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Erich Berneker. Slavisches etymologisches Wörterbuch. A-mor-. Heilderberg., 1908-1913. P. 1.

2. Ахманова O.C. Словарь лингвистических терминов. M., 1966. 608 с.

3. Большой толковый словарь русского языка. СПб., 1998. 1534 с.

4. Гришин B.C. Краткий словарь тульских говоров. Вып.1. Новомосковск, 2008. 48 с.

5. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 2 томах. Т. 1-2. М., 2002.

6. Дьяченко Г, прот. Полный церковнославянский словарь. М., 1993. 1158 с.

7. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцевой. М., 1990. 682 с.

8. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1995. 928 с.

9. Романов Д.А. Материалы к словарю тульских говоров (по итогам диалектологических экспедиций 2008 года) / Д.А. Романов, H.A. Красовская. Тула, 2008. 380 с.

10. Романов Д.А. Материалы к словарю тульских говоров: Вып. третий: По итогам диалектологических экспедиций и разысканий 2010 года. / Д.А. Романов, H.A. Красовская. Тула, 2011. 285 с.

11. Романов Д.А. Материалы к словарю тульских говоров: Вып. четвертый: По итогам диалектологических экспедиций и разысканий 2011 года. / Д.А. Романов, H.A. Красовская. Тула, 2011. 325 с.

12. Русский орфографический словарь. М., 1999. 1280 с.

13. Семушкина JT.H. Культура русской устной речи: словарь-справочник. М., 2007. 346 с.

14. Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. В 6 томах. Т. I-VI. СПб., 1806-1822.

15. Словарь Академии Российской. В 4 частях. Ч. 1-4. СПб., 1789-1794.

16. Словарь метеорологической лексики орловских говоров. Орел., 1996. 130 с.

17. Словарь просторечий говоров Среднего Приобья / Под ред. О.И. Блиновой. Томск, 1977. 183 с.

18. Словарь русских народных говоров. Вып. 1- 42. JI./СПб.; М., 19652008 (продолжающееся издание).

19. Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 1-28. М., 1975-2008 (продолжающееся издание).

20. Словарь русского языка XVIII в. Вып. 5. Л., 1989.

21. Словарь современного русского литературного языка. В 17 томах. Т. 1-17. М.-Л., 1950-1954.

22. Словарь церковно-славянского и русского языка. В 4 томах. Т. 3. СПб., 1847. 593 с.

23. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. В 6 томах. Том 1-6. СПб., 1893.

24. Суперанская A.B. Словарь русских личных имен. М., 2006. 540 с.

25. Тимофеев В.П. Диалектный словарь личности. Шадринск, 1971. 141 с.

26. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка. В 2 тт. Т. 1-2. М., 1990.

27. Толковый словарь русского языка / Под ред. проф. Д. Н. Ушакова. В 4 томах. Т. 1-4. М., 1940.

28. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 томах. Т. 1-4. М., 1987.

29. Фразеологический словарь русского литературного языка конца XVIII XX вв. / Под ред. А. И. Федорова. Новосибирск, 1991. Т. 1: А-Н. 391 с.

30. Человек в русской диалектной фразеологии: словарь / М.А. Алексеенко, Т.П. Белоусова, О.И. Литвинникова. М., 2004. 217 с.

31. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. В 2 томах. Т. 1-2. М., 1994.

32. НАУЧНЫЕ МОНОГРАФИИ И СТАТЬИ

33. Абаев В.И. Выступление на дискуссии по вопросам омонимии // Лексикографический сборник. Вып. 4. М.-Л., 1960. С. 71-76.

34. Абаев В.И. О подаче омонимов в словаре // Вопросы языкознания. 1957. №3. С. 31-43.

35. Аванесов Р.И. Очерки русской диалектологии. Ч. 1. М., 1949. 336 с.

36. Аванесов Р.И. Русская литературная и диалектная фонетика. М., 1974. 287 с.

37. Азарх Ю.С. Русское именное диалектное словообразование в лингвогеографическом аспекте. М., 2000. 177 с.

38. Азарх Ю.С. Словообразовательная структура названий однородных групп деревьев в русском языке // Русские говоры. К изучению фонетики, грамматики, лексики. М., 1975. С. 234-252.

39. Алексеева Н.Т. Суффиксальное словообразование имен существительных в русских говорах Литовской ССР. Дис. . канд. филол. наук. Вильнюс, 1978. 228 с.

40. Аминова A.A. Глагольные синонимы русского языка: (Развитие глагольной синонимии в словообразовательном аспекте). Казань, 1988. 153 с.

41. Андреева-Васина Н.И. Из наблюдений над приставочным словообразованием глаголов в северных сказках // Диалектная лексика, 1979. Л., 1982. С. 119-135.

42. Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика. Semiotics and informatics: сборник научных статей. Выпуск 28. М., 1986. С. 5-33.

43. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Избранные труды. В 2 томах. Т. 2. М., 1995. С. 348-388.

44. Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык (к проблеме языковой «картины мира») // Вопросы языкознания. 1987. № 3. С. 3-18.

45. Арутюнова Н.Д. Лингвистические проблемы референции// Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск 13. Логика и лингвистика. М., 1982. С. 5-40.

46. Балахонова JI.H. К вопросу о статусе просторечной и диалектной лексики// Вопросы языкознания. 1982. № 3. С. 104-110.

47. Баранникова Л.И. Социально-историческая обусловленность места разговорной речи в общенародном языке // Вопросы языкознания. 1970. №3. С. 100-109.

48. Баранникова ЛИ., Бондалетов В.Д. Сборник упражнений по русской диалектологии. М., 2010. 180 с.

49. Барашков В. Ф. А как у вас говорят? М., 1986. 109 с.

50. Бартошевич А. История суффиксальной субстантивной деривации существительных в русском литературном языке (Nomina concreta ot nomina concreta). Poznan, 1972. 225 с.

51. Беляева О.П. Суффиксы субъективной оценки в говорах Пермской области // Уч. зап. Перм. пед. ин-та. Вып. 25, 1960.

52. Беспалов P.A. К вопросу о терминах «верховские князья» и «Верховские княжества» // Проблемы славяноведения. Вып. 12. Брянск, 2010. С. 15-61.

53. Бинъковская М.В. Предлоги в деловом языке второй половины XVIII века: структура, семантика, функционирование (По материалам Государственного архива Челябинской области). Дис. . канд. филол. наук. Челябинск, 2003. 269 с.

54. Благовещенский В.И. Некоторые обычаи, поверья, песни и образцы народной речи Тульской губернии // Русский Филологический Вестник, 1880. Т. 4. № 2. С. 288-294.

55. Блинова О.И. Введение в современную региональную лексикологию: Материалы для спецкурса. Томск, 1975. 257 с.

56. Богданова В.А. Приставки вы- и из- в древнерусском языке // Вопросы русского языкознания. Саратов, 1961.

57. Бондалетов В.Д. Условные языки русских ремесленников и торговцев. Словопроизводство. Рязань, 1980. 28 с.

58. Борухов Б.Л. «Зеркальная» метафора в истории культуры // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. С. 109117.

59. Бромлей C.B. К истории формирования признака «твердость — мягкость» у заднеязычных фрикативных фонем в русском языке // Русские говоры. К изучению фонетики, грамматики, лексики. М., 1975.

60. Бромлей C.B. Основа в формах настоящего времени глаголов типа печь, беречь II Диалектологический атлас русского языка. Вып. И. Морфология. Комментарии к картам. М., 1989. С. 110-114.

61. Бромлей C.B., Булатова Л.Н. Очерки морфологии русских говоров. М., 1972. 448 с.

62. Брысина Е.В. Этнокультурная идиоматика донского казачества. Волгоград, 2003. 292 с.

63. Будде Е.Ф. О говорах Тульской и Орловской губерний. Петербург, 1904. 245 с.

64. Будде Е.Ф. О народных говорах в Тульской губернии. СПб., 1898. 58 с.

65. Будде Е.Ф. О некоторых народных говорах в Тульской и Калужской губерниях. СПб., 1897. 31 с.

66. Булич С.К. Народное чижолый II Русский Филологический Вестник. 1889. Т. XXI.

67. Булыгина Т.В. Языковая концептуализация мира (на примере русской грамматики). М., 1997. 574 с.

68. Бурова Е.Г. Гласные вставки в начальных группах согласных в русских говорах// Диалектология и лингвогеография русского языка. М., 1981.

69. Бурова Е.Г. К вопросу о сочетании чн в русских говорах // Русские говоры. К изучению фонетики, грамматики, лексики. М., 1975. С. 126-139.

70. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русскаго языка: Этимология. М., 2009. 288 с.

71. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка: Синтаксис. М., 2009. 344 с.

72. Вараксин JJ.A. Семантический аспект русской глагольной префиксации. Екатеринбург, 1996. 176 с.

73. Васильев Л. С каким звуком ассоциировалась буква «нейотированный юс малый» (а) в сознании писцов некоторых древнейших русских памятников?// Русский Филологический Вестник. 1913. Т. LXIX. № 1-2. РВФ. С. 181-206.

74. Василъченко С.М. Семантические и формальные связи в микрогруппе диалектной лексики// Лексический атлас русских народных говоров (Материалы и исследования). 1992. СПб., 1994. С. 40-48.

75. Вендина Т.И. Лексический атлас русских народных говоров (пробный выпуск): предварительные итоги// Вопросы языкознания. 2004. № 2.

76. Вендина Т.И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм). М., 1998. 236 с.

77. Вендина Т.И Семантика оценки и ее манифестация средствами словообразования// Славяноведение. 1997. № 4.

78. Вендина Т.И. Словообразование как способ дискретизации универсума// Вопросы языкознания. 1999. № 2.

79. Виноградов В.В. Русский язык: (Грамматическое учение о слове). М., 1947. 639 с.

80. Винокур Г. О. Заметки по русскому словообразованию// Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 419-442.

81. Винокур Т. Г. Древнерусский язык. М., 2008. 112 с.

82. Волкова H.A. Фонетика курских говоров в истории и современном состоянии. Автореф. дис. . докт. Филол. наук. М., 2004. 42 с.

83. Выготский JI.C. Мышление и речь // Избранные психологические исследования. М., 1956. С. 39-386.

84. Высотский С.С. К проблеме изучения вокализма южнорусских говоров // Русские говоры. К изучению фонетики, грамматики, лексики. М., 1975. С. 3-19.

85. Высотский С. С. О говоре д. Лека (По материалам экспедиции 1945 г.) // Материалы и исследования по русской диалектологии. Т. И. М.-Л., 1949.

86. Высотский С.С. Юго-западные подмосковные говоры. К проблеме переходных говоров. Дис. . канд. филол. наук. М., 1941.

87. Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура// Пражский лингвистический кружок. М., 1967. С. 338-377.

88. Голанов КГ. О диссимилятивном аканье// Труды московской диалектологической комиссии. Вып. 3. Варшава, 1914. С. 183-218.

89. Голубева H.JI. Редукция безударных гласных до нуля в русских говорах// Актуальные проблемы диалектологии и исторической лексикологии русского языка: Тез. Докл. и сообщ. Вологда, 1983.

90. Голъдин В.Е. Диалектолог и носитель диалекта: ситуации неполного совпадения информационных баз коммуникантов // Актуальные проблемы русистики. Томск, 2000. С. 224-229.

91. Горшкова К.В. Историческая диалектология русского языка. М., 1972.160 с.

92. Гринкова Н.П. Воронежские диалекты: Ученые записки ЛГПИ им. А.И. Герцена. Т. 55. Л., 1947. 300 с.

93. Гришин B.C. Беседа с потомками диалектоносителей как метод сбора диалектного материала (к пополнению словаря тульских говоров)// Сборник научных трудов. Новомосковск, 2010. Т. 8. Ч. 2. С. 5-7.

94. Гумбольдт. В. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. 397 с.

95. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие христианского рода// Хрестоматия по истории языкознания в XIX-XX вв. М., 1956. С. 37-107.

96. Данилова З.П. Из истории суффиксально-синонимических образований со значенем лица в русском языке (на материале разносуффиксальных синонимов на -ник и -щик/-чик и их производных). Дис. канд. филол. наук. Казань, 1967. 20 с.

97. ДАРЯ. Европейской части СССР. В трех вып. Вып. I. Карты. М., 1986. 318 с.

98. ДАРЯ. Центр Европейской части России. В трех вып. Вып. III. Синтаксис. Лексика. Комментарии к картам. М., 1996. 374 с.

99. Диалектологическая практика: учеб. пособие для студ. рус. отд. филол. фак. высш. учеб. заведений / авт.-сост. И.С. Лутовинова, М.А. Тарасова. СПб., 2006. 238 с.

100. Дмитриева О.И. Динамическая модель русской внутриглагольной префиксации. Саратов, 2005. 222 с.

101. Дмитриева О.И., Левицкая АД. Историческая динамика словообразовательных процессов в подсистеме русских глаголов // Динамика семантико-словообразовательных подсистем русского языка. Коллективная монография. Саратов, 2010. С. 194-260.

102. Дурново H.H. Избранные работы по истории русского языка // Дурново H.H. Очерк истории русского языка. М., 2000.

103. Дурново H.H. Описание говора деревни Парфенок, Рузскаго уезда Московской губернии. Варшава, 1903. 268 с.

104. Дурново H.H. Очерк истории русского языка. М., 1924. 376 с.

105. Дыбина T.B. Развитие значений приставки из- и ее связь с различными глагольными основами. Автореф. дис. . канд. филол. наук. JL, 1954.

106. Жирмунский В.М. Проблемы социальной дифференциации языков // Язык и общество. М., 1969. С. 22-38.

107. Журавлев А.Ф. Древнеславянская фундаментальная аксиология в зеркале праславянской лексики// Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии и семантики. Слово в контексте культуры. М., 1999. С. 7-32.

108. Жученко Н.К. Глаголы с приставками пре- и пере- в истории русского языка и его диалектах. Автореф. . канд. филол. наук. Новосибирск, 1969. 24 с.

109. Зализняк A.A. От праславянской акцентуации к русской. М., 1985. 428 с.

110. Захарова К.Ф. Некоторые случаи утраты архаического типа диссимилятивного яканья (По материалам «Атласа русских народных говоров юго-западных областей РСФСР») // Материалы и исследования по русской диалектологии: Новая серия. М.,1961. Выпуск 2.

111. Захарова К.Ф. Типы диссимилятивного яканья в русских говорах: (лексико-морфологическая характеристика) // Вопросы языкознания, 1971. № 2. С. 3-18.

112. Захарова К.Ф. Типы диссимилятивного яканья. Автореф. . канд. филол. наук. М., 1970.

113. Захарова К.Ф., Орлова В.Г. Группировка говоров русского языка по данным лингвистической географии // Вопросы языкознания, 1963, №6. С. 31-40.

114. Захарова К.Ф., Орлова О.Г. Диалектное членение русского языка. М., 2004. 176 с.

115. Зеленецкий А.Г. Город Чернь и его уезд. [Текст.] / Александр Зеленецкий. Тула, 2007. 178 с.

116. Зеленин Д.К Великорусские говоры с неорганическим и непереходным смягчением задненебных согласных. СПб., 1913. 544 с.

117. Земская Е.А. Словообразование // Земская Е.А., Китайгородская М.В., Ширяев E.H. Русская разговорная речь: Общие вопросы: словообразование: Синтаксис. М., 1981.

118. Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. М., 1990. 400 с.

119. Историческая морфология русского языка. Глагол. М., 1982. 440 с.

120. Калнынъ Л.Э. Вариативные звенья диалектной системы как показатель происходящих в ней изменений // Совещание по вопросам диалектологии и истории языка: Тез. Докл. и сообщ. (Волгоград, 21-24 сентября 1982 г.). М., 1982.

121. Калнынъ Л.Э. Протетические согласные перед лабиализованными гласными // Восточнославянские изоглоссы. М., 1998. Вып. 2. С. 925.

122. Каменев В.Н. О говорах северо-восточной части Одоевского уезда Тульской губернии // Труды московской диалектологической комиссии. Вып. 9. Л., 1927. С. 49-66.

123. Кармакова O.E. О звуке х. в русских говорах // Диалектологические исследования по русскому языку. М., 1977. С. 137-141.

124. Кармакова O.E. Словоизменение существительных среднего рода на *men в русских говорах // Диалектография русского языка. М., 1985.

125. Карпенко Ю.А. Топонимическая реконструкция географии и географическая реконструкция топонимики // XI Congres1.ternational des Sciences onomastiques. Resumes des communications. Sofia, 1972. P. 1-2.

126. КарскийЕ.Ф. Русская диалектология. JI., 1924.

127. Касаткин JI.JI. Новая ступень в развитии системы гласных русского языка // Развитие фонетики современного русского языка. М.,1971.

128. Касаткин JI.JI. Современная русская диалектология и литературная фонетика как источник для истории русского языка. М., 1999. 526 с.

129. Касаткин JI.JI. Фонетика современного русского литературного языка. М., 2003. 223 с.

130. Касаткина Р.Ф. О южнорусском диссимилятивном аканье // Филологический сборник (к 100-летию со дня рождения академика

131. B.В. Виноградова). М., 1995. С. 220-228.

132. Касаткина Р.Ф. Южнорусское наречие. Новые данные // Вопросы языкознания, 2000. № 6. С. 93-110.

133. Касаткина Р.Ф. Заметки о южнорусской интонации // Материалы и исследования по русской диалектологии. I (VII). К 100-летию со дня рождения члена-корреспондента РАН Рубена Ивановича Аванесова. М., 2002. С. 134-150.

134. Климов И.Е. К вопросу этнологического изучения Белевского уезда Тульской губернии / И.Е. Климов // Белевские чтения. 2004. Вып. 4.1. C. 178-186.

135. Книга памяти Одоевского района Тульской области 1939-1945. Б. м., [1995?]. 457 с.

136. Князев С., Моисеева Е., Шаулъский Е. Фонетика русских диалектов. Учебные материалы. // URL: http://dialect.philol.msu.ru/index.php (дата обращения: 1 августа 2012 года).

137. Князев С.В. К истории формирования некоторых типов аканья и яканья в русском языке // Вопросы русского языкознания. Вып. XI. МГУ, 2001.С. 8-42.

138. Князев C.B., Пожарицкая C.K. Еще раз о механизме формирования умеренного яканья в русском языке // Аванесовский сборник. К 100-летию со дня рождения члена-корреспондента АН СССР Р.И. Аванесова. М., 2002. С. 273-279.

139. Коготкова Т. С. Литературный язык и диалекты // Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. С. 34-45.

140. Коготкова Т.С. Русская диалектная лексикология (состояние и перспективы). М., 1979. 333 с.

141. Козина О.М. Говоры старообрядцев Бурятии — семейских. Генезис, диалектный тип. Улан-Удэ, 2006. 164 с.

142. Козырев В.А. Диалектная лексикология на современном этапе: Учебное пособие к спецкурсу. Л., 1986. 88 с.

143. КопосовЛ.Ф. Севернорусская деловая письменность XVII-XVIII вв. (орфография, фонетика, морфология). М., 2000. 287 с.

144. Коряковцева Е.И. История транспозиционных словообразовательных отношений имени и глагола в русском языке (На материале безаффиксных имен действия и глаголов на -оватъ): Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1985.

145. Котков С.И. К изучению орловских говоров// Уч. зап. Орловского пед. ин-та. Т. 7. Вып. 3. Орел, 1952. С. 3-191.

146. Котков С.И. Южновеликорусское наречие в XVII столетии. М., 1963.235 с.

147. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? // Актуальные проблемы современной лингвистики. М., 2009.

148. Крушевский Н.В. Избранные работы по языкознанию. М., 1998. 293 с.

149. Кузнецов П.С. Очерки исторической морфологии русского языка. М.,1959. 275 с.

150. КузнецовП.С. Русская диалектология. М., 1960. 183 с.

151. Кукушкина О.В. О механизме развития непространственных значений у приставок // Актуальные проблемы современной русистики. Диахрония и синхрония. Вопросы русского языкознания. М., 1996. Вып. 6. С. 145-151.

152. Курилович Е. Деривация лексическая и деривация синтаксическая. К теории частей речи // Курилович Е. Очерки по лингвистике. М, 1962. С. 57-70.

153. Лексический атлас русских народных говоров. Пробный выпуск. М., СПб., 2004. 306 с.

154. Ломтев Т.П. Из истории синтаксиса русского языка. М., 1954. 147 с.

155. Макеева И.И. Глаголы с префиксом по- в древнейших восточнославянских переводах // Облик слова: Сб. ст. памяти Д.Н. Шмелева. М., 1997.

156. Мальцева Р.И. Слова с приставкой за- в русском языке XI-XVII вв. Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1988.

157. Маршева Л.И. Структурные и номинационные типы в диалектной топонимии Липецкой области. Дис. . докт. филол. наук. М., 2008. 509 с.

158. Маршева Л.И. Топонимические типы в русских народных говорах. М., 2007. 235 с.

159. Маршева Л.И Функционирование ономастической лексики в диалектных условиях. На материале говоров севера Липецкой области. Дис. канд. филол. наук. М., 2000. 439 с.

160. Межецкая Г.Н. Вокализм первого предударного слога в елецких говорах. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Вологда, 2010. 22 с.

161. МейеА. Общеславянский язык. М., 1951. 491 с.

162. Мельниченко Г.Г. Некоторые лексические группы в современных говорах на территории Владимиро-Суздальского княжества XII-XIII в. Ярославль, 1974. 271 с.

163. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. M.-JL, 1945. 322 с.

164. Моисеев А.И. Основные вопросы словообразования в русском литературном языке. Л., 1987. 206 с.

165. Мораховская О.Н. Говор деревни Уляхино Курловского района Владимирской области // Труды Института языкознания АН СССР. Т. VII. 1957.

166. Народное музыкальное творчество. Хрестоматия. СПб., 2007. 336 с.

167. Немченко Е.В. Образование причастных форм в русских говорах // Исследования по русской диалектологии. М., 1973.

168. Обнорский С.П. Избранные работы по русскому языку. М., 1960. 354 с.

169. Обнорский С.П. Именное склонение в современном русском языке. Вып. II. Множественное число. Л., 1927. С. 374-403.

170. Обнорский С.П. Очерк по морфологии русского глагола. М., 1953. 251 с.

171. Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров. М., 1970. 456 с.

172. Овчинникова P.C. К вопросу словообразования в говорах русского языка//Учен. Зап. Владимир. Пед. Ин-та. Вып. 3. 1970.

173. Орлов JI.M. Русские говоры Волгоградской области: Учебное пособие. Волгоград, 1984. 94 с.

174. Орлова В.Г. Выпадение интервокального /./ и последующие изменения в сочетаниях гласных звуков// Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров. М., 1970.

175. Оссовецкий И. А. Изменение и развитие лексики русских народных говоров в современных условиях// Тезисы докладов на IX диалектологическом совещании. М., 1963. 340 с.

176. Панов М.В. Современный русский язык. Фонетика. М., 1979. 256 с.

177. Пантелеева В.М. О семантическом соотношении слов размерно-оценочного значения в пределах словообразовательных рядов// Вопросы словообразования в индоевропейских языках. Томск, вып. 3, 1979.

178. Парикова Н.Б. Происхождение и состояние умеренного яканья в тульской группе южновеликорусских говоров к середине XX века. Тула, 2008. 202 с.

179. Парикова Н.Б. Умеренное яканье в тульских говорах // Материалы и исследования по русской диалектологии: Новая серия. М., 1961. С. 15-39.

180. Пастушенков Г.А. Современный русский язык. Морфемика. Формообразование. Словообразование. Тверь, 1998. 116 с.

181. Пожарицкая С.К. Русская диалектология. М., 2005. 256 с.

182. Пожарицкая С.К. Флексии творительного падежа множественного числа существительных // Восточнославянские изоглоссы. М., 2000. Вып. 3. 342 с.

183. Попова Т.В. Морфонологическая характеристика консонантного исхода основы в парадигме настоящего времени глаголов I спряжения типа рус. лит. печь, беречь II Восточнославянские изоглоссы. 1995. М., 1995.

184. Попова Т.В. Флексия глагольной формы 3-го лица единственного числа настоящего времени // Восточнославянские изоглоссы. 1998. М., 1998. Вып. 2.

185. Попова Т.Н. Диалектное словообразование в деривационной системе русского языка (теоретический аспект)// Инновации в исследованиях русского языка, литературы и культуры. Пловдив, 2007. Т. I. С. 132-139.

186. Порохова О.Г. Полногласие и неполногласие в русском литературном языке и народных говорах. Л., 1988. 261 с.

187. Приходы и церкви Тульской Епархии. Извлечение из церковноприходских летописей. Тула, 1895. 781 с.

188. Пшеничнова H.H. О фонеме <о> в безударном начале слова русских говоров (К вопросу о делимитативной функции языковых средств) // Диалектология и лингвогеография русского языка. М., 1981.

189. Пшеничнова H.H. Согласные на месте древнерусских ш'т'ш'., [ж'д'ж'] //Восточнославянские изоглоссы. 1998. М., 2000.

190. Пшеничнова H.H. Типология русских говоров. М., 1996. 207 с.

191. Пшеничнова H.H. Утрата интервокального j. и стяжение гласный в формах прилагательных // Восточнославянские изоглоссы. 2000. М., 2000. Вып. 3.

192. Радченко O.A., Закуткина H.A. Диалектная картина мира как идиоэтнический феномен// Вопросы языкознания, 2004. № 6. С.25-53.

193. Рак О.И. Заметка о собирании материалов по синонимии народных говоров // Слово в народных говорах русского Севера. Л., 1962. С. 57-61.

194. Ремнева M.JI. Старославянский язык. М., 2004. 351 с.201 .Родина М.А. Апухтинский говор как типичный говор переходного типа // Вестник ПСТГУ. Серия III: Филология. 2011. Вып. 2(24). С. 44-52.

195. Романова М.А. Особенности произношения шипящих и свистящих в русских говорах Кондинского района Тюменской области (по материалам диалектологических экспедиций 1977-1978 гг.) //

196. Традиции славяно-русской словесности в Тюмени : материалы Всерос. конф. Тюмень, 2000. С. 43-49.

197. Романовская Г. А. Уменьшительно-оценочные существительные в одном говоре Тотемского района Вологодской области // Уч. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. Ленина, № 403. Проблемы русского языкознания. М., 1979. С. 309-323.

198. Руделев В.Г. Южнорусские вокалические системы // Опыт исследования южнорусских говоров Тамбовского края. Тамбов, 1985. С. 6-41.

199. Русская грамматика. В 2 тт. Т. 1-2. М., 1980.

200. Русская грамматика. В 2 тт. Т. 1-2. Praga, 1979.

201. Русская диалектология/ Под ред. Л.Л. Касаткина. М., 1989. 223 с.

202. Русская диалектология/ Под ред. Р.И. Аванесова и В.Г. Орловой. М.,1964. 305 с.

203. Русская диалектология: пособие для вузов/ В.В. Колесов и др. М., 2004. 267 с.

204. Русские народные говоры. Звучащая хрестоматия. Южнорусское наречие. М., 1999. 206 с.211 .Рыбочкина Е.А. Фонетика и морфология тульских говоров XVII века. Автореф. . канд. филол. наук. М., 1970. 16 с.

205. Рязанский язык// URL: http://riaz.net/news/perebachit/2011 -07-063077 (дата обращения: 11.08.2012 года).

206. Рязанский язык// URL: http://riaz.net/news/perebavit/2011 -07-06-3082 (дата обращения: 11.08.2012 года).

207. Савинов Д.М. Вокализм первого предударного слога некоторых тульских говоров: Белевский и Веневский районы. Дис. . канд. филол. наук. М., 2000. 144 с.

208. Савинов Д.М. Диссимилятивно-умеренное яканье в говорах Белевского района Тульской области // Материалы и исследованияпо русской диалектологии. I (VII): К 100-летию со дня рождения Р.И. Аванесова. М., 2002. С. 65-83.

209. Савинов Д.М. Жиздринское диссимилятивное аканье в говорах Тульской области. // Сельская Россия: Прошлое и настоящее. Вып. 2.М., 2001. С. 174-178.

210. Савинов Д.М. К вопросу о зависимости типов аканья и яканья от семифонемного вокализма// Материалы и исследования по русской диалектологии. III (IX). М., 2006. С. 182-193.

211. Савинов Д.М. Пути развития архаических типов вокализма в южнорусских говорах// Русский язык в научном освещении. 2010. №2(20). С. 106-123.

212. Савинов Д.М. Развитие предударного вокализма в одном тульском говоре // Жизнь языка: Сборник статей к 80-летию М.В. Панова. М., 2001. С. 211-218.

213. Свешникова Н.В. Диминутивы и контекст. На материале русских народных говоров // Филология. Саратов, 1996.

214. Свешникова Н.В. Модели диминутивного словообразования в русских говорах (функциональный аспект) // URL: http://sarteorlingv.narod.rU/dialekt/diminutiv.html#ftnO (дата обращения: 28.08.2012 года).

215. Сиголов П.С. Некоторые вопросы изучения префиксального образования глаголов// Труды по русской и славянской филологии. № 23. Тарту, 1975. С. 27-34.

216. Сидоров В.Н. Об одном тульском говоре с гласной е, не изменившейся в oll Материалы и исследования по русской диалектологии. Т. 2. М., 1949. С. 277-289.

217. Сидорова Т.А. Концептуализация языковой картины мира поморов в номинациях объектов природы // Языковая картина мира поморов. Архангельск, 2010.

218. Синицына E.B. Семантические характеристики глагольных префиксов в синхронии и диахронии (на материале донских казачьих говоров). Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2009. 22 с.

219. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. СПб., 1993. 150 с.

220. Собинникова В.И. Простое предложение в русских народных говорах. (По материалам говоров Воронежской области). Воронеж, 1961.297 с.

221. Собинникова В.И. Строение сложного предложения в народных говорах. (По материалам говоров Гремяченского района Воронежской области). Воронеж, 1958. 173 с.

222. Соболевский А.И. Лекции по истории русского языка. М., 1907. 309 с.

223. Соболевский А.И. Труды по истории русского языка. В 2-х тт. Т. 2. Статьи и рецензии. М., 2006. 683 с.

224. Солодовников Ф. О старооскольском народном говоре. Филол. записки, 1987. Вып. III-IV. С. 117-134.

225. Стахович М.А. Русские народные песни: Для голоса с сопровожд. ф.-п. (гитары) и для гитары соло/ Собрал и записал М. Стахович; Предисл., ред. и примеч. Н. Владыкиной-Бачинской; Предисловия М. Стаховича. М., 1964. 76 с.

226. Строганова Т.Г. Одна из особенностей южнорусского вокализма // Вопросы языкознания, 1955. № 7. С. 94-105.

227. Строганова Т.Ю. Новые сочетания с /j*/ в русских языках // Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров. М., 1970.

228. Суперанская A.B. Общая теория имени собственного. М., 2007. 366 с.

229. Суперанская A.B., Сталтмане В.Э., Подольская Н.В., Султанов А.Х. Теория и методика ономастических исследований. М., 2009. 254 с.

230. Супрун В.И. Фамилии волгоградцев с неканоническими именами в основе // Ономастика Поволжья. Материалы VIII Конференции по ономастике Поволжья. М., 2001.

231. Сямешка JJ.I., Шкраба I.P., Бадзелев'ш 3.1. Курс беларускай мовы. Míhck, 1996.211 с.

232. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. 284 с.

233. Теплова В.Н. О вокализме заударного конечного слога после твердых согласных в акающих говорах русского языка // Русские говоры: (Лингвогеографические исследования). М., 1983.

234. Теплова В.Н. О склонении существительного мышь в говорах русского языка // Русские диалекты: (Лингвогеографический аспект). М., 1987.

235. Тер-Аванесова A.B. Окончания родительного, дательного и местного падежей единственного числа существительных а-склонения // Восточнославянские изоглоссы. М., 1998. Вып. 2.

236. Тимофеев В.П. Личность и языковая среда. Шадринск, 1971. 122 с.

237. Тимофеев В.П. Диалектный словарь личности. Шадринск, 1971. 141 • с.

238. Толстой Н.И. Язык и культура // Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики. М., 1991.

239. Троицкий H.H. Тульские древности. Тула, 2002. 400 с.

240. Трубинский В.И. Очерки русского диалектного синтаксиса. Л., 1984. 214 с.

241. Трубинский В.И. Русская диалектология: Говорит бабушка Марфа, а мы комментируем. М., 2004. 192 с.

242. Улуханов И.С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. М., 2008. 232 с.

243. Улуханов И.С. Словообразовательная семантика в русском языке и принципы ее описания. М., 1977.

244. Улуханов И.С. Словообразовательные отношения между частями речи. В Я. 1979. №4.

245. Федотов Г. Сушка в вольной печи // URL: http://www.ochag.info/articles/glavi-iz-russkoy-pechi/136-fedotov-sushka-v-volnoy-pechi (дата обращения: 04.09.2012 года)

246. Филин Ф.П. Говор д. Селино Дубенского района Тульской области (фонетический очерк) // Материалы и исследования по русской диалектологии. Т. 1. M.-JL, 1949. С. 280-312.

247. Филин Ф.П. Некоторые проблемы диалектной лексикографии. Известия ОЛЯ, 1966, № 1.

248. Филин Ф.П. Актуальные проблемы диалектной лексикологии и лексикографии // Славянское языкознание. VII Международный съезд славистов. М., 1973.

249. Филин Ф.П. К проблеме социальной обусловленности языка// Язык и общество. М., 1968. С. 12-32.

250. Филин Ф.П. Проект «Словаря русских народных говоров». М.-Л., 1961.200 с.

251. Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Л., 1972. 654 с.

252. Флоренский П.А. У водоразделов мысли // Сочинения. М., 1990. Т. 2. 567 с.

253. Фомин Н.К. К вопросу заселения Тульского края в XVI веке // Историко-археологические чтения памяти Н.И. Троицкого. Тула, 1997. С. 40-43.

254. Хаджаева JI.B. О некоторых особенностях диалектного образования уменьшительно-оценочных существительных (на материале образований архангельских говоров) // Актуальные проблемы русского словообразования. Ташкент, 1978.

255. Чайковская H.H. Об одной структурной разновидности бессоюзных сложных предложений // НДВШ. Филол. науки. 1988. № 6. С.47-52.

256. Черепкова АД. Говоры Воронежской области Курско-Орловского типа // Проблемы изучения живого русского слова на рубеже тысячелетий: Материалы III Всероссийской научно-практической конференции. Ч. III. Воронеж, 2005. С. 150-158.

257. Чусова И.Н. Говоры Тульского края // Материалы краеведческих чтений. 1995. С. 98-100.

258. Чусова И.Н. Экспрессивно-эмоциональная лексика тульских говоров (на материале названий, относящихся к человеку) / И.Н. Чусова // Тезисы докл. науч. конф. профессорско-преподавательского состава ин-та по итогам 1966 г. — 1966. С. 7576.

259. Шапиро А.Б. Очерки по синтаксису русских народных говоров. Строение предложения. М., 1953. 318 с.

260. Шапошников В.Н. О территориальной и функциональной структуре русского языка к концу XX столетия// Вопросы языкознания. 1999. №2.

261. Шапошников В.Н. Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом отображении. М., 1998.

262. Шахматов A.A. Историческая морфология русского языка. М., 1957. 399 с.

263. Шахматов A.A. Описание лекинского говора Егорьевского уезда Рязанской губернии. СПб., 1914. 48 с.

264. Шахматов A.A. Отчет о присуждении Ломоносовской премии в 1897 г.

265. Шахматов A.A. Русская диалектология: лекции / Под ред. Б.А. Ларина. СПб. 2010. 264 с.

266. Шейн П.В. Русские народные песни, собранные П.В. Шейном. Ч. I. М., 1870. 569, XXXII с.

267. Шмелев АД. Русский язык и внеязыковая действительность. М., 2002. 213 с.

268. Шмелев АД. Русский язык и внеязыковая действительность. М., 2002.492 с.

269. Щебникова В.А. Суффиксальное словообразование имен существительных нименование лиц мужского пола в смоленских говорах. Дис. . канд. филол. наук. Л., 1973.

270. Энциклопедия городов и районов Тульской области. Тула, 2000. 431 с.

271. Юмаева Л.А. Отвлеченные имена существительные с суффиксами -нгд'- (-ну-), -енгу- (-ен.-) и глагольная категория вида // Проблемы грамматики, словообразования и лексики сибирских говоров. Красноярск, 1978.

272. БокиШ М. Туогеш б1оу v се&тё. Т. I. Теопе осКюгоуаш б1оу. РгаЬа, 1962. (Резюме на русском).