автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.14
диссертация на тему: Хроника Иоанна Зонары и ее источники. Методы работы Зонары-историографа

Полный текст автореферата диссертации по теме "Хроника Иоанна Зонары и ее источники. Методы работы Зонары-историографа"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ЧЕРНОГЛАЗОЕ

Дмитрий Александрович

ХРОНИКА ИОАННА ЗОНАРЫ И ЕЕ ИСТОЧНИКИ Методы работы Зонары-историографа

Специальность 10.02.14 Классическая филология, византийская и новогреческая филология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург 2006

Диссертация выполнена на кафедре общего языкознания Филологического факультета Санкт-Петербургского государственного

Университета

Научные руководители: доктор филологических наук, профессор

Яков Николаевич Любарский) доктор исторических наук, профессор Сергей Аркадьевич Иванов Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Александр Леонович Хосроев кандидат филологических наук Александр Леонардович Берлинский Ведущая организация: С.-Петербургский Институт истории

РАН

Защита состоится 9 ноября 2006 года в 17.30 на заседании диссертационного совета Д.212.232,23 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Санкт-Петербургском государственном университете (199034» Санкт-Петербург, Университетская набережная, 11), ауд. 25. .

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета (199034, Санкт-Петербург, Университетская набережная, 7/9).

Автореферат разослан ■{О " 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук профессор П. А. Скрелин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Цели и задачи исследования

Иоанн Зонара — выдающийся византийский писатель XII века. Его «Сокращенная история» - это всемирная хроника, излагающая историю от Сотворения мира до 1118 года — года смерти Алексея Комнина.

Основная цель данной работы — проанализировать методы работы Зонары над источниками и, таким образом, охарактеризовать хронику как литературный памятник и определить ее место в византийской. историографической традиции. Чтобы приблизиться к этой цели, необходимо выполнить следующие задачи: .во-первых, определить, какие тексты были источниками для хроники, и, во-вторых, сопоставить эти тексты с хроникой Зонары и выяснить, как компилятор их перерабатывал. Необходимо определить, отражает ли метод Зонары его идейные позиции, проводит ли компилятор стилистическую правку источников, изменяет ли он их композицию, наконец, как Зонара сочетает сведения, заимствованные у разных авторов.

Вторая цель диссертации - охарактеризовать представления Зонары о движущих силах истории и сопоставить их . с историко-философскими взглядами других историков XII века. Хронист не формулирует свою концепцию expressis verbis, и потому главной задачей и здесь становится сопоставление хроники с ее источники. Воззрения компилятора могли проявиться только в том, как он перерабатывал исторические труды предшественников. Вторая задача — кратко охарактеризовать мировоззрение других историографов той же эпохи и проанализировать, в чем они сходятся и. различаются между собой.

Актуальность и новизна исследования.

Хроника Иоанна Зонары почти полностью компилятивна. Единственная задача, стоявшая перед средневековым летописцем -пересказать ряд текстов, нарративных исторических источников. Поэтому, для того, чтобы оценить художественную природу такого труда или идейные позиции его автора, необходимо в первую очередь проанализировать методы работы хрониста над источниками. Индивидуальность, художественные принципы компилятора

запечатлелись именно в том, как он перерабатывал сочинения предшественников. Преобразует ли Зонара тексты своих источников, или копирует их дословно? Насколько самостоятельны суждения хрониста? Отражаются ли в хронике вкусы и пристрастия автора? Насколько методы Зонары-историографа типичны для жанра \¥еИсЬготк? Все эти вопросы, безусловно, актуальны для любой компилятивной хроники. Целесообразность подобного рода исследований не нуждается в обосновании: И. С. Чичуров и Я. Н. Любарский проанализировали методы работы другого хрониста, Феофана Исповедника, и пришли к ряду важнейших выводов.

О хронике Зонары написана обширная научная литература, однако ни одного исследования о методах работы Зонары-историографа не существует. Такая лакуна вполне объяснима: «Сокращенную историю» долгое время считали примитивной монашеской хроникой — заурядным компилятивным сочинением. Лишь в последние десятилетия ученые внимательней присмотрелись к средневековому летописцу и разглядели в нем не безликого компилятора, а самостоятельного автора, но систематического анализа методов работы Зонары над источниками так никто и не предпринял. Так, греческий ученый И. Григориадис, автор первой монографии о хронике Зонары, детально анализирует ее стиль, но, как правило, не учитывает, что летописец заимствует из источников, а что сознательно привносит от себя.

Материал и метод исследования

Хроника была сопоставлена со следующими ее источниками: «Сравнительные жизнеописания» Плутарха; «Римская история» Диона Кассия; «Церковная история» Евсевия Кесарийского; «Хронография» Феофана Исповедника; «Бревиарий» патриарха Никифора; «Обозрение истории» Иоанна Скилицы; сочинение Продолжателя Скилиды; «Краткая история» Михаила Пселла; «Хронография» Михаила Пселла; «Житие папы Сильвестра» Иоанна Зонары.

Кроме того, текст Зонары сопоставлялся и с другими сочинениями, которые не явились прямыми источниками хроники, но восходят вместе с ней к общей утраченной первооснове. Это различные редакции хроники Симеона Логофета; хроника Псевдосимеона; «Обозрение истории», приписываемое Феодору Скутариоту.

Хроника Зонары рассматривается в связи с другими историческими сочинениями той же эпохи. Внимание уделяется следующим историческим сочинениям XII века: «Летописное обозрение» Константина Манасси; «Хроника» Михаила Глики; «Исторические записки» Никифора Вриенния; «Алексиада» Анны Комнины; «История» Иоанна Киннама.

В ряде случаев хроника сравнивается с каноническим трудом Зонары - его комментариями на каноны Вселенских Соборов.

Основной метод данного исследования — комплексный сопоставительный анализ текстов. Этот метод заключается в том, чтобы, сравнивая хронику и ее источники, фиксировать любые, даже едва заметные расхождения — если компилятор как-то преобразовал текст источника, то у него, вероятно, были какие-то особые причины, чтобы так поступить. Следует учитывать, что наш автор добавляет от себя, а что опускает, где сокращает, а где распространяет, где вносит какие-либо иные изменения, наконец, как он контаминирует свидетельства разных авторов.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что хроника Зонары впервые изучается с точки зрения методов компиляции.' Такой подход к изучению византийских всемирных хроник весьма перспективен: он позволяет совершенно по-новому взглянуть на компилятивный текст, глубже оценить его художественную природу.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что ее результаты могут быть использованы при составлении справочных изданий и методических пособий по преподаванию византийской литературы.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Зонару нельзя отнести к числу безучастных компиляторов. Методы его работы над источниками отражают индивидуальность автора. Методы Зонары не типичны для хронистики: другие византийские летописцы, как правило, проделывают над источниками обратную работу.

2. Зонара подвергает текст источника идеологической правке и привносит в него новый, актуальный для него смысл.

3. Зонара последовательно преобразует стиль источника: он заботится об аттической чистоте языка и последовательно архаизирует текст источника, заменяет клише разнообразными синонимами, вводит

риторические фигуры, домысливает образные детали. Преобразуется и синтаксис: причастия заменяются личными формами.

4. Нередко Зонара выступает как комментатор: если источник кажется ему неясным, он распространяет и разъясняет его, нередко домысливает одну или две возможных мотивировки.

5. Зонара преобразует композицию источника: из разрозненных эпизодов он различными путями создает единый связный рассказ.

6. Контаминируя несколько источников, Зонара вольно обращается с ними и нередко формирует новую версию, стремясь к занимательности и драматической напряженности.

7. Историко-философские взгляды Зонары неожиданны для хрониста: Зонара отходит от концепции «наивного христианского прагматизма» и склонен трактовать события не как проявления воли Всевышнего, а как следствия естественных причин.

Апробация работы.

Результаты исследования формулировались в докладах на аспирантском семинаре кафедры общего языкознания филологического факультета СПбГУ (2004), на заседаниях С-Петербургской византийской группы. (С.-Петербургский Институт истории РАН, 2002-2005), на XXXII межвузовской конференции преподавателей и аспирантов (СПбГУ, 2003), на Чтениях памяти Я. Н. Любарского «Эмоции в Византии» (СПбГУ, 2005) на Всероссийских конференциях молодых специалистов по византинистике и неоэллинистике (МГУ, 2001,2005).

Структура диссертации.

Диссертация состоит из четырех разделов, введения, заключения и библиографии.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ И ВЫВОДЫ

Во Введении кратко приводятся различные оценки хроники Зонары: ранее ее рассматривали как примитивную компиляцию, а теперь, напротив, ученые склонны расценивать ее как самостоятельное историческое сочинение и важный памятник комниновской эпохи. Здесь же перечисляются наиболее важные работы, посвященные этому памятнику, дается развернутая характеристика монографии И. Григориадиса (Grigoriadis I. Linguistic and Literary Studies in the

Epitome Historion of John Zonaras. ©fcraaXoi/Í.KT), 1998). И. Григориадис в нюансах аналвдирует стиль хроники, но далеко не всегда учитывает, что летописец добавил от себя, а что в готовом виде заимствовал из источника - в этом и состоит, на наш взгляд, методологическая ошибка исследователя. Далее формулируются основные цели и задачи данной диссертации.

Первый раздел носит вводный характер и состоит из трех

глав.

Было бы неверно рассматривать хронику Зонары изолированно, в отрыве от историографической традиции того времени. Первая глава содержит краткие очерки о двух других летописцах XII столетия — Константине Манасси и Михаиле Глике. Цель этих очерков - кратко охарактеризовать художественную природу .их хроник. Особое внимание уделяется тому, насколько авторы комниновской . эпохи • послушны издревле сложившимся канонам хронистики.

«Летописное обозрение» Константина Манасси нельзя назвать традиционным сочинением. Это первая византийская всемирная хроника, написанная в стихах. Стиль этого труда тоже не типичен для жанра - цветистый, перегруженный метафорами и сравнениями, весь пропитанный риторикой. Необычно и то, что рассказ Манасси ярко окрашен в субъективные тона. Хронистика - традиционно анонимный жанр, авторы, как правило, устраняются из повествования. Манасси, напротив, открыто говорит о себе и прямо высказывает свое мнение. Заимствуя материал из источников, Манасси пропускает его сквозь' призму собственного восприятия. Tax, например, особое значение для Манасси обретает мотив зависти. Зависть становится причиной многих драматических событий. Автор сочувствует ее жертвам и оплакивает их горестный удел. Наиболее показательный пример — рассказ о' Велйсарии. Когда речь заходит о несчастьях полководца, хронист долго сокрушается над судьбой опального триумфатора, а вконец «проговаривается» и упоминает о своей собственной печальной участи (Mm., 3199-3210). Другая тема, которая тоже заметно волнует Манасси - тема сребролюбия, 'Хронист особо отмечает те случаи, когда скупость, стяжательство, страсть к наживе приводят к трагическим последствиям: ' он отвлекается от исторического повествования и горько сетует на всепобеждающее могущество золота. Золото наряду с

завистью превращается в некую обезличенную универсальную силу, правящую миром.

Другой хронист той же эпохи, Михаил Глика, тоже не во всем следует традиции. Экзегетические и богословские темы преобладают в его труде над собственно историческими. Писатель предпринимает столь обширные экскурсы, что читатель успевает забыть, что перед ним хроника. Труд Глики — сочинение не столько историческое, сколько дидактическое. Писатель облекает свой труд в форму поучения, обращенного к сыну. Уже предисловие открывается такой фразой: «Я пишу это краткое письмо тебе, сын мой возлюбленный» (С1ус., 3.4-5). И в дальнейшем, на протяжении всей хроники, автор то и дело обращается к своему адресату. В хронике создается атмосфера поучительной беседы, совершенно не присущая другим летописцам, сухо фиксирующим события. Дидактический характер сочинения нередко определяет не только отбор материала. Пересказывая общие места византийской хронистики, писатель добавляет свой собственный нравоучительный комментарий, как, например, в истории о смеющемся Солдане (С/ус., 548,12-15) или о мятежном Константине Дуке (С/ус., 556.17-18). Составляя хронику, Глика заботится не только о пользе своего нравоучительного труда, но и о занимательности рассказа —' некоторые эпизоды добавлены явно с целью развлечь читателя.

Вторая глава содержит скудные по необходимости сведения о жизни Зонары и перечень его трудов. Литературное наследие Зонары обширно и многогранно: он — автор комментариев на каноны Вселенских Соборов, целого ряда агиографических сочинений, и, возможно, обширного Лексикона,

В третьей главе даются общие сведения о «Сокращенной истории» Зонары. Вначале речь заходит о времени составлении хроники. Предлагается возможная датировка: время правления Иоанна II Комнина, а не Мануила I, как предполагают некоторые исследователи. Далее рассказывается о рукописной традиции хроники, перечисляются ее издания и переводы. Затем кратко излагается содержание хроники. Особое внимание уделяется предисловию к хронике (проэмию), в котором Зонара излагает свои взгляды на историографию и формулирует собственные принципы работы над источниками.

Уже содержание «Сокращенной истории» говорит о том, что в жанре всемирной хроники летописец выступает как новатор. Так, примерно половина рассказа Зонары о римской истории — это история Республики. Для предшественников и современников нашего автора это крайне нетипично: хронисты не проявляют интереса к республиканскому периоду. Упоминания о нем в летописях либо вообще отсутствуют, либо носят эпизодический характер. Как^ правило, Римская держава выступает на историческую арену лишь как «четвертое царство» пророка Даниила. Другая интересная особенность «Сокращенной истории» — явное, по сравнениями с другими хрониками, преобладание светской, политической истории.

Второй раздел в основном посвящен источниковедческим вопросам. . Однако к ответу на традиционный вопрос - Quibus е fontibus?, — его содержание не сводится. Назвав предполагаемые источники хроники Зонары, мы попытаемся определить, насколько они типичны для всемирных хроник, насколько наш автор оригинален в подборе источников.

Источников хроники Зонары немало, но среди них все же можно выделить несколько основных. Так, в зависимости от того, какой из источников выступал в качестве корифея, компилятивный текст «Сокращенной истории» подразделяется на пять частей: Сотворение мира, иудейская история, древние царства (Zonar., 1,12.1 -И, 84.17); римская история от Ромула до Александра Севера (Zonar., И, 84.18 - III, 123,23); позднеримская и ранневизантийская история (Zonar., III, 12324-169.25; Zon1.1-151.10); византийская история от Юстиниана до Михаила Рангаве (Zon., 151.11-312.6); византийская история от Льва Армянина до Никифора Вотаниата (Zon., 312.7726.11).

В разделах 1, 2, 3, 5 мы ограничиваемся кратким обзором, а 4 часть рассматривается подробнее — источники этого раздела почти совсем не изучены. В соответствии с 5 частями хроники раздел включает 5 глав.

В первой главе перечисляются источники первой из пяти частей хроники. Это эпитома Иосифа Флавия, Септуагинта, «Киропедия» Ксенофонта. «История» Геродота, «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, комментарии к книге пророка Даниила Феодорита Киррского. Такой подбор источников для - всемирной хроники не типичен. Летописцы, как правило, не обращаются,

непосредственно к античным источникам — труды древних авторов известны им в позднейших извлечениях, сокращениях, эксцерптах.

Вторая глава посвящена источникам хроники для римской истории. Рассказ Зонары восходит здесь к следующим источникам: "Римская история" Диона Кассия, ее эпитома, составленная Иоанном Ксифилином, "Сравнительные жизнеописания" Плутарха, "Церковная история" Евсевия, утраченный источник Скутариота, эпитома "Иудейской войны" Иосифа Флавия и неизвестный текст, родственный Ехсегр(а 5а1шаз1апа. Как и в предшествующем разделе, Зонара проявляет в подборе источников заметную оригинальность. Излагая светскую историю Ветхого Рима, многие предшественники Зонары довольствовались скупыми и разрозненными заметками Нхсегр1а За1та8*апа, а иногда и вообще ограничивались перечнем имен и дат — не заполненной событиями хронологической таблицей. Хроника Зонары резко выделяется на этом фоне - подробный рассказ писателя напрямую восходит к сочинениям античных авторов.

В третьей главе кратко говорится об источниках рассказа Зонары о позднеантичной и ранневизантийской истории. Большинство источников утрачены. С уверенностью можно указать лишь два текста: источник хроники Скутариота и «Житие папы Сильвестра» Иоанна Зонары.

Четвертая глава посвящена источникам хроники для истории VI — начала IX веков. Источники этой части труда Зонары почти совсем не изучены. Поэтому в нашей работе эта часть рассматривается подробнее. Указываются и анализируются смысловые и лексические параллели с каждым из предполагаемых источников. Так, на роль На^циеИе претендует «Хронография» Феофана, но с ней нередко соперничает «Эпитома», утраченный текст, лежащий в основе всех известных версий хроники Симеона Логофета. Можно утверждать, что в распоряжении Зонары была интерполированная редакция В Эпитомы. Дополнительным источником кое-где служит «Бревиарий» Никифора. Заметное влияние оказывает «источник Скутариота», из которого заимствуются некоторые эпизоды и сведения о патриархах. Характеристики и изречения императоров восходят к «Краткой истории» Михаила Пселла. Рассказ о правлении Юстиниана I заметно расширен за счет эксцерптов из Прокопия и других, утраченных антиюстиниановских сочинений. Излагая римскую и ранневизантийскую историю, наш автор зачастую привлекал

источники, нетипичные для- предшествующей хронографической традиции. Это же утверждение отчерти верно и для истории VI -начала IX столетий. С одной стороны, некоторые источники Зонары для этого периода весьма тривиальны: труд Феофана, различные редакции Эпитомы, источник Скутариота - ко всем этим текстам обращались очень многие летописцы. Иные источники, напротив, не столь традиционны: «БревиариЙ» Никифора не был «настольной книгой» хронистов. «Краткая история» Пселла, по всей видимости, вообще осталась неизвестной для большинства последующих авторов. Рассказ Зонары о правлении Юстиниана Великого особенно своеобразен и в некоторых случаях содержит уникальные сведения.

В пятой главе рассматриваются источники хроники для истории IX - XI веков. Это «Обозрение истории» Скилицы, «Хронография» и «Краткая история» Михаила Пселла и Эпитома. Для этой части хроники тоже можно говорить об оригинальности в подборе источников. Основной источник, «Обозрение истории» Скилицы, был весьма распространенным сочинением, и последующие хронисты нередко обращались к нему. Не менее «популярны» были и различные редакции Эпитомы. «Хронография» Пселла, наоборот, не была столь известна и редко служила источником для компилятивных хроник.

Третий раздел диссертации посвящен методам работы Зонары над источниками. Раздел состоит из пяти глав. ,

В первой главе говорится об идеологической правке источников. Делается попытка доказать, что в своем историческом труде Зонара нередко выступает как публицист. Летописец видит древность сквозь призму современности, переосмысляет историю исходя из своих политических взглядов и щедро насыщает ее новым злободневным содержанием. Индивидуальная позиция компилятора выражается в хронике различными путями.

В некоторых случаях Зонара непосредственно вмешивается в повествование и вставляет эмоционаиьно-зл обо дневный комментарий. Комментарии хрониста строятся, как правило, по одной схеме: они почти всегда содержат антитезу тбте - (тогда - теперь), Зонара сравнивает «век нынешний и век минувший» и все вновь приходит к неутешительному выводу: законы попираются, древние обычаи забыты, царская власть обратилась в тиранию, а синклит упразднен. Например, рассказав о том,, что Антоний при дворе Клеопатры носил чужеземное платье, Зонара восклицает: «Если чужеземное платье

вменялось в вину ему — консулу и военачальнику ромеев, то как же не смеяться и не обвинять нынешних государей ромейских, которые переоблачились супротив обычая и носят варварское платье не иногда, а постоянно?» (Zonar., И, 423.15-20)

Однако позиция Зонары далеко не всегда формулируется эксплицитно, в прямых авторских репликах. Чаще, соблюдая исконную анонимность жанра, автор выражает свои взгляды иными, косвенными путями. Так, хронист проявляет тенденциозность в отборе материала. Он привлекает из дополнительных источников именно те эпизоды и детали, которые для него актуальны. Например, повествуя о правлении Антонина Пия, Зонара следует Ксифилину, но при этом дополняет его рассказ, в частности, таким эпизодом: нуждаясь в средствах для ведения войны, Антонин не облагает подданных непомерными налогами, а распродает свои собственные сокровища и украшения супруги (Zonar., Ш, 79.15-29). Выбор этого эпизода, вероятно, обусловлен тем, что он весьма актуален для Зонары. Антонин выступает как положительный император, и Зонара, видимо, хочет представить его антиподом Алексея Комнина. Византийский тиран, по словам хрониста, присваивает государственное достояние, а римский император, наоборот, жертвует ради государства своей собственностью.

Тенденциозность Зонары проявляется не только в отборе материала, но и в его переработке. Хронист преобразует (как правило, распространяет) текст источника, и в результате его повествование обретает новый, актуальный смысл, которого у предшественников не было. Наиболее интересны те случаи, когда Зонара «незаметно» приписывает свои воззрения наиболее авторитетным историческим героям. Так, явно злободневные намеки вкладываются в уста традиционно справедливого императора Феофила. Хронист заметно преобразует известный рассказ о корабле императрицы Феодоры (Zon., 357.5-358.6). Феофил, по словам Зонары, укоряет августу за то, что она самовольно присваивает то, что принадлежит подданным - обвинение, отсутствующее в других источниках, но весьма характерное для нашего хрониста. Новое актуальное содержание обретает и предсмертная речь Юстина II (Zon., 178.П-17). Пересказывая речь своими словами, Зонара совершенно по-новому расставляет акценты: Согласно другим источникам, император призывал наследника, главным образом, к христианскому благочестию и кротости. Зонара, в

отличие от других хронистов, упоминает о благочестии лишь мимоходом. На первое место выдвигаются иные качества, о которых предшественники молчали — царь должен заботиться о подданных, заступаться за обиженных и ограждать их от произвола воинов. Такая позиция весьма характерна для нашего автора. Ту же шкалу ценностей он применяет и в заключительном суждении об Алексее Комнине.

Нередко Зонара подвергает источники последовательной и целенаправленной идеологической правке. Так, например, повествуя о правлении Юстиниана I, Зонара не ограничивается данными всемирных хроник и перемежает их. несколькими вставками из неизвестного источника (или источников?). Цель этих вставок очевидна. У хронистов-предшественников Зонары портрет Юстиниана получился нейтральным - Феофан, например, избегает хвалить императора, но и от критики тоже воздерживается. Зонара намеренно перекрашивает картину черной краской. Умело контамшшруя сведения разных авторов, хронист разоблачает даже самые похвальные деяния Юстиниана. Образ императора явно актуализируется: хронист осуждает самодержца исходя из своих собственных взглядов, и его Юстиниан получает явное портретное сходство с Алексеем Комннном.

Та же тенденция проявляется и в изображении Юлия Цезаря: повествуя о диктаторе, Зонара подвергает тексты двух источников -Диона Кассия и Плутарха — целенаправленной идеологической переработке. Он тенденциозно подбирает материал и сопровождает пересказ «Римской истории» самостоятельным оценочным комментарием. Последовательная правка приводит к ощутимым результатам: у античных авторов образ диктатора неоднозначен и противоречив, а Зонара, свободно обращаясь с источниками, создает образ надменного тирана, презревшего древние законы и павшего жертвой собственной гордыни. Зонара испытывает явную неприязнь к Цезарю — в его глазах он прежде всего тиран. Согласно Зонаре, правителю подобает хранить чистоту древних законов и уважать сенат. Цезарь поступает совсем иначе — он узурпирует власть, принимает вопреки закону чрезмерные почести и выказывает сенаторам открытое пренебрежение. Наверное, именно поэтому Зонара не осуждает Брута и Кассия — «тирания» Цезаря дает им законное jus resistendi. Таким образом, пересказ источника и здесь приобретает новое, по-видимому, весьма злободневное содержание.

Зонара не только подвергает источники идеологической правке, но и преобразует их стиль. Стилистическая правка и становится темой второй главы. Вначале говорится о том, как хронист подходит к своей основной задаче — сокращению источников. Оказывается, метод писателя не типичен для его предшественников. Летописцы, как правило, извлекают из текста оригинала отдельные "текстовые блоки" - фразы или обрывки фраз, которые затем искусственно монтируют один с другим. В результате повествование нередко утрачивает прежний смысл. Зонаре такой прием совершенно чужд. Он не «вырезает» из источника отдельные фразы и эпизоды, а суммирует текст своими словами, сохраняя основной смысл.

Переработка источника не сводится к его сокращению. Зонара неизменно заботится об аттической чистоте языка и последовательно архаизирует текст источника. «Привычные» грамматические формы заменяются более редкими: вместо множественного числа вводится двойственное, вместо аориста — перфект. Архаизация касается и лексики: Зонара избавляется от всех элементов разговорного языка и латинских терминов, наводняющих и «загрязняющих», по мнению языкового пуриста, иные византийские летописи. Хронист идет' и дальше: нейтральные, общеупотребительные слова порой заменяются замысловатыми синонимами из лексикона гомеровских поэм.

Зонара не терпит скучного повторения однообразных клише, каждый раз измышляя для одного и того же понятия все новые синонимы, замысловатые перифрастические обороты. Обороты, вводимые ЗонароЙ вместо бесцветных штампов источника, имеют разное происхождение. Некоторые из них восходят к античным образцам, но есть и неклассические выражения, характерные для ученых византийских авторов X - XII веков. Встречаются и вообще редкие выражения. Монотонный сухой язык документальной хроники уступает место стилистической пестроте и раскованности.

Зонара неустанно трудится над риторической отделкой источника — особенно если перед ним безыскусно-простой рассказ Феофана или иного подобного автора. Хронист регулярно вводит в текст источника разнообразные риторические фигуры. Причудливые созвучия (2еи^рои — Кйрои — <х£)Зсоу — киршу), гомеотелевты (семь периодов с рифмованными окончаниями), метафоры и сравнения — вот основные элементы риторического декора, которым автор украшает свое творение.

Стилистическая правка источников касается и синтаксиса. В особенности это заметно в тех случаях, когда наш автор перелагает византийские хроники. Такие авторы 1сак Феофан или Скилица нередко строят рассказ из длинных запутанных предложений (Дж. Хоррокс называет это «канцелярским стилем»), содержащих одну личную форму и бесконечный ряд причастных оборотов. Зонара преобразует причастия в личные формы, и повествование приобретает ясность и динамичность. .

Яркость и выразительность повествования достигается не одними лишь риторическими. прикрасами, Зонара домысливает образные детали, вдыхающие жизнь в суховатый рассказ источника. Иногда удается обнаружить, под чьим влиянием в тексте хроники появилась отсутствующая в источниках «рельефная» подробность. Так, новые , нюансы в сцене укрощения Василием Македонянином строптивого коня явнр привнесены из знаменитого эпизода «Жизнеописания Александра» Плутарха. Рассказ Феофана о сражении между ромеями и персами Зонара оживляет с. помощью образных деталей, заимствованных из пселловской «Хронографии». -

Источник распространяется не только за счет образных деталей. Нередко Зонара выступает и как комментатор. Когда хронист видит в источнике неясность и недосказанность, он распространяет и разъясняет его. Если Феофан ограничивается констатацией факта, то Зонара нередко додумывает возможное объяснение,- мотивировку. Почему, например, аварский ; хаган все вновь. и вновь требовал у Маврикия „увеличения дани? Зонара предлагает, две версии: может быть, причиной стала его жадность, а может, варвар искал повода к войне.

В третьей главе говорится об иронии в хронике Зонары. Этой теме посвящается одна из глав монографии И. Григориадиса, однако его исследование нельзя назвать исчерпывающим. Во-первых, далеко не все примеры, приводимые ученым, убедительны. Во-вторых, среди примеров немало таких случаев, где хронист заимствует шутку или «иронию» в готовом виде из источншса. С нашей точки зрения, важнее другие эпизоды — где ирония вводится автором сознательно. Только так у нас появляется ценная возможность «услышать смех» самого Зонары.

Далее рассматриваются некоторые эпизоды, в которых ирония возникает, в результате целенаправленного авторского вмешательства.

Один из таких эпизодов - рассказ о смерти Василия 1. Его содержание заключается в следующем: на охоте царь погнался за огромным оленем. Олень, защищаясь, зацепил Василия рогом за пояс и поднял над землей. Один из спутников императора, желая спасти его, выхватил меч и обрубил пояс. За это император приказал отрубить ему голову, поскольку он поднял меч на государя. Немного времени спустя Василий скончался от ран. Хроника Симеона лишь констатирует факт несправедливой казни, а Зонара значительно распространяет источник: «И он бы наверное погиб, если бы кто-то не догнал [оленя], не рассек мечом его пояс и не спас [императора], В награду за спасение спасенный царь отрубил ему голову. Предлог был будто бы благовидный: «он обнажил меч против царя» — говорил Василий, даже не подумав, что тот человек поднял меч, чтобы спасти самодержца, и достоин скорее награды и императорских даров» (Zon., 439.18—440.4). Зонара с явной иронией называет жестокую казнь «наградой за спасение».

В четвертой главе рассказывается о том, как Зонара преобразует композицию источника. В хрониках повествование, как правило, лишено тематической цельности. Оно представляет собой череду отдельных эпизодов, свободно примыкающих один к другому. Летописец' фиксирует события в их хронологической последовательности, не заботясь о тематическом единстве рассказа. Поэтому сообщения, связанные между собой по смыслу, нередко оказываются в разных частях его сочинения. Зонара поступает иначе: он выстраивает повествование, руководствуясь уже не временной, а логической связью, стремится достичь тематического единства и непрерывности рассказа. Такая установка определяет и его метод. Зонара изменяет порядок изложения и группирует эпизоды по тематическому принципу, смешивая хронологический порядок.

Показателен в этом отношении рассказ Зонары о первых годах правления Маврикия (Zon., 1833-1855). Его повествование восходит к «Хронографии» Феофана, а версия Феофана, в свою очередь, восходит к «Истории» Феофилакта Симокатты. Симокатта строит рассказ по тематическому принципу. Феофан изменяет порядок изложения и располагает эпизоды в хронологической последовательности -летописец par excellence, он строго следует анналистическому принципу и ради сохранения временного порядка жертвует тематическим единством рассказа. Зонара, пересказывая труд Феофана,

*

вновь «смешивает» порядок изложения - он отвергает погодный принцип и восстанавливает тематическое единство повествования. Методы двух хронистов, Феофана и Зонары, оказываются противоположными. Зонара следует ■:< Хронографии» (следов прямого использования труда Симокатты нет), но при этом восстанавливает композицию Феофилакта, нарушенную Феофаном. Круг замыкается: Зонара возвращается к тематическому принципу, от которого отошел создатель «Хронографии».

Если переход не может быть обусловлен логически, Зонара чаще всего вводит фразы-связки, содержащие конструкцию ^¿и - 8с. Первая часть (рёу), как правило, представляет собой завершение предшествующего эпизода, а во второй (6£) вводится тема следующего. Вторая часть обычно заимствуется из источника, а первая принадлежит нашему хронисту. Однако иногда Зонара использует и другие, совсем неожиданные для хрониста приемы. Так, единство повествования достигается путем прямого авторского вмешательства. Переходя от одной темы к другой, Зонара эксплицитно сообщает об этом - он вводит ремарки, которые в современном литературоведении носят название «метатекетовых высказываний». Завершив рассказ о мятеже Льва Торника и переходя к изложению истории русской войны 1043 года, Зонара заявляет: «До сих пор речь шла о войнах междоусобных, теперь же переедет к войнам варварским. А прежде всего пусть будет рассказано о походе Руси» (1оп., 631.6-8).

Другой прием Зонары, пожалуй, самый интересный и неожиданный для хрониста, заключается в том, что Зонара устанавливает между эпизодами словесно-ассоциативное сцепление. Заканчивая рассказ о севасте Склирене и переходя к мятежу Георгия Маниака, Зонара пишет следующее {Топ., 621.4—5) :

кси"^ йтгц\ве% тф ЗаочХеТ тгбХерог ¿щХвеи ¿цфиХю?1.

Связь между эпизодами базируется исключительно на словесной ассоциации. Дважды употреблен один и тот же глагол с разными приставками (¿тгрХбе - ¿тг^Хбеу). Пример очень показателен. Зонара настолько увлекается словесной игрой, что допускает ошибку. Согласно его версии, мятеж начался уже после смерти севасты. В действительности Склирена умерла два года спустя после мятежа.

И вот она уишау а пришла к царю междоусобная война

Методы Зонары не типичны для хронистики, но характерны для «высокой» историографии. Однако, проводить четкую грань между Зонарой и его предшественниками, по всей видимости, было бы опрометчиво. Так, стремление к связности рассказа проявляется уже в хронике Симеона Логофета (X век). Почти вся главка его хроники о Константине Великом — это цельный связный рассказ. Композиционное единство достигается здесь различными путями: иногда переход от одного эпизода к другому логически мотивирован, а в иных случаях - неожиданно для «заурядной» хроники - между эпизодами устанавливается ассоциативная связь. Если в , хронике Симеона стремление к единству и непрерывности повествования едва заметно, то в другой хронике, «Краткой истории» Михаила Пселла (XI век), та же тенденция проступает куда более явственно. Заимствуя материал из источника, Пселл, как и Зонара, смешивает порядок изложения и группирует материал по тематическому принципу. Отказавшись от погодной регистрации фактов, .хронисты X — XII столетий все чаще стремятся выстроить из разнородных сообщений единый связный рассказ. Эта тенденция. появляется уже в хронике Симеона Логофета, но полное развитие-получает в «Краткой истории» Пселла и в хронике Зонары. В XI — XII вв. происходит «беллетризация» жанра всемирной хроники.

В пятой главе говорится о том, как Зонара сочетает сведения из разных источников.

Зачастую, встречая разногласия в своих источниках, Зонара отмечает их и приводит две или три противоречивые версии. Хронист скрупулезно отмечает различия даже в . мелочах, неоднократно подчеркивает, что ему известны, различные свидетельства, что он их сравнивает и изучает. Текст хроники изобилует ссылками на источники. Столь же многочисленны указания на разногласия в сообщениях разных авторов, Создается впечатление, что Зонара — ученый историк, который тщательно изучает тексты и подходит к ним критически. Многие исследователи склонны полагать, что это впечатление ошибочно. Ссылки и противоречивые версии нередко содержались уже в источниках хроники. Принято считать, что работа Зонары над трудами предшественников была весьма поверхностной: хронист обычно доверяется одному автору, а если порой и контаминирует две версии, то лишь тогда, когда тексты параллельных источников сходны и их соединение не доставляет большого труда.

Эта точка зрения подтверждается множеством примеров. Так, писатель нередко сочетает сведения Диона Кассия и Плутарха именно в тех случаях, когда они максимально близки и, вероятно, восходят к общему источнику.

Однако существуют и другие примеры, которые позволяют пересмотреть традиционную позицию.- Хронист размышляет над источниками, сопоставляет их и делает свои выводы. Показательным примером может послужить его рассказ о причинах смерти Клеопатры. Здесь Зонара не ограничивается, как обычно, перечислением различных версий, а приводит дополнительный аргумент в пользу одной из них (2олаг., II, 433.5-20). Образ «ученого историка» оказывается вполне оправданным: у Зонары можно найти элементы критического подхода к источникам. Однако чаще Зонара проявляет себя скорее не как ученый, а как литератор, рассказчик, пекущийся прежде всего о занимательности повествования. Заимствуя материал у разных авторов, Зонара не составляет из них лоскутной компиляции, а стремится, как правило, выстроить единый связный рассказ. Эта тенденция находит полное отражение в тех случаях, когда источники рассказывают об одном и том же событии. Как правило, Зонара не ограничивается пересказом одной версии, а по ходу рассказа обращается то к одному, то к другому сочинению. Если источники противоречат друг Другу, Зонара далеко не всегда отмечает разногласия. Так, контаминируя свидетельства Пселла и Скилицы о мятеже Деляна, Зонара попросту «правит» текст «Обозрения», чтобы он не противоречил рассказу Пселла.

Объединяя различные версии, Зонара не всегда остается верен хотя бы одной го них. Контаминация двух текстов нередко приводит к формированию в хронике Зонары новой версии, не соответствующей ни тому, ни другому источнику. Ограничимся одним примером.

О поражении русского флота под стенами Константинополя в 1043 году Пселл и Скилица рассказывают по-разному. Во-первых, Скилица и Пселл называют разные причины войны. Скилица утверждает ($су1., 430.36-41), что поводом послужило убийство в Константинополе знатного русского. Согласно Пселлу, никакой разумной причины вообще не было (С/ггоп., VI, 91). Во-вторых, согласно Скилице, император, пытаясь избежать столкновения, дважды отправлял посольство к русским: в первый раз еще задолго до того, как русский флот достиг Босфора, а во второй — когда ромейские

и русские суда уже построились друг против друга (ЗсуЛ, 430.48-54; 431.66-71). Пселл же сообщает лишь об одном посольстве, но не императора к русским, а русских к императору (Скгоп., VI, 92).

Как поступает Зонара? Во-первых, он не отмечает противоречия между сообщениями двух авторов. В случаях принципиальных расхождений, которые были приведены выше, наш автор остается верен Скилице. Вместе с тем, пересказывая его «Обозрение», Зонара последовательно вставляет в повествование целый ряд «элементов» версии Пселла. Перечислим их:

. 1, Внезапное появление русского флота в Пропонтиде (£оп., 632.3-4)

2. Малочисленность византийского флота (2оп., 632.12-15)

3. Буря, постигшая русские корабли {1оп.у 633.10-18) -

Вторая и третья вставки лишь дополняют рассказ Скилицы, но

первая вставка, напротив, изменяет его смысл: согласно Скилице, император осведомлен о походе русских заранее и отправляет к ним послов еще до того, как их флот достиг Босфора. Согласно Зонаре, Константин Мономах отправляет к русским первое посольство, когда флот противника уже стоит в Пропонтиде. Создается новая версия, противоречащая и тому, и другому источнику.

С какой целью Зонара конструирует новую версию? Возможных причин немало: использование утраченного исторического труда или устной традиции, невнимательность хрониста, не заметавшего разногласий между источниками. Однако существует и другое объяснение: заставляя скифов внезапно явиться под стены Царьграда, Зонара «ускоряет» ход событий. В результате возрастает напряженность повествования. Драматизм усугубляется сообщением о малочисленности ромейского флота, которое писатель тоже заимствует у Пселла и которое тоже вступает в противоречие с рассказом Скилицы (Скилица говорит, что император собирает для защиты столицы много быстроходных триер). Думается, что хронист подбирает эти детали из разных источников с определенной целью. Вполне вероятно, что Зонара сознательно торопит события и «сгущает краски», пренебрегая исторической достоверностью.

В четвертом разделе делается попытка охарактеризовать историческую концепцию Иоанна Зонары — в чем хронист усматривает движущие силы исторического процесса. Далее воззрения Зонары сопоставляются с историко-философскими взглядами его

современников — других историков XII века. Исследовать мировоззрение Зонары — задача непростая. В отличие от политического кредо хрониста, его историко-философские взгляды нигде не сформулированы эксплицитно, и поэтому у нас есть возможность «докопаться» до них лишь косвенными путями, фиксируя любые, пусть едва заметные, расхождения между текстами.

В соотношениях хроники Зонары и ее византийских источников явственно прослеживается одна закономерность. Феофан, Георгий Амартол, Симеон Логофет и другие авторы всемирных хроник обыкновенно трактуют исторические события как прямые проявления божественной воли. Ход истории определяет концепция божественного воздаяния — Всевышний карает людей за грехи и вознаграждает за благочестие. Когда Зонара пересказывает труды своих византийских предшественников, он, как правило, все упоминания о Промысле опускает. В других случаях Зонара не ограничивается вычеркиванием отдельных словосочетаний и фраз. Так, рассказав о мучительной смерти Ираклия от тяжелой болезни, Симеон Логофет заявляет; «То было наказание за его противозаконие — из-за его беззаконнейшего брака на племяннице Мартине» (Х.С, 155.11-13). Зонара передает эти слова следующим образом: «Казалось, что случилось это из-за его незаконной связи с племянницей» (2оп216.2). Различие между двумя утверждениями очевидно. Логофет абсолютно уверен, что Ираклий поплатился смертью за преступление. У Зонары ничего подобного нет - в его «казалось» звучит полуосознанное сомнение. Связь между преступным браком Ираклия и его смертью уже не кажется ему бесспорной.

Есть и такие эпизоды, в которых то же сомнение звучит более отчетливо. Один из них - рассказ об ослеплении Константина VI. Согласно всем хронистам, после того, как император был ослеплен, солнце померкло и не светило 17 дней. Феофан сообщает об этом такими словами: «И помрачилось солнце на 17 дней ... и все согласно говорили, что солнце померкло из-за ослепления императора» (ТИеорИ., 472,18-22), Феофану вторит Симеон Логофет {ЬС, 199.21-24). Зонара же передает этот отрывок так: «Случилось так, что солнце не светило 17 дней... Не знаю, произошло ли это случайно или из-за ослепления Константина, как тогда казалось людям, словно то был гнев божественного Промысла за преступление матери по отношению к сыну» (%оп., 298.4-10). Для Феофана и Симеона Логофета связь между

ослеплением Константина и природным явлением бесспорна, а Зонара ставит эту связь под вопрос и даже высказывает второй вариант — случайное совпадение.

Примечательно, что, «забывая» упомянуть о влиянии Промысла, Зонара уделяет больше внимания естественным, земным причинам. Рассмотрим один характерный пример. Все хронисты в деталях описывают суровую зиму в Константинополе в 747 году, и, в частности, сообщают о том, что лед, покрывавший Евксинский понт, в феврале треснул и распался на огромные, подобные горам льдины. Согласно Феофану, это произошло «по велению Божию» (Ткеорк., 434.18-19). С Феофаном согласен и Симеон Логофет: лед треснул ттрслдх^ беои (¿С, 187.4-6). Зонара — единственный хронист, который дает принципиально иное объяснение, которое можно назвать «естественно-научным». Лед распался оттого, что «потеплел воздух». Это незначительное изменение весьма важно: в необыкновенной зиме хронист видит не столько знамение гнева Всевышнего, сколько необычное природное явление, обусловленное естественными причинами.

В хронике Зонары воля Бога, божественный Промысел играет заметную роль только в ветхозаветной и иудейской истории. Когда же речь заходит об истории римской, а затем и византийской империи, трансцендентные силы отходят на второй план, и концепция божественного воздаяния или поощрения теряет универсальное значение. Предпочтение отдается реальным, логическим, естественным причинам. Такой взгляд на природу исторического процесса весьма характерен для некоторых византийских историков X — XI столетий. Наиболее ярко тенденция к секуляризации истории проявляется в «Хронографии» Михаила Пселла. В «Хронографии» параллельно существуют два причинно-следственных ряда: с одной стороны, события трактуются как проявления воли Всевышнего, а с другой - как следствия естественных причин.

Еще один интересный пример — история о деяниях папы Сильвестра: о споре с иудеями и крещении Константина Великого. Зонара пересказывает здесь свое собственное сочинение — житие папы, Сильвестра, Однако наш автор не ограничивается сокращением, а вносит изменения, «исправляет» сам себя. В житии рассказ о болезни самодержца предваряется следующим введением: «И тогда Господь, заботясь о спасении каждого, пожелал, чтобы утихла для верующих

страшная буря ... и поразил василевса ... страшным недугом. (КУ, 345.17-21). Пересказывая этот же эпизод в хронике, наш автор предлагает совсем иную причину болезни: «Тело же его было болезненно — по причине немощи и дурных соков оно покрылось обильной сыпью» (2оп., 7.6-8). Различие очевидно: в житии недуг выступает как результат прямого божественного вмешательства, а в хронике — как следствие естественных причин. Объяснение можно назвать физиологическим, медицинским. По-видимому, Зонара осознает историю как светский жанр. Интерпретация истории как цепи прямых вмешательств Бога и Дьявола приемлема для агиографии, но не годится для истории.

Неверно было бы утверждать, что в рассказе Зонары о римской и византийской истории трансцендентные силы вообще не играют никакой роли. Иногда, находя в источниках упоминания о Божьей воле или гневе Всевышнего, Зонара их заимствует, но и здесь вводит некоторые изменения: если предшественники Зонары прямо говорят о вмешательстве Бога, о проявлениях Божьей воли, гнева и т. д., то наш автор предпочитает более абстрактные формулировки. На первое место выходит отвлеченное понятие «Промысла». Такая тенденция к «абстрактизации» представлений о сверхъестественном находит выражение и в «Хронографии» Михаила Пселла,

Начиная еще с X столетия, византийские авторы нередко вводят в историю и другую движущую силу - слепую Тих у. Античный мотив судьбы явно противоречит христианской концепции истории, но, тем не менее, историки X - XI веков смело вводят Тиху в историю. Какую роль уделяет Фортуне Иоанн Зонара? Тема неустойчивости и шаткости всего земного появляется в заключительной части хроники (2оп.> 765.2-4), однако этот единственный пример для Зонары не типичен. Изменчивая Тиха не играет в хронике Зонары решительно никакой роли. Хронист, как правило, стремится дать событиям рациональное объяснение или, намного реже, признает влияние Промысла или Правосудия — капризам фортуны в такой картине мира места не остается.

Далее позиция Зонары сопоставляется со взглядами других историков комниновской эпохи. Автор всемирной хроники Михаил Глика склонен усматривать причины событий и явлений в прямых вмешательствах Бога. Он отвергает новые тенденции, развивавшиеся в историографии еще с X столетия, и возвращается к «наивной»

концепции божественного воздаяния. Поэтому, перерабатывая источники, Глика подчеркивает прямое участие Бога в земных событиях, а реальную взаимосвязь между историческими фактами игнорирует.

В стихотворной хронике Манасси уживаются две различные концепции, которые автор никак не пытается примирить. С одной стороны,- ход истории определяется Промыслом, карающим грешников и вознаграждающим праведников, а с другой, исход событий зависит от слепой завистливой Тихи. Естественные причины событий не интересуют Манасси — фактическое содержание его труда, вообще, весьма бедно.

Концепция автора «Исторических записок» Никифора Вриенния отличается простотой и ясностью. История представляется как противостояние, традиционный «агон» между добром и злом, в котором добро неизменно одерживает верх. Однако, объясняя причины событий, Вриенний не всегда прибегает к deus ex machina — иногда он обходится и без трансцендентных сил, но, напротив, проявляет интерес к раскрытию реальных, земных причин событий.

В «Алексиаде» Анны Комнины картина усложняется: Анна еще настойчивей своего супруга проводит мысль об участии Промысла в земной истории, однако, вместе с тем, на историческую арену выступает и изменчивая Тиха. Промысел и Судьба вступают в сложные и противоречивые отношения. С одной стороны, Тиха олицетворяет злые силы, враждебные христианской империи, а с другой - подчинена Промыслу и зависит от «божественного приговора». Как и Вриенний, Анна подчеркивает, что все происходит по воле Бога, но в то же время не забывает указать и естественные причины исторических фактов.

Совсем иной взгляд на историю мы находим в историческом сочинении младшего современника Анны Иоанна Киннама. По сравнению с Анной, Киннам «допускает» вторжение Бога или Промысла весьма редко - все подобные примеры можно перечесть по пальцам. Гораздо чаще и отчетливей звучит мотив изменчивой судьбы. Правда, в одном пассаже Киннам, как и Анна, подчиняет Тиху божественному промыслу, но в других эпизодах Судьба выступает уже как самостоятельная сила, которая вмешивается в историю и нарушает ход событий. Впрочем, в то же время Киннам выстраивает и другой причинно-следственный ряд, независимый от сверхъестественных сил.

Таким образом, концепции историков XII века весьма различны и подчас диаметрально противоположны. Между авторами ведется скрытая полемика. Историографы спорят, во-первых, о роли судьбы и случая в истории и, во-вторых, о значимости естественных причин событий и о мере вмешательства трансцендентных сил в земную историю. Зонара, безусловно, вовлечен в этот спор и занимает в нем определенную позицию.

В Заключении подводятся итоги исследования.

Основной вывод заключается в том, что Зонару нельзя отнести к числу безучастных компиляторов. Это самостоятельный автор, который перерабатывает источники исходя из своих идейных позиций и художественных принципов. Его труд, несмотря на свою компилятивность, несет на себе печать авторской индивидуальности. Оригинальность хроники Зонары находит отражение в методах его работы над источниками.

Методы Зонары не типичны для хронистики. Предшественники хрониста, как правило, проделывают над источниками обратную работу. Например, Феофан Исповедник стремится соблюдать в изложении временной порядок, разрушая тематическое единство, а Зонара, наоборот, жертвует хронологической последовательностью ради связности и композиционной стройности. Хронисты пишут «на грани анонимности» и осознанно устраняются из повествования, а Зонара, напротив, нередко вмешивается в него и добавляет свой собственный злободневный комментарий. Скилица нередко «сжимает» несколько фраз в одну, бесконечно длинную, содержащую одну личную форму и вереницу причастных оборотов, а Зонара, наоборот, избавляется от таких громоздких конструкций, «разворачивая» причастные обороты в отдельные предложения.

В отличие от своих предшественников, Зонара стремится в первую очередь не к хронологической точности (к ней он равнодушен), а к занимательности — именно поэтому он связывает disjecta membra в непрерывный связный рассказ, избавляется от громоздких запутанных предложений, избегает монотонности в лексике, расцвечивает повествование образными деталями, сравнениями, метафорами и другими риторическими фигурами.

Увлекательность в хронике Зонары нередко сочетается со скрупулезностью историка и элементами критического подхода к источникам, хотя ближе к концу рассказчик все же одерживает верх над ученым, и Зонара отказывается от фактической точности ради драматической напряженности.

Методы работы Зонары-историографа отдаляют его труд от лоскутных компилятивных хроник прошлых столетий и сближают его с образцами «высокой» исторической прозы — «Историей» Льва Диакона, «Хронографией» Михаила Пселла, «Алексиадой» Анны. Однако было бы опрометчиво противопоставлять сочинение Зонары остальным хроникам — такая антитеза была бы искусственной и схематичной. Тенденции, в полной мере раскрывшиеся в хронике Зонары, в меньшей степени отражены и у его предшественников. Летописцы X — XII столетий все чаще пишут вопреки жанровым канонам всемирной хроники.

Историческая концепция Зонары не характерна для его предшественников-хронистов. «Философия истории» большинства из них сводилась к концепции «наивного» христианского прагматизма, а в голосе Зонары звучат непривычные для Moenchsarbeit скептические и рационалистические нотки.

Зонара - не единственный автор XII века, который решительно отходит от традиционных канонов хронистики. Столь же необычны и две другие хроники того же времени - сочинения Манасси и Глики. Авторы не связывают себя традиционными канонами и создают самобытные новаторские произведения, которые совсем не похожи на хроники. Единственное, что позволяет назвать их всемирными хрониками, это формальные временные рамки — ab Orbe condita до современных автору событий. XII век в истории Византии — не только renovatio imperii, но и renovatio litterarum. Создаются новые литературные формы, старые наполняются новым содержанием и меняются до неузнаваемости. Безлично-обобщенное уступает место индивидуальному — авторы открыто пишут о себе и выражают свое мнение. В литературе все более преобладают светские тенденции. Задача, стоящая перед многими литераторами комниновского времени — уже не столько благочестивое наставление, сколько «суетная» мирская занимательность. Новые веяния оказывают влияние и на консервативный жанр всемирной хроники. Летописцы стремятся уже не «разложить» факты по временным «полкам», а завлечь читателей

(или слушателей?) увлекательным сюжетом. Безликий систематизатор истории окончательно уступает место творческой индивидуальности рассказчика.

По теме диссертации были опубликованы следующие работы:

1. (Рец.) lordanis Grigoriadis. Linguistic and Literary Studies in the Epitome Historion of John Zonaras. KévTpo ßuCairivtiv epewíiv. вестстаХойкт|, 1998 // Византийский временник. 62.2003.

2. Эпизод римской истории глазами византийца XI века ft Материалы XXXII Международной филологической конференции. Выпуск 12, Классическая филология. СПб, 2003. С. 22-27

3. Хроника Иоанна Зонары и ее источники (IX — XI века) // Византийский временник. 63.2004. C.137-I55.

Сокращения.

Chron.: Psello Michele, Imperatori di Bizanzio (Cronographia). Introduzione di D. Del Corno, testo critico a cura di S. Impellizzeri, commento di U. Criscuolo, traduzione di S. Ronchey. V. I - II. Fondazione Lorenzo Valla, 1984 Glyc.: Michaelis Glycae Annales. Ree. Imm. Bekker. Bonnae, 1836 LG: Leonis Grammatici Chronographia. Ed. Imm. Bekker. Bonnae, 1842 Man.: Constantini Manassis Breviarium Chronicum. Ree. O. Lampsidis.

Vol. MI. Athenis, 1996 Scyl.: Ioannes Scylitzes. Synopsis historiarum. Ed. H. Thum. Berolini et

Novi Eboraci, 1973 Theoph.: Theophanis Chronographia. Ree. C. de Boor. Vol. I. Leipzig, 1883 VS.:

Bio? ка1 TToXiTeia toû èf àyÎOLÇ тгатрб? f]|iôv StXpéaTpou ■ndua Pcó^s //Romae Г Oriente. Vol.VI. 1913. P.340-367. Zonloannis Zonarae Epitomae hitoriarum libri XIII — XVIII.

Ed. Th. Buettner-Wobst. Bonnae, 1897 Zonar.: Joannis Zonarae Epitome historiarum. Ed. L. Dindorf. Vol. 1-6. Lipsiae, 1868-1875.

Подписано в печать 01.06.2006. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,63. Тираж 100 экз. Заказ Ла 44.

Типография Издательства СПбГУ. 199061, С.-Петербург, Средний пр., 41.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Черноглазов, Дмитрий Александрович

Введение.

Раздел I. Иоанн Зонара и всемирная хроника XII века.

Глава I. Всемирная хроника в XII столетии.

Глава II. Жизнь и творчество Иоанна Зонары.

Глава III. «Сокращенная история» Иоанна Зонары. Рукописная традиция и содержание

Раздел II. Источники хроники Зонары.

Глава I. Сотворение мира. Иудейская история. Древние царства.

Глава II. От Ромула до Александра Севера.

Глава III. Позднеримская и ранневизантийская история.

Глава IV. От Юстиниана до Михаила Рангаве.

Глава V. От Льва Армянина до Никифора Вотаниата.

Раздел III. Методы работы Зонары-историографа.

Глава I. Идеологическая правка.

Глава II. Стилистическая правка.

Глава III. Еще раз об иронии.

Глава IV. Метаморфозы композиции.

Глава V. «Смешение» нескольких источников.

Раздел IV. К вопросу о мировоззрении Иоанна Зонары и его современников.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Черноглазов, Дмитрий Александрович

Иоанн Зонара - видный византийский историк и канонист начала XII столетия. Его «Сокращенная история» - это всемирная хроника, охватывающая историю ойкумены от Сотворения мира до смерти императора Алексея I Комнина в 1118 году. Хроника Зонары хорошо известна византинистам - о ней существует обширная научная литература. Однако большинство из научных работ о Зонаре носят чисто источниковедческий характер. Попытки оценить идейные позиции средневекового писателя или, тем более, художественную природу его труда предпринимались крайне редко. Такая лакуна вполне объяснима: «Сокращенную историю» долгое время считали примитивной монашеской хроникой - заурядным компилятивным сочинением1. Так, К. Крумбахер пренебрежительно характеризует труд Зонары как типичную Monchsarbeit2. Г. Хунгер соглашается с К. Крумбахером: «Называя "Сокращенную историю" Зонары "монашеской хроникой", Крумбахер вдвойне прав: с одной стороны, насколько нам известно из его предисловия, Зонара писал этот труд, когда уже был монахом. С другой стороны, он писал вполне в духе византийской "монашеской хроники". Ведь все особенности Trivialliteratur обнаруживаются в его сочинении столь же явственно, сколь и полно»3.

Хроника Зонары интересовала исследователей исключительно как источник исторических сведений, которые писатель заимствовал из не дошедших до нас сочинений. В этом отношении показательны слова Шмидта, немецкого ученого XIX века, автора одного из первых источниковедческих исследований хроники Зонары: «Зонара что-то значит для историка только потому, что он ничего не значит как историк. Его заслуга -это отсутствие заслуг. Его ценность случайна: если бы многочисленные источники, которыми Зонара пользовался, сохранились полностью, рукописи его хроники - за исключением немногих листов последнего раздела, где Зонара пишет как очевидец и поэтому его рассказ имеет самостоятельную ценность - никого бы вообще не интересовали. Работа издателя хроники была бы тогда напрасной тратой времени»4.

Первая характеристика метода работы Зонары-историографа принадлежит Т. Бюттнер-Вобсту. В своей работе об источниках 1-Х книг хроники ученый приходит к

1 Наиболее полный перечень работ о хронике Зонары приводит Г. Моравчик. См.: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Vol. I. Aufl. Berlin, 1958. S. 347 - 348

2 Krumbacher К. Geschichte der byzantinischen Litteratur. Muenchen, 1897. S. 374

3 Hunger H. Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. Bd. 1. Muenchen, 1978. S. 418.

4 Schmidt W.A. Über die Quellen des Zonaras II Zonar. P. V следующему выводу: «Даже те немногие источники, которые оказываются в распоряжении Зонары, хронист не подвергает подобающей переработке. У него простой принцип работы над источником: он берет за основу один источник и сочетает его с

7у~ другим только в том случае, когда сходство этих двух текстов настолько велико, что иу контаминация не составляет большого труда»5. Таким образом, в характеристике Бюттнер-Вобста Зонара предстает как поверхностный и небрежный компилятор. В известной степени исследователь прав: Зонара действительно не проводил критического анализа всех своих источников и не отмечал все расхождения между ними. (Впрочем, писатель сам признается в этом в своем предисловии - см. ниже, с. 22). Однако каковы причины подобной небрежности? Быть может, хронист ставил перед собой иные цели, для которых критический научный подход к сочинениям предшественников совсем не обязателен? Таких вопросов немецкий ученый не ставит, а потому и вывод его носит односторонний характер.

По-новому взглянуть на хронику Зонары позволила статья П. Магдалино Aspects of twelfth century Byzantine Kaiserkritik6. Ученый показал, что хронист далеко не всегда так зависим от своих источников, как это кажется на первый взгляд. Пересказывая источник, Зонара не скрывает собственных взглядов, нередко вносит исправления, снабжает текст комментарием. Таким образом, было доказано, что хроника - не примитивная компиляция, а самостоятельное историческое сочинение.

Вслед за статьей П. Магдалино была опубликована работа отечественного исследователя Д. Е. Афиногенова «Some Observations on Genres of Byzantine Historiography"7. Ученый сопоставляет и анализирует предисловия (prooimia) двух византийских всемирных хроник: Георгия Амартола и Иоанна Зонары. Особое внимание Д. Е. Афиногенов уделяет тому, что Зонара подвергает критике в предшествующей историографии и что он считает недостатком своего собственного труда. В результате исследователь приходит к заключению, что от всемирной хроники и, в первую очередь, от своего собственного труда Зонара требует двух вещей: во-первых, тематического единства и во-вторых, стилистического единообразия. Эти два качества, как верно отмечает Д. Е. Афиногенов, для хронистики не характерны. Это отличительные особенности античной исторической прозы.

5 Büttner-Wobst Th. Die Abhaengigkeit des Geschichtsschreibers Zonaras von der erhaltenen Quellen // Commentationes Fleckisenienses. Leipzig, 1890 S. 169.

6 Magdalino P. Aspects of twelfth century Byzantine Kaiserkritik // Speculum. 58.1983. P. 326 - 346.

7 AfinogetiofD. E. Some Observations on Genres of Byzantine Historiography //Byzantion. 72.1992. P. 13—33.

Наконец, уже совсем недавно, в 1998 году, была опубликована монография о покойного греческого исследователя И. Григориадиса . Книга Григориадиса - первая монография, посвященная творчеству Иоанна Зонары. Уже само название этой работы указывает на ее новаторский характер. Стилистического анализа хроники Иоанна Зонары, а тем более других его сочинений, еще никто не проводил.

Главная задача, которую ставит перед собой И. Григориадис - «реабилитировать» хрониста, которого незаслуженно считают заурядным «монашеским» автором, показать, что Зонара обладает ярким литературным талантом и стиль его исторического труда не лишен риторического изящества. Каким же образом греческий ученый строит апологию средневекового автора?

Труд Григориадиса включает три раздела. В первом исследователь анализирует ргоопшоп хроники и сопоставляет его с предисловиями других византийских исторических сочинений того же времени. Анализ убеждает ученого, что проэмий Зонары отличается заметной оригинальностью. Во-первых, необычно то, что хронист просит прощения за «неоднородность» стиля своего труда - этот мотив для других историков не характерен. Во-вторых, повторяя общие места византийских проэмиев, Зонара находит редкие слова и неожиданные метафоры.

Во втором разделе И. Григориадис характеризует язык «Сокращенной истории» и сопоставляет стиль Зонары и некоторых других авторов XI - XII столетий. Это исследование приводит к ряду интересных выводов. Оказывается, хроника Зонары написана изысканным и даже усложненным «аттическим» языком. Немалое внимание хронист уделяет лексике: он тщательно избегает простонародных слов, не соответствующих аттической норме, употребляет множество синонимов для обозначения одного понятия, проявляет немалый интерес к этимологии. Синтаксический строй хроники тоже подвержен влиянию аттической нормы. Для Зонары характерны длинные периоды, сложноподчиненные предложения, пассивные конструкции. В некоторых случаях И. Григориадис анализирует и метод работы Зонары над источниками. Сопоставление текстов приводит его к выводу, что, заимствуя материал у предшественников, хронограф проявляет заметную самостоятельность. Ученый полагает, что следует говорить не о влиянии источников на Зонару, а об отсутствии такого влияния.

Третий раздел посвящен иронии, юмору и словесной игре. Исследователь ставит своей целью показать, что Зонара был весьма склонен к иронии и не лишен чувства юмора, и анализирует ряд пассажей «Сокращенной истории», в которых можно усмотреть

8 Grigoriadis I. Linguistic and Literary Studies in the Epitome Historion of John Zonaras. 6ecjc7a\oviKr|, 1998. иронию или шутку. Далее ученый обращается к словесной игре. Оказывается, стиль Зонары не лишен риторического изящества. Созвучие (т.е. парономасия), антитеза, хиазм, оксюморон, метафоры, сравнения - все это весьма характерно для «Сокращенной истории». Зонара нередко вводит в повествование разного рода пословицы. Исследователь приводит ряд идиоматических выражений, встречающихся в тексте хроники, и анализирует эволюцию каждого из них.

На основании своих исследований И. Григориадис приходит к следующему заключению: исторический труд Зонары не следует оценивать исключительно как исторический источник или копию древних образцов. Наш автор - не только Шега1и5, в совершенстве овладевший аттическим стилем, но и самостоятельный писатель, наделенный незаурядным литературным талантом. Это утверждение становится лейтмотивом монографии. Однако удается ли Григориадису убедить нас, что это и вправду так?

Для доказательства своих выводов И. Григориадис, бесспорно, собирает богатейший материал, однако при исследовании этого обширного материала он, на наш взгляд, допускает методологическую ошибку. Хроника Зонары - сочинение почти полностью компилятивное. Чтобы оценить степень самостоятельности Зонары как писателя, необходимо рассматривать его труд в связи с его источниками, а И. Григориадис делает это далеко не всегда. Потому и его утверждения о независимости хрониста и самостоятельной ценности его творения недостаточно обоснованны. Примеров можно было бы привести немало, но мы ограничимся тремя.

Ученый стремится показать, что хронист виртуозно владеет техникой словесной игры, и приводит шестьдесят фраз из хроники, содержащих разнообразные риторические фигуры9. Однако для большинства из этих примеров исследователь не уточняет, были ли эти тропы введены самим Зонарой или заимствованы из источников. У читателя невольно возникает вопрос: может быть, риторический блеск хроники Зонары - заслуга не его самого, а его предшественников? Если это так, то ни о каком мастерстве или литературном таланте Зонары речи уже нет.

Характеризуя стиль писателя, И. Григориадис показывает, что Зонара проявляет пристальное внимание к лексике и нередко выражает одно и то же понятие разнообразными способами. В подтверждение ученый приводит перечень синонимов, ю которые в хронике Зонары обозначают три понятия: «знать», «жена» и «заговор» . Однако и здесь «придирчивый» читатель сомневается: а вдруг пестрота лексики

9 Ор.си. Р. 148-160.

10 Ор.сй. Р. 126-127 объясняется по-просту многообразием источников? Если бы хронист многократно встречал в источнике один и тот же термин и каждый раз подыскивал для него все новые синонимы (а так в действительности и происходит, см. ниже, с. 97-99) - только в этом случае можно было бы говорить о сознательном стилистическом приеме писателя.

И. Григориадис утверждает, что хронист педантично соблюдает точность в терминологии и, как правило, употребляет слова в их правильном значении, учитывая все семантические оттенки. Так, слово аХХоьсость? обозначает изменение к худшему, а цетароХт] - наоборот, к лучшему, и исследователь показывает, что Зонара почти всегда соблюдает эти нюансы11. Однако и здесь встает все тот же вопрос: быть может, правильные термины содержались уже в источниках хроники, и «заслуга» Зонары ограничивается тем, что он их позаимствовал? Было бы необходимо проследить, исправляет ли Зонара своих предшественников, если они ошибаются, а этого И. Григориадис, к сожалению, не делает.

12

Подведем итог. И. Григориадис детально, в нюансах анализирует стиль хроники . Его наблюдения весьма ценны, однако его труд никак нельзя назвать исчерпывающим. Во-первых, Григориадис исследует лишь «стиль» в самом узком смысле этого слова -композиция хроники и, тем более, идейные позиции и мировоззрение автора остаются вне сферы его внимания. Во-вторых, ученый далеко не всегда различает, что хронист в готовом виде скопировал из источника, а что сознательно внес от себя. Не следует забывать, что Зонара - компилятор, и единственная «нехитрая» задача, которая стояла перед ним - так или иначе пересказать ряд текстов, нарративных исторических источников. Индивидуальность, художественные принципы компилятора запечатлелись именно в том, как он это делал. Следовательно, для того, чтобы оценить художественную природу такого труда, необходимо в первую очередь определить, как его автор работал над источниками. Методы, приемы Зонары, с помощью которых он пересказывал труды своих предшественников, и станут основной темой данной диссертации.

Как Зонара обходился со своими источниками? Как он перерабатывал заимствованный материал? Исследование метода Зонары даст нам возможность судить о том, как писалась хроника, «проникнуть в творческий процесс»13 средневекового писателя. Заглянув в кабинет Зонары-историка (или в мастерскую художника?), мы сможем вынести нашему герою окончательный вердикт: кто же он в самом деле

11 Ор.ск. Р. 81-82; 130.

12 Некоторые частные замечания о книге И. Григориадиса см. ниже, с. 94, 113-114

13 Любарский Я. Н. Феофан Исповедник и источники его "Хронографии" // Византийские историки и писатели. СПб, 1999. С.32 небрежный компилятор или самостоятельный автор, ученый историк или литератор? Насколько подходы Зонары типичны для хронистики? Эти вопросы актуальны, пожалуй, для каждой компилятивной хроники. Не менее важна и другая цель такого анализа: поймать Зонару на слове, узнать о нем что-то такое, о чем он сам не говорит - перед нами не Пселл, многословно и самовлюбленно излагающий свои взгляды. Наш автор куда менее словоохотлив: он эксплицитно формулирует лишь политическую позицию, а, например, о своих историко-философских воззрениях ни разу не рассуждает.

Целесообразность подобного рода исследований не нуждается в обосновании. Ученые уже анализировали метод другого византийского хрониста - Феофана Исповедника. Первые работы, посвященные этой теме, принадлежат И. С. Чичурову. Вместо традиционного вопроса источниковедческих работ: что хронист заимствовал из того или иного источника, исследователь впервые сформулировал иную проблему: как он это делал. Детальное изучение текста «Хронографии» Феофана и его сопоставление с некоторыми его источниками позволило И. С. Чичурову сделать ряд существенных выводов о мировоззрении и идеологических установках византийского писателя14. О методе работы Феофана Исповедника пишет также Я. Н. Любарский15. В своей статье ученый уделяет внимание не столько идейным позициям, сколько эстетическим принципам средневекового хрониста. Это делает его работу особенно ценной для исследователей византийской литературы. Я. Н. Любарский перечисляет ряд характерных для Феофана приемов. Кроме того, он приходит к важному выводу, что Феофан не всегда четко следует изначально заданному методу. Нередко хронист пользуется своими собственными писательскими приемами, и «строгость правила смягчается большим числом исключений».

Итак, основная цель нашей работы - охарактеризовать методы работы Зонары над источниками. Единственный путь решения такой задачи - внимательное, пословное сопоставление текстов. Этот путь заключается в том, чтобы, сравнивая хронику и ее источники, фиксировать любые, даже едва заметные расхождения - если компилятор как-то преобразовал текст источника, то у него, вероятно, были какие-то особые причины, чтобы так поступить. Следует учитывать, что наш автор добавляет от себя, а что опускает,

14 Наблюдения И. С. Чичурова изложены в следующих работах: Чичуров И. С. Феофан - компилятор Феофилакта Симокатты //АДСВ. 10. 1973. С. 201-207; Его же. Феофан Исповедник - компилятор Прокопия // ВВ. 37. 1976. С. 63-73; Его же. Место «Хронографии» Феофана в ранневизантийской исторической традиции // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1981 год. М, 1983. С. 41 и след.

15 Любарский Я. Н. Феофан Исповедник. где сокращает, а где распространяет, где вносит какие-либо иные изменения, наконец, как он контаминирует свидетельства разных авторов. Необходимо, впрочем, помнить, что избранный нами путь, как и всякий другой, таит подводные камни. Небольшие изменения объясняются порой ошибкой переписчика. Автор мог пользоваться неизвестной рукописью, копировать глоссы, которые он находил на полях. Все эти опасности призывают нас к большей осторожности в выводах.

Помимо введения и заключения наша диссертация состоит из четырех разделов. Первый раздел носит вводный характер. Во-первых, он включает краткие очерки о двух остальных хронистах XII столетия - Константине Манасси и Михаиле Глике. Цель этих очерков - кратко охарактеризовать художественную природу двух хроник. Особое внимание уделяется проблеме авторского самовыражения в компилятивном сочинении. Во-вторых, раздел содержит сведения, по необходимости скудные, о жизни Зонары и перечень дошедших от него сочинений.

Как уже говорилось, наша задача - сопоставить хронику Зонары с ее источниками. Однако, прежде чем приступить к этому делу, необходимо ответить еще на один вопрос: какие сочинения послужили источниками для хроники? Этот вопрос уже многократно ставился в научной литературе, но работы, посвященные этой теме, в большинстве своем безнадежно устарели, и их выводы нуждаются в пересмотре. Эта потребность и определила тему второго раздела, который в основном посвящен источниковедческим вопросам. Однако к ответу на традиционный вопрос - ОшЬиэ е йэпШэиз? - содержание раздела не сводится. Назвав предполагаемые источники хроники Зонары, мы попытаемся определить, насколько они типичны для всемирных хроник, насколько наш автор оригинален в подборе источников.

Определив, насколько это возможно, источники труда Зонары, мы закономерно обратимся к основной теме нашей работы - анализу методов работы хрониста. Этот анализ и составит содержание третьего раздела. Раздел включает пять глав. В первой говорится о тех преобразованиях источников, которые отражают идейные позиции хрониста. Вторая глава посвящена стилистической правке сочинений предшественников. В третьей главе говорится о том, как под пером Зонары пересказ источников обретает иронический оттенок. Четвертая посвящена тому, как Зонара преобразует композицию источников. Наконец, в пятой рассматривается то, как наш автор сочетает в своем рассказе свидетельства разных авторов.

В четвертом разделе делается попытка охарактеризовать историческую концепцию Иоанна Зонары - в чем хронист усматривает движущие силы исторического процесса. Как уже говорилось выше, мы не можем узнать об этом из уст самого автора.

Ответить на этот вопрос можно лишь путем сопоставления хроники с ее источниками. Таким образом, в центре внимания вновь, как и в предшествующем разделе, окажется метод работы хрониста над трудами его предшественников. Однако следует учесть одно принципиальное различие. В третьем разделе анализ писательских приемов Зонары был самодовлеющей целью, а в четвертом он обратится в инструмент исследования. Нас будет интересовать уже не метод Зонары как таковой, а историко-философские взгляды хрониста, о которых мы будем судить исходя из его метода. Историческая концепция Зонары будет сопоставлена с историко-философскими воззрениями его современников, других историков и хронистов XII столетия.

11

Заключение научной работыдиссертация на тему "Хроника Иоанна Зонары и ее источники. Методы работы Зонары-историографа"

В своем историческом труде Зонара нередко выстунает как публицист. Летописец

видит древность сквозь призму современности, нереосмысляет историю исходя из своих

нолитических взглядов и щедро насьщает ее новым злободневным содержанием. 3

некоторых случаях он непосредственно вмешивается в повествование и вставляет

эмоционально-злободневный комментарий. Однако позиция Зонары далеко не всегда

формулируется эксплицитно, в прямых авторских репликах. Чаще, соблюдая исконкую

анонимность жанра, автор выражает свои взгляды иными, косвенными путями: проявляет

тенденциозность в отборе материала, преобразует (как правило, распространяет) текст

источника. В результате его повествование обретает новый, актуальный смысл, которого у

предшественников не было. Наиболее интересны те случаи, когда Зонара «незаметно»

приписывает свои воззрения наиболее авторитетным историческим героям. Так, явно

злободневные намеки вкладываются в уста двух традиционно справедливых императоров

- Юстина II Младшего и Феофила. Критика не всегда облекается в форму прямого

осуждения, но кое-где окрашена в тона горькой иронии. Нередко Зонара подвергает источники последовательной и целенаправленной

идеологической правке. Так, подбирая и умело компонуя свидетельства разных авторов,

хронист беспощадно разоблачает наиболее похвальные деяния Юстиниана I. Образ этого

императора явно «актуализирован»: его портрет, написанный черной краской,

подозрительно напоминает портрет современника автора Алексея Комнина. Та же

тенденция проявляется и в изображении Юлия Цезаря: в античных источниках образ

диктатора неоднозначен и противоречив, а Зонара, свободно обращаясь с источниками,

создает образ надменного тирана, презревшего древние законы и павшего жертвой

собственной гордыни. Под пером Зонары текст источника претерпевает не только идеологическую, но з

стилистическую правку. Зонара неизменно заботится об аттической чистоте языка и

последовательно архаизирует текст источника. «Привычные» грамматические формы

заменяются более редкими: вместо множественного числа вводится двойственное, вместо

аориста - перфект. Архаизация касается и лексики: нейтральные, общеупотребительные

слова порой заменяются замысловатыми синонимами из лексикона гомеровских поэм. Излишне говорить, что Зонара избавляется от всех элементов разговорного языка и

латинских терминов, наводняющих и «загрязняющих», по мнению языкового пуриста,

иные византийские летописи. Не терпит хронист и скучного повторения однообразньж

клише, каждый раз измышляя для одного и того же нонятия все новые синонимы. Зонара

неустанно трудится над риторической отделкой источника - особенно если перед ним

безыскуспо-нростой рассказ Феофана или иного подобного автора. Причудливые созвучия

(Eeufipou - Ktjpoi) - ае|За)У - курш), гомеотелевты (семь периодов с рифмованными

окончаниями), метафоры и сравнения - вот основные элементы риторического декора,

которым автор украшает свое творение. Стилистическая правка источников касается и синтаксиса. В особенности это

заметно в тех случаях, когда наш автор перелагает византийские хроники. Такие авторы

как Феофан или Скилица нередко строят рассказ из длинных запутанных предложений

(«канцелярский стиль» по Хорроксу), содержащих одну личную форму и бесконечный ряд

причастных оборотов. Зонара преобразует причастия в личные формы, и повествованке

приобретает ясность и динамичность. Яркость и выразительность повествования достигается не одними лишь

риторическими прикрасами. Зонара домысливает образные детали, вдыхающие жизнь в

суховатый рассказ источника. Иногда удается обнаружить, под чьим влиянием в тексте

хроники появилась отсутствующая в источниках «рельефная» подробность. Так, новые

нюансы в сцене укрощения Василием Македонянином строптивого коня явно привнесены

из знаменитого эпизода «Жизнеонисания Александра» Плутарха. Источник распространяется не только за счет образных деталей. Нередко Зонара

выступает и как комментатор. Когда хронист видит в источнике неясность и

недосказанность, он распространяет и разъясняет его. Если Феофан ограничивается

констатацией факта, то Зонара нередко додумывает возможное объяснение, мотивировку. Почему, например, аварский хаган все вновь и вновь требовал у Маврикия увеличения

дани? Зонара нредлагает две версии: может быть, причиной стала его жадность, а может,

варвар искал повода к войне. Пересказывая византийские хроники, Зонара заметно преобразует их композицию. В хрониках повествование, как правило, лишено тематической цельности. Материал

распределяется по ячейкам, каждая из которых соответствует одному году или нравлению

одного императора. Границы между ячейками жестки и непреодолимы. Если эпизод не

вмеш,ается в одну ячейку, например, длится два года, летописцу остается кишь

«препарировать» его и должным образом разместить по ячейкам его части. Внутри ячейка

разрозненные сообщения, как правило, свободно нримыкают одно к другому. Зонара

отходит от этой традиции. Он не склонен нодчинять повествование какой-либо жесткой

схеме, а, напротив, стремится достичь тематического единства и ненрерывности рассказа. Такая установка определяет и его метод. Зонара изменяет норядок изложения и

группирует эпизоды по тематическому принципу, смешивая хронологический порядок. Если переход не может быть обусловлен логически, Зонара чаш;е всего вводит фразы связки, содержаш:ие конструкцию fiev - 8е, но иногда иснользует и другие, совсем

неожиданные для хрониста приемы: эксилицитно уведомляет читателя о перемене темы, а

иногда даже устанавливает между эпизодами словесно-ассоциативные связи. Зонара далеко не всегда ограничивается пересказом одного источника. Весьмг^

часто хронист одновременно обраш:ается сразу к двум или даже трем сочинениям. Зонгра

сопоставляет разные версии и педантично отмечает различия в мелочах. Есть и такие

случаи, когда автор не только сообщает о разногласиях среди нредшественников, но и

оказывает предпочтение одной из версий как наиболее вероятной. Создается впечатление,

что Зонара - не бездумный обладатель клея и ножниц, а ученый историк, без конца

сомневающийся и ищущий истину. И такое впечатление вполне правомерно - по крайней

мере по сравнению с другими византийскими летописцами, паш автор песравненно ближе

подходит к критическому анализу источников, от которого, впрочем, остается еще

бесконечно далек. В отношении Зонары можно говорить, разумеется, только об элементах

критического подхода. Впрочем, Зопара далеко не всегда указывает на разногласия в источниках. Ближе к

концу своей хроники хронист обращается с источниками все более раскованно. Имея з

расноряжении совершенно разные и нередко нротиворечивые свидетельства, Зонара

произвольно контаминирует их, «нримиряет» между собой и сплетает свою собственную

версию, не соответствующую ни одному из источников. Подобный метод наиболее часто

применяется в истории XI столетия, когда Зонара сочетает свидетельства Пселла и

Скилицы. Такое обращение с трудами нредшественников можно объяснить небрежностью

автора (paQiifita, в которой он сам признается в предисловии), можно предположит^

lapsum memoriae, если хронист воспроизводил источники по памяти. Однако есть и еще

одно объяснение: формируя новую версию, Зонара нередко ускоряет ход событий,

«сгущает краски». Вполне возможно, что он так поступает намеренно, чтобы сделать

рассказ более динамичным, драматически напряженным. Зонара выступает здесь уже не

как ученый историк, а как рассказчик, который не прочь кое-где и преувеличить или

приукрасить - чтоб только люди затаив дыхание слушали его басни. Методы Зонары для автора всемирной хроники неожиданны. Предшественники

нашего хрониста, как нравило, нроделывают над источниками обратную работу. Например, Скилица нередко «сжимает» несколько фраз в одну, бесконечно длинную,

содержапдую одну личную форму и вереницу нричастных оборотов, а Зонара, наоборот,

избавляется от таких громоздких конструкций, «разворачивая» причастные обороты з

отдельные нредложения. Феофан Исповедник стремится соблюдать в изложении

временной норядок, разрушая тематическое единство, а Зонара, наоборот, жертвует

хронологической последовательностью ради связности и композиционной стройности. Хронисты нишут «на грани анонимности» и осознанно устраняются из повествования, а

наш автор, напротив, нередко вмешивается в него и добавляет свой собственный

злободневный комментарий. В отличие от своих нредшественников, Зонара стремится: в

первую очередь не к хронологической точности (к ней наш автор равнодушен), а к

занимательности - именно поэтому он связывает disjecta membra в ненрерывныи связный

рассказ, избавляется от громоздких запутанных фраз, избегает монотонности в лексике,

расцвечивает повествование образными деталями, сравнениями, метафорами и мишурно блестящим риторическим декором. Все это делается для того, чтобы благосклонный

читатель с интересом переворачивал страницы его труда. Увлекательность в хронике

Зонары нередко сочетается со скрунулезностью историка и элементами критического

подхода к источникам, хотя ближе к концу рассказчик все же одерживает верх над

ученым, и Зонара отказывается от фактической точности ради драматической

нанряженности. Методы работы Зонары-историографа отдаляют его труд от лоскутных

комнилятивных хроник прошлых столетий и, в какой-то степени, сближают его с

образцами «высокой» исторической нрозы - «Историей» Льва Диакона, «Хронографией»

Михаила Пселла, «Алексиадой» Анны. Однако было бы онрометчиво нротивоноставлять

сочинение Зонары остальным хроникам - такая антитеза была бы искусственной и

схематичной. Тенденции, в нолной мере раскрывшиеся в хронике Зонары, в меньшей

степени отражены и у его предшественников. Так, стремление к связности рассказа

нроявляется уже в хронике Симеона Логофета (X век), а затем, более явственно, з

«Краткой истории» Михаила Пселла. Летоиисцы X - XII столетий все чаще пишут

вонреки жанровым канонам всемирной хроники. Исследование историко-философских воззрений Зонары тоже привело к

неожиданным результатам. Оказывается, хронист не чужд светских рационалистических

тенденций. Бог нринимает непосредственное участие только в ветхозаветной и иудейской

истории. Повествуя же о римско-византийской истории, хронист не склонен говорить о

прямых вторжениях Всевышнего - его внимание сосредоточено на естественных,

логических причинах событий. Ромеи побеждают агарян не Божией благодатью, а

греческим огнем. Лед, сковавший Евксинский Понт, треснул и распался на огромные

айсберги не но воле Божией, а оттого что нотеплел воздух. Показательно, что в Житии

Сильвестра и в хронике Зонара дает одному и тому же событию - болезни КонстантИхЧа

Великого - совершенно разное объяснение. В житии недуг предстает как часть

спасительного «нлана» Всевышнего, а в светской хронике причиной болезни становятся

дурные соки в теле самодержца. Когда Зонара упоминает о вмешательствах сверхъестественных сил, в его словах

нередко звучит сомнение, напрочь отсутствуюш;ее в источниках. Людям казалось, что

солнце номеркло из-за ослепления Константина VI, но, быть может, это было простое

совпадение, кто знает? - теряется в догадках наш автор. Если Зонара и вводит

трансцендентные силы в историю, то нредпочитает говорить не о конкретном личностном

Боге, а об отвлеченном Промысле или обезличенном Правосудии. Тенденция к

абстрактизации представлений о Провидении очевидна. Другая же трансцендентная сила,

Тиха-судьба, не сходящая с уст иных авторов той эпохи, в хронике не фигурирует -

Зонара избегает этого нехристианского, эллинского понятия. Историческая концепция Зонары не характерна для его предшественников хронистов. «Философия истории» большинства из них сводилась к концепции «наивного»

христианского прагматизма, а в голосе Зонары звучат ненривычные для Moenchsarbeli

скептические и рационалистические нотки. Взгляды Зонары разделяют отнюдь не все

византийские авторы его времени. Историографы занимают порой противоположные

позиции и ведут между собой скрытую полемику. Спор ведется, во-первых, о роли

судьбы, необходимости, случайности в историческом нроцессе и, во-вторых, о мере

вмешательства трансцендентных сил в земные события. Иаш автор, безусловно, вовлечен

в этот снор и занимает в нем онределенную позицию. Таковы специфические особенности хроники Иоанна Зонары. В заключение

следует сказать несколько слов о судьбах жанра Weltchronik в XII столетии. Зонара - не единственный автор XII века, который решительно отходит от

традиционных канонов хронистики. Еще большим новатором становится его младший

современник Константин Манасси. Это первый автор, который пишет хронику в стихах. Стихотворная форма определяет и стиль этого сочинения, цветисто-риторический,

совершенно нетипичный для жанра. И содержание и слог хроники приличны скорее не

для «благочестивой» летописи, а для фривольного любовного романа. Манасси

демонстрирует полное равнодушие к хронологии - даже указания на время правления

императоров и то, как оказалось, были вставлены позднейшим редактором. Хронист стихотворец не стремится к анонимности - его повествование ярко окрашено в

индивидуальные тона. Историческая конценция Манасси тоже неожиданна для летописца:

всемогуш;ая Тиха онределяет все - даже смену господствуюш;их царств на сцене

«всемирного театра». Третий хронограф той эпохи, Михаил Глика, казалось бы, возвращается к

традиционной хронике: решительно отстаивает концепцию божественного воздаяния,

уделяет немало внимания природным явлениям, которые нредстают как знамения воли

Всевышнего. Глика нередко сохраняет структуру императорской хроники и изъясняется

нростым полуразговорным языком, без претензии на риторическую изящность Е

аттическую чистоту. Однако типичной хроникой труд Глики тоже не назвать: автор

слишком часто отвлекается от исторической канвы и предпринимает пространные

богословские, экзегетические, натурфилософские экскурсы, и читатель успевает «забыть»

о том, что перед ним хроника. Заметно и то, что Глика не выдерживает безучастно анонимного стиля летописи, сухо фиксирующей события, и нередко «сбивается» на ток

теплой поучительной беседы, живого диалога отца с сыном. Таким образом, в XII столетии всемирная хроника переживает упадок. Авторы не

связывают себя традиционными канонами этого жанра и создают самобытные

новаторские произведения, которые совсем не похожи на хроники. Единственное, что

позволяет назвать их всемирными хрониками, это формальные временные рамки - аЬ Orbe

condita до современных автору событий. XII век в истории Византии - не только renovatio

imperii, но и renovatio litterarum. Создаются новые литературные формы, старые

наполняются новым содержанием и меняются до неузнаваемости. Безлично-обобщенное

уступает место индивидуальному - авторы открыто пишут о себе и выражают свое

мнение. В литературе все более преобладают светские тенденции. Задача, стоящая перед

многими литераторами комниновского времени - уже не столько благочестивое,

душеспасительное наставление, сколько «суетная» мирская занимательность. Яркие

краски, неожиданные образы, лихо закрученная любовная интрига - все это весьма

характерно для византийской словесности этого легкомысленного века. Новые веяния

оказывают влияние и на консервативный жанр всемирной хроники. Летописцы стремятся

уже не «разложить» факты по временным «полкам», а завлечь читателей (или

слушателей?) увлекательным сюжетом. Безликий систематизатор истории окончательно

уступает место творческой индивидуальности рассказчика.

Список научной литературыЧерноглазов, Дмитрий Александрович, диссертация по теме "Классическая филология, византийская и новогреческая филология"

1. Сотворение мира. Иудейская история. Древние царства (.Zonar., 1,12.1 II, 84.17)

2. Римская история от Ромула до Александра Севера {Zonar., II, 84.18 III, 123.23)

3. Позднеримская и ранневизантийская история {Zonar., III, 123.24—169.25; Zon., 1.1151.10)

4. Византийская история от Юстиниана до Михаила Рангаве {Zon., 151.11-312.6).

5. Niese В. Praefatio // Iosephi Flavii Opera omnia. P. XXIIIsq

6. Эпитома, частично опубликованная Б. Низе в трех марбургских программах (1887, 1889, 1890), к сожалению, осталась для нас недоступной.

7. Hunger Н. Die hochsprachliche. S. 33259 Op.cit. S. 34860 Op.cit. S. 329

8. Jenkins R.J.H. The Classical Background of the Scriptores post Theophanem // DOP.8.1954. P. 23-24; Idem. Constantine VII s Portrait of Michael III / Studies on Byzantine History of the 9-th and 10-th Centuries. London, 1970.

9. Schmidt W. А. P. XLVIII-XLIX; Büttner-Wobst Th. Die Abhängigkeit. S. 165-168.

10. Зонара передает слова Евсевия в распространенной форме (исследователь не приводит конкретных примеров). Для хрониста это не характерно. Как правило, он либо копирует текст источника без изменений, либо сокращает его.

11. Исчисляя дату Рождества Христова, Зонара сравнивает свидетельства трех авторов: Евсевия, Иосифа Флавия и Диона Кассия. Зонаре это не свойственно. Следовательно, весь пассаж был в готовом виде заимствован у посредника.

12. О других причинах, побудивших Зонару включить эти эпизоды в свою хронику, см. ниже.Schmidt W. A. S.XUV-XLV;Biittner-Wobst Tli. Die Abhängigkeil. S.165,167.

13. PatzigЕ. Über einige Quellen des Zonaras I //BZ 5.1896. S. 24-53.72Маироцатг.KaTcrovyiawoirovXov. 2. 294-33173PatzigE. Über einige Quellen. S. 34-36.

14. DiMaio М. The Antiochene Connection: Zonaras, Ammianus Marcellinus, and John of Antioch on the Reigns of the Emperors Constantius II and Julian. Appendix A: Zonaras, Dio Cassius and John of Antioch // Byzantion 50. 1980. P. 174-183.

15. Patzig E. Die römischen Quellen des salmasischen Joannes Antiochenus. Mit einem Anhang zur Textkritik der Scriptores Historiae Augustae // BZ 13.1904. S. 13-50

16. Bleckmann B. Die Reichskrise des III. Jahrhunderts in der spätantiken und byzantinischen Geschichtsschreibung. Untersuchungen zu den nachdionischen Quellen der Chronik des Joannes Zonaras. München, 1992. S. 45-46.

17. Крещение Константина Сильвестром (Zon., 7.3-9.16 cf VS, 345.7-349.24)

18. Война Велизария с вандалами (Zon., 160.2-165.16)

19. Война с готами (только до взятия Равенны) (Zon., 168.15-170.11)3. О ките (Zon., 171.4-20)

20. О раскрытии тайны изготовления шелка (Zon., 172.1-173.2)

21. Об авазгах (Zon., 249.9-251.12)

22. Параллели с Феофаном выделены курсивом, а параллели с Никифором чертой.

23. О тех же событиях рассказывает и Симеон Логофет. Его версия близка к Феофану, но содержит другие лексические обороты, отсутствующие у Зонары (Ьв .168.16-169.3).

24. Ираклий обращает в бегство тридцать тысяч персов (1оп., 209.8-10 с1 ЬС, 151.1416 с№Н, 671.6-8).

25. Зонара вводит плеоназм: 2оп., 208.15-16: стиукбтгтбь ка1 шха'фа? еруоу ттоие! («изрубает и предает мечу»)

26. Те из персов, что уцелели и спаслись бегством, обозлились на Хосрова.

27. Ираклий вторгается в Перейду (гоп., 209.13-16). Здесь версия Зонары наиболее сходна с текстом Георгия Амартола. Как и Зонара, Георгий сообщает, что Ираклий «вторгся в Перейду» (гоп., 209.14 €¡01,671.14-15 cf Ш, 151.21-152.4).

28. Те из персов, что уцелели, обозлились на Хосрова.

29. Послав доместика Антония с тагмами, василисса овладела Ваном и враги. были окружены. К ним перебежал Татцатий, стратег Вукеллариев,. и по его совету они запросили мира.

30. Послав войско, василевс овладел озером Ван, и поэтому Араб стал просить о мире.

31. У василевса Феодосия и нрав был добрый, и жизнь праведная, но для деятельного самодержца не подобающая

32. Феодосий имел добрый нрав и вел праведную жизнь, но был скромен и не способен вести дела, а тем более царствовать

33. На третий год августа София, призвав всех должников, выплатила ростовщикам все долги, а заклады возвратила владельцам.

34. Тиран Фока обезглавил и Маврикия. и детей его. и всю его родню вместе с василиссой Константиной и ее дочерьми. А похоронили Маврикия. в храме святого мученика Маманта возле стены, который построил евнух Фарасман, спальничий василевса Юстиниана.

35. Ср. также Т1геор1г., 341.24-26;Я5,66.7-68.9.

36. Синклит отверг Ираклону. Его лишили носа, а Мартину языка, и обоих. изгнали.

37. Божественное правосудие быстро покарало его. Ведь синклит восстал и изгнал их обоих, отрезав у Мартины язык, а у Ираклоны нос.

38. Предав их анафеме, Собор. провозгласил, что во Христе, Боге нашем, две природные воли или воления и две природные энергии.

39. Параллели с Феофаном мы выделили разрядкой, с Логофетом чертой, а со Скутариотом - курсивом.

40. Он клятвенно заверил, что солдаты, бывшие с Юстинианом, останутся невредимыми, обещал болгарскому отряду, что ему будет позволено. беспрепятственно уйти, а Юстиниану отрубил голову.

41. Юстиниан. бежал, все его оставили, и Филиппик тотчас же захватил его и отрубил голову.

42. Настигнув Юстиниана., он убедил бывшее с ним войско перейти на сторону Филиппика (тогда солдатам будет оказано снисхождение), [Юстиниан] остался один, [Илья] напал на него, схватил и своими руками обезглавил.

43. Василеве Лев женил своего сына Константина на дочери хагана, властителя скифов, сделав ее христианкой и наименовав Ириной (Перевод следующего отрывка идентичен).

44. Приведя дочь хагана, властителя скифов, крестив ее и наименовав Ириной, он выдал ее замуж за сына Константина.

45. Причина восстания объединение венетов и прасинов (Zon., 153.7-10). Здесь Зонара не оригинален - ту же причину восстания указывают и другие авторы (BP, I, 24.7; Mal., 474.8-13).

46. Духовенство пытается остановить кровопролитие священнослужители входят в толпу сражавшихся, держа в руках Евангелие и иконы, но разъяренные варвары не обращают на них внимания и

47. Обзор византийских источников см. в кн.: Чекалова A.A. Константинополь в VI веке. Восстание «Ника». СПб, 1997. С. 18-27

48. О соотношениях Зонары и Прокопия см. выше, с. 34-38продолжают избивать народ (153.14-154.3). Эта образная сцена в других источниках вообще отсутствует.

49. Gregoire, 417-420; Wortley J. Legends of the Byzantine Disaster of 81111 Byzantion 50.1980. P. 544.

50. Brev., Introduclion. Р. 18.

51. Hirsch F. Byzantinische Studien. Leipzig. 1876. S. 378-390.

52. Карышковский П. Д. Балканские войны Святослава в византийской исторической литературе // ВВ. 6. 1953.С. 61-62

53. Сюзюмов M. Я. Об источниках Льва Диакона и Скилицы // ВО. 2.1916.

54. Ljubarskij Ja. Nikephoros Phokas. ; Любарский Я. H. Еще один источник хроники Иоанна Зонары / Византийские историки. С. 279 282.

55. Заметка об этом пророчестве обнаруживается на полях рукописи «Льва Грамматика» (LG.89.11) -вероятно, она содержалась и в изначальной рукописи редакции В Эпитомы.194LjubarskijJa. "Writers' intrusion". С. 344-347

56. О положении византийской гражданской знати в XI XII вв. см.: Каждап А. П. Социальный состав. ; Beck H.-G. Senat und Volk im Konstantinopel. Probleme der byzantinischen Verfassungsgeschichte. Muenchen, 1966. S. 54-59

57. Все наиболее значительные и важные решения он (Адриан -Д. Ч.) согласовывал с сенатом.

58. Об этой фразе у Феофана см. выше, с. 44

59. Вальденберг В. Е. . С. 135.строк этого «безобидного» пассажа читался скрытый упрек в адрес всесильной военной знати.

60. О «праве на сопротивление» тирану в Византии см.: Медведев И. П. Правовая культура Византийской империи. СПб, 2001. С. 57-72.

61. Magdalino P. The Empire of Manuel I Komnenos, 1143-1180. Cambridge, 1993.

62. Краткий «синкрисис» Зонары и Ксифилина см. в книге: Millar F. A Study of Cassius Dio. Oxford, 1964. P. 3-4; 195-203.

63. Böhler G. Untersuchungen zum rhetorischen Sprachgebrauch der Byzantiner mit besonderer Berücksichtigung der Schriften des Michael Psellos. Berlin, 1956. S. 227

64. См. также Zon., 291.12 cf Theoph., 465.8

65. Ряд примеров можно было бы продолжить. Показателен рассказ Зонары о казни Юстиниана II Ринотмита. Здесь хронист намеренно сочетает лексику двух источников, чтобы достичь эффекта парономасии (см. выше, с. 61-62).

66. Когда после кончины императора Иоанна восстали болгаре, править над ними были избраны четыре брата: Давид, Моисей, Аарон и Самуил, сыновья комита, одного из весьма могущественных среди болгар людей, и поэтому называемые комитопулами

67. Снова началось волнение среди болгар. Ведь когда стало известно о смерти Цимисхия, болгаре возложили власть на четырех братьев: Давида, Моисея, Аарона и Самуила, поскольку они происходили от одного из местных знатных людей, называемых комитами.

68. Хосров, многократно сражавшийся с ним и сам, и через своих полководцев, потерпел поражение во всех битвах.

69. Много раз Хосров ополчался против персов, но сколько бы раз он ни сражался с ними, он каждый раз терпел поражение.

70. В Эдессу пришли двенадцать их (арабов Д.Ч.) архонтов с пятьюстами верблюдами, каждый из которых нес на себе по два сундука. В каждом из сундуков было по одному вооруженному воину. Архонты говорили, что направляются к царю с дарами.

71. Наблюдение К. Холмс в неопубликованной диссертации

72. Horrocks G. Greek: A History of the Language and its Speakers. London, 1997. P. 179 -185

73. В данном случае эта редакция хроники содержит наиболее полный текст.

74. Василий схватился рукой за узду, причмокнул языком, погладил коня, легко вскочил на него и, дав ему немного пробежать рысью, отпустил узду и пустился вскачь.

75. Падение звезды (393.51-54)

76. Болезнь императора (393.54-57)4. 5.Далассин не верит Эргодоту. Император отправляет к нему Фагицу, Далассин прибывает в столицу и удостаивается почестей (393.58-394.69)

77. Женщина убивает варяга во Фракисии (394.70-77)

78. Мертвая саранча оживает и опустошает Фракисий (394.77-82)8.Видение (394.82-395.94)

79. Михаил только называется императором, а делами заправляет Иоанн (395.95-98)

80. Ю.Иоанн назначает дукой Антиохии брата Никиту. Антиохийцы поднимают против него мятеж. Никита возводит вину на Далассина (395.98-396.20)6. 11.Император ссылает Далассина и заключает в башню Константина Дуку. Другие гонения (396.20-32)

81. Землетрясение в Иерусалиме (396.33-35) 13.Огненный столп на востоке (396.35-37) 8.14.Сарацины берут Миры (396.37-38)

82. Жители Веррои и Халепа не принимают царского посланца (396.38-40) 12.16.Мятеж Панкратия в Авазгии (396.40-42)9.17,Печенеги разоряют Мисию (397.43-44) 18.Арабы грабят Кикладские острова (397.44-45) 7.19.Иоанн заключает Далассина под стражу (397.45-49)

83. Иоанн отзывает из Эдессы Маниака и отправляет туда Лепендрина (397.49-51) 21.Чудесное исцеление Иоанна в Мирах (397.52-57)1022.Смерть Никиты. Дукой Антиохии назначается его брат Константин (397.58-61)

84. Иоанн возводит племянника Михаила в достоинство кесаря (397.61-64)

85. Раскаяние императора и его осуждение (397.64-398.74)11. 25.Победа над флотом сицилийских арабов. Мирный договор с сицилийским эмиром (398.75-82)

86. Землетрясение в Вукеллариях (398.83-87)16. 27.Сицилийские арабы просят помощи у императора. Император отправляет Георгия Маниака (398.88-93)

87. Победа над арабами в Кивирреотах (398.93-399.98)1329.Печенеги переходят замерзший Истр и разоряют Мисию (399.99-5)

88. Епископ Никомидии Антоний (400.29-31)37.3асуха и град. Иоанн закупает хлеб из Пелопоннеса (400.39-49)

89. Междоусобицы на Сицилии. Маниак опаздывает. Победа стратига Лонгивардии (400.50-401.66)2039.Иоанн безуспешно пытается занять патриарший престол (401.67-80) 40.Землетрясение (402.81-83)

90. Голод. Император разоблачает митрополита Фессалоники Феофана (402.83-5)

91. Жирным шрифтом выделена нумерация эпизодов в тексте Зонары4б.Иоанн ссылает родственников Далассина (404.50-54) 21.47.Иоанн вводит новые налоги (404.54-59)

92. Михаил отбывает в Фессалонику. Все дела в руках Иоанна. Все тяготятся им (408.5159)

93. Недовольство Далассина. Страх приближенных царя (588.3-8)

94. Иоанн отправляет к нему гонца. Далассин прибывает к императору и удостаивается почестей (588.8-12)

95. Мятеж антиохийцев против дуки, брата императора Никиты (588.13-589.6)

96. Ссылка Далассина и заточение Константина Дуки (589.6-10) 7.3аточение Далассина (589.10-11)

97. Арабы берут Миры (589.11-12)9.Набеги печенег (589.12)Ю.Никита умирает. Новый дука Антиохии его брат Константин (589.12-16) 11 .Победа над флотом сицилийских арабов (589.16-590.1)

98. Мятеж Панкратия в Авазгии (590.1-6)

99. Печенеги переходят Истр и убивают ромеев (590.6-8)

100. Дука Антиохии Константин спасает от арабов Эдессу (590.8-12)

101. Мирный договор с вдовой египетского эмира (590.13-16)

102. Сицилийские арабы просят помощи у императора. Император отправляет Георгия Маниака (590.16-591.3)

103. Маниак прибывает на Сицилию. Арабы объединяются против него. Макиак одерживает победу (591.3-11)

104. Арабы пытаются хитростью овладеть Эдессой, но терпят неудачу (591.12-592.13)

105. Арабы атакуют Сицилию. Победа Маниака. Ссора Маниака с царским зятем Стефаном. Маниака отзывают. Стефан теряет Сицилию (592.14-594.6)

106. Иоанн Орфанотроф неудачно пытается занять патриарший престол (594.7-16) 21.0рфанотроф вводит новые налоги (594.16-17)

107. Сестра Иоанна Мария совершает путешествие в Эфес и просит брата отменить налоги. Отказ Иоанна (594.17-595.7)

108. Венчание Анны, дочери покойной императрицы Зои (180.9-11)

109. Походы Льва Триполита (182.48-183.83)

110. Восточный поход Евстафия Аргира и Андроника Дуки (183.83-86)

111. Попытка бегства Самоны и его возвращение (184.87-15)

112. У Льва и Зои Карбонопсины рождается сын Константин (184.16-185.18)

113. Патриарх его крестит (185.18-21)4. 13.Лев нарекает Зою Карбонопсину августой. Патриарх Николай преграждает Льву вход в храм (185.21-25)

114. Самона паракимомен. Он убеждает Льва оказать давление на патриарха. Когда это оканчивается неудачей, патриарх Николай низлагается (185.26-34)

115. Рукоположение патриарха Евфимия (185.34-40)Вот как этот материал представлен в хронике Зонары:

116. Женитьба императора на Евдокии. Ее смерть (445.9-13).

117. Венчание Зои. Патриарх преграждает Льву вход в храм (446.8-11).

118. Император возводит церкви. В этих постройках заняты матросы. Флот бездействует (446.11-447.2).

119. Покушение на Льва в храме (447.3-448.6).

120. Попытка бегства Самоны (448.7-449.4).

121. Самона побуждает Льва оказать давление на патриарха. Низложение патриарха Николая (449.4-Ц).

122. Женился император Лев и в четвертый раз, на Зое Карбонопсине, которая долгое время жила с ним невенчанной

123. У Зои, четвертой супруги императора, родился мальчик

124. Дитя крестил в храме Святой Софии патриарх Николай

125. Предыстория: авары берут Сирмий и заключают перемиририе с ромеями (1,3.1-10)

126. Хаган требует прислать ему слона и золотое ложе и увеличить дань. Отказ императора. Снова война (1,3.10-13)

127. Авары берут Сингидун и другие города и опустошают окрестности (1,4.1-5)

128. Посольство к хагану. Речь Коментиола. Гнев хагана (1,4.6-6.3)

129. Второе посольство. Мирный договор (I, 6.4-6)

130. Хаган поднимает против империи славян. Славяне разоряют Фракию. Коментиол обращает их в бегство (1,7)

131. Новые опустошительные набеги аваров (I, 8)

132. Ромеи терпят поражение от персов у реки Нимфия (I, 9)

133. Венчание августы в Константинополе (1,10) Ю.Пожар на форуме (1,11.1-2)11 .Разоблачение колдуна Павлина (1,11.3-21)

134. Ромеи безуспешно осаждают крепость Акбас (1,12.1-7) 13.Землетрясение в Константинополе (1,12.8-11)

135. Консульство Маврикия (1,12.12-13)

136. Филиппик назначается стратегом, отправляется в поход против персов и овладевает большой добычей (1,13)

137. Венчание августы (252.24-27)

138. Пожар на форуме (252.27-29) 4.Землетрясение (252.29-31)

139. Хаган требует прислать ему слона и золотое ложе и увеличить дань. Отказ императора (252.31-253.8)

140. Авары берут Сингидун и другие города (253.8-11)

141. Возможно, константинопольская городская хроника. См. Любарский Я. Н. Феофан Исповедник. С.33; Freund А. Beiträge zur Antiochenischen und Konstantinopolitanischen Stadtchronik. Diss. Jena, 1882.

142. Посольство к аварам и мирный договор (253.11-14)

143. Воцарение и венчание Маврикия (183.1-4)

144. Хаган требует прислать ему слона и золотое ложе и увеличить дань. Отказ императора (183.4-12)3 .Авары берут Сингидун и другие города (183.12-15)

145. Посольство к аварам и мирный договор (183.15-16)

146. Хаган поднимает против империи славян. Славяне разоряют Фракию. Коментиол обращает их в бегство (183.16-184.7)

147. Первый поход Филиппика против персов (184.8-12)

148. Второй поход Филиппика, болезнь и возвращение в Византий (184.12-15)

149. О хронологическом «выравнивании» текста Феофилакта в «Хронографии» Феофана см. также: Любарский Я. Н. Феофан Исповедник. С.32-33

150. Вот так прекратилась война с печенегами. Султан же не прекращал совершать набеги на ромейские владения, то разоряя, то опустошая и присваивая их себе

151. А.П. Каждан приводит этот пример в еще не опубликованном II томе «Истории византийской литературы».

152. См. например: Zonar., 1,13.3-10; 261.19-29; III, 103.7-10; 127.17-18

153. Внезапное появление русского флота в Пропонтиде (.2оп., 632.3-4)

154. Малочисленность византийского флота (2оп., 632.12-15)

155. Любарский Я. Н. Историограф Михаил Пселл // Михаил Пселл. Хронография. Краткая история. Снб,2003. С.262-264.275DiMaioM. History and Myth.

156. Медведев И. П. Византийский гуманизм. СПб, 1997. С.128.

157. Об историко-философских взглядах Льва Диакона см.: Сюзюмов М.Я. Лев Диакон и его время / Лез Диакон. История. М, 1988. С. 150-153. См. также Медведев И.П. Византийский гуманизм.

158. Ibidem; Reinsch D.R. Historia. S. 91-92.