автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Художественные средства осуществления смысла в философском дискурсе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественные средства осуществления смысла в философском дискурсе"

На правах рукописи

КОРСАКОВА Лидия Викторовна

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ СРЕДСТВА ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ СМЫСЛА В ФИЛОСОФСКОМ ДИСКУРСЕ

Специальность 09.00.01 - Онтология и теория познания

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Краснодар - 2005

Работа выполнена на кафедре философии Кубанского государственного технологического университета.

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

Хакуз Пшимаф Муратович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Данилова Марина Ивановна

кандидат философских наук, доцент Змихновский Сергей Игоревич

Ведущая организация: Кубанский государственный

университет культуры и искусств

Защита состоится «д^ » № 2005 года в часов на

заседании диссертационного совета К - 212.101.01 в Кубанском

государственном университете по адресу: 350040, Краснодар, ул. Ставропольская, 149, ауд. 2,31.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кубанского государственного университета.

Автореферат разослан 2005 года.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат философских наук, профессор

Гостищев А.К.

Общая характеристика работы Актуальность исследования. Проблема соотнесенности и взаимопроникновения литературы и философии возникла в западной культурной традиции в момент зарождения этих двух форм духовной культуры: философия всегда активно заимствовала средства выражения из образно-символических ресурсов языка. Иногда использование в практике философствования форм и средств художественной литературы приводило к появлению таких «пограничных» текстов, которые в равной мере принадлех<ат обеим практикам (например, поэма Лукреция «О природе вещей»). Часто проблема проявлялась и в поглощении одной формы другой (например, литературоцентризм романтиков и интеллектуализация словесного творчества в эпоху Ренессанса).

Долгое время доминирующей в философии была мысль, что художественная литература - это в общем избыточная форма для представления философского содержания. Другая крайняя позиция восходит к кантовской «Критике способности суждения», в которой утверждается, что словесное творчество (как область искусства) находит цель в самом себе. Согласно этой, по сей день жизнеспособной, точке зрения художественная литература предстает просто как эстетическое использование языка и никаких выходов в другие сферы культуры не имеет. Однако несостоятельность подобных теорий обнаруживается в самой практике философствования, дающей примеры плодотворного синтеза логико-понятийных и образно-символических языковых средств.

В XX веке философы особенно последовательно обращаются к художественным ресурсам языка в поисках средств выражения смысла. На смену философии идей приходит философия языка: вместо поиска истины, проникновения в сущность явлений занятием философов стал обмен мнениями, нескончаемый диалог. Максимально открываясь навстречу другим формам культуры, философия занята болезненным поиском нового языка, который мог бы стать инструментом

самоописания культуры, метаязыком философского диалога. Эти поиски приводят к поистине вавилонскому смешению языков искусства и философии. Рамки литературы в этом процессе предельно расширяются: в работах А. Камю, Ж.-П. Сартра невозможно отделить художественное от философского; Ф. Лаку-Лабарт, Ж.-Л. Нанси, П. де Ман вообще заявляют, что философия и есть литература. Такое многоязычие, полилог - это условие поиска нового языка, но оно же становится причиной эзотерической замкнутости (Н.Б. Маньковская) текстов многих современных философов, что создает естественные трудности при их чтении, переводе и понимании.

В сегодняшней России проблема адаптации подобных текстов философии XX века еще более осложнена той отсрочкой во времени, с которой эти тексты дошли до российского читателя, интенсивностью их освоения и, что особенно важно, необходимостью одновременного формирования собственного понятийного аппарата философии. Разрядка этого напряжения возможна лишь при условии понимания общих гносеологических предпосылок синтеза языковых средств философской и художественной речи. Это понимание, в свою очередь, предполагает историко-философский анализ проблемы соотношения философии и художественной литерагуры. Это делает наше исследование актуальным.

Степень научной разработанности темы. Исследованию пограничных феноменов взаимного проникновения философии и литературы уделялось и уделяется много внимания. Следует отметить прежде всего интерес исследователей к содержательной стороне литературно-художественных произведений: подавляющее большинство работ посвящено обнаружению в литературных текстах философских проблем или идей, представляющих ценность для философов. Этот аспект привлекателен как для философов, так и для литературоведов и литературных критиков. Подобный исследовательский подход столь распространен, что невозможно выделить несколько значимых имен:

практически в каждом номере журнала «Вопросы философии» за пять лет - с 1999 по 2003 - содержатся статьи, представляющие «философский взгляд» на какое-нибудь литературное произведение. Это, например, статьи Рашковского Е.Б. «История и эсхатология в романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго»: философский комментарий»1; Седых О.М. «Философия времени в творчестве О.Мандельштама»2 или статья «Блеск и нищета «позитивной эротологии» (к концепции любви у Н.Г. Чернышевского» Щукина В.Г.)3 и т.п.

Популярность подобного взгляда на проблему взаимного проникновения литературной к философской практик легко объяснима той исторической ролью, которую сыграла русская литература в русской же философии: традиционный литературоцентризм русской культуры, в частности философии, исследователи характеризуют как «целый комплекс явлений, среди которых главное - это относительная неразвитость концептуальной, понятийной философии и замена в общественном пространстве философов и социальных деятелей -публицистами и писателями, которые не столько развивали умы, сколько жгли сердца глаголом»4. По этой причине тексты художественных произведений рассматриваются как форма философского содержания, а работа с ними сводится к переформулировке этого содержания на понятийном языке философского исследования. Однако такой подход не является специфически русским, характерным только для отечественной философии. В подобном ключе читаются курсы «Философии литературы» в университетах США, а примерами такого рода западных исследований являются сочинения «Три философских поэта» Дж.

' Рашковский Е.Б. История и эсхатология в романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго»: философский комментарий)// Вопросы философии.- 2000.- № 8.- С. 51-62.

" Седых О.М. Философия времени в творчестве О. Мандельштама-'/ Вопросы философии.- 2001,- № 5,-С. 103-132.

' Щукин В.Г. Блеск и нншета «позитивной эротологии» (к концепции любви у Н.Г. Чернышевского// Вопросы фклософии.-2(К>:.- ЛП.-С. 140-151.

4 Автономова Н.С. Философия и филология (о российских дискуссиях 90-х годов).'/Логос. - М.. 200!. -№4. С. 91-105.

Сантаяны, работы С. Кэвела, посвященные Эмерсону и Торо, «Познание любви» и «Хрупкость блага: судьба и этика в греческой трагедии и философии» М. Нусбаум5. Эти и многие другие работы представляют чрезвычайно ценный материал для теоретического исследования пограничных феноменов литературы и философии, но затрагивают лишь один аспект, а именно, способность художественной литературы к отражению специфически философского содержания.

Более широкий философский интерес к практическим формам реализации художественных ресурсов языка в практике философствования реализуется в различных направлениях, ценных для данного исследования, как то:

1. Семиотические и логические исследования языковых средств текстов художественной литературы и философии: Барт Р., Прието А., Петров М.К., Дж.Р. Серль, Тодоров Ц., Анкин Д.В., Степанов Ю.С., Гаспаров М. Л. Особенно продуктивным представляется подход к семиотическим исследованиям текстов культуры, разработанный Лотманом Ю.М.

2. Работы, посвященные анализу технологии создания и прочтения текстов переходных жанров: эссе, притч, философской прозы и т.п.: Долгов К.М., Вайнштейн О.Б., Подорога В., Руднев В., Рыклин М. Отметим монографию Ермоленко Г.А., в которой предпринят анализ роли метафоры в понимании философского текста на примере текстов А. Камю.

3. Работы, помещающие рассмотрение феноменов литературы и

философии в более широкий историко-культурологический контекст:

Бычков В.В., Лангер С, Мамардашвили М.К., Мудрагей Н.С., Рорти Р.,

Ильин И.П. Особенное влияние на формирование исследовательской

позиции диссертанта оказала монография Азтономовой Н.С. «Рассудок.

Разум. Рациональность», в которой автор исследует историческую судьбу

s Трубина Е.Г. Философия литературы // Современный философски!! словарь / Под ред. В.Е. Кемерова. - Лондон: Фрамкфурт-на-Майне; Париж; Люксембург, Москва: Минск, 1998. - С. 965 - 970.

проблемы рациональности и закономерности ее связи с проблемой иррационального.

4. Работы, ориентированные на выявление связей между эстетической теорией и художественной практикой з деятельности отдельных направлений и философов: Великовский С.И., Гурко Е., Маньковская Н.Б., Решетов В.Г., Трубина Е.Г., Колесников А.С., Косиков Г.К

5. Работы, исследующие специфику философского языка вообще и его современного состояния в частности: Автономова Н.С., Бибихин В.В., Грязное А.Ф., Кротков Е.А., Петров В.В.

Вместе с тем упомянутые работы, представляя солидную основу для настоящего исследования, оставляют открытым вопрос о гносеологических предпосылках возникновения «пограничных» жанров философствования, использующих наряду со специфически философским языковым инструментарием и языковые средства художественной речи. Что и определило постановку следующей цели исследования: анализ функций художественных средств в философском дискурсе.

Реализация поставленной цели обеспечивается решением конкретных задач:

- проанализировать представления о роли литературы в истории философии;

- выявить основания онтологического статуса художественной литературы;

- выявить причины рассмотрения философии как «особого жанра литературы»;

- определить понятие смысла текста;

- показать приемы порождения смыслов в философском тексте художественными средствами;

исследовать механизм генерации философских смыслов художественными средствами.

Объектом исследования стал философский текст «пограничного жанра», использующий различные средства художественной речи.

Предмет исследования: функциональный аспект использования в практике философствования языковых средств художественной литературы.

Методология и теоретические источники исследования.

Необходимость целостного исследования такого многоаспектного явления, как функционирование в философском тексте языковых единиц художественной речи, определила выбор методологической системы. В нашем случае - это диалектика, позволяющая дать комплексное представление о предмете, а также рассмотреть его в развитии. Диалектика позволила классифицировать и применявшиеся ранее подходы, указать их сильные и слабые стороны. Применение этой методологической модели, ориентированное на изучение предмета во всем единстве и многообразии его проявлений, не исключает использования при решении отдельных задач приемов и инструментария, предложенного в рамках других подходов. К ним относятся элементы компаративистского и структурно-функционального анализа, метод логико-исторической реконструкции.

Существенное значение в разработке проблем данного исследования имела семиотическая методология, разработанная Ю.М. Лотманом для исследования текстов культуры. В основе лотмановского подхода лежит определение текста как семиотической структуры, выполняющей функции передачи информации, генерирования новой информации, сохранения и воспроизводства информации.

Концептуально значимым для данного исследования стало разграничение понятий «код» и «текст», предложенное Ф. де Соссюром (как противопоставление языка и речи) и переосмысленное в семиотике.

Согласно Ф. де Соссюру, элементы, присутствующие в тексте, но не имеющие соответствия в коде, не являются носителями смысла. Значит, любой текст в семантическом отношении представляет из себя сумму значений составляющих его единиц. Семиотические же исследования показали, что многие тексты культуры (вся художественная культура) имеют континуальную природу - носителем смысла является именно текст как целое, а выделение составляющих его единиц носит искусственный характер. Поэтому в контексте данного исследования вполне приемлемо использование обобщающей терминологии: «язык художественной литературы», «художественные ресурсы языка», «художественные средства речи» и т.п., - под ними мы будем понимать использование жанровых особенностей произведений художественной литературы, различных тропологических конструкций (метафор, метонимий и др.) в собственно философских текстах.

Важной теоретической предпосылкой работы является выделение наряду с референциальным компонентом семантики текста еще и такого компонента, как смысл. В данном исследовании использована идея Г.Фреге о разграничении смысла как некой информации, сообщаемой языковым выражением, и значения как объекта (референта), на который указывает языковое выражение. Были также восприняты теоретические допущения, предложенные в дальнейшем в рамках рассмотрения данной проблемы: концепция «языковых игр» Л. Витгенштейна, принцип «непрозрачности референции» У. Куайна, концепция интенциональных систем Д. Деннета и ряд других исследований по логической семантике.

Однако следует подчеркнуть, что описанные выше методологические схемы и теоретические предпосылки, несмотря на их эвристический потенциал, не могут дать полного представления о предмете данного исследования. Их использование позволяет анализировать лишь его отдельные стороны. Помещенные же в контекст

диалектического подхода, они углубляют представление об отдельных составляющих интересующего нас явления.

Научная новизна данного исследования может быть суммирована в следующих положениях:

прослежена история развития взглядов на роль литературы в западно-европейской философии, философия и литература представлены как самостоятельные языковые практики;

установлено, что степень обращаемости философии к языку художественной литературы зависит от определения предметной области философии и адекватных ей процедур познания;

дано определение понятия «смысл», значимое в контексте сформулированной цели исследования. Обозначено место смысла среди смежных феноменов: значение, содержание, подтекст;

рассмотрены конкретные приемы литературного прочтения философского текста на примере работы Ж. Деррида «Шпоры. Стили Ницше»;

выявлены механизмы достижения требования общезначимости языка философии, с которым связывается представление о ее специфичности;

объяснена роль средств художественной речи в языке

философии.

Положения, выносимые на защиту:

1. Из трех подходов к пониманию функций художественной литературы: философия как литература; литература как философия; философия и литература, - наиболее продуктивным является последний. Рассмотрение философии и литературы как равнозначных языковых практик позволяет наилучшим образом реализовать их специфические функции в пределах текстов, относящихся к «пограничной» области;

2. Активизация интереса к художественным ресурсам языка как к инструменту смыслопорождения в западно-европейской философии от

древности до настоящего момента связывается с представлением об особой предметной области философии, определяемой как мир смыслов. А также об адекватных этой области процедурах познания: понимание, означивание, деконструкция.

3. Рассмотрение в постструктурализме философии как особого жанра художественной речи инспирировано онтологическим представлением о принципиальной невозможности формулирования некоторого финального смысла для текста, отказом от референциальной теории значения и гносеологической установкой на непредсказуемость, неисчерпаемость означивания. Именно художественные средства языка служат источником множественного означивания.

4. Смысл определен как экстралингвистическое явление отношений между объектом мышления и самим мышлением, фиксирующее важную для автора, читателя совокупность признаков объекта. Опосредованный языком, точнее, употреблением языка -текстом, смысл представляет собой интенцию текста, его нельзя выделить из текста, так как он «гарантирован» текстом. Поэтому текст сам выступает как субъект смыслопорождающего действия: он не отсылает более к особым ментальным сущностям или объектам действительности, хотя выражает смысл и описывает объекты; он не является инструментом самовыражения субъекта, - смысл обретается в процессе собственного действия текста.

5. В философском дискурсе функция генерации новых смыслов, для которой наилучшим средством является язык художественной литературы, неизменно сопровождается требованием общезначимости, реализующим функцию адекватной передачи информации.

Теоретическое и практическое значение диссертационного исследования заключается в том, что особенные, специфические черты философской и художественной речи в нем рассматриваются как единственная основа для продуктивного их синтеза в текстах,

оперирующих языковыми средствами обеих практик. Это создает концептуальную базу стратегии перевода иноязычных текстов указанной специфики, их интерпретации а также освоения подобного «маргинального» материала в рамках академической философской культуры. Развиваемая концепция, будучи реализованной в преподавании, может способствовать выработке навыков творческого, недогматического, но критического мышления, необходимого как в профессиональной деятельности, так и в повседневной жизни. Кроме того, теоретические выводы данной работы можно использовать в преподавании вузовских курсов философии в разделах «теория познания», «философия языка», «эстетика», «семиотика»; а также курсов культурологии, истории философии и литературы.

Апробация работы. Ход исследования, его основные положения и результаты обсуждались на заседаниях кафедры философии КубГТУ. Материалы диссертации представлялись автором на всероссийских, региональных, межвузовских научно-практических конференциях.

Структура диссертации. Логика исследования определила целесообразность разделения материала на две главы, в каждой из которых три параграфа. Предваряет работу введение, завершает -заключение и библиографический список, включающих 165 наименований.

Основное содержание работы Во введении обоснована актуальность темы, определены цель, задачи, а также объект и предмет исследования; дана логическая структура и методологическая схема; показана научная новизна, теоретическая и практическая значимость; сформулированы положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Художественная литература в практике философствования» автор раскрывает постановку и содержание исследуемой проблемы в историко-философском аспекте. Главная задача

этой части исследования - анализ оснований для использования в практике философствования языковых средств художественной литературы.

В параграфе 1.1 «Художественная литература как объект историко-философского осмысления» была осуществлена историко-философская реконструкция теорий роли литературы. Она показала, что использование в практике философствования языковых средств художественной литературы может реализовываться в следующих формах: литература как философия, когда художественные конструкции воспринимаются как еще один способ представления философского содержания; философия как литература, когда источником подлинной философии считается художественное словесное творчество.

Начиная с античности, в западно-европейской философии складывается мнение, что поэзия - это еще одна форма выражения философского содержания, но менее совершенная, а иногда и вовсе недопустимая. Это объясняется теми представлениями о природе художественного творчества, которые были в наиболее систематическом виде сформулированы Аристотелем. Он отмечал, что поэзия, воздействующая на эмоции человека, может служить познанию моральных истин, которые необходимо не просто знать, но и переживать.

В дальнейшем вплоть до эпохи Просвещения литература часто будет восприниматься как моральная философия: философы не делают различия между добрым и прекрасным, поэтому поэт должен быть философом во всем, что касается знания светлых и темных сторон человеческого духа, добрых и дурных явлений общества. Кроме того, поэт еще должен быть логичен. Но даже тогда, когда признавалось, что искусство находит цель в самом себе и не зависит от эмпирического или морально-дидактического интереса, художественной литературе отдавалось предпочтение как раз потому, что из всех видов искусства она ближе всех к философии, имеющей дело с идеями разума. Более того,

немецкие идеалисты признавали, что философии принадлежит ведущая роль в прояснении того, что было сказано в менее совершенной форме художественной литературой. В русле этой же традиции находятся взгляды представителей философии Нового времени, относившихся к искусствам крайне скептически; а также и некоторых сциентистски ориентированных философских течений XX века, оставляющих за литературой функцию выражения «чувства жизни».

История западно-европейской философии дает много примеров обратного понимания, когда доминантой в рассматриваемой паре является литература: особенное определение предмета философской рефлексии заставляет многих философов переосмысливать средства философствования в пользу близости к художественным формам. Наиболее яркий пример этой позиции - это теория и практика философии романтиков. Они полагали, что только язык художественной литературы может обеспечить познание многомерной, обманчивой и противоречивой действительности. Романтизм - это яркий, но не единственный пример подобного синтеза. Еще в средние века появляются примеры философского истолкования Священного Писания средствами образно-метафорического языка. Их существование объясняется прежде всего тем, что необходимо было интерпретировать нечто, в принципе не предполагающее исчерпывающих трактовок, - трансцендентного Бога.

Обращение в параграфе 1.2 «Проблема онтологического статуса литературы» к философским направлениям начала XX века позволило выявить онтологические основания художественной литературы, а также сформулировать представление о еще одной форме взаимодействия языков философствования и художественной литературы: философия и литература как равнозначные языковые практики.

Философия начала XX века представлена двумя противоположными тенденциями, сходящимися во взгляде о необходимости преодоления «традиционной метафизики». Обе

тенденции стремятся «приземлить» философию, приблизить ее к человеческой жизни, деятельности. Соответственно формулируются два подхода к определению целей и стратегии «новой философии». Один сопрягает свои цели с развитием наук и предполагает превращение философии в деятельность по преобразованию предложений языка в соответствии со строгими логическими структурами.

Другой подход ориентирован, в противоположность первому, на восстановление утраченного человеком единства с миром. Достижение этого единства предполагается путем «понимания», «вчувствования» в мир. Девизом «новой философии» становится не «я мыслю», не имманентное мышление, а «я-бытие». Тем самым утверждается важность обращения философии к преднаучной очевидности, «к разуму, существующему до разума»6. Задачи философии и литературы объединяются: необходимо, чтобы мысль о предмете включала не только его сущностные характеристики, но и условия переживания мысли. Мышление и познание должны быть вплетены в существование человека, в его взаимодействие с воспринимаемым миром и другими людьми. Смыкаются также и практики философствования и литературно-художественного творчества: подлинное философское размышление о бытии предстает как поэтизирование, а подлинная речь философа - как поэзия, игра магически значимого слова, обнажающего бытие и скрывающего одновременно. Подчеркнем, что речь идет не об эстетической проекции философии, и тем более не о чистой игре фантазии: повествовательность, сравнения, метафоры, аналогии - это способ приближения к неуловимой, не фиксируемой в понятиях грани между познанным и непознанным, всякий раз ускользающим бытием. В этом смысле художественная литература онтологична: она приобщает человека к бытию.

6 Мерло-Почтп М Знаки. - М., 2001. С. 225.

Вторая половина XX века уже целиком переносит рассмотрение проблемы взаимоотношений философии и литературы на языковую почву. Реабилитация литературы, придание ей статуса универсального способа познания бытия и первоисточника языка, делающего человеческое существование означенным, осмысленным, подлинным, ставит перед философами задачу рассмотрения тех специфических свойств художественных произведений литературы, которые позволяют ей выполнять указанные функции.

С философской герменевтикой мы связываем разработку концептуальной основы для рассмотрения философии и литературы как равнозначных, не сводимых друг к другу способов осуществления смысла. Это связано с пониманием собственно языковой природы философствования. Лишенная, по мысли Гадамера, собственного поля референции, философия обретает свой предмет познания в мире смыслов, а проблема философского познания в герменевтике артикулируется как проблема понимания. В широком смысле понимание интерсубъективная деятельность, направленная на установление связей между бытием, мышлением и языком. Философия и литература осуществляют эту связь наиболее адекватным образом из-за «герметичности» их языков. Свойство «герметичности» философских и литературных текстов заключается в том, что они не отсылают ни к какому предмету или явлению вне себя, они лишены жесткой, однозначной связи с миром и возможности быть исчерпывающе истолкованными. Что вовсе не означает отказа от попыток понять, прояснить смысл сказанного, напротив, эти попытки составляют суть философии и литературы. В этой понимающей деятельности сказывается бытие.

В параграфе 1.3 «Философия как «особый жанр литературы» автор показывает связь постструктуралистской программы поэтического мышления со структуралистской проблемой определения

«литературности» и проектом создания дисциплины «типология дискурсов». Здесь также объясняется, почему в постструктурализме философия рассматривается как один из жанров художественной литературы.

Пытаясь отыскать черты, которые делают текст художественным, на уровне структуры и игнорируя семантический уровень, структуралисты сталкиваются с неразрешимостью данной проблемы. Они приходят к выводу о том, что от разграничения «литературы» и «нелитературы» нужно перейти к изучению разнообразных текстов культуры в рамках единой дисциплины - «типология дискурсов».

Постструктурализм отказывается от понимания процесса познания как реконструкции имманентного бытию логоса при помощи логико-понятийного' инструментария: «общие понятия», универсалии традиционной метафизики ограничивают «суверенные моменты» опыта. Значение и смысл в контексте «метафизики отсутствия» гарантированного онтологического референта радикальным образом противопоставлены: знак освобождается от референциальных связей, означаемое никогда не явлено в знаке, оно «скользит», оставляя лишь «следы» своего бывшего присутствия, что создает условия для принципиальной семантической незавершенности. «Нонсенс», лишенность смысла, противостоит отсутствию последнего, и в этом противостоянии оборачивается тем, что «само по себе дарует смысл». Не известен ни финальный смысл, ни количество возможных смыслов, оно постоянно изменяется в ходе исследования.

В контексте отказа от «метаязыка науки», в терминах которого могут быть интерпретированы другие языки, а также образа философии как «точной науки», основанной на логико-понятийном инструментарии, постструктурализм обращается к программе «поэтического» мышления, в рамках которого философский текст трактуется как один из видов «письма». Философская аналитика в этом случае сводится к

скрупулезному текстовому анализу языковых средств порождения смыслов. Тем самым мы установили связь постструктуралистских построений и структуралистской программы создания новой дисциплины - «типология дискурсов», в контексте которой философия (со всем корпусом своих текстов) должна рассматриваться как один из жанров литературы.

Во второй главе «Художественность как средство смыслопорождения в философском тексте» дано инструментальное определение понятия «смысл». С его помощью показаны конкретные текстовые приемы смыслопорождения и объяснен механизм приращения смысла в философском тексте при помощи художественных средств.

В параграфе 2.1 «Смысл текста как объект философской рефлексии» автор анализирует различные стороны феномена смысла языковых выражений, а также трудности, с которыми сталкиваются некоторые философские концепции XX века при определении статуса смысла.

К наиболее дискуссионным вопросам семантики, возникшим после предложенного Г. Фреге различия между значением как референцией и смыслом как отношением знака и референта, относятся, во-первых, неопределенность онтологического статуса смысловой реальности; во-вторых, определение смысла языковых единиц высокой степени организации, прежде всего текста.

На примере концепции реизма и теории дескрипций Б. Рассела показано, что полный отказ от понятия «смысл» в семантике невозможен. Однако «смысл» ассоциируется нами, вслед за Витгенштейном, не с некой сущностью, объективной или субъективной, а с деятельностью, или процессом. В связи с этим легитимируется такой аспект смысла как ситуативность. На примере «логики смысла» Ж. Делеза объяснено, что абсолютизация качества ситуативной обусловленности смысла, сведения смысла к «поверхностному эффекту», оборачивается невозможностью

концептуально фиксировать объект, «гносеологической

неразрешимостью». Неудовлетворительной признана и противоположная точка зрения, утверждающая «онтологическую гарантированность» смысла. Она противоречит принципу неопределенности перевода, который, по мысли У. Куайна, является проявлением более широких проблем непознаваемости референции и «онтологической относительности». Возможность преодоления трудностей, вызванных радикализацией любого из этих подходов, связана с использованием предложенного Д. Деннетом понятия интенциональной системы. Оно позволило определить смысл как интенцию самого языкового выражения, направляющую выбор стратегии понимания. Такое определение, учитывающее обе крайние версии, объединяет их в том, что называет еще одного субъекта действия кроме автора и читателя, - а именно сам текст как действие по выражению смысла. Смысл «гарантирован» только языковым выражением, а значит, и намерением автора и интерпретацией читателя в равной мере.

Трудности, связанные с определением смыслового статуса языковых единиц высокой степени организации, рассмотрены в двух направлениях. Во-первых, мы показали, что в случаях, когда возникает смешение понятий «смысл текста» и «содержание текста», происходит подмена понятия «смысл текста» понятием «подтекст». Такая ошибка связана с изменяющейся степенью интенсионального аспекта значения в языковых единицах разной степени организации. Доказано, что с возрастанием степени организации языковой единицы (слово, предложение, текст, дискурс) возрастает значимость определения значения по интенсионалу, смысла, в противоположность экстенсиональному, референциальному, аспекту значения. Кроме того, заметно варьируется соотношение интенсии и экстенсии в текстах, разных по проблематике и жанровой принадлежности. Это позволяет нам утверждать, что смысл текста никогда не выражен явно, он всегда скрыт

и требует направленной рефлексии, следовательно, понятие «подтекст» дублирует понятие «смысл текста». Во-вторых, проведенное различие между смыслом текста и его содержанием позволяет установить такое качество смысла, как недискретность, неделимость на составляющие части: смысл текста не складывается из смыслов отдельных частей, а представляет собой целое, неразложимое на части и неотделимое от самого текста.

Итак, под смыслом текста мы понимаем экстралингвистическое явление отношений между объектом мышления и самим мышлением, фиксирующее важную для субъекта (автора, читателя) совокупность признаков объекта. Смысл опосредуется языком, точнее, употреблением языка - текстом, и представляет собой интенцию текста, его нельзя выделить из текста, так как он «гарантирован» текстом. Поэтому среди отличительных признаков смысла такие, как ситуативность, процессуальность, неразложимость, неэксплицируемость.

В параграфе 2.2 «Литературная транскрипция» философского текста» на примере конкретного философского текста показаны приемы порождения смыслов художественными средствами.

Исследование показало, что постструктуралистский проект рассмотрения философии как определенного «жанра» художественной словесности отнюдь не сводится к «беллетризации», «олитературиванию» философии: использование языковых, жанровых особенностей художественных произведений в практике философствования должно помочь проявиться изначальному потенциальному множеству смыслов и избежать выхолащивания значений языковых единиц. Решением этой задачи является разрабатываемая постструктуралистами стратегия деконструкции языка философии, выявления в логико-категориальных, «специфически философских» языковых конструкциях, стремящихся к однозначности и непротиворечивости, возможностей множественного означивания.

Основным приемом подобной стратегии является проанализированное на примере текста Деррида «Шпоры. Стили Ницше» метафорическое проецирование смыслов: выбранный смысл проецируется на заданный текст и метафорически обосновывается продуктивность и возможность их соответствия. Кроме того используется помещение устоявшихся понятий в непривычный контекст, свободные этимологизации, а также свойственные поэтической речи графические, фонетические и синтаксические конструкции.

В параграфе 2.3 «Художественное исполнение смысла в философском тексте» исследуются внутренние причины того, что западно-европейская философская традиция постоянно обращается к художественным ресурсам языка. Автор также объясняет, каким образом происходит приращение смысла при использовании в собственно философском тексте языковых единиц и жанровых особенностей произведений художественной литературы.

Анализ показал, что и рационалисты и иррационалисты осознают специфику философии в общезначимости ее языка. Реализация этого качества связывается с «улучшением» естественного языка в сторону его соответствия формам мышления, являющимся общезначимыми. Это, в свою очередь, предполагает опору исключительно на логико-понятийный аппарат текстопостроения.

Чтобы объяснить регулярные искажения философского языка, возникающие при обращении к художественным средствам, автор обращается к семиотической модели функций общезначимости и художественности. Что позволило представить пограничные феномены философствования как дающие возможность смыслотворчества, а также показать механизм приращения смысла при использовании художественных средств в философском дискурсе.

Философский текст, полностью удовлетворяющий требованию общезначимости, организован таким образом, что з результате обратного преобразования (например, пересказа) образуется некоторый другой текст, полностью тождественный первому в семантическом отношении. То есть такой текст наилучшим образом выполняет функцию передачи информации, но, как становится очевидным, не производит новой. Напротив, художественный текст - это система, неподверженная симметричным преобразованиям (т.е. возвращающаяся к исходному тексту в результате обратного преобразования), из-за того, что носителем смысла является текст как целое. Невозможно извлечь смысл из такого текста и передать его другим способом без потери для смысла и/или без некоторого приращения нового смысла. Так происходит потому, что художественный текст представляет собой неразложимое семантическое целое, а не упорядоченное соединение единиц, имеющих четкое соответствие при дешифровке. Попытка сопоставить художественную конструкцию с семантически адекватной ей единицей образует «незакономерное сближение» взаимно несопоставимых значимых элементов и имеет своим результатом приращение, генерацию нового смысла. Таким образом, использование в философском дискурсе художественных ресурсов языка - это есть такое «незакономерное» сближение, результатом которого станет порождение нового смысла. Функция смыслотворчества для философии, наряду с функцией общезначимости, является определяющей, так как, не имея собственного поля референции, философия обращена исключительно к смыслам предметов.

В Заключении диссертации обобщены результаты и подведены итоги исследования, а также намечены перспективы дальнейшей разработки проблемы.

Основные положения исследования изложены в следующих публикациях:

1. Проблема языка в контексте философии и культуры // Материалы региональной научно-практической конференции «Современная культурология: предмет, методология и методика». Сб. науч. трудов. - Краснодар, КГУКИ, 2002. - С. 161-166.

2. Соотношение философского и литературного дискурсов в китайской и европейской традициях // Материалы научно-практической конференции: «Проблема понимания и языка в современной социокультурной ситуации». - Краснодар. КГАУ, 2003. - С. 68-70.

3. Опыт средневековых христианских философов в осмыслении литературы как способа постижения священных истин // Материалы всероссийской научно-практической конференции: «Философия, наука, религия: в поисках диалога». - Краснодар, КГАУ, 2004. - С. 235-238.

4. Философско-семантические аспекты изучения смысла и подтекста // Синтез. - №. 1(4) - Краснодар: Изд-во Кубанского отделения РФО, 2004.-С. 120-123.

5. Рационалистическое и иррационалистическое обоснование интерсубъективности языка философии // Синтез. - №. 1(4) - Краснодар: Изд-во Кубанского отделения РФО, 2004. - С. 33 - 39 (в соавторстве).

Подписано в печать Н5Ъ Тираж -/ОО

Лиц ПД№ 10-47020от 11.09.2000' р. ; ' ,

Типография КубГТУ, 350058, Краснодар, Старокубанская, 88/4 ч

I

\ ^;; - -09 идо ад - ■

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Корсакова, Лидия Викторовна

Введение.

ГЛАВА 1. Художественная литература в практике философствования.

1.1 Художественная литература как объект историко-философского осмысления.

1.2 Проблема онтологического статуса литературы.

1.3 Философия как «особый жанр литературы».

ГЛАВА 2. Художественность как средство смыслопорождения в философском тексте.

2.1 Смысл теста как объект философской рефлексии.

2.2 «Литературная транскрипция» философского текста.

2.3 Художественное исполнение смысла в философском тексте.

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Корсакова, Лидия Викторовна

Актуальность исследования. Проблема соотнесенности и взаимопроникновения литературы и философии возникла в западной культурной традиции в момент зарождения этих двух форм духовной культуры: философия всегда активно заимствовала средства выражения из образно-символических ресурсов языка. Иногда использование в практике философствования форм и средств художественной литературы приводило к появлению таких «пограничных» текстов, которые в равной мере принадлежат обеим практикам (например, поэма Лукреция «О природе вещей»). Часто проблема проявлялась и в поглощении одной формы другой (например, литературоцентризм романтиков и интеллектуализация словесного творчества в эпоху Ренессанса). Долгое время доминирующей в философии была мысль, что художественная литература - это в общем избыточная форма для представления философского содержания. Другая крайняя позиция восходит к кантовской «Критике способности суждения», в которой утверждается, что словесное творчество (как область искусства) находит цель в самом себе. Согласно этой, по сей день жизнеспособной, точке зрения художественная литература предстает просто как эстетическое использование языка и никаких выходов в другие сферы культуры не имеет. Однако несостоятельность подобных теорий обнаруживается в самой практике философствования, дающей примеры плодотворного синтеза логико-понятийных и образно-символических языковых средств. В XX веке философы особенно последовательно обращаются к художественным ресурсам языка в поисках средств выражения смысла. На смену философии идей приходит философия языка: вместо поиска истины, проникновения в сущность явлений занятием философов стал обмен мнениями, нескончаемый диалог. Максимально открываясь навстречу другим формам культуры, философия занята болезненным поиском нового языка, который мог бы стать инструментом самоописания культуры, метаязыком философского диалога. Эти поиски приводят к поистине вавилонскому смешению языков искусства и философии. Рамки литературы в этом процессе предельно расширяются: в работах А. Камю, Ж.-П. Сартра невозможно отделить художественное от философского; Ф. Лаку-Лабарт, Ж.-Л. Нанси, П. де Ман вообще заявляют, что философия и есть литература. Такое многоязычие, полилог - это условие поиска нового языка, но оно же становится причиной эзотерической замкнутости (Н.Б. Маньковская) текстов многих современных философов, что создает естественные трудности при их чтении, переводе и понимании.

В сегодняшней России проблема адаптации подобных текстов философии XX века еще более осложнена той отсрочкой во времени, с которой эти тексты дошли до российского читателя, интенсивностью их освоения и, что особенно важно, необходимостью одновременного формирования собственного понятийного аппарата философии. Разрядка этого напряжения возможна лишь при условии понимания общих гносеологических предпосылок синтеза языковых средств философской и художественной речи. Это понимание, в свою очередь, предполагает историко-философский анализ проблемы соотношения философии и художественной литературы. Это делает наше исследование актуальным.

Степень научной разработанности темы. Исследованию пограничных феноменов взаимного проникновения философии и литературы уделялось и уделяется много внимания. Следует отметить прежде всего интерес исследователей к содержательной стороне литературно-художественных произведений: подавляющее большинство работ посвящено обнаружению в литературных текстах философских проблем или идей, представляющих ценность для философов. Этот аспект привлекателен как для философов, так и для литературоведов и литературных критиков. Подобный исследовательский подход столь распространен, что невозможно выделить несколько значимых имен: скажем лишь, что практически в каждом номере журнала «Вопросы философии» за пять лет - с 1999 по 2003 -содержатся статьи, представляющие «философский взгляд» на какое-нибудь литературное произведение. Это, например, статьи Рашковского Е.Б. «История и эсхатология в романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго»: философский комментарий»1; Седых О.М. «Философия времени в творчестве О.Мандельштама»2 или статья «Блеск и нищета «позитивной эротологии» (к концепции любви у Н.Г. Чернышевского» Щукина В.Г.3 и т.п. Популярность подобного взгляда на проблему взаимного проникновения литературной и философской практик легко объяснима той исторической ролью, которую сыграла русская литература в русской же философии: традиционный литературоцентризм русской культуры, в частности философии, исследователи характеризуют как «целый комплекс явлений, среди которых главное - это относительная неразвитость концептуальной, понятийной философии и замена в общественном пространстве философов и социальных деятелей - публицистами и писателями, которые не столько развивали умы, сколько жгли сердца глаголом»4. По этой причине тексты художественных произведений рассматриваются как некоторая форма философского содержания, а работа с ними сводится к переформулировке этого содержания на понятийном языке философского исследования. Однако такой подход не является специфически русским, характерным только для отечественной философии. В подобном ключе читаются курсы «Философии литературы» в университетах США, а примерами такого рода западных исследований являются сочинения «Три философских поэта» Дж. Сантаяны, работы С. Кэвела, посвященные Эмерсону и Торо, «Познание любви» и «Хрупкость

1 Рашковский Е.Б. История и эсхатология в романс Бориса Пастернака «Доктор Живаго»: философский комментарий)// Вопросы философии.- 2000,- № 8.- С. 51-62.

2 Седых О.М. Философия времени в творчестве О. Мандельштама// Вопросы философии,- 2001.- № 5.- С. 103-132.

Щукин В.Г. Блеск и нищета «позитивной эротологии» (к концепции любви у Н.Г. Чернышевского// Вопросы философии.-2002.-№ 1.-С. 140-151.

4 Автономова Н.С. Философия и филология (о российских дискуссиях 90-х годов)// Логос. - М., 2001. - № 4. С. 91-105. блага: судьба и этика в греческой трагедии и философии» М. Нусбаум5. Эти и многие другие работы представляют чрезвычайно ценный материал для теоретического исследования пограничных феноменов литературы и философии, но затрагивают лишь один аспект, а именно, способность художественной литературы к отражению специфически философского содержания.

Более широкий философский интерес к практическим формам реализации художественных ресурсов языка в практике философствования реализуется в различных направлениях, ценных для данного исследования, как то:

1. Семиотические и логические исследования языковых средств текстов художественной литературы и философии: Барт Р., Прието А., Петров М.К., Дж.Р. Серль, Тодоров Ц., Анкин Д.В., Степанов Ю.С., Гаспаров М. JI. Особенно продуктивным представляется подход к семиотическим исследованиям текстов культуры, разработанный Лотманом Ю.М.

2. Работы, посвященные анализу технологии создания и прочтения текстов переходных жанров: эссе, притч, философской прозы и т.п.: Долгов К.М., Вайнштейн О.Б., Подорога В., Руднев В., Рыклин М. Отметим монографию Ермоленко Г.А., в которой предпринят анализ роли метафоры в понимании философского текста на примере текстов А. Камю.

3. Работы, помещающие рассмотрение феноменов литературы и философии в более широкий историко-культурологический контекст: Бычков В.В., Лангер С., Мамардашвили М.К., Мудрагей Н.С., Рорти Р., Ильин И.П. Особенное влияние на формирование исследовательской позиции диссертанта оказала монография

5 Трубина Е.Г. Философия литературы // Современный философский словарь / Под ред. В.Е. Кемерова. -Лондон; Франкфурт-на-Майне; Париж; Люксембург; Москва; Минск, 1998. - С. 965 -970.

Автономовой Н.С. «Рассудок. Разум. Рациональность», в которой автор исследует историческую судьбу проблемы рациональности и закономерности ее связи с проблемой иррационального.

4. Работы, ориентированные на выявление связей между эстетической теорией и художественной практикой в деятельности отдельных направлений и философов: Великовский С.И., Гурко Е., Маньковская Н.Б., Решетов В.Г., Трубина Е.Г., Колесников А.С., Косиков Г.К

5. Работы, исследующие специфику философского языка вообще и его современного состояния в частности: Автономова Н.С., Бибихин В.В., Грязнов А.Ф., Кротков Е.А., Петров В.В.

Вместе с тем упомянутые работы, представляя солидную основу для настоящего исследования, оставляют открытым вопрос о гносеологических предпосылках возникновения «пограничных» жанров философствования, использующих наряду со специфически философским языковым инструментарием и языковые средства художественной речи. Что и определило постановку следующей цели исследования: анализ функций художественных средств в философском дискурсе.

Реализация поставленной цели обеспечивается решением конкретных задач:

- проанализировать представления о роли литературы в истории философии;

- выявить основания онтологического статуса художественной литературы;

- выявить причины рассмотрения философии как «особого жанра литературы»;

- определить понятие смысла текста;

- показать приемы порождения смыслов в философском тексте художественными средствами;

- исследовать механизм генерации философских смыслов художественными средствами.

Объект исследования: философский текст «пограничного жанра», использующий различные средства художественной речи.

Предмет исследования: функциональный аспект использования в практике философствования языковых средств художественной литературы.

Методология и теоретические источники исследования. Необходимость целостного исследования такого многоаспектного явления, как функционирование в философском тексте языковых единиц художественной речи, определила выбор методологической системы. В нашем случае - это диалектика, позволяющая дать комплексное представление о предмете, а также рассмотреть его в развитии. Диалектика позволила классифицировать и применявшиеся ранее подходы, указать их сильные и слабые стороны. Применение этой методологической модели, ориентированное на изучение предмета во всем единстве и многообразии его проявлений, не исключает использования при решении отдельных задач приемов и инструментария, предложенного в рамках других подходов. К ним относятся элементы компаративистского и структурно-функционального анализа, метод логико-исторической реконструкции.

Существенное значение в разработке проблем данного исследования имела семиотическая методология, разработанная Ю.М. Лотманом для исследования текстов культуры. В основе лотмановского подхода лежит определение текста как семиотической структуры, выполняющей функции передачи информации, генерирования новой информации, сохранения и воспроизводства информации.

Концептуально значимым для данного исследования стало разграничение понятий «код» и «текст», предложенное Ф. де Соссюром (как противопоставление языка и речи) и переосмысленное в семиотике. Согласно Ф. де Соссюру, элементы, присутствующие в тексте, но не имеющие соответствия в коде, не являются носителями смысла. Значит, любой текст в семантическом отношении представляет из себя сумму значений составляющих его единиц. Семиотические же исследования показали, что многие тексты культуры (вся художественная культура) имеют континуальную природу - носителем смысла является именно текст как целое, а выделение составляющих его единиц носит искусственный характер. Поэтому в контексте данного исследования вполне приемлемо использование обобщающей терминологии: «язык художественной литературы», «художественные ресурсы языка», «художественные средства речи» и т.п., - под ними мы будем понимать использование жанровых особенностей произведений художественной литературы, различных тропологических конструкций (метафор, метонимий и др.) в собственно философских текстах.

Важной теоретической предпосылкой работы является выделение наряду с референциальным компонентом семантики текста еще и такого компонента, как смысл. В данном исследовании использована идея Г. Фреге о разграничении смысла как некой информации, сообщаемой языковым выражением, и значения как объекта (референта), на который указывает языковое выражение. Были также восприняты теоретические допущения, предложенные в дальнейшем в рамках рассмотрения данной проблемы: концепция «языковых игр» JI. Витгенштейна, принцип «непрозрачности референции» У. Куайна, концепция интенциональных систем Д. Деннета и ряд других исследований по логической семантике.

Однако следует подчеркнуть, что описанные выше методологические схемы и теоретические предпосылки, несмотря на их эвристический потенциал, не могут дать полного представления о предмете данного исследования. Их использование позволяет анализировать лишь его отдельные стороны. Помещенные же в контекст диалектического подхода, они углубляют представление об отдельных составляющих интересующего нас явления.

Научная новизна данного исследования может быть суммирована в следующих положениях:

- прослежена история развития взглядов на роль литературы в западноевропейской философии, философия и литература представлены как самостоятельные языковые практики;

- установлено, что степень обращаемости философии к языку художественной литературы зависит от определения предметной области философии и адекватных ей процедур познания;

- дано определение понятия «смысл», значимое в контексте сформулированной цели исследования. Обозначено место смысла среди смежных феноменов: значение, содержание, подтекст;

- рассмотрены конкретные приемы литературного прочтения философского текста на примере работы Ж. Деррида «Шпоры. Стили Ницше»;

- выявлены механизмы достижения требования общезначимости языка философии, с которым связывается представление о ее специфичности;

- объяснена роль средств художественной речи в языке философии.

Положения, выносимые на защиту:

1. Из трех подходов к пониманию функций художественной литературы: философия как литература; литература как философия; философия и литература, - наиболее продуктивным является последний. Рассмотрение философии и литературы как равнозначных языковых практик позволяет наилучшим образом реализовать их специфические функции в пределах текстов, относящихся к «пограничной» области;

2. Активизация интереса к художественным ресурсам языка как к инструменту смыслопорождения в западно-европейской философии от древности до настоящего момента связывается с представлением об особой предметной области философии, определяемой как мир смыслов. А также об адекватных этой области процедурах познания: понимание, означивание, деконструкция.

3. Рассмотрение в постструктурализме философии как особого жанра художественной речи инспирировано онтологическим представлением о принципиальной невозможности формулирования некоторого финального смысла для текста, отказом от референциальной теории значения и гносеологической установкой на непредсказуемость, неисчерпаемость означивания. Именно художественные средства языка служат источником множественного означивания.

4. Смысл определен как экстралингвистическое явление отношений между объектом мышления и самим мышлением, фиксирующее важную для автора, читателя совокупность признаков объекта. Опосредованный языком, точнее, употреблением языка - текстом, смысл представляет собой интенцию текста, его нельзя выделить из текста, так как он «гарантирован» текстом. Поэтому текст сам выступает как субъект смыслопорождающего действия: он не отсылает более к особым ментальным сущностям или объектам действительности, хотя выражает смысл и описывает объекты; он не является инструментом самовыражения субъекта, - смысл обретается в процессе собственного действия текста.

5. В философском дискурсе функция генерации новых смыслов, для которой наилучшим средством является язык художественной литературы, неизменно сопровождается требованием общезначимости, реализующим функцию адекватной передачи информации.

Теоретическое и практическое значение диссертационного исследования заключается в том, что особенные, специфические черты философской и художественной речи в нем рассматриваются как единственная основа для продуктивного их синтеза в текстах, оперирующих языковыми средствами обеих практик. Это создает концептуальную базу стратегии перевода иноязычных текстов указанной специфики, их интерпретации а также освоения подобного «маргинального» материала в рамках академической философской культуры. Развиваемая концепция, будучи реализованной в преподавании, может способствовать выработке навыков творческого, недогматического, но критического мышления, необходимого как в профессиональной деятельности, так и в повседневной жизни. Кроме того, теоретические выводы данной работы можно использовать в преподавании вузовских курсов философии в разделах «теория познания», «философия языка», «эстетика», «семиотика»; а также курсов культурологии, истории философии и литературы.

Апробация работы. Ход исследования, его основные положения и результаты обсуждались на заседаниях кафедры философии КубГТУ. Материалы диссертации представлялись автором на всероссийских, региональных, межвузовских научно-практических конференциях. Основные идеи исследования и полученные результаты нашли отражение в следующих опубликованных работах:

1. Проблема языка в контексте философии и культуры // Материалы региональной научно-практической конференции «Современная культурология: предмет, методология и методика». Сб. науч. трудов. — Краснодар, КГУКИ, 2002. - С. 161-166.

2. Соотношение философского и литературного дискурсов в китайской и европейской традициях // Материалы научно-практической конференции: «Проблема понимания и языка в современной социокультурной ситуации». -Краснодар, КГАУ, 2003. - С. 68-70.

3. Опыт средневековых христианских философов в осмыслении литературы как способа постижения священных истин // Материалы всероссийской научно-практической конференции: «Философия, наука, религия: в поисках диалога». - Краснодар, КГАУ, 2004. - С. 235-238.

4. Философско-семантические аспекты изучения смысла и подтекста // Синтез. - №. 1(4) - Краснодар: Изд-во Кубанского отделения РФО, 2004. - С. 120-123.

5. Рационалистическое и иррационалистическое обоснование интерсубъективности языка философии // Синтез. - №. 1(4) - Краснодар: Изд-во Кубанского отделения РФО, 2004. - С. 33 - 39 (в соавторстве). Структура диссертации. Логика исследования определила целесообразность разделения материала на две главы, в каждой из которых три параграфа. Предваряет работу введение, завершает - заключение и библиографический список, содержащий 165 наименований. Общий объем диссертации - 157 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественные средства осуществления смысла в философском дискурсе"

Заключение

1. Обращение к истории теоретических воззрений философов на роль литературы в практике западно-европейского философствования позволило существенно ограничить материал исследования. Историко-философская реконструкция теорий роли литературы показала, что использование в практике философствования языковых средств художественной литературы может реализовываться в следующих формах: литература как философия, когда художественные конструкции воспринимаются как еще один способ представления философского содержания; философия как литература, когда источником подлинной философии считается художественное словесное творчество; философия и литература, когда обе практики воспринимаются как специфичные, отдельные реализации смысла.

2. Начиная с античности, в западно-европейской философии складывается мнение, что поэзия - это еще одна форма выражения философского содержания, но менее совершенная, а иногда и вовсе недопустимая. Это объясняется теми представлениями о природе художественного творчества, которые были в наиболее систематическом виде сформулированы Аристотелем. Он отмечал, что поэзия, воздействующая на эмоции человека, может служить познанию моральных истин, которые необходимо не просто знать, но и переживать. В дальнейшем вплоть до эпохи Просвещения литература часто будет восприниматься как моральная философия. Так, римские мыслители, тяготевшие к моральной философии, представляют поэзию своеобразным преддверием к философии, нравственным поучением, изложенным в доступной, украшенной вымыслом форме. В средние века христианские философы в целом негативно оценивали поэзию из-за ее миметической природы и способности возбуждать «темные страсти» в душе человека. Ими воспринималось только то, что способствовало познанию разумных добродетелей. В эпоху Ренессанса поэзия воспринимается как чисто интеллектуальное занятие, предполагающее сознательную обработку знаний философии, а также археологии, географии и других наук. Ценность художественного произведения измеряется количеством труда, затраченного при его создании, для того, чтобы показать вещи такими, какими они должны быть. В эпоху Просвещения философы все еще не делают различия между добрым и прекрасным, поэтому поэт должен быть философом во всем, что касается знания светлых и темных сторон человеческого духа, добрых и дурных явлений общества. Кроме того, поэт еще должен быть логичен. Но даже тогда, когда философы признавали, что искусство находит цель в самом себе и не зависит от эмпирического или морально-дидактического интереса, они отдавали предпочтение литературе как раз потому, что из всех видов искусства она ближе всех к философии, имеющей дело с идеями разума. Более того, немецкие идеалисты признавали, что философии принадлежит ведущая роль в прояснении того, что было сказано в менее совершенной форме художественной литературой. В русле этой же традиции находятся взгляды представителей философии Нового времени, относившихся к искусствам крайне скептически; а также и некоторых сциентистски ориентированных философских течений XX века, оставляющих за литературой функцию выражения «чувства жизни».

3. История западно-европейской философии дает много примеров обратного понимания, когда доминантой в рассматриваемой паре является литература: особенное определение предмета философской рефлексии заставляет многих философов переосмысливать средства философствования в пользу близости к художественным формам. Наиболее яркий пример этой позиции - это теория и практика философского романтизма. Романтики полагали, что только язык художественной литературы может обеспечить познание многомерной, обманчивой и противоречивой действительности.

Поэтому философия объединяется с поэзией в пользу последней. Романтизм - это яркий, но не единственный пример подобного синтеза. Еще в средние века появляются примеры философского истолкования Священного Писания средствами образно-метафорического языка. Их существование объясняется прежде всего тем, что необходимо было интерпретировать нечто, в принципе не предполагающее исчерпывающих трактовок, - трансцендентного Бога. Представители отдельных направлений философии первой половины XX века подвергают критике «вычисляющую» философию рационализма, приведшую, по их мысли, к кризису культуры, связанному с подавлением случайного, спонтанного, неоднозначного в ней. Функцией философии теперь должно стать не «вычисление» и объяснение мира, а «формулировка» опыта мира, контакт с миром, предшествующий любой мысли о нем. Только язык и формы литературы дают возможность выразить ускользающее бытие, ибо искусство, «чуткое к зову бытия», онтологично по своей сути. Художественная литература онтологична: она не только инструмент познания действительности (как это было у романтиков), но возможность бытия как такового, единства мира и мышления о нем. Все эти теоретические установки были реализованы в практике философствования; они сказались на выборе языковых художественных средств, а иногда и цельных форм художественных произведений, как например, литературно-философская эссеистика Кьеркегора, «метафизический роман» экзистенциалистов. Язык этих произведений часто труден для освоения из-за произвольности и субъективности сравнений, метафор, синтаксиса.

4. Вторая половина XX века уже целиком переносит рассмотрение проблемы взаимоотношений философии и литературы на языковую почву. Реабилитация литературы, придание ей статуса универсального способа познания бытия и первоисточника языка, делающего человеческое существование означенным, осмысленным, подлинным, ставит перед философами задачу рассмотрения тех специфических свойств художественных произведений литературы, которые позволяют ей выполнять указанные функции. С философской герменевтикой мы связываем разработку концептуальной основы для рассмотрения философии и литературы как автономных, не сводимых друг к другу способов осуществления смысла. Это связано с пониманием собственно языковой природы философствования. Лишенная, по мысли Гадамера, собственного поля референции, философия обретает свой предмет познания в мире смыслов, а проблема философского познания в герменевтике артикулируется как проблема понимания. В широком смысле понимание -интерсубъективная деятельность, направленная на установление связей между бытием, мышлением и языком. Философия и литература осуществляют эту связь наиболее адекватным образом из-за «герметичности» их языков. Свойство «герметичности» философских и литературных текстов заключается в том, что они не отсылают ни к какому предмету или явлению вне себя, они лишены жесткой, однозначной связи с миром и возможности быть исчерпывающе истолкованными. Что вовсе не означает отказа от попыток понять, прояснить смысл сказанного, напротив, эти попытки составляют суть философии и литературы. В этой понимающей деятельности сказывается бытие.

5. Каждый раз, когда предметная область философской рефлексии сопрягается с трансцендентным, целостным, дорефлексивным, философ обращается к тому, как все это дано относительно его сознания, он обращается к смыслам этих явлений. Тогда перед ним возникает проблема их адекватного выражения. Часто она решается за счет обращения к художественным ресурсам языка.

6. Так, в контексте философии постструктурализма постулируется отказ от онтологической гарантированности некоторого финального смысла для всего, что есть (критика трансцендентального означаемого): мир трактуется как система означающих, как текст, который надлежит интерпретировать, но для которого невозможна финальная интерпретации, более того невозможно исчислить количество возможных смыслов для текста, оно постоянно изменяется. В этом случае философская рефлексия сводится к скрупулезному текстовому анализу языковых средств порождения смыслов, к возвращению устоявшимся философским понятиям изначальной семантической неопределенности, к «нонфинальной экспериментации» смыслов. Такой эффект достигается применением метода художественной деконструкции философского понятия, текста.

7. Столь последовательная опора современных философов на художественные ресурсы языка связана с представлением о философии как о деятельности по производству смыслов. Эти представления вписаны в контекст резкого противопоставления смысла и референции языковой единицы. Несмотря на то, что впервые и достаточно полно различия между значением и смыслом были сформулированы Г. Фреге еще в конце XIX века, вопрос о правомерности такого отличия обсуждался все последующее столетие. Наиболее дискуссионными являются два момента: во-первых, неопределенность онтологического статуса смысловой реальности; во-вторых, проблема определения смысла языковых единиц высокой степени организации, прежде всего текста.

8. Концепция реизма и теория дескрипций Бертрана Рассела, отождествляющие смысл с референцией, решают проблему неоправданного расширения бытия за счет смысловых сущностей. Однако тут же сталкиваются с ограниченностью собственной объяснительной силы применительно к так называемым интенсиональным контекстам, к которым относятся художественные и философские тексты. Теория «языковых игр» Витгенштейна, согласно которой смысл это не некая сущность, объективная или субъективная, а деятельность, или процесс понимающей деятельности, позволяет учесть обе трудности. Но в связи с ней легитимируется такой аспект смысла как ситуативность, или контекстуальность. На примере логики смысла» Делеза мы продемонстрировали, что абсолютизация качества ситуативной обусловленности смысла, сведения смысла к «поверхностному эффекту», оборачивается невозможностью концептуально фиксировать объект, «гносеологической неразрешимостью». Неудовлетворительной должна быть признана и противоположная точка зрения, утверждающая «онтологическую гарантированность» смысла. Она противоречит принципу неопределенности перевода, который, по мысли Куайна, является проявлением более широких проблем непознаваемости референции и «онтологической относительности». Возможность преодоления трудностей, вызванных радикализацией любого из этих подходов, связана не с отказом от них, а с их объединением, которое позволяет осуществить предложенное Д. Деннетом понятие интенциональной системы. Смысл понимается как интенция самого языкового выражения, как интенция, направляющая выбор стратегии понимания. Такое определение, учитывающее обе крайние версии, объединяет их в том, что называет еще одного субъекта действия кроме автора и читателя, - а именно сам текст как действие по выражению смысла. Смысл - это функция текста, он «гарантирован» только языковым выражением, а значит, намерением автора и интерпретацией читателя в равной мере.

9. Трудности, связанные с определением смыслового статуса языковых единиц высокой степени организации, рассмотрены в двух направлениях. Во-первых, фиксируется неэксплицируемость смысла. Значимость интенсионального аспекта значения в языковых единицах разной степени организации существенно отличается: с возрастанием степени организации языковой единицы (слово, предложение, текст, дискурс) возрастает значимость определения значения по интенсионалу, смысла, в противоположность экстенсиональному, референциальному, аспекту значения. Кроме того, заметно варьируется соотношение интенсии и экстенсии в текстах, разных по проблематике и жанровой принадлежности. В случаях когда эти зависимости не учитываются, вводится еще одно понятие, фиксирующее феномен подтекста. Между тем, смысл текста никогда не выражен явно, он всегда скрыт и требует направленной рефлексии, следовательно, понятие «подтекст» дублирует понятие «смысл текста». Во-вторых, проведенное различие между смыслом текста и его содержанием позволяет установить такое качество смысла, как недискретность, неделимость на составляющие части: смысл текста не складывается из смыслов отдельных частей, а представляет собой целое, неразложимое на части и неотделимое от самого текста.

10. Под смыслом текста мы понимаем экстралингвистическое явление отношений между объектом мышления и самим мышлением, фиксирующее важную для субъекта (автора, читателя) совокупность признаков объекта. Смысл опосредуется языком, точнее, употреблением языка - текстом. Смысл представляет собой интенцию текста, его нельзя выделить из текста, так как он «гарантирован» текстом. Поэтому среди отличительных признаков смысла выделены такие, как ситуативность, процессуальность, неразложимость, неэксплицируемость.

11. Смысл, опосредованный в языке, есть функция некоторого текста. Он «исполняется», то есть творится и понимается, только в процессе восприятия этого текста. Перед философом стоит задача отобрать единицы языка и организовать их в целое таким образом, чтобы в его пределах заключалось как производство смыслов, так и их передача. На примере работы Ж. Деррида «Шпоры. Стили Ницше» продемонстрированы конкретные приемы порождения смыслов художественными средствами в пределах текста. Метод деконструкции складывается из ряда процедур, основными из которых являются: метафорическое определение традиционных понятий философии; свободные этимологизации; извлечение понятия из устоявшегося контекста; многообразные графические и фонетические «ошибки», ритмический синтаксис, характерный для поэтической речи.

12. Язык, как средство выражения смысла, является той сферой, где разворачивается философия, он заключает в себе бытие философской мысли, способ ее осуществления. Именно с выбором языка философия сопрягает свою особенность, специфичность. Западно-европейская философия, как в рационалистической, так и в иррационалистической трактовке, осознает свое отличие от других форм дискурсивности (литература, мистика) как выполнение требования общезначимости языка. Это значит, что утверждения философии должны выражаться в такой форме, которая будет восприниматься с одинаковой степенью адекватности разными людьми. Достижение этого требования связано с максимальным соответствием единиц и выражений языка единицам и процедурам мышления. Таковыми являются философские понятия и дедуктивные 'рассуждения по законам и правилам логики. Они стремятся к точности и однозначности.

13. С точки зрения семиотики, текст, выполняющий требование общезначимости, должен иметь дискретную организацию, то есть состоять из отдельных однозначных, имеющих четкое и единственное соответствие, элементов, связанных определенными, декларированными правилами. Такой текст в результате симметричного преобразования даст некий «новый», но полностью тождественный первому в семантическом отношении. Это означает, что данный текст будет очень эффективен в плане интерсубъективности, общезначимости, но он не будет способствовать выражению новых смыслов. Напротив, художественный текст - это семиотическая система, не подверженная симметричным преобразованиям. В результате обратных преобразований всегда образуются новые высказывания и смыслы, не исчерпывающие полностью исходный текст. Приращение смысла в художественном тексте связано с семиотической природой его единиц: семантическая организация художественного текста континуальна, носителем смысла выступает текст как целостность. Смыл художественного текста не складывается из отдельных смыслов входящих в состав текста языковых единиц, конструкций, так как невозможно выделить четкое, однозначное соответствие между единицами. Троп - это «незакономерное» сближение взаимно несопоставимых значимых элементов, в зонах несовпадения, в «разломах» происходит приращение смысла. Причем процесс порождения смыслов не имеет предела, не может быть исчерпан.

14. Использование в философском тексте художественных ресурсов языка - это и есть «незакономерное» сближение взаимно несопоставимых значимых элементов. В результате него происходит приращение смысла, порождение нового смысла. Философия, стремящаяся к общезначимости собственных утверждений, порождает новые смыслы в процессе использования языковых средств литературы.

15. Акцент на одной из функций - интерсубъективности или смыслотворчества - приводит к игнорированию тех достижений в философской культуре, которые обычно связываются с другой. Реализованная функция интерсубъективности создает в академической философской среде ситуацию стабильности, детализации и углубления «вечных» философских проблем. Однако полностью исключает возможность введения и разработки новых проблем и смыслов. С другой стороны, акцент на смыслотворческой функции приводит к обсуждению таких проблем, которые прежде считались маргинальными по отношению к традиционной философской проблематике. Но зачастую этот творческий импульс не находит справедливой оценки, оставаясь субъективным, индивидуальным опытом.

16. Необходимый баланс этих функций должен стать предметом направленной, сознательно организованной работы с языком всех, кто как раз и создает эту академическую философскую культуру: ученых-философов, переводчиков философских текстов, редакторов философских изданий, исследователей в различных областях философского знания а также преподавателей философии и общественных дисциплин. Такая работа предполагает кооперацию философов со специалистами в области языка: лингвистами и литературоведами, логиками, - что соответствует основным направлениям современных научных исследований и общим информационным процессам. Это позволит философии максимально открываться навстречу другим видам человеческой деятельности, оставаясь при этом общезначимым способом описания и выражения смыслов культуры.

Список научной литературыКорсакова, Лидия Викторовна, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Автономова Н.С. Заметки о философском языке: традиции, проблемы, перспективы // Вопросы философии. 1999. - № 11. - С. 13 - 29.

2. Автономова Н.С. Рассудок. Разум. Рациональность: Монография. М.: Наука, 1988.-286 с.

3. Автономова Н.С. Философия и филология (О российских дискуссиях 90-х годов) // Логос. 2001. - №4. - С. 91 - 105.

4. Автономова Н.С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках Критический очерк концепций структурного анализа в гуманитарных науках. М.: Наука, 1977. - 271 с.

5. Аналитическая философия: избранные тексты / Сост. А.Ф. Грязнов. -М.: Изд-во МГУ, 1993. 182 с.

6. Аналитическая философия: становление и развитие: Антология / Общ. ред. А.Ф. Грязнова. М.: Дом интеллектуальной книги; Прогресс-Традиция, 1998. - 528 с.

7. Анкин Д.В. Проблема интерсубъективности философии в контексте классического определения истины // Эпистемы-2. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2001.-С. 39-55.

8. Анкин Д.В. Семиотика философии: философско-методологические аспекты: Дис. д-ра филос. наук; Урал. гос. ун-т им. A.M. Горького. -Екатеринбург: Б. и., 2004. 382 с.

9. Анкин Д.В. Философский дискурс: семантика и типология // Язык в системе гуманитарного знания и образования. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2000.-С. 186- 198.

10. Аристотель Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. Минск: Литература, 1998. - 1392 с.

11. Аршинов В.И., Свирский Я.И. От смыслопрочтения к смыслопорождению // Вопросы философии. 1992. - №2. - С. 145 - 152.

12. Афасижев М.Н. Западные концепции художественного творчества. -М.: Высш. шк., 1990. 174 с.

13. Бабайцев А.Ю. Смысл и значение // Новейший философский словарь / Сост. А.А. Грицанов. Минск: Изд. В.М. Скакун, 1998. - С. 629 - 630.

14. Банфи А. Философия искусства. М.: Искусство, 1989. - 383 с.

15. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. -615 с.

16. Басин Е.Я. Семантическая философия искусства. (Критический анализ). М.: Мысль, 1973. - 216 с.

17. Бодрийар Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. -387 с.

18. Борхес X. JI. Аналитический язык Джона Уилкинса // Сочинения в трех томах. Т. 2. М.: Полярис, 1997. - С. 83 - 87.

19. Боэций Утешение философией и другие трактаты. М.: Наука, 1990. -414 с.

20. Бранский В.П. Искусство и философия: Роль философии в формировании и восприятии художественного произведения на примере истории живописи. Калининград: Янтарный сказ, 2000. - 704 с.

21. Бруно Дж. О героическом энтузиазме. М.: Гослитиздат, 1953. - 212 с.

22. Быстрицкий Е.К. Научное познание и проблема понимания. Киев: Наук, думка, 1986. - 132 с.

23. Быховский Б.Э. Кьеркегор. 1813-1855. М.: Мысль, 1972. - 238 с.

24. Бычков В.В. Aesthetika Patrum. Эстетика отцов церкви. М.: Ладомир, 1995.-Т.1.- 593 с.

25. Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук // Сочинения. В 2-х томах. Т.1. М.: Мысль, 1971. - С. 85 - 547.

26. Вайнштейн О.Б. Язык романтической мысли: о философском стиле Новалиса и Шлегеля. М.: БМ, 1994. - 80 с.

27. Вайсман Ф. Витгенштейн и Венский кружок // Аналитическая философия: становление и развитие: Антология / Общ. ред. А.Ф. Грязнова. -М.: Дом интеллектуальной книги; Прогресс-Традиция, 1998. С. 44 - 69.

28. Вартофский М. Эвристическая роль метафизики в науке // Структура и развитие науки: Из бостонских исследований по философии науки. Сб. пер. -М.: Прогресс, 1978.-С. 43-111.

29. Васильев С.А. Синтез смысла при создании и понимании текста. -Киев: Наук, думка, 1988. 237 с.

30. Витгенштейн JI. Голубая книга. М.: Дом интеллектуальной книги,1999.- 128 с.

31. Выготский JI.C. Мышление и речь. М.: Лабиринт, 1999. - 352 с.

32. Выготский Л.С. Психология искусства. Ростов-н/Д.: Феникс, 1998. -480 с.

33. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. - 367 с.

34. Гадамер Г.-Г. Деконструкция и герменевтика // Герменевтика и деконструкция Сборник. / Под ред. В. Штегмайера. СПб.: Б.С.К., 1999. - С. 242 - 255.

35. Гадамер Г.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. -М.: Прогресс, 1988. 699 с.

36. Гадамер Г.-Г. Текст и интерпретация // Герменевтика и деконструкция Сборник. / Под ред. В. Штегмайера. СПб.: Б.С.К., 1999. - С. 202 - 242.

37. Гегель Г.В.Ф. Эстетика: В 4 т. Т.З. М.: Искусство, 1977. - 621 с.

38. Герменевтика: история и современность. Критические очерки. Сб. ст./ Редкол. Бессонов Б.М. и др.. М.: Мысль, 1985. - 304 с.

39. Гилберт К.Э., Кун Г История эстетики. СПб.: Алетейя: Университет,2000. 653 с.

40. Гурко Е. Тексты деконструкции. Деррида Ж. Difference. Томск: Водолей, 1999. - 160 с.

41. Гурко Е. Деконструкция: тексты и интерпретация. Деррида Ж. Оставь это имя (Постскриптум), Как избежать разговора: денегации. Минск: Экономпресс, 2001. - 320 с.

42. Гуревич П.С. Поиск новой рациональности (по материалам трех всемирных конгрессов) // Рациональность как предмет философского исследования / Под ред. Пружинина Б.Э., Швырева B.C. М.: ИФРАН, 1995. -С. 173 - 186.

43. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии // Язык и интеллект. Сб. / Сост. В.В. Петров. М.: ИГ Прогресс, 1995.-С. 14-95.

44. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск: Сагуна, 1994. - 354 с.

45. Данто А. Ницше как философ.- М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 2001.-280 с.

46. Декарт Р. Рассуждения о методе, чтобы верно направлять свой ум и отыскивать истину в науках // Декарт Р. Сочинения в 2-х т. Т.1. М.: Мысль, 1989.-С. 250-297.

47. Декомб В. Современная французская философия. М.: Весь мир, 2000. -336 с.

48. Делез Ж. Логика смысла. Фуко М. Theatrum philosophicum. М.: Раритет; Екатеринбург: Деловая книга, 1998. - 480 с.

49. Делез Ж. Марсель Пруст и знаки. СПб.: Алетейа, 1999. - 189 с.

50. Делез Ж. Платон и симулякр // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. Томск: Водолей, С. 225 - 241.

51. Деррида Ж. Есть ли у философии свой язык? // Комментарии. 1993. -№2 // http://rema.ru/komment/

52. Деррида Ж. Конец книги и начало письма // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. Томск: Водолей, С. 218 - 225.

53. Деррида Ж. О грамматологии / Пер. и вст. ст. Н. Автономовой. М.: Ad Marginem, 2000. - 512 с.

54. Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Вестник МГУ. Сер. «Филология».- М. - 1995.- № 5.- С. 170 - 189.

55. Деррида Ж. Шпоры. Стили Ницше // Философские науки. 1991. - №2; З.-С. 116-142; 114-129.

56. Дианова В.М. Повторение как категория нетрадиционной эстетики // Этическое и эстетическое: 40 лет спустя. Материалы научной конференции. -СПБ.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С. 58 60.

57. Дианова В.М. Постмодернистская философия искусства: истоки и современность. СПб.: Петрополис, 2000. - 240 с.

58. Дмитриев А.С. Проблемы йенского романтизма. М.: Изд-во Моск. унта, 1975. - 264 с.

59. Долгов К.М. От Киркегора до Камю: Философия. Эстетика. Культура. -М.: Искусство, 1990. 397 с.

60. Долгов К.М. Эстетика Жана-Поля Сартра. М.: Знание, 1990. - 63 с.

61. Долинин К.А. Имплицитное содержание высказывания // Вопросы языкознания. 1983. - № 6. - С. 37 - 48.

62. Домбровский Б. Философская система Т. Котарбинского // Логос. -1999. № 7. - С. 10 - 30.

63. Ермоленко Г.А. Методология философского познания: проблемы и перспективы: Монография. Краснодар: КубГУ, 2004. - 120 с.

64. Жак Деррида в Москве / Предисл. М.К. Рыклина. М.: РИК Культура, 1993. - 208 с.

65. Жоль К.К. Мысль. Слово. Метафора: Проблемы семантики в философском освещении. Киев: Наук, думка, 1984. - 303 с.

66. Жюльен Ф. Путь к. цели: в обход или напрямик. Стратегия смысла в Китае и Греции. М.: Московский философский фонд, 2001. - 360 с.

67. Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX веков: Трактаты, статьи, эссе / Сост. Г.К. Косиков. М.: Изд-во МГУ, 1987. - 510 с.

68. Зись А.Я. Философское мышление и художественное творчество. М.: Искусство, 1987. - 252 с.

69. Зотов А.Ф. Современная западная философия. М.: Высш. шк., 2001. -784 с.

70. Иванов Д.В. Значение как объект гносеологического исследования. Дис. канд. филос. наук. Москва., 2001 // http://ontol.philos.msu.ru.

71. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. -М.: Интрада, 1996. 256 с.

72. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. - 255 с.

73. Кант И. Критика способности суждения // Основы метафизики нравственности. М.: Мысль, 1999. - 1472 с.

74. Камю А. Счастливая смерть: Роман; Посторонний: повесть; Чума: Роман; Падение: Повесть; Калигула: Пьеса; Миф о Сизифе: Эссе; Нобелевская речь.- М.: Фабр, 1993. 574 с.

75. Касавин И.Т. Познание как иносказание. Человек после крушения Вавилонской башни // Вопросы философии. 2001. - № 8. - С. 51 - 63.

76. Кобозева И.М. «Смысл» и «значение» в «наивной семиотике» // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. - С. 183 -187.

77. Кожина М.Н. Соотношение стилистики и лингвистики текстаИ Филологические науки. 1979. - № 5. - С. 62 - 69.

78. Колесников А.С. Философия и литература: современный дискурс // История философии, культура и мировоззрение. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. - С. 8 - 36.

79. Коплстон Ф.Ч. Аквинат. Введение в философию великого средневекового мыслителя. Долгопрудный: Вестком, 1999. - 275 с.

80. Косиков Г.К. «Структура» и/или «текст» (стратегии современной семиотики) // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму / Сост. Г.К. Косиков. М.: ИГ Прогресс, 2000. - С. 3 - 48.

81. Котарбинский Т. О позиции реистической или конкретической // Логос. 1999. -№7.-С. 94-98.

82. Кристева Ю. Ребенок с невысказанным смыслом // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. Томск: Водолей, С. 297 - 306.

83. Кристева Ю. Слово, диалог и роман // Диалог. Карнавал. Хронотоп. -1993. № 4. - С. 5 - 24.

84. Кротков Е.А. Специфика философского дискурса: логико-эпистемические заметки // Общественные науки и современность. 2002. - № 1.-С. 128- 135.

85. Куайн У. Онтологическая относительность // Современная философия науки: Знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада: Хрестоматия. М.: Логос, 1996. - С. 40 - 61.

86. Куайн У. Слово и объект. М.: Праксис, 2000. - 387 с.

87. Кьеркегор С. Наслаждение и долг.- Ростов-н/Д.: Феникс, 1998.-416 с.

88. Кюнг Г. Онтология и логический анализ языка. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. - 237 с.

89. Лангер С. Философия в новом ключе: Исследование символики разума, ритуала, искусства. М.: Республика, 2000. - 287 с.

90. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М.; СПб.: Ин-т эксперимент. Социологии; Алетейя, 1998. - 160 с.

91. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М.: Изд-во МГУ, 1980.-638 с.

92. Лосев А.Ф. Страсть к диалектике: литературные размышления философа. М.: Сов. писатель, 1990. - 320 с.

93. Лосев А.Ф. Эллинистически-римская эстетика. М.: Мысль, 2002. - 703с.

94. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. Исторический смысл эстетики Возрождения. М.: Мысль, 1998. - 750 с.

95. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров // Лотман Ю.М. Семиосфера. -СПб.: Искусство-СПб, 2000. С. 150 - 392.

96. Лотман Ю.М. Динамическая модель семиотической системы // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПб, 2000. - С. 537 - 557.

97. Лотман Ю.М. О семиотическом механизме культуры // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПб, 2000. - С. 485 - 504.

98. Лукреций О природе вещей. М.: Худож. лит., 1937. - 286 с.

99. Льюис К.И. Модусы значения // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. -С. 227-241.

100. Людвиг Витгенштейн: Человек и мыслитель Сборник. М.; СПб.: Прогресс; Изд. фирма «Культура»; Частн. агентство информ. «Олимп», 1993. -350 с.

101. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. М.: Лабиринт, 1994. - 88 с.

102. Мамардашвили М. Мой опыт нетипичен. СПб.: Азбука, 2000. - 400 с.

103. Маньковская Н.Б. Париж со змеями (Введение в эстетику постмодернизма). М.: ИФРАН, 1994. - 220 с.

104. Менде Г. Мировая литература и философия. М.: Прогресс, 1969. - 174с.

105. Мерло-Понти М. Знаки. М.: Искусство, 2001. - 429 с.

106. Юб.Мудрагей Н.С. Рациональное и иррациональное: взаимодействие и противостояние // Исторические типы рациональности / Отв. ред. В.А. Лекторский. М.: ИФРАН, 1995. - Т. 1. - С. 71 - 88.

107. Мыркин В.Я. Текст, подтекст и контекст // Вопросы языкознания. -1976.-№2.-С. 86-94.

108. Найман Е.А., Суровцев В.А. От осмысления к чтению и письму // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. Томск: Водолей, С. 6 - 13.

109. Ш.Ницше Ф. Об истине и лжи во внеморальном смысле // Философские науки. 1997. -№ 1.

110. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Стихотворения. Филос. проза. СПб.: Худож. лит. Санкт-Петербург, отд-ние, 1993. - С. 130 - 250.

111. Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры. М.: Искусство, 1999.- 588 с.

112. Павиленис Р.И. Проблема смысла. М.: Мысль, 1983. - 286 с.

113. Платон Собрание сочинений в 4 т. Т.2; Т.З. М.: Мысль, 1993; 1994. -528 е.; 654 с.

114. Пб.Подорога В. Метафизика ландшафта: коммуникативные стратегии. -М.: Наука, 1993.-317 с.

115. Понимание как логико-гносеологическая проблема. Сб. науч. трудов. -Киев: Наук, думка, 1982. 272 с.

116. Порус В.Н. Парадоксальная рациональность. М.: Изд-во УРАО, 1999. -124 с.

117. Проблемы рефлексии: современные комплексные исследования: Сб. ст.. Новосибирск: Наука. Сиб. Отд-ние, 1987. - 234 с.

118. Постмодернизм. Энциклопедия. Минск: Интерпрессервис; Книжный дом, 2001.- 1040 с.

119. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. -1991.-№6.-С. 46-53.

120. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: Прогресс, 1986. - 431 с.

121. Разум и экзистенция. Разум научных и вненаучных форм мышления / Под ред. И.Т. Касавина, В.Н. Поруса. СПб.: РГХИ, 1999. - 401 с.

122. Рашковский Е.Б. История и эсхатология в романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго»: философский комментарий) // Вопросы философии. -2000.-№8.-С. 51 -62.

123. Реферовская Е.А. Коммуникативная структура текста в лексико-грамматическом аспекте. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1989. - 165 с.

124. Рикёр П. Время и рассказ. В 2-х т. М. -СПб.: Культурная инициатива; Университетская книга, 2000. -313 е.; 224 с.

125. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Канон-пресс-Ц, Кучково поле, 2002. - 624 с.

126. Розанова М.С. Философия и литература: сравнение европейской и американской традиций // Рабочие тетради по компаративистике. Гуманитарные науки, философия, компаративистика. СПб.: Web-кафедра философской антропологии, 2003. - С. 99 - 103.

127. Романовская Т.Б. Рациональное обоснование вненаучного // Вопросы философии. 1994. - №9. - С. 23 - 36.

128. Рорти Р. От религии через философию к литературе: путь западных интеллектуалов // Вопросы философии. 2003. - № 3. - С. 30-41.

129. Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1997. - 320 с.

130. Рыклин М.К. Мишель Фуко: мыслить литературой // Эстетический логос Сб. ст.. М.: ИФРАН, 1990. - С. 94 - 101.

131. Сартр Ж.-П. Тошнота: Роман; Стена: Новеллы. Ростов-н/Д.: Феникс; Харьков: Фолио, 1999. - 399 с.

132. Сартр Ж.-П. Что такое литература? Слова. Минск: ООО Попурри, 1999. - 448 с.

133. Светлов Р.В. Гнозис и экзегетика. СПб: Изд-во Русского христианского гуманитарного ун-та, 1998. - 480 с.

134. Седых О.М. Философия времени в творчестве О. Мандельштама // Вопросы философии. 2001. - № 5. - С. 103 - 132.

135. Серль Дж. Логический статус художественного дискурса // Логос. -1999.-№3(13).-С. 34-47.

136. Силичев Д.А. Ж. Деррида: деконструкция, или философия в стиле постмодерн // Философские науки. 1992. - №3. - С. 103 - 117.

137. Соломоник А. Семиотика и лингвистика. М.: Молодая гвардия, 1995. -352 с.

138. Соссюр Ф., де Курс общей лингвистики. М.: Логос, 1998. - 296 с.

139. Степанов Ю.С. В мире семиотики // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001.-С. 5-43.

140. Тертуллиан Избранные сочинения: Пер. с лат./ Общ. ред. и сост. А.А. Столярова. М.: Издательская группа «Прогресс», «Культура», 1994. - 448 с.

141. Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. М.: Просвещение, 1976. -448 с.

142. Тодоров Ц. Понятие литературы // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. -С. 376-391.

143. Тодоров Ц. Семиотика литературы // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001.-С. 371 -375.

144. Трубина Е.Г. Философия литературы // Современный философский словарь / Под ред. В.Е. Кемерова. Лондон; Франкфурт-на-Майне; Париж; Люксембург; Москва; Минск, 1998. - С. 965 - 970.

145. Уайт X. Метаистория: историческое воображение в Европе XIX века. -Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2002. 528 с.

146. Фатенков А.Н. Языки философии, литературы, науки в аспекте смысла // Философские науки. 2003. - № 9. - С. 50 - 69.

147. Фреге Г. Смысл и значение // Фреге Г. Избранные работы. М.: Дом интеллектуальной книги, 1997. - С. 25 - 50.

148. Хайдеггер М. Время и бытие: Ст. и выступления. М.: Республика, 1993. - 447 с.

149. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Избранные статьи позднего периода творчества. М.: Высш. шк., 1993. - 190 с.

150. Хализев В.К. Подтекст // Краткая литературная энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1968.- Т. 5. - С. 830.

151. Харькина А.Г. Поэзия о бытии Мартина Хайдеггера // Виртуальное пространство культуры. Материалы научной конференции. СПб.: Изд. Санкт-Петербургского ун-та, 2000. - С. 207 - 211.

152. Хюбнер К. Истина мифа. М.: ИФРАН, 1996. - 448 с.

153. Шеллинг Ф.В. Философия искусства. М.: Мысль, 1999. - 608 с.

154. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т.1. Минск: ООО Попурри, 1999.-688 с.

155. Штегмайер В. Ж. Деррида: деконструкция европейского мышления. Баланс // Герменевтика и деконструкция Сборник. / Под ред. В. Штегмайера. СПб.: Б.С.К., 1999. - С. 68 - 91.

156. Щукин В.Г. Блеск и нищета «позитивной эротологии» (к концепции любви у Н.Г. Чернышевского // Вопросы философии. 2002. - № 1. - С. 140 -151.

157. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб.: Петрополис, 1998. - 432 с.

158. Эстетика Гегеля и современность Сб. ст./ Отв. ред М. Лифшиц. М.: Изобразительное искусство, 1984. - 254 с.

159. Эстетика Иммануила Канта и современность Сб. ст./ Ред. сост. А.С. Батюшкова. М.: Знание, 1991. - 61 с.

160. Юнг К.Г. Об отношении аналитической психологии к поэзии // Юнг К.Г. Сознание и бессознательное: Сборник. СПб.: Университетская книга, 1997.-С. 313 -336.

161. Якобсон P.O. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. - 460 с.

162. Dennett D. Brainstorms. Philosophical Essays on Mind and Psychology. London,1981

163. Rorty R. Philosophy as a kind of writing: An essay on Derrida // New literature history. Charlottesville, 1978. - Vol. 10. - No. 1. - P. 141 - 160.