автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Художественные концепты и проблемы творчества в литературе эпохи Тан

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественные концепты и проблемы творчества в литературе эпохи Тан"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

: Напрааах рукописи СГОРОЖУК Александр Георгиевич

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ КОНЦЕПТЫ И ПРОБЛЕМЫ ТВОРЧЕСТВА В ЛИТЕРАТУРЕ ЭПОХИ ТАН

Специальность !0.01.03 — Литература народов стран зарубежья (литературы стран Азии и Африки)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени -доктора филологических наук

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ — 2006

Диссертация выполнена на кафедре филологии Китая, Кореи и Юго-восточной Азии Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Официальные оппоненты: Академик Российской Академии Наук, доктор

исторических наук, профессор Владимир Степанович Мясников Член-корреспондент Российской Академии Наук, доктор филологических наук Борис Львович Рифтин Доктор филологических наук, доцент Николай Александрович Добронравии Ведущее учреждение: Институт стран Азии и Африки при Московском

государственном университете

Защита состоится «19» октября 2006 года в 16-00 часов на заседании Диссертационного совета Д 212.232.43 по защите диссертаций на соискание степени доктора наук в Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская набережная, д 11, ауд. 167.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького при СПбГУ.

Автореферат разослан " № " ОЗ 2006 г.

Ученый секретарь .0

Диссертационного совета кандидат филологических наук

( Н. Н. Телицин.

Диссертационная работа представляет собой исследование художественных концептов, проявленных в литературных произведениях эпохи Тан (Щ», 618 — 907) — золотого века классической китайской словесности, -— а также проблем творчества, связанных с осмыслением и воплощением этих концептов в различных формах и жанрах.

Актуальность темы

Период Тан не случайно признается как самими китайцами, так и исследователями из других стран беспрецедентно важной эпохой для классической культуры не только Китая, но и других стран Дальнего Востока. Отсюда берут начало многие поэтические формы, впоследствии признанные классическими и не претерпевшие существенных трансформаций вплоть до XX века. Тайская новеллистическая традиция ложится в основу китайской средневековой прозы, а впоследствии играет важную роль в становлении драмы и классического романа; Это время не только расцвета философских школ и возникновения новых жанров искусства, но пересмотра принципов художественного творчества и определения эталона, которому неизменно пытались следовать философы, литераторы, музыканты и каллиграфы последующих эпох.

Вместе с тем, уровень осмысления этих новых принципов художественного творчества в научной синологии, в частости, в современных западных школах востоковедения, явно недостаточен и не позволяет адекватно оценить подлинную степень самобытности танской культурной традиции, равно как и важность, обращения к ней в более позднее время. Необходимость заполнения этой лакуны в .теории литературы и в научном понимании развития культуры Дальнего Востока сообщает настоящему исследованию острую актуальность не только в рамках истории словесности, но и в междисциплинарном масштабе, поскольку решение данного вопроса затрагивает также другие важные культурологические сферы этого региона. .

Степень изученности темы

О различных сферах жизни династии Тан и о сформировавшейся в эту эпоху культурной традиции имеется целый ряд фундаментальных исследований. Это и китайские исторические изыскания общего характера [например, труд Ван Чжун-ло' ], и

1 Ван Чжун-ло. «Суй, Тан, Удай ши» (История Суй, Тан и [периода] Пяти Династий». ЗЕ{№ Шанхай, 1988 — 1990. Т. 1—2."

жизнеописания монархов [например, книги Тан Хао-мина2 и Члао Кэ-яо!], и раздеты общих историй литературы [например, Лю Да-цзе1 и Чжэн Чжэнь-до5], и аналитические разборы жизни и творчества отдельных поэтов [например, монографии Ван Ши-и6 или Хуан Юнь-мэя 1 ) Ряд чрезвычайно ценных наблюдений относительно культуры данного периода может быть почерпнут из работ по теории и истории китайской музыки [например, из исследования Тун Фэя®1, каллиграфии [например, из трудов Бай X.)* или Чип. Шаш.-хэ10 ], а также по истории китайской философии и народных верований [например, из книг Го Пэна", Жэнь Цзи -юй *, Ма Шу-тяня , Фань Вэнь-

2 Тан Хао-мин. У Цзэ-тянь Ш ЙВД ЙР'К. Ухань, 2005

] Чжао Кэ-яо, Сюй Дао-сюнь Тан Тай-цзун чжуань (Жизнеописание танского Тай-цзуна) Пекин, 1984

4 Лю Да-цзе Чжунго вэньеюэ фачжань ши (История развития китайской литературы)

ФЕЯ^^йКФ Шанхай, 1482 Т I — 3 ' Чжэн Чжэнь-до. Чату бэнь чжунго вэньеюэ ши (Иллюстрированная история китайской литературы) ЙИ^ФЭ^ФЙ- Пекин, 1957 Тт I —4

6 Ван Ши-и Юань Чжэнь луньгао (Рассуждения о Юань Чжэне) ВаЛ К.ШишШ Сиань, 1994

7 Хуан Юнь-мэй Хань Юй Лю Цзун-юань вэньеюэ пинцзя (Исследование творчества Хань Юя и Лю Цзун-юаня) ЯЗВ Цзинань, 1957

8 Тун Фэй Чжун юэ еюньюань (Основы законов китайской музыки) ЙЙ Ф^ё'У^1?' Шанхай, 1926

* Бай Хэ Оуян Сюнь кайшу ишу (Искусство каллиграфии почерка кайшу Оуян Сюня) ЭШ Шанхай, 2000

10 Чэнь Шань-хэ Чжунго Вэньцзы юй шуфа (Китайская письменность и каллиграфия)

ФИ&^вШгб. Нанкин, 200б " Го Пэн Чжунго фоцзяо цзяньши (Краткая история китайского буддизма) ФИ

№Шл$С Фучжоу, 1990

12 Жэнь Цзи-юй Чжунго фоцзяо ши (История китайского буддизма) {Г.ШФ Ф $ 1981 — 1988. Т. I —3

" Ма 111у-тянь. Чжунго фоцзяо чжу шэнь (Полный свод святых китайского буддизма) ЧЭШ- срШЛШиЁЩ Пекин, 1994, Ма Шу-тянь Чжунго даоцзяо чжу шэнь (Полный свод святых китайского даосизма) ФШзШШаЩФ Пекин, 1996, Ма Шу-тянь

ланяии др.]. В данном контексте отдельно следует упомянуть о появившихся в последнее время компоративистских культурологических исследованиях, в которых реалиям танского искусства пытаются найти аналоги в европейской культурной традиции;; среди работ данного плана нельзя не назвать .труды Лю Мо15 и Ян Цзянь-вэня14. . .

В европейской синологии к теме танского наследия исследователи неизменно возвращаются на протяжении более ста лет. Здесь можно вспомнить и солидные научные труды первой половины XX века [например, Г. Джайльса17 или А. Уэйли18], и интереснейшие современные работы [например, А. Паландри", С. Оуэна20, Ф. Ху-Старк21 и др.].

В отечественной китаистике интерес к различным аспектам танской культуры неизменно оставался особенно высоким. К теме танского культурного наследия неоднократно обращался в своих работах В. М. Алексеев22, различные аспекты танской культуры изучали крупные специалисты середины и конца XX в., изучается эта тема и сегодня. Усилиями отечественных синологов были досконально описаны и введены в научный оборот целые пласты танской ' культурной традиции. . Имеются фундаментальные труды • по- танской поэтике. (в первую очередь, это .уже

Чжунго миньцзянь чжу шэнь (Полный свод святых народной религий Китая). ®ШЕВ-ФЯКНвШ??- Пекин, 1997.

н Фань Вэнь-лань. Тан дай фоцзяо (Буддизм эпохи Так). iiXifê. Пекин, 1979.

15 Лю Mo. Шуфа юй цита ишу (Каллиграфия и другие виды искусства), gljïg.

Шэньян, 2001.

16 Ян Цзянь-вэнь. Ин би лянь чи чжи цзянь (Упражнения в каллиграфии твердым пером). ШШЗС. Шанхай, 2005.

17 Giles H. A history of Chinese literature. London, 1901.

18 Walley Arthur. The life and times of Po Chu-i. London, 1949.

19 Palandri Angela C. Y. Jung. Yuan Chen. Boston, 1977,.

20 Owen Stephen. The great age of Chinese poetry: the High Tang. New.Haven, 1981.

21 Hu-sterk Florence. L'apogée de la Poésie Chinoise. Li Bai et Du Fu. Paris, ,2000.

22 Алексеев В. M. Китайская поэма о поэте. Стансы Сыкун Ту. СПб, 1916, Алексеев В. М. Китайская народная картина.Духовная жизнь старого Китая в народных-, изображениях. M., 1966, Алексеев В. М. Китайская литература. Избранные труды. М., 1976, АлексеевВ. М. Наука о Bùc-гоке. М., 1982. ■ ...

упоминавшееся исследование В М Алексеева «Китайская поэма о поэте Стансы ( ыкун Ту», а также книга Е А Серебрякова по особенностям поэтических жанров ши и цыактивно исследуется философия этой эпохи (здесь нельзя не ¡.помянуть труды Е Л Горчинова24 и М Е Ермакова", Л Н Меньшикова26, И С Гуревич", Н В Абаева*8), имеются основательные изыскания по политической системе ранней Тан (прежде всего, работа И Ф Поповой*9) и танскому уголовному праву (труды В М Рыбакова'0) Опубликован целый ряд историко-культурных описаний и анализа жизни и творчества великих танскнх литераторов (например, книги О Л Фишман31, Г Б Дагданова'2, С А Торопцева33)

23 Серебряков Е А Китайская поэзия X — XI веков (жанры ши и цы) Ленинград. 1979

24 Торчннов Е А Даосизм опыт исторнко-религиозного описания СПб, 1998,Торчинов Е. А Введение в буддологию Курс лекций СПб , 2000

Ермаков М Е Мир китайского буддизма СПб, 1994, Ермаков М Е Магия Китая Введение в традиционные науки и практики СПб, 2003

26 Бяньвэнь о Вэймоцзе. — Бяньвэнь «Десять благих знамений» (Неизвестные рукописи библиотеки из Дуньхуанского фонда Института народов Азии) Издание текста, предисловие, перевод и комментарии Л Н Меньшикова М , 1963, Бяньвэнь о воздаянии и милость. Рукопись из дуньхуанского фонда Института Востоковедения Ч I Факсимиле рукописи, исследование, пер с кит, комментарии и таблицы Л Н Меньшикова М, 1972, Бяньвэнь по лотосовой сутре Факсимиле рукописи (Издание текста, пер с кит, введение, комментарии, приложение и словарь Л Н Меньшикова) М,1984

27 Линь-цзн лу. Вступ. статья, переводе китайского, комментарии и грамматический очерк И С Гуревич СПб, 2001

28 Абаев Н В Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае Новосибирск, 1989

29 Попова И Ф Политическая практика н идеология раннетанского Китая М.1999 Уголовные установления Тан с разъяснениями (Тан люй шу и) Цзюанн 1 — 8 Ввел ,

пер с кит и коммент. В М Рыбакова СПб, 1999, Уголовные установления Тан с разъяснениями (Тан люй шу и). Цзюани 9 — 16 Пер с кит и коммент В М Рыбакова СПб, 2001

31 Фишман О. Л Ли Бо Жизнь и творчество Москва, 1958

32 Дагданов Г. Б Чань-буддизм в творчестве Ван Вэя. Новосибирск, 1984

3' Книга о Великой Белизне Ли Бо: Поэзия и Жизнь Сост С А Торопцев М , 2002

Отдельные аспекты танской традиции специально освещались в крупнейших работах по буддологии О. О. Розенберга34 и А. Н. Игнатовича35, в трудах по истории китайской живописи34 и каллиграфии51. На русский язык переведено и откомментировано значительное количество танских стихотворений, коротких „ ' философских эссе, новелл. Переводы в разные годы выполнялись В. М. Алексеевым, О. Л Фишман, Ю. К. Щуцким, Б. А. Васильевым, Н. И. Конрадом, Л. 3. Эйдлиным, А. И. ' Гитовичем, Л. Н. Меньшиковым, А. А. Штейнбергом; Б. Б. Бахтиным и целым рядом других специалистов. Исследователи описывали и сборники бицзи танской и последующей сунской эпох (книги И. А. Алимова38), и анализировали сюжетные построения средневековых новелл (работа К. И. Голыгиной3'). Отдельной областью знаний было и остается отечественное дуньхуановедение, в котором также достигнуты впечатляющие результаты.

Вместе с тем, в осмыслении культурной традиции эпохи Тан, и в первую очередь, ее литературного наследия имеется ряд трудностей, связанных с отсутствием убедительных разъяснений самой цели творческого процесса, в понимании танских литераторов и, как следствие этого, доказательных предположений относительно собственной идейной основы их художественной реализации.

34 Розенберг О. О. Труды по буддизму. М., 1991.

35 Игнатович А. Н. Буддизм в Японии. (Очерк ранней истории). М., 1988, Сутра о Бесчисленных Значениях. Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы. Сутра о Постижении Деяний и Дхармы Бодхисаттвы Всеобъемлющая Мудрость. Перевод с китайского А. Н. Игнатовича. М., 1998.

34 Виноградова Н. А. Китайская пейзажная живопись. М., 1972.

37 Белозерова В. Г. Искусство китайской каллиграфии: анализ культурной традиции. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора искусствоведения. М., 2004, Соколов-Ремизов С. Н. Литература — каллиграфия — живопись. К проблеме синтеза искусств в художественной культуре Дальнего Востока. М., 1985.

38 Алимов И. А. Вслед за кистью: Материалы к истории сунских авторских сборников бицзи. Исследования, переводы. Часть 1. СПб, 1996, Алимов И. А., Серебряков Е. А. Вслед за кистью: Материалы к истории сунских авторских сборников бицзи. Исследования, переводы. Часть II. СПб., 2004. ■•■••.

39 Голыгина К; И. Новелла средневекового Китая. М., 1980. .

Объект и предмет исследования

Объектом исследования являются поэтические и прозаические произведения эпохи Тан, а также трактаты этого времени по теории литературы и художественного творчества в целом. Предметом рассмотрения служат художественные концепты и связанные с ними варианты толкования проблем творчества в философском и сугубо практическом ключе. Концепт в данной работе понимается как некое основоположение, принципиально важная составляющая или атрибут целого культурного понятия Под философскими концептами, таким образом, подразумеваются важные смысловые доминанты, составляющие своеобразие философских школ, непременные для адекватного восприятия идей последних и базирующегося на них мировоззрения Художественные концепты, соответственно, определяются как такого же рода смысловые доминанты в сфере художественного творчества

Цель и задачи исследования

Основной целью исследования является восстановление аутентичных эпохе Тан взглядов на литературный процесс и введение их в понятийное поле современной науки Прежде всего, здесь имеет смысл говорить о воссоздании картины мира классически образованного китайца этой эпохи, хотя бы в том аспекте, который был непосредственно связан с осмыслением литературного процесса Для реализации данной цели необходимо решить ряд задач, которые представляют собой

1. Вычленение в литературе периода Тан и научная интерпретация художественных концептов, связанных с идеями Трех учений Китая — конфуциаиства, буддизма и даосизма — основы мировоззренческих представлений образованных слоев общества исследуемой эпохи. Истолкование в данном случае непременно должно даваться в контексте традиционного осмысления этих понятий в китайской культурной традиции.

2 Определение, какого рода сюжеты и образы порождаются в танской литературе данными концептами

3 Анализ возможности соединения концептов, порожденных различными философскими течениями, в рамках единого мировоззрения и, соответственно, отражения их в рамках одного художественного произведения.

Материал исследования

В качестве основных источников для исследования были взяты стихи и проза ганского времени, соответствующие главы династийных историй, философские

сочинения конфуцианского, буддийского и даосского толка. В качестве вспомогательных источников использовались различные специальные исторические,-литературоведческие, религиоведческие, музыковедческие и искусствоведческие труды, представленные в библиографии. -

Методология исследования

Основным методом исследования является комплексное изучение исторических и культурных реалий, памятников литературы и философской мысли данного периода, а также танских представлений о генетически родственных словесности видах искусства — музыке и каллиграфии. Необходимо отметить, что в танское время музыка,. литература и каллиграфия представляли собой неделимое художественное триединство, поскольку произведения высокой литературы (в том числе.и прозы) исполнялись с музыкальным сопровождением, а письменная фиксация произведений должна была соответствовать каллиграфическим канонам: несмотря на изобретение книгопечатания, в сфере тиражирования произведений изящной словесности оно не было распространено, и собственные собрания стихов поэты дарили друзьям переписанными от руки.

При нздисаник данной работы автор опирался на классические труды по. востоковедению . В. М. Алексеева, а также на.исследования.по истории китайской литературы К. И, Голыгиной, И. С. Лнсевича, Б. В. Малявина, Л. Н. Меньшикова. Е. А. Серебрякова, В. Ф. Сорокина, О. Л. Фишман, Л. 3. Эйдлина. Также нельзя не отметить важную роль трудов виднейших китайских литературоведов Чжэн Чжэнь-до и Лю Да-цзе. Часть, посвященная буддийским влияниям, опирается на методологическую базу исследований О. О. Розеибсрга, Ф. И. Щербацкого и А." Н. Игнатовича. Анализ даосских концептов базируется на результатах научных изысканий Е. А. Торчинова, а также на идеях одного из крупнейших современных китайских специалистов в данной области — Шэнь Шань-цзэна. При рассмотрении конфуцианского влияния в литературе - учитывались выводы научных трудов А. " С. Мартынова. Главы, посвященные влиянию музыки,' основываются на теоретических и методологических принципах А. С. Оголевца. Разбор каллиграфических особенностей согласуется с принципами С. Н. Соколова-Ремизова и В. Г. Белозеровой. Психологические аспекты буддийской литературной теории освещаются согласно новому научному методу, предложенному Пэн Я-лином.

Научная новизна

В данном исследовании впервые комплексно и всесторонне исследуется тайская художественная традиция Восстановление аутентичности подхода к философским и художественным концептам проводится на основе текстов, ббльшая часть из которых не переводилась на европейские языки В диссертации впервые в научной синологии применен метод единого подхода к произведениям классической китайской литературы, музыки и каллиграфии в области художественных концептов В научное поле западного востоковедения впервые вводятся многие основополагающие понятия китайской теории литературы и эстетики; существенно дополняются и частично пересматриваются традиционные толкования концептов китайской философии, имеющие отношение к проблемам художественного творчества Для новых в европейском литературоведении понятий предлагается специальная терминология, ^ позволяющая адаптировать их в контексте западной научной традиции. Существенно дополняются и расширяются бытующие в научной синологии представления о символизме традиционного китайского текста, о способе организации художественного пространства, базирующегося на картине мира, характерной для образованных слоев танского общества. Впервые предлагается научная база, позволяющая обоснованно говорить о существовании в эпоху Тан возможности синтеза в рамках одного мировоззрения концептов Трех учений, о степени такого рода интегрированности и об отражении ее в литературных произведениях.

Теоретическая значимость работы

1. Анализ поднятой в исследовании проблематики не только существенно дополняет, но и значительно меняет многие традиционные для западной науки представления о тайской художественной традиции, и в частности, о теоретических основах литературного творчества этой эпохи.

2. Изучение художественных концептов танской литературы вносит важные коррективы в понимание традиционной китайской эстетики в различных областях. Единство художественных принципов, постулируемое в классической литературе, каллиграфии и музыке Китая, дает возможность существенно расширить осмысление других видов творчества этой страны и использовать теоретические результаты данной работы для специальных изысканий по китайской культурологии н искусствовению.

3. Основы классической китайской словесности неизменно признавались неразрывно связанными с концептами важнейших философских течений Китая,

поэтому теоретическое понимание роли художественных концептов в литературе дает возможность выйти на новый уровень осознания проблематики в области истории и теории традиционной китайской философии.

4. Изучение художественных концептов и проблем творчества литературы эпохи Тан позволяет создать теоретическую базу для дальнейшего исследования аналогичной проблематики не только в китайской литературе других периодов, но и в литературе других стран Дальнего Востока — преемников китайской культурной традиции.

г

5. Данное., исследование не только освещает ранее малоизученный пласт синологического литературоведения, но и содержит большое количество новых материалов по китайской истории, этнографии, идеологии, философии и другим смежным дисциплинам.

Практическая значимость

Материалы исследования, его методика и выводы могут быть использованы в качестве части университетских' курсов по литературоведению и. по истории средневековой китайской литературы, лечь в основу лекций по.эстетике и философии средневекового Китая, послужить базой для отдельных разделов курса истории музыки, а также применяться в преподавании искусствоведческих дисциплин.

Данное исследование вводит в научный оборот целый ряд. ранее, не публиковавшихся переводов не только художественных текстов, но и отдельных памятников по теории китайской литературы, что может быть широко использовано специалистами филологических, исторических и культурологических специальностей.

Представленный в работе материал применим при создании различного рода справочной литературы по истории китайской словесности, этнографии, философии, религиоведению, искусствоведению, музыковедению.

Отдельные части настоящего исследования предоставляют новые сведения для работ по этнопсихологии и теории текста.

Кроме того, исследуемые материалы могут быть применены при преподавании различных аспектов классического китайского языка вэньянь.

Апробация исследования

По результатам часта исследования был написан спецкурс «Танская новелла» для Ш — IV курсов Восточного факультета СПбГУ.

Материал части работы лег в основу спецкурса «Юань Чжэнь Жизнь и творчество» для студентов Ш курса Восточного факультета СПбГУ.

Проведенные изыскания дали возможность создать новый двухсеместровый спецкурс «Три учения и культура Китая» для студентов IV курса Восточного факультета СПбГУ.

Материал работы лег в основу части курса «Литературы Востока» для студентов IV курса Восточного факультета СПбГУ.

Также отдельные положения исследования освещаются в рамках курса «Введение в востоковедение», читающегося для студентов I курса Восточного факультета СПбГУ.

Предлагающееся в исследовании толкование эстетических категорий применяется в ряде базовых курсов, в том числе в курсе «Введение в китайскую иороглифику» для студентов I курса Восточного факультета СПбГУ.

Основные положения и выводы диссертации были изложены в докладах на научных конференциях, в том числе, на научной конференции, посвященной 50-летию воссоздания Восточного факультета СПбГУ (1994), на международной научной конференции «Межлитературные связи Востока и Запада» (1995), на международной научной конференции «Межлитературные контакты Востока и Запада Литературы Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии и духовная жизнь России» (1997), на международной научной конференции «Русская литература за рубежом. Проблемы перевода художественного текста», (1997), на научной конференции, посвященной 50-летию образования Китайской Народной Республики (1999), на международной научной конференции «Understanding Chinese Poetics: Recarvmg the Dragons» (2001), на международной научной конференции «Язык, гендер, традиция» (2002), на международной научной конференции «Chinese Traditional Civilization and the Contemporary World» (2002), на международной научной конференции «Языки страха-женские и мужские стратегии поведения» (2003), на научной конференции «Маклаевские чтения' Нусантара- культура малайского мира и сопредельных стран» (2004), на международной научной конференции «Проблемы литератур Дальнего Востока», посвященной 100-летию со дня рождения Ба Цзиня (2004), на международной научной конференции «Востоковедение и африканистика в университетах Санкт-Петербурга, России, Европы. Актуальные проблемы и перспективы» (2006), на международной научной конференции «Проблемы литератур Дальнего Востока» (2006)

По теме диссертации было опубликовано 2 монографии, 11 статей, 4 тезиса докладов, 3 комментированных перевода. Общий объем публикаций - 100,15 усл. пен. л.

Структура работы

' Согласно определенным выше задачам, была выбрана, следующая структура исследования: отдельный анализ конфуцианских, буддийских и даосских влияний в литературе Тан, а затем рассмотрение вопроса о возможности их синтеза. Таким образом вся работа разделяется на четыре основные части,' вступление и заключение. В ■ конце работы помещен список использованной литературы.-

Во введении дается краткая характеристика литературы эпохи Тан и говорится о - ее месте- в истории традиционной культуры - Китая;. Также здесь описывается степень изученности- в синологической - науке, данного периода, производится краткий анализ основных тенденций в имеющихся исследованиях и определяются цели и задачи- настоящей работы. Сообразно намеченным целям обосновывается выбор методологии, оговариваются основные и вспомогательные источники, а также особенности передачи в тексте диссертации стихотворных цитат.

Часть Г «Конфуцианские влияния в литературе Тан» состоит из трехглав, разбитых на подглавки и разделы. .--...,-■ -

Глава-1 «Основы конфуцианского понимания знака и ритуала» связана с проблемами рассмотрения хонфуцианского учения о.ритуале и о месте письменной культуры вэнь (ЗС) в мировоззрении ортодоксальных конфуцианцев. Отдельное внимание в этой главе уделяется определению ключевых для данной философской традиции категорий «знака» (кит. сян, и «числа» (кит. ту, Щ() как основы символических построений, лежащих в основе принципов-художественного, в том числе н литературного, творчества. Названные категории теснейшим образом связаны с. первоосновами древнекитайской письменной традиции и квинтэссенцией учения «правителей древности» — графемами «Книги перемен» («Чжоу и», ЛШэ), числовые коды которых являются ключом к пониманию традиционной китайской нумерологии, играющей важную роль как в вопросах становления классических литературных форм, так и' в" философском осмыслении литературного творчества. Анализ взаимоотношений графем «Чжоу и» позволяет выделить несколько групп нумерологических символов, представляющихся принципиально важными для дальнейшей философской и художественной традиции Китая. Важнейшими из названных символов можно считать

число пять как знак Великого предела — совершенного гармонического равновесия — и число десять как знак Единого, то есть недвойственнсти сущего

Порядок в числах как магических знаках, отражающих законы бытия, мыслился выражением гармонии мира; небрежение в обращении со знаками считалось способным повергнуть Вселенную в хаос Этот принцип четко прослеживается в культурной традиции Китая по отношению к различным знаковым системам, но наиболее яркое выражение он находит в отношении к слову — основе мироустроительного ритуала. Истинные слова рождают верные поступки, поэтому одной из важнейших задач конфуцианцы полагали концепт «исправление имен» (кит. чжэнмин, 1Е ^): приведения поступков и их словесных обозначений в строгое соответствие Другой стороной того же самого процесса являлось стремление к «исправлению» музыкальных созвучий, слово н музыкальные вибрации были не только связаны как части единой ритуальной практики, но и общим отношением к ним как к инструменту приведения мира в гармонию Одним из критериев истинности слова и музыкального звучания была простота, легкость восприятия, отождествлявшаяся с исполненностью пронизывающей все сущее силой Дэ ( ® ) Способность распространять Дэ на всю Поднебесную традиционно понималась как отличительная черта государя, и приближенные к нему благородные мужи также должны были обладать сходными качествами: сверхтонким, не поддающимся обыденной логике восприятием художественного слова и музыки.

Отсюда рождаются истоки призыва к «Возрождению древности» (кит Фу гу, Щ Й" ). неоднократно возникавшего в среде китайских интеллектуалов традиционалистских взглядов.

Глава II «Концепт «возрождения древности» (Шй). Танские апологеты Фу гу». Одним из самых значимых в истории Китая было именно танское движение за возврат к древности. Возрождение благоденствия в стране сторонники Фу гу видели в обращении к принципам общественного устройства, завещанного мудрецами древности, и как одну из существенных частей данного процесса они рассматривали возврат к подлинным основам литературы и музыки.

В работе анализируется творчество нескольких крупнейших танских литераторов-апологетов Фугу и рассматриваются особенности трактовки идеи возврата к древности в контексте их миропредставлений Прежде всего, речь идет о деятельности одного из выдающихся поэтов начала Тан — Чэнь Цзы-ана 661 — 702), вошедшего в историю и как сторонник конфуцианского возрождения

древности, и как знаменитый даосский мистик. Главной идеологической основой в области, Фугу для Чэнь Цзы-ана было,стремление к воссозданию исконных принципов конфуцианской,идеологии я.чжзн (ШШ) и реформирования поэзии на старый лад. Данное утверждение не предполагает.возврат к архаичному языку или.копированию, формальных признаков древних произведений, но означает попытку, вернуть к жизни исконный дух конфуцианского .творчества. Сочетание,ясности и силы изложения для Чэнь Цзы-ана служат одним из главных критериев в оценке творческой манеры. Простота изложения есть свидетельство прямоты,, истинности духа писателя, что указывает на возможность соответствия его произведений.принципам Дз. В развитие данной темы, Чэнь Цзы-ан вводит новый термин, впоследствии широко применяемый другими приверженцами традиционных конфуцианских ценностей в литературе — синцзи{Щ%г), «вдохновенное.воплощение [поэтической мысли]». Сочетание синцзи с. «духом-костяком» литературы — фзмгу (Ш#), впервые объясненном в трактате Лю Се (8128, 465.— 522) «Резной дракон литературной мысли» (&&№№. «Вэнь синь дяо лун»), является наиболее характерной отличительной чертой как .стиля самого Чэнь, Цзы-ана, таки его взглядов на принципы возрождения истинного вэнь. Одновременно с этим,- особенное внимание в своих произведениях Чэнь Цзы-ан-уделял вопросу воссоздания основ древней музыки,, и данная идея находит продолжение - в художественно-философских воззрениях других танскнх сторонников Фу гу, в первую очередь, Бо Цзюй-и (¡=11Л£Щ, 772 — 846) и Юань Чжэня (тсШ, 779 — 831).: ■ ■ • Неприятие привнесений в древнюю музыку н понимание, их как средства'' разрушения истинных основ ритуала описано уже в «Лунь юэ» — записях бесед и рассуждений Конфуция. Тем не менее, процесс модификации основ музыки становится в первых веках новой эры чрезвычайно динамичным. В' исследовании отдельно рассказывается о привнесениях в классическую музыкальную теорию, происходивших под влиянием иноземных мелодий и при посредстве прибывавших в Китай чужестранных исполнителей. Отдельный раздел посвящен музыкальной системе Сучжипо (ШШШ. 561 — 578) и реформе Чжэн И (ЯЩ; 540 — 591). Почитатели новой музыки находятся не только среди иноземцев, заполонивших крупные китайские города при Суй и Тан; синцзянскне и тибетские мотивы непрестанно звучат при дворе. В свете сказанного обращение Юань Чжэня и Бо Цзюй-и к теме возрождения принципов древней музыки как части мироустроктельного ритуала не выглядит случайным.

В работе рассматривается несколько важнейших сочинений этих литераторов, позволяющих составить представление как об идеологических основах мировоззрения Юань Чжэня и Бо Цзюй-и, так и о способах воплощения этих основ в литературные произведения Прежде всего, речь идет о политико-философском трактате «Цэлинь» а также о жанре «Новых Юэфу» (JffS^ff?), само название которого говорит об идее «воссоздания» принципов древних народных песен Юэфу Направление «Новых Юэфу» возникает в Китае в начале IX века, и основоположником его принято считать поэта Ли Шэня (ЗВД, 772 — 846). Произведения в жанре «новых Юэфу» имелись и у других поэтов конца VIII — начала IX века, самыми известными из которых, кроме вышеупомянутых, являются работы друга и литературного единомышленника Бо Цзюй-и и Юань Чжэня — Лю Юй-си 772 — 842) Показательно, что основной

идеей написания «Новых Юэфу» была не попытка стилизации под древние песни, . идейная и художественная установки авторов «Новых Юэфу» могут быть определены как воссоздание принципов древней литературы на материале современных событий с использованием современных же поэтических приемов. Простота и ясность изложения, близость к жизненной правде дополняются здесь еще одной существенной подробностью: произведения должны создаваться в ответ на злободневные проблемы и служить отражением социально-политических взглядов. Возможность использования привычной формы, близкой к жанру настоящих народных песен, и в то же время, некоторая отстраненность, позволяющая избежать ненужного опрощения, традиционная связь подлинных песенных жанров с социальной тематикой — все это делает жанр Юэфу привлекательным и удобным для воплощения в жизнь установок сторонников Фу гу. Заново возрожденный жанр Юэфу становится, благодаря произведениям Юань Чжэня и Бо Цзюй-и, необыкновенно популярным уже в первые десятилетия IX века.

В исследовании приведен перевод и анализ важных работ, в которых обосновывается значимость возвращения к древним песенным формам; среди них особенно следует выделить теоретический труд Юань Чжэня, неизменно цитируемый во всех более поздних изысканиях по китайской классической литературе. Здесь дается не только разбор основных «музыкальных» жанров поэзии, но обосновывается сам принцип сочетания старого и нового в «новых народных песнях».

Принцип обращения к наследию прошлых веков в «Новых Юэфу» был сходен к принципам обращения к древней музыке сторонниками Фу гу при сохранении духовной традиции произведения должны быть близки современным писателю формам

художественного выражения. Как признают авторы «Новых Юэфуя, предвестником данного жанра явился один из величайших танских поэтов Ду Фу 712 — 770), вновь обратившийся к старинной песенной форме.

Ду Фу вызывает у апологетов возрождения древней музыки искреннее восхищение целостностью и разносторонностью натуры, гармонией душевных устремлений и их внешнего воплощения. Будучи сторонником возврата к выдающимся образцам древности, Ду Фу говорит не столько о тяготении К идеологическому ренессансу или о ритуальной стороне литературных форм, сколько о необходимости возродить сам дух конфуцианства в литераторе. В то же время, возрождение истинного духа никак не связывается поэтом ни со стилистическими особенностями, ни с другими формальными аспектами работы со словом. Ду Фу обращает внимание, прежде всего, на объединяющую социальную функцию вэнь. Возрождение истинного конфуцианского понимания литературы как объединяющего социального фактора, в отличие от попыток возродить магический ритуал слова и основанную на нем древнюю идеологию, не требует привязки к формальным аспектам, но коренится - в четко выраженной гражданской позиции. То, что создает поэт-гражданин, осознающий себя в первую очередь частью социума (страны) и говорящий от ее имени, по мнению Ду Фу, неизменно будет принадлежать к истинной литературе. Жизненный путь Ду^Фу красноречиво подтверждает приверженность этой идее.

Попытка объединить перечисленные выше пути возрождения духа древней литературы была предпринята основателями движения «Гу вэнь» СЙЗО — «Древних писаний» — Хань Юем 768 — 824) и Лю Цзун-юанем (8|й?7С, 773 — 819).

Основное внимание в данной части работы уделяется именно рассуждениям Хань Юя как наиболее, всесторонним и важным для идеологии. Фу гу. Магический, идеологический и социальный аспекты вэнь не разделялись Хань Юем ни формально, ни по сути: вся совокупность атрибутов истинной словесности рассматривается им как неделимый комплекс, призванный пояснять истинный-Путь (Дао), указывать верное направление н, социуму, и индивидууму. Примером неразрывности личного и общественного в конфуцианском служении для Хань Юя является судьба достойных государственных мужей, чья слава и заслуги не мыслились личными достижениями, но понимались лишь отражением посильного вклада в процветание государства. Таким образом,, следование духу конфуцианского ритуала и постоянное его разъяснение оказывались-неразрывно связанными с активным - чиновничьим служением. Вэнь рассматривается Хань Юем исключительно в этом контексте, и только в таком случае.

по его мнению, содержащееся в литературе разъяснение Дао может принести действенную пользу

Идеальным примером «разъяснения Дао» является древняя литература, к опыту которой непременно нужно обращаться как к точнейшему камертону. Словесность рассматривается Хань Юем с позиции изначально присущего ей внутреннего надлома, своего рода болезненности, объясняемой как первооснова возникновения слов. Любое слово есть производное от звука, а последний представляет собой результат насильственного воздействия на пребывающий в покое объект. Лишь потеряв покой, предмет способен породить звук; то же и с человеческой натурой: только лишившись душевной безмятежности, человек стремится излить свои чувства в словах. Мысль о предрасположенности речений к выражению печали и страдания постулируется как один из ключевых моментов в понимании литературной эстетики и основ литературной техники. Отсюда неприятие праздной увлеченности формальными изысками и оторванности формы от содержания- звук рождается от потери покоя, и, следовательно, слово должно быть непосредственно связано с породившими его душевными переживаниями; поэтому увлечение красивостью стиля и недостаточное внимание содержанию текста порочны и решительно недопустимы.

Путь к исправлению нравов Хань Юй видит в возрождении основ древнего вэиь как культурно-философского стержня общества. Смысл изучения трудов древних не в том, чтобы «воспроизводить древность, а в том, чтобы создавать новое» — отсюда призыв к отказу от «избитых речений» (кит. чэнь янь, ШШ), то есть, от многократного пересказа и перефразирования чужих мыслей

Ясность стиля и богатая содержательность работа Хань Юя и Лк> Цзун-юаня, в первую очередь, их прозаических эссе оказывает существенное влияние на всю последующую литературную традицию Китая. Образцы их прозы включаются во все фундаментальные китайские хрестоматии классического языка, а имена ставятся в один ряд с великими стилистами древности.

Идеи приверженцев Фу гу танского времени понимаются в дальнейшей культурной традиции Китая как основополагающая часть литературного норматива Тем не менее, многие существенные моменты в конфуцианском осмыслении литературного творчества не были сформулированы танскими теоретиками. Частично, причиной тому было повсеместное признание этих положений де-факто, что, естественно, выводило их за рамки дискуссии. Частично, многие вопросы, по-видимому, не волновали танских мыслителей с точки зрения общей теории, и также не получили широкого освещения. Однако же, указанные проблемы кажутся весьма

существенными для понимания исследуемой тематики, и именно им и посвящена следующая глава первой части работы.

Глава III «Конфуцианское понимание знака и ритуала в литературе Тан» освещает несколько вопросов, касающихся какформы, так и сюжетных построений в тайской литературе,- В первую очередь здесь рассматривается проблема литературной символики, базирующейся на основе нумерологии «Книги перемен».

Одним из наиболее показательных примеров проявления нумерологической семиотики в культуре Китая является принцип написания так называемых «стихов современной формы» (кит. цзинь ти ши, ^ЦЙ). Стихи <■ эти получают широкое распространение как раз в эпоху Тан и в отличие от «стихов древней формы» (кит. гу ти ши, имеют предельно четкую и детально регламентированную структуру,

касающуюся количества иероглифов в строке, числа строк и чередования тонов. Последнее обстоятельство становится со временем одним из непременных составляющих поэтического мастерства, и владение правилами чередования тонов в стихотворной строке ложится в основу подготовки к государственным экзаменам: а период Тан произведения в жанре ши входят в обязательную программу чиновничьих испытаний. Существенным представляется также и само время становления этой новой поэтической формы — исследователи признают, что в эпоху Тан происходит попытка возрождения многих традиционных китайских символов в различных сферах духовной жизни.

Здесь необходимо отметить одну весьма важную особенность: идеальные принципы, заложенные в идеально написанном и идеально исполненном произведении, априори подразумеваются присутствующими и там, где ввиду человеческого несовершенства и утери подлинных знаний они никак не могли бы быть воплощены до конца. Идеальный принцип мыслится присутствующим в произведении как неделимое целое даже в том случае, если конкретное воплощение его страдает несовершенством и зиждется на отдельно оговариваемых допущениях.

Для анализа в данном р>аэделе сначала берется базовая форма танских уставных стихов — пятисловное восьмистишие— и рассматриваются различные аспекты композиции строк, рифмовки, чередования тонов, пропорций доцезурной и постцсзурной части, оппозиции соседних строк и двустиший (кит. яянь, В? ). Относительно структурных принципов люйши делаются следующие выводы:

1. Организация уставного стихотворения опирается на числовую символику, лежащую в основе «Чжоу и».

2. Соотношения организующих люйши структур подчиняются логике знаковых взаимосвязей «Чжоу и».

3. Формообразующей идеей построения схемы уставного стихотворения оказывается четко выверенная система взаимно оппозиционных и взаимно порождающих связей.

4. Уставное стихотворение мыслится воплощением абсолютного символического равновесия частей.

5. Композиционным и символическим центром люйши являются 2 и 3 двустишия. Ритуальная мироустроительная функция взнь в случае пятисловных люйши

оказывается проявленной в весьма продуманной, равновесной форме, опирающейся на принципы взаимной оппозиционности и взаимного порождения, и прослеживающиеся на всех уровнях организации.

Все те же закономерности сохраняются и в семисловной форме уставного стиха • Таким образом, можно утверждать, что в структуре уставных стихов имеется общий, базирующийся на основе знаковых взаимосвязей «Чжоу и», принцип, характеризующийся цснтростремительностью и цельностью, порожденной взаимной оппозиционностью и взаимной нктегрированностью частей. Внешняя связь этих частей опирается на отношения взаимной «перевернутости», а внутренняя — на взаимную антагонистичность. Графической моделью, выражающей подобные взаимоотношения, является появившаяся значительно позже сунская «Карта Великого Предела» (кит. Тай цзи ту, Таким образом, можно сделать вывод, что коренящаяся в принципах

«Чжоу и» идея о мироустроительной роли письменного слова в танское время находит воплощение в новых формах организации стиха, и предположить, что проявленные в этих формах принципы базируются на тех же мировоззренческих основах, которые в полной мерс проявляются в последующих сунских преобразованиях конфуцианской доктрины.

Два следующих раздела данной главы посвящены теме любви и следования ритуалу в ганских новеллах. В первую очередь, подробно рассматривается общественная роль женщины в изучаемый период и делается вывод, что общепринятые в трактовке данного вопроса взгляды не имеют научного подтверждения. Не оправдываются ни часто упоминаемые в поздних китайских сочинениях предположения о сознательной изолированности женщин ввиду «вредоносности» женского начала, ни представление о второстепенное™ всего, связанного с женщиной, характерные для европейских культорологических изысканий о старом Китае Любовь в литературе эпохи Тан интерпретируется в конфуцианской системе представлений и

отождествляется с проявлением могущественной мироустроительной силы, которой невозможно противостоять. Такая трактовка любви рождает к жизни два совершенно новых типа сюжетных построений, характерных для новелл и философских поэм исследуемого периода.

Первый тип — это повествования о конфликте между чиновничьим служением и личным счастьем. Здесь исследуются такие произведения, как «Повесть об Ин-ин» (ЖКЖ «Ин-ин чжуань») Юань Чжэня, «Повесть о Хо Сяоюй» (SM\3ii£. «Хо Сяо-юй чжуань») Цзян Фана 0Й1Й), «Повесть о красавице Ли» («Ли ва чжуань». Бо

Син-цзяня (ЕЁ??!®, 775 — 826) и ряд других новелл. При их рассмотрении возникает кажущееся противоречие: с одной стороны, налицо признание высшей силы, воплощенной в любви и восхищение перед достойной любви добродетельной и утонченной женщиной и, с другой стороны, выдвигаются суждения о необходимости отказа от сердечных привязанностей. Анализ мировоззренческих моделей, характерных для образованных сословий тайского времени, позволяет ' признать данное противоречие мнимым: основой суждений служат здесь коренные для традиционного китайского общества представления о первоосновах инь. и ян, символизирующих мужское и женское начало и признаваемых порождающей силой всяческих феноменов бытия. Женское начало — инь — это основа физической жизни; таким образом, витальное, сиюминутное, житейское относится к иньским категориям, и влияние этого фактора очевидно в социальной роли женщины. Мужское Начало ян, наоборот, представляет собой основу духовной жизни человека; следовательно, функции отправителей ритуала лежат именно на мужчинах. Поэтому, вовлечение мужчин в иньские сферы жизни как следствие потакания женским капризам, равно, как и вовлечение женщин в янские сферы может оказаться губительным для' всей Поднебесной.

Второй тип новелл — это повествования о выборе между долгом правителя и личным счастьем. В первую очередь здесь рассматриваются различные произведения, рассказывающие об'истории взаимоотношений императора Сюань-цзуна 685 — 762) и его любимой наложницы Ян Гуй-фэй (tftHiS. 719 — 756). Действительные . исторические коллизии, приведшие империю на грань катастрофы и ввергшие страну в непрекращающуюся смуту на десятки лет фактически не нашли отражения в художественной литературе. В то же, время, любой литератор; обратившийся к описанию истории Сюань-цзуна и Ян Гуй-фэй сталкивался с серьезной этической и социофилософской проблемой: подвергая сомнению добродетели Сюань-цзуна, он

неминуемо затрагивал бы и достоинства монарха, находившегося на тот момент у власти и почитавшего Сюань-цзуна как предка, связь с которым понималась непременным условием успешности правящего дома То есть, возможность критиковать в данном случае влекла за собой существенное и весьма опасное нарушение ритуала как в мироустроителыюм, так и в сугубо социальном понимании

Танская литература дает нам три варианта решения данной дилеммы' небольшая часть литераторов, несмотря ни на что, решались на критику; здесь стоит упомянуть некоторые произведения Юань Чжэня, и, прежде всего, знаменитое !Оэфу поэта — «Строфы о дворце Вечного Благоденствия» ЙЁВ ЖИ. «Лянь чан гун цы»)

Совершенно другой подход в описании взаимоотношений Сюань-цзуна и Ян Гуй-фэй присутствует в известной новелле «Повесть о наложнице Мэй» ((ШВА?, «Мэй-фэй чжуань») неизвестного автора; вина за ошибки и бесчинства последнего десятилетия правления снимается с Сюань-цзуна, и вся ответственность падает на злокозненную и коварную Ян Гуй-фэй, своей ревностью и капризами сумевшую заставить императора пренебречь повелением Неба

Третий вариант представлен в новелле Чэнь Хуна (VIII — IX вв) «Повесть о «Песне о бесконечной тоске»» (ЙЙЖЙ, «Чан хэнь гэ чжуань»), в которую включена поэма Бо Цзюн-и «Песня о бесконечной тоске». Восстановление нормальной жизни в стране, безусловно, не мыслилось без исправления ритуала в отношении правящей фамилии, и указанное произведение, очевидно, должно рассматриваться именно в этом контексте: и сам император, и его любимая наложница здесь лишь жертвы всепобеждающей страсти, а ответственность за бесчинства падает на неумелых советников трона и на алчных сановников. Одновременно с этим возникает и ряд новелл о путешествии в страну бессмертных, в которых Ян Гуй-фэй изображается вполне отстранено как прекрасная небожительница, и в этом качестве данный литературный персонаж нередко встречается в произведениях последующих эпох. Подводя итог сказанному, можно сделать следующие выводы:

1. Конфуцианские концепты оказали значительное влияние на литературу Тан, проявляясь в самых разных областях и срезах литературного творчества.

2. Одним из важнейших проявлений этого влияния было осмысление роли литературы как части мироустроительного ритуала, трактовавшееся в контексте конфуцианского понимания магической роли вэкь — текста и слова как такового.

3. Вэнь, как и музыка, мыслились важнейшими составляющими ритуала, и это объясняет не только общие эстетические категории двух этих видов искусства, но и общность истории их видоизменений. Неразрывная связь литературы и музыки в танское время понималась еще абсолютной, и возрождение одной одновременно, значило возрождение другой («Новые Юз фу»). Разделение литературы и музыки, прежде всего, в плане осмысления этих видов искусства как взаимно независимых принадлежит гораздо более поздним эпохам.

4. Древняя математическая теория, зафиксированная в «Чжоу и», лежит в основе как символики литературных форм,-,, так и музыкальной теории. Попытка возрождения исконных принципов древних мудрецов — Фу гу — находит в . эпоху Тан выражение в новых стандартах метрики и строфики, основывавшихся на логических построениях, позже узаконенных в работах сунскнх . неоконфуцианцев.

3. Конфуцианское понимание добродетельного служения государству рождает к жизни новые сюжеты художественных произведений, осмысляющих роль любви и конфликта между сердечной привязанностью и долгом перед социумом. Истолкование данных сюжетов представляет сложность для исследователей и возможно только в контексте конфуцианской системы ценностей. Часть И -вРуллий^кие влияния в литературе Тан» состоит из шести глав, разбитых на разделы и подглавки.

Глава I «Буддийские школы ■ направления до начала и во время эпохи Тан» посвящена обзору и анализу основных течений в китайском буддизме танского времени н их влиянию на формирование тех или иных аспектов.-картины мира образованных китайцев данной эпохи. Существующую на сегодняшний, день классификацию буддийских школ, в отечественной китаистике сформулированную Е. А. Торчиновым, предлагается в'некоторых аспектах пересмотреть и : дополнить. Типологическое деление школ такцм образом приобретает следующий вид:

1. Школы трактатов, опиравшиеся на классические индийские шастры (кит: лунь, ав) и комментарии к ним;

2. Школы сутр (кит. цзин, Ш ), базировавшиеся на священных текстах, традиционно приписывающиеся Будде; ' ' ''

3. Школы действия, полагавшие любое занятие, совершаемое в нужном настрое и с максимальной решимостью, способом пробуждения сознания адепта.

Особенное место в данной классификации занимают школы Люй и Цзинту, непосредственно не относящиеся ни к одному из приведенных разделов и имеющие ряд специфических, присущих только им особенностей

В первой главе рассматриваются доктрины школ Саньпунь, Вэйши, Люй, Тянътай, Хуаянь, Чань, Ми и Цзинту, а также анализируется вопрос о взаимопроникновении их концептуальных положений и практик На основе проведенного анализа делается вывод, что можно вполне обоснованно утверждать о существовании в танское время некой единой, общебуддийской системы взглядов и представлений, и принципиально важными чертами этой системы, имеющими непосредственное отношение к вопросу творческого самовыражения, являются признание единства относительной реальности окружающего мира и умственных представлений индивида; понимание слова как магического кода, не имеющего самоценности, но способного привести к осознанию высших истин, а также признание разума ложным инструментом познания мира, которое возможно лишь интуитивным путем в состоянии абсолютной отрешенности.

Не менее важным для вычленения и трактовки буддийских концептов в области литературного творчества эпохи Тан представляется осмысление принципов данного учения в различных социальных слоях и анализ роли буддизма как общественного института. Исследованию данного вопроса посвящена следующая глава данной части работы

Глава II «Буддизм и общество в период Тан» В разделах этой главы рассказывается об усилении буддийской церкви и популяризации буддизма при Тан, об отношении к данному учению в чиновничьей среде и при дворе Отдельно описываются гонения на буддизм при танском У-цзуне, приведшие к упадку и гибели многих школ. Одним из важнейших выводов проведенного анализа является утверждение об особой роли школы Чань как в философско-практической сфере, так и в области влияния на художественное творчество танского времени.

Уяснение особенностей танского буддизма и специфических доктринальных черт, проявлявшихся в массовом мировоззрении, позволяет выделить основные концепты данного учения, важные для теории литературы этого периода и связанные с проблемами творчества как такового, чему и посвящена следующая глава работы.

Глава III «Буддийские концепты в художественной литературе. Осмысление проблем творчества» Здесь на основе классических буддийских трактатов, а также сочинений по теории литературы, созданных приверженцами буддизма в танское время, выделяется ряд принципиально важных философско-

художественных концептов, трактующих принципы работы со.-словом, оценки талантливости произведений,', его - смысловой наполненности и построения поэтического мира как такового. '

Важнейшим буддийским литературным.концептом несомненно можно считать Пустоту (кит. кун,-3g)?0 как выражение.сопричастности истинному, лежащему за пределами мыслимых образов закону Абсолюта. Задача писателя мыслится не в искусности работы с формой, но в направлении внимания читателя к этой абсолютной

Пустоте; средством < осуществления данной задачи буддийские апологеты считали

»

максимальную сжатость, . неброскость ■ средств выражения, получившую .название.. «Указывания* пальцем: на луну» (кит. чжи юэ, ,}§ ^ ),. Этот концепт - поясняется с помощью следующего образа: если один человек указывает другому .на луну,.то следует смотреть не на указующий палец, а туда, куда он направлен; Сходным образом, и слово не должно само по себе привлекать внимания; сила произведения коренится не в словесных формулах, но в; той области. внесловесного,; к которой эти формулы направляют сознание."

Развитие-данных положений нашло. воплощение в ■ литературных теориях великих танских поэтов Цзяо-жаня VIII в.) и Ван Чан-лина (гЕЦЙв. 698 — 757?).

Одннми их основ теории Цзяо-жаня были «смысл за пределами слов» (кит. янь вай чжи и, «суть за пределами письменных знаков» (кит. вэнь вай чжи

чжи, 5t В)--этими терминами поэт обозначает некое высшее содержание

произведения, не объяснимое словами и не сводимое к смыслам входящих;в него слов. Данный концепт получает в теории китайской литературы название «наполненности смыслом» (кит. чжун и, ЖЖ) и впоследствии становится одним из важнейших-критериев оценки художественных достоинств текста.

В терминах буддийской картины мидо по-новому осмысляется существовавшее уже к исследуемому времени понятие Цзин" (ift) — после III в значение этого слова несколько изменяется: в дополнение к первоначальному смыслу «граница, межа» оно также приобретает значение «духовный мир», «мир чувств». В то же время имеется и другая-трактовка данного термина в контексте буддийской доктрины: этим словом

40 Пустота в буддийском толковании в данном исследовании пишется с прописной буквы и выделяется курсивом.

41 фин.(Щ) как буддийский концепт пишется в данном исследовании курсивом с прописной буквы.

обозначали санскритское понятие вишая, «воспринимаемое органами чувств». Цзин являет собой некую иллюзию опоры, «опорной точки» воспринимаемого мира. Отсюда неслучаным представляется и буквальный перевод иероглифа Цзин (1й), вишая, — «граница»; восприятие окружающего мнра создается на основе «границ» («опорных точек») Шин Подобное понимание Шин мы встречаем в трактате Цзяо-жаня «Формы стихов» и в некоторых его поэтических произведениях. Согласно трактовке Цзяо-жаня. художник оперирует не взятыми из окружающего образами, но рождает на их основе собственные понятия, существующие в создаваемой лично им системе координат. Жизнью эту реальность наделяет не искусный замысел, а отказ от мысли, что означает Пустоту в буддийском понимании Таким образом, Пустота дает произведению наполненность смыслом, жизнью, но «опорные точки» мира, в котором произведение существует, задаются писателем. Этот процесс Цзяо-жань называет «построением границ» (кит. цзао Цзин, то есть созданием мира произведения, обладающего

всей полнотой реальности. Мерой таланта в таком случае оказывается «действенность» или «проявленность» (кит. цзоюн, Срй) построенного поэтического мира, способности его существовать по установленным писателям правилам. Важной особенностью «проявленности» такого мира является неподчинение его законам обыденной логики, но лишь следование «опорным точкам», заданным поэтом. Поэтому, чем больше и ярче талант автора, чем меньше он привязан к «стеснениям и запретам», тем устойчивее созданный им мир.

Глава IV «Увлечение буддизмом среди танискнх литераторов». В этой главе рассматриваются произведения трех условно выделяемых групп танских литераторов и анализируются присутствующие в их творчестве литературные концепты, связанные с положениями буддийской философии. Первая из рассматриваемых групп — это буддийские монахи, вторая — «светские» литераторы-последователи буддизма, и третья — писатели конфуцианской направленности, в творчестве которых имеются следы буддийского влияния.

В разделе, посвященном творчеству буддийских монахов, исследуются произведения таких литературных корифеев танской эпохи, как Ван Фань-чжи (:£}£■£., 590? — 660), Хань-шаня (ШШ), Ши-дэ Цзяо-жаня, Гуань-оо 832 — 912)

и Ци-цзи 863 — 937). «Светские» литераторы-последователи буддизма в танское время были не очень многочисленны. Фактически в этом разделе разбирается только творчество одного из величайших китайских поэтов — Ван Вэя (ЭЕ.1Ё, 701 — 761 или 698 — 759) и отдельно отмечается, что многие танские писатели, зачастую

причисляемые» к буддийским апологетам, в действительности не могут считаться таковыми в полной мере. В качестве примера здесь анализируется творчество крупнейшего деятеля Гу вэпь Лю Цзун-юаня.

В разделе, посвященном конфуцианским литераторам, в творчестве которых заметно влияние буддийских идей, исследуются стихотворения целого ряда авторов, в том числе и тех, чьи литературные воззрения освещались уже в других главах настоящей работы. Здесь представлены произведения и Ду Фу, н Хань Юя, и Бо Цзюй-

и, и Юань Чжэня, и Сун Чжи-вэня (^¡¿И. 650 ~ 656 — 712 - 713), и Цао Суна

*

конец IX — начало X вв). Анализ стихотворений всех трех разделов позволяет выделить следующие литературные концепты, возникшие под влиянием буддизма

1. «Отсутствие сосредоточения» (кит. у нянь, Й^) Данный концепт восходит к чаньским практикам освобождения сознания и выражается в стремлении к неподавлению мыслей и образов мира, к возможности нх беспрепятственного протекания через сознание как основе обретения истинного видения Произведения такого плана чаще всего тяготеют к пейзажным описаниям и строятся на основе единственной категории времени — сейчас.

2. «Графические созвучия». Основой данного концепта является отражения всего сущего в сознании Будды н сознания Будды во всем сущем Под «графическими созвучиями» понимается особый принцип подбора иероглифов, когда ключевые знаки слов одной строки являются различными выражениями одной и той же идейной доминанты; например, все они имеют отношение к идее «света», «текучести» и т. п. Таким образом, восприятие идеи происходит уже при одном взгляде на подобранные иероглифы, до того, как читатель успеет просмотреть до конца и осмыслить строку. Речь идет не просто о графическом перекликании, но о создании основы поэтического пространства на «над-словесном», или. правильнее будет сказать, «пред-словесном» уровне, поскольку воздействие графического образа иероглифа опережает воздействие его смысловой составляющей. Использование «графических созвучий» со временем становится

. широко распространенным и теряет свою привязку к идее буддийской визуализации, но во время Тан применение данного приема еще не утрачивает связи с буддийскими истоками.

3. «Гощенье в круговороте сансары». Одним из буддийских концептов, нашедших отражение в произведениях танских литераторов «светского» круга, была идея всеобщей взаимосвязи явлений прошлого и настоящего, своеобразного клубка

кармических линий, представляющих собой наш мир, в который мы все являемся как гости. Это не вполне'повторяет идею перерождений и не точно соответствует пониманию кармы как возмездия. Подобного рода'стихотворения особенно характерны для творчества поэтов второй половины Тан, хотя встречаются и »'сочинениях более ранних периодов.

Анализ творчества увлеченных: буддизмом «светских» литераторов эпохи Тан дает возможность сделать еще одно важное для исследуемой темы наблюдение: идея обретения коротких мгновений покоя в средоточии светской сумятицы, , равно как и стремление уйти от мира, в действительности, не уходя от него, воплощаются в танской литературе в практику .визитов в буддийские'монастыри и рождают множественные описания подобных визитов, стилизованных в ключе философско-религиозных откровений. Несмотря на близость отдельных позиций в этих описаниях основам буддийского мировоззрения, считать их действительным выражением буддийских идей было бы ошибочным.

Отдельного внимания заслуживают «отвлеченные» описания в произведениях танского времени буддийских адептов и буддийских реалий.

Глава V «Образы буддистов и описания буддийских реалий в литературе Тан». В данной главе исследуются танские короткие рассказы — сяошо в

сюжетах которых заметно, влияние буддийских идей. Специальный жанр буддийских сяошо, широко представленный в танском литературном наследии, отдельно в данном исследовании не рассматривается. Имея светский характер, произведения эти мыслились, тем не менее, не как явление общекультурное, но как составляющая конфессиональной пропаганды, и ангажированность авторов в данном случае не дает возможность видеть здесь что-либо большее.

В то же время, имеется целый .ряд новелл и коротких рассказов, позволяющий воссоздать особенности восприятия буддистов и отдельных реалий буддийского учения в кругах традиционно образованных танских литераторов. Такого рода воссоздание даст нам круг тем, ассоциировавшийся с буддизмом в танской литературе, и позволит говорить о характеристике отношения к буддийским концептам в разных ситуационных парадигмах.

В исследовании отдельно; разобраны образы буддистов в танских сяошо и отражение в сюжетах специфических буддийских реалий. Встречающиеся' образы буддистов могут быть типизированы следующим образом: буддист —

I. обладатель необыкновенной физической силы и единоборческнх навыков;

2. творящий чудеса безумец;

3. искусный предсказатель;

4. мастер изящной словесности;

5. мастер полемики.

Очевидно, каждый из выделенных типов порожден профанным восприятием различных сторон буддийской доктрины, н в работе подробно разобраны не только сами сюжеты, но и связанные с ними философские положения данного учения. Упрощенное толкование некоторых основополагающих реалий буддизма приводит к возникновению новых сюжетов танской художественной литературы. Имеет смысл говорить об отражении в литературе двух таких реалий: воздаяния (кит. баоин, ЙШ?) и перерождения (кит. тоуиан, шоушэн, или чусуаньэн.

Сюжеты о воздаянии по большей части основываются на одной н той же схеме, заключающейся в описании некоторого деяния (как правило, нарушающего буддийские предписания) и последующего возмездия. Нарушения эти могут касаться ныне живущих, а также их прошлых перерождений, состоят они в целом ряде поступков, начиная от непочтительности, и заканчивая убийствами, совершенными осознанно И1И невольно. Расплата, тем не менее, неотвратима и адекватна прегрешению. Весьма показательно, что в рассказах о возмездии наказание часто несут не только сами провинившиеся, но и совершенно непричастные к проступкам члены их семьи, из чего можно сделать вывод о спорной принадлежности подобного рода произведений именно к ортодоксально буддийскому направлению. Скорее всего, здесь можно говорить об объединении буддийских предписаний с традиционным конфуцианским концептом родовой взаимосвязи. Кармическое воздаяние как выражение высшей справедливости, неизбежно торжествующей раньше или позже, можно считать одним из наиболее характерных буддийских привнесений в развитие светских литературных сюжетов эпохи Тан. Тема справедливого воздаяния впоследствии неоднократно поднимается в литературе Китая, рождая к жизни произведения самых разных жанров.

Зачастую тема воздаяния в танской литературе оказывается тесно связанной с отражением другого буддийского концепта — перерождения. Перерождение — философски сложная и неоднозначно трактуемая в хннаянском и махаянском буддизме категория — получает в светском осмыслении весьма бесхитростное и общедоступное толкование: оно становится аналогом банального переноса души из одной телесной оболочки в другую, причем душа сохраняет абсолютно отчетливые воспоминания о прошлых воплощениях и обладает ясным осознанием своей миссии во вновь

обретенной жизни. В некоторых повествованиях герой рождается на свет специально, чтобы искупить плохую карму предыдущих рождений и вновь вернуться в мир в первоначальном облике. Истории о перерождении разнообразны 'по социальным характеристикам персонажей и описываемым житейским подробностям:" Вместе с этим, неизменным их атрибутом остается явственное понимание героем обстоятельств своей предыдущей или последующей жизни и намерение развязать созданный некогда клубок кармйчески значимых деяний, открывая" путь к душевному благополучию" ■ и неподверженности страданиям.

Глава VI «Буддийские концепты как основа литературного норматива». Обращение к некоторым, изначально буддийским, понятиям в описании'литературных процессов и оценке меры литературного таланта со временем становится настолько общепринятым, что ассоциация ■ этих; теоретических положений с буддийской ""философской доктриной приобретает весьма опосредованный характер. В этом смысле в исследовании, анализируются различные труды по теории литературы танского времени;-особенный акцент делается на трактатах «Роды стихов» (кит. Щи гэ, Ван Чан-лина, «Формы стихов» (кит. Ши ши, и «Воззрения на стихи» (кит. Ши и, Цзяо-жаня; а также на эпохальном сочинении по китайской поэтике «Шипинь эрши сы цзэ» (1?ор—+Е31У. «Категории стихов в 24 разделах») Сыкун Ту (5]<£Ц], 837 — 908). '

Хотя большая часть Теоретических размышлений Сыкун Ту о поэтическом творчестве опирается на концепты даосской философии, трактовка некоторых разделов, описывающих процесс создания художественного произведения, явно повторяет тезы Цзяо-жаня о реальности поэтического мира и о возникновении художественной ткани произведения из «задаваемых» поэтом «границ», опорных точек." Более того, в отдельных категориях видно бесспорное влияние буддийской' интерпретации роли сознания и прослеживаются скрытые цитаты из философскйх ^удаийских сочинений. Особенно ясно это видйо на примере категорий"«Вымытое-закаленное» (кит. си зянь. ЙУЗК) и «Глубокое-ясное» (кит.' чэнъ чжу^ЪьШ)- "•'•'"'•

На основе анализа, предприйятого в данной части исследования, делаются

, -"I ■ ..-.г:.- ::ПП -- . • . . .

следующие заключения:

1. Ряд теоретических воззрений буддистов к концу эпохи Тан получает новое осмысление в терминах литературной теории и приобретает роль своеобразного норматива в области изящной словесности.

2. Одним из важнейших для исследуемой проблематики теоретических воззрений была постулируемая возможность строительства индивидуальным сознанием собственного, совершенно реального мира, подчиненного лишь воле его творца Аналогом такого мира в литературе выступает Цзин — художественная ткань произведения.

3. Основной силой, способной вдохнуть жизнь в такого рода художественный мир

является Пустота; задача художника заключается лишь в определении «вех» —

максимально лаконичных символов, задающих «опорные точки» создаваемой

1

Вселенной.

4. Жизнеспособность созданного мира определяется мерой таланта художника и соотносится с концептом действенности, то есть возможности существовать самостоятельно, независимо от логики и законов «объективной реальности»

5. В плане сюжетных построений идеи буддизма также широко представлены в танской литературе. Наиболее значительны в данном контексте концепты воздаяния и перерождения.

Часть III «Даосские влияния в литературе Тан» состоит из шести глав, разбитых на разделы и подглавкн.

Глава I «Даосские школы и направлении до начала и во время эпохи Тан» посвящена обзору основных течений в даосизме до Тан и расцвету этого философско-религиозного направления в танский период. Разделы этой главы освещают доктринальные основы школ «Небесных Наставников» (кит. Тяньши дао, ^iffij.S), Шанцин (±rf® и Линбао (®ИЮ. а также Сюанъ-сюэ (3ii}i) — смешения даосизма со многими положениями конфуцианства. Отдельно разбирается вопрос о .возникновении в танское время даосского монашества.

Политика правящего дома Лн — императорской династии танской эпохи — способствует превращению даосизма в великосветскую моду. При дворе появляется несметное количество шарлатанов, выдающих себя за даосских магов и обещающих составить для государя эликсир бессмертия. Представители высшей знати и даже принцессы крови во множестве скрываются за стенами многочисленных даосских обителей, чтобы затем снова вернуться к мирским делам, и подобные «уходы» и возвращения могут предприниматься бесконечно даосское монашество не предполагало строгих ритуалов пострига и отказа от обетов. Зная увлечение монархов даосскими практиками, многие сановники начинают перестраивать собственные имения под даосские святилища. Пристрастие государей к даосскому мистицизму

обходится казне в огромные суммы и порождает опасность смуты. Среди высшего чиновничества растет недовольство, неоднократно предпринимаются попытки увещевания императоров..

В' то же время увлечение даосскими методами совершенствования духа и магическими практиками оказывается, чрезвычайно распространено в среде танских интеллектуалов. Осуждая методы придворных шарлатанов от даосизма,* многие :танские литераторы — выходцы из чиновничьего сословия —'сами предаются алхимическим изысканиям и штудированию трактатов^по даосской магии. Эта увлеченность не могла не сказаться как на картине мира этих литераторов, так и на их'способах художественного самовыражения. Особенностям последнего и посвящены две следующие главы.

Глава II ««Потрясен встречей» (ЛЛ) Чэнь Цзы-ана. Поэтическое понимание основ даосского постижения». Как уже говорилось, один из виднейших идеологов танского движения за возврат к древности Чэнь Цзы-ан был знатоком и практиком даосского постижения. Можно вполне однозначно отметить, что противоречия между конфуцианскими и даосскими взглядами на мир у Чэнь Цзы-ана нет, как нет их и вообще у поэтов эпохи Тан. Ключом к пониманию этой особенности представляется самая мировоззренческая основа, лежащая в . начале обоих-учений. Гармоничное существование человека как единицы общества относительно законов Дэ предлагает конфуцианство, гармоничное же существование человека как асоциальной индивидуальности предлагает даосизм. Чэнь Цзы-ан прекрасно совмещал в себе'обе эти ипостаси'.

■ Анализ цикла его стихотворений «Потрясен встречей» (кит.Тань юй, !®зй) дает возможность выделить целый ряд концептов, непременных для понимания даосского влияния в поэтическом творчестве этого времени.

С даосских позиций в цикле «Потрясен встречей», в первую очередь, рассматриваются первопринципы инь (ЙЕ) и ян (Н|) и их порождения — Три Начала (кит. санъ юань, Н7Ё) и энергия ци ($&). Анализ художественных текстов этого периода, а также даосских трактатов, описывающих данные философские реалии, позволяет заключить, что понятие Три Начала ко времени Тан обозначало неразрывную связь между Небом/Землей/Человеком — тремя категориями небесных светил (Солнцем/Луной/Звездами) — тремя отрезками календарного года—тремя ци— тремя энергетическими центрами тепа — тремя составляющими духа. Сам же концепт ци

неразрывно связан с понятием витальной основы цзин (Щ)42 и теорией «животных» и «эфирных» душ — тонкого тела человека Взращивание витальной энергии и пестование сосредоточенного в сердце человеческого духа шэнь (И) "о даосским представлением есть единственный путь к мудрости. Средоточием мудрости является не голова, но сердце (кит. синь, 'СД и постижение вещей связывается именно с сердцем, признаком мудрости является не пышность и велеречивость, но пресность (кит су, соотносимая с философским понятием Абсолюта и являющаяся одним из коренных, литературных концептов танского времени. •

Анализ цикла «Потрясен встречей» позволяет также выделить и некоторые нумерологические символы, порожденные даосскими концептами, в первую очередь это «Тройная пятерка» (кит. сань у, НЕ или #{Е) и «Девять дворцов» (кит изю гун. Д. Э). соотносимые с энергией Трех начал н пяти первоэлементов космоса, а также с важнейшими анатомическими центрами человека, с секторами мозга, с календарными периодами и целым комплексов других метафизических и натурфилософских категорий.

Важнейшим художественно-философским концептом, выявляемым при анализе цикла «Потрясен встречей», является так называемая середина кольца (кит. хуань чжун, Щф), ядро недвойственности мира, его истинной неомраченной сущности

Глава III «Даосские концепты в художественной литературе. Осмысление проблем творчества» посвящена дальнейшему анализу основных даосских концептов, имеющих отношение к проблеме художественного самовыражения.

В контексте постулируемого даосами «постижения сердцем» важнейшей философской категорией оказывается понятие даосской пустоты (кит. сюй, сущность вещей кроется не во внешних атрибутах и особенностях формы, но в содержащейся в них пустоте, корреспондирующейся с первородной космической энергией ци. Следовательно, познавая некий предмет, следует познавать его пустотность и, соответственно, его ци.

Сказанное совершенно справедливо и в отношении художественных произведений. С одной стороны, в речах н поступках должен господствовать принцип

42 цзин как даосский концепт пишется в данном исследовании курсивом со строчной буквы.

43 пустота в даосском толковании в данном исследовании пишется со строчной буквы и выделяется курсивом

пресности; с другой стороны, слово и понятие должны быть связаны общностью ци и пустотностью. Познавая собственный дух, слушая мир с помощью своего ци, поэт познает ци всех вещей, и в его произведениях отражаются не выдуманные иллюзорные формы, но подлинные основы бытия, таящиеся во всепроницающей пустоте. Следовательно, и само произведение должно быть исполнено пустоты. Понимание пустотности произведения следует'пояснить особо. В литературе, в частности, в поэзии понятие пустоты нельзя непосредственно отождествить с каким-либо приемом или особенностью ' композиции.' С одной стороны, ощущение пустотности, присутствующей в произведении, можно оценить только с точки зрения' художественного вкуса, с другой стороны, это понятие может быть истолковано как «смысловой простор»: одним из стержневых критериев при оценке художественности ко времени Тан становится расширенное смысловое пространство произведения. Ци, ' присутствующее в словах,' сообщает сказанному больше смысла, чем заключено в значениях слов; сила художественного воздействия в данном случае восходит не к искусной.«шлифовке» текста, но к взращиванию писателем истинного духа и единению с Абсолютом.

Логическим следствием из вышесказанного будет следующее утверждение: то, насколько мощно.течет ци по каналам-тонкого тела того или иного литератора, напрямую связано с его возможностью уловить вибрацию других предметов и передать их в произведении, .а главное, сообщить произведению достаточное количество ци, чтобы вибрация предстала в первозданном неискаженном виде. Такое понимание щи как. выражения меры таланта и - формообразующей основы произведения. возникло задолго до Тан, и ко времени Тан понимание ци как меры таланта, присутствующей в произведении, становится совершенно общепринятым. Оно свойственно не только даосским апологетам, но и приверженцам возрождения подлинного конфуцианского ритуала. Весьма похожую ситуацию можно наблюдать и в трактовке понятия шэнь Способ, даосского , имманентного познания мира сердцем и, соответственно, коренящимся в нем духом шэнь, находит отклик в сочинениях о тайнах литературного творчества. Однако, к танскому времени шэнь понимается., не столько- как персонифицированная энергетическая сущность человека, сколько как аналог вдохновенной работы творческого ума, силы воображения и художественной интуиции. Таким образом, шэнь в значении «одухотворенная мысль», аналог вдохновению, вряд ли можно понимать как прямое выражение идей философского даосизма. Ко времени Тан термином шэнь широко пользуются в различных контекстах, характеризуя

талантливое, вдохновенное произведение литературы, каллиграфии и т п как исполненное шэнь

Тем не менее, хотя сами термины ци и шэнь применительно к литературным произведениям утрачивают свою непосредственную привязку к категориям даосского постижения, «взращивание ци» по чисто даосским канонам, равно как и прочие атрибуты магических практик, остаются частью повседневной жизни многих танских литераторов. Для одних такого рода опыт факультативен и носит характер временного увлечения под влиянием моды или какого-либо необыкновенного знакомства, для других это совершенно осмысленный выбор, определенный мировоззрением писателя и, бесспорно, оставивший след в его произведениях.

Глава IV «Увлечение даосизмом среди тайских литераторов. Пустотиосгь как расширенное смысловое поле». В этой главе рассматриваются произведения трех условно выделяемых групп танских литераторов и анализируются присутствующие в их творчестве литературные концепты, связанные с положениями даосской философии. Первая нз рассматриваемых групп — это даосские отшельники, вторая — «светские» литераторы-последователи даосизма, и третья — писатели конфуцианской направленности, в творчестве которых имеются следы даосского влияния

В разделе, посвященном творчеству даосских отшельников, анализируются произведения таких знаменитых танских мистиков, как Сунь Сы-мяо (ISS-iSt, 581 — 682), Чжан Лин-вэнь (3fi<rSfci]) и Люй Янь (SK) Творчество «светских» литераторов-последователей даосизма исследуется на примере произведений крупнейших классиков китайской литературы Ли Бо ($0, 701 — 762) и Мэн Хао-жаня (äilg^. 689 — 740) В разделе, посвященном писателям конфуцианской направленности, разбирается творчество Бо Цзюй-и, Лю Юй-си 772 — 842), Цэнь Шэня -715 — 770).

Янь Сю-фу Ли Хэ 790 — 816) и ряда других поэтов.

Анализ стихотворений всех трех разделов позволяет выделить следующие литературные концепты и тематические доминанты, присущие работам, создававшимся под влиянием даосизма:

1. Пустотность как расширенное смысловое поле. Концепт пустотности понимается здесь как избыточность смыслов и ассоциаций, заложенных в авторский текст, причем избыточность здесь настолько велика, что явственно рождает перед мысленным взором читателя целые картины и события, в самом тексте никак явно не упоминавшиеся. В трактовке этого понятия первостепенную роль играет осмысление ци, с одной стороны, как атрибута

даосской пустоты, а с другой стороны как литературного концепта, связанного с мерой таланта, проявленного в работе со словом. Насыщение слов истинным ци, по представлениям теоретиков классической китайской литературы, неразрывно связано с пустотностъю самого слова, то есть, с возможностью его вмещать в себя < огромное многообразие смыслов и ассоциаций. Подобный подход к организации текста позволяет таким выдающимся мастерам поэзии, как Лн.Бо и.Мэн Хао-жань, создавать невероятно живые и насыщенные деталями картины при минимуме выразительных средств, причем специальное исследование показывает, что данные ассоциации неизменно возникают у самых разных читателей в самые разные эпохи.

Мечта о свободе вне мира. Данная и последующие тематические доминанты являются отражением в художественном тексте идейной направленности даосского толка. Вообще уход от мира для большинства «недаосских» поэтов есть построение стопроцентно умозрительное. Разговоры об уходе от мира, как правило, не только. лишены основания ввиду образа жизни и личных устремлений- авторов произведений, но и весьма абстрактны из-за неопределенности насчет того, что считать такого рода уходом. Так немало литераторов для себя фактически ставит знак равенства между удалением от столицы и уходом от мира. В стихах Лю Юй-си, Бо Цзюй-и, Юань Чжэня и других поэтов мы найдем лишь аллегорию, грезу об абстрактной свободе, но не подлинные воспоминания и-не программу к действию. Данное утверждение, безусловно, не относится к стихотворениям, даосских; отшельников" или практикующих мистиков в миру, но последние отнюдь не так многочисленны.

3. Стремление избежать старости и болезней. В-отличие от стихотворений о поисках свободы и уходе от мира, описание различных алхимических практик, к которым часто обращались танские литераторы, по большей части автобиографичны и достоверны. Интересен тот факт, что попытка приготовить снадобье бессмертия и прогулки, веселые пирушки и обмен стихотворными посвящениями зачастую ставятся в подобных произведениях в, один ряд. Даосская магия была не более чем увлекательным проведением, досуга для большей части танских поэтов. Опять же, произведения даосских отшельников в данном случае оговариваются особо.

4. Воспевание вина и дружеских застолий. В отличие от описаний алхимических манипуляций с киноварью, посвящения вину и застольному веселью является непременной составляющей поэтического творчества китайских поэтов не

только в период Тан, но и вообще на протяжении практически всей истории классической литературы. Поэтому в данном разделе говорится не обо всех случаях воспевания вина в художественной словесности, но только о тех. что непосредственно связаны с идеей освобождения от мирских условностей, имманентного приобщения к некоему высшему источнику силы и мудрости или как-то по-другому отражающих даосские концепты и реалии Вино, воспевающееся в подобных стихотворениях, мыслится не просто источником беззаботной радости, но, своего рода, магическим средством. Это и путь к достижению особого наития практикующих магов, и способ освобождения от печалей и несовершенств государственной службы для «светских» литераторов

5. Тема одиночества. Мотивация причин одиночества кардинально отличаются у поэтов-даосов и авторов даосских стилизаций. Как уже отмечалось, для многих поэтов этого времени уход от мира воплощался всего лишь в необходимости оставить столицу, поэтому одиночество здесь — не ностальгия по защищающим сознание трафаретам мирской омраченности, но вполне реальная тоска по родным, по друзьям, по оставленному дому. Следовательно, причины одиночества скорее диктуются конфуцианским, нежели даосским мировоззрением. По тем же причинам, в стилизациях отсутствует тема одиночества в кругу друзей, так явно наличествующая, например, в творчестве Мэн Хао-жаня. Одиночество здесь не долгожданная и желанная свобода, но свобода, навязанная обстоятельствами, зачастую, пугающая. Тем не менее, говорить об этой стороне поэзии применительно к даосскому влиянию в литературе правомерно, поскольку внешние атрибуты типично даосской отшельнической поэзии авторами неизменно сохраняются.

6. Праздная увлеченность таинственным. Данная тематическая доминанта свойственна исключительно произведениям светского характера, не связанным единым идейным наполнением или авторством. Здесь, в первую очередь, имеются в виду описания различных чудесных явлений, загадочных событий и волшебных знамений, неизменно ассоциируемых с даосской магической практикой

Глава V «Образы даосов II описания даосских реалий в литературе Тан» представляет собой анализ различных описаний даосских отшельников в произведениях танского времени, прежде всего, в новеллах и коротких рассказах Встречающиеся образы даосов могут быть типизированы следующим образом' 1. Даос — олицетворение обмана и самозванства;

2. Даосский маг или бессмертный как воплощение естественности и гармонии;

3. Даос — наставник в мудрости и душевной просветленности;

4. Даос как воплощение магии;

В работе подобно .разобраны не только сами образы, но и исторические, культурологические и философские предпосылки их возникновения.

Сходным же образом исследуются и описания даосских реалий и практик в «светских» литературныхпроизведениях. Отдельно рассказывается о даосской теории душ и анализируются повествования о душе, покинувшей тело-

1. с помощью магических манипуляций;.

2. во время к сна или болезни .или. в .результате .необыкновенно сильного переживания;

3. в результате преждевременной, то есть, не определенной волей Неба, смерти. Также рассматриваются . описания> в художественной литературе, даосских

представлений о трех мирах и.их обитателях; - ■

Глава VI ^Цаосскне: концеоты как. основа литературного норматива» представляет собой анализ положений важнейшего танского сочинения- по теории литературы — «Категорий стихов в 24 разделах» Сыкун Ту, на протяжении многих последующих столетий входившего в обязательную программу школ, готовивших к сдаче экзамена на чиновничий пост.

Прежде всего, были г проанализированы те категории, в которых . очевидно бесспорное доминирование даосских концептов и даосского миропонимания, и которые знаменуют собой определенные , вехи в описании Сыкун . Ту ¡ стадий поэтического наития.

В-результате тщательного анализа делается вывод, что даосские понятия, приведенные в «Категориях стиха» Сыкун Ту, понимаются поэтом не как общекультурные установки, но как выражения коренных принципов даосизма, в терминах которого и описывается, большинство видов:, поэтического наития. Терминология и трактовка многих концептов заимствуется Сыкун Ту из трактатов Лао-цзы и Чжуан-цзы

- Е данной части работы делаются следующие выводы: I. В конце эпохи Тан многие даосские концепты в своем подлинном понимании узакониваются каккритериилитературного, в первую очередь, поэтического норматива, и спонтанно понимаемые мистически настроенными литераторами проявления даосских взглядов на творческий процесс приобретают роль

стандарта, образца для подражания на протяжении многих столетий последующей культурной традиции.

2. Одними из важнейших для описываемой проблематики даосских концептов были понятие пустоты как незаполненности и обретающейся в ней энергии ци. питающей бессмертный дух человека — шэнь. Со временем категории ци и шэнъ в контексте литературной теории теряют непосредственно даосские коннотации и становятся выражениями меры таланта и меры вдохновения соответственно

3. Пустотностъ произведения, основанная на понимании вешей как проявленности Великой пресности (Абсолюта) в контексте влияния даосских концептов на литературу приобретает роль основного принципа организации художественного текста. Пустотностъ в данном случае следует понимать как расширенное смысловое поле.

4 Возможность создавать исполненные пустотности произведения связывается с отказом от условностей социума, отходом от дуализма восприятия в область высшего непротиворечия, определяемую как середина кольца

5. Для большей части танских литераторов подобного рода отход существовал лишь в виде идейного императива. Действительно к даосскому способу постижения обращаются немногие, для большинства даосский антураж — способ рассказать о жизни вдали от столицы, возможность в праздности предаться таинственной экзотике либо попытка продлить здоровье и молодость.

6. Даосская стилизация охотно используется литераторами танского периода как способ рассказать об одиночестве и несовершенстве мира

7. В плане сюжетных построений даосские идеи воплощаются в танской литературе, прежде всего, в описаниях магических практик, а также в рассказах о возможности души отделяться от физического тела и о посещениях параллельных миров.

Часть IV «Проблема синтеза» состоит из двух глав, разбитых на разделы и подглавки.

Целый ряд рассмотренных в предыдущих частях художественных концептов, проявлявшихся и как коренные доминанты в вопросах о смысле и принципах творчества, и как основа определенных сюжетных построений, и как исходные принципы литературного норматива не могут и не должны разбираться в строгой изоляции друг от друга Данная глава посвящается как раз рассмотрению этой проблемы как непосредственно в литературе, так и в других объединенных с ней видах художественного творчества, прежде всего, в музыке и каллиграфии

Глава I «Синтез «Трех учений» и его отражение в ганской литературе» посвящена'анализу базовых философских положений синтеза трех учений в период Тан и отражению этого синтеза в сюжетах литературных произведений. Отдельно здесь освещается проблема объединения концептов, трех учений в рамках одного мировоззренческого комплекса.

В ходе исследования выясняется, что основой для синтеза философских концептов Трех учений является система взглядов, описанных'в работах Ван Туна (31

Л,. 548?--617). Объединение Трех учений в данном контексте является не

приведением конфуцианской, даосской и буддийской доктрин к единообразию под эгидой'какой-либо одной из них и не тотальным смешением концепций'в некое хаотичное переплетение; но принципом* рассмотрения этих философских систем как трех взаимодополняющих частей мировоззрения. Таким образом, ни синкретичность мировоззрения, о которой обычно говорят в контексте тотальной взаимной интеграции Трех учений, начиная с эпохи Мин, ни синтетические представления, основанные на смешении тайных даосских и буддийских практик в сунских и более поздних школах «Белого лотоса» не были характерны для Танского времени. О философском синтезе здесь можно говорить лишь* в том смысле, что один и тот же человек, в зависимости от конкретной ситуации и специфики конкретной проблемы, мог рассуждать и совершать поступки, соотносимые то с конфуцианской, то с даосской, то с буддийской системой взглядов. Похожую. картину . можно наблюдать и в осмыслении литературного норматива во время Тан. В частности, некоторые из «Категорий стихов» Сыкун Ту тяготеют к буддийским концептам, некоторые — к даосским,, причем никакого внутреннего противоречия при этом в самом трактате не замечается; в то же время «Категории стихов» рассматривались впоследствии как образцовое сочинение, обязательное для подготовки к конфуцианским государственным экзаменам.

В танских сяошо можно выделить несколько типов сюжетных построений, подтверждающих идею синтеза Трех учений. Это

1. описания великих подвижников, равно преуспевших в освоении буддийской и даосской доктрин;

2.. рассказы о буддийском перерождении с вкраплением концептов даосской теории душ и буддийские сяошо о душе, покинувшей тело;

3. повествования о буддийском монахе :— хозяине сокрытой в другом мире горней обители;

. 4. сяошо о буддийском монахе — проводнике в даосскую страну бессмертных;

5 произведения, в которых даос становится главным героем ортодоксально буддийских сюжетных построений.

Объединение концептов трех учений, прежде всего, предполагает даосско-буддийский синтез. Наличие конфуцианского влияния в литературных произведениях танского времени прослеживается практически всегда. Объединение концептов в основном отражает массовое, профанное понимание особенностей Трех учений, тем не менее, со временем этот подход становится все более и более значимым

Концепция перерождения и загробного воздаяния существенно расширяет традиционную для китайской культуры картину мира, к которой относятся, прежде всего, даосские сяошо. Введение даосских персонажей в ортодоксальные буддийские сюжеты, равно как и рассказ о буддистах в контексте традиционных даосских реалий, нужно полагать, являются свидетельствами трансформации этой картины мира и попытки создания на ее основе новых художественных реалий

Глава II «Возможность синтеза художественных принципов в литературе и других видах искусства» представляет собой анализ возможности превращения рассмотренных в соответствующих главах данного исследования литературных концептов в универсальные художественно-эстетические категории, не привязанные уже непосредственно ни к одному из Трех учений. Безусловно, далеко не все даосские или буддийские концепты приобретают роль такого рода универсальных категорий В то же время, можно выделить некие общие позиции, объединяющие многие из конфуцианских, буддийских и даосских взглядов на процесс творчества и позволяющие говорить о синтезе художественных концептов в танской литературе При выделении таких позиций особенное внимание было обращено на действительное их соответствие пониманию самими литераторами эпохи Тан теоретических основ творчества, привнесение современных европейских эстетических категорий и литературоведческих понятий в данном случае кажется нецелесообразным, поскольку такого рода анализ будет соответствовать не действительному положению вещей, ко имеющейся у исследователя тенденции к поискам подлинных и мнимых соответствий

Тщательный разбор конфуцианских, буддийских и даосских художественных концептов позволяет выделить следующие общие для них принципы подхода к вопросу творчества-

1. математические соответствия как выражение непостижимого,

2. понимание слова и ноты как проявлений высших могущественных вибраций, 3 стремление к пресности и строгости формы;

4. стремление к исполненности пустотой;

5. ритм как показатель степени сопричастности Абсолюту.

На основе анализа делается вывод о том, что говорить . о, синтезе художественных принципов в литературе и других видах искусства, прежде; всего, таких, как музыка и каллиграфия, возможно, и общие черты, которые следует при этом-выделить, сводятся в основном к следующим положениям:

1. Символика математических построений, играющая значительную роль в различных философско-художественных школах, не сводится не только-к единой, знаковой общности, но и не подчиняется единому, принципу организации. В то же время, несмотря на различия в конкретных деталях, доктрины всех Трех учений близки в том, что символические парадигмы, основанные на числовых < соответствиях, призваны сообщить произведению весьма схожее.качество— исполненность Высших вибраций Абсолюта, не поддающегося логическому осмыслению. Таким образом,., символы,. базирующиеся на - математической'логике, весьма парадоксально являются выражениями логически не постижимого Высшего закона.

2.. Присутствие Высшего закона в базовых элементах произведений (в слове, ноте, каллиграфическом штрихе и т.'д.), также по представлениям, характерным для каждого из Трех учений,'сообщает художественному творчеству мистическую мироустроительную функцию.

3. Проявленность высших вибраций тем сильнее, чем строже художественная форма, чем более пресным является внешнее воплощение авторского замысла. Данная особенность также характерна>для различных видов художественного

. творчества и базируется на общих эстетических принципах Трех учений.

4.- Пресность в формах выражения неразрывна с исполненностью пустотой. Данная особенность"-трактуется неодинаково в различных -философских школах и находит совершенно разное воплощение в литературе, каллиграфии и живописи, но тенденция к «пустотности» как художественный императив характерен,

. очевидно, для большей части форм творческой реализации тайского времени.

5. Пустота и заполненность в произведении организуются посредством ритмов, и последние, будучи средоточием особенностей художественного стиля,, понимаются неразрывно'связанными с мерой таланта автора. Понятие ритма неразрывно с понятием устава; в традиционной китайской культуре, и это обстоятельство является общим для всех Трех учений.

В заключении формулируются основные выводы исследования:

1. Важнейшие художественные концепты в литературе эпохи Тан были производными философских концептов Трех великих учений — конфуцианства, буддизма и даосизма, но дальнейшее их бытование в сфере изящной словесности вносит свои коррективы в их осмысление.

2. Каждое из Трех учений привнесло свои философские категории в осмысление литературного процесса, непосредственно связанные не только с толкованием методов работы со словом, но и с пониманием сущности творческого процесса как такового

3. Для конфуцианцев основой литературы, а' также генеалогически связанных с ней музыки и каллиграфии, понималась ритуальная роль слова/ноты/иероглифа как проявлений высших непознаваемых сил универсума. Создание литературного произведения для танских последователей Конфуция рассматривалось как акт сакральный, поэтому техника работы со словом должна была быть безупречной и согласовываться с принципами естественности и ненапряжснности как проявлениями Абсолюта. Осуществлению этого требования помогала концепция неделимости идеального принципа, полагаемого существующим в произведении в полном виде даже в том случае, если конкретное воплощение его страдает несовершенством и зиждется на отдельно оговариваемых допущениях

4. Осмысление художественных принципов в рамках конфуцианской доктрины рождает в танское время новые литературные жанры и формы, среди жанров прежде всего, стоит назвать «Новые Юэфу», а среди форм — уставные стихи, пюйши. Последние, особенно в виде пятисловного восьмистишия, мыслились воплощением абсолютного символического равновесия частей, основанного на нумерологии «Книги перемен». Одновременно с этим под влиянием идей конфуцианства в литературе появляются новые сюжеты художественных произведений, осмысляющих роль любви и конфликта между сердечной привязанностью и долгом перед социумом.

5. Буддийский подход к литературному процессу в корне отличен от конфуцианского. Создание литературного произведения рассматривается здесь не как средство привнести в мир гармонию, но как возможность построить собственную Вселенную, обладающую абсолютной степенью реальности и подчиненной лишь воле ее творца. Жизнеспособность такого рода макрокосма черпается из Пустоты в буддийском понимании, задача художника заключается в определении «вех» — максимально лаконичных символов, задающих «опорные точки» создаваемого мира. Устойчивость такого рода

построений определяется степенью таланта писателя; эта характеристика получает в терминах китайской литературной теории название действенности. Роль слова в свете' описанного трактуется буддийскими, литераторами исключительно в прикладном ключе; задача слова — лишь .указывать направление к Пустоте.

6. В плане эстетической доминанты буддийски ориентированных художественных произведений тайского времени следует, назвать, принцип «отсутствия сосредоточения», являющийся воплощением в литературе основ. чаньского мировоззрения.

7. Увлечение идеями буддизма рождают к жизни новый круг тем «светской» литературы; прежде всего, это тема «гощения в круговороте сансары».

'- Одновременно, мода на посещения буддийских обителей отражается и в многочисленных, как правило, стихотворных произведениях, тематика которых может быть определена как «стремление к покою в гуще повседневности».'

8. Целый ряд буддийских концептов находит отражение в позициях танского литературного норматива.

9. В плане сюжетных построений идеи буддизма также широко представлены в танской литературе. Особенно следует выделить здесь рассказы о кармическом воздаянии и перерождениях.

10. Даосский взгляд на художественное творчество отражается в стремлении создавать тексты, исполненные пустотности • как выражения близости Абсолюту (Дао). Пустотность в этом случае представляет собой расширенное смысловое поле, то есть,,избыточность смыслов и ассоциаций, способную сообщать читателю много большее, чем сами слова, составляющие текст.

11. Пустотность текста соотносится с отходом от двойственности восприятия мира, единением с так называемой «серединой кольца» — центром целостной непротиворечивости сущего, познание которого возможно лишь путем «воздержания сердца», то есть,, сознательного отказа от социальной омраченности.

12. Даосские идеи дают начало .новым тематическим направлениям в светской литературе; здесь стоит отдельно отметить воспевание уединенности вдали от мирских забот, очень часто наделявшееся типично даосскими атрибутами, и тему одиночества, восходившую к живописанию стези отшельника-мистика, порвавшего с условностями социума. Другое тематическое течение в танской литературе, связанное с даосскими практиками, представляет собой описания

различных авантюр, в которых участвовали поэты, желая в праздности предаться таинственной экзотике либо пытаясь продлить здоровье и молодость.

13. Сюжеты танских художественных произведений, порожденные идеями даосизма, многочисленны и разнообразны, но наиболее показательными среди ни\ являются описания магических практик, а также рассказы о возмо/кности путешествий в тонком теле и последующего воссоединения с плотской основой безо всякого вреда для путешествовавшего

14, Наряду со всем сказанным выше, ошибочным бы было утверждать об обособленности всех концептов Трех учений в литературных произведениях Многие из идей даосизма, буддизма и конфуцианства соединяются в сюжетах танских сношо, и основой для подобного объединения служит принцип философского синтеза, сформулированный Ван Туном.

15 Объединение концептов трех учений, прежде всего, предполагает даосско-буддийский синтез Вместе с тем тенденция к синтезу может быть прослежена и в сфере художественных принципов в литературе и некоторых других видах творческой деятельности, главным образом, в музыке и каллиграфии

16 Общность этих принципов можно сформулировать как тяготении к логическим схемам и математическим построениям как выражениям Абсолюта, который, в свою очередь, признается логически непостижимым; магическая роль слова (устного или письменного) и ноты и их прямое взаимоотношение с высшими вибрациями, стремление к пресносгн формы и строгости в выборе художественных средств, тяготение к исполненности пустотой и восприятие ритма как выражения сакральной пульсации в произведении высших энергий Последнее обстоятельство неразрывно связано с пониманием в китайской традиции различных форм устава

Основные положения диссертации нашли отражение в следующих публикациях Монографии

1. Сторожук А. Г. Юань Чжэнь жизнь и творчество поэта эпохи Тан СПб, «Кристалл», 2001. (Библиотека мировой литературы Восточная серия) 576 с

2 Сторожук А Г. Введение в китайскую иероглифику Рекомендовано к печати Ученым советом Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета СПб , «Каро», 2002. 592 с.

Статьи

3 Сторожук А. Г. Сюжет Юань Чжэня «любовь в монастыре» и его отражение в китайской и советской драматургии //Межлитературные связи Востока и Запада

(на материале литератур Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии в эпоху средневековья, нового и новейшего времени). Материалы международной. научной конференции. СПб., «Петрополис», 1995. С. 92 — 102.

4. Юань Чжэнь. Встреча с совершенной. Ода. Перевод с китайского, вступительная . заметка и комментарии Александра Сторожука // Альманах URBI. вып. №6, Баден-баден. С. Петербург, «Атос», 1996. С. 114— 118.

5. Сторожук А. Г. Образ клинка в классической китайской и русской поэзии. (На примере поэмы «Рассказ о мече» Юань Чжэня и стихотворений «Кинжал» М. Ю. Лермонтова и А. С. Пушкина) // Межлитературные контакты Востока и Запада, Литературы Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии и духовная жизнь России. П/р. проф. Ю. М. Осипова, проф. Е. А. Серебрякова, Н. В. Григорьевой. СПб., «Петрополис», 1997. С. 140— 151.

6. Сторожук А. Г. «Доклад о морских деликатесах» Юань Чжэня // Материалы-научной конференции, посвященной 50-летию образования Китайской. Народной Республики. 27-28 октября 1999 г. СПб., 1999. С. 86 — 88.

7. Сторожу^ А. Г. Проблема критерия в переводе классической китайской поэзии // Взаимовлияние литератур Европы и Азии и проблемы перевода. К 100-летию со дня рождения, Цао Цзинхуа, видного деятеля китайской литературы, почетного доктора Санкт-Петербургского университета. Сборник статей [по материалам международной .-научной конференции «Русская литература за рубежом. Проблемы перевода художественного текста», посвященной столетию со дня рождения переводчика и популяризатора русской литературы, почетного, доктора .Санкт-Петербургского государственного университета Цао Цзинхуа (18?7„--71987),Сэн>сг-Петербург 21— 22.10.1997]. СПб.; 1999.C.2I1 — 220.

8. Сторожук А. Г. Политические, идеалы Юань Чжэня; ранний период творчества // Материалы научной конференции Восточного Факультета,.посвященной 275-летию Санкт-Петербургского Университета. 8 — 9 апреля 1999 года. СПб., 1999. С. 106 — 109.

9. Сторожук А. Г. Женщина средневекового Китая: эпохи Тан и Сун II Язык, „ гендер, традиция: материалы/ международной научной конференции 25—27

апреля 2002 года. СПб, «Пропповский центр»; 2002. С. 128 — 137.

10. Сторожук А. Г. Образы даосов в литературе Тан // Проблемы литератур Дальнего Востока. Сборник материалов международной научной конференции; Посвящается столетию Ба Цзиня. СПб, 2004. С. 137— 155.

11 Сторожук А Г. «Строфы о дворце Вечного Благоденствия» Юэфу Юань Чжзня И Востоковедение- Филологические исследования- Вып 23 Межвузовский сборник СПб, Издательство Санкт-Петербургского университета, 2004 С W — 109.

12. Сторожук А Г. Буддийские концепты в китайской художественной литературе эпохи Тан Осмысление проблем творчества И Вестник Санкт-Петрбургского университета Филология, востоковедение, журналистика Серия 9 СПб, 2006 выпуск I, С 81 —89.

13. Сторожук А. Г. Стихотворения буддийских монахов первой половины Тан Отсутствие сосредоточения (Й^сО Н Проблемы литератур Дальнего Востока II Международная научная конференция 27 июня — 1 июля 2006 г Сборник материалов СПб, 2006.Т 2. С 140— 159

Тезисы докладов

14 Сторожук А Г. Некоторые особенности перевода на русский язык стихотворных вставок в классической китайской прозе (на примере стихов из новеллы танского поэта Юань ЧжэняяПовесть об Инъин») И Филология и история стран Азии и Африки. Тезисы научной конференции, посвященной 50-летию воссоздания восточного факультета СПбГУ. СПб. 1994 С 30 — 31.

15. Storozhuk A. G. Sense of Color in Middle Tang Poems // Understanding Chinese Poetics- Recarving the Dragons — International conference Prague, Charles University, 2001 P. 75 —77.

16 Storozhuk Alexander, Music in Middle Tang Poems // Chinese Traditional Civilization and the Contemporary World: XIV EACS Conference 26—28 August, 2002. Moscow, 2002 P. 37 — 38.

17. Сторожук А Г. Синтез «Трех учений» как диалог цивилизаций в прозе эпохи Тан // Востоковедение и африканистика в университетах Санкт-Петербурга, России, Европы. Актуальные проблемы и перспективы Международная научная конференция. 4 — 6 апреля 2006: Тезисы докладов СПб , Издательство Санкт-Петербургского университета, 2006 С. 157 — 158 Комментированные переводы

18 Покойно живя на реке Ванчуань, посвящаю сюцаю Пэй Ди. Птичий ручей Лу Чжи // в кн. Ван Вэй. Река Ванчуань. СПб, «Кристалл» 1999 (Библиотека мировой литературы. Восточная серия) С. 374 — 376, 425

Подписано в печать 3.07.2006

Формат 60 х 84 Ш 6 усл. печ. л. 2,5. Тираж 100 экз. Заказ №1_

Отпечатано в копировально-множительном центре Восточного факультета СПбПУ 199034 Санкт-Петербург, В.О. Университетская наб., д.11

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Сторожук, Александр Георгиевич

Введение.

Часть I. Конфуцианские влияния в литературе Тан.

Глава 1. Основы конфуцианского понимания знака и ритуала.

Понятие «знака» (Ш) и «числа» {Ш).

Понятие гуа (=£(0 и их взаимодействия.

Порядки расположения гуа.

Хэ ту», МШ и «JIo шу», "Ж-Ц.

Число 5 и число 9.

Концепт «исправления имен» (lE^i).

Музыка и ритуал (ЩЦ).

Концепт роли правителя. Управление с помощью Дэ.

Последующее осмысление основ ритуала.

Глава 2. Концепт «возрождения древности» (ЦГЙ"). Танские апологеты Фу гу.

Возрождение идеологии л чжэн (Л1Е). Чэнь Цзы-ан Ш-plp).

Фэнгу (Щ#) и синцзи (Щ^г).

Возрождение музыки как части ритуала. Бо Цзюй-и (É^tH) и Юань Чжэнь (тсШ).

Система Сучжипо и реформа Чжэн И.г,.

Цэлинь»

Песня о лютне» (ШШЖ).

Новые Юэфу» ШШШ).

Возрождение истинного конфуцианского духа. Этические основы конфуцианской поэзии Ду Фу (tfc®.

Возрождение истинного вэнь (3£). Движение гувэнь Хань Юй (Ц^С).

Глава 3. Конфуцианское понимание знака и ритуала в литературе Тан.

Слово и цифра. Знаковая структура уставных стихов.

Концепция неделимости идеального принципа.

Числовая символика пятисловных уставных стихов.

Метрическая организация пятисловных люйши и ее символика.

Принципы организации других форм и подвидов уставного стиха.

Организация люйши и принцип построения «Карты Великого Предела».

Тема любви и следование ритуалу. Женщина в танской литературе.

Общественная роль женщины при Тан. Певички.

Сюэ Тао и Юй Сюань-цзи.

Конфликт между чиновничьим служением и личным счастьем. «Повесть об Ин-ин»

Выбор между долгом правителя и личным счастьем. История Сюань-цзуна и Ян

Гуй-фэй.

Три варианта трактовки истории Сюань-цзуна и его фаворитки.

Понимание роли женщины в контексте представлений о ритуале и равновесии первооснов.

Часть И. Буддийские влияния в литературе Тан.

Глава 1. Буддийские школы и направления до начала и во время эпохи Тан.

Школа Саньлунь (Н^ж).

Школы Вэйши (ПШж) и Фасян ШЕШ).

Школа Люй

Школа Тяньтай (^ж).

Школа Хуаянь (Щ|ж).

Школа Чань .,.

Школа Ми (ЩШ).

Школа Цзинту

Взаимопроникновение философских доктрин.

Глава 2. Буддизм и общество в период Тан.

Усиление буддийской церкви. Популяризация буддизма.

Отношение к буддизму в чиновничьей среде.

Отношение к буддизму при дворе.

Гонения на буддизм при У-цзуне.

Глава 3. Буддийские концепты в художественной литературе. Осмысление проблем творчества.

Пустота»

Указывание на луну» (ШИ ).

Смысл за пределами слов» Щ" «суть за пределами письменных знаков»

Ш )• Наполненность смыслом (ЛШ).'.

Мир произведения» (Цзин, Ш).

Действенность» (fË^) как мера таланта.

Глава 4. Увлечение буддизмом среди танских литераторов.

Стихотворения буддийских монахов. Отсутствие сосредоточения

Ван Фань-чжи (З^л^О.

Хань-шань ) и Ши-дэ (Ш).

Цзяо-жань (ЙЗШ). «Углубленная перспектива» (ШШ).

Гуань-сю (Jttt) и Ци-цзи (Ш).

Танские литераторы — последователи буддизма.

Ван Вэй (üü). «Графические созвучия».

Лю Цзун-юань

Буддизм в произведениях других танских литераторов.

Стремление к покою в гуще повседневности. Посещение буддийских монастырей.

Буддийский монах или даосский отшельник?.

Гощенье в круговороте сансары».

Глава 5. Образы буддистов и описания буддийских реалий в литературе Тан.

Буддийские сяогио.

Образы буддистов.

Буддийский адепт — обладатель необыкновенной физической силы и единоборческих навыков.

Буддист — творящий чудеса безумец.

Буддист — предсказатель.

Буд дист — мастер изящной словесности.

Буд дист — мастер полемики.

Описания буд дийских реалий.

Воздаяние (Щ|).

Перерождение

Глава 6. Буддийские концепты как основа литературного норматива.

Трактаты Ван Чан-лина (ЩИт!) и Цзяо-жаня {ШШд.

Буддийские концепты в «Категориях стихов» Сыкун Ту.

Вымытое-закаленное» (8Ш).

Глубокое-ясное»

Часть III. Даосские влияния в литературе Тан.

Глава 1. Даосские школы и направления до начала и во время эпохи Тан.

Сюань-сюэ (ЖЩ.

Школа Небесных наставников школы Шанцин (±Ш)Ю и Линбао (ШЩШ)

Даосское монашество.

Даосизм как великосветская мода. Снадобья бессмертия.

Глава 2. «Потрясен встречей» (Ш

§) Чэнь Цзы-ана. Поэтическое понимание основ даосского постижения.

Первопринципы инь и ян (Щ).

Три Начала (Нтс). Ци (Ш.

Цзин{Щ). Сердце (>Ь).

Пресность

Тройная пятерка (Н£). Девять дворцов (ЛИ).

Середина кольца (Щф).

Глава 3. Даосские концепты в художественной литературе. Осмысление проблем творчества.

Понятие пустоты (Ш).

Ци как выражение меры таланта. Шэнь (}$) как выражение меры вдохновения.

Глава 4. Увлечение даосизмом среди танских литераторов. Пустотность как расширенное смысловое поле.,.

Стихотворения даосских отшельников.

Сунь Сы-мяо.

Чжан Лин-вэнь, Лю Шан, Гу Куан и другие.

Люй Янь (Люй Дун-бинь).

Танские литераторы — последователи даосизма.

Ли Бо.

Мэн Хао-жань.

Даосизм в произведениях других танских литераторов.

Сложности в трактовке произведений. Чжан Цзю-лин.

Мечта о свободе вне мира.

Стремление избежать старости и болезней.

Воспевание вина и дружеских застолий.

Тема одиночества.

Праздная увлеченность таинственным.

Глава 5. Образы даосов и описания даосских реалий в литературе Тан.

Образы даосов.

Даосский маг как олицетворения обмана и самозванства.

Даосский маг или бессмертный как воплощение естественности и гармонии.

Даос — наставник в мудрости и душевной просветленности.

Даос как воплощение магии.

Даосские реалии и практики.

Теория душ.

Описание души, покинувшей тело с помощью магических манипуляций.

Описание души, покинувшей тело во время сна или болезни или в результате необыкновенно сильного переживания.

Описание души, покинувшей тело в результате преждевременной, то есть, не определенной волей Неба, смерти.

Даосские представления о трех мирах и их обитателях.

Глава 6. Досские концепты как основа литературного норматива.

Шипинь» (jifera) как свод универсальных теоретических положений.

Двадцать четыре категории стиха.

Могучее-хаотическое» (ШШ) и «чистое-пресное» 0/ФШ.

Природное-естественное»([Ц$£). Принцип недеяния (ЛееЦ).

Сокрытое-накопленное» Call), «необузданное-безудержное» (ШШ) и сконцентрированное-духовное» (%ц1$).

Утонченное-сокровенное» (ШШ)- «Подлинные следы» (МШ).

Превосходящее [пределы]-проникающее» (ШШ).

Парящее-свободное [от мирской суеты]» (ЩШ.

Привольное-постигающее» (ЕЩЩ).

Часть IV. Проблема синтеза.

Глава 1. Синтез «Трех учений» и его отражение в танской литературе.

Концепция Ван Туна как основа синтеза «Трех учений» в период Тан.

Синтез концептов Трех учений в сюжетах танских сяошо.

Описания великих подвижников, равно преуспевших в освоении буддийской и даосской доктрин.

Буддийское перерождение и даосская теория душ. Буддийские сяошо о душе, покинувшей тело.

Буддийский монах — хозяин сокрытой в другом мире горней обители.

Будцийский монах — проводник в даосскую страну бессмертных.

Даос — главный герой ортодоксально буддийских сюжетных построений.

Глава 2. Возможность синтеза художественных принципов в литературе и других видах искусства.

Математические соответствия как выражение непостижимого.

Понимание слова и ноты как проявлений высших могущественных вибраций.

Стремление к пресности и строгости формы.

Стремление к исполненности пустотой.

Ритм как показатель степени сопричастности Абсолюту.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Сторожук, Александр Георгиевич

Эпоха Тан (618 — 907) традиционно признается золотым веком классической китайской литературы. Действительно, обилие имен великих поэтов этого времени, мастеров коротких эссе, талантливых новеллистов исключительно велико, и данное суждение неизменно присутствует в самых разных работах, посвященных истории китайской словесности. Каждый из четырех периодов, традиционно выделяемых в танской истории 1 ассоциируется с определенным, характерным для него литературным направлением, и каждое из такого рода направлений связано с целым рядом имен прославленных корифеев.

Эпоха Тан в самом деле беспрецедентна по значимости для истории становления китайской духовности; это время не только расцвета философских школ и возникновения новых жанров искусства, но и пересмотра принципов художественного творчества и определения эталона в этой области, которому неизменно пытались следовать философы, литераторы, музыканты и каллиграфы последующих эпох.

И о различных сферах жизни династии Тан, и о сформировавшейся в эту эпоху культурной традиции имеется целый ряд фундаментальных исследований. Это и китайские исторические изыскания общего характера [например, 185], и жизнеописания монархов [например, 240, 278], и разделы общих историй литературы [например, 214, 289], и аналитические разборы жизни и творчества отдельных поэтов [например, 186, 261]. Ряд чрезвычайно ценных наблюдений относительно культуры данного периода может быть почерпнут из работ по теории и истории китайской музыки [например, 242],1 Четыре периода Тан (кит. сы Тан, ИЩ1) — династия Тан традиционно разделяется на Начальный (кит. Чу Тан, 618 — 713), Период Расцвета (кит. Шэн Тан, ШЖ, 713 — 766), Средний (кит. Чжун Тан, фЦ, 766 — 827) и Поздний (кит. Вань Тан, ЩШ, 827 — 907).каллиграфии [например, 178, 293], а также по истории китайской философии и народных верований [например, 192, 204, 219, 221, 247 и др.]. В данном контексте отдельно следует упомянуть о появившихся в последнее время компаративистских культурологических исследованиях, в которых реалиям танского искусства пытаются найти аналоги в европейской культурной традиции; среди работ данного плана нельзя не назвать труды Лю Mo [217] и Ян Цзянь-вэня [309].

В европейской синологии к теме танского наследия исследователи неизменно возвращаются на протяжении более ста лет. Здесь можно вспомнить и солидные научные труды первой половины XX века [например, Г. Джайльса 147 или А. Уэйли 173], и интереснейшие современные работы [например, А. Паландри 157, С. Оуэна 155, Ф. Ху-Старк 176 и др.].

В отечественной китаистике интерес к различным аспектам танской культуры неизменно оставался особенно высоким. К теме танского культурного наследия неоднократно обращался в своих работах В. М. Алексеев [2, 3, 4, 5], различные аспекты танской культуры изучали крупные специалисты середины и конца XX в., изучается эта тема и сегодня. Усилиями отечественных синологов были досконально описаны и введены в научный оборот целые пласты танской культурной традиции. Имеются фундаментальные труды по танской поэтике (в первую очередь, это уже упоминавшееся исследование В. М. Алексеева [4], а также книга Е. А. Серебрякова по особенностям поэтических жанров ши и цы [97]), активно исследуется философия этой эпохи (здесь нельзя не упомянуть труды Е. А. Торчинова [124, 125] и M. Е. Ермакова [42,43], JI. Н. Меньшикова [15,16, 17], И. С. Гуревич [74], Н. В. Абаева [1]); имеются основательные изыскания по политической системе ранней Тан (прежде всего, работа И. Ф. Поповой [89]) и танскому уголовному праву (труды В. М. Рыбакова [126, 127]). Опубликован целый ряд историко-культурных описаний и анализа жизни и творчества великих танских литераторов (например, книги О. Л. Фишман [129], Г. Б. Дагданова [36], С. А. Торопцева [64]).

Отдельные аспекты танской традиции специально освещались в крупнейших работах по будцологии О. О. Розенберга [95] и А. Н. Игнатовича [46, 120], в трудах по истории китайской живописи [26] и каллиграфии [13; 102]. На русский язык переведено и откомментировано значительное количество танских стихотворений, коротких философских эссе, новелл. Переводы в разные годы выполнялись В. М. Алексеевым, О. Л Фишман, Ю. К. Щуцким, Б. А. Васильевым, Н. И. Конрадом, Л. 3. Эйдлиным, А. И. Гитовичем, Л. Н. Меньшиковым, А. А. Штейнбергом, Б. Б. Бахтиным и целым рядом других специалистов. Исследователи описывали и сборники бицзи танской и последующей сунской эпох (книги И. А. Алимова [6], [7]), и анализировали сюжетные построения средневековых новелл (работа К. И. Голыгиной [31]). Отдельной областью знаний было и остается отечественное дуньхуановедение, в котором также достигнуты впечатляющие результаты.

Вместе с тем, в осмыслении культурной традиции эпохи Тан, и в первую очередь, ее литературного наследия имеется ряд трудностей, обусловленных целым рядом объективных причин.

Зачастую сам тезис о своеобразии и небывалом взлете литературы при Тан повторяется как данность и обоснования ему либо не даются вовсе, либо убедительность их весьма спорна. Так одним из наиболее часто повторяемых по этому поводу утверждений является постулируемая связь между экономическим подъемом объединенной страны и беспрецедентным количеством талантливых литераторов; данную трактовку мы встречаем не только в исторических работах 1950-х годов [напр. 85; 254], но и в недавнем учебнике «История Китая» [49; 191]. В то же время подобное объяснение никак не дает понять, почему гениальные поэты появлялись и во второй половине Тан, то есть, после бунта Ань Лу-шаня ? — 757), в порунепрерывных военных смут и обнищания целых округов, и как танская традиция могла процветать и далее, в эпоху Сун (^, 960 — 1279), в частности в период захвата чжурчжэнями северного Китая.

Другим подходом к осмыслению данного вопроса является констатация невероятной творческой активности во время Тан и продолжения ее при сунской и последующих династиях как части единого непрерывного процесса, начавшегося в глубокой древности, из которого отдельные периоды вычленяются, по большей части, лишь как дань заведенному некогда порядку [53; 296].

Не следует думать, что подобным образом дело обстоит лишь в вопросе общей характеристики танской литературы. Аналогичен подход и к оценке отдельной личности; так обоснованием для суждений о величии того или иного писателя зачастую служат либо его широкая прижизненная известность, либо принадлежность к некоему, как правило, выделенному учеными последующих эпох философско-литературному течению, либо собственные взгляды исследователя на его творчество, опирающиеся, как правило, на базу современной европейской теории литературы.

Отдельно следует сказать об отсутствии убедительных разъяснений самой цели творческого процесса в понимании танских литераторов и, как следствие этого, доказательных предположений относительно собственной идейной основы их художественной реализации. Часто повторяемый постулат о синкретичности мировоззрения китайцев не является в том виде, в котором он существует сегодня, сколь-нибудь удовлетворительным истолкованием конкретных творческих задач, стоявших перед писателями танского времени, и не позволяет уверенно обосновать возможность непротиворечивого сочетания в творчестве одного автора или даже в одном произведении атрибутов совершенно различных философско-религиозных течений.

Не вызывает сомнения тот факт, что подобное положение дел в исследовании европейской литературы вряд ли могло бы считаться приемлемым, и что наличествующая лакуна в научном осмыслении данной проблемы должна постепенно начать заполняться.

Трудность научного подхода в данном случае определяется несколькими факторами. Во-первых, утерей ко времени начала исследований в данной области культурной и литературной традиции, существовавшей в Китае в танское время. Данное положение дел сложилось исторически, и попытки реанимации культуры «золотого века», предпринимавшиеся в Китае уже во время правления Мин (ВД, 1368 — 1644) никак не могут считаться успешными. Во-вторых, безусловной склонностью науки европейского типа к абсолютизации собственных взглядов на культуру и экстраполяции их на культурные феномены других эпох и других ареалов. И в-третьих, принципиально отличным от европейского подходом к вопросам литературы в классических китайских трудах по истории словесности, близких Тан по времени.

Поэтому весьма актуальной и первоочередной задачей представляется восстановление аутентичных эпохе Тан взглядов на литературный процесс и введение их в понятийное поле современной науки. Прежде всего, здесь имеет смысл говорить о воссоздании картины мира классически образованного китайца этой эпохи, хотя бы в том аспекте, который был непосредственно связан с осмыслением литературного процесса. Широко известен и повсеместно признан тот факт, что танское время было периодом расцвета Трех учений Китая — конфуцианства, буддизма и даосизма, и что влияние этих философских течений на образованные слои общества было определяющим в вопросах мировоззрения. Логичным в данном случае будет предположение о проявленности идей данных учений в проблемах, связанных с литературой, на уровне философских и художественных концептов.

Концепт в данной работе будет пониматься как некое основоположение, принципиально важная составляющая или атрибут целого культурного понятия. Под философскими концептами, таким образом, здесь понимаются важные смысловые доминанты, составляющие своеобразие рассматриваемых философских школ, непременные для адекватного восприятия идейпоследних и базирующегося на них мировоззрения. Художественные концепты, соответственно, будут пониматься как такого же рода смысловые доминанты в сфере художественного творчества. Поскольку рамки восприятия художественного произведения и задачи, которые в связи с этим ставит перед собой его автор, определяются ничем иным как мировоззрением, а последнее базируется на тех или иных философских представлениях, рассмотрение художественных концептов как одной из сторон концептов философских кажется правомочным и вполне обоснованным. В то же время, между этими понятиями ни в коем случае не должен быть поставлен знак равенства: многие концепты «светской» литературы, генетически восходящие к философской первооснове тех или иных учений, представляют собой совершенно самостоятельное явление, которое не следует смешивать не только с имеющим сходное название положением метафизики, но и с реалиями литературы конфессиональной.

Таким образом, задачи данного исследования можно определить как:1. Вычленение в литературе Тан и научная интерпретация художественных концептов, связанных с идеями Трех учений. Истолкование в данном случае непременно должно даваться в контексте традиционного осмысления этих понятий в китайской культурной традиции.

2. Определение, какого рода сюжеты и образы порождаются в танской литературе исследуемыми концептами.

3. Анализ возможности соединения концептов, порожденных различными философскими течениями, в рамках единого мировоззрения и, соответственно, отражения их в рамках одного художественного произведения.

Согласно определенным выше задачам, наиболее целесообразной структурой работы представляется отдельный анализ конфуцианских, буддийских и даосских влияний в литературе Тан, а затем рассмотрение вопроса о возможности их синтеза.

Основным методом исследования будет комплексное изучение исторических и культурных реалий, памятников литературы и философской мысли данного периода, а также танских представлений о генетически родственных словесности видах искусства — музыке и каллиграфии. Необходимо отметить, что в танское время музыка, литература и каллиграфия представляли собой неделимое художественное триединство, поскольку произведения высокой литературы (в том числе и прозы) исполнялись с музыкальным сопровождением, а письменная фиксация произведений должна была соответствовать каллиграфическим канонам: несмотря на изобретение книгопечатания, в сфере тиражирования произведений изящной словесности оно не было распространено, и собственные собрания стихов поэты дарили друзьям переписанными от руки.

В качестве основных источников для исследования берутся стихи и проза танского времени, соответствующие главы династийных историй, философские сочинения конфуцианского, буддийского и даосского толка. В качестве вспомогательных источников используются различные специальные исторические, литературоведческие, религиоведческие, музыковедческие и искусствоведческие труды, представленные в библиографии.

Переводы стихов даются в подстрочнике, что необходимо для толкования особенностей стиля оригинала и некоторых трудных для интерпретации мест.

Часть I. Конфуцианские влияния в литературе Тан.

Одной из существенных трудностей в определении значимых для предмета исследования конфуцианских концептов является весьма расплывчатое понимание того, что вообще считать конфуцианством. Большинство работ по данной теме, хоть формально и признают тот факт, что на протяжении более чем тысячи лет конфуцианство опиралось на «Пятикнижие» (кит. У цзин, 2l Ц), оставляя «Лунь юй» (fralp, «Беседы и рассуждения») и книгу Мэн-цзы (sè-f) вне канонического рассмотрения, анализ конфуцианских философских принципов проводится неизменно именно на основании последних. Остальная часть, а именно, сам конфуцианский канон, либо остаются за скобками, либо выдвигаемые в нем основоположения называются прямо не относящимися к конфуцианству и рассматриваются вскользь как некий «традиционный культурный фон». В частности, подобным образом обходится вниманием важнейшая для исследуемой проблемы область, а именно, отношение к системам знаков и, в том числе, к литературе в контексте представлений, основанных на Пяти канонах, а не на записях бесед Конфуция с учениками о нравственности и началах политики. Частые утверждения, что именно анализ «Лунь юя» и «Мэн-цзы» и есть способ выявить основные закономерности конфуцианской философии, а прочее непосредственно их не отражает, кажутся необоснованными по сути: таким же образом можно утверждать, что ни Троица, ни божественность Девы Марии не связаны с христианством, поскольку в Библии нет никакого прямого их упоминания.

Поэтому, в данной работе не будут специально освещаться многие стороны этического учения Конфуция, равно как и другие аспекты этой философской системы, прекрасно разобранные в десятках весьма солидных и авторитетных исследований. Во-первых, далеко не все они имеют непосредственное отношение к конфуцианской трактовке отражения явлений в системе знаков, и в частности, к литературе как таковой. Во-вторых,высокий уровень и доступность многих работ по конфуцианской этике позволяет напрямую отсылать к ним заинтересованного читателя и избавить это исследование от чрезмерной перегруженности.

В данной работе мы, наоборот, обратимся к конфуцианству именно как к комплексу представлений о мире, отраженному в «Пятикнижии» (составление, редактуру и комментирование которого согласно легенде и осуществил Конфуций). В действительности, не так важно, имел ли факт такой редактуры реальную историческую основу; важно, что он признавался в общественном сознании, и для формирования конфуцианства как общественной философской системы сыграл основополагающую роль. Особенную важность это обстоятельство приобретает в контексте рассуждений о литературе Тан, то есть, времени массового пересмотра мировоззренческих позиций и начала процесса возрождения «исконных конфуцианских принципов», продолжившегося далее во время Сун и приведшего к реформам Чжу Си (^Ж, 1130 — 1200).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественные концепты и проблемы творчества в литературе эпохи Тан"

Заключение

Подводя итог вышесказанному, можно однозначно утверждать, что важнейшие художественные концепты в литературе эпохи Тан были производными философских концептов Трех великих учений — конфуцианства, буддизма и даосизма, но дальнейшее их бытование в сфере изящной словесности вносит свои коррективы в их осмысление. Некоторые из них со временим фактически теряют свою привязку к первоначальной философской основе и становятся категориями, относимыми исключительно к области литературной теории; таково, например, толкование терминов ци (Ц) и шэнь (^ф) в танских и более поздних работах по поэтике; так в последующие эпохи начинает восприниматься и термин Цзин (¿й;). Вместе с тем, осмысления принципов организации художественного текста, критерии оценки его качеств неразрывно связаны именно с философским пониманием художественных концептов, лежащих в основе той или иной литературной формы.

Каждое из Трех учений привнесло свои философские категории в осмысление литературного процесса, непосредственно связанные не только с толкованием методов работы со словом, но и с пониманием сущности творческого процесса как такового. Для конфуцианцев основой литературы, а также генеалогически связанных с ней музыки и каллиграфии, понималась ритуальная роль слова/ноты/иероглифа как проявлений высших непознаваемых сил универсума. Значимость ритуала и осознание потери преемственности с истинной традицией древних рождает к жизни призыв к возрождению подлинных принципов вэнь, выражающихся в философско-культурном движении Фу гу. Основой его является обращение к принципам мудрецов прошедших эпох и, в первую очередь, к новому переосмыслению и воплощению в жизнь математической теории, зафиксированной в «Чжоу и». В сфере эстетики это находит выражение в стремлении к максимальной простоте и легкости внешней формы произведения. В сфере выработки литературного норматива это воплощается в новых стандартах метрики и строфики, основывавшихся на логических построениях, позже узаконенных в работах сунских неоконфуцианцев.

Создание литературного произведения для танских последователей Конфуция понимается как акт сакральный, поэтому техника работы со словом должна быть безупречна и согласовываться с принципами естественности и ненапряженности как проявлениями Абсолюта. Осуществлению этого требования помогает концепция неделимости идеального принципа, полагаемого существующим в произведении в полном виде даже в том случае, если конкретное воплощение его страдает несовершенством и зиждется на отдельно оговариваемых допущениях.

Осмысление художественных принципов в рамках конфуцианской доктрины рождает в танское время новые литературные жанры и формы; среди жанров прежде всего, здесь стоит назвать «Новые Юэфу», а среди форм — уставные стихи, люйши. Последние, особенно в виде пятисловного восьмистишия, мыслились воплощением абсолютного символического равновесия частей, основанного на нумерологии взаимоотношений гуа, а также на логике, сформулированной в последующие эпохи в виде сунской «Карты Великого предела».

Одновременно с этим под влиянием идей конфуцианства в литературе появляются новые сюжеты художественных произведений, осмысляющих роль любви и конфликта между сердечной привязанностью и долгом перед социумом. Истолкование данных сюжетов возможно только в контексте конфуцианской системы ценностей, и другая позиция в данном случае не только не оправдана, но и в принципе не приемлема.

Буддийский подход к литературному процессу в корне отличен от конфуцианского. Создание литературного произведения рассматривается здесь не как средство привнести в мир гармонию, но как возможность построить собственную Вселенную, обладающую абсолютной степенью реальности и подчиненной лишь воле ее творца. Жизнеспособность такого рода макрокосма черпается из Пустоты в буддийском понимании; задача художника заключается лишь в определении «вех» — максимально лаконичных символов, задающих «опорные точки» создаваемого мира. Устойчивость такого рода построений определяется степенью таланта писателя; эта характеристика получает в терминах китайской литературной теории название действенности. Роль слова в свете описанного трактуется буддийскими литераторами исключительно в прикладном ключе; задача слова — лишь указывать направление к Пустоте, отсюда тяготение к предельной лаконичности, минимализму выразительных средств. Смысл содержится не в письменных знаках, но за их пределами — данное качество получает наименование «наполненности смыслом» и постепенно, наряду с другими привнесенными буддизмом концептами, становится частью общепринятой системы взглядов на словесность.

В плане эстетической доминанты буддийски ориентированных художественных произведений танского времени следует назвать принцип «отсутствия сосредоточения», являющийся воплощением в литературе основ чаньского мировоззрения. Вместе с ориентированностью на единственно возможную для апологетов Чань временную категорию сейчас, на использование «углубленной перспективы» и «графических созвучий», данный принцип представляет собой важнейший фактор, определяющий своеобразие художественной литературы буддийского толка времени Тан.

Увлечение идеями буддизма рождают к жизни новый круг тем «светской» литературы; прежде всего, это тема «гощения в круговороте сансары». Одновременно, мода на посещения буддийских обителей отражается и в многочисленных, как правило, стихотворных произведениях, тематика которых может быть определена как «стремление к покою в гуще повседневности».

Целый ряд буддийских концептов находит отражение в позициях танского литературного норматива.

В плане сюжетных построений идеи буддизма также широко представлены в танской литературе. Особенно следует выделить здесь рассказы о кармическом воздаянии и перерождениях.

Даосский взгляд на художественное творчество отражается в стремлении создавать тексты, исполненные пустотности как выражения близости Абсолюту (Дао). Пустотность в этом случае представляет собой расширенное смысловое поле, то есть, избыточность смыслов и ассоциаций, способную сообщать читателю много большее, чем сами слова, составляющие текст. Возможность насытить произведение пустотностью ассоциировалась с силой ци автора; впоследствии данная категория теряет свою даосскую коннотацию и становится общепринятым выражением степени таланта.

Пустотность текста соотносится с отходом от двойственности восприятия мира, единением с так называемой «серединой кольца» — центром целостной непротиворечивости сущего, познание которого возможно лишь путем «воздержания сердца», то есть, сознательного отказа от социальной омраченности.

Произведения даосского плана весьма многочисленны в танском наследии; можно определенно утверждать, что даосизм явился для танских литераторов одним из важнейших идейных императивов, в первую очередь, в области поэтического творчества. В то же время, лишь небольшое число дошедших до нас стихотворений представляют собой подлинные свидетельства даосского мировоззрения; основная же их часть есть не более чем стилизация, правда, часто строящаяся на основе привнесенных в художественную литературу даосских образов и концептов.

Даосские идеи дают начало новым тематическим направлениям в светской литературе; здесь стоит отдельно отметить воспевание уединенности вдали от мирских забот, очень часто наделявшееся типично даосскими атрибутами, и тему одиночества, восходившую к живописанию стези отшельника-мистика, порвавшего с условностями социума. В действительности же, для подавляющего большинства литераторов, творивших в данном ключе, даосский антураж был не более чем способом рассказать о жизни вдали от столицы, о неоцененности властью и о разочаровании в исполняемых ими чиновничьих обязанностях.

Другое тематическое течение в танской литературе, связанное с даосскими практиками, представляет собой описания различных авантюр, в которых участвовали поэты, желая в праздности предаться таинственной экзотике либо пытаясь продлить здоровье и молодость. Как и в первом случае, в основном здесь можно говорить лишь о попытках подражать произведениям подлинных даосских отшельников.

Сюжеты танских художественных произведений, порожденные идеями даосизма, многочисленны и разнообразны, но наиболее показательными среди них являются описания магических практик, а также рассказы о возможности путешествий в тонком теле и последующего воссоединения с плотской основой безо всякого вреда для путешествовавшего.

Наряду со всем сказанным выше, ошибочным бы было утверждать об обособленности всех концептов Трех учений в литературных произведениях. Многие из идей даосизма, буддизма и конфуцианства соединяются в сюжетах танских сяошо, и основой для подобного объединения служит принцип философского синтеза, сформулированный Ван Туном. Объединение концептов трех учений, прежде всего, предполагает даосско-буддийский синтез. Вместе с тем тенденция к синтезу может быть прослежена и в сфере художественных принципов в литературе и некоторых других видах творческой деятельности, прежде всего, в музыке и каллиграфии. Общность этих принципов можно сформулировать как тяготение к логическим схемам и математическим построениям как выражениям Абсолюта, который, в свою очередь, признается логически непостижимым; магическая роль слова (устного или письменного) и ноты и их прямое взаимоотношение с высшими вибрациями; стремление к пресности формы и строгости в выборе художественных средств; тяготение к исполненности пустотой и восприятие ритма как выражения сакральной пульсации в произведении высших энергий. Последнее обстоятельство неразрывно связано с пониманием в китайской традиции различных форм устава.

Таким образом, лишь восстановив, пусть частично, картину мира, свойственную литераторам танского времени и базирующуюся на идейной основе Трех учений, мы можем с какой-либо степенью достоверности говорить о художественных концептах изящной словесности этого времени и творческих проблемах, которые та призвана была решать. Именно данный подход позволяет снять существовавшие прежде противоречия в интерпретации литературных реалий и по-новому оценить уникальную значимость танского наследия для последующей художественной традиции.

Список научной литературыСторожук, Александр Георгиевич, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Абаев. Н. В. Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае. Новосибирск, 1989.

2. Алексеев В. М. Китайская литература. Избранные труды. М., 1976.

3. Алексеев В. М. Китайская народная картина.Духовная жизнь старого Китая в народных изображениях. М., 1966.

4. Алексеев В. М. Китайская поэма о поэте. Стансы Сыкун Ту. СПб, 1916.

5. Алексеев В. М. Наука о Востоке. М., 1982.

6. Алимов И. А. Вслед за кистью: Материалы к истории сунских авторских сборников бицзи. Исследования, переводы. Часть I. СПб, 1996.

7. Алимов И. А., Серебряков Е. А. Вслед за кистью: Материалы к истории сунских авторских сборников бицзи. Исследования, переводы. Часть II. СПб., 2004.

8. Алимов И. А., Ермаков М. Е., Мартынов А. С. Срединное государство. Введение в традиционную культуру Китая. М., 1998.

9. Антология китайской поэзии. Перевод с китайского под общей редакцией Го Мо-жо и Н. Т. Федоренко. Москва, 1957. Тт. 1 — 4.

10. Афоризмы старого Китая. Пер. с кит. В. В. Малявина. М., 1988.11 .Баранов И. Г. Верования и обычаи китайцев. М., 1999.

11. Бежин Л. Ду Фу. Москва, 1987.

12. Белозерова В. Г. Искусство китайской каллиграфии: анализ культурной традиции. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора искусствоведения. М., 2004.

13. Бо Цзюй-и. Стихотворения в пер. с кит. Л. Эйдлина. Вступит, статья и примеч. Л. Эйдлина. Москва, 1978.

14. Бяньвэнь о воздаянии за милость. Рукопись из дуньхуанского фонда Института Востоковедения. Ч. 1. Факсимиле рукописи, исследование, пер. с кит., комментарии и таблицы JL Н. Меньшикова. М., 1972.

15. Бяньвэнь о Вэймоцзе. — Бяньвэнь «Десять благих знамений» (Неизвестные рукописи библиотеки из Дуньхуанского фонда Института народов Азии). Издание текста, предисловие, перевод и комментарии Jl. Н. Меньшикова. М., 1963.

16. Бяньвэнь по лотосовой сутре: Факсимиле рукописи. (Издание текста, пер. с кит., введение, комментарии, приложение и словарь JI. Н. Меньшикова). М., 1984.

17. Ван Вэй. Река Ванчуань. СПб, 2001.

18. Ван Гуллик, Р. Сексуальная жизнь в древнем Китае, СПб, 2000.

19. Ван Дон Мэй. Великий шелковый путь в истории китайской музыкальной культуры. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. СПб., 2004

20. Ван Ляо-и. Основы китайской грамматики. Пер. с кит. Г. Н. Райской. Москва, 1954.

21. Ван Ши-фу. Западный флигель, где Цуй Ин-ин ожидала луну. Пер. с кит. JI. Н. Меньшикова. Москва-Ленинград, 1960.

22. Бахтин Б. Б. Возможен ли научный подход к художественному переводу? // Народы Азии и Африки, № 3, 1965. С. 139 — 146.

23. Вельгус В. А. Средневековый Китай. Москва, 1987.

24. Виноградова Н. А. Китайская пейзажная живопись. М., 1972.

25. Восток. Сборник 1. Литература Китая и Японии. (Academia), Ленинград, 1935.

26. Вэнь Цзянь, Горобец JI. А. Даосизм в современном Китае. СПб., 2005.

27. Гань Бао. Записки о поисках духов (Coy шэнь цзи). Перевод с китайского, предисловие, примечания и словарь-указатель JI. Н. Меньшикова. СПб., 1994.

28. Грубе В. Духовная культура Китая. Литература, религия, культура. Пер. с нем. П. О. Эфрусси. СПб., 1912.31 .Голыгина К. И. Новелла средневекового Китая. М., 1980.

29. Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII — IX вв.). Перевод с китайского И. Соколовой и О. Фишман. М., 1970.

30. Гусаров В. Ф. Прозаическое наследие Хань Юя (768-824). Автореферат диссертации на соискание степени кандидата филологических наук. Ленинград, 1971.

31. Гусаров В. Ф. Некоторые положения теории пути Хань Юя. // Письменные памятники Востока. Историко-филологические исследования. Ежегодник, 1972. М., 1977, сс. 197 — 223.

32. Дагданов Г. Б. Буддизм в жизни и творчестве танского поэта Бо Цзюй-и. // Буддизм и литературно-художественное творчество народов Центральной Азии. Новосибирск, 1985.

33. Дагданов Г. Б. Чань-буддизм в творчестве Ван Вэя. Новосибирск, 1984.

34. Дао и даосизм в Китае. М., 1982.

35. Досин Со. Сериндзи кэмпо. Одесса, 1994.

36. Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. М., 1973. Т. 1 — 2.

37. Ду Фу. Лирика. Пер. с кит. А. Гитовича. Ленинград, 1967.

38. Еремеев В. Е. Символы и числа «Книги перемен». М., 2005.

39. Ермаков М. Е. Магия Китая. Введение в традиционные науки и практики. СПб, 2003.

40. Ермаков М. Е. Мир китайского буддизма. СПб., 1994.

41. Желоховцев А. И. Литературные взгляды Хань Юя и Лю Цзун-юаня. // Историческо-филологические исследования. М., 1974.

42. Желоховцев А. Н., Лисевич И. С. Китайская литература (Ш-ХШ вв.). // История всемирной литературы, Т. 2, Москва, 1984.

43. Игнатович А. Н. Буддизм в Японии. (Очерк ранней истории). М., 1988.

44. Из книг мудрецов. Пер с кит. / Редкол. Г. Гоц, л, Делюсин, Д. Мамлеев и др. Сост., вступ. статья, статьи об авторах, коммент. И. Лисевича. М., 1987.

45. Иконография Ваджраяны. Альбом. п./р. Г. М. Бонгард-Левина. М., 2003.

46. История Китая: Учебник / Под редакцией А. В. Меликсетова. М., 1998.

47. Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл. М., 1989.

48. Карапетьянц А. М. Об истоках и буквальном смысле понятия «сань-у». // Пятнадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы докладов. М., 1984. Часть 1, стр. 62 — 73.

49. Касевич В. Б. Востоковедение как наука// Вестник СПбГУ. Сер. 2, 2001. вып. 3 (№18), 37 — 47.

50. Китай. История, экономика, культура, героическая борьба за национальную независимость. Сборник статей под редакцией акад. В. М. Алексеева, Л. И. Думана и А. А. Петрова. М.-Л., 1940.

51. Китайская классическая поэзия. Москва, 1965.

52. Китайская классическая поэзия в переводах Л. Эйдлина. Вступительная статья и примечания Л. Эйдлина. Москва, 1984.

53. Китайская классическая проза в переводах академика В. М. Алексеева. М., 1958.

54. Китайская пейзажная лирика Ш-1У вв. Стихи, поэмы, романсы, арии. Вступительная статья И. С. Лисевича. Москва, 1984.

55. Китайская поэзия. Переводы Леонида Черкасского. Москва, 1982.

56. Китайская философия: энциклопедический словарь. Гл. ред. М. Л. Титаренко. М., 1994.

57. Китайско-русский словарь, составленный бывшим начальником пекинской духовной миссии архимандритом Палладием и старшимдрагоманом императорской дипломатической миссии в Пекине П.С.Поповым. Пекин, 1888. Т. 1 —2.

58. Китайское искусство: Принципы. Школы. Мастера/сост., пер. с кит. и англ., вступ. статья, очерки и комм. В. В. Малявина. М., 2004.

59. Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии. (БВЛ). М., 1977.

60. Классическая проза Дальнего Востока. (БВЛ), Москва, 1975.

61. Книга о Великой Белизне. Ли Бо: Поэзия и Жизнь. Сост. С. А. Торопцев. М., 2002.

62. Кобзев А. И. Троично-пятеричные текстологические структуры и понятие «сань-у». // Одиннадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 1980. Часть 1, стр. 76 — 92.

63. Кобзев А. И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. М., 1994.

64. Кобзев А. И. Философия китайского неоконфуцианства. М., 2002.

65. Кобзев А. И. Этимология нумерологического термина «сань-у» и его связь с астрономией. // Двадцать первая научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 1990. Часть 1, стр. 22 — 38.

66. Конрад Н. И. Запад и Восток. Москва, 1966.

67. Кравцова М. Е. Поэзия древнего Китая: Опыт культурологического анализа. Антология художественных переводов. СПб, 1994.

68. Кравцова М. Е. Поэзия вечного просветления: Китайская лирика второй половины V — начала VI века. СПб., 2001.

69. Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Китайский этнос в средние века (VII — XIII). М., 1984.

70. Ли Бо. Избранная лирика. Пер. с кит. Александра Гитовича. Москва, 1957.

71. Линь-цзи лу. Вступ. статья, перевод с китайского, комментарии и грамматический очерк И. С. Гуревич. СПб, 2001.

72. Лирика китайских классиков в новых переводах Александра Гитовича. Ленинград, 1962.

73. Лисевич И. С. Древнекитайская поэзия и народная песня. Москва, 1969.

74. Литература Востока в средние века. Москва, 1970.

75. Малявин В. В. Китайская цивилизация. М., 2000.

76. Мартынов А. С. Конфуцианство. «Лунь юй». СПб, 2001, Т. 1 — 2.

77. Музыкальный энциклопедический словарь. Москва, 1990.

78. Мэн-цзы. Предисл. Л. Н. Меньшикова. Пер. с кит., указ. В. С. Колоколова / Под ред. Л. Н. Меньшикова. СПб., 1999.

79. Позднеева Л. Д. К вопросу об общественно-политических и философских взглядах поэта Юань Чжэня. // Сборник статей по истории стран Дальнего Востока, Москва, 1952. стр. 109 — 119.

80. Позднеева Л. Д. Повесть об Ин-ин. Юань Чжэнь. История сюжета «Любовь в монастыре» с IX по XIII в. Тезисы диссертации. — Б. м., 1946.

81. Полный китайско-русский словарь п/р епископа Иннокентия, Пекин, 1909. Т. 1 —2.

82. Попова И. Ф. Политическая практика и идеология раннетанского Китая. М., 1999.

83. Постоянство пути: Избранные танские стихотворения / В переводах В. М. Алексеева. СПб, 2003.

84. Поэзия эпохи Тан (VII — X вв.): Пер. с кит./Ред. кол. Л. Делюсин, Т. Редько, В. Сорокин и др.; сост. и вступ. статья Л. Эдлина. М., 1987.

85. Пу Сун-лин. Странные истории из кабинета неудачника (Ляо Чжай чжи и). — Перевод с китайского академика В. М. Алексеева. СПб., 2000.

86. Резной дракон: Поэзия эпохи Шести династий (III — VI вв.) / В переводах М. Кравцовой. СПб., 2004.

87. Рерих Ю. Н. Тибетская живопись. Пер. с англ. А. Л. Барковой. М., 2001.

88. Розенберг О. О. Труды по буддизму. М., 1991.

89. Серебряков Е. А. Ду Фу: Критико-биографический очерк. М., 1958.

90. Серебряков Е. А. Китайская поэзия X — XI веков (жанры ши и цы). Ленинград, 1979.

91. Серебряков Е. А. О художественном своеобразии творчества танской поэтессы Сюэ Тао (786? — 831?) (На основании данных частотного словаря иероглифов). // «Востоковедение», № 8, Ленинград, 1981.

92. Смолин Г. Я. Антифеодальные восстания в Китае. М., 1974.

93. Соколова И. К. К вопросу о подлинности текста «Повести об Инин» // «Литература и фольклор народов Востока», Москва, 1966.

94. Соколова И. К. Танские «сяошо» /китайская новелла УН-1Х вв./ Историко-литературный анализ. Автореферат на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Москва, 1966.

95. Соколов-Ремизов С. Н. Литература — каллиграфия — живопись. К проблеме синтеза искусств в художественной культуре Дальнего Востока. М., 1985.

96. Сорокин В., Эйдлин Л. Китайская литература. Москва, 1962.

97. Спирин В. С. О «третьих» и «пятых» понятиях в логике древнего Китая // Дальний Восток. М., 1961. стр. 173 — 222.

98. Спирин В. С. Построение древнекитайских текстов. М., 1976.

99. Сторожук А. Г. Буддийские концепты в китайской художественной литературе эпохи Тан. Осмысление проблем творчества // Вестник Санкт-Петрбургского университета. Филология, востоковедение, журналистика. Серия 9. СПб., 2006. выпуск 1, С. 81 — 89.

100. Сторожук А. Г. Введение в китайскую иероглифику. СПб., 2002.

101. Сторожук А. Г. «Доклад о морских деликатесах» Юань Чжэня // Материалы научной конференции, посвященной 50-летию образования Китайской Народной Республики. 27 —28 октября 1999 г. СПб., 1999.

102. Сторожук А. Г. Женщина средневекового Китая: эпохи Тан и Сун // Язык, тендер, традиция: материалы международной научной конференции 25—27 апреля 2002 года. СПб, 2002.

103. Сторожук А. Г. Образы даосов в литературе Тан // Проблемы литератур Дальнего Востока. Сборник материалов международной научной конференции. Посвящается столетию Ба Цзиня. СПб, 2004.

104. Сторожук А. Г. Политические идеалы Юань Чжэня; ранний период творчества // Материалы научной конференции Восточного Факультета, посвященной 275-летию Санкт-Петербургского Университета. 8-9 апреля 1999 года. СПб., 1999.

105. Сторожук А. Г. Стихотворения буддийских монахов первой половины Тан. Отсутствие сосредоточения // Проблемы литератур Дальнего Востока. II Международная научная конференция. 27 июня — 1 июля 2006 г.: Сборник материалов. СПб., 2006. Т. 2.

106. Сторожук А. Г. «Строфы о дворце Вечного Благоденствия» Юэфу Юань Чжэня // Востоковедение: Филологические исследования: Вып. 23. Межвузовский сборник. СПб, 2004.

107. Сторожук А. Г. Юань Чжэнь: жизнь и творчество поэта эпохи Тан. СПб, 2001.

108. Сутра о Бесчисленных Значениях. Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы. Сутра о Постижении Деяний и Дхармы Бодхисаттвы Всеобъемлющая Мудрость. Перевод с китайского А. Н. Игнатовича. М., 1998.

109. Сыма Цянь. Избранное. Пер. с кит. В. Панасюка. Москва, 1956.

110. Танские новеллы. Пер. с кит. О. Л. Фишман. М., 1960.

111. Танские новеллы. Перевод с китайского, послесловие и примечания О. Л. Фишман. М., 1955.

112. Торчинов Е. А. Введение в буддологию. Курс лекций. СПб., 2000.

113. Торчинов. Е.А. Даосизм: опыт историко-религиозного описания. СПб., 1998.

114. Уголовные установления Тан с разъяснениями (Тан люй шу и). Цзюани 1 — 8. Введ., пер. с кит. и коммент. В. М. Рыбакова. СПб., 1999.

115. Уголовные установления Тан с разъяснениями (Тан люй шу и). Цзюани 9 — 16. Пер. с кит. и коммент. В. М. Рыбакова. СПб., 2001.

116. Фишман О. J1. Из изречений Ли Шан-иня // Советское востоковедение. М., 1956, в. 4, с. 111 — 117.

117. Фишман О. Л. Ли Бо. Жизнь и творчество. Москва, 1958.

118. Хань Юй и Лю Цзун-юань. Избранное. Пер. с кит. И. Соколовой. Москва, 1979.

119. Чжан Бо-дуань. Главы о прозрении истины (У чжэн пянь). — Пер. с кит., предисл. и коммент. Е. А. Торчинова. СПб., 1994.

120. Чжоу Илян. Тантризм в Китае // Тантрический буддизм. М., 2004. Выпуск 1. с. 9 — 135.

121. Чистый поток: Поэзия эпохи Тан (VII — X вв.) / В переводах Л. Н. Меньшикова. СПб, 2001.

122. Щербацкой Ф. И. Избранные труды по буддизму. М., 1988.

123. Щербацкой Ф. И. Теория познания и логика по учению позднейших буддистов. СПб, 1995. Тт. 1, 2.

124. Шэфер Э. Золотые персики Самарканда. Книга о чужеземных диковинах в империи Тан. Пер. с англ. Е. В. Зеймаля и Е. И. Лубо-Лесниченко. Стих, переводы Л. Н. Меньшикова. М., 1981.

125. Эйдлин Л. 3. Заметки о переводе иероглифической поэзии на русский язык//Народы Азии и Африки, № 1, 1967. С. 109 — 117.

126. Эйдлин Л. Танская поэзия. Очерк // Литература народов Востока. Москва, 1970.

127. Юань Кэ. Мифы древнего Китая. Пер. с кит. Е. И. Лубо-Лесниченко, Е. В. Пузицкого. М., 1965.

128. Юань Чжэнь. Встреча с совершенной. Ода. Перевод с китайского, вступительная заметка и комментарии Александра Сторожука. // Альманах URBI. вып. №6, Баден-баден. С. Петербург, 1996.

129. Юэфу. Из древних китайских песен. Пер. Б. Б. Бахтина. Москва, 1959.

130. Янгутов Л. Е. Философское учение школы Хуаянь. Новосибирск, 1982.1. На английском языке

131. Aitken Robert. The Mind of Clover. Essays in Zen Buddhist Ethics. San Francisco, 1984.

132. Cai Zong-qi The Polysemous Term of Shen Щ in Wenxin diaolong II Recarving the dragon. Understanding Chinese Poetics. Edited by 0. Lomova. Prague, 2003. P. 85 — 116.

133. Giles H. A history of Chinese literature. London, 1901.

134. Feifel Eugene. Po Chu-i as a censor. The Hague, 1961.

135. Feirbank John K. Chinese thought and institutions. Chicago, 1957.

136. Frankel Hans H. The flowering plum and the Hu palace lady; Interpretations of Chinese poetry. New Heaven and London, 1976.

137. Hu-Sterk Florence. Tang Landscape Poetry and the 'Three Distanses' of Guo Xi 11 Recarving the dragon. Understanding Chinese Poetics. Edited by O. Lomova. Prague, 2003. P. 179 — 204.

138. Lee yu-hua. Fantasy and realism in Chinese fiction. San Francisco, 1984.

139. Levy Howard S. The original incidents of poems. // Sinologia, v. 10, 1969, pp. 1 — 54.

140. Li Fu Chen. The Confucian Way. Translated from the Chinese by Shih Shun Liu. London, 1987.

141. Owen Stephen. The great age of Chinese poetry: the High Tang. New Haven, 1981.

142. Pai Chu-i. Translations from Po Chu-i's collected works. Translated and described by Howard S. Levy. New York, 1971-1978, Vv. 1 — 4.

143. Palandri Angela C. Y. Jung. Yuan Chen. Boston, 1977.

144. Prusek Jaroslav. The beginning of popular Chinese life-nature urban centres. — The cradle of popular fiction. // Archiv oriental, 36, 1968,1 1, pp. 67 — 122.

145. Shafer Edward H. The divine woman. Dragon ladies and rain maidens in Tang literature. Berkley, 1973.

146. Schipper K.M. The Taoist body. // History of religions, vol. 17,1978, NN. 3,4.

147. South, Margareth T. Han Yu — "Guide, philosopher and friend". // The journal of the Oriental society of Australia, v. 5,1967,1 1-2, pp. 158 — 175.

148. South, Margareth T. Li Ho and the new Yueh-fu movement. // The journal of the Oriental society of Australia, v. 4, 1966,1 2, pp. 49 —61.

149. South, Margareth T. Li Ho — a scholar-official of the Yuan-ho period (806 — 821). // The journal of the Oriental society of Australia, v. 2, 1964,1 2, pp.64 —81.

150. Storozhuk A. G. Music in Middle Tang Poems // Chinese Traditional Civilization and the Contemporary World: XIV EACS Conference 26—28 August, 2002. Moscow, 2002.

151. Storozhuk A. G. Sense of Color in Middle Tang Poems // Understanding Chinese Poetics: Recarving the Dragons — International conference. Prague, 2001.

152. Tang dynasty poems. Translated by John Knoepfle and Wang Shouyi. Peoria, 1985.

153. The Columbia book of Chinese poetry: from early times to the thirteenth century. Translated and edited by Burton Watson. New York, 1984.

154. The fortunate banishment. Liu Tsung-yuan in Yung-chou. // The journal of the Oriental society of Australia, v. 4, 1966,1 2, pp. 38-48.

155. The orchid boat: women poets of China, translated and edited by Kenneth Rexroth and Ling Chung. New York, 1972.

156. Traditional Chinese stories: themes and variations. Edited by Y. W. Ma and Joseph S. M. Lau. New York, 1978.

157. Van Gulik, R. Sexual Life in Ancient China. Leiden, 1961

158. Wagner Marsha L. The lotus boat: the origins of Chinese tzu poetry in Tang popular culture. New York, 1984.

159. Walley Arthur. The life and times of Po Chu-i. London, 1949.1. На немецком языке

160. Lutzeler H. Zur Theorie des "Unvollendeten in der Kunst" // Actes 5 Congress International d'Esthetique, Paris, 1968.1. На французском языке

161. Demieville P. La nouvelle mariée acariâtre II Asia Major. New Series. Vol.7. London, 1959, P. 59 f.

162. Hu-sterk Florence. L'apogée de la Poésie Chinoise. Li Bai et Du Fu. Paris, 2000.

163. Sissaouri Vladislav. Cosmos, Magie et Politique. La Musique Ancienne de la Chine et du Japon. Paris, 1992.1. На китайском языке

164. Бай Хэ. Оуян Сюнь кайшу ишу (Искусство каллиграфии почерка кайшу Оуян Сюня). Ш1- ШШШШШШШ- Шанхай, 2000.

165. Бай Ян бань «Цзычжи тунцзянь» («Собрание предостережений, помогающих в управлении», переведенное и. изданное Бай Яном), ft

166. ШШ «ШШШ». Тайбэй, 1993. Т. 1 — 36.

167. Бо Сян-шань цзи. (Собрание произведений Бо Сян-шаня). Élfl-Ll Ш- Пекин, 1954, Тт. 1—3.

168. Бо ши чан-цин цзи. (Чанцинское собрание Бо Цзюй-и). Й^МШ ш. Пекин, 1955, Т. 1 — 10.

169. Бу ган та доу чжи фа цюань шу (Полное собрание книг по «звездному шагу» и магическим. пальцевым фигурам). А-ЩШ1. Б. М., б. г. Т 1— 5.

170. Бэньцао ганму (Полный лекарственный сборник). Пекин, 1963, Тт. 1,2.

171. Ван Ли. Ши цы гэлюй гайяо (Основы метрики стихов ши и цы). Пекин, 2002.

172. Ван Чжун-ло. «Суй, Тан, Удай ши» (История Суй, Тан и периода. Пяти Династий». i{4#. Шанхай, 1988 — 1990. Т. 1 — 2.

173. Ван Ши-и. Юань Чжэнь луньгао (Рассуждения о Юань Чжэне). j£ fèfë. Сиань, 1994.

174. Ван Яо. Юэфу ши (Поэзия Юэфу) II Юэфу ши яньцзю луньвэнь цзи (Сборник научных исследований по поэзии Юэфу). ЛЩ. ШШ^Ё Нтшттшш- Пекин, 1957. СтР. i -7.

175. Вэнь бай дуйчжао цюань и «Цзычжи тунцзянь» («Собрание предостережений, помогающих в управлении». Полный перевод с вэньяня на байхуа с параллельными текстами). Под редакцией Чжан Хун-жуй. «ШШШ». ШШШ. Пекин, 1995. Т. 1 5.

176. Вэнь синь дяо лун и чжу («Резной дракон литературной мысли» с переводом и комментариями). Автор перевода и комментариев Чжао Чжун-и. 3№ltfÜM, Наньнин, 1983.

177. Вэнь-чжун-цзы Чжун шо и чжу (Трактат «Чжун шо» философа Вэнь-чжуна с переводом и комментариями). Перевод и комментарии Чжэн Чун-ин. ФШ«. ШИШ- Харбин, 2002.

178. Гань Бао. Coy шэнь цзи. (Записки о поисках духов). Знаки препинания расставлены Ху Хуай-чэнем. ^РЦ. Ш№- ЙШШШШЙ-Шанхай, 1957.

179. Го Пэн. Чжунго фоцзяо цзяныии (Краткая история китайского буддизма). ШШ. Фучжоу, 1990.

180. Го юй (Речи царств). Шанхай, 1978. Т. 1 — 2.

181. Гудай вэньлунь минпянь сюаньду (Избранные фрагменты известных древних трудов по теории литературы). Составление Хань Ху-чу и Чэнь Лян-юня. ШШШШШ- ШШШ Ш&ШЗМ- Пекин, 1998.

182. Гэ Хун. Баопу-цзы нэй пянь (Трактат Баопу-цзы о внутреннем). ШШ- ÍM'HPÑII- Пекин, б.г. (Репринт ксилографа).

183. Да Дай ли цзи цзегу (Толкование «Да Дай ли цзи»). Толкование Ван Пинь-чжэня. ВЕШШ- Пекин, 1983.

184. Дао Дэ цзин чжу цзе. (Дао Дэ цзин с комментариями). Составление Жун Ян-цзы. ШШШШШ- КШТ"• Далянь, 1993.

185. Дао цзя вэньхуа яньцзю (Исследования по даосизму). П/р. Чэнь Гу-ина. ШШШШ- ШШШШ- Пекин, 1999.

186. Даоцзяо сяо цыдянь (Малый словарь даосизма). Составитель Чжун Чжао-пэн. ЖШШЯ Ш ШШШ- Шанхай, 2001.

187. Дао цзя шисань цзин (Тринадцать даосских трактатов). ШШН^Н Ц. Пекин, 1993.

188. Дао шу шиэр чжун (Даосские книги двенадцати категорий). ¿ЦЦ1. Бм., бг.

189. Дун Цзы-чжу. Лао-цзы во шо (Мои разъяснения Лао-цзы). Ж'Р^1. Ухань, 2002.

190. Е Лан. Чжунго мэйсюэ ши даган. (Очерк истории китайской эстетики). ФШЙШ&ХМ

191. Жэнь Цзи-юй. Чжунго фоцзяо ши (История китайского буддизма). {ШШ- Ф1 1981 — 1988. Т. 1 — 3.

192. И цзин нань цзин синь ши (Трудности «И цзина» с новыми комментариями). Соствитель Лю Шоу-юн. ЛШШШШШ- ШШтК^Ш-Пекин, 1998.

193. Ле сян чжуань шэньсянь чжуань чжу и. (Трактаты «Ле сянь чжуань» и «Шэньсянь чжуань» с переводом и комментариями.) Перевод и комментарии Тэн Сю-чжаня и других. ШШШШМШ&Ш- Ш1. Тяньцзинь, 1996.

194. Ле-цзы. Комментарий Чжан Чжаня. ШШЁ- Шанхай, 1986.

195. Ли И-цзинь. Вэнь синь ши суй (Собирая соцветия литературной мысли). Тяньцзинь, 2001.

196. Ли Тай-бо цюань цзи (Полное собрание произведений Ли Тай-бо)1. Пекин, 1977., Т. 1-3.

197. Ли Фан-минь. Фогун наньюань ду ю пинь — Тандай шижэнь юцзюй сыюань сишан таньцзэ («Южные залы буддийского храма часто один навещаю» — исследование традиции посещения танскими поэтами буддийских монастырей) // Сборник «Тандай вэньсюэ яныдзю»

198. Исследования танской литературы). Вып. 9 П./р. Фу Сюань-цуна. ^^е. тшшш штттшптт. // шттшя. т

199. Ц. / ШШ^Ш- Гуйлинь, 2002, стр. 9 — 21.

200. Ли Хэ ши цзи (Собрание стихотворений Ли Хэ). Щ^ШШШ- Пекин, 1959.

201. Линшу цзин (Книга об оси духа). ШШШ• Пекин, 1963.

202. Лунь юй чжэн и (Истинный смысл «Бесед и рассуждений»). Составитель Лю Бао-нань. ШШТЕШ- ШШШШ- Пекин, 1957.

203. Лю Да-цзе. Чжунго вэньсюэ фачжань ши (История развития китайской литературы). ^Ш^СЩШШ^.- Шанхай, 1982. Т. 1 — 3.

204. Люйши чуньцю чжуши бэнь (Комментированное издание «Люйши чуньцю»). Составил Люй Бу-вэй. Комментарий Люй Ханя. йттт*- пе™, 2002.

205. Лю Кай-жун. Тан дай сяошо яньцзю (Исследование танских рассказов). ШИ- Ш'-ЫШЁ- Шанхай, 1947.

206. Лю Мо. Шуфа юй цита ишу (Каллиграфия и другие виды искусства). ЩЩ. ЩчШШШШ- Шэньян, 2001.

207. Лян Шао-хуй. Чжоу Дунь-и пинчжуань (Комментированная биография Чжоу Дунь-и). ЩШШ- МШШШШ- Нанкин, 1994.

208. Ма Шу-тянь. Чжунго даоцзяо чжу шэнь (Полный свод святых китайского даосизма). ЩЦШ- Пекин, 1996.

209. Ма Шу-тянь. Чжунго миньцзянь чжу шэнь (Полный свод святых народной религии Китая). ЦЦБВ- ФШйР^ШФ- Пекин, 1997.

210. Ма Шу-тянь. Чжунго фоцзяо чжу шэнь (Полный свод святых китайского буддизма). ШШШ- ФШШШШЩ- Пекин, 1994.

211. Мэн-цзы. Комментарии и перевод Жэнь Да-юаня, Лю Фэна. ^гр. 1-1-Ш, ШШШ. Ланьчжоу, 1997.

212. Оуян Цзин-у цзи («Собрание трудов Оуян Цзин-у»). ЩХШШМЖ-Пекин, 1995.

213. Пу Сун-лин. Ляо Чжай чжи и (Странные истории из кабинета неудачника). Составление и перевод У Чжао-цзи. Ш Ш^Ш- Пекин, 1999. Т. 1 —3.

214. Пэй вэнь юнь фу. {ЖШШ- Шанхай, 1958, Тт. 1-6.

215. Тайбэй, 2001. Вып. 6, стр. 181—211.

216. Санада Тадзимано. Чжунго шуфа ши (История китайской каллиграфии). EfflflH- ФШШ^Ш- Пекин, 1998. Т. 1 — 2.

217. Сань Цао шивэнь шанси цзи (Собрание чочинений трех Цао с пояснениями и комментариями). Составитель Ли Цзин-хуа тт1. Ш, ^ШШШ- Чэнду, 1988.

218. Сунь Чан-у. Даоцзяо юй Тан дай вэньсюэ (Даосизм и танская литература). ШтЖ- Пекин, 2001.

219. Су Сюэ-линь. Тан ши гайлунь. (Рассуждение о танской поэзии). ШШШ. Üil. Шанхай, 1934.

220. Су Ши лунь вэнь и. (Работы Су Ши по литературе и искусству). Составление Янь Чжун-ци. ШЫМЗСШ- ШФЖШ- Пекин, 1985.

221. Сы шу у цзин. Сяньдай бань (Современное издание четверокнижия и пятикнижия). Сост. Янь Бин-ган. ^ЯШИШ^ШХШ-11 'ШШ- Синин, 2001.

222. Сюй Ди-шань. Даоцзяо ши (История даосизма). ШШ'М.-Шанхай, 1999.234. Сюнь-цзы. Шанхай, 1989.

223. Тайпин гуан цзи (Обширные записи годов Тайпин). Пекин, 1959. Т. 1 — 5.

224. Тайцзи-цюань цюань шу (Полное собрание книг о стилях Тайцзицюань). Издание второе, дополненное и исправленное.1. Пекин, 1995.

225. Тан жэнь сяошо. (Новелла эпохи Тан). П/р Ван Би-цзяна. ШAyJN Ш- ШШШ- Шанхай, 1978.

226. Тан вэнь цуй сюань и. (Избранное из свода «Тан вэнь цуй» с переводом). Перевод и комментарий Чжан Хун-шэна. ^^С^Жй?- Шбь,1. Тайбэй, 1992.

227. Тан Сун чуаньци цзи (Собрание новелл чуаньци династий Тан и Сун) // Jly Сюнь цюань цзи (Полное собрание сочинений Лу Синя). Jlf5jЧШШН ШШ-%. Пекин, 1973. Т. 10. стр. 187 — 516.

228. Тан Хао-мин. У Цзэ-тянь. ШЫ- Ухань, 2005.

229. Тан ши цзяньшан цыдянь. (Словарь танской поэзии с эстетическим комментарием). Составитель Сяо Ди-фэй и др. ШШШ.Ш íffffi ЩШШШ. Шанхай, 1983.

230. Тун Фэй. Чжун юэ сюньюань (Основы законов китайской музыки). ШЩ. ФШШШ- Шанхай, 1926.

231. У Вэнь-чжи. Чжунго вэньсюэ ши даши няньбяо. (Хронологический справочник важнейших событий в китайской литературе). ФШ&^^И^. Хэфэй, 1987. Тт 1 — 3.

232. У Мэн-ся. Тан Сун гувэнь ба цзя гайшу. (Очерк восьми танских и сунских деятелей движения гувэнь). ШЯ&ЗСАШШ. Хэфэй, 1985.

233. Фан Гуан-чунь. Гу ду Сиань — Чанъань даоцзяо юй даогуань (Древняя столица Сиань — даосизм и даосские монастыри в Чанъани). тш. ШШШШШ- Сиань, 2002.

234. Фан Ли-тянь. Вэй, Цзинь, Наньбэйчао фоцзяо луньцун (Собрание работ по буддизму периодов Вэй, Цзинь и Северных и южных династий.) ШЛ. ШШШЖтМПекин, 1982.

235. Фань Вэнь-лань. Тан дай фоцзяо (Буддизм эпохи Тан). Ш {ХШк- Пекин, 1979.

236. Фосюэ да цыдянь. (Большой буддийский словарь). Составитель Дин Фу-бао. ШМШ- ТШ ШШ. Пекин, 1953.

237. Фоцзяо цзинцзи сюаньбянь (Избранные буддийские канонические тексты). Составитель Жэнь Цзи-юй. Исправления и комментарии Ли Фу-хуа. ШШШШШШ- {ШШШШ1. Пекин, 1985.

238. Фоцзяо сяо байкэ (Малая буддийская энциклопедия). Пекин, 2003. Т. 1 — 32.

239. Фоцзяо сяо цыдянь (Малый словарь даосизма). Под редакцией Ду Цзи-вэня и Хуан Мин-сина. ШШа-Шанхай, 2001.

240. Фоцзяо шисань цзин (Тринадцать буддийских сутр). Пекин, 1993

241. Хань Чан-ли цюаньцзи (Полное собрание произведений Хань Юя). ЩйШ^Ш- Пекин, 1991.

242. Хань юй да цыдянь (Большой словарь китайского языка). Главный редактор Ло Чжу-фэн. ^ШШкГМ- Шанхай, 1986. Т. 1 — 12.

243. Хань Юн-лань. Чжоу и цзе юань (Разъяснения Книги перемен).1. ШШШШ- Пекин, 1991.

244. Хань Ян-минь. Тан ду хуанцзя сыюань (Императорские буддийские храмы танских столиц). ШШйЖ^Ш- Сиань, 2003.

245. Хуайнань-цзы. Комментированное издание, комментарии Жуань Цина. ЖМЪ Пекин, 2000.

246. Хуан Ди нэйцзин сувэнь цзяоши («Вопросы о простом» Хуанди нэйцзина с исправлениями и пояснениями). Ш^^ШШ^ШШ- Пекин, 1982. Т. 1 —2.

247. Хуан Чунь-хэ. Фосян цзянь шан (Эстетические особенности буддийских изображений). ЩЩ-Щ. ЩШШШ- Пекин, 1997.

248. Хуан Юнь-мэй. Хань Юй Лю Цзун-юань вэньсюэ пинцзя (Исследование творчества Хань Юя и Лю Цзун-юаня). "ШШШ- ИЁ^Р1. Цзинань, 1957.

249. Хун Сюэ. Фоцзяо тусян шо (Разъяснение буддийских изображений). Ш- МИМ- Чэнду, 1999.

250. Цзи Ю-гун. Тан ши цзи ши. (Хронология событий в танских стихах). ШШШМ- Шанхай, 1965. Т. 1 —2.

251. Цзо чжуань. Составление Юань Ли-цзэ. 1хМ-. ЖИШШШ-Цзилинь, 1996. Т. 1—2.

252. Цзу Бао-цюань. Сыкун Ту шигэ лилунь (Теория стиха Сыкун Ту). ШШ- Щ'ШШШШт. Шанхай, 1984.

253. Цзу Бао-цюань. Сыкун Ту шипинь цзешо (Объяснение «Категорий стихов» Сыкун Ту). ЩШШШппШШ- Хэфэй, 1980.

254. Цзун-сюань цзи. Чжу-шань цзи (Собрания произведений У Юня и Цзяо-жаня). // Серия «Сыку Танжэнь вэньцзи цункань» (Свод собраний произведений танских литераторов из Сыку цюаньшу.). тк^СЦЦ^|]|Щ1. ШШШХШШП Шанхай, 1992.

255. Цзяньмин чжунго гудянь вэньсюэ цыдянь. (Краткий словарь классической китайской литературы). Наньчан, 1986.269. Цыхай. ШШ- Шанхай, 1979.

256. Цыюань. (Исправленной издание). Пекин — Сянган, 19801984. Тт. 1-4.

257. Цыюань. 4-е исправленное издание. ШИ- Шанхай, 1947. (1-е издание — 1915 г.)

258. Цюань Тан вэнь (Полное собрание высокой прозы эпохи Тан). ^

259. ШЗС. Шанхай, 1990, Т. 1—5.

260. Цюань Тан ши. (Полное собрание стихотворений эпохи Тан). ^ ШШ- Пекин, 1960. Тт. 1 —25.

261. Чжан Гун. Хань Тан фосы вэньхуа ши (История буддийских монастырей от Хань до Тан). ЩЦ. Пекин, 1997. Т. 1 —2.

262. Чжан Син-фа. Даоцзяо шэньсянь синьян (Верования в бессмертных в даосизме). ЩЩЩ. Пекин, 2001.

263. Чжан Янь-шэн. И сюэ жу мэнь (Введение в ицзинистику). ШШ^Е ВШАН. Пекин, 2004.

264. Чжан Янь-шэн. И сюэ инъюн (Практическая ицзинистика). 4 ёШЯЗ- Пекин, 2004.

265. Чжао Кэ-яо, Сюй Дао-сюнь. Тан Тай-цзун чжуань (Жизнеописание танского Тай-цзуна). Щ^Ж, ШШШ)- Ш^ШШ- Пекин, 1984.

266. Чжоу И-лян цзи (Собрание сочинений Чжоу И-ляна). Щ—ЙЦ. Шэньян, 1998. Т. 1 —3

267. Чжоу ли синь чжу синь и («Чжоу ли» с новыми комментариями и новым переводом). Перевод и комментарии Линь Иня. ШИ^ТЙ^ТИ•1. Пекин, 1985.

268. Чжуан-цзы цзи цзе (Комментированная книга Чжуан-цзы). Составление Ван Сянь-цяня. ntf-ШШ- ВЕ9йШШШ Чэнду, 1988.

269. Чжунго гудай дяньчжан чжиду да цыдянь (Большой словарь системы нормативных установлений древности). П/р. Тан Цзя-хуна. ф1. ШШ&Ш Чжэнчжоу, 1998.

270. Чжунго гудянь сицюй луньчжу цзичэн. (Собрание произведенийо классическом китайском театре). ^Ш^ЩМШШШШШ,- Пекин, 1959. Т. 1 — 10.

271. Чжунго жэньмин да цыдянь. (Большой словарь известных личностей Китая). Состав. Цзан Ли-хэ и другие. фШЛ^ёАШ^Й-- ШШ ШШШ- Шанхай, 1984 (репринтное воспроизведение издания 1921 года).

272. Чжунго иньюэ цыдянь (Словарькитайской музыки). ФШеН^й. Пекин, 1984.

273. Чжунго ушу ши (История китайского ушу). Составление Си Юнь-тай п./ред. Ху Сяо-фэн. ШШ, ШШШ- Пекин — Чэнду, 1985.

274. Чжунго фоцзяо вэньхуа ишу (Культура и искусство китайского буддизма). П./р. У Вэй-шаня и Ван Юэ-цина. iEM1. Пекин, 2002.

275. Чжунго шэньхуа чуаншо цыдянь (Словарь китайской мифологии). Сост. Юань Кэ. ФШШШШ- ЖШШШ- Шанхай, 1985.

276. Чжэн Чжэнь-до. Чату бэнь чжунго вэньсюэ ши (Иллюстрированная история китайской литературы). Ц|ЩЦ. ШШ^Ф1. Пекин, 1957. Тт. 1 — 4.

277. Чу цы (Чуские строфы). Комментарии Цуй Фу-чжана. леШ^. Ш&Ш- Ханчжоу, 1998.

278. Чу Ши-чан. Цзяньмин Чжоу и цыдянь (Краткий словарь Чжоу и). Ш|. ттштя Харбин, 2002.

279. Чэнь Инь-кэ. Суй, Тан чжи ду юаньюань люэ луньгао (Краткий очерк истоков суйского и танского устройства). ЩЩ^. Ш111$!1Ш1тг111 ШШ- Пекин, 1954.

280. Чэнь Шань-хэ. Чжунго Вэньцзы юй шуфа (Китайская письменность и каллиграфия). Щ&Ш- ФНанкин, 2006.

281. Ши сань цзин (Тринадцатикнижие). Шанхай, 1997. Т. 1 —2.

282. Шицзин (Книга песен). Под редакцией Цин Ина. ШИШШ ШШ- Чанша, 1993.

283. Шовэнь цзецзы чжу. (Комментированный словарь «Шовэнь цзецзы»). Составление Сюй Шэнь, комментарии Дуань Юй-цай.т ШМ, ШШ. Шанхай, 1981.

284. Шо юань шу чжэн (Комментированный «Шо юань»). Составление Лю Сян. Комментарий Чжао Шань-и. Ш^ШШ1. Шанхай, 1985.

285. Шуфа чжиши цянь ти (Тысяча вопросов о каллиграфии). Составитель Чжоу Цзюнь-цзе. Ш^ПШТШ- ШШ^ШШ- Чжэнчжоу, 1991.

286. Шэнь Шань-цзэн. Хуань у Лао-цзы (Верните мне Лао-цзы). дНИё?. Шанхай, 2004.

287. Шэнь Шань-цзэн. Хуань у Чжуан-цзы (Верните мне Чжуан-цзы). ШШ. ШЩШ. Шанхай, 2000.

288. Эр ши у ши (Двадцать пять династийных историй). — Шанхай, 1986., Тт. 1-12.

289. Юань-Бо ши сюань. (Избранные стихи Юань Чжэня и Бо Цзюй-и). Составитель Су Чжун-сян. Шанхай, 1957.

290. Юань ши Чанцин цзи. (Чанцинское собрание Юань Чжэня). ШШШ- Пекин, 1956.

291. Юй Цзянь-хуа. Чжунго хуалунь лэйбянь (Тематический сборник трактатов по китайской живописи). Сянган, 1973.

292. Юнь цзи ци цянь (Футляр канона с семью ярлыками). Комментарии Цзян Ли-шэна и др. ШЖ^Ш- ШЙ&ШШШ- Пекин, 1996.

293. Юэфу шицзи (Собрание Юэфу). Составление Го Мао-цяня. ^Я^ ШШ. ШШШШ. Шанхай, 1992, Т. 1 -2.

294. Юэ Чжай. Цзы юань (Происхождение иероглифов). ^Ш-Шанхай, 1953.

295. Ян Цзянь-вэнь. Ин би лянь чи чжи цзянь (Упражнения в каллиграфии твердым пером). ЩЩЗС- Шанхай, 2005.

296. Ян Цунь. Нюй шижэнь Сюэ Тао. (Поэтесса Сюэ Тао). Р^ ХШт. Чэнду, 1989.

297. Янь Яо-чжун. Ханьчуань мицзяо (Традиционный китайский тантризм). Ш1Ф- Ж1 Шанхай, 1999.1. На японском языке

298. Тайсё синсю дайдзокё (Заново отредактированное великое собрание сутр годов «Тайсё»). А1Е§ТТокио, 1924 — 1932. Т. 1 — 100.

299. Хираока Такэо, Имаи Киёси. Тёан то Ракуё. (Чанъань и Лоян).

300. Ш&ЩйШя- Указатель, материалы и карты. Киото,1956., Т. 1—2.