автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Художественное переосмысление "Легенды о великом инквизиторе" Ф.М. Достоевского в русской литературе ХХ - ХХI веков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественное переосмысление "Легенды о великом инквизиторе" Ф.М. Достоевского в русской литературе ХХ - ХХI веков"

На правах рукописи

СУХИХ Ольга Станиславовна

Художественное переосмысление «Легенды о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского в русской литературе ХХ-ХХ1 веков

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

¿013

Нижний Новгород - 2013

005061726

Работа выполнена на кафедре новейшей русской литературы и фольклора ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет имени Н.И. Лобачевского»

Официальные оппоненты: Чернышева Елена Геннадьевна,

доктор филологических наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет», профессор кафедры русской литературы Самойлова Галина Михайловна, доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Курганский государственный университет», профессор кафедры русской литературы

Осьмухина Ольга Юрьевна,

доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарёва», профессор кафедры русской и зарубежной литературы.

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Московский государственный

областной социально-гуманитарный институт»

Защита состоится «/У» ■ 2013 года в ""часов на заседании

диссертационного совета Д 212.166.02 при ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского» по адресу: 603000, Нижний Новгород, ул. Б. Покровская, 37.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского» по адресу: 603950, Нижний Новгород, пр. Гагарина, 23.

Автореферат разослан и^ЯЛ^ 2013 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

Юхнова И.С.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

История XX в. и литература - как ее отражение - доказали вариативность идеи великого инквизитора, её большую роль в политике и возможность практической реализации утопии / антиутопии, элементы которых есть в «Легенде о великом инквизиторе». Актуальность данного исследования заключается в том, что изучение традиций «Легенды» позволяет углубить представление о том, как основные события отечественной истории XX века отразились в литературе, а также выявить архетипическую базу взглядов писателей ХХ-ХХ1 вв., осмысливших в своих произведениях вопросы о государстве и личности, о закономерностях развития общества.

Степень научной разработанности темы. О творчестве Ф.М. Достоевского написано множество научных и критических работ, и охарактеризовать их все, разумеется, невозможно. Наметим лишь основные этапы, «магистральные линии» в изучении его творчества.

На рубеже Х1Х-ХХ веков наследие Достоевского стало предметом исследования не столько литературоведов, сколько философов (В. Розанова, Н. Бердяева, С. Франка, С. Булгакова, В. Соловьёва). Русская философия рассматривает творчество Достоевского прежде всего через призму этических и религиозных проблем. Советское литературоведение предпочитало, наоборот, не акцентировать внимание на религиозной составляющей в проблематике произведений Достоевского. Анализировалась социально-политическая проблематика произведений, образ мира «униженных и оскорблённых». Однако наиболее серьёзные исследования (например, работы Ю. Кудрявцева, А. Долинина, В. Кирпотина, Е. Ветловской) вовсе не игнорировали философско-этический пласт проблематики романов Достоевского. Большую роль в достоевсковедении сыграли и работы, посвященные поэтике творчества писателя (исследования М. Бахтина, Б. Эн-гельгардта, Л. Гроссмана, Р. Назирова и др.). В конце же XX столетия изменились подходы к изучению творчества писателя. Можно сказать, что начиная с 90-х годов XX столетия достоевсковедение в основном вернулось в расстановке приоритетов к позиции русских философов кон. XIX -нач. XX в.: Достоевский осмысливается как писатель прежде всего религиозный. Религиозно-этические, философские аспекты творчества Достоевского изучают Б. Тарасов, И. Волгин, И. Виноградов, А. Гачева, Б. Тихомиров, В. Викторович, И. Кириллова и др.

Что касается конкретно «Легенды о великом инквизиторе», то наибольшее количество исследователей анализирует ее общую концепцию, а также характерные черты поэтики. Некоторые статьи, где ведётся речь об этом произведении, не имеют филологического характера, они посвящены социальным, религиозным, философским проблемам, а не анализу текста. Говоря же о филологических исследованиях, приведём примеры работ с

целью показать основные направления изучения этого текста.

Стоит отметить работы, исследующие различные аспекты поэтики этого произведения. Архитектоника, способы проявления авторского дискурса в «Легенде» вызывают интерес таких исследователей, как Свитенко Н. , Строганцева Н.2. Т. Касаткина3 изучает пушкинские цитаты в «Легенде», через призму которых можно точнее увидеть смысловую нюансировку «поэмы» Ивана Карамазова. Е. Приходовская4 рассматривает место «Легенды о великом инквизиторе» в сюжетно-композиционной структуре романа «Братья Карамазовы», анализирует систему лейтмотивов, объединяющих «поэму» Ивана Карамазова с основным текстом романа.

Большое число работ посвящено религиозно-философской проблематике «Легенды о великом инквизиторе». Авторское понимание образа Христа изучают И. Евлампиев5, Т. Касаткина6. В. Финогентов7 анализирует высказывание Н. Лосского о гуманизме великого инквизитора. В. Карпу-нин8 рассматривает жалость великого инквизитора к людям как демагогию и обман. Монография В. Океанского9 полностью посвящена «Легенде о великом инквизиторе», здесь проблематика произведения анализируется с точки зрения возможностей религиозно-философского прочтения, особое внимание уделяется образу Пленника, высказывается мысль о том, что некорректно прямо соотносить его с Христом.

Н. Меркурьева10 исследует проблему свободы в «Легенде о великом инквизиторе» в контексте русской философской мысли рубежа Х1Х-ХХ вв.

' Свитенко H. Поэма "Великий инквизитор": авторская нарративная стратегия. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.pereplet.ru/text/svitenko27jan06.html (дата обращения - 7.04.2013).

Строганцева Н.В. Поэма "Великий инквизитор": семантическая модель и контур интерпретационного поля. Дисс. на соискание уч.ст.канд.филологических наук. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.dissercat.com (дата обращения - 8.07.2011).

Касаткина Т. Пушкинские цитаты в «Великом инквизиторе» Достоевского. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://fm-dostoevskiy.narod.ru/doc/Kasatkina_T_Pushkinskie_citatyi.doc (дата обращения -4.10.2012)

4

Приходовская Н. «Место «Легенды о Великом Инквизиторе» в художественном целом «Братьев Карамазовых»» http://www.proza.ru/2010/12/29/98 (дата обращения 8.04.2013)

5 Евлампиев И.И. Во что верил Достоевский // Вестник Самарской Гуманитарной академии. Серия «Философия. Филология». 2008. №1 (3) стр. 150-166.

6 Касаткина Т.А. Слово и поцелуй Христа в «Великом инквизиторе» [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://t-kasatkina.livejournal.com/5519.html (дата обращения - 20.02.2013).

7 Финогентов В. О «гуманизме» великого инквизитора [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://atheismru.narod.ru/humanism/joumaI/57/finogentov.htm (дата обращения - 8.04.2013)

8 Карпунин В. Достоевский как христианский мыслитель. «Легенда о Великом Инквизиторе»// Карпунин В. Христианство и философия. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://philosophica.ru/hrist/71.htm (дата обращения -8.04.2013).

9 Океанский В.П. Онтологическая поэтика «Легенды о Великом Инквизиторе»: опыт герменевтического прочтения. Иваново: ГОУ ВПО «ШГПУ», 2010. 128 с.

10 Меркурьева H.A. Антология свободы в системе нравственно-религиозных исканий Достоевского: «Легенда о Великом инквизиторе» в контексте романов «Братья Карамазовы», «Бесы». Дисс.на соискание уч. ст. кандидата филологических наук. Орел, 2000. http://www.dissercat.com/content/antologiya-svobody-v-sisteme-nravstvenno-religioznykh-iskanii-dostoevskogo-legenda-o-velikom (дата обращения - 31.07.2012).

Проблему свободы рассматривает также П. Евдокимов1, комментируя отношение великого инквизитора к трём искушениям.

Большой интерес представляет исследование Р. Бэлнепа , который анализирует литературные «корни» всего романа «Братья Карамазовы» в целом и «Легенды о великом инквизиторе» в частности.

В конце XX в. и в начале XXI в. литературоведы и философы, анализируя духовное наследие прошедшего столетия, всё чаще приходят к выводу, что в эту эпоху реализовались пророчества Достоевского, а литература XX века развивалась под серьёзным его влиянием. Появляются исследования и сборники научных работ на эту тему, например, двухтомник «Достоевский и XX век» под ред. Т. Касаткиной3. В диссертационных работах4 также рассматривается влияние творчества Достоевского на художественные системы тех или иных писателей. Традиции Достоевского в русской литературе последующей эпохи рассматривались критикой ещё на рубеже Х1Х-ХХ вв. (вспомним, например, статью Н. Михайловского «Ещё о г. Максиме Горьком и его героях»5), разрабатывали подобную проблематику такие исследователи, как М. Ермакова6, Ю. Сохряков , а впоследствии - С. Трунин8, В. Туниманов9, Т. Касаткина10, Л. Сараскина11, С.

1 Евдокимов П.Н. Легенда о Великом Инквизиторе [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.argfurniture.ru/rastko/delo/12906 (дата обращения - 9.04.2013).

2 Бэлнеп Р. Генезис «Братьев Карамазовых» / Перевод с англ. Л. Высоцкого. СПб.: Академический проект, 2003. 263 с.

3 Достоевский и XXI век / Под ред. Т.А. Касаткиной: В 2 тт. Т. 1. М.: ИМЛИ, 2007.

4 См., например: Чудова О.И. Ф.М. Достоевский в художественном восприятии Ф.Н. Горенштейна. Автореферат дисс.на соискание уч.ст. кандидата филологических наук. Пермь, 2010. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.pandia.ru/144221/ (дата обращения - 3.08.2012); Трунин С.Е. Рецепция Достоевского в русской прозе рубежа XX-XX1 веков. Автореферат на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М.: РУНД, 200S. 23 е.; Богданова O.A. Традиции «идеологического романа» Ф.М. Достоевского в русской прозе конца XIX - начала XX века. Автореферат дисс.на соискание уч.ст.доктора филологических наук. М, 2009. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.ceninauku.ru/info/page_18335.htm (дата обращения - 3.08.2012); Дибирова АД. Ф.М. Достоевский в художественном сознании русских писателей 20-х годов XX века: В. Зазубрин, В. Ропшин. Диссертация на соискание уч. ст. кандидата филологических наук. М., 2008. Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.disserr.com/contents/276788.html (дата обращения_ - 2.08.2012).

5 Михайловский H.K. Ещё о г. Максиме Горьком и его героях // Михайловский Н.К. Статьи о русской литературе XIX - начала XX века. Л.: Художественная литература, 1989. С. 477-516.

6 Ермакова М. «Романы Достоевского и творческие искания в русской литературе XX в.». Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1973. 320 с. ; Ермакова М.Я. Традиции Достоевского в русской прозе. М.: Просвещение, 1990. 128 с.

7 Сохряков Ю. Творчество Ф.М. Достоевского и русская проза XX века (70-80-е годы). М.: ИМЛИ РАН, 2002. 240 с.

8 Трунин С.Е. Рецепция Достоевского. Минск: Логвинов, 2006. 156 е.; Трунин С.Е. Рецепция Достоевского в русской прозе рубежа ХХ-ХХ1 веков. Автореферат на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М.: РУНД, 2008. 23 с.

9 Туниманов В.А. Достоевский, Б.Л. Пастернак и В.Т. Шаламов: скрещенье судеб, поэтических мотивов, метафор // Туниманов В.А. Ф.М. Достоевский и русские писатели XX века. СПб.: Наука, 2004. С. 272375.

10 Касаткина Т. Феномен «Ф.М. Достоевский и рубеж Х1Х-ХХ веков» // В сб.: Достоевский и XXI век / Под ред. Т.А. Касаткиной: В 2 тт. Т. 1. М.: ИМЛИ, 2007. С. 143-199.

11 Сараскина JI. Достоевский в созвучиях и притяжениях (от Пушкина до Солженицына). М.: Русский путь, 2006. 608 с.

Семёнова1, О. Богданова2. В некоторых из этих исследований упоминается ся и «Легенда о великом инквизиторе», её общая концепция и влияние некоторых аспектов её содержания на русскую литературу последующей эпохи. Однако системного анализа мотивов «Легенды» - в их единстве и взаимосвязи - в произведениях писателей ХХ-ХХ1 веков нам найти в критике не удалось. Отдельные замечания и наблюдения исследователей, имеющие отношения к теме нашей работы, рассмотрены в её основных главах.

Научная новизна данной работы связана с тем, что в ней предпринято исследование комплекса философских проблем и идей «Легенды о великом инквизиторе» с точки зрения утилитарной этики И. Бентама. Другой аспект научной новизны — это исследование названного комплекса как литературного архетипа, лежащего в основе мировоззренческих и художественных систем многих писателей ХХ-ХХ1 вв. На многих конкретных литературных примерах фактически доказано утверждение Н. Бердяева о вариативности идеи великого инквизитора. Проанализировано художественное переосмысление русской литературой XX-XXI вв. концепции великого инквизитора как системы взаимосвязанных и взаимообусловленных мотивов.

В качестве объекта исследования привлекаются произведения Ф.М. Достоевского: «Братья Карамазовы» (а входящая в него «Легенда о великом инквизиторе» является приоритетным источником), «Преступление и наказание», «Бесы», «Сон смешного человека», «Хозяйка», «Записки из подполья», а также произведения писателей ХХ-ХХ1 веков, в которых прослеживается творческая взаимосвязь с «Легендой о великом инквизиторе». Это произведения Е. Замятина, В. Маяковского, М. Горького, В. Зазубрина, А. Тарасова-Родионова, Б. Пастернака, Н. Нарокова, П. Нилина, Ю. Трифонова, В. Тендрякова, А. Зиновьева, Э. Лимонова, Л. Леонова, Л. Бородина, А. Варламова, 3. Прилепина. Стоит оговориться, что невозможно было бы дать исчерпывающий список произведений, в которых можно увидеть традиции «Легенды о великом инквизиторе». В данном исследовании мы обращаемся к наиболее репрезентативным, с нашей точки зрения, произведениям.

Предметом исследования являются архетипический комплекс философских проблем «Легенды о великом инквизиторе» и его художественное переосмысление в произведениях художников слова ХХ-ХХ1 вв.

Цель исследования - доказать взаимосвязь произведений литературы ХХ-ХХ1 вв. с философско-этическим комплексом и элементами поэтики «Легенды о великом инквизиторе», а также выявить направления художественной трансформации концепции великого инквизитора в литературе ХХ-ХХ1 вв.

1 Семёнова С. Метафизика русской литературы. В 2 тт. Т. 1. М.: ПоРог, 2004. 512 с. Т. 2. М.: ПоРог, 2004. 2004.512 с.

2 Богданова O.A. Под созвездием Достоевского. М.: Изд-во Кулагиной: INTRADA, 2008. 312 с.

Задачи исследования:

1. Выделить основные концептуальные моменты «Легенды», составляющие в целом «идею великого инквизитора».

2. Раскрыть взаимосвязь произведений литературы ХХ-ХХ1 вв. с проблематикой и поэтикой «Легенды».

3. Показать устойчивость комплекса основных философско-этических идей и элементов поэтики «Легенды о великом инквизиторе», в целом представляющего собой литературный архетип.

4. Выявить направления трансформации философской концепции великого инквизитора в произведениях писателей ХХ-ХХ1 вв., зависящие от мировоззренческих позиций и от художественно-творческой индивидуальности последователей Достоевского.

Методологическая база исследования. Наше исследование опирается на сравнительно-исторический метод (в двух его разновидностях: историко-генетической и историко-типологической), мотивный анализ, системный метод, метод целостного анализа художественного произведения, социокультурный метод.

Методологической базой нашего исследования служат: а) труды о литературной преемственности: А. Бушмина, М. Ермаковой, У. Фохта; работы, касающиеся вопросов традиций в русской литературе.: Ю. Тынянова, В. Жирмунского, В. Туниманова, В. Захарова, В. Захаровой, О. Ось-мухиной, А. Дибировой и др.; б) труды по теории литературы: А. Весе-ловского, А. Потебни, М. Бахтина, Б. Гаспарова, Б. Успенского, О. Корма-на, В. Хализева, Н. Тамарченко, В. Тюпы, В. Топорова; в) труды исследователей русской литературы, где раскрываются важные для нашей работы теоретические аспекты: Чернышевой Е., Коломийцевой Е., Юрьевой Л., Ланина Б. и Боришанской М., Самойловой Г., Бочарова С., Большаковой А.; г) работы исследователей творчества Ф.М. Достоевского'. А. Долинина, Л. Гроссмана, Ю. Кудрявцева, И. Волгина, В. Кожинова, Т. Касаткиной, К. Степаняна, В. Викторовича, Г. Гачевой, Б. Тихомирова, И. Виноградова, Л. Сараскиной, Р. Бэлнепа, Р. Лаута и др.; д) труды по философии: Н. Бердяева, В. Розанова, С. Булгакова, В. Соловьёва, С. Франка, Ф. Ницше, Н. Лосского, Л. Шестова.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Образ великого инквизитора, носителя целостной системы философ-ско-этических идей, стал для литературы последующей эпохи литературным архетипом. Концепция великого инквизитора включает в себя несколько тесно взаимосвязанных и взаимообусловленных проблем и идей. В основе его лежит утилитарный этический принцип: нравственно всё, что служит наибольшему счастью наибольшего числа людей. Философская концепция великого инквизитора допускает многочисленные варианты, имея в то же время инвариантную

сущность.

2. Писатели ХХ-ХХ1 вв., если они обращаются к проблемам личности и государства, цели и средств её достижения в социально-политической жизни, добра и зла в мировой истории, неизбежно обращаются к проблемам «Легенды о великом инквизиторе», причём в одних случаях осознанно, в других же - бессознательно.

3. В произведениях литературы ХХ-ХХ1 вв. обнаруживаются как отчётливые параллели с «Легендой о великом инквизиторе», так и различия в трактовке философских вопросов и в художественной форме их осмысления. Эти произведения можно классифицировать по социальной функции героев, в образах которых воплощается «инквизиторское» начало.

4. Писатели ХХ-ХХ1 веков во многих случаях идут вслед за Ф.М. Достоевским не только в осмыслении философско-этических вопросов, но и в художественной форме их воплощения. В «Легенде о великом инквизиторе» концепция героя выражена в диалогичном монологе, где идеи молчащего Пленника выражает кардинал, споря с ними. В произведениях Е. Замятина, Н. Нарокова, Б. Пастернака, Э. Лимонова, Л. Леонова, Л. Бородина тоже можно отметить концептуально значимые эпизоды диалогичных монологов. Теоретическая значимость диссертации связана с тем, что в ней даётся осмысление различных художественных способов воплощения философских идей, различных направлений художественной трансформации литературной традиции.

Практическое значение исследования. Результаты данного исследования могут быть использованы в процессе преподавания истории русской литературы Х1Х-ХХ1 вв., в том числе в изучении творчества Ф.М. Достоевского, а также в дальнейшем анализе традиций «Легенды о великом инквизиторе» в литературе ХХ-ХХ1 вв. Результаты диссертационного исследования также могут быть полезны при дальнейшем осмыслении взаимосвязи литературы и истории, литературы и философии.

Достоверность научных положений и выводов диссертации обеспечивается тщательным анализом художественных текстов и опорой на серьёзные научные и критические источники, учётом различных точек зрения исследователей.

Структура работы. Исследование состоит из введения, 6 глав, заключения, списка литературы. Во введении описаны основные принципы исследования, его цель и задачи, объект и предмет. В 1-ой главе анализируется комплекс философско-этических проблем «Легенды о великом инквизиторе». Дальнейшее деление исследования на главы проведено в соответствии с выявленными в диссертации социальными типами героев-носителей идеи великого инквизитора. Во 2-ой главе исследования мы об-

ращаемся к образам «благодетелей», т.е. властителей, представленных в антиутопических произведениях. В 3-ей главе анализируется «инквизиторское» начало в образах террористов в произведениях литературы ХХ-ХХ1 вв. В 4-ой главе исследуются образы представителей милиции и ЧК 20-30-х гг. XX в. с точки зрения «инквизиторского» комплекса в их взглядах и деятельности. 5-ая глава посвящена выявлению элементов философии великого инквизитора в образах государственных деятелей. В 6-ой главе анализируется воплощение «инквизиторства» в образах и учениях религиозных деятелей, еретических с точки зрения официальных великих религий._В заключении отражены основные выводы, к которым привело данное исследование. Список литературы включает в себя 40 литературных источников и 329 научных и критических.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в монографиях «Горький и Достоевский: продолжение «Легенды...» (Нижний Новгород, 1999), «Великие инквизиторы в русской литературе XX века» (Нижний Новгород, 2012); в 21 статье, опубликованной в научных журналах и изданиях, которые включены в перечень российских рецензируемых научных журналов и изданий для опубликования основных научных результатов диссертаций; а также в докладах на международных и всероссийских научных конференциях: «Горьковские чтения» (Нижний Новгород, 1993, 1997), «Русская культура и мир» (Нижний Новгород, 1994), Японо-российский литературный симпозиум «М. Горький и современность» (Нижний Новгород, 2000), «Грехнёвские чтения» (Нижний Новгород, 2006, 2010), «Язык, литература, культура и современные глобализа-ционные процессы» (Нижний Новгород, 2010), «Язык, литература, культура на рубеже ХХ-ХХ1 веков (Нижний Новгород, 2011), «Концепция мира и человека в русской и зарубежной литературе: теория и практика изучения художественного произведения» (Йошкар-Ола, 2011), 1-ая, 3-я, 5-ая Международные научные конференции «Гуманитарные науки и современность» (Москва, 2011-2012).

Результаты исследования использовались в преподавательской деятельности в Нижегородском государственном университете им. Н.И. Лобачевского при чтении курсов «История русской литературы XX века», «Горький и Достоевский: проблема преемственности».

Основное содержание работы

Во ВВЕДЕНИИ обосновывается выбор темы, оговаривается степень разработанности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, научная новизна. Определяются объект и предмет исследования, характеризуются его теоретико-методологические основы, круг источников. Излагаются основные положения, выносимые на защиту, и соображения о теоретической и практической значимости результатов исследования.

В ГЛАВЕ 1 «ИДЕЯ ВЕЛИКОГО ИНКВИЗИТОРА» рассматрива-

ется философская концепция великого инквизитора. В основе её - утилитарный этический принцип, сформулированный И. Бентамом: нравственно всё, что служит наибольшему счастью наибольшего числа людей. Цель носителя такой идеи имеет вполне христианский характер, а средства оказываются антихристианскими, они больше согласуются с ницшеанством. Таким образом, создается непримиримое противоречие внутри этой этической системы - между гуманной целью и антигуманными средствами её достижения.

ОСНОВНЫЕ СОСТАВЛЯЮЩИЕ ИДЕИ ВЕЛИКОГО ИНКВИЗИТОРА.

В «Легенде о великом инквизиторе» с точки зрения её философско-этической проблематики выделяются основные составляющие: проблема «насильственного счастья», проблема экспериментирования над историей и вопрос о последствиях реализации этих идей для личности. Каждая из этих трёх составляющих включает в себя элементы, которые взаимосвязаны и могут иметь отношение не к одной, а ко всем названным проблемам.

1. «Насильственное счастье». Основные смыслообразующие элементы этой проблемы:

1). Сострадание к ближним. Оно было первотолчком для возникновения идеи героя «Легенды». Но это не сострадание к равным. Восприятие «ближних» у героя «Легенды» вполне ницшеанское: он пережил «час великого презрения» и воспринимает человека как ничтожество. Но отношение великого инквизитора к такому человеку гораздо ближе к христианскому: это желание помочь «ближнему», несмотря на его слабость.

2). Антиномия счастья и свободы. Великий инквизитор упрекает Христа в том, что свобода выбора, которую Он предоставил человеку, невыносима для «малосильных». А значит, она несовместима со счастьем.

3). Деление людей на сильных и слабых. Это сближает этические принципы утилитаризма с ницшеанством и отделяет от христианства.

4). Атеизм. Инквизитор в своём понимании жизни опирается не на веру в высший смысл мироздания, а на собственный опыт и разум. Кардинал полагает, что лишь он и немногие такие, как он, «знающие истину», -вправе решать по своему усмотрению, как должна быть устроена жизнь человечества, то есть он фактически претендует на то, чтобы для остальных играть роль самого Всевышнего. Следовательно, Алёша Карамазов верно сформулировал один из базовых элементов «инквизиторской» идеи: «Инквизитор твой <.. .> не верует в Бога, вот и весь его секрет!»

5). Средства достижения счастья.

- «Подмена религии». Герой «Легенды», не веруя сам, в то же время не отрицает религию принципиально, признаёт её великую роль в жизни общества. При осуществлении своей идеи, своего проекта мироустройства он использует именно религиозные чувства людей, однако подменяет суть религии, сохраняя её внешнюю форму.

- Утешающая ложь. «Подмена религии» - это не просто обман, но утешающий обман, ведь само слово «христианство» призвано утешить людей и успокоить их совесть. То же самое - в решении вопроса о свободе. Зная, что человек по природе своей «бунтовщик», хотя и «малосильный», великий инквизитор понимает, насколько тяжело будет для людей осознавать себя рабами. И в случае с христианством, и в случае со свободой великий инквизитор находит компромиссное решение проблемы: он даёт людям иллюзию христианства вместо истинного христианства и иллюзию свободы вместо настоящей свободы, которую даровал им Христос. Перед нами классическая манипуляция сознанием человека, общества.

- Насилие как способ достижения счастья для большинства, «кровь по совести»: ради благоденствия государства необходимо уничтожать «еретиков», т.е. тех, кто противостоит всеобщему единомыслию.

2. Экспериментирование над историей - вторая составляющая идеи великого инквизитора. Раскрывается попытка человека изменить ход мировой истории, опираясь на свои чисто рациональные представления о справедливости и счастье человечества.

3. Последствия реализации идеи великого инквизитора.

- Влияние идеи на личность её носителя. Его страдания определяются тем, что он совершает насилие над собственной нравственной природой, подавляет в себе христианские чувства, из которых исходил изначально.

- Влияние идеи (а точнее, последствий её осуществления) на обычных людей, на достижение счастья которых она и была направлена изначально. В результате осуществления идеи «насильственного счастья» создаётся государство, где жизнь большинства полностью подконтрольна меньшинству. Человек, жизнь которого полностью контролируется властью, теряет способность самостоятельно мыслить. Множество подобных людей - это уже духовно безликая толпа, которой легко манипулировать.

- Влияние идеи великого инквизитора на судьбу человека, пытающегося ей противостоять. Если человек мешает достижению (или же поддержанию) «счастья» человечества, то он обречён на гибель.

ПОЗИЦИЯ АВТОРА. СИСТЕМА ОПРОВЕРЖЕНИЙ ИДЕИ ВЕЛИКОГО ИНКВИЗИТОРА В РОМАНЕ «БРА ТЬЯ КАРАМАЗОВЫ».

Писатель выстраивает систему аргументации, опровергающую идею великого инквизитора. И первый аргумент высказывает Алёша: поэма эта «хвала Иисусу, а не хула», она, вопреки замыслу Ивана, не подрывает позиции христианства, но показывает величие и правоту Христа, и доказательство дается «от противного». Кроме того, в романе разворачивается еще множество аргументов против позиции великого инквизитора. ЛИТЕРАТУРНАЯ «РОДОСЛОВНАЯ» ВЕЛИКОГО ИНКВИЗИТОРА Она связана с такими произведениями Достоевского, как «Хозяйка», «Записки из подполья», «Преступление и наказание», «Бесы», «Сон смешного

человека».

ИНВАРИАНТНАЯ СУЩНОСТЬ «ИНКВИЗИТОРСКОЙ» ИДЕИ ОБРАЗ ВЕЛИКОГО ИНКВИЗИТОРА КАК «ЛИТЕРАТУРНЫЙАРХЕТИП»

Идея великого инквизитора не замкнута в какой-либо конкретной исторической форме ее воплощения, а может реализоваться в самых различных вариантах. Но её, в свою очередь, нельзя свести к одной конкретной форме воплощения, к одному варианту. ВЗАИМОСВЯЗЬ КЛЮЧЕВЫХ МОТИВОВ В «ЛЕГЕНДЕ О ВЕЛИКОМ ИНКВИЗИТОРЕ»

Константные элементы.

- Главный, центральный из них - это принцип утилитарной этики.

- Существуют мотивы, которые представляют собой предпосылки формирования именно такой этической системы. Это разделение людей на «сильных» и «слабых»', восприятие большинства ближних как «тварей дрожащих» и одновременно деятельное сочувствие к ним; атеистическая уверенность в неограниченных возможностях «эвклидовского» разума; мысль о несовместимости счастья и свободы, истины и сострадания.

- Мотивы, в которых воплощаются следствия реализации утилитарной этики. Это противоречие между гуманной целью и антигуманными средствами её осуществления; оно порождает нравственные страдания.

Элементы вариативные: набор конкретных средств осуществления цели (допускаются разные формы обмана, разные виды «новой веры», применяемой для овладения совестью людей, и т.д.), особенности мироустройства в том или ином «социальном проекте».

В ГЛАВЕ 2 «БЛАГОДЕТЕЛИ» - «ВЕЛИКИЕ ИНКВИЗИТОРЫ» АНТИУТОПИЧЕСКОГО МИРА» рассматривается воплощение идеи великого инквизитора в образах властителей в антиутопиях.

2.1. «Утопическое Зазеркалье» Е. Замятина. Переосмысление идеи великого инквизитора в романе «Мы». Основной мотив, объединяющий «Мы» и «Легенду о великом инквизиторе», - это мысль о несовместимости счастья и свободы: свобода - слишком тяжкая ноша для слабого человека: она связана с выбором и ответственностью. Между «Легендой о великом инквизиторе» и романом «Мы» существуют и концептуальные различия.

1. Мотив действий героев. У великого инквизитора это сострадание к людям, которые слишком слабы, чтобы следовать путем Христа, сделав свободный выбор. В романе «Мы» мотивы действий Благодетеля менее ясны. В монологе, обращенном к Д-503, Благодетель акцентирует внимание на достижении счастья человечества, как и великий инквизитор. Но у Достоевского «Легенда» построена как монолог великого инквизитора, причем, как отмечает Иван Карамазов, кардиналу в нём просто нужно высказаться - неважно перед кем, еще раз для самого себя нравственно обос-

новать свою позицию - этим определяется предельная искренность его речи. У Замятина же Благодетель говорит с Д-503, которого он рассчитывает использовать в политической борьбе, поэтому может пойти на обман. У Достоевского сознание великого инквизитора дано как бы изнутри - у Замятина всё, в том числе и Благодетель, показано через призму восприятия Д-503, поэтому внутренний мир Благодетеля не открывается. Можно предположить, что Замятин просто не рассматривает Благодетеля как личность: для него это лишь персонификация государственной системы. У Достоевского же великий инквизитор не просто социальная функция - он человек, подавляющий собственную натуру ради идеи и страдающий от этого.

Итак, замятинское переосмысление идеи великого инквизитора связано с пониманием мотивировки действий героя, а из этого вытекает его нравственная оценка.

2. В произведениях Замятина и Достоевского концептуально разные взгляды на христианство. Замятинский Благодетель считает христиан своими прямыми предшественниками, а у Достоевского великий инквизитор воспринимает Христа как идейного противника. Это связано с тем, что Благодетель (а автор ничем его не опровергает) видит в христианстве смирение, которое он понимает как отказ от собственной воли, индивидуальности. Великий инквизитор, наоборот, выражает мысль о том, что суть христианства - в свободе выбора, духовного самоопределения личности и это совпадает с мнением Достоевского, только великий инквизитор относится к этому дару христианства негативно, а автор романа - позитивно.

3. В «Братьях Карамазовых» концептуальное значение имеют внутренние колебания героев: великого инквизитора, Ивана. Оба они воплощают в себе неразрешённое противоречие между идеей и натурой. У Замятина ситуация в этом смысле упрощена. Благодетель вообще не испытывает никаких нравственных колебаний, а Д-503 живёт в противоречивом состоянии лишь короткий промежуток времени, и заканчивается его история полным поражением «натуры», подчинением её идее Единого Государства.

С этим связан и другой важный момент. У Достоевского значительную роль играет мотив нравственных страданий «благодетеля» человечества. У Замятина же этот мотив полностью исключён.

2.2. От трагического - к комическому («Мы» Е. Замятина и «Клоп» В. Маяковского). В пьесе «Клоп» В. Маяковского в изображении будущего реализуются многие мотивы, развёрнутые в романе Е. Замятина, и эти мотивы объединяют произведения обоих авторов с «Легендой о великом инквизиторе». Однако при этом у Достоевского и Замятина идея великого инквизитора персонифицирована в образе конкретного человека. У Маяковского же в роли благодетеля-инквизитора оказывается государство.

Великий инквизитор основывал своё государство исключительно на «логарифмах» рациональной логики - так и в произведениях Замятина и Маяковского в человеке будущего преобладает рациональное начало. Но если в «Легенде» Достоевского «натура» героя всё же сопротивляется рациональной идее, что выражается в финале «поэмы», то писателями XX века ситуация понимается более пессимистично: ratio полностью восторжествовало над «натурой» человека будущего - отсюда восприятие снов, души, любви, искусства как странных «пережитков» прошлого.

Произведения Е. Замятина и В. Маяковского объединяет также мотив прозрачности, образ стекла. Это создает впечатление ясности, не замутненной сомнениями. И в творчестве Ф.М. Достоевского «социальный проект» рационализированного будущего ассоциировался с прозрачностью хрусталя - слова «подпольного человека» о «хрустальном дворце» всеобщего счастья. Именно такой «хрустальный дворец» математической ясности и несомненного счастья выстраивает великий инквизитор. Ф.М. Достоевский выразил в «Легенде» эту мысль через слова великого инквизитора о «младенчески наивном счастье». А Е. Замятин и В. Маяковский выражают это в форме символического образа стекла.

Наконец, еще один общий мотив романа Е. Замятина и пьесы В. Маяковского: общество будущего обретает свой рациональный, технократический облик после измучивших человечество страшных войн. И в «Легенде о великом инквизиторе» герой говорил, что ужасы взаимоистребления заставят людей искать спасения в «общем и согласном муравейнике».

Е. Замятин и В. Маяковский намечают образ будущего практически одними и теми же штрихами, а значит, видят в современном для себя обществе одни и те же существенные тенденции, правда, оценивают их по-разному. В результате Е. Замятин создал антиутопию, а В. Маяковский -утопию. Однако современный читатель вполне может увидеть в нарисованной В. Маяковским картине будущего как раз антиутопическую тенденцию, поскольку в ней все слишком бесчувственно и машинизировано. И если подобное впечатление возникает, значит, в самом тексте есть для этого почва. Именно так получилось и с «поэмой» Ивана Карамазова. Ему представляется, что государство великого инквизитора идеально разумно, в отличие от христианских норм, а Алёша говорит в ответ, что «поэма» -это «хвала Иисусу, а не хула», как хотел Иван. Объективный смысл изображенного не совпал с замыслом Ивана. Точно так же получилось и с другой «поэмой» - с сочинением математика D-503, который собирался прославить Единое Государство, но в действительности показал его бесчеловечную сущность. На наш взгляд, такова ситуация и с В. Маяковским.

2.3. «По новому штату». Два лика государства в осмыслении A.A. Зиновьева. В романах A.A. Зиновьева «Зияющие высоты» и «Глобальный

человейник» социальный проект, проистекающий из концепции великого инквизитора, представлен в двух вариантах: социалистическом (советском) и «демократическом» (западном) - писатель в художественной форме выявил возможность воплощения идеи великого инквизитора в разных «обли-чиях». Оба произведения по жанровым признакам могут быть отнесены к антиутопии - к жанру, литературные истоки которого восходят к «Легенде о великом инквизиторе». Каковы же самые существенные черты «социального проекта», изображённого в этих произведениях?

1. Тотальный контроль государства над всеми сферами жизни человека. В обществе Ибанска («Зияющие высоты») и Западного Союза («Глобальный человейник») с этим связан мотив доносительства, а также стремления государства контролировать даже уход человека из жизни.

2. Тема тотального контроля над личностью неразрывно связана с проблемой свободы, которая тоже является одной из основных в обоих анализируемых произведениях A.A. Зиновьева, как и в «Легенде о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского. Мнимая свобода - одна из основ государства великого инквизитора и государств, изображённых А. Зиновьевым.

3. Названные закономерности реализуются при условии манипуляции сознанием населения. Люди удовлетворяются, как и в «Легенде», официальной государственной идеологией, а она, по словам героя «Глобального человейника», для того и существует, чтобы вводить в заблуждение.

4. Практическая реализация идеи великого инквизитора приводит к тому, что обычный, «маленький» человек перестаёт быть личностью, - об этом говорит образ послушной и управляемой толпы в «Легенде». В произведениях А. Зиновьева этот социально-психологический феномен рассмотрен более детально (это связано с тем, что в центре внимания автора не представитель власти, а как раз обычный человек) и в разных вариантах.

5. «Социальный проект», изображённый и в «Легенде», и в романах А. Зиновьева, поддерживается по преимуществу таким универсальным средством, как ложь. Однако не исключается и прямое насилие.

6. Анализируя последствия тоталитаризма, А. Зиновьев обращает внимание на существенный момент, который в «Легенде о великом инквизиторе» остался «за кадром». Если самостоятельно мыслящий человек неугоден государству, то это приводит к расцвету посредственности.

7. В связи с обезличенностью и усреднённостью человека в обеих антиутопиях Зиновьева возникает образ муравейника, что вновь отсылает читателя к «Легенде о великом инквизиторе», главный герой которой говорит, что человечество всегда стремилось объединиться под властью сильной личности в «бесспорный общий и согласный муравейник».

8. Для художественного мира антиутопии характерна фигура героя, который вступает в конфликт с системой. В «Легенде о великом инквизиторе» таким героем становится Пленник, а кроме того, здесь создаётся и

обобщённый образ «еретиков» - врагов официальной идеологии. В произведениях А. Зиновьева такие герои тоже есть, но противостоят они государству по-разному. В «Зияющих высотах» довольно много персонажей, которые выражают критическое отношение к ибанскому обществу, но от этого в нём ничего не меняется. В «Глобальном человейнике» тоже есть герои, в которых сохранилась способность самостоятельно мыслить, но нет ни одного персонажа, которого можно назвать борцом с системой.

Антиутопии А. Зиновьева с точки зрения литературной традиции стоят особняком в ряду тех произведений русской литературы, в которых рассматривается вопрос «переделки всего человечества по новому штату». Практически всегда в этих случаях носитель такой идеи искренне желает достичь гуманной цели, пусть даже с помощью антигуманных средств. А. Зиновьев показывает другой вариант развития идеи. Властители и Ибанска, и ЗС направляют усилия не на счастье большинства людей, а на сохранение собственных привилегий и материальных благ, а западоиды если и говорят об интересах человечества, то это исключительно в целях манипуляции сознанием окружающих. Таким образом, перед нами упрощённый, сниженный вариант «инквизиторства».

2.4. Двуликое государство-«инквизитор» в изображении Э. Лимонова (роман «316, пункт "В"»). В отличие и от Ф.М. Достоевского, и от А. Зиновьева, Э. Лимонов выдвигает на первое место вопрос не о свободе, а о перенаселённости планеты — это «отправная точка» для формирования «инквизиторских» идей героев романа «316, пункт "В"». Доктор Розен, герой произведения, занимается опытами явно антиморального характера. Мотив выдвигается гуманный — спасение человечества от перенаселения и голодной смерти, поэтому Розен не видит противоречия между христианством и своими убеждениями. В этом отношении он не сходится с великим инквизитором, который прямо декларирует своё антихристианство. Однако оба они воплощают в себе утилитарную мораль, оба, начав с гуманной цели, заканчивают антигуманными средствами, и это их объединяет. Аналогия и в том, что формально оба героя являются священнослужителями. Сходство героев Достоевского и Лимонова также в тщательно подавляемых разумом нравственных страданиях. Налицо конфликт идеи и натуры, убедительно разработанный Ф.М. Достоевским.

Выражение «инквизиторской» философии можно увидеть и в позиции Дженкинса, фактического правителя страны. Именно он отстаивает бесчеловечный закон 316, пункт «В», призванный насильственно сократить население. Руководствуется он тем же мотивом, что и Розен: мыслит себя спасителем человечества от голода и нищеты. Одним из кульминационных моментов в романе становится диалог Дженкинса с Лукьяновым - одним из потенциальных жертв закона 316, пункт «В». В этом можно

увидеть своеобразную трансформацию художественной ситуации «Легенды о великом инквизиторе»: властитель и пленник, которого он обрекает на гибель. Но если Пленник у Достоевского - носитель высшей правды, то арестованный Лукьянов в лимоновском романе обычный человек, стремящийся выжить и чувствующий, что это ему, вероятно, не удастся.

Тема церкви вносит в концепцию Э. Лимонова нюанс, порождающий ассоциацию с «Легендой о великом инквизиторе». В романе «316, пункт "В"» упоминается, что Христианские заповеди неудобны для государства, но власти не вступили в идеологическую борьбу с церковью, а пошли по пути манипуляции сознанием, по пути великого инквизитора, сохранившего видимость прежней религии, но извратившего её суть.

Изображая вслед за Ф.М. Достоевским и A.A. Зиновьевым «инквизиторскую» социальную систему, Э. Лимонов иначе, чем его предшественники, смотрит на отношение обычных людей к власти. В «Легенде» и в романах А. Зиновьева показано, что массы не сомневаются в собственном счастье, а потому не борются с властью. У Э. Лимонова же представитель власти чувствует, что люди ему враждебны: манипуляция сознанием в лимоновском антиутопическом мире не даёт такого - почти стопроцентного - эффекта, как в мире великого инквизитора и героев А. Зиновьева. Есть и ещё одно концептуальное отличие романа «316, пункт "В"» от «Легенды о великом инквизиторе». Если у Достоевского инквизитор создаёт определённую социальную систему и в своем выборе он свободен, то у Э. Лимонова система создаёт «инквизитора», а герой несвободен в своих решениях. В результате поворота сюжета на посту фактического главы государства оказывается «маленький человек», и изначально ему не свойственны ни утилитарная мораль, ни жестокость. Но как только он становится не просто личностью, а социальной функцией, он вынужден осуществлять именно те тенденции, которые уже сложились.

2.5. Судьба «Города Солнца» в творческом переосмыслении В.Ф. Тендрякова («Покушение на миражи»). В «Покушение на миражи» включены две своеобразные антиутопии, связывающие его с «Легендой о великом инквизиторе». Одна из них посвящена эксперименту героев «современных» глав, другая же - «Городу солнца» Т. Кампанеллы.

I. Первый из этих пластов содержания романа «Покушение на миражи» связан с закономерностями истории. Иван Карамазов в сочинённой им поэме, по сути дела, ставит исторический эксперимент и показывает, какова была бы судьба человечества при заданных им условиях. Герои тендряковского романа по-своему повторяют этот опыт: они создают компьютерную модель истории, чтобы выяснить, каков был бы путь развития человечества без Христа. К каким же результатам приводят своих персонажей Достоевский и Тендряков? В «Легенде о великом инквизиторе» по-

явление Христа в обществе, построенном на антихристианстве, и влияние поцелуя Христа на душу великого инквизитора - всё это представляет собой своеобразное воскресение Христа - утверждение добра. В романе В. Тендрякова благодаря компьютерной программе место Христа в истории занимает Апостол Павел. Но когда из памяти ЭВМ стирается запрет на использование совокупности личностных характеристик Христа, то в созданной компьютером исторической реальности воскресает Христос.

II. Второй антиутопический пласт содержания «Покушения на миражи» связан с образом Т. Кампанеллы. В «сказании пятом» (эта глава посвящена «Городу Солнца») В. Тендряков ставит вопрос о возможности построения идеально счастливого общества, занимавший и Достоевского. По сюжету «сказания пятого» создатель утопии оказывается в городе своей мечты, в «реализовавшейся утопии». Этот эпизод перекликается с завязкой «Легенды о великом инквизиторе». В произведении Достоевского великий инквизитор (не забудем, что его государство официально считается христианским), узнав о пришествии Христа, приказывает схватить его и бросить в темницу; в разговоре с Пленником он грозно спрашивает, зачем тот пришёл в его город. Когда в романе Тендрякова Кампанелла входит в Город Солнца, его встречают вопросом: «Какой бес тебя гонит к нам?» - а впоследствии бросают в мрачное подземелье. Это совпадение сюжетных ходов показательно: основатель христианства оказывается опасным в «христианском» государстве, потому что оно по своей сути далеко не христианское, а создатель «идеального» утопического мира обречен на гибель в этом обществе, потому что оно далеко не идеально. Реальность не может не вызвать душевной драмы создателя утопии. Оба героя испытывают моральные страдания, правда, у этих чувств разная природа. Если великий инквизитор остро переживает необходимость антиморальных действий, то Кампанелла страдает от трагического разочарования.

В ГЛАВЕ 3 «ВОПЛОЩЕНИЕ ИДЕИ ВЕЛИКОГО ИНКВИЗИТОРА В ОБРАЗАХ ТЕРРОРИСТОВ» рассматривается художественное переосмысление концепции великого инквизитора во взглядах персонажей-террористов.

3.1. Великий инквизитор и «Народная воля» в романе Ю.В. Трифонова «Нетерпение». Героями Достоевского и Трифонова движут цели высоконравственные. Но они избирают антшюральные способы действий, которые в самом общем виде можно назвать насилием. Таким образом, этих персонажей объединяет принцип утилитарной этики. Противоречие идеи и натуры, порождающее моральные страдания, тоже характерно для героев обоих произведений. Однако если кардинал у Достоевского не мотивирует выбор конкретных жертв, то народовольцы доказывают правомерность теракта именно против конкретного политического дея-

теля. Народовольцы движимы желанием «подтолкнуть историю» - совершить насильственное действие, которое ускорит положительные изменения в жизни общества. Теракт против главы государства, должен, по мнению Андрея Желябова и его товарищей, стать концом самодержавия и началом народовластия. И этот своеобразный эксперимент над историей оказывается неудачным: народ не откликается на отчаянные действия своих освободителей. Народовольцы терпят поражение, потому что история не признает насилия над её закономерностями. Опыт героев «Нетерпения» - доказательство тому «от противного».

В «Легенде о великом инквизиторе» тоже представлена экспериментальная ситуация, и она затрагивает даже не судьбу отдельного государства, а всемирную историю. Великий инквизитор делает всё, чтобы «подтолкнуть историю» в ином направлении, чем предполагалось христианством. Каков же результат эксперимента, проведенного в «поэме»? Система, логично выстроенная великим инквизитором, вроде бы формально неуязвима, но она сама себя морально уничтожает. Желая достичь счастья для максимального количества людей, великий инквизитор создаёт такую модель общества, что человек либо превращается в раба, либо обречён на гибель. Устами Алеши Достоевский делает вывод: жизнь в государстве великого инквизитора может лишь убедить мыслящего человека в правоте Христа. Иван своим художественным экспериментом лишь доказал «от противного» правду Христа, точно так же как трифоновские герои своим реально осуществленным политическим экспериментом лишь подтвердили «от противного» исторические закономерности.

Различием в концепциях великого инквизитора и народовольцев становится степень конкретности в разработке принципов построения нового общества. В отличие от великого инквизитора, уже реализовавшего определённый социальный проект, трифоновские герои имеют смутное представление об организации нового социума. Им ясно лишь, что будет исключена социальная несправедливость. Есть отличие и в художественной разработке причин и целей действий героев Достоевского и Трифонова. Монолог великого инквизитора написан в духе философских рассуждений, и в нём не акцентируется внимание на конкретных примерах, иллюстрирующих несправедливость общества, а для Андрея Желябова исходным мотивом борьбы становится судьба определённого человека - тёти Любы, ставшей жертвой унижения. Разница существует также в способах художественного воплощения противоречия идеи и натуры. В «Нетерпении» оно показано прямо: даны внутренние монологи, авторские комментарии. А в «Легенде о великом инквизиторе» трагический разрыв между идеей и натурой показан в более сложной и тонкой форме: через эмоциональный накал речи героя и через его финальный поступок.

Герои Ф.М. Достоевского и Ю.В. Трифонова убеждены, что им известно, в чем будет заключаться счастье большинства. Однако социальный закон, воплощающий в себе полное благополучие, представляется им по-разному. Это связано с осмыслением обоими авторами проблемы счастья и свободы. Великий инквизитор создаёт «муравейник», где отсутствует свобода, которая, по его мнению, губительна для человека. Трифоновские же герои, наоборот, стремятся дать людям свободу. Различно, кроме того, отношение героев к христианству, великий инквизитор прямо декларирует неприятие христианских принципов, а Желябов на суде заявляет, что считает себя христианином и борется за торжество добра.

3.2. Идея «крови по совести» в рассказе Л.И. Бородина «Вариант». В этом произведении, как и в «Легенде о великом инквизиторе», ставится вопрос о возможности морально оправданного насилия. Главный герой — Андрей - убивает отличившегося своей жестокостью бывшего сотрудника госбезопасности, чтобы восторжествовала справедливость хотя бы в одном конкретном случае. Масштаб замыслов у него не настолько серьёзен, как у великого инквизитора или у Раскольникова. И, кроме того, герой Бородина не настолько уверен в своей правоте, как персонажи Достоевского. Наоборот, он чувствует, что не понимает каких-то закономерностей, заставляющих людей жить так, как они живут. Ещё одно отличие позиции Андрея от взглядов героев Достоевского: у него нет сформированной, цельной философской идеи. Просто он считает, что зло не должно оставаться безнаказанным. При этом Андрею свойственны сомнения (о них говорит сон героя) и моральные страдания, порождённые противоречием натуры и идеи. В рассказе Бородина они выражаются в психологических деталях, а в «Легенде о великом инквизиторе» - в страстном желании кардинала морально оправдать собственную позицию прежде всего для себя. Л.И. Бородин по сравнению с Ф.М. Достоевским трансформирует художественное разрешение противоречия натуры и идеи. В «Легенде о великом инквизиторе» противоречие остаётся непреодолённым: «Поцелуй горит на его сердце, но старик остаётся в прежней идее». В «Варианте» ситуация более однозначна: герой заглушает в себе все сомнения.

В системе образов произведений Достоевского и Бородина есть идейный оппонент главного героя - носитель христианской идеи: Пленник у Достоевского и Вадим у Бородина. Причём как великий инквизитор, так и Андрей в «Варианте» испытывают тягу к общению со своим противником по убеждениям, но так и не преодолевают своего атеизма.

3.3. Идея великого инквизитора в произведениях о революционерах начала XX и начала XXI веков («Мать» М. Горького и «Санькя» 3. Прилепина). В сюжете, проблематике и системе образов романов «Мать» М. Горького и «Санькя» 3. Прилепина есть существенные переклички, а

кроме того, просматривается взаимосвязь их обоих с «Легендой о великом инквизиторе», где персонифицирована утилитарная этическая идея, которая лежит в основе мировоззрения героев и Горького, и Прилепина. В обоих произведениях перед героями встаёт «раскольниковский» (и «инквизиторский») вопрос о «крови по совести», ведётся речь о правомерности убийства политического противника. И герои Горького и Прилепина готовы идти на преступление, считая, что приближают духовное освобождение народа (тогда как великий инквизитор шёл на антихристианские действия, чтобы избавить людей от губительной свободы).

Сознание горьковских героев романтизировано, а прилепинские персонажи мрачно воспринимают реальность. Поэтому в «Матери» революционеры борются не столько «против», сколько «за», а в «Саньке», наоборот, в основном «против». Отсюда ещё одно различие: горьковские герои от борьбы испытывают светлое чувство, а в душах прилепинских героев преобладают злость и ненависть. Если же говорить об идеологии великого инквизитора, то в ней есть как «pro», так и «contra», в отличие от мировоззрения героев Горького и Прилепина. Кардинал достаточно ясно формулирует то, с чем он не согласен в христианской концепции мира, и в то же время даёт свою программу изменения мира к лучшему. Его «против», как и в случае с прилепинскими «союзниками» определяет трагизм мироощущения (тем более, что он с ярким пафосом выступает против христианских принципов, последователем которых когда-то был сам). Его «за», как и для Павла Власова, определяет уверенность в своих идеях. Поэтому в целом душевное состояние героя Достоевского сложнее, чем у героев XX-XXI веков. Однако героям всех трёх произведений свойственны нравственные страдания, причём в произведениях Горького и Прилепина этот мотив дан даже более развёрнуто, чем у Достоевского.

Горький не показывает ни одного противника большевиков, излагающего весомые аргументы против их убеждений. Прилепин же предоставляет слово политическим оппонентам «Союза созидающих». И снова в этом отношении ситуация в «Легенде о великом инквизиторе» более сложно художественно выстроена. Здесь присутствует философский оппонент главного героя - Пленник. Слово ему не предоставлено, но позиция его выражена противником - великим инквизитором.

В ГЛАВЕ 4 «ЖЕЛЕЗНАЯ РУКА» ВЕЛИКОГО ИНКВИЗИТОРА (ОБРАЗЫ СОТРУДНИКОВ ЧК И МИЛИЦИИ 20-Х-30-Х ГОДОВ)» раскрывается трансформация идеи великого инквизитора в произведениях о милиции / ЧК 20-Х-30-Х гг. XX в.

4.1. Воплощение «духа великого инквизитора» в образе чекиста в повестях «Щепка» В. Зазубрина и «Шоколад» А. Тарасова-Родионова. В

этих повестях воплотился один из важных аспектов идеи великого инкви-

зитора - жертвенность. Здесь создан образ сотрудника ЧК как человека безжалостного и в то же время глубоко страдающего, причём эти нравственные мучения являют собой отчётливую параллель страданиям Рас-колъникова и великого инквизитора. Такой человек сознательно идёт на страдания и в этом смысле жертвует собой. В обоих произведениях главные герои руководствуются принципом «цель оправдывает средства», как и великий инквизитор. Для Срубова в «Щепке» и Зудина в «Шоколаде» счастье миллионов олицетворяет собой революция, и ради неё оба оправдывают самые антигуманные средства. Причём такой человек морально оправдывает насилие как над другими, так и над самим собой.

В «Щепке» Срубов принимает необходимость жестокости, старается подавить свои чувства, но не выдерживает насилия над собственной нравственной сущностью, что в конечном итоге приводит к сумасшествию. Так же и Зудин в повести «Шоколад» видит свой долг в безжалостности, но всё же в душе стремится сделать добро. Перед нами воплощение непреодолённого и остро переживаемого противоречия между натурой и идеей, как у великого инквизитора, сердце которого дрогнуло от поцелуя Пленника, но он не отказался от своей позиции. Гуманное начало борется с антигуманной идеей и в душах и Срубова, и Зудина, правда, они сами субъективно не связывают свои чувства и взгляды ни с христианством, ни с антихристианством, в отличие от великого инквизитора.

В душах героев обоих произведений есть стремление оправдать перед собой и другими свою жизненную позицию, значит, они чувствуют, что она нуждается в оправдании. Великий инквизитор тоже в стремлении оправдаться перед собственной совестью горячо и эмоционально доказывает Пленнику свою правоту, хотя тот с ним не спорит.

Признаком внутреннего конфликта в душах героев В. Зазубрина и А. Тарасова-Родионова являются и их напряжённые взаимоотношения с близкими. Это отличает их от великого инквизитора, который воспринимается как «сверхчеловек», для него не характерны личные переживания и личные взаимоотношения с окружающими.

4.2. Философские мотивы произведений Достоевского в романе Н. Нарокова «Мнимые величины». В «Мнимых величинах», как и в романах Достоевского, сюжетом движет не столько конфликт человека с другим человеком, сколько столкновение идеи и реальности, определённой жизненной философии с действительностью и человеческой «натурой».

Исток философской идеи, которой руководствуется герой Н. Нарокова, - в главном принципе утилитарной этики великого инквизитора: оправдано всё, что служит «наибольшему счастью наибольшего количества людей». В романах Ф.М. Достоевского и Раскольников, и великий инквизитор приходят к принципу «цель оправдывает средства», желая благо-

получно устроить судьбы людей. Такова и логика героя нароковского романа - начальника городского НКВД Любкина.

Раскольников и великий инквизитор хотят использовать власть над человеческим «муравейником», чтобы устроить жизнь «маленьких людей», - Любкин использует свою неограниченную власть, чтобы «вытереть слезы» бедной женщины, с которой его случайно столкнула жизнь. У Достоевского великий инквизитор абсолютно убежден, что ему дано определить, в чем заключается счастье ближних. Так же и Любкин у Нарокова считает, что он вправе решать, что является счастьем для Евлалии. Он пытается втолковать ей, что нужно избавиться от отца, который отравляет её жизнь. Однако результат действий героев получается противоположным задуманному. Великий инквизитор стремился осчастливить людей, но вопреки рациональным законам в обществе появляются «еретики», которых приходится уничтожать. Любкин же гораздо больше причинил боли Евлалии, чем сделал ей добра, ведь она любит отца вопреки разумным доводам. Это убеждает в бесперспективности рационалистических построений «эвклидовского» разума, над которым торжествуют жизненные закономерности и иррациональность человеческой натуры.

Как и у Достоевского, рядом с героем-«инквизитором» есть противопоставленный ему персонаж: молчащий Христос противостоит всему, что говорит инквизитор; Евлалия, в которой сильно христианское начало, отказывается устраивать свою жизнь за счет гибели или страданий отца.

В романе «Мнимые величины» есть еще один важный мотив, связывающий его с произведениями Достоевского: герои-«инквизиторы» испытывают нравственные страдания из-за совершаемого ими зла. Не случайно Евлалия видит во взгляде Любкина «пытливость затаенной муки».

Роман Нарокова объединяет с «Легендой о великом инквизиторе» и тема утраты веры. Безверие влечет за собой трагедию великого инквизитора. Любкин же у Нарокова долго жил верой в коммунистическую идею, а теперь признает, что это была иллюзия. В финале он говорит Евлалии, что перед ним «яма», страшная бездна бессмысленности и безверия.

4.3. «Кровь по совести» в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго». В

романе Пастернака диалектика добра и зла на пути к благой цели воплощена в фигуре Павла Антипова (или Стрельникова, или Расстрельникова), который по своему духовному облику соотносим с великим инквизитором.

И великий инквизитор, и Стрельников воплощают в себе власть, построенную на авторитарном начале и насилии. Способы действий героев соотносимы, но гораздо важнее мотивы этих действий, и в них тоже есть существенное сходство. Стрельников, как и великий инквизитор, исходит из того, что жизнь организована неверно - её нужно «исправить». Однако в мотивации поведения этих героев есть и различие. Если великий

инквизитор «мучим великой скорбью» о человечестве в целом, то у Стрельникова к этому примешивается ещё и глубоко личный мотив - любовь к Ларе, которую он считает жертвой жестокого мира.

Оба героя видят иной, чем ранее, путь развития человечества, который представляется им безошибочным. Для великого инквизитора это советы «могучего и умного духа», отвергнутые когда-то Христом. Для Стрельникова это марксистская философия, революция. В обоих случаях мы имеем дело с рациональной схемой, в которую для героев укладывается вся жизнь, весь смысл мировой истории. Не принимая мира таким, каким он создан, герои Ф.М. Достоевского и Б.Л. Пастернака ставят перед собой задачу перестроить его. Вооружённые лишь «эвклидовским», по выражению Ивана Карамазова, разумом, эти герои абсолютно уверены, что им точно известно, в чём состоит счастье всех, и намерены «железной рукой» привести человечество к этому счастью. Но Достоевский убедительно показывает, что в человеке не всё мотивировано разумом и при столкновении с живым началом человеческой души рационализм терпит поражение. В этом к автору «Братьев Карамазовых» близок автор «Доктора Живаго». В Стрельникове он отмечает безапелляционное сознание собственной правоты. Но его попытка построить историю по рационально выверенной схеме привела к тому, что он разрушил свою жизнь и сломал судьбу своей семьи. В конечном итоге он обречён на гибель, и единственное, что ещё оживляет его душу, - это воспоминания о семье, о любви, о той самой непосредственной жизни, от которой он бежал когда-то.

И Достоевский, и Пастернак показывают, как желание осчастливить человечество приводит к антиморальным действиям, а противоречие между гуманной целью и антигуманными средствами с неизбежностью порождает нравственные страдания. И великий инквизитор, и Стрельников понимают их неизбежность и сознательно идут на это. Способность на самопожертвование даёт возможность воспринимать обоих героев не просто как нравственных преступников, но как фигуры трагические.

Существует сходство и в художественных способах воплощения взглядов персонажей в произведениях Ф.М. Достоевского и Б.Л. Пастернака. И там, и здесь перед нами разворачивается «исповедь горячего сердца». В романе Ф.М. Достоевского исповедуется не только Дмитрий (к нему, собственно, и отнесены слова «исповедь горячего сердца»), но и Иван (в главе «Бунт»), и великий инквизитор (в «Легенде о великом инквизиторе»). В «Докторе Живаго» Павел Антипов тоже практически исповедуется перед Юрием Живаго. При этом оба писателя в системах образов своих произведений ставят рядом таких героев, один из которых воплощает в себе христианское мировоззрение (как его понимает автор), а другой в чём-либо (или даже в основном) противостоит христианскому взгляду на мир.

4.4. «Ложь по совести» в повести П. Нилина «Жестокость». В повести П. Нилина раскрывается проблема «цели, оправдывающей средства», возможности достижения доброй цели с помощью антиморальных средств, а это выводит нас к идейному комплексу «Легенды о великом инквизиторе».

На первый взгляд абсурдно сравнивать ничтожного Узелкова с великим инквизитором. В характере и образе мыслей Узелкова явственно просматривается «шариковское» начало, он понимает революцию как возможность «стать всем», будучи, по существу, «ничем». А социальная атмосфера 20-х годов вполне позволяет ему это сделать, так как его личные стремления хорошо укладываются в русло тенденций, которые во многом определяют жизнь «нового мира». Обсуждая судьбу Егорова, Узелков выражает вполне инквизиторскую мысль: можно пожертвовать личностью ради того, чтобы построить новое общество. Безусловно, в действиях Узелкова есть корыстный мотив: ему хочется написать впечатляющую статью на материале комсомольского собрания. Однако дело не только в этом. Вся риторика Узелкова представляет собой изложение одного из аспектов государственной идеологии.

В смысле этическом к Узелкову близок и начальник милиции. В его линии поведения тоже реализуется, с одной стороны, корыстный мотив: ликвидацию банды Воронцова он приписывает милиции - и не в последнюю очередь самому себе - из соображений личной выгоды. Но, с другой стороны, он объясняет свой поступок вполне в узелковском духе: цель оправдывает средства; нужно показать народу, что советская власть справилась с преступниками, а не бывший бандит Баукин. Оправданной оказывается «ложь по совести».

Итак, в мотивировках действий Узелкова и начальника милиции корыстные соображения довольно точно накладываются на принцип этического утилитаризма, характерный для государственной идеологии. Это, с одной стороны, сближает их с великим инквизитором (утилитарная мораль), а с другой - отличает от него (аспект личной выгоды).

В ГЛАВЕ 5 «ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР В ОБРАЗЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ» анализируется художественное переосмысление концепции великого инквизитора в образах героев - государственных лиц.

5.1. Идея великого инквизитора в «смутные времена» конца XX века (повесть Л.И. Бородина «Божеполье»). Деятельность и сама по себе жизнь главного героя повести -Клементьева - тесно связаны с политикой коммунистической партии, к которой он принадлежал. На рубеже 80-х -90-х годов XX века активно обсуждались те - зачастую жестокие и антиморальные - средства, с помощью которых партия вела страну к торжеству общего благополучия. Эта диалектика гуманной цели и антигуманных

средств закономерно порождает ассоциацию с философией великого инквизитора. Клементьев пытается доказать (прежде всего самому себе, как и великий инквизитор), правильность собственных идей. Он обосновывает свою убеждённость в том, что путь, пройденный нашей страной после революции, был верным, а жертвы на этом пути - оправданными с нравственной точки зрения. Для героев и Достоевского, и Бородина решение вопроса о цели и средствах диктуется исключительно рациональным взглядом на жизнь. Однако по ходу действия обоих произведений рационализм героев приходит в противоречие с их живыми переживаниями. Принцип «цель оправдывает средства» с неизбежностью вызывает моральные страдания у человека, который пытается полностью подчинить себя идее, - это выявляют и Достоевский, и Бородин. Различие же изображённых писателями ситуаций состоит в том, что в повести «Боже-полье» герой оказывается в таких обстоятельствах, которые порождают его сомнения в правильности пройденного пути (поэтому он и вынужден заново осмысливать и аргументировать свою позицию). У Достоевского же великий инквизитор находится в иной ситуации: его власть непоколебима, никто не сомневается в его праве управлять людьми, в том числе и он сам; внутренний конфликт его души и разума всё-таки не перерастает в сомнения в прямом смысле этого слова, остаётся, скорее, на подсознательном уровне.

«Инквизиторское» начало в повести «Божеполье» выражается в позиции не только Клементьева, но и Надежды Петровны, которая говорит о том, что наша страна была отброшена назад именно потому, что власть не смогла пройти путь «насильственных благодетелей» человечества — фактически путь великого инквизитора - до конца. Аналогичную идею выражает и загадочный безымянный визитёр Клементьева, «призрак прошлой эпохи», напоминающий великого инквизитора уже внешним обликом. Этот эпизодический герой становится выразителем ещё одной идеи «инквизиторского» комплекса. По мнению безымянного визитёра, коммунизм был мечтой человечества, которую наша страна осмелилась реализовать, основываясь не на экономической и политической науках, а исключительно на вере. Великий инквизитор у Достоевского тоже осознаёт серьёзнейшую роль веры в жизни человека и общества. Поэтому им сохраняется форма религиозной веры, но изменяется её суть (феномен «подмены веры»), В повести «Божеполье» Л.И. Бородин устами безымянного героя выражает мысль о том, что практически подобным же образом поступили и носители коммунистической идеи.

5.2. Проекция идеи великого инквизитора на сталинизм («Пирамида» Л.М. Леонова.

На страницах романа «Пирамида» не только переосмысливается

проблематика «Легенды о великом инквизиторе», но и прямо упоминается данное произведение - это происходит в «длинном разговоре на необязательные темы» между Иваном Филуметьевым и Вадимом Лоскутовым. По мнению Филуметьева, Ф.М. Достоевский хотел предупредить потомков своей «притчей» об опасности безбожия. Профессор убеждает собеседника - а вместе с ним и читателя — в том, что в «Легенде» Достоевский предупреждал мир: «инквизиторская» социалистическая система - неизбежный результат отступления от христианских принципов. Вадим же Лоскутов, наоборот, полагает, что социализм соотносится с христианскими принципами. Сюжет и вся система художественных средств в романе показывают, что социалистическая идея, как и идея великого инквизитора строится на гуманной цели и антигуманных средствах её достижения. И прежде всего это воплощается в образе Хозяина.

Важнейшая перекличка концепций Достоевского и Леонова заключается в философской сущности противостояния идеологических и нравственных антиподов (инквизитора и Пленника, Хозяина и Дымкова), а также в художественном воплощении их конфликта.

Сцена прямого общения Хозяина с Дымковым и «Легенда о великом инквизиторе» соотносимы по характеру художественной структуры. В произведении Ф.М. Достоевского перед нами «диалогичный монолог»: кардинал излагает свою позицию, а Пленник молчит. В романе Леонова общение Хозяина и Дымкова тоже дано в форме «диалогичного монолога». Говорит в основном Хозяин, его речь дана развёрнуто и подробно, как и речь великого инквизитора у Достоевского. Дымков, правда, не полностью погружён в молчание, как Пленник в «Легенде». Изредка он отвечает на прямые обращения, но его слова передаются автором максимально кратко и в косвенной речи. У Леонова, хотя позиция Дымкова и обозначена, но всё же Хозяин явно доминирует в диалоге. У Достоевского же великий инквизитор занимает такую доминирующую позицию лишь формально, на самом же деле позиция Пленника далеко не менее сильна, что становится особенно явным в финале: поцелуй Христа заставляет инквизитора отступить от уже принятого страшного решения.

Важно в двух рассматриваемых нами диалогах-монологах и то, что в них обоих говорящий максимально откровенен, он фактически «исповедуется» и убеждает не столько собеседника, сколько самого себя, поэтому и неважна личность собеседника. Но, с другой стороны, важны для них разные моменты: великому инквизитору необходимо доказать свою моральную правоту, а для Хозяина главное - это возможность использовать способности Дымкова ради торжества своей социально-философской программы. Различие позиций великого инквизитора и Хозяина в «диалогичных монологах» заключается и в том, что кардинал воспринимает своего молчаливого собеседника как идеологического про-

тивника, Хозяин же воспринимает Дымкова как потенциального помощника, собирается использовать его возможности.

Что касается философских идей великого инквизитора и Хозяина, то между ними тоже есть моменты соприкосновения.

Идеология Хозяина сходна по своей сути с теоретическими построениями Шигалёва, воплощёнными на практике в социальной системе великого инквизитора. У Достоевского великий инквизитор полагает, что основные проблемы человечества - это «перед кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник». Идея равенства здесь просматривается в образе муравейника, но она не акцентирована, она существует в подтексте. У Леонова же Хозяин сосредотачивает своё главное внимание именно на ней. Герой Л.М. Леонова обосновывает мысль о том, что главная «боль земная» заключается в природном неравенстве людей.

Великий инквизитор, стремясь устроить благополучие миллионов обычных людей, ради этой цели готов использовать любые средства. Ту же идею, по сути, отстаивает и Хозяин: он готов ради «звёзд» счастливого будущего человечества пожертвовать не просто отдельными личностями (как великий инквизитор приносит еретиков в жертву своей идее), а целым народом: пустить «русский потенциал целиком на затравку мирового пожарища».

Объединяет героев «Легенды» и «Пирамиды» также рационализм. Оба выстраивают свои взгляды предельно логично, основываясь на разуме без веры, без учёта иррациональности человека. И именно это предопределяет крах такой философии при столкновении с алогичной человеческой природой, которая в финале «Легенды» проявилась в самом великом инквизиторе. В «Пирамиде» мы тоже видим, что рациональным доводам Хозяина противостоит природа человека: любовь, милосердие. С помощью логики нельзя, например, объяснить стремление Дуни Лоскутовой во что бы то ни стало помочь Дымкову в тот момент, когда само знакомство с ним представляет для неё смертельную опасность.

Есть общность и в отношении героев Достоевского и Леонова к религии. Великий инквизитор, при его атеистических убеждениях, в государственной практике использует религию ради достижения блага человечества, как он его себе представляет. В «Пирамиде» Хозяин подобный путь считает не только возможным, но и оптимальным. Он сам, безусловно, не религиозен, но в то же время признаёт, что религиозные чувства всегда были мощным стимулом для великих свершений и объединения людей. Поэтому антирелигиозная пропаганда первых лет советской власти теперь представляется ему тактической ошибкой. Такая общность взглядов героев Достоевского и Леонова в отношении к религии вообще не исключает различия в их восприятии конкретной религиозной концепции — хри-

стианства. Для великого инквизитора основа и суть идей Христа - это духовная свобода (которую сам кардинал не принимает). Хозяин же у Леонова считает, что христианство было призвано убедить людей, что нужно относиться ко всему смиренно, подчиняться Божьей воле и не задумываться над тем, почему одним дано больше, а другим меньше. Таким образом, с точки зрения Хозяина, суть христианства не в свободе, а, наоборот, в ограничении стремлений человеческого духа, в безоговорочном подчинении неким высшим интенциям. Такое понимание христианства близко к тому, что выражает в романе Е. Замятина «Мы» Благодетель.

5.3. К. Победоносцев в роли великого инквизитора в романе Б. Акуни-на «Пелагия и красный петух».

Весь сюжет этого произведения выстраивается вокруг судьбы героя по имени Эммануил, который выступает в разных ипостасях: человека, пророка, Бога; во всяком случае, героиня-детектив Пелагия, познакомившись и пообщавшись с ним, полагает, что перед ней не просто человек, а сам Иисус Христос (хотя многие с этим утверждением не согласятся, имея на то основание). И финал этой истории представляет собой прямую проекцию сюжетной ситуации, развёрнутой в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», в «Легенде о великом инквизиторе». В роли инквизитора выступает Константин Петрович Победин, обер-прокурор Святейшего Синода (имя персонажа и должность недвусмысленно указывают на прототип - К. Победоносцева).

Интересна художественная форма переосмысления «Легенды» в романе Б. Акунина. Здесь мы вновь сталкиваемся с диалогичным монологом. Нужно сказать, что у Акунина философская идея выражена гораздо более кратко и упрощённо, что соответствует жанровым особенностям произведения. Здесь - в духе постмодернизма - обыгрываются и включаются в ткань текста не только философские идеи «Легенды», но и почти прямые цитаты из Достоевского, что вроде бы упрощает сам способ выражения идеи, однако построение эпизода более замысловатое, что тоже вполне в духе постмодернистской художественной игры. Здесь перед нами два диалога, сконструированных довольно сложно.

Разговор К.П. Победина с прокурором Матвеем Бердичевским по-свящён Эммануилу, появление которого на земле Победин воспринимает как угрозу для России и даже более того - для христианства, поскольку считает, что он несёт людям «болезнь неверия». Правда, в отличие от великого инквизитора, обер-прокурор Святейшего Синода видит в своём противнике не Христа, а, наоборот, злого духа, который вознамерился нанести удар по России. И задачу Победин видит в уничтожении этого врага. Действия обер-прокурора - практическое воплощение «утилитарной

этики», согласно которой благая цель - забота о будущем всего общества -оправдывает любые средства.

Второй диалог построен сложнее - можно сказать, по принципу матрёшки. Внешняя его форма - это письмо Пелагии к её духовному наставнику отцу Митрофанию, а в нём Пелагия передаёт свой диалог с Эммануилом - в этом диалоге рассказывается о его встрече и разговоре с обер-прокурором Побединым. Именно в этом последнем, «внутреннем» диалоге раскрываются философские убеждения конфликтующих героев. И здесь становится ясно, что в действительности Константин Петрович Победин воспринимает Эммануила совершенно иначе, чем говорил Матвею Берди-чевскому. Просто в разговоре с Бердичевским обер-прокурор стремился убедить собеседника, что необходимо уничтожить Эммануила ради защиты христианской веры, поэтому он называл этого «пророка» воплощением зла. В последнем же диалоге недвусмысленно показано: Победин видит, что перед ним, наоборот, олицетворение высшей, небесной силы (правда, насколько это верно, если смотреть не глазами автора романа, а с точки зрения христианства, - большой вопрос). Точно так же для великого инквизитора Пленник - это сам дух христианства. В романе Б. Акунина перед нами диалог в духе Достоевского: один из собеседников олицетворяет собой христианский взгляд на мир (как его понимает автор романа), второй же - антихристианское начало (опять же в понимании автора произведения). Только у Достоевского первый из этих героев молчит (во-первых, потому, что его позиция уже была выражена более двух тысяч лет назад, а во-вторых, потому, что его взгляды высказывает второй герой, споря с ними). У Акунина же ведётся диалог в прямом смысле слова.

В «Легенде» Достоевского кардинал сначала решает казнить Пленника, но его натура сопротивляется этому, и он отпускает Пленника. У Акунина и эта ситуация «перевёрнута»: сначала Победин, желая избежать жестокости, предлагает Эммануилу просто уйти, но после отказа принимает решение его уничтожить. Как видим, в обоих случаях авторы показывают внутреннюю борьбу антигуманной идеи с натурой героя «инквизиторского» типа, но результат этой борьбы разный.

В ГЛАВЕ 6 «ИДЕЯ ВЕЛИКОГО ИНКВИЗИТОРА В ЕЁ РЕЛИГИОЗНОМ ВОПЛОЩЕНИИ» рассматриваются особенности воплощения идеи великого инквизитора в образах представителей религиозных течений.

6.1. Философия, религия и судьба Марины Зотовой в романе М. Горького «Жизнь Клима Самгина».

В творчестве Горького художественно переосмыслены практически все основные философские проблемы «Легенды о великом инквизиторе»1.

1 Подробнее об этом см.: Сухих О.С. Горький и Достоевский: продолжение «Легенды...». Нижний Новгород: КиТиздат, 1999.

Что касается религиозно-философских аспектов этого произведения, то в горьковском наследии они наиболее полно отразились и в то же время трансформировались в образе Марины Зотовой в романе «Жизнь Клима Самгина». Эта личность противоречива, и если видеть лишь какую-либо одну из сторон натуры героини, то упрощение её характера будет неизбежным. Так смотрят на неё другие персонажи романа, но читатель может увидеть картину целиком, что даст возможность объяснить все странности и противоречия.

Кутузов больше других знал о Марине и однажды рассказал Самги-ну, что у неё было намерение накопить денег и устроить «фаланстер» в духе Р. Оуэна. Кутузов не принимает подобные мысли всерьез, но именно эта цель объясняет все противоречия в духовном облике Марины. Идея Марины состоит в том, чтобы переделать мир «по новому штату» и достичь «насильственного счастья». Перед нами вариант «инквизиторской» концепции. Исходный пункт формирования такой идеи - жалость к «ближним», желание помочь им и в то же время убежденность в их слабости, т.е. ницшеанское восприятие человека, но христианское отношение к нему.

Если герой Достоевского прямо говорит о своём восприятии большинства людей, об отношении к ним и даже подробно мотивирует его, то отношение Марины Зотовой к «ближним» в романе прямо не раскрывается, хотя косвенные свидетельства всё же можно обнаружить. Например, в рассуждениях героини: бунт нужен, чтобы «страсти обнажались». И это Марина мотивирует «народной мудростью: «Не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься». По мнению героини, в этих словах - не только мудрость, но и великая человечность. В устах Марины и в контексте ее рассуждений это звучит как оправдание антиморальных поступков слабостью человеческой натуры, даже как некий призыв к человеку не скрывать свою слабость, а проявить, обнажить греховность его природы. Мысль о «разрешении на грех», о человечности такого подхода к ничтожным людям весьма существенна. Великий инквизитор рассуждал аналогично. В словах Марины есть и мотив «разрешения на бунт», и в этом отношении также можно увидеть отчетливую параллель между ней и великим инквизитором. В восприятии героя «Легенды» люди не только «малосильны», но и «бунтовщики». Он не просто допускает возможность бунта, но и считает это объективно полезным: осознав бесперспективность бунта, люди покорятся и вручат свою судьбу «сильным». У Марины тоже отсутствует страх перед потрясениями, политическими убийствами, вообще перед преступлением.

Если философская концепция великого инквизитора вызвана к жизни неприятием страдания массы слабых людей, то и Марина говорит: «Ненавижу страдание!». Правда, к конкретному страдающему человеку она не проявляет сочувствия. Однако и великий инквизитор (в отличие от Ивана

Карамазова) не говорит ни об одном случае страданий конкретного человека: его занимают страдания человечества.

Марина рассуждает о том, что есть люди одухотворённые и неодухотворённые, что пробуждение духа в человеке ставит его выше законов социума (вариант «инквизиторского» деления людей на «сильных» и «слабых»), Чувствуя себя стоящей выше общества, Марина в то же время им не удовлетворена, и не потому, что в нем плохо ей, а потому, что плохо другим. В черновом варианте романа она высказывается об этом очень резко, говоря, что жизнь устроена «идиотично». Такое мировоззрение может подтолкнуть к разным вариантам решения вопроса «что делать?». Марину оно приводит к увлечению идеологией гностических сект: они предлагают другое устройство жизни. Отсюда же проистекают ее симпатии к революционерам, которые стремятся «преобразить жизнь». Ради достижения своей цели: рационально переделать жизнь людей, которую она считает устроенной «идиотично», — она готова использовать любые средства. Кутузов упоминает, что для организации задуманного Зотовой «фаланстера» нужно накопить внушительную сумму. В романе много раз упоминается, что Зотова не пренебрегает никакими средствами: безжалостно разоряет помещиков, скупает векселя. Но было бы большим упрощением понимать Марину всего лишь как хищницу-капиталистку: сама она живет скромно, хотя и стремится нажить большое состояние. И ни один из героев этого противоречия не объяснит, в том числе сама Марина. Здесь имеет значение сама структура повествования, которая различна у Достоевского и у Горького. В «Легенде о великом инквизиторе» герой в форме прямой речи излагает собственное мировоззрение и объясняет его философскую подоплёку, а в «Жизни Клима Самгина» Марина Зотова нигде не даёт развернутых комментариев собственных взглядов, мотивировок своих действий. Что-то мы можем реконструировать из её реплик в диалогах, что-то - из попыток Самгина и других героев объяснить её характер. Всё осложняется тем, что эти суждения фрагментарны, и читателю приходится выстраивать своё мнение о героине «по крупицам».

Поскольку Марина при своём богатстве живёт скромно, можно сделать вывод, что она по-своему бескорыстна, но это бескорыстие великого инквизитора: ей нужно иметь деньги и неограниченную власть не ради личной корысти, а чтобы обеспечить счастье своего «муравейника». Но любые фаланстеры, утопии, города солнца - все такого рода проекты неизбежно основывались на унифицированном понимании человеческой природы, счастья и потребностей людей. На таком же принципе держится и государство великого инквизитора; он уверен, что точно знает, в чем состоит счастье миллионов: соединиться в один «общий и согласный муравейник». Нечто подобное говорит Марина Самгину, приоткрывая цель своей деятельности: добиться слияния всех родственных общин в одну. На объеди-

нении людей, унифицированном счастье для всех строится и идея большевиков, но Марина мыслит такое объединение не на базе политической мифологии, к которой она относится скептически, а на религиозной основе'. человеку нужна вера. Но, так же как у великого инквизитора, «новая вера» Зотовой наполняется содержанием, отличным от христианского. Марина, как и герой Достоевского, открыто говорит о своем неприятии христианства, она называет себя последовательницей гностиков, которые противопоставляют «дух» - как силу «космическую» — душе и разуму. Это аспект новый по сравнению с концепцией великого инквизитора у Достоевского. В философском плане гностицизм и идею великого инквизитора (во всех ее вариантах: «зотовском», «кутузовском» и любом ином) связывают три основных момента: 1) неудовлетворенность существующим мироустройством', 2) уверенность в том, что человек может рациональным путем переделать мир', 3) убежденность в том, что для этого он имеет право использовать любые средства.

Финал сюжетной линии — гибель «великого инквизитора» (Марины) от руки взбунтовавшегося «слепца» - это косвенное выражение мысли о бесперспективности «инквизиторской» идеи. В этом есть как общность, так и различие художественных концепций Горького и Достоевского. Оба художественно дискредитируют идею этического утилитаризма, но по-разному. У Достоевского это в основном доказательство «от противного», остальные опровержения идеи великого инквизитора даются за пределами «Легенды». У Горького же бесперспективность идеи Марины Зотовой доказывается построением сюжетной линии, связанной с ней.

6.2. Великий инквизитор конца XX века (по повести Л.И. Бородина «Ловушка для Адама»).

Главная проблема, объединяющая произведения Достоевского и Бородина, - вопрос об избранности людей, которые по библейским пророчествам будут спасены и счастливы в жизни вечной. Великий инквизитор у Достоевского и Викторий у Бородина убеждены, что даровать спасение лишь некоторым было бы жестоко по отношению к большинству людей.

Излагая свои аргументы, оба героя затрагивают тему подвига. Великий инквизитор утверждает, что «исправляет» подвиг Христа. С точки зрения кардинала, он и его сподвижники тоже в определённом смысле совершают подвиг: берут на себя «проклятие». По сути, великий инквизитор поэтизирует разрушение христианства и возвышает до подвига. В повести «Ловушка для Адама» Викторий считает подвигом поступок героя-рассказчика, который спровоцировал зло и разрушил заветное число избранников Бога. С точки зрения Виктория, это подвиг во имя человечества, потому что он уничтожает необходимое условие Второго Пришествия и избавляет всех от Страшного Суда. И великий инквизитор, и Викторий ви-

дят своеобразное подвижничество в антихристианском деянии.

Еще один общий момент в нравственно-философских взглядах этих героев - утилитарная мораль, согласно которой можно пожертвовать интересами немногих людей ради того, чтобы обеспечить благо многих. Великому инквизитору приходится казнить «еретиков», чтобы обеспечить благоденствие большинства людей, как он его понимает. В повести Бородина Викторий считает, что можно разрушить семью, входившую в число избранников, заслуживающих спасения. Она ничего не стоит по сравнению с жизнью человечества (а оно после Страшного Суда будет обречено на страдания). Его торжество по поводу драмы «бывших праведников» говорит о подчёркнутом безразличии к беде отдельных людей. И в этом одно из различий героев Достоевского и Бородина. Если великий инквизитор у Достоевского испытывает нравственные страдания из-за необходимости антиморальных действий, то Викторий у Бородина даже не ставит такого вопроса.

«Легенду о великом инквизиторе» и «Ловушку для Адама» объединяет и тема свободы, но раскрывается она по-разному. Великий инквизитор доказывает, что нужно избавить людей от груза свободы. Викторий в «Ловушке для Адама», наоборот, хочет дать людям свободу как избавление от Божьей воли и Страшного Суда. Для бородинского героя, в отличие от героя «Легенды», свобода - понятие, маркированное положительно. Однако есть и сходство: оба полагают, что ради избавления людей от страданий необходимо освободить их от Бога, так как его требования к человеку слишком высоки.

Финалы произведений неоднозначны, но они оставляют надежду на силу и торжество добра. В «Легенде» великий инквизитор отпускает Пленника, хотя и не отказывается от своих убеждений - в «Ловушке для Адама» Викторий не убит, но ранен, а в семье «избранников» нет прежней абсолютной гармонии и безмятежности, но всё же эта семья не разрушена. Из такой амбивалентности финалов следует, что оба автора знают, что такое «горнило сомнений», но и тот, и другой нравственно преодолевают эти сомнения и выражают это не декларативно, а художественно.

6.3. Мотивы «Легенды о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского в романе А.Н. Варламова «Затонувший ковчег».

Различные аспекты «инквизиторского» комплекса идей отчетливо проявляются во взглядах многих героев «Затонувшего ковчега». Один из них - историк Василий Кудинов, он же старец Вассиан. Строгий порядок жизни, который он установил в религиозной общине - Бухаре, возможен лишь в отгороженном от мира пространстве: любое сношение с внешним миром - это шаг к свободе, которая фактически порождает лишь пьянство и разврат. Вассиан строго оберегает свою паству от такой свободы, как

великий инквизитор у Достоевского охранял свою, ибо считал: будучи свободными, люди дойдут до того, что истребят друг друга. Неудивительно, что от такой свободы человек страдает. Великий инквизитор говорил, что люди, измучившись, в конце концов принесут свою свободу к ногам властителей, - так и происходит в романе Варламова, где герои, измученные бременем свободы, видят счастье в избавлении от нее. Даже просветитель и подвижник Илья Петрович размышляет о том, что ни коммунисты, ни демократы не спасли людей от зла, и ему, бывшему борцу с «религиозным дурманом», теперь кажется, что путь старца Вассиана более правилен.

Старец сначала кажется религиозным фанатиком, но в действительности он не верит в Бога, и это объединяет варламовского героя с героем «Легенды» Достоевского. Великий инквизитор не верит ни в бога, ни в бессмертие, но тем не менее использует именно религиозную веру людей, чтобы направлять их по пути, который представляется ему единственно верным. Вассиан, ученый и атеист, использует религию сначала для того, чтобы проникнуть в Бухару, изучить ее жизнь и написать научную работу. Отличие его от великого инквизитора заключается в том, что изначально он руководствуется личным корыстным мотивом, которого у героя Достоевского не было. Но потом у Вассиана появляется и другая мысль, сходная с идеей великого инквизитора. Он любит Бухару за ее нравственную чистоту и хочет её сохранить. Делает он это вполне «инквизиторскими» методами: принимает на себя «власть над всем муравейником» и осуществляет ее не только силой убеждения, но и с помощью насилия и лжи. Великий инквизитор считает, что Христос ошибся, отказавшись подчинить себе души людей при помощи чуда, - Вассиан тоже полагает, что чудо необходимо для укрепления его власти над людьми. Он решается даже «подделать чудо»: выдать останки безвестного узника Гулага за мощи Евстолии, почитаемой бухарянами за святую.

Великий инквизитор говорил, что в обмане заключается его страдание. И Вассиан у Варламова чувствует душевный дискомфорт уже в начале своего пути самозванца. Вассиан понимает, что совершает нравственное преступление, выдавая себя за старообрядца; решение устроить «лжечудо» тоже дается ему нелегко. Есть еще одна причина «инквизиторских» страданий: герой «Легенды» дает людям счастье, обусловленное их верой в будущее вечное блаженство; сам же он лишен этой веры, а значит, и счастья. В подобной же ситуации показан и герой Варламова: он помогает людям «держаться» за их веру, а сам живет без веры, что, по его же мнению, обессмысливает всё сделанное им. Здесь не только сходство с великим инквизитором, но и отличие от него: у Достоевского кардинал, несмотря на свой атеизм, не чувствует никакой бессмысленности своих действий, наоборот, уверен в их оправданности.

В романе «Братья Карамазовы» заложена мысль о том, что идея ве-

ликого инквизитора может воплощаться в различных конкретных формах. Но в самой «Легенде» показан лишь один вариант (правда, потенциально содержащий в себе основу многих вариантов). В романе же Варламова одна из основных мыслей состоит в том, что сектантство (а оно, как было показано выше, соотносится с идеей великого инквизитора) в действительности многовариантно. В этом смысле совершенно неслучайны и образы двойников Вассиана: келаря, сектанта Люппо.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ подводятся итоги исследования:

1. Творческих переосмыслений идеи великого инквизитора было множество, каждое из них имело свои нюансы, но всё же во всех интерпретациях просматривается архетипическая основа, от которой уйти невозможно, даже при всей творческой индивидуальности автора.

2. Философская концепция великого инквизитора представляет собой осмысление целого комплекса тесно сплетённых и неразрывно связанных проблем. Они переосмысливаются в произведениях ХХ-ХХ1 веков, причём раскрытие одной из них неизбежно влечёт за собой обращение и к другим, так как между ними существует диалектическая взаимосвязь.

3. В произведениях ХХ-ХХ1 вв. обнаруживаются и параллели с «Легендой о великом инквизиторе», и различия в трактовке философских вопросов и в художественной форме их осмысления. Эти произведения можно классифицировать по социальной функции героев, в образах которых с определёнными нюансами воплощается «инквизиторское» начало.

3.1. В романах «Мы» Е. Замятина, «Зияющие высоты» и «Глобальный человейник» А. Зиновьева, «316, пункт "В"» Э. Лимонова, «Покушение на миражи» В. Тендрякова идея великого инквизитора творчески переосмысливается в образе «благодетеля», властителя антиутопического мира. Реализуя утилитарный этический принцип и «социальный проект» великого инквизитора, герои этого типа тем не менее расходятся с великим инквизитором в том, что диалектика гуманной цели и антигуманных средств не вызывает у них острых нравственных страданий, так как в антиутопическом мире чаще всего не находит развёрнутого воплощения этическая сторона концепции великого инквизитора.

3.2. В романах «Нетерпение» Ю. Трифонова, «Мать» М. Горького, «Санькя» 3. Прилепина, в рассказе «Вариант» Л. Бородина художественно воплощена «инквизиторская» природа политического терроризма. Идея великого инквизитора здесь трансформируется по-своему. 1) Уточняется мотив действий. Если в «Легенде» это стремление устроить судьбы человечества вообще, то в произведениях писателей ХХ-ХХ1 вв. речь идёт об определённом обществе. 2) Героями чётко мотивируется с этической точки зрения выбор конкретной жертвы. 3) Обострён и подробно развит мотив нравственных страданий. 4) Важнейшее значение и диалектический характер приобретает тема свободы. Герои произведений

ХХ-ХХ1 веков исходят из того, что счастье невозможно без свободы, духовной и социальной. И всё же они приходят к «инквизиторской» философии. Это можно объяснить тем, что в концепции великого инквизитора, совмещены, казалось бы, несовместимые противоположности: учтены и стремление человека к свободе, и «бегство от свободы».

3.3. В повестях «Щепка» В. Зазубрина, «Шоколад» А. Тарасова-Родионова, «Жестокость» П. Нилина, в романах «Мнимые величины» Н. Нарокова, «Доктор Живаго» Б. Пастернака «инквизиторское» начало воплощается в образах сотрудников ЧК и милиции 20-30-х годов XX века. Данные произведения объединяет следующее: 1) Крайне остро поставленный вопрос о моральных страданиях «инквизитора», что связано с характером деятельности героев (исключением можно назвать повесть П. Нилина «Жестокость»), 2) Если в «Легенде» моральные страдания героя порождены в основном вынужденной ложью, то в литературе XX в. герой в гораздо большей степени страдает из-за необходимости прямого насилия. 3) Если в «Легенде» великий инквизитор ассоциирует идею «цель оправдывает средства» с антихристианством, то в произведениях XX века носитель «инквизиторской» философии обычно не видит такого соотношения, хотя объективно оно, безусловно, существует. 4) В произведениях XX в. прослеживается мысль о том, что для героя «инквизиторского» типа неизбежен крах, трагический финал, и герой это осознаёт, тогда как в «Легенде о великом инквизиторе» герой уверен, что будущее - за ним.

3.4. В повести Л. Бородина «Божеполье», в романах «Пирамида» Л. Леонова и «Пелагия и красный петух» Б. Акунина идея великого инквизитора воплощена в образах государственных деятелей. Здесь акцентирована идея использования религии в целях управления обществом.

3.5. В романах «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, «Затонувший ковчег» А. Варламова, в повести «Ловушка для Адама» Л. Бородина философская концепция великого инквизитора творчески переосмысливается в образах религиозных деятелей. Эти произведения объединяет мысль о великом значении веры для человека. Однако герои этих произведений, в отличие от великого инквизитора, даже формально не причисляют себя к последователям традиционного христианства.

4. Писатели ХХ-ХХ1 веков во многих случаях идут вслед за Ф.М. Достоевским не только в осмыслении философско-этических вопросов, но и в художественной форме их воплощения. В «Легенде о великом инквизиторе» концепция героя выражена в диалогичном монологе, где идеи молчащего Пленника выражает кардинал, споря с ними. Раскрываются позиции противостоящих друг другу персонажей: один олицетворяет собой христианское мировоззрение, а концепция второго вытекает из рационалистического понимания нравственности и опирается на антихристианские

принципы. В произведениях Е. Замятина, Н. Нарокова, Б. Пастернака, Э. Лимонова, Л. Леонова, Л. Бородина тоже можно отметить концептуально значимые эпизоды диалогичных .монологов, в которых один собеседник либо молчит, либо вставляет незначительные реплики (в большинстве случаев это носитель христианской идеи, как её воспринимает автор произведения), а второй горячо и красноречиво обосновывает «инквизиторскую» позицию, стараясь морально оправдать её прежде всего для самого себя.

Таким образом, «Легенда о великом инквизиторе» имеет концептуальное значение не только для творчества Достоевского, но и для русской философии и литературы последующих времён. Писатели XX-XXI вв. сумели показать, как идея великого инквизитора воплотилась в деятельности различных социально-политических групп и институтов.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Статьи в научных журналах и изданиях, которые включены в перечень российских рецензируемых научных журналов и изданий для опубликования основных научных результатов диссертаций-.

1. Сухих О.С. Идея великого инквизитора в «смутные времена» конца XX века (по повести Л.И. Бородина «Божеполье») // Европейский журнал социальных наук (European social science journal). Рига - Москва: Европейское научное общество «Mazleksnes» (Рига), Международный исследовательский институт (Москва). 2011. №2. С. 43-50.

2. Сухих О.С. Раскольников и Расстрельников (Традиции Ф.М. Достоевского в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго») // Европейский журнал социальных наук (European social science journal). Рига - Москва: Европейское научное общество «Mazleksnes» (Рига), Международный исследовательский институт (Москва). 2011. №6. С. 114-121.

3. Сухих О.С. Кто убил Фёдора Карамазова? Версия Шерлока Холмса // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2011. № 6 (2). С. 656-661.

4. Сухих О.С. «Родословная» великого инквизитора // Европейский журнал социальных наук (European social science journal). Рига - Москва: Европейское научное общество «Mazleksnes» (Рига), Международный исследовательский институт (Москва). 2012. № 4. С. 22-31.

5. Сухих О.С. Философские мотивы произведений Ф.М. Достоевского в романе Н. Нарокова «Мнимые величины» // Вестник ННГУ. Серия «Филология». Вып. 1(5). Н. Новг.: Изд-во ННГУ, 2004. С. 36-45.

6. Сухих О.С. Мотивы «Легенды о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского в романе А. Варламова «Затонувший ковчег» // Вестник ННГУ. Серия «Филология». Вып. 1(6). Н. Новг.: Изд-во ННГУ, 2005. С. 19-25.

7. Сухих О.С. Элементы антиутопии в рассказах В.Ф. Одоевского и «Легенде о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского // Вестник Нижегородского университета. Серия «Филология». Вып. 1(7). Н. Новг.: Изд-во ННГУ, 2006. С. 82-86.

8. Сухих О.С. «Очень своевременные книги» (о традициях Ф.М. Достоевского и М.

Горького в романе 3. Прилепина «Санькя») // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. Н. Новг.: Изд-во ННГУ, 2008. № 6. С. 290-296.

9. Сухих О.С. «Вопросы духа в «Легенде о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского и в романе «Покушение на миражи» В.Ф. Тендрякова // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. Н. Новг.: Изд-во ННГУ, 2009. №2. С. 231-235.

10. Сухих О.С. «По новому штату». Два лика государства в осмыслении A.A. Зиновьева // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. Н. Новг.: Изд-во ННГУ, 2009. № 6 (2). С. 98-105.

11. Сухих О.С. Великий инквизитор конца XX века (Традиции Ф.М. Достоевского в повести Л.И. Бородина «Ловушка для Адама») // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2010. № 2 (1). Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. С. 263 -268.

12. Сухих О.С. Своеобразие концепции личности и революции в повести П. Нилина «Жестокость» // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2010. № 5 (1). Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. С. 342-345.

13. Сухих О.С. Идея «крови по совести» в рассказе Л.И. Бородина «Вариант» // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2010. № 4 (2). Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. С. 947 - 950.

14. Сухих О.С. «Великий инквизитор» в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2011 № 1. Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. С. 347-354.

15. Сухих О.С. Художественный эксперимент над историей («Легенда о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского, «Покушение на миражи В.Ф. Тендрякова, «Нетерпение» Ю.В. Трифонова) // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2011. № 2 (1). Киров: Изд-во ВятГГУ. С. 110-115.

16. Сухих О.С. От великого инквизитора к «Народной воле» (переосмысление философской проблематики произведений Ф.М. Достоевского в романе Ю.В. Трифонова «Нетерпение») // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2011. № 3 (1). С. 314-320.

17. Сухих О.С. Воплощение «духа великого инквизитора» в образе чекиста в повестях «Щепка» В. Зазубрина и «Шоколад» А. Тарасова-Родионова // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2011. № 5 (1). Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. С. 294 -300.

18. Сухих О.С. Идея великого инквизитора и личность в «Легенде о великом инквизиторе» Ф.И. Достоевского // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2012. № 3 (1) Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. С. 371-375.

19. Сухих О.С. Традиции Ф.М. Достоевского в романе Я. Сёдерберга «Доктор Глас» // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2012. № 5 (1). Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. С. 270-275.

20. Сухих О.С. Два философских диалога («Легенда о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского и «Пирамида» Л.М. Леонова) // Вестник Нижегородского госуни-

верситета им. Н.И. Лобачевского. 2012. № 6 (1). Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. С. 321-328.

21. Сухих О.С. Л.М. Леонов в творческом диалоге с Достоевским («Пирамида» и «Братья Карамазовы») // Вестник Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. 2013. № 1 (1). Н. Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. С. 338-341.

Монографии:

22. Сухих О.С. Горький и Достоевский: продолжение «Легенды...». Н. Новгород: КиТиздат, 1999. 143 с.

23. Сухих О.С. «Великие инквизиторы» в русской литературе XX века // Нижний Новгород: Медиаграфик, 2012. 208 с.

Статьи в других изданиях:

24. Сухих О.С. Горький и идея великого инквизитора // Горьковские чтения-1993. Материалы международной конференции. Н. Новг.: Изд-во ННГУ, 1994. С. 5460.

25. Сухих О.С. Горький и Достоевский (горьковское восприятие личности и творчества Достоевского) // Русская культура и мир: тезисы докладов П международной научной конференции. Ч. П. Литературоведение, лингвистика, музыковедение. Н. Новг., Нижегородский лингвистический ун-т, 1994. С. 74-77.

26. Сухих О.С. Идея великого инквизитора в романе Горького «Жизнь Клима Сам-гина» // Максим Горький и XX век. Горьковские чтения 1997 г. Материалы международной конференции. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. С. 204-210.

27. Сухих О.С. Переосмысление в творчестве М. Горького мотивов «Легенды о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского // Японо-российский литературный симпозиум «М. Горький и современность». Нижний Новгород. 31 августа 2000 г. Сб. докладов. Изд-во: Japan. Japanese Social Literature Association (JASLA). Global Exchange Bureau. June 2001. C. 14-16 на русском и стр. 50-52 на японском языках.

28. Сухих О.С. Истоки художественной концепции романа Е. Замятина «Мы». Замятин и Достоевский // Грехнёвские чтения. Сб. научных трудов. Вып. 3. Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 2006. С. 213-219.

29. Сухих О.С. Проблема правды и лжи в повести П. Нилина «Жестокость» // Грех-невские чтения. Словесный образ и литературное произведение. Сборн. научных трудов. Вып. 6. Н. Новгород: «Книги», 2010. С. 236-240.

30. Сухих О.С. Артур Кестлер: диалог с Достоевским // Концепция мира и человека в русской и зарубежной литературе: теория и практика изучения художественного произведения: материалы 1 всероссийской научно-практической конференции 28 марта 2011 года / Map. гос. ун-т; под ред. Т.А. Золотовой. Йошкар-Ола, 2011. С. 234-245.

31. Традиции Ф.М. Достоевского в романе Н. Нарокова «Могу!» // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Н. Новг.: Изд-во ННГУ, 2007. №6. С. 251-256.

32. Сухих О.С. «Всеобщий и согласный муравейник» в изображении Е. Замятина и В. Маяковского // Социально-гуманитарный Вестник Юга России. Краснодар: «Премьер». 2010. № 7/2. С. 192-203.

Подписано в печать 17.05.2013 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать цифровая. Усл. печ. л. 2. Заказ № 470. Тираж 100 экз.

Отпечатано с готового оригинал-макета в РИУ ННГУ им. Н.И. Лобачевского. 603000, г. Нижний Новгород, ул. Б. Покровская, 37

Текст диссертации на тему "Художественное переосмысление "Легенды о великом инквизиторе" Ф.М. Достоевского в русской литературе ХХ - ХХI веков"

Министерство образования и науки России Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского

На правах рукописи

05201351469

Сухих Ольга Станиславовна Художественное переосмысление «Легенды о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского в русской литературе XX - XXI веков

Специальность 10.01.01 - русская литература

Диссертация на соискание учёной степени доктора филологических наук

Нижний Новгород, 2013

Содержание:

Введение..................................................................................................3

Глава 1. Идея великого инквизитора....................................................24

Глава 2. «Благодетели» - «великие инквизиторы» антиутопического мира. 104 2.1. «Утопическое Зазеркалье» Е. Замятина. Переосмысление идеи великого

инквизитора в романе «Мы»..........................................................................105

2.3. От трагического - к комическому («Мы» Е. Замятина и «Клоп» В. Маяковского).....................................................................................111

2.3. «По новому штату». Два лика государства в осмыслении

А. Зиновьева...............................................................................117

2.4. Двуликое государство-«инквизитор» в изображении Э. Лимонова («316, пункт "В"»).................................................................................134

2.5. Судьба «Города Солнца» в творческом переосмыслении В.Ф. Тендрякова

(«Покушение на миражи»).............................................................145

Глава 3. Воплощение идеи великого инквизитора в образах террористов... 156

3.1. Великий инквизитор и «Народная воля» в романе Ю.В. Трифонова «Нетерпение»..................................................................................158

3.2. Идея «крови по совести» в рассказе Л.И. Бородина «Вариант»...........170

3.3. Идея великого инквизитора в произведениях о революционерах начала XX и начала XXI веков («Мать» М. Горького и «Санькя» 3. Прилепи-

на)............................................................................................178

Глава 4. «Железная рука» великого инквизитора (образы сотрудников ЧК и милиции 20-х-30-х годов................................................................194

4.1. Воплощение «духа великого инквизитора» в образе чекиста в повестях «Щепка» В. Зазубрина и «Шоколад» А. Тарасова-Родионова..................194

4.2. Философские мотивы произведений Достоевского в романе Н. Нарокова «Мнимые величины».....................................................................207

4.3. «Кровь по совести» в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго»...........220

4.4. «Ложь по совести» в повести П. Нилина «Жестокость»....................239

Глава 5. Великий инквизитор в образе государственного деятеля.............249

5.1. Идея великого инквизитора в «смутные времена» конца XX века (повесть Л.И. Бородина «Божеполье»)..........................................................249

5.2. Проекция идеи великого инквизитора на сталинизм («Пирамида» Л.М. Леонова)....................................................................................259

5.3. К. Победоносцев в роли великого инквизитора в романе Б. Акунина «Пелагия и красный петух».................................................................284

Глава 6. Идея великого инквизитора в её религиозном воплощении..........297

6.1. Философия, религия и судьба Марины Зотовой в романе М. Горького «Жизнь Клима Самгина».............................................................................297

6.2. Великий инквизитор конца XX века (по повести Л.И. Бородина «Ловушка для Адама»)............................................................................312

6.3. Мотивы «Легенды о великом инквизиторе» Ф.М. Достоевского в романе

А.Н. Варламова «Затонувший ковчег»...............................................322

Заключение.................................................................................337

Список литературы.......................................................................342

ВВЕДЕНИЕ

Литературное произведение есть художественное целое, но было бы некорректно рассматривать его вне связей и с остальным творчеством автора, и с литературой вообще, как современной ему, так и предшествовавшей. Сравнительно-исторический метод позволяет выявить новые грани в анализируемых текстах, увидеть направление развития традиций, закономерности преемственности.

Осмысливая виды литературной преемственности, исследователи

предлагают различные способы их классификации. Контактными (в терми-

1 ?

нологии У. Фохта , М. Ермаковой"), или генетическими (в терминологии А.

л

Бушмина ), принято считать такие взаимосвязи, которые порождены прямым обращением одного писателя к творчеству другого. При этом мотивом такого обращения может послужить, с одной стороны, стремление развить идеи предшественника, а с другой стороны, желание поспорить с его концепцией. Типологическими принято называть параллели, возникающие без прямого обращения к творчеству предшественника, их природа заключается в сходстве взглядов, художественных принципов писателей. Однако обращение одного художника к творчеству другого, как отмечают названные исследователи, может быть и осознанным, и неосознанным. И если в первом случае мы явно имеем дело с генетической (используем термин А. Бушмина) преемственностью, то во втором случае, как правило, весьма трудно достоверно определить, является ли взаимосвязь генетической или типологической, во многих случаях это не представляется возможным (в нашем исследовании мы не раз сталкиваемся с такой ситуацией).

' Фохт У.Р. Типологические разновидности русского реализма. (К методике изучения вопроса) // В кн.: Проблемы типологии русского реализма. М.: Наука, 1969, с. 39—80.

" Ермакова М.Я. Традиции Достоевского в русской прозе. М.: Просвещение, 1990. 128 с. 3 Бушмин А. Преемственность в развитии литературы. Изд-е 2-ое, дополненное. Л.: Художественная литература, 1978. 223 с.

Кроме того, исследователями выделяются различные аспекты литературных взаимосвязей: преемственность в сфере проблем, идей или же принципов поэтики. А. Бушмин выделяет творческие контакты философско-этические, идейно-нравственные, проблемно-тематические, формально-стилистические и многосторонние. В нашем исследовании рассматриваются творческие взаимосвязи писателей ХХ-ХХ1 вв. с наследием Достоевского, и в этом случае разграничить названные аспекты можно лишь формально: в художественном мире произведения они неразрывно связаны; творческая взаимосвязь практически всегда будет многосторонней. Как отмечала М. Ермакова1, художественные средства, жанровые особенности произведения, мировоззрение автора - всё это система, живое единство.

Роль традиций Ф.М. Достоевского в развитии литературы XX века (а особенно русской литературы, разумеется) трудно переоценить. Этот писатель с поразительной глубиной и художественной убедительностью раскрыл такие онтологические и аксиологические проблемы, которые имеют непреходящее значение для общества и личности. В произведениях Ф.М. Достоевского они настолько чётко сконцентрировались, что без его наследия не мыслится ни отечественная культура прошлого, ни её дальнейшее развитие, и существует такая точка зрения, что литература XX века стала вообще «дос-тоевскоцентричной»: «Вся мировая литература явственно ощущает себя в последостоевском времени» . Один из известнейших исследователей творче-

1 Ермакова М.Я. Традиции Достоевского в русской прозе. М.: Просвещение, 1990. 128 с.

2 Седакова О. «Неудавшаяся епифания»: два христианских романа - «Идиот» и «Доктор Живаго». [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://magazines.russ.ru (дата обращения: 17.11.2010). О том же свидетельствует изданный в 2007 г. в ИМЛИ РАН сборник статей о творчестве Достоевского: весь второй его том посвящен восприятию этого писателя за рубежом. Об увлечении Достоевским в Германии говорит в своей статье А.Б. Криницын (Криницын А.Б. Достоевский в Германии // Достоевский и XX век. В 2 тт. Т. 2. М.: ИМЛИ РАН, 2007. С. 178-249). Об интересе к Достоевскому в Италии пишет К. Оливьери (Оливьери Клаудиа. Достоевский в Италии. Столетие критической мысли. // Достоевский и XX век. В 2 тт. Т. 2. М.: ИМЛИ РАН, 2007. С. 553-566). Влияние Достоевского на японскую литературу отмечает Т. Киносита (Киносита Тоёфуса. Ф.М. Достоевский и японская литература до и после Второй мировой войны. «Школа Достоевского»: писатели Р. Сиина, Т. Такэда и Ю. Хания // Достоевский и XX век. В 2 тт. Т. 2. М.: ИМЛИ РАН, 2007. С. 426439). Осмыслению и переосмыслению творчества Достоевского в США посвящены работы Т. Бузиной и Т. Морозовой (Бузина Т.В. Достоевский в американской культуре и литературоведении // Достоевский и XX век. В 2 тт. Т. 2. М.: ИМЛИ РАН, 2007. С. 317-335; Морозова Т.Л. Достоевский и принцип многоголосия в XX веке: американский контекст// Достоевский и XX век. В 2 тт. Т. 2. М.: ИМЛИ РАН, 2007. С. 336-359). А

ства этого писателя - И. Волгин1 - выразил справедливую, на наш взгляд, мысль: образы Достоевского стали своего рода литературными архетипами, поэтому закономерны как сознательные, так и неосознанные обращения к этим образам в тех случаях, когда тот или иной автор стремится высказать собственную точку зрения на проблемы, затронутые когда-то Достоевским.

Если всё это верно по отношению к творчеству Достоевского в целом, то, на наш взгляд, то же самое можно отнести и к «Легенде о великом инквизиторе» в частности, причём даже в первую очередь. Ведь она представляет собой квинтэссенцию волновавших писателя нравственно-философских проблем, касающихся смысла человеческого бытия и мировой истории, взаимоотношений человека и Бога, личности и государства, вопросов сущности человеческой природы.

Очевидно, что, в принципе, эти проблемы ставились, по-своему решались и до Достоевского. Существует множество источников: исторических, философских, социально-политических (например, идеи Макиавелли или социалистов-утопистов), религиозных, еретических (прежде всего гностических) учений, - в которых предпринимались попытки решить вечные вопросы мировой истории; есть и источники литературные (о них речь пойдёт ниже). С одними из них Достоевский был знаком, с другими - нет, во всяком случае, точно установить факт его знакомства с ними не представляется возможным. Так или иначе, масштаб художественного гения, интуиция писателя позволили создать столь многоаспектное и в то же время внутренне единое произведение, что идеи его соотносятся с множеством направлений государственной, философской, религиозной мысли, затрагивающей вечные вопро-

0 влиянии Достоевского на английскую литературу XX в. пишет, например, Р. Хуснулина в своей монографии (Хуснулина. Английский роман XX века и наследие Ф.М. Достоевского. Казань: Изд-во Казанского государственного университета, 2005).

1 Волгин И.Л. Достоевский в изгнании - [Электронный ресурс] Режим доступа: http://magazines.russ.ru (дата обращения: 18.03.2011). В другой своей статье И. Волгин говорит, что Достоевский «врос в сердцевину нашего национального самосознания» и весь XX век прошёл под знаком его имени (Волгин И. Ничей современник [Электронный ресурс] Режим доступа: http://rnagazines.russ.rU/october/2002/3/vol.html (дата обращения - 24.09.2012)). И. Виноградов же пишет, что духовно-религиозный опыт Достоевского будет востребован в веке XXI и станет нравственным оправданием самого существования России (Виноградов И. Религиозно-духовный опыт Достоевского и современность [Электронный ресурс] Режим доступа:

сы. Достоевскому удалось в «Легенде о великом инквизиторе» сконцентрировать и обобщить эти вопросы в форме чрезвычайно яркого, эмоционально сильного и емкого художественного образа. Это также позволило образу великого инквизитора стать своеобразным литературным архетипом1, который неизбежно актуализируется в сознании художника, обращающегося к очерченным выше нравственно-философским проблемам.

При этом нужно отметить, что отношение к творчеству Достоевского у таких авторов может быть различным. Л.М. Леонов, например, всегда недвусмысленно заявлял, что любит произведения Достоевского, и в творчестве самого Леонова закономерно проявились художественно переосмысленные идеи этого писателя. С другой стороны, М. Горький или В. Набоков , к примеру, не были почитателями Достоевского и даже более того - откровенно не любили, не принимали произведения этого автора, но тем не менее и в

http //magazines russ ru/october/2002/3/vinogr html (дата обращения - 24 09 2012)) Сходную мысль высказывал H Бердяев в «Миросозерцании Достоевского»

1 Это понятие по отношению к вечным темам и образам обосновывается и используется многими исследователями См Нусинов И M Вековые образы M Гослитиздат, 1937, Аверинцев С С «Аналитическая психология» К Г Юнга и закономерности творческой фантазии // в сб О современной буржуазной эстетике Вып 3 M Искусство, 1972 С 110-155, Левин Ю Д «Русский гамлетизм»//От романтизма к реализму Из истории междунар связей русской литературы / Отв ред академик M П Алексеев Л Наука, Ленинградское отделение, 1978 С 189-236 , Анненский И Проблема Гамлета//Книги отражений M Наука, 1979 С 162-172, Флоренский П А Гамлет//Флоренский П А Соч в4тт T 1 M Мысль, 1994 С 250-281, Кедрова M M Архетипы мировой литературы в интерпретации И С Тургенева // История литературы и художественного восприятия Тверь Тверской госуниверситет, 1991 С 27-35, Лотман Ю M Избр статьи ВЗт Таллинн Александрия, 1992—93, Шпенглер О Закат Европы Т 1 M Мысль, 1993 672 с , Мелетинский Е M О литературных архетипах M Изд-во РГГУ, 1994 136 с, Рикер П Конфликт интерпретаций Очерки о герменевтике / Пер с фр , вст статья и комментарии И С Вдовиной M Академический Проект, 2008 695 с , Элиаде M Аспекты мифа / Пер с фр В Большакова M Академический Проект, 2010 256 с , Шеллинг ВФ Философия искусства M Мысль, 1966 496 с , Энциклопедия литературных героев / Сост и науч ред С В Стахорский M Аграф, 1997 496 с , Якушева Г В Фауст и Мефистофель вчера и сегодня // DD 0DDDD 0D-0DD DDD DDDDOD DD DDDDDDD DDDDDDD DDDDDDDD ODD M ФОН, 1998 118 с , Дон Жуан русский Антология/Сост А Парин M Аграф, 2000 576 с , Косарев А Ф Философия мифа Мифология и ее эвристическая значимость M Peí Se, 2000 302 с , Большая энциклопедия литературных героев В 4 т M Терра - Книжный клуб, 2001 1664 с , Зиновьева А Ю Вечные образы // Литературная энциклопедия терминов и понятий M НПК Интервалк, 2003 Стб 121-123, Большакова А Ю Теория архетипов на рубеже XX—XXI вв // Вопросы филологии 2003 № 1 С 37-47, Гете в русской культуре XX века (2-ое изд , дополненное) / Под ред Якушевой Г В M Наука, 2004 463 с , Хализев В Е Теория литературы M Высшая школа, 2002 437 с , Frye N Fables of Identity Studies in Poetic Mythology NY Harcourt, Brace & World, 1953 264 p , Smeed J W Faust in Literature L Oxford University Press, 1975 291 p , Literary Uses of Typology from the Late Middle Ages to the Present Princeton, N J Princeton University Press, 1977 403 p , Rousset J Le mythe de Don Juan Paris Armand Colin, 1978 229 p , Watt J Myths of Modern Individualism Faust, Don Quixote, Don Juan, Robinson Crusoe Cambridge Cambridge University Press, 1996 293 p, Вечные образы // Русская идеология Информационно-аналитический портал [Электронный ресурс] Режим доступа http //russidea rchgi spb ru/ideasinrussia/universalcults/index php?ELEMENT ID=3841 Дата обращения

21 09 2012

2 См , например Злочевская Алла Владимировна «В Набоков и Ф Достоевский» [Электронный ресурс] -Режим доступа http //www religare ru/2 64408 html (дата обращения - 3 08 2012)

горьковском, и в набоковском творчестве обнаруживаются «следы» Достоевского, и в частности «Легенды о великом инквизиторе».

Различны и политические позиции «наследников» Достоевского, а этот аспект, на наш взгляд, важен, поскольку многие исследователи и философы связывают - и с полным на то основанием - идею великого инквизитора с социализмом, сыгравшим серьёзнейшую роль в отечественной истории1. Среди художников есть сторонники социалистической, коммунистической идеи. Таков, например, П. Нилин, один из «оттепельных» по своему духу писателей; в его повести «Жестокость» в осмыслении проблемы личности и революции реализуется нравственно-философская проблематика «Легенды о великом инквизиторе». Существуют среди «наследников» Достоевского и явные противники социализма, коммунизма, например, Е. Замятин, с его романом «Мы». И в его произведении тоже есть «тень» великого инквизитора.

Стоит также отметить следующий момент. Известно множество случаев, когда художник XX века сознательно обращался к переосмыслению образов и проблем Достоевского (например, Л.И. Бородин в повести «Ловушка для Адама»). В этом случае мы имеем дело с генетической (или контактной) творческой взаимосвязью. Но не меньше, а возможно, даже больше таких случаев, когда это обращение было, скорее всего, неосознанным (например, у П. Нилина в повести «Жестокость»): когда писатель стремится раскрыть вопросы о счастье и свободе, о путях к всеобщему благоденствию и о его цене, то он неизбежно выходит на путь, пройденный Достоевским, а также его Иваном Карамазовым и великим инквизитором. И в таком случае можно говорить о типологических сходствах в художественных системах писателей.

Ф.М. Достоевский говорил, что в подлинном художественном произведении не должна быть видна «рожа сочинителя» (в том смысле, что автор не должен прямо выражать свой взгляд на вещи и тем самым навязывать его чи-

1 Правда, здесь стоит отметить, что нередко в таких случаях исследователи исходят из убеждения, что именно социализм прежде всего становится источником тоталитаризма, а это никак нельзя признать верным, поскольку тоталитарных систем существует много, и далеко не все они социалистические. Даже в западной демократии, как показывает, например, А. Зиновьев («Глобальный человейник»), есть че�